Скалы Мохера — грубый доисторический кусок земли, упрямо противостоящий резким морским ветрам и едкой соли. Хотя наступил июнь, но эта часть Ирландии осталась практически без изменений.
Из верхнего окна сложенной из старых камней башни, не одну сотню лет овеваемой ветрами, выпорхнула сова и отдалась во власть порывам ветра, погнавшим ее прочь.
Она несла письмо — письмо мужчины, который являлся на тот момент самым разыскиваемым магом Волшебного мира. Имя мужчины было Северус Снейп, но его называли не иначе, как предатель, убийца и палач на службе Волдеморта.
Сова хорошо знала дорогу. Она поднималась все выше и выше, покорная воле ветра. Ее целью был конкретный человек в Хогвартсе — школе для волшебников и ведьм в Шотландии.
* * *
В уединении Снейп заполнил пергамент аккуратными ровными строчками, хотя в груди росло и ширилось тревожное сомнение. А ведь прежде он был совершенно уверен, что знает, что является правильным, а что нет.
Письмо гласило следующее:
23 июня 1997 года
Многоуважаемая профессор МакГонагалл,
Так как в свете сложившихся обстоятельств мне не представляется возможным обращаться к Вам как к коллеге, я выбираю официальное обращение, чтобы в достаточной мере выразить свое глубокое почтение по отношению к Вам. Но не только уважение заставило меня написать это письмо, но так же и обыкновенное благоразумие. Я доверяю Вам, единственной из Ордена, обладающей здравым смыслом и рациональностью, чтобы прочитать эти строки, прежде чем уничтожить послание.
Альбус Дамблдор будет центральной фигурой. И опираясь на нее, Вы станете обвинять и в итоге осуждать меня. Я не могу отрицать деяния, совершенного мной, и не могу объяснить в настоящее время, что заставило меня пойти на это. Могу по этому поводу сказать только одно: все начинается и заканчивается в нужное время и в нужном месте.
Я не требую доверия — значит, не требую ничего невозможного — я взываю только к Вашему благоразумию: я могу, хочу и буду оставаться полезным для Ордена в будущем. И прежде, чем гриффиндорское благородство воспротивится принятию подобного предложения, подумайте. Подумайте!
Если Вы приложите усилия и внимательно исследуете мои покои, то наткнетесь на золотой кубок. Я доверяюсь Вашей проницательности, способной оценить, какую услугу я Вам оказал.
Северус Снейп.
P.S. Если Вы, совершенно неожиданно, почувствуете желание ответить на это письмо, то доверьте Ваше сообщение Окипете.
Глава 2.
Минерва МакГонагалл как раз разбирала горы бумаг, скопившиеся после того рокового события на Астрономической башне. Слишком долго горевала она по старому другу, коллеге и начальнику — Альбусу Дамблдору. Слишком велика была пустота, которую раньше заполнял ОН, и которую нечем было заполнить сейчас.
Она потеряла последний сон, не представляя, как школа вообще сможет выстоять без него, ведь явные прорехи в безопасности не вселяли в родителей уверенности, не говоря уж о Министерстве.
Сова, влетевшая в окно, опустилась на ворох бумаг, лежащих перед МакГонагалл, и приглашающе протянула лапку. Минерва всегда любила сов, и сейчас ласково погладила по перьям ушастую сову, с весьма необычными оранжевыми глазами, прежде чем отвязать письмо. Развернув его, она не поверила собственным глазам.
Ответ Минервы МакГонагалл, написанный изящным почерком, зелеными чернилами, пришел два дня спустя.
Хогвартс, 25 июня 1997года
Мистер Снейп,
Я просто поражена Вашим неописуемым нахальством! Вам стоит поблагодарить портрет Альбуса, что я не поддалась первому импульсу и, после восклицания негодования, при виде Вашего почерка, не наложила на конверт «Инсендио». Желание, не сомневайтесь, было очень велико.
Как бы то ни было, портрет Альбуса так долго уговаривал меня, что я прочитала Ваше письмо и, признаться, не один раз!
К стыду моему, вынуждена признать, что Вы меня заинтриговали.
Вижу ли я в Вашем письме раскаяние?..
И что Вы имеете в виду под «все начинается и заканчивается в нужное время и нужном месте»?
Вы пишете загадками!
Вы не требуете доверия? Как Вы тогда назовете попытку заманить меня в Ваше мрачное логово, якобы для поиска сомнительного кубка?..
И все же, гриффиндорское мужество и мягкая настойчивость Альбуса привели меня туда.
Должна признаться, Вы знаете толк в защите своего убежища! Мне пришлось потратить немало нервов и хорошенько подумать, чтобы подобрать пароль к Вашим комнатам. Или Вы действительно думали, что мы оставили Вашу дверь стоять все шесть недель распахнутой настежь?
Фидес Грацеум — греческая верность. Выражение для неверности. Удивительно подходяще!
Тем не менее, я справилась и проникла в Ваши комнаты, где после долгих поисков нашла требуемый сосуд.
Как Вы вообще завладели кубком Ровены Равенкло? Впрочем, это не так уж и важно. Позже, кубок, надежно укутанный в мою мантию, я отдала Аластору. Мне не хотелось просто так дотрагиваться до кубка, так как я не была уверена в том, что на него не наложено скрытое черномагическое проклятье.
Способны ли Вы хотя бы приблизительно представить, в какое щекотливое положение меня поставили? Как, Вы думаете, отреагировал Аластор, когда я принесла ему кубок для проверки? Мерлин, я солгала аврору!
Но что мне оставалось? Я нахожусь в контакте с самым разыскиваемым Пожирателем и не горю желанием познакомиться с внутренней обстановкой Азкабана.
И можете ли Вы, хотя бы приблизительно, представить выволочку, которую мне устроил Аластор, когда я призналась, где нашла эту вещь? Легкомысленная и глупая — были самыми мягкими определениями, которые он озвучил.
Но я уклонилась от темы.
Возможно ли, что этот кубок является хоркруксом? Если да, то возникают дальнейшие вопросы. Почему Вы передали его нам?
Вопросы, вопросы... Собственно говоря, я не понимаю, почему вообще излагаю их на пергаменте. Возможно, потому что я серьезно подумывала наложить на Вашу сову заклинание определения местонахождения. Но не беспокойтесь, я уважаю чужую жизнь, и так как я предположила, что Вы использовали защитное заклинание, препятствующее слежке, то Ваша сова, надеюсь, осталась цела и невредима.
Между делом уже опустились сумерки, а я сижу здесь, в своем кабинете, и пишу Вам — именно Вам! Убийце моего лучшего друга. Только Мерлин знает, почему. Ну... еще и портрет Альбуса, судя по тому, как он мне все это время улыбается. У него всегда была эта улыбка?! Равнодушная и абсолютно пустая...
Этими строками я заканчиваю письмо и, к сожалению, не могу обойтись без того, чтобы не поблагодарить Вас. Если кубок действительно то, что я думаю, тогда мы на один большой шаг ближе к свободе!
Внутренне я качаю головой. Я сижу здесь и благодарю убийцу моего самого близкого человека. И все равно — СПАСИБО!
Минерва МакГонагалл.
P.S. Если Вы обладаете дальнейшими, такими же ценными, указаниями по борьбе с Темными силами, то не опасайтесь писать мне. Одной ложью Аластору больше или меньше — уже не имеет значения.
Глава 3.
Северус Снейп сидел за письменным столом, покрытым восковыми пятнами, когда в окно клювом стукнула сова. Это была Окипета, принесшая с собой ответ профессора МакГонагалл.
С моря надвигался шторм, пахло дождем. Привкус соли висел в воздухе. Снейп поторопился закрыть окно. Почти любяще поприветствовав сову, он развернул пергамент, исписанный тонким почерком Минервы.
Читая, он время от времени задумчиво проводил рукой по волосам. В соседней комнате что-то загремело, когда Северус, настолько тихо, насколько возможно, вытащил из стола пергамент и перо, чтобы написать ответное письмо.
30 июня 1997года
Многоуважаемая профессор МакГонагалл,
С высочайшим изумлением я узнал, что Вы действительно прочли мое письмо. Значит, в башне из слоновой кости* Ордена Феникса еще происходят чудеса. Прошу прощения за мой цинизм, но нынешнее положение вынуждает меня рассматривать некоторые вещи под определенным углом зрения.
Я не ожидаю ни помощи, ни жалости, поэтому Вы не должны поддаваться искушению, ошибочно интерпретировать определение «нынешнее положение», как крик о помощи или как попытку втереться в доверие, проявленную с моей стороны. Я буду и в дальнейшем сообщать Вам, если у меня появится нужная информация — даю Вам мое слово. Ничего больше предложить я не могу. Вы хотите знать, почему я помогаю? На этот вопрос, Вы, обладая великолепнейшими познаниями о людях, уверен, сами сможете ответить: потому что Северус Снейп является корыстным ублюдком, делающим все только для своей выгоды. Хорошо, с этим мы разобрались.
Собственно говоря, Вы довольно долго знакомы со мной, чтобы знать, что раскаяние — добродетель, которая мне абсолютно незнакома.
«Все начинается и заканчивается в нужное время и в нужном месте» — констатация факта, который, к сожалению, до сегодняшнего дня был Вам неизвестен. Я не исключаю возможности, что портрет Альбуса сможет оказать Вам некоторую помощь в этом вопросе.
Конечно же, в случае с кубком речь шла о хоркруксе, или Вы думали, что я просто решил оставить Вам сувенир на память о ненавистном коллеге? Даже Аластор, со своим слепым фанатизмом, способен опознать хоркрукс, если тот подсунуть под нос этому пьянице.
Однако по-настоящему Вы меня поразили, когда признались, что солгали Муди. Чем я заслужил такую честь?
Я не сомневался в том, что Вы сможете найти путь в мои личные покои, что же касается пароля — я воздержусь от комментариев. Подберите объяснение, которое больше всего Вам понравится. Вы, гриффиндорцы, все равно делаете это охотнее всего: долго подбираете оправдание, пока не почувствуете себя с ними в компании достаточно комфортно.
Я принимаю Вашу благодарность, считая ее тем, чем она и является — жест вежливости, не более, не менее. По отношению к убийце Вашего лучшего друга, как Вы это называете. Я не могу изменить Ваше мнение обо мне, скажу лишь следующее: все понять — значит все простить.
С. С.
P.S. Конечно, Ваши предположения, касающиеся моей совы, абсолютно верны. Если бы Вы попытались проследить за ней, то от нее остался бы лишь комок перьев. Спасибо, что отказались от этого шага.
* башня из слоновой кости — самоизоляция художника от действительности.
Глава 4.
Сова Снейпа застала Минерву за работой. Бедная птица выглядела так, словно пережила нечто ужасное. Женщина осторожно отвязала пергамент и сначала накормила несчастную, а уж потом принялась за чтение. Однако за ответ она взялась лишь спустя несколько дней ─ слишком сильно взволновало ее это письмо.
Хогвартс, 6 июля 1997года
Северус,
Можете ли Вы объяснить мне, что такого я написала Вам, чем вызвала подобную ярость? Так как ничего другого в Вашем письме, кроме чудовищной порции бешенства на сложившуюся ситуацию, на непонимание Вашего окружения и Вашу неспособность что-либо изменить, я не увидела.
Как еще я должна была понять эти злые, циничные строки? Или мне следовало, не пытаясь как-то их интерпретировать, оставить все по-старому и оскорбленно оборвать с Вами связь? Это то, чего Вы добиваетесь?
Знаете ли Вы, что самое замечательное в письмах? Первое, их можно перечитывать. Второе, слова можно толковать по-разному. Третье, в них можно превосходно прятать скрытые послания, которые можно обнаружить после второго, третьего или более частого прочтения.
Все это более чем подходит к Вашему письму. При первом прочтении я чувствовала себя так, словно Вы, подобно зловещей тени, стоите прямо передо мной, угрожающе выпрямившись, сверкая глазами, и голосом, равным режущему льду, браните меня, как какую-нибудь ненавистную студентку-гриффиндорку, которая из-за Вашего незаметного впечатляющего появления снова умудрилась расплавить котел.
Я ощутила только ярость и глубокую ненависть Ваших строк.
Но к моему собственному удивлению, я снова, и снова, и снова перечитывала их...
Вы не ожидаете ни помощи, ни сочувствия? Ну, при первом чтении Вы его и не получили, но, как я уже говорила, написанное слово остается неизменным.
Но не будем спешить, давайте придерживаться порядка слов, что Вы обрушили на меня.
Итак, Вас удивляет, что я прочла Ваше письмо? Странно! Вы были тем, кто считал, что я прочту, а затем разорву пергамент на мелкие кусочки. Что такого обидного я написала, что заставило Вас увидеть во мне властительницу фантазий, отгороженную, оторванную от действительности, живущую в «башне из слоновой кости»?
Я просто записала факты, какими они мне предстали в первый момент. Или это кто-то другой, принявший оборотное зелье и укравший Ваш облик, выкрикнул «Авада Кедавра» Альбусу Дамблдору?
Вы не ожидаете ни помощи, ни жалости? Зачем же Вы тогда пишете? И для чего изображаете Вашу нынешнюю ситуацию как безвыходную?
И почему описываете себя словами, которые неизбежно причиняют душевную боль?
Северус Снейп — корыстный ублюдок?
Умоляю Вас, Северус! Если бы Вы действительно были таким, если бы выбрали другую сторону, то и дальше сидели бы там, где сидите, раздувшись от гордости, а не предлагали бы помощь в борьбе за свет.
Корыстный ублюдок никогда бы не стал подвергать свою жизнь опасности, отправляя столь опрометчивое послание, каким является Ваше первое письмо. Что было бы, попади оно в чужие руки? Что, если бы ОН заполучил его?
Ваше письмо было огромнейшим риском для Вас, на который корыстный человек никогда бы не пошел.
Следующим интересным фактом в Вашем письмо является то, что Вы снова обратились к теме «все начинается и заканчивается в нужное время и в нужном месте». Вы имеете в виду, что для Вас все уже заканчивается?
И почему Вы снова заговорили о портрете Альбуса? Вы же прекрасно знаете, что это является прямым вызовом.
Впрочем, я не отказалась от разговора с упомянутым портретом. Разговор! Ха! Если это можно так назвать. Выражение «жаркая дискуссия» более подходит. Этот упрямый портрет говорит такими же загадками, какими Вы пишете.
«Измените точку зрения, Минерва! Взгляните на это другими глазами!»
Он также был тем, кто потребовал от меня переступить через собственную гордость, невзирая на оскорбления по поводу моей персоны. По словам Альбуса, я должна понять, что являюсь не единственной, кому в этот момент приходится нелегко. Он практически заставил меня вплотную заняться Вашей ситуацией: «Этот человек нуждается в помощи, Минерва, не во враждебности. И если ты тщательнее изучишь все факты, то увидишь это так же ясно, как и я...»
Три дня после этой дискуссии я не переступала порог своего кабинета, но его слова и Ваше письмо все равно не оставляли меня в покое, и я приняла решение!
Альбус имел в виду, что я должна взглянуть на ситуацию другими глазами, и именно это я и сделала. В буквальном смысле этого слова!
Я попросила мистера Поттера зайти ко мне и просмотрела его воспоминания о той роковой ночи. Это было совсем непросто — заполучить их, но самое главное, что я смогла их увидеть.
Что я могу сказать? Я была шокирована!
Шокирована тем фактом, что состояние Альбуса было более чем внушающим опасения.
Шокирована тем фактом, что Альбус просто так наложил заклинание обездвиживания на юношу, тем самым вынуждая его смотреть на это.
Шокирована яростью Пожирателей, которые охотнее всего убили бы Альбуса собственноручно.
Шокирована тем, что Альбус, судя по всему, был готов распрощаться с жизнью, иначе, почему он просто силой не остановил мистера Малфоя, вместо того, чтобы заклинать Гарри? Он справился бы с ним с легкостью!
Я была шокирована тем, что мистер Малфой пытался убить, чтобы спасти других. Я была шокирована мольбой Альбуса...
И я была шокирована Вами, Северус!
Выражение Вашего лица — столько отвращения и ненависти я еще никогда на нем не видела!
В первый момент я была рада, что это не мое воспоминание, и все равно эти картины просто не идут у меня из головы!
Снова и снова они проносятся перед моим внутренним взором, сопровождаемые словами Альбуса, что я должна изменить свое отношение к этому…
Скажите мне правду, Северус! Не было ли у Вас с Альбусом заранее подготовленного плана? Я знаю, что он всегда ставил благополучие других выше своего, и не значит ли это, что его смерть была частью плана?
Только одна мысль об этом заставляет меня содрогаться, потому что это значит, что я несправедливо поступила по отношению к Вам и никогда не смогу загладить свою вину. И Ваша ярость становится более чем понятной, так как Вы являетесь только жертвой обстоятельств, и я не могу поступить иначе, как только многократно и совершенно искренне просить у Вас прощения за то, что назвала Вас убийцей.
Тогда и Ваша агрессивность относительно Аластора, в свете изменившихся обстоятельств, оправданна, и Ваши слова — то, что Вы ненавистны мне — еще более болезненны. Я не ненавижу Вас, Северус!
Значит, я Вас поразила? Тем, что гриффиндорец может лгать? Вы только посмотрите, это возможно!
Но Вы написали «…по-настоящему ошеломили...», значит ли это, что мне подобное и раньше удавалось? Неужели Вы были удивлены тем, что я ответила на Ваше письмо?
Но вернемся к теме обсуждения.
Конечно, я солгала Аластору. Во-первых, в целях самозащиты, так как Министерство довольно жестко обходится с теми, кто симпатизирует Пожирателям, и тот факт, что я нахожусь с Вами в переписке, может быть использован как обвинение. Во-вторых, никто не кусает руку, кормящую его, а Аластор сразу же предпринял бы все возможное, чтобы отследить Вас с помощью письма.
Хотя Вы и не давали никаких подсказок к Вашему паролю, среди строк отчетливо просматривается занятая Вами позиция. Вы были задеты, когда я обвинила Вас в измене. Ну, как это воспринимать, зависит от того, кому Вы были преданы. И если мои заключения верны, тогда ответ совершенно ясен.
Ну, что ж, в заключение, о благодарности, которую Вы интерпретировали скорее как издевку — она была искренней!
Я еще раз благодарю Вас за то, что Вы продвинули нас вперед в борьбе с этим тираном.
Хоркрукс, между тем, уничтожен, а Аластор неусыпно следит за мной. Хорошо, что он не слишком часто наведывается в Хогвартс, иначе мне не удалось бы писать Вам.
Помните, я говорила, что многое зависит от смысла, вкладываемого нами в слова? Ваши последние предложения точно попадают в эту категорию и, одновременно, в некотором роде, являются зашифрованным посланием.
«Я принимаю Вашу благодарность, считая ее тем, чем она и является — жест вежливости, не более и не менее. По отношению к убийце Вашего лучшего друга, как Вы это назвали. Я не могу изменить Ваше мнение обо мне, скажу лишь следующее: все понять — значит все простить».
В первый момент, если делать ударение на слове «могу», проще увидеть покорность судьбе.
Но после всего, мой персональный акцент в Вашем предложении я поставила бы на слове «я». «Я не могу изменить Ваше мнение обо мне». Это верно, Северус, Вы этого не можете, но воспоминания Гарри Поттера — да.
Все понять — значит все простить... Я бы охотно все простила, если Вы откроете мне Ваши тайны и разрешите мне понять их.
Помогите мне понять Вас, Северус!
Минерва.
Глава 5.
Штормовой ветер бушевал за каменной кладкой, запутывался в зубцах стен, тоскливо завывал, словно умирающий от боли зверь.
Снейп стоял возле окна в башне, наблюдая за волнами. Негромкое «уху» привлекло его внимание. Он протянул руку, и в следующий момент Окипета зашла на посадку, совершенно мокрая и взъерошенная. Снейп осторожно ссадил ее на письменный стол, неподалеку от свечи, являющейся единственным источником света в маленькой, скудно обставленной комнатенке, чтобы птица могла хоть немного согреться. Затем освободил ее от свертка и начал читать.
За дверью раздался звук тихих шагов, удаляющихся по коридору.
Во время чтения характерная морщинка на лбу становилась все глубже и глубже. Время от времени он с отвращением фыркал. А, закончив, в ярости разбил чернильницу о противоположную стену. Потом, не теряя ни секунды, сел писать ответ.
7 июля 1997года
Профессор МакГонагалл.
Минерва,
Я предупреждаю Вас ─ это письмо пришло от очень разозленного мужчины!
Вполне возможно, что письма после многократного прочтения раскрывают спрятанные в них тайны, но я не обладаю ни свободным временем, ни спокойствием, чтобы читать Ваше послание второй раз. Поэтому Вы получите от меня исключительно первое впечатление.
Неужели Вы сами не видите, что я подразумевал под «башней из слоновой кости ордена Феникса»? Возможно, необходимо отослать обратно Ваше письмо, чтобы Вы сами смогли прочитать его второй раз, исследовать на этот счет, разобраться. Наивность, пропитавшая Ваши строки, практически бездонна — и я просто горю желанием к чернильнице, которой запустил в стену, добавить стакан с виски.
Я отказываюсь от предлагаемой жалости и Вашего понимания. Нет! Я категорически запрещаю себе это. Возможно, я не был судьей Дамблдора, но я был его палачом — и это действительно делает меня убийцей! Оправдания для этой ситуации бесполезны и ни в малейшей мере не изменят положения вещей.
По-видимому, убить Альбуса было недостаточно, если я его доброжелательные советы должен буду выносить и после смерти. Передайте, пожалуйста, этому проклятому портрету, что я способен сам решить, что мне необходимо и что — нет. Я отказываюсь от его помощи, так как она запоздала. Я отказываюсь от его прощения, так как оно нечисто. Назовите его лицемером — с наилучшими пожеланиями от Северуса Снейпа. Возможно, это поможет ему хотя бы по отношению к Вам стать искренним.
Честность крайне необходима Вам, Минерва. Так как в Вашей башне из слоновой кости есть только черное и белое. Что порядком шокирует меня. В Ваших глазах я или подлый, изменивший своим убеждениям убийца, или неправильно понятый, беспомощный ученик. Эти времена прошли. И поверьте мне, Минерва, у этой медали больше чем две стороны.
Вы говорите, что Вы не ненавидите меня — возможно, никогда не ненавидели. Но, быть может, должны! Может статься, Вам лучше ненавидеть меня и бояться!
Значит, Вы осмелились изучить воспоминания Поттера? Да, должен согласиться, что это действительно было отвратительно — то, что Дамблдор потребовал от славного Золотого Мальчика. Надеюсь, что Вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы догадаться, что трагическая судьба парнишки почти разрывает мне сердце? Вы слышите, как я смеюсь?!
Итак, это воспоминание изменило Ваше мнение, хотя пишете, что еще никогда не видели подобную ненависть на моем лице. Что ж… Хотя я и был уверен в Вашей наивности, ясно читаемой в Ваших письмах, но, судя по всему, Вы лучше меня знаете, что я ненавидел.
Я всегда уважал Вашу веру в добро, но существуют границы. Будьте настороже, берегите себя — и снимите розовые очки!
И я знаю, что Хоркрукс был уничтожен — могу Вас заверить, этот вечер не был приятным. Но мы живем в мире, в котором больше нет никаких тайн и никому нельзя доверять. Понимаете? Лучше не доверяйте мне — и никому другому, даже Аластору. Доверяйте только самой себе!
Да, касательно риска из-за отправленных мной писем — ставки не особенно высоки.
Всего лишь одна бесполезно прожитая жизнь.
С наилучшими пожеланиями,
Убийца.
Глава 6.
Минерва МакГонагалл как раз завтракала, когда хорошо знакомая сова принесла ей письмо. Забрав его, она накормила Окипету и отдала ее Хагриду, поручив отнести в совятню и позаботиться о ней. Само письмо она прочла позже, в одиночестве своего кабинета, и ответ на него составила в тот же вечер.
Хогвартс, 8 июля 1997 года
Северус Снейп!
Можете ли Вы откровенно сказать, что я Вам сделала? Я пытаюсь разгадать все стороны этой многогранной игры, а Вы не нашли ничего лучшего, как отругать меня? Если Вам не по вкусу эта переписка, тогда просто не пишите мне! «Принцесса фантазий» сможет заниматься и чем-нибудь другим. И если я так наивна, как Вы думаете, почему Вы тогда не оставите меня в «башне из слоновой кости» и не предоставите судьбе? Собственно говоря, Вам это должно быть безразлично... или Вы беспокоитесь? И, судя по всему, дела у Вас идут не так уж и плохо, если в Вашем распоряжении есть виски.
Уф, это было хорошо!
Я прочитала портрету Альбуса Ваше письмо, но не думаю, что Вы захотите услышать его ответ. И все равно не понимаю, почему Вы мне пишете, если я такая наивная, как Вы говорите.
Возможно, я слишком доверчива, но того, чего у меня слишком много, Вам определенно не хватает. Хоть раз думали об этом?
Что же касается Гарри Поттера, то ничего другого я от Вас и не ожидала. Вы никогда особо не любили его и, тем не менее, в какой-то степени помогали и помогаете ему. Забавно, Вы не находите?
Вы спрашиваете меня, именно меня, что вызвало у Вас подобную ненависть на Астрономической башне? Я думала, Вы придерживаетесь мнения, что я слишком наивна и делю мир лишь на черное и белое. Но как мне, простите, узнать, что Вы действительно испытывали тогда?
Я бы рискнула предположить, что Вы ненавидели то, что должны были совершить и собственную беспомощность в этой игре, ведь Вы были в тот момент ничем иным, как лишь вспомогательным инструментом для Света и Тьмы. Обе стороны что-то требовали и использовали Вас — но это лишь мнение одной гриффиндорки, живущей в башне из слоновой кости и носящей розовые очки, при этом не различающей цветов, однако все же обладающей достаточным мужеством, чтобы создать собственную картину прошлого! Но больше этого не повторится!
Ах, посмотрите-ка, об уничтожении хоркрукса стало известно Пожирателям? У нас что: шпион в Министерстве или деспоту было больно? Так как Вам не нужна жалость, то не буду писать, что надеюсь, что Вы не сильно пострадали, и что Вы в порядке, насколько это возможно. В конце концов, я не хочу слишком сильно настраивать Вас против себя.
Жаль, что считаете, что Ваша жизнь ничего не стоит. Но если она действительно Вам не дорога, почему же Вы убежали и прячетесь?
Ах да, и если она, по Вашим словам, Вам поднадоела, тогда, будьте добры, предстаньте передо мной, лицом к лицу, чтобы взглянуть в мои глаза, закрытые розовыми очками, чтобы я лично смогла прочитать Вам нотации.
Одна весьма агрессивная жительница башни из слоновой кости.
P.S. Вопреки собственному негодованию, посылаю новую чернильницу, чтобы Вы и в дальнейшем могли осыпать меня ругательствами и призывать к осторожности.
Глава 7.
Окипета снова появилась возле окна Северуса штормовой ночью. Он приказал птице ни в коем случае не показываться вблизи башни днем. На сову были наложены разнообразные защитные и скрывающие чары, но ночью все же было намного безопаснее.
Снейп взял свиток пергамента и небольшой сверток, который принесла с собой Окипета. Осторожно развернув пакет, он на миг застыл ─ внутри находилась небольшая чернильница. Тонкие губы Северуса скривились в лишенной веселья улыбке. Затем он опустился на свою простую кровать, чтобы внимательно прочитать письмо.
Долго — несколько дней — он искал подходящие слова, и поэтому прошло некоторое время, прежде чем он составил ответ и снова выбросил птицу в холодный морской воздух за окном.
17 июня 1997 года
Минерва,
У меня связаны руки. Как бы заманчиво ни звучало предложение персонально получить у Вас взбучку, я не вижу возможности в настоящее время лично прибыть с визитом в Хогвартс. Но могу заверить, что Вашего письма в этом плане было достаточно.
Надеюсь, Вы позволите мне пользоваться тем же сарказмом, что содержится в Вашем пламенеющем яростью документе. Почему бы Вам в следующий раз не выслать сразу Вопиллер?
Вы бы не послали мне чернильницу — за которую я хочу поблагодарить Вас, и заметить, что пока финансов Темного Лорда и моих собственных хватает для приобретения чернил и даже виски — если бы не были заинтересованы в моем ответе Вам. Хотя, возможно, я приберегу чернила для завещания.
К слову, о цене моей жизни. У нас всех есть определенное задание, и Вы должны знать меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я никогда не ухожу от ответственности, какой бы неприятной она не была. И рапортуя о состоянии моего здоровья — еще жив, и этого должно быть достаточно.
Но что же Вы хотите от меня услышать?.. Скорее всего, правду. Правда заключается в том, что Ваше письмо меня порадовало. Ярость, в лучшем случае, является первым шагом к осторожности — и меня искренне радует возможность открывать в Ваших строках умную, воинственную ведьму, какой Вы всегда были в моих глазах. Если Вам это удастся, то, пожалуйста, оставьте этот комплимент с моей стороны без комментариев.
Преобразуйте Вашу ярость в осторожность и недоверие — они Вам понадобятся. И если Вы захотите истолковать этот мой совет как заботу, так тому и быть. Если же Вы захотите упрекнуть меня в том, что я слишком недоверчив, то вынужден решительно отклонить этот упрек. Прошлое дает мне право на это.
Вы должны быть осторожнее. Берегите себя! Финальная битва еще впереди, и Вам, так же как и мне, придется внести в нее свою лепту. Ни у кого из нас нет выбора, но постарайтесь сберечь ярость и недоверие — они могут спасти Вам жизнь.
Ярость является оружием — и даже если эта ярость направлена на меня, тоже неплохо.
На этом заканчиваю,
С.
P.S. Мне было бы все же интересно узнать ответ портрета.
Глава 8.
Сова Северуса Снейпа на этот раз прибыла в самый неподходящий момент для Минервы МакГонагалл — она как раз разговаривала с Аластором Муди, и тот рассматривал Окипету более чем подозрительно. Минерва, словно между прочим, забрала письмо у совы и, заставив его исчезнуть в кармане своей мантии, отправила птицу на совятню, чтобы та смогла отдохнуть. Кажущийся незначительным вопрос Аластора, является ли послание важным, Минерва проигнорировала.
Она прочла письмо позже, но сразу же составить ответ не смогла.
Хогвартс, 20 июля 1997года
Северус,
Не знаю, было ли так задумано, но Ваши первые строки заставили меня усмехнуться. Вопиллер? Ну, конечно! И как я сразу не догадалась? В следующий раз непременно подумаю об этом и сразу же наложу еще и «Сонорус», чтобы весь волшебный мир узнал, где Вы находитесь.
Поставила галочку в уме.
Но усмешка пропала довольно быстро. Завещание? Настолько беспросветным Вы считаете Ваше положение? Вы пугаете меня, но, возможно, именно этого Вы и добиваетесь.
Знаете ли Вы, что вызвали во мне Вашим письмом? Я приняла Ваши слова близко к сердцу и, честно сказать, уже почти заработала что-то вроде Муди-паранойи! Кстати, последний находился рядом со мной, когда пришло Ваше письмо. Вам удалось посеять во мне такое недоверие к моему окружению, что, получив письмо, я почти поверила, что Аластор стремится узнать о содержании послания — упомяну, что я, конечно, ему ничего не сказала, лишь молча спрятала документ в карман робы.
Но кульминационный момент Муди-паранойи наступает только сейчас! У Аластора дела в Хогсмиде, и он попросил разрешения остаться в замке. Он практически не отходит от меня, и я начала покрываться мурашками в его присутствии. Странно! Во всяком случае, я сбежала от него в Ваши личные покои, так как сюда он проникнуть не сможет. Пароля он не знает, и я пишу ответ, сидя за Вашим столом. И Ваши письма я также храню здесь: кто знает, не толкнула ли Аластора его знаменитая подозрительность на обыск моих комнат и кабинета.
Осторожность — мать мудрости, Вы были абсолютно правы.
Значит, Вы и физически и психически чувствуете себя скверно? Вы тревожите меня! Он настолько жестоко с Вами расправился?
Надеюсь, Вы не будете возражать, если я перешлю Вам кое-что из Ваших покоев? При поисках кубка, мне под руки подвернулась коробка с различными зельями. Я, конечно, не Мастер Зельеварения, а лишь обычный преподаватель Трансфигурации и, к тому же, наивная, маленькая гриффиндорка, но, глядя на мир сквозь розовые очки, я подумала, что, возможно, они Вам пригодятся. Быть может, среди флакончиков найдется то или иное болеутоляющее средство. В любом случае, это меня порадует.
Что же касается финальной битвы, которая не обойдет даже жительницу башни из слоновой кости, могу сказать: я вернусь — со щитом или на щите!
Я не ухожу от ответственности ни как директор школы, ни как руководитель Ордена Феникса — эта сомнительная честь была просто втиснута мне в руки — и ни как любой нормальный, любящий свободу человек. Вы видите, даже я не могу жить иначе, как только бороться.
Мне кажется, что мы различаемся только в одном. Я хочу жить! А Вы?
И почему именно ярость должна стать моим орудием? Ярость и ненависть могут, как известно, ослеплять. И Вы не кажетесь мне — во всяком случае, со времен Вашей гневной тирады насчет моей наивности, — человеком, способным слепо отправить меня на гибель.
Ярость, ненависть и прочие негативные чувства являются, уверена, орудиями темной стороны — а у нее я не хочу ничего брать. Еще крестовые походы доказали, что те, кто защищает свой дом и двор, в тысячу раз сильнее десятка наемных солдат, — а Пожиратели Смерти не являются в моих глазах кем-то иным. Они просто наемники на службе Неназываемого.
Я, не подчиняясь никому, охотнее возьму на поле битвы мою грфиффиндорскую гордость, приправленную нужной порцией упрямства. Однако, разожженное Вами недоверие, я все же сохраню в подсознании. Это подходящая замена ярости?
Вы действительно хотите узнать, что сказал портрет Альбуса? Тогда сначала отставьте все бьющиеся предметы в сторону, иначе, ощутив порыв что-нибудь разбить, Вы ухватитесь за бутылку виски. Во-первых, жалко хороший напиток, и, во-вторых, он оставляет пятна.
Готовы?
Альбус смеялся! Мол, это типично для Северуса Снейпа, и он снова вернется на почву действительности. Хотите дословно? «Юноша взбудоражен тем, что он переживает в настоящий момент. Он был выставлен убийцей — но он снова успокоится, Минерва». Правда, самым восхитительным он нашел Ваше описание башни из слоновой кости.
Да, портрет может над нами смеяться, но, думаете, он ответил мне хотя бы на один вопрос о разговорах, которые Вы и Альбус вели когда-то? Нет! Проклятье, что скрывает этот портрет и почему?
В заключение, мне бы хотелось кое-что сказать по поводу моей наивности, которую Вы так превосходно распознали и каким-то способом прогнали прочь — это просто защитный механизм после всех последних событий и, возможно, проявление моего страха. В конце концов, страх не всегда является плохим, если правильно применить его. Он делает нас бдительными. Но в моем случае, он, к сожалению, парализовал меня. Спасибо за отрезвление.
Размышляя о собственном поведении, я вспомнила цитату из Хессе, возможно, она понравится тебе.
«Под неподъемным грузом боязливых мыслей о том, что с нами может произойти завтра, мы теряем день сегодняшний, а с ним и действительность».
Минерва.
Глава 9.
Северус Снейп, пошатываясь, подошел к окну в башне, когда раздалось характерное царапание маленьких когтей. На карнизе сидела тяжело нагруженная Окипета. После того, как сова влетела в бедную комнатенку, бывший декан Слизерина поплелся прямиком к громоздкому письменному столу. Походка была неуклюжей и ничем не напоминала ту характерную грацию, которая всегда была присуща этому человеку. Его кожа была бледнее обычного, а поперек губ зияла большая, отвратительная рана.
Дрожащими пальцами Снейп освободил птицу от поклажи и внимательно рассмотрел содержимое пакета. Подержав одну из бутылочек против слабого света свечи, он коротко кивнул. Затем, достав платок из кармана мантии, накапал на него немного из флакона и, крепко зажмурившись, прижал к губам.
Только спустя час он почувствовал себя в состоянии прочитать письмо, принесенное совой. Он был измотан и физически, и эмоционально; мысли витали в далеком, наглухо запертом прошлом, и остановить их у него не было сил. Тайны далекого «вчера» завладели духом, хотя это была опасная слабость.
22 июля 1997года
Минерва,
Я не смогу быть сегодня особо красноречивым, так как у меня есть и другие обязанности, просто у меня возникло странное чувство, что Вы хотели бы как можно скорее получить ответ.
Вы сидите именно в моих покоях, где прячетесь от предполагаемых шпионов Темного Лорда? Надеюсь, что абсурдный комизм этой ситуации не укрылся от Вас.
Не знаю, мудро ли это — прятаться от Муди. Его, по моему скромному мнению, нужно избегать только из принципа. Могу сказать только одно: в вашем гнезде находится тухлое яйцо. И я надеюсь, что Вы найдете его прежде, чем запах тления превратится в дуновение смерти.
Если Вы хотите жить, как Вы говорите «вернуться со щитом с поля битвы», то оставайтесь настороже. И если я смог внести свой вклад в оттачивание Ваших чувств, тогда я многого достиг. Вы хотите знать, чего хочу я? Того же. Я хочу, чтобы Вы жили. Но вынесут ли меня на щите или выволокут с поля боя за ноги − мне все равно.
Служение в рядах Темного Лорда обостряет восприятие реальности и позволяет оценить по достоинству непостоянство мгновения. Но составлять завещание я не буду. Правда, не потому, что верю в возможность выжить, а лишь из-за отсутствия наследников.
Этот поглупевший портрет может говорить что угодно — ведь Альбус не находится здесь, за пределами обычного мира. Он не видит того, что видят мои глаза. Он не чувствует того, что чувствую я. Он не слышит того, что меня почти оглушает. Скажите ему это! Он не имеет понятия — никогда не имел!
Вы правы: слепая ярость непродуктивна. Но куда нас привела та любовь, о которой проповедовал Альбус?
Ты будешь думать о моих словах, Минерва. Иногда нужно побеждать огонь огнем.
С.
P.S. Те вещи, что Вы мне прислали, оказались полезными.
P.P.S. Раз уж Вы все равно обшариваете мои комнаты, тогда я хочу сделать Вам маленький подарок. Встаньте позади письменного стола и взгляните на пол. Плитка с темно-зеленым пятном расшатана. Возможно, там Вы найдете ответы.
Под плиткой, которую Минерва без сомнения обнаружит с первого раза, находилась книга Эриха Фрида, в которой одна страница была отмечена зеленым лоскутком материи.
Там стояло:
Что оно есть
«Это бессмыслица»,
— Говорит Разум.
«Это то, что оно есть»,
— Говорит Любовь.
«Это несчастье»,
— Говорит Расчет.
«Это ничто иное, как боль»,
— Говорит Страх.
«Это безвыходно»,
— Говорит Сознание.
«Это то, что оно есть»,
— Говорит Любовь.
«Это смехотворно»,
— Говорит Гордость.
«Это легкомысленно»,
— Говорит Осторожность.
«Это невозможно»,
— Говорит Опыт.
«Это то, что оно есть»,
— Говорит Любовь.
Глава 10.
Окипета действительно нашла Минерву в покоях Северуса, которые, казалось, вселяли в женщину уверенность. Она уходила туда, когда хотелось укрыться от глаз Муди, следовавшего за ней, словно тень. Там она прочитала письмо и нашла стихотворение.
Письмо Северуса содержало так много всего для размышлений, что Минерве требовалось побыть одной. Туманной ночью вместе с Окипетой она на пару дней покинула Хогвартс, никому не сообщив об этом. Она отправилась в родительский дом в горах Шотландии, построенный в маленькой долине между холмами. На эту территорию было наложено практически столько же заклинаний, как и на Хогвартс.
26 июля 1997 года
Северус,
Твое письмо вселило в меня страх, − настоящий страх! Не страх перед неизбежной битвой, а страх за тебя. Человек, которому больше нечего терять, идет на ненужный риск. Но тот факт, что у тебя нет наследников, еще не значит, что и в будущем не будет ни одного. Живи, черт тебя побери!
Я хочу жить, Северус. Но чтобы кто-то жертвовал ради меня своей жизнью — этого я не желаю, надеюсь, мы поняли друг друга? Не подвергай себя дальнейшему ненужному риску, я не смогу себе этого простить, а вынести — тем более. У каждого своя роль в истории, и если моя должна закончиться трагически, так тому и быть. Но тебе должно быть ясно одно: сначала кто-то почувствует на себе мои когти, так как без боя я не сдамся.
Значит, в Хогвартсе есть шпион, и это, как я понимаю, не Аластор. Остается вопрос — кто? Кто же, если я тебя правильно поняла, преследует меня? Вопрос «почему» я не ставлю, факты открыто лежат на ладони: директор Хогвартса и руководитель Ордена Феникса — уже только это является достаточным основанием. И, кроме того, лицам, приближенным к Гарри Поттеру, предначертан не слишком продолжительный жизненный путь, если судить по событиям последних лет.
Шпион уже, должно быть, сообщил Неназываемому, что я неожиданно покинула Хогвартс, не поставив никого в известность. Только не волнуйся. Место, где я нахожусь, не известно никому, кроме Альбуса, и на дом наложено не меньше защитных заклинаний, чем на замок.
Мне просто нужно немного побыть в одиночестве и подумать, а в замке я получу манию преследования или меня насквозь пробуравят взгляды Аластора.
Поэтому ты должен меня понять − я не смогла передать твои слова Альбусу. Он бы все равно только ухмылялся. Но, возможно, ты захочешь рассказать мне, что ты видишь, слышишь и чувствуешь. Я могу лишь частично догадываться, через что тебе приходится проходить. Как я могу помочь?
Итак, предметы, которые я тебе прислала, оказались полезными? Это твой способ дать мне понять, что ты ранен? Надеюсь, что просто не так истолковала твои строки… Если же нет, то тебя, возможно, заинтересует приложенная книга «Секвах Санатио — 1001 быстрое исцеляющие заклинание».
В заключение: я не обшариваю твои комнаты — ты сам настоятельно просил меня найти кубок, уже забыл? Что я могла поделать, если коробка сама упала мне в руки? Кубок мог оказаться внутри. Лучше подумай, почему я выбрала твои покои для защиты.
Между тем солнце медленно опускается вниз, раскрашивая озеро в золото и серебро, и я снова думаю о том стихотворении — оно прекрасно, но, одновременно, и тягостно. Спасибо.
Береги себя,
Минерва.
Глава 11.
Холодный ветер хлестал грубые скалы, когда Окипета с новым письмом и пакетом, постучалась в окно башни. Северус Снейп выглядел усталым, когда впустил птицу внутрь: под глазами лежали темные тени, багровая рана на строгом, узком рту была затянута коростой.
— Через час, — глухо донесся голос через деревянную дверь. Северус только равнодушно кивнул.
Утреннее небо было серым и пасмурным, и почти невозможно было угадать, где кончаются тучи и начинается горизонт. Снейп, вместе с птицей, подошел к столу и внимательно прочитал письмо, но ответ составил намного позже, ночью.
28 июля 1997 года
Неосторожной ведьме.
Очень надеюсь, что, выбирая укрытие, ты проявила максимум осторожности. Мне казалось, что мои письма достаточно внятно объяснили, какая угроза нависла над тобой. Прямая угроза.
Оставайся среди людей. По мне, так хоть окопайся в этом чертовом подземелье, что раньше являлось моим домом (уже годы прошли, верно?), но оставайся рядом с людьми! Потому что иначе ты — слишком легкая цель для нападения.
Это хорошо, что ты не сообщаешь, где находишься, но Окипета — умная птица и настроена на тебя, а не на определенный географический пункт. Это значит, что если даже ты решишь спрятаться от предстоящей войны в Антарктике или пустыне Гоби, эта сова, скорее всего, оставит тебя в покое только тогда, когда ты свернешь ей шею. Но я достаточно хорошо тебя знаю, и ты сама, Минерва, это не раз подчеркивала: что не хочешь и не будешь уклоняться от ответственности. Ты хочешь показать ей когти. И если я даже скажу, что пустыня Гоби может оказаться уютным клочком земли, это, конечно, ничего не изменит, но подумай — может быть, ты будешь там в большей безопасности?..
Что ж… Лучше я промолчу.
Стихотворение подтолкнуло тебя к ответам? Это то, что оно есть. В каком-то смысле я все-таки пишу завещание, оставляю завет… Тебе.
Твои слова об озере звучат заманчиво и, в тоже время, так странно для моих ушей. Этот отрывок твоего письма я вынужден был перечитывать не раз, но не уверен, что понял все.
Пожалуй, я сберегу точную интерпретацию факта, что твое письмо было составлено в личной форме, но, как от тебя, конечно, не укрылось, я отвечаю на твой жест. И принимаю его как предложение мира.
Второй твой жест, который я высоко оценил − книга, которую ты мне выслала. Но использовать ее я не буду. Это хорошо — чувствовать войну. Так я понимаю, что еще жив. У меня даже нет зеркала поблизости, но сознание говорит, что мое лицо становится полем битвы. Если этой войне суждено закончиться, только тогда я захочу увидеть его. Я хочу увидеть каждую свою ошибку. В нашем мире многие слишком долго закрывали на все происходящее глаза, но это не мой путь. Возможно, ты упрекнешь меня сейчас в самоистязании, но это упрек, с которым я смогу жить. И умереть. Каждому свое.
Ты хочешь знать, что я слышу, вижу и чувствую?.. Попытаюсь найти подходящие слова.
Я чувствую холод вокруг, дышу в постоянном ожидании финальной битвы; пишу, понимая, что каждое письмо может оказаться последним. Я слышу тишину, оглушающе громко, прислушиваюсь к каждому звуку, словно подраненный зверь, предчувствующий, что приближается конец. Я вижу сужающиеся стены моей комнаты, и, хотя близость Темного Лорда обещает мне горькую безопасность, знаю, что являюсь всего лишь узником.
Здесь холодно.
Северус.
Глава 12.
Минерва все еще находилась в доме родителей, когда пришел ответ от Северуса. Окипета по-настоящему доверяла ей и спокойно сидела на ее коленях, пока Минерва, присев на ступени веранды, читала письмо. Дочитав до конца, женщина стала мертвенно-бледной.
Ответ бы написан незамедлительно.
29 июля 1997 года
Уставшему от жизни.
Скажи-ка, Северус, что это значит? Ты же не можешь взваливать на себя вину за каждого тирана и, в конечном итоге, всю жизнь изводить себя этим! В этой отвратительной войне ты жертвовал больше, чем кто-либо другой. Используй книгу, я настоятельно прошу тебя!
Я способна пойти дальше и предупреждаю, что не вернусь в Хогвартс, пока ты не образумишься и наконец-то не покончишь с этим саморазрушением!
Ты более чем достаточно заплатил за свои ошибки! За тобой охотятся, тебе причиняют боль, и, похоже, ты потерял всякое чувство времени — не годы прошли, с тех пор, как ты покинул Хогвартс. Всего лишь десять недель! Десять недель...
Тебе, конечно, понятно, что смерть может стать не только наказанием, но и избавлением. Ты стремишься к освобождению? Разве оно не может выглядеть по-другому?
Описание твоего положения ужасает. Читая, я чувствовала, как все краски исчезают с моего лица. Твоя душа, как мне кажется, изранена еще больше, чем твое лицо — и это говорит о многом, ведь ты описываешь его как поле битвы. Я сижу здесь, меня окружают мирные просторы моей родины, а ты чувствуешь себя все более связанным. Я бы охотнее всего написала: брось все, приди сюда, исцели свою душу! Но, к сожалению, в настоящий момент это невозможно.
Озеро пошло бы тебе на пользу. Оно расположено под защитой холмов и подпитывается маленьким ручьем, вытекающим из лесочка позади дома. И хотя оно небольшое, но богато живностью, и под этим я подразумеваю не только рыб. Здесь, кажется, мир еще в порядке. Наверное, повторюсь: вечерами здесь правят бал серебро и золото; и блеск, царящий здесь каждый вечер, под силу скрыть пеленой изо льда и снега только зиме, до тех пор, пока наступающая весна не поможет им вновь найти друг друга.
Стихотворение… Оно дало ответы, но породило множество иных вопросов. Кстати, ты заметил, как много в нем говорится о нас и о нашей сегодняшней ситуации? Я должна была преодолеть страх и гордость, прежде чем поняла, что ты с расчетом написал первое письмо, в котором поделился со мной своим опытом. Это то, что оно есть, Северус?
Это то? Это то, что заставляет тебя писать? Или, быть может, я являюсь всего лишь твоим невыполненным до конца заданием, после которого ты сможешь потребовать освобождения?
Не дай холоду завладеть тобой, вспоминай о чудесном озере.
Посылаю тебе золото и серебро вечернего сияния с надеждой, что они согреют тебя и станут светом во тьме.
Минерва.
Глава 13.
Посреди ночи Снейп был вырван из беспокойного, мутного сна звуком царапающих по окну коготков. Застонав, он выбрался из постели, одетый лишь в ужасно старомодную ночную рубашку, которая при ближайшем рассмотрении напоминала скорее простыню, и впустил птицу.
А потом снова забрался в постель и натянул дырявое одеяло до подбородка. Многократно перечитывая письмо Минервы, Снейп с каждым мигом становился все беспокойнее. Понимающий, сочувствующий тон ее строчек отбросили его обратно во времени, и он почувствовал себя слабым и разоблаченным. При свете слабого Люмоса, преследуемый упрямым желанием − скрыть свою беспомощность от получательницы этого письма, он составил ответ.
1 августа 1997 года
Минерва,
Ты задала мне загадку. По-другому я это назвать не могу. Конечно, это то, что оно есть,− то, что заставляет меня писать тебе. Все объяснения этого оставляю на твою долю. Но почему пишешь ты? Ты — незаконченное дело перед моим концом; ты поняла совершенно верно. Но смерть еще не настолько близка, и я могу и хочу довести это дело до конца.
Ты упряма — и всегда была такой! — ну, да и я такой же. Если уверена, что должна оставаться возле своего озера, тогда мои благие наставления ничего не стоят. Точно так же, как и твои. Какой бы малой не была вероятность того, что я выживу, мне хочется, чтобы мое лицо, усеянное шрамами, как поле битвы воронками и окопами, напоминало мне об этом. Я хочу видеть по утрам войну не только в выражении глаз, но и в каждом проклятом сантиметре моего тела. Эта боль является моей жизнью, неужели ты не понимаешь этого?!
Я расскажу тебе о сегодняшнем дне. Это скучно, но, возможно, ты получишь представление о том, как выглядит фронт, в то время как ты живешь в тылу. Сегодня я приготовил зелье, являющееся модификацией Веритасерума. Если все нужные вопросы были заданы и ответы получены, сыворотка сначала вызывает полный паралич лица, затем — дыхательных путей. Жертва медленно умирает от удушья.
Когда я закончил, то проверил эффективность на двух подопытных, и результаты оказались вполне удовлетворительными. Существует только одна возможность противостоять действию этого зелья, его, так сказать, слабое место: не умираешь в том случае, если отвечаешь на каждый (каждый!) вопрос искренне и правдиво и не пытаешься бороться против действия зелья. Но это тебя, уверен, не интересует.
Как я уже упоминал, это был скучный день. Темный Лорд выразил свое удовлетворение самым благосклонным образом: он разрешил мне сжечь оба тела.
Ты действительно хочешь, чтобы подобное чудовище поселилось у твоего мирного озера? Я не верю этому. Я − не мирный человек и только разрушу твою идиллию, не принеся ничего хорошего. Во мне нет души, которую можно исцелить. Я обладаю сомнительным талантом окрашивать листья великолепного зеленого дерева, растущего поблизости от меня, в кроваво-красный цвет. Я, как северный ветер, опустошающий сад, подоспею раньше твоей зимы, которую ты, кажется, не особенно любишь.
Но все же, в глубине меня живет еще одно создание, которое хочет поблагодарить тебя за то утешение, что ты посылаешь мне из своего убежища на озере, своего места в мире. Это создание чувствует себя согретым.
Ответ на приглашение ты найдешь в сборнике стихов Фрида на странице 62.
С.
И пусть прошло много времени, с тех пор как Снейп в последний раз читал эти строки, он помнил каждую из них в точности и мысленно повторял, когда отправлял Окипету на свободу.
Три желания или одно
Вдохнуть
Не только твой голос,
Не только твои слова,
Чувствовать
Не только, что ты пишешь,
Не только, что ты чувствуешь,
Но и тебя.
Не только представлять меня
Ближе к тебе,
Но и ближе к тебе
Быть.
Глава 14.
Сова Северуса застала Минерву ранним утром дома, когда та еще спала. Окипета влетела в открытое окно и с тихим «уху» уютно устроилась на подушке, тем самым разбудив женщину. Потерев ладонями глаза в попытке отогнать сон, она забрала у совы письмо, дотянулась до ночного столика, где лежали ее очки, и водрузила их на нос. А затем принялась читать.
Беспокойно проведя рукой по волосам, Минерва встала и через некоторое время аппарировала к границам Хогвартса. Письмо Северусу она написала в тот же вечер.
Хогвартс, 2 августа 1997 года
Упрямому королю загадок.
Сначала, чтобы тебя успокоить. Как видишь, я послушно вернулась в башню из слоновой кости — думаю, ты можешь представить себе эффект обвиняющей проповеди Аластора.
Я охотнее бы осталась там, где была, но вернулась — ради тебя . Риск, на который ты пошел, не может быть необоснованным.
Описание твоего «скучного» дня оказалось весьма содержательным, хотя я шокирована жестокостью зелья и доброжелательностью Неназываемого: они еще раз дали мне понять, против какого монстра я борюсь, и, надеюсь, смогу разделить с тобой большинство твоих дней, если разрешишь.
Знаешь ли ты, собственно, сколько раз я покрывалась мурашками при чтении твоего письма? Нет? Такое происходит слишком часто, как и безмолвные, непрошенные слезы.
Не смей раньше времени заканчивать свои дела, сначала моя очередь! Это было бы настоящим ходом жизни — и по-другому ты не должен думать. Я тебе уже один раз говорила. Живи!
Я не хочу понимать того, что боль является смыслом твоей жизни, Северус. Существует множество более важных вещей, чем боль, и глубоко внутри ты знаешь это, иначе бы не советовал прочитать это стихотворение. Осознал ли ты, что за послание этим самым посылаешь мне? Оно буквально бросается в глаза. Ты совершенно уверен? Это то, что оно есть? Северус, не знаю, что на это сказать. Как реагировать. Ты запутываешь меня.
Ты не разрушишь мою идиллию, и она пойдет тебе только на пользу. Ее действие смягчит того монстра в твоей душе, в существовании которого, уж поверь мне, я очень сомневаюсь. Знаешь ли ты, что осень — великолепнейшее время года? Из зеленого и красного рождаются роскошнейшие цвета, и даже северный ветер может быть чудесным. Все зависит от того, как с ним встретиться. Тебе не знакома игра цветов ветра?
Тому существу в тебе, которое благодарит меня и чувствует себя согретым, слова из одного маггловского мюзикла, возможно, снова принесут немного тепла. Читая твои загадочные и не всегда понятные слова, мне припомнились эти отрывки из «Элизабет»:
Если бы я был твоим зеркалом, ты смог бы увидеть себя во мне,
Тогда бы тебе не было так трудно понять то, о чем я молчу...
Это то, что ты все время хочешь сказать мне?
Минерва.
P.S. Возвращаясь к другому твоему письму... Я никому не позволю отсылать меня в пустыню!
Глава 15.
Когда Снейп вернулся в свою каморку, сидящая снаружи Окипета выглядела так, словно полдня провела на узком оконном карнизе.
Сам профессор выглядел не лучше. Рана на его губе поблекла и превратилась в глубокий шрам, который, похоже, никогда не исчезнет.
Он впустил сову и сразу же прочитал письмо.
И уже после того, как разодрал его на мелкие кусочки, наложил заклинание и сжег, Снейп почувствовал себя в состоянии ответить. Но это далось ему нелегко. Он написал множество набросков, тут же методично уничтоженных, прежде чем, в какой-то степени, остался доволен результатом.
4 августа 1997 года
Ты — зеркало безрассудства?
После двух писем, полных боли и эмоционального разоблачения с моей стороны, к тебе, говоря прямо, должно было прилететь письмо, переполненное яростью, но упреки, пропитанные ненавистью, я уничтожил и пробую примирительный тон.
Веселье и добрые советы твоих строк толкнули меня к новой пропасти. Они неуместны и действуют на меня так же отвратительно, как и слова Альбуса, произнесенные с добрыми намерениями. Я знаю, что ты хочешь придать мне мужества, но своими словами ты достигаешь совершенно противоположной цели. Это не первый раз, когда ты делаешь ложное заключение. Эти добрые намерения для меня — унижение, удар по лицу. Ничего в моем мире не является безобидным. Ты не можешь обещать слепцу, что завтра он снова сможет увидеть прекрасный восход солнца. Это ложь.
Я охотно дам тебе взглянуть на мир моими глазами, пока твои беззвучные слезы не превратятся в сомневающийся крик. В пустоте учишься ценить боль. Охотно разделил бы ее с тобой, как именинный торт или страстную ночь, чтобы она стала совместным переживанием. Я бы охотно показал тебе мой мир, даже если бы он сломал тебя. Нечестно? Боль — единственное, что у меня тут есть, и нет никого, с кем можно разделить ее.
Я часто воспринимал тебя как противовес самому себе — как единственного человека, по отношению к которому я не ощущал превосходства и рядом с которым не испытывал чувства неудовлетворенности собой.
Получен ли тобой ответ на вопрос о чувствах, который ты не решаешься поставить открыто?
Не хотелось бы, чтобы это прозвучало тщеславно, но я еще никогда не относился к себе лучше, чем сегодня. Когда я смотрю на свое тело и дотрагиваюсь до лица, то вижу и ощущаю следы внутреннего уродства. Я — произведение искусства войны, памятник жертвам трагических событий. Мне бы хотелось, чтобы ты увидела меня таким. И я представляю себе, как ты произносишь, что находишь эти отметки прекрасными — только в этом необычном роде: как предупреждение всем, кто придет после нас.
У меня еще одно предостережение для тебя: Хогвартс небезопасен. Возможно, тебе лучше снова исчезнуть, но не оставайся одна. Считаю хорошей идеей: показать Муди твое озеро. И, возможно, тебе также следует взять с собой этого несчастного избранного, если тебе вообще удастся его отловить. Я не могу назвать имена, но, как мне известно, среди оборотней был всеобщий переполох. Не доверяй никому!
И в заключение. Ты думаешь, что тот факт, что ты старше, дает тебе право на освобождение?.. Никогда. Не ты живешь здесь, и не тебе здесь умирать.
Это было тем, чем было; это есть то, что оно есть, и это будет всегда.
С.
Глава 16.
Письмо Северуса нашло Минерву, когда она находилась в его бывших комнатах. В надежде, что наконец-то хоть немного ему помогла, она с нетерпением развернула пергамент и снова стала мертвенно-бледной. Слезы затрудняли чтение, и потребовалось несколько попыток, чтобы дочитать. Но ответ она села писать не откладывая, только пришел он к Снейпу намного позже и совершенно не из того места, которое он считал для нее безопасным.
10 августа 1997 года
Северус,
Извини, что я тебе не ответила, но я прислушалась к твоему предупреждению. Во всяком случае, мы трое — да, Аластор и Гарри здесь, — не на озере, а в другом месте, которое мне кажется почти таким же надежным.
Сейчас ты, уверена, спросишь почему. Ответ прост. В лесу, граничащем с домом, встречается кое-кто из зависящих от луны, и если ты услышишь волчий вой, говорящий что я в опасности, то знай — я действительно в беде.
Следующий предполагаемый вопрос: как мне вообще удалось уговорить Аластора и Гарри сопровождать меня. Ну... я опять солгала аврору. Судя по всему, это становится для меня нормальным. Я сказала ему, что обзавелась анонимным источником информации и пообещала этому источнику, из соображений безопасности, скрывать его имя. Думаю, следует, особенно когда Аластор находится поблизости, тщательно проверять, что я пью: его любопытство проснулось, и для него является своего рода вызовом — проникнуть в тайну моего информатора.
Я рассказала ему как об «улучшенной» сыворотке правды, так и о твоих предположениях. Аластор, вопреки твоему опасению, казалось, был не особенно удивлен.
С Гарри оказалось сложнее... Этот мальчишка что, действительно был всегда таким упрямым?
Хотя, это несущественно, так как нам все же удалось убедить его насчет отъезда. Ну... убедить — не совсем правильно.
Аластору было ясно, что Гарри будет сопротивляться и, совершенно случайно, в успокаивающий чай мальчика упали несколько капель «Сна живых мертвых». Сейчас Гарри хотя и бушует, но, по крайней мере, находится в безопасности. И, пожалуйста, не спрашивай меня, кто додумался до идеи с зельем. Мне будет неловко...
Я была почти рядом с тобой, когда получила письмо — во всяком случае, атмосфера твоих комнат позволяет мне чувствовать себя именно так. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы полностью прочитать его. Ты не хочешь приукрашивать правду, поэтому должен узнать и мою реакцию на твое письмо полностью, без прикрас.
Я жалко дрожала от твоих слов и, на этот раз, не смогла остановить слезы боли, поднимающейся во мне.
В последующие ночи у меня было несколько кошмаров о тебе. Я видела тебя, отмеченного войной, работающего над зельем и, в заключение, проводящим эксперимент. Над оборотнями. Они превращались при полной луне, а ты находился среди них; но вопреки их нормальному стремлению нападать на всех без разбора, они целеустремленно двигались к другим намеченным жертвам. Я видела сны об улучшенном Аконитовом зелье, и эти сны преследуют меня и здесь, словно это были не кошмары, а предупреждении.
На мою комнату, как и на весь дом, я наложила защитные заклинания. Аластор тоже.
Твои слова о нас, твои желания относительно моей персоны ─ они были пугающими, но тронули меня. От тебя, должно быть, не ускользнуло, что я разделяю склонность Альбуса к музыке. После твоего письма у меня в голове постоянно кружится песня из одного мюзикла.
Текст полностью подходит. Я напишу тебе только некоторые пассажи, чтобы ты лучше смог меня понять.
Иногда в ночи
Я чувствую себя одинокой и беспомощной
И мечтаю, что придет кто-то,
Кто уведет меня отсюда и защитит...
Потерять себя — значит освободиться.
Ты во мне узнаешь себя.
Будет правдой то, что приснится.
Никто не сможет нас разделись никогда.
Танцуй со мной в темноте! Между бездной и светом.
Мы сомнения сожжем и забудем о времени.
Я закутаю тебя в свою тень и унесу вдаль.
Ты — чудо, спасающее действительность...
Я страстно стремилась к этому —
Сердце свое потерять.
Сейчас я почти теряю рассудок.
Беспросветная тьма. Море чувств и нет опоры.
Минерва.
Глава 17.
Северус терпеливо ожидал ответа Минервы, и, как зверь в клетке, ночь за ночью вышагивал от одной стены к другой. И наконец — через неделю! — в башню на утесе влетела Окипета с новостью.
Северус быстро, с бешенным блеском в глазах, прочитал письмо, иногда осторожно касаясь следа от сильного удара, что виднелся над его правым глазом. В одном месте сухо хохотнул, но в основном остался полностью лишенным эмоций.
Снейп прочитал письмо не один раз, и даже ночью, уже лежа в постели, иногда снова включал свет, чтобы в очередной раз перечесть послание. На следующее утро он отправил Окипету с ответом. Его лицо было словно из камня, только глаза мерцали нездоровым блеском.
Утесы руин, 12 августа 1997года
Минерва,
Ты же знаешь меня, старого циника, — я думаю только хорошее об окружающих. Я бы никогда не предположил, что ты, пытаясь увезти Золотого гриффиндорско мальчика, подмешаешь ему зелье! Аластор, конечно, чудовище, но я даже не догадывался, что он способен прибегнуть к таким отвратительным слизеринским уловкам, чтобы настоять на своем.
Должен тебя поблагодарить. Даже если это был звук, от которого мне самому стало жутко, я все же рассмеялся, когда узнал все обстоятельства вынужденного «отпуска» Поттера. Мальчишка был и остается несказанным мучителем, но охраняй его, словно он — твоя плоть и кровь.
Твои сны тягостны, и думаю, ты угадала, если воспринимаешь их как реальные события. Темный Лорд пока еще не высказал свои мысли относительно этого, но я чувствую, что стремительно теряю его благосклонность. Поэтому не имею понятия, какое место в иерархии я занимаю в настоящее время и буду ли посвящен в новые планы.
Не знаю, как долго еще смогу быть полезным тебе.
Со вчерашнего дня, благодаря ему, у меня имеется свежее доказательство моей непрофессиональности. Я ношу его как трофей, и когда привычно пытаюсь вскинуть бровь — что я время от времени вынужден был делать, читая твое письмо, — ощущения такие, словно кто-то пересаживает мандрагоры в моей голове.
Только не вой с волками.
Северус.
P.S. Мое письмо может показаться тебе равнодушным, может быть, пугающе безразличным, но уверяю, что ничего в моей ситуации не изменилось. Не пойми меня неправильно, Минерва, но я не знаю, как долго еще буду тебе писать. В последнем письме я подал тебе уйму открытых мячей, и ты ни один из них не отбила. Ты увильнула от вопросов. Из этого я заключаю, что ты поняла, в чем состоит мое незавершенное задание по отношению к твоей персоне. И так как ты это знаешь, то нет необходимости и дальше досаждать тебе. Я дам о себе знать, если буду обладать информацией полезной для вас. Оставайся начеку.
Глава 18.
Минерва укрылась в своей комнате, не вынеся постоянных криков Гарри, упрекавшего ее в том, что она заперла его и опекает. Красноречивые взгляды Аластора были не лучше. Затем, словно луч света, появилась сова Северуса, и Минерва тотчас же ушла читать письмо. Но улыбка почти сразу пропала, и ей стало холодно — не физически. Она схватила пергамент и перо и незамедлительно написала ему.
Лайонесс, 13августа 1997 года
Мой памятник войны,
Пожалуйста, пиши! Пиши! Пиши! Не оставляй меня здесь одну, я прошу тебя... Я уже привыкла к слезам, так позволь мне быть твоими глазами. Я охотно приму твою боль, даже если бы предпочла торт или ночь, но в этот момент это единственное общее переживание, которое у нас есть, как и эти письма,поэтому не отказывай мне в них, пиши!
Я не только мечтаю увидеть тебя, но и погладить каждую твою отметину. Я хочу чувствовать то, что чувствуешь ты, впитать это в себя, разделить с тобой.
Ты описываешь меня как противовес тебе, и значит, ты — мой. Ты хочешь, чтобы я упала без поддержки? Пиши, я прошу тебя... пиши мне, не оставляй меня одну.
Отвратительным чудовищем, отравившим Гарри, была я! Но это ты и так знаешь. Честно говоря, мне постоянно хочется добавить что-нибудь ему в чай, запереть в комнате, наложить «Силенцио» и выпустить только тогда, когда он успокоится — или когда все закончится. Зависит от того, что быстрее наступит.
У тебя новая рана? Чувствуешь ли ты, как мысленно я дотрагиваюсь до нее губами? Надеюсь, да. Твой хозяин просто глупец! Он не осознает, что в тебе хранится и твой потенциал. Должна ли я добавить «к сожалению»? По мне, так я могла бы бросить это прямо в его красные глаза! Как же я ненавижу его за его слепоту!..
Пиши мне, Северус, я нуждаюсь в подтверждениях твоего существования!
Судя по всему, ты, к сожалению, не слышал ту песню, что я тебе прислала. Иначе ты бы не допустил мысли, что я безразлично к тебе отношусь. Жаль!
Дай мне еще одну попытку. Она называется песней для Сары, но ты определенно не будешь против, если я немного изменю имя.
Из кошмаров ночи
Встают темные видения, но я остаюсь
С Северусом.
Каждый кошмар просыпается,
Тени становятся демонами,
Отовсюду грозит опасность.
Я справлюсь, я выдержу.
Что бы мне не пришлось делать.
Я хочу это делать
Для Северуса.
Уверенно я иду
Прямо в Никуда,
Потому что я люблю тебя.
Столько тоски во мне!
Я хочу домой.
Но я принадлежу
Северусу.
И когда я рядом с ним,
Все страхи становятся иллюзиями,
И лишь чувства — правдивы.
Я сильна, я крепка,
И чем бы я не была,
Я хочу этим быть
Для Северуса.
И как бы долго я не ждала,
Когда-нибудь и где-нибудь
Мы спасемся.
Я спокойна, я холодна,
Я ради тебя
Смогу победить даже себя,
Северус.
Я не уступлю никакой силе,
Верь в меня, Северус.
Я останусь рядом с тобой.
У меня есть сила, у меня есть мужество.
И все то, что есть,
Только для Северуса.
За тебя я отдам кровь.
Все, все хочу я делать,
Потому что люблю тебя,
Северус...
Откровеннее я быть не могу.
Пожалуйста, пиши!
Минерва.
Глава 19.
Откровенно говоря, Северус Снейп не ожидал от Минервы ответа на свое последнее письмо, но как только увидел Окипету, показавшуюся в окне, поспешил впустить птицу внутрь. Затем быстро приоткрыл дверь своей маленькой каморки и выглянул на запыленную лестничную площадку с проржавевшей винтовой лестницей.
Никого не заметив и не услышав ничего подозрительного, он тихо закрыл дверь и взялся за мелко исписанный пергамент.
Он начал читать письмо, застыв у окна, но уже после пары строк, шатаясь, подошел к кровати и опустился на матрац. А когда дочитал, то некоторое время сидел, слепо уставившись на голую стену.
Два дня спустя он нашел нужные слова для ответа.
Утесы руин, 17 августа 1997 года
Сбивающий с толку сон,
Ты лишила меня дара речи. Безмолвными словами вырвала голосовые связки у мужчины, у которого никогда не было недостатка в саркастических замечаниях или убийственных комментариях. Даже дыхание дается мне с трудом. Но мои руки еще действуют, и я пишу, пишу, пишу... Я буду писать, если это поможет тебе легче переносить будни. Я буду писать, если для тебя это причина — жить дальше. Я буду писать; мои слова будут с тобой, чтобы ты не сдавалась.
Верь в меня, Минерва,
я останусь подле тебя!
Когда я закрываю глаза, то могу чувствовать твои руки и то, как они обрисовывают шрамы — старые и полученные недавно. И я молчаливо спрашиваю: «Ты есть?» Ты должна быть сном. Я почти верю, что чувствую твои губы на моем холодном лбу. Но когда я открываю глаза, чтобы прогнать тебя взглядом, то вижу лишь пустую комнату. Ты просто сон, сбивающий с толку сон.
Ты хочешь чувствовать, что чувствую я, но есть во мне что-то, что сложно объяснить. Это болезненнее, чем одиночество, и притягательнее, чем конец. Я спрашиваю себя, существует ли надежда? И если бы ты оставила мне мой голос, я бы холодно рассмеялся. А когда я высмеял бы себя до дна, то осталось бы твое мужество и сила; и если бы я смог хоть что-то сказать, то проорал бы: «Это то, что оно есть!»
Следуй за моим взглядом: комната, маленькая и убогая. Стены находятся так близко друг к другу, что письменный стол и постель помещаются с трудом. За моим окном бушует океан, и меня смущает мысль, что мы, быть может, видим одни и те же волны, разделенные лишь несколькими минутами. На полу, подобно ковру из страданий, лежат старые повязки, пропитанные кровью и грязью. Я крадусь мимо них тенью, чтобы не разбудить, не привлечь их внимание к себе. Они вокруг меня, и Азкабан представляется мне летним дворцом.
Темный Лорд вызовет меня сегодня вечером, и надеюсь, что до этого времени моя способность нормально говорить и аналитически мыслить вернется обратно, а иначе это может привести к роковым последствиям. Если мои опасения подтвердятся, то твои видения станут реальностью. Будь настороже. Возможно, мы снова увидимся. Но независимо от того, что ты скажешь, никогда больше не называй монстра за морем моим хозяином. Я слишком долго был слугой двух господ. Я отрекаюсь от них, я отказываюсь от всех. Есть только я, боль и мысли о сбивающем с толку сне.
Северус.
Глава 20.
Минерва два дня тщетно всматривалась в небо, забыв о сне и отдыхе. Тягостные сомнения неотступно терзали ее. Она не знала, правильно ли поступила, и жив ли он вообще.
Она уже начала подумывать о том, чтобы в анимагической форме прокрасться туда и найти его, как, наконец, Окипета принесла ей письмо от Северуса.
Минерва прочла письмо в своей комнате, но ответила после собрания Ордена, которое сама созвала, и после разговора со своим человеком в министерстве, ведь то, что для Северуса было предположениями, для нее — фактом.
Лайонесс, 22 августа 1997 года
Скала в прибое,
Мне очень жаль, что я не ответила сразу, но твои предположения равны для меня фактам — я верю в твой безошибочный инстинкт.
Я вынуждена была на пару дней покинуть Лайонесс, пусть это и далось мне тяжело — ведь я не могла быть рядом с тобой, по другую сторону волн.
Состоялось заседание Ордена, и было весьма непросто сказать им все и, в то же время, ничего. Министерство задавало вопросы, но пока нам верят. Я преподнесла им твои подозрения как видение Сибиллы. Знаю, она немного не в себе, но в прошлом у нее случались кое-какие предвидения, которые сбылись, начиная с того, о Гарри, до возвращения Неназываемого. Они сейчас пытаются работать над противоядием к зелью, но сомневаюсь, что эксперименты успешны. Может быть, ты просто можешь добавить в новое Аконитовое зелье сахар? Это ведь сделает его абсолютно бесполезным?..
Нет! Забудь как можно скорее, что я только что написала. Не делай глупостей, пообещай мне!
Я следую за твоим взглядом по комнате и содрогаюсь — это звучит ужасно, я по-настоящему замерзаю от мысли, что ты там находишься. Я хотела бы, я могла бы быть с тобой. Я так ждала твоего письма и боялась за тебя, что была готова идти к тебе... Возможно, ты нуждаешься в кошке?
Похоже, в настоящий момент я плачу дань бессонным ночам, проведенным в ожидании письма, и последующим не менее беспокойным дням.
Возможно, я не должна была тебе этого писать, но ты требуешь честности.
Если бы моя рука сегодня могла коснуться тебя, она была бы ледяной. Кажется, я еще никогда в жизни так не мерзла.
Если я со всеми подробностями не отвечу на твое письмо, прости. Но я не сон, ты должен это помнить. Но раз я живу в твоих снах, то надеюсь, что они нежны, как мои губы, мысленно прикасающиеся к твоим шрамам.
Охотно написала бы тебе еще что-нибудь, но в голове звенит, как при пересадке мандрагор, и кажется, что по мне непрерывно бегает толпа горных троллей, — если бы не было этой дрожи!
Почерк Минервы заметно изменился. Обычно изящно изогнутые буквы стали похожи на каракули.
Я так много хочу тебе написать, но тело бунтует, требуя сна. Хочу спать, должна спать... Возможно, это грипп, но разве от него бывает так плохо?..
А может, это оттого, что еда и сон в последние дни стали второстепенными делами. Спать... просто спать, не чувствовать желудка, который, мешая, нервно сжимается в судорогах.
Слишком тяжело — держать перо, как и кружку с горячим чаем. Я ненавижу настойку шалфея, но она согреет меня и поможет от боли в горле.
Мои глаза медленно закрываются... Мне очень жаль. Так много хотела тебе сказать… если бы и так не прошло слишком много дней, я бы переписала письмо завтра утром.
Думай обо мне нежно, как думают о сне, но будь уверен — я не сон! Я подле тебя! Я действительно существую!
Иду спать, необходимо, наконец, отоспаться, не хочу — но должна.
Это то, что оно есть.
Минерва.
Глава 21.
Письмо Минервы застало Северуса как раз в тот момент, когда он, уже полностью одетый, собирался покинуть комнату. Но сначала он все же нашел время прочитать строки. Абсолютно шокированный, он отправился на встречу и вернулся назад только ранним утром следующего дня.
Шагнув в каморку, Снейп тотчас бросился к маленькой коробке, которая хранилась в ногах кровати, и принялся копаться в ней. Он подписал флакончики и завернул травы в пергамент.
23 августа 1997года
Проклятье, Минерва!
Ты что, спала в школе? Мне известно, что твои познания в зельях являются зачаточными, но то, что ты пишешь, просто переходит все границы! Я всегда с глубочайшим уважением относился к Арсениусу Бунзену, но за вдолбленные в тебя знания о ядах у него следует, по меньшей мере, отобрать звание Мастера зельеварения. За неспособность анализировать, ты бы гарантированно получила на моих занятиях «тролля». Вполне возможно, что я вообще отказал бы тебе в посещениях.
Мерви, то, что с тобой произошло, — это отравление. Я не уверен, что его вызвало, но твои симптомы однозначны. Логично было бы предположить, что яд попадает в организм оральным путем или через кожные покровы.
И так как я не могу быть рядом, хотя был бы наиболее подходящей кандидатурой, чтобы излечить тебя, придется мне ввести в игру Гарри Поттера, раз уж вы снова сидите там втроем с Аластором. Мальчишка всегда был бездарностью в зельях, но мои указания будут понятны и идиоту. Никогда бы не подумал, что признаю подобное, не говоря уж о том, чтобы написать подобное, но я бы предпочел сотрудничать не с Поттером, а с мисс Грейнджер.
Ты должна будешь посвятить Поттера в нашу переписку — все равно это лишь вопрос времени. Начни медленно и дипломатично! До него должно дойти, что я не собираюсь ему навредить — и тебе тоже!
Позволь Поттеру упрятать тебя в постель — и если ты собираешься сопротивляться, передай ему, что я даю ему мое благословление, наложить на тебя Пертификус Тоталус. Затем необходимо провести тесты: еда, которую ешь только ты; косметика и очищающие средства, которыми пользуешься только ты. Уверен, он сможет обнаружить яд. Затем нужно будет выделить его и отделить от других составляющих. Третий учебный год — это Поттер еще не должен был забыть. И если я правильно припоминаю, его потуги в приготовлении зелий в то время были удовлетворительными.
Я жду точного наименования яда — вероятно, можно будет опознать почерк, определенный авторский стиль. Для меня это важно: узнать, была ли это просто грубая шутка или комплексная угроза. Но оба варианта опасны — дилетантство может являться ужасным оружием.
Необходимые ингредиенты для противоядия я прилагаю к письму. Поттер должен будет только добавить яд и точно следовать моим указаниям, шаг за шагом. Я все записал для него (на пергаменте, в который завернуты листья ослинника). Он должен лишь не допустить ошибок, иначе я собственноручно превращу его мертвое тело в хоркрукс.
Пожалуйста, отдохни, Минерва, и не думай об Аконитовом зелье. Я буду делать то, что в моих силах. Конечно, члены Ордена будут пытаться найти антидот, но эти поиски будут основываться на высоких мотивах и хорошем способе приготовления, а я являюсь слишком большим Мастером своего дела, чтобы дать им хоть какой-то шанс. Но это не твоя проблема — ты должна выздороветь.
Ужасно переживаю за тебя,
С.
P.S. Конечно, я не сделаю ничего, что окажется глупее моей повседневной работы. И ты останешься прилежно лежать в кровати, в своем человеческом обличье. Здесь не место кошкам, но в моих фантазиях, ты мурлычешь под моими пальцами.
Глава 22.
Минерва лежала с температурой в кровати, когда Окипета принесла письмо.
Отравлена?! Посвятить в это Гарри?.. Минерва чувствовала себя слишком плохо, чтобы отказать Снейпу в этой просьбе.
Настолько деликатно, насколько смогла, она посвятила во все Гарри, но потребовалось некоторое время, пока он более-менее успокоился и пообещал сохранить все в тайне.
25 августа1997 года
Снейп!
Прежде всего, если бы речь шла не о профессоре МакГонагалл и ее жизни, я бы Вам не писал. И Ваше письмо она мне показала только потому, что слишком утомлена и почти все время спит.
Что Вы затеваете? Хотите вылечить ее, чтобы позже собственноручно убить? Неужели Вы сами верите в то, что пишите? Вы и любовь? Уму непостижимо! Это что, слизеринский юмор?
Но оставим бесполезные препирательства. Так как Вы не доверяете мне проведение экспериментов, то я передал Гермионе Ваши наставления, предварительно переписав их, так же как и продукты питания, чистящие средства и косметику. Гермиона лучше разбирается в третьем законе Галпалотта, чем я.
Она написала, что все дело в шампуне, и разработала противоядие. Судя по всему, профессора МакГонагалл пытались отравить смесью из змеиного яда, болиголова и кураре.
Я уже говорил, что если бы не настойчивость профессора МакГонагалл, пожелавшей, чтобы я Вам написал, если она не сможет сделать этого сама, пока Гермиона не приготовит противоядие, я бы этого не сделал. Но речь идет не обо мне!
...Я дал ей средство Гермионы, и она прекратила стонать. Судя по всему, зелье действует, так как сейчас она лежит спокойно. Температура и судороги отступили, и профессор шепчет... Ваше имя!
По поводу того, что Вы сделали с профессором Дамблдором, мы поговорим позже, но — и сейчас мне придется переступить через себя — я благодарю Вас за помощь.
Я не ожидаю никакого ответа, следующее письмо Вы должны адресовать Вашей «Мерви»! Если Вы осмелитесь причинить ей вред, тогда...
Гарри Поттер.
Глава 23.
Когда Окипета с письмом влетела в окно, Снейп, полный нетерпения, сразу же торопливо развернул его. Раздражение и облегчение по очереди сменяли друг друга в его темных глазах, но когда он наконец-то сел за письменный стол, чтобы ответить, на его губах играла отвратительная ухмылка.
27 августа 1997 года
Моя забота,
Ты должна знать, что я способен неплохо оценить, как действие умело распознанного мисс Грейнджер яда, так и то, что ты еще не успела восстановить свои силы. Итак, я пишу, понимая, что письмо, скорей всего, будет любезно прочитано тебе вслух гриффиндорским Золотым мальчиком, который, уверен, не сможет отказать своему бесценному декану в этой просьбе.
Слова я выбираю, как всегда, тщательно, и если тебе что-то в моем письме покажется странным, то будь уверена, это всего лишь невинное развлечение, попутно преследующее цель — придраться к мистеру Поттеру и, если нужно, указать ему на его место.
Я был чрезвычайно рад, что мисс Грейнджер смогла на моих занятиях запомнить пару основных вещей. И даже если в отношении мистера Поттера я не могу похвастаться успехом, все же просыпается во мне некое чувство удовлетворенности, что он, судя по всему, научился держать свой гнев под контролем и в рискованных ситуациях способен принять правильные решения. Это был комплимент Вам, мистер Поттер, за точную оценку Ваших собственных способностей.
Мерви… Я надеюсь, ты позволишь мне называть тебя так, это уменьшение просто навязалось, когда я читал симптомы твоего отравления, терзаемый тревогой, понимая, что ты, в своей наивности, неспособна сделать элементарные выводы. Мерви, меня намного больше, чем я могу признать, радует новость, что тебе уже лучше. И обещаю, если мисс Грейнджер все сделала правильно, — а по всем признакам это так — то больше тебе страдать не придется. Убежденность в способности других никогда не была моей сильной стороной, но у меня нет выбора.
Сначала я был неприятно удивлен, когда понял, что ты показала Поттеру мое письмо, но если это поможет, то я переживу этот позор. Можешь поднять свою ослабевшую руку и залепить ему пощечину, потому что он сомневается в искренности моих чувств к тебе. Он мне даже угрожает! Я бы рассмеялся, если бы положение не было настолько серьезным.
Если что-то еще осталось у меня искренним, или было, так это мой взгляд на тебя. Мысль, что мои чувства могут для тебя что-то значить, делает небо менее серым. Эта мысль помогает мне дышать и заставляет двигаться вперед.
В своем прошлом письме этот мальчишка, разумеется, поблагодарил меня, и я пытаюсь поверить ему, хотя он ─ все еще тот же самый остолоп. Я нуждаюсь в его благодарности так же, как и Петтигрю, в последние дни постоянно стучащийся в мою дверь. Думаю, он боится. Но здесь страх не чувствуется по-настоящему — он является нормой.
Выздоравливай и приложи все усилия, чтобы подготовить Гарри Поттера к финальной битве! Он будет нам — во имя Салазара! — нужен.
Темный Лорд что-то планирует, но не информирует меня. Вчера проверка моей новой сыворотки правды прошла иначе, чем было запланировано, и наказание состояло в том, чтобы избавить маггла от его страданий без помощи магии. Рубец на моих губах снова разошелся, и кровоточит моей виной. И если я закрываю глаза, то чувствую твое безмолвное присутствие в окружающем мраке. Что-то неправильно, и я медленно начинаю понимать что. Яд, которым тебя хотели отравить, убеждает меня в этой теории...
Объяснение, наверняка, получится немного пространным, но, возможно, так тебе станет ясна моя вывернутая логика: болиголов и кураре, которые тебе подлили, не только очень опасны, но и указывают на действительно высокий интеллект. Исходя из этого, думаю, что неизвестный хорошо знаком с травами и зельями, в том числе, экзотическими. Кураре достать тяжело, из чего можно сделать вывод, что человек этот, определенно, склонен к драме. Хмм... Подобный яд, честно говоря, мог бы быть смешанным мной.
Действие змеиного яда, когда он используется с двумя другими составляющими, почти смехотворно. Эта примесь, лично для меня, имеет простое эстетическое значение. Преступник, используя змею, хотел указать на Слизерин и, тем самым, на Темного Лорда. Я рассматриваю это добавление, как простое приложение и украшение, придающее яду индивидуальный оттенок. У преступника есть стиль.
Ты привезла этот шампунь с собой из Хогвартса? Уверен в этом. Итак, это должен быть человек, который на тот момент находился в школе. Подмешать яд в твою косметику, используя домовых эльфов, — труда не составит. Одну определенную персону из Ордена можем автоматически исключить, к тому же, он всегда был ничтожеством в зельеварении и жалким карьеристом.
Все это бросает тень подозрения на одного определенного человека, и надеюсь, что ты расцениваешь мои гипотезы не только как никчемную полемику. Вынужден тебя спросить: в каких отношениях ты находишься с Горацием, с тех пор как я покинул Хогвартс?
Мистер Поттер, можете убрать вопросительную мину с Вашего лица? Я говорю о профессоре Слагхорне.
В свое время Гораций был очень близок к Темному Лорду, и мы вели кое-какие поучительные беседы между собой. Возможно, ты помнишь, что меня с ним связывает старая ненависть: когда-то он отказал мне, как ученику, в помощи и дальнейшем обучении. Почти с самого начала он рассматривал меня как конкурента и ушел от Темного Лорда, когда я занял место персонального зельевара. То, что он снова активен, заботит меня не только по причине твоей безопасности. Это еще больше истончает лед, по которому я хожу.
Ты не можешь знать, как глубоко я был тронут, узнав, что мое имя было у тебя на губах... Произноси его и дальше, я останусь рядом с тобой.
Северус.
Глава 24.
Гарри действительно прочитал Минерве письмо вслух. И вынужден был сдерживаться изо всех сил, чтобы, из-за спрятанных в нём насмешек в его адрес, не разорвать письмо на мелкие кусочки. Минерва была еще слишком слаба — яд тяжело подействовал на ее организм, но все равно несколько раз не смогла сдержать улыбку. Вместе с Гарри они составили план, касающийся Слагхорна, и приняли решение насчет подготовки к битве.
Ответить Минерва захотела сама, но на это ушло несколько дней — ослабевшее тело требовало заслуженного отдыха.
Лайонесс, 28-30 августа 1997 года
Мой любимый воздушный акробат,
Не знаю, насколько длинным получится это письмо — сил пока не хватает, но я хотела сама написать тебе.
Гарри прочитал мне твое письмо и, что самое удивительное, выдержал до конца и не превратил его перед моими глазами в конфетти. Хотя, иногда был довольно близок к этому.
В благодарности ты не нуждаешься, если верить твоим строкам. Поэтому я не благодарю тебя за то, что ты спас мою жизнь и что тебе пришлось ради этого переступить через себя. Все равно, почувствуй на себе мой нежный поцелуй.
Значит, рана на губе снова разошлась, и не думаю, что ты хоть что-то пытаешься с этим сделать. Не позволяй чудовищу, захватившего тебя в свои лапы, украсть твою душу. Переложи то единственное, что у тебя есть, — боль и страдание — на мои плечи, поделись этим со мной.
Тиран, требующий от тебя таких поступков, поплатится за это! Всему свое время.
Гарри и я, посоветовавшись, пришли к выводу, что его сильной стороной не являются зелья, также как и у его декана — которая, скорее всего просто не заметила призраки отравления из-за заботы о любимом человеке. У Гарри невероятный дар воображения и превосходное пространственное зрение. Вместе с его упрямой волей эти качества являются прекрасными, чтобы стать анимагом. Мы уже начали с умственными тренировками, но в настоящий момент мое выздоровление является помехой для эффективного занятия.
...Только что заходил Гарри и рассказал мне о плане: они хотят заманить Горация в ловушку. Гарри встретился с Аластором и Гермионой в определенном месте и, как бы невероятно это не звучало — они заявили об удачном исходе попытки отравления, предпринятой Слагхорном. Гермиона выдала твои подозрения за свои. Возможно, это поможет сделать лед под твоими ногами крепче и толще, потому что мне уже начинает казаться, что я слышу как он трещит и ломается — я боюсь за тебя.
Неслыхано — они просто объявили меня мертвой, и я не смогла даже предупредить тебя. Пожалуйста, прости, если они тебя напугали. Мне так жаль...
Мои взаимоотношения с Горацием Слагхорном? Ну... как это лучше всего описать?.. Маггловская электростанция выделяет меньше напряжения, эта высокомерная, самодовольная, заботящаяся только о своей выгоде, прожорливая, самовлюблённая подделка под мастера зельеварения, со своим клубом тщеславия и я за пару минут общения. Так было уже тогда, когда ты еще учился в школе и за последние недели положение не улучшилось.
Шампунь я привезла с собой из Хогвартса, и если ты действительно думаешь, что это был домашний эльф, то сразу же напрашивается имя — Кричер! Если я только поймаю эту маленькую бестию...
Значит, Мерви? Уверена, прозвучит прекрасно, если ты скажешь это лично мне. Надежда на это принадлежит к прекраснейшим, счастливейшим мыслям, дающим силы продолжать борьбу. После финальной битвы ты придешь ко мне, назовешь меня Мерви и наконец-то заключишь в объятия, мое дорогое «произведение искусства».
Когда-нибудь и где-нибудь мы будем укрыты...
Чувствуешь ли ты тоскующий взгляд, который я посылаю тебе с волнами? И каждый вечер, когда солнце целует океан, я тоже целую тебя, полная тревоги, увидишь ли ты пробуждение следующего дня.
Я останусь рядом с тобой! Это то, что оно есть.
Мерви.
Гарри тайком написал Снейпу письмо и отправил его вместе с письмом Минервы.
30 августа 1997 года
Мистер Снейп,
так как Вы предпочитаете короткие и точные ответы, то приступаю сразу к делу.
Вы действительно любите ее! Вы удивили меня... Неужели в Вашей черной душе еще осталось немного света?
Вы, должно быть, уже были на маленьком празднике Пожирателей. Волдеморт, наверняка, радуется — в его глазах профессор МакГонагалл приказала долго жить.
А я уже сейчас в предвкушение того выражения, что появится на его роже, когда ОН узнает, что это не так. Профессор МакГонагалл выжила, хотя времени было в обрез. Но Вы спасли ее своими письмами.
В то же самое время, Вы, похоже, единственный Мастер Зелий Волдеморта. Аластор не смог отказать себе в удовольствие — после того, как мы с Гермионой рассказали ему о Вашем подозрении, — предложить Слагхорну засахаренный ананас, который до этого пропитали сывороткой правды. Речь Слагхорна была похожа на водопад. Зажравшийся мерзавец! Но вот убежище Волдеморта он не смог нам назвать — заклятие Фиделиуса?
Как бы там ни было, Слагхорн отправлен в Азкабан за убийство профессора МакГонагалл. В камеру с усиленной охраной в отделении высокой надежности Правда, об этом профессор ничего не знает.
Как Вы убедились из письма профессора МакГонагалл, она жива. Не беспокойтесь. Ее «смерть» была простым защитным мероприятием. Кричера я обрек на охрану чуланов с метлами в Хогвартсе. Так он больше не сможет наделать глупостей.
Я должен взять профессора МакГонагалл под защиту. Она не заслужила тролля. Она слишком слишком переживала за Вас (как мне впоследствие стало ясно), чтобы обращать внимание на предупреждения. Кроме того, она действительно способна замечательно притворяться. Ни мне, ни Аластору и в голову не пришло, что что-то не так. Да, профессор выглядела изможденной, это так, но после жарких дискуссий, длившихся ночи напролет, все выглядели так.
Она практически ничего не ела. Ладно, честно говоря, вообще ничего. Во время отсутствия в Хогвартсе, ее рацион составляли крепкий черный чай и вода. А в Хогвартсе она постоянно пропадала в библиотеке или, я уверен, в Ваших личных покоях, так как на ее столе лежит множество книг из Вашей научной литературы по зельеварению. Похоже, она самостоятельно принялась изучать признаки её выздоровления — повсюду лежат пергаменты с записями.
Ваши маленькие симпатичные уколы против моей незначительной личности я просто оставлю висеть в воздухе: отреагировать — значит дать Вам в руки козырь, а этого я Вам не позволю. Только одно: Гермиона смогла выучить у Вас больше, чем просто основные вещи, но Вы были слишком преисполнены ненависти, чтобы это заметить. Она уже на втором курсе могла приготовить больше зелий, чем многие студенты на седьмом. Припоминаете ли Вы первый урок, во время которого «учили» меня? Уже тогда Гермиона знала ответы, а Вы назвали ее глупой девченкой.
Итак, кураре — редкий ингредиент? Позвольте мне ухмыльнуться: кураре можно достать в любой маггловской больнице, в отделении реанимации и анестезии. Его используют для расслабления мускулатуры и дыхания у оперируемых людей, правда, он обработан и известен под другим названием. Во время операций с его помощью поддерживают дыхание искусственным путем. Итак, это было легче всего — аппарировать туда и обеспечить себя ядом.
Цикута? Это не то вещество, что убило Архимеда? Оттуда же происходит поговорка «чаша сия меня миновала».
И все же, еще раз: если Вы играете с профессором МакГонагалл в какую-то только Вам известную игру, Вы пожалеете об этом. Мы увидимся на поле битвы!
Подготовленный наилучшим способом с помощью профессора МакГонагалл,
Гарри Поттер.
Глава 25.
Северус Снейп выглядел словно живая смерть, когда получил оба письма и прочитал их. Снова и снова он пробегал глазами строчки, словно хотел запечатлеть в памяти навеки каждое слово. Потом рассеянно погладил по оперению Окипету — драгоценную посыльную, которую он уже и не надеялся больше увидеть.
Когда по трухлявому дереву двери постучали, он спрятал письма в потайном месте, и начал готовиться. Снейп был уверен, что времени побыть в одиночестве у него не будет, и оказался прав: лишь пять дней спустя он смог выкроить пару спокойных минут, чтобы составить ответ.
5 сентября 1997 года
Минерва,
Мне тяжело писать тебе, слишком много противоречивых впечатлений, информации и чувств бушуют во мне. За прошедшие пять дней у меня практически не было времени подумать о тебе — я был слишком занят. Пожалуйста, прости! И все эти дни я был в настроение, от детального описания которого хотел бы тебя уберечь.
Извещение о твоей смерти настигло меня совершенно неожиданно. Гораций на минуту забежал в нашу квартиру (я называю это место так из-за недостатка подходящего описания), чтобы похвастаться своими успехами. Самым ужасным для меня было то, что я даже не мог позволить себе печаль или замешательство. Я сам себе казался предателем, но видимо это мое предназначение — предательство.
Пожиратели Смерти обычно не празднуют успехи такого рода — день был наполнен работой возле котлов, и я был шокирован собственной безучастностью, потому что ничего из происшедшего не донеслось до моего слуха. Но уже спустя несколько часов, я узнал об аресте жирного эгоиста, и ярость Темного Лорда была неописуемой. С этого момента мои сомнения начали обретать форму и нечто похожее на надежду начало прорастать в моем сердце. Мне почему-то кажется, что я почувствую то, что тебя больше нет в живых. Я цеплялся за эту мысль, пока не появилась Окипета и не принесла мне уверенность.
Я спрашиваю себя, может быть, откровенность твоего письма связана с твоим ослабленным состоянием? То, что ты пишешь, кажется мне невозможным. Надеюсь, что ты снова здорова и способна самостоятельна прочитать эти строки, так как они не предназначены для сопляка Поттера.
Как ты можешь говорить о любви? Почему именно сейчас, после стольких лет, проведенных рядом с друг другом в одном коллетиве? Я хорошо знаю мои чувства к тебе. Они проанализированы, каталогизированы и больше чем один раз проверены.
Но что с тобой? Я бы ни на минуту не мог и представить, что ты можешь как-то ответить на то, что у меня в душе.
Подозрительный мужчина во мне боится лжи. А для того нечто, во что я превратился, и которое живет только в ожидании следующей боли, чтобы почувствовать, что живо, это — откровение. Нечто спрашивает тебя: «Веришь ли ему? Веришь ли, что он никогда еще не испытывал что-то подобное?» А подозрительный тип хочет узнать: «Серьезно ли это: мечта о победе, о встрече после битвы, об обьятии и о том, как я назову тебя Мерви?»
Работа над усовершенствованным аконитовым зельем тем временем идет полным ходом. Я не знаю, известно ли тебе, что Поттер приложил записку к твоему письму. Он рассказал, что ты занимаешься зельями. Твое честолюбие трогает меня. Нет, нет — оно впечатляет меня! Оно показывает мне, что ты все та же женщина, о которой грезит моя душа каждый час, что я нахожусь без наблюдения.
Если ты обнаружила книги в моем бюро, то обрати внимание, пожалуйста, на заметки, которые я приложил к книге «Чары и разрушения с помощью ядов». Возможно, ты изучишь их вместе с мисс Грейнджер: у нее достаточно знаний и способностей для этого материала. Я в этом убежден. К сожалению, на настоящий момент я не могу точнее информировать тебя о моих успехах, так как серия опытов еще не закончена, но освежить основные знания тебе не повредит.
Передай Поттеру мои наилучшие пожелания и искреннюю благодарность — и скажи ему, что он свои «благородные» жесты может засунуть далеко и надолго. Ему они не идут также, как не шли его отцу. Однако, надеюсь, что при обучении анимагии он окажется более способным — и не таким идиотом, как некоторые другие.
Северус.
Глава 26.
Когда прилетела Окипета, Минерва занималась с Гарри анимагией.
Она ждала ответа, исходя в тоске и тревоге — разыгранная смерть вселила в нее страх за Снейпа: человек, которому больше нечего терять, способен на многое.
Обеспечив сову печеньем, Минерва закончила урок и, как только Гарри покинул помещение, принялась за чтение. Легкая улыбка, игравшая до этого на губах, медленно растаяла; с каждой минутой лицо становилось все серьезнее. Покачав напоследок головой, женщина села за стол и принялась за написание ответа.
6 сентября 1997 года
Северус,
Почему ты закрываешься от меня? Мне понятно, что у тебя не было ни времени, ни возможности горевать. Я даже надеялась на это: если ты отвлекся на работу, то, по крайней мере, не смог натворить никаких глупостей, которые тебе, в отличие от меня, могут стоить жизни.
Я рада тому, что ты обладаешь таким самообладанием, и даже в этой ситуации способен продолжать действовать — многие в такие моменты прячутся в башню из слоновой кости.
Что? Гораций арестован? Теперь мне многое понятно, и это объясняет самодовольные усмешки моих соседей. Значит, они расставили ему ловушку, и этот фальсификатор зелий прямиком угодил в нее. Радует!
Неназываемый бушевал? Снова что-то, что заставляет меня улыбаться, — твои письма обычно не дают повода для этого. Это прекрасно, что ты слушаешь свой внутренний голос, который, похоже, подсознательно поделился с тобой надеждой, что моя кончина — лишь ложь. Эта ложь защитит тебя и придаст уверенности. И это прекрасно!
Еще прекраснее моя потаенная мысль: я и правда мечтаю, что мы увидимся после финальной битвы, ты назовешь меня Мерви и заключишь в объятия. Печаль и боль переполняют меня, так как ты, судя по всему, больше не веришь мне, или, точнее сказать, — моим чувствам к тебе. Но ты живешь там, в мире из страха, ненависти и постоянного подозрения, поэтому я попробую не принимать стену отчуждения, выстраиваемую тобой в письмах, на личный счет и отвечу на все вопросы.
Я говорю о любви к тебе, потому что это то, что оно есть. И было так уже довольно давно. Но это было невозможным. Мы были коллегами, и подобная ситуация могла привести к тому, что одному из нас пришлось бы отказаться от своего места, а мне сильнее хотелось — пусть молча — видеть тебя поблизости, чем быть честной с тобой на расстоянии и больше не иметь возможности тебя видеть. Что ж, ситуация изменилась.
Есть еще кое-что, и не будем обманывать себя, это — наше различие в возрасте. Разве могла я надеяться, что мужчина твоего возраста может испытывать что-то по отношению к такой старой ведьме, как я?
Возможно, это стихотворение точнее пояснит, что я имею в виду.
Однажды,
Когда ты станешь старше,
Я больше не буду стареть
Когда-нибудь, возможно,
Я стану
Слишком юной для тебя.
Но пока, однако,
Боюсь,
Я слишком стара.
Поэтому иногда я хочу
Умереть
И что касается нашего против-вместе состояния... Мне нравилось это — доводить тебя до белого каления. Знаешь, как сверкают твои глаза, когда ты в ярости?
Или, иначе говоря, милые бранятся — только тешатся. Пусть даже я была уверена, что это безответная любовь.
Не знаю, как еще смогу развеять твои сомнения — возможно, никак, и остается просто смириться с тем, что ты мне не веришь. Я и дальше охотно буду твоим откровением, но это зависит только от тебя. Моя мечта должна стать явью, но воплощение — не в моих руках. Капре ноктен, Северус, — все зависит теперь от тебя. Я приму твое решение — дистанцию ты уже установил. Как я должна это понимать, если ты внезапно по-другому оканчиваешь письма. Ни «это есть, что оно есть», ни «я останусь рядом с тобой». Лишь холодное «Северус». Я боюсь, ты уже сделал выбор за нас обоих. И с моей стороны это больше чем сожаление. Извини, я не буду больше досаждать тебе своими чувствами.
Твои книги действительно здесь, у меня, но неважно, написаны ли они на моём родном языке или на старо-греческом. Хоть я и способна прочитать слова, но смысл написанного понимаю только после кропотливого изучения других источников — Мерлин, я чувствую себя вернувшейся в школу!
После отправки письма я напишу Гермионе и, осторожности ради, привезу ее сюда вместе с Роном Уизли — они должны быть следующими в красном списке Неназываемого. Тогда Гермиона сможет оказать мне помощь. Спасибо за советы и заметки.
Успехи Гарри в учебе значительны, только он еще не может долго и правильно удерживать форму. Но за столь короткое время — это действительно успех!
Не перерабатывай,
Минерва.
Глава 27.
Окипета выглядела — как часто в последнее время — усталой, когда опустилась на карниз, перед маленьким окном башни. Северус спал, но это не имело значения — его жизнь зависела от остроты его чувств, и поэтому он мгновенно услышал царапание когтей по стеклу.
Сова впорхнула в комнату через открывшееся окно вместе с вихрем соленого воздуха. Северус быстро прочитал письмо и не медлил с ответом. Но тот был коротким, и писал зельевар только о вещах, которые ему в настоящий момент казались наиболее важными, потому что его ожидала череда обязательств — неприятных обязательств, — и он должен был хоть немного поспать, чтобы обрести немного покоя в это роковое и мрачное время. Кроме того, в душе ожили старые чувства, которыми он не хотел делиться с Минервой МакГонагалл. Еще нет. Не сейчас. И все же письмо получилось более открытым, чем он хотел бы.
8 сентября 1997 года
Дорогая Минерва,
Я ужасный дилетант и склонный к саморазрушению глупец, когда дело доходит до чувств. Хочу всеми известными способами попросить у тебя прощения за мое недоверие. Ни одно мое слово не было написано с целью задеть или оттолкнуть тебя. Но так невероятно, что я небезразличен тебе...
И твои слова делают это непостижимым. Загадка, как я — человек, который всегда сохранял контроль над ситуацией — смог проглядеть, что между нами больше, чем простое общение коллег и ехидные стычки. Пожалуйста, скажи мне, как давно ты так думаешь обо мне?
Из твоих слов я вижу, что ты также жаждешь объяснений. Во-первых, хочу сказать: я никогда не был особо красноречив и в делах любви неопытнее, чем некоторые пятиклассники. Только моя вера в приближающийся конец дала мне силы признаться в моем расположении — тем абсурдным способом, каким я это сделал. Меня всегда избегали и не любили, и поэтому ничто не было отдаленнее, чем мысль, что для тебя что-то может значить сообщение о моих чувствах. И тем более никогда в жизни я не рассчитывал на ответ.
Разница в возрасте... В какой-то мере я могу понять твое возражение — и меня глубоко трогает, что ты выбрала именно Эриха Фрида чтобы привести дело к существенному и убедить меня. Но для меня эта разница, вместе с моей общественной некомпетентностью, отталкивающим характером и внешним обликом, всегда была главной причиной, почему связь с тобой казалось невозможной. Попробуй взглянуть на это с моей точки зрения: что может хотеть умная, опытная женщина от безобразного молокососа, который к тому же занялся темной магией? Ты была и остаешься до сегодняшнего дня абсолютной чистотой — моей прямой противоположностью. Что я могу тебе предложить, чем привлечь?
Как бы там ни было, нет ничего, что я должен был бы тебе простить. Ты не сказала и не сделала ничего неправильного.
Не сомневайся, это остается тем, что оно есть.
Северус.
P.S. Могу ли я узнать, какое анимагическое обличье принимает Поттер?
Глава 28.
Минерва любила спать с открытым окном, и поэтому проснулась утром от уханья Окипеты, примостившейся на ее ночном столике. Сердце, казалось, забилось прямо в горле, когда она узнала сову. Принесла ли она письмо?
Сев на кровати, женщина быстро нашла очки, мельком погладила сову и угостила ее печеньем, потом взяла письмо и прочитала его.
Чтобы написать ответ, потребовалось немало времени: необходимо было найти нужные слова, после очень откровенного письма Северуса, полного чувств к ней.
10 сентября 1997 года
Мой любимый аналитик,
Твое письмо дало мне немало пищи для размышлений, так как «с каких пор?» — действительно хороший вопрос, но к этому вернемся позже.
Ты вовсе не дилетант, ты тот, кто не говорит о своих чувствах и прячет их в глубине сердца, — и это спасало твою жизнь в течение многих лет, потому что мы оба знаем, что тиран думает о любви.
Склонный к саморазрушению? Почему, собственно? Почему ты так издеваешься над собой? Ты долгое время участвуешь в борьбе против чудовища и сомневаешься в себе и своей принадлежности к Свету? Оставь, это отвлекает от существенного.
Неопытный? Ну, что я могу сказать... Набираться опыта никогда не поздно, и ты никогда не будешь слишком стар для подобных уроков, так как возраст существует именно для этого — только момент осознания к разным людям приходит в разное время.
Тебе, думаю, понятно, что окружающие просто боялись или боятся твоего интеллекта? Немногие могут оценить существование людей, способных видеть дальше собственного носа и составить своё представление о мире Это многих отпугивает, и я могу лишь сожалеть об этих людях: они не умеют заглядывать за маски, которые мы надеваем.
Простой пример: подумай об этом надутом идиоте Локхарте. Что пользы в его привлекательной внешности, если у него в голове не было ничего, кроме умения выдавать чужие победы за свои собственные и вечно пребывать в восторге от своей неотразимости. Такие люди, по-моему, достойны жалости. Для меня притягательны знания и интеллект, и если противник к тому же еще и за словом в карман не лезет, то такая персона мне чрезвычайно интересна.
А уж когда человек идет собственным путем, и ему безразлично, что говорят люди, а это значит, что он обладает чувством собственного достоинства, с порцией даровитости, ну... тогда этот человек действительно опасен.
И молокососом ты не был никогда, насколько я тебя знаю, — был ли ты вообще когда-нибудь ребенком?
Абсолютная чистота? О, Северус, свет не может существовать без тени, черное — без белого. Ты уже однажды описывал меня как противовес себе. Твоя склонность к черной магии не является ничем плохим, плохо — это когда знания применяются для разрушения. Намеренно, а не по принуждению.
Свет не может без тени, черное без белого. Подумай об этом...
Ты никогда не был мне безразличен, и я не сводила с тебя глаз дольше, чем ты можешь предположить, но когда из симпатии возникло влечение, и из влечения — после твоего возвращения в Хогвартс — любовь, этого я не могу тебе точно сказать. И, собственно говоря, не хочу. Сердце женщины — глубокий океан с множеством тайн, и эту я сохраню и вручу, как приз. Я расскажу тебе, с каких пор тебя люблю, но не в письме. Если ты придешь ко мне, возьмешь меня за руки и назовешь Мерви, тогда я скажу тебе.
То, что ты не заметил моих чувств, не должно тебя удивлять, ведь и жительница башни из слоновой кости умеет носить маски. В этом у меня, как и у тебя, немалый опыт.
Что говорит тебя название Соланум дулькамара Л., или волчья ягода? Верно ли, что хотя растение и является ядовитым, но в одном особенном зелье проявляются его нейтрализующие свойства? Информацию я обнаружила, перелистывая старые книги, но, возможно, это просто ерунда.
Анимагическая форма Гарри? Можешь угадать с трех попыток. Тиран, похоже, тогда слишком много передал мальчику, так как его анимагическая форма — змея. Сейчас ему осталось только научиться держать форму. Мерлин, как же я испугалась первый раз, когда увидела, что он становится змеей! Мне кажется, это придает делу горьковатый привкус. Может быть, Гарри... нет, не хочу даже думать об этом.
По крайней мере, Гарри достаточно смышленый парень, чтобы держаться подальше от Люпина. Он не отвечает на письма и не ходит на предлагаемые Ремусом встречи. Я посоветовала ему написать Люпину, но Гарри слишком задет предательством того и совсем не хочет разговаривать с ним. С другой стороны — это к лучшему. Люпин, похоже, задает вопросы, касающиеся моей кончины, а так как Гарри никогда особо не умел скрывать чувства, то Ремусу не составит труда узнать правду... Хорошо, что только жители Лайонесса в курсе, что я жива.
Итак, не переживай обо мне, сконцентрируйся на работе. В конце концов, я хочу услышать, как ты называешь меня Мерви!
Это то, что оно есть, — и уже довольно давно.
Минерва.
Глава 29.
Северус Снейп как раз поспешно паковал свои вещи, когда Окипета влетела с письмом. Казалось, она провела в дороге дольше, чем обычно, и выглядела изможденной. Страх, поднявшийся в Северусе, был вызван подозрением: может статься, птица была перехвачена. Он поторопился прочитать письмо и, из-за недостатка времени, не смог хорошо обдумать определенные слова, когда простым, быстрым почерком писал ответ. В то же время он не мог оторваться от написания — ему хотелось выразить в письмо все, что отягощало его душу, поэтому оно вышло длинным. Он оборвал строки лишь тогда, когда тишину одинокого маяка на скалах Мохера нарушили шаги.
14 сентября 1997 года
Мерви,
Сегодня, пожалуй, последняя ночь перед концом. Мы покидаем наше убежище, и я не имею ни малейшего понятия, что является местом назначения. Мне жаль, если это письмо покажется тебе поспешным или даже неуклюжим, но каждый миг я жду сигнала к отправлению. После стольких недель ожидания... Принадлежности моей лаборатории уже упакованы и уменьшены, а исследования приостановлены до тех пор, пока я не получу следующие указания.
Приготовься и ты, Минерва, так как, возможно, завтра уже все закончится. Быть может, мы никогда больше не увидимся, и эти строчки станут прощанием. Я не знаю этого. Я не знаю...
Если повезет, мы скоро встретимся. И тогда я заключу тебя в объятия, и назову, как ты хочешь, чтобы я тебя называл, и тогда я захочу узнать все. Все.
Ты, скорее всего, заметила, как плохо мне удается скрывать пессимистическое настроение. Но надежда так редка и бесценна здесь. Мимолетное чувство, которое постоянно норовит ускользнуть от меня... Если мне суждено погибнуть — погибнуть в битве, — тогда сохрани обо мне только приятные воспоминания. Сохрани меня в сердце как мужчину, у которого были честные и искренние намерения по отношению к тебе. И если над полем битвы и павшими повеет ветер, то он унесет с собой мой голос, произносящий твое имя снова и снова.
Если я умру, то мне бы хотелось рассказать о моей последней, прошедшей ночи, рискуя, что ты можешь счесть меня безвкусным. Уже много лет я не дотрагивался до собственного тела с иной целью, чем из-за необходимых мер гигиены и для исцеления повреждений. Но прошлой ночью было иначе. Я снова почувствовал себя подростком — гонимым неутомимой страстью по пути открытий. Но все же, когда я с твоим именем, громко бушующим в моих мыслях, достиг освобождения, то все же почувствовал себя жалко. Я хотел тебя, не простого животного удовлетворения или случайную фантазию... Пожалуйста, прочитай стихотворение в книге Эриха Фрида, на последней странице, «В одной другой стране...». Оно расскажет о моих чувствах этой ночью — и, пожалуйста, не осуждай меня. Это был эгоистическим поступок, но это было хорошо, подарить мне нечто такое «нормальное».
Ты хочешь знать, почему я сомневаюсь в тебе? Разве это не ясно? Я мог бы вести совершенно другую жизнь, если бы, жаждущий власти и очарованный темной стороной, не растратил бы бесполезно свою собственную. Я слишком перегружен виной, чтобы относиться к себе с уважением.
А ты просто скажешь мне, что тени нужны, чтобы прийти к свету. Я хочу быть для тебя этим — твоей тенью. Я буду следовать за тобой всюду, утешать тебя и охлаждать в огненном вихре борьбы.
Мой образ, который ты описываешь мне, заставляет меня чувствовать себя растерянным. Твое мнение обо мне выше, чем я заслуживаю, — намного выше. Если мы снова встретимся, то открой глаза и взгляни на меня без стеснения. Взгляни на следы моей вины, высокомерия и низости — и скажи мне тогда, что я тот, кого ты хочешь. Хочешь уже давно.
И я поверю тебе.
Скорее всего, ты права, и я никогда не был ребенком. У меня такое впечатление, что я уже родился старцем, и мне снова недостает противоположности. Мне не хватает твоей суровой, настоящей радости без какой-либо ехидности, такой, которую ты проявляешь, если Гриффиндор выиграл кубок факультетов или один из твоих учеников добился определенного успеха. Твоя строгая, честная манера наслаждаться жизнью не дает мне стареть. Но здесь и сейчас я чувствую себя сломанным и не знаю, достаточно ли у меня сил. Я бесконечно устал. Моя кожа облегает кости, словно пергамент, но надежда увидеть тебя — даже если это только пара секунд — придает мне бодрости.
Это просто поразительно, что Поттер действительно превращается в змею. Эта информация чрезвычайно полезна, и возможно, эта способность окажется нужной, когда он встанет против Темного Лорда. Хочу на это надеяться — ради нас всех. Меня утешает, что у него самая лучшая учительница.
Я отлично знаю волчью ягоду, но сомневаюсь, что у тебя есть достаточно времени и возможности углубить исследования. Если у тебя хватит мужества, тогда используй Люпина как подопытного кролика — меня гнетет сомнение, что он и, возможно, другие оборотни находятся под чарами. Это не «Империус» — боюсь, что проклятье связано с кровью их «производителя», но это только предположение. Зелье, над которым я работаю, должно сделать это действие постоянным. Эти подозрения зародились у меня, когда Темный Лорд приказал смешать кровь Грейнбека и эссенцию.
Люпин всегда был идиотом, но злым до мозга костей я его не считаю — неважно, что он однажды совершил. Да, Северус Снейп иногда способен взглянуть через край своей чаши, переполненной яростью и ранимостью. Твои представления обо мне, возможно, все же не так уж и неправильны.
Я опасаюсь, что Окипета будет перехвачена, но это уже несущественно. Это лишь вопрос времени, точнее часов, оставшихся до битвы не на жизнь, а на смерть. Темный Лорд торопит...
Есть так много, что я хочу тебе сказать, но время поджимает, и я должен уйти.
Навсегда твой,
Северус.
Когда Северус глядел вслед исчезающей между вздымающимися горами облаков птице, он вспомнил то особенное стихотворение на последней странице своего сборника стихов Эриха Фрида:
В другой стране
Возможно, я могу
воссоздать твою грудь
из моей подушки
для моего языка
для моих губ
и для моих рук
чтобы им было легче
представлять тебя.
Возможно, я могу
сделать копию твоего лона
из моей подушки
для моего полового органа
для моего рта
и для моего лица
чтобы оно лучше могло
погрузиться в его страсть.
Но я никогда
не смогу создать
твои глаза.
не смогу воссоздать твой голос
твое дыхание
твой запах
и ни одно
из твоих движений.
И мои руки
мои губы
мои зубы
и мой язык
как и мой половой орган
это все
хочет только тебя
а не твою замену.
Как и твою грудь,
я не смогу по-настоящему создать
и твое лоно.
И если попытаюсь
буду вечно
охвачен печалью.
И тебя
не хватает мне еще больше.
Глава 30.
Минерва получила письмо от запыхавшейся совы после обеда, когда сидела на веранде. Забрав у птицы пергамент, она тотчас же начала его читать. И чем дольше читала, тем чаще вздрагивала, и слезы выступали на глазах.
Она опустилась на ступени и тяжело сглотнула. Затем, казалось, приняла решение, с воинственным огоньком в глазах. На письмо Северуса она ответила не сразу. Настало время действий, и если он был прав, то написание ответа больше не было нужным — только на этот раз ей не хотелось, чтобы он оказался прав. К ответному письму она приложила маленький флакон.
19 сентября 1997 года
О, мой любимый пессимист,
Прекрати прощаться с собой. Ты не умрешь, слышишь?! Так же как и я, потому что мы уже заплатили за наши грехи. И я сомневаюсь, что Том — да, ты читаешь правильно, я, наконец, называю монстра у моря его истинным именем — уже сейчас ударит вслепую. ОН всегда все точно планировал и осторожно расставлял фигуры, как в шахматах. Я не верю, что ОН ударит оттуда. И думаю, что финальная битва состоится в определенном месте — ОН всегда был склонен к драматизму, еще в школе! К сожалению, у него белые фигуры, и я должна обдумывать игру на три хода вперед, чтобы его победить. Это шахматная партия за наши жизни, и я не хочу ее проиграть!
Твои шрамы не доказывают твою вину, это — искупление, и я буду любить каждый из них, целовать и гладить, когда все закончится и, когда-нибудь и где-нибудь мы найдем убежище.
Твоя фантазия о поле битвы пугает меня и, одновременно, странным образом вызывает в памяти строки одной песни. Но не только она, но и твоя ночная фантазия заставляем меня вспоминать о ней.
Следуй мне, доверься ночи!
Только она может спасти твою душу.
Прокляни день и его власть,
Освободи страсть от всех цепей.
Следуй мне, идем, почувствуй ночь!
Настоящее — то, во что мы верим.
Убеги от того, что тебя охраняет,
Не дай украсть твои сны.
Над могилами и руинами
Будут звучать смертные колокола,
И все черти поднимутся ввысь,
И все ангелы будут падать.
Из могил и руин
Будут мертвые вставать,
И все страхи станут действительностью,
И надежда уйдет.
Это отрывки из песни «Карпе ноктем — танец вампиров». Ты обязательно должен это посмотреть, когда битва будет выиграна...
По поводу твоей ночной активности, я хочу, собственно, улыбаясь и с легкой девичьей краской стыда, сказать, что это — абсолютно нормально. И я чувствую себя, в некотором роде, польщенной, и бесконечна рада, что все же, вопреки тому факту, что ты, охотно называя себя вещью или монстром, обладаешь человеческими потребностями — жалко, что я не могу в реальности предоставить себя в твое распоряжение.
Я поручила Гарри дать Люпину волчью ягоду, когда они встречались для разговора. Хотя сейчас Ремус лежит с отравлением в Святом Мунго, но, если я правильно поняла министерского специалиста по снятию проклятий, то никаких следов промывки мозгов, возникшей после наложения заклинания, не осталось.
Если твои волосы встали сейчас дыбом, оттого что я появилась среди людей, сначала подумай, что я являюсь мастером в превращении и, благодаря этому, легко изменила внешность.
Затем я отправилась в Хогвартс, в конце концов, им требуется новый преподаватель трансформации. Воспользовавшись возможностью, я тайком пробралась в старый кабинет Слагхорна, откуда захватила несколько флаконов с золотистой жидкостью. У этого подлеца хранилась почти полная коробка Феликс фелициса! Я взяла по одной для каждого члена Ордена, мы припасем их для финальной битвы — удача всегда пригодится.
Пожалуйста, прими и ты это, когда время подоспеет — чтобы я могла превратить твои мечты в реальность.
Анимагическая форма Гарри идеальна для того, чтобы проникнуть в змеиное логово, но я, как уже говорила, беспокоюсь. Надеюсь, что мальчик не является человеческим хокруксом. Что говорит твой инстинкт?
Помнишь, что ты тогда написал? «Все начинается и кончается в нужное время и в нужном месте». Если я правильно угадаю его планы, то все совпадет, и мы снова увидимся в Хогвартсе.
Просто останься в живых и думай обо мне нежно, как о мечте, — и будь уверен, я таковой не являюсь. Я — настоящая, я рядом с тобой; и когда-нибудь это будет не подушка, которой ты должен будешь придать форму.
Карпе ноктем,
Минерва.
Глава 31.
Над Малфой-менор как раз всходило солнце, и Северус Снейп прогуливался по землям поместья, чтобы проветрить голову. Его исхудавшая фигура черной тенью мелькала между кустами роз и зарослями дрока, которые в этой неухоженной, дикой части парка росли вперемешку.
После заключения под стражу Люциуса Малфой-менор пребывал в запущенном состоянии, но в некотором роде Северус любил то нездоровое очарование, которое излучали дом и сад.
С тихим уханьем Окипета опустилась на его руку, и вид птицы вызвал на бескровных губах Северуса подобие улыбки: настолько изнуренной она выглядела. Укрывшись от любопытных глаз под старой липой, Северус прочитал письмо и спрятал небольшую бутылочку в глубине своей мантии. Он снова и снова перечитывал написанное, и при каждом чтении в определенных местах не мог удержаться от хриплого вздоха.
Вечером он удалился в свою комнату, в которой половина мебели еще была укрыта белыми чехлами, и составил ответ.
Змеиное логово, 21 сентября 1997 года
Моя умная Минерва,
Все начинается и все заканчивается в нужное время и в нужном месте. Это были мои слова, но я, должно быть, подзабыл их. Я так много забыл за последнее время, и иногда кажется, что я проживаю заимствованную жизнь. В утесах руин время казалось относительным, и мое восприятие реальности играло со мной время от времени дурные шутки. Все это горе и вся эта боль невероятно изнурили мой разум — здесь, в этом странном бастионе Малфоев, я чувствую это отчетливее, чем когда-либо раньше.
Так как ты была права — мои прощальные слова были преждевременны, Хогвартс станет местом, в котором все нити соберутся вместе. Твоя интуиция тебя не обманула.
Все же ты не должна называть его Томом. Темный Лорд — могущественный волшебник, упрощать его имя, значит одновременно упрощать и опасность, которая исходит от него. Лорд не заслуживает легкомысленного отношения. Недооценка его возможностей может оказаться ахиллесовой пятой Ордена, если ты не будешь настороже. Я довольно часто в прошлом предостерегал Альбуса от этого, но ты знаешь, как он относился к подобным вещам. Для него все оставались учениками — один лучше, другой хуже, но все — дети. Темный Лорд — не ребенок и никогда не был им. Легкомыслие Дамблдора в этом случае стало для него неотвратимой ловушкой. Прошу тебя — не повторяй его ошибки.
Чтобы тебя успокоить — мне уже лучше, гораздо лучше. Мы переселились в Малфой-менор, и из моего окна я могу смотреть на парк. Чем занимается Темный Лорд, я не знаю — мы здесь довольно уединены, и работу в лаборатории я еще не возобновил. Я много гуляю, думая о будущем, если оно будет. Размышлять о прошлом — бессмысленно, я уже достаточно долго занимался самобичеванием.
Можно было бы представить, что я просто провожу здесь очередные каникулы, если бы не Петтигрю, который не оставил свой панический страх в Ирландии.
Тем более мне приятно общество Нарциссы, которая старается изо всех сил, играя в светскую даму, чтобы развлечь меня, но маска сидит плохо. Она очень страдает, даже если не хочет этого показывать, а все потому, что вот уже несколько недель Драко словно сквозь землю провалился.
Я чувствую, что тишина последних дней обманчива. Просто затишье перед бурей. Это последний срок, который нам отпущен, и я стараюсь осознанно, в полной мере прожить каждый момент. Ты же хочешь, чтобы я жил. И я делаю это.
Но счастье — это другая сторона. Я не верю в счастье, судьбу или предназначение — даже тогда, когда сам варю их вместе. Я верю фактам и логике. Но если это тебя успокоит, я оставлю себе присланное зелье и использую, когда наступит нужный момент. Но полагаться мы можем только на самих себя!
Это возвращает меня к подозрениям относительно совы. Я пересмотрел свои предположения, что Окипета могла быть перехвачена — мы тогда уже давно не числились среди живых, но для собственного спокойствия обновил и усилил все заклятья на птице.
Ты хочешь знать, что я чувствую насчет анимагической формы Поттера — ничего. И здесь мне помогает логика. Все факты против: если бы Поттер был хоркруксом, тогда предсказание Трелони представляло бы из себя полную чепуху, так как в этом случае, никто из двух не сможет выжить в схватке — ведь выживание одного зависит от выживания другого. Но одному из них суждено погибнуть.
Кстати о зависимости. Меня позабавило, что Люпин теперь зависит от доброй воли пары целителей. Так он не сможет причинить вред. Если ему станет лучше, ты все же должна с ним поговорить. Хотя я охотно проклял бы сам себя за эти слова, но Люпин — хороший боец и сильный волшебник. Он может быть полезен.
Ну что ж, я так долго старался отодвинуть подальше ответ на щепетильные моменты в твоем письме, что у меня не осталось ничего, о чем я мог бы написать. Я бы покривил душой, если бы заявил, что твои слова меня не взволновали. Спасибо, что не порицаешь мое физическое стремление к тебе — в этом нет ничего грязного. Когда я читаю, что ты хочешь предоставить себя в качестве моей подушки, вся кровь устремляется в пах, и я еще сильнее готов поверить, что эта проклятая война является только сном. И только мы реальны... Я почти готов забаррикадировать дверь и наложить на нее все известные защитные заклинания, чтобы отдаться фантазии: ты действительно со мной...
Когда я закрываю глаза, то почти могу видеть твой благородный облик и зелень твоих глаз, серебряные пряди в черных волосах. Когда я протягиваю руки к одеялу, то представляю, что дотрагиваюсь до твоей мантии. Когда слышу, как Петтигрю крадется по коридору, то фантазирую: это твои шаги, и ты приходишь ко мне в постель. Я тоскую по тебе.
И я снова наберусь сил. Мысленно я рядом с тобой.
Навсегда.
Северус.
P.S. Конечно, я нахожу это неосторожным, то, что ты возвращаешься в Хогвартс, — не потому, что сомневаюсь в твоих способностях в превращении, а потому, что ты заставляешь меня переживать по поводу состояния твоего здоровья. Даже если ты уже хорошо себя чувствуешь, не относись к отравлению слишком легкомысленно. Все могло случиться по-другому...
Глава 32.
Минерва получила письмо от Северуса, когда в облике профессора Леокадии Венусты зашла в свои личные покои. Окипета сидела на окне, и женщина охотно впустила ее внутрь, коротко погладив. Умная птица, казалось, узнала ее даже под чужой маской, и Минерва, опустившись в кресло у камина, прочитала письмо. В некоторых местах она ласково усмехалась, некоторые заставляли ее брови скептически сдвигаться, а иногда она барабанила ногтями по подлокотникам. Ответ был написан незамедлительно.
Хогвартс, 22 сентября 1997 года
Мой утешитель душ,
Как тебе уже стало понятно по дате, я снова на работе — не волнуйся, даже ты не смог бы меня узнать. Я изменила все, кроме роста, так как технически это возможно только с одним зельем, но к этому позже.
Я изменила не только внешний облик, но и поведение, и отказалась от многих предпочтений — Северус, я даже пью кофе, только чтобы не выдать себя! Мерзкая вещь! Я должна быть здесь, когда начнется финальная битва, неужели ты не можешь этого понять?
Они назначили Фаджа директором школы! С таким же успехом они могли сразу отдать школу Волдеморту, потому что Фадж настолько некомпетентен, что это не укладывается ни в какие рамки. Он даже подключил школу к каминной сети! Хорошо еще Муди тоже здесь. Он преподает Защиту от темных сил — это стало его условием моего возвращения назад. Кажется, он, так же как и ты, тревожится.
Я не умаляю способностей тирана — я знала его еще школьником. ОН был на два года младше и уже тогда пытался превратить мою жизнь в ад, потому что я училась в Гриффиндоре и дружила с магглами, что и продолжаю делать. Сколько раз мы схлестывались друг с другом, уже не вспомнить, только обычно — благодаря его обаянию и поведению с учителями — виноватой оставалась я, если только нас обнаруживал не Альбус. Не волнуйся, я слишком хорошо знакома с опасностью — ОН уже тогда угрожал мне.
Я действительно рада, что ты сделал перерыв в работе и наконец-то медленно, но верно выбираешься из пучины сомнений и мрачных размышлений. Верни себе свое самоуважение, тебе оно больше чем пригодится!
Это звучит прекрасно, что у тебя есть немного покоя от НЕГО, и что ты, судя по всему, можешь свободнее передвигаться и не находишься в мизантропическом окружении.
Итак, Малфой-менор. Ну, по крайней мере, ты нашел новое занятие, играя для хозяйки дома утешителя души. Надеюсь, она не проецирует свою тоску по супругу на тебя. Как быстро из невинного, подбадривающего, объятие может перерасти в нечто большее, тем более что вы оба находитесь вдали от людей, по которым, судя по всему, тоскуете. В этом случае, проекция, со всеми вытекающими последствиями, весьма возможна — дело понятное. Однако, что скажет хозяин дома, когда — что для меня является только вопросом времени — сбежит из Азкабана, это вы должны знать лучше. Миссис Малфой... так же ли она хороша в Окклюменции? Если нет, то это может быть опасно!
Итак, Драко пропал?.. Волдеморт насильно увез его? У него новое задание, или он нуждается в помощи Ордена?
Знаешь ли ты, что сам себе противоречишь? С одной стороны, ты говоришь, что не веришь в предопределенность и судьбу, а через пару строчек признаешься, что веришь в предсказание.
Предсказание потому стало настоящим, что Волдеморт вселил в него силу — ОН сделал его реальностью! Если бы и ОН принимал прорицание за чепуху, так, как это делаю я, то многое, возможно даже все, могло сложиться по-другому. Он воплотил его в жизнь, ни судьба, ни предсказание — только его жажда власти!
Как может такой аналитик как ты верить в нечто подобное? Ты же всегда продумываешь все до конца — для тебя значение имеют только факты! Это удивляет меня. Ты часто и охотно сравниваешь меня с Альбусом — теперь моя очередь! Альбус также верил в то, что Волдеморт ответствен за исполнение предсказания.
Я тоскую по тебе так же, как и ты по мне. Только... зеленоглазый монстр ревности крепко сжал меня своими когтями. Я вижу перед глазами тебя и ее: как вы утешаете друг друга — возможно, это самое обидное, что я могу представить о тебе, но ревность так нерациональна.
Минерва.
P.S. Не беспокойся о профессоре Леокадии Венусте. Она очень осторожна. Если ты когда-нибудь захочешь встретиться с ней: она примерно моего роста, на добрых тридцать лет моложе; ее украшают рыжие волосы до подбородка, зелено-карие глаза и очки без оправы на курносом носу.
Глава 33.
Северус, насколько это было возможно, постарался устроиться по-домашнему. Нарцисса приложила все усилия, чтобы он чувствовал себя как дома, и Северус почти наслаждался иллюзией, что нет никакой войны, никаких ужасных заданий. Если бы еще можно было никогда не покидать эту усадьбу...
Когда Окипета влетела в окно, он как раз наслаждался восхитительным обедом, старательно пытаясь подавить мысль, что тот может оказаться последней трапезой приговоренного к смерти.
Письмо Минервы его разозлило. Задетый, со своим привычным кислым выражением, он составил ответ, и солнечный свет, струящийся снаружи, внезапно показался намного менее дружелюбным.
Малфой-менор, 24 сентября 1997 года
Минерва,
Что я сделал, чтобы заслужить подобное недоверие? Ты говоришь, я должен вернуть самоуважение, и окатываешь меня при этом настолько ледяной водой, что мне остается лишь шокировано смотреть на бумагу, на неизменные слова. Меня мучает вопрос: что ты думаешь о мужчинах в целом, и обо мне конкретно. Я склонен к абстракции и не могу припомнить, что писал нечто такое, что могло бы заставить тебя воспринимать меня как кого-то настолько примитивного.
Если бы ты могла видеть Нарциссу и меня, то не говорила бы так. Она несчастная женщина — хрупкая, как стекло. Ее муж сидит в тюрьме, от ее единственного сына нет известий. Он не у Тёмного Лорда — где прячется Драко, не знает никто.
Но войди, пожалуйста, в положение Нарциссы: у нее, могу тебя уверить, совсем другое на уме, нежели — извини за это похабное выражение, но я действительно зол — трахаться со мной. И меня ни черта не волнует, что скажет Люциус о связи между мной и его женой — меня волнует, что ты скажешь об этом! Ничто не интересует меня меньше, чем эта связь, — это просто абсурдно! Одна только мысль — использовать ее слабость, делает меня больным от ярости. Как ты можешь думать обо мне так?
Я, конечно, прочитал, как ты пробуешь извиниться за свою ревность, но это ни в коем случае не умаляет того, как горько меня задело твое недоверие. Я хочу тебя, а не любое доступное женское тело, чтобы расслабиться. После твоего последнего письма я долго лежал без сна, снова и снова перечитывал его, чрезвычайно возбужденный представлением: ты когда-нибудь исполнишь свое обещание.
Но с этим теперь покончено: холодной душ оказался более чем достаточным средством. Я наслаждался тем, что нашел в себе чувство, которое оказалось абсолютно нормальным, но это, кажется, привело лишь к тому, что ты приняла меня за управляемого похотью зверя. Я думал, ты будешь по-настоящему рада услышать, что мне уже лучше, но я больше не буду докучать тебе подробностями распорядка моего дня, если это приводит к тому, что ты настолько открыто бьешь меня по лицу.
Но тебе этого показалось мало, как будто эта часть твоего письма была недостаточно болезненной. Я был там, когда Трелони произнесла это проклятое предсказание, и могу заверить — я был и остаюсь холодным аналитиком. И я действительно понимаю это пророчество следующим образом: Темный Лорд в ответе за силу, которая теперь скрыта в словах, произнесенных Трелони. Как бы там ни было, в пророчестве говорится: «…И кто-то из них должен погибнуть от руки другого, обоим не жить, если выжил другой…». Это значит, что Поттер — если бы он был хокруксом — должен бы был умереть в любом случае, чтобы или окончательно уничтожить Лорда, или быть им побежденным. И в это я не верю — всегда есть выбор! И я не противоречу сам себе. Точка.
Я не дам тебе распекать меня, как ученика, только потому, что ты потеряла контроль из-за того, что Поттер превращается в змею, а не в львенка, как тебе бы хотелось. В виде исключения у меня по этому поводу совершенно другое мнение, но это еще не делает из меня мечтателя.
Северус.
Глава 34.
Усталая Минерва как раз проверяла домашние задания, когда Окипета постучалась в окно. Продолжительное изменение внешности отнимало много сил.
Она забрала у совы ношу, села обратно за секретер и прочитала письмо. Раз за разом она судорожно сглатывала и боролась со слезами. Ответ написала тотчас.
Хогвартс, 25 сентября 1997 года
Северус,
Мне очень жаль, что я так сильно ранила тебя своей ревностью, что ты видишь только этот выход — я этого не хотела! Я знаю, что моя ревность была абсолютно необоснованна. Еще никогда не было настолько постоянного в чувствах человека, как ты, и я не знаю, что толкнуло меня приписать тебе подобную подлость.
Я не отказываюсь от своего обещания и глубоко сожалею, что ты, похоже, больше не заинтересован в его осуществлении, но принимаю, даже будучи глубоко задетой, твое решение. Я люблю тебя больше жизни и практически готова сказать тебе это в лицо, но в Малфой-меноре даже одна кошка будет слишком заметна. С другой стороны, не важно, если они меня поймают.
Конечно, меня радует, что тебе лучше, это дает мне — хотя, лучше было бы «давало» — возможность радостно, с улыбкой ходить по коридорам, это делает мой день светлее. И возможность заглянуть в твою жизнь сквозь письма делает меня счастливой, особенно когда я узнала, что ты в поместье.
Мне жаль Нарциссу Малфой, хотя она и является слугой Одного. Никто не заслужил стольких ударов, и ни одна мать не должна бояться за своего ребенка или, что еще ужаснее, — хоронить его. Скажи ей, пожалуйста, что у тебя есть надежный способ найти ее сына — написав тебе письмо, я незамедлительно отправлю кого-нибудь из Ордена на его поиски, и если мои подозрения, а именно, что он скрывается от своего господина, подтвердятся, то я доставлю его в безопасное место. Я даже уже знаю куда!
По поводу пророчества я скажу только одно — твои слова да Мерлину в уши!
То, что Гарри становится змеей — не прибавлю ничего, кроме того, что это может оказаться полезным.
В заключение, хочу тебе еще раз и со всей уверенностью сказать, что люблю тебя, и то, что я писала в прошлых письмах, — правда, и, с моей стороны, все еще ей соответствует. Как моя мечта, так и обещание. Но обещание не должно быть обязательно исполнено, а мечты — просто пыль. Я никогда больше не буду тебя подозревать, или обижать, или еще как-то раздражать своей ревностью, которая родилась только из страха потерять тебя.
Я люблю тебя, Северус, и в мыслях всегда буду рядом с тобой, но я не хочу больше ограничивать тебя, душой врастая в тебя — в последнем письме ты столь активно ратовал за свободу. С тяжелым сердцем, даже если это разрывает его, я отпускаю тебя. Я действительно не хотела тебя ранить.
Я люблю тебя, люблю уже давно и буду всегда любить.
Будь счастлив.
Минерва.
Глава 35.
Окипета ждала Снейпа на карнизе, когда он поднялся из гостиной, оставив там Нарциссу наедине с ее несчастливыми мыслями. Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди, когда он увидел сову, и оно тотчас же оправдалось.
Потребовались пара дней и несколько одиноких прогулок, пока Северус не был готов ответить Минерве.
Малфой-менор, 2 октября 1997 года
Единственной,
Пожалуйста, прости, что я так долго не давал о себе знать, но мне потребовалось время, чтобы отойти от столь ошеломляющих строк. У меня возникло чувство, что ты не ждешь ответа на свое письмо, и поэтому потребовалось время, пока я смог отыскать подходящие слова.
Ты хочешь закончить то, что только начинается? Умоляю тебя, еще раз прочитать мое последнее письмо — в нем нет ни одного слога о том, что я отворачиваюсь от тебя. Собственно, я думал, что злость на недоверие докажет тебе как раз обратное, а именно: для меня существуешь только ты. Никакой замены. Ты забыла: это то, что оно есть.
Ты пишешь, что еще никогда не было более постоянного человека, чем я, и в следующий момент отворачиваешься от меня. Я не понимаю, что делаю неправильно. Эти письма выводят меня из себя — они приводят лишь к недоразумениям... Ты так открыто пишешь о своих чувствах, что я не могу иначе, как верить тебе, но хочу сказать тебе лично, что чувствую. Хочу, чтобы ты увидела в моих глазах, как сильно я тебя желаю.
Минерва, я очень заинтересован в исполнении твоего обещания — и во многом другом. С кем я могу быть счастливым, если не с тобой? Я не верил, что в эти мрачные времена существует что-то подобное, как счастье, но ты убедила меня. Прошу на коленях, не отбирай снова у меня этот свет в ночи.
Мечты — это не просто слова, помнишь об этом? Мы можем сделать их реальностью! Необходимы только терпение и мужество — и эти качества всегда были твоими сильными сторонами. Не оставляй меня одного, я сломаюсь без тебя. Возможно, вспыльчивость моих слов шокирует, но я просто был слишком потрясен тем, что ты сомневаешься во мне. Чувство, что ты единственная, кто верит мне, начало излечивать меня — не Нарцисса или тихая гармония Малфой-менора, что так обманчива. Я провалился в пропасть, когда испугался, что потерял твое доверие. Пожалуйста, увидь это! Пойми меня и прости меня! Все понять — значит все простить...
Твоя ревность не раздражает меня, она просто совершенно необоснованна. И твоя любовь не цепь или темница. Да, я хочу быть свободным, это моя самая большая мечта, и ты, всеми своими чудесными письмами дала мне надежду, что существует возможность будущего.
Тебе нечего опасаться Нарциссы, уверяю тебя! Я должен был сказать это еще в предыдущем письме — это мне стало ясно сейчас. Я буду благодарен тебе, если ты примешься за поиски Драко, так как Нарциссе с каждым днем становится все хуже и хуже. Петтигрю, с его скрытой паникой и постоянной болтовней об окончательной победе, нисколько не улучшает ситуацию.
О Темном Лорде мы не слышали уже несколько дней... Обманчивый покой.
Живи за меня — и улыбайся.
Пожалуйста, пиши мне, не оставляй меня! Хотелось бы, чтобы ты снова написала, что ты — моя подушка. Возможно, у меня и животные потребности, но даже через тысячу лет я не проявил бы их с другим человеком, только с тобой.
Верь мне,
С.
Вскоре после того, как Северус отправил письмо Минерве, он получил патронуса с коротким сообщением, которое многое изменило в его размышлениях.
2 октября 1997 года
Нашла! Он жив. Увезу его за пределы страны. Необходимо спрятать, они охотятся за ним. ОН охотится! Обеспечу безопасность. Передай его матери, она не должна больше беспокоиться.
М.
Глава 36.
Минерва вместе со слабым и измученным Драко сбежала из страны. Повинуясь только инстинкту, она изучила старое убежище Пожирателей Смерти и обнаружила Малфоя в подземельях одного из маяков. Драко был заключён там по приказу Тёмного Лорда и выглядел так, словно был жестоко наказан. К тому же, молодой человек долго находился под охраной дементоров, издевавшихся над ним. У Минервы не оставалось иного выбора, кроме как покинуть страну. Поэтому Окипета нашла ее лишь несколько дней спустя. Бедная птица была настолько измождена, что Минерва пришлось сначала позаботиться о ней, прежде чем прочитать письмо. Женщина и сама была измучена из-за длительных преобразований и волнения по поводу здоровья Драко, у постели которого приходилось подолгу сидеть в убежище. После первых прочитанных слов, она, улыбаясь, на миг закрыла глаза, а затем продолжила чтение.
Она ответила в тот же вечер и приложила, завернутый в пергамент, порт-ключ, написав на нем: Открывать только после прочтения письма.
Де Коод, Тексель, 5 октября 1997 года
Сон моих бессонных ночей,
Надеюсь, мой патронус нашел тебя. Драко, учитывая все обстоятельства, чувствует себя хорошо. Я дала ему немного Сна-без-сновидений. Бедного мальчика держали в одном из подземелий в Утесах руин и, судя по всему, наказывали. Могло так случиться, что его просто-напросто забыли во время бегства? В конце концов, ты писал, что он не в лапах Волдеморта. Во всяком случае, раны не были обработаны, и его, к тому же, охраняли дементоры. Это было просто предчувствием, посмотреть в том месте — хорошо еще, дементоры ничего не требуют от животных. Я смогла превратить мистера Малфоя в котенка и выйти с ним из подземелья — для анимага это возможно. Затем мы дезаппарировали. Я заранее подготовила все для побега, потому что было совершенно ясно, что нельзя, в случае обнаружения мальчика, оставлять его в Англии.
Хорошо, что мои родители раньше часто и охотно путешествовали — самый большой голландский остров Тексель по-крайней мере раз в год становился целью нашего путешествия. У нас здесь небольшой домик на краю леса, и местный язык для меня как родной.
А еще я раздобыла экземпляр «Секвакс Санатио — 1001 быстрых лечебных заклятий» и, осторожности ради, привезла сюда. С таким пациентом эта книга оказалась действительно полезной!
Аластор извинился за меня в школе, сославшись на мои срочные семейные дела. Фадж принял это объяснение.
Ты бы полюбил Голландию, Северус. Распитие кофе для них является почти священным. Мне же это приносит лишь определенную пользу, в конце концов, я единственная «медиковедьма» здесь и должна двадцать четыре часа заботиться о мистере Малфое. Когда я последний раз спала в постели?..
Ты найдешь порт-ключ, завернутый в пергамент, — на тот случай, если Нарцисса Малфой захочет увидеть сына. Он приведет вас прямиком к лежащему между дюн дому на опушке леса. Порт-ключ настроен так, что сработает только в твоих руках или руках Нарциссы. На дом, с прилегающим к нему участком, наложены защитные заклинания и одно заглушающее — на тот случай, если тебе снова захочется поволноваться.
А теперь я настоятельно прошу тебя — поднимись с колен. Я не хочу отказываться от тебя, наоборот, мечтаю дать тебе все, что способна дать, — даже мою жизнь, если понадобится.
Обещаю тебе...
Я буду твоей подушкой — склони свою голову на меня, если ты устал, отдохни на моем плече и прогони тоску.
Я буду твоим одеялом, буду укутывать тебя, защищая и отогревая любовью от холода мира.
Я буду твоей водой, буду утолять твою жажду свободы.
Я буду твоей пищей, чтобы сохранять твой голод жизни.
Я буду твоим светом в это мрачное время, я проведу тебя надежной дорогой через любую глубину и любой риф.
Упадешь — я поймаю тебя.
Я буду твоим лекарством, буду излечивать твои раны, особенно раны души.
Я буду динамитом, который дождется когда-нибудь искры и наконец-то освободит тебя из темницы мук и страха.
Носи мою любовь, как щит и меч в битве, — я рядом с тобой!
Я не хочу ничего заканчивать — скорее наоборот! Я хочу заключить тебя в объятья, прикоснуться губами к твоим шрамам и губам и никогда больше не отпускать тебя.
Я страдала после последнего письма, мой мир рухнул и могильный холод окутывал меня, потому что я думала, что потеряла тебя. Я не могла ни есть, ни спать. Мир утратил все цвета, но с твоим письмом все краски вернулись, еще более яркие, чем раньше, и во мне снова есть тепло.
Солнце, падающее через зеленую листву, — вот правдa.
Я хочу сказать тебе правду. Мне пришлось пережить не очень приятный опыт, и твое описание дружеских отношений с Нарциссой Малфой, заставило воспоминания об этом опыте всколыхнуться в душе. Пожалуйста, прости то, как я отреагировала.
Я крепко держусь за свою мечту, так как это — ты.
Я ненавижу ссоры и ненавижу быть рядом с тобой только в мыслях. Я не хочу больше недоразумений — я хочу тебя! Со всеми углами и острыми краями. С твоими шрамами и твоей любовью ко мне.
Единственная? Видишь ли ты, как мои глаза и губы улыбаются тебе? Они улыбаются только для тебя! Слышишь ли ты, как бьется мое сердце? Оно бьется только для тебя!
Я больше никогда не буду сомневаться в тебе, и я верю тебе и в тебя, так как и ты — единственный для меня. Думаю, это должно более чем извинить мою ревность.
Я живу для тебя и улыбаюсь, так как верю тебе, что это то, что оно есть.
Твоя Мерви.
Глава 37.
С тех пор как патронус Минервы принес ему сообщение, Северус все время волновался. Казалось, он находился под постоянным напряжением, и даже Петтигрю заметил, что Снейп чего-то ожидает.
Когда же Окипета наконец-то появилась с долгожданным письмом, Северус гулял в парке. Он нетерпеливо развернул пергамент и, заканчивая чтение, был уже на полпути к дому. Обронив Нарциссе лишь пару слов, профессор вместе с ней исчез с помощью порт-ключа.
Спустя час они вернулись, и Северус удалился в свою комнату, чтобы написать ответ Минерве.
Малфой-менор, 8 октября 1997 года
Надежда! Моя надежда!
Возможно, Драко уже все рассказал тебе, но мне бы хотелось самому описать собственные впечатления. Я благодарю тебя за порт-ключ и преданный уход, которым ты окружила моего крестника. Но прежде всего, я должен поблагодарить тебя от имени Нарциссы — даже если она сама никогда этого не скажет.
Когда я писал, что ты никогда бы не подумала ничего плохого, если бы увидела меня и Нарциссу, то забыл одну решающую деталь: в своей тревоге она как ребенок. Нарцисса нуждается в защите и уходе. Люциус всегда был рядом, чтобы принимать за нее решения, а сейчас она предоставлена самой себе и почти ломается под грузом ответственности. Она стала похожа на привидение и уже давно утратила свою очаровательную улыбку.
Твой порт-ключ стал для этого ребенка чудесным подарком, и я не нахожу слов, чтобы описать, как много ты ей подарила. Нарцисса привыкла, что ей обычно сообщают лишь половину правды, поэтому и не задавала мне ненужных вопросов по поводу моего источника информации. Она доверилась мне, и мы вместе отправились на Тексель.
Должен признаться, что надеялся встретить тебя там, но Драко был один. Его вид шокировал меня. Он ничего не сказал, Нарцисса тоже, казалось, потеряла способность говорить, лишь плакала без остановки и бормотала нежности. Она охотнее всего прокляла бы меня, когда я потребовал вернуться в поместье по истечении часа.
Но здравый смысл должен быть сильнее, чем материнская любовь. Я храню порт-ключ в тайнике, чтобы Нарцисса не наделала глупостей. Безопасность Драко стоит на первом месте — у меня есть примерное представление о том, что ему пришлось пережить, и ты не должна подвергать его дальнейшей опасности. Я не знал, что он находился в скалах Мохера, и, хотя и думаю, что ты разозлишься, прочитав это, но я чувствую себя виноватым. Защищай его, как защищала бы Поттера, прошу об этом! Защищай его, как кошка своих котят — это вы с ним уже, кажется, опробовали. Признаться, этот факт заставил меня улыбнуться.
У меня было мало времени, чтобы как следует насладиться ландшафтом, но ты действительно выбрала чудесный уголок для отдыха Драко. Я хотел бы увидеть тебя, гуляющую по дюнам, — хотя бы один взгляд, прежде чем я растворюсь в воздухе, но этому было не суждено сбыться.
И возможно, я бы и не узнал тебя в измененном виде. Мисс Венуста, верно? Фадж еще больший идиот, чем я предполагал, если принимает вашу с Муди игру за чистую монету.
В настоящий момент здесь тихо. Нарцисса в гостиной и, скорее всего, плачет, что она делает почти все время. Петтигрю сам с собой играет в шахматы и проигрывает. Мы трое прокляты на бездействие. И пусть даже наша тюрьма красива и комфортабельна, все же мы — заключенные, ожидающие приказов. Лорд держит нас в неведении, и постепенно я начинаю подозревать, что он ведет переговоры с темными магами за границей.
Поэтому у меня есть время зализать раны. Когда я смотрюсь в зеркало, то не узнаю сам себя. Я не даю моим шрамам зажить полностью, но не чувствую боли. Странно чувствовать себя абсолютно здоровым, и я снова стремлюсь к тебе, чтобы поделиться с тобой этим. Ты хочешь целовать меня? Одно только представление об этом делает меня моложе на десять лет...
То, что ты не отворачиваешься от меня, делает мое филигранное счастье идеальным. Я никогда не хотел, чтобы ты испытывала боль из-за меня — я этого не стою. То, что другой мужчина заставил тебя страдать, наполняет меня кипящей яростью. Твои строки сообщили мне, что твоя вера в мою привязанность была разрушена. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы залечить эту рану. Ты только позволь мне это сделать.
Возможно, это судьба любого мужчины, отдающего свое сердце опытной женщине, которая прожила половину жизни. Что, собственно, я знаю о тебе? Немного. Но то, что знаю, разрешает мне просить тебя — подари мне вторую половину, не оглядываясь на прошлое и не страшась.
Но неважно, что произойдет. Никогда не сдавайся — это ты должна мне пообещать!
Я принимаю твое обещание — никогда больше не сомневаться во мне и, возможно, при случае я напомню тебе об этом. Мои чувства — настоящие, они реальнее, чем все, что я когда-либо делал или испытывал в жизни. И даже твои сомнения и ранящая ревность не смогли ничего изменить.
Скоро наступит вечер, и я мечтаю о защитной темноте ночи, ведь тогда я снова смогу быть в мыслях с тобой. Свободен, полон надежд. Я смогу мечтать о тебе... Лучше уж принадлежать к незначительным людям, полным грез и стремлением их осуществить, чем быть великим — без мечты и без стремлений.
Навсегда,
Северус.
Глава 38.
Благодаря Драко, Минерва уже знала, что Северус и Нарцисса были здесь. Сама она в это время собирала травы в Шлуфтере, в заповеднике.
По ее лицу отчетливо скользнула тень печали из-за пропущенной возможности увидеть Северуса. Для Драко она по-прежнему оставалась мисс Венустой: опасаясь непредвиденных ситуаций, снимать маскировку Минерва не решалась. Она изменила и внешний облик Драко что, мягко говоря, ему не особенно понравилось.
Когда прилетела сова Северуса, они как раз завтракали и вели оживленную дискуссию. Затем поднялись, собираясь разойтись по комнатам. Минерва, чтобы прочитать письмо и сразу же составить ответ; Драко, потому что узнал сову крестного и хотел написать ему и матери. Прежде чем покинуть помещение, он вежливо поинтересовался, может ли передать им письма. Минерва только кивнула, направляясь к себе.
Де Коог, 11 октября 1997 года
Свет моей надежды,
Значит, Драко твой крестный сын? Ты мог бы мне это и раньше сказать! Это многое бы объяснило и смогло бы многое предотвратить.
Когда твой крестник сказал мне, что вы были здесь, в то время как я, выряженная, словно обычный маггл, в джинсы, свитер и толстую куртку, гуляла в Шлуфтерском заповеднике, собирая травы… Должно быть, он ясно увидел мое разочарование — быть так близко и не увидеть тебя! — и в первый раз усмехнулся.
Его раны затягиваются достаточно быстро, да и в общем он чувствует себя настолько хорошо, что способен свободно передвигаться по дому. Я изменила его внешность, чтобы мы могли выходить за пределы дома. Драко не особенно воодушевлен своей новой внешностью, но так мы, похожие на мать с сыном, можем гулять, не особо бросаясь в глаза.
Заметно, что он не привык обходиться без магии. Но чтобы не допустить определения нашего местонахождения, приходится, насколько получается, отказываться от магии и вести маггловский образ жизни. Мерлин, как он возмущался! Как будто это нечто плохое, иногда проехаться на велосипеде или машине. Но пусть ворчит, это хороший знак, таким я его и знаю.
Остается лишь мысленно посмеиваться — моя маскировка, кажется, смотрится идеально, он не узнал меня. Только ночью, в уединении моей комнаты, я превращаюсь обратно в Минерву. Почти двадцать четыре часа подряд поддерживать превращение — слишком утомительно.
Утешь Нарциссу, она больше не должна тревожиться о сыне. Меня огорчает, что она так изменилась. Когда-то, насколько я помню, Нарцисса была весьма самостоятельной и самоуверенной молодой ведьмой. Как могла она настолько подчиниться мужчине, при этом совсем забыв себя? Это пугает...
И если она хочет видеться с сыном, то не отказывай ей в этом. Пожалуйста!
Не чувствуй себя виноватым из-за Драко. Ты не всезнающ.
Торжественно обещаю: я буду защищать твоего крестника, как собственную плоть и кровь. В настоящий момент мы и выглядим достаточно похожими.
Ваше совместное проживание немного вводит меня в замешательство, и как раз именно Петтигрю заставляет волноваться меня — ты описываешь его как вечного неудачника. Опасайся его. Прошлое достаточно четко показало хитрость этого человека... Не стоит недооценивать его!
Твои опасения по поводу переговоров Лорда с заграницей я могу подтвердить. У меня есть там свои контакты — Леокадия Венуста существует уже немало лет.
Оставь, наконец, свои шрамы в покое. Даже поблекнув, они будут для тебя предупреждением и напоминанием. А то, что ты чувствуешь себя настолько хорошо, что даже говоришь о счастье, заставляет мое сердце биться чаще. Меня снова охватывает почти невыносимое желание заключить тебя в объятья, целовать и никогда больше не отпускать.
Мой печальный опыт и мое недоверие... К сказанному нечего добавить. Это прошлое, и я должна сначала научиться справляться с этим, но я охотно учусь ради нас.
Вторую половину моей жизни? Думаешь, я проживу сто тридцать лет? Я рада уже тому, что смогла отпраздновать свой последний день рождения здесь, даже если моим гостем стал один постоянно ноющий пациент.
Клянусь всеми добрыми волшебниками, что никогда не сдамся. Каждый новый день я теперь проживаю осознанно. И тайком мечтаю о хроновороте, чтобы вернуться в детство, где Волдеморт был лишь Томом. Тогда было проще что-либо предпринять, но мы были слишком слепы.
Я никогда больше не буду сомневаться в тебе. Мы словно идем по проволоке, натянутой над землей. Я закрываю глаза и даю тебе вести меня.
Когда наступит ночь, обрати твой взгляд к небу. Видишь звезды? Это те же звезды, что светят надо мной. Я рядом с тобой! В мыслях, в звездах, в твоих снах.
Спи сладко,
Мой ангел ночи.
Я буду рядом,
Ведь и мне будут сниться сны.
Минерва.
Драко отдал ей два письма: одно матери, другое крестному, — и Минерва, не читая, прикрепила их к своему свитку. Письмо к Северусу содержало следующее:
Где-то нигде, 11 октября 1997 года
Привет, крестный.
Надеюсь, твоя подруга будет так добра и передаст мои письма. Я угадал, что эта малышка — твоя подруга? Это оказалось просто. Ты бы видел ее лицо, когда она узнала, что вы, мама и ты, были здесь. У нее на глазах выступили слезы разочарования.
Как чувствует себя мама? Успокоилась? Пожалуйста, скажи ей, что мне очень жаль, что я невольно заставляю ее так волноваться. Это наказание за мою неудачу.
Твоя подруга действительно крепкая штучка! Она придерживается мнения, что мы должны обходиться здесь без магии! Она даже засунула меня в маггловскую одежду и изменила мою внешность! Красно-коричневые волосы и карие глаза!.. Салазар, помоги!!! Я выгляжу как отпрыск Уизли! Я сказал ей об этом. И знаешь, что она ответила? Что я веду себя как ревун! Я думал, что она так называет вопиллер, на этом непонятном языке, но она вразумила меня, потащила в один маггловский музей естественных наук, где есть станция по наблюдению за тюленями. И сравнила меня с детенышем котика — в какой-то мере, она милая, твоя малышка.
Она действительно преподает в Хогвартсе? Хочешь, честно? Жалко, что я больше не хожу в школу. Стоило бы турнуть МакГонагалл и отдать место этой милашке. Мои оценки, конечно же, стали бы хуже. Однако когда она злится, ее глаза сверкают почти так же, как и у гриффиндорской драконихи, но в основном она ставит меня на место просто словами.
Например, мы как-то ссорились из-за того, что сидим здесь совершенно одни, а вокруг отдыхают лишь магглы. И я, в ярости, спросил ее, неужели она меня не боится? Ведь, как никак, я все же являюсь Пожирателем Смерти. Знаешь, что твоя подруга сделала? Просто пожала плечами, иронично улыбнулась и промолвила, что никто не идеален, и я должен учиться на ошибках.
Признайся, где ты познакомился с ней? Крошка, похоже, одного возраста с тобой или немного старше. Я не знал, что тебе нравятся рыжеволосые, но у нее потрясающие глаза — зелено-карие. И эта веселая искорка в них... Что меня, однако, раздражает, так то, что она носит брюки, когда мы выходим на люди. Ну, я имею в виду, при ее длинных ногах это выглядит неплохо, и даже делает их зрительно еще длиннее — но брюки?!
Судя по всему, мисс Венуста выросла здесь, во всяком случае, она идеально владеет языком, пусть даже этот язык для меня всего лишь непонятная тарабарщина. Последний раз она вытащила меня в местечко, которое называется Шлуфтер. Магглы, наверное, видят здесь только пустошь. Но те травы, что здесь растут, заставили бы даже тебя потерять дар речи.
Она заботится обо мне, и этим я, думаю, обязан тебе. Ей даже удалось добиться того, что я появляюсь вместе с ней в обществе. По вечерам мы часто ходим на пляж, находящийся неподалеку, и наслаждаемся заходом солнца. Иногда мне кажется, что это зрелище вызывает у нее слезы…
Я берегу твою крошку, крестный, а то еще кто-нибудь другой обратит на нее внимание.
Не беспокойся.
Мисс Венуста довольно симпатична.
Пожалуйста, обними маму от моего имени и скажи, что мне здесь, на станции по наблюдению за котиками, хорошо.
Ноги в песке, и снова почти смеюсь.
Драко.
Глава 39.
Северус с ожиданием смотрел на Окипету, опустившуюся на вычурный секретер. Последний находился в гостевой комнате, где в настоящий момент обитал Снейп.
Освободив птицу от ее ноши, он сначала отнес письмо Нарциссе, а когда вернулся, обнаружил, что сова успела отметить половину мебели своим острым клювом в поисках пищи. Северус тихо выругался и, больше не заботясь об этом, обратился к своей почте.
Письмо Минервы заставило его время от времени улыбаться, а строки Драко вынудили приподняться брови в полувозмущенном, полуудивленном жесте. Снейп порылся в секретере и достал слегка потертый кожаный шнурок, который, впрочем, вполне подходил для его целей. Сняв перстень с печаткой, в виде герба Слизерина, который не снимал уже десятилетие, Северус нанизал его на шнур. Затем написал два ответа. Письмо к Минерве несколько смягчило его злость на Драко. У него было нечто особенное для нее — запоздалый подарок ко дню рождения.
Малфой-менор, 13 октября 1997 года
Дорогая Леокадия,
Я просто свинья. Я живу здесь, как сыр в масле, оставив на твою долю всю грязную работу няньки моего крестника, и при этом еще забываю о твоем дне рождения.
Моя связь с Драко показалась мне незначительной, поэтому я и не упомянул об этом — слишком много всего было в голове. Не представляю, как загладить свою вину, но, возможно, этот маленький подарок поможет простить мою чудовищною забывчивость.
Наверное, ты помнишь, что я получил это кольцо от Альбуса, когда он назначил меня деканом Слизерина. Это — воспоминание о лучших годах моей жизни, проведенных поблизости от тебя, без кабалы Темного Лорда. Даже если оно носит регалии «неправильного» факультета и слишком велико для твоих изящных пальцев, мысль о том, что ты его носишь, будет согревать меня.
Итак, я хочу торжественно поздравить тебя с днем рождения, и надеюсь, Драко не сделал этот день особо невыносимым для тебя. Петтигрю также не облегчает мои дни здесь, но его можно терпеть. Я не считаю его большой угрозой, он для меня просто дерьмо — извини, пожалуйста.
Само собой разумеется, я уверен, что ты проживешь сто тридцать лет. Разве не ты призывала меня верить в будущее? Где же твоя вера? Хотя я не строю никаких планов, но надежда, через шестьдесят лет сидеть у твоего озера и смотреть на звезды — рядом друг с другом, — обладает очарованием, от которого я с трудом могу отвлечься.
И все же твои слова — слова о звездном небе — настолько по-юношески романтичны, что я, в моем нынешнем положении (непривычно хорошем), не способен их вполне адекватно воспринять. Поэтому попробую ответить другим способом.
Стоп.
Запри дверь, Леокадия. Разденься, освободи себя от этих узких маггловских джинсов, которые Драко, похоже, находит совершенно неуместными. У тебя был тяжелый день — страх быть обнаруженной, поиск трав, магглы и снова магглы, раздражающий подросток, поездка на машине... Ты заслужила отдых. И дай себе время, чтобы превратиться обратно в Минерву МакГонагалл. Это ты!
Ляг на кровать — лучше всего на живот, чтобы ты могла читать дальше. Не смотри в сторону, там сижу я, на краю твоей кровати, но если ты взглянешь в том направлении, я исчезну, поэтому не спугни волшебство. Твоя кожа теплая после прогулок в дюнах, но нежное дуновение на твоей спине — это я.
Мои руки скользят по твоему позвоночнику вверх, до узла волос. Освобождаю их. Они тяжелы и падают волнами вокруг твоего лица. Я могу это видеть, и я могу это чувствовать. Капли воды стекают по моему телу, потому что я только что вышел из твоего душа. Полотенце, не более чем алиби, но ты не видишь этого. Ты должна читать — все дальше и дальше.
В благоговении я рассматриваю твою обнаженную спину, запоминая каждую линию тела. Оно слегка выгнуто, потому что ты опираешься на локти, чтобы было удобнее читать. Я могу видеть твои изящные ступни с поджатыми пальцами, покачивающиеся в ожидании, потому что ты думаешь, что я погружусь в твои черно-серебристые волосы. Но я не настолько предсказуем.
Моя рука снова скользит вниз по позвоночнику, и в этот раз твои ягодицы не являются демаркационной линией, не дающей мне продолжать. Когда я дотрагиваюсь до них, твое дыхание убыстряется, и я улыбаюсь.
Я думаю, тебя обуяло настойчивое желание, повернуться и обнять меня, но нельзя.
Читай дальше.
Мои руки скользят по внутренней поверхности твоих бедер. Возможно, ты задаешься вопросом: сколько же этих рук. Только одни: мои. Они чувствуют тебя, как им давно хотелось. Они выглядят белыми на твоей загоревшей коже, и я выношу вердикт — я люблю этот контраст.
«Ты — моя противоположность, Мерви», — шепчу я тебе, но это может быть простое дуновение ветра. Ниже склоняю голову. Я знаю, сейчас ты можешь вдохнуть мой аромат — тяжелая пряность пачули. И еще ниже наклоняюсь к тебе. И затем — мои губы на твоем затылке, чтобы попробовать тебя. Только не смотри в сторону.
Сейчас ты можешь спать и видеть сны. Это было моим пожеланием спокойной ночи. Если ты отложишь письмо в сторону и погасишь свет, то почувствуешь, что я уже забрался под одеяло, чтобы согреть тебя.
Потому что я остаюсь рядом с тобой,
Северус.
Ответ Драко Северус составил, будучи в другом настроении, но оказался не меньше доволен результатом. Пауза, подаренная Темным Лордом, действительно пошла ему на пользу. Пусть даже Северус знал, что это не конец, и еще многое предстоит. Его окутывало удивительное чувство умиротворения. И почти виделся синтез прошлого, настоящего и будущего, на действие которого он не мог повлиять.
В доме твоих родителей, 13 октября 1997 года
Мой мальчик,
Мне очень жаль, что я не смог помочь тебе. Я искал тебя и не сумел найти. Где лучше всего спрятать дерево? Там, где его каждый может видеть, ни о чем не подозревая: в лесу. Я буду вечно упрекать себя за то, что не справился с этой задачей, но надеюсь, ты быстро наберешься сил — у тебя замечательная сиделка. И возможно, стоит радоваться будущему. Когда все закончится, ты сможешь вернуться в Хогварц. Ты снова пойдешь в школу. Верь в это!
С одной стороны, я, конечно, чрезвычайно рад за тебя, потому что стиль твоего письма говорит о том, что ты возвращаешься в прежнюю форму, с другой стороны — у меня не остается выбора, кроме как побранить тебя.
Запомни два ключевых слова. Первое — «Уважение». Я ожидаю, что ты будешь относиться с уважением к мисс Венусте. Это включает в себя послушание. Ты будешь подчиняться всем ее указаниям, что бы она ни потребовала. Я не хочу выслушивать жалобы из-за того, что ты ведешь себя как капризный трехлетка с ведьмой, которой обязан жизнью. Ее слово является законом. И если необходимо носить маггловские вещи, то ты будешь это делать. Выглядишь как Уизли? Ты должен быть благодарен, что вообще еще отражаешься в зеркале.
И по отношению ко мне я ожидаю хотя бы немного уважения. Мисс Венуста не моя «маленькая подружка» или «крошка». Мое отношение к ней не должно тебя интересовать. Но я хотел бы попросить тебя держать меня в курсе относительно нее. Нет, по-другому: пиши мне точно, что вы делаете. Я хочу все знать о ней. Она действительно плачет вечерами на пляже?..
Второе ключевое слово — «Граница». Похоже, ты души не чаешь в мисс Венусте, но предупреждаю — не заходи слишком далеко под влиянием гормонов. Я знаю о твоем одиночестве и чувствую его как собственное — но эта ведьма не должна тебя интересовать (как и ее ноги).
Я присматриваю за твоей матерью, и ты пригляди за мисс Венустой, ну и за собой. Я хочу увидеть вас обоих живыми и здоровыми.
Твой крестный.
Глава 40.
Окипета ждала на веранде маленького домика в дюнах, когда Драко и Леокадия, тяжело нагруженные покупками, вернулись из магазина. Драко по обыкновению ворчал, плетясь за Минервой. Но, если честно, он специально провоцировал женщину. Ему нравилось наблюдать за ней, она завораживала его.
Завидев Минерву, Окипета взлетела и доверительно опустилась на ее плечо, в то время как та открыла дверь и прошла в дом. Быстро разложив покупки, Минерва насыпала сове еды и отвязала письма. Она с улыбкой передала Драко письма, предназначавшиеся для него, затем удалилась в свою комнату и прочитала письмо Северуса. Когда в ее руке оказался перстень, она некоторое мгновение молча смотрела на него, затем надела цепочку на шею и спрятала под белым вязаным свитером.
Ответные письма Драко и Минерва написали лишь пару дней спустя и отправили Окипету обратно в поместье.
Де Коог, 18 октября 1997 года
Мой возлюбленный астроном,
Было трудно подобрать правильные слова для твоей, скажем прямо, возбуждающей фантазии, но все по порядку.
Благодарю тебя за подарок — я ношу его возле самого сердца. Это часть тебя, и я жду тот день, когда снова смогу одеть его на твой палец. Я принимаю его как залог будущего.
То, что ты забыл о моем дне рождения, ерунда. И если я верно истолковала твое письмо, то будет, по крайней мере, еще шестьдесят возможностей отпраздновать его со мной.
Мой гость на празднике вел себя довольно мирно — после того, как я дала ему зелье Сна-без-сновидений. Я могу понять юношу, он, так же как и я, не может выносить этого — быть запертым. Но с каждым днем он становится более общительным, а после получения твоего письма — заботливым и... пытающимся меня защитить. Что же ты ему написал? Драко практически не выпускает меня из поля зрения, а мне нужно уладить здесь кое-какие дела.
Моя вера в будущее? Моя вера — в моих снах, но днем я не могу мечтать, а мои ночи слишком коротки, тени и здесь становятся все длиннее. Мы здесь пока еще в безопасности, вопрос в том — надолго ли. Активность Волдеморта растет, как мне стало ясно из донесений. Тиран ведет переговоры с вампирами — я узнала об этом из первых рук.
С главой одного из обосновавшегося на материке клана я знакома довольно давно. Среди кланов царит волнение. Я надеюсь, что они не присоединятся к нему.
Юношеская романтичность? Видишь, я улыбаюсь. Взгляд на звезды или на море доказывает мне, что всегда будет существовать сила, сильнее темной угрозы. Волдеморт, может быть, могущественный маг, но ОН не может воздействовать на движение звезд, и в своей жестокости ОН не сильнее моря.
И ОН не вечен.
Так, сейчас я должна глубоко вздохнуть, чтобы успокоить дрожь, что овладевает мной при одной лишь мысли о последней части твоего письма. Я последовала всем твоим указаниям: закрыла дверь, и стянула голубые маггловские джинсы, и снова стала Мерви. Я, как ты потребовал, легла на кровать, такой, какой меня сотворила природа.
Волосы распущены, я читаю твое письмо, но глаза с трудом остаются на строчках, снова и снова меня тянет оглянуться в поисках тебя, но я остаюсь непоколебима.
Мурашки, которые вызывают твои руки на моей спине, неописуемы и ощущаются каждой частичкой моего тела — чувствуешь, как я прижимаюсь к твоей руке?
Когда ладони опускаются ниже, я на миг закрываю глаза — мне нужно собраться с силами, чтобы не обернуться и не обнять тебя. Мое дыхание замирает в ожидании, когда они опускаются еще ниже, и возникает чувство, что рук становится больше. Кажется, ты повсюду.
Твои слова, какими бы тихими они не были, вызывают у меня покалывающие мурашки на теле, и я снова закрываю глаза, вдыхаю твой терпкий, горьковатый аромат, впечатывая его в свой мозг. Но мне нельзя видеть тебя, и я дрожу от нестерпимого ожидания.
Я чувствую твои губы на своей коже, и дрожь, которую они выпускают на свободу, пронизывает меня. Хочу взглянуть в сторону. Хочу увидеть тебя, но заставляю себя снова закрыть глаза, чтобы не поддаться порыву. Я коротко вздыхаю.
Я кладу письмо в сторону, гашу свет и соскальзываю в спокойный сон, чувствуя тепло, окружающее меня и твои руки, защищающие меня всю ночь.
На следующее утро я просыпаюсь, и постель кажется странно холодной и пустой.
Я прохожу с тобой через ночь, а когда просыпается день, думаю о тебе — я всегда любила дни, но теперь ожидаю ночи, чтобы снова быть рядом с тобой.
Я чувствую твою близость.
И тоскую по тебе.
Мерви.
Драко тоже потребовалась пара дней, чтобы ответить крестному. Он принял его слова близко к сердцу и практически не отходил от Минервы.
Рядом с твоим сокровищем, 13 октября 1997 года
Крестный,
Я не хотел обидеть тебя или как-то задеть твои чувства, и если я выразился слишком грубо, то это потому, что твоя мисс Венуста меня в каком-то смысле смущает. Она не крошка, это было бы слишком упрощенное описание для женщины, чье сердце ты, похоже, взял штурмом. Прости меня, я, собственно говоря, не должен был болтать о вашей связи, но иногда это слишком отчетливо отражается у нее на лице.
Лучше не буду представлять, что снова отправлюсь в школу, где она будет моим профессором — слишком фатально.
Не беспокойся, я вежлив, общителен и дружелюбен с Кади — только не ругайся, она разрешила мне так называть ее, когда мы заключили мирное соглашение. И ее слово, в конце концов, должно быть законом для меня.
Скажу сразу, это не так уж и просто — оберегать Кади. Эта женщина — ураган, и похоже, не так уж легко утомить ее. Она знакома здесь с целой толпой, и на некоторые встречи я могу пойти с ней, на некоторые — нет. Однажды ночью я попытался последовать за ней. Результат — кажется, следующим вечером, мне подлили зелье Сна-без-сновидений.
Она плачет не только на пляже, крестный. Она плачет и ночью, в своей комнате, но ее дверь всегда заперта, да и я не решаюсь войти к ней, чтобы утешить.
Один раз она плакала, когда думала, что я уже сплю, но я проснулся, заслышав музыку, и мне стало любопытно. Она сидела на полу возле камина, обхватив колени руками, устремив взгляд в огонь, и вокруг нее были разложены книги. Она слушала маггловскую музыку из этой смешной СД-вещицы, но слова песни были слишком печальными, чтобы я стал возмущаться из-за этого. Посмотрим, смогу ли я их вспомнить.
Лунный свет
Взгляни наверх, в лунный свет
Ступай в страну воспоминаний
По лунной дороге
И если ты там
Узнал, что такое счастье,
Тогда начнется новая жизнь.
Мечты,
Воспоминания о лунном свете
Улыбаясь, я думаю о том времени,
Когда была молода
И хороша,
Я верила тогда,
Что знаю, что действительно является счастьем.
Почему это должно было пройти?
Выгоревшая действительность,
Окруженная холодным дымом,
Но прошла еще одна ночь
Пелена поднимается.
Надежда!
Во мне живет еще
Надежда!
Что я не просто угасну,
Словно свеча на ветру.
Когда станет светло
Эта ночь будет воспоминанием
И начнется новый день.
Солнце, падающее через зеленую листву —
Символ правды.
Воспоминания,
Принадлежащие ночи, блекнут в свете дня.
Чувствуй меня!
Приди ко мне
И дотронься до меня!
Забери меня от воспоминаний!
Освободи меня от этих пут!
Приди!
Дотронься до меня
И ты поймешь,
Что в действительности является счастьем.
Смотри!
Новый день начинается!
Надеюсь, ты не обидишься на то, что мне пришлось обнять мисс Венусту и утешить ее. Она выглядела такой ранимой.
Кади рассказала мне об этой песне. Она из мюзикла «Кошки», и, как уже понятно по названию, речь в нем идет о кошках. В особенную ночь одна из кошек может получить новую жизнь, но избранница должна быть достойна этого. Многие кошки пробуют: красивые, известные, есть даже одна кошка-ведьма. Но есть кошка, старая кошка, которая не верит, что может получить второй шанс. Ее зовут Гризабелла, и она поет эту песню. Но именно Гризабелла получит в подарок вторую жизнь, потому что единственная окажется достойна второго шанса.
Я беспокоюсь о твоей маленькой кошке, крестный. Не знаю, что именно происходит в ее симпатичной головке, что скрывают умные глаза, но мне кажется, она готовится к битве.
Я буду и дальше, насколько получится, защищать ее. Ты снова увидишь нас — живыми и здоровыми.
Остаюсь твоими глазами,
с заботой глядящими на твою Кади.
Твой крестник,
Драко.
Глава 41.
Было раннее утро, когда Северус вернулся в свои комнаты и был встречен Окипетой, пытавшейся укрыться в оконной нише от сильного осеннего ветра, правда, с сомнительным успехом.
Северус не торопясь прочитал оба письма, принесенные совой. И ответы составил сразу: в Малфое-меноре в настоящее время заняться было нечем, разве что ожидать неизбежного да наблюдать за падением листвы. Лето окончательно распрощалось с ними, освободив место октябрьскому туману.
Малфой-менор, 16 октября 1997 года
Мой дорогой Драко,
Я прощаю тебе твое, несколько неподобающее, поведение. Ты же знаешь: я не могу долго сердиться на тебя. И тот факт, что ты настолько чётко придерживаешься моей просьбы — защитить мисс Венусту, обращаться с ней уважительно и сообщать мне о ней, — вызывает во мне чувство глубочайшей благодарности.
Да, мой мальчик, я даже не сержусь на тебя за то, что ты снова пытаешься уличить меня и мисс Венусту в «связи». Мне очень дорого ее благополучие — этой информации тебе должно хватить, потому что не думаю, что ты когда-нибудь слышал от меня нечто подобное о другом человеке.
Защищай и утешай, как сможешь, — и, пожалуйста, также береги и себя. Твои слова о печали и слезах мисс Венусты вселяют в меня тревогу. Но я доверяю живительному шарму Малфоев, который ты унаследовал от своего отца. Ты сможешь развеселить ее и внушить более радужные мысли.
Можешь спокойно спросить у нее, что происходит в ее симпатичной головке и разгадать, что таится в глубине умных глаз — как ты это называешь, — возможно, подобный разговор поможет, даже если ее выслушает подросток. Однако я буду тебе чрезвычайно признателен, если в будущем ты предпочтешь держать свои руки при себе.
Я же в свою очередь поддерживаю твою мать, которая безумно беспокоится о тебе. Прилагаю ее письмо и надеюсь, что оно содержит нечто, что сделает тебя хоть немного счастливее.
Я тревожусь о твоей матери — и думаю, ты имеешь право на мою честность, ты — уже давно взрослый.
Уже и не помню, когда спал в своей постели. Она мучается по ночам кошмарами и зовет то тебя, то Люциуса, поэтому я практически переселился в ее комнату, чтобы бодрствовать возле ее кровати. Я серьезно подумываю о том, чтобы увезти ее из страны, так как опасаюсь за ее психику.
Мне бы хотелось, чтобы существовала возможность связаться с Люциусом. В нем всегда было эта холодная строгость, приводившая Нарциссу в чувство, когда она теряла землю под ногами. Как думаешь, можно ли привезти ее к тебе и мисс Венусте? Она так сильно скучает по тебе. Возможно, вы обсудите эту идею. Хотя я все же опасаюсь, что исчезновение Нарциссы навлечет неприятности на твоего отца.
Я ожидаю новостей от тебя, мой мальчик, умеющий всегда высоко держать голову!
Твой Северус.
С письмом к Минерве у Северуса возникли определенные трудности, и поэтому он написал его только на следующий день, когда Нарцисса и Питер убивали время в салоне за игрой в старые, обтрепанные нарды, за которыми раньше, похоже, домашние эльфы проводили свое редкое свободное время.
Малфой-менор, 17 октября 1997года
Сладкая девочка,
Я благодарю тебя за то, что приняла мой подарок, и будь уверена — это не залог. Но все же я в предвкушении от ожидания твоих попыток вернуть мне кольцо — в будущем! Однако знай — они не увенчаются успехом. Я знаю твое упрямство, но я упорнее и хватит меня надолго. Я хотел подарить тебе нечто, с чем связано много позитивного. Оно должно дать тебе силы и стать доказательством, что я всегда рядом.
Описание твоего дня рождения особо веселым мне не показалось, особенно, если ты смогла им насладиться только после того, как усыпила Драко. Но, похоже, вы учитесь уживаться друг с другом. Это чрезвычайно радует, и я уверяю: ты можешь доверять Драко. Он сознает твое превосходство и уважает тебя — редкая способность для Малфоя.
Я знаю Драко достаточно долго, чтобы заверить тебя, что мой крестник может быть раздражающим маленьким ублюдком, и его лояльность — вещь редкая, но если она присутствует, то тогда она — искренна, абсолютна и бесценна. Возможно, это нечто такое, что присуще всем слизеринцам. В твоих глазах он еще ребенок, но поверь мне, человек, который видел и пережил то же, что и Драко, старше всех твоих учеников вместе взятых.
Твои контакты с вампирами беспокоят меня, но я доверяю твоему инстинкту, который редко тебя подводит. О Темном Лорде я ничего не слышал. Время от времени сюда заглядывает Беллатрикс Лестранж, но лишь для того, чтобы освежить в нас чувство, что мы являемся пленниками. Но она больше не пугает меня. Нарцисса очень страдает после посещений сестры, и истеричность Питера растет. Хотя мы можем свободно перемещаться по землям поместья, похоже, в его комнате стены сближаются, душа его.
У меня такое чувство, что скоро все мои силы будут направлены на то, чтобы подготовить обоих моих спутников к концу — как бы он не выглядел. Нарциссу мучают кошмары, и иногда, сквозь стены моей комнаты, я слышу всхлипывания Петтигрю. Кажется, он подумывает о самоубийстве, но это его решение. Всё, что я могу — высоко держать голову. Их слабость дает мне силу, как бы абсурдно это не звучало.
Моя сладкая Мерви, надеюсь, что не обидел тебя, когда обвинил в юношеской романтике. Я сам ни на грош не лучше, но у меня это всегда акт отчаяния. То, что в настоящий момент я не отдаюсь фантазии, как мы, словно две пенные шапки, затеряемся в бесконечном беге приливов и отливов, в котором никто не сможет распоряжаться нами, должно доказать тебе, что я уверенно смотрю вперед.
Я не верю в будущее, я хочу его! Я буду бороться за него...
А еще меня ужасает то, что ты, кажется, теряешь силу. Не поступай так! Мои слова «Я нахожусь рядом с тобой» должны были вселить в тебя мужество. Я не хотел, чтобы твой новый день из-за этого стал еще более холодным и полным одиночества. Эта ночь должна была стать моим подарком тебе. Подарок, полный близости и безопасности. Но возможно, я не должен был судить о тебе по себе. Скажи мне, что тебе нужно?! Скажи мне, как снова вселить в тебя мужество?!
Я же, в свою очередь, люблю фантазировать: ты сидишь позади меня, а я смотрю из окна на холодный ноябрьский день. Я настолько сильно могу представить ощущение твоего тела, прижимающегося к спине, что это становится реальностью. Ты действительно находишься здесь. Я могу вдохнуть твой аромат сквозь мантию, я чувствую твою грудь, прижимающуюся к моей напряженной спине. Ты — мое утешение и убежище, все то, чего у меня никогда не было.
Во мне живет страсть, которую я годами скрывал, но она больше не пугает меня, и я не считаю ее неправильной. Все, чего бы мне хотелось, это дать этой искре завладеть и тобой. Меня больше ничто не может напугать, потому что у меня есть ты. И, непривычное дело, мой здравый смысл разделяет это мнение. Когда я размышляю о тебе, два полюса соединяются в один, и все обретает значение.
Халил Гибран нашел слова, определяющие цельность, которую я, благодаря тебе, еще могу испытывать перед приближающимся концом.
«Ваши души часто являются полем битвы, на котором ваши здравый смысл и рассудок ведут войну против страсти и желания. Мне бы хотелось быть миротворцем вашей души, чтобы превратить дисгармонию и противоречие черт, присущих только вам в согласованность и гармонию. Здравый смысл и страсть — словно весло и парус вашей души мореплавателя. Если рвется парус или ломается весло, то вам остается лишь беспомощно метаться из стороны в сторону или застывать в затишье океана. Если над всем царит лишь здравый смысл, то его сила небезгранична, если же необузданна страсть, то она горит до самоуничтожения. Поэтому ваша душа поднимает здравый смысл на высоту страсти. И душа, используя здравый смысл, управляет страстью, чтобы она каждодневно пробуждалась к жизни, и словно птица Феникс могла возрождаться из пепла. Мне бы хотелось, чтобы вы рассматривали ваш рассудок и страстные желания как желанных гостей в вашем доме. Уверен, вы не отдадите предпочтение одному гостю, позабыв другого, так как если вы возвысите одного над другим, то потеряете любовь и доверие обоих».
Не забудь, что в этом мире существует нечто большее, чем здравый смысл. Мне потребовалось достаточно времени для осознания этого. И сейчас я, странным образом, чувствую себя целостным человеком, и моя надежда становится уверенностью!
Мы так далеко зашли, Минерва, пожалуйста, не сдавайся сейчас! Потому что надежда... Во мне еще живет надежда, что я не просто угасну, как свеча на ветру.
Северус.
Глава 42.
В этот раз Окипету встретил Драко. Минервы дома не было. Вернулась она только под утро, измученная и сонная.
Драко собрался отругать ее как следует за то, что так долго пропадала, но, посмотрев на нее более внимательно, понял, что Леокадия, похоже, участвовала в схватке. Проводив ее до комнаты и дав зелье Сна-без-сновидений, он попытался очистить и починить одежду, убирая следы битвы. Когда женщина уснула, написал письмо Северусу.
Весточка от самой Минервы была написана только на следующий день.
Находясь на стороне Кади, 20 октября 1997 года
Крестный Северус,
Что мне делать с Кади? Когда сегодня утром она вернулась домой, нельзя было не заметить, что она участвовала в схватке. Сейчас она спит. Судя по всему, влияние Лорда растет и здесь. Я сразу понял, что она является мятежницей или воительницей феникса, и прошлой ночью, похоже, кошке пришлось показать когти. Ну почему она не взяла меня с собой?! Мне остается лишь упрекать себя, крестный.
Похоже, в последнее время она выбрала свою судьбу и решила бороться. Иначе как я должен понять песню «Тени становятся длиннее»? Кади говорит, что это дуэт со смертью. В этом стихотворении появляются ужасающие параллели. Кажется, она только на волосок избежала этого и ее предприятие прошлой ночью, для меня смахивает на поступок камикадзе!
Тени становятся длиннее
И все же, остаются они
Слепы и глухи.
Под звук дудочки Крысолова
Пускаешься в дикий пляс
Вокруг Золотого Тельца.
Тени становятся длиннее!
Уже без пяти двенадцать!
Время уже почти прошло.
А эти строчки кажутся мне еще хуже:
Время настало, чтобы увидеть разрыв мира
Если бы я только мог повернуть руль!
Однако я должен стоять рядом
Мои связаны руки.
Ничего нет хуже, чем знать
Как надвигается беда
И в бессилии наблюдать за этим.
Это делает меня
Совершенно больным!
Но самым ужасным является окончание:
Тени становятся длиннее
И песни — холодными и резкими
Порочный круг сужается,
Но верится только в то,
Чему хочешь верить.
Тени становятся длиннее!
Уже без пяти двенадцать!
Почему каждый настолько тих?
Она очень любит музыку и слушает не только мюзиклы. Эта песня звучала вчера вечером перед тем, как она ушла. Мне пришлось остаться здесь, но если бы я только воспротивился ее запрету!
Мы с Кади уже давно обсуждаем возможность забрать сюда мою маму. У отца есть дела в этой стране. Возможно, это станет неплохой отговоркой, если она в отсутствии отца возьмется управлять его предприятиями. В конце концов, это ему только на пользу. Кроме того, Кади должна вернуться в Хогвартс — Фадж уже вызывал ее.
Если ты хочешь связаться с отцом, в моей комнате, в одном из ящиков письменного стола спрятана шкатулка. В ней хранится фамильное кольцо с печаткой. Я знаю, что кольцо отца до сих пор у него. Возможно, ты сможешь преобразовать его так, что оно станет его ключом на свободу — матери бы это помогло.
Кади спокойно спит, и у меня пока не было возможности передать ей твое письмо. Она получит его, как только проснется.
В тревоге,
Драко.
Минерва проснулась на следующее утро совершенно вымотанной. Сев на кровати, она обнаружила на подушке письмо Северуса, а у письменного стола спящего Драко. Достав волшебную палочку, она перенесла Драко на кровать и укрыла его одеялом, а потом уселась рядом на пол и принялась читать письмо Северуса.
А потом написала ответ.
Де Коод, 21 октября 1997года
Мой упрямый слизеринец,
Прости, что не ответила вчера вечером, но и здесь требуется Орден, и Леокадия находится в центре событий. Твое кольцо я ношу у сердца, оно указывает мне верный путь, являясь одновременно подтверждением, что я на правильном пути, и придает силы в моменты слабости. Оно — мой щит, и я вернусь со щитом с поля боя!
Мне становится лучше, когда я знаю, что ты поблизости, — я практически ощущаю это — когда я снова ловлю тебя на проявлении романтических чувств. Это заставляет меня улыбаться. Бесконечно приятно знать, что ты не только веришь в будущее, но и хочешь его.
Я уже говорила, что тени даже здесь становятся длиннее. Хотя они еще не дотянулись до моего маленького острова, но всего лишь пятнадцать минут на пароме, и ты попадаешь на территорию тьмы. Вчера я обнаружила это. Не только Волдеморт активен за рубежом, здесь также существует и Орден. К сожалению, именно вчера между ними состоялась не особо приятная стычка. Мы были почти у цели, но ОН — жалость какая! — ускользнул.
Фадж вызывает меня, я должна вернуться в школу. Это значит, что я смогу охранять Драко только окончаний занятий в школе, если хочу находиться в нужном месте, когда наступит финальная битва. Или мисс Венуста должна будет вернуться вместе с сыном. Я еще поговорю с ним об этом. В настоящий момент он мирно спит рядом со мной. Похоже, он тревожился. Это что, характерная черта всех слизеринцев? Так же, как упрямство и лояльность?
Беллатрикс Лестранж у тебя? Правая рука дьявола?.. И ты беспокоился, узнав о моих контактах с вампирами?! Потенциальная опасность, что она причинит тебе зло, намного больше, чем возможность, что острые зубы моего измененного протеже вонзятся в мою шею. Я действительно хорошо знаю этих живых мертвецов, ребенком они меня чуть не убили. Но мой связной щадит меня.
Я могу понять кошмары Нарциссы. Она тревожится. Отправляй ее сюда. А причину ее отъезда в Голландию мы придумаем. Что же касается Петтигрю... Он всегда был трусом! И это гриффиндорец!
Дни здесь, возможно, тоскливы, даже если я нахожусь среди людей, но ночи куда лучше, потому что я могу провести их в стране снов, без страха и ужаса. Без борьбы и насилия. Без уверенности, что я в любой момент рискую лишиться убежища, которое является для меня местом покоя и силы. Единственной неизменной величиной остаешься ты. Мой проблеск надежды. Мой утес в бушующем море.
Я сижу позади тебя. Чувствуешь? Я обхватываю тебя руками, прижимаю к себе, кладу ладони на твою грудь и нежно глажу.
Склоняю голову к твоему уху и шепчу: «Я — действительность!»
Но в настоящий момент я не просто действительность. Я сильна и крепка. Для тебя. Для нас!
Тени становятся длиннее, и песни будут холодны и пронзительны.
Моему кораблю знакома его дорога, и будь уверен, все в полном порядке. Мечты — это нечто чудесное. И если применять их целенаправленно, то они помогают. Мечта, что ты этого хочешь, что ты хочешь будущего, помогает! Ты даешь мне больше, чем можешь предположить.
Не беспокойся обо мне, я точно знаю, что делаю. Ты цитируешь «Кошек». Меня удивляет, что ты о них слышал. Гризабелла должна была оказаться достойной новой жизни. И маленькая кошка, что тихо мурлычет под твоими пальцами, покажет себя достойной. Новый день начнется, когда тени рассеются, и мы встретим его рука в руке.
Я верю в тебя и твою волю.
Она заставляет меня бороться.
Минерва.
Глава 43.
Был поздний вечер, когда знакомая сова постучалась в окно Снейпа. Окипета недовольно покосилась на него, в очередной раз не получив корма, но мужчина, поспешив освободить ее от груза, уже принялся за чтение.
Закончив, Снейп оглянулся, словно что-то разыскивая, пока его взгляд не остановился на использованном винном бокале, из которого он только что пил. Через некоторое время и благодаря определенному количеству сложных заклинаний, сосуд отвечал его требованиям.
При свете свечи Снейп, по возможности придерживаясь нейтральных выражений, торопливо написал сообщение, которое собирался положить на стол в уютной хижине, в которой в настоящий момент нашли приют Драко и Минерва. Информация, которая содержалась в письме, вынудила Северуса быть осторожным и закодировать послание.
Затем дождался рассвета, чтобы тайком разбудить Нарциссу и поторопить ее.
Проживающей здесь,
Необычные времена требуют необычных мер. Эта хижина пуста, и ВСЕ птицы улетели на свободу. Крылья несут их над сушей и волнами навстречу новому миру и новому будущему, но некоторые порхают поблизости от тебя, над вершинами холмов. Несут тебе благодарность и в полете кричат о том, чем обязаны тебе. И я присоединяюсь к их крику.
Мудрый мужчина, с довольно странными методами работы, однажды сказал: «Иногда губная гармошка не более чем губная гармошка». Но я должен сказать тебе: «Иногда керамика или стекло пригодны для большего, чем просто быть посудой. Загляни в шкаф, и ты заметишь изменение — в нем находится правда! »
Ты сможешь наблюдать за полетом птиц, и если позовешь их, если дашь им имена, то они придут к тебе как верные соратники. Они будут сидеть на твоих плечах, будут защищать твои самые ранимые места. Лишь потому, что ты станешь другом птиц.
От потрепанного ворона, с добрыми намерениями.
Когда Северус вернулся в Малфой-менор, он был один. Осенний послеобеденный ветер рвал на нем одежду. Все было улажено, и оставалось надеяться, что все продумано. Драко и Нарцисса были далеко, и пока Снейп шел по подъездной дорожке, ведущей в поместье, он подумал, что принял правильное решение.
— Что, Мерлина ради... Снейп? — Северуса встретил Петтигрю, беспомощно ковыляющий через прихожую. Глаза его запали, и было практически невозможно разглядеть зрачки. Судя по всему, мужчина смертельно устал.
— Заткнись! — коротко бросил Снейп, но хотя это прозвучало недостаточно устрашающе, Петтигрю заметно вздрогнул. Они все были раздражены. — Нарцисса предала нас. Время настало, приготовься, — чуть мягче добавил Снейп тоном, каким обычно сообщают нечто совершенно обыденное, и стал подниматься по лестнице на второй этаж, чтобы написать короткое письмо, прежде чем в очередной раз собрать вещи.
24 октября 1997 года
Минерва,
Я очень тороплюсь. С твоим подопечным все в порядке. Я не смог выполнить его желание и связаться с его отцом — это слишком опасно, а время уходит, как песок сквозь пальцы. Но побег Нарциссы не останется незамеченным, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы не дать ситуации зайти слишком далеко. Если Темному Лорду удастся сосредоточить вокруг себя еще большие силы, а твои рассказы из Голландии значат именно это, то Орден потерпит поражение. Ты это знаешь так же хорошо, как и я.
Возвращайся в Хогвартс, искренне прошу об этом. Тексель и приближающаяся тьма, похоже, притупили твой разум. Тебе нужны силы, в ноябре они тебе понадобятся больше, чем ты можешь предположить. Ноябрь — время переломов и депрессий.
Не пиши мне больше и позаботься о нашей верной Окипете. В крайнем случае, ты знаешь, как меня найти.
Мы скоро увидимся,
Северус.
Глава 44.
Минерва МакГонагалл, будучи в настоящий момент Леокадией Венустой, целеустремленно шла по песчаной тропинке между дюнами, ведущей от пляжа к дому. Небо было завешено облаками, и резкий ветер трепал рыжие, доходящие до подбородка волосы ведьмы. Слегка облизав губы, она смогла почувствовать на них соль морского воздуха. Пронизывающий ветер, который она когда-то так любила на этом кусочке земли, охотно называемом ею второй родиной, начинал раздражать, постоянно хлеща волосами по лицу, и Минерве приходилось постоянно заправлять пряди за уши. А еще захотелось снова почувствовать туго стянутый пучок на затылке.
К тому же начался дождь, и женщина ускорила шаг, глядя на одиночные капли, падающие на песчаную землю и траву пляжа. Еще немного, и она промокнет до нитки — погода здесь была очень переменчива....
Минерва дошла до края небольшого леска, отделяющего дюны от деревни. Здесь, под защитой деревьев, стоял небольшой домик из песчаника с шиферной крышей, в котором она укрывалась вместе с Драко.
Завидев дом, она внезапно остановилась. Что-то было не в порядке. Что-то произошло! Почти инстинктивно рука скользнула в карман красной маггловской куртки, которую она постоянно носила в целях маскировки. В конечном итоге, они находились в маггловском районе, и забывать об этом было нельзя.
Внезапно Минерва поняла, что же было неправильным — камин! В нем не горел огонь! Из трубы не валил дым!
Сердце, казалось, колотится где-то в горле. Как это могло произойти? Кто смог преодолеть заклинания?
Минерва вытащила волшебную палочку и, бесшумно подойдя к дому, прошептала: «Ассио врагонокль». Спустя мгновение требуемый предмет подлетел к ней, и Минерва взглянула сквозь него. Нет, поблизости не было никакой опасности. Во имя бороды Мерлина, что же здесь произошло?.. Заставив врагонокль исчезнуть, и поспешно спрятав волшебную палочку, женщина подошла к входной двери и толкнула ее.
Проскользнув в дом и бесшумно закрыв за собой дверь, она еще раз убедилась, что что-то не так: в доме было тихо. Слишком тихо!
— Драко? — Минерва прислушалась, но ей никто не ответил. — Драко, куда ты спрятался?
Снова ничего. В груди росло предчувствие беды. Может быть, его похитили?
Она принялась тщательно осматривать помещения. Ванная, туалет, комната юноши — Драко нигде не было! Ее комната также оказалась пуста.
Черт побери! Где прячется этот сорванец?
Минерва глубоко вздохнула и выпрямилась. Попеременно борясь то с раздражением, то с волнением, она обошла кухню, столовую, гостиную, заглядывая в каждый угол.
— Драко, черт побери, ты что, на ушах сидишь?
Снова никакого ответа. Его не было и в гостиной, где в последнее время он обычно спал на диване. Где же он? Подойдя к большому окну, выходящему на террасу, она отодвинула желто-оранжевую штору, чтобы впустить немного света в комнату и, развернувшись, обнаружила на столе листок бумаги. Ну, по крайней мере, он написал!
Присев за стол, Минерва приступила к чтению. С каждым прочитанным словом ее сердце билось чуточку быстрее и дыхание учащалось. Нет! Он был здесь? Северус был здесь, и они вновь разминулись! Похоже, звезды и судьба, заключили договор помешать ей, смеясь над ее желанием вновь увидеть Северуса.
«ВСЕ птицы улетели»? «Хижина пуста»? Значит, он увез Драко и Нарциссу за пределы страны — очень хорошо! «Обязаны»? Не тот случай! Она просто действовала в интересах Альбуса и Ордена. Действовала, как ей подсказывали ее сердце и разум. Каждый заслуживает второй шанс.
Глаза Минервы метались по пергаменту, и пришлось перечитывать строки по два раза. «Мудрый человек с довольно странными методами работы»? Под этим определением мог подразумеваться только Альбус — значит, Северус все же простил его, хотя и не до конца. Минерва непроизвольно рассмеялась. Но что он имеет в виду, говоря о губной гармошке? Намекает на хоркрукс? Нет, решительно нет! «Иногда керамика или стекло пригодны для большего, чем просто быть посудой». Она должна заглянуть в шкафы? В них лежит правда?
У нее никак не получалось дышать полной грудью.
Что это значит? Неужели он оставил ей сосуд с субессимусом? Она не очень хорошо знала темную магию, но ей было известно, что с помощью этого вещества можно установить своего рода легилиментическую связь с другим человеком. Если к этому, невероятно сконцентрировавшись, добавить заклинание, то собеседника можно даже увидеть, где бы он ни находился. Значит, она сможет говорить с Северусом...
Это было, без сомнения, слишком опасно! Что, если ОН будет поблизости? Она сможет связаться с Нарциссой и Драко? И они все хотят бороться, помогая ей? Нет! Эти двое должны оставаться в безопасности! Она не для того всем рисковала, чтобы снова подвергнуть их опасности.
Дочитав до конца, Минерва усмехнулась, затем покачала головой. Он никогда не перестанет рассматривать себя, как не заслуживающего достойного отношения.
Минерва опустила пергамент и задумчиво уставилась в окно. Какой бы прекрасной не была ее вторая родина, она должна вернуться. Так много нужно сделать. Мир, ее мир, находится в постоянном движении, меняясь на глазах, и ей надо вернуться назад, чтобы занять отведенное судьбой место в этой истории — чем бы она ни закончилась.
Минерва уже была на полпути в свою комнату, чтобы собрать вещи, когда вспомнила слова Северуса: ««Иногда керамика или стекло пригодны для большего, чем просто быть посудой. Загляни в шкафы, и ты заметишь изменение — в нем находится правда!»
Взмахнув палочкой, Минерва привела вещи в движение, заставляя их упаковываться, пока она, словно одержимая, рылась в кухонных шкафах, разыскивая неизвестный предмет. Стекло или керамика! Стекло или керамика! Стекло!
Нашла! Простой бокал для вина, ранее не принадлежавший ей, прокрался в ее шкаф. Осторожно, словно ценнейшее сокровище, она достало вещицу — Северус все же неисправим!
Поставив бокал на поверхность стола возле плиты, она наложила него заклинание неразбиваемости, прежде чем снова взять в руки и собственноручно уложить в чемодан. Затем, взмахнув волшебной палочкой еще раз, сменила маггловскую одежду на волшебную; сняла с крючка возле двери темно-синий дорожный плащ и накинула на плечи.
Закрывая дверь, Минерва еще раз оглянулась, запечатлевая в памяти маленький рай. «Я вернусь!» — пообещала она сама себе. Затем накинула на голову капюшон, взяла чемодан и аппарировала к границам Хогвартса.
* * *
Итак, Минерва вернулась в Хогвартс и даже успела побывать у исполняющего обязанности директора школы Корнелиуса Фаджа (этот факт в ее глазах являлся осквернением памяти Альбуса Дамблдора. Фаджа она считала пустоголовым болваном.), чтобы поблагодарить его за предоставленный отпуск по улаживанию некоторых семейных проблем.
Распаковав и разложив вещи, она направилась к кабинету учителя по Защите от темных искусств — Аластора Муди. Минерва как раз рассказывала ему о происшедшем, когда в окно влетела Окипета. С извиняющейся улыбкой, Минерва отвязала письмо, попутно наколдовав немного корма для совы, что не пришлось Аластору по душе, и принялась за чтение.
Улыбка, игравшая на губах, когда она начала читать письмо, быстро угасла. Чем дальше она читала, тем тяжелее вздыхала.
— Мы должны что-нибудь предпринять, Аластор.
И протянула бывшему аврору письмо. Потом уперлась локтями в подлокотники и, потирая кончиками пальцев виски, с ожиданием посмотрела на Аластора. Все указывало на приближающийся шторм, и они просто не могли сидеть сложа руки.
— Что думаешь, Аластор? Что нам делать?
Мужчина, скрежеща зубами, читал письмо, и его магический глаз без остановки вертелся в глазнице. Он прочитал письмо несколько раз, прежде чем бросить его на письменный стол и взглянуть на Минерву.
— Действовать, Минерва... Мы должны незамедлительно действовать. Необходима информация из первых рук. И у меня есть идея!
Минерва удивленно вздернула брови и с любопытством посмотрела на него.
— Да? И какая же?
Аластор издал рычание, которое, по всей видимости, должно было изображать смех, и, дотянувшись до письма, потряс им в воздухе, прежде чем снова швырнуть на стол. Изуродованное лицо расплылось в улыбке, завидев которую любой пустился бы наутек, стремясь оказаться как можно дальше.
— Здесь внутри спрятана разгадка! Я сделаю Люциусу Малфою такое предложение, от которого он не сможет отказаться... Я обеспечу всей семейке Малфоев амнистию, если он мне кое-что даст, а затем затаится где-нибудь, не вступая в контакт со своим господином. Минерва смотрела на него, не понимая ни слова, словно он говорил на парселе.
— И что нам это даст?
Бывший аврор сухо рассмеялся, его улыбка была по-прежнему впечатляющей.
— Я отправлюсь к Пожирателям как Люциус Малфой. Его побег из Азкабана будет не сложно организовать. А если он воспротивится, то просто оглушу и вынесу.
Минерва при этих словах приоткрыла рот и ошарашено уставилась на Муди.
— Ты... что? Ты собираешься помочь бежать Люциусу Малфою? С тобой все в порядке?
— Никогда не чувствовал себя лучше, Минерва... Я использую Оборотное зелье и вернусь к Темному Лорду вместо Малфоя... Так мы получим информацию из первых рук... А Малфой может отправляться к жене и сыну!
Минерва недоуменно покачала головой — это было настоящим сумасшествием! Но, возможно, и спасением. В конце концов, им обоим нечего терять.
Аластор, поднявшись, натягивал дорожный плащ. Его тон не допускал возражений:
— Ступай в кабинет Альбуса и забери оттуда оставшиеся воспоминания... Собери Орден... Настало время Минерве МакГонагалл восстать из мертвых, по крайней мере, для членов Ордена Феникса... Увидимся в Лондоне!
И он шагнул за дверь, оставив позади растерянную Минерву, она же Лекадия Венуста. Снова она была марионеткой! Но сейчас было необходимо сделать нечто важное. Кабинет Альбуса ждал. Несмотря на то, что Фадж считался директором, попасть туда он не мог, в отличие от нее.
Высоко держа голову, она покинула кабинет Аластора и направилась к кабинету бывшего директора.
* * *
Минерва вошла в хорошо знакомое помещение, принадлежавшее когда-то другу и соратнику, — казалось, она никуда и не уходила. Тихо, с благоговением, прошла через комнату, когда внезапно услышала за спиной хорошо знакомый голос.
— Ааа... Мисс Венуста! Или мне позволено называть тебя настоящим именем, Минерва?
Минерва вздрогнула. Она совсем забыла о портрете Альбуса. Прижимая руку к сердцу, она повернулась к изображению ее старого учителя.
— Скажи-ка, неужели необходимо меня постоянно пугать? Тебе всегда это удавалось хорошо, даже когда ты был жив. Стыдись, Альбус! Так пугать старую женщину!
Минерве показалось, что в глазах портрета мелькнула искорка веселья. Не хватало еще, чтобы он предложил ей лимонных долек!
— Ну что же ты такая пугливая?.. Все идет по плану. Все происходит, как я и предполагал! Лимонных долек?
Чувства, долго скрываемые от всех, поднялись в душе. От страха, от безвыходности, гнева на НЕГО, кажущейся невозможности что-либо предпринять для этого, до разочарования, что она снова лишь марионетка, способная только подчиняться, вместо того, чтобы действовать самостоятельно. И после всего, этот всезнающий портрет обращается с ней как со школьницей. Ну, он, надо признать, висит повыше, но это еще ничего не значит!
У Минервы лопнуло терпение.
— Просто прекрасно, что ты посвятил меня в свои гениальные планы! Замечательно, что мне позволено самой все узнать! Чудесно, что хотя бы один из нас здесь развлекается, в то время как мир висит на краю пропасти, и ему недостает всего одного движения, чтобы погрузиться во тьму! Я ведь всего лишь твой заместитель! Со мной не обязательно говорить! Я просто должна вступить в наследство мудрого Альбуса Дамблдора! Ты вообще представляешь, что в последнее время происходит?
Минерва взволнованно провела по рыжим волосам и принялась ходить по комнате взад-вперед, словно зверь в клетке, яростно сверкая глазами на портрет.
— На Ремуса наложили заклятье, меня пытались убить, пришлось вытаскивать Драко из лап Волдеморта, искать контакты с другим орденом за границей. А что ты сотворил с Северусом! Ты использовал его, как инструмент! Как ты только мог! И почему?.. Почему ты ничего не рассказал мне о вашем «замечательном» плане, черт подери?! Я больше не маленькая глупая школьница, Альбус, пойми же наконец!.. Ты должен был посвятить меня в свои планы, вместо того, чтобы оставить разбираться с твоим наследством, с которым я не могу справиться одна! Ты-то в стороне! Ты все равно уже мертв!
Альбус совершенно спокойно выслушал гневную речь ведьмы, неторопливо развернул конфетку и с наслаждением положил ее в рот. Затем по-отечески улыбнулся Минерве. В его голосе явно слышался отзвук веселья, когда он мягко обратился к ней.
— Ты не одна, Минерва! Когда я в последний раз видел тебя, ты поддерживала связь с Северусом. Значит, произошло нечто, заставившее открыть тебя глаза, — или ты все еще этого не поняла?
Минерва вытаращилась на него, не зная, что сказать.
— Что?.. При чем здесь это? Оставь Северуса в покое! Почему ты мне ничего не сказал?
Альбус развернул еще одну конфету, осмотрел ее и, положив в рот, подмигнул Минерве.
— Ты должна была сама разобраться, как обстоят дела с вашими сердечными делами — хотя, тебе потребовалась почти вечность, Минерва.
Минерва осталась стоять с открытым ртом, к слову сказать, состояние для нее весьма редкое. Она никогда не лезла за словом в карман и любила словесные поединки, но это высказывание... это уже слишком. Охотнее всего она бы привязала Альбуса к картине, наложила «Силенцио» и отправила к Кричеру, в каморку для метёл, которую он сторожил. Но она справилась с собой. Вспомнив поговорку матери «Если ты не можешь сказать ничего приятного человеку, то лучше ничего не говори», Минерва промолчала и направилась к думосбору Альбуса.
Глубоко вздохнув, еще раз яростно сверкнула глазами на портрет Альбуса, который снова подмигнул ей и подбадривающе кивнул.
— Ну, Минерва, приступай! Там находятся доказательства невиновности Северуса, все договоренности... они пригодятся вам в нужное время и в определенном месте.
Минерва только недоверчиво покачала головой — просматривать эти сцены здесь ей не хотелось. Для этого у нее сейчас не хватит нервов. Достав волшебную палочку, она наколдовала небольшой ящик с флаконами, в которые поместила отдельные серебристые нити, наложила на каждый флакончик заклинание неразбиваемости и заперла ящик.
Сейчас самое главное — перенести драгоценное сокровище в надежное место, отдать на хранение кому-то, кто заслуживает доверия, кто сможет сберечь ящичек для нее или же, в случае ее гибели, после окончания войны, которая, авось, закончится победой света, — использует воспоминания, чтобы реабилитировать Северуса.
Затем ей в голову пришла блестящая идея. Она поставила ящичек на письменный стол Альбуса и наложила на него защитные заклинания — последнее было самым важным. Если она умрет, то в случае победы Света, ящик вместе с содержимым растворится в воздухе и материализуется в министерстве. В отделе Магического наказания. Минерва быстро написала несколько слов и положила записку к воспоминаниям, прежде чем взмахом волшебной палочки отправить шкатулку в Гринготтс, в сейф Леокадии Венусты.
Успокоившись, Минерва нашла несколько слов для Альбуса.
— Как бы мне не хотелось поболтать относительно твоих наблюдений, но у меня нет времени — нужно собрать Орден... Настало наконец-то время дать отпор тирану. Увидимся позже, Альбус.
Когда она уже была за дверью, Альбус на портрете откинулся назад и положил новую конфету в рот.
— Вот это моя девочка!.. Ты справишься, Минерва. Ты не одна.
* * *
Прошло несколько дней с момента возвращения Минервы из Голландии, несколько ночей, заполненных встречами Ордена и подготовкой к финальной битве. Сам факт, что Минерва жива, казалось, вселил в членов Ордена новую надежду и силу — они были готовы!
Идея Аластора внедриться в ряды Пожирателей Смерти под видом Люциуса Малфоя вначале не нашла особой поддержки, но аврор всегда был упрям и отговорить себя от этой затеи не дал.
Поэтому совсем не удивительно, что несколько дней спустя в «Ежедневном Пророке» появилась большая статья, написанная Ритой Москитой.
«Скандал в Азкабане!
Авроры — слепцы или непрофессионалы?
Этим важным вопросом задается каждый, кто вспоминает о последних событиях в тюрьме. После массового побега, состоявшегося несколько лет назад, некомпетентность авроров стала еще заметнее, когда они два раза выпустили одного и того же аврора из тюрьмы. Поднялась волна возмущения, когда министерство попыталось замять дело. Тогда речь шла о прискорбном недоразумении, но сейчас ответить на вопрос, как же удалось Люциусу Малфою так легко сбежать из самой охраняемой и надежной тюрьмы, причем невредимым, в Министерстве не смогли.
Настоящий скандал!
Берегите себя, мои дорогие! Оставайтесь дома! Защитите засовами ваши двери! Кто знает, сколько Пожирателей вырвалось на свободу на этот раз? Кто тот неизвестный, шагающий по улице позади вас, рядом с вами или впереди? Это может быть милый сосед, живущий неподалеку, а может и посланник смерти, в совершенстве владеющий зеленым лучом!
Рита Москита, шеф-корреспондент и голос волшебства».
Когда, читая газету за завтраком в Большом зале, Минерва наткнулась на эту статью, то с трудом удержала улыбку и быстро отпила из чашки — Аластор все же сделал это!
День тянулся, как резина, Минерва стремилась навстречу вечеру. Северус должен получить эту статью! И он должен понять, кто этот сбежавший Малфой!
После занятий она смогла написать письмо, к которому приложила вырезку из газеты.
На нужном месте, 30 октября 1999 года
Мой крылатый друг,
Из-за сложившихся обстоятельств, вынуждена, к сожалению, нарушить твой приказ и написать тебе. Странное дело, но Люциусу Малфою удалось сбежать из Азкабана! Статью об этом прилагаю. Мерлин, криминальная обстановка в нашем обществе ужасает! Некоторые закатывают глаза в разные стороны и лезут в новую темноту.
Один сумасшедший глаз стал серым и нынче глядит в ярко-красные, чтобы прислушиваться к НЕМУ. А известные серые глаза получили от одного сумасшедшего предложение, от которого не смогли отказаться.
Но будь уверен, этот сумасшедший глаз тоже является другом птиц.
Братство, чьим символом является душа египетского бога солнца Бенну, подготовилось и, судя по всему, черпает новую надежду и силу в возрождении одного из своих членов.
Дракон вернулся в свою башню, даже если нынешний владелец замка и не признает ее таковой. Но дракониха наточила когти и готова к защите кладки. Кто не борется, тот сдается!
Перелетные птицы летят дальше. Наступающая весна будет смертельна для них, а мы все хотим увидеть их весной.
Сумасшедший человек со странными методами ознакомил Гризабеллу с некоторыми сведениями, которые в нужное время, в нужном месте окажутся весьма полезными, и не важно: получит ли старая кошка второй шанс или нет. Они лежат у грациозной в сейфе и сами по себе вынесут правду на свет, когда начнется новый день — даже если для старой Гризабеллы занавес опустится.
История задает вопрос: «В чем смысл жизни?» Надежда дает ответ: «Любовь, которая победит смерть!»
Сражающаяся орнитологистка.
Глава 45.
— Какого черта! — визгливое восклицание хозяйки дома донеслось до Северуса Снейпа из прихожей. Сохраняя спокойствие, он с легким хлопком закрыл книгу, которую читал до этого. Он слишком хорошо знал: пока Беллатрикс разражается лавиной ругательств, серьезной опасности нет.
— А кого ты ожидала? — Снейп услышал мужской голос, который был ему более чем знаком. Умение скрывать любые эмоции не подвело и сейчас, поэтому Снейп спокойно покинул гостиную и появился в прихожей с абсолютно нечитаемым выражением лица.
Особняк Лестранжей был местом, которое отвечало всем желаниям: здесь не было кричащей роскоши, присущей Малфой-менору, лишь безукоризненная, стоящая бешеных денег простота, присущая домам, чьи хозяева могут похвастаться безупречным вкусом. Если бы у Снейпа был интерес и деньги для собственного дома, то это благородное, сдержанное богатство без следа хвастовства, стала бы предметом подражания.
Поместье раскинулось среди зеленых лугов шотландского графства Аргилл, вокруг не было ни души. В хорошую погоду можно было даже увидеть сверкание воды в Лох-Ломонде, расположенном посредине угодий, но большей частью земли поместья скрывались за туманом, и Снейп подозревал, что нигде в Шотландии не проливалось больше дождя, чем здесь.
— Северус, посмотри-ка, кого нам привел туман, — сказала Беллатрикс с тонкой улыбкой на унылом лице. Лучшие косметические заклинания и толстый слой макияжа не смогли, да и никогда не смогут, скрыть годы пребывания в Азкабане.
Прислонившийся к косяку входной двери Люциус Малфой самодовольно улыбнулся Северусу, обнажив при этом два ряда ровных белых зубов. Выглядел он цветущим и полным сил. Впрочем, Малфой-старший всегда выглядел настолько хорошо, что Снейпу это казалось почти жутким. На миг эта мысль озадачила его.
— Северус, приятно видеть, — произнес Люциус. — Все здесь собрались? Я пожаловал точно к вечеринке? — Его ухмылка была почти вульгарной, а вспомнив о Драко и Нарциссе, Северус испытал сильнейшее желание наложить на него Круцио, чтобы стереть ухмылку с лица.
— Совершенно верно, милый, и ты — почетный гость. — Беллатрикс приняла тон деверя и положила руку ему на плечо, чтобы провести мимо Снейпа в салон. Но уголком глаза тот увидел, как она достала волшебную палочку и все ближе придвигала ее кончик к горлу Люциуса.
— Празднуем мое освобождение? — продолжал шутить Люциус, двигаясь с грацией, которая всегда раздражала Северуса.
— Люциус! — удивленно выкрикнула Алектa, приподнимая голову с колен Питера Петтигрю, вместе с которым примостилась на кушетке, чтобы пару минут подремать. Петтигрю выпрямился, и Снейп, внутренне хохотнув, заключил, что Питер инстинктивно оглядывается в поисках запасного выхода.
— Твое самообладание, Алектa, снова...
Больше он не успел ничего добавить, так как дерево волшебной палочки Беллатрикс преодолело последние несколько сантиметров и вонзилось в прыгающий кадык под бледной кожей. Северус, опираясь на дверной косяк, наблюдал за происходящим со... спокойствием. За прошедшие дни — начиная с появления Снейпа и Петтигрю в этом доме — Беллатрикс Лестранж не один раз доказала, что только и ждет возможности для начала кровавой резни. Она скучала, была разочарованна и... да, безумна. Именно это слово наиболее точно описывало ее душевное состояние.
Северусу было безразлично, выместит ли она свою злость на Люциусе Малфое. Если после этого с ней можно будет находиться рядом, то почему бы и нет.
— Что это значит? — взволнованное шипение Люциуса прервало размышления Снейпа. И сразу же за этим Беллатрикс засмеялась. Громко, нервно, заикаясь. Алектa и Питер отпрянули друг от друга, словно два перепуганных зверька.
— Здесь я задаю вопросы, дорогой куманёк, — слова черноволосой ведьмы сочились ядом. — Что тебе здесь надо? Как только тебе хватило наглости появиться здесь после всего. Ты что, проклятый шпион?
— Шпион? — рявкнул Малфой, стремительным движением выбивая палочку из костлявой руки Беллатрикс. — Что за глупости? Вы что, газет не читаете? Я ускользнул от этой толпы некомпетентных идиотов. С тех пор как дементоры покинули Азкабан, он стал напоминать дом отдыха, — Люциус отрывисто рассмеялся, и Снейпу этот звук показался удивительно негармоничным, но он не стал концентрироваться на этой мысли.
Внимание Северуса обратилось к Беллатрикс, которая ничуть не успокоилась. Её тощая грудь судорожно вздымалась и опускалась под черным шелковым платьем. Энергичное «Ассио», и палочка снова оказалась в ее руке.
— Значит, ты хочешь сказать, что не имеешь ничего общего с позорным предательством и исчезновением моей сестры и ничтожного мальчишки, которого вы с ней породили? — ядовито протянула она.
Люциус высвободился из ее цепких рук и принялся расхаживать по салону, словно находился у себя дома. В полной тишине со старинных портретов на него смотрели предки Лестранжей.
— Боюсь, я не понимаю, — спокойно ответил Люциус, и Снейп снова подавил желание превратить этого высокомерного мерзавца, ставящего Темного Лорда выше собственной семьи, в щепки и протопить ими хижину Хагрида.
— Нарцисса... она... она нас всех предала, — подключился к разговору Петтигрю, — она тайком спрятала Драко, а затем... затем приползла к Ордену за защитой. Снейп может это доказать!
— Тихо! — приказала Беллатрикс, и Петтигрю мгновенно захлопнул рот. Алекта успокаивающе похлопала по его пухлой ручке.
— Однако, Люциус, — в шелковистом голосе Снейпа была спрятана сталь, — неужели ты хочешь сказать, что ничего не знал об этом? Может быть, Нарцисса освободила тебя? Что вы затеваете?
— Разве? — продолжил допытываться Северус, нисколько не стыдясь своей лжи. Сделав широкий шаг к отцу крестника, он приблизил исхудавшее лицо к лицу Люциуса. Трое, присутствующие в салоне Лестранжей, молча наблюдали за своеобразным измерением сил между магами.
Люциус прочистил горло:
— Не имею ни малейшего понятия, что натворила эта мерзкая сучка, — твердо ответил он и, извиняясь, улыбнулся Белле, которая только отмахнулась. — Она всегда была слабой.
— А ты? — поинтересовался Северус и принялся обходить Люциуса длинными шагами.
— Ты сомневаешься в моей лояльности?! — возмутился Люциус. — У меня высокие цели и тот, кто не успевает идти со мной в ногу, останется на обочине.
Алекта, вскочив, направилась к Люциусу, чтобы прижать его к пышной груди. Подобный порыв вырвал у светловолосого волшебника удивленный вздох.
— Это мой Люциус! — оповестила Алекта, чем вызвала брезгливые взгляды присутствующих. — Хорошо, что ты снова с нами!
* * *
Был последний день октября и, после появления Люциуса Малфоя два дня назад, ничего примечательного больше не произошло. Казалось, Алекта заняла место Нарциссы в жизни Петтигрю — оба без устали играли в нарды.
Снейп зарылся в книги. Люциус попытался пару раз поговорить с ним наедине, но это была одна из вещей, в которых Северус не видел смысла. Он читал и пытался очистить сознание. Когда здесь появится Лорд, он не должен найти ни одной подозрительной мысли. Снейпу не хотелось из-за душевной слабости провалить миссию. Счастливые мысли и воспоминания о Минерве МакГонагалл, которые Снейп боялся выдать перед повелителем, постепенно заменялись воспоминаниями об удовольствии от хорошей кухни.
— Что ты читаешь? — поинтересовался Амикус, но Снейп решил, что вопрос относится не к нему.
К Беллатрикс вернулась скука. Она с трудом справлялась с ожиданием, когда же Темный Лорд, получив её весточку, вернется на родину. Все ее разговоры были или о глупости голландцев, или о ненависти к сестре. Снейп не слушал ее. В большинстве случаев наблюдать за Беллой, когда она умолкала, не стоило: она обзавелась новым хобби — наблюдать за смертью мух, мокриц и прочих мелких насекомых, в хитиновый панцирь которых она посылала Аваду Кедавру.
— Посмотрите! — с детским воодушевлением, вызванным победой в нарды, выпалила Алекта.
— Симпатичная сова, — произнес Петтигрю, и Снейп неохотно оторвался от «Перкруциор — или как использовать страх».
Окипета сидела на карнизе гостиного окна и стучала клювом по стеклу. Она была окутана туманом, а перья торчали во все стороны, что придавало ей сходство с живым мячом.
Алекта поторопилась к окну, чтобы запустить птицу, которой удалось пробиться сквозь все защитные заклинания, лежащие на здании. — Храбрая птичка, — пробормотала Пожирательница Смерти и посадила Окипету на левую руку. — К кому ты хочешь?
Снейп отложил книгу и как раз собрался подняться, как прозвучало сопрано Беллатрикс.
— Стой! Не двигайся! — выкрикнула она, и все присутствующие мгновенно замерли в напряженных позах.
Прошла секунда абсолютной тишины, во время которой все головы повернулись к темноволосой волшебнице, выбирающейся из шезлонга и крепко сжимающей палочку. Прищуренные глаза и дергающийся уголок рта ясно указывали, что она до предела сконцентрирована. Этой секунды хватило, чтобы все замерли без движения.
— Авада Кедавра! — взвизгнула Беллатрикс. Из ее рта вырвался сумасшедший смех, когда зеленый луч сорвался с кончика палочки.
Снейп не понимал, что произошло. Когда он повернул голову, то увидел только ошарашенное лицо Алекты, размахивающей безжизненным комком перьев в руке.
— Спасибо, дорогая! — с каменным лицом проговорил Снейп. — Какая жалость, ты настолько увлеклась, что убила мою почтовую сову. — Подойдя к Алекте, он взял маленькое, безжизненное тело, теплое под его пальцами.
Он чувствовал на себе взгляды Малфоя и Петтигрю, когда покидал комнату под отвратительный смех Беллатрикс Лестранж.
* * *
Снейп ненавидел делить комнату с Петтигрю. В основном из-за того, что это было просто издевательством: в доме было достаточно свободных комнат для гостей. В поместье Лестранжей можно было разместить шотландскую армию.
Но в настоящий момент Снейпа это не особенно интересовало. Когда он опустился на свою скромную кровать, неподвижная Окипета в его руках стала холодной.
Безмолвно прошептав: «Прощай, моя верная девочка», — он освободил маленькое тельце от последнего послания. Но прежде чем прочитать письмо, Снейп опустил Окипету в металлическую вазу, предназначавшуюся для фруктов. Наколдовав магический огонь, он пустым взглядом уставился на погребальный костер мертвой совы.
Открывая окно, чтобы предать пепел туманному ветру, он не мог ни думать о Минерве — Снейп просто не мог сейчас запретить себе эти мысли. Как будет несчастна Минерва, когда узнает об этой бессмысленной смерти.
Решительно тряхнув головой, Северус освободился от сентиментальных глупостей и принялся за письмо.
После прочтения и точного изучения газетной заметки, Снейпу стало многое понятно — и туманные подозрения относительно Люциуса Малфоя обрели смысл.
Какое-то время он просто прислушивался к приглушенным звукам, доносившимся с нижнего этажа.
Затем дрожащими пальцами схватил лист пергамента и написал Минерве зашифрованное послание — у него появилась идея, как отправить письмо без совы. Сначала он почти поддался искушению: ответить на письмо настолько же эмоционально, как он сделал это в последний раз, но прогнал это желание. В другое время, в другом мире он разрешит себе это.
Хэллоуин — Ночь в тумане.
Дорогая орнитолог,
Наша птичка теперь холодна и больше не поёт. Ветер унес ее прочь, и из ее пепла не восстанет феникс. Дракон должен охранять башню и не проливать крокодиловых слез, так как если исчезает одна возможность, то ее место чаще всего занимает другая. Ведь в гнезде появилось кукушкино яйцо. Приобретение ли это или фатальная ошибка — время покажет.
Ястребы обратили внимание на перелетных птиц, потому что ворон разыграл козырную карту, но их не найдут — так далеко, далеко на юге. И у прелести есть еще козырь в рукаве — ворон не уступит своим спутникам, сорокам, и заберет его, когда настанет время.
Настоящее задает вопрос: « В чем смысл надежды?», — и будущее дает ответ: «Страдать, любить, победить, умереть — все».
Ворон Туманной страны.
* * *
— Северус, я хотел тебя спросить....
И снова Люциусу Малфою — фальшивому Люциусу Малфою, как Снейп теперь знал, — не удалось закончить предложение.
— Ты будешь держаться на расстоянии и никогда больше не заговоришь со мной подобным образом, — прошипел Снейп с заметной брезгливостью в голосе. — Я не выносил тебя еще тогда, когда ты был мерзким параноиком в Ордене, и твой спектакль ничего не меняет между нами.
Люциус испустил рычание, и Северус был готов поклясться, что один серый глаз немного повернулся, хотя, конечно, с физиологической точки зрения это было абсолютно абсурдное предположение.
— Снейп, — процедил поддельный Люциус между безупречных зубов.
— Совершенно верно, — сухо ответил тот и изящным движением, слишком быстрым для обычного глаза, опустил письмо в карман плаща Малфоя. — Ты знаешь, что нужно делать, — холодно добавил Снейп, когда единственной реакцией собеседника было удивленное похлопывание по карману.
Не ожидая ответа, Снейп удалился, чтобы немного побыть в одиночестве. Но это оказалось невыполнимым заданием.
— Он идет, он идет! — визгливо крикнула Беллатрикс со второго этажа и сразу же после этого побежала по лестницам вниз, в прихожую. Она переступала сразу через две ступеньки, и подол шелкового платья развевался, словно флаг.
— А именно? — услышал Северус голос Люциуса, все еще стоящего возле гардероба, куда перед этим увлек его Снейп подальше от других гостей Лестранж-Мансиона.
Петтигрю и Алекта выбежали из гостиной — игральные кубики еще зажаты в руках, оба синхронно кивают, словно уродливые близнецы. Северус снова повернулся, когда Беллатрикс выпалила:
— Кто же еще? — и распахнула входную дверь.
Туман над лугами был еще более сырым, чем обычно. Казалось, он хочет перекатиться через порог. На улице было тихо, слишком тихо. Запах сухого льда висел в воздухе, и даже ветер замер. Снейп заметил слабое зеленоватое свечение, которое приближалось. Именно оно объяснило ему, как сумасшедшая хозяйка дома заметила приближение господина.
Плопп.
Северус видел только зеленый свет, запах льда горел в его легких. Перед тенями, в которые превратились шотландские горы в темноте, материализовалась полупрозрачная фигура. Аура чистейшего зла окружала ее, но Снейп не думал об этом. Он унизительно опустился на колени, прямо на пороге поместья, и поднял мысленные барьеры. Рядом на землю опустился Люциус, а Беллатрикс побежала навстречу Волдеморту, словно любящая дочь к отцу.
Из-под полуопущенных век Снейп наблюдал, как Темный Лорд, ни проронив ни слова, прошел мимо Беллатрикс. Он выглядел напряженным и уставшим. Обычно серая кожа приобрела желтоватый оттенок, его руки и ноги выглядели словно у анатомического экспоната, который можно увидеть в любом маггловском музее.
В некотором отдалении показались Фенрир Грейбек и Вальден МакНейр, но Снейп не думал о том, как они добрались сюда. Их массивные силуэты выглядели огромными и опасными на фоне эфира, окружающего поместье, словно стена.
Влажная щебенка подъездной дорожки заскрипела под ногами Волдеморта, и в его походке Снейп узнал решительность и силу, — силу, которая так привлекала его самого долгое время назад, когда он еще был молодым человеком.
Темный Лорд распахнул свою мантию, свободно спадающую с плеч, и достал издание «Ежедневного Пророка», прежде чем испустить странный смех, медленно поглощенный клубами тумана, капля за каплей, пока этот жуткий смех не остался лишь глухим стуком в душе Снейпа.
— Почему это вы бездельничаете, червяки? Наш дорогой Люциус показал пример. Вернем же наконец наших соратников! До поминального воскресенья* осталось не так уж много времени!
Поминальное воскресенье — 1 ноября. День поминания усопших.
Глава 46.
Минерва МакГонагалл, а в настоящее время профессор Леокадия Венуста, как раз дала ученикам контрольную, когда дверь распахнулась, и на пороге показался Аластор Муди.
— Мне нужно с вами поговорить, профессор. После занятий, в моем кабинете!
Минерва, как и весь класс, удивленно смотрела на мужчину, прежде чем к ней вернулась обычная невозмутимость: наглость какая, мешать ее занятиям!
— Разумеется, профессор.
Аластор кивнул, повернулся на каблуке и захромал прочь, захлопнув за собой дверь.
* * *
Ноябрьский дождь барабанил по стеклам кабинета, и ледяной ветер тоскливо завывал за стенами замка. Минерва, скрестив руки на груди в поисках тепла, глядела на печальную серость, одновременно слушая Аластора.
— У нас нет больше времени, Минерва. Три недели! Несчастные три недели до неумолимого конца!.. И он не упускает ни одной возможности! МакНейр и Грейнбек уже на свободе — остальные тоже скоро будут освобождены! ...Ты меня вообще слушаешь?
Ищущий взгляд Минервы был направлен на серый небосклон — неужели Окипету поймали?..
— Что об этом говорит Северус? Удалось поговорить с ним наедине?
Она услышала позади себя нечто, что истолковала как презрительное фырканье. Голос Аластора, прорывающийся из-за тесно сжатых от ярости зубов был скорее похож на рычание.
— Этот маленький мученик ведет себя так, словно является единственным, кто что-то предпринимает... как сыр в масле катается у Лестранжей!.. закрыт и циничен, как всегда... если бы я мог сделать, что хотел, тогда!..
Минерва невольно улыбнулась — нечто, что она не делала уже много дней. Итак, у Северуса весьма неплохо идут дела. Это хорошая новость. И то, что он, судя по всему, смог поставить на место Аластора, значит, что он вернулся к прежней форме — слава Мерлину! Но почему же он не пишет?
Аластор продолжал ругаться, иногда холодно похохатывая. Похоже, он просто кипел от злости. Что бы ни сказал Северус, Аластора это, очевидно, задело. Даже если они в настоящий момент заключили мир, старая ненависть осталась.
— Заработал небольшое украшение... Ха! Раньше отпускал циничные замечания по поводу моего внешнего вида и сейчас начинает походить на меня своей губой и бровью... Это мне нравится! Теперь ему, небось, сложно бровками дергать!
Минерва на секунду закрыла глаза и глубоко вздохнула. Хотя она и знала о шрамах, но тот факт, что Аластор издевается над ними, не означает ничего хорошего — отметины должны быть действительно очень заметными!
— Ему маска Пожирателя вообще сейчас не нужна! — услышала она дальнейшее рычание Аластора. — Выглядит просто страхолюдиной... Шрамы, к тому же тощий и бледный... Можно подумать, у Лестранжей еды не хватает.
Каждое слово отдавалось болью в душе, но, по крайней мере, Северус жив и, судя по всему, дал достойный отпор Аластору. Но в конце концов, пора поговорить по существу!
— Ты меня посплетничать позвал, или у тебя есть нечто более продуктивное?.. Ты тратишь мое время! У нас только смешные три недели! По твоим словам!
Замечание Минервы подействовало, Аластор принялся говорить по существу.
— Он собирается поручить своим лучшим людям по одному члену Ордена. У каждого будет своя цель... Даже ты, я имею в виду мисс Венусту... Судя по всему, в Голландии ты произвела впечатление. Волдеморт злится, что ты ему испортила всю работу — он натравил на тебя Грейбека!
У Минервы побежали по спине холодные мурашки. Жестокость Грейбека была хорошо известна. Увидев воспоминания Гарри, она поняла, что все описания жестокости оборотней ни на йоту не могут сравниться с разрушительной натурой Грейбека.
— Сомнительная честь, Аластор.
Последний коротко хохотнул и продолжил, в деталях описывая встречу, а также кому кого поручили.
— Как выглядит система безопасности в школе? Какие дополнительные защитные меры нам доступны?
Минерва развернулась и оперлась спиной на подоконник — дополнительная защита? Как будто Фадж позволит! Он ведь совсем недавно подключил школу к каминной сети.
— Запереть ворота, отключить школу от сети, наложить на потайные ходы сильные заклинания, запретить ученикам покидать школу и выпускать их из гостиной только для еды и занятий... Закрытие школы было бы лучше всего... Но Фадж никогда не согласится со всем этим, а у меня нет никакого влияния на него. Я ведь даже не декан!
Минерве показалось, что она увидела в немагическом глазе Аластора хитринку.
— Да, ты больше не декан, зато я декан. К тому же, заместитель Фаджа.
— Все равно за этим пустозвоном остается последнее слово, Аластор.
— Нет, если ему внезапно что-то помешает, Минерва... Возможно, к нему скоро прилетит сова со срочным донесением, или он исчезнет без следа... Кстати, о совах. У меня для тебя кое-что есть!
Запустив руку в карман мантии, он выудил оттуда письмо и передал его Минерве.
— Но чтобы это не становилось привычкой! Я вам, в конце концов, не почтовая сова! Или я выгляжу как одна из них?
Она тревожно взглянула на него — что же с Окипетой? И как только Аластор мог заставить ее ждать так долго? Он же не мог не заметить, как она целыми днями смотрит в небо, ожидая почту.
Минерва уже хотела распечатать письмо, когда услышала недовольное брюзжание.
— Свое любовное письмецо успеешь и позже прочитать — нам надо к Фаджу! И если этот дурак воспротивится, то я лично наложу на него Империо!
* * *
— Как вы думаете, кто вы такая, профессор Венуста?! Я все еще пока являюсь директором, и не собираюсь из-за ваших мрачных прогнозов закрывать школу!.. На Хогвартс собираются напасть?! Давно так не смеялся! Зачем это делать?
Внешне Минерва оставалась спокойной. Молча смотрела на директора школы, хотя внутри ее бушевал вулкан. Только рука, которую она сжала в кулак в кармане своей мантии, выдала ярость при последних словах Фаджа — как только он может быть таким слепцом?!! Спокойствие, только спокойствие!
— Гарри Поттер!
Лицо Фаджа после ответа Минервы с головокружительной скоростью поменяло цвет с красного на зеленый, а затем на мертвенно-бледный. Судя по всему, он вынудил себя успокоиться, оперся спиной на стол и свысока усмехнулся Минерве — какой идиот!
— Ну, мисс Венуста! Значит, я должен закрыть школу из-за одного единственного человека?! Мою школу закрыть?!.. Куда мы так придем? И все это из-за новой учительницы? Сконцентрируйтесь лучше на ваших занятиях! Вы преподаете трансфигурацию — не прорицания!.. Для дурацких россказней здесь есть другие!
Минерва бросила на Аластора взгляд, в котором читалось: разве я тебе не говорила?
— Если вы не послушаетесь меня... нас, то у вас скоро не будет ни школы, ни учеников! В конце концов, у учащихся появится возможность вернуться после последней битвы! Но если они останутся здесь, то могут все погибнуть!
— Кем вы себя возомнили? — загремел Фадж. — С кем, как вы думаете, вы разговариваете? Я не поз...
Больше он не смог произнести ни слова, так как в него попало заклинание, посланное Муди, и он рухнул на пол, словно камень. Подхромав к своему начальнику, Аластор одним взмахом волшебной палочки связал его и наложил «Силенцио».
— Через три недели вы увидите, кто она такая! — прорычал аврор. — А до того времени вы, Корнелиус, уехали, к сожалению, и на посту вас заменяю я.
Аластор призвал свой сундук, в котором сам был заперт несколько лет назад и оттранспортировал Фаджа внутрь.
— Все для вашего благополучия — до встречи через три недели!
С этими словами он захлопнул сундук, наложил защитные заклинания, и пока множество замков и засовов автоматически закрывались, он повернулся к Минерве, изображая нечто, смахивающее на улыбку.
— Ну, дорогая, что сначала: отключить школу от сети или оповестить об её закрытии?.. В конце концов, с директором этой школы уже произошло нечто подобное — он просто бесследно исчез... Я всегда думал, что эта должность по Защите от темных сил проклята!
* * *
Минерва, все еще выглядевшая как мисс Венуста, находилась на Гриммаулд-плейс. Но сначала она побывала в Ноктюрн-переулке, невольно задумываясь, до чего она дошла...
Низко опустив на лицо капюшон, так, что при удачном освещении, можно было разглядеть только её глаза, она направилась к «Боргин и Баркес», где приобрела серебряный клинок. Теперь она была вооружена. Если по ее следу действительно пустили оборотня, то в этом случае он получит неприятный сюрприз в виде клинка между пятым и шестым ребром в левую сторону груди.
Покидая лавку, она столкнулась в дверях с закутанным во все черное человеком и, пробормотав слова извинения, аппарировала — только не бросаться в глаза!
До прибытия членов Ордена у Минервы оставалось немного времени, и она уединилась в своей комнате, где наконец-то смогла прочитать письмо Северуса.
Уже первые слова вызвали у нее на глазах слезы. Поднеся руку ко рту, она на несколько секунд бессильно опустила письмо на колени. Это она виновата в смерти Окипеты! Почему она не послушалась Северуса?!
Пусть она не должна плакать, но слезы не слушались и продолжали бежать. Сова — связующие звено между Северусом и ней, стала практически частью их обоих. Маленький посланец счастья теперь стал просто пеплом, развеянным по ветру. «Кто бы ни был тот, убивший Окипету, он поплатится за это!» — поклялась себе Минерва.
Затем ее взгляд снова обратился к строкам Северуса. По крайней мере, он подготовлен к борьбе и, кажется, верит в будущее. Но, судя по всему, не особенно счастлив — и это связано не только с Окипетой. Похоже, ему не понравилось, что сама Минерва уже относит себя к прошлому, к истории — для него это звучало немного странно. Разве она не убедила его, что он непременно должен выжить? А теперь сама верит в свою смерть. Но для него, для Северуса, её гриффиндорское мужество и дух борьбы пробудились к жизни. Нет! Она хочет верить в будущее! Она не станет свечой, потушенной на ледяном ноябрьском ветру дыханием смерти! Она будет жить! Для надежды! Для Северуса!
В гнезде Ману, 5 ноября 1997 года
Проблеску надежды в темноте.
Настоящее обладает острым, словно молния, серебром, и применит его, как только зависящий от луны приблизится к ней!
Ворон не должен опускаться до кражи. Как бы ни выглядела судьба грациозности — правда покажет себя, так как ее путь определен самой грациозностью.
Альковы башни из слоновой кости покинуты. Только дети Ману останутся. Кошка ухмыляется, размышляя, а беспокойное око является не совсем невинным в очевидном бесследном исчезновении нынешнего правителя Фантазии. Особые времена требуют особых мер предосторожности.
У маленькой змеи странные друзья — лисица и ласка. Все трое под недремлющим оком грациозности и ее друзей.
Крокодильи слезы были пролиты и превратились в слезы злости. Ярость — моё оружие, и я буду его использовать. Дракон проснулся и обращает свое внимание на виновного!
Мы носим тяжелые цепи, но освобождение грядет — будь готов, как готова я! Дай будущему начаться. С открытыми глазами я иду ему навстречу. И вопреки всему, или именно поэтому, ворон должен помнить, что это останется тем, чем является.
Воинственно настроенная дракониха.
Минерва, наконец-то в своём обличье, последней вошла в комнату заседаний и всунула Аластору в карман письмо для Северуса, за что заработала недовольный взгляд Муди, но, по крайней мере, он не отказал ей.
— Прежде чем я начну... Думаю, вы все прочитали «Ежедневный пророк»...
Минерва стояла во главе стола, и в её глазах снова зажегся воинственный огонек, когда она подняла газету и бросила её на стол.
Темная метка над Азкабаном!
Наше падение гибель приближается!
Слуги Одного проникли в теперь уже, несомненно, не самую надежную волшебную тюрьму и, действуя с невиданной жестокостью, освободили все остававшихся в ней Пожирателей Смерти. Очевидцы происшедшего повествуют о настоящей резне и о пропитанной кровью земле. Мир изменился! Замок практически сравняли с землей, и только благодаря удаче, а не профессионализму авроров, остались выжившие.
«Те, кто не являлись его слугами, не должны были выжить, и это было ужасно! Эти крики! Кровь! Боль!» — это слова одного из немногих выживших свидетелей, чьё имя я, в целях безопасности, не могу назвать.
Какая насмешка судьбы, что Гораций Слагхорн — коварный отравитель профессора Минервы МакГонагалл (ум. 28.8.1997, мы подробно писали об этом), — в этот момент находился на повторном слушании в Министерстве и таким образом не смог вырваться на свободу. Страшно предположить, что было бы, если бы Вы-сами-знаете-кто заполучил бы в свои ряды наравне с Северусом Снейпом, убийцей Альбуса Дамблдора (ум. 20.05.1997, мы подробно повествовали и об этом), ещё и этого безжалостного смесителя ядов.
Куда нас всё это приведет? Как долго собирается Министерство водить нас за нос? Опасность прямо висит в воздухе! Единственной реакцией Министерства по этому поводу стало… отсутствие реакции! Наверное, они заняты чем-то более важным.
Бегите, мои дорогие читатели! Бегите, пока вы еще способны на это! Все признаки указывают на шторм, и гнилостный запах смерти окутывает всех нас, простираясь над всей страной, и увлекает нас во тьму.
Министерство больше не может нас защитить, и мы перед лицом смертельной опасности! Видите ли вы грозную тень, приближающуюся к нам? Она скоро нагонит нас! Помните мои слова!
Рита Москита, шеф-репортёр и испуганный голос волшебного мира.
Голос Минервы был спокоен, тверд и ясен.
— У нас остается всего восемнадцать дней, чтобы расставить фигуры на игровой доске перед предстоящей битвой! Настало время дать бой тирану, мы слишком долго прятались!.. Итак, наш план выглядит так...
Глава 47.
Оглушающее, беспорядочное смешение голосов встретило Северуса Снейпа, когда он переступил порог поместья Лестранжей. Пронзительное сопрано Беллы перекрывало все остальные голоса, и то, что Рудольфус Лестранж находился не в зале, а в коридоре, дало Снейпу понять, что этому тощему, осунувшемуся человеку общение с женой стало в тягость уже после двух дней нахождения за пределами стен Азкабана.
— Как всё прошло в Ноктюрн-переулке? — спросил Рудольфус, и его голос прозвучал настолько тускло, что Снейпу показалось, будто хозяин дома прочитал эти слова на невидимой доске.
— Так себе, — неохотно ответил Снейп. Он сбросил с себя многочисленные слои черной одежды, изменившие его лицо и исхудавшую фигуры до неузнаваемости.
— Северус! — радостно воскликнула Алекта, прямиком от двери в гостиную устремляясь к вошедшему.
После освобождения оставшихся Пожирателей из Азкабана, поместье Лестранжей напоминало бочку, набитую селедкой. Беллатрикс вела себя словно дива, требующая поклонения, а вторая женщина в их содружестве — Алекта — превратилась в некое подобие Молли Уизли, относясь ко всем с преувеличенной заботой.
— Не прикасайся! — зашипел Северус и вытянул руку, чтобы удержать полноватую ведьму подальше от себя. Рудольфус хрипло засмеялся, и прозвучало это так, будто он был болен туберкулезом.
Алекта мгновенно остановилась и разочарованно сдвинула изогнутые коричневые брови. Она была одета в платье из темно-зеленой тафты, которое во многих местах выглядело несколько тесноватым. Снейп предположил, что Беллатрикс в честь праздника должна быть одета в серебро, поэтому второй даме разрешили облачиться в высокочтимый зеленый цвет Слизерина. Его предположение подтвердилось, когда Беллатрикс, вместе с остальными Пожирателями, появилась в зале.
— Ах, это ты... — разочарованно произнесла Беллатрикс, при этом каждая складка ее серебристого сатинового платья, казалось, жила собственной жизнью. — Я думала, милый Люциус окажет нам честь своим визитом, но он что-то редко появляется, — продолжила она. — Меня снова одолевают сомнения относительно его лояльности.
Северус лениво размотал длинный шарф, косо взглянув на Рудольфуса, чье лицо стало еще бледнее при появлении Беллы.
— Ты слишком строга с ним, ему просто нужно немного времени, чтобы побыть одному. Как-никак его жена и ребенок предали его, — по-матерински жалея Малфоя, проговорила Алекта, и Северус был доволен, что ему не пришлось вмешиваться в эту неприятную ситуацию и вступаться за фальшивого Люциуса.
— Эта дрянь!.. — зашипела Белла, и ее полное недоверия отношение к Люциусу уступило место горькой ненависти к сестре.
Снейп достал из кармана сверток и взглянул по очереди на окружающих: Алекта, ее брат, Петтигрю, Рудольфус, самоназванная графиня Беллатрикс и ее сподвижники: МакНейр, Грейбек, Рабастан, Долохов, Мульсибер, Джагсон и старшие Кребб и Гойл, выглядевшие так, словно в Азкабане у них была отобрана не свобода, а разум. Руквуд, как и Эйвери, скорее всего, находятся рядом с Темным Лордом, устроившим себе убежище глубоко под землей, в винном подвале. Похоже, даже Волдеморту не пришлось по вкусу то маленькое королевство, которое устроила Белла из поместья Лестранжей, как только Пожиратели вернулись.
— Я собираюсь и дальше работать над усовершенствованием Аконитового зелья, — нейтральным тоном произнес Снейп, покачивая свертком в руке. Простое изложение фактов.
Белла кивнула, словно разрешая, но Северус уже спускался по мраморной лестнице вниз.
— Я тоже пойду. Работа может оказаться полезной, — прорычал Грейбек и с грацией зверя направился вслед за Снейпом.
* * *
О сне нечего было и думать. Час за часом проводил Снейп в узкой лаборатории, специально приготовленной для него.
Он вздохнул с облегчением, когда удалось выпроводить Грейбека, который все равно ничего не делал, только следил, работает ли Снейп по-настоящему. Он повсюду лез своими лапами и все обнюхивал. Это надоедало и мешало. Снейп всегда испытывал ненависть к оборотням и их повадкам, но присутствие Грейбека было особенно отвратительно.
Раннее утро нового дня рождалось в тумане, и Северус устал. Масло ослинника, которое из-за его консистенции он хотел подмешать в качестве опытного материала, расплывалось перед глазами. А ведь нет ничего опаснее, чем несобранность в лаборатории. Но Снейпу еще никогда не удавалось нормально поспать в присутствии Темного Лорда; впрочем, его сосед по комнате, Петтигрю, разделял это судьбу. За прошедшие пять дней Питер стал похож на высохший труп крысы и пах не лучше.
Снейп прикрыл глаза и сделал глубокий вдох-выдох. Однако в это мгновение, словно стремясь доказать ему, что он не сможет насладиться кратким моментом тишины и покоя, дверь лаборатории распахнулась. Люциус Малфой — или, по крайней мере, человек, выглядевший как Люциус Малфой, — показался на пороге и, прежде чем переступить его, жадно глотнул из плоской фляжки.
Это зрелище показалось Снейпу нереальным: импозантный мужчина, пьющий, как один из завсегдатаев «Головы вепря». Он пораженно потряс головой, и жирные пряди волос спутались ещё сильнее.
Двойник Малфоя отнял от губ фляжку и уставился на Снейпа.
— Ты выглядишь отвратительно, — холодно заключил Малфой.
— Спасибо за комплимент, — непринужденно ответил Снейп и вернулся к своему эксперименту. — Надоедай кому-нибудь другому своим присутствием. По тебе уже все соскучились.
Малфой захлопнул дверь позади себя, быстрыми энергичными шагами пересек пространство, отделяющее его от Снейпа, и рывком развернул исхудавшее, ослабевшее тело к себе. — Выслушай меня, Снейп, — ядовито произнес он. — Я рискую головой, а ты себя ведешь как последний мерзавец! Ты работаешь со мной! — он испустил горловое рычание и неудачно попытался пронзить Снейпа ледяным взглядом серых глаз.
— Я не работаю с тобой, — невозмутимо произнес Снейп. — Или ты вдруг начал разбираться в зельях, Люциус? — он произнес это имя с такой ненавистью, что собеседник резко отпрянул назад.
Снейп разгладил мантию, которую носил так долго, что ткань глянцево блестела от грязи и жира.
— Ты — последняя сволочь, Снейп, и всегда был ею, — прорычал Люциус с незнакомой интонацией в своём, обычно неестественно шёлковом голосе. Затем достал из кармана свернутую бумагу и хлопнул ею по столу так, что склянки и бутылочки, стоящие на нем, жалобно зазвенели, ударившись друг о друга. Неразборчиво бормоча проклятья, Малфой покинул лабораторию, наконец оставив Снейпа одного.
Почти робко Снейп взял письмо и развернул его. Он не знал, что его ожидает, и боялся, что все чувства и мысли, в настоящее время великолепно поддающиеся контролю, снова начнут причинять ему сложности. Нервно косясь на дверь, он быстро прочитал записку.
Охранные заклятия на лаборатории сразу бросились бы в глаза, поэтому Снейп, освобождая место на одном из лабораторных столов, чтобы написать ответ, решил просто оставаться настороже.
6 ноября 1997 года
Тебе, единственной.
Подруга птиц, пожалуйста, больше не пиши. Это может привести к множеству проблем, и некий ястреб уже сейчас в ожидании точит свой клюв. Да и волки становятся беспокойными, так как клетка переполнена. Никто никому не доверяет, все голодны, после того, как двери их клетки широко распахнулись.
Они чуют гнилые яйца в гнезде, и одно воняет особенно сильно. Старый филин, с его переменами настроений, находится в неустойчивом положении, и у ворона нет доверия к нему, чтобы посылать в Фантазию.
Ты знаешь, что дни сочтены, поэтому запасись терпением. Семнадцать дней и ночей — ничто, по сравнению с годами дракона.
С.
* * *
— С тобой что-то не в порядке, — услышал Снейп ледяной голос Беллатрикс, когда поднялся на первый этаж. С новостью для Минервы в кармане и с чувством стеснения в груди, он довольно четко представлял, с кем разговаривает хозяйка дома.
Ноябрьское солнце слабо светило из-за отодвинутых портьер сквозь огромные окна поместья Лестранжей. С тех пор, как здесь появился Темный Лорд, в доме больше не было тепло. Снейпу показалось, что его дыхание рождает белые клубы пара в падающем свете утра, но, скорее всего, это просто переутомление играет с ним шутку.
Беллатрикс вульгарно развалилась в кроваво-красном шезлонге, устроив босые ноги на коленях Рудольфуса, взгляд которого был устремлен в никуда. Люциус, выпрямившись и скрестив руки на груди, сидел в одном из кресел. В салоне находился еще Антонин Долохов. Остальные «обитатели» дома, скорее всего или находились у Темного Лорда в апартаментах, или безуспешно пытались уснуть в своих комнатах, пропитанных атмосферой смерти и несчастья.
Без единого слова приветствия, Снейп скользнул к столу, за которым, попыхивая горьким дымом и раскладывая пасьянс, сидел Долохов. Не спрашивая, Снейп достал одну сигарку из жесткого кожаного портсигара, и Долохов, отрываясь от карт, с усмешкой взглянул на него.
— Честно говоря, дорогая Белла, я не понимаю, чем вызвал у тебя такие подозрения, — произнес блондин со своего места, пока Снейп размышлял о том, что из всех последователей Волдеморта, Долохов кажется наиболее приятным. Русский никогда не бросал слов на ветер, работал быстро, чисто и надежно. В отличие от Беллатрикс или МакНейра, он не испытывал наслаждения от пыток. Убийство было для него работой, и, странным образом, Снейп всегда это понимал.
— У меня сложилось впечатление, что ты нас избегаешь, — кисло ответила Беллатрикс. Долохов молча предложил Снейпу присесть. Тот прикурил сигарку, с наслаждением затянулся пряным дымом и опустился на стул. Долохов перевернул все карты и перемешал колоду, прежде чем снова разложить по столу и молча предложить Снейпу выбрать одну из карт.
— Ни в коем случае! Я просто пытаюсь найти Нарциссу, — с нарастающим раздражением рявкнул прямолинейный Аластор Муди, в обличии самого большого интригана — Люциуса Малфоя. Снейп указал на одну из карт и снова затянулся. Дым заполнил легкие.
Глаза Долохова сверкали любопытством, когда он повернул карту и подсунул её Снейпу под нос.
— Крестовый валет, — низким голосом произнес Долохов. — Хороший выбор, если ты играешь в покер, в противном случае он принесёт лишь несчастье.
Снейп всегда играл и ставил всё на одну карту. Безразлично пожав плечами, он перенес внимание на хозяев дома.
Рудольфус казался совершенно вымотанным, похоже, Азкабан подействовал на него сильнее, чем на остальных. Даже Беллатрикс, в своём безумстве, выглядела рядом с супругом словно юная непорочная девица. Снейп помнил, насколько красивой она когда-то была. Тогда он восхищался её естественной грацией и сдержанностью, от которой ничего не осталось, кроме враждебности по отношению ко всем, кто слабее.
Снейп непроизвольно облизал губы, сладковато отдающие табаком. Они слегка саднили. Мозолистыми пальцами он осторожно ощупал безобразный шрам, пересекающий рот, за которым он ухаживал, словно за редким растением в теплице мадам Спраут. Потом тускло улыбнулся.
— У меня потрясающая идея! — заявила Беллатрикс, поднимаясь на ноги. Ступни скользнули в чёрные туфли, и Рудольфус внезапно стал выглядеть потерянным.
— Неужели? — проронил лже-Малфой.
— Да, — продолжила Беллатрикс, и на её лице появилось жуткое выражение радостного ожидания. — Кто достался тебе для финальной битвы, Люциус?
— Гермиона Грейнджер.
— Великолепно! — обрадовалась Беллатрикс. От её радости Снейпу стало плохо. — Это же грязнокровка, верно? Тогда ты сможешь уже сейчас доказать свою лояльность.
— Боюсь, не совсем понимаю, о чём ты говоришь... — ответил блондин. Антонин Долохов холодно усмехнулся, и Снейп мысленно побился головой о стол. Настоящий Люциус Малфой мгновенно бы догадался, куда клонит свояченица.
Но Беллатрикс ничего не заметила.
— Ну, как не понимаешь?! — выкрикнула она. — Поиздеваться над магглами, что же ещё?! И вы оба, Долохов, и ты, Снейп, — вы пойдете с нами!
* * *
Базильдон, небольшой городок, расположенный перед лондонскими воротами, был настолько скучным, что в восемь часов утра улицы казались вымершими. Вместе с тремя остальным закутанными в плащи фигурами, Снейп аппарировал возле ровно подстриженной изгороди типичного британского садика. В кухне маггловского дома горел свет.
— Люциус и я идём наверх, вы двое — очистите нижний этаж, — решила Беллатрикс и поспешила через аккуратный газон.
В отличие от неё, Снейп вовсе не торопился, и Долохов рядом с ним абсолютно спокойно шагал к входной двери, за которой бесшумно исчезли остальные.
В кухне миссис Грейнджер жарила яичницу и сосиски для сытного английского завтрака. Она была одета в купальный халат, расписанный цветами, и её волосы были такими же пышными и непослушными, как у дочери.
Незаметно, не издав ни одного звука, мужчины застыли за её спиной. Снейп заметил, как Долохов напряженно заглядывает женщине через плечо, и решил подождать, хотя ожидание никогда не было его сильной стороной. Но на Долохова можно было положиться.
Когда миссис Грейнджер в очередной раз перевернула хрустящие, прожаренные колбаски, по-прежнему не замечая незваных гостей, Долохов поднял большую, грубую волшебную палочку.
— Авада Кедавра, — прошептал он, и женщина безмолвно опустилась на пол.
Именно это и имел в виду Снейп, думая о чистой профессиональной работе. Но, хотя он и знал, что Долохов уберег женщину от худшего, смотреть на это спокойно он не мог. Пока Долохов снимал с плиты сковороду и накладывал себе еду на тарелку, чтобы спокойно позавтракать, Снейп вышел в коридор и прислушался к звукам, доносящимся со второго этажа.
Сначала было тихо, затем раздался пробирающий до мозга костей вой. Этот вой и причитания длились... Снейп не знал, как долго, но прошло не менее получаса, так как Долохов успел съесть весь завтрак и выкурить две сигарки.
Беллатрикс, подпрыгивая и триумфально улыбаясь, спустилась по ступенькам.
— Люциусу захотелось ещё немного насладиться видом, — объявила она, и Снейп с трудом подавил желание стереть эту ухмылку с безумного лица. — Где Антонин? — поинтересовалась Белла, останавливаясь у подножия лестницы и расширенными глазами глядя на Снейпа. От нее пахло кровью, и Снейп только молча кивнул в сторону кухни, а потом, протиснувшись рядом с ней, неохотно принялся подниматься на второй этаж.
— Только не испорти Люциусу всю игру, — добавила Беллатрикс, но Снейп не обернулся, нацепив на лицо каменную маску.
Когда он переступил порог спальни супругов Грейнджер, на него обрушился запах крови и рвоты. Мужчина — конечно же, мистер Грейнджер, — лежал на боку между простынями. Его конечности без остановки дёргались, и кроваво-красная пена пузырилась на губах. Глаза закатились, он неразборчиво что-то бормотал.
— Я снял с него заклятье, но легче не стало, — сдавленно проговорил Малфой-Муди. Выглядел он напряженным и испуганным. Его, вернее, малфоевское бледное лицо покрывал пот. Остекленевшими глазами мужчина смотрел на нечто, что оставила от жертвы Беллатрикс, и что снова и снова содрогалось в судорогах. Если бы ситуация не была настолько отвратительной, то Снейп, пожалуй, порадовался бы тому, что Белла, в её злобе, пожалуй, смогла бы многому научить аврора.
— Лишлинабу... гра–гра–гра... квостропитилууууу... — вытолкнул мистер Грейнджер, прежде чем его тело снова забилось в судорогах.
Снейп слишком хорошо знал, во что превращает человека длительное Круцио.
— Здесь уже ничем не поможешь. Доведи дело до конца, — безразлично произнёс он, взглянув на блондина, стоящего рядом.
— Бллаалллаа... зааааггаааа… мммввууууу... — лепетал мистер Грейнджер, в очередном приступе рвоты выплескивая новую порцию крови на пижаму.
— Это необходимо, — холодно отрезал Снейп. Затем поднял волшебную палочку: — Авада Кедавра!
И тут же отвернулся. Проходя мимо растерянного лже-Малфоя, он ледяными пальцами засунул ему в карман письмо.
Глава 48.
Минерва как раз находилась в своём кабинете, размышляя о необходимых защитных заклинаниях и прочих, связанных с этим, мероприятиях — после побега численность Пожирателей намного превосходила численность членов Ордена, — когда появился патронус Тонкс.
— Минерва, приди как можно быстрее! Над Базильдоном был выпущен Темный Знак — случилось что-то ужасное! Это срочно!
Минерва мгновенно собралась, не забыв, однако, превратиться в мисс Венусту. То, что Аластора не было на месте, не особенно радовало, но в крайнем случае, Помона сможет присмотреть за школой.
Оставив ей небольшое сообщение, Минерва сразу же покинула кабинет, чтобы аппарировать в Базильдон с границы Хогвартса.
* * *
Не потребовалось много времени, чтобы найти нужный дом: ужасающий зеленый череп точно указывал на место преступления.
— Хорошо, что ты смогла так быстро прийти, Мин… э… хм… Леокадия! Это ужасно! Родители Гермионы…
Минерва, остановленная Тонкс у входной двери, не слушая, протиснулась мимо неё. И была вынуждена нервно сглотнуть, делая следующий шаг.
— Мин… Кади! Нет!
Слишком поздно. Минерва была уже в кухне. Эта картина навсегда врезалась в её мозг. Мать Гермионы, одетая в домашний халат в цветочек, лежала на боку. От включенной плиты исходило тепло, и жара усиливала медленно проявляющийся трупный запах.
С трудом сглотнув, Минерва молча присела и осторожно повернула безжизненное тело на спину, заглянув в пустые глаза миссис Грейнджер.
Отвернувшись, Минерва огляделась: остатки завтрака и два окурка. Неужели убийца был настолько бесчувствен, что смог с наслаждением позавтракать здесь и покурить в завершение? Два преступника — два окурка! Какая мерзость! У Минервы по спине побежали мурашки. И тут она самой себе показалось омерзительной: стоит и мысленно прикидывает обстоятельства происшедшего.
Голос прозвучал безжизненно, когда она снова заговорила:
— Её отец?..
— Наверху… в спальне… — тихо ответила Тонкс.
Когда Минерва в ответ на эти слова повернулась и попыталась выйти, чтобы подняться наверх, молодая аврор схватила ее за рукав:
— Нет!.. Пожалуйста!.. Не ходи туда! Это выглядит ужасно!
Минерва высвободилась и решительно взглянула на Тонкс.
— Пропусти! Я должна увидеть всё собственными глазами — в конце концов, мне придется сказать об этом Гермионе.
Когда она перешагнула порог спальни, ей потребовалось всё самообладание, которым она обладала, чтобы удержаться от рвоты. Вонь от крови и рвоты смешалась со сладковатым трупным запахом.
Мистер Грейнджер лежал на сбитых простынях, испачканных кровью и содержимым его желудка. На какое-то мгновение взгляд Минервы утратил резкость. Ей показалось, что это она лежит на кровати скорчившись, только в другом мире и другом времени. Волосы еще не были седыми, но кожу вокруг глаз украсили морщинки от смеха. И Минерве стало ясно, что там лежит не она сама, а тень прошлого. Её вторая половинка.
И она вспомнила, что после той потери никогда не чувствовала себя единым целым. Содрогнувшись, она отогнала воспоминания и снова вернулась в Базильдон, к мистеру Грейнджеру.
Между двумя смертями можно было сразу заметить разницу. Внизу, с его женой, всё произошло быстро. Мертвая выглядела спокойной и расслабленной, и если бы её глаза не были открыты и устремлены в пустоту, могло показаться, что она просто спит.
Здесь всё выглядело по-другому, все буквально кричало о пытках и мучениях, которые пережил несчастный, и Минерве при виде трупа сразу же пришло на ум имя: Лестранж!
Беллатрикс Лестранж! Только она способна к такой отвратительной жестокости — вот только то, что жертва оказалась мертва, не подходило хладнокровной пожирательнице! Она с радостью заставляла страдать — наиболее красочным примером были Фрэнк и Алиса Лонгботтом, её жертвы, которые сошли с ума от пыток. Очень странно...
Минерве необходимо было срочно поговорить с Аластором, чтобы узнать, кто начал это чёрное дело. Где его носит вообще? Может быть, он даже присутствовал при этом? Или Северус?.. Смерть мистера Грейнджер показалась Минерве скорее избавлением от более страшной участи — участи живого трупа.
Минерве срочно нужно было выйти. Прочь, на свежий воздух! Уверенными шагами и с пепельно-серым лицом она вышла на улицу и опустилась на ступеньку перед входом, глубоко вдыхая. Настало время положить конец всему этому! Ни один невинный не должен больше умереть!
Но больше всего её ужасал один вопрос: как рассказать о случившемся Гермионе?
Здесь, на воздухе, каменная маска наконец-то дала трещину, и шок отступил. Слезы выступили на глазах, покатились по щёкам. Слезы печали и, одновременно, негодования на собственную беспомощность!
Тонкс опустилась рядом с Минервой, пока остальные авроры обыскивали место преступления. По ней было заметно, что она тоже плакала.
— Почему? — устало спросила молодая женщина. — Почему родители Гермионы?
Минерва почувствовала себя бесконечно старой, и её голос прозвучал так же.
— Разве не понятно? Она лучшая подруга Гарри и магглорождённая! Это предупреждение… и послание — финальная битва приближается!
* * *
Тёмный знак над пригородом Лондона!
Неназываемый продемонстрировал свою силу!
Утром шестого ноября подлое нападение закончилось смертью двух магглов в Базильдоне. Из достоверных источников стало известно, что жертвами этого акта стали никто иные, как родители Гермионы Грейнджер. Той самой Гермионы Грейнджер, осмелившейся вместе с Избранным дать отпор Тому-чье-имя-не-должно-быть-упомянуто.
Сейчас ОН отомстил и отнял семью у одаренной молодой ведьмы.
Я хотела лично поговорить с мисс Грейнджер, но, по словам профессора Леокадии Венусты, преподавателя трансфигурации Хогвартса, ныне закрытой школе для волшебников и ведьм: «В настоящий момент она находится в неподходящем состоянии».
«События последних нескольких дней вынуждают пойти нас на это, — продолжает профессор. — Сначала бесследно пропал новый директор школы, затем произошло нападение на родителей мисс Грейнджер. К сожалению, ученики находятся в большей безопасности дома».
То, что Хогвартс больше не является безопасным местом, мы с вами знаем, дорогие читатели. Сначала был убит Альбус Дамблдор, затем отравлена профессор Минерва МакГонагалл. Посмотрим, когда и где обнаружат тело Корнелиуса Фаджа.
На вопрос, где сейчас находится мисс Грейнджер, профессор Венуста охотно ответила: «Мисс Грейнджер вместе с друзьями, мистером Поттером и мистером Уизли, останутся здесь, в замке. Её друзья, мистер Лонгботтом и мисс Лавгуд, не смогли оставить мисс Грейнджер в такую тяжелую минуту и решили морально поддержать девушку, в настоящий момент находящуюся в больничном крыле, — это пример настоящей дружбы».
На мой следующий вопрос, кто же присматривает за молодыми людьми, симпатичная дружелюбная ведьма честно ответила: «О состоянии здоровья мисс Грейнджер заботится мадам Помфри, и мистер Муди, как только вернется со срочного совещания с министром по поводу этого трагического события, присоединится к ней. И, конечно, я — по просьбе мисс Грейнджер».
Наконец-то, мои дорогие читатели, хоть кто-то готов открыто говорить с нами, наконец-то! Но достаточно долго правду от нас скрывали. Профессор Венуста подтвердила и тот факт, что двойная смерть — угроза Избранному и его друзьям.
«Но мистер Поттер не хочет оставлять своих друзей одних, да и второе нападение Пожирателей на Хогвартс более чем невероятно: для этого школа слишком хорошо защищена. Закрытие стало мерой предосторожности, так как мы все знаем, что невозможно предсказать планы Неназываемого».
Хорошо, что ваши дети сейчас дома, дорогие читатели! Заприте двери! Заприте окна! Не доверяйте никому! Наложите столько защитных заклинаний на ваш дом, сколько сможете.
ОН продемонстрировал свою силу — смерть одета в черный балахон!
Никто не знает, кто окажется Его следующей жертвой! Возможно, вы! Или ты! Или, возможно, даже ТЫ!
В надежде, что смогу написать следующую статью, а вы сможете ее прочитать — Рита Москита. Испуганная ведьма, желающая жить».
* * *
Минерва, читая статью в своем кабинете, сухо хохотнула — Москита сыграла ей на руку. Лучше и быть не могло!
Она отпила глоток чая. Это было единственное, что она могла делать в настоящий момент, — ждать и пить чай.
Гермиона всё ещё находилась в больничном крыле после обморока, вызванного нервным потрясением. Девушка все время плакала и дрожала, вытягивая руки перед собой, поэтому мадам Помфри усыпила ее.
Минерва МакГонагалл серьезно подумывала о том, чтобы увезти подопечную из школы. И сделает это, если психическое состояние Гермионы существенно не улучшится в ближайшие две недели, то есть к Поминальному воскресенью. Это была ее обязанность — как декана Гриффиндора, как главы Ордена: позаботиться о безопасности Гермионы, если уж она не смогла избавить девушку от кошмара, которым для нее стала смерть родителей. Минерве не хотелось даже думать, как бы она чувствовала себя в подобной ситуации, и была рада, что никогда никому не сообщала, где живут ее родители. Хоть какой-то островок безопасности в этом ненадежном времени, когда над каждым свободолюбивым человеком нависла угрожающая тень.
Профессор понимала, что боль от потери родителей для такой юной девушки, как Гермиона, очень сильна. Ведь и для самой Минервы родители всегда являлись поддержкой и опорой, несмотря на их преклонный возраст. Невозможно было представить каково это — потерять их, хотя они уже и достигли почтенного, даже для волшебников, возраста.
Минерва снова принялась за работу. Защитные заклинания должны быть укреплены, потайные ходы должны быть заперты. И как только Муди появится, она поговорит с ним насчет запретного круга: Пожиратели войдут внутрь замка и, не найдя выхода, окажутся в ловушке! Но, учитывая размеры Хогвартса, вряд ли это возможно...
Внезапно, без предупреждения, дверь в кабинет Минервы распахнулась с такой силой, что ударилась о стену и отскочила от нее. Профессор испуганно взглянула на причину шума.
В дверном проеме стоял мрачный Аластор Муди. Выражения его лица, казалось, не в силах передать всей глубины его плохого настроения.
— Подонки! — прорычал он, перешагивая через порог и с грохотом захлопывая за собой дверь. — Жалкий, грязный, кровожадный, опустившийся сброд — все вместе взятые!
Минерва, недоумевая по поводу подобного выступления, не отводила взгляда от Муди, подхромавшего к ее письменному столу и затем тяжело рухнувшего на стул, стоящий перед ним.
— И этот халтурщик зельевар тоже не лучше! Всех в Азкабан! Всех! ...Жалко, тюрьма уже не пригодна! Иначе оказал бы каждому честь и лично проводил бы туда... Крысы, подхалимские крысы!.. Черви!
Отклонившись назад, Минерва спокойно наблюдала за Аластором. Потом пододвинула к нему чашку чая.
— Один раз змея — все время змея! Не желает работать со мной по-настоящему, только норовит поиздеваться да позлить! — Муди отпил глоток чая. — А то, что он способен убивать, недавно доказал еще раз: мистер Грейнджер — это его рук дело. Он убил его после того, как эта отвратительная дрянь Лестранж допытала того до безумия... Я не смог ни одному из них помешать.
Минерва глубоко вздохнула. Значит, Северус был тем, кто завершил жизнь отца Гермионы, после того как Беллатрикс пытками свела несчастного с ума. Как выглядят жертвы Беллатрикс Лестранж, Минерва знала слишком хорошо. В конце концов, она была знакома с Алисой и Франком Лонгботтомами, которые после пыточных проклятий, наложенных на них именно Беллатрикс и Рудольфусом Лестранж, превратились в тень самих себя. Апатичные тела без крохи сознания, не принимающие всерьез окружающих, близких, родных. Она помнила, как сильно страдал Невилл, когда со своей бабушкой навещал родителей. Минерва часто бывала у четы Лонгботтом и видела немую боль, застывшую в глазах юноши, — по меньшей мере, Гермионе это не придется пережить. А то, как выглядело тело отца Гермионы, — эта картина все еще стояла перед глазами, как только она их закрывала, — указывало на то, что он безмерно страдал. Кровь и изломанное в судорогах тело говорили сами за себя. «Его смерть не была преступлением, она стала освобождением!» — казалось, что эти слова произнес Альбус.
И снова Северус оказался только инструментом.
— И после всего этот ублюдок имеет наглость требовать, чтобы я убил мистера Грейнджер! Я, видите ли, должен довести дело до конца. Очень надо!.. Ха! Не все такие бессердечные убийцы, как этот отравитель... И глазом не моргнув, Минерва! Не моргнув и глазом!
Рука Минервы, держащая чашку, задрожала при этих словах. Значит, она права! Северус вместе с Аластором участвовали в этом... Вполне понятно, что они не смогли ничего предотвратить — ценой за это стали бы разоблачение и смерть.
Минерва бесшумно поставила чашку на блюдце — слова Муди переполнили чашу терпения.
— А думал ли ты о том, что смерть в этом случае вовсе не была убийством? Ты хотя бы на минуту задумался о том, как в эту минуту чувствовал себя Северус? Он снова стал орудием Света и Тьмы, снова был вынужден оборвать чью-то жизнь, чтобы избавить от страданий! Очнись, Аластор! Почему же ты, как Люциус, не потребовал от Лестранж самой закончить работу? Ты знаешь, что каждая жертва, побывавшая под ее пыточным заклятием, теряет рассудок, не выдерживая, пока эта сумасшедшая набалуется?! И почему ты не можешь хотя бы раз взять себя в руки, общаясь с Северусом? Ваше глупое упрямство никому не поможет! — Минерва перевела дух, прежде чем продолжить. — И вместо того, чтобы расходовать энергию на бесплодные ругательства, ты бы лучше подумал о нашей защите. Двадцать третьего мы будем выглядеть убого, если до этого что-нибудь не придумаем! Мы уступаем в численности, и, к сожалению, невозможно наложить защитный круг вокруг Хогвартса из-за размеров замка. Где, собственно говоря, ты так долго пропадал?
Но Аластора тоже переполняли эмоции, и его ответ походил скорее на рык:
— К твоему сведению, я был в Министерстве. Авроры придут на помощь во время битвы. …Что я еще мог сделать, кроме как разрешать этому мелкому отравителю шипеть на меня? Я видел убийство, сохранил свое инкогнито и снова сыграл для тебя роль почтовой совы, Минерва! — Вытащив письмо из кармана, Муди с ненавистью бросил его на стол. — Надеюсь, ты меня извинишь — я должен вернуться обратно к крысам. Они уже и так подозревают что-то. — Уже подойди к двери и взявшись за дверную ручку, он остановился и криво усмехаясь обернулся к Минерве.— Кстати, хорошее интервью, профессор Венуста... Даже у меня лучше бы не получилось.
Затем шагнул за порог и захлопнул за собой дверь. Минерва тотчас же схватила письмо.
Сердце сжалось, пусть даже она знала, что он был прав. Переписка была слишком опасной затеей, но для нее она стала страстью, и ей придется бороться с этой привычкой. К тому же есть еще винной бокал, но его можно использовать лишь в самом крайнем случае. Жизнь Северуса была для нее важнее, чем собственная тоска. Ведь ей так хотелось увидеть его живым через две недели...
Четырнадцать долгих дней, и если все пойдет хорошо, то она будет, наконец, свободна, и он назовет ее «Мерви»...
Но с другой стороны... Минерва не могла больше ждать, она не хотела больше ждать! Ей хотелось услышать голос Северуса! Поэтому она встала и, заперев кабинет, отправилась в личные покои.
Целенаправленно подойдя к полке, на которой стоял бокал, она взяла его в руки и села на диван. Поставив бокал перед собой на стол, Минерва, с бешено колотящимся где-то в горле сердцем, наклонилась над невероятно бесценным сосудом.
— Северус... — робко позвала она.
Нейтральное «да?..» донеслось в ответ, и Минерва почти задохнулась, потому что ее сердце принялось биться еще быстрее... Она так давно не слышала его голос! Он звучал музыкой в ее ушах.
— Ты один?.. С тобой все в порядке?
Последовала пауза, в течение которой пришлось ждать ответ. Тревога усилилась, и Минерва спросила себя, правильно ли она поступила. Возможно, она подвергла его новой опасности.
— Минерва, это ты? — холодно, но в тоже время неуверенно, прозвучал голос Северуса в ее голове.
Почти также нетвердо, но с почти незаметной ноткой «а с кем ты еще поддерживаешь контакт подобным образом?!», она ответила:
— Да... Это Минерва.
И снова пришлось долго ждать реакции.
— Нет, ответ на оба вопроса, но ничего другого и нельзя было ожидать, — голос был тише, чем мысль, но Минерва все же почувствовала себя странным образом успокоенной: он жив и она может его слышать.
Робость, неуверенность и тревога слились в ее голосе, демонстрируя беспомощность по отношению к нему.
— Я не вовремя? Может быть, мне связаться с тобой попозже?
В этот раз Северус отреагировал быстро:
— Пожалуйста, останься! — прозвучало почти боязливо, но в голосе был холод, который невозможно было проигнорировать. Минерва вздрогнула. Что он должен именно сейчас переживать?
— Я... рада тебя слышать, — она не была уверена, было ли это действительно правильным, настолько подвергать его опасности. Его ответом снова стало сухое: «Да». Если бы Минерва не знала, что он не один, то сочла бы ответ за нежелание говорить. Затем она услышала нечто, похожее на легкое дыхание, и Северус тихо и деловито добавил:
— Чем могу помочь?
Ее голос становился все нерешительнее, ей казалось, что он пытается оттолкнуть ее, оградиться. Хотя в своем последнем письме называл единственной...
— Я не должна больше писать тебе...
— Это слишком опасно, — неопределенно произнес Северус.
— Все время опасно... — Минерва остановилась, точно не зная, что она должна сказать, но прекращать разговор не хотелось: ей было необходимо слышать его. — Муди сомневается... он очень зол.
В ответ до нее донеслось жестяное грохотание. Возможно, это был смех.
— У меня есть заботы поважнее, чем Муди. Пожалуйста, скажи, что я могу для тебя сделать. Я не могу слишком долго... — он замолчал.
И Минерва испугалась. И не смогла изгнать тревогу из собственного голоса.
— Я заканчиваю... просто хотела услышать тебя... Должна тебе сообщить одну новость, для безопасности... — пришлось бороться со слезами и тревогой, сжавшей горло. Она прошептала: — Там будут авроры.
Голос Северуса звучал сухо. Поблагодарив, после короткой паузы он добавил:
— Это то, что оно есть, — и голос исчез.
Ощутив в себе странную пустоту, Минерва, сдавленным от слез голосом, произнесла в ответ, хотя он и не мог больше ее слышать:
— И то, что оно есть, будет вечно.
Глава 49.
Северус Снейп стоял, опираясь на один из лабораторных столов и мысленно удерживая защитные барьеры, чтобы оградить себя — и тем самым уберечь и Минерву — от нежеланного гостя, коим являлся Волдеморт. Казалось, воспоминание о голосе, полном заботы, все еще вибрирует в мозгу. «Как тогда», — внезапно подумал он, невольно содрогнувшись. И тут же с привычным хладнокровием постарался прогнать эту мысль.
Громкие голоса, раздавшиеся в коридоре, ведущем в лабораторию, еще раз доказали, насколько это важно: хотя бы мысленно оставаться недосягаемым. Костяшки пальцев побелели, когда Снейп, концентрируясь, вцепился в деревянную поверхность стола. Разговор с Минервой, который он пытался сейчас вытеснить из памяти, оставил странное чувство пустоты. Снейп прилагал все усилия, чтобы заполнить этот проём незначительной мелочью, которую он сможет показать Темному Лорду, взбреди тому в голову проверить его лояльность.
Поэтому Снейп делал то, что ему больше всего помогало: работал. Одну за другой, он тщательно проверял записи, пока Крэбб и Гойл перед его дверью что-то громко обсуждали. Шум продолжался уже несколько часов, и Северусу начало казаться, что оба только для того стоят возле двери, чтобы контролировать его.
Сейчас никому нельзя было доверять. К тому же, всем было известно, что Снейп никогда и не был особо доверчивым человеком.
Спустя два часа — он как раз нарезал лепестки наперстянки на ровные полосы, — после странного грохота голоса Крэбба и Гойла неожиданно смолкли. Северус прислушался, но не нужно было гадать, кто оказал ему честь своим посещением, так как Люциус Малфой, или, по крайней мере, мужчина, выглядевший как Малфой, — появился в дверном проеме.
— Крэбб, Гойл, прочь! — решительно скомандовал блондин. — Идите наверх, добудьте себе поесть или займитесь чем-нибудь столь же бесполезным, чем вы там обычно занимаетесь!
Спокойно отложив в сторону нож, Снейп с безразличием наблюдал, как двое мужчин покорно уходят. Малфой также смотрел им вслед и, дождавшись, когда те поднялись по лестницы, изящно закрыл дверь.
— Да? — с теми же интонациями ответил Северус, подходя поближе к инструментам, с помощью которых обрабатывал растения.
— То, что ты сотворил в Базильдоне, зовется убийством. Этому нет ни оправдания, ни извинения. И когда настанет время, тебя привлекут за это к ответу, — тихо, но с нескрываемой яростью, произнес аврор. — Тебя упекут в тюрьму, даже если мне придется лично, собственными руками заново выстроить для этого Азкабан.
— Я дам тебе знать, когда потребуется твоя помощь, — саркастично отозвался Снейп.
Муди-Малфой грохнул кулаком по столу, и лезвие ножа завибрировало от силы удара.
— И я с удовольствием прослежу за тем, как ты сгниешь там, вероломная змея, — прогремел Муди настолько громко, насколько позволял ему голос Малфоя, но Снейп и глазом не моргнул. — Не знаю, что ты сделал, что она тебе доверяет, но меня тебе не обмануть, — продолжал Муди. — Меня не проведешь!
Снейп не сомневался, кем является «она». Пожав плечами, с абсолютно непроницаемым лицом, он снова взял нож и продолжил свое занятие.
— Ты закончил? У меня дела, — коротко бросил он, ровно складывая фиолетовые листья.
— Наоборот, я только разогрелся, — громко возмутился Муди из-за того, что Снейп так бесцеремонно выпроваживает его. — Я собираюсь сказать тебе то, что должен был сказать уже годы назад...
Договорить он не успел: Северус резко вскинул руку — дрожащее лезвие ножа в тонких пальцах. Муди мгновенно умолк и откинул назад длинные малфоевские волосы. Секундой позже дверь распахнулась и, мерзко улыбаясь, в лабораторию проскользнул Фенрир Грейбек.
— Ну что, голубки, — многозначительно подмигивая в знак приветствия, произнес оборотень, и Северус обменялся с фальшивым Малфоем взглядом, выражающим все и ничего. — Я что, помешал? — осведомился Грейбек, когда не получил ответа на свое приветствие, и настолько близко прошел возле Снейпа, что тухлый запах застаревшей крови, постоянно следующий, словно тень, за опаснейшим из всех оборотней, ударил зельевару в нос.
— Здесь не комната отдыха, — резко ответил Снейп, борясь с взбунтовавшимся желудком. — Мне надо работать. Почему бы вам обоим не отправиться в гостиную для продолжения беседы и не оставить меня в покое?
— Ну-ну. Я здесь потому, что мне хотелось поговорить с тобой, глупышка, — скабрезно ухмыляясь, пропел Грейбек. Муди презрительно вскинул бровь и, сам того не зная, стал выглядеть как настоящий Малфой.
Снейп, молча, с напускной ленью, рассматривал оборотня. Грейбек не только был уродлив, он к тому же вызывал какой-то липкий ужас. Кроме отвратительного запаха, в глаза бросались длинные, желтые когти и горящие глаза. Всклокоченные волосы, неестественно острые зубы и слегка согнутое вперед тело довершали общий вид, создавая отвратительную картину.
— Чего ты хочешь? — наконец спросил Снейп, с силой бросая нож на рабочий стол, где тот и остался лежать, чуть дребезжа.
— Как продвигаются твои исследования? Разве Волчье зелье не должно было быть давно готово? — Грейбек протянул свои когти к нежным лепесткам.
— Не думаю, что я обязан отчитываться перед тобой, — ядовито улыбнулся Северус, пытаясь взмахом руки отогнать незваного гостя от ингредиентов.
— Похоже, я плохо слышу, — скрипучим голосом, больше напоминающим звук маггловской циркулярной пилы, ответил Грейбек. Малфой сухо кашлянул.
— Твой слух просто прекрасен, — возразил Снейп, хотя ему показалось, что Муди своим кашляньем пытается намекнуть ему на более дружелюбный тон. — Тебе даже не удалось держать этого идиота Люпина под контролем. И я должен такому неудачнику, как ты, объяснять, почему зелье еще не готово?
Малфой судорожно вздохнул. Похоже, он пытался сформулировать нечто успокаивающее, но Снейп знал, что у Муди слишком мало опыта в таких играх, чтобы мгновенно придумать что-нибудь подходящее: авроры и дипломатия настолько же гармонировали друг с другом, как Грейбек и псарня.
Когда к оборотню вернулся голос, Снейп был приятно удивлен способностью того иногда подключать мозги.
— Туше, Снейп, — с выражением, которое можно было охарактеризовать лишь как непристойное, произнес Грейбек. — Тогда позволь мне хотя бы «поздравить» тебя с тем, что наш Лорд сделал такой превосходный выбор из числа Ордена для тебя. Мне хотелось бы с тобой поменяться.
Если бы Снейп хуже контролировал себя, то сейчас содрогнулся бы; его взгляд остался неподвижным. Он знал о тяге Грейбека к молоденьким мальчикам, его извращения стали легендой. Снейп без труда поверил в то, что Грейбеку больше пришелся бы по вкусу Рональд Уизли, чем взрослая ведьма. И, честно говоря, он бы немедленно согласился на обмен, но слово Лорда было законом, а сомнение в нем — предательством.
— Мисс Венуста может оказаться трудной задачкой, — вмешался Малфой, тем самым, избавив Снейпа от необходимости отвечать.
— Ты прав, мой дорогой Люциус, ты прав, — Грейбек отвел от Снейпа ехидно-гипнотический взгляд волчьих глаз. — Я оставлю этой рыжеволосой шлюшке сувенир, который она никогда не забудет, — он облизал потрескавшиеся губы, и грязный смех наполнил лабораторию.
* * *
Глубокой ночью Снейп прислушивался к тому, как Петтигрю ворочается на своей кровати, отчаянно пытаясь заснуть. Гардины были задернуты, и в гостевой комнате Лестранжей царила темнота, если не считать слабого света одинокой свечи.
Снейп старался ни о чем не думать, но после разговора с Минервой несколько часов назад, это казалось, стало совершенно невозможным. Питер, укрывшись под одеялом, что-то бормотал себе под нос, и Северус прекрасно понимал страх того перед поднимающимся безумием, вызванным постоянным недосыпанием.
— Хочешь чего-нибудь? — в конце концов, спросил он темноту.
— Что ты предлагаешь? — последовал немедленный ответ. Голос звучал плаксиво от переутомления.
Снейп перекинул ноги, похожие больше на две сухие палки, обтянутые пергаментом, через край кровати и сел. Порывшись в ночном столике, он достал простую бутылочку.
Петтигрю тоже сел на кровати. И так небольшие глазки настолько заплыли, что Снейп практически их не увидел, когда подошел к кровати своего соседа по комнате.
Простое присутствие Темного Лорда превратит их всех в инфери...
Пухлые, неловкие пальцы вырвали бутылочку из его руки, и Питер жадно выпил содержимое, как будто это было не зелье, а последние капли воды в пустыне.
— Спасибо, — пробормотал он, прежде чем измождено откинуться на кровать и заснуть.
Снейп, одетый только в грубую белую льняную рубашку, с каким-то ожесточением смотрел на Петтигрю, сжимающего флакон в толстых пальцах, как сжимают дети любимую мягкую игрушку. Северус отказался от мысли получить сосуд назад и поплелся обратно к своей постели.
Громкое храпенье Петтигрю странным образом успокаивало — подобного чувства Северус не испытывал уже много дней. Бодрствуя, он мог хоть на миг остаться один — по крайней мере, в этой комнате. Сидя на краю кровати, Северус оперся на свои костлявые колени; и чем старательнее он пытался не вспоминать о разговоре с Минервой, тем настойчивее возвращались воспоминания, — все воспоминания, которые он до этого запрещал себе. Защитные барьеры рассыпались.
«Просто хотела услышать тебя...» — снова и снова шептала Минерва в его гудящем черепе. Работа не помогла прогнать эти мысли. Забота в ее голосе — которую он так ненавидел, ненавидел и еще раз ненавидел! — всколыхнула в нем воспоминания о Тогда. Испуганный подросток, только что переживший самую ужасную ночь в своей короткой жизни. Он вспомнил о постыдном утре, когда энергичная профессор МакГонагалл неожиданно сменила естественную строгость и силу на сочувствие. Тот юноша из прошлого поклялся себе тогда стать холодным и безжалостным. И остался верен своему слову. До того самого момента, когда поверил, что все прошло, и проявление слабости допустимо. Когда послал первое письмо Минерве МакГонагалл…
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь это искупить, — виновато произнесла юная версия МакГонагалл в его голове, и Снейп задохнулся. Глаза вспыхнули, как и тогда.
Оскорбительный миг сомнения, когда Снейп зажмурился, задрал ночную рубашку и неуверенными пальцами обхватил полутвердый член. Если ему не удастся закрыться, то он может сразу же присоединяться к тем насекомым, которых Беллатрикс убивает ради развлечения. Но ведь это помогало раньше — вечность назад, — и Северус затаил надежду, что и сейчас достигнет цели.
Он принялся двигать рукой с нетерпеливой жестокостью. Наполовину желание, наполовину наказание. Второй рукой он приподнял сорочку еще на пару сантиметров. Пальцы на ощупь нашли слева от тонкой полоски черных волос группу круглых шрамов. Множество застаревших шрамов, размером примерно с сикль. Та робость, с которой он дотрагивался до них, резко контрастировала с грубыми, быстрыми движениями правой руки. Она...
Его челюсти сжались, когда он испытал оргазм, и теплая жидкость брызнула на сжатый кулак. Северус резко распрямился и открыл глаза. Ситуация показалась знакомой — бессчетные ночи в спальне Слизерина. И то, как он взмахнул волшебной палочкой, чтобы убрать следы своего действия — движение было почти машинальным.
Поднявшиеся в душе чувства стыда и отвращения к самому себе тоже являлись старыми знакомыми, неизменно сопровождающими Северуса с юных лет, — иногда становясь отчетливее, иногда расплываясь.
Потушив свечу, Снейп свернулся на своем матраце клубком, словно старый замерзший кот.
* * *
— Братья и сестры, — начал Волдеморт, обращаясь к узкому кругу своих сторонников, собравшихся в гостиной дома Лестранжей. — Всеми нами высоко ценимый Люциус развлек меня интересной статьей из «Ежедневного Пророка».
Он сделал торжественную паузу, в которой зазвучал принужденный смех присутствующих.
Снейп, Петтигрю, Амикос и Долохов сидели за игровым столом. Алекта устроилась на коленях брата. Темный Лорд — перед камином с тлеющей золой. Было около полудня, но за окнами стоял настолько густой туман, что казалось, что там ночь.
Малфой, Грейбек, Руквуд и братья Лестранж замерли в креслах. Глубокие порезы, покрывающие лицо Руквуда, указывали на то, что кое-кто, судя по всему, позволил себе бестактность, тотчас же оцененную Лордом по заслугам. Беллатрикс стояла позади своего господина, прислонившись к узкой каминной полке. На ней было белоснежное платье, которое выглядело пародией на врожденную элегантность Нарциссы Малфой.
— Вы, четверо, являетесь героями дня, — понизив голос, продолжил Волдеморт, скелетообразной рукой описывая круг, который включил в себя Снейпа, Малфоя, Долохова и Беллатрикс. — Эта маленькая демонстрация силы научит птичий орден бояться. Они закрыли школу, и нам будет легче проникнуть в нее и уничтожить этих жалких повстанцев.
Алекта влажно поцеловала брата в лоб, прежде чем восхищенно взглянуть на Снейпа и Долохова, которые в молчаливом согласии прикурили сигары.
— Поттер находится там же — и мы схватим его, — продолжил Темный Лорд, и в его глазах вспыхнул нездоровый красный отблеск. — Он слаб и заботится о своей маленькой подружке. В Поминальное воскресенье мы выиграем битву.
Его рот вытянулся в тонкую линию — жест, наиболее близкий к улыбке. Беллатрикс поспешно кивнула, МакНейр согласно хмыкнул.
— Дети не смогут нас остановить, но все равно нужно быть начеку, на случай, если в Хогвартсе окажется больше авроров, чем мы думаем. Мы должны быть готовы к любой неожиданности, похоже, там происходят странные вещи... Или я должен поздравить кого-то из присутствующих с избавлением от этого простофили Фаджа?
Пока Волдеморт продолжал свою речь, Снейп пытался рассмотреть Муди-Малфоя, который, казалось, намного лучше справлялся со своей ролью, чем пару дней назад. Это подозрение усилилось, когда Малфой поднялся и, без позволения, со сладким высокомерием начал говорить:
— Мой Лорд, может, к этому мы вернемся позже? Фадж не должен быть нашей заботой.
Даже если Темный Лорд и был ошарашен подобным выступлением, то искусно скрыл это. Отступив на шаг, он облокотился на полку рядом с Беллатрикс. Паукообразные пальцы заскользили по полке, пока Лорд не дотронулся до ее руки. Снейп видел, как ведьма содрогнулась. Дрожь от прикосновения, от которого многие умерли бы на месте, но в ее глазах сияло только наслаждение.
— А эта мисс Венуста? Она опасна? — мягко спросил Волдеморт, когда Малфой снова сел. Всем собравшимся было ясно, что вопрос с подвохом: события в Голландии и участие в них Венусты были достаточно известны.
Грейбек поднялся с дикой решимостью во взгляде, губы искривились в жуткой кривой улыбке.
— Симпатичная ведьма, дружелюбная профессорша, — передразнил оборотень слова Москиты, затем развязно захохотал. — Я лично проверю, насколько она вкусненькая.
Волдеморт, кажется, остался доволен этим заявлением: слишком захватывающим было чувство после этой статьи — мысленно уже держать победу в руках.
— А этот сумасшедший аврор? — лишь осведомился он, но голос прозвучал не особенно тревожно.
— Все под контролем, — ответил Руквуд, и зловещая усмешка спряталась в свежих шрамах.
Глава 50.
В последние дни Минерва не могла ни минуты посидеть спокойно. Слишком многое стояло на кону — для всех участников событий!
Она с головой погрузилась в работу, желая выиграть сложную шахматную партию, — так она преуменьшала опасность предстоящей битвы, чтобы хотя бы немного успокоить себя, — и поэтому должна была все время опережать ЕГО на три хода вперед.
В пылу подготовки она почти забыла о себе: когда она в последний раз спала, смеялась или с нежностью думала о Северусе?
Минерве это казалось предательством ее любви. Она должна жить — но жила ли она, или лишь действовала? Может быть, она как раз теряет себя?
Этого ни в коем случае нельзя было допустить — слишком сильно она боролась за Северуса и его желание выжить, чтобы теперь оказаться той, с кем происходит подобное.
В своих комнатах она, наконец, смогла насладиться горячим душем. Вода, с шумом обмывающая тело, успокоила ее и отодвинула на задний план темную угрозу, о присутствии которой Минерва постоянно помнила. Она решила посвятить этот вечер лишь хорошим воспоминаниям.
Высушив волосы и тело заклинанием, закутанная в ночную рубашку и купальный халат, она направилась в гостиную и устроилась на диване, возле камина, в котором мирно потрескивал огонь. С бокалом вина на столе и альбомом с подвижными колдографиями на коленях, Минерва отправилась в путешествие во времени. Казалось, что фотографии — это свидетели другой жизни. Так много чудесных моментов, которые она почти забыла...
С легкой грустью Минерва рассматривала двигающиеся снимки.
Одна была снята на рождественской вечеринке учителей. Северус и Помона, сидящие рядом, кажется, увлечены дружеским разговором. Они курят ту отвратительно воняющую штуку, которую Помона сама выращивала, — чувствительному носу Минервы запах казался почти невыносимым. Филиус, похоже, был того же мнения, потому что на фото можно видеть, как он возражает против курения, но ни Северус, ни Помона не обращают на это внимания. Дымят и оживленно разговаривают дальше, оставив бедного Филиуса возмущаться в одиночестве.
Минерва усмехнулась, перевернула страницу, и усмешка превратилась в улыбку.
Раздача подарков между коллегами. Обычай, который завел Альбус, так же как и «Ангела-хранителя»*. Вообще-то, Северус должен был получить от нее первое издание книги Арсениуса Бунзена, так как она снова, каким-то непонятным образом, вытянула во время жеребьевки его имя. Вместо этого он, по недоразумению, получил подарок, приготовленный Поппи для Альбуса: красно-золотой шарф с подходящими перчатками и носками. Альбус ценил подобное, Северус — нет!
Хорошо, что дарующие оставались неназванными, поэтому ей за неловкое хихиканье достался от Северуса только злой взгляд и резкое требование изменить цветовую комбинацию, ведь преподаватель трансфигурации должна с этим легко справляться. Но прежде чем она успела ответить на его требование, Альбус протянул Снейпу подарок, предназначавшийся для него.
Минерва отпила глоток вина. Эти времена, казалось, исчезли миллионы лет назад. Настанет ли когда-нибудь снова счастливое время? Время без страха и печалей? Минерва надеялась на это.
Взгляд скользнул к следующей фотографии, и женщина сердечно рассмеялась. Как только она могла забыть об этой колдографии?
За рождественским ужином Альбус отважился надеть на Северуса шапку Санта-Клауса. Если бы это рискнул сделать не Альбус, а кто-то другой, то, возможно, шутнику пришлось бы туго. А так Северус только холодно взглянул на Альбуса и, без единого комментария сняв шапку с головы, положил на край стола. Потом его губы слегка сжались в презрительном жесте, и он перевел взгляд на Минерву, сидящую рядом. Она, старательно скрывая улыбку, словно извиняясь, пожала плечами, как будто хотела сказать: «Это же Альбус».
Признаться, граничило с чудом, что он тогда не покинул Большой зал, взмахнув напоследок мантией, усмехнулась Минерва, прежде чем перевернуть лист.
Дальше шли колдографии с ней и Альбусом, но встречались снимки и с Северусом.
Они играют в шахматы, и она, сконцентрировавшись, смотрит на шахматную доску. Северус, само собой, играет черными фигурами. Непроницаемый взгляд темных глаз замер на ней. О чем он тогда думал?..
На следующем фото она стоит рядом с ним на квиддичной трибуне. Судя по всему, играют Гриффиндор против Слизерина. Он, как всегда, одет в черное, а она в любимую шотландскую клетку. Она радуется забитому мячу, а он выглядит так, словно укусил лимон. И снова этот непроницаемый взгляд, искоса брошенный на спутницу, ослепительно улыбающуюся, аплодирующую вратарю и совершенно не замечающую его взгляда. Прежде Минерва никогда не обращала внимания на эту маленькую деталь.
Она листала дальше. Фотографии праздников, пикников, торжественных событий — все это, похоже, было мучением для Северуса, и выражение его лица на этих колдографиях, говорило об этом.
Между тем Минерва допивала уже второй бокал вина и чувствовала себя не такой напряженной, но и тот факт, что она почти ничего не ела и еще меньше спала, сыграл свою роль: плотная шерстяная усталость накрыла женщину с головой. Но в постель она не пошла, а продолжала медленно листать страницы.
Пара фотографий с ней и Северусом, которые она время от времени коротко и нежно поглаживала пальцами с меланхолической улыбкой на губах — все казалось таким невозможным и отдаленным на миллионы световых лет. Она дошла до колдографии, которая, при более внимательном рассмотрении, привела ее в изумление.
На снимке она стояла с кубком школы в руках. Ее факультет, ее гриффиндорцы выиграли школьный кубок, и Минерва, подняла его вверх, счастливо улыбаясь всем сидящим в Большом зале. Коллеги, окружающие ее, Альбус — все аплодировали ей. Северус стоял сзади — это она хорошо помнила. Он не очень хорошо воспринял проигрыш, когда в первый год обучения Гарри, гриффиндорцы вырвали у него из-под носа почти завоеванный кубок. ...Но что же это? Он... он улыбается? Он смотрит на нее и улыбается? Никто не заметил этого. Никто, кроме Альбуса. Тот коротко, таинственно улыбнулся Северусу, прежде чем снова поздравить декана Гриффиндора.
Минерва, не в силах оторвать взгляд от колдографии, выпила еще глоток вина и легла на диван, натягивая плед на плечи и рассматривая изображение, — он действительно улыбался. Улыбался ей!
Странное чувство возникло где-то в желудке — словно тысячи бабочек поселились в нем и одновременно замахали крыльями в попытке улететь. Снова и снова Минерва проводила пальцами по смеющемуся Северусу, пока ее глаза не закрылись, и она не погрузилась в спокойный сон.
Закутанная в плед до кончика носа, Минерва видела сны.
Она стоит на лестнице в коридоре, поджидая ошеломленных, неуверенных первоклассников... Маленький тощий мальчик с черными сальными волосами, кажется, чувствует себя не в своей тарелке: его толкают, задевают локтями.
Через подсобное помещение она вводит учеников в Большой зал на распределение. Темноволосый мальчик робко, испуганно подходит к ней, когда она называет его имя, и садится на табурет, чтобы узнать, какой факультет назовет ему Распределительная шляпа. «Не бойся», — слышит она свой голос, когда надевает ему на голову шляпу, которая отправит его в Слизерин.
Затем картина меняется. Она обнаруживает себя в больничном крыле, возле кровати, на которой лежит ученик с черными волосами, и слышит свои собственные слова: «Не знаю, смогу ли я когда-нибудь это искупить...»
Минерва во сне перевернулась на другой бок.
Снова перемена обстановки. Бывший ученик вырос в молодого человека. Альбус представляет его коллегам как нового учителя и Мастера зелий Хогвартса. Улыбаясь, он протягивает Северусу кольцо с гербом Слизерина, как декану факультета, и Минерва дружески протягивает ему руку: «Хорошей совместной работы, Северус!»
И картинка снова меняется перед глазами спящей женщины.
«Ты не можешь от него этого требовать, Альбус!»
Это была ночь возрождения Волдеморта, и Альбус только что послал Северуса к его господину... Минерва, со странным чувством тревоги и страха за коллегу, идет к Дамблдору, чтобы поговорить с ним. «Минерва, если он не пойдет, то подпишет себе смертный приговор».
Чуть вздрогнув, Минерва пробормотала во сне: «Надеюсь, он вернется невредимым... Я боюсь за него, Альбус».
Внезапно Минерва оказалась в учительской. За столом сидел Северус и читал, скользя палочкой по строчками.
— По крайней мере, ты не сидишь, как обычно, уткнувшись носом в страницу.
Северус недоуменно поднял голову.
— Что?
— Носом в книгу... Наконец-то возникло хоть какое-то расстояние между ними.
Северус подозрительно покосился на волшебную палочку и наконец кивнул.
— Это та дистанция, которую посоветует госпожа доктор? — раздался сухой смех, и Минерва увидела, как он откинулся на спинку стула.
Она с радостью присела напротив: ей безумно нравились их словесные перепалки.
— Все зависит от расстояния... от длины, насколько она уместна.
Северус, однозначно задетый, поднял бровь.
— Длины чего? Волшебной палочки или продолжительности чтения?
Достав волшебную палочку, Минерва создала в воздухе чашку чая и, элегантно подхватив, отпила из нее.
— Палочки, конечно.
Она наблюдала, как брови Северуса при этом высказывании поднялись на головокружительную высоту.
— И какая же, по твоему мнению, подходящая? — спросил он, подсовывая ей свою палочку под нос.
Минерва не смогла подавить лукавую усмешку при виде этой акробатики бровями.
— Ну, это очень индивидуально... у каждого свои предпочтения.
В ее сне Северус встал и, с неподвижным лицом, взглянул на нее сверху вниз. И лишь высоко поднятые брови указывали на его раздражение.
— Я спрашивал о твоих предпочтениях.
— Как будто меня, как женщину, интересует длина!.. Главное, какого результата с ее помощью можно добиться.
Северус спрятал свою волшебную палочку и повернулся к двери, чтобы открыть ее.
— Ты просто дилетант. Конечно, все решает именно длина! — и вышел, захлопнув за собой дверь.
Минерва улыбнулась во сне, но, к сожалению, картина снова изменилась.
Стало темнее, повеяло неясной угрозой, и глаза женщины беспокойно задвигались под закрытыми веками.
Они находились на Астрономической Башне, и Грейбек пытался убить Дамблдора. Появился Северус — ненависть и отвращение отчетливо виднелись в черных глазах. А затем она увидела летящий к ней зеленый свет, сквозь который сверкали красные глаза. Холодные красные глаза, полные ненависти и безжалостности. Эти глаза уставились на нее, и она услышала голос, похожий на шипение змеи — грубый, мертвенно холодный.
— Не вставайте на моем пути, Венуста. Это пытались сделать другие и поплатились жизнью.
Красные глаза сменились черными, напряженными, застывшими на котле.
— Северус!
Вокруг сновали порабощенные Луной создания ночи. Они смотрели на него в бледном ночном свете и жадно глотали зелье. Взошла Луна, и кошмарное превращение оборотней началось. Выражение лица Северуса осталось неизменным.
И снова раздался ледяной голос:
— Убейте их! Принесите мне их сердца как доказательство, что вы меня поняли! — Волдеморт, с безумным огнем в красных глазах, стоял рядом с Северусом, с улыбкой наблюдая, как три оборотня терзают вопящих от ужаса и боли людей, привязанных к столбам. Мгновением позже у ЕГО ног лежали три еще кровоточащих сердца. Темный Лорд свел паукообразные пальца вместе, и безумие в глазах смешалось с радостным ожиданием: «Превосходно!»
Дыхание спящей Минервы участилось, она беспокойно металась по подушке.
— Нет!.. Северус!.. Осторожно!
Все снова изменилось. Теперь это были личные покои Северуса. И картина.
А на ней оборотень, с животной жадностью бросившийся на человека, чтобы растерзать его.
Оборотень стал превращаться. Мелькнуло лицо с желтыми глазами, в которых отражалось безумию. Свалявшиеся волосы, длинные бакенбарды и жуткие, острые зубы. Жадная пена капала из уголков рта, когда он протянул свои желтые когти к... Жертва на картине превратилась в саму Минерву. И Грейбек накинулся на нее. Она изо всех сил пыталась сопротивляться, но он был сильнее. Вонзив когти в ее плечи, оскалив зубы, зверь наклонился — Минерва почувствовала его тухлое дыхание, ощутила капающую на нее слюну, когда оказалась лежащей под ним.
«Настало время сказать миру прощай, Венуста! Я надеюсь, вы такая же аппетитная, как и ваш запах».
Оборотень опустил голову, и почудилось, что она чувствует, как его зубы вонзаются в ее плоть.
«НЕТ! НИКОГДА!»
— НЕТ! — Минерва вырвалась из кошмара, потом, выпрямившись, села на диване, с трудом переводя дыхание. Огонь в камине погас, лишь тлеющая зола напоминала о нем.
— Я хочу жить, — прошептала женщина темноте, и когда ее сердце немного успокоилось, глубже закуталась в плед. — И не покорюсь судьбе без боя!
Откинув одеяло, Минерва достала волшебную палочку и снова зажгла огонь. Да! Она хотела жить! Ради Северуса! С ним! Она не сдастся!
Применив еще несколько заклинаний, одним из которых было «Ассио», она призвала книги по анатомии оборотней и углубилась в работу.
Она хотела жить! Во имя надежды! Для Северуса!
Всю оставшуюся ночь Минерва просматривала книгу за книгой. Если она собиралась выжить, то у нее был только один шанс — убийство! Если Грейнбеку удастся добраться до нее, то прицельный удар серебряным кинжалом в сердце был единственным шансом спастись.
* * *
Завтрак Минервы составляли две чашки черного чая — ничего более существенного она просто не смогла проглотить. Кроме того, предстояла тяжелая миссия. Она должна поговорить с Гермионой.
Минерва тихо вошла в Больничное крыло. Молодая ведьма сидела на кровати, обхватив колени руками и глядя в окно. Профессор бесшумно подошла к ней и, присев на край кровати, осторожно положила руку на плечо.
— Гермиона?..
Казалось, девушка мысленно находится в прошлом, но теплая рука на плече вернула ее к настоящему.
— Профессор...
Внезапно Минерва оказалась в крепком объятии. Гермиона вцепилась в нее, словно нуждалась в опоре. Осторожно обняв девушку в ответ, женщина почувствовала, как воротник блузки становился мокрым от молчаливых слез.
— Почему?..
Минерва ничего не могла сказать такого, что не вызвало бы новые слезы, поэтому она просто крепко обнимала Гермиону, легко покачивая и успокаивающе гладя по волосам. Она могла бы рассказать, что ее мать умерла легко и безболезненно, но разве это принесет девочке успокоение? Или она должна сказать, что смерть для ее отца стала освобождением?..
— Это были Лестранжи? — услышала она всхлипывания Гермионы на своем плече. — Я слышала, папа был... сначала... он был бы сейчас как... как родители Невилла?
Профессор с трудом сглотнула — это были именно те вопросы, которых она боялась. Она немного отодвинула Гермиону от себя, чтобы видеть ее глаза, погладила по заплаканному лицу и серьезно посмотрела на нее.
— Гермиона, я была там... я видела... место преступления.
И задержала дыхание, пока Гермиона руками, словно маленький ребенок, вытирала лицо.
— Дальше, — потребовала она от Минервы.
— Твоя мать выглядела такой мирной, как будто спала, — не думаю, что это дело рук Лестранжей... — И Минерва была уверена, что это был не Северус — об этом ей твердил ее внутренний голос. Но кто же тогда?
— А вот... твой отец... это было не так легко... — запинаясь, продолжила Минерва. Она продолжала смотреть на Гермиону, изучая выражение лица девушки, готовая прекратить разговор в любой момент.
Гермиона, со слезами на глазах, кивнула.
— Они мучили его, пока он не сошел с ума, верно? Как и родителей Невилла...
У Минервы от мужества Гермионы сжалось горло. Она кивнула и мягко продолжила.
— Возможно, это было еще хуже...
— Тогда... тогда это было лучше для него? Его смерть?
Прикрыв глаза, Минерва кивнула.
— Да...
— Известно... — Гермиона тяжело сглотнула, ее голос прерывался и дрожал... — кто... кто его?..
Минерва надеялась, молилась, чтобы Гермиона не задала этот вопрос — но надеялась напрасно. Тяжело вздохнув, она кивнула, склонив голову, и ответ стал выдохом.
— Да...
— Это был профессор Снейп?
Одинокая слеза прокатилась по щеке Минервы, когда она заставила себя взглянуть на Гермиону — казалось, та постарела на несколько лет. Ничего детского в ее облике не осталось.
— Да, это был Северус.
Отвернувшись от Минервы, девушка снова обхватила колени руками и стала смотреть в окно.
— Скажите ему... спасибо.
Удивленная Минерва на миг застыла, потом осторожно протянула руку и погладила девушку по волосам. Реакция Гермионы оказалась для нее слишком тяжела, но она подарила немного света в это темное время — девочка смогла понять главное. Но наблюдать Гермиону в таком состоянии... В настоящий момент Минерва не смогла бы выдержать здесь и минуты дольше.
Когда она почти дошла до двери, то еще раз услышала сдавленный от слез голос.
— Спасибо, профессор... за вашу честность.
Холод пробежал по спине Минервы, и пришлось проглотить ком в горле, чтобы придать голосу хоть немного твердости.
— Само собой разумеется...
Затем она покинула Больничное крыло. Ей нужно было время, так же как и Гермионе.
*"Ангел-хранитель" предложенное мной и принятое автором название для игры. Суть: на листочках пишутся имена и присутствующие должны выбрать одну из бумажек, не зная заранее имени, написанного на ней. Затем выбираются подарки и анонимно преподносятся тому, чьё имя стояло в записке.
Глава 51.
Время тянулось мучительно медленно. Когда Снейп, бездельничая, сидел в гостиной Лестранжей, ему иногда казалось, что минута превращалась в час, а час так же долог, как день, а день — длиной с обезображенную жизнь.
Рудольфус Лестранж сидел в позе портняжки на полу, и, казалось, целую вечность не делал ничего другого, как рассматривал трещину в полу. Северус устроился в шезлонге и пытался отвлечься с помощью книги «Квартиер сыворотка — ложь или иллюзия» от тягостной действительности.
Одно окно стояло открытым настежь, и в него проникал прохладный осенний ветер, в дыхании которого уже можно было почувствовать приближающуюся зиму. Сегодня, видимо, в качестве приятного исключения, дождя не было, и туман немного рассеялся. Но все же этот день был таким же тягостным, как и все дни в Лестранж-менор: и те, которые прошли, и те, что еще предстояли.
— Снейп?.. — после долгого молчания тихо, дрожащим, словно гнилая ветка на ветру, голосом, позвал Рудольфус.
Подняв голову от книги, Снейп увидел, как Рудольфус скоблил ногтем трещину; плечи настолько опущены, что, кажется, скоро достанут до пола. Северус молча, с непроницаемой миной взглянул на него.
— Снейп… — повторил Рудольфус, не поднимая взгляд, и на этот раз в его голосе не было ни тени эмоций. Лишь руки дрожали над деревянным полом.
— Да? — ответил Снейп, стараясь, чтобы голос прозвучал нейтрально, если уж он не был способен проявить дружелюбие или участие.
— Я боюсь, — признался Рудольфус, обращаясь скорее к расщелине между половицами, чем к мужчине, с которым находился в одном помещении.
Северус Снейп отлично знал, что значат эти два безобидных слова. Рудольфус Лестранж выказал слабость, даже если только высказал вслух то, большинство из них испытывали в настоящий момент. Слабость опасна. Опасна для жизни. Особенно с фанатичной женой и господином без души под одной крышей.
— Замолчи! — выдавил Северус.
— Но мы умрем! — вызывающим отвращение плаксивым тоном возразил Рудольфус. — Орден слишком силен. Гарри Поттер слишком силен. Он уже один раз победил. А мы?! Мы просто пушечное мясо! Это не может хорошо кончиться! Эти разговоры об окончательной победе — чепуха! Мы умрем, все, умрем как...
— Заткни свою проклятую пасть! — грубо прикрикнул Снейп, быстро поднимаясь. — Ты больше этого не скажешь, и для тебя будет лучше, если ты об этом даже думать не будешь! — Схватив дрожащего хозяина дома за рукав, он поднял его на ноги.
— Но ты тоже чувствуешь это, — причитал Рудольфус дальше, совершенно не предпринимая попытки освободиться. — Я вижу это в твоих глазах.
— Ты ничего не видишь! — огрызнулся Снейп и потряс мужчину словно куклу. Ему даже показалось, что он слышит, как стукаются друг об друга кости. Он должен заставить Рудольфуса замолчать, прежде чем тот своими высказываниями не подвел их обоих под Аваду.
— Вижу! — визгливо подтвердил супруг Беллатрикс. — Мы все умрем, как мухи...
«Как мухи, которых твоя драгоценная супруга так охотно убивает», — пронеслось в голове у Снейпа, прежде чем он смог вернуть контроль над мыслями. Как только он понял, что не способен управлять ситуацией, то еще сильнее затряс Рудольфуса. — Проклятье… Замолчи! — угрожающе прошипел он, сужая глаза. При каждом потряхивании Лестранж только всхлипывал.
Едва Снейп произнес «замолчи», как дверь в гостиную распахнулась, и в дверном проёме появились Фенрир Грейбек вместе с Вальденом МакНейром. Снейп резко отпустил Рудольфуса, и тот, словно сломанная кукла, опустился на пол и остался сидеть с широко раскрытыми глазами.
— Сначала Люциус, а теперь еще и Руд? Ну, ты лучше знаешь, верно, Снейп?.. — издевательски произнес Грейбек, двусмысленно пощелкивая языком, когда его ядовито-желтые глаза остановились на присутствующих в салоне.
— Тебя мне только не хватало, — с отвращением бросил Снейп, не скрывая своей антипатии и пытаясь дойти до двери, чтобы покончить с нелепой ситуацией. МакНейр пробурчал нечто неразборчивое, и Грейбек захохотал над попыткой бегства Северуса. Смех был похож на скрип открывающейся двери с очень ржавыми петлями.
— Ты мог бы быть немного любезнее, — проговорил Грейбек, закрывая массивным телом выход из комнаты. — Все же ты скоро будешь с нами праздновать победу.
Северус сухо сглотнул и обернулся к Рудольфусу, который, сидя на половицах, раскачивался взад-вперед, словно больной ребенок. Грейбеку, похоже, ничего не показалось необычным, так как он самодовольно продолжил: — Ты и я, Снейп, и мой дорогой Вальден, и Антонин, Люциус, Белла, даже Питер — мы все будем стоять рядом с Темным Лордом и впишем наши имена в историю. Дети наших детей будут благоговейно умолкать при упоминании наших имен — волшебников, которым удалось сделать этот мир лучше, избавив его от грязнокровных отбросов.
— Да, да, что бы ты ни сказал. А теперь пропусти меня, — холодно отозвался Снейп, настойчиво пытаясь пройти мимо двух магов.
— Вот это верные мысли, — проскрипел МакНейр, и Грейбек снова разразился отвратительным, лающим смехом.
Снейпу наконец удалось выйти в коридор, в котором было на удивление холодно.
Уже через мгновение он понял, откуда этот звенящий холод: у входа в винный подвал стоял Лорд Волдеморт, красные глаза медленно скользили по молниеносно умолкнувшим соратникам. В течение нескольких минут, показавшимися часами, не происходило ничего, кроме неприятного обмена взглядами, в использовании которых с Лордом никто сравниться не мог.
— Рудольфус, мне нужно с тобой поговорить, — тон был таков, что Снейпу сразу же стало понятно, что смертельный страх хозяина дома, должно быть, просочился до глубин подвала. И им всем было очень хорошо известно, как обходился Темный Лорд со слабыми звеньями цепи, если до этого виновный не внимал простому предупреждению.
* * *
В элегантном особняке Лестранжей было непривычно тихо. С тех пор, как заключенные вырвались из Азкабана, у Снейпа не было практически ни одной свободной минуты, поэтому царящая в настоящий момент тишина, казалось чем-то нереальным. Наступил вечер, и за окнами совсем стемнело, когда Северус поднялся по лестнице к своей комнате.
Но как это всегда происходит, спокойные минуты долго не задерживаются. Так произошло и с Северусом. На лестничной площадке его поджидал Аластор Муди, и на малфоевском лице читалась злость. Это лицо подходило для множества эмоций: высокомерия, холодной ненависти, лени, — но бешеная ярость всегда заставляла Люциуса выглядеть немного смешным. Муди в очередной раз приложился к поблескивающей золотом фляжке, с помощью оборотного зелья поддерживая облик Малфоя. И Снейп решил, что к его собственному изуродованному лицу отвратительное настроение подошло бы намного больше, чем к тонким чертам Малфоя.
Снейп решил проигнорировать Муди, но и здесь не повезло: тот просто-напросто перегородил проход. Похоже, в этом особняке это становится надоедливой привычкой. Профессор расслабленно оперся на перила и взглянул на Малфоя. Очень хотелось закурить одну из сигарет Долохова, чтобы время, потраченное на неизбежный разговор, не оказалось потраченным совсем уж бесполезно. Можно было бы, по крайней мере, выкурить при этом отличную сигарету.
— Не спеши, — гнусавым малфоевским баритоном процедил Муди, хотя молчащий Снейп не высказывал ни малейшей попытки проскользнуть мимо. — Нам надо поговорить.
— Возможно, ты хочешь что-то мне сказать, мне же совершенно не хочется говорить с тобой, — категорично возразил Снейп, еще тяжелее опираясь на перила. Ему совершенно не хотелось ближе, чем необходимо, приближаться к этому мужчине. Самодовольное поведение Муди всегда бесило Северуса намного больше, чем он мог выразить словами. Но с тех пор, как конфликт между тьмой и светом настолько обострился, Снейп люто возненавидел всех волшебников, высокомерно считающих, что правда на их стороне, например, Муди, постоянно заявляющего об этом.
Снейп научился понимать, что не существует зло или добро в чистом виде, не бывает мира правильного или неправильного. Жизнь — коллекция пегих зон, и сам Северус постоянно жил в этом цвете. Он подходил к границам, где серый пересекали белые прожилки или поглощали черные тени. Муди для него был не лучше чем Беллатрикс: оба разделяли фанатичную веру в правоту своих действий и истинность борьбы за правое дело. То, что Муди при этом не был человеком, полностью лишенным совести, в глазах Северуса являлось незначительным различием.
— Делай, что хочешь, Снейп. Мне на тебя, мягко говоря, насрать, — снова заговорил блондин, хотя Снейп упрямо молчал. Малфоевский голос упал до шепота — они оба слишком хорошо знали, что у стен здесь есть уши:
— Но то, что ты делаешь с Минервой, даже для такого как ты — недопустимо.
— Что ты хочешь этим сказать? — прошипел взбешенный Снейп, и то, как ненависть вспыхнула в глубине черных глаз, указывало на потерю контроля. Его реакция была слишком сильной, слишком внезапной, слишком эмоциональной. Казалось, даже Муди растерялся, но, тем не менее, продолжил.
— Ты и сам это хорошо знаешь, — приглушенно прорычал тот, насколько позволил голос Люциуса. — Это что, психологический способ вести войну? Сначала довести почти до потери рассудка, затем выматывать дальше? Минерва выглядит как живой труп — и ты будешь виноват, если ее слабость станет ошибкой, которая будет стоить ей жизни!
— Не имею ни малейшего понятия, что ты имеешь в виду, — голос Снейпа звучал отрывисто.
— Ты используешь ее. Ты всегда был нелояльным лицемером и приспособленцем. Ты и сейчас все делаешь для своей пользы, как всегда делал, — продолжил преображенный пожиратель. — Но на этот раз речь идет не только о спасении твоей собственной шкуры. Ты обвел Минерву вокруг пальца — даже не знаю как, да и не хочу представлять себе — слишком абсурдно, чтобы вдаваться в детали, но ты позаботишься, чтобы ей стало лучше, иначе...
— Это я слушать не собираюсь, — резко перебил Снейп. Отпустив перила, он с неожиданной силой, которую нельзя было ожидать от этого исхудалого тела, оттеснил Малфоя в сторону. Не оглядываясь, длинными шагами Снейп прошел последние метры, отделявшие его от комнаты.
— Алохомора, — вполголоса произнес Снейп, и дверь бесшумно отворилась.
В комнате можно было найти, что угодно, только не тишину. Северусу не нужно было даже смотреть, чтобы представить, что здесь происходит, но то неестественное очарование, которое притягивает людей к созерцанию чего-то отвратительного, заставило его взглянуть.
На полу между двумя кроватями, напоминая коврик, из зеленого тафта, валялось женское платье, похоже, Алекты. Снейп мог видеть дородную спину и ягодицы пожирательницы, в недвусмысленной позе раскинувшейся на кровати Питера.
К радости Северуса, она полностью закрыла Питера своим телом, но хрюкающие звуки были Снейпу настолько знакомы, что он смог бы выделить их из тысячи. Алекта же, оседлав Петтигрю, стонала ненатурально высоко.
То, как упитанное тело Алекты поднималось и снова опускалось, в сопровождении из мешанины бессмысленных звуков, показалось Снейпу отвратительным… с одной стороны. А с другой… Здесь происходило нечто похожее на то, что чуть раньше случилось между ним и Рудольфусом в гостиной. Это был не секс, это было только отчаяние, отчаяние и еще раз отчаяние. Два человека, также как и он, смотрящие смерти в глаза и пытающиеся перехитрить ее, пробуют заглушить страх и предчувствие гибели. Снейп пожалел, что открыл эту дверь.
Петтигрю хрипел, как поросенок, а голос Алекты достигал потрясающе высоких нот, подвластных только колоратурному сопрано. И в промежутках шлепающие звуки снова и снова встречающейся плоти, вызвавшие у Снейпа легкое чувство тошноты.
Как бы там ни было, найти здесь тишину и одиночество он не сможет, впрочем, как и в любой другой комнате особняка. Северус с грохотом захлопнул за собой дверь, не заботясь о том, что шум будет услышан.
Он был уверен, что небо, ад и все, что находится между ними, сговорились против него.
* * *
Слабый свет убывающей луны проникал сквозь подвальные окна. Множество горящих факелов окрашивали помещение в смесь тени и полутеней. В винном подвале уже давно не хранился алкоголь. Лестранжи превратили эту часть поместья в обитель жестокости.
Здесь можно было найти все, чему радовалось сердце палача: разнообразно изготовленные плети на стенах, тиски и щипцы, дыба, пододвинутая к одной из оштукатуренных стен, и даже Железная Дева в углу.
Задняя часть подвала, где раньше располагался ледник, была переделана в темницу. Все покрывал толстый слой пыли — Беллатрикс запретила домашним эльфам появляться здесь, считая их присутствие осквернением этого места, которое служило ей земным раем.
Жирные пряди волос свисали перед глазами Северуса, напряженно глядящего в котел, который он отлевитировал в подземелье из своей лаборатории. Тяжелый теплый пар поднимался от перламутровой жидкости, заставляя зельевара обливаться потом. Время приготовления подошло к концу. Настало время пробы нового зелья.
Для этого Грейбек пригласил пару друзей. Северус изо всех сил старался общаться с ними как можно реже, насколько это, конечно, было возможно. Глубоко спрятанная травма стала причиной того, что он по-прежнему старательно избегал оборотней. Встреча в школе с чудовищем — Ремусом Люпином заставила Снейпа — возможно, единственный раз в жизни, — бояться. И, после этого, все изменилось — в нем и вокруг него.
Огонь под котлом погас с последним нежно-персиковым отблеском, выглядевшим в этой нездоровой обстановке весьма не к месту. Дружки Грейбека сгрудились возле котла и уже тянули лапы за флаконами, медленно наполняемые Снейпом.
Сам же Грейбек, принюхиваясь, обходил три колонны, точнее — столба в центре помещения, к которым были привязаны ничего не подозревающие, оглушенные магглы, приведенные Рабастаном и Амикусом с одной из их вылазок.
— Держи себя в руках, Киркогрим! — рыкнул один из мужчин на своего дружка, у которого на губах выступила пена. Очевидно, он не мог вынести ожидания. Лицо Северуса выражало напряжение, когда он протянул Киркогриму флакон с зельем, над которым так долго и упорно работал.
На головы магглов были натянуты черные мешки, и только легкое колебание грудных клеток указывало на то, что они живы. Люциус Малфой и Беллатрикс Лестранж стояли возле Волдеморта, нетерпеливо переводящего взгляд с зельевара на пленников.
Грейбек, как будто у него были глаза на затылке, резко развернулся, когда каждый из его соратников получил флакон. И, словно повинуясь тайному знаку, пятеро оборотней одновременно осушили стеклянные сосуды.
Хотя в эту ночь луна и не была полной, но Снейп, благодаря напряженному исследованию и многочисленным опытам нашел способ не только контролировать оборотней с помощью зелья, но и сознательно вызывать их превращение.
Киркогрим и его четверо приятелей издали ужасающие звуки, многократно отраженные эхом от стен. Они мотали головами из стороны в сторону, словно в экстазе; глаза, казалось, вспыхнули огнем; когти мгновенно удлинились, и густая, серая шерсть покрыла крепкие тела.
С неподвижным лицом Снейп наблюдал за превращением мужчин, и только холодный пот, выступивший на висках, являлся доказательством ужаса, испытываемого им. Темный Лорд приблизился к нему, и Северусу стало еще холоднее. Краем глаза он видел, как Грейбек взмахнул волшебной палочкой, чтобы разбудить пленников.
Когда преобразование было закончено, и вокруг котла бродило пятеро волкоподобных чудовищ, Темный Лорд приказал:
— Убейте их! Принесите мне их сердца, как доказательство того, что вы меня поняли!
Оборотни оскалили зубы. Шерсть вздыбилась, и Снейп мысленно взмолился, чтобы зелье подействовало. Если уж ему суждено умереть — то лучше на поле битвы. Для него не было ничего более унизительного, чем во второй раз быть одураченным оборотнем и заплатить жизнью за свое легкомыслие.
Но зелье подействовало — Снейп был действительно Мастером своего дела. Удивительно красиво двигаясь, оборотни развернулись к мужчине, наделившему их столь злосчастной судьбой. Грейбек приглашающим жестом указал на пленных. Этой безмолвной команды хватило, чтобы чудовища напали.
У пленников не было ни одного шанса. Пять монстров растерзали их тела, как тряпичных кукол. Снейп, которому безучастность стоила нескольких лет жизни, наблюдал, как у еще живых людей было содрана с костей плоть. Представление длилось лишь несколько минут, в течение которых не было слышно ничего другого, кроме пронзительных криков магглов и жадного чавканья оборотней. И снова «только» было относительным понятием — минуты равнялись часам.
Темный Лорд казался довольным — Снейп, с ужасающей уверенностью, скорее почувствовал его тонкую улыбку, чем увидел в полумраке. От пленников остались только окровавленные лохмотья. Оборотни, ступая бесшумно, словно тени, подошли и осторожно, как если бы это было драгоценным украшением, опустили на каменный пол перед Волдемортом три куска, еще совсем недавно бывшие человеческими сердцами.
Неназываемый, сложив вместе кончики паучьих пальцев, подался вперед; в его голосе смешались сумасшествие и радостное ожидание:
— Превосходно! — торжественно произнес он, и Беллатрикс зааплодировала.
Люциус Малфой отступил назад, но это заметил только Снейп. После короткого, ничего не говорящего обмена взглядами, светловолосый маг слился с многочисленными тенями подземелья и ушел от этого жуткого зрелища.
Глава 52.
Минерва направлялась в свой кабинет. Замок был погружен в странную тишину, лишь изредка нарушаемую последними обитателями школы: Гарри, его друзьями и членами Ордена. Казалось, прошло много лет с тех пор, как эти коридоры наполнял детский смех, звук шагов, разговоры, шум, шорохи и скрип старых ступеней под сотнями ног. Сейчас же в замке царила угнетающая тишина, все сильнее и сильнее давящая на сердца живущих здесь людей.
Ее шаги эхом отдавались в пустом коридоре, и шелест мантии казался оглушающим.
«Какая здесь мертвая тишина!» — пронеслось в голову у Минервы; и она наконец поняла, что имел в виду Северус, рассуждавший в письме о «громкой» тишине.
Завернув за угол, она увидела худощавую фигуру в заплатанной, поношенной мантии, стоящую перед дверью кабинета, и на какой-то момент в сердце вспыхнула безумная надежда — Северус!
Но, присмотревшись внимательнее, Минерва поняла, что, к сожалению, ошиблась: ее поджидал Ремус Люпин. Минерва задумалась, не превратиться ли ей обратно в мисс Венусту, но с другой стороны — Ремус входит в Орден и, скорее всего, Гарри уже рассказал ему, что она жива, когда навещал его.
Простит ли ее Ремус за маленькую, но, к сожалению, нужную хитрость, когда она его отравила?
— Минерва! Для мертвеца ты выглядишь прекрасно!
Ремус попытался улыбнуться. Он выглядел изможденным, но, скорей всего, это не было связано с отравлением волчьей ягодой. Или не только с ним.
— Мы можем поговорить? — почти робко спросил он.
Профессор достала волшебную палочку. Люпин испуганно покосился на нее и, похоже, вздохнул с облегчением, когда всего лишь открылась дверь кабинета.
— Конечно, мы можем поговорить, Ремус, — успокаивающе произнесла Минерва, и жестом пригласила его войти.
Люпин галантно уступил Минерве дорогу и прошел за ней внутрь, бесшумно закрыв за собой дверь. Заказав эльфам чай и бутерброды на двоих, Минерва опустилась на стул. Заказ почти сразу появился на столе.
Налив в чашку чаю, профессор протянула ее Ремусу. Тот с благодарностью кивнул. Затем она наполнила свою чашку и, подсластив как обычно, добавила немного молока — наконец-то хоть что-то привычное, постоянное, в то время как мир Минервы МакГонагалл безостановочно менялся. Крохотный кусочек нормальности.
— Ты, наверное, спрашиваешь себя, почему я здесь... — нерешительно начал Ремус. Можно было легко заметить, насколько неприятна для него эта ситуация. — Я хотел извиниться... и поблагодарить тебя.
Удивленная его словами, Минерва отставила чашку. Она была готова ко многому, но не к благодарности. В конце концов, она отравила его! Но прежде чем она успела возразить, Ремус продолжил:
— Знаю, что сначала должен заслужить доверие Ордена — твое доверие, но хочу, чтобы ты знала — я не оставлю вас в беде! Я буду бороться. За Гарри! За свободу!
По губам Минервы скользнула мягкая, примиряющая улыбка.
— Ремус... ты находился под влиянием Грейбека и ничего не мог сделать. Проклятье было завязано на его крови, поэтому твоей вины в происшедшем нет. И нет ничего, что я должна тебе простить. И тот факт, что ты сейчас сидишь со мной, а не с мисс Венустой, должен показать тебе, что Орден — как и я — доверяет тебе. Просто забудь то время. Все в прошлом. — Минерва, угощая, протянула тарелку с бутербродами, и Ремус, улыбаясь, взял один. — Собственно говоря, это я должна извиниться: именно я заставила Гарри отравить тебя...
Ремус тихо рассмеялся:
— Это было очень по-слизерински, Минерва. Но спасибо: это спасло меня.
Минерве показалось, что с сердца упала огромная гора. Ей нравился Ремус, его спокойный, рассудительный характер. И его знания по защите от темных сил были важны для Ордена. Очень важны! Кроме того, он — хороший боец.
Казалось, годы разницы между ними исчезли: в ее глазах он уже давно не был учеником.
— Сначала я введу тебя в курс событий...
Минерва начала подробно рассказывать последние новости о действиях Ордена и подготовке к Битве. Шли часы; они обменивалась идеями, намечали планы операций, не замечая, как наступает вечер, сменяясь ночью.
Минерва была рада, что Ремус снова на их стороне, особенно теперь, когда она так редко видела Аластора — тому требовалось постоянно поддерживать маскировку. В лице Ремуса она нашла отличного тактика и опору. Казалось, к ней вернулся старый друг.
Но Минерва постоянно отвлекалась. Это хорошо, что Ремус находится здесь, но ей не хватало Северуса. Его писем, его советов, его подбадривающих слов, его «это то, что оно есть»...
— ...что ты об этом думаешь? Минерва?.. — Ремус осторожно прикоснулся к ее плечу. — Может, лучше продолжим завтра? Ты выглядишь усталой, — мягко добавил он, грустно улыбаясь. Затем, поднявшись, поставил чашку на стол. — Я пойду спать. Спокойной ночи, Минерва. — Он бесшумно вышел.
Спать?.. Звучит неплохо. Минерва мечтала о сне, вот только сны ее были не очень приятными. Этот кошмар про Северуса, Волдеморта, Аконитовое зелье... И ее схватка с Грейбеком. Царство за каплю зелья Сна-без-сновидений!
Минерва собиралась последовать совету Ремуса и пойти отдохнуть, даже если это снова означало кошмары. Но, как всегда, все получилось иначе, нежели задумывалось, и, открыв дверь, чтобы выйти в коридор, она увидела Аластора.
— Мне нужно поговорить с тобой, Минерва!
С этими словами ее впихнули обратно в комнату и подвели к стулу. Повинуясь мягкому давлению, она села. На лице Аластора было странное выражение, которое она раньше, кажется, не видела — забота?..
Взглянув на аврора внимательнее, Минерва почувствовала поднимающуюся из желудка тошноту.
— Что случилось, Аластор? Что-то с... Северусом?
Пока она пыталась успокоиться, Аластор, глядя на нее в упор, видимо, мысленно подбирал нужные слова. Он выглядел взволнованным и растерянным, что совершенно не шло ему.
— Эээ... Что?.. Этот смеситель ядов? Нет, с ним все в порядке, речь о тебе, Минерва!
Она с облегчением выдохнула. С ней все в порядке, не считая нехватки сна.
— Не знаю, о чем ты говоришь, Аластор. Кроме хронического недосыпа, у меня все хорошо.
Аластор в тревоге вышагивал по помещению, очевидно, подбирая слова и, наконец, решился:
— Я не хочу, чтобы ты участвовала в битве!.. Зелье действует! Оно работает! Снейпу удалось. Это было ужасно, Минерва. Оборотни превращаются независимо от фазы луны!
Минерва на миг прикрыла глаза — по крайней мере, с Северусом все в порядке! Но прежде чем она смогла ответить, Аластор добавил:
— Ты знаешь, я видел много ужасных вещей. Но то, что я увидел там... у меня кровь в жилах застыла... Пять чудовищ практически разорвали живых людей и, по приказу этого проклятого красноглазого изверга, словно послушные домашние собачки, сложили возле его ног их сердца. Непостижимо!.. И знаешь, что сказал этот монстр?..
Выслушав Аластора, Минерва смертельно побледнела. Ей казалось, что Муди пересказывает её сон, только число оборотней не совпадало. Глядя на Аластора так, словно перед ней танцевал Кровавый барон в одном нижнем белье, она ровным голосом произнесла:
— Превосходно...
Аврор в свою очередь изумленно уставился на Минерву. В его глазах читался невысказанный вопрос: откуда она все знает?..
— Снейп что, послал тебе сообщение, о котором я не знаю? Откуда тебе это известно? Но, раз уж ты в курсе, то поймешь, почему я хочу, чтобы ты как можно дальше убралась отсюда! Ты не должна закончить жизнь как закуска для оборотня! Эти выродки ада не должны заполучить тебя!
Минерва, выпрямившись, сидела на стуле и смотрела сквозь Аластора. Перед ее глазами снова разыгрывался ночной кошмар. Она снова видела Северуса возле котла, слышала мертвенно-холодный голос Волдеморта. Грейбек склонился над ней и безжалостно вонзил когти в её тело… Но прежде, чем его клыки вновь погрузились в ее горло, она почувствовала, как кто-то схватил ее, приподнял и принялся трясти.
— Минерва… Минерва! Очнись! Что, во имя авроров, с тобой? Черт побери, скажи же, наконец, что с тобой?!
Встряска и резкие слова вернули её в реальность, и Минерва попыталась освободиться от железной хватки.
— Ай! Оставь меня! Что ты себе позволяешь? Да что все это значит?
Аластор прекратил трясти её. Однако по-прежнему крепко держал за плечи.
— По крайней мере, с тобой сейчас можно говорить. Итак, откуда ты знаешь, что там произошло? Снейп снова дал о себе знать?
Минерва едва заметно покачала головой. Ей не хотелось говорить, откуда она все это узнала: было неприятно. Она, всегда считавшая предсказания чепухой, обладает даром предвидения?..
— Нет... я... мне... Мне это приснилось.
Магический глаз Аластора, казалось, пронзил ее насквозь.
— Что точно тебе приснилось? — прорычал он тоном, не допускающим возражений.
«Почему это его интересует?» — внезапно подумала Минерва. Неужели он считает, что Волдеморт хочет воздействовать на нее через сны, как когда-то поступал с Гарри? Неужели все это — психологическая война, чтобы ослабить Леокадию Венусту?
Минерва рассказала Аластору о кошмаре, и они полночи обсуждали мельчайшие детали и возможности, а также то, почему она останется и будет сражаться с Грейбеком, невзирая на протесты Муди. Она не сбежит! Она будет бороться и постарается выступить достойно!
Прежде чем уйти, Аластор достал небольшую бутылочку из кармана и поставил на письменный стол.
— Выпей это и иди спать. Зелье из запасов Министерства. Сон-без-сновидений. Ты, упрямица, должна набраться сил, или, может быть, запереть тебя в сундуке вместе с Фаджем, пока все не закончится?
— Аластор!.. Ты можешь кое-что передать Северусу?
Глубоко вздохнув, аврор повернулся к ней, пытаясь придать взгляду строгость. Но Минерва даже не смутилась.
— Пожалуйста, скажи ему: «Это то, что оно есть». Он поймет.
— Даже с учетом того, что ты разозлишься, — прорычал Муди, и на его лице можно было отчетливо увидеть, как неприязнь к получателю послания, так и недоумение относительно содержимого, — Северус Снейп был и остается корыстным ублюдком, который заботится только о собственной выгоде... Он влияет на тебя, не замечаешь? И он отвлекает тебя от главного... Концентрируйся на деле, а не на нем.
Минерва и не рассчитывала на другую реакцию — скорее соплохвосты станут ласковыми домашними животными, чем между этими двумя зародится дружба.
— Я знаю, что делаю, Аластор. Пожалуйста, ты ему передашь? — Муди снова недовольно покосился на нее. Казалось, он борется сам с собой. Но затем все же коротко кивнул и тут же покинул кабинет.
Минерва какое-то время задумчиво смотрела на закрытую дверь, затем взяла флакончик и отправилась в свои покои. Там, забравшись в постель, она наконец-то смогла уснуть, пусть даже с помощью зелья, глубоким, крепким сном. Без сновидений.
* * *
Звон колокола разносился над Базильдоном, и щебень скрипел под ногами при каждом шаге. Минерва, опустив взгляд, следовала в похоронной процессии рядом с Ремусом за двумя гробами из дуба. Рон и Гарри поддерживали Гермиону, которую Поппи напоила сильным успокоительным. Девочка напоминала собственную тень.
Весь Орден — за исключением Аластора, снова умчавшегося в змеиное гнездо шпионить, — собрался здесь, чтобы отдать родителям Гермионы последний долг. Минерва (сейчас в облике Леокадии Венусты) не воспринимала слова священника, борясь с возникающими перед глазами жуткими картинами из дома Грейнджеров, и со слезами, связанными с этими воспоминаниями, и с чувством беспомощности, и поднимающимся страхом, что они все же могут проиграть.
«Пепел к пеплу, прах к праху...» — словно издалека доносился голос священника. И лишь один звук проник в мозг. Жесткий, отвратительный звук — земля, падающая на гроб. Минерва содрогнулась.
Хотя погребение выглядело иначе, чем в волшебном мире, Минерва могла представить себе, что чувствовала Гермиона. Со смертью Альбуса в жизни самой Минервы не стало человека, ставшего для неё подобием отца в Хогвартсе, близкого и верного друга. Она была лично знакома с той черной бездонной дырой, в которой сейчас тонула девочка.
Ей вспомнились похороны Альбуса. Хагрид, несущий тело, взгляды присутствующих... Неужели все должно было произойти именно так? Неужели не было иного выхода?
Стук падающей на гроб земли повторился. Каждый раз Минерва невольно вздрагивала. Она никогда больше не хотела этого слышать. Больше никто не должен умереть такой ужасной смертью! Никто не должен плакать о любимых, ставших жертвами насилия!
Наверное, Ремус почувствовал слабость Минервы. Он подхватил её под руку и притянул ближе, поддерживая. Молча, не отводя взгляда от прямоугольных дыр в земле.
Внезапно волосы на затылке Минервы встали дыбом. Правая рука скользнула в карман черного пальто, и пальцы судорожно сжали волшебную палочку. На ней, как и на всех остальных, была надета маггловская одежда — ведь это были маггловские похороны, и на них присутствовали родственники Гермионы, ничего не знающие о волшебниках.
Беспокойство не проходило. Или она становится параноиком, как Аластор, или за ней наблюдают... Минерва оглянулась.
Ремус заметил ее волнение и тоже оглянулся, но, похоже, не обнаружил ничего подозрительного. Ласково коснувшись плеча Минервы, он нежно сжал его.
— Никакой опасности нет, — выдохнул он. — Не бойся.
— Что-то не в порядке, — прошептала она в ответ. — Я чувствую чьи-то взгляды. — Минерва могла поклясться: что-то идет не так, и если даже Люпин ей не верит, волшебную палочку она не выпустит. Она готова!
После последнего благословления мимо них прошли Гарри и Рон, ведущие плачущую подругу.
— …Обещаю, нет, я клянусь, Гермиона, всем, что мне дорого, — я не успокоюсь, пока убийцы твоих родителей не заплатят за это, — услышала Минерва голос Гарри. Она молча смотрела им вслед. Надо будет поговорить с ним, но не здесь и не сейчас.
Минерва, безуспешно борясь со слезами, с трудом заставила себя подойти к могилам, чтобы бросить вниз горсть черной земли. Она была благодарна Ремусу, стоящему рядом. Приобняв Минерву, он медленно отвел ее подальше от могил. И она снова почувствовала взгляд. Ну, конечно, ей это не привиделось! За ней наблюдают!
Но когда она оглянулась, то никого постороннего не заметила. Очень странно!
* * *
— Я должна поговорить с вами, мистер Поттер.
В голосе Минервы была твердость, не допускающая возражений. Поэтому надежда волшебного мира поднялась и послушно последовала за своим деканом из гостиной.
— Чаю? — немного мягче спросила она, когда они оказались в ее кабинете.
— Э... да... спасибо, — неуверенно помялся Гарри.
— Вы, без сомнения, задаетесь вопросом, почему я решила поговорить с вами наедине, — продолжила Минерва, приготовив чай и достав печенье. Она спокойно протянула Гарри чашку.
Минерва специально обратилась к юноше по фамилии, чтобы добиться нужной дистанции в этом щекотливом разговоре. Она не хотела повторить ошибку Альбуса и слишком задушевно говорить с мальчиком, так как тогда он, скорее всего, быстро забудет ее слова, как забывал все предостережения Альбуса.
— Ваше обещание Гермионе на кладбище вынудило меня пригласить вас сюда. Вы ставите под угрозу нашу победу, мистер Поттер.
Гарри, как раз поднесший чашку ко рту, отставил ее, задетый за живое.
— С чего это вы взяли? — судя по глазам, он начал злиться. — Гермионе нужна моя помощь, моя поддержка, понимаете, профессор? Она — моя лучшая подруга, и у меня просто сердце разрывается, когда я вижу ее такой. Вы можете это понять, профессор? Кто, как не я, может представить, как она себя чувствует? Я тоже потерял родителей по вине Волдеморта!
Глаза Гарри странно блеснули при упоминании имени Волдеморта, рука сжалась в кулак. Минерва попыталась его успокоить.
— Я просто хочу, чтобы вы не неслись слепо к своей гибели, мистер Поттер. Чтобы вы успели подготовиться...
— Я подготовлен наилучшим образом! — тотчас же заупрямился Гарри. — И я остановлю убийцу! И Снейп сполна получит за убийство профессора Дамблдора! Без разницы, что он сделал для вас, профессор. Смиритесь с этим!
Минерва в свою очередь поставила чашку и, упираясь в стол руками, наклонилась к Гарри, глядя ему прямо в глаза.
— Неужели вы забыли все то, чему вас научил Альбус?! Твое оружие — любовь, Гарри, не ненависть! Ненависть — оружие Волдеморта! И своим упрямством ты только помогаешь ему, вливая в него силу и подвергая нас всех опасности. Я не могу этого допустить!
Ярость исказила лицо Гарри, когда он, упрямо, словно маленький ребенок, выпалил:
— Вы просто переживаете за своего отравителя! Какое заклинание он на вас наложил, что вы так заступаетесь за него? Империо? Или вы потеряли рассудок от страсти? Он был и остается проклятым убийцей! И не важно, как часто он спасал вам жизнь!
При этих словах Минерва выпрямилась и медленно поднялась, впиваясь взглядом в глаза своего студента: зелень встретилась с зеленью, и оба моргнули.
Она была шокирована этими грубыми, резкими словами и списала это на недостаток воспитания в маггловской семье. Тогда Альбус не разрешил ей взять с собой в Хогварц маленького ребенка, оставшегося без родителей, чтобы вырастить его в замке, среди магов, но Минерва по-прежнему была уверена, что при подобающем воспитании Гарри бы никогда не отважился так говорить с ней. Она, без сомнения, смогла бы заменить ему мать, но... слишком поздно. Больше всего на свете Минерве хотелось ребенка, которому она могла бы показать мир, после того, как у нее самой эту возможность отняли.
Наконец Минерва собралась. Тихо, раздельно, словно печатая каждое слово, она холодно произнесла:
— Мистер Поттер! Не таким тоном! Вы забыли, с кем разговариваете. То, что происходит между мной и профессором Снейпом, вас совершенно не касается. Вашей неконтролируемой, слепой яростью вы подвергаете опасности Орден, ваших друзей и весь волшебный мир. Следите за своим темпераментом и попридержите язык!
Не вздумайте еще раз заговорить со мной подобным тоном! Мы все хотим вооружить вас, но вы выбрасываете оружие. ЛЮБОВЬ! Это оружие, которое победит Волдеморта! Идите и подумайте над моими словами! Разговор окончен!
Гарри внезапно стал похож на маленького, одиннадцатилетнего мальчика, впервые выслушивающего наставления от сурового декана Гриффиндора. Похоже, только сейчас он понял, насколько дерзко разговаривал со своим преподавателем. Покраснев от стыда, он опустил голову и поднялся.
— Обязательно, профессор МакГонагалл, и... пожалуйста, простите мне мое поведение, — последние слова кающегося грешника.
Гарри буквально вылетел за дверь.
Упав на стул, Минерва провела руками по лицу. Если Гарри не сможет укротить свою ненависть, то они все погибнут.
— Ах, Северус, мне бы хотелось, чтобы ты был здесь...
Глава 53.
Темный Лорд восседал на кресле, стоящем на возвышении в гостиной Лестранжей, и одно лишь присутствие хозяина вызывало у Снейпа глубокую депрессию. Он был уверен, что остальные испытывают то же самое, но каждый из присутствующих нашел свой способ контролировать страх. Беллатрикс выбрала безумие; Антонин отгородился высокомерием, подпуская ближе лишь тех, кого считал ровней. Грейбек же пошел разрушительной дорогой открытой, жадной ненависти, а сам Северус использовал внутренний холод для того, чтобы удерживать опасность как можно дальше от себя.
Время было позднее, но слабая надежда на отдых рухнула в последний час, и причина была очевидна: под одной крышей с вампирами, жаждущими крови и поэтому с трудом поддающимися контролю, спалось еще хуже, чем по соседству с Волдемортом. А присутствие всех вместе надежно гарантировало как бессонные ночи, так и дни.
Беллатрикс презрительно назвала вампиров «подкреплением», но Снейп знал, что она, скорее, имеет в виду — передовой отряд. Никто из присутствующих, за исключением Волдеморта, не чувствовал себя уверенно в присутствии Сангуини и его клана. Особенно Грейбек, находящийся в постоянном напряжении, и Алекта, то и дело, нервно хватающаяся за шею.
Снейп держал стакан с виски, из которого ни разу не отпил, и наблюдал за Руквудом, разговаривающим с одним из вампиров. Мардук — высокого роста с миндалевидными глазами, огромным римским носом и копной непослушных темно-каштановых кудрей. В отличие от других представителей клана, его кожа была не бледной, а золотистой. Снейп предположил, что Мардук, скорее всего, родом из Израиля или Египта.
Как только он, чтобы убить время и прогнать тягостное чувство из груди, собрался мысленно начертить перед собой старые границы этих стран, дверь в гостиную открылась. Пожиратели и их ведущие ночной образ жизни гости обрадовались неожиданной возможности прервать разговоры.
Показавшийся в дверном проеме Петтигрю под прицелом дюжины пар глаз показался еще более неуклюжим, чем обычно. Снейп прекрасно знал, как Петтигрю ненавидит находиться в центре внимания. Явно растерянный, Питер поплелся через комнату, не забывая при этом кивать каждому, кто на него смотрел, и напоминал при этом нелепого жирного голубя.
Но Снейп знал, что пухленький Петтигрю отнюдь не символ мира. Наоборот, от него можно было ожидать лишь новых жутких новостей. И действительно, хотя Петтигрю и выглядел как сама кротость, бросаясь на колени перед Темным Лордом, сквозь грязные пряди, падающие на потный лоб, Снейп заметил горящие злобой глаза и торжествующую ухмылку.
Волдеморт, похоже, также этого не пропустил. Раздавшийся голос прозвучал хрипло, нежно, почти по-человечески.
— Хорошие новости, Питер?
Грейбек нервно шаркнул ногами по полу, и Сангуини бросил на него один из редких взглядов, обычно не свойственных вампирам: в нем не было ни малейшей жажды крови — лишь голое презрение. История непростых отношений между оборотнями и вампирами напоминала тлеющую войну, однако Темный Лорд решился собрать их вместе.
Питер поднял голову, и Снейп увидел во взгляде бывшего сокурсника неприкрытую радость. Алекта тихо кашлянула.
— Да, мой Лорд, новости хорошие, — захлебываясь, пропел Петтигрю.
— Говори, — единственное, что произнес Волдеморт. За исключением тихого позвякивания — Беллатрикс помешивала свой мартини, — в помещении стояла мертвая тишина.
— Они все страдают, — поспешил ответить Питер. Уверенность, что он правильно выполнил поручение своего господина, ясно звучала в голосе. — Судя по всему, Поттер в гневе. И по-настоящему тревожится за свою подружку-грязнокровку. Она совсем расклеилась. Уверен, он станет действовать необдуманно, не сдерживая ярости.
Рано утром Снейп стал свидетелем того, как Питеру поручили специальное задание: он был послан на похороны Грейнджеров. Благодаря своей анимагической форме, Петтигрю был буквально создан для подобных заданий, и Северус неоднократно завидовал ему по этому поводу. Пока остальные выполняли грязную работу, крысе было позволено разведать обстановку.
«Лишь бы когти не запачкать», — с презрением подумал Снейп, но тут же одернул себя. В его эмоциональных барьерах и так достаточно слабых мест. Не хватало еще, чтобы именно разочарование и ярость по отношению к Петтигрю стали смертельной ловушкой. Подобная ирония со стороны судьбы была бы слишком жуткой даже для Северуса Снейпа.
Темный Лорд коротко кивнул, и в помещении воцарилась угрожающая тишина ожидания: что еще они услышат?.. Снейп покосился на Мардука, ковыряющего бумажкой между острых зубов. Глаза Руквуда остекленели.
— Со стороны этой девчонки Грейнджер нам ничего не грозит, — продолжал Петтигрю. — И со стороны Венусты тоже. Она показалась мне обыкновенной истеричкой: всю службу почти не могла стоять на ногах без посторонней помощи, — он криво усмехнулся окружающим. Казалось, его робость перед собравшимися в комнате исчезла без следа.
— Сентиментальные самки! — выпалила Беллатрикс и, хотя ей никто не давал слова, Лорд проигнорировал эту реплику. Снейп, удивленный подобной снисходительностью, приподнял бровь.
Со стороны Грейбека донесся шоркающий звук, когда он потер руки. Сангуини был настолько дерзок, что начал обсуждать с парой соратников Венусту и ее способности. Ее действия от имени Ордена в Голландии и контакт с обитающими там кланами были широко известны.
Петтигрю без разрешения поднялся и неловко улыбнулся Алекте. Недоумевающий Снейп решил было, что Господин в предвкушении победы совершенно забыл напоминать своим верным слугам о необходимом почтении. Послушание и покорность по отношению к Лорду были основными правилами при обучении Пожирателей смерти.
— Силенцио, — резко произнес Волдеморт, и Северус нервно сглотнул, понимая, что поторопился с выводами. Это было не заклинание, лишь шепотом произнесенная угроза, но ее хватило, чтобы заставить всех замолчать.
Лорд плавно поднялся. Его серая кожа была похожа на пепел в давно потухшем камине. Изящно, словно хищная кошка, он развернулся, и можно было почти физически ощутить его могущество. Казалось, им пропитались даже дорогие обои и гобелены. На миг почудилось, что рубиново-красные глаза стремятся зафиксировать и сжечь поочередно всех присутствующих. Каждый ожидал мгновенного приговора, но к чертам, присущим Волдеморту, относилась и непредсказуемость действий.
— Это хорошо, Питер... Это хорошо, мои верные друзья, — тихо начал Лорд, и мертвый голос проник в души, подобно тупым, болезненным последствиям Круцио. — Вы можете быть свободны, а я покажу нашим друзьям окрестности и предоставлю возможность для вечерней трапезы.
При этом Волдеморт причудливо поклонился Сангуини, который так поспешно упал на колени, словно кто-то ударил его кирпичом между лопаток. Краем сознания Снейп понял, что нервно сдавливает кожу между большим и указательным пальцами, пока Волдеморт величественно плыл мимо него, унося с собой леденящий холод.
Крэбб, Гойл, Руквуд и Рабастан Лейстранж отправились за Лордом в прихожую, а затем вышли из дома. За ними последовали вампиры. Комната наполовину опустела, в ней остались только Беллатрикс, Алекта, Петтигрю, Мульцибер и сам Снейп.
Беллатрик первой прервала молчание.
— Салют, — непривычно тихо произнесла она, поднимая свой бокал с мартини. — За нашу победу.
Снейп и Мульцибер одновременно подняли стаканы с виски, в то время как Петтигрю и Алекта были больше заняты друг другом. Виски огнем обожгло горло, и это чувство напомнило Снейпу о жжение на губах, когда там была свежая рана. Это было в начале июля, и рана уже давно превратилась в шрам. С тех пор произошло многое, и в тоже время — ничего.
— Как думаешь, Снейп, — продолжила Беллатрикс, и Северус был ей почти благодарен, что она отвлекла его от неприятных мыслей, — наш повелитель больше не доверяет нам? Иначе почему он разрешает этому отродью находиться в моем доме? — голос звучал ядовито, в нем смешались разочарование и смирение.
А ведь Беллатрикс была последней, от кого Северус ожидал чего-то иного, кроме кровожадного безумства.
— Это просто перестраховка, — неопределенно протянул он, опуская пустой бокал на пол рядом с ногой. Мульцибер, соглашаясь, кивнул и продолжил пить — возможно, ему просто не хотелось оставаться в одиночестве. Но, судя по его взгляду, он был так же заинтересован в разговоре, как Петтигрю — в полной женщине на коленях.
Лицо хозяйки дома помрачнело.
— Вампиры и оборотни, — почти выплюнула она, недовольная ответом Снейпа. — Отбросы! Кровососы, ублюдки! Мрази!
— Они принесут нам определенную пользу... — ответил Северус и нацепил самоуверенную усмешку.
Это, кажется, больше понравилась Беллатрикс, нежели его сдержанность, так как ее рот искривился в улыбке — безумной, гротескной гримасе, более подходящей ей, чем сюрреальная мина разочарования.
— Когда Орден будет разгромлен, они станут следующими. Мы избавимся от этого отродья, когда больше не будем нуждаться в них, — она выдала это таким тоном, словно действительно верила, что в ее власти распоряжаться чужой жизнью и смертью.
* * *
Ночь тянулась прочь, словно усталая улитка. Из-за густого тумана, липшего к окнам скудно обставленной гостевой комнаты, было незаметно, что начало светать. Стрелки на магических часах, стоящих на комоде, показывали 5:47 утра.
Снейп, прямо в ботинках, сидел на кровати, оперевшись спиной на стену. Раскрытая книга лежала на подтянутых к груди коленях. Он несколько раз перечитывал одни и те же строки, чувствуя, как Петтигрю не таясь наблюдает за ним, причем так пристально, что это становилось неприятным.
─ Что? ─ резко спросил Снейп, не отрывая взгляда от текста и рисунков. Он водил желтоватым ногтем по пергаменту, словно это помогало не потерять нужную строку.
─ Да так, ничего, ─ ухмыляясь ответил Петтигрю. ─ Просто подумал, тебе, наверное, будут интересны детали похорон Грейнджеров.
─ А почему они должны меня интересовать? ─ буркнул Снейп и царапнул ногтем макушку «Г».
─ Разве тебе не хочется маленькой мести? ─ предположил Питер и, скрестив ноги в позе портняжки, наглым образом уселся на матрац Северуса. Взглянув поверх книги, зельевар заметил, что дырявые носки, с торчащими грязными пальцами, пачкают постель.
─ Похоже, тебе не нужны обе ноги или ты просто любишь играть с огнем? ─ обрывисто произнес Снейп и с громким звуком захлопнул книгу.
Правильно оценив угрозу, Петтигрю мгновенно спрыгнул с кровати.
Что бы там ни побудило Питера поверить в дружелюбие Северуса, но у того сегодня был тяжелый день; и Петтигрю ─ боязливый и полный уважения, нравился зельевару гораздо больше.
В три шага добравшись до второй кровати, толстяк опустился на свое спальное место в той же позе портняжки. Снейп за это время не произнес ни слова, и Питер снова уставился на него. Но на этот раз в самодовольном взгляде проскользнуло выражение «Готов-Ко-Всему».
Зная, что лишь Темный Лорд способен выдержать его пристальный взгляд, Снейп уставился на Петтигрю, который действительно был не в силах долго смотреть в черные глаза.
Но потребность говорить оказалась сильнее страха.
─ Я просто подумал, что Ремус до сих пор значится в твоем черном списке, а я могу рассказать пару новостей, чтобы время прошло быстрее... ─ прервал молчание Питер.
«Иначе говоря, ты хочешь показаться важным», ─ подумал Снейп, сжимая закрытую книгу, но ничего не сказал.
─ Я имею в виду... из-за того, что тогда произошло, ─ продолжал Питер, ─ с помощью Аконитового зелья открываются новые возможности для мести. Я сам видел, что он опять работает на Орден. Обнимал эту Венусту, словно она его сучка. ─ Петтигрю отрывисто засмеялся.
«Кто здесь сучка?..» ─ мелькнуло в голове у Северуса, но губы привычно поспешили спасти собственную шкуру. — Ты по-прежнему считаешь себя слишком важным, гриффиндорец.
Снейп тогда старался не показывать окружающим, насколько глубоким был шок после встречи в оборотнем. Слово «встреча» показалось насмешкой, но ничего более подходящего ему на ум не пришло.
Первая ночь была полна боли и ужаса, и после этого он решился на свой собственный путь. Путь, приведший его в ряды Пожирателей. Душевные раны так до конца и не зажили, как бы не пытался он доказать обратное. Боль навечно поселилась в нем после той встречи. Неизлечимо.
Но никогда в жизни он не признается в этом одному из мародеров. Петтигрю был и остается их дружком, и Снейп не собирался предоставлять ему шанс почувствовать триумф, потому что тот много лет назад был участником и, возможно, одним из организаторов той злой шутки, что повергла жизнь Северуса в хаос и неопределенность, прежде чем он стал способен защитить себя от нападок. Прежде чем в нем что-то сломалось.
─ Что это значит? ─ спросил Петтигрю, и Снейп с ужасом понял, что потерял контроль. Чувства и воспоминания были табу ─ опасными и, в некоторых случаях, смертельными. Сейчас он не может до конца рассмотреть мысль о Люпине и Минерве на могиле мужчины, смерть которого была на его совести.
─ Это значит, что и ты, и Люпин не настолько важны, чтобы мстить вам за прошлое, идиот, ─ сладко улыбаясь, выплюнул Северус, но дико колотящийся пульс наказывал его за кажущуюся спокойной ложь.
Петтигрю недовольно фыркнул. И в эту минуту даже выглядел моложе — разочарованный, пухлый мальчуган. Северус понял, что толстяку просто хотелось еще раз растревожить его старые раны.
Он снова раскрыл книгу и, как только отвел взгляд от противника, напряжение в комнате упало до почти приемлемого уровня. Северус мысленно возвел барьеры, дарованные ему окклюменцией, чтобы выжить.
─ Пойду в душ, ─ отстраненно бросил Питер.
Северус не поднял взгляда.
─ Мне без разницы, ─ пожал он плечами и перелистнул страницу. Контроль был восстановлен — власть над собственными эмоциями и разрушающими воспоминаниями вернулась.
Петтигрю, подойдя к шкафу, достал чистое белье. Он молчал, и Снейп не позволил себе чувства удовлетворения из-за того, что последнее слово все же осталось за ним. В голове не должно быть ничего, кроме цепочки формул и заклинаний. Буквы и цифры. Чернила на пергаменте.
Одеяло отдавало потом и дымом. На подушке криво стояла пепельница с тремя окурками. На ночном столике громоздились книги, а за окном все еще колыхалась бесформенная масса тумана. Снейп читал.
Когда Петтигрю наконец исчез в ванной, и Снейп наслаждался редким моментом покоя и тишины, раздался легко узнаваемый скрип сапог в коридоре. Полоска света под дверью на короткое мгновение скрылась в тени, и сразу после этого в щель протолкнули клочок бумаги.
Осторожно развернув его, Снейп тотчас же узнал почерк Аластора Муди. Корявые, без украшений печатные буквы, запомнившиеся Северусу с тех дней, когда они были подписью на ордере на арест.
«Это то, что оно есть, мерзкий ублюдок».
13.11.2009 Глава 54.
Поминальное воскресенье неотвратимо приближалось, и с каждым днем росло внутреннее напряжение обитателей замка. Минерва также ощущала его. Не находя покоя, бродила она по школе, по окружающим ее землям, и бессонные ночи всё больше давали о себе знать, печатью ложась на лицо.
Заметно похолодало, и дыхание превращалось в легкие облачки пара, даже в коридорах внутри здания. Несмотря на согревающие чары, стены были холодны как лед, и, казалось, что ничего не осталось от прежнего, теплого сияния Хогвартса. Всё было унылым. Даже некогда радостно сверкающие доспехи жалко обвисли на креплениях в коридорах.
«Ноябрь ─ это время великих депрессий», ─ однажды написал ей Северус и, как всегда, оказался прав. Когда, собственно говоря, он писал ей в последний раз?.. Это было так давно... целая вечность прошла с тех пор.
Гарри и Рон преданно пытались поддержать Гермиону, вернуть ей радость к жизни, хотя им самим приходилось бороться с плохим настроением и беспокойством по поводу происходящего. Ремус выглядел помятым после очередного полнолуния ─ Аконитового зелья на этот раз у него не было. Немногие зельевары способны приготовить его.
Аластор в последнее время всё реже и реже появлялся в Хогвартсе. Скорее всего, ему не удавалось незаметно ускользнуть оттуда, где он сейчас был, и Минерва была вынуждена в одиночестве сражаться с тенями, грозящими захватить её душу. Но как?.. Кошмары не оставляли её в покое, и угроза, исходящая от Грейбека, становилась всё реальнее.
Однажды прогуливаясь по замку, Минерва очутилась перед дверьми в Большой зал, и, повинуясь внутреннему голосу, открыла тяжёлую дверь и вошла. Зал был пуст и тёмен. Сейчас ничто не напоминало о тепле, уюте и веселых праздниках, устраивавшихся здесь когда-то. Уже давно в зале никто не ел. А праздники?.. Когда был последний?
Сердце сжалось, и слёзы выступили на глазах Минервы. Она подняла взгляд к заколдованному потолку, отражающему погоду на улице, — такую же серую и мрачную, как и настроение в замке.
Несколько раз взмахнув волшебной палочкой, Минерва разожгла огонь в каминах, чтобы вернуть в зал тепло, и пошла по центральному проходу к столу преподавателей. Холод не должен завладеть этим местом!
Студенты всегда чувствовали себя здесь свободно. Большой зал был сердцем Хогвартса, и если уж замок станет местом сражения, то он не должен выглядеть холодным и мертвым. Пусть он будет светлым, сияющим привычным блеском, как вызов Волдеморту! Они не подчинятся! Они будут стоять до конца! И она не сдастся без борьбы!
Минерва поднялась по ступенькам к столу и, едва касаясь кончиками пальцев спинок стульев, дошла до своего места и опустилась на него. Наполнится ли когда-нибудь этот зал смехом детей?
Она взглянула на стул Альбуса, по-прежнему стоящий в середине, и снова пришло болезненное понимание, что теперь ей постоянно будет не хватать его. Он был её другом, наставником, помощником. В её глазах смерть Альбуса была бессмысленной. Минерва была уверена, что можно было найти иной выход.
Её взгляд пробежался по залу, и ожили воспоминания о прошлых торжествах.
Выпускные балы, Рождественские пиры, Хэллоуин, церемонии распределения... Все это не должно остаться только лишь воспоминанием, решила она.
Минерва взглянула на стул, на котором обычно сидел Северус, и на котором снова будет сидеть, если они победят — если! И тогда он наконец обнимет её и назовёт «Мерви»...
Вид зала и мысли о прошлых днях, подали Минерве идею: она устроит праздник, возродит старые традиции!
Надо оживить у людей чудесные воспоминания... Одна единственная радостная мысль — и можно взлететь, она крепко верила в это! Здесь должен состояться пир!
Снова взявшись за волшебную палочку, Минерва первым делом позаботилась о подходящем освещении. Как и на каждый праздник церемонии распределения, она украсила зал сотнями парящих в воздухе свечей. Столы факультетов соединила в один большой стол, гордо застывший посреди зала, и присоединила к нему стол учителей — никаких различий, всеобщее единство! Вместо отдельных столов — длинных и узких, образовался большой, квадратный.
И это единство должно отразиться и в украшении зала. На боковых стенах Минерва разместила гербы факультетов, а на центральной — герб Хогвартса, размером чуть больше, чем остальные. Все факультеты, объединённые под гербом школы, — сплоченность! Во главе стола она поставила стул Альбуса и, снова взмахнув волшебной палочкой, превратилась в мисс Венусту: скоро должны были появиться авроры, а ей хотелось как можно дольше сохранять инкогнито. В конце концов, даже среди них может находиться шпион Волдеморта.
Затем, вызвав одного из домашних эльфов, она отдала распоряжение приготовить праздничный ужин. Эльф с радостью, многократно поклонившись, принял заказ и, после того как Минерва попросила пригласить всех членов Ордена, а также Гарри и его друзей в Большой зал, бесшумно исчез.
Почти сразу же после этого столы в зале начали накрываться. Перед каждым стулом появились позолоченные тарелки, за ними последовали хрустальные бокалы, в гранях которых преломлялся свет свечей, отбрасывая радужные блики.
Огонь в каминах вернул воздуху приятное тепло, и Большой зал засиял прежним блеском, который так любила Минерва и с которым было связано огромное количество воспоминаний. Но у неё не было возможности погружаться в них, так как из-за закрытых дверей донеслись голоса и звуки шагов — очевидно, прибыли авроры.
Минерва, теперь уже как Леокадия Венуста, выпрямилась, расправила мантию и направилась мимо стола к входу в Большой зал, чтобы поприветствовать прибывших.
Картина, открывшаяся в холле, даже многое повидавшую Минерву МакГонагалл, заставила изумленно застыть.
Аластору действительно удалось собрать международную армию — просторный холл был заполнен аврорами до отказа. Они выстроились на лестнице, и Минерва, стоящая чуть выше, приветливо кивнула им.
«Словно первокурсники, впервые попавшие в замок», — мысленно улыбнулась она, но время на раздумья не было, так как к ней уже направлялся один из авроров.
— Магнус Кустос, — представился мужчина, оказавшийся почти на голову выше Минервы. Тепло улыбаясь, он протянул ей руку. — Мы прибыли по письменному распоряжению Аластора Муди, исполняющего обязанности директора школы. Вы не могли бы сообщить ему о нас?
Минерва пожала протянутую ладонь.
— Леокадия Венуста, преподаватель трансфигурации, — ответила она на приветствие. — К сожалению, профессора Муди сейчас нет в замке, но он поручил мне вас встретить. Добро пожаловать в Хогвартс, господа.
Относительно молодой — в глазах Минервы — аврор, казалось, был обескуражен фактом отсутствия директора, ведь они сообщили о своем прибытии заранее!
— Ну, что ж, если так, то надеюсь, что получу от вас всю нужную информацию, мисс Венуста.
— Не беспокойтесь. Я в курсе всех дел и уполномочена говорить с вами обо всем, мистер Кустос, — Минерва улыбнулась. «Кустос» — защитник, да еще и «Магнус» — великий. Имя является знаком. Интересно, Муди специально вызвал именно его? В конце концов он заботился о ней и, наверное, хотел бы видеть как можно дальше отсюда. Как и Северус... Но Минерва МакГонагалл никому не позволит отправить себя в... пустыню или на Северный полюс, даже если Северус и Аластор охотнее всего выслали бы ее именно туда.
Минерва провела авроров в Большой зал и кратко обсудила обстановку с предводителем отряда авроров.
Чуть позднее в зале появились остальные обитатели замка и члены Ордена. Минервы представила всех друг другу, хотя, разумеется, имена Поттера, Грейнджер, Уизли и так всем были известны. Постепенно присутствующие расселись вокруг стола на свободные места, только стул Альбуса Дамблдора оставался пустым. Никто не отважился занять место великого волшебника. Гарри сел справа от пустого стула, Минерва, как всегда, слева.
Рядом с Гарри сидели Рон и Гермиона, за ними их остальные друзья. По левую руку от Минервы расположились члены Ордена: Ремус Люпин, Нимфадора Тонкс, Молли и Артур Уизли, близнецы, Билл и Чарли Уизли, Мундунгус Флетчер, Стургис Подмор, Дэдалус Дигель, Эльфиас Дог, Арабелла Фигг и Хестия Джонс. Образовался большой круг. Не было сидящих во главе или конце стола, и Минерва вспомнила рыцарей Круглого стола.
Единство и равенство. Никто не был выделен, никто не был лишним.
Минерва вспомнила о книгах сэра Вальтера Скотта. Король Артур никогда не давал кому-либо повода чувствовать себя избранным и тем самым избегал споров и ссор. Какую молитву — о ней упоминалось в романе — они произносили перед каждым собранием?
...Дай нам Боже мудрости... чтобы распознать правду... выбрать нужное, и силы, чтобы справится с этим. Аминь.
Даже если будучи ведьмой Минерва не верила в Бога, эта молитва лучше всего выражала то, что было у нее сейчас на душе. Но никто не поймет, если она в качестве приветствия произнесет молитву древних рыцарей. Хогварц был для нее Камелотом — обещание, воплощение Золотого времени. И это не значило материальное благополучие или тихое счастье. Скорее, это означало время. Время, когда в центре — Личность. Время величия, даже если оно коротко; время надежды, даже если она слаба.
И члены Ордена были рыцарями Круглого стола. Рыцари были готовы отдать жизнь за идеалы Камелота, веру и короля, так как все они жили одной мечтой — быть свободными. Только в этом случае короля звали не Артур, а Гарри.
Минерва поднялась.
— Дорогие друзья, я рада, что вы откликнулись на наше приглашение. Проведем же этот вечер в радости от встречи и с мыслями о тех, кто, к сожалению, не может быть с нами. И мне хочется открыть пир словами Альбуса: «Болван! Глупец! Чепуха! Пискотня!» Спасибо большое.
Она снова села, и в тишине раздались смешки. Затем столы заполнились разнообразными блюдами, как всегда бывало на праздничных ужинах. Настроение у присутствующих, казалось, улучшилось, и зал наполнился гулом голосов и звяканьем посуды.
Внезапно из-за стола поднялась Гермиона.
— Прошу прощения, у меня есть небольшая просьба... Вернее, пожелание... — произнесла она, и все посмотрели в ее сторону. — Мне бы хотелось попросить Орден разрешить мне немного изменить нашу одежду и одежду наших гостей в знак единства. Волдеморт должен видеть, что ему не удастся внести раздор в наши ряды, какую бы жестокость он не проявил!
В мгновение ока в зале воцарилась тишина. Именно индивидуальность каждого члена составляла силу Ордена, но кто сможет отказать в просьбе Гермионе Грейнджер?
Минерва, искренне радующаяся, что Гермиона смогла выбраться из бездны горя и печали и приняла приглашение, открыла было рот, но прежде чем она успела произнести хотя бы слово, поднялся Ремус Люпин. Он тоже заметил улучшение в состоянии девушки.
— Это большая честь, Гермиона. Можешь начать с меня, — он улыбнулся своей ученице, и Минерва одобрительно кивнула.
Со всех сторон донеслось ободряющее бормотание.
Гермиона по очереди подходила к каждому. Повинуясь взмаху ее палочки, участники оказались облаченными в золотистые свитера, манжеты и воротники которых, однако были окрашены в цвета факультетов. На груди и спине красовался герб Хогвартса: никакого различия между факультетами — единство, к которому давно призывала мудрая говорящая шляпа.
Затем все вернулись к ужину, и зал снова наполнился разговорами. Люди ели, смеялись и делились воспоминаниями. Вино текло рекой, позволяя расслабиться — никто сейчас не думал о битве, никто не вспоминал об опасности, неотвратимо надвигающейся на них.
— Помнишь, как мы утерли нос этой Амбридж? — услышала Минерва хихиканье Фреда.
— Как такое можно забыть? — тут же подхватил Джордж. — Это, без сомнения, был самый грандиозный розыгрыш за всю историю школы, да еще в нем все принимали самое активное участие... Абриджаба заслужила это: всех до самых печенок достала, всех старалась побольнее уколоть.
Минерва отпила глоток вина и задумалась, глядя на рубиново-красную жидкость. Да, Долорес Амбридж, ослепленная желание создать дурную славу Альбусу и Гарри, стала для школы кошмаром. Минерва очень хорошо помнила разговор о выборе профессии, на котором она лично поклялась, что сделает все возможное и невозможное для того, чтобы Гарри стал аврором, и пообещала свою помощь, отчасти, чтобы утереть нос этой жаждущей власти, высокомерной овце. Каждый учитель, лояльно относившийся к Альбусу, не избежал проверки, даже Северусу выпало это сомнительное удовольствие. «Просто чудо, что он тогда не вышвырнул ее из подвала», — улыбнулась Минерва.
— Наше болото все еще осталось в школе, как памятник... И знаете, что? Тот перуанский порошок мгновенной тьмы мы тогда с успехом опробовали... — вновь раздался голос Джорджа. — Кстати, мы для каждого привезли достаточно порошка. Потрясающий успех плюс защитные одеяния... К сожалению, они не могут по-настоящему помочь, когда дело доходит до Непростительных проклятий...
— Кстати о Непростительных, — вмешался Рон, с горящими от возбуждения и воспоминания щеками и ушами. — Помните, как Хорек перепугался, когда ему прямо на лицо опустился паук? А еще лучше было превращение самого Малфоя в хорька. Он это действительно заслужил!
Даже Гермиона засмеялась, вспомнив, как фальшивый Грюм наказал Драко Малфоя.
— О, да, — всхлипнула она от смеха. — Но самым замечательным оказалось выражение его лица, когда он понял, что ему нельзя попасть в клуб Слагхорна.
Минерва снова отвлеклась от происходящего. Драко Малфой изменился и уже давно не является высокомерным слизеринским гаденышем. События последних месяцев преобразили его, но говорить об этом сейчас кому-либо не стоит. Все равно никто не поверит. Как, интересно, у него дела?
Минерва была рада, что Драко здесь нет. Несмотря на то, что он ловко притворяется, все же Драко Малфой не был бойцом, не был безжалостным убийцей, каким его охотно видели другие. И профессор действительно была рада, что он находится далеко от места грядущей битвы. Да, можно призвать его, но ведь не для того она рисковала, чтобы он погиб здесь!
В то время как остальные делились воспоминаниями о годах учебы в школе, смешили друг друга рассказами о Локхарте и других профессорах, Минерва мысленно уносилась все дальше и дальше, неторопливо цедя вино из бокала. Какой, кстати, он уже по счету?
Она окинула взглядом сидящих в зале и улыбнулась чуть пьяной улыбкой.
«Чем-то похоже на Последнюю Вечерю, — подумала она, и ее щеки слегка покраснели. Гарри Поттер, избранный, Мессия; его друзья и Орден — ученики, слепо следующие за ним до конца.
Гарри, сидящий по правую руку от Альбуса... Бога Отца Всемогущего, что придет судить живых и мертвых... Будем надеяться, что ему не придется умереть за свою веру, как этому Иисусу. И Северус... Северус в роли Иуды, хотя на самом деле не предавал Альбуса, но это я, к сожалению, смогу доказать лишь намного позже. А сейчас на его месте сидит Ремус...
Минерва испугалась собственных мыслей. Цинизм никогда не был ей присущ — возможно, это Северус заразил ее. Она обманывала, травила и похищала людей. Кое-кто решит, что общение со Снейпом не пошло ей на пользу, но Минерва думала иначе. Он расшевелил ее, обострил чувства, освободил от наивности и подготовил к предстоящему. Без него она бы ввязалась в завтрашнюю битву вслепую и, без сомнения, погибла.
Минерва наклонила бокал, любуясь рубиново-красной жидкостью, но мысли ее были далеко за стенами этого зала.
Скоро, она была уверена, совсем скоро это произойдет. Он будет стоять прямо перед ней, и она коснется пальцами всех его отметин и шрамов и покроет их поцелуями. Он же, наконец, заключит ее в объятия и назовет «Мерви», и она расскажет ему все, и мечта станет реальностью...
Минерва покачала бокал.
— Это то, что оно есть, — пробормотала она и отпила глоток. В этот момент ее вырвали из мечтаний.
— ...Что? — видимо не в первый раз, спросил Ремус. — Извини, Кади, я не понял, что ты сказала, — Ремус виновато улыбнулся, а Тонкс, сидящая чуть дальше, удивленно на нее покосилась.
— Я просто сказала, замечательно, что в Хогвартсе снова праздник...
— Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Мы слишком долго позволяли Сама-знаешь-кому запугивать нас, — вмешалась в разговор Тонкс, язык которой заметно заплетался. Похоже, она тоже выпила чуть больше обычного. — Вот бы он подпрыгнул, если бы знал, что нам известен его план. Его красные глазки просто повылазят, когда мы его под задницу пнем!
Минерва многозначительно взглянула на Ремуса: Тонкс следовало отправиться в постель. Вино, похоже, ударило ей в голову, и прежде чем она выпьет еще и наутро окажется неспособной сражаться, лучше незаметно уйти. Ремус, кажется, считал также. Поднявшись, он тихо попрощался и вышел из зала вместе с Тонкс.
Минерва смотрела им вслед. Скоро — она была уверена, — скоро она тоже больше не будет уходить из Большого зала одна. Минерва подергала за кожаный шнурок, на котором висело кольцо Северуса, — его обещание будущего и его способ быть с ней рядом, пока он не сможет делать это лично.
— Но самое замечательное — это лицо Снейпа, когда профессор МакГонагалл вернулась из Мунго, — раздался голос Гарри. Имя Северуса заставило Минерву прислушаться. — Он дрожал перед ней, словно нерадивый ученик, — продолжал Гарри, — я этого никогда не забуду. Он как раз собирался назначить мне отработку, а из-за Амбридж в часах Гриффиндора и так почти не осталось очков, но до этого не дошло — профессор МакГонагалл перебила его и сказала: «Добавим-ка вместо этого несколько баллов». А потом дала нашему факультету столько очков, что даже если бы Снейп снял эти десять баллов за драку с хорьком, это не помешало бы нам выиграть кубок.
Минерва снова улыбнулась. Да уж, Северус тогда лишь растерянно уставился на нее. Она поразила его своим возвращением из Св. Мунго и, честно говоря, наслаждалась его изумленным видом. Она редко видела его таким, и это была одна из тех волнующих ситуаций, когда они добродушно подсмеивались друг над другом и мерялись силами. Она любила такие моменты. Не зря же говорят: милые бранятся, только тешатся. Их вечные споры о том, кто победит в квиддичном матче, Гриффиндор или Слизерин. Честно говоря, Минерва тщательно следила, чтобы ее команда всегда была хорошо подготовлена и не загружена домашними заданиями перед игрой.
Зал потихоньку пустел, но расходились все с улыбками. Этим вечером люди забыли об угрозе, и завтра пойдут в бой, вспоминая только хорошее. Минерва добилась цели. Радость и смех отогнали печаль, разочарование и подавленность; тепло сменило холод, и все казалось полным жизни.
Минерва тяжело поднялась. Она чувствовала действие алкоголя и усталость, опустившуюся на плечи. Сегодня ночью ее не будут мучить кошмары. Ей будет сниться он, Северус, и то, как он ее обнимает и шепчет «Мерви».
Завтра... завтра, наконец, это произойдет. Завтра ее назовут этим именем, и она больше никогда не отпустит его — ее Северуса.
13.11.2009 Глава 55.
Поминальное воскресенье неотвратимо приближалось, но напряжение обитателей Лейстранж-Менора оставалось все таким же невыносимо острым и, кажется, уже было не способно возрасти еще больше.
Коридоры и переходы казались невероятно узкими, и в них постоянно толклись люди, словно не понимающие, куда и зачем они шли.
Северус Снейп, однако, с ужасающей точностью знал, к чему готовится. Как только у него появлялась свободная минута для себя и своих мыслей, он вновь и вновь убеждал себя в том, что готов. Готов к любому исходу. К жизни и к смерти.
Все было подготовлено, все оговорено. Обсуждение всевозможных тактик и маневров закончено, раскрыты планы тайных уловок и военных хитростей. Оставалась одна-единственная ночь, и Темный Лорд позаботился о том, чтобы его слуги провели ее не в бесполезном ожидании.
─ Это будет великолепный вечер! ─ праздничным тоном возвестил Волдеморт, и не только Снейп в этот момент абсолютно точно представил себе, что это значит.
В то время как дирижирующая волшебной палочкой и управляющаяся с целым гарнизоном мисок и кастрюль Алекта занялась последними приготовлениями, Снейп прислонился к буфету, стоящему в кухне, и принялся разглядывать густую массу неопределенного цвета, призванную быть гуляшем. Пахла она лучше, чем выглядела, но Снейпу все равно не хотелось это есть. На жаровне перед ним жарились куски ягнятины.
─ Передай мне имбирь, пожалуйста, ─ попросила Алекта, и Снейп тут же выпрямился, чтобы дотянуться до одной из верхних полок.
Он молча подал странно выглядящий корень, и Алекта, взмахнув палочкой, заставила один из ножей нарезать имбирь на ровные кубики. Лезвие поднималось и опускалось с поразительной скоростью. Скрипящий звук напомнил Снейпу о пиле для костей.
─ Скоро голландцы появятся, ─ заметила Алекта, снова взмахнув палочкой.
─ Да, ─ вздохнул Снейп.
─ Особо радостным это событие не назовешь, ─ Алекта на мгновение замерла. Ее большие глаза не отрывались от зельевара. При взгляде на нее Снейп подумал о звере, застывшем в свете фар маггловской машины.
─ А чего ты хотела? ─ без эмоций произнес он.
─ А ты как думаешь, Северус, чего бы мне хотелось? ─ резче, чем обычно, выпалила Алекта и засунула волшебную палочку в передний карман белого фартука. ─ Конечно, я ожидаю, что мы все будем держаться вместе. Вместе, один за всех и все за одного, или что-то в этом духе.
Снейп закатил глаза.
─ Для обсуждения прописных истин тебе придется поискать кого-нибудь другого, ─ голос оставался спокойным и, несмотря на грубость слов, странно бессильным и без привычной насмешки.
Однако Алекта восприняла их как нападение. Она возмущенно ахнула, что тут же вызвало в памяти Северуса увиденную когда-то сценку с Петтигрю. Что она говорила, Снейп по-настоящему не слышал, в ушах лишь звенел высокий голос, произносящий какие-то слова. Пар от блюд внезапно вызвал тошноту, но, возможно, виной этому стали воспоминания о шлепающих в отчаянном экстазе друг о друга потных телах.
Дверь распахнулась, и Снейп был спасен от продолжения ссоры с Алектой. В кухню вошли Руквуд, Долохов и Петтигрю.
─ Где вы были? ─ с любопытством спросила Алекта, потому что все трое были одеты в мантии Пожирателей. Но вместо ответа Долохов направился прямиком к кастрюлям и, поочередно поднимая крышки, стал принюхиваться к содержимому. Петтигрю предпочел заняться округлыми формами Алекты.
Снейп отвернулся от них, оказавшись лицом к лицу с Руквудом. Тот как раз снимал маску с покрытого оспинами лица.
─ И?.. ─ Снейп решил быть краток и постарался придать себе вид человека, незаинтересованного в ответе.
Руквуд положил маску на стол. Под ногтями виднелись следы грязи.
─ Задание сверху. Не для всех. Всех успокоить. Без проблем, ─ в своей обычной манере, доводящей Снейпа до бешенства, ответил он. Большую часть времени Руквуд разговаривал так, как иные делают стенографические записи — дань времени работе в Министерстве, привычка, с которой он так и не расстался, к искреннему сожалению всех тех, кто когда-либо разговаривал с ним.
─ Уничтожить слабое место, ─ криво усмехнувшись, добавил Руквуд и отряхнул с мантии свежую землю, комочками упавшую на чисто вымытый кухонный пол.
─ Что с Рудольфусом? ─ холодно спросил Снейп. Фраза про «слабое место» заставила его насторожиться и сделать определенные выводы. Алекта наивна, если действительно верит, что среди Пожирателей может существовать что-то вроде лояльности. Те времена давно прошли.
─ Ныл постоянно, ─ равнодушно бросил Руквуд. ─ Слаб. Слишком слаб. Больше не мог быть полезен. Стал опасен. Беллатрикс тоже так решила.
Снейп промолчал. Дружеские отношения их с Рудольфусом никогда не связывали, но все же новость отозвалась слабым уколом в сердце. Он подумал о Каркарове. И вспомнил Регулуса. Но лишь на мгновение. Слишком короткое, чтобы представить лица. Слишком малое, чтобы причинить боль. Пока.
─ Легкая работа, ─ добавил в заключение Руквуд, и Долохов согласно качнул головой.
Пахло вареным мясом.
Позже Северус так и не смог понять, что именно стало причиной того, что заботливо возведенные, постоянно поддерживаемые защитные стены внезапно рухнули. Может быть, тому виной стала новость об устранении Рудольфуса, может быть, промелькнувшее воспоминание о Регулусе, а может ─ напряжение последних недель, потребовавшее свою плату. Или просто это была невероятная тоска по недосягаемой женщине.
Он перестал обращать внимание на происходящее вокруг. В голове зазвучал голос Питера Мерфи: «You took delight in taking down all my shielded pride until exposed became my darker side».[1]
Прерывающийся голос был ему хорошо знаком. В то, другое время, Регулус и он упивались альбомом «In the Flat Field» группы Bauhaus, словно сладким вином. И «Dark Entries»[2] была песня песней. Гимн самоубийц.
Северусу было двадцать, и он уже был разочарован, выжжен до дна, морально уничтожен. И в тот момент, когда он окончательно поверил, что хуже быть не может, всего за пару недель его жизнь, столкнувшаяся с невиданной силой — темной ее стороной, превратилась в нечто невообразимое. И Снейп понял: всегда может быть хуже.
─ ...Снейп?
─ Да, Руквуд, да, ─ без запинки ответил Северус и вынырнул из воспоминаний. Рука в кармане мантии с силой сжала маленький флакончик, присланный ангелом-хранителем вечность назад. Устало взглянув на Руквуда, он подумал: «Иногда хватает просто прикоснуться к счастью, чтобы выжить. Необязательно утопать в нем».
* * *
Тысячи свечей сияли в люстрах и заливали помещение ярким светом. Ночь горела огнем. Вампиры разлетелись ─ в прямом смысле этого слова, ─ но в гостиной все равно было тесно, благодаря прибывшей несколько часов назад делегации из Голландии. Это были заслуженные бойцы и высокопоставленные лица, с энтузиазмом рвущиеся в предстоящую битву.
Северус чувствовал жжение внутри. Глубоко, мучительно. Он небрежно закинул ногу на ногу, затянулся сигареткой и, пока Долохов рядом с ним рвал в клочья даму бубен, убедился, что неплохо сумел скрыть неприятные ощущения.
У его ног полулежала красавица, едва достигшая совершеннолетия. Едва заметные морщинки у губ подтверждали, что из подросткового возраста она уже вышла. Тонкие светлые ресницы окаймляли большие голубые глаза, взгляд был пустым и мертвым, как у одного из тех экспонатов, что хранились в лаборатории Северуса в Хогвартсе.
─ Каждый раз одно и тоже, ─ низким голосом пробурчал Долохов и высыпал бумажные обрывки на женщину, свернувшуюся, словно кошка, клубком у его сапог. На ее голых ягодицах горели тонкие следы от ударов. Снейп увидел, как она открыла рот и лизнула сапог Долохова. Ее глаза при этом оставались абсолютно пустыми, и это убивало последний призрачный налет эротичности, обычно присущий подобному действию.
─ Да, ─ согласился Снейп, обращаясь к Антонину.
Оба, Снейп и Долохов, знали, о чем говорят. Довольно быстро после принятия темной метки Снейп пришел выводу, что у Темного Лорда весьма странное представление о сексуальных играх. И, возможно, телесные недостатки Волдеморта стали основной причиной того, что поощрение и наказание в рядах Пожирателей были так тесно связаны с сексом. Сексуальные проблемы Лорда сказались на слугах, повинующихся извращенной воле Господина и превращающих физическое наслаждение в игры унижения и подчинения.
Северус слишком рано на собственной шкуре усвоил, что секс часто становится жестоким наказанием и является страшным оружием, которое можно с легкостью применять по отношению к людям. Ему становилось все труднее видеть в физической близости нечто иное, не считая...
─ Развлекайтесь, мои дорогие друзья, завтра у вас не будет такой возможности. Битва и наша победа даруют вам другое развлечение, ─ провозгласил Темный Лорд, наслаждаясь неограниченным вниманием присутствующих.
─ Думаю, это была не просьба, а приказ, ─ проворчал Долохов; и на короткое мгновение Снейп восхитился бесстыдным нахальством своего соседа, способного проявлять такой цинизм в присутствии Волдеморта.
Северус оглядел зал. Большинство голландцев ─ простые мужчины, легко относящиеся к жизни и редко задумывающиеся о ее смысле, ─ уже были заняты делом; и более сдержанные британские джентльмены последовали их примеру, подчиняясь указанию Господина. Голландцы привезли достаточно человеческого материала, чтобы устроить вечер, отвечающий извращенным вкусам Темного Лорда.
Снейп медленно затянулся. Дым горечью прокатился по языку. На все голландские «подарки» было наложено Империо. Если бы не это, то вечер превратился бы в кровавую оргию с изуродованными трупами. Но трупы подождут до завтра...
Ослепляюще-яркий свет в салоне безжалостно высвечивал каждый сантиметр обнаженной кожи. Ничто не осталось скрытым или незамеченным. Руквуд все еще был одет в робу Пожирателя вместо своей обычной одежды — очередная сумасбродная идея, — и между ниспадающей тканью ныряла кудрявая голова, которую он энергично прижимал к паху.
─ Смело, ─ низким голосом прокомментировал Долохов. Без сомнения, он говорил о доверии, с которым Руквуд отнесся к наложенному на жертв проклятию голландцев. Оральный секс может стать весьма опасным занятием, именно поэтому Снейп в прошлом отказался от него.
Бросив взгляд в сторону, Северус заметил, что Долохов уже расстегнул брюки, и маггла руками ласкает промежность русского. Грейбек покинул салон вместе с двумя мальчишками, гоня их перед собой, словно пастух овечек. Или волк... Снейп был от души благодарен, что ему не придется смотреть на это. Молодой человек, выбранный Беллатрикс, старательно облизывал ее ступни. Алекта поманила Петтигрю в дальний угол, и тот, с горящим взглядом, последовал за ней.
Вздохнув, Снейп погасил сигарету в железной пепельнице и посмотрел на женщину у своих ног. Затуманенные голубые глаза встретились с его, темными, холодными, и не выдержали. Девушка смотрела сквозь него, и в эту минуту Снейп ненавидел себя.
─ Что вы желаете, сэр? ─ монотонно спросила она, потому что Снейп так и не пошевелился.
─ Чтобы ты замолчала, ─ грубо ответил он, но в ее глазах не отразилось и следа обиды. Империо позаботилось о пустоте.
Девушка кивнула.
В нескольких метрах о них МакНейр засунул брюнетке кляп между зубами. Снейп надеялся, что ему это не понадобится, и проклятие голландцев продержится еще долго.
Существовало очень мало вещей, которые Снейп ненавидел так же, как раздеваться на глазах у других. Поэтому он повторил действие Долохова и просто немного откинул мантию назад, расставил ноги, приподнял бедра и расстегнул молнию брюк.
Девушка не двигалась. Тусклые, рыжие волосы свисали на лицо. Бледная кожа была усеяна веснушками, и Северус успешно подавил мысль, что она напоминает ему Джинни Уизли.
─ Разрешите мне это сделать, сэр, ─ предложила она, скользя рукой по его бедру.
─ Я велел, чтобы ты заткнулась, ─ резко ответил Снейп, перехватив тонкое запястье.
Она спокойно кивнула, не предпринимая никакой попытки освободиться от хватки. Снейп в очередной раз с горечью подумал, что Империо обладает определенными преимуществами, когда планируешь совершить преступление.
Но даже если жертва не кричит, не умоляет и не рыдает, он-то ведь все равно знает, что происходящее ничто иное как насилие. И то, что он этого не хочет, совершенно не меняет дела. Ему еще никогда не удавалось выставить подобные вещи в красивом свете. И не хотелось пробовать сейчас.
Все еще сжимая запястье девушки, Снейп другой рукой обхватил свой вялый член и принялся двигать вверх-вниз. Ему показалось, что изучающий взгляд Темного Лорда остановился на нем, но нет, скорее всего, просто показалось.
Приглушенные стоны Беллатрикс смешивались с громкими звуками, доносящимися со стороны голландцев.
─ Хорошо развлекаешься, друг мой? ─ раздался голос, обращающийся к нему, и ледяной холод растекся по позвоночнику, подтверждая, насколько обострены все чувства.
─ Просто блестяще, мой Лорд, ─ ответил Северус, быстро прикладывая руку девушки к члену, чтобы она могла продолжить его старания. Сейчас это должно было подействовать.
─ Именно в этом все и дело, не так ли? ─ приторным голосом продолжил Волдеморт, и Северусу на мгновение захотелось заорать, что все это просто глупая комедия и демонстрация силы, но вместо этого он фальшиво улыбнулся:
─ Да, мой Лорд, ─ и ладонью задал сомкнутому кулаку рыжей более быстрый темп.
Волдеморт продолжил прогулку между слившимися телами.
Девушка нечаянно задела шрамы внизу живота Снейпа, и он сдержался лишь усилием воли и не залепил ей пощечину.
Время, понадобившееся Северусу, чтобы возбудиться по-настоящему, показалось ему вечностью. Он отстранил руку рыжей и медленно встал, на мгновение встретившись глазами с презрительным взглядом лже-Малфоя, стоявшего у бара с двумя черноволосыми красотками.
Отвернувшись, Снейп схватил свою жертву за плечи и грубо вздернул вверх. Не произнося ни слова, он развернул ее лицом к кушетке, на которой только что сидел и где Долохов как раз насаживал на колом стоящий член другую девушку, в волосах которой запутались бумажные обрывки разорванной карты.
─ Нагнись, ─ приказал Снейп, и девушка послушалась. Волосы упали вперед. Держась за спинку кушетки, она выставила ему навстречу обнаженные ягодицы.
Снейп взглянул на нее внимательнее. В отличие от лица, плечи были великолепны. Ни единого пятнышка, ни единой веснушки на молочно-белой коже. Лобок покрывали редкие светлые волосы. Груди прижимались к обивке и составляли два симметричных круга. Ее духи пахли ландышем.
Северус изо всех сил пытался отогнать мысль, что сейчас разрушит нечто прекрасное, как и воспоминание, как однажды разрушили его самого. В настоящий момент он не мог позволить себе роскошь неожиданного приступа сентиментальности.
Снейп несколько раз поспешно провел рукой по члену, темным цветом выделяющемуся на мертвенно-белой коже, прежде чем расположил его у входа во влагалище. Он сомневался, что рыжая ─ девственница, но все же она показалась ему почти невыносимо узкой, когда он проник в нее.
─ Нет... ─ кажется, жалобно попросила девушка, но он убедил себя, что это просто его воображение сыграло с ним злую шутку. И он, не собираясь действовать нежно, продолжил насаживать ее на себя жесткими толчками. Она была горячей, но сухой, словно пустыня. В отчаянии застонав, Снейп усилил темп проникновения.
─ Готово! ─ довольно возвестил Руквуд из другого конца зала.
Рыжеволосая послушно стонала, но Снейпу было ясно, что к этому ее принуждает Империо, а не истинное удовольствие. Ее грудь снова и снова прижималась к кушетке, когда он входил в нее. Беспощадно, жестко. Но он понимал, что понадобится достаточно времени и усилий, чтобы кончить.
На какое-то мгновение в его мыслях промелькнула Минерва — черноволосая, страстная, строгая, прекрасная, утонченная... Но качнув головой, он прогнал видение прочь, чтобы не испачкать этот образ. Не так. Не сейчас.
_______________
[1]«Ты черпал наслаждение в разрушении моей прикрытой броней гордости до тех пор, пока беззащитность не стала моей темной стороной».
[2]«Черные врата»
13.11.2009 Глава 56.
Вместо своих покоев Минерва направилась в бывшие комнаты Северуса. Почему, она и самой себе не смогла бы объяснить; но ноги сами привели ее туда, возможно, благодаря лишнему бокалу вина за ужином.
Наступила ночь накануне Поминального воскресенья — ночь перед финальной битвой; и холодный ноябрьский ветер, точно предвестник приближающегося конца, завывал за стенами замка свою мрачную песню.
Минерва сидела на кровати Северуса и смотрела на картину на стене: оборотень, безжалостно терзающий испуганную жертву. Кровь капала из уголков пасти зверя, глаза горели диким огнем... Нет! Она не закончит свою жизнь в когтях оборотня, подобно этому несчастному!
Почти погрузившись в транс, она не сводила взгляда с изображения и бессознательно крутила в руках серебряный кинжал, что носила с собой уже долгое время. Проводила пальцами по острому лезвию, крепко сдавливала рукоять, словно хотела проверить, насколько сильно способна его сжать. Она готова!
Через какое-то время навалился сон, и, проснувшись, она обнаружила себя съежившейся на кровати калачиком. Сложно сказать, сколько прошло времени, но слабый свет луны все еще освещал комнату. Минерва любила тепло, на этот раз не стала разжигать огонь в камине, и в комнате было холодно. Тело совсем закоченело, но, по крайней мере, реакция организма доказывала, что она все еще жива.
Почувствовал ли Северус, что она провела последнюю ночь рядом с ним? Именно это ощущение дарило ей присутствие в его комнатах — он был с ней. И его запах, все еще витавший в воздухе, лишь усиливал это впечатление. Казалось, она даже слышит его голос.
«Я хочу быть твоей тенью... Хочу следовать за тобой, утешать, охлаждать в пламени битв. Что бы ни произошло, не сдавайся; ты должна мне это пообещать!»
Минерва машинально вытащила из-за ворота блузки кольцо и сжала в кулаке. Кольцо, которое Альбус дал Северусу, когда назначил его деканом Слизерина. Кольцо, полученное ею на день рождения, и которое она с тех пор носила на шнурке на шее, у самого сердца. С ним он был близок ей, он был реален!
«Мы так далеко зашли, Минерва, не сдавайся! Еще есть надежда... Я все еще верю, что не угасну, как свеча на ветру...»
Глубоко вздохнув, Минерва поднялась, подошла к двери и оглянулась, словно хотела попрощаться. Предстояло кое-что сделать. Щитом она вооружилась, сейчас ей нужен был меч!
Готовая узнать правду, она покинула комнаты Северуса и направилась в кабинет директора. На этот раз портрет Альбуса расскажет ей все. Она просто должна знать! Все!
* * *
─ Как давно ты знаешь?
Скрестив ноги и сжимая в руках чашку дымящегося чая, Минерва сидела на полу перед портретом Альбуса, глядя на друга, наперсника и учителя. В отличие от подземелий, здесь было тепло.
─ Давно, раньше, чем вы сами признались себе. Быть может, немного раньше, чем между вами возникла любовь. Пусть даже вы оба полагали, что другой неспособен на подобное чувство. ─ Изображение Альбуса посмотрело на нее с отеческой улыбкой и продолжило говорить, пока Минерва спокойно пила чай. ─ Ваши постоянные ссоры и колкости, за которыми следовал период спокойной работы. Ваши словесные стычки, которыми вы наслаждались... Все это не укрылось от моих глаз. Вы кружили вокруг друг друга, как кружит кошка возле ног. Он постоянно задавал мне на первый взгляд незначительные вопросы о тебе — обыкновенное любопытство коллеги, как он утверждал. А ты... ты едва не умирала от тревоги, когда его вызывали.
При упоминании о кошке, Альбус мягко улыбнулся. Минерва ответила ему такой же лукавой улыбкой.
Когда в замке оставался только Орден, ей не требовалось скрываться под маской Леокадии, бродя ночью по коридорам. Она снова была сама собой — в полном смысле этого слова. Но сейчас, с появлением авроров, ей вновь на некоторое время пришлось стать мисс Венустой, ненадолго. Скоро этого больше не потребуется.
─ Почему ты заставил его это делать, Альбус? Разве не было другой возможности укрепить его позицию шпиона и спасти жизнь Драко? Всегда есть другой способ! Почему же так?.. Северус чуть с ума не сошел!
Альбус задумчиво провел рукой по лбу, открыто улыбнулся Минерве и спокойно ответил:
─ Ты же видела, кто был на Башне: Алекта, Амикус и Грейбек. Если бы Северус этого не сделал, убийцей стал бы Грейбек, он ведь так стремился убить меня. По меньшей мере, это произошло быстро и безболезненно, и, главное, доказало, что Северус остался верен Пожирателям... Если бы он тогда не вернулся к Тому, мы бы сейчас не знали, что предстоит нам через несколько часов.
Минерва взглянула на чашку и задумчиво поболтала остатки чая. Через несколько часов...
─ Я боюсь, Альбус! Справимся ли мы?
─ Не бойся, девочка, поверь в свои силы! День сильнее ночи, жизнь сильнее смерти, любовь сильнее ненависти. Вы победите, я верю в это! Пожиратели сражаются за своего Лорда, вы же, однако, за свою жизнь и свободу. И так как вы стремитесь выжить, то победите. Жизнь победит, Минерва, она всегда побеждает.
Минерва слабо улыбнулась, надеясь, что он прав. Но ведь Альбус всегда бывал прав...
─ Тебе надо поспать, собраться с силами. Позволь мне дать тебе один совет: пусть любовь к Северусу живет в твоем сердце, но постарайся ни завтра, ни в будущем понапрасну не тревожиться о нем, иначе...
─ Что иначе?
─ Иначе это плохо закончится. Концентрация снизится, напряжение ослабит тебя, и что это значит, объяснять, полагаю, не надо. Мы и так понимаем друг друга.
Голос Альбуса был полон тревоги, как и взгляд, прикованный к Минерве. Она постаралась придать голосу уверенности.
─ Не волнуйся. Я позабочусь о себе и буду помнить о твоих словах.
─ Сейчас ступай и постарайся поспать, Минерва. И не думай о грядущей битве. Думай о прекрасном. Думай о будущем, ─ тон Альбуса не допускал возражений.
─ Ты прав, пора в кровать.
Она отставила чашку, поднялась и решительно улыбнулась портрету, пусть даже ее сомнения относительно победы полностью и не рассеялись.
─ Со щитом или на щите, Альбус, но мы победим!
С этими словами, не простившись, так как считала это плохой приметой, она покинула кабинет. Она не хотела прощаться. Она хотела жить!
В тишине пустого кабинета Альбус продолжал говорить сам с собой:
─ Со щитом, Минерва, надеюсь, ты вернешься со щитом. Со своим собственным щитом — с Северусом. С Северусом рядом с тобой. Вернитесь оба живыми и невредимыми. Вы больше, чем кто-либо, заслуживаете счастья... после того, как столько пережили...
* * *
─ Минерва, ты должна что-нибудь съесть... ─ донеслись до нее слова Ремуса, когда, полностью углубившись в мысли, она бесцельно гоняла омлет по тарелке. ─ Иначе потом не сможешь сражаться.
Но ей не хотелось есть. Мысли были заняты лишь одним: что произойдет вечером?.. Выдержат ли они? Все ли продумано? Смогла ли она предугадывать все ЕГО шаги, или необходимо пересмотреть стратегию? Достаточно ли хорошо она подготовила Гарри к предстоящему? Понял ли он наконец, что не ненависть, а любовь является оружием, способным остановить Волдеморта? Действительно ли они уничтожили все хоркруксы, кроме тех, что уже нашел Альбус, и того, что Северус в буквальном смысле вручил ей, или какой-то упустили из виду? Все же их количество было всего лишь простым предположением.
Хоркруксы, как и черная магия, не были тем, что Минерва досконально изучала до этого мая. Но это было заданием Альбуса ─ посвятить в детали Гарри. Одна только мысль о том, насколько безумным является Волдеморт, решившийся так безжалостно поступить со своей душой ради бессмертия, еще раз четко показала ей, какого противника они должны одолеть. Бесчеловечного фанатика, черного мага, не погнушавшегося использовать страшное колдовство, разрушившее его собственную душу.
Минерва забарабанила пальцами по столу, все глубже погружаясь в мысли, все дальше уносясь за стены Большого зала. Она представляла себе обнаруженные и уничтоженные хоркруксы. Похоже, все они были тщательно отобраны Волдемортом. Трофеи с богатой историей…
Кольцо, что носил Альбус, было первым. Раньше оно принадлежало Салазару Слизерину и стало подтверждением теории, что Волдеморт выбирал для осколков своей души только вещи особой значимости. Кубок Ровены, переданный Северусом в руки Минервы, послужил еще одним доказательством этому. Не стоит забывать и о дневнике шестнадцатилетнего Тома Марволо Риддла, несколько лет назад подчинившем себе Джинни Уизли. Тогда еще была открыта Тайная комната. Три! Всего они нашли три хоркрукса!
Четыре, поправила сама себя Минерва, едва не забыв об амулете и записке от таинственного Р.А.Б.
Кто бы ни скрывался под этими инициалами, он, рискуя жизнью, оказал волшебному миру неоценимую услугу, и Минерва слабо надеялась, что этот человек не пал жертвой гнева Волдеморта, и когда-нибудь она сможет лично поблагодарить его.
«Гарри был бы пятым», ─ завершила Минерва подсчет известных ей хоркруксов. Она просто не могла избавиться от странной уверенности, что Волдеморт наградил Гарри чем-то большим, чем шрам на лбу и способность разговаривать на парселе. Но как уничтожить эту часть души Гарри, не причинив ему вреда, пока было для Минервы МакГонагалл неразрешимой загадкой.
И все же судьба еще одной части души Волдеморта оставалась неизвестной. Придется искать и дальше, если они еще будут способны на это. Судьба волшебного мира зависит от того, будут ли уничтожены все хоркруксы, а значит, у Волдеморта не останется возможности для нового возрождения.
Минерва взглянула на часы — половина десятого. Еще семь часов до захода солнца, еще семь часов до начала конца... каким бы он ни был.
─ Я буду в кабинете, ─ сказала она Ремусу, тщетно пытающемуся уговорить ее поесть. Как будто это сейчас имело значение!
Уверенными шагами Минерва покинула зал, направляясь в кабинет, чтобы еще раз проработать план и пересмотреть тактику, оценить вероятности и уничтожить потенциально слабые места. Они просто не могут проиграть.
* * *
─ Мы расположим несколько частей на подступах к Хогвартсу, тем самым, закрывая Пожирателям тыл. Одна группа укроется в лесу; другая, скрытая заклинанием невидимости, у озера, еще несколько ─ вокруг замка, также спрятанные под заклинанием, ─ еще раз повторял Магнус Кустос намеченные действия армии авроров, попутно указывая на те точки на карте местности, где он собирался разместить своих бойцов.
Минерва задумчиво смотрела на карту, на которой крестиками были помечены места расположения отрядов авроров. Хогвартс был слишком большим, слишком необозримым, чтобы открыть сражение на два фронта, как представлял себе молодой аврор.
─ Мне бы также хотелось, чтобы главные ворота оставались открытыми, иначе Неназываемый почувствует ловушку, мисс Венуста. В конце концов, вы сами сказали в интервью, что не рассчитываете, что он нападет на вас, к чему тогда запирать ворота?
─ Неужели вы абсолютно серьезно думаете, чтобы я просто так впущу его на территорию вместе с Пожирателями, вампирами и оборотнями? Не поставив ему ни одной ловушки? Может быть, мне еще и красную ковровую дорожку раскатать? ─ Минерва разозлилась не на шутку. Аврор явно недооценивал интеллект Волдеморта. ─ Он почувствует ловушку, если мы слишком упростим ему задачу! Времена нынче мрачные, опасность практически осязаема. Никто не оставляет дверь в доме открытой, а я должна преподнести ЕМУ Хогвартс на серебряном подносе?
─ Именно так, мисс Венуста, именно так, ─ самоуверенно улыбнулся аврор. ─ ЕГО высокомерие — это слабость, и именно ее мы и используем.
Минерва не была уверена, что согласна с точкой зрения Кустоса. Волдеморт надменен и самонадеян, но не глуп. К сожалению, у нее не было другого выбора, кроме как подчиниться указаниям. В конце концов, Орден нуждается в помощи авроров, хотя даже все вместе они намного уступают в численности силам Волдеморта.
Сняв очки, Минерва устало сжала переносицу двумя пальцами. Если все пройдет хорошо...
─ Таким образом, опасность с земли нам не угрожает, мистер Кустос, а что же с воздушным пространством? Что же с вампирами?
─ Мы разместим на каждой башне достаточно бойцов, ─ ответил аврор, и желудок Минервы сжался. Получается, что соратники Волдеморта смогут добраться до входа в Хогвартс? Понимает ли Кустос насколько это опасно? Если они не смогут остановить вампиров, те с легкостью спрячутся в лабиринтах коридоров Ховартса и в свою очередь нападут на них с тыла. Но Минерва и на это раз промолчала, вполуха слушая дальнейшие указания. В конце концов, они уже все обговорили не раз, и сейчас лишь уточняли детали утвержденного плана.
─ Сейчас насчет Ордена... Мы думаем, что будет лучше, если сначала мистер Поттер не станет показываться, а вы, мисс Венуста, с теми членами Ордена, которых выберете сами, дадите отпор головному отряду и заставите его отступить. Как думаете, у вас получится?
─ Конечно, мы справимся, мистер Кустос! ─ Минерва вышла из себя. ─ Это не первый раз, когда я встану лицом к лицу с Волдемортом и его псами! Я прекрасно понимаю нависшую над нами опасность и заверяю, что все мы более чем готовы покончить с этим раз и навсегда. ─ «В конечном итоге это моя обязанность, как главы Ордена. Я не могу сидеть сложа руки. Я обязана волшебному миру... обязана Альбусу... обязана Северусу», ─ мысленно добавила Минерва.
Нет, она не должна думать о Северусе, иначе станет драться в полсилы, опасаясь случайно наслать на него проклятие. Она ведь все равно не сможет опознать его в мантии и маске Пожирателя, Альбус прав. От мысли, увидеть Северуса таким, Минерва поежилась. Итак, не время думать об этом, пора сконцентрироваться на более важных вещах, на битве, в которой они должны одержать верх.
─ Значит, мы все выяснили, ─ закончил аврор и поднялся. ─ Я еще раз проверю запирающие и охраняющие заклинания. На всякий случай.
Не прощаясь, Кустос вышел. Минерва уперлась локтями в стол и, опустив пылающий лоб на сплетенные пальцы, глубоко вздохнула. Только бы все удалось.
Взгляд на часы. Пятнадцать минут третьего. Еще два часа и пятнадцать минут до захода солнца... Два часа и пятнадцать минут до неизбежного.
* * *
Минерва стояла на площадке мраморной лестнице и нервно постукивала подушечками пальцев по перилам, не отрывая взгляда от двойной дубовой двери, справа и слева от которой замерли старые доспехи. Рассеянный свет факелов на стенах неровно вспыхивал и метался так же беспокойно, как и сама Минерва. Нервы были напряжены до предела. Взглянув на Ремуса и Кингсли, стоящих рядом, — один вертел волшебную палочку между пальцев, второй постукивал носком ботинка по полу, — она поняла, что они чувствуют похожее волнение.
Шестнадцать двадцать семь и еще пара секунд. Меньше чем три минуты до захода солнца.
Появились ли уже первые пожиратели? Здесь ли Северус?.. Нет, она должна как можно скорее избавиться от этой мысли! Минерва принялась рассматривать холл. Ей даже удалось избавиться от мысли, что за прочной дверью как раз в этот момент, вполне возможно, горит последний закат в ее жизни. Но не думать о том, что же ожидает ее, она не могла.
Даже в холле можно было услышать, как ветер ─ предвестник несчастья ─ завывает одинокую песню. Они, скорее всего, собрались перед главными воротами. Они, принадлежащие ЕМУ. Волдеморт, без сомнения, разделит Пожирателей на группы. В конце концов, сегодняшняя схватка должна стать последней. Финальной битвой Ордена, Гарри Поттера и свободного волшебного мира.
В воздухе чувствовалось напряжение, заставившее поблекнуть и отступить вой ветра. Необъяснимая тишина укутала пробудившуюся ночь, и за стенами замка, в холодном ноябрьском воздухе, скорее всего, можно было не только увидеть, но и услышать собственное дыхание.
Вместо того чтобы перебирать различные гипотезы, Минерва перевела взгляд на потолок, пытаясь сконцентрироваться и снова вернуться мыслями в здесь и сейчас. Потолок, настолько высокий, что его почти не видно... Она скользнула взглядом по стенам к нишам, в которых стояли часы, отмеряющие количество баллов для факультетов. Если они проиграют, часы, скорее всего, никогда больше не будут выполнять свою привычную работу. Нет, они не могут! Они не проиграют! Внезапно она вспомнила, что не приняла Феликс Фелицис. С другой стороны, не лучше ли положиться на себя и собственные силы, чем на искусство ее почти убийцы. Мысль, что Кингсли и Люпин наверняка позаботились о том, чтобы остальные защитники Света приняли зелье, успокоила ее. Немного счастья никому не помешает.
Она взглянула на маленькую комнату, из которой многие годы выводила испуганных первоклашек в Большой зал. Ей хотелось бы и впредь это делать. Для этого она здесь и сражается за будущее.
─ Закат... ─ тихо произнес рядом с ней Ремус. По шелесту мантии Минерва поняла, что он поднялся. Она почувствовала его взгляд, и внезапно ее посетило странное чувство, что Ремус недоволен ее изменившимся видом. Скорее всего, к Леокадии Венусте ему еще предстоит привыкнуть.
Сердце Минервы бешено заколотилось, и сжалось горло. Казалось, вместо крови в венах течет адреналин — она была готова!
─ Пусть приходят, ─ раздался голос Кингсли, стоящего позади Минервы; но она не взглянула на него, продолжая смотреть на входную дверь. Нащупав палочку, она вытащила ее из мантии, под которой был надет пуловер, наколдованный Гермионой Грейнджер.
Vova
