Поднимите мне веки

— Итак, начнём, — провозгласил Кингсли Шеклболт в маггловский микрофон.

— Сегодня мы провожаем наших выпускников в последний путь, — шёпотом прокомментировал Дин Томас.

Гарри подавился смехом; сидевшая с другой стороны Гермиона бросила на него грозный взгляд, и Гарри старательно посерьёзнел.

— Я счастлив сегодня стоять на этой сцене и вручать дипломы об окончании Академии Авроров вам, — Шеклболт сделал паузу, — вам, поколению, которым я горд так, словно каждый из вас — мой собственный ребёнок. Несмотря на молодость, вы несли на своих плечах все тяготы войны и сражались за Свет, ещё не окончив школу. Я рад, что вы, сидящие передо мной в этом зале, избрали борьбу со злом делом своей жизни, и я без колебаний вручу в ваши руки свою безопасность. Однако чтобы у меня была возможность это сделать, для начала я должен вручить вам ваши дипломы, — по залу пробежала волна смешков.

Вручение шло по алфавиту, и Гарри успел основательно заскучать, пока министр не добрался до буквы «П».

— Этот диплом с отличием предназначен для… Гарри Джеймса Поттера! — зал послушно разразился овациями, с несколько болезненным любопытством следя за тем, как Гарри пробирается между рядами к сцене, попутно наступая на ноги сидящим. — Думаю, теперь Магическая Британия может быть спокойна — победитель Вольдеморта официально встал на её защиту!

Как-то неожиданно для себя Гарри оказался перед микрофоном, прижимая диплом к груди, как щит; он знал, что каждый выпускник должен сказать несколько слов в качестве прощальной речи, но не задумывался об этом — зря, как показала практика.

— Э-э… — сказал Гарри красноречиво. Вспышки колдокамер ослепили его, напомнив обо всех предыдущих встречах с журналистами — немногочисленных, но не менее от этого неприятных. — Я…

Зал подбодрил его свистом и криками.

— Я хотел бы поблагодарить… — он запнулся. Кого он хотел бы поблагодарить? Родителей, которых не знал? Преподавателей Академии, с которыми Гарри воевал все три года, добиваясь, чтобы его оценивали на тех же условиях, что и остальных студентов? Джинни, с которой они накануне опять поругались и «расстались навсегда»? — Я хотел бы сказать «спасибо» всем вам, — несколько неуклюже закончил он.

Повисла тишина на полминуты, и всё это время Гарри с горящими ушами мечтал провалиться сквозь землю — выжать из себя он больше ничего не мог, но от него явно ждали продолжения.

— Всем, кто сегодня здесь, и всем, кто не дожил до этого дня, — выдавил Гарри наконец, вспомнив речь Шеклболта на прошлое Рождество. — Всё, чего я уже достиг и ещё достигну — всё это ради вас.

На Рождество Гарри перестал слушать после этой реплики и стал обсуждать с Роном шансы сборной Англии в грядущем чемпионате мира по квиддичу, поэтому сейчас он снова умолк и отступил от микрофона, намереваясь смыться со сцены. Шеклболт перехватил его за запястье и сверкнул улыбкой навстречу колдокамерам.

— Сегодня вечером выпускники Академии Авроров по традиции будут патрулировать Лондон, — объявил он. — Гарри возглавляет этот патруль!

Под жиденькие овации Гарри сумел вывернуться из хватки министра и ускользнуть. На своё место в зале он возвращаться не стал, а выбрался в фойе, пустое и прохладное. Там он плюхнулся на скамейку и прикрыл глаза, жадно вдыхая не напоенный ароматами духов и одеколонов воздух.

— Потеряли сознание от факта, что сумели закончить эту богадельню, Поттер? — вкрадчиво поинтересовались откуда-то сбоку.

Гарри открыл глаза и решил, что лучше было бы этого не делать. В конце концов, нависающий над вами Снейп — это нечто, способное обеспечить пару-тройку дополнительных ночных кошмаров, а последних у Гарри и так хватало с избытком.

— И дар речи тоже потеряли, — заключил Снейп с фальшивой грустью в голосе. — Впрочем, это даже к лучшему: теперь вы не сможете изрекать глупости.

— Какого чёрта вы тут делаете? — не выдержал Гарри. Сидеть в обнимку с дипломом под испытующим взглядом Снейпа ему не нравилось, но демонстративно отодвигаться было бы глупо.

— Рад видеть, однако, что ваши манеры остались прежними и всё так же блистательно отсутствуют, — хладнокровно парировал Снейп. — И коль скоро вы всё же способны говорить, то, может быть, не откажете в любезности и проинформируете меня насчёт того, когда закончится эта смехотворная церемония, с которой вы вывалились в полуобморочном состоянии?

Гарри испытал острый приступ зависти: вот уж у кого не возникло бы проблем с произнесением речей, так это у Снейпа.

— Скоро закончится, я почти последний по алфавиту… а вы так и не ответили, что вы тут делаете? — вспомнил Гарри и попытался прожечь Снейпа Бдительным Аврорским Взором.

— Как бы вас это ни расстроило, Поттер, мои дела никоим образом не касаются ваших, — Снейп скрестил руки на груди. — Пожалуй, я оставлю вас наедине с этим куском раскрашенного картона, который вы так нежно обнимаете…

Снейп развернулся, чтобы уйти; Гарри среагировал примерно так же, как министр — аврорские условные рефлексы у них были одинаковые, вбитые в одной и той же академии, — взвившись на ноги и ухватив Снейпа за плечо.

Оказывается, чёрная мантия Снейпа была тонкой и гладкой — Гарри не знал, как называется такая ткань; сквозь неё отчётливо чувствовалось тепло чужого тела, буквально обжегшее всё ещё холодную и влажную после ужасного публичного выступления ладонь Гарри. Мышцы упруго перекатились под пальцами Гарри, когда Снейп безуспешно попытался высвободить свою конечность.

— Вы! — обвиняюще заявил Гарри и понял, что забыл, какую претензию хотел предъявить своему бывшему учителю.

— Я? — помог ему Снейп, выжидательно подняв брови. — Кажется, вы что-то хотели мне сказать, Поттер?

— В здании Академии запрещено находиться посторонним, — процедил Гарри сквозь зубы. Для того он побеждал Вольдеморта, экстерном сдавал ТРИТОНы и три года пахал в Академии до седьмого пота, чтобы Снейп по-прежнему обращался с ним, как с бестолковым второкурсником?.. — И я имею полное право знать, зачем вы сюда явились.

— Разумеется, чтобы убить всех, кто под руку подвернётся, пустить над зданием Чёрную Метку и в довершение всех злодеяний порвать ваш драгоценный диплом на клочки, — фыркнул Снейп. — Отпустите мою руку, Поттер, не выставляйте себя на посмешище.

Гарри машинально разжал пальцы и тут же разозлился сам на себя за это.

— В таком случае, вы, вероятно, явились, чтобы в память о старых добрых временах сказать мне несколько гадостей, — ядовито предположил Гарри. — Как трогательно, что вы не изменяете своим привычкам.

Снейп недобро сверкнул глазами и неожиданно наклонился к самому лицу Гарри. Последний непроизвольно задержал дыхание, но от Снейпа не пахло ничем зловонным и отвратительным — разве что чуть-чуть мятой и тем же самым стиральным порошком, каким миссис Уизли стирала одежду Гарри, когда тот гостил в Норе.

— Не весь мир вертится вокруг вас, Поттер, — эта реплика, озвученная тихим шипением, должна была, наверно, изничтожить Гарри и размазать его по каменному полу, но горячее снейповское дыхание коснулось скулы, и кожу странным образом защекотало, как в те моменты, когда Флёр на семейных торжествах Уизли целовала Гарри в щёку. — Уж постарайтесь осмыслить наконец эту простую мысль, хотя, возможно, она для вас слишком масштабна.

Зельевар снова развернулся — длинные чёрные волосы хлестнули Гарри по щеке, ставя недвусмысленную точку в разговоре — и направился к залу, из которого как раз хлынули свежеиспечённые авроры, преподаватели и приглашённые во главе с министром. Гарри безмолвно наблюдал за тем, как Снейп подходит к Шеклболту, коротко кивает ему, не обращая внимания на протянутую для пожатия руку, и говорит что-то. Он так и ушёл — разговаривая с министром Мерлин знает о чём.

«Всё та же сволочь, какая была», — решил Гарри. Рита Скитер ринулась к нему с Быстро Пишущим Пером наперевес, и Гарри с неприличной для храброго аврора поспешностью ретировался в учебное крыло, куда посторонних не пустили бы охранные заклятия.

* * *

— Дурацкая традиция, — высказался Рон. — Из-за этого патрулирования вечеринку можно будет устроить только завтра…

— Делу время — потехе час, — процитировал Гарри преподавателя маггловских боевых искусств. Обычно эта фраза звучала после того, как преподаватель замечал, что какой-нибудь нерадивый студент отвлёкся, и служила предвестником внеочередной проверки навыков для упомянутого студента. — Подумаешь, попатрулируем… всё равно наверняка ничего не случится.

— Откуда ты знаешь? — Рон был настроен пессимистично. — Вдруг, наоборот, что-нибудь стрясётся, и нам придётся расхлёбывать…

— В крайнем случае, мы всегда может вызвать подмогу, — Гарри проверил, удобно ли вынимать палочку из специального кармана. — И кроме того — мы для этого и учились, чтобы теперь расхлёбывать всё, что происходит в магическом Лондоне. Разве нет?

— Какая-то муха тебя укусила, приятель, — заметил Рон. — С самого вручения дипломов. Что случилось?

— Повстречался в холле Академии со Снейпом, — неохотно отозвался Гарри.

— Со Снейпом? А он-то там что делал?!

— В основном, говорил мне гадости. А потом ушёл с Кингсли. Его, наверно, и ждал. Какие у них могут быть общие дела, не представляю.

— А я знаю, какие, — Рон сосредоточенно изучил себя в зеркале и поправил воротник рубашки. — Неделю назад мама с папой говорили об этом: Снейп бросил преподавать и варит зелья на заказ, а у жены Кингсли какая-то болезнь, для которой надо регулярно принимать лекарство. Я бы к своей жене Снейпа и на милю не подпустил, но Кингсли ему верит.

— Ты пока и не женат, — напомнил Гарри. — Делал бы уже Гермионе предложение, пока её кто-нибудь не увёл.

— Как только на кольцо скоплю — сразу сделаю, — поморщился Рон; слова Гарри попали по больному месту. — А сам-то ты чего не женишься на Джинни? Мама уже много лет мечтает, какие у неё будут рыжие зеленоглазые внуки.

— Не знаю, — признался Гарри откровенно. — Как-то это всё… неохота мне что-то жениться. То есть, я не хочу сказать, что морочу Джинни голову или что-нибудь, просто… я хочу пожить один хоть немного — никогда в жизни не жил один, в собственном доме. Освоиться на работе и всё такое…

Рон, впрочем, был настроен по отношению к женитьбе вовсе не так нерешительно, и они с Гарри спорили на эту тему битых десять минут, пока не настало время идти патрулировать.

* * *

Над Лондоном сгущались сумерки; Гарри в сто двадцать пятый раз взглянул на часы и в девяносто восьмой раз проклял тот день, когда решил стать аврором. Они патрулировали город уже три с лишним часа, и не произошло абсолютно ничего.

Нет, Гарри не претендовал на возможность невзначай поймать десяток-другой затаившихся с войны Пожирателей Смерти или ещё что-то в этом роде; его бы устроило хоть что-нибудь. Хоть бы бродячая собака раздражённо тявкнула вслед, или Мундугнус Флетчер попытался стянуть котлокекс из ларька со сладостями! Но нет, сегодня вечером Лондон прочно занял нишу самого мирного, дружелюбного и безопасного места на Земле. Как раз в тот день, когда Гарри чувствовал настоятельную потребность хорошенько дать кому-нибудь по морде.

— Ещё немного, и я усну на ходу, — уныло предрёк Рон.

— Выспишься, — буркнул Гарри. — Завтра на вечеринке всю ночь будешь как огурчик.

Как ответственный за патрулирование, Гарри по устоявшейся за годы существования традиции схеме поделил выпускников на восемь групп; получилось по четыре человека в каждой. Дин Томас и Майкл Корнер, чуть поотставшие от Гарри с Роном, обсуждали квиддич такими тоскливыми голосами, что их — не голоса, конечно, а Дина с Майклом — становилось жалко.

— Вот если бы сейчас завернуть за вот этот угол — а там магическая драка, — размечтался Рон. — Какие-нибудь Пожиратели, или просто пьяные придурки. И чтобы мы их обезвредили в три приёма и доставили в отделение; и остаток патрулирования нам хоть было бы о чём поговорить.

— Хорошо бы, — вздохнул Гарри, заворачивая за упомянутый угол Диагон-аллеи. — Но нечего мечтать о несбыто…

Гарри замолчал на полуслове — красная вспышка Ступефая ослепила его.

По счастью, этот Ступефай был направлен не в него, и у Гарри было время прийти в себя и выхватить палочку — на всё вместе ушло меньше секунды.

— Expelliarmus! — выкрикнул он. Это заклинание всегда его выручало; сколько бы он ни вызубрил новых полезных заклятий, это одно вертелось у него на языке в первую очередь, когда дело доходило до драки.

— Petrificus Totalus! Stupefy! Reducto! — вразнобой среагировали Рон, Майкл и Дин.

Разноцветные вспышки заклятий наполнили узкую улочку; Экспеллиармус отразился от стены и заметался суматошным рикошетом, Ступефай и Редукто высекли из стен по нескольку обломков камня, а Петрификус рассыпался алыми искрами, яркими, как маленькие факелы, и осветил лицо прижавшегося к стене человека, одного напротив пяти-шести нападавших.

Это был Снейп. А под ногами у него валялась переломанная палочка — судя по всему, его собственная.

Нападавшие не теряли времени даром; двое из них продолжили пулять заклятиями в уворачивавшегося раз за разом Снейпа, а остальные переключились на авроров-выпускников.

Гарри знал, что драться в дуэльном зале Академии со своими же однокурсниками — это совсем не то же самое, что участвовать в реальной битве; чёрт побери, он был на войне! Но знание, похоже, потускнело за годы, проведённые в безопасности, и теперь Гарри видел, что драку они вчетвером сливают самым бездарнейшим образом. И кому? Нескольким наглым сволочам в потрёпанном снаряжении Пожирателей Смерти!

Скользнув вдоль стенки, Гарри накрыл Снейпа щитом — очень вовремя, потому что в следующую секунду о щит разбилось сразу три заклятия. Гарри удвоил защиту и попытался вырубить этих недобитков-Пожирателей заклятием Collabor; но они, кажется, не имели никакой охоты падать в обморок посреди магической стычки и принялись швыряться настолько мощными заклятиями, что щит лопнул, отозвавшись резкой болью у Гарри в голове.

Рон, Дин и Майкл совместными усилиями успели, вроде бы, уложить двоих; Гарри помог бы им справиться с остальными, но те двое, что занимались Снейпом, снова нацелили на зельевара палочки, и Гарри не колебался, делая то единственное, что ещё успевал — ринулся вперёд, сбивая Снейпа с ног и оказываясь на пути заклятия сам. Раздался противный хруст; Гарри упал на что-то мягкое и попытался вдохнуть — раз, другой — воздух обжигал лёгкие; мир резко выцвел и стремительно подёрнулся темнотой, как экран выключенного телевизора.

* * *

— Мистер Поттер, вы слышите меня?

Гарри выплывал из забытья, и единственной его мыслью было: «Боже, как меня мутит».

— Мистер Поттер, если вы меня слышите, моргните.

Какой надоедливый голос.

— Мистер Поттер!..

Гарри честно попытался моргнуть — может быть, теперь, когда он сделал то, что от него хотели, его оставят в покое? В конце концов, сейчас ночь, раз уж с открытыми глазами оказалось так же темно, как с закрытыми. А ночью людям полагается спать, разве не так?

— Вот и отлично, — одобрительно откликнулся голос. — Вы можете говорить?

Гарри шевельнул губами в безуспешной попытке сказать: «Отвалите, или хотя бы дайте мне тазик, чтобы я поблевал».

— Понятно, не можете, — заключил голос, ничуть не огорчившись. — Вполне предсказуемый эффект зелий… в таком случае моргайте один раз для «да» и два раза для «нет», хорошо?

Гарри моргнул один раз, смирившись с тем, что в покое его не оставят.

— Очень хорошо. Мистер Поттер, вы помните схватку во время патрулирования?

Схватку? Кто кого хватал?.. Гарри уже хотел было моргнуть два раза, как память навалилась на него, душная и тяжёлая, как перьевая подушка.

Луч Ступефая. Тёмный переулок. Снейп без палочки. Драка. А потом хруст и падение.

«Да», — просемафорил Гарри веками.

Голос задал ещё несколько вопросов разной степени глупости, после чего удовлетворённо заявил:

— Судя по всему, память не повреждена. Восприятие тоже в порядке.

— Но… — рискнул спросить второй голос, до сих пор молчавший.

— Мы попробуем справиться и с этим, — оборвал его первый так торопливо, словно боялся, как бы Гарри не услышал вопроса целиком. — Вы можете отдохнуть, мистер Поттер.

Что-то сладковатое пролилось меж разомкнутых губ Гарри; его придержали за затылок, помогая сглотнуть, и через минуту Гарри заснул.

Во сне его продолжало мутить.

* * *

На этот раз Гарри мог говорить, но видеть по-прежнему ничего не видел — опять ночь? Неужели обязательно наглухо задёргивать на ночь занавески? Хоть бы луч лунного света…

Гарри прокашлялся и попробовал сказать вслух:

— Есть здесь кто-нибудь живой?

Вышло хрипло, но вполне членораздельно. Ответа, однако, не последовало, и Гарри расстроенно замолчал.

В тишине были явственно слышны шаги и деловитые разговоры в коридоре. «Это место, где я сейчас, — тут работают по ночам и в темноте? Под дверь должна была пробиться хоть полоска света, если этот свет там есть…»

Звук открываемой двери заставил Гарри вскинуть голову. Темно, темно, хоть глаз выколи…

— Добрый день, мистер Поттер. Я рад видеть, что вы проснулись, — жизнерадостно объявил тот же самый голос, который задавал дурацкие вопросы. — Как вы себя чувствуете?

«Добрый день»?

— Где я? — потребовал Гарри, не обратив внимания на вопрос. — Кто вы? Почему здесь так чертовски темно?

Против воли Гарри последний вопрос прозвучал почти жалобно.

— Вы в госпитале Сейнт-Мунго, мистер Поттер. Я — целитель Флойд, ваш лечащий колдомедик.

— Отлично, а почему тут темно? — Гарри ещё с пятого курса помнил, что в Сейнт-Мунго очень даже светло. И, говоря начистоту, ему уже отчего-то совсем не так сильно хотелось знать ответ на свой вопрос.

Флойд замолчал. И молчал очень долго, до тех пор, пока Гарри не сорвался на крик:

— Почему?!!

— Постарайтесь не терять присутствия духа, мистер Поттер, — ободряющим тоном начал целитель. — Видите ли, заклятие, которым в вас попали, плюс сильный удар о стену, сотрясение мозга… и ваши очки разбились, осколки — это вечная проблема… Здесь не темно. Вы просто ослепли.

О нет, он не терял присутствия духа. Даже и не думал. В конце концов, его заверили, что эта слепота лечится. Всего лишь несколько месяцев («Сколько именно месяцев?» — «Мы не можем сказать точно, мистер Поттер, зрение — это такая деликатная материя…») регулярного приёма зелий, и зрение восстановится; если не до орлиного уровня, то хотя бы до того, какой был. С зельями могут быть перебои, всё-таки ингредиенты нужны редкие, а финансирование так себе; и приличных зельеваров в наши дни — раз, два и обчёлся. Но не отчаивайтесь, мистер Поттер. Мы сделаем всё, что в наших силах; вы ведь спасли нас всех три года назад — теперь наша очередь помочь вам, это меньшее, что мы можем сделать в знак благодарности…

Зелье было похоже по вкусу на заплесневелый апельсин и ничем не пахло, кроме чугуна казённого котла; его полагалось пить горячим, и оно противной скользкой волной обжигало нёбо Гарри — по ощущениям походило на кипящие сопли. Гарри мутило снова и снова, хотя и не так сильно, чтобы просить тазик.

Но всё же пить зелье было лучше, чем не пить; потому что, когда Гарри не надо было ничего пить, всё, что ему оставалось делать — это тупо лежать на кровати и стараться не думать. Он не мог читать, колдовать (надо же видеть всё-таки, куда тыкаешь палочкой и что ты там наколдовал в результате), ходить по госпиталю; он не мог даже пялиться в потолок, потому что, собственно говоря, пялиться было нечем. Глаза были, но с тем же успехом их могло бы и не быть — хотя тогда Гарри просто обзавёлся бы магическим протезом, как у Аластора Грюма, и всю оставшуюся жизнь не имел бы никаких проблем с поиском завалившихся за диван носков, коль скоро такой протез мог видеть сквозь предметы.

Сердобольные колдомедсестрички притащили ему магическое радио, которое играло круглые сутки — Гарри понятия не имел, как его выключить, и не хотел об этом просить — и сводило его с ума политическими новостями и Селестиной Уорбек; отчего-то больше ничего на выбранной колдомедсёстрами частоте не передавали.

Его навещали: Рон, Джинни, миссис Уизли, иногда министр Шеклболт, Тонкс, Невилл, Гермиона… он выучил наизусть походку каждого своего визитёра, потому что они приходили часто — куда чаще, чем он хотел. Они жалели его, участливо гладили по голове и по руке, успокаивающе чирикали или смущённо бормотали что-то предположительно утешительное, обещали, что как только он поправится — всё будет хорошо-хорошо…

Он прогнал Джинни через две недели. Они ругались битый час, пока Гарри не выдохся и не сказал просто:

— Джинни… уйди, пожалуйста. Я не хочу тебя больше видеть, — и осёкся, сообразив, что и так её не видит.

Она, впрочем, не заметила глупой оговорки, либо не сочла нужным на неё указывать; какая разница, что за глупости ляпает её бывший парень?

Рон появлялся редко и больше, чем на пятнадцать минут, не оставался; он явно чувствовал себя неловко, проинструктированный матерью «вести себя бережно с бедным мальчиком; никаких бестактностей, Рональд Уизли, ты понял меня?». К тому же он, в отличие от Гарри, должен был ходить на службу в аврорат по будним дням, а выходные предпочитал проводить не у постели угрюмого больного друга, а рядом с любимой девушкой — и Гарри не мог винить его за это.

Каждый день слух, вкус, обоняние и осязание Гарри обострялись в отсутствие зрения, компенсируя потерю; через неделю Гарри различал всех своих гостей не только по походке, но и по запаху. Миссис Уизли пахла кухней — при желании Гарри мог даже вычислить, что она готовила на завтрак, Рон — ромашковым мылом, Гермиона — терпкими свежими духами, Шеклболт — шоколадом и табаком, Невилл — травой и цветами; целители и колдомедсёстры пахли накрахмаленной тканью, лечебными зельями и озоном из-за очищающих заклятий, которыми они пользовались много раз в день.

По ночам Гарри снились цвета — просто цвета, сами по себе. Красный, жёлтый, зелёный, синий, фиолетовый, оранжевый, розовый, коричневый — все, кроме чёрного; густые, как лужи масляной краски, цветные пятна фантасмагорическим калейдоскопом наползали одно на другое, смешивались в ни на что не похожие тона, которых Гарри никогда не видел в реальной жизни. Раньше, до патрулирования, Гарри забывал свои сны по утрам сразу после того, как просыпался; они были цветными, да, и даже со звуками, а иногда с ощущениями и запахами — особенно те, после которых простыня бывала перепачкана липким и мускусным.

Он очень хотел бы и сейчас с такой же лёгкостью выкидывать из головы то, что видел ночью.

* * *

Это были почти новые запах и звук: Гарри был уверен, что где-то уже встречал это сочетание мяты и стирального порошка и эту скользящую, беззвучную походку, которую выдавало только неизбежное шуршание тяжёлого подола мантии; был уверен, но никак не мог вспомнить, потому что этот человек определённо ни разу не навещал его с тех пор, как он… «Я что, даже подумать об этом не могу?..»… ослеп.

Гарри узнал своего посетителя только тогда, когда тот сел на стул у кровати и сказал низким хрипловатым голосом:

— Здравствуйте, Поттер.

— Здравствуйте, профессор, — отозвался Гарри, ожидая… он сам не знал, чего ждал. Даже Снейп не был такой сволочью, чтобы явиться в больницу к ослепшему человеку исключительно с целью наговорить дежурных гадостей; варианты, что у Снейпа дело, или что зельевар явился подбодрить своего спасителя, Гарри отбросил сразу же, как смехотворно фантастические.

Снейп молчал. Гарри пришло в голову, что, быть может, тот и сам не знал, зачем явился.

— Вы купили себе новую палочку? — спросил Гарри, когда пауза слишком уж затянулась. Вопрос был глупым — с какой стати Снейп ждал бы неделю, прежде чем обзавестись палочкой? — но больше ничего Гарри в голову не пришло. — Вашу сломали там, в той подворотне…

— Купил, — отозвался Снейп. — Как вы себя чувствуете, Поттер?

На этот вопрос Гарри приходилось отвечать не меньше пяти раз в день, и с губ слетело машинальное:

— Хорошо. Жалоб нет.

— Вы выглядите больным, — заметил Снейп.

— Ну, я и есть больной, — указал Гарри на очевидное. — Иначе я не лежал бы в больнице, правильно?

— Отрадно видеть, что за годы учёбы вы освоили элементарные законы логики, — чуть снисходительно сказал Снейп. Судя по звуку, он нервозно разглаживал мантию на коленях, словно не зная, куда девать руки. — Однако…

Что там было «однако», Гарри не услышал — жестокий приступ кашля согнул его пополам; уже несколько часов дремавший насморк встрепенулся так живо, что пришлось срочно выуживать из кармана платок и долго и старательно играть в слоника, то есть издавать соответствующие трубные звуки. Снейп пережидал эти нелицеприятные физиологические реакции Гарри с куда большим терпением, чем можно было ожидать, и договорил, когда Гарри затих:

— Однако если бы единственной вашей проблемой была потеря зрения, вы бы выглядели совсем не так. Почему вы кашляете? Вы простужены?

— Нет, — Гарри неловко скомкал платок и запихнул обратно в карман, надеясь, что на лице нигде не осталось неощутимого пятна слизи — это было бы слишком унизительно. — Это аллергия.

— На что?

«Какая вам, к чёрту, разница?», — хотел спросить Гарри, но вместо этого ответил:

— На какие-то ингредиенты зелья от… от слепоты. То ли на крылья летучей мыши, то ли на вытяжку из личинок майских жуков, я не совсем понял — меня замутило на половине объяснения.

— Есть возможность модернизировать это зелье — я хорошо его знаю. Почему целители этого не сделают?

Гарри пожал плечами.

— Может, не могут, — предположил он. — У них куча пациентов, а зельеваров мало. Мой лечащий колдомедик сказал, от аллергии нет никакого вреда, и мне просто надо потерпеть.

Снейп издал фырканье, обозначавшее, по всей видимости, крайнюю степень презрения.

— Кто ваш лечащий колдомедик?

— Его фамилия Флойд… а что?

— Насколько я помню, это он едва не провалил экзамен по Зельеварению по окончании колдомедицинских курсов?

— Не знаю… — растерянно пробормотал Гарри. — Но ведь не он варит зелье, так что какая разница?

— Какая разница? Поттер, вы представляете себе, что будет твориться с вашим организмом, если в нём месяц или два будут копиться аллергенные вещества? Сложные зелья не выходят из тела просто так, они остаются там надолго… хотя откуда вам об этом знать. Вы ещё безнадёжнее в науке Зельеварения, чем ваш так называемый лечащий колдомедик.

— Действительно, — покладисто согласился Гарри, внезапно почувствовав себя очень старым и усталым. Он плюхнулся на подушку, по привычке закрывая глаза. — Колдомедик у меня явно никудышный, и сам я ещё тупее, чем тот стул, на котором вы сидите. Право слово, не понимаю, почему вы тратите на ничтожного меня своё драгоценное время. Хотя мне, наверное, просто не дано понять ваших мотивов… Я хочу спать, профессор. И часы посещения наверняка уже закончились.

— Я сижу на табуретке, — сказал Снейп.

— Я слеп, — напомнил Гарри.

Снейп молчал, наверно, целую минуту, а потом поднялся и всё так же тихо вышел. Волна мяты и стирального порошка окутала Гарри, медленно рассеиваясь; дверь тихонько щёлкнула, прикрываясь за посетителем.

Новый приступ сухого жёсткого кашля колотил Гарри битых две минуты; а потом Гарри опять мутило, отчего-то сильнее, чем обычно. Может, потому что настроение упало с обычной отметки «вялотекуще паршивое» до непривычного уровня «невъебенно дерьмовое».

* * *

— Собирайте вещи, Поттер.

— Добрый день, профессор, — буркнул Гарри, не поворачивая головы в сторону только что распахнувшейся двери. — Разразилась новая война, и всех ходячих больных срочно выгоняют из Сейнт-Мунго, чтобы было место для раненых?

— Не говорите глупостей, Поттер, — шаги прошуршали по направлению к табуретке. — Отныне вы будете лечиться на дому.

— Как вы себе это представляете? — саркастически осведомился Гарри, странным образом обрадованный, что можно вылить на кого-то скопившиеся за эти дни яд и желчь — на кого-то, кто не сочувствует, не успокаивает и не заводит «подбодряющих» бесед о будущем. — Целитель будет каждый день мотаться ко мне с зельем через камин? А промежутках между его визитами я, роняя ножи и сковородки, буду пытаться сам приготовить себе еду и в конце концов сожгу к чертям собачьим весь дом?

— Я не сказал, что вы будете лечиться на дому у себя, Поттер, — раздражённо рявкнул Снейп.

— А у кого? — не менее раздражённо огрызнулся Гарри. — Вы думаете, мне следует повесить кому-нибудь из друзей на шею обузу в виде слепого ипохондрика?

— Не следует, — Гарри мог поклясться по интонациям Снейпа, что последний ухмыльнулся. — Вы будете жить у меня.

— Простите, что?!..

— Это единственный способ для вас вылечиться, не примерив в процессе деревянный макинтош, — Снейп, кажется, нервничал. — Я модернизирую зелье в соответствии с вашей аллергией, это будет несложно. Всё, что потребуется от вас — пить его, когда вам дадут в руки стакан.

— Вы с ума сошли, — решил Гарри, собравшись с мыслями. — Вас достали сотоварищи тех придурков из подворотни и всё-таки ударили головой об стенку?

— Поттер. Я не шучу.

— Я тоже, — честно сказал Гарри. — Это совершенно невозможно — то, что вы предлагаете.

— Почему? Вы полагаете, я немедленно принесу вас в жертву для какого-нибудь темномагического ритуала?

Гарри криво улыбнулся.

— Нет, я так не думаю. В конце концов, вас полностью оправдали после войны, я сам свидетельствовал в вашу пользу, — Гарри с достоинством проигнорировал бормотание Снейпа «как будто это на самом деле что-то доказывает, глупый мальчишка» и продолжил:

— Если вы чувствуете себя обязанным или что-нибудь в этом роде, то выбросьте из головы всю эту чушь. Вы много раз спасали мне жизнь, и это я, собственно, должен вам ещё несколько эскапад вроде той, в подворотне. Вы мне ничем не обязаны, совсем, — Гарри на самом деле так думал. Снейп ведь никоим образом не подталкивал сына своего школьного врага бросаться наперерез чужим заклятиям... — И мне совсем неплохо здесь, в Сейнт-Мунго.

— Я видел вчера, насколько вам здесь замечательно, — парировал Снейп. — Кроме того, вы сами вчера признали, что вам не дано вникнуть в мои мотивы, так что не стоит строить нелепые предположения на этот счёт.

— Профессор, это очень глупая шутка, — предпринял Гарри ещё одну попытку. — А если не шутка, то у вас, должно быть, очень высокая температура.

— Я совершенно серьёзен и абсолютно здоров, Поттер. Вы переезжаете в мой дом до выздоровления.

Гарри почувствовал жгучее желание заползти под одеяло и укрыться им с головой; но Снейп, по всей вероятности, достал бы его и там вместе со своими завиральными идеями.

— Я инвалид, — процедил Гарри, надеясь, что холодность тона снизит гипотетическую температуру Снейпа. — Я не могу самостоятельно есть жидкие блюда, потому что всё расплёскиваю и не замечаю. Я не могу сам мыться, ничего не видя, и мне нужно, чтобы на меня накладывали очищающие заклятия. Мне нельзя колдовать, и из-за этого у меня бывают спонтанные выбросы магии, как у дошкольника. Я не могу вообще ничего, даже подтереться своим грёбаным дипломом об окончании Академии, потому что не смогу его найти, я ничего, НИЧЕГО не вижу, и ОСТАВЬ МЕНЯ УЖЕ НАКОНЕЦ В ПОКОЕ, ПАРШИВЫЙ ТЫ УБЛЮДОК!.. — в горле защекотало и защемило одновременно, голос сорвался, и Гарри снова закашлялся, хрипло и рвано.

Когда кашель закончился, Гарри продолжал сидеть, опустив голову, и мечтал о том, чтобы сдохнуть немедленно, на этом же месте. Он же уже умирал один раз, потому что был последним хоркруксом, и это было совсем не страшно и не противно; и с той стороны его давно ждали родители и Сириус. И он точно смог бы видеть… если, конечно, там имеет смысл само понятие.

— Вы ещё здесь? — спросил Гарри вслух, втайне надеясь, что Снейп ушёл, пока длился кашель.

И тут Снейп применил запрещённый, с точки зрения Гарри, приём: он протянул руку и дотронулся до лица Гарри кончиками пальцев. Сухая нежная кожа скользнула по краю скулы Гарри, по впадинке щеки с отросшей за день щетиной, по линии подбородка; прочертила три полоски — указательный палец, средний и безымянный — по напряжённому горлу вниз, до самых ключиц в вороте больничной пижамы. Там, где пальцы Снейпа касались Гарри, вспыхивал странный жар, сразу же, как только рука зельевара спускалась ниже, сменявшийся обжигающей, мятной какой-то прохладой; осторожный, лёгкий жест походил на то, как если бы это Снейп сам был слепым и пытался на ощупь понять, как выглядит Гарри.

Кончики пальцев касались ключиц Гарри целых три секунды, а потом резко отдернулись — рукав мантии взметнулся, обдав Гарри воздухом.

— Простите, Поттер.

— Я не ребёнок, — ляпнул Гарри первое, что пришло на ум. — Меня не нужно гладить по голове, чтобы успокоить. Вы бы ещё шоколадную лягушку предложили!

— В следующий раз — предложу непременно, — фыркнул Снейп. — Ну так что, вы переезжаете ко мне?

Гарри повернул голову на голос зельевара, пытаясь взглянуть тому в лицо — не то, чтобы Гарри в любом случае видел что-нибудь, за исключением кромешной темноты, конечно же.

— Я окончу свои дни ингредиентом в каком-нибудь особо вонючем зелье, — вздохнул Гарри, внутренне уже выбрасывая белый флаг навстречу всем снейповским бредням. — Или в Азкабане, за то, что размажу вас стихийным выбросом по стенке.

— Сразу видно, что вы учились Прорицаниям у Трелони, — откликнулся Снейп, и Гарри поймал себя на странном чувстве облегчения и вопиюще неуместного веселья.

На точь-в-точь таком же чувстве, какое звенело в якобы насмешливом тоне Снейпа.

Сборы не отняли у Гарри много времени; в четыре раза больше ушло на формальности, связанные с уходом из госпиталя — Гарри предлагалось подписать бумаги об отсутствии претензий и о добровольном отказе от дальнейшего лечения. Писать, ничего не видя, Гарри не умел, а дежурная колдомедсестра наотрез отказывалась разрешить недолеченному пациенту уйти просто так или хотя бы позволить Снейпу направлять пальцы Гарри — дескать, законом запрещено. Через битых пять минут бесплодных препирательств Гарри потерял терпение, обмакнул указательный палец в чернила и с размаху оставил отпечаток на документе, жалея только о том, что не видит, сколько клякс посеял на наверняка безукоризненно чистом до этого столе. Пока колдомедсестра молчала, очевидно, в близком к кататонии состоянии изучая столь оригинально подписанную бумагу, Снейп взял Гарри за руку и ступил в камин.

— Встаньте ближе ко мне, Поттер, — низкий голос Снейпа прозвучал над самым ухом Гарри; дыхание зельевара шевельнуло лёгкие волосы на виске. — Вы же не хотите по пути вывалиться из камина Мерлин знает где?

Гарри не хотел вываливаться из камина в незнакомом месте, но мысль о том, чтобы практически прижаться к Снейпу, приводила его в куда больший ужас. Прикосновения зельевара обладали, как видно, той же гипнотизирующей хорошо-ли-вам-слышно-бандерлоги силой, что и пронизывающие взгляды с уничижительными гладкими речами, которые щедро дарились несчастным, вздумавшим учиться Зельеварению под руководством Северуса Снейпа; Гарри ничего, в принципе, против не имел — и одновременно имел против решительно всё, потому что эти небрежные прикосновения сковывали и разум, и тело, оставляли Гарри ошеломлённым и опустошённым… беззащитным. Гарри решительно не нравилось быть беззащитным.

— Поттер, встаньте ближе, — Снейп подождал ещё несколько секунд и вздохнул. — Если гора не идёт к Магомету…

Гарри намеревался было спросить, что это значит и кто такой Магомет, но все вопросы разом вылетели у него из головы, когда Снейп обнял его за плечи и притянул к себе вплотную. Запахи мяты и стирального порошка, уже почти привычные, окутали Гарри; тепло груди Снейпа пробилось к острым лопаткам Гарри через все слои одежды. Гарри нервно переступил с ноги на ногу и задел пятой точкой бедро Снейпа — слегка щекочущая дрожь пробежала по телу.

Не обращая никакого внимания на неловкость Гарри, Снейп дотянулся до банки с летучим порохом — зашуршала мантия, сухо пересыпался порошок; прохладные языки магического пламени всколыхнулись, приветственно лизнув Гарри в лицо, и голос над ухом произнёс:

— Лондон, Квир-энд, двадцать один.

* * *

— В моём доме два этажа. На первом этаже — кухня, гостиная и кладовая. На втором — моя спальня, гостевая, рабочий кабинет, туалет и ванна. Я отведу вас в гостевую спальню сразу же, как вы выпьете зелье.

Гарри сидел, вытянув ноги, на жёстком деревянном стуле, и вдыхал гремучую смесь запахов — Снейп доваривал зелье от слепоты, и каждый ингредиент оставил чётко различимый след в воздухе. И ещё здесь пахло крепким кофе и тостами из ржаного хлеба.

— У вас уютно, — сказал Гарри после двух минут неловкого молчания. Конечно, очень может быть, что молчание казалось неловким ему одному, но определить этого Гарри никак не мог и ощущал острую нужду сказать хоть что-то.

— Уютно? — в некотором замешательстве переспросил Снейп. — С чёго вы взяли?

— То есть, может, и нет, — смутился Гарри. — Я же не вижу. Может, у вас всё чёрное, и на стенах чучела крокодилов вперемежку со скальпами врагов… кхм… — Гарри захлопнул рот и дал себе мысленного пенделя за глупые речи. — Я имею в виду, я чувствую запахи и слышу. Тут тихо. И пахнет хорошо.

— Я варю зелье у вас под носом, Поттер. Одно перечисление входящих сюда ингредиентов способно лишить вас аппетита на целый день. И вы утверждаете, что это хорошо пахнет?

— На самом деле, это зелье не такое уж и вонючее, — заметил Гарри, чувствуя себя рядом со Снейпом бестолковым первоклашкой и опасаясь сказать что-нибудь, что разрушило бы хрупкую иллюзию цивилизованного разговора. — Это ведь смотря с чем сравнивать… к тому же я не о зелье, а о доме говорю. Ваш дом хорошо пахнет.

«Поздравляю тебя, Поттер, ты только выдал реплику, которая гарантированно принесёт тебе гран-при на конкурсе Лепечущих Болванов».

— Ау? — рискнул подать голос Гарри, когда молчание опять затянулось.

— Кажется, вы не в лесу, Поттер.

— Когда вы вот так вот замолкаете, мне начинает казаться, что из вашего котла высунулась зубастая морда и бесшумно заглотила вас в один момент, — пожаловался Гарри. Определённо, разговоры со Снейпом вслепую чересчур расслабляли; без сдерживающего влияния саркастично вздёрнутых бровей и презрительно поджатых губ собеседника язык Гарри начинал выбалтывать такие вещи, которые стоило бы унести с собой в могилу невысказанными.

Послышался смешок, сопровождаемый методичным бульканьем помешиваемого зелья.

— Предположим, что некая зубастая морда и в самом деле меня, как вы выразились, заглотила. Вы полагаете, я сумел бы в таком случае откликнуться на ваше «ау»?

— В таком случае вы не откликнулись бы, — пожал плечами Гарри, отгоняя тревожащую мысль о том, что Снейп, кажется, не находит такой уж абсурдной идею о зубастых чудищах в зелье, которое ему, Гарри, придётся пить. — И я бы знал, что с вами что-то случилось.

— Образчик гриффиндорской логики, — прокомментировал Снейп насмешливо. — Вот ваше зелье, пейте. Осторожно, оно горячее.

Гарри вытянул вперёд обе руки; невидимый кубок скользнул по коже краем донышка, и Гарри только-только собрался сомкнуть ладони на горячих металлических стенках, когда его пальцы встретились с пальцами Снейпа.

Здесь не должно было быть, чёрт побери, ничего особенного — всего лишь соприкосновение кожи, чуть шершавой, обветренной у Гарри и нежной, мягкой — зельевару нужны чувствительные руки — у Снейпа; мимолётное касание не имело никакого права заставлять Гарри так вздрогнуть, что кубок, который Снейп как раз отпустил, упал на пол и с надсадным грохотом укатился куда-то под стул, расплескав всё своё содержимое под ноги Гарри.

— Простите, — пробормотал Гарри, кусая губы. — Я… я не хотел…

— Evanesco. Accio кубок.

— Я правда не хотел… извините, — попытался Гарри ещё раз.

— Знаю, что не хотели, Поттер, — Снейп заклинанием очистил кубок. — В конце концов, это не в ваших интересах. Однако я бы попросил вас обуздать как-то вашу вопиющую некоординацию движений, пока мой дом ещё не лежит в руинах.

Гарри переваривал эту просьбу, морально подавленный и низведённый до уровня флобберчервя, а Снейп тем временем снова чем-то булькал. Твёрдая ладонь легла Гарри на затылок, чуть потянула за топорщащиеся прядки, наклоняя голову Гарри назад, металлический край кубка коснулся губ; запах свежести и котла достиг лица.

— Пейте, — велел Снейп.

Гарри выпил, остро чувствуя, как затылок, а потом и шею со спиной, окутывает будоражащее покалывание, словно от электричества; от ладони зельевара шло ровное тепло, и когда Снейп наконец отпустил Гарри, последний обмяк на стуле, обессиленный и выпотрошенный, как после особо изнурительной тренировки по квиддичу.

— Вставайте, я отведу вас в вашу комнату.

Когда Снейп взял Гарри за руку, чтобы отвести его в гостевую спальню, он заподозрил, что таки вывалился из камина где не надо было, сам того не заметив, и угодил прямиком в ад.

* * *

Дом Снейпа и вправду хорошо пах: Гарри отметил это уже в гостиной — ну, он полагал, что это была гостиная, потому что нормальные люди обычно ставят камины в спальнях, кабинетах и гостиных, а спускаться по лестнице, чтобы попасть в кухню, им не пришлось. Здесь не было жгучего запаха застарелой пыли, которая копится за диванами и под креслами и обычно никого не беспокоит — кроме слепых, у которых обострено обоняние; не было запаха грязных носков и въевшегося пота — всего этого Гарри в очень даже зрячем состоянии нанюхался в общежитии Академии, будучи вынужден жить в одной комнате с девятью другими парнями и безо всяких услужливых эльфов, как в Хогвартсе. Не было, упаси Мерлин, запаха освежителя воздуха — тётя Петуния вечно пыталась с помощью этих аляповато раскрашенных баллончиков облагородить своё жилище. В доме Снейпа пахло тремя главными вещами (если не считать смеси ароматов на кухне и в ванной): всякими разными травами, благоухавшими, как целый летний луг, мятой — очень чётко и сильно — и свежим ветром. Гарри никогда бы не заподозрил, что в доме Снейпа — мы же говорим о Снейпе, Мерлиновы яйца! — всегда открыты окна, так, чтобы летний ветер гулял по комнатам; Гарри, скорее, ожидал бы вони дохлых жаб и жучиных глаз в спёртом сыром воздухе, но ничто не могло быть дальше от этой мрачной картинки, чем действительность.

Гарри нравился запах дома Снейпа. По правде сказать, Гарри не отказался бы и сам жить в доме с такой атмосферой и с таким звуковым сопровождением: тишину нарушали сверчки, какие-то суматошные птицы за окном и — периодически — залётные комары. Никаких деловитых разговоров на тошнотворные медицинские тематики, никакого ревущего маггловского транспорта; где бы ни находился загадочный Квир-энд, в котором Гарри никогда прежде не бывал, это было очень спокойное и комфортное местечко.

Собственно, Гарри был бы даже рад валяться на кровати, вдыхать травяной запах и слушать сверчков, если бы не одна деликатная неотложная проблема, нуждавшаяся в срочном решении: ему положительно необходимо было наведаться в туалет. Конечно, Снейп показал ему, где это — но слово «показал» в данном случае теряло весь свой практический смысл, и Гарри готов был поклясться под Веритасерумом, что понятия не имеет, в какую сторону идти по коридору и в какую дверь толкаться. В Сейнт-Мунго у его отдельной платной палаты был свой крохотный санузел, до которого было ровно пять шагов от кровати…

В комнате стало заметно прохладнее — это, по всей видимости, означало ночь; терпеть не было уже никаких сил. Снейп наверняка давно спит… по крайней мере, Гарри очень на это надеялся, аккуратно, по стенке добираясь до двери комнаты. Если удастся, он незаметно доберётся до туалета, а потом вернётся, залезет под одеяло и попробует заснуть.

Кроссовки Гарри оставил у кровати; ноги в тонких носках бесшумно ступали по деревянному полу. Застарелый инстинкт, благоприобретённый за десять первых лет жизни у Дурслей — ходить по ночам так, чтобы не скрипнула ни одна, даже самая предательская половица — стремительно возрождался к жизни; в Хогвартсе и общежитии Академии полы были каменные…

Ага, вот какая-то дверь. Призвав на помощь всю мощь своего мозга, Гарри припомнил, что ручка двери туалета была круглой — значит, это не туалет, ручка длинная и заострённая… В первой выбранной стороне туалета так и не оказалось; уткнувшись в окно, Гарри осторожно перешёл к другой стенке и так же медленно начал исследовать коридор в обратном направлении. Организм активно возмущался неуместными проволочками, и Гарри чуть прибавил шагу.

Одна дверь… вторая… третья… Гарри начал подозревать подвох. Дверей, кажется, было больше, чем комнат, которые перечислял Снейп; и если это было действительно так, то ничего хорошего это Гарри не сулило. Как минимум, поиски туалета грозили растянуться до утра…

Круглая металлическая ручка обдала пальцы прохладой; Гарри с некоторой опаской — не может быть, чтобы всё было так просто — приоткрыл дверь и скользнул внутрь комнаты. Что тут у нас?..

Раковина. Кран над ней. Какие-то полки с флаконами. Подсвечник с тремя изрядно оплавленными свечами. Под ногами — пушистый пружинистый коврик. И рядом предел мечтаний Гарри — унитаз.

«Миссия завершена, — с блаженным вздохом констатировал Гарри минутой позже, дёргая ручку слива. — Теперь осталось вернуться в кровать, и всё».

Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, любила утверждать миссис Фигг в те вечера, когда Дурсли подкидывали ей Гарри, чтобы самим без помех повеселиться где-нибудь. Этой ночью Гарри в полной мере постиг, насколько старушка-сквиб была права, и что не следовало расслабляться раньше времени.

Честно сказать, он даже не успел понять, как это случилось. Вот только что всё было в порядке — и уже в следующую секунду ноги заплелись в морской узел, а руки в поисках опоры зацепились за полки с флаконами. Всё бы ничего, если бы тот, кто делал полки, рассчитывал, что за них кто-нибудь будет цепляться; но на такое воображения мебельных дизайнеров, похоже, не хватило. Такого грохота Гарри не слышал с тех самых пор, как на пятом курсе Фред и Джордж запустили по школе фейерверки, чтобы разозлить Амбридж; одна из полок в отместку долбанула его углом по затылку — Гарри задохнулся от боли.

«Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт».

— Что здесь происходит, Поттер?

Гарри не мог утверждать с уверенностью, были ли раньше в его жизни моменты, когда ему настолько хотелось провалиться сквозь землю, да так там и остаться; но если даже они и были, он был рад, что не помнил их.

— Поттер!

— Уже ничего, — буркнул Гарри, садясь на полу.

Снейп не стал задавать больше вопросов, и Гарри, глубоко ему за это благодарный, притянул колени к подбородку, слушая, как зельевар несколькими заклинаниями ликвидирует учинённый разгром.

— Я полагаю, Поттер, в вашем нынешнем состоянии вы не испытываете острой нужды в очках, — полувопросительно сказал Снейп.

— Они разбились? — обречённо спросил Гарри.

— Да. Я починю их и оставлю у себя до тех пор, пока вы не выздоровеете. Reparo.

Повисла пауза. Гарри размышлял, стоит ли пробовать встать самому или уцепиться за Снейпа, от которого пахло мятой и сном совсем близко, не дальше, чем в полуметре; не успел он прийти к однозначному решению, как Снейп заговорил:

— Вы могли попросить о помощи, Поттер.

— Как? — выбрал Гарри самый цензурный из вертевшихся на языке ответов. — В следующий раз буду орать на весь дом: профессор, отведите меня, пожалуйста, на ещё одну экскурсию по вашему дому…

Снейп промолчал. Гарри зябко передёрнул плечами и уже тише добавил:

— Извините. Я не хотел громить вашу ванную и будить вас.

— Извинения принимаются. Вы намерены так и просидеть здесь остаток ночи?

— Нет, — Гарри попытался встать. Ушибленная полкой голова закружилась, и Гарри обнаружил, что падает куда-то.

«Куда-то» при ближайшем рассмотрении… э-э, ощупывании и обнюхивании, если быть точным… оказалось Снейпом. Тёплым, неожиданно мягким, покрытым хлопком пижамы; уютным, как его дом.

Снейп — уютный. Оксюморон года.

— Давненько мне никто не кидался на шею, — судя по голосу, Снейп сначала даже немного опешил. — Вы в состоянии идти, Поттер?

— В состоянии! — Гарри закусил губу и героическим усилием воли заставил себя отлипнуть от Снейпа.

Голова снова была против, и Гарри в попытках обрести равновесие с размаха опёрся о раковину. Раковина предостерегающе хрустнула.

— Стойте, Поттер, — Снейп за плечи отдёрнул Гарри от раковины. — Пока вы не развалили мне весь дом…

Уши у Гарри, по ощущениям, пылали, как факелы, и к щекам тоже подкатил подозрительный жар. Рука Снейпа на плечах Гарри была тяжёлой и горячей; пульс Гарри сначала попытался приспособиться к размеренному пульсу Снейпа, но потом бросил это занятие и ускорился до третьей космической, оглушая своего хозяина истерической барабанной дробью.

— Ложитесь, — Снейп усадил Гарри на кровать и отстранился. — Как вы себя чувствуете?

— Полным идиотом, — честно сболтнул Гарри прежде, чем успел придержать язык.

— Вполне закономерно, — заметил Снейп; по голосу понятно было, что он улыбается. — Когда вам в следующий раз что-нибудь понадобится, зовите меня сразу. Я наложу сигнальные чары на вашу комнату; они среагируют, если вы произнесёте моё имя громко и чётко.

— Спасибо, — Гарри натянул одеяло до подбородка. Мало что сравнится по некомфортности с тем фактом, что тебя видят, пока ты сам никого не видишь.

— Не за что, Поттер. Не за что.

Дверь мягко щёлкнула, закрываясь за Снейпом.

Поворочавшись ещё минут пятнадцать, Гарри заснул. Во сне он видел радугу.

Проснувшись, Гарри несколько минут лежал, пытаясь понять, чего не хватает; чего-то, безусловно, не хватало — чего-то очень привычного, будничного. Желудок подал голос, требуя завтрака — хотя, может быть, даже ланча, учитывая, насколько выспавшимся Гарри себя чувствовал — и только тут Гарри сообразил: его не мутило. Воистину, модернизированное зелье творило чудеса.

— Да здравствуют зельеварение и Снейп, — заключил Гарри вслух и, спохватившись, прикусил язык: что, если это активирует те сигнальные чары? После прошлой ночи Гарри определённо был ещё не готов встречаться со Снейпом лицом к лицу.

По комнате гулял довольно-таки свежий ветер, и Гарри зябко передёрнулся, откинув одеяло. Судя по запаху ветра и неистовому чириканью за окном, было утро; во рту был довольно гадостный привкус от того, что вчера вечером Гарри обошёлся без очищающего заклинания; ушибленный вчера затылок чуть заныл от резкого движения, когда Гарри встал.

— Либо я зову Сн… зову его, — исправился Гарри, не будучи уверенным, что чары не среагируют, — либо тащусь в ванную сам и умываюсь. Желательно не доламывая раковину.

Щетина на подбородке неприятно царапнула пальцы, когда Гарри задумчиво поскрёб подбородок — пора было воспользоваться бреющим заклинанием. Или отрастить бороду с усами.

В коридоре было даже тише, чем вчера ночью, и как-то умиротворённей; на этот раз Гарри удалось найти ванную с туалетом куда быстрее, и количество не тех дверей, попадавшихся на пути, странным образом уменьшилось. Умыться и прополоскать рот — Гарри не был уверен, что сумеет отыскать в незнакомой ванной запасную зубную щётку, если таковая тут вообще имеется — получилось без происшествий.

Гарри уже выходил из ванной, опираясь о косяк, когда знакомый бархатистый голос раздался откуда-то слева:

— Доброе утро, Поттер. А вы, оказывается, жаворонок.

— Доброе утро, профессор, — автоматически отреагировал вздрогнувший от неожиданности Гарри. — Как вы ухитряетесь ходить так тихо?

— Годы тренировки, — пояснил Снейп, подходя ближе — теперь, вслушиваясь, Гарри различал шорох его шагов. — Если ходить по классу зельеварения громко, то как же застать врасплох некомпетентного ученика, швыряющего в котёл что попало?

Гарри нервно улыбнулся, гадая, шутит Снейп или говорит серьёзно — обе перспективы казались ему одинаково неловкими и невдохновляющими.

— Я вижу, вы уже справились со своим утренним туалетом?

Гарри молниеносно рассмотрел и отвергнул возможность попросить о бреющем заклинании.

— Да.

— Отлично. Завтрак через десять минут, — Снейп хмыкнул, и Гарри поёжился, кожей чувствуя тяжёлый изучающий взгляд своего бывшего преподавателя. — Вы не хотите переодеться?

— Мне не во что, — Гарри прислонился плечом к стене — это создавало ощущение опоры в мире, полном темноты и голоса Снейпа.

В Сейнт-Мунго Гарри носил больничную пижаму, плотную, похожую на ощупь на обычный костюм; цивильная одежда, которую он в спешке натянул, уходя со Снейпом, была на нём в тот злополучный вечер патрулирования, и теперь, после того, как он проспал в ней ночь, наверняка выглядела изрядно пожёванной.

— Я могу одолжить вам что-нибудь из своего гардероба.

— Не нужно, — торопливо отказался Гарри. Он жил в доме Снейпа, пил модернизированное последним зелье, ел его еду, ломал его полки в ванной — даже какого-то одного из этих обстоятельств хватило бы, чтобы заставить Гарри решить: «Это уж слишком!». Вчера, в горячке злости и надежды, Гарри как-то не думал обо всём этом, но сегодня на него в полной мере навалилось осознание того, что он — изрядная обуза. — Я… меня всё устраивает.

— Как пожелаете, Поттер, — Снейп прошёл в ванную; волна мяты и отчего-то корицы окутала Гарри, мягко щекоча ноздри и напоминая о булочной через два квартала от начальной школы Литтл-Уингинга: в детстве он часто бегал туда посмотреть на затейливые булочки и пироги, напоминавшие произведения искусства. В те дни, когда у него ещё не было очков, и он не видел ничего, если буквально не утыкался в это что-то носом, запахи свежей выпечки окружали его, как, наверное, окружают слепого новорожденного щенка, и среди этих запахов всегда были мята и корица.

«И вот сейчас я практически там же, где начинал пятнадцать лет назад. Стоило ли, спрашивается, лезть вон из кожи?»

Подобные размышления никакой практической или теоретической ценности не имели, и Гарри, плюнув на них, отправился в свою комнату, где честно подождал, пока Снейп за ним не явится.

— Пойдёмте, Поттер.

Гарри сдержал позыв спросить «а как же я пойду», сообразив сразу же, что это будет ещё один сеанс адских мук.

— Беритесь за мою руку.

Во всём этом решительно не было никакого смысла. По крайней мере, Гарри усердно пытался себя в этом убедить, держась за сильную, чуть шершавую ладонь Снейпа; пальцы Гарри мгновенно вспотели и чуть выскальзывали из снейповской хватки, и Гарри мучительно гадал, стоит ли немножко подвинуть ладонь и сжать руку зельевара посильнее, или это будет выглядеть по-дурацки — ведь не потеряет же его Снейп посреди лестницы, даже если они совсем разожмут руки. Сейчас руки Снейпа были прохладными от воды — только что из ванной — но от этого Гарри не делалось легче, потому что этот комфортный, мягкий холодок, быстро растворявшийся в жаре пальцев самого Гарри, словно электрическим током пробегал по жилам — от руки по всему телу, и губы отчего-то пересыхали.

— Садитесь, — Снейп нажал Гарри на плечи, усаживая его на стул позади. — Выпейте сначала зелье, его нельзя принимать после еды, — Гарри принял тёплый кубок с зельем и умудрился ничего не уронить и не пролить.

На завтрак были омлет с помидорами, рулет с корицей и такой крепкий кофе, какого Гарри ещё ни разу в жизни не пил, и от которого во рту поселилась освежающая горечь, идеально подошедшая к сладкому рулету. Снейп ещё и умел готовить, кто бы мог подумать. Хотя готовка на самом деле отличалась от зельеварения разве только тем, что риск взорвать что-нибудь или сварить нечто по-настоящему ядовитое был практически минимален; а в зельеварении Снейп был одним из лучших в Европе, Гарри знал точно.

Между прочим, он наверняка дорого берёт за то, что варит зелья на заказ. Денег у Гарри должно было с лихвой хватить на сотню курсов лечения, если что — почти нетронутое наследство родителей, состояние Блэков, оставленное Сириусом, стипендия от Академии за три года, которую Гарри мало тратил — но Снейп не поднимал эту тему, и Гарри было любопытно, в каком случае зельевар сочтёт себя оскорблённым: если его незадачливый пациент заговорит на эту тему или, наоборот, не заговорит. Всё зависело от мотивов Снейпа, согласно которым он взвалил себе на плечи одного из самых своих ненавистных учеников; и как раз эти самые мотивы представлялись Гарри не менее загадочными, чем физиология Бармаглота.

Кофе закончился, и Гарри обнаружил, что не знает, что сказать или сделать.

— Спасибо, — вспомнил он о правилах приличия. — Всё было очень вкусно.

— Я знаю, — отозвался Снейп равнодушно; определённо, похвала из уст Гарри значила для него меньше, чем шелест листьев за окном. — Проводить вас в вашу комнату?

— Да, если можно, — Гарри встал, держась за край стола, и стиснул зубы, прежде чем сжать пальцы вокруг ладони Снейпа.

— Сколько сейчас времени? — окликнул он Снейпа, прежде чем последний вышел из комнаты.

— Девять часов, — дверь щёлкнула, закрываясь за зельеваром, и Гарри остался наедине с не очень приятным осознанием того, что ему, по сути говоря, абсолютно нечего делать.

Снейп явно не собирался его развлекать, а чем развлечься самому, Гарри не имел ни малейшего понятия; без зрения, без магии, в незнакомом чужом доме выбор возможных занятий сократился до нуля.

Уж какой-какой, а такой проблемы он не ожидал.

В Сейнт-Мунго его обычно кто-нибудь навещал, а потом Гарри переваривал эмоции и информацию от этих посещений — переваривал подолгу и с трудом, потому что жалость к себе и острое, невыносимое чувство потери окрашивали негативом даже самые весёлые новости. В палату то и дело заходили колдомедики и колдомедсёстры, играло чёртово радио с Селестиной Уорбек. Здесь же Гарри вряд ли мог рассчитывать, что Снейп будет по три раза на дню являться к нему, чтобы узнать о самочувствии; как-никак, на экстренный случай существуют сигнальные чары, а на не экстренный у Снейпа есть свои дела. Гарри представил себе, как Снейп, вызванный сигнальными чарами, врывается в комнату с лекарствами и палочкой наперевес и слышит: «Мне скучно, профессор. Поболтайте со мной, если вас не затруднит?..» Мрачный смех Гарри перекрыл щебетание каких-то дурных воробьёв, скакавших, судя по источнику звука, по карнизу снаружи.

Через полчаса бессмысленного валяния на кровати Гарри сдался и решил, несмотря на риск, исследовать свою комнату. Вряд ли здесь есть что-нибудь опасное; надо будет только двигаться осторожней, чтобы не сломать ничего, как в ванной.

Слева от кровати Гарри наткнулся на распахнутое окно — гладкое, рамы явно выкрашены какой-то краской; стёкла чуть поскрипывали под пальцами от чистоты. То ли в этой комнате Снейп часто кого-нибудь селит, то ли он просто всегда поддерживает в доме идеальный порядок — вряд ли он стал бы мыть окна ради Гарри, который всё равно не может этого оценить.

На окне стоял керамический горшок с цветком; Гарри осторожно, затаив дыхание, касался тоненьких нежных лепестков, гибкого стебля и крепких листьев, но так и не понял на ощупь, что это за цветок. Быть может, он вскоре уже сумеет увидеть, что это такое.

У стены, что была напротив кровати, Гарри обнаружил стол со стулом — оба большие, тяжёлые, деревянные, покрытые лаком. На столе собрался почти неощутимый однородный слой пыли, а больше там ничего не было, из чего Гарри сделал вывод, что Снейп этим столом не пользуется; стул оказался жёстким и у изголовья чуть-чуть пах сыростью, зато подлокотники были широкие, удобные и заканчивались какими-то резными фигурами, правда, Гарри так и не понял, какими именно.

На отрезке стены между столом и дверью — комната, откровенно говоря, была не так уж велика — Гарри обнаружил что-то прямоугольное и гладкое; вероятнее всего, это было зеркало, но проверить он никак не мог. Машинально пригладив чёлку, которой не мог видеть, он миновал дверь и перешёл к следующей стене — по его расчётам, той, у которой стояла кровать.

Ходить вот так, не торопясь, без особой цели, не опасаясь практически ничего и не будучи уверенным ни в чём, было для Гарри ново и тревожно; он бестрепетно протягивал руку вперёд, не зная, есть ли что-нибудь впереди, и эта неопределённость странным образом кружила голову, лишала почвы под ногами; в полной, абсолютной темноте, не касаясь ничего и никого знакомого, Гарри не мог поручиться, что он всё ещё «здесь и сейчас». Он мог быть где угодно, и хотя у него не было никаких причин куда-то деваться из снейповского дома незаметно для себя, ощущение зыбкости окружающего мира не пропадало, а только росло и ширилось с каждым шагом, с каждым вздохом.

Несмотря на то, что Гарри крепко-накрепко вцепился во вполне надёжную массивную дверцу шкафа, ему отчаянно захотелось, чтобы Снейп был рядом и сыпал своими язвительными замечаниями. А ещё — взял за руку и не отпускал, пока Гарри не прозреет.

Гарри прислонился лбом к шкафу и мысленно велел себе подумать о чём-нибудь другом. Единственным, однако, что приходило на ум, были слова «что-нибудь другое».

Гарри распахнул дверцу шкафа и протянул руку вперёд — пальцы наткнулись на пустую стенку; сверху болталось несколько незанятых вешалок. Внизу стояла пара картонных коробок, которые Гарри не замедлил открыть, едва при этом не порвав; внутри у них был вполне маггловский пенопласт и какие-то мятые бумажки — не пергамент, а именно бумага. Судя по этому всему, Снейп не гнушался пользоваться маггловскими электроприборами; может быть, на кухне у него есть чайник, а на столе в кабинете — лампа дневного света? «Вот уж чего не ожидал… — Гарри присел на дно шкафа рядом с коробками и принялся аккуратно запихивать обратно выпавшие бумажки и кусочки пенопласта. — Хотя что я, собственно, знаю о Снейпе? Что он сальноволосый, умный и совершенно невыносимый в разговоре? Что он пахнет мятой и стиральным порошком, а ещё хорошо готовит? Я его всегда просто терпеть не мог, а знать о нём что-то мне и вовсе не было нужно…» Гарри прикрыл коробки и подтянул колени к подбородку, задумавшись; дверь шкафа неохотно скрипнула под сильным порывом ветра — Гарри поднял руку, удерживая дверцу от того, чтобы окончательно захлопнуться. Потом не оберёшься стыда перед Снейпом — запереть себя в шкафу, подумать только! Как будто бы Гарри уже не провёл времени больше, чем хотелось бы, в маленьких замкнутых пространствах в компании со всяким хламом.

В коридоре послышались шаги и громкие голоса — Гарри прислушался, но слов не разобрал; и то, и другое приближалось, и Гарри подумывал уже вылезти из шкафа и послушать у двери, когда упомянутая дверь резко распахнулась, звучно врезавшись ручкой в стену.

«Хорошо, что я не стоял за ней, когда это случилось».

— Где он?! — гневно потребовал очень знакомый Гарри голос.

— Гарри! — встревоженно позвал второй, тоже совсем не чужой.

Гарри глубоко вдохнул, вбирая в себя знакомые запахи ромашкового мыла и сдержанных терпких духов, и толкнул дверцу шкафа, отчётливо понимая, что сейчас выставит себя идиотом не только перед Снейпом, но и перед собственными лучшими друзьями.

— Доброе утро, Рон, Гермиона, — сказал он.

— Какого чёрта ты сидишь в шкафу? — растерянно спросил Рон.

— Мне тоже хотелось бы это знать, мистер Поттер, — прохладно заметил Снейп.

— С тобой всё в порядке, Гарри? — Гермиона коснулась его руки; её пальцы нервно дрогнули, когда Гарри поднял на неё взгляд не видящих, но оставшихся такими же, какими были до злополучного патрулирования, глаз. — Мы так переволновались, когда в Сейнт-Мунго сказали, что ты выписался и ушёл с профессором Снейпом…

— Всё отлично, — заверил Гарри. — Я замечательно себя чувствую, никакая опасность мне не грозит, а в шкафу сижу просто так. Исследовал комнату.

Снейп встретил эту реплику пренебрежительным хмыканьем. Рон опустился на колени рядом со шкафом и сжал плечо Гарри.

— Почему ты ушёл из Сейнт-Мунго? — Гарри узнал Командный Тон, натренированный ими обоими на уроках допросов.

— Рон, сбавь обороты, — Гарри раздражённо дёрнул плечом, сбрасывая руку Рона. — Меня никто не околдовывал, если ты об этом. В Сейнт-Мунго меня поили зельем, на которое у меня была аллергия. Профессор варит модернизированное, оно лучше.

— Откуда ты можешь знать, что это зелье тебе поможет? — настаивал Рон.

— А откуда я мог знать об этом в Сейнт-Мунго? — привёл Гарри контрдовод.

— Гарри, пойми нас правильно, — начала Гермиона. — Мы беспокоимся о тебе… может, ты вернёшься в больницу?

Гарри взглянул в ту сторону, где предположительно стоял Снейп, и улыбнулся краешками губ. Возвращение в больницу означало избавление от мурашек по всему телу от ощущения ладони Снейпа в своей, овсянку и чай на завтрак, Селестину Уорбек в качестве развлечения и аллергический насморк. Остаться — означало первым делом увидеть, когда зелье подействует, не лица посетителей или потолок палаты, а дом Снейпа.

Гарри ужасно хотелось узнать, что за коробки стоят в шкафу, и в какой цвет выкрашено окно в его комнате.

— Я не хочу возвращаться в больницу, — признался он честно. — Профессор Снейп пригласил меня оставаться здесь, пока я не выздоровею, и я хочу остаться.

— Ты не можешь остаться! — без обиняков заявил Рон.

— Почему? — искренне удивился Гарри.

— Это же… это же… — Рон опасливо понизил голос, что, с точкой зрения Гарри, было абсолютно бесполезной предосторожностью. — Это же Снейп!

— Я в курсе, спасибо, — фыркнул Гарри и встал, решив, что продолжать сидеть в шкафу — это уже совсем глупо. — Послушайте… здесь не Сейнт-Мунго. Вам не стоило сюда врываться. Наверное, не стоит заявляться вот так вот в чужой дом, без приглашения и с обвинениями.

Выражения их лиц можно было представить без труда, что Гарри и сделал. Гермиона наполовину шокирована, наполовину погружена в раздумья, Рон обижен до глубины души тем, что его порыв дружеской заботы так принизили. А Снейп наверняка невозмутим и препротивно ухмыляется.

— Конечно, не стоит, — согласилась Гермиона. — Просто мы думали…

— Вы думали, что я похитил мистера Поттера, запер в сырой темнице и пытаю круглосуточно с перерывом на обед? — почти нежно осведомился Снейп. — Будь вы ещё школьниками, я бы снял с Гриффиндора все баллы, какие у него имелись бы на данный момент. Возможно, это научило бы вас — вас обоих — думать прежде, чем вламываться туда, куда вас не звали.

Повисла пауза. Гарри ждал, что кто-нибудь заговорит, но все молчали, и он взял на себя обязанность разбить тишину:

— Мне кажется, вам пора, — предложил он. — Скажите, пожалуйста, Молли, Кингсли, Тонкс и Невиллу, что у меня всё в порядке, и что меня не нужно ни от кого спасать.

— А как насчёт самого себя? — неожиданно спросила Гермиона.

— Я себе не враг, — парировал Гарри. — Это было бы непростительным расточительством ресурсов.

— Ты даже говоришь почти как он, — в голосе Рона звучала совсем детская обида.

— Если и так, то что в этом плохого?

— Пойдём, Рон, — Гарри был уверен, что в этот момент Гермиона деликатно потянула Рона за рукав. — У Гарри всё в порядке, и нам невежливо здесь оставаться.

Когда они ушли, Гарри протянул руку и наткнулся на тёплое предплечье Снейпа, скрытое знакомой мягкой тканью.

— Простите, что они ворвались сюда вот так.

— Вы в этом не виноваты, Поттер.

— Я мог сделать что-нибудь, чтобы они не беспокоились так сильно…

— Вы не могли даже оставить записку, Поттер. Вы сделали всё, что было в ваших силах, успокойтесь.

— Ладно, — согласился Гарри. Спорить со Снейпом не было никакого смысла.

— Вам здесь настолько скучно, что вы лезете в шкаф от тоски? — спросил Снейп, помолчав.

— Я просто хотел понять, что есть в этой комнате… — начал оправдываться Гарри.

— Я принесу вам колдорадио и книги, — перебил его Снейп.

— Книги?

— Книги можно зачаровать, чтобы они читали себя вслух сами; это совсем несложные чары. Обычно это делают для детей, которые ещё не умеют читать и не могут колдовать сами. Какие книги вы хотели бы, Поттер?

— Что-нибудь маггловское, — попросил Гарри, не зная, оскорбиться пассажем о детях или преисполниться благодарности за то, что бездетный Снейп ради него вспомнил о таких чарах. — На ваш вкус.

Уж коль скоро Снейп пользуется техникой магглов, об их книгах он тоже должен иметь хоть какое-то представление.

— Вы готовы положиться на мой вкус? Я уверен, что он не совпадает с вашим.

— Я вам доверяю, — Гарри пожал плечами, улыбнулся и повторил:

— Доверяю.

Через неделю Гарри окончательно освоился на втором этаже дома Снейпа. Конечно, слово «освоился» следовало понимать ограниченно, в тех пределах, которые установил Снейп: в спальню зельевара Гарри не был допущен, получив лишь краткое заверение, что там нет ничего интересного, а в кабинете ему разрешалось бывать только тогда, когда там был и Снейп — во избежание взрывов, падения полок и прочих инцидентов.

Снейп главным образом варил в кабинете зелья; Гарри перещупал все полки с ингредиентами, впитывая ощущения прохладного стекла и выпуклых боков разнообразных флакончиков, выслушал бесчисленное количество репримандов и предупреждений и разбил пару бутылок с чем-то неопасным и не очень ценным. Как правило, Гарри сворачивался в кресле в углу и слушал какую-нибудь книгу — они все как на подбор читали себя кукольными тонкими голосами, одновременно смешными и раздражающими, но с тщательно выверенными правильными интонациями; работающему Снейпу это, казалось, ничуть не мешало, а если мешало, то он ни разу об этом не сказал.

Спускаться по лестнице самому Снейп Гарри не разрешал, аргументируя это тем, что ступеньки достаточно крутые, чтобы и зрячий переломал себе все кости, какие есть в теле. Гарри повозражал для вида и оставил эту тему; в один из дней он даже признался самому себе под большим секретом, что не только помнит точно, как часто ему нужно подниматься или спускаться по лестнице и — следовательно — как часто Снейп берёт его за руку, но и ждёт этих моментов с нетерпением. Когда это происходило, сердце Гарри пропускало удар-другой, и лёгкий покалывающий жар распространялся по телу от того места, где их кожа соприкасалась; дыхание, поставленное часами тренировок, сбивалось, и Гарри чувствовал себя… непривычно. Он не соврал бы, сказав, что в эти моменты погружен по уши в это ощущение чужого пульса и тепла, что волнуется до пересохших губ, что, в конце концов, странным образом счастлив. Но если бы ему пришлось назвать самое подходящее слово из всех, он бы сказал, что чувствует себя в безопасности. Он доверял Снейпу, полагался на него и даже был непоколебимо уверен в безмятежности и незыблемости погруженного в темноту мира — пока Снейп держал его за руку.

* * *

Гарри распахнул глаза — и снова, как весь прошедший месяц, досадливо нахмурился: не было никакого смысла открывать их во всю ту же темноту, что царила под веками. Когда же подействует это чёртово зелье…

Привычные досада и горечь улетучились так же быстро, как и пришли; Гарри сел, чувствуя, как слегка сводит шею и плечо. Кажется, вчера его сморило прямо в кресле в кабинете — как ребёнка. Чёрт, неловко как…

Гарри потрогал то, на чём сидел — это была кровать, и, судя по резному узорчатому изголовью, давно изученному до мелочей, это была именно та кровать, на которой он спал всю эту неделю. Снейп принёс его сюда, не разбудив, и уложил досыпать в не совсем удобной позе — вот теперь всё и сводит…

Птицы за окном чирикали без особого энтузиазма; врывавшийся в комнату ветер был тёплым, и вылезать из-под одеяла, которым Снейп укрыл Гарри поверх одежды, было очень даже комфортно. Судя по всему, уже далеко не утро; завтрак Гарри наверняка проспал, впервые за всё время.

Вздохнув, Гарри спустил ноги с кровати; стоило ему это сделать, как спокойный и чёткий голос Снейпа разбил тишину:

— Доброе утро, Поттер. Мне пришлось отлучиться по делам; полагаю, они займут меня до вечера. Зелье и завтрак под консервирующими чарами стоят на столе в вашей комнате, на подоконнике книга, которую вы не дослушали вчера вечером. Будьте так любезны не разнести дом к моему возвращению.

Гарри фыркнул и пошлёпал в ванную, слегка касаясь стены кончиками пальцев.

Консервирующие чары спали с завтрака сразу же, стоило Гарри до него дотронуться; одуряющий запах тостов, сосисок, апельсинового джема и кофе наполнил комнату — когда бы Снейп ни ушёл, под чарами всё осталось горячим и свежим. Залпом выпив зелье, Гарри уничтожил завтрак и, поёрзав, устроился на жёстком стуле с максимальным комфортом, прихватив с подоконника вчерашнюю книгу.

Книга оказалась довольно-таки скучной, особенно учитывая, что Гарри в упор не помнил, на каком месте вчера заснул. Снейп утверждал, что это занудное повествование — классика английской литературы, и что всякий уважающий себя человек должен знать творчество Джордж Элиот; Гарри не спорил, поскольку в спорах со Снейпом проще было набить мозоль на языке, чем победить, но ему казалась не слишком захватывающей история девушки, наперекор мнению окружающих выходящей замуж за человека во много раз старше себя, да ещё к тому же изрядного книжного червя. Гарри думалось, что проблема внаглую высосана из пальца — если она его любит, то кому какое дело? Сам Гарри уж точно не стал бы брюзжать по этому поводу, как соседи упрямой девушки, и слушать, как они этим занимаются, ему быстро наскучило.

«Я уже целых полдня вёл себя примерно, — подумал он, захлопывая мгновенно смолкнувшую книгу. — И вообще весь предыдущий месяц… Скучно!»

Гарри потянулся, зажмурившись так крепко, что под веками замелькали цветные пятна; открыв глаза, он не сразу сообразил, что пятна исчезли позже, чем им было положено.

И темнота была определённо уже не такой кромешной, как с самого начала; из бездонного провала она превратилась в чёрный бархат — вбирающий свет, но не поглощающий с жадностью.

— Действует… — недоверчиво шепнул Гарри. — Действует… начинает…

Вихрем сорвавшись со стула, Гарри издал боевой клич североамериканских индейцев, несомненно, потрясший птиц за окном до глубин их хрупких певческих душ, и попытался сплясать победный танец; правда, мебель в комнате была настроена скептически, и, получив углом стола в бедро и дверцей шкафа по локтю, Гарри — опустошённый, счастливый, взъерошенный, до краёв наполненный жгучей обновленной надеждой — угомонился, плюхнувшись прямо на пол.

— Здорово! — объявил он вслух неизвестно кому, улыбаясь до ушей.

Почему-то после этого открытия сидеть в комнате и смирно ждать возвращения Снейпа стало ещё невыносимее. Гарри жаждал действий, жаждал растратить куда-нибудь хоть частичку скопившейся энергии; и по зрелом размышлении решил попробовать самостоятельно спуститься и подняться по лестнице. В конце концов, там есть перила, за которые можно держаться; и если повезёт, то Снейп никогда об этом не узнает. К тому же надо же когда-то начинать снова передвигаться самостоятельно!

Перед первой ступенькой Гарри затормозил автоматически, но тут же одёрнул себя — никто не собирался сейчас брать его за руку и вести.

Перила были тёплыми и гладкими, даже чуть скользкими; Гарри сжимал их слишком сильно, но это ободряло. Первая ступенька. Вторая. Всего их двадцать четыре — совсем немного. На самом деле немного; и совершенно непонятно, почему этот путь кажется положительно бесконечным, да.

Третья ступенька. Гарри переместил ладонь на перилах пониже и сделал ещё шаг. Слишком широкий, как выяснилось — на край ступеньки Гарри наступил серединой ступни; покачнулся, в панике вцепился в перила обеими руками — и это было ещё большей ошибкой. Тело окончательно утеряло равновесие, и Гарри неудержимо потянуло спиной вперёд; вспотевшие от нервозности ладони скользнули по лакированной поверхности перил, и Гарри полетел вниз.

Он падал, падал и падал; слишком долго для падения с высоты его невеликого роста; он летел в темноте, не понимая, где находится, утеряв все ориентиры и все чувства, кроме острого, животного, беспомощного страха, какого не испытывал с детства.

Когда спина Гарри наконец коснулась ступеней, волна стихийной магии хлынула наружу, как вода из прорванной плотины; тело Гарри спружинило и подлетело к потолку, а потом упало вниз, на мягкий ковёр в холле. Гарри извернулся в последний момент, изо всех сил стараясь не дать голове удариться об пол; от резкой боли в локте перехватило дыхание, и звуки, запахи, ощущения исчезли.

* * *

Он плавал в тёмном море тепла, и там было хорошо; волны покоя омывали его и утешали, и он остался бы там ещё, если бы его не звал знакомый голос — низкий, глубокий, почему-то очень встревоженный.

— Поттер! Поттер, очнитесь, чёрт бы вас побрал!

«Мне и так хорошо», — хотел сказать Гарри, но почему-то не сказал, а только подумал.

— Поттер! На вас уже три Энервейта ушло, имейте совесть…

«У меня есть совесть», — хотел возразить Гарри. Губы были такими тяжёлыми, что разомкнуть их не удалось, но он правда хотел.

— Поттер, — позвал голос снова. — Гарри. Очнись. Ну же.

Гарри с усилием разлепил веки и увидел вихрь цветных пятен, как в калейдоскопе; они кружились, постепенно, неохотно складываясь в более-менее осмысленную расплывчатую картинку: бледное лицо Снейпа в рамке черных волос, его блестящие глаза, коричневато-зелёный узор на потолке за его спиной, сияющую изумрудную зелень за окном, залитую жидким золотом солнечного света.

Гарри видел.

Видел.

О Мерлин…

— Я вижу, — шевельнул он губами.

— Что, Поттер? Повтори громче, — Снейп склонился ближе к его лицу и дотронулся своей прохладной ладонью до горячего лба Гарри:

— Firmo.

Укрепляющее заклинание придало Гарри сил, и он порывисто приподнялся на локтях, стукнувшись носом о нос Снейпа.

— Я вижу! — повторил он. Голос звучал хрипло, но вполне разборчиво.

— Видишь? — повторил Снейп как-то растерянно. — Уже?

— Да! — Гарри расплылся в широченной улыбке; глаза чуть слезились от непривычной интенсивности цвета вокруг, но это было настолько желанное неудобство, что Гарри готов был расплакаться от счастья, чувствуя его. — Твоё зелье, оно помогло! Я вижу, я снова вижу, наконец-то…

— Поздравляю, Поттер, — Снейп выпрямился и отстранился; как-то почти недовольно поджал губы — то ли спохватился, что проявил неуместно положительные эмоции по отношению к несносному гриффиндорцу, то ли ещё что-нибудь. — Видимо, в честь этого вы решили слететь с лестницы без метлы? Так торопились уйти?

— Я не торопился уйти, — обескураженно возразил Гарри. — Я просто хотел попробовать сам спуститься по лестнице… я ещё почти не видел, сейчас гораздо лучше…

— Как вы себя чувствуете? — Снейп резко сменил тему.

— Хорошо, только рука болит…

— Что вполне естественно после того, как там треснула кость, — разумно заметил Снейп. — Я принесу вам обезболивающее.

Развернувшись, Снейп ретировался из комнаты с небывалой несолидной торопливостью, оставив Гарри на кровати озадаченно моргать.

* * *

На ужин Гарри спускался по лестнице сам, но под бдительным взором Снейпа, явно желавшего спасти свой дом от дальнейших разрушений — и так от сегодняшних эскапад Гарри на потолке потрескалась штукатурка, и половина перил осыпалась вниз, в холл. На этот раз Гарри точно видел, куда ставит ноги, и обошлось без инцидентов; за это он был вознаграждён скупой, почти незаметной улыбкой Снейпа и совершенно изумительными отбивными с салатом из спаржи. Спаржу Гарри пробовал впервые в жизни, и поэтому с некоторой опаской, но, как и всё, что готовил Снейп, незнакомые зеленоватые кусочки таяли во рту.

Сам Снейп, как выяснилось, уже поужинал — что показалось Гарри странным с учётом того, что раньше они всегда ели вместе — и просто прислонился сейчас к подоконнику, скрестив руки на груди и не спуская с Гарри пристального взгляда.

— Вы не хотите причесаться, Поттер? — вопрос был настолько неожиданным, что кусок отбивной попал Гарри не в то горло.

— Зачем? — выдавил Гарри из себя после любезного снейповского Anapneo. — Кто меня здесь видит?

Джинни вечно пилила его за растрёпанный вид; в последние недели, пока они были вместе, это начинало надоедать, и Гарри принципиально задевал куда-то свою расчёску — какого чёрта он должен ходить прилизанным, как Перси Уизли?

— Как хотите, — сухо сказал Снейп и замолчал.

Гарри, хмурясь, повертел в руках вилку. Как минимум, его здесь видел Снейп. И то, что он зрел после того, как шевелюры Гарри почти месяц касалась исключительно пятерня Гарри же, имело полное право не нравиться. Честно сказать, он и сам почти испугался, взглянув сегодня в зеркало.

— Профессор…

— Что, Поттер?

— Вы не одолжите мне расчёску? У меня нет своей…

— По вам это заметно, Поттер, — Снейп взмахнул палочкой и вложил в ладонь Гарри прилетевший откуда-то из недр дома деревянный гребень.

— Спасибо, — Гарри попробовал пригладить неуправляемые вихры, надеясь, что это не стало выглядеть ещё хуже, чем раньше.

— Вам необходимо остаться ещё как минимум на день, — сказал Снейп таким тоном, словно Гарри в нетерпении бил копытом на пороге, ожидая только разрешения, чтобы умчаться куда подальше. — Мне нужно убедиться, что прогресс в лечении достаточно закрепился.

Гарри отложил гребень и снова взялся за вилку, хотя аппетит у него начал пропадать. Снейпу, видимо, надоело терпеть его в своём доме… и Гарри, откровенно говоря, не мог винить зельевара в этом. Ему бы и самому надоело.

А то, что уходить отчего-то совсем не хочется… это не имеет значения.

Не должно иметь.

— Да, конечно.

Остаток ужина прошёл в тягостном молчании. Только когда Гарри допил сок и поставил пустой стакан на стол, Снейп снова нарушил тишину:

— Спасибо.

— За что? — не понял Гарри.

— За то, что спасли меня тогда, в подворотне.

— А… не надо благодарить. Я… я вроде как аврор, — неуклюже закончил Гарри.

— Вы имеете в виду, что это был ваш долг, и вы сделали бы то же самое для каждого?

В голосе Снейпа звучала явственная прохладца, и Гарри помедлил, прежде чем ответить:

— По крайней мере, я должен делать то же самое для каждого. Но сделал я это для вас.

— Что вы хотите этим сказать, Поттер?

Гарри честно думал битых полминуты перед тем, как сознаться:

— Не знаю, профессор.

* * *

Гарри улёгся спать практически сразу после ужина; точнее, он упал на кровать, не раздеваясь, и уставился в потолок. Даже тот захватывающий, изумительный, потрясающий факт, что теперь он видит этот потолок, не мог исправить препоганое настроение, и Гарри подозревал, что знает, в чём причина.

Завтра — максимум послезавтра — придётся уйти отсюда.

Честно сказать, Гарри даже не представлял, куда ему идти. Своего дома у него не было, если не считать унаследованного от Сириуса склепа на Гриммаулд-плейс; общежитие Академии, где Гарри прожил последние три года, было теперь закрыто для него. И в свете последних событий он сомневался, что в Норе ему действительно будут рады. «Дырявый котёл»? Маггловские гостиницы?

Гарри захотелось побиться головой об стену. Совсем не так он представлял себе день, когда наконец избавится от слепоты…

В мрачных раздумьях Гарри провалялся поверх покрывала до тех пор, пока на небе не зажглись первые звёзды, и сам не заметил, как заснул.

Тёплые руки касались его, гладили, ласкали; он тянулся вслед ускользающим прикосновениям, выгибался навстречу мягким ладоням. Сияющие тёмные глаза следили за каждым его движением, и он купался в этом внимании, жадном и почти благоговейном, растворялся в ощущениях, раскрывался навстречу, жаждущий, благодарный, влюблённый. Сияющие глаза были всё ближе и ближе, и он приоткрыл губы, ожидая чего-то — сам ещё не зная чего — и…

— Северус! — звук собственного голоса разбудил Гарри. — Северус… — повторил он, начиная осознавать, что он один в постели, и что в брюках после этого сна липко, а сам Гарри тяжело дышит, и по всему телу разлита безошибочная, как прозрение, послеоргазменная истома.

— Твою мать, — пробормотал Гарри. Значение всего произошедшего было настолько вопиющим, что об этом даже думать не хотелось — особенно в свете того, что вскоре придётся убраться из этого дома раз и навсегда.

Дверь распахнулась; не ожидавший вторжения Гарри вздрогнул.

— Что случилось? — Lumos Снейпа заставил Гарри прищуриться. — Сигнальные чары активировались…

Всё, что Гарри мог сказать, в рамки цензуры не укладывалось, и поэтому он предпочёл промолчать.

— Вам плохо? — Снейп присел на край кровати Гарри. — Поттер, не молчите!

Но прежде, чем Гарри сумел сформулировать что-нибудь членораздельное, Снейп произнёс заклинание диагностики; и даже в довольно слабом свете Люмоса и без очков Гарри видел, как изумлённо расширились глаза зельевара.

— Я… как бы это сказать… — Гарри задумался, целесообразно ли вообще пытаться сказать то, что стало ясно без слов. — Я… не хотел активировать чары. Так вышло.

— В таком случае, я полагаю, моё присутствие не является необходимым… — Снейп намеревался встать, но Гарри намертво вцепился в его руку.

Теперь он видел — и то, что именно он видел, твердило ему, что он будет полнейшим олухом, если позволит Снейпу вот так вот запросто уйти. Он видел, как блестели глаза зельевара, как розовели обычно бледные щёки, как неподдельное смятение отражается на всегда непроницаемом лице.

У Гарри Поттера было много недостатков, но назвать его олухом, не погрешив против истины, вряд ли было можно.

— Является, — твёрдо заявил Гарри. — Останься. Иначе когда мне приснится второй такой же сон, тебе придётся опять вскакивать и бегать проверять, не случилось ли со мной чего.

Снейп усмехнулся.

— С чего ты взял, что я буду вскакивать и бегать?

— А ты не будешь? — ляпнул Гарри, не успев прикусить язык; в голос прорвались обида и разочарование.

Снейп поморщился и сказал, глядя куда-то в угол, где подрагивали, преломляясь в тенях, неровные отсветы Люмоса:

— Буду.

Гарри полежал ещё немного, не выпуская Снейпа — вдруг сбежит, и приподнялся на локтях, глядя зельевару в лицо.

— Ты знаешь, — несколько смущённо начал он, — я ещё ни разу… ну, не был с мужчиной.

— Я тоже, — откликнулся Снейп.

Гарри ждал продолжения, но Снейп молчал, и прыгать в омут с головой пришлось самому:

— Я думаю, мы всё равно как-нибудь сообразим, что делать, — на этом месте сердце Гарри укатилось куда-то в пятки и принялось стучать оттуда неравномерно и очень громко. Что, если его сейчас поднимут на смех?

— Думаю, сообразим, — чуть язвительно отозвался Снейп. — Метод тыка всегда в нашем распоряжении.

Гарри рассмеялся, прижимаясь лбом к горячему плечу Снейпа; деликатные пальцы погрузились в волосы Гарри, мягко перебирая и гладя, и он ещё долго по-идиотски улыбался, цепляясь за Снейпа обеими руками, как за спасательный круг, и чувствовал себя при этом абсолютно, совершенно, бесстыдно счастливым.

И он точно видел, что Снейп был счастлив тоже.

~Fin~