FORESTER

Начинающимся туманным утром Эрик Педдингтон сидел, сложив ноги в грязных сапогах на стол. Стол все равно был не его, а его единственного подручного. Да и тот подал заявление на увольнение в связи с переездом в другую местность. В отделе Эрика Педдингтона, начальника полицейского участка графства Лестершир, заместителя главного комиссара округа, остался только один человек — он сам…

Эрику нравилось сидеть за этим столом. Угол был небольшим, уютным, рядом располагалось небольшое окно с хорошим обзором сельской улицы. Стол был светлый с пластмассовым покрытием, точно кухонный. На него без стеснения можно было водрузить уставшие конечности в пыльной обуви. А вот бумаги от сквозняка легко слетали с гладкой поверхности. Мистер Педдингтон рассеянно рассматривал громоздкие предметы на столе, что были призваны удерживать на месте документы, записки, жалобы: всю ту муть, что составляло текущую работу его напарника… Массивный дырокол, медная пепельница и со злости изъятый у Лесника бесполезный «вещ. док.» — склянка с прозрачным раствором и плавающим в нем пучком чьих-то волос.

Под дыроколом шевельнулся на ветру листок бумаги, мужчина лениво вытащил его и, держа в вытянутой руке, снова перечитал данные на нового сотрудника, направленного к нему в подчинение из Лондонского ведомства.

Видать, не по душе пришелся кому-то…

Впервые за время его службы в участке будут работать два волшебника. До сих пор кто-то был обычным магглом. Либо подчиненный, либо начальник. Причем супер-магические данные от мага не требовались, лишь умение искусно накладывать заклинание «Обливиэйт» как на коллегу — немага, так и на мирное население в случае проявления этих самых способностей в ходе работы.

…Гарри Поттер… экс-герой войны, прошедшей семь лет назад …

… просто аврор, никаких званий…

Фотография. Ишь ты.

Эрик Педдингтон посмотрел в окно на бесстрашного петуха, который взобрался на крыльцо, игнорируя сторожевого пса Рыжего. Рыжий увалень мгновенно превратился в страшно хитрого охотника и затаился за кустом. В глазах зажегся зловещий огонь, предшественник жестокой смерти птицы в стальной пасти вечно голодного пса. Эрик даже не пошевелил своим рыхлым телом, чтобы намекнуть петуху на опасность.

Домохозяйкам надо лучше следить за своими питомцами. И Рыжего кормить нечем. Лимит исчерпан.

Рассеянно размышляя о том, что придется выслушивать от мадам Роуз по поводу ее несчастной птицы, он набрал на телефоне номер жены.

— Сьен, дорогая… Ты рассказывала, что училась в школе с Гарри Поттером, ну, тем, что вначале намечался на роль Избранного в схватке с Волдемортом… Расскажи о нем, что знаешь…

В трубке вначале повисла изумленная пауза, но Сьюзен, наконец, собралась с мыслями.

— Подними газеты военных лет, Эрик!

— У нас нет архива газет, Сьен. А теми, что были, давно истопили печь …

— Я на пять курсов старше училась. Ну, он был черненький, маленький, в очках. Привилегий куча от директора. Да и после того, как я ушла со школы, газеты только о нем писали. А потом оказалось, что пророчество было вовсе о мистере Логботтоме. Про него ты знаешь. Надеюсь…

— Про него знаю,— усмехнулся Эрик, — а что, этот Поттер совсем ничего не представлял из себя, если про него сразу все забыли? Мистер Логботтом с ним учился на факультете?

— Да вроде, Эрик. Я не помню. Значит, ничего не представлял, раз не слышно. А почему ты спрашиваешь?

— Его назначили вместо Уилкса ко мне.

— О! Расскажешь!

— Угу…

Вертелся на языке у него еще один вопрос. О нравах Хогвартса. Но как спросить об этом у жены, он не знал…

Он положил трубку одновременно с истошным криком несчастного петуха, быстро перешедшего в хрип. Эрик с трудом опустил ноги со стола и поднялся.

На крыльце он потянулся, цыкнул на Рыжего, заставив его убраться на задний двор вместе со своей окровавленной добычей, и произнес очищающее заклинание, направленное на дощатый настил крыльца и раннюю изумрудную траву.

Он оглядел окрестности на предмет нахождения мадам Роуз, не увидел никого и пошел на задний двор к конуре, чтобы укоротить цепь, распущенную на ночь.

«А то на эту железную хватку можно и саму мадам поймать», — усмехнулся полицейский, прислушиваясь к низким утробным звукам насыщающегося пса…

Рыжий выпрямил уши в сторону крыльца и вдруг залаял, злобно, захлебываясь, хотя отходить от растерзанной тушки не стал.

«Неужели она? Черт, как узнала?» — невольно удивился Эрик и поспешил назад.

Они стояли и минуту рассматривали друг друга, сразу поняв, кого видят перед собой. Эрик сразу узнал в мужчине паренька с фотографии и виденных прежде колдографий: этот же настороженный вид, волосы в беспорядке и глаза, которые блестели зеленым цветом, словно отражали свежую летнюю траву под ногами.

— Кровавое утро? — вдруг произнес парень, улыбнувшись во все тридцать два зуба.

— Не понял… — невольно взволновался полицейский.

— Убийство птицы. Будем заводить дело?

— Как вы узнали? Я же все…

— Называйте меня на «ты». Я Гарри, ваш новый сотрудник. А вы мое новое начальство — мистер Педдингтон, если не ошибаюсь? А ошибаюсь я редко…

— Эрик Педдингтон, — представился мужчина и протянул для приветствия свою широкую ладонь, по которой сразу можно опознать сельского жителя. — И все же, как ты догадался?

— Запах крови… не очищается заклинанием, — поморщился Гарри Поттер, — у меня с некоторых пор повышенная чувствительность к этому запаху. И пуховые перья не убрались — с воздуха осели. А еще… какая-то пожилая леди вниз по улице довольно громко ищет своего петуха. Сложил два плюс два. Всё.

— Я непричастен, — почему-то стал оправдываться старший мужчина, тушуясь перед открытым и ясным взглядом парня. Помнится, на колдографиях он был в очках. — Не следят за птицей. А у меня собака была еще с ночи спущена. Не уследишь за всем…

— Теперь уследим! Нас же будет двое.

— Не стоит сообщать тетке…

— Да мне вообще фиолетово до этого петуха, мистер Педдингтон, если честно! Я могу пройти? Это ведь и есть наш штаб? Оплот власти, так сказать?

«Нахал», — подумал мужчина, но сделал приглашающий взмах рукой в сторону двери и, проходя вслед за новоприбывшим, поймал себя на тех же мыслях и том вопросе, что так и не задал своей супруге…

Через час они уже пили пиво. Его предложил Педдингтон, поскольку нуждался в этом лекарстве с самого раннего утра, но изначально в похмельном виде принимать нового человека не стал. Сейчас же пиво было эдаким гостеприимным жестом, вполне приемлемым в работе сельского полицейского участка. Он жадно присосался к холодной жестянке, пока не выпил из нее добрую половину славного напитка. Парень же, несмотря на уже начинающуюся жару, пил медленно, неохотно, и одной рукой перебирал картотеку личных дел на всех жителей вверенных им трех деревень.

— Деревни не магические…

— Нет, — сварливо сказал полицейский, допивая баночку и протягивая руку за второй. — В том-то и дело. Смешанный народ. В свое время волшебные семьи не захотели уходить в поселения, срываться со своих насиженных мест. А магглы тоже здесь испокон веков. То ли и у них тоже магия своя, то ли земля так держит, но не удалось отвадить и их отсюда. Они и с дементорами будут жить, лишь бы на земле предков. Здешние люди к чудесам так привыкли, что не воспринимают их за НЕЧТО. Да и смешанных семей вал. Трудно.

— Трудно, но интересно, — потер руки темноволосый парень. При встающем солнце в черной шевелюре аврора блеснули серебряные прядки ранней седины. Напротив, полускрытые за мятой жестяной банкой, следили за Гарри Поттером два карих, покрасневших с бессонной ночи, глаза.

Бывалый, видать. Странно, что просто аврор. Сколько ему? Кажись, двадцать четыре. Пацан, а войну прошел. Ну, а карьера не идет, потому что нахальный, лебезить не умеет.

И следом хлынули непрошенные въедливые мысли: он же волшебник, а значит, у него тоже проще с ЭТИМ… Говорят, что гомосексуальный опыт не выбивается ничем, даже традиционной женитьбой. И, да, он, Эрик, это испытал на себе. У них в Дурмштанге каждый второй был потенциальный гей, пробы не на ком было ставить. Ан нет, все переженились, как один, да только никто не забыл тех отношений… Да и вообще считают, если с мужиком, то это не измена женам, а так, братание, сродни общей рыбалке… Как интересно — Хогвартс? В этом плане?

У него самого были такие «измены», но маги из деревень расползались по городам — там есть, где заработать и проявить таланты. И этот молодой, да ранний напарник мог бы очень пособить Эрику, и вовсе не в плане защиты петухов…

— Есть нераскрытые дела? — Гарри осваивался на своем месте: выдвигал и задвигал ящики, выглядывал на улицу и проявлял столько энергии во всем, что у его новоявленного начальника с похмельного утра закружилась голова. Эрик поморщился.

— Да какие там дела… а ты решил все за сегодня переделать? Здесь, знаешь ли, Гар-р-ри… не УПСов недобитых ловить будешь, а сглаз с коров снимать, да девок несмышленых из-под местных казанов вытаскивать с сеновалов… Иль подерется кто: про палочку забудут — сразу бутылью по голове. А как ни свадьба, так сериал мексиканский. Кто не то выбрал, тот маг-тот не маг, кто кого приворожил… Превратят в грабли — а ты иди, разбирайся. Хер найдешь…

— О-о! Деревенская романтика! Так я сюда за тем и направлен, так сказать, — засмеялся молодой аврор. Он вытащил из кармана вещицу, чуть побольше коробка спичек, и взмахом палочки превратил ее в чемодан со своими вещами; следом — нечто, похожее на наперсток, вытянулось, заблестело прутьями и стало клеткой; растрепанный карандаш превратился в метлу.

Да, подумал грузный мужчина, теперь в участке можно творить что хочешь, все свои. Превращайся, колдуй, как волшебная душа пожелает. Не то, что он… Ему-то приходилось прятаться от Уилкса со всеми своими способностями. А из-за своей природной неповоротливости он попадался часто, и поэтому не раз, не два на дню применял к коллеге «Обливиэйт», что надолго приводило напарника в состояние ступора. Тот, поди, и переехал потому, что от «неблагоприятных природных особенностей этой местности» у него начались мигрени…

Гарри же сбросил с себя легкую куртку, представительскую рубашку и натягивал вытащенную из чемодана футболку. У Эрика потемнело в глазах от такого нахального эротизма. Несмотря на то, что он жил в деревне, но в наличие у него была только жена, две дочери, теща и мать. Купаться в местных водоемах полицейского никто не приглашал, бани у всех топились частные, Уилкс был чопорен до невозможности, так что полураздетых мужчин он в такой близи не видел давно. Педдингтон стесненно отвернулся, решив не заправляться уже третьей приготовленной баночкой.

— Мистер Педдингтон! Я готов. Вы покажете мне свои владения? — парень был быстр, как ртуть.

Педдингтон послушно встал. Вполне объяснимо было такое покорно-настороженное отношение к этому молодому аврору. Несмотря на возраст, парень участвовал в самых настоящих, горячих магических схватках. Он видел истинного врага в лицо, он смотрел смерти в глаза, пока Педдингтон с Уилксом, эти местечковые Холмс с Ватсоном, отсиживались здесь в тылу, с затаенной надеждой глядя на руки местных сквайров — не мелькнет ли на предплечье Черная Метка…

И видно, что у этого парня кровь так и кипит в венах. И не дают ему развернуться в Лондоне. И здесь не дадут. Потому что, это не твой масштаб, мальчик.

Мистер Педдингтон подвел нового напарника к карте в своем кабинете и млел от близости его молодого тела, пока стоял на полшага сзади и отмечал мерцающим «Люмосом» границы своего административного округа.

Когда они вышли из душного помещения, солнце поднялось высоко. Июнь был в самом разгаре.

— Мы пойдем пешком? — спросил Гарри, с сомнением глянув на рыхлое, утомленное тело начальника. — У вас ведь служебная машина, я так понимаю…

— А ты никогда не ошибаешься… — нехорошо усмехнулся Эрик Педдингтон. Он вообще был беззлобным человеком. Но бахвальство и напористость паренька несколько нервировала.

Гарри пожал плечами: «По идее должна быть…»

А затем указал на неглубокую колею в мелком гравии, которая вела прямо к забору, а заодно и явный след от столкновения с этой преградой.

Эрик поморщился.

Его вчерашний неловкий пьяный заезд… когда он сдавал задом, пытаясь по короткому направлению доехать до гаража прямо по газону. Действительно, ни один здравый человек не станет поступать так со своей личной машиной, так же, как и с собственным газоном… «Репаро!» — неслышно пробормотал он, и штакетник, крякнув, привычно выправился.

Весь день прокатались они по веселым холмам, чья ровная зеленая окраска была разбавлена россыпью белых овец. Они спускались в вересковые долины, и Эрик, поднявшись в машине и вытянув, словно полководец руку, показывал расположение поместий богатых собственников, и заросшие цветущим плющом каменные дома бедняков. Растущие диким образом лиственницы, сосны и дубы перекрывали половину неба и комично чередовались с круглыми постриженными кустарниками и цветущими клумбами возле усадеб.

К роскошным особнякам вели каменные мостики, которые пересекали водоемы с ленивыми карпами.

По мере удаления деревни с ее коммуникациями: аптеками, почтами и церквями, путников на дороге становилось все меньше. Но, тем не менее, все вежливо снимали шляпу при виде полицейского автомобиля, видимо, репутация административной власти здесь была безупречна. Даже черные «линкольны» и «порши», проносящиеся мимо, чтобы в каком-то месте этого живописного уголка природы свернуть в собственные угодья, приветственно мигали фарами Эрику.

— Вы много сделали добрых дел для этих людей? — стараясь скрыть удивление, спросил молодой аврор у Эрика.

— Ты забываешь, здесь большая половина населения — магглы. Любая мелочь, оказанная им с применением волшебных способностей, в скрытом виде, конечно, вызывает уважение и желание держаться на почтительном расстоянии.

— А другая половина?

— А другая… знает, сколько сил мне приходится тратить на скрывание их сумасбродства. Что только значит утаивание стихийной магии их деток! «Обливиейт» по закону могу применять только я, как уполномоченное властью лицо. Они, конечно, тоже не гнушаются использовать это заклятье. Но это запрещено…

— Что за это полагается?

— Тридцать фунтов... Беднякам помогает образумиться. А богачам — обещание послать заявку на их высылку. Можно даже начать заполнение документов. Действует безотказно.

— Штрафы оформляете через комиссариат?

— Д-да… конечно, — не сразу ответил шеф и косо глянул на подчиненного.

— Как за какую провинность?

На этот раз пауза была дольше. Эрик делал вид, что пытается выбрать лучший вариант проезда по пересеченной местности. За каким-то Мерлином они заехали в эти дебри, хотя до последней их деревеньки вполне могли ехать по нормальной дороге.

— Так как оформляете? — настойчиво спросил Поттер.

— Как неповиновение… — натужно сказал Эрик, разворачиваясь назад и давая задний ход, — …властям.

— На кой ляд мы заехали сюда, мистер Педдингтон? — наконец спросил парень. Он вылез из машины и смотрел, как проворачивается, буксуя, заднее колесо, но не пытался подтолкнуть корпус машины.

— Толкни спереди, — буркнул мужчина, хотя очень сомневался, что паренек в состоянии справиться с задачей. Эрик поневоле ждал возмущений и уже радовался мысли поставить парня на место, дабы тот соблюдал субординацию, но…

Но молодой аврор деловито бросил под колесо крепкую палку, обогнул автомобиль и уперся руками в капот. И тяжелый пикап, груженый не только внушительным мистером Педдингтоном, но и рыбацко-охотничьими принадлежностями, палаткой и не снятым тентом, рыча, сдвинулся с места.

Слова благодарности так и застряли в горле полицейского, когда Поттер сел на свое место и переспросил:

— Так на кой мы свернули с дороги, сэр?

— Ты никак испугался моего общества в темном лесу, Гар-ри? — мистер Педдингтон на этот раз аккуратно крутанул руль, но от заданного направления отклоняться все же не стал. Машина, петляя между соснами, медленно продвигалась вглубь леса. Густой хвойный бор этаким зеленым боа огибал склон холма и находился как раз на стыке двух деревень.

— Достопримечательность одну хочу показать, — сквозь зубы сказал Эрик. — Ежу понятно, что в лесу дороги хуже, чем в Лондоне…

— Ладно, мир, — панибратски предложил экс-герой магической Британии. — Только не остаться бы ночевать здесь.

— Боишься, аврор?

— Опасаюсь. Как у вас, кстати, с волшебными тварями дела обстоят?

Что ни вопрос, так в яблочко. Эрик снова скривился, словно от зубной боли. Вопрос всякой нежити стоял в их округе остро, но особенно не решался никем.

— Дела обстоят прекрасно. Тварей полно. Теперь ты спросишь меня о смертности населения? Высокая. А как иначе... Оборотни, дикие вейлы, незарегистрированные дементоры даже… есть единороги. Два-три, не больше.

— Кентавры?

— Нет, не было последние семь лет.

— Слава Мерлину, хоть их нет…

— У тебя счеты с ними? — радостно попытался увести в сторону разговор полицейский.

— Нет, но не понимаю я их. Странные. Не знаешь, как относиться. Не животные и не люди, не друзья и не враги… Так что у нас со смертностью?

— Хреново, брат… — в сердцах крякнул Эрик. — По пять жизней за год. Раз на раз не приходится. Бывает и больше.

— Расследования?

— Ведем… Да черт в лесу что найдешь… Здесь они короли и королевы. Уведут вглубь — как корова языком слизала.

— Как в прессе освещается?

— Да никак. Главным комиссариатом замалчивается. Аврорат тоже не вмешивается. А местные… они испокон веков знают — гиблые здесь места. Хотя и заповедные.

— А что ж специалистов не созвать, да не определить этих тварей куда следует? — невинно поинтересовался Поттер.

— Нет денег. И энтузиастов, — неловко оправдался полицейский. — Да и потом, говорю же — заповедные места! Не будут бояться в лес ходить, разведется браконьеров. Или, не дай бог, туристы понаедут. У нас работы и без того хватает. А штат, видишь ведь: ты, я да Рыжий…

— Это не причина, чтобы приносить такую жертву из пяти людей каждый год…

— Приехали! — облегченно сказал мужчина, вываливаясь из автомобиля прямо перед дверью приземистого дома, больше похожего на пристройку к пещере, настолько старая кладка напоминала неровную поверхность скалы, что находилась в непосредственной близости к жилищу.

— Кто здесь живет?

— Один из этой нечисти, — усмехнулся Педдингтон. — Шучу, конечно. Человек. Маг. И весьма сильный.

— Я читал о нем в картотеке?

— Где? А... нет. Его дело отдельно у меня лежит в кабинете… Да и не дело это вовсе… О нем ни хрена не известно: ни имени, ни прошлого. Он у нас лет пять негласно лесником работает. Так повелось: Лесник и Лесник…

— ЛЕСНИК! Твою мать… — устав стучать в запертую дверь, крикнул полицейский.

— Санкция-то есть? А коли так, то почему не использовать «Алохомора»? — заинтересованно спросил Поттер.

— А ты попробуй…

— Алохомора… — не успел парень закончить заклинание, как силовая волна отнесла его к примитивной ограде из длинных кривых жердей, и на голову посыпался полусгнивший валежник из ощетинившейся рядом кучи.

— Наверное, дома нет… — пробормотал парень, подавая руку хохочущему шефу.

— Это точно! Его днями дома нет. Шарится по лесам. Никакая нечисть не берет. Он сам как нечисть.

— А зачем он нужен вам?

Парень отряхнул от иголок футболку и теперь рассматривал дом с некоторым изумлением. Даже ему, за всю долгую аврорскую бытность не доводилось встречать столь редкостный образчик жилища темного мага.

— Он же явно — темный… — с неожиданным азартом в голосе вынес свой вердикт Гарри Поттер.

Дом по всем потемневшим наличникам и деревянным рамам был покрыт вязью древних символов. В полустертых изображениях Гарри разобрал только руны, другие языки были ему неизвестны. На двери при его неудавшемся вторжении вспыхнул абрис небрежно начертанной соломоновой звезды. Окна до половины задернуты черными занавесями. Они были словно пришиты к рамам изнутри плотной вязью клейкой паутины. Половину же окон занимали связки засушенных, сморщившихся летучих мышей, обычных полевок, коконов бабочек и пучки выбеленных трав.

Даже найденный на заднем дворе деревянный чурбан со следами крови и перьев — привычное для деревни последнее пристанище домашней птицы — выглядел зловеще. Вблизи гуляли и куры, некоторые из которых были черные, другие смешанные.

— Куры тоже словно зачарованные… — негромко произнес Педдингтон. — Здесь волков, оборотней — тьма… и лисы, и совы… а они ходят, как ни в чем не бывало…

— Вот почему, — Гарри вспугнул белую курицу, та в порыве возмущения захлопала крыльями — под ними на мягком пуху был тоже выжжен соломоновый знак.

— Вот бестия. Мрак... — полицейского передернуло не то от отвращения, не то от ужаса. Он залпом выпил пиво и кинул опустевшую тару в сторону грозной кучи валежника.

— Не рекомендую оставлять свои личные вещи здесь, — сказал Гарри и перебросил поднятую банку в салон машины. — А не то приворожит вас… У него нет даже собаки?

— Нет. Поехали отсюда.

Когда дом скрылся за поворотом, Гарри пнул баночку, что валялась под ногами, и в очередной раз сказал:

— Он ведь темный! Почему вы не сдадите его властям?

Достал этот мистер Поттер. Не зря его выжили из высокопоставленной организации. Столько вопросов и эмоций не свойственно нормальному английскому джентльмену. Так и вертелось на языке у Эрика высказать все это. Но отвечать на седьмой раз прозвучавший вопрос все же пришлось.

— Понимаешь, Гарри… Он неплохой лесник. Я уже говорил, что моего не очень раздутого штата сотрудников не хватает на всю текучку, которая сопутствует нашей работе. Вот мы сейчас приедем, а в почтовом ящике с десяток жалоб от обычных людей, от магов одна-две совы, да еще поджидает какая-нибудь соплячка в истерике от того, что видела через соседскую ограду мутанта… хотя мельком увидела лишь домового эльфа… И это все необходимо принять, запротоколировать и ответить по возможности. И если ты замечаешь, то мы сегодня вообще без ланча… Так вот, а в обязанности ЭТОГО лесника довольно много входит: он убирает больные деревья; разгоняет шальных охотников; следит за поголовьем нечисти и выводит детей из лесу… Вернее, дети быстро поворачивают назад домой, стоит им его увидеть…

— Он страшный на вид?

— Дементор — дементором, чесс слово… Кстати, с его появлением, дементоры и оборотни практически исчезли. Я лишний раз не хочу его трогать, он мне в подмогу.

— Так что же за дела вы к нему имеете, если только что мы чуть не выломали его дверь?

Мистер Педдингтон некоторое время прикидывал, стоит ли продолжать. Что может мальчишка? Написать в Министерство? Устроить дуэль с Лесником? Надоедать каждый день со своим планами по выведению колдуна на чистую воду? Но, тем не менее, парень — полноценный полицейский наравне с ним, и вполне может иметь свое мнение, а уж знать расстановку вещей в округе обязан.

— Говоришь — темный… Это ты по дому судишь? Да это пугалка для взрослых и детей. Причуда отшельника. Был я у него внутри дома… Что ты так на меня смотришь? Легально приходил в гости!.. Так у него вполне милая обстановка в стиле «шале», как у многих здесь: камин, шкура на полу, много книг, цивильный диван, кухня. И обереги эти тоже объяснимы — ты поживи в этом лесу, поневоле применишь любую магию, дабы проснуться в целости и сохранности по утру.

— Но ведь претензии есть?

— Есть… Можно сказать, я его крыша. Засекли тут из вашего Министерства разок… выброс черной магии, как раз в районе его халупы. Да еще в таком аспекте… Короче, ты слышал что-то о некромагии?

— Не может быть! Сэр, и вы его покрываете?..

— Были с обыском. Ничего. Ни мертвых младенцев, ни ноготочка от них… ни алтаря, ни магических кристаллов. Свечей черных — и тех нет. А если говорить об оживлении мертвых… Ведь именно этого боятся наверху? Так ведь, мистер Поттер? Тут нужен, по крайней мере, покойник, которого нужно оживить. Ничего.

— А Лесник что о выбросе сказал?

— Говорит, недоумки в вашем Министерстве работают. Для некромагии надо кладбище в непосредственной близости иметь.

— А где кладбище?

— В конце каждой деревни. От Лесника далеко.

— Что же вы не примените легилименцию к нему. Чтобы выяснить, кто он и почему шифруется?

Полицейский с уважением глянул на напарника. Соображает! Легилименцию в аврорской школе предметом не проходят…

— А ты умеешь?

— Да.

— Ого! Так ты незаменимый во всех смыслах! — другие смыслы Педдингтон решил пока оставить при себе… — Мы были с министерским проверяющим, он смог проникнуть в сознание, но увидел только муть какую-то, сродни мыслям душевно-больного. А Лесник не болен… Это я тебе авторитетно говорю.

— Есть такой вид защиты — выставлять вперед невинные мысли для обозрения…

— Короче, ничего мы не добились.

Неделя прошла без особых происшествий, во всяком случае, для мистера Педдингтона. Ночные дежурства он теперь передал напарнику, поскольку несемейный Гарри устроился на проживание прямо в одной из пустующих комнат Управления. И у Эрика нашлось время для отдыха дома. Что было неплохо. Но гораздо больше бы устроил его вариант ночевки вместе с вожделенным непоседливым мальчишкой.

Его кипучей энергией был переполнен весь их маленький «штаб», как называл его Поттер. Как-то очень быстро он выместил из их совместного быта все горячительные напитки, и крепче пива теперь ничего в холодильнике не стояло.

Ночных посиделок со скотчем, принятых у Эрика и доброго-старого Уилкса, теперь не было. К задушевным беседам или философскому молчанию у Гарри склонности не наблюдалось. Зато у него находилось время к составлению разного рода предложений и усовершенствований, и они навязчивой бумажной стопкой лежали на дубовом столе начальника и требовали ответа.

…я тут подумал… запишу, пока не забыл…

…надо проверить дом Лесника на древность. Как давно он там стоит, не было ли на этом месте кладбища…

…всю ночь Рыжий нарушает охранные чары. Надо выбирать: или пес, или заклинания…

…для диких вейл можно приготовить средство, значительно снижающее уровень феромонов в их организме…

Как бы хотелось… думал мистер Педдингтон, рисуя на одном листке недвусмысленный орган… поймать неугомонного парня прямо в полете из одной комнаты в другую и отодрать на этом столе, уже в качестве наказания, чтобы показать, кто в доме хозяин, и укротить хоть на момент эту кипучую энергию.

И еще интересно было бы взглянуть на Лесника, гоняющегося по лесу за вейлами с уговорами и «средством»…

От последней мысли Педдингтон даже развеселился.

Он потянулся за фляжкой в карман фирменной куртки. Сколько ж можно? У него слишком нервная работа, чтобы вступать в общество трезвенников. Но тут увидел, как в соседнюю комнату на белый стол упала сова, разметав листы. Через минуту на клочке пергамента, отвязанного от лапы птицы, Эрик читал неровную запись:

«Полицейский участок.

Пропала девочка Саманта. Ушла утром. Искали, безрезультатно.

Булстроуд-менор».

— Черт. Черт. Черт.

Ребенок в этом лесу, с утра. Гиблое дело…

Время послеобеденное. Удивительно хороший день, и, несмотря на то, что по небу гуляли серые облака, ни дождинки не упало со вчерашнего вечера. И самое важное, что утром не было росы. Можно найти следы…

— Поттер! — крикнул он в окно парню, который сидел на крыльце рядом с рыжим псом, полировал палочку, и прервал того как раз на фразе: «…так у него было три головы. И все они засыпали под музыку… а ты не спишь всю ночь, обрываешь мне все охранные заклинания, и никакой управы на тебя не найти…»

— Собирайся! Вариант самый походный. Проверь палатку, можем не уложиться за день… ч-черт.

— Это та сова?

— Да. Быстро. И отвяжи пса! Мы идем человека искать — собака лучший помощник в этом.

Путь их лежал во вторую деревню.

Гарри собрался за секунды, засунул ошалевшего Рыжего в кузов, уселся в машину и теперь изучал прихваченные данные на семью Булстроудов, бормоча: «…где-то я уже слышал эту фамилию». В отличие от большинства личных дел на местные семьи, которые ограничивались двумя страницами с перечислением имен, профессий и некоторых дат, личное дело древнего рода Булстроудов было обременено, по меньшей мере, еще листами двадцатью.

— Что это… Смерть по невыясненным обстоятельствам… Диагноз не поставлен. Мутации. Межродственные браки…

— Это же двойной отчет, аврор! Убери маскирующие чары и прочитай все как есть.

Парень покраснел, провел палочкой над стопкой листов. Писчие листы стандартной офисной бумаги со штампованным номером их управления сменились на один длинный свиток пергамента, первым на котором было изображено огромное генеалогическое древо.

— Чистокровные?

— Да. …Э-э …не совсем. Этот потерявшийся ребенок — полукровка по отцу. Через лощину к западу от них живут фермеры: отец с двумя сыновьями, весьма смазливыми, надо сказать… Магглы, само собой… Вот пять лет назад младшая девчонка Булстроудов и связалась с одним из них. Они ждали ребенка, но брак не успели зарегистрировать, потому что семья прокляла свою отчаянную дочь, опустившуюся до такого мезальянса. Проклятие раннего старения. Я только читал о таком, но это надо видеть. Она одряхлела и умерла за месяц. Страшное зрелище, поверь мне. Неплохое назидание оставшемуся чистокровному выводку… Дитя выжило, как ни странно. То ли Булстроуды раскаялись за содеянное, то ли повиновались закону, определившего опекунство, но они не отказались от родившейся девочки. Она живет настоящей байстрючкой, я видел ее лишь с домовыми эльфами. Потеряйся другой ребенок из этого клана — нас бы вызвали в ту же минуту. А здесь… Может и подстроено.

Педдингтон помолчал немного и добавил: — Я думаю, что ее и не искал никто, если учитывать, что у них породистых охотничьих псов голов пятнадцать. Это тебе не наш рыжий олух.

Дом семейных извергов, детоубийц и главных подозреваемых не оказался мрачным средневековым замком. Он встретил их приветливым белым фасадом с колоннами, цветущими альпийскими горками, ровными газонами и фонтаном в виде сосуда, по краю которого вилась выбитая на мраморе надпись: «…испивший из чаши Грааля получает прощение грехов и вечную жизнь».

Когда Гарри с трудом перевел фразу с древнего языка, за спиной послышался низкий женский голос.

— Саманта пропала с утра, — голос принадлежал высокой даме средних лет в молочно-белой мантии, на ее лице застыло выражение отрешенности. — Мой супруг вместе с двумя другими джентльменами объездил весь лес, но ее не нашел. Я очень расстроена и больна, поэтому приношу извинения и ухожу. На все ваши вопросы ответит моя старшая дочь. Она тоже не здорова, но все же лучше меня справится с ситуацией. Лидия!

Дама ушла, закрываясь от солнца белым зонтиком. Сменила ее полноватая молодая девушка лет двадцати пяти в платье до земли и такими длинными рукавами, что своими ажурными краями они прикрывали даже кончики пальцев. Она, несомненно, была похожа на мать, в основном, остановившимся взглядом ореховых глаз, но, если не обращать внимание на эту странность, девушку можно было назвать красивой.

Во всем ее облике чувствовалось бессилие и несомненная болезненность. Очевидно было, что она еле стоит на ногах и каждое слово ей дается с трудом.

Девушка села на край бассейна, на одну из плетеных циновок, что были наброшены поверх холодного камня.

— Вы знаете, что интересно, — произнесла она, и двое полицейских уставились на нее, выжидая. Но заговорила она не о пропавшем ребенке. — Этот фонтан, конечно, чистой воды блеф, декорация, пафос. Это никакая ни Чаша Грааля — все мы знаем… По-моему, его соорудил мой прадед, а надпись нанесли для неких философских размышлений, приличествующих каждому, кто подойдет полюбоваться игрой воды… Но самое интересное, что фраза обрела в этом виде какой-то сакральный смысл. Никто из нашей семьи не может зачерпнуть воду отсюда. Да, она приносит прохладу, успокоение. Она чудесна. Но не ощущаема. Видимо, никто из нашего рода не получит прощения грехов… Интересно, а у вас это получится? Вы похожи на славного Галахарда (Святой Грааль — таинственный христианский артефакт из западноевропейских легенд. Галахад считается святым рыцарем, единственным человеком, которому удалось добыть Грааль. С детства воспитанный монахами в целомудрии и праведной жизни, Галахад заслужил право прикоснуться к святыне).

Попробуйте!

Последней фразой она обратилась к Гарри, чем смутила его окончательно. Мало того, как-то сразу определила, что он не маггл.

— Кхм… Нет, какой из меня… Я аврор. Отнюдь не святой.

— Давайте по делу, мисс, — поторопил старший полицейский.

Ребенок неизвестно где, Рыжий нервничает, а они здесь сантименты разводят…

Наводящие вопросы не понадобились. Девушка монотонным голосом стала рассказывать.

— Саманта — дочь моей покойной сестры. Я не скажу, что ребенку много достается внимания от всех нас… Она — незаконное дитя, живет здесь до совершеннолетия. Но со мной она ближе всего… Вчера я ушла в гости, вернулась утром, а ее уже не было. Отец уехал в лес на поиски. Не думаю, что ее сильно искали… Она одним своим существованием опровергает неприкосновенность нашей крови. Поэтому большего вам никто не расскажет, даже если и знает… Известно точно, что она пошла на прогулку с нашей эльфихой. Но на подходе к лесу Саманта отослала ее домой за корзинкой для грибов. Когда нянька вернулась, девочки уже не было.

— Следящее заклинание на ней было?

— Нет.

— Это прямое уклонение от обязанностей опекунов, — строго сказал Педдингтон.

— Я понимаю. Как всегда, беды заранее не ожидаешь.

— А вам самой не нужна помощь? — вдруг спросил Гарри Поттер, резко развернувшись к ней от фонтана. Девушка так побледнела, что ее кожа стала сравнима с белизной мрамора под ее рукой.

— Я плохо себя чувствую, но я справлюсь. Это от переживаний.

— Вам снятся кошмары, — убежденно сказал Гарри. — Ваш голос… он вроде как сорван. У меня тоже были кошмары. И я знаю, как больно говорить утром. Ставишь заглушающее заклятье на полог кровати, чтобы не тревожить никого. Утром просыпаешься, а голос сорван. Потому что ты кричал, кричал…

Его речь стала тише, голос обрел проникновенность. Как будто парень старался вывести девушку на откровенный разговор.

Лилия тревожно смотрела на него.

— Если мы не найдем ребенка, — громко и внятно сказал мистер Педдингтон, непререкаемым тоном отметая всякие возникшие здесь странности и недоговорки, — мы вернемся в ваш гостеприимный дом и опросим всех. И эльфов и вашу маму — на равных. Про все: начнем с ваших древних пророчеств и закончим самыми банальными медицинскими анализами. Перед законом равны все! А сейчас нам стоит поторопиться. Мисс, дайте вещицу этой Саманты. С нами розыскная собака.

— Вещицу… — пробормотала девушка, мысли которой были заняты чем-то другим. — Да вот хотя бы сумочка с шитьем — она носила ее за мной и держала у себя на коленях…

На прощание Гарри зачем-то распрощался с молодой хозяйкой, церемонно поцеловав ей руку. Девушка резко отдернула пальцы, чем очень удивила старшего полицейского. Пусть Гарри чудак, который прощается и расшаркивается, зная, что сегодня еще вернется, но воспитание девушки должно было одобрять такое галантное мужское обхождение, а тут…

Девушка ушла первой. И ту короткую минуту, пока перо Педдингтона записывало беседу в блокнот, Гарри перегнулся через мраморный бортик. Полицейский осуждающе покосился на подчиненного, а Гарри вспыхнул румянцем.

В конце концов, такой мальчишка! Неужели не ясно, что эта девица просто пошутила про Чашу Грааля…

* * *

Бросив машину рядом с особняком, они бегом направились за псом.

— Что ты имел в виду, когда говорил о помощи мисс-стеклянный-взгляд? — пробасил задыхающийся от бега старший полицейский. Холмики и ручьи сильно мешали приятной пробежке, превращали ее в испытание для ленивого тяжеловесного мужчины.

— Вы видели ее губы?

— Ну, губы. Опухшие все.

— Не просто опухшие — искусанные.

— Переживала за ребенка, плакала, вот и…

— Плачут глазами, мистер Педдингтон. В крайнем случае, краснеет нос. Губы не распухают и не кровоточат так.

— Давай выкладывай все. Я сейчас способен мыслить только о том, как бы не навернуться в этом чертовом лесу, — почти выкрикнул Педдингтон, чтобы сорвать злость от усталости. Чертов мальчишка, он мнит себя королем аврорских штучек!

— Я много видел таких губ — это может быть только от очень сильной физической боли! А руки? Вы видели ее пальцы? Они все в недавно залеченных шрамах! Это ли руки чистокровки?

— Ну и черт с ней! Мы не колдомедики! Наверняка, у нее какие-нибудь припадки, как и во всех семьях, где мешается родственная кровь. Не думаешь же ты, что она убила ребенка? Что…

Рыжий замедлил шаг, заворчал, залаял и развернулся к ним, радостно виляя хвостом. Мужчины в полном молчании стояли на берегу реки, под ветками старого орешника. Первым нарушил молчание мистер Педдингтон:

— П..ц, бл..ь… — сказал он, от избытка чувств забыв нормальные слова. Машинально он потянулся в карман взмокшей от пота куртки за фляжкой. Гарри бледный, словно недавняя их знакомая, глубоко засунул руки в карманы и рассматривал представшую перед ними картину.

Трава в тени орешника была густо покрыта бурым налетом, в котором по слабому запаху и количеству мух безошибочно угадывалась кровь. Нижние ветки кустарника, которые почти стелились по земле, были выломаны. Несмотря на то, что пруты из орешника обладают большей гибкостью, чем какие-либо другие, и их почти невозможно сломать — многие были покрошены а труху, а наиболее толстые выгнуты под немыслимыми углами.

— Если Рыжий привел сюда, то это точно ее…

— А если она через реку перебралась?

— Не, он даже не сунулся к берегу…

— Поищем?

Мистер Педдингтон только кивнул. В полном молчании они облазили ближайшие кусты, несколько раз совали под нос Рыжему цветастую сумочку. Он сосредоточено нюхал, крутился по той же полянке и то радостно лаял, то грозно рычал на пятно под кустом.

Предчувствуя непростой вечерок с пристрастным допросом прожженной семейки, Эрик молча отпил из фляжки и протянул ее напарнику. На удивление, тот не отказался.

— Думаете, это их рук дело?

— Не думаю. Их стиль — проклятья. Может мантикора? Нет, — сам себе ответил Эрик, — там бы следов борьбы точно не было: она жалит и уносит добычу… Дементор? Он целует… и бросает… Волки не уносят с собой. Оборотни? Так до полнолуния еще неделя. И крови бы точно не осталось. А тут ее столько... Ни шерсти, ни перьев. Тело-то где?

— Бр-р-р, — Гарри передернуло от ужаса и крепчайшего виски. Видно было, что запах крови доводил его до безумия. Педдингтону и самому хотелось, чтобы пошел дождь, не просто дождь, а ливень. И смыл ужасное свидетельство происшедшего.

Словно услышав их мысли, солнце зашло, небо затянуло серой пеленой. Пошел мелкий косой дождь.

Мистер Педдингтон вздохнул, вытащил из кармана блокнот, перо, которые замерли в воздухе в ожидании его слов, и приготовился к детальному описанию масштабов трагедии. Еще одно гиблое дело. Загадка леса. Итак…

В воздухе послышался шелест крыльев, и ровнехонько на плешину мистера Педдингтона приземлилась небольшая сова-сипуха.

— Черт, — смахнул тот с головы птицу, схватил ее поперек туловища и сдернул с лапы записку. Сова вырвалась, клюнула мужчину в плечо и тяжело перелетела на ветку орешника.

— Кто еще такой нетерпеливый? — заворчал мужчина, вчитываясь.

«Мистеру Педдингтону. Вы ищите ребенка?

Хижина Путника на обочине тракта.

Лесник»…

— Я знал! — взревел Гарри, у которого оказались еще и недюжинные голосовые данные. При этом крике сова, которая устроилась на орешнике, сорвалась с ветки и с утробным уханьем унеслась в лес. — Он убийца, Темный маг! И вы виноваты в том, что он еще не за решеткой!

— Субординация, мистер Поттер! — так же громогласно ответил мужчина. — На какого хрена ему убивать ребенка, а потом отдавать его нам? Где смысл, аврор? Наверняка, она цела!

— Четырехлетний ребенок потерял столько крови и цел? — орал Поттер, которому, верно, кроме пива пить ничего не стоит…

— А может это не ее кровь?

Оба мужчины посмотрели на Рыжего. Пес вилял хвостом и всем своим видом показывал: вы как хотите, а я ошибиться не мог!

— Что такое «хижина Путника»?

— Недалеко от поместья Булстроудов, возле проезжей трассы. Заброшенный охотничий домик. После строительства дороги там останавливаются путники и всегда находят еду и ночлег.

— Еду? Есть надежда, что Саманта жива?

Педдингтон ничего не ответил. Он вообще не умел тратить столько слов, сколько этот мальчишка.

Он сорвал травинку, испещренную бурыми высохшими каплями, и засунул ее между листами полупустого блокнота, затем взял на короткий поводок Рыжего.

Дорога обратно была дольше, потому что мужчины уже не бежали. Накрапывал дождь. Педдингтон пожалел, что не наложил на куртку чары непромокаемости. Теперь уже бесполезно.

— Почему мы не аппарируем?

— С собакой?

— Тоже можно.

— Я не рискну. А ты не знаешь места.

Они пересекли те же ручьи и лишь немного отклонились от усадьбы Булстроудов на запад. Спустившись по холму, они вышли на зеленую долину, на границе которой Гарри заметил животноводческое хозяйство: дом с крытыми пристройками, загоны и овец.

Педдингтон проследил, куда направлен взгляд напарника.

— Это и есть та самая ферма. Фермер и два сына. Девчонку, мать Саманты, можно понять. Романтика и все такое… Они там одиноки, эти чистокровки из Булстроуд-менор. Даже учеба в общих волшебных школах для них неприемлема. Дескать, шаг к демократии и вольномыслию. Их воспитание в руках гувернанток, да и преподаватели приходящие, — вздохнул полицейский. — А тут так интересно! Мало того, что парни, так еще и компьютеры, телефоны-телевизоры разные… Да и мальчишкам занятно было на ее фокусы взглянуть. Вот и доигрались…

— А разве нельзя беременность как-нибудь прервать?

— Во-первых, они считали, что с диктатурой ее родителей пора заканчивать. Век на дворе двадцать первый, не средневековую же жизнь вести. Да и потом… Что у тебя было по колдомедицине в аврорской школе, Га-р-ри? — смачно растянул имя парня Эрик.

Рычащий звук перекатывался во рту, обещая грубую страсть и те несравненные ощущения, что остались в его памяти от старых грешков. Про это он сейчас подумал вскользь, просто пробуя имя на вкус.. Виски давали привычную эйфорию, и она уводила мысли несколько в иную сторону от неясной истории с ребенком, Лесником и кровью…

— Колдомедицина у меня плохо шла, — смущенно ответил Поттер.

— А средство для вейл откуда знаешь? Интересовался ими вплотную? — хмыкнул Педдингтон.

— Его я вычитал еще в школе в учебнике для зельеварения за шестой курс… Там просто давался рецепт зелья для составления учениками.

— Понятно. Хаотичные знания… Так вот, нельзя сделать аборт волшебнице. Она умрет. Это же не простой ребенок, а тоже волшебник. Магия защищает его уже в чреве. Надо дожидаться, пока ребенок захочет сам выйти. А вот почему не предохранялись — это другой вопрос. Но скорее всего, она вообще не знала, что так стоит делать. А парень… У них, у фермеров, знаешь, не принято сдерживать рождаемость, если всю жизнь общаешься с кроликами да овцами! — вновь басисто хохотнул полицейский.

Так, за разговором, они приблизились к дороге, уже не напоминавшей сельскую, и к невысокому домику. Вывеска над ним была гораздо новее, чем само строение, на ней золотыми буквами было выведено:

"Хижина Путника. Здесь вы сможете отдохнуть с дороги".

Они привязали Рыжего у входа и с замиранием сердца толкнули тяжелую дверь.

Поначалу в полутьме затхлого помещения они не заметили никого. Но через мгновение легкий шорох одновременно привлек их внимание, и на свет из-под пыльного дивана была извлечена маленькая девочка. Она заплакала и вовсе не в первый раз — личико было опухшее и несчастное. Когда ребенок успокоился, полицейские провели беглый осмотр. Ее глаза орехового цвета имели то же характерное потустороннее выражение, что являлось, судя по всему, признаком рода. Волосы были не заплетены, а сейчас и вовсе растрепаны. Ручки исцарапаны. Но это было все. Ни ран, ни увечий не наблюдалось.

— Саманта! Мы сейчас отведем тебя домой. Но не расскажешь ли ты нам, что с тобой случилось?

— Не знаю. Я помнила да забыла… Пошла в лес — помню. Страшного черного… такого страа-а-ашного черного человека помню! Он мне ягоды дал, сюда привел. Больше ничего не помню, — снова захныкала девочка.

Мужчины переглянулись.

— Потерпи немного, Саманта. Сейчас будет немного больно, но это необходимо, — сказал Поттер, встал перед ней и направил волшебную палочку ей в лоб. «Легилименция!» — подумал Педдингтон, с уважением рассматривая прищуренные глаза аврора. Девчонка вскрикнула и зашлась плачем, но Гарри уже опустил палочку.

— Что и следовало ожидать. Память стерта урывками. Работал профессионал. Надо разобраться с этим Лесником, мать его… Ягодами кормит… Он, случайно, не насильник? Вы всех его «выведенных» детей проверяли на наличие памяти?

— На память — никого. Зато их проверяли врачи, насилия не было. И эта вроде цела…

— Обычные врачи проверяли?

— И колдомедики тоже. Одна из них — моя жена. Сьюзен отличила бы залеченные колдовством раны.

— Мерлин! Слава тебе, хоть девочка жива…

— Пошли, Поттер, на сегодня все. Отдадим девчонку и домой. Расследование продолжим завтра. Будем надеяться, что за сегодняшний вечер никто не умрет, никого не проклянут и не ограбят, а дадут нам поужинать и поспать! …Говорил мне тесть в свое время: идти работать в Бронстоунский банк. Там обеды точно по расписанию… Или лучше бы я изготавливал сыры, как моя мать… Ты ел, Гарри, настоящий «Стилтон»?

— Это с плесенью который?

— Я ела, — сказала девочка. — Голубой сыр!

— Да… вы уж точно ели, мисс…

Гарри взял на руки маленькую Саманту, которая быстро утешилась, получив вышитую бисером сумочку.

— На, маленькая леди, забери назад свою вещь, пока мы не потеряли…

Ореховые глазки немного оживились, от улыбки на пухлых щеках появились милые ямочки.

— Спасибо! Только она не совсем моя, я ее только ношу следом за тетей. Это сумочка Лидии.

Фляжка имела особенность самонаполняться из личных запасов Педдингтона, которые тот хранил дома, в подвале, в недоступном для супруги месте. Она бы точно ликвидировала его скромный винный погреб чем-нибудь вроде «Бомбардо», настолько ей не нравилось вечное пьянство мужа. Но в погребе бывали лишь эльфы, да и сам «подозреваемый» не спускался туда давно, дабы не возбуждать лишнего интереса. Именно с тех пор, как устроил эту на редкость удобную связь «фляжка-погреб-скотч».

Теперь же появилась приятная возможность пополнить ряды любителей шотландского виски Гарри Поттером. За то время, как они ехали в «штаб», гравированная стильная тара была опустошена ими дважды.

Как всегда решив не объезжать дом, а проехать по газону, Эрик сдал назад, и, хотя снова зацепил злополучный штакетник на заборе, зато через минуту машина уже заночевала в гараже, Рыжий в будке, а мужчины неровным шагом отправились к месту дислокации, то есть — в кабинет Поттера.

Они на скорую руку соорудили бутерброды и разошлись с ними в разные углы маленькой комнаты.

Захмелевший мистер Педдингтон стал не в меру веселым и говорливым, а вот молодой аврор с каждым глотком все больше замыкался в себе.

Со стороны было бы забавно видеть, как Эрик, водрузив ноги на соседний стул, рассуждает о вечном и глобальном, а растрепанный брюнет за своим столом с напряженным видом нависает над куском пергамента. На нем была наспех начертана схема с именами, датами и стрелками. Стрелки время от времени вымарывались и переставлялись в другое место листа.

На служебные темы Эрику говорить не хотелось. Постепенно его сумбурная речь о несправедливости жизни, неравномерности приема пищи и отсутствии должного отдыха сошла на нет. Настало время личных вопросов.

— Почему же ты, Га-р-ри, приехал сюда из Лондона? Я смотрю, твоя сова не отдыхает — мотается туда-сюда с письмами да посылками. Если столько друзей, то не жалко оставлять их?

Гарри обвел жирно какое-то имя и прижал пергамент пепельницей. Он подпер щеку рукой и через некоторое время ответил:

— Это трудно объяснить, Эрик… Вот вы кто по гороскопу?

Мистер Педдингтон удивился смене темы. Некоторое время вспоминал и сказал:

— Козерог, кажется.

— Ну вот. А я Лев. Наверное, из-за этого, но я не могу быть мелкой сошкой в большой игре… я лучше здесь добьюсь уважения и тех лавров, что будут принадлежать именно мне. И это будет, я не сомневаюсь.

— Хочешь пододвинуть меня? — подозрительно спросил полицейский. Вот маленький дьяволенок! Хотя, наверное, в комиссариате узнали про фиктивные штрафы и прочие «несоответствия», раз послали сюда такую фигуру… Далеко не пешка.

— Нет, сэр. Я не карьерист. Нас здесь и так всего двое, и без того оба на виду.

— Я хоть и не такой знатный аврор, как ты, но поверь, опыта в общении с местной публикой не в пример больше, чем у городского. И этот опыт добывался не столь просто, чтобы я легко оставлял свои позиции.

— Бросьте, мистер Педдингтон, я не собираюсь использовать свои связи, а полагаюсь только на собственные таланты и знания, которых у меня в избытке. Я их в свое время понабрал столько, что хватит на аврорат небольшого государства. Только пока все мантикоре под хвост…

— Я смотрю, напарник, скромностью ты не страдаешь…

— Реально смотрю на жизнь. Так что, как в сказке: не убивайте меня, я вам еще пригожусь (Наверняка, и в английской детской литературе есть аналог такой сказки...), — заулыбался, наконец, Гарри. — Я не буду использовать свои достоинства во вред. Я же гриффиндорец.

— Это что еще такое?

— Аа-а, вы из Дурмштанга… В моей школе, в Хогвартсе, такое разделение учеников по личным качествам. Четыре колледжа: Гриффиндор — отважные и храбрые; Слизерин — хитрые и расчетливые; Хафлпафф — забота и поддержка; Райвенкло — ум и знания…

— Ты значит — Гриффиндор.

— Он самый.

— А моя жена, вроде, Хафлпафф.

— Оттуда больше всего колдомедиков. Там очень хорошие люди учились. Многие из них сейчас занимаются вопросами защиты природы, магической флоры и фауны. Мы еще удивлялись, почему Невилла Логботтома на тот факультет шляпа не распределила, а вон оно что оказалось…

Гарри опять притянул к себе кусок пергамента.

— Ты обижен на него? — спросил Педдингтон. И ему вдруг остро захотелось пожалеть мальчишку, прижать к себе… ну, и со всеми вытекающими последствиями.

— Обижен? Он один из моих самых близких друзей. Слава Мерлину — он выжил, вот что я могу сказать! Я очень рад за исход войны и не важно, кто стал героем.

Гарри тоном показал, что тема закрыта.

— Сэр, можно вынуть травинку из записной книжки? Надо послать на анализ…

Мужчина посмотрел него, нахмурился и сказал:

— Завтра, все завтра. Что тебе не сидится? Девчонка жива, никто не пропал, не заявлен в розыск. А кровь… мало ли тайн хранит этот лес. Может, кто и телячью кровь под куст вылил...

— Ага, поехали подальше от дома, залезли поглубже в кусты.

— Завтра, Поттер. Не будь мистером Торопыгой. Утро вечера мудренее.

Они еще посидели какое-то время молча. Парень изучал историю семьи Саманты. Холодный ветер из окна шевелил торчащие в разные стороны темные прядки его волос. Из-за этой особенности своей шевелюры парень немного напоминал нахохлившегося воробья. Но на прическе схожесть и заканчивалась, поскольку детальный осмотр ниже обнаруживал довольно сильную шею, развитые бицепсы на руках и широкую грудную клетку, резко сужающуюся к талии.

— Гарри, а почему у тебя нет девушки?

— Была девушка.

— Ну и как?

— Не сложилось, — неохотно отвечал парень.

— Почему? — гнул свою линию Педдингтон.

— По многим причинам.

— Может быть, ты не любишь девушек, может тебе нужен кто-нибудь поувереннее, пожестче? Парень, например… — сердце у мужчины забилось тяжелыми ударами, реагируя на избыток спиртного и волнение.

— Может быть. Я не пробовал, — рассеянно сказал Гарри. На этот момент он стоял к нему спиной возле плана округа и держал в руке старинный свод карт по графству Лестершир «Тропами лесных эльфов», сравнивая изображения местности в разные века. «Откуда появился этот свод? Я о таком даже не слышал…» — минуту назад уже успел удивиться полицейский.

Сейчас же он вздохнул свободнее. Парень среагировал вполне положительно, все под контролем. Педдингтон осторожно поднялся из кресла.

Время клонилось к ночи.

А Эрик уже дошел до кондиции, когда любое море по колено. Он решил действовать.

— А я вот женат, — как-то даже удивленно сказал пьяный начальник. — И, конечно, люблю своих дочек, но вот жену… Привычка — страшная штука. Вроде и мирно живешь, но остроты нет, разрядки… Все вспоминаю Дурмштанг, мы там ой как резвились с друзьями в свое время… И нравы-то были построже английских. Соцлагерь все-таки, сам понимаешь… Но нас это не останавливало — чем круче риск, тем больше адреналина. А как у вас в Хогвартсе?..

Голос его стал сладок, словно мед, резко контрастируя с обычным тоном. Он медленно подходил к Поттеру.

— Н-не знаю… мне не до этого было, — так же равнодушно ответил парень. Плечи его незаметно распрямлялись.

— Так уж и не знаешь… Это слишком хорошо, чтобы от тебя скрывали, — тихо с придыханием сказал над плечом парня Педдингтон и рывком попробовал притянуть его к себе.

Если минуту назад планы Эрика были сумбурны и неясны, то сейчас, когда он почувствовал жар молодого тела и вблизи увидел ровную дорожку из тонких влажных волосков на смуглой шее, то потерял последний контроль. Голос разума полностью капитулировал перед вожделением. Он хочет этого мальчишку, и не сможет с ним работать дальше, пока хоть раз его не отымеет…

Как только широкая ладонь коснулась талии Гарри Поттера, последний резко и сильно двинул локтем прямо в живот Эрику. Незадачливый совратитель придушено застонал и согнулся в неловкой позе. Древняя книга в гарриной руке жалобно вздохнула, роняя листы и грозя совсем рассыпаться.

Гарри аккуратно спрятал книгу в стол, подобрал листы и направил палочку на поднимающегося полицейского. Судя по обилию угроз и нецензурщины, он был вполне цел и очень зол.

— Ступефай! — выкрикнул Гарри Поттер, чем заставил полицейского не только остаться в полусогнутом состоянии, но еще и отлететь в угол между столом и стеллажом.

Склянка с плавающими волосами сделала плавный пируэт по столу, прежде чем снова осесть на свое устойчивое широкое донышко.

— Не смейте прикасаться ко мне, Мистер-Главная-Палочка! — холодно озвучил свои действия молодой аврор. — Мне глубоко плевать на ваш Дурмштанг и нравы! Я хочу и буду работать здесь. С вами или без вас. Подумайте над моими словами часика три. А моя личная жизнь не должна вас волновать, также как и меня — ваша! Мы коллеги и стражи порядки. Это все!

Педдингтон остался в этой позе на неопределенное время. Гарри еще подумает, сколько ему быть наказанным за распускание рук. Он вышел на крыльцо. Ночь обещает быть темной — все небо затянулось серыми облаками.

Секс с мужчиной… Он уже думал об этом не раз. Думал, когда Люпин, еще во времена всеобщей депрессии по поводу смерти Сириуса, обмолвился: «У нас были более близкие отношения, чем дружеские…» Думал об этом после ухода Джинни, думал, когда узнал от Рона причину, по которой у Билла нет жены… И тогда, когда Рита Скитер в «Пророке» написала, кем на самом деле являлись друг для друга юные Дамблдор и Гриндевальд. Любовниками.

Тогда слово поразила его до глубины души своей неправильностью.

Но оно странным образом было неразрывно связано с самыми дорогими людьми: с Люпином, Сириусом, Биллом, Дамблдором… Отношения же последнего с Гриндевальдом и вовсе поражали своей сложностью и трагичностью…

Как можно не верить в сильные чувства?.. Как можно хаять привязанность?.. Как можно не принимать любовь, если она существует в таком виде?

Но было у Гарри и смутное подозрение насчет себя. Не зря он так быстро проникся лояльностью к геям, ох, не зря! Высокие материи — это, конечно, хорошо… Но он чувствовал и свой к этому «нездоровый» интерес, видя во снах то, что видеть не стремился, тайно листая в библиотеке Хогвартса те книги, которые стыдно было даже попросить у мадам Пинкс…

Но вот о таких отношениях… он сердито оглянулся на освещенную желтым светом прихожую Управления… он точно не мечтал никогда. Он же не кролик на той самой пресловутой ферме. Он, скорее, лебедь или феникс. Эти птицы — однолюбы. Они или одиноки, или выбирают себе пару по душе на всю жизнь. И у него будет также.

Краем глаза Гарри увидел в воздухе тень. К нему приближалась птица. Нет, конечно, не лебедь и не феникс, а обычная большая сова. Она сделала полукруг возле крыльца, приземлилась прямо на плечо Гарри Поттера и вытянула вперед лапу.

Этот конверт он узнал сразу. Сложенный из дорогого пергамента с большой сургучной печатью, изображающей двух разъяренных гиппогрифов — послание из Министерства магии.

Гарри похлопал сову по боку и засмеялся:

— Ты что это так поздно доставляешь письма? Министерство работает не в ночь! Наверное, охотилась на мышь? Так вот я не дам тебе ничего. Во-первых, ты сытая, а во-вторых, это плохо — письма из высокой должностной организации надо доставлять быстро!.. Одна нога там, другая здесь, понятно?

Он развернул письмо.

Вот оно как…

«…В Министерство не поступало отчета о проведении расследования по факту зарегистрированной в вашем округе вспышке темной магии, опознанной экспертами, как выброс некромагической энергии. Данным письмом уведомляем вас, что последний срок для данного отчета истекает завтра в полдень. В противном случае, во второй половине дня в дом лесника будет направлен аврорский отряд, уполномоченный на арест подозреваемого и обыск в его жилище; а мистеру Педдингтону, как главному должностному лицу на данном участке, будет вынесен выговор за несоблюдение уставных форм аврорской работы и проведены тесты по его соответствию занимаемой должности…»

«Так ему и нужно, гаденышу, — беззлобно подумал Гарри. — Хотя, действительно, работы — вал. Не успели найти ребенка и разобраться до конца, так еще над душой этот Лесник… со своим Министерством, вернее, Министерство с нашим Лесником…»

Гарри Поттер несколько запутался. Виски не давали мыслить ясно. Но зато в таком состоянии и сам черт был не страшен. Поэтому бывший гриффиндорец, как всегда стихийно и опрометчиво, принял решение.

Он раздобудет все сведения сам. Прямо сейчас. Другого времени просто нет. Педдингтона он с собой брать не будет, поскольку такой неловкий напарник только обуза. К тому же он беспробудно пьян. Вот очнется, прочитает письмо и еще поблагодарит его, Гарри, за инициативу.

Педдингтон спал. В той же позе, с открытыми глазами. Но алкоголь уже отключил мозг, и даже когда Гарри снял с него «ступефай», тот упал на пол, но не проснулся.

Парень отлевитировал безвольного Эрика на диван, поискал в шкафах антипохмельное зелье и не нашел. Наскоро выпив кофе, Гарри накинул на себя мантию-невидимку и вышел на крыльцо. Он представил перед собой домик Лесника, небольшой и неприступный, словно укрепленный сзади высокой отвесной скалой, и аппарировал.

Аппарация и без того штука сложная. Не зря на нее отдельно сдают экзамены, словно на вождение. Не представил до мелочей нужное место — и вот ты уже у черта на куличках, сам не знаешь где. Потерял на момент целеустремленность — и ты на месте, но без ноги или руки. Это даже не больно, все это где-то существует и также связано с тобой, но выглядишь ты при этом жутко, и приходится возвращаться назад, дабы соединиться со своей конечностью. Поэтому правила пользования данным волшебным способом строги: аппарировать детям нельзя, истеричным девицам не рекомендуется, в больном или пьяном виде строго запрещается.

Гарри, конечно, все это знал.

И все же, приземлившись в нужном месте, он первое мгновение подавлял поднявшуюся к горлу тошноту, а следующее — удивленно рассматривал на себе полное отсутствие скрывающей мантии и даже майки.

В третье же мгновение на фоне темного леса и жуткой стелы-скалы распахнулся яркий прямоугольник двери, пропустив в себя черный силуэт, и следом последовало две коротких фразы: — Поттер? — прозвучавшая удивленно и…

— Окаменей!

Очнулся Гарри от холода… и от детского крика. Совсем детского — крика младенца. Внезапно ребенок замолчал, будто выключенный. Гарри обвел взглядом помещение, посмотрел на себя. И ему стало так плохо от увиденного, что он предпочел снова закрыть глаза. Прояснившееся сознание услужливо напомнило ему последнюю новость: Лесник — это Снейп.

Снейп, который исчез из Визжащей хижины. Снейп, которого оправдали благодаря Невиллу и странным воспоминаниям Дамблдора. Ненавистный Снейп. Ублюдочный Снейп.

Снейп. Снейп. Снейп.

Кто-то несколько раз прошел мимо него. Кто-то пощупал пальцами пульс на прикованной руке. Кто-то, чье присутствие выдавал лишь смешанный запах трав, стоял рядом и ждал, когда Гарри Поттер вновь очнется. Гарри: не друг, не гость — нет! Не представитель власти — пленник!

А кто же еще, если руки разведены широко в стороны и прикованы наручниками к стене? К ней же металлическими обручами притянуты грудь и ноги поверх коленей. Он едва доставал до земляного пола. И был одет. Вернее, не был раздет. Те же джинсы и наброшенная на спину и плечи черная ткань, под которую пробирался холод подземелий.

А это были именно они — родные Снейпу, этому скользкому мерзкому шипящему гаду — подземелья. Подземелья и Снейп.

— Открывайте глаза, Поттер. Не будьте трусом, — наконец произнес так давно забытый и так моментально воскресший в памяти низкий голос.

Гарри посмотрел на человека, что стоял напротив. Кто сказал — дементор? Ничего подобного. Его бывший профессор выглядел нисколько не хуже, чем это помнилось с Хогвартса. И ничего, они все привыкли.

Те же черные волосы до плеч, та же изогнутая бровь. И взгляд.

Бывали времена за последние годы, когда Гарри мечтал, чтобы Северус Снейп вернулся. Пришел, крутил перед ним своей мантией, смотрел в глаза сканирующим блестящим взглядом и резал эту свою… правду-матку непререкаемым тоном.

Но сейчас парень откровенно попросил Мерлина забрать Снейпа обратно к себе в ад! Вместе с глазами, мантией и этой страшной комнатой.

Как хотел Гарри проснуться поутру у себя в «штабе» и, мучаясь от сильного похмелья, выпить холодного пива из холодильника. Затем разбудить Эрика, вместе посмеяться над вчерашним, расставить все точки над «i», и снова в поте лица бок о бок беречь покой трех деревушек.

Там — синие небо, удивительные для Англии летние дни, когда дождь редкий и теплый. Там белые овечки на зеленых лугах. Пряничные домики. Пасторальные места. Они просто не предполагают наличия таких подземелий.

Гарри перевел взгляд с черной фигуры на комнату.

Стены низкого квадратного помещения оштукатурены не были, по всему периметру висели горящие факелы, они и служили источником освещения. Центральное место в ней, совсем рядом с прикованным пленником, занимал алтарь. На каменной монолитной плите стояли в ряд несколько черных свечей.

По обе стороны от свечей дымились курильницы с углями. По центру — оловянная чаша, слева от нее лежал тусклый жезл с тиснением, справа — блестящий, добела отполированный нож. Под всем этим на краю алтаря была раскрыта древняя книга…

— Вас тоже возродили из мертвых? — прошептал Гарри. Он впервые в жизни присутствовал на «кухне» черной магии и от ужаса забыл, что Снейп работает лесником уже давно. — Министерство засекло вспышку отсюда…

— Меня, — снова зазвучал холодный надменный голос, — никто не возрождал. Я и не умирал. А вспышка — да, энергетический зов. Он получился настолько мощным, что я доволен. Такой не заметить было невозможно. Я не удивлен, что даже министерские тупицы его засекли.

— Вы возродили ЕГО? — Гарри смотрел на Снейпа.

Пламя факелов шевелилось, блики света лизали черную фигуру со всех сторон. От них казалось, что в лице мужчины происходит какое-то движение, хотя оно было неподвижным.

— ЕГО? — презрительно переспросил Снейп. — Его уже не возродишь. На слишком много частей он разделил свою душу, чтобы можно было это восстановить. Безумец.

— Что же вы делаете здесь? Зачем привязали меня?

— Для того, чтобы не мешал, — Снейп вдруг перешел на "ты". — Я не против твоего присутствия, но не хочу, чтобы ты нарушил процесс, основы которого заложены давно, и на который я потратил последние пять лет своей жизни.

Черный мужчина был недвижим. Шевелились только губы. Вот и сейчас этот рот скривился в усмешке:

— Знаешь, Поттер, впервые я рад увидеть тебя. Конечно, сначала я был удивлен…

Гарри подумал, что удивление Снейпа уложилось в какие-то доли секунды, потому что именно столько прошло между его аппарированием и заклинанием оглушения.

— …но теперь я рад. Это именно то, что сейчас нужно. А ты, Поттер, с проверкой из Лондона? Почему в таком виде?

Ну, это сложный вопрос, Снейп. Так получилось.

— Аппарация прошла неправильно. Впервые такое. А я с проверкой, но не из Министерства, а гораздо ближе. Меня назначили полицейским в пару с Эриком Педдингтоном на данном участке. Вот, захотел лично разобраться в этом вопросе, по-моему, шефу от вас немалая выгода, он не хочет с вами связываться.

— И правильно делает… Надо же какое совпадение, мистер Поттер… Мы снова встретились.

— Моя счастливая звезда, — непонятным тоном сказал молодой аврор, рассматривая свои оковы.

— Ты хочешь пить? — вдруг спросил его мужчина.

Гарри хотел сказать «нет», но весь его несчастный организм возопил «ДА!», и парень кивнул. Пусть Снейп его напоит или хотя бы отравит, чтобы это все пропало разом…

Прохладные пальцы приподняли его подбородок, черные глаза приблизились, сосредоточенно наблюдая, как жидкость струйкой стекает в рот.

Внезапный вкус трав резанул по гортани.

— Что это? — поперхнулся Гарри, но, тем не менее, допил все до конца.

— Антипохмельное средство. Ты нужен мне трезвым.

Пленник вдруг отметил еще несколько странных моментов. Стена за ним была теплой, очевидно, нагретая магией. По рукам и всему телу время от времени пробегала горячая волна, разгоняющая по венам кровь — чары, которые не дают возникнуть онемению от длительного пребывания в одной позе.

Снейп не собирался его убивать.

Ну, или хотел долго помучить.

Не получится долго, профессор.

— Завтра в полдень сюда прибудет отряд авроров. Они разберут этот дом по щепкам. У вас ничего не выйдет.

— Все закончится уже часа через четыре.

Северус Снейп говорил таким повседневным тоном, что поневоле верилось — закончится.

— Что закончится? — нервно спросил парень.

— Оживление. Ты же сам сказал: здесь происходит некромагический обряд.

— Оживление КОГО?

— Трех людей, в чьих смертях прямо или косвенно я повинен. Это Лили Эванс, твой отец и Альбус Дамблдор.

Гарри показалось, что все — это последняя капля. И он сейчас потеряет сознание сам, уже по своей собственной инициативе. Разум отказывался верить в слова. Хотя, наверное, по мнению Снейпа парень сейчас должен быть рад до умопомрачения. Они вернутся. Снейп умрет.

— А почему вы умрете? — спросил Гарри только для того, чтобы хоть с чего-то начать.

— Я разделю душу, свою сущность, на три части, необходимые для того, чтобы души умерших перешли из астрала в мертвые тела. Затем начнется процесс регенерации тканей. И тебе, Гарри, надо будет в нужный момент присутствовать на могилах, чтобы помочь им, не то они снова задохнутся. Альбусу стоит лишь открыть дверь — он похоронен в склепе. Я не знал, как решить эту проблему… Было несколько вариантов. Но твое присутствие здесь крайне облегчает задачу.

Снейп замолчал, а Гарри закрыл глаза и предался воспоминаниям. Теперь он начал понимать.

*начало ретроспективы*

…Это было, когда еще никто не знал про Невилла, а охотились за ним, Гарри. А он искал эти долбанные крестражи.

В тот день их бросил Рон. Гермиона много плакала тайком, но когда возвращалась в палатку, глаза были совершенно сухими. Теперь она особенно была погружена в книги.

Когда в одной их них появилось упоминание о крестражах, девушке пришлось читать вслух все подряд, поскольку Гарри не хотел дожидаться, пока она перескажет ему. Читать одновременно не получилось — написано было на гаэльском. Поэтому Гермиона бегло просматривала каждую фразу и переводила в простом доступном изложении.

— Душа человека не является неделимой субстанцией. В этом незримом энергетическом сгустке появляются своего рода надломы, когда человек совершает убийство себе подобного. Убийство, совершенное собственной рукой и по своей воле, дает глубокий раскол, непреднамеренный поступок несет собой более слабый скол. Обдуманное убийство сразу двух или больше человек отсекает полностью часть души. Хотя она и находится еще в ведении данного человека. Если речь идет о сильном колдуне, то при соблюдении должного обряда эту часть души можно переместить в крестраж, что в теории может стать зачатком новой жизни для данного колдуна, когда тот умирает по каким-либо причинам.

Данный ритуал не упомянут.

Другим известным использованием поврежденной души может стать обряд «Сердце Джейкоба». Если волшебник искренне раскаивается в совершенных злодеяниях, он может попробовать оживить своих мертвецов. Платой за это будет смерть самого донора. Душа также делится на части — по одной части на возрождаемого. Чем больше часть, тем больше шансов на полноценную человеческую жизнь оживленного. Колдун готовится к обряду несколько лет. Принимает своего рода постриг, ведет жизнь схимника: живет отдельно, с людьми не общается, выполняет столько добросердечных дел, сколько укладывается в этот промежуток. Душа и плоть должны быть чисты, не допускаются даже мысли о плотских утехах.

Данный обряд некромагии следует ниже…

— Там больше ничего нет о крестражах? — разочарованно спросил темноволосый мальчик, с недоверием рассматривая пожелтевшие страницы. — Это, наверное, та самая первая книга, которую читал Том Реддл. Представляешь, сколько человек ему пришлось собственноручно убить, чтобы разделить душу на семь частей — минимум четырнадцать. Он точно монстр…

— Нет, больше ничего нет, — рассеянно ответила Гермиона, пробегая страницу до конца. — Вот интересно, что даже для воскрешения все равно требуется жертвоприношение — младенец…

— То есть ты десять лет делаешь добрые дела, а потом находишь младенца и снова его убиваешь? А после еще и сам умираешь? Не удивительно, что этот способ непопулярен, — нервно засмеялся мальчик.

— Выходит так. Но это расценивается не как убийство, а как принесение в дар, своего рода обмен — кровь за кровь. Без этого никак — все-таки черная магия… А младенец должен быть нежеланным, и лучше выкраденный у матери, которая собиралась избавиться от него…

— Ужас какой, Гермиона! Закрывай этот бред, этак, не уснем сегодня…

*конец ретроспективы*

Гарри молчал.

Снейп тоже ничего не говорил. Вернее, не говорил на английском.

Его голос, идущий от алтаря, напоминал песню. Латинские слова лились, почти неузнаваемые для Гарри, потому что произносились в невыразительной однородной манере и не выделялись ударениями. Лишь многократно повторялось имя богини Гекаты, покровительницы нечистой силы.

Песня лилась и лилась.

Будь Гарри в нормальном состоянии, он бы уже уснул под эту своеобразную колыбельную. Но он был удивительно бодр от разогревающих чар. И с все возрастающим ужасом смотрел на темную фигуру, стоящую над черной мраморной плитой. Снейп обводил вокруг себя круги, зажигал ладан, но не прерывал своего жуткого монолога, обращенного к потустороннему миру.

Хорошо... Допустим, он верит в силу магии колдуна. И все получится, и эти трое возникнут из небытия.

Но смотреть на то, как волшебник хладнокровно и планомерно убивает себя, было выше сил нормального человека.

Гарри решил отвлечь мужчину разговорами.

— Профессор…

Северус Снейп даже не повернулся в его сторону. Он довел свою длинную песнь до конца, затем бросил в огонь хлеб, брызнул чем-то из бокала, что напоминало вино, и только тогда подошел к пленнику.

— Ты о чем-то спрашивал, Гарри?

— Зачем я нужен вам обязательно прикованным?

Снейп долго смотрел в глаза Гарри, пока тот не выдержал и не опустил взгляда. Вообще, конечно, он понимает…

— Ты сам можешь ответить на свой вопрос. Я не доверяю тебе. Любые твои идиотские порывы могут нарушить многолетний подготовительный процесс. С одной стороны ты очень предсказуем, но мне некогда наблюдать за тобой. А еще с этой точки ты в состоянии хорошо увидеть происходящее и детально запомнить, чтобы объяснить желающим внезапное появление на свет Поттеров и Альбуса. Поэтому ты пробудешь еще два часа в неудобной позе, и это не обсуждается.

— Младенец будет?

— Обязательно.

— Это ребенок Лидии?

— Да.

— Расскажите мне.

Снейп знакомо изогнул бровь, насмешливо глянул на парня, но стал рассказывать:

— Историю ее младшей сестры ты знаешь, полагаю. Это знает вся деревня. И еще на много миль кругом. Все юные волшебники сделали для себя вывод: водиться с магглами нельзя. Или, во всяком случае, надо скрывать. Поэтому Лидия, когда повторила историю сестры, причем, с тем же самым фермером, а может и с его братом, решила просто избавиться от ребенка. Утопить, когда родится. Беременность она скрывала «Меняющими чарами» вплоть до седьмого месяца. Я услышал об этом в лесу, когда она встречалась со своим Джоном или Роджером… не помню. И поставил на нее "следящий глаз". Вот этим…

Он показал связку миниатюрных стрел.

— Я использую их для отстрела больных животных. Это моя обязанность. Они смачиваются ядом. Ну, а одну я заколдовал на слежение…

— После этого я ждал и пришел на излучину Эйвона, когда она прибежала туда. Роды, само собой, были преждевременные, как всегда бывает при постоянном использовании «Меняющих чар». Все пошло гораздо хуже, чем она рассчитывала. Ребенок шел неправильно, видимо, боком. Она наложила на себя заглушающее заклинание, чтобы криков никто не слышал, но даже смотреть на это было невыносимо. Я вышел с предложением помочь ей. Она вначале испугалась, но была в таком состоянии, что я не стал долго ждать ее решения. Я, право, не акушер. И не знал, что делать. Наложил выборочные обезболивающие чары. Кровь лилась рекой. Я уже боялся, что ребенок родится мертвым. Но он выжил. Пока она лежала обессиленная, я стер те моменты в ее памяти, где присутствовал сам. Скрылся за деревьями и стал наблюдать, что она будет делать дальше.

— Вам надо было, чтобы она отказалась от ребенка?

— Именно. Дело в том, что некоторые матери, даже планируя избавиться от дитя, затем все же оставляют его себе.

— И она?

— Когда оклемалась, первым делом привязала камень и пошла к реке, топить его... Я оглушил ее и забрал младенца. Пока уносил ребенка в свой дом, она пришла в сознание и ушла. Видимо, была еще не в себе, потому что даже не удалила следы крови. Я только рассчитывал этим заняться, как на поляну пришла та девчонка. Саманта — так она позже представилась мне. Я не мог колдовать при ней, не зная, маггл это или волшебница… В итоге, я провозился с ней часа два, выспрашивая, чья она и куда ее теперь девать.

— И пока вы уносили ее в «Хижину Путника», мы уже опередили вас и прибыли на опушку?

— Да.

— Вы тогда не узнали меня?

— Я услышал голоса и решил ретироваться, чтобы не внушать лишних подозрений… Поттер, я вижу, тебя ничего не удивило. Ты догадывался?

— Да. Я выстроил почти всю цепочку. Кроме двух вещей: первое — зачем туда пошла Саманта…

Снейп задумчиво покачался с носка на пятку. Это знакомое со школы движение вызвало у Гарри в сердце острую тоску — этот человек умрет, и осталось два часа.

— Она объясняла мне что-то. Не слишком внятно. То ли она услышала разговор, то ли сама Лидия ей что-то сказала… Но девчонка решила пойти за теткой в лес и «воспитать маленького «беби» сама», потому что, дескать, он все равно никому не нужен, а она одна и ей скучно.

-… и второе — почему именно этих девушек рода Булстроудов пробило на магглов?

— А с чего ты взял, Поттер, что только их? Я думаю, что там из поколения в поколение повторяется одно и то же. Булстроуд-мэнор, как и несколько родов фермеров, испокон веков стоят на этих землях.

— А вы откуда знаете?

— На твоем же потоке, Гарри, только на факультете Слизерин, училась Милисента Булстроуд, прямая их родственница. Кое-что рассказывала.

— Например, то, что на месте этого леса несколько веков назад было кладбище?

— И опять ты прав. Удивительная проницательность. Гермиона Грейнджер?

— Она, — улыбнулся Гарри.

Этот светский разговор мог бы казаться ему нелепым. Настолько дико выглядел он, распластанный на стене, как Прометей (Прометей — герой др. греческой мифологии. За похищение огня у богов в дар страдающим на земле людям он был прикован по приказу Зевса к скале и обречен на непрекращающиеся мучения…) на скале, в то время, как его собеседник через пару часов на его глазах собирался играть судьбами сразу пяти людей: его родителей, директора, несчастного младенца и своей собственной. Но это же Снейп. От него Гарри мог ожидать еще и не таких издевательств…

— А что там с этой… Чашей Грааля? — Гарри спрашивал уже всякую чушь, лишь бы колдун не возвращался обратно к своему алтарю.

— Фонтаном в их саду? Наверное, глупость. Я могу зачерпнуть оттуда воду. И, тем не менее, через час и сорок минут умру.

В голосе и глазах Северуса Снейпа не было огонька энтузиазма, не было фанатичности, лишь легкое скрытое удивление.

В соседнем помещении закричал младенец. Колдун развернулся и ушел.

Все чаще и чаще Северус Снейп посматривал на часы на своей руке. Должно быть, ждал какого-то часа, фазы или как там это у них называется. Когда он зашел в комнату весь увешанный ритуальными амулетами, у Гарри в который раз оборвалось что-то в сердце и упало в желудок.

— Скажите, Снейп, как я должен объяснить людям ваш труп, который останется здесь после всего?

— Тебе все равно докладывать Министерству о возрождении трех людей, вот и скажешь: что так, мол, и так…

— Я читал, что возрождение людей — это, проще говоря, поднимание из могил зомби, — дрожащим голосом сказал Гарри, который уже перестал следить и за голосом, и за выражением лица, и за словами. Он уже давно не называл бывшего профессора ни «сэр», ни «мистер», и, самое удивительное, что мужчина не возражал. Какие к Моргане возражения, если один находится в состоянии истерики, а второму жить осталось меньше часа.

— Мало читал, Поттер... Зомби не живут, они существуют в особом энергетическом поле, которое колдун должен поддерживать постоянно. Все их действия напрямую зависят от воли некроманта, который получает покорных слуг. Для такого ритуала нужны покойники. А то, что ты наблюдаешь здесь и сейчас, это определенный обряд, оживляющий тех людей, которые навсегда связаны со мной. Но их тела мне при этом не нужны. Необходимо лишь кладбище с его мощной энергетикой, причем — любое. Мы находимся как раз на месте старых захоронений. Правильно проведенное воскрешение должно на расстоянии оживить человека. В теории.

— В теории? — голос Гарри сорвался на крик. Объяснения ни капли не убедили его. Он никогда не слышал о таких чудесно спасенных людях. — То есть больше никто не экспериментировал с жизнями других людей. Вы считаете себя Богом!

Он представил себе Лили, Джеймса и директора в неком сомнамбулическом состоянии. Глаза Лили мертвого холодного цвета. Потухший пустой взгляд Дамблдора…

— Не богом. А ученым. Это, во-первых. И потом, я верю в свои знания, потому что не просто применяю инструкции, а анализирую. Все верно, ошибки быть не может.

— А если ошибка? — крикнул Гарри и отвернулся. Он старался унять трясущийся подбородок и взявшиеся откуда-то слезы.

— Я должен, понимаешь ты, должен дать им шанс на жизнь, — черный человек стремительно приблизился к нему, тонкая рука развернула лицо пленника, направив его взгляд на себя. — Потому что по моей вине она отнята. Они при самом плохом раскладе не будут зомби. Это другой уровень магии, мальчишка! Могут произойти незначительные сбои, как лишение их магии или невозможность иметь потомство. Но это все!

— Я не хочу! Не хочу! Вы умрете, а результаты оставляете на меня...

— Успокойся, Поттер! Все получится.

Внезапно Снейп успокоился. Его рука, поднятая, чтобы дать пощечину распсиховавшемуся парню, вдруг равнодушно и утешительно прошлась по мокрой щеке и исчезла.

Сосредоточенный и собранный, он взглянул на часы и сказал: «Пора!»

Как пора? Что значит пора? Как разобраться в себе… Почему ему так плохо? Потому что есть вероятность стать Невиллом номер два с живыми родителями в психушке? Или потому, что он боится потерять этого человека? Говоря по правде, в колдовстве всегда есть риск. И у него, у Гарри, не получалось даже простое перечное зелье на уроках у Снейпа. Но профессор же во всем был неподражаем — и в магии, и в зельях… Гарри верил в то, что колдун учел все, и свершится чудо. Но…

— Мистер Снейп! Северус! — он не знал уже как отвлечь черного человека от его черной мессы. — Но это же получается, что три жизни против двух, где смысл?!

— Моя жизнь, Гарри, всегда была под вопросом. Да я и не думаю, что скорбящих людей на моей могиле будет много. А ребенок? Он был обречен. Ты знаешь, что такое РОК, Гарри?

Как можно эти жизни сопоставлять с тремя жизнями светлых волшебников? Я мог бездарно умереть сотни раз под палочкой безумного Лорда. И я хочу уйти, но дать жизнь тем, у кого ее отняли насильно. Я не принялся бы за это, если бы не был уверен в результате! Максимум через два часа ты соединишься со своим родителями, живыми и здоровыми, Гарри! Не этого ли ты всегда хотел?

— Не хочу, не хочу…

— Не ожидал от тебя такого, Поттер! То я вижу в твоей голове, как ты не отходишь от зеркала Еиналеж, общаясь даже с видимостью родителей, то ты жалеешь, что они не превратились в призраков, чтобы опять-таки иметь возможность говорить с ними. Но это пустые мечты и эгоистическое отношение! Я же даю тебе возможность долгое время лицезреть их живыми. А ты мешаешь мне, когда до конца успешно проведенной операции остались считанные минуты!

— Но не такими же жертвами!

— Иных нет! ...Онемей!!

Теперь точно было все. Если в глубине души Гарри еще надеялся переубедить этого человека, то теперь ему оставалось только смотреть.

— Не бойся, когда меня уже не будет, все чары падут. Ты будешь свободен, и выход из дома откроется тоже. Все учтено, — вдруг безжизненным голосом сказал Снейп.

Он вышел из комнаты последний раз и вскоре принес в руках сверток. Убрав с алтаря чашу, он положил его туда и развернул. В гнезде из черных складок материи лежал крохотный младенец. Он был явно недоношен, худ, голубые венки проступали по всей поверхности его тела, и все было такое жалкое и такое человеческое: крохотные пальчики, вытянутые перед собой, сморщенный в неслышном плаче носик… Пальцы Снейпа снова прикоснулись к нему, чтобы все же прикрыть от холода краем ткани.

Теперь речь уже шла об убийстве. Гриффиндорец по натуре и, элементарно, аврор по профессии, Гарри Поттер не мог допустить этого. С одной стороны был Снейп, ученый-маньяк, который поставил одному себе ясную цель, положил на кон свою жизнь и смирился с этим. С другой — несгибаемый мальчишка, который всегда нес в себе свет и любовь, упрямый и непокоренный. Это был поединок слона и кита. Гарри не мог смириться, что проигрывает.

Снейп же не чувствовал и намека на поединок. У него все было под контролем. Наказание за предстоящее убийство он определил себе сам и сам же приведет его в исполнение. Жизнь за жизнь, кровь за кровь, а результат — три светлых мага, выведенных из небытия. Есть вопросы? А нет — тогда молчи, Поттер. Поэтому он и молчит под безжалостным северусовым «Онемей»…

Одно лишь давало парню смутную надежду на пробуждение человеческих чувств в маге — тонкие пальцы, прикрывающие маленького смертника от промозглости подземелий…

Снейп медлил. Но вот он выпрямился, не спуская глаз с ребенка, расправил плечи, подвинул к себе книгу.

Казалось, стены сдвинулись, сужая пространство до небольшого пятачка с алтарем и колдуном.

Подстегнутый критической дозой адреналина, мозг Гарри заработал спокойно и внятно. Надо отвлечь. Нарушить процесс так, чтобы Снейп сам решил прервать дело пятилетней выдержки. Как? Если Гарри не может даже говорить. И почти не может пошевелиться.

Он посмотрел на свое беспомощное состояние, на зажатые в металле руки и грудь…

«…обряд воскрешения… душа и плоть колдуна должны быть чисты, не допускаются даже мысли о похоти…»

План созрел быстро. Он был трудновыполним даже в цивильных условиях, а в таких диких практически невозможен. Но он был единственным.

Гарри решил совратить своего бывшего профессора или хотя бы вызвать у того недолжные мысли, и тем прервать цепочку последовательных действий колдуна. Если Педдингтон прельстился его невзрачным видом в фирменной куртке и отвисших джинсах, то этот отшельник должен клюнуть на прямое предложение и каплю искренности. Та мысль, что систему моральных ценностей Северус Снейп вырабатывал целых пять лет, живя предельно полезной и мирной жизнью, ему пришла в голову лишь на момент. Не было времени подвергать сомнению последнюю надежду на спасение этих двоих.

План был прост. И сам Снейп был отнюдь ему не противен. Способствовали старые школьные сны, а также гаррино кратковременное любовное помешательство своим профессором еще на пятом курсе Хогвартса…

Но сейчас в свете того, что парень неимоверно устал, а его «объект» оказывался на поверку хладнокровным убийцей, сосредоточиться на вожделении было сложно. Но не его ли Снейп учил очищать мозг? И создавать поддельные картинки в сознании… Самое время применить все это.

Но для начала ему понадобятся физические усилия.

Северус Снейп боковым зрением заметил движение, вроде как невозможное при таком плотном прижатии тела мальчишки к стене. Он повернулся. Гарри выгнулся в своем стальном обруче так, что острый металл впился в кожу прямо под сосками и чуть выше впалого живота. Кровь не замедлила политься горячими струйками и с прорезанных запястий и с закушенных губ. Металл, разумеется, выдержал бы и троих таких. Но живые покровы уступали. Миллиметр за миллиметром углублялись порезы.

— Что ж ты делаешь, Поттер!

Мужчина ринулся к нему и снял заклинание немоты.

— Послушай, ты ничего не добьешься! Я навидался в своей жизни разного. Я мог бы оглушить тебя, но мне надо, чтобы ты был в сознании, мог описать произошедшее и доказать, что это возможно тупым, безголовым судьям.

— Тебя совсем скоро не будет, — хрипло и быстро заговорил Гарри, — я могу еще отнять у тебя минут пятнадцать, чтобы рассказать правду? Она касается тебя, и ты вправе умереть, зная о ней.

Никак не реагируя на гаррино «ты», а лишь мельком взглянув на часы, Снейп крикнул:

— Хорошо. Пятнадцать минут! Если еще раз дернешься — применю Ступефай!

— Обещай, что не прервешь меня, чтобы я не говорил…

— Что же ты ЕЩЕ, Гарри Поттер, не успел сказать мне за всю нашу бытность?..

— Обещай…

— Четырнадцать минут! Да, Поттер, обещаю же, невыносимый ты человек…

Гарри поднял на него глаза, где темная зелень мешалась с красным цветом — так от напряжения полопались капилляры…

— Выслушай меня, Снейп. Я имею право пятнадцати минут, чтобы хотя бы рассказать обо всем человеку, которого искал, нашел и снова теряю. Я не очень представляю свою жизнь через этот гребаный час. И сейчас объясню, почему… Я люблю тебя. Люблю. Я сначала думал, что просто хочу. Так я думал в школе. Но прошло столько лет, когда все считали тебя мертвым. Но ты от меня никуда не делся. Ты присутствовал во мне. Ты критиковал каждый мой шаг, ты оценивал, направлял, подсказывал. Я разговаривал с тобой, спорил. А все считали меня психом. …Воспоминания о тебе рождали боль. И… возбуждение. Боль в сердце и возбуждение везде. Я хотел тебя в школе. Я не мог сварить ни одного зелья, потому что тряслись руки. Я был неловок. Я стеснялся. Стеснялся того, что мне казалось плохим, грязным. Мне никто не говорил, что у волшебников в порядке вещей отношения мужчин. А я видел перед собой в мечтах, как твои тонкие сухие губы смягчаются, охватывают мой член и скользят вверх и вниз. Как краснеют эти губы. А потом… появлялся язык. И если губы обхватывали и массировали, то язык… танцевал. Влажный язык скользил по головке, и проникал в щелку, и касался той жилки снизу. Лишь позже я узнал, что она называется уздечкой, а все это «минетом»… Тогда же я бежал от своих фантазий, а они преследовали меня… Да, я хамил на каждое твое замечание, я вскакивал, я старался перебить криком твой голос, потому что не мог его слышать. Твой голос дрожал у меня прямо ТАМ. Прямо там я ощущал его вибрацию. Кто научил тебя этому голосу, Снейп? Низкий, такой низкий… у меня никогда не получалось так говорить. А руки? Они умелые, да, Снейп? Как ты ощупывал эти стебли мандрагоры: «Смотрите, вы, олухи, на мои руки: вот здесь толще, здесь тоньше, а тут мягче, надо надавить сюда, чтобы выжать сок…» Я не знаю, Северус, может, кто и смотрел дальше, но я убежал. Толще, тоньше… ты был моим безумием, Снейп…

Гарри говорил. Слова лились, будто внутри его сидел суфлер.

— Я не знаю, почему я выбрал тебя. Любить тебя было запретно. Слизеринцы бы за это прокляли, гриффиндорцы отвернулись, а ты бы наказал. Любовь ли это, думать о человеке бесконечных девять лет? Сходить с ума… Хотеть невозможного. Например, покрыть поцелуями косточки бедер — наверняка, они такие же острые, как твои скулы… Или лизнуть ухо, за которое ты так небрежно заправляешь волосы…

А следом за суфлером, там, внутри головы, появился и оператор, который прокручивал эти фантастические колдо-слайды: он стоит, а Снейп на коленях; Снейп стоит — перед ним теперь на коленях сам Гарри. Мантии распахнуты, руки обнимают горячую кожу, до которой добрались…

Молодое тело отреагировало на поднявшуюся волну гормонов и ожигающее пламя адреналина. И если бы Снейп усомнился в искренности Гарри, то мог бы увидеть неоспоримое подтверждение рассказу, скрытое в крепком плену джинсов.

Но Снейп стоял спиной к нему. Он отвернулся, как только понял тему монолога. Парень лишь видел черные блестящие пряди волос, которые стекали на столь же черную мантию и образовывали с ней единое целое. В полумраке он напоминал скалу, острую и непреклонную, что высилась за этим жутким домом.

Терять Гарри было нечего. Он придумал того любовника, которого так долго ждал, и с этим черным убийцей его роднило лишь имя… Нет — еще губы… и руки… И голос, конечно! Ладно, Гарри, ты так вошел в роль, что не хочешь из нее выходить.

— Это безумие началось после наших уроков легилименцией. Я сначала думал, что фантазии внедрил в меня ты! Но потом понял, что просто повзрослел. Я не знал, как выглядело твое тело. Мне все равно, как выглядело твое тело. Если были эти глаза, эти губы и голос… Еще я хотел знать, как выглядит твой член. Хотел подставить себя под него. Иногда хотелось, чтобы он был небольшой, чтобы мне не было больно. А иногда охота насадиться на все, что там будет, пусть даже, как у коня. Быть приколотым, пришпиленным, как бабочка. Чтобы ты владел мной, ты, ты, только ты… И я тебя… Я скажу! Подожди! Скажу… что тебя я хотел тоже. Я представлял, как ты без всяких уговоров сам опускался на колени, откидывал мантию, приглашая. Я тоже вставал на колени сзади и целовал, целовал… а потом доставал свой член и входил… Я не знал, как это все делается, как быть нежным, но в мечтах я просто толкался вглубь тебя, как в свою руку, и кричал, кричал от наслаждения… Ааа… — вдруг застонал сам Гарри, почувствовав такой прилив крови в члену, что забылась боль в кистях и груди. Средоточием чувств стал только один орган. У Гарри так давно никого не было. А картинки перед ним открывались настолько яркие…

Надо было продолжать. Где-то промелькнула мысль, что пятнадцать минут прошло, а Снейп молчит. Гарри собрался с мыслями и продолжил.

— Уже позже я хотел попробовать с другими. Но все не то, Снейп! Я так и не решился дойти до секса ни с одним парнем. Мне нужен был ты или никто! Ты скажешь, что я вовсе не хочу мужчин, так развернись, взгляни на меня, скажи что-нибудь, чтобы я кончил только от этого. Ведь это все, что мне сейчас остается. Так ведь, Северус? Обернись…

Северус Снейп сначала медленно дошел до алтаря. И вдруг резко обернулся. Его лицо было мрачным, лишь чуть бледнее, чем обычно. Он взглянул на Гарри.

Да, один только вид прикованного парня мог перевернуть сердце и у святого. Его глаза были прикрыты то ли от наигранной, то ли уже и настоящей страсти… Припухшие от недавнего укуса губы были полны своей юностью и обещанием… Железо на груди впилось прямо в твердые соски, а ниже металла, ниже влажных струек крови… несомненное доказательство искренности парня. Джинсы, и без того просевшие вниз на похудевшем за последний голодный день животе, член теперь оттопыривал настолько сильно, что видны стали пружинистые рыжеватые волоски паха. А сама поза… Бери и…

Так думал Гарри. И он был прав. Но все же под напряженным черным взглядом он неумолимо начал остывать.

Как можно было играть со Снейпом.

— Ступефай!

Вот и все. Снейп даже не сказал ему ни слова. Он, видимо, уже настроился на смерть, и ему — хоть трава не расти…

После того, как бросил последнее заклинание, мужчина даже не повернулся посмотреть на дело рук своих, хотя знал, насколько стыдно сейчас Поттеру быть закованным заклятьем именно в момент возбуждения. Но парень сам рисковал, вот и нарвался.

Снейп начал распевно читать свой заговор, а Гарри смотрел на ребенка.

Немного пригревшийся в мантии, в свете факела, может голодный или уже просто умирающий, ребенок молчал. Прозрачные веки его были закрыты, маленькие ноздри тихо расширялись, вдыхая воздух. Весь этот сморщенный сжавшийся комочек был похож на японскую фигурку нецке, виденную им, еще мальчишкой, у Гермионы дома.

Гарри уже ни о чем не думал. Ничего не хотел. Нет, это не было следствием заклинания. Внутри тело и мозг жили своей жизнью. Гарри чувствовал, как болят его порезы, как убийственно пахнет от него кровью. Ощутил, что тело стало быстро неметь без разогревающих чар.

Но мысли ушли. Огромная, всепоглощающая, послестрессовая пустота навалилась на него, словно душное покрывало…

И вдруг…

Как много сегодня было этих «вдруг»! Хватило бы на аврорат небольшого государства, как говорил Поттер. Одни такие «вдруг» повергали в шок, да и другие повергали в шок, и третьи «вдруг» вели туда же…

И только эта минута стала той, что вывела разум одним махом из кризисного состояния.

Старинная книга, очень напоминавшая ту, что читала Гермиона в походе за «крестражами», вдруг взмыла в воздух и с шумом приземлилась у подножья винтовой лестницы. Белая рука разом смахнула с гладкого камня все свечи и курильницы. Ребенок чудом не последовал на пол за этим всем. Зато он очнулся и тихо пискнул, оповещая, что заглушающее заклятье закончилось, можете применять снова…

Снейп выпрямился от алтаря и с короткого резкого разворота послал в сторону Гарри яростные слова: — Фените! Фените максима!

Он даже не взглянул, как освобожденный аврор тяжелой грудой валится на земляной пол. Мантия взметнулась, ее полы выписали в воздухе знак бесконечности, и сам мужчина скрылся в смежной комнате…

Что это, месса закончена? Или… Или у него все получилось?

Преодолевая неприятные ощущения в затекшем теле, Гарри вскочил. Нельзя ни минуты терять. Ни минуты. В любой момент могут прибыть авроры, вызванные шефом, когда он прочитает письмо, найдет мантию-невидимку и не найдет его самого…если у Эрика хоть немного сработает логика.

Он отнес и положил ребенка на третью ступеньку винтовой лестницы и, закрыв его собой, направил палочку на стол:

— Бомбардо!

Правая травмированная рука онемела, но вспомнить лечащее заклинание он не мог — колдомедицина у него сильно хромала во время учебы на аврора, а звать Снейпа не хотел. Палочка перешла в левую руку.

Каменная плита разлетелась на много мелких кусков. Каждый из них Гарри атаковал так яростно, что вскоре о присутствии бывшего алтаря напоминал лишь глянцевый темный налет на полу. Заклинанием он превратил его в песок. Книга и амулеты вспыхнули, легко пожираемые запретным «Адским пламенем»… Чаша долго противилась магии, но все же превратилась в ничем не примечательное блюдо. Его Гарри засунул под нижнюю ступеньку лестницы. И только здесь, среди шума трансформаций заметил, что ребенок молчит.

— Что ты! Проснись сейчас же! — Гарри схватил легкий сверток. — Очнись же… Энервейт! Энервейт!

Младенец лежал, свернувшись улиткой, и не дышал.

Со стороны боковой двери раздалось надменное:

— Я же говорил тебе про Рок, мальчишка…

— Как же так, как же так? — зеленые глаза ловили взгляд Северуса Снейпа, который нервно приблизился к лестнице. — Как же так…

— Что, Поттер, не получилось спасти всех? Вашему Великодушию стало мало только меня? — буквально прорычал Снейп. — Обидно, что вместо кучи родных людей ты получаешь только одного не очень благодарного за это старика?

В глазах Гарри стояли слезы. Да, ему было мало. Очень жалко, нестерпимо больно. Он развернул маленькое тельце, которое было еще теплым, и прижал к себе. Может, хотя бы его собственный жар вернет ребенку биение сердца…

Эта ли композиция из безвольного ребенка и полуобнаженного юноши тронула сердце колдуна, или он имел своей первостепенной целью именно это, когда приблизился к ним, но он требовательно произнес:

— Дай его мне. И держи факел. Посмотрим, настолько ли все плохо…

Он положил ребенка обратно на мантию. Ощупал его быстрыми пальцами. Потом сделал жест рукой, и невербальное «Акцио» призвало из верхних помещений дома пузырек, за ним еще и еще один. Снейп колдовал над ним сосредоточено, хотя руки его дрожали, а пальцы едва удерживали банки. Намазанный мазью младенец был завернут в свои черные пеленки.

— Стой рядом и грей.

Он поправил факел в руках парня, едва задев того за обнаженное плечо. Гарри не заметил метнувшийся на него черный взгляд, он смотрел только на бледное личико, размером меньше ладони, на прозрачные веки и полураскрытый ротик.

— Согревающие чары?

— Их мало для него. Грей.

Они оба находились в состоянии полной прострации. И если у Гарри эта была первая бессонная ночь, то для Северуса Снейпа — уже вторая. Прошлую же он провел на берегу реки возле матери этого несчастного малыша…

Время будто замерло вокруг этих двоих. О чем думал Северус Снейп, когда смотрел на мерцающее пламя факела? Он ни в чем не упрекал, не доказывал, просто молчал. Он мог промолчать вечность. Гарри ловил блики в его черных глазах и думал о том, что это худой носатый мужчина действительно часть его жизни. Что именно Гарри вынудил его остаться на земле…

— Почему вы прервали обряд? — спросил парень.

— Не глупи, Поттер. Я думаю, с твоей стороны это была спланированная акция.

— Мистер Снейп, — устало сказал аврор, — вы хоть раз можете нормально объяснить, а не оскорблять прежде.

— Я прервал ритуал… потому что… мне нельзя было слушать твои фантазии. Весьма живо у тебя получилось.

— Я что-то испортил просто словами? — почти искренне удивился аврор.

— Да. Но виной не ты, дело во мне, Поттер. Так что, считай, ты сделал все верно, поскольку эксперимент оказался не «чистым», и неизвестно чем закончились бы эти воскрешения. Боюсь, я не в полной мере подготовился, и был недостаточно чист для тонкого мира.

— А–а, — парень постарался скрыть разочарование. Где-то в глубине души он сам убедил себя, что безумно влюблен, и надеялся, что мужчина остался на этом свете только потому, что он теперь не один, рядом есть Гарри и его чувства…

Это было второе жестокое разочарование после непредвиденной комы ребенка. И тут, в миг опровергая мысли о коме, смерти и роке, из кокона тряпья раздался слабый писк. Снейп встрепенулся, победно глянул на аврора, приложил пальцы к грудной клетке ребенка и ритмично нажал несколько раз, заставляя работать слабые легкие… Следующий крик был не в пример громче, и пришлось наколдовывать бутылку со сладкой водой, чтобы хоть немного порадовать малыша.

— Что у тебя с рукой? Да повесь ты этот факел…

— Травма.

— А лечить ты не умеешь? Только взрывать все? Вытяни ее перед собой.

Онемевшая кисть была протянута, рука от самого плеча дрожала от усталости и боли.

— Я не смогу так вылечить, — раздраженно сказал Северус Снейп.

Поколебавшись, мужчина взял омертвевшую конечность в свою руку. Небольшая круглая гаррина ладонь по форме напоминала детскую на фоне вытянутой узкой кисти колдуна. И сам он был узкий, прямой и бледный, как будто рос и жил в тонкой медицинской пробирке. Прямые волосы, простая мантия, худое лицо — он словно спустился с пропитанных трагическим чувством полотен Эль Греко. Тонкую линию фигуры перечеркивали только прямые плечи. Рядом с ним даже некрупный Гарри казался более мощным, более реальным, что ли…

— Сухожилие порвано. Это же надо! В следующий раз я наколдую обычные наручники с круглыми краями.

Мужчина осознал, как прозвучали его слова. Смущение проявилось лишь слабым розовым оттенком на скулах и нахмуренными бровями. — Я хотел сказать…

— Я понял, — грустно сказал Гарри. Ему не надо объяснять, что профессор неудачно пошутил, а вовсе не имел в виду ничего двусмысленного.

«…Вулне-ера сане-ентур… Вулне-ера сане-е-нтур…» — голос Северуса Снейпа опустился до критических низких нот, которые сразу отозвались в Гарри тревожным, будоражащим чувством. Конечно, этим же заклинанием он лечил и Драко Малфоя, когда тот истекал кровью от оказавшейся столь беспощадной «Сектусемпры».

Гарри смотрел на своего черного целителя, когда тот закончил с рукой и перешел на его грудь. Палочка мага неспешно скользила по соскам, щекотя, снимая боль и возбуждая одновременно.

Это благо, что он, Гарри, стоит спиной к свету факела. Жаркое чувство давно пылало в голове, что наверняка, проявилось в красноте щек и даже шеи…

Предательское состояние не оставляло Гарри все утро. А они немало переделали дел: стаскивали вниз пустую лабораторию (Снейп оставил весьма мало снадобий, готовясь уйти в иной мир), устраивали младенца наверху, и Гарри бегал за молоком на ближайшую ферму. Пожилая хозяйка только приступила к утренней дойке и с удивлением глянула на растрепанного раздетого юношу. Но продукты здесь подавали и старым обнищавшим бродягам, и таким, молодым и улыбчивым, так что свое молоко он получил.

Под конец Гарри нашел на подоконнике перо с чернилами и пергамент (кстати, окна изнутри были вполне чистые, без паутины и связок мышей, так что, вид снаружи оказался сплошной фикцией). В окно он заметил свою сову Бони, которая безо всяких посланий мирно сидела напротив на сосне — просто прилетела вслед за хозяином. Гарри улыбнулся: с кем-кем, а с друзьями ему везло, даже если этот друг был обыкновенной совой.

Он устроился за ветхим столом и вывел наверху пергамента: «Отчет по делу о замеченной вспышке черной магии на участке №33 графства Лестершир. Англия, июнь 2004 год»

Дальше дело не пошло. Гарри тупо смотрел на кончик гусиного пера и ничего придумать не мог.

— Вопрос в том, — прозвучал над ухом голос Северуса Снейпа, — хочешь ты меня сдать властям или выгородить.

— То ли не я помогал вам ликвидировать даже намеки на мессу, — буркнул Гарри, с досадой рассматривая кляксу, что упала на лист, когда он вздрогнул от неожиданного вопроса.

— Тогда пишите: «Расследуя это дело, я…»

— Мы: я и мистер Педдингтон.

— «…мы провели исследование некоторых старинных рукописей, в одной из которых (указать какой) имелся ряд сведений о том, что на данном участке в седьмом веке находилось большое кладбище. По некоторым предположениям, там был захоронен сам Мерлин. Люди не решались селиться в подобном месте, и за несколько веков на этом месте вырос лес. По рассказам очевидцев, здесь происходит немало странных природных явлений, и причиной тому энергия древних погребений. Выбросы магии, напоминающие «Зов некрофила», также происходили во многих странах планеты: Англия — Эссекс, район Колчестерского замка, 1230 год; Франция, предместья Парижа…»

— Перепиши вот отсюда, — Снейп снял с полки потрепанный справочник и безошибочно открыл нужную страницу.

— «…обыск в доме лесника ничего не дал. На этой должности на данный момент работает Северус Снейп, участник войны… (Мои заслуги, Гарри, тоже впишешь сам.) Он ведет отшельнический образ жизни и занимается мирными научными изысканиями, ни в какой мере не связанными с черной магией. Работа его в качестве лесника также заслуживает отдельной похвалы», — самодовольно закончил Снейп.

Какое-то время он глядел, как Гарри вымарывает кляксу с отчета, а потом перешел к низкой лежанке с цветным покрывалом и лег на нее.

Гарри запечатал письмо волшебным сургучом с номером отделения, выглянул из дома и подозвал сову. Все это он с трудом вспомнит через несколько часов, потому что голова уже работала с перебоями, требовала отдыха. И лишь остатки энтузиазма помогли завершить эти несложные механические действия.

Когда белая почтальонша скрылась в лесу, Гарри прошел мимо наколдованной колыбели, качнув ее, и примостился рядом с Северусом на узком топчане. Мужчина спал. Прямые ресницы были плотно сжаты. И если его длинные сальные волосы были черны, как смоль, то в ресницах, на удивление, попадалась седина. «Может он красит волосы? Хотя, зачем это человеку, который не выходит из лесу?..» — это была последняя, не сказать, чтобы очень умная, но связная мысль, а дальше Гарри провалился в сон.

* * *

Пробуждение началось с собачьего лая. Затем со стука в дверь. Гарри взглядом показал Снейпу на свой не полностью одетый вид. Долго объяснять ему не пришлось. Одно «Акцио», и из-за стеллажа вылетела довольно мятая, но свежая рубашка предсказуемо черного цвета. Гарри выглянул в окно.

У порога топтался опухший мистер Педдингтон, редкие волосы которого стояли дыбом, не хуже, чем у Гарри. В кармашке полицейской куртки было всунуто знакомое письмо из Министерства. Пока Эрик почесывал макушку и думал, каким бы заклинанием раскрыть неприступную темницу его друга и напарника, дверь раскрылась сама.

Живой и здоровый Гарри гостеприимно махал ему внутрь дома. Педдингтон нацелил перед собой палочку наподобие пики и ввалился в помещение.

Он внимательно взглянул на Снейпа, сидящего на топчане. Затем на Гарри. И вдруг вздрогнул от тихого хныканья младенца.

— Что это у вас? — выдавил из себя первые слова полицейский.

— Может, ребенок? — попробовал услужливо подсказать Гарри.

— Чей? — бестолково спросил мистер Педдингтон, но собрался с мыслями и следующей фразой весьма удивил молодого напарника. — А-а, это, наверно, мисс Лидии… Выжил, что-ли?

— Вы тоже догадались? — голос Гарри был скорее похож на обиженный, чем на удивленный.

— А что там догадываться… Сумка ее была. А Рыжий не ошибается.

Рыжий приветственно помахал хвостом в открытую дверь.

— А почему вы были против того, чтобы послать ее кровь на анализ?

— Дак, и так понятно, что ее… А вообще, в деревенских делах торопиться не надо. Это ты засеки у себя на носу. А что это у вас за выброс магии, мистер? — Эрик вспомнил об угрозе свыше.

— Во-первых, доброе утро, господин полисмен. А во-вторых, ваш вездесущий коллега уже отправил в Министерство отчет от вашего имени.

— Может, поставите и меня в известность: чего это я там написал? — насупился Педдингтон. Второй карман куртки его значительно топорщился. Даже торопясь разобраться с обстоятельствами, Эрик не забыл прихватить с собой баночку пива.

— То, что я непричастен. А во всем виновато кладбище, которое находится как раз под этим местом. Как бы объяснить… Мир душ и мир оставленных ими тел общаются друг с другом сами собой. Это редко бывает, но случается.

Северус и Эрик смотрели, как Гарри потчует молоком из бутылочки ребенка. Гарри развернулся и панибратски подмигнул Педдингтону.

— Это… — начал старший полицейский. — Я бы хотел с обыском. У меня санкция, подписанная…

— Я провожу! — вызвался Гарри. Северус услышал, как он разглагольствует без умолку, спускаясь вниз по лестнице: «…я как пришел вчера сюда, так сразу с обыском, и прежде всего обнаружил эту лестницу в подвал. И каково было мое разочарование, что она вела всего лишь в лабораторию…»

Когда они вернулись, за старшим полицейским летел послушный блокнот, а самопишущее перо исправно протоколировало все само собой.

— Тогда что ты тут всю ночь делал? — подозрительно спросил мистер Педдингтон, перехватывая перо и убирая его вместе с блокнотом в карман.

— А мы знакомые! По Хогвартсу. Учились вместе, — блестел глазами Гарри.

— Как это — учились? — Эрик с утра не понимал шуток. — Ты же моложе намного.

— Нет, что вы, я просто хорошо сохранился, — улыбнулся напарник, но поймал мрачный взгляд Северуса Снейпа и решил завязывать с шутками.

Полицейский понял, что его просто дурят, нахмурился и молча начал пеленать ребенка. Два других мужчины с удивлением смотрели, как быстро и ловко у него это получается. Эрик же про себя решил без свидетелей дать двойную выволочку Гарри за то, что тот в одиночку вершит их общие дела, а еще за отсутствие всякого понятия о субординации. И припомнит ему вчерашнее! Если сам все окончательно припомнит…

Они вышли из дома с ребенком на руках. В дверях Гарри с тоской оглянулся на своего бывшего профессора. Очень может быть, что он в последний раз видит его — никто не может предугадать Северуса Снейпа…

— …это семья, в которой из поколения в поколение, из ума в ум переходит постулат: «Нельзя общаться с магглами!» Когда вся жизнь, господа судьи, построена на одних постулатах, в молодых исследовательских умах поневоле начинают брезжить мысли: а почему нельзя? кто это — магглы: животные ли? цветы ли?.. Вот и эти сестры, вырвавшись из закостенелости своего уклада, сошлись с нормальными парнями, что, разумеется, привело к беременностям…

— И обвинять здесь скорее стоит семью, которая своим проклятьем «Преждевременной старости» показала, что жизнь для них ничто, зато чистота крови — все!

Говорил адвокат обвиняемой. Уже около часа шло заседание, созванное неполным его составом.

Гарри вытер рукавом со лба пот.

Что-то случилось с отопительной системой всего здания. Суетливые маги кричали об этом в лифте и на каждом этаже. Посередине лета включилось отопление, работающее одновременно от заклинания и котельной, но, если в магической части нарушений не обнаружили, то как связаться с маггловскими техниками, никто не знал. Кондиционеров же в зале заседания Визенгамота не было. А та «естественная прохлада», что навевалась магами из хозяйственного отдела, была выполнена далеко не качественно. Не было ее, прохлады.

Адвокатишко Лидии был похож на Локхарта со своим чубом «волна над Бристонским заливом», да и речь свою строил похоже. Ответствовал ему рыжий старичок с бородкой. В соответствии с внешностью, голос его тоже напоминал козлиное блеяние.

— Дело пятилетней давности отправлено на доследование. Сейчас же стоит вопрос о наказании несознательной девушки, которая бросила ребенка на произвол судьбы в лесу, что грозило ему верной смертью. Прошу говорить по существу...

Гарри встретился с рассеянным взглядом светло-коричневых глаз обвиняемой. Действительно, как решиться на выбор: неминуемо умереть от дикого проклятья самой или избавиться от дитя? Это вопрос. Да и прав адвокат — ужас, пережитый ей от страшной участи сестры, мог подействовать и на психику. Он опустил глаза. Он и так сделал для нее все, что мог. Про ее попытку убить ребенка он не сказал никому. Да и зачем?.. Вместе со всепонимающим Педдингтоном они обставили дело так, будто девушка просто бросила мальчика под ветками орешника…

— Я считаю, что девушка слишком молода, чтобы понять счастье материнства. Одно дело, когда рядом законный и поддерживающий супруг, а другое…

— Не так уж и молода, — проблеял обвинитель. — По метрике ей двадцать три года. Вполне разумный возраст, чтобы защитить себя и ребенка.

…Лили было двадцать. И она сделала выбор в пользу Гарри. Была ли она права? Гарри всегда думал — да. Он бы поступил так же. Потому что, есть добро и зло, белое и черное, любовь и ненависть.

Но с той памятной ночи, когда перед ним, висящим на стене в стальных «украшениях», вопрос выбора встал остро, и он сделал свой единственный ход… с того момента Гарри сомневался, у каждой ли ситуации есть единственно правильное решение…

Наконец, словесная перепалка магических юристов прекратилась.

Судья, седовласый старик в бархатной малиновой мантии, постучал палочкой по столу, призывая всех к вниманию.

— Суд еще выслушает различные мнения по данному вопросу и примет к сведению, когда будет выносить свой вердикт. Но кроме наказания обвиняемой перед нами сегодня стоит вопрос об опекунстве мальчика. Само собой понятно, что такой матери ребенка уже никто не доверит. Чтобы не созывать заседание по этому вопросу вновь, я хотел бы послушать сейчас ваши предложения.

— Отдать под опеку родственникам… Или же отдать на воспитание его отцу, — неуверенно высказался «а-ля Локхарт», оглядываясь на Лидию.

— Это тому маггловскому парню, который дважды предпочел остаться в стороне от неприятностей? — прошамкал рыжий обвинитель. — Я думаю, если бы вы подарили ему овцу или корову, ему было бы гораздо приятнее.

Присутствующие оживленно зашевелились, хихикая.

Душная атмосфера действовала на всех. «Естественная прохлада», видимо, обладала подхалимской сущностью и находилась лишь на стороне пожилого судьи, полы мантии которого шевелила своим дуновением. Маги устали и от жары, и от речей, да и от вопроса, который не являлся чем-то из ряда вон выходящим в жизни волшебного люда. Надо же, деспотичная чистокровная семья!.. Ай-ай-ай — бросила нежеланного ребенка… Да, средневековая распущенность, высокородная вседозволенность…

Большинство участников зевали, смущенно прикрываясь ладошками.

Обвинитель порылся в свернутых пергаментах и церемонно развернул один из них.

— Расследование дела совпало с еще одним инцидентом — поиском пропавшей маленькой девочки, полукровки, находящейся под опекой Джоаны Булстроуд. Это ее родная бабушка. В ходе выяснения обстоятельств пропажи ребенка имел место запротоколированный факт, что девочкой кроме домовиков никто не занимается, мало того, на ней не стоит никаких следящих или защитных чар. Это грубое отклонение от обязанностей опекунов! Слава Мерлину, ее нашли живой и здоровой. Я считаю, что надо вплотную заняться судьбой малышки, а уж отдавать туда еще одного нелюбимого ребенка, было бы преступлением с нашей стороны. Про эфемерного отца я уже свое мнение высказал…

— Но не отдавать же волшебника в маггловский дом ребенка? — взвился адвокат.

Весь зал поддержал его сонным неровным вздохом возмущения. Волшебника — и к магглам… Нонсенс.

"Нонсенс",— подумал Гарри. Его, правда, отдали, не задумываясь. Без всякого суда и следствия. Но если бы он попал в семью, ну, допустим, Малфоев… Было бы это лучше?

Нарушая создавшуюся неловкую тишину, заговорил судья:

— Про отца ребенка не идет речи, поскольку тот не заявил о себе ни в какой мере, а сама девушка умалчивает даже имя. Родственники Булстроудов тоже не предъявили на ребенка никаких прав. А если затевается пересмотр дела о проклятии, погубившем пять лет назад девушку, то по закону никому из подозреваемых лиц мы не можем отдать права на опеку. Но мир не без добрых людей, нашелся человек, который желает взять на себя эти обязательства, опекать и следить за малышом.

Гарри встрепенулся, сбрасывая с себя сонливость, и встретился с мудрым взглядом старого судьи.

— Этот человек нам очень хорошо известен, это молодой перспективный аврор, который и расследовал данное дело. Его имя Гарри Джеймс Поттер.

Два десятка заинтересованных лиц оглянулись на Поттера, чересчур активного служаку, вечно сующего свой нос в чужие дела. Многие одобрительно покивали головами. Да, это надолго умерит его пыл и переведет в более мирное русло.

Парень покраснел под всеобщим вниманием. Он еле дождался, пока все отвернутся. С детства он не переносил популярность и не научился этому до сих пор. Хотя одобрение было ему приятно. Эрик, например, не понял. Покрутил пальцем у виска. «Эдак, ты скоро станешь многодетным папашей, коли будешь собирать всех брошенных детей по округе», — сказал он. Всех — не всех, а с этим у него связаны слишком весомые воспоминания.

— …я рад, что у нашей молодежи есть еще такие добросердечные порывы, — продолжал старик судья. — Но дело не складывается однозначно, потому что у нас есть заявление еще от одного человека… Мало того, заявление на усыновление.

До разомлевшего Гарри не сразу дошел смысл монотонных слов. И вдруг он будто проснулся. В нем заиграл интерес, что основывался на какой-то иррациональной ревности…

Не просто что-то, а усыновление! Его спасенного младенца.

— … этот человек — маг. Он первый обнаружил и приютил мальчика. Сейчас же он собирается продолжить свое доброе дело и усыновить его. Его имя Северус Тобиас Снейп!

Гарри был в шоке. Дааа, вот это да… Говоря вашими же словами: «Не ожидал я от вас такого, мистер Снейп»… Нет, ожидал: пыток, казематов, издевательств, даже… жгучего секса! Но такого…

Он заметил, что весь зал зашевелился и загудел, как встревоженный улей. Люди разных возрастов переглядывались и переспрашивали друг друга, удивлялись и возмущались.

«Снейп? Не он ли преподавал у нас в Хогвартсе? Вечно недовольный…»

«Он же бывший Упивающийся! Как такому можно доверить судьбу ребенка!»

«Этот мальчишка делал мне неплохие мази от подагры. Нигде больше не найду такого специалиста…»

«…и был двойным агентом, сделал для победы побольше, чем мистер Логботтом…»

«…говорят, что это его ребенок…»

Безучастной оказалась лишь мать самого обездоленного малыша. Лидия сидела на передней скамье и аккуратно расправляла складки платья. Лишь раз она с интересом глянула на Гарри, тогда, когда объявляли его имя, и в ее ореховых глазах он прочитал вопрос: «А что, милый Галахард, ты намного лучше, чем маггл. Мы могли бы пожениться и разом решить все проблемы».

Тьфу, тьфу, тьфу — сплюнул Гарри через левое плечо.

И увидел его. Он стоял наверху возле двери, за спинами всех. Его мантия была новой, а волосы — чистыми. Наверное, первый раз вымыл за пять лет, чтобы произвести положительное впечатление на публику.

Кое-кто тоже случайно обернулся, и теперь все уже смотрели на внезапно воскресшего героя или предателя, кому как ближе.

Судья постучал волшебной палочкой по столу. Заседатели постепенно перевели свои взгляды на него. И начались прения.

От разнообразия мнений, обвинений и комментариев у Гарри закружилась голова. В какой-то момент он даже зажал уши, а вот старик судья спокойно выслушивал всех желающих. Он был привычен к подобному — он искал истину в море хаоса.

Разжал уши Гарри от необычной тишины. Посмотрев на судью, он понял — сейчас будет высказано решение.

— Я выслушал все мнения. Итак. Лидия Булстроуд наказывается высылкой на магическое поселение в Корнуолл. Во-первых, магические поселения надо осваивать, а удаленность ее от своего клана успокоит ее и даст подумать над жизнью более разумно. Вторая часть наказания — это лишение всех ее воспоминаний, связанных с ребенком. И, наконец, три года исправительных работ в поселении. Местные власти разберутся, будете ли вы учителем, продавцом или белошвейкой, это в зависимости от ваших умений, мисс. Благо, образование вы должны были получить неплохое.

Пауза показала, что судья переходит ко второму вопросу.

— Два достойных человека претендуют на этого ребенка. Гарри Поттер. Он во всех смыслах положительный герой. В то же время он весьма молод и вспыльчив. Не все его решения были им основательно обдуманы. Мистер Снейп. Имеет неоднозначное прошлое. Да и характером обладает несладким. Но это, вы знаете, ни о чем не говорит: для чужих мы одни, для близких другие… Зато он взрослый, самодостаточный человек. Кроме того, задача, которую он себе поставил, гораздо более благородна и жертвенна. Поэтому удовлетворяется иск на его отцовство!

Присутствующие стали расходиться.

Первым разъяренной фурией в дверь вылетел Поттер. Он безошибочно вычислил коридор, каким удалялся Снейп. И нагнал его.

Он чуть ли не прижал к стене худое тело мужчины, когда перекрыл ему дорогу:

— Мистер! Почему вы решили сделать этот шаг? Что вам нужно от ребенка? В нем течет кровь Блэков, я видел их родословную! Зачем вам он? Вы хотите сделать из него черного мага, как и вы сам!?

— Я подобные вопросы могу задать и тебе, Поттер! Право, я не ожидал увидеть тебя в конкурентах.

Судья, прошествовавший тем же коридором, взглянул на них хитрыми блестящими глазами из-под седых бровей, и Гарри почему-то сразу уверовал в переселение душ. Настолько этот невысокий старик-волшебник был похож на погибшего Дамблдора.

Шаги судебных заседателей рассасывались по коридорам и вскоре совсем затихли. В здании стало гораздо прохладнее. Видимо, маги все же справились с необычной проблемой.

— Ты лишил меня цели, Поттер. Я долгих пять лет тешил себя надеждой, что хотя бы умерев, могу дать продолжения чьим-то жизням. Но вот не сбылось. И я остался опять сам с собой. И уж если я выжил, то теперь свою жизнь решил посвятить человеку, который в этом нуждается!

— Я тоже хотел… Вы не понимаете!

— Ты хотел, Поттер? — прошипел Снейп ему в лицо. — Чего ты хотел? Ты сам-то хоть сформулировал? Мальчик может быть очень болен. Не фунт изюма — пробыть семь месяцев под Меняющими чарами. Я ему помогу. Ты — нет. У него недоразвитые легкие, а ты в колдомедицине, как милашка Муди в балете! Какие тебе нужны еще аргументы?

Гарри уже все понял. Он снова поторопился и ошибся. А этот судья — нет. И Снейп — нет.

Он смотрел в черные глаза, скользил взглядом по резкой линии носа и остановился на тонких губах, имеющих причудливый изгиб, словно крылья ласточки.

Вот мои аргументы!

Гарри впился в этот презрительный рот словно вампир. Он уже не надеялся, что снова увидит Снейпа. А теперь надо было поймать мгновенье и доказать. Доказать... Через минуту грубой физической атаки, он уже ощутил, как отталкивающие его руки ослабели, а длинные ноги под мантией немного раздвинулись так, чтобы напористое колено Поттера вошло между ними. С внезапной радостью почувствовав желание партнера, парень ослабил хватку, целуя и кусая мягкие губы, соединяясь своим неловким языком с языком мужчины. От этих интимных касаний рот наполнялся слюной, а желание из просто тягучего превращалось в невыносимое.

— Не здесь, — прошептал ему Снейп, — не здесь…

С нижних этажей они поднялись в огромный Атриум. Два раскрасневшихся, встрепанных мужчины. Никто не придал этому особого значения. Здание оказалось так прогрето изнутри, что даже долгожданное отключение отопления прохлады пока не принесло.

Магическое сообщество вдруг превратилось в обычное лондонское учреждение — все служащие сбросили свои мантии и пестрели рубашками светлых тонов. Чиновники лениво передвигались по своим делам и старались расходовать как можно меньше энергии. Суетящиеся же вовсю сотрудники Отдела магического хозяйства повсеместно выделялись мокрыми подмышками и прилипшими к головам волосами.

Два наших героя быстро прошли к свободному камину. «Дом Лесника. Лестершир», — сказал Снейп. Он притянул за плечи Гарри и бросил под ноги мерцающий порошок. Пламя поглотило их прежде, чем Гарри заметил удивленный взгляд Сьюзен Боунс, которая первый год работала здесь, в Отделе магического правопорядка.

Когда они вынырнули из большого очага в сторожке, Снейп не разжал объятий, а первым потянулся к Поттеру.

— Подожди, — сказал тот, и Северус Снейп взглянул в глаза Гарри, которые в таком приближении превратились в один веселый зеленый глаз. — Давай на природу. Ты знаешь места.

— Да. На природу, — они вновь обнялись, рывок парной аппарации перенес их в тень раскидистого дуба, на берег реки Эйвон, на мягкую траву. На противоположном берегу раскинулась чужая деревня, два-три домика которой высились из-за стриженных живых изгородей.

Свежий прохладный ветер принес их разгоряченным телам ощущение полета, а палочка Снейпа незаметно убрала с травы остатки утренней влаги…

Так могут заниматься этим только два изголодавшихся мужчины. Даже благолепие окружающей природы не внесло нежности в их первые настоящие объятья. Не было и слов, намеков или стыда. Единственная фраза, которую в самом начале произнес Северус Снейп, была: «Я действительно очень худой».

«Это хорошо», — напряженно ответил ему парень, расстегивая, развязывая и разрывая свою и чужую одежду.

Палочки обоих лежали в траве и напоминали своих хозяев: черная полированная и светлая из остролиста, украшенная волнистым узором и вставкой из малахита на рукояти. Они подрагивали, поскольку находились в непосредственной близости друг от друга — от противоборства инородних сущностей их начинок.

Оба мага опустились на траву и уже дрожали от болезненных импульсов, но еще не решались перейти к главному.

— Давай уже, — решился гриффиндорец и перевернулся на колени и локти. — Я читал, так проще…

— Мало читал, — усмехнулся Северус. Он на секунду прижался к Гарри в этой позе, а затем уверенно развернул парня обратно на спину. Он оглянулся, и его сложенная в несколько раз мантия перенеслась под бедра любовника, поднимая их.

Снейп был худой и жилистый. Непривычные к физической работе руки не могли похвастаться рельефной мускулатурой — они были тонкие и ровные по всей длине. Но грудь, широкая от природы, выдавала в нем несомненное мужественное начало и была покрыта редкими черными с проседью кудряшками. Нижняя же часть фигуры своей стройностью и поджаростью покорила Гарри сразу.

Поттер же был накачан и загорел. Тело было полно той восхитительной упругости, которая свойственна только мальчишеским телам.

…Гарри сполна смог оценить лихорадочный блеск глаз Северуса, гладкую завесу волос, пропускающую сквозь себя солнце, прежде, чем почувствовать боль.

Разве же это боль? Непривычная — да, но куда ей до «Круцио»…

Это была долгожданная боль, она дарила наслаждение. Лишь на миг сжались губы парня, а новое ощущение уже раскрыло их в возгласе: «Вот так! Еще!»

Черные волосы Снейпа растрепались, потеряли свою шелковую холеность. Они колыхались и вздрагивали на каждое движение мужчины, прилипали прядками к вспотевшему лицу и шее, к уголкам влажного рта...

Северус отчаянно старался не спешить, входил в партнера медленно и с волнением наблюдал за реакцией того на столь необычный акт. Как будто забыл о себе. И вдруг он и сам закрыл глаза, откинул голову назад и за-сто-нал…

От долго сдерживаемых чувств звук получился таким томительно-сладким, что стал для Гарри завершающей эмоцией в их спонтанной любовной гонке. Его собственный гортанный крик свидетельствовал о должном пике, и отзвук его эхом далеко унесло вниз по течению Эйвона...

Мужчина же толкнулся еще несколько раз, сопровождая толчки музыкальными стонами, и, наконец, обессиленный, согнулся в три погибели и уткнулся лбом в грудь Гарри.

— Иди ко мне, — сказал Гарри.

Северус медленно растянулся рядом на траве.

Блики света, которые просеивались сквозь листву, как через сито, покрывали их тела пятнистым узором.

— На тебе муравей, — сказал Снейп. Он приподнялся на локте и смотрел на любовника.

— Пусть…

— Заползет в ухо, и будет лазить в голове.

— У меня там тупик, ты же знаешь, — засмеялся Гарри. — Поползает и повернет назад.

— Тупик ты мой, тупик… — повторил Снейп, гладя косточки загорелой руки, лежащей поверх травы.

— Тебе понравилось? — спросил парень, замирая.

— Хорошо. Главное — вовремя.

— Ах ты… — Гарри перевернулся на него сверху и охнул от боли в своей пятой точке…

— Терпи! Ты же мужчина, — шутил Снейп, уворачиваясь от поцелуев. Он нащупал рукой свою палочку и послал очищающее заклинание на себя и обезболивающее на Гарри.

Солнце выглядывало из пористых облаков. Птицы пели на разные голоса у своих гнезд. От реки долетали синие стрекозы и садились на глянцевые бока волшебных палочек.

Деревня на том берегу оказалась волшебной — на пологий склон к реке вышла эльфиха с тазом белья.

…А за соседним кустом на обнаженных мужчин смотрели две лесные вейлы. Они рассматривали картину весьма настороженно. Запах одного из людей, хотя и отличался сейчас от обычного, но был им весьма знаком. Этот человек одним резким движением и небольшой стрелой мог лишить колдовской силы, что и проделал с их сестрой. Теперь всей стае приходится делиться с ней редкими жертвами, поскольку притягательными чарами ни она, ни ее голос, теперь не обладали.

— Ну их, к лешему, — сказала одна из них, высокая и широкоплечая.

— Э-ге… — ответила вторая. Они тихо сдвинули ветки, через которые смотрели, и скрылись в прибрежной поросли, цепляясь за все вокруг белыми волосами.

* * *

Эрик Педдингтон суетился. Наконец-то планировался вечер в приличной компании и с выпивкой! Правда, гость настаивал на вине. Но это неважно. Ему вина, а им с Гарри виски. Эрик был оптимистом по своей натуре и не терял надежды на их славное воссоединение.

Мужчина отошел и полюбовался накрытым столом.

В хрустальном графине ожидал распития милый сердцу янтарный напиток, рядом с ним в стакане лежали кубики льда, завороженные на холод. Блюдо с маленькими бутербродами с сыром и ветчиной, которые резал Гарри, стояло отдельно. Они к приему настоящих мужских напитков вообще не относятся. Это для Гарри.

Салфетки Эрик прижал уже привычной в обиходе склянкой с волосами, он даже не вспомнил о ее происхождении.

У порога послышался лай Рыжего и приветственные возгласы Поттера, и хотя ответа на эти восклицания он не услышал, понял — гость пришел. Педдингтон быстро призвал из своего кабинета кресло и развалился на нем в самой снисходительной позе главы местной административной власти.

Правда, он немного подобрался, когда в комнату зашел прямой черный человек. Он все же несколько побаивался этого Лесника. В его понимании лесник должен был быть другим — старым, замшелым, в кожаной потертой куртке, охотничьих бриджах и с ружьем. И с собакой. А не черным, напоминающим монаха, магом.

Но за его спиной маячила веселая физиономия напарника и сама собой разряжала любую обстановку. Мужчины пожали друг другу руки, и Гарри отодвинул для гостя свое кресло за столом.

Первую половину их встречи говорил только Поттер, немного поддерживал разговор старший полицейский. Но когда вечер перевалил за полночь, разговорился и Северус Снейп. Как иначе, если речь шла о диких тварях, волшебных школах, чистокровных семьях и, в частности, о Булстроудах. Гость пил только белое вино. Зато Гарри, съев добрую половину своих бутербродов, переключился на виски.

Педдингтон радостно подмигивал ему и подливал благословенного напитка из графина.

— Так что, мистер Снейп, не знаю, что и делали бы мы без вас. У вас так неплохо эти… природоох… природо-о-х-р-а-нные действия получаются, — искренно нахваливал полицейский.

— Очень может быть. Чем больше узнаешь людей, знаете ли, тем больше любишь кентавров… — Снейп снисходительно улыбнулся глупому хохоту Эрика, а также Гарри, который показал ему кулак.

— Кентавров у нас, слава богу, нет, — икая, сказал Педдингтон.

— Есть. Просто у меня еще и договор с ними есть. Можете пока не опасаться их.

— Вы хитрый, вы ужасно хитрый, мистер…

— Он слизеринец! — радостно вставил Гарри.

— А, да — хитрость и подлость.

— Не подлость, а расчетливость, — не обиделся Северус Снейп, наливая себе белое вино.

— Скажите, а какой расчет в приюте несчастного маленького полумаггла? Просветите меня…

— Это ясно, как день — вырастить из него своего преемника. Своих детей у меня, как видите, нет.

— Да-да-да, вырастить из него такого ма-а-аленького Лесничонка, конечно, я понимаю…

Гарри тревожно посмотрел на Снейпа. Нет, Эрик явно не умел разговаривать с его бывшим профессором. Если у шефа не получилось увернуться от его «ступефая», то от снейповского «круцио» он точно никуда не денется…

Но Снейп снова пропустил мимо ушей слова пьяного полицейского, по его губам скользнула загадочная улыбка.

— Нет, господин Педдингтон, не лесничонка… Дело в том, что опекунский комитет обязал меня оставить сию должность. Мол, уединенность в лесу неприемлема для воспитания ребенка. В таком лесу — тем более. Так что, я оставляю эту должность и исчезаю из ваших благословенных мест. Считаю это даже благом, поскольку, если мать мальчика и забыла о нем, то оставшиеся родственники — нет, это значит, что замести следы было бы неплохо. Истинная же моя профессия престижна и оплачиваема. Сыну будет, чем гордиться в отце… Собственно, я и пришел сюда как раз для того, чтобы выразить благодарность за сотрудничество и распрощаться.

Последние секунды Снейп глядел не на старшего полицейского, а на Гарри Поттера.

Хотя он заметил, насколько неприятна была новость для господина Педдингтона, но гораздо больше его сейчас волновало, что в лице Поттера не было ни малейшего намека на огорчение. Парень сидел со своим стаканом виски и с интересом наблюдал за шефом: как это Эрик выкрутится из создавшегося положения? Чуть позже, насвистывая какой-то мотив, Гарри встал, обогнул Снейпа и прикрыл окно, за которым сверкнула молния и пошел дождь, и так же спокойно сел на свое место.

Северус глянул на руку Эрика, что с недавних пор находилась на спинке соседнего стула, в непосредственной близости с мальчишкой.

Гость насупился, новая порция вина осталась нетронутой. Ясно было, что разговор подошел к логическому концу. Осталось только откланяться, оставить наедине этих двоих и аппарировать в свою хибару. Младенца же там тоже не было — он остался в Святом Мунго на сложных анализах, требующих времени...

Северуса как-то сразу выбило из колеи то, что его новоявленный любовник не проявил ни малейших эмоций по поводу внезапной вести о его уходе. Вообще никаких. Мол, жаль, конечно, у нас итак небольшой штат, а теперь поневоле, пока найдешь стоящего лесника, придется и за лесом следить. И так далее, строго по тексту, что сейчас говорил Педдингтон. Говорил и явно контролировал положение своей руки на соседнем стуле. Она медленно, но верно ползла в сторону расслабленной спины напарника.

— Мистер Снейп, пойдемте на крыльцо, там так здорово — дождь, молнии! Я люблю такую погоду, — наконец, предложил Гарри.

— А я не пойду, — сказал Эрик. Дождь, ветер, зачем все это? Если можно посидеть в тепле. И он так озабочен. Ответственность за этот проклятый лес — большая обуза для двух полицейских. Давно пора было подавать заявку на расширение штата. Завтра он этим и займется.

— Пошли, — черная фигура выпрямилась, и двое мужчин покинули теплую комнату.

Они устроились на ступеньках крыльца под навесом. Дождь барабанил по отвесному жестяному стоку, по черепице, глухо бился в гравий… Шумовой фон способствовал молчанию.

Первым заговорил Снейп.

— Тебе я вижу все равно, что Николас уедет отсюда. Я считал, что ты привязался к нему…

…Он назвал своего приемного сына в честь непревзойденного Николаса Фламеля, волшебника, прожившего вечность.

«Это конечно, волшебные суеверия, но помнишь ту первую воду, что я наколдовал для него еще в подземелье, так вот, эта вода именно из того источника, что носит у местных имя «Чаши Грааля». И если я и ты можем прикоснуться к этой воде, то пить ее смог только он. «…Испивший из чаши Грааля получает прощение грехов и вечную жизнь». Пусть же это значит что-то для малыша, и если не вечную жизнь, то пусть хотя бы грехи и пороки его предков не сопутствуют той жизни, что ему предстоит прожить…»

— Да, конечно, привязался, — не стал отрицать Поттер.

— Но я не собираюсь оставлять адрес даже тебе, поскольку любая информация имеет тенденцию к просачиванию…

— Да-да, я понимаю, — сказал парень, зеленые глаза которого открыто и с улыбкой смотрели на залитые водой темные окрестности. Дом Управления стоял на большом возвышении, и с крыльца открывался хороший обзор их с Эриком владений.

— Я уезжаю уже сегодня, в пять утра, — голос Северуса Снейпа сквозил какой-то надеждой. — Вначале направляюсь в Лондон. А затем… Я еще не наметил пути. Ты можешь проводить нас. Если есть такое желание…

— Нет, — вдруг сказал Гарри, обнимая его за плечи. Сзади немного приоткрылась дверь, выпуская наружу тонкий луч света. Но никто из них не повернулся.

— Я не собираюсь провожать вас. Я тоже завтра уезжаю. Сначала в Лондон… Я с вами уезжаю, ты понимаешь…

— Бестолочь, какая ты бестолочь! Ты заставляешь меня волноваться, — зашипел колдун, опрокидывая мальчишку на деревянный настил крыльца, чтобы укусить эти жестокие губы, которые только сейчас изволили сказать необходимые ему слова.

В маленькой тихой комнате Управления, положив ноги на стол напарника, сидел расстроенный и пьяный мистер Педдингтон. Вопросы про работу он, как незабвенная Скарлетт О,Хара, оставил на завтра, а вот один насущный вопрос не мог выкинуть из головы. «Почему?»

А еще такой: «Почему он?»

Отвечал же он сам себе в абсолютно нелогичной форме: «Педики несчастные!»

Выйти же и выставить этого Га-р-ри, разбившего его сердце, вместе с любовником, он не мог, потому что боялся обоих. И не думать не мог. Лишь виски делали свое дело, постоянно сводя на нет все, даже самые острые эмоции.

— У меня есть отличное предложение, куда отправиться, — сказал Гарри, прижимаясь щекой к гладкой ткани летней мантии Снейпа. — Предлагаю — в Швецию! Там браки разрешаются между мужчиной и мужчиной.

— И между старым мужчиной и молодым?

— И даже между аврором и зельеваром.

— А между чересчур живым аврором и мертвым зельваром?

— …и даже между трупом и некромантом…

— …и

— Хватит уже, — смеясь, сказал Снейп, — вот смотри!

Он достал из кармана ту самую склянку с белыми волосами, что болталась в управлении с самого прихода Гарри.

— Я это каждый день видел!

— Видел, да не знал. Это волосы единорога, а все вместе — зелье желания.

— Ого! Прямо любого?

— Нет, того, что не может навредить никому. Это белая магия…

— Загадываем?

— Загадываем…

Мужчина осторожно открыл сосуд, и белые волосы медленно растаяли, словно испаряясь через открытое отверстие.

«И впереди их ждет Швеция, и у Гарри в швецком аврорате есть друзья, а зельевары нужны повсеместно. На крайний случай, там есть прекрасные сосновые леса, и Лесник тоже очень хорошая профессия. И главное, что н-и-кому от этого вреда не будет».

* * *

И тополя уходят,

(Федерико Гарсиа Лорка)

THEEND