— Что со мной не так? — обозленный Люциус Малфой метался перед огромным, в полстены, зеркалом. Стадию рассматривания себя со всех сторон он уже прошел. Одежда, небрежной бесформенной грудой валяющаяся на полу, была подвергнута тщательному и придирчивому осмотру в процессе второй стадии. В который раз убедившись в своем безупречном вкусе и безукоризненной внешности, Люциус приступил к третьей стадии, пройдя самодиагностику на предмет отталкивающих запахов. В этом плане также все было в идеальном порядке: изо рта не воняло, кожа пахла дорогим ненавязчивым одеколоном, подмышечные впадины были чисты, как у младенца. В общем, Малфой демонстрировал неоспоримое стопроцентное совершенство… как обычно.
Какого же тогда дементора Гарри-Чертов-Поттер шарахался от него вот уже четвертую неделю? И это после семи месяцев откровенно бесподобного траха! Вкусив запретный плод с мальчишкой, Люциус был настроен решительно: он во что бы то ни стало собирался сохранить сей союз, а потому был предупредителен и очарователен. Вел себя, как подобает воспитанному любовнику, не предъявлял прав, был любезен, в меру вежлив, в постели раскован и изобретателен. Дарил подарки и говорил обязательные и нужные слова… и тут такая неожиданность. Нет, прав был старина Снейп, когда утверждал, что у Поттера с головой не все в порядке. Несмотря на то, что Люциус не ограничивал свободу Гарри, терять его он тоже не хотел, полагая, впрочем, что от Малфоев все равно не уходят. И оказался совершенно не подготовлен к тому, что Гарри внезапно, без всяких объяснений, прекратит их регулярные встречи.
Видимых причин не было, от разговора Поттер ловко увиливал, вовсю используя умение ловца уворачиваться от бладжеров, а презенты, которыми Люциус принялся его буквально забрасывать, возвращались нераспечатанными, с милыми, но ничего незначащими извинениями.
— Сукин сын, Блэков крестник, — ругался Люциус, вытаптывая ворс на дорогущем персидском ковре. — Ну что ему не так? Я красив, богат, полон достоинств — и достоинство у меня весьма внушительное. А обхождение? Да я даже с Циссой не веду себя так мило, так какого же рожна нужно гриффиндорскому придурку? Не может же быть, чтоб он тогда говорил серьезно?
Блондин призадумался — в памяти всплыл полузабытый разговор, в котором Гарри жаловался, что Люц с ним излишне предупредителен. Мальчику хотелось жесткого траха, но Малфой на тот момент решил, что Поттер просто проверяет силу его чувств и заявление проигнорировал… может, не стоило?
— В этих Поттерах сам Вольдеморт ногу сломит, — пожаловался он своему отражению, а затем решил пообщаться на предмет Гарри со знатоком. В конце концов, Северус:
а) терпеть Поттера не мог — а потому не стал бы покрывать паршивца,
б) знал все слабые места Гарри — а потому мог дать хороший совет,
в) был старинным приятелем Люца — а потому, даже не получив результатов по первым двум пунктам, с ним всегда можно было по-дружески упиться в стельку.
Решив не откладывать встречу в долгий ящик, Малфой рванул к камину, вытряхнул туда полбанки летучего пороха и изящно ввалился в спальню Снейпа. Хозяина поблизости не наблюдалось, и в ожидании оного Люциус принялся осматриваться по сторонам.
— О, старина Северус купил новую кровать, хм… в два раза шире. Завел любовника, наконец-то… — Люциус ухмыльнулся, гадая, кто бы мог быть настолько неразборчив.
— Гриффиндорца, — удивленно продолжил он, заметив на полу смятую и явно содранную впопыхах квиддичную форму с гербом Годрика.
— Поттера, — прорычал Малфой, наткнувшись на колдфотографию на каминной полке. На ней изменник Гарри обнимал Снейпа за талию, счастливо скалясь прямо в объектив. Снейп мрачно усмехался, всем своим видом показывая, что наедине уж он устроит паршивцу!
— С-ссволочи! — свистящим шепотом заявил Малфой фотографии, совершенно подзабыв в этот момент, что никаких прав на Гарри не имеет. — Нашел себе садиста, да? Разумеется, с таким-то прошлым, как у вас… Шлюха гриффиндорская, предатель… ну и пошел ты… хотя… стоп-стоп-стоп. Фигушки, мое — никому не отдам, а уж тем более Снейпу. Ну все, Гар-ррри, ты нарвался…
И Малфой, не став дожидаться Северуса, вернулся к себе, дабы в полном объеме продумать план и разработать стратегию возвращения загулявшего гриффиндорца.
… Поздним вечером Гарри Поттер, вовсю зевая и на ходу расстегивая мантию, возвращался домой, рассчитывая хорошенько выспаться после очередной утомительной тренировки по квиддичу. И оказался совершенно неподготовленным к тому, что в гостиной его ждал визитер и мощнейший Ступефай, направленный четко в солнечное сплетение.
В себя Гарри пришел на собственной кровати, совершенно голый, лежащий на животе, со связанными над головой руками и широко разведенными ногами, с кляпом во рту… одним словом, вполне готовый к употреблению.
— Ну, здравствуй, Гарри, — прозвучал над ухом хорошо знакомый голос Малфоя — и Поттер поежился, предчувствуя долгий и откровенный разговор. — Значит, я для тебя недостаточно хорош, да? Решил переметнуться к Снейпу… интересно, и как давно это у вас? А, впрочем, нет — не интересно. Разумеется, я не стану тебя удерживать силой, но, коль уж ты уходишь к Снейпу, считаю нужным продемонстрировать, что ты теряешь. Понимаешь ли, я не привык быть на вторых ролях, а потому Северус мало в чем может меня превзойти… в зельях, разве что. Итак, приступим…
И Люциус действительно приступил.
Сперва он от всей души и от всего сердца, не покладая рук, выпорол Поттера по крепкой упругой заднице, с наслаждением вслушиваясь в сдавленное мычание и рычание, доносившееся из-под кляпа. Процесс был настолько увлекателен, а красная от порки попка Гарри настолько притягательной, что Малфой немедленно перешел к следующему пункту запланированной программы.
С чувством, толком и расстановкой он вылизывал оставленные ремнем следы, при этом его руки обхватили грудь гриффиндорца, а пальцы безошибочно нашли напрягшиеся соски — и с силой принялись их выкручивать и пощипывать. Гарри восхитительно извивался и дергался, елозя членом по шелку простыни, возбуждаясь все сильнее и сильнее. Люциус довольно хмыкнул — и запустил развратный язык прямиком в анус Поттера.
Старательно работая языком, он ловил каждый звук, который издавал Поттер. Тому явно нравилось, и столь же явно он жаждал продолжения. А Малфою стало мало простого хныканья и глухого завывания, хотелось большего — и он вытащил кляп, едва успев отдернуть руку от клацнувших зубов.
— Небось, у Люпина набрался, — мрачно пробормотал он, гадая, нравятся ли оборотню зеленоглазые распутные мальчишки…
— Сука, — пробормотал Поттер, — да как ты посмел! Отпусти немедленно, сволочь белобрысая, а то я… аааа–ах! Сделай так ещеееее…
Блондин довольно поцокал языком, вытаскивая из задницы Поттера палец — мальчишка был восхитительно нетерпелив.
— Оближи, — велел Люциус, поднося ко рту своего пленника указательный и средний пальцы. — И не вздумай меня укусить, все зубы повыбиваю… и тщательней вылизывай, это в твоих же интересах. Смазки тебе сегодня, сам понимаешь, не полагается.
Гарри с таким энтузиазмом всосал в рот предложенные пальцы, что Люциус едва не захлебнулся слюной предвкушения. А этот маленький негодник водил языком по фалангам, сосал и причмокивал с таким наслаждением, что и без того неслабая эрекция Малфоя стала просто несгибаемой.
— Хватит, — прошипел он, нетерпеливо вынимая пальцы изо рта Поттера и возвращая их туда, где им было самое место… он растягивал, готовил Поттера долго и терпеливо, хотя хотелось наплевать на подготовку и оттрахать паршивца грубо и жадно. А негодник, определенно догадываясь, какая буря бушует в сознании Малфоя, принялся томно стонать, громко вздыхать и с силой сжимать внутренние мышцы, доводя Люциуса до безумия. В какой-то момент сдерживаться стало просто невозможным — и блондин вошел в Поттера одним быстрым сильным движением, вырвав у мальчишки полузадушенный вскрик.
Поборов желание спросить, все ли в порядке, Люциус, не давая Гарри возможности свыкнуться с вторжением, начал двигаться — резко, почти грубо, не останавливаясь… Поттер теперь стонал, не замолкая ни на секунду, иногда выкрикивая непристойности и ругательства — но не требовал прекратить. Люциус, больше не вслушиваясь в то, что там бормочет мальчишка, трахал его размашисто и мощно, получая невероятное наслаждение.
В какой-то момент ему захотелось увидеть глаза Поттера — и он, так же стремительно выйдя, вырвав из пересохшего горла гриффиндорца полузадушенный всхлип, перевернул его на спину, широко развел его ноги, вновь ворвался в тело мальчишки… и двигался, двигался, двигался…
Кончили они почти одновременно, выкрикнув имена друг друга. Люциус освободил запястья Поттера и обессилено откатился в сторону. Спать хотелось немилосердно, но он не мог позволить себе такой роскоши, не прояснив волнующий его вопрос. Впрочем, Поттер разрешил все его сомнения одной фразой.
— Это было невероятно, — прошептал он, подвигаясь поближе к Малфою, прижимаясь к нему всем телом. — Никуда я от тебя не денусь — при условии, что ты повторишь — и не раз — сегодняшний вечер.
— Можешь не сомневаться, повторю, — пробормотал довольный Люциус, прежде чем окончательно отключиться…
— Профессор Снейп, — Северус поморщился, услышав ненавистный голос. Развернувшись к Поттеру, он презрительно уставился на мальчишку.
— У меня все получилось, — Поттер едва не лопался от самодовольства и счастья, раздражая Снейпа все сильнее.
— Безумно рад за вас, — процедил он сквозь зубы, ожидая продолжения.
— Спасибо вам, — прочувствованно продолжал паршивец, вызывая у Снейпа головную боль. — Теперь моя часть сделки, да?
И Поттер, приосанившись, громко и торжественно заявил, что освобождает Северуса Снейпа от долга жизни семье Поттеров, после чего, еще раз рассыпавшись в благодарностях, удалился восвояси. А Снейп, вдохнув полной грудью воздух свободы, отправился уничтожать все искусственные следы своей мнимой связи с мальчишкой. Конечно, Люциус так просто и быстро его не простит — но чего не сделаешь ради освобождения от осточертевшей клятвы?
Vova
