Контракты души

Лавандово-серые сумерки превратились в морозный мрак, когда Гарри добрался до места. Это была последняя ночь перед новолунием, и едва различимый месяц тонул в черном безоблачном небе, как утлая лодчонка в огромном океане. Словно капля ртути, покатилась звезда. Пока Гарри думал, какое бы желание ему загадать, звезда закатилась куда-то за крыши. Гарри не почувствовал сожаления. Никаких желаний. Никаких чувств. Все внутри было темным, морозным и безоблачным, как это огромное ноябрьское небо.

В окнах полуразрушенного дома мелькал свет, люди то входили, то выходили, переговариваясь вполголоса. Навстречу Гарри шагнул человек, заглянул ему в лицо и, пробормотав нечто невнятное, ретировался. Гарри не узнал его. Должно быть, новенький.

Из дверей выскочила Тонкс. Прядь волос упала на глаза, выбившись из-под вязаной шапочки. Гарри знал, что прядь оранжевая, но в темноте она казалась почти черной, с легким намеком на огненный цвет, как очень темный янтарь.

— Ну, и где ты ходишь? — сердито спросила Тонкс. — Я тебя уже полчаса жду!

— От силы — минут пятнадцать, — поправил ее Гарри. Затем добавил умиротворяющее:

— Решил немного пройтись — голова заболела.

Тонкс с тревогой заглянула ему в глаза.

— Нет, не это. Просидел день в душном кабинете, только и всего.

— А, — успокоилась Тонкс.

После гибели Волдеморта Гарри начал страдать от сильных мигреней: временами в его голове словно включался жуткий механизм; сверкающие, как опасная бритва, шестерни вращались, разрывая мозг. Колдомедики из Св. Мунго оказались бессильны перед этими приступами и в лучших традициях маггловской медицины объявили их «фантомными болями, имеющими психосоматическое происхождение». Дескать, как только история с Темным лордом окончательно канет в прошлое — так и приступы прекратятся. К сожалению, боль не подозревала, что является фантомной, и мучила Гарри совсем как настоящая. Кончилось тем, что Дамблдор призвал на помощь Снейпа и не прогадал — Снейп напоил Гарри такой отравой, что мигрень не замедлила скончаться и никогда более не возвращалась.

— Ну, пошли скорей. Вот шумиха-то поднимется! — Тонкс двигалась настолько быстро, что позади нее оставался воздушный коридор, как за промчавшимся поездом.

— Вот она.

Рита Скитер лежала у стены; остекленевшие глаза широко распахнуты, рот чуть приоткрыт — словно в изумлении. Lumos освещал комнату ярким неестественным светом, но черные тени, поднимаясь от пола, как туман поднимается ночью от влажной земли, залили впадины щек и подглазья убитой. Красный газовый шарфик впился в шею так сильно, что его почти не было видно, и казалось — в борозде между складками кожи запеклась кровь. Подол мантии задрался, открывая голенастую, как у породистой лошадки, ногу.

«Да, скандал будет изрядный», — подумал Гарри с тоской.

За окном нестерпимо заорала кошка, подзывая кота.

— Никакой магии, — пояснила Тонкс. — Грязное маггловское убийство.

— Мне еще не приходилось видеть чистых убийств, — сухо ответил Гарри. — И не думаю, что это убийство совершил маггл. Здравствуйте, Спенс. Кто ее нашел?

— Вон тот, — рыжеватый аврор со шрамом на переносице ткнул пальцем в небольшое существо, скорчившееся в углу, посмотрел на Гарри и добавил: — Говорит, что его зовут Рэмп.

Гарри не сразу понял, что высохшее, оборванное существо с лысой, как колено, головой — это гоблин. Обычно они выглядели куда более презентабельно. Спенс с гримасой отвращения взял гоблина за засаленный воротник и подтащил поближе.

— Что, что такое? — заверещал тот. — Не смеете меня держать, я ничего не сделал. Зашел, она лежит тут, мертвая. Я не убежал, не убежал, вызвал кого нужно. А держать меня права не имеете. Я ничего не сделал!

От пронзительных воплей Рэмпа у Гарри снова разболелась голова.

— А зачем ты сюда пришел? — спросил он, не утруждая себя вежливостью.

Гоблин уставился на него. Глазки у него засверкали, точно у голодной крысы.

— Она мне сказала, что принесет, — неожиданно доверительным тоном сообщил он Гарри. — Я пришел, а она тут лежит. И не принесла. Я искал — нету. Обманула меня! — взвизгнул он так неожиданно, что Спенс вздрогнул и выпустил его воротник.

Гарри посмотрел на задравшуюся мантию Риты и представил, как лапки Рэмпа обыскивают ее остывающее тело.

— Что она тебе должна была принести? — устало спросил он.

— Да он наркоман! — сказала Тонкс. — Значит, Рита за информацию наркотиками тебя снабжала, так? И давно вы с ней знакомы? А, Рэмп?

— Ничего мы с ней не знакомы, — злобно ответил гоблин. — А раз обещала, пусть принесет. Я за так ничего говорить не буду. И вам не буду ничего за так говорить!

— Точно. — Спенс тряхнул гоблина за плечо. — Гоблины за так ничего не делают. Даже такие, как ты.

— Кстати, никого он не вызывал, врет, крысеныш, — добавил он, обращаясь к Гарри. — Патрульный увидел, как он выскочил из дома, и зашел посмотреть, что тут творится.

— Ладно, забирайте его, — велел Гарри.

— Куда это — забирайте?! Я не пойду! — заорал гоблин. — Не могу! Мне надо… надо…

Он закатил глаза и обвис у Спенса в руках.

— Черт, — с досадой сказал тот, пытаясь удержать выскальзывающее тельце.

Гоблин внезапно ожил, рванулся к окну и исчез прежде, чем хоть кто-нибудь успел достать палочку. Секунду все стояли в оцепенении, затем авроры толпой ринулись в погоню.

— О, проклятье, — сказала Тонкс.

Гарри был совершенно с ней согласен. Именно проклятье наложит на него Аластор Хмури, когда узнает, что он упустил единственное существо, которое могло бы пролить свет на убийство ведущего репортера «Ежедневного пророка».

— Сенсация, — пробормотал Гарри, — еще одна чертова сенсация.

Рита Скитер заплатила за эту сенсацию собственной жизнью.

— О, Гарри, привет!

Запыхавшийся Рон плюхнулся на стул и с одобрением огляделся.

— Шикарное местечко! Ты что заказал?

— Кофе.

— А мне чаю, пожалуй. Умру, если чаю не выпью. Эти журналюги всю кровь из меня высосали. И булочки… вот эти… ага.

— Рон, ты толстеешь, — заметил Гарри, разглядывая друга.

— Да ну, — недоверчиво сказал Рон, с сомнением оглядывая свой полосатый жилет.

— Точно. Вон брюшко намечается.

— Ну и ладно. Все-таки я — отец семейства, мне брюшко для солидности полагается. Ох, ну и утро!

— Что Дамблдор?

— А что ему? Как всегда. Журналисты его спрашивают, движется ли следствие, — он с доброй улыбкой говорит, что отдел расследований со всем справится. И угощает всех лимонными дольками. Они ему слова сказать не смеют. А на мне отыгрываются. Скоро на куски разорвут, наверное. Гарри! Я понимаю: вы делаете все, что можете. Но неужели нельзя сделать что-нибудь еще?

— Нам очень повезло, что в прессу не просочились сведения о Рэмпе.

— А?

— О том гоблине.

— Которого ты упустил?

— Хоть ты не начинай, — поморщился Гарри. — Как будто я один его упустил. Хмури никогда мне этого не забудет. На надгробии напишет: «Тут лежит Гарри Поттер, упустивший Рэмпа». Если, конечно, доживет до того дня, когда Господь приберет меня к себе.

— Да, если бы журналисты узнали, что от вас сбежал свидетель, а на следующее утро его нашли мертвым…

Гарри скрипнул зубами.

— Чертов наркоман. Упился своего зелья и упал в реку.

— А вдруг его тоже убили?

— Не могу поручиться, что его не столкнули. Уж очень кстати для убийцы он отправился в мир иной.

— Хоть что-нибудь у вас есть? — безнадежно спросил Рон.

— Мы опросили родственников Рэмпа: они ничего не знают, потому как он — позор семьи и они целую вечность с ним не общались. Коллеги Скитер говорят, что она порхала, вся в энтузиазме, и намекала на какую-то безумную сенсацию, но ничего определенного, конечно, не говорила — знаешь ведь, как журналисты держатся за свои материалы. Единственная зацепка, если это можно назвать зацепкой — в день смерти Скитер встречалась с Нарциссой Малфой. Пила с ней чай в «Савой» и о чем-то беседовала. О чем — официантка не слышала, но, по ее словам, дамы не ссорились и вели себя, как обычно. Мы с Тонкс собираемся съездить в Малфой-Мэнор, опросить мадам Малфой, но сомневаюсь, что услышим нечто полезное. Собирались вызвать ее в аврорат, но она сообщила, что больна и не может приехать.

— Гарри, — взволнованно зашептал Рон, — Гарри, это точно она! Она и виновата. От этих Малфоев ничего хорошего ждать не приходится.

— Брось, Рон. Скитер задушили мгновенно, шарф врезался в тело так глубоко, что его трудно было разглядеть. Нарциссе с ее изящными ручками такого не сделать. Тут поработал мужчина.

— Значит, сам Люциус! — сказал слегка позеленевший Рон и сглотнул, возвращая на место свой завтрак, деликатно попросившийся на выход.

— У него алиби на тот вечер.

— Значит, его все-таки проверили?

— Если Малфой замешан хоть в каком-нибудь преступлении хоть каким-нибудь образом — не сомневайся, его проверят. Хмури лично этим занимался. Если Хмури говорит, что у Малфоя алиби — так оно и есть. Старина Аластор упечет Малфоя за решетку, если тот просто плюнет на тротуар, и этому найдутся свидетели.

— Это же Малфой, — упрямо сказал Рон, — он всегда выкрутится. Если бы мне кто сказал, что после смерти Волдеморта все семейство Малфоев не будет гнить в Азкабане, я бы ему в лицо рассмеялся. И что получилось? У Люциуса — бизнес. Драко — Мастер Зелий и декан Слизерина. Имущество у них не конфисковали… Живут — не тужат! И никому дела нет, что они — Упивающиеся смертью.

— Драко никогда не был Упивающимся смертью.

— Да ладно. Свидетелей, видите ли, не нашлось. Живых свидетелей, хотите вы сказать! Его Снейп отмазал. И дружка своего Люциуса — тоже. Конечно, он не стал давать против них показаний. Потому что они могли быть дать показания против него.

— Кстати, имущество у них все-таки конфисковали. Все деньги, что у них были.

— Так Малфой был казначеем Упивающихся смертью! Кстати, ты в курсе, что денег было — кот наплакал? Куда он их девал, скажи-ка мне? Переправил на тайные счета!

— Отдел экономических расследований проводил специальное расследование. У Малфоев нет денег, Рон. Кроме тех, которые они сейчас зарабатывают в поте лица своего. Да, в общем, мне наплевать, даже если у них в саду под вязом закопана кубышка; все, чего я хочу — это получить хоть какой-то намек, почему убили Риту Скитер! Мне надоели вопли Хмури и то, что Дамблдор смотрит на меня, как на умственно отсталого ребенка, с этой своей сочувственной не-троньте-бедного-Гарри улыбкой.

— Фаджа на тебя нет, — хмыкнул Рон. — Нашел, на что жаловаться.

— Мерлин! — пробормотал Рон, взяв счет и обнаружив, как тяжко ему придется расплачиваться за привилегию пить чай в этом стильном — мрамор, стекло и хром — кафетерии. — Мог бы выбрать заведение подешевле, Гарри.

— Рон, ты же заместитель министра по связям с прессой, — хмыкнул Гарри. — Не к лицу тебе питаться в дешевых забегаловках. Даже Колин Криви сюда заходит, а его жалованье меньше твоего.

Рон хмыкнул.

— Сегодня я видел Криви — они с Тонкс отправились на ленч в «Дырявый котел». К тому же, он ведь холостяк. А у меня трое детей… вот уж действительно, дети — самое дорогое, что у нас есть.

— Как — трое? — опешил Гарри. — Откуда трое? Еще в прошлом месяце были только близнецы.

— Пока — только близнецы. Третий появится через полгода. Или третья. Надеюсь, это будет дочка.

Гарри вспомнил буйный нрав близнецов и понимающе кивнул.

— А как Снейп воспринял это радостное известие? — не без иронии осведомился он. — Ему ведь придется искать Гермионе замену.

Рон поджал губы.

— Герми говорит — с пониманием. Но я ей не верю. Наверняка гадостей наговорил, что я, Снейпа не знаю?

— Вроде, Гермиона с ним ладит.

— А куда ей деваться? Он — директор, она — преподаватель. Она теперь и с Драко ладит, если уж на то пошло.

— Так кто ее заменит?

— Джинни.

— О, это замечательно! Передай ей мои поздравления.

— Может, сам передашь? — спросил Рон, испытующе взглянув на друга. — Завтра суббота, она собиралась к нам в гости. Она была бы рада с тобой встретиться.

Гарри улыбнулся и ничего не ответил. Отделываться от приглашений вежливой уклончивой улыбкой уже вошло у него в привычку. Рон вздохнул.

— Ну ладно, я пошел. Заглядывай как-нибудь. Близнецы по тебе скучают.

— Да, Рон, обязательно, — рассеянно ответил Гарри. — Увидимся. Привет Гермионе.

Тонкс скорчилась на стуле; мучнисто-белое лицо покрыто испариной; в запавших глазах — страдание. Министерский колдомедик — пожилая женщина в белом халате, очень похожая на мадам Помфри, — сочувственно похлопала Тонкс по плечу.

— Сейчас, деточка, станет легче.

— Что случилось? Дора! — Гарри, опомнившись от изумления, бросился к напарнице.

Тонкс жалко улыбнулась.

— Небольшое пищевое отравление, — успокоила его медик. — Ничего страшного. Но сегодня обязательно нужно отлежаться.

— Ох, Гарри, — простонала Тонкс. — Не знаю, что и делать. Придется тебе опрашивать Нарциссу Малфой без меня.

— С Волдемортом справился — и с Нарциссой справлюсь как-нибудь, — проворчал Гарри. — Как это тебя угораздило?

— Должно быть, бутерброды с рыбой. Колин говорил, что они какие-то подозрительные.

Тонкс прижала ладонь ко рту, отчаянно взглянула на Гарри и бросилась в туалет за стенкой. Гарри и медик поглядели друг на друга и невольно поморщились.

— Вы не забираете ее в больницу? — осторожно спросил Гарри.

— Нет, не вижу в этом необходимости.

— Я провожу ее.

— Она вызвала мужа, — медик поставила свой саквояж на стол, аккуратно отодвинув бумаги Тонкс, и уложила палочку в специальное отделение.

Раздался хлопок, и из камина вышел Люпин.

— Здравствуй, Гарри, — мягко сказал он. — Как поживаешь? Добрый день, мадам Мераль. Вы чудесно выглядите. Где Дора?

Тонкс показалась в дверях.

— Ремус, — жалобно простонала она.

Люпин ласково обнял ее за плечи и повел к камину.

— Все нормально. Пойдем домой.

Особого волнения он не выказывал. Должно быть, по сравнению с ежемесячным превращением в волка пищевое отравление не казалось таким уж страшным несчастьем.

Мадам Мераль кивнула, прощаясь с Гарри, и отбыла.

Дверь кабинета приоткрылась.

— Здравствуй, Гарри. Можно к тебе?

— Заходи, Колин, — пригласил Гарри. — Присаживайся.

Колин уселся на предложенный стул, поставил трость рядом.

— Как дела у Тонкс?

— Похоже, ничего особенного, отлежится за выходные и будет в порядке. Это ты накормил ее тухлой рыбой?

— Я не советовал ей брать эти бутерброды, — Колин смущенно кашлянул. — Гарри, я мог бы отправиться с тобой. К Малфоям, я имею в виду. Ты знаешь, это я проверял их счета после войны. Им оставили немного денег. На самом деле, почти ничего. Я дал мадам Малфой пару советов, как перебиться первое время. Она ведь осталась совсем одна и совершенно растерялась. Муж в тюрьме, сын в больнице… Мы неплохо ладили.

— Не думал, что ты посочувствуешь супруге Упивающегося смертью, — сказал Гарри, выразительно взглянув на искалеченную ногу Колина.

— Я не воюю с женщинами, Гарри, — поморщился Колин. — Она ведь не виновата, что ее выдали замуж за негодяя.

«Похоже, вы действительно неплохо ладили», — подумал Гарри, а вслух сказал:

— Буду рад, если ты поможешь мне, Колин. Но как же твоя работа?

— Ну, я как начальник отдела могу позволить себе отлучиться с рабочего места. Тем более что сегодня пятница, и полдня уже прошло. Мои парни отлично справятся с рутиной. У нас в отделе затишье, совсем не то, что после войны. Вот тогда мы работали семь дней в неделю… По правде говоря, я немного заскучал.

— Хотелось бы и мне заскучать, — с тоской сказал Гарри. — Да видно, не выйдет.

— Когда отправляемся?

— Прямо сейчас. Спасибо за поддержку, Колин.

— Рад помочь.

Люциус Малфой встретил их у входа в дом. Он выглядел безупречно, и Гарри задумался, насколько правдивы слухи о том, что Малфоям удалось спасти не только семейное состояние, но и присвоить попутно кассу Упивающихся смертью. В зеленой рамке сада фигура Малфоя казалась еще одной статуей, и бледное лицо было безучастным, как у статуи.

Когда он шагнул навстречу, Гарри испытал странное чувство, точно вторгся в зачарованный мир, обитатели которого оживают, когда он смотрит на них, а за его спиной вновь замирают в неподвижности, неподвластные времени и человеческим законам, никогда не старея, никогда не умирая. Может быть, поэтому на правильном лице Малфоя почти нет морщин? Гарри вдруг ощутил желание коснуться щеки Люциуса, чтобы проверить, такая ли она гладкая, как выглядит.

В этом мире всякое желание имело право на то, чтобы быть воплощенным.

Малфой заговорил, и иллюзия пропала.

— Здравствуйте, мистер Поттер. — Безупречно вежливый тон. Таким тоном высокопоставленные магглы разговаривают с прислугой.

Малфой взглянул на Колина и чуть приподнял бровь.

— Добрый вечер, мистер…

— Криви, — подсказал Колин.

— Мистер Криви, — закончил Малфой приветствие. Невысказанное: «Я слишком хорошо воспитан, чтобы быть невежливым даже с такими типами, как вы», — витало в воздухе подобно улыбке Чеширского кота. Точнее, усмешке.

Интересно, поделилась ли Нарцисса с супругом подробностями своей борьбы за семейные капиталы? Не похоже, чтобы имя Колина о чем-нибудь ему говорило.

Люциус открыл тяжелую дверь и жестом пригласил их войти.

Все же Криви был прав. В доме витал запах старых денег, призрак ушедшего богатства. Узорный паркет и антикварная мебель, отполированные старательными эльфами, переливались тонким лоснистым блеском, но пурпур дорогих тяжелых штор уже несколько поблек, и приспущены они были слишком низко, так что в комнатах стоял серебристый сумрак, в котором потертость шелковой обивки кресел и диванов не бросалась в глаза. Еще не благородная бедность, но уже и не прежняя роскошь. Впрочем, каким-то таинственным образом эти признаки упадка добавляли обстановке изысканности, — так патина на старинной бронзе придает ей особую ценность в глазах знатока.

Малфой пропустил Гарри и Колина в гостиную. Аромат его туалетной воды — ледяной и горьковатый, напоминал о несбывшихся мечтах и утраченных иллюзиях.

Нарцисса полулежала на диване, опираясь на шелковые подушки. Несмотря на изящную позу, она и вправду выглядела больной. Она похудела, тонкие морщинки у рта и на переносице придавали ей напряженный вид, как будто ей стоило труда удержать на лице маску высокомерия. Серебристое одеяние фантастического покроя делало ее похожей на призрак маркизы, нарисованный Обри Бердслеем. Дымчатая кошка надменно щурилась, растянувшись у хозяйки в ногах.

В кресле, вплотную придвинутом к дивану, сидел Драко и держал мать за руку. На месте Нарциссы, подумал Гарри, я не позволял бы ему садиться рядом. Он полон жизни, а жизнь Нарциссы, казалось, вытекает из нее; так вода из надтреснутой вазы незаметно и неуклонно сочится через трещину.

Черная тень в углу пошевелилась и оказалась профессором Снейпом.

— Добрый вечер, господа, — прохладно, без обычной брюзгливости, произнес Снейп, объединив Гарри и Колина взглядом.

— Добрый вечер, — ответил Гарри, обращаясь не к одному лишь Снейпу, но ко всем присутствующим сразу, и услышал, как Колин эхом повторяет его приветствие.

— Кому как, — не претендуя на отцовские хорошие манеры, отозвался Драко.

Нарцисса кивнула, тонкие губы слабо шевельнулись.

Гарри начал злиться. Он всего лишь намеревался задать Нарциссе несколько простых вопросов — ничего такого, из-за чего стоило бы собирать всю эту группу поддержки. Или причины для страха все же есть? Да, вот что скрывает маска, — страх.

Гарри попытался поймать взгляд Нарциссы, но он ускользал, обращенный к кому-то за его спиной. К мужу? Гарри обернулся. Нет, Нарцисса смотрела на Колина. Тот обозревал скульптурную группу из двух Малфоев и одного Снейпа со своей смущенной улыбкой, которая вовсе не означала смущения — лишь привычное напряжение лицевых мускулов. Еще одна маска.

Люциус прошел мимо Гарри, став у окна, так что решетчатый витраж обрамил его голову и плечи. Преднамеренно-непреднамеренный эффект. Гарри почувствовал растущее раздражение и пробуждающийся охотничий азарт. Все эти слизеринцы, с их лживостью, с их склонностью к театральным позам, так что они и сами не могут разобраться, где заканчивается их истинное «Я» и начинается придуманный образ, явно что-то скрывали. Они будто вели между собой мысленную беседу, и Гарри чувствовал себя, точно глухой в комнате, наполненной оживленно болтающими людьми — единственный, кто не знает, о чем идет речь. Он пробыл в гостиной что-то около минуты, но казалось, что он стоит тут, как истукан, целую вечность. Странно, но Колин, казалось, не чувствовал ни малейшего неудобства. Более того, складывалось впечатление, что и он включился в безмолвный разговор.

— Драко, профессор Снейп, — Гарри пришлось приложить усилие, чтобы его голос звучал ровно и вежливо, — рад был с вами повидаться. Не могли бы вы оставить нас с мадам Малфой? Мне необходимо задать ей несколько вопросов. Мистер Малфой, придется попросить вас о том же.

Мгновение он и Люциус Малфой смотрели друг другу в глаза. Потом Малфой пожал плечами и вышел без единого слова, с тем же бесстрастным выражением лица. Черт, выругал себя Гарри, надо было смотреть на Нарциссу. Как она отреагировала на то, что остается без защиты? Он поспешно перевел взгляд на лицо женщины, но было уже поздно — если она и выказала страх или разочарование, то уже справилась с собой. Драко, кажется, был настроен поспорить, но Снейп решительно взял его под руку и вывел из гостиной.

Гарри оглянулся в поисках Колина и обнаружил, что тот уже устроился в кресле, где до него сидел Снейп. Трость он положил на пол. Гарри кивнул, отодвинул кресло Драко так, чтобы не заставлять Нарциссу нервничать из-за вторжения в ее личное пространство. Вероятно, у нее есть и другие поводы для волнения.

— Мадам Малфой. Надеюсь, что не отниму у вас много времени.

Нарцисса кивнула и слабо улыбнулась.

— С вашего позволения, я буду записывать ваши показания. Куда я могу это положить? — Гарри показал ей пергамент и самопишущее перо.

Губы Нарциссы округлились, изобразив слабое «О». Она огляделась, затем хлопнула в ладоши.

— Убери это, — велела она появившемуся эльфу, указывая на поднос с чайным прибором, стоявший на изящном столике розового дерева.

— Может быть, вы хотите чаю? Или кофе? — добавила она, спохватившись. — Так невежливо с моей стороны… из-за болезни я сама не своя.

Гарри обернулся к Колину. Тот отрицательно качнул головой. Гарри вспомнил об инциденте с Тонкс и невольно улыбнулся.

— Спасибо, ничего не нужно. Мы не станем надолго вас задерживать, тем более, что вы плохо себя чувствуете.

— О, это просто… слабость, — руки Нарциссы судорожно сжались.

Да что же она так нервничает? Гарри посмотрел на тонкие, прозрачные пальцы. О том, чтобы она могла задушить энергичную, крепкую журналистку, и речи не было. Если только с применением какого-то заклинания. Но эксперты клялись, что в доме, где произошло убийство, применялось единственное заклинание — убийца очистил пол, заботясь о том, чтобы не оставить следов на пыльном полу. В желудке Скитер не нашли ничего, кроме остатков ужина. Значит, ее не напоили зельем, которое могло бы ее усыпить или ослабить ее внимание. Нет, она вполне могла сопротивляться, если бы нападение не было так неожиданно, а убийца — так силен.

— Вот, положите пергамент сюда, — Нарцисса махнула рукой в сторону освободившегося столика. — О, Мерлин, бедная Рита…

— Зачем вы с ней встретились, мадам Малфой?

— Просто столкнулись на улице. Она пригласила меня зайти в «Савой», выпить чашку чая. Конечно, она жутко, неприлично любопытная… была, — Нарцисса нервно облизнула губы. Гарри ободряюще кивнул.

— Да, мы все знаем, какая она была. Значит, она задавала вам вопросы?

— Сначала — нет. Мы болтали об общих знакомых… сплетничали, — Нарцисса слабо улыбнулась, — я ведь нигде не бываю, а новости узнать хочется.

Она снова улыбнулась, той же призрачной улыбкой, и Гарри вдруг понял, почему Колин в свое время пожалел эту усталую, стареющую женщину.

— Ну вот, — Нарцисса опустила глаза и рассеянно намотала на палец прядь волос. — Потом я похвасталась моими розами — я начала разводить розы в оранжерее. Они цветут круглый год… Потом она стала выспрашивать, как мы живем, про Люциуса, про Драко… сначала осторожно, потом все настойчивее — как гиена, которая кругами ходит вокруг добычи. Я знаю, что нельзя так говорить, — но какая она все-таки была неприятная! Стала вдруг намекать на какие-то отношения между Драко и Северусом. О Мерлин, Северус — крестный Драко, и всегда заботился о нем, как о собственном сыне! Какие еще отношения между ними могут быть!

Скулы Нарциссы порозовели, в глазах вспыхнула злость, и Гарри подумал, что слухи о слишком теплых отношениях между Снейпом и младшим Малфоем, возможно, не так уж беспочвенны.

— Я не хотела с ней ссориться, — продолжала Нарцисса, — у нас и без этого достаточно неприятностей. Поэтому просто постаралась свернуть разговор и ушла. Вот и все.

— Она не упоминала о репортаже, над которым работает?

— Нет. Но выглядела она очень довольной. У нее было такое выражение лица: «Вот я что-то знаю, а ты — нет». Как у ребенка.

— Очень довольной, — рассеянно повторил Гарри. — Значит, вы ничем не можете нам помочь?

— О, я не знаю. Я не могу вспомнить ничего особенного.

Гарри услышал, как Колин вздохнул в своем углу. Похоже, день потрачен зря. Она не лгала ему, Гарри это чувствовал безо всякого Веритасерума. И все же — что-то было не так с Нарциссой Малфой.

Гарри поглядел на быстро темнеющее небо за окном и вдруг понял, что Нарцисса — его единственная возможность раскрыть убийство Риты Скитер, так явственно, как будто это было написано на небесах огненными буквами. Он не мог объяснить, почему он так решил, но подобные озарения никогда его не подводили. У него нет никаких оснований снова вызывать ее на допрос. Возможно, она и сама не подозревает, что ей известна какая-то незначительная деталь, которую она забыла или просто упустила из виду, и если сейчас не заставить ее вспомнить об этой детали, убийство им уже не раскрыть.

— Мадам Малфой, — сказал он решительно. — Пожалуйста, к завтрашнему дню вспомните вашу беседу со Скитер дословно. Вспомните все детали встречи, каждую мельчайшую подробность. И изложите все на бумаге. Если вы не можете писать сами, пусть вам помогут сын или муж.

— О, Теренция запишет, если я ее попрошу, — растерянно произнесла Нарцисса.

— Теренция? Кто это? — насторожился Гарри. Колин зашевелился в кресле.

— Теренция Линн — секретарша Люциуса. Ведет его переписку, и вообще занимается всеми бумагами. Очень компетентная девушка, — в голосе Нарциссы прозвучала нескрываемая неприязнь.

Ах, вот как. Значит, Люциус обзавелся молоденькой секретаршей. Что ж, добродетелью он никогда не отличался.

— Я заберу ваши показания завтра, — сказал Гарри, собираясь прощаться.

— Да, конечно. Впрочем, знаете что? Вы могли бы переночевать здесь, ведь уже поздно, а с утра я надиктую Теренции все, что нужно, и вы сразу сможете забрать бумаги.

Он не ослышался? Нарцисса Малфой предложила им с Колином свое гостеприимство? Это было настолько неожиданно и настолько кстати, что Гарри смог лишь растерянно пробормотать:

— Я был бы очень рад, но как же ваш муж? Не думаю, что ему понравится наше присутствие в его доме.

— О, я решу этот вопрос, не беспокойтесь.

— М-да. Колин?

— Это так любезно с вашей стороны, мадам Малфой.

Уж не скромному ли обаянию Колина мы обязаны этим приглашением? — подумал Гарри. Как бы то ни было, я останусь здесь, если только Люциус не выкинет меня пинком под зад.

— Мадам Малфой, — заявил Гарри, вставая и склоняясь перед ней в светском поклоне. В сгустившихся сумерках она выглядела молоденькой девушкой. Благословенный полумрак. — Я и господин Криви с радостью принимаем ваше приглашение.

— Люмос, — сказал Гарри и со стоном уставился в потолок.

Напольные часы устрашающих размеров, маятник которых напоминал о мрачных фантазиях Эдгара Аллана По, показывали без четверти три. Гарри понял, что не уснет.

Ужин — разумеется, Малфои именовали его обедом, — прошел примерно так, как и следовало ожидать. Услышав о том, что незваные пришельцы превратились в дорогих гостей, Люциус Малфой окаменел, что было особенно заметно при его внешности, и за столом достиг вершин надменной учтивости, предлагая сотрапезникам лишь грозное молчание и ледяные взгляды. Нарцисса, напротив, была любезна настолько, что это походило на истерику, и пыталась поддерживать беседу за столом. Удавалось ей это с переменным успехом: если Снейп и Колин вежливо отвечали на ее реплики, то явно раздраженный Драко отделывался невнятным бурчанием, делая вид, что сосредоточен на еде. Гарри занял позицию наблюдателя и отвечал настолько невпопад, что Нарцисса, отчаявшись, вообще перестала к нему обращаться.

По левую руку от Люциуса сидела Теренция Линн. По какой-то неясной причине Гарри сразу ее невзлюбил. Ему не понравилось ее лицо фарфоровой пастушки цвета холодных сливок: брови и глаза выделены темным, рот — словно алый завиток. Ему не понравилось, как она вежливо улыбается, когда говорят другие. Ему не понравились ее длинные белые руки, и то, что она выглядела чрезмерно ответственной, и то, как она тихо попросила Люциуса передать ей соль. А особенно ему не понравилось то, что Люциус передал ей соль без раздражения и даже вроде бы с симпатией. Если бы Гарри пожелал разобраться в причинах своей неприязни, то понял бы, о чем говорят эти симптомы. Только в одном состоянии нас раздражают и пороки, и достоинства ближнего.

— Не пожалел, что отправился со мной? — спросил Гарри Колина после обеда. — Тут довольно тоскливо. И нам явно не рады.

— У меня дома тоже довольно тоскливо. И нет никого, кто бы мне радовался, — ответил Колин.

Гарри не стал комментировать его высказывание. С некоторых пор он перестал понимать людей, жалующихся на одиночество. Сам он любил бывать один, потому что люди мешали ему делать то, что он хочет.

— Для чего же она нас пригласила? — задумчиво сказал он.

— Мне кажется, она чего-то боится, — осторожно предположил Колин.

— Да, чего-то она боится. Думаешь, она лгала мне?

— Мне не показалось, что она лжет. Возможно, она не говорит всей правды.

— Если бы алиби Малфоя не было так безупречно, я бы подумал, что она боится за мужа.

— Или боится мужа, — сухо предположил Криви. — А как насчет алиби Драко?

— Никак. Он был в Хогвартсе. Снейп утверждает, что Драко никуда не отлучался.

— Снейп утверждает?

— Вот именно.

— Странный дом, — сказал Колин, оглядевшись.

Они стояли на террасе, глядя на сад, черные ряды деревьев, чинно застывшие в оливковом сумраке. За деревьями сверкал пруд, от воды поднималась белая дымка. Гарри потушил сигарету и бросил ее в мраморную вазу, украшавшую террасу. Колин улыбнулся и уничтожил окурок «Exstinctio». [1]

Гарри поворочался в постели. Он не привык спать без пижамы. Прикосновение простыней к обнаженному телу было слишком приятным, мучительно-приятным, вызывая игривые фантазии и отгоняя сон.

Гарри сел. Верное средство от бессонницы — почитать что-нибудь скучное на сон грядущий. Конечно, еще более верным средством было бы осуществить игривые фантазии, но Гарри не думал, что хозяева Малфой-Мэнор зайдут в своем гостеприимстве настолько далеко. Одеваясь, Гарри поглядел в окно. Луна-симболон сияла над поместьем: яркая монета, аккуратно разрезанная пополам.

— По стеклянной галерее спустимся в волшебный сад, — пробормотал он. — Там, где в тисовой аллее сфинксы бледные не спят — там гуляет над фасадом белокурая луна, этим потаенным садом надышавшись допьяна…

Гарри не показывал своих стихов никогда и никому. Он не стыдился их, но считал их чем-то сугубо личным, своего рода дневником. Людей, которые дают читать свои дневники посторонним, он не понимал.

Устоявшаяся тишина загородного поместья, в котором почти не бывает гостей, заполняла дом. Цельное стекло окна над лестницей окрашивало лунный свет в зеленоватый оттенок; этот свет мерцал и переливался волнами, отчего казалось, будто дом погрузился на дно очень глубокого и чистого озера, куда не доходят бури внешнего мира. Мираж. Фата-моргана. Дом, как и его хозяева, предлагал вам ложь, ограненную искусной рукой мастера, и вы невольно соблазнялись этим фальшивым бриллиантом, предпочитая его необработанным алмазам правды.

Гарри спустился по лестнице. Ковер заглушал его шаги, и он представил себе, что сделался привидением. Никаких тебе забот — знай скользи себе сквозь этот зеленоватый свет и пугай хозяев заунывными воплями.

Дверь в библиотеку была приоткрыта. Гарри узнал голос младшего Малфоя и замер, беззастенчиво прислушиваясь.

— …Злобная сука. И как ты думаешь, зачем она мне все это рассказала? Нормальный человек попросил бы денег, верно? Но только не эта… Видел бы ты ее лицо! Поклясться готов, в детстве она любила отрывать крылышки насекомым и смотреть, как они корчатся.

Гарри с трудом сдержал победный возглас. Речь могла идти только об одном человеке.

— Но как она могла?! Поверить не могу, что она это сделала.

Чего ж тут не поверить. Скитер чувствительностью никогда не отличалась.

— Конечно, она уже решила, что все опубликует…

Гарри услышал низкий голос Снейпа, но слов не разобрал.

— …и решила мне рассказать, чтобы я мучался в ожидании. Нам всем повезло, что кто-то ее придушил.

Что? Что значит «кто-то»? Драко, не омрачай моего триумфа.

Снейп снова заговорил. Ни слова не разобрать. Гарри тихонько приоткрыл дверь пошире.

— Северус, да кто угодно! Наверное, даже Поттер бы не отказался, если бы был уверен, что это сойдет ему с рук. Кстати, о Поттере — мама, должно быть, с ума сошла, что пригласила двух авроров остаться в доме. Ни малейшего представления об осторожности…

Луч света, выбивающийся из-под портьеры, загородила тень, и голос Снейпа произнес рядом с любопытным ухом Гарри:

— К слову — об осторожности и двух аврорах в доме: ты наложил заглушающие заклятья?

Мгновенная пауза. Гарри вжался в стену за дверью, почувствовав себя испуганным школьником, бродящим ночью по коридорам Хогвартса.

— Похоже, — подытожил Снейп, — легкомыслие — это ваша фамильная черта.

Дверь распахнулась, прикрывая Гарри. Он не мог видеть Снейпа, стоявшего на пороге, но слышал его дыхание и шелест мантии, и мог поклясться, что и тот слышит стук сердца Гарри. Не может не слышать — оно так громко бьется. Снейп вошел в библиотеку и захлопнул за собой дверь. Гарри осторожно отдышался и снова прислушался. Однако заклинание, видимо, все-таки наложили, потому что ему не удалось уловить ни звука.

А какого лешего я, собственно, испугался? — вдруг подумал он. Произошло убийство. Я его расследую. У Драко Малфоя явно есть мотив для убийства, и алиби его подтверждает только Снейп. Строго говоря, никакое это не алиби, потому что соплохвосту ясно, на чью сторону встанет Снейп в этом деле. И если бы сейчас Снейп обнаружил меня на пороге, в пиковом положении оказались бы как раз они с Драко. Им определенно пришлось бы объяснить, что за информацию собиралась опубликовать Скитер. На мгновение он задумался, не войти ли ему и не потребовать ли объяснений прямо сейчас. Единственное, что его останавливало — то, как Драко сказал, что не знает, кто убил Риту. Для чего ему лгать Снейпу? Не похоже, чтобы они что-то друг от друга скрывали. Нет, подумал Гарри, не будем торопиться.

Он вышел в сад и с наслаждением вдохнул морозный воздух. Дымчатая кошка, почти невидимая в сумерках, сверкнула изумрудными глазами и шмыгнула в кусты. Слева от дома мерцал стеклянный купол — должно быть, оранжерея, о которой упоминала Нарцисса. Гарри задумчиво побрел в сторону купола. Гравий хрустел под ногами, и казалось, что даже дорожка к оранжерее посыпана граненым стеклом. Сейчас он не думал ни о чем, ожидая, когда всё, что он слышал и видел сегодня, каждое слово, каждый намек, жест, выражение лица — все уляжется в голове само собой, как в калейдоскопе, образовав из хаотичной мешанины впечатлений осмысленный узор.

Оранжерея вблизи напомнила ему маггловские легенды о полых холмах, населенных Дивным народом. Может, Малфои были потомками этих странных созданий, красивых и коварных, лишенных способности различать добро и зло? В их мире тоже все искажено, и логику их поступков невозможно понять, потому что логика эта — не человеческая.

Гарри вошел и замер. Он точно попал в сердцевину драгоценного камня. Этот бриллиант не был фальшивым. Но и настоящим он не был. Казалось, что одуряющий аромат, источаемый цветами, обрел видимое воплощение в серебристых потоках неземного света, льющихся на десятки кустов роз, цветущих среди высокой бледно-зеленой травы. Цвета лепестков были неразличимы, одни казались молочно белыми, другие — черными, а между ними — все оттенки серого, и это искажение цвета делало их совершенную красоту угрожающей.

В центре оранжереи, спиной к Гарри, стоял Люциус Малфой. Волосы потоками расплавленного серебра стекали на плечи.

Порою внешний мир бывает огромен и страшен, а собственные мысли так хрупки, что их приходится прятать. Должно быть, здесь Люциус Малфой и прятал свою сокровенную суть. Это место принадлежало ему. Гарри явственно ощутил, что сам он здесь — лишний, и понял, что если не уйдет сейчас, то случится нечто, чего уже нельзя будет отменить и исправить, и о чем нельзя будет забыть.

Но он не ушел. Вместо этого он двинулся вперед, по тропинке, покрытой дерном, который заглушал шаги не хуже пушистого ковра.

Гарри кашлянул. Малфой вздрогнул и обернулся. Замешательство мгновенно сменилось яростью, затем — показным безразличием.

— Что вы здесь делаете? — осведомился он.

— Простите, что потревожил так поздно, — уклонился от ответа Гарри.

— Для чего же вы так поздно меня потревожили? Что вы тут вынюхиваете?

— Работа у меня такая — вынюхивать, — с издевательской кротостью сказал Гарри.

Малфой еще удерживал маску ледяного высокомерия, но Гарри видел, что под тонкой корочкой льда гнев клокочет, как лава.

— Немногие так низко ценят себя, что не стыдятся подобной работы, — лед дал трещину, и ядовитый пар со свистом вырвался наружу.

— Но многие мнят о себе так высоко, что совершают поступки, из-за которых работа у меня не переводится, — отпарировал Гарри. — А некоторые даже считают, что вознеслись превыше всех, и лик их заполняет небо. Мы оба знавали таких… не могу назвать их людьми. Потому и нужна моя работа, что есть лишь одно средство от иллюзии всемогущества — боль.

— А кем вы себя мните, Поттер? Не можете расстаться с ролью Вечного Спасителя Человечества? Думаете, что вы — всемогущи? Я исцелю вас.

Прежде, чем Гарри успел ответить, Малфой шагнул к нему, влепил ему звонкую оплеуху и изготовился нанести вторую. В чем не преуспел — Гарри схватил его за оба запястья. Малфой рванулся, пытаясь освободиться. До него не сразу дошло, что Гарри сильнее. Он не привык сражаться с противником, который сильнее его, с горечью подумал Гарри. Осознание своей слабости, должно быть, отрезвило Люциуса, потому что он прекратил борьбу и произнес своим обычным холодным тоном:

— Простите, Поттер, я погорячился. Отпустите меня.

— Простите? — так же холодно переспросил Гарри. — И это все? Вы ударили меня. Думаете, если вы хозяин этого дома, я позволю вам распускать руки? Вы за кого меня принимаете — за своего домового эльфа или за несчастного маггла из подземелий Волдеморта?

Малфой уперся Гарри в переносицу остановившимся от ненависти взглядом. Глаза его сделались черными, и только узкий серебристый ободок окружал огромные ледяные зрачки, как солнечная корона окружает черный диск во время затмения.

— Чего же ты хочешь? — процедил он. — Чтобы я на коленях умолял о прощении? Я не жалею, что ударил тебя. Я бы убил тебя, если бы мог. А теперь можешь…

Договорить ему не удалось. То ли это солнечное затмение в его глазах так подействовало, то ли тонкий горьковатый запах, перебивающий почти невыносимый аромат роз, но только Гарри привлек его к себе и, запрокинув ему голову, поцеловал в губы крепко и жадно.

На мгновение тонкие губы шевельнулись, механически отвечая на поцелуй, но уже через мгновение Люциус оттолкнул Гарри и неожиданно спокойно спросил:

— Зачем ты это сделал?

И Гарри ответил, тоже спокойно:

— Потому что я в тебя влюблен. И ты знаешь это не хуже меня.

Он повернулся и пошел прочь, оставив Люциуса стоять среди роз. Насмехаться? Гневаться? Изумляться? — Сейчас ему было все равно. Важно было одно — он признался в этом, не Малфою — самому себе. Можно ли требовать, чтобы тебе не лгали, когда не говоришь себе правды?

— Проклятые розы, — пробормотал он, выйдя из оранжереи. — Проклятая луна. Проклятый Люциус. Теперь дьявол заберет мою душу, а из меня самого набьет чучело и выставит в зале с охотничьими трофеями.

И все же ему хотелось смеяться. Пустота в душе исчезла. Он снова жил.

В кустах что-то зашуршало. Он сделал шаг в сторону и увидел Теренцию Линн, запутавшуюся в живой изгороди.

— Гуляете? — осведомился он. — Чудесная ночь, не правда ли?

— Да, — вежливо, как подобает леди, ведущей светскую беседу, ответила она, — ноябрь в этом году выдался изумительный.

«Видела или нет?» — подумал Гарри, оглядываясь на оранжерею. За стеклянной стеной Люциус шел по дорожке, направляясь к выходу.

Гарри повернулся к Теренции. Она тоже смотрела на Малфоя, собранная и невозмутимая, как всегда. Ее лицо не было открытой книгой, скорее — зашифрованным пергаментом.

— Мне нужно с вами поговорить.

Гарри не хотелось встречаться с Люциусом сейчас, поэтому он взял Теренцию под руку и повлек ее к дому. Она не сопротивлялась. Гарри не знал, что ей сказать, и она не говорила ему ни слова. Похоже, молчание ее не угнетало. Смущенной она не выглядела, как не выглядела и расстроенной. Гарри заметил, что меховой воротник ее плаща чуть влажный, как бывает, когда попадаешь в густой туман.

— Вы гуляли у пруда? — спросил он без всякой задней мысли, и удивился, когда почувствовал, как ладонь ее непроизвольно сжалась в кулачок, тут же, впрочем, расслабившись.

— Нет, — коротко ответила она.

Они вошли в дом, Гарри помог ей снять плащ, незаметно пощупал воротник. Точно, влажный.

— О чем вы хотели спросить меня? — поинтересовалась Теренция.

— Просто уточнить некоторые детали.

— Тот человек, в шрамах и с искусственным глазом — Хмури, кажется, — уже расспрашивал меня обо всем. Точнее, допрашивал.

Она холодно взглянула на Гарри.

— Мы можем поговорить в библиотеке.

Гарри хотел было возразить, но передумал. Вряд ли Драко и Снейп все еще там.

Библиотека действительно была пуста. На столике у камина красовались два пустых бокала с остатками золотистой жидкости на дне. Теренция поглядела на них и поморщилась. Она явно была из тех людей, которые не терпят беспорядка ни в обстановке, ни в мыслях.

Гарри пододвинул ей кресло, а сам встал напротив, облокотившись на каминную доску и глядя на Теренцию сверху вниз. Девушка села, чинно сложив руки на коленях, и спокойно подняла глаза. «Очень компетентная», — вспомнил Гарри слова Нарциссы.

— Скажите, Драко Малфой и профессор Снейп часто здесь бывают?

Теренция слегка удивилась — видимо, этого вопроса она не ожидала.

— Мистер Малфой-младший — почти каждый уик-энд, профессор Снейп... последний раз он приезжал в апреле.

— Но в тот день, когда убили Скитер, они здесь не появлялись?

— Нет, это ведь была среда.

— Вы работаете только с бумагами мистера Малфоя, или мадам Малфой также прибегает к вашим услугам?

— Мадам Малфой ведет свою переписку сама. Она никого не подпускает к своему письменному столу. Даже эльфов. Впрочем, вчера она попросила меня помочь ей. Мы договорились, что в десять я зайду в ее будуар и запишу информацию, которая вам нужна.

Гарри кивнул.

— А насколько активную переписку она ведет?

— Мадам Малфой получает одно-два письма в неделю и отправляет столько же.

— В тот день за обедом у вас был гость, не так ли?

— Да, Фабиус Мильтон.

— О чем вы говорили за обедом?

— О Фабиусе Мильтоне, — с легкой иронией отвечала Теренция.

Гарри улыбнулся. Фабиус Мильтон, прославленный писатель, был замечательным человеком — в том смысле, что его было трудно не заметить. Он этого никому не позволял. Сам Гарри познакомился с ним на приеме в честь второй годовщины по случаю победы над Волдемортом. Они общались в течение четверти часа, точнее, Мильтон говорил, а Гарри слушал. Беседа была посвящена Мильтону: его славному прошлому, великолепному настоящему и блестящему будущему. Гарри, уставшему от комплиментов всех степеней искренности, такое невнимание к собственной персоне показалось весьма освежающим, но он с трудом представлял себе Малфоев, с удовольствием внимающих подобным откровениям.

— Это все. Видите, вопросов действительно было немного. Извините, что задержал вас — вам, должно быть, рано вставать. — Гарри с раскаяньем взглянул на часы. Пять утра. Кошмар.

— Не стоит беспокоиться, — сказала Теренция, поднимаясь с кресла, — я очень мало сплю.

Кажется, подумал Гарри, все обитатели этого дома очень мало спят.

— Спокойной ночи, мисс Линн.

Теренция уже собиралась выйти, но вдруг остановилась и нерешительно взглянула на Гарри.

— Мистер Поттер, я хочу вам еще кое-что рассказать. Может быть, это неважно, но раз вы спрашивали о переписке мадам Малфой…

— Да, — оживился Гарри. — Что такое, мисс Линн?

— Каждый месяц мадам Малфой получает письмо в большом конверте из плотного пергамента. Эти письма ужасно ее расстраивают. Она запирается у себя в спальне, и глаза у нее потом красные, как будто она плакала. Всякий раз после получения такого письма она исчезает на полдня. Это странно, потому что обычно она не выходит в город.

— Вот как, — сказал Гарри. — Где мадам Малфой хранит свою переписку?

— В ее будуаре есть секретер. Но эти письма она не хранит. Она уничтожает их вместе с конвертом. Я сама видела, как она сжигала такой конверт в камине. Мадам Малфой меня не заметила, — добавила Теренция, опуская глаза, и Гарри подумал, что Нарциссе есть за что не любить секретаршу своего мужа — даже если ее с Люциусом не связывают никакие отношения, кроме деловых. На что сам Гарри от всей души надеялся.

— Как выглядит сова, которая приносит эти письма? — спросил Гарри.

— Маленькая неясыть с рыжеватой грудкой.

— Что ж, спасибо, мисс Линн. Вы мне очень помогли. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. — Девушка вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Гарри проворно направился к поставцу со спиртными напитками. Довольно приключений. Немного бренди — и глубокий крепкий сон. Он плеснул себе «Хайн Антик» и покатал напиток на языке, жмурясь от удовольствия. Так же хорош, как его владелец.

Поднимаясь по лестнице, Гарри с трудом удерживался от того, чтобы не начать насвистывать. Под ногами блеснуло что-то маленькое. Гарри нагнулся. Запонка — изящная античная камея. Гарри вспомнил, что видел похожие запонки у Люциуса за обедом. Гарри выпрямился и оказался лицом к лицу с Нарциссой Малфой. Нарцисса ахнула и выронила стакан, который держала в руке.

— Простите, мадам Малфой, — сказал Гарри.

— О, мистер Поттер, — пробормотала Нарцисса посиневшими губами, и Гарри испугался, что сейчас она упадет в обморок.

Гарри увидел на ее шее свежие кровоподтеки. Он знал: Люциус не отличается кротким нравом и любит распускать руки, в чем Гарри недавно убедился, но ему никогда не приходила в голову мысль, что Люциус бьет жену. Думать об этом было неприятно.

— Мне не спалось, и я ходил прогуляться, — попытался объяснить Гарри свои блуждания в столь неурочный час.

— Куда? — спросила Нарцисса, явно еще не оправившись от шока.

— В сад.

Нарцисса побледнела так, что Гарри поспешил взять ее под руку. Она, кажется, даже не заметила этого — глядела прямо перед собой остановившимся взглядом, точно жертва василиска.

— Вам плохо?

Вопрос Гарри вывел ее из оцепенения.

— Да, да, — пролепетала она. — Мне надо лечь.

— Я провожу вас до комнаты.

— О? Спасибо, — она поглядела на Гарри с робкой благодарностью, и Гарри ощутил приступ угрызений совести: мало того, что он пытается отбить у несчастной женщины мужа, так еще и запугал ее до полусмерти.

И все же — чего она так боится? Спросить ее о таинственных письмах, которые так ее расстраивают? Гарри поглядел на серое лицо Нарциссы и решил отложить все вопросы до утра.

Он довел Нарциссу до дверей ее спальни, пожелал ей спокойной ночи, и, добравшись, наконец, до своей постели, провалился в глубокий сон, как в яму.

Ему снился Люциус Малфой, который стоял среди розовых кустов под звездным небом. Люциус издевательски засмеялся, и звезды начали падать с небес, и Гарри загадывал желания. Звезд было много, а желание — всего одно.

Потом ему почему-то приснился Снейп. Снейп стоял над ним, тряс его за плечо и требовал, чтобы он проснулся.

Гарри открыл глаза.

— Да просыпайтесь же, Поттер, — сказал Снейп с раздражением. — Я вас уже минут пятнадцать пытаюсь разбудить.

Гарри сел на постели, ошалело поглядел на Снейпа и потянулся за очками. Снейп нетерпеливо схватил их и сунул Гарри в руку. На часах было девять утра.

— Что такое, профессор? Решили принести мне завтрак в постель? — наконец очнулся Гарри.

— Вы, как всегда, блещете остроумием, — холодно отозвался Снейп. — Вставайте быстрее, случилось несчастье.

— Что такое? Что-нибудь с Люциусом… с Малфоем?

— Нет, — Снейп поглядел на Гарри с изумлением, и тот немедленно принялся одеваться, чтобы скрыть предательскую краску на щеках. — С вашим коллегой.

— Что? — Гарри застыл. — С Колином?

— Да. Он… каким-то образом оказался в пруду. Короче говоря, он утонул.

Великолепие утреннего сада мешало Гарри в полной мере осознать случившееся несчастье. Ветер прошелся по кронам деревьев, гоня перед собой волну света, какие-то небольшие птички энергичными криками подбадривали пробуждающееся солнце, и невозможно было поверить, что Колин лежит мертвый в пруду и не увидит, как это солнце поднимется к зениту.

Снейп на ходу рассказал, что Колина нашли эльфы, каждое утро очищавшие пруд от опавшей листвы. Один из них сообщил ужасную новость хозяину. Было это около получаса назад. Снейп и Теренция Линн уже поднялись и пили утренний чай в столовой, французские окна которой выходили на террасу. Они видели, как Люциус в сопровождении трясущегося эльфа поспешно прошел к пруду. Вернулся он еще более поспешно и, войдя в столовую прямо через окно, поведал Теренции и Снейпу ужасную новость. Снейп вызвался разбудить Гарри, а сам Люциус отправился за Драко, который еще спал сном праведника. На вопрос Гарри, для чего старшему Малфою понадобился Драко, Снейп только пожал плечами.

Походка Снейпа была так стремительна, что Гарри все время оказывался в полушаге позади него, и Снейп как будто обращался к невидимому собеседнику. От этого Гарри казалось, что он участвует в театральной постановке, и смерть Колина — не реальный факт, а сюжетная условность.

К пруду вел спуск из трех мраморных ступенек, скользких от утренней росы. У спуска топтались три эльфа, перешептываясь и всхлипывая. Они дружно уставились на Снейпа и Гарри, вытаращив глаза и приоткрыв рты.

Должно быть, летом пруд окаймляли цветы, но сейчас лишь побуревший камыш торчал из воды со стороны, противоположной спуску. Ивы, потерявшие почти всю листву, окаймляли берега прозрачной решеткой.

Мрачный, как туча, Люциус, зевающий и помятый Драко и аккуратная, как всегда, Теренция, стояли у самой кромки. Вода была удивительно чистой, лишь на поверхности плавало несколько сухих листьев, дно устлано белым песком. Чуть поодаль от берега, над песчаным ложем, лицом вниз покачивалось тело Колина, как огромная странная рыба. Место было неглубокое. Голова Колина то скрывалась наполовину в воде, то снова всплывала, словно резиновый мячик.

Гарри не сомневался, что Криви мертв, но все же потянулся, чтобы подтащить тело к берегу, поскользнулся и плюхнулся в воду. Кто-то за его спиной истерически хихикнул, остальные созерцали оплошность Гарри в скорбном молчании. Гарри поднялся на ноги и, по пояс в ледяной воде, добрел до тела. Он нащупал пульс на шее — разумеется, никакого биения, только холодная, скользкая, мертвая кожа. Он немного повернул тело, — оно подалось с какой-то вязкой неохотой. На иссиня-бледном лице Колина застыло злое, неприятное выражение, верхняя губа приподнята в усмешке, как будто он готовился укусить. Гарри отдернул руку с невольной брезгливостью, и тело с тихим всплеском заняло первоначальное положение.

Гарри выбрался на берег. Зрители — они же подозреваемые — смотрели на него молча, на лицах — странно одинаковое выражение: напряженная неподвижность с легкой примесью отвращения. Гарри вдруг понял, что эти лица, как зеркало, отражают его собственную гримасу. Трость Колина лежала на последней ступеньке, наполовину соскользнув в воду, рукоять зарылась в песок.

Гарри пробормотал высушивающее заклинание. От одежды поднялся пар, как от закипевшего чайника. Тонкие губы Люциуса чуть искривились в улыбке.

То, что произошло между ними вчера, будто привиделось в странном сне, но эта усмешка означала пробуждение. Гарри не почувствовал гнева: власть Люциуса над ним сейчас казалась иллюзорной, и он мог противопоставить этой власти иную, реальную, как жесткий, холодный камень под ногами.

— Мисс Линн, господа, — сказал Гарри, — я попрошу всех вас пройти в дом и не покидать его до тех пор, пока не прибудет следственная группа. Мне нужно отправить послание в аврорат и, если кто-то из вас предоставит мне сову, я буду весьма вам признателен.

— Мистер Поттер, — ответил Люциус Малфой с той же усмешкой, придающей его вежливости уничижительный оттенок, — я предоставлю вам сову. В сущности, я готов предоставить все, что вам будет угодно, за исключением своей жены.

Гарри нестерпимо захотелось вернуть ему давешнюю пощечину.

— Кстати, о вашей жене — почему ее здесь нет?

— Я не посчитал нужным будить ее. Пускай хотя бы выспится перед тем, как появятся ваши коллеги и доведут ее до истерики.

— Отчего же мои коллеги непременно должны довести ее до истерики? Невиновному человеку волноваться не о чем.

— Разумеется, не о чем, — если только его допрашивает не Аластор Хмури.

— Кому и знать об этом, как не вам — ведь вы всегда страдали без вины, лишь потому, что злые люди вас оклеветали, — саркастически заметил Гарри. — Кстати, можете быть спокойны за вашу жену. Аластор Хмури, полагаю, найдет другого кандидата для допроса.

— Вы, случайно, стишки не пописываете втихомолку? — ядовито осведомился Малфой, выслушав тираду Гарри.

Не в бровь, а в глаз.

— А почему вы все еще здесь? — ласково спросил Гарри. — Пока что вы можете быть свободны. В пределах дома, разумеется. Мне нужно осмотреть место преступления.

— Возможно, место происшествия? — внес поправку Снейп.

— Место возможно произошедшего преступления, — не пошел на попятный Гарри.

— Пойдемте, Северус, — Люциус, поднявшись на одну ступеньку, поглядел на Гарри сверху вниз, — воспользуемся свободой, предоставленной нам мистером Поттером. Тем более, что, как мне кажется, в ближайшем времени мистер Поттер намеревается нас ее лишить.

— Не нужно говорить о себе во множественном числе, мистер Малфой, вы вроде не королевских кровей, — бросил ему вслед Гарри, злясь на себя за то, что препирается с Малфоем вместо того, чтобы заниматься делом, и на Люциуса за то, что с ним приходиться препираться. — Эльфов с собой заберите.

Гарри повернулся к пруду. Мерно колышущееся тело в воде не имело ничего общего с живым, смущенно улыбающимся Колином, но вид покинутой трости вызвал у Гарри такой прилив горечи, что он едва не застонал вслух. Он нагнулся, осторожно поднял ее и замер, глядя на рукоять в форме головы дракона. Трость принадлежала Люциусу Малфою.

В кабинете Малфоя Гарри написал короткое послание Аластору Хмури, в котором изложил обстоятельства дела и сообщил, что останется в поместье до прибытия следственной группы. Большой пепельный филин поглядел на Гарри с невыразимым презрением, однако позволил ему привязать послание к лапе.

Потом Гарри прошел в комнату, где должен был ночевать Колин. Уборку еще не делали. Постель была приготовлена, но в нее явно не ложились. Трости здесь не было. Она нашлась в холле. Гарри наложил на нее заклинание невидимости и, сказав «Vingardium Leviosa», направился к выходу. Невидимая трость плыла за ним. Гарри подошел к пруду. Никаких изменений. Гарри огляделся. Никаких свидетелей.

Затем аврор Гарри Поттер совершил должностное преступление. Он снял заклинания с трости Колина и, вынув трость Малфоя из воды, поменял их местами.

Раздался хлопок, и в холле Малфой-Мэнор появились Аластор Хмури, Кингсли Шеклболт и Тонкс в пронзительно оранжевой мантии. Вид у Тонкс был цветущий.

— Здравствуй, Гарри, — проворчал Хмури. — Теперь-то мы прижмем этого ублюдка Малфоя. Теперь ему не отвертеться. Жаль Колина, но он умер не напрасно. Он погиб, как солдат.

Хмури повернулся и пошел в гостиную, откуда доносился высокий голос Нарциссы. Хозяйка дома, наконец, узнала нерадостную весть.

— Не слишком ли высокая плата за то, чтобы прижать ублюдка Малфоя? — вяло сказал Гарри. Его тошнило от собственного лицемерия. — К тому же, война закончилась шесть лет тому назад.

— Для Аластора она не закончится никогда, — ответил Шеклболт. Его широкое темное лицо было спокойно, и Гарри отчаянно позавидовал ему и всем тем, чьи души находятся в тихой гавани. Сам он оказался застигнут бурей, и неудивительно, что он обнаруживал в себе симптомы морской болезни.

Мысль о морской болезни напомнила ему кое о чем.

— Как ты себя чувствуешь, Дора? — спросил он. — Надо было тебе еще полежать.

— Со мной все отлично. И я чувствую себя виноватой — как будто Колин погиб из-за меня. Мы ведь только вчера с ним чай пили, и вот… Я должна была отправиться с тобой, а не он.

— Дора, — мрачно сказал Гарри, — грех так говорить, но если бы на месте Колина оказалась ты, я бы пошел и удавился. Кто и виноват в его смерти — так это я. Мне вообще не следовало брать его с собой. Тем более что он был здесь абсолютно не нужен. Колин погиб в двух шагах от меня, и я ничего не сделал.

Он вспомнил про трость, и его замутило.

— Единственный, кто виноват в смерти Колина — это убийца. Гарри, ты всего лишь хотел опросить Нарциссу Малфой, не так ли? Что в этом может быть опасного? И если бы ты видел, как Колин погибает в двух шагах от тебя, не сомневаюсь, ты сделал бы все, чтобы его спасти.

— Если бы ты родился магглом, Кингсли, то сделался бы психотерапевтом, — вздохнул Гарри. — Врачевал бы расстроенные души невротиков и вправлял им вывихнутые мозги.

— Не могу понять, для чего вообще было убивать Колина, — вступила в разговор Тонкс. — Вы хоть узнали что-нибудь полезное?

— Кое-что я узнал, — хмуро ответил Гарри, — но Колин при этом не присутствовал. Впрочем, он мог услышать или увидеть нечто, стоившее ему жизни. Я заходил в его комнату — он не ложился. Должно быть, решил прогуляться перед сном. Судя по всему, самое интересное в этом поместье происходит после заката.

Гарри вкратце рассказал Шеклболту и Тонкс о событиях прошлой ночи — разумеется, опустив некоторые детали сцены в оранжерее. Узнав о разговоре Драко и Снейпа, Тонкс оживилась необыкновенно.

— Значит, у Драко был мотив для убийства Скитер?

— Сначала мне тоже так показалось, Дора, — осторожно ответил Гарри. — Но, видишь ли, из его слов следовало, что сам он ее не убивал. Это, во-первых. Во-вторых, когда я обдумал его слова как следует, у меня сложилось впечатление, что Скитер сообщила ему нечто, чего он раньше не знал. Если он сам сделал нечто предосудительное, ему ведь и так об этом известно, правда? Другое дело, если информация Скитер относилась к близкому ему человеку. Тогда его реакция совершенно уместна.

— Люциус или Нарцисса? — задумчиво сказала Тонкс.

— Или Снейп, — добавил Кингсли.

— Или еще кто-нибудь, — вздохнул Гарри. — Могут же быть у Драко друзья или подруги, о которых мы не знаем. Вообще, мне показалось, что Скитер рассказала ему что-то о матери.

— Но Нарцисса не убивала Скитер, — заметила Тонкс.

— После допроса Драко Малфоя и Снейпа этот вопрос будет решен, — завершил дискуссию Шеклболт. — Надеюсь, хотя бы от убийства Скитер мы отделаемся. А то журналисты с ума посходили.

— Жаль, что нельзя воспользоваться Веритасерумом, — сказала Тонкс.

— Отчего же нельзя, — кисло ответил Гарри, — можно. Только с разрешения Дамблдора. Не сомневаюсь, что в данном случае он даст согласие.

— Да я не про то. Допросить бы всех, кто в доме, под Веритасерумом — и никаких вопросов. Убийца Колина сразу бы нашелся.

— Вот этого разрешения Дамблдор не подпишет, и не надейся.

— Ну почему? Аврор погиб! К тому же — это ведь Малфои.

— Гарри прав, — вмешался Шеклболт. — Малфои или нет, пока у нас нет улик против одного из подозреваемых, разрешения на применение Веритасерума у нас не будет.

После войны группа авроров попала под следствие по обвинению в том, что они, применяя Веритасерум, узнавали номера гринготтских и заграничных счетов Упивающихся смертью и присваивали их деньги. Законные владельцы отправлялись в Азкабан или приговаривались к смерти, и кражи оставались неразоблаченными. Открылось все совершенно случайно. Скандал был ужасен. Именно после этого Корнелиус Фадж вынужден был распроститься с креслом Министра Магии. Первое, что сделал новый министр — Альбус Дамблдор — по вступлении в должность, это издал распоряжение, по которому ограничивалось применение Веритасерума при ведении следствия. Процедура же предварительного заключения в Азкабан сделалась такой сложной, что к ней почти перестали прибегать, предпочитая помещать подозреваемых под домашний арест, естественно, с применением заклинаний, исключающих всякую возможность побега.

Главный противник этих нововведений — Аластор Хмури — как раз вышел из гостиной. Смотреть на него было страшновато. Исполосованное шрамами лицо перекосилось, искусственный глаз жил своей, отдельной от хозяина, жизнью. Кажется, Малфой не спешил покаяться в содеянном.

— Пойдемте, — буркнул он. — Эксперты уже на месте.

До пруда они добрались в полном молчании.

Тело Колина уже извлекли из воды и отправили в аврорат для проведения аутопсии.

— Мы проверили все заклинания, которые применялись здесь и в окрестностях в течение двадцати четырех часов, — деловито сказал один из экспертов. — Один раз «Immobilis Tempus». [2] Полагаю, его применил мистер Поттер, чтобы сохранить в неприкосновенности место преступления.

Гарри кивнул.

— Один раз — «Accio». Применено, чтобы… эээ, доставить тело на берег.

На этот раз кивнул Хмури.

— Очищающие заклинания — эльфы чистили берег. До пруда они не добрались. Высушивающее заклинание.

— Это я применял, — сказал Гарри, — мне пришлось зайти в воду, чтобы убедиться, что Колину нельзя помочь.

— Заклинание невидимости, — продолжил эксперт.

— Вот как? — оживился Хмури.

Гарри с недоумением посмотрел на эксперта. То, что он снял заклинание с трости Колина, не должно было оставить магических следов, а трость Малфоя он просто спрятал под мантию.

— Да, — подтвердил эксперт. — Им воспользовались между тремя и шестью часами утра.

— Отлично, — на лице Хмури появилась ужасная гримаса, вероятно, обозначающая радость. — Мы проверим всех, кто здесь есть, и узнаем, кто и какие заклинания применял в течение последних суток. Хоть что-то мы можем сделать без разрешения министра, — злобно добавил он. — Еще что-нибудь?

— Мы обследовали тело Колина Криви, — эксперт говорил неуверенно, как будто опасался, что эта информация не доставит Хмури радости. — Нет никаких признаков насильственной смерти, хотя, разумеется, результаты вскрытия могут дать иную картину. Нет и следов магии. За последние двадцать четыре часа никаких чар к нему не применяли.

— Значит, его просто толкнули в воду, — заключил Хмури. — И я даже знаю, кто.

— Поглядите-ка, что я нашел, — один из авроров выбрался из тисовых кустов вдоль дорожки и подошел к ним. Он держал запонку. Античная камея.

Хмури выхватил запонку у него из рук, лицо его озарилось.

— Малфоевская штучка, — прохрипел он с мрачным торжеством. — Вот и улика! Осталось осмотреть его одежду и найти вторую.

— Это будет не так-то просто сделать, — сказал Гарри.

— Почему?

Гарри полез в карман и достал точно такую же запонку.

— Вчера ночью, точнее, сегодня утром, около половины шестого, я нашел ее на лестнице, ведущей из холла на второй этаж, — пояснил он. — Люциус Малфой, может, и негодяй, но он не сумасшедший, чтобы разбрасывать свои вещи по дому и окрестностям, где только что совершил убийство. Это первое. Допустим, он встретился с Колином и столкнул его в воду. Наверняка он прошел к пруду по дорожке. Для чего ему забираться в кусты? Это второе. И наконец, я видел его ночью в оранжерее. Он уже переоделся ко сну, только плащ сверху накинул. Никаких запонок, разумеется.

Гарри вспомнил, как удерживал тонкие запястья, и теплая волна прокатилась от солнечного сплетения вниз.

Хмури побагровел, искусственный глаз вперился в Гарри, как будто пытался прочитать его мысли. Гарри решительно изгнал образ вырывающегося Люциуса из памяти и твердо посмотрел на Хмури.

— Ты что, Гарри, — с изумлением спросил тот, — пытаешься защитить Малфоя?

«Если бы ты знал, — подумал Гарри, — что я сделал, чтобы защитить Малфоя…»

— Я пытаюсь поймать убийцу, — ответил он Хмури. — И мне кажется, что убийца пытается подставить Малфоя с помощью фальшивых улик.

Хмури посмотрел на Гарри так, как будто хотел сказать: «Фальшивые улики? Против Малфоя? Отличная идея!»

— Гарри прав, — вмешался Шеклболт, — от таких улик вреда больше, чем пользы.

Хмури окинул его свирепым взглядом, развернулся и направился к дому, оставив остальных в некоторой растерянности.

— Когда вы начнете делать тест на применение чар? — обратился Гарри к эксперту.

— Прямо сейчас, — встрепенулся тот и, пригласив двух помощников, последовал за Хмури.

Гарри повернулся к Шеклболту и Тонкс.

— Аластор, надо полагать, займется старшим Малфоем. Я собираюсь допросить Драко Малфоя и Снейпа. Дора, возьмешь на себя Нарциссу?

Тонкс согласно кивнула.

— А я поговорю с Теренцией Линн и опрошу эльфов, — предложил Шеклболт.

— Отлично, — сказал Гарри.

Порыв ледяного ветра, нагнув вершины хохлатых деревьев, ударил им в лицо; свинцовые облака, исподволь наползавшие на небо, внезапно сомкнулись, занавесом закрыв солнце. Прозрачный свет, только что озарявший сад, сменился полумраком, угрюмым, как недоброе предчувствие, — точно ветер должен был привести за собой четырех всадников Апокалипсиса.

— Пойдемте в дом, — предложил Шеклболт.

Гарри взглянул на него, и спокойное темное лицо показалось ему зловещим, словно лик демона на средневековой гравюре.

По террасе возле дома прохаживался Снейп. Одет он был с какой-то язвительной элегантностью и походил на Мефистофеля, сигаретный дым витал вокруг него подобно испарениям серы. Впрочем, поздоровался он без малейшей язвительности, и на вопрос Тонкс, где она может найти Нарциссу Малфой, ответил, что мадам Малфой в будуаре диктует Теренции Линн показания о встрече с Ритой Скитер. После чего уже по собственной инициативе сообщил, что Люциус Малфой находится в своем кабинете, куда его не так давно загнал Аластор Хмури, а Драко пытается читать газеты в гостиной.

Тонкс сказала, что пойдет наверх и возьмется за допрос Нарциссы, как только та закончит диктовать. Шеклболт собрался на кухню поговорить с эльфами. Гарри, посомневавшись секунду, кого начать допрашивать первым, подумал, что ожидание заставит Драко понервничать, а, следовательно, сделает его более откровенным, и пригласил Снейпа пройти в библиотеку.

Гарри решил, что не собирается стоять перед Снейпом навытяжку, как нерадивый ученик, поэтому предложил ему сесть на диван, а сам разместился в кресле напротив. Усевшись, он мгновение смотрел в пол, придумывая фразу, которая сразу же выбьет Снейпа из колеи, но, прежде чем его посетило озарение, Снейп перехватил инициативу.

— Вы слышали наш с Драко разговор вчера вечером.

Гарри вскинул на него глаза, пытаясь определить, вопрос это был или утверждение.

Из следующей реплики Снейпа сделалось ясно, что это было утверждение.

— Я знаю, что это вы стояли за дверью. И, несомненно, решили, что у Драко есть мотив для убийства Скитер.

— Разве это не так? — осведомился Гарри.

— Не так, — ответил Снейп.

— Что бы Скитер не рассказала Драко Малфою, — медленно сказал Гарри, — это вызвало у него бурную реакцию.

— Да. Она рассказала ему, что знает о наших с ним отношениях, и собирается дать информацию об этом в газеты.

— А? — глупо спросил Гарри.

— Не думаю, что вы так наивны, чтобы не понять, о чем я говорю, — Снейп не выказал ни малейшего смущения.

— Отличный повод для убийства.

— Вовсе нет.

— Нет? Если бы Скитер опубликовала статью, что директор Хогвартса и декан одного из факультетов находятся в интимной связи, скандал был бы изрядный, — Гарри почувствовал, что краснеет. Снейп смотрел на него с холодным любопытством. — Ваша репутация была бы погублена.

— Две поправки. Во-первых, репутация — и моя, и Малфоя — такова, что какой бы проступок или даже преступление мы не совершили, хуже она уже не станет. Во-вторых, вы говорите, как маггл. Поверьте, мистер Поттер, маги относятся к подобного рода отношениям гораздо терпимее. Да, скандал бы был, но убивать из-за такого — просто нелепо.

— Я вам не верю, — сказал Гарри, глядя Снейпу в глаза. — Не знаю, какие отношения у вас с Драко, но они тут ни при чем. Думаю, что Скитер рассказала Драко что-то о матери.

Снейп молча поднял бровь.

— И, конечно, вы будете утверждать, что остаток ночи вы и Драко провели вместе? — процедил Гарри.

— Так и было, — невозмутимо подтвердил Снейп. — Еще вопросы есть или мне можно идти?

— Идите. И посмотрим, что вы скажете, когда я допрошу вас обоих с применением Веритасерума.

Снейп поднялся и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, он повернулся и сказал:

— Поттер, вам не придется допрашивать меня с применением Веритасерума. Правда об убийце Скитер станет вам известна очень скоро — и радости она вам не доставит.

Прежде чем Гарри успел произнести хоть слово, Снейп повернулся и вышел.

Гарри допрашивал Драко в течение получаса и не добился ничего путного. Драко повторял то, что Гарри уже слышал от Снейпа — не только теми же самыми словами, но и с теми же самыми интонациями. Сначала Гарри был сдержан, потом начал язвить, а затем опустился до откровенных оскорблений, — Драко на всё отвечал с тем напускным смирением, которое раздражает тем больше, чем сильнее вы подозреваете, что собеседник просто над вами издевается. В конце концов, Гарри велел Драко убираться вон, но ему крайне вежливо заметили, что в этом доме не он хозяин, если же ему неприятно находиться в обществе Драко, то именно ему и следует уйти.

Гарри выскочил из библиотеки в ярости и едва не сбил с ног Тонкс. Эксперт, который шел рядом с ней, испуганно отстранился и поспешно прошмыгнул в библиотеку.

— Я разберусь с этим Малфоем, — заорал Гарри, отбросив всякую сдержанность. — Я его накачаю Веритасерумом по самые уши, а потом, когда он признается — пока не знаю, в чем, сгною его в Азкабане!

Тонкс захихикала.

— Ты прямо, как Аластор. Он полчаса назад вылетел из кабинета и точно теми же самыми словами грозился изничтожить Люциуса.

— И где он теперь? — поинтересовался Гарри, остывая.

— Кто? Малфой?

— Я никогда и ничего больше не желаю слышать о Малфоях! Хмури, конечно.

— Аппарировал в Министерство. Сказал, что добьется разрешения на применение Веритасерума, чего бы ему это ни стоило.

— Пошли в столовую, чаю выпьем, — немного успокоившись, предложил Гарри. — Как я измучился, не пересказать.

— Что ты узнал?

Гарри вкратце изложил содержание своей беседы со Снейпом и Драко.

— Ого, — изумилась Тонкс. — И что, они так просто признались?

— Даже глазом не моргнули — ни тот, ни другой. И оба врут.

— А, ты думаешь, они не…

— Да наплевать мне на это! Я о беседе Драко со Скитер — все это чертово вранье! Я не знаю, что они скрывают, но я узнаю, и когда узнаю… — тут Гарри подавился чаем и долго кашлял.

— А что рассказала Нарцисса? — прохрипел он, когда, наконец, обрел способность говорить.

— Только то, что легла спать через два часа после обеда, — было около одиннадцати. Примерно в половине пятого утра она проснулась, какое-то время лежала без сна, потом спустилась вниз подышать воздухом на террасе. Потом выпила снотворное зелье и поднялась наверх. И наткнулась на тебя. Этот момент она очень красочно описала, — ухмыльнулась Тонкс.

— А что насчет писем?

— О, это сплошная романтика! Любовная переписка, представь себе! Мадам Малфой умоляла меня, чтобы я ничего не рассказывала мужу.

— У Нарциссы Малфой роман на стороне? — поразился Гарри. — И кто же этот счастливчик?

— Некто Фабиус Мильтон.

— Отчего женщины так любят напыщенных болванов? — закатил глаза Гарри.

— Но-но, не надо обобщать, — с притворной строгостью одернула его Тонкс. — К тому же, это сугубо платонические отношения.

— Да ну?

— Я ей верю, Гарри. Просто ей скучно — вот она и обменивается письмами с этим велеречивым Мильтоном. А потом перечитывает письма и наслаждается. Они проливают бальзам на ее израненное самолюбие. Люциус, как я поняла, в последнее время не уделяет ей никакого внимания как женщине.

— Подожди, — насторожился Гарри. — Как это — перечитывает письма? Она же их сжигает.

— Для чего? — удивилась Тонкс. — Такие письма не сжигают. Она мне их показала. Напыщенная романтическая чепуха. Даже если бы Люциус их нашел, то просто посмеялся бы над великой страстью своей супруги.

— А конверты ты видела? — резко спросил Гарри. — Конверты из плотного пергамента?

— Письма без конвертов. Наверное, конверты она как раз и сжигает, чтобы не вызывать подозрений лишний раз.

— А, вот вы где, — Шеклболт выглядел уставшим.

— Присоединяйся, — пригласила его Тонкс.

— Как тебе мисс Линн? — поинтересовался Гарри.

— Мисс Линн, — Шеклболт устроился поудобнее и взял чашку чая, предложенную домовым эльфом, — очень не любит мадам Малфой. Ее отношение к Люциусу Малфою я определить не сумел. Эта девушка замечательно умеет скрывать свои чувства. Кстати, вы удивитесь, когда узнаете результаты теста на применение чар. Обитатели этого дома не использовали никаких чар, кроме бытовых заклинаний, в течение последних суток. За исключением одного человека. Теренции Линн. Она использовала заклинание невидимости прошлой ночью.

— О как! — с удовольствием сказала Тонкс. — И как же она это объясняет?

— Она утверждает, что, гуляя по саду темной-темной ночью, — подчеркнуто ровным голосом выговорил Шеклболт, — увидела, как к пруду по дорожке идет Нарцисса Малфой. Теренция Линн применила чары невидимости. На мой вопрос — зачем ей это понадобилось, она с очаровательным бесстыдством заявила, что, как ей показалось, мадам Малфой с кем-то хотела встретиться, и любопытная мисс Линн решила выяснить, с кем именно. Колина мисс Линн не видела. Либо он пришел позже, либо был уже мертв. Мадам Малфой постояла у пруда — не спускаясь к воде, полюбовалась на луну и двинулась обратно к дому, ни с кем так и не повстречавшись.

— То есть, она призналась, что следила за Нарциссой Малфой? — захихикала Тонкс. — Если вспомнить, что рассказывал Гарри, то, похоже, очаровательное бесстыдство — отличительная особенность всех, кто проживает в Малфой-Мэнор, наравне с любовью к прогулкам по ночам.

— А за кем мисс Линн шпионила после несостоявшегося разоблачения мадам Малфой? — спросил Гарри с некоторой неловкостью. Если уж говорить о бесстыдстве — здесь он и сам был не без греха.

— Она сказала, что видела Люциуса Малфоя в оранжерее, — сказал Шеклболт (Гарри содрогнулся), — а потом она сняла чары, и ты наткнулся на нее. Дальнейшее ты и сам знаешь.

Гарри вздохнул с облегчением, постаравшись сделать это как можно незаметнее.

— Кстати, Дора, Нарцисса ведь сказала, что выходила только на террасу?

— Да, так она сказала, — нахмурившись, подтвердила Тонкс.

Гарри и Тонкс переглянулись.

— Либо Нарцисса Малфой страдает лунатизмом, — определила ситуацию Тонкс, — либо врет без зазрения совести.

— Здесь все врут, — безнадежно сказал Гарри.

Из холла донесся хлопок, и послышались тяжелые шаги. В дверях показался Аластор Хмури. Лицо его… собственно, лица на нем не было. Он молча глядел на троицу на диване. Молчание его все длилось и длилось, и Гарри начал надеяться, что Хмури будет молчать всегда, и они так и не узнают страшной новости, которую он им принес.

— Собирайтесь, — наконец, выдавил Хмури. — Мы уходим.

— Как?! — не поняла Тонкс.

— Колин Криви погиб в результате несчастного случая. Эксперты это доказали, — каждое произносимое слово, казалось, выпускало колючки в гортани Хмури и причиняло ему немыслимую боль.

— Да, но… — начала было Тонкс.

— Он поскользнулся на ступеньке, упал, ударился головой о дно и утонул. Так говорят эксперты, — последнюю фразу Хмури выплюнул с остервенением.

— Да, ступеньки там скользкие, — вякнул Гарри. — Я ведь и сам там упал.

Хмури посмотрел на Гарри. Молча, но так, что Гарри пожалел не только о своих словах, но и о самом факте своего существования.

— Но ведь Колина могли толкнуть, — неуверенно сказал Шеклболт. — В показаниях, которые мы получили, очень много странных моментов.

— Дамблдор велел прекратить дело. Сказал, что отчеты экспертов он считает убедительными, и что так будет лучше для всех, — Хмури выглядел так, как будто уже не знал, на каком он свете. — Кто-нибудь, соберите всех этих… — секунду он стоял, прикрыв глаза и собираясь с силами. — Всех этих… Я должен им сообщить, что расследование по делу Криви закончено, и все подозрения с них сняты.

Гарри вспомнил, как Малфои столпились в гостиной, глядя на печальный исход авроров. Выглядели они скорее ошарашенными, чем ликующими. Если бы их скопом отправили в Азкабан, они горевали бы и гневались, но не удивлялись. Они давно к этому притерпелись; им казалось естественным все, что толкало вниз. Но внезапное оправдание было для них в диковинку.

Теперь надо было попасть домой, и поскорее. Едва начавшийся роман зачах на корню. Они с Люциусом встретились, их разметало по сторонам. Бороться с судьбой бесполезно. Остается признать поражение и надеяться, что в следующий раз она будет благосклонней.

Раньше Гарри не признавал поражений. Должно быть, старею, подумал он. Он взглянул на Люциуса Малфоя, стоявшего на крыльце. О боги, сохнуть по Люциусу Малфою! Должно быть, глупею. Больше всего Гарри хотелось оказаться в тишине и уюте своей квартиры, где уже нечего опасаться. «И не на что надеяться», — уныло дополнил внутренний голос.

Тонкс и Шеклболт стояли на дорожке у крыльца, дожидаясь Хмури. Гарри отошел в сторону. На плечо ему мягко опустилась снежинка. Он с удивлением поднял голову. От пухлой серой тучи отделялись сотни маленьких белых крупиц, они кружились в воздухе и падали на зеленые газоны, где сразу таяли.

Гарри перевел взгляд на крышу дома и с недоумением моргнул. На крыше кто-то был. Гарри пригляделся: неясная темная фигура возилась с большим неуклюжим предметом, взгромоздив его на парапет. То, что произошло дальше, показалось ему нереальным, как в жутком сне: огромный камень отделился от крыши и полетел прямо на него. Он попытался отскочить в сторону и одновременно вытащить палочку, споткнулся и рухнул на дорожку.

«Это не со мной происходит», — отстраненно подумал Гарри. Он услышал, как истошно закричала Тонкс, и как чей-то четкий, холодный голос произнес: «Vingardium Leviosa», и увидел стремительно приближавшийся к нему каменный обломок; каждую трещинку и ямку на его серой поверхности он смог бы нарисовать по памяти годы спустя. Камень остановился в каком-то дюйме от лица Гарри, распростертого на колючем гравии, и повис в воздухе, как остров Лапута. Гарри осторожно выполз из-под него и поднялся на ноги. Колени постыдно дрожали. Он поправил съехавшие очки и увидел как-то все сразу: и странную смесь ужаса и облегчения на личике Тонкс, и застывшего в нелепой позе Шеклболта, и Аластора Хмури, торчавшего на крыльце, подобно диковинной горгулье. И Люциуса Малфоя, единственного, кто был на своем месте в этих засыпанных первым снегом декорациях к рождественской сказке: чародей в чарующем саду, в белых волосах снежинки, в руке — волшебная палочка, направленная на камень, которому так и не суждено было положить конец суматошной жизни Гарри Поттера.

— Ну, будь я проклят, — наконец очнулся Хмури. — Дамблдор или не Дамблдор, а я этого так не оставлю!

И не оставил. Шеклболт был командирован в Министерство с объяснениями, почему распоряжение министра осталось невыполненным.

Снова прибыла группа экспертов, которые прочесали дом сверху донизу. Судя по выражению их лиц, они проклинали злой рок, разрушивший их скромное намерение почтить день субботний блаженным бездельем, ничуть не меньше Малфоев.

Гарри, угостившийся рюмкой бренди из хозяйских запасов, сидел в гостиной в состоянии, близком к прострации, и желал только одного — оказаться отсюда за тридевять земель.

Хмури, которого уязвил в самое сердце факт, что Малфой-старший в данном случае не только оказался вне подозрений, но и избавил Гарри от неминуемой гибели, развил бурную деятельность. Он присутствовал во всех местах сразу: допрашивал, орал, запугивал и путался под ногами у экспертов, впавших у него в немилость. Теперь Хмури и им не доверял.

Продолжалась вся эта свистопляска до восьми часов вечера, пока окончательно деморализованные домовые эльфы не накрыли стол к обеду.

За это время удалось выяснить следующее. Судя по своеобразному магическому фону, камень поднял на крышу кто-то из эльфов. Кто именно, установить не удалось: видимо, человек, приказавший это сделать, применил «Obliviаtе», и сколько с эльфами ни бились трое специально приглашенных специалистов, толку из этого не вышло. Камень, предназначавшийся Гарри, столкнул непосредственно злоумышленник. В подозреваемых ходили все, кроме Люциуса, поскольку после счастливого избавления все беззаботно разбрелись по дому, естественно, не помышляя ни о каком алиби.

Ближе к ночи экспертов отпустили, но Хмури заявил, что останется в поместье, и вообще уедет только вместе с разоблаченным преступником. В то, что Колин утонул в результате несчастного случая, теперь не верил никто. Гарри и Тонкс велено было остаться тоже. Спорить с разошедшимся Шизоглазом никто не посмел.

Обед прошел в трагическом молчании. Нарцисса не испытывала никакого желания развлекать гостей и, должно быть, проклинала себя за то, что вчера предложила Гарри и Колину остаться. Люциус ей этого никогда не забудет, — подумал Гарри, и в этот момент он был ближе к улыбке, чем за все эти кошмарные сутки. Казалось невероятным, что столько разнообразных событий могло произойти за такой короткий промежуток времени.

После обеда все собрались в гостиной. Уже совсем стемнело. Ветер за окнами выл, свистел и гикал, словно Дикая Охота. Сквозняк гулял по полу, заставляя колыхаться тяжелые шторы, золотые кисти которых наводили на мысль о похоронных процессиях, а глубокий пурпурный цвет — об отравленном вине; пламя свечей трепетало, точно в испуге.

Нарцисса собиралась подняться в спальню сразу после обеда, но Хмури ей не позволил. Она не стала спорить — должно быть, на это у нее не оставалось сил, — и уселась в высокое плетеное кресло у камина с каким-то романом в руках. Гарри, проходя рядом, заглянул в книгу, и увидел, что Нарцисса держит ее вверх ногами.

Снейп и Драко пристроились играть в пикет, пригласив для компании Тонкс. Тонкс с готовностью согласилась. Гарри сочувственно подумал, как ей, наверное, хочется домой, к Люпину.

Хмури мрачно восседал в кресле у окна. Его уродство завораживало. Он походил на верховное божество особенно дикого и свирепого первобытного племени, и легко было представить, как суеверные дикари приносят ему в жертву добытых антилоп и зазевавшихся иноземцев.

Теренция, устроившись на диванчике слева от камина, хладнокровно вязала из красной шерсти какую-то вещицу, совершенно бесполезную на вид. Казалось, череда ужасных происшествий ни в малейшей степени ее не волновала. Она шевелила губами, деловито считая петли, спицы так и мелькали в ее проворных пальцах.

Гарри подумал и подошел к Люциусу. Хмури вперился ему в спину тяжелым взглядом. «Ну и что? — подумал Гарри. — В конце концов, могу я поговорить с человеком, которому обязан жизнью?»

Люциус посмотрел на Гарри поверх бокала с коньяком. Взгляд его не был совсем уж не приветливым.

— Налейте мне тоже, — попросил Гарри, стараясь быть вежливым, но не заискивать. Ему не хотелось, чтобы его презирали.

— Налейте сами, — холодно ответил Люциус. — Я вам не виночерпий.

Гарри не стал спорить и, щедро плеснув в бокал золотисто-коричневой жидкости, устроился в соседнем кресле.

— Можно спросить, — дружелюбно сказал он, — почему вы меня спасли?

— В душе я человеколюбив, — с иронией ответил Люциус.

— Отметаю это объяснение, как несостоятельное.

— Хорошо, — Люциус повертел бокал в пальцах. — Скажем так: одного мертвого аврора в поместье мне вполне достаточно. Я не сторонник embarras de richesse. [3]

— Да, — Гарри попробовал коньяк. Золотой огонь вспыхнул на языке и растекся по жилам. Гарри прикрыл глаза, чувствуя, как божественное ощущение тепла и расслабленности охватывает его, и тают крошечные ледяные иголочки боли, застрявшие в левом виске. — Вы не захотели, чтобы окровавленные останки аврора Гарри Поттера оскверняли чудные перспективы вашего парка. Вот в это я верю. Кстати, говорят, что спаситель начинает испытывать к спасенному теплые, а порой даже романтические чувства. Вы как считаете?

— Не знаю, что и ответить, — протянул Малфой. Пламя свечей отражалось в прозрачных глазах, и оттого они казались золотыми. — Мне до сих пор не приходилось никого спасать. Скорее наоборот.

Странно, но даже это циничное признание не покоробило Гарри. Возможно, коньяк был этому причиной.

— Все-таки вы чудовище, — спокойно сказал он.

— А вы из тех красавцев, которые надеются любовью и поцелуями превратить свое чудовище в прекрасного принца, сияющего добродетелями? Вам, должно быть, нравятся сказки, Поттер?

— Нет, не нравятся. Меня самого превратили в сказку, в прекрасного принца, сияющего добродетелями, как вы изящно выразились. Людям нравятся герои. А я — просто человек. А вы — просто чудовище, и навсегда таким останетесь. Но если вы захотите, то будут вам и любовь, и поцелуи.

Малфой поглядел на него с любопытством.

— Вас послушать, так вы недовольны своей ролью всенародного любимца. А Северус говорил, вы любите покрасоваться.

— Люблю. Кто ж не любит. Но я, как и вы, не сторонник излишеств. К тому же впредь я бы предпочел выбирать себе роли сам. Впрочем, я ни о чем не жалею. Если бы вы победили, этот мир превратился бы в филиал ада на земле.

— Для вас — не для меня, — надменно ответил Малфой.

— Со временем — и для вас.

— Мой Лорд умел вознаграждать своих сторонников. А какую награду получили вы? Орден Мерлина? Приятная штучка, спору нет, но ведь это только игрушка. Должность рядового аврора и соответствующее жалованье? Невысокая плата за спасение человечества.

— Вот поэтому вы и проиграли, — кивнул Гарри. — Вы сражались за свои награды. Мы — за свой мир. Правые вооружаются для истинной борьбы, чей исход всегда неизвестен; неправые заранее распределяют награды. А наградой сражаться не будешь.

— Да вы, Поттер, философ. Я должен бы вас ненавидеть, но вы мне нравитесь.

— Уже кое-что.

— Нравитесь, как собеседник, — усмехнулся Люциус.

— И только? — Гарри посмотрел на него сквозь бокал с коньяком. Тонкое лицо растворилось в расплавленном золоте, как падший ангел в адском пламени.

— Возможно… — начал Люциус осторожно, и сердце Гарри затрепетало, но ему не довелось услышать продолжения, так же как Люциусу не удалось продолжить.

Внезапно окно с грохотом распахнулось, и ледяная рука ветра властно прошлась по гостиной, погасив все свечи. На миг все оцепенели. Потом кто-то — кажется Снейп, произнес «Lumos», а Хмури с бранью захлопнул окно.

Казалось, ветер разом погасил не только свечи, но и тлеющие огоньки беседы. Гарри огляделся. Его окружали усталые лица чужих друг другу людей.

— Может, пора баиньки? — спросила Тонкс. Вопрос прозвучал скорее жалобно, чем шутливо.

— Да, — поддержал ее Драко. — Можете наложить охранные заклинания на двери наших комнат, чтобы мы не разбежались, — он вызывающе посмотрел на Хмури.

— Так я и сделаю, — отрубил тот. — Что ж, господа и дамы, расходитесь. Гарри, Нимфадора, поможете мне с заклинаниями.

— Мне кажется, Северуса можно избавить от этого, — сердито сказала Тонкс.

— С какой это стати? — прищурился Хмури.

Тонкс, кажется, собиралась заспорить, но Снейп тронул ее за руку.

— Спасибо, Нимфадора, но пусть мистер Хмури поступает, как считает нужным. В любом случае, до утра я из спальни выходить не собираюсь.

Драко подошел к Нарциссе. Она сидела с закрытыми глазами и, кажется, уже задремала.

— Мама, — тихо сказал Драко и тронул ее за руку. — Мама?!

Он вскрикнул, когда книга упала на пол, а Нарцисса повалилась вперед, неловко, как кукла. Люциус и Хмури бросились к ней одновременно. Люциус оттолкнул Хмури и злобно прошипел ему:

— Уберите свои поганые руки от моей жены.

Хмури молча отодвинулся, и все восприняли эту странную сговорчивость как верный признак того, что произошло нечто ужасное. Люциус усадил Нарциссу обратно в кресло. Бледный, как мел, Драко выхватил палочку и, направив ее в сторону матери, выкрикнул: «Ennerveit!». Люциус отскочил, как будто его ударило током, и гневно обернулся к сыну. Нарцисса не шевельнулась.

— Что с ней? — громко спросила Тонкс.

Теренция неподвижно сидела на своем диванчике и глядела перед собой остановившимся взглядом. Вязание кровью расплескалось на ее коленях. Внезапно она вскочила и завизжала:

— Вы спрашиваете, что с ней? Она умерла, вот что с ней! Посмотрите, что у них на руках!

Люциус взглянул на руки. Пальцы были испачканы алым. Драко тяжело, судорожно задышал, рассматривая пятна на собственных ладонях.

— Она убита! — выкрикнула Теренция. — Этот дом проклят! Мы все умрем!

Гарри упал на постель. Он чувствовал себя больным и разбитым.

Он закрыл глаза. Пестрые обрывки мыслей, лица, выплывающие из темноты, — все вертелось, точно обрывки мусора, подхваченного ветром. Смущенная улыбка Колина. Нарцисса, роняющая стакан на лестнице. Серая поверхность стремительно падающего камня. Жуткая красота роз.

Гарри повернулся на бок. Всхлипывающая Теренция — Снейп дал ей пощечину, и она неожиданно отрезвевшим голосом сказала ему: «Спасибо». Рукоделие прижато к груди, как прижимают к груди крест в надежде, что тот защитит от вампиров. Жуткое dèjà vu — Драко сидит рядом с матерью, ее положили на диван, он держит ее ледяную руку в ладонях. Люциус, спиной ко всем, смотрит в окно, стекло отражает невидящий взгляд. Почти комическое отчаяние на заспанных лицах экспертов.

Нарциссу Малфой убили острым, очень тонким предметом, — вроде шпаги, неуверенно предположил эксперт, — пронзив ее насквозь. Магию убийца не использовал. Направление удара исключало возможность того, что убийца подошел к креслу и ударил сверху вниз — рана располагалась горизонтально. Никто не мог понять, как это произошло: ведь Нарцисса сидела лицом к камину, и, чтобы нанести удар, убийце нужно было обойти кресло. Свет погас лишь на краткое мгновение, и, когда он вновь зажегся, все оставались на своих местах. Гостиную обыскали, и не нашли ничего подходящего на роль оружия. Хмури предположил, что Нарциссу закололи волшебной палочкой, но эксперт сказал, что орудие было более тонким. Тонкс вспомнила о духовой трубке, из которой стреляют иглами. Должно быть, ядовито заметил Драко, ей воспользовался Санта Клаус, выглянув из камина.

— Почему погас свет? — вдруг спросил Снейп.

— Потому что окно открылось, и ветром потушило свечи, — Хмури посмотрел на профессора, как на идиота.

— А почему открылось окно?

— Говорю же, из-за ветра.

— Как может человек, задумавший убийство, заранее знать, что ветер так кстати распахнет именно это окно и задует свечи? А ведь если бы не было этой внезапно наступившей темноты — и убийство сделалось бы невозможным.

— Вы пытаетесь сказать, что у убийцы был сообщник, и это он открыл окно? — воскликнула Тонкс. — То есть, в доме все это время прятался кто-то еще? Но это невозможно — все поместье несколько раз обыскали.

— Нет, я пытался сказать не это, — бесстрастно заметил профессор.

— Знаете что, Снейп, — рявкнул Хмури, — или выражайтесь яснее, или молчите.

Снейп пожал плечами и замолчал.

Да, подумал Гарри, окно открылось, и через него вошла смерть, а вместо привычной косы она сжимала шпагу.

Под утро, когда эксперты отправились по домам, Хмури наконец позволил всем разойтись. Он конфисковал палочки у Малфоев, Снейпа и Теренции Линн. Палочку Нарциссы эксперты забрали с собой.

Ни о чем бы не думать. Просто лежать и смотреть, как меняются фазы луны. Луна превратилась в пепельную розу, лепестки скрутились, роза начала рассыпаться в прах… в мириады снежинок.

— Спит, как убитый, — тихо произнес кто-то.

Все правильно, подумал Гарри сквозь сон. Именно так я и сплю. Свернувшись внутри луны, как белка в дупле. Внутри луна пустая. Там, внутри, лежу я. И сплю, как убитый. А мрак снаружи шуршит, будто одежда, когда ее снимают, и кто-то движется и шевелит мою пустую луну со мной в середине.

Длинное гладкое тело скользнуло в постель и устроилось рядом.

— Просыпайся, или я ухожу, — прошептал на ухо шелковый голос.

Гарри повернулся и тихо поцеловал сухие горячие губы, вдыхая холодный аромат и теплое дыхание. Длинные ресницы прошлись по щеке и, за секунду до того, как вплести пальцы в серебристые волосы, он поглядел в лицо тому, кто пришел к нему так неожиданно. Да, да, глаза закрыты, он тоже наслаждается. Потом были шепот, и вздохи, и тихие вскрики, но ни разу Гарри не дал имени слететь с губ, иначе рассудок его сорвался бы и понесся за этими тремя слогами, чтобы никогда не вернуться обратно. Он впитывал руками, кожей, губами, искусанными в кровь, аромат теплой плоти, и мерцание слоновой кости сквозь сумрак на белизне простыней. Тело, словно воплощенная греза, билось на этой белизне, будто стремилось ускользнуть вопреки собственному желанию. Лицо, жестокое, но такое прекрасное в эгоистичном наслаждении, что стон срывается с губ, сдавленный, — объятие сильных рук не дает вздохнуть. От поцелуев кровь начинает бурлить, точно вскипев в венах, в ней лопаются темные пузырьки, и под закрытыми веками вспыхивают звезды. Позвонки выступают под кожей, точно нитка жемчужных бус. Легчайшее касание белой руки заставляет сгусток нервных узлов в паху отозваться мгновенным взрывом; огненная волна распространяется по телу и выжигает мозг; там, внутри черепа — огненный шар. Их тела светятся в темноте, как добела раскаленный металл, прикипая друг к другу. Бедра охватывают его бедра — там такой жар, что постель задымилась бы, и простыни начали тлеть, если бы не пот… влажная кожа, влажный рот, влажная ямка у основания шеи, в которую Гарри впился губами — и снова губы, снова стон, и снова твердые от напряжения бедра, распахнутые навстречу, как вызов или прибежище. Почти неслышно: «Не оставляй меня… сейчас», и он ответил: «Не оставлю», и солгал, потому что после последнего взрыва провалился в сон. Сбежал, чтобы снова пробудиться одиноким в неверном свете пасмурного утра.

Гарри побрился, стараясь не смотреть в зеркало. Плечи и спина были покрыты глубокими царапинами, как будто он боролся с леопардом. В столовую Гарри спускаться не стал. Домовый эльф принес ему чай и завтрак, который Гарри съел, так и не разобрав, какое блюдо ему подали.

Тонкс в комнате Нарциссы вынимала бумаги из секретера и, просмотрев по диагонали, раскладывала в аккуратные стопки на письменном столе.

— Привет, Гарри, — приветствовала она его тем бодрым голосом, который так раздражает всех в рано вставших людях.

Гарри вошел.

— Доброе утро. Где Хмури?

— В Министерстве. Вернется, когда получит разрешение на применение Веритасерума.

— Кого он подозревает?

— Снейпа.

— Снейпа? — удивился Гарри. — С чего бы это?

— Полагаю, по привычке. И потом, Аластор считает, что Нарцисса не одобряла отношений Снейпа с Драко.

— И поэтому Снейп ее убил. Конечно, он ведь так заботится о том, чтобы его поступки все одобряли. Это ее бумаги? Нашла что-нибудь стоящее?

— Счета, — вздохнула Тонкс. — Не знаю, каково материальное положение Малфоев, но на нарядах мадам не экономила.

— Эти люди не знают, что такое экономия, — зевнул Гарри. — Винные погреба у них хороши на зависть.

— Гарри, в последнее время ты слишком много пьешь, — заметила Тонкс.

— Хорошо бы тебе, Дора, завести настоящего младенца — вместо того, чтобы заботиться о великовозрастных знакомых.

Тонкс молча отвернулась. Гарри мгновенно раскаялся в своей бестактности.

— Ээ… еще что-нибудь? — неловко спросил он.

— Старые письма от родственников, подруг… от Люциуса. Новые письма — от знакомых и Фабиуса Мильтона.

Гарри взял верхнее из писем Мильтона и пробежал его глазами. Если упоминание о письмах Люциуса заставило его побледнеть, то это послание вызывало улыбку. Фабиус Мильтон предстал перед ним, как живой, во всей красе дурака, преуспевшего в жизни и снискавшего себе славу ловкостью, с которой он отрицал то, что есть, и распространялся о том, чего не существует.

«Недаром у Амура повязка на глазах, — подумал Гарри. — Он делает слепыми тех, в кого попадают его стрелы».

— Ничего полезного я не нашла, — с досадой воскликнула Тонкс.

— Оттого, что ищете не там где нужно, — раздался насмешливый голос.

— Мерлин! — воскликнула Тонкс, роняя пачку счетов. — Как вы всегда подкрадываетесь, Северус — будто призрак. Неудивительно, что Хмури подозревает вас в убийстве.

— А разве не Люциуса? — насмешливо поднял бровь Снейп. — Странно. Обычно в таких случаях муж — первый подозреваемый.

— А вы считаете, что Нарциссу Малфой убил муж? — спросил Гарри — гораздо агрессивнее, чем следовало бы.

Вместо ответа Снейп спросил:

— Нимфадора, где вы прячете свой дневник?

— Я не веду дневник, — растерялась Тонкс.

— Хорошо. Где бы вы прятали дневник, если бы вели его? Или письма, если бы не хотели, чтобы их кто-нибудь нашел?

— Не знаю, — резко ответила Тонкс, почему-то покраснев.

— Обычно женщины прячут бумаги там, куда муж не заглянет ни при каких обстоятельствах. А именно, в нижнем белье.

— А вам-то откуда знать? — злобно спросил Гарри.

Снейп ухмыльнулся.

— Чего же вы ждете, Нимфадора?

Тонкс пожала плечами и прошла в спальню Нарциссы. Через некоторое время она вернулась, держа в руке пачку пергаментных листов.

— Ну, Северус, вы оказались правы, — с удивлением сказала она, и заглянула в один из листков. По мере того, как она читала, недоумение на ее лице сменялось недоверием, а затем — мрачным пониманием.

— Не могу поверить, — пробормотала она, принимаясь за другие бумаги, — просто не могу поверить. Это же… Гарри, взгляни-ка на это.

— О, Боже, — сказал Гарри, — вот и мотив. Но убить Скитер Нарцисса все же не могла, — прибавил он, вопросительно взглянув на Снейпа.

— Нет, — признал Снейп, — Нарцисса этого не делала. В некотором роде, Скитер совершила самоубийство. Вы были правы насчет того, что Скитер рассказала Драко…

— Что, Драко ее убил?

— Дослушайте сначала! — рассердился Снейп. — Кроме Драко, Скитер успела поговорить еще кое с кем — не могу назвать его человеком. Это ее и погубило.

— Вы не можете говорить яснее? — потеряла терпение Тонкс.

— Разумеется. С Альбусом Дамблдором я был предельно откровенен — поэтому он и решил прекратить расследование. Он все бы вам объяснил, если бы вы покинули Малфой-Мэнор, как планировалось вначале. К сожалению, событий, которые произошли позже, не ожидали ни он, ни я. Впрочем, неожиданность не означает необъяснимости. Прошу вас, позовите всех в гостиную. Аластор Хмури прибудет с минуты на минуту, и мне бы хотелось, чтобы все услышали то, что я собираюсь рассказать. Нимфадора, не могли бы вы выполнить еще одну мою просьбу?

Он сказал, что ему было нужно, и Тонкс ответила, что все сделает.

Хмури, войдя в гостиную, с удивлением обнаружил, что и хозяева, и гости собрались в полном составе.

— Отлично, — отметил он, сопроводив свои слова зловещим взглядом. — Никого не придется искать. Разрешение я получил. Кингсли, зовите мадам Мераль, прямо сейчас и приступим к проверке.

— Аластор, — страдальчески сказала Тонкс. — Взгляни на это.

Хмури взял листки и начал читать. Лицо его медленно побагровело, как раскаленная сковорода.

— Ну, будь я проклят, — пробормотал он. — И что это должно означать?

— Профессор Снейп собирался рассказать нам об этом.

— Снейп! — проворчал Хмури. Выглядел он растерянным и явно не знал, что ему делать. — Ну ладно, профессор, послушаем, что вы скажете. А потом вы объясните мне, почему молчали раньше.

— Я не молчал, — спокойно сказал Снейп. — Дамблдору известна, по крайней мере, половина истории. Зная его, рискну предположить, что он догадывается и об ее продолжении.

Эта история началась сразу после войны, когда Люциус находился в Азкабане. Нарцисса Малфой влюбилась в некоего писателя по имени Фабиус Мильтон и пожелала выйти за него замуж. Помимо этой любви, которая пришла к ней так некстати, в то время у нее была масса проблем иного рода. Все ее средства хранились вместе со средствами мужа, и Министерство собиралось наложить на эти деньги арест. После чего, как совершенно справедливо полагала Нарцисса, последовала бы конфискация.

В сущности, только бедный человек может позволить себе роскошь взять в супруги женщину без гроша в кармане — бедный, либо начисто лишенный тщеславия, чтобы простить ей этот печальный факт. К сожалению, Мильтон оказался состоятелен и тщеславен. Оказавшись перед перспективой лишиться и денег, и любви, Нарцисса Малфой проявила несвойственную ей предприимчивость. Она сговорилась с одним из банковских служащих, гоблином по имени Рэмп, и перевела все деньги на счет, открытый на вымышленное имя.

— Я всегда говорил — были фальшивые счета! — торжествующе воскликнул Хмури.

— Не перебивайте меня, — резко сказал Снейп, и Хмури, как ни странно, замолчал.

— Не думаю, что Нарцисса Малфой предвидела последствия своего поступка, потому что никаких выгод он ей не принес. В сущности, совершив его, Нарцисса погубила свою жизнь.

Рэмп знал достаточно, чтобы скрыть мошенничество от невнимательных ревизоров, но ревизор Министерства, проводивший проверку счетов Малфоев, невнимательным не был. Не был он и совсем уж бесчестным. Но всю жизнь его преследовал и манил призрак чужого богатства, и теперь, когда ему представилась возможность разбогатеть самому, он не смог перед ней устоять. Можно держаться на одном и том же уровне добра, но путь зла всегда ведет под гору. Facilis descensus Averni. [4]

Ему еще предстояло совершить немало низостей, в том числе и два убийства, и он бы совершил третье, если бы не был убит сам.

Только что отгремел скандал, связанный с присвоением группой авроров средств Упивающихся смертью. Этот молодой человек не состоял в той группе. Но идею они ему подали. Заподозрив махинацию со счетами, он допросил Нарциссу Малфой с применением Веритасерума, а затем допросил и Рэмпа. Узнав правду, он извлек из нее выгоду. С помощью шантажа он вытягивал деньги из Нарциссы Малфой на протяжении долгих лет. Нарцисса же поняла, что преступление, ею совершенное, бесполезно: она не могла пользоваться своими деньгами, не признавшись мужу в том, что сохранила их, и не могла признаться, потому что надеялась на счастье с Мильтоном. Она не могла уйти к Мильтону без денег и не могла сделать этого с деньгами, потому что такой человек, как Фабиус Мильтон, никогда не сохранил бы ее тайны. Более того, хоть Нарцисса и продолжала любить Мильтона вопреки всем его недостаткам, закрывать глаза на эти недостатки она уже не могла: осознание того, что она полюбила напыщенного глупца, заставляло ее плакать, когда она получала его письма. Она видела, как тяжело приходится ее любимому сыну, и не имела возможность ему помочь из страха, что он станет презирать ее, когда узнает правду. Шантажист становился все жаднее, требования денег приходили все чаще. Эти бесполезные деньги не принесли ей ничего, кроме страданий.

— Я сейчас разрыдаюсь, — язвительно сказал Хмури.

— Замолчите, Аластор, — резко отозвалась Тонкс.

— Спасибо, Нимфадора, — Снейп не позволил себе рассердиться. — Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы об этой истории не узнала Рита Скитер. У нее были осведомители среди мошенников и мелких торговцев наркотиками. Рэмп — к тому времени он уже стал наркоманом и потерял свою должность в банке — должно быть, разболтал эту историю кому-то из них. Скитер была на седьмом небе — еще бы, тут и скандал в семействе аристократов, и мошенничество со счетами, и аврор-шантажист. Не репортаж, а мечта. Однако ей этого было недостаточно.

Она всегда завидовала Нарциссе Малфой. Ей было мало замарать Нарциссу грязью, ей хотелось, чтобы та узнала о грядущем разоблачении и позоре заранее, но не от нее самой, а от человека, которого Нарцисса любила больше всего на свете. Скитер хотела, чтобы сын бросил матери в лицо обвинение в том, что она лишила его состояния, а в скором времени вовлечет в новый скандал. Повстречав Нарциссу на улице, Скитер пригласила ее на ленч и вела с ней светскую беседу, наслаждаясь своей тайной властью над ничего не подозревающей жертвой.

Однако Драко ничего не сказал матери. Он попросту не знал, как с ней заговорить. Так что Нарцисса не подозревала о надвигающейся беде.

Скитер поставила в известность о своих намерениях и еще одного участника той старой истории. Ей нужны были свидетельские показания — и получить их она могла только у Рэмпа. Однако Рэмп — хоть и опустившийся, но все же гоблин, — поразмыслив, решил, что это плохая сделка. Сначала аврор шантажировал его самого, правда, требовал он не деньги, а информацию о банковских операциях. Когда Рэмп потерял место, он превратился из жертвы в охотника. Впрочем, требовал он немного, и иногда оказывал мелкие услуги, так что до поры до времени его терпели. Выбирая между Ритой Скитер, которая могла предложить ему вознаграждение только один раз, и своим покровителем, обеспечивающим постоянный доход и прикрытие в мелких стычках с законом, неизбежных в жизни наркомана, он выбрал старого знакомого. Поэтому, когда Скитер пришла на условленное место, там ее уже поджидал убийца. Разумеется, убийца не мог рисковать, оставляя свидетеля преступления, куда более тяжкого, чем мошенничество и шантаж. Рэмп получил свою порцию наркотиков и отправился в реку. Если бы преступник на этом успокоился, вряд ли он когда-нибудь был бы разоблачен. Но он уже совершил убийство, и теперь знал, как это легко — избавиться от тех, кто знает слишком много. Оставался еще один человек, который знал о его грехах больше, чем нужно — Нарцисса Малфой. К тому же имя ее очень некстати всплыло в ходе расследования дела Скитер.

Поттер собрался допрашивать Нарциссу, и преступником овладело беспокойство. Что, если она догадалась, кто убийца, и проговорится? Нарцисса, разумеется, и не подозревала, что Скитер убита в связи с ее делом — она даже не знала, что та готовила свой разоблачительный репортаж. Она испугалась предстоящего допроса настолько, что заболела, — но лишь потому, что последние несколько лет жила в постоянном страхе. Преступник решил, что близок к разоблачению, и вообще, Нарцисса больше была ему не нужна. Он вытянул из нее достаточно, чтобы безбедно жить до глубокой старости. В Малфой-Мэнор он решил проникнуть под благовидным предлогом помощи коллеге. Вам не показалось странным, Нимфадора, что вы так неудачно отравились — и так быстро поправились?

— Я завтракала с ним. Мерлин! Он что, отравил меня?

— Должно быть, подлил вам что-то в чай, когда вы отвернулись. У него всегда были хорошие отметки по Зельям.

— Так это что, Криви? — с усмешкой спросил Малфой. — Отличные у вас сотрудники, Хмури, — воры и убийцы.

— Не вам бы говорить об убийцах, — огрызнулся Хмури.

— Нарцисса не почувствовала неладного, когда Криви появился здесь вместо Нимфадоры. Она решила, Криви хочет проследить, чтобы она не сболтнула ничего лишнего об их отношениях. Нарцисса предложила обоим аврорам остаться в Малфой-Мэнор до утра. Думала ли она, что судьба дала ей шанс избавиться от шантажиста, или просто хотела выяснить, для чего он приехал? Трудно сказать. Я склоняюсь к первому. Иначе для чего она взяла запонки мужа и подбросила одну из них в кусты возле пруда? Она не могла не понимать, что смерть аврора при таких обстоятельствах будут расследовать. Люциуса допрашивали в связи со смертью Скитер. Допустим, Колин Криви находит некое доказательство его виновности, и Люциус убивает его, заметая следы. Нарцисса ведь не могла предположить, что Люциусу припадет фантазия прогуляться ночью в саду — естественно, без запонок, да еще ему случится встретиться при этом с мистером Поттером.

— Для чего маме желать, чтобы отца обвинили в убийстве? — побледневшие губы Драко еле двигались.

— Если бы Люциус отправился в Азкабан за убийство, она могла бы развестись с ним и выйти за Мильтона.

Все посмотрели на Люциуса. Гарри не хотел сейчас видеть его лицо, просто не мог, поэтому остановил взгляд на Теренции Линн. Она, сдвинув брови, глядела на чашку, которую вертела в пальцах. Должно быть, Теренция разделяла его чувства, и Гарри почувствовал прилив симпатии к ней.

— Так Нарцисса Малфой убила Колина Криви? — требовательно спросил Хмури.

— Вероятно, если бы она не сделала этого, Колин Криви убил бы ее, — ответил Снейп. — Видели вы его лицо, когда его достали из воды? Это было лицо дьявола. И откуда взялись синяки на шее Нарциссы?

— Понятно, откуда, — фыркнул Хмури.

— Я никогда не бил жену, если вы об этом, — невозмутимо сказал Люциус.

— Должно быть, Криви начал душить Нарциссу, она вырвалась и толкнула его. Криви выронил трость, скатился по ступенькам и утонул, ударившись о дно. Как видите, если это и было убийство, то из самозащиты.

— Но вы сами сказали, что Нарцисса Малфой планировала убийство, — заметил Шеклболт.

— Планировать убийство и совершить его — разные вещи. Не думаю, что она решилась бы на это, если бы Криви не напал на нее.

— Еще неизвестно, было ли нападение, — строптиво проворчал Хмури. — Гладко вы все рассказываете, Снейп, но неизвестно, сколько в этом правды.

— Только факты, Хмури, — отпарировал Снейп. — Почитайте эти письма — откровенное вымогательство, вот что это такое. Альбус выяснял, где был Колин Криви в тот вечер, когда убили Скитер — алиби у него нет. Нам известно, что Скитер знала об истории со счетами. Кто пострадал бы больше всех, когда правда выплыла бы наружу?

— А как же показания мисс Линн? — вмешалась Тонкс. — Она видела одну Нарциссу Малфой.

— Кто устроил покушение на Гарри? — одновременно спросил Шеклболт.

— О, это вторая половина истории, — сказал Снейп. — Мы поговорим и о показаниях мисс Линн, и о покушении на Гарри. Но прежде всего я хочу рассказать вам, как была убита Нарцисса Малфой.

— Давайте представим себе орудие убийства. Что-то вроде шпаги, сказал нам эксперт, оружие тонкое, длинное и очень острое. Но что есть оружие? Людей, случалось, убивали самыми невинными предметами домашнего обихода. Такими, например, как вязальная спица — в вязании, красном, словно кровь. Там была и кровь, — помолчав, прибавил Снейп.

За этими словами последовала оглушительная тишина. Теренция Линн невозмутимо сидела в своем кресле, с идеально прямой спиной, кротко сложив на коленях длинные белые руки.

— Это было не так сложно сделать, как кажется на первый взгляд. Когда погас свет, мисс Линн подбежала к креслу Нарциссы. Кресло, как вы помните, было плетеным, в такую мелкую дырочку. Света от камина было достаточно, чтобы попасть спицей в одну из таких дырочек, и спица оказалась достаточно длинной, чтобы пронзить жертву насквозь, пройдя через сердце. Разумеется, Теренции Линн несказанно повезло, что спица воткнулась под нужным углом, ведь наткнись она на кость, жертва была бы лишь ранена и подняла бы крик. Но мисс Линн уже давно душевно нездорова, и такие вещи ее не волновали. Она была уверена, что все у нее получится, как надо. В сущности, это убийство было делом случая: мисс Линн планировала осуществить его другим способом. Но этот ветер, ворвавшийся в окно — она восприняла его, как знамение. Она ударила, не раздумывая, теперь осталось только замести следы. Она хладнокровно уселась на свое место и спрятала орудие убийства, поместив его на самое видное место. Затем она с большим искусством разыграла истерику. Все время, пока шел обыск, она держала свое оружие в руках, и отправилась спать, прижимая его к груди. Нимфадора, вы забрали спицы из комнаты мисс Линн?

Тонкс кивнула.

— Не сомневаюсь, что эксперты сумеют обнаружить на них следы крови.

— Зачем она это сделала? — спросила Тонкс, с благоговейным ужасом глядя на Теренцию. Та с улыбкой сделал глоток из своей чашки и подняла глаза, приготовившись слушать дальше.

— Из-за любви. Истории о секретаршах, влюбленных в своих хозяев, стали притчей во языцех. Как правило, они не соответствуют действительности, но эта секретарша действительно была влюблена в своего хозяина. Выйти за него замуж сделалось ее идеей фикс.

— Я бы никогда не женился на Теренции Линн, — заявил Люциус. — Она ничего для меня не значит. Она всего лишь секретарша.

— Она была уверена, что сможет стать для тебя чем-то большим, Люциус. Мисс Линн полагала, что судьба направляет ее руку — и до определенного времени так оно и было. Когда Нарцисса столкнула Колина Криви в воду, мисс Линн поняла, что ей предоставлен великолепный шанс — совершить убийство, спрятав его среди других убийств.

— То есть, — перебила Тонкс, — она все видела? Но ведь она могла рассказать об этом, и Нарциссу устранили бы с ее дороги, отправив в Азкабан?

— Вряд ли Люциус Малфой женился бы на женщине, которая упекла его супругу в тюрьму по обвинению в убийстве. К тому же, Теренция Линн была не уверена, что Люциус разведется с женой. Нет, ее надо было устранить раз и навсегда.

В сущности, Теренция Линн уже давно жила с этой мыслью. Она не торопилась: она терпелива, как бывают терпеливы хищники и сумасшедшие. Они выслеживают свою добычу, поджидая удобного момента, но, как только момент наступил, действуют без промедления. План ее заключался в том, чтобы убить Нарциссу Малфой, сымитировав самоубийство. Сама мисс Линн намеренно дала ложные показания, постаравшись при этом, чтобы ей не поверили. Вы ведь ей не поверили, Кингсли?

Шеклболт отрицательно покачал головой.

— По замыслу мисс Линн, смерть Нарциссы Малфой должна была произойти тогда, когда авроры еще оставались в доме. После этого мисс Линн, выступив, как свидетель убийства Криви, призналась бы, что лгала, защищая хозяйку дома — не думаю, что за таким проступком последовало бы серьезное наказание, а в глазах Люциуса она бы выглядела чуть ли не героиней. Ее план оказался под угрозой срыва, когда Аластор Хмури объявил, что Криви погиб в результате несчастного случая, и расследование прекращено. Но мисс Линн и тут не растерялась: если один из авроров погибнет, версия несчастного случая отпадет, и, разумеется, авроры не оставят дом, пока не найдут преступника — теперь уже виновного в двойном убийстве. Теренция Линн не стала рисковать, применяя «Vingardium Leviosa», поскольку ее, как и других обитателей дома в любой момент могли проверить на применение чар. Камень, который на сей раз должен был послужить орудием, подняли наверх домовые эльфы по ее приказу.

— Но проверка на чары показала бы, что она применяла «Obliviаtе», — заметила Тонкс.

— Она не применяла «Obliviаtе», — пожал плечами Снейп. — Для чего здешним эльфам говорить аврорам правду?

Хмури пробормотал нечто невнятное, но явно угрожающее.

— Итак, мисс Линн поднялась на крышу и, как только мистер Поттер отошел в сторону, сбросила камень ему на голову.

— Почему именно Гарри? — спросил Шеклболт.

— Полагаю, он просто оказался в нужном месте в нужное время. Для ее плана сгодился бы любой из вас, — Снейп пристально посмотрел на Гарри, и тот отвел глаза.

«Сгодился бы любой, но убить она хотела только одного, — подумал он. — Если уж Теренция решила убрать соперницу, почему бы ей заодно не убрать и соперника?»

— Мисс Линн добилась своего, — продолжал Снейп. — Расследование возобновили. Нарцисса должна была умереть в своей спальне сразу после ужина: что может быть естественнее самоубийства женщины, терзаемой страхом и раскаянием? Однако весь этот замечательный план оказался разрушен в одно мгновение. И разрушила его сама Теренция Линн. Внезапно распахнувшееся окно впустило мрак и смерть, и последние нити, связующие мисс Линн с реальностью, лопнули. Она совершила убийство, убийство явное и очевидное.

— Как же она планировала инсценировать самоубийство мадам Малфой? — спросила Тонкс.

— С помощью яда, — ответил Снейп. — Того самого, который мисс Линн только что выпила.

Все взгляды почти машинально обратились к Теренции. Та же с легкой улыбкой произнесла:

— Знаете, она была ужасной дурой. Мистер Малфой заслуживал лучшей жены.

Взгляд Теренции упал на Гарри, лицо ее исказилось, и это было ужасно, как если бы из окон уютного сельского особняка вдруг выглянуло лицо безумца.

— А он… — начала Теренция, но продолжить не смогла: лицо ее посинело, глаза выкатились, на губах показалась пена. Мадам Мераль бросилась к ней, и что-то выкрикнул Хмури, вскакивая с кресла. Из-за спины колдомедика Гарри видел лишь руку Теренции Линн, вздрагивающую в агонии.

Мадам Мераль выпрямилась и молча поглядела на собравшихся.

— Мертва, держу червонец! — подумал Гарри. Когда все лица обернулись к нему, он понял, что произнес это вслух.

Тело Теренции Линн вынесли, чтобы отправить его в Министерство, авроры столпились на крыльце. Драко поднялся наверх, туда, где в своей спальне вечным сном спала Нарцисса Малфой. В гостиной остались лишь Люциус, Гарри и профессор Снейп.

— Как же трость Люциуса оказалась рядом с телом Колина? — спросил Гарри, нечаянно называя Малфоя по имени.

— Там не было трости Люциуса, — ответил Снейп, с удивлением глядя на Гарри. — Уж Хмури не упустил бы такой улики.

— Не упустил бы, — согласился Гарри, — но, когда он прибыл на место, этой улики там не было. Я поменял трости местами.

Что бы я ни сделал, подумал Гарри, оно того стоило. Не каждому удается полюбоваться на Люциуса Малфоя, застывшего с приоткрытым от изумления ртом. Изумлен был не только Малфой. Впрочем, профессор Снейп пришел в себя быстрее.

— Значит, первоначально в пруду оказалась трость Люциуса? — уточнил он.

— Именно так, — ответил Гарри, надеясь, что умный профессор Снейп не станет расспрашивать о причинах такого вопиющего поступка, как сокрытие аврором уличающих убийцу доказательств.

— А где вы нашли трость Криви?

— В холле, — мрачно ответил Гарри.

— Надо полагать, — задумчиво сказал Снейп, — Криви надел плащ, перед тем как отправиться на свое последнее рандеву.

— Конечно.

— Вы никогда не пробовали надеть плащ, держа в руках трость? — неожиданно спросил профессор. — Должно быть, это необычайно неудобно. Криви поставил свою трость в подставку, пока одевался. А потом по ошибке взял чужую — ночью в холле довольно темно. Такое объяснение вас устраивает?

Теперь пришла очередь Гарри застыть с отвисшей челюстью.

— Вижу, такой простой ответ вам в голову не пришел, — констатировал Снейп. — Разумеется, он не пришел бы в голову и Хмури. Думаю, Люциус, вы должны поблагодарить мистера Поттера, — заключил профессор. — Я, пожалуй, пойду.

Развернувшись, он эффектно вышел.

Люциус посмотрел на Гарри. Тот разглядывал стену. Должно быть, стена представляла собой чрезвычайно занимательное зрелище, и Гарри не мог от него оторваться ни на секунду.

— Что ж, — нарушил молчание Малфой, — если у вас нет для меня еще каких-нибудь потрясающих известий, я тоже пойду.

— Да, — тупо сказал Гарри.

— Может быть, и вам тоже пора идти? — теперь в голосе Люциуса слышалось непонятное раздражение.

— Да, — снова блеснул красноречием Гарри.

— Тогда прощайте, Поттер, — выплюнул Люциус, и Гарри услышал, как удаляются его шаги. Дверь яростно хлопнула.

— А, вот ты где, — заглянула в гостиную Тонкс. — Пойдем, все уже собрались отправляться.

— Дора, ты считаешь меня умным человеком? — поинтересовался Гарри, когда они спускались с крыльца.

— Ну… да, — растерялась Тонкс.

— Так вот, — смиренно произнес Гарри, — ты ошибаешься. Потому что я — слабоумный идиот.

— Помнишь, Линн сказала, что иногда почту Нарциссе Малфой приносила маленькая сова с рыжеватой грудкой? — неожиданно сказала Тонкс. — Это ведь сова Колина. Я сама видела, как она приносила Колину письма. Кажется, в этом деле мы все проявили себя не лучшим образом.

— Смотри, при Хмури этого не скажи, — заметил подошедший к ним Шеклболт.

— С чего бы ему быть недовольным? Он получил своих преступников.

— И грандиозный скандал в придачу, — дополнил Гарри.

— А преступники получили по заслугам. Эта Линн действительно просто спятила.

Тонкс подняла голову и посмотрела на крышу. Гарри содрогнулся.

— Есть между ней и Колином Криви что-то общее, — произнес Шеклболт.

— Не думаю, — возразила Тонкс. — Теренция Линн совершила свои преступления из-за любви. Колин Криви — из-за денег.

— Оба они хотели получить то, что им не принадлежало, — объяснил Шеклболт.

— Всё, что мы хотим получить, уже кому-то принадлежит, — мрачно сказал Гарри.

— Да, но одни готовы платить за желаемое сами, а другие заставляют расплачиваться других. Впрочем, и Колин, и Теренция Линн в конечном итоге расплатились собственной жизнью, хоть это и не входило в их намерения.

— И Скитер тоже, — сказала Тонкс. — Жизнь — не слишком ли высокая цена за мечту?

— Но стоит ли жизнь без мечты того, чтобы ее прожить? — задумчиво спросил Гарри, обращаясь к самому себе. — Все мы заключаем контракты с судьбой. И кто из нас знает заранее, сколько ему придется заплатить в конечном итоге?

Гарри приехал в Малфой-Мэнор, когда январь был уже на исходе, и даже самые настойчивые журналисты сняли с дома осаду.

После рождественских морозов наступила оттепель, газоны ярко зеленели среди покрытых гравием дорожек. Воздух был холодный, ароматный, пахло сосной и талым снегом, и голубовато-серая дымка, словно ретушь, смягчала очертания деревьев и ровно подстриженных кустов. Мягкую тишину нарушал лишь звук капель, падающих с крыши, и мелодия шепчущих деревьев. Дымчатая кошка выглянула из кустов и снова растворилась в лиловой тени.

Гарри поднялся по широким ступеням. Эльф открыл тяжелые двери и тут же исчез.

Гарри вошел. Тишина и полумрак встретили его, как старые знакомые, и потому он почти испугался, войдя в гостиную и обнаружив, что хозяева полностью переменили интерьер. Конечно, трудно было обвинить их в том, что они не захотели сохранить старую обстановку, напоминавшую о старой боли, но Гарри ощутил смутное разочарование, почти страх: не станет ли он сам еще одним напоминанием о прошлом, от которого хочется лишь избавиться?

Стены и мебель были обтянуты голубым шелком, переливающимся, как голубой лед; огромные зеркала айсбергами плавали в серебристом полумраке; подвески огромной люстры — радужные призмы — сверкали сосульками, которые вот-вот упадут на пол.

У самой решетки камина, в обтянутом морозной парчой кресле, сидел Люциус. Гарри подумал, что он похож на эти призмы в зеркалах — синие и белые искры, яркие настолько, что казалось, будто в самой их сердцевине, за ослепительным светом скрывается непроглядная тьма. Ни яркому огню камина, ни меховой оторочке мантии не под силу было растопить этот лед.

Люциус не поднялся Гарри навстречу.

— Зачем ты приехал? — спросил он, не утруждая себя приветствиями.

— Я должен был тебя увидеть, — сказал Гарри.

Он сам пододвинул себе кресло и уселся напротив Малфоя, не дожидаясь приглашения.

— Долго же ты собирался, — бесстрастно ответил Люциус.

Гарри с трудом глотнул воздух.

— Ты мне не рад?

Холодно:

— Не особенно.

— Я… да, я уехал тогда… я должен был, потому что не мог себе позволить думать о том…

— О чем же?

— Что ты нужен мне. Что у меня нет никого, кроме тебя.

— Ну, и что я теперь должен делать? — Люциус искривил выразительные губы. — Зарыдать от счастья: «Ах, как здорово, что я кому-то так сильно нужен» — и немедленно кинуться к тебе на шею?

— Я понимаю, как нелепо это звучит, но — да, ты должен. Потому что это — судьба.

Малфой поглядел Гарри в лицо и рассмеялся.

— Да, — сказал он, отсмеявшись, — так меня еще никто не соблазнял.

— Я не соблазняю тебя. Если бы я хотел просто переспать с тобой, то действовал бы гораздо изящнее. Поверь, даже у такого зануды, как я, есть свои приемы. Получилось бы или нет — это уже другой вопрос. Но у нас с тобой все по-другому. Попросту говоря, — Гарри попытался подобрать нужные слова, и не найдя их, повторил, — это судьба.

— Ты полагаешь, что говоришь попросту? — учтиво осведомился Люциус.

— Да, — признал Гарри, — мне трудно это объяснить. Когда говоришь о таких вещах, слова всегда уводят от правды.

Понимаешь, в начале моей жизни вокруг меня всегда были люди, они все время хотели от меня чего-то, и никто не спрашивал, чего же я хочу. Потом я долго жил один, и мне это нравилось. Одному хорошо: никто не говорит тебе, что ты должен делать.

Только со временем вокруг тебя появляется странная пустота. Ничего нового не хочется. Мир вращается вокруг тебя — но не вызывает у тебя ни малейшего интереса. В один прекрасный день видишь себя в зеркале, а твое отражение смотрит так, как будто хочет сказать: «Ну вот, сейчас опять что-нибудь потеряю». Так я и жил, как заводная игрушка: ел, спал, ходил на работу.

А потом появился ты. Когда я увидел тебя, то понял, что нужен тебе не меньше, чем ты мне нужен.

Гарри хотел добавить: «И поэтому дальше так продолжаться не может», но эти слова были слишком легковесны. Он повторял их себе каждый день — и день за днем все оставалось по-прежнему. «Сейчас или никогда», — сказал он себе, а вслух произнес:

— Поэтому я приехал, чтобы остаться.

— А если я не позволю тебе остаться? — Малфой все еще улыбался.

Гарри молчал, глядя, как холодеют глаза Люциуса.

— Я плохой человек. Значительно хуже, чем большинство других, — Люциус снова засмеялся, но это был другой, жестокий смех, лишенный даже тени веселья. — И не жалею об этом! Я совершал поступки, немыслимые с точки зрения вашей мещанской маггловской морали, и они доставляли мне удовольствие… Ну, Гарри, что ты на это скажешь? Ты в ужасе?

— Нет. Почему это я должен быть в ужасе? — Гарри пожал плечами. — Я и раньше об этом знал.

— И что же? Amor vincit omnia? [5]

— Меня она победила, — признался Гарри. — Не то, чтобы я сопротивлялся. В отличие от тебя.

— Я не люблю тебя, — резко сказал Люциус, глядя Гарри в глаза.

— Нет, не любишь, — отозвался тот. — Ты боишься любить. Тебе нужны то богатство ощущений, та напряженность, которые любовь вносит в твою жизнь, — это же так приятно, когда тебя любят. Но, пока ты не отдаешь сам, а лишь благосклонно принимаешь, тебе кажется, что ты в безопасности. Ты никогда не отдавал, — прибавил Гарри, глядя на Люциуса почти с жалостью, — ты не знаешь, как это приятно — отдавать.

Люциус смотрел на него с любопытством — так смотрят на дрессированную зверушку, интересуясь, какому еще фокусу она обучена, и Гарри почувствовал, как тоска и разочарование наваливаются на него тяжким грузом. Ничего не вышло. Все, что он говорил, все, что делал, было напрасно.

— Лучше бы я никогда сюда не приходил, — сказал Гарри внезапно, — и больше я никогда не приду!

Люциус подошел к двери и распахнул ее.

— Ты прав! — Он остановился в дверях — неподвижно, спрятав подбородок в мех воротника. Его светлый взгляд был устремлен прямо в лицо Гарри, губы сжаты.

— Ты думаешь, что я бессердечное животное, — медленно проговорил он. — Ты прав, я такой, по крайней мере, сейчас. Уходи.

Гарри направился к выходу, дрожа от обиды. Когда он поравнялся с Люциусом, тот вдруг протянул руку и взял его за плечо.

— Нет, постой.

— Что? — холодно спросил Гарри.

Люциус помолчал. Гарри ждал, удивляясь, какой весомой оказалась эта тонкая рука. Он-то думал, что руки у Люциуса ледяные, но от пальцев, сжавших его плечо, растекался жар, и Гарри вспомнил, что под этим льдом всегда клокотало адское пламя.

— Нет, — сказал, наконец, Люциус, — не уходи. Я не хочу, чтобы ты ушел.

— Ну, так скажи, чего же ты хочешь, — прошептал Гарри, прижимаясь к нему, гладя прямую спину.

— Я хочу тебя, — сказал Люциус глухо. — Хочу тебя, только тебя, хочу тебя больше всего на свете!

Его лицо было совсем рядом, Гарри видел его глаза, нестерпимо блестящие, остановившиеся.

— Тогда возьми меня! — пробормотал Гарри сквозь стиснутые зубы. И не закрыл глаз.

Люциус потянулся, проговорил что-то, закрыл глаза, потом вновь открыл.

— И все-таки, чем ты зарабатываешь на жизнь? — спросил Гарри, прижимаясь к нему. «Какая у него гладкая кожа, — подумал он, — как горячий шелк».

— Что? — сонно переспросил Люциус. — А. Поставляю вина из Европы. Из Франции, из Германии…

— Так вот откуда тот дивный коньяк. Вот это я понимаю, работа — не в пример моей. Не хочешь взять меня к себе в дело?

Люциус усмехнулся.

— Сначала забрался ко мне в постель, а теперь решил и в бизнес пробраться? Может, тебе еще ребенка родить? — ядовито поинтересовался он.

— Ну нет, — захихикал Гарри, — грех портить такую фигуру.

Он провел рукой по плоскому животу Люциуса, наслаждаясь близостью его длинного, горячего, твердого тела. Кстати, о твердом и горячем…

— Как ты отнесешься к такому признанию: стоит мне до тебя дотронуться, и я уже не владею собой? — спросил он.

— Я убил бы тебя, если б это было иначе, — ответил Люциус.

В темноте Гарри видел только его светлую кожу и черные провалы глаз и рта.

Они точно оказались в штормовом море; Гарри чувствовал, как в ушах нарастает гул, похожий на рев ветра. Они тесно прижались друг к другу, и из мрака на них надвинулась темная волна. Она подхватила их и потащила выше, выше, почти к самому небу, а потом они стремглав полетели вниз, так что у Гарри захватило дух и в глазах потемнело, точно он во сне падал с отвесной кручи в пропасть. Волна откатилась, оставив вкус соли на губах, и они еще долго лежали так, не дыша, и другие, менее грозные волны подымались и опадали в них.

Потом Гарри никак не мог заснуть. Он вертелся рядом с Люциусом, который размеренно, почти неслышно дышал во сне. Ему хотелось лечь так, чтобы чувствовать Люциуса всего, с головы до ног. В конце концов, тот ткнул Гарри острым локтем в ребра и прошипел:

— Или успокойся, или я тебя выгоню из спальни.

«И ведь выгонит», — подумал Гарри и затих, уткнувшись Люциусу в ключицу под белыми волосами, вдыхая его запах — горячий и сладкий. Этот запах был только для Гарри, в отличие от того, горького и холодного запаха «для всех», призрак которого сохранился в ямке под ключицей, как островки снега остаются весной в ложбинах, укрытых от солнечных лучей. Гарри сам не заметил, как уснул. Ему привиделось, что он задремал на лугу, усеянном цветущими маками, и там, во сне, он знал, что обязательно должен пробудиться, иначе дурманящий запах убьет его. Но ему было слишком хорошо, чтобы заботиться о таких мелочах, как собственная жизнь.

Через полчаса Люциус понял, что не уснет.

«Чертов Поттер, — подумал он с раздражением, — Разбудил, а сам спит, как младенец. Так всегда — всегда его слишком много, и он везде мешает, и врывается в вашу жизнь, и смотрит, как раненый олень, когда ты пытаешься его выгнать, так что хочется его добить. Превратиться в дементора, и зацеловать его до смерти».

Он отпихнул Гарри и встал. Гарри обиженно забормотал, не открывая глаз, пошарил вокруг себя и с обреченным вздохом обнял подушку. Люциус удовлетворенно хмыкнул, накинул шелковый халат и подошел к окну. Ночь уже переходила в утро, синеватый сумрак клубился под окнами. Низкие тучи висели над садом, задевая брюхом деревья. Пошел снег, снежинки на лету превращались в дождь, и по стеклу побежали струйки воды.

«Если капля слева скатится вниз быстрее, чем та, другая, пусть он остается, — загадал Люциус. — Если нет, завтра вышвырну его вон».

Правая капля побежала по стеклу, оставляя за собой влажный след. Люциус замер, сердце его полетело вниз вслед за ней. «Ну что же ты?» — мысленно упрекнул он вторую каплю, и та, будто устыдившись, вмиг набрякла, и сорвалась, и у самого подоконника опередила первую.

— Ну, хорошо, оставайся, — тихо произнес Люциус, зная, что Гарри его не услышит.

Тишину разорвал истошный крик кошки, зовущей кота. В вопле слышалась покорность судьбе.

— Amor vincit omnia, — сказал Люциус и улыбнулся в темноте.

~~Конец~~

[1] Exstinctio (лат.) — уничтожение

[2] Immobilis Tempus (лат.) — остановка времени

[3] embarras de richesse (франц.) — излишняя роскошь

[4] Facilis descensus Averni. (лат.) — Лёгок спуск в Аверн.

[5] Amor vincit omnia? (лат.) — Любовь побеждает все?