Бибиди-бобиди-бу

Комментарии: Написано на новогодний фикатон ("Зимняя сказка") форума Северус Люциус.

*Бибиди-бобиди-бу — волшебная песенка Феи-крестной из диснеевского мультфильма про Золушку.

Далеко-далеко, в царстве Вечной Зимы, куда нет пути ни по земле, ни по воздуху, живет вечный странник. Имя его давно выцвело и затерялось среди скалистых горных отрогов. Никто не помнит, кем и за какие провинности обречен он на вечные скитания по белоснежным снегам, которые не под силу растопить самым горячим лучам солнца. Ни одно живое существо не скрашивает его одиночества, и никогда не сможет он выбраться из ледяного плена — на границе Вечной Зимы всегда бушует свирепая снежная буря. И только раз в год, в сочельник, когда волшебство подкрадывается совсем близко, так, что можно потрогать рукой, буря стихает, и у странника есть всего несколько часов, чтобы заглянуть в наш мир. Он летит очень быстро, задерживаясь всего на одно мгновение у каждого светящегося окна. Там, где стекла коснулось его дыхание, возникают узоры, что продержатся до самой весны. Странник ищет тепла. Он знает, что должен непременно найти его, но зачем это нужно — давно забыл. Глупый странник, он думает, что в мире нет ничего горячее споров и ссор, поэтому поиски его всегда будут бесплодны. Его нельзя увидеть или услышать, но если рождественским вечером ты почувствуешь дыхание Вечной Зимы на своей щеке и увидишь неподалеку искрящийся свет — знай: он здесь.

* * *

Старый дом, много лет пустовавший, вновь стал обитаемым. О том, что люди вернулись сюда только недавно, напоминали скрипящие ступени старой лестницы да несколько запертых комнат, к которым так и не удалось подобрать отпирающие заклинания. К зиме миссис Уизли законопатила все щели, чтобы ни один сквозняк не мог пробраться внутрь. На кухне, где проходили собрания Ордена, теперь всегда было жарко и сизо от дыма очага. К концу заседаний Снейп, привычный к воздуху хогвартских подземелий, уже совершенно дурел и почти на ощупь выбирался наружу, чтобы отдышаться на крыльце. Ужинать он никогда не оставался — не здесь, не с этими людьми. Приглашение от Малфоя он, впрочем, тоже получить не рассчитывал.

Холодный воздух тотчас забирался за шиворот, в рукава, ветер вцеплялся в подол мантии и дергал ее так, словно хотел порвать в клочья. Но и это было лучше, чем сидеть там под всеобщими неодобрительными взглядами и давиться ужином, совсем не чувствуя вкуса. Каков бы ни был исход войны, — а Снейп научился от Дамблдора мыслить категориями глобальными, — бывшему Упивающемуся не было места среди всех этих Уизли, Поттеров, Люпинов... На всем свете не было места, даже самого маленького, где он мог бы чувствовать себя в безопасности. Даже дом Люциуса — снаружи такая громадная неприступная крепость — оказывался слишком слабой защитой, стоило Темному Лорду явить свой лик из камина в гостиной.

А лачуга в тупике Прядильщика и вовсе не выдерживала груза называться домом: там давно уже не жили даже мыши. Нерадивый хозяин бросил дом умирать. Горечь и раздражение закипали внутри всякий раз, стоило ему вернуться сюда. Со временем, казалось, чувства притупятся, но время шло, дом ветшал, а озлобленность оставалась прежней, сильной, тягучей: и на этот дом, и на неровно мощеную улицу, и на реку, струившую грязные воды неподалеку, и на этот город, и на свою жизнь...

...вечная осень, сегодняшний день подобен вчерашнему, выйдешь на улицу — и все тот же унылый пейзаж, словно художник сначала прорисовал тонкой кисточкой черные ветки деревьев и живых изгородей, а затем, неожиданно возненавидев свой рисунок, плеснул на него воды — туман горстями, очертания расплываются и текут, текут по покатой мостовой вниз, к реке... Спуститься на берег, постоять, слушая шум волн, очистить сознание... Позволить себе слабость произнести вслух слово, всего одно слово. «Люциус». Светлое имя, но свет в нем чужой, никогда не получить над ним власть, никогда не развеять мрак, в который погружены и этот город, и эта река. Сон разума, который отказывается сопротивляться, отказывается бороться за пробуждение. Дурная бесконечность улиц, которые словно какое-то злое волшебство замкнуло в круг: ни конца, ни начала.

С такими мыслями Северус Снейп вступал в очередную зиму, в то время как и она сама все быстрее устремлялась ему навстречу.

* * *

Зима внесла в распорядок Малфоев оживление: с первыми заморозками Нарцисса отправила домовых эльфов укрывать клумбы и варить грог... Ее шаги непрестанно раздавались по всему дому: домашние цветы в кадках тоже нужно убрать со сквозняка, да растопить камин пожарче... Раздраженный этой суетой, хозяин поместья закрылся у себя в кабинете. Люциусу было скучно. А со скуки, как известно, можно перевернуть мир. На весь магомир Люциус замахиваться, конечно, не стал бы — здесь у него были куда более сильные конкуренты... Но перевернуть мир одного человека... одного конкретного человека... он был не прочь. Прошло много лет с тех пор, как их отношения закончились так бесславно, но каждый раз под Рождество что-то в груди начинало болезненно ныть. Говорят, время все вылечит, но, наверное, не в этом случае: Люциусу с каждым годом все труднее становилось противиться соблазну всё вернуть. Они оба не молодели, и притворство казалось все более бессмысленным. Это у кошки девять жизней, а он, Люциус, живет только раз. И для кого, если не для себя?

Достав пергамент и чернила, Люциус обмакнул перо, в задумчивости подержал на весу, и выбросил в тлеющий камин. Пергамент отправился туда же: слова, подходящие для текущего момента, еще не родились... а ушедшему уже не нужны слова.

* * *

Странник не знает ни радости, ни горя, он не ведает пощады, сострадание чуждо ему, но тепло притягивает его, как бабочку манит свет лампы. Пленник ледяной пустыни, он страстно ищет живую искру и наградит любого, кто подарит ее. Не страшись его благодарности, это не простой дар: тебе позволено будет выполнить чье-то самое заветное желание... Торопись подарить тепло, и помни — странник никому не прощает внутреннего холода … как не может простить его и самому себе.

* * *

Свечи успели наполовину растаять и закапать воском подносы, когда собрание Ордена подошло к концу. По случаю праздника Гарри, Рону, Гермионе и даже Джинни позволили присутствовать. Впрочем, на повестке дня не было ничего важного, а миссис Уизли и вовсе развеяла все намеки на серьезность, превратив встречу в подобие рождественского семейного ужина. Она накрыла в столовой и зорко следила за тем, чтобы тарелки опустошались, не забывая наполнять их заново, стоило только положить вилку. Особенного внимания удостоился Снейп, плотно сжимающий губы от негодования, когда Молли принималась расхваливать вот этот и еще вот тот вкусный маленький кусочек, который надо непременно попробовать. Сириус, сидевший рядом с крестником, сжимал его руку под столом и незаметно кивал в сторону Снейпа каждый раз, когда на лице у того появлялось особенно брезгливое выражение. Гарри хихикал и поглядывал на профессора, понимая, что тот не станет мешать собранию из-за его наглых веселых взглядов. Рука у Сириуса была теплая и немного грубая, и мальчик поймал себя на мысли, что злится на Снейпа за то, что тот морщится и вполовину не так часто, как мог бы. Ведь тогда крестный и вовсе не отпускал бы руку Гарри.

Видимо, этому поспособствовал Дамблдор, но столовая после ужина опустела за пару минут. Вот только что Гарри еще прощался с Роном и Гермионой и в который раз объяснял миссис Уизли, что они с Сириусом прекрасно проведут время вдвоем и еды им хватит еще на два года, а минутой позже в комнате остались только Снейп и Дамблдор. Крестный в суматохе тоже успел куда-то уйти. В обществе этих двоих Гарри хотелось находиться меньше всего, поэтому он торопливо собрал тарелки и буркнул что-то о том, что пойдет помочь Сириусу. Останавливать его никто не стал.

— Молли всегда так дотошно следит, сколько я выпил… — крестный стоял у буфета, покрытого белоснежной салфеткой, — сразу видно, что миссис Уизли основательно приложила руку к облагораживанию дома, — держа в руке бокал. — Мне при ней вино вообще в горло не лезет, — пожаловался он.

Гарри не успел ответить: откуда-то вдруг пахнуло морозным ветром, а в коридоре мелькнуло что-то ослепительно белое. Быстро поставив тарелки в мойку, Гарри выглянул за дверь — там никого не было.

— В чем дело? — Сириус, успевший пересечь кухню, тоже оглядел плохо освещенный коридор.

— Да, нет. Просто показалось…

Блэк внимательно посмотрел на крестника и, очевидно, счел ответ удовлетворительным:

— Хочешь попробовать? Я научу тебя разбираться в хороших винах, — Сириус протянул Гарри бокал.

— Конечно, хочу!

Было в этом что-то очень интимное: пить одно и то же вино, одеваться в одном стиле, вместе читать у камина, согреваться под одним пледом. Раньше Гарри и мечтать об этом не мог.

Мальчик взял бокал из рук крестного и сделал глоток.

— Ну, как? — Сириус улыбнулся.

— Вкусно, — если говорить честно, Гарри даже не почувствовал вкуса, ему и помои показались бы нектаром, когда крестный стоит так близко и вопросительно смотрит. Что-то происходило. Вряд ли это было вино, от одного глотка опьянеть невозможно, но тогда почему стало так жарко? Почему ноги совсем как ватные? Почему ничего не видно, кроме губ Сириуса, таких невозможно далеких? Гарри сглотнул и отвел взгляд, который тут же уткнулся в ветку омелы, висящую прямо над ними. Сириус тоже ее заметил.

— Омела… — шепнул он и наклонился к Гарри, которому вдруг до смерти захотелось закрыть глаза, чтобы крестный мог…

— Что. Здесь. Происходит? — голос возникшего как из под земли Снейпа мигом вывел мальчика из оцепенения. — Блэк, ты перешел всякие границы, — зельевар, казалось, сейчас взорвется от гнева или начнет плеваться ядом.

— Поттер, немедленно дайте сюда бокал, — потребовал он, протянув руку. Даже этот жест вышел повелительным.

— Не отдавай, Гарри. Я разберусь, — в голосе Сириуса сквозила угроза.

— Значение слова "педофилия" тебе неизвестно, Блэк, я прав? — мелодично произнес Снейп.

— Ничего, зато тебе оно известно не понаслышке, правда, Нюнчик?

— Да как ты смеешь! — Снейп молниеносно выхватил палочку.

— Что такое? Я попал, да? — палочка крестного тоже перебралась из кармана в руку владельца.

— Заткнись!

— Ну, вот, всегда так, — Сириус обиженно насупился. — Диалог, Нюниус. Слышал когда-нибудь о таком? Это когда говоришь не только ты.

— Не вижу смысла в диалоге с имбецилами.

— Слушай, Сопливиус, если ты хорошо попросишь, кто-нибудь сжалится и поцелует тебя в твой аккуратненький носик вместо меня. Пора бы уже понять, что ты не в моем вкусе, — Сириус улыбался, предвкушая драку.

— Закрой…свой…грязный…рот…ублюдок… — Снейп, видимо, подбирал цензурные слова с большим трудом.

— Прекратите, не надо, — попытался вмешаться Гарри, но крестный немедленно оттолкнул его в сторону — вино из бокала, который мальчик все еще держал в руке, пролилось, оставив уродливое темно-красное пятно на его рубашке.

— Поттер, не вмешивайтесь! — рявкнул Снейп, не сводя взгляда с Блэка.

— Северус, у тебя восхитительный баритон. Слышно даже в самой дальней комнате дома, — на пороге возник Дамблдор. — Так, что у вас здесь творится? Опустите палочки, — ослушаться Альбуса ни Северус, ни Сириус не посмели. Директор, между тем, взволнованно взглянул на Гарри:

— Ты ранен?

— Просто вино, — быстро отозвался мальчик.

— Блэку нельзя доверять ребенка, — процедил Снейп сквозь зубы, объясняя директору обстановку. — Полюбуйтесь на это, — он указал на бокал в руке Гарри. Тому вдруг стало неловко и он тут же поставил бокал на ближайший стол.

— И это не главное, — продолжал Снейп все так же сквозь зубы. — Я могу поклясться, что видел, как Блэк пытается совратить мальчика.

— Ну-ну, Северус, я уверен, тебе показалось, — однако Дамблдор окинул Сириуса внимательным взглядом.

— Мне не показалось! — Снейп вновь начал закипать. — Он способен и не на такое, вы же помните! Поттер, вы идете с нами, — последняя фраза предназначалась тут же запротестовавшему Гарри.

— Я никуда отсюда не пойду!

— Он останется здесь! — одновременно с крестником произнес Сириус.

— Нет, Поттер, вы пойдете, — Снейп сделал шаг к Гарри, Дамблдор вскинул руки в предупреждающем жесте, а Сириус просто схватил профессора за локоть, резко потянув на себя. Снейп дернулся, стараясь вывернуться, рука Сириуса соскользнула, и пальцы его всего на одно мгновение коснулись руки Снейпа.

В тот же миг в кухню будто скользнула зима: обжигающе холодный ветер заморозил пламя в камине, мебель покрылась инеем, а к застывшим Снейпу и Блэку пронесся неведомо откуда возникший снежный вихрь. Ледяная завеса появилась и пропала мгновенно, рассыпавшись тысячей сверкающих искр. Зима отступила так же внезапно, как и пришла. Еще мгновение — и камин снова весело затрещал, лишь воздух остался морозным, как бывает, когда кто-то входит с улицы домой — как будто стужа не хочет отпускать пленника, цепляясь за его одежду колючими пальцами.

— Что это было? — Снейп встревожено посмотрел на директора.

Этот вопрос будто разморозил остальных.

— Сириус! — Гарри бросился к крестному.

— Так это был не ты? — Блэк прижал крестника к себе, вопрос же предназначался Снейпу, взглянувшему на Сириуса так, что ответ стал ясен без слов.

— Руку, Северус, — Дамблдор, до этого стоявший на пороге кухни, как-то незаметно оказался рядом. — И твою тоже, Сириус.

Блэк, неохотно отстранив от себя Гарри, протянул Альбусу руку. Снейп же, кажется, вообще не слышал директора, ошеломленно разглядывая собственную кисть.

— Этого не может быть… — прошептал он, пальцами другой руки касаясь замысловатого знака, невесть откуда появившегося на тыльной стороне ладони. — Так не бывает… это просто сказка для детей и доверчивых глупцов…

Сириус тоже уставился на свою руку: точно такой же знак, будто сотканный из снежных нитей, присыпанных инеем, красовался и на его кисти.

Гарри непонимающе взглянул на Дамблдора. Тот отчего-то улыбался, загадочно и тепло.

— Очевидно, это не просто сказка, Северус, — произнес он задумчиво. — Глупо теперь это отрицать.

— Да что происходит!? — не выдержал Гарри.

— Конечно… — директор отчего-то улыбнулся еще лучезарнее. — Ты ведь вырос с магглами и не знаешь этой истории. Видишь ли, Гарри, похоже, мы все стали свидетелями чуда. Только что здесь произошло то, что большинство волшебников всегда считали просто легендой. Ты слышал когда-нибудь, что под Рождество нельзя ругаться? — Гарри кивнул. — Говорят, ссоры могут привлечь посланника Вечной Зимы. Когда он коснется тебя, время на миг замрет, и вся ярость уйдет из твоего сердца. Отмеченный посланником получит дар — он должен будет выбрать человека и дотронуться до него, чтобы узнать самое заветное желание, что его занимает. Отмеченный получит невиданную силу, чтобы исполнить это желание. Невероятная история, не правда ли?

— Совершенно невероятная, — раздраженно буркнул Снейп, но никто не обратил на него внимания.

— Но почему тогда нельзя ругаться? Разве посланник делает что-то плохое? — Гарри машинально потер шрам, пытаясь уловить логику.

— Чужая магия, Гарри, — произнес Дамблдор, внимательно глядя на мальчика, — очень опасная штука. Не стоит играть с ней. Никогда не стоит призывать то, что куда сильнее тебя и действует согласно лишь своим неведомым законам.

— Но ничего плохого ведь не случилось… — недоуменно проговорил Гарри, мимолетно взглянув на Сириуса в поисках поддержки.

— Поттер, вы совершенно не представляете степень риска! Только в сказках просто так раздаривают желания, и только идиоты верят в то, что не придется расплачиваться! — Северус замолчал под пристальным взглядом директора.

— Нам действительно повезло, Гарри, ничего страшного не произошло, но Северус в чем-то прав — было бы очень неосмотрительно искать встречи с такими необъяснимыми силами. Однако, я, кажется, задержался здесь. Рождественский вечер — прекрасный повод навестить старых друзей, — Альбус как-то таинственно улыбнулся Снейпу, тот сделал вид, будто не заметил этого. — Так что я, пожалуй, вас покину. Идем, Северус, проводишь меня, я как раз хотел сказать тебе пару слов.

— Но… — Снейп, судя по всему, не горел желанием следовать за директором.

— Идем-идем, очень не хочется оправдываться перед Николасом за опоздание, — Дамблдор как-то очень ловко оттеснил Снейпа к двери, а потом не менее ловко вывел в коридор. Уже через несколько мгновений он желал Сириусу с Гарри счастливого Рождества. Снейп безмолвствовал, на прощанье он лишь одарил Сириуса неприязненным взглядом, Гарри же не досталось и этого.

* * *

Поговаривают, что однажды найдется человек, хмурый и потерянный, совсем как беспокойный скиталец, и будет он выбран Странником, но желание, загаданное ему, будет невыполнимо. И случится тогда невозможное — странник освободит человека от обязательств, что тот не в силах сдержать. И падут оковы, и стихнет буря на границе Вечной Зимы, будто и не было ее вовсе. И станет странник свободным, снова обретя свой истинный облик.

* * *

У Снейпа была одна традиция: помучить себя в Рождество чтением старых писем. Он доставал из самого нижнего ящика стола коробку, открывал ее, перебирал с каждым годом все сильнее истончавшиеся листки... ему казалось, что всё здесь дышит, шепчет, и он не замечал столько лет, что это просто бумага.

Но в этот раз, поддавшись слабости и позволив воспоминаниям захватить себя с головой (конечно, всему виной Блэк и та безобразная сцена на кухне), Снейп решил искоренить воспоминания совсем. Когда еще прощаться с иллюзиями, как не в сочельник?

Словно предчувствуя расправу, коробка с письмами затаилась в нижнем ящике, а ключ в замочной скважине заело так, что несколько минут он напрочь отказывался проворачиваться... Но вот ящик с протяжным скрипом выехал навстречу: коробка была укрыта под бумагами, и эти бумаги тоже можно сжечь, что бы в них ни было — настало время все предать очистительному огню...

Однако от дел его отвлек настойчивый стук в дверь. Бумаги в беспорядочной поспешности вернулись в стол, ящик оказался задвинут на место, запирать его было уже некогда. Сжимая палочку так, что стало больно пальцам, Снейп отступил в самый темный угол гостиной и прошептал отворяющее заклятие.

* * *

Пока же Странник вечно бродит по земле, оставляя за собой ледяной след и зорко следя, чтобы каждый, кто был отмечен, исполнил свой долг, подарив кому-то тепло. Странник наблюдает, отчаянно желая навсегда избавиться от холода, но глаза его пусты. Нельзя научиться любить, не испытав чувства на себе, как нельзя насытиться, поедая глазами пышный обед.

* * *

Дверь за Дамблдором закрылась. Теперь в целом доме остались лишь двое, где-то наверху был еще Кикимер, но его, конечно, никто не считал. Несколько очень длинных мгновений было тихо, не просто тихо — ведь в старых домах так не бывает: то скрипнет прогнившая половица, то завоет ветер в трубе — а будто кто-то невидимый заставил время замереть, пока Сириус с Гарри смотрят друг на друга.

— Идем, — Блэк опомнился первым. Крестник покорно последовал за ним в гостиную.

— Так, что теперь делать? Как там сказал Дамблдор, просто дотронуться? — Сириус с интересом разглядывал сложенный из снежинок знак на руке.

— Подожди, — запротестовал Гарри. — Ты уверен, что хочешь использовать его со мной?

— Не мели чепуху, конечно, я уверен! — Сириус подошел к мальчику почти вплотную и медленно погладил его по щеке тыльной стороной руки — теперь протестовать было поздно. Сириус почувствовал, как холодящий кожу знак тает, в тот же момент в голову Блэка заструились чужие мысли…

— Хочу… — подумал Гарри прежде, чем сообразил, что именно об этом мечтать сейчас никак нельзя. Он тут же попытался вспомнить о чем-нибудь куда более важном: о Волдеморте, о родителях, об окончании войны, ну, хоть о чем-нибудь — но получалось неважно. И образы, о, эти чертовы образы, с которыми Поттеру вечно было не совладать: Сириус… полутьма… омела… снова Сириус… близко… очень близко… и очень тепло…

Гарри сглотнул.

Сириус видел все, как если бы это были его собственные желания, он уже даже не мог сказать, точно ли эти мысли были чужими. Мужчина открыл глаза — он не заметил, в какой момент закрыл их — и шумно выдохнул. Слова не шли в голову. Он осторожно убрал руку со щеки Гарри. Знак, как и следовало ожидать, исчез, оставив после себя только слабое покалывание — напоминание, что теперь Сириус должен исполнить желание.

Время вновь пошло, наверху заскрипел паркет — наверное, Кикимер занимался «уборкой» — в камине весело затрещали поленья, зашуршали мыши где-то под полом — все встало на свои места. Сириус усмехнулся в усы: если это называется «на свои места», то что же тогда назвать бардаком?

— Останемся тут или пойдем наверх? — Блэк либо оправился от шока, либо нарочно старался держаться как можно увереннее, он и сам толком не понимал.

— Эээ… — Гарри все еще не мог прийти в себя. — Сириус, я… это случайно… я не знаю, как это вышло… Я хотел совсем другого… я…

— Иди в комнату, я сейчас, — остановил его Блэк.

— Нет, я серьезно! — Гарри, судя по тому, как горели его щеки, готов был провалиться от стыда под землю.

— Иди, иди, — Сириус, видя, что по-другому здесь не справиться, подтолкнул мальчика к двери. — Все будет в порядке, — пообещал он напоследок и подмигнул Гарри, которому ничего не оставалось, кроме как начать медленно подниматься по лестнице, очевидно, кляня себя за глупость и обдумывая последствия своих сиюминутных порывов.

* * *

На втором этаже Гарри на миг замешкался, размышляя, стоит ли ему идти к себе или сразу в комнату Сириуса. Нет, туда он точно не пойдет. Ни за что! Сейчас он спокойно направится к своей кровати, ляжет и выкинет из головы все, что случилось внизу. И еще не забудет запереть дверь, хотя нет, дверь он запирать не будет. А потом, когда придет Сириус, он объяснит ему, что это только глупая ошибка или… или ничего не будет объяснять… Как получилось, что вместо своей комнаты он очутился все-таки у крестного, Гарри понять не мог. Он вообще перестал что-либо понимать с того момента, когда рука Сириуса коснулась его щеки.

Гарри всегда нравилась комната крестного: обычно там было спокойно и уютно, несмотря на царивший вокруг беспорядок. Сейчас же огненно-красный полог кровати напоминал Гарри не о Гриффиндоре, а заставлял думать о чем-то запретном и беспокойном. Сердце бешено застучало. Чтобы успокоиться, мальчик принялся рассматривать плакаты, расклеенные по стенам, но это не помогало, тогда он подошел к окну. «Как странно, совсем ничего не видно. Неужели снаружи такой холод?» — стекла оказались полностью покрыты морозными узорами, подсвеченными уличным фонарем и от того искрящимися не хуже драгоценных камней. Казалось, орнамент складывается в какое-то слово, но Гарри не мог прочитать его, как ни старался. В коридоре послышались шаги: старый паркет — худший враг тех, кто желает оставаться незаметным. Затем, едва слышно скрипнув, отворилась дверь. Гарри обернулся. Сириус замер на пороге, будто раздумывая, стоит ли заходить. Однако, взгляд его, как показалось Гарри, совсем не говорил о нерешительности, скорее напротив… Гарри очень хотелось, чтобы крестный перестал смотреть вот так… и чтобы он уже подошел и… ну…да что угодно!… Иначе…

— Бибиди-бобиди-бу, — произнес вдруг Сириус, наклонив голову в сторону и внимательно разглядывая крестника, будто пытаясь прочитать его мысли. В следующую секунду Блэк улыбнулся. Гарри почувствовал, что в надетом утром свитере сейчас как-то очень жарко. Никогда раньше он не видел крестного таким, улыбка Сириуса обещала куда больше, чем Гарри вообще когда-либо представлял в своих фантазиях.

* * *

В Рождественскую ночь взгляните в окно — если узоры отсвечивают серебром даже в полной темноте, а улицы не видно вовсе, может, Странник заглядывал к вам этим вечером. Не стоит его бояться — холод и одиночество всегда можно растопить.

* * *

Дверь отворилась, в коридоре прозвучали шаги. Казалось, старый дом настороженно замер, дивясь чужаку. Когда посетитель вступил в круг света каминного пламени, Снейп, обычно чрезвычайно сдержанный, едва подавил вскрик. Люциус. Его магию Северус различил бы и под оборотным зельем, но Люциус не прятался. Щуря глаза, он оглядывал полутемную комнату, а Снейп вдруг понял, что вжался спиной в стену до боли в лопатках. Отлепившись от стены, он шагнул навстречу, и Люциус в замешательстве отступил на шаг. Оба замерли. В такой близости от Малфоя Снейп уже мало что соображал. Аромат Люциуса, запах его волос, стужа, которую он принес с собой с улицы — все это превращало кровь в живое пламя. Шумело в ушах, и сквозь этот шум с трудом пробивался голос разума, робко напоминавший, что Малфой не пришел бы просто так. С трудом совладав с собой, Снейп, наконец, вымолвил:

— Что случилось?

Звук его голоса словно разрушил сковывавшие обоих невидимые чары. Люциус покачал головой и отстранил палочку Снейпа, все еще нацеленную на него.

— Ничего, — сказал он почти успокаивающе. — Я просто шел мимо.

Снейп лихорадочно соображал, что бы могли значить эти слова. Возможно, Люциуса прислали передать ему какую-то информацию, но сообщить об этом прямо нельзя. Возможно, Люциус сам решил поделиться с ним, Снейпом, какой-то информацией — но такого не случалось ни разу за последние шесть лет. Или на Малфое следящие чары, и он ни о чем не может говорить прямо… Следовало бы забраться к нему в сознание, но Снейп просто не мог сосредоточиться для Легилименции. Он вообще сосредоточиться не мог. У него так бешено стучало сердце, так, что, будь он чувствительной барышней, прямо здесь хлопнулся бы в обморок.

— Шел мимо? — повторил он вслед за Люциусом. И ухватился за спасительный вариант: — Хочешь выпить?

— Хочу.

Ощущая близость Малфоя спиной, Снейп прошел на кухню и зажег свет.

— Что будешь пить? — спросил он, с ужасом понимая, что не справится сейчас с бутылкой — слишком дрожат руки. — Вино, коньяк, виски?

Он повернулся к Люциусу, и едва не утонул в его совершенно сумасшедших глазах.

— Всё равно что, — глухо ответил Малфой и, толкнув Снейпа к посудному шкафчику, приник к его губам своими. Потом они кружили по кухне, налетая на стол и табуретки, не в силах оторваться друг от друга. Снейпу казалось, что это сон, его многолетняя греза, которая сейчас обрела такую плотность и вещественность, что в нее того и гляди поверишь... Казалось, будто по всей кухне кто-то развесил веночки омелы. На миг перед глазами мелькнул образ стоящих вплотную друг к другу Блэка и Поттера — и тотчас испарился.

— Ты предлагал выпить, — напомнил Люциус, и Северус замер, чувствуя на своих губах его дыхание.

— Хочешь, чтобы я отпустил тебя?

— Нет.

Кухню шатало из стороны в сторону.

Потом они лежали в постели, и Люциус, наплевав на аристократизм, тянул вино прямо из бутылки. Снейп не сделал ни глотка — он и так чувствовал себя совершенно пьяным.

Однако не настолько пьяным, чтобы не помнить: рождественская ночь закончится, а с ней и все чудеса.

— Может быть, теперь ты расскажешь, зачем пришел?

Малфой склонил голову к плечу:

— Хотел видеть тебя. Письма ты все равно не читаешь. Пришлось явиться лично. Не мог же я до бесконечности ждать тебя? Ты бы все равно не пришел первым, ведь так?

Вместо ответа Снейп забрал из рук любовника бутылку и аккуратно поставил ее на пол, чтобы не мешала. Даже если эта ночь закончится совсем скоро, у них впереди еще есть несколько часов.

* * *

Не играйте с судьбой, ее шутки редко бывают невинными. Страннику не найти тепла, но каждый может немного облегчить его участь, если вспомнит о сострадании, ведь даже простая улыбка способна сотворить чудо. В ней заключено тепло… Каждый раз, когда в самый сочельник вдруг идет снег, кружится белыми хлопьями, будто завороженный этой волшебной ночью, — это чья-то улыбка добралась до самого сердца того, кто однажды непременно избавится от своего плена… Только так рождаются настоящие чудеса. А Странник уже спешит дальше, не оглядываясь, ибо отведенное ему время на исходе.

* * *

Сириус медленно подошел к крестнику — Гарри шагнул ему навстречу. Как-то слишком стремительно.

— Там внизу, знаешь… я не… не думал, что… так выйдет, — запинаясь проговорил он.

Сириус сделал еще шаг, теперь он стоял совсем близко, внимательно разглядывая Гарри, напрягшиеся плечи которого выдавали его с головой. Блэк двумя пальцами поднял голову крестника за подбородок так, чтобы мальчику пришлось посмотреть Сириусу в лицо. В глазах Гарри читались смятение и стыд. «Да он попросту напуган, трясется, как осиновый лист», — понял Блэк и без лишних слов крепко прижал крестника к себе. Тот отчего-то напрягся еще больше.

— Я просто тебя обниму, — тихо произнес Блэк.

— Но…

— Я все понял, расслабься, — Сириус чуть ослабил объятья и медленно погладил Гарри по голове. Кажется, это подействовало, мальчик глубоко вздохнул и несмело сомкнул руки за спиной крестного.

— Я правда не знаю, как это получилось, я просто подумал… ну… про омелу… а потом…

— Хорошо, — Сириус успокаивающе перебирал волосы Гарри, думая о том, какие странные вещи случаются порой под Рождество, и о том, какая же он, Сириус, сволочь, потому что вот прямо сейчас, когда это совсем лишнее, в его штанах места становится все меньше и меньше. — Знаешь, самое время глянуть, чего вкусного нам оставила Молли. Идем? — Блэк отстранился — «не дай Мерлин он заметит, что творится, хорош я тогда буду».

— Ага, пойдем, — кивнул Гарри, как показалось Сириусу, с облегчением.

Они спустились вниз по скрипучим ступенькам. На кухне горели свечи, сверкали и переливались стеклянные шарики на елке — Люпин притащил ее пару дней назад, сказав, что Санта запишет Сириуса в плохие мальчики и оставит без подарка, если тот не даст себе труд украсить дом — ох, уж этот Ремус… Омелу, кстати, развесил тоже Люпин, — Блэк усмехнулся, вспомнив об этом.

— Сириус? — Гарри прервал тишину, в его голосе слышалось беспокойство — Блэк повернулся к мальчику, тут же забыв о Ремусе.

— Что?

— …А что будет, если… если ты не исполнишь желание?

Будто бы Сириус знал.

— Ну, место, где был знак, начнет плавиться и чернеть, пока не прожжет руку насквозь, — проговорил он устрашающе. Он шутил бы меньше, имея представление о том, как недалеко это было от истины: — Брось, Гарри, не забивай себе голову, — весело добавил крестный, улыбнувшись.

— Просто, если… вдруг теперь обязательно… ну, ты понимаешь… если нельзя отказаться, то я…

— Прекрати, — Блэк мигом посерьезнел. — Я не буду делать ничего, чего ты не хочешь.

— Но я… — Гарри запнулся, — …хочу. Ты же сам видел, — закончил он так тихо, что прочитать можно было только по губам. — Только… — Гарри снова замолчал, но Сириус избавил его от необходимости продолжать.

— Все будет хорошо. Я обещаю, — подошел и оказался совсем рядом.

Они вновь стояли под омелой, в том же месте, что и парой часов раньше. Гарри понимал, что молчание затянулось и нужно срочно что-то сказать, но слова застряли в горле. Мальчик взглянул вверх, отчаянно надеясь про себя, что крестный все поймет, и говорить не придется. Он не ошибся: слова были ни к чему.

Сириус на миг прикусил губу, а затем несильно подтолкнул крестника к стене и поцеловал. Медленно, осторожно. Гарри без сопротивления впустил его язык в свой рот и сразу как-то обмяк, позволяя делать с собой что угодно. Сириус хотел было остановиться, но Гарри вдруг обхватил его за шею. Блэк поцеловал еще, куда решительнее — мальчик задрожал и впился в его плечи ногтями. Больше терпеть не было сил: Сириус просунул руку под колючий свитер мальчика и провел пальцами по горячей коже — Гарри подался вперед, прижимаясь к крестному вплотную. Блэк погладил снова, сильнее, а потом скользнул пальцами по соску. Гарри вздрогнул и застонал ему в рот. От волной нахлынувшего возбуждения Сириус чуть не потерял голову. Господи, как он хотел этого мальчика… прямо здесь и сейчас… Гарри потерся о тело крестного, и Блэку пришлось прервать поцелуй, потому что воздуха просто не хватило. Он втянул воздух и спустил руку к ширинке Гарри.

— Си...риус… — Гарри прерывисто дышал и не открывал глаза.

— Что? — Блэк и забыл, каким хриплым бывает его голос в такие моменты.

— …Нет… ничего… — Сириус сжал пальцы, Гарри зажмурился и приоткрыл рот в беззвучном стоне. Блэк облизнул губы и невольно подумал, что никогда еще не видел крестника таким красивым. Держаться на ногах становилось сложно — Сириус потянул Гарри за собой. Стул с громким скрежетом отъехал от накрытого стола — беспалочковая магия в самые ответственные моменты всегда преподносила Блэку приятные сюрпризы.

Сириус опустился на стул и усадил успевшего слегка смутиться — это было видно по его встревоженному взгляду — Гарри к себе на колени. Не давая ему опомниться, Блэк расстегнул брюки мальчика и сомкнул пальцы на горячей плоти.

Мальчик выгнулся навстречу и прижался лицом к шее Сириуса, обжигая ее дыханием. Блэк двинул рукой, потом опять, и еще раз, и снова… Гарри уже не сдерживал стонов. Сириус ласкал все ритмичнее, тяжело дыша, и то и дело принимаясь целовать крестника в шею, в губы, куда получится. Гарри почти всхлипывал, сжимая плечи Сириуса пальцами и яростно толкаясь в его руку. Долго это длиться не могло. Поттер выгнулся в последний раз и, даже не заметив, укусил Блэка в шею — Сириус хрипло застонал, но этого слышно не было: Гарри застонал куда громче, он давно утратил над собой контроль. Медно-красный шарик на елке вдруг взорвался тысячей осколков. Блэк усмехнулся — крестник так и не научился справляться с силой своей магии.

Гарри понемногу приходил в себя, Сириус любовался его затуманенным взглядом и прилипшими ко лбу прядями волос. Было так хорошо… вот если бы еще… Блэк осмотрел стол в поисках салфетки и вдруг хмыкнул. Гарри проследил направление взгляда и немедленно покраснел до кончиков ушей. На прекрасном рождественском пироге, с любовью приготовленном Молли, белые капли смотрелись почти натурально.

— Ничего, отдадим его Ремусу, когда он завтра придет, — Сириус специально постарался придать своему голосу как можно больше беспечности.

— Ты что! — кажется, Гарри поверил.

— А что? — Блэк все же не выдержал и захохотал, и Гарри рассмеялся вслед за ним.

* * *

В самом сердце царства Вечной Зимы всегда есть место для Странника. Когда пленник разрушит свои оковы, ледяная долина опустеет, но ненадолго. Кто-то же должен разрисовывать окна узорами и заставлять снег рождаться в рождественском небе. Кому-то нужно огранивать лед так, чтобы он сверкал в лунном свете. Кто-то всегда обязан носиться по свету морозным вихрем и напоминать, что слишком легко забыть о тепле и слишком сложно затем вспомнить. Пусть боятся те, кто не верит в чудеса, кто желает говорить лишь о себе и с собой, кто не способен бросить кость бездомной собаке и признаться себе в ошибке. Бесконечная Зима заберет их туда, где пустота и холод заключили вечный союз.

* * *

Светало. Зимний день все увереннее пробирался в комнату через окно, и небрежно задернутая штора уже не спасала — предметы становились четче, мир обретал привычные очертания. Свеча совсем оплыла и еле теплилась, бутылка была пуста. Под глазами Люциуса залегли тени от бессонной ночи, но выглядел он как будто моложе своих лет. А на губах его блуждала задумчивая улыбка. Снейп знал, что не попросит его остаться — скорее откусит себе язык, чем задаст вопрос «Придешь еще?» Поэтому сейчас он просто молча полулежал рядом, облокотившись на руку, и смотрел, стараясь запомнить каждую деталь и черточку. Шесть лет прошло. Шесть лет с тех пор, как они в последний раз были вместе. Шесть лет, как он вытравил этот образ из своего сознания, сжег несколько прощальных писем. С тех пор у Люциуса прибавилось морщин и предательски белых прядей в волосах, но в том, как он щурился и как подрагивали его ресницы, осталась пленительность, сводившая Снейпа с ума с самого дня их знакомства. Подумалось вдруг, что все эти годы, — те, что прошли, и те, что еще остались, — хотелось бы провести именно так: просыпаясь утром возле Люциуса или не смыкая глаз всю ночь. Если бы только… Северус сам ужаснулся этому «если» и непроизвольно вздрогнул. Резкое движение разбудило задремавшего было Люциуса.

— Приму душ, — сообщил он слегка охрипшим голосом и поднялся с постели.

— Полотенце… там, — произнес Снейп слабо ему вслед.

Вот и кончилось чудо. Только дураки верят… Странно, что он не вспомнил об этом ни разу за ночь… Позволил себе обмануться. Сам виноват.

Под шум воды, доносившийся из ванной комнаты, Снейп произнес очищающие заклинания и застыл на краю постели, погружаясь в глубокую задумчивость.

Знак, проявившийся на руке после стычки с Блэком, покалывало. Это, конечно, не имело ничего общего с болью, которая прошивала запястье, когда Темный Лорд взывал к своим верным слугам, однако тоже настойчиво напоминало о себе.

«Что я должен сделать?» — недоуменно разглядывая отметину, подумал Северус, но мысли его мигом переключились на другое, когда в комнату вернулся Люциус. Малфой не потрудился захватить с собой полотенце. Встряхивая влажными волосами, он дал Снейпу возможность еще раз осмотреть себя с головы до ног и, довольный произведенным эффектом, устроился на краю постели рядом с любовником. От его волос, от его тела пахло одуряюще-знакомо, и вопрос «Придешь еще?» снова рвался с языка, но Снейп не позволил себе озвучить его. Ни намека. Только смотреть. И не касаться. Потому что ночь прошла, и любые попытки удержать ее неизбежно обернутся болью, пустотой, отчаянием.

Вряд ли Люциус понимал это. Он выглядел почти безмятежно. Болтал о каких-то незначительных вещах, вроде того, что магия воды куда древнее очищающих заклинаний, и потому влажная уборка куда эффективнее обычного «Эскуро», а затем схватил Снейпа за руку и с удивлением принялся разглядывать незнакомый знак.

— Глупая легенда, — ответил Снейп на незаданный вопрос, стараясь сделать скептическое лицо, но не мог: теплые пальцы, сжимавшие его запястье, начисто отшибали всякую волю. — Если тебя осчастливили подобным образом, ты должен исполнить рождественское желание первого встречного, кто обратится к тебе, даже если это будет полный идиот с самой глупой просьбой в твоей жизни!

Люциус засмеялся:

— Ты неисправим, Северус, — произнес он. — Все такой же циник и мизантроп.

— С чего мне меняться? — парировал Снейп куда мягче, чем хотелось: Люциус придвинулся совсем близко и смотрел с видом заговорщика.

— Кто угодно может потребовать у тебя чего угодно? — уточнил он вкрадчиво.

— Нет, — быстро ответил Снейп. — Нет, и не проси.

— Конечно, ты лучше подождешь первого встречного идиота, у которого будет к тебе самая глупая просьба в мире, — сказал Люциус лукаво. Когда он так улыбался, Снейп совершенно терял волю. Хуже того — он начал возбуждаться, словно и не было этой сумасшедшей бессонной ночи.

— Прекрати! — посоветовал он Малфою, и тот, мигом посерьезнев, снова накрыл запястье Снейпа ладонью, так, что по всему телу забегали сладкие мурашки.

— Северус, давай поступим с тобой так, — заговорил он тихо, будто кто-то мог подслушать их. — Я оставлю это желание за собой. И, когда выпадет подходящий момент… Не смотри на меня так… я не собираюсь рисковать тобой.

Снейп автоматически кивнул. Он не был уверен, что расслышал последнее слово правильно, скорее всего, Малфой говорил все-таки о себе, но самый факт, что мысли их были сходными и что они по-прежнему понимали друг друга без слов, был налицо: ни тот, ни другой не хотели благополучия и долгих лет жизни своему Лорду.

— Ну, вот и договорились, — Люциус снова встряхнул уже почти высохшими волосами. — Рождественские желания всегда сбываются. А я страстно желаю принадлежать себе самому. Быть собой… Я уже староват для мальчика на побегушках… — Люциус потер изуродованное Знаком Мрака запястье и оборвал сам себя: — Ладно, мне пора.

«Ты придешь еще?» — попытался пискнуть еще не совсем задушенный вопрос, но был пойман на самом кончике языка. Вместо этого Снейп склонил голову и поцеловал Люциуса в плечо, уже вновь ставшее горячим. С момента, пока Малфой одевался, и до хлопка входной двери он без движения просидел на краю постели. Но как только входная дверь внизу шумно закрылась, спрятал лицо в ладонях и позволил себе еле слышный стон. Он ничуть не жалел о том, что дал Люциусу обещание — даже если оно обернется для него долгом жизни — после этой ночи ему уже не о чем было мечтать. Но именно сейчас как никогда хотелось жить и снова ощущать свое существование так ярко и так сильно, раз за разом.

Слабость, та самая, совершенно недопустимая, разрушающая стержень, который позволял ему не сломаться все эти годы, сейчас навалилась, накрывая его с головой. Люциус ушел, и удержать его было нечем. И нечем вернуть его теперь.

День полз своим чередом к закату. Завернувшись в халат, Снейп спустился вниз, в гостиную. Здесь, как ни странно, весело пылал камин, разливая по всей комнате щедрые волны тепла. Отблески пламени плясали в зеркальных стеклах шкафов… и в позолоченном набалдашнике трости, небрежно прислоненной к одному из кресел.

Снейп приблизился, боясь дышать, чтобы не спугнуть чудо, в которое он вдруг так легко поверил, и так отчаянно схватился за то, что сам всю жизнь отрицал. Разумеется, это была трость Люциуса. Малфой никуда не ходил без нее... и никогда не забывал просто так.

На душе вдруг стало легко. Осторожно обойдя кресло, зельевар отправился на кухню. Приготовил себе кофе и, обжигаясь, почти залпом выпил большую чашку. После чего отправился вздремнуть, чтобы запастись силами для следующей ночи. Он не сомневался, что Люциус явится за тростью этим же вечером.

* * *

Ночь плыла над городом звездным облаком, и в каждом окне переливались всеми цветами радуги гирлянды, приветствуя Рождество, неслышно ступающее по выпавшему снегу. И вряд ли кому-то было дело до мальчика, чья голова удобно устроилась на коленях крестного, или до профессора, сидящего над чашкой кофе в гостиной мрачного дома.

Время шло своим чередом, пальцы Сириуса перебирали волосы Гарри, а ночь все плыла где-то в вышине и совсем не собиралась заканчиваться.

— Ты не уйдешь теперь? — совсем тихо спросил Гарри, но Сириус услышал.

— И не надейся, — мальчик не знал наверняка, но догадывался, что губы крестного растянулись в улыбке.

Где-то на другом конце Лондона профессор Северус Снейп в очередной раз взглянул на кресло, где обнадеживающе лежала такая знакомая трость — подаренное Рождеством обещание. Он бы обязательно нахмурился, если бы знал, что в этот самый момент Гарри Поттер думает в точности то же, что и он сам: «Чудеса бывают».

А над городом все падал и падал снег, покрывая все серебряной вуалью, так, что с высоты птичьего полета Лондон мог бы показаться замерзшим каньоном, если бы не горсти щедро разбросанных тут и там огней. К этим огням, привлеченный их светом, год спустя вновь придет одинокий Странник и невольно принесет в мир волшебство, которым никогда не сможет воспользоваться сам.