Украденное прошлое

Гарри Поттер проснулся с жуткой головной болью и мутным взглядом обвел окружающую темноту. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осознать, где он находится. Но как только он нашарил свои очки, то узнал знакомые очертания чулана под лестницей в доме своих дяди и тети. Единственным вопросом было то, как он сюда попал. Последнее, что он помнил, это… Гарри в замешательстве почесал затылок. Что он помнил последним? Он знал, что только что вернулся домой на летние каникулы, но откуда он вернулся? Гарри попытался сфокусировать свои мысли на каких-нибудь недавних воспоминаниях, но добился только того, что неприятная пульсация в висках усилилась и вызвала сильный приступ тошноты. Все события последних пяти лет или около того были совершенно туманны, и он обнаружил, что не способен сфокусироваться ни на одном из них.

Глубоко вздохнув, закрыв глаза и сжав пальцами виски в попытке уменьшить боль, Гарри лег обратно на свою поломанную старую раскладушку. Он уже почти погрузился в сон, когда оглушительно громкие удары по двери чулана вернули его к реальности.

— Просыпайся, мальчишка! — прокричал голос дяди Вернона. — Мы не собираемся ждать тебя весь день! Если ты не будешь готов через пять минут, я оставлю тебя запертым в чулане. И тогда тебе понадобится просто невероятная удача, чтобы выбраться оттуда до нашего возвращения в конце лета!

Гарри знал, что это лишь пустые угрозы. Его дядя мог быть грубым и мстительным, но он никогда не оставил бы человека запертым без еды, воды и туалета на два месяца — даже если этим человеком был Гарри. Но выводить дядю из себя было по-прежнему не лучшей идеей, поэтому Гарри выскочил из кровати и оделся так быстро, как только мог, все еще пытаясь игнорировать стучащие в голове молоточки. Едва Гарри вышел из чулана, как дядя Вернон вытолкнул его на улицу и усадил на заднее сиденье машины, рядом с его непомерно огромным кузеном Дадли. Судя по всему, завтрак он пропустил.

Гарри изо всех сил старался утихомирить свой урчащий живот, пока машина выезжала на улицу, но все его усилия были тщетны. Он был настолько голоден, что серьезно подозревал, что пропустил прошлым вечером ужин. Как, возможно, и обед, хотя Гарри не был уверен наверняка. Он уже было решился попросить чего-нибудь поесть, но отбросил эту мысль еще до того, как она полностью сформировалась у него в голове. Если он будет сидеть тихо, то у него будет больше шансов получить что-нибудь в обед, даже если это «что-то» будет крайне скудным. А если же Гарри что-нибудь попросит или хотя бы заикнется о том, что голоден, дядя Вернон будет долго ворчать насчет его неблагодарного поведения и заставит его ходить голодным до самого ужина в чисто воспитательных целях.

Гарри очнулся от своих мыслей в середине одной из шумных тирад дяди Вернона. Как и ожидалось, текущим объектом его словесных нападок был сам Гарри.

— …и драки! Это просто чудо, что мальчишка хотя бы помнит свое имя после того удара по голове. Только вспомни, кем он себя считал, когда его притащили в наш дом в полубессознательном состоянии! В той школе ничего лучше придумать не могли! Я плачу деньги за то, чтобы они сами занимались мальчишкой и оставили меня в покое. Если бы это зависело от меня, Петунья, они бы просто оставили его валяться там. Очнулся бы — ладно, нет — тем лучше.

Тетя Петунья порывисто кивнула, соглашаясь с мужем, и сказала успокаивающим голосом:

— Думаю, они заставят родителей другого мальчика оплачивать счета за лечение.

— Да. По крайней мере, я не вижу причин, по которым мы должны тратить свои деньги на подобных смутьянов.

Дядя Вернон продолжил свою бурную тираду, а Гарри вновь отключился от происходящего вокруг.

Это объясняло головную боль и потерю памяти, вяло подумал он. Он решил, что его воспоминания за последние несколько лет могут когда-нибудь вернуться, но, в любом случае, это не особо его волновало. С Гарри Поттером никогда не могло случиться что-либо, достойное того, чтобы об этом помнить. С тех самых пор, как его родители погибли в автокатастрофе много лет назад, он вел самую скучную и убогую жизнь, какую только можно представить, и в этой ситуации не предвиделось каких-либо скорых улучшений.

После мучительно долгой поездки, посреди которой Дадли приспичило развеяться от скуки, безостановочно пихая Гарри в плечо (от этого на нем остался отвратительный синяк), они прибыли в пункт назначения. Это оказался маленький коттедж на морском побережье недалеко от Ливерпуля. Пока все высаживались из машины и шли к маленькому двухэтажному домику, Гарри не мог совладать с охватившем его волнением. Несомненно, его дяде и тете придется позволить ему занять здесь настоящую спальню. У него даже будет окно, из которого он сможет выглядывать на улицу! С этой чудесной мыслью он направился в сторону лестницы, где и остолбенел от шока при виде дяди Вернона, забрасывающего очень старый спальный мешок в чулан под лестницей. При этом одутловатое лицо дяди кривилось в отвратительной усмешке.

Гарри уже открыл было рот для злобного протеста, но решил пока что воздержаться от восклицаний. На часах уже было время обеда, и его желудок мучительно урчал. Если сейчас он начнет протестовать, то — он был уверен — получит еще несколько часов голодных болей, а оно того не стоило, особенно если учесть, что ему в любом случае никогда не выиграть спор с дядей. Захлопнув рот, Гарри нырнул в чулан и принялся разворачивать свой спальный мешок. Ему в нос тут же ударил запах пыли и мышиного помета, и его настроение совсем упало. Этот чулан был даже меньше того, что он оставил позади, в доме номер четыре по Тисовой улице; в одном конце чулана был всего лишь крошечный участок пространства, где Гарри мог стоять в полный рост, и с первого же взгляда становилось понятно, что ему очень сильно повезет, если удастся до конца вытянуть ноги, лежа на полу. Он тяжело вздохнул и услышал, как тетя Петунья зовет семью на кухню обедать. В конце концов, он хотя бы сможет набить чем-нибудь живот.

Лето тянулось мучительно медленно, а память Гарри все не возвращалась. Его опять заставили проводить все дни напролет запертым в чулане. А когда тетя Петунья заявляла, что не может больше выносить его присутствие в доме, Гарри уходил на близлежащий пляж. Единственным положительным моментом в ситуации было то, что Дурсли были настолько погружены в свой собственный досуг, что у них оставалось не так много времени, чтобы мучить его. Гарри, в свою очередь, проводил большую часть времени на маленьком пляже возле коттеджа. Окружающая местность была действительно красива. Разумеется, для тех, у кого было время наслаждаться природой. Но у Гарри этого времени обычно не было. Он был больше занят самокопанием и жалостью к себе. Основным предметом невеселых мыслей Гарри было то, что у него совсем нет друзей, с которыми он мог бы проводить время. Это была первая странность, которую Гарри заметил этим летом — подсознательно ему казалось, что у него есть друзья, даже несмотря на то, что он совершенно точно знал, что у него их не было никогда в жизни. После нескольких длинных вечеров, когда он размышлял об этом, сидя на скале и глядя на разбивающиеся о берег волны, он пришел к выводу, что у него в школе должен быть, по крайней мере, один друг. Ведь с тех пор, как Дадли пошел в другую школу, он больше не мог мешать своему кузену с кем-нибудь подружиться. И Гарри стал с нетерпением ждать начала семестра, чтобы узнать наконец, кем же был этот друг.

Вскоре наступил день рождения Дадли, как всегда мучительный для Гарри. Его заставили смотреть, как его кузен открывает гору подарков, а затем целиком съедает праздничный торт. Гарри ушел с праздника при первой же возможности, но никто, казалось, не возражал. Только месяц спустя, на шестнадцатилетие самого Гарри, он заметил еще одну странность: он был разочарован тем, что никто не поздравил его с днем рождения. Он знал, что не должен чувствовать огорчение — в конце концов, Дурсли никогда не отмечали его дни рождения все те годы, что он жил с ними в одном доме. Однако Гарри все еще чувствовал, что должен был получить что-нибудь в этот день, даже если это оказалась бы просто открытка по почте.

Август прошел так же скучно, как и июнь с июлем, и Гарри едва мог сдерживать нетерпение от предвкушения скорого отъезда из домика на море. Он всей душой ненавидел спать на своей сломанной раскладушке, но это было лучше, чем спать в пропахшем плесенью спальном мешке на очень грязном полу. И, кроме того, он не мог дождаться возвращения в школу, чтобы узнать, есть ли у него там друзья.

Гарри Поттер проснулся от громких ударов в дверь его чулана.

— Мальчишка! — голос дяди Вернона гулко раздавался из-за закрытой двери. — Сейчас же вылезай из кровати! Я не хочу, чтобы ты пропустил автобус до Святого Брутуса.

— Уже встаю, — пробормотал Гарри, переворачиваясь на бок и накрывая голову подушкой. Хотя он не был точно уверен, но предполагал, что Святой Брутус — это название его школы. С завтрашнего дня начинался семестр, но в данный момент его волновало другое. Только что приснившийся ему сон все еще парил на границе сознания, и Гарри изо всех сил старался его удержать. Хотя он не помнил никаких деталей этого сна, он был уверен, что сон был хорошим. Теперь, к сожалению, все, что он мог вспомнить — это лицо какой-то девушки. Ее глаза были закрыты, а сама она выглядела неестественно бледной, но прямо перед тем, как Гарри проснулся, она открыла добрые карие глаза. Он был очарован воспоминаниями об этом, хотя и не имел понятия, почему. Возможно…

— Сейчас же! — громогласно пророкотал дядя Вернон, стремительно распахивая дверь чулана и заставляя Гарри боком скатиться с кровати. Все мысли о сне были забыты. Удовлетворившись тем, что его племянник наконец-то выбрался из постели, дядя понесся в направлении кухни.

Гарри пошарил рукой по тумбочке в поисках очков, водрузил их на переносицу, а затем быстро оделся. Он забежал в кухню и стянул пару тостов, а потом вернулся в чулан, чтобы «собраться». Для Гарри сборы заключались в том, чтобы забросить свою зубную щетку, пару старых домашних тапочек Дадли и ту немногую одежду, что также перешла к нему от кузена, в маленькую сумку. Как только с этим заданием было покончено, а тосты были съедены, он вместе с дядей направился к входной двери.

Дорога к автобусной остановке прошла тихо и спокойно. Как только Гарри был пристегнут ремнем безопасности на заднем сидении машины (ему никогда не позволяли занимать переднее сидение, даже в тех редких случаях, когда кроме него с дядей в машине никого не было), дядя Вернон сказал:

— На случай, если ты забыл, ты учишься в школе Святого Брутуса для трудных подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями.

После этого никто из них не произнес ни слова. Пока они ехали, дядя Вернон смотрел строго вперед, чтобы не оставить никаких сомнений в том, что он ничего на свете не хочет так сильно, как избавиться от племянника. Гарри невидящим взглядом уставился в окно, гадая, на что будет похож Святой Брутус и будут ли у него там друзья. Несколько раз его мысли возвращались к той девушке из сна, но он не останавливался на них надолго. В конце концов, это был только сон, и, даже если она и была реальной, он никак не мог встретить ее в школе Святого Брутуса — судя по всему, это учреждение было исключительно для мальчиков.

Они прибыли на автобусную остановку в половине десятого. Гарри надел школьный рюкзак и присоединился к очереди очень агрессивно выглядевших подростков, которые ожидали посадки в автобус. У входа в автобус дежурила пара вооруженных охранников. Дядя Вернон уехал, а Гарри стоял и нервно смотрел на других мальчишек. И это действительно его одноклассники? Где же среди них те парни, с которыми он живет в одной комнате по девять месяцев ежегодно? Никто не проявлял никаких признаков узнавания. Возможно, у него и правда не было друзей в школе.

Спустя всего несколько минут ожидания, очередь начала медленно продвигаться вперед. Когда Гарри достиг входа в автобус, один из охранников взял его сумку и обыскал ее на предмет оружия или других запрещенных предметов. Когда он ничего не нашел, то бесцеремонно всучил сумку обратно Гарри и грубо пихнул его в сторону автобусной двери. Гарри поспешно поднялся по лестнице, спотыкнувшись второпях, и уставился вниз, на проход между сидениями. Вопреки всему он надеялся, что кто-нибудь проявит какие-либо признаки узнавания, возможно, даже помашет ему рукой, приглашая сесть рядом. Но его надежды не оправдались. Понурив голову, Гарри медленно прошел к свободному месту и уставился в окно.

После еще получаса ожидания, Гарри был вырван из задумчивости тем, что автобус медленно тронулся с места. Он оглянулся вокруг и увидел, что место рядом с ним было одним из всего лишь двух пустующих сидений.

«Неужели я настолько ужасен, что они даже не хотят сидеть рядом со мной?» — спросил он самого себя.

«Более вероятен противоположный вариант», — ответил тихий голос в его голове. — «Я не выгляжу и вполовину так устрашающе, как выглядят остальные парни. Наверное, они считают, что сесть рядом со мной будет проявлением слабости или что-то вроде того».

Он вздохнул и склонил голову к окну, позволяя себе погрузиться в сон на всю долгую дорогу к школе Святого Брутуса для трудных подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями.

Гарри снова оказался в домике у моря с Дурслями. Он лежал на полу, когда коттедж вокруг него стал изменяться. Меньше чем за минуту он так исказился и покорежился, что на месте гостеприимного маленького домика, который он помнил, оказалась грязная обветшалая лачуга. Вдруг раздался оглушительный грохот, и входная дверь слетела с петель, впуская в крохотную комнатушку огромных габаритов мужчину.

Переднее колесо автобуса попало в рытвину дороги, и Гарри резко проснулся, недоумевая, почему ему приснился такой странный сон. Чем дольше он находился в состоянии бодрствования, тем сильнее тускнели воспоминания о сне. В конце концов, пытаясь вспомнить, как точно выглядел великан, он закрыл глаза и вновь провалился в сон.

Гарри смотрел, как человек, которого он никогда раньше не видел, медленно разворачивает тюрбан на голове. Когда мужчина повернулся к нему спиной, Гарри, к своему ужасу, увидел лицо, выглядевшее так, словно его каким-то образом вытолкнули с обратной стороны черепа. Это второе лицо было отвратительным — оно лишь отдаленно напоминало человеческое — и тут Гарри обнаружил, что не может убежать или даже отвернуться в сторону. Как только чудовищное лицо оказалось полностью открытым, шрам в виде молнии на лбу Гарри взорвался огненной болью, какой он не испытывал никогда прежде.

Гарри вновь проснулся в автобусе, на этот раз покрытый холодным потом и плотно сжимающий голову руками. В отличие от предыдущего сна, у него не было проблем с тем, чтобы вспомнить этот во всех подробностях, и неважно, что он изо всех сил пытался изгнать из головы малейшие воспоминания о нем. Каждый раз, стоило ему моргнуть, он чувствовал, словно это омерзительное второе лицо следит за ним пристальным взглядом. И даже зная, что, скорее всего, сам же он это и придумал, Гарри чувствовал себя неуютно. Шрам на лбу жгло и покалывало, как будто бы приснившаяся ему боль каким-то образом оказалась реальной.

Намереваясь заставить себя не спать всю дальнейшую дорогу, чтобы нечаянно не увидеть этого отвратительного двуликого человека снова, Гарри откинулся в кресле и уставился в окно. Там миля за милей мелькал однотипный ландшафт, лишь изредка нарушаемый казавшимися безжизненными крошечными деревеньками. Скоро глаза Гарри начали очень медленно слипаться, а когда они полностью закрылись, юноша снова погрузился в сон.

Он сразу же узнал ее — это была та самая девушка, которая снилась ему прошлой ночью, но на этот раз она была старше, ближе к его собственному возрасту. И снова все, что он мог видеть — это ее лицо, но даже если и так, в этот раз она выглядела не в пример более здоровой. Она широко ему улыбалась, ее глаза взволнованно сияли, и он почувствовал, что его пульс участился. Почему он не может увидеть ее целиком? Какого роста эта девушка? Ради всего святого, он не мог увидеть даже ее волос! Но каким-то образом все это не казалось таким уж важным. Даже если девушка окажется совсем лысой — в чем Гарри очень сомневался — у нее все равно останутся эти потрясающие, глубокие карие глаза, которые так и сияют жизнью и радостным волнением, и эта улыбка, которая заставляет его чувствовать себя…

Гарри тихо выругался сквозь зубы, когда снова оказался внезапно вырван из сна, на этот раз резкой остановкой автобуса. Его с силой качнуло вперед, и Гарри больно ударился лбом о сидение спереди. Несколько окружавших его парней мерзко захихикали, увидев, что Гарри потирает ушиб, полученный от столкновения с жесткой металлической пластиной переднего кресла. Парни, сидевшие в передней части автобуса, начали высаживаться, но никто рядом с Гарри пока не двигался, так что он воспользовался возможностью выглянуть из окна и оглядеть свой новый дом. Солнце стояло высоко в небе, и излучаемый им свет ярко освещал мостовую и железобетонную конструкцию прямо перед ним. Не было ничего удивительного в том, что школа Святого Брутуса производила впечатление наихудшего из зданий; старый флигель был похож на тюрьму Средневековья. В то время как бетонное покрытие более нового крыла выглядело относительно прочным, каменная кладка более старой части здания сильно осыпалась. Скорее всего, ее никогда не чинили, хотя — в конце концов, кого волнует, в каких условиях придется жить этой кучке преступников?

Вскоре Гарри с остальными ребятами был препровожден в «общие спальни». Общая спальня, в которую они пришли, находилась на цокольном этаже старого крыла школы, в котором несколько веков назад располагались подземелья для заключенных. Спускаясь по тускло освещенной каменной лестнице, Гарри почувствовал, как по спине прокатился противный холодок дурного предчувствия, но он ощутил также и что-то еще. Что же это было? Что-то, маячившее прямо на границе сознания, ожидающее, когда он это обнаружит, но он не имел ни малейшего представления о том, что же это могло быть. Он посмотрел вверх и увидел ржавую скобу, торчащую из стены — отчетливое напоминание о тех днях, когда тюрьма освещалась факелами. Какая-то назойливая мысль об освещающих коридоры факелах достаточно долго билась в его мозгу, чтобы он вдруг вспомнил: ему знакомы эти каменные стены и пол. С волнением и трепетом Гарри ожидал, что память вот-вот вернется к нему. К сожалению, ничего подобного не произошло. Тем не менее, теперь он был по крайней мере уверен, что уже был здесь раньше, потому что вид каменных стен и пола казался привычным.

Гарри вошел в общую спальню одним из последних, и поэтому остался без кровати — очевидно, в школе Святого Брутуса «подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями» было больше, чем спальных мест. С приглушенным вздохом он занял свободный угол комнаты и прислонился к холодной каменной стене. Ему пришлось сдвинуться немного в сторону, чтобы не оказаться прямо напротив большого железного обруча, выступающего из стены — несомненно, когда-то он использовался для заковывания в кандалы каких-нибудь несчастных заключенных, чтобы они не смогли сбежать. Ребята, прибывшие достаточно рано, чтобы успеть занять малочисленные кровати, уже лежали на них, отдыхая с дороги, а некоторые и вовсе сладко похрапывали. Гарри слегка вздрогнул, когда лег на холодный, чуть влажный каменный пол, используя свой школьный рюкзак в качестве подушки. Стоило ему закрыть глаза, как он снова погрузился в сон.

Он бежал. Хотя Гарри и не знал, от чего убегает, он бежал так быстро, как только мог. Он очень боялся, что стоит ему замедлить темп, как его поймают. Он летел по каменным коридорам, взбирался по бесконечным вереницам лестниц и миновал несколько дверей, прежде чем осознал, что он не один; двое других мальчиков и одна девочка мчались по коридорам вместе с ним. Вдруг они все резко затормозили перед массивной деревянной дверью. Они попытались открыть ее, но дверь была заперта. Звуки шагов преследователя отдавались уже в соседнем коридоре; их вот-вот схватят! Девочка сделала стремительный шаг вперед, ее густые волосы упали на лицо, скрывая его от Гарри, и прошептала странное слово, «Алохомора». Дверной замок щелкнул. Они толкнули дверь и скользнули внутрь.

Гарри проснулся оттого, что кто-то пнул его по ноге. Его уже по-настоящему стало доставать то, что его будят каждые десять минут.

— Обед, — позвал кто-то, и, разумеется, комната стала быстро освобождаться от своих обитателей. Гарри оставил школьную сумку в углу и последовал за остальными по длинным коридорам и лестничным пролетам в большую столовую, располагавшуюся в более новой части здания. Здесь стены были сделаны не из камня, а из бетона, и они казались ему непривычными и чужими. Странно, подумал Гарри, ведь он определенно чувствовал, что более старое крыло здания ему знакомо. Возможно, он обычно проводил больше времени в старом флигеле.

Гарри побрел по проходу между двумя столами, стараясь найти какое-нибудь знакомое лицо, но в конце концов сдался и сел за стол. Рядом с Гарри оказался невысокий худой мальчик примерно одного с ним возраста, которого он уже видел в общей спальне и которому, как он заметил, тоже не досталось кровати. У мальчика были светло-каштановые волосы и черные, словно бусинки, глаза, которые непрестанно бегали из стороны в сторону. Мальчик деловито наваливал в свою тарелку ужасно неаппетитную на вид похлебку. И хотя Гарри был ужасно голоден, он искренне понадеялся, что это не является постоянным блюдом данного заведения. Он водрузил скромную порцию липкой белой массы на свою тарелку, а затем повернулся к невысокому мальчику, намереваясь завязать с ним разговор.

— Привет, — сказал Гарри со всем возможным при данных обстоятельствах энтузиазмом. — Меня зовут Гарри.

— Тайлер, — с кивком ответил мальчик, отправляя в рот солидную порцию похлебки. — Тайлер Стивенс. Ты новенький? Я никогда раньше тебя здесь не видел.

— Да, — не подумав, ответил Гарри. — Эээ… Я имею в виду, в какой-то мере. На самом деле, не совсем.

Тайлер бросил на него насмешливый взгляд, а затем его глаза снова быстро оглядели помещение. Гарри шепотом начал давать поспешные объяснения:

— Я имею в виду, что нет, я здесь не новенький, это мой шестой год обучения в школе Святого Брутуса. Но вся загвоздка в том, что, не смотря на это, я не помню, как я здесь учился. Последние пять лет или около того для меня просто как размытое пятно; я не помню ничего конкретного с того самого момента, как пошел в эту школу.

Тайлер просто кивнул, потому что в тот момент он пытался прожевать полную ложку липкой белесой массы, и, казалось, обдумывал поступившую информацию.

— Только между нами, — прошептал он, — тебе не следует здесь особо об этом распространяться. Здесь такие люди, если ты понимаешь, о чем я, что если они узнают, что у тебя есть какое-либо уязвимое место, то будут кружить над тобой, словно стервятники. Меня тебе бояться нечего — видишь ли, я простой карманник, и, глядя на тебя, я могу сразу сказать, что у тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

— Спасибо, — прохладно поблагодарил Гарри.

— А какой твой профиль, кстати? — спросил Тайлер. Гарри мог ответить ему лишь озадаченным взглядом, поэтому мальчик уточнил: — За что ты здесь? Какая у тебя специализация, сфера преступной деятельности?

— Я… эээ… у меня ее нет, — ответил Гарри. А затем, чуть подумав, быстро прибавил: — Или, если у меня и есть какая-нибудь специализация, то я не помню, какая.

Тайлер на некоторое время задумался.

— Я бы лучше молчал и об этом тоже, — наконец сказал он. — Большие парни, — он кивнул в сторону стола, полного агрессивно настроенных ребят, почти все из которых были такими же огромными, как Дадли. — Большинство из них находится здесь за те или иные жестокие действия, так что тебе лучше с ними не ссориться. Хотя тут хватает и парней помельче, но ты будешь удивлен, если узнаешь, как хорошо они могут драться.

— Спасибо, — сказал Гарри, содрогнувшись от еще одной ложки липкой мерзости. — Я постараюсь запомнить.

— Особенно остерегайся Большого Тома и его банды, — прибавил Тайлер, кивая в сторону чрезвычайно огромного и напыщенного парня. Большой Том был высоким, а также чересчур широким и мускулистым, а его песочно-светлые волосы круглой шапкой облепляли голову. Однако, в отличие от Дадли, в облике Тома сквозила какая-то неосязаемая, звериная опасность, которую кузен Гарри очень хотел, но так и не смог придать своему собственному облику.

— Они здесь самые крутые, — продолжил Тайлер, в его голосе смешивались благоговейный трепет и неприязнь. — Высокий худощавый малый с короткими каштановыми волосами — это Роберт Лайен. Он неразговорчив, но я слышал, что он убил двух человек в поножовщине. Единственная причина, по которой он еще не в тюрьме — это недостаток свидетелей и то, что он пока несовершеннолетний.

— Рядом с ним сидит Лиланд Нэш. — Гарри мельком взглянул в указанном направлении и увидел почти такого же громадного парня, как и Большой Том. Его бритая голова только усугубляла и без того угрожающее впечатление. — Он обычно первым начинает драки — его очень легко вывести из себя. И он вырос на улице, так что он знает, как себя вести.

— Напротив него сидит Тодд Уилкинс, коренастый малый с колючими черными волосами. Он не особо крупный, зато боец от природы. А последний из них — Ллойд Ходжес. — Ходжес был чуть крупнее среднестатистического парня, что делало его самым маленьким в банде, а его длинные черные волосы падали на глаза, придавая ему ленивый вид. — Он — выходец из хорошей семьи с достатком выше среднего, на нрав у него не особо добродушный, как я слышал. Его родители оплачивали ему уроки бокса, когда он был помладше, прежде чем обнаружили, для чего именно ему нужны эти уроки. Я бы не хотел попасть в черный список ни одного из них.

Все еще глядя на банду, Гарри решил, что не может не согласиться с Тайлером. Если он когда-то и боялся Дадли с его маленькой бандой, то только потому, что тогда еще не встречал никого вроде парней из школы Святого Брутуса.

— Ну а где твоя банда? — спросил Гарри минуту спустя.

— Моя банда? — со смехом переспросил Тайлер. — Нет у меня никакой банды. Если честно, все мои приятели покинули школу в прошлом году. Двое из них достигли совершеннолетия, и им пришлось уйти, а еще одного отправили в тюрьму для малолетних преступников за то, что он ударил кого-то кирпичом по башке. Думаю, тот парень этого заслуживал, но, тем не менее… этого же не достаточно для защиты в суде, ведь так?

— Думаю, нет, — согласился Гарри. — Ты закончил? — Он уже проглотил столько «ужина», сколько был в состоянии в себя запихнуть, и теперь ему не терпелось убраться подальше от этого запаха.

— Да, — сказал Тайлер. — Давай выбираться отсюда.

Минуту спустя Гарри уже шел вместе с Тайлером по направлению к кухне, чтобы вымыть за собой грязные тарелки.

— И как ты умудрился стать карманником до того, как тебя сюда отправили? — наконец спросил Гарри обыденным, как он надеялся, тоном.

— Мне же нужно было есть, ведь так? — спросил Тайлер, не оглядываясь. — У нас никогда ничего не было, даже когда были живы родители. После их смерти все стало только хуже, и мне пришлось воровать, чтобы выжить. Я довольно неплохо справлялся, но никто не застрахован от того, что его поймают. В конце концов, они ловили меня так часто, что суд постановил отправить меня сюда, — он пожал плечами. — По крайней мере, тут нам дают еду, даже если это — полное дерьмо.

Гарри дошел с ним до самого выхода из столовой, а потом очень мягко произнес:

— Я тоже сирота. Сколько тебе было, когда это произошло?

— Восемь, — сказал Тайлер, не глядя на Гарри. — А тебе?

— Только-только минул год. Я совсем их не помню.

— Значит, ты вырос в приюте? — спросил Тайлер.

— Нет, я рос с моими дядей и тетей, хотя в приюте, наверное, было бы лучше. Они всю жизнь меня ненавидели; держали запертым в чулане, как какого-то урода, как какой-то мусор. Приют просто не мог бы оказаться хуже.

Весь оставшийся день они провели на всевозможных вводных встречах с членами персонала, большинство из которых были настолько крупными и мускулистыми, что казалось, они могут поднять дядю Вернона одной рукой, а Дадли — другой. Встречи были исключительно скучными, и казалось, что основная цель каждой из них — вновь и вновь повторять бесконечный список правил. К концу дня всем, что понял Гарри, было то, что, судя по всему, им запрещается делать вообще что-либо без особого на то разрешения.

Этой ночью, лежа на каменном полу, который будет служить ему кроватью следующие несколько месяцев, Гарри позволил своим мыслям блуждать по событиям минувшего дня. В настоящий момент ничего кроме каменных стен и потолка не вызывало каких-либо воспоминаний вообще, и никто не выказал по отношению к нему ни малейших признаков узнавания. Казалось, вот уже в миллионный раз он пытается заставить себя вспомнить что-нибудь — что угодно — о предыдущих годах своей жизни в школе Святого Брутуса, но результат оставался прежним: туманные образы и головная боль.

* * *

Первый настоящий учебный день начался с суматошной толкотни. Наспех позавтракав, ученики предприняли почти спринтерский забег до класса, где проходил первый урок. Учителем оказалась дородная женщина, выглядевшая лет на сорок. В ее светло-каштановых волосах уже начала пробиваться седина, но это ничуть не делало ее менее грозной.

— Меня зовут мадам Дейвис, — начала она. — Я буду вашим учителем литературы в этом году. Как, несомненно, объяснил вам вчера персонал, в этом учреждении неприемлемы любые виды драк. Однако, просто для безопасности, я решила не использовать традиционную указку, чтобы привлекать ваше внимание к доске. Вместо нее я буду использовать это. — С этими словами она извлекла из-за доски длинную алюминиевую бейсбольную биту и громко стукнула ею по классной доске. Невысказанное предупреждение мадам Дейвис почти осязаемо повисло в воздухе: становилось очевидным, что бита не имела ни малейшего отношения ни к доске, ни к популярной американской игре.

— Она это серьезно? — прошептал Гарри, чуть повернувшись в сторону Тайлера, который сидел прямо за ним.

Тайлер ответил легким кивком головы. Его лицо было мрачным, и впервые за все то время, что Гарри был с ним знаком, его глаза не бегали из стороны в сторону; они были полностью сосредоточены на мадам Дейвис. Заметив эту перемену в поведении товарища, Гарри понял, что Тайлер, должно быть, счел ее самой большой угрозой в комнате. Гарри решил, что у него нет другого выбора, кроме как довериться своему новому другу. Ему придется быть очень осторожным, чтобы не угодить в черный список мадам Дейвис.

Первые сорок минут урока прошли вполне предсказуемо. Мадам Дейвис читала лекцию о знаменитых английских литераторах, подчеркивая различия в стилях отдельных писателей, драматургов и поэтов, а также упомянула несколько безымянных работ. Класс вел себя сравнительно тихо, и, хотя Тодд Уилкинс, член банды Большого Тома, сделал все возможное, чтобы высмеять учителя, отвечая на заданный вопрос, большая часть класса держалась на удивление уважительно. Гарри решил, что бейсбольная бита, возможно, оказала некоторое влияние на тот уровень уважения, которым пользовалась мадам Дейвис.

Не успел урок подойти к концу, как Гарри задали вопрос по теме. Мадам Дейвис сказала им открыть учебники по литературе на странице 247, где начинался раздел Легенд Камелота. Гарри с интересом просмотрел иллюстрации, особенно его внимание привлек высокий худой человек с длинными белыми волосами и бородой, который безмятежно стоял прямо за молодым королем. Старик был одет в длинную мантию темно-синего цвета, украшенную желтыми лунами и звездами, и такую же остроконечную шляпу. В этом человеке было что-то странно знакомое, и у Гарри сложилось странное впечатление, что он знает кого-то, похожего на него, в реальной жизни.

— Мистер Поттер, — начала мадам Дейвис, заставляя его отвлечься от воспоминаний о том, кого же ему напоминает старик с картинки. Она говорила тем ровным спокойным голосом, для достижения совершенства в котором обычно требуются годы. — Пожалуйста, дайте нам имя и краткое описание центральной фигуры Легенд Камелота.

— Мерлин, — автоматически ответил Гарри. Вот как звали этого старика! Еще больше сведений о нем внезапно хлынуло в мозг Гарри, и он продолжил: — Он был одним из наиболее могущественных волшебников всех времен и привнес самый большой вклад в дело того, чтобы волшебники и… эээ… обычные люди мирно сосуществовали вместе. Кажется, он еще входил в королевский двор, но я точно не помню. — У Гарри не было ни малейшего представления, откуда он знает все это, но он знал. Как только вопрос сорвался с губ мадам Дейвис, эти слова просто всплыли у него в мозгу. Он посмотрел вверх, довольно улыбаясь учительнице, но тут же обнаружил, что она и не собирается улыбнуться ему в ответ.

— Находите это забавным, не так ли? — прорычала она. Ее тщательно отработанные спокойные нотки вдруг сменились грубым, злым голосом. Голова Гарри замоталась из стороны в сторону. Многие из его одноклассников захихикали, прикрывая рот рукой; некоторые особо наглые ребята смеялись в открытую. Большинство младших ребят просто уставились на него в ошеломленном неверии, как будто бы он только что сказал что-то особенно оскорбительное.

— Эээ… н-нет, мадам, — запнулся Гарри. — Я… я действительно думал… Это был неправильный ответ? — после этих слов лицо мадам Дейвис стало медленно принимать бледный оттенок пурпурного, что у Гарри обычно ассоциировалось с дядей Верноном. Было поразительно, что человек, которого так легко вывести из себя, способен выжить на работе вроде этой. Он нервно покосился на бейсбольную биту, которой учительница поигрывала в руке. Теперь она стояла прямо перед ним; если бы она решила взмахнуть битой, то он не успел бы отклониться от удара, и женщина выглядело достаточно сильной, чтобы начисто снести ему голову.

— Отработка, Поттер, — в конце концов прошипела мадам Дейвис. — Мой кабинет, пять часов. Сегодня останетесь без ужина.

Гарри недоверчиво уставился на нее, но ничего не сказал — в конце концов, он был не в том положении, чтобы спорить. Он не понимал: он был так уверен в ответе на этот вопрос, что на минуту ему показалось, что это было чем-то, что он выучил в предыдущие годы учебы, которые стерлись из памяти. А теперь Гарри и вовсе не знал, откуда у него появились эти сведения.

Как только урок закончился и класс выпустили в коридор, Тайлер оттащил Гарри в сторону.

— И что, по твоему, ты там вытворял? — спросил он; его глазки-бусинки бегали из стороны в сторону, как у мелкого грызуна в поисках хищника. — Если ты не знаешь ответа на вопрос, так и скажи! Не надо молоть всякую чушь, это только ухудшит дело, особенно если мы говорим о Дейвис. Тебе следовало это знать.

Гарри послал ему колкий взгляд.

— О, ну ладно, извини, я и забыл. Ты ничего не помнишь. Но откуда ты взял этот идиотский ответ, Гарри? Это звучало так, словно ты знал правильный ответ, но просто захотел ее позлить.

— Но я не хотел, — настаивал Гарри. — Если честно, я думал, что это и есть правильный ответ. Он просто всплыл у меня в голове, и я подумал, что это было что-то, что я учил раньше и забыл после того удара по голове.

Тайлер недоверчиво покачал головой:

— Главный герой Камелота — это король Артур, Гарри. Мерлин был волшебником, или астрологом, или кем-то вроде того, но он играл лишь второстепенную роль в королевском дворе. Даже я это знаю.

Разговор внезапно прервался, потому что они подошли к следующему классу и молча заняли свои места. Намечался по-настоящему долгий день.

* * *

Гарри прибыл на свою отработку у мадам Дейвис ровно в пять часов; у него не было никакого желания злить ее и дальше. Не говоря ни слова, женщина взяла покореженное металлическое ведро, наполовину заполненное мыльной водой, и жестом приказала ему следовать за собой. Они в молчании прошли по каменным коридорам и подошли к двери с нарисованным на ней красным крестом. Гарри подумал, что это, должно быть, лазарет. Войдя внутрь, она поставила ведро на пол и повернулась к Гарри лицом.

— В качестве наказания вы вымоете пол в лазарете, — сказала мадам Дейвис своим хорошо отработанным ровным голосом.

Оглядевшись кругом, Гарри подумал, что работа выглядела сравнительно нетрудной. В комнате отвратительно воняло рвотой, но она была не намного больше кухни и столовой тети Петуньи, которую он мыл в своей жизни бесчисленное множество раз. Тут была всего одна комната с парой кроватей, большим деревянным столом и таким же стулом, а у стены стояли в ряд картотечные шкафы.

— И не пропустите ничего возле кроватей, — добавила мадам Дейвис. Ее голос остался безразличным, но в глазах промелькнула какая-то злобная искорка, заставившая Гарри занервничать. Сделав шаг вглубь комнаты, он увидел лужу темной жидкости на полу между двумя кроватями. Он не был уверен, как понял это, но знал: это была кровь. Сделав еще пару шагов, он увидел, что пол между дальней кроватью и стеной покрыт рвотой.

«Что ж, это объясняет запах», — подумал он.

Мадам Дейвис повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Гарри успел окликнуть ее до того, как она скрылась за дверью.

— Подождите! Вы не оставили мне тряпки, — сказал он чуть более вызывающе, чем планировал. Как он сможет вымыть пол без тряпки? То, что ему придется отмывать его от различных малоприятных жидкостей чьего-то организма, было уже совсем другим разговором.

Мадам Дейвис отошла на достаточно далекое расстояние, чтобы, обернувшись, окинуть его презрительным взглядом.

— Тряпка в ведре, — холодно сказала она и удалилась прежде, чем Гарри успел сказать, что, вообще-то, в ведре с мыльной водой нет никакой тряпки. Он рванулся к двери, намереваясь преследовать мадам Дейвис хоть до самого ее кабинета, если потребуется, но внезапно остановился, обнаружив, что не может повернуть круглую ручку тяжелой стальной двери. Она заперла его.

Пнув от разочарования дверь и больно ушибив палец, он неохотно повернулся к покореженному ведру.

— И что мне теперь делать? — громко спросил Гарри самого себя. Его голос гулко отдавался в каменных стенах. И тут он увидел что-то: это "что-то" лежало на дне ведра. Он инстинктивно рванулся к ведру и сжал пальцы вокруг тонкой красной рукоятки. Когда Гарри заметил, что именно держит в руках, то издал низкое разочарованное рычание. Это оказалась зубная щетка.

После того, как Гарри целую ночь провел на коленях, отскребая рвоту и кровь с каменного пола и не имея при этом ничего кроме зубной щетки и ведра мыльной воды, он буквально с ног валился от усталости. Колени и спина болели от ползанья по жесткому холодному полу, и мальчику приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы держать глаза открытыми. В конце концов в тот злополучный день мадам Дейвис открыла дверь лазарета только за несколько минут до начала занятий. Никак не прокомментировав его работу, она просто обвела взглядом пол, чтобы убедиться, что Гарри успешно устранил беспорядок, и отправила его в класс. Завтрак уже закончился, и у него не было времени даже на то, чтобы наскоро принять душ или сменить одежду. Гарри прибыл в класс истории с забрызганными мыльной водой коленями брюк и с намертво впитавшимся в волосы и одежду отвратительным запахом.

Второй учебный день тянулся даже медленнее первого, но Гарри удалось пережить его, не получив новой отработки, держа голову опущенной, а рот — закрытым. Это не было особенно трудной задачей; он просто вел себя точно так же, как когда старался избежать гнева дяди Вернона. Он придерживался выбранной линии поведения до самого ужина, после которого ему наконец-то представилась возможность сменить свою грязную одежду и принять душ. Затем, переодевшись в пижаму, он лег на пол, чтобы немного поспать впервые за прошедшие почти сорок часов.

Как и в прошлый раз, Гарри увидел сон почти сразу же после того, как заснул. На самом деле, это было довольно странно, потому что ему казалось, что до потери памяти сны ему снились далеко не так часто. Но, опять же, у него не было никакой возможности узнать об этом наверняка. В некоторые ночи — особенно тогда, когда ему снилась та девушка с улыбающимся лицом — он чувствовал, что хотел бы спать и видеть эти сны всю свою жизнь. К сожалению, сегодня выпала совсем другая ночь.

Гарри открыл глаза и обнаружил, что находится в самом сердце густого и очень туманного леса. Он огляделся кругом, пытаясь определить, как он сюда попал, но обнаружил, что не может увидеть ничего дальше нескольких шагов.

Звон в ушах стал громче, и женский голос потонул в нем целиком. Теперь глаза Гарри были закрыты, но ему было все равно. Ужасающий черный призрак просто убьет его, и тогда он наконец освободится от этого кошмара. Внезапно шум в ушах прервался, раздался громкий женский крик, и Гарри даже сквозь веки увидел вспышку ослепительного зеленого света. Его уши заполнил холодный пронзительный хохот.

Глаза Гарри резко распахнулись, и он обнаружил, что лежит на полу в общей спальне с одеялом, плотным коконом облепившим ноги. Успокоив тяжелое дыхание, он утер холодный пот, застилавший глаза.

«Это был просто сон», — снова и снова повторял он про себя. — «Всего лишь сон».

Гарри казалось, что успели пройти долгие часы, но на самом деле минуло не больше пятнадцати минут, когда он решился попробовать заснуть снова. Однако это было бесполезно. Каждый раз, стоило ему только закрыть глаза, как он видел фигуру в черном капюшоне, скользящую к нему по воздуху, а его уши заполнял отчаянный женский крик. Гарри никогда в жизни не занимался толкованием снов — это была одна из тех немногих вещей, что были общими у него с дядей — и теперь он обнаружил, что отчаянно желает, чтобы сны и правда были ничем иным, как случайными импульсами мозга, как любят внушать «психологи» по телевизору, а не видениями будущего.

Изнуренный, но не способный заснуть, Гарри наконец решил прогуляться и очистить голову от тревожных мыслей. Возможно, это было не такой уж и хорошей идеей, потому что студентам (или заключенным, как они сами себя иногда называли), запрещалось бродить по коридорам в ночное время. Но Гарри требовалось чем-то занять мысли, чтобы избавиться от образа того существа в черном капюшоне, прочно засевшего у него в голове. Гарри очень тихо поднялся с кровати, накинул халат, влез в старые домашние тапочки Дадли и на цыпочках вышел из комнаты. Вначале он пошел по направлению к туалету, просто на тот случай, если кто-то еще не спал и видел, как он уходил. Но вскоре, оказавшись вне зоны видимости общей спальни, он двинулся обратно, скрываясь в тени, пока не поднялся по лестнице и не вышел на свежий ночной воздух.

Снаружи светил только серебряный диск луны, но этого хватало для освещения уменьшенной копии тюрьмы, которой, по сути, и был Святой Брутус. Высокая стена из гладкого камня и кирпичей, окруженная постройками, образовывала что-то вроде внутреннего двора, а верх стены был покрыт битым стеклом, металлическими шипами и опасно выглядевшими кольцами колючей проволоки. Редкие деревья за заграждением стояли довольно далеко от стены, несомненно, это сделали для того, чтобы никто не мог сбежать, взобравшись на дерево и спрыгнув по другую сторону стены. Гарри глубоко вздохнул и подошел к ближайшему дереву, прислонившись ладонями и лбом к гладкой древесине.

Внезапно тишину прорезало хлопанье крыльев прямо у Гарри над головой, и он немедленно подумал о летучих мышах и быстро пригнулся, глядя вверх и загораживая лицо руками. Однако ему не стоило беспокоиться о летучих мышах, потому что через секунду стало видно, что источником услышанного им звука оказалась крупная полярная сова, которая покинула свое насиженное место на дереве и спикировала к Гарри. Сова захлопала крыльями, плавно приземляясь, и Гарри инстинктивно вытянул вперед левую руку. Сова села на вытянутую руку, ее неожиданно большой вес едва не опрокинул Гарри, но она очень старалась не впиваться в руку мальчика когтями через тонкую ткань халата и пижамы.

— Эй, ты, — позвал Гарри тихим изумленным голосом.

Сова посмотрела на него, и в ее взгляде было нечто очень странное, отчего у Гарри сложилось странное впечатление, что эта сова знает о нем больше него самого.

— Ты до ужаса ручная, да? — продолжил Гарри, поглаживая правой рукой гладкие белоснежные перья. — Откуда ты прилетела? Ты чье-то домашнее животное?

Сова мягко ухнула и склонила голову набок, как будто бы была удивлена или сбита с толку этими вопросами. Но, с другой стороны, это же была просто сова. Она в любом случае не понимала, о чем он говорит, ведь так?

— Гарри, что ты делаешь? — настойчивый шепот раздался у Гарри за спиной, и он развернулся так резко, что чуть не уронил крупную птицу. Это был Тайлер.

— Не мог уснуть, — ответил Гарри. — А почему ты здесь?

— Я увидел, как ты выходишь тайком, и пришел, чтобы вложить в твою пустую голову хоть каплю здравого смысла, — прошипел Тайлер. Как обычно, его маленькие глазки-бусинки мелькали из стороны в сторону, вглядываясь в неясные тени в поисках какой-то неведомой опасности. — Ты попадешь в серьезные неприятности, если тебя поймают.

— Значит, нам всего лишь надо постараться, чтобы не поймали, — резонно заметил Гарри. — Ты видел сову?

— Да, — прошептал Тайлер. Теперь, когда мальчик высказал свои опасения относительно нарушения комендантского часа, он, казалось, уже не так спешил вернуться в общую спальню. Тайлер ближе рассмотрел птицу. — Он и в самом деле совсем ручной, да? Как тебя зовут, парень? — мальчик вытянул палец, чтобы почесать сову по голове, но она распушила перья и щелкнула на него острым клювом.

— Эй! — взвизгнул Тайлер, затем тревожно огляделся вокруг, как будто бы боялся, что его восклицание привлечет сюда свору бойцовских собак.

Гарри рассмеялся:

— Возможно, это она, — сказал он. — Ведь так? — Сова ткнулась клювом в его руку. — Извини, что Тайлер обидел тебя, девочка, — сказал он успокаивающим голосом. — Теперь он будет осмотрительнее.

Тайлер с изумлением наблюдал за этим обменом любезностями:

— Черт возьми, Гарри, кажется, она действительно понимает, что ты говоришь, да? Умная птица. Откуда она?

Гарри пожал плечами:

— Она сидела на дереве, когда я вышел на улицу. А потом просто спустилась вниз и приземлилась мне на руку.

— Подожди минуту, — сказал Тайлер, едва сдерживая волнение. — А вдруг она была твоим домашним животным раньше, потому и прилетела к тебе? Только ты, очевидно, не можешь вспомнить.

Гарри задумался над этим предположением. На первый взгляд, оно имело смысл, особенно если учесть, что он и сова, казалось, уже прекрасно знали и понимали друг друга. Хотя, если это и было правдой, она должна была круглый год оставаться в Святом Брутусе. В том, что дядя никогда не позволил бы держать домашнюю сову на Тисовой улице, Гарри был уверен на все сто процентов. Возможно, именно по этой причине она ждала его на этом дереве. Гарри медленно кивнул.

— Это имеет смысл, — продолжил Тайлер. — Эй, а как ты собираешься ее назвать?

— Что? О, я еще об этом не думал. — Гарри бросил взгляд на сову, прежде чем продолжить. — Думаю, тебе нужно имя, да? Я бы хотел просто спросить его у тебя, но что-то подсказывает мне, что это не сработает. А как насчет того, чтобы я дал тебе на время новое имя, а если когда-нибудь ко мне вернется память, ты выберешь то, которое тебе больше нравится?

Сова нежно ущипнула Гарри за палец, как будто бы прекрасно поняла все сказанное и пыталась ответить, что согласна.

— Тогда как насчет Вьюги? — спросил он. — В конце концов, ты же полярная сова. Знаю, это не очень оригинально, но я никогда не был особенно хорош в придумывании имен домашним любимцам.

Сова ухнула в знак согласия, а затем протянула левую лапку Гарри, балансируя на другой лапе.

— Что она делает? — спросил Тайлер.

— Не знаю, — ответил Гарри. — У тебя что-то случилось с лапой, девочка? — он осмотрел вытянутую лапку, но не заметил ничего особенного.

— Что случилось, Вьюга? — снова спросил Гарри.

Вьюга сердито ухнула, хлопнула крыльями, подозрительно напоминая пожатие плечами, и снова взлетела на нижнюю ветку дерева.

— Нам лучше вернуться, — сказал Тайлер. Теперь, когда Вьюга покинула свой импровизированный насест на руке Гарри, Тайлер снова впал в беспокойство.

— Думаю, ты прав, — подтвердил Гарри. Когда они двинулись назад по направлению к зданию, он оглянулся через плечо и мягко сказал:

— Спокойной ночи, Вьюга.

Сова ухнула в ответ за миг до того, как они скрылись в здании школы.

Как только Гарри и Тайлер закрыли за собой дверь и пошли по направлению к лестнице, с нижнего этажа донеслись чьи-то громкие шаги. Звук приближался. Мальчикам понадобился только короткий обмен взглядами и кивок, чтобы сойтись во мнении о том, что лучше всего будет спрятаться от патруля в коридоре справа. Они ринулись вниз по коридору, мысленно благодаря свои мягкие домашние тапочки, заглушающие шум шагов. Гулкий топот тяжелых ботинок, ударяющихся о каменный пол, раздавался уже в темном коридоре совсем рядом с ними. Гарри судорожно вцепился Тайлеру в руку и потащил его в боковой коридор, оканчивающийся дверью. Он подергал за ручку, но она не поворачивалась.

— Заперто, — прошептал он. В голосе Гарри явно слышался страх: он боялся, что их вот-вот поймают. Шаги становились все громче, и теперь они могли видеть луч фонаря, приближающийся ко входу в их убежище. Бежать было уже слишком поздно.

— Я попробую подцепить, — отозвался Тайлер паническим шепотом. Он достал проволочную скрепку из-за отворота пижамы и загнул ее, пытаясь найти в темноте замочную скважину. Спустя секунду он издал разочарованный стон.

— Бесполезно, — прошептал Тайлер. — Должно быть, это задняя дверь кабинета — с этой стороны нет замочной скважины.

— Что? — Гарри пришлось приложить усилия, чтобы от разочарования не сорваться на крик. Он вновь схватился за ручку двери, и тут картинка из одного из его снов повисло перед глазами. В том сне он стоял перед закрытой дверью, почти как сейчас. Но тогда ним была какая-то девочка. Она прошептала что-то, что заставило дверь открыться — что-то вроде пароля — но что это было? Как только безумная мысль о пароле, открывающем закрытые двери, промелькнула у него в голове, он вспомнил, что именно сказала девочка. Не собираясь терять на дальнейшие раздумья больше ни секунды, он прошептал: «Алохомора!». К его вящему изумлению, раздался тихий щелчок, и ручка двери тут же поддалась. Он открыл дверь и втащил Тайлера в темную комнату, а затем закрыл ее так быстро и тихо, как только мог.

Судя по всему, в комнате, которую они выбрали для убежища, совсем не было окон, потому что Гарри не видел ничего, кроме маленькой полоски света, пробивающейся из-под двери. Гулкие шаги слышались уже за поворотом в узкое ответвление коридора, ведущего к комнате, в которой прятались Гарри с Тайлером, и Гарри с ужасом осознал, что дверь все еще открыта. Однако прежде чем он успел среагировать, Тайлер протиснулся мимо него и прижал пуговицу пижамы к центру дверной ручки, снова закрывая ее от вторжения снаружи.

Шаги замерли прямо за дверью. Гарри с Тайлером задержали дыхание. Человек снаружи подергал за дверную ручку, чтобы удостовериться, что дверь все еще заперта. Как только его шаги удалились, оба парня издали вздох облегчения. После долгой минуты, в течение которой они молча переводили дыхание, Тайлер принялся с треском открывать дверь. Вокруг не было ни души. Гарри вышел вслед за своим другом из комнаты без окон и осторожно нажал пуговицей с той стороны ручки, чтобы снова запереть дверь. Он уже двинулся было обратно к главному коридору, когда Тайлер схватил его за руку.

— Как ты это сделал, Гарри? — прошептал Тайлер.

— Сделал что? — спросил Гарри в ответ.

— Не играй в дурачка, приятель. Мы оба знаем, что та дверь была заперта. А затем ты что-то прошептал, и она открылась. Так не бывает! Что происходит?

— Я не знаю, — искренне ответил Гарри. Тайлер скептически поднял бровь, но промолчал, так что Гарри продолжил:

— Понимаешь, я видел сон, ясно? В этом сне меня чуть было не поймали поздно ночью — прямо как сейчас — и я остановился перед закрытой дверью. А затем у меня из-за спины вышла какая-то девочка и прошептала: «Алохомора», и дверь открылась. Думаю, я действительно серьезно запаниковал, раз уж попытался повторить такое. Ведь сразу ясно, что надеяться, что подобное может помочь открыть запертую дверь — это просто безумие.

— Но это сработало, — заметил Тайлер. — Алохомора, значит?

Гарри кивнул. Тайлер положил руку на дверную ручку, чтобы убедиться, что она по-прежнему закрыта, и прошептал:

— Алохомора.

Ничего не произошло.

— Как я и сказал, — прошептал Гарри. — Едва ли подобное действительно может сработать. Наверное, замок просто был не до конца закрыт, а я случайно расшатал его, или что-то вроде того.

Даже несмотря на то, что это объяснение выглядело ни лишенным смысла, Гарри не мог не заметить скептицизма в собственном голосе, и, он был уверен, Тайлер тоже заметил.

— Ну, тогда попробуй снова, — предложил Тайлер. — Нам же надо проверить, работает это или нет.

Гарри нерешительно взялся за дверную ручку. Он попробовал повернуть ее, но она все еще была заперта. После короткой паузы он тихо пробормотал:

— Алохомора.

Раздался тихий щелчок, и ручка поддалась.

— О, черт! — восторженно прошептал Тайлер. — Это волшебство, точно тебе говорю! Эй, Гарри, а может, ты состоял в какой-то колдовской секте до того, как потерял память?

Гарри честно обдумал эту идею, закрывая дверь.

— Я в этом сомневаюсь, — наконец сказал он. — Просто это… ну, не про меня. Я имею в виду, произносить заклинания и кататься на метлах — это уж точно не мое. Кроме того, волшебства и не существует вовсе. Даже самые великие волшебники говорят, что все их трюки — это просто иллюзия, а не настоящее волшебство.

— Думай как знаешь, приятель, — откликнулся Тайлер, пока они шли обратно по коридору, — но я уверен в том, что только что видел. И если это не было настоящим волшебством, то я даже не знаю, что и думать.

Они продолжили путь в молчании, каждый погруженный в свои собственные мысли, пока не пришли в общую спальню. Шепотом пожелав друг другу спокойной ночи, мальчики легли на пол. Образы демонов в черных капюшонах не шли у Гарри из головы, но теперь у него было нечто бесконечно более реальное, над чем стоило поразмыслить. Объяснение Тайлера всему произошедшему казалось уж очень надуманным, но как еще можно было объяснить случившееся? Всю оставшуюся ночь сознание Гарри было отравлено сновидениями, в которых картины того, как он улепетывает на метле от какого-то самонаводящегося снаряда, сменялись странными снами про человека с землистого цвета лицом и сальными черными волосами, одетого в черную мантию, который свирепо сверкал на Гарри глазами и угрожающе нависал над кипящим котлом.

После первой недели в Святом Брутусе жизнь вошла в свое монотонное русло. Гарри, к своему удивлению, обнаружил, что безнадежно отстает от большинства своих одноклассников практически по всем предметам, и решительно вознамерился исправить это упущение. Однако вскоре безразличие, которое, казалось, испытывали по отношению к учебе абсолютно все, передалось и ему, и он плавно скатился до наименьшего количества работы из всех возможных вариантов. Временами это безразличие передавалось и персоналу школы, поэтому вскоре стало широко известно, что ночное патрулирование коридоров фактически прекратилось.

После безумной первой недели учебы количество уроков тоже начало медленно сокращаться. Теперь им разрешали по несколько часов в день гулять во дворе, разумеется, при условии, что они не будут доставлять персоналу школы лишних неприятностей. Гарри вовсю наслаждался этими свободными часами, особенно с тех пор, как это предоставило ему и Тайлеру возможность играть с Вьюгой, его новой домашней совой.

Уже начался октябрь, когда Гарри снова умудрился влипнуть в неприятности. Он удрал во двор после отбоя, чтобы быстро повидаться с Вьюгой, когда услышал приглушенные голоса с другой стороны здания. Прислушавшись, Гарри разобрал слабые мольбы о пощаде. Гарри бесшумно вернулся к входной двери и весь обратился в слух.

— Это был не я, клянусь! — в чьем-то умоляющем голосе уже сквозила безумная паника, но это только усиливало смех остальных. — Пожалуйста!

Не в состоянии больше просто стоять и выслушивать это, Гарри с силой распахнул входную дверь. Он ожидал увидеть пару крупных парней, задирающих младшего парнишку, возможно, лет одиннадцати-двенадцати. Уж чего он никак не ожидал увидеть, так это Тайлера Стивенса с подбитым глазом и кровоточащей губой, прижатого спиной к стене в углу, которого обступили полукругом не менее пяти парней, каждый из которых был намного больше Тайлера. Все они нехорошо ухмылялись, уверенные, что их жертва не сможет сбежать. Услышав хлопок двери, все они как по команде повернулись и уставились на Гарри. Но ему было все равно. Он подбежал к своему другу, опаляя яростным взглядом остальных парней, встал рядом с Тайлером и только потом осознал, что теперь и он тоже приперт к стене.

— Смотрите-ка, какой у нас тут бонус, парни! — прогнусавил ближайший и самый здоровый хулиган. — Добро пожаловать на вечеринку, Поттер.

Гарри бросил на него злой взгляд. Это был парень, в народе известный как Большой Том, и именно он был главарем этой небольшой банды. Гарри не мог припомнить, чтобы когда-нибудь слышал его фамилию, но кличка Большой Том просто идеально подходила для этого здоровенного парня, возвышавшегося сейчас прямо над ним. Как и всегда, внешность Большого Тома тут же напомнила Гарри более криминальную версию Дадли.

Оглянувшись вокруг и посмотрев на лица остальных парней, Гарри почувствовал, что его тревога усилилась. Слева от него стоял Роберт Лайен, высокий мускулистый парень с очень короткими каштановыми волосами. Лайен был не особо разговорчив, но вел себя столь авторитетно, что его молчаливость просто не имела значения. Как вспомнилось Гарри, Тайлер когда-то рассказывал ему, что поговаривали, будто Лайен убил двух человек в поножовщине. Его желудок сжался в нехорошем предчувствии.

Рядом с Лайеном стоял коренастый Тодд Уилкинс. Уилкинс вырос на улице, совсем как Тайлер, но его врожденное умение хорошо драться еще в раннем возрасте сделало его жестоким. Ллойд Ходжес и Лиланд Нэш тоже были здесь, и получалось, что банда Большого Тома собралась в полном составе. Ходжес был чуть крупнее обычного парня, но в банде он смотрелся меньше остальных. Впрочем, недостаток в габаритах он прекрасно восполнял великолепными боксерскими навыками. Ему нравилось принимать ленивый вид, отпуская свои черные волосы так, что они падали на глаза. Но это была только видимость добродушия, как понял Гарри еще на третьей неделе обучения, когда увидел, как Ходжес моет пол двенадцатилетним пацаном, который был настолько глуп, что решил запустить руку в его карман. Пятый член банды, Нэш, был почти таким же здоровым, как и сам Большой Том, а его бритая налысо голова придавала ему зловещий вид. Гарри тут же поймал себя на том, что отчаянно желает поменять эту компанию на Дадли, Пирса, Денниса, Малькома и Гордона.

Кто-то из банды Большого Тома чуть подвинулся в сторону, и Гарри тут же понял, чего именно Тайлер просил у них не делать. Том держал в руках змею, перекинув ее через плечи, и она то и дело извивалась и широко разевала рот, демонстрируя длинные белые клыки. Это была не очень большая змея — не больше пары футов в длину (п/п: это приблизительно 60 см) — но не было абсолютно никаких сомнений в том, что она ядовита. Гарри замер, загипнотизированный черными глазами без век и узором темных полос, разбегающихся по всей длине ее чешуйчатой коричневой спины.

Большой Том, казалось, наслаждался реакцией Гарри.

— Мы поймали ее сегодня утром прямо возле стены, — сказал он. — Теперь, кажется, у нас будет сразу две жертвы на вечер.

— Они считают, что я нечаянно услышал что-то, что не должен был слышать, — сказал Тайлер с паникой в голосе. — Но я ничего такого не слышал! Клянусь!

Большой Том пощелкал языком, как делают родители, когда журят маленького ребенка:

— Так-так, Стивенс, тебе следовало бы хорошенько подумать, прежде чем лгать мне. — Его голос был тих и убийственно спокоен.

— Ну, тогда отпустите хотя бы Гарри, — сказал Тайлер. — Он вообще тут ни при чем.

Большой Том расхохотался:

— Отпустить свидетеля? Ты и в самом деле не понимаешь смысла словосочетания «неискоренимые преступные наклонности», не так ли, Стивенс? Ну уж нет, Молния-Поттер никуда не пойдет.

При упоминании шрама в виде молнии Гарри неосознанно потянулся рукой ко лбу. Банда Тома расхохоталась.

— Ну ладно, — прошептал Том, глядя на змею сверху вниз и почти любовно поглаживая ее по чешуйкам на брюхе. — Развлекайся! — С этими словами он бросил змею на каменный пол перед Гарри и Тайлером и быстро отступил назад. Змея посмотрела на двух парней в углу и поползла по направлению к ним. Ее немигающие глаза опасно мерцали.

— Чего тебе от нас надо? — требовательно спросил Гарри. Он понимал, что это бесполезно, но ничего другого сделать не мог. — Мы ничего тебе не сделали.

— Эй, Поттер! — позвал Уилкинс. — Кажется, твоя попытка разговорить ее провалилась!

Банда Тома заржала, а змея продолжила свое неторопливое наступление.

Игнорируя насмешку, Гарри закричал на змею:

— Если ты так мечтаешь кого-нибудь укусить, почему бы тебе не цапнуть того, кто поймал тебя?! — Он указал на Большого Тома.

Змея замерла. А затем она очень медленно повернулась кругом и устремила неподвижный взгляд прямо на Тома, после чего быстро поползла к нему. Секунду поколебавшись, Большой Том развернулся и побежал, сопровождаемый своими друзьями.

— Подожди! — закричал Гарри. Змея снова остановилась и посмотрела на него. Возможно ли, чтобы змея понимала его речь? — На самом деле, я не хочу, чтобы ты его кусала. Пожалуйста, — продолжил он почему-то спокойным голосом, — мы не делали тебе ничего плохого. Прошу, не нападай на нас.

Змея зашипела на него, но сквозь шипящие звуки он разобрал слова.

— Я никогда и не напала бы на тебя, — сказала змея. — Не так часто можно встретить порядочного парселтонгиста.

— Парселтонгиста? — переспросил Гарри. Странное слово эхом отозвалось в его голове — он был уверен, что слышал его раньше, но не мог вспомнить, где и когда.

— Человек, который может разговаривать на языке змей, — пояснила змея. — Это довольно необычно, как, я уверена, ты уже знаешь. А встретить такого, который заступился бы за своего друга, как только что сделал ты… Это практически неслыханно!

— Эээ… Понятно, — сказал Гарри. Теперь, когда опасность вроде бы миновала, ему не терпелось отвести Тайлера назад в общую спальню, пока он не успел накликать еще какой-нибудь беды на свою голову. — А ты не будешь против, если я попрошу тебя не кусать еще и моего друга? — спросил он.

— Как скажешь, — ответила змея. — Все равно люди слишком велики для гадюки вроде меня. Я питаюсь в основном крысами. Знаешь, их тут массы.

Гарри кивнул. Он видел и слышал огромное количество крыс, рыскающих по школе ночью, а иногда и средь бела дня.

— Ну, тогда мы, пожалуй, пойдем, — наконец сказал он.

Змея кивнула, и Гарри повел Тайлера обратно в общую спальню. Когда они поравнялись со змеей, Гарри посмотрел вниз и спросил:

— Ксати, как тебя зовут?

— Хасссеши, — ответила змея.

— А я Гарри, — представился Гарри. — Гарри Поттер.

— Приятно познакомиться, Гарри Поттер, — прошипела Хасссеши.

Когда они завернули за угол и направились к лестнице, Гарри вдруг осознал, что Тайлер смотрит прямо перед собой, не моргая, а его руки сильно дрожат.

— Тайлер! — прошептал он, осторожно тряся друга за плечо. — Тайлер, что с тобой?

Тайлер моргнул и встряхнулся, как будто бы отходя ото сна. Он бросил на Гарри косой взгляд, а затем спросил:

— Что это было за шипение?

— Какое шипение? — спросил Гарри. — Ты имеешь в виду змею?

— Я имею в виду тебя! Что это за шипящие и свистящие звуки ты там издавал? Поначалу это выглядело просто нелепо, но потом стало похоже, что ты на самом деле разговариваешь со змеей, а она тебе повинуется.

— Но я разговаривал по-английски, — настаивал Гарри. — Ты должен был слышать. Я просто сказал змее, что если он хочет кого-нибудь укусить, то пусть лучше кусает Большого Тома, потому что именно он его поймал. А потом…

— Ее, — поправил Тайлер.

— Что? — переспросил Гарри.

— Он поймал ее. Та змея была самкой, это видно по ее окраске. Это Европейская гадюка, единственная ядовитая змея, типичная для Англии.

— Да, — сказал Гарри. — Она назвала себя гадюкой, но я не понял, что это значит. Гадюки очень опасны?

— Не для большинства людей, — ответил Тайлер. — Их яд почти так же силен, как и яд гремучих змей, но при укусе они выпускают его не в очень больших количествах. Это отчасти похоже на очень сильный пчелиный укус.

— Пчелиный укус? — с сомнением в голосе переспросил Гарри. — Тогда почему ты был так напуган?

— Я аллергик, — сказал Тайлер, пожав плечами. — Если честно, не могу поверить, что мы говорим об этом. В смысле, ты же разговаривал со змеей. На ее собственном языке!

Гарри раздраженно вздохнул:

— Я же сказал тебе, что разговаривал по-английски. И она тоже, между прочим.

— Все, что я слышал — это шипение и свистение, — настаивал Тайлер. — А что еще ты ей сказал?

— Ну, когда она бросилась за Томом, я сказал ей остановиться, потому что на самом деле я не хотел, чтобы она его кусала. А затем она назвала меня парселтонгистом — так, судя по всему, змеи называют людей, которые умеют говорить на их языке — и пообещала не кусать нас. А когда мы уходили, я спросил, как ее зовут, и она ответила мне, что ее зовут Хасссеши.

— Вот! — воскликнул Тайлер.

— Что? — смущенно спросил Гарри.

— То имя. Когда ты сказал имя змеи, ты прошипел его таким же голосом, как и тогда.

— Я шипел? — Гарри был поражен.

— Повтори это, только на этот раз послушай, что именно ты произносишь, — скомандовал Тайлер.

— Хасссеши, — сказал Гарри. На этот раз, произнося имя, он услышал странный шипящий звук, раздающийся параллельно с его собственным голосом — должно быть, именно это шипение и было всем, что мог слышать Тайлер!

— Ты звал меня? — послышался слабый шипящий голос возле правого тапочка Гарри. Он посмотрел вниз и не удивился, увидев там Хасссеши, которая кольцами свернулась возле его ноги.

— Извини, — сказал Гарри. — Я не хотел тебя звать, я просто пытался сказать твое имя Тайлеру, но каждый раз это само по себе получалось на твоем языке вместо моего.

Хасссеши кивнула своей узкой головой:

— Имена змей могут быть произнесены только на языке змей, — мудро изрекла она.

— Куда ты направляешься? — спросил Гарри. — Тебе опасно находиться здесь, в школе.

— Я живу снаружи, — отозвалась Хасссеши. — В стене комнаты, в которой ты спишь, есть небольшая выбоина. Я никому не мешаю, а они не знают, что я здесь. В любом случае, скоро наступит зима, и мне нужно поймать хорошую, толстую крысу, чтобы можно было впасть в спячку на несколько месяцев.

— Не хочешь прокатиться? — предложил Гарри. Он не мог поверить, что сам сказал это, фактически согласившись взять на руки ядовитую змею. Хасссеши кивнула в знак согласия, и Гарри бережно поднял ее правой рукой. Когда она обвилась вокруг его запястья, чтобы не упасть, Тайлер отступил на несколько шагов назад.

— Все в порядке, Тайлер, — сказал Гарри с обнадеживающей улыбкой. — Она живет с обратной стороны стены общей спальни и никогда не беспокоила нас раньше. Кроме того, она обещала не кусать никого из нас.

Тайлер кивнул, но по-прежнему держался на расстоянии всю дорогу до общей спальни. После того, как Хасссеши скрылась в выбоине в стене, он повернулся к Гарри и прошептал:

— Я никогда больше не смогу здесь заснуть, зная, что та змея находится прямо за стеной.

— Почему нет? — спросил Гарри. — Думаю, она в некотором роде хорошая. И, в любом случае, теперь тебе хотя бы не надо волноваться, что она тебя укусит, не так ли? А еще она скоро впадет в спячку. Держу пари, ты никогда ее больше не увидишь.

Тайлер так покачал головой, что Гарри сразу понял, что никакие заверения в мире не заставят его друга отказаться от собственного мнения.

Еще два дня Большой Том и банда его последователей держались от Гарри и Тайлера на расстоянии. Напуганные очевидной способностью Гарри управлять маленькой гадюкой и униженные этим страхом, они не хотели давать ему возможность выставить себя идиотами перед кем-нибудь еще. Однако уже на третий вечер после той злополучной ночной стычки бесстрашие вернулось к ним.

Гарри был на улице, общался с Вьюгой в укромном уголке двора, когда она послала ему неожиданно тревожный взгляд и взлетела в воздух. Гарри обернулся через плечо, чтобы посмотреть, что же так напугало сову. Он тут же пожалел об этом поступке, потому что ему в лицо полетел крупный булыжник, который сломал Гарри нос и опрокинул его на землю. Мальчик сделал неловкую попытку подняться на ноги, но следующий булыжник ударил его в спину. Гарри перекатился в сторону, стараясь избежать следующего удара, и ему наконец удалось увидеть источник внезапного нападения. Справа раздался крик, и он обернулся в ту сторону как раз вовремя, чтобы заметить Вьюгу, взмывающую вверх и улетающую от Большого Тома. На щеке громилы красовалась отвратительная глубокая царапина, оставленная, несомненно, острыми когтями совы. Том запустил следующим булыжником в крупную птицу, но она увернулась с такой беззаботностью, словно насмехалась над ним.

Следующий булыжник бросил Нэш, но на этот раз Гарри удалось уклониться от него и вскочить на ноги. Ему надо было найти кого-нибудь из персонала школы, и быстро, или же его просто-напросто сотрут в порошок. Бросив короткий взгляд через плечо, он уклонился от очередного булыжника и побежал. Том с бандой что-то прокричали ему вслед и бросились в погоню на всей возможной скорости. По мере того, как из сломанного носа текла кровь, у Гарри начинала кружиться голова. Если бы он стал отвечать на крики, доносящиеся из-за спины, эти здоровяки непременно догнали бы его, а никого из персонала школы в поле зрения до сих пор не было. Что действительно могло бы выручить его — так это оружие.

Быстро сменив направление, Гарри побежал в сторону здания, у стены которого он видел метлу с крепкой на вид рукояткой. Если он только сможет добраться до нее, ему удастся выиграть чуть больше времени. Хорошо нацеленный булыжник ударил его под колено, и Гарри упал, перекувырнувшись несколько раз, прежде чем остановиться. Том едва ли не нависал над ним, а на его окровавленном лице была написана откровенная ненависть.

Действуя на чистом инстинкте, Гарри стремительно вытянул руку в направлении метлы, до которой по прежнему оставалось еще не меньше пяти шагов, и крикнул:

— Ассио!

Метла влетела в его подставленную руку, и он с силой ударил концом деревянной рукоятки Большого Тома в живот. Том согнулся вдвое, хватая ртом воздух, а Гарри встал на ноги и снова бросился бежать. Внезапно ему нестерпимо захотелось улететь отсюда на метле. Это было абсурдно, конечно же, но это чувство накатило на него снова, взывая к нему точно так же, как и несколько секунд назад. Поддавшись этому чистому безумию, Гарри подпрыгнул в воздухе, запрыгивая верхом на деревянную рукоятку, и тяжело рухнул на землю. Булыжник ударил его в спину, и Гарри остался лежать неподвижно. Силы его покинули, и теперь он просто ждал завершающего удара по голове, который, несомненно, погубит его.

Раздался свисток, и тут же воздух наполнился криками и тяжелым топотом ног. Посреди этой мешанины звуков он услышал голос Тайлера, который говорил:

— Я увидел, что они гонятся за тобой, и привел профессора Джонсона так быстро, как только смог.

Медленно и болезненно, Гарри перекатился на спину и открыл глаза. Большой Том и его банда были довольно грубо прижаты к стене несколькими наиболее крупными членами персонала. Когда появилась школьная медсестра с носилками, он снова закрыл глаза, и наконец-то позволил боли и изнеможению поглотить себя целиком.

* * *

Несмотря на то, что Гарри нанесли несколько весьма серьезных ушибов и сломали нос, остаток октября для него прошел относительно неплохо — можно было сказать, что он был настолько приятным, насколько вообще может быть приятной жизнь в Святом Брутусе. Большой Том и его банда были заперты в изоляции от остальных мальчишек, чтобы, как выражались члены персонала, «охладить их пыл». Гарри проводил дни, вяло посещая немногочисленные уроки и выполняя как можно меньше домашних заданий, а в основном просто бездельничая вместе с Тайлером все свободное время. Большинство вечеров они проводили, играя с Вьюгой. Симпатия Гарри к сове еще больше возросла после того случая, когда она пыталась защитить его от Большого Тома. Пару раз Гарри засыпал под неторопливые разговоры с Хасссеши, но ближе к двадцатым числам месяца она начала впадать в спячку. Он успел крепко привязаться к маленькой змее, и его огорчала мысль о том, что пройдут месяцы, прежде чем ему удастся повидаться с ней снова.

Но, тем не менее, больше всего радости в жизнь Гарри приносили его сны. Чуть ли не каждую ночь ему снилось лицо девушки с карими глазами, и эти сны давали ему надежду и силы, необходимые для встречи очередного унылого дня в школе Святого Брутуса. Конечно, это было глупо, особенно если учесть, что, скорее всего, она существовала только в его фантазиях, но каким-то образом это не имело значения. Простая мысль о ней вызывала на его лице улыбку, и этого было достаточно.

По мере приближения Хэллоуина среди мальчишек начали распространяться слухи, что скоро к ним снова присоединятся Большой Том и его банда. Гарри все еще лелеял робкую надежду, что они могут так никогда и не вернуться назад, но все остальные, казалось, и не рассматривали такой возможности: Гарри и Тайлер, которые, как все знали, послужили причиной изоляции банды от остальных, подверглись обструкции. Никто не хотел быть уличен в общении с врагами Большого Тома.

Утром в Хэллоуин Том и его дружки вошли в столовую, окруженные аурой высокомерия и надменности, ясно демонстрирующей, что время, проведенное в изоляции, вообще никак не повлияло на их поведение. Гарри и Тайлер поспешно уплетали еду, с осторожностью поглядывая на новоприбывших.

Гарри не мог объяснить почему, но бетонная столовая и каменные коридоры Святого Брутуса каким-то образом казались ему слишком пустыми для Хэллоуина. Пока он шел из одного класса в другой, или же погружался в свои мысли во время урока, в его воспоминаниях всплывали изображения множества Хэллоуинских декораций и украшений. Откуда появились эти образы? Могли ли они появиться таким же образом, как и его сны и другие странные вещи? Может ли оказаться, что все это — утерянные воспоминания о прошедших пяти годах, которые пытались самостоятельно восстановиться?

Разумеется, спрашивать об этих вещах самого себя было бесполезно, особенно если учесть, что некоторые из его снов включали в себя девушку с карими глазами в каменных коридорах Святого Брутуса. Одно только это ясно давало понять, что эти сны просто не могли быть правдивыми. Наверное, он просто так сильно хотел, чтобы память к нему вернулась, что его мозг пытался каким-то образом придумать для него прошлое, пусть и ненастоящее. А что касается «волшебства», как Тайлер его называл, то этому должно было быть и другое объяснение — в конце концов, не было никаких доказательств того, что именно магия открыла ту запертую дверь и сделала другие подобные вещи.

Гарри глубоко вздохнул, когда громкое дребезжание звонка вернуло его к реальности. Все остальные мальчишки вокруг него уже собирали книги и направлялись на ужин. Войдя в столовую, Гарри снова ощутил странное чувство, что что-то не в порядке. Он огляделся вокруг и не заметил ничего необычного, но, возможно, именно в этом и состояла проблема? Разве не должно быть на Хэллоуин чего-то вроде праздничного пира? Он покачал головой. В Святом Брутусе вообще никогда не бывало никаких праздничных пиршеств. Им очень сильно везло, если на ужин попадалась еда, от которой хотя бы не тошнит.

— В чем дело? — неожиданно спросил Тайлер.

— А? — не понял Гарри.

— Ну, просто ты долго пялился в пространство, а затем так покачал головой, как будто бы отмел какое-то предположение.

— Я просто думал, — невнятно ответил Гарри, набрав полный рот того, что, как предполагалось, было овсяной кашей.

— Думал о… — подтолкнул его Тайлер.

Гарри воспользовался моментом, чтобы проглотить мерзкий ком каши и сделать глоток воды. В конце концов, придя к выводу, что Тайлеру можно доверять, он сказал:

— Это глупо, правда. Я просто подумал, что поскольку сегодня Хэллоуин, то у нас должен быть большой пир с разной… ну, я не знаю… хорошей едой. А вместо этого мы едим эту дрянь.

Тайлер усмехнулся:

— Пир в честь Хэллоуина? Я знаю, что не очень хорошо во всем этом разбираюсь, Гарри, но я не слышал ни о ком, кто устраивал бы большой пир на Хэллоуин — за исключением ведьм, может быть. — Он подмигнул Гарри, но тот лишь покачал головой.

— Мы уже это проходили, — сказал он. — Я не имею ни малейшего понятия о колдовстве. И, в любом случае, настоящих ведьм не бывает. Как и волшебства, помнишь?

Тайлер понизил голос до шепота:

— Да, я действительно очень хорошо помню, как ты открыл дверь, просто прошептав «Алоха-что-то-там-такое». Если это было не волшебством, тогда чем?

— Я не знаю, ладно? — отрезал Гарри. — Послушай, не бывает никакого волшебства, так что просто выбрось это из головы. Этому должно быть другое объяснение.

— Как скажешь, приятель.

Они молча жевали до тех пор, пока не поняли, что больше не в состоянии запихнуть в себя ни грамма кислой массы, а затем направились в общую спальню, намереваясь заняться своими ежедневными домашними заданиями. С тех пор, как они оба прекратили прилагать особые усилия к выполнению своих уроков, делать их стало относительно легко, и к восьми часам они уже закончили. Остальное время до отбоя они провели, играя в крестики-нолики и виселицу, которую Тайлер использовал, как возможность донимать Гарри, подсовывая ему слова вроде «магия», «ведьма» или «метла».

Когда спальня погрузилась в молчание, не считая легкого храпа некоторых мальчишек, Гарри слегка подтолкнул Тайлера локтем и указал в сторону двери. Тайлер кивнул в знак согласия, они оба надели свои халаты и домашние тапочки и прокрались сквозь лабиринт из спящих мальчишек в сторону каменной лестницы. Оказавшись снаружи, Гарри направился в сторону дерева, на котором обычно сидела Вьюга, и мягко позвал ее. Крупная белая сова тут же отозвалась уханьем, а затем спикировала вниз и приземлилась на его вытянутую руку.

— Я все еще хочу узнать твое настоящее имя, девочка, — сказал Гарри тихим голосом. — Вьюга — это все-таки не совсем правильно, да?

Сова посмотрела на Гарри и так ухнула, что безошибочно становилась ясно, что она с ним согласна.

Тайлер протянул руку, чтобы осторожно погладить белые перья на голове птицы, когда из-за угла здания до них донеслись приглушенные голоса. Этого было достаточно, чтобы Вьюга немедленно взмыла в воздух. Гарри и Тайлер подбежали к стене здания, скрылись в густой тени и осторожно выглянули из-за угла.

Прямо возле наружной стены стоял Большой Том со своей бандой из четырех мускулистых головорезов. Все они взволнованно перешептывались, а потом Том вытянул вперед руку, и все замолчали. Гарри напряг слух, но ничего не было слышно. Все, что он услышал — это кваканье лягушки с другой стороны стены. Большой Том усмехнулся, а потом ухнул, как сова.

— Он кому-то сигналит, — прошептал Тайлер. — Может быть, он собирается сбежать?

— Я в этом сомневаюсь, — ответил Гарри. — Даже если бы тут была лестница, было бы нелегко перебраться через колючую проволоку и все остальное.

На секунду повисло молчание, а затем что-то размером с футбольный мяч со свистом перелетело через стену. Большой Том подобрал упавший на землю предмет и начал разматывать его, и Гарри не предстал толстый свитер. Когда он был до конца размотан, Том достал какой-то небольшой предмет, спрятанный с обратной стороны свитера, посмотрел на него некоторое время, а затем намотал свитер вокруг своей правой руки, в которой все еще был зажат неизвестный маленький объект.

— Нам надо спрятаться, — прошептал Тайлер. В его голосе звучал страх, а когда Гарри посмотрел на друга, то заметил, что его лицо смертельно побледнело.

— Почему? — спросил Гарри. — Что это?

— У него пистолет! — прошипел Тайлер. — Та маленькая штуковина, которую он достал из свитера, была пистолетом, скорее всего, маленьким короткоствольным револьвером.

— Как ты узнал?

— Ты видел, как он обмотал тот свитер вокруг руки? — спросил Тайлер. — Это чтобы заглушить звук выстрела. Настоящие глушители достать сложно.

Убежденный этими доводами, Гарри отступил назад как раз тогда, когда Большой Том и его парни стали подходить к тому месту, где скрывались в тени Гарри с Тайлером. Однако прежде, чем мальчики успели дойти до входной двери школы, у них за спиной раздался громкий возглас, и они поняли, что обнаружены.

— Бежим! — заорал Гарри.

Они с Тайлером прорвались через дверной проход и вслепую побежали по коридорам, намереваясь держаться на таком расстоянии от Тома, чтобы не дать ему возможность хорошо прицелиться. Они свернули направо, затем налево, затем снова налево, и обнаружили, что бегут по длинному прямому коридору. Гарри обернулся через плечо и увидел, что Большой Том остановился и прицеливается. Он не мог прицелиться как следует из-за обернутого вокруг руки свитера, но даже если Большой Том промахнулся бы, был велик шанс того, что пуля заденет одного из них, срикошетив от каменной стены узкого коридора. А раненую мишень будет гораздо легче прикончить. Даже не осознавая всего безумия своих действий, Гарри перестал бежать, повернулся лицом к Большому Тому, и, как только тот нажал на курок, Гарри вытянул руки вперед и заорал:

— Протего!

Даже с самодельным глушителем, выстрел из револьвера уж точно нельзя было назвать тихим. Гарри почувствовал, как будто что-то легко толкнулось ему в руку, а когда перевел взгляд вниз, то увидел расплющенную свинцовую пулю, лежащую на полу в нескольких шагах от него.

— Гарри, ну, идем же! — крикнул Тайлер, который наконец оглянулся назад и понял, что его друг больше не бежит. Он уже почти достиг конца коридора и теперь подпрыгивал на месте, пытаясь подчеркнуть весомость своих слов.

— Все в порядке, Тайлер, — сказал Гарри с такой уверенностью в голосе, которой совсем не испытывал на самом деле. — Иди и приведи помощь. Я их задержу.

— Ты спятил? — вытаращил глаза Тайлер.

— Просто иди! — закричал Гарри. Он сможет ненадолго их задержать, но это будет непросто, особенно если ему придется беспокоиться еще и о безопасности Тайлера.

Том вместе с Лайеном, Нэшем и Уилкинсом рысью бежали по коридору по направлению к Гарри, остановившись только на расстоянии десяти шагов от него.

— Решил смириться с неизбежным, а? — спросил Том, поднимая пистолет. Он нажал на курок, и от приглушенного выстрела, раздавшегося в узких сводах коридора, у Гарри зазвенело в ушах. Через секунду сплющенная пуля упала на пол перед ним. Как и первая, она была как будто остановлена невидимым щитом.

— Проклятье, ну разумеется нет! — огрызнулся Гарри. Мягкий звук удаляющихся шагов Тайлера позади подсказал ему, что его друг все-таки решил сбежать.

Том перевел взгляд с Гарри на расплющенные пули на полу, затем на свою замотанную в свитер правую руку, затем снова на Гарри, издал утробный рык и стремительным залпом выпустил все оставшиеся в пистолете пули. Каждый раз Гарри чувствовал только легкий толчок напротив своих рук, с которым его невидимый щит останавливал пули.

Гарри яростно посмотрел на Тома, а тот вернул ему не менее яростный взгляд. Это был пат, и они оба это понимали. Если Гарри опустит свой щит и попытается сбежать, то окажется уязвим для следующей атаки Большого Тома и трех головорезов, стоящих у него за спиной.

«Три?» — спросил Гарри самого себя. — «Разве их с ним всегда было не четыре?»

На миг Гарри увидел, как напряженное выражение лица Тома сменяет удовлетворенная ухмылка, и он понял, что попался. Он крутанулся на месте, чтобы посмотреть себе за спину, но было уже слишком поздно: Ллойд Ходжес, отсутствующий член банды Большого Тома, сильно ударил его поперек головы алюминиевой бейсбольной битой мадам Дейвис. Рот Гарри немедленно наполнился солоноватым привкусом крови. Гарри попытался подняться на ноги, но был немедленно атакован оставшимися членами банды, которым удалось наконец пробиться через его теперь уже разрушенный щит. Страшные удары обрушились на Гарри со всех сторон, но он все еще пытался подняться. Ему каким-то образом удалось встать на правую ногу, но Ходжес послал ему резкий удар бейсбольной битой в грудь, и он снова растянулся на полу.

Гарри попробовал перекатиться вбок, но чей-то локоть с силой ударил его в сухожилие под левым коленом, вызвав вспышку острой боли. Гарри еще не успел прийти в себя, когда чей-то ботинок врезался прямо в центр сухожилия под правым коленом. Обе ноги непроизвольно согнулись, и он обнаружил, что не может их выпрямить. Гарри перекатился на спину, неистово работая кулаками, но Большой Том со смехом схватил его правый кулак и впечатал его в стену.

Голова Гарри с тошнотворным хрустом врезалась в стену, но он продолжал бороться за ускользающее сознание. Поднявшись по стене, насколько это было возможно с почти полностью отказавшими ногами, Гарри уставился на расплывающиеся фигуры прямо перед собой и как-то отстраненно подумал, что его очки, должно быть, разбились на каком-то определенном моменте драки. Он из последних сил махнул кулаком, так ни по кому не попав, и тут же почувствовал мощный удар в челюсть, заставивший его голову снова врезаться в стену. Коридор огласился смехом Большого Тома и его банды. Они насмехались над ним, но кровь в голове Гарри стучала так сильно, что он даже не слышал этих насмешек.

Вяло, уже зная, что остатки сил вот-вот покинут его, Гарри поднялся, опираясь на руки. Он посмотрел вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как Большой Том подносит к нему пистолет. Верзила ударил его пистолетом по лицу, и Гарри снова упал на пол. Теперь банда ржала еще громче, и Гарри знал, что это конец. У него не было ни единого шанса снова подняться на ноги. Его опять стали бить, но ему уже было так больно, что он почти не замечал их ударов, за исключением, пожалуй, бейсбольной биты. В конце концов, последний удар, обрушившийся на голову, отправил Гарри в благословенное беспамятство.

Гарри Поттер проснулся, чувствуя себя более отдохнувшим, чем за все последнее время. На миг ему показалось, что он еще спит — в конце концов, он определенно лежал в кровати, а Гарри отлично помнил, что в Святом Брутусе у него никакой кровати нет — но когда он попытался перевернуться на бок, то обнаружил, что не может пошевелиться. Тут все его тело начало медленно наливаться болью, и он попытался открыть глаза. Обнаружив, что не может этого сделать, Гарри уже серьезно забеспокоился. У него было такое чувство, словно веки отекли и стали непомерно тяжелыми. Воспоминания о том, как его избила банда Большого Тома, медленно всплыли в голове, распространяя по телу волны паники. Где он сейчас находится? Мог ли Большой Том и другие спрятать его где-нибудь, чтобы дать оправиться, а потом избить снова? Он почти сразу отмел это предположение. Если бы он все еще находился в руках банды Тома, то уж точно не лежал бы в мягкой постели.

Внимание Гарри привлек звук открывающейся двери, и он напряг слух, пытаясь понять, что же все-таки происходит. Он услышал мелодичный звон стекла и шелест бумаги, а затем легкий скрип стула, как будто бы вошедший опустился на него. Затем повисла тишина. Молчание все длилось, и Гарри ощутил тревогу. Почему посетитель ничего не говорит? И опять же, почему он должен, если Гарри притворяется спящим?

Гарри напряг отекшие веки, и ему удалось заставить свой левый глаз чуть приоткрыться. Очертания маленькой комнаты были расплывчаты, но он смог разглядеть большой деревянный стол и ряд картотечных шкафов. За столом сидела невысокая полная женщина с седыми волосами, которая внимательно смотрела на Гарри.

— Я все ждала, когда же ты проснешься, — сказала женщина, наконец-то прервав молчание.

Ее голос был добрым и мягким, гораздо более добрым, чем все голоса, которые он помнил. Женщина встала и подошла к кровати Гарри. Когда она приблизилась, Гарри смог разглядеть, что она одета в форму школьной медсестры. Медсестра пощелкала языком и печально покачала головой:

— И что же заставило тебя выйти из спальни после отбоя и наткнуться на эту банду хулиганов? — спросила она.

— Я… эээ… ну… — запнулся Гарри.

У него пересохло во рту, а все лицо опухло, что чрезвычайно затрудняло речь. Медсестра терпеливо ждала. Он тяжело сглотнул и начал снова:

— Я дружу с полярной совой, которая живет во дворе. Я удрал из спальни, чтобы повидаться с ней, а потом услышал голоса из-за угла. Это оказались Большой Том и его банда. Кто-то перебросил ему через стену пистолет, Том увидел меня, и я побежал. Он попытался пристрелить меня, но промахнулся. В конце концов, они схватили меня в одном из коридоров и начали бить. А после этого я ничего не помню.

— Хммм… — Медсестра казалась глубоко задумавшейся. — Это сходится с версией событий мистера Стивенса. Хотя, я удивлена, что ты не упомянул, что он тоже был с вами.

Гарри секунду поколебался, прежде чем наконец ответить:

— Я не хотел доставить ему неприятностей.

Медсестра казалась удовлетворенной этим ответом и кивнула:

— Мои записи показывают, что это уже второй раз, когда тебя избили до потери сознания в Святом Брутусе, это так? — Гарри кивнул. — А на этот раз нет проблем с потерей памяти?

— Нет, — ответил Гарри. — Я все еще не могу вспомнить ничего после того лета, когда мне было десять, но последующие события я помню нормально.

— Хорошо, — сказала медсестра. — Нам не надо беспокоиться хотя бы об этом. И, как я уверена, ты уже обнаружил, что на этот раз твои травмы куда более серьезны, чем в конце прошлого семестра. Скажи, ты случайно не помнишь, были ли у тебя подобные серьезные повреждения раньше? — Ее голос был очень заинтересованным. Гарри не мог понять, почему. Ведь это был не более чем обычный вопрос о его истории болезни.

— Нет, насколько я помню. А что? — спросил он.

— Ну… Просто учитывая особенности нападавших и то, как долго ты с ними пробыл, прежде чем твой друг, мистер Стивенс, привел помощь, сейчас ты должен быть не здесь.

— Что? Вы имеете в виду, что я должен быть в больнице или вроде того? — спросил Гарри.

— Нет, мой дорогой, — очень мягко произнесла медсестра. — Я имею в виду, что ты должен быть в морге, — она на миг замолчала, чтобы дать Гарри время на обдумывание информации.

У Гарри голова шла кругом, но он постарался взять себя в руки, и она продолжила:

— У тебя, — она остановилась, чтобы заглянуть в медицинскую карту, которую держала в руках, — семь сломанных ребер, сломана шейная кость, небольшие трещины в правой берцовой кости и левом бедре, плюс еще несколько в плечах, руках и пальцах. Вот почему ты переведен на постельный режим: чтобы не нарушить процесс выздоровления. У тебя также небольшая контузия, сломан нос — снова — а еще несколько совсем незначительных трещин в черепе.

У Гарри закружилась голова. Он и не думал, что можно получить так много переломов одновременно. Судя по всему, пройдет немало времени, прежде чем ему удастся полностью восстановиться. Он понял только небольшую часть объяснений медсестры о его травмах, но одно только это уже звучало крайне паршиво.

— И вы утверждаете, — в конце концов сказал он, — что обычно люди не выживают после таких травм?

Медсестра мягко рассмеялась:

— О, святые небеса! Конечно же, нет, мой дорогой. Я утверждаю, что, хотя нападавших было много, твои повреждения относительно невелики. У тебя даже нет ни одной полностью сломанной кости — там только трещины. Ты должен был бы умереть от черепно-мозговых травм, но вместо этого у тебя только несколько едва заметных трещин в черепе, которые сами собой скоро заживут. У тебя нет даже ни одного выбитого зуба.

— И что вы хотите этим сказать? — спросил Гарри. Он понимал, что суть ее объяснений, должно быть, совершенно прозрачна, но сейчас у него жутко болела голова, а мысли разбегались от лавины только что обрушившейся на него информации.

— Я говорю, что, учитывая то, что я знаю о тех парнях, с которыми ты подрался, и тот факт, что у них было оружие — пистолет и бейсбольная бита — плюс то, что я слышала от мистера Стивенса и профессора Стиннеса, члена персонала, который в итоге пришел тебе на помощь, твои повреждения должны быть куда более тяжелыми. При нормальных обстоятельствах, любой из тех парней мог бы просто убить человека бейсбольной битой. Вот почему я говорила этой идиотке Дейвис, что самая глупая вещь, которую только можно придумать — это держать у себя в кабинете биту. Она оставила ее за закрытой дверью, как будто бы тут нет сотни парней, которые знают, как вскрывать замки отмычкой! — Женщина уже перешла на крик, и Гарри задался вопросом, помнит ли она, что он все еще здесь. — Ей следовало держать при себе перечный баллончик и соляной пистолет, как делают все остальные, но она настаивала, что метод психологического давления более эффективен.

— Но это были ненормальные обстоятельства? — поинтересовался Гарри, улучив в речи медсестры достаточно безопасный для вопроса момент.

— Что? — спросила она.

Но прежде, чем Гарри успел ответить, женщина заговорила снова:

— Ах, ну да. Это не были нормальные обстоятельства. Аномальным в них был ты. Почему-то даже при том, что эти парни били тебя все вместе, они не смогли нанести тебе какой бы то ни было непоправимый ущерб. Вы могли и не заметить, мистер Поттер, но вы сделаны из более прочного материала, чем все остальные.

— Как долго я был без сознания? — спросил Гарри. Теперь, когда он понял, что медсестра пыталась до него донести, ему отчаянно захотелось сменить тему разговора. В том, что сказала ему эта женщина, не было никакого смысла: он совсем не чувствовал себя «прочнее» других людей, особенно сейчас, когда лежал здесь, в лазарете, контуженный, избитый и прикованный к постели, с распухшими и не открывающимися глазами.

— Около пятнадцати часов, — ответила она. — И, раз уж мы заговорили о потере сознания: тебе стоит отдохнуть. Я собираюсь ввести тебе немного обезболивающего через капельницу. Один из его побочных эффектов — это сонливость, поэтому оно поможет тебе еще и заснуть. Я вернусь через некоторое время, чтобы проверить твое состояние.

Минуту спустя Гарри почувствовал, как небольшое количество прохладной жидкости вливается в вену через капельницу на его правой руке, а через несколько коротких минут он уже сладко спал.

Гарри сидел за небольшой партой. Прямо перед ним лежал кусок пергамента, а в его правой руке было зажато длинное вороновое перо. Пергамент покрывали слова «Я не должен лгать», написанные темно-красными чернилами. Он начал писать, и на странице снова возникли слова «Я не должен лгать». Он почувствовал саднящую боль c тыльной стороны правой руки и, бросив на нее взгляд, обнаружил, что слова врезаны в кожу. Его глаза расширились от шока, когда порезы затянулись, но кожа на руке осталась покрасневшей и воспаленной. Комната начала вращаться, очертания смазывались, и в конце концов она полностью исчезла, а Гарри оказался в людном кабаке.

Он оглянулся вокруг и увидел, что девушка стоит рядом с высоким парнем примерно одного с Гарри возраста. Он не был точно уверен, но ему почему-то казалось, что есть что-то очень знакомое в его долговязой фигуре, покрытом веснушками лице и заплатанной мантии. Когда Гарри увидел клок огненно-рыжих волос, торчащий из-под зимней шапки парня, то почувствовал короткую вспышку узнавания. Он знал этого парня. Девушку он тоже знал, но после того, как он столько раз видел ее во сне, он не был уверен, знаком ли он с ней в реальной жизни, или только видел в своих снах. Направившись к девушке, чтобы получше ее рассмотреть, Гарри заметил, что она ниже его ростом. Хотя это было неудивительно, потому что только немногие девушки его возраста были такими же высокими, как он. Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Гарри протянул руку к вязаной шапке, скрывающей ее волосы. Как только его рука прикоснулась к шапке, лицо девушки начало исчезать. Она рассмеялась, а в ее карих глазах заплясали веселые искорки. А потом девушка ушла.

* * *

Первая вещь, которую заметил Гарри, как только проснулся и его голова полностью прояснилась — это то, что опухлость век значительно спала. Ему потребовалось только небольшое усилие, чтобы открыть глаза, хотя разглядеть что-либо без очков было все еще трудно. Не то чтобы в лазарете было на что посмотреть, но если Гарри долго был без очков, у него начинала болеть голова.

Уже через четверть часа после пробуждения Гарри услышал скрип открывающейся двери лазарета и приготовился поприветствовать медсестру, которая, должно быть, в очередной раз пришла его проведать. Но вместо этого он увидел выглядывающего из-за угла Тайлера.

— Ну наконец-то ты проснулся, — сказал Тайлер, присаживаясь рядом с кроватью Гарри. — Я сегодня уже три раза приходил, а ты даже не пошевелился.

Гарри слабо улыбнулся:

— Извини. Они накачали меня этими проклятыми обезболивающими. Что произошло?

— Ты провел здесь неделю, — ответил Тайлер.

— Неделю?! — воскликнул Гарри. — Я думал, только день!

Тайлер покачал головой:

— Прошла неделя. Они выставили отсюда Большого Тома и Ллойда Ходжеса — за нападение на человека со смертельно опасным оружием их отправили в тюрьму для несовершеннолетних преступников с повышенным уровнем безопасности. Но остальная часть банды по-прежнему здесь. Я слышал, что они не собираются возвращать тебя в общую спальню. Считают, что это для тебя слишком опасно. Так что как только ты выпишешься отсюда, тебя отправят жить в отдельную комнату, для твоей же собственной безопасности.

— Для моей… — начал Гарри. Он был в ярости. Как они смеют так с ним поступать? Они собираются запирать его на ночь. Почему бы лучше не запирать тех, кто пытался его убить?

— Я знаю, Гарри, — успокаивающе сказал Тайлер. — Звучит невероятно погано, но мы ничего не сможем сделать. Но все не так плохо. Ты и в самом деле быстро идешь на поправку. Мадам Ганновер, медсестра, говорит, что тебя выпишут на следующей неделе, хотя обычно травмы вроде твоих лечат не меньше месяца. Она была очень впечатлена твоей генетикой. Хотя знаешь, что думаю?

— И что же? — спросил Гарри. Уголки его губ чуть изогнулись в легкой усмешке. — Ты думаешь, что я так быстро выздоравливаю благодаря волшебству?

Тайлер усмехнулся:

— Ты все-таки согласен с этим, не так ли? Я видел, как ты остановил те пули. Ты не можешь больше этого отрицать.

Гарри закрыл глаза и откинулся на подушку.

— Нет, не могу. Как бы я хотел вернуть свои очки, — вдруг сказал он. — Без них меня постоянно донимают эти кошмарные головные боли.

— Они у меня с собой, — сказал Тайлер. Гарри открыл глаза и увидел, что его друг протягивает ему сломанную и покореженную металлическую оправу с несколькими осколками линз. — От них не много осталось, но я подумал, что ты не захотел бы, чтобы их выбросили. Хотя я не представляю, что ты будешь с ними делать.

Гарри слегка улыбнулся:

— Ты забыл, что сам говорил мне, Тайлер: я же ведьмак. Или как там называются ведьмы мужского пола?

Осторожно, чтобы не шевелить все еще загипсованной рукой, Гарри вытянул указательный палец правой руки на искореженные остатки своих очков и прошептал:

— Ассио!

Тайлер разинул рот от удивления, когда погнутая оправа и разбитые линзы вылетели из его рук, подлетели к изголовью кровати и застыли в воздухе прямо перед вытянутым пальцем Гарри.

Легко коснувшись проволочной оправы, Гарри прошептал:

— Репаро.

Очки тут же снова стали целыми.

— Чтоб мне провалиться! — прошептал Тайлер. — Когда ты этому научился?

Гарри пожал плечами:

— В последнее время я видел много снов и уделял особое внимание всему волшебству, которое там встречалось. Пока что единственная вещь, которая у меня не получилась — это улететь на той метле, когда Том со своей бандой швыряли в меня булыжниками. Я точно не знаю, почему это тогда не сработало, но… — он умолк на полуслове. — В любом случае, вот еще кое-что, — Гарри взмахнул рукой с вытянутым указательным пальцем в сторону очков и сказал: — Вингардиум Левиоса!

Очки поднялись в воздух и, повинуясь движению пальца Гарри, приземлились ему на переносицу.

— Отлично! — прошептал Тайлер.

* * *

Прошло два дня, прежде чем мадам Ганновер заметила на Гарри его очки. Когда она спросила его об этом, он ответил, что очки ему прислал дядя, а Тайлер принес их в лазарет. Судя по всему, этот ответ удовлетворил любопытство медсестры, но ее подозрительность заставила Гарри снова задуматься об использовании магии. Он не хотел, чтобы кто-нибудь прознал о его новоприобретенных способностях. Тайлер был даже более взбудоражен открывающимися возможностями, чем сам Гарри. Но Гарри был не настолько наивен, чтобы считать, что и другие разделят энтузиазм Тайлера. Он помнил урок об охотниках на ведьм и инквизиторских кострах в начальной школе, и у него не было ни малейшего желания узнать об этом подробнее, испытав подобное на собственной шкуре.

Когда с его правой руки наконец-то сняли гипс, Гарри уставился на слабую линию белесых шрамов, пересекающую тыльную сторону ладони. Впервые он заметил их еще летом, когда целыми днями сидел на скале и смотрел в море. В то время они казались чем-то несущественным, своеобразным напоминанием о каких-то забытых драках, но теперь, как только он поднес руку ближе к глазам, его сердце забилось чаще. С такого близкого расстояния становилось совершенно очевидно, что эти шрамы были получены не в драке, потому что они сливались в очень разборчивые слова. «Я не должен лгать».

Гарри резко вздохнул, когда его мысли вернулись к прошлому, к тому сну об остром вороновом пере. Как он получил те шрамы? Могли ли ему присниться реально происходившие вещи? Но это было невозможно; перья не вспарывают кожу на руке, как по волшебству, когда вы пишите. Как по волшебству? А могли ли его причислить к «подросткам с неискоренимыми криминальными наклонностями» за то, что он был патологическим лжецом, на что явно намекало его наказание? С каждым днем у него все прибывало вопросов, но дать Гарри ответы на них было решительно некому.

К тому времени, как Гарри выписали из лазарета, стояла уже середина ноября. Весь двор покрылся тонким слоем снега, а в школьных коридорах стало сыро и холодно. Когда Гарри не был в классе или столовой, его запирали в маленькой комнатушке, которую обычно использовали в качестве изолятора. Теперь у Гарри даже не было возможности побыть во дворе с Тайлером и Вьюгой, поэтому он часами сидел на каменном полу и пытался нагнать уроки, которые пропустил, пока лежал в лазарете.

— Ну ладно, — пробормотал Гарри самому себе, прочитав «Юлия Цезаря» Шекспира для урока мадам Дейвис. Немного подумав, он набросал заголовок своего сочинения: «Иды марта и безрассудство веры в пророчества».

Ко времени отхода ко сну Гарри успел закончить свое сочинение. Оставив карандаш и книгу лежать на полу, он прижался ухом к двери, чтобы проверить, никого ли нет в коридоре. Не услышав ни звука, он взялся дверную ручку и прошептал:

— Алохомора.

Щелкнул замок, Гарри быстро преодолел затемненный коридор и поднялся по каменной лестнице, ведущей к главному входу в школу. Осторожно выглянув из-за угла, чтобы убедиться, что путь свободен, он выскользнул во двор.

Было невероятно приятно снова вдохнуть свежий воздух, и Гарри несколько минут просто стоял на покрытой снегом траве и наслаждался морозным воздухом. Его внимание привлекло громкое уханье, и, задрав голову верх, мальчик увидел снижающуюся Вьюгу. Он вытянул вперед левую руку, и сова осторожно приземлилась на его недавно вылеченное предплечье. Сейчас птица показалась Гарри тяжелее, чем он помнил, и мальчик едва ее не уронил.

— Тпру, девочка! — сказал Гарри. — Мадам Ганновер сказала, что должно пройти некоторое время, прежде чем мои силы окончательно восстановятся. Думаю, она была права. Может, ты сегодня просто посидишь на какой-нибудь низкой ветке?

Вьюга нежно ущипнула его клювом и перелетела на ветку, находившуюся на уровне глаз Гарри.

Гарри глубоко вздохнул, а затем повернулся к своей пернатой подруге и сказал:

— Итак, Тайлер продолжает уверять меня, что я волшебник. — Вьюга вскинула голову, не отрывая от него пристального взгляда. Гарри тихо неверяще рассмеялся. — Вообще-то, я думаю, что верю ему. Возможно, я и в самом деле «ненормальный», как всегда говорил дядя Вернон. Но знаешь что, Вьюга? Если я собираюсь стать ненормальным, то я стану самым лучшим ненормальным, каким только смогу, — сова захлопала крыльями и одобрительно заухала, вызвав у Гарри улыбку. — Мне просто надо найти способ вспомнить все те вещи, которые я когда-то знал, но забыл. Но между тем, думаю, мне не повредит немного практики.

Гарри быстро навалил небольшую гору снежков и следующие полчаса провел, призывая, отталкивая и левитируя их. Когда холод ночного воздуха начал подбираться к нему, мальчик обстрелял снежками наружную стену и направился обратно в школу. Только благополучно добравшись до своей комнатушки, он осознал, что ему нужен ключ, чтобы опять запереть дверь.

— Как я мог оказаться таким идиотом? — пробормотал он, опускаясь на каменный пол. Теперь он не мог спать. Что, если оставшиеся члены банды Большого Тома заявятся к нему? С незапертой дверью он становился чрезвычайно легкой добычей.

На следующее утро Гарри был вырван из своей полудремы звуком открывающейся двери. Он тут же поднял руку, готовясь вызвать щит или заставить незваного гостя вылететь в коридор, смотря по обстоятельствам. Но когда он вышел наружу, оказалось, что ничего такого не требуется. Там оказался всего лишь утренний охранник, пришедший, чтобы отпереть дверь.

— Кто открыл тебе дверь? — требовательно спросил охранник. Он был невысоким мужчиной с широкими плечами, похожий на военного. Его грубый голос идеально сочетался с внешним видом.

— Что? — спросил Гарри. — Эээ… Вы сами, только что.

Он знал, что эта фраза звучит страшно неубедительно, а когда Гарри произнес ее вслух, то понял, что она просто абсурдна. Разумеется, охранник знал, что дверь была открыта. Гарри почувствовал, что его ладони вспотели, и постарался принять невозмутимый вид.

— Не играй со мной, мальчик, — пролаял охранник. — Тебе известно, кто открыл дверь, и ты назовешь мне его имя!

Нервозность Гарри возросла, но одновременно он почувствовал укол злости. Кем воображает себя этот человек, споря с ним и выдвигая подобные обвинения? Его упреки были справедливы, но все же… их могло и не быть.

— Ой, я и забыл, — сказал Гарри, удостоверившись, что сарказм в его голосе более чем очевиден, — ночной охранник дал мне ключ, и я открыл дверь, чтобы убедиться, что у тех парней, которые хотят меня убить, не будет трудностей с попаданием внутрь. Вы же знаете, почему я здесь, правильно?

Охранник колебался. Был ли он шокирован реакцией Гарри, или же усмотрел логику в его яростной вспышке, Гарри так и не понял, но охранник коротко кивнул и направился обратно в коридор.

* * *

Положив свое сочинение на заднюю парту в классе литературы, Гарри осторожно приблизился к столу мадам Дейвис. Он знал, что она недолюбливает его с первого же дня занятий, когда подумала, что его ответ на вопрос — это попытка ее высмеять. Эта неприязнь только возросла, когда мадам Дейвис запретили приносить в школу любимую бейсбольную биту, которую выкрал Ллойд Ходжес и которой он избил Гарри до потери сознания. Гарри недоумевал, почему она ведет себя так, словно это он виноват в случившемся. Но отрицать то, что ее неприязнь только возросла после возвращения Гарри из лазарета, было просто невозможно. Может быть, она вела себя так, потому что испытывала чувство вины.

— Мадам Дейвис? — позвал Гарри.

— В чем дело, мистер Поттер? — раздраженно спросила она.

— Я хотел узнать, у вас случайно нет латинского словаря?

Глаза мадам Дейвис подозрительно сузились.

— Зачем? — спросила она.

Гарри пожал плечами:

— Мне просто нужно посмотреть одно латинское слово для своего сочинения по истории, — ответил он заранее приготовленную ложь.

Все с тем же подозрительным взглядом, Мадам Дейвис достала увесистую книгу с полки под письменным столом и протянула ему. Она пристально наблюдала за Гарри все время, пока он искал глагол «закрывать» и записывал его латинский перевод: Обфирмо. Затем, стараясь закончить побыстрее, Гарри вернулся к латинской части книги, нашел слово Обфирмо и записал английский перевод: «запирать ключом, запирать на засов, закрывать, застегивать». Затем он положил клочок бумаги с записями в карман и вернул книгу мадам Дейвис, которая все еще не отрывала от него пристального взгляда. Разумеется, ему было все равно. Как она смогла бы узнать, для чего ему на самом деле понадобилось это латинское слово?

— Вам лучше идти, Поттер, — сказала мадам Дейвис. — Я не хочу, чтобы вы оправдывались в своем опоздании на урок тем, что я вас задержала.

— Да, мадам, — сказал Гарри, поспешно собирая книги и выходя из класса.

В тот вечер, по дороге на обед, Гарри сделал крюк, чтобы занести книги в свою «личную комнату», как любил называть ее персонал школы. «Личная комната, как смешно!» — подумал Гарри. — «Больше похоже на карцер». Положив книги, он повернулся к закрытой двери и сделал глубокий вдох, извлекая из кармана помятую бумажку.

— Обфирмо, — прошептал он самому себе. — Предполагается, что латынь — это язык волшебников, ведь так?

Положив ладонь на ручку двери, он слегка повернул ее, чтобы убедиться, что дверь не заперта. Так оно и было. В конце концов, закрыв глаза для концентрации, он сказал твердым голосом:

— Обфирмо.

Раздался тихий щелчок. Он подергал дверную ручку, но она не поворачивалась. Гарри улыбнулся, прошептал отпирающее заклинание и направился на обед. Сегодня ночью он снова навестит Вьюгу.

Зайдя в столовую, Гарри поспешил к месту, где сидел Тайлер. Они принялись есть неподдающуюся определению зеленую массу, шепотом договариваясь встретиться во дворе после отбоя. С трудом проглотив столько «еды», сколько смог, Гарри пошел обратно в свою комнату, где приступил к упражнениям. Две недели неподвижного лежания на кровати привели к атрофии мышц, и мадам Ганновер в категоричной форме заявила, что ему надо делать упражнения каждый вечер. Он делал приседания, прыжки, поднимал ноги, а затем примерно двадцать минут бегал трусцой по периметру комнаты. Под конец пробежки у него так закружилась голова, что его стошнило прямо посреди комнаты. Почти рефлекторно, он взмахнул рукой по направлению к мерзкой луже и произнес:

— Эванеско.

Лужа испарилась, а Гарри был приятно удивлен своими способностями и мысленно отметил, что надо запомнить это заклинание.

Закончив зарядку и уроки, он надел пальто, открыл дверь своей комнатушки и прокрался по коридорам к выходу. Тайлер уже ждал его у дерева Вьюги.

— Чем хочешь заняться сегодня? — спросил Тайлер.

— Тренироваться, — просто ответил Гарри. — Я подозреваю, что на меня все еще могут напасть, так что мне лучше выяснить, как можно использовать магию в драке. Начинай лепить снежки.

Тайлер усмехнулся и присел на колени, чтобы слепить горку крепких круглых снежков. Гарри укрылся за одним из деревьев и вскоре, используя комбинацию призывающих и отталкивающих заклинаний, сделал большую кучу своих собственных снежков.

Сконцентрировавшись на изготовлении последнего снежка, Гарри не заметил, как ему в затылок полетел в высшей степени плотный снежок. Он развернулся, уклонился от следующего броска Тайлера и сумел рявкнуть: «Абиго!» одному из своих собственных снежков. Снежок полетел в Тайлера, но тот с легкостью отбил его.

— Тебе следует придумать что-нибудь получше, Гарри! — насмешливо сказал Тайлер, бросая очередной снежок.

На этот раз Гарри был готов, поэтому лишь сказал спокойным голосом:

— Протего, — и снежок Тайлера ударился в невидимый барьер в нескольких шагах от Гарри и упал на землю.

— Абиго! — прошептал Гарри, на этот раз направляя снежок рукой вместо того, чтобы просто бросить его. Тайлер увернулся влево, но Гарри заставил снежок сменить направление, так что он врезался Тайлеру в грудь.

— Уже лучше! — воскликнул тот, ухмыляясь и счищая с пальто снег.

Еще минут двадцать они продолжали свое шутливое сражение, а затем Тайлер запросил перемирия.

— После того первого снежка я в тебя ни разу не попал, — жаловался он с широкой ухмылкой. — А ты с тех пор ни разу не промахнулся. Я весь вымок, пойдем в школу.

Гарри кивнул в знак согласия.

— Спасибо, что помог попрактиковаться, — сказал он.

— Обращайся в любое время, — ответил Тайлер. — Я обиделся, но было весело.

Всю последнюю неделю перед Рождественскими каникулами Гарри был чрезвычайно занят: он проводил все свое свободное время, стараясь нагнать пропущенные уроки, а вечера были посвящены тренировкам. Каждый день после отбоя они с Тайлером удирали во двор, чтобы навестить Вьюгу и улучшить магические навыки Гарри. Впервые с тех пор, как Гарри попал в школу Святого Брутуса, он начал чувствовать, что действительно занимается чем-то стоящим.

Странно, но Гарри обнаружил, что с нетерпением ждет Рождественских каникул, которые проведет с тетей, дядей и кузеном. Это вовсе не означало, что он неожиданно обнаружил в себе чувство привязанности к ним или что-то вроде того; он просто с нетерпением ждал стряпни тети Петуньи. Даже если Дадли все еще сидел на диете, обеды Дурслей никогда не станут настолько отвратительными, как еда в столовой Святого Брутуса.

Разумеется, одной из отрицательных сторон возвращения к Дурслям на каникулы станет отсутствие возможности попрактиковаться в магии. Его чулан под лестницей был слишком тесным для этого. А он был не настолько туп, чтобы дать знать своим тете и дяде, что их самые страшные кошмары о том, что он ненормальный, в полной мере воплотились в жизнь. «Лучше подождать того момента, когда мне уже не придется туда возвращаться», — подумал Гарри. — «А потом я превращу их в жаб и уйду навсегда».

Поездка на автобусе от школы Святого Брутуса обратно в Сюррей заняла несколько часов. Но она казалась Гарри короткой по сравнению с двадцатью минутами, проведенными в машине с дядей Верноном, который находился в отвратительном расположении духа.

— Не понимаю, почему они отправили тебя домой на каникулы, — бурчал он, злобно поглядывая на Гарри, пока они мчались по шоссе. — Лучше бы они просто собрали вас всех там, заперли на ключ и выкинули ключ в реку!

Гарри притворялся, что не слышит его. Если его воспоминания о предыдущем опыте общения с дядей были верны, то лучшим выходом будет просто сидеть и молчать. Дядя Вернон ворчал без остановки всю дорогу до дома, но Гарри было все равно. Если честно, ему приходилось регулярно сталкиваться с раздражительностью дяди, а иногда и выслушивать от него оскорбления, но, по крайней мере, он никогда не вмешивался в жизнь своего племянника. Плюс, на эти каникулы приятной переменой в жизни Гарри окажется стряпня тети Петуньи. Она может заставить всех следовать диете Дадли, как летом, но, в конце концов, тетя никогда не поставит на стол ничего совершенно несъедобного — даже для Гарри.

Как только Гарри вошел в прихожую, ему достался приветственный удар в челюсть от Дадли. Но он лишь встряхнул головой и улыбнулся кузену.

— Знаешь, Дад, — сказал он, — после того, как мне врезали по лицу бейсбольной битой, твои удары кажутся не такими уж и сильными.

Дадли скривился и снова замахнулся на Гарри, просто чтобы доказать, что его удары очень даже сильные, но Гарри легко увернулся и быстро проскользнул в свой чулан под лестницей. Там он вытянулся на узкой кровати во весь рост и принялся дожидаться ужина.

Каникулы проходили совсем не так плохо, как Гарри опасался. Дадли все еще пытался поймать его и избить, но Гарри удавалось мастерски этого избегать. Пару раз он чуть не использовал магию для самозащиты, но успел вовремя себя остановить. Если Дурсли узнают о том, что он волшебник, его выставят на улицу еще до наступления темноты. И куда он тогда пойдет?

В Рождественское утро Гарри не удивился, когда Дадли получил гору подарков, в то время как самому Гарри подарили лишь старую давно поломанную марионетку с порванными лесками, завернутую в выцветшую упаковочную бумагу. К сожалению, этот жалкий подарок был лучшим из всех, что он когда-либо получал от Дурслей.

Зато праздничный ужин был просто восхитителен. На столе стояла индейка, ветчина, жареный картофель и все остальные любимые блюда дяди Вернона и Дадли. Оказалось, что диета Дадли отложена до конца рождественских праздников, и все были благодарны тете Петунье за эту поблажку. Хотя самому Гарри не позволили выбирать блюда для праздничного ужина, он все же смог хорошенько насладиться изобилием вкусной еды, прежде чем вернуться в свой чулан под лестницей.

Лежа на кровати, Гарри мечтал о том, как было бы чудесно открыто практиковаться в магии. Тут его взгляд упал на марионетку, подаренную Дурслями. Он улыбнулся и прошептал:

— Как считаешь, Пиноккио? Мы можем заставить тебя танцевать, как настоящего мальчика?

Следующий час Гарри потратил на то, чтобы навести чары Левитации на каждый из пальцев своей правой руки: по одной на каждую из конечностей марионетки, и одну для головы. Когда он закончил, то мог с легкостью заставить куклу двигаться, просто пошевелив пальцами. Прошло еще полчаса, в течение которых он заставлял куклу бегать, ходить, прыгать и танцевать по всей кровати. В конце концов, Гарри так устал, что едва мог держать глаза открытыми. Не утруждая себя переодеванием в пижаму, он лег на кровать и тут же уснул. Возможно, из-за того, что впервые за месяц он был по-настоящему сыт, или же это оказалось простым совпадением, но подсознание Гарри выбрало именно эту ночь для того, чтобы дать ему шанс раз и навсегда проверить, были ли его сны реальными воспоминаниями, или же нет.

Была уже поздняя ночь, и Гарри выходил из кухни, только что втихаря перекусив. Поднимаясь по лестнице в кромешной темноте, он пробормотал себе под нос:

Мальчик тихо поднялся по лестнице и вошел во вторую спальню Дадли. Там он присел на пол и потянул на себя отходящую от пола паркетину. Паркетина поддалась, открывая небольшую нишу. Гарри достал из кармана сложенный лист бумаги и положил его в нишу. Затем он убрал паркетину на место, лег на кровать и закрыл глаза.

В тот же миг Гарри проснулся. В чулане стояла непроглядная тьма, и мальчик не смог разглядеть циферблат часов. Но, судя по тому, что из-под двери не пробивалось полоски света, а в доме было тихо, было уже довольно поздно, и Дурсли легли спать. Гарри тихо подошел к двери и потянул за ручку. Когда он открыл дверь чулана, слабый лунный свет, проникающий через окно, осветил ему дорогу. Оглянувшись кругом и никого не увидев, Гарри направился к лестнице. К сожалению, при следующем шаге пол под его ногами громко заскрипел. Гарри замер. Наверху зажегся свет, и Гарри одним мощным прыжком преодолел расстояние до чулана, но было уже слишком поздно.

— Мальчишка! — прошипел дядя Вернон, загораживая ему путь. — Почему это ты шляешься по дому в такой час?

— Я не… — начал Гарри.

— Тихо! Я не хочу слушать твои жалкие оправдания. Ты сейчас же отправишься в свой чулан!

Гарри опалил дядю Вернона яростным взглядом и вернулся в чулан, сетуя на свою невезучесть. Он присел на кровать и принялся ждать, когда же дядя вернется в свою спальню, но в следующую секунду снаружи послышалось звяканье ключа.

— Посмотрим, как тебе удастся шляться по дому теперь, — сказал дядя Вернон, закрывая дверь чулана. Гарри не стал возражать, и после минутной паузы на лестнице раздались тяжелые шаги.

Сидя в темноте, Гарри размышлял о своем сне. Тогда он выходил из кухни и, поднимаясь по темной лестнице, пробормотал что-то о заклинании «Люмос». Могло ли оно иметь какое-то отношение к свету? Направив вперед указательный палец правой руки, он прошептал:

— Люмос.

Из кончика пальца засветил узкий луч белого света, освещая тесный чулан. Гарри опустил руку, чтобы погасить свет, но ничего не произошло, свет остался. Он потряс рукой и, почти не осознавая своих действий, прошептал: «Нокс». Лучик света погас.

— Надо запомнить два этих заклинания, — с легкой усмешкой сказал Гарри самому себе. Он больше никогда не останется в темноте.

Прошло пять минут, затем десять, а Гарри все сидел на краю кровати. Когда прошло пятнадцать минут, он решил, что теперь будет безопасно предпринять новую вылазку. Подойдя к двери, он прошептал открывающее заклинание и вышел в освещенный лунным светом коридор. Убедившись, что поблизости никого нет, Гарри прошептал: «Люмос» и направил узкий луч света на темную лестницу. На этот раз он очень осторожно обошел скрипящие половицы и без труда добрался до места назначения. Еще раз воровато оглянувшись, он открыл дверь во вторую спальню Дадли и шагнул внутрь.

В комнате царил полный хаос. Сломанные игрушки, компьютерные игры и другие вещи Дадли были разбросаны по полу, полкам, старому письменному столу и даже по кровати. Эта комната составляла полную противоположность остальной части дома, в котором тетя Петунья всегда поддерживала прямо-таки хирургическую чистоту. Гарри решил, что причиной этому послужил тот факт, что это была единственная комната в доме, за исключением его чулана, в которую тетя Петунья не заходила вообще никогда. В обоих этих случаях она держала дверь закрытой и притворялась, что за ней просто ничего нет.

Гарри постарался как можно скорее закрыть дверь, не нарушая тишины, и стал разгребать завалы игрушек в том месте рядом с кроватью, где, как он предполагал, находилась выпадающая паркетина. Вдруг старый скейтборд с шумом покатился по деревянному полу — звук получился неожиданно громким, и Гарри отчаянно захотелось узнать заклинание, которое могло бы воспрепятствовать проникновению звука в соседние комнаты. После минутной паузы, в течение которой он усиленно прислушивался, но не услышал ничего, кроме громкого храпа Дадли из соседней комнаты, Гарри потянул на себя паркетину из пола, как делал во сне. Она поддалась.

«Чем дальше, тем лучше», — подумал он. Пока что его сегодняшний сон в точности соответствовал реальности. Почти дрожа от предвкушения, Гарри направил луч света в открытую нишу и тихо выругался. Она была пуста. Даже если там было что-то спрятано раньше, то сейчас в нише было пусто.

Гарри чуть повернулся влево, намереваясь водрузить паркетину на место, и тут лучик света вырвал из темноты кусок бледно-желтого листа в уголке ниши. Гарри задержал дыхание, вопреки всему надеясь, что это было чем-то важным — чем-то, что даст толчок к возвращению памяти. Он медленно и аккуратно вытащил маленький лист бумаги и, развернув его, обнаружил, что это была совсем не бумага — это был пергамент. Гарри словно в замедленной съемке развернул пергамент и направил луч света на его желтоватую поверхность. Руки мальчика чуть подрагивали от волнения, когда он скользил глазами по строчкам письма:

Дорогой Гарри,

Рон.

Гарри ошалело уставился в письмо. В нем не было ничего очень уж шокирующего, но что-то странное определенно было. К примеру, оно лежало в полу во второй спальне Дадли, хотя было адресовано только Гарри. Что в нем было такого секретного, чтобы прятать его так далеко? Никто никогда не копается в его чулане; почему он не мог просто спрятать письмо там? Еще одна странность состояла в самом письме. О чем оно? Кто может «перехватывать» почту Гарри? Может быть, дядя Вернон? Или полиция? В конце концов, напомнил он сам себе, он же подросток с неискоренимыми преступными наклонностями.

Пока в голове Гарри бродили столь неспокойные мысли, он серьезно задумался еще и о загадочных событиях конца прошедшего семестра. В письме никак не могло говориться о той драке в прошлом году, из-за которой он лишился памяти — если бы это было так, тогда он вспомнил бы, как прятал его. Значит, в нем должно говориться о чем-то, произошедшем раньше — возможно, год назад или даже более. Еще один вопрос состоял в этом странном имени — Хедвиг, и в слове магглы. Кем бы этот человек по имени Хедвиг? Что означало слово «маггл»? Он гадал, не было ли это своего рода шифром, которым он пользовался со своими партнерами по преступлениям. Правда, Рон упоминал в письме о своей матери, но это тоже могло быть какой-то кличкой или шифром.

Но даже в круговороте этих спутанных мыслей, одна вещь в сознании Гарри стояла особняком. Письмо заканчивалось словами «твой друг». До этого момента Гарри считал, что Тайлер стал его первым в жизни другом. А теперь он вдруг понял, что, возможно, у него были еще какие-то друзья до того, как он потерял память. Более того, имя Рон вызывало у Гарри какое-то смутное чувство узнавания. Единственная загвоздка состояла в том, что он не имел ни малейшего представления о том, как связаться с Роном, или Хедвиг, или кем-нибудь еще, кого он знал раньше. В записке не было никаких адресов или номеров телефона, а имя Рон встречается слишком часто, чтобы попытаться найти его, исходя только из имени. С другой стороны, имя Хедвиг было очень редким, но Гарри был абсолютно уверен, что это было кличкой или чем-то вроде того. В конце концов, какой родитель назовет своего ребенка Хедвиг?

Особенно громкий всхрап из комнаты Дадли вырвал Гарри из размышлений, и он тут же вспомнил, что лежит на полу возле кровати во второй спальне кузена. Бережно спрятав письмо в карман, Гарри тихо водрузил паркетину на место и накрыл ее сверху каким-то сломанным барахлом Дадли. Затем, все еще подсвечивая себе дорогу светом из указательного пальца, он спустился с лестницы и вернулся в чулан. Там он закрыл дверь, потушил свет и рухнул на кровать, надеясь, что сны подскажут ему, как найти Рона.

Гарри сидел в просторной библиотеке, а на столе перед ним громоздилась гигантская кипа учебников. Рядом с ним сидела девушка с копной каштановых волос, которая снилась ему раньше. Она низко склонилась над каким-то списком, и водопад вьющихся волос мешал Гарри разглядеть ее лицо. С минуту он гадал, не это ли та самая красивая девушка, которая снилась ему так часто. Идея казалась не лишенной смысла, и мальчик вытянул руку, чтобы убрать в сторону пышные волосы и рассмотреть ее лицо. Но не успели кончики его пальцев коснуться каштановой гривы, как девушка заговорила, и Гарри отдернул руку.

Не забудь: если будешь с кем-нибудь сражаться, «Финита Инкантатем» уберет большинство проклятий и сглазов.

Гарри резко распахнул глаза и отчаянно попытался не забыть заклинания из списка, бестолково шаря руками в темноте в попытке найти что-нибудь, чем их можно записать. После двух минут мучительных поисков он проклял собственную тупость и прошептал: «Люмос». С помощью света Гарри смог найти обломок карандаша, валявшийся в углу. Он так и не смог найти какой-нибудь обрывок бумаги, поэтому достал из кармана письмо Рона и накарябал заклинания из своего сна на обратной стороне пергаментного листа. Хотя Гарри не имел ни малейшего представления о том, что делают эти заклинания, все они выглядели достаточно знакомыми, поэтому он смог удержать их в голове достаточно долго и записать без проблем. К сожалению, Гарри не решился попробовать сотворить их в доме Дурслей, не зная, какой они окажут эффект. Проверке придется подождать до возвращения в Святой Брутус после Нового года.

Первые три дня после Рождественских каникул школа Святого Брутуса для трудных подростков с неискоренимыми преступными наклонностями была охвачена всеобщей суетой. Так же, как и в сентябре, когда занятия только начинались, профессора задавали большие домашние задания, а ночные патрули были необычайно активны.

Из-за возобновившейся бдительности персонала Гарри не рискнул удрать ночью из своей комнаты, потому что боялся, что его поймают разгуливающим по школе после отбоя. Вынужденная изоляция на пару с угнетающей атмосферой школы Святого Брутуса начали тяжело давить на Гарри с первых же дней учебы, и казалось, единственная вещь, сохраняющая его в здравом рассудке — это успокаивающие сны о прекрасной незнакомке. Она являлась ему во сне уже на протяжении месяцев, и хотя Гарри так и не удалось выяснить, существует ли она на самом деле, эта девушка стала для него символом надежды в этом унылом месте.

К счастью, в скором времени апатия студентов передалась и персоналу Святого Брутуса. К концу второй недели занятий преподаватели снова махнули на студентов рукой и вполне довольствовались тем, что на их уроках хотя бы не вспыхивает драк. Примерно в то же время ночные патрули стали сокращаться, пока не исчезли совсем. Судя по всему, охрана уповала на то, что если произойдет что-то действительно серьезное, их поднимет сигнал тревоги.

Так что не было ничего удивительного в том, что уже спустя две недели после начала нового семестра Гарри снова рискнул покинуть свою комнату после отбоя. В субботу, на вторую неделю после возвращения от Дурслей, он решил, что бродить ночью по школе уже стало относительно безопасно. Он надел шапку и пальто, чтобы не замерзнуть, и тихо двинулся ко входной двери старого строения по длинным темным коридорам.

Оказавшись на улице, Гарри направился прямо к развесистому дереву, на котором обычно сидела Вьюга. Он тихо посвистел, и сова отозвалась низким уханьем. Затем она сделала несколько кругов над деревом и наконец-то приземлилась на вытянутую руку мальчика. Ежедневные упражнения Гарри возымели, судя по всему, определенный эффект, потому что он обнаружил, что мышцы восстановились до такой степени, что он снова мог держать крупную птицу без видимых усилий.

— Эй, девочка, — мягко сказал он, — скучала по мне?

Вьюга кинула на него взгляд, ясно говорящий: «Ты еще спрашиваешь!»

Гарри рассмеялся:

— Я хочу попрактиковаться в нескольких новых заклинаниях. Хочешь посмотреть?

Сова ответила тем, что перелетела на одну из нижних веток дерева, с которой открывался превосходный вид на то место, где стоял Гарри.

Подгоняемый желанием поскорее опробовать новые заклинания, Гарри набрал горсть крупных камней, не сильно отличающихся от тех, которыми швыряли в него Большой Том со своей бандой в октябре, и разложил их в ряд возле наружной стены. Одобрительно кивнув самому себе, Гарри вытащил лист пергамента с накарябанным на нем списком заклинаний и вслух прочел первое из них: «Петрификус Тоталус».

Убедившись, что правильно произнес волшебные слова, он указал на первый камень и сказал твердым голосом:

— Петрификус Тоталус.

Ничего не произошло.

Надеясь, что не тратит время впустую, Гарри перешел к следующему заклинанию и, все еще указывая на камень, сказал:

— Инсендио!

Камень тут же оказался охвачен пламенем, а снег вокруг него растаял от жара. Гарри в шоке отпрыгнул назад и смотрел, словно зачарованный, как гаснут яркие огоньки.

— Неплохо, — прошептал Гарри, чувствуя, как губы растягиваются в усмешке. Встряхнув головой, он перешел к следующему заклинанию. Поскольку пламя не нанесло камню какого-либо видимого вреда, он указал на него снова и сказал:

— Диффиндо.

На секунду Гарри подумал, что заклинание не сработало, и слегка поддел камень носком своего потертого ботинка. Половина камня упала в сторону: он оказался разрезан ровно на две части. Гарри неверяще уставился на свой палец, который он использовал для сотворения заклинания, а затем попробовал его не следующем камне. И снова он оказался разрублен пополам. Гарри издал тихий свист и отметил про себя, что конкретно этим заклинанием лучше не разбрасываться просто так.

Вьюга одобрительно заухала, и Гарри заглянул в свой список в поисках очередного нового заклинания. Протего он уже знал, поэтому перешел к следующему. Указав на булыжник, он сказал:

— Импедимента.

Ничего не произошло. Он поддел камень носком ботинка, но все осталось по-прежнему. Пожав плечами, мальчик двинулся дальше. Становилось холодно, и Гарри знал, что скоро ему придется вернуться в свою комнату.

Следующее заклинание в списке Гарри значилось как «Заклинание компаса», и девушка с густыми волосами из его сна написала рядом с ним «Указуй». Гарри некоторое время стоял озадаченный, потому что впервые встретил заклинание на английском языке и теперь удивлялся, как такое возможно. Наконец, он направил указательный палец на булыжник и произнес:

— Указуй.

С камнем ничего не произошло, но рука Гарри непроизвольно повернулась и теперь указывала куда-то за его спину.

— Странно, — вслух сказал он. — Какой в этом смысл?

Повинуясь порыву, он повернулся кругом, указал на старое каменное здание и повторил: «Указуй». На этот раз его рука только слегка повернулась влево и теперь снова указывала в том же самом направлении. Гарри произнес это заклинание еще дважды, и каждый раз его палец останавливался, указывая в одном и том же направлении.

Неожиданно Вьюга защелкала клювом, привлекая его внимание, и мальчик увидел, что сова пикирует на него сверху, зажав в когтях небольшую ветку. Она вложила ветку во все еще вытянутую руку Гарри и вернулась на свое насиженное место на дереве. Мальчик перевел взгляд с ветки на сову и обратно.

— Что это, Вьюга? — спросил он. — Чего ты от меня хочешь?

Она только ухнула в ответ и выжидающе уставилась на него. Гарри в тысячный раз поймал себя на том, что мечтает знать совиный язык.

Все еще держа в руках ветку, он решил снова попробовать заклинание компаса. Однако на этот раз вместо его руки в направлении школы указала ветка. Заинтригованный, Гарри положил ветку на свою раскрытую ладонь и сказал: «Указуй». Она один раз обернулась кругом и остановилась, указывая своим узким концом в том же направлении, что и раньше. Гарри широко улыбнулся сове.

— Спасибо, — сказал он. Птица горделиво выпятила грудь, и Гарри прищелкнул языком, а затем вернулся к своему списку заклинаний.

Быстро сверившись со списком, он указал на один из булыжников у стены и произнес:

— Редукто.

Булыжник взорвался, покрывая Гарри пылью и каменными осколками. Он мысленно поблагодарил свое плохое зрение, из-за которого носил очки, иначе его глаза, несомненно, могли сильно пострадать из-за летящих во все стороны осколков.

— С этим тоже надо быть поосторожнее, — пробормотал Гарри, отряхивая с пальто пыль.

Последним действующим заклинанием из списка оказался Ступефай. Еще одно заклинание служило лишь для того, чтобы устранять эффекты других проклятий и сглазов. Подняв руку, чтобы проверить заклинание на одном из оставшихся камней, Гарри услышал у себя за спиной треск ветки. Он замер. Кто мог последовать за ним во двор посреди ночи? Могло ли получиться, что кто-то из персонала все еще патрулировал школьные коридоры? Гарри отбросил эту мысль почти сразу же: если бы его заметил кто-нибудь из членов персонала, то тут же накричал бы на него. Мальчик вдруг подумал, что это, должно быть, кто-то, кто уже видел, как он применяет магию, но все еще не боится к нему приближаться. Мышцы Гарри напряглись. Трое человек из банды Большого Тома все еще оставались в школе Святого Брутуса, и все они видели, как Гарри остановил выпущенные в него пули. Если на него собираются напасть, то это произойдет в любую секунду.

Решив, что терять время и дальше в высшей степени глупо, Гарри резко обернулся и метнулся влево. Он указал на темную фигуру, маячившую прямо перед ним, и выкрикнул первое же всплывшее в голове заклинание:

— Ступефай!

Из кончика его пальца вылетела вспышка красного света, которая устремилась прямо в грудь незваного гостя, освещая его лицо. Гарри в ужасе смотрел, как Тайлер Стивенс падает на землю и остается лежать без движения.

Гарри подбежал к своему другу и стал трясти его за плечи.

— Тайлер, — неистово шептал Гарри. — Тайлер, очнись!

Тайлер не двигался. Чувствуя, как в груди поднимается паника, Гарри принялся лихорадочно нащупывать пульс своего друга. Но заметив, что грудь Тайлера медленно поднимается и опадает, словно он просто глубоко спит, мальчик почувствовал, что дышать стало легче.

«Пергамент!» — неожиданно подумал Гарри. К заклинанию, которое он применил к Тайлеру, было контр-заклинание, которое мальчик записал на том куске пергамента. Он ощупал свой карман, но там было пусто. В конце концов, он пришел к выводу, что, должно быть, выронил его, когда подумал, что кто-то собирается на него напасть. Гарри начал судорожно искать клочок пергамента на покрытой снегом земле, но ночь выдалась темная и было сложно что-либо разглядеть, особенно маленький кусок пергамента.

— Если бы только у меня был свет, — пробормотал Гарри, и тут же стукнул себя по лбу за тупость. Ну конечно, у него был свет! Он был с ним все время. Узкий луч света, исходящий из кончика пальца, позволил Гарри в считанные секунды отыскать пергамент.

— Энервайт, — прочитал он. «Есть». Вернувшись к неподвижной фигуре Тайлера, Гарри прикоснулся к другу кончиком пальца и прошептал:

— Энервайт.

Глаза Тайлера широко распахнулись, и он уставился на Гарри.

— Я не знаю, что это было, — начал он, садясь и потирая ушибленный о землю затылок, — но это было по-настоящему круто! — Последнее заявление сопровождалось широкой ухмылкой.

— Я не сообразил, что это был ты, — объяснил Гарри, хотя Тайлер, казалось, вообще не заметил его ошибки. Вообще-то, он выглядел крайне взбудораженным мыслью о том, что его вырубили волшебным заклинанием.

— На самом деле, меня это не волнует, — утешил его Тайлер. — Как ты научился это делать? Я имею в виду, раньше с помощью волшебства ты мог только передвигать предметы.

— Мне приснилось, что та девушка дала мне список заклинаний, — ответил Гарри. — Наверное, она тоже волшебница, потому что однажды мне приснилось, как она использует отпирающее заклинание. В любом случае, когда я проснулся, то записал все заклинания из ее списка.

— Превосходно! — прошептал Тайлер. — Ну, так что делают остальные заклинания?

— Я не уверен насчет всех, — начал Гарри. — Инсендио зажигает огонь, Диффиндо — это что-то вроде режущего заклинания — с его помощью я разрезал пару булыжников ровно пополам, — а Редукто заставило камень взорваться. Там было еще одно заклинание под названием «Заклинание компаса», которое заставляло ветку у меня в руках указывать в ту сторону. — Он указал в направлении, в котором поворачивалась ветка при произнесении заклинания.

— Север, — сказал Тайлер.

— Что?

— Там север. Посмотри, вон Полярная звезда, — и действительно, высоко в небе, в том направлении, куда указывал Гарри, ярко сияла Полярная звезда. — Наверное, это что-то вроде компаса у волшебников. Удобно, но и в половину не настолько круто, как вырубить меня или что-нибудь взорвать. Какие ты еще не пробовал?

— Я все попробовал, — ответил Гарри. — Ну, все, за исключением Фините Инкантатем, которое просто убирает сглаз или проклятие. Петрификус Тоталус и Импедимента вообще ничего не делают с камнями. Я не удивлюсь, если это даже не настоящие заклинания.

— Они должны работать, если работают все остальные, — настаивал Тайлер. — Может быть, они просто не действуют на камнях. Я имею в виду, то заклинание, которое ты только что применил ко мне, скорее всего, никак не отразилось бы на камне. Сложно вырубить неживой объект, ты так не считаешь?

— Хорошо, — согласился Гарри. — Думаю, ты прав. Как я проверю оставшиеся два?

— На мне, конечно же! — ответил Тайлер. Он широко ухмылялся, а его глазки-бусинки взволнованно сияли. Гарри вдруг забеспокоился, что его друг приложился головой о землю чересчур сильно.

— Тайлер, — рассудительно начал Гарри, — мы не знаем, как действуют эти заклинания. Я не хочу случайно причинить тебе вред.

Тайлер посмотрел на друга таким взглядом, словно он пропустил что-то крайне очевидное.

— Я не эксперт по латыни, Гарри, но даже моих скромных познаний хватает на то, чтобы понять, что Петрификус означает «окаменеть», а Тоталус означает «полностью». Значит, Петрификус Тоталус должен просто заморозить меня на месте, пока ты не применишь то оставшееся заклинание, чтобы освободить меня. А Импедимента — это, очевидно, «помеха», то есть оно помешает мне приблизиться к тебе или чему-то еще. Давай, попробуй применить их.

Хотя Гарри и не хотел этого признавать, он не мог отрицать, что в объяснениях Тайлера был определенный смысл. Все еще не желая навредить своему другу, он решил пойти на компромисс:

— Как насчет того, чтобы ты кинул в меня снежок, а я остановлю его Импедиментой?

Тайлер на миг задумался над этим предложением, а затем кивнул, загребая довольно-таки большую горсть снега и хлопая по нему со всех сторон, чтобы слепить плотный шарик.

— Готов? — спросил он.

Гарри вытянул вперед руку:

— Давай!

Тайлер подбросил снежок по направлению к Гарри по высокой дуге, предоставляя ему достаточно времени для того, чтобы четким и твердым голосом произнести: «Импедимента». Снежок почти замер в полете. Он повис в воздухе, продолжая очень медленно двигаться по направлению к Гарри.

— Я говорил! — воскликнул Тайлер.

— Говори тише, — предупредил Гарри, и Тайлер встревожено огляделся кругом, словно предупреждение Гарри могло тут же привести сюда весь школьный персонал. Гарри выхватил из воздуха плотный снежок и кинул его обратно Тайлеру, который с легкостью его поймал.

— Теперь кинь снежок быстрее, — скомандовал Гарри.

— Сам напросился. — Глаза Тайлера мерцали в неярком лунном свете, и он с силой бросил снежок прямо в голову Гарри.

— Импедимента! — Гарри не собирался кричать, но снежок летел так быстро, что он сделал это инстинктивно. И снова, будто кто-то включил замедленную съемку, снежок очень медленно двинулся вперед. Без какой-либо причины, просто чтобы проверить еще одно заклинание, Гарри указал на него и сказал: «Фините Инкантатем».

И тут же прежняя скорость снежного шара восстановилась, и прежде, чем Гарри осознал, что произошло, снежок ударил его прямо в лицо. Смех Тайлера эхом отдавался в пустом дворе, и Гарри не смог к нему не присоединиться. В конце концов, это и правда было довольно-таки забавно.

— Давай проверим последнее, Гарри, — предложил Тайлер между приступами хохота.

Гарри начал счищать снег с очков.

— Как? — спросил он.

— Просто брось его в меня. Давай, будет весело!

Гарри покачал головой. Иногда Тайлер вел себя ну прямо как маленький ребенок.

— Я не сделаю этого, Тайлер. Я должен быть уверен в действии заклинания, прежде чем испытывать его на ком-либо.

— Я же говорю тебе, оно заморозит меня на месте, а потом ты скажешь Фините-что-то-там, и я разморожусь. Это не так сложно, — настаивал Тайлер.

— Ну хорошо, — согласился Гарри, сдаваясь, — только не говори потом, что я тебя не предупреждал. А если это причинит тебе вред, можешь забыть о том, чтобы еще когда-нибудь увидеть, как я колдую.

— Согласен. — Несмотря на все усилия, Тайлер не смог сдержать нетерпения в голосе.

Гарри с неохотой указал на своего друга и сказал тихим неуверенным голосом:

— Петрификус Тоталус.

Со смесью восхищения и страха он смотрел, как руки Тайлера прижимаются к бокам, а все тело словно завердевает.

— Тайлер? — позвал он, но ответа не было. Подойдя ближе, Гарри опять направил указательный палец в сторону своего друга и пробормотал: — Фините Инкантатем.

— Это было блестяще! — воскликнул Тайлер.

— Ты уверен, что в порядке? Ничего не случилось?

— Прекрати беспокоиться, я в порядке, — сказал Тайлер, отгоняя его беспокойство взмахом руки. — Хотя это было немного жутковато. Я просто заморозился, но по-прежнему мог видеть и слышать, что происходит вокруг. Я даже не дышал и не чувствовал биения сердца, но не испытовал головокружения, как при задержке дыхания. Это было похоже на… Ну, я хотел сказать, что это было похоже на волшебство, но это и в самом деле было волшебством.

— Я рад, что ты в порядке, Тайлер, но нам лучше вернуться в школу. Уже очень поздно, а еще я чертовски замерз.

Тайлер кивнул в знак согласия и, пожелав Вьюге спокойной ночи, ребята потащились обратно к дверям школы, а затем вниз, к комнатам, в которых они ночевали: Тайлер к общей спальне, а Гарри к своему маленькому уединенному изолятору. Мальчик убедился, что закрыл за собой дверь, а затем рухнул на кровать и почти мгновенно уснул.

В следующие два месяца однообразная жизнь Гарри никак не изменилась. Он ходил на уроки, прилагал минимальные усилия для выполнения домашних заданий и практиковался в магии каждую ночь после отбоя. К середине марта он мог с одинаковой легкостью выпускать заклинания обеими руками и даже ногами.

Проведя столько ночей в своей комнате в полном одиночестве, Гарри подпрыгнул чуть ли не до низко нависающего потолка, когда его разбудил мягкий голос, шипящий прямо в ухо:

— Доброе утро, Гарри Поттер.

Когда первоначальная паника прошла, он огляделся вокруг и увидел маленькую коричневую змею с узором черных полос на спине.

— Доброе утро, Хасссеши, — с улыбкой сказал Гарри. — Прошло много времени, не так ли? Как твоя зимняя спячка?

— Лучше, чем снаружи, на морозе, — ответила змея. — А как поживаешь ты? — Она так испытующе смотрела на него, что Гарри не удивился бы, окажись, что змее уже и так известен ответ на ее вопрос.

— Вскоре после того, как ты впала в спячку, Большой Том со своей бандой опять напали на нас с Тайлером. Мне удалось ненадолго их задержать, но один из этой банды подкрался ко мне со спины. Они застали меня врасплох. К счастью, Тайлер сумел убежать и привести помощь, и они не успели меня прикончить, но я все равно провел много времени в лазарете.

Хасссеши сочувствующе кивнула:

— Ты должен был позволить мне укусить его, когда у меня была такая возможность, — прошипела она. — Это не нанесло бы ему непоправимого вреда, но прошло бы довольно много времени, прежде чем он смог бы нормально сидеть.

— Теперь его в любом случае здесь нет, — сказал Гарри. — Его и Ходжеса отправили в тюрьму для малолетних преступников. Хотя по-настоящему интересным является нечто другое. Я кое-что выяснил о себе, пока ты дремала где-то за стенами, — он наклонился ближе к маленькой змее и шепотом, словно боясь, что их могут услышать, сказал: — Я — ведьма.

На секунду повисла тишина. Затем Хасссеши нарушила ее кашлем и свистящим дыханием, которого Гарри никогда от нее раньше не слышал. Он уже начал беспокоиться, когда вдруг понял, что змея вообще-то не кашляет — странные звуки, которые он слышал, оказались смехом рептилии.

— Чего смешного? — требовательно спросил он. Способность творить волшебство стала важной частью его жизни за последние месяцы, а мысль о том, что один из его немногочисленных друзей найдет это забавным, сильно раздражала.

Хасссеши некоторое время пыталась справиться со смехом, затем поднесла кончик хвоста к глазу, словно стирая воображаемые слезы, и ответила:

— Если ты ведьма, дорогой, то тебе лучше уносить поскорее ноги из этой школы для мальчиков, пока тебя кто-нибудь не поймал. — Затем она добавила каким-то возвышенным тоном: — Ведьмы — это девушки, Гарри. Ты — волшебник.

— Волшебник? — тупо переспросил Гарри. Затем, когда смысл этих слов дошел до него, он ухмыльнулся: — Я — волшебник. — Это звучало весьма неплохо.

Хасссеши улыбнулась ему, обнажая ослепительно белые клыки, но Гарри видел, что она именно улыбается, и не чувствовал угрозы.

— Ты можешь разговаривать с другими животными, или только со змеями? — неожиданно спросил он.

— Все животные могут общаться между собой, хотя мы не всегда можем разговаривать друг с другом напрямую. Это сложно, но мы, как правило, можем изложить наши основные точки зрения, — ответила Хасссеши. — А что, есть другие животные, с которыми ты хотел бы поговорить с моей помощью?

— Да, — Гарри с облегчением увидел, что такое предположение ее не оскорбило. — Видишь ли, у меня есть еще один друг-животное, Вьюга. Вообще-то, я уверен, что это не настоящее ее имя, но я не узнаю, как ее зовут на самом деле, пока не поговорю с ней. Это полярная сова…

Гарри внезапно прервало пронзительное шипение Хасссеши.

— В чем дело? — тут же спросил он, беспокоясь, что сказал что-то не то.

— Гадюки и хищные птицы — враги, — прошипела змея; ее черные глаза неожиданно ярко замерцали в темноте комнаты. — Если я приближусь к твоей подруге-сове хоть на несколько метров, то стану ее ужином.

— Она не причинит тебе вреда, Хасссеши, — сказал Гарри примирительным, как он надеялся, тоном. — Я буду все время держать тебя на руках. Я не позволю случиться ничему плохому, обещаю. Просто мне хочется, чтобы ты узнала ее настоящее имя, вот и все.

Хасссеши долго думала, прежде чем наконец кивнуть своей маленькой ромбовидной головой.

— Я сделаю это, — в конце концов сказала она. — Но если это окажется какой-то глупой шуткой, я укушу не колеблясь.

— Не окажется, — пообещал Гарри. — Как насчет того, чтобы пойти сегодня ночью?

Хасссеши кивнула. Вдруг со стороны двери послышался звук поворачиваемого в замочной скважине ключа.

— Иди, — прошипел Гарри. Однако в этом не было необходимости: при первом же донесшимся снаружи звуке Хасссеши с удивительной скоростью заскользила по полу и скрылась в дыре в стене.

— Подъем, — прогнусавил охранник в открытую дверь.

— Я уже проснулся, — пробормотал Гарри. Поспешно взяв халат и полотенце, он направился в душ, чтобы успеть освежиться перед завтраком.

Весь день мысли Гарри были целиком заняты планированием встречи Хасссеши и Вьюги, поэтому ему трудно было сконцентрироваться на уроках. Он не раз получал замечания за невнимательность, хотя и не понимал, как учителя об этом догадываются; в конце концов, как минимум половина класса в любом случае витает где-то в своих мыслях.

Ко времени, когда все отправились спать, Гарри вышел из своей комнаты, чуть дрожа от волнения и предвкушения. Хасссеши, казалось, нервничала даже больше, чем он: змея то и дело сворачивалась на полу кольцами и выпрямлялась обратно. Решив наконец, что они выждали достаточно времени, Гарри предложил Хасссеши левую руку, и змея скользнула на нее, оплетая запястье своим телом. Ее ромбовидная голова устроилась на ладони мальчика. Они бесшумно прошли по коридорам и выскользнули во двор.

Приблизившись к дереву Вьюги, Гарри как обычно негромко посвистел. Крупная сова ухнула в ответ, и через секунду мальчик увидел, как она снижается по направлению к нему.

— Сегодня посидишь на ветке, девочка, хорошо? — спросил Гарри.

Вьюга вопросительно на него посмотрела, но все же сменила направление и устроилась на нижней ветке дерева. Она повертела головой из стороны в сторону и выжидающе уставилась на Гарри.

— Вьюга, — начал Гарри, вытягивая вперед левую руку, — это Хасссеши.

Сова распушила перья и яростно защелкала клювом, подняв ужасный шум, и вытянула одну из когтистых лап, чтобы схватить змею. Хасссеши угрожающе зашипела, обнажая длинные белые клыки.

— Нет! — закричал Гарри, резко отдергивая Хасссеши от Вьюги. — Она — мой друг, Вьюга, как и ты. Я знаю, что вы враждуете в природе, но, прошу тебя, забудь об этом ненадолго. Я принес ее сюда только для того, чтобы она выяснила для меня твое настоящее имя. Это не розыгрыш, обещаю.

Постепенно оба животных успокоились. Хасссеши прекратила шипеть и выставлять напоказ клыки, а Вьюга привела перья в порядок.

Гарри опустил взгляд на Хасссеши.

— Спроси ее, — прошипел он.

Хасссеши вытянулась вверх и издала мягкое шипение, ее раздвоенный язык быстро замелькал в воздухе. Постепенно она начала раскачиваться из стороны в сторону в странном ритме, то шипя, то замолкая. Казалось, прошла вечность, прежде чем она снова опустилась на ладонь Гарри и замерла в ожидании.

Теперь наступила очередь совы. Она взволнованно заухала, защелкала клювом и переступила ноги на ногу. Затем она распушила перья и несколько раз хлопнула крыльями. Сова почти непрерывно крутила головой — сначала направо, затем налево, — а ее уханье образовывало какую-то навязчивую мелодию. Наконец, она взлетела в воздух, пролетела три круга и снова приземлилась на ветку, выжидающе глядя на Хасссеши.

— Ну? — спросил Гарри у змеи.

— Обещаешь, что больше не попросишь меня ни о чем подобном? — спросила Хасссеши в ответ.

— Обещаю, — сказал Гарри.

— Отлично. Сову зовут Хедвиг.

Гарри вдруг почувствовал головокружение и едва не упал, когда до него во всей полноте дошел смысл сказанного Хасссеши. Хедвиг, тот, с кем он должен был передать письмо своему забытому другу, Рону, был с ним все это время.

— Спасибо, Хасссеши, — только и смог выдохнуть Гарри. Затем, правой рукой пригладив перья полярной совы, он прошептал: — Спасибо, Хедвиг.

* * *

Тук. Тук. Тук.

Рональд Уизли проснулся от того, что кто-то громко стучался в окно гриффиндорской спальни мальчиков в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

— Кто-нибудь, впустите проклятую сову внутрь, — пробормотал он в подушку.

Тук. Тук. Тук.

Стук продолжился, и вскоре стало понятно, что Невилл Лонгботтом, Симус Финниган и Дин Томас — ребята, с которыми Рон делил общую спальню — уже ушли на завтрак. Рон, который в это воскресное утро надеялся поспать чуть подольше, издал громкое рычание, вылез из кровати и проковылял к окну. Однако, открыв окно и бросив взгляд на сову, влетевшую в комнату, он почувствовал, что его глаза расширились от удивления, а сон как рукой сняло.

Прошел почти год с тех пор, как он в последний раз видел белую полярную сову, и Рон не раз гадал, увидит ли он ее — или ее хозяина и своего друга, Гарри Поттера, — когда-нибудь снова. И вот она здесь, протягивает ему лапу с привязанным к ней письмом. Медленно, словно любое резкое движение могло заставить ее исчезнуть, Рон отвязал письмо и развернул его. Оно было написано на маггловской бумаге чем-то вроде маггловских чернил, но почерк несомненно принадлежал Гарри. С бешено колотящимся сердцем Рон приступил к чтению.

Дорогой Рон,

Гарри Поттер.

— Что?! — заорал Рон, глядя на письмо. — Ты бесследно исчезаешь почти на целый год, и лучшее, что ты можешь нам сказать — это: «Извините, я не писал раньше»?! — все еще кипя от ярости, он натянул школьную мантию и вихрем слетел вниз по лестнице в общую гостиную Гриффиндора. Оглядевшись вокруг, Рон увидел, что в гостиной остался всего один человек — Колин Криви, неприметный худой пятикурсник.

— Эй, Колин, — позвал он, пытаясь убрать из голоса злость и недовольство, — ты не видел Гермиону?

Колин пожал плечами:

— Я не уверен, но думаю, она в библиотеке, — сказал он.

— Верно, — сказал Рон, отодвигая в сторону портрет Полной Дамы и направляясь в библиотеку. Пять минут спустя он вошел в библиотеку и, разумеется, обнаружил там Гермиону Грейнджер, которая сидела за высокой стопкой толстых книг.

— Гермиона, — прошептал он, немного задыхаясь после пробежки от гриффиндорской башни.

Гермиона перевела взгляд со своих книг на него и подняла бровь:

— Если ты опять хочешь попросить списать у меня сочинение по Зельям, можешь не утруждаться; я уже сто раз говорила, что его надо написать самостоятельно и заранее, Рональд Уизли, — сказав это, девушка вернулась к чтению, не дожидаясь его ответа.

Рон удержался от саркастичного ответа; сейчас было не время для ссоры. Вместо этого он прошептал:

— Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Зельях. Я пришел, чтобы поговорить об этом! — с этими словами он положил письмо Гарри поверх книги, которую читала Гермиона.

Гермиона секунду смотрела на письмо, а затем громко охнула, заработав от библиотекарши Мадам Пинс строгий взгляд. Однако вскоре ее лицо помрачнело, и она подняла взгляд на Рона:

— Тебе не кажется несколько странным, что это письмо пришло именно сегодня, спустя столько времени? — спросила она.

Рон тупо уставился на Гермиону:

— Какая разница, в какой день оно пришло?

Гермиона вздохнула:

— Рон, какой сегодня день? — терпеливо спросила она.

— Эээ… — он огляделся в поисках календаря. — День рождения Фреда и Джорджа. Но я все равно не понимаю, какое это имеет отношение к Гарри.

Гермиона закатила глаза:

— Первое апреля, Рон — вот что сегодня за день. Ты не находишь, что это несколько странно: прошло десять месяцев с тех пор, как мы получили последнюю весточку от Гарри, а теперь, к полной неожиданности, прямо первого апреля к нам приходит от него письмо?

— Но зачем Гарри нас разыгрывать? — спросил Рон, все еще неуверенный в предположении подруги.

— Я не то имела в виду, Рон. Я имела в виду, что это может быть письмо не от Гарри. Кто-то просто мог жестоко подшутить над тобой.

Лицо Рона запылало, когда он наконец осознал, что Гермиона пытается ему сказать.

— Это почерк Гарри, Гермиона, и это письмо принесла Хедвиг. Оно точно пришло от Гарри, но в нем определенно есть что-то странное. Взгляни на это: «В школе все хорошо». В какую проклятую школу он ходит? Я имею в виду, это звучит так, словно он даже не знает, что пропал.

Услышав, что письмо принесла Хедвиг, Гермиона изучила его более внимательно. Прошло не меньше двух минут, прежде чем она наконец подняла взгляд на Рона и прошептала:

— Мы должны пойти к Дамблдору.

Рон и Гермиона спокойно вышли из библиотеки, но, едва переступив порог, перешли на бег. Они пересекли длинный коридор и поднялись на два лестничных пролета, затем резко свернули направо и не останавливались до тех пор, пока не достигли коридора, единственным обитателем которого была каменная горгулья, которая охраняла вход в кабинет директора. Когда они наконец остановились, Рон выжидающе посмотрел на Гермиону.

— Как думаешь, какой тут пароль? — спросил он.

— Не знаю! — раздраженно воскликнула она. — Что, очень похоже, что я часто бываю в кабинете директора?

— Ну, тогда как мы собираемся попасть внутрь? — требовательно спросил Рон.

— Как… — Гермиона уже хотела сказать какую-нибудь колкость, но тут каменная горгулья неожиданно отпрыгнула в сторону, освобождая дорогу профессору Дамблдору. Старый волшебник в ярко-красной мантии спокойно улыбался и совсем не казался удивленным тем, что обнаружил пару студентов, яростно спорящих прямо возле входа в его кабинет.

— Доброе утро, мистер Уизли, мисс Грейнджер, — сказал профессор, подмигивая. — Что привело вас в этот захолустный коридор в столь чудесный день? Вы зачем-то хотели меня увидеть?

— Да, сэр, — поспешно ответил Рон. — Видите ли, сегодня утром я получил это письмо, — он протянул Дамблдору смятое письмо, и тот внимательно прочитал его, а потом пригласил обоих студентов в свой кабинет.

Когда они все удобно устроились в креслах, Дамблдор снова изучил письмо, на этот раз более внимательно. Спустя целых три минуты — Рону они показались тридцатью — он приложил кончик своей волшебной палочки к бумаге и закрыл глаза. Вскоре он снова посмотрел на студентов и сказал:

— Вы правильно сделали, что принесли письмо мне. — Гермиона засияла. — Я верю, что это письмо в действительности написал мистер Поттер. Как оно прибыло?

— Хедвиг — сова Гарри — принесла его ко мне в спальню, — ответил Рон.

— Понятно… — Дамблдор погрузился в размышления. — Кто-нибудь из вас видел Хедвиг с тех пор, как Гарри пропал?

— Нет, сэр, — в унисон ответили они.

— Как, я уверен, вы уже заметили, мистер Поттер упомянул в своем письме о кое-каких странных вещах.

— Странных? — громко перебил его Рон. — Это звучит так, словно он свихнулся! Его не было сколько, уже десять месяцев? И все, что он может сказать — это «извините, что не написал раньше»? — Рон неожиданно замолк и покраснел, когда до него дошло, что он кричит на директора.

Однако Дамблдор продолжил говорить, словно ничего не произошло:

— Похоже, он попал в какую-то беду, хотя, откровенно говоря, я не имею ни малейшего представление, что бы это могло быть. Судя по всему, Гарри пытается что-то скрыть, вам так не кажется?

Ребята кивнули, и Гермиона заговорила:

— Что насчет той части письма, где он говорит о школе? Не думаете ли вы, что это может быть чем-то вроде замаскированного сообщения? Я имею в виду, это же, судя по всему, не настоящая школа, верно?

— Кого это волнует? — раздраженно спросил Рон. — Давайте просто найдем его, чтобы я смог набить ему морду за то, что он исчез и всех перепугал!

— Боюсь, что все не так просто, мистер Уизли, — сказал Дамблдор, слегка нахмурившись.

— Почему нет? — спросил Рон. — Все, что нам надо сделать — это написать ответ, дать его Хедвиг и проследить за ней, чтобы узнать, где сейчас Гарри.

Гермиона закатила глаза:

— Ты не можешь проследить за почтовой совой, Рон. Честное слово, тебе это уже должно быть известно. Как бы ты не пытался проследить за совой, она всегда сумеет оторваться от тебя задолго до того, как доставит сообщение.

— Вы как всегда правы, мисс Грейнджер, — сказал Дамблдор. — Невозможно проследить за почтовой совой, легче поймать тень.

— Сэр, — начала Гермиона, — не думаете ли вы, что Гарри пытался связаться с нами с помощью шифра? Например, когда упомянул школу и июньские события?

Директор соединил кончики своих длинных пальцев и вздохнул:

— Хотел бы я знать, мисс Грейнджер. Очевидно, события прошлого июня с наибольшей вероятностью относятся к битве в Министерстве Магии и к смерти крестного Гарри, но с другой стороны… — он замолк, повисла долгая тишина, и каждый погрузился в мысли о том, что Гарри мог попытаться этим сказать.

Спустя несколько минут Рон нарушил тишину, спросив:

— Профессор, что нам теперь делать? Была у меня идея послать ему вопиллер…

— Нет, Рон! — настойчиво сказала Гермиона. — Что, если он где-то, где взрывающееся письмо принесет ему неприятности? Из того, что мы знаем, он может оказаться у кого-нибудь в плену. А вдруг он привязывает письма к лапе Хедвиг через прутья решетки и надеется, что их не перехватят?

— Хорошо, что ты тогда предлагаешь ему написать? — спросил Рон.

— Я бы посоветовал ответить на вопросы Гарри и задать свои собственные, — ответил Дамблдор. — Попробуй спросить у него, где он, чтобы мы могли послать за ним кого-нибудь. Однако не исключено, что он может не захотеть сообщать о своем местонахождении в письме, особенно учитывая таинственное содержание этого письма.

Рон кивнул, а Гермиона сказала:

— Спасибо, сэр.

Они поднялись и направились к выходу.

Гарри Поттер сидел на уроке истории — последнем уроке на этот день — и с нетерпением ждал, когда же учитель отпустит класс. «Ну же, скорее», — думал он, неотрывно глядя на настенные часы. Казалось, минутная стрелка просто замерла на месте всего за полчаса до конца урока.

Посмотрев влево, Гарри увидел Тодда Уилкинса, одного из парней, которые избили его чуть ли не до смерти несколько месяцев назад. Тот бездумно катал ручку по парте. Гарри незаметно указал на ручку и прошептал: «Абиго», заставляя ее упасть на пол в нескольких футах перед Уилкинсом. Уилкинс обвел класс угрожающим взглядом, словно каким-то образом узнал, что произошедшее только что — отнюдь не случайность, а затем нагнулся, чтобы поднять ручку.

Гарри вздохнул. Это был глупый, детский розыгрыш — не надо обладать особым воображением, чтобы придумать подобное — и теперь он испытывал чувство вины за то, что сделал. Не то, чтобы ему было стыдно перед Уилкинсом. Просто он знал, что должен использовать свои силы на нечто действительно стоящее, а не на детские розыгрыши.

Однако покинув класс истории получасом позже, Гарри изменил мнение насчет своего поведения с Уилкинсом — хулиган заслуживал того, что получил, и даже большего. Посреди коридора, не обращая внимания на проходящих мимо парней, которые даже не собирались хоть как-то вмешаться, Тодд Уилкинс держал за шкирку какого-то одиннадцатилетнего пацана. Младший мальчик хрипел и лягался, пытаясь вдохнуть хоть сколько-нибудь воздуха, чтобы позвать на помощь, но это было бесполезно. Многие видели, что происходит, но никто не сделал ни малейшей попытки это остановить.

— Давай сюда, — потребовал Уилкинс. — Ну же, я знаю, что твоя драгоценная мамочка прислала тебе сегодня десять фунтов, так что просто отдай их мне, и никто не пострадает.

Взбешенный несправедливостью ситуации, Гарри указал на рукав куртки Уилкинса и прошептал: «Инсендио!». Языки пламени заплясали на руках парня, и крики удивления и ужаса, смешанные с многочисленными ругательствами, заполнили коридор. Уилкинс отбросил мальчишку в сторону и сбросил куртку с плеч, кинул ее на пол и принялся сбивать огонь ногами. Пламя погасло уже через несколько секунд, а Гарри и мальчишка, которого Уилкинс пытался ограбить, незаметно скользнули в толпу идущих на ужин людей.

Ужин в тот вечер был как всегда неаппетитным и тянулся ужасно медленно, и Гарри рано отправился в свою комнату. Его удивляло, что персонал все еще не перевел его обратно в общую спальню, хотя, если честно, он был доволен той безопасностью, которую обеспечивал его изолятор. Если бы Гарри не мог выбираться оттуда самостоятельно, как и подразумевалось персоналом школы, он, скорее всего, ненавидел бы свое заточение. Однако при нынешних условиях Гарри даже нравилось жить отдельно.

Как и каждый вечер с тех пор, как Хасссеши отошла от зимней спячки, Гарри быстро (и довольно небрежно) закончил свою домашнюю работу и принялся болтать с маленькой змеей в перерывах между своими ежевечерними упражнениями. Хотя его мышцы уже давно оправились от атрофии, которую он заработал после долгого пребывания в лазарете в конце прошлого семестра, он привык к своим упражнениям и не стал их бросать. Однако сегодня вечером Гарри закончил тренироваться гораздо раньше обычного и сел на пол, чтобы пообщаться со своей подругой-змеей.

После недолгого разговора о бесполезности школы и сложностях змеиной жизни в близком соседстве с людьми, Хасссеши спросила:

— Что тебя тревожит, Гарри?

Она свернулась кольцами и подняла голову, чтобы смотреть ему в глаза.

— Ничего, — ответил Гарри, пытаясь говорить обыденным и спокойным голосом. — А что?

Хасссеши неожиданно резко повернула голову вправо, а ее раздвоенный язык замелькал в воздухе с сумасшедшей скоростью.

— Возможно, мне следует спросить, что тревожит тебя? — добавил Гарри.

— Пахнет жареным, — прошипела змея. — Я голодна.

Гарри тихо рассмеялся, получив от подруги укоризненный взгляд.

— Извини, — быстро сказал он, — просто когда люди говорят «пахнет жареным», это значит, что происходит что-то неприятное и непредсказуемое. Я не смеюсь над тем, что ты хочешь есть, честно.

Хасссеши кивнула:

— Я пойду на охоту ночью, после того как ты уйдешь, — мягко сказала она. — Но сначала я хочу узнать, что тебя тревожит.

Гарри пожал плечами и спустился еще ниже по каменной стене.

— На днях я послал письмо парню по имени Рон. Я привязал письмо к лапе Хедвиг, чтобы она отнесла его. И теперь я думаю, не спятил ли я окончательно, если творю подобные вещи.

Змея смерила его долгим взглядом своих мерцающих глаз без век, а затем медленно кивнула и сказала:

— Я слышала о людях, которые используют птиц, чтобы передавать сообщения. Почему ты думаешь, что это говорит о твоем сумасшествии?

— Ну, просто дело в том, что… Я даже не знаю, кто такой Рон. На Рождественских каникулах я нашел от него письмо в доме своих дяди и тети, и у меня возникла безумная идея ему написать. Но что, если… Что, если он окажется каким-нибудь придурком, или что-то еще? Я очень хочу получить ответ, но я даже не уверен, что он захочет отвечать.

Хасссеши издала мягкое сочувствующее шипение:

— Не бойся, дорогой. Иди и проверь, не написал ли он тебе ответ. В конце концов, что может произойти плохого?

— А сейчас уже достаточно поздно? — спросил Гарри, глядя на часы. И действительно, время за разговором с подругой пролетело быстро, и после отбоя прошел уже целый час. Гарри решительно кивнул и поднялся на ноги.

— Спасибо, Хасссеши, — сказал он. — Удачной охоты.

Змея кивнула и сказала:

— Передай от меня привет Тайлеру, — затем, подумав, прибавила: — И птице, — и скользнула в дыру в каменной стене. Гарри осторожно открыл дверь и направился на улицу.

Первым, что заметил Гарри, когда закрыл за собой массивную входную дверь, был Тайлер. Его друг прыгал под деревом Хедвиг и что-то говорил ей яростным шепотом. Улыбнувшись самому себе, Гарри вытянул руку вперед и остановил друга в прыжке с помощью волшебства, подвесив его в воздухе.

Спустя секунду Тайлер воскликнул:

— Привет, Гарри! Можешь уже опустить меня.

Гарри подчинился, тихо рассмеявшись:

— Я надеялся тебя испугать, — признался он. — Думаю, это не так просто.

— Ну, я ждал, что ты придешь. Кроме того, что-то не похоже, чтобы кто-нибудь еще поблизости мог творить волшебство, — напомнил ему Тайлер. — В любом случае, к лапе твоей проклятой птицы привязан какой-то сверток, но она отказывается слететь вниз, чтобы я его отвязал.

В ответ Гарри позвал птицу:

— Иди сюда, Хедвиг.

Сова спикировала вниз с ветки дерева и приземлилась на его вытянутую руку. Тайлер потянулся, чтобы отвязать с лапы Хедвиг небольшой сверток, но она угрожающе защелкала клювом возле его пальцев, и он отпрыгнул назад.

— Думаю, она пытается сказать, что это для меня, — со смехом сказал Гарри. Затем он прибавил более мягким голосом: — Не волнуйся, Хедвиг, это же Тайлер. Он не собирается ничего красть, — и начал неловко отвязывать пергаментный сверток с лапы птицы свободной рукой.

Пока Гарри боролся с веревкой, прикрепляющей пергамент к птичьей лапе, Тайлер спросил:

— Почему ты сегодня пришел так поздно? Я уже хотел возвращаться в школу и стучаться к тебе в комнату.

— Я разговаривал с Хасссеши, — сказал Гарри, развязывая узел. — Она просила передать тебе привет. И тебе, Хедвиг.

— Не понимаю, что ты нашел в этой штуке, — сказал Тайлер, безуспешно пытаясь подавить дрожь. — Она заставляет меня нервничать.

— Она мой друг, — сказал Гарри, пожимая плечами. — Она дружелюбная и с ней легко общаться, и она дает мне хорошие советы. Не понимаю, что ты имеешь против нее. — Веревка наконец развязалась, и Хедвиг заняла свой насест на нижней ветке дерева.

— Она змея! — воскликнул Тайлер таким тоном, словно это был неопровержимый довод в пользу его точки зрения.

— Ну да, — ответил Гарри. — А еще она добрая, и с ней весело, и у нее прекрасное чувство юмора.

— Да, думаю, она еще и целуется превосходно, — саркастично прибавил Тайлер.

— Она… что? — переспросил Гарри, глядя на друга так, словно он окончательно рехнулся. — Мы с тобой говорим об одной и той же Хасссеши? О змее, не так ли?

— Лично я не знаю никого другого с шипением вместо имени, а как насчет тебя? — Тайлер поднял бровь и выжидающе посмотрел на Гарри, прежде чем продолжить: — Ты так говоришь, словно безумно хочешь назначить ей свидание.

Гарри рассмеялся:

— Клянусь, Тайлер, у нас с ней чисто платонические отношения. Девушка, которую я хотел бы пригласить на свидание, очень отличается от Хасссеши — по крайней мере, тем, что она человек.

Брови Тайлера поднялись еще выше, почти скрываясь под светло-коричневой челкой:

— Итак, Поттер влюбился, — поддразнил он. — Это кто-то, кого я знаю? Это ведь не Дейвис, правда?

Гарри слегка толкнул его локтем и сказал:

— Разумеется, это не Дейвис! Это было бы просто ужасно.

— Ну, тогда кто она? Как ее зовут?

— Я не знаю, — тихо ответил Гарри. Но Тайлер просто продолжал тупо на него пялиться, поэтому Гарри прибавил: — Я даже не уверен в ее существовании. Она мне снилась, но не думаю, что это можно считать достаточным подтверждением. — Вспомнив о пергаменте у себя в руке, Гарри развернул его и обнаружил, что там целых две страницы вместо одной. «Рон, должно быть, ох какой писатель», — подумал он.

— Хотя бы расскажи, как она выглядит, Гарри, — взмолился Тайлер.

— Хорошо. Я точно не уверен, какого она роста, но она ниже меня. У нее самое красивое лицо, которое я когда-либо видел, и, думаю, я мог бы смотреть в ее карие глаза целую вечность, и это никогда бы мне не наскучило, — он неожиданно остановился и уставился вниз, на свои ботинки, чувствуя, что краснеет.

— Волосы? — подсказал Тайлер.

Гарри пожал плечами:

— Я не знаю, — искренне признался он. — Единственный раз, когда я видел что-то кроме ее лица, на ней была вязаная шапка, которая полностью скрывала волосы. Из всего, что я знаю, она может оказаться и лысой.

Тайлер приглушенно фыркнул, а потом спросил:

— Так ты собираешься читать письмо, или как?

— О, верно! — спохватился Гарри, закончив разворачивать пергамент. Тайлер переместился за плечо Гарри, чтобы тоже прочитать письмо, и их глаза побежали по строчкам, стараясь как можно быстрее разобрать накарябанные неровным почерком слова.

Дорогой Гарри,

Рон.

— Ну, он вроде классный, — заметил Тайлер.

— Да уж, — задумчиво кивнул Гарри. — Он, кажется, действительно разъярен моим «исчезновением». Но я даже не знаю, откуда предположительно исчез.

— Теперь у тебя есть несколько зацепок, не так ли? Я имею в виду, он сказал, что вы лучшие друзья, а это уже кое-что. И, несомненно, ты ходил в какую-то школу вместе с ним, и это был не Святой Брутус. Это объясняет, почему тебя никто здесь не помнит.

— И правда, — пробормотал Гарри, все еще не отрывая глаз от письма. — А что насчет той части, где он говорит: «Какого Мерлина…»?

— Ну, это же очевидно, тебе не кажется? — спросил Тайлер самым что ни на есть прозаичным тоном. — Он — тоже ведьма… эээ… то есть волшебник. Наверное, Мерлин действительно очень важен для волшебников, вот почему ты подумал тогда, в начале года, что он был центральной фигурой Легенд Камелота. А что на второй странице?

— О, я и забыл, что их две, — сказал Гарри. Он развернул следующий лист пергамента и начал читать.

Дорогой Гарри,

Гермиона.

Закончив читать письмо, Тайлер сказал:

— Теперь я уверен, что они волшебники. Смотри, тут написано, что Рон пытался выяснить, как можно заколдовать свое письмо, чтобы оно наслало на тебя проклятье. Никто кроме ведьм и волшебников не стал бы писать подобное.

— Сейчас это несущественно, — сказал Гарри. — Что я хочу выяснить — так это что означает вся эта чепуха. Кто эти люди, которые так обезумели от моего исчезновения? Что за «Орден», который искал меня, но так и не смог найти, хотя я все время был дома или в школе?

— Я не знаю, приятель, — ответил Тайлер на обратной дороге в школу, — но я сомневаюсь, что ты добьешься каких-либо ответов, если не скажешь им, что потерял память. Ты достаточно доверяешь этим людям, чтобы пойти на такое?

Гарри пожал плечами, закрывая входную дверь.

— Я не знаю, — пробормотал он. — Не знаю.

Следующие несколько недель у Хедвиг оставалось не слишком много времени на свои совиные занятия, потому что она практически беспрерывно курсировала между школой чародейства и волшебства Хогвартс и школой для трудных подростков с неискоренимыми преступными наклонностями имени Святого Брутуса, доставляя почту.

Дорогой Рон,

Рон.

Прочитав письмо, Гарри ощутил прилив радостного волнения; в конце концов, он знал Гермиону. Она была той самой девочкой с пышными волосами, которая научила его стольким полезным заклинаниям. Возможно, он последует совету Рона и напишет ей в следующий раз.

* * *

Дорогая Гермиона,

Я не знаю, случалось ли такое и раньше, но описанное тобой похоже на то, что случилось на нашем третьем курсе, когда на тебя напали дементоры. Дементоры выглядят точь-в-точь, как ты и описал, и они вытягивают из человека все счастье, заставляя заново переживать самые плохие моменты жизни. Палка, которую ты на него направил — это твоя волшебная палочка. Мы используем их, чтобы творить волшебство.

(Когда Гермиона писала это, она старательно избегала малейшего упоминания о том, что Гарри при виде дементоров заново переживал тот момент своей жизни, когда его мать была убита Вольдемортом. Каким-то образом она почувствовала, что письмо — не лучший способ сообщать подобную информацию.)

Самонаводящаяся ракета — это, скорее всего, бладжер. Держу пари, что твой второй сон был о матче по квиддичу на втором курсе, когда тебя весь матч преследовал спятивший бладжер. Видишь ли, квиддич — это такая игра, в которую волшебники играют на метлах. Это довольно трудно объяснить, хотя, я уверена, Рон будет счастлив обрисовать тебе эту игру в мельчайших подробностях и со всевозможными нюансами, если ты попросишь его об этом. Я просто дам тебе основные сведения, чтобы ты смог разобраться в своем сне. В квиддич играют четырьмя мячами. Это квоффл, который забрасывают в кольца; золотой снитч, которого ловец (то есть ты, Гарри) должен поймать, чтобы завершить игру; и бладжеры — их загонщики отбивают в членов противоположной команды, пытаясь сбить своих противников с метел. А во время того конкретного матча по квиддичу один из бладжеров был заколдован так, чтобы преследовать тебя всю игру и пытаться сбросить с метлы. К счастью, ты с этим справился, но это уже совсем другая история.

P.S. Будь осторожен, Гарри. Я не знаю, как будет лучше сообщить тебе об этом, но тот парень, которого отправили в тюрьму для малолетних преступников — далеко не единственный, кто хочет твоей смерти. На тебя еще охотится группа Темных магов.

Прочитав конец гермиониного письма, Гарри почувствовал, как в груди поднимается дурное предчувствие. Если его ищут Темные маги, то сколько времени у них уйдет на то, чтобы найти его в школе Святого Брутуса?

* * *

Гарри погрыз конец ручки, раздумывая, что бы написать. Пока что он не упоминал, что чаще всего остального ему снится лицо незнакомой девушки — в основном потому, что просто не знал, как об этом написать. В любом случае, Гарри чувствовал, что не сможет нормально описать, как она выглядит; он узнал об этом в основном благодаря своим попыткам описать ее Тайлеру. Но ему было до ужаса любопытно узнать о ней хоть что-нибудь, хотя бы выяснить, существует ли она на самом деле, и, если да, то кто она. Решив в конце концов спросить об этом Рона (потому что у него было подозрение, что этой девушкой может оказаться Гермиона, и спрашивать у нее об этом будет в высшей степени неловко), Гарри приступил к письму.

Дорогой Рон,

Я также хотел сказать тебе, что я в…

Гарри остановился. Он почти написал, что находится в школе Святого Брутуса для трудных подростков с неискоренимыми преступными наклонностями, но неожиданно обнаружил, что не может закончить предложение. Он попробовал снова.

Я в…

Гарри это не нравилось. По каким-то причинам он просто физически не мог написать эти слова.

Извини, Рон, но я не могу тебе сказать, где я.

Рон.

Закончив читать письмо, Гарри посмотрел на Хедвиг, которая наблюдала за ним с нижней ветки дерева. Он заметил, что к ее левой лапе привязана фотография. Гарри так спешил отвязать письмо, что поначалу даже не заметил ее. Осторожно развязав веревку, Гарри развернул фотографию и в шоке отпрыгнул, когда девушка застенчиво улыбнулась ему и помахала рукой.

— Что это? — спросил Тайлер. — Это она?

— Нет, — ответил Гарри, — но взгляни! — Он показал движущуюся фотографию Тайлеру, и тот молча на нее уставился.

— Как думаешь, она может разговаривать? — спросил наконец Тайлер.

— Не знаю, — ответил Гарри. Он на пробу обратился к фотографии: — Эээ… Чжоу? Ты можешь говорить? — Девушка просто продолжала махать ему. — Думаю, это значит «нет», — сделал заключение Гарри.

— А тогда нет никаких идей насчет девушки из твоего сна? — спросил Тайлер.

— Как я посмотрю, ты в этом ужасно заинтересован, Тайлер. Не уверен, что это нормально.

— Расслабься. Я просто хочу удостовериться, что тебя вообще интересуют люди, а не что похуже, вот и все.

Гарри слегка толкнул его в бок, а потом пожал плечами и сказал:

— Думаю, это может оказаться Гермиона, но я не уверен. И я не могу спросить ее об этом, потому что боюсь все испортить. Я имею в виду, она все-таки была моей лучшей подругой, и, скорее всего, когда-нибудь снова займет это место в моей жизни. Так что я просто не могу вот так сходу спросить, не она ли та девушка, которая мне все время снится.

— Интересная позиция, — отметил Тайлер. — Думаю, тебе лучше просто подождать встречи с ней. В таком случае, если это и правда окажется она, будет легче обо всем рассказать.

— Да, думаю, ты прав, — уныло пробормотал Гарри, направляясь в здание школы.

— Гарри? — позвал его Тайлер.

Гарри остановился и обернулся:

— Что?

— Тебе нужна эта фотография?

Гарри подумал секунду и ответил:

— В общем-то нет. Не похоже, что мы с ней когда-либо снова будем вместе, а если та девушка из моих снов существует на самом деле, думаю, я изо всех сил постараюсь ей понравиться. А почему ты спрашиваешь?

— Эээ… А ты не против, если… Тогда могу я забрать ее себе? — спросил Тайлер, который, судя по его виду, чувствовал себя чрезвычайно неловко. — Я имею в виду, она действительно симпатичная. К тому же, движущаяся фотография — это круто.

Гарри пожал плечами:

— Конечно, приятель, — со смехом сказал он, протягивая Тайлеру фотографию. Похоже, Чжоу Чанг только что приобрела себе поклонника-маггла.

Вечер 29 мая начался как и все другие вечера. Гарри заставил себя проглотить ужин в столовой и направился в свою комнату, чтобы наспех выполнить домашнее задание, сделать свои ежевечерние упражнения и поболтать с Хасссеши. Посреди длинного объяснения о том, как тяжело гадюке производить свой яд, Хасссеши неожиданно остановилась и пристально уставилась в большую дыру в стене, ее язык замелькал в воздухе с сумасшедшей скоростью.

— В чем… — вопрос Гарри был прерван резким шипением змеи.

— Пахнет жареным, — прошипела Хасссеши.

— Ну конечно, пахнет жареным, — прошипел Гарри в ответ. — Кухня находится прямо за углом, и оттуда всегда все медленно выветривается.

Змея медленно покачала головой:

— На этот раз я говорю об этом еще и в человеческом значении. Ходят слухи, что где-то поблизости шастает странная крыса — она совсем не такая, как остальные крысы. Даже злобная. Говорят, будто ее правая передняя лапа серебряная, и что она ищет мальчика по имени Гарри Поттер. Будь настороже. От этого не следует ожидать ничего хорошего.

Гарри нервно рассмеялся:

— Но это же просто крыса. Что она может сделать, если, конечно, не больна чумой и не планирует меня заразить?

— Не недооценивай крыс, Гарри, — предупредила Хасссеши. — Она может быть более смертоносной, чем ты можешь себе представить, — после короткой паузы она добавила: — Жди здесь, — и скользнула в дыру в стене.

Прошло пять минут, в течение которых Гарри сидел в напряженной тишине. Несмотря на свое настойчивое убеждение в том, что крыса не может причинить ему вреда, он не мог подавить напряжение после предупреждения Хасссеши.

Вдруг краем глаза он уловил какое-то движение и слегка сдвинулся на полу, чтобы получше разглядеть, что это. Заостренный крысиный нос высунулся как раз из той большой дыры в стене, на которую только что так пристально смотрела Хасссеши. Осторожно, не прекращая принюхиваться, крыса показалась из пролома в стене. Когда она выступила вперед, у Гарри перехватило дыхание: передняя правая лапа крысы была металлического серебристого цвета, словно ее только что погрузили в жидкое серебро, и она еще не успела обсохнуть.

Когда крыса приблизилась, Гарри напрягся и почувствовал, как громко застучало сердце. Неожиданно Хасссеши, быстрая, словно молния, выскочила из своего укрытия и, испустив воинственное шипение, погрузила свои длинные белые клыки в центр спины животного. Гарри охватило отвращение, но он не мог отвести взгляд от того, как крыса, вереща от боли, начала разбухать — сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. Вначале это разбухание просто заставляло Хасссеши шире открывать рот, но вскоре ей пришлось отпустить свою жертву, хотя она оставила свои клыки в теле крысы. У Гарри перехватило дыхание и он отпрянул назад, когда прямо на его глазах крыса превратилась в приземистого лысеющего мужчину в темно-серой мантии, в облике которого было уловимо прямо-таки феноменальное сходство с крысой, которой мужчина был только что. Пронзительные крысиные вопли боли переросли в крик.

Замерев от ужаса, Гарри наблюдал, как мужчина подался назад, обхватил своей серебряной рукой ромбовидную голову Хасссеши и раздавил ее, с силой сжав руку.

— Нет! — закричал Гарри, наконец-то вскакивая на ноги. Но он знал, что уже слишком поздно — человек-крыса уже вытаскивал из нижней части своей спины змеиные клыки, кинув безжизненное тело Хасссеши к стене. Гарри содрогнулся, когда его подруга истерзанной грудой упала на пол.

— А теперь, Гарри, ты пойдешь со мной, — каким-то писклявым голосом сказал коротышка. — Мой хозяин с нетерпением ждет вашей следующей встречи. — Пока коротышка говорил, он доставал из внутреннего кармана мантии тонкую отполированную палочку. Недавно Гарри узнал, что это — волшебная палочка и, впервые на своей памяти, он чувствовал себя уязвимым из-за того, что у него палочки не было.

— Я никуда с тобой не пойду, — прорычал Гарри. Его первоначальные опасения при взгляде на волшебную палочку быстро переросли в ярость. Этот коротышка убил Хасссеши, и он за это заплатит. — А ты умрешь прямо здесь и сейчас, — закончил Гарри. Он стоял на полусогнутых ногах, ожидая первого хода коротышки.

Уверенно вытянув палочку, волшебник-крыса сказал:

— Ступефай.

Гарри резко вытянул руки вперед и закричал: «Протего!», призывая невидимый щит и отражая нападение.

Волшебник на секунду замер — очевидно, такого он не ожидал — но затем начал обстреливать щит заклинаниями с такой скоростью, что Гарри просто не смог его удерживать.

В конце концов осознав, что так он ничего не добьется, Гарри переместился влево и прокричал: «Ступефай!», указывая на противника обеими руками. Коротышке с трудом удалось в последний момент установить щит, но сила заклинания Гарри заставила его попятиться назад.

Когда Гарри поднялся на ноги, волшебник-крыса злобно выкрикнул: «Круцио!». Гарри инстинктивно передвинулся вправо, уклоняясь от проклятия, каким-то образом зная, что его отразить не удастся.

— Инсендио! — крикнул Гарри. Заклинание скользнуло по щиту волшебника-крысы, но ему все же удалось воспламенить край мантии. Пытаясь затоптать языки пламени, противник Гарри неожиданно скривился и закричал от боли. Он неустойчивой походкой подошел к стене и облокотился на нее, чтобы не рухнуть на пол.

— Пойдем со мной, Гарри, — взмолился волшебник-крыса голосом, абсолютно отличающимся от того полного самоуверенности тона, который Гарри слышал до этого. — Я не хочу причинить тебе вреда. Империо!

Гарри даже не пришлось уклоняться. Что бы это ни было, заклинание прошло мимо цели.

— Ты убил Хасссеши, — обвиняюще сказал Гарри, его голос дрожал от гнева. — И знаешь что? Этим ты убил и самого себя тоже. Ты пустил в свою кровь весь накопленный ею яд, ты, тупой…

— Редукто! — закричал волшебник-крыса.

Гарри сделал шаг в сторону, уходя с дороги заклинания.

— Не хочешь причинять мне вреда? — скептически поднял бровь Гарри. — Я не идиот, крыса. Я знаю, что делает это заклинание.

— Диффиндо! — закричал коротышка.

Гарри быстро уклонился и выкрикнул в ответ: «Редукто!», целясь в колени противника. Раздался отвратительный хруст дробящихся костей, и волшебник-крыса, содрогаясь, упал на пол. Его стошнило, и дрожь усилилась. Гарри попытался смотреть в другую сторону, но не смог отвести взгляд от отталкивающего зрелища. В конце концов, когда, казалось, прошла целая вечность, судороги коротышки прекратились, и он остался лежать неподвижно. Гарри осторожно прошептал: «Ассио», и палочка крысоподобного волшебника влетела в его руку. В конце концов, отсутствие палочки у Гарри оказалось для него не помехой. Тем не менее, он положил палочку в задний карман джинсов и проверил неподвижное тело коротышки на признаки жизни. Его грудь не поднималась и не опадала. Внутренне замирая, Гарри подошел к мужчине и приложил к его горлу два пальца, пытаясь нащупать пульс. Его не было. Яд Хасссеши выполнил свою работу.

Неожиданные удары в дверь заставили Гарри вскочить на ноги, его перенапряженные нервы кричали об опасности. Приготовившись проклясть нежданного гостя, если это будет необходимо, он спросил настолько спокойно, насколько это было возможно при данных обстоятельствах:

— Кто там?

— Это Тайлер, — послышалось в ответ. — Открывай, Гарри. Я уже целую вечность жду тебя на улице.

Сделав глубокий вдох, Гарри пробормотал: «Алохомора», и дверь с легким щелчком отворилась.

Тайлер вошел в комнату и замер.

— Что случилось? — спросил он с расширившимися от шока глазами.

Гарри сполз на пол и облокотился о холодную каменную стену. По его лицу наконец-то покатились слезы, и он начал рассказывать о происшедшем.

Когда он закончил, Тайлер воскликнул:

— Тебе надо убираться отсюда!

— Что? Почему?

— По двум причинам, — ответил Тайлер. — Во-первых, твоя подруга Гермиона говорила, что на тебя охотится группа темных магов, а не один. Их здесь вполне может оказаться и больше и, к сожалению, твоя подруга-змея не сможет прийти на помощь в следующий раз. А во-вторых, в твоей комнате лежит труп. Поверь мне, тебе не хочется быть здесь в тот момент, когда появится утренняя охрана.

— И куда мне идти? — спросил Гарри. Логичность объяснений его друга разбивалась о пелену ярости, отвращения и горя, застилающую мозг Гарри.

— Пошли Хедвиг к Рону и Гермионе и спроси, где они находятся. Если ты не можешь сказать им, где ты сейчас, чтобы они за тобой пришли, то иди к ним сам. — Гарри не двигался. — Ну же, иди! — воскликнул Тайлер.

— А что насчет тебя?

Тайлер пожал плечами:

— Я могу о себе позаботиться. Кроме того, я никогда не смогу приспособиться к компании волшебников. Мое место здесь, с другими мошенниками и ворами, — сказал он с кривой улыбкой. — Хотя пообещай мне быть в пределах досягаемости. Я по крайней мере хочу узнать, найдешь ли ты когда-нибудь ту девушку из сна.

Гарри нерешительно рассмеялся:

— Обещаю.

Поднявшись на ноги, он выбросил из своей школьной сумки все, за исключением писем, пустой тетради, а также нескольких карандашей и ручек. Затем он запихнул в освободившееся из-под книг пространство большую часть одежды. Когда со сборами было покончено, мальчик взял старую рубашку и бережно завернул в нее безжизненное тело Хасссеши. Он осторожно положил его в сумку и только после этого закрыл молнию.

— Я устрою ей надлежащие похороны, когда доберусь до места, куда бы я не направлялся, — мягко сказал он.

— Мне жаль, Гарри, — прошептал Тайлер. — Знаю, я говорил о ней множество ужасных вещей, но на самом деле она была вполне приемлемой. Она пожертвовала собой ради тебя точно так же, как ты пожертвовал собой для меня, когда тебя избили до потери сознания. Я так тебя и не поблагодарил как следует за тот случай… Так что, спасибо.

— А для чего еще нужны друзья? — прошептал в ответ Гарри. Затем он забросил на плечи школьный рюкзак и направился к двери, специально оставив ее широко открытой для утренней охраны.

Минуту спустя Гарри стоял возле дерева Хедвиг, недалеко от входных ворот. Он слегка посвистел. Полярная сова спикировала ему на руку, и он прошептал:

— Мы уходим, девочка. Пойдешь со мной?

Хедвиг утвердительно ухнула и снова поднялась в воздух, по-видимому, собираясь встретиться с ним позже.

В конце концов, когда Гарри стоял, уже готовый открыть замок входных ворот в школу, он повернулся к Тайлеру:

— Обещай мне, что ты прямо сейчас вернешься в спальню. Я не хочу, чтобы кто-нибудь провел параллель между твоим отсутствием и сегодняшними событиями.

Тайлер поднял руки вверх, изображая капитуляцию.

— Обещаю, — сказал он. — Я тоже не хочу, чтобы кто-нибудь провел эту параллель.

Гарри кивнул и, поддавшись порыву, неуклюже обнял своего друга. Затем он указал на замок, прошептал: «Алохомора» и растворился в ночи.

Оглядываясь вокруг, Гарри заметил нечто, совсем не вписывающееся в окружающую обстановку: возле стены, справа от ворот, лежала метла. В отличие от тех метел, с которыми Гарри имел дело до этого, у этой метлы была необычная рукоятка, словно изготовленная специально для того, чтобы сидеть на ней. Он как-то отстраненно отметил, что, скорее всего, эта метла принадлежала тому волшебнику-крысе, как вдруг его внимание привлек какой-то неожиданный звук слева. Он тут же оглянулся и в последнюю секунду уклонился от красного луча, пролетевшего совсем рядом с его головой. А затем мальчик увидел три темных силуэта в капюшонах на фоне слегка светлеющего неба.

Не тратя времени на раздумья, Гарри бросил в их сторону несколько чар Помех и вскочил на метлу, молясь про себя, чтобы на этот раз она взлетела. Это сработало. Он взмыл вверх, петляя и так уклоняясь от летящих с земли проклятий, словно провел на метле всю свою жизнь. Чувство абсолютной свободы было опьяняющим, Гарри казалось, что он и метла стали единым целым, она безукоризненно подчинялась каждой его команде. Он взмыл в воздух и оглянулся через плечо на своих преследователей. С высоты он заметил, как одна из фигур в мантиях оседлала другую метлу и бросилась за ним в погоню. Остальные остались на земле, обстреливая Гарри проклятиями, от которых Гарри уклонялся чисто автоматически. Когда Гарри поравнялся с другой метлой, сидящий на ней человек послал вспышку красного света Гарри в грудь. Мальчик уклонился влево, не меняя направления поднырнул под противника и выкрикнул:

— Абиго!

Другая метла никак не отреагировала на заклинание. Однако этого никак нельзя было сказать о сидящем на ней человеке. Его руки оторвались от рукоятки метлы, и его подкинуло высоко в воздух. Падая на землю, мужчина каким-то образом умудрился сохранить присутствие духа и призвал метлу чарами. Не долетев до земли около десяти футов, он снова забрался на метлу и погнался за Гарри. Гарри выругался сквозь зубы и снова атаковал противника.

Следующее проклятие, брошенное в Гарри, было похоже на темно-пурпурное пламя, и ему пришлось резко дернуться в сторону, чтобы увернуться от него.

Пока Гарри приходил в себя, чтобы сделать следующий ход, он неожиданно почувствовал, что воздух за спиной нагревается. Обернувшись назад, он увидел, к своему ужасу, что прутья его собственной метлы пылают. Не зная заклинания для сбивания огня, он сделал единственную вещь, пришедшую ему на ум: провел рукой режущие движение и сказал: «Диффиндо», отсекая от своей метлы горящую часть прутьев. Он тут же заметил, что метла стала гораздо медлительнее, и теперь ей было труднее управлять.

Используя обе руки, чтобы заставить поврежденную метлу лететь по прямой, он прицелился в человека на метле. Из палочки волшебника вырвался луч красного света, и Гарри пришлось резко уклониться вправо. Пролетая мимо своего противника, он указал на рукоятку метлы прямо за его спиной и крикнул: «Диффиндо!». Обрубленный конец метлы тут же начал падать на землю, а волшебник тем временем безуспешно пытался справиться с оставшейся от метлы бесполезной рукояткой. Гарри на секунду завис в воздухе, наблюдая, как отрубленная часть метлы крутится в воздухе все быстрее и быстрее по мере приближения к земле, а затем врезается в стену, огораживающую школу Святого Брутуса. Гарри вздрогнул от громкого треска, сопровождавшего удар, но тут же был вынужден уклониться влево, чтобы избежать яркого луча заклинания, пущенного с земли. В пылу воздушного сражения он совсем забыл, что на земле все еще оставались двое враждебно настроенных волшебников. Взяв курс на восток, Гарри сорвался с места, словно ракета. Последнее, что он услышал, прежде чем все звуки заглушил свистящий в ушах ветер, был взволнованный крик Тайлера:

— Беги, Гарри!

Гарри еще несколько минут продолжал оглядываться за плечо, ожидая вот-вот увидеть группу волшебников, преследующих его на метлах. Но вскоре Гарри понял, что уничтожил единственную метлу, кроме его собственной, находящуюся на тот момент в Святом Брутусе. Наверное, остальные волшебники использовали какой-нибудь другой способ передвижения. Он летел и летел, даже не задумываясь о том, чтобы замедлить скорость или сменить курс. Вскоре он попал в грозу. В конце концов, мальчик настолько вымотался, что понял, что просто уснет на метле, если не остановится на отдых. Он начал искать место, где можно будет остановиться и отдохнуть. В итоге он остановил свой выбор на небольшой роще деревьев на краю луга и приземлился. Не снимая рюкзак и продолжая сжимать в руках древко метлы, Гарри упал прямо на грязную после дождя землю и уснул. На горизонте только-только занимались первые лучики рассвета.

Когда Гарри Поттер проснулся, то поначалу испугался непривычного ощущения теплых солнечных лучей на коже — он никогда не спал там, куда мог проникнуть солнечный свет. Открыв глаза и оглядевшись вокруг, Гарри понял, что ему нравится это ощущение. Это было гораздо лучше, чем просыпаться в сырых подземельях или в пыльном чулане под лестницей. Мальчик сел, и тут события предыдущей ночи накатили на него удушающей волной. Он с тихим стоном упал обратно на землю. Хасссеши умерла. Да, она была просто змеей, но она относилась к Гарри с куда большей человечностью, чем большинство людей, которых он знал. Он долго лежал без движения среди деревьев, полностью отдавшись чувству сожаления и скорби.

Уже перевалило за полдень, когда громкое уханье с ветки дерева над головой Гарри вернуло его в реальность. Посмотрев вверх, он увидел Хедвиг. Сова сидела на ветке и выжидательно на него смотрела. Гарри наконец-то поднялся, разминая затекшие мышцы и потирая глаза. Хасссеши умерла для того, чтобы он мог сбежать из школы Святого Брутуса и начать счастливую жизнь, так что не время тонуть в отчаянии и упиваться жалостью к себе.

Гарри открыл свой рюкзак и осторожно, чтобы не потревожить тело Хасссеши, достал тетрадь и ручку. Затем он начал писать письмо.

Дорогой Рон,

Гарри.

Гарри терпеливо ждал еще несколько часов после наступления темноты. Он сидел, ходил, лежал и даже забирался на дерево, чтобы проверить, не летит ли где Хедвиг. Он осматривал небосклон так много раз, что уже сбился со счета. За это время мальчик даже попытался починить метлу, которая теперь была покрыта засохшей грязью. Но уже две минуты спустя он понял, что на это требуется куда большая сноровка. В конце концов, как только стемнело, Гарри услышал над головой громкое уханье.

— Хедвиг! — воскликнул он. — Я уже начал беспокоиться. Ну ладно, ладно, я начал беспокоиться сразу же после того, как ты улетела, но это неважно. Ты принесла письмо?

Сова спустилась на нижнюю ветку и протянула ему лапу с привязанным письмом. Он отвязал его и быстро пробежался глазами по пергаменту.

Гарри,

Нора (так мы называем наш дом) находится рядом с Оттери Сент-Кэтчпоул, это на реке Оттер. Наш дом находится чуть южнее от города, и он скрыт холмами и деревьями, но ты легко сможешь разглядеть его с воздуха. Это единственный дом за многие мили вокруг, так что ты его ни с чем не спутаешь.

(После этого абзаца Рон сделал грубый набросок карты Англии с отмеченной на ней рекой Оттер, Оттери Сент-Кэтчпоул и Норой.)

Прежде чем отдать письмо Хедвиг, я хочу рассказать, что произошло, когда она прилетела с твоим письмом. Она каким-то образом умудрилась попасть в замок и влетела прямо в кабинет трансфигурации. МакГонагалл, естественно, была просто взбешена тем, что сова прервала ее урок, и отобрала у меня письмо до того, как я успел его прочесть. Думаю, она собиралась зачитать его вслух классу, чтобы поставить меня в неудобное положение, но едва увидев, что там написано, она смертельно побледнела и вернула письмо мне. После этого она сказала мне уйти и «позаботиться об этом прямо сейчас». Так что теперь я прогуливаю трансфигурацию и мне даже не надо притворяться больным. Спасибо!

Рон.

Внимательно изучив карту, Гарри решил, что ему нужно лететь на юг или юго-запад, а затем повернуть строго на запад. Сложив письмо и взвалив рюкзак на плечи, он оседлал украденную метлу и взлетел в воздух. Хедвиг летела рядом с ним. Решив, что уже набрал безопасную высоту, Гарри достал из заднего кармана палочку крысоподобного волшебника и положил ее на раскрытую ладонь.

— Указуй, — прошептал он. Палочка покрутилась и указала на север. Мысленно отметив направление, в котором надо лететь, Гарри убрал палочку обратно в карман и направил метлу в более-менее правильную сторону. После этого он полетел со всей возможной скоростью, которую позволяла метла.

Гарри казалось, что он летит вот так, плотно прижавшись к рукоятке метлы, уже бесконечно долго. На такой высоте было очень холодно, и куртка Гарри совсем не спасала его от пронизывающего ветра. Холодный воздух пробирал до самых костей. Спустя несколько часов полета он достиг побережья и повернул на запад, в сторону реки Оттер. Его лицо и руки совсем онемели. Метла двигалась очень быстро, но Гарри казалось, что он не летит, а ползет, словно черепаха. Он с сожалением вспоминал небольшие костры, которые разводил на полу своей комнатушки в школе Святого Брутуса, и то тепло, которое от них исходило. Затем его мысли перешли к Хасссеши, от ярости по поводу ее смерти кровь закипела в жилах, и на миг Гарри стало даже жарко.

Когда было уже примерно четыре часа утра, он наконец-то увидел вдалеке огоньки маленькой деревушки. Он изучил близлежащие холмы и излучину реки и почувствовал, как в груди загорается надежда. Это было то самое место. Неподвижно зависнув в воздухе, он достал из кармана письмо Рона и склонился над ним. Было слишком темно, и он не мог разобраться в нем как следует. Он указал на пергамент в своей левой руке и сказал: «Люмос». Тонкий луч света осветил лист. Как следует запомнив расположение Норы по отношению к деревне, он пробормотал: «Нокс» и положил письмо обратно в карман.

Используя Заклинание Компаса, Гарри быстро вычислил новое направление и снова отправился в путь, на этот раз слегка повернув к югу. Теперь он летел медленнее, старательно высматривая внизу отдаленный от остальных дом. Но он видел лишь непроглядную темноту. Мог ли Рон ошибиться, когда рисовал карту? Нет, такого быть не могло. Это ведь был дом Рона, он должен знать его точное расположение.

«Возможно, это не та деревня», — подумал Гарри, сделав круг и возвращаясь назад, к сияющему огнями маленькому городку. Он пролетел над круглосуточной бензозаправочной станцией и круто спикировал вниз, приземляясь за бензоколонкой, чтобы его никто не увидел. Он положил метлу возле металлической обивки стены направился ко входу в здание. Однако сделав всего два шага, мальчик заколебался. Что, если кто-нибудь найдет его метлу, пока он будет внутри? Если эта не та деревня, которая ему нужна — и даже если та — Гарри сильно сомневался, что сможет дойти до Норы пешком. С другой стороны, он не мог заявиться к магглам с метлой наперевес, причем с метлой, явно предназначенной для полетов. В конце концов, скрестив пальцы наудачу и надеясь, что никто не сочтет его психом, если он заявится к ним в столь поздний час, он шагнул на бензозаправочную станцию.

Нос Гарри тут же уловил запах приготовленной в микроволновой печи еды, и его желудок громко заурчал. Он поймал себя на мысли, что очень хотел бы знать заклинания, вызывающие прямо из воздуха еду — или деньги — но тут же погнал эту мысль прочь. Если он так и будет продолжать стоять здесь и мечтать о всяких нереальных вещах, это никак не поможет ему справиться с голодом. Он осторожно подошел к прилавку, за которым сидел скучающий парень примерно двадцати лет, вперив невыразительный взгляд в экран маленького телевизора. Гарри прочистил горло, и парень посмотрел на него.

— Извините, — начал Гарри, — я хотел бы узнать… Это Оттери Сент-Кэтчпоул?

Мужчина выглядел очень удивленным. Он обвел Гарри долгим взглядом, прежде а потом медленно кивнул.

Гарри издал вздох облегчения:

— Хорошо. Ну, спасибо вам.

Он начал пятиться обратно к двери, когда его желудок издал даже более громкое бурчание, чем раньше. Он вдруг понял, что в последний раз ужинал два дня назад. Разумеется, нормально он не ел с самых Рождественских каникул, проведенных у Дурслей, но сейчас ему было некогда об этом думать. Мужчина за прилавком снова уставился в телевизор, а Гарри вышел за дверь и направился к обратной стороне здания.

Метла все еще лежала там же, где Гарри ее и оставил, и, схватив ее покрытую грязью рукоятку, мальчик вздохнул с облегчением. Он с неохотой взобрался на метлу и снова поднялся в воздух. Конечно, он любил летать, но на земле было намного теплее, и ему очень не хотелось снова очутиться под порывами пронизывающего ветра. Увы, другого выхода не было, так что он взмыл в чернеющее небо и снова направился к югу.

На этот раз Гарри попытался сделать свои поиски более методичными, пролетая над холмистой местностью зигзагами. Если верить карте, Нора должна была находиться где-то здесь, но Гарри не видел ни малейшего намека на зажженные огни, которые, как обещал Рон в своем письме, должны были гореть всю ночь.

Свет! Ну конечно! Если он не может разглядеть никаких огней с воздуха, то, возможно, родители Рона просто забыли включить свет. Гарри поспешно указал на землю и сказал: «Люмос». Узкий луч света, исходящий из его руки, осветил вершину дерева, находящегося как минимум в сотне футов внизу. Он повел луч света дальше по окружающей местности, выхватывая из темноты довольно-таки большой яблоневый сад.

Гарри принялся летать кругами, все еще освещая землю внизу. Он посмотрел вправо и увидел, что в той стороне яблоневый сад заканчивается, а за ним начинается огород. Гарри медленно подлетел к огороду и заметил, что за ним что-то есть. Его сердце забилось чаще, когда он слегка поднял руку, и луч света вырвал из темноты довольно-таки кривобокий дом. Гарри стал снижаться и спустился прямо перед входной дверью, на которой висела табличка. Направив луч на нее, Гарри прочитал: «НОРА».

— Нокс, — прошептал он, слезая с метлы. После этого мальчик подышал на занемевшие пальцы и потер руки друг о друга, пытаясь хоть немного согреть их. Глубоко вздохнув, Гарри громко постучал в дверь.

Через несколько секунд изнутри послышалось шарканье, и мужской голос спросил:

— Кто там?

— Эээ… Это Гарри. Гарри Поттер.

— Открой дверь, Артур, — громко прошипел женский голос с той стороны двери.

— А откуда нам знать, что ты действительно Гарри Поттер? — громко спросил мужчина, которого, как предположил Гарри, звали Артуром. Когда он закончил говорить, у Гарри над головой зажегся свет, освещая крыльцо Норы. Гарри с удивлением заметил, что это не электрический свет, а скорее каким-то образом заключенный в одном месте огонек пламени.

— Рон разве не написал вам, что я приеду? — на пробу спросил Гарри. Почему они не впускают его внутрь? Ночь выдалась необычайно холодной, к тому же, усталость от многочасового полета на метле без еды и отдыха давала о себе знать.

— Нет, — ответил мужчина по имени Артур. — Если ты и правда Гарри Поттер, тогда ответь: как мои сыновья вызволили тебя из дома твоих дяди и тети летом перед твоим вторым курсом в Хогвартсе?

Гарри задумался. Этот мужчина ожидает, что Гарри сможет дать ответ на вопрос, о котором знает только сам Гарри и близкие ему люди. Он попытался заставить себя вспомнить об этом, но всем, чего он добился, была головная боль.

— Послушайте, — сказал Гарри сквозь дверь; изнеможение в его голосе было более чем очевидно. — Я действительно Гарри Поттер, и мне очень нужно попасть внутрь. Я не знаю ответа на ваш вопрос, потому что не могу вспомнить ничего из своей жизни с тех пор, как мне было десять. Прошлой ночью на меня напала группа волшебников, и с тех пор я в бегах. Рон написал мне, как сюда добраться и сказал, что сообщит вам, что я приеду, и я не знаю, что там у него произошло. Я голоден и измотан, поэтому, если вы не собираетесь меня впускать, просто так и скажите, чтобы я смог наконец найти место, где смогу лечь и уснуть.

За дверью началось неистовое перешептывание, но Гарри никак не мог разобрать, что именно говорили. В конце концов, женщина слегка повысила голос и прошипела:

— Артур Уизли, ты откроешь эту дверь сейчас же! Если это окажется глупой шуткой, то кое-кому придется иметь дело с очень рассерженным рыжеволосыми. Но если это и правда Гарри, а ты откажешься его впустить, тогда тебе придется иметь дело со мной!

Дверь открылась без дальнейших пререканий, и глазам Гарри предстал высокий, лысеющий мужчина в очках и полная приземистая женщина с добрым выражением лица. У них обоих были огненно-рыжие волосы, они были одеты в ночные рубашки и сжимали в руках деревянные волшебные палочки. Едва посмотрев на Гарри, женщина рванулась вперед и заключила его в такие тесные объятия, что мальчик с трудом мог дышать.

— Мы так беспокоились о тебе, — прорыдала женщина. — Где ты был все это время? — продолжила она, все еще тесно прижимая его к груди. Гарри стоял неподвижно, не зная, как реагировать на такое бурное проявление эмоций. Судя по всему, эта женщина очень хорошо знала его, но он не имел ни малейшего представления о том, кто она такая. Ну, он пришел к выводу, что эта женщина и есть мама Рона, но ничего больше он о ней сказать не мог.

Когда Гарри уже начал задыхаться в ее крепких объятиях, она наконец-то отступила назад, вытирая набежавшие слезы. Гарри уже открыл было рот, чтобы начать говорить, но тут в комнату влетел какой-то предмет, более всего напоминающий пушистый серый теннисный мячик. Предмет пролетел мимо Гарри и начал кружить вокруг головы матери Рона.

— Ты… Я… Стой! — воскликнула она, пытаясь поймать предмет свободной рукой. Гарри просто стоял и глупо таращился на происходящее. В конце концов, женщина убрала волшебную палочку в карман и схватила маленький шарик обеими руками. Когда она разомкнула их, Гарри смог увидеть маленькую серую сову, к лапке которой был привязан пергамент.

— Полагаю, это письмо Рона, — сказал Артур. — Давай, Гарри, заходи. Не то, чтобы мы тебе не доверяли, просто… Ну, никто не может чувствовать себя в безопасности в наши дни. — Он провел Гарри в гостиную и усадил его в потертое кресло. Когда они все расселись, он повернулся к своей жене и спросил: — Ну а теперь, Молли, скажи пожалуйста, что там написал Рон?

Женщина прочистила горло и начала зачитывать письмо Рона:

«Дорогие мама и папа,

Надеюсь, дома все в порядке. У меня не так много времени, так что сразу перехожу к делу: Гарри направляется в Нору. Он начал писать нам с Гермионой несколько недель назад…

— И он нам не говорил? — воскликнула Молли, обращаясь к мужу. Тот ничего не ответил, и она вернулась к чтению:

…но Дамблдор попросил нас держать это в тайне.

— А, тогда ладно.

Так что Дамблдор, Гермиона и я (ну, теперь еще и вы) — единственные, кто знает о Гарри. Еще это известно МакГонагалл, потому что последнее письмо от Гарри пришло прямо на уроке Трансфигурации. Вы можете спросить об этом у него самого — я написал ему об этом в письме.

Вы должны знать, что Гарри потерял память. Он ничего не помнит о Магическом мире, Хогвартсе и даже о нас. Так что, пожалуйста, не приходите в ярость, когда он вас не узнает. Он сказал, что прошлой ночью на него напала группа Темных магов. К счастью, Гарри удалось сбежать, но ему было некуда идти, поэтому я объяснил ему, как добраться до Норы. Я решил, что вы не будете против.

— Ну конечно же, мы не возражаем, — улыбнулась она.

Надеюсь, вы получите это письмо раньше, чем придет Гарри, но я на это особо не рассчитываю, потому что Хедвиг быстрее Сычика, а если у Гарри приличная метла, то он сможет обогнать их обоих как только получит мое письмо.

Рон.

Когда Молли закончила чтение, в гостиной повисла долгая пауза. Гарри было ужасно неуютно просто сидеть здесь с двумя абсолютно незнакомыми людьми. Тут его желудок издал громкое урчание, нарушая повисшую тишину, и женщина по имени Молли тут же вскочила на ноги.

— Святые небеса, мальчик мой, ты, должно быть, умираешь от голода, — воскликнула она. — Когда ты в последний раз ел?

Гарри на минуту задумался перед ответом:

— Прошлой ночью. Нет, погодите, это было позапрошлой ночью. Я поужинал, потом на меня напали и я сбежал. На следующий день я не ел ничего, и той ночью я получил письмо от Рона. А потом я добрался сюда.

— Бедняжка, — с жалостью сказала Молли. — Немедленно иди на кухню. — Она буквально силой втащила его в довольно тесную кухню, в центре которой стоял деревянный стол. — Сейчас я тебя чем-нибудь накормлю. Дай-ка подумать… — Она начала суетливо передвигаться по кухне, и уже через несколько секунд перед Гарри лежало больше еды, чем он ел за всю прошедшую неделю, и она была такой вкусной, что мальчик даже не мог вспомнить, когда ел так в последний раз.

С жадностью поглощая сосиски, Гарри не мог не благодарить родителей Рона, хотя ему пришлось говорить с набитым ртом. Он ожидал упреков в отсутствии хороших манер, но их не последовало. Кем были эти люди?

— Гарри, — сказал Артур. — Я хотел бы узнать, не можешь ли ты рассказать нам…

— Дай мальчику поесть, Артур, — негромко перебила его Молли. — Мы можем обсудить все утром. Бедный ребенок летел на метле всю ночь, ему нужно отдохнуть.

Как только Гарри покончил с едой, Молли отправила его спать в комнату Рона. По пути наверх Гарри забрал из прихожей свой рюкзак, поднялся по лестнице и наконец-то подошел к двери с табличкой «Комната Рона». Он был настолько вымотан, что даже не стал включать свет, а просто бросил сумку на пол и рухнул на кровать, радуясь, что этой ночью никто не будет заставлять его переживать заново весь ужас последних событий.

Во сне уголки его губ чуть поднялись в довольной улыбке: Гарри опять снилась девушка, которая уже так давно занимала все его мысли. Очень скоро, Гарри был уверен, он увидит ее наяву, и это делало его сны еще более приятными.

На следующее утро за завтраком Молли уже не стала защищать Гарри от расспросов. Вообще-то, это она первой попросила его рассказать свою историю целиком.

— Гарри, дорогой, — сказала она, левитируя тарелку с яичницей на стол. — Теперь, когда ты хорошо отдохнул, не мог бы ты рассказать нам о том, где был все это время? — это был вопрос, но Гарри знал, что у него нет выбора, и ему в любом случае придется рассказать ей все.

— Конечно, Мол… эээ… миссис… — он замолк.

Молли по-доброму рассмеялась и сказала:

— Дорогой, ты спокойно можешь называть нас мистером и миссис Уизли, хотя если ты будешь звать нас Молли и Артуром, мы тоже не будем против. Не так ли, Артур?

— Ну конечно не будем, дорогая, — ответил он.

— Эээ… Думаю, что лучше буду называть вас мистером и миссис Уизли, — сказал Гарри. Затем, сделав глубокий вдох, он начал рассказывать свою историю: — Первое, что я помню — это как я проснулся в своей старой кровати в доме моих дяди и тети и понял, что потерял память. Все воспоминания о том, что происходило с тех пор, как мне было десять, казались просто размытым пятном. А когда я пытался вспомнить хоть что-нибудь, у меня начинала жутко болеть голова. Дядя Вернон говорил что-то о том, что в конце прошлого семестра меня ударили по голове, и я решил, что именно это послужило причиной потери памяти. Но сейчас я даже не знаю, что и думать.

— Заклятие Забвения, несомненно, — пробормотал мистер Уизли.

— Что? — спросил Гарри.

— Заклятие Забвения, — повторил мужчина. — Это такой вид магии, который изменяет воспоминания человека. Тот, кто наложил его, мог бы сделать это и получше: он должен был заменить твои настоящие воспоминания на ложные, а не просто заставить тебя все забыть. Ну ладно, продолжай.

— Хорошо, — сказал Гарри. — В тот день мы уехали на лето из города, а вернулись только перед самым началом школьных занятий. Они сказали мне, что я хожу в… хожу в… Почему я не могу произнести это идиотское название? — громко спросил он. — Вы случайно не знаете, почему я физически не могу сказать или написать название школы, в которой учился?

Мистер и миссис Уизли обменялись быстрыми взглядами, и мистер Уизли сказал:

— Думаю, что это лучше спросить у профессора Дамблдора. Сегодня утром он прислал записку, в которой сообщил, что приедет к нам позже. Ты сможешь спросить обо всем у него.

— Ну ладно, — сказал Гарри, рассудив, что уж несколько часов подождать он сможет. — В любом случае, Дурсли отправили меня в школу для действительно плохих детей — вообще-то, это была школа только для мальчиков — и там я и находился все это время.

Следующие полчаса Гарри рассказывал, как ему начали сниться сны о приключениях в Хогвартсе, как он в конце концов нашел письмо Рона на Рождественских каникулах. Затем он рассказал, как его подруга-змея Хасссеши узнала имя Хедвиг, и Гарри смог связаться с Роном и Гермионой. Во время своего рассказа он старательно избегал малейшего упоминания о том, что колдовал, потому что у него не было волшебной палочки, а, как он уже понял, никто кроме него самого не мог колдовать без палочки. Это не значило, что он не доверял мистеру и миссис Уизли, просто он хотел оставить это на время в тайне, пока самостоятельно во всем не разберется. Гарри также избегал упоминаний о Тайлере, потому что он не видел смысла втягивать во все это своего друга больше необходимого.

— Подумать только, Рон несколько недель с тобой переписывался и даже не побеспокоился нам об этом сообщить! — возмущенно воскликнула миссис Уизли, когда Гарри ненадолго прервал свой рассказ.

— Это был приказ Дамблдора, Молли, — деликатно напомнил ее муж. — Если бы Рон пошел против Дамблдора и рассказал бы все нам, ты бы уже на следующий день прислала ему вопиллер за непослушание.

— Я знаю, — вздохнула миссис Уизли. — Мне просто хотелось бы… О, неважно. Продолжай, Гарри.

— Два дня назад я сидел и разговаривал с Хасссеши, — сказал Гарри. — И она сказала мне, что меня разыскивает злая крыса с серебряной лапой. — Миссис Уизли судорожно вздохнула, но ничего не сказала, поэтому Гарри продолжил: — Она сказала мне быть настороже и уползла в большую дыру в стене. Не прошло и пяти минут, как из этой самой дыры выползла та самая крыса с серебряной лапой. Хасссеши дождалась удобного момента и прыгнула ей прямо на спину, вцепившись зубами. А потом крыса стала разбухать и… превратилась в мужчину, — Гарри неожиданно остановился, вдруг представив, насколько нелепо звучит его рассказ, особенно для людей, привыкших к магии. А пораженные взгляды обоих Уизли лишь укрепляли его подозрения.

— Я знаю, что это звучит дико, но так оно и было, — сказал Гарри. Если даже мистер и миссис Уизли ему не верят, то кто вообще поверит?

— Мы знаем, дорогой, — ласково проговорила миссис Уизли. — Просто… ну, эта крыса — Скабберс — жила в нашем доме много лет. Она принадлежала моему сыну, Перси, а затем перешла к Рону. Конечно, это было до того, как у нее появилась серебряная лапа, и мы все думали, что это просто обыкновенная крыса. Так было вплоть до твоего третьего курса в Хогвартсе, когда выяснилось, что это на самом деле Темный маг, который скрывался ото всех в облике крысы.

Гарри молча уставился на миссис Уизли. Она не только поверила в его рассказ, но еще и знала волшебника-крысу. Правда, она знала его только в облике крысы, но, тем не менее, совпадение было поразительным.

— Что случилось потом, Гарри? — спросил мистер Уизли.

— Что? А, ну да, — Гарри встряхнул головой, прогоняя ненужные мысли. — После того, как он превратился в человека, он сжал в своей серебряной руке голову Хасссеши и… — его голос сорвался, а в глазах защипало.

Миссис Уизли успокаивающе положила ему руку на плечо и сказала:

— Ну ничего, ничего. Ты можешь не рассказывать, если не хочешь.

Гарри покачал головой и сделал глубокий вдох.

— Нет, — тихо сказал он. — Я хочу, чтобы вы знали, что произошло. Мужчина — тот, которого вы назвали Скабберсом — он размозжил Хасссеши голову своей серебряной рукой.

— Бедное дитя! — воскликнула миссис Уизли. Возведя глаза к потолку, она пробормотала: — Неужели этот ребенок пережил недостаточно потерь за свою жизнь?

— Все в порядке, миссис Уизли, — сказал Гарри, смахивая с ресниц слезы. — Она знала, что делает, и я не должен преуменьшать ее жертву. Ирония заключается в том, что убив Хасссеши, Скабберс убил и самого себя. Весь ее яд оказался в его теле. После этого он напал на меня со своей волшебной палочкой, но мне удалось уклоняться от заклинаний, пока яд не подействовал. Когда он умер, я на всякий случай забрал его палочку и сбежал. Я применил магию, чтобы открыть входные ворота школы, но снаружи на меня напало еще несколько волшебников. Я увидел валявшуюся у ворот метлу, взял ее и поднялся в воздух. К счастью, только у одного из волшебников была метла, поэтому мне пришлось сражаться только с ним. В любом случае, мне удалось сделать так, что он врезался в стену школы, а я улетел. Я летел очень долго, но в конце концов мне пришлось приземлиться, чтобы не заснуть прямо на метле. Проснувшись, я написал Рону, и он объяснил, как сюда добраться.

— Невероятно, — выдохнул мистер Уизли. — Разумеется, все это следует хранить в строгом секрете, — быстро добавил он. — Как тебе известно, Гарри, у нас применение магии несовершеннолетними вне школы считается незаконным, если, конечно, человек не попадает в опасную для жизни ситуацию. Конечно, то, что ты нам только что рассказал, подходит под это определение, но лучше будет избежать вопросов совсем. Особенно после того, как ты попал в неприятности, используя прошлым летом магию против пары дементоров.

— Я… Что? — в замешательстве спросил Гарри.

— Прошлым летом на тебя и твоего кузена напали два дементора, и тебе удалось отразить их атаку, — объяснил мистер Уизли. — Вокруг этого инцидента поднялась большая суматоха, потому что Министерство пыталось дискредитировать тебя, но в итоге ты был оправдан по всем статьям.

— Амбридж, — пробормотал Гарри самому себе, на минуту забыв спросить, кто такие дементоры.

— Ты помнишь? — удивленно спросил мистер Уизли.

— Нет, — печально ответил Гарри. — Гермиона рассказывала о ней.

— Понятно, — сказал мистер Уизли, глядя на часы. — Великий Мерлин, как летит время! Боюсь, мне пора. Я опаздываю уже на пять минут.

Миссис Уизли на прощание поцеловала мужа в щеку, и он поспешно скрылся за дверью.

— Миссис Уизли? — напряженно позвал Гарри.

— Да, дорогой?

— Я… эээ… я хочу попросить вас об одном одолжении, — сказал он. Она ободряюще кивнула, и он продолжил: — Дело в том, что я… принес с собой тело Хасссеши.

Глаза миссис Уизли расширились от удивления, но она ничего не сказала.

— Я хотел бы узнать, не будете ли вы против, если я ее здесь похороню?

— Разумеется, я не против, дорогой, — сказала она. — Возле фруктового сада дети сделали нечто вроде кладбища для животных. Я понимаю, что она была для тебя чем-то большим, чем просто домашней любимицей, но, боюсь, это лучшее, что я могу предложить.

— Да что вы, все нормально, — заверил ее Гарри.

Сбегав наверх за рюкзаком, Гарри последовал за миссис Уизли в тот сад, над которым он летел на метле прошлой ночью. Там, за садом, был небольшой огороженный участок с лежащими на нем широкими камнями. Приглядевшись внимательнее, Гарри увидел, что на каждом камне было написано имя питомца и изображена его фотография. Маленькой кладбище оказалось последним пристанищем кота Рыжика, совы Линдберга и лягушки Топпера.

— Линдберг был первым, кого мы здесь похоронили, — объяснила миссис Уизли. — Он был нашей первой совой — он был уже старым, когда Артур учился в школе. Артур назвал его в честь знаменитого маггловского летчика. Когда Линберг умер, Чарли было всего четыре, но он знал, что отец назвал его в честь того же маггла, что и сову (п/п: Чарльз Линдберг — знаменитый американский летчик. Совершил первый беспосадочный перелет Нью-Йорк — Париж), — миссис Уизли мягко рассмеялась. — Он был так опечален смертью совы, что нам пришлось провести небольшую похоронную церемонию и похоронить Линдберга здесь. И с тех пор это превратилось в своего рода традицию. Когда умер мой старый кот, Рыжик, мы сделали то же самое для него. А когда Билл учился на шестом курсе, умерла его жаба, Топпер, и Джинни настояла, чтобы Топпера тоже похоронили здесь. Когда несколько лет назад серьезно заболел Скабберс, мы уж было решили, что скоро здесь придется похоронить еще одного питомца, но… — она оставила предложение незаконченным.

Гарри осторожно перешагнул через невысокую ограду и сел на колени. Взяв маленькую лопатку, он начал копать. Спустя несколько минут мальчик выкопал достаточно глубокую яму и осторожно опустил внутрь тело Хасссеши. Миссис Уизли наколдовала широкий камень, похожий на остальные, и достала волшебную палочку, чтобы нанести на него рисунок змеи.

— Извини, Гарри, но… — миссис Уизли с минуту поколебалась, прежде чем продолжить: — Я не знаю, как нарисовать ее голову.

— Если вы скажите, как это делается и пообещаете никому не рассказывать, я сам могу попробовать, — предложил Гарри.

Некоторое время миссис Уизли колебалась. Наконец, она прошептала:

— Ну ладно, но только один раз.

Гарри внимательно наблюдал, как женщина взмахивает волшебной палочкой, чтобы выгравировать на камне картинку и надпись, а затем миссис Уизли протянула ему свою палочку и камень. Тяжело сглотнув, Гарри мысленно представил Хасссеши — такой, какой она обычно была, когда он рассказывал ей о девушке из своих снов, или когда она смеялась его глупым шуткам. Затем мальчик произнес заклинание, и картинка в его воображении перенеслась на камень. На картинке Хасссеши свернулась кольцами, вытянув голову вверх. На ее лице была широкая усмешка.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы она выглядела именно так? — нерешительно спросила миссис Уизли.

— Ну да, — ответил Гарри. — А что?

— Ну… просто это выглядит несколько… устрашающе.

Гарри невесело рассмеялся:

— Она улыбается, миссис Уизли. Она так выглядела, когда думала о чем-то действительно забавном.

Миссис Уизли с трудом подавила дрожь, а Гарри тем временем выгравировал над рисунком: «ХАСССЕШИ» большими, четкими буквами. Затем он перевел палочку на пространство под рисунком и добавил: «Настоящему другу в битве со злом. В жизни и смерти, она доказала, что в мире есть по-настоящему благородные змеи».

Гарри печально и торжественно засыпал землей маленькое тело змеи, а потом поставил камень во главе получившегося пригорка.

— Прощай, Хасссеши, — прошептал он. — Спасибо за все. Я никогда тебя не забуду.

Долгую минуту они молчали, затем Гарри поднялся и последовал за миссис Уизли в дом. Он уже почти дошел до задней двери, когда крошечная сова Рона спикировала откуда-то сверху и принялась кружить прямо перед ним. Гарри вытянул руку, схватил пушистый мячик и осторожно отвязал от лапы кусок пергамента. Пока он разворачивал и читал письмо, Сычик мельтешил вокруг, восторженно ухая.

Дорогой Гарри,

Рон.

— Что пишет Рон? — спросила миссис Уизли, когда Гарри закончил читать. Она придерживала для него кухонную дверь, и он быстро зашел внутрь.

— Просто что не получил разрешение повидаться со мной, потому что ему надо готовиться к экзаменам, — ответил Гарри. — И что сегодня сюда придет профессор Дамблдор, но мистер Уизли мне уже об этом сообщил.

— Ну, надеюсь, Рон хотя бы в этом году возьмется за ум и подготовится к экзаменам заранее. По словам Гермионы, он обычно играет в шахматы или читает книги о квиддиче вместо того, чтобы повторять учебный материал, а накануне экзаменов впадает в панику.

— Миссис Уизли, — нерешительно начал Гарри, — а если Рон не вернется до самого начала летних каникул, как вы думаете, можно мне увидеть какую-нибудь из его фотографий? В смысле, думаю, я видел его в одном из своих снов, но не уверен.

Миссис Уизли бросила на него взгляд, полный доброты, почти граничащей с жалостью.

— Ну конечно, мой дорогой, — сказала она. — Садись за стол.

Гарри подчинился, и миссис Уизли принесла из гостиной фотографию в большой деревянной раме, которая до этого висела на стене. Она любезно положила фотографию на стол прямо перед Гарри.

— Этот снимок сделали несколько лет назад. Боюсь, мы не слишком большие любители фотографироваться.

Гарри расширившимися от удивления глазами смотрел на кучу рук, ног, лиц и рыжих волос прямо перед собой.

— Это все ваши дети? — неверяще спросил он. — Думаю, я никогда раньше не видел такой большой семьи.

Миссис Уизли рассмеялась:

— Да, и ты со всеми из них встречался. Это Рон, — сказала она, указывая на младшего мальчика, которому на фотографии, казалось, было не больше тринадцати лет. — Я никогда не забуду его первые письма из Хогвартса. Он был так счастлив, что у него так быстро появился настоящий друг — я имею в виду тебя. — Она вздохнула, вспоминая о тех далеких временах. — А это Фред и Джордж, они близнецы. Будь с ними осторожен — они любят подшучивать над людьми. Следующий — Перси, — она указала на мальчика в очках. — Он работает в Министерстве. А это Чарли. Он работает с драконами в Румынии — ты встречался с ним пару лет назад, когда он доставлял кое-что в Хогвартс.

— Драконы? — задохнулся Гарри. — Вы имеете в виду, что драконы — это не просто… мифы? — Хотя Гарри знал, что окажись это правдой, он не сильно удивится. В конце концов, он разговаривал со змеей, колдовал и летел через полстраны на метле. Но мысль о настоящих драконах была волнующей.

— Ну разумеется, они существуют на самом деле, — сказала миссис Уизли. — Ты даже сражался с одним из них на Турнире Трех Волшебников на своем четвертом курсе.

— Я что? — воскликнул Гарри. — Эээ… извините. Я просто… ну, в смысле, это несколько странно — узнавать о себе что-то подобное. Они на самом деле дышат огнем?

— Ну конечно же, да. Но ты настолько хорошо летал, что дракон не причинил тебе вообще никакого вреда. Ни один человек, видевший тебя на метле, не мог отрицать, что полеты у тебя в крови.

После недавнего опыта магической дуэли на метлах Гарри не мог поспорить с последним утверждением.

— А кто это с длинными волосами и серьгой?

— О, это мой старший, Билл. Я бы очень хотела, чтобы он позволил мне хоть немного укоротить ему волосы, но он упирается и настаивает на том, что хочет их отращивать. Не знаю, как он умудряется ходить на работу с огромным клыком, висящим в ухе, но… В общем, думаю, такое бывает, когда проводишь слишком много времени в обществе гоблинов.

Гарри уже было спросил, как Билл умудряется проводить слишком много времени с гоблинами, но передумал. Он не хотел, чтобы миссис Уизли еще больше возмущалась по поводу внешнего вида своего старшего сына. Вместо этого он спросил:

— А у вас разве нет еще и дочери? Как вышло, что она не попала на фотографию?

— О, на самом деле она там, — ответила миссис Уизли с легкой улыбкой. — Она просто прячется где-то на заднем плане. — С этими словами миссис Уизли ткнула волшебной палочкой в изображения Фреда и Джорджа, и они разошлись в стороны, открывая Гарри вид на маленькую девочку с такими же рыжими волосами, как и у ее братьев. Она вперилась взглядом в пол, а длинные волосы заслоняли лицо девочки.

— В чем дело? — спросил Гарри. — Похоже, что она не хочет, чтобы ее увидели. Она и правда такая застенчивая?

— Только рядом с тобой, — ответила миссис Уизли, негромко рассмеявшись. — Скорее всего, она убьет меня, если узнает, что я тебе это рассказала, но ты и так обо всем рано или поздно узнаешь. Когда она впервые встретила тебя, то была настолько тобой очарована, что не могла даже находиться с тобой в одной комнате без того, чтобы не покраснеть и не сделать какую-нибудь глупость. Бедняжка, она так от этого страдала. Разумеется, потом она это переросла. К сожалению, фотография была сделана в то время, когда она только проходила через это.

Гарри не знал, как на это реагировать. Он знал, что был далеко не уродом, но мысль о том, что кто-то может потерять от него голову до такой степени, была просто смехотворной.

— Теперь, когда ты знаешь всех в нашей семье, — наконец сказала миссис Уизли, — мне нужно немного прибраться перед приездом профессора Дамблдора.

Все утро Гарри провел, помогая миссис Уизли по дому. Было немного странно видеть, что она использовала магию для всего, в то время как ему самому это не разрешалось, но мальчик все равно был рад помочь. Он смахнул пыль с мебели в гостиной и помыл посуду, оставшуюся после завтрака, а миссис Уизли тем временем работала в саду. Затем он помог приготовить обед, хотя в основном его помощь заключалась в нарезке овощей и в помешивании тушеного мяса в большой кастрюле — а, насколько он знал, с обеими этими задачами миссис Уизли легко могла справиться с помощью волшебной палочки. Даже помешивая готовящееся рагу, Гарри был полон благодарности к этой женщине за то, что она потратила целое утро, помогая ему почувствовать себя нужным и необременительным.

В два пятнадцать, когда они только-только сели за стол обедать, раздался стук в дверь. Миссис Уизли поспешила открыть дверь и вернулась обратно в столовую в компании старого высокого волшебника в темно-синей мантии. Его белая борода спадала до талии и сливалась с длинными белыми волосами. Гарри тут же вспомнил картинку Мерлина из своего учебника по литературе. Волшебник посмотрел на Гарри поверх своих очков-половинок мерцающими голубыми глазами, и уголки его губ приподнялись в улыбке.

— Добрый день, Гарри, — сказал мужчина. — Я профессор Дамблдор.

Гарри кивнул:

— Я догадался, что это вы, — сказал он, продолжая разглядывать профессора.

— Присаживайтесь, Альбус, — сказала миссис Уизли. — Вы уже обедали?

— Нет, Молли, еще нет. И не постыжусь признаться, что надеялся поспеть как раз к столу, чтобы отведать одно из твоих изумительных блюд, — сказал он, подмигнув. Миссис Уизли покраснела и стала раскладывать по тарелкам мясное рагу.

— Сэр, — сказал Гарри, надеясь, что его слова не покажутся грубыми, — не могли бы вы мне рассказать, что произошло? Я имею в виду, вы случайно не знаете, почему я потерял память, и обо всем остальном?

Пожилой человек лишь печально улыбнулся.

— Что? — спросил Гарри, неожиданно забеспокоившись. — Я сказал что-то не то?

— Нет, Гарри, все в порядке, — беспечно отозвался Дамблдор. — Я просто задумался о прошлой нашей с тобой беседе один на один. Но чтобы ответить на твой вопрос, мне надо попытаться разгадать причины твоего исчезновения и потери памяти.

Дамблдор зачерпнул ложку рагу.

— Пока ты не связался с одним из своих друзей, Рональдом Уизли, несколько недель назад, никто в Магическом мире ничего о тебе не слышал с того самого момента, как ты покинул Хогвартс в прошлом июне. С тех пор некоторые волшебники и ведьмы — как те, кто заботился о тебе, так и те, кто хотел причинить тебе вред — прочесывали всю страну в поисках мальчика по имени Гарри Поттер. Возможно, ты этого и не осознаешь, Гарри, но ты был чрезвычайно хорошо спрятан.

— Ну да, я даже не мог сказать Рону о том, где нахожусь, но, тем не менее, крыса Скабберс — кажется, его звали так — каким-то образом нашла меня.

Дамблдор поднял брови, а морщины на его лбу стали отчетливее.

— Понятно, — медленно сказал он. — Возможно, будет лучше, если ты сначала обо всем мне расскажешь? А затем мы вместе решим, в каком направлении двигаться дальше.

Согласившись с решением профессора, Гарри снова рассказал о своем пребывании в Святом Брутусе, вновь избегая малейшего упоминания о Тайлере Стивенсе. Он также старательно опускал в своем рассказе моменты с использованием магии без палочки, чтобы избежать возможных проблем. В течение всего рассказа Дамблдор не спускал с него внимательного взгляда, его голубые глаза, казалось, видели Гарри насквозь, и оттого у последнего возникало очень неприятное чувство, что старый волшебник абсолютно точно знает, какие моменты Гарри пропустил.

В конце концов, когда обед был съеден, а рассказ Гарри подошел к концу, Дамблдор задумчиво сказал:

— Предположение Артура представляется мне наиболее верным: я почти уверен, что ты подвергся Заклятью Забвения. Как он уже говорил, конкретно это Заклятье Забвения довольно слабое, оно не было наложено профессиональным Обливиайтером. Однако прежде чем мы сможем говорить о том, чтобы снять его, нам надо установить личность наложившего его.

— Зачем это нужно, сэр? — спросил Гарри. — Разве вы не можете просто вернуть мне воспоминания? Тогда я смогу вспомнить, кто наложил заклятие.

Дамблдор улыбнулся наивности вопроса.

— Если бы все было так просто, — сказал он. — Однако Заклятие Забвения может быть безопасно снято только той палочкой, которой было наложено. И боюсь, что до тех пор, пока мы не найдем ту палочку, которая забрала твои воспоминания, их невозможно вернуть — и до этого времени нам придется положиться на случайные сны и вспышки воспоминаний. Однако не меньше меня беспокоит тот факт, что ты не можешь рассказать о том, где был все это время. Это похоже на чары Фиделиус, и это также объясняло бы, почему мы так долго не могли тебя найти, но здесь есть несколько несоответствий. Видишь ли, чары Фиделиус — это очень сложная магия, с помощью которой можно спрятать тайну внутри человеческой души. Человек, которому доверяется секрет, становится Хранителем Тайны. С момента наложения чар и до момента их снятия тем же самым человеком, который произнес заклинание, единственный способ узнать тайну — это услышать ее непосредственно от Хранителя.

Гарри слушал профессора с неослабевающим вниманием, старательно запоминая информацию. В конце концов, он твердо вознамерился все разузнать о том, что с ним произошло.

— И зная все это, — сказал Дамблдор, — кажется логичным предположить, что твои учителя и одноклассники в школе, в которой ты находился, должны были узнать о твоем местонахождении через Хранителя Тайны. Хотя такое и возможно, но выглядит эта версия чрезвычайно неправдоподобно, и она не может дать ответ на следующий вопрос: откуда Питер Петтигрю — волшебник, которого ты упоминал, как Скабберса — и его компаньоны узнали, где ты находишься?

— Ну, это же очевидно, разве нет? — спросил Гарри. — Должно быть, этот самый Хранитель Тайны рассказал им, где меня искать.

— Я так не думаю, Гарри, — ответил Дамблдор. — Если бы твой Хранитель Тайны хотел передать тебя в их руки, он не стал бы ждать столько времени. Нет, этому должно быть какое-то другое объяснение.

— Но неужели у тебя нет никаких версий, Альбус? — спросила миссис Уизли.

— Конечно же есть, Молли. Я предполагаю, что кто бы ни наложил на Гарри чары Фиделиус — возможно, это был тот же самый человек, что и стер ему память — он хотел лишь спрятать его от волшебного сообщества. Этот факт в сочетании с тем, что этот конкретный волшебник или ведьма не был особо силен в сложных чарах, мог оставить некую трещину в защите. Пока Гарри был где-то спрятан, его не мог найти ни один волшебник или ведьма, исключая тех, кому сказал об этом месте сам Хранитель Тайны. Однако магглы могли с легкостью найти его и войти с ним в контакт.

— А что насчет Скабберса — я имею в виду, Питера как-его-там? Как он меня нашел, если Хранитель Тайны ничего ему не рассказывал? — спросил Гарри.

— Прошу не забывать, Гарри, что это только теория, — напомнил ему Дамблдор. — Но, как я полагаю, причина, по которой Питер Петтигрю смог тебя найти — это его способность превращаться в крысу. Видишь ли, несмотря на то, что твое местонахождение было скрыто от магов, Скабберс — или Хвост, как его еще называли — был простой крысой. А, следовательно, он мог узнать твое местонахождение, но не мог раскрыть его никому из своих товарищей. Вот почему, как я думаю, он пошел в школу один, оставив остальных дожидаться тебя снаружи, где остальные тоже могли увидеть тебя. Несовершеннолетний волшебник без палочки и воспоминаний о магическом обучении, без сомнения, представлялся им легкой добычей, — он вздохнул. — Кажется, некоторые люди никогда не умнеют.

Гарри не вполне понимал, что хотел сказать профессор своим последним замечанием, но в тот момент его волновало совсем другое.

— Так вы сказали, что кто-то стер мне память, а затем попытался спрятать от всего Магического мира? Кто мог пойти на все это из-за меня? В смысле, я же всего лишь шестнадцатилетний мальчишка. Естественно, у меня не может быть много врагов.

Дамблдор и миссис Уизли в унисон фыркнули.

— Когда к тебе вернется память, Гарри, ты тоже увидишь юмор этого замечания, — сказал Дамблдор.

— Вы имеете в виду… У меня и правда так много врагов? — недоверчиво спросил Гарри.

— К сожалению да, мистер Поттер, — сказал старый профессор. — И список этот растет изо дня в день, как и список твоих союзников. Однако сейчас лучше на этом не задерживаться. Первым делом нам надо восстановить твои воспоминания, но кое-что в нашей версии о чарах Фиделиус меня тревожит. Видишь ли, чтобы спрятать тебя с помощью этих чар, необходимо получить твое согласие — что в данных обстоятельствах крайне нежелательно для нас.

Миссис Уизли неестественно рассмеялась.

— Ты всегда пытаешься заставить их вырасти слишком быстро, Альбус, — сказала она. — Ну конечно же, Гарри не смог бы принять подобное решение самостоятельно. Он еще не дорос до этого.

Дамблдор резко повернулся и перевел на нее пораженный взгляд.

— Ну конечно, — прошептал он. — Мне следовало подумать об этом раньше: Гарри не смог бы дать разрешение на подобное заклинание. Это может сделать лишь… — он внезапно остановился.

— Его законный опекун, — закончила миссис Уизли напряженным шепотом, больше напоминающим рычание.

Гарри почувствовал, что у него отвисла челюсть, и он мог бы поклясться, что с Дамблдором произошло то же самое.

— Прошу прощения, Молли, но мне кажется, что нам с Гарри лучше поспешить на одну важную встречу, — сказал Дамблдор, резко поднимаясь на ноги. — Пойдем со мной, Гарри.

Гарри поднялся и последовал за ним к выходу из Норы.

— Альбус, подожди, — воскликнула миссис Уизли, поспешно их догоняя. — Куда вы идете?

— Кажется, пришло время сделать одну вещь, о которой мне следовало позаботиться еще очень давно, — загадочно сказал Дамблдор. Он сделал широкое движение палочкой, будто бы очерчивал большой круг, и из воздуха возникла длинная темно-серая мантия с большим капюшоном.

— Надень это, Гарри, — сказал он. — Я не хочу, чтобы тебя узнали — по крайней мере, пока.

Когда Гарри закутался в мантию и опустил на лицо капюшон, Дамблдор создал точно такую же мантию для себя и последовал его примеру.

— Мы можем задержаться, но не волнуйся. Все будет хорошо, — сказал директор, обращаясь к миссис Уизли. Женщина все еще стояла рядом с дверью, не зная, что ей делать: беспокоиться или радоваться тому, что Дамблдор наконец попытается разрешить проблемы Гарри. Также она немного злилась на то, что ее в дальнейшие планы не посвятили. — Передай от меня привет Артуру, если он придет с работы до нашего возвращения.

Повернувшись к Гарри, он сказал:

— А теперь возьми меня за руку и не отпускай. Сейчас мы будем аппарировать.

Гарри, который не имел ни малейшего понятия о том, что значит «аппарировать», просто сделал то, что ему сказали. Через секунду у него в глазах потемнело, и возникло очень неприятное ощущение, словно его протаскивают сквозь узкий резиновый шланг. Гарри крепче сжал руку Дамблдора и попытался вдохнуть. Ему не хватало воздуха. Однако уже через секунду мальчик обнаружил, что снова стоит на улице, под яркими солнечными лучами, и может дышать полной грудью.

Сделав несколько жадных глотков кислорода, чтобы восстановить дыхание, Гарри провернулся к директору:

— Почему вы не предупредили меня, что я не смогу дышать?

— Чшшш! — приказал ему старый волшебник. Гарри не мог разглядеть выражения его лица, потому что оно было скрыто широким капюшоном. — Мы не хотим, чтобы кто-нибудь узнал тебя по голосу, — добавил он хриплым шепотом. — Я не предупредил тебя, потому что недостаток воздуха — это не более чем иллюзия, внушенная мозгу, который все еще мыслит в рамках маггловского мира. Со временем ты легко научишься аппарировать без малейшего дискомфорта. Извини, если это перемещение тебя напугало, но тот факт, что ты аппарируешь впервые, и что это является для тебя своего рода потрясением, поможет тебе быстрее научиться этому искусству. А теперь, полагаю, будет лучше, если мы зайдем внутрь. Околачиваться у дверей этого паба — не лучшая идея, уж поверь.

Тут Гарри наконец-то огляделся вокруг и понял, к своему величайшему изумлению, что они уже не возле Норы. Вместо этого они стояли в грязной улочке какого-то незнакомого города, на пороге захудалого трактира. На стене трактира висела огромная вывеска с приколоченной к ней кабаньей головой, которая слизывала кровь с белой скатерти. Гарри невольно содрогнулся, удивляясь, почему Дамблдор привел его в такое место. Так и не придя к какому-либо выводу, он решил вести себя как можно более осторожно. Он твердо вознамерился не использовать магию при свидетелях, не желая проблем с министерскими законами. Разумеется, это намерение не распространялось на ситуации, в которых ему может понадобиться колдовать для самозащиты.

Гарри следом за Дамблдором вошел в тускло освещенный паб. Заведение представляло собой маленькую грязную комнатушку, которая насквозь пропахла мокрой шерстью каких-то животных. Отвратительный запах вызывал тошноту. Следуя за директором к барной стойке, Гарри вертел головой, приглядываясь к остальным посетителям, и заметил, что они с Дамблдором — не единственные, кто предпочел скрыть свои лица.

Остановившись у барной стойки, Дамблдор пододвинулся к бармену вплотную и прошептал тем же низким хриплым шепотом, что и на улице:

— Канареечная помадка.

Гарри был полностью сбит с толку этим заявлением, но старый бармен, казалось, все понял. Он коротко кивнул и провел обоих через заднюю дверь в захламленную спальню, а затем вышел, оставив их в одиночестве.

Как только дверь захлопнулась, Дамблдор взмахнул палочкой, заставляя исчезнуть наколдованные мантии, и сказал:

— Извини меня за эту секретность, Гарри, но, боюсь, сейчас мы сделаем кое-что не вполне этичное. И лучше, чтобы Молли об этом не узнала. Ну разумеется, она бы в конечном итоге согласилась, но мне не хочется, чтобы она потом напоминала мне об этом случае до конца жизни. А теперь, прежде чем мы начнем, скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Тебе известно, как пользоваться волшебной палочкой?

— Эээ… да. Думаю, да, — нерешительно ответил Гарри.

— Прекрасно, — сказал Дамблдор. — Можешь продемонстрировать?

— Вообще-то, да, — сказал Гарри. — Но у меня не будет неприятностей из-за использования магии вне школы? Мистер Уизли упоминал об этом.

— Гарри, я твой директор, а не какой-нибудь служащий Министерства, следящий за правопорядком. И, между нами говоря, у Министерства в любом случае нет способа узнать, что магию применял именно несовершеннолетний. Большей частью они полагаются на то, что родители-волшебники смогут самостоятельно присмотреть за своими детьми. Единственные, за кем действительно наблюдает Министерство — это те, кто живет только с магглами, как ты. Однако, учитывая обстоятельства, в которых ты оказался, я склонен считать, что в последнее время Министерство уже не отслеживало незаконное колдовство в доме Дурслей.

— Почему нет? — спросил Гарри.

— Потому что я подозреваю, что тот, кто за всем этим стоит, позаботился, чтобы Министерство не заметило незаконное применение магии. Разумеется, это значит, что мы имеем дело с кем-то, у кого есть очень большие связи в Министерстве. Нам надо быть очень острожными, чтобы не выдать себя — вот почему нам приходится скрывать лица за капюшонами мантий. А теперь, если не возражаешь, я хотел бы, чтобы ты показал мне какое-нибудь колдовство. Выбери любое.

— Хорошо, — сказал Гарри, поднимая волшебную палочку, которую забрал у мертвого Питера Петтигрю. Держать ее было довольно непривычно, и Гарри вдруг понял, что, не считая того раза, когда миссис Уизли помогла ему выгравировать надпись на могильном камне для Хасссеши, он использовал ее лишь однажды — для заклинания Компаса.

Указав палочкой на одну из подушек на кровати, Гарри сказал: «Ассио». Подушка полетела к нему, но прежде, чем она приблизилась вплотную, он оттолкнул ее с помощью заклинания к другому концу комнаты и произнес: «Диффиндо», совершая рассекающее движение палочкой. Подушка распалась на две части, а по комнате полетели перья. Затем Гарри произнес: «Репаро» и вернул целую подушку на кровать. Он повернулся к директору со слегка напряженной улыбкой, ожидая реакции старого волшебника.

— Очень хорошо, — сказал Дамблдор своим обычным голосом, в котором сложно было уловить какие-либо эмоции. — Я ожидал, что ты сделаешь что-нибудь вроде трансфигурации чашки в мышь, но, думаю, это потому, что даже после стольких лет я испытываю некоторую слабость к своему старому предмету.

Гарри уткнулся взглядом в пол. Ему неожиданно стало стыдно за то, что он испортил чужую вещь, даже несмотря на то, что в следующую же секунду починил ее.

— Извините, профессор, — пробормотал он. — Но я не помню ни одного трансфигурирующего заклинания.

— Не важно, — сказал Дамблдор, ободряюще похлопав его по плечу. — Очень скоро ты все вспомнишь. Правда, многие из твоих воспоминаний могут оказаться очень непростыми, и тебе придется к ним привыкать. А теперь, как ты, наверное, уже догадался, мы навестим твоих дядю и тетю.

Следующие пять минут Гарри очень внимательно выслушивал план Дамблдора, который поможет склонить Дурслей к сотрудничеству. Затем Гарри снова взял директора за руку и приготовился к аппарации. Через секунду они оба исчезли.

Когда они с громким хлопком переместились, Гарри тут же огляделся вокруг и обнаружил, что они стоят совсем рядом с домом Дурслей, в месте, которое не видно с улицы. Следуя плану Дамблдора, они неспешно прошли по садовой дорожке к дому номер четыре по Тисовой улице. Не глядя по сторонам, Гарри поднялся на крыльцо и громко постучал в дверь. После этого он замер в нерешительности.

Минуту спустя дверь открыл крепкий, упитанный мужчина с редеющими волосами и пышными черными усами. Секунду он глядел на Гарри, удивленно хлопая глазами, а затем втащил его в прихожую за воротник рубашки.

— Тебя отправили домой, не так ли? — прошипел он. — Снова ввязался в драку?

Казалось, он уже готов впечатать Гарри в стену, но от этого поступка его остановил холодный голос, раздавшийся из-за спины:

— Не совсем так, мистер Дурсль. Мы с Гарри просто проходили мимо и решили нанести вам визит.

Когда дядя Вернон медленно повернулся ко все еще распахнутой настежь двери, Альбус Дамблдор спокойно перешагнул через порог и притворил за собой дверь.

— Вы… Но… — заикался дядя Вернон, глядя на Дамблдора расширившимися от ужаса глазами. Попытавшись взять ситуацию в свои руки, он решительно выпятил грудь. — А теперь послушайте…

— Боюсь, что вынужден попросить вас отпустить мистера Поттера. Даже несмотря на то, что он ваш племянник, я не могу позволить вам обращаться с ним подобным образом, — сказал Дамблдор, неторопливо направляя волшебную палочку на мужчину.

Взгляд дяди Вернона метался от волшебной палочки в руках старого волшебника к Гарри и обратно. Затем он отпустил воротник рубашки племянника, словно обжегшись, и начал пятиться в сторону кухни. Дамблдор тут же опустил палочку и с безмятежной улыбкой на губах последовал за мужчиной. Он коротко кивнул Гарри, и тот двинулся следом.

— Вернон! Кто к нам прихо… — услышал Гарри голос тети Петуньи. Однако выглянув из кухни и увидев Дамблдора, она осеклась на половине слова. — П-профессор? — нерешительно спросила она.

— Добрый вечер, Петунья, — ответил Дамблдор все тем же жизнерадостным голосом, каким приветствовал дядю Вернона. Дядя к этому времени уже дошел до самой кухни и оказался припертым к стене Дамблдором и Гарри.

— Я… я вижу, вы наконец-то нашли Гарри, — наконец сказала она, безуспешно пытаясь говорить своим обычным голосом.

— Действительно, — ответил Дамблдор. — Я не хочу отнимать у вас время, поэтому мы просто заберем школьные вещи Гарри и уйдем. Где они хранятся?

— Ну… э… понимаете ли… — нерешительно начала тетя Петунья. Гарри никогда в жизни не видел, чтобы тетя так суетилась и волновалась. Он неожиданно нашел зрелище краснеющей и бледнеющей под пронзительным взглядом директора тетушки чрезвычайно забавным.

— Он забрал все вещи с собой, когда уезжал в последний раз, — неожиданно сказал дядя Вернон. Гарри с трудом удержался от смеха, обнаружив, что голос дяди стал на октаву выше, чем обычно.

— Понятно, — сказал Дамблдор, задумчиво поглаживая бороду. — Тогда у нас появляется проблема, не так ли? Видите ли, Гарри не помнит, что брал с собой чемодан или какие-то другие вещи.

Он особенно выделил слово не помнит, продолжая сверлить тетю Петунью немигающим взглядом.

Петунья могла лишь испуганно ловить воздух ртом.

Увидев реакцию жены, дядя Вернон воскликнул:

— Мы в этом не виноваты! Мальчишка никогда не был образцом ответственности…

Тетя Петунья издала приглушенное рыдание.

— Ну хорошо, — прошептала она. — Это мы сделали. Мы его спрятали.

— Петунья!

— Нет, Вернон! — закричала она. — И неважно, что мы дали самим себе обещание, что выбьем из него всю… — она запнулась на секунду, как будто бы решая, какое слово выбрать, — магию, — она слегка передернула плечами. — На этот раз мы зашли слишком далеко.

Дядя Вернон уставился на нее, разинув рот, а его лицо покраснело и с каждой секундой все больше и больше напоминало гигантскую сливу.

— В таком случае, не позволите ли просмотреть ваши воспоминания? — продолжил Дамблдор.

Тетя Петунья закрыла глаза. Ее лицо приняло болезненное выражение, но она все же кивнула.

— Чудесно! — воскликнул Дамблдор. Он взмахнул волшебной палочкой, и на кухонном столе появилась каменная чаша. Дядя Вернон издал странный булькающий звук, но никто не обратил на него внимания. Старый волшебник поднял палочку и прикоснулся к виску тети Петуньи.

— Вам нужно сконцентрироваться на том воспоминании, которое я ищу, — негромко сказал он. Петунья кивнула, продолжая держать глаза зажмуренными. Через секунду Дамблдор уже отвел палочку от виска Петуньи, и от нее теперь тянулась нить полупрозрачной серебристой паутины. Он аккуратно поместил ее в каменную чашу.

— А теперь, — произнес он, — мы просмотрим их.

Дамблдор дотронулся волшебной палочкой до серебристой массы, и туман в чаше начал закручиваться спиралью, словно его мешали. Вращаясь, серебристая нить все больше расплывалась и начинала светиться. Стоило Гарри задуматься над тем, что именно, по предположению директора, они собираются смотреть, как из каменной чаши начали появляться размытые серые фигуры. Через секунду они застыли неподвижно, и Гарри увидел самого себя, сидящего на заднем сиденье машины дяди Вернона. Спереди сидели его дядя и тетя. Все молчали, и Гарри увидел, что в уголках глаз его двойника-воспоминания блестят слезы. Казалось, он готов вот-вот рассмеяться, а в следующую секунду уже выглядел готовым разразиться рыданиями.

Гарри наблюдал за разворачивающимся перед ним воспоминанием. Ему было чрезвычайно любопытно, что же послужило причиной такого состояния его двойника. Пока он над этим раздумывал, машина остановилась перед домом номер четыре по Тисовой улице. Он наблюдал за самим собой, вытаскивающим большой сундук и птичью клетку из багажника машины и направляющимся к дому.

Дотащив сундук до входа в гостиную, Гарри с удивлением услышал тонкий женский голос, который произнес: «Инкарсерус!». Мальчик не успел ничего предпринять и оказался лежащим на полу, между сундуком и опрокинутой клеткой, крепко связанный магическими путами. Над ним нависла низкорослая женщина с дряблым жабьим лицом. На ее губах играла недобрая улыбка, а глаза злобно щурились.

— Послушайте-ка, — начал дядя Вернон, — я не собираюсь терпеть подобное в своем доме. Мы договаривались, что…

— Мне очень жаль, мистер Дурсль, — ответила женщина своим тошнотворно сладким голосом, — но, разумеется, вы понимаете, что мальчика надо усмирить. Мы же не хотим, чтобы он все испортил, ведь так?

— Я убью вас, — прошипел Гарри, борясь с путами. — Придет день, когда останемся только вы и я, один на один, и вам не пережить этого дня.

Даже несмотря на то, что Гарри лежал на полу связанный, его голос оставался убийственно серьезным.

Ведьма беззаботно рассмеялась:

— О, мистер Поттер. Думаю, вы уже должны были запомнить, что вам не следует говорить такую вопиющую ложь. Возможно, это поможет вам держать язык за зубами, — она взмахнула палочкой и вызвала из воздуха кляп, не позволяющий мальчику издать ни звука. Гарри пронзил женщину яростным взглядом и затих, продолжая неравную борьбу с магическими путами.

— Хватит с меня этой абракадабры! — завопил дядя Вернон, который к этому времени уже принял легкий пунцовый оттенок. — Я согласился встретиться с вами только потому, что вы пообещали помочь нам с мальчишкой, но вместо этого вы занимаетесь… занимаетесь этим в моем доме. Или говорите уже свои предложения, или выметайтесь отсюда!

Ведьма приторно ему улыбнулась и взяла с ручки кресла свой блокнот.

— Вы воспитывали своего племянника с пятнадцати месяцев, и — пока ему не исполнилось одиннадцать и ему не сказали о том, кто он на самом деле — вы изо всех сил пытались, — она сверилась с блокнотом, — «выбить из него дурь». Это правда?

— Да, — ответил дядя, все еще поглядывая на женщину с недоверием. Гарри казалось, что единственная причина, по которой дядя Вернон еще не выгнал ведьму за порог, заключалась в том, что дяде просто не мог не нравится кто-то, кто только что связал его племянника прямо у него на глазах.

— Очень хорошо, — продолжила она своим мерзким тонким голоском. — Я здесь для того, чтобы предоставить вам возможность «выбить из него дурь», как вы говорите. Я могу заставить мистера Поттера забыть обо всем, что связано с Магическим миром, и он снова станет просто вашим племянником, без каких-либо воспоминаний о магии.

Глаза Гарри расширились от ужаса и он закричал, совсем позабыв о том, что кляп зажимает ему рот. Он начал бороться с веревками еще более яростно, чем прежде. Дядя Вернон вздрогнул при слове «магия», но кивнул, предлагая гостье продолжать.

— Я позабочусь о чемодане мальчика и сове. Больше они ему не понадобятся. А теперь все, что от вас требуется — это просто обращаться с ним так же, как и всегда, и не упоминать ни о чем, связанным с его школой, друзьями и так далее. О, и, думаю, будет лучше, если вы всей семьей отправитесь в долгий летний отпуск на тот случай, если кому-нибудь из его друзей придет в голову его проведать. Есть вопросы?

— Да, — ответил дядя Вернон. — В прошлый раз, когда мы пытались сбежать от этих уродов из его школы, они следовали за нами повсюду, куда бы мы ни направлялись. Как нам удастся избежать подобного на этот раз?

Ведьма крайне фальшиво рассмеялась и ответила:

— В прошлый раз вы не пользовались моей поддержкой. Все, что мне нужно — это ваше разрешение на то, чтобы спрятать его с помощью магии. И тогда его никто и никогда не найдет.

— А что будет осенью, когда придет время идти в школу? — спросил дядя Вернон.

Она улыбнулась своей слащавой улыбкой и сказала:

— Я позабочусь о его зачислении в Школу Святого Брутуса для трудных подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями. В любом случае вы всем говорили, что он учится именно там. В этой школе обучается довольно много ребят, так что никто не обратит внимания, что его там никто не помнит.

— Отлично, — сказал дядя Вернон. — Тогда предлагаю покончить с этим. И я не хочу, чтобы вы делали еще что-то из… из этого в моем доме. Просто спрячьте мальчишку и заставьте его обо всем забыть, а затем вы уйдете.

— Ну разумеется, — ответила ведьма. Она указала палочкой на сундук Гарри и совиную клетку и пробормотала: «Эванеско», заставляя их исчезнуть.

— Когда он проснется, прошедшие несколько лет будут казаться ему размытым пятном, — добавила она. — Скажите ему, что в конце семестра в его школе произошла драка, в которой он получил сильный удар по голове, и по этой причине он ничего не помнит.

Она указала палочкой на Гарри и, коротко рассмеявшись, очень четко сказала: «Обливиайте».

Воспоминание закончилось, а туманные фигуры медленно рассеялись и снова скользнули в каменную чашу.

— С вашего позволения, Петунья, я хотел бы оставить это воспоминание у себя, — сказал Дамблдор. Тетя Петунья кивнула в знак согласия, и он взмахнул палочкой над чашей, заставляя ее исчезнуть. Гарри предположил, что она просто вернулась туда, откуда старик ее вызвал.

— Кто это был, профессор? — выпалил Гарри, уже не способный сдерживать любопытство.

— Ее имя — Долорес Амбридж, и она занимает важную должность в Министерстве Магии, — ответил Дамблдор.

— Амбридж… Подождите, это не та самая учительница, которая наградила меня этим? — спросил Гарри, указывая директору на линию тонких белых шрамов на тыльной стороне ладони.

Дамблдор мрачно кивнул.

— Мы должны действовать очень осторожно, Гарри. Это куда более серьезно, чем я предполагал, и может занять куда больше времени, чем нам хотелось бы. Однако если мы ее слишком запугаем, она может залечь на дно, и тогда наши шансы вернуть тебе воспоминания будут близки к нулю.

— Если это все… — начал дядя Вернон, наконец вернувший себе способность связно изъясняться.

— Нет, мистер Дурсль, это еще не все, — твердо сказал Дамблдор, обрывая его на полуслове. — Петунья, думаю, не стоит упоминать, насколько я разочарован. Я ожидал подобного поведения от твоего мужа, но никак не от тебя. Что случилось с той восторженной девчушкой, которая привыкла проводить вечера, переписываясь со старым директором своей сестры?

Гарри уставился на Дамблдора, разинув рот. Он и правда только что признался в том, что они с тетей Петуньей были друзьями по переписке?

Все еще рыдая, тетя Петунья подняла взгляд и посмотрела директору в глаза. У нее было жесткое выражение лица, и Гарри так и не смог понять, было ли это оттого, что она отрицала слова директора, или же от сожаления.

— Она умерла вместе со своими родителями, — ответила тетя яростным шепотом.

Дамблдор вздохнул:

— Как долго ты цепляешься за эту обиду, Петунья? Неужели ты до сих пор продолжаешь винить свою сестру в том, что потеряла родителей в столь юном возрасте?

— Она ничего не сделала, чтобы помочь им! — выкрикнула тетя Петунья.

— Потому что не могла ничего сделать, — закончил Дамблдор тихим голосом. — Петунья, тебе лучше, чем большинству магглов известно, что даже у магии есть свои пределы. Твои родители были тяжело больны, и ни маггловская медицина, ни магическая, не могли спасти им жизни. Твоя обида по отношению к сестре лишает тебя не только той близости, которая у вас когда-то была. Она также лишает тебя возможности построить более близкие отношения со своим приемным сыном, — и Дурсли, и Гарри содрогнулись от такой постановки слов. — И это приносит ему несоизмеримо большую боль, нежели тебе. Ты сохранила Гарри жизнь, это правда, но тебе следовало дать ему несколько большее. Тебе следовало подарить ему семью. Так сделай это теперь, Петунья. Отпусти обиду и живи дальше.

Тетя Петунья уткнулась лицом в ладони и глухо зарыдала, бессильно упав в кресло.

— Думаю, теперь нам пора идти, — наконец сказал Дамблдор. — Гарри?

Гарри кинул последний взгляд на сотрясающуюся в рыданиях тетю и последовал за директором к выходу из дома.

Следующую неделю Гарри провел в Норе с мистером и миссис Уизли, с нетерпением ожидая возвращения Рона и Гермионы из школы. А еще ему очень хотелось узнать, как продвигаются успехи Дамблдора в деле разоблачения Долорес Амбридж. Он пришел в ярость, когда старый директор объяснил ему, что воспоминания тети Петуньи о визите Амбридж не могут быть предъявлены в суде. Более того, оказалось, что Дурсли не могут свидетельствовать в суде по причине того, что они магглы (хотя Гарри сильно сомневался, что они пошли бы на это, будь у них такая возможность). За неимением других занятий Гарри проводил дни, помогая по хозяйству миссис Уизли. Кроме того, он часто писал письма Рону и Гермионе и очень хотел, чтобы Дамблдор поделился с ним своими планами насчет Амбридж.

Неделю спустя после визита Гарри на Тисовую улицу мистер Уизли вернулся с работы, волоча за собой большой чемодан и птичью клетку. Гарри тут же поспешил помочь ему затащить вещи в дом.

— Вам помочь, мистер Уизли? — спросил он.

Мистер Уизли улыбнулся:

— Думаю, это я должен тебя об этом спросить. В конце концов, это ведь твои вещи.

Гарри более внимательно присмотрелся к сундуку с клеткой и неожиданно понял, что это те самые вещи, которые он видел в воспоминании тети.

— Где вы их нашли? — неверяще спросил он.

— Давай сначала занесем их внутрь, а потом я тебе все объясню.

После поспешной доставки сундука и клетки в гостиную Гарри заторопился в кухню, где его ждали мистер и миссис Уизли. У мистера Уизли было невероятно довольное выражение лица, и было заметно, что ему не терпится рассказать свою историю. Не говоря ни слова, Гарри сел за стол напротив него и приготовился слушать.

— Твои вещи, Гарри, мне отдала Амелия Боунс, глава Департамента Магического Правопорядка. Дамблдор уговорил ее совершить рейд на дом и рабочий кабинет Долорес Амбридж. Чемодан и птичья клетка были спрятаны у нее дома. Твоя волшебная палочка лежит в чемодане — мы думаем, что все твои вещи на месте.

— Но… Что это значит? Теперь я верну свои воспоминания? — с надеждой спросил Гарри. Конечно, было неплохо получить назад свой чемодан, но это событие омрачал тот факт, что он даже не знал, какие у него были вещи. Память Гарри была намного важнее всех вещей, которыми он мог бы владеть.

Лицо мистера Уизли помрачнело.

— Э… Не совеем так… — сказал он. — К сожалению, министр Фадж утверждает, что ее оклеветали, хотя и разрешил вернуть тебе твою собственность. Он изо всех сил старается сохранить репутацию Министерства. Боюсь, что даже Дамблдор не в силах восстановить твою память без волшебной палочки Амбридж, а мы не сможем до нее добраться, пока эту женщину не отдадут под суд.

— Что? — воскликнул Гарри. — Вы хотите сказать, что я останусь без малейших воспоминаний о своих друзьях до тех самых пор, пока какой-то тупой политик не решится наконец на справедливый поступок?

Он не многое знал о политиках, но часто слышал, как дядя жалуется на то, что они годами не могут принять решения. А ему очень не хотелось столько времени находиться в неведении. Гарри уже было решил вырваться из дому и немедленно разыскать Амбридж, но, к сожалению, — и к счастью для Амбридж — он не имел ни малейшего понятия о том, где ее можно найти. Он был уже готов пойти и выкрасть ее палочку самостоятельно.

— Ну, я бы сформулировал это несколько иначе, но, в целом… да, — ответил мистер Уизли. — Мне жаль, Гарри, но, похоже, этот процесс затянется…

— Великолепно! — проворчал Гарри. — Чудесно! Я должен просто сидеть сложа руки и ждать, пока одна женщина, которая, несомненно, меня ненавидит, не соизволит сделаться доброй и дать мне наконец жить спокойно.

Пылая яростью, он резко выскочил из-за стола, уронив при этом очки на пол и нечаянно разбив их. Небрежно взмахнув рукой и пробормотав: «Репаро», Гарри водрузил восстановленные очки на переносицу и вылетел из кухни.

Двадцать минут спустя в дверь комнаты Рона постучались. Гарри, который в это время лежал, вытянувшись на кровати, проигнорировал стук. Он был все еще глубоко задет несправедливостью сложившейся ситуации, и ему не хотелось ни с кем разговаривать. Дверь распахнулась, но Гарри так и не поднял взгляда.

— Гарри? — позвал негромкий голос. — Можно тебя побеспокоить?

Гарри наконец-то сел на кровати и увидел профессора Дамблдора, зашедшего в комнату.

— Эээ… да, конечно, — сказал он.

Дамблдор взмахнул палочкой, вызывая из воздуха мягкое пурпурное кресло. Устроившись в нем, директор устремил на Гарри оценивающий взгляд.

— Я только что разговаривал с Артуром и Молли, — сказал он.

Гарри внезапно почувствовал острый стыд за свою вспышку и уткнулся взглядом в пол.

— Да… эээ… извините, я не хотел. Я знаю, вы делаете все возможное. Просто меня злит, что мы совсем не продвигаемся.

Дамблдор вздохнул и сжал переносицу большим и указательным пальцами.

— Гарри, я хочу, чтобы ты знал, что мы все очень хотим вернуть тебе память. Однако ты должен понимать, что мы не можем просто ворваться в Министерство Магии и потребовать волшебную палочку мадам Амбридж, как бы сильно нам этого не хотелось. У нас просто недостаточно поддержки внутри Министерства, чтобы идти на такие решительные меры. И это не значит, что мы сдались и прекратим попытки восстановить твои воспоминания. Просто нам надо выждать некоторое время, чтобы действовать наверняка, понимаешь?

— Да, сэр, — сказал Гарри подавленным голосом.

Дамблдор продолжал сверлить его взглядом.

— Однако каким бы это ни было важным, Гарри, я здесь не по этой причине. Моли сказала мне, что ты разбил свои очки, когда выходил из кухни.

— Я же починил их! — негодующе воскликнул Гарри.

— Совершенно точно, — подтвердил Дамблдор.

Гарри почувствовал, как кровь отливает от лица.

— Я применил магию, — прошептал он. — Миссис Уизли говорила мне, чтобы я не делал этого, потому что я еще несовершеннолетний. А тогда я колдовал прямо у нее на глазах.

— Это так, — ответил Дамблдор, медленно кивая. — Однако я нахожу куда более интересным тот факт, что ты смог намеренно починить очки без помощи волшебной палочки. Это случалось прежде?

— Эээ… Не совсем это, — замялся Гарри, пытаясь выиграть время. Его способность колдовать без помощи волшебной палочки оставалась его единственной тайной, и если он раскроет и ее, то наверняка будет чувствовать себя уязвимым и беззащитным. Наконец, он прошептал: — Вы же никому не скажете, правда?

— Нет, не скажу. Вообще-то, я думаю, что тебе следует — по крайней мере, на время — сохранить эту свою способность в секрете ото всех. Что еще ты можешь сделать без помощи палочки, Гарри?

Гарри пожал плечами:

— То же, что и с помощью палочки, я полагаю.

— Как насчет того, чтобы продемонстрировать мне несколько заклинаний?

Гарри пересек тесную спальню и плотно закрыл дверь. Указав на дверной замок, он сказал: «Обфирмо», а затем подергал за ручку, чтобы показать, что дверь заперта. После этого он произнес: «Алохомора», и дверь снова открылась.

— Вам показать что-нибудь еще?

— Возможно, ты сможешь защититься против этого, — Дамблдор выхватил свою волшебную палочку быстрее, чем Гарри ожидал от человека его возраста, и сказал: «Пертификус Тоталус».

— Протего! — крикнул Гарри, вытягивая вперед руки, чтобы отразить атаку.

— Очень любопытно, — пробормотал директор. — Мне интересно, можешь ли ты выполнять более одного заклинания? Например, одно левой рукой, а другое — правой.

— Я не уверен, — честно сказал Гарри. — Думаю, да. Единственное, что я могу припомнить из этой области — это то, как я заставлял танцевать старую марионетку, подаренную мне Дурслями. Я применил пять заклинаний Левитации — по одному для каждого пальца правой руки и ног, рук и головы куклы соответственно.

— Понятно. Гарри, присядь.

Гарри опустился на край кровати Рона.

— Я надеялся, что мне не придется тебе это объяснять, но, к сожалению, может получиться, что некоторое время тебе придется оставаться без своих воспоминаний. Я знаю, что твои друзья, мистер Уизли и мисс Грейнджер, предупреждали тебя о том, что за тобой охотится группа Темных магов, но я остановлюсь не на этом. Тебе следует знать, что они далеко не единственные твои враги в магическом мире. К сожалению, вот уже по крайней мере два года в прессе ведутся определенные действия, направленные на то, чтобы тебя дискредитировать.

— Да, я знаю. Они рассказывали мне и об этом, — ответил Гарри.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Тогда ты должен понимать, почему для нас крайне необходимо сохранить твою способность колдовать без палочки в строжайшей тайне. Любую странность с твоей стороны они могут трактовать в пользу твоей принадлежности к Темным волшебникам, а этого мы допустить не можем.

— Значит, я был прав, когда думал, что колдовать без палочки — это ненормально? — спросил Гарри.

— Не ненормально, нет, — со смехом отозвался Дамблдор. — Скорее неслыханно. Невозможно. Ну, некоторые из нас способны наложить несколько простейших чар без помощи палочки, но уж точно не такого высокого уровня, как Щитовые чары. Принимая во внимание это и твои способности, ты уникален.

— Но если предполагается, что это невозможно и я не мог делать ничего подобного раньше, то почему смог теперь?

Дамблдор улыбнулся:

— Боюсь, что не могу дать тебе точный ответ. Но могу кое-что предположить, — он на секунду замолчал, будто собираясь с мыслями. — Ты знаком со шмелями, Гарри?

— Эээ… Думаю, да, — отозвался Гарри, абсолютно сбитый с толку таким неожиданным поворотом беседы.

— Можешь описать мне шмеля?

— Ну, они крупнее, чем пчелы. У них толстое маленькое тело и сплющенные крылья, и они любят большие скопления цветов. Но какое это имеет отношение к магии?

Дамблдор проигнорировал этот вопрос и продолжил свои объяснения:

— Я не утверждаю, что много знаю о маггловской физике, но один мой друг однажды сказал мне, что из-за этих «сплющенных крыльев», «толстого маленького тела» и низкой частоты взмахов крыльями шмели не должны уметь летать. Конечно, шмели знают о маггловской физике даже меньше, чем я, поэтому они продолжают спокойно летать. И ты, Гарри, похож на этих самых шмелей.

— Вы хотите сказать, что я смог колдовать без палочки, потому что не знал, что это невозможно? — скептически спросил Гарри.

— Да, — с улыбкой ответил директор. — Когда Долорес Амбридж наложила на тебя свое довольно жалкое Заклятие Забвения, она забрала твои воспоминания, но вместе с тем непреднамеренно дала тебе возможность развить свой дар. Если бы чары были сильнее, какими они бывают в исполнении профессионала, у тебя не было бы снов и вспышек воспоминаний, которые подтолкнули тебя к экспериментам с магией. Если бы они были слабее, то ты наверняка помнил бы, что для колдовства тебе нужна волшебная палочка.

Гарри был ошеломлен. Было ли возможно такое, что это ужасное испытание принесло ему какую-то пользу? Но определенно, так оно и было.

— Спасибо, профессор, — наконец сказал он. — За то, что не отругали меня за незаконное применение магии и особенно за то, что проделали весь путь сюда специально для того, чтобы поговорить со мной.

— Мне было приятно с тобой побеседовать, — сказал Дамблдор, поднимаясь на ноги и заставляя исчезнуть наколдованное кресло, — но, увы, теперь мне пора идти. Помни: никому ни слова.

Он вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице.

Гарри Поттер наворачивал круги по гостиной в Норе. Его друзья могут вернуться из школы в любую минуту! Мистер и миссис Уизли отправились на вокзал Кингс-Кросс около двух часов назад, взяв с него обещание, что он не будет выходить из дома. И теперь его тревога росла с каждой минутой. Он наконец-то увидит Рона и Гермиону! И хотя это должно было быть самой волнующей перспективой вечера, Гарри куда больше не терпелось узнать, были ли верны его догадки о «девушке из снов» (как ее часто называл Тайлер). Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он все-таки решил, что лицо девушки, которая занимает все его сны, все-таки принадлежит Гермионе. На самом деле, прошло не больше нескольких недель, но из-за того, что делать ему все это время было решительно нечего, это время невозможно растянулось. Неожиданный звук подъезжающей к дому машины вырвал его из задумчивости. Быстро выглянув в окно и убедившись, что к дому подъехали два такси, Гарри ринулся на улицу встречать семейство Уизли.

Прежде, чем осознать, что в него врезалось, он услышал вскрик: «Гарри!», и тут же оказался в окружении пушистых каштановых волос, сжатый в чрезвычайно тесных объятиях Гермионы. Чувствуя себя довольно неловко, он слегка обнял ее в ответ. Когда же его мозг наконец-то осознал, кого он сейчас обнимает, он прижал ее к себе теснее, наслаждаясь чувством близости. Секунду спустя она отстранилась и заглянула ему в глаза. Ее руки все еще лежали на его плечах. Сердце Гарри упало. Девушка перед ним выглядела знакомой, но это была определенно не та самая девушка, чье доброе лицо вселяло в него надежду, так необходимую при унылой жизни в Святом Брутусе.

— Гарри, в чем дело? — обеспокоено спросила Гермиона.

Гарри встряхнулся, отгоняя ненужные мысли.

— О, эээ… ничего. Все в порядке. Просто… хм… я действительно рад вас видеть.

— Подвинься, Гермиона. Дай остальным поприветствовать Гарри, — высокий долговязый парень с огненно-рыжими волосами — Рон — шутливо толкнул ее. — Как дела, приятель? — спросил он, обращаясь к Гарри. — На самом деле, мама и папа не так уж много нам рассказывали. Они сказали, что будет лучше, если мы обо всем узнаем прямо от тебя. Надеюсь, ты готов рассказать о своих приключениях? — он похлопал Гарри по плечу в такой манере, как обычно делают подростки, когда хотят обнять друга, но чувствуют себя при этом неловко. — Давайте сначала зайдем в дом, а потом поговорим, ладно?

— Конечно, — сказал Гарри. Он смотрел, как Рон поднимает свой чемодан, наклоняется к Гермионе, чтобы чмокнуть ее в щеку, затем поднимает и ее чемодан тоже, и направляется к дому. Гарри неожиданно очень обрадовался, что Гермиона не оказалась девушкой из его снов. Если бы это была все-таки она, то они все рисковали бы оказаться в крайне неловкой ситуации.

— Итак, — прошептала Гермиона, убедившись, что Рон не сможет услышать их с такого расстояния, — ты уже обнаружил, что это за загадочная девушка? — ее глаза светились волнением, и она с явным нетерпением ожидала ответа.

Гарри покачал головой, растерянно глядя, как мистер Уизли вытаскивает большой чемодан из багажника второго такси и подходит к водителю, чтобы оплатить поездку. Его дочь, Джинни, обошла машину с другой стороны и потащила чемодан в сторону Гарри и Гермионы. Когда она подняла взгляд, Гарри столкнулся с ней глазами и почувствовал, что у него вдруг перехватило дыхание. Он смотрел в эти карие глаза, словно завороженный, и чувствовал, что может провести так целую вечность. Каждая черточка этого прекрасного лица, которое снилось ему так долго, неожиданно оказалась прямо перед ним, а завершала картину грива огненно-рыжих волос.

— Гарри? — прошептала Гермиона. — Гарри, с тобой все в порядке?

— Это… она, — прошептал он, все еще не придя в себя от удивления.

— Это… — глаза Гермионы расширились от понимания. — Ты имеешь в виду, что это была Джинни?

Гарри молча кивнул. Джинни остановилась в нескольких шагах от них, по-видимому, не желая прерывать его тихую беседу с Гермионой.

— Ну, и что ты собираешься делать? — спросила Гермиона.

— Делать? — Гарри встряхнулся и отвел взгляд от Джинни, снова обращая внимание на подругу. — Что ты имеешь в виду? Ничего не надо делать.

Гермиона ухмыльнулась:

— Не пытайся меня провести. Я видела, как ты только что на нее смотрел. Ты влюбился, Гарри!

— Чшшш! Говори тише!

Гермиона закатила глаза.

— Послушай знающего человека, Гарри, — прошептала она. — Если ты попытаешься отмахнуться от этого, будет только хуже. Просто поговори с ней прямо сейчас, и самое страшное останется позади.

— Что? — обиженно спросил Гарри. — Это не так легко, как ты думаешь! Я даже не знаю ее.

— Это легко, и ты знаешь ее даже слишком хорошо, — возразила Гермиона. — Ты просто не помнишь, что знаешь ее. Все, я иду в дом.

И достаточно громко для того, чтобы все ее услышали все вокруг, Гермиона добавила:

— Почему бы тебе не помочь Джинни донести чемодан, Гарри?

Затем она украдкой ему подмигнула и последовала за мистером и миссис Уизли в дом.

Гарри так и остался стоять столбом, неспособный двинуться с места и даже думать. Казалось, он просто не в силах отвести взгляд от лица Джинни, даже несмотря на то, что изучил его до последней черточки еще много месяцев назад.

— С возвращением, Гарри, — сказала Джинни, слегка улыбаясь. Она разглядывала его с любопытством, словно не зная, чего от него ожидать. — Они сказали мне о том, что ты нашелся, только когда мы уже были на полпути сюда, — она мягко рассмеялась, от чего в животе у Гарри запорхали бабочки. — Я была готова убить Гермиону за то, что она скрывала это от меня столько месяцев.

— Мммм… кхм… — пробурчал Гарри.

Джинни снова рассмеялась.

— Гарри, ты в порядке? За последние пять минут ты не разу не моргнул.

Гарри поспешно моргнул и потряс головой, пытаясь сбросить оцепенение.

— Я в порядке, — сказал он. — Можно… эээ… помочь тебе с чемоданом?

Джинни кивнула, и он взял ее чемодан в правую руку. Когда девушка повернулась, чтобы последовать за ним ко входу к Норе, он порывисто взял ее за руку свободной рукой. Джинни замерла. Она очень медленно повернула голову ровно настолько, чтобы видеть его краем глаза.

Неожиданно почувствовав себя неловко, Гарри пробормотал: «Прости», и поспешно отдернул руку. К его удивлению, Джинни не отпустила его руку. Вместо этого она мягко сжала ее и повернулась к нему с застенчивой улыбкой на губах, от которой у Гарри перехватило дыхание.

— Мы можем поговорить позже? — спросила она. — Наедине?

— Конечно, — ответил Гарри, следуя за ней к входной двери. Джинни отпустила его руку, чтобы толкнуть дверь, а потом направилась в гостиную, попросив Гарри отнести чемодан к лестнице.

— А теперь садись, — скомандовала Гермиона, указывая на обшарпанное кресло. Гарри послушно сел, а Джинни устроились на диване, рядом с Гермионой и Роном.

— Ну? — нетерпеливо спросил Рон. — Так ты собираешься рассказывать нам, что произошло, или нет?

Следующие два часа Гарри пересказывал свою историю друзьям, начав с самых летних каникул, потому что Джинни об этом еще не слышала. И снова он старательно избегал упоминаний о колдовстве без палочки, что значительно изменяло его рассказ. Тем не менее, основная идея была высказана, а Рон, Гермиона и Джинни оказались на редкость хорошими слушателями. Они задерживали дыхание и неверяще округляли глаза во всех нужных моментах.

Когда Гарри дошел до момента о том, что человеком, стершим Гарри память, оказалась Амбридж, Рон вскочил на ноги и вскричал:

— Вот старая карга!

Гермиона притянула его обратно на диван и спросила:

— А что случилось потом, Гарри?

— Дамблдор снова привел меня сюда, — ответил Гарри. — Он сказал, что не может снять Заклинание Забвения без помощи палочки, которой его наложили, но Фадж сопротивляется вовсю. Так что кто знает, сколько я еще проведу в таком состоянии? Я имею в виду, только взгляните на меня! Я знаю, что мы со всеми вами знакомы, что мы на самом деле хорошие друзья и все такое, но вообще ничего о вас не помню.

— Все будет хорошо, Гарри, — мягко сказала Джинни. Он перевел на нее взгляд и понял, что не может ей не верить. Ее лицо так долго было для него единственным символом надежды, что теперь каждый раз при взгляде на Джинни он чувствовал, что безнадежность отступает.

— Ну, ты все еще можешь на нас рассчитывать, приятель, — сказал Рон. — Ты можешь нас и не помнить, но мы помним тебя всегда.

— И если Дамблдор не может достать палочку Амбридж, то мы найдем кого-нибудь, кто сможет, — решительно добавила Гермиона.

В этот момент мистер Уизли позвал их к столу, и беседа повернулась к обсуждению последнего года обучения в Хогвартсе. Гарри с интересом слушал, как Гермиона описывает новые заклинания, которые они изучили в этом году, и быстро понял, что за все это время прикоснулся лишь к самой поверхности своего магического потенциала. Ему еще предстоит выучить уйму разных вещей.

Ближе к концу ужина Гарри уже знал, что Рон — капитан команды по квиддичу факультета Гриффиндор — факультета, на котором учились и Гермиона, и Джинни, и он сам — и им удалось разделить с другим факультетом Кубок школы по квиддичу в этом году.

— Мы разделили первое место с Равейнкло, и это было совсем неплохо, — рассказывал Рон. — В конце концов, нам удалось разбить Слизерин в пух и прах. Тебе надо было видеть Джинни, Гарри! Она почти сбросила Малфоя с метлы, — на губах Рона блуждала диковатая ухмылка, а глаза недобро сверкали, пока он об этом рассказывал. К несчастью для него, Гарри совсем не помнил своих старых однокурсников по именам.

— Малфой? — переспросил он.

— Ах, да, — спохватился Рон. — Извини. Малфой учится с нами на одном курсе, и он самый отвратительный ублюдок во всей школе. Он играет за ловца, также как и ты, но поскольку в этом году тебя не было в школе, то вместо тебя играла Джинни. Разумеется, Малфой обожает нечистую игру, но Джинни так ловко его обошла, что он едва не свалился с метлы. Пока Малфой пытался выровнять метлу, она поймала снитч.

Гарри с изумлением смотрел на красивую, миниатюрную девушку, сидящую напротив него.

— Джинни его обошла, да? Думаю, что хотел бы на это посмотреть.

Джинни только пожала плечами:

— Ну, у меня же шесть старших братьев. Если бы я так и не научилась справляться с мальчишками, то просто не выжила бы. Но думаю, что мне больше понравилось вырвать снитч из-под носа у Майкла, чем у Малфоя. Мы проигрывали тот матч, поэтому все, что мы смогли — это сыграть вничью. Если бы у меня была приличная метла, мы могли бы выиграть.

— Подожди, а кто такой Майкл? — спросил Гарри, пытаясь справиться с потоком информации. — И как вышло, что вы проигрывали матч? Что случилось с вратарем?

— Он был в Больничном крыле, — сказал Рон с горечью в голосе. — Я вратарь, Гарри. Утром перед матчем какой-то идиот подлил неправильно сваренное Укрепляющее Зелье в мой тыквенный сок, и я провалялся в отключке два дня подряд. У нас не было запасного вратаря, поэтому этот придурок МакЛагген сумел свести счет в ничью, хотя, как я уже говорил, у нас было на одного игрока меньше.

— И Майкл — это бывший бойфренд Джинни, — вставила Гермиона, пытаясь увести разговор подальше от темы пребывания Рона в Больничном крыле. — Он — ловец команды Равейнкло, поэтому побить его было даже приятнее.

При упоминании бывшего бойфренда Джинни Гарри внезапно почувствовал острый укол вины, потому что вдруг вспомнил кое-что, о чем Гермиона писала в своем первом письме к нему.

— Эээ… Это тот парень, с которым ты рассталась из-за меня? — неловко спросил он.

Джинни на секунду замерла, глядя на него с открытым ртом, а потом обратила грозный взгляд на Гермиону.

— Что ты ему рассказала? — прошипела она.

— Ничего! — запротестовала Гермиона. — Ах, подожди… Гарри, это был Дин, а не Майкл. С Майклом Джинни порвала уже давно.

— Я не порвала с Дином из-за Гарри, Гермиона! — настаивала Джинни.

— Ну да, конечно! — фыркнул Рон. — Насколько я помню, Дин думал, что ты несколько чрезмерно беспокоишься о Гарри, и на глазах у всей гостиной обвинил тебя в том, что ты все еще сходишь по нему с ума. А потом у вас произошла грандиозная ссора, которая закончилась тем, что ты сказала Дину, что, возможно, тебе следует снова начать сходить с ума по Гарри, врезала ему Летучемышиным сглазом и на бешеной скорости вылетела из гостиной.

Когда он закончил, Гарри и Джинни уже оба пристально изучали свои ногти, безуспешно пытаясь бороться с выступившим на лицах румянцем.

— Простите, но мне надо выйти, — сказала Джинни. И не дожидаясь ответа, она вскочила со стула и ринулась в свою комнату.

Гермиона с силой толкнула Рона локтем под ребра.

— Что? — недоуменно спросил он, потирая бок.

— Не скажешь случайно, почему тебе так нравится ставить ее в дурацкое положение?

— Ну… я должен, разве нет? В конце концов, я ведь ее старший брат.

Гермиона лишь закатила глаза и отправилась помогать миссис Уизли убирать со стола.

Этой ночью Гарри долго лежал без сна в своей кровати, размышляя о Джинни. Несмотря на то, что днем она попросила его поговорить с ней наедине, он не видел ее с тех самых пор, как она выбежала из-за стола. Он повернулся на другой бок, пытаясь устроиться поудобнее. Негромкое сопение Рона свидетельствовало о том, что он уже заснул. Почему Джинни перестала держать его за руку, когда они оказались в поле зрения ее семьи? Почему она была так смущена рассказом Рона за столом, что практически сбежала из комнаты? Так и не сумев удобно устроиться, Гарри отогнул одеяло и тихо поднялся с кровати. Он толкнул дверь и почти бегом направился к комнате Джинни, но столкнулся с ней в коридоре.

— Джинни, — выдохнул Гарри.

— Привет, — прошептала она. — Я говорила, что хочу поболтать наедине, помнишь? А здесь это возможно только тогда, когда все остальные спят. Я как раз шла за тобой.

Гарри усмехнулся, она улыбнулась ему в ответ и повела его вниз по лестнице, в сад. Они молча шли по садовой дорожке, освещенной луной, пока Джинни не остановилась рядом с маленьким кладбищем для животных возле яблоневого сада. Она смотрела вниз, на могилу Хасссеши.

— Наверное, она действительно была необыкновенной, — наконец сказала Джинни.

— Да, — прошептал Гарри. — Самой необыкновенной.

— Какой она была?

Гарри пожал плечами.

— Она была доброй, с ней было легко разговаривать, и она давала превосходные советы. Я знаю, что в это трудно поверить, ведь она была всего лишь змеей, но она была очень хорошей змеей с отличным чувством юмора. Мне всегда нравилось, как она смеялась, хотя когда она сделала это впервые, то напугала меня чуть ли не до смерти.

— Почему? — спросила Джинни.

— Когда она смеялась, было похоже, будто ее что-то душит. Во всяком случае, мне долгое время так казалось, пока я не привык. — Он надолго замолчал, глядя на выгравированное на камне изображение змеи. — Она пожертвовала собой, чтобы спасти меня, — наконец сказал он.

— Спасибо тебе, — прошептала Джинни, обращаясь к небольшому могильному камню, и Гарри был удивлен, увидев, что по ее щеке катится одинокая слеза.

— Так ты об этом хотела со мной поговорить? — спросил Гарри через минуту.

Джинни быстро посмотрела вверх.

— О… нет. Я даже не знала о ней, когда сказала, что хочу поговорить с тобой наедине, помнишь? Вообще-то, я хотела спросить, почему ты взял меня за руку тогда, перед обедом. А еще почему ты глазел на меня весь вечер.

Гарри смущенно рассмеялся:

— То, что я на тебя глазел, было и правда настолько очевидно?

Джинни кивнула:

— Я бы удивилась, если бы на это обратил внимание Рон, но, думаю, все остальные заметили наверняка.

— Хорошо, тогда… — начал Гарри, — видишь ли, дело в том, что пока я был в… — он все еще не мог сказать «в школе Святого Брутуса», — в своей школе в этом году, мне все время снился один и тот же сон. Это было просто лицо девушки, но каким-то образом это лицо поддерживало во мне надежду, пока я находился в том ужасном месте. Каждый вечер, укладываясь спать, я мечтал увидеть ее снова, потому что знал, что могу целую вечность смотреть в ее глаза, и мне это никогда не надоест. Я написал о ней Рону, надеясь выяснить, кто она такая. Но я смог ее описать только как «очень симпатичную, с карими глазами», потому что я никогда ничего не видел, кроме ее лица — даже волос. Рон подумал, что ей может оказаться Чжоу Чанг, он даже прислал мне ее фотографию, но это была не она. Потом я решил для себя, что это, должно быть, Гермиона, но когда увидел ее сегодня днем, то понял, что и это не она. И только когда я, наконец, увидел тебя, то понял, что это ты была той девушкой, которая снилась мне все это время. Гермиона сказала, что я должен просто узнать у тебя прямо на месте, как ты ко мне относишься, но я не был к этому готов, поэтому просто взял тебя за руку.

Джинни просто стояла на одном месте, внимательно его слушая.

— Гарри, — медленно произнесла она, когда он закончил говорить. — Я не хочу сказать, что не польщена, потому что это было бы неправдой. Но я думаю, что ты был прав, когда не хотел мне все рассказывать прямо тогда. Мы знакомы уже очень давно, но ты никогда меня по-настоящему не замечал, пока не потерял память. И когда ты все вспомнишь, я снова стану для тебя всего лишь младшей сестренкой Рона. — В ярком лунном свете Гарри видел, как в уголках ее глаз собираются слезы, но она так и не позволила им скатиться по щекам. — Думаю, что смогу это выдержать. Но если мы некоторое время будем вместе, а потом все станет по-прежнему, то я просто не справлюсь. Гарри, я хотела бы, чтобы ты обратил на меня внимание сразу же, как только увидел, потому что сейчас я просто не могу так рисковать. Я не выдержу, если потом ты снова отвернешься от меня.

Гарри положил ей руки на плечи и заглянул в печальные карие глаза.

— Когда ко мне вернутся мои воспоминания, я не забуду того, что случилось за последний год. Я не забуду, что это именно ты дарила мне так необходимую тогда надежду. Только благодаря тебе я находил в себе силы и дальше выживать в том ужасном месте, хотя тогда я даже не знал, кто ты такая. И я не забуду, что почувствовал, когда впервые увидел тебя сегодня, и что чувствую каждый раз, глядя на тебя.

Несколько долгих минут они просто стояли там, в саду, глядя друг другу в глаза и почти не моргая. А потом Гарри очень медленно наклонился вперед и запечатлел целомудренный поцелуй у Джинни на лбу. Отодвигаясь назад, он почти не дышал, опасаясь, что она может дать ему пощечину в любую секунду. К его облегчению, уголки ее губ медленно поднялись, изгибаясь в легкой улыбке.

— Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому, — мягко сказала она.

— Я и не требую от тебя немедленного ответа, — заверил ее Гарри. Он улыбнулся ей кривоватой улыбкой. — Думаю, ты заслужила время на раздумья, как никто другой.

— Уж почти два часа ночи, — сказала Джинни, посмотрев на часы. — Нам лучше вернуться в свои комнаты. Знаешь, завтра тебе придется убеждать меня, что все это было на самом деле. Уверена, что буду думать, что этот разговор мне только приснился.

— Это не сон, — прошептал Гарри, взяв ее за руку и направляясь к дому. Остановившись у двери в комнату Джинни и шепотом пожелав ей спокойной ночи, Гарри на подкашивающихся ногах преодолел остаток лестницы до их с Роном комнаты, упал на кровать и тут же уснул. Как и все последние несколько месяцев, ему снилось лицо кареглазой девушки, только теперь оно было окружено копной огненно-рыжих волос. Она разговаривала с ним и весело смеялась, а он словно завороженный смотрел в ее сияющие глаза.

На следующее утро миссис Уизли разбудила Гарри очень рано, чтобы он мог проводить Гермиону. Девушка уезжала, чтобы провести летние каникулы с родителями, как всегда. В Нору же Гермиона приезжала только для того, чтобы повидаться с Гарри. Он спустился по лестнице прямо в пижаме, сонно потягиваясь, и пожелал подруге благополучно добраться до дома на Ночном Рыцаре. Как только автобус скрылся из вида, Гарри пошел с Роном и Джинни на кухню завтракать.

Позавтракав яичницей и сосисками, Гарри, Рон и Джинни уютно устроились в гостиной, где парни принялись играть в волшебные шахматы, а Джинни просто сидела рядом с ними, не принимая особого участия разговоре. Судя по всему, она пыталась решить, как вести себя по отношению к Гарри. Было очевидно, что ей хочется быть рядом с ним — дважды она становилась у него за спиной и смотрела из-за плеча на шахматную доску, но это было лишь поводом для того, чтобы быть к нему поближе. Однако Гарри мог с уверенностью сказать, что она все еще боится того, что он бросит ее, едва к нему вернется память. И Гарри даже не мог ее в этом винить — в конце концов, он игнорировал ее целых пять лет с тех пор, как они впервые встретились — но это не мешало ему чувствовать определенную долю раздражения от ее колебаний.

К счастью, вскоре миссис Уизли попросила Рона, Джинни и Гарри помочь очистить сад от гномов. Отвлекшись на физическую работу, они непринужденно болтали друг с другом, по ходу дела соревнуясь, кто отбросит своего гнома дальше всех. И то, что Гарри использовал это занятие как повод для того, чтобы время от времени прикасаться к Джинни или накрывать ее руку своей, когда они одновременно тянулись к одному и тому же гному, делало это занятие только приятнее. К окончанию «зачистки» сада они все уже так смеялись, что могли отбрасывать гномов не более чем на несколько футов. Последних вредителей им пришлось поднимать и отбрасывать в сторону по несколько раз, а после этого ребята наконец пошли обедать.

Большую часть вечера Гарри провел, с восторгом слушая рассказы Рона и Джинни о квиддиче. Потом он опять играл с Роном в шахматы, а Джинни издевалась над его тактикой и стратегией. К счастью, после того, как Джинни провела большую часть дня, шутя и смеясь вместе с Гарри и Роном, она, казалось, смогла отбросить в сторону свои терзания и просто наслаждаться их обществом. И хотя Гарри предпочел бы, чтобы она относилась к нему в большей степени как к кому-то, кто ей нравится, чем как к одному из своих братьев, для него было более важно, что она больше не чувствует себя неуютно в его обществе.

«Прошел всего лишь день», напомнил он самому себе. Гарри обещал Джинни, что даст ей достаточно времени на то, чтобы разобраться в своих чувствах, и он выполнит свое обещание. Но это отнюдь не значило, что ему было легко просто сидеть сложа руки и ждать ее решения. Тем не менее, за последнюю пару дней произошло столько событий, что Гарри просто не мог упрекать Джинни в том, что она слишком ошеломлена его неожиданным признанием и по-прежнему сомневается в его чувствах.

Вечер пролетел быстро и не был отмечен какими-либо особенными событиями, и скоро Гарри уже пожелал семейству Уизли спокойной ночи. Лежа на раскладушке в комнате Рона, он улыбнулся в потолок, закрыл глаза и погрузился в спокойный сон без сновидений.

* * *

Тук-тук-тук!

Гарри проснулся от громкого стука в дверь комнаты Рона. Его друг недовольно застонал, пробормотал что-то невразумительное и перевернулся на другой бок, накрывая голову подушкой.

Тук-тук-тук!

Теперь уже Гарри издал жалобный стон и сел на кровати, водружая на переносицу очки. Он щурился от бившего в глаза солнечного света, и на миг ему захотелось просто открыть дверь с помощью магии. Парень вздохнул. Как жаль, что ему нельзя применять волшебство вне школы. Кроме того, его палочка сейчас находилась в чемодане, который так и остался на первом этаже. Гарри пока не чувствовал себя готовым к тому, чтобы разбираться со своими бывшими вещами. А еще он обещал Дамблдору, что будет держать в тайне свою способность колдовать без палочки. Поднявшись с кровати и потянувшись, Гарри все-таки подошел к двери и открыл ее.

— Доброе утро, — пробормотал он, глядя на Джинни, которая уже успела переодеться из пижамы в повседневную одежду. Глаза девушки взволнованно сияли, и она смотрела на него так, словно чего-то ждала.

— Доброе утро, — радостно сказала она. — Извини, что разбудила, но я просто не могла больше ждать. Я уже собиралась врываться в комнату и трясти тебя, — она уже подпрыгивала от нетерпения, не в силах устоять на месте.

Гарри рассмеялся:

— Я удивлен, что ты этого еще не сделала.

— Да. Ну… — Джинни слегка покраснела и огляделась вокруг. — Скажем так: однажды я ворвалась без стука в комнату Чарли и увидела такое, чего мне совсем не следовало видеть. И с тех пор я всегда очень громко стучусь в дверь, прежде чем заходить в чью-либо комнату.

— Вообще-то, я даже не собирался тебя об этом расспрашивать, — сказал Гарри.

— О Мерлин! — раздался из спальни приглушенный голос Рона. — Может, поговорите где-нибудь еще? Я пытаюсь заснуть!

Гарри на такое заявление только закатил глаза.

— Можно я тогда сначала хотя бы переоденусь?

— Нет! — со смехом воскликнула Джинни, хватая его за руку и уводя куда-то вниз по лестнице.

— Джинни! Что все это значит?

— У меня для тебя сюрприз, — просто ответила она. Ее глаза светились предвкушением, и Гарри тоже почувствовал нетерпение. Джинни была такой живой, ее настолько переполняли энергия и энтузиазм, что, спускаясь за ней по лестнице, Гарри чувствовал, как у него по коже бегут приятные мурашки.

Когда они спустились в гостиную, Джинни велела ему сесть на диван, а сама тем временем принесла со стола большой альбом с фотографиями.

— Я знаю, что ты пока еще не разбирался в своем чемодане, — начала девушка. Она остановилась и прикусила губу, как будто бы нервничала. — Надеюсь, ты меня за это не убьешь, но я вспомнила, что у тебя был этот альбом, и подумала, что, возможно, тебе захочется его посмотреть, — Джинни протянула ему альбом с фотографиями, явно опасаясь, что он вот-вот на нее наорет.

— А почему ты разбиралась в моих вещах без меня? — спросил Гарри, не открывая альбома. К его удивлению, он не испытывал гнева, ему было просто любопытно.

— Я… эээ… Ну, я хотела убедиться, что он действительно там, прежде чем подавать тебе надежды на этот счет. — Джинни мялась и неосознанно переплетала пальцы, пытаясь не показывать своего напряжения, и Гарри приходилось прилагать весьма серьезные усилия, чтобы не рассмеяться при виде ее неожиданной неловкости.

— Все в порядке, Джинни, — наконец сказал он, и девушка облегченно вздохнула. — Но на будущее можешь просто позвать меня, и тогда мы сможем просмотреть мои вещи вместе, хорошо? — он шутливо ухмыльнулся.

Джинни кивнула в ответ и улыбнулась.

— А теперь садись рядом. Должна же ты рассказать мне, что я вообще смотрю.

Она села на диван рядом с ним и открыла фотоальбом. У Гарри челюсть отвисла от изумления, когда он увидел пару влюбленных, которые махали ему с первой страницы. Если не считать отсутствия шрама в виде молнии, мужчина на фотографии выглядел в точности как более взрослая версия его самого. А женщина с блестящими на солнце рыжими волосами смеялась и ерошила мужчине волосы, и он смеялся вместе с ней.

— Это?.. — нерешительно начал он.

Джинни кивнула.

— Да. Я не знаю, как много тебе известно о родителях, Гарри, но я более чем уверена, что все их фотографии, которые у тебя есть, находятся в этом альбоме, — ее голос был очень мягок, и Гарри почувствовал, что ставший было в горле ком исчезает.

— Я почти ничего о них не знаю, — подавленно проговорил Гарри, глядя на улыбающиеся лица родителей. — После того, как мы с профессором Дамблдором навестили Дурслей, я понял, что они были волшебниками, но кроме этого… — его голос сорвался. — Тетя Петунья всегда отказывалась говорить о них, и я еще очень давно понял, что безопаснее вообще не спрашивать.

Они начали неторопливо переворачивать альбомные страницы, а Джинни объясняла, что Хагрид — тот полувеликан, которого Гарри помнил по одному из своих снов — собрал эти снимки специально для Гарри, потому что знал, что у него нет ни одной фотографии родителей. Ее голос слегка дрогнул, когда они дошли до свадебной фотографии Поттеров и указала Гарри на его крестного, Сириуса Блэка.

— В чем дело? — спросил Гарри, заметив, что неожиданно Джинни стала очень тихой.

— Ни в чем, — быстро сказала она, встряхивая головой.

Гарри бросил на нее взгляд, ясно демонстрирующий, что он ей не верит.

После долгой, напряженной паузы лицо Джинни скривилось и она наконец сказала:

— Хорошо. Сириус… он умер примерно год назад. Шло сражение, и он… — она остановилась, не в силах закончить рассказ.

Гарри неожиданно почувствовал себя очень странно. Этот человек, Сириус Блэк, был его крестным, даже если сам Гарри не может его вспомнить. Он удивился, почему его заставляли жить с Дурслями, если у него был крестный-волшебник, который мог забрать его к себе. Но при взгляде на печальное выражение лица Джинни он решил, что сейчас не время об этом спрашивать. Он нерешительно положил руку девушке на плечи и слегка обнял ее.

— Все в порядке, Джинни. Если он умер в сражении, значит, я уверен, в тот момент он защищал людей, о которых заботился, — было немного дико утешать Джинни после потери его крестного, но Гарри действительно не испытывал никакого сожаления. Как он мог жалеть о ком-то, кого даже не знал?

Джинни неожиданно разрыдалась, теснее прижимаясь к Гарри. Он привлек ее ближе и мягко гладил по спине. Через несколько минут она подняла на него покрасневшие глаза и слабо рассмеялась.

— А тебе не кажется, что это я сейчас должна тебя утешать, а не наоборот? — спросила она.

Гарри пожал плечами:

— Ну, я не могу сказать, что не чувствую себя паршиво оттого, что он мертв, но, я имею в виду… Я даже не помню его. Думаю, если бы я смог вспомнить своего крестного, то был бы ужасно подавлен. Но я просто не могу.

Джинни шмыгнула носом, вытирая слезы.

— На самом деле, это преуменьшение века. В конце года, после смерти Сириуса, ты едва не обезумел от горя.

Гарри смотрел на улыбающуюся фотографию Сириуса, на то, как он встряхивает головой, убирая с глаз длинные черные волосы. Гарри пытался вспомнить этого человека, почувствовать хоть небольшое сожаление по поводу его смерти, но это было бесполезно. Пока Дамблдор не найдет способа добраться до палочки Амбридж, Сириус так и останется для него тайной.

— Давай, — сказала Джинни, прерывая молчание, — посмотри остальные фотографии. Это должно быть весело, как думаешь?

Желудок Гарри сделал небольшой кульбит, когда она прильнула к нему еще ближе и устроила свою голову у него на груди, продолжая переворачивать страницы альбома. Он смотрел на фотографии родителей, наслаждаясь ощущением приятной тяжести на груди. Он хотел узнать, как познакомились его родители, а в следующую секунду все его мысли были заняты тем, означает ли поведение Джинни, что ей наконец удалось побороть страх перед тем, что он разобьет ей сердце. Они сидели в мирном молчании, просматривая фотографии Поттеров с маленьким Гарри на руках, когда со стороны лестницы послышались громкие шаги. Джинни тут же отпрянула от Гарри, и он выругался про себя.

— Доброе утро! — широко зевая, сказал Рон, заходя в гостиную.

Джинни раздраженно закатила глаза.

— Уже полпервого, Рон. Это не утро.

Глаза Рона расширились от удивления.

— А почему мама не разбудила меня?

— Потому что она с утра отправилась по магазинам в Косой Переулок.

Рон кивнул:

— Хорошо. Ну, тогда предлагаю позавтракать, а заодно и пообедать.

Гарри поднял бровь:

— Завтрак и обед?

— Ну конечно, — спокойно ответил Рон. — Я не могу провести весь день без завтрака — это самый важный прием пищи за весь день — но поскольку уже почти время обеда, мне придется их совместить.

Джинни подавила смешок и сказала:

— Я уже завтракала, поэтому, думаю, просто пообедаю.

Они все вместе отправились на кухню.

— Кстати, а что вы делали, пока я спал? — спросил Рон, придвигая к себе тарелку, наполненную яичницей, сосисками и сэндвичами, которые миссис Уизли приготовила для них перед уходом. — Я помню, что Джинни разбудила тебя ужасно рано, Гарри, но не представляю, чем можно было заниматься до самого полудня.

Гарри засмеялся, делая сэндвич.

— Она разбудила меня в одиннадцать, Рон. На самом деле, это вовсе не «ужасно рано».

— И что она хотела?

— Я все еще здесь, знаешь ли, — раздраженно сказала Джинни. — Я хотела показать Гарри альбом с фотографиями его родителей. Он не помнит, что у него был этот альбом, поэтому смотреть фотографии ему очень понравилось.

— Ты права, — сказал Гарри, неотрывно глядя в ее глаза. Джинни слегка покраснела и отвела взгляд.

— И что, вы просто рассматривали фотографии родителей Гарри? — спросил Рон, набивая рот едой.

— Большей частью — да, — уклончиво ответила Джинни. Гарри удивлялся, почему она ведет себя так, будто ей есть, что скрывать.

— Что ты подразумеваешь под «большей частью»? — требовательно спросил Рон подозрительным голосом. — А чем вы еще занимались?

Его уши начали принимать ярко-пунцовый оттенок, отчего Гарри стало не по себе.

Джинни дождалась, пока ее брат сделает очень крупный глоток тыквенного сока, а потом с максимальной осторожностью в голосе ответила:

— Целовались.

Эффект был мгновенный и предсказуемый: стол перед Роном, а заодно и вся комната, оказались забрызганы липким оранжевым соком. Гарри лишь молча смотрел на Джинни, позабыв поднять отвисшую челюсть.

— Цело… вы… что?! — воскликнул Рон. Его лицо по цвету почти слилось с волосами, и он схватился за край стола, чтобы не упасть.

Джинни ухмыльнулась, глядя на брата.

— Я не смогла удержаться, — сказала она, пожав плечами. — Он просто неотразим.

Гарри и Рон смотрели на нее, выпучив глаза и судорожно хватая воздух почти минуту, а потом Джинни принялась неудержимо хохотать.

— Вам надо было видеть свои лица, — задыхалась она между приступами смеха. — Это было что-то! Но Рон, тебе придется вымыть стол до прихода мамы.

— Мерлин, Джинни, никогда больше так не шути! — наконец выдавил из себя Рон. — Ты едва не довела меня до инфаркта, — он бросил взгляд на Гарри. — Посмотри, ты и его чуть до инфаркта не довела!

Грустно посмотрев на растекающуюся по столу лужу сока, он вздохнул:

— Надо бы притащить волшебную палочку, чтобы убрать весь этот беспорядок, но мне лень подниматься на второй этаж.

Гарри лишь рассмеялся и покачал головой. Лень его друга только создает ему больше проблем.

Пока Рон поспешно вытирал со стола, Гарри и Джинни ели сэндвичи и негромко болтали о какой-то ерунде. Гарри не уделял разговору особого внимания, потому что его мысли были полностью заняты тем, как Джинни разыграла Рона. Он решил, что это хороший знак — то, что она может шутить на тему поцелуев с ним. И даже если она не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как она кладет голову ему на грудь, Гарри не собирался так легко расставаться со своими надеждами.

Пока Гарри относил пустые тарелки в раковину, в доме неожиданно раздался непонятный грохот. Шум, как вдруг понял Гарри, исходил от входной двери, но он больше напоминал артиллерийский залп, чем стук в дверь. Три подростка обеспокоено переглянулись, а потом Гарри бросился к двери. Ни у кого из них не было волшебной палочки, а поскольку Гарри единственный из них мог колдовать без нее, то решил первым столкнуться с тем, что ждало их с той стороны двери.

Как только Гарри выбежал в прихожую, раздалась еще одна серия громких ударов. Дверь тряслась под этим яростным натиском. Он оглянулся через плечо и увидел, что Рон и Джинни обмениваются испуганными взглядами.

— Палочки, — прошептал он одними губами. Они кивнули, и Рон бросился вверх по лестнице, в то время как Джинни энергично махала рукой Гарри, призывая его следовать за собой.

— Гарри, я не оставлю тебя здесь одного, зная, что неизвестно кто пытается вышибить дверь, — прошипела она. — Пойдем!

— Нет, — прошептал он. — Все будет в порядке, поверь.

Неожиданно вспомнив, что чемодан Гарри все еще находится в гостиной, Джинни рванулась к нему и открыла молнию. Наверху лежали две волшебных палочки, а под ними в чрезвычайном беспорядке валялись мантии, книги и прочий хлам. Джинни схватила палочки и помчалась обратно к Гарри. Она отдала ему его палочку, а себе взяла ту, которая раньше принадлежала Питеру Петтигрю.

Бум. Бум. Треск!

Звук ломающегося дерева заполнил помещение, петли двери не выдержали, и она влетела внутрь комнаты. Гарри оттеснил Джинни себе за спину и поднял палочку, готовясь выпустить проклятие в кого-то — или что-то — находящееся с той стороны двери.

— Ступефай! — прокричал он, посылая луч желтого света в гигантского человека, стоящего на пороге.

Однако вместо того, чтобы, как ожидал Гарри, упасть на пол без сознания, великан лишь моргнул от удивления.

— Господи, Гарри, вот значит как ты встречаешь своего друга? Никак, нервишки шалят?

— Хагрид! — облегченно воскликнула Джинни, смеясь и подбегая к великану, чтобы обнять его. Ее голова почти полностью скрылась под густой спутанной бородой. — Что ты здесь делаешь?

— Ясное дело, пришел повидать Гарри, — ответил полувеликан. Он прошел в комнату и поднял с пола дверь. — Я это… извиняюсь за дверь. Не думал, что она у вас такая хлипкая.

Когда Хагрид вошел, комнату стали заполнять и другие люди. Первым вошел седеющий мужчина средних лет в изношенной мантии. Он тут же подошел к Гарри и положил руку ему на плечо, приветствуя юношу в почти отеческой манере. Следующими вошли Фред с Джорджем Уизли, близнецы, о которых ему рассказывала миссис Уизли. Они оба ухмылялись, переводя взгляды с Хагрида на вышибленную дверь. Последним вошел Дамблдор. Он остановился и обвел взглядом нанесенный ущерб.

— А теперь подними ее, Хагрид, — сказал Джордж, указывая на дверь. Гарри знал, что это именно Джордж, потому что у него на груди была большая надпись ДЖОРДЖ. У его брата была точно такая же надпись с именем ФРЕД. Гарри подумал, что эти надписи были сделаны специально для него.

— Мы починим ее, и будет как новая, — добавил Фред.

— Хорошо, — сказал Хагрид и начал поднимать дверь, но Дамблдор остановил его.

— Боюсь, Молли убьет меня, если узнает, что я позволил двум ее сыновьям наложить на дверь проклятие вместо того, чтобы починить ее, — сказал он. — Я сам займусь этим, Хагрид.

Пока Дамблдор левитировал дверь на ее законное место, близнецы попытались принять оскорбленный вид.

— Если честно, профессор, я потрясен… — сказал Фред.

— …даже шокирован… — добавил Джордж.

— …тем, что вы могли подумать… — продолжил Фред.

— …а тем более высказать свое предположение вслух… — согласился Джордж.

— …что мы когда-нибудь осмелились бы сделать хоть что-нибудь, что расстроило бы нашу дорогую матушку, — закончил Фред.

— К сожалению, я знаю вас двоих слишком хорошо, — драматично вздохнул Дамблдор, отчего все рассмеялись.

— Что здесь происходит? — спросил Рон, спускаясь с лестницы. — Это ты так громко стучался в дверь, Хагрид?

— Эээ… ну, видишь ли…

— Мы подумали, что кто-то хочет вышибить дверь! — воскликнул Рон.

— Именно поэтому мы и попросили Хагрида постучать, — сказал Джордж, подмигивая.

— Как ты, Гарри? — наконец спросил мужчина в изношенной мантии. — Разумеется, профессор Дамблдор нам все рассказал, но…

Гарри кивнул.

— Я в норме, — сказал он. — Эээ… не хочу показаться грубым, но… кто вы вообще такой?

— Ах, ну да. И где мои манеры? — сказал мужчина. Он протянул Гарри руку и представился. — Ремус Люпин.

— Гарри Поттер, — сказал Гарри, пожимая протянутую руку.

Люпин рассмеялся.

— Я знаю, кто ты, Гарри. Вообще-то, мы проводили довольно много времени вместе несколько лет назад, когда я был твоим учителем.

— Эээ… верно, — неловко сказал Гарри. Он чувствовал себя крайне неуютно оттого, что окружающие знают о нем гораздо больше, чем он сам.

— Почему бы нам не присесть? — предложила Джинни, усаживаясь в ближайшее кресло. Все согласились и быстро расселись. Люпин сел в кресло, Хагрид разделил с близнецами диван, потому что для него не нашлось достаточно большого стула. Гарри и Рон заняли оставшиеся кресла.

Оглядевшись вокруг, Гарри понял, что Дамблдор остался стоять.

— Я принесу еще один стул, — сказал он, поднимаясь с кресла.

— Не утруждайся, Гарри, — сказал директор.

Он взмахнул палочкой, вызывая то же самое мягкое пурпурное кресло, что и в тот раз, когда рассказывал Гарри о его способностях колдовать без палочки. Сев в кресло, он некоторое время разглядывал их небольшую компанию, а потом сказал:

— Как бы мне ни было больно это делать, Гарри, но боюсь, что я вынужден отправить тебя к твоим родственникам на летние каникулы.

— ЧТО?! — воскликнули все, кроме Дамблдора, Люпина и Хагрида, которые, как подумал Гарри, были заранее посвящены в планы директора.

— Вы не можете отправить его назад! — прокричал Рон, вскакивая на ноги. — Они же… — Рон обозвал Дурслей таким словом, которое, как подумал Гарри, совсем не следовало произносить в присутствии директора, — которые в первую очередь виноваты в том, что Гарри потерял память!

— Сядьте, мистер Уизли, — спокойно, но строго сказал Дамблдор. Рон сел. — Надеюсь, вы все поняли, что если я утверждаю, что это абсолютно необходимо, то так оно и есть.

— Это было необходимо в прошлом году, и взгляните только, к чему это привело, — горько воскликнула Джинни.

— Я больше не вернусь туда, — категорично заявил Гарри.

Дамблдор вздохнул, потирая переносицу.

— Я боялся, что ты отреагируешь именно так, Гарри, но ситуация намного серьезнее, чем ты думаешь.

— Ну да. Наверняка я смог бы полностью осознать серьезность этой самой ситуации, если бы проклятые Дурсли не позволили чертовой Амбридж стереть мне память!

Гарри не собирался возвращаться к Дурслям, кто бы его об этом ни попросил — даже Дамблдор. Он с вызовом уставился на старого волшебника, старательно подавляя желание проверить рефлексы директора, пальнув в него Ступефаем.

— Гарри, твоя подруга, мисс Грейнджер, говорила тебе о группе охотящихся на тебя Темных магов, не так ли? — спросил Дамблдор, избрав другую тактику.

— Да, — ответил Гарри. — Я даже встретил нескольких из них в ту ночь, когда убегал из школы.

— А она случайно не упоминала об одном конкретном Темном маге по имени Лорд Вольдеморт? — при упоминании этого имени половину присутствующих бросило в дрожь. Гарри, Джинни, Люпин и Дамблдор выглядели безразличными, в то время как Рон, Фред, Джордж и Хагрид испуганно вздрогнули.

— Нет, — ответил Гарри, сбитый с толку реакцией окружающих.

— Так я и думал, — сказал Дамблдор. — Гарри, этот волшебник, Лорд Вольдеморт, питает к тебе глубокую личную ненависть, — все присутствующие обменялись многозначительными взглядами, отчего Гарри почувствовал себя еще более неуютно.

— В чем дело? — спросил Гарри, не совсем уверенный, что хочет знать ответ. — Что вы все от меня скрываете?

Казалось, Дамблдор быстро принял решение. Глядя Гарри прямо в глаза, старый волшебник сказал:

— Гарри, Лорд Вольдеморт был одним из самых устрашающих Темных волшебников в истории. Он убил множество людей, среди которых были и твои родители. Он попытался убить и тебя тоже, но не учел того факта, что твоя мать пожертвовала собой ради тебя. Ее жертва направила Убийственное проклятие Лорда Вольдеморта на него же самого, превратив его в существо, которое едва ли можно было назвать живым. Единственная метка, оставшаяся у тебя после проклятия — это шрам на лбу.

Гарри уставился на Дамблдора. не в силах осмыслить его слова. Он ожидал услышать все что угодно, но только не это. Дурсли всегда говорили, что его родители погибли в автокатастрофе, и до сих пор никто не потрудился рассказать ему, что произошло на самом деле. Глаза защипало от слез, когда Гарри вдруг понял, как мало он знает о своих родителях — или, раз уж на то пошло, о самом себе. В конце концов, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, он задал самый важный из тех многочисленных вопросов, что крутились у него голове:

— И какое отношение все это имеет к Дурслям?

— Жертва твоей матери подарила тебе сильнейшую защиту, Гарри, но она действует только в том случае, если ты можешь назвать своим домом то место, где течет ее кровь. Кровь твоей матери течет и в жилах ее сестры — твоей тети. И единственный способ обезопасить тебя от Вольдеморта до твоего совершеннолетия — это отправлять тебя каждое лето в дом твоих родственников.

— Но почему мне вообще надо беспокоиться об этом Лорде Вольдеморте? — спросил Гарри. — Я имею в виду, вы же сами только что сказали, что он едва жив. Значит, он не может мне ничего сделать, где бы я ни находился.

–Два года назад Лорд Вольдеморт вернул себе силы. Думаю, твои друзья уже упоминали об этом в письмах.

Гарри уставился вниз, на белесые шрамы с тыльной стороны ладони, образующие четкие слова: «Я не должен лгать».

— Да, я помню, что они говорили об этом, — сказал он. — Я всем рассказал о том, что он вернулся, и Амбридж тут же использовала это против меня. Почему бы нам просто не проклясть ее и не забрать у нее палочку?

Все Уизли согласно загудели.

— Мы не можем этого сделать, — твердо сказал Люпин. — Мы должны действовать в рамках закона, Гарри. Если мы начнем пренебрегать правами окружающих, то рискуем опасно приблизиться к тем, с кем боремся.

Гарри почувствовал, как в нем вспыхнула ярость.

— Пренебрегать правами?! — возмущенно воскликнул Гарри.

— Сириус был несправедливо заключен в тюрьму на двенадцать лет безо всякого суда! — закричал Люпин, прерывая Гарри и вскакивая на ноги. Его спокойствие улетучилось, уступая место почти животной ярости. — И мы все думали, что все правильно, что все в порядке, пока вдруг не обнаружили, что он невиновен!

Гарри не понимал, о чем кричит Люпин, но его слова все равно подействовали. Мужчина почти плакал и глядел на Гарри с таким ожесточением, что тот вдруг обнаружил, что изо всех сил вжимается в кресло.

— Мистер Люпин пытается сказать тебе, Гарри, что мы совершим страшную ошибку, если поставим себя выше закона, — сказал Дамблдор. — Мы не можем позволить себе настолько увлечься осуждением пороков других, чтобы не замечать их в самих себе.

Гарри почти полностью сполз с кресла, наблюдая за разворачивающейся словесной баталией.

— Хорошо, сэр, — горько пробормотал он. — Я пойду собирать вещи.

Он встал и направился в сторону лестницы, но Джинни преградила ему путь.

— И это все? — неверяще спросила она. — Ты так просто сдашься?

— Мне придется, — пробормотал Гарри, пожав плечами. — Ты же их слышала. Это единственное, что может спасти меня от Вольдеморта.

Джинни прикусила губу. После долгих лет ожидания она наконец-то добилась от Гарри того внимания, которого ждала всегда, и он видел, что девушке ужасно не хочется просто так отпускать его, вопреки ее нежеланию заводить какие-либо «официальные» отношения. Наконец, она сказала:

— Я никуда тебя не отпущу, пока ты кое-что мне не пообещаешь.

— Неужели? — спросил Гарри, пытаясь спрятать улыбку. Они оба прекрасно знали, что если бы он захотел, то с легкостью мог бы просто поднять ее и убрать с дороги, вне зависимости от ее желания. Но Джинни выглядела такой непреклонной, что Гарри был совсем не уверен, что хочет пытаться ей помешать. — Что я должен пообещать?

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Пообещай мне, что ты никуда больше не исчезнешь и ничего не забудешь.

Гарри тихо рассмеялся.

— Обещаю, — сказал он.

— Как ты можешь обещать это? — спросила она, не отводя от него пристального взгляда. — В прошлый раз ты не хотел этого, но оно все же случилось.

— Давай я просто скажу тебе, что проживание в закрытой школе, полной малолетних преступников, научило меня нескольким новым фокусам. Уверяю тебя, теперь Амбридж не сможет мне ничего сделать, — он чувствовал, что на него устремлено несколько пар любопытных глаз, ожидающих дальнейших разъяснений, но не пожелал удовлетворить их любопытство. — Ну же, Джинни, — мягко добавил он. — Мне нужно идти. Я напишу тебе, как только приеду, обещаю.

Джинни неохотно отошла в сторону, позволяя Гарри пройти. Сказав всем, что скоро вернется, он бегом поднялся по лестнице, собрал свои вещи и вернулся в гостиную, где сложил все в чемодан, также не забыв про волшебные палочки и фотоальбом.

— Прежде, чем мы уедем, я хочу сказать еще одну вещь, — сказал Дамблдор. Он взглянул на близнецов, и его глаза радостно замерцали. — Как вы знаете, в прошлом году у нас были некоторые проблемы с родственниками Гарри. Я бы хотел, чтобы вы двое… как вы это называете, «держали их на коротком поводке». Разумеется, я не могу позволить вам вредить магглам, однако разрешаю вам напугать их ровно настолько, чтобы они держались в рамках приличий. Могу ли я доверить вам это?

Фред и Джордж обменялись одинаковыми ухмылками.

— Разумеется, профессор, — хором произнесли они.

— Эээ… профессор Дамблдор? — позвал Гарри. — А если они будут колдовать на Тисовой улице, у меня не будет проблем с Министерством Магии?

— К счастью, нет, — со смехом ответил Дамблдор. — Было бы очень подозрительно, если бы Мадам Амбридж снова приказала Отделу по борьбе с неправомерным использованием магии наблюдать за домом твоих родственников. Все в Министерстве сразу узнали бы, что когда-то она приказала прекратить за тобой наблюдение. Ну, это не совсем верно... Артур Уизли уже обо всем знает, но едва ли он предпримет что-либо, что может принести тебе неприятности.

— Так вы говорите, что Министерство не узнает о колдовстве, совершенном в доме моих родственников?

— Совершенно точно, — ответил Дамблдор, подмигнув. — А теперь, боюсь, нам пора. Мы уже немного отстаем от графика. Ты готов, Гарри?

— Нет, он не готов, — громко сказал Рон. — Я же вижу, что здесь происходит. Вы пытаетесь увезти Гарри отсюда до прихода мамы, и тогда это нам с Джинни придется объяснять ей, что Гарри отправили обратно к магглам.

Лицо Дамблдора осталось непроницаемым, но глаза замерцали.

— С чего вы это взяли, мистер Уизли? — беззаботно спросил он.

Гарри похлопал Рона по плечу.

— Еще увидимся, дружище. Уверен, что очень скоро вернусь сюда снова.

— Береги себя, — ответил Рон. — И не позволяй этим двум, — он кивнул на близнецов, — доставлять тебе неприятности.

— Хорошо, — пообещал Гарри. Потом он повернулся к Джинни и крепко обнял ее. — Не волнуйся, — прошептал он так, чтобы никто больше его не услышал, — скоро увидимся.

Девушка кивнула, и он отстранился. Слегка улыбнувшись ей, Гарри взял чемодан и клетку Хедвиг и вышел вслед за Дамблдором.

Когда они проходили мимо старого сарая для метел, Гарри внезапно остановился.

— Я вдруг кое-что вспомнил, — сказал он. Он подбежал к ветхому зданию и вышел оттуда секунду спустя, держа в руках сломанную метлу Питера Петтигрю. Она все еще была покрыта слоем засохшей грязи, и в ней едва ли можно было узнать ту метлу, которую он подобрал у ворот школы Святого Брутуса.

— Я должен кому-то ее отдать, профессор? — спросил он.

Дамблдор покачал головой:

— У Петтигрю не было наследников, поэтому, если хочешь, можешь забрать метлу себе. Как и его волшебную палочку, кстати.

— Хорошо, — сказал Гарри, открывая чемодан и кладя грязную сломанную метлу рядом со своей Молнией. — А вот теперь я действительно готов, — сообщил он.

Дамблдор кивнул и взмахом палочки отправил чемодан и птичью клетку в место их назначения. После этого Гарри схватился за его протянутую руку и стиснул зубы в предвкушении неприятной аппарации. Затем Гарри выдавил из себя некое подобие улыбки для наблюдающих за ним Джинни и Рона, и через несколько секунд почувствовал, словно его затягивает в тесный резиновый шланг, который должен был привести его на Тисовую улицу.