You’re the truth, not I

Каждый день, просыпаясь в твоих объятиях, я думаю, как же мне все-таки повезло. Еще бы — ты ведь такой сильный, мужественный, смелый. У тебя такие красивые глаза... Большие, проницательные, настолько глубокие, что в них хочется тонуть, такие разные.. Ты то сердит, то весел, то счастлив. Любую эмоцию я могу прочитать в твоем взгляде. Иногда мне кажется, что ты вездесущ — ведь ты всегда оказываешься там, где тебя ждут. Бывает, я думаю, что ты видишь сквозь стены. Твоя походка так упруга, сразу видно: ты бывалый воин. Так и есть. Я никогда не видел, чтобы кто-то сражался так самоотверженно, вкладывая в битву всю душу. Твоя фигура, твои руки, твои блестящие волосы — все это источает какую-то неземную силу и энергию. Я знаю, ты никогда не бросишь меня. Ты не такой...

* * *

Я люблю тебя, хоть мне бывает стыдно в этом признаться. Люблю твои темные волосы, всегда стоящие торчком на твоей голове. Ты никогда не унываешь — я просто не могу представить тебя грустным. Ты думаешь, что я сильный. Как же, редкий волшебник способен не содрогнуться под направленной на него волшебной палочкой. Ты восхищаешься мной. Но я думаю, что из нас двоих уважения, восторга и любви достоин только ты. Ты настоящий. Открытый. Ты не скрываешь своих истинных чувств. Ты не боишься говорить то, что думаешь. А я боюсь. Я не могу позволить себе быть искренним. Я жалок. Но никогда не скажу об этом тебе. Мне в сто раз проще тысячу раз увернуться от зеленого луча заклинания Авада Кедавра, чем признать свои слабости. Чем признаться тебе, как ты мне нужен. Ты не стесняешься обнимать меня при всех, а я даже дотронуться до тебя не могу. И после этого я сильный? Я — герой?

* * *

Ты открываешь свои необыкновенные глаза, твое лицо, даже при виде меня сохраняет свое обычное непроницаемое выражение. Зато я, как кусок пластилина на солнце, растекаюсь от счастья, осознаю то, что ты рядом. Да, мне еще учиться и учиться быть таким сдержанным, спокойным, сильным. Признаться, я завидую тебе. Я, простой, неинтересный, ничего привлекательного — не понимаю, почему ты со мной рядом. Ты — мечта любого человека.

Мы поднимаемся и вместе идем завтракать. И я, как ни стараюсь, не могу сдержать своих эмоций и лезу к тебе с поцелуями, объятиями, которые ты так презираешь. За столом едва ли не половина Ордена. Рядом мест нет, и мы садимся напротив друг друга. Обычно наши места находятся близко друг к другу, и за завтраком я кладу руку на твои колени, наблюдая, как ты смущенно краснеешь. Странно, одно твое колено мягкое и теплое, зато другое — жесткое и холодное. Я никогда не спрашивал у тебя, почему, но наверняка эта травма — следствие одной из многочисленных битв на твоем счету. Мне этот твой недостаток очень нравится, напоминает о том, какой необыкновенный мужчина мне достался.

* * *

Ты сидишь напротив и неотрывно смотришь на меня своими смеющимися прозрачными глазами. Ты счастлив, рад всему: мне, новому дню, гостям штаб-квартиры. Твои плечи не утягивает вниз груз глупых, никому ненужных и незаметных с первого взгляда комплексов. Но они есть, тяжелые, просто неподъемные, мешающие жить просто и легко — так, как живешь ты. Мало-помалу кухня пустеет, и мы остаемся одни. Ты, улыбаясь, встаешь со своего места, садишься мне на колени, целуешь меня. Это прекрасно. Ты сладкий. Когда ты рядом, мне больше никто не нужен, и, хоть я никогда и не признаюсь тебе в этом, я не смогу без тебя жить. Я дышу тобой, малыш. И ты это знаешь. Знаешь, что я хочу защитить тебя, никому не позволить тебя обидеть. Знаешь, что всегда можешь на меня положиться. Знаешь, что я жизнь готов за тебя отдать.

* * *

— Ну, сколько можно? — кричишь ты, мало-помалу выходя из себя.

Видно, на этот раз я тебя по-настоящему разозлил. Ты никогда не повышаешь голос, ведь это признак слабого и несдержанного человека, но сейчас орешь почем зря, ходя по комнате туда-сюда, буквально не находя себе места от бушующего негодования, копившегося в тебе, видимо, уже не одну неделю.

— Что? — я невинно опускаю глазки. А что? Я ведь действительно не понимаю, что тебя так разозлило.

— Что?.. — ты на секунду замолкаешь, видимо, чтобы отдышаться, но через мгновение возобновляешь крик. — Прекрасно знаешь, что! Я же просил тебя не делать этого на людях! Особенно, при нем!

Да, это правда, я поцеловал тебя при Дамблдоре. Да, ты предупреждал, что не стоит этого делать. И все же я не понимаю, неужели это настолько смущает тебя, что может стать причиной скандала? Дамблдор же отлично знает о наших отношениях, и ничего, презрения с его стороны я не замечал.

— Так значит, ты стесняешься меня, да? Стесняешься?! — я тоже перехожу на крик.

— Нет, этого я не говорил! — откликаешься ты, сердито смотря на меня своими необычными глазами. Странно, но сейчас их оригинальность меня не только не привлекает, но, и, напротив, раздражает.

— Но имел в виду!

Я вскакиваю со своего места на диване и иду к двери. Думай, что хочешь! Оправдаю твое желание скрыть наши отношения от людей очередным низким поступком. Что с того, что от проблем бегут только трусы? Пускай, я — трус! Но больше видеть тебя я не могу.

Вниз по лестнице, семь шагов по коридору, хлопок входной дверью, кажется, разбудивший портрет бешеной мамаши. Пускай поорут вместе. Им это полезно. Дрожащими руками я застегиваю потрепанный плащ, который ношу уже лет пятнадцать, и трансгрессирую.

* * *

Ушел! Нет, он, правда, ушел, сбежал! Трус! Мерзавец! Раз ушел, значит, ему плевать на нас. Ну, и хорошо. И ладно. Мне тоже все равно. Зачем мне нужен мужчина, не считающийся с моим мнением и просьбами? Ответ очевиден: не нужен.

Проходит два часа. Два часа тяжких раздумий... Я понимаю, что не могу без тебя. Не могу без тебя жить. Не могу дышать. Но я никогда не смогу подойти к тебе первым, потому что на самом деле трус и мерзавец это я.

* * *

Кто бы мог подумать, что мы вновь окажемся рядом всего спустя несколько часов, минувших с нашей ссоры. Никогда я не ощущал себя так неловко, стоя рядом с тобой. Никогда мне так не хотелось убежать от тебя на край света. Но это просто невозможно — я должен быть рядом с тобой, выполняя задание Ордена, как бы больно от этого не было. Мне больно смотреть на тебя, прикасаться к тебе, но я делаю это ради Гарри. И вот мы седлаем метлы и поднимаемся в мрачное темное небо. И, быть может, это наш последний полет.

* * *

Мы с тобой сидим вдвоем на моей метле — приказ поступил, и нарушать его нельзя, как бы не было мне больно ощущать твои, пусть даже легкие прикосновения. И плевать, что вокруг — Пожиратели, смертоносные заклятие, смерть. Твое молчание мне куда мучительнее. И тут я ощущаю его — этот холод, страшный, пронизывающий до костей. Сомнений быть не может — это он. Лорд Волан-де-Морт. И я боюсь. Впервые в жизни. Не за себя. За тебя. Он видит нас и, благополучно минуя остальных членов Ордена, приближается к нам, смотря своими красными глазами прямо на тебя. Я, еле сдерживая крик, шепчу:

— Уходи, слышишь? Уходи!

— Нет, без тебя не уйду! — откликаешься ты и сжимаешь мою руку.

Я должен бы быть счастлив — но страх за тебя не дает мне покоя. А самый великий Темный маг всех времен летит к нам, нацеливая палочку.

— Уходи! — кричу я.

— Нет!

И я решаюсь на отчаянный шаг — сталкиваю тебя с метлы. Ты падаешь, ругая меня, при этом используя весь свой богатый запас нецензурных слов. Только бы ты успел трансгрессировать. Только бы...

Но я не могу больше думать о тебе, не могу за тебя молиться. Ни сейчас, ни потом. Последнее, что я вижу, — яркий зеленый луч из Его палочки.

"Аластор Грюм

1947 — 1998 годы"

Словно чей-то голос, подхваченный ветром, прошелестел в воздухе, шепча ему на ухо: "Все будет хорошо..."

Наземникус Флетчер, приподняв блеклые голубые глаза, посмотрел на каменное надгробие и печально улыбнулся своему возлюбленному, давно погибшему от руки Волан-де-Морта.