Правило, которое нельзя нарушить

Нет.

Жить… У меня больше нет на это сил. Ни сил, ни желания. Я не хочу просыпаться с осознанием того, что счастье — это не про меня. Не для меня. Для других. Не хочу больше уговаривать себя, что в этом нет ничего особенного, что это нормально, что так живут все. Я — единственный студент Хогвартса, теоретически не способный быть любимым. Что бы на это ответил ты? Правила созданы для того, чтобы их нарушать? Некоторые — да. Но это правило невозможно нарушить.

Я и сам понимаю, что это глупо. Кто я такой, чтобы быть с тобой рядом? Оборотень, вынужденный скрывать все то настоящее, что в нем есть — сущность, желания, чувства. Я не смог в полной мере оценить того, что досталось мне будто по ошибке.

О таких замечательных друзьях я, ничем не примечательный, небогатый и далеко не симпатичный мальчишка, мог только мечтать. Конечно, Питер тоже был не самым выдающимся первокурсником, зато вы с Сириусом стали хогвартскими знаменитостями буквально с того момента, как впервые вошли в школу. Неудивительно. Сириус слишком красивый: синие глаза, черные волосы, высокий рост, обаятельная улыбка. При таких потрясающих внешних данных остаться незамеченным просто невозможно. Ты другой. Пусть не так высок, как Блэк, не так грациозен, не так синеглаз и черноволос, но твое чувство юмора, обаяние, жизнерадостность, неиссякаемый оптимизм убеждают: ты — совершенство. И я не могу поверить, что этот идеал достался именно мне, пусть и в дружеской форме. Ты мой, Джеймс. По крайней мере, изнывая от тоски по несбыточному желанию, я всегда могу хлопнуть тебя по плечу. Могу улыбаться тебе. Могу говорить с тобой. Могу быть с тобой. Быть рядом. Чего еще можно желать?

Голосок внутри шепчет: любви... Но я грубо его обрываю. Я сказал: «МОЖНО желать». Любви — нельзя. Нельзя. Нельзя.

Но... С каждым днем мне становится труднее сдержать заветные слова, носить эту ноющую каменную глыбу в сердце. И все, как один, говорят о счастье быть способным на любовь, пусть и безответную: певцы, с недавних пор до отказа заполнившие волшебное радиовещание, писатели, даже учителя. А я не нахожу в этом счастья. Только боль. Наверное, я неправильно устроен. Любовь должна приносить радость. А я — исключение. Правило, которое нельзя нарушить.

— Рем, — раздался голос над моим ухом, пробуждая меня от мира грез и высоких мыслей. — Рем!

— Да, Сириус!

— Рем, да очнись же ты, — к Сириусу присоединяешься и ты. — Что с тобой?

— Да так... Ничего...

— Ага, — ты толкаешь Сириуса в бок. — Похоже, мы застали Рема в интимный момент. О ком мечтал, Лунатик?

— Нет, ни о ком... — я против своей воли краснею и смущаюсь.

Это не укрывается от пытливого взгляда моих приятелей. Они глупо ухмыляются и переглядываются. И после этого вновь оставляют меня наедине с моими не очень веселыми мыслями.

Это вдвойне неправильно. Ты — парень. Ты — самый лучший, самый популярный, самый обаятельный. Я — тоже парень. Далеко не такой необыкновенный, как ты. Джеймс, ты достоин чего-то большего, чем жалкий оборотень с сомнительным авторитетом. Не буду больше мечтать, успокаивая себя тем, что тебе бы это, наверное, не понравилось.

Я ложусь на кровать и накрываюсь пуховым одеялом, надеясь немедленно уснуть и больше не думать о том, что никогда не станет правдой. Я привык стремиться к чему-то, стараться получить то, что хочу иметь, ставить перед собой реальные цели. Это мое правило. Правило, которое нельзя нарушить.

Эта ночь далась мне тяжелее всех других. Бесконечно долгая, совершенно бессонная. Только мысли о тебе и потные руки под одеялом. Я врал себе. Врал, зная, что не смогу о тебе не думать. Раньше я никогда не обманывал. Это не в моих правилах. Еще одних, из категории «Нельзя нарушить».

И, черт, я никогда бы этого не сделал, не попытался подойти к тебе первым, если бы не услышал в это утро твой шепот. «Рем, Рем...» Мои ладони вспотели, голова закружилась. Ты... Нет, быть этого не может. Но... Было же. И теперь я точно знал, что нужно делать.

Эх... Если бы тогда я дослушал до конца. «Рем, Рем... Уходи!»

На Трансфигурации Сириуса вызвали отвечать, Питер вышел в Больничное крыло, и я понял — сейчас или никогда. «Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное!» — написал я дрожащей рукой на куске пергамента. Ты прочитал и довольно улыбнулся. Ну почему я сразу не догадался, что улыбаешься ты не довольно, а насмешливо, и не мне, а Сириусу?!

Все уроки в тот день пролетели для меня в один миг. Казалось, я и сам парил в воздухе вместе с перьями на уроке Заклинаний.

И вот настал вечер. Я поднимаюсь по винтовой лестнице в спальню, где назначено наше первое свидание. Первое, оказавшееся и последним... Но нет. В счастливом неведении я перепрыгиваю через две, а то и три ступеньки, с каждым шагом разрушая новые преграды. Правила, которые нельзя нарушить.

Последний вдох, и я открываю дверь в спальню. В глазах темнеет, мир начинает медленно растворятся в черных пятнах, я начинаю лихорадочно моргать, надеясь этим разрушить неожиданное наваждение. Вроде, все как обычно. Кровать, чемоданы, шторы красно-золотого цвета, наши повсюду разбросанные носки, ты и Сириус, слившиеся в страстном поцелуе. Я молча стою, глотая воздух, как вытащенная из воды рыба. Наблюдаю, как твои руки скользят по блестящим волосам Сириуса, как он нежно гладит тебя по щеке, и понимаю, что все кончено. ВСЕ. Один поцелуй разрушил все, оставляя только мои глупые и никому не нужные правила. Те, которые нельзя нарушить.

Обратно, вниз по лестнице. Перепрыгивая через одну, а то и через две ступеньки. Куда-то, совсем не контролируя себя.

Не помню, как я оказался в совятнике. Не знаю, почему всегда наглухо запечатанное окно оказалось распахнуто настежь. Не понимаю, почему я стою на подоконнике, с наслаждением вдыхая прохладный воздух ранней весны. Мое любимое время года. Будет правильно, если я уйду в никуда именно сейчас. А в голове проносится вся жизнь: Хогвартс-экспресс, Распределяющая шляпа, первый урок, твои глаза. Ты не виноват в этом, нет. Ты не толкал меня к этому подоконнику.

Моим главным правилом был самый простой принцип — должен жить. Но ты заставляешь меня нарушать все правила. И я медленно делаю шаг вперед.