7 дней

Тёплый солнечный свет заливал просторную палату. В больнице Святого Мунго началось оживлённое движение, какое наступало каждое утро. Близилось время прихода посетителей. Гарри осторожно приподнялся с кровати и задумчивым взглядом обвёл своё пристанище. Интересно, кто и когда решил, что в больнице всё должно быть белого цвета? От этой стерильной чистоты уже резало глаза. На светло-бежевых стенах висели какие-то непонятные диаграммы. Гарри уже перестал пытаться что-либо в них разобрать. В конце концов, это висело здесь не для него, а для целителей. Белая кровать, белые простыни, белая пижама, белая дверь с маленьким окошком, белые стулья, белый ковёр… Может, стоит пролить немного чернил для разнообразия? Взгляд зацепился за букет полевых цветов, стоящих на прикроватном столике (белом, естественно). На губах юноши появилась счастливая улыбка. Этот букет принесла ему Гермиона. Теперь лишь эти цветы радовали глаз. Гарри казалось странным и неправильным, что Гермиона приносит ему цветы, хотя и был ей очень благодарен. Сам для себя он решил, что как только покинет проклятую больницу, то подарит ей столько цветов, сколько сможет унести. Девушка проводила с ним столько времени, что было впору позавидовать её терпению, и Гарри очень боялся ей надоесть, так как не мог рассказать ничего интересного. Новости, как правило, он узнавал как раз через подругу. По этой причине Гарри не читал никаких газет: он знал, что придёт Гермиона и обо всём ему расскажет. Он готов был часами слушать всё что угодно: от очередной причуды Министерства, до нового открытия, сделанного работниками журнала “Придира”, хотя об этом чаще сообщала Луна. Он слушал до тех пор, пока Гермиона, засмеявшись, не спрашивала его, на этой ли он ещё планете.

После того, как Волан-де-Морт был повержен, казалось, что у всех вокруг хорошее настроение. Пережив тот леденящий кровь ужас, люди хотели найти как можно больше поводов для радости, чтобы наверстать упущенное. И Гарри тоже радовался вместе со всеми, потому что соскучился по улыбкам своих друзей, по их смеху и счастливым взглядам. Как только он вылечится, то… Впереди целая жизнь! Самое главное, что он смог пережить сражение с Тёмным Лордом и победить его. Все они смогли перейти тот рубеж, который так долго маячил перед глазами, ставя под вопрос будущее каждого. Теперь нужно было только поправиться (а он обязательно это сделает!), и тогда всё будет просто замечательно.

Гарри старался как можно реже вспоминать о том дне, когда его жизнь висела на волоске. Всё смешалось в шуме выкрикиваемых заклинаний, вспышках разноцветных лучей и адской боли. Очнулся Гарри уже в больнице, окружённый множеством обеспокоенных лиц. Теперь всё было позади…

Гарри откинул одеяло и спустил ноги на пол. Сделав усилие, он встал на ноги, медленно подошёл к окну и открыл его. Облокотившись на подоконник, юноша вдыхал свежий воздух. Пахло летом.

— Мистер Поттер! Ну что же вы делаете? Сколько раз можно повторять, что вам ещё нельзя долго ходить?

Гарри обернулся и посмотрел на полную женщину в халате целителя. Голос её был строгим, но Гарри знал, что она не сердится.

— Много, — улыбаясь, сказал Гарри. — Ещё как минимум сто, потому что невозможно всё время лежать, особенно когда за окном прекрасная погода.

— Вы могли бы позвать кого-нибудь, если вам стало душно, — проворчала целительница.

— Зачем? — пожал плечами юноша. — Я вполне могу делать всё сам.

— Ох, ладно. С вами бесполезно спорить. Скоро вы добьётесь того, что вас начнут привязывать к кровати.

— Пусть попробуют, — ещё шире улыбнулся Гарри. Внезапно он почувствовал, как что-то будто обожгло его изнутри, и сердце стало биться как безумное. Гарри резко отвернулся и впился пальцами в подоконник.

— Я пришла сказать, что сейчас вам принесут завтрак. И будьте так любезны нормально поесть, в конце концов.

— Да… — юноша очень смутно понимал, с чем соглашается. Но боль постепенно уходила, и ему становилось легче.

Вскоре к нему вернулось прежнее расположение духа, и он возвратился к созерцанию происходящего за окном. Через некоторое время Гарри услышал, как дверь за его спиной затворилась с тихим щелчком.

— Знаете, миссис Аллен, на самом деле, я не очень голоден… — осторожно произнёс юноша, не оборачиваясь и уже предчувствуя, что должно последовать за этими словами.

— Очень жаль, — раздался за его спиной знакомый голос. — Похоже, мне придётся нести пирог с патокой обратно миссис Уизли.

Гарри резко обернулся, и сердце в его груди радостно подпрыгнуло.

— Гермиона!

Юноша подошёл к подруге и сказал:

— Рад тебя видеть. Не ждал тебя так рано.

Накатившая вдруг слабость заставила его отступить назад и сесть на край кровати. В глазах девушки промелькнуло беспокойство.

— Ты опять проигнорировал все советы целителей? — спросила она, присаживаясь рядом. — Судя по тому, что бормотала миссис Аллен, проходя мимо меня, тебе не советуют часто вставать.

— Да брось, Гермиона. Я отлично себя чувствую. Если я буду делать всё то, что они мне советуют, то вообще разучусь ходить.

— Не говори ерунды, — Гермиона откинула с его лба чёлку и приложила ко лбу ладонь. — У тебя уже третий день не спадает температура.

— Переживу, — улыбнулся Гарри.

Дверь палаты открылась и на пороге вновь показалась миссис Аллен с подносом, на котором теснились всевозможные лекарства и завтрак пациента.

Гарри с досадой вздохнул, взглянув на зелья, которые ему предстояло принимать.

— У тебя такое лицо, — сказала Гермиона, когда целительница ушла, — как будто ты боишься отравиться.

— Именно, только не решил ещё, что меня больше пугает: эта куча препаратов или безобидный с виду завтрак.

— Прекрати, — рассмеялась подруга.

— Ага, а ты сама-то это пробовала?

— Что? Твой завтрак?

— Очень остроумно, — проворчал Гарри. — Я чувствую себя, как подопытный кролик. Почему у меня такое чувство, будто в меня решили влить все существующие зелья и посмотреть, что из этого получится? Итак, с чего бы начать?

Гарри изобразил тяжёлую мыслительную деятельность, рассматривая стоящие перед ним колбочки с лекарствами.

— Тебе это ничего не напоминает? — задумчиво спросила Гермиона.

— А ведь точно, — усмехнулся Гарри. — Как там было? Слева не яд, в середине не вино… И я надеюсь, что вот эта штука не сыворотка правды, хотя это было бы слишком роскошное развлечение.

Юноша достал из стройного ряда сосудов один, с какой-то прозрачной жидкостью.

— На то, что это может быть вода, я даже не надеюсь, — он зажмурился и осушил ёмкость.

— Знаешь, — выдавил из себя Гарри через несколько секунд, — любое самое отвратительное из драже “Берти Ботс” просто вкуснятина по сравнению с этим. Думаю Снейп был бы счастлив, если бы узнал, что мы вспоминаем о его участии в проекте по защите философского камня, — добавил он после небольшой паузы.

— Да… наверное… Кто тогда мог подумать, как всё вскоре обернётся. Всё казалось таким важным и грандиозным, чем-то, чему должен быть сразу положен конец, а оказалось это лишь началом…

— Весьма достойным началом, я бы сказал, — Гарри чувствовал, как они всё ближе подходили к теме, которой ему не очень хотелось касаться.

— Гарри… я пойму, если ты не захочешь говорить, но… может, теперь ты расскажешь, что произошло тогда…

Гарри слегка нахмурился, но не потому, что не хотел ответить, просто он пытался вспомнить… хоть что-то…

— Честно говоря, — начал он, немного помолчав, — если бы я знал, что рассказать, то я бы это сделал. Я до сих пор не могу понять, как мне удалось победить его, да ещё и остаться в живых. Почему так случилось?..

— Гермиона, Рон, уходите отсюда!!!

Гарри развернулся и послал несколько проклятий в спешащих к нему Пожирателей.

— Последнее, что я помню, это…

— Поттер, — Волан-де-Морт с ненавистью смотрел на своего врага, — признаться, я удивлён, что тебе удалось прожить так долго. Пришло время расставить всё на свои места…

Неужели всё закончится сегодня?.. Сейчас?..

— Может это и к лучшему? — тихо спросила Гермиона. Гарри поднял взгляд на подругу. — Может лучше тебе и не помнить об этом? Это ведь совсем не важно. Теперь всё в прошлом. Главное ты остался жив.

В глазах юноши появился прежний блеск.

— Даже не верится, что теперь всё будет хорошо, — с улыбкой сказал он.

— Всё будет отлично, — заверила его Гермиона. — Кстати, сегодня вечером к тебе заглянут Рон и Луна, и думаю, что Невилл и Джинни тоже будут с ними.

— Ну, надо же, — хмыкнул Гарри, — прямо нашествие какое-то.

— Ты не рад? — вскинула брови девушка.

— Шутишь? Я вообще не представляю, что бы без вас делал. Хотя, если честно, то мне уже стыдно за то, что ты теряешь здесь столько времени.

— Не могу же я бросить своего напарника, — состроила серьёзное лицо девушка.

Гарри усмехнулся.

— Не понимаю, — мотнул головой Рон.

Этими словами Гарри будто поставил точку в этом вопросе, лишив Рона последней надежды.

Конечно, сначала это была всего лишь шутка, да и столь далёких планов на будущее Гарри старался не строить: слишком оно казалось призрачным и недосягаемым. Но позднее Гермиона действительно стала с ним заниматься, и успехи гриффиндорца стали расти, что очень радовало профессора МакГонагалл. Среди оценок по трансфигурации всё чаще мелькали “Превосходно”. Отношение Гарри к изучаемому предмету нисколько не изменилось, но что-то заставляло его вновь и вновь идти после уроков в библиотеку и в компании своего нового учителя постигать тайны трансфигурации. Вскоре в сознании волшебника стала крепнуть мысль о том, что если им удастся пережить войну, то можно будет воплотить его шуточное поначалу решение в жизнь. Хотелось делать что-то, приносящее пользу, и, не забывая о своём прошлом, оставить его позади.

* * *

День тянулся однообразно и бесконечно, как оно всегда бывает, когда нечем себя занять. Задумчивый взгляд юноши бродил по потолку, как будто пытаясь зацепиться за что-то, найти ответы на ещё не сформированные в сознании вопросы.

Скучно… До прихода друзей оставалось ещё 2 часа и 34 минуты, если верить Гермионе. Сама девушка отправилась добывать информацию по поводу экзаменов, которые им предстояло сдать для продолжения обучения. Обещала скоро вернуться…

Каждая деталь помещения уже настолько изучена, что можно уверенно представить всё и не ошибиться, если закрыть глаза…

2 часа и 33 минуты. Как же тоскливо. Может попросить Гермиону принести Живоглота? Хоть какая-то компания. Впрочем, сам кот вряд ли будет в восторге. Он был очень привязан к своей хозяйке. Его можно понять…

Гарри мерил шагами свою палату, сцепив руки за спиной. Как в клетке. Как в тюрьме. Гарри вздрогнул от собственных мыслей. Нет, так нельзя. Получалось, что он винит кого-то. Нет, он напротив был благодарен за помощь. Но, дьявол, как же всё-таки тошно!

Юноша прислонился спиной к стене и вздохнул. Если бы были хоть какие-то прогнозы! Если бы только можно было знать, сколько ещё времени ему придётся провести в четырёх стенах! Но целители молчат.

Постояв несколько минут, Гарри вновь принялся ходить по комнате. Начинала болеть голова. Словно тугой обруч стягивал её. Гарри по привычке потёр молниевидный шрам на лбу. Хоть он теперь не беспокоил…

Оставив свои бесполезные перемещения, Гарри вытянулся на кровати и стал следить за тем, как на часах, висящих на противоположной стене, секундная стрелка один за другим обегала круги по циферблату. Ещё так долго…

Через некоторое время пришла миссис Аллен и провела традиционную процедуру осмотра с использованием каких-то серебряных приборов, в назначение которых Гарри даже не пытался вникнуть.

* * *

Собравшаяся вокруг больного компания шумно переговаривалась, грозя вызвать на себя гнев дежурного целителя. Гарри переводил взгляд с одного лица на другое, и его переполняло самое тёплое и светлое чувство. Это было истинным счастьем видеть их всех вокруг себя.

— Что-то мы увлеклись, — заметил Невилл, прерывая оживлённую беседу. — Я не слышал от Гарри почти ни слова.

— О, не беспокойся, — рассмеялся Поттер. — Я предпочитаю быть слушателем.

— Знаешь, Гермиона, — задумчиво сказала Джинни, — не нравится он мне…

— Ну, спасибо, — наигранно обиделся Гарри. — Я, конечно, не Аполлон, но может не стоит мне об этом постоянно напоминать?

— Успокойтесь, больной, вам вообще вредно разговаривать, — произнесла Джинни и закончила свою мысль, вновь обратившись к Гермионе. — Ты посмотри на него: бледный как поганка.

Гарри в ответ на это заявление скорчил рожу, на что сестра Рона немедленно среагировала, показав Поттеру язык. Остальная компания смеялась, наблюдая за действиями друзей.

Гарри был очень рад тому, что им с Джинни удалось остаться хорошими друзьями. Оба они однажды встали перед той проблемой, что не знали, как поступать дальше, оба вдруг поняли, что шагнули не в ту сторону и пошли неверным путём. Один спокойный разговор поставил точку и позволил им вздохнуть свободно. Общаться с Джинни как с сестрой лучшего друга было гораздо проще.

Когда Гарри вынырнул из своих мыслей, Гермиона рассказывала о том, что ей удалось узнать за день.

— Гарри, неужели ты ещё не передумал? — обратился Рон к другу. — Это же просто сумасшествие: победитель Волан-де-Морта посвящает свою жизнь трансфигурации.

— Я же не пытаюсь тебя убедить, что ежедневно подставлять свою голову под бладжер это глупо, — улыбнулся Гарри.

— Тебе открыты все двери! Любая профессия! Безо всякого обучения!

— Рон, давай закроем эту тему, — уже настойчивее добавил Гарри, заметив, что настроение Гермионы стремительно падает.

— Но ведь… — начал было Рон, но его прервала Луна.

— Я думаю, что исследователь — это замечательная профессия, — мечтательно улыбнулась девушка. — Но нужно быть очень осторожным.

Рон вздохнул и опустил глаза.

— Нам, наверное, уже пора, — взглянув на часы, сказал Невилл.

Гарри встал, чтобы проводить друзей.

— Давай поправляйся быстрее, хватит уже отлёживаться, — Рон пожал другу руку и подмигнул. — К твоему возвращению планируется грандиозный праздник. Это я тебе так, по секрету.

— До завтра, — сказала Гермиона и обняла Гарри.

— Буду ждать, — улыбнулся Поттер.

Посетители покинули палату, и Гарри закрыл за ними дверь, наблюдая в маленькое окошко за тем, как они шли по коридору к выходу. Неожиданно из-за поворота вышел целитель, который занимался лечением Гарри. Маг произнёс несколько слов, после чего друзья Поттера обеспокоено переглянулись. Гарри нахмурился. Проследовав за целителем, компания волшебников скрылась из виду.

Гарри осторожно открыл дверь и, оглядевшись по сторонам, проследовал за ними. Выглянув из-за угла, он увидел, как замыкавший цепочку Рон исчез за дверью кабинета целителя. Дверь затворилась не до конца, оставив узкую щель. Гарри приблизился к кабинету и весь обратился в слух.

— Я должен вам сказать, что… — речь целителя была нервной и прерывистой. — Вы должны понять, не всё в наших силах, и мы сделали всё от нас зависящее, чтобы…

— А если по существу? — резко прервал бормотание волшебника Рон.

— Я же говорю вам… Прошу, поверьте, мы сделали всё, что было можно! Испробовали всё, но…

— Вы можете, наконец, сказать, что случилось? — спросила Джинни.

— Боюсь, что мы ничем не сможем помочь мистеру Поттеру.

Повисла тишина.

— Что это значит? — хриплый голос Рона был едва различим. — Что значит “не сможете помочь”?! Он же почти здоров!

— Это не так. Он умирает.

— ЧТО?!

Послышался звук отодвигаемого стула.

— Вы хоть понимаете, что вы сейчас говорите?! — Рон почти кричал.

— Рональд… подожди… — пыталась утихомирить его Луна. — Сэр, объясните, что происходит?

— Понимаете… мы не хотели ничего говорить, пока не станет окончательно понятно, что надежды нет. То состояние, в котором Гарри Поттер был доставлен сюда не совместимо с жизнью.

— Но это невозможно, — подал голос Невилл. — Он же очнулся… ему же стало лучше…

— Нам не известно, какая сила до сих пор поддерживает его, и мы не знаем, что за заклинание в него попало. Я бы не стал понапрасну вас беспокоить, если бы можно было ещё хоть что-то изменить, — устало сказал целитель.

— Беспокоить?! — голос Джинни звенел от гнева. — Вы заявляете, что Гарри может умереть с минуты на минуту! Это называется “беспокоить”?!

— Не с минуты на минуту, — в отличие от Уизли целитель говорил всё тише. — Помочь мистеру Поттеру мы не сможем, но нам удалось установить, когда… когда всё случится.

— И?..

— У него осталось семь дней. Ровно через неделю… в течение часа после полудня… точнее определить мы не можем.

Гарри сполз по стене на пол. Застывший взгляд был направлен на противоположную стену. В голове стоял какой-то гул, и мозг отказывался функционировать. Случившееся никак не укладывалось в сознании. Всё происходило будто во сне…

— Поверьте, я бы никогда… — прервал затянувшееся молчание голос целителя. — Если бы можно было хоть что-то сделать… мне жаль…

— Как… Откуда вы узнали сколько… сколько он ещё… — голос Рона был почти неузнаваем.

— Я не думаю, что есть необходимость в том, чтобы подробно описывать вам как это происходит. Самый большой срок, который мы можем определить — это две недели. Разумеется, можно просчитать и дальше, но присутствует слишком много факторов, которые… Впрочем, это не важно. Наши прогнозы остаются в силе только при стабильном ухудшении состояния, поэтому важно, чтобы пациента ничто не беспокоило.

— Но он выглядит почти здоровым…

— Его организм работает на пределе. Это как яркая вспышка перед полным угасанием.

Где-то вдалеке послышались быстрые шаги. Какая-то часть сознания Гарри теперь существовала отдельно от него, и именно она заставила его подняться и вернуться в палату.

* * *

Дверь захлопнулась за парнем, и он привалился к ней спиной. Гарри провёл холодными, непослушными пальцами по лицу, словно пытаясь убрать невидимую паутину. Внезапно в его глазах полыхнула ярость. Он пинком отправил стоящий рядом стул в противоположный конец комнаты, схватил со стола стакан и разбил его о стену. Сделав несколько шагов, Гарри упал на колени и запустил пальцы в волосы.

Почему? Почему?!!

Дыхание его было частым и прерывистым. Всё тело била дрожь.

“Он умирает.”

Разве так должно быть?!

“… умирает.”

Как же так?..

“…семь дней…”

Лучше бы и не знать… Зачем он пошёл?..

“... семь дней…”

И смерть… опять…

Зачем?..

Чувство обречённости и безысходности затопляло разум. В голове всё перемешалось, и кажется, что это просто сон, кошмар, который исчезнет, нужно только проснуться!..

Но проснуться не получается… Реальность порой страшнее самого ужасного сна.

Гарри опустил руки и невидящим взглядом осмотрелся по сторонам, будто не понимая, где он находится. Медленно поднявшись, он подошёл к кровати, сел и откинулся на спинку. Вся жизнь внезапно осыпавшимся календарём пролетела перед глазами. Так, глядя в одну точку и не двигаясь, он просидел до самого утра. С восходом солнца его охватило какое-то леденящее душу спокойствие. Как бы сейчас пригодился думоотвод…

Гарри убрал осколки разбитого стакана и поставил на место стул. Почти беззвучно открывшаяся дверь возвестила о приходе миссис Аллен.

— Мистер Поттер…

Она что-то говорила… Что-то про лекарства и горячий завтрак… Как глупо…

Гарри посмотрел в глаза целительнице. Она улыбалась. Улыбалась так неестественно, что это любой заметил бы. А он… он был слишком счастлив раньше, чтобы увидеть это. Как долго они знали? Как долго обманывали?

— Я не голоден…

Проверка… Обследование… Какие-то серебряные приборы… Зачем? Всё это теперь не нужно…

Вскоре Гарри был оставлен наедине с самим собой.

Никто не догадывался о том, что он знает правду. Он не хотел думать об этом.

Гарри не отрываясь смотрел на дверь. Он знал, что она вот-вот откроется, и тогда…

— Привет!

Голос Гермионы звучал настолько бодро, насколько это было возможно. Если бы он ничего не знал, если бы не её бледно лицо и тени под глазами…

Сердце в груди болезненно сжалось.

— Привет.

Он поразился тому, что смог улыбнуться, и ещё больше тому, что это почти не вызвало трудностей. Разумеется, он был рад её видеть. Как и всегда.

Разговор шёл о каких-то ничего не значащих вещах. Говорить приходилось оттого, что молчание казалось смертельной опасностью, они оба это чувствовали. Почему-то совершенно необходимым казалось обсудить погоду на другом конце земного шара, и отчего-то так много времени заняла беседа об изменении курса галеона по отношении к фунту.

— В следующем месяце состоится Кубок мира по квиддичу, — Гермиона на мгновение замолчала, но потом едва заметно тряхнула головой, и чуть более уверенно продолжила. — Рон уже давно достал билеты и теперь надеется, что к этому времени тебя отпустят.

Гарри пристально посмотрел в глаза подруги. Она не отвела взгляд.

— Будем надеяться, что всё получится.

Несмотря на то, что им удавалось держаться очень спокойно, каждый чувствовал, что они уже не могут общаться так же беззаботно, как раньше. В голосах была напряжённость, и друзья были заняты мыслями о том, как бы не сболтнуть лишнего, поэтому не могли уловить беспокойства собеседника.

Гарри мог лишь гадать, чего Гермионе стоило просто прийти к нему. Он не знал, как бы повёл себя на её месте, и чувствовал, что ей сейчас гораздо тяжелее. Она не знает о том, что ему всё известно, и наверняка считает себя из-за этого виноватой, а он терзался из-за того, что вновь приносил беспокойство. И оба они были крепко связаны этим чувством вины, и оба были уверены, что если произнесут рвущиеся с языка слова, то сделают ещё хуже, и каждый пытался всеми силами поддержать другого, насколько это было возможно.

Гарри знал, что Гермионе тяжело находиться рядом с ним, и скорее всего было бы лучше…

— Тебе, наверное, пора.

Девушка вздрогнула и посмотрела на часы. Уходить было больно, но что если он заподозрит что-то?..

— Да, ты прав.

Прощание получилось несколько скомканным, и каждый считал себя в этом виноватым.

* * *

Безысходность. Такое отвратительное чувство, пожирающее тебя изнутри. Хочется метаться из стороны в сторону, и кажется, что силы есть на всё… Но только не на то, чтобы изменить происходящее. И уже ничего не зависит от тебя.

Гарри стоял, прислонившись плечом к стене и скрестив руки на груди. Взгляд его блуждал по верхушкам деревьев, росших за окном. Иллюзия. Нет там ни высоких деревьев, ни тенистой пустынной аллеи… Есть только солнце. Одно настоящее и единое для всех миров.

Почему всё так бессмысленно? После того, как столько было сделано для того, чтобы получить возможность жить дальше, умереть теперь здесь, с сознанием того, что ничего уже не можешь изменить… Как это… глупо… Умирать даже без возможности бороться.

Может, лучше было покончить со всем тогда? Чтобы не терзать ни себя, ни окружающих…

Бред. Жизнь бесценна, и он понимал это, но если нет выхода, если из двух зол надо выбрать наименьшее?..

Мысли путались и стремительно сменяли одна другую, образуя какую-то засасывающую бездну. Но нужно было держаться.

Вечером зашёл навестить Гарри Римус Люпин. Гарри ещё ни разу не видел своего бывшего учителя таким счастливым. Римус ничего не знал… Юноша улыбался и односложно отвечал на вопросы Люпина. А Римус принёс ему приглашение на их с Тонкс свадьбу…

Впереди было ещё шесть дней…

* * *

С каждым новым днём Гарри чувствовал, что камень у него на душе становится всё тяжелее. По ночам его мучили кошмары о той, последней битве, а днём не давали покоя одни и те же вопросы и мысли. Он со страхом ожидал прихода своих друзей, потому что видеть их лица, хотя они и пытались казаться весёлыми, у него уже не было сил. Изо дня в день они устраивали друг другу ненужные концерты. Гарри знал, что им тяжело находиться рядом с ним, но не знал где найти повод, чтобы запретить им посещения.

Оставаясь наедине с собой, Гарри часто думал, как бы он поступил, окажись он на месте кого-нибудь из своих друзей. Смог бы он сказать близкому человеку о том, что тому осталось жить всего несколько дней? Смог бы смотреть ему в глаза? Смог бы просто прийти? Как всё сложно…

Гарри часами неподвижно лежал на кровати и наблюдал за тем, как настенные часы уверенно отсчитывают часы, минуты и секунды его жизни. Если бы он не был заперт в четырёх стенах, то мог бы хоть немного отвлечься, бездеятельность убивала.

Гарри стал замечать какие-то мелочи, на которые раньше не обращал внимания. Он мог бесконечно долго наблюдать за птицей, которой почему-то приглянулся именно его подоконник, и которая ежедневно прилетала навестить его, потому что юноша пару раз покормил её; он мог угадать приближение Рона по шагам; он знал, что Луна, когда приходит, стучит в дверь ровно четыре раза; он видел, как Гермиона время от времени прикрывала на пару секунд глаза, будто собираясь с мыслями. Гарри стал очень остро ощущать всё вокруг. Он чувствовал равномерное течение жизни и знал, что с его исчезновением ничего не изменится: будет светить солнце, будут петь птицы, в больницу будут поступать новые пациенты, люди будут проходить мимо друг друга, моментально забывая лицо того, мимо кого они прошли, будут любить, будут ненавидеть, будут радоваться хорошей погоде и ворчать на дождь… Так должно быть. И было бессмысленно изводить себя мыслями на тему “А что было бы, если бы не…”. Можно было либо смириться с происходящим, либо постепенно сходить с ума, проклиная судьбу, существование которой ещё не доказано.

* * *

— Я больше так не могу, — Гермиона резко поставила на стол стакан с водой, выплеснув часть жидкости на поверхность пластмассового стола, и закрыла лицо руками. — Это как бесконечный кошмар.

— Ты сказала, что мы должны держаться, и мы держимся, — печально произнесла Луна и обвела взглядом маггловское кафе.

Со всех сторон слышались громкие разговоры и смех. Никто из этих людей не знал о том, что совсем недалеко, в больнице, скрытой от их глаз, умирает Гарри Поттер.

— Это ужасно, Луна, — прошептала Гермиона. — Это убивает. Я ничего не делаю и чувствую, что теряю силы.

— Как он там? Со вчерашнего дня что-нибудь изменилось?

— Даже если бы ему стало хуже, он бы этого ни за что не показал, — девушка потёрла уставшие глаза и вздохнула. — Целители говорят, что его температура постепенно повышается. Я скоро сойду с ума. Я ни о чём больше не могу думать. Это всё ещё не укладывается у меня в голове. Он не такой как все. Почему они так уверены, что надежды уже нет? Знаешь, я всё ещё верю в то, что он справится. Наверное, это безумие.

— Веришь? — Луна пристально посмотрела на Гермиону. Та встретилась с ней взглядом и кивнула. — Так и должно быть. Ему нужна твоя поддержка. Все мы надеемся сейчас на чудо, но надеяться и верить это не одно и тоже.

— Я никогда не забуду то мгновение, когда он очнулся, — на губах Гермионы появилась лёгкая улыбка. — У него был взгляд маленького ребёнка, который только что узнал, что за пределами его улицы находится огромный мир. Я ни разу не видела его таким счастливым. Ты бы слышала, как он рассказывал о своих планах… Луна, он снова научился мечтать. Я не могу поверить в то, что после всего, что он для всех нас сделал, всё может закончиться так.

— Теперь мы можем только ждать.

* * *

Звук открывающейся двери заставил Гарри вздрогнуть. Он с замиранием сердца посмотрел на входящего, и тут же его захлестнула волна разочарования. Это была только миссис Аллен. Наступило утро. Только и всего. Целительница подошла к окну и раздвинула тяжёлые шторы. Солнечный свет моментально залил палату. Гарри никак не отреагировал на это, только повернул голову в противоположную от окна сторону. Миссис Аллен вышла, но через пару минут вернулась с завтраком для больного, хотя знала, что Гарри к нему не притронется. Он уже несколько дней ничего не ел. Целительница посмотрела на ничего не выражающее бледное лицо Поттера, вздохнула и покинула комнату.

Гарри продолжал неподвижно лежать, глядя в одну точку. Последние два дня слились для него во что-то бесконечное, и только мерное тиканье часов говорило о том, что мир вокруг не застыл. Юноша не хотел есть, не хотел спать, не хотел двигаться, он вообще ничего не хотел. Уже завтра должен был наступить его последний полдень, но Гарри не думал об этом. Прошло уже два дня с тех пор, как Гермиона последний раз приходила к нему. Гарри не осуждал её. Кому захочется находиться рядом с ним? Он практически труп. Целители уже перестали пичкать его различными лекарствами и проводить осмотры. Это было уже не нужно. Друзья Поттера были шокированы внезапным исчезновением Гермионы. Гарри постарался отнестись к этому спокойно. Только на душе стало холодно и пусто. Девушка даже своим родителям ничего не сообщила. Забежав на одну секунду домой, она заявила, что уезжает, и больше о ней никто ничего не знал. Иногда Гарри закрывал глаза, и ему казалось, что открывается дверь, и появляется Гермиона, с такой родной и любимой улыбкой на губах, и почему-то всегда в потоке солнечного света. Но, открывая глаза, он раз за разом разбивался о реальность происходящего. Ему казалось, что он постепенно сходит с ума. Периодически он впадал в забытье и метался в бреду.

Было так много всего о чём можно и нужно было подумать, но мысли разбегались, как только Гарри пытался зацепиться за какую-нибудь из них, и юноша продолжал бессмысленно смотреть в пространство.

Гарри чувствовал, что с каждой минутой его силы утекают, как вода сквозь пальцы. Уже два дня он мучался от жуткой головной боли, и мысль о смерти стала уже невольно ассоциироваться с облегчением. Но у него ещё оставалось одно дело. Нужно было сделать это теперь, пока ещё есть такая возможность…

Гарри взял со стола приготовленный лист пергамента, перо и чернильницу. Пергамент уже был заколдован, так что теперь не будет причин сомневаться в его подлинности. Гарри обмакнул перо в чернила и стал писать.

“Я, Гарри Джеймс Поттер…”

Такое странное чувство. Прошло столько времени, но даже теперь всё кажется каким-то ненастоящим.

“оставляю свой дом…”

Всё было продумано десятки раз, но рука всё равно дрожит при написании знакомых имён.

“оставляю…”

Будто подписанный самому себе смертный приговор.

Последняя точка поставлена. Гарри обессилено уронил голову на подушку. Юноша почувствовал нарастающую боль в груди и поморщился. Опять началось…

Гарри не следил за тем, как солнце совершало привычное путешествие по небу, но что-то подсказывало ему, что близился вечер. Прикрыв глаза, Гарри вздохнул. Тут ему послышался какой-то звук. Взглянув в сторону двери, он почувствовал, как бившееся с перебоями сердце замерло совсем. На пороге стояла Гермиона. Гарри моргнул, пытаясь отогнать видение. Похоже его разум помутился окончательно…

— Гарри…

Зрачки юноши расширились.

— Умоляю, скажи, что это не видение… что ты не исчезнешь… опять…

Гермиона моментально оказалась рядом. По её щекам катились слёзы.

— Прости меня… прости… прости… — повторяла она, уткнувшись ему в плечо.

Гарри шептал ей что-то в ответ, осторожно касался непослушными пальцами мягких каштановых волос и чувствовал, как уходит боль, и в груди разливается тепло. Он был бесконечно рад тому, что она снова здесь… рядом…

— Гарри, я ни за что на свете не оставила бы тебя, — заговорила Гермиона через несколько минут. — Где я только не пыталась найти кого-нибудь, кто помог бы тебе. Я просто… Абсолютно случайно мне удалось узнать, что где-то есть целитель, обладающий невероятным даром… Я смогла лишь приблизительно узнать, где его можно найти, и… О, Мерлин, я потеряла два дня на его поиски, и я нашла его, но… Он умер за несколько часов до того, как я смогла его отыскать…

— Жаль, — с грустью улыбнулся Гарри. — Если это был действительно великий целитель, то мир потерял с его уходом очень многое.

— Гарри, я… — Гермиона пыталась сморгнуть подступающие слёзы и внезапно заметила лежащий на столе пергамент. Развернув его, она побледнела и испуганно посмотрела на Гарри.

Юноша спокойно посмотрел ей в глаза. Пришло время говорить правду.

— Откуда… откуда ты знаешь? — прошептала Гермиона.

— Я подслушал ваш разговор с целителем тогда.

— Господи, но как же… ты всё это время всё знал?..

Гарри кивнул. Пергамент выпал из рук Гермионы.

— О, нет…

— Не надо, Гермиона. Это не важно теперь, — Гарри коснулся руки девушки. — Что бы ни ждало всех нас там, впереди, я уверен, что если бы ничего не знал, то был бы очень расстроен тем, что не смог… не смог попрощаться…

— Пожалуйста, не говори так, — Гермиона сжала его пальцы. — Всё обойдётся…

Гарри печально улыбнулся.

— Я кое-что понял за эти несколько дней. Я счастлив оттого, что у меня была возможность переосмыслить некоторые вещи. Эта неделя… подарок судьбы… чтобы можно было подготовиться и смириться с неизбежным. Ты же слышала целителя: я не должен был выжить. Мой приговор был подписан ещё до моего рождения. Я готовил себя к такому исходу, но не мог предположить, что это случиться, когда появится надежда… Возможно, мы живём для того, чтобы совершить что-то важное и значимое. Мне даже в чём-то повезло: я знал, для чего нужна моя жизнь. Я исполнил то, что должен был. Теперь от меня ничего не зависит.

— Гарри…

— Давай не будем об этом, — сказал Поттер. — У меня осталось меньше суток, и я не хочу потерять это время, рассуждая о собственной смерти.

И они стали вспоминать всё то, случилось с ними, начиная со знакомства в поезде. На какое-то время Гарри показалось, что ничего этого нет: ни больничной палаты, ни приговора целителя… Но слабость во всём теле постепенно увеличивалась вместе с болью, и наваждение пропадало.

За окном уже давно стемнело, но Гарри не задавал никаких вопросов: он знал, что Гермиона не уйдёт. В течение нескольких часов их беседы Гарри стал замечать, что его всё чаще стали посещать вспышки головной боли. Наверное, так и должно было быть.

И Гарри, и Гермиона время от времени, стараясь, чтобы другой этого не заметил, невольно поглядывали на часы, стрелки которых с неумолимой поспешностью неслись вперёд. Утро наступило, как им обоим показалось, слишком быстро.

Часы пробили полдень.

Гарри чувствовал, как каждый вдох отзывался болью, а связно мыслить становилось всё труднее.

— Где… все?.. — с трудом спросил он.

— В кабинете целителя.

— Хорошо…

Каждый раз, как Гарри прикрывал глаза и пытался вдохнуть поглубже, сердце Гермионы тревожно ёкало. Гарри было больно, и она ничем не могла ему помочь.

— Трудно… дышать… — прошептал Гарри. — Всё вокруг как в тумане… Пока я ещё окончательно не потерял связь с реальностью… Гермиона, я прошу тебя, уходи… Я не хочу… не хочу, чтобы ты видела… Какие-то запертые двери, — как в бреду пробормотал он, — я не могу выбраться…

— Нет… Только не ты… — по щекам Гермионы безостановочно текли слёзы. Холодные пальцы продолжали сжимать руку юноши. — Никто не выживал после заклятия смерти, а ты выжил. Почти все были уверены в том, что победить Волан-де-Морта невозможно, а ты смог! Умоляю, только не сдавайся…

— Гермиона… я…

Слабый и беспомощный… Так не должно быть! Силы нужны, чтобы защитить…

— Гермиона…

… чтобы уберечь…

“Гермиона…”

… чтобы помнить…

“Гермиона…”

…чтобы сказать…

“Я сделал бы для тебя всё… только для тебя… но я больше не могу верить. Прости…”

Все мышцы свело судорогой.

“Гарри… Я буду верить за нас обоих. Ты доверяешь мне?”

“Только тебе…”

И сердце гонит по венам уже не кровь, а кипящую лаву.

— Не бросай меня… я не смогу без тебя…

Какой-то частицей сознания Гарри чувствовал слёзы, капающие на его ладонь.

Уже не было сил кричать. Из горла вырывался только хрип. Внезапная вспышка света обожгла его, и…

— Ты жалкий глупец, — прошипел Волан-де-Морт. — Неужели старик ничему тебя больше не научил?

— НЕТ!!!

Память вернула украденные воспоминания. Но изменило ли это что-нибудь? Возможно. Гарри смотрел прямо перед собой и ничего не видел. Он не задавался вопросами где он и что с ним. Всё было слишком очевидно. И вместе с тем неважно. Он больше не чувствовал терзавшей его мучительной физической боли, но то, что творилось у него внутри было во много раз страшнее.

Не успел… как это ужасно. Словно чья-то злая насмешка. Можно бесконечно долго готовить себя к самому худшему, можно миллионы раз перестраховываться, но в итоге шанс предугадать, что же в конце концов всё сломает, бесконечно стремиться к нулю. И когда кажется, что всё плохое уже позади и ты снова находишься в состоянии полёта к безграничному счастью, кардиограмма жизни вновь образует резкий спад вниз. В эти мгновения важно найти что-то, что будет после каждого падения вновь и вновь заставлять тебя карабкаться наверх, иначе всё бессмысленно. А может всё это бред. Есть миллионы жизней, и в течение каждой из них происходят миллионы событий, и их нельзя подчинить одной теории, одному правилу. Жизнь уникальна, как и всё с ней связанное.

— Я не хочу умирать! — крикнул Гарри в пустоту, но никто ему не ответил. — Не хочу…

И ему стало страшно. Такого леденящего кровь ужаса он не испытывал никогда в своей жизни. Но он боялся не смерти.

Гарри чётко осознал, что он может больше никогда не увидеть тех, кого любил, тех, за кого, не задумываясь, отдал бы свою жизнь. Он никогда больше не увидит её. Он никогда не услышит её голос, который звучал в сердце, когда её не было рядом, он никогда не увидит её тёплых глаз и нежной улыбки, которые заставляли идти дальше несмотря ни на что, он никогда не почувствует прикосновения её ласковых рук… никогда… никогда…

— Гермиона!!!

Гарри рванул куда-то вперёд, пытаясь разорвать сомкнувшееся вокруг него пространство. И плевать на всё, что бы они там ни говорили! Он выберется, потому что знает, почему он должен жить… для кого…

* * *

Гермиона всё ещё держала его безвольную, неподвижную руку. Плечи девушки сотрясались от рыданий. Он не мог уйти… не мог… Без него всё пусто… бессмысленно…

Пальцы юноши, которые она продолжала сжимать, неожиданно дрогнули.

В тишине палаты раздался едва различимый шёпот.

— Я люблю тебя.