Четыре времени года. Часть 3. ЛЕТО

Хогвартс-Экспресс мчался сквозь зеленые холмы, унося к волшебному замку первогодок и будущих выпускников. Северус сидел в пустом купе, глядя за окно.

Все было так, как рассказывала мама. Диагон-Аллея, где встречались волшебники и волшебницы. Чудесные лавки. Волшебные книги, волшебные палочки, волшебные мантии. Настоящие волшебники. Север не обращал внимания на то, что книги были потрепанными, мантия была перешита из старой взрослой, и котел грозил прохудиться. Это был праздник. Это было намного лучше, чем день рождения. Он ехал в Хогвартс.

На дорогу мама засунула ему в карман купленные на Аллее сладости. Несмотря на то, что Север не любил конфеты, невзирая на то, что у них не было денег. Он решил не ссориться из-за пачки шоколадных леденцов, хотя лучшим, чем сласти, подарком счел бы еще одну книгу. Мама хотела его порадовать. Он не хотел ее огорчать.

Зато у него была настоящая волшебная палочка. Из ореха. Тонкая, длинная и пружинистая, она слегка гнулась, если взяться за оба ее конца. Север предпочел не проверять пределы ее прочности, но опробовал на ней несколько простейших заклинаний. Они работали гораздо легче и мощнее, чем обычно, когда он просто произносил слова или желал.

Стучали колеса, за окнами летели пасмурные холмы. По вагону прокатилась тележка со сладостями, Север проводил ее слегка сожалеющим взглядом и вытащил из кармана леденцы. Они прыгали на ладони и просились в рот. Он привык к тому, что у него никогда ни на что не было денег. Мама сунула ему несколько сиклей, но он твердо решил не тратить их. В Хогвартсе ведь не нужно будет платить за еду. В Хогрватсе он будет учиться магии. В Хогвартсе, возможно, он даже найдет себе друзей. Таких же волшебников, как и он сам.

Вспоминая семью деда, с которой пришлось проститься, он мечтал, что в школе у него появятся такие же верные и надежные друзья, как те, которыми ему почти стали двоюродные братья.

За несколько проведенных дома дней Север понял, что отец не на шутку побаивается его. Страх и злобу он срывал на матери. Беседы с дедом оказали свое влияние — Север постарался перестать ненавидеть его. Сейчас он думал скорее о том, что попробует попытаться изменить отца. Может быть, маги знают какие-нибудь заклинания, отучающие человека от любви к пьянству.

— Прости… У тебя не занято?..

В купе заглянул невысокий русоволосый мальчик. Он жался у двери так, будто ожидал, что его немедленно прогонят. Север подвинулся:

— Не занято.

— Спасибо, — тот робко протиснулся внутрь и аккуратно прикрыл за собой дверь. Сев напротив, задвинул чемодан к полке. — Ты тоже в Хогвартс?.. Ой, извини, я глупость спрашиваю… Это же Хогвартс-экспресс… — он неловко засмеялся, и Север улыбнулся, чтобы подбодрить его. — Меня зовут Ремус Люпин. А тебя?

— Северус Снейп.

— Северус? Как здорово. Так звали римских императоров. Очень красивое имя.

Север кивнул, исподлобья наблюдая за новым знакомым. Он вел себя так, будто постоянно боялся, что его ударят или закричат на него. Извиняющийся тон голоса слегка раздражал — хотелось, чтобы он расслабился и перестал чувствовать себя настолько скованно.

— Ты уже знаешь, на какой факультет хочешь поступить? — продолжал Ремус, явно пытаясь завязать непринужденную дружескую беседу, — Я мечтаю о Гриффиндоре или Райвенкло.

— Я не знаю. Это решает Шляпа.

— Но ты ведь наверняка хотел бы, чтобы она отправила тебя на факультет, который больше всего тебе нравится?

Север пожал плечами.

— Наверное, Райвенкло. Мне все равно.

Ремус вздохнул — его попытки подружиться терпели сокрушительное поражение.

— Эй, носатый!

Север обернулся от окна. Небрежно облокотившись о верхнюю полку, в дверях стоял высокий тонко сложенный мальчик с растрепанными черными волосами.

— Носатый, ты что, не слышишь? Я с тобой разговариваю или с твоей мантией?

Из-за плеча мальчика выглянула голова второго:

— Блэк, ты нашел свободные места? Ха, слушай, у него такая старая мантия, что я спорю на галеон — она умет разговаривать!

Оглядев пустые сиденья и съежившегося Люпина, Блэк оглянулся:

— Здесь никого, заваливай!

Север молча следил за неожиданными соседями, к которым у него не просыпалось никакого дружелюбия. Хотелось по привычке втянуть голову в плечи, и от этого спасал только несчастный вид Ремуса. Выглядеть так же жалко Северу не хотелось.

— Что это у тебя? Можно посмотреть?

Тот, кого звали Блэком, потянулся к зажатым в кулаке леденцам, вопросительно глянув на Севера. Решив, что для установления контакта нужно что-то предпринять, Север раскрыл ладонь. Но сказать "Угощайся" он не успел. Блэк ударил снизу по его руке, и липкие разноцветные леденцы прыгнули прямо в лицо и заляпали волосы. Блэк с товарищем покатились от смеха, решив, что он страшно комично выглядит.

— Сгоняй умойся! — беззлобно показывая зубы, посоветовал второй, лучась от радости, — Тебе все равно следует помыть голову! Или ты специально ее смазываешь?

— Кремом!.. — подхватил Блэк, — От чего? От вшей?

— Слушай, носатый, поделись рецептом, — наклонившись ближе, доверительно зашептал приятель Блэка, — я никак не могу вывести блох у своей собаки.

— Поттер!.. — захохотал Блэк, хватаясь за живот, — ты меня уморишь!..

Задвинувшись в угол и отлепляя дрыгающиеся леденцы от волос, Север наблюдал за тем, как внимание соседей переключилось на Ремуса. Извиняющимся тоном отвечая на шутки и виновато улыбаясь, тот никак не пытался себя защитить, что, видимо, было расценено двумя приятелями как хороший признак.

— Если этот урод только попробует тебя обидеть, — вещал Поттер, обхватив Ремуса за шею и притянув к себе, — то ты сразу скажи нам, мы его сразу уговорим вести себя как следует!

Блэк согласно кивал и демонстрировал Северу сжатый кулак:

— Понял, носатый? Держи свои лапы подальше от наших друзей!

Пыхтя и фыркая, экспресс замедлял ход. Блэк и Поттер уже выскочили в коридор и высовывались в окна, высматривая в темноте платформу. Север начал было вытаскивать свой сундук, но его остановил Люпин:

— Наши вещи заберут в замок. Оставь.

Север скептически хмыкнул. Доверять кому-то свои учебники и школьные принадлежности, на которые они с матерью так долго копили, ему совсем не улыбалось. Однако раздавшийся над их головами голос машиниста подтвердил слова Ремуса. С неохотой оставив сундук, Север вышел из купе. Ученики уже высыпали на платформу, на которой рокотал чей-то зычный бас:

— Новички, собирайтесь возле меня! Новички! Вы отправляетесь в Хогвартс отдельно!

Пропустив основную толпу, Ремус юркнул в коридор. Север последовал за ним, убедившись, что Блэка и Поттера нет поблизости.

Всю дорогу эти двое не давали ему спокойно вздохнуть, цепляясь то к его внешности, то к его старой форме, то к акценту. Доставалось и Люпину, только он почему-то покорно терпел их издевки, лишь вымученно улыбаясь в ответ. Север едва не затеял драку с Поттером — помешало только то, что на шум из соседнего купе заглянули старшекурсники и растащили их по разным углам.

Красивые, богатые, высокомерные — эти двое вызывали у Севера презрение, смешанное с завистью. Люпину, которого они с ходу определили в свои друзья (видимо, чтобы его заискивающее молчание оттеняло их остроумие), он почти сочувствовал. Таких друзей не пожелаешь и врагу.

Над платформой возвышался человек, ростом почти с поезд. Держа фонарь в высоко поднятой руке, он созывал к себе первогодок. Север присоединился к ученикам, и великан повел их вниз по скользкой узкой тропинке. После недолгого спуска в кромешной темноте проводник объявил:

— Смотрите внимательно! Хогвартс!

«Уже?..» — едва успел удивиться быстрому окончанию пути Север, и тут темнота внезапно оборвалась. Сердце дало перебой, воздух замер. Огромное сияющее озеро, как черный бриллиант, заполняло собой все пространство, насколько хватало глаз. Только на другом берегу, вырастая из высокой скалы, взлетал в ночное небо замок с остроконечными башнями, освещенный сотнями золотых окон. Север смотрел на него, почти открыв рот. Хогвартс. Он был точно такой, каким представлялся в мечтах — и в тысячу раз лучше, красивее, волшебнее. Глаза заслезились от порыва холодного ветра, встрепенувшего волосы. Школа волшебников. Он будет здесь учиться. Он будет по-настоящему, а не украдкой, как дома, изучать магию… Тихое сумасшедшее ликование постепенно наполняло его, вытесняя из памяти все обиды и воспоминания. Сказка сбывалась, обретая плоть, кровь и кости, набегая черной озерной водой на берег, взмывая ввысь зубцами башен, освещая дорогу ласковым светом горящих окон. Севера пробрала дрожь. Он не помнил даже, как залез в лодку — он во все глаза смотрел на медленно вырастающий перед ним замок, стараясь сохранить каждое мгновение, каждую деталь, успеть увидеть каждый кирпич каменной кладки и каждую тень за узким окном.

Лодки вплыли в черный тоннель и причалили к подземной гавани. Оттуда великан повел первогодок наверх по сырому широкому коридору, оборвавшемуся на лужайке под мощной стеной замка.

— Все здесь? Все готовы? Никто не потерялся?

Пересчитав детей по головам, великан поднял огромный кулак и трижды гулко ударил в громадные створки ворот.

Распахнувшись, ворота открыли новичкам высокую сухую волшебницу в темно-зеленой мантии.

— Благодарю вас, Хагрид, — строго произнесла она и оглядела учеников. — Добро пожаловать в Хогвартс.

После короткого инструктажа, который Север почти прослушал, перед ними отворились двери в Большой Зал. Ученики застыли бы на пороге, если бы их не подтолкнули вперед. Четыре длинных стола — по количеству факультетов — тянулись на всю длину зала. Под потолком плавали сотни свечей, а над ними сквозь легкий туман облаков проглядывало ночное небо. Задрав голову, как и все остальные, Север шел, не глядя себе под ноги. Именно поэтому он и не заметил услужливо подставленной подножки, и кувырнулся носом вперед, распластавшись на полу и вызвав веселый смех у сидящих за столом.

— Что, нос перевесил? — шепнул на ухо Блэк, когда Север поднялся. Поттер весело подмигнул, и они с Блэком, отпихнув Севера локтями, пробрались вперед. Но даже этот инцидент не мог испортить поселившееся в груди чувство счастливого предвкушения будущей жизни здесь. В этом прекрасном месте просто не могло быть ничего плохого. Просто не могло быть.

Остановившись перед табуретом с Распределительной Шляпой, Север наблюдал за церемонией, терпеливо ожидая своего имени.

— Лилия Адамс!

— Райвенкло!

— Джоан Арчер!

— Хаффлпафф!

Столы факультетов взрывались аплодисментами, приветствуя своих новых учеников.

— Сириус Блэк!

— Гриффиндор!

— Кэти Корнулэлл!

— Слизерин!

— Джеймс Поттер!

— Гриффиндор!

Оба приятеля, пожав друг другу руки, уселись рядышком и, обернувшись, корчили рожи Северу.

— Северус Снейп!

Подойдя к табурету, Север уселся на него с легким волнением в груди. Куда его направят? Где он будет учиться? Какие его качества Шляпа сочтет самыми главными?

— Северус, — раздался скрипучий голос в его голове, — Какой интересный случай. Много смелости, честность… Жажда знаний… Жажда быть первым… Тут надо подумать. Райвенкло? Для него в тебе слишком много упрямства и страсти, не хватает веселья. Может быть, Гриффиндор?

— Нет, — шепотом взмолился Северус, глянув на Поттера. — Нет, пожалуйста, только не Гриффиндор! Что угодно, только не Гриффиндор!..

— Что угодно, хмм?.. Ты уверен? Гриффиндор может помочь тебе укротить свои страхи…

— Нет! — отчаянно прошептал Север, — Я не хочу в Гриффиндор!..

— Не хочешь, да? Будь по-твоему. Тогда — Слизерин!..

Соскочив с табурета, Север с облегчением перевел дух. Распорядительница церемонии подтолкнула его к столу, передавая Шляпу следующему. Добравшись до своего факультета, Север незаметно оглядел своих соседей. Новички уже вовсю знакомились со старшими и между собой, выкладывая длинные родословные и какие-то цифры.

— .. а ты?.. — обратилась к нему какая-то девочка, начало фразы которой он прослушал. Север собрался было извиниться и попросить повторить вопрос, но она почему-то брезгливо поджала губы и отодвинулась от него на полметра: — Не надо. Можешь не отвечать. По тебе и так все видно.

Наморщив нос, будто от дурного запаха, она отвернулась. Хорошо одетые, причесанные и высокомерные дети один за другим оглядывали его с недоуменным презрением, как будто удивлялись, за какие заслуги он попал на их факультет.

— Это наверняка просто ошибка, — обсуждали соседки, склонившись головами друг к другу и поглядывая на него исподтишка, — Сразу же видно, что это грязная кровь.

— Шляпа тоже может ошибиться.

— Она такая старая, неудивительно, если ей померещилось в нем что-то благородное…

— На его распределении она, должно быть, заснула.

Север уткнулся носом в тарелку.

— Помолчите. Я хочу послушать, что скажет Дамблдор, — раздался еще один голос.

Сидящий недалеко от новичков красивый светловолосый мальчик презрительно улыбался. Север уставился на него, и был вознагражден уничтожающим взглядом:

— Отвернись. От твоего вида меня начинает тошнить.

— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс!

Север развернулся на месте, как ужаленный.

За столом преподавателей стоял высокий седой волшебник в длинной светлой мантии. Разведя руки в стороны, он короткими поклонами приветствовал каждый из факультетов. Север едва не потянулся протереть глаза: волшебник был так похож на деда, что на секунду почудилось, будто это и есть Абрахам. Приглядевшись, он разочарованно опустил плечи: волшебник был намного старше и выше, у него на носу сидели маленькие очки, и добрая улыбка была совсем непохожа на дедовскую. Но вот глаза — глаза были теми же самыми: голубые, пронзительно-светлые, молодые и мудрые одновременно.

— Меня зовут Альбус Дамблдор. Я приветствую вас в стенах школы Хогвартс!

Мокрый ноябрьский снег залеплял двор, превращая статуи в чудовищ. Филч с фонарем обходил галереи, вглядываясь в сырую темноту. Слепленные из первого снега единороги и русалки медленно расползались под холодным дождем, смешанным с ледяной крошкой. Спустившись поглядеть на оплывающие творения детских рук (а заодно проверить, не потерял ли кто рукавиц или шарфа), Аргус прошелся между рядами снеговиков. Снежная слякоть хлюпала и скользила под ногами, затвердевая тяжелой коркой. В одном из снеговиков, вылепленном чуть поодаль остальных, виднелся кусок слизеринского шарфа. Подойдя поближе, чтобы выковырять добычу из снежной груды и отправить потерявшему, Филч ухватился за шарф и потянул на себя. Тот не поддавался. Филч дернул посильнее, и мокрый пласт обледенелого снега шлепнулся к его ногам.

Едва не выронив фонарь, Аргус отпрянул в сторону, завопив, как сумасшедший. Там, в снегу, виднелось белое мертвое лицо с посиневшими губами. Первая мысль была об убийстве. Бросившись вытаскивать несчастного ученика, Филч сбил с него налепленный вокруг снег. Слизеринец стоял, прямой, как палка. Кляня на чем свет стоит свои недомагические способности, Аргус схватил его за плечи и потащил в школу.

В больничной палате мадам Помфри, увидев ученика, побелела не хуже своего чепчика. Взмахом палочки сняв с него заклятие оцепенения, еле успела поймать беззвучно свалившегося в обморок парня. Его одежда была мокрой до нитки, пришлось содрать с него все, включая белье, и завернуть в одеяло. Уложив его на пол у гудящего камина, чтобы согреть, мадам Помфри прибежала с пузырьком зелья, но напоить слизеринца оказалось невозможным: его челюсти свело судорогой, и рот не открывался, что бы она ни делала. Филч пришел на помощь, разжав ему зубы ножом. Влив обжигающее снадобье в горло парню, мадам Помфри возмущенно всплеснула руками.

— Аргус, какое счастье, что вы нашли его! Он мог замерзнуть до смерти, если бы ночью ударил мороз! Кому пришли в голову такие игры?..

Всматриваясь в некрасивое лицо с несоразмерно длинным носом, мадам Помфри пыталась вспомнить имя ученика — он был нечастым гостем в ее палате.

— Он из Слизерина? Кажется, я знаю беднягу, только не могу вспомнить имени... Такое... холодное и мрачное... Ах, да, Снейп! Северус Снейп! Он учится на четвертом курсе.

Услышав свое имя, Снейп открыл глаза и обвел потолок нечетким взглядом, повернул голову. Лицо мгновенно приняло угрожающее и отталкивающее выражение.

— Конечно же, это Северус! — мадам Помфри была рада поделиться этой информацией с Филчем, — Северус, что с вами случилось?

— Н-не помню, — сквозь зубы процедил Снейп, устремив на добросердечную женщину злобный взгляд.

По мере того, как холод отпускал тело, его начинала бить крупная дрожь. Озноб пробирался до самых костей, леденящим дурманом проникая сквозь кожу. В горячем бреду Снейп метался на больничной постели, что-то глухо стонал сквозь зубы. Удушливый кошмар сжимал воспалившееся горло, голова горела. Во сне перед ним мелькали воспоминания, лихорадочно сменяя друг друга.

Он видел смерть деда, плачущих родственников, красивый, убранный цветами гроб, рыдающую бабу Ханну. Север не был на похоронах — он узнал о том, что в конце ноября Абрахам умер, лишь приехав домой на каникулы после первого полугодия в Хогвартсе. Мать не догадалась послать ему сову, не предполагая, что сын так привяжется к деду. Двенадцатилетний Север не проронил ни слезинки, даже взглядом не упрекнул мать, только почувствовал, как больно оборвалась под сердцем какая-то ниточка, державшая его все это время.

Он видел темную Слизеринскую гостиную, надменных сокурсников, наглое лицо Блэка, возле которого ухмылялся Поттер. Он видел пьяного отца, которому мать проговорилась, что ученикам запрещено колдовать вне школы. Он видел синяки на ее плечах и самого себя, отлетающего в угол от хорошей затрещины. Видел Люциуса, проходящего мимо с неизменной улыбочкой на губах, видел клубы горячего пара в душевой для мальчиков, сквозь которые проступали обнаженные молодые тела. Судорожные рыдания рвались к горлу, горячий шершавый воздух царапал глотку и легкие. Кидаясь от края до края постели, Северус даже в бреду не разжимал зубы, чтобы не выдать себя.

Что-то коснулось его руки, и он мгновенно очнулся, выдернутый из тяжелого кошмара, будто из кипящего озера.

— Кто здесь?

— Это я, — тихий голос. В полосе лунного света стоял Люпин.

— Что тебе нужно? — Северус сел на постели, в упор глядя на Ремуса.

— Я пришел извиниться. Я не знал, что они…

Северус презрительно скривился.

— Надо же, ты не побоялся ночью уйти из спальни. Тебе надо дать медаль за храбрость.

Люпин вспыхнул.

— Северус, я… Мне жаль, что…

— Тебе жаль, что меня закопали в снег и случайно забыли? Не ври. Твои друзья были бы счастливы, если бы я сдох там.

— Это неправда. Они не хотели…

— Они хотели всего лишь пошутить, верно? — Снейп неприятно оскалился, — Всего-навсего поразвлечься. Убирайся, пока тебя не хватились. Иначе следующим развлечением станешь ты.

Люпин неловко топтался на месте, не решаясь ни уйти, ни продолжать говорить. Снейп улегся обратно.

— Если бы я знал… тебя не оставили бы там… правда… — в голосе мальчишки-оборотня послышались слезы.

— Да, если бы ты был там, то ты подождал бы в сторонке, пока они навеселятся, а потом скомандовал бы: «Давайте вернем игрушки на место и раскопаем Нюниуса». Так?..

Люпин звонко всхлипнул, отвернулся и побрел к выходу из больничной палаты.

— Слизняк, — прошипел Снейп под одеялом.

Он закрыл уставшие глаза. Прохладная подушка приятно леденила пылающие щеки. Глухо закашлявшись, Снейп с трудом перевел дыхание. Если не перехватить простуду сейчас, завтра у него будет ангина. Или воспаление легких. Или что-нибудь еще. С трудом спустившись с постели, он на подгибающихся ногах добрел до шкафчика, в котором мадам Помфри хранила медикаменты. От температуры кружилась голова и слегка подташнивало. Распахнув дверцы, Север оглядел ряд склянок: масса чудодейственных средств от всех видов волшебных болезней, а от обычной простуды нет даже самого слабенького зелья. Придется, как всегда, действовать самому. Достав с полок пару флаконов, Север поискал глазами какую-нибудь подходящую посудину. Деревянная чашка показалась ему прекрасным вариантом. Вытянув зубами пробки из склянок (руки от слабости уже не слушались), он смешал в чашке несколько зелий.

— Будем надеяться… что они не нейтрализуют друг друга… — бормотал он, глядя, как жидкость меняет свой цвет. — Настойка горной ромашки… это спирт. Две капли огневичной эссенции… О, желчь полосатой кобры, в самый раз! И… щепотку горного двулистника…

Размешав получившуюся смесь, он поднял плошку к лицу и понюхал.

— Надеюсь, я от этого не умру… А если что — меня найдут утром… и вылечат… В любом случае — невелика потеря.

Глубоко вдохнув, он залпом выпил чашку, сморщившись от невыносимой горечи. Отплевавшись от остатков травы, прислушался к ощущениям. По телу из желудка наверх побежала огненная волна, за ней еще одна, и еще. Кости и суставы вспыхнули ноющей болью, быстро растворившейся в тепле. Севера наполнило чувство здоровой усталости, а потом его начало клонить в сон. Наощупь добравшись до постели (глаза уже не открывались) и закутавшись в одеяло, он успел только сказать себе, что состав исцеляющего средства надо будет не забыть записать… Утром, когда он проснется.

Утром вместе с мадам Помфри Снейпа навестил Дамблдор. Обычно он сквозь пальцы смотрел на шалости гриффиндорцев, но угроза жизни одного из учеников — пусть даже это был слизеринец — заставила его вплотную заняться вопросом дисциплины. Захватив с собой декана Слизерина, Дамблдор намеревался узнать у пострадавшего ученика, кто в Хогвартсе позволяет себе подобные развлечения. Снейп не знал, на что рассчитывал директор — но делиться с кем бы то ни было своей местью он не собирался.

— Северус, — мягко говорил Дамблдор, присев на край его постели, — расскажи, что произошло вчера? Как ты оказался в снеговике?

— Я не знаю, — угрюмо отвечал Снейп, поглядывая на профессоров из-под отросших волос, закрывающих глаза. — Я никого не видел.

— Кто наложил на тебя заклинание, Северус?

— Я не помню, — упрямо твердил он.

Слагхорн нетерпеливо топтался возле директора. Снейп не представлял для него никакой ценности: ни связей, ни денег, ни влиятельных родственников. Он рад был бы уже принять версию о том, что это была просто шутка, и замять дело, но Альбус был настроен иначе.

— Северус, если ты вспомнишь какие-нибудь детали, я прошу тебя сразу же сообщить мне, — продолжал вещать директор, — я хочу выяснить обстоятельства и найти виноватых. Ты поможешь мне в этом?

— Я ничего не помню, — упрямо повторил Снейп.

Наверняка Дамблдор знал, что именно Блэк и Поттер ответственны за все случившееся, но единственный свидетель молчал, как рыба. Доказательств было не найти.

— Бедный мальчик… — вздохнул директор, когда они со Слагхорном выходили из больничной палаты, — Из очень трудной семьи. Его отец пьет… Из-за этого Северус почти не уезжает домой на каникулы. Я более чем уверен, что он прекрасно помнит обстоятельства инцидента, но почему-то не хочет нам говорить. Не доверяет… Возможно, он просто запуган. Таким детям нужно уделять вдвое больше внимания. Если над ними потерять контроль, последствия могут быть непредсказуемы.

Поначалу Снейп собирался покинуть гостеприимное крыло мадам Помфри сразу, как только почувствует себя лучше. Но потом передумал: отдохнуть пару дней в тишине и покое совсем не мешало. Без Мародеров, без Слизерина, без необходимости в каждом проходящем мимо человеке искать угрозу. Подложив руки под голову, Снейп рассматривал картины под потолком. Мысли отвлеченно блуждали вокруг занятий, книг, предстоящих экзаменов. Вспомнив об экзаменах, он вспомнил Люциуса. Время от времени высокородный Малфой снисходил до общения со Снейпом. Каждый раз это из ряда вон выходящее событие случалось перед контрольными, тестами или перед сдачей рефератов и сочинений. Тогда Люциус неожиданно вспоминал, что Снейп существует на белом свете, и обращался к нему с милостивым пожеланием увидеть свое сочинение написанным до завтрашнего утра. Быстро усвоив, что лучшей платой он считает не деньги, а знания, Малфой начал интересоваться редкими книгами и рассказывать о своих абсолютно случайных находках в слизеринской гостиной. Слушающий эти повествования Снейп исходил завистью к богатому аристократу, имеющему доступ к частным библиотекам и букинистическим лавкам. В награду за выполненные для Малфоя задания ему перепадали не книги — нет, всего лишь отдельные страницы из них. Люциус знал, что это удержит Снейпа на поводке крепче любых подкупов и угроз. Его тянуло к знаниям, как наркомана. Получив в руки несколько ветхих листков, он на много часов был способен забыть обо всем, включая еду и сон.

Предвкушая новый разговор с Малфоем, Снейп, закрыв глаза, представлял себе темную гостиную и негромкий бархатно-любезный голос, делающий одолжение всем вокруг одним фактом своего существования. Люциус вызывал в нем нервную дрожь. Длинные белые волосы, ледяная ирония, мягкие змеиные жесты, острый язык. Отец Люциуса, наверное, гордился отпрыском. По крайней мере, сам Люциус и множество его поклонников считали именно так. Несмотря на заносчивость, он был всегда окружен восхищением и любовью. Конечно, находились и те, кто на дух не переносил Малфоя, но в основном симпатии учащихся были на его стороне. Сколько было разбито сердец, Малфой не считал. Он как будто не замечал вокруг себя несчастных и заплаканных глаз. При этом, будучи уверенным в своей исключительности и в неоспоримом превосходстве, он оказывался достаточно умен для того, чтобы в большинстве случаев вести себя с непревзойденной вежливостью. Он обладал искусством так сделать комплимент, что человек начинал чувствовать себя выше, красивее, умнее и талантливее. Но в то же время Люциус обожал при случае изысканно оскорбить, не повышая голоса и не оставляя оппоненту ни единого шанса обвинить его в неучтивости.

Он никогда не вступал в стычки и драки, избегал открытых конфликтов, предпочитая действовать иными способами. Он говорил, что лучший способ разоружить врага — подружиться с его друзьями. В его окружении было полно людей, которые в любой момент были готовы броситься защищать его доброе имя за одну лишь благодарную улыбку тонких прохладных губ. Цена этой преданности была невелика. Немного лести, чуточка внимания, легкий флирт, пара слов, сказанных в нужный момент.

В свои шестнадцать Малфой уже знал, что люди делятся не на умных и глупых, красивых и уродливых, богатых и бедных — а на тех, кого можно использовать, тех, кого нужно использовать, и тех, кому нельзя дать использовать себя. С теми, кто каким-то образом умудрялся доставить ему беспокойство, обязательно происходили очень неприятные вещи. Но он сам всегда оказывался к этому решительно непричастен.

Он с удовольствием развивал свои навыки манипулирования людьми, совершенствуясь, как игрок в шахматы. Просчитывая ходы наперед, изучая, рассматривая, экспериментируя. Он уделял этой игре куда больше времени, чем занятиям, но вокруг всегда вовремя оказывались те, кто с радостью делал за него задания. Одним из таких людей и был Снейп.

Однако, несмотря на превосходное качество работ Снейпа, Люциуса не устраивал характер установившегося между ними взаимовыгодного сотрудничества. Снейп казался ему слишком опасным, несмотря на кажущуюся простоту, с которой им удавалось манипулировать. Угрюмый затюканный подросток, вечно стремящийся забиться в темный угол, порой оказывался совершенно неконтролируемым, причем иногда в самый неподходящий момент. И тогда его невозможно было соблазнить никаким раритетным томом, позаимствованным из отцовской библиотеки.

Снейп надеялся, что Люциус не догадывается, какие мысли ему приходится прятать. Иначе Малфой наверняка неплохо повеселился бы. Сверкая глазами из-под неухоженных волос, Снейп кровожадно следил за Малфоем, собирая в памяти коллекцию жестов, взглядов, ироничных полуулыбок, непринужденных поз, ласковых интонаций, наклонов головы, профилей, прикушенных губ, закинутых одна на другую ног, переплетенных у подбородка пальцев, завязанных в хвост или распущенных волос. Он собирал их, как алчный ростовщик, чтобы потом, перебирая одно из другим в пустой душевой, обреченно дрочить на кафельную стену, молча и яростно ненавидя и себя, и Малфоя.

Северус ненавидел себя.

Ненавидел слишком большой нос — тот казался ему огромным, уродливым чудовищем на лице. Ему часто чудилось, что он ощущает его тяжесть, и когда ему приходилось, закутавшись в мантию и втянув голову в плечи, спрятав лицо за спутанными волосами, пробегать по коридорам Хогвардса, ему казалось, что нос заметно тянет его к земле. По представлениям Северуса, его лицо украшал ни больше ни меньше, а клюв взрослого гиппогрифа.

Северус ненавидел слишком бледную кожу, которая к тому же беззастенчиво цвела всеми прелестями юношеского гормонального буйства. Страшно стесняясь этого, он прятался за волосами и старался не слишком часто поднимать голову. Высокий рост, выделявший его среди некоторых слизеринцев, Снейп компенсировал феноменальной сутулостью, ухитряясь на уроках скрючиваться над книгами и тетрадями в три погибели так, будто страдал последней стадией близорукости.

Волосы были отдельным мучением. Все тем же гормонам Снейп был обязан тому, что мытье требовалось его голове едва ли не два раза в день. Но поскольку никакого желания делать это у него не возникало, да и не могло возникнуть, он предпочитал не обращать внимания на эти мелочи, берясь за шампунь не больше раза-двух в неделю.

Внешность Снейпа распугивала любых желающих утешить или пожалеть, а самых стойких отгоняли колкости и язвительные ответы. Так что он мог в полной мере наслаждаться таким желанным и таким ненавистным ему одиночеством.

Подготовка к СОВам занимала у Снейпа все свободное время по вечерам. Он был рад, что у него есть возможность спрятаться от охватившего Хогвартс весеннего сумасшествия в библиотеке или в спальне. Пристроившись на кровати под светом плавающей над книгой свечи, он углублялся в древние трактаты, старательно отгораживаясь от внешнего мира. Высоко подобрав колени, Снейп удерживал на них издание писем Пико дела Мирандолы, адресованных Лоренцо Великолепному, где среди страстных признаний, ревнивых угроз и язвительной критики в адрес церкви встречались необыкновенные по своей гениальности идеи. На соседних кроватях вполголоса болтали Гойл и Лестранг. С головой уйдя в текст, Снейп не услышал, как тихо открылась дверь спальни, прошуршала по полу темная мантия, отороченная серебром, и мягкий ласковый голос предложил студентам пойти немного проветриться перед сном.

Кто-то опустился на край его кровати, и Снейп поднял взгляд от книги.

Тонкие губы Малфоя растянулись в улыбке, однако в холодных прозрачно-серых глазах был непроницаемый лед.

— Здравствуй, Северус. Ты выглядишь расстроенным. Должно быть, скучаешь?..

— Нисколько, — напряженно ответил Снейп, сжимая книгу. — Я в прекрасной компании и отлично провожу время.

Появление Малфоя каждый раз приводило его в замешательство и одновременно нервировало, как ощущение невидимой ниточки паутинки на лице, которую чувствуешь, но не можешь снять. Северус не раз думал, что в роду Люциуса были вейлы или другая подобная им нечисть. Может быть, даже суккубы.

Малфой слегка наклонил голову, рассматривая книгу в руках Снейпа. Пара серебристых прядей, словно тонкие змейки, сползли на руку с плеча, обтянутого бархатом мантии.

— Я смотрю, тебя этим вечером развлекает знойный итальянец... Ну и как, этот мачо справляется? — на лице Малфоя на миг появилась усмешка, которая тут же уступила место участливой заинтересованности.

Снейпу не стоило никакого труда догадаться о том, что без веской причины Малфой и бровью не пошевелил бы в его сторону. А это значило, что Люциус собирается сделать ему одолжение, позволив выполнить за себя кое-какую скучную работенку. Приближались экзамены, однако Малфой явно был настроен провести время за чем-то более увлекательным, нежели корпение над заданиями.

Обдумывая все это, Снейп смотрел на Малфоя, который уже начал проявлять нетерпение в ожидании ответа. Выражалось оно в приподнятой на десятую долю дюйма брови и удивленно изогнутом уголке рта. Без всякого сомнения, Люциус уже собирался осведомиться, не проглотил ли Снейп язык от восхищения и благоговения.

— Если кому-то хочется занять его место и развлечь меня, я готов рассмотреть кандидатуры, — процедил наконец Снейп, глядя в глаза Малфою.

— Моя кандидатура подойдет? — Люциус вопросительно вскинул брови. — Представь себе, мне решительно нечем заняться в этот вечер.

Снейп настороженно сощурился. Такое неожиданное благоволение со стороны высокородного слизеринца не внушало ему доверия. Люциус, конечно, никогда не скрывал, что всего лишь использует его, но самолюбию Снейпа льстил тот факт, что Малфой, хоть и по необходимости, но все же обращал на него свое внимание.

Снейп не врал себе в том, что завидует ему. Завидует богатству, аристократичной надменности, беспрекословной свите, но больше всего завидует его внешности. Рядом с Люциусом Снейп отчетливее, чем обычно, осознавал все свои недостатки. У него не было таких струящихся, как жидкий шелк, платиновых волос, не было таких безупречных манер, привычки выражать свое мнение одним движением брови, такого ледяного непроницаемого-дружелюбного взгляда, ореола всемогущества, отрепетированных, лениво-утонченных жестов наследника рода.

Люциус, бесспорно, был самой харизматичной и чистопородной скотиной из всех, что знал Снейп. Рядом с ним мелочные пакости Мародеров казались детской возней в песочнице — Люциус был птицей совсем другого полета. Может быть, потому Снейп и соглашался помогать ему. А может быть, потому, что каждый разговор с Люциусом против воли кружил юношескую голову и горячил кровь.

Закрыв книгу, Снейп оценивающе прищурился на Малфоя.

— Сомневаюсь, что ты сможешь меня развлечь. Только если ты знаешь об алхимии больше Фламеля и откроешь мне тайну философского камня.

Серые глаза сверкнули ледяными искрами: Люциус тихо рассмеялся. Уголки его губ, приподнявшись, оттенили точеные скулы.

— Браво, Северус! Ты так же, как и я, всегда на первое место ставишь практическую пользу от общения. — Его лицо снова стало серьезным. — Наверное, поэтому твои знания настолько превосходят всё, чего удалось достичь не только нашим однокурсникам, но и некоторым педагогам… Не так ли? Жаль, что этого никто не может оценить по достоинству... — Он сделал паузу, отведя глаза в сторону, и пару секунд спустя тихо добавил: — Кроме меня, разумеется.

Он замолчал, откинув прядь волос за спину, потом продолжил:

— Разумеется, Северус, я не могу претендовать на то, что могу быть настолько же увлекательным собеседником для тебя, как господин Фламель... или господин Мирандола… И о свойствах философского камня знаю в основном из того сочинения, которое ты написал для меня пару лет назад... Но, возможно, я смогу предложить тебе кое-что пусть менее познавательное, но куда более… оживляющее... в качестве времяпрепровождения.

Замолчав, он вопросительно посмотрел на Снейпа.

Чувство опасности, редко подводившее Севера, мгновенно предложило отказать Малфою наотрез, чем бы тот ни мотивировал свое неожиданное желание скоротать вечер в его обществе. На щеках очень некстати начал разгораться лихорадочный румянец.

«Люциус — расчетливая и хладнокровная скотина» — твердо сказал себе Снейп, но почему-то этот довод разума вместо того, чтобы успокоить вскипевшую кровь, заставил ее бурлить еще сильнее. Голос рассудка становился все слабее и неразличимее в хоре других голосов, требовавших немедленно и безоговорочно принять любые предложения Малфоя. Провести вечер в компании первого красавчика школы! Какой идиот откажется от этого?

Затравленно глядя на Малфоя, Снейп ощущал усиливающееся с каждой минутой напряжение внизу живота. Если Люциус догадается — Слизерин будет хохотать над Снейпом до конца его дней. Ощущая себя помойной крысой, он отгородился от Люциуса книгой.

— Н-например? Что ты можешь предложить? — спросил он, отводя глаза от пристального взгляда Малфоя и надеясь, что это вышло не слишком двусмысленно

Люциус ответил невинной дружелюбной улыбкой:

— Я не предложу тебе ничего экзотического... Но, быть может, пара бутылок сливочного пива в моей комнате внесут некоторое разнообразие в твою жизнь? Кроме того, приближается зачет по зельям, и я был бы тебе благодарен, если бы ты помог мне подготовится к нему.

Снейп сглотнул. Похоже, Люциус не шутил. Шутить по мелочи он вообще не имел привычки. Когда он задумывал что-то, жертва замысла узнавала обо всем последней — если вообще узнавала.

Северус подозревал, что ничем хорошим это предложение ему не грозит: если бы требовалось только написать за Малфоя зачет по зельям, тот не стал бы звать его к себе и угощать пивом.

Но почему бы и нет? Жизнь не баловала его разнообразием. А Люциус... Снейп кинул быстрый взгляд на бесстрастно-дружелюбное лицо Малфоя и вцепился в книгу. Тело не желало слушать доводов разума. Оно требовало внимания, прикосновений и... в общем, всего того, что полагается. Снейп объяснял себе это исключительно тем, что ему всегда нравились длинноволосые блондинки.

И сам понимал, какая это жалкая отговорка.

— Хорошо, — кивнул он, машинально сжимая несчастный томик Мирандолы до боли в костяшках, — Если задачки покажутся мне интересными, я их сделаю

— Ну вот и отлично! — с радостным воодушевлением произнес Люциус, мимоходом дотрагиваясь до плеча Снейпа перед тем как встать. — Ты очень меня выручишь. Я думаю, нам стоит прямо сейчас отправится ко мне и позволить остальным обитателям этой спальни вернуться в свои кровати. Ты согласен?

Сдержавшись, чтобы не вздрогнуть от прикосновения, Снейп замер, продолжая ощущать на своем плече легкие пальцы. То ли Люциус дразнил его, то ли подчеркнуто демонстрировал, насколько ему безразличен внешний вид Снейпа — сутулость, костлявость, бледная кожа и жирные волосы. Укутавшись в мантию, Снейп встал с постели. Широкое черное облачение как нельзя кстати скрывало наглядные признаки душевного состояния слизеринца.

По дороге Северусу приходилось подстраивать шаг, чтобы не идти ни впереди, ни позади Люциуса. Отвлекая себя от неуместных мыслей, он тешил свою гордость тем, что мало кто мог похвастаться вот таким вот поздним визитом в спальню Малфоя.

Хотя, зря он это подумал.

Воображение тут же подсунуло ему видение двух, нет, трех полуобнаженных красоток, раскинувшихся на широкой постели, и ублаженного их ласками Малфоя. Уж он-то точно не был девственником... В отличие от некоторых.

Снейп машинально сдвинул брови и ссутулился еще больше.

Комната Люциуса сверкала безупречным порядком. Малфой пропустил Снейпа внутрь, закрыл за ними обоими дверь и сказал, указывая на пару мягких кресел, которые явно не были собственностью Хогвартса:

— Присаживайся, Северус.

Сам же, достав откуда-то из шкафа пару бутылок, сел на подлокотник соседнего кресла.

— Как и я обещал — сливочное пиво. Угощайся.

Опустившись в кресло, Снейп по привычке поставил локти на колени. Глотнул из бутылки. Пробовать пиво ему доводилось нечасто. Средств к существованию за пределами Хогвартса у него практически не было, и позволить себе купить что-то лишнее — даже такую мелочь — он не мог. Все деньги, что у него имелись, он тратил на учебу. На книги, зелья, препараты, ингредиенты — на все, что только могло ему понадобиться в его изысканиях, регулярно выходивших за рамки стандартной программы обучения. И хотя некоторые преподаватели шли навстречу рвению Снейпа, полностью снабжать его всем необходимым они не могли.

Алкоголь растворился в желудке, согревая изнутри распространяющимся по телу жаром. От него заломило кончики пальцев, бутылка в руках как будто потяжелела. Возбуждение, которое Снейп надеялся загасить разговором о занятиях, от выпивки только усилилось еще больше. А Люциус, как назло, непринужденно оперевшись локтем о спинку своего кресла, слегка откинулся назад, потягивая пиво. Угрюмо сгорбившись, Снейп исподлобья следил за ним. Взглянув на него, Малфой любезно заметил:

— Ты явно выглядишь лучше, Северус. Как видишь, мое общество ничуть не хуже, чем общество старых пыльных книжек.

Снейп скрипнул зубами. Уж лучше бы он остался в обществе книжек — не пришлось бы терпеть разгорающийся в паху пожар. Мысли о занятиях и предстоящих экзаменах улетучивались из головы, будто подхваченные дымом. Глотнув еще пива, Снейп поморщился. Сидеть становилось все труднее, член и яйца как будто были налиты горячим свинцом, а не кровью. Руки сами тянулись вниз, и от попыток облегчить желание Снейпа удерживало только присутствие Малфоя. Скорее бы он уже разродился, что ему требовалось.

— Я знаю, что ты ко мне хорошо относишься. Ты ведь согласишься помочь мне как другу, правда? — голосом невинного ангела спросил Малфой.

Снейп едва не откусил горлышко у бутылки. Друг! Правая рука — вот кто ему друг, а не эта тощая длинноволосая задница.

Кресло под Снейпом рисковало воспламениться, он встал. Член стоял, нацеливаясь в зенит на зависть всем оловянным солдатикам мира. Снейпа так и подмывало распахнуть мантию и заняться самоудовлетворением, не обращая внимания на Люциуса. Подойдя к письменному столу, он уткнулся взглядом в лежащие на нем бумаги.

— Мне нужно, чтобы ты разобрался в том, как приготовить одно зелье. Очень редкое и ценное. Я смогу дать тебе ингредиенты и всю возможную информацию, а ты, в свою очередь, должен будешь приготовить его для меня. Идет? — Малфой развернулся в его сторону. — Возьми на столе крайний свиток и подойди ко мне.

Протягивая Люциусу пергамент, Снейп уже ничего не слышал, кроме звона в ушах, и ничего не чувствовал, кроме обжигающей тяжести между ног, которая грозила перерасти в нестерпимую боль, если он немедленно что-нибудь не предпримет. Выпрямившись на подлокотнике, Малфой развернул свиток и уже ткнул длинным пальцем в строчки, но сказать уже ничего не успел. Схватив Малфоя за локоть, Снейп сдернул его с подлокотника, развернул спиной к себе и толкнул вперед. Люциус с коротким вскриком упал на кресло, перегнувшись через ручку, на которой только что сидел. Одним взмахом задрав ему мантию, Снейп сорвал с него тонкие штаны вместе с бельем.

— Что ты… — возмутился Люциус, попытавшись приподняться, но Снейп воткнул его лицом в мягкую обивку кресла:

— Лежать.

Едва успев высвободить багровый от распирающей его крови член, он обеими руками раздвинул маленькие ягодицы Люциуса.

— Снейп! Ты!..

Еле смочив слюной сжавшийся вход, Снейп толкнулся вперед, вызвав короткий сдавленный вскрик у Малфоя. Он, кажется, пытался высвободиться, но Снейп прижал его руки к креслу, придавив всем своим весом.

— Отпусти меня… скотина… ты пожалеешь… — шипел Малфой, стараясь вывернуться. Снейп, не обращая на это внимания, остервенело проталкивался в узкую задницу. Его до красных пятен в глазах бесило то, что сухой вход не желал принимать его член. Пробившись внутрь головкой, он услышал, как Малфой под ним зашипел от боли. Но неудобства Люциуса волновали его сейчас меньше всего. Чем дальше он проникал, чем мягче и горячее становились сжимающие его стенки. Ему до смерти опостылело дрочить в кулак, видя перед собой безликую кафельную стену. Он чувствовал, что свихнется, если не воткнет член в эту тугую задницу и не спустит в нее все свое одиночество, ненависть, боль и ярость. Люциус сдавленно стонал от резких движений.

— Ты порвешь меня… Сволочь… Больно!.. Снейп… Сука…

Снейп держал его за ягодицы, а Люциус, уже не пытаясь вырваться, коротко толкался навстречу.

— Я… тебя… ненавижу… — шипел Малфой, скребя ногтями по мягкой обивке кресла.

Загнав член полностью, Снейп вцепился в его бедра. Он сам не мог сказать, боль это была или удовольствие. Рефлекторно убыстряя сильные глубокие толчки, он почувствовал, как усиливается пульсация вен, оплетающих ствол, и поджимаются к основанию тяжелые яйца. Дергая на себя, он насаживал стонущего Малфоя на член, пока напряжение в окаменевшем теле не пробило себе выход наружу, и пальцы на бедрах Люциуса свело судорогой. Снейпу показалось, что из него изливается вся его жизнь, оставляя только пустое тело, как мешок с гремящими костями. Ноги подогнулись, он задохнулся от внезапной слабости. Малфой, громко застонав, просунул под себя руку и сжал свой член. Почти упав на него, Снейп держался на вытянутых дрожащих руках, упираясь Малфою в плечи.

— Ублюдок… Урод… Я убью тебя… — всхлипывал Люциус.

Схватившись за спинку кресла, Снейп с трудом разогнулся и вытянул из Малфоя свой член, вызвав у того новый стон боли. Сил стоять не было, голова кружилась.

— Я тебя ненавижу… — Люциус сполз с подлокотника. Поперек его живота отпечаталась широкая красная полоса, обещающая стать роскошным кровоподтеком. Снейп запоздало подумал о том, что подлокотник, наверное, очень больно врезался Малфою в живот при каждом толчке. Однако блестящий прозрачно-беловатый потек на кресле свидетельствовал о том, что Люциус не остался без удовольствия.

Приходя в сознание, Снейп пытался осознать, что только что произошло. Он и Люциус. Он — и Люциус… Кажется, именно это называется изнасилованием?..

— Ты всего меня разодрал, скотина, — морщась, Люциус непослушными руками оправлял мантию. — Что уставился? Радуешься, что порвал мне задницу?

Снейп сел на полу, скрестив ноги. Кивнул на кресло:

— Незаметно, что тебе не понравилось.

На лице Малфоя отразилось выражение брезгливого омерзения. С гадливостью покосившись на след своей спермы, он передернулся.

— Даже не надейся, что твоя виртуозность доставила мне удовольствие. Ты мне отвратителен. Ты мерзкий, уродливый, грязный ублюдок. Я не выбрал бы тебя в любовники, даже если бы ты оставался последним человеком на земле. Это, — он покосился на стекающие к полу капли и снова скривился, — всего лишь физиология. Не более того. Я привел тебя сюда, чтобы поговорить о деле, а не для того, чтобы ты меня изнасиловал.

Несколько раз вдохнув, Люциус осторожно опустился в кресло.

— Я хотел обсудить с тобой приготовление эйфории. Нет, не того зелья, которое числится в списках разрешенных и тонизирующих, а куда более мощного. Пара капель этого зелья были в твоей бутылке. Мне было важно, сможешь ли ты, такой сведущий в зельях, распознать его вкус. Оно сделано на славу, как мы оба можем заметить. Ты даже не заметил, что оно там было. Это зелье, в отличие от обычного, не обладает ни вкусом, ни запахом, и имеет несколько иное воздействие на человека. Ты испытал его на себе, — тонкие губы скривились в ироничную, слегка болезненную улыбку.

— Ты дал мне афродизиак?

— Нет, Снейп. Я не знаю, почему на тебя оно оказало такое… необычное действие. Это зелье развеивает любую тоску и горе. На короткое время вселяет веру в себя и ощущение полноты жизни. Человек, выпивший это зелье, становится счастливым. Ненадолго. Рецепт этого зелья держится в секрете. У меня есть некоторое количество информации, которая может иметь отношение к его ингредиентам и пропорциям... Но недостающие звенья должен будешь восстановить ты. Ведь ты пообещал мне сделать это, если ты не забыл. Я уверен, что у тебя хватит таланта и мозгов на то, чтобы сделать это... Все ингредиенты — за мой счет. Я ясно выразился? — серые глаза пристально впились в бледное лицо Севера.

Снейп скривился от осознания того, что доброта Малфоя, как он и предполагал, не принесла ему ровным счетом ничего хорошего. Подопытный кролик, значит. Подопытная крыса, на которой можно проверить действие зелья, а потом полюбопытствовать, каковы были ощущения. Он подумал, что ему еще повезло, что Люциусу не пришло в голову в качестве эксперимента дать ему яд, а затем попросить составить противоядие.

Похмелье от сливочного пива и эйфории было тяжелым. Лицо Малфоя казалось пятном бледного света, видимым со дна колодца. Снейп ощущал себя отделенным от всего мира как минимум лигой пустой выжженной земли. Он говорил себе, что это ощущение — всего лишь обратный эффект зелья, но легче от этого не становилось.

— Я сделаю, — выговорил он, — раз я обещал.

— Отлично. — Люциус обозначил свое удовлетворение улыбкой, хоть она и была слегка вымученной. — Я предоставлю в твое распоряжение книги и любые ингредиенты... Все, что может тебе понадобится. Разумеется, этот разговор только между нами. Никто не должен об знать о нашей сделке, — он сделал паузу, которая должна была показаться Снейпу многозначительной, — это важное дело, Северус. Не просто каприз.

Он еще немного помедлил и добавил с улыбкой, почти вернув свои обычные манеры:

— Ах, да... Совсем забыл со всем этим... Ты же не откажешься помочь мне с зачетами?

Вяло кивнув, Снейп отметил, что даже факт того, что в связи с исследованием у него будет доступ к неизвестным ранее книгам, не вызвал у него никакой радости. Подумаешь, книги. Подумаешь, зелье. Он исподлобья смотрел на Малфоя. Тот выглядел... так, как и должен был бы выглядеть после подобного секса. Потрепанным. Снейп с глухим удовлетворением отметил оставшиеся на нежной аристократической коже следы. Конечно, их можно будет скрыть, а со временем они и сами сойдут... Но осознание того, что на шее и бедрах Люциуса сейчас горели следы его пальцев, действовало почти ободряюще и помогало взять себя в руки. Несмотря на то, что собственная жизнь по прежнему казалась Снейпу изощренной садистской выдумкой Мироздания, факт причастности Люциуса к этой жизни утешал. Утешал, в основном, тем, что Снейп начал лелеять план однажды заставить Люциуса вдоволь наесться этого пепла и сгоревшей земли.

Для этого ему придется набраться терпения.

Но уж что-что, а терпеть и ждать Северус мог.

— Да, конечно. Мы отвлеклись от главного. Что там с твоими зачетами? — Снейп постарался изобразить заинтересованность гораздо более интеллектуальным занятием, нежели секс с первым красавчиком школы. И мысленно ухмыльнулся тому факту, что только Малфой был способен так сохранять лицо. Несколько минут назад он корчился, насаживаясь на член — а сейчас уже спокойно и по-деловому обсуждает вопросы научного характера.

— Завтра я дам тебе список вопросов, по которым мне нужно написать реферат. Сейчас не вспомню, где он завалялся, — лениво произнес Люциус.

— До завтра, — коротко ответил Северус и поднялся на ноги. Нервное напряжение и слабость накатывали на него поочередно, но он собирался добраться до своей спальни на прямых ногах. — Дай знать, когда будешь готов воспользоваться моими услугами.

— Непременно, Северус. И... надеюсь тебе хватит ума никому не рассказывать о том, что здесь было. — Люциус замялся, а потом агрессивно добавил: — Тебе все равно никто не поверит.

Снейп ухмыльнулся, отметив, что Малфой... великолепный и гордый Малфой боится.

— Можешь не волноваться за свою репутацию. Никто не узнает, что ты трахался со мной. Считай это своей сбывшейся эротической фантазией, — добавил он уже от двери.

Несколько дней Снейп пребывал в странном состоянии полного разброда мыслей. В его жизни что-то изменилось, а он никак не мог отследить, что. Он прокручивал в памяти сцену с Люциусом, возвращался в воспоминаниях на несколько дней или недель назад, чтобы сравнить и вычислить изменения, но попытки были безуспешны. Он осознавал только, что ему стало неудобно ходить, сидеть и лежать. Привычные физические действия вдруг стали доставлять ему дискомфорт. Он ерзал за партой, пытаясь влезть обратно в уютную скрюченную позу, но никак не мог этого сделать.

Размышляя о случившемся, он задавал себе вопросы — как вообще могло произойти то, что произошло? С чего он сам кинулся на Малфоя, было понятно — во всем виновато зелье. Но почему не сопротивлялся Малфой, оставалось загадкой. В конце концов Снейп остановился на той версии, что, во-первых, Люциус мог его испугаться (действие зелья было способно спровоцировать Снейпа на нешуточную агрессию), а во-вторых, драться, будучи перекинутым через подлокотник, не с руки. Да и времени на сопротивление у Малфоя было немного.

Склонившись над пергаментом, Снейп недовольно морщился: казалось, тело состоит исключительно из ноющих позвонков, скованных болью мышц и зажатых в тиски ребер. Бросив перо, он огляделся, вытянул руки вверх и выпрямился. Глубоко вдохнув, распрямил плечи, сведя лопатки. Полегчало. Неожиданно догадавшись, в чем дело, Снейп хмыкнул.

Он больше не мог сидеть, скрючившись. Не мог ходить, втянув голову в плечи.

«Волшебная задница Малфоя» — усмехнулся Снейп. Видимо, его необоснованно приподнятое настроение в последние несколько дней было следствием первого сексуального опыта. И какого! Подобным расставанием с девственностью можно было только гордиться. Люциуса жаль не было: он получил по заслугам. В следующий раз трижды подумает, прежде чем поить кого попало незнакомым зельем.

Однако на горизонте маячила новая проблема. Попробовав всего один раз, Снейп желал ознакомиться с процессом любовных игр во всех подробностях. Интерес к самостоятельному удовлетворению в одиночестве душевой пропал. Но реальность не оставляла Снейпу ни единого шанса на возможность завязывания хоть каких-нибудь отношений. Его репутация честно служила ему, отгоняя даже сочувствующих. Высматривая максимально некрасивых девочек за столами факультетов (в том, что мало-мальски красивые не станут с ним даже разговаривать, он уяснил давно), Снейп столкнулся с новой проблемой. Некрасивые девочки его не привлекали. Даже в качестве объекта для изучения своих сексуальных возможностей. Глаза останавливались исключительно на признанных красавицах вроде Лили Эванс или Нарциссы Блэк. Мысленно поздравив себя с наличием хорошего вкуса, Снейп все же сделал попытку заговорить с какой-то пятикурсницей из Хаффлпаффа. Но мало того, что девушка была несимпатична — она оказалась еще и неумна. Снейп сбежал от нее через три минуты. Выбрав новый объект для ухаживаний, на этот раз из Райвенкло, он заболтался с ней о применении лунного камня в медицине и вспомнил о том, что намеревался затащить ее в постель, только когда они уже попрощались и разошлись. Твердо решив не дать следующей беседе углубиться в научные дебри, он даже почти получил согласие на настоящее свидание, но память выкинула неожиданный фортель. Стоило ему взять девушку за руку, чтобы притянуть к себе и поцеловать — перед глазами вспыхнула страшная сцена на кухне: пьяный отец, заплаканная мать, грубые руки, лезущие в распахнутую блузку. Воспоминание оказалось настолько живым, что Снейп отшатнулся от девушки, как от чумной. Ужас и отвращение, впечатавшиеся в сознание, оказались непреодолимы. Любая мысль о чувственном прикосновении к женщине вызывала в памяти бессмертную сцену, чувство страха и гадливости. Приходилось смириться с тем, что отношения с девушками ему были заказаны.

Отношения с мальчиками тоже не являлись доступным путем решения задачи. Если бы кто-то в Хогвартсе узнал о направлении интересов Снейпа, рано или поздно весть дошла бы до ушей Блэка и Поттера. А они и так уже шутили о том, что Снейп стирает носки Малфою.

Кстати о Малфое.

Снейп был уверен в том, что тот скорее наложит на себя Круцио, чем согласится стать его любовником. Значит, Малфоя нужно было заставить. Но чем ему пригрозить, Снейп не представлял. Тот был слишком богат и имел слишком влиятельных родственников. Вряд ли его можно было чем-то запугать. Но вот если бы представилась возможность шантажировать Люциуса…

Вынашивая коварные планы, Снейп совсем позабыл о Мародерах. Они напомнили о себе сами, дождавшись, когда Снейп допоздна засидится в библиотеке.

— Говорят, ты начал интересоваться девочками, Нюниус?

Блэк, Поттер и Петтигрю встретили его в коридоре. Снейп зло прищурился.

— Ты решил помочь мне наладить личную жизнь, Поттер? Как благородно с твоей стороны.

— У меня есть на примете одна жаба, — серьезным тоном ответил Джеймс, — правда, не ручаюсь, что когда она тебя увидит, у нее не случится сердечный приступ.

— Locomotor Mortis! — выкрикнул Снейп, отскакивая в сторону. Защититься от заклинания Мародеры не успели: слишком привыкли нападать первыми и вести для разминки долгие беседы, оттачивая свое остроумие. — Expelliarmus!

— О какой, интересно, жабе ты говорил, Поттер? — спросил Снейп, обходя кругом обездвиженную и разоруженную троицу. — Уж не об этой ли? — он нацелил палочку на гневно матерящегося Сириуса: — Bufo marinus!

C лицом Блэка произошли серьезные изменения. Заклинание покрыло его бурой ороговевшей кожей с россыпью твердых бородавок. Схватившись руками за лицо, Сириус закричал. То, что в такое позднее время возле библиотеки уже никого не было, теперь оказывалось на руку Снейпу, а не Мародерам. А Снейп не собирался проявлять милосердие. Поигрывая палочкой и не обращая внимания на угрозы, он обдумывал продолжение своей мести. Мародеры были прекрасным объектом для отработки нового заклинания, некоторое время назад вычитанного им в одной из книг Малфоя.

— Хочешь избавиться от своей новой физиономии, Блэк? По мне, так нынешняя подходит тебе как нельзя лучше, но я не буду жестоким. Подскажу способ, как помочь твоему горю. Ведь внешность — это твое самое главное достоинство.

Поттер, сверкая глазами, раздувая ноздри, сжимал и разжимал кулаки. Питер тихо дрожал, явно беспокоясь только о том, чтобы ему не выпала участь Сириуса.

— Через четыре часа после рассвета отыщите в одной из теплиц профессора Спраут бочку с удобрениями, которыми поливают рассаду, — продолжал Снейп, подойдя ближе к Поттеру и наслаждаясь сладким вкусом власти. — Знаете, ту, в которой плавает перегной, навоз, в которую вы кидаете огрызки яблок и пару раз хотели запихнуть меня. Вы ее точно не пропустите. Когда отыщете, возьмите своего лягушачьего принца за уши… и окунайте в бочку с головой до тех пор, пока все бородавки не сойдут. А цветом лица вам придется озадачиться самим. Может быть, обратитесь к мадам Помфри… А может, спросите совета у ваших девочек — они же не откажут в помощи первому красавцу Гриффиндора и поделятся какой-нибудь мазью.

Сириус зарычал, сжав кулаки, и дернулся, но заклятие не давало ему сдвинуться с места.

— Мы тебя похороним в этой бочке, Нюниус, — пообещал Джеймс, — Помяни мое слово.

Насладившись триумфом и перекошенными лицами врагов, Снейп с притворным сожалением вздохнул:

— Жаль, что через минуту вы уже не вспомните о нашей приятной встрече. В вашей памяти не останется и следа от нее. Вы будете убеждены, что не я, а директор Дамблдор дал вам совет, как избавить вашего ненаглядного друга от проблем с кожей. В подростковом возрасте с лицом что только ни случается… — Снейп ухмыльнулся. — Неприятно, конечно, что как раз через четыре часа после рассвета начинается первый спаренный урок Гриффиндора и Слизерина по Гербологии… Но, я полагаю, вы это как-нибудь переживете. А я, будьте уверены, не пропущу шоу.

Отойдя на пару шагов назад, он оглядел искаженные яростью лица и с видимым удовольствием нацелил палочку на Петтигрю:

— Ты будешь первым. Legilimence!

Возвращаясь в подземелья, Снейп радостно предвкушал утреннее представление в теплице профессора Спраут. Он был уверен, что младшекурсники обоих факультетов надолго запомнят зеленовато-бурую бородавчатую физиономию Блэка и его купание в бочке с удобрениями. Снейп часто захаживал к мадам Спраут за травами для своих экспериментов, получая их в обмен за выполнение какой-нибудь грязной работы, так что его появление на уроке младшего курса не вызовет подозрений. Окрыленный мечтами, он подлетел к проходу, ведущему в гостиную Слизерина.

— «Зубы дракона!»

Стена раскрылась, пропуская его внутрь. В гостиной, как обычно, царил полумрак. Огромный камин был потушен, комнату освещали только масляные лампы на стенах. Проскользнув вдоль стены к спуску в спальни, Снейп был остановлен приглушенным шепотом. Малфой. Он узнал бы эти интонации даже с закрытыми глазами. Уютно устроившись в глубоком кресле, Люциус держал на коленях какую-то девушку и что-то ворковал в вырез ее платья. Нарцисса.

Снейп отступил к стене, все еще оставаясь незамеченным. Парочка была занята друг другом. В пустой гостиной был слышен только неразборчивый томный шепот, тихие звуки поцелуев, шелест одежды и приглушенный смех. Глядя на то, как тонкие пальчики Нарциссы скользят по гладкой щеке Люциуса, как она склоняется к нему, целуя в губы, и как Малфой вытаскивает из ее прически шпильки, чтобы распустить волосы, Снейп неожиданно испытал болезненный приступ ревности. Он сам не заметил, как начал считать Малфоя своей собственностью. А сейчас эта собственность, дразня, проводила серебряной шпилькой по тонкой шее Нарциссы и приникала к ней узкими губами и острым языком, вызывая прерывистые вздохи. Снейп прижался к стене, не в силах отвести взгляд. Малфой обнимал Нарциссу, целуя ключицы и шею, а она запрокидывала голову, прижимая к себе его лицо. Молодые, красивые, богатые, счастливые. Аристократы. Шелестела ткань, вздохи становились все глубже, Нарцисса откровенно прижималась к Малфою и не стеснялась запускать руки под его мантию. Снейп ненавидел ее в эту секунду сильнее, чем всех Мародеров, вместе взятых. Она могла ласкать его, не беспокоясь даже о случайных свидетелях. Она могла шептаться с ним, заигрывая и флиртуя. Она наверняка спала с ним. Наверняка. А ему — ему оставалось только прятаться в тени и ненавидеть их обоих за то, что они умели так беззастенчиво и просто радоваться жизни и любоваться своей красотой. Снейп бесшумно оторвался от стены и скрылся на лестнице к спальням. Безупречный Малфой еще не раз пожалеет о том, что связался с ним. Полунищее происхождение Снейпа не будет тому помехой. Если бог дал ему мозги — нужно наконец учиться ими пользоваться не только в классах и на занятиях. Они высокомерны? Он научится держаться еще высокомернее. Они не считают деньги? Он будет делать вид, что его интересы лежат гораздо выше низменных материальных сфер. Они одеваются в драгоценный бархат? Он будет носить свою старую, латанную-перелатанную мантию так, будто рыжие пятна от горячих углей, прожженные дыры и вытравленные едкими кислотами пятна на ней почетнее и благороднее всех их кружев и бриллиантов. Высоко вздернув голову, Снейп вошел в темную спальню. Повалился на свою кровать, не раздеваясь. Малфой еще пожалеет. Этот надменный, заносчивый, высокородный красавчик еще пожалеет о том, что посмел унижать его. Придет время, и он окажется на коленях перед ним — перед Снейпом, перед полукровкой. Северус улыбнулся в темноте. Как забавно прозвучала в памяти девичья фамилия его матери. Принц. Принц-полукровка.

После Высших Чар Снейпа встретил возле класса Слагхорн.

— Вас вызывает к себе директор Дамблдор, — недовольно оглядывая его, поведал декан, — Что вы натворили на этот раз?

Снейп пожал плечами:

— Я не знаю, почему директор хочет меня видеть.

Скептически хмыкнув, профессор смерил его еще одним недовольным взглядом.

— Надеюсь, не произошло ничего, что бросило бы тень на наш факультет?

— Я не знаю, — повторил Снейп, — Могу я идти, сэр? Директор ждет.

— Ступай. — бросил Слагхорн, провожая его мрачным взглядом.

Кабинет Дамблдора в башне был предметом жгучей зависти Севера. Распиханные по полкам книги вызывали в нем алчную дрожь одними своими названиями. Золотые буквы на потрепанных черных, малиновых, коричневых, зеленых корешках манили к себе, уговаривая взять в руки и раскрыть пожелтевшие страницы. Спрятав руки от греха подальше и сцепив пальцы за спиной, Снейп с трудом отвел взгляд от книг и уставился в камин. Благоговение перед маленькой, но внушительной библиотекой заставляло его дрожать, как первокурсника перед Запретным лесом. Что бы он только ни отдал за разрешение прикоснуться к этим волшебным томам! Без раздумий — полжизни. Подавив непроизвольный вздох, Снейп вздрогнул от шороха: Дамблдор спускался из обсерватории.

— Здравствуй, Северус. Прости, что заставил тебя ждать.

Директор подошел ближе, глядя на него поверх маленьких очков. Дружелюбное выражение лица смущало и пугало Снейпа.

— Я позвал тебя, чтобы ты помог мне решить одну в высшей степени запутанную историю. Представь себе, сегодня утром меня находит разгневанная мадам Помфри и начинает возмущаться тем, что я якобы послал каких-то пятикурсников в теплицы профессора Спраут купаться в бочке с удобрениями. Я начинаю уверять ее, что и в мыслях не держал такой шалости, однако она ссылается на слова трех гриффиндорцев, твердо убежденных в обратном. У одного из них с лицом произошла какая-то неприятность, и они уверены, что я посоветовал им умывание перегноем. Я, Северус, ничуть не страдаю потерей памяти, и был весьма удивлен этим происшествием. Мадам Помфри помогла пострадавшему мальчику — кажется, его зовут Блэк, — однако полностью нейтрализовать действия наложенного заклинания не смогла, так что бедняга отсиживается в больничной палате со свежим огуречным цветом лица.

На этих словах Снейп не смог сдержать кривой ухмылки, и Дамблдор, внимательно следящий за ним, удовлетворенно отметил ее появление.

— Я знаю, что ты неплохо разбираешься в различных заклятиях — может быть, ты согласишься помочь мне разобраться в этом деле, Северус? Мальчикам, по всей видимости, вложили в головы фальшивые воспоминания. Это непростая магия, требующая особого внимания и серьезной концентрации. Ты не хочешь просветить меня, что бы это могло быть?..

Глядя на Дамблдора, Снейп понимал, что отпираться бессмысленно. Директор уже обо всем догадался и делал вид, что проявляет милосердие, позволяя Снейпу раскаяться самостоятельно.

— Это я наложил на них заклятие, — мрачно сказал он, не отводя глаз от сочувствующего лица директора.

— Вот как, — продолжал удивляться Дамблдор, — Скажи, пожалуйста, кто научил тебя этому заклинанию? Легилименция не входит в школьную программу.

— Я сам научился.

— Как? — здесь, похоже, директор был искренне удивлен. Снейп пожал плечами:

— Я читал об этом. Мне показалось, что это не сложно.

— Не сложно?.. Хм… Это высшая магия, Северус. Очень опасная, ее можно сравнить, наверное, только с непростительным заклятием подвластия. Ее нельзя применять по своей прихоти.

Опустив голову, Снейп угрюмо молчал. Он не собирался делиться с профессором своими соображениями на этот счет, а также причинами своей ненависти к гриффиндорцам. За применение Империо сажали в Азкабан. Интересно, отправляют ли туда несовершеннолетних? Или для преступников-подростков существуют особые тюрьмы? Снейп запоздало подумал, что теперь его наверняка исключат, чтобы положить конец его стычкам с Мародерами. А значит… значит, его жизнь была кончена, толком даже не начавшись. Без денег и образования он не найдет ни одной мало-мальски приличной работы. Это Хагриду повезло, что его оставили при Хогвартсе. А он? Он не располагает благоволением директора. Он ведь учится не в Гриффиндоре. Слагхорн будет рад избавиться от студента, мозолящего глаза своей дырявой мантией. А уж как будет рад Малфой…

Снейп сглотнул подступающий к горлу комок. Все его честолюбивые мечты и планы летели коту под хвост. Он был один — у него не было протекций, связей или хотя бы приятелей. Если Дамблдор решит выгнать его из школы, ему останется только лечь и умереть сразу, чтобы не мучиться.

— … но принимая во внимание некоторые обстоятельства, — продолжал говорить Дамблдор, — я все же наложу на тебя взыскание. Отрабатывать его ты будешь вместе со мной. И первым делом сними, пожалуйста, заклятие с Блэка. Надеюсь, ты знаешь, как это делается?..

Снейп поднял голову, не веря своим ушам.

— Вы не исключаете меня?..

Дамблдор мягко улыбнулся, положив руку ему на плечо.

— Нет, Северус. Наверное, я должен был бы это сделать, подойдя к ситуации со всей строгостью, но я не стану. Мне кажется, это будет разумным решением. Ты будешь заниматься со мной до конца этого года… и в течение всего следующего. Если ты способен освоить такие высокие ступени магии, я должен, как ответственный за тебя и за всех учеников Хогвартса, направить твою энергию в нужное русло. — Дамблдор развел руками. — Как видишь, Северус, некоторым талантливым ученикам не хватает талантливых преподавателей. Надеюсь, я справлюсь с твоими запросами.

Снейп смотрел на него во все глаза. Он не видел подобного отношения к себе с того памятного момента, когда дед вернул ему кипу, хотя Северус уже был готов навсегда распрощаться с семьей. Дамблдор был очень похож на деда. И, как и рассказывала мать, он был справедлив во всем. И милосерден. Снейпу хотелось как-то выразить свою благодарность, но директор уже мягко отстранил его от себя:

— Беги. Я думаю, тебя заждались в Больничном крыле. Скажешь мадам Помфри, что тебя послал я. А остальное, — он подмигнул, — останется нашей маленькой тайной.

Северус сгибался над столом, как дракон над сокровищем. По отношению к знаниям (это распространялось и на книги, из которых он эти знания получал) он вел себя, как алчный скупец, по крохам собирающий в сундук золото и не чурающийся поднимать мелкие монеты с грязного пола, а иногда и стоять на паперти. Каждая монетка, каждый факт, мысль, каждая заслуживающая внимание строчка любовно и бережно исследовалась им и препровождалась в бездонный сундук, хранивший в себе его знания. Отдать из него что-то, пусть даже на время, представлялось Северусу таким же кощунством, как ростовщику — отдать взаймы кожаный кошелек, в котором он хранит наличность. Даже если бы это был пустой кошелек. И взаймы. Под проценты.

Люциус с помощью Слагхорна получил для него разрешение пользоваться книгами из Запретной секции. Выяснить состав испробованного на нем зелья эйфории или хотя бы найти упоминание о возможных аналогах было делом не одного дня. Озадачившись теорией, Снейп с головой ушел в книги, обложившись толстыми томами в дальнем конце библиотеки. Делая выписки, сверяя заметки разных авторов, пачкая пальцы в чернилах и обгрызая перья до твердого стержня, он кружил в незнакомых дебрях, пытаясь найти дорогу.

Люциус, выполняя свое обещание, снабжал Снейпа всеми средствами, которые требовались для исследования зелья. Экспериментируя с составом, действие получавшихся зелий Северус проверял на себе. Порой оно было достаточно безобидным, порой же Снейпу приходилось прибегать к экстренной помощи мадам Помфри. Порой он просто отлеживался до утра, выжидая, когда пройдет звон в ушах и перед глазами перестанут плавать разноцветные пятна. Но нащупанное опытным путем направление, кажется, не собиралось его подводить.

Испытывая совершенствующийся состав, последние несколько дней Северус провел в крайне нервном и раздерганном состоянии. То, что зелье эйфории действовало на него как мощный афродизиак, не доставляло и без того не отличавшемуся миролюбивым нравом Снейпу никакого удовольствия. Эффект зелья заключался в том, что оно вызывало в жертве самые сильные из ощущений, которые расценивались ею как «приятные». Снейп мрачно ухмылялся тому, что его натура под действием зелья начинала проявлять самые низменные животные инстинкты. Он не начинал любить весь мир, на его глазах не появлялись розовые очки, он не чувствовал радости или безумного счастья. Он просто начинал хотеть немедленно кого-нибудь трахнуть. Падать дальше, кажется, было уже некуда.

Малфой торопил, напоминая о времени и косвенно намекая на то, что зелье нужно не ему самому, а кому-то очень влиятельному, и в случае неудачи на голову Снейпа падут самые разные кары. Секрет спешки был в том, что оно не входило в список препаратов, под воздействием которых любое данное обещание, расписка или клятва не считались бы действительными. По реестру зелий оно лишь поднимало настроение человеку, а следовательно, он оставался в здравом уме и трезвой памяти и нес полную ответственность за свои поступки и решения. Кому-то очень требовалось иметь возможность влиять на других людей. Снейп осаживал нетерпение Люциуса и провожал его плотоядными взглядами. Он лелеял свой собственный план.

Наконец долгожданный день наступил. Распрямившись над рабочим столом, Северус посмотрел зелье на свет. Едва заметные мерцающие искры в глубине пузырька радовали глаз, говоря о том, что на этот раз у него все получилось.

Сообщив Малфою о том, что драгоценное зелье готово, Снейп назначил встречу в пустой лаборатории после заката. Пунктуальный Люциус появился минута в минуту. Проводив его вглубь лаборатории, Снейп постарался не заострять внимание на ассоциации: посещение высокородным монархом хижины монаха-отшельника.

Малфой выглядел царственно. Скрываемый им азарт только придавал ему притягательности. Стараясь пока не смотреть на Люциуса, Снейп подвел его к столу и показал на ряд из пяти одинаковых пузырьков, выставленных в ряд:

— Зелье здесь, Люциус, — и все-таки не удержался от короткого голодного взгляда на Малфоя.

Глаза Люциуса вспыхнули:

— Тебе удалось сделать так много?.. — он обвел глазами ряд пузырьков, явно прикидывая их стоимость. Заметив этот жадный блеск, Снейп ухмыльнулся:

— Нет, Люциус. Зелье только в одном из них. Но я скажу тебе, в каком именно, только при одном условии...

Серые глаза сузились в две острые полоски льда. На секунду лицо Малфоя исказило негодование и отвращение, но он быстро взял себя в руки.

— Условия? Какие условия? А... я так понимаю, ты хочешь денег... — В его голосе мелькнули нарочито скучающие нотки. — Я понимаю... Твое положение вынуждает тебя. Сколько?

Снейп прищурился, почти с радостью увидев отвращение на лице Малфоя.

— Нет, Люциус, — тихо произнес он, машинально подбираясь, как кобра перед прыжком, — мне не нужны от тебя деньги. Мне все равно не на что тратить их. Я бы... попросил тебя... — интонация у слова "попросил" получилась весьма двусмысленной, — об ответной услуге.

Снейпу доставляло удовольствие знать, что Малфой, приманенный запахом власти, будет биться о непроницаемое стекло, отделяющее его от заветного зелья, как яркая бабочка, и вынужден будет согласиться на это "условие". Потому что у него просто не будет другого выхода.

Люциус видимым усилием воли подавил в себе вспышку ярости, хотя тонкие холеные пальцы все же сжались на рукоятке палочки.

— Шутки в сторону, Северус. Мы не дети. Что ты хочешь? Защиты от Поттера и его компании? Доступа как редким манускриптам? Что еще?

Быстрый взгляд, кинутый Малфоем на пузырьки с зельем, выдал его желание смести Снейпа в сторону, забрать все и отыскать среди пяти образцов единственный искомый. Север делал ставку на то, что Люциус не решится. В четырех обманных склянках была далеко не вода. А найти за короткий срок четырех подопытных кроликов будет не так-то просто. Да и отлучаться из Хогвартса надолго Малфою нельзя.

Глядя на мучительные колебания сокурсника, Снейп наслаждался мгновениями триумфа. Люциус мог сколько угодно грозиться и негодовать, но он не выйдет из этой лаборатории без зелья, через что бы ему ни пришлось пройти. И они оба это знают. Поэтому Северус медлил, предвкушая взрыв еще более яростного гнева, когда Люциус узнает, на ЧТО Снейп согласен обменять зелье.

— Мы не дети, как ты совершенно справедливо заметил, — медленно протянул Снейп, — и поэтому мы, как взрослые люди, разговаривать будем об услугах несколько другого толка.

Оперевшись о высокий стол позади себя, Снейп распахнул мантию.

— Надеюсь, корчить из себя оскорбленную невинность ты не станешь. Мы оба с тобой знаем, какая натура прячется за этим вельветом и бархатом.

Погладив себя по члену, вызывающе торчащему над кромкой приспущенных штанов, Снейп приглашающе поднял брови.

Люциус замер, задохнувшись от возмущения, ярости и неожиданности. Кровь прилила к его бледным щекам, заставив вспыхнуть лицо. Через секунду оно стало белее прежнего, и Малфой разъяренно прошипел бескровными губами:

— Да как ты смеешь... Жалкий урод... требовать от меня!.. Я раздавлю тебя, как слизняка!

— Раздави, — ухмыльнувшись, Снейп пожал плечами и погладил свой член, чуть прикрыв глаза от удовольствия, — Только потом тебе придется самому делать для себя зелье.

Он сделал ставку и выиграл. Если бы он проиграл, Малфоя уже не было бы здесь. Если бы у него была возможность найти другого зельевара, он оставил бы Снейпа дрочить на стеклянные пузырьки. Но у Люциуса не было времени, и он не раз говорил об этом Снейпу. Доверившись талантливым мозгам и понадеявшись на то, что при необходимости он одним взглядом сможет осадить его, Люциус сам загнал себя в ловушку.

По лицу Малфоя казалось, что его сейчас стошнит. Продолжая поглаживать себя кончиками пальцев, Снейп наслаждался исходящим от него потоком ненависти, злобы, бессильной ярости, гнева, страха и отвращения.

— Не говори глупостей, Северус, — с трудом произнес Малфой. — Возьми деньги и разойдемся по-хорошему. Я никогда... не стану... делать этого.

— Никогда? — Снейп покачал головой, — Люциус, неужели ты, пройдя такой долгий путь к цели, сейчас готов отступить от нее из-за такой мелочи? От тебя не требуется написать за час сочинение по Арифмантике. Всего лишь взять в рот. Это займет у тебя не больше десяти минут.

Снейп видел, как Люциус менялся в лице, и это ублажало его больную гордость. Увидеть бесподобного Малфоя на коленях у своих ног — об этом можно было только мечтать. А сейчас эта мечта практически готова была сбыться. Резко сменив тон голоса, он приказал:

— Подойди сюда, Малфой.

С горящими от ярости глазами, с прямой, как палка, спиной, Люциус медленно подошел к Снейпу и встретился с ним взглядом.

— Не вынуждай меня ставить тебя в список моих врагов... Неужели ты думаешь, что после того, как я получу то, что хочу... даже если мне придется сделать то, что ты просишь... ты умрешь быстро и безболезненно?

— Мне нечего терять, Люциус, — глядя ему в глаза, ответил Снейп. — Моя жизнь не настолько дорога мне, чтобы бояться твоей мести. Хватит разговоров. Приступай.

Положив руку на плечо Малфою, он надавил, опуская его вниз.

Становясь на колени перед Снейпом, Малфой зажмурился, впившись ногтями в ладони. Ярость и унижение придавали его чертам новую прелесть. Ноздри Снейпа щекотнул резковатый запах собственной возбужденной плоти. Люциус сглотнул, сжав челюсти так, что у него наверняка свело скулы. Губы кривились в болезненной гримасе.

— Я... не могу... — выдавил он с трудом.

Глядя на безупречное лицо Люциуса, искаженное сейчас страданием и унижением, Северус испытывал очень двойственные чувства. Жалость и возбуждение. Малфой тяжело дышал, его ноздри широко раздувались — может быть, от гнева, может быть, от стыда. Из уголка плотно сомкнутых глаз по щеке скользнула злая слеза. Дрожащие тонкие губы были сжаты в дюйме от члена: Малфой не мог заставить себя наступить на гордость и открыть рот. Горячее дыхание, дразня, касалось обнаженной гладкой кожи.

Снейп решил ему помочь. Положив руку на затылок Люциусу, он ткнулся в его губы влажной, нежной головкой и тихо приказал:

— Соси.

Судорожно вздохнув, Люциус слегка приоткрыл губы. Он осторожно прикоснулся языком к ложбинке, будто пробуя на вкус то, что проникало в его рот, боясь, как ребенок, что это будет горько или отвратительно на вкус. Ощутив прикосновение горячего языка, Снейп со свистом втянул в легкие воздух. Нажав на затылок Люциусу, с силой протолкнул свой член глубже в рот Малфоя. Тот почти задохнулся, инстинктивно подняв руку, схватился пальцами за ствол, чтоб не дать ему войти слишком глубоко. Твердая живая плоть, казалось, заполнила всю полость его рта, упираясь верхнее нёбо. Член Снейпа подрагивал от растущего возбуждения. Осторожно отстранившись, Люциус пробежал языкам по сеточке вен ствола и сделал первое движение, втянув в себя головку.

Северус смотрел на Малфоя и почти не верил тому, что видел. Бледное лицо Люциуса пылало от отвращения и задавленной ярости, становясь от этого еще привлекательней. От вида того, как Малфой берет его в рот, член Снейпа просто каменел от прилива крови, становясь ощутимо тяжелее. Прерывисто вдохнув, Снейп сжал зубы, сдерживая желание вогнать Люциусу в глотку на всю длину и кончить прямо в горло. Осторожность Малфоя раздражала, и покрепче взяв его за затылок, Снейп толкнулся бедрами вперед, проникая внутрь. Малфой замер, опять отстранился, его чуткий язык прошелся по головке, по вершине ствола, и Снейп застонал. Мерлин, это было... это было в сто, в тысячу раз лучше, чем он себе представлял.

Продолжая сжимать основание члена рукой, Люциус то облизывал его, то захватывал губами. Снейп схватился за стол позади себя: ноги предательски отказывали. Тонкие, сильные губы держали его член в кольце, постепенно захватывая все глубже и глубже.

Снейп стонал, не сдерживаясь. Опуская глаза, он видел тонкое, породистое лицо Малфоя с закрытыми глазами, свой член, погружающийся в его рот, тонкие пальцы с перстнем, сжимающие и поглаживающие основание. Держа в кулаке шелковые волосы Люциуса, Снейп управлял его темпом, иногда заставлял отстраняться и облизывать ствол, пульсирующие вены, ободок головки, продлевая свое удовольствие. Придерживая член рукой, проводил им по тонким полуоткрытым губам, как будто лаская, а потом за волосы дергал голову Люциуса к себе, заставляя заглатывать член до середины.

Снейп чувствовал, что долго сдерживаться не сможет. Тело само инстинктивно заставляло его ускорять движения. Открывая глаза, он видел, что и Люциус увлекается процессом, поглаживая и сжимая пальцами его член, забирая его глубже в рот уже без помощи Снейпа, убыстряя темп. На бледных щеках горел румянец возбуждения, ноздри раздувались, сам не замечая этого, Люциус начал глухо постанывать.

Северус чувствовал, как стремительно растет напряжение, видел, как темнеет ствол от прилива крови. Крепко взяв Люциуса за затылок, Снейп решил не позволить ему отстраниться в самый решающий момент. Учащенно мелко дыша, он уже чувствовал, что через пару секунд просто умрет. Люциус языком прижимал его член у верхнему небу. Тонкие губы плотно и сильно сжималсь вокруг него, Люциус сосал, не останавливаясь.

— Давай же... давай, сучка... — прошептал Снейп, чувствуя, как подгибаются ноги и невыносимое напряжение начинает растекаться по всему телу, и...

Он застонал в голос, не в силах больше контролировать себя, вогнал член в рот Малфою почти на две трети. Тот дернулся отстраниться, но Снейп не пустил, цепко схватив за волосы. Малфой замер, а Снейп трахал его, глубоко погружаясь в рот, судорожно цепляясь за поверхность стола позади, чтобы удержаться на ногах. Настигнувший его оргазм был похож на последнюю агонию... только это была не боль.

Когда горячая солоноватая сперма ударила вязкой струей прямо в горло, Люциуса передернуло от ужаса. Но цепкие жесткие пальцы не давали отстранится и выплюнуть, пришлось проглотить все до капли. Член Снейпа стал ощутимо мягче и начал уменьшаться в размере, пару секунд спустя хватка пальцев стала слабее и Люциус наконец смог отодвинуться, вытирая рукой губы. Он наверняка с удовольствием бы сейчас заставил Снейпа съесть его собственный член мелкими кусочками, но ему слишком нужно было получить это чертово зелье.

Отдышавшись, Люциус севшим голосом произнес то ли требовательно, то ли вопросительно:

— Зелье...

Подождав, пока успокоится биение сердца, Снейп запахнул мантию. Даже не скрывая довольной улыбки, обернулся к расставленным на столе пузырькам. Взял самый дальний от себя, проверил нанесенную на горлышко незаметную метку.

— У тебя неплохо получается, Малфой, — не удержался он, — Немного практики, и тебе цены не будет.

Люциус смотрел на него с плохо скрываемой ненавистью.

— Ты очень... очень дорого заплатишь за мое унижение, Снейп.

Раз в неделю Снейп появлялся в кабинете Дамблдора. Отработки заключались в несложном ассистировании астрономическим наблюдениям, в процессе которых велись отвлеченные беседы о звездах и людях. Дамблдор беседовал со Снейпом о заклинаниях, Темной магии, об устройстве мира, разбавляя поучения лирическими отступлениями об истории магии, основателях Хогвартса и о забавных случаях с Фламмелем. Морально-этические принципы очень плохо укладывались к голове Севера. В его понимании «хорошо» было то, что помогало в продвижении к цели. «Плохо» — то, что мешало. Дамблдор считал иначе, но его объяснений Север не понимал. И большей частью пропускал их мимо ушей, пялясь на заветные книжные полки вдоль лесенок в обсерваторию.

Мародеры на время поутихли, не трогая Снейпа. Малфой высокомерно игнорировал его существование. Снейп обдумывал возможности подловить его еще раз, но никаких толковых планов в голову не приходило. Зелья больше не требовались. Помощь с заданиями доставалась другим. Мрачнея день ото дня, Снейп выжидал. Скука доканывала его. В качестве развлечения он решил последить за Мародерами на случай возможности устроить им очередную неприятность. Но даже те не давали никакого повода для мести, курсируя строго между классами, библиотекой, Большим залом и башней Гриффиндора.

Сидя между камнями под стенами замка, Снейп безрадостно листал учебник. Только успевший проснуться вкус к жизни убивался бездельем. Уроки, учеба, книги… Раньше эти привычные вещи помогали ему прятаться от реального мира, и он с головой уходил в мир сухой и строгой науки. Сейчас же его тошнило от схем и формул. Он смотрел вокруг себя, видел зелень, солнце, блестящую гладь озера, облачка над холмами, но все это великолепие казалось ему безжизненным и тусклым.

— Осторожнее!..

— Не споткнись, Лунатик, мы еще не дошли до места.

Подхватившись, Снейп услышал знакомые голоса. Мародеры топали по тропинке, ведущей от замка. Что им тут понадобилось?.. Запихав учебники в сумку, Снейп метнулся между камней и кустов, притаился позади замшелого валуна.

Мародеры были в полном составе. Джеймс и Сириус вели под руки Люпина, еле ковыляющего по дорожке. Питер суетился вокруг. Люпин, бессильно повиснув на плечах друзей, был бледен и как будто в ознобе. Снейп удивился: если тот болен, то почему его ведут не в замок, в больничное крыло — а от замка? Проснувшийся азарт заставил его бросить учебники под камнями и поползти выслеживать врагов.

Мародеры явно направлялись к Дракучей Иве. Скрываясь за высокой травой и кустами, Снейп не упускал их из виду. Поведение гриффиндорцев не на шутку озадачило его. В еще большее недоумение привела его сцена у Ивы. Опасное дерево тянулось ветвями к мальчишкам, колотя по земле, но Джеймс, проскочив между ними, скрылся за толстым стволом, и Ива вдруг замерла, как и полагается порядочному дереву. Вечно прищуренные глаза Снейпа широко раскрылись: он и не подозревал, что Ивой можно как-то управлять. Какая жалость, что он не видел, что же именно сделал Джеймс! Сириус и Питер подтащили Люпина к лазу между корней и скрылись в нем. Оглянувшись, за ними последовал и Джеймс. Снейп подумывал было рвануть вслед за ними, но решил, что делать это сейчас слишком опасно. Он не представлял, куда ведет этот проход, и соваться туда в лапы к Мародерам у него не было никакого желания.

Вернувшись к брошенным книгам, он почесал затылок. Здесь явно крылось что-то интересное. Возможно — разгадка таинственных исчезновений Ремуса, случавшихся каждый месяц. Подхватив сумку с учебниками, Снейп поспешил в библиотеку. Книги были его единственными друзьями, советчиками и собеседниками. Не могло быть такого, чтобы в какой-то книге не нашелся ответ: что за секреты может скрывать Дракучая Ива и каким образом ее можно контролировать.

Помешивая ложечкой лимонный чай, Дамблдор смотрел, как Снейп, вытянув губы трубочкой, дует в горячую чашку, из которой поднимается душистый пар.

— Однажды мы с Николя гуляли в саду в его поместье, — медленно повествовал директор. — Чудесный фруктовый сад, разбитый на склоне холма. Как сейчас помню — стояло прекрасное лето. Вокруг летали белые бабочки, их была уйма. Там и сям под деревьями ульи, в которых гудели пчелы. Мы шли, разговаривали о пустяках, потому что долго не виделись и нужно было пересказать друг другу то, что случилось за десяток лет. А дорожка шла под великолепными, старыми раскидистыми яблонями. Ветки клонились к земле, усыпанные сочными красными яблоками, такими сладкими на вид, что невозможно было удержаться, чтобы не протянуть руку и не сорвать одно или два. И представь себе, когда я сорвал одно приглянувшееся яблоко, отскочившая ветка ударила меня по лицу. Хлестнула по щеке — очень чувствительно, надо сказать. Представь себе, как я разозлился. Я был страшно обижен и решил сломать ветку. Она не поддавалась, и вот пока я ломал, тянул и дергал ее, я ненароком уронил улей, и все эти пчелы накинулись на меня! Нам пришлось, бросив все яблоки и подобрав мантии, спасаться бегством. Но нас с Николя все равно изрядно искусали. И вот мы сидели в гостиной, раздувшиеся от пчелиного яда, прикладывали к щекам примочки от укусов, и смотрели друг на друга. Я тогда подумал — на кой черт мне понадобилось мстить этой ветке? И яблоки потерял, и пчел растревожил, и Николя из-за меня пострадал. А ведь если бы я просто прошел дальше, ничего дурного со мной не произошло бы. Подумать только, какая мелочь меняет нашу жизнь, Северус! Что мне стоило не обращать внимания на ветку, с которой я сам по неосторожности сорвал яблоко, не позаботившись придержать ее?

Снейп слушал рассуждения директора, не желая с ним соглашаться. В его системе вещей месть была правильным и нужным понятием. Если он не будет давать отпор Мародерам — его просто растопчут. Становиться таким же молчаливым слюнтяем, как Люпин, ему не хотелось.

— Профессор, а что делать, если вокруг не фруктовый сад, а колючие заросли? И если не обрубить ветку, она исцарапает не только лицо?

— А в этом случае, — ответил Дамблдор, — я бы задумался, на кой ляд мне самому понадобилось лезть в чащу.

Снейп приглушенно фыркнул, не удержавшись. Для директора, может быть, жизнь и представлялась фруктовым садом. Но для Снейпа она никогда не была такой. Он родился в этих колючих зарослях. И ему придется провести в них всю жизнь, хочет он этого или нет.

— Месть, Северус — это крайне утомительное и неблагодарное занятие. Никто никогда не скажет тебе спасибо за то, что ты отомстил. Но можно получить благодарность за то, что ты не стал этого делать.

Снейп хмыкнул еще раз. Какой же дурак не станет мстить за обиду?..

— На мы с тобой отвлеклись. Не напомнишь, на чем мы остановились с тобой в прошлый раз?

— На составлении каталога астрологических трактатов, упоминающих созвездия Южного Полушария, — ответил Снейп, отставляя в сторону чашку. Наконец-то заканчивались разговоры и начиналось настоящее дело. Порой оно было невыносимо скучным и утомительным, но осознание важности своей работы поддерживало в Севере энтузиазм.

— Да, ты прав. — Директор взмахом палочки убрал со стола чашки и вазочки, призывая с полок свитки и книги.

Снейп следил за томами жадным взглядом. Трепетно относясь к книгам, он не позволял себе прикасаться к библиотеке Дамблдора, и только с завистью разглядывал корешки, подходя ближе. Поместив на стол стопку толстых фолиантов, директор взял в руки верхний:

— Итак, номер 546. Корнелий Агриппа младший. «О звезде Канопус и ее течениях». В стихах. 28 страниц. Краткое содержание…

Север, скрипя пером, торопливо заносил в свиток под диктовку директора описания книг, трактатов, поэм и даже пьес. Мелкий убористый почерк выходил ровными строчками. Работу с Дамблдором он ценил намного больше, чем чаепития и беседы с ним. Жизнь, казалось, становилась приятной штукой. Благосклонное внимание директора, победы над Мародерами и Люциусом заставили Снейпа чувствовать в себе огромные силы. Ему казалось, что стоит только захотеть — и весь мир будет у его ног. Окрыленный успехами, он планировал свое великолепное будущее. Пропуская мимо ушей сентенции о добре и зле, Северус мотал на ус только чистые знания. В том, как строить свою жизнь и чем при этом руководствоваться, он считал, что неплохо разберется и сам.

— Номер 584. Абу-л-Хусайн `Абд ар-Рахман ибн `Умар ас-Суфи. "Книга созвездий неподвижных звёзд". Он же, следующим номером — "Книга введения в науку о звёздах и их приговорах"… О, Северус, извини, что отрываю. Ты успел записать? Будь так добр, принеси из обсерватории трактат Тихо Браге, совсем забыл про него.

Отложив перо, Снейп взбежал по лесенке на второй этаж. Найдя на низенькой табуретке искомую книгу, он бережно взял сладко пахнущий книжной пылью фолиант и начал спускаться. Но то ли ступенька неудачно подвернулась под ногу, то ли он засмотрелся на потрескавшуюся кожу переплета — оступившись и не удержав равновесие, Север кувырнулся с лесенки вниз. Прижимая в полете книгу к груди, он успел только подумать — лишь бы с ней ничего не случилось. Выставив вперед локти, грянулся об пол. Что-то неприятно хрустнуло. Север мысленно проверил, что где болит. Кажется, ничего, кроме плечей, локтей и коленей…

— Северус!.. Ты цел?.. — Дамблдор присел возле него, обеспокоено положив на плечо руку.

— Кажется, да… — ответил Снейп, пытаясь подняться, и все еще прижимая книгу к груди. Встав, он улыбнулся: кажется, все в порядке. И сам цел, и книгу спас.

Что-то зашелестело у его ног, и ноша в руках значительно полегчала. Глянув вниз, Снейп замер от ужаса. Отвалившийся от удара корешок перестал скреплять листы книги, и они с тихим шелестом вылетали из-под обложки и ломались на лету от ветхости. Если бы, свалившись с лестницы, Снейп переломал себе руки и ноги, он не испытал бы такого потрясения. Книга, доверенная ему драгоценная книга… Он поднял растерянные глаза на директора. Кажется, этого ему никогда не простят. Вот за это его точно выгонят.

— Я… простите, сэр…

Он даже не мог ничего сказать в свое оправдание.

Протянув руку, директор взял у него опустевший переплет и начал собирать разлетевшиеся страницы. Снейп едва не плакал от бессилия и ненависти к себе. Присев, он стал неловко помогать Дамблдору. Тот хмуро отстранил его руки. Взяв палочку, нацелил на стопку листов:

— Reparo!

Снейп с ужасом ждал возмездия, но Дамблдор, внезапно смягчившись, успокаивающе улыбнулся:

— Не переживай, Северус. Ты не виноват. Признаться, ты напугал меня. Но я не сержусь и не стану тебя наказывать. Мне не следовало гонять тебя за такой тяжелой и ценной книгой. Я сам оплошал. Возвращайся на место, давай продолжим. Не будем обращать внимания на ветки.

Время шло, как всегда отмеряя свой бег гулкими ударами колокола. Минуты и дни мелькали мимо, приближая время экзаменов. Забросив на время выслеживание Малфоя и разгадку тайн Дракучей Ивы, Снейп готовился к экзаменам. Он просиживал в гостиной допоздна, заняв облюбованный темный угол, и штудировал дополнительные главы из учебников. Делая выписки и пометки, находил в библиотеке развернутые ответы на возникающие вопросы. А когда однокурсники отправлялись по спальням, доставал моток черных ниток, иголку и, скрючившись возле угасающего камина, штопал продранную мантию.

Угли светились оранжево-черным. Ткнув иголкой, Снейп тихо зашипел и машинально сунул уколотый палец в рот. Терпеливо вздохнув, переложил мантию, отыскал разошедшийся рукав и отмотал два фута черных ниток. По правде говоря, ему не трудно было бы воспользоваться заклинанием починки — но тогда он не знал бы, куда деть бессонное время. А монотонное занятие успокаивало нервы и помогало выстроить мысли должным образом.

Первые годы учебы Снейпа не покидало ощущение «не своей тарелки», когда он находился в гостиной своего факультета. Слизеринцы почти все, как на подбор, были отпрысками древних (или по крайней мере богатых) родов и семей, и смотрели на него, как на насекомое, проползшее в вазу с фруктами. Северус очень отчетливо ощущал, какая пропасть разделяет их — лощеных, богатых, не знающих трудностей полунищей жизни — и его, в старой нелепой мантии, книжного червя, до Хогвартса не знавшего, что это такое — вдоволь вкусно поесть.

Оглянувшись на шорох, Снейп увидел проскользнувших в гостиную двух гадюк: Нарциссу и Локхарда. К последнему Снейп питал особенное отвращение: пустоголовое трепло, способное только врать, хвастаться и увиваться за однокурсницами. Усевшись на диванчик с видом английской королевы, Локхард усадил Нарциссу возле себя.

— Садись ближе, Цисси, не бойся, — он сверкнул зубами, — не родилось еще такого чудовища, от которого я не смог бы защитить девушку.

Снейп возвел глаза к потолку. Началось. Сейчас последует долгий пересказ его ежегодных свершений.

Призвав на столик бокалы, Локхард жестом фокусника извлек из-под диванчика бутылку вина. Нарцисса вежливо улыбнулась. Скучающе-брезгливое выражение ее лица красноречиво говорило о том, что на безрыбье и рак рыба.

— Пожалуй, я смогу уделить тебе несколько минут, Гилдерой, — протянула она, принимая из его рук бокал белого вина.

Оглядевшись, Локхард изобразил осенившую его мысль:

— Кажется, нам чего-то не хватает!

Из того же тайника под диваном была извлечена коробка сладостей. Снейп приглушенно ухмыльнулся: было похоже на то, что Локхард очаровывает Нарциссу с далеко идущими планами. Жаль, этот клоун не догадывается, что сердце, руки, ноги и даже мысли Блэк уже отданы Малфою.

— Конфеты… — разочарованно скривилась Нарцисса, но все же протянула руку к коробке: Надеюсь, они диетические?

— О, прошу тебя, хотя бы минуту не думай о диете и прочих глупостях! — взмолился Локхард. — Давай забудем о том, что есть за стенами этого замка… Сейчас здесь есть только ты, я, и бутылка старого доброго Шабли.

— Приятно проводите вечер?.. — парочку будто обдало ледяным душем. Впрочем, Нарцисса оказалась рада появлению Люциуса, и ее можно было понять: выслушивание монологов Локхарда — не самое увлекательное в мире занятие. — Шабли?.. — Малфой качнул пальцем бутылку, — Гилдерой, ты совсем как ребенок. Пожалуй, стоит как-нибудь угостить тебя абсентом, чтобы ты перестал пить всякую дрянь. Абсент — истинно благородный напиток. Я разумею тот, что готовится на основе серебристой, а не зеленой полыни. — Заметив Снейпа, Люциус повернулся к нему: — Нюниус, ты ведь знаешь, в чем разница, не так ли?..

— Люциус, ты зануда, — Нарцисса зевнула, прикрыв ладошкой рот, — Господи, я не могу понять, что ты находишь в общении с этим ничтожеством.

Люциус непринужденно рассмеялся.

— Он создает интеллектуальный фон моему окружению. Его мозгов как раз хватает на то, чтобы поддерживать вокруг меня баланс красоты и ума, — он поцеловал руку Нарицссе. — Дорогая, ты сногсшибательно выглядишь. Первая скрипка красоты по праву твоя. Нюниус! Я не расслышал, что ты сказал.

— Настой на серебристой полыни по вкусу не отличается от настоя на зеленой, — буркнул Снейп. — Разница в том, что серебристая полынь обладает галлюциногенными свойствами и является афродизиаком.

Разыскав воткнутую в рукав мантии иголку, Снейп поместил ее в коробку, упаковал туда же катушки с нитками и поднялся, бережно встряхивая и складывая мантию на весу.

— Как всегда, блестящий ответ, — Люциус даже не улыбнулся, — А что это у тебя в руках, Нюниус? Иголки? Ты решил продолжить семейную традицию? Кем там был твой отец… Портным, ткачом?. Хотя, можешь не отвечать, мне это не интересно. Задержись, мне нужно поговорить с тобой по делу.

— У тебя появились планы на мое свободное время, Малфой? — сдержанно спросил Снейп, прижимая к груди мантию, чтобы скрыть загоревшийся азарт. Люциус заговорил с ним после полуторамесячного молчания. Если ему что-то понадобилось, стоит быть весьма и весьма осторожным. Впрочем, Снейп не сомневался в том, что еще раз сможет найти способ прижать Малфоя к стене. Однако черт дернул за язык съязвить некстати: — Какой-нибудь очередной внепрограммный перевод? Плата за труд в качестве удовольствия от процесса труда — это, конечно, оригинальное вознаграждение, но недостаточное. Может, предложишь мне что-нибудь попривлекательнее старых переводов?

Малфой едва не задохнулся от негодования, но быстро взял себя в руки.

— Мы обсудим твой гонорар отдельно.

Кивком головы приказав следовать за собой, он направился к своей комнате.

— Люциус?.. — протянула разочарованная Нарцисса, — Твои манеры убивают меня. Разве ты не хочешь провести этот вечер в более приятной компании?

— Прости, милая, — Малфой с искренним сочувствием послал ей воздушный поцелуй, — Дела вынуждают меня. Я украду нашего гения всего на пару минут. Не скучай здесь. Гилдерой, поручаю свою невесту вашим заботам. Под вашей охраной она будет невредимее, чем в Гринготс.

— Интересно, как в твою голову вмещается вся эта белиберда о сорняках, — сказал Люциус, располагаясь в своем кресле и меряя Снейпа взглядом.

— Должен же хоть один человек на факультете уметь пользоваться головой, — процедил Снейп, — надеюсь, ты не ждал, что я буду запинаться и бубнить, как это делают в твоем присутствии впечатлительные девицы?..

— Однако впечатлительные девицы, тем не менее, предпочитают твоему обществу мое.

— Я бы на твоем месте не возлагал больших надежд на постоянство женских капризов, — парировал Снейп и уселся напротив Малфоя, поскольку тот и не думал предлагать гостю чувствовать себя как дома.

— Ты так сведущ в женщинах, Нюниус? — усмехнулся Люциус. — Неужели ты ведешь двойную жизнь и по ночам тайно соблазняешь красоток?..

Снейп дернулся от насмешки.

— Мне достаточно того, что я уже который год наблюдаю склоки этой гостиной.

— Однако ты нашел любопытный способ постижения науки любви, Северус. Предрекаю тебе будущее великого теоретика в этой области, — Малфой обаятельно улыбнулся и Снейп, вспыхнув до корней волос, вскочил:

— Приятного вечера.

— Стой, Снейп.

— Что, не все сказал? Красноречие еще не иссякло? — Север развернулся от двери, прожигая Малфоя взглядом.

— Не стоит воспринимать все так остро, Северус. Я просто шутил, — примирительно сказал Люциус. — На самом деле я позвал тебя по другому поводу. Ты ведь лучший по Зелям и Темным искусствам…

Снейп вскинул голову:

— Твоя приветливость дешево стоит, Малфой. Что, сочинение? Тест? Реферат? Давай, не стесняйся, ближе к делу. Обойдемся без обоюдного вранья.

Видимым усилием сдержавшись, чтобы не ответить очередной колкостью, Люциус произнес:

— Нет. На сей раз дело более серьезное. Ты помнишь о зелье, которое я просил тебя сделать?

— Я не страдаю провалами в памяти, Малфой, — мрачно бросил Снейп, исподлобья глядя на Люциуса. — Что тебе еще нужно?

— Тот человек, для которого ты готовил зелье, хочет познакомиться с тобой лично. Он поручил мне передать тебе приглашение, — с некоторой заминкой ответил Малфой.

— Зачем? — подозрительно спросил Снейп. — Чего он хочет?

— Ты задаешь слишком много вопросов, Нюниус. Кажется, время твоих аудиенций не расписано вплоть до июня? Он впечатлен твоими выдающимися способностями и хочет встретиться с тобой. Разве это странная просьба?

— Не скажу, что ты убедителен, Люциус, — хмыкнул Снейп, — Но если ты настаиваешь… может быть, я соглашусь.

Малфой поежился, будто от взгляда Снейпа по его телу проползла улитка.

— Ближе к делу, Нюниус. Сколько ты хочешь взамен?

— Не «сколько»… а «что», — вкрадчиво поправил Север, приближаясь к Малфою.

На просторной кровати Малфоя было очень удобно лежать. Мягкая, плотная перина была застелена свежайшей простыней. Наверняка здесь не раз коротала ночи Нарцисса… а возможно, и ее сестра. Интересно, скольких девочек своего факультета успел трахнуть Малфой? Мысль о том, что теперь на этой перине и на этих подушках валяется он, Северус Снейп, и надменный Малфой, подставляя ему задницу, извивается и стонет, как последняя шлюха, действовала на Снейпа не хуже зелья эйфории. Он был счастлив. Малфой наконец-то смирился с тем, что ему самому до кровавых чертиков хочется и нравится с ним трахаться. Кто, как не Люциус, пару минут назад, выгибаясь, вцеплялся в подушки и умолял «Еще… сильнее, сволочь, сильнее!..» Кто, как не Люциус, впивался зубами в скомканную простыню, чтобы заглушить крик?.. Кто, как не великолепный Люциус, сидя на нем верхом, гибкими змеиными движениями подавался назад, глубже насаживаясь на член и шипя от невольной боли?.. Сейчас Малфой лежал на боку, опираясь на локоть, и с легкой улыбкой проводил кончиками пальцев по боку и бедру Снейпа. Длинные волосы потускнели и спутались, но в глазах Севера это только придавало ему обаяния. Как хорошо, что Малфой больше не корчит из себя оскорбленную невинность, думал Снейп. В целом он не такой уж и мудак, если присмотреться. Умный, хитрый — настоящий аристократ. Самолюбию Снейпа льстило то, что такой красавчик лежит сейчас с ним в одной постели и улыбается после хорошего горячего секса. Жизнь становилась все прекраснее с каждым днем.

Потянувшись обнять и погладить Люциуса, Снейп встретил расплывающуюся по лицу Малфоя широкую улыбку.

— Не могу поверить, — произнес тот. — Ты купился на это. Я думал, ты все же будешь умнее.

Снейп остановился, не понимая, о чем это он, а Малфой продолжал:

— Я смотрю на тебя и удивляюсь. Ты ведь вроде бы не дурак, Нюниус. А повелся, как пятилетний ребенок.

Увидев выражение лица Снейпа, он расхохотался:

— Мерлин, ты что, все еще не понял? Это была шутка, Севи! Шут-ка!.. Ты что, в самом деле поверил, что я сделаю тебя своим любовником? Нет, ты в самом деле поверил?.. Ты что, никогда не смотрел на себя в зеркало?.. Да мне просто стало жалко тебя!.. Такому, как ты, никогда ничего не перепадет. На тебя же не взглянешь без дрожи. А ты что, уже начал строить планы на мой счет?..

Малфой упал на спину, беззвучно смеясь.

— Нюниус, если бы ты только представил сейчас выражение своего лица! Ничего глупее я в жизни не видел!.. Ты купился!..

Малфой хохотал.

— Нюниус, ты наивен, как младенец!.. Член у тебя, конечно, неплох, но все остальное настолько ему не соответствует… Ты же костлявый, носатый, вонючий урод, Нюниус! Мне захотелось стать твоим светлым воспоминанием — должно же быть у тебя в жизни хоть что-то хорошее!

Взглянув на него, Малфой передернулся:

— Мерлин, до чего же омерзительно жалко ты выглядишь. Ты смешон, Нюниус. Ты похож на побитую собаку. Но даже это еще терпимо по сравнению с тем, какое идиотское выражение лица появляется у тебя, когда ты кончаешь.

Подхватив свои вещи, Снейп вылетел из комнаты Малфоя, не заботясь о том, в каком виде его могут увидеть однокурсники. Звон в ушах перекрывал насмешливый голос: «Ты смешон, Нюниус… Ты костлявый урод… Мне стало жалко тебя… Ты урод… Ты носатый урод… Такое идиотское выражение лица, когда ты кончаешь… Ты в самом деле поверил, ты купился, да?.. Это была шутка, Нюниус!..»

Ночные коридоры Хогвартса были темны. Снейп слонялся по подземельям, едва накинув мантию на голое тело. Его не волновала возможность появления Филча. Его вообще ничто больше не волновало. Если бы у него была такая возможность, он остался бы в сырых гулких подземельях на всю жизнь. Остался бы жить здесь, как жили пауки и крысы. Самое место. Тихо… темно… и ни единой живой души. Забираясь по переходам все ниже и ниже, он попал в темный длинный тоннель. Вяло шевельнувшееся любопытство побудило его посмотреть, что там дальше. Шлепая босыми ногами по влажному каменному полу, он вскоре выбрался наружу далеко за пределами замка. Дракучая Ива замерла в злобном ожидании за изгибом холма. Сев на землю, Снейп обхватил руками колени. Ясное ночное небо бесстрастно смотрело на замок с высоты. Холодные звезды перемигивались в ледяной пустоте. Сзади послышались голоса. Мародеры. Снейп лениво отодвинулся в сторону, чтобы не загораживать выход. Но вынырнувшие из лаза Питер и Сириус, кажется, приняли его за неподвижный камень. Сириус, правда, насторожился, оглядываясь вокруг и принюхиваясь, пошептался с Петтигрю, но не обнаружил ничего подозрительного. Снейп молча смотрел на их спины, удивляясь тому, что абсолютно ничего не чувствует. Сириус вдруг смешливо фыркнул:

— Ты знаешь, что Нюниус копает под Дракучую Иву? Он узнал, что там прячется Лунатик. Этот дурак надеется отыскать наш маленький секрет.

— Похожий на треугольник узел возле самого нижнего корня, — захихикал Петтиргю, — Нюниус никогда не догадается, что нужно надавить именно на него, чтобы остановить Иву.

— Нюниус вообще отличается редкостным тупоумием, — подтвердил Блэк, — Пошли, Хвост, Лунатик заждался, наверное.

Как прост оказался секрет. Глядя на удаляющихся Мародеров, Снейп следил за ними взглядом до тех пор, пока они не скрылись из вида. Люпин сегодня ночью прячется. Его исчезновения всегда длились несколько суток. Завтра днем — или утром — можно будет забраться в этот тайный проход и узнать, что же такое скрывает в себе невзрачный забитый Рем.

Первый раз в жизни пропуская занятия, Снейп направлялся к Иве. В гостиную он вернулся только под утро, когда все спали. Продрогнув от сидения на холодной земле почти голышом, оделся, почему-то ощущая себя приговоренным к казни на рассвете. Взглянув на часы, уверил себя, что солнце уже взошло, но ощущение чего-то непоправимо фатального, того, что невозможно изменить, как ни дергайся, не покидало. Привычно забросив сумку с книгами на плечо, он вышел в коридор. Поднявшись из подземелий, увидел косые солнечные лучи, пробивающие бреши в арочной галерее. Обреченность вызывала в нем жизнерадостный азарт. «Так весело, отчаянно шёл к виселице он. В последний час в последний пляс пустился Макферсон.»

А даже если это его последнее утро — что с того? Разве ему было что терять и о чем сожалеть?

Дракучая Ива встретила его грозным воем. Прошмыгнув мимо тяжелых ветвей, норовящих схватить и отбросить, Снейп прижался к корням. Треугольный узел, говорил Питер. Где он здесь? Не обращая внимания на стремящиеся достать его щупальца, Север двигался вдоль толстого ствола.

— Нюниус!.. Нюниус, стой!

Поттер. Интересно, какого Мерлина ему понадобилось его звать?

— Стой, Снейп! Ничего не трогай!

Как же. Испугался за дружка, не иначе. Нащупав вырост на коре, Снейп изо всех сил надавил на него. Ива замерла, взметнув вверх ветви. Между корнями открылся черный проход, и Север рухнул в него.

— Нюниус!

Держа палочку наготове, Снейп поднялся. Поттер ввалился следом, сбив с ног.

— Стой, туда нельзя! Там опасно!

— Отцепись, Поттер! Что вы там прячете? Мантикору, за которой ухаживает ваш дружок?

Джеймс навалился сверху, прижимая к земле.

— Снейп, послушай меня! Тебе туда нельзя! Поверь, пожалуйста!

— Неубедительно звучит, Поттер.

Отталкивая от себя руки Джеймса, Снейп силился скинуть его с себя, но тот не зря был первым игроком в квиддич. Попробуй усиди на метле в бурю — научишься держаться даже верхом на змее.

— Нюниус, черт бы тебя побрал, там опасно!

Угрожающий рык послышался в дальнем конце коридора, и Джеймс побелел.

— Уходим отсюда, здесь нельзя оставаться!

Снейп смотрел туда, откуда слышалось рычание. Поттер, схватив его за плечо, скатился на землю и рванул за собой:

— Быстрее! Ну поверь мне хоть раз в жизни!

Поверить? Он уже поверил недавно. А теперь его просят сделать это еще раз? Снейп вдруг расхохотался. Поверить! Кому? Поттеру? А кому еще? Больше никто не нуждается в его доверии? Перехватив за кисть, Джеймс тащил его за собой на поверхность. Рычание раздалось еще раз, и в самом конце темного прохода Снейп разглядел мощную четырехлапую тень. Поттер снова рванул его, не беспокоясь о том, что может вывихнуть руку. Выбравшись вслед за ним из-под корней, Север отскочил в сторону. Закрыв лаз, Поттер еле увернулся от толстой узловатой ветки — Снейп рефлекторно толкнул его на землю. Пока Ива собиралась для нового удара, они успели откатиться за пределы ее досягаемости.

Лежа на земле, два заклятых врага смотрели друг на друга.

— Что с тобой случилось сегодня утром, Поттер? — язвительно осведомился Снейп. — Решил поиграть в благородного рыцаря?

— Да пошел ты… — Джеймс поднялся и начал отряхиваться. — Мне твое спасибо не нужно.

— Ты его и не дождешься.

— Знаешь что, Нюниус? Заткнись.

— Так, значит, вот в чем разгадка? Ваша смирная подстилка — оборотень?

Джеймс, подскочив, сгреб Снейпа за грудки.

— Если ты посмеешь… слизеринская гадина… сказать об этом кому-нибудь хоть слово… я клянусь, я устрою тебе такую веселую жизнь, что прежняя покажется раем. Ты все оставшееся время до выпуска проведешь в больничном покое, понял?

Снейп брезгливо скривился:

— Отпусти. Испачкаешь мантию.

Джеймс оттолкнул его, продолжая сверлить гневным взглядом.

— Это будет мой маленький секрет, Поттер, — ухмыльнулся Снейп. — Не трясись так, обделаешься.

С отвращением сплюнув, Джеймс отвернулся.

— Ну и сволочь же ты. Он не виноват! Его покусал оборотень, когда он был еще ребенком! И он мой друг! Хотя… что я тебе говорю. Ты и слова-то такого не знаешь.

— Не знаю, — подтвердил Снейп. — Откуда мне знать? У меня, в отличие от вашего драгоценного оборотня, никогда не было друзей.

Развернувшись, он зашагал к школе.

Портключ перенес Малфоя и Снейпа в старый, заброшенный дом. Стены с полуоблезшими обоями, пыль на полу, потрескавшиеся дверные косяки. Отворив скрипучую дверь, Люциус пропустил Снейпа в коридор, тускло освещенный старомодными газовыми рожками. Стараясь держать лицо, Малфой выдавал свою нервозность лишь слегка искусственной улыбкой. Пустой и прямой коридор с вытертой ковровой дорожкой, разлохматившейся по краям, привел их к новой двери. Первым вошел Люциус, Снейп, сдерживая волнение, следовал за ним. Он старался идти прямо и гордо, но с непривычки это получалось неестественно. Он нутром чувствовал, что дом насквозь пропитан страхом, криком, опасностью и Темной магией. Оглядываясь, он старался понять, что это за место и чего можно ожидать.

В комнате, куда они вошли, стояла полная тишина. Несколько человек занимались каждый своим делом. Один сидел на краешке стула возле подоконника и что-то быстро строчил при колеблющемся свете свечи. Второй возился с завариванием чая. Третий — красивый темноволосый мужчина 35-ти лет на вид — читал какой-то документ, сосредоточенно хмурясь. Закончив, он отдал его четвертому, безмолвно стоявшему возле него по стойке смирно, и кивнул. Тот вышел — нет, почти выбежал из комнаты, едва не задев плечом Снейпа, и в коридоре послышался громкий хлопок аппарации.

Подняв глаза на вошедших, темноволосый мужчина с вопрошающим видом посмотрел на Малфоя. Сделав шаг вперед, Люциус вежливо и сдержанно поклонился:

— Я привел человека, которого вы хотели видеть, мой Лорд. Северус Снейп, — и Малфой подтолкнул Снейпа под локоть. Глядя на мага, Север внутренне почти робел от запаха силы и власти, в десятки раз превосходящих его собственные, но в то же время смотрел во все глаза с любопытством и интересом. Чувствуя, что шутить здесь явно не стоит, он молча ждал, пока к нему обратятся.

Медленно переведя бесстрастный взгляд на Снейпа, маг некоторое время внимательно осматривал его с ног до головы. Через утомительно долгий промежуток времени, в котором тихо поскрипывало перо, тикали часы и звякали чайные ложки, он нарушил молчание:

— Ты проделал хорошую работу, Снейп. Я доволен тобой. В награду я могу предложить тебе... — Прервавшись, он еще раз оглядел Севера, как будто решая, что могло бы заинтересовать новичка. Холодный взгляд отмечал вычищенную, но помятую мантию, кое-где протершуюся и так и не починенную, слипающиеся концы волос, худые пальцы в бурых пятнах и следах от ожогов… — Я могу предложить тебе возможность узнать гораздо больше о Зельеварении, чем ты можешь узнать еще за десять лет, проведенных в Хогвартсе. Более того, я могу дать тебе ключи к познанию Алхимии...

Сделав паузу, он вгляделся в лицо Севера, вспыхнувшее голодным блеском глаз при слове «Алхимия».

— Это то, о чем я мечтаю, сэр, — со сдерживаемым волнением ответил Снейп. — Я мог бы быть вам полезен. Проверьте меня, если сомневаетесь.

Перспектива заняться изучением Алхимии всерьез, а не по тем крохам знаний, что давались в Хогвардсе, заставляла Снейпа забыть об осторожности. Этот человек казался ему благодетелем. Он предлагал доступ к ЗНАНИЯМ…

— Проверить... — лицо Лорда было задумчиво. Ему принесли чай, и он на минуту отвлекся, потом вернулся к прежнему разговору, — Ты, прав, мне придется проверить тебя... Вас обоих, если быть точным. Твои знания и ум я уже проверил, Северус, осталось проверить характер. Ты ведь понимаешь, что обладание знаниями требует от человека стойкости и выдержки. К тому же наша организация — это нечто большее, нежели просто какое-то количество магов... И у нас далеко идущие цели.

Сочтя паузу разрешением говорить, Снейп произнес:

— Люциус почти ничего не рассказывал мне о вашей организации. Может быть.. вы?

— Извини, сейчас я ничего не смогу рассказать, — отказал тот, — полную правду знают только посвященные. Но для того, чтобы стать посвященным, необходимо пройти испытания на стойкость духа, верность и способность в любых обстоятельствах сохранить тайны, которые будут тебе доверены. Ты наверняка знаешь о запрещенных проклятиях?

Снейп улыбнулся: его что, считают обычным мальчишкой?..

— Да, сэр. Я знаю.

— Хорошо, — Лорд кивнул, будто ожидал именно этого ответа, — а испытывал ли ты на себе, скажем, Круцио? Сможешь ли ты молчать даже под ним?

Снейп задумался. Пыточное проклятие — не детская забава. Какие же тайны могут открыться перед ним, если он пойдет до конца? И стоят ли знания этой платы? Не думая о том, что его раздумья внимательный взгляд мага может расценить как трусость, он обдумывал свое решение. Не испытав на себе действие Круцио, он не мог пока его бояться. От него не умирают — это точно. То есть, вряд ли его будут пытать так долго, что он потеряет свою ценность или сойдет с ума от боли. Это всего лишь проверка. Сколько потребуется потерпеть — минуту? Две? Пять? Не так уж и много.

Снейп подумал об алхимии. О книгах, запретных и потому недоступных. О знаниях. Об открывающихся возможностях.

— Я знаю, что такое Круцио, сэр. Но мне не приходилось испытывать его на себе. Однако я думаю, что готов заплатить эту цену за знания.

Знания. Все остальное — мелочь по сравнению с этим.

Лорд внимательно наблюдал за малейшими изменениями в лице Снейпа.

— Хорошо, — наконец произнес он, — тогда давай проверим. Освободите место, — бросил он в пространство, и через несколько мгновений письменный стол и стулья, кроме того, на котором сидел маг, были сдвинуты в сторону. — Встань сюда, — он указал Снейпу на центр образовавшегося пространства, затем приказал: — Вынь все острое и твердое из карманов... палочку тоже и сложи все это туда, на стол. Думаю, описывать действие этого заклятия тебе не нужно. Так, готов?

Выйдя на середину пустой комнаты, Снейп выполнил приказ, освободив все карманы. Решимость придавала ему уверенности, а предстоящее испытание только радовало возможностью проверить, на что он способен. Лорд поднял палочку:

— Кру… — и остановился, не договорив проклятия. Еле уловимый след какой-то мысли промелькнул по лицу, маг перевел взгляд на Малфоя: — Ты сделаешь это.

Тон был непререкаем. Выйдя вперед, Люциус вытащил палочку. Снейп к своему собственному удивлению почувствовал нечто, похожее на разочарование. Он бы предпочел, чтобы Круциатус на него наложил сам Лорд, но оспаривать решение не стал. Малфой поднял руку:

— Круцио!..

Теперь Снейп знал, что такое пыточное проклятие. Каждый мускул, каждый нерв, каждый сустав вспыхнул пылающей болью. Не удержавшись на ногах — да какое там удержаться, хватало бы сил только дышать, хватая ртом раскаленный воздух — он упал, непроизвольные судороги швыряли тело, как куклу. Боль выворачивала тело наизнанку, от нее было невозможно спрятаться, каждое движение только усиливало ее. Снейп чувствовал себя одновременно на раскаленной сковороде, на дыбе и под асфальтовым катком, колесо которого было утыкано железными шипами. Только сознание, как ни странно, оставалось ясным. Он не осознавал, кричал ли он или нет. Сам он не слышал своего голоса. Он ничего не слышал, кроме оглушительного воя в ушах, и пока длилась агония, держался лишь за одно: ему нужно выжить. От Круцио не умирают. Это кончится. Это недолго.

Лорд, встав, подошел ближе. Он внимательно наблюдал за тем, как на полу у его ног корчится человек. Дождавшись, пока лицо Снейпа приобретет синевато-багровый оттенок от удушья, он наконец снял заклятие.

Снейп этого не заметил. Дыша, как выброшенная на лед рыба, он лежал на полу, не понимая, что заклятие снято. Тело продолжало чувствовать шок. Казалось, будто с него живьем сняли кожу, и он лежал на голых досках кровавым мясом. Подними руку — и с нее закапает кровь.

Снейпу повезло — он слишком крепко вдолбил себе в голову, что ничего не бывает бесплатно. Расплачиваться болью за знания — это еще не самое страшное, подумал он, осознав наконец, что боль утихает. Предвкушая восторг от взятой в руки запретной книги, он почувствовал, как напрягаются лицевые мышцы, обнажая в оскале зубы. Это была улыбка.

Вернувшись на свое место, даже не подумав подать руки Снейпу, маг удовлетворенно кивнул.

— Что ж, теперь я убедился, что ты вполне достоин войти в наш круг. Теперь, я думаю, будет только справедливым, если вы поменяетесь местами... Люциус, прошу, — Лорд указал рукой на то место, где Снейп, задыхаясь, пытался подняться с пола.

Побледневший Малфой, не смея возражать, приблизился к Снейпу. Начал неловко опустошать карманы. Снейп взял из дрожащих пальцев палочку, какую-то драгоценную мелочь. Люциус боялся. Боялся так сильно, что Снейпу почти стало жаль его. В распахнувшихся серых глазах на мгновение промелькнула мольба, но Малфой взял себя в руки.

— Я готов, мой Лорд, — произнес он.

Снейп отошел от него на пару шагов. Лорд сделал приглашающий жест: начинайте. Снейп сжимал в руках палочку. То, что пережил он, сейчас предстояло испытать Малфою. Успокаивая себя, что заклятие не смертельно, Север нерешительно нацелился на Люциуса. Оказывается, это было непросто. Оказывается, можно было желать задушить, изничтожить, растоптать беловолосую дрянь, но ударить вот так, безоружного и беззащитного…

— Круцио!

Малфой упал. Задыхаясь, он извивался на полу, царапая ногтями доски. И он кричал. Это было страшно. Длинные волосы метались по полу, уши раздирал нечеловеческий вой. Не выдержав, Снейп снял проклятие. Это было слишком. К такому он не был готов. С ужасом глядя на свернувшегося в клубок всхлипывающего Малфоя, Снейп стоял, как столб, не в силах пошевелиться.

— Неплохо, — Лорд встал со своего места, — Неплохо, Северус. Но недостаточно. Впрочем, на первый раз, я думаю, Малфой получил свое.

Улыбнувшись, он подошел ближе.

— Однако ты слишком мягкосердечен. Люциус на твоем месте вел себя совсем иначе. Думаешь, в его голове возникла хотя бы тень мысли о жалости? Нет. Жалость губительна, Северус, — приобняв Снейпа за плечи, Лорд увлек его за собой, — жалость затуманивает твой взгляд, не позволяя тебе видеть кристальную ясность событий. Настоящий маг и настоящий ученый должен быть свободен от чувств. Они только мешают. — Лорд прикоснулся к его лбу твердым пальцем, — Мозги. Мозги, Северус. Умение ими владеть. Чувства, эмоции, вся эта шелуха — ничто по сравнению с чистым, истинным знанием, с прекрасным искусством.

Снейп слушал его, вбирая в себя слова. Он был прав. Лорд был прав — чувства только мешали ему. Чувства отнимали у него массу энергии, которую можно было бы пустить в другое русло. Семя падало на благодатную почву.

Отпустив от себя, Лорд сказал:

— О времени нашей следующей встречи я сообщу. Через несколько дней пришлю тебе новое задание. Ступай.

Слухи о каком-то тайном обществе ходили по слизеринской гостиной достаточно давно. То один, то другой старшекурсник многозначительно намекал на свою причастность (или причастность родителей) к каким-то готовящимся решительным изменениям в мире. Снейп никогда не обращал на эти слухи внимания — политика лежала вне сферы его интересов. Ему не было дела до того, чего желает добиться Темный Лорд. Его волновал только один вопрос: как долго ему придется ждать Посвящения, чтобы присоединиться к обществу и получить наконец доступ к обещанному сокровищу. Он собирался пойти за Лордом слепо и бездумно. Пусть делят свое влияние те, кого интересует власть. Пусть воюют другие, если им это так нравится. Он уже видел себя в окружении ветхих книг, видел свою лабораторию, видел уважение и одобрение в глазах Волдеморта.

На фоне этих впечатлений он даже почти позабыл об истории с Ивой. Мародеры отошли на второй план. И месть им он отложил на потом — на сладкое. Каждому без исключения, а в особенности — Джеймсу. За то, что тот посмел его спасти. За то, что тот не оставил его наедине с оборотнем, а решил проявить безмозглое гриффиндорское благородство. Снейп был уязвлен этим поступком, но закрыть на него глаза не мог. Какого черта Поттер бросился его спасать? Что ему стоило, как обычно, остановиться и посмеяться? Тогда Снейп ненавидел бы его с утроенной силой. А сейчас, будучи обязанным ему жизнью, Снейп ощущал себя оплеванным с головы до ног. Этот жалкий, высокомерный, самовлюбленный идиот посмел совершить самое страшное. Он разрушил образ врага. Снейп пытался запихнуть Поттера обратно, в привычную и простую систему ценностей, но взволнованный голос («Нюниус, стой! Там опасно!») никак не помещался в ней. Какого черта! Снейп злился на него — за то, что тот так повел себя, но еще больше он злился на себя — за то, что не мог заставить себя забыть, вычеркнуть этот факт из своей жизни. Поттер спас его. Чтоб ему провалиться!

— Нюниус!.. Ох, прости… Северус!

— Что надо, Эванс?

— Надо поговорить.

Лили заправляла за уши волосы, запыхавшись от бега.

— Северус, Джеймс рассказал мне… стой! Куда ты?

— Поттер не удержался, да? Расхвастался о своем подвиге? — зло бросил Снейп, не останавливаясь.

— Да нет же! Послушай, Северус, ты теперь знаешь, что Рем… ну, ты понимаешь. Ты не должен об этом никому говорить!

— Никому я ничего не должен.

— Северус, если об этом узнают, его исключат! Поднимется страшный шум, понимаешь?

— Ну и что? — Снейп остановился, глядя прямо на нее, — Какое мне до этого дело?

— Как это какое? Северус, это же его единственная возможность получить образование! Ты не можешь перечеркнуть ему всю жизнь!

— Да?.. — саркастично спросил Снейп, — Почему это ты так думаешь?

— Северус, я же знаю, что ты на самом деле далеко не такой злой, как кажешься. Я прошу тебя, пожалуйста — держи это в тайне. От тебя зависит его судьба, понимаешь?

Снейп молчал. Лили схватилась за голову:

— Господи, вся эта история — это какой-то кошмар! Снейп, Сириус на самом деле не хотел, чтобы с тобой что-то случилось. Он просто решил, что это будет шутка. Он не подумал о том, что ты в самом деле отправишься туда!

— Подожди. При чем здесь Сириус?

— Но ведь это он сказал тебе, как открывается вход! — удивленно воскликнула Лили. — Разве нет?

— Ты хочешь сказать, что все это было милой забавой Сириуса?.. — переспросил Снейп, в голове которого начали укладываться разрозненные кусочки мозаики.

— Сириус не хотел ничего плохого!.. — почти в отчаянии воскликнула Лили, — Он хотел только пошутить! Он просто не подумал, понимаешь?.. Он похвастался Джеймсу, что они с Питером встретили тебя и обмолвились, как будто случайно. Джеймс поджидал тебя у Ивы всю ночь! Сириус еще отговаривал его, что, мол, с тобой ничего страшного не случится… Господи, какие вы все злые! — Лили швырнула на землю сумку с книгами, села и неожиданно расплакалась. — Ну что вы не поделили?.. — всхлипывала она, — что вам не живется спокойно? Воюете, как дети в песочнице! Весь Хогвартс над вами смеется! А Люпин должен страдать из-за вашей возни?..

Уткнувшись в колени, она беззвучно плакала, только плечи мелко дрожали. Снейп оказался в растерянности: он первый раз сталкивался с женскими слезами и не понимал, как на это следует реагировать. Стоя рядом, он искал в памяти какие-нибудь слова утешения, но ничего не приходило на ум.

— Лили, ну… хватит. Перестань.

Ответом был громкий прерывистый всхлип. Снейпу стало совсем неуютно.

— Лили… Перестань. Хватит. На тебя смотрят.

Носового платка у Снейпа отродясь не водилось, а предложить больше было нечего. Переминаясь на месте, он ожидал окончания рыданий, чувствуя себя полным кретином. Лили подняла на него заплаканные глаза:

— Ты ведь не скажешь никому про Люпина, правда?

— Нет, — с облегчением ответил он, радуясь смене темы, — не скажу. Успокойся уже… Вытри нос.

— О, Северус, я знала, что ты согласишься!

Вскочив с земли, она кинулась к нему на шею. Потрясенный Снейп на минуту потерял дар речи от неожиданности.

— Спасибо, Северус, спасибо!

Она расцеловала его в обе щеки и подхватила с земли сумку с книгами.

— Я побежала. Извини… — она неловко улыбнулась, — за истерику. Я, в самом деле… очень переживаю. Правда. Ну, все. Пока!

Снейп стоял, совершенно обалдев от ее выходки. Подняв руку, медленно стер со щеки влажный след. Он остался там, где Лили прижималась к нему заплаканным лицом. Ничего не понимая из произошедшего только что, он запоздало подумал о том, что абсолютно не раздумывая брякнул, будто будет молчать. Теперь, действительно, молчать придется. Женщины — зло, — подумал Снейп и огляделся. В пределах видимости никого не наблюдалось — значит, их никто не заметил. Слава Мерлину.

Мысли плавно свернули в обычное русло. Сириус. Так, значит, это Блэк подстроил его визит в лапы к оборотню? Он поплатится за это. Он еще пожалеет о своем чувстве юмора.

Сгорая от нетерпения в ожидании нового задания Лорда, Снейп не находил себе места. Будь такое возможно, он на следующей же встрече попросил бы его провести любые дополнительные испытания, но приблизить срок Посвящения. Однако он понимал, что ответом, скорее всего, будет отказ. Время растягивалось, как липкая смола, будто хватая за края мантии и замедляя шаг, не пуская вперед. В будущее. В науку. В работу.

Лили, дувшаяся на Мародеров и благодарная за обещание молчать, без стеснения подсаживалась к Снейпу в библиотеке или сопровождала на прогулках за пределами школы. Север даже не пытался прогонять ее — настырная девчонка не реагировала на колкости, пропуская их мимо ушей. Она делала вид, будто интересуется Зельями — а может быть, действительно интересовалась — истины Снейп не знал, женский ум представлялся ему головоломкой сложнее получения философского камня. Поскольку тот все же можно было создать. А вот понять путь, по которому следует мысль женщины — невозможно в принципе. Устав сопротивляться, Снейп сдался. И даже вяло поддерживал попытки Лили вести беседы.

Сидя на скамеечке возле озера, Лили делилась с ним бутербродами и болтала о своей семье. Ее там тоже не жаловали. Она тоже была маглорожденной. Но это не мешало ей, вопреки всему, любить свою семью. Этого Север не понимал. Любить тех, кто тебя не любит? Зачем? Какой в этом смысл? Лили что-то говорила о душе, но эти рассуждения были для Снейпа хуже китайской грамоты. Ту он хотя бы мог выучить, если бы захотел. Понять же, что Эванс вкладывала в определение «душа» он не мог, как ни старался.

— Ты так редко уезжаешь на каникулы потому, что тебе плохо дома?

Снейп молчал в ответ, но Лили как будто читала его мысли.

— Родители не понимают тебя?

— Они умерли.

— Ой… прости, пожалуйста…

Она брала его за руку, заглядывая в глаза.

— Давно?..

— Отец — год назад. Мать — зимой.

— Какой ужас… Так ты, значит, совсем один? Ох, Северус, мне так жаль…

Глаза у Лили часто были на мокром месте. Она была готова всплакнуть по любому подвернувшемуся поводу. Но при этом она могла, не задумываясь, осадить старшекурсника выше ее ростом на голову, если считала, что он поступает «нехорошо». Ее представление о том, что такое «нехорошо», Снейпу было недоступно так же, как и «душа».

— Обижать тех, кто младше или слабее — это плохо.

— Почему?

— Как почему? Но это же понятно, Северус! Потому, что они слабее!

По мнению Снейпа, обижать младших было вполне «удобно» и «безопасно». Он сам не делал этого только потому, что считал ниже своего достоинства выбирать себе слабого соперника. Джеймс, например, был равным противником. Сириус — тоже. Люциус… Люциус был слаб и силен одновременно, и это придавало их стычкам особый азарт. Сейчас, правда, Снейп старался обходить Малфоя стороной. Он не был готов к военным действиям, и не хотел лишний раз подставляться под удар.

— Кем ты хочешь быть после Хогвартса? Ты уже решил, чем будешь заниматься?

— Наукой.

— Зельями? Или Защитой от Темных Искусств?

— Алхимией.

— А вот я еще не решила. Мне бы хотелось стать аврором, но я сомневаюсь, смогу ли сдать все экзамены…

Профессор ЗОТИ шутил, что Снейп мог бы преподавать предмет вместо него. Снейп только хмыкал: передавать свои, по крохам собранные, скопленные, бесценные знания каким-то детям?.. Никогда. Он прекрасно знал всю школьную программу по Защите, и присутствовал на лекциях только для того, чтобы случайно не упустить что-то интересное. Он знал все. И было только одно-единственное заклинание, перед которым он пасовал.

Вызов Патронуса.

Объяснения учителя были просты, и Снейп сам мог бы ничуть не хуже профессора изложить механизм работы заклинания до самых тончайших подробностей. Проблема была не в пробеле в знаниях. Проблема была в том, что у Снейпа не было счастливых воспоминаний. Разозленный на свою неспособность справиться с элементарным заклинанием, он однажды несколько дней посвятил тому, что перебирал в памяти воспоминания. Самые разные — все, что только всплывали в голове. Он тренировался у озера, концентрируясь на прошедших жесткий отбор мыслях, но яркости и силы воспоминаний было недостаточно. Ни одно из них не являлось счастливым. Они были спокойными, приятными, мирными — и не более того.

А еще Северус Снейп боялся своего боггарта. Боялся до ужаса, до спазм в желудке. Он никогда не встречался с ним — но, зная о его существовании, боялся самого этого факта. Он вообще не был уверен, что при встрече с ним сможет заставить себя не зажмуриваться, чтобы не видеть. Он не хотел даже думать о том, какую форму тот сможет принять.

Волдеморт все медлил с вызовом на встречу. Однако на задание не поскупился. Снейп получил в подарок требование перевести с древнеарамейского комментарии к астрологическим трактатам. Работа была увлекательной, а время не торопило. Отработка у Дамблдора раз в неделю приносила свои плоды: Снейп лучше, чем раньше, начал разбираться в подобных тонкостях, и это существенно облегчало труд.

Весна подходила к концу. Остаться в Хогвартсе летом было нереально. А значит, нужно было возвращаться домой.

Снейп не был там со дня похорон матери.

Кружок гриффиндорцев расположился на траве, развлекаясь игрой в «Правду или вызов». Лили сидела вместе с ними, попутно читая учебник и почти не принимая участия в веселье. Пятикурсники выпытывали друг у друга, кто в кого влюблен, кто с кем успел поцеловаться (а может быть, и не только поцеловаться), какие у кого тайные фантазии, и прочие подробности едва начинающейся сексуальной жизни. Снейп, облюбовавший себе место под раскидистым дубом, недовольно поглядывал на галдящее и смеющееся сборище: громкие крики мешали ему сосредоточиться, но привлекать к себе внимание уходом он не хотел. Вполглаза наблюдая за Лили, он разглядывал ее аккуратную школьную форму, складки на юбке, поджатые под себя ноги, простые черные туфли с круглыми носами. Рассеянно поправляя лежащие на плечах рыжеватые локоны, она механически наматывала их на палец, погрузившись в чтение. Почувствовав на себе взгляд, подняла голову и осмотрелась. Заметив Снейпа, кивнула в знак приветствия. Джеймс, который не спускал с нее глаз, проследил направление взгляда и сморщился:

— Лили, что ты нашла в этом уроде?

— Предлагаю новый вызов! — закричал кто-то. — Поцеловать Нюниуса!

Все покатились со смеху.

— Лили, а может быть, если ты его поцелуешь, он превратится в прекрасного принца?..

— Если только не обернется гадюкой!

— Да что вы прицепились к нему! — она раздраженно захлопнула книгу. — У вас нет других занятий, кроме как задирать Снейпа?

— Лили, да ты только посмотри на него, — вставил Сириус, — Он оскорбляет природу одним своим существованием. В его присутствии дохнут мухи и вянут цветы.

Питер немедленно захихикал.

— Хватит! — Лили вскочила на ноги. — Немедленно прекратите!

«Надо было убираться отсюда, как только они появились», — с легким сожалением подумал Снейп.

— Эванс, а ты не боишься подходить к нему? — спросил кто-то. — Вдруг он кусается?

— Если он тебе так нравится, может быть, ты его еще и поцелуешь?

Парни загоготали. Лили вспыхнула, Снейп дернулся, как от удара. Смерив однокурсников изничтожающим взглядом, Лили твердым шагом направилась к Снейпу.

— Северус!

— Что? — недружелюбно спросил он, поднимаясь с земли. Схватив его за руку, Лили обернулась к друзьям.

— Да, он мне нравится! Я не вижу, чем он отличается от вас! Точно такой же человек, как я, Лонгботтом, или Уизли! И то, что вы, гриффиндорцы, так ополчились на него, вовсе не делает вам чести! Скорее, наоборот!

Повернувшись обратно к Снейпу, она обхватила его лицо ладонями и прежде, чем он успел что-то сказать, прижалась к его губам. Со стороны гриффиндорцев раздался изумленный вздох. Кто-то присвистнул. Кто-то прошептал «Ну дела!..»

Отпустив Снейпа, потрясенного не менее остальных, Лили гневно вскинула голову:

— Ну, что? Кто еще будет блистать остроумием?

Крепкая и твердая ладошка девушки сжимала запястье Снейпа. Оправившись от шока, он поймал мрачный взгляд Джеймса. Ничего хорошего, как и следовало ожидать, эта выходка ему не сулила. Разлепив на своей руке горячие пальчики, Снейп подобрал с земли сумку и направился прочь от компании. Лили, конечно, была полна всяких благородных побуждений, только лучше бы она свою неуемную страсть к благотворительности реализовывала за чей-нибудь другой счет. Ничего хорошего из ее начинаний не могло выйти.

Как всегда, Снейп оказался прав. На следующий день Джеймс прислал ему вызов на дуэль. Снейп даже посмеялся комичности ситуации: он вызван на дуэль гриффиндорским красавчиком из-за девушки!.. Какой бред.

У Поттера было мало шансов выстоять против Снейпа, но гриффиндорца это ничуть не смущало. Возможно, он надеялся на удачу и свою счастливую звезду. Как бы то ни было, его надежды не оправдались. Дуэль закончилась очень быстро. Снейп не забавы ради штудировал запрещенные манускрипты. Ему, конечно, тоже досталось в процессе боя, но школьный курс боевых заклинаний, знакомый Поттеру, не включал в себя ничего действительно опасного. В отличие от Снейпа, Поттер не удосуживался углубляться в изучение чего бы то ни было, выходящего за рамки требований профессоров.

Когда после дуэли Джеймса доставили в больничное крыло, Снейп чувствовал себя на вершине блаженства. Испортила его радужное настроение разгневанная Лили. Серьезно пострадавший Поттер вызвал у нее неподдельное сочувствие, и она едва не набросилась на Снейпа с кулаками за то, что тот позволил себе наслаждаться страданиями другого человека. Абсолютно убежденный в том, что Поттер получил по заслугам ровно столько, сколько ему было положено, Снейп недоумевал, почему Лили так внезапно сменила объект привязанности. Убивать Джеймса он не собирался, а все остальное — вполне излечимо. Подумаешь, проваляется недельку в больничном покое. Это не самое страшное в жизни. Лили, однако, считала иначе. С ее точки зрения, за один факт спасения своей жизни Снейп должен был быть благодарен Джеймсу до конца своих дней. И уж тем более он был обязан не поднимать на него руку. Разругавшись с Лили в пух и прах, Снейп вписал это предательство в длинный список своих обид. Сидя возле озера в гордом одиночестве, он напоминал себе, что верить нельзя никому, никогда и ни при каких обстоятельствах. Что быть готовым к предательству и удару в спину нужно 24 часа в сутки. Внушая себе подобные установки, Снейп упивался своим одиночеством, положением изгоя, урода, отщепенца, полукровки…

— Отложите перья!.. — объявил Флитвик. — Пожалуйста, оставайтесь на местах! Я соберу ваши работы. Accio!

Свитки пергамента ринулись в руки профессора. Запихнув в сумку перья и аккуратно завинченную чернильницу, Снейп пробирался к выходу из Большого зала, на ходу перечитывая свой билет. Это успел, это успел, здесь ответил… Не думая о маршруте, он, выйдя из замка, направился к озеру, вспоминая свои ответы и прикидывая приблизительные оценки. Оглядевшись один раз, заметил, что эту дорогу выбрал не только он. Уставшие от многочасового экзамена пятикурсники весело галдели, спускаясь к воде. Усевшись в густой тени под кустами, Снейп продолжил перечитывать вопросы билета и восстанавливать в памяти свои ответы.

По привычке бегло осматриваясь из-под длинных волос, он заметил некстати расположившихся неподалеку Мародеров. В сборе были все четверо. Поттер развлекался с ворованным снитчем, Люпин читал, Сириус демонстративно скучал, Петтигрю пожирал глазами Поттера. Джеймс уже вполне пришел в себя после дуэли и было бы глупо предполагать, что он не возжелает отмщения. Аккуратно сложив листы в сумку, Снейп поднялся на ноги. Связываться с Мародерами в полном составе у него не было никакого желания.

Однако он опоздал.

— Как дела, Нюниус?

Снейп выхватил волшебную палочку, но Поттер обезоружил его. Сириус радостно засмеялся.

— Impedimenta!

Снейп свалился в траву на полпути к палочке. Напряженно глядя на нее, он старался подозвать палочку к себе, но невербальная магия пока не была освоена им должным образом. Оставалось только ползти, извиваясь на траве, как гусенице.

Блэк и Поттер приближались к нему, и почуяв представление, к ним подтягивались зрители.

Поигрывая палочкой, Сириус оттачивал на Снейпе свое остроумие. Отвечая злой бранью, тот пытался добраться до палочки, валявшейся всего в трех шагах. И пока Джеймс пытался уговорить на свидание Эванс, почти добрался. Действие заклинания слабело. Поттер был увлечен беседой. Ну, держись, красавчик. Посмотрим, как ты будешь соблазнять девочек с исцарапанной рожей…

К сожалению, Блэк был начеку. И едва Снейп атаковал Джеймса, как Блэк вскинул палочку, и Снейп повис в воздухе вверх ногами. Мантия упала на глаза, закрывая обзор, но Снейп и без того представлял, что происходит вокруг. Хохот. Ликующие вопли. Радостный визг Петтигрю. Заливистый смех.

— Отпусти его!

— Пожалуйста.

Снейп упал. Но развлечения Мародеров на этом не кончились. Даже заступничество Эванс мало помогло. Высказав все, что она думала по поводу самомнения Джеймса, она покинула поле битвы.

— Ну, ладно… ладно же… Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?..

Снейп и без того уже готов был убить Поттера. Теперь он только укрепился в своем желании. Этого унижения он не простит им никогда. Ни за что. Если раньше его месть была унизительной, но безобидной, то в этот раз Мародеры не отделаются Больничной палатой или купанием в бочке с навозом.

— Что, Поттер, проблемы с чувством юмора? Не представляешь себе ничего смешнее голой задницы?

До ушей Снейпа донесся новый голос, явно весьма знакомый. Он снова рухнул на траву — в который раз уже за день.

— Маменькин сыночек явился нас постращать? — язвительно высказался Блэк.

— Я бы помолчал на твоем месте. В отличие от тебя, семья гордится мной.

Регулус, ну конечно. Младший из Блэков.

— Нашел повод для гордости. Может, помойные крысы тоже тобой гордятся?

Теперь в перебранку были вовлечены оба, что дало Снейпу возможность отползти в сторону.

— Гриффиндор в своем репертуаре, — на сцене самое время было появиться Люциусу. — Опустите палочки, господа. Не стоит затевать войну прямо перед стенами замка. Для этого можно найти более подходящее время.

— Малфой, тебя это не касается.

— В самом деле? Я так не считаю, — Люциус остановился в метре от Поттера, — может быть, позовем деканов, чтобы разрешить наш спор?..

Переглянувшись, Блэк и Джеймс пришли к выводу, что вмешивать в свару МакГонагал, которая и без того не одобряла их выходки, будет неразумно. Подхватив свои сумки, они оставили поле боя противнику. Регулус подошел было к Снейпу, но его окликнул Малфой:

— Не задерживайся. Ты мне нужен.

Уводя его с собой, он как бы случайно скользнул ладонью по спине Блэка, недвусмысленно давая понять Снейпу, кто сменил его на посту. Беззвучно выругавшись, Снейп поднялся с земли, отряхивая мантию. Бессильная злоба растворялась в нем в какое-то холодное спокойствие. Будь он проклят, если Мародерам не отольются мышкины слезки сполна. Он убьет каждого их них — не торопясь, когда придет время. Когда придет нужный час.

На перроне в Лондоне его первый раз никто не встречал. Прислонившись головой к окну автобуса Лондон-Йоркшир, Снейп закрыл глаза, стараясь заснуть. Ему было страшно возвращаться домой. Там больше никого не было, там его ждала только тишина и пыль. Он не знал, что ему делать с этим домом. Он мог теперь завести там свой порядок, но эта перспектива его ничуть не радовала. Потому что это означало, что ему придется зайти в комнату к отцу… в комнату к матери. Собрать и выкинуть все старые вещи. Дом находился в его полном распоряжении, а он никак не мог к этому привыкнуть.

А еще ему нужно будет найти работу. Нужно будет думать о том, что надо что-то есть… Раньше об этом задумываться не приходилось — мать готовила и следила за тем, чтобы Север не забывал поесть хотя бы один раз в день. Он легко мог полениться даже разогреть готовое, зачитавшись или уйдя в подвальчик работать. Он был бы рад, если бы нашелся способ не тратить время на сон, еду и прочие мелочи, но осознавал, что они необходимы.

Волоча за собой чемодан, с автобусной станции он шел до дома пешком. Оставляя за спиной оживленные улицы, торговые кварталы, людные площади, приближался к заводским окраинам. Вокруг начинали вырастать трущобы. Облезлые разваливающиеся дома со слепыми окнами и заколоченными крест-накрест дверями. Пустынная брусчатая дорога, по которой далеко разносился скрип колесиков его поклажи. Маяком-указателем и символом рабства над этой нищетой возвышалась кирпичная труба. Сейчас она казалась Северу средним пальцем Мироздания, выставленным персонально в его, Снейпа, сторону.

Север даже не предполагал, что самым страшным, что будет ждать его дома, окажется вовсе не тишина. Когда захлопнулась входная дверь, и он остановился в прихожей, прислушиваясь к мертвой пустоте, из гостиной раздался женский голос:

— Кто там?..

Снейпу почудилось, что он сошел с ума. И тут же мелькнула мысль о том, что, может быть, похороны матери были всего лишь кошмаром… Он метнулся в гостиную, но она была пуста.

— Северус? Это ты, мальчик мой?

Он в панике развернулся. Кто?.. Где?.. И наткнулся взглядом на большой портрет над каминной полкой. Там, в старом кресле, с корзинкой для рукоделия у ног, с вышиванием в руках, сидела мать. В простом строгом платье, с гладкой прической, которая так ей не шла и старила ее лет на пять. На открытом лице обозначились горькие складочки возле губ, когда она попыталась улыбнуться.

— Я уже заждалась, Север. Думала, ты сюда не вернешься.

Снейп попятился. Мать, наверное, заказала портрет незадолго до своей смерти. Наверное, она сделала это, чтобы хоть так остаться рядом с ним. За спиной стукнулся об пол опрокинутый стул.

— Северус?..

— Замолчи… Замолчи!!

Кинувшись к портрету, он сорвал его с крючка, женщина испуганно вскрикнула. Взлетев на второй этаж, Снейп распахнул дверь в комнату матери и бросил картину на аккуратно застеленную постель.

— Северус?.. Что ты делаешь, сынок?.. — встревожено спрашивал призрак.

Распахнув дверцы шкафа, Снейп выхватил с полки какую-то шаль и накинул ее на портрет.

— Северус, что случилось?..

— Ты мне не нужна!.. — прокричал он, — Не нужна, слышишь?! Я хочу быть один!.. Оставьте меня в покое!

Свалившись по лестнице обратно в гостиную, он безумно огляделся вокруг. Увидев за стеклянными дверцами буфета бутылку, схватился за нее, глотнул прямо из горла. Крепкий коньяк обжег рот, он выплюнул его прямо на ковер, швырнул на пол бутылку. Сочный, душистый аромат алкоголя поплыл по комнате, опьяняя одним только запахом. Упав в кресло, Снейп закрыл лицо руками. От бессилия ему хотелось выть. Он боялся, что станет таким же, как отец. Он боялся, что начнет заглушать гнев и злость или душевную боль тем же самым средством. Он боялся, что не сможет сдержаться, и начнет превращение в такое же пьяное чудовище, каким был Тобиас. В эту минуту он ненавидел мать за то, что она вместо того, чтобы остаться с ним, подсунула ему вместо себя суррогат личности — дурацкий некрасивый портрет, который должен был бы давать ему советы и следить за его жизнью. Поздно! Ему не нужны советы. Он сам знает, что ему делать и как себя вести. А на то, что ей бы это не понравилось, ему было плевать.

Он сжал трясущиеся пальцы. Ему нужно было чем-то отвлечься, занять чем-то руки и голову. Найти что-то, что помогло бы забыть о тянущей боли в груди, серым комом скопившейся под ребрами. Люди обычно напивались в таких случаях. Но ему было слишком страшно стать таким же, как отец. А еще страшнее было оттого, что он понимал: если он начнет, он не остановится. Он утонет в опьянении мгновенно, и у него не хватит сил перестать. Потому что ему хотелось, до безумия хотелось протянуть руку, подобрать с пола бутылку и высосать из нее остатки коньяка, чтобы алкоголь затуманил мозг и больная реальность перестала рвать его нервы. Схватив за ножки валявшийся стул, Снейп с остервенением раздолбил им бутылку.

Отыскав на кухне чистую тряпку, собрал осколки и протер пол. Открыл окно, чтобы выветрился густой запах. Пройдясь по дому, собрал все вина, коньяки и наливки и собственноручно разбил каждую из бутылок возле свалки. Раз уж это теперь был его дом, он обустроит его по-своему. Подвал можно расширить, чтобы хватало места под лабораторию. В одной из комнат сделать библиотеку и рабочий кабинет. Другую отвести под спальню. Поставить шкафы, рассортировать книги, разобрать сундуки на чердаке и позволить наконец вещам занять положенные места. Потом — найти себе работу на лето. И начать жить своей жизнью.

Сидя на пустых ящиках в каморке, Север разбирал корешки, очищая их от глины и бросая в холщовый мешок. Три кната за пять фунтов очищенных корешков. Под ногти и в пальцы въелась коричневая глиняная пыль. Поворошив рукой в почти опустевшем ящике, Север вытащил очередную горсть и высыпал на фартук себе на колени. Ножом счищая и кроша комья земли, он выскабливал корни до белого цвета, ополаскивал в стоявшем рядом ведре и отправлял в мешок. Потом их нужно будет затащить на чердак и разложить на полках для просушки, обновить приманку для летучих мышей, выпотрошить короб рогатых жуков (крылья в одну сторону, головы в другую, усы и ноги в третью), истолочь в пыль несколько фунтов белой глины, которая лезла в рот, глаза и волосы. В удачные дни работы находилось на пять-шесть сиклей. Но иногда приходилось скучать за стойкой, подменяя хозяина, отвешивать травы и кипятить простудное зелье.

Мистер Багсберри относился к работнику без восторга: он взял его в лавку в прошлом году только потому, что Эйлин умоляла не отказывать парню в возможности заработать.

Север рад был вкалывать, как проклятый, чтобы забывать о пустом доме, в котором приходилось проводить ночи. Яростно кроша пальцами затвердевшие комки земли, Север клялся себе, что отучится ждать тихих шагов из-за спины и вздрагивать от скрипа половиц или пьяных голосов на улице. Теперь это была ЕГО жизнь. Отца год как НЕ БЫЛО.

Звякал дверной колокольчик, впуская и выпуская посетителей. Мистер Багсберри отсчитывал монеты из дневной выручки (кстати, с появлением Севера выросшей за счет увеличившегося ассортимента настоев, отваров и порошков) и отпускал Снейпа за несколько часов до захода солнца. Тот ужинал в "Трехлапом драконе" и возвращался домой.

Идти по вечерним пустошам, отделявшим поселок от Йоркшира, было приятно. Маленький городок магов для постороннего взгляда выглядел кучей наваленных друг на друга непривлекательных валунов. Ими не интересовались даже маггловские археологи. Запаливая крепкие сигариллы, Север выпускал дым в небо и шагал через безлюдные поля. Подобные прогулки были его единственным развлечением. Не считая курения, к которому он пристрастился этим летом. Горький дым, оседавший по рту, изгонял из головы ненужные мысли и рассуждения, позволяя сосредоточиться на длящемся мгновении: тлеющий огонек на конце скрученных табачных листьев, выдыхаемый дым, крепкий тяжелый вкус.

В выходные дни он вычищал дом, собирая упаковки из-под готовой еды или полуфабрикатов: готовить он так и не научился. Закрываясь в подвале, штудировал материалы шестого курса. Подсчитав сбережения, иногда позволял себе купить что-нибудь лишнее вроде приторных маггловских сладостей или консервов.

Лето подкатывало к середине. Жизнь была беспросветно скучна.

— Люциус!

Припертый к стенке в буквальном смысле, Малфой с неприязненной брезгливостью уперся пальцем в грудь Снейпа:

— Не приближайся.

— Малфой, мне кажется или ты меня избегаешь?

— Нюниус, убери свои грязные лапы. От тебя воняет подвалом.

— Тебе разонравились мои объятия?

— Смотри, как бы ты сам не разонравился Лорду. Я принадлежу ему, если ты не в курсе.

— Если Лорд решит, что ему что-то не нравится, он скажет об этом сам. Лаборатория ведь тоже принадлежит ему, однако я ею пользуюсь.

На седьмом курсе из нелюдимого и необщительного подростка Снейп начал превращаться в неуравновешенного психа. Быстрое возвышение возле Волдеморта мгновенно опьянило его. И хотя Посвящение грозило ему только после окончания Хогвартса, он уже чувствовал себя левой рукой Лорда. Благословленный его одобрением, он упивался властью. Он мстил Малфою тем, что было для гордого аристократа унизительнее всего — собой. Удовольствием, которое Люциус чувствовал несмотря на то, что Снейп его каждый раз почти насиловал. Не прибегая больше к помощи шантажа или угроз, Снейп получал свое, действуя грубой силой. Без лишних слов и не утруждаясь внешними приличиями, он подлавливал его, не стесняясь уже посвященных Упивающихся. Шаги по коридору не способны были заставить его отпрянуть от Малфоя. Принципы соглашались с тем, что воспользоваться слабостью противника — выгодный ход. Здесь была только одна мораль: желания Темного Лорда. Снейп разумно полагал, что его посягательства на малфоевскую задницу ничуть не ущемляют интересы Лорда, а поэтому не испытывал ложной стыдливости.

Гнева Лорда за покушение на его любовника он не боялся. Он был уверен в том, что Волдеморт достаточно высоко ценит его мозги, чтобы позволять ученику маленькие капризы. Люциусу оставалось только негодовать. Мстить он мог лишь по мелочи, но размениваться на мелочи, видимо, не желал.

Власть. Власть опьяняла. Доучиваясь на седьмом курсе, он походя сдавал основные предметы, даже не уделяя им особого внимания, все свободное время отдавая гораздо более серьезной учебе. Вольдеморт снабжал его для этого всем необходимым, воспитывая себе ученика. А Снейп был рад у него учиться.

Джеймс никак не мог смириться с тем, что объект для битья давал ему мгновенный и мощный отпор, не считаясь с правилами Хогвартса. Снейп не боялся ни взысканий, ни исключения. Он знал, что ему есть куда пойти, даже если его выгонят из школы. Наконец даже Ремус и Сириус начали советовать Джеймсу не связываться. Но гриффиндорская гордость не позволяла оставить поле боя противнику. Их стычки происходили за пределами Хогвартса, и в большинстве случаев победителем оказывался Снейп. В конце концов Поттер сам понял, что будет целее, если на время отстанет от слизеринца. Поскольку у Снейпа, по всей видимости, слетели все возможные тормоза.

А это было именно так. Снейп наверстывал упущенное. Не щадя ни себя, ни других.

Вырабатывая осанку, ходил исключительно прямо, а на шуточки по поводу проглоченной швабры реагировал заклятиями, не входящими в список изучаемых в школе.

Он ненавидел всех. Он чувствовал, что приближается к заветной мечте.

Волдеморт снисходительно пестовал талант, подкидывая сложные задачки и подкармливая больную гордость осознанием исключительности. Снейп только что не смотрел ему в рот, ловя каждое слово. Лорду было неважно, как он выглядит. Лорду не было дела до того, что Снейп не красавец. Лорд ценил его мозги, и Снейп был готов вывернуться наизнанку, лишь бы заслужить похвалу. Со временем лести становилось все меньше и меньше, требований — все больше, но наживка была проглочена вместе с крючком, леской и удилищем.

Раз или два в качестве знака особого благоволения Снейп посещал личные покои Лорда. Те знания астрологии, что он получал там за какие-то пару часов, и в подметки не годились жалким подачкам, которые бросал ему Дамблдор. Директор постоянно твердил об ограничениях, рамках и законах. Волдеморт же гарантировал свободу. Свободу учиться и применять выученное на практике. Снейп не моргнув глазом отрабатывал заклинания на кроликах и лягушках. Лорд молча поощрял его неуемный энтузиазм и намекал на то, что вскоре Снейпа ждет серьезная работа. Пока же учеба в Хорвартсе отнимала слишком много времени. Сталкиваясь в доме Лорда с Упивающимися, Снейп вел себя, как почетный гость. Остальные были лишь инструментами, декорацией, марионетками. Учеником — только он.

Во время одного из вечеров в окружении приближенных Лорда Малфой демонстративно терся возле Волдеморта, якобы помогая в сверке каких-то секретных бумаг. Сидящий в стороне Снейп вполглаза угрюмо наблюдал всю эту картину, читая со словарем выданный на руки греческий трактат и попутно стараясь уложить в голове незнакомый язык. Он не считал, что древние эллины достигли каких-то значительных успехов в алхимии, полагая все их знания заимствованными, но таково было желание Лорда. Он обещал показать Снейпу несколько свитков, считавшихся погибшими во время пожара в Александрии, а ради этого Снейп выучил бы даже узелковое письмо майя. Кстати, была возможность, что и это ему придется сделать. Поскольку достижения в изучении астрономии у вышеупомянутых товарищей позволяли предположить их недюжинные познания в магии. Причем в совершенно особой технике исполнения. Конечно, основа была простой: стихийная да талисманная, но вот то, каким образом они ею пользовались, должно было быть весьма любопытно. Закон всемирного тяготения тоже прост, но что с его помощью вытворяют магглы…

Малфой, небрежно присевший на ручку кресла Лорда, склонившийся над его плечом, заставил Снейпа мрачно скрипнуть зубами.

— Северус. — Лорд отложил перо, — Ты взволнован.

Он констатировал это спокойным тоном, и Снейпу оставалось только признать факт. Лорд владел легиллименцией на уровне, который ему и не снился. Пара уроков, преподанных Волдемортом, в процессе которых он вытянул из Снейпа все самые больные воспоминания, которые только были, включая те, о которых он забыл, оставалась в памяти еще свежа. Лорд знал, что Снейп не просто так глядит на Малфоя. Но был ли он этим доволен — Снейп мог лишь догадываться.

— Люциус? — Волдеморт обернулся и заметил высокомерную гримаску на лице Малфоя, — Как ты думаешь, что так взволновало его?

— Могу предположить, что его волнует нерастраченное либидо, мой Лорд, — снисходительно отозвался Малфой. Снейп прищурился на ядовитую гадину.

— Северус, это правда? — спросил Волдеморт таким тоном, будто речь шла о том, какой сорт чая Снейп предпочитает пить.

— Незрелый возраст, мой Лорд, подразумевает постоянное наличие сексуального желания, — ответил Снейп, отводя глаза от ухмыляющегося Малфоя.

— Не сказывается ли это на твоей способности к учебе? — осведомился Волдеморт, проявляя неожиданную заинтересованность в интимной жизни ученика.

— Нет, мой Лорд.

— Сколько страниц ты перевел за сегодняшний вечер?

Внезапный вопрос поверг Снейпа в смятение. Наблюдение за Малфоем действительно существенно снизило продуктивность его работы, а за это он мог быть незамедлительно наказан.

— Три с половиной, мой Лорд, — честно ответил он.

Волдеморт с досадой нахмурился, затем обернулся к Малфою:

— Люциус, как ты считаешь, это достаточно высокая скорость?

— Нет, мой Лорд, — тот язвительно улыбнулся, предвкушая неизбежную экзекуцию, — это слишком медленно для такого способного юноши и для такого важного текста.

— Я согласен с тобой. Недопустимо позволять неудовлетворенным инстинктам брать верх над разумом. Их нужно либо контролировать, либо удовлетворять.

Малфой лучился жаждой мести, готовясь получать удовольствие от зрелища наказания. Серо-стальные глаза буквально пронзали Снейпа злым взглядом.

— Северус, подойди ко мне.

Повинуясь мановению руки, Снейп встал. Что ж, сам виноват — сам будет и отвечать. Черт бы побрал эту беловолосую сучку!.. Остановившись возле стола Волдеморта, он ждал приговора.

— Люциус, встань на колени.

Малфой, чуть изогнув в удивлении бровь, исполнил приказанное.

— Мне не нравится, что Северус занят мыслями о тебе вместо перевода. Избавь его от лишнего напряжения. И побыстрее.

Осознав, чего хочет от него Волдеморт, Люциус поднял изумленные глаза.

— Я, мой Лорд?.. Я должен…

— Ты считаешь, мой ученик недостаточно хорош для тебя? — со змеиным пришептыванием осведомился Лорд.

— Нет, мой Лорд, нет, но… Прямо сейчас?.. Здесь?..

— К чему терять время?

Снейп почему-то чувствовал себя оскорбленным. Подачка Лорда в качестве минета Люциуса показалась ему едва ли не унизительнее положения Малфоя в данный момент. Он хотел было возразить, что и сам способен приказывать Малфою, когда это необходимо, но тот уже дрожащими руками разводил в стороны его мантию. Взявшись за пояс, стянул штаны чуть вниз, высвобождая полувозбужденный член. Волдеморт внимательно наблюдал за сценой, не отходя ни на шаг.

Закрыв глаза, Люциус взялся рукой за ствол, и тот начал крепнуть на глазах от прикосновения. Оттянув крайнюю плоть и обнажив головку, Люциус судорожно сглотнул и открыл рот. Поднявшийся член задел его нижнюю губу, Малфой вздрогнул и едва не отпрянул.

— Смелее, Люциус, ты ведь не в первый раз это делаешь, — подбодрил Волдеморт.

Высунув язык, Малфой коснулся головки, лизнул ее и втянул в рот. Наверное, он решил, что чем быстрее все это закончится, тем быстрее он избавится от позора.

Снейп чувствовал возбуждение от того, что к ним подтягивались Упивающиеся поглазеть на представление. Бледный, как простыня, Малфой делал вид, что ни на кого не обращает внимания. Он сосал механически, как автомат, стараясь не заглатывать член слишком глубоко. Волдеморт, поднявшись со своего места, обошел их кругом.

— Люциус. Ты недостаточно старателен, — голос Лорда был безжалостен, как ледник.

Выпустив член изо рта, Люциус прерывисто вздохнул и облизнул губы. Еле сдержав гримасу отвращения, от которой уголки его губ опустились вниз, он заметным усилием взял себя в руки и продолжил начатое, стараясь делать это более качественно. Стыд проступал на его лице слабыми красноватыми пятнами. Ноздри широко раздувались, между тонких бровей пролегла ровная морщинка. Снейп смотрел на его лицо, и не понимал, что за чувство образуется в нем при виде того, как в тонких ярких губах появляется и исчезает ствол с набухшими венами. Он испытывал сильное физическое возбуждение, но привычного эмоционального подъема не было. Он чувствовал странную леденящую пустоту, как будто в грудь заползал липкими влажными пальцами осенний туман и вытягивал из него радость, оставляя противное щемящее чувство неполноценности.

Волдеморт ходил вокруг них, как пес вокруг лакомого куска мяса. Упивающиеся, возбужденные запахом секса, сдавленными звуками и откровенным зрелищем, тихо перешептывались рядом с хозяином. Остановившись, Темный Лорд выпростал из широкого рукава мантии худую руку с зеленоватыми лунками ногтей и сухой шершавой кожей, и положил ее на голову Малфоя, не позволяя тому отклониться слишком далеко. Люциус дышал тяжело и мелко. Схватив за запястье Снейпа, Волдеморт замер в хищном ожидании. Оргазм был близок, и Снейп ждал его, как избавление от мучительного ноющего напряжения, высасывающего из него все силы. Когда он уже готов был спустить, Лорд неожиданно дернул Малфоя за волосы, остановив, и ткнув в лоб, заставил отстраниться. Быстрым змеиным жестом схватив за челюсть, широко открыл рот Люциусу:

— Не пропусти. Ни капли. Семя — это величайший дар.

Снейп инстинктивно схватился за член, чтобы не прерываться, и через мгновение прозрачно-белая сперма брызнула Малфою на лицо. Снейп застонал, но от боли, а не от удовольствия: каждый выплеск был болезненным, будто канал был воспален напряжением. Он не почувствовал облегчения, когда его член бессильно обмяк, а Люциус с трудом сглотнул то, что попало в его рот. Он чувствовал себя опустошенным, выжатым, выпитым, обессиленным. Малфой выглядел ничуть не лучше. Он поднял глаза на Лорда, все еще стоя на коленях, как будто боялся, что тот отдаст его на забаву всем остальным. Но Лорд, удовлетворенно кивнув, сделал знак подниматься.

— Северус, ты можешь вернуться к переводу. Люциус, на ком мы остановились? Кажется, на биографии Альберта Кента?

Встав на дрожащих ногах, Малфой растерянно взглянул на бумаги на столе. Снейп заметил среди них исписанные изящным почерком листы с именами, датами, сведениями о месте, времени и часе рождения, перечислением родственников и так далее. Похоже, Малфой помогал Лорду собирать какие-то досье.

Вернувшись в свой угол к переводу, Снейп тупо уставился в строчки. Руки дрожали, мысли прыгали с места на место. Пытаясь вернуться к работе, он безуспешно перечитывал одну и ту же фразу на греческом. Как залетевшая в окно бабочка бьется о стекло, в голове шумело одно: так нельзя. Ему было жаль Малфоя. Жаль. Жаль. Жаль.

Откинувшись на спинку кресла, Лорд подал голос:

— Лестранг. Приведи ко мне Беллатрикс.

Сжавшись от этого приказа, тот суетливо поклонился и выбежал из комнаты. Почему? Снейп проводил его взглядом. Лорд выглядел довольным. Очень довольным.

Все школьные каникулы Север безвылазно проводил в доме Волдеморта. Это было удобно и чрезвычайно полезно. Он дневал и ночевал в лаборатории, покидая ее только по вызову Лорда. Даже еду домашние эльфы таскали ему в подвал.

Волдеморт искал ключ к бессмертию. Он был уверен, что помимо философского камня есть еще какая-то возможность победить смерть. Пользуясь рецептами из сожженных книг (сожженных в самом прямом смысле: страницы состояли из пепла, и только магия не позволяла им рассыпаться в прах), Снейп пытался воссоздать тот состав, что магглы в своих сказках именовали «живой водой». Зелье, способное воскрешать из мертвых. Он извел уже не одну сотню мышей, но состав не желал работать. Снейп начинал терять терпение, понимая, что каждая из едва-едва нащупанных ниточек уводила его в тупик.

— Мистер Снейп, — низкорослый домашний эльф дергал его за подол мантии, — мистер Снейп, вас хочет видеть Лорд.

— Да, да… — раздраженно отозвался Север, отрываясь от котла, — сейчас иду.

Вытерев руки куском ветоши, он взмахом палочки погасил огонь. Все равно сегодня день ни к черту. Пытаться по крупицам восстанавливать утерянные знания, роясь в книгах, каждая из которых не содержала точного рецепта, а только в разных вариациях ссылалась на какой-то первоисточник — это работа не из легких.

Кое-как отряхнув мантию от приставшей травяной трухи, Снейп поспешил вверх по лестнице. Лорд наверняка звал его не просто так. Возможно, у него самого появились идеи. Снейп обожал долгие интеллектуальные беседы с Лордом. Тот частенько ставил его в тупик неожиданными вопросами, заставлял чувствовать себя бездарным неучем, но он давал ему знания… передавал то, что знал сам. За это Север был готов боготворить его. За ветхие тибетские свитки, испещренные иероглифами с аккуратным подстрочным переводом, за запретные книги, в которых у Севера не было ограничений, за устные лекции, за бдения в обсерватории и пояснения о том, какие влияния на людей, вещи и события оказывают планеты и звезды. Замучавшись с подбором состава, Снейп уже собирался сам посоветоваться с Лордом — не является ли причиной неудач неподходящее положение светил, и не заняться ли им вычислением подходящего момента?

Постучав и услышав разрешение войти, Снейп распахнул дверь комнаты Лорда и замер на пороге. Его глазам открылась распластанная на постели Беллатрикс — с широко разведенными в стороны, поднятыми к груди коленями. Склонившись над женщиной, опираясь на одну руку возле ее плеча, Волдеморт в распахнутом халате методично и спокойно погружал член в ее лоно. Снейп подумал было, что ошибся — или ошибся домашний эльф — и попятился, но Лорд, повернув голову, встретился с ним взглядом.

— Северус, не стой на пороге. Я позвал тебя, чтобы поговорить.

— Простите, мой Лорд, наверное, я не вовремя… — растерянно проговорил Снейп.

— Не беспокойся, меня это не отвлечет, — продолжая мерные спокойные движения, произнес Лорд. Беллатрикс, прижимающая к груди согнутые в коленях ноги, тихо постанывала, закусив губу, и ритмично подавалась навстречу Волдеморту. В ее позе была такая отчаянная беззащитность и открытость, что Снейп отвернулся, чувствуя себя слишком неловко для того, чтобы спокойно смотреть.

Беллатрикс издала хриплый полувздох-полувсхлип, и Снейп вздрогнул.

— Белл послушная девочка. Не хочешь попробовать ее? — предложил Волдеморт ровным голосом, будто занимался не сексом, а физическими упражнениями.

— Нет, мой Лорд… Благодарю вас.

Снейп не сомневался, что влюбленная в Лорда, как кошка, Белл выполнит любое желание Волдеморта, каким бы оно ни было — и даже без тени недовольства отдастся Снейпу. Однако отвращение, которое вызывал в нем подобный секс, было слишком сильно.

— Мудрый выбор, — не прекращая размеренно трахать постанывающую Беллатрикс, проговорил Лорд. — Hand secus ac puerum spumanti semine vates Lustrat, dum gaudens accipit, alter acfua. Ты способен это перевести, Северус?

— «В тот момент, когда мастер — Маг очищает юношу пенящей спермой, обычный человек, ликуя, в оргазме с женщиной получает лишь воду». Что это значит?

— Это значит то, что человеку, решившему достичь вершин магического искусства, не стоит расточать свое семя с женщинами, — ответил Лорд. — Каждый раз, когда ты кончаешь в нее, ты невосстановимо отдаешь ей часть своих сил. Это разумно, если твоя цель — зачатие ребенка. Но если ты желаешь стать великим — ты должен беречь себя и свои резервы.

Замолчав ненадолго, Волдеморт ускорил темп. Белатрикс застонала в голос — протяжно, долго… так, что было не разобрать, что же она испытывает — боль или страсть.

— Мой Лорд… о, мой Лорд… о мой возлюбленный… — жарким шепотом повторяла она. Снейпа передернуло. Тихо вскрикивая, Беллатрикс напряглась, выгнулась, развела колени еще шире. — Да, мой Лорд, да… да, да, да…

Ловя ртом воздух, она замолчала на несколько секунд, в тишине которых были слышны только короткие резкие шлепки тела о тело, а потом закричала, цепляясь руками за плечи Волдеморта и притягивая его к себе. Судорожно ерзая по постели, еще глубже насаживалась на член, повторяя «да, да… мой любимый… да, да…».

— Шлюха!.. — тяжелая пощечина сбила с нее экстаз. — Я запретил тебе распускать руки.

Встав, Волдеморт схватил ее за волосы и швырнул себе под ноги. Ткнув лицом в пах, приказал:

— Оближи.

Преданно глядя вверх, Беллатрикс отвела с лица роскошные темные волосы, взялась за торчащий, как кол, влажно блестевший член и начала вылизывать его, почти мурлыкая от удовольствия. Снейпа затошнило от этого зрелища. А Волдеморт, как ни в чем ни бывало, продолжил лекцию:

— Сексуальный акт — источник силы, но лишь в том случае, если он проводится в соответствии с правилами. Гетеросексуальное соединение не должно заканчиваться оргазмом мужчины. Как я уже сказал, это отнимает у мага слишком много сил. В гомосексуальном соитии сперма верхнего очищает и наполняет силой обоих, поскольку она не расходуется на посторонние цели.

Похлопав Беллатрикс по щеке, Волдеморт отстранился:

— Довольно. Ступай.

Запахнув халат, подошел к Северу, положил руку ему на плечо.

— Ты девственник?

Тот помотал головой, чувствуя, как смущение заливает лицо:

— Нет…

— Я спрашиваю, был ли ты в положении нижнего, принимающего?

— Нет! — это Снейп произнес чуть ли не оскорблено.

— А женщины? — продолжал допытываться Волдеморт. — Они были у тебя?

— Нет.

— Прекрасно.

Отпустив Снейпа, Лорд довольно кивнул, и отошел обратно, опустился на край кровати.

— Как я понимаю, у тебя нет желания быть близким с женщиной. Это хороший признак, Северус. Ибо только тот, кто способен относиться к ним равнодушно, может достигнуть вершин. Размножением пусть занимаются те, кто не имеет никаких других талантов. У мага может быть только один ребенок — его ученик. Подойди ко мне, Северус.

Снейп приблизился, гадая, что сейчас заставит сделать его Волдеморт. Но тот, наклонив к себе его голову, всего лишь поцеловал Снейпа в губы.

Ощущение поцелуя змеи было полным. Сухие, твердые, властные губы заставили раскрыться его рот и принять скользнувший внутрь быстрый, прохладный, чуть влажный язык. Не дав Снейпу полностью осознать все свои ощущения, Волдеморт отстранил его.

— Ты пойдешь вместе со мной к вершине, — сказал он, бесстрастно глядя в глаза ученику. — Ты принадлежишь мне. Твое Посвящение состоится этой зимой. Будь готов к нему. — Он оттолкнул Снейпа от себя, — Возвращайся к работе. Сейчас ты мне больше не нужен.

Спускаясь обратно в подземелья, Снейп размышлял над услышанным. Посвящение состоится зимой. Уже скоро. Через несколько месяцев. Он самодовольно улыбнулся. Он получит Метку. Он станет лучшим… и величайшим.

Дамблдор в последнее время выглядел обеспокоенным и порой отсутствовал в школе. Снейп был рад тому, что в эти дни на нем не останавливался проницательный взгляд директора. Он чувствовал себя слишком неуютно, когда ловил его на себе. Тянуло напроситься в кабинет Дамблдора и выложить все, что происходило с Севером за всю его недолгую жизнь. Когда директор был далеко, Снейп ничуть не мучился тревожным чувством вины и ощущением совершения непоправимой ошибки. А рядом с Волдемортом он и вовсе как будто обретал новую жизнь. Свободную, яркую, наполненную событиями и красками. Подумаешь, Люциус. Переживет. Подумаешь, Беллатрикс. От нее не убудет. Главное — свитки, книги и знания.

Снейп успешно заговаривал себе зубы подобным образом, и с легкостью оставлял за плечом переживания, волнения и сочувствия. Лишний груз, как говорил Лорд. Обуза.

Внушать себе как правильные и естественные те принципы, что проповедовал Волдеморт, было очень удобно и в целом не трудно. Нужно было лишь закрыть глаза, забыть все, чему кто-то когда-то пытался его научить, и принять как единственно разумную новую систему мира.

Нет законов, нет правил, нет рамок кроме тех, что ты устанавливаешь для себя сам. Нет других целей, кроме тех, что ты сам себе ставишь в соответствии со своими желаниями. Отношения должны строиться исключительно на принципе обоюдной выгоды. А в идеале выгоду должен получать лишь ты — но никак не соперник. Разве что можно бросить ему обещание выгоды, как приманку, чтобы его удобнее было использовать, когда он поверит тебе, расслабится и размякнет.

Снейп учился виртуозно врать, глядя в глаза и не выдавая себя ни одним движением лицевых мускулов. Это просто: на короткое время заставить себя принять тот факт, что твоя ложь — реальна. Поверить в нее. Заставить поверить в нее другого. Ради пользы дела забыть самому о том, что есть на самом деле. А потом — спокойно пожинать плоды своей лжи.

Снейп учился тому, что для достижения цели хороши любые средства. Главное — чтобы они работали. Ведь каждый думает лишь о себе. И если кто-то думает о себе успешнее остальных — честь ему и хвала. Пусть те, кто глупее, остаются в дураках. Пусть те, кто верит в «бескорыстие», «преданность», «честь», «любовь» и прочие пустые понятия — пусть они продолжают поклоняться своим божкам, оставаясь у разбитого корыта. Таких глупцов легче легкого обвести вокруг пальца — нужно лишь притвориться, что ты разделяешь их убеждения. Поддакивать, кивать, поддерживать их сентенции. Тем легче будет предать их, когда они будут уверены, что они — в полной безопасности. Снейп чувствовал, что мир готов лечь к его ногам, как верная собачонка. Он был счастлив тем, что его одиночество наконец-то обрело объяснение. Объяснение было простым: только тот, кто думает лишь о себе и не отвлекается на посторонних, способен достичь цели. Он создан быть великим магом. Он создан быть в одиночестве. Любые люди, которые потребуются ему для удовлетворения своих потребностей — это лишь вещи, которые он использует так же, как котел, что греет воду или нож, что разделывает требуху.

Снейп был счастлив тем, как легко ему дышалось после того, как он оставил в прошлом такие понятия, как «долг», «обязательство», «совесть», «дружба». Правда, ему по-прежнему не хотелось попадаться на глаза Дамблдору, но он списывал это на остаточные явления от искоренения ненужных принципов. И вообще, какая разница? Не хочется ему, чтобы его видел директор — и все, он не должен никому ничего объяснять! Даже себе.

Тем временем приближалось время зимнего солнцестояния, на которое было назначено Посвящение. Снейп ждал его с радостью и со страхом. Он знал, что его дела после церемонии должны были взлететь в гору. Не пойти, а именно взлететь. Останутся последние экзамены, последние месяцы учебы — и его ум, его руки, его способности будут целиком и полностью принадлежать Темному Лорду, которого он про себя уже называл учителем. Снейп даже был готов снисходительно простить Люциуса за свои обиды — в конце концов, им придется работать бок о бок с Лордом. Правда, сферы их деятельности лежали в совершенно разных плоскостях. Люциус занимался вербовкой новых людей в круг Упивающихся. Он обладал талантом находить и привлекать к Лорду способных магов — или тех, кто должен был в будущем стать способным. Именно так он и привел к Лорду Снейпа.

Решив поговорить с Малфоем, Снейп подгадал момент, когда тот окажется в своей комнате в одиночестве. Придуманный Севером план разговора был прост и обязательно должен был сработать.

— Привет, Люциус.

Малфой, высокомерно поджав губы, одарил Снейпа весьма нелюбезным взглядом. Опустив на колени какую-то книгу, прокомментировал:

— Надо же, кто соизволил нанести визит. Я решил, ты брезгуешь даже смотреть на меня.

Удивленный таким приветствием, Снейп запоздало подумал, что его желание повременить насильно навязываться после того, что Малфоя заставил сделать Лорд, могло быть истолковано как отвращение.

— Нет, Люциус, ты меня не так понял.

Снейп замялся. Что, так прямо и сказать — «я перестал хватать тебя за задницу и трахать в коридоре потому, что мне не хотелось заставлять тебя делать то, что унижает тебя»? Чушь собачья. Однако Малфой уже истолковал паузу в речи по-своему, и скривился еще больше.

— Я не хочу тебя видеть, убирайся отсюда.

Люциус закинул ноги на тумбочку возле кровати и отгородился от Снейпа книгой.

— Люциус, погоди… Выслушай хотя бы для начала. — Подойдя ближе, Снейп присел на край кровати и постарался говорить как можно более убедительно: — Мы с тобой оба работаем на Лорда, мы в одной команде… Давай не будем обижаться друг на друга и устраивать грызню из-за мелочей. Нам будет выгоднее, если мы будем сотрудничать вместе.

— Нюниус, с каких пор тебя стало интересовать мое мнение? — нервно спросил Малфой, едва сдерживая дрожь в голосе. — У тебя есть официальное разрешение Лорда пользоваться мной в любое время суток — так что либо не тяни время и приступай к делу, либо вали отсюда и не мешай.

Такого отпора Снейп не ожидал. Он даже не знал, что ответить на это. Пользоваться Люциусом ему было не по вкусу — да, ему нравилось его заставлять, нравилось подчинять, но при этом он совершенно точно знал, что самому Малфою это доставляло не меньшее удовольствие. Получив подтверждение тому, что эта великолепная задница может быть доступна в любое время суток, Снейп моментально потерял интерес. Он хотел охотиться, преследовать, караулить добычу — ему не нужно было одолжение, поднесенное на блюдечке. Снейп почувствовал себя в тупике: с одной стороны, Малфой продолжал привлекать его к себе, с другой — эта неожиданная доступность оказалась пресной, безвкусной и разочаровывающей.

Чувствуя себя во всем, что касалось выстраивания схемы взаимоотношений, как корова на льду, Снейп решил сменить тему:

— Послушай, ты сейчас очень занят делами Лорда, так? Может, я тебе чем-нибудь помогу? Экзамены никуда не деваются, а у тебя наверняка мало времени на подготовку. Хочешь, что-нибудь напишу за тебя? — предложил он, надеясь очутиться в привычной роли спасающего. Однако Малфой, побледнев больше обычного, яростно прошипел:

— Мне не нужны твои подачки, Нюниус. Высоко взлетел, решил облагодетельствовать? Засунь свои рефераты себе в задницу. Ты мне противен.

Оскорбившись таким ответом на искренний порыв, Снейп бросил что-то типа «Ну и не очень-то и хотелось» и вылетел из комнаты. Каков мерзавец, а?!.. Какая скотина!.. Ему совершенно искренне предложили помощь, а он еще будет морщить нос и отворачиваться! Пылая праведным гневом, Снейп тут же забыл свое желание больше не трогать Малфоя, и на следующий же день, воспользовавшись тем, что Люциус задержался в классе, припер его лицом к стенке. Сжав ладонями упругую задницу, через одежду прижался к ней зудящим от нетерпения членом. И вдруг неожиданно осознал, что безумно соскучился по Люциусу. По его нежной молочно-белой коже, рассыпающимся по плечам прядям волос, по его запаху, по его сдавленным проклятиям, хриплым отрывистым стонам, по совместному экстазу, по звуку его успокаивающегося дыхания после секса… Развернув Малфоя лицом к себе, Снейп прижался к его губам, проникая в рот, требовательно лаская языком и давая понять, что нет и не было ни отвращения, ни презрения. Малфой минуту покорно позволял себя целовать, потом его руки легли на плечи Снейпа, обняли, добровольно притягивая к себе, пальцы погладили затылок и зарылись в волосы.

С этого момента Снейп ни секунды не сомневался в том, что Малфой — один Мерлин знает, почему — хочет его с такой же силой, с какой он сам хочет Малфоя. Их встречи, как бы это ни выглядело со стороны, совершались теперь по взаимному согласию. И неважно, что Люциуса трахал еще и Лорд — а может быть, кто-то и помимо Лорда — Снейп считал Малфоя своим, своей собственностью, от пяток до корней волос. Они не врали друг другу ни о какой любви — их связывал только секс, зато какой восхитительной была эта связь. Как сладко было знать, что этот гордый и высокомерный аристократ принадлежал ему, как невыразимо-нежно щемило в груди, когда он сам, по своей воле, подставлял Снейпу задницу, вставая на четвереньки и прогибаясь в пояснице. Как ласково скользили руки по стройной спине, оглаживая бока или вцепляясь в бедра. Как приятно было потом целовать крохотные соленые капельки пота, выступающие на переносице Люциуса, когда он падал ничком в подушки и со стоном разворачивался на спину, выскальзывая из-под Снейпа. Север любовался им, своим прекрасным любовником, и ему почему-то даже в голову не приходила мысль о том, что он должен держать эмоции и чувства в узде, руководствуясь лишь выгодой и холодным рассудком. А если и приходила, то он отмахивался от нее тем, что все его действия были направлены исключительно на достижение цели: получения приятных эмоций и хорошего секса.

Вне постели они оба продолжали вести себя так, будто между ними ничего не происходило. И это положение вещей полностью устраивало обоих.

Сидя на пятках, сложив руки на коленях, Снейп держал на голове блюдце с водой. Он сидел так уже четвертый час. Рядом в воздухе висел свиток, по которому сновало перо. Снейп мысленно диктовал ему свои ощущения, одновременно не упуская из сознания четкую модель движущегося эксцентрика с семью обручами. Он следил за амплитудой их вращения, не подгоняя и не замедляя ее. Время вне его тела и в нем самом словно остановилось. Не отрывая мысленного взгляда от модели, он скрупулезно записывал каждое свое ощущение.

Подробных записей экспериментов требовал Волдеморт. Запротоколировано должно было быть все, начиная от положения планет в моменты начала и окончания эксперимента и заканчивая мельчайшими эмоциями экспериментатора. Сначала Снейп считал это ненужным и бесполезным бумагомарательством и бесцельной тратой сил. Потом понял, что подобные записи были единственным возможным способом нащупать верный путь. Проводя один и тот же опыт десятки раз, Снейп позже анализировал различия в результатах и в процессе опыта, вычленяя факторы, способные оказать влияние на эксперимент. Навык был весьма полезным, с этим трудно было спорить.

В процессе подготовки к Посвящению Снейп еженедельно перечитывал записи о своих успехах в контроле над собственным телом и разумом и с удовлетворением отмечал, что его результаты улучшаются раз от раза. Если в первый день он не смог просидеть в этой позе и получаса — затекшие мышцы онемели так, что перестали держать его — то сейчас он чувствовал, что способен, не двигаясь, провести так несколько дней. Тело было легким и невесомым. Неустойчивая поначалу поза казалась незыблемой.

Малфою подготовка давалась намного сложнее. Он не был способен, как Снейп, изнурять себя однообразными упражнениями, укрепляющими физические возможности. Тяжелее всего ему давалось молчание. Если Север молчал с удовольствием, полностью погружаясь в диалог с самим собой, то Малфоя распирало желание говорить, как пар распирает стеклянную колбу.

Тихо звякнуло железо о медный поднос. Снейп перевел взгляд на толстую свечу. Отмеренные четыре часа прошли, и шарик, прилепленный к одному из делений свечи, упал вниз. Сосредоточившись на блюдце, Снейп левитировал его на стол. Медленно распрямляясь, он расправил застывшие мускулы. Ненадолго закружилась голова, перо деловито заскакало по свитку, подчиняясь безмолвному приказу, записывая этот факт.

Мысли вернулись в освеженное медитацией сознание, и Снейп подошел к столу, на котором были разложены заданные на сегодня уроки. Как всегда, заклинания ложились в память, как книги на полку, задачки решались с первого взгляда, свиток в несколько футов длиной выучивался с первого прочтения. За полчаса покончив с домашними заданиями, Снейп убрал учебники в сумку и из спальни перешел в гостиную.

Там его встречали молчаливые понимающие взгляды. Практически все семикурсники его факультета выдерживали неделю безмолвия, готовясь к Посвящению.

Они молчали даже на лекциях, вызывая недоумение у профессоров и неизбежные вопросы, ответом на которые опять-таки было молчание.

Разговора с Дамблдором избежать все же не удалось. Вызвав Снейпа к себе, директор начал беседу со стандартного «Северус, ты ничего не хочешь мне рассказать?».

— Нет, — абсолютно честно ответил Снейп.

Нет, он не хотел ничего рассказывать. Нет, он не хотел отбирать у себя перспективы и возможность другой жизни. На что он мог рассчитывать по окончании Хогвартса, не будь у него поддержки Волдеморта? На прозябание в какой-нибудь лавке, на жизнь, проведенную в выполнении заказов и попытках скопить хоть что-нибудь, чтобы через 20 лет у него наконец были сбережения, но не было ни сил, не желания их тратить?

Дамблдор задумчиво посмотрел на него, пожевав губами.

— Северус… Ты уже знаешь, чем ты будешь заниматься после Хогвартса?

— Алхимией, сэр, — без запинки ответил Снейп.

— Ты не думал о том, что ты мог бы продолжить обучение?.. Я слышал, в Италии есть прекрасный университет.

— Благодарю вас, сэр, — Снейп сосредотачивал взгляд на губах директора, чтобы не смотреть ему в глаза, и это помогало сохранять голос твердым. — Я подумаю об этом.

Дамблдор устало вздохнул.

— Северус… — его голос вдруг стал настолько похожим на голос деда, что Снейп вздрогнул. — Ты очень умный мальчик. Я надеюсь, ты выберешь верный путь. Но я не вправе навязывать тебе твой выбор. Я хочу только, чтобы ты запомнил одно… Если однажды тебе покажется, что ты заблудился, или что тебе некуда идти… ты сможешь прийти сюда. Северус, — он твердой рукой взял юношу за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза, — запомни, что бы ни случилось с тобой в будущем, каким бы страшным ни казалось тебе твое прошлое — Хогвартс остается твой школой и твоим домом. Здесь тебя всегда поймут, простят и примут.

Северу стало неуютно от этих слов, будто на него повеяло могильным холодом.

— Ты запомнил, Северус?

— Да, — машинально кивнул он прежде, чем успел остановить себя.

— И запомни. У тебя всегда есть шанс. Выбрав неверный путь, ты всегда можешь свернуть с дороги, даже если она завела тебя в чащу.

Отпустив подбородок Снейпа, директор помрачнел и даже будто ссутулился.

Север не знал, что сказать на это. Помявшись немного, он спросил:

— Можно идти, сэр?

— Иди, — кивнул директор, хмуро отворачиваясь.

Снейп шагнул к двери.

Может, не стоит? Может быть, еще не поздно?..

Но если не Волдеморт — то кто?

Директор способен расточать красивые и добрые слова, но разве хоть раз он защитил его от Мародеров? Разве он хоть раз приструнил их? Разве он хотя бы подсказал ему оружие? Нет, нет и нет. Только слова. Сказки о всепрощении, добре и милосердии. Туфта.

Попрощавшись, Снейп вышел из кабинета. Изгоняя из головы образ волшебника, оставшегося внутри, он накрепко закрыл в своем сознании эту дверь и навесил на нее огромный замок. Хватит с него морали. Пусть лучше прочтет лекцию Сириусу. Или Джеймсу.

Однако осадок остался. Неприятное ощущение собственной неправоты отравляло предвкушение триумфа, к которому готовился Снейп. С какой стати директор решил, будто Снейп ошибается в выборе? Что он вообще знает? Волдеморт, в отличие от директора, не ограждает его от знаний, не пичкает пасторальными притчами. Он рассказывает о жизни так, как она есть. И дает практические советы о том, как стать первым, как достичь вершин мастерства.

Волдеморт говорил: «Если ты сам не имеешь твердого основания, на что будешь опираться, чтобы направлять силы Природы?» И он давал возможность вырастить в себе это основание! Подготовка к Посвящению сделала Снейпа жестче, быстрее, сосредоточеннее. Он сравнивал себя со скальпелем, который будет разрезать шелуху мифов и лжи и отбрасывать ненужное, чтобы добраться до сути — до абсолютного Знания.

Разве Дамблдор так закалил его? Разве он испытывал его, выковывая характер? Разве он дал возможность, малейший шанс надеяться, что его способности и умения будут востребованы? Нет.

А Волдеморт обещал все, о чем только можно было мечтать. Работу. Славу. Истину.

Разговор с директором только укрепил решение Снейпа. А если вдруг случится такое, что он и в самом деле не получит у Лорда то, за чем идет к нему, думал Север, Хогвартс будет последним местом, куда ему захочется вернуться.

Церемония Посвящения проходила в просторной пещере. Новички входили в нее через узкие тесные врата цепочкой по одному. На каждом был просторный балахон с капюшоном, надетый на голое тело. Опущенный на глаза, капюшон позволял видеть только пол и ноги впереди идущего.

В центре пещеры стоял каменный алтарь, покрытый выбитыми на нем символами. Его подножие обвивала змея. На земле вокруг алтаря были начерчены два круга: большой и маленький. В малый круг была вписана гексаграмма со значками планет и соответствующими им буквами древнего алфавита. Большой круг был разомкнут. Шестеро человек, в числе которых был и Северус, вошли внутрь большого круга и приблизились к малому, следуя полученным до начала церемонии указаниям.. Остальные заняли места на второй окружности.

Волдеморт в серебряно-зеленой мантии стоял возле алтаря. Взмахом палочки он зажег свечи, расставленные на земле. Повинуясь приказу, изумрудным пламенем вспыхнула линия большого круга и замкнулась, слившись в кольцо.

— Мои слуги. Мои избранные, — начал Волдеморт, и звук его голоса разнесся по всей пещере. — Устремленные, благородные, царственные и гордые братья между собой. Вы здесь для того, чтобы обрести власть и могущество. Для того, чтобы с моей помощью получить силу и славу. Слуги мои, малочисленные и сокрытые, вы будете править многими и известными. Я — буду с вами, над вами и внутри вас. Для усердных я буду благословлением, для нерадивых — проклятием. Вы будете противостоять людям, избранные! Вы будете стремиться к большему, чем обладаете, и будете вознаграждены большим, чем желаете. Не бойтесь ничего: ни людей, ни богов, ни судьбы. Только я буду вашим страхом, но я же буду и вашей радостью. Для вас не будет препятствий, вам подчинятся деньги и страсти, покорятся силы в небесах, на земле и под землей.

Голос Лорда постепенно усиливался, обретая нечеловеческую глубину и силу, и в нем все явственнее слышались шипящие нотки. Северус чувствовал непроизвольную дрожь, пробегающую по телу от этого звука. Он пытался смирить свое тело усилием воли, но оно не подчинялось ему, продолжая дрожать.

— Я Змей, дающий Силу и Могущество, сияющую Славу, Наслаждение, Богатство и Знание! — продолжал Волдеморт, и Северус слышал, как гулкое эхо отражается от стен, речитативом вторя словам Лорда.

Подняв палочку, Лорд вытянул руку и над головой каждого из будущих Посвященных малого круга короткими взмахами начертал пылающие в воздухе гексаграммы, поместив в их центр по символу.

— Для вас нет и никогда не будет иного закона, чем мой приказ. Высшей награды, чем моя благодарность. Худшего наказания, чем моя немилость. Вы — братья между собой, слуги мои.

Окончив говорить, он перешел на парселтонг. Снейп слышал только свист и шипение, но не сомневался в том, что Лорд читал заклинание. Воздух вокруг дрожал от напряжения, пылающий зеленым огнем знак над головой засветился сильнее при звуках змеиной речи. Пещера наполнилась сильным запахом ладана, вербены и лотоса.

Подняв с алтаря узкий кинжал с волнистым лезвием, Волдеморт жестом призвал к себе несколько зажженных свечей.

Ввергнутый заклинанием в транс, Снейп не заметил, когда на алтаре появился младенец. Медленно подняв кинжал вверх, Волдеморт, продолжая говорить, начал опускать его. Ребенок заплакал и махнул кулачками, как будто отгоняя приближающееся лезвие.

— Вы будете моими воинами, моей армией, — продолжал Волдеморт. — Вы будете сеятелями смерти для магглов, которые расплодились по всей земле, как паразиты. Вы будете теми, кто очистит мир от грязной крови и подготовит его изменение для лучшей, правильной жизни. Магглы отбирают у этого мира магию, высасывают из него жизнь, чтобы размножаться, как черви на падали. Одним своим существованием каждый из них, от старика до младенца, пожирает энергию и тратит ее на то, чтобы поддерживать свое бессмысленное, тупое существование. Не щадите никого. Каждая смерть маггла — это избавление мира от лишнего груза, высвобождающее магию. Магию, принадлежащую по праву нам! Магию, которую эти животные используют для воспроизводства своих ублюдков!

Кинжал замер у горла новорожденного.

— Пусть эта кровь будет вашей пищей. Пусть она станет вашей силой. Вы будете возвращать себе жизнь, упиваясь смертью!

Коротким взмахом распоров дернувшееся тельце от горла до паха, Волдеморт окунул руку внутрь. То ли предсмертный хрип, то ли писк резанул уши Снейпу. На короткое мгновение ребенок обрел голос, и Северус вздрогнул так, будто крик пронзил под сердце его самого. Младенец на алтаре был жив, пока Лорд собирал в чашу его кровь, стекающую с алтаря. Он все еще был жив, Снейп видел это по сгибающимся и разгибающимся пальчикам, когда Темный Лорд, закатав рукав мантии, полоснул по запястью себя и добавил свою кровь к маггловской. Поднявшая голову змея, открыв пасть, уронила в чашу капли прозрачного яда.

Взяв сосуд окровавленными ладонями, Волдеморт подошел к первому из тех шестерых, что стояли в маленьком круге.

Когда дошла очередь до Снейпа и Волдеморт снял с него капюшон, Север был почти в полуобмороке. Обмакнув пальцы в чашу, Лорд оставил на его губах кровавый отпечаток:

— Обо всем, что ты здесь узнаешь, ты будешь молчать.

По закрытым векам он провел две красные полосы:

— Ты будешь видеть больше и дальше, чем прежде.

Глаза Лорда, холодные и спокойные, блестели отсветом зеленого пламени гексаграммы. Поднеся к губам Снейпа чашу, он приказал:

— Пей.

Снейп не хотел подчиняться, но не подчиниться не мог. Как будто не его, губы раскрылись и он почувствовал во рту омерзительный, горько-вязкий теплый вкус. Проглотив его, он почувствовал одуряющую тошноту, от которой закружилась голова. Протянув Снейпу маленький ритуальный нож, Лорд сказал:

— Мне нужна твоя кровь.

Оголив руку, Снейп рассек ее с внутренней стороны от запястья почти до локтя. Волдеморт вложил в рану пальцы, и Север закричал от невыносимо острой обжигающей боли. Ощущение было такое, будто под кожу вползла змея и свернулась там, оплетая кость гибким телом.

Улыбнувшись, Волдеморт перешел к следующему.

Взгляд Снейпа был прикован к алтарю, на котором лежало распоротое детское тельце. Кровь уже перестала литься из него, и только тихо капала на пол пещеры, собираясь у алтаря в маленькие лужицы. С трудом заставив себя поднять взгляд, Снейп увидел Люциуса. Тот стоял напротив, заметно шатаясь и еле сдерживая рвотные позывы. Его лицо было таким же зеленым, как слизеринский флаг.

— Пробудите свернувшееся кольцами величие внутри вас! Придите ко мне!

Волдеморт, стоя у алтаря, допил чашу. Люциус, закатив глаза, едва не грохнулся в обморок. Судя по всему, его удерживал в вертикальном положении только висящий над головой знак. Снейп сейчас чувствовал всю силу гексаграммы и заключенного в ней символа.

— Люциус!

Поманив к себе, Лорд подождал, пока Малфой сделает шаг, и, развернув его спиной к себе, заставил опереться на алтарь. Малфой сделал это, явно держась на ногах из последних сил. Встав за ним, Волдеморт распахнул свою мантию, под которой точно так же, как и у всех, ничего не было. Малфой вздрогнул и закусил губу, когда член резко и быстро вошел в него. Сделав три движения, Лорд ткнул палочкой в кровоточащую рану на руке Люциуса и что-то прошептал нараспев. Издав сдавленный стон, Малфой едва не упал. Волдеморт отпустил его от себя, и, выйдя за пределы малого круга, Люциус без сознания ничком упал на песок.

Следующим был незнакомый Снейпу, высокий темноволосый мужчина с безвольным подбородком и испуганными глазами. Потом — братья Лестранги. За ними — Регулус Блэк. И он сам.

Толкнув к алтарю, Волдеморт задрал на нем мантию. Зажмурив глаза, чтобы не видеть того, что лежало на алтаре, Снейп почувствовал резкую пронизывающую боль от проникновения и три сильных толчка, каждым из которых Волдеморт как будто протыкал его насквозь. Змеиный шепот заклинания, сопровождавший завершающий акт, прервался.

— Возгорись, сверкающий змей!

Лорд ткнул палочкой в распоротое предплечье, и затянувшуюся рану обожгла пылающая боль. На коже проступили контуры Метки. Не сдержавшись, Снейп застонал сквозь зубы. Резко высвободившись, Волдеморт за плечо отшвырнул его за пределы круга. Малфой все еще лежал без сознания. А Темный Лорд, выйдя за пределы гаснущего контура малого круга, с палочкой в руках направился к тем, кто стоял в пределах большого. Их Посвящение было существенно проще — и быстрее.

Йоркшир. Город готовился к праздникам. Витрины магазинов и окна домов украшали сверкающие огоньками гирлянды. Во дворах домов и на площадях были установлены принаряженные елки, всюду пестрели олени, Санта-Клаусы, рождественские ангелы, обвязанные золотыми лентами коробки для подарков. Из радиоприемников лились радостные песенки, детские голоса и нежный перезвон колокольчиков. Люди со счастливыми лицами выбирали своим семьям подарки, запасались угощениями для праздничного стола и приветствовали друг друга пожеланиями веселого Рождества. Они прибивали к дверям домов ветки омелы, развешивали над камином специально связанные носки для подарков и распевали в церквях гимны и славословия Богу, родившемуся в ночь.

Вернувшийся после Посвящения в город Северус всего этого просто не замечал.

Везде, куда бы только не падал его взгляд, он видел змей. В растянутых над улицами гирляндах. В ворохе блестящей мишуры. В летящей над проспектами поземке. Рубиновые, изумрудные, сапфировые, аквамариновые глаза немигающее смотрели на него из-за елочных украшений. Еле слышный шелест чешуи преследовал его, будто за ним по пятам неотступно следовала кобра.

Купив бутылку самого дешевого портвейна, он пил его из бумажного пакета прямо на улице. Он смолил одну за одной сигареты без фильтра, чтобы избавиться от памяти об омерзительном вкусе крови во рту. Он засовывал в глотку пальцы, но желудок не желал извергать из себя проглоченное. Кровь и змеиный яд вливались в вены Северуса, вызывая страшные ломки. А алкоголь испарялся вместе с дыханием, будто Снейп не брал в рот ни капли.

Кое-как добравшись до дома, Север как был, не раздеваясь, ввалился в гостиную. Допивая вторую бутылку, остановился, шатаясь, посреди комнаты. Бросил на пол окурок, раздавил ногой. Ботинок оставил на досках грязный мокрый след. Пробравшись через попадающуюся на пути мебель, остановился на пороге кухни. Бросив пустую бутылку в раковину, дернул дверцу холодильника. В желудке холодной змеей свернулся голод, но Снейп знал, что никакая пища не сможет его сейчас утолить. Ему была нужна не еда.

Откупорив новую бутылку, он жадно глотал портвейн из горлышка, не чувствуя обжигающего вкуса. Вытащив из кармана смятую пачку, вытряс из нее новую сигарету, закурил и сполз на пол.

Вот оно чем все обернулось.

Вот оно чем…

Мысли цеплялись за одну фразу и крутили ее, как колесико — вхолостую.

Йоркшир. Магглы. Еда.

Вот на что науськивал их Волдеморт. Вот чем им придется заниматься. Резать и убивать во имя прекрасной науки. Северус рассмеялся, хрипло и отрывисто, запрокинув голову. Они будут очищать мир от скверны. Они будут возвращать в мир магию… ценой грязной крови. Все еще смеясь, он поднес горлышко бутылки ко рту. Алкоголь постепенно начинал действовать, в глазах мутилось. С трудом поднявшись, Снейп потопал на второй этаж.

— Мама! — позвал он, затирая окурок о стену, — Мама, как хорошо, что ты умерла!

Ворвавшись в комнату матери, он стащил шаль с портрета и прислонил его к стене. Эйлин испуганно прижала руки к груди:

— Северус… Что с тобой!..

— Мама, как хорошо, что мне не придется тебя убивать! Хорошо, правда?..

— Северус, ты… ты пьян?!. — ее глаза наполнились ужасом, но Снейп не обращал на это внимания.

— Хорошо, что дед умер. Было бы хорошо, чтобы вся семья умерла. Мне тогда не пришлось бы их убивать. Я не хочу. Но они магглы. Магглы, да? Полный город чертовых беспомощных магглов, которых можно резать, как цыплят.

— Ты бредишь, мальчик мой!..

— Нет! О нет, мама. Помнишь, ты рассказывала мне про Хогвартс? Про то, как мне будет хорошо там? Так вот это все — вранье!.. Собачье дерьмо!.. Бред!..

— Северус…

— Что «Северус!»?.. Что? Ну, что ты мне скажешь? Северус, не надо? Северус, замолчи? Северус, не нарывайся? Я не нарывался всю свою жизнь! Только почему-то все об меня спотыкались! И только Лорд не делает вид, будто я дерьмо на дороге. За все надо платить, мама, этот урок я усвоил очень хорошо. И ты либо платишь сам — либо находишь того, кто делает это за тебя. Все просто!

Эйлин потрясенно молчала, не зная, что можно сказать.

— Магглы… — продолжал Снейп, укладываясь на кровати и возя грязными ботинками по покрывалу, — Магглы — это пушечное мясо. Когда их станет меньше… когда в цене будут настоящие маги… Я заставлю этот мир говорить обо мне. Меня будут уважать… или бояться. В сущности, это одно и то же.

Портрет молчал. На это призраку нечего было ответить.

— Я думаю, убивать — это нетрудно. Трудно решиться. Трудно выпутаться из рамок «приличий», как вы их называете. Знаешь, что говорит Лорд?.. «Радуйся, Посвященный, потому что, чем тяжелее твое испытание, тем более велик твой триумф». Если убийство — такое трудное испытание, то какая же награда последует за ним? И я ему верю. Мне плевать, что ты об этом думаешь. Мне плевать, что думает об этом директор. Я хочу знаний. Я хочу знать, как устроен этот дурацкий мир! Я хочу знать то, чего никто больше не знает. Я хочу отыскать то, что знал Салазар. Я хочу найти его проклятую лабораторию! Я хочу найти его книги. Я хочу уметь творить чудеса. Делать то, что больше никто не сможет сделать.

Закрывая глаза, Снейп продолжал бормотать что-то во сне. Портрет его уже не слушал. Эйлин, встав на колени перед креслом и сцепив пальцы в замок, первый раз в жизни истово молилась о том, чтобы Господь, кем бы он ни был, не оставил ее сына и помог ему вернуться на другую дорогу, чем та, что он выбрал себе.

А Северусу снилась змея, обвившая руку и вгрызающаяся в запястье. Она вспарывала предплечье ядовитыми клыками и ныряла под кожу гибким извилистым телом, прокладывая себе путь к истошно заходящемуся от ужаса сердцу. Снились жертвоприношения маггловских младенцев. Снился Лорд, облизывающийся тонким раздвоенным змеиным язычком и превращающийся в огромного питона. Снился мертвенно-белый от страха Люциус, похожий на запуганного до полусмерти подростка, беззащитный и беспомощный. Снились сотни плавающих в воздухе свечей и под ними — кровавое озеро, в котором резвился, как морской дракон, Змей-Волдеморт, и красные капли стекали по его идеально гладкой чешуе.

Посвященные Упивающиеся по требованию Волдеморта жертвовали в пользу организации деньгами, связями, людьми и даже фамильными замками. В северной Ирландии в поместье Балликасл Волдеморт устроил временное проживание Северуса. Роджер Антрим не высказывал большой радости по поводу подобного гостя, но не смел перечить. В доме устроили лабораторию, и Снейп дни и ночи проводил в ней, выполняя поручение Лорда. Ему был вручен список ядов с заданными свойствами, и Волдеморта интересовало только одно — когда появятся первые образцы. Антрим снабжал Снейпа всем необходимым, жалуясь на скорое разорение, Север пропускал его причитания мимо ушей и бесцеремонно поторапливал хозяина, грозясь гневом Лорда.

Новое место, новые люди, новые впечатления отвлекали его от мыслей, которые зудели в голове, беспокоя неприятными вопросами. Он отмахивался от них, углубляясь в работу.

Штудируя Малый и Большой алхимический своды Альберта Великого, он осваивал обращение с атанором, собственноручно складывал печи для взгонки, перегонки, сушки и обжига. Несмотря на то, что зельеварение строилось на общих алхимических принципах, разница была огромна. Алхимия оказывалась намного сложнее, глубже и интереснее, чем казалась издалека. Волдеморт дал Снейпу полгода для того, чтобы пройти начальное обучение. Яды были его экзаменом. Практикуясь в выбеливании, выпаривании, взгонке, растворении, создании из одних веществ — других, Северус постепенно переходил ко все более сложным задачам.

Ужас и потрясение от Посвящения постепенно стирались. Метка уже не жгла руку так, как в первые месяцы. Окрестности поместья привлекали почти нетронутой природой, поэтому в перерывах между возней в подземельях Снейп с удовольствием бродил по незнакомым местам. Новая жизнь увлекала широтой далей. Хозяин поместья боялся его едва ли не так же как Лорда. Снейп находил невинное удовольствие в том, что шпынял беднягу Антрима и его семейство вместе с прислугой.

Когда подошел срок принимать экзамен, Лорд явился в поместье не один. Он привел с собой нескольких гостей, чтобы угостить их местной кухней, а заодно обсудить разные насущные мелочи за ужином. Отдавая пузырьки с ядами, Снейп ожидал, что Лорд проверит все на месте, но тот спрятал их во внутренний карман и только коротко похлопал Севера по плечу, благодаря за работу.

За столом Лорд выспрашивал приглашенных о делах: планах, результатах, препятствиях. Снейп слушал краем уха, не утруждая себя вниманием к переговорам. Он поднял голову только тогда, когда услышал в наступившей тишине звон разбившегося стекла. Лорд, сцепив пальцы у подбородка, пристально наблюдал за тем, как медленно зеленеет один из гостей, хватается за горло и рвет, задыхаясь, строгий воротничок. Присутствующие с окаменевшими лицами в молчании следили за происходящим, не двигаясь с места.

— Я недоволен вами, Огден, — вполголоса произнес Лорд. — Вы слишком долго тянете, и у меня появляются сомнения в вашей лояльности.

— М-мой Лорд… — хрипел несчастный, выпучив глаза, — простите… я не виноват… Задержка вызвана обстоятельствами…

— Вы решили, что можете обмануть меня? Вы потратили выделенные вам деньги отнюдь не на те нужды, о которых я говорил.

— Мой Лорд, это ошибка! — завопил тот, царапая горло. — Это ошибка, клянусь вам! Через десять дней гримуар будет у меня! Его доставка обошлась в значительную сумму… Мне пришлось присовокупить свои деньги… Доверенное лицо доставит его ко мне на будущей неделе!

— Кто ваше доверенное лицо? — резко спросил Лорд.

— Монах из аббатства Святого Петра… Брат Майкл… Он не знает, что он везет с собой, я клянусь вам!.. Я дал ему амулет… Книга трансфигурирована в ларец с мощами рыцаря Святой Земли… Мой Лорд, прошу вас... пощадите…

Волдеморт чуть склонил голову набок.

— Пожалуй, ваш ответ выглядит убедительно. Северус! — Снейп вздрогнул. — Ты готовил противоядия?

Отравленный Огден, обернувшись в сторону Снейпа, с мольбой и надеждой смотрел на него, почти потянувшись рукой за спасительным зельем. Снейп сглотнул, не в силах видеть эти глаза, и молча помотал головой, только сейчас осознав, каких подопытных кроликов выбрал себе Волдеморт.

— Какая жалость, — Волдеморт с сожалением поджал губы. — Увы. Противоядие пока не создано. И я сомневаюсь, что Северус приготовит его за те… — Волдеморт глянул на часы, — пятнадцать минут, что у вас остались. Весьма прискорбно.

— Мой Лорд!.. — человек, бухнувшись на колени, схватился за полу мантии Волдеморта, — Мой Лорд, пощадите!.. Я верно служил вам!

— Ты слышал, — резко ответил Волдеморт, отпихивая от себя приговоренного, чье горло распухало на глазах, лишая возможности говорить. — Противоядия нет.

Встав, он холодно улыбнулся оставшимся гостям:

— Предлагаю пройти в курительную комнату. Северус, ты со мной.

Оставив умирающего биться в судорогах на полу в столовой, Лорд перешел в соседнюю комнату. Гости и потрясенный Антрим потянулись за ним. Снейп шел последним. Он чувствовал себя так, будто сам, своими руками только что убил человека. Яд, который опробовал Волдеморт, медленно парализовал дыхательную систему человека, и тот погибал от удушья, будучи не в состоянии снабжать сердце и мозг кислородом. Это была мучительная смерть. Сознание угасало не сразу.

Нарушая общее молчание, в котором люди невольно прислушивались к тому, как перекатывался по полу столовой обреченный, стремясь отвоевать у смерти хотя бы глоток воздуха, Лорд спросил, опустившись в кресло:

— Сент-Джон, как обстоят дела с вашим поручением?

— Все прекрасно, мой Лорд, — ответил тот, подобострастно кланяясь. — Известное вам лицо уже приступило к работе в Министерстве на должности первого помощника иммиграционного инспектора.

— Возьмите сигару, — предложил Лорд, протягивая коробку. — Итак, вы говорите, он уже приступил?

— Да, милорд, — Сент-Джон, бледнея от страха, торопливо раскуривал сигару, чтобы угодить Волдеморту. — Первая партия иммигрантов из Африки уже готовится пересечь границу. Все пройдет как по маслу, — он нервно улыбнулся, отрываясь от раскуривания, и поперхнулся дымом. Закашлявшись, побагровел и согнулся, но Лорд милостиво махнул рукой: мол, постучите его по спине. Выпрямившись и утерев слезы, Сент-Джон отдышался и сунул сигару в рот.

— Прекрасный вкус, не так ли? — улыбнулся Лорд, показывая, что удовлетворен ответом. — Слегка отдает кардамоном и перцем. По-моему, это тонко: вымачивать табачные листья в перечном настое. Придает остроту.

Упивающийся согласно кивнул, радуясь, что избежал участи Огдена.

— Мильтон, вы должны были подготовить корабль для переброски Слуг Шанго из Бенина.

— Да, мой Лорд, корабль уже в порту и ждет сигнала.

— Прекрасно, — Волдеморт удовлетворенно кивнул. — У меня есть только один вопрос к вам обоим. Я слышал, что тайный союз Огбони узнал о готовящейся операции и вмешался в мои дела.

Мильтон порозовел.

— До меня также дошли слухи, что на корабле не будет Слуг Шанго, вместо них в Англию доставят двух верховных служителей Огуна. Как вы понимаете, мне бы не хотелось сталкиваться с воинственными жрецами.

— Но мой Лорд, этого не может быть, — начал Мильтон. — Слуги Шанго готовы присягнуть вам на верность, они не могли…

— Сколько вам заплатили Огбони? — спокойно спросил Волдеморт. — Что они предложили в обмен на предательство? Деньги? Хорошеньких мулаток? Ваше сексуальное безрассудство погубит вас, Мильтон.

— Мой Лорд! — тот бросился на колени. — Мой Лорд, умоляю вас! Это клевета! Корабль прибудет вовремя!

— Корабль с двумя жрецами и женщинами? Сколько вы попросили?

Волдеморт сжал подбородок Мильтона, заставив того вздернуть голову, и впился взглядом в его глаза.

— Десять? Десять нежных маленьких негритянок с шелковой черной кожей и шоколадными губками? Как же дешево продается ваша преданность.

Мильтон дрожал от страха, ожидая немедленной смерти. Отпустив его, Волдеморт вынул из внутреннего кармана два пузырька и показал ему:

— Выбирайте. Возможно, вам улыбнется удача, и смерть будет быстрой.

Зная уже, что расплаты не миновать, Мильтон протянул дрожащую руку к одному из флакончиков. Вытащив пробку, он под внимательным взглядом Лорда поднес яд к губам. Поглаживая себя указательным пальцем по щеке, Волдеморт молча следил за его действиями.

— Будь ты проклят, — бросил Мильтон перед тем, как залпом проглотить яд.

Ни словом не ответив на это, Лорд проследил глазами упавшее тело и кивнул Снейпу, оцепеневшему в углу комнаты:

— Прекрасно, Северус. Прекрасно.

Сент-Джон судорожно курил, выпуская клубы дыма, не замечая, как из уголка рта ползет тонкая струйка крови.

— А этим ядом ты должен гордиться, Северус. Произведение искусства, — Лорд указал на Сент-Джона. — Несколько капель из шприца внутрь сигары — и ни о чем не подозревающий собеседник начинает истекать кровью всеми своими порами.

Побледневший Упивающийся, закатив глаза, упал в обморок.

— Я доволен тобой, мой мальчик, — тонко улыбнулся Лорд. — Ты прекрасно справился.

Кинув, как кость собаке, пару слов вежливой благодарности хозяину, Волдеморт поднялся в отведенную ему спальню, позвав за собой Снейпа. Тот шел по лестнице, считая ступени. Должен ведь был догадаться, что не ради забавы Лорд требовал от него яды! Должен был понимать, еще на Посвящении должен был сообразить, что Лорд не в игрушки играть собирается. Снейп казнил себя за недальновидность, понимая, что пути назад уже нет. Только что на его глазах Лорд хладнокровно и безжалостно умертвил троих человек. Неизвестно, была ли в самом деле их вина так велика, или нет. Лорд не прощал ошибок. Не допускал проступков. Можно быть лишь на его стороне, ибо альтернатива одна: не быть вовсе.

Снейпу очень хотелось жить. Он думал, следуя по пятам за Лордом, как дорого ему было то, чем он занимался. Он относился к священной науке как к объекту истинной страсти. Он хотел обладать ею. Он хотел быть лучшим. Он хотел уметь…

Лорд казался ему настолько мудрым и могущественным, что Снейп начал сомневаться — не упускает ли из вида чего-то важного, не придерживается ли неверной точки зрения?

— Ты хочешь о чем-то спросить меня, Северус? — сказал Волдеморт, войдя в комнату и поворачиваясь к Снейпу лицом.

— Да, мой Лорд…

— Спрашивай, — разрешил тот, поднимая руку к застежке на своей мантии.

— Какую цель вы преследуете, мой Лорд? В чем заключается работа нашего ордена?

— Ты умеешь задавать вопросы, Северус, это хорошо, — кивнул Волдеморт. — Я буду с тобой откровенен. Тысячу лет назад в мире жили могущественные маги. Сильнее, чем те, что живут сейчас. Эксперименты, которые проводил Салазар, уже невозможно повторить. Магия этого мира была сильнее, потому что магглов, которые расплодились сейчас, как грибы, и жрут энергию жизни, было намного меньше. Но дело даже не в этом. Если бы они просто размножались, беда была бы не так велика. Но они возомнили себя всемогущими. Они отравляют планету нефтью, дымом, они вырубают леса, осушают моря и поворачивают реки, нарушая экологический баланс. Жизненные силы этого мира истощаются. Скоро их будет не хватать даже на простейшие заклинания. Магглы тупы и примитивны. Они уничтожают себя в непрекращающихся войнах. Они пожирают мир, как раковая опухоль. Если бы ты больше интересовался политикой, Северус, ты бы знал, что происходит в этом мире. Если заразу не остановить, маги выродятся. Ты знаешь, сколько сквибов рождается в семьях? Раньше об этом даже не слышали. Благодарить за это нужно только магглов, уничтожающих наш мир. И я хочу это остановить.

Сделав паузу, Волдеморт внимательно посмотрел на Снейпа.

— Я хочу возродить магию на том уровне, что она была раньше. Жизнь магглов должна строго контролироваться нами, чтобы во всем поддерживался разумный баланс. Те глупцы, что проповедуют невмешательство в дела магглов, сами копают себе могилу. Они не понимают, что через несколько поколений, если не предпринять решительных мер, магглы погубят мир. И тогда не останется никого. Ни их, ни нас. Я не хочу, Северус, проснуться однажды утром и обнаружить, что палочка стала бесполезным куском дерева, неспособным даже разжечь огонь в камине, — резко добавил он в конце. — Пусть меня называют сумасшедшим или убийцей, но если болезнь зашла слишком далеко, спасти жизнь может только решительное вмешательство.

Он замолчал, давая Снейпу возможность переварить и обдумать услышанное. Все доводы казались такими логичными, правильными и продуманными…

— Борьба с болезнью неизбежно требует жертв… Я правильно понимаю вас, мой Лорд?

— Совершенно правильно, мой мальчик, — Волдеморт ободряюще улыбнулся.

Подойдя ближе к Снейпу, он погладил его по щеке. Жест был мягким, но повелительным. Снейп чувствовал запах сексуального желания, исходящий от Лорда.

— Ты очень далеко пойдешь, если будешь прилежным учеником, Северус. Я думаю, пришло время завершить твою инициацию.

Проведя рукой по его плечу и руке, Волдеморт приказал раздеваться. Снейп повиновался, догадываясь, что его ожидает.

Кожа Лорда была сухой и шершавой. На груди, на локтях и вдоль позвоночника она слегка отсвечивала зеленоватым и на ней пробивались твердые некрупные чешуйки. Они были гладкими на ощупь, как змеиная кожа. Волдеморт был скуп на ласки, требователен и почти строг. Снейп решил спокойно повиноваться ему, поскольку смысла в каком-либо сопротивлении здесь быть не могло. Возможной боли он не боялся. В отличие от Малфоя он решил принимать все, что бы Лорд ни решил с ним сделать, не испытывая по этому поводу каких-либо чувств. Секс — это обычные действия. В них нет ничего унизительного или запретного. Просто два тела. Совершенно обычный процесс.

Волдеморту, похоже, было по нраву поведение Снейпа. Он двигался размеренно и глубоко, ровно дыша. Северус практически не чувствовал боли, несмотря на то, что Лорд не заботился о его комфорте. Списав это на свой порог болевой чувствительности, Снейп изучал ощущения, как исследователь. В конце концов, это был опыт. Почему бы не использовать новую информацию бесстрастно, не задействуя при этом эмоции и чувства?

Снейп повиновался приказаниям Лорда, рассматривая свое тело как инструмент для выполнения необходимой работы. Относясь к нему с тем же равнодушием, с которым использовал котлы для варки зелий или ступку для размельчения порошков. Когда Лорд велел ему перевернуться на спину, Снейп выполнил приказ без промедления. Не закрывая глаз, он смотрел в лицо Волдеморту. Тот, в сущности, был весьма привлекательным мужчиной, хорошо сложенным, с тонко выписанными чертами лица. Волдеморт поймал его взгляд, губы слегка изогнулись в усмешке. Неожиданной вспышкой Снейп вдруг увидел Люциуса — подмятого под гибкое тело с почти змеиной пластикой. Увидел зажмуренные от ужаса глаза и прикушенные губы. Видение пропало так же неожиданно, как и появилось, но вместе с ним пропало и равнодушное спокойствие, будто со Снейпа одним махом сорвали кожу, как покрывало с кровати. Волдеморт резко подался вперед, и Снейп увидел еще одну картину — Люциус, сидящий на разведенных в стороны коленях Лорда, обнаженный, с разметавшимися по плечам распущенными волосами, всхлипывающий от боли, от резких движений, которыми Лорд насаживал его на свой член. Снейп вздрогнул, словно сам почувствовал ужас и отчаяние Малфоя. Неожиданно проснувшееся тело застонало от ноющей боли, возникавшей в животе при слишком резких и глубоких толчках. Перед глазами возникло лицо Люциуса, вжатое в подушку, угол которой он закусил, чтобы не кричать, его вздернутая вверх, покрасневшая от сильных шлепков задница, в которую, как тараном, врубался Лорд, сотрясая все тело Малфоя. Снейп задохнулся от бессилия. Противное сосущее чувство, уже однажды знакомое ему, снова возникло в центре груди. Волдеморт припал губами к солнечному сплетению Снейпа, и тот замер, лишенный возможности дышать, будто вместе с его силами Волдеморт пил воздух из легких. Каждая новая сцена, мелькавшая перед глазами, вплеталась в ледяной узел агрессии, злости, отвращения и беспомощности. Движения Лорда ускорились, член погорячел, и Снейп чувствовал, как его тело начинает сопротивляться вторжению, сжимая мускулы и пытаясь вытолкнуть из себя. Однако Лорда, похоже, это только подстегивало. Сжав зубы, Снейп боролся с самим собой, давя желание сбросить с себя Волдеморта. Последнее видение искаженного безмолвным криком лица Малфоя оказалось решающим, и Снейп, не сознавая, что делает, инстинктивно попытался оттолкнуть Лорда, отрезав его от себя промежутком пространства. Однако тот, без усилий проглотив едва возникший магический щит, единым вдохом всосал в себя остатки сил Снейпа, резко откинулся назад, и Северус почувствовал заливающее его изнутри горячее семя. Оно словно выжгло его, оставив пустую оболочку с воздухом.

Лорд отстранился, покидая его тело, и встал. Снейп остался лежать. Исходившие от Лорда волны собранной силы не докатывались до него. Он ощущал себя умирающим от жажды, лежащим на берегу океана не в силах доползти до воды.

Облачившись в мантию, Волдеморт подошел к постели.

— Завтра ты возвращаешься вместе со мной в Лондон.

Снейп перевел на него расфокусированный взгляд.

— Твое обучение закончено, Северус. Тебя ждет работа.

Лондонский загородный дом Волдеморта, ранее, вероятно, принадлежавший одному из Упивающихся, служил одновременно и штабом, и укрытием, и рабочим пространством. Здесь кипела бурная жизнь. Иногда появлялся Малфой с отчетом об очередном задании Лорда или с партией желающих вступить в ряды, и если у него выдавались полчаса-час, они со Снейпом уединялись в комнатке в подземелье. Заперев дверь, кидались друг к другу, путаясь в рукавах, с треском отрывая крючки от одежды. Если Малфою случалось оставаться ночевать, он спал, положив голову на плечо Снейпу и обхватив его поперек груди. Спал всегда беспокойно: вздрагивал, что-то тревожно бормотал, иногда тихо всхлипывал. Снейп гладил его по голове, успокаивая, и тот затихал, выравнивая дыхание.

Волдеморт нечасто приказывал Северусу разделить с собой ложе. Снейп учился контролировать свои эмоции, и вызвать в нем ответную реакцию становилось все труднее и труднее. Он наглухо закрывался, отгораживаясь от Лорда упрямым «не вижу, не слышу, не знаю». Снейп игнорировал даже незримое присутствие Люциуса, и Лорд оставил его в покое, видимо, решив пока не распылять силы: затраты не окупали себя. А может быть, у него просто появились другие проблемы.

В лаборатории Снейп экспериментировал с галлюциногенными и психотропными средствами, продолжал изучать алхимию, штудировал древние гримуары и учил проклятия. Политика все так же пребывала вне сферы его интересов. Постановку высших целей он отдал на откуп Лорду. Это была его работа — думать о том, к чему все придет в итоге. Снейп лишь выполнял поручения, совершенствуя свои знания и оттачивая ум, как скальпель. По старой привычке и из любопытства зелья он все так же проверял на себе. По крайней мере, именно любопытством и привычкой он объяснял себе это.

Одно из своих изобретений Снейп назвал Семицветником. Это было тонизирующе-возбуждающее средство, многократно обострявшее восприятие. Мир становился прозрачным и четким, как граненый хрусталь, работа кипела в руках, как никогда раньше. Порой Северус даже не трудился переводить книги, по которым работал: он понимал написанное и так. Угадывая слова и достраивая фразы, он восстанавливал древние рецепты по намекам. Логически-ассоциативные цепочки мгновенно развертывались перед ним бесконечными стеклянными нитями, испещренными узелками фактов, догадок и выводов, следующих одни за другими. Это был экстаз, это был полет. Снейп чувствовал себя творцом и богом среди склянок, сухих жуков и испарений. Иногда он даже не оборачивался к раскрытым книгам, следуя своей интуиции, которая то ли по случайности, то ли по гениальному наитию вела его к верному решению.

И когда Волдеморт привел первую партию магглов, предназначенных на роль живого материала для исследований, Снейп ни минуты не задумывался о том, правильно ли он поступает. Высокое искусство требовало серьезных жертв. Страх, совесть и любые проявления человечности отсекались будто лезвием гильотины. Они были где-то далеко, за дверью подземелья, и Снейп не чувствовал ни жалости, ни сожаления, совершенствуя на жертвах составы отрав и тщательно, аккуратно, подробно записывая реакции бьющегося на полу в судорогах человека.

Похмелье не торопилось его нагнать. Порой он чувствовал его у своего плеча, но отгонял двойной дозой Семицветника — или же сонным зельем, позволявшим проводить ночи без снов.

Забираясь в своих исследованиях все дальше и дальше, Снейп вообще перестал покидать лабораторию. Подстегивая свой разум, постоянно по глотку прикладывался к Семицветнику, не замечая, что все чаще делает это не оттого, что хочет увеличить эффективность деятельности, а оттого, что рука сама по привычке тянется к закупоренному пузырьку. Ощущая на языке взрыв острого холодного вкуса и чувствуя, как мир становится ломким и стеклянно-прозрачным, он испытывал настоящий экстаз.

Когда в один из таких дней его очередной раз навестил Люциус, Снейп в полной мере испытал, что это такое — «секс под кайфом». Он вытворял с телом Малфоя то, что раньше ему даже не снилось. Он упивался безграничной властью. Он приказывал ему кончать — и тот кончал, не в силах сопротивляться голосу. Он доводил Люциуса до оргазма одними только словами, рассказывая о том, как и в каких позах будет иметь его. Возбуждение Снейпа не утихло даже тогда, когда Люциус, оттраханный всеми мыслимыми способами, полуживой от усталости и напряжения, попросил пощады. Снейпа заводило его безвольное несопротивление, мягкий растянутый анус, бессильная покорность, и он не оставлял Люциуса в покое. Медленно и плавно вводя член внутрь, он начинал движение нежно, чтобы не причинять сильной боли, но, не в силах сдерживаться, убыстрял темп, вызывая жалобные стоны и вскрики Малфоя.

До тех пор, пока не заметил, что Люциус уже некоторое время не подает признаков жизни. Испугавшись и перевернув его на спину, он нашел Малфоя в глубоком обмороке. Заметил наконец искусанные в кровь губы. Догадался, что последние полчаса стоны были вызваны отнюдь не удовольствием. Отхлестав по щекам, вернул Люциуса к жизни. Сначала тот даже дышать мог с трудом. Когда заговорил — его было еле слышно.

Снейп испугался, что утратил контроль. Над собой, над Люциусом, над ситуацией. Отпоив восстанавливающим зельем, попытался было нанести на воспаленный зад обезболивающую мазь, но Малфой так кричал от любого прикосновения, что Снейп долго не мог решиться сделать это и обработать вход, который сам же едва не порвал. Раскаяние накрыло его так внезапно, что Снейп не мог даже открыть рот, чтобы хотя бы извиниться за то, что сделал. Самым ужасным было то, что Малфой и не думал всерьез обвинять его. Он шипел, ругался, стонал, сыпал проклятиями, жаловался и кричал, но он воспринял произошедшее едва ли не как должное. И от этого Снейпу было хуже всего.

Поклявшись себе больше никогда в жизни не притрагиваться к подобным зельям, Снейп покорно и безмолвно принимал поток проклятий, лившийся на его голову.

Неожиданное прозрение было болезненным. Он понял, что не заметил порога. А решив отказаться от зелья, испугался, что без него уже никогда и ничего не сможет создать.

Похмелье следующих недель оказалось тяжелым. Он начал казаться себе неуклюжим, неповоротливым, тупым и приземленным по сравнению с тем, каким был под действием Семицветника. Перечитывая свои записи, он с трудом улавливал связи между соседними фразами, схемами и значками.

Об испытании ядов на людях речь даже не шла. Если раньше он без колебаний разжимал стиснутые зубы и вливал в рот жертве образец, а потом с нетерпением ждал результата, то сейчас у него тряслись руки при одном только взгляде на людей.

Лорд, между тем, оказался недоволен внезапным замедлением исследований. Снейп в ответ не мог привести ни одного оправдания. Впрочем, оправданиями Лорд и не интересовался. Ему был важен только результат.

Исследования пришлось заканчивать под надзором одного из доверенных.

Переступая через себя и ненавидя свои руки, несущие смерть — неважно кому и за что — Снейп начинал сомневаться в правильности своего решения служить Лорду.

Теперь ему не удавалось полностью заглушить в себе внутренний голос. Красивые слова о спасении мира входили в противоречие с теми методами, которыми Лорд спасал этот мир. Цена оказывалась слишком высокой. Заглушая ночные кошмары бессонницей, Снейп размышлял о том, что порой поставленные задачи не оправдывают использование любых средств достижения. Это открытие выбивало почву у него из-под ног.

Гораздо проще было бы оставаться фанатиком науки и не задумываться о последствиях. Но начав рассуждать, остановиться он уже не мог.

Как Лорд собирается осуществлять контроль деятельности магглов?

Почему он не действует другими, более мирными путями?

Если вопрос заключается в экологии планеты, можно же, к примеру, вводить в маггловских школах соответствующие дисциплины… создавать организации… Восстанавливать саму природу, а не просто уничтожать магглов, вредящих ей.

Снейп понимал, что с этими вопросами вряд ли можно будет идти к Лорду. И боялся очередной аудиенции, в ходе которой Волдеморт мог легко заглянуть в его мысли и узнать об этих сомнениях.

Весной 1980-го года Волдеморт начал готовиться к активной войне. Судя по слухам, долетавшим до ушей Снейпа, Дамблдор готовился к ней же. Темному Лорду требовался шпион, который мог бы поставлять достоверные сведения о планах Альбуса, и на эту роль он назначил Снейпа. Чтобы исключить опасность разоблачения, Волдеморт лично обучал Северуса оклюменции. Ученик оказался настолько талантлив, что Лорд решил действовать без промедления, и в один прекрасный летний вечер Снейп был отправлен в Хогсмит, где Дамблдор проводил собеседования с будущими преподавателями.

Сидя с нетронутой кружкой сливочного пива в углу бара, Северус прислушивался к гомону голосов. Задымленное помещение было наполнено людьми, обсуждавшими свои насущные проблемы. На одинокую фигуру за столиком никто не обращал внимания, и это было только на руку Снейпу.

Проведенное бок о бок с Лордом время так и не научило его отличать плохое от хорошего. Начиная учиться в Хогвартсе, он был полон радужных надежд и планов. Сейчас все они рассеялись, оставив трезвую ясность ума и четкость взгляда. Дымка иллюзий больше не мешала ему видеть мир, но то, что Снейп видел, не доставляло радости.

Он уже не считал себя таким верным приверженцем идей Лорда, как раньше, но прекрасно понимал, что не сможет уйти. С теми, кто предавал его, Лорд расправлялся быстро. И чтобы продолжать жить, чтобы продолжать погружаться в науку, вкус которой приобретал все более отчетливый оттенок горечи, Снейп выбирал путь несопротивления. На его счету было уже достаточно жизней. Платить за них пожизненным заключением в Азкабане ему не хотелось. Если уж и продолжать существовать, то выгоднее было делать это под боком у Лорда — с ним хотя бы была возможность учиться. А там — либо Волдеморт победит, и уже не будет нужды думать о противостоянии, либо найдется способ уйти от него. Либо, в случае проигрыша, их всех ждет смерть. Снейп давно решил, что в Азкабане ему не бывать. И свой уход из жизни подготовил тщательно и детально. Его можно было осуществить даже будучи лишенным палочки — старые приемы шаманов, покидавших свое тело, усовершенствованные им самим. Первый раз было страшно осознать себя отделенным от тела. Видеть себя самого со стороны, лежащим неподвижно, как в глубоком сне. С каждым разом он все дальше и дальше отходил от себя — пока не почувствовал, что связь с физическим телом рвется, и промедление с возвращением действительно будет означать смерть.

Тогда он вернулся, удовлетворенный тем фактом, что запереть его в тюрьму никому не удастся. Он сбежит даже из самых охраняемых темниц.

В некотором роде Снейп был бы рад умереть и начать другую жизнь с чистого листа — без крови, без убийств, без этих игр за власть между Лордом и Дамблдором. Ни одного из них он не считал правым. Один руководствовался жаждой силы, другой — маггловскими понятиями о добре и зле. И то и другое казалось Снейпу не стоящей внимания чушью. Но выбор был сделан, и он уже стоял за одну из сторон. Предавать свой выбор он не желал.

— Мисс Трелони, простите, что я заставил вас ждать.

Голос Дамблдора, полный искреннего радушия, донесся до слуха Снейпа.

— Вы заметили, какая сегодня прекрасная погода? Прошу вас, пройдемте наверх — нам будет намного удобнее беседовать в одной из комнат, нежели здесь.

Взяв под руку молодую женщину, задрапированную в шаль несусветных оттенков, увешанную стеклянными бусами и амулетами, Дамблдор проследовал на второй этаж. Навострив уши, Снейп выждал, пока за ними закроется дверь, протянул еще несколько минут в ожидании и со скучающим видом поднялся со своего места. Взойдя по лестнице, он нашел нужную комнату и затаился в тени неподалеку. Голоса, заглушенные расстоянием и закрытой дверью, доносились до него слитным нечленораздельным шумом. Придвинувшись ближе, Снейп начал разбирать отдельные слова. Говорили о Предсказаниях — мисс Трелони сообщила о своем родстве со знаменитой прорицательницей и на этом основании просилась в Хогвартс на должность преподавателя. Дамблдор, судя по тону, был полон решимости вежливо отказать. Неожиданно в комнате наступила тишина, прервав директора на полуслове. Голос Трелони, неузнаваемо высокий и хриплый, произнес:

— Приближается некто, обладающий силой, достаточной, чтобы победить Темного Лорда, рожденный у тех, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца…

Снейп весь обратился в слух, но в этот момент на лестнице послышались шаги. Он едва успел отпрянуть от двери, как к нему обратился бармен:

— Прошу прощения, сэр? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Дверь комнаты распахнулась, в проеме стоял Дамблдор с палочкой наготове. Втянув голову в плечи, Снейп поспешно отвернулся.

— Я, кажется, задумался… зашел не туда. Я хотел осмотреть комнаты, чтобы выбрать одну… Извините.

Шмыгнув мимо хозяина бара, Снейп вылетел на улицу. Кажется, Темный Лорд будет доволен, услышав новости. Судя по всему, пифия действительно была предсказательницей, а не шарлатанкой. Какая удача, что ему удалось услышать пророчество! Потерев ладони одна о другую, Снейп свернул с освещенной улицы в промежуток между домами и аппарировал в Лондон.

Что Волдеморт станет делать с этим туманным предсказанием, Снейпа не волновало. Приближается некто, обладающий силой… некто, способный повергнуть Волдеморта… Северус весьма скептически относился к предсказаниям, но сейчас что-то подсказывало ему, что в его руках появилась тоненькая ниточка надежды.

— Северус, я хочу, чтобы ты разделил со мной мой успех.

Волдеморт протянул ученику тонкостенный бокал.

— Я нашел разгадку. Мне пришлось потратить на это немало сил, но теперь я знаю имя.

Улыбнувшись, Лорд пригубил вино и жестом предложил Снейпу сделать то же самое. Подойдя к заваленному бумагами и астрологическими картами столу, он небрежно смахнул свитки на пол.

— Пророчества, мой мальчик — это лишь вариант возможного развития будущего. Мы можем воспрепятствовать этому, если захотим. Взять хотя бы этого никому не известного младенца, которому предсказали победу. Что может сделать полугодовалый ребенок? Ничего! Он даже не сможет взять в руки палочку. Возможно, если бы у него был шанс вырасти, он и смог бы встретиться со мной. Но у малыша не будет этого шанса. Он умрет в колыбели.

Волдеморт улыбнулся и качнул бокалом.

— Ты рад известию, Северус?

Глаза смотрели пристально и холодно. Снейп пожал плечами, демонстрируя полное равнодушие к судьбе безвестного младенца.

— Да, мой Лорд.

— В будущем году ты должен будешь получить место преподавателя в Хогвартсе, — сказал Лорд, резко меняя тему разговора. — Мне необходим человек, который будет находиться в непосредственной близости от Дамблдора. Ты войдешь к нему в доверие и будешь докладывать мне о каждом его шаге.

— Да, мой Лорд.

— Надеюсь, ты не подведешь меня.

— Нет, мой Лорд.

— Это важно. Дамблдор содействует укрыванию ребенка и его родителей. Я знаю, кто они, но не знаю пока — где. Именно это ты и поможешь мне выяснить. Они наверняка поддерживают связь. Ты узнаешь, какую именно. И узнаешь, где они прячутся. — Волдеморт поставил пустой бокал на стол и поднял один из сброшенных на пол свитков. — Я даже немного жалею, что этот мальчик обязан умереть. У него весьма любопытный гороскоп. Подойди сюда, Северус. Необычно, не так ли? Такие натальные карты — редкость. Планеты предрекают ему весьма насыщенную жизнь.

Улыбнувшись своим мыслям, Лорд отошел от стола к книжным полкам, оставив Снейпа разглядывать карту. На краю листа были нацарапаны день и час рождения, а также имя ребенка, которому принадлежал гороскоп.

Г. Поттер.

Поттер?

Сын Поттера? Сын Лили и Джеймса?

Пергамент едва не выпал из ослабевших пальцев. Снейп бережно скатал его и аккуратно положил на край стола. Это могло быть просто совпадением. Мало ли в Англии людей с фамилией Поттер?

Да, мало ли в Англии магов этой фамилии?

Снейп вспомнил Лили. Красивую, рыжеволосую и зеленоглазую Лили, которая всегда старалась помочь ему, которая пыталась помирить его с Мародерами, которая учила с ним Зелья, которая плакала от невозможности остановить вражду, которая была единственным человеком в Хогвартсе, не брезгующим дружбой с «Нюниусом»…

Волдеморт собирался убить ее сына? Снейп представил себе Лили, держащую на руках первенца, услышал ее ласковый голос, напевающий колыбельную. Внезапно вспомнил свою мать, давно умершую Эйлин, которая сидела с ним за книжкой и читала вслух сказки.

Лорд собирался разрушить счастье Лили, отняв у нее сына, смысл ее жизни? Снейп мог бы помочь ему в этом, если бы речь шла о каком-то абстрактном младенце. Но он не мог обречь на смерть сына Лили. Несмотря на то, что он носил ненавистную фамилию Поттер. Снейп знал, что способен пережить убийство еще не одного десятка магглов — и пережил бы, если бы потребовалось — но сын единственной девушки, к которой у него сохранились светлые чувства, не должен был пострадать. Эту цену Снейп не собирался платить. Он должен помешать Волдеморту убить Поттера.

Должен. Обязан.

— Ты о чем-то задумался, Северус? — Волдеморт обернулся от книжных полок. Снейп опустил взгляд в свой бокал, где дрожало едва пригубленное вино.

— Да, мой Лорд. Я думаю о том, как добиться доверия Дамблдора.

Отработанный механизм вранья работал на автомате. Все лишние мысли, эмоции, чувства — все пряталось за свинцовым занавесом лжи. Есть цель. Есть способы ее достижения. Он — верный ученик Лорда. Он ищет возможность осуществить план. Все просто.

— У тебя уже есть какие-нибудь идеи? — заинтересованно произнес Волдеморт, не отводя глаз.

Подняв на Лорда бесстрастный взгляд, Снейп сказал:

— Да. Дамблдор видел меня в «Кабаньей голове» в Хогсмиде. Он наверняка догадывается о том, что я служу вам. Убедить его довериться мне можно только одним способом.

— Каким же? — протянув руку, Волдеморт призвал к себе свой бокал и заново наполнил его.

— Дамблдор верит в прощение и милосердие. Это можно использовать, если заставить его поверить в то, что я решил раскаяться и вернуться на сторону «добра».

На этих словах Снейп криво усмехнулся, и мгновенно почувствовал вторжение в свой разум. Однако тут ему нечего было бояться. Он в самом деле не считал Дамблдора «добром». В его системе ценностей было лишь зло — большее или меньшее.

— Продолжай, — произнес голос Лорда в его голове. Снейп послушно возобновил изложение плана, по мере развертывания все больше и больше убеждая самого себя в его работоспособности.

— Я попрошу Дамблдора о встрече. Сделаю вид, что умоляю его о прощении и мечтаю вернуться в лоно сил добра и справедливости.

Снейп искренне испытывал отвращение от упоминания этих понятий, и Волдеморт удовлетворенно кивнул:

— Дальше.

— Он поверит мне, потому что убежден, что в душе каждого человека можно найти искру света, — Снейп давно считал себя едва ли не живым мертвецом, поэтому в искренности своих мыслей о том, что в его душе давно не осталось ничего хорошего, не сомневался. А потому не усомнился в них и Волдеморт.

— И он решит дать тебе еще один шанс, — закончил его мысль Лорд, — это будет очень похоже на старину Альбуса.

С трудом вздохнув, Снейп ощутил, как Волдеморт покинул его голову, и прикрыл глаза. Держать чувства и истинные побуждения под контролем в непосредственной близости от жадного взгляда было трудно. Он отер лоб холодными пальцами.

— Это рискованно, Северус, ты не находишь?

— Возможно.

— Мне нравится твоя идея. Я обдумаю ее, возможно, внесу кое-какие поправки. Но ты можешь считать, что я одобряю ее.

— Благодарю вас, мой Лорд, — Снейп устало поклонился. Он не испытывал ни торжества, ни радости. Последнее касание Волдеморта попыталось всколыхнуть эмоции, но не нашло ничего, кроме безразличной констатации факта: план одобрен, можно приступать к исполнению.

Получив разрешение покинуть покои Лорда, Снейп сам удивлялся тому, что его не подвела интуиция, которой обычно он не любил доверять, и что родившийся за секунды план сработал. Он сумел обмануть Лорда. Волдеморт недооценивал Дамблдора. И переоценивал свои способности как легиллимента. Он ставил на то, что правда и ложь должны вызывать в людях эмоции. Он не учитывал, что Снейп научился их контролировать, подменяя реальность вымыслом. Немного настоящих переживаний, немного холодной логики — и Лорд оказался убежден в том, что Снейп — мерзавец подстать ему самому, способный расчетливо играть на людских чувствах.

Боясь, что успех вскружит голову, Снейп старательно осаживал в себе радость. Рано праздновать. Сначала надо спасти. Сначала надо в самом деле убедить Дамблдора в своем искреннем намерении перестать служить Лорду.

Почему-то Снейпу казалось, что это будет задача намного сложнее, чем обман Волдеморта.

На встречу с директором Снейп отправлялся с тяжелым сердцем. Если бы не Лили, ноги бы его не было сейчас в Хогвартсе. Но уважение к святости материнской любви, неожиданно для самого Снейпа оказавшееся живым, гнало его вперед. Думая о Лили и ее сыне, он невольно вспоминал свое собственное детство и короткие, тоскливые, но светлые моменты своей далекой йоркширской жизни. Материнские книги, рассказы и уроки. В его воспоминаниях вставал тот Дамблдор, в которого он верил в детстве, как в Санта-Клауса: добрый, мудрый, справедливый и всепрощающий. Воспоминания затуманивали его собственный опыт, заменяя один образ другим. Северус не верил в чудеса, но сейчас ему очень хотелось, чтобы произошло чудо. Он не знал, каким образом заставит Дамблдора поверить ему, но был готов на любую жертву. Вплоть до допроса под действием Веритасерума.

Он загубил уже столько жизней по прихоти своего хозяина. Мог ли он спасти сейчас хоть одну? Мог ли он хотя бы одному-единственному человеку подарить детство, которого не было у него самого?

Снейп удивлялся самому себе — откуда, из каких глубин подсознания вдруг выбрались все эти вопросы, на разные голоса подгонявшие его по дороге из Хогсмида в Хогвартс, и откуда взялся главенствующий над ними самый тихий, но вместе с тем самый пугающий — голос совести. Он считал, что все эти чувства спали летаргическим сном, если еще не были вытравлены из души кровью и ядом. Оказалось, твари были живучи.

Снейп пытался запретить им говорить, но не слушать этот хор было невозможно. Наперебой они вспоминали ему все и всех, включая принесенного в жертву младенца во время Посвящения.

Почти оглохнув от обвинений, Снейп уже было решил, что чувство вины незамедлительно убьет его, как только он передаст Дамблдору план Лорда. Тогда ему не нужно будет заботиться о том, чтобы уговаривать и убеждать — смерть на пороге станет лучшим доказательством.

Добравшись до замка, он беспрепятственно преодолел крытые галереи и лестницы, ведущие к башне директора. Ученики в этот поздний час уже разошлись по спальням.

Войдя в нишу, из которой открывался ход наверх, Снейп остановился. Он не знал пароля, но сейчас было явно не то время, когда он стал бы искать Филча или МакГонагалл, способных подсказать нужные слова. Глубоко вздохнув, он поднял руку и постучал в стену.

— Кто там? — раздался сверху голос директора, усталый и чуть надтреснутый.

Со Снейпа враз слетела вся мишура значимости и самоценности, в которую он кутался возле Лорда.

— Это… я, профессор, — произнес он, подняв голову вверх.

— Кто — я? — переспросил Дамблдор. — Мистер Уизли?..

— Нет… Это… Северус. Снейп.

Слова давались с таким трудом, как будто их приходилось вручную проталкивать в горло сквозь связки. Вся решимость, которую Снейп копил по пути, растеклась под пятками вязкой лужицей. В голову пришла мысль о том, что директор может, чего доброго, и не пустить его к себе — и что тогда делать?

— Северус? — в голосе Дамблдора скользнуло удивление. — Что же, входи.

Статуя огромной птицы пришла в движение, вынося Снейпа наверх. Комкая в руках края мантии, Северус пытался незаметно вытереть взмокшие ладони.

Кабинет директора не изменился ни на йоту. Все те же стеллажи с книгами, все те же столики с астролябиями и свитками, Сортировочная шляпа, телескоп на площадке обсерватории…

— Здравствуй, Северус, — директор отошел от стола и приблизился к Снейпу. — Ты хотел меня видеть? Что-то случилось?

Приготовленные и отрепетированные слова застряли в горле, и Снейп только беспомощно смотрел в ярко-голубые глаза, не в силах открыть рот.

— Профессор, — наконец выдавил он из себя, — профессор, я… Простите…

Ноги подогнулись в самом прямом смысле, и он рухнул на колени, больно ударившись о каменный пол. Эта школа, этот кабинет, вся эта жизнь была сейчас для него недосягаема, как холодная искра в ночном небе: он мог разглядывать ее с земли, сколько угодно — но он не мог потрогать ее руками. Самым ужасным было осознание того, что он сделал ее недосягаемой для себя сам. Своими собственными руками. Он отказался от друзей, оставив себе только врагов. Он отказался от жизни во имя смерти, которую сеял вокруг себя Темный Лорд. Он пытался отвлечь свой разум наукой и запретил себе радость, смех, счастье… и что-то еще, какие-то еще понятия, которые должны были бы вспомниться, но названий которых не приходило на ум.

Рефлекторно ухватившись за мантию Дамблдора, Снейп попытался подняться.

— Профессор, я должен сказать вам…

— Что, мой мальчик? — Дамблдор присел на корточки, взяв его за плечо, и с тревогой заглянул в глаза. Сжав судорожно задрожавшие губы, Снейп попытался проглотить подкатившие к горлу слезы, чтобы не расплакаться постыдно и жалко от неведомой пронзительной боли, возникшей в груди. Но она разрасталась, захватывая все тело, не позволяя сжать зубы, ослабляя скрюченные пальцы, обжигающей ледяной коркой сковывая мышцы. Внимательный взгляд Дамблдора казался Снейпу пыткой похуже, чем Круцио. Никто… никогда… не смотрел на него с таким беспокойством, никто не заботился о том, что с ним происходит, никто не держал за плечо, не позволяя упасть, никто не вглядывался в глаза, стараясь отыскать причину… Зажмурившись, Снейп прерывисто вздохнул и попытался заговорить еще раз:

— Профессор Дамблдор, я пришел, чтобы сообщить вам…

На этом слове голос почему-то сорвался на всхлип, и Снейп инстинктивно кинулся прятать лицо в плечо Дамблдора, чтобы тот не видел его искаженного непонятной и страшной болью выражения. Мертвой хваткой вцепившись в серебристую мантию, Снейп беззвучно рыдал в это твердое стариковское плечо, и тихий голос директора над ухом только усиливал эту агонию.

— Ну, будет… будет, мой мальчик. — Дамблдор успокаивающе гладил его по волосам, не переставая что-то говорить, а Снейпа выворачивали наизнанку мягкие и ласковые интонации: — Не стоит, Северус… Не надо плакать… Успокойся…

Когда дрожь, колотившая тело, начала затихать, Дамблдор отстранил его от себя:

— Тебе нужна чашка хорошего сладкого чая. Пойдем.

Встав на ноги, Снейп, пошатываясь, добрел до комнатки, находящейся под лестницами в обсерваторию. Дамблдор усадил его на мягкий диван, и сунул в руки чашку и блюдце. Снейп поставил их на колени: руки дрожали слишком сильно, чтобы держать. Рукавом вытер лицо, чтобы не выглядеть зареванным.

— Я слушаю тебя, — директор присел напротив и чуть наклонился вперед. — Что ты хотел сказать мне, Северус?

— В-волдеморт знает о пророчестве, — стараясь не стучать зубами, произнес Снейп, — Он-н н-нашел имя ребенка, о котором оно было сделано. Эт-то Пот-тер, сын Пот-тера и Л-лили Эванс. Он-н собирается убить его, чтобы помешать исполнению пророчества.

Начав отхлебывать горячий чай, Снейп постепенно приходил в себя после истерики.

— Ты служишь Темному Лорду? — напрямик спросил Дамблдор, и Снейпу оставалось только кивнуть:

— Да.

— Откуда мне знать, что это не он послал тебя?

К этому вопросу Снейп готовился, но сейчас он был далеко не в той форме, о которой думал прежде, поэтому ответил кратко:

— Он не знает, что я здесь. Он не посылал меня. Я сам решил сказать вам.

— Почему?

Слова полились изо рта прежде, чем Снейп успел затормозить мысль:

— Потому что я люблю Лили, она была моим другом, когда мы учились, и я не хочу, чтобы пострадала она или ее сын, она любит своего сына, а для матери потерять ребенка будет страшным ударом, я не хочу, чтобы она страдала…

Опешив от собственной тирады, Снейп поглядел на чашку.

— Это Веритасерум, Северус, — подтвердил Дамблдор его предположение.

— Мне нечего скрывать, сэр, — сказал Снейп, глядя ему в глаза, — спрашивайте, я расскажу все.

— Что ты знаешь о планах Волдеморта?

— Очень мало. Он говорил мне лишь о том, что хочет получить власть над магглами и принудительно контролировать их численность. Он упоминал, что магглы отбирают у планеты магическую силу, и он желает восстановить ее путем регулирования числа магглов на всей земле. Но я не думаю, что это правда, сэр, — добавил Снейп от себя.

— Как ты полагаешь, чего он добивается?

— Этого я не знаю точно. Многие эксперименты он проводит втайне от всех. Он очень интересуется работами Салазара и вообще исследованиями древних магов. Но я не знаю, какую цель он преследует.

Дамблдор помолчал немного, затем произнес:

— А чего добивался ты, переходя на его сторону?

— Знаний. И мести.

— И чего ты хочешь сейчас, предавая своего господина?

— Я хочу, чтобы Лили…

— Чего ты хочешь для себя, Северус?..

Наступила долгая пауза. Снейп искал ответ, но не мог найти. Чего он хотел для себя? Ничего. О себе он не думал.

— Я не знаю, профессор, — наконец произнес он. — Мне ничего не нужно.

Встав со своего места, Дамблдор взял у него из рук чашку.

— Я хочу предложить тебе работу, Северус. Очень опасную. Но очень нужную мне. Я хочу, чтобы ты был моим осведомителем в лагере Волдеморта.

Снейп открыл рот.

— Вы доверяете мне?..

— Да, Северус. По здравому размышлению — доверяю.

— Волдеморт просил меня о том же самом — шпионить за вами.

— В самом деле? — Дамблдор улыбнулся, и его глаза хитро блеснули за стеклами очков. — Что же, это прекрасно. С твоей помощью мы будем дезориентировать его. Давай подумаем о способе связи…

— Он приказал мне поступить работать в Хогвартс преподавателем.

— Все складывается как нельзя лучше!

Директор выглядел необычно довольным. Снейп смотрел на него, не понимая, чему тот радуется.

— Я дам тебе должность. Здесь, под присмотром, ты будешь почти в безопасности. Ты будешь передавать ему то, о чем я буду просить тебя. И докладывать мне о том, что он планирует. Он ведь доверяет тебе — иначе не послал бы следить за мной, верно? Значит, ты будешь в курсе его дел.

— А Лили?

— За нее не беспокойся. Джеймс, Лили и Гарри надежно укрыты от его рук.

— Гарри?

— Гарри Поттер. Мальчик, я думаю, поблагодарит тебя за свое спасение, когда научится разговаривать. — Дамблдор улыбнулся. — Не беспокойся за них, Северус. Я позабочусь. Если появится что-то важное — немедленно дай мне знать. Передай весточку через Олливандера, который держит лавку на Диагон-аллее.

— Да, сэр, — Снейп кивнул и встал. — Вы уверены, что Волдеморт не сможет отыскать Поттеров?

— Я абсолютно уверен в этом, мой мальчик. Хочешь еще чаю? Нет? Тогда ступай. Если Волдеморт не знает, что ты здесь, твое отсутствие не должно затягиваться.

— Да, сэр. Прощайте. Я хотел сказать — до свидания.

— До встречи, Северус. Летом жду тебя на собеседование. Ты знаешь, где оно проводится, верно?

Осень выдалась тревожной и хлопотной. Приступив к работе в Хогвартсе, Снейп стал намного реже видеться с Лордом. Соблюдая секретность, тот не вызывал его к себе без причин, и Северус посвятил время попыткам наладить преподавательскую деятельность.

У Люциуса родился сын, Малфой разрывался между поместьем и поручениями Лорда, которых становилось все больше. Снейп даже не ревновал его к Нарциссе: он прекрасно понимал, что Малфой был обязан жениться и обзавестись наследником. Виделись они редко и мельком. В Хогвартсе Малфой не появлялся, а Снейп не мог позволить себе вырваться из замка. Но все сильнее и сильнее скучал по нему, гадая, когда может состояться новая встреча. Уже начинался октябрь, и ветер мел опавшие листья по внутреннему дворику замка. Оставаясь наедине со своими мыслями в подземельях, Снейп вспоминал строгую черную ленточку на забранных в хвост волосах и то, как серебряные пряди шелковисто струились меж пальцев, когда он развязывал ее. Он воссоздавал в памяти мраморно-белую кожу Малфоя, его нежные плечи, светлые точки едва заметных родинок на теле, дорожку жестких волос, спускающуюся по животу в пах, сильные ноги, сжимающие его бока, жадные поцелуи и торопливое скольжение ладоней по своей спине, побуждающее не медлить… Он вертелся ночами, не в силах заснуть. Люциус, где же ты был и чем занимался, Люциус?

Не выдержав расставания, Снейп в один из выходных отправился в загородный дом под Бристолем, куда Лорд перенес свой лондонский штаб из-за слишком пристального внимания авроров. Снейп надеялся найти там кого-нибудь, кто мог сказать, где стоит искать Люциуса.

Однако Люциус нашел его сам.

Ввалившись на подгибающихся ногах в пустую гостиную из соседней комнаты, Малфой ухватился за стену, и Снейп едва успел подскочить к нему, чтобы не дать упасть. Люциус вцепился в него, как утопающий в спасательный круг.

— Забери меня… забери меня отсюда… — едва слышно пролепетал он прежде, чем свалиться в обморок. Снейп, не раздумывая, аппарировал с ним в дом, который первым пришел на ум — старое место встречи Упивающихся на Ноктюрн-Аллее. Уложив Малфоя на скрипучий диван, он отхлестал его по щекам, чтобы привести в чувство.

— Снейп… — узнав Севера, тот схватился за его рукав. — Я не могу… не могу так больше… Это не человек!..

Растрепанная одежда Малфоя говорила о том, что тот явно в очередной раз побывал с визитом у Лорда.

— Я боюсь его… — задыхаясь, шептал Малфой, — Он однажды убьет меня!.. Ты не представляешь… Он… он покрывается чешуей… Он будет в ней весь!..

Ткнувшись лбом в грудь Снейпа, Люциус зарыдал в голос, как ребенок. Напуганный, потерянный, измученный мальчик. Снейп, тихо шепча ему на ухо что-то успокаивающее, гладил его по волосам. Люциус рыдал, захлебываясь кашлем, цепляясь за одежду Снейпа, как за спасение, загораживаясь им ото всего внешнего мира.

— Господи, это так больно… — повторял он. — Я не могу так!.. Ему нравится, нравится издеваться!.. Я каждый раз мечтаю о том, чтобы он сорвался и убил меня… Но он… он чувствует грань… Он не дает мне уйти… Он держит на самом краю… так больно!.. Я так его боюсь!..

Безутешные рыдания промочили мантию Снейпа. Он в растерянности обнимал Малфоя, не зная, что можно предпринять, чем помочь. Он не мог даже ничего толком сказать в утешение, потому что это означало бы — выдать информацию напрямик Лорду.

— Ты не понимаешь, — продолжал Малфой, слабо стуча кулаком в его грудь, — ты, замороженный угрюмый ублюдок, ничего не понимаешь!..

Вскинувшись, Малфой больно вцепился в его волосы, притягивая голову Снейпа ближе к себе:

— Ты чудовище, слышишь, ты, носатый урод?.. Ты выглядишь так, будто тебя всю жизнь выращивали под землей, но ты восхитительно, божественно трахаешься!..

Снейп отшатнулся, но Малфой за волосы дернул обратно:

— Ты знаешь, каково это — оказаться в его руках после тебя?.. Я мечтаю сойти с ума, чтобы не помнить о тебе, когда я с ним!..

Слезы высыхали на горячих и бледных щеках, и Малфой смотрел на Снейпа зло, почти ненавидяще:

— А он заставляет помнить тебя! Он трахает меня и заставляет вспоминать, как это делал ты! Я бы убил тебя, если бы мог, Снейп, чтобы мне нечего было помнить!

Оттолкнув его, Люциус поднялся на ноги. Снейп остался сидеть возле дивана, наблюдая за стремительными перемещениями Малфоя по периметру комнаты.

— Если я не свихнусь раньше, он сожрет меня и выбросит, как пустой фантик! А все потому, что я… Мерлин! — Люциус оборвал себя, сжав кулаки, и развернулся к Снейпу: — А все потому, что воспоминание о твоем члене зудит у меня в заднице, и я не могу избавиться от него!

— Люциус, иди сюда, — позвал Снейп, и Малфой, будто не по своей воле, сделал к нему несколько шагов. — Ненавидишь ты меня или нет…

— Не смей, Снейп, — предупредил Малфой, приближаясь. — Не смей, даже не думай. Если ты еще раз дотронешься до меня, Лорду достанется труп, а не любовник. Он тебе этого не простит.

— О чем ты?..

— Он знает о нас! — крикнул Люциус. — Он знает, как хорошо мне с тобой, и ревнует! А я… я ничего не могу сделать с собой, потому что думаю о тебе постоянно! Ты не понимаешь этого, идиот?! Каждый раз, когда мы встречаемся, он знает об этом! И каждый раз потом трахает меня так, что я не могу после даже лежать! Потому что мне больно! От меня ничего не останется, если мы продолжим, и не надейся, что он тебе это простит! Он убьет сначала меня, а потом возьмется за тебя, ты этого не понимаешь?!

— Погоди, — Снейп встал. — Лорд ревнует?..

— Он ревнует, потому что я… — выкрикнул Малфой и снова остановился. — Мерлин, ну какой же ты тупоголовый осел, Нюниус!

Засмеявшись, он бессильно упал в пыльное кресло:

— Он не позволит нам быть вместе! Он знает, что я постоянно думаю о тебе и о твоем члене. Природа обделила тебя всем, кроме мозгов… и причиндалов. Ты трахаешься лучше, чем все, кого я знаю. А я знаю немало.

— У тебя много любовников? — ревниво вырвалось у Снейпа, и Люциус рассмеялся:

— Да уж не ты один! Но ты лучший из всех, — тихо добавил он и снова вскочил: — И я ненавижу тебя за то, что ты со мной сделал! Ненавижу тебя! — подскочив к Снейпу вплотную, он ударил его в живот: — Я ненавижу твои руки, твои губы, все твое тело, ненавижу твое умение трахаться, потому что я жить без этого не могу!

Схватив занесенную для удара руку, Снейп прижал Малфоя к себе:

— Я не могу разучиться хотеть тебя, Малфой. Я не могу разучиться трахаться. У меня есть только одна радость в жизни, и это ты.

— Скотина… — бессильно прошептал Люциус, обнимая его, прижимаясь всем телом и вдавливая свой член в бедро Снейпа. — Как ты посмел это сделать… ты же жалкий урод… ты хуже, чем жаба… но я так хочу тебя…

Обхватив Малфоя за пояс, Снейп второй рукой удержал голову Люциуса за затылок. Они целовались алчно и яростно, как будто это была драка, а не поцелуй. Завалив Малфоя прямо на старый ковер, Снейп сдирал с него одежду, не заботясь о ее целости.

— Обещай мне… — торопливо шептал Малфой, высвобождаясь из его рук, — ты должен обещать… иначе мы оба погибнем… Сделай так, чтобы я все забыл. Трахни меня еще раз, последний раз… Мы не должны больше встречаться… Лорд не простит…

Разрывая крючки и пуговицы, Снейп вытряхивал его из штанов.

— Снейп, я прошу тебя… Это наш единственный шанс… Я не выдержу, если он еще раз сделает со мной… Если я буду тебя помнить, я прикончу себя сам. Обещай… Обещай мне!..

— Да… Да, Люциус…

— О Господи Боже, Снейп… Я так соскучился…

Вжимаясь в тело любовника, не заботясь ни о боли, ни о неудобстве, Малфой рукой направлял его член в себя. Снейп разрывался от будущей тоски, представляя себе одинокие ночи, и под крики Малфоя врубался в его тело. Как в последний раз. В самый последний. Не жалея себя, Люциус распластывался под ним, как послушная шлюха, со слезами на глазах умоляя: «Еще… еще… еще!..» Прижимая Снейпа к себе, царапая его спину ногтями, он кричал: «Я люблю тебя!.. Я люблю тебя!.. Я люблю!..»

Северус запоминал каждое слово, каждое движение, каждую мелочь — гладкость кожи, их совместный запах, вкус пота, судорожно вцепившиеся друг в друга, переплетенные до боли пальцы… Стоны Люциуса, эхом отдававшиеся к голове. Его слезы и безумные глаза, зубы, впивающиеся в плечо, яростные крики от боли.

Они не отрывались друг от друга всю ночь, пока под утро в пыльные окна не просочился сероватый рассвет. Люциус гладил его по щеке, целуя виски и брови.

— Ты обещал… Ты обещал, помнишь?..

— Я заберу твои воспоминания себе, — хрипловатым шепотом говорил Снейп.

— Ты тоже сорвал голос…

— Это неважно. Я буду хранить их. Я все буду помнить.

Прижавшись последний раз, Люциус отстранился:

— Нам пора. Одевайся.

Омутом памяти мог служить любой подходящий сосуд. Воспоминания не имели объема и веса. Бережно вытягивая из виска Малфоя серебристые нити, Снейп опускал их в пустой флакон из-под какого-то зелья, найденный в доме. Притихший, молчаливый Малфой сидел смирно, не шевелясь.

— Проверь. Ты ничего не оставил?

— Все чисто. Не беспокойся. Я помню, сколько раз это было. И когда.

Злой осенний ветер трепал платиновые волосы.

Они стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Слишком близко. Но Снейп не мог сделать ни шага назад. Он только стоял и смотрел. Запоминая его. Зная, что видит его в последний раз. Таким — в последний. Пальцы остервенело сжимали рукоятку палочки. Он не мог заставить себя поднять ее. Не мог. Сжимая губы, удерживал в себе желание попросить что-нибудь... на память. Перчатку. Черную ленточку. Пуговицу. Что угодно. Нельзя.

Тело в ледяной хватке озноба отказывалось слушаться, будто под действием заклятия оцепенения. Искаженное ожиданием лицо Люциуса отпечатывалось в памяти. Каждая черточка. Каждый идеально заправленный в хвост волосок. Изгиб плотно сжатых, дрожащих губ. Напряженные брови. Взгляд. Пронзительный, холодный, предсмертный. Снейп понимал, что мучает и себя и его. В кармане мантии до боли сжимал пальцы на круглых боках флакона дымчатого стекла.

Надо поднять руку.

Надо произнести слово.

Надо убить, вычеркнуть из памяти, стереть, запретить, заставить замолчать... О нет, только не из памяти.

Серая пустота. Смертельное одиночество. Что чувствуют самоубийцы, глядя на покидающую артерии кровь? Что чувствует человек, глядящий под ноги с высоты обрыва? Что чувствует человек, собирающийся похоронить себя заживо?

Холодный осенний ветер обжигал щеки.

Никогда — что такое никогда? Где оно кончается? Как добраться до линии горизонта?

Никогда на всю оставшуюся жизнь.

Никогда до линии горизонта.

Надо поднять руку. Надо прервать агонию. Остановись, замолкни, глупое. Не ори мне в уши — я слышу тебя, но так НАДО. ТАК НАДО.

Палочка весит столько, сколько целый вагон булыжников. Откуда в этом легком черном дереве такая тяжесть?

Надо. Всего одно слово.

Люциус?

Дрогнул, грозя опуститься вниз, уголок безупречных губ.

Снейп вскинул руку

— Obliviate!

Тупичок Ноктюрн-Аллеи перед черным выходом из лавки Борджина. Вопросительно изогнутая бровь Малфоя. Сдержанный светский кивок.

Леденящий осенний воздух, вливающийся наконец в застывшие от боли легкие в долгожданном, вечном и верном, и теперь уже — неизменном одиночестве.

И все. Все.

Северус не знал, что Малфой солгал ему дважды.

Он принимал за чистую монету признания в любви, не догадываясь, что Люциус просто решил поиграть в красивое драматическое расставание. Учитывая предстоящее забвение завтра, сегодня он позволил себе почти полюбить Снейпа, и даже подарить трагическую легенду о жертве во имя спасения жизни.

Северус не знал, что ревность Лорда была выдумкой, что Малфой просто нашел удобный предлог для разрыва тяготивших его отношений. По мнению Люциуса, никакой секс не стоил наличия под боком такого опасного и неконтролируемого любовника, каким был Снейп.

— Северус, — под утро вернувшийся в замок Дамблдор вызвал Снейпа к себе. — Как это ни банально, но я должен сообщить вам две новости. Хорошую и плохую. С какой вы предпочитаете начать?

— С хорошей, — напряженно проговорил Снейп.

Он ждал директора всю ночь, едва ли не бегая по потолку в подземельях, и сейчас его волновал только один вопрос: удалось ли защитить от Волдеморта семью Поттеров.

— Хорошая новость такова, — медленно произнес директор, опускаясь в кресло за столом, — Волдеморт повержен.

— Что?.. — Снейпу показалось, что он ослышался.

— Темный Лорд убит.

— Они убили его? — неужели Лили и Джеймс оказались настолько сильны, что смогли справиться с таким серьезным и подготовленным магом?..

— Нет, Северус, его убили не те, о ком ты сейчас думаешь.

— Там были авроры?

— Нет. Его убил Гарри. Хотя, пожалуй, можно сказать, что Волдеморт убил себя сам.

Снейпу показалось, что мир начал понемногу сходить с ума. Годовалый ребенок убил Лорда? Полный бред. Но еще более бредовым было заявление Дамблдора о том, что Волдеморт убил себя сам.

Может быть, директор повредился рассудком?..

— Я не сошел с ума, Северус. Волдеморт пытался убить Гарри. Однако непростительное заклятие по неведомой мне причине срикошетило от Гарри в того, кто его произнес. Таким образом, Волдеморт убил себя своим собственным проклятием.

— Этого не может быть!

— Я тоже так полагал, Северус, пока не убедился воочию, что дело было именно так. Мы не знаем всех законов, по которым существует наш мир. И очевидно, что здесь сработал один из них. Гарри выжил, а Волдеморт — нет.

— Представляю, как обрадовалась этому Лили, — буркнул себе под нос Снейп.

— Это вторая новость, Северус, — негромко произнес Дамблдор. — Лили и Джеймс убиты.

Лили умерла.

Лили умерла, и это именно он был виновен в ее смерти. Если бы он не доложил о пророчестве Волдеморту…

Смерть деда, потом — матери, почти-смерть Люциуса, который отказался от права быть собой ради спасения их жизней — каждая из потерь казалась ему тем ударом, от которого он не сможет оправиться. Как будто они отсекали куски от его души. Однако проходило время, шрам рубцевался, и он жил дальше, привыкая к своей инвалидности.

Он терял тех, кого он любил, но он еще никогда не убивал их собственноручно.

Придавленный к земле страшным известием, Снейп не мог даже поднять взгляд.

— Не вини себя, Северус, — произнес Дамблдор, — ты ничем не мог им помочь.

Снейп покачал опущенной головой. Не винить себя, будучи убийцей? Директор просил о невозможном.

Он сожалел даже о смерти Поттера. Кем бы тот ни был, и как бы Снейп ни ненавидел его — он не желал ему такой судьбы.

Прокинув кабинет Дамблдора, Северус возвращался на территорию Слизерина. Война окончена. Лорда больше нет. Впереди была — жизнь? Или расплата?

Истязание августом заканчивалось. С неудовольствием покинув душную липкую жару Йоркшира, Северус с неменьшим неудовольствием аппарировал в ХогсмиД.

Экспресс должен был прибыть только вечером. Непривычно пустые галереи школы (во время учебного года они не бывали настолько безмолвными даже по ночам) встретили мастера зелий сухой осенней листвой и пронзительной тишиной. Даже призраки куда-то попрятались.

Не отказав себе в удовольствии пройтись по окрестностям Хогвартса, свободным от галдящей детворы, Северус набрел на Хагрида, полоскавшего что-то в озере.

— Профессор Снейп, сэр, — великан дружелюбно кивнул Северусу. — Рад видеть вас. Как прошло лето?

— Как всегда, — сухо ответил Снейп.

Встав у кромки воды, он заложил руки за спину. Легкая рябь, как серебристая рыбья чешуя, дрожала на поверхности озера. Пронизывающий ветерок морщил воду. Холодало. Снейп вдохнул полной грудью чистый воздух, пахнущий дождем, мокрой травой и приближающейся осенью.

— Каждый год думаю о том, что наши выпускники уже не приедут сюда, — продолжил Хагрид, — Я скучаю по ним, а потом, когда приезжает новая малышня, как-то все забывается... А вы не скучаете по своим ученикам, сэр?

— Нет, — с плохо скрываемым раздражением ответил Снейп, удивленный таким вопросом. Впрочем, у сентиментального великана глаза всегда на мокром месте...

Жизнь профессора Снейпа протекала в неизменном одиночестве. Конечно, это не означало, что дни и ночи он проводил в подземельях Хогвартса, заперевшись в лаборатории и забаррикадировав дверь. Это означало лишь то, что профессор Снейп очень не любил окружавших его людей и постоянно отгораживался от них — раздраженным видом, запахнутой мантией, язвительной ухмылкой.

Единственным, к кому Снейп не испытывал зависти (или, скажем, испытывал ее реже обычного), был, как ни странно, Хагрид. Хагрид, как и Северус, был кем-то вроде изгоя в Хогвартсе. Волшебник-недоучка, он не представлял себе иной жизни: без своей лачуги на краю леса, без своих чудовищ и без учеников, к которым он питал наивную полудетскую нежность. Сам Хагрид вряд ли задумывался об этом, но Снейп понимал, что в отличие от всех остальных преподавателей Хогвартса Хагриду деваться было некуда. Он не был нужен ни единой живой душе за пределами школы. Он с удовольствием служил на побегушках у Дамблдора, не обременяя себя сторонними размышлениями. Снейпу он доверял исключительно по одной причине: Снейпу доверял (или, по крайней мере, говорил, что доверял) Дамблдор.

Чувствуя в Хагриде товарища по несчастью, Снейп в глубине души (ни за что не признаваясь в этом себе самому) испытывал благодарность за бескорыстную, открытую и простую симпатию, которую питал к нему Хагрид.

Но, к сожалению, собеседник для Снейпа он был никудышный. В основном их общение сводилось к пространным монологам Хагрида и односложным ответам Снейпа. Впрочем, для Северуса даже это было отдушиной.

Он не общался больше ни с кем.

Непрозрачная пелена облаков затягивала небо. Северус любил осень (настолько, насколько он вообще способен был что-то любить) больше прочих времен года. Холодные дожди по утрам, прилипающие к подошвам ярко-рыжие листья, туман, а потом — изморозь на зеленой траве. Подобрав намокшую от сырой земли мантию, Северус развернулся и направился вверх по тропинке.

— Профессор, сэр! — окликнул его Хагрид, — А может быть, по кружечке чего-нибудь горячего, а? По-моему, глоток грога в такую погоду — самое лучшее, что может быть.

Снейп остановился.

В самом деле, почему бы и нет?

Повернувшись, он кивнул Хагриду.

— Ну, раз уж получше занятия для меня не нашлось...

Хагрид дружелюбно улыбнулся в ответ и стал взбираться вверх по склону.

Первое сентября — самый шумный день в году после Рождества. Голоса учеников воспринимаются особенно остро после одиночества и тишины каникул. Коридоры, галереи и крытые переходы наполняет гомон разновозрастных голосов. Большой Зал кажется растревоженным осиным ульем. Факультеты гудят, обсуждая летние каникулы и знакомя новичков с правилами. Сидеть в это время за преподавательским столом — сущее наказание.

Снейпа раздражали дети. Но он был обязан присутствовать на церемонии Распределения, и с этим ничего нельзя было поделать.

По соседству со Снейпом копошился новый преподаватель Защиты от Темных Искусств — профессор Квиррел. Подобострастный заикающийся типчик, воняющий чесноком и производящий отталкивающее впечатление несмотря на все свое желание угодить.

Профессор МакГонагалл, как обычно, возглавляла первогодок на пути к Сортировочной Шляпе. Снейп скользил глазами по лицам, отыскивая Драко: сыну Малфоя уже исполнилось одиннадцать, и он должен был быть в этом наборе, если только отец в последний момент не передумал и не отправил его учиться в Дурмштранг. Заметив прилизанную светловолосую голову, Снейп отметил про себя, что Драко мало изменился с тех пор, как они виделись последний раз в поместье Малфоев. Разве что немного вытянулся. Шляпа без колебаний отправила его в Слизерин, и Драко с фамильной ухмылочкой, позаимствованной у отца, отправился к своему столу.

Снейп следил за церемонией, отмечая своих будущих учеников, когда его взгляд споткнулся о невысокого темноволосого мальчика в круглых очках.

Безусловно, Снейп предполагал, что Гарри будет похожим на своих родителей. Но он никак не рассчитывал, что тот окажется точной копией Джеймса. Мальчик смотрел на него с подозрительно знакомой неприязнью, потирая правой рукой шрам на лбу. Очевидно, по наследству ему передалась не только внешность Поттера.

Утихомиривая зачастивший пульс, Снейп недовольно констатировал, что появление сына Джеймса вызвало в нем недопустимо сильное беспокойство. Без сомнений, знаменитый мальчик, с младенчества осененный славной победителя Темного Лорда, будет мнить себя важнее профессоров. И если его не осадить сразу же, из него вырастет точно такое же чудовище, каким был его отец.

Покосившись на Квиррела, который в этом момент бесцеремонно развернулся спиной к залу, Снейп поднес руку к лицу, привычным жестом потирая подбородок.

История, как говорят, склонна повторяться: первый раз — как трагедия, второй — как фарс. Любопытно, какую комедию вы устроите из вашего обучения в Хогвартсе, мистер Поттер…