Самое важное

Мои родители познакомились на дне рождения моей тетушки Дафны.

Понятно, что этот день был для обоих совершенно обычным, возможно, даже поскучнее других: чужой праздник, навязанные гости, "рутина остатков колдовской элиты", выражаясь языком светской хроники.

Моя мама рассказывала, что отец с первого взгляда показался ей хлипким, скользким нытиком с полными карманами денег. Яркое впечатление, ничего не скажешь.

А папа пришел туда, потому что подумывал начать ухаживать за тетушкой Дафной. Так бы оно, конечно, и было — но в самый ответственный момент, когда отец встал и принялся произносить тост, с балкона на него свалился кусок торта.

Ну, конечно, не совсем на него. Хотя рукав его фрака пострадал основательно.

И — ладно, ладно — это был не кусок, а почти целый торт.

Но это не важно. Для истории — не для этой конкретно, я имею в виду для Истории вообще — важнее, что свалила этот торт именно моя мама.

Отец утверждает — уж не знаю, можно ли ему верить — что еще до того, как липкие кремовые розочки испарились с ткани его фрака под метким маминым заклинанием очищения, он уже знал, что влюблен, и собрался жениться.

Я имею в виду (ведь должна же быть мораль у этой мелодрамы?), что знакомства, равно как и первые впечатления, бывают такими разными.

И никогда неизвестно, что случится дальше.

Вот ужас, если вдуматься.

* * *

Нет, я не могу вспоминать об этом, не улыбаясь. Не знаю, просто — не могу, и все.

Хотя на самом деле, куда уж банальнее: Хогвартс-экспресс, я плетусь в самый конец вагона, поезд шатается и подскакивает, мне навстречу идут какие-то ребята — все, конечно, старше меня, и уж точно, среди них нет ни одного такого же взволнованного придурка.

Первый раз в школу. Ну, со всеми случается, верно?

Мне было страшно. Самую капельку, но страшно. И смешно почему-то, и волнительно до жути... и любопытно.

Вот например, то, что Джейми говорил — интересно, это правда? И про призраков, и про тестралов, и про этих, сопле… саплу…

Я думал, кажется, обо всем сразу, да еще и по сторонам глазел — и очнулся, только больно стукнувшись коленкой об чей-то чемодан, тут же запачкав его грязью с ботинок.

Чемодан был черный, лакированный и блестящий, с золотистой ручкой — а моя сумка была большой, коричневой и с наклейками, и я вдруг перепугался, что этот громоздкий кусок элегантности принадлежит какому-нибудь там учителю или старшекласснику. Ну я тогда и вляпался…

— Вопиющая неаккуратность, чреватая немалыми неприятностями, — вдруг произнес кто-то у меня над ухом.

— А?.. — решил уточнить я, потому что, если честно, слово "чреватая" посчитал иностранным ругательством.

— Как интеллектуально, — кисло заметил мой собеседник.

Успокаивало одно — голос был совсем не как у взрослого, обычный мальчишеский голос, а значит, если что, я смогу ему врезать, чтоб не дразнился.

И я поднял взгляд.

* * *

Спорить могу, что он тогда ни слова не понял.

И ведь это было в его пользу, вот что противно! Я обожал говорить сложно — я и сейчас это обожаю, если честно — и особенно здорово, если собеседник начинает по-дурацки хлопать глазами и переспрашивать.

А этот, похоже, даже ненадолго потерял бесценный дар речи — впрочем, невелика потеря для человека, способного выдавливать лишь одно «а?» в минуту.

Он поднял на меня взгляд. Поморгал немного. Потом выпрямился, все еще пялясь на меня — так пристально, как будто у меня нос был перепачкан сажей, или что-то вроде этого.

Говорить "Чего?.." после всей моей тирады не хотелось, и я просто фыркнул эдак заносчиво — так иногда делала моя мама, когда передразнивала отца (на моей памяти он таким никогда не был, но в школе, видимо, был той еще занозой). Потом поднял свой чемодан — при этом почти не нарочно шибанул этого мальчишку по коленке, он взвыл, а я спокойно зашел в купе.

Там было пусто — само собой, вся эта возня у двери никому пройти так и не позволила — и я тут же достал из чемодана книжку, которую не дочитал вчера вечером, и устроился на сидении с ногами, предвкушая целый день приятнейшего времяпрепровождения.

Не тут-то было, конечно.

Вообще, наверное, с момента, как я сел в поезд, ничего уже никогда не шло по-моему.

* * *

Нет, на самом деле, огромное ему спасибо, что он тогда промолчал. Могло быть гораздо хуже и обиднее — а так я просто пострадал немного над вторым синяком, пошипел для виду от боли, а потом решительно открыл дверь в то же купе, невозмутимо бросил сумку на сидение и сел, изо всех сил стараясь не ежиться под ледяным взглядом своего новоявленного соседа.

До сих пор понятия не имею, что на меня нашло.

Это был всего лишь бледный, белобрысый мальчишка с заумно-издевательским взглядом. Глаза у него светло-карие — ну, это я теперь знаю, что они осенью становятся золотыми, а весной — ореховыми, но тогда это были обыкновенные, хоть и презрительно сощуренные, карие глаза.

И если разобраться, то он мне нагрубил, потом с размаху врезал чемоданом, а теперь смотрел, как на распоследнего корнуэлльского пикси — но… не знаю. Наверное, он мне понравился. Почему-то.

— Эй, — сказал я минуту спустя, когда он прекратил сверлить меня взглядом и снова уткнулся в книгу.

— Что? — ответил он таким тоном, как будто его отвлекали от самого важного на свете дела вопросом, положить ли ему сахар в чай.

— Извини за чемодан, — он скептически поднял брови, и я добавил: — Мне, правда, ну… очень жаль.

— Прямо-таки очень? — скучающе переспросил он, и я начал злиться.

— Ладно тебе, это всего лишь чемодан! И… и вообще, мог бы просто принять извинения!

— Нет, — ухмыльнулся он.

— Нет? — я немного растерялся, уж слишком он был спокоен. — П-почему?..

В голову полезли мысли, что, может, этот чемодан ему дорог, как память, а я… совесть уже звенела тарелками, готовясь поедать меня изнутри, когда мой невыносимый сосед по купе невозмутимо пояснил:

— Да что-то не хочется, если честно.

Я возмущенно вытаращился на него, и наверняка придумал бы, что ответить — но тут дверь открылась, и на пороге появился мой брат Джеймс.

— Ал! — возопил он, явно копируя манеру у дяди Джорджа. — А я решил, ты потерялся на вокзале!

Он плюхнулся рядом со мной, тут же выстрелив в меня конфетти из своей палочки, и спросил:

— Готов к встрече с саблезубыми русалками?

— А?! — нет, не то, чтобы я испугался…

Ладно. Мне было одиннадцать, и в книжках о магических животных, которые мне дарила тетя Гермиона, мне нравились только картинки с драконами. Читать я их так и не читал.

— Как?! Саблезубые русалки, — Джеймс жутковато усмехнулся, — они качают лодки, когда первокурсники плывут по озеру… и те, кто падает в воду, не возвращаются уже никог…

— Какая чушь.

Я даже перестал дрожать, а Джейми впервые обратил внимание на моего соседа по купе.

— А ну повтори, малявка.

— Не собираюсь, — он склонил голову набок, разглядывая моего брата своим ты-просто-синяя-пикси взглядом. — Ты и так все слышал.

— У нас в этом году — наведение порчи, — небрежно сообщил Джеймс. — Тебя как зовут?

Джеймс — отличный парень. Правда, честное слово. Но с порчей — да, это он может.

И поэтому я, отчаянно впиваясь взглядом в моего знакомца, предостерегающе помотал головой.

Не удивлюсь, если именно поэтому он и представился.

— Скорпиус Малфой. И я уже умею наводить порчу.

Фамилия казалась мне знакомой, но очень смутно — наверное, папа упоминал что-то…

— Естественно, — вдруг хохотнул Джейми. — Сын трусливого-хорька-Малфоя, еще бы тебе не уметь!

Точно.

Дядя Рон, он пару раз рассказывал что-то об одном их однокласснике…

Но то, что ляпнул Джейми — это было обидно. Я посмотрел на Скорпиуса, боясь, что он заплачет, или что-то вроде того…

Ох, как же плохо я его знал.

Нет, реветь он и не думал — он достал палочку, мило улыбнулся и пробормотал что-то непонятное.

…после чего мантия моего брата окрасилась в розовый цвет, на фоне которого прыгали вышитые белые зверьки. Зрелище было из тех, что тетя Флер называла "пгосто наипьелестнейшим".

— Ах ты-ы! — взвыл Джеймс, но тут в коридоре раздался девчачий голос:

— Эй!! Поттер, где тебя носит, ну же! — и я безошибочно узнал Гортензию, которой Джеймс на прошлый день Святого Валентина сочинил целых три дразнилки.

Брат в ужасе глянул на свою мантию, потом — на Скорпиуса, и быстро вышел, видимо, опасаясь, как бы дама сердца не засекла его в таком виде.

А Скорпиус продолжил читать книгу.

Чокнутый.

Я им почти восхищался.

* * *

"Трусливый-хорек-Малфой".

Мерлин, как поэтично.

И насчет порчи — никаких шуток; розовая мантия — считайте это просто разминкой…

Я злился. Не любил это, считал "непродуктивным приложением душевных сил, умственных способностей и эмоциональных выплесков" (на формулировку у меня, тогда восьмилетнего, ушло три часа, но оно того стоило) — и все равно ужасно, глупо, по-детски злился.

— Слушай, а что это было за заклинание?

Только услышав этот полный любопытства голос, я обнаружил, что неуклюжий лохматый мальчишка по имени Ал все еще сидит со мной в купе.

Странно — разве этот тип не был его братом?.. Почему он не ушел?

— А ты не расслышал? — спросил я.

Он помотал головой, и я удовлетворенно улыбнулся.

Палочку мне подарил дед (звать его Люциусом у меня язык не поворачивался; Нарциссу же, напротив, я никогда не мог называть "бабушкой"). И первое, чему он меня научил, это — произносить заклинания негромко, а лучше еще и невнятно, вкладывая силу только мысленно, чтобы противник не смог потом бросить в тебя твое же заклятье.

Совет, конечно, сомнительный — но с некоторыми заклинаниями срабатывало. И мне это нравилось.

— Так какое? — с нетерпением спросил меня Ал.

— Не скажу, — отрезал я. — С чего вдруг мне с тобой делиться?

— Ну и ладно, — тут же обиделся он.

Я подумал, что, наверное, у него не один брат. Такое поведение — чуть что не так, изображать горестное противостояние всем сложностям — это бывает с детьми из больших семей…

Точно, у него есть еще и сестра.

Так написано в учебнике по новейшей истории.

Это — сын Гарри Поттера. Мерлин, как же я умудрился так влипнуть.

— Я — Аль…

— …бус Северус Поттер. Я в курсе, — надо же, судя по всему, обижаться дольше трех секунд он не умел. — И я просто несказанно счастлив знакомству с отпрыском именитого героя.

Мой ответ заставил его нахмуриться — но, как выяснилось, совсем не потому, почему можно было бы подумать.

— Ты разговариваешь… даже хуже взрослых. Неужели проще нельзя?

О, зато он на все сто соответствовал возрасту.

— Я бы на твоем месте отправился к своему братцу, — и я снова уткнулся в книгу, но сосредоточиться почему-то не смог.

А он действительно встал и вышел.

Ну и ладно. Так было только лучше. Правильнее. Логичнее.

И именно в тот момент, когда у меня почти получилось убедить себя в этом, Ал вломился в купе с охапкой сладостей.

— Ты больше любишь шоколадные лягушки, или Берти Боттс?..

Я терпеть не мог и то, и другое, о чем немедленно и сообщил, получив массу удовольствия от созерцания его огорченной мины.

Но… он принес еще и мармеладных драконов — удар ниже пояса, который не смогли бы вынести даже те немногие, чья сила воли была повнушительнее моей…

И я сдался — давая себе клятву, что продолжать это нелепое знакомство в школе не буду ни за что.

* * *

Все было в точности, как рассказывали мама с папой, и совсем-совсем не так (к счастью), как рассказывал Джеймс.

Никаких жутких испытаний, просто Распределяющая Шляпа.

Вот именно. Это. Просто. Шляпа. Соберись и возьми себя в руки, Ал Поттер, трястись и бояться тут совершенно нечего…

— Малфой, Скорпиус!

Он поправил галстук — видимо, для представительности, и с гордым видом уселся на табуретку.

Шляпа опустилась ему на голову — сползла чуть ли не на нос, зашевелилась, но ничего не сказала. Та строгая дама, которая держала Шляпу за кончик, выглядела очень удивленной.

Я, подумав немного, решил, что Шляпа говорит со Скорпиусом — ведь папа сказал, она может предложить выбор…

Интересно, что ему предложили?

Интересно… что он выберет?

— Слизерин!

Скорпиус, проводив Шляпу неодобрительным взглядом, поднялся с табуретки и направился к столу своего факультета.

Мне она тоже предлагала выбор — сначала вдоволь покомментировав мое полное имя, конечно. Вообще, вряд ли в мире существует более ехидная… хм… вещь, чем эта Шляпа.

— Гриффиндор! — проорала она в конце концов.

Джеймс радостно улюлюкал и стучал кубком об стол — сидящая рядом кудрявая девчонка неодобрительно косилась на него, тоже, впрочем, аплодируя. Периодически ее насмешливый взгляд начинал следить за прыгающим по рукаву моего брата вышитым хорьком.

Я, улыбаясь, сел и обернулся на стол Слизерина.

Скорпиус, закатив глаза, вяло похлопал, а я показал ему язык.

Пожалуй, все шло отлично.

* * *

"Наперекосяк". Емкое, хотя и слегка просторечное, слово, которое в точности описывало траекторию движения моих дел с самого первого дня в Хогвартсе.

Знакомство с Поттером было занесено в категорию Случайных Знакомств, Которые Не Продолжатся Ни За Какие Тыквенные Пироги — и мне всерьез казалось, что так оно и будет.

Однако Альбус Северус Поттер придерживался иного мнения. Он здоровался со мной в коридорах. Просил запасные перья на занятиях. Предлагал воспользоваться чернилами, если мои заканчивались — своевременность этих предложений наводила на мысль, что он за мной следил, а это пугало. А потом он даже рискнул завести со мной светскую беседу о метлах — я от удивления не успел остановить его вовремя, и в итоге профессор Флитвик снял с наших факультетов по три балла за болтовню на уроке.

Я это терпел — не неделю, даже не один месяц, а дольше, ежедневно скрипя зубами, но всячески желая его переупрямить. Потом, когда стало ясно, что он не отстанет просто так, я с этим примирился, как можно мириться с тем, что твой патронус принимает форму выхухоли: жуть, конечно, но всякое бывает.

Но когда четверо из пяти моих однокурсниц (слизеринок, я прошу заметить!) спросили у меня, не мог бы я передать Алу Поттеру открытки на День Святого Валентина — а Купидоном они выбрали меня потому, что, по их мнению, "вы же с Алом настоящие друзья", возмущение мое перешло границы.

— А? — опять не понял Поттер, когда я сообщил ему, что его навязчивое и бесцеремонное ежедневное присутствие в моем и без того сложном существовании внушает мне жажду немедленного убийства.

"А". Это все, на что его хватило.

— Перевожу для особых… гриффиндорцев, — процедил я. — Отвали, Поттер, будь так любезен.

Он заморгал удивленно и растерянно.

Я тогда впервые заметил, что глаза у него — именно зеленые. До этого почему-то в голову не приходило особо их разглядывать.

— Н-но… — начал было он.

— Никаких "но", — я презрительно хмыкнул. — Отвали. И еще — вот, тебе просили передать.

А потом я всучил ему четыре открытки-валентинки, повернулся и пошел дальше по коридору — ни капельки, просто нисколечко не сомневаясь, что больше этот идиот меня не побеспокоит.

* * *

Я почему-то совсем не расстроился — а вот удивился ужасно.

Ну не из-за валентинок же он взбесился?..

Нет, я, конечно, знал, что успел основательно его достать. Скорпиус он и есть Скорпиус — необщительный, заумный до чертиков со всеми этими "как вам будет благоугодно" (это когда один из профессоров снял с него баллы), и "какое любопытное проявление родства человека с приматами" (когда Джеймс попытался наколдовать из тыквенного сока сливочное пиво — такой взрыв был, даже с фейерверком)...

Его никто не мог слушать дольше пяти минут, я своими глазами видел, как дядя Невилл клюет носом во время его ответа — а Малфою это нравилось. Ну чокнутый, что и говорить.

А у меня получалось его перебивать, так что половину его насмешек я запарывал, а вторая половина говорилась на каком-то неясном мне староанглийском, о чем я ему тут же и сообщал.

Так что само собой, что я его бесил. Но мне казалось, что он успел к этому привыкнуть — последний месяц он даже не закатывал глаза каждый раз, как я к нему обращался — и вдруг, пожалуйста, "отвали".

"Ну вот еще", — подумал я через два месяца после того дня, как он мне нагрубил.

За все это время мы и словом не перекинулись — вышло что-то вроде соревнования, кто дольше выдержит.

Он побеждал, и, если честно, с легкостью. Я даже специально пересел от него подальше, на самую последнюю парту — а все равно периодически ловил себя на том, что смотрю ему в спину.

В общем-то, можно было считать, что мы в расчете — он теперь тоже меня раздражал своим поведением. Пора было заканчивать — да так, чтобы больше такое не повторилось.

И я стал сочинять план.

* * *

Прискорбно, но факт: мои родственники, когда дело касалось праздников, совершенно забывали о своем аристократизме и бросались во все тяжкие, заваливая меня подарками.

В день моего двенадцатилетия они решили устроить негласное соревнование — чья сова надорвется первой, неся подарок имениннику.

Нет, честно, мне это действительно не нравилось. Хотя бы потому, что в этом сумасшедшем доме, ошибочно именуемом школой, никто про сию знаменательную дату не знал — а караван птиц со свертками пропустить было невозможно.

— Мистер Малфой, — директор МакГонагалл, выразительно подняв брови, стояла за моей спиной.

— К вашим услугам, — рассеянно отозвался я, с опаской поглядывая вверх, на громадного дедушкиного филина, отличавшегося крайне задиристым характером.

— Совам с посылками надлежит отправиться в совятню. Подарки будут ждать вас в спальне ближе к вечеру, — холодно сообщила она.

Возможно, стоило бы отозваться обычным "да, директор", а не разоряться про услуги… но это было бы скучно, поэтому я смирился с ее небольшой местью и стал думать, как скоротать время до вечера — было воскресенье, домашние работы на следующую неделю я закончил делать еще позавчера, так что передо мной встала приятная дилемма: почитать книгу у озера или попытаться пробраться в Запретный Лес, и найти там кентавров — единственных, как мне тогда казалось, достойных собеседников.

Однако никаких гарантий, что я встречу кентавра, конечно, не было — поэтому я решил соединить два этих варианта, и направился с книгой в Запретный лес, надеясь отыскать полянку поспокойнее, чтобы провести выходной вдали от шумных, совсем ошалевших по весне студентов.

Сразу скажу, что термин "потерялся" меня не устраивает. Я просто… ненадолго утратил осведомленность о своем местоположении.

Именно в это время полной и отчаянной (но, конечно, контролируемой) неосведомленности я и вышел к Гремучей Иве.

О, ну это я сейчас в курсе, что это жуткое, разлапистое дерево — Гремучая Ива. Тогда я и понятия об этом не имел.

Может, я догадался бы быстрее, если бы она шевелилась — но тяжелые уродливые ветки были неподвижны, и я просто стоял и смотрел на этот ужас с удивлением, не понимая, почему ее до сих пор не выкорчевали.

А потом я заметил у самых корней что-то вроде лаза.

Любопытство я, конечно, презирал как ненужное проявление эмоций… но это был ход, тоннель, таинственная нора — покажите мне мальчишку, который не поведется на соблазн залезть непонятно куда и стать первооткрывателем неизвестно чего.

Я сделал несколько шагов, приблизился, оказавшись в тени жутких веток, как вдруг позади раздался крик:

— Скорпи, нет!!! Осторожнее! — и на меня налетел, сбивая с ног, Ал Поттер.

Не знаю, что именно произошло — и уж точно до конца дней своих собираюсь отрицать причастность к произошедшему — но, видимо, кто-то из нас (буду деликатным и не стану прямо указывать на Поттера, хотя это он и был) задел ногой ствол Ивы — и она мгновенно пришла в движение.

— Идиот! — заорал я, успешно уворачиваясь от колотящих о землю веток, умудряясь еще и тащить Ала за собой. — Дурацкий, тупой, троллеобразный гриффиндорец!

Последнее слово я выдохнул, уже когда рухнул на землю там, где ветки не могли нас достать. Ал свалился рядом — ранен ни один из нас не был, но меня била легкая дрожь, а он выглядел еще более контуженным, чем обычно.

— Какого… Мерлина, — в последний момент передумав ругаться, выдавил я, — ты полез?!

— Но это же Гремучая Ива, — хмурясь, сообщил он. — А ты шел прямо к ней. И вообще… сам дурак.

После чего он улыбнулся.

Это было как раньше. О Моргана, а я ведь два месяца так старательно его игнорировал, и вот теперь — пожалуйста.

Я страдальчески взвыл и уткнулся в траву носом.

— Больно? — испугался он. — Тебя ранило?

— Альбус. Я ведь доступным даже тебе языком попросил от меня отстать, — мрачно напомнил я. — Что в этом трудного?

— Ничего, — пожал плечами он, и вдруг спросил:

— Это что, из-за того, что я — гриффиндорец? Над тобой смеются, или что-то вроде этого?..

Если бы я не знал точно, что передо мной самый простодушный, честный и серьезный мальчишка во всей Англии, я бы решил, что он издевается. Смеются?.. Да мои дорогие однокурсники чуть не пустили меня на ингредиенты для зелий, когда узнали, что я потерял такого выгодного знакомца, как сын Гарри Поттера.

— Ты, конечно, не в курсе — в основном по причине собственного идиотизма, тут уж ничего не поделаешь — но… сейчас как-то не принято ненавидеть Гриффиндор, — кисло сообщил я. — Дело в тебе лично. Ты меня достал.

— А-а, — радостно улыбнулся он, вставая. — И ты меня тоже, Скорпи. Идем, а то на обед опоздаем.

— Поттер, — процедил я, цепляясь за протянутую мне руку.

— Да? — так и не прекратил улыбаться Ал.

— Я убью тебя, если ты еще хоть раз назовешь меня "Скорпи", тебе ясно?

— Само собой, — с серьезным видом покивал он.

Катастрофа. Мы подружились.

* * *

Джеймс — вот кто действительно меня потом чуть не убил. Оказалось, Иву остановил он — лазил вместе с друзьями в Визжащую Хижину. Вернулись они, уже когда она вовсю по земле молотила — и, конечно, не обрадовались…

Ну, да и ладно. Мне было плевать — Скорпиус наконец прекратил выпендриваться и даже поделился со мной именинным тортом, его подарки мы вскрывали вместе, сидя под рэйвенкловской трибуной.

Вообще-то, это я должен был его спасать, а вовсе не он меня. Такой у меня был план — проследить за ним, и спасти от чего-нибудь. Но, в конце концов, для первого в жизни коварного плана и это недоразумение вполне годилось.

Тем более что цели я добился, и теперь все было, как раньше — Скорпиус шипел, возмущался и издевательски хмыкал, но обсуждать с ним всякие вещи было просто здорово, лучше, чем читать книжки — что-что, а рассказывать он умел.

— Что собираешься делать на каникулах? — спросил я его уже в Хогвартс-экспрессе, когда нас увозили в Лондон.

— Отдыхать от твоего назойливого присутствия, — рассеянно сообщил он, не отрывая глаз от книги.

Он постоянно что-нибудь читал. При этом книги были без картинок, что мне казалось отдельным видом пыток.

— А кроме этого?

Он поднял взгляд — недовольный, естественно.

— Если тебе так не терпится поделиться планами, Ал, просто сделай это.

Я заулыбался.

— Мы с мамой едем в Индонезию, к дяде Чарли!

— А, у которого драконы, — вспомнил он. — Желаю вернуться со всеми конечностями.

— Я пришлю тебе открытку, если мне откусят ногу, — торжественно пообещал я.

— Буду ждать, — ухмыльнулся он, снова погружаясь в чтение.

Ногу мне так и не откусили — но открытки я все-таки посылал.

Ответы приходили на каждую третью — толстенные конверты с письмами, в которых каждое предложение занимало по полстраницы и пестрело всякими вариациями на тему моей бесконечной навязчивости — но ничего иного я и не ждал.

Ведь это был Скорпиус.

* * *

— Ты... что? — папа смотрел на меня с недоверием, как будто я только что объявил, что ухожу в сквибы.

— Это просто замечательно, милый, — улыбнулась мама, глядя при этом на отца. — Драко, ведь правда, хорошо, что у Скорпиуса наконец появился друг? — с напором добавила она.

Отец, неодобрительно поджав губы, перевел на нее взгляд.

— Но это Поттер.

— Да, ну и что? — мама с интересом подалась чуть вперед.

— Астория... — с укоризной начал папа, но я его перебил:

— Он не то чтобы друг, мама. Правда. Я мечтаю от него отделаться.

И дернул же меня кто-то за язык упомянуть об Але несколько раз за лето.

Ладно — да, не несколько, а по десятку раз ежедневно. Не в этом суть, в конце концов.

— Вот как, — отец смерил меня тяжелым взглядом.

— Я передам ему подарок на Рождество, — подмигнула мне мама.

— Не надо! — это мы с папой воскликнули уже хором.

* * *

Лили быстро шла по коридору впереди меня, и казалась такой смешной, маленькой и неуверенной — я, конечно, уже позабыл, что и сам был точно таким же год назад.

Сейчас меня переполняла ответственность за сестру — Джеймс ускользнул куда-то, как только поезд тронулся, а Лили так долго махала маме с папой, что, когда она закончила, все купе уже были заняты.

— Сюда, Ал, сюда! — радостно пропищала она. — Кажется, здесь свобо… Ой.

Если честно, сейчас мне кажется, что я знал, кого увижу в купе, еще до того, как туда заглянул.

— Скорпиус, привет! — помахал ему я, улыбаясь и проталкивая в купе застывшую на пороге Лили.

— И почему я считал, что этот дальний уголок поезда останется незамеченным самым навязчивым на планете человеком? — риторически вопросил он, помогая мне затащить в купе и чемодан.

— Не знаю, — честно ответил я. — А это моя сестра, Лили. Лили, это Скорпиус Малфой, и половину из того, что он говорит, можно не слушать.

Сестра робко кивнула, так и стоя возле порога.

— Ты мельтешишь, Поттер, — скорбно заметил Малфой, глядя, как я расставляю все сумки на полках.

— Лили — первокурсница, — сообщил я, усаживаясь, наконец, напротив него.

— О, — безразлично хмыкнул он, и я под столом наступил ему на ногу.

Скорпиус посопел немного, но намек понял — и спросил:

— Ну… на какой факультет ты бы хотела попасть?

Лили тихонько опустилась рядом со мной, все еще явно смущаясь, и пожала плечами.

— Я не знаю… — потом помедлила и добавила: — Но не в Слизерин!

Конечно, мне надо было ее предупредить…

Скорпиус жутковато ухмыльнулся, отложил книгу и протянул:

— Вот как? И почему же?..

…и следующие два часа я, периодически задремывая, краем уха слушал монолог Скорпиуса на тему "Стереотипы в восприятии образа истинного слизеринца: история, факты, последствия". Лили, надо отдать ей должное, слушала очень внимательно, а под конец даже начала задавать вопросы.

Так продолжалось, пока в купе не заглянула Роза Уизли.

— Лили! — она неодобрительно встряхнула головой. — Ну куда ты пропала? Я хотела познакомить тебя с девочками…

— Удачи, — изрек на прощание Скорпиус.

Девчонки вышли, и я тут же услышал громкий голос Розы:

— А ты уже решила, на какой факультет хочешь попасть?..

— Не знаю, — снова ответила Лили, но голос у нее на этот раз был какой-то насмешливый, и про Слизерин она ничего не добавила.

Я, улыбнувшись, глянул на Скорпиуса — тот уже успел раскрыть книгу.

— Что? — спросил он, пару минут потерпев мой пристальный взгляд.

— Я привез тебе коготь дракона из Индонезии, — гордо сообщил я.

Скорпиус поднял глаза от книги и подозрительно изогнул бровь.

— Настоящий?..

— Самый-самый, — обиделся я.

— Ну и глупо с твоей стороны, — сочувственно вздохнул он. — Вдруг я сварю какое-нибудь жуткое зелье и превращу тебя в флобберчервя?..

— Буду ждать, — немножко передразнивая его скептический тон, протянул я.

Оказывается, когда Скорпиус улыбался, он становился похож на маленького сытого котенка.

* * *

Отец прислал мне метлу третьего сентября — и снова весь зал радостно пялился на уморенную грузом и дальней дорогой пару сов над слизеринским столом.

Еще через неделю метлу прислал дед — если я не ошибаюсь, древко было инкрустировано изумрудами, хотя с тем же успехом это могли быть бриллианты, я не разглядывал — просто отдал обе метлы в аренду факультетской команде. Они за это обязались приносить мне сладости из Хогсмита каждые выходные.

Сладости я собирался обменять у домовиков на мясо, а мясом надеялся прикормить гиппогрифа.

Не дожидаясь, пока Нарцисса, мама или кто-нибудь другой решит порадовать меня еще одним подарочком, я написал родителям письмо с подробным объяснением причин, по которым я не собираюсь играть в квиддич — ни на самой дорогой в мире метле, ни на распоследнем хафлпаффском Чистомете.

— Но почему?!

Только у Альбуса, черт его побери, Северуса Поттера хватало смелости спрашивать у меня это по четыре раза на неделе.

— Я слышал, Слизерин до сих пор ищет Ловца, — Ал пихнул меня локтем в бок, отчего я чуть не разлил чернила на пергамент с сочинением.

Это было в начале октября, и мы сидели на пустой трибуне Рэйвенкло, на поле — я пытался делать уроки, а Ал, по обыкновению, увлеченно мне мешал.

— Ты бы видел меня сегодня на тренировке! — радостно тараторил он. — Я увернулся от бладжера — вот так, вж-жжух, потом резко спланировал вниз — фффрр — а потом ка-ак — бац! — и это был потрясный гол!!! Ой, Скорпи, я не хотел…

— Ты не переживешь этот вечер, — разозлился я, заклинанием убирая с листа чернильные пятна и устанавливая обратно опрокинутую Алом чернильницу.

— Скорпиус. Извини, — с комически серьезным видом кивнул он.

Я закатил глаза. С ним было бесполезно спорить или ругаться, на насмешки и издевательства он не реагировал, и оставалось только смириться с его вечным присутствием.

— Но тренировка была классная, — немного виновато вернулся он к любимой теме. — Почему ты не хочешь быть Ловцом? Ты бы подошел.

— Ты подразумеваешь, что я — как раз тот хлипкий, малохольный камикадзе, который должен посвятить свое здоровье и свободное время дурацкому высматриванию крылатого мячика вместо того, чтобы заняться чем-то нормальным?..

Ал нахмурился, как всегда, когда слышал предложение больше, чем из пяти слов, и вдруг кивнул:

— Ну, вообще да, примерно так, — и он рассмеялся.

Мерлин, какой же идиот, не правда ли?..

— Брось, Скорпиус, это было бы здорово, — Альбус снова меня пихнул. — Запишись в команду.

— Нет, — терпеливо повторил я. — Я бы и тебе не советовал. Регулярные удары бладжером по голове могут плачевно сказаться на остатках твоего интеллекта.

— Спасибо, — вдруг сказал он.

— За что? — почти испугался я.

Ал улыбнулся.

— Неделю назад ты сказал, что такому троллю, как я, не повредит даже бладжер. Так что я рад, что все не так плохо.

Я начинал подозревать, что с патронусом-выхухолью смириться гораздо легче. Поттер был непереносим.

* * *

— Альбус Северус Поттер, — когда Роза злилась, кончик носа у нее смешно подергивался, и она начинала походить на белку. — Ты сделал хоть одну работу по истории магии самостоятельно?!

Сидящая рядом с ней за обеденным столом Лили тихо фыркнула. А остальные рэйвенкловцы все как один пялились на меня, пока Роза продолжала отчитывать:

— …вот и мне кажется, что нет! Перестань, наконец, халявничать, Ал!

Мерлин, я всего лишь попросил дать списать — это что, преступление?..

— …нет.

— Скорпиус, пожалуйста.

Я произнес это чуть громче, чем стоило бы в библиотеке, и мадам Пинс из-за своего стола строго сверкнула на меня глазами.

— Нет, — протянул Скорпиус, и видно было, что мой умоляющий вид приносит ему огромную радость.

— Дай мне списать, иначе я расскажу всем, что ты…

Я не знал, что.

Что он ходит в Визжащую Хижину и тренируется там в трансфигурации, потому что это единственный предмет, который ему не удается?.. Но я ходил туда с ним, помогая с тренировками, и один раз даже заслужил тихое малфоевское "спасибо"… нет, я не хотел чтобы это кто-то знал.

Что он подписан на журнал "Ужасные зелья и леденящие проклятья", который за него получает на почте наш завхоз Тримидас Рэнс?.. Но тогда Скорпиус перестанет рассказывать всякие противные рецепты из этого самого журнала…

Или, может, то, что он спекулирует сладостями?

Безнадега: во-первых, все и так были в курсе, а во-вторых, выговорить слово "спекулировать" без ошибок я все равно не мог, а позориться перед Скорпиусом не хотелось.

— Дилетантский шантаж, — тоном профессионала оценил Малфой. — Ты совершенно не в курсе моих секретов.

Я был в курсе. Ведь они были и моими секретами тоже.

— Просто дай мне сочинение, — грустно попросил я.

— Мерлин, — страдальчески закатил глаза Скорпиус, подвигаясь немного и давая мне место на скамейке рядом с собой. — Садись уже… а то мадам Пинс явно раздражает твоя неприкаянность.

Я сомневался в значении слова "неприкаянность" — наверное, это было что-то обидное — но сочинение я все-таки получил, и жизнь показалась прекраснее, несмотря на разные непонятные слова.

* * *

В вазе у кровати вместо цветов стояло нечто, напоминающее запыленный веник.

— Гриффиндорцы, — пробормотал я, взмахнув палочкой. Веник зацвел, и в воздухе запахло самой настоящей весной.

— Ух, — вдруг подал голос Ал, приподнявшись на локтях и разглядывая получившийся букет. — Здорово.

Черт… Я был уверен, что он все еще без сознания — иначе, конечно, ни за что не стал бы изображать заботу.

— Чего не скажешь о тебе, — состроив кислую мину, протянул я. — Интересно, бладжер вышиб половину твоего мозга, или три четверти?

Этот дурак, конечно, просто улыбнулся — что, спрашивается, может быть неуместнее для человека, только что пришедшего в себя в лазарете?

— Думаю, всего половину, — ответил он, снова откидываясь на подушки. — А мы проиграли, да?

— Еще бы, — хмыкнул я.

— Две игры из трех, — тоном истинного страдальца взвыл Ал. — И с Хаффлпаффом тоже, наверное, ничего не светит.

— Естественно.

Он возмущенно посмотрел на меня.

— Прекрати! Ты так говоришь, как будто мы обречены!

— Но так оно и есть, — порадовался я такой догадливости. — Ваша тактика, уж прости за прямоту, напоминает маггловское решето — старомодная, бесполезная и вся в дырах.

— А вот и нет! — выпалил он.

— А вот и да, — отмахнулся я.

Альбус обиженно теребил край одеяла.

— Только и можешь, что умничать, — пробормотал он. — Если знаешь, как все исправить, просто скажи.

— Но ты будешь мне должен.

Судя по его изумленному виду, он не ожидал, что я возьмусь помочь. Я и сам от себя не ожидал, если честно.

— Л-ладно, — взволнованно кивнул он. — Буду должен.

Конечно же, они выиграли. 180:170 в пользу Гриффиндора, учитывая, что снитч поймал ловец Хаффлпаффа.

Кубок, как и ожидалось, получил Слизерин — само собой, не знай я этого наверняка, я ни за что бы не стал помогать Алу с тактикой. А Кубок Школы уже второй год подряд держали в своем плену Рэйвенкло — пожалуй, мне пора было перестать терять баллы за опоздания и перешептывания с Поттером.

Но в тот день, конечно, только и разговоров было, что о последней игре Гриффиндора, и особенно об Але — ведь четырнадцать из восемнадцати голов забил именно он.

За ужином, глядя, как его поздравляют и хлопают по плечу, как горд его братец, как радуются его сестрицы за столом Рэйвенкло…

В общем, это, наверное, стыдно, но: я чувствовал себя страшно одиноким. И презирал себя — потому что еще и завидовал всем этим Поттерам и Уизли, всей этой дружной семейной идиллии.

В школе у меня не было друзей — ну, скажем честно, я и не стремился их иметь. И у меня не было родственников — за исключением двоюродного брата Стэфана, сына тетушки Дафны, который был старше меня на два года и тоже учился в Слизерине.

И в тот вечер, насмотревшись на счастливого, окруженного толпой Ала, я впервые за все мое обучение в Хогвартсе поздоровался со Стэфаном Дэйном.

Простой и незначительный факт.

Вроде как уронить с балкона кусок торта.

* * *

Летом к дяде Чарли уехали Джеймс и Тедди — Викторию с ними не пустили, и теперь мы ежедневно слушали ее жалобы на несправедливость судьбы к влюбленным сердцам.

Это она себя и Тедди имела в виду, конечно. В конце этого лета они собирались пожениться. Лили и Роза уже придумывали себе наряды на свадебную церемонию — смешные все-таки существа девчонки, я-то вот не мог сочинить, куда бы мне улизнуть на это время, чтобы не оказаться втянутым в приготовления.

Вся семья временно переселилась в «Нору», где было решено праздновать — и вокруг были почти незнакомые леса и поля, по которым я гулял с утра до ночи, иногда вместе с дядей Джорджем, который тоже только и делал, что увиливал от домашних обязанностей.

Дядя Джордж был, наверное, единственным из всех моих родственников, кто спокойно говорил о войне. Нет, конечно, "спокойно" — это совсем не то слово, но он хотя бы говорил об этом. Остальные отмалчивались или печально качали головой, или трепали меня по макушке, как пятилетнего малыша, и отсылали ко мне в комнату.

А он рассказывал всякие истории, веселые и грустные, то из школьной жизни, то о последних днях войны, о сражении в Хогвартсе, о дяде Фрэде, и о родителях Теда, и о моем папе тоже. Я иногда даже забывал, где нахожусь — казалось, вокруг меня вырастали стены Большого Зала, а вокруг сияли лучи заклятий… так страшно, и так по-настоящему.

В то лето я расспрашивал его о Драко Малфое — сразу честно признавшись, что подружился со Скорпиусом. Он посмотрел на меня, как на психа — да, собственно, тут же так меня и назвал. Я показал ему язык, а потом полчаса объяснял, что Скорпиус — не такой уж ужасный тип. Я бы мог говорить об этом и дольше, но дядя Джордж меня перебил и сказал, что про Драко Малфоя мне рассказывать не будет, потому что все равно уже ничего не изменится.

И в чем-то он был прав.

* * *

— Скорпиус, я тебя поздравляю, — Нарцисса церемонно склонила голову.

Я, едва сдерживая веселое фырканье, поцеловал ей руку и произнес:

— Благодарю.

Нарцисса улыбнулась — лишь уголками губ, но так светло, что мне тоже захотелось разулыбаться.

— Пойду знакомиться с юным Абракасом, — сообщила она, уже поднимаясь по лестнице.

Моему младшему брату — "юному Абракасу" — сегодня утром исполнилась одна неделя, и отец наконец позволил своим родителям нанести нам визит. А назавтра ожидалась целая толпа родственников мамы.

Я проводил Нарциссу взглядом и с любопытством покосился на деда. Тот скептически приподнял брови.

— Два сына, — задумчиво протянул он. — Скорпиус, ты знаешь, сколько Малфоев погибло в борьбе за наследство?..

Я невольно вспомнил Поттера. Очень хотелось сказать что-то вроде: "…а?"

Почему бы не обойтись просто поздравлениями, ради Мерлина… Но именно за это я деда и любил больше всего — за оригинальный взгляд на вещи.

— Множество? — равнодушно предположил я.

Он насмешливо хмыкнул и направился вслед за Нарциссой, тяжело опираясь на трость, но умудряясь при этом идеально держать осанку.

Остаток лета я прожил у них — родители были заняты ребенком и приемами гостей, а в дедушкином старом имении я был предоставлен сам себе, что радовало несказанно. Днем в основном летал на метле — квиддич я терпеть не мог, но сам процесс полета меня завораживал — а вечером придумывал новые схемы-стратегии для матчей: в Хогвартсе на эту чепуху наверняка найдутся покупатели, а параллельно можно будет открыть спортивный тотализатор.

На вокзал меня провожала Нарцисса — мне казалось, что перед ней расступалась толпа, такой она была строгой и величественной. Я, хоть и в новенькой школьной форме, чувствовал себя гадким утенком — и в то же время невероятно гордился тем, что иду рядом с этой женщиной.

На платформе мы расстались, но в одиночестве мне побыть так и не пришлось.

— Скорпиус! — одновременно с этим радушным восклицанием, на мои плечи легла чья-то рука. — Готов к учебе?

— Стэфан, — безошибочно определил я уже по голосу, оборачиваясь к нему.

Стэфан Дэйн — не самая приятная причина для небольшого отступления, но, увы, такова необходимость. Мой двоюродный брат был, как уже говорилось, старше меня на два года — самоуверенный пятнадцатилетний староста факультета, с щеголеватой стрижкой, темными волосами и темными же глазами, и выше меня где-то на голову. А еще он постоянно улыбался, видимо, будучи убежден, что это делает его неотразимым.

Впрочем, примерно так оно и было.

И вот, этот парень сейчас практически прижимал меня к себе, при этом с каким-то странным любопытством заглядывая мне в глаза.

— Привет, — натянуто улыбнулся я, ощущая, как его ладонь сдвигается с моего плеча, устраиваясь у меня между лопаток.

Прикосновение неожиданно обжигало даже сквозь рубашку и джемпер — нет, это не было неприятно, но я все-таки предпочел отступить на шаг.

— Рад, что ты снизошел до общения, — он прищурился, и тут же стал похож на хищного зверя.

— Не сомневаюсь, что ты рад, — жестко ухмыльнулся я.

Стэфан выглядел, почему-то, очень довольным — и его взгляд скользил по мне от пяток до макушки, я чувствовал себя все неуютнее, и тут издалека раздалось спасительное:

— Скорпи! — и я увидел приветственно машущего мне Поттера.

— Идиот, — пробормотал я себе под нос, вяло помахав ему в ответ.

— Как мило, — заметил Стэфан. — Сын национального героя — твой поклонник?

Он повернулся и пошел вдоль поезда, а у меня было странное, такое мерзкое чувство, что все начинает меняться — прямо сейчас, и, возможно, навсегда.

* * *

Это был отличный год — нет, на самом деле, просто прекрасный. На втором курсе иногда все еще ощущаешь себя новичком — то теряешься в закоулках замка, то забываешь имена преподавателей, в общем, только и делаешь, что попадаешь впросак.

Но третий год обучения — дело совсем другое. Я чувствовал себя самым настоящим студентом, уже почти взрослым человеком, и к тому же дела с командой по квиддичу пошли в гору — ну, по крайней мере, мы проиграли первый матч не с таким разгромным счетом, как могли бы.

Учиться я едва успевал — много времени отнимали тренировки, а оставшиеся свободные часы я шарился по Запретному Лесу — то вместе со Скорпиусом, то в поисках Скорпиуса.

Последнее было просто безнадежно — он умудрялся забираться в самые жуткие чащи, теряться там, и выходить в каких-то неизвестных местах — при этом называя это "запланированными отклонениями от курса".

— Просто признай, что потерялся, — предложил я, выловив его однажды из озера — лес вывел его на крутой берег, и он не нашел ничего лучше, как свалиться в воду.

— Оставь свои оскорбительные подозрения чистокровного Малфоя в топографическом кретинизме, — пробормотал он, отфыркиваясь и встряхивая волосами, как кот тети Гермионы. — Я знал, что выйду к озеру.

— Да-да, знал — и не захватил полотенце, — улыбнулся я, заворачивая насквозь мокрого Скорпиуса в свой плащ.

По выходным мы ходили в Хогсмит — иногда с нами напрашивалась Роза, в такие дни Скорпиус начинал играть в истинного джентльмена и покупал ей сахарные перья, вполголоса обещая потом взять с меня их стоимость в троекратном размере. Несмотря на эти вылазки, Розе Малфой не нравился — в основном, наверное, потому, что она так ни разу и не смогла ни в чем его переубедить.

Без нее было гораздо веселее — можно было заходить в странные лавчонки с зельями и магическими талисманами, где Скорпиус успешно торговался даже с самыми хитрыми продавцами. Правда, покупать мы все равно ничего не покупали, ведь проносить в школу все эти вещи было запрещено.

На уроках Скорпиус сочинял стратегии для квиддича — а я пытался списывать их тайком, чтобы потом использовать. Иногда он делал вид, что не замечает моих маневров, а пару раз в наказание заколдовывал мое перо так, чтобы оно начинало писать японскими иероглифами. Расколдовывать, при этом, он отказывался, изображая полную непричастность.

Наверное, со стороны это выглядело по-дурацки — то он доставлял мне неприятности, то ему из-за меня доставалось наказание — но ничего иного я уже и не представлял.

И мне это нравилось.

* * *

Даже к плохому можно привыкнуть. Чем не философский вывод?

Именно так я объяснял самому себе тот факт, что общение с Поттером медленно, но верно переходило из разряда Жутких Наказаний Судьбы куда-то в разряд Почти Нормальных Явлений.

Точно знать, что рядом, за твоим плечом, находится человек, на которого можно положиться… интересно, многие Малфои обладали такой роскошью?..

Я не хотел доверять ему. Не хотел сближаться. Даже немного боялся всего этого, ведь Ал был настолько… другим.

Искренним. Смешным. И чересчур — честным.

Да, доверять было огромной ошибкой.

И я регулярно пытался игнорировать его, хамить, делать гадости — но он все равно всегда был рядом, улыбался, ерошил мне челку, сыпал очередными рассказами про квиддич… и все было по-прежнему.

Это — как с мармеладными драконами: отказаться все равно невозможно, как бы ты не хотел.

Меня спасало то, что он был идиотом, и просто не осознавал своего места в моей жизни — но и это длилось только до Рождества третьего курса, когда моей маме все-таки вздумалось выполнить старую угрозу и выслать Альбусу подарок.

— Что это? — восхищенно спросил он, глядя на коробку, которую я ему протягивал.

— Похоже, что я осведомлен? — мрачно отозвался я. — Это было в моей посылке. Надписано — тебе.

Он осторожно взял коробку и медленно-медленно начал разворачивать бумагу — Мерлин, и это Ал Поттер, не способный усидеть на месте и лишней секунды?..

Ничего такого там не было — коллекционные шоколадные лягушки, полироль для древка метлы и открытка, подписанная просто "С Новым годом!" — но Ал выглядел так, как будто ему подарили половину сокровищ мира.

— Здорово… — выдохнул он, с явным смущением глядя на меня. — А я тоже могу дарить твоим родителям подарки?

Живо представив себе выражение лица моего папы в момент, когда он получит открытку за подписью А.С. Поттера, я поперхнулся тыквенным соком.

— Лучше не надо.

— Н-но… погоди, это получается, ты рассказывал обо мне дома? — радостно спросил он.

— Жаловался, точнее говоря, — проворчал я, ощущая, как щеки начинают гореть.

— Ааа, — по обыкновению протянул Ал, не прекращая улыбаться.

* * *

Панамка была смешная и пестрая, и сползала Скорпиусу чуть ли не на нос. Я сразу вспомнил Распределительную Шляпу — правда, Малфой тогда выглядел не таким растерянным.

— С днем рожденья, Скорпи!

Он двумя пальцами ухватил панамку и стянул с головы — волосы распушились, делая его похожим на одуванчик, и я рассмеялся.

— Это… тщетная попытка подойти к выбору подарка с оригинальных позиций? — кисло протянул он.

На уговоры его выражаться попроще я тратил по полчаса ежедневно — бесполезно, конечно же.

— Нет, — я покачал головой. — Просто, когда ты поедешь летом ко мне в гости, она тебе понадобится.

Скорпиус опять смотрел на меня, как на пикси — только на этот раз пикси тяжелобольную и, возможно, даже умирающую.

— Альбус, — терпеливым тоном начал он, отдавая головной убор обратно мне. — Позволь сообщить, что в твои рассуждения, и без того не имеющие никакого смысла, закралась логическая ошибка. Вероятность моего присутствия в твоем доме…

У меня даже голова начала болеть. Он, все-таки, был невыносим.

Я смерил его неодобрительным взглядом, гадая, что он имел в виду под "…столь же ничтожна, как и твоя возможность понять принцип построения сложносочиненных предложений" — и тут вдруг до меня дошло: он волновался! Потому и говорил в два раза больше, чем обычно.

— То есть, ты отказываешься? — прямо спросил я, перебивая его на полуслове.

Такие штуки он терпеть не мог, вот и сейчас замер и нахмурился, явно растерявшись.

— Н-нет, — тихо произнес он.

— Согласен?! — от радости я даже заорал, и в этом, наверное, и была моя ошибка: Скорпиус тут же очнулся и презрительно скривил губы.

— Нет, не согласен. Ноги моей не будет в твоем доме, Поттер.

И мне вдруг стало очень обидно от того, как он это сказал. То есть… я обычно на него не обижался — не за что было, на самом деле, а сейчас… кажется, на этот раз он правда хотел меня обидеть.

— Ну и дурак, Малфой, — я поднялся и пошел к замку, оставляя его под деревом одного.

Кто был дураком, еще вопрос — шагов тридцать спустя я вспомнил, что злиться особо не умею, а вот он, он будет только рад, если я от него отстану. Грустно было ужасно, но оборачиваться я не стал, только побрел помедленнее, размышляя, что теперь буду делать целыми днями.

— Альбус.

"Не-может-такого-быть", — в одно слово, задержав дыхание, пораженно подумал я и остановился.

— Ты в курсе, какое это хамство — подарить жуткую безвкусную панамку… — голос становился все ближе, а мне все больше хотелось улыбаться, — …а потом забрать ее назад?

Через мое плечо потянулась рука, пальцы ухватили за край панамки, которую я сжимал в кулаке. Скорпиус утянул панаму к себе — и у меня наконец нашлись силы обернуться.

— Но я все равно не приеду, — произнес он, ковыряя траву лакированным носком ботинка. — Потому что… вот ты, например, вряд ли поехал бы в Малфой-мэнор, верно?..

— Приглашаешь? — обрадовался я.

Над гриффиндорской "самонадеянностью вкупе с непонятливостью" он издевался еще целых три дня.

* * *

— Костерост — бее, это гадость, — Ал плюхнулся рядом со мной на траву, тут же умудряясь задеть коленом стопку моих учебников. — А мадам Помфри иногда пугает.

— Неужели, — как можно безразличнее откликнулся я, собирая рассыпавшиеся книги.

Поттер убежденно покивал, откинулся назад, прислоняясь спиной к дереву, и вдруг улыбнулся:

— Видел игру?..

— Нет, — не раздумывая, соврал я.

— Ви-и-идел, — насмешливо протянул Ал, ероша волосы у меня на макушке. — Правда, мы стали лучше?.. В следующем году Слизеринской команде не видать победы, точно тебе говорю.

Я скептически поджал губы.

— Не думаю. Наш Ловец — не такой растяпа, как хаффлпаффский Кэрри МакМиллан, которому сегодня вся трибуна болельщиков показывала на снитч пальцами, а он все равно его пропустил… Что?

Альбус, широко улыбаясь, потряс головой:

— Ничего. А ты болел за Гриффиндор?..

— О Мерлин, — я закатил глаза и демонстративно уткнулся в книгу. — Лучше займись учебой, Поттер.

Он потянулся за одним из учебников, мимоходом снова развалив всю стопку, а когда раскрыл его, тут же издал веселый возглас:

— Ух, это твой брат, да?..

Колдографию Абракаса я использовал, как закладку — очень удобно; да и потом, наблюдать, как десятимесячный мальчишка пытается поймать летающую над ним игрушечную метлу за хвост, было забавным. А навыки, как и бесполезность усилий, напоминали игру гриффиндорской команды.

— Отдай, — холодно предложил я.

Ал, разглядывая изображение, помотал головой — демонстрируя этим самую вредную черту своей натуры.

Последовавшая короткая борьба увенчалась успехом — колдография, лишь слегка помятая, была в моих руках, а побежденный Поттер отбивался от зачарованных мною тетрадок.

— Не жадничай, — возмутился он в конце концов, наклоняясь ко мне ближе и снова глядя на колдографию. — Он смешной… я Лили совсем не помню маленькой, мы же погодки…

Я его не слушал — просто сидел, вжавшись в дерево и сверля беспомощным взглядом его темноволосый затылок, оказавшийся вдруг так близко.

Волосы у Ала пахли яблоками и цветами.

И я мог думать только о том, как же неправильно замечать такие вещи.

* * *

Иногда — хотя, честно, очень редко — мне все-таки кажется, что Скорпиус прав, и мне не хватает половины извилин.

Только через три недели любопытных расспросов мамы, тети Гермионы и Виктории на тему моих знакомых девушек до меня наконец дошло, чего они все ждали: что я тут же, с порога, выложу все свои симпатии.

…да нет, я бы так и сделал — существуй эти симпатии вообще.

В этом сумасшествии я винил Джеймса: тот, наконец, прекратил пудрить всем мозги и начал переписываться со своей Гортензией. Теперь все почему-то были уверены, что те же проблемы с головой есть и у меня.

— А кто твоя соседка по парте, милый? — немножко сюсюкая, спросила бабушка Молли в первый же день августа, как только я приехал в «Нору».

Я сидел со Скорпиусом. Или с Джеком Вудом, если Скорпиус за что-нибудь на меня злился. И ни один из них не заслуживал того, чтобы обзывать их «соседкой». Поэтому я решил не врать.

— Это мальчик, — сказал я. — Скорпи Малфой.

— Ээ… — нервно протянула бабушка. — Малфой?

— Да, — кивнул я, совершенно не переживая, что, возможно, нарвусь на неприятный разговор. Плюс общения со Скорпиусом был в том, что любые тирады по сравнению с его повседневной речью казались просто детскими считалочками.

Бабушка неодобрительно скривила губы.

— Твои родители в школе не очень-то ладили с Драко Малфоем.

— Я знаю, — кивнул я. — Но ведь это было давно. Да и причем здесь мистер Малфой?

— А Артур однажды… — тут она запнулась, будто раздумывая над тем, стоит ли продолжать, — чуть не подрался с Люциусом Малфоем.

— Да, в магазине, — улыбнулся я. — Дядя Джордж рассказывал.

Бабушка еще долго бормотала что-то неодобрительное, и в адрес дяди Джорджа в том числе, но больше о Скорпиусе мы не говорили.

Самое странное, что и девчонки в школе тоже, видимо, считали, что должны занимать все наши мысли. Это я понял, когда в наше со Скорпиусом любимое дальнее купе почти сразу после того, как Хогвартс-экспресс тронулся, заглянула Софи Забини.

— Привет! — она произнесла это громко, четко, и широко улыбаясь — так, как будто мы были иностранными гостями, плохо знавшими английский.

— Хм, — сказал Скорпи, не отрывая взгляд от книги.

— Привет, — ответил я, надеясь, что ее не обидит его хамское поведение.

Но все было наоборот — на меня она и не посмотрела, зато тут же села рядом с Малфоем и начала заглядывать в его книжку.

Скорпиус терпеть не мог, когда кто-то к нему приставал — мне он это худо-бедно прощал, а вот любой другой человек, начав к нему лезть, стопроцентно вляпывался в большие неприятности.

— Кхм, — выразительно кашлянул он, захлопнув книгу прямо у Забини перед носом.

— А… что ты читаешь? — так и не отодвинувшись, спросила она, моргая как-то неестественно часто.

Ресницы у нее были длиннющие. И сидела она все-таки очень близко, интересно, Малфою еще не тесно?..

Я, хмурясь, посмотрел на него — он был невозмутим, и только чуть ухмылялся. Это выражение… можно было спорить, что случиться дальше.

— Я читаю повесть, содержащую описание как художественно вымышленных, так и имевших место быть в реальности фактов грабежа, кровавых битв…

Софи моргала все медленнее, а мне пришлось изображать приступ кашля, чтобы не смеяться вслух. Малфой с каменным лицом продолжал:

— … продажи в рабство и торговли запрещенными веществами, составлявших быт преступников, выбравших в качестве средства передвижения корабли, на которых они и плавали в Атлантическом и Тихом океанах несколько столетий назад.

Забини перевела на меня несчастный взгляд.

— В-вот как, — выдавила она.

— Да, в общих чертах, — тепло улыбнулся Скорпиус.

— Ясно, — покивала Софи, уже пробираясь к двери. — Пока, Ал.

— Пока, — ответил я, пытаясь сохранить серьезность.

Подождав, пока она уйдет, я все-таки дал себе волю и рассмеялся. Скорпиус неодобрительно покачал головой и снова принялся за чтение.

— Эй, — сказал я.

— Что? — откликнулся он.

— Дашь потом мне почитать. Я люблю истории про пиратов.

Нет, конечно, виду он не подал — но я все-таки успел заметить скользнувшую по его губам веселую улыбку.

* * *

Я был совершенно уверен — и втайне этим гордился — что уж кому-кому, но мне удалось избежать того, что в специальной литературе именуется "переходным возрастом": по моему мнению, я был все таким же рассудительным, невыносимым и заумным, как и всегда.

И это, конечно же, было совсем не так.

Никогда, ни до, ни после, я не зарабатывал такого количества замечаний от преподавателей, как на четвертом курсе. Я был не просто невыносим — о нет, моя заумность тоже усугубилась до неприличия, и в результате любое мелкое хулиганство в моем исполнении грозило стать катастрофой.

В сентябре я заколдовал сов так, чтобы они начинали играть письмами в квиддич под потолком Большого Зала. В конце октября — устроил среди домовиков демократические выборы, из-за чего Хэллоуин мы праздновали под звуки демонстрации. Потом несколько недель я пугал профессора Трелони тем, что трансфигурировал пуфики в ее кабинете в розовых поросят (Ал, который был в курсе моих неувязок с трансфигурацией, очень радовался моим успехам, за что тоже исправно получал замечания)…

Слизеринцы, несомненно, должны были бы меня линчевать за такое поведение — но все потерянные баллы я наверстывал отличной учебой, чего не скажешь об Альбусе: мой вечный сообщник хорошей успеваемостью не отличался.

На декабрь я тоже наверняка что-то задумывал — но всеобщее внимание переключилось на одну-единственную новость: директор МакГонагалл объявила о том, что на конец месяца в школе намечен Рождественский бал — наподобие того, что проводился двадцать пять лет назад, на Турнире Трех Волшебников.

— У вас есть время, чтобы выбрать себе пару, — строго сообщила директор притихшим за своими столами ученикам. — А некоторым, возможно, придется освежить в памяти навыки бальных танцев.

Я, ухмыляясь, обернулся на стол Гриффиндора — Ал сидел, с ужасом сверля пространство перед собой бессмысленным взглядом. Увы, указаний для тех, кому "освежать в памяти" было попросту нечего, директор не дала.

* * *

Мерлин.

Танцы.

Я ходил из угла в угол в Визжащей Хижине, и всячески изводил себя мыслью о том, что мой папа наверняка не волновался вот так перед своим Рождественским балом. Наверное, пошел и пригласил какую-нибудь девушку…

О Мерлин.

Девушки.

Меня начало подташнивать от волнения. Такими темпами к двадцать четвертому декабря от меня ничего не останется. Осознав этот горький факт, я сел на какой-то ящик и печально понурил голову.

— Жалкое зрелище, — послышалось от двери. — И Гриффиндорский пафос.

— Не начинай, Скорпи, — чуть не всхлипнул я. — Это же катастрофа. Знаешь, что такое катастрофа?..

— Я знаком с тобой, Поттер. Конечно, знаю, — я все еще смотрел в пол, теперь видя его лакированные ботинки, и слушал такой привычный ядовитый голос. — Ты не умеешь танцевать только котильон, или и мазурку тоже?..

— Какая ты заноза, — не выдержав, улыбнулся я, поднимая на него взгляд.

Скорпиус тоже улыбался — лишь уголками рта, но мне и этого хватало.

— Вставай, — решительно приказал он.

Потом взмахнул палочкой, и в комнате зазвучала музыка.

Я порадовался, что не успел встать — сердце отчего-то заколотилось, а ноги стали, как ватные.

— Т-ты что… меня… научишь танцевать? — просипел я.

Он смотрел на меня то ли с ужасом, то ли с изумлением:

— Как ты себе это представляешь, Поттер?

"Красочно", — хотел ответить я, но ясно было, что он в мою фантазию не поверит.

— Я договорился, Забини тебе поможет — под моим руководством, разумеется.

— Софи?.. — зачем-то уточнил я.

Скорпиус, судя по выражению лица, теперь считал меня еще большим идиотом, чем раньше.

— Нет, знаешь ли, Ник, ее брат-семикурсник, — саркастически ответил он.

На лестнице раздались осторожные шаги.

— И ты… рассказал ей про лаз?! — вдруг дошло до меня.

— Лестное мнение, — прошипел Скорпиус, — очень мило.

— Я еле открыла входную дверь, петли такие ржавые, — с какими-то томными интонациями протянула появившаяся на пороге Софи. — Но… здесь довольно симпатично.

— Как скажешь, — закатил глаза Малфой, присаживаясь в полуразваленное кресло в углу комнаты. — Давайте уже начинать, — сварливо добавил он.

* * *

Мыслительный процесс у Ала отличался непредсказуемостью и внезапностью — никогда нельзя было угадать, какое умозаключение он выдаст в следующий момент.

Так что вечером накануне бала, когда он вдруг застыл посреди комнаты, бросив вышагивать на "раз-два-три" со шваброй в руках, я сразу приготовился к худшему.

— Скорпиус, — встревожено позвал он.

— Что? — неодобрительно откликнулся я.

— Я тут подумал… а с кем мы пойдем?..

О Основатели, существует ли маг, сквиб, домовик или маггл, которому выпадали такие же испытания?!

Произнеся про себя это вычитанное в какой-то книжке высокопарное воззвание, я немного успокоился и обратился к этому придурку:

— Альби, следи за моей мыслью внимательно, ладно? — он хамски показал мне язык, но я продолжил тем же сладким тоном:

— Ровно неделю назад, когда ты пытался наколдовать бороду на портрете Лысого Мудреца, к тебе подошла Роза Уизли, и спросила, свободен ли ты двадцать четвертого.

— Разве? — на полном серьезе нахмурился Альбус. — Ох, точно…

— Вот именно, — покачал головой я. — И давай-ка тренируйся, чтобы не отнаступать ей завтра все ноги.

— Раз-два-три, — послушно пробормотал он, кружась со шваброй в вальсе.

С Забини мы занимались только по выходным, когда всех отпускали в Хогсмит. В остальные дни Альбус прекрасно тренировался и в одиночестве, слушая мои советы — а я сидел на специально наколдованном диване, делал уроки и наблюдал за ним.

И когда он успел вымахать выше меня на полголовы? Он был теперь неловким и долговязым, хотя, конечно, сильным — все-таки, в охотники его взяли не зря…

— Слушай, — снова тем же тоном первооткрывателя вдруг выпалил он, мгновенно сбиваясь с ритма.

— Мерлин, Поттер, ну чего тебе? — нахмурился я, гадая, заметил ли он мой слишком пристальный взгляд.

— А ты? Ты… кого-то пригласил?

Сдержать усмешку было невозможно. Святая наивность, ну надо же...

— Я иду с Забини, — небрежно бросил я, поднимаясь с дивана и начиная собирать учебники.

Ал почему-то молчал, крутя в руках швабру.

— Я думал, она тебе не нравится, — сказал он пару минут спустя, уже когда я закинул сумку на плечо и взмахнул палочкой, убирая музыку.

— Какая роскошная наблюдательность, — притворно восхитился я, в который раз за последние недели с отвращением думая о перспективе вечера с Софи Забини.

— Тогда почему? — искренне изумился Альбус.

Я насмешливо смотрел на него — и до него наконец начало доходить.

— Ты ей это пообещал, чтобы она меня учила?!

Мерлин, да мне самому тошно было от такого благородства, мог бы и не озвучивать это вслух.

— Поттер, — умилился я, — Шляпа ошиблась в тебе! С такими мозгами твое место в Рэйвенкло, уве…

— Так она и хотела меня туда отправить, — вдруг улыбнулся он. — Но это не важно, слушай, Скорпиус…

— Благодарность принимаю только в деньгах, — отрезал я, уже направляясь к двери. — А в твоем косноязычии убеждаться не желаю.

— Все равно спасибо, — предсказуемо свредничал он.

Балы я терпеть не могу и по сей день — и уж тем более не понимаю, что такого можно о них рассказывать. Процедура всем известна: музыка, напитки, влюбленные парочки, неуклюжие танцы и прочие девчачьи слезы. Чепуха, одним словом.

Мое настроение в тот день было отвратительным — и вел я себя соответственно, с ходу выдав Софи запутанный и, если разобраться, не имеющий к ней отношения комплимент, над которым ей пришлось думать минут пять.

Танцевать я не любил — тем более что за последние недели у меня в ушах прочно засело альбусово: "раз-два-т… так, заново…" и это портило все впечатление от музыки. Несмотря на это, Забини вцепилась в мой локоть и периодически махала ручкой подружкам — меня мутило от этой игры в "пару".

Странно, но почему-то душещипательный вопрос о том, что — ах, она девушка, и — ах, она так близко, меня не волновал вообще. Мне было скучно до невероятия, и, чтобы не демонстрировать всем свою кислую мину, я прокручивал в голове многочисленные, один нелепее другого, рассказы Нарциссы о детстве моего отца.

А Поттер, стоит заметить, развлекался как мог — его дорогая сестрица пригласила его, чтобы вызвать ревность одного старшекурсника с Гриффиндора, и тот теперь сверлил Альбуса злобным взглядом. А Ал выглядел таким равнодушно-презрительным — на самом деле, я не сомневался, он просто был сосредоточен на счете.

— Привет, — прошептал кто-то мне прямо в ухо, и я от неожиданности чуть не подскочил на месте, тут же оказываясь прижатым к колонне.

Надо мной с двумя бокалами в руках нависал ослепительно улыбающийся Стэфан.

— Выпьешь? — осведомился он.

Я склонил голову на бок и смерил его подозрительным взглядом.

— Бро-ось, — он все-таки всучил мне бокал. — Это же бал…

— Точно подмечено, — хмыкнул я, глядя куда-то в район его ключиц и с настороженностью отмечая, как у меня колотится сердце.

Он заухмылялся еще шире, наклонился и снова зашептал мне на ухо — так, что дыхание обжигало кожу:

— Будь хорошим мальчиком и выпей… а через десять минут я жду тебя в гостиной.

После чего он удалился, мурлыча под нос какую-то песенку.

Мне и раньше приходило в голову, что я окружен идиотами, но теперь я был в этом уверен. Да он что, издевается?.. Я же не хаффлпаффец, в конце концов…

Сейчас мне, конечно, немного стыдно — но тот бокал я, чтобы убедиться в своих подозрениях, подсунул Софи.

Через три минуты она с видом абсолютно лоботомированного флобберчервя поинтересовалась, не знаю ли я, где сейчас ее обожаемый Стэфан.

— Да, я тебя провожу, — пообещал я, и довел ее до самого лазарета, где и сдал мадам Помфри как отравившуюся какой-то гадостью.

Было очевидно, что никакая система измерения, включая древнемалазийскую, не позволяла считать этот вечер удавшимся.

* * *

Вообще-то, Боб Аптон был неплохим парнем — ну, я не знал точно, но наверняка так оно и было — но сейчас, когда он держал меня за шиворот и яростно сопел, дружелюбием тут и не пахло.

— Вы же кузены, — обвиняющее встряхнул меня он. — Зачем ты вообще ее пригласил?!

Вот почему я не видел смысла дружить с девчонками. Проблемы начинались, не успевал ты даже оглянуться.

— Боб, — попытался улыбнуться я. — Что на тебя вообще нашло?.. Роза, она…

— Что?! — зарычал он, все больше напоминая немного рехнувшегося нюхлера.

— Ме-е-ерлин… — утомленно протянули неподалеку. — Петрификус Тоталус.

Я еле успел отойти в сторону — Аптон ничком свалился на пол, а за его спиной обнаружился мрачный Скорпиус Малфой.

— И я все должен делать сам, да, Поттер? — скрипнул зубами он, пряча палочку в карман. — Во что ты опять вляпался?

— Зря ты с ним так, — я сочувственно покосился на Розиного ревнивца.

— Да, ты прав, в следующий раз я помогу ему с тобой разделаться, — пообещал он, перешагнув через Боба и направляясь куда-то, дальше по коридору.

— А где Софи? — спросил я, догоняя его и стараясь не отставать.

— В лазарете, — пожал плечами Скорпиус. — Не из-за меня! — возмутился он, заметив мой неодобрительный взгляд.

Нет, я ему не поверил — но безопаснее было кивнуть.

— Сегодняшний день, — изрек Малфой минут двадцать спустя, когда мы добрались до оранжерей и залезли в одну из них, чтобы согреться, — сегодняшний паршивый день не имеет аналогов…

— …и это хорошо, — вполголоса заметил я, не думая, что это заставит его прервать явно начинающийся монолог.

Но он смерил меня взглядом, тихо фыркнул и замолчал.

Для нас с ним это было редкостью — вот так сидеть и молчать, но… это оказалось даже приятно.

Оранжерея, в которую мы влезли, была для первоклашек — в ней пышно цвели какие-то растения, а в воздухе иногда проносились теплые порывы ветра.

— Надо было захватить еды из зала. Или пунша, — протянул я наконец.

Скорпиус как-то нервно ухмыльнулся и покачал головой.

— Нет уж, — он стянул с себя плащ, и его парадная мантия чуть-чуть серебрилась в лунном свете, проникавшем через крышу. — И так все хорошо.

Он, конечно, тут же смутился и принялся объяснять, что хорошо — это не из-за того, что мы с ним сидим в этой оранжерее вдвоем, а просто ему нравятся оранжереи в принципе и сидеть в них — в частности, и все такое прочее…

Я слушал его, улыбался и серьезно кивал.

Ведь было хорошо — а это главное.

* * *

Об этом было очень сложно не думать.

А думая об этом, очень сложно было себя не изводить.

На следующий день после бала прямо в Большом Зале ко мне подошла Софи — чтобы в своей обычной манере громко и с пафосом поблагодарить за то, что "я ее спас".

Скорее уж было совсем наоборот, но я просто кивнул.

И тогда она поцеловала меня в щеку.

Стоящие неподалеку девчонки захихикали, она сама выглядела смущенной и гордой своим поступком, Ал рядом со мной покраснел до кончиков ушей, а мне… мне было наплевать.

Зато воспоминания о дыхании Стэфана у моего уха вызывали дрожь.

Мерлин, я был ненормальным.

Медленным загрызанием себя самого я занимался до самого конца года — еще больше мучая окружающих своим поведением. Особенно доставалось Альбусу — во-первых, потому, что он всегда был рядом, а во-вторых я… он мне…

Нет, об этом я даже мысленно говорить боялся.

Дома было если и легче, то ненамного: отец впервые заговорил о том, что мне стоит выбрать себе девушку из какой-нибудь приличной семьи. Я привычно пришел в ужас, но положение спасла мама, тут же начав рассказывать о школьной девушке моего отца, сопровождая это комментариями насчет ее нынешнего удачного замужества, и "заметь, дорогой мой Драко, ты здесь не при чем".

Папа в итоге смущенно ретировался, оставив нас наедине.

— Тебя никто ни с чем не торопит, — улыбнулась мне мама.

Я еле выдавил ответную улыбку.

— А если… если я вообще не женюсь?

Моя мама — самая замечательная женщина на свете. То, что она не стала задавать вопросов, не стала уговаривать, убеждать, объяснять… я в тот момент как никогда любил ее — именно за это.

Она просто сказала:

— Главное — чтобы ты был счастлив, Скорпиус. Верно?

— Верно, — выдохнул я, впервые за полгода переставая мучиться самобичеванием.

* * *

Даже в самый первый раз отправляясь в школу, я не нервничал так, как в том году, стоя на платформе и оглядываясь по сторонам в поисках Малфоя.

За лето он не написал мне ни одного письма — хотя я исправно отправлял открытки и из Новой Зеландии, где теперь работал дядя Чарли, и из «Норы», когда гостил там в августе — ответов не приходило никаких.

Если бы он на меня злился, он бы обязательно сказал — обижаться бесшумно он терпеть не мог. Значит, дело было не во мне — но в чем тогда?..

— Скорпиус, — вдруг услышал я чей-то голос неподалеку, и обернулся с такой скоростью, что чуть не сбил с ног стоящую рядом Лили.

Этот парень, Стэфан Дэйн, последние полгода все время ошивался где-то рядом с нами — что было странно для старшекурсника и старосты. Мне иногда казалось, что Скорпиус его немного боится — каждый раз он вздрагивал от его голоса, чуть бледнел и спешил уйти куда-нибудь подальше.

Сейчас они стояли шагах в пяти от нас с Лили — Скорпи был ко мне спиной, а Дэйн, как обычно, улыбался во все тридцать два зуба.

— Хочешь, помогу со значком?.. — произнес он, касаясь малфоевского плеча так, будто стряхивал с него пылинки.

— Справлюсь сам, — натянуто откликнулся Скорпиус, делая шаг назад и отворачиваясь от Дэйна.

Значок, о котором они говорили… это был значок старосты факультета Слизерин, и он уже красовался у Малфоя на мантии. Я не мог оторвать взгляд от этой блестящей штуки, означавшей в первую очередь, что…

— Увидимся в вагоне для старост, Скорпиус, — тягуче-вкрадчивым тоном произнес Дэйн Малфою в спину. — Жду с нетерпением.

Он пошел куда-то в сторону галдящей толпы слизеринцев, а Скорпиус стоял на месте, неотрывно глядя на меня — и мне почему-то казалось, что все очень-очень… не так, как раньше.

— Привет, — поздоровался я, подходя к нему.

— Привет, — кивнул он, опуская глаза и глядя теперь куда-то себе под ноги.

Оказывается, молчание могло быть уютным — а могло и давить, пригибая к земле.

— Поздравляю, — попытался улыбнуться я, протягивая руку и легонько касаясь значка на его груди.

— Не с чем, — очень тихо пробормотал Малфой, думая, наверное, что я не слышу.

* * *

От него пахло хвоей, мятными леденцами и сливочным пивом — в основном пивом, если честно, Мерлин, это он для храбрости так набрался?.. — и у меня начинала кружиться голова.

— Не выпендривайся, Скорпи, — дыхание обжигало мне шею, по спине проносились мурашки, но отступать было некуда.

— Стэфан, — предупреждающе произнес я, из последних сил сохраняя спокойствие. — Я запущу в тебя Авадой.

— Вряд ли, — мурлыкнул он, мимоходом целуя меня пониже уха.

Над нами в воздухе плавала омела. На ней золотились рождественские колокольчики.

Какая тошнотворная банальность.

Но я ведь знал, что так будет. И нечего было жаловаться.

Он прижимал меня к стене, а я смотрел на эту чертову омелу и думал: а интересно, где сейчас Ал?..

Это было первое Рождество в Хогвартсе, которое я проводил без него.

Как за пару месяцев до того — первый Хэллоуин.

А в конце ноября был его день рожденья.

Мы больше не общались.

Тихо, мирно и бесславно — у меня свои дела, у него — свои…

И все закончилось. Наконец-то, ведь я так мечтал об этом с самого первого дня знакомства…

Голова кружилась, и дышать было трудно.

— Ну-ка, — хрипло шепнул Стэфан, и шепот этот был совсем близко к моим губам. — Опять витаешь в облаках, котенок?..

И произнеся эту несусветность, он начал меня целовать.

Поттер, ну где ты, а?..

— …я… я… извините, — раздался вдруг совсем рядом самый знакомый для меня голос, а потом послышался топот удаляющихся шагов.

О нет. Нетнетнет.

— Какого… грр… — взвыл Стэфан, когда я со всей силы наступил ему на ногу и отпихнул его к противоположной стене. — Какого дьявола, Скорпиус?!

Так быстро я не бегал больше никогда.

Но Поттер, чертов гриффиндорский охотник, конечно, умел бегать быстрее.

В конце концов в боку у меня закололо, и я остановился, пытаясь отдышаться.

Надо же, каким балаганом стала моя жизнь.

Что я делал? Зачем-то целовался с одним парнем, а теперь несся за другим, чтобы объяснить ему, что все-совсем-не-так?..

Я сполз по стене на пол, и сел, уткнувшись лицом в колени.

Мерлин. Интересно, отец отречется от меня сразу, или сначала будет ругаться, а отречется уже потом?

И Альбус. Альбус… ты от меня такого не ожидал, да?..

— Эй, — прозвучало вдруг, а потом послышалось движение, меня неуклюже задели коленом, и рядом кто-то сел.

Я молчал, впервые в жизни краснея до кончиков ушей и не желая, ни за что не желая верить в происходящее.

— Скорпиус.

Я помотал головой. Нет. Не может быть, что ему не противно.

— Скорпи. А ты… ну, то есть, вы с ним…

Не говори, не произноси этого, Ал.

И он замолчал, как будто услышал мои мысли.

А потом вдруг сказал, эдак строго и утомленно:

— Вечно ты вляпываешься. За тобой следить надо, Малфой.

— Вот и следи, — тихо попросил я, не поднимая головы.

— И буду, — пообещал он.

* * *

А что тут скажешь, мм?

Вот именно, и я тоже не знаю.

Да нет, я же все понимал — Скорпиус, конечно, считал меня идиотом, но ведь я им не был.

И если бы не его несчастный вид, там, в коридоре — когда он сидел, уткнувшись лбом в колени, весь дрожа…

Ясно было, что ему очень плохо, и что ему нужна помощь. А остальное было неважно.

Мы снова проводили свободное время вместе — Малфой первый месяц все смотрел на меня так настороженно, как будто я мог начать его дразнить, или что-то вроде этого. Мерлин… и он еще обзывал меня придурком — посмотрел бы на себя, честное слово.

Но как раньше быть уже не могло.

— Лиза Скьюби из Рэйвенкло, Эмми Смит, Джейн Мэрроу…

Это было четырнадцатого февраля, мы сидели в той же оранжерее для первоклашек, и Скорпиус перебирал мои открытки.

— …и Жоржетта Барнс, — с ужасом прочел он. — Она с седьмого курса, да ты просто сердцеед, Поттер…

Из кармана его мантии выглядывал конверт.

И я не мог, никак не мог заставить себя не думать — от Дэйна ли он?..

— Отдай, — нахмурился я, протягивая руку.

— Нет, — осклабился он, поднимая открытки у себя над головой. — Колись, кого ты выберешь?

— Никого, Скорпиус, отдай, — почти разозлился я, подаваясь вперед в надежде отобрать у него эти чертовы валентинки.

Я потянул их на себя — но держал он крепко, и в итоге мы, борясь, повалились на пол.

— Ай, — сквозь зубы процедил Малфой, отпуская открытки и морщась от боли. — Гиппопотамы, Ал, вот кто были твои ближайшие и самые высокоразвитые родственники, ты в курсе?..

Я молчал, просто смотрел на него сверху вниз, и никак не мог собраться с мыслями.

— Он тебе писал? — вырвалось у меня в конце концов.

— Кто? — тут же отвел глаза Скорпи.

— Дэйн.

— Дай мне встать, Поттер.

— Скорпиус…

— Спокойной ночи, — он встал, аккуратно отряхнулся и вышел из оранжереи.

* * *

Все было в порядке.

Шло как обычно.

Абсолютно нормально.

Временами я и правда думал, что если повторять это про себя почаще, то так оно и будет.

Стэфан еженедельно пытался подловить меня в ванной для старост, чем неимоверно бесил. Скорее всего, это было пари — в безумную любовь, о которой он в какой-то момент начал плести, я не верил, а его упорство начинало пугать. Впрочем, различных пренеприятных заклинаний я знал множество, и каждый раз мне удавалось утопить его в пенных глубинах с особо изящной безжалостностью.

Это почти развлекало.

Остальное было гораздо хуже.

При виде Альбуса у меня начиналось что-то вроде приступов клаустрофобии — даже дышать было трудно, не то, что разговаривать. Впервые в жизни то, что мне удавалось лучше всего — слова — подвело меня, оставляя совершенно беспомощным.

И — Мерлин, я надеюсь, он никогда не прочтет этого, но — Альбус Северус Поттер был по-настоящему симпатичным парнем.

Плохо то, что так думал не только я. В Хогсмит его приглашали каждую неделю новые девчонки, а этот дурачок отказывался, ссылаясь на тренировки.

Но никаких тренировок не было. Выходные мы проводили в Запретном Лесу, гуляя до самого вечера, и тогда я снова мог рассказывать ему о том, что успел прочитать в книгах за неделю. И Ал слушал — ох, был бы он так внимателен на уроках, Слизерину было бы не видать Кубка Школы…

Такое странное, хлипкое равновесие. Если закрыть глаза — то проблем как будто и нет.

* * *

Иногда хотелось хорошенько встряхнуть его за плечи, хоть как-то привести в чувства, избавить от этого печально-задумчивого вида, пусть лучше ядовитничает, чем вот так молчит…

Или хотя бы просто — понять, что с ним происходит.

В конце того года, на заключительном праздничном ужине, Слизерину вручили оба Кубка.

Тролль их побери, в очередной раз. А ведь на следующий год половина нашей команды выпускалась, я оставался капитанствовать, ну и хлопот с этим будет…

Мысли мгновенно улетучились, когда я понял, что Кубки пытается в одиночку утащить к своему столу Софи Забини — ни второго старосты факультета, ни старосты школы за столом не наблюдалось.

Меня как будто окатило ледяной водой.

Скорпиус и Дэйн. Прямо сейчас. Где-то… ох черт…

— Ал, да что с тобой! — чуть не взвизгнула Софи, когда я, подобравшись к столу Слизерина, затормошил ее за плечо.

— Где Скорпиус?

— Я не имею понятия, — неприязненно хмыкнула она.

— А Дэйн?..

Сидящая рядом девчонка вдруг усмехнулась:

— Он говорил, у него свидание…

До Слизеринских подземелий от Большого зала бегом, как выяснилось, было не так и далеко.

Стэфана Дэйна я обнаружил в каком-то закоулке, уже рядом со входом на их факультет — и всех слов, выученных мною за время общения с Малфоем, не хватит, чтобы описать свалившееся на меня облегчение: тот, с кем он сейчас целовался, был совсем не Скорпиус.

Правда, разобрался я в этом, только уже запустив в Стэфана Петрификусом.

В старосту школы.

О Мерлин.

Из подземелий я сбежал — на этот раз на улицу, пытаясь сосредоточиться и подумать, где бы мог находиться Скорпиус.

Наверное, я так бы его и не нашел — но над моей головой зашелестели крылья, и я узнал сову миссис Малфой — именно эта сова обычно приносила мне сладости на день рождения.

Она покружила надо мной и полетела к совятням.

Я умею превращать стол в барсука, иголку — в спичку, умею вызывать патронуса, умею кипятить воду заклинанием… но иногда мне кажется, что волшебнее той совы я никого не встречал.

И через секунду я несся к совятням, чуть ли не обгоняя мою провожатую.

* * *

Не реветь.

Нет, ни за что не реветь.

Я сидел на полу в совятне, среди перьев и помета, сжимал в кулаке письмо от мамы, и приказывал себе не плакать.

Мерлин, о чем я думал, считая свою жизнь полной проблем?..

Стэфан? Какой-то идиотский Стэфан — это проблема?

— Скорпиус?!

Захотелось не просто плакать, а выть.

— Поттер, покинь помещение, — холодно произнес я.

— Что произошло? — не слушая, спросил он.

Подошел, сел на корточки передо мной, потянул из кулака письмо.

Я смотрел, как шевелятся его губы, когда он читал: "…оказалось, это второй сердечный приступ. Колдомедики… обещают, что все будет в порядке. Твой папа дежурит в больнице на всякий случай…"

Дед был для меня неуязвимым.

С ним не могло ничего случиться, нет, нет, ну не могло, так вообще не бывает, Мерлин, так просто не честно…

Лишь минуту спустя я обнаружил, что шепчу это вслух, сбивчиво, срываясь на всхлипы, уткнувшись носом Альбусу в плечо.

Там его мантия почему-то была мокрой.

— А на улице… дождь? — шмыгнул носом я, поднимая на него глаза.

— Ага, — ни на секунду не засомневавшись, соврал он.

И я заревел еще сильнее. А он гладил меня по затылку, неловко обнимал за плечи, шептал что-то, иногда касаясь губами моей макушки.

Он был рядом. Всегда.

* * *

Я и не замечал раньше — а он, оказывается, был таким худым и хрупким, и было так правильно — прижимать его к себе, и так хотелось защитить его от всего сразу…

Ведь наверное, дело было не только в мистере Малфое — в письме говорилось, что он обязательно пойдет на поправку… нет, я был уверен, что Скорпи плакал не только из-за этого, он как будто наконец перестал сдерживаться, и теперь весь чокнутый последний год бледнел и выцветал в памяти, и все становилось даже лучше, чем обычно.

Мысли эти показались мне очень даже красивыми и я тут же сообщил их еще всхлипывающему Скорпиусу.

— Бледнеет и выцветает?.. Предупреди, когда начнешь думать стихами, Поттер, — со вздохом попросил он, вытаскивая у меня из волос совиное перо. — И я эвакуирую студентов.

Слово «эвакуирую» я решил считать знаком, что Малфой вернулся в норму.

Вокруг громко ухали совы — Мерлин, наверное, уже наступила ночь, ужин уж точно закончился… но идти обратно не хотелось.

Хотелось слушать его язвительные замечания. Вот так же — обнимать, гладить по голове… в общем, просто быть с ним.

— Я запустил Петрификусом в Дэйна, — собравшись с духом, выдал я, покрепче вцепляясь Скорпи в плечи на случай, если он рванется обижаться.

Но он чуть нахмурился, как будто вообще не помнил, о ком это я.

— В гриффиндорцах нет здоровой жестокости, — изрек он наконец.

Я почувствовал, что начинаю улыбаться. Скорпиус смотрел на меня с прежним скептицизмом, лучше и быть не могло.

— Дэйн — он придурок, — тихо сообщил Малфой. — И… ну, мое поведение с ним тоже не отличалось высокими показателями интеллектуальности.

— Ааа, — протянул я, стараясь сообразить побыстрее, кажется ли мне, или он признает свои поступки глупыми.

— А заклятье ты в него пустил просто так, или метил в чью-нибудь сову, но промахнулся?.. — ехидно спросил Скорпи, медленно проводя ладонями по моим плечам.

— Я… ну, думал, что он с тобой.

Малфой замер, пристально глядя на меня. Чуть отстранился, начиная подниматься, потянул меня за руку…

Приблизился — смешной, тонкий и изящный, ему пришлось встать на цыпочки, чтобы прошептать мне на ухо, очень-очень тихо:

— Спасибо.

Он пошел к лестнице, специально задевая носками ботинок совиные перья, чтобы они взлетали над полом, а я стоял и смотрел ему вслед.

Если честно, сейчас мне кажется, что именно тогда я все-все понял.

И это было замечательно.

* * *

Странно — как будто вернуться после многолетнего отсутствия, стереть пыль со стола, усесться в любимое кресло… немного сложно, чуть утомительно, и не верится, что все позади.

Я снова мог официально считать себя уравновешенным, серьезным и — ну, тут уж ничего не поделать — почти нормальным человеком, а пятый курс стоило вспоминать только в качестве назиданий самому себе.

Думая так, я вернулся тем летом домой — и сразу с вокзала, отослав вещи, направился в больницу, к деду.

Он казался еще неодобрительнее, скептичнее и насмешливее, чем обычно.

— Скорпиус, — строго произнес он вместо приветствия, сидя в больничной койке так, будто это был трон. — Не говори мне, что ты отлыниваешь от учебы таким недостойным способом.

— Отец, — с легкой укоризной начал было мой папа, но я, эдак вежливо кашлянув, его перебил.

— Вовсе нет, — с важным видом сообщил я деду. — Слизерин вчера завоевал оба Кубка — по квиддичу вот уже седьмой подряд, а школьный… ммм… уже третий.

— Хм, — недоверчиво приподнял бровь он.

— Первый за пять лет, я хотел сказать, — понурился я, пряча улыбку.

Папа, смерив нас обоих взглядом, неодобрительно покачал головой и вышел. Я остался стоять у двери, разглядывая деда и с трудом давя в себе желание засыпать его вопросами о самочувствии.

— Ну хоть ты прекрати переживать, — сухо сказал он. — И обратись к директору клиники — я не намерен здесь задерживаться.

Мерлин, он бы еще Абракаса попросил…

— Это в их же интересах, — состроив понимающую мину, покивал я, и вышел, с удовольствием услышав его тихий смешок.

«Все будет в порядке» — быстро вывел я на клочке бумаги первым делом, как оказался дома, в своей комнате.

Сова вернулась только через неделю — к тому времени деда выписали, и теперь он с удовольствием изводил всех домовиков Мэнора несоблюдением собственной диеты.

Из конверта посыпались мелкие сиреневые цветы — ни разу таких не видел — а потом выпала записка:

«Эти цветы растут только в горах. Я летал туда на драконе, представляешь?..

Привет тебе от Чарли и Теда.

PS — Конечно будет, Скорпи. Я же обещал.»

И запах этих цветов напоминал мне его запах.

* * *

Не сомневаюсь, что Скорпи считал себя очень скрытным — ну, может, для других так оно и было, а вот я чаще всего мог определить его настроение с первого взгляда.

И когда он вошел в наше купе и обнаружил там, кроме меня, еще и Лили с ее новым парнем, мне сразу стало ясно, что ничем хорошим для этих двоих его приход не обернется.

— Скорпиус, это Робин, — радостно объявила моя сестра. — Робин, это Скорпиус!

Парень, еще не подозревая о грозящих ему неприятностях, церемонно протянул Малфою руку. Скорпи скорбно посмотрел на него, вяло тряхнул его ладонь, и произнес:

— Должен заметить, что это не по-гриффиндорски мудро с твоей стороны — сидеть здесь, с нами… — пауза была тщательно выверенной, и влюбленная парочка смотрела на него во все глаза, — …учитывая, что в твоем вагоне, в связи с халатным отношением некоторых хаффлпаффцев к огнеопасным ингредиентам для зелий, произошло возгорание горизонтальных поверхностей и ручной клади в четырех из десяти купе.

Сообщил он это, традиционно, с интонациями диспетчера лифта в Министерстве Магии. Робин поморгал секунд пять, а потом сорвался с места и выбежал в коридор.

— Ну, Скорпиус, — процедила Лили, тоже направляясь к выходу.

Он пожал плечами и невозмутимо опустился на освобожденное сидение.

— Где-то горят чемоданы? — сдерживая улыбку, спросил я.

— Все возможно, — меланхолично отозвался Скорпиус.

В руках он вертел продолговатый футляр. Я с любопытством уставился на него. Скорпиус, мгновенно заметив взгляд, недовольно поморщился и начал прятать футляр в карман мантии.

— Эй, — возмутился я, пересаживаясь к нему и вытягивая из его рук заинтересовавшую меня вещицу.

— Ты невыносим, — зашипел он, когда мои старания увенчались успехом.

Там были очки. В тонкой золотистой оправе, с изящными дужками и сияющими стеклами. Малфой страдальчески смотрел на них.

— Это надо выкинуть. Ни за что не стану носить...

— Брось, — честно не поверил я. — Они красивые.

— Это очки, Поттер! Хотя, Мерлин, кому я это говорю, у вас же оно семейное…

Я легонько пихнул его локтем, заставляя недовольно замолчать.

— Говорю же — красивые, — повторил я, протягивая очки Скорпиусу. — Надевай.

— Нет, благодарю, — мрачно отказался он.

Я и не подозревал, как все серьезно — следующие два месяца мы только и занимались, что искали способы улучшить его зрение.

Зелья он почему-то всегда предлагал пробовать сначала на мне — оно, конечно, не прокатывало, но и ему я их пить не позволял. Единственное, которое он все же умудрился выпить, перекрасило его глаза из карих в желтые — мадам Помфри явно не знала, плакать ей или смеяться над таким пациентом.

Потом в ход пошли заклинания — я сразу предложил просто увеличивать все удаленные объекты, чтобы видеть их лучше, и Скорпи издевался надо мной еще неделю. Но то, что пытался использовать он сам, было ничуть не полезнее: пара заклинаний работала только в определенную погоду, другие, как выяснялось, добавляли к хорошему зрению еще и галлюцинации.

Энтузиазму Малфоя не было предела. Слава Мерлину, что хоть трансфигурировать что-нибудь в лишний глаз он всерьез не предлагал.

— Скорпиус, завязывай с этим, — сказал я однажды, протягивая ему футляр с очками.

Мы засиделись допоздна в библиотеке — Малфой надеялся найти какие-нибудь древние ритуалы, чтобы лучше видеть.

Однако слово «видеть» во всех этих книгах писалось с большой буквы, наводя на мысль о том, что имеется в виду что-то совсем другое.

— Нет, — упрямо тряхнул головой он, при этом все же раскрывая футляр.

— Давай, — улыбнулся я, осторожно вытаскивая очки.

Он смотрел так странно — и доверчиво, и настороженно — пока я расправлял дужки и надевал ему очки.

Волосы у него были пушистые и мягкие, я не удержался и взъерошил их чуть-чуть.

— Красиво.

Скорпиус недоверчиво скосил глаза на кончик носа, и я улыбнулся, снова касаясь пальцами его челки.

Мне теперь все время хотелось прикоснуться к нему — легонько тронуть за локоть, подзывая, провести ладонью по спине, подталкивая к выходу из класса, заправить прядку волос за ухо, стереть крохотную капельку чернил со скулы…

Так сложно было сдержаться… но ведь я не знал, хочется ли ему того же — а потому просто смотрел на него, надеясь однажды понять его отношение.

* * *

Зачем, ну зачем он это делал?..

А ведь я считал себя умным человеком. Я перечитал все книги в библиотеке деда. Да что там, я знал наизусть "Иллиаду" — до сих пор понятия не имею, почему, но тогда этот факт казался мне показателем ума.

И все-таки... я совсем не понимал Ала. И это пугало — до сладко-смущающей дрожи.

То, как он смотрел на меня. Как прикасался при любом удобном случае — так... нежно, и осторожно, и мучительно-робко.

Мерлин...

Ведь он знал, знал, что это может значить для меня — и все равно почему-то продолжал.

И как же мне хотелось большего! Но... попросить, намекнуть, сделать хоть что-то казалось нереальным, и я просто с замиранием ждал каждой следующей возможности побыть рядом с ним…

— Ал, прекрати упрямиться!

Роза Уизли. Отец упоминал, что ее мама в школе была отличницей — слово "заучка" он старался не употреблять, поскольку оно, при всей своей обидности, полностью относилось ко мне.

— Я и не упрямлюсь, — голос Поттера звучал порядком измученно.

Приближалось Рождество, замок уже пестрел венками и омелами (которые я исправно превращал в хлопушки; до сих пор терпеть не могу омелы, и вряд ли это изменится). Я в тот вечер должен был совершать обход всей школы — вот и нарвался на разглагольствующую перед Альбусом Розу…

Нет, я не подслушивал. Это они говорили слишком громко.

— Лиза Скьюби — чудесная девушка! И ты давно ей нравишься! Почему бы вам не...

— Роза, нет.

— Пригласи ее на Рождественский бал.

Внутри у меня будто что-то оборвалось.

Конечно. Я навыдумывал. Алу нравятся девушки. Он просто очень добрый, вот и...

— Мы встречаемся со Скорпиусом.

Ох-х... интересно, у Уизли так же пропал дар речи, как и у меня?

Еще интереснее — этот идиот хоть иногда понимает, что говорит?..

— А?.. — выдавила Роза, и я едва поборол желание провалить всю конспирацию и рассмеяться в голос.

До Ала, видимо, дошла двусмысленность его слов — он смущенно фыркнул:

— Я имею в виду, в тот день. Мы договорились погулять в Хогсмите.

— Альбус. Не можешь же ты вечно общаться только с Малфоем! А Лиза, она...

— Роза, — неожиданно властно произнес Ал. — Перестань.

И Мерлин, как же великолепно звучал этот тон.

Почти так же, как фраза насчет "встречаемся".

* * *

Скорпиус так смотрел на конверт, который я держал в руках, как будто хотел поджечь его взглядом.

— Совиная почта препятствует влюбленным, задерживая Валентинки на неделю? — холодно процедил он наконец.

Я укоризненно посмотрел на него — ну кто бы говорил, ему прислали столько открыток, что ими можно было заполнить целый большой котел для зелий.

Все-таки, очки ему правда очень шли. Он становился весь такой скептический и серьезный, особенно когда приспускал их на самый кончик носа…

В общем, День Святого Валентина я тихо ненавидел.

— Это от Теда, — я вытащил из конверта колдографию. — Их с Викторией дочка.

У девчушки на снимке цвет волос менялся с зеленого на синий.

— Замысловато, — одобрил Скорпи. — А разве Тед — метаморф?

— Да… и его мама тоже была, — пояснил я. — Она погибла на войне, в последней битве, так папа рассказывал.

Малфой не отрывал взгляд от колдографии.

— Мой отец никогда не говорит о войне, — в его голосе вдруг зазвучали неприятные, почти вызывающие нотки. — А ведь он был Пожирателем Смерти, знаешь?

— Да, — спокойно кивнул я.

Он прищурился.

— И тебе все равно?

Нет, конечно, совсем все равно мне не было. Но...

— Это не важно. Ты же... — не краснеть и не заикаться, почему это так сложно?.. — Ну, то есть мы... я...

Немыслимо тяжело — сказать самое важное. И в итоге я просто пробормотал:

— Ну, ты знаешь.

— Да уж, — пусть и немного растерянно, но все-таки улыбнулся он.

* * *

— Поттер, — мой папа, чуть хмурясь, смотрел куда-то мимо того, к кому обращался.

— Малфой, — с легким вздохом произнес отец Альбуса.

И они нехотя пожали друг другу руки.

Ал взволнованно покосился на меня. Я выразительно закатил глаза — это была его затея, чтобы наши семьи провожали нас в школу вместе.

Идеи Ала Поттера — заведомо катастрофические идеи, это же всем ясно.

Однако миссис Поттер, кажется, так не считала — они с мамой, оказывается, были однокурсницами (только она была гриффиндорка, а мама — из Рэйвенкло) — и вскоре они уже увлеченно болтали. Обоих отцов это явно не устраивало, но вслух недовольство высказано не было.

— Вот, а ты боялся! — уже в поезде, с трудом пробиваясь через поток студентов, воскликнул Ал.

Я не боялся. Я беспокоился. Слегка.

Чтобы открыть купе, ему пришлось поставить оба наших чемодана на пол — и я почувствовал, что начинаю улыбаться, когда на моем чемодане появились пыльные следы от его ботинок.

— Оу, — весело протянул он, проследив мой взгляд. — Извинишь?

— Что-то не хочется, — заносчиво откликнулся я.

Ал рассмеялся и открыл купе.

Это был последний раз, когда мы ехали в Хогвартс.

* * *

— Восемнадцать, — с недовольством и смешной детской завистью заключил Скорпиус, разглядывая мой именинный торт.

Я кивнул — о том, чтобы выдавить хоть слово, не могло быть и речи: мы с ним были вдвоем в Визжащей Хижине, в комнате, освещенной лишь восемнадцатью свечками, и я думал только о том, что глаза Малфоя в этом неверном свете кажутся такими теплыми, медово-карими, необыкновенными...

Разговаривать, имея такую чепуху вместо мыслей, было невозможно.

— Ты уже решил, чем хочешь заняться?

Как же хорошо, что я не успел выдать первое, что пришло мне в голову — потому что секунд через пять я понял, что он на самом деле имеет в виду.

— Я… — получилось немного хрипло, и пришлось прокашляться, — …раньше думал насчет драконов. Ну, работать с ними, как дядя Чарли…

Скорпиус, хмурясь, поправил очки.

— Сплошные командировки, — неодобрительно заметил он.

Я, улыбнувшись, кивнул.

— Мама тоже так сказала. Она предложила мне пока помогать ей с колонкой в газете — а потом, может, я сам буду писать что-нибудь…

— Да ты же двух слов не можешь связать, Поттер, — притворно ужаснулся Скорпиус. — Квиддич, конечно, не является хоть сколько-нибудь интеллектуальной темой, но даже о нем нельзя писать только в выражениях вроде "это было круто", или "и тут он ка-ак жахнет!"

К концу этой тирады я уже не мог сдержать ухмылку.

— Я семь лет общаюсь с тобой. Мне иногда кажется, что я знаю уже все слова на свете.

Скорпи привычно закатил глаза — а знал ведь, что не прав, мое последнее сочинение по Новейшей истории оценили на высший балл.

— Задувай, — он снисходительно кивнул на торт.

Я вдохнул поглубже, сосредоточился, загадывая желание, быстро задул свечки и поцеловал Скорпиуса в щеку.

Темнота, тишина, запах дыма и его потрясенное молчание — несколько секунд существовало только это.

А потом на лестнице раздался шум, смех и топот — и я впервые в жизни почти пожалел, что у меня есть столько друзей и родственников.

* * *

Когда мой отец пытался объяснять мне, тогда еще десятилетнему мальчишке, что-то о любви, отношениях и прочей совершенно не интересной нормальному ребенку чепухе, я так и не понял, к чему он клонит — наверное, потому, что в качестве примеров он выбрал фениксов и флобберчервей, нарвавшись в итоге на мою длинную цитату из Магической Энциклопедии — насчет истинного положения дел в вопросе размножения видов.

Но все-таки чем-то он меня зацепил, и я обратился с этой темой к деду. Тот посмотрел на меня строго и с недоверием, потом кашлянул и сказал, что вообще-то пока мне об этом думать не положено, но если уж я так интересуюсь, то самое главное в любви, по его мнению — не упустить настроение.

Разумеется, в тот момент до меня не дошло, что имелось в виду.

И только когда в темную, казавшуюся такой замечательно-уютной, комнату ввалилась с поздравлениями галдящая толпа, я понял, о чем он говорил.

Момент был упущен безвозвратно: в тот вечер я не мог ни о чем думать от волнения, только и делая, что вспоминая о нежном, прохладном прикосновении губ Ала к моей щеке… а назавтра невыносимый придурок Поттер принялся делать вид, что ничего не произошло.

О Моргана, как же это меня злило… если честно, в основном потому, что я знал — он прав. Была моя очередь принимать решение, шагать навстречу, менять что-то — причем для нас обоих.

А этого я делать не умел — конечно, ведь я привык, что Альбуса не нужно просить, не нужно звать… Но сейчас его настойчивость будто испарилась — он лишь улыбался, подолгу смотрел на меня, но упорно, выматывающе молчал.

Решиться… как я мечтал об этом, и как это было сложно.

Сердце замирало — сладко и больно, а по спине носились стаи мурашек, стоило лишь нам оказаться рядом. Хотелось смотреть на него, не отрываясь, изучать, запоминать: порывистые, уверенные движения, темная непослушная челка, веселые, добрые зеленые глаза, и мягкие — Мерлин, теперь я это знал — такие мягкие губы…

Только решиться. Сделать один шаг.

Я всегда дразнил его за неспособность думать быстро — а самому мне понадобилось несколько месяцев, чтобы только начать готовить себя к действиям.

Неизвестно, сколько бы еще я тянул — но у Поттера, как уже упоминалось, была ватага доброжелателей, и без их помощи не могло обойтись и здесь.

* * *

— Вы с Малфоем... что? — Лили смотрела на меня во все глаза.

Я вздохнул. А хороший вопрос, действительно — что у нас со Скорпиусом...

Наверное, впервые в жизни я уже знал ответ, а он, со всем своим умом и словарным запасом — все еще искал его.

Глупый. Я его обожал.

— Ал, — робко позвала Лили. — И что, вы уже... н-ну...

Не знаю, что имела в виду она, но я чуть не сгорел от смущения, буркнув:

— Нет...

Она, все еще в изумлении, покачала головой. Я так боялся ее реакции — все-таки, такие новости не сообщают каждый день, мало ли... и как же я радовался, что все обошлось — сейчас мне как никогда нужна была помощь.

— Если честно, у меня есть план... ну, насчет Скорпи.

Лили нервно улыбнулась.

— Может, лучше не надо?.. — протянула она, явно сомневаясь.

И очень зря — уж в чем, в чем, а в успехе я был уверен.

В конце концов, прошлый мой коварный план удался на все сто.

* * *

Лили Поттер с отчаянием смотрела на меня:

— Скорпиус, это ужасно! Он опять потерял сознание, и без конца бормочет твое имя!

Мне оставалось только мрачно покачать головой.

А я ведь ему говорил. Я сразу предупреждал, что квиддич — штука столь же опасная, сколь и бессмысленная, но неужели Ала когда-то останавливали аргументы?.. Здоровье он, со своей насквозь гриффиндорской системой ценностей, считал чем-то второстепенным — так стоит ли удивляться, что финальный матч со Слизерином отправил его прямиком в лазарет?..

"Зато Кубок наш!" — эту написанную кривым почерком записку мне за ужином после матча принесла его сова.

Но сколько я себе не приказывал не беспокоиться за этого идиота, поделать я ничего не мог.

— Правда?.. — голос предательски дрогнул.

— Точно тебе говорю, — и сестра Ала нетерпеливо подтолкнула меня в сторону ведущей к лазарету лестницы.

Было совсем рано, начинался завтрак — Лили подловила меня как раз у входа в Большой Зал — так что владения мадам Помфри встретили меня идеальным покоем, тишиной и льющимся в высокие окна весеннее-солнечным светом.

Ал занимал самую дальнюю от двери койку — спал, смешно раскинув руки и запутав одеяло в ногах, да еще и мирно посапывая.

Уж точно никакого тяжелого бреда и потери сознания — Лили меня попросту обманула.

Нервно усмехаясь отступающему волнению, я приблизился к его койке, присел на самый край, у него под боком. Мерлин, мне казалось, я знал его лицо наизусть, каждое выражение, каждую черточку... спокойный, искренний, чему-то улыбающийся даже во сне...

Я протянул руку, легонько прослеживая кончиками пальцев линию его брови — волоски чуть щекотали кожу. Ощущение близости Ала кружило голову, и я, совсем не задумываясь, наклонился и коснулся губами его щеки.

Меня тут же обняли и притянули ближе — уверенное, сильное движение абсолютно лишало дара речи.

А Альбус приоткрыл глаза и довольно заулыбался:

— Самый лучший сон, — пробормотал он, тут же потянувшись к моим губам.

— Рехнулся, Поттер, — возмущенно выдохнул я.

Альбус вздрогнул, явно проснувшись, и шокировано уставился на меня.

— Скорпи?..

Я подозрительно прищурился:

— А тебе обычно снится кто-то другой?..

Он смущенно покачал головой:

— Н-нет. Только ты.

Прикосновения его ладоней сладко согревали мою спину, и оставаться спокойным и серьезным было невозможно.

Да и стоило ли?..

— А ты меня поцеловал, — он решил, видимо, окончательно меня добить.

— Тебе, с сотрясением мозга, никто не поверит, — заносчиво хмыкнул я.

* * *

Приближались экзамены — весь замок и берега озера, казалось, полнились шумом, всюду были толпы студентов... но здесь, на квиддичном поле, было совсем тихо — так, будто никакой общей паники и не существовало.

Просто солнце, лето и легкий, ласковый ветер.

Я поднялся на трибуны Рэйвенкло, и издалека следил за сидящим на самом верхнем ряду Скорпиусом — он склонился над пергаментом, быстро записывая что-то, и иногда сверяясь с одной из десятка разложенных рядом книг.

В хорошую погоду мы всегда готовились к занятиям именно здесь, на этой самой трибуне...

Пришедшая вдруг в голову мысль заставила меня удивленно вздрогнуть.

— Скорпиус! — громко позвал я, начиная подниматься к нему, наверх.

— Ты хуже мандрагоры, — выразительно потирая ухо, проворчал он.

Я, не обращая на это бормотание внимания, передвинул лежащую на скамейке пачку книг, уселся рядом с ним.

— Можно вопрос? — и, не дожидаясь его комментариев, я спросил:

— А какой еще факультет тебе предлагала Шляпа?..

Он сначала нахмурился, потом вдруг обвел взглядом поле и чуть улыбнулся:

— А как ты считаешь?

Что ж, я так и знал. Не даром ведь мы оба, не сговариваясь, выбирали эти трибуны.

— Мы могли бы учиться вместе, — с напускной грустью протянул я. — Если бы не ты.

— Почему я?!

— Ты шел первым в списке, — я улыбнулся. — Выбери ты Рэйвенкло, я бы сделал то же самое.

Скорпиус возмущенно засопел, отводя взгляд:

— Валишь с больной головы на здоровую, Поттер...

Его вид — смесь негодования и смущения — был самым чудесным зрелищем на свете. Он вернулся к учебе, а я разглядывал его профиль, пушистую челку, чуть волнистые прядки, прикрывающие шею...

— Раз уж ты все равно ничем не занят, можно я тоже поинтересуюсь? — строго поджав губы, вдруг процедил он.

Я, безошибочно узнавая за раздражением в его голосе — волнение, придвинулся ближе и кивнул.

— Почему Роза Уизли сегодня во время обеда только и делала, что сверлила меня взглядом? Внимание, конечно, очень лестно, — судя по презрительному тону, на самом деле он так не думал, — ...но — почему?

Я улыбнулся:

— Она меня спрашивала утром... ну, насчет нас с тобой.

Скорпиус сразу весь напрягся, нахмурился и спросил:

— И... что ты ей сказал?

Мерлин.

А он считает, есть варианты?!

— Что мы — вместе.

— ...а? — только секунды через три выдавил Малфой, выглядя при этом растерянным, необыкновенно милым и вообще — самым-самым лучшим.

И я его наконец поцеловал.

* * *

При всем моем уважении к эпистолярному жанру — все-таки, есть вещи, которые невозможно описать, сколько бы слов ты ни знал.

И этот поцелуй — его можно было только пережить.

Почувствовать.

Немного неловкий, чуть поспешный, и, черт побери, непростительно краткий — самый нежный, сладкий, самый правильный на свете.

После — щекотное дыхание Ала на моих губах, мимолетное смешное прикосновение его ресниц к моей скуле, и ткнувшийся мне в щеку прохладный кончик носа.

Его улыбка — я ее чувствовал, а не видел — и разливающийся по всему телу жар от робко поглаживающей мой затылок ладони...

Он отстранился и повторил, как будто пояснял маленькому ребенку:

— Ну, вместе. Я же тебя люблю.

— А-а... — снова выдохнул я, пытаясь найти в себе смелость поверить, что это действительно происходит.

— Ага, — поддразнил меня Альбус прежде, чем снова поцеловать.

И это было дольше, и настойчивее, и жарче — так, что начинало не хватать воздуха и кружилась голова, и вместо тщательно взвешенных ответных слов первое, что у меня вырвалось, как только я смог говорить, было:

— …и с кем ты научился так целоваться, Поттер...

— Люблю тебя, — вместо ответа пробормотал он, обнимая меня крепче.

* * *

Нет, до него никого не было, и это был мой первый поцелуй — но я был счастлив, что Скорпиус ревнует, считая меня опытным, и так доверчиво тает в моих объятиях, краснеет, требовательно ерзая и устраиваясь поудобнее, и сводит с ума, сам того не осознавая, каждым новым прикосновением.

Теперь все было иначе — и в то же время, шло своим чередом. Июнь пролетел незаметно — хотя экзамены оказались чертовски сложным испытанием для того, кто все время только и думает, что о свиданиях и поцелуях.

Малфой получил гравированную табличку лучшего ученика школы, я — сдержанную, но все-таки теплую благодарность директора МакГонагалл за выигранный для Гриффиндора Кубок… учеба заканчивалась, и начиналась самая настоящая взрослая жизнь.

— Это… это печально! — Роза шмыгала носом, но как-то умудрялась не раскиснуть совсем, глядя в окно поезда на исчезающие за поворотом башни замка. — Я имею в виду, мы оставляем позади столько воспоминаний! И правильно профессор Флитвик говорит, каждый из нас должен был найти для себя что-то самое-самое важное…

— Всегда знал, что Флитвик — тонкий философ, — язвительно протянул Скорпи, глядя на нее поверх очков.

— А что?! — возмутилась Роза, сразу становясь похожей на тетю Гермиону, как две капли воды.

Малфой принялся ленивым тоном цитировать Парацельса и Фламеля, а я думал о том, как же хорошо, что мое "самое-самое важное" — вот этого светловолосого зануду — я увожу из Хогвартса с собой.

Скорпиус любит повторять, что, хотя первые впечатления обманчивы почти всегда, в нашем с ним случае он все знал с самого начала.

Вообще-то, обычно он говорит это с мрачным и обреченным видом — когда я забываю полить его бегонии, или купить салат к ужину — и явно подразумевает что-то обидное... но, все-таки, в главном я с ним согласен.

Так что, когда кто-нибудь спрашивает, в какой же момент я умудрился влюбиться в Скорпиуса Малфоя, я пожимаю плечами и говорю:

— В самую первую секунду.

И это чистая правда.

FIN