Гарри Поттер и древнее проявление

Посвящение — это гигантская Лестница, ступени которой образованы уступами пирамиды. По этой Лестнице соискатели поднимаются из круга обычных людей в круг Посвященных.

Из учебника Великих Учителей

Гарри еще раз мысленно прорепетировал приветственную речь для горячо любимых родственников. Но в конец поняв бессмысленность этого, и как говорят, перед смертью не надышишься, решился и утопил кнопку дверного звонка. Теперь уже мгновения отделяли его от начала новой жизни или, по-Снейповски говоря, хорошо забытой старой.

Рука не дрогнула. За дверью разлилась раздражительная трель, так смахивающая на утренние дребезжания тетушки Петунии. Гарри напрягся, вот-вот ожидая за дубовой баррикадой громкого баса дядюшки, и в тоже время пытался насладиться последними секундами спокойствия и тишины.

Мгновения проносились друг за другом. Вначале быстро, словно фестралы в упряжках, потом все медленнее и медленнее. Но было тихо. Не раздались ни шаркающие шаги от стоп, спрятавших свое плоскостопие в домашних тапочках, ни недовольное бурчание вперемешку с сиплым похрюкиванием. Ничего.

Гарри повторил попытку, еще не в силах осознать происходящее. Просто не могло быть так, чтобы тетя или дядя, подмечающие любые посторонние звуки в доме, не услышали бы звонок в дверь.

Новая попытка не возымела успеха. Решительно никто не стремился открывать дверь законному жильцу одного из самых опрятных домов на этой улице.

Это могло означать лишь одно...

Гарри недоверчиво осмотрелся по сторонам, заглянул в окно в попытке что-нибудь рассмотреть. В нем было темно и пусто.

Осознавая перспективность любых своих действий, он устало поставил на землю клетку, а рядом бросил чемодан, на который следом сел.

«А что, собственно, произошло?» — попытался он настроиться на логическое мышление правильными вопросами.

«Письмо им было отправлено заблаговременно, где четко разъяснил день и время моего возвращения. Попросил не встречать меня на вокзале. Так? Так. Это их огорчить не могло.

С профессором я расстался на почтительном расстоянии от дома, и он незамедлительно покинул улицу. Ни мне, ни ему не хотелось дожидаться теплой сцены воссоединения родственников, не видевшихся много месяцев. Но у него был выбор. Значит, испугаться профессора Люпина…»

Имя доброго друга родителей сложило в подсознании новую мысль, ассоциативно подцепила к себе другое — Сириус. Сириус Блэк. Тупая боль резанула по не закрывшимся ранам на сердце. Огонь потери обжег душу, холод от церемонии похорон леденил кровь.

Гарри испугался нового припадка и постарался подумать о другом. Очень кстати оказалось одно упражнение профессора Снейпа.

Помогло! Мысли вернулись на Тисовую улицу.

«Так, значит, оборотня они испугаться не могли. Так? Так. Получается, я предоставлен самому себе. Обо мне забыли. Невероятно!».

Но подняться радостному возбуждению от этой мысли что-то мешало.

Гарри упер подбородок в руку и уставился на противоположную сторону улицы. В поле зрения попал дом Арабеллы Фигг, вырисовывающийся из-за поворота на Глициниевый переулок.

«Ой ли? Дамблдор так долго пытался разъяснить мне всю важность моего пребывания в доме тетушки, что я лишь чудом не влюбился в нее. А потом так легко недосматривает за ситуацией?».

На счет мысли о любви Гарри, конечно, немного перестарался. Для любви на этой улице уже бесповоротно поздно. Поскольку, по личному разумению вновь осиротевшего молодого волшебника, защита его мамы — это теперь чистой воды профанация. Тетя опоздала. Волдеморт (для него только Волдеморт, и никак иначе, пускай рядом трясется от произношения этого имени хоть министр магии) сумел обойти древнюю защиту. Но директор упорно продолжал твердить, как важно проводить лето в этом доме, цепляясь за тайну Хранителя, словно утопающий за соломину. В доме, в котором никто не спешил открывать ему дверь, а глупые магические запреты мешали с помощью волшебной палочки открыть ее самому.

«Неужели новый просчет великого волшебника?»

Словно нехотя не соглашаясь с последней мыслью, Гарри глубоко вздохнул, поднялся и, подобрав поклажу, неторопливо побрел по дороге. Оставалось одно разумное и последнее решение: посилиться в доме милой бабушки, по совместительству личного сквибба директора. И все же, согласился Гарри, ухаживание за котятами — это было не самым худшим, на что он мог рассчитывать в это лето. Не на улице же ночевать, в конце концов-то?

Опасения, которые как таковыми и не были, оправдались, стоило лишь подойти к дому. Тишину, висевшую на Тисовой улице, безжалостно нарушило довольное мяуканье одного из любимцев Арабеллы Фигг. Гарри охватил взглядом дом, в поисках нарушителя, и натолкнулся на уставившихся на него два желтых, не иначе как, провала. Принадлежали они огромному и не в меру упитанному черному коту, нагло разлегшемуся в позе курильщика на карнизе эркера.

— Здрасти, — глупо пробормотал Гарри, пытаясь оторвать взгляд от кота. Если бы гриффиндорец был на толику умнее, то, издалека завидев черного кота с желтыми глазами, побежал бы без оглядки, но уж точно не заговорил бы с ним и не попытался бы играть в любимую игру школьного зельевара — кто кого переглядит. Глубоко в сознании резко кольнуло, словно ощутив холодную иглу проклятья Легилименс.

Кот, конечно, в ответ не поздоровался и даже смолчал. Но так презрительно посмотрел на юношу, что у того возникло резкое чувство дежа вю. Будто перед гриффиндорцем была анимагическая сущность Снейпа. Черный кот резко вскочил на лапы и демонстративно полез на крышу, скрываясь за другую ее сторону.

Упиваться недоумением, охватившим Гарри, не дала владелица дома, появившаяся из-за открывшейся двери. Ни сколько не изменившаяся за этот год, с неизменной сеточкой в седых волосах и домашних тапочках на ногах.

— Гарри! — воскликнула она, скрестив руки на груди. — Ты что так рано здесь!?

Наваждение как рукой сняло.

— Почему рано? — растерялся он.

— Я ждала тебя только завтра, — покачала головой старая женщина, а на лице прорисовался испуг. — Ой, Мерлина кости, неужели я дни попутала! Вот незадача. Давай, давай, не стой у порога, — она энергично, не погодам своим, подхватила из его рук чемодан и клетку с сонной Хедвиг. Гарри не возражал. — Прости старую женщину, склероз одолевает.

— А где мои тетя и дядя? — Он переступил порог.

— Не дознавайся лучше, уехали они. Надолго. Петунию не смог уговорить даже Дамблдор остаться. А ведь это сейчас так важно.

— Вы так думаете? — насторожился Гарри.

— Ты проходи и располагайся. Комната твоя наверху и слева. А про то, как тебе важно жить в доме тети, мне Дамблдор рассказывал.

— Да, понятно, — буркнул Гарри куда-то себе под нос и сел в кресло. Его удивили изменения, произошедшие в доме. Пока женщина была наверху, он успел осмотреться и понять, в каком месте ему предстоит жить в ближайшее время. Нет, он не стал задумываться на тему, с чего это такие перемены. Было понятно лишь одно — все это неспроста.

— Есть хочешь? — поинтересовалась миссис Фигг, как только спустилась в гостиную. Он отрицательно покачал головой. — Чувствуй себя как дома, с месяц ты поживешь у меня.

— Месяц? — Гарри оторвал взгляд от камина, где ему померещились движущиеся тени, и непонимающим взглядом уставился на женщину. Нет, конечно, он был не против такого поворота событий, но его начало охватывать необъяснимое беспокойство.

— Да-да, пока твои родственники не вернутся. Дом хоть у меня небольшой, но места хватит нам обоим. Тем более, живу я теперь совершенно одна. Всех своих питомцев я расселила у хороших людей.

— Из-за меня? — испуганно озвучил догадку Гарри.

— Что ты. Нет. Аллергия у меня на шерсть случилась. Очень злокачественная, с которой не смогли справиться даже заклинания, — объяснила она голосом, наполненным такой тоской, словно жизнь после этого потеряла для нее всякий смысл. — Скучно мне теперь одной. Очень...

— Тогда я с радостью составлю компанию вашему одиночеству в этом месяце, — мягко улыбнулся Гарри в ответ и ощутил себя в этот момент на редкость умудренным. — Но по секрету скажу, коты ваш дом все равно любят и не обходят стороной. Только что я видел одного на крыше, черного такого. Большого! — Гарри попытался показать руками размеры.

Эта новость, кажется, сильно обеспокоила женщину. Очевидно, аллергия доставила ей немало неприятных мгновений, что теперь вызывает лишь инстинктивный страх от перспективы оказаться рядом с пушистым и усатым зверем.

— Гарри, ты уверен? Ни у кого нет тут поблизости домашних питомцев. Это был не бездомный или дикий кот?

— Да нет, — отмахнулся он, — ничего он не бездомный и тем более не дикий. Толстый, довольный, глазища желтые и наглые.

— Говоришь — черный, огромный и с желтыми глазами? — переспросила она зачем-то, и Гарри ощутил, что тревога у его сожительницы возросла стократно. — Этого не может быть. Таких котов не существует. Гарри, ты видел, возможно, оборотня... — дрогнувшим голосом докончила она и уселась на диван.

— Как оборотень? — Гарри рефлекторно вздрогнул, хотя смысл услышанного не сознался им в полной мере. — Коты — оборотни? Они бывают только волками, да и то, в полнолуние.

Женщина замялась, словно теперь застеснялась собственной догадки или возникшего страха.

— Понимаешь, — аккуратно подбирая слова начала она, — есть предания, по которым желтые глаза только у черных котов-оборотней бывают. Если быть точнее, их называют полутонниками.

Гарри задумался, откуда же миссис Фигг знать о таких вещах. Одно дело — осведомленность о дементорах, про которых слышал каждый, кто как-нибудь да связан с волшебным миром, что скрыт от простых людей. Но другое дело — о мифических созданиях, да таких редких, что сам Гарри не слышал упоминания о них. Никогда Хагрид, не упускающий случая принести на занятие страшилище поопаснее, даже не заикался о подобном. Да и лучшая подруга, Гермиона, никогда не упоминала, а ведь у ней у самой в питомцах был совсем не простой кот — волшебный, очень редкий. При этом на третьем курсе они подробно проходили оборотней.

«Но с другой стороны…» — промелькнуло на краю сознания. «Старая женщина испокон веков ухаживала за кошками. И с чего ты решил, что они всегда были обыкновенными, а не магическими?»

Коты-оборотни, полутонники... Как же мало знал Гарри — выяснится гораздо позже.

— Надо будет срочно передать Дамблдору о твоем наблюдении. Нет, ну бывает же такое, — продолжала сокрушаться старая женщина, — то дементоры, то Министерство, а вот теперь — оборотни. Откуда в тебе только уродилась такая притягательность к неприятностям? — задала она риторический вопрос.

Гарри осталось лишь пожать плечами. Виноват ли он, что великий злой волшебник спокойно не может заснуть, видя в желаниях своих, как найти и убить мальчишку, не раз переходившего дорогу его планам. Но и не забывая лишать его нормального сна из-за насылаемой боли в шраме.

— Ты только не беспокойся, обживайся, комната в твоем полном распоряжении. А уж Дамблдор решит, как нам отнестись к твоей находке.

— За домом все так же следят? — Гарри встал с кресла, но желания подняться в комнату у него пока не возникло.

— Да, конечно. Наблюдение усиленно, и не такими балбесами, как Мундугнус.

«Кто бы сомневался», — вырвалась саркастическая мысль в его голове, но вслух:

— Миссис Фигг, а можно мне тогда погулять по парку? Я далеко не буду заходить.

Женщина посмотрела на него внимательно глазами, которые можно по незнанию принять принадлежащими сумасшедшей, вышедшей из ума старухе. Кивнула.

— Да, только палочку держи всегда при себе. Будь разумным.

Чтобы вступить на первый уступ пирамиды Посвящения, необходимо, но не достаточно, захотеть сознательно развиваться. Этот подъем — подготовка к Работе. И вспышки этого осознания должны стать ровным светом.

Из учебника Великих Учителей

И как было сказано, решил он прогуляться. Неразумный парнишка, неразумная реальность, неразумное решение.

Чего он хотел, чего ждал — на этот вопрос он не мог дать ответ даже себе или же про себя. Когда вроде для этого и не нужны слова, а потому и чувству стыда не возникнуть. Может, он ждал того, что вот из-за того дерева пронесется яркая зеленая вспышка, или вон в том переулке разинет страшный рот портал, или же солнце затмят темные фигуры в плащах. Он не знал. Но настроение его располагало к легкомысленному отношению к собственной смерти и смерти вообще. Так проще…

Сзади скрылся переулок, еще один, вот уже улица осталась за спиной, а смерть нигде так и не притаилась. Жаль. Было бы и правда проще.

Гарри сел на одинокую скамейку, сиротливо поджидающую под кронами деревьев парка, который в свою очередь соблазнял прохладой в этот знойный и жаркий час. Неторопливое шуршание листьев ласкало слух.

Идиллия.

Гарри довольно долго просидел, нежась умиротворением. Мысли о смерти растворились, оставив после себя лишь ощущение одиночества. Не успел он вернуться из Хогвартса, как оно уже его поджидало, словно верный пес хозяина.

Он достал из заднего кармана дорожных джинсов волшебную палочку. Покрутил в руке, прикинул на вес, даже понюхал. Перо феникса, остролист…

«Так, с Фоуксом все ясно. Что там говорила про остролисты толстушка Спраут?», — задумался Гарри, не стесняясь в выражениях. «Угу, семейство Падубовые, волшебными свойствами обладают, а значит, годятся в качестве основы для палочек, только разновидности altaclerensis. В частности, мужская — hodginsii, исключительно выносливое и вечнозеленое растение».

— Так-так, интересная палочка выбрала меня, — смешливо пробормотал Гарри. «С одной стороны — бессмертный феникс, с другой — вечнозеленое…»

Эта игра-размышление ему оказалась по душе. И он решил продолжить.

«Так, кто первый на ум придет? Гермиона. Древко виноградника, жилы дракона», — к собственному удивлению вспомнил Гарри. Впрочем, мысль возникла лишь одна — «гремучее и опасное сочетание».

— Мяу, бездельничаем? — раздалось совсем рядом. Гарри вздрогнул и с превеликим изумлением уставился на черного кота, залезающего на скамейку. Тот, едва успев разместиться неподалеку от гриффиндорца, самым бесстыдным образом принялся вылизывать то место, что находилось прямо под хвостом. — Мяу, я задал вопрос, — снова промурлыкал кот, как только закончил свое действие.

— Ты оборотень, полутонник? — ничего лучшего не нашелся спросить Гарри, пребывая в легком замешательстве.

— Фи, какие манеры, — зашипел в ответ кот, — называть оборотнем древнейшее создание, младшие братья которых сами сфинксы, чей интеллект, правда, преувеличен людьми. Мяу, и не называй меня полутонником, мальчик, это меня оскорбляет.

— Извините, но кто вы?

— Невежество и темнота, — кот теперь сидел в позе человека, закинув одну ногу на другую. — Ты где учишься, зеленоглазый?

— В школе волшебства Хогвартс.

— Плохой ты ученик, раз не знаешь, кто я. Вот были люди раньше. Или не люди, как посмотреть. Но знали о каждой твари из мира сего и не сего. Обо всех их разновидностях, даже самых уникальных или мутированных. Но я увлекся воспоминаниями. Запомни и не забывай никогда, я — дьякот. И никак иначе. А имя мое — Остроух.

— Гарри Поттер, — представился Гарри в ответ. Первое изумление его отпустило. Волшебник же он или кто?

— О чем думал, Г-а-а-а-ри, мяу? — тон стал дружелюбнее и заинтересованным.

— О своей палочке, — молодой волшебник продемонстрировал коту свое орудие. Хорошо, что парк был безлюден, иначе разыгрывающаяся сцена вызвала бы много вопросов и породила бы много говорящих взглядов.

— Мяу, зачем она тебе?

— Чтобы колдовать, я волшебник.

— Мяу, — Гарри уже начал различать интонации мяуканья, в этот раз Остроух был изумлен, — а без палки ты уже не заклинатель, м-я-я-у?

— Без своей палочки я не могу колдовать.

— Фи, вздор, это лишь палка.

— Это не просто палка, в ней магическая субстанция. У меня остролист и перо феникса. Палочка избрала меня.

— Фи, вздор, вздор, вздор.

— Что ты вообще понимаешь в магии? — досадливо буркнул Гарри, обидевшись на кота, оказавшегося все-таки тупым в укор первому впечатлению.

— Фи, судя, по более тебя, мальчик. Заклинатель, который без амулета-палки уже не заклинатель, это вздор. Мяу, не было и не может быть такого. Все, что делает тебя способным чувствовать магию, только в тебе самом, и никакие амулеты не в силах повлиять на природную сущность.

— Откуда ты можешь знать?

— Мяу, Остроух все знает, он провел немало времени у монстроборцев, а уж они знают в сущности природы шибче заклинателей.

— Монстроборцы?

— Мяу, мутанты, прирожденные убийцы монстров. Неужели не слышал о них, мальчик?

— Нет, и боюсь… никто не знает о них, кроме тебя, конечно, — язвительно отметил Гарри. — И что-то мне подсказывает, что и подобных тебе не видели много-много лет, если упоминаетесь вы только в преданиях.

Остроух не обиделся.

— Однако, мр-я-у, много же времени я провел в спячке. Мир здорово изменился.

— А ты мне расскажешь о своем мире? — сильное любопытство овладело Гарри.

— Если только ты обеспечишь меня кровом и пропитанием. Мрр, знаешь ли, я столкнулся в этих вопросах с трудностями.

— У мисс Фигг аллергия на котов, — осторожно заметил Гарри. — Так что…

— Я не кот, — шерсть вздыбилась у Остроуха на спине, серебряные когти угрожающе блеснули на солнце. — Еще одно оскорбление от тебя, мальчик, и я исцарапаю твое лицо.

— Прости, Остроух, — Гарри в полной мере оценил угрозу, видя насколько быстро дружелюбный зверь продемонстрировал устрашающий облик. — Ладно, может и не будет аллергии на тебя у мисс Фигг. Только не показывайся ей на глаза.

Они оба поднялись со скамейки и направились по дорожке. Когда парковая рощица скрылась из виду, Гарри все-таки решил поинтересоваться у своего нового приятеля:

— Почему из всех людей на этой улице ты решил заговорить со мной?

Остроух остановился и поглядел на парня, как на человека, сморозившего удивительную нелепость.

— А разве кто-то еще тут понял бы меня, зеленоглазый?

И только потом Гарри осознал ответ создания, с которым связала его судьба.

Необходимо все глубже осознавать то, что ты умеешь делать хорошо, — не останавливаться, а подниматься: разрушать свои, кажущиеся окружающим совершенными действия, чтобы овладеть еще более совершенными.

Из учебника Великих Учителей

Все извращенные размышления о том, как Остроуху попасть в дом тетушки мисс Фигг незамеченным, оказались поруганы деталью, о которой достопочтенный дьякот бесстыдно умолчал по пути. Ибо по воле своей это удивительное создание могло становиться невидимым. Но Гарри нисколько этому не обиделся, ибо разве можно держать зло на такого милого зверька, способного в стремительные мгновения выпускать когти-ножи.

— Видишь, Г-а-а-а-ри, я был прав. Меня не заметили, и у бабуси твоей аллергии на меня нет.

Остроух вырвал из рук Гарри свежую рыбешку, которую тот незаметно выкрал из холодильника, и принялся за трапезу. Парню оставалось лишь покачать головой, видя, как ловко исчезает тушка в пасти питомца. Хедвиг рядом громко захлопала крыльями, избавляясь от сна, и обиженно заухала, выражая свое недовольство новым поселенцем. Да еще тому доставались такие вкусности.

— Так не пойдет, где я на вас пропитания наберусь, — досадливо произнес Гарри, пытаясь заодно успокоить птицу. — Придется тебе, Хедвиг, чаще на волюшке бывать. А давай-ка мы, прямо сейчас, напишем письмо кому-нибудь, ты его доставишь и поохотишься?

Хедвиг затихла, словно поняв предложение и оставшись им довольной.

Гарри порылся в чемодане в поисках пергамента и пера, попутно заверяя для себя, что «как только так сразу» разложит все свои вещи по комнате.

Необходимое было выужено, как и положено, с самого дна багажа, и он принялся за письмо. Волей судьбы, адресатом была выбрана Гермиона. А злым роком, способ письма — загадками.

«Привет. Как добралась? Как там твой Живоглотик поживает?

У меня все здорово как никогда. Такие новости, такие перспективы обнаружились, что и письмом передать нельзя. Мало ли?

Да, постараюсь придерживаться моего обещания тебе, быть разумным мальчиком. Даже обещаю заняться домашними заданиями. Хотя со вторым я, наверное, поспешил (смайлик).

Ладно, писать вроде больше не о чем, но я уже скучаю по тебе и Рону.

P.S. Хедвиг не спеши обратно отправлять. Накорми хорошенько. Это сложно объяснить в двух словах.

P.S.S. Уже с нетерпением жду встречи. Пока, Гермиона. Целую».

— М-я-я-у, кого это ты там целуешь? — Остроух покончил с рыбой и теперь, разлегшись на кровати, вылизывался, довольно урча на всю комнату.

— Не твое дело, — отмахнулся Гарри, сворачивая письмо. Лишь с опозданием до него дошло:

— Ты что, читаешь мои мысли?

Гарри привязал конверт к лапке Хедвиг и выпустил ее в окно. А потом снова посмотрел на дьякота и повторил:

— Ты читаешь мои мысли?

— Ну да, а что тут такого, — нехотя протянул Остроух. — Ты не закрываешься, а мне что же, уши затыкать?

Гарри взмолился про себя несуществующим богам, за что же те прогневались и в качестве наказания отправили вот это пушистое чудо.

— Нельзя читать мысли людей без разрешения.

— А ты сам всегда спрашиваешь разрешения?

— Я не умею читать мысли, — обиженно надул губы Гарри. Это ж надо было, приютить дома еще одного «Снейпа-мыслечтеца».

Дьякот оторвался от своего занятия и уставился желтыми провалами на гриффиндорца. Этот взгляд пробрал Гарри, и только сейчас он обратил внимание, что в этих глазах нет зрачков.

— М-м-м, Гарри, ты появился на свет уже с даром обращаться без слов, читать мысли. Тебе этому не надо даже учиться, лишь захотеть, — очень серьезно проурчал он. — В твоих глазах я вижу еще обращение и к тьме. Ты способен понимать ее язык.

Гарри побледнел:

— Я хочу.., я хотел бы знать, что еще увидел ты во мне.

— Многое, странный мальчик, м-я-я-у, — после паузы промурлыкал Остроух. — Я вижу смерть, неустанно бредущую за тобой, но почему-то она не связана с тобой. Вижу людей, чьи судьбы странным образом замыкаются на тебе. Опасная и удивительная эта связь, странный мальчик.

Они долгое время помолчали, уставившись друг на друга.

— Я хочу, чтобы ты научил меня своей премудрости чтения мыслей. И расскажи мне все то, о чем знаешь сам.

Остроух издал из своей гортани звуки, очень похожие на смех.

— Дьякот — учитель человека? — глаза его страшно сузились, настолько ловко он управлял их формой. — На это уйдет много времени. А если ничего не получится? Сдается мне, что мы и правда предания разных эпох.

— А ты попробуй. Это будет твоей платой за кров и пищу. Да и тебе некуда податься. По крайней мере, сейчас.

Дьякот встал на лапы.

— Желаешь еще чего-нибудь?

— В процессе разберемся.

* * *

Вечером Гарри сидел на кухне и вместе с мисс Фигг пил чай. Они смотрели телевизор. Но парень был так увлечен собственными мыслями, что новости слушал лишь вполуха.

«Нет-нет, не сейчас, иначе моя голова опухнет. Завтра, на трезвую голову обо всем надо раздумывать».

— Мисс Фигг, — обратился он к женщине и одновременно отмахиваясь от собственных размышлений, — вы уже связались с профессором Дамблдором?

— Да-да, он быстро отреагировал.

— И что же сказал профессор? Это опасно?

— Нет, — однозначно заверила она. — Дамблдор убедил, если даже это и правда, что где-то рядом с нами поселилось мифическое создание, то волноваться совершенно не о чем. Полутонники совершенно не опасны для людей, если только они сами не будут причинять им зло. — Мисс Фигг замолчала, погрузившись в размышления, но все-таки добавила после:

— Он так же просил передать, что совсем не возражает, если тебе удастся подружиться с новым поселенцем этих мест.

— Обязательно, — очень искренне заверил ее Гарри, а про себя отметил другое: «что ж, дедуля, ангел-хранитель мой, я уже на шаг впереди, и вам об этом не стоит пока знать». И довольный собой принялся слушать новости:

«Сегодня Папа Римский посетил Англию с визитом к премьер-министру. Божественная миссия Папы заключается в том, чтобы придать силы обескровленному народу в борьбе против террора…»

Опыт, который накапливается при развитии на пути Посвящения, устаревает и вместо пользы начинает приносить вред. Только смерть способна принести очищение. Она помогает перестать знать то, что знаешь, и разучиться делать то, что умеешь.

Из учебника Великих Учителей

Да, вчера я послушал рассказ Остроуха, словно прочитал интересную книжку — про магию. Увлекательно так написано, Волдеморт меня порази. Даже самому захотелось заняться.

В книжке, тьфу, Остроухом было сказано, что, мол, любому все это доступно, главное — время и желание. Желание и время у меня есть. Глупо звучит. Даже стесняюсь немного. Такое вот впечатление на меня мой кот (надеюсь, он не заглянет сюда) произвел.

Даже вот дневник завел. Он сказал, что обязательно надо вести записи, если память дырявая. А она у меня такая. Потому записывать надо все, что происходит, а следом анализировать и еще больше анализировать. Вот — стараюсь.

* * *

— Вставай, Г-а-а-а-ри! — Он почувствовал, как чья-то рука (лапа?) бесцеремонно треплет его по плечам, пытается спихнуть одеяло. — Вставай! Просыпайся!

Открыв глаза, он увидел перед собой довольную морду Остроуха, черная шерсть на которой ластилась серебром в солнечном ореоле.

— Что такое? — Взглянув на белый потолок комнаты, он увидел, что на нем суетливо бегают солнечные зайчики.

— Уже утро.

Снова посмотрев на своего сожителя, Гарри приподнялся, сел и старательно потер виски.

«Как долго мы вчера болтали ночью?»

— Зачем ты разбудил меня?

Остроух спрыгнул с кровати и быстро залез на подоконник.

— М-м-м, слушай.

Прислушавшись, Гарри явственно различил звуки, доносящиеся с улицы. И так неожиданно и резко ударили они по слуху…

— Что это? — он рывком поднялся на ноги и поспешно начал одеваться. Нынешнюю ночь он спал без пижамы, в одних трусах — это оказалось так приятно и удобно. — Ну, что?

Остроух рассмеялся вперемешку с урчанием.

— Это звуки, мальчик. Учись слушать. Мяу, м-р-р…

Гарри натянул майку и подошел к окну. День сегодня намечался прекрасный и ясный. Солнце было еще не высоко, а потому с улицы тянуло задержавшейся с ночи прохладой.

— Собрался? Бери палку свою, нам пора уходить.

— Уходить? — Гарри нахмурился.

— Я люблю гулять по утрам, дурень. И не в одиночку. — Остроух спрыгнул с подоконника и пошагал к выходу. — Да, и завтракать я люблю не меньше.

* * *

Они шли молча по парку. Прохожие нет-нет да встречались у них на пути. И тогда каждый обязательно таращился на дьякота, вышагивающего возле ног Гарри. На все просьбы парня — воспользоваться невидимостью — тот не реагировал.

«Невидимость доставляет мне неприятные покалывания на коже», — в конце концов, промяукал Остроух, прекратив дальнейшие попытки мальчика-который-выжил добиться своего.

Они уселись на ту самую скамейку, на которой и произошло их первое знакомство.

— Все-таки ты мне сразу понравился, Г-а-а-а-ри. Потому-то, если ты хочешь научиться Знакам, то я постараюсь помочь.

— Вот прям так из-за того, что я тебе понравился? — засомневался Гарри, пытаясь определить, где же тут подвох. Вчера он убедился, насколько мудр и хитер его новый друг, так легко перевернувший представление о мире, что не понятно теперь — стоит ли он сам на ногах или висит вниз головой.

— Не только, не только, мальчик, — дьякот расплылся в довольной ухмылке. — Хотя как учить тебя, усы не натяну. Мне на лапах не показать, как правильно выгибать пальцы. Это, м-р-р, очень, м-р-р, очень непросто.

— Посылай мне мыслеобразы. У тебя хорошо получалось.

— М-м-м, соображаешь, — хвалебно проурчал Остроух. — Только ты уже не маленький приучать свои пальцы.

— Ничего, я гибкий. Начнем, а там посмотрим.

— Лови, — не церемонился Остроух, но уперев магический взор в глаза Гарри, с целью установления хорошей ментальной связи, резко отшатнулся. — Фи, что у тебя в голове?

— Что?

— Там больно, — прошипел дьякот, встряхивая мордой.

С опозданием Гарри сам почувствовал эту боль. В глазах у него потемнело, да так стремительно, что перехватило дух. Голову не просто окутало болью, а буквально раскалывало от нахлынувших волн. Хорошо хоть вспышка оказалась именно таковой. То бишь, хоть и яркой, но кратковременной.

Когда Гарри открыл глаза, то на фоне голубого неба промелькнули яркие и быстрые мошки. Голова почувствовала прохладу спинки скамейки — это и привело в чувства.

— Р-р-р, это все из-за того красноглазого? — Остроух продолжал потряхивать головой.

— Да, — чуть слышно ответил Гарри, восстанавливая дыхание — Прости, тебе тоже уже достается из-за меня. Это судьба всех тех, кто оказывается рядом со мной.

— Р-р-р, не завидна же у тебя участь, мальчик. Такого врага себе нажить.

— Мне придется убить его или погибнуть самому, а заодно и быть ответственным за жизни друзей.

Как ни удивительно, но созданию, которого он знал менее суток, легко рассказал гораздо больше, чем смог самым близким друзьям, с которыми испытал и познал многое. А ведь он так и не поведал им о пророчестве, в самый последний момент испугался. И главное, испугался того, что не поймут.

— Пророчества, Предназначения — как много в них сил и как мало знаем об этом, — наставительно изрек дьякот. — У тебя ведь есть и другой выход. Третья сторона…

— Нет! — резко вскрикнул Гарри, подавляя в себе желание — взять в руки кота-чревовещателя и хорошенько его встряхнуть. Но подавил как желание, так и мысль об этом. — Я убью этого монстра. Он ответит за все свои злодеяния и смерти.

— М-р-р, Сириус, Гермиона…

— Что?

— Ты ночью выкрикивал эти имена. Ты потерял их?

— Сириус погиб в той битве, а Гермиона… я видел во сне, как я не успеваю толкнуть Пожирателя, готового произнести смертельное проклятие.

— М-м-м, но ведь ты успел?

— Да, но я так часто опаздывал.

— Р-р-р, твои страхи оправданы, но не позволяй им быть палачами, странный мальчик. Я сказал, что ты мне нравишься. Я не соврал, и это были не просто слова. М-м-м-р. Ты искренен и добр. Р-р-р, я помогу тебе. Возможно, именно мои знания окажутся полезными. Враг твой силен и в любой эпохе сложно бороться с, р-р-р, энергоманами.

— Кто такой энергоман? — Гарри еще не слышал про них от друга.

— Мяу, слушай, темнота. Энергоманы — это такие удивительные твари, по сути своей психи, одержимые тьмой, которые способны питаться энергией. Энергией жизни, в большинстве случаев, прямо с окружающих.

— Вампиры?

— Можно и так назвать. Хоть и неправильно, но зато проще…

— Что проще?

— Оправдывать их убийство, р-р-р.

Человек появляется на Земле, чтобы развиваться. Но не каждый человек способен понять, что необходимо развиваться по пути Посвящения.

Из учебника Великих Учителей

Да, пока он занят вычесыванием блох, хотел написать тебе. Мы живем вместе всего три дня, а я уже в полной мере вкусил, что есть шум и суета сует. С ним весело, только, только… Мне становится страшно, страшно оставаться в темноте и наедине с собой.

Это началось вчера и случилось случайно, а если быть честным, то из-за моего невежественного любопытства. Мне удалось на практике его искусство. Наверно, он спал, когда я коснулся его сознания. Миг — и передо мной расцвел яркий образ. Радость, безграничная доброта и преданность царили в его разуме. Он был рад. Рад тому, что нашел меня. Но…

Когда я пытался приблизиться к нему сквозь тьму, окутавшую меня, его свет обжигал меня. Обгоревшее место пахло так, словно я питался падалью. От меня пахло смертью…

Теперь я слышу голоса из той тьмы. Не знаю, где верх и где низ, где право и где лево. Полет в никуда на взбесившемся драконе. Но голоса зовут — и они мои единственные ориентиры в пространстве.

Мне страшно.

…

Так, Остроух, кажется, закончил свое бесстыдство. Всем он хорошо, если бы не одна его привычка…

* * *

— Г-а-а-ри! — раздалось прямо над ухом. — Г-а-а-ри!

«Кто такой Гарри, кто он? Зачем его зовут? Куда? Ах да, это же я!»

Он очнулся. На секунду наваждение схлынуло, кошмар отступил. Зато навалилось другое чувство, будто он висел в Ничто, и оно теперь давило со всех сторон. Какая-то дикая сила притаилась рядом и решила неторопливо двигаться, сжимаясь вокруг него, словно разминая несуществующие мышцы.

Гарри стало страшно, он задыхался, он никак не мог разлепить веки.

— Г-а-а-ри! Сопротивляйся ей. Р-р-р.

«Мерлин, да что же это!», — нарастающая паника готова была сломить волю. Но голос и поддержка Остроуха вливали мужественности.

И Гарри рванулся. Вниз, вверх?

Сила, прятавшаяся рядом, схватила его и завертела в адской карусели. Казалось, что злая воля долбит по барабану. Удар за ударом, медленно, но верно убыстрялся ритм. Невидимые палочки выбивали барабанную дробь и рвали-рвали в клочья.

Голоса дождались своего часа. Ничего не оставалось, как побрести в их направлении. Довериться и отдаться их воле.

И он пошел. Звуки исчезли, злая сила стихла. Тишина ворвалась в его сознание и вышвырнула куда-то наружу, вывернув из Ничто.

Он разлепил веки.

Пасть Остроуха раскрывалась и закрывалась, словно у рыбы на суше. Он что-то говорил.

Но Гарри ничего не слышал. Он тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения.

— Жив? — взвизгнул теперь прямо в ухо дьякот.

— Н-у-у, — не членораздельно протянул Гарри, медленно приходя в себя, — что случилось?

— Выплеск силы с тобой случился, р-р-р. Видимо, мы вчера увлеклись этим Знаком. Надо делать длительный перерыв.

— Так у меня ничегошеньки не получалось, — в голове проступал нарастающий звон.

— М-р-р, но ночью с тобой вот такая оказия вышла. Дикий и неконтролируемый выплеск силы.

Гарри огляделся, свет в комнате был еще приглушенным — рассвет только вступал в свои права. Было так рано. Ему надо было еще поспать, просто необходимо.

«Я жив, дикая сила исчезла», — убаюкивающее воздействие оказывали мысли. Глаза начали слипаться.

— Почему?

— Потому что слушать надо меня внимательно, а не как сказку воспринимать слова мои.

И глаза окончательно закрылись, а голова почувствовала мягкое погружение в подушку.

— Г-а-а-ри! — кто-то снова его звал. — Г-а-а-ри!

Он просыпался второй раз за сегодня. И прежде чем открыл глаза, вспомнил все. Голова была ясная, как никогда. В трезвом уме и здравой памяти. Гарри вспомнил, что произошло сегодня ночью. Вспомнил и понял.

Он разлепил веки. Но снова зажмурился.

«Я сошел с ума? У меня горячка, галлюцинации?»

— Вставай, мальчик, вставай, р-р-р, — отрезвило его урчание Остроуха. — Кто за тобой убираться здесь будет. И с птицей своей сам разбирайся, а то я за себя не отвечаю, — взвизгнул он в конце.

Гарри глубоко вдохнул, собирая волю в кулак, и поднял голову с подушки, осторожно приоткрывая глаза.

На комнату было страшно смотреть. Бардак — и никаким другим словом нельзя было описать или передать это. Он так старательно раскладывал все свои вещи: книжки по полкам, свитки по стопкам, ингредиенты по коробочкам, перья в настольнике, — а теперь все валялось вперемешку. И даже мебель была не на своих привычных местах.

«И как только сюда мисс Фигг не наведалась?»

— Это все сделал я? — плохо владея голосом, промолвил Гарри.

— Но не я же, мяу, — издевательски промурлыкал Остроух.

И только сейчас Гарри проникся тем, что разгневанная Хедвиг, хлопая крыльями, зависает над всем этим бардаком.

Он рывком выскочил с кровати и подбежал к птице. Да, письмо было при ней.

— А когда убираться думаешь?

— Да-да, — только и ответил Гарри, жадно разворачивая сверток пергамента и приступая к чтению.

«Привет. Это тебе пишет разумная девочка.

Доехала я хорошо, Живоглот жив и здоров. Хедвиг я накормила до отвала, но надеюсь, долетит.

ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР, ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛ!?

P.S. Поспеши с ответом, потому можешь Хедвиг не кормить. Еды у меня хватит.

P.S.S. Я тоже соскучилась по тебе. Крепко целую. Твоя Гермиона».

Порозовевший Гарри сел за стол и, чудом найдя перо, принялся «наскребать» ответ. Что ж, а Рон пускай подождет.

Использовать достижения науки может, фактически, любой человек. Нравственный урод наравне со святым. Путь Посвящения не признает такого равенства и предоставляет человеку только те возможности, до которых он «дорос», а если он хочет большего — показывает, как «дорасти» до этого «большего».

Из учебника Великих Учителей

Я помню свет. Мягкий, дражайший, хрупкий. Он обнял меня, словно ребенка в колыбели. И даже совсем не обжигал, не разрушал ту тьму, что окутывала меня. Она просто блекла и отступала.

Ласковые объятия были приятны. Мне казалось, что я лечу сквозь запахи полевых цветов. Правда, я их никогда не нюхал прежде. Delphinium, Iris, Matricaria — но неведомый разум нашептал мне названия.

Жаль, что нельзя наслаждаться этим каждый день. Остроух (как он достал своим ранними пробуждениями) говорит, что проводить обряд Энергии часто нельзя. Можно стать вампиром. Эх, а так приятно засыпается после него. Даже кошмары не мучают в эту ночь.

Да… Мой милый кот уверяет, что в конце этого пути меня ждет ритуал Смерти, когда я обрету способность общаться с потусторонним миром. Я начинаю догадываться, почему предания дьякотов нарекают полутонниками…

* * *

— Почему не получается? — неизвестно в какой раз Гарри задал этот вопрос. И «ровно в такой же раз» услышал:

— Не знаю, м-р-р.

— У меня болят пальцы. Я еле придумал объяснение для мисс Фигг, откуда взялись у меня на руках синяки.

— Р-р-р, я предупреждал, что ты уже большой мальчик, чтобы учить свои пальцы. Кости твои уже не такие эластичные.

— Но мне удается сложить правильные знаки, причина тогда не в этом.

— Не в этом, — не стал спорить Остроух.

Все как всегда. Но сегодня настроение Гарри испортилось, как никогда. Приятная пора каникул его ужасающе истаяла. Месяц канул в небытие, а значит, настало время возвращаться Дурслям из путешествия.

— Ты очень мрачен сегодня. Нельзя в таком настроении познавать прикосновение Любви. М-я-я-у, отложим?

— Нет.

Гарри не мог объяснить для себя, что изменила в нем, как в волшебнике, дружба с дьякотом. Ничего магического он так и не смог познать, потому что наука, коей владел Остроух, оказалась весьма твердой на зуб для Гарри. Да, и всасывать ее не получалось.

Это одинаково касалось как силы Знаков, так и магии Жестов. Врожденная мощь не высвобождалась по воле Гарри, хотя была заключена в нем она не маленькая — в это приходилось верить уже на слово Остроуху.

Барьеры невежества и только стояли на пути познания, — изо дня в день талдычил дьякот.

Однако, энергетические обряды, коих было не с честь, весьма легко осваивались парнем. Даже больше, они приносили ему наслаждение и покой. Теперь Гарри легче удавалось контролировать свой разум и мысли, даже удавалось отгораживаться от тех эмоциональных всплесков Волдеморта, кои давали о себе знать по боли в шраме; терзающие душу и разум кошмары перестали посещать.

Например, обряд Воды. Теперь достаточно было потянуться к ней, и чувствуешь, как она внутри переливается, наполняет пространство. Приятно и щекотно. Это сосуд энергии, сосуд жизни.

А вот обряд Пространства. Стоит посмотреть на ночное небо и пропустить сквозь себя свечение звезд и планет, как ощущаешь бесконечность. Понимаешь, насколько ты мал и ничтожен в этом мире. Страшно. Но этот страх полезен, ибо дает он познать границы сил и влияния твоих.

Лучше всего у Гарри получался обряд Огня. Легче простого он представлял, как с ног до головы облачается в огонь. В эти минуты он даже физически ощущал жар. Думал, что дай ему сейчас в руки волшебную палочку, и он способен будет вызвать такой огненный вихрь, который способен осушить океан или растопить полярные льды.

Палочка была рядом, но, увы, министерские директивы о применении волшебства несовершеннолетними, которые Остроух назвал самым тупым и убогим проявлением власти нового мира. Другие законы этого мира ему были неизвестны.

А вот сегодня настала очередь познать Гарри прикосновение Любви. Волнительно, не правда ли?

Но парень был настроен с мрачной решительностью, так что месту волнения и смущения пока не нашлось. А точнее, пока время к делу не подошло.

— Давай, остроухий, а то скоро нагрянут мои родственнички. И уж тогда нам будет с тобой не до обрядов. Где уж там, выжить бы и не помереть с голоду.

— Со мной не пропадешь, м-я-я-у. Ты уже выбрал киску для своего обряда?

— Чего? — очень по-Роновски промычал Гарри.

— М-м-м, — как-то особенно издевательски замурлыкал дьякот, — любимую девушку свою, темнота.

— У меня нет… — на щеках проступил румянец.

Остроух вздернул морду к верху, и Гарри испугался, что тот сейчас завоет прямо в доме на радость мисс Фигг. А он умел. Но обошлось.

— А просто девушка, которая дорога тебе?

— Гермиона, — еще больше краснея, промолвил он.

— Ты другие имена знаешь? — искренний вздох вырвался у Остроуха. — Я за этот месяц от тебя о других людях ничего и не слышал. Ладно, балбес, Гермиона так Гермиона. Раздеть ее мысленно сможешь?

— Я… я…

— Не договаривай, ни один блок не скроет это, — тихо засмеялся, иногда не в меру наглый, зверь. — М-м-мяу, придется мне тебе помочь. Открывай свой разум, буду рядом с тобой в фантазиях, странный мальчик.

Весьма деликатный обряд, который столкнулся с непросвещенностью Гарри и иронией Остроуха (особенно ярко она проявилась, когда он объяснял стеснительному мальчишке, что тому требуется сотворить в обряде), все-таки вступал в свои права. То ли природа, то ли другие силы тут помогли, сейчас это неизвестно. Да и было неважным для конечного результата.

Гарри подумал о Гермионе, какой запомнил ее на вокзале. Встревоженной, обеспокоенной. Карие глаза, наполненные грустью, — и все из-за него. Из-за глупого мальчишки, играющего со смертью.

Гарри зажмурился. И тут подсобил Остроух. А как прикажете понимать, что воображение парня нарисовало девушку настолько подробно и ярко, да еще в коротеньком и голубом платье, в котором он ее никогда не видел? Правда и не знал, что платья-то такие бывают.

Гарри залюбовался образом девушки, замерев в нерешительности.

«Ш-ш-ш, долго будешь глазеть?»

Пальцы, полные дрожи, потянулись к застежке, нервно нащупали ползунок и потянули молнию вниз. Платье неторопливо, в такт его замирающему сердцу, упало на пол.

Теперь Гарри начал ощущать то, ради чего выполнялся ритуал. Его тело начало подавать сигналы. Его охватил жар, жидкий огонь растекался по венам.

Как-то незаметно с нее исчез бюстгальтер, обнажая груди. И теперь руки постепенно спускались ниже, изучая каждый сантиметр тела.

«Мерлин, как я посмотрю после в ее глаза…»

«М-м-м, не отвлекайся».

Вот они дотронулись до трусиков, и в его голове все восприятие смешалось в один сплошной поток света и энергии. Ему казалось, что вот сейчас-то он всесилен, сейчас его Патронус растопчет Хогвартс…

Гарри открыл глаза. Он тяжело дышал, задыхался. Чувство стыда накрыло его с головы до пят.

— Молодец, Г-а-а-ри. Ух, истинная ведьма.

Но Гарри не понимал слов, борясь с позывами тела и успокаивая сладостное неистовство, словно яд растекшееся по крови. И, наверное, к лучшему для Остроуха, что не понимал.

— Так, у нас гости, — быстро посерьезнел дьякот, как только послышались шаги. Он спрыгнул с кровати, исчезая прямо в прыжке. — Ты быстрее утихомирь свое возбуждение, р-р-р, — напоследок посоветовал он.

В дверь постучали.

— Да-да, — справляясь с волнением в голосе, Гарри подошел к двери и открыл ее.

— Гарри, — конечно же, это была мисс Фигг, — машина Дурслей только что проехала. Думаю, тебе пора собираться. Не думаю, чтобы Дурсли будут больше рады, если ты к ним придешь под вечер. — Старая женщина сочувственно улыбнулась.

— Конечно, через полчаса я буду готов.

Сказке настал конец.

Впервые вступая на путь Посвящения, сталкиваешься с тем, что мир уже не такой, как прежде. И ты обречен на вечный поиск ответов на вопросы. Если «не такой», то какой? Как жить в «не таком» мире?

Из учебника Великих Учителей

После длительного перерыва я снова занялся обрядами. Знаешь, а он пошел мне на пользу. Мой разум проанализировал весь тот опыт, что был накоплен до этого, все те способы фокусировки энергии и растекания ее по телу, которыми успел овладеть. Тяжесть в руках вызывается мгновенно. Но… Знаки мне до сих пор неподвластны. Никакие. Никак.

Я не способен даже нагреть воздух над ладонью или же приподнять маленький кусок пергамента. Потому бездарь я и слаб разумом, ибо на этот уровень искусства Знаков способен был даже самый неталантливый ребенок из мира Остроуха.

Однако какое облегчение было для меня, когда узнал, что не придется пока обращаться к обряду прикосновения Любви. Оно и так за один раз невыносимо стыдно…

А вообще, я соскучился по друзьям, по школе и по магии.

* * *

«А погоды стоят заказанные...»

Они бодро вышагивали, как и много дней до этого, по парку. Погода стояла прекрасная, словно где-то поблизости поселился маг-погодник и у него светло на душе. Были раньше такие маги, в смысле специализации, как и многие другие. Знахари, предсказатели, врачеватели, алхимики, геночтецы и далее по бесконечному списку. Остроух оказался прекрасным сказителем. И не упускал возможности похвастаться тем, что жизнь его протекала в обществе самых знатных и талантливых менестрелей.

По правде говоря, дьякот, на самом деле, недолюбливал магов своего времени. И постоянно называл их чернокнижниками. «И души, и помыслы их были черными», — со всей серьезностью заверял он.

Гарри почему-то не верилось. Не могло быть такого. Исключения всегда должны быть.

А время, между тем, было под вечер. Но они не спешили возвращаться. Перед их взором снова появилась полюбившаяся скамейка, и неразлучная парочка не могла пройти мимо, не посидев с час на ней. В тишине, каждый думая и размышляя о своем.

Спешить было некуда. Самое забавное, что переезд в новый дом даровал друзьям еще больше свободы. И все благодаря дьякоту, который показал удивительный талант появляться в подходящие моменты в своих других ипостасях перед взором Дурслей. Даже Гарри испугался своего друга, когда тот предстал за ужином в образе игольчатого создания, чьи клыки угрожающе скрежетали в пасти.

Но Дурсли не были бы Дурслями, если поняли бы все с первого раза. Они упорно стремились вернуть Гарри к его привычной жизни в их доме. Однако и сам парень оказался не промах. Он чисто случайно обронил мысль, что милые клыки его друга, которым позавидует любой стоматолог, могут оставить неприятную память на шее Дадли. И самое волнительное, что о существовании его питомца никто не знает, а потому и тень подозрения Мальчика-который-постоянно-нарушает-правила не заденет.

Дурсли сдались, но… мести их не было предела. Гарри приходилось делить свой небогатый пищевой рацион на двоих.

И вот сейчас, стоило им сесть на скамейку, как Гарри задумался о еде. В животе предательски заурчало.

Он попытался сконцентрироваться на другой вещи, как учил Остроух в обряде Концентрации. Но только постарался задержать восприятие на кусте, как назло из него выскочила маленькая птичка. Очень соблазнительная, надо сказать…

Дьякот рядом звучно облизнулся.

Но маленькая птичка с серыми крыльями и голубенькой грудкой не замечала жадных взглядов, продолжая усердно обшаривать куст прямо перед совсем оголодавшими друзьями. Но вот круглый ее блестящий глаз покосился на Гарри.

— Чик-чик, привет, — прочирикала она на радость парню. — Как дела?

— Привет, — легко ответил он, уже смиряясь в мыслях о своем уплывающем в иные миры рассудке. — Кушать очень хочется.

— Ч-ч-ч, хочешь червяка? — спросила она и стремительно щелкнула клювом в траве. Мясистая и длинная тушка извивалась теперь в нем.

— Нет, — «я еще не настолько голодный или лишился рассудка», — люди не едят червяков.

— Почему? — удивилась птичка. — Червяк питательный. Червяк — это мясо. Мясо — это вкусно. Ты, наверное, не очень голодный.

— Может быть, — не стал спорить Гарри. Его уже напрягала вся эта атмосфера нереальности, сгущающаяся вокруг него. Хорошо хоть птичка успела всосать свою добычу, а то, не дай Мерлин, запищать червяку о помощи.

— Чик-чик, — она подпрыгнула поближе к скамейке. — Ты очень опечаленный.

— С ужином не разговаривают, р-р-яу, — отрезвило недовольное урчание дьякота над ухом. — Как после, без зазрения совести, разделывать его на зубах?

— Что?

Гарри повернулся к Остроуху, но не увидел его. Уже догадываясь, с какой целью его питомец воспользовался своей врожденной способностью, Гарри готов был во весь голос предупредить доверчивую птичку о грозящей ей опасности. Как:

— С кем это ты разговариваешь, парень? — раздался за его спиной громкий и неприятно-хриплый бас.

Гарри от неожиданности подскочил на месте. Птичка испуганно шмыгнула в куст.

Он обернулся и увидел, что прямо на парковой тропинке, совсем рядом от него, стоял великий и ужасный профессор Аластор Хмури. И не просто стоял, а пытался стереть или продавить все барьеры в голове молодого волшебника, которые тот старательно возводил под чутким руководством дьякота. Да так усердствовал, что волшебный глаз чудом не выскакивал из оправы.

Да и какой из него профессор, собственно.

— Да так, с птичкой, — после паузы изрек Гарри, успев, ко всему, привыкнуть к новому герою разыгрываемого фантастического спектакля. Интересно, какова же роль этого персонажа?

— С птичкой? — хмыкнул «не красавец мужчина». — Это хорошо. Некоторые сами с собой разговаривают. В твоем возрасте, правда, редко…

— Как вариант, — вслух заметил Гарри. Как вариант на будущее, как отговорку, но все-таки усомнился в ее перспективах: «Самому с собой не нужно разговаривать вслух».

— Не боишься подолгу в одиночку бродить? — прокряхтел бывший мракоборец. — Знаешь, многие ждут встречи с тобой.

— Боюсь? — удивился Гарри. — Но вы присматриваете за территорией, не так ли?

— Так-то он так, — нехотя признал профессор, — но мы не контролируем тебя. А ты всегда найдешь неприятности, хотя должен всячески избегать их. Неусыпная бдительность!

— Я не нарочно, — признался парень. — Да, а зачем вы меня искали?

— Зачем-зачем, — недовольно прохрипел мракоборец в отставке. — Дамблдор информирует, что в ночь на твое день рождение (она же ночь африканской женщины — прим.) Орден тебя переправит в штаб.

— А зачем так заранее и спешно предупреждать?

— Чтобы ты подготовился.

— К чему? — терялся в догадках Гарри.

— Хватит задавать вопросы. Я не посыльный и не рассказчик. Я тебя предупредил, потому будь готов. Неусыпная бдительность!

— Мы полетим на метлах? — не удержался все-таки от вопроса Гарри.

— Ага, держи карман шире. — После этих слов профессор освободил и парк, и парня от своего тягостного присутствия. Раздался хлопок и некогда легендарный аврор исчез в пасти яркой вспышки.

Гарри с облегчением вздохнул — неприятного пресса волшебного глаза больше не существовало.

Он огляделся. Остроуха пока нигде не было видно, только странное чавканье долетало из кустов.

— Кис, кис…

— Я тебе покискаю, — из того самого куста вылез довольный дьякот. — Тоже мне, шутник отыскался.

Новички пути всегда задаются первым вопросом. А кто эти Посвященные? Но они не «эти». Они Те, кто полностью развили в себе то, что у других совсем не развито — сознание.

Из учебника Великих Учителей

Просмотрел дневник с самой первой страницы. Кажется, я действительно продвинулся вперед. Я отдохнул, обряды придали мне сил, укрепили мое здоровье.

Кот же мой остается большой тайной, которая будоражит воображение и зовет за собой. Ежедневные истории и рассказы о прошлом становятся не просто интересными. Они тешат и потакают моей любви к приключениям и запретному. И кот мой — из таких запретных приключений. Долгих и увлекательных.

Хватит. Хватит пока приключений.

Пора заняться чем-то серьезным. Ведь я еще не выполнил домашнего задания ни по одному предмету. А приближается пора возвращаться из мира магглов в мир волшебников. Даже если там идет война, это ничего не изменит. Там мой дом, оттуда мои родители. Да, и там поджидает мой враг. Об этом никак нельзя забывать.

Но как хочется кушать…

* * *

— Р-р-яу, тебе не надоело медитировать над пустым свитком?

— Надоело, — согласился Гарри. — А что делать. — Он уже в какой раз пытался приступить к эссе по зельям. И это получалось не слишком хорошо.

Молодой волшебник отодвинулся от стола и потянулся, хрустя всеми косточками в теле. И так, будучи не очень толстым в прошлом, парень истощал заметнее.

На кровати, разлегшись на ней поперек, лениво помахивал хвостом дьякот. Книжку из тех, что числилась в учебной программе по зельям, он просматривал уже целый час. И судя по всему, она ему вовсе не нравилась. Но он упорно что-то искал в ней.

— Что ты сам все ищешь? Лучше бы помог мне.

— Р-р-р, а ты уверен, что эта книга по зельям?

— Да, учебник за прошлый год. А что?

— Вот именно, что, р-р-р, ничего. Ну, и помои же вы варите в своих котлах. Нет, бывает же такое, зелье готовить из сплошной растительности, ногтей, шерсти и сухого помета. Ах, да — не забывать все этой водичкой периодически разбавлять. Р-р-р, гадость.

— Так, раз ты великий алхимик, то не поможешь ли мне в таком простом занятии, как написание эссе?

— М-р-р, что такое э-с-с-е?

— Сочинение на определенную тематику. Мне задали написать эссе на тему «Классификация ядов по внешним характерным действиям».

— М-р-р, — снисходительно мурлыкнул дьякот, — раз ты со мной, то и проблемы нет. Бери перо и записывай.

Гарри послушался и бережно записал весь тот бред, что надиктовал ему дьякот. А диктовал он с чувством и расстановкой.

Парень еще раз пробежался глазами по внушительному в длине пергаменту, испещренному его мелким почерком. Старался, ничего не скажешь, вот только напрасны труды эти. Ибо то, что поведал Остроух о распознавании и классификации действий ядов, меньше, чем бредом, назвать было нельзя, или наоборот — очень научным (что иногда тоже граничит с бредом) и потому совсем непонятным.

Об этом он не постеснялся признаться другу.

— Чего ты можешь понимать в этом, — с чувством проурчал в ответ тот. — Твой учитель будет в восторге от прочтения этого научного труда.

— Очень сомневаюсь, что он будет доволен моей работой, даже если я приложу к ней состав философского камня, — с обоснованным скептицизмом проговорил Гарри. — Но вот, к примеру, по какому такому характерному воздействию яды делятся, цитирую, на: гематические, миотоксичные, нейротоксичные, нефротоксичные и дальше. Язык поломаешь.

— Ты из Астрала, что ли, появился на свет? — весьма удивился Остроух. — Р-р-яу, например, от нейротоксичных воздействий знаешь, как колотит противника. Никогда не видел, как акромантула заживо на костре поджаривают? М-м-м, нет? А зря, отличнейшее развлечение. Он сразу пророчествовать начинает, м-м-мяу, обещает спустить на разумную братию всех змееподобных тварей.

Гарри представил себе картину, как Арагог из Запретного леса выплясывает на костре чечетку, не в силах выбраться из него из-за наложенного заклятия (Аластором Хмури, и прямо на занятии). А рядом Хагрид изводится от этого зрелища.

Парень впился глазами в дьякота.

— Остроух, ты изверг. Зачем ты мучил доброе животное?

— Как же, доброе, — усмехнулся тот. — Особенно, когда расплодится и еды не хватает. Не приходилось встречаться с голодным акромантулом?

— Приходилось, — Гарри пришлось согласиться.

— Вот-вот, а ты — доброе, р-р-р. Знаешь, ведь зажаренный акромантул — это не только кладезь ингредиентов для зелий, но за истребление его логова хороший гонорар выпадал монстробойцам.

Гарри это показалось все-таки несправедливым. Голод, он вещь такая, на безрассудные поступки подталкивает. Что же, выжигать из-за этого всех?

Наверное, жалость в нем сейчас была из-за пустого желудка.

— В наше время волшебных существ не убивают, а оберегают и следят за ними. И какое отношение все это имеет к моему эссе?

— Теперь никакое. Скучная алхимия в вашем мире. Как и мир ваш — скучный, слабый и добродушный. Умеете, что махать палками, да бульоны в котлах варить. Теперь понятно, почему вы до сих пор не можете справиться с одним чернокнижником. В мое время, что не заклинатель был, то обязательно злодей, — с чувством проурчал Остроух.

— Что ты предлагаешь?

— Р-р-р? Для начала отыскать место, где можно раздобыть необходимые ингредиенты. Потом достать утварь. М-р-р, наконец, заняться твоим образованием, мальчик. Будем варить истинные зелья.

— Ты псих, — заключил Гарри.

— Легко, было б только на пользу. Как тебе мой план, м-р-р?

— Во-первых, — не сдавался волшебник, — где нам найти необходимые тебе ингредиенты. Во-вторых, ты собрался варить зелья прямо в доме Дурслей? Да нас же тетушка метлой выметет отсюда.

— М-р-р, если ты боишься, то так и скажи. Но избавь меня от оправданий.

Гарри почувствовал лишь опустошенность, какую-то нелепую обиду на весь мир. Прав ведь, прав Остроух. Все боятся одного какого-то злодея. Рядовой волшебник боится произносить имя, Дамблдор боится убивать его своими руками (видите ли, Пророчество!), Министр до фанатизма боится как Волдеморта, так Дамблдора.

«А я? Что я? Боюсь?»

— Еще чего! — выпалил Гарри. — Допустим, все необходимое мы сможем найти в Лютом переулке. Как ты собрался туда попасть? И меня знает в мире волшебников каждая сова. Что скажешь?

— Скажу, м-р-р, что это уже конструктивный разговор. Не бойся, я обо всем позабочусь. Со мной не пропадешь. Так что, согласен?

— Да! — твердо произнес он, найдя про себя уже оправдание: «Не впервой безрассудные решения принимать. Сейчас я никем не рискую. Это главное. А я… я… Что ж, пока я замышляю только шалость».

Дьякот бодро соскочил с кровати и с разбегу запрыгнул на колени к парню. Когда он уставился в его глаза, Гарри почувствовал, как неприятное жжение растекается по всему телу. Оно доставляло неудобства и заставляло ерзать на месте.

— Р-р-р, хватит дергаться, я творю иллюзию. Будешь у меня прокаженным стариком. В таком балахоне, что друиды не заметят разницы.

Гарри оставалось лишь справляться с неприятными ощущениями и сидеть спокойно, не мигая глядя в желтые провалы, из которых на него взглянуло прошлое…

— Так, — дьякот спрыгнул с колен, — закрой глаза и обратись к обряду Силы.

Гарри послушался. Бежать назад было поздно. Нельзя. Он зарекся никогда не отступать. Тогда еще, когда с губ впервые сорвалось непростительное проклятие. Crucio. Пути назад нет. Его месть найдет выход.

Он прикрыл глаза. Так легче было искать — искать источник Силы. Искать его в себе.

«Наш разум очень силен, раз способен рисовать настолько яркие и детальные образы», — объяснял в первый раз Остроух. «Найди этот источник энергии и Силы. Отыщи черную пропасть, удерживающую силу в тебе».

Гарри почувствовал, как голову коснулась леденящая прохлада. Светлые и черные пятна перестали мерцать в зажмуренных глазах. Он словно провалился в черную пропасть.

— М-р-р, открывай глаза, Г-а-а-ри.

Он послушался. И холод, что коснулся головы, ледяной стрелой пронзил сердце. Ему стало страшно, он наяву летел сквозь пустоту — черную пустоту. Словно в беззвездную ночь поднимался в небо. Дыхание перехватило — не часто он испытывал такой страх.

— Р-р-р, да не трясись ты так. Мы всего лишь в Астрале.

Гарри оглянулся на голос дьякота и увидел его, немного изменившегося в этой леденящей сердце тьме. Шерсть на древнем создании искрилась серебром, образую из света сферу, глаза горели желтым пламенем. Без удивления на это чудо смотреть было нельзя. Словно друг его только что сошел со страниц мифов и легенд.

— Что уставился? Ты на себя лучше глянь. Давай, показывай дорогу.

— Как? Я не умею, — вскрикнул Гарри в ответ. Голос громогласным эхом раскатился в этом Ничто.

— Р-р-р, не ори тут, беду накличешь, — одернул его Остроух, очевидно, зная толк в этом Астрале. — В воображении нарисуй. Р-р-р, я же учил!

Что-то тихо буркнув про себя, Гарри представил Лютый переулок. Единожды побывав там, это место запечатлелось в его памяти крепко.

Почувствовав, как дьякот перехватил его образ, Гарри расслабился. Ему очень захотелось оглядеться, попривыкнуть от новых ощущений, пока друг размахивал лапами, словно плыл по реке. Может, так оно и было, но Гарри не ощущал движения.

Но стоило ему оглядеться по сторонам, как страх, вроде отступивший, нахлынул вновь. Еще более густой и липкий. Захолодело во всем теле.

К ним летело существо, словно из ожившего кино или точнее из мертвого города. Красные глаза угрожающе впились в парня. Но крылья, крылья!

Гарри нервно схватил Остроуха за шею и сильно затряс.

— Ну, что, что тебе? Я, между прочим, доставляю нас обоих к месту! — Дьякот находился спиной к стремительно приближающемуся монстру, потому и не видел ужаса на крыльях.

— Да обернись ты, Мерлин тебя подери! — не выдержал Гарри.

Дьякот и обернулся, но не очень-то удивился гостю. Только глаза зло сощурились.

— Что это? — жалобно прохрипел Гарри.

— Что-что. Вр-вр-вр, вампир это, — и дернул зубами за руку волшебника. — Валить нам надо!

И вступившие на путь Посвящения должны понимать, что ни умствованием, ни даже осознанием подъем на Пирамиду не заканчивается.

Из учебника Великих Учителей

Сейчас, еще не оправившись от произошедшего вчера, я не могу дать объективную оценку всему тому, что мне удалось узнать и научиться. Но вывод напрашивается сам собой. Мне неизвестно в какой раз невероятно повезло.

Нечеловеческое везение. Кот мой посоветовал обратиться с этим вопросом к духу Смерти, когда настанет время необходимого обряда. Ибо без ее участия тут дело явно не обходится.

Да, кстати, он после вчерашнего заметно остепенился. Острый язычок свой явно укоротил. Хотя от этого никак не легче. Что мне делать со шрамом на щеке — ума не приложу. Несмотря на все его искусство, шрам не исчезает полностью.

Что я скажу Гермионе после всех заверений в письмах?

И что имел в виду профессор Дамблдор, говоря о подготовке?

Вопросы, вопросы, вопросы…

* * *

Их вывернуло назад, опрокинуло с высоты на землю. Гарри больно ударился, тело жгло — но он не думал обращать внимания на неудобства. Моментально оказавшись на ногах, он опасно и назидательно склонился над дьякотом. И с трудом сдерживая гнев, выпалил:

— Какого Мерлина! Если ты хотел покончить с жизнью, то зачем впутывал меня? И что мне делать с порезами? Шрамы долго будут затягиваться!

Гарри поднял руку…

Дьякот в некотором замешательстве, граничившем с ужасом, съежился и попятился назад. И взгляд его метался то на недоброго парня, то на место, находящееся у того за спиной.

Гарри прикоснулся к зияющей на правой щеке ране. И зашипел от боли.

— Нет, я тебя точно убью дома. А если он меня задел клыками? Я же тебя первым иссушу.

Полегчало.

Наконец он заставил себя оглядеться и застыл изваянием, когда заметил, что три палочки, принадлежащие людям в черных мантиях, чуть ли не уперлись ему в грудь.

В таких позах они смотрели друг на друга несколько секунд. Парень на Пожирателей. Пожиратели на…

Гарри понимал, что настала расплата за все безрассудство, что он совершил в этой короткой, но бурной жизни. Понимал, что прежде чем он достанет палочку, заклинание одного из Пожирателей его опрокинет на пол. Crucio, Avada? Внутреннее чувство подсказывало, что они способны на непростительные заклинания.

— Ты кто, старик? — нахмурившись и оборвав парня на полумысле о том, какая смерть его ждет, произнес один из приспешников Темного Лорда. Гарри стоило бы коснуться сознания мужчин, чтобы понять, насколько сильное впечатление оказало на них появление незнакомцев посреди темного квартала.

Но мысли были не о том.

«Старик?»

«На тебе иллюзия, Г-а-а-ри».

— Никто, — удивительно глупо ответил он. На лице говорившего с ним Пожирателя проступило нескрываемое удивление. Но почти тотчас сменилось недоверием и настороженностью. Чуть отстранившись, он окинул Гарри взглядом с ног до головы, словно пытаясь проникнуть сквозь телесную оболочку. Или же даже смог почувствовать, неизвестно как, наложенную иллюзию.

— Я в это готов поверить, — ответил Пожиратель (двое других так и молчали), кусая губу. — Только один человек способен трансгрессировать сюда и остаться в живых.

Предательское «почему» Гарри удержал на губах. Не зная, как выглядит в их глазах, он все-таки скумекал кое-что. Его появление в обществе необычного кота оказало эффект.

— Вы так и будете стоять и угрожать мне палочками? — как можно более презрительно попытался произнести старик-Гарри. — Мне очень нужно попасть в «Горбин и Бэркес». Не проводите, молодые люди? — глубже вживаясь в роль, произнес Гарри, и оттого сильнее нервничая, не перегибает ли палку.

Кажется, он попал в самую точку.

Пожиратели переглянулись между собой и, опустив палочки, истерически захохотали. И потом все тот же негласный лидер, отсмеявшись, произнес:

— Да ты, дед, никак воевать собрался! Тебе прямо и налево, увидишь вывеску.

— Благодарю вас, молодые люди. Да какой из меня вояка, так, решил на старости лет поколдовать над котлом. Да лапок пресноводных ихтиандр под рукой не оказалось, — закончил свое представление Гарри и, уже не страшась, пошагал вперед, оставляя за спиной смеющихся Пожирателей. Дьякот затрусил следом.

— Кто такие пресноводные ихтиандры? — поинтересовался Остроух, когда они отошли на безопасное расстояние.

— Понятие не имею. Ляпнул первое, что пришло в голову. Так, нам сюда. — Гарри указал на мрачное здание с вывеской.

Повстречавшиеся им женщина, довольно в вызывающем наряде, и бабка в балахоне внимания на них не обратили. Но главное, безрассудная парочка попала в необходимое место. Только…

— Слушай, а в твоем плане, случаем, не числятся такие пункты, как список ингредиентов и деньги? — тихо прошептал Гарри Остроуху.

— М-р-р, у меня не бывает просчетов, залезешь в карман, и все будет.

Внутри лавка встретила их еще более мрачным видом, нежели снаружи. Там хоть свет проникал через прорехи между косыми домами, чьи крыши стремились поближе прижаться друг к другу. Словно сам переулок старался уединиться от всего мира. Здесь же было просто жутко и темно.

По углам что-то шуршало, копошилось, пищало, шипело. Гарри подошел к полке, где он сразу обратил внимание на шар, в котором извивалось очень похожее на осьминога создание. Только совсем маленького. Он наклонился посмотреть.

— Интересуетесь? — раздалось прямо над ухом.

— Любопытный экземпляр, — ответил Гарри незаметно появившемуся продавцу и выпрямился.

— Болотный моллюск — состоит на половину из сильного яда. Действительно редкий экземпляр, — искусно преподнес свой товар продавец, не спуская взгляда со своего странного посетителя. Он сразу отметил ту неестественность, с которой держался этот обветренный временем старик. Чересчур энергичными, резкими и в тоже время ловкими были все его движения. Наигранность была и в одеянии.

Да, Горбин умел подмечать людей даже по походке. И в своей специальности он был неподражаем. Вряд ли нашелся бы в Лондоне искуснее знаток в волшебных созданиях и опыте извлечения из них ингредиентов для зелий. Но вот кот, прибывший в компании странного старика, был не менее занятным и таинственным.

Тайны. Горбин не любил тайн. А больше всего — он не любил новых знакомств.

— Я вас никогда раньше здесь не встречал, — расплываясь в приветливой улыбке, вновь обратился Горбин.

— Да-да, я не из этих мест. Мне порекомендовали вашу лавочку.

— И кто же?

— Мне бы не хотелось раскрывать его имени. Своего, кстати, тоже.

— Конечно-конечно, — поспешил любезно согласиться Горбин. А про себя уже восхваляя Маркоса за его сообразительность. Старик непрост, настолько непрост, что оставаться с ним в одиночку было бы самоубийством.

— И что же вас заинтересовало в моем заведении?

— Мне необходимы ингредиенты. Надеюсь, вы сможете помочь.

Старик-Гарри запустил руку за пазуху и вытащил оттуда пергаментный сверток. Горбин обратил внимание, что его гость нахмурился и нервно перебегает взглядом по углам. Заподозрил? Учуял? Да, совсем непрост.

А кот так вообще, словно призрак, укрылся в темноте.

Горбин взял из руки старика протянутый ему пергамент и взглянул. Ему стоило немало усилий, чтобы не воскликнуть от восхищения. Да, этот старик умел удивлять. Страшно удивлять. Каждый из ингредиентов был очень-очень редким. Некоторые были такими, что даже распространение информации о них было незаконным.

Так значит, старик либо знатный контрабандист, либо… Николас Фламель собственной персоной.

— Конечно-конечно, помогу, чем смогу. — Горбин закивал головой, что было и сигналом одновременно. — Подождите тут минутку, сейчас я посмотрю, что смогу найти.

«Вот и все. Хозяин будет доволен», — мстительно подумал Горбин, скрываясь во внутреннем помещении. Он свое дело сделал.

Как только продавец скрылся, дьякот не помедлил обратиться к парню из обволакивающей темноты:

— Меня что-то беспокоит с самого начала.

Гарри осталось лишь согласиться. Что-то теребило сознание и не давало покоя. Он мог поклясться, что чувствует как густеет и колышется воздух. И с недавних пор, научившись доверять своему предчувствию, он вдруг резко отскочил в сторону, оборачиваясь. Вовремя.

Гарри еще во время своего рывка почувствовал, как что-то пронеслось мимо него. Мимо, но все равно обожгло, и рана на щеке заныла вновь. Но он не обратил внимания. Важнее, что перед ним стояли те самые Пожиратели, которые повстречались снаружи.

Тогда Гарри еще не знал, что увернулся от «неминуемого». И это дало ему время, пока Пожиратели справлялись с удивлением. Дало время на то, чтобы пальцы сами собой сложились в знак Удара. И сгустившийся вокруг него воздух отпружинил, резанул ножом по последователям Лорда, словно предчувствие парня мгновения назад.

— Уходим! — только и подытожил дьякот.

Истинная смерть властна над человеком, не верующего в путь Посвящения. Ибо для верующего, смерть — не конец, а новая ступень развития.

Из учебника Великих Учителей

Гарри пошатнулся, протягивая руку к звонку. Оставалось лишь прислониться к двери и выругаться. Не имея таланта к изысканным ругательствам, по крайней мере, он хотел встряхнуть себя.

Только сейчас, очутившись — после повторного бегства от вампира — в реальном мире, он почувствовал все то, что досталось в подарок его телу. Рваная рана на плече была не смертельной, но кровь текла упорно. Тупая боль то подкатывала, то оставляла после себя ощущение онемения. И судя по неестественной синеве вокруг раны, дело шло к инфекции.

Но не это сейчас волновало парня, не решавшегося позвонить в дверь. А то, что лицо, руки были вымазаны в грязи и майку покрывали грязные пятна крови. Перспектива оказаться на улице в эту ночь была велика. Гарри слабо надеялся на доброту тетушки — дорога в дом для него в таком виде закрыта.

— Остроух, наложи иллюзию! — буквально взмолился Гарри. Старая маскировка не действовала, да она никак и не могла бы помочь.

— Р-р-р, отстань, не видишь, мне самому досталось, — дьякот старательно вылизывал мелкие царапины и ссадины на теле — ему досталось не меньше.

— А мне-то что? Кто меня втянул во все это? Кто тут утверждал, что самый умный? И, в конце концов, кому тут несколько сотен лет!

— Глупый мальчишка, — взъерошился он, — нельзя сейчас мне колдовать для других, р-р-р, нельзя! Я опустошен, и если сейчас буду еще творить иллюзию, то восстанавливаться мне потом год. Не уговаривай.

— Если ты ничего не сделаешь, то мы окажемся на улице. Раненные и голодные. Выбирай! — надавил Гарри.

— По мне, лучше остаться голодным сейчас, чем на год калекой.

Гарри ничего не успел ответить, почувствовав, как проваливается вперед. В последнее мгновение он успел удержать равновесие и не упасть, что не забылось сказаться болью во всем теле.

— Поттер? — это тетя Петуния открыла дверь, застав на пороге измученного парня. — Несно… Что случилось?! — горячо выпалила она.

Нет, ему показалось, должно показаться. Не могла тетушка первым делом побеспокоиться о случившемся, а не о его непристойном виде.

Но Гарри лишь виновато потупил взгляд, боясь спугнуть удачу.

— Так, быстро, снимай кроссовки и прямиком в ванную, — быстро распорядилась она. — Если не успеешь до возвращения Вернона, пеняй на себя.

Не веря еще во все услышанное, Гарри поспешил последовать советам, поскольку сказанное тетей удивительным образом совпадало с его желаниями. «Быстро, ванная…»

Тетушка в последний раз обвела взглядом улицу и закрыла за парнем дверь. Остроуха она так и не заметила.

«Наглая скотина, на других ему магию жалко, а для себя…» — подумал Гарри, уже прямиком направляясь в ванную.

Первые мгновения, стоя под душем, он едва сдерживался от крика, когда горячая вода обжигала свежие раны. Мадам Помфри пришла бы в ужас, увидев подобное самобичевание, но Гарри посчитал необходимым промыть раны. Особенно ту, что синевой выделялась на его бледной коже.

Зато потом поистине взбадривающее действие стало оказывать горячая вода. Гарри чувствовал, как силы к нему вновь возвращаются, шоковое состояние отпускало. И организм затребовал сна.

Он выключил воду. И не обращая внимания на стекающие по шее капли воды, уставился в зеркало, освещенное лампами дневного света. На какое-то мгновение ему показалось, что в зеркале на него смотрит морда неведомого зверя.

Впалые щеки, высокие скулы... Лицо было бледным. Ресницы оттеняли глубоко запавшие зеленные глаза. Гермиона ему однажды призналась, что в его глазах плескается настоящая магия. Достаточно только их, а не шрама, чтобы понять, кто он — Гарри Поттер.

Он скривился от этого воспоминания.

Шрам… он прикоснулся к алой полосе на правой щеке. Эта была проблема, которую нужно было срочно решать в ближайшие дни. Но не сейчас…

Он резко отвернулся от зеркала. Вытираться не стал, сразу переоделся в чистую одежду и, не замечая по пути внимательного взгляда тети Петуньи, отправился в спальню. Дьякот конечно же был уже там. И лежал, как ни в чем не бывало.

— Ни слова больше. Спокойной ночи.

Гарри даже не обратил внимания, что впервые в его жизни постель была разобрана не им. Его сил хватило лишь на то, чтобы погрузиться в сон без сновидений.

А Остроух, чуть погодя, запрыгнул к нему на кровать и стал зализывать раны на теле парня.

* * *

— Да неужели, мой друг? Говоришь, сам Николас Фламель посетил?

За сегодняшний день продавец небезызвестного магазина встречал уже не первого знатного гостя. И нисколько этому рад не был. В мыслях он проклинал, что не сам отправился в Албанию за новой партией контрабанды. И сейчас все бы отдал, чтобы оказаться на месте Бэркеса. Лишь бы на него не смотрели эти красные глаза…

Они находились в святыне его магазина, возможно, в самом укромном месте во всем Лютом переулке. В сокровищнице, где хранились самые опасные, самые ценные и редкие магические компоненты, артефакты и реликты.

И никто не знал об этом месте. Идеальное убежище. Но не от Него…

— А ты не врешь? — тихо заключил Он, закончив просматривать пергамент, который попал к Горбину от сегодняшнего посетителя. — Не набиваешь цену?

«Будь трижды проклят этот старик», — еще раз мысленно повторил хозяин лавки, словно оберег.

— Что вы, Хозяин. У меня с детства интуиция на людей. Я сразу обратил внимание.

Его ли вина, что три здоровых мужика не сладили со стариком? Он даже не видел, как все случилось. Но почему-то эти оправдания его не успокаивали.

Темный маг бросил взгляд на полку. Горбин осторожно проследил за ним и побледнел. Хозяина заинтересовала «Сфера прошлого» — ценнейший артефакт. И настолько же темный, поскольку для того, чтобы воспользоваться его силой, необходимо испить жизнь чьего-то сознания. Редко после этого обладатель его не превращался в ходящего зомби. Но зато применяющий артефакт человек мог легко перенестись в связанное с этим сознанием прошлое.

Уголки губ Темного мага нехорошо скривились.

— Да-да, Горбин, все это хорошо, и интуиция — дело замечательное, но мне нужны гарантии. — В руках красноглазого волшебника появилась палочка, а сам владелец лавки в ужасе попятился назад, хорошо понимая намерения Хозяина.

Интуиция его не подвела. Последним, что он запомнил перед тем, как провалиться в небытие, было заклинание Темного Лорда и «Сфера прошлого», оказавшаяся в его руках. И не смотря на то, что глаза были открыты, а в теле все также трепетала жизнь, уже бывший владелец лавки не видел, как Хозяин разбил сферу в порыве ярости.

«Этого быть не могло», — пронеслось в сознании Волдеморта.

Но ему не показалось. Кто-то владел знаниями, о существовании которых, по его расчетам, не мог никто даже подозревать. Вначале поиску, а потом и разгадке этих тайн он посвятил первые десятилетия своего странствия после Хогвартса.

И этот кто-то ему был совершенно не знаком. Казался просто мифическим, восставшим из прошлого.

«Дамблдор… Не верю».

— Встань, Горбин, встань! — приказал Темный маг голосом, наполненным магическим призывом. — Ты прав, у тебя отличная интуиция. Потому ты мне еще пригодишься.

* * *

Директор не находил себе места. Плохие предчувствия трепетали в его душе. И это никак не было связано с неприятным разговором, что случился с новым Министром.

Нет, что-то непоправимое и неизбежное колыхнулось в мире.

«Неизбежное», — нервно забарабанил пальцами Дамблдор, сидя за столом в кабинете школы. Молодой феникс тихо посапывал. Бывшие директора сохраняли молчание в своих портретах, никто из них не спешил со своими советами.

Он взял со стола записку, написанную для него рукой Арабеллы Фигг. Уже зная послание наизусть, до каждого крючочка, до каждой загогулинки, Дамблдор тем не менее заново перечитал:

«Уважаемый Альбус Дамблдор, как вы и просили, присылаю вам подробнейший отчет о проживании в моем доме Гарри Поттера.

Мальчик вел себя очень тихо, проводя дни напролет или в своей комнате, или в местном парке. Кажется, он в него просто влюбился. Ничем особенно не интересовался, ни о чем не расспрашивал, в большей степени был молчалив. Новости не смотрел, министерские совы с «Ежедневным пророком» у дома не были замечены ни разу.

Кошмары по ночам не снились.

Что касается полутонников, то после Вашего совета мальчик больше о них не обмолвился. Каких либо улик существования оного представителя не обнаружено.

Единственная, с кем поддерживал связь, была Гермиона Грейнджер, через свою красавицу сову. Он сам об этом рассказал, ответив на мое осторожное любопытство. Рассказал легко, но с уловимым стеснением.

Добавить к вышесказанному больше нечего.

Постскриптум. Мое скромное мнение. Мальчик замкнулся в себе».

Чего-чего, а такого директор никак не ожидал. Организовав месячное путешествие Дурслей, планировал предоставить Гарри свободу. Очень сильно запали слова в старческую и уставшую душу: «Людям не нравится, когда их запирают!». И были сказаны они тогда с такой чистой яростью и прямо в лицо, что он не выдержал этого взгляда. В смотрящих на него глазах пылало пламя.

А вот сейчас, даровав мальчику право распоряжаться собственным временем (организовать его было не просто, почти всему Ордену пришлось сконцентрироваться на том, чтобы удерживать «Сферу Отрицания»), он ждал всего. Метаний, терзаний, увлеченных занятий магической наукой, бурной деятельности.

Ничего. Мальчик замкнулся в себе. Арабелла не ошиблась. К такому же мнению пришел Аластор.

Дамблдор закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Такой простой жест. Но в тоже время такие сложные эмоции.

Великий белый волшебник, опора магического мира, не понимал мальчика. Мальчика, за которым он следил с младенчества и вмешивался в его воспитание. Но одна смерть, один разговор — перечеркнули все.

«Ярость, пламя, а потом… смирение?» — Дамблдор затряс головой. «Нет, я отказываюсь в это верить!»

Он убрал руки от лица и придвинул к себе чистый пергамент, взял в руки перо, обмакнул в чернилах.

«Гермиона или Петуния?»

Но тотчас великий волшебник яростно смел все со стола. Внутри что-то надломилось, и те чувства, что бушевали в груди, выплеснулись наружу. Он заплакал. И ничего не мог с собой поделать.

Поднявшись на трясущихся ногах, старик направился к своему тайнику. Присев на корточки, вытащил из него прозрачный кубик с червячком. Игрушка его годовалого сына, о котором никто никогда не слышал. И не услышит…

«Почему я не могу мыслить, как человек!»

Тело затрясло, словно в лихорадке.

«Плевать на доверие! Я расскажу всю правду».

* * *

— Мр-р? Обижаешься? — поинтересовался первым делом дьякот, когда парень проснулся и с какой-то мрачной отчужденностью одевался, а затем заправлял постель.

— На кого? — спросил Гарри замерев. Первые его слова за сегодня. Словно проснувшись, он все равно находился в плену то ли снов своих, то ли мыслей. Тяжелых и важных.

— На меня, на кого же. Думаешь, что появился в твоей жизни еще один манипулятор?

— Не надо, друг. Вчера — это было вчера. — Гарри подошел к окну. Посмотрел на руки, задернул майку: все раны, ссадины, царапины куда-то подевались. Растворились как после хорошей волшебной настойки школьной медсестры. Правда синий шрам на плече и алый рубец на щеке остались. Первый ныл. Но думать о таких проблемах сейчас не хотелось. Он вскинул голову и уставился в небо, пытаясь не щуриться под лучами восходящего солнца. — Я не испугался. Не в первой, чего уж там… — Гарри махнул рукой — резкая боль дернула за плечо. Он поморщился и взглянул на маленького друга.

Остроух вздрогнул. Глаза Гарри горели зеленым магическим огнем. Пламя это — то мерцало едва заметно, то плясало в водовороте, а то и вовсе застывало вокруг неестественно измененных зрачков. Продолговатых. Кошачьих. Холодных.

Но в следующий миг глаза стали нормальными. Хоть и больше, чем просто человеческими. Блики магического огня никуда не делись.

— Мр-р. Если ты не заметил, но вчера тебе удалось создать Знак, — осторожно напомнил Остроух.

Гарри не выглядел удивленным. Этот момент он отчетливо помнил, так же как не менее отчетливо понимал, что сейчас подобный магический выплеск повторить не сможет.

— Заметил. Я почувствовал странное умиротворение и мимолетный холод в конечностях. Тепло будто разом покинуло ноги и руки. Но ощущения непередаваемые, — он вздохнул, словно перед нырком или, быть точнее, перед прыжком в пропасть. — Сегодня я твердо решил, что я принимаю в дар твое искусство.

— Мр-р-р? — громко заурчал дьякот. Они никогда еще не ставили их занятия на иной уровень взаимоотношений. Сейчас человек и гость из прошлого были скорее друзьями, насколько это возможно. Но никак не учитель и ученик. — Но ты не можешь принять дар, ведь не до конца понимаешь, что тебе дарят.

— Я постараюсь понять, — не отступал Гарри.

— Ты ведь знаешь, чем это будет сопровождаться? — Гарри кивнул. — Друидическая магия и искусство монстроборцев — это не просто знания. Это весьма неприятные практики… И ты не сможешь остаться таким как прежде.

— Я не хочу оставаться прежним. Слабым. Зависимым. Манипулируемым. Но скажи, а сильно я изменюсь в конце? Ты мне говорил — монстробойцы твоего времени заметно отличались от людей.

— Ну, станешь умнее, это точно, — усмехнулся Остроух. Но сразу посерьезнел. — И все-таки, хотя ты не будешь проходить через патогенные трансформации, изменения в тебе будут заметными. Рррр-р! Пускай внешне ты останешься прежним, мр-р, — дьякот грустно заурчал, — но люди почувствуют в тебе иного. Того, кто отличается от них. Если и не поймут нечеловеческую природу, то обязательно ее придумают. М-р-р, прости, но такова ваша сущность. Давать имена всему. А того, чего не понимаете — облекать в мантию тьмы. Урр-р. Скажи, здесь и сейчас мне, ты готов принять этот дар? Дар одинокого волка?

— Да. Но…

— Рррр-р, что но?

— Почему ты не хочешь… ну то, что ты рассказывал про испытания… закалка тела…

— Для этого нужен друид. У тебя есть знакомые друиды? — с поддельным интересом спросил Остроух. Гарри покачал головой. — Так я и думал. Тем более, нужны друиды посвященные. Только им были известны тайны мутагенов и обряды испытания тела через травы и эликсиры.

— Но…

— Мрр-р, опять но. — Дякот недовольно засопел. — Ты изначально колдун. Твоя сильная сторона и твое невежество. Р-р-р. Упор будет на искусстве Знаков, как долго бы тебе они не давались. Знахарстве. Медитации. Контроле над собой. М-м-м… сколько оказывается, я знаю, — с гордостью отметил Остроух. — А вот теперь мое но.

— Слушаю.

— Дай клятву цеху монстроборцев.

* * *

Каждый из Дурслей внезапно распахнул глаза.

На ночь они посмотрели новый фильм. Какой-то ужастик. Или «Подземный мир», или «Другой мир». Где вампиры боролись с оборотнями и наоборот. Правда, никто из этой чудной семьи так и не смог понять, за кого все-таки переживать. Те и те были ненормальными. Но спецэффекты были на высоте — фильм приковывал зрелищностью.

Но вот во сне каждому приснился ужасный монстр из фильма, затащил магическим обаянием на поляну. И обнажив в оскале идеально-белые клыки, жадно посмотрел к каждому в глаза и… тоскливо взвыл пробирающим до дрожи голосом, словно оплакивающая смерть хозяина собака…

* * *

Дамблдор выронил кружку из внезапно ослабевших рук, сердце сжалось от боли.

«Не смей жалеть его! Не смей оправдывать себя! И не смей вмешиваться и в ее судьбу!»

* * *

Снейп хмуро склонился над котелком. Он просканировал ауру жидкости. Не темная. Холодная. Пустая. Чересчур зеленая на вид. Получилось совсем не то.

Он скривился. Нет. Совершенно не то. Абсолютно непонятное.

Давно он не совершал ошибок в рецептуре и технологии. Немного подумал, в деталях вспомнил все свои действия за время приготовления этим утром. Он тряхнул головой в раздражении.

«Гриффиндорское отродье!», — сплюнул он про себя. Все-таки мысли о несносном Поттере смогли пробиться через ментальный блок. И это малоизвестное, но чрезвычайное важное зелье сумело-таки прочитать с него информацию. И поглотить.

Снейп в ярости швырнул котелок с содержимым на пол.

«Ты еще пожалеешь, что получил Превосходно!»

* * *

Гермиона томно выдохнула, но глаза не спешила открывать. На щеках играл предательский румянец, темные волосы мягкими волнами разметались на подушке. Ее высокая, упругая грудь вздымалась под тонкой тканью ночной сорочки в такт дыханию. Ноги были чуть раздвинуты.

— Ух! Ух! Ух!

Гермиона заставила себя встать и увидела, как несчастная Хедвиг пытается пробиться к ней в комнату через слегка приоткрытую форточку. Девушка подошла и распахнула ночной хищнице, вернувшейся с охоты, окно.

— И что же все-таки задумал твой хозяин? — задумчиво проронила она.

Для пути Посвящения магия — не выдумка досужих писателей и не шарлатанство. Это бесконечные возможности для самовыражения.

Из учебника Великих Учителей.

День своего шестнадцатилетия лично я окрестил днем гениальных озарений и нелепых оплошностей. Мой милый кот согласился только со вторым.

Нет, это же надо было…

Вначале догадаться попросить его о том, чтобы наложил на меня малюсенькую иллюзию, потому и долговременную. Для того чтобы скрыть не затянувшийся рубец на щеке. Странно, но на теле раны исчезли полностью.

Но вот потом… Так нелепо открыться перед Дамблдором. Я знаю, вида он не подал, но наверняка сообразил, что к чему. Так было всегда. Не договаривая ему что-то, он это чувствовал.

Но важнее всего, это был и день страшных тайн.

* * *

«И появился он ровно на его день рождения…»

Только пробили часы, возвестив о наступлении полуночи, как в дверь постучали.

Гарри прислушался. Конечно же, в эту ночь он не мог спать. Сидел на кровати и смотрел через окно на небо. На звезды, в ночную сказку. Там было спокойно, там было…

Тихо. В дверь постучали снова. Настойчивее. И вновь он не услышал шагов ни тетушки, ни дядюшки. А он умел их различать.

«Это за мной! По-видимому, услышать должен только я!»

Гарри лениво поднялся с кровати — не хотелось даже двигаться. Ночная умиротворенность ощущалась почти физически, и первозданная красота неба, свет от луны и звезд вливали новые силы — непривычное чувство, родившееся сегодня.

Он подобрал с подушки волшебную палочку, тоскливо оглядел свою необставленную комнату — задержал взгляд на сундуке. Все ли собрал?

— Остроух, пойдем, что ли, — бросил Гарри в темноту. Хоть он и не видел его, но прекрасно знал, что маленький друг здесь. — Постарайся быть бесшумным. Я знаю, твоя маскировка идеальна, но и среди нас есть сильные волшебники. К тому же, профессор Дамблдор. Не знаю, получится ли тебе скрыться с его глаз. Он видит даже сквозь мантию невидимку.

— М-м-р, не думаю, — послышался мягкий голос дьякота из пустоты. — Твой волшебник не сквозь мантию видит, а того, кто скрыт под ней. Это разные вещи.

— Ну, профессор Снейп…

— Мр-р, нет.

— Убедил, — спорить с дьякотом дело неблагодарное, — в путь. И все-таки я рассчитаю на твое благоразумие.

— Буду тих, как упырь на рассвете, — пообещал дьякот после непродолжительного смешка. — Ах, ты же не знаешь! Не волнуйся, мне будет все вновь.

Они спустились в гостиную. В дверь настойчиво и одновременно сдержанно продолжали стучать.

— Да, — Гарри, повернув замок, толкнул ее и повстречал героя сказок. На пороге стоял старый волшебник, облаченный в голубую мантию, с высокой остроконечной шляпой, на которой сияли звезды, в очках полумесяцах, но главное — у него была длинная седая борода.

— Здравствуй, Гарри.

— Профессор Дамблдор? — растерянно проронил Гарри. Он изумленно оглядел старого волшебника. С ног до головы. Вообще-то, он не предполагал, что за ним может зайти лично директор. Наверняка сейчас не найдется более занятого волшебника во всей Англии. Да, к тому же не думал, что его «жизненный проводник» решится так рано встретиться с ним, учитывая последний состоявшийся между ними разговор и то количество разбитых артефактов, как его результат.

Потому Гарри даже не улыбнулся, недоверчиво разглядывая посетителя и дивясь его наряду. К чему этот маскарад для детей?

— Это Вы? — Незаметно, по крайней мере, надеясь на это, он правую руку завел в рукав, нащупывая теплое древко.

— Смотря, кого ты имеешь в виду. Если того, кто подарил тебе на Рождество мантию невидимку, или того, в чьем мыслесливе ты видел разоблачение Крауча-младшего, то — да. Твои ожидания оправдались, это я. Альбус Дамблдор, — хрипловатым голосом закончил волшебник. Гарри тяжело вздохнул и опустил руку. — Впустишь в дом? — добавил гость, выждав паузу. — Хотелось бы выпить чайку с дороги, перед тем как мы отправимся в путь.

— Да-да, — исправился незадачливый хозяин, пропуская гостя вперед.

Директор, зайдя, первым делом внимательно осмотрелся. Но задержав взгляд на диване, решительно подошел к нему.

— Гарри, надеюсь, ты уже собрал свой чемодан? — поинтересовался старый волшебник, усаживаясь в мягкое ложе. — Уже как минуту, тебе шестнадцать лет, а я здесь за тем, чтобы отправить тебя в Пристанище [1]. Помнишь?

Он внимательно посмотрел на своего ученика, прищурившись против воли, словно пытался разглядеть ночью свет вдалеке в снежную пургу. Тот в свою очередь пытался избегнуть прямого зрительного контакта.

— Я сейчас, профессор, мои вещи в комнате, — Гарри хотел было подняться к себе и заодно обдумать, как себя вести при директоре. Пока он этого не знал и потому терялся под оценивающим взглядом из-под странных очков.

— Не утруждай себя, — улыбнулся старичок, опуская взгляд на стол. — У багажа ножки отрастут, авось, сам себя потащит. — Он достал палочку, и по воле взмаха на столе появились две чашки с ароматным чаем. У столика ожили ножки, и словно паук он подполз к дивану. — Присаживайся, Мерлин правый, кто гость, я или ты?

Гарри впервые за время встречи улыбнулся, усаживаясь напротив директора в кресло. Искренне улыбнулся.

— Ну, что же, — сделав первый глоток, начал Дамблдор, — ты, наверное, спрашиваешь себя, почему лично директор Хогвартса пришел за тобой. Да еще ночью! Не отвечай, вижу. Так вот, — и заговорщицки перешел на шепот, — я решил сделать первым тебе подарок. Ведь, признайся, уже не терпится применять магию? — Дамблдор кивнул на палочку, которую Гарри положил на стол рядом с блюдцем.

— Вне школы мне нельзя колдовать, — скептически отметил гриффиндорец. — Министерство за моими провинностями следит как ни за чьими другими…

— Ай-ай, Гарри. За два месяца, что ты отсутствовал в волшебном мире, там произошли поистине разные события. — Улыбка сползла с лица Гарри. Его мысли завертелись вокруг Волдеморта и тех непоправимых вещей, которые тот уже мог натворить. Но, словно этого не заметив, Дамблдор закончил:

— Новый Министр магии пересмотрел эти ограничения и решил разрешить колдовство общего применения для всех волшебников, достигших пятнадцати лет.

— Новый Министр?

— Гарри! Когда тебя политика интересовала больше твоего дня рождения? — шутливо изрек Дамблдор, а про себя отметил, насколько все-таки молодой волшебник немногословен. Говорит ровно столько, сколько необходимо. Ни слово больше. И эта вуаль холода и пустоты, оградившая совсем еще мальчика… Прошлый год здорово его изменил — внезапно осознал Альбус. — Обо всем ты узнаешь в Пристанище. Мы же говорили о моем подарке. Я думаю, что он тебе обязательно понравится. Я, словно добрый джинн, практически исполню твое желание.

— Я теряюсь в догадках, профессор, — Гарри развел руками и улыбнулся. Вот теперь улыбнулся по ситуации.

— Попроси меня обучить тебя заклинанию, которым ты очень хочешь овладеть. И в эту волшебную ночь у тебя обязательно получится.

— Вот так просто? — не поверил Гарри. Заступника он разучивал очень долго, и стоило ему это не одного обморока. К тому же, окклюменцию практиковал не меньше, но так и не добился результата.

— Конечно, не так просто. Мы можем только догадываться, какие магические силы переплетены в этом старом обряде. Тебе сегодня исполнилось шестнадцать лет, я очень старый и опытный волшебник, а потому — сейчас могу передать тебе частичку своего искусства. Этот обряд уже давно не применялся, потому забыт. Нам достаточно скрестить наши палочки. Искусство сотворения любого заклинания, которым владею я, передастся тебе.

— Любое? — Новость оказалась поистине волшебной. — Профессор, вы меня разыгрываете.

— Как можно, Гарри, как можно! Обязательно любое получится, какое только пожелаешь, — Дамблдор был искренне рад, когда увидел вмиг зажегшиеся волшебным сиянием глаза молодого волшебника. — Только не прогадай. Выбирай тщательней. Второго раза не будет.

Нет, Гарри прекрасно знал, чего хотел. Не раз он вспоминал перед сном свою последнюю встречу с Волдемортом, а потом и последующее сражение этого монстра с единственным равным ему магом. И тогда-то Дамблдор показал действительно удивительное искусство оживления неживого.

— Я бы хотел научиться оживлять статуи, профессор. Я до сих пор под впечатлением от золотой статуи колдуна, защищавшей меня от неминуемой гибели.

— Похвально, — оценил выбор старый волшебник. — Я ожидал чего-то подобное от тебя, не скрою. Потому был готов. Гарри, позволь тебе предложить очень похожее по назначению заклинание Imprecari daemon [2].

— Что это?

— Заклинание ангела-хранителя, способного оградить тебя от многих опасностей не хуже каменной статуи. Это высшая Светлая магия и Трансфигурация в одном котле. Мне будет спокойнее за тебя, если ты научишься этому заклинанию.

— Профессор…

— Да, Гарри?

— Научите меня тогда ему.

— Конечно, мой мальчик, конечно, — Дамблдор впервые за разговор назвал молодого волшебника так, но никакой реакции последнего не последовало. Старичок одной рукой погладил бороду: «очень хорошо», — а другую, в которой держал палочку, протянул над столом. — Скрестим наши орудия.

Гарри протянул свою палочку неуверенными движениями и, замирая, прикоснулся ею к бузиновому древку. На мгновение ему почудилась, как магические путы неразлучно связали две палочки, и приятное тепло разлилось по руке до самого плеча, на котором совсем недавно полностью исчез шрам от раны.

Все неприятные ощущения в руке, появившиеся после безрассудного путешествия в Лютый переулок, остались где-то позади, словно их и не было. Остроух еще утверждал, что причиной недомоганий в руке явилось вовсе не ранение, а Знак, получившийся у Гарри единожды. Дьякота это озадачило и испугало. Не должно быть так.

«Только, если… если ты не отдаешь частичку себя, чтобы обрести новую».

— Ну, вот, обряд завершен, — Дамблдор опустил руку. Улыбнулся в бороду. — Теперь не стесняйся, попробуй воспользоваться заклинанием. Нам обоим не терпится полюбоваться.

— И как мне это сделать? — Гарри все-таки еще не верилось, что вот, хлоп, и он овладел высшими чарами. Да не просто высшими чарами, а относящимися не к одному разделу магии.

— Подумай о каком-нибудь образе, предмете там, птице или животном, — здесь старый волшебник сделал еле уловимую паузу, — в общем, о том, под защитой чего или кого ты хочешь находиться. Взмахни палочкой, — красивым и элегантным движением продемонстрировал Дамблдор, — и произнеси магическую формулу: _i_m_p_r_e_c_a_r_i _d_a_e_m_o_n. Если не получится, не огорчайся, попробуй другой образ. Обычно у каждого волшебника Хранитель свой и настолько индивидуален, и знаком ему, что выбирается быстро. Давай, Гарри, пробуй! Помни, сегодня волшебная ночь.

Гарри на мгновение закрыл глаза, стараясь как можно подробнее представить своего потенциального хранителя. Ему даже не пришлось долго раздумывать и сильно стараться, в подробности представляя его.

— Imprecari daemon, — прошептал Гарри, слегка неуверенно взмахивая палочкой, повторяя движения старого волшебника. Но чары заработали как надо. Вместе с сиянием, вырывающимся из палочки, он ощутил, какая радость наполняет его. Да, вот, что ему не хватало. Волшебства: светлого и доброго.

Два мага зажмурились от яркого сияния, заполнившего гостиную. Но даже сквозь закрытые веки видели, как контрастные цвета быстро сливаются в одну форму. И когда сияние спало, они посмотрели на волшебное создание, материализовавшееся рядом со столом. Огромное, величественное…

— Какой красивый! — вырвалось у Дамблдора.

Гарри лишь недоуменно хлопал глазами, рассматривая величественного магического двойника дьякота. На такое молодой волшебник не рассчитывал. Его хранитель мало того, что ничем не отличался от оригинала, так еще и шерсть переливалась серебряным сиянием. Чистым, словно солнечные лучи играли в ручейке горного родника, и нежным, как рассветное небо. И был гораздо крупнее, сопоставимым с анимагическим образом отца, являющимся как Заступник.

Хранитель был неотразим, грациозен и грозен. Старый волшебник прав: ночь волшебная.

— И как мне им… — слегка дрожащим голосом начал Гарри, — как мне его контролировать?

— Он подвластен твоим мыслям, Гарри. Но, в любом случаи, он будет защищать тебя от любой опасности. Ты вызвал удивительное создание. Так вот он, каков гость, повстречавшийся тебе в начале лета. Я прав?

— Да, — прошептал Гарри, пытаясь скрыть волнение в голосе. Где-то рядом находился этот самый гость, который на самом деле прожил с ним под одной крышей уже два месяца.

— Потрясающе, потрясающе. Вижу, на тебя он произвел впечатление, — не уставал нахваливать Дамблдор. — Но пока отпусти его. Хозяева дома нас не слышат, но вот то, что творится в их гостиной, могут и увидеть. Но какой все-таки красивый!

Гарри сосредоточился на мысли: «Отдыхай, Остроух», — и Хранитель исчез, погрузив комнату в привычный полумрак.

— У тебя получилось сильное заклинание, — похвалил директор. — Но практикуй его, может статься так, что после этой ночи оно будет не так легко чароваться, — в глазах старого мага заплясали таинственные огоньки. — И пусть проведенный обряд будет нашим маленьким секретом. Мне не терпится услышать впечатления профессора Макгонагалл!

— Буду нем, как рыба. — Гарри самого уже заинтересовал взгляд Гермионы, которым она его одарит, когда увидит, чему научился ее друг. А он обязательно продемонстрирует ей. Главное, дождаться подходящего случая.

— Тогда нас ничего не задерживает здесь, — промолвил Дамблдор, поднимаясь с дивана. Чашки со стола исчезли, а Гарри так и не притронулся к чаю. — Хотя, мне словно бы показалось, что вон тот конверт, — он указал на тумбочку, на которой около вазы что-то белело, — попросился к тебе в руки. — Старый волшебник взмахнул палочкой. И, правда, теперь рядом с Гарри лежал конверт, подписанный рукой тетушки: «Для Гарри».

— Что же ты, открой его, — подбодрил старичок вмиг растерявшегося ученика из своей школы.

Молодой волшебник неуверенно вытащил из конверта поздравительную открытку с изображением сказочного хоббита. На другой стороне, посветив себе концом палочки, он прочитал, судя по почерку, написанное неуверенной рукой послание от тети:

«Гарри…

Я знаю, что завтра, проснувшись, не увижу тебя. И внутреннее чувство подсказывает мне, что не увижу больше никогда.

Знаю, что ты думаешь о нас, как о твоих опекунах. И догадываюсь, что ты думаешь лично обо мне, как о сестре твоей мамы.

Потому, хоть не надеясь ни на что, все-таки прости.

С днем рождения тебя. Желаю, чтобы впереди тебя ждала более светлая дорога. Иди по ней, не оглядываясь назад».

Глаза предательски защипало. К горлу подкатил комок. Но подняв на директора отяжелевший взгляд, Гарри старательно ровно и спокойно произнес:

— Профессор, нас больше ничего здесь не задерживает. Я возвращаюсь домой.

Но долгий предстоял этот путь.

* * *

Они стояли недалеко от дома. Округа купалась в низком и густом тумане, в котором силуэты волшебников теряли очертания, словно растекались кляксой на пергаменте.

Фонари не горели.

Гарри больше всего интересовало в данный момент, каким образом профессор Дамблдор перенесет его на Гримунд Плейс, и кого первым он повстречает в доме — не известно по чьей причине убитого, но известно кем — крестного.

Тут старый волшебник к месту поинтересовался:

— Гарри, хочу спросить, тебе еще не приходилось трансгрессировать?

— Нет, что вы, — удивленный вопросом промолвил он, — это тема только этого года, а сдать экзамены можно лишь после совершеннолетия.

— Гарри, я в курсе, — деланно отметил Дамблдор. — Мне важнее знать, тебе с кем-нибудь приходилось трансгрессировать? Я не припоминаю.

— Нет, а можно? И не будет противозаконно?

— Не будет. Опытный маг всегда может переместить с собой одного или два человека. Главное, чтобы они держались за него крепко.

Гарри внутренне взмолился к дьякоту, в надежде, что тот рядом и понимает, что нужно делать, чтобы последовать за ними. И, услышав в голове тихое «не беспокойся», поспешил спросить у директора:

— Вы хотите меня трансгрессировать прямо на Гримунд Плейс?

— Не совсем, — старый волшебник внимательно осмотрелся по сторонам, словно в чем-то сомневаясь. — Точнее, не сразу в Пристанище. Ты не против одной небольшой прогулки? — спросил он, и Гарри понял, что директор сильно занервничал. Ему показалась, что даже сгусток тумана, окутавший его, задрожал, словно руки у старика. — Я хотел, чтобы ты кое-что увидел и выслушал меня.

Гарри непроизвольно сжал зубы и нахмурился. Ту волшебную атмосферу, которую создал директор, разом развеяло. Гриффиндорец еще раз проклял себя за свою доверчивость. Как он мог забыть, что директор не делает ничего просто так. Рассказывая в подробностях свою историю дьякоту, он многое понял и переосмыслил. Многие поступки окружавших его людей теперь имели двойное дно.

— Это куда же ночью мы отправимся? — глухо спросил он.

— В одно место, которое связано с Волдеморотом и из-за которого тебя на страницах волшебной периодики называют Избранным.

Выжить в битве суждено лишь одному…

Гарри поежился, по спине пробежала волна озноба, и крепче сжал палочку. Посмотрев на профессора взглядом «Зачем вы об этом сейчас», произнес:

— Вы хотите сказать, что миру стало известно содержание Пророчества? — Гарри хорошо понимал, что такого витка в собственной судьбе он не выдержит. И очень взволновался.

— Нет, это исключено. Пророчество разбито, и о полном содержании в этом мире знают только два волшебника. И оба они стоят здесь, посреди маггловской улицы, скрытые под покровом густого тумана. И один из них ждет ответа на свой вопрос, — напомнил Дамблдор.

— Надолго мы? — не сдавался, словно на зло, Гарри.

— Раньше, чем запоют первые петухи, мы вернемся, — старый волшебник слегка нахмурился. Очевидно было, что сомнения и перемены в молодом волшебнике его взволновали. А притронуться к его разуму боялся. Северус в силу своей предвзятости мог недооценивать способности мальчика к окклюменции. А вконец портить шаткие доверительные отношения необдуманным порывом — непростительно. Гарри смог бы почувствовать контакт и… Понять. — Но если хочешь, мы можем отправиться туда не сейчас. Просто, мне кажется, тебе будет легче узнать об этом прежде, чем ты вернешься в мир волшебников.

Гарри вздохнул, все прекрасно поняв.

— Хорошо, профессор, поступайте, как знаете. В конце концов, вы всегда так делаете.

— Гарри, мне не хочется на тебя давить… — слова гриффиндорца резанули скальпом хирурга.

— Профессор Дамблдор, давайте покончим совсем этим поскорее. Вы уже обронили мысль о какой-то тайне, как-то связанной с Волдемортом, а значит и со мной, и я уже не усну, пока все не услышу. Вы же знаете мой характер. Что я должен делать?

— Крепко ухватись за мою руку, — Дамблдор смирился с тем, что молодой волшебник проявляет рьяную независимость. — Палочку держи при себе. Я не жду нападения, но сейчас нет безопасных мест. Разрешаю применять любое заклятие, в случаи чего. По твоему усмотрению.

— Любое? — осторожно переспросил Гарри. Крепко ухватился за руку директора. Почувствовал, как к его ноге прижалось пушистое тело Остроуха.

— Со мной любое, — коротко пояснил Дамблдор. — В путь.

Гарри почувствовал, что пустота, которой его встретил в памятный день Астрал, снова наваливается. Но теперь его безжалостно впихивали в этот черный провал. А потом также безжалостно вывернули наружу, словно переживали и выплюнули.

Он открыл глаза, которые рефлекторно зажмурил от нахлынувших чувств. Поднялся с колен, на которые рухнул, когда потерял опору в руке профессора Дамблдора. Тот стоял, как ни в чем не бывало, и добродушно посматривал на парня.

— В первый раз всегда непривычно. Никто не в силах устоять на ногах.

— Да, непередаваемые ощущения, — проворчал Гарри, соглашаясь с оценкой. — Я в порядке, но можно и предупредить заранее.

— Для первого раза ты справился очень хорошо. Многих выворачивает сразу. Но потом одни находят в трансгрессии удовольствие, другие — забывают о ней, а есть и те, для которых это необходимость.

— Явно…

«Оглянись лучше, дурень», — прервал Гарри голос в голове. «Я, боюсь, дела твои еще хуже, чем ты сам думал».

Гриффиндорец осмотрелся. Местность, где поджидали новые тайны, оказалась совсем неказистой. Небольшая долина, окруженная сплошным кольцом густого леса, была залита холодным лунным светом. Над макушками исполинских великанов назидательно возвышались находящиеся где-то там, вдалеке, силуэты гор. Вот все, что можно было отметить тут ночью.

«И что тут необычного?», — подумал он.

«Рррр-р, присмотрись!»

— Присмотрись, — внутренний голос и директора слились. Старый волшебник указал рукой куда-то к подножию леса, где особенно плотно столпились тени от высоких деревьев. Гарри присмотрелся и различил в темном омуте силуэт еще более чего-то черного, нежели стволы лесных гигантов. Столбы, много столбов… — Там развалины старого замка.

— Замка? — заинтересованно спросил Гарри. Пристальнее присмотрелся, развалины ему показались теперь еще более таинственными. Ему почудилось даже, что он видит башню, возвышающуюся посреди них.

— Да. Прежде давай разведем костер.

— А мы не подойдем поближе?

— Нет, — очень строго сказал старый волшебник, — никогда нельзя приближаться к древним развалинам магических сооружений. Особенно по ночам. От этого места за три версты разит бедой.

— Я ничего не ощущаю, — вслух отметил Гарри. — Что мы тут тогда забыли?

— Всему свое время, молодой человек. Давай, помоги мне — наберем сухих веток. Тремудрый турнир показал, что призывным заклинанием ты владеешь хорошо.

Они несколькими взмахами своих палочек подозвали сухие дровишки и сложили из них костер. Огонь радостно затрещал, стреляя яркими искорками в ночное небо. Заметно потеплело.

Два волшебника сели у костра напротив друг друга, наблюдая за тем, как отражается огонь в глазах.

— Ты спрашивал, — между тем начал Дамблдор, — почему я не хочу приближаться к этим развалинам. Так вот, это тебе сейчас в ночной мгле видится ровная дорожка. На самом деле — обманчивое восприятие. Я был там однажды, давно уже. Но я чуть не сломал ногу, не подвернул шею, чудом избежал обеденного стола дикого вурдалака, по счастливой случайности выкарабкался из ветвей оживших деревьев. Они там повсюду. Кольцо мертвых, почерневших исполинов. Какая-то неведомая сила сделала их крепче камня и не дает сгнить, вселила злую волю. Кажется, ничего не забыл, — подытожил он. — Это место не хочет быть найденным. Сюда очень сложно трансгрессировать. Выбраться отсюда пешком невозможно, если только по воздуху. Но повторно найти его сверху не получится. Даже сейчас я не могу сказать, что мы в безопасности. Будь настороже. Я бы никогда не позволил тебе здесь оказаться, будь это не настолько важно.

Гарри бросил взгляд на развалины. Его пробрало. Как он мог сразу этого не увидеть. Лес вокруг них был мертв. Ни шелеста листьев. Ни шороха от ночных обитателей. Ни стрекотания светлячков. Словно на всем висело проклятие безмолвия. Только треск от разгоравшихся поленьев.

И эти величавые останки, окруженные столбами-деревьями, казались теперь еще черней.

— Зачем мы здесь? — Гарри не узнал своего голоса. Он вздрогнул.

Взгляд светлых глаз, чуть оттененных от отблеска в них пламени, впился в лицо парня. Брови старого волшебника изогнулись. Голос прозвучал едва слышно, но отчетливо:

— Потому что это место нашел именно Волдеморт.

Гарри снова вздрогнул. Наверное, впервые в жизни на слух это имя для него прозвучало устрашающе.

— Зачем оно ему?

— Здесь он смог обрести недостижимое, осуществить свое безумство. Ему удалось обмануть природу.

— Бессмертие… — прошептал Гарри.

— Да, отважный мальчик, ты абсолютно прав.

— Почему… почему вы не сказали это тогда… когда… когда… — Гарри так и не смог закончить вопрос.

— Ты потерял своего крестного, — закончил за него Дамблдор. — Потому что тогда я сам не понимал до конца. Теперь же в моей голове мозаика сложилась полностью. Благодаря тебе.

— Мне? Но как? — Гарри перестал ухватывать логику повествования.

— Когда ты смог перебороть Волдеморта в себе. Тогда я окончательно понял, почему вас связало Пророчество и как ему удалось добиться бессмертного существования в мире живых. — Теперь окончательно растерянный мальчик смотрел на директора. Тот закончил:

— Ему удалось разделить свою душу на части и вложить их в бессмертные [3] и черные создания. Его существование неразрывно связано с ними.

Гарри опустил взгляд. Сглотнул. В горле у него пересохло. Костер стал неприятно сказываться на коже лица: слегка подсушилась и натянулась. Ему вновь пришлось проглотить комок, чтобы вернулся голос.

— И вы знаете, что это за создания?

— Вот, — Дамблдор взмахнул палочкой. Над костром пролетел пергамент и лег прямо в ладони Гарри. — Это тот кусок текста, который мне удалось расшифровать. Он был выбит на одном камне внутри этих развалин.

Гарри заглянул в листок и не смог прочесть написанного. На желтом пергаменте были начерчены семь символов. Он поднял взгляд на старого волшебника. Тот только этого и ждал:

— Древние, как мир, руны. И значат они: царь, пленник, неживой, иной, принцесса, никто, враг. — Наступило молчание. Потом он тихо добавил: — Число семь. Магическое. Седьмые сыновья видят то, что не видят другие — дар и проклятие одновременно. Седьмые дочери — девы, отмеченные проклятием вейл. — Гарри поднял взгляд. — А вот душа, разделенная между семью созданиями, открывает безграничные возможности волшебнику.

— Профессор, я не понимаю… Что это за черные создания? — Гарри из названий не мог понять, кого из этого списка можно вообще отнести к волшебным существам.

— С одним ты встречался и даже уничтожил. Василиск Салазара — бессмертный царь-змей.

Гарри недоуменно захлопал глазами:

— А остальные?

— Сейчас с полной уверенностью я могу сказать еще про одного.

Гарри почувствовал, как сердце пропустило удар.

— Враг — это ты, — взгляд Дамблдора, наконец, дрогнул. Он его отвел от лица парня. И, не смея снова смотреть на молодого волшебника, закончил:

— Ты из этого списка бессмертных, появившихся в этом мире. Это последнее, что я хотел тебе рассказать. Больше мне ничего неизвестно.

И впервые Гарри подобрал слова для своей ненормальности. Он просто не человек.

____________________

[1] Пристанище — одно из жаргонных названий штаба Ордена Феникса, располагающегося в родовом доме Блэков.

[2] Imprecari daemon, — с латинского это вроде должно означать «Воззвать к ангелу-хранителю». Не силен. В немецком или английском — другое дело.

[3] Бессмертные — не означает неуязвимые.