Побег из прошлого

— Долго вы тут будете возиться? Мистер Поттер через час должен присутствовать на тренировке! И не забудьте, сок должен быть не слишком холодным! — рявкнул на притихших эльфов высокий крашеный блондин. Спустя мгновение бурная деятельность на кухне возобновилась. Молодой человек раздраженно фыркнул и, облокотившись о стену, уставился немигающим взглядом на домовиков. Те, пробегая мимо нового бойфренда их хозяина, невольно приседали и на мгновение замедляли шаг.

Он был довольно странный. Миловидное, довольно слащавое личико, изящная линия губ, бледная кожа, тонкие черты лица и совершенно холодный, расчетливый взгляд. Впрочем, для хозяина он был совсем другим: подобострастным и восхищенным, как и любил Гарри Поттер — знаменитый ловец «Соколов Сеннена».

Тонкие губы Рэя — так звали молодого человека — были плотно сжаты, он молча наблюдал за работой эльфов, и складывалось ощущение, что мысли его далеко. И вряд ли они были приятными, судя по тому, как сильно он сжал кулаки, впившись ногтями в нежную кожу ладоней. В его позе было что-то опасное... животное. Казалось, что в любой момент он может совершить бросок, выхватывая из реальности чью-то жизнь. Впрочем, эльфы не задумывались об этом. Они просто инстинктивно боялись его немигающего бесстрастного взгляда.

Наконец поднос с завтраком был готов, и Рэй раздраженно вырвал его из дрожащих лапок домовика. Когда блондин исчез, домовые эльфы облегченно выдохнули. Они ощущали скрытую угрозу, исходившую от молодого волшебника. «Хозяин еще пожалеет, что связался с этим монстром», — бормотали они, снова принимаясь за работу.

А наверху в спальне герой магического мира и кумир молоденьких ведьмочек, полулежа на огромной кровати из африканского черного дерева, с отвращением смотрел на свой завтрак. Рэй стоял на коленях перед кроватью и, мурлыча непристойности, с обожанием взирал на своего кумира.

— Я обязательно должен запихивать в себя эту отвратительную дрянь? — Гарри скривил губы, раздраженно ткнув пальцем в бледно-зеленую смесь слюны единорога с молоком, стоившую ему, кстати, безумных денег.

Рэй ласково улыбнулся, зачерпнул вязкую субстанцию серебряной десертной ложкой и поднес к губам любовника:

— Гарри, этот рецепт разработан специально для тебя лучшими спортивными колдомедиками. Тебе нужно быть в форме. Слюна единорога самое верное средство для…

Поттер раздраженно выхватил ложку и махнул рукой:

— Да съем я это! А ты пока посмотри, что там оставила Энн.

Рэй изящно поднялся с пола и скользнул к небольшому стеклянному столику, на котором Энн, секретарь Золотого мальчика, каждое утро оставляла тщательно отобранную корреспонденцию. Все письма от поклонниц и поклонников, просьбы об интервью, счета и прочий мусор оседали на ее столе. До Гарри доходили лишь самые важные сообщения. Например, вот это предложение подписать контракт с «Коростелями Кенмэр», которые уже второй год упорно пытались переманить Поттера в свою команду. На этот раз сумма контракта была утроена и заставила бы содрогнуться сердце любого. Но Гарри продолжал хранить верность «Соколам Сеннена». Многие из тех, кто знал его раньше, недоумевали, почему лучший ловец столетья выбрал именно эту команду, чьим девизом было «Давайте выиграем, а если не выйдет, проломим пару голов».*

На вопросы журналистов Поттер лишь загадочно улыбался — он в совершенстве овладел техникой ухода от ответов. А охрана отметала наиболее настойчивых интервьюеров.

Рэй лениво перебирал предварительно проверенные и уже развернутые пергаменты, сложенные аккуратной стопкой на столе. На одном из них его взгляд задержался.

— Письмо от Уизли и Грейнджер. Приглашение на помолвку.

Ложка с липкой жижей замерла на полпути, Поттер на мгновение оторвал взгляд от чашки, затем проглотил дорогостоящий стимулятор, содрогнулся от омерзения и, вытерев губы салфеткой, пробормотал:

— Ну… пусть Энн ответит им что-нибудь подходящее случаю. Например, что у меня важная игра за пределами Лондона. Или что-то еще. И скажи, пусть пошлет от меня подарок, — Поттер взял хрустальный кубок с соком и залпом осушил его. — Редкостная мерзость!.. Даже не думай, что я еще хоть раз проглочу это.

Рэй улыбнулся:

— Состав принимают раз в полгода. Потерпи, — он подал халат Поттеру, поднявшемуся с кровати. Гарри лениво потянулся. Его обнаженное тело, немного расслабленное после ночного секса и сна, притягивало взгляд. Рэй в очередной раз оглядел крепкую фигуру ловца. Поттер был невысокого роста, но идеальные пропорции делали его одним из самых красивых и желанных мужчин волшебного мира. Он был в отличной физической форме. Тот обернулся, и Рэй изобразил верноподданническую улыбку.

— Еще приглашение от администрации Святого Мунго. В прошлом месяце ты пожертвовал им десять тысяч галеонов. Они устраивают концерт для своих пациентов и приглашают тебя в качестве почетного гостя.

Поттер скривился, как от зубной боли:

— Избавь меня от этого. Пошли им еще чего-нибудь, — процедил он и направился в ванную. Рэй проводил его тяжелым взглядом.

— Конечно, Гарри, — раздался вслед бывшему герою приторный голос.

* * *

Гарри стоял под душем, подставив лицо прохладным струям. Все мысли улетучились — тихо и спокойно. Пусто. Он оперся руками о стену и замер так, слегка наклонив голову, наблюдая, как вода утекает в сливное отверстие. Гарри не знал, сколько времени простоял так без движения, под ледяным душем, глядя в одну точку. Прямо перед лицом на одной из кафельных плиток была небольшая трещина, по форме напоминающая букву «V». Или, если подключить воображение, рассеченный молнией ствол дерева. Но Гарри почему-то нравилось думать, что трещина эта — распахнутая пасть аллигатора. Хотелось взять за края и разорвать пополам, наслаждаясь хрустом лопающихся сухожилий и ломающихся костей.

— Гарри? — обеспокоенный голос Рэя вернул его к реальности. Он раздраженно дернул плечом, стряхивая с себя странное оцепенение и чувствуя, как сводит мышцы от холода, выключил воду.

Рэй был уже полностью готов к выходу, а на кровати лежала приготовленная для Гарри одежда. Поттер вышел из душа голым, даже не потрудившись накинуть на бедра полотенце. Его натренированное тело блестело от влаги, капли воды стекали по смуглой коже — он не любил вытираться.

Глядя на мокрую спину Гарри, склонившегося над кроватью и перебирающего приготовленную для него одежду, Рэй криво усмехнулся.

Спустя несколько минут лучший ловец и герой магического мира в сопровождении Рэя Хиддена и многочисленной охраны отбыл на стадион. В ожидании матча с «Пушками Педдл», который должен был состояться через четыре часа, перед входом столпились фанаты. При виде кумира, поклонницы завизжали и бросились к Поттеру, вокруг которого тут же сомкнулось кольцо охраны. Впрочем, некоторым особо удачливым автографы все же перепали. Поттер вздрогнул и поднял голову, когда, перекрывая шум, звонкий женский голос позвал его по имени. Гермиона почти не изменилась с тех пор, как он видел ее в последний раз три года назад. Упрямо вздернутый подбородок и несколько веснушек на носу, с которыми она вела смертельную битву все время, что Гарри ее помнил. Рядом с ней стоял хмурый Рон, который теперь стал очень похож на Чарли — огромного роста, широкоплечий, с непослушными рыжими вихрами, постоянно спадавшими ему на лоб.

— Гарри... — девушка пристально смотрела в глаза своего друга. — Ты получал наши письма?

В следующее мгновение бывшую подругу закрыла мощная спина охранника, и Поттер облегченно вздохнул, затем едва уловимо кивнул, и охрана, оттесняя поклонников, начала прокладывать путь к входу на стадион. Гермиона Грейнджер смотрела в спину своему школьному другу, который уже махал рукой кому-то, ожидавшему его у входа. В глазах ее были слезы. Именно в этот момент Хидден обернулся и пристально посмотрел на однокурсников Поттера. Девушка вздрогнула и отвернулась. А Рон еще некоторое время сверлил глазами уходящую процессию.

— Пойдем, нам тут больше нечего делать, — голос молодого аврора прозвучал сухо и надтреснуто. Он взял невесту за руку, и они, протискиваясь сквозь толпу алчущих взглянуть на кумира фанатов, направились в сторону, противоположную той, куда ушел Поттер.

Хидден проводил их взглядом и скрылся за дверью с надписью: «Служебный вход».

* * *

Игроку «Пушек Педдл» Дэни Уайзу было всего восемнадцать, но он уже стал одним из лучших молодых ловцов. И у него был всего один существенный недостаток: его немного наивная и столь очевидная для всех влюбленность в Гарри Поттера. После первого проигрыша «Соколам Сеннена» — год назад — Дэни набрался смелости и пригласил Поттера в ресторан. Гарри пришел и полчаса молча слушал наивную болтовню мальчишки. И чем дольше он слушал, тем сильнее разрасталось в нем раздражение. Наивный взгляд, какая-то сумасшедшая вера и преданность вызвали в нем почти неконтролируемое бешенство. Это так напоминало собственные глупости и ошибки. Мальчику пора повзрослеть! И Поттер, грубо оборвав речь мальчика на полуслове, заявил, что не желает больше никогда видеть его тупую физиономию, кроме как на совместных матчах. «Ты не в моем вкусе, сосунок!» — с этими словами Гарри, брезгливо поджав губы, аппарировал.

Парень усвоил урок. Больше он не приглашал Гарри на свидания, не писал писем, не навязывал свое общество. Но каждый раз, когда они сталкивались (чаще всего на матчах), он смотрел на Поттера тоскливыми щенячьими глазами, став за этот год постоянным объектом насмешек всех игроков «Соколов Сеннена».

Сегодняшний матч не стал исключением. Вдоволь навеселившись за первые полчаса, Гарри изрядно устал от этого молчаливого и преданного взгляда. Он подлетел к ловцу «Пушек Педдл» и ласково улыбнулся:

— Как дела, Дэни?

Мальчик вздрогнул и растерянно посмотрел на объект своих мечтаний.

— Х-х-хорошо, — прошептал он, чуть запинаясь.

Гарри буквально источал мед:

— Это замечательно! Как думаешь, кто сегодня победит? — Гарри ловко балансировал в воздухе, управляя метлой. Поднявшийся ветер трепал его непослушные волосы, и короткая спортивная мантия била по плечам, будто в попытке улететь. Но Гарри словно слился с метлой, не замечая неудобств.

Дэни внимательно вглядывался в лицо самого знаменитого квиддичного ловца, очевидно надеясь увидеть там хоть что-то человечное. Но на него смотрели равнодушные и холодные зеленые глаза, а лучезарная улыбка превратилась в жестокую усмешку. Парень как завороженный смотрел на это красивое и мучительное зрелище и совершенно не видел, как Марк Стоун, охотник Соколов, запустил ему в голову бладжер. И если бы не крик капитана Пушек Оливера Вуда, лежать бы ему на земле с размозженной головой. В последнее мгновение Дэни успел увернуться от удара, услышав злой смех Поттера. Вуд подлетел к бывшему товарищу по команде и, с ненавистью глядя на него, заорал:

— Ты ублюдок, Поттер!

Гарри эффектно крутанулся на метле, на мгновение зависнув вниз головой, затем перевернулся назад. Облетев вокруг Вуда, он вдруг расхохотался:

— Нервные клетки не восстанавливаются, Вуд. Если мальчик тебе так дорог, присматривай за ним!

Оливер плюнул в сердцах и, развернув метлу, полетел прочь, бросив на прощание тяжело дышащему Дэни:

— Держись подальше от этого недоноска! Это приказ.

Матч затягивался. Отяжелевшее хмурое английское небо наконец разродилось, выплеснув из себя тяжелые потоки ледяной воды, которая заливала стадион, зрителей и игроков, делая все происходящее словно бы нереальным за мутной водяной пленкой. Впрочем, на дождь никто не обращал внимания. Зрители, укрывшись кто под зонтами, кто с помощью чар, усердно старались не потерять игроков из виду. Пушки вели со счетом 180:110. Фанаты Поттера соорудили огромный транспарант из собственных тел, провозглашавший вечную славу своему кумиру. Гарри, обернувшись к трибуне, болезненно поморщился, но уже в следующее мгновение его лицо осветила благодарная улыбка — он помахал поклонникам и послал им воздушный поцелуй, вызвав настоящий шквал восторженных криков. На стадионе не было ни одного человека, который бы не восхищался прекрасным зрелищем: изящный, легкий, стремительный, с прилипшей к телу намокшей формой — он был прекрасен. И все-таки был один человек, у которого все происходящее не вызывало ровным счетом никаких эмоций, все же был. Рэй Хидден напряженно следил за каждым движением Поттера в воздухе. Но во взгляде его не было ничего, кроме профессионального интереса. Когда Поттер поймал снитч и публика, захлебываясь от восторга, обрушила на стадион бурю оваций, он достал маггловский мобильный телефон. Охрана Поттера, находившаяся рядом с блондином на VIP-трибуне, была полностью поглощена наблюдением за своим работодателем. На Рэя никто не обращал внимания и потому, конечно же, никто не слышал его тихого разговора на французском:

— Le match est fini… Oui, il a attrape. Nous allons arriver dans une demi-heure… Oui, monsieur. Bien, monsieur. J`ai compris tout… A tout a l'heure! **

* * *

Гарри столкнулся с Дени в коридоре, когда направлялся к своей личной раздевалке. Мальчик весь как-то сжался и постарался незаметно проскочить, но ловец Соколов схватил его за воротник:

— Ну что, малыш? Все еще хочешь, чтобы тебя трахнули? У меня есть шикарный фаллоимитатор, хочешь, чтобы я запихал его тебе в…

Вуд буквально подлетел к ним и оттащил Дэни:

— Я же сказал тебе не приближаться к этому уроду?! — заорал он на испуганного мальчишку. Затем толкнул его в сторону раздевалки и повернулся к Поттеру. Казалось, Оливер готов наброситься на него. Его побелевшие от напряжения пальцы с силой сжали палочку.

— Если ты, Поттер, еще раз посмеешь обидеть Дени… — свистящий шепот больше подошел бы выпускнику Слизерина, казалось, что Оливер говорил, не разжимая зубов. Глядя в его потемневшие от бешенства глаза, Гарри усмехнулся.

— А что, Вуд, тебе самому не терпится трахнуть мальчика? Ты ревнуешь, что он выбрал не тебя? — наверное, Поттер очень удивился бы, если бы ему сказали, что он растягивает слова так, как это когда-то делал в школе Малфой. Но Вуд промолчал, с ненавистью глядя на того, кто был когда-то Надеждой и Спасением волшебного мира, а сейчас превратился в законченного выродка.

— Мерзавец... — тихое шипение в конце коридора не было слышно ни Оливеру, ни Гарри, зато последовавший за ним громкий возглас, услышали все:

— Гарри! У меня для тебя есть подарок… — было не ясно, когда Хидден успел переодеться, но на нем были совершенно неприличные, обтягивающие ноги, как вторая кожа, белые брюки и прозрачная серебристая майка. На шее висела толстая платиновая цепочка. И как апофеоз безвкусия — его огромные миндалевидные глаза были подведены черной краской. Вуд раздраженно плюнул себе под ноги и скрылся в раздевалке Пушек, а Гарри, насмешливо улыбаясь, направился к своему бойфренду.

Когда Гарри зашел в специально приготовленную для него раздевалку, там не было привычных цветов и бутылки вина. Повернувшись к Рэю и, слегка изогнув одну бровь, он бросил:

— Подарок? И где же?

Рэй протянул герою дня синий пушистый халат и подтолкнул его к ванной:

— Сначала — душ…

Начальник охраны заглянул в раздевалку как раз тогда, когда Поттер, выйдя из душа, жадно пожирал глазами развратного блондина, развалившегося на кожаном диване. Хидден плотоядно усмехнулся, широко разведя бедра и, скользнув языком по губам, сообщил:

— Я приготовил для тебя сюрприз. Только ты и я… — он выразительно зыркнул в сторону громилы, ожидавшего приказа.

Поттер, мозги которого уже отключились, не сводя глаз с промежности любовника, нетерпеливо тряхнул головой, отпуская охрану:

— Свободны на сегодня. Мы вернемся завтра к обеду.

— Но… — начал было охранник, однако хозяин перебил его:

— Пошел вон! — и Гарри буквально набросился на Рэя. Тот чуть отстранился и прошептал:

— Сюрприз, помнишь? Я хочу, чтобы ты закрыл глаза…

И Поттер, уже порядком возбужденный, позволил завязать себе глаза и связать магическими путами руки. Он лишь улыбнулся, когда Рэй приобнял его и со словами: «В путь!» активировал порт-ключ.

_____________________

* Взято из «Квиддич сквозь века». Глава седьмая «Квиддичные команды Великобритании и Ирландии». http://www.lib.rus.ec/book/77870

** Матч закончился. Да, он поймал. Мы будем на месте через полчаса. Да, месье. Хорошо, месье. Я все понял. До встречи.

Больно… как же это больно…

Гарри все-таки удалось перевернуться на живот. Это можно было считать большой удачей, если бы не сломанные ребра. Он тихо завыл. Отдышавшись, повторил попытку. Нет, так невозможно. Нужно перевернуться обратно на спину. Неловко дернувшись, он стукнул руку об пол. Разрывающая сознание боль в сломанной кисти погрузила его в небытие. Очнувшись, он повторил попытку. На преодоление пути в три метра ушло два часа. Периодически он терял сознание от боли, выл, матерился сквозь зубы, но дополз до миски, милостиво оставленной для него Малфоем. Уронив голову в посудину, он жадно пил. Невольно мелькнула мысль, что его мучитель (сознательно или нет) все-таки оставил воду на полу. Если бы миска стояла выше — он бы просто умер, пытаясь подняться. Так что и тут ему «повезло», насколько вообще в данном случае было уместно это слово. Ледяные капли обжигали разбитые губы, а вода в миске окрасилась в розовый цвет. Но зато впервые за последние несколько часов он чувствовал во рту что-то, кроме собственной крови

Они аппарировали в какую-то комнату. Поттер так и не успел высказать своего удивления по поводу того, что она совершенно не походила на шикарный гостиничный номер или бунгало на средиземноморском побережье Франции. По крайней мере, решетки на окнах, мерцающие магическим свечением, свидетельствовали о том, что это точно не любовное гнездышко. Гарри даже не успел повернуть голову к своему спутнику, чтобы спросить, в чем дело. В то же мгновение, как их ноги коснулись пола комнаты, тонкие пальцы Рея уверенно нашли нужную точку на шее, и мир исчез.

— Ennervate!

Привычка не сразу открывать глаза, приходя в себя, появилась у него еще во время войны. Он лежал неподвижно, вслушиваясь в окружающий мир, как когда-то несколько лет назад и пытался определить, где он находится и что происходит вокруг. Тело было сковано. Impedimenta — сразу определил Гарри, все-таки навыки запечатлелись на подсознательном уровне. Руки лежали вдоль тела бесполезными плетьми. Закончив анализировать ощущения, Гарри открыл глаза. Комната. Стены окрашены в светло-серый цвет. На окнах магические решетки — единственное, что он успел запомнить перед тем, как его вырубили. А вот и Рэй, курит у окна.

— И что тебе нужно, Рэй? Или как там тебя на самом деле?

Одетый в белое блондин отвернулся от окна, и Гарри тут же прикрыл глаза. Вот так и сходят с ума. Резко, внезапно и сразу. Обнаружив себя запертым в камере с улыбающимся Драко Малфоем. Он был одет точно так же, как Рэй, и… это значило…

— Ну здравствуй, Потти. Давно не виделись.

— А где Рэй? — глупость спросил, но почему-то ничего другого не пришло в голову.

— Он мыться пошел. Сказал, что чувствует себя грязным. Я его очень хорошо понимаю, знаешь ли… — Малфой смотрел на него, как когда-то в школе, с трудом сдерживая омерзение.

— А что так? — поинтересовался Гарри. — Ему нравилось трахаться, а еще он так сосал…

Малфой содрогнулся, затем согласно кивнул.

— Да. Издержки профессии. Мне придется выплатить ему приличную премию и занести благодарность в личное дело. Хотя я не смогу указать истинную причину — это дело частного характера.

Поттер перестал что— либо понимать вообще.

— Лично дело? Профессия? Премия? Малфой, порадуй меня, ты чокнулся? — впрочем, он прекрасно понимал, что особых надежд питать не приходилось. Вряд ли эта белобрысая гадина когда-либо сойдет с ума.

— Нет, Потти, но зато я очень постараюсь стать твоим персональным кошмаром.

— Ты?! Не льсти себе! Твоих хилых силенок не хватит даже не то, чтобы стать персональным кошмаром для домового эльфа. Размах у тебя не тот, Малфой. Разве что можешь напакостить по мелочам. Если кто и был моим кошмаром, так он, как тебе известно, давно сдох, — усмехнулся Поттер.

Малфой оттолкнулся от подоконника и вальяжной походкой направился к пленнику. Сев на край кровати, он поправил прядку волос, упавших на глаза Гарри, и нежно сказал:

— Про дядю Тома вспомнил? — добрая улыбка Малфоя вызывала почти неконтролируемое желание отодвинуться подальше, — Нет, сучонок. То, что было раньше, — это шалости. Теперь мы познакомимся с тобой поближе…

Нехороший блеск в глазах бывшего слизеринского, мать его, принца не внушал ни капли оптимизма. Гарри вдруг захотелось, чтобы все это оказалось обычным кошмаром, дурацким сном. Нужно просто проснуться, и этот никчемный фарс закончится. Подступающая истерика совершенно не давала задуматься над тем, что он несет.

— Поближе? Так все дело в этом? Ты хочешь меня трахнуть? Так бы и сказал — всегда пожалуйста… — он сделал неприличное движение бердами, и Малфой скривился:

— Знаешь, что удивило меня больше всего? То, что Золотой мальчик оказался геем. Впрочем, возможно, ты и это сделал «вопреки»? Или все-таки нет? Ведь, в конце концов, ты стал дешевой шлюхой, — глаза Гарри нехорошо прищурились, и Малфой со смехом поправился. — Прости, не дешевой. Дорогой, конечно. Ты, Поттер, всего лишь дорогая шлюха. И толпа тебе все прощает. За пойманные снитчи, за «откровенные» интервью и фотографии, за щедрые подачки нуждающимся… мыльный герой. Знаешь, иногда я думаю, что если бы твои глаза вдруг покраснели, а ты заявил, что намерен истребить всех грязнокровок, толпа простила бы тебе и это. У людей вообще, знаешь ли, короткая память…

Теперь настала очередь Гарри подавлять рвотный рефлекс:

— Только не нужно философии. Меня воротит. Говори, что тебе нужно, или проваливай!

В этот момент дверь открылась, и вошел Рэй. Гарри невольно вздрогнул, глядя на своих похитителей: оба довольно рослые, одинаковые прически — белокурые волосы до плеч собраны в хвост, белые брюки и полупрозрачные майки. Они стояли рядом — как братья близнецы. И Гарри стало нехорошо… Он три месяца спал с этим… с этим… Ну, да собственно, чего он от себя-то скрывает. Похоже, и Малфой все понял, раз подослал ему своего двойника. Малфой, внимательно вглядывавшийся в его лицо, довольно усмехнулся.

— Познакомься. Это — Брендан Истмен. Поскольку я в отпуске, именно он будет руководить твоими поисками, как только, разумеется, обнаружится твое исчезновение. Скорее всего, аврорат обратится в Отдел Тайн с просьбой о помощи в поисках исчезнувшего героя и таинственного возлюбленного. В связи с этим Брендану придется нас покинуть, не хочешь попрощаться, а Поттер? Все же вы несколько месяцев… хм… довольно близко общались. Нет? Ну, как знаешь. Впрочем, скучать тебе не придется. Обещаю.

Гарри посмотрел в холодные глаза парня, с которым он был близок последнее время, и содрогнулся. Там не было ничего. Никаких чувств: ни жалости, ни радости, ни даже презрения. Ничего.

— Кстати, можешь облегчить Брендану задачу. Это, конечно, не искупит того, что он столько времени терпел твое присутствие, но все же будет своеобразным жестом доброй воли с твоей стороны, — Гарри с неприязнью смотрел на паясничающего Малфоя, а тот продолжал излияния: — Я имею в виду, ты мог бы написать письмо, в котором бы признался, что ты устал от магического мира, славы, денег и решил уйти в мир магглов — окончательно, прихватив с собой любовь всей своей жизни Рэя Хиддена, — Драко чуть склонил голову и игриво посмотрел на неподвижно лежащего Поттера.

— Да пошел ты! — Поттер смачно плюнул прямо в ненавистное лицо. Ни один мускул не дрогнул на лице Малфоя. Он молча достал палочку, и, пробормотав очищающее заклинание, снова убрал ее.

Истмен посмотрел на Гарри с брезгливым любопытством, как разглядывают дождевого червя, вылезшего из сырой земли и тут же раздавленного чьим-то сапогом. Затем он повернулся к Малфою:

— Я могу идти, сэр?

Малфой кивнул головой:

— Идите.

Дверь захлопнулась с каким-то погребальным звуком, и Малфой снова улыбнулся. Уже в который раз. За все время обучения в школе и год войны Гарри не видел на его лице столько радости, сколько за последние десять минут. Тошнотворная мыслишка о сумасшествии снова пробралась в голову и начала устраиваться там со всеми возможными удобствами. Гарри тряхнул головой, словно надеясь от нее отвязаться.

— Что тебе нужно? Денег?

Малфой, все еще сидевший на лежаке рядом с Гарри, ласково улыбнулся:

— Я потомственный аристократ с ты-даже-не-можешь-представить-каким наследством. К тому же в отделе Тайн изумительные зарплаты.

— Тогда — что?

— Я сделаю из тебя мученика, Поттер. Тебе понравится. И может быть, ты сам мне ответишь на этот вопрос…

Губы Гарри чуть дрогнули, и он вдруг расхохотался:

— Ты больной ублюдок, Малфой. Все так же завидуешь? Или просто не можешь признаться в том, что хочешь меня? Ты всегда был слабаком! А так хочется победить, оказаться сильнее, верно? Только у тебя кишка тонка! Я все равно летаю быстрее!

Малфой слегка побледнел. Видимо, Гарри попал в точку, только порадоваться своей победе он не успел. В следующее мгновение Малфой быстрым, почти неуловимым жестом схватил его за руку и четко выверенным, отточенным движением дернул за запястье. Гарри не успел никак отреагировать. Будто бы со стороны услышал треск ломающейся кости и в ужасе уставился на неестественно вывернутую кисть. И спустя мгновение — жуткая боль. Он захлебнулся криком.

Когда Гарри наконец-то смог вдохнуть и открыть глаза, Малфой ласково шепнул, наклонившись совсем близко.

— Ты быстрее летаешь, зато я — профессионально наношу увечья.

Отдышавшись, он повернул голову и сквозь пелену невольных слез зло посмотрел на Малфоя, наблюдавшего за ним со спокойной улыбкой.

— Ты в порядке? — участливо спросил он, и в этот момент Гарри отчетливо понял: все это по-настоящему и он — один на один с больным, ненормальным садистом, ненавидевшим его много лет и наконец получившим в полное свое распоряжение. Он посмотрел в эти прозрачные чистые глаза и содрогнулся, увидев в них свой приговор. Малфой кивнул:

— Гаденыш, ты не выйдешь живым из этого дома. И я обещаю тебе, что смерть будет счастливым избавлением для тебя.

На лбу выступила испарина, Гарри тяжело дышал.

— Не пробовал обратиться к колдопсихологу? Хотя тебе вряд ли поможет, ебнутый садист. — Он понимал, что не нужно провоцировать ситуацию, но ничего не мог с собой поделать. — По тебе лоботомия плачет, больной ублюдок, — от боли темнело в глазах, лицо Малфоя двоилось. — А лучше сразу Аваду в лоб!

Драко смотрел на него с ничего не выражающим, словно окаменевшим лицом, а потом вдруг улыбнулся и, наклонившись, влажно зашептал Гарри в ухо:

— В роду Малфоев никогда не было ублюдков. А вот на счет того насколько ты законнорожденный, я бы еще поспорил… И на твоем месте, я бы закрыл пасть и подумал о вечном. Уже пора, гриффиндорское отродье, — и он лизнул мочку уха Гарри шершавым языком. Облизав ушную раковину снаружи, Малфой принялся вылизывать ее изнутри. Тошнота подступила к горлу… Гаденыш…Гарри содрогнулся. Затем раздался тихий смех, и Малфой отстранился от своего пленника. Несколько мгновений он пристально смотрел в глаза Гарри, а затем серьезно сказал:

— Прощай.

У двери он обернулся:

— Finite Incantatem!

Дверь захлопнулась, и Гарри остался один. Он сел на лежаке, баюкая сломанную кисть. Впервые он задумался о том, кто будет искать его. Тренер и команда — безусловно. Завтра ведь очередная тренировка. Охрана начнет бить тревогу к обеду, когда он не появится. Они стразу обратятся в министерство, параллельно начав собственное расследование. Однако он нисколько не сомневался, что все его друзья и приятели довольно скоро успокоятся. А Оливер Вуд, наверняка, только порадуется. Он так и не смирился с исчезновением маленького и славного мальчика-героя… Может быть, Рон и Гермиона? Но он хорошо запомнил их глаза, там, у стадиона… В них было разочарование. И боль… Впрочем, что все они могут знать о боли? О настоящей боли? Он с усмешкой смотрел на свои опухшие пальцы. Разве это — боль?..

Поттер откинулся назад, облокотившись о стену, и закрыл глаза. Все равно. Все равно.

Малфой убьет его. Что ж, так даже лучше. Возможно, это и действительно лучшее, что с ним может случиться. Гарри улыбнулся. Когда-то давно он отдал бы правую руку, лишь бы остаться наедине с Малфоем. Мечты иногда сбываются. Правда, не всегда так, как мы себе представляем. Он усмехнулся. Личная месть агента Отдела Тайн. Кто бы мог подумать…

Дверь распахнулась — на пороге стоял Малфой. Он успел переодеться, на нем были черные брюки из мягкой ткани и черная футболка. Лицо — как маска, ледяное и спокойное, ни тени эмоций, как стоялая вода в озере. Гарри встал, в упор глядя на своего мучителя. По крайней мере, он будет сопротивляться. Если ему, конечно, предоставят такую возможность.

Гарри смотрел на него и не мог отвести взгляда. Отрешенное, спокойное лицо с ледяной улыбкой — Малфой стоял в дверях, чуть облокотившись о косяк, поигрывая волшебной палочкой. Все это напоминало какой-то театр абсурда, шизофренический бред. Гарри хмыкнул.

— Малфой, ты что, меня пытать будешь? Вот просто так возьмешь и будешь пытать?

Драко медленно оторвался от стены, закрыл за собой дверь и в упор посмотрел на героя волшебного мира.

— Знаешь, не строй из себя героя-мученика. Героем ты уже был. А мучеником пока еще не стал, — странная отрешенность, почти равнодушие в голосе.

Малфой подошел, и Гарри наконец понял, что так смущало: глаза. У Драко были серые глаза. То есть раньше были. Всегда были. А сейчас они стали черными — от невероятно расширенных зрачков. Влажные губы чуть приоткрылись, и лицо вдруг словно свело судорогой, он криво усмехнулся:

— По-о-о-оттер… — тяжело, как больной чахоткой, выдохнул Драко.

Гарри просто не мог в это поверить.

— Ты принимал запрещенные зелья? В Отделе Тайн сотрудникам разрешают употреблять наркотические вещества? — его губы дрогнули, казалось, он готов был расхохотаться. Это — нервное. Глаза Малфоя сузились:

— Заткнись, выродок, — Гарри почти физически ощутил, как начинает накаляться атмосфера в комнате. Малфой заводился, словно малолетний наркоман в ломке при виде легкой добычи, у которой можно умыкнуть денег на дозу. — Не отвлекайся, мы с тобой здесь не за этим…

Мерлин! Малфой, принимающий наркотики, — что может быть более неправдоподобным?! Гарри снова посетило чувство нереальности происходящего. И злость. На то, что Драко явился из прошлого, На то, что это он, на сегодняшний кошмар, который так напоминает кошмар, давно минувший и почти забытый. Гарри усмехнулся. Почти.

Он опустился и сел на пол, облокотившись головой о лежак. Вдруг появилось какое-то странное безразличие и оцепенение. И усталость. Как же он, оказывается, устал…

Вообще-то он не курит, но сейчас бы сигарета не помешала.

— Ты жалок, Малфой. Так и остался маленьким, злобным недоноском. Что-то я от тебя ни разу не слышал сегодня слова «грязнокровка». Хотя ты же у нас тоже — герой войны, а значит, не пристало тебе, который лижет жопу Министерству, произносить слова Тома Риддла. Малфои ведь всегда там, где им выгодно, на стороне тех, кто сильнее — не так ли? Странно, что тебя звали хорьком… Крыса — подошло бы гораздо больше!

Гарри готовился, но все равно было больно. Кулак с массивным фамильным перстнем Малфоев ударил по лицу. Голова резко дернулась назад, позвонки хрустнули. Но, видимо, Малфой рассчитал силу так, чтобы не сломать ему шею. Ведь скорая смерть Гарри не входит в планы этой сволочи? Зато, похоже, челюсть свернута и разорвана губа. Прежде чем Гарри успел вытереть лицо рукавом, он все-таки непроизвольно глотнул пару раз. Кровь заполнила рот металлическим привкусом. Снова пришло это давно забытое ощущение, когда окружающая действительность меркнет и боль начинает разъедать тело, как кислота.

— Закрой свой поганый рот! — с перекошенным от злобы лицом Малфой склонился над Гарри, всматриваясь в него своими черными глазами. И тут же был схвачен за волосы мертвой хваткой. У Гарри действовала только одна рука, поэтому он просто притянул к себе Малфоя и резко двинул головой в подбородок. Маленькие верткие золотые звездочки заплясали перед глазами, но тихий стон ублюдка был ему наградой. Впрочем, Поттер не долго радовался. Уже в следующее мгновение, он получил точный удар ребром ладони по кадыку и захлебнулся. Затем по переносице, и сразу же в живот — ногой, обутой в ботинок с металлическим носом. Гарри упал на колени. А когда он попытался встать, на него обрушился еще один удар. Гарри обхватил здоровой рукой ногу мерзавца и попытался повалить на пол. Но сил уже не хватило. Малфой озверел. Еще несколько точно выверенных ударов по ребрам — и, кажется, одно из них сломано. А может, и не одно. Гарри уже не сопротивлялся, лежа на боку и поджав под себя ноги, он прикрывал голову руками, и только когда Драко схватил его за сломанные пальцы на правой руке и стал выворачивать их, Гарри страшно закричал.

А потом действительность отошла на второй план. И пришли воспоминания.

* * *

Все оказалось не совсем так, как он себе представлял. То есть — совсем не так. Не было никакого седьмого курса. Не только у него. Ни у кого не было. Сразу после свадьбы Билла и Флер они с Роном и Гермионой собирались в Годрикову лощину, но так и не успели. Накануне вечером Гарри отправился в фамильный дом Блэков, он еще не привык к мысли о том, что это его дом, впрочем, он так и не привыкнет к этому никогда. После смерти Дамблдора новым главой Ордена Феникса стал Артур Уизли. И неожиданно именно он смог объединить растерявшихся и пребывающих в некой апатии членов Ордена. Артур попросил Гарри перед тем, как отправиться в путь (ибо уговоры не делать этого ничего не дали), заглянуть на Площадь Гриммо. Гарри не понимал, почему отец Рона с такой настойчивостью уговаривал его вернуться в этот дом, полный мучительных воспоминаний. И все же, когда двери открылись, он почему-то не был удивлен, увидев сидящего в кресле у камина Малфоя…

Они вернулись из Святого Мунго в Хогвардс через две недели. Первое, что он увидел еще издалека на подходе к школе — долговязую фигуру Драко, сильно вытянувшегося за последние месяцы. Глядя сверху вниз, он снисходительно слушал Луну, которая что-то убежденно доказывала, размахивая руками. «Малфой, — улыбнулся Гарри. — Мы вернулись домой…» С такого расстояния светлые волосы Драко вдруг показались Гарри седыми. Он тряхнул головой, отгоняя глупые мысли. Впереди было Рождество. И надежда на… лучшее. Для них всех. Для каждого.

* * *

Больно… как же это больно…

Казалось, в его теле нет ни одной целой кости. Адская боль сдавливала сломанные ребра, разрывая тело, раскаленными иглами въедаясь в сознание, оставляя там только одну мысль: больно, больно, больно.

Ледяные капли обжигали разбитые губы, а вода в миске окрасилась в розовый цвет. Но зато впервые за последние несколько часов он чувствовал во рту что-то, кроме собственной крови…

Дверь резко распахнулась, и на пороге снова возник Малфой. Весь в черном, отчего его и так бледная кожа казалась совершенно белой, как будто напудренной, словно у гейши. Не хватало только кроваво-красных губ: у Драко они были бледными и бескровными.

— Ты похож на гея, — Гарри попытался усмехнуться, но вышло, кажется, не очень. Малфой изогнул одну бровь, выразительно глядя на ползающего в собственных испражнениях окровавленного человека.

— А ты на кого похож? На Маб?* Это ведь ты у нас феечка…**

Если бы мог, Поттер засмеялся, но разорванный рот и сломанные ребра — веская причина сдерживать неуместное веселье. Поэтому он просто ответил, продолжая неподвижно лежать на полу, с ненавистью глядя на своего тюремщика:

— Блять, я похож на кусок дерьма, а ты — не на гея, а на гейшу, я хотел сказать, — помолчал, потом добавил, — хотя на пидора ты тоже похож!

Малфой сморщил нос.

— Здесь и так воняет, избавь меня от своего сквернословия!

Брезгливо поджав губы, он обошел скрючившегося на полу Поттера, подошел сзади, взял за волосы и запрокинул ему голову назад. Гарри смотрел в черные глаза этого больного садиста. Его зрачки, казалось, расширились еще больше.

— Лечиться нужно, извращенец! Ты всю жизнь мне завидовал и что? Когда ты остался сиротой, хорошо стало? Теперь и ты знаешь — каково это — остаться одному. Заметь, ублюдок, что твоих родителей тоже убил Риддл. Хотя мне противно быть хоть в чем-то с тобой похожим… — и Гарри плюнул в перекошенное от ненависти лицо Малфоя. Тот отпустил голову Гарри, достал белоснежный шелковый платок из кармана брюк, аккуратно вытерся и бросил его на пол.

Воздушная ткань упала на лицо Гарри. Поттер раздраженно сдунул с лица этот совершенно нелепый кусок ткани. А в следующий миг Малфой резким движением раздвинул ему ноги и ударил в пах.

Острая боль заставила Гарри изогнуться дугой. Его крик вызвал на лице этого маньяка слабую тень улыбки. Не больно! Не больно… Не больно. Он просто забыл, что такое боль… Он все это уже пережил. Отдышавшись, Гарри приподнял голову и крикнул:

— Ненавижу!

Странное выражение удовлетворения появилось на лице его мучителя. Малфой кивнул и небрежно бросил:

— Я знаю, Поттер. Взаимно, — и вальяжной, немного нетвердой походкой направился к выходу. Гарри смотрел ему вслед до тех пор, пока не закрылась дверь.

* * *

* Имеется в виду Королева Маб из кельтской мифологии — королева фей.

** Шутка немного не по-русски. Имеется в виду… ну, вы поняли. -))

Голова кружилась, и он задыхался от запаха крови, рвоты и грязи. Когда дверь распахнулась, и на пороге показался Рей, вернее, Брендан, Гарри был почти счастлив. Он кисло улыбнулся:

— О, мой бывший любовник… Что, Малфой тебя тоже трахает? А что с волосами? Ты же был блондином?

Цвет волос Брендана изменился: теперь вместо пепельных на лоб спадали темно-каштановые пряди. Гарри недоумевал — почему ему показалось, что бывший любовник похож на Малфоя? На самом деле между ними не было ничего общего.

Брендан молча вошел, закрыл за собой дверь и, скользнув по комнате равнодушным взглядом, направился к Гарри.

— Ты же не в Хогвартсе учился? Дай угадаю — Дурмштранг? Ничего удивительного. У тебя, случайно нет татуировки на руке? Такой, знаешь, в виде черепа? — Гарри уже не мог остановиться. Наверное, он так боролся со страхом.

Брендан достал палочку, и Гарри закрыл глаза. Он не будет бояться. Нет.

Но Истмен произнес лишь лечебные заклинания. Ему просто залечивали раны, чтобы продолжить пытку. В этом Гарри не сомневался. Все это уже было. Тогда.

Казалось, сильнее той боли, что обрушилась на него и быть не может. И он давно стал нечувствителен к ней. А может быть, просто забыл, как это бывает, когда тело скручивает и ломает так, что остается единственная мысль: все, что угодно, лишь бы этот ад закончился. По крайней мере, Гарри искренне верил в это: ведь он потратил столько времени и сил, чтобы убить все воспоминания о боли.

Гарри хрипло рассмеялся.

— Вы правда думаете, что меня можно сломать? Вы думаете, что я гребаный звездный мальчик? Да мне уже ничего не страшно в этой жизни! Мне похер до всего! Вы не можете сделать ничего такого, чего со мной еще не было.

В спокойном равнодушии холодного лица Истмена было что-то дикое. Все же Малфой смотрел на него с ненавистью, которая была по-настоящему живой. Малфой был каким угодно — только не равнодушным. И в их отношениях никогда не было отстраненности. За годы, что они провели в школе и потом во время войны, они прекрасно друг друга изучили, а этим может похвастаться далеко не каждая семейная пара. Забавное сравнение. Они с Малфоем не были чужими друг другу. Сейчас, глядя в ледяные глаза Брендана, Гарри видел перед собой незнакомца, от которого можно было ожидать чего угодно.

Впрочем, Брендан всего лишь небрежно взмахнул палочкой и левитировал Гарри на лежак. Гарри даже был бы ему благодарен, но бывший любовник оборвал заклинание значительно раньше, чем тело опустилось на грязный матрац. В результате Гарри шлепнулся плашмя и застонал. Тонкие губы Брендана тронула едва заметная ухмылка. Тварь.

— Не можем? Ты уверен? — тонкие губы изогнулись в презрительной усмешке. Брендан бесцеремонно ткнул в зубы Гарри маленький пузырек. Лежа пить было не удобно и Гарри приподнялся. Делая судорожные глотки, он едва заметно поморщился — гадость та еще. Вкус этого зелья был отлично знаком Гарри еще со времен Хогвартса. Выпив костерост, он откинулся назад, ожидая появления боли и зуда — при срастании костей это было неизбежно. Брендан стоял рядом, но смотрел куда-то в сторону. Было такое ощущение, что мысленно тот где-то в другом месте.

— Если бы ты знал, через что я прошел… — Гарри приподнялся на локтях. Тело ломило несмотря на залеченные раны, голова кружилась, и его по-прежнему сильно подташнивало.

Брендан пожал плечами.

— Достаточно того, что ты это знаешь, — он взмахнул палочкой, и Гарри почувствовал, как запястья обхватили невидимые путы. — Это чтобы ты не особо рыпался, — он направился к выходу и уже у самой двери обернулся на окрик Гарри.

— Эй… — Гарри внимательно вглядывался в невозможно-голубые глаза. — А зачем это тебе нужно? У Малфоя — личная месть. Он больной одержимый садист. Тебе-то я что сделал?

Брендан едва заметно вздрогнул, а затем прошептал:

— Ты убил человека, которым я восхищался. Ты расплачиваешься за это. К тому же я уважаю мистера Малфоя и сделаю все, чтобы помочь ему, — он неслышно прикрыл за собой дверь, оставив Гарри в полном недоумении. Убил? Он убил кого-то, кем восхищался этот, начинающий карьеру маньяка, придурок? Не иначе, кого-то из Упивающихся.

Гарри откинулся на подушку. Нужно было отдохнуть. Он ни сколько не сомневался в том, что скоро появится «мистер Малфой» и начнется второй раунд, и к нему нужно было подготовиться.

Но ничего не произошло. Он проснулся утром, действие магических пут закончилось, и он смог встать, превозмогая ломоту и боль во всем теле. Голова кружилась, и снова тошнило. Гарри усмехнулся: как беременная дамочка. Он подошел к дыре, служившей унитазом. Видимо и здесь Малфой не смог отказать себе в удовольствии еще раз его унизить. Машинально совершив все необходимые процедуры, Гарри включил воду в кране. Хорошо хоть раковина есть. Пока мыл руки отвратительно воняющей тухлой водой, он разглядывал собственное отражение в обычном маггловском зеркале. Несомненно, Малфой специально повесил его здесь, чтобы Гарри мог видеть все изменения. Это угнетающе действует на психику. Подонок хорошо знает свое дело.

На изможденном лице остались одни глаза. Словно подведенные черной краской, они вызывали почти неуправляемое желание отвернуться и не смотреть. Не видеть этот лихорадочный блеск, который наводил на мысли о… жажде. О да… Гарри отлично помнил, что это значит. Он уже проходил через такое однажды. Ему вдруг мучительно захотелось пить. Гарри наклонился к струе и принялся жадно глотать. Вода была затхлая, противно теплая, но самое главное, она была — соленая!

— Уебок, — прошептал Поттер и, закрыв глаза, прислонился к сырой стене. Постояв так несколько мгновений, он почувствовал, как холод мучительно вытягивает из тела остатки тепла, забираясь под кожу и растекаясь, словно парализующий яд. Гарри медленно сполз по кафельной стене на пол.

Если он правильно понял, теперь его ждет пытка жаждой.

Это было логично, если учесть, что именно Малфой тогда вытащил Гарри, Рона и Джинни из тайника в доме Ноттов. Он должен прекрасно помнить, как они выглядели: жалкие и беспомощные, обессиленные от обезвоживания, вялые и равнодушные, уже ничего не соображавшие…

Именно Драко был тем, кто поднес к растрескавшимся губам фляжку с водой и, когда Гарри начал лихорадочно пить, сердито зашипел:

Но он не сдержал свое обещание.

Почему-то именно сейчас эта мысль была особенно неприятна.

Гарри тяжело поднялся с холодного пола, тело затекло, а во рту все пересохло. Не думать о воде. Не думать! Он знал это правило, но ничего не мог с собой поделать. Гарри усмехнулся: и это не ново. Голова кружилась. Он прошел вдоль стены, шатаясь от слабости, и рухнул на лежак, проваливаясь в вязкую темноту.

* * *

Наконец им повезло, спустя месяц после неудачи с Ускользающим Домом. Гермиона часами просиживала в библиотеке в поисках хоть малейших крупиц информации, пока не наткнулась на подробное описание Чаши Хаффлпафф. Когда Драко увидел манускрипт, то вспомнил, что видел эту чашу в особняке Ноттов. Древняя реликвия находилась среди прочих старинных артефактов, украшавших парадный зал особняка. Вряд ли Нотты, да и кто-либо другой догадывались о том, что именно хранится в доме. Чаша стояла там с тех самых пор, как Волдеморт подарил ее своему верному стороннику — Демьену Нотту. Так был обнаружен первый хоркрукс.

И пугающая своей страшной правдой мысль. И то, как захотелось умереть от безысходности и стыда. И чувство непрекращающейся горечи и отчаяния. С того дня. Всегда.

* * *

Если бы можно было не вспоминать о прошлом, Гарри бы просто рассмеялся в лицо этому окончательно съехавшему с катушек садисту. Но все, что происходило сейчас, заставляло вспоминать. Вспоминать то, что Гарри с таким старанием похоронил четыре года назад. Он не хотел вспоминать все это. И меньше всего Малфоя. Таким, каким тот был во время войны. Но вернувшиеся воспоминания уже не хотели отступать. И они окутывали, поглощая и возвращая назад, в прошлое…

И это было куда страшнее жажды, привкуса горечи и собственной желчи во рту. Потому что в жизни Гарри уже были те страшные дни в тайном хранилище темных артефактов дома Ноттов.

Все это уже было.

* * *

Первые двое суток они наблюдали за жизнью дома, пытаясь поймать момент, когда можно будет попытаться выйти. В первую ночь Нотт и еще несколько Упивающихся исчезли из особняка, очевидно отправившись на сборище к своему хозяину. Драко тоже не было видно. Однако около двух десятков оставшихся в доме людей и многократно усиленные защитные барьеры не оставляли сомнений в том, что этот тайник в особняке Ноттов и станет последним пристанищем для Гарри Поттера и его друзей. Что, впрочем, не помешало Гарри попытаться ночью на свой страх и риск выйти из их тайного убежища. Но магия не позволила открыть дверь изнутри. Им нужен был кто-то снаружи, кто смог бы их выпустить.

И ледяные пальцы Драко на затылке поддерживали голову, пока Гарри судорожно пил. Почему-то у Малфоя всегда холодные руки. Были. Черт!

* * *

Он открыл глаза:

— Ну что, герой? На что готов за стакан воды? — Малфой склонился над ним с кувшином воды, и, мерзко ухмыляясь, пнул острым носком ботинка в бок.

— Да пошел ты, урод, — Гарри с удовольствием бы смачно плюнул на пижонские туфли из драконьей кожи, но слюны просто не было, поэтому он довольствовался взглядом, в который вложил всю ненависть, которую испытывал к своему мучителю.

— Неправильный ответ, — и выплеснул весь кувшин Гарри на голову. После чего, картинно развернувшись на пятках, молча ушел.

Гарри снял с себя мокрую рубашку и принялся ее сосать. Вода в кране была соленая. Как и та, что пропитала его рубашку. От соли, мгновенно въевшейся в слизистую рта, его опять начало рвать. Кровью.

Он снова закрыл глаза.

Не вспоминать.

Гарри не был удивлен. Почему-то Малфой, расположившийся в кресле у камина в фамильном доме Блэков, казался здесь абсолютно уместным. Мрачный холл заброшенного особняка, освещенный лишь тусклым светом старомодных газовых ламп, удивительно гармонировал с напряженно застывшей фигурой. Огромная, опутанная паутиной люстра под потолком, так же как и канделябр на рассохшемся деревянном столике, где лежала палочка Малфоя, была украшена фигурками змей. Великолепие, потрепанное временем и покрытое паутиной, словно испещренная мелкими трещинками древняя ваза, до сих пор хранило в себе остатки благородного величия. Вся обстановка удивительно подходила этому, несомненно, лучшему представителю змеиного факультета. Гарри автоматически навел палочку на своего недруга.

— Мое время закончилось. Северус, ты должен спасти Драко. Он должен жить…

* * *

Не думать о воде… Грохот водопада оглушал, и не думать было невозможно. Язык распух и казалось уже не помещался во рту. Гарри начал задыхаться. Не думать о воде…

Третьи сутки были на исходе. Сколько он сможет продержаться? День, максимум два, а потом — все. Наверное, должно быть нелепо и обидно умереть вот так, спустя четыре года после войны. И можно было бы в полной мере насладиться своим великим страданием. Только одна маленькая гнусная мыслишка не давал ему покоя. Он уже умер. Тогда, четыре года назад. И сейчас происходило то, что он искусственно оттягивал своей псевдожизнью все это время. Просто физическая смерть затерялась в пути. Забрав душу, она позабыла про тело. И теперь, похоже, настало время это исправить.

Гарри не был тогда на официальных похоронах. Он оплакал всех — еще раньше. Вместе с погибшими друзьями он расстался с частью себя. Что-то важное ушло вместе с шальной улыбкой Шеймуса. Он потерял надежду вместе со звонким смехом Джинни. Он разучился мечтать. Наверное, и любить тоже. Все правильно. Все так и должно быть.

Он не достоин обычного человеческого счастья. Возможно, это наказание за то, что слишком многие пожертвовали собой ради того, чтобы он, ничем не выдающийся вчерашний школьник, произнес два слова. По каким-то одному Мерлину ведомым причинам именно его Avada Kedavra смогла убить Волдеморта.

Та, с кем он мог бы связать жизнь, погибла у него на глазах. А ведь он не просил умирать за него. Не хотел этого.

Он только хотел забыть. Забыть все это и начать жить заново. Но теперь, спустя четыре года, словно наказание за ее смерть, пришедшее в облике другого человека как гнусная издевка, а может, нелепая случайность, напоминало ему о том, что нет в этом мире никого, кто будет рядом с ним.

Гарри тяжело перевернулся на бок. Становилось все труднее воспринимать действительность. Хотелось, наконец, отдаться спасительному лихорадочному сну. Он устал сопротивляться. Может быть, это уже случится? Он сдерживался из последних сил, чтобы не начать молить о том, чтобы все закончилось. Возможно, сейчас это уже не было бы проявлением слабости. Просто рано или поздно наступает предел возможностей любого. И Гарри чувствовал, что он близок. Но мысль о том, что Малфой наверняка наблюдает за ним, и будет рад, если Гарри сломается, почему-то выжигала изнутри. Нет, пока он дышит, он не сдастся.

Не спать. Не думать… Сейчас бы ему очень пригодилась окклюменция. Жаль, что у Снейпа так и не вышло научить его очищать сознание.

* * *

— Что, Потти, такой гордый? Смотри не упади, а то ты так нос задрал, что не мудрено и споткнуться! — Малфой обладал исключительной способностью заставать Гарри, когда тот был один.

— Помойная яма, Малфой, это твой рот! Только и можешь, что прятаться за спины своих ручных горилл!

Но это никогда не помогало. Не срабатывало. Только не с Малфоем. Его глаза лучились восторгом, когда Гарри начинал терять контроль над собой. Оскорбления Малфоя всегда были унизительны и болезненны. А, может, это казалось потому, что произносил их именно он. Почему-то было особенно неприятно, когда эта белобрысая сволочь унижала его прилюдно, смешивая с грязью и топча все, что было дорого. Почему же сейчас должно быть иначе? Впрочем, Гарри был уверен, что дело не только в ненависти. Боль, ярость, страх, обида — вот что так старательно пытался скрыть его тюремщик. Несмотря на то, что все чувства были надежно спрятаны за ледяной маской презрения. Как всегда. Но за долгие годы школьных сражений, а главное, за тот единственный год войны Гарри прекрасно изучил своего соперника. Слишком многое скрывалось за показным спокойствием. Не было никакой голубой крови. Кровь Малфоя была такой же алой, как и та, что текла в венах бывшего героя Волшебного мира.

Впрочем, герои не бывают бывшими. Так же как и враги.

* * *

Гарри с трудом разлепил веки, чтобы увидеть такое знакомое выражение брезгливого презрения на лице бывшего однокурсника.

— Ты еще жив, герой? — Драко наклонился к Гарри и дыхнул запахом огневиски.

— А ты, все пьешь? Твоя голубая кровь не свернется от такого количества алкоголя и наркоты? — язык ворочался с трудом, однако Гарри не собирался молчать. Прошло то время, когда Малфой одерживал над ним верх в словесных перепалках.

Но Гарри недооценил своего соперника. Малфой медленно наклонился и вдруг впился в распухшие губы своего пленника. Гарри невольно застонал от боли в прикушенной губе, проведя языком по ранке, он слизнул выступившую кровь. Сухая слизистая моментально впитала несколько соленых капель, оставивших за собой тошнотворный металлический привкус. Сил не было, но Гарри все же отпихнул от себя ублюдка. Тот лишь пьяно усмехнулся.

— Тебе же должно нравиться. Или твоя пидорская душа жаждет чего-то другого?

— Что ты можешь знать о душе? За сколько ты ее продал? — даже если бы и хотел, Гарри не мог разозлиться. Сил не было даже на простые эмоции.

Малфой выпрямился и, чуть откинувшись назад, задумчиво разглядывал лежащего на разодранном топчане пленника.

— Верно, я ее продал. Зато ты теперь здесь. Неплохая сделка, а? Как считаешь? — он усмехнулся и, схватив Гарри за отворот рубашки, потянул на себя. Бледное нервное лицо, странно-искривленные губы и ставшие вдруг огромными серые глаза заслонили мир. Страшно… Сейчас даже крохотный мирок, сузившийся до размеров этой комнаты-тюрьмы, казался жизненно необходимым. Но он словно начал растворяться, рассыпаться как старая ветошь, а из-под него проступала какая-то дышащая грязная муть. Живая, пульсирующая, она постепенно заполняла собой комнату и подбиралась к Гарри. Он открыл рот, чтобы закричать и грязь тут же хлынула в горло, заставляя сглатывать, заполняя желудок. Гарри казалось, что его затягивает куда-то… он начал задыхаться. Еще чуть-чуть и… Вдруг стало темно, а перед глазами замелькали маленькие юркие искорки — серая жижа вокруг обволакивала, наполняя собой легкие, превращаясь в яд… или кровь. Больно… И все это в мертвой тишине. Как когда-то в особняке Ноттов. Подступающая паника придала сил. Он забился в истерике, пытаясь вырваться из захвата.

— Куда пошел? — алкогольный запах вызывал тошноту, но сильные руки по-прежнему вжимали в матрац. Малфой снова приник к его рту и начал слизывать кровь с прокушенной губы. Гарри дернулся и застонал.

— Кхм-кхм, — совсем не деликатное, а скорее предупреждающее покашливание вдруг остановило этот кошмар. Малфой отшатнулся и отпустил плечи Гарри, которые стискивал мертвой хваткой. Серый туман исчез, и Гарри почти облегченно вздохнул. В дверях стоял Брендан и сверлил взглядом спину Малфоя. Тот, не торопясь, выпрямился и тыльной стороной ладони, совсем не аристократичным жестом вытер испачканный в крови рот. Затем небрежно откинул упавшую на лоб челку и изящно прошествовал к выходу, бросив через плечо

— Приведи в порядок нашего гостя. Кажется, он бы не отказался от стакана воды, — и, едва заметно пошатываясь, вышел из комнаты.

Брендан молча последовал за Малфоем, впрочем, вернулся через несколько минут со стаканом. Гарри протянул было руку, но тут же опустил — она дрожала. Брендан поднес стакан к его губам, дал глотнуть — вода… Помедлив, Гарри выпил еще и почувствовал, что вот-вот разрыдается… Всего несколько глотков воды, а он чуть не сломался. Все, что было раньше, все хорошее и плохое меркло перед стаканом с простой водой.

После того, как Брендан залечил повреждения, боль утихла, и Гарри впервые подумал о том, что этот кошмар может продолжаться бесконечно. Видения отступили, но кто знает — надолго ли? Что, если они вернутся? И вскоре Гарри будет метаться по этой комнате-клетке и разговаривать с тенями. Рассказывать им истории своего героического прошлого, спорить, смеяться. Он невольно содрогнулся, представив эту картину. Сколько еще ему предстоит провести здесь? Пока Малфой не добьется от него того, что хочет? Но ведь вполне возможно, что у ублюдка нет никакой конкретной цели. Кто знает, может быть, Малфой просто сошел с ума. Пройдет несколько месяцев, и уже двое сумасшедших будут жить в этом мертвом доме. Хотя, тут еще есть Брендан. Втроем им не будет скучно. И Гарри истерично расхохотался, уже не обращая никакого внимания на своего тюремщика.

* * *

Гарри снова кричал. И, кажется, плакал. Потому что, когда его растолкал заспанный и напуганный Рон, лицо снова было мокрым. Огромные испуганные глаза друга и его чуть дрожащие губы.

В ту ночь Упивающийся Смертью Драко Малфой в приступе бешеной ярости убил своего бывшего однокурсника Шеймуса Финнигана и аврора Энни Мак Рей. Впрочем, девушка уже не понимала, что с ней происходит, но в последнее мгновение бесконечная боль отпустила ее и она улыбнулась, глядя в такие уставшие и больные серые глаза своего убийцы. А губы Шеймуса беззвучно прошептали: «Спасибо». Но никто кроме Малфоя и Гарри Поттера, видевшего это в своем кошмаре, не услышал его…

* * *

Он снова кричал. Он не видел окровавленного Шеймуса уже четыре года. Он почти забыл — каково это физически ощущать чужую боль, как свою. Когда тело сводит от Crucio, а потом тебя снова и снова бьют хохочущие люди. Ты не видишь их лиц — они в масках и дребезжащий голос приказывает: «Еще!» и они стараются, потому что сами боятся. Он так кричал, что проснулся от собственного крика, а перед ним сидел его персональный кошмар двадцати трех лет от роду по имени Драко Малфой. На этот раз он был отвратительно трезв, и в его прозрачно-серых, кристально-ледяных глазах застыла решимость. Гарри стало страшно.

— Ну, что герой? Проснулся? Дядю Тома во сне увидел? А может, меня?

— Не надейся, — Гарри попытался встать и почувствовал, что тело словно ватное и двигаться совсем нет сил. Он усмехнулся. — Ну что, храбрец, наложил заклинание? Боишься оставаться со мной наедине, даже когда я без палочки?

Малфой равнодушно пожал плечами, и Гарри снова вспомнил о том, что ему никогда не удавалось задеть мерзавца достаточно больно. Малфой никогда не выходил из себя. Высокомерная гримаса презрения — это все, что Гарри мог получить в ответ.

— Ты настолько ничтожное и бесполезное существо, что я могу справиться с тобой и без палочки. Просто мне будет жаль, если ты сам размозжишь свою тупую голову о стену раньше, чем это сделаю я, — Малфой со скучающим видом изучал маникюр.

С третьей попытки Гарри удалось сесть и облокотиться о стену. Чары сковывали тело, каждое движение давалось с трудом. Какое уж тут сопротивление…

— Что тебе от меня нужно? Зачем я тебе? Мы прекрасно жили друг без друга четыре года, зачем я тебе вдруг понадобился?

По лицу Малфоя словно бы пробежала черная тень, он едва заметно скривился, как от боли, но уже в следующую секунду на Гарри снова смотрел невозмутимый чистокровный наследник древнего магического рода. Ну, конечно — любимая маска.

— Ненавижу? Я? Тебя? Слишком много чести для такого ничтожества как ты. Неудачник-гей, пытающийся доказать всему миру, что он чего-то стоит.

— Мне не нужно ничего доказывать! Все, что мог, я уже сделал для Волшебного Мира!

— Так было предсказано. Это не твой выбор, — презрительно искривленные губы нарушали гармонию почти идеального лица Малфоя так, что Гарри невольно вспомнил его школьное прозвище.

— Хорек… — кажется, он произнес это вслух, потому что серые глаза вдруг сузились, делая их обладателя еще больше похожим на животное.

— Считаешь, что одна Авада Кедавра делает тебя человеком? Убожество!

— Даже если я и не лучший ловец за последний век, то уж точно лучше тебя! — Гарри задохнулся, глядя на то, как невозмутимость Малфоя вдруг дала трещину. Он хмыкнул, сначала еще пытаясь сдерживаться, а потом уже откровенно начал хохотать в голос.

— Ты? Лучший ловец? Ну и что? А в чем твоя-то заслуга? Ты родился с этим талантом. Где твой труд или усилия, которые ты приложил? Что ты сделал, герой? Кроме того, что в последние четыре года трахался с мужиками, как кролик?

— Я не… — начал было Гарри, но его перебили.

— Что ты «не»? Ты не кролик? Правильно, ты — хуже. Ты как скучечервь. Такой же мерзкий и тошнотворный паразит. Сколько людей погибло для того, чтобы ты жил? А ты не живешь. Ты паразитируешь. Как гриб. Как плесень. За что умерли Финниган и младшая Уизли? За что страдала Мак Рей? Ты знаешь, ей был двадцать один год — меньше, чем тебе сейчас? Лучше бы выжили они вместо морального урода, который даже наследника не может оставить, потому что подставляет свой зад другим мужикам! Ты всегда был девочкой, Поттер. Почему ты не сдох, когда ты убил Риддла? Тогда, по крайней мере, тебя бы вспоминали, о тебе бы плакали и ты бы ушел красиво, а не превратился в бесполезную, пустую шлюху…

Гарри знал, что Малфой просто доводит его. Это всего лишь ненависть. А, может быть, зависть. Еще со школы. Ведь у Гарри Поттера были друзья — то, чего Малфой всегда был лишен. Были прихлебатели и прихвостни, телохранители и лизоблюды, но не друзья.

Уже в дверях Малфой, словно услышав мысли Гарри, вдруг обернулся.

— Удивляюсь, как у такого благородного и отважного человека, как Уизли, и такой умной женщины, как Грейнджер, мог быть такой жалкий, слабый, бесполезный и насквозь прогнивший друг? Впрочем, насколько я знаю, вы не общаетесь больше? Не удивительно. Грязь липнет к грязи. Чистое тебе не испортить… — Малфой на мгновение запнулся, подбирая слово, а потом поцедил сквозь зубы: — Гниль…

И ушел, хлопнув дверью.

Комната вдруг поплыла, в глазах защипало. Нет, он не будет плакать. Он не плакал четыре года. Он не будет… Черт… как же больно…

Он не гниль! Просто не хочет боли. Слишком много ее было в жизни подростка, который больше всего на свете хотел жить как все его сверстники — обычной жизнью. Но у судьбы были другие планы, и она не считалась с мнением Гарри Поттера. Чем он заслужил все это? Почему должен был всю жизнь бояться за дорогих ему людей и все равно терять их? Пройдет еще десять, двадцать, сорок — сколько ему там отмеряно — лет, но Гарри все равно будет помнить крики Финнигана… Эта страшная картинка навсегда отпечаталась в сознании: лежащий в луже собственной крови Шеймус, все еще конвульсивно дергающийся от каждого прикосновения...

Гарри дрожал от снова охватившей его похоти, чувствуя, как опавший было член опять наливается кровью. Мальчишка попытался отстраниться, и это возбуждало еще больше. Глядя на это жалкое существо, испуганно скулящее под ним, Гарри склонился и начал вылизывать липкую от крови, пота и страха кожу, с трудом сдерживая желание немедленно разорвать жертву. Когда Гарри вошел в него, то с наслаждением почувствовал всю ту нечеловеческую боль, стыд, ужас и омерзение, которые испытывал мальчишка…

Каждый раз, когда Гарри видел это во сне, он просыпался с криками, задыхаясь от ужаса на мокрых от пота простынях. Шеймусу было всего восемнадцать. Он мечтал играть в профессиональный квиддич, любил сливочное печенье, «Коростелей Кенмэр» и Дина Томаса.

Застрявший где-то в горле липкий комок не давал дышать, и Гарри уже не мог уснуть до утра. Так было первые два года после войны. А потом ему почти удалось забыть все это. Почти.

* * *

Гарри неуклюже встал — его качало от слабости — впрочем, сегодня было уже значительно лучше. Он подошел к окну с магическими решетками. Вспышка молнии разорвала небо, на мгновенье осветив мрачные окрестности его тюрьмы, по стеклу хлестали мутные струи воды, и ветер в бессильной злобе бросал на окно сорванную с деревьев листву. Внутри же было нечем дышать, спертый, застоявшийся воздух застревал в горле, не доходя до легких. Попросить, что ли, чтобы открыли окно? Так и задохнуться недолго. Гарри усмехнулся: герой Волшебного мира умер от удушья в вонючей дыре. Вот и ему довелось посидеть в тюрьме. Она же станет его могилой. Впрочем, нет, Малфой велит своей собачонке Брендану закопать его, как животное, во дворе этого дома. Интересно, кому он принадлежит? Хотя, скорее всего, его арендовали. Спросить у садиста о сроках аренды? Сколько ему еще осталось? Неделя? Две?

За последние несколько дней, мучаясь без воды, он вспомнил всю войну, все, что так старательно забывал четыре года. Надо было тогда наложить на себя Obliviate. А теперь он снова и снова возвращался в прошлое, всякий раз испытывая приступы тошноты, ощущая тот кошмарный запах крови, страха, недоверия, гари и похоти. Именно в тот год они все выросли. Возможно, с другими это случилось раньше, а он слишком поздно понял, что срывающее крышу гормональное буйство не может остановить даже ежеминутный страх смерти. А может, именно война и обострила до предела рвущееся наружу совершенно безадресное желание. Хотелось погружаться, отдаваться, растворяться в другом, жарком, плавящемся от прикосновений теле. Даже в последствии он не смог объяснить себе, почему он так и не притронулся к Джинни. Именно тогда Фред и Джордж оказались рядом: «Мы всего лишь помогаем друг другу снять напряжение». Странно, но в его первый раз, отдаваясь настойчивым рукам, он задумался о том, кто помогает снимать напряжение Малфою.

— Alohomora!

Помяни черта…

Несчастная дверь чуть не слетела с петель. Малфой появился на пороге. В черном с головы до ног и с непроницаемым, словно маска, лицом он был похож на ангела смерти. В мутных, словно покрытых пеленой глазах с расширенными зрачками мелькали отблески чего-то… страшного. Впрочем, что там могло быть такого ужасного, чего Гарри еще не видел? Он усмехнулся:

— Тебе надо сниматься в маггловском кино, в подростковых фильмах про народных мстителей. Ты бы пользовался популярностью у школьниц и геев. Наркоманские глаза, правда, несколько портят эффект, ну, да это не стра… — Гарри запнулся на полуслове, глядя на то, как Малфой медленно закрывает за собой дверь и поворачивается к нему с какой-то сатанинской усмешкой.

— Не слишком ли часто ты вспоминаешь о геях, Потти? — он скользнул к Гарри с кошачьей грацией. Замерев на миг, сердце провалилось куда-то в район солнечного сплетения и забило тревожный набат. Гарри невозмутимо встал с подоконника, стараясь скрыть страх. Сглотнув вмиг ставшую вязкой слюну, он заглянул в почерневшие глаза Малфоя. «Бежать!» — забилась отчаянная мысль, но бежать было некуда, да и он все равно не смог бы. Заклинание сделало тело вялым и непослушным. Малфой притянул его за руку и дыхнул ароматом огневиски.

— Ты уже столько времени у меня в гостях, истосковался, наверное, по мужской ласке? Как радушный хозяин, я не могу отказать гостю в такой малости. Ты уж извини, Брендана просить не могу, да он и не захочет. Вызывать проститутку для тебя опасно, сам понимаешь. Так что трахать тебя буду я. Тебе не привыкать — ты ж у нас всегда был за девочку…

Гарри ничего не успел сказать, потому что Малфой вдруг с силой оттолкнул его от себя, и он полетел на пол. «Радушный хозяин» опустился рядом на колени и наложил чары. Через секунду Гарри уже был совершенно голый на холодном полу, с раздвинутыми ногами и зафиксированными за головой руками, и все, что он мог, — это смотреть с ненавистью на своего мучителя. Впрочем, еще можно было попробовать огрызаться.

— Ты. Больной. Ублюдок, — буквально выплюнул Гарри в лицо своему тюремщику, но это не возымело никакого эффекта. Малфой молча расстегнул ширинку, и Гарри увидел эрегированный член с блестящей от смазки головкой. Снова накатило ощущение нереальности происходящего. Нет. Этого с ним просто не может случиться. Малфой устроился между ног Гарри и стал пристально его рассматривать. Наверное, это глупо, но Гарри почувствовал, как краска заливает лицо. Он попытался сдвинуть ноги — бесполезно. Магические путы пригвоздили его к шершавым доскам пола. Щепка больно врезалась в ягодицу, как-то некстати подумалось, что оттуда занозу самому будет не вытащить. Гарри не отрываясь смотрел на член Малфоя и чувствовал, как на виске дергается жилка. Так мелко и противно — словно кто-то тянет за волос.

— Ебнутая мразь… — скулы свело, когда Гарри увидел, что у Малфоя от возбуждения трясутся руки. Хотя, возможно, это побочный эффект зелья. Гарри судорожно вздохнул, увидев выступившую смегму на покрасневшей головке, и сглотнул — в горле стоял ком.

Бывший однокурсник лишь усмехнулся и вдруг ударил его. Гарри охнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Малфой грубо запихал в него палец и произнес заклинание смазки. «Боится уздечку порвать, гад…» Гарри поклялся себе, что не произнесет ни звука. Он постарался расслабиться, насколько это вообще было возможно. Глядя на Малфоя, молча склонившегося над ним, Гарри видел маленькую морщинку между бровей, выступившую капельку пота, медленно стекающую по виску, чуть покрасневшую кожу и… Насильник вошел сразу, одним толчком. Последнее, что Гарри слышал — шлепок мошонки о свои ягодицы. Боль была адская, этот урод порвал его почти сразу, но кровь лишь облегчила задачу насильнику. Гарри захлебнулся собственным криком и слезами унижения…

* * *

…Он задыхался от рыданий. Его уже трясло, а он все никак не мог остановиться. Краем сознания Гарри слышал успокаивающие слова Рона, испуганный голос Невилла: «Позовите кого-нибудь!», но остановиться не мог. Оттолкнув Рона, он скатился на пол и больно ударился. От раздиравшей тело боли Гарри уже ничего не понимал, а потом вдруг его обхватили чьи-то сильные руки, и он услышал хриплый шепот:

— Он изнасиловал Шеймуса.

* * *

…Гарри пытался не думать о боли. Хотя, это, конечно, глупо. Как можно не думать о том, что тебя разорвали пополам и елозят по ране с животным остервенением? Он пытался отвлечься и думать о том, что он сделает с Малфоем, если выживет. До крови прокусив губу, он заставлял себя не кричать, но все бесполезно. Очередной глубокий толчок и из горла снова вырывается хриплый крик. Он уже сорвал голос, глаза щипало от слез, но остановиться было невозможно. Слишком больно. Хотя слишком не бывает. Боль всегда может стать сильнее, уж он-то об этом прекрасно знал.

Это насилие напоминало театр абсурда. Малфой не произнес не звука, зато Гарри орал. В конце концов, он перестал с собой бороться и, когда толчки стали сильнее и глубже, он понял, что Малфой сейчас кончит, Гарри закричал изо всех сил:

— Будь ты проклят!!!

Кончая, Малфой что-то прорычал, словно животное, и почти сразу же откинулся назад, глядя на заплаканное лицо своей жертвы. Гарри встретился с безумным взглядом черных глаз. Малфой улыбался.

— Что тебе от меня нужно, ублюдок? — с трудом просипел Поттер и закашлялся. Говорить было трудно — горло саднило. Сквозь слезы Гарри смотрел на этого совершенно обезумевшего зверя, все еще находившегося внутри него, и с ужасом осознавал, что его бывший однокурсник сошел с ума. Огромные, почти закрывшие радужную оболочку зрачки и странная, какая-то отрешенная улыбка вызывали серьезные сомнения во вменяемости насильника. Боль и тошнотворный хлюпающий звук, когда Малфой резко вышел, заставили Гарри вскрикнуть. Мерзавец заправился и застегнул ширинку, не обращая внимания на то, что перемазался в крови. Затем вдруг осторожно провел рукой по растерзанной плоти и, склонившись, начал вылизывать рану. Гарри дернулся.

— Блядь! Ты думаешь, римминг — это то, что мне сейчас нужно? — Гарри попытался увернуться, но заклинание не позволило. Несколько долгих и мучительных минут Гарри чувствовал, как Малфой тщательно вылизывает разорванный анус, собирая языком сперму и кровь. Гарри мутило от боли и отвращения, стиснув зубы, он старался не стонать. Наконец Малфой поднял голову, и Гарри передернуло от омерзения — рот этого садиста был в крови, отчего ухмылка выглядела особенно безобразной. Гарри закрыл глаза. Он больше не мог! Невозможно. Он не слышал тихого «Finite Incantatem…», не видел, как Малфой вышел из комнаты, рыдания заглушили звук захлопнувшейся двери.

* * *

…Со стороны, это, должно быть, производило довольно странное впечатление. Они сидели на полу, обнявшись, и медленно раскачивались. Гарри все еще судорожно всхлипывал, а Драко, прижав его к своей к груди, что-то монотонно напевал. Когда Гарри поднял голову, он увидел, что они в спальне одни.

Драко убил Шеймуса и Энни через два дня.

* * *

… Гарри с трудом дополз до крана, периодически теряя сознание и отключаясь прямо на полу. Хотелось смыть грязь, в которую окунул его бывший… впрочем, Драко никогда не станет бывшим. Гарри сможет отмыться от крови и спермы, сотрет с себя всю эту мерзость, но чтобы он не делал, воспоминания никуда не денутся. Он бы сейчас продал душу, если бы нашелся покупатель. Всего-то нужна одна волшебная палочка и одно заклинание. Всего одно. И забыть. Навсегда. Но видимо, это его личный и персональный ад — вспоминать.

Теперь Гарри знал, что пройдет какое-то время, и появится Брендан, чтобы вылечить раны. Но до этого времени придется терпеть боль. И вспоминать. С нами всегда случается то, чего мы боимся больше всего. Он не хотел больше боли. Не хотел вспоминать. И вот он тут, и в его распоряжении куча свободного времени, чтобы вспомнить — каково это, когда ты даже не можешь похоронить своего друга, потому что от него просто ничего не осталось.

* * *

Никто так и не понял, почему Волдеморт сжег тело Шеймуса Финнигана после того, как Драко его убил, почему именно к этому гриффиндорцу, одному из многих в бесконечной череде его жертв, он воспылал такой ненавистью. Позже Драко принес кольцо, подаренное когда-то Шеймусу Дином. Они все сидели в гостиной, когда, как обычно ночью, пришел Драко. Он скинул мантию-невидимку и подошел к Томасу, сидевшему на диване рядом с Джинни, державшей его за руку. Драко молча раскрыл ладонь гриффиндорца и опустил туда кольцо. После войны, когда перезахоранивали всех погибших, гроб Шеймуса опускали в землю пустым. В ящике красного дерева лежало только золотое кольцо с небольшим молочно-белым опалом. Впрочем, Гарри не был на церемонии, ему об этом рассказала Гермиона. Тогда они еще общались.

* * *

Он уснул прямо на полу у раковины. Проснувшись, Гарри попытался встать. Его трясло от холода. Кажется, у него начинался жар. С третьей попытки удалось встать. Гарри пил, склонившись над краном, жадно глотая противно-теплую, чуть сладковатую воду с тухлым запахом. Напившись, он с трудом сдержал рвотные позывы — запах и вкус у воды был такой, что желудок тут же выразил бурный протест. Сделав несколько глубоких вдохов, Гарри оглядел свою тюрьму. Унылое зрелище — пустая комната с голыми стенами и решеткой на окне. А там, за стеклом, жизнь? Или это здесь — жизнь?..

Шатаясь от слабости и держась за стены, он дошел до своего ставшего уже почти родным матраца и рухнул на него без сил. В этот момент дверь распахнулась, Гарри был почти готов обрадоваться появлению Брендана, которое означало облегчение его состояния. Однако, увидев бесшумно проскользнувшего в комнату Малфоя, Гарри задрожал.

— Нет!

Малфой бросился к нему и зажал рот рукой.

— Тс-с-с! Тихо… — он дыхнул резким запахом перегара, и Гарри вздрогнул: его мучитель был совершенно пьян. Малфой навалился, неожиданно оказавшись невероятно тяжелым, и Гарри застонал.

— Пусти… больно…

Он не мог разобрать, что бормотал его совершенно невменяемый тюремщик, но этот проклятый хриплый голос заставлял тело реагировать помимо всех законов логики. Несмотря на боль. Несмотря на унижение. Это было абсурдно. Оскорбительно. Невероятно. Гарри не хотел плакать, но рыдания помимо его воли подступили к горлу:

— Ненавижу…

Малфой словно с трудом отстранился и посмотрел на него мутными глазами:

— Я знаю…

— Lord Malfoy je pense qu’il vous faut vous reposer. Accordez-le-moi, je ferai tout moi-même, — Истмен стоял в дверях с решительным видом и сверлил взглядом спину своего хозяина.

— Déménagez, — Малфой брезгливо сморщился, но даже не обернулся.

— Non, — парень так и не двинулся с места.

— Décampez! — в голосе появились опасные нотки, и на этот раз Малфой обернулся, уставившись немигающим взглядом на своего подчиненного.

— Vous ne comprenez pas... Vous ne pouvez pas... Vous avez dit... — Парень несколько растерялся. Гарри горько усмехнулся, глядя на порозовевшие щеки Брендана. Уж кому как ни Гарри знать, как трудно выдержать этот пронзительный взгляд, в котором сверкает чистая ненависть. Однако Истмен не сдался.

— Ah, bon! Je m'en vais!* — Малфой раздраженно дернул плечом и начал медленно вставать. Почти одновременно с ним, забывшись, Гарри повернулся лицом к стене — на боку было легче лежать. Драко, который уже почти отвернулся, вдруг нервно дернулся и издал какой-то хриплый, каркающий звук. Гарри попытался обратно лечь на спину, но было поздно. Малфой схватил его за плечи и перевернул лицом вниз, словно коршун, вглядываясь татуировку на спине.

— О… Потти… Как трогательно. В память об Уизли, да?

Гарри забыл о татуировке, сделанной четыре года назад. Тогда, повинуясь какому-то странному импульсу, он пошел в магический тату салон. Просто, чтобы хоть что-то осталось на память. Последняя ниточка, которую он бы никогда не смог увидеть. Так на его спине появилась причудливо переплетенные ветки сакуры, лепестки которой лениво шевелились, словно под легким дуновением ветра, и опадали, растворяясь на гладкой смуглой коже. В середине этого клубка веток был вытатуирован тонкий профиль. Его линия была настолько тонкая и изящная, что казалась, изображение принадлежало не человеку, а, скорее, эльфу.

Малфой продолжал что-то пьяно бормотать, но Брендан подскочил к нему и потащил к выходу, не обращая внимания на попытки босса вырваться. Силы были явно неравны, координация движений у изрядно пьяного сотрудника Отдела Тайн была намного хуже, чем у его младшего коллеги.

— Ne me touchez pas! **

Брендан вытолкнул Малфоя и захлопнул дверь. Гарри встал, в наступившей вдруг тишине отчетливо было слышно его тяжелое дыхание. Он подошел к окну и, обхватив себя за плечи, зябко поежился. Осень. Ветер кружил опавшие листья прямо перед окном и Гарри, какое-то время задумчиво наблюдал за причудливой игрой разноцветных листьев, что, будто расшалившиеся котята носились друг за другом по улице. Когда открылась дверь, Гарри даже не обернулся.

— Лепестки сакуры даже при легком дуновении ветра, опадающие так же безропотно, как и самурай отдает жизнь за своего господина. В Японии — это символ времени и непрочности бытия, — в голосе Истмена промелькнуло уважение. Гарри усмехнулся.

— Ты же видел эту татуировку, и не раз. Кстати, ты один из немногих, кто опознал сакуру. Как только ее ни называли. И акацией, и лилией, и даже амариллисом…

Но Брендан словно бы не слушал его, с легкой усмешкой он продолжал:

— В Восточной Европе сакура обозначает уникальность. А в данном случае подразумевается любовь к человеку, заключенному в объятья ветвей сакуры.

Гарри молча вернулся и лег на матрац, прикрыв глаза. Он не собирался вступать в дискуссию с этим знатоком символов и татуировок. Тихий шепот лечебных заклинаний принес мгновенное облегчение. Уходя, Истмен бросил на пол чистую одежду и уже в дверях вдруг обернулся и с жуткой ухмылкой произнес:

— Кстати, мистер Малфой ошибся. Это ведь его профиль на твоей спине. Не правда ли? — и гаденыш выскользнул за дверь.

Несколько мгновений Гарри лежал неподвижно, а потом размахнулся и с силой ударил кулаком в стену, захлебнувшись собственным криком.

*

— Лорд Малфой, я думаю, вам нужно отдохнуть. Предоставьте его мне, я все сделаю.

— Уходи.

— Нет.

— Убирайся вон!

— Вы не понимаете… Вы не можете. Вы же говорили…

— Хорошо! Я ухожу.

**

— Не трогай меня!

Они были яростными, агрессивными и веселыми. После каждой стычки собирались в гостиной Гриффиндора и говорили, говорили, говорили. Они мечтали о том, что будут делать после войны. Рон давно и твердо решил стать аврором. Гермиона и Невилл собирались заняться колдомедициной, Оливер, конечно же, продолжить карьеру профессионального игрока. Джинни отмалчивалась, объясняя это тем, что после войны ей все равно еще два года учиться в школе. Дин неожиданно для всех заявил, что хочет преподавать. Правда, он пока не выбрал предмет. Гарри обычно пожимал плечами и говорил о том, что его дорога давно известна: он станет аврором. Тогда он все еще верил в это. Но в тот вечер, когда Драко Малфой должен был уничтожить Нагайну — последний хоркрукс — никто не говорил, все сидели в мрачном напряжении, вслушиваясь в звуки ночи.

— Мне нужно переодеться и зайти к Артуру. Я скоро вернусь, — и Малфой выскользнул из Гостиной.

* * *

Здесь, в этой пустой комнате, ставшей его тюрьмой и вскрывшей едва зажившие нарывы прошлого, Гарри все чаще вспоминал Оливера Вуда, такого, каким он был в конце войны. Странно, но Гарри тогда не чувствовал себя брошенным. Он смотрел на сияющую Джинни и думал о том, что когда она была с ним, то не выглядела такой счастливой и спокойной. Гарри вспоминал, как Оливер буквально окружил девушку заботой в последние дни перед ее гибелью. И каким он стал после. Что стало со всеми ними потом. Впрочем, об этом он старался не думать.

Малфой распахнул дверь ударом ноги:

— Соскучился, герой?

У него в руках был DVD-магнитофон, и Гарри снова поразился: маггловский прибор в руках у чистокровного мага — в этом было что-то настолько неправильное и странное, что Гарри в который раз подумал, что он попал в какую-то иную реальность, где был совсем другой Малфой. Хотя Гарри тоже изменился.

— Не могу сказать, что рад тебя видеть, а вот ты, похоже, не можешь без меня. Какой же маньяк без жертвы? — гримаса Гарри мало походила на радостную улыбку, но это не особо расстроило Малфоя.

— Садись, Потти, я тебе кино покажу. Тебе понравится… — он поставил магнитофон на пол и взмахнул палочкой, что-то тихо прошептав. Большая плазменная панель, появившаяся на стене и кресло, в которое уселся бывший слизеринец, вызывали у Гарри невольную ухмылку: все та же любовь к дешевым эффектам. Малфой взял в руки пульт и запустил диск. Первые же кадры заставили Гарри вздрогнуть.

Ее лицо было залито слезами, тушь растеклась по щекам, губы припухли, а на правой скуле уже начал наливаться багровый синяк. Странно, ведь он видел ее всего пару недель назад, но только сейчас заметил, как она изменилась за эти четыре года: уголки губ опустились вниз, испуганный и словно бы какой-то потухший взгляд, седая прядь у виска. Когда они, двадцатилетние, успели поседеть?!

Гермиона в упор смотрела на него с экрана.

— Гарри, — в первое мгновение он даже не узнал ее охрипший голос, — Гарри, помоги… Пожалуйста.

На экране Малфой подошел к девушке, и она вздрогнула, когда он провел пальцем по ее шее и, глядя на нее, ласково прошептал:

— Помоги своей подруге, Гарри, — он выделил его имя и усмехнулся. Экран погас. Плазменная панель теперь отражала Малфоя, небрежно откинувшегося в кресле с пультом в руке.

— Ну что, герой, на что ты готов, чтобы спасти свою подругу, пускай даже бывшую? — он усмехнулся почти так же, как секунду назад на экране.

— Сними с меня замедляющее заклинание, убери палочку и узнаешь, — Гарри невольно сжал кулаки. — Или ты хочешь меня еще раз трахнуть?

Малфой брезгливо сморщился.

— Нет, Поттер, трахать тебя — удовольствие ниже среднего, ты так орешь, что у меня закладывает уши, — он внимательно оглядел Гарри, словно прикидывая что-то в уме, — но, может быть, ты готов умереть вместо нее?

— Ну, давай уже, сука, ты давно хотел это сделать!

— Нет, сука — это ты! Ты же у нас подставляешь зад всем желающим, — Малфой сузил глаза. В этот момент он как никогда был похож на ядовитую змею, которой хотелось вырвать ее отравленные зубы, а еще лучше открутить голову.

— Однако ты не побрезговал, чистоплюй! Тебе нравится причинять боль? По-другому у тебя, наверное, и не встанет? — выплюнул Гарри в лицо своему мучителю. — Отпусти ее, урод!

— Иначе — что? Пожалуешься маме с папой? Или Дамблдору? Тебе устроить встречу с ними? — его бывший школьный враг, бывший соратник по борьбе, бывший почти что друг откровенно издевался.

Когда они все успели превратиться в чудовищ? Детская школьная вражда сейчас казалась удивительно невинной. В то время фраза: «Я тебя убью!» не была буквальной. Для каждого из них, тогда еще не видевших смерти и войны, это были всего лишь слова, выражавшие эмоции. Они все потеряли что-то очень важное в этой войне, какую-то часть своей души, превратившись в монстров. И Гарри прекрасно понимал, что он стал чудовищем отнюдь не меньшим, а может, даже большим, чем тот, кто сидел в кресле напротив и смотрел на него своими больными глазами.

— А может быть, это мне устроить тебе встречу с твоими родителями? Или с твоим любимым Снейпом? Попросишь у него совета, как лучше мучить гриффиндорцев. Он в этом был профессионалом. Кстати, всегда хотел спросить: кто из вас кого трахал? Не могу представить себе Снейпа снизу. Неужели это ты подставлялся? А говоришь — не блядь, — Гарри невольно копировал интонации Малфоя. Плевать. Так даже лучше.

Малфой вскочил с кресла, затем резко остановился, с ненавистью глядя на Гарри.

— Что, Малфоенок, не нравится? — оскал получился хищным, почти слизеринским. В конце концов, Гарри тоже умел быть сволочью. Еще какой.

Малфой остановился и вдруг улыбнулся почти ласково.

— Ты хочешь получить труп Грейнджер? Я даже готов дать тебе попрощаться с телом. Я бы предположил, что ты ее хотел все эти годы, если бы не твое откровенное желание отдаться каждому встречному мужику…

— Не можешь смириться с тем, что ты единственный, кому пришлось взять меня силой? С тобой я не стал бы связываться даже за все сокровища мира! Твоя жидкая «голубая» кровь вызывает рвотный рефлекс. К тому же ты возбуждаешься только при виде чужих страданий. Не иначе — наследственное. Может быть, тебе стоит обратиться к колдопсихиатру? — Гарри зло сплюнул.

Малфой мрачно на него посмотрел:

— Это тебе, Поттер, нужно лечиться, если даже возможная смерть когда-то близкого человека не трогает тебя…

* * *

…Кто сказал, что умирать не больно? Когда он видел такое тонкое, будто бы все изломанное и почти невесомое тело той, которая еще вчера держала тебя за руку и смотрела в глаза, согревая твоим теплом. Той, что первая открыла ему страшную правду его души. Кто сказал, что резервы человеческого организма ограничены? Он кричал так, что дрожал ночной воздух глухого лондонского пригорода. Волны его боли и ярости заглушили шум битвы, и наступила тишина. Он не слышал криков друзей, пытающихся остановить его, когда он бросился к толпе Упивающихся, в центре которых осталась Джинни. Кто-то схватил его за руку, пытаясь остановить, но это было уже бесполезно.

— Ты справишься, я буду рядом… — это было последнее, что он услышал перед тем, как тяжелый сон забрал его в свои объятья.

* * *

Гарри смотрел в светло-серые глаза, опушенные черными ресницами. Его всегда удивляло, что при таких светлых волосах у Малфоя были темные брови и ресницы. Как-то Джинни сказала, что это признак породы. Гарри еще тогда усмехнулся — словно речь шла о лошадях. Впрочем, породистость Малфоя была видна во всем: в его походке, манере одеваться, говорить, сидеть за столом. Он не позволял себе расслабиться ни на секунду. Гарри часто любовался его осанкой и манерой изящно откидывать челку со лба. Единственное послабление, которое Драко мог себе позволить, когда думал, что его не видят, это слегка хмурить брови, отчего на переносице появлялись две небольшие морщинки. И именно это несовершенство Малфоя, словно подтверждение того, что он такой же человек, делало его для Гарри особенно дорогим. Тогда…

Сейчас же в этих глазах не было ничего. Они отражали взгляд Гарри, словно зеркало, и не было никакой возможности заглянуть в душу. Если у Малфоя вообще есть душа. Гарри устало вздохнул.

— Тебе нужен повод, чтобы убить меня? Может быть, мне просто назвать тебя слизняком, трусом, пидором-садистом и хорьком? Этого достаточно?

Малфой смотрел на него с презрением.

— Ты слишком много внимания уделяешь своей незначительной персоне. Как думаешь, много народу будет горевать о тебе, если ты не вернешься? Может быть, Вуд? Вряд ли… Он ненавидит тебя так же, как и старшего Гойла, убившего его любимую девушку. С той лишь разницей, что этого старого толстого ублюдка он буквально размазал по стене, а ты не достоин того, чтоб об тебя мараться. Но будь уверен, на твои похороны он не придет. Может быть, радоваться он тоже не станет, лишь пожмет плечами, испытывая скорее облегчение, чем скорбь. Ты знаешь о том, что все твои друзья давно похоронили Гарри Поттера? Тот, кто живет в его теле, никому не нужен. Когда ты последний раз видел Томаса? Лонгботтома? Криви? Лавгуд? Близнецов Уизли? Может быть был на могиле Финнигана? Уизли, которую ты так любил?

Гарри молчал. Ему было нечего сказать. Малфой прав. Он давно расстался со своим прошлым. И до последнего времени он был счастлив. По крайней мере, ему так казалось. Он старательно строил четыре года свой новый мир, но теперь, окунувшись в ад, устроенный ему Малфоем, Гарри чувствовал, что сгорает заживо.

— Остались лишь твои верные Уизли и Грейнджер. Они единственные, кто все еще пытается спасти тебя. Неужели ты не поможешь грязнокровке?

— Не смей ее так называть, ублюдок!

Малфой с мерзкой усмешкой, так сильно нарушавшей гармонию его красивого лица, склонился к Гарри:

— А то что? Что ты сделаешь? Я буду называть ее так, как захочу, слабак! Ты не в состоянии мне помешать, — и он направился к двери.

— Стой! — от крика Малфой едва заметно вздрогнул и обернулся, — Не трогай ее. Я готов сделать все, что ты скажешь. У них с Роном скоро свадьба. Пожалуйста. Они столько пережили… Смерть Джинни, Шеймуса…

Малфой изящно изогнул бровь, всем своим видом выражая удивление.

— О…

— Но мне нужны гарантии, что с ней ничего не будет, и ты выполнишь свою часть договора.

На мгновение Гарри показалось, что в серых глазах мелькнуло разочарование. Губы странно дернулись, обнажая верхние резцы — хорек.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться. Никаких гарантий. Только мое слово.

— А слову Малфоя можно верить?

— А слову Поттера?

Гарри опустил глаза. Нет. Он слишком многое не исполнил из того, что обещал себе и другим. Он не был честен с собой. Кто знает, если бы тогда он не струсил, не спрятался в очередной раз… Малфой искривил губы, казалось, его усмешка навсегда прилипла к лицу.

* * *

В ночь перед той битвой они разговаривали с Джинни.

Но свое обещание он не сдержал…

* * *

Гарри несколько раз моргнул, словно пытаясь избавиться от наваждения.

Малфой стоял в дверях, опираясь ладонью о косяк. Если его демонстративно-расслабленная поза и могла бы кого-то обмануть, то только не Гарри. «Волнуется,» — с удивлением понял он. И вдруг все стало совершенно ясно. Это же так просто. Сдержать свое обещание. Гарри вздохнул и прошептал.

— Я люблю тебя.

Драко медленно сполз по стене на пол, как человек, из сердца которого вынули нож.

Ему еще никогда не было так страшно. Все, что было до этого мгновения в его жизни, сейчас казалось несущественным. Позади остались бесконечные месяцы войны, последняя битва, его бешеная ярость и магия, уничтожившие в одно мгновение когда-то величайшего из Темных магов. Там, в парадном зале маггловского замка, ставшего последним пристанищем Волдеморта, остались друзья, авроры, арестовывавшие оставшихся в живых Упивающихся, Оливер, разорвавший старшего Гойла на лоскутки, там осталось тело его врага. Все это было уже в прошлом, до того, как он услышал в своей голове предсмертный хлюпающий хохот Тома Риддла: «Ты не успеешь, Поттер, он все равно умрет!» Это была последняя мысль Волдеморта в этой жизни. Спустя годы Гарри так и не смог вспомнить, что именно тогда произошло, но от Темного Лорда не осталось ничего.

Спустя всего несколько минут они снова остались втроем. И Гарри, медленно опустившись на пол, разрыдался. А его друзья молча присели рядом. Они всегда были рядом. И он так и не узнал, что они чувствовали, глядя на то, как их лучший друг сходит с ума.

* * *

Все было очевидно. Гарри только сейчас это понял, глядя на трясущиеся плечи Малфоя, упавшего на колени и спрятавшего лицо в ладони.

— Что? — Гарри неуверенно подошел и сел рядом. То, что Малфой смеется, Гарри понял сразу. Странно, но эта реакция не показалась ему неправильной. Ему и самому было смешно.

— Знаешь, Поттер, удивительно, что тебе потребовалось столько времени, чтобы сказать мне это. Правда? — Драко убрал руки от лица, и Гарри все-таки увидел на глазах слезы, — А я ведь все то время, что провалялся в Мунго, ждал тебя. Каждый гребаный день, что я провел там, каждый час и каждую минуту. Ждал, что ты придешь и скажешь мне это. Надеялся, что чувства не обманули меня. До самого последнего момента. И потом так и не смог поверить, что ты ушел. Я еще очень долго надеялся. Как последний дурак, — Драко горько усмехнулся.

— Тогда зачем все это? Почему? — Гарри обвел рукой комнату, иллюстрируя свой вопрос. Малфой резко выпрямился, тяжелый взгляд воспаленных глаз пронизывал каждый нерв, каждую частичку тела и души, с которой содрали последний защитный покров.

— Поттер, я умер в тот день, когда понял, что ты не придешь. Я умирал каждый день в этой идиотской больнице. Каждый ненавистный день все эти четыре года. Это так больно. Непрекращающаяся агония на протяжении стольких лет. Как думаешь, что от меня осталось? — он помолчал, а потом совсем тихо добавил:

— Что ты с нами сделал? — улыбка у Драко получилась вымученной и горькой. Гарри смотрел на него, обхватив колени руками. Ему было холодно.

— От меня, как видишь, тоже почти ничего не осталось… — Гарри сам не понял, то ли всхлип, то ли стон сорвался с губ. Почему так холодно? — Знаешь, а я ведь даже я не помню многих из тех, кто окружал меня все это время. Но почти все они были блондинами. Я псих?

— Нет, Потер, это я псих. Потому что помню имя каждого твоего любовника, — прошептал Драко, закрыв глаза. Повисшую тишину можно было потрогать руками. Вязкая и удушливая, она заполняла влажную и спертую атмосферу комнаты. Гарри чувствовал, что еще немного, и они задохнутся. Он просто лег на пол, положив голову на колени Драко, и вдохнул запах его тела.

— Почему так… больно? — прошептал Гарри и, поглощенный мыслями об этом, забыл вздрогнуть, когда теплая ладонь опустилась на затылок.

— Не знаю, — так же шепотом ответил Драко, — но это пройдет.

Он устроился сзади и притянул Гарри к себе. Прижавшись спиной к груди Драко, Гарри впитывал жар его тела до тех пор, пока не почувствовал, что полон им — до краев. Он шевельнулся, прижался теснее, понимая, что если ничего не предпринять, он сгорит раньше, чем бешенное жидкое пламя плеснет неукротимой волной, выжигая всю боль, что стоит между ними.

Гарри откинул голову на плечо Драко и прикрыл глаза, когда горячее дыхание защекотало щеку, ухо, сползло по шее к ключице и там замерло, через секунду превратившись в прикосновение губ. В левую лопатку тревожным набатом стучало сердце Драко, его руки крепко держали Гарри за пояс брюк, его губы жгли кожу, а волосы щекотали нос. Огонь внутри взметнулся, стеной закрывая ставшую тюрьмой комнату, и Гарри отдал ему страх, неуверенность и застарелую боль.

Он повернулся в объятиях Драко, с силой вжимаясь, давая понять, что хочет, готов к чему угодно, если это исходит от Драко. Гарри сам потянулся к пуговицам на его рубашке и, путаясь в пальцах, принялся расстегивать их со всей возможной скоростью. Мелкие кусочки перламутра коварно выскальзывали из непослушных пальцев, оставались в петлях, что доводило до белого каления. Гарри сжал зубы и попытался разорвать чертову рубашку, но Драко отвел его руки и, глядя в глаза, принялся медленно расстегивать пуговицы. На третьей самоконтроль все-таки подвел. Вряд ли рубашка с выдернутыми с мясом пуговицами понадобится в ближайшее время. Драко без сожалений отправил ее в дальний угол. Гарри тоже не терял времени даром и мигом избавился от своей футболки. Снимать обувь и брюки сидя, прижавшись к Драко и стараясь не отрываться от него ни на мгновение, было очень неудобно. Но Гарри как-то справился, и даже умудрился стянуть белье, не отстраняясь слишком надолго.

Гарри не задумывался, что и как он делает, он чувствовал только, что с каждым прикосновением к Драко боль плавится и покидает его тело и душу, освобождая место для чего-то нового. И кинулся в эти прикосновения, прижимался лицом, грудью, животом и членом, торопливо, жадно шарил руками, обхватывал ногами и целовал исступленно, отчаянно, яростно. Руки и губы Драко, вкус и запах его кожи, жар его тела и стук его сердца были повсюду, Гарри тонул в них — в нем, в Драко, безрассудно отпихивая мысль о том, что это, скорее всего, больше никогда не повторится.

Он пропустил момент, когда оказался опрокинутым на спину. Секунда, когда его ноги устроились на плечах Драко, тоже мелькнула и исчезла в огненном вихре. Но миг, когда Драко проник в него без намерения причинить боль и унизить, навсегда отпечатался в памяти, как и его лицо — искаженное, с безумными глазами, с прикушенной губой и стекающей каплей пота по виску.

Странно, но они не прислушивались друг к другу, лишь следуя велениям собственного тела, чтобы хоть раз в жизни получить то, чего безнадежно хотели годами. И все же неслаженные движения, поцелуи невпопад, дыхание не в такт не смогли помешать удовольствию, скопившемуся огненным шаром в паху, пронзить раскаленной иглой, посылая в измученное тело жаркие волны, заставляя содрогаться и захлебываться от осознания того, что все закончилось. Все.

* * *

Это неправда. Он приходил в больницу. Он был там каждый день. Он надевал мантию-невидимку и стоял у стеклянной стены, глядя на бледное лицо и тяжело поднимающуюся грудную клетку Драко. Он смотрел на то, как Драко с ненавистью сверлил глазами потолок, а спустя неделю — сидел на кровати, видел его первые неловкие попытки встать и неуверенные шаги по палате. Гарри все это видел. В тот день, когда Драко выписывали из больницы, Гарри стоял в коридоре и смотрел на его гордо вздернутый подбородок и презрительно поджатые губы, на то, как он небрежным жестом отказался от помощи медсестры, как всматривался в глубину коридора, словно бы чувствовал взгляд. А потом, резко развернувшись, ушел вместе с встречавшим его Забини. Блейз, который не участвовал в войне ни с той, ни с другой стороны, был оправдан. Гарри смотрел на этого довольно красивого парня и испытывал отвращение. Хотя прекрасно понимал, что отношения этих двоих — это то, что Драко сейчас действительно необходимо. Понимал и ненавидел Забини за это. Слишком красивый, слишком чистокровный, слишком близко к Драко. К его Драко.

И он, даже не взглянув в последний раз на тех, кого несколько лет называл своими друзьями, ушел.

* * *

Гарри прижимался к горячему телу. Ему хотелось вжаться в это тепло как можно сильнее и не отпускать. Почему-то казалось, что если он выпустит его хоть на мгновение, то Драко тут же исчезнет. Гарри хмыкнул.

— Что? — Драко лениво повернул голову и попытался приподняться, но тут же был прижат к полу.

— Куда собрался? Не пущу… — навалившись на Малфоя всем телом, Гарри жадно и как-то лихорадочно принялся покрывать поцелуями его лицо. Драко откинул голову назад, на миг замер, вытянувшись в струну, а потом резко перевернулся, подмяв под себя Гарри, и сжал его запястья профессиональным захватом.

— Это я тебя не отпущу, Поттер. Я выстрадал тебя. И теперь, что бы ни ждало нас впереди, ты от меня не избавишься. Мы вместе пройдем через все — обещаю.

Ну что ж, в принципе «вместе» устраивало Гарри, однако этот тон… Он выгнул кисть и больно царапнул Драко, раздирая все такую же холеную, как и в школе, тонкую кожу. Тот зашипел и на миг ослабил хватку, что дало Гарри возможность освободить руки и вывернуться. Он тут же забрался сверху и втиснул колено между ног Драко, стараясь, впрочем, не причинить ему лишней боли.

Гарри наклонился к лицу Малфоя и впился в его губы. Верхняя показалась ему заслуживающей особого внимания, и Гарри втянул ее в рот. Он наслаждался чудным ощущением и уже собирался углубить поцелуй, когда Драко вероломно укусил его. Легкий медный привкус тут же смешался со вкусом Драко, Гарри отпрянул, поднося руку ко рту, и тут же снова оказался на полу.

— Ты чего кусаешься? Больно же! — заявил он немного обиженно и оттопырил нижнюю губу. Наверное, вышло по-детски, потому что Драко засмеялся, но быстро взял себя в руки. Он сощурился и распластался на Гарри.

— Я сверху, если ты еще не понял. И я решаю…

Гарри это надоело. Что за игры: сверху, снизу… Он приподнялся и поцеловал Драко. Черт с тобой, Драко Малфой, ты сверху, но умолять здесь будешь именно ты. Прокушенная губа немного саднила, и это было почти приятно. Драко расслабился и поднялся на локтях, чтобы не так давить на него. Гарри тут же воспользовался предоставленной свободой и легко — самыми кончиками пальцев провел по спине Драко. Сверху вниз, по позвоночнику, заставляя того выгнуться, чтобы усилить прикосновение. Довольный результатом, Гарри повторил маневр, ненадолго задержавшись, чтобы приласкать ямочки чуть ниже поясницы Драко. Ему показалось, что тонкий пушок на крестце встал дыбом, но долго предаваться анализу он не смог — Драко оставил его рот и, пройдя поцелуями по линии челюсти, спустился к уху. Оно и так уже горело, но Драко этого было мало: он прикусил мочку, подул, лизнул за ухом… Это было…

— О-о, — все же Гарри застонал первым. Он повернулся так, чтобы Драко было удобнее ласкать его ухо, и приглашающе выгнул шею. Драко любезно принял приглашение и грубо втянул в рот кожу над ключицей. Еще один стон сорвался с губ Гарри. Он больно сжал ягодицы Драко и дернулся под ним, но тот лишь удовлетворенно фыркнул и поставил еще один засос.

— Драко, — прерывающимся голосом позвал Гарри, — а смазка где?

Он надеялся, что это сработает, и Драко таки повелся.

— Сейчас, — ответил он и, поднялся на колени. Драко чуть повернулся и наклонился к сброшенным в спешке брюкам, демонстрируя Гарри свой зад. Он был настолько безупречен, что… надо было что-то с этим сделать. Недолго думая, Гарри вцепился в белую плоть зубами в надежде оставить свою метку.

— Сдурел?! Зараза! — взвыл Драко. Он повернулся, его лицо так и пылало от ярости и возбуждения, но Гарри не мог оторвать взгляд от другой пылающей части тела любовника. Гарри метнулся вперед и приник ртом к его члену, сразу вобрав в себя столько, сколько смог. Сосать, согнувшись в три погибели было неудобно, но Драко очень скоро начал толкаться бедрами и тихо — на грани слышимости — постанывать, так что Гарри удвоил усилия. Он подключил руку и, пока Драко отвлекся, легонько нажал свободной на его бедро и подтолкнул. Тот послушно лег на спину, и Гарри устроился между раскинутых крепких ног, уткнувшись носом в светлые завитки. Это было сногсшибательно.

Горячий член Драко приятно давил на язык, его головка касалась неба… Гарри не мог удержаться от стонов, тем более что, похоже именно колебания голосовых связок сводили Драко с ума. Он запустил пальцы в волосы Гарри и бесконтрольно дергал их. Потом все же сильно потянул, и его член выскользнул изо рта Гарри со звонким чмоканьем. Все так же за волосы Драко подтащил Гарри к себе и, крепко поцеловав, попытался подмять под себя. Это удалось, потому что Гарри настолько хотел его куда угодно, что почти не сопротивлялся. Он забыл, как хотел заставить Малфоя умолять, он хотел кончить. Судя по судорожным движениям, Драко — тоже.

Он торопливо размазал любрикант по своему члену и толкнулся так, что Гарри забыл, как дышать. Перед глазами засверкали искры, с каждым движением Драко их становилось все больше, и светились они ярче, мельтешили быстрее, распространяясь по всему телу… щекоча кончики пальцев, соски, собираясь в яичках будоражащим роем. Сквозь их шипение и потрескивание, сквозь шум крови в ушах и звучные шлепки, Гарри слышал, как Драко ругается. Такого восхитительного, крышесносного непристойного мата он не слышал никогда в жизни. Наконец, искр стало нестерпимо много, и они вспыхнули магнием под веками, выплеснулись ему на живот жидким белым пламенем, и Гарри закричал.

* * *

В этот раз Гарри приходил в себя медленно. Казалось, что он умер и вернулся назад. Драко медленно вышел из него и, наклонившись, прошептал ему в губы:

— Эй… ты как?

Гарри закрыл глаза и, обхватив Драко за шею, прижал его к себе.

— Прости меня.

— За что?

— За все. За тот разговор… в Министерстве. За то, что был сволочью все это время. За то, что отпустил тебя, за то, что позволял прикасаться к себе другим, за то, что мы потеряли целых четыре года…

Лежа на нем сверху, Драко просто молча смотрел и улыбался. Гарри подвигал бедрами, устраиваясь поудобнее, обхватил ногами Драко за талию и принялся рассуждать:

— Знаешь, я думаю, что тебе нужно переехать ко мне. У меня большой дом. Ты, кстати, можешь бросить свою дурацкую работу в Министерстве, тебе совершенно не обязательно заниматься этой фигней. Будешь все время со мной, чтобы на тебя никто не покушался. Если хочешь, можешь стать моим менеджером. Впрочем, не обязательно. Сейчас скоро закончится сезон, можно поехать на Лазурный Берег… — Гарри продолжал размышлять вслух, не замечая того, как потемнело лицо Драко, и замолчал, лишь когда тот отстранился.

— Нашел себе нового ебаря, Поттер? — с усмешкой процедил Малфой, пристально глядя в глаза Гарри. — Погоди еще. Мы не решили вопрос с Грейнджер.

— Ты ее отпустишь, — Гарри был спокоен, как никогда.

— Уверен?

— Абсолютно. Ты же мечтал обо мне все это время. Так что ты ее отпустишь, и мы забудем обо всем…

Губы Малфоя как-то болезненно изогнулись, он резко откинул гаррину руку и встал.

— Да кто сказал тебе, пташка, что я мечтал трахать бездушную суку, в которую ты превратился?

Гарри смотрел на него, не понимая, что случилось. Почему Драко, только что смотревший на него с такой нежностью, вдруг превратился в злобно-шипящего ублюдка. Нехорошее предчувствие ледяными щипцами прихватило горло — стало трудно дышать. У Малфоя ушло меньше минуты то, чтобы одеться — сказывалась профессия — все движения были плавными и в то же время быстрыми. Затем он взял в руки пульт и нажал на кнопку, с усмешкой глядя на ошарашенного Гарри.

— Мне не нужно ее отпускать. Посмотрим продолжение кино?

Сколько раз в жизни он сталкивался с предательством? Впервые он понял, как это больно, узнав о Петтигрю. Боль, причиненная врагом в сто крат менее страшна, чем удар в спину от друга. Узнать, что человек, которому ты доверил свою жизнь, на самом деле жаждет твоей крови — в этом есть что-то по-настоящему страшное.

Вдруг стало очень тихо. Оливер продолжал что-то говорить, но Гарри видел только, как он открывает и закрывает рот. Луна подошла и взяла Гарри за руку. Невилл, Дин и Рон вскочили с кроватей и начали одеваться, но Гарри ничего не слышал. Он словно бы оглох. В спальню вбежала Гермиона. Видимо она что-то кричала, но Гарри растерянно смотрел на все это, ничего не слыша. Чжоу предала их? Драко у Волдеморта? Он может… нет… возможно, он уже?.. И в этот момент звуки вернулись, обрушившись на него со страшной силой, словно бы гигантский ледяной водопад на разгоряченное тело. И правда предстала в своей отвратительной и пугающей наготе. Их предали. Драко там… один. Стало невозможно дышать. Почему? За что?..

* * *

На экране снова появилась дрожащая Гермиона и ухмыляющийся Малфой, обнимающий ее за плечи. Послышался знакомый голос:

— Снято! Да разлепитесь вы уже, наконец! Я ревную!

Малфой и Гермиона на экране посмотрели друг на друга и… расхохотались. Откуда-то сбоку в кадр вошел… Рон. Он подошел к парочке, в его руках было полотенце, которое он протянул девушке. Несколько движений — и исчезли тени под глазами, а затем и багровый синяк, красовавшийся на скуле девушки, расплылся грязным пятном на белом полотенце. Аккуратно, двумя пальцами, Малфой снял с виска Гермионы накладную седую прядь. Все трое, улыбаясь, повернулись к камере и взмахнули руками. Малфой подмигнул. Его губы растянулись в победной усмешке. Гнусно и самоуверенно.

Малфой нажал на кнопку и экран потух. Гарри продолжал тупо смотреть на черный экран телевизора. Он не пошевелился, даже когда Малфой встал, подошел к нему и помахал ладонью перед лицом:

— Эй, герой! Уснул? Кто, ты думаешь, помог мне организовать твое похищение? Неужели ты надеялся, что можешь безнаказанно быть свиньей?

Гарри медленно поднял голову и посмотрел на ухмыляющегося ублюдка.

— Что ты сделал с моими друзьями, хорек?

Малфой картинно изогнул бровь.

— Я сделал? Что сделал со своими друзьями, со своей жизнью ты, Поттер?

— Какое тебе до меня дело, ублюдок? Я живу, как хочу. Отъебись уже от меня! Ты достал! Мне никто не нужен! Не хочу! — Гарри вскочил, отпихнув Малфоя, бросился к окну. Вдруг какое-то странное чувство… мысль… Заклинание больше не сковывало тело… Он медленно повернулся к Драко. Тот стоял посередине комнаты, слегка расставив ноги, с усмешкой глядя на него в упор. Такой красивый. Такой жестокий. Такой далекий. Нет! Молчи! Но Малфой уже открыл рот, чтобы принести очередную боль.

— Грязнокровка умоляла меня чуть ли не на коленях, чтобы я разделался с тобой. Она так и сказала: «Избавь волшебный мир от этой пародии на Гарри Поттера. От этого изнеженного гея и развратной сволочи!» Знаешь, Потти, они с Уизелом были готовы даже заплатить мне. Интересно, если бы я потребовал от Грейнджер отдаться мне?..

В глазах у Гарри потемнело. Малфой, у которого всегда была отменная реакция, выхватил палочку, но было уже поздно. Такое бешенство Гарри чувствовал только один раз в жизни. Тогда, когда он нашел Темного Лорда. Но тогда был страх. Почти животный, мешавший дышать страх за любимого человека, оказавшегося в лапах этого монстра. Тогда в голове пульсировала одна единственная мысль: «Драко…» Спасти во что бы то ни стало. Он буквально разорвал величайшего темного волшебника. Сейчас те же темные силы окутали самого Гарри. В глазах Малфоя мелькнул страх.

— Гарри… Нет… Подожди!..

Палочка Малфоя переломилась надвое еще в полете к выставленной вперед гарриной ладони. Что-то черное и мрачное плескалось в глазах спасителя Волшебного мира. Драко попятился к двери.

— Ненавижу все это! — прохрипел Поттер. В следующий миг Малфоя магическим вихрем подняло в воздух и с невероятной силой швырнуло об стену. Он еще успел услышать хруст проламываемого черепа и подумать о том, что в чем-то он все же просчитался, где-то допустил ошибку. Драко с сожалением осознал, что у него так ничего и не вышло, и ускользающим сознанием еще уловил звериный рык обезумевшего Поттера, мелькнувшую прямо из его ладоней зеленую вспышку и яростный вопль:

— Avada Kedavra!

* * *

Этот сон снился ему на протяжении нескольких лет. Впервые он увидел его тогда, в последние дни войны. И тогда же пришло осознание: люблю. Так просто и ясно. И так безнадежно.

— Это я дурак.

* * *

Гарри словно очнулся от какого-то наваждения. Он оглядел комнату. Магические решетки вылетели из окна, стекло лопнуло, впустив в комнату холодный осенний ветер вместе с ледяными каплями дождя, мокрыми листьями и гнилостным запахом ноября. Дверь слетела с петель, плазменная панель раскрошилась прямо на стене и обрушилась фонтаном мелких брызг на грязный пол комнаты.

Неловко подвернув правую руку, Малфой лежал у противоположной от окна стены, голова его была запрокинута, всегда бледное лицо сейчас превратилось в восковую маску. Бескровные губы плотно сжаты, щеки ввалились. Резинка, обычно стягивавшая его непослушные волосы, порвалась, рассыпав по полу белокурые пряди. Медленно растекающаяся кровь окрасила волосы в грязно-багровый цвет. Бурые пятна осквернили чистый, сверкающий свет, который обычно переливался в серебристо-пепельных волосах Драко. Гарри всегда казалось, что волосы просто не могут быть такого цвета. Но они были.

Гарри опустился на колени и завыл. Страшно, по-звериному отчаянно и безнадежно. За что?..

Продолжая завывать, он пополз по полу на четвереньках прямо по осколкам, оставляя за собой кровавый след. Гарри не чувствовал боли, не обращал внимания на острые куски пластика впивающиеся в ладони, глядя на безжизненно-изломанное тело на полу. Ему казалось, что прошлое рухнуло на него со всей мощью и силой, копившейся эти четыре года, и теперь решило погрести его под собой окончательно. Он лег рядом с Малфоем и раздирающий душу вопль снова огласил пустой дом.

— Он… жив?

Гарри поднял тяжелые воспаленные веки. Стоявшая в дверях смертельно бледная Гермиона Грейнджер сейчас как никогда была похожа на ту гриффиндорскую девочку, которая так отважно бросалась на защиту каждого, кто, по ее мнению, нуждался в помощи. Будь то несчастные, угнетенные эльфы или могучие волшебники, сражающиеся за магический мир. Рядом с ней, решительно сжав кулаки, готовый броситься в бой в любую секунду, стоял Рон Уизли. Человек, сотни раз доказавший свою безграничную преданность, готовый отдать жизнь за друга и не раз рисковавший ею ради Гарри Поттера.

— Вы ведь не предавали меня, правда? Вы не могли… Вы… вы…

— О Мерлин, Гарри, конечно нет, — голос девушки дрожал. — Я слышала, как ты прокричал Аваду… Гарри, пожалуйста, скажи, что ты не убил его!

Гарри закрыл глаза. По его лицу, измазанному грязью и кровью, скатилась мутная слеза.

— Я не смог.

Авада ударила в стену. В последний момент что-то надломилось в Гарри. Стало так больно, хотя, казалось бы, больнее уже быть не может. Но он просто не мог убить человека, который когда-то принес в Хогвартс тело Джинни Уизли. Который утешал его на полу Астрономической башни, укачивая, словно ребенка. Который буквально разметал толпу Упивающихся, чтобы вытащить их, запертых в подвале дома Ноттов. Человека, чьи прозрачно-серые глаза он видел во сне почти каждую ночь. Человека, которым он был болен все то время, что они были знакомы. Которого он так и не смог забыть, которого он любил… Гарри повернулся к лежащему рядом Драко и прошептал:

— Я не знаю, что с ним. Гермиона, скажи мне, что происходит? Что происходит?..

Девушка подошла к нему и опустилась на колени. Она протянула руку и, нащупав на шее Малфоя жилку, замерла так на несколько мгновений, а потом обернулась к Рону:

— Вызывай колдомедиков. Он жив.

— Что мы им скажем? — Рон выглядел немного испуганным.

— Что произошел несчастный случай. Они поссорились, и магия вышла из-под контроля…

Гарри вздрогнул, услышав этот голос. Он резко сел и уставился на Истмена, стоявшего рядом с Роном.

— Ты… — прошипел Поттер, — что ты здесь делаешь?

Молодой человек улыбнулся.

— Я подчиненный мистера Малфоя, вы должны помнить это.

— Рон, не стой столбом. Драко без сознания! — крикнула Гермиона, и Рон мгновенно исчез в коридоре. Гарри, сгорбившись, как человек, на плечи которого рухнула неимоверная тяжесть, сидел на полу около Драко и смотрел в пространство перед собой.

— Что мы сделали, Гермиона? Что я сделал?

Гермиона, ни на кого не глядя, шептала лечебные заклинания. Спустя несколько минут она снова наклонилась к Драко, прислушиваясь к его дыханию, затем кивнула, словно соглашаясь в чем-то сама с собой и повернулась к Гарри.

Девушка обняла его за плечи и прошептала:

— Прости нас. У нас не было другого выхода. Ты медленно умирал. Мы не знали, что делать. А Драко…

Гарри уткнулся ей в плечо и разрыдался.

— Он ведь выживет, правда? Я же не убил его? Он не может умереть. Не может! Я не смогу дальше жить. Я больше не могу так…

Гермиона вдруг отстранилась от него и пристально посмотрела в глаза:

— Драко знал, на что шел. Он делал это ради тебя. Как всегда, Гарри. Он все в этой жизни делал ради тебя.

Гарри удивленно посмотрел на подругу.

— Ради меня? Что?..

— Ради тебя — все! Гарри, он все делал ради тебя. Мы пытались спасти тебя от тебя самого. Мы готовы тебе все объяснить, если ты наконец-то выслушаешь нас.

Гарри все еще не понимал. Все происходящее снова начинало казаться нереальным. А, может быть, он просто слишком сильно устал. Он перестал понимать что-либо… Все напрасно. Бессмысленно…

— Я так и не смог забыть! Так и не смог… — тихо бормотал Гарри, раскачиваясь из стороны в сторону. Он все раскачивался и раскачивался, и не мог остановиться. А, может быть, не хотел.

— Да пойми же ты!!! — Гермиона вдруг закричала так, что Гарри вздрогнул всем телом. — Меньше всего Джинни хотела, чтобы ты стал таким. Живые должны жить. Помнить о тех, кто ушел, но жить дальше. А что сделал ты? Тебе было так больно, что ты решил забыть всех? И мертвых и живых? Ты думаешь, только одному тебе плохо? А Рону, потерявшему единственную сестру, не больно? А миссис Уизли? А Оливеру?

— Но у вас у всех, даже у Вуда есть кто-то, кто остался рядом. Даже Оливер нашел ее, ту, что не заменила Джинни, но стала опорой и… Да что я распинаюсь?! Ты все прекрасно понимаешь. А я все эти годы любил человека, которого я не вправе любить. Который никогда не сможет стать для меня тем, кто мне так необходим. Ты хоть знаешь, каково это жить, зная, что никто и никогда не сможет заменить его? Зная, что я сам все испортил, потому что мне не нужна его дружба, а любовь он мне дать не сможет…

— А кто тебе сказал, Гарри, что он не сможет? — голос Гермионы Грейнджер был пугающе-спокойным. — Может быть, тебе стоило тогда, четыре года назад, все же задать ему этот вопрос? Сможет или не сможет — это знает только он. Почему ты решил, что ты можешь дать ответ на этот вопрос? Почему ты просто не сказал ему о своих чувствах? Гарри Поттер, может, уже хватит быть таким идиотом?!

— Потому что я… — Гарри запнулся, чувствуя, что предательские слезы подступили к горлу, но все же продолжил: — Я боялся, что он меня оттолкнет или, хуже того, высмеет. Я боялся… Неужели это так трудно понять? Боялся потерять его. Навсегда. Я идиот. Знаю. Всегда был… — он отвернулся и снова лег рядом с Драко на пол. Глухо всхлипнув, Гарри прижался к его груди. — Он меня так мучил… Я не понимал, зачем он это делает. Он не мог ненавидеть меня так сильно после всего… Или мог? Знаешь, как страшно, когда на тебя с такой ненавистью смотрят глаза, которые ты почти каждую ночь видишь во сне?..

— Прости нас, пожалуйста… — прошептала девушка. Гарри поднял голову и с тоской посмотрел на подругу.

— Он ведь выживет, правда? — Гарри прижал к губам ладонь Драко и замер.

Было слышно, как где-то в коридоре тикают настенные часы. Затем раздались шаги, и в комнату вошел Истмен.

— Колдомедики будут здесь через несколько минут.

Затем он подошел к Гарри и протянул ему руку.

— Мистер Поттер, меня зовут Брендан Истмен. Я долгое время мечтал познакомиться с вами. Я всегда вами восхищался, и рад, что вы выжили. Хотя долгое время я был уверен, что вы умерли… — молодой человек выразительно смотрел на сидящего на полу Поттера. Несколько мгновений Гарри недоуменно взирал на сотрудника Отдела Тайн, который был его любовником на протяжении нескольких месяцев, был его похитителем и тюремщиком, и вдруг он вспомнил:

— Ты сказал тогда, что я убил очень важного для тебя человека…

Истмен улыбнулся.

— Я говорил о вас… Вы тот человек, который всегда был для меня примером. Как я жалел, что во время войны я еще учился в Шармбатоне! Хотя, Мерлин свидетель, я рвался сюда всей душой. А потом, когда я приехал с Англию, я познакомился с мистером Малфоем. Однажды я увидел у него вашу фотографию…

— У Драко? Моя фотография?

— Я расскажу вам. Обязательно…

Устроившись рядом с Гермионой и Гарри на полу, Брендан протянул руку и осторожно убрал прядь со лба Драко. Гарри, чуть нахмурившись, повернулся и пристально посмотрел на Истмена. Но тот лишь покачал головой, отвечая на немой вопрос.

— Мы даже не друзья. Коллеги. Просто я очень уважаю мистера Малфоя. За его мужество. И за умение любить.

Гарри вздрогнул и на мгновение закрыл глаза, а потом наклонился к Драко. Гермиона попыталась было протестовать, но он лишь молча покачал головой. Затем поднял показавшееся удивительно легким тело и направился к выходу. В коридоре уже слышались взволнованные голоса — Рон привел колдомедиков. В дверях Гарри обернулся, еще раз взглянув на сидящих на полу молодых людей, все так же не произнося ни слова, вышел из комнаты. Гермиона едва слышно всхлипнула.

— Все будет хорошо, мисс Грейнджер. Они справятся. Я уверен, — Брендан встал и решительно направился в коридор следом за Поттером.

Ощущая страшную усталость, Гермиона оглядела помещение, в котором жил Гарри последний месяц. Сколько раз за это время она порывалась прийти сюда! Особенно после визитов Малфоя. Если бы не Рон, удерживавший ее каждый раз чуть ли не силой, она прибежала бы сюда в первый же вечер. Взмахнув палочкой, Гермиона восстановила окно, вернула на место плазменную панель и вышла. Она шла по пустому коридору. Где-то, в другом конце дома, слышались голоса, но ей, наверное, впервые в жизни не хотелось участвовать в спорах. Девушка вошла в гостиную. Она сама помогала Драко выбирать этот дом. Уютная гостиная в зелено-коричневых тонах, пушистый ковер, в котором буквально утопали ноги. Гермиона села в кресло у камина и достала сигарету.

— Выброси это немедленно! Ты что? — вопль Рона заставил ее вздрогнуть, и зажженная сигарета выскользнула из пальцев, обожгла ладонь и упала прямо на дорогой ковер.

— Где Гарри?

Рон молча подошел к невесте и выхватил у нее из рук пачку сигарет.

— Кошмар! До чего мы дожили… — он направил на пачку палочку и прошептал заклинание. Глядя на то, как догорают ее сигареты, Гермиона спросила еще раз.

— Где Гарри?

— Они сцепились с Бренданом. Сейчас придет, я думаю. У Истмена — бульдожья хватка. Он не сдастся, — Рон опустился в соседнее кресло и призвал бутылку вина из бара. — Будешь?

Гермиона кивнула.

— А чего сцепились? Гарри собрался в больницу?

— Само собой. Но, кроме того, появились авроры, которых, видимо, вызвали колдомедики. Я пихнул им аврорский значок, а Брендан — значок Отдела Тайн и принялся так самозабвенно врать, что я восхитился. По нему Слизерин не просто плачет — рыдает. На его словах: «У мистера Поттера и мистера Малфоя был давний роман еще со школы, потом они поссорились и вот, наконец, соединились» — Гарри заскрипел зубами, а я испугался. А когда Брендан с очаровательной улыбкой заявил, что Гарри просто сбежал, и что тот самый Рэй, которого все искали, якобы переодетый Малфой, а тут у них медовый месяц — в комнате поднялся магический вихрь. Правда, Брендан еще успел сказать, что Драко с Гарри поссорились, и сейчас он очень переживает за любимого. «Видите, даже магию свою не может удержать!» Мне удалось выпроводить авроров с обещанием, что мы непременно завтра явимся к ним в полном составе. Скорее бы Малфой пришел в себя. Не хочется писать горы объяснительных… — со вздохом закончил Рон. В этот момент дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял мрачный Поттер.

— Этот гад не пустил меня в больницу, сказав, что в таком состоянии я могу навредить Драко. Может, мне убить его?

— Кого? — испуганно поперхнулся Рон.

— Истмена, — Поттер мрачно зыркнул на друзей, затем оглядел гостиную и призвал бутылку огневиски. Без палочки. Рон и Гермиона молча переглянулись.

— Знаешь, Брендан, наверное, прав. Тебе лучше успокоиться. А потом пойдешь к нему.

Гарри молча посмотрел на янтарную жидкость, плескающуюся в бокале, перевел взгляд на друзей и залпом выпил содержимое. Затем придвинул кресло к камину и сел.

— Я спокоен. Насколько вообще можно быть спокойным после всего этого. Вы, наверное, хотите мне рассказать, что случилось? У меня есть своя версия, но все-таки хотелось бы знать правду…

Что ж, похоже, Гарри начал приходить в себя. Рон разлил всем спиртное. Себе и Гарри огневиски, Гермионе вина, коего здесь было в изобилии. Гермиона взяла бокал и, глядя на темно-красную густую жидкость, обволакивающую хрустальные стенки фужера, грустно вздохнула и начала:

— Мы были в отчаянии, Гарри. Несмотря на все наши усилия, мы потеряли тебя. Еще четыре года назад… Что с того, что я знала причину. Мы ничего не могли сделать…

Гарри выпил виски и откинулся в кресле. Чуть прикрыв глаза, он смотрел на лица друзей, в чьих глазах отражалось зеленое пламя камина, и думал о том, что еще ничто не закончилось.

Полгода назад.

По обыкновению неловко вывалившийся из камина, Рон налетел на стоящую к нему спиной Гермиону. От неожиданности она выронила газету из рук.

— А где все? — спросил Рон, поднимая упавшую газету. Первая полоса «Пророка», как обычно, была украшена колдографией Гарри. Победно ухмыляясь в камеру, он держал в руках снитч. Это была последняя игра «Соколов Сеннена» с «Осмингтонскими Осами». Гарри тогда поймал мячик уже на сороковой минуте игры. Рон отбросил газету.

— Молли отправилась в Косой переулок, хотела что-то купить. Артур еще не пришел с работы. Перси на совещании. Фред и Джордж сказали, что появятся к ужину. Возможно. Ты видел его последнюю фотографию? — хотя Гермиона не сделала никакой паузы и произнесла все это на одном дыхании, Рон прекрасно понял, о ком идет речь.

— Не вижу ничего нового, — сообщил он мрачно, наливая себе кофе из кофейника.

Гермиона стояла спиной и смотрела в окно. Рон не видел выражения ее лица.

— Он снова не ответил на письмо. Я пыталась связаться с ним через его менеджера. Он прислал нам его автограф, представляешь? — голос девушки задрожал от ярости. — Прошло три с половиной года! Мы должны что-то сделать. Я сегодня видела Оливера. Он даже говорить о Гарри не захотел. Ты знаешь, что он сказал? — Гермиона обернулась — в ее глазах стояли слезы. Рон обнял ее за плечи и прошептал:

— Успокойся…

— Я не могу успокоиться, Рон Уизли! Не могу! Потому что я знаю, что происходит! И ты знаешь! А Оливер сказал, что Гарри превратился в законченного ублюдка. Что на последней игре он вел себя так, словно… Ты знаешь, некоторые считают, что часть души темного Лорда после его смерти переселилась в Гарри?

— Что за чушь… — начал было Рон, но Гермиона не дала ему договорить.

— Конечно, чушь. Но лучше бы это было правдой. По крайней мере, с этим можно было бы как-то бороться. А тут… Что мы можем? Если мы даже не имеем возможности с ним поговорить? Если он не хочет? Если он сам убил в себе все чувства? Я чувствую себя такой бесполезной… и беспомощной. И виноватой! Если бы был жив Дамблдор. Или Снейп…

Она всхлипывала у него на плече, а он, глядя куда-то в пространство, пытался сформулировать мысль так, чтобы она… смогла принять ее. Как же это сказать?

— Послушай, единственный человек, который мог бы повлиять… По крайней мере, мы могли бы попытаться. Он не сможет отмахнуться от него так же просто… Ты только не подумай, я понимаю, что мы ступаем на зыбкую почву… Просто я подумал, что Малфой мог бы…

Гермиона подняла голову, и впервые за долгое время Рон увидел, как блестят ее глаза. Она улыбалась.

— Я ждала, что ты это скажешь.

Рон оторопело уставился на девушку:

— Только не говори, что ты уже давно все…

Она лишь кивнула с улыбкой.

— Ну, это же очевидно. Просто… я не решалась. Все-таки мы не имеем права в это вмешиваться. Они сами все решили. Но, с другой стороны… куда это их привело? Драко столько раз спасал Гарри, что, возможно, несмотря ни на что… еще один раз… Мы могли бы попробовать, правда?

— Ну да, — мрачно заметил Рон, — осталось уговорить Малфоя. Но для этого нужно сначала его найти.

— Зачем искать? Он же работает в Отделе Тайн в Министерстве, — удивилась девушка.

Уизли вздохнул и, забавно дернув себя за челку, пробормотал:

— Предполагалось, что это секретная информация, которую не должны знать посторонние люди.

— Ну, я же не посторонняя, — пожала плечами Гермиона. — К тому же, нам еще нужно к нему как-то попасть и придумать, как мы будем его уговаривать.

— Что-то мне подсказывает, что у тебя уже есть идеи, — Рон с улыбкой смотрел на свою будущую жену, решительно вышагивающую по кухне. Гермиона на мгновение остановилась.

— Да. Думаю, мы должны попытаться. Твоя задача — провести нас к нему в кабинет. А дальше… — Гермиона снова принялась расхаживать из угла в угол, а Рон, сев на высокий табурет у буфета, налил себе в бокал сливочного пива и с задумчивой полуулыбкой слушал ее рассуждения.

* * *

Драко Малфой смотрел на Уизли и Грейнджер и тихо ненавидел весь мир вообще и эту парочку в частности. Как только эти двое переступили порог его кабинета, он уже знал, зачем они пришли. Откинувшись в кресле, он с непроницаемым лицом наблюдал, как бывшая гриффиндорская отличница решительно направилась к его столу. За ней, словно тень, не отставая ни на шаг, по натертому до блеска дубовому паркету неуклюже плелся Уизли. На мгновение Драко показалось, что это долговязый кошмар его детства сейчас рухнет прямо посередине его кабинета, переломав себе все кости. Однако его надеждам не суждено было сбыться.

— Малфой. Здравствуй, — Грейнджер без приглашения села на стул, на котором обычно сидел Брендан, когда Драко надиктовывал ему письма и запросы. Уизли плюхнулся в белое кожаное кресло рядом. Драко поморщился — теперь придется вызывать уборщицу, полировать кожу. В это кресло даже он не садился, не говоря уже о том, чтобы позволять кому-то падать в него, как куль с мукой.

— И тебе, Грейнджер, не хворать. Был рад вас повидать, особенно тебя, Уизли. Всего доброго, я тороплюсь, — Драко попытался встать, но Грейнджер буквально пригвоздила его взглядом.

— Я бы на твоем месте, Малфой, все-таки выслушала то, что мы собираемся тебе сказать.

Малфой призвал все свое самообладание, чтобы не заавадить эту вечно лезущую не в свои дела нудную всезнайку вместе с ее дружком.

— Я и так знаю, зачем вы пришли. Странно, что только сейчас. Я ждал вас еще три года назад. Но мой ответ такой же, каким был бы тогда. Нет!

— И все-таки ты бы выслушал нас, Малфой, — подал голос Уизли. Драко раздраженно перевел взгляд с девушки на это рыжее недоразумение, зовущееся аврором. Впрочем, надо признать, что какие-то отблески интеллекта все же присутствовали на его лице. В конце концов, нашла же в нем что-то Грейнджер, а уж ей-то в уме не откажешь. Драко машинально скривил губы.

— Ничего нового, боюсь, я не услышу. Мой ответ — нет, — Малфой демонстративно захлопнул папку с бумагами, взмахом палочки опустил тяжелые серебристо-синие портьеры на окнах, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Однако от гриффиндорцев так просто было не отделаться. И кому, как не Драко Малфою, нужно было об этом помнить.

— Боюсь, тебе все-таки придется выслушать нас. Потому что именно ты виноват в том, что случилось с Гарри. Так что тебе и расхлебывать все это, — Гермиона решительно стукнула ладонью по гладкой полированной столешнице красного дерева. От громкого хлопка Драко едва заметно вздрогнул и, нахмурившись, посмотрел на то место на столе, куда легла ладонь девушки — он с такой тщательностью подбирал себе мебель в кабинет, так мучительно долго искал именно то, что ему нужно… И сейчас эта нахальная девица смеет заявлять, что это он виноват в том, что Поттер стал уродом?! Следующую фразу Малфой буквально прошипел, отчего Рон невольно вздрогнул:

— Я?! Ты в своем уме? Уизли, не пробовал показать ее колдомедикам? В Мунго хорошее психиатрическое отделение! — несколько мгновений он смотрел на них, тяжело дыша, а потом заявил:

— Можете оставаться здесь, раз вам так понравился мой кабинет. И скажите спасибо, что я не вызвал охрану, — и аппарировал.

— Вот блядь! — с чувством выдал Рон. И Гермиона впервые в жизни не сделала ему замечания. Она долго смотрела на опустевшее кресло Малфоя, а потом задумчиво произнесла:

— Ладно. Никто и не говорил, что получится с первого раза, верно?

Когда через несколько дней, придя на работу, он увидел их у дверей своего кабинета, то почувствовал подступающую истерику. Повернувшись к сидящему за своим столом Брендану, Драко спросил очень тихим, почти ласковым голосом:

— Что здесь делают посторонние? Ты плохо читал инструкцию?

Брендан поднял голову от бумаг, которые читал, и спокойно ответил:

— Они сказали, что это касается вашей личной жизни, и я не посчитал возможным вмешиваться.

Драко чувствовал, что от Авады всех троих отделяет совсем немного. Он сделал глубокий вздох и вошел в кабинет, с удовольствием хлопнув дверью перед самым носом нищеброда. Триумф был не долгим, уже в следующее мгновение шикарная дверь красного дерева распахнулась, и заучка с решительным лицом шагнула внутрь. Следом, естественно, вошел Уизли. Драко устало вздохнул.

— У вас ровно пять секунд до того, как я вызову охрану. Узили, у тебя будет очень неприятный разговор с руководством департамента, поэтому начинай думать уже сейчас, как будешь объяснять, что ты делал в Отделе Тайн без рабочей необходимости.

— Думаю, он скажет, что пришел сюда для того, чтобы спасти друга, — кажется Грейнджер начала нервничать. Драко мысленно улыбнулся.

— Раз…

— Послушай, Малфой, я понимаю, что ты обижен…

— Я не обижен. Два…

Гермиона встала, подошла к окну и, отведя рукой портьеру, задумчиво изучала открывшийся вид. Вряд ли там могло быть что-то действительно интересное, учитывая, что они находились на девятом уровне, и за окном была пустыня — иллюзия, специально созданная по заказу Драко.

— Что между вами произошло? Почему вы поссорились? — спросила она очень тихо.

Малфой несколько мгновений, растерянно моргая, смотрел на девушку, а затем, издав какой-то хрюкающий звук, принялся хохотать.

— Поссорились? Мы? — он пытался говорить сквозь душивший его смех. — Да Поттер просто послал меня. Ничего не объясняя, как всегда, впрочем.

Гермиона обернулась и пристально посмотрела на смеющегося молодого человека. Смех Драко резко оборвался.

— Три…

— Понимаешь, просто к концу войны ваши чувства были очевидны для всех. Мы были уверены, что вы будете вместе. Что ты поможешь Гарри справиться со всеми последствиями. Ведь только тебе удавалось удерживать его от падения в пропасть, мы же все видели это.

Драко издал странный звук. Похожий на рычание. Впрочем, нет. Малфои не рычат.

— Чувства? О каких чувствах, черт тебя побери…

— Послушай, — начал было Рон, но слизеринец, сверливший взглядом Гермиону, лишь отмахнулся.

— Отстань, Уизли! Я хочу понять…

— Да что тут понимать? Он любил тебя так отчаянно, что мне даже смотреть на него было больно, когда он с улыбкой, от которой скручивало все внутренности, произносил твое имя, — глядя в неверяще распахнутые глаза Малфоя, Гермиона запнулась и, испуганно прикрыв рот ладонью, потрясенно прошептала: — Ты не знал?!

Малфой вдруг яростно, со всей силы ударил кулаком по столу, отчего по полированному дереву пошли мелкие трещинки, но он этого даже не заметил.

— Любил??? Что ты несешь? Да он даже не дал мне шанса… Я же все это время думал, что он презирает меня, что он догадался о моих чувствах и потому тогда в Министерстве…

Гермиона все еще стояла посередине кабинета, зажав рот ладонью. Рон вжался в кресло, с ужасом глядя на происходящее.

— Нет, Малфой, ты не можешь быть настолько слепым… Я еще могу поверить в то, что Гарри, но ты…

— Слепым?! — Драко резко дернул за ручку, открывая один из ящиков и доставая оттуда папку. — Вот, полюбуйтесь: Девид Гарнер — тренер по квиддичу, Мэт Райдер — официант, Карим Банльё — фанат из Франции, Тим Рейли — президент лондонского фан-клуба Поттера, — Драко выхватывал страницы из папки и бросал в лицо Уизли и Грейнджер личные дела с колдографиями любовников Гарри Поттера. Листки пергамента, кружась, взлетали в воздух и медленно, словно осенние листья, падали на пол. Рон так и не решился поднять ни один из них.

— Или вот еще, пожалуйста: Джейсон Стиффлер — модельер! И как апофеоз всего этого — маггл! — голос Драко все-таки сорвался на последнем слове, — водитель грузовика, некий Бэн Фойлетт! Что из всего этого говорит о любви Поттера ко мне? Может быть, темнокожий Рейли? Или француз? Ну, уж точно не маггловский водитель грузовика! — Драко, обессилев, рухнул в кресло.

В кабинете повисла мучительная тишина. А потом раздался неожиданно спокойный голос Драко:

— Четыре…

Гермиона, явно с усилием взяв себя в руки, тихо прошептала:

— Но ты же не думаешь, что все его любовники непременно должны были быть голубоглазыми блондинами? Хотя согласись, таких в этой папке — половина…

Драко вдруг улыбнулся.

— Грейнджер, когда я произнесу «пять» будет поздно. В течение нескольких секунд тут будет охрана. И пока что я не услышал ничего, что могло бы меня остановить, — его рука потянулась к звонку…

— Он до сих пор тебя любит! Я точно это знаю! — заорала вдруг Грейнджер с необычной для нее страстностью. Рука Драко замерла на полпути, он с удивлением посмотрел на девушку, — любит и страдает от этого. Он же так несчастен, что сам себя сжигает. Гарри погибнет. Это вопрос времени. Ты же не хочешь этого? — последние слова она сказала очень тихо, но Драко услышал.

— Почему вы думаете, что мне не все равно? — он пожал плечами.

— Может быть, потому что ты его тоже любишь? — Драко вздрогнул. Все-таки он не ожидал, что Рон Уизли сможет произнести эти слова. Кто бы мог подумать. Скажи Драко кто-нибудь такое несколько лет назад…

— А вам, конечно, это не дает покоя? Не можешь успокоиться, Грейнджер? Хочешь устроить мою сексуальную жизнь? — Драко криво усмехнулся, ему было не по себе, но, конечно, они не должны этого видеть.

— Заткнись. Ты прекрасно понял, что я хотела сказать, — Гермиона махнула рукой.

— Я-то понял. А ты? Что ты вечно во все лезешь? Почему не дашь ему спокойно жить? И мне заодно? — Драко чувствовал, что его спокойствию скоро придет конец.

— Да я бы дала ему спокойно жить. Только он не живет. Он медленно себя убивает. Ты вообще знаешь, что он творит? Знаешь, что он делает на матчах? Как рискует? Ты в курсе того, что он купил себе мотоцикл? Представляешь себе, что это такое? Ты видел, как он гоняет? Он смерти ищет. И найдет, если мы не остановим. Я не хочу, чтобы он умер. Я его люблю. И ты, черт бы тебя побрал, Малфой, тоже не хочешь его смерти! Он из-за тебя страдает! — казалось, она сейчас расплачется.

Внезапно на Драко навалилась усталость.

— Да не во мне дело. Точнее, не только во мне. Он забыть пытается. Войну, боль, смерть…Тех, кто погиб ради него, кого он не смог спасти. Поттер… Гарри пошел путем отрицания. Это же очевидно. А вы… все мы, не даем ему этого сделать. Я был уверен, что у него нет ко мне никаких чувств. Он так себя вел… он убедил меня. А, может быть, я просто испугался, не стал бороться. В любом случае, теперь уже поздно говорить об этом, — он вздохнул, — наверное, мне следовало догадаться. Потом, когда я узнал о том, что он гей… Я думал, это назло… Наверное, я не должен был его отпускать…

На этих словах Рон вдруг оживился и даже привстал с кресла.

— Вот она — ключевая фраза! Ты не должен был его отпускать!

Драко поднял голову и посмотрел на гриффиндорца воспаленным взглядом.

— И что вы предлагаете? — устало спросил он.

Рон пожал плечами:

— Ну… может, ты просто пойдешь к нему и скажешь, что ты его любишь?

Малфой махнул рукой, призвал бутылку вина из небольшого изящного шкафчика красного дерева, стоящего за его спиной и, вопросительно изогнув бровь, посмотрел на собеседников. Дождавшись кивка Гермионы и согласного мычания Уизли, разлил всем напиток. С ухмылкой протягивая наполненные бокалы, он произнес, растягивая слова, как когда-то в Хогвартсе:

— Уизли, ты меня не перестаешь удивлять. Ты вообще сейчас где был? Ты хоть что-то уловил из того, что я сказал? Да Поттер меня близко не подпустит. А если я его свяжу и насильно заставлю выслушать все мои признания и мысли по поводу того, как ему стоит жить, он меня придушит сразу после того, как окажется на свободе. И вас заодно, — Драко, болезненно кривя губы, пригубил вино и поставил бокал на стол.

— Так что же делать? — растерянно пробормотал Рон.

Гермиона подошла к слизеринцу и, чуть наклонившись, заглянула ему в глаза:

— Ты ведь знаешь, Драко, что нужно делать? Ваш отдел же занимается проблемами чувств.

Драко покачал головой.

— Здесь, скорее, проблема мозга. Точнее подсознания. Впрочем, этим мы тоже занимаемся…

— Так в чем же тогда дело? — воскликнул Рон.

— Я не смогу…

И тут Гермиона с громким стуком, заставившим Драко скривиться, поставила бокал на стол. Хрусталь жалобно звякнул, но устоял.

— Сможешь, Малфой. Ты не оставишь его влачить подобное существование. Иначе сам сдохнешь. И ты это прекрасно понимаешь, — она с такой силой сжала запястье Драко, что побелели пальцы.

Вообще-то она шла ва-банк. Но увидев, как распахнулись серые глаза и дрогнули бледные губы, она поняла, что одержала победу. Маленькую, но победу. Конечно, Малфой просто так не сдастся, но вдруг появилась уверенность, что все получится. И впервые за сегодняшний день она позволила себе выдохнуть. Полной грудью.

— Вы не понимаете. Вы просто не можете себе представить. Это невозможно, — сейчас единственным желанием Драко было, чтобы его оставили в покое. Хотелось лечь, свернуться в клубок и уснуть. Не думать и не вспоминать. Этим двум гриффиндорцам удалось выжать его до основания. Но по упрямым лицам, было понятно, что они не сдадутся.

— Объясни нам, чего же мы не понимаем? Что мешает тебе, Малфой, попытаться вернуть то, что когда-то почти принадлежало тебе? — Драко вздрогнул. Вот уж от Уизли-то он точно не ожидал таких… воистину слизеринских слов.

— Ты прав, Уизли, почти. Он никогда не принадлежал мне полностью.

— Так сделай так, чтобы принадлежал. Я вообще не понимаю, как случилось, что ты спокойно смотришь на то, что кто-то берет твое… — попытка Грейнджер сыграть на его собственнических инстинктах вызвала очередную улыбку. Неужели они действительно думают, что смогут им манипулировать? Смогут заставить делать то, чего он не хочет. Не хочет?..

— Вы даже приблизительно не можете себе представить, что нужно делать…

— Главное, чтобы ты представлял, — буркнул Уизли, а Драко разозлился.

— Вы хоть знаете, что обрекаете своего друга?

— На что? — видно было, что Гермиона растерялась. Конечно, они не знают. Откуда. Они ведь не занимались этим. Драко вздохнул.

— Ничего приятного в этом не будет. Вы же не рассчитываете на милую беседу в уютном баре? Это будет… тяжело. Чтобы человек вспомнил то, что так старательно пытался забыть четыре года, для этого нужно вывернуть наизнанку и его и себя, — они молчали. Последний аргумент, который остался у Драко пошел в ход, — слушайте, он же вам этого не простит! Вы понимаете, что можете потерять его окончательно? И, скорее всего, так и будет?

Они продолжали молчать. У Уизли ходили желваки на скулах, а Грейнджер упрямо смотрела в окно. Потом она все же ответила:

— Мы понимаем это…

— Так какого хера вы лезете в его жизнь? Кто дал вам право вмешиваться, если ему нравится быть ублюдком и подонком? Даже если он хочет сдохнуть — это его право. Вы не находите?

— Находим. Это его право. Пусть будет каким угодно. Пусть умрет, если захочет. Но я хочу, чтобы это был его осознанный выбор. А не так, как сейчас, — совсем тихо сказала девушка.

— А как — сейчас?

— А сейчас, Драко, он очень несчастен. Он не ублюдок и мерзавец, он просто глубоко несчастный человек. И я хочу, чтобы у него хотя бы появился еще один шанс на счастье. Гарри это заслужил. Просто вернуться в тот самый момент, когда еще можно сделать выбор.

— Один раз он его уже сделал. Вы думаете, теперь будет иначе? — тихо спросил Драко. И в этом вопросе было… все.

— Пусть он попробует еще раз. В конце концов, у каждого должна быть возможность исправить. Попытайтесь. Может быть, у вас получится стать счастливыми вместе… И если ради этого я должна буду отказаться от дружбы с ним… Что ж… Я сделаю это. Мы сделаем.

Драко скривился:

— «Я хочу». Ты себя слышишь?

— Да, Малфой! Я хочу, чтобы он был счастлив. Пусть даже с таким засранцем как ты, раз он тебя выбрал! — взорвалась девушка.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Они помолчали.

— А… — начал было Драко, но Гермиона его перебила.

— Ну, что еще? Мы не имеем права. Я знаю. Но давайте дадим ему шанс. Я не могу видеть, как он страдает. Это трудно понять?

Почему же… Это как раз понятно. Каждый имеет право быть счастливым. Но каждый имеет право сам решать, хочет он помнить или хочет забыть. Наверное. Разве нет?

Уизли молчал. Было видно, что ему очень тяжело. Хуже, чем Грейнджер. Но, честно говоря, Драко не было до них дела. Потому что ему самому было так паршиво… Сейчас он очень хорошо понимал, почему так ненавидел гриффиндорцев в школе. Они были… неудобными. И теперь Драко просто не сможет забыть этот разговор. Теперь он постоянно будет думать, а что если, они правы?..

— Слушайте, а может мне просто убить вас, а трупы сжечь? И забыть обо всем, как о страшном сне? Мало ли, чего присниться может? Сумасшедшие гриффиндорцы — еще не самое страшное, — в голосе Драко послышалась почти надежда. Уизли неожиданно улыбнулся:

— Не выйдет. Фред и Джордж знают, куда мы пошли.

— Ты блефуешь, Уизли!

— Проверишь?

Драко тоже улыбнулся:

— Знаю, что врешь, ну да черт с тобой. Живи…

— Ну, так что, Драко? Ты согласен? — все-таки заучка ужасно занудная. И настойчивая. Драко вздохнул.

— Мне надо подумать. Это… будет нелегко.

Хотя, конечно же, он понимал, что дороги назад уже нет. И мозг начал работать в нужном направлении. Как это сделать?

* * *

Драко сидел в кресле и задумчиво вертел в руках перо. Уизли и Грейнджер сидели молча и, кажется, почти не дышали. Был ли у Драко выбор? Да, был. Хотел ли он отказаться от шанса быть счастливым, как сказала Грейнджер? Нет. Он попробует. И пусть это будет его выбор и его последняя попытка.

Спустя несколько минут кабинет одного из ведущих сотрудников Отдела Тайн превратился в оперативный штаб. Разложив на столе огромный лист пергамента, Малфой что-то сосредоточенно на нем чертил. Рядом стояла Грейнджер и, задумчиво покусывая кончик пера, согласно кивала головой. Уизли продолжал елозить в дорогом кресле из белой кожи самки пупырчатого носорога и тоскливо разглядывал изящную обстановку кабинета.

— Уизли, будь добр, протирай штаны на стуле. Это кресло стоит дороже, чем твоя никчемная шкура. Не расплатишься потом, — пробормотал Малфой, не отрываясь от начертания очередной диаграммы. — Мозговая функция активизируется по принципу параболы. Его реакцию возможно просчитать путем несложного уравнения. Смотри…

— Не хами — морду набью, — почти дружелюбно заметил Рон.

— Отвали Уизли, лучше выгляни в коридор и позови моего секретаря. Его зовут Брендан. Думаю, вам стоит познакомиться с ним, — и Малфой опять погрузился в расчеты.

— Послушай, но если ты так уверен в том, что именно стопроцентное погружение в ситуации прошлого поможет ему вспомнить и вернуть себя, то может быть просто смоделировать какую-нибудь шоковую ситуацию? Нападение? — Гермиона заинтересованно разглядывала диаграмму.

— Именно. Но это должна быть не разовая акция, а что-то длительное по времени. И это не должен быть костюмированный выход. То есть — никаких масок Упивающихся или там спасения рыжеволосых красавиц. Он же не идиот… Хотя иногда я в этом сильно сомневаюсь, — Малфой грустно улыбнулся. — Все это должно происходить в его голове. Ассоциативно. И думаю, через меня. Основное, что вы должны понять: семь — магическое число во многих религиях мира. А у твоих любимых магглов, Грейнджер, по одной из версий, в аду, в который они верят — семь кругов. Есть правда более распространенные варианты о девяти и одиннадцати кругах. Впрочем, эти числа тоже имеют определенную магию. Все это — не случайно. Семь — магическое число. Если подходить с точки зрения науки, магии, мироздания, физиологии человеческого организма — это число замыкает на себе многие системы. У нашего подсознания есть семь степеней защиты. Семь слоев, сняв которые, мы уберем все лишнее, наносное и вернем Гарри. Это, как кокон, в который он завернут. Снимая слой за слоем, мы сможем вытащить его. Он должен пройти через боль, жажду, насилие, оскорбления, страх, надежду и предательство. Только окунувшись в свои собственные страхи и вернувшись через них в свое прошлое, Гарри заберет оттуда то, что забыл там. Самого себя… Поэтому мы сделаем так… — Малфой оглянулся на открывшуюся дверь и кивнул, вошедшему, — Брендан, заходи! Ты уже знаком с Роном Уизли и Гермионой Грейнджер? Они друзья Гарри Поттера. И мы собираемся кое-что сделать…

Высокий темноволосый молодой человек с серьезным взглядом карих глаз спокойно кивнул и подошел к столу. Рон Уизли обреченно вздохнул, закрыл дверь и присоединился к остальным.

* * *

— Я хочу знать, что ты будешь делать с моим другом! — Рон набычился и наступал на Малфоя.

— Поверь, Уизли, тебе лучше этого не знать. Честно говоря, я и сам не хотел бы знать, но мне придется это делать, — Малфой криво усмехнулся, но губы его при этом дрожали.

Гермиона, молчавшая до сих пор, тяжело вздохнула:

— Рон, у нас на подготовку уйдет несколько месяцев. До него же не добраться. Пока мы внедрим Брендана, пока он сможет подстроить ситуацию для похищения. Мы будем продолжать пытаться. Может быть, мы найдем другой выход… — Рон посмотрел на свою девушку и покачал головой. Она сама не верила в то, что говорила. Если и был какой-то выход, то Драко Малфой его только что изложил. Но как же не хотелось Рону подвергать своего друга таким мучениям. Он плюхнулся в белое кресло, которое издало жалобный писк под его довольно тяжелым телом, и обхватил голову руками.

— Как же я по нему скучаю…

Чья-то рука опустилась бывшему гриффиндорцу на плечо:

— Мы все по нему скучаем… — Рон обернулся и увидел печальную улыбку секретаря Малфоя. — Мне было пятнадцать, когда началась война. В Шармбатоне только и разговоров было о том, что нужно отправляться в Англию на помощь. Многие взрослые отправились в первые недели. А нас не пустили. Мы ждали каждого выпуска газет, любых новостей, собирали информацию по крупицам. Мы молились на Гарри Поттера. Именно благодаря ему я после окончания школы отправился в Лондон, — Брендан немного помолчал и с грустной улыбкой добавил. — Здесь я встретил свою любовь… В стане поклонников Гарри Поттера, ну да это не важно… Мы вернем его.

Малфой, криво усмехнувшись, подмигнул своему младшему коллеге:

— Признайся, Брендан, ты просто хочешь заполучить Дэни Кроуфорда?

Истмен поднял голову и с вызовом посмотрел на Драко:

— Да, после того, как вы наконец заберете Поттера себе, дорога к Дэни будет свободна.

Скулы Малфоя слегка порозовели, и он пробормотал сквозь зубы:

— Воспитал на свою голову…

Гермиона смотрела на молодых людей и улыбалась: кажется, у них появилась надежда. По крайней мере, вместе они будут пытаться…

* * *

Если бы Гермиона Грейнджер знала, что это будет так тяжело, возможно, она бы еще сто раз подумала, прежде чем полгода назад открыть дверь малфоевского кабинета. Она смотрела в потухшие глаза Драко, вот уже третий день после похищения приходившего к ним домой. Он отказывался говорить о чем-либо. Просто садился в кресло и пил огневиски. Девушка смотрела, как Малфой накачивался до бесчувственного состояния, потом они вызывали через камин Истмена, и он забирал его. Брендан тоже молчал. Он только качал головой и плотно сжимал зубы на любые вопросы Гермионы. Когда на второй день она попыталась пойти туда к ним, в этот арендованный маггловский дом, к ее огромному удивлению, Рон, который довольно долго отказывался принять всю эту затею, вдруг не пустил ее:

— Ты никуда не пойдешь. Мы не можем рисковать нашим последним шансом… — Рон запнулся и поправился, — их последним шансом.

— Посмотри, что происходит с Малфоем! Он же сопьется или сойдет с ума за этот месяц! Мы в чем-то ошиблись. Нельзя подвергать их таким испытаниям! — Гермиона сорвалась на крик и буквально набросилась на Рона. Но тот стоял как скала, о которую разбивались все эмоции девушки.

— Хочу напомнить тебе, что они — мужчины. И они уже прошли через многое в своей жизни. Они справятся. Дай им шанс, — и он обнял рыдающую подругу.

* * *

Это было очень больно. Это было страшно. Хотелось биться головой о, стену, хотелось кричать, выть, скулить, как раненое животное, которым Драко ощущал себя, глядя на страдания Гарри. Через какое-то время он не выдержал — огневиски уже не помогало — и он принял эту таблетку. Обещанная легкость наступила почти сразу, он снова мог дышать, сердце уже сжималось не так сильно. И он понял, что получил небольшую передышку. Хотя бы на несколько часов. Но все рухнуло, когда Брендан застал его за приемом очередной пилюли.

— Я не буду говорить вам, что вы с собой делаете. Что это опасно для жизни, что это вызывает эффект привыкания. Я просто скажу вам, что это — проявление слабости. Вы помогаете себе, а у Поттера такой возможности сейчас нет. Что вы скажете ему потом, когда все закончится? Что вы не смогли пройти этот путь вместе с ним? Что вы облегчали свою участь наркотиком? Он не заслуживает такого. Терпите вместе с ним и ради него.

— Мне хуже. Я — тварь, которая его мучает, я не могу больше, — Драко смотрел на спасительную таблетку. Брендан молчал. И тогда Малфой схватил палочку и сжег всю упаковку, после чего сразу аппарировал и уже не видел грустной улыбки своего секретаря. Драко отправился к друзьям Поттера. В тот день он снова напился до бесчувствия и, кажется, плакал. Впрочем, в этом он не был уверен. Они вырубились вместе с Уизли, выпив на двоих три бутылки огневиски.

Единственное, что Драко помнил — это огромные, блестящие от слез глаза Грейнджер и ее тихий шепот:

— Мы справимся… ты сможешь… ради него…

* * *

«Поиски Гарри Поттера продолжаются!»

«Куда мог пропасть Герой Волшебного мира?»

«Возможно, ловец «Соколов Сеннена» похищен конкурентами!»

«К поискам Золотого мальчика подключен Отдел Тайн».

Гермиона сморщилась и раздраженно отбросила «Пророк» в сторону. Она ждала Рона в Норе, впрочем, как только он появится, они собирались, как обычно, отправиться в свою лондонскую квартиру, куда каждый вечер приходил Малфой. Однако сегодня, когда Рон вышел из камина, девушка поняла, что их планы изменились. Ее жених выглядел усталым и измотанным — как обычно, но взгляд его выдавал сильное напряжение.

— Что? — одними губами спросила девушка. Но он лишь покачал головой и слабо улыбнулся Молли:

— Добрый вечер, мам. А где Фред и Джордж?

Молли, колдовавшая у плиты, повернулась к младшему сыну:

— Они потащили показывать Перси свое новое изобретение. Я только надеюсь, что нервы несчастного мальчика это выдержат.

— Да-да, конечно… — пробормотал Рон, явно не слушая мать. Молли скептически посмотрела на сына и поставила перед ним тарелку с луковым супом.

— Гермиона, и ты тоже садись. Я ужинать не буду, подожду Артура, — никто не ответил ей, и женщина, вздохнув, молча вышла из кухни. Как только они остались вдвоем, Рон поднял голову и тихо сказал.

— Я был в Отделе Тайн.

Гермиона кивнула:

— Как там расследование исчезновения Гарри?

— Ничего нового. Сегодня я повторил свои показания перед начальником отдела в присутствии Брендана, — Рон задумчиво изучал прозрачный бульон в своей тарелке. — Только вот Малфоя там не было. И когда я спросил у Истмена, где он, оказалось, что он оставил Драко в доме.

Гермиона поперхнулась и в ужасе уставилась на молодого человека:

— Что? — выдохнула она. — Он оставил их одних?

* * *

Гарри смотрел на своих уставших, измотанных друзей и видел страх и надежду в их глазах. Гермиона нервно кусала губы — эта привычка осталась у нее еще со школы, Рон неуклюже теребил в руках рукав мантии, а Гарри… он чувствовал себя таким… опустошенным.

— Ты простишь нас? Наверное, мы не имели права так с тобой поступать.

— Наверное, — устало согласился Гарри.

— Мы… хотели вернуть тебя… Чтобы ты был счастлив…

— И вы решили, что Малфой — это и есть мое счастье?

Друзья молчали.

— Вы в курсе, что я охрип от крика, пока Малфой меня трахал? Он рассказал, как профессионально ломал мне кости, бил ногами по яйцам… Рон, тебя били по яйцам? Знаешь, как это «приятно»? То есть вы хотите сказать, что все это происходило с вашего благословения? Под вашим чутким руководством Малфой запер меня в доме и проводил терапию?

Тишина в ответ.

— Прекрасно. У меня лучшие в мире друзья.

— Мы поймем, если ты не захочешь нас больше видеть, — голос девушки был тихим и даже, кажется, дрожал. Впрочем, Гарри не был уверен. Он смотрел на своего друга.

— Скажи, если бы я тоже самое сделал с тобой, как бы ты поступил на моем месте?

— Я не знаю... — вздохнул Рон.

Гермиона уже откровенно всхлипывала. Гарри чувствовал, как неимоверная усталость сдавила плечи и одновременно словно лопнула тугая пружина где-то в груди. Так хотелось закрыть глаза и поспать. Хотя бы немного…

— Я не знаю, что сказать, если честно, — господи, как же он устал. Гарри налил себе огневиски и залпом выпил. Заметив, что дрожат руки, сжал кулаки.

— Мы пойдем, — Рон решительно поднялся, а Гермиона плакала, уже не таясь. Мокрые дорожки на щеках блестели в свете камина, — Прости нас, если сможешь. Ну, а если не сможешь… что ж… — он взял девушку за руку и направился к выходу.

— Стоять, — Гарри сам не узнал свой голос. Хриплый и надтреснутый.

— Мне было очень плохо. Очень. Наверно, я не смогу все это забыть. Но… знаете что? Я больше не хочу ничего забывать. Никогда.

_______________________________________________________

Последний ворнинг:

Автор не является психологом по образованию. Поэтому с точки зрения психологии, как науки, возможны отклонения от реальной действительности. Это моя история. Такая, какой я ее увидела. Верить в нее или нет — личное дело каждого читателя.

Все, что касается числа 7 и того, что говорит об этом Драко — выдумка чистой воды, не имеющая под собой реальных фактов. Это моя фантазия.

Кроме того: В фик не вошла история примирения Гарри и Драко. Для этого, как вы понимаете, нужно было бы написать еще один фик.

После окончания событий прошло еще довольно много времени, прежде чем эти двое смогли научиться жить вместе.

Мне, естественно, известны события, произошедшие после окончания повествования, но описывать их я не буду.

Эпилог не является историей (психологически обоснованной) о том, как они пришли друг к другу после всего случившегося. Эпилог — это просто несколько сцен из будущего. Прошу это так и воспринимать.

Еще семь часов…

Драко открыл глаза. Потолок — белый, стены — тоже, рядом на стуле сидит Поттер с кислой миной.

— Я сошел с ума? — с надеждой поинтересовался он у мрачно изучающего его Поттера. Тот злорадно усмехнулся.

— И не надейся даже. Впрочем, теперь я буду твоим личным кошмаром.

Драко сотворил испуганную мину.

— А все эти годы ты кем был? Доброй феей? Что ты вообще тут делаешь? Тебе понравилось, что ль? Можем повторить, но чуть позже. Я сейчас несколько не в форме.

Поттер поморщился.

— Заткнись, придурок.

— Дежа вю, — закатил глаза Малфой. — Подарить толковый словарь, чтобы ты выучил какие-нибудь новые слова? — Драко попытался сесть, но голова сильно кружилась, а к горлу подступил комок. Рухнув обратно на жесткую подушку, он глухо застонал. — За меня отказалось платить министерство? Даже подушкой нормальной не смогли обеспечить.

— Не ной, Малфой, у тебя лучшая палата из всех, что имеются в Мунго.

Драко снова попытался встать, и Поттер неожиданно рявкнул:

— Да не дергайся ты уже! — в глухом рыке явно читалась сдерживаемая ярость.

Драко удивленно на него посмотрел, но прежде чем ядовитый ответ слетел с его губ, Поттер задал вопрос, ради которого он, видимо, и пришел сюда.

— Почему?

— Не строй из себя идиота, — Драко явно был не в силах вести разговор, но разве это могло остановить Поттера?

— Малфой, просто скажи — почему?

Драко снова попытался сесть и на этот раз Поттер не стал орать и помог опереться на подушку. Несколько мгновений они играли в гляделки. Гарри молчал. Ждал. Драко вздохнул.

— Если я скажу, что люблю тебя, это будет очень пошло?

Губы Гарри дернулись в слабой ухмылке. Его глаза при этом оставались серьезными и какими-то… холодными.

— Не знаю. Наверное. А это правда?

— А сам как думаешь?

— Я думаю, что ты больной садист, Малфой. Несмотря на то, что мне рассказали Рон и Гермиона.

Яростный серый всполох взгляда обжег не хуже пламени.

— Ты не идиот, Поттер. Ты — хуже!

— На твоем месте я бы не выебывался, — в голосе Гарри злости было столько же сколько усталости. И это была очень странная смесь, — В последнее время, я, знаешь ли, несколько повзрослел и с трудом могу поверить в Малфоя, жертвующего собой ради другого человека, которого он якобы любит.

Малфой смотрел на Гарри в упор. Нет, никто и не ждал, что будет просто. Когда Драко думал о том, сколько еще предстоит… Но в конце концов, самый тяжелый отрезок пути они уже прошли. Остался, может быть, самый длинный. Но они пройдут его вместе. И Драко сделал следующий шаг.

— Все верно. Конечно, в первую очередь, я делал это ради себя.

Поттер кивнул и откинулся на спинку стула. На мгновение в глазах мелькнуло разочарование. А Драко продолжал:

— Я, видишь ли, последние годы жил, как в аду. Собственно жизнь моя никогда не была сладкой, начиная с одиннадцатилетнего возраста. Ну да ты помнишь, наверное, отвергнутая дружба, обида, потом — ненависть. Затем эта история с Риддлом, подпортившая нам всем кровь.

— Да уж — трудно забыть.

— Шестой курс я вообще не могу без содрогания вспоминать. Хороший выбор. Вообще-то у меня его и не было. А потом… потом появилась возможность что-то изменить. И я сделал это. Не скажу, что это было просто. Но перейти на сторону Ордена оказалось проще, чем спустя несколько месяцев признаться себе в том, что чувства, которые я к тебе испытываю… — Драко запнулся. Признание явно давалось с трудом, — в общем, когда я понял, что… люблю тебя, я был готов убить. Себя. Впрочем… тогда я еще надеялся. Но ты ушел. И я провел четыре года в аду. Когда Уизли и Грейнджер нашли меня, я был не многим лучше тебя — такой же законченный ублюдок. Я честно пытался забыть. Встречался с другими, работал… Но так и не смог. Я был живым трупом к моменту появления твоих друзей в моем кабинете. И, конечно же, все то, через что мне пришлось пройти вместе с тобой, я делал в первую очередь для себя. Ты же ведь не думаешь, что в семьях чистокровных магов детей учат пыткам и насилию? Думаю, ты понимаешь, что я чувствовал, глядя на то, как человек, которого я люблю, окровавленный ползает у моих ног в собственных испражнениях? И сколько раз я был готов порезать самого себя на кусочки за то, что я это делаю. И как мне хотелось кричать. И как это больно…Так что — хрен теперь Поттер ты от меня куда денешься. Ты мой. Я это выстрадал. И как только я смогу встать, я тебя трахну так, что... — он слабо улыбнулся и вздохнул, — и будешь около меня. Всегда, — Драко закрыл глаза. Длинная речь утомила его. Странное молчание повисло в больничной палате. Когда Драко открыл глаза, он увидел, что Поттер не смотрит на него. Стиснув кулаки и сжав зубы так, что дергались желваки, Гарри невидящим взглядом уставился в окно. Они молчали несколько минут. А что еще скажешь? Потом Гарри неожиданно вздохнул, улыбнулся и посмотрел на Драко.

— Обойдешься. Я сам тебя трахну.

Сил на споры уже не оставалось, поэтому бывший слизеринский лидер, аристократ и чистокровный маг в каком-то там поколении просто поднял руку с выставленным средним пальцем.

— Х#й тебе!

Драко закрыл глаза. Он так устал и хотел спать. Завтра. Все остальное — завтра.

* * *

Еще семь дней…

Было еще довольно рано, так что он вполне успевал зайти домой и выпить кофе. Однако одному ему побыть так и не удалось. Едва он шагнул на ковер собственной гостиной, то увидел сидевших на диване Гермиону и Рона. Молча кивнув им, он прошел и сел в кресло.

— Я был на могиле Шеймуса и Джинни. И остальных…

— Ясно…

Гарри попросил появившегося Добби принести кофе. Когда домовик исчез, оставив на столе чашку с дымящимся напитком, Гарри плеснул туда немного коньяка. Брови Гермионы удивленно взлетели вверх. Но она промолчала. Она теперь часто молчала. И это ужасно раздражало.

— Гарри?..

— Что? — он потянулся к столику, чтобы поставить чашку, но в последний момент рука дрогнула, Гарри промахнулся и кофе выплеснулся прямо на бежевое платье Гермионы.

Произнеся очищающее заклинание, подруга осторожно взяла его за руку:

— Волнуешься?

Гарри упрямо мотнул головой и высвободил руку.

— Нет. Я… я просто не знаю, что будет дальше… как это будет. Да и будет ли вообще.

Гермиона вздохнула. Отойдя от него в сторону, она, обхватила себя руками за плечи, словно ей было холодно.

— Оставь прошлое в прошлом и…

— Я не хочу забывать! Больше — не хочу! — Гарри ударил кулаком по столу и со всей силы швырнул стоявшую на нем чашку на пол. Звон разбивающегося фарфора прозвучал в полной тишине. Черт. Надо держать себя в руках.

— Не нужно ничего забывать. Ты помни. Только оставь это. Живи другим, — голос подруги был как всегда тихим. Гарри было ужасно тоскливо. Ему отчаянно не хватало друзей. Тех, с кем он прошел самые тяжелые испытания в своей жизни. Но он понимал, что их больше нет. А эти двое… Ему еще только предстояло с ними познакомиться. И он не знал, как сложатся их отношения.

— Чем? — Гарри показалось, что он не произнес этого вслух, однако его услышали.

— Будущим.

Гарри даже усмехнулся.

— Это просто красивые слова.

— Может быть, — согласилась Гермиона, — но я не знаю, как сказать иначе.

До сих пор молчавший Рон фыркнул, Гарри посмотрел на него и грустно улыбнулся. Гермиона, которая чего-то не знает — это редкое явление.

— Я не уверен, что смогу… что мы сможем.

Рон призвал бутылку вина из буфета, разлил в фужеры и протянул Гарри и Гермионе.

— Как было раньше, ты уже знаешь. Попробуй иначе, — когда Рон Уизли успел стать таким мудрым? Гарри выпил вино залпом и удивленно уставился на пустой фужер, так же как за мгновение до этого смотрел на своего друга.

— А если у нас не получится?

Рон хлопнул друга по плечу.

— В конце концов, не попробуешь — не узнаешь.

— Мне пора в больницу…

Гермиона осторожно сжала ладонь Гарри. На этот раз он не стал отнимать руку.

— Еще не пора. Драко выписывают в три.

Гарри бросил быстрый взгляд на подругу и она, словно поняв его молчаливый вопрос, кивнула:

— Если хочешь, мы можем пойти с тобой…

Они помолчали. Каждый думал о своем. Рон задумчиво вертел в руках фужер, словно не знал, что с ним делать, Гарри смотрел на огонь… Вспоминал. И чувствовал, как постепенно напряжение отпускает его. Сегодня впервые за все эти дни. Странно, но им хорошо было молчать вместе. Может быть, не так как раньше, но ведь прошлого не вернешь… Гермиона первая нарушила тишину.

— Мы принесли приглашение на нашу свадьбу. И Гарри… Оливер передает тебе привет. Он тоже придет. Сказал, что с радостью с тобой выпьет за наше здоровье.

Гарри рассеянно кивнул — мысли его были далеко.

— Еще не пора?

Рон еще налил вина себе и Гарри.

— Нет еще.

Гарри взял бокал и, не глядя, осушил его содержимое одним глотком.

Рон и Гермиона молча переглянулись и встали.

— Пойдем лучше прогуляемся, — Рон робко улыбнулся и протянул руку. В глазах защипало, и Гарри подал руку, позволяя помочь себе подняться.

— Пойдем, а то я, пожалуй, еще напьюсь.

* * *

Еще семь недель …

Губами, зубами, деснами, коленями, жадными пальцами — повсюду. До боли, до дрожи — яростно. Ослепнув от желания, захлебываясь от страсти, он слизывал влажные капли с идеальных изгибов любимого тела.

Желание, словно судорога, острое и болезненное, пронзило до самых кончиков пальцев, когда Драко наконец нежно, не торопясь, сознательно оттягивая момент прикосновения, все же дотронулся до мучительно-возбужденного члена, и Гарри с протяжным стоном выгнулся ему навстречу. Все посторонние мысли, сомнения, страхи, опасения — в этот момент все исчезло, потому что осталось только одно — ощущение этих сильных рук, сжимающих ягодицы, губ, жадно впивающихся в пылающую кожу, сильного тела, вдавливающего в кровать так, что начинаешь задыхаться. Гарри откинул голову, открывая доступ к шее:

— Сюда…

Драко поднял голову и увидев призывно открытую шею, легко подтянулся на руках. Склонившись, осторожно сжал зубами кожу, потянул, одновременно лаская ее языком. Гарри дернулся и громко застонал. Пальцы Драко, сжимающие бедра, вдруг с такой силой впились в тело, что Гарри охнул. Он с удивлением поднял голову, заглядывая в глаза любимого.

— Я… больше… не могу… — что-то темное полыхнуло в сером облаке глаз. Воздуха больше не хватало, и Гарри просто кивнул, до боли разведя ноги, прижимая колени к груди, он, не отрываясь, смотрел на такое любимое лицо, лаская взглядом закушенную губу, чуть нахмуренные брови, порозовевшие скулы и едва заметно дрожащие ресницы.

— Ну, давай же… пусти меня… — выдохнул Малфой, не разжимая стиснутых зубов.

Губы Гарри дрогнули и он, резко подавшись вперед бедрами, буквально насадился на Драко. Тот с глухим стоном попытался отстраниться, но Гарри обхватил его за шею и притянул к себе. Мышцы на шее под пальцами неожиданно напряглись — Гарри почувствовал, что Драко сопротивляется, и удивленно вскинул голову — что?

— Стой. Остановись! Подожди… — Драко тяжело дыша, помутневшим взглядом смотрел прямо перед собой. Гарри был готов побиться об заклад, что Малфой сейчас умножает в уме десятизначные числа. В этом было что-то настолько эротичное — смотреть на то, как Драко пытался взять себя в руки, делая глубокие вдохи, чуть приоткрыв припухшие от поцелуев губы, что Гарри невольно улыбнулся. Малфой резко выдохнул, тряхнув головой, откинул влажную прядь со лба и вдруг усмехнулся:

— Готов?

И Гарри захлебнулся, когда в следующее мгновение яростный толчок буквально пронзил его острым наслаждением.

Цепляясь руками, соскальзывая с влажных простыней, вдыхая острый мужской запах, ощущая, как сильные пальцы оставляют отметины на разгоряченной коже.

Это чувство рождалось где-то в груди. Оно росло, набирало силу вместе с наслаждением, словно выбивалось из него с каждым толчком, с каждым яростным всхлипом и укусом и наконец взорвалось бешеным, почти звериным криком:

— Я люблю тебя!

* * *

Еще семь месяцев…

— Merlin! Pourquoi ne l'avons nous pas fait avant? *

— Что?

— Ничего…

— Тебе понравилось? — Гарри с тревогой смотрел на лежащего под ним Драко.

— Нет, — последовал слишком быстрый ответ.

Гарри улыбнулся и ткнулся носом в острую ключицу.

— Ты не умеешь врать.

— Малфои врут, как дышат! Не смей во мне сомневаться! — оскорбился Драко и попытался вывернуться из крепкого захвата, но добился лишь утробного стона Гарри.

— Мм-мм… — Гарри вжался в любовника бедрами, — значит, ты не хочешь признать, что тебе понравилось. Кто бы мог подумать! Малфой испугался быть снизу. Ну, не боли же боишься, правда? Тогда чего? — паршивец удобно устроился между ног Драко, и продолжал рассуждать вслух, — наверное, семейный кодекс Малфоев не позволяет…

— Заткнись. Просто заткнись, — Драко снова попытался высвободиться, — если ты скажешь хоть кому-нибудь…

— Скажу — что? — лукаво улыбнулся Гарри, — что я тебя трахнул или что тебе это понравилось?

— Все, Поттер. Ты труп!

* * *

И еще…

Что за глупые мысли? Когда это было? В прошлом? Прошлое принадлежит нашей памяти и должно оставаться там. Горьковатый привкус этого пасмурного лета проникает под кожу осознанием того, что все получилось. И что, можно выйти утром на крыльцо этого величественного особняка, где многие поколения Малфоев каждое утро, чопорно поджав губы, пили ароматный чай, и пройтись босиком по еще сырой траве, запрокинув голову и вдыхая запахи раннего утра. Скоро осень, и сегодня небо заволокла серая дымка, но днем наверняка будет жарко. И еще неделю можно не думать о работе.

— Гарри! Спускайся вниз!

— Поднимись наверх!

— Сначала кофе. Я не буду сегодня с тобой летать, пока ты не позавтракаешь со мной!

— Малфой, ты зануда.

Смешное фырканье.

— А когда так делаешь — вообще похож на недовольного кентавра… у которого запор, — хихиканье.

— Что?! Accio метла!

— Хрен тебе, не догонишь! Ай…

— Иди сюда, герой…

* Мерлин! Почему мы не делали этого раньше?