Гарри Поттер и Гадальная карта

Вы никогда не задумывались, почему приятный момент проходит очень быстро, а что-то очень скучное и, к тому же, нудное тянется в три раза дольше настоящего времени? Стоит только задуматься в значении слова «время», и сразу понимаешь, что глупо злиться на что-то проходящее слишком быстро или слишком медленно. Ведь само «время» для того и дано, чтобы насладиться каждым прожитым моментом жизни. А каким он будет, приятным или наоборот, решать не нам, вопреки всем канонам, а кому-то намного выше нас. Этот «кто-то» даёт нам немого и внимательного слушателя — тишину. Только она способна век от века выслушивать наши мольбы и душевные стенания, помогать своим безмолвием в трудные минуты жизни и забирать наши проблемы с собой. Там, куда уходят наши страдания, нет печали и боли, нет тоски и слёз. Время забирает их в небытие с каждой покинувшей этот мир душой, тем самым освобождая уголок нашего сердца для новых размышлений о быстроте приятного момента. Но, к сожалению или к счастью, людям не дано побывать за гранью и остаться живыми, они могут только слегка коснуться этой грани, но одного прикосновения достаточно, чтобы переоценить весь мир. У побывавших ТАМ, больше не возникает злости на быстро проходящие счастливые минуты. Они относятся ко всему с пониманием и знают, что всему приходит конец, а какой он будет — решать нам, ведь из полного небытия нет возврата…наверное.

Гарри сидел на кровати, прислонившись спиной к стене. На его руке удобно устроилась Букля, иногда покусывая его за палец, если парень переставал гладить свою любимицу. В голове у Гарри проносились воспоминания недавних событий: тёмная пещера, инферналы, расставание с Джинни и … смерть Дамблдора. Что теперь будет? Как ему дальше жить? Слишком много ему пришлось вынести, перетерпеть. Больше всего было жаль Рона и Гермиону, ведь они не станут сидеть на месте, когда придёт время действовать. Они, как верные друзья, не останутся в стороне, они пойдут вслед за ним, куда бы этот путь ни вёл, даже если он заканчивается смертью. Сердце надрывалось от тоски, но он ничего не мог поделать с судьбой. Всё чаще Гарри осознавал, что не даёт нормально жить своим друзьям, он не оставляет им выбора. Но где-то в глубине самого себя он цеплялся за ничтожную мысль, позволяющую снять с себя груз вины, что это их решение и это их жизнь.

Решение не писать никому из «Ордена» и из «Норы» пришло сразу же, как только он переступил порог дома Дурслей. «Если я не буду им писать, они обидятся и не захотят меня сопровождать в моём путешествии» думал Гарри. Как он был не прав! Настоящие друзья готовы на многое…

В его душе образовалась огромная пропасть, которая становилась всё больше и больше с каждой секундой… с каждой минутой… с каждым днём. Гарри уже давно решил, что надолго не останется у Дурслей, только до дня рождения, а потом…. Что будет потом, он смутно представлял. В одном он был уверен до конца — Хогвартс его больше не защитит, и нет смысла обратно туда возвращаться. «Я пройду этот путь до конца, но я буду один! Не буду больше рисковать любимыми людьми. Хватит!».

Минуты текли как вода. Гарри решил ни о чём не думать хотя бы какое-то время — может тогда не будет так тоскливо. Он расслабился и закрыл глаза…

— О, нет, что это!! — с ужасом выдохнул Гарри, хватаясь за сердце. Он почувствовал резкую боль, грудь сдавило мёртвой хваткой, стало нечем дышать. Парень, скорчившись, по стене съехал почти на самый край кровати. Букля почуяла неладное и, громко ухая, стала летать по комнате, словно призывая на помощь.

Гарри больше не мог терпеть — боль стала невыносимой. Он вдруг ощутил сильный холод, пальцы стали непроизвольно сжиматься, словно хватая ту самую спасительную «соломинку». Тело больше не слушалось, оно подчинялось каким-то своим рефлексам: ноги прижались к груди, голова откинулась назад. В такой позе невозможно было лежать на самом краю кровати, и Гарри упал на пол. «Неужели это конец?», — пронеслось в голове.

* * *

Семья Дурслей преспокойно ужинала. Ничто не нарушало тихой идиллии. Вернон ел свои макароны, одним глазом смотря в тарелку, а другим в автомобильную газету (решил прикупить новую машинку, побольше и пошикарнее), а так как третьего глаза у него не имелось, то понятное дело, почему кусочек сытного ужина сорвался с вилки и упал на широкий живот. Дадли (домашний поросёночек) доедал вторую порцию шоколадного пудинга, а Петунья, пару минут назад окончив ужин, полировала свой новый сервиз, который она купила на прошлые выходные.

О такой маленькой неприятности, как Гарри, почему-то все забыли. Хотя, нет, вернее сказать «привыкли к его отсутствию». Дело в том, что за последние две недели, как он находится у них, «сия особа» (как сказала миссис Дурсль) соизволила показаться за столом только несколько раз. Поначалу Петунья звала своего горячо любимого племянника к столу, но после нескольких довольно резких отказов перестала. Сейчас её заботило не это (есть захочет — придёт как миленький!), а довольно странный сон, который она увидела сегодня ночью. Первый раз за 17 лет ей приснились Лили и Джеймс! Странным было даже не то, что она увидела свою сестру, а то, КАК она её увидела.

Сначала ей снилась какая-то чепуха, вроде выросшего пятачка у Дадли, но потом сон резко переменился. Она увидела широкую и длинную дорогу, которую соединял пешеходный переход. На одном конце она увидела себя и Гарри, которого держала за руку, а на другом… Лили и Джеймса. Чуть повыше над дорогой, где-то на уровне глаз, висел в воздухе светофор только с одной лампочкой красного цвета. Тётя и племянник бездвижно стояли некоторое время, в течение которого Гарри был как загипнотизированный.

Лили и Джеймс всё время улыбались и не говорили ни слова. Вдруг красный свет сменился зелёным. Улыбки на лицах Поттеров стали ещё шире, словно случило что-то очень долгожданное.

— Гарри! — позвала Лили тихим голосом, а через секунду эхо повторило «Гарри!».

— Сынок! — позвал Джеймс, а через секунду его зов отозвался таким же эхо.

Молодой Поттер как будто встрепенулся ото сна, улыбнулся и шагнул одной ногой на пешеходный переход.

— Нет!! — закричала Петунья. — Я не пущу его, Лили!

Но Гарри не слушал никого, а сделал ещё один шаг к своим родителям.

— Лили!! Джеймс!! Гарри!! — в отчаянии крикнула миссис Дурсль и ухватилась за шиворот Гариной рубашки. — Я тебя не пущу, тут очень опасно переходить дорогу даже на зелёный свет.

Парень остановился, посмотрел на Петунью и улыбнулся грустно, с сильным усилием воли.

— Ну что вы такое говорите, тётя Петунья! Я не видел своих родителей почти 16 лет, я очень устал, у меня уже давно болит сердце от тоски по ним и мне станет легче, если я обниму папу и маму, — ласково улыбаясь, сказал племянник, и его голос звучал как-то отдалённо и отрешённо. — Отпустите меня!

— Я не могу тебя отпустить, ведь…, — она не договорила.

— Я понимаю тебя, сестра, и прощаю, — отозвалась неожиданно тихим и серьёзным голосом Лили, которая всё время их словесной перепалки с интересом вглядывалась в лицо сестры.

— Мы вас прощаем, — ещё тише отозвался Джеймс, — но простит ли Гарри.

По щеке Петуньи текли слёзы, нет, она не хотела плакать, это рыдало её сердце.

Она увидела, как Лили и Джеймс уходят вдаль, держась за руки.

Какое-то тревожное чувство не покидало Петунью с самого утра. Она гнала от себя все дурные мысли, пытаясь сконцентрироваться на уборке, глажке, готовке. Домашних дел никогда не бывает мало, поэтому день прошёл более менее спокойно. Но с приходом вечера все тревожные мысли не преминули вернуться к своей законной хозяйке, то бишь к миссис Дурсль.

— Мам, подай-ка мне ещё пудинга, — оторвал её от размышлений Дадли.

Петунья машинально поставила отполированный стакан на стол и подошла к большой тарелке с десертом. По-видимому, она сделала это с таким озабоченным выражением лица, что домочадцы почувствовали неладное.

— Э-э, Петунья, дорогая, что-нибудь случилось? — искренне поинтересовался Вернон.

— Нет, всё в полном порядке, — слегка резковато ответила Петунья и с грохотом поставила тарелку перед самым носом у сына. — Кстати, сын, пора с этим завязывать.

— С чем? — не понял Дадлик.

— С поглощением трёх порций сладкого на ночь после двух тарелок макарон с бифштексом и большой тарелки салата, — жестко пояснила она.

Семейка была в нокауте. Чтобы Петунья Эванс-Дурсль ТАКОЕ сказала своему сыну?! Определённо где-то, что-то, в каком-то лесе сдохло и, к тому же, вонь долетела до их маленького городка.

Реакция последовала незамедлительно: Дадли икнул и перестал жевать, Вернон слегка округлил глаза.

-Ма, ты чё? — слегка ошалевшим голосом пролепетал Дадли.

— Петусик, дорогушечка, что случилось? — на удивление ласково спросил Дурсль. — Бьюсь об заклад, что без этого мерзкого Поттера тут не обошлось, — парировал Вернон, скалясь своим самым враждебным оскалом. — Это он тебе чего-то наговорил, пока я ездил в автосервис?

Петунья ничего не сказала, только ещё больше поджала свои и без того тонкие губы, и её муж расценил это как знак согласия.

Что и говорить, Поттер в последнее время ведёт себя крайне несносно, но сегодня он был ни причём. Ну как объяснить Вернону, что она переживает за мальчишку? Ведь не поймёт.

— Я так и знал, я просто чувствовал! — вскочив с места, он начал расхаживать по кухне с видом Ленина на митинге.

— Что этот мерзкий гадёныш тебе сказал?! Небось, опять говорил, что «вы мне всю жизнь испортили» (он очень смешно перекривил Гарри, отчего Дадли ухмыльнулся)! Приехал на мою голову! Ну, ничего, он у меня своё получит! Пусть только покажет свой нос, я ему такое устрою, я немедленно…

Страстную речь мистера Дурсля прервало громкое уханье совы на втором этаже.

— Ну, вот, начинается! Вспомни га..

Во второй раз «оратору» не дал высказать свою мысль сильный грохот на всё том же втором этаже.

— Что он себе позволяет! — крикнул Вернон, сорвался с места и быстрым шагом направился в комнату Гарри. — Или он думает, что ему теперь всё позволено?! Подумаешь, подох какой-то ублюдок, так теперь надумал характер показывать, тыкать своей палкой прямо перед носом! Ишь какой, слово ему не скажи!

— Вернон, всё нормально, он тут ни причём, — бежала вслед за мужем Петунья.

— Щас разберёмся кто тут причём, а кто ни причём. И вообще, — он внезапно остановился, — чёй-то ты его защищаешь?

Петунья ничего не ответила. Ну не может она ему сказать, что после этого сна она стала смотреть на своего племянника по-иному, как-то по-матерински! Она прекрасно понимала, что проговорись она мужу насчёт своей тревоги, он тотчас же повезёт её к доктору Ларкенсону, а этот упырь только и делает, что строит ей глазки. Вот Бог послал психотерапевта!

После того, как ответа не последовало, Вернон стал подниматься по лестнице с намерением всё же добраться до этого гадкого Поттера. Все двинулись за ним. Дадли уже предвкушал предстоящие разборки и просто-напросто не мог пропустить такую забаву, а Петунья не на шутку разволновалась. «Что-то случилось», — пронеслось у неё в голове. Две недели ни слуху, ни духу, а тут на тебе — погром.

— Поттер! Поттер!! — ревел Дурсль. — Сколько можно тебя просить запереть эту чёртову птицу! — рычал Вернон, поднимаясь по лестнице.

Он уже добрался до комнаты ненавистного племянника и рывком распахнул дверь, выбив хлюпкий замок.

Картина, которая предстала его взору, была ужасающей: сова наматывала круги под потолком и сильно верещала. На полу лицом вниз лежал Гарри. На паркете были заметны длинные полосы — следы от ногтей. Та часть пола, на которой лежал Гарри, была выжжена.

— Гарри!! — кинулась к парню в ноги миссис Дурсль. — О, Боже, Боже! — причитала она.

Вернона и Дадли охватил ужас — неужели ОН мёртв?!

— Вернон, ну что же ты стоишь, — кричала Петунья. — Звони быстрее в скорую!

— Да, да-да, — невнятно промямлил белый как смерть мистер Дурсль, вся его напыщенность и злость исчезла так же быстро, как и появилась. Он не мог поверить своим глазам: Поттер лежит бездыханный, а его жена сидит над ним на коленях и причитает.

— Он что, умер?? — в ужасе выдохнул Дадли.

Его риторический вопрос остался без внимания.

Со скоростью, небывалой для такого тучного мужчины, Вернон кинулся в гостиную к телефону.

— Ало, ало!! Скорая?! Срочный вызов! Человек…по-моему умер! — скороговоркой проговорил он и сам испугался того, что сказал.

«Господи, пульса почти нет! Что же мне делать? Так, думай-думай-думай! Ничего на ум не приходит! Я даже не знаю правила оказания первой помощи, чем же я могу ему помочь?!», — держась за голову, яростно соображала Петунья. Вдруг, выражение её лица изменилось. Скорее инстинктивно, она прижала левую руку к сердцу.

— Сердце, — в ужасе пробормотала.

— Вернон!!! — крикнула что есть силы.

На лестнице послышался быстрый бег. В комнату залетел испуганный мистер Дурсль.

— Это сердечный приступ, Вернон, сердечный приступ!! — заорала она ему в лицо. — Неси нитроглицерин скорее!

— У нас его нет, Скорая уже едет. Я сказал, что вызов — срочнее не бывает.

— Так, всё верно, верно, — бормотала себе под нос ошалевшая Петунья.

Вдруг Гарри, лежавший у её ног пошевелил рукой и чуть слышно застонал.

— Ма-а.

Подбежал Вернон, и вместе со своей женой они перевернули племянника на спину.

— Что, что он сказал? — спросил мистер Дурсль у своей жены.

— Аа-а, — ещё тише прошептал Гарри, глядя на свою тётю, тяжело выдохнул и закрыл глаза.

— Умер, — прошептал стоявший неподалёку Дадли.

Сквозь гробовую тишину послышался протяжный стон Петуньи…

* * *

Темнота. Пустота. Тишина. Всё это давило и не давало шансов опомниться, понять что произошло. Вспышка света! Эх, погасла. Ещё одна! Какие-то голоса. Снова темнота. Нечто неуловимое не даёт ему ухватиться за жизнь. Он борется, борется изо всех сил… Опять свет! Силуэт такой знакомый, родной и кого-то напоминает. Хочется крикнуть, позвать на помощь! Мама, мамочка!.. Свет меркнет. Он падает. Всё кончено…

Гарри летел по тёмному коридору, чувствуя безмятежную радость. Всё тело обдавало теплом и потоком сильной вибрирующей энергии. Где-то вдалеке светилась яркая точка слепящего света. Его тело, его ум, его естество стремилось к этому свету, любовь переполняла его и готова была вылиться наружу.

«Вот она радость! Вот то чувство, которого мне недостаёт! Так легко, так спокойно. Боль и грусть прошла, я чувствую!».

Он приближался всё ближе и ближе к заветной цели, казалось, что полёт длится уже целую вечность.

Темнота постепенно исчезла, уступая место свету.

Он оказался на широкой и длинной дороге. В конце этой дороги точно кто-то стоял. Его величие поражало и в то же время пугало неизвестностью. Шаг за шагом Гарри подходил ближе, и уже можно было рассмотреть того, кто его уже, несомненно, ожидал. Высокий пожилой человек с бесконечно длинной бородой и очень добрыми глазами. Он был облачён в белоснежные одежды, подпоясанные переливающимся серебристым поясом. Старец улыбнулся радостной улыбкой и ласково заговорил:

— Здравствуй, Гарри!

Молодой волшебник не мог выговорить ни слова. Он стоял поражённый, но…такой счастливый, каким не был никогда.

« Что со мной? Неужели мне это всё сниться?! Кто это, в конце концов?!», — подумал Гарри и с удивлением услышал свои собственные мысли как будто издалека.

— Нет, мой мальчик, тебе это не сниться. Но к мыслям вслух придётся привыкнуть. Тут, знаешь ли, ничего не скроешь, никакая блокология не поможет, — усмехнулся человек. — А зовут меня Мерлин.

Гарри уже и сам догадался, кто стоит перед ним, но чтобы всё «переварить» требовалось время и, как минимум, закрыть рот от удивления. Забавно, но похожее чувство Гарри испытал, когда узнал от Хагрида, что он волшебник.

Время выхождения из немого и тупого ступора уже прошло, и парень обрёл дар речи.

— Я что, на самом деле умер?! — удивлённо, даже более чем надо, спросил Гарри.

— Определённо, — почему-то весело сказал великий волшебник. — Сердце — это вещь очень капризная, иногда оно шалит не в меру, что приводит к таким вот последствиям. — Да, кстати, сообщу тебе, что ты умер от порчи.

— Что?!! — потрясению парня не было предела.

— Да, Гарри, Волан-де-Морт постарался на славу, — иронично сказал волшебник.

С секунду Гарри молча стоял и смотрел в одну точку. Его мысли смешались. Единственная идея посетила его, но она была настолько глупой, что Гарри ничего не сказал вслух. Против его воли, мысли сами вылились из головы парня и тотчас же были объявлены во всеуслышание.

«Но как он смог навести на меня порчу, я ведь под защитой мамы у Дурслей!». Мерлин сразу же среагировал на немое удивление Гарри.

— Защита перестала действовать. И уже давно.

— Почему? Что-то пошло не так?

— Можно сказать и так. Защиту сняла Лили, твоя мама.

Наступила секундная пауза, затем Мерлин начал говорить.

— Как ты уже мог догадаться, человек после смерти физической обретает жизнь духовную. Так и твои родители уже шестнадцать лет живут в другом мире, скрытом от взора смертных и от взора большинства умерших, надо сказать к слову. Этот мир не похож ни на что другое. Человек в нём живёт обычной жизнью и ждёт своего часа. Он может продолжать учиться и познавать много нового, хотя в это очень сложно поверить. Каждый житель этого мира живёт только одной мыслью и надеждой, что он будет освобождён и вернётся на землю. Но, как это ни грустно, по истечению восемнадцати лет, он попадает в место, про которое тебе ещё знать не положено. Это и есть последнее пристанище души человеческой. Скажу тебе правду, никто ещё оттуда не возвращался. Это что-то вроде негласного правила: человеческая душа обязательно должна находиться как бы в консервации определённое время, чтобы пройти очистку и познать истину. После этого она может двинуться дальше, но никогда уже не вернётся назад. Вот поэтому все души этого мира лелеют надежду вернуться в мир живых до конца отведенного срока, то есть восемнадцати лет.

Мерлин замолчал и пристально посмотрел в глаза Гарри, как будто ожидая его реакции и вопросов.

— Но зачем вы мне всё это рассказываете? Как это связано со снятой защитой? Я не совсем понимаю, — немного удивлённо спросил Гарри.

Мерлин словно ждал именно этого вопроса. Он улыбнулся и даже как-то повеселел.

— Мой дорогой мальчик, ты ещё слишком многого не понимаешь. Твоя мама сняла действие древней магии для того, чтобы уберечь тебя.

— Хорошо же она меня уберегла! — с иронией сказал парень. — Я теперь здесь, я мёртв, и мир потерял последнюю надежду на спасение.

— Ты опять ничего не понял, — с улыбкой сказал Великий Волшебник. Похоже, эта ситуация начинала его забавлять. — Она тоже сначала, как и ты, не понимала, чего мы от неё хотим. Она даже упиралась, но когда я ей всё разъяснил, она чуть было меня не расцеловала от радости. Пойми, снятие защиты и, как следствие, твоя смерть от руки Волан-де-Морта ( что было элементарно, ведь он сразу почувствовал, что все преграды около тебя рассеялись) было необходимое действие для твоей защиты. Да, Гарри, твои родители могут влиять на твою жизнь даже после смерти. Ты оказался здесь, для того, чтобы получить древние знания магии и открыть все твои способности и, можешь мне поверить, их у тебя очень много, я просто чувствую твою энергию и мощь.

— Значит, вам нужна была моя смерть, чтобы научить меня всему? — уже без капли удивления спросил Гарри. И вообще, он решил больше ничему не удивляться, ведь уже сам факт его пребывания здесь был невероятным.

— Да, — коротко ответил маг. — Но по истечению срока обучения ты вернешься назад. Заметь, ты будешь единственной душой, побывавшей за гранью, но вернувшейся в мир живых.

Парень усмехнулся и подумал, как удивится Рон, когда Гарри ему всё расскажет. Мысли парня прозвучали вслух, но Мерлин как будто ничего не заметил, только едва улыбнулся в бороду.

— А сейчас я проведу ритуал, чтобы твоё тело не разлагалось после похорон. — Да, Гарри, тебя похоронят, — пояснил Мерлин, наткнувшись на немой вопрос в глазах парня, — неизвестно, сколько времени займёт твоё обучение, да и к тому же, никто ведь не знает о наших с тобой планах. Для всех ты умер окончательно и бесповоротно.

После короткого объяснения, Мерлин приступил к делу. Замысловатым движением руки он призвал какой-то сосуд, похожий на чашу, до верха заполненный фиолетовой жидкостью, затем он взял правую руку парня и окунул её в сосуд. Ничего не произошло и, как ни странно, Волшебник очень обрадовался этому. Он начал что-то бормотать на непонятном Гарри языке, отчего фиолетовая жидкость начала бурлить и закипать, но никаких неудобств не причиняла парню. Постепенно чаша опустошалась, и когда в ней практически не осталось жидкости, Мерлин осторожно вынул Гарину руку и легонечко на неё подул. Жидкость, до этого медленно стекавшая с его руки, мгновенно испарилась. Оставшаяся «водичка» остыла за несколько секунд, после чего Мерлин стал вращать сосуд круговыми движениями руки против часовой стрелки. Постепенно фиолетовый цвет жидкости сменился бледно-розовым, ещё несколько движений руки, и то, что осталось на дне чаши приняло прозрачный цвет.

— Замечательно. Просто превосходно! — Волшебник несказанно обрадовался чему-то. — Обычно зелье жизни принимает молочный или розовый оттенок, а здесь оно просто прозрачное. Это удивительно!

— Простите, но что кажется вам удивительным? — полюбопытствовал Гарри.

— Всё! Исключительно всё! Зелье жизни ДОЛЖНО иметь какой-то цвет, что говорит о времени его действия и о том, что пока не закончится его эффект, на Землю невозможно вернуться. Но здесь…прозрачное…странная судьба…удивительная судьба…, удивительная сила и мощь…мощный потенциал…смешенная кровь всех основателей. Да, я не ошибусь, если скажу, что ты сможешь посещать земной мир в ТЕЛЕСНОМ обличии без ущерба для себя. Это просто фантастика!

— И что, я смогу видеть своих друзей и общаться с ними? — несказанно обрадовался Гарри. Его желание не писать Рону и Гермионе уже давно прошло.

— Сможешь, но в обличии другого человека. Пусть до поры до времени все будут думать, что Гарри Поттер умер, что Волан-де-Морт наконец-то его одолел. Это очень сильно поможет тебе. Да, и ещё, раз уж такое дело, ты сможешь присутствовать на своих похоронах. Это очень странно, но всё же.

— Такое я не пропущу никогда, уж поверьте мне, — заулыбался Поттер.

— Решено. Но для начала давай всё-таки посетим мир, про который я тебе говорил. Сейчас…. Впрочем, давай объяснения оставим на потом, — внезапно задумавшись, сказал Мерлин. — Я думаю, что желание поскорее увидеться с родителями, крёстным и Дамблдором всё ещё осталось.

Гарри ничего не ответил, только широко улыбнулся, из чего можно было сделать вывод, что это желание никогда и не думало уходить.

— Я так и думал, — весело сказал Мерлин, проследив за выражением лица парня.

Тотчас откуда ни возьмись, прямо напротив них появились два тоннеля, которые как будто состояли из маленьких торнадо.

— Тоннель слева — мир, в котором находят последнее пристанище маги и маглы, справа — то место, куда отправишься ты. Его называют — «Город надежды».

С дивным предвкушением чего-то необычного Гарри Поттер шагнул в тоннель, находящийся справа.

Вечернюю тишину Тисовой улицы нарушил звук тормозов. Из машины скорой помощи выбежали двое молодых врачей и яростно нажали на кнопку звонка дома №4. Дверь тут же отварилась.

— Где пациент? — не поздоровавшись, быстрым шагом зашли они в дом.

— Там, — дрожащей рукой указал на лестницу Дадли, которого Петунья послала открыть дверь.

Врачи просто залетели на второй этаж и вошли в открытую дверь комнаты Гарри.

— Так, всем отойти! — один из мужчин, более старший, присел рядом с молодым волшебником и начал его осматривать. Спустя пару секунд его глаза округлились от удивления: «Неужели сердечный приступ? Но он ещё такой молодой!»

— Ллойд, готовь дефибриллятор!! — крикнул врач.

Петунья, стоявшая в дверях, сползла по стене и прижала руку ко рту, чтобы подавить вырвавшийся изо рта стон.

— Разряд! — крикнул врач, и бесчувственное тело Гарри чуть подпрыгнуло.

— Разряд!! — ещё громче крикнул медик, словно от силы его голоса что-то могло измениться.

После нескольких неудачных попыток завести сердце, врач констатировал смерть.

— Мне очень жаль, — сочувственно сказал старший медик, — он умер.

— Совсем ещё молодой, — подытожил второй врач по имени Ллойд.

Послышалось громкое уханье Букли. Никто из присутствующих ещё никогда не видел, как плачут птицы.

* * *

Семейство Уизли собиралось ужинать. Сегодня выписали Билла, и по этому случаю было решено устроить небольшой праздник. Из-за последних событий поводов для веселья не было, но всё в жизни если не забывается, то притупляется: и боль от потери, и безграничная радость. Вчера вечером приехала Гермиона, похоже, что Рон был больше всего рад её приезду. Что-то определённо поменялось в отношениях этих двоих. Не было больше детских споров и недопонимания, но появилось некое другое чувство, очень похожее на любовь, сильную и взрослую. Позавчера трансгрессировали Фред и Джордж. Их магазинчик по-прежнему процветал, но стал приносить намного меньший доход. Наступило время небывалого страха, и люди боялись выходить из своих домов, не то, что покупать всевозможные шутки близнецов.

На семейном совете чета Уизли приняла решение забрать Гарри к себе до свадьбы Билла и Флер.

— Артур, я надеюсь, вы вернётесь к ужину? — спросила мужа миссис Уизли, поправляя ему мантию.

— Думаю, что да. Упаковка чемоданов не займёт много времени, — сказал Артур и взял со стола волшебную палочку. — Ну что, Аластор, Тонкс, Люпина ждать не будем. Вы готовы?

— Всегда готов, — хмуро ответил Грюм.

— Готова, — быстро ответила Тонкс, поправляя на себе изумрудную мантию.

Все вышли в гостиную и собиралась трансгрессировать, как в прихожей раздался хлопок. Это был Люпин.

— Я уже и не надеялась тебя увидеть. Почему ты так долго? — лукаво спросила Тонкс и нежно поцеловала любимого оборотня в губы.

— Немного задержался в Хогвартсе. У меня хорошая новость: школу не закроют. Было созвано экстренное собрание Совета Попечителей. Решили, что пока всё останется как есть. Да, чуть не забыл, директором поставили МакГонагалл, а я снова буду преподавать Защиту. В наше неспокойное время опасно брать кого-то со стороны.

— Ну что же, это очень хорошие новости, — сказала улыбающаяся миссис Уизли.

— Нам пора, — сказал Артур. — Дорогая, мы скоро, так что постарайтесь без нас не начинать, как вернёмся, тогда всё и обсудим.

В гостиной раздалось четыре хлопка.

— Ма, надеюсь, еда готова, а то у меня уже живот прилип к позвоночнику, — в гостиной появился Рон, на ходу застёгивая рубашку. Следом за ним показалась и Гермиона.

— Миссис Уизли, Гарри ещё не приехал? — с надеждой поинтересовалась девушка.

— Нет, дорогая, Артур, Тонкс, Люпин и Грюм только что отправились за ним, — ответила Молли, ливитируя тарелки с едой на стол.

— Рон, позови всех к столу, скоро прибудет Гарри, и мы будем начинать ужинать. Дорогая, — она обратилась к Гермионе, — помоги мне, помешай ложечкой вон в той кастрюле, — миссис Уизли указала на большую голубую посудину, в которой что-то булькало…

Вся молодёжь семейства Уизли, включая Гермиону, уже минут пятнадцать, как расселась по своим местам за обеденным столом, а Гарри вместе с Артуром, Тонкс, Люпином и Грюмом до сих пор не было.

— О-о, я уже не могу, желудок сводит, есть хочу. Куда они запропастились? Так и с голоду умереть не долго, — стонал Рон, поглаживая свой живот.

— Ой, Рон, перестань, тебе бы лишь брюхо набить, — прикрикнула на брата Джинни. Она уже ждала встречи с Гарри и обдумывала свой разговор с ним.

— А наш маленький братец прав, — поддакнул Фред. — С такими успехами можно коньки отбросить. — Мам! — он позвал миссис Уизли, которая что-то копошилась в коридоре. — Мам, мы будем есть, уже невозможно терпеть!

— Подождите, с минуты на минуту должен прибыть Гарри. Твой отец просил не начинать без них, — ответила грозным голосом Молли, возвращаясь на кухню.

С ней что-то было не в порядке, это заметили все, как только она вошла.

— Мама, что произошло? — спросил взволнованный Билл. Его лицо всё ещё было в шрамах, но выглядел и чувствовал себя он уже намного лучше.

— Ничего особенного, просто я немного взволнована, они должны были трансгрессировать около получаса назад. Ох, чует моё сердце, что-то случилось, — с вздохом сказала Молли и села за стол.

— Ой, мам, не нагоняй тоску, ничего ведь не случилось, лучше посмотри, что мы придумали, — весело сказал Джордж и достал из кармана какую-то вещицу, очень похожую на магловский пульт управления телевизором, только очень маленького размера, примерно с коробок спичек.

— Приостановитель времени, — подхватил речь брата Фред. — Стоит только взять его в руки и сказать: «Венто», как тут же всё замирает на три минуты. Очень полезное изобретение. Только мы ещё не знаем, пускать его в продажу или повременить. Как выяснилось, наши новинки не всегда идут во благо, вспомнить хотя бы порошок мгновенной тьмы.

В кухне воцарилось молчание. События двухнедельной давности помнились до сих пор. Да, все раны затягиваются, но, к сожалению, очень долгое время дают о себе знать.

Внезапно в гостиной послышались хлопки.

— Ну слава Богу, а я уже начала…, — миссис Уизли сразу же спохватилась и первая выбежала из кухни.

Весь дом оглушил сдавленный крик. Все тут же посрывались со своих мест и выбежали в гостиную. Прямо посреди комнаты стоял Римус Люпин со свёртком в руках. Сразу было видно, что это человек, завёрнутый в покрывало. Его голова свисала к полу, отчего хорошо рассматривалось лицо «завёрнутого»…особенно шрам-молния на лбу…

* * *

Как завораживающе спокойно выглядит Хогвартс летом! Солнце проникает в пустые коридоры, оставляя за собой сверкающую полоску света, в которой, как в реке, барахтаются маленькие муравьи. На стенах дремлют многочисленные портреты, некоторые вздрагивают во сне, некоторые зевают, только что проснувшись, но никто не уронит ни словечка. Привидения, обычно сновавшие туда-сюда по школе, словно второй раз умирают. Редко проскользнёт какой-то особо шустрый призрак сквозь стену, видимо перепутавший июль с сентябрём, но потом опомнится и вернётся в свою тихую обитель. Даже Пивз, известный своими выходками, изредка пролетит по длинным пустым коридорам с громким воинственным кличем и снова исчезнет, как будто его и не было. Только эхо, оставленное после выкриков неугомонного призрака, ещё долго будет разноситься по замку тихим гулом…. Да-а, тишина и спокойствие — неизменные атрибуты июльского и августовского Хогвартса.

Но это лето для волшебного замка выдалось чрезмерно беспокойным. Повсюду разносились голоса, топот ног и громкие всхлипывания, плавно переходящие в рыдания. Картины на стенах тихо переговаривались между собой и печально кивали головами. Привидения сновали по бесчисленным коридорам о чём-то беседуя, и создавалось впечатление, что их стало в несколько раз больше. А, может быть, никто просто не видел всех призраков Хогвартса в одном месте сразу? Кто знает.

Если бы кому-нибудь взбрело в голову приехать в школу посреди этого лета, то его бы несказанно удивило наличие в Хогвартсе всех преподавателей и школьников (за исключением, наверное, учеников Слизерина). Ещё большее удивление вызвали бы их выражения лиц: угрюмые, посеревшие, заплаканные и печальные. Никакой радости не было в глазах летних обитателей Хогвартса, только страшное уныние, внезапно поразившее всех. Причиной такого странного состояния был мраморный стол, застеленный чёрным бархатом с кроваво-красным окаймлением, который стоял прямо в центре холла. На этом столе, словно на постаменте, лежал тот, который против своей воли поверг всех в уныние, тот, кто ещё недавно здесь учился — это был Гарри Поттер. Выражение его лица выражало спокойствие и умиротворенность. Если бы не отсутствие пульса, то можно было бы сказать, что он просто крепко спит.

Похороны Гарри Поттера были назначены на 21 июля. Его смерть породила настоящий шок в волшебном мире. В Хогвартс каждый час приходило по сотне писем с соболезнованиями. Совы с письмами прилетали в совятню, и там постоянно кто-то дежурил, забирал конверты, кормил и поил сов, так как некоторые прилетали даже из-за границы. Помимо домашних сипух, филинов и сычей каждый день прилетала сова со свежим выпуском «Пророка». Последние три дня были просто настоящим праздником для корреспондентов этой самой жёлтой из всех жёлтых газет. Все первые полосы новых выпусков занимала фотография Гарри Поттера с прилагающейся статьёй. Что самое примечательное, фотография никогда не менялась, только по заголовку статьи можно было понять, что нового удалось откопать «Пророку» про смерть «Избранного».

«Сенсация: Гарри Поттер — умер!!!»

Три выпуска «Пророка», посвящённые смерти Гарри Поттера, сейчас лежали на кресле в общей гостиной Гриффиндора, а на полу сидела молодая рыжеволосая девушка, которая раз сто читала и перечитывала эти газеты, изрядно подпортив и сам текст, и улыбающуюся фотографию крупными слезами. С того вечера, когда Люпин принёс мёртвое тело Гарри, она не переставала плакать и вспоминать тот их последний день вместе на похоронах Дамблдора. Он говорил, что не смог бы пережить, если бы это были её похороны. «А что теперь делать мне? Как мне пережить твою смерть?», неоднократно девушка задавала себе этот вопрос. Можно сказать, что постоянно: и когда её откачивали после обмороков, и когда она просыпалась среди ночи от жутких кошмаров, и когда целовала его мёртвые губы. Всё кануло в пропасть. Всё исчезло. Всё пропало.

— Джинни, не читай их больше. Не надо, — в гостиную неслышно вошёл Рон и увидел свою сестру сидящей на полу перед маленькой стопочкой «Пророков».

Девушка резко обернулась, но не сказала ни слова. Она вообще в последнее время мало говорила.

— Не мучай себя, — ещё тише проговорил Рон и сел рядом с ней на пол. — Мне тоже тяжело. Очень, — он робко погладил сестру по голове.

В гостиной повисла тишина. Был слышен только треск сгорающих поленьев в камине.

— Когда всё начнётся? — тихо спросила Джинни. Это был её первый осмысленный вопрос за последние четыре дня.

— Через полчаса. Все уже там, — спокойно ответил Рон.

— Его уже перенесли? — всё так же тихо задала вопрос Джинни, вглядываясь в мёртвенно бледное лицо брата.

— Да.

Девушка быстро встала с пола, на ходу вытирая мокрые глаза тыльной стороной руки.

— Где Гермиона? — спросила Джинни.

— Там, она не захотела сюда идти ха тобой, сказала, что не выдержит и расплачется, — облегчённо ответил Рон, когда понял, что сестра готова к общению.

— Ну, что, тогда пойдём?

— Да, пойдём, только прежде я сожгу эти жёлтые газетёнки. Они заставляют переживать его смерть заново, — сказал Рон.

Он взял три выпуска «Пророка» и бросил в камин, затем брат и сестра быстро вышли из проёма гостиной.

Около озера стоял тот самый мраморный стол. Не далеко от него разместились примерно три тысячи стульев. Потихоньку подходили люди и медленно рассаживались, негромко переговариваясь. Это были разные люди: работники министерства, владельцы магазинов, домохозяйки и домохозяины с семьями, причём не только из Англии, но и из некоторых других стран. Всех их объединяла любовь и уважение к тому, кто лежал на чёрном бархате с красным окаймлением. Первые несколько рядов от стола занимали учителя и ученики Хогвартса. Все выглядели подавленными и заплаканными. Хагрид громко сморкался в тёмно-серый платок, профессор МакГонагалл бездвижно сидела, всегда такая строгая и неприступная, сегодня она выглядела больной с чёрными мешками под глазами. Рон, Гермиона, Джинни и Невилл были близки к обмороку. Отрешёнными бледными лицами они смотрели на Гарри, не в силах оторвать глаз.

— Столько времени прошло после его смерти, а он выглядит так, как будто только что уснул, — глухим, севшим голосом, сказала Гермиона, обращаясь к самой себе.

— Да, удивительно, как живой, — подхватил её Невилл и смертельно побледнел, хотя бледность последнее время была его нормальным состоянием лица.

Больше никто не проронил ни слова. Похороны начались.

К телу Гарри подошла МакГонагалл и начала что-то говорить, но не смогла высказать свою мысль до конца и с громкими всхлипываниями села на место, где её тотчас же обняла профессор Стебль. После подошёл Руфус Скримджер. Как ни странно, но он выглядел взволнованным и слегка угрюмым, что позволило всем расценить, как самую настоящую скорбь. Скорее всего его огорчало то, что «Избранный» уже не сможет повлиять на «правильный», по его мнению, настрой народа, но ни как не смерть обыкновенного парня. Его не волновала кончина человека, уже бесполезного для него, хотя весь этот последний месяц он в тайне надеялся облагоразумить Поттера и заставить всяческими уловками работать на Министерство. «Что ж, раз так всё вышло, то стоит изобразить печаль, что бы ещё больше людей не отвернулись от меня», так думал Министр Магии, выказывая самую сердечную грусть по кончине Гарри Поттера. Когда он закончил свою пламенную, но насквозь фальшивую речь, произошло что-то невероятное. Самое странное, что это увидели только Гермиона, Джинни и Рон. Около стола, на котором лежало тело Гарри, появился силуэт (а, может быть, он там всегда был?), очень кого-то напоминающий. Джинни ойкнула и быстро посмотрела на Гермиону и Рона. Видят ли они ЭТО? Похоже, что видели. Силуэт посмотрел на тело, лежащее на мраморном столе. Потом его взгляд начал скользить по всем присутствующим, словно стараясь кого-то выделить из толпы. Его взгляд остановился на Гермионе и Роне.

— Мерлин мой, это же Гарри! — шёпотом воскликнул Рон.

Гарри-призрак словно услышал его и игриво подмигнул, затем послал воздушный поцелуй Джинни, грустно вздохнул и испарился в воздухе.

Те временем, похороны подходили к своему печальному концу. Больше никто не говорил, все только смотрели на стол с чёрным бархатом, ожидая чего-то. Внезапно вспыхнул яркий жёлтый свет, земля разверзлась и поглотила тело Гарри Поттера. На месте, где только что стоял стол, появилась небольшая серебряная табличка. Надпись на ней гласила:

ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР

1980 — 1997 гг.

Вся жизнь моя была костром

Где я не гас, а тлел.

А в этот час

Искра души

Погасла насовсем.

С дивным предвкушением чего-то необычного Гарри Поттер шагнул в тоннель, находящийся справа.

Он опять куда-то летел, но на этот раз полёт был ещё более интересен. На стенках этого импровизированного «торнадо» вырисовывались разные движущиеся картинки, словно фрагменты маггловского фильма. Гарри пролетал мимо них так быстро, что не мог разобрать, ни кто были те люди, которых он видел на фрагментах картин, ни были ли это вообще картины. Он бы уже не удивился, если бы это были настоящие души людей. Хотя не стоило отрицать, что было что-то очень знакомое в тех так называемых картинах. Ему очень хотелось рассмотреть получше, через что, собственно, он пролетает, но что-то мешало сфокусироваться на конкретном изображении. Вдруг отовсюду стала разливаться удивительной красоты музыка. Гарри уже где-то слышал её, но не мог вспомнить где. Так он летел, со всех сил напрягая память, пока не увидел ослепительный ярко-жёлтый свет, который просачивался сквозь немного приоткрытую дверь в конце тоннеля. Эта дверь достойна отдельного описания: огромная, массивная, какой-то непонятной расцветки из-за постоянной смены красок, она притягивала неизвестностью и словно приглашала заглянуть за неё. Хотя нет, почему СЛОВНО, стоило Гарри приблизиться почти вплотную к ней, как дверь совершенно отчётливо произнесла:

«Не страшись, отвори меня скорей, веду я в мир пристанища души твоей». Гарри, повинуясь её позыву, протянул правую руку к двери. Вот теперь стоило воскликнуть: его правая рука, равно как и всё тело, была прозрачной и сияла голубым светом! Когда он понял, что светится изнутри, тогда в нём окончательно сформировалась мысль о том, что он простился с земной жизнью. Хотя он знал, что вернётся назад, что его смерть есть всего лишь часть хитроумного плана, Гарри чувствовал, что теперь всё в его жизни перевернётся с ног на голову. Та жизнь, которую он вёл, теперь казалась ему призрачной пеленой лжи и обмана, он словно смотрел на самого себя сквозь мутное зеркало, которое досталось ему по наследству от прежнего владельца и которое забыли почистить. Правду говорят, стоит человеку оказаться на грани смерти, и он начинает переоценивать весь мир. А что случается с человеком, который не просто коснулся, а побывал за жирной чертой дозволенного, за гранью, в которой нет места живым, за гранью, которую переступают лишь мёртвые? Этот человек никогда уже не станет прежним. «Серое покрывало» неизвестности спадёт с его очей. Теперь Гарри понял Мерлина, понял его план. Поистине, он гениален! Человек, который распахнёт дверь, ведущую в мир мёртвых, но не закроет дверь в мир живых, станет равный Богу. Ведь только человек, наделённый божественной властью, сможет победить Волан-де-Морта, сможет осуществить битву истинного добра и зла. Только так и никак иначе.

— Всё гениальное просто, — сказал сам себе Гарри с горькой ухмылкой и рывком распахнул дверь.

Яркий свет на мгновение ослепил его. Потом глаза постепенно начали привыкать, и зрение стало проясняться. Спустя пару секунд глаза окончательно привыкли, и свет уже не казался ярким. Сразу же потерялось ощущение реальности, что-то или кто-то словно влез в его голову и навёл там свой «порядок». Гарри поймал себя на мысли, что вся его жизнь прошла именно здесь, настолько всё казалось знакомым. Но в то же время он не мог вспомнить, что он делал вчера, с кем он недавно говорил или что ел на завтрак. Напротив, Гарри ясно ощущал, что во всём мире существует только он один, это ощущение прочно засело в его голове, и, спустя секунду, он уже не сомневался в его правильности и реальности.

Как только зрение окончательно восстановилось, первое, что Гарри увидел, это небольшой шустрый ручеёк, который бежал среди трав, колышущихся на ветру, и огромных деревьев, обнимающих голубое небо. Гарри не знал, куда ему идти. Он немного постоял, любуясь девственно чистой природой и пением птиц, и решил идти туда, куда спешил ручеёк, на восток. Его путь пролегал по правому берегу речушки среди ярко-зелёной травы и полян с разнообразными видами цветов, некоторых он даже никогда не видел. Ручей постоянно петлял и извивался, поэтому Гарри приходилось то спускаться вниз, то обходить небольшие холмы. Казалось, что он идёт уже целую вечность. Вскоре усталость дала о себе знать, и он решил присесть на траву.

— Ах, как хорошо, не жарко и не холодно, в самый раз, — говорил вслух Гарри, лёжа на пушистой траве и закинув одну ногу на другую. Так он лежал какое-то время, разговаривая сам с собой, как понял, что ужасно хочет пить. Благо, что вода рядом, да к тому же кристально чистая. Он встал и подошёл к ручейку, нагнулся, зачерпнул воду и… понял, что это ни какая не вода! Ощущения были такие, словно ненароком прикоснулся к маленькому игривому облачку или потрепал южный ветерок. На долю секунды Гарри показалось, что он уже что-то подобное держал в руках, но мигом выбросил эту бредовую мысль из головы. Парень уже было разочаровался и хотел встать, как понял, что его отражение на глазах меняется. Вместо лица со шрамом и черными всклокоченными волосами стала проявляться физиомордия с кучей веснушек и рыжими волосами! Затем отражение поменялось, и на месте рыжего парня появилась привлекательная девушка с густыми каштановыми волосами. Через пару секунд и это отражение рассеялось. Потом медленно появилось лицо другой девушки, тоже рыжей, но с малым количеством веснушек. Гарри был в смятении. Он не знал этих людей, не помнил, не понимал, зачем, почему, они здесь появились. Также он не понимал, какой резон в этой речке, если в ней не вода, а не понятно что. Гарри ещё раз нагнулся и начал всматриваться в изображение девушки, отчаянно думая, соображая, вспоминая….

— Вспомни её! Неужели не видишь, что она страдает? — резкий громкий голос сотряс воздух.

Гарри вскочил на ноги как ошпаренный.

— Кто здесь?! Покажись, я тебя не вижу!

— Вспомни её!! — ещё громче крикнул неизвестный. От явно ощутимой боли в его голосе всколыхнулась трава и листья на деревьях.

— Кого вспомнить? Кто страдает?! — надрывался Гарри, задавая свой вопрос каждому цветочку, каждому листику, каждому облачку, но ответа больше не последовало. Даже ветер перестал шелестеть, всё затихло.

«Какая-то ерунда!»— подумал про себя Гарри и вновь подошёл к отражению девушки, которая почему-то плакала. Её взгляд был направлен немного в сторону. Девушка всё смотрела и смотрела на что-то, увиденное её так огорчало, что слёзы лились из её глаз самопроизвольно большими потоками. А может это сильное течение создавало эффект непрерывных слёз? Не ясно. Скорее всего нет, слишком уж печальной выглядела девушка.

— Отчего ты такая грустная, красавица? — тихо обратился сам к себе Гарри. Он уже пару минут сидел на самом краю ручья в позе Лотоса и вслушивался в тихий шелест «воды». Он всё думал и думал о том странном молящем голосе, об отражениях неизвестных ему людей, о лёгком свежем холодке, который исходил от ручейка. Мысли о прохладе навеяли мечты о горящих поленьях в камине, о тёплой уютной кровати под пологом на четырёх столбиках, об уютных мягких креслах в общей гостиной Гриффиндора, о....

«Стоп!! В гостиной Гриффиндора?!» — эта мысль появилась в его голове самопроизвольно, но ЧТО это была за мысль!

— Гриффиндор! Хогвартс!! Я помню! — Гарри резко вскочил. Воспоминания прошлой жизни вернулись к нему так же стремительно, как врывается в открытое окно луч солнца. Всё сразу встало на свои места. Место, в котором он находился, теперь уже не казалось ему таким привычным и обыденным.

— Я думал, что в раю как-то полюднее, — медленно проговорил Гарри, оглядываясь вокруг.

— Ты не в раю, — тихо прошелестел тот самый голос, что пару минут назад призывал Гарри вспомнить.

Гари резко повернулся.

— Кто здесь?

— Ты не поверишь словам, лучше загляни в «омут реальности».

— Куда заглянуть?! — не понял Гарри.

— Ох, как с тобой трудно! — вздохнул неизвестный голос. — «Омут реальности» прямо перед тобой, ты его принял за ручей.

Гарри присел на корточки и заглянул в «омут». То, что он там увидел, поразило его настолько, что если бы он не был мёртвым, то упал бы в обморок как пить дать. Гарри Поттер смотрел на самого себя, лежащего в гробу! Он смотрел и видел, как гроб с его телом осторожно переносят к озеру, как МакГонагалл и Флитвик наколдовывают несметное количество стульев, как ярко светит солнце, освещая гроб своим теплом, словно пытаясь согреть холодную кровь бездвижно лежащего парня. Создавалось впечатление, что Гарри смотрит фильм, очень грустный и печальный, но всё же фильм. Внезапно изображение на импровизированной «плёнке» начало как будто перематываться и остановилось на рыжеволосой девушке, печально смотрящей в сторону.

— Джинни, — тихо прошептал Гарри и хотел дотронуться до её лица.

— Нет! Не трогай! Ещё не время, — закричал голос.

От неожиданности Гарри чуть было не подпрыгнул. Он уже и забыл о существовании неизвестного.

— Ещё не время, — грустно повторил невидимый. — Для начала представлюсь: меня зовут Гарри Джеймс Поттер.

— Как тебя зовут?!

— Гарри Джеймс Поттер! В настоящий момент являюсь воспоминанием души, временно заключённым в теле.

Наступило секундное молчание.

— Бред какой-то! А кто тогда я? — встал на ноги Гарри.

— Ты — это я, а я — это ты, просто мы находимся в разных местах, но так как я часть твоей души, то могу постоянно с тобой общаться в не зависимости где ты находишься, — спокойно пояснил «другой Гарри».

Настоящему Гарри потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное.

— Где ты сейчас находишься? Что-то я до конца не понял. В моём теле?

— Да. Обычно душа покидает тело на третьи сутки после смерти, но так как у нас с тобой «особо клинический случай», то часть твоей души, то есть я, останется в теле, до того как ты вернёшься назад. Тогда мы снова станем единым целым, — закончил своё повествование «другой Гарри».

— Вот это да! А я и не знал, что такое бывает.

— По правде говоря, такого никогда не бывает, но так как у нас с тобой…

— Да, да, я знаю, «особо клинический случай», — перебил себя Гарри. — Ты мне лучше вот что скажи, я такой розовенький, потому что ты сейчас в теле?

— Угу.

— Понятно. А как насчёт побывать на своих похоронах? Мне обещали, что я смогу их увидеть.

— Вот теперь время пришло, мы с тобой, так сказать, познакомились, — живо отозвался голос. — Теперь просто дотронься до лица Джинни.

— А что тогда произойдёт? — с интересом спросил Гарри, подходя к омуту.

— Увидишь. Только предупреждаю, ощущения не из приятных, всё — таки возвращаешься из другого мира.

Но Гарри его уже не слушал, он дотронулся рукой до губ Джинни и…всё вокруг стало вертеться с такой бешеной скоростью, какую выдерживают, наверное, только инопланетяне. Он падал и падал и не мог пошевелиться. Теперь Гарри понял, почему эта река называется омутом: тебя засасывает словно в водоворот. Ощущения прям таки не из приятных. Сколько он так летел неизвестно, но уже через какое-то мгновение впереди показалась земля! Ещё секунда — и он уже стоит около гроба.

Какое удивительное ощущение!! Наблюдаешь свои собственные похороны, а хочется кричать от счастья!

Не успел Гарри толком оглядеться, как услышал: «Ну, здравствуй, жмурик!».

— Опять ты, меня не оставляет в покое собственная душа! — шикнул на гроб Гарри. В ту же секунду рядом с ним появился из ниоткуда второй призрачный Гарри. Он подмигнул парню и сел на краешек гроба.

— Знаешь, а тут не плохо: птички поют, солнышко греет, — вяло промямлил «другой Поттер».

— Да, если не считать, что нас скоро похоронят и тебе придётся наслаждаться холодной землёй, — иронично ответил Гарри.

— Неа, я буду постоянно находиться около таблички с надписью.

— Тогда можешь считать, что тебе повезло. Ты мне лучше скажи, почему я вижу только гроб, но никого больше? — спросил Гарри, когда оглядевшись увидел только одни стулья. Его это начинало тревожить.

— Закрой глаза и представь, что ты встаёшь из гроба, — так же лениво объяснил Гарри, сидящий на гробу.

— Жуть какая, но попробую, — скривился парень. Он закрыл глаза и сделал всё так, как ему было сказано.

— Что-то ничего не происходит, — обеспокоенно сказал Гарри, всё ещё стоя с закрытыми глазами.

— Балда! Ты же не думаешь, что оживёшь после этого.

Гарри открыл глаза и увидел такое большое скопление народа, что даже присвистнул.

— А я не знал, что настолько популярный, — промямлил Гарри ошарашено.

Он вздохнул и обвёл взглядом толпу, выискивая своих друзей. Если бы они только знали, если бы он мог их сейчас всех обнять! Но ещё не время. Наконец, он нашёл тех, кого искал. Вот они! Сидят такие печальные и грустные и…кажется, увидели его! Как невероятно всё это. Вот Джинни, возможно воздушный поцелуй скрасит её страдания.

— Гарри, пора уходить, — кто-то позвал тихим голосом.

Парень подмигнул Рону и приготовился к путешествию в далёкий мир, скрытый от взора живых и большинства мёртвых, надо сказать к слову.

Опять то же ощущение, словно засасывает в водоворот, только в обратную сторону. Правда, странно? Как может водоворот тянуть вверх? Пища не для мозгов простого смертного. Вот и Гарри не понимал, как такое возможно. Пролетев пару секунд свёрнутым в бублик, он пришёл к выводу, что факт его присутствия на собственных похоронах является шизофреническим для любого человека, поэтому такая мелочь, как водоворот, стремящийся к небу не должен вызывать у него никакого удивления. Он закрыл глаза, пытаясь, по возможности, расслабиться…

Внезапно всё изменилось. Гарри толком ничего не понял: только что его выкручивало как мокрое бельё, а теперь он стоит на чём-то воздушном. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой никого иного, как самого Мерлина.

— Ну, здравствуй, Гарри. Поздравляю тебя с прибытием в «Город Надежды». Я надеюсь, что это место станет для тебя той опорой и тем кладезем знаний, которые понадобятся тебе, дабы осуществить битву истинного добра и зла, — с улыбкой поприветствовал парня Волшебник.

— Город? Да это целая страна! — обескураженный, Гарри стал осматриваться по сторонам и не знал, куда в первую очередь направить глаза.

Его взору предстали миллионы домов! Роскошные особняки, выполненные в готическом стиле, стояли то на вершинах величественных гор, то в низинах, скрываясь от палящего солнца в прохладной тени громадных деревьев вперемежку с маленькими уютными домиками, какие бывают, наверное, только в пригородах Англии и Ирландии. Здесь не было ни асфальтированных дорог, ни светофорных столбов — ничего, что бы напоминало о той земной жизни, о тех проблемах и заботах. Сам Господь Бог предоставил обитателям этого места возможность пожить в покое и приятной тишине.

Гарри словно оказался в лоне девственно-чистой природы, не тронутой человеком…. Но что-то было не так. Он это понял, как только увидел это громадное количество домов, эту великолепную природу и эти облака, не похожие ни на что другое. Их мягкость и шелковистость заставляли забывать обо всём! Такое ощущение, что…

— Я стою на облаке!?? — парень от удивления почти пискнул.

Так вот оно что! Гарри Поттер парил над городом и рассматривал его с высоты птичьего полёта, абсолютно не замечая сего факта!

— Не волнуйся так, сейчас мы спустимся, — спокойно возвестил Мерлин. Волшебник взял Гарри за руку, и они начали плавный спуск, словно по невидимой тропинке.

— Твой резкий переход из одного состояния в другое вызвал дисбаланс в твоём весе. Ты же не думаешь, что ты по-прежнему весишь 65 кг? Нет, теперь ты легче воздуха, и, чтобы приспособиться к «атмосфере» этого места, тебе пришлось немного полетать, но только совсем чуть-чуть. Видишь, мы уже спустились.

Ноги Гарри коснулись травы. Недалеко от него возвышалась громадная белая арка.

— Это вход в город, — пояснил Мерлин. — Теперь ты должен идти один. На этом моя миссия по твоему сопровождению заканчивается, — Волшебник посмотрел Гарри в глаза и улыбнулся.

Гарри взглянул на арку, и тут у него созрел вопрос.

— А куда мне… — на том месте, где только что стоял Мерлин никого не оказалось. Он просто исчез. — …Идти? — конец вопроса задавался в пустоту. Гарри на секунду опешил.

— Вот блин! Никак не привыкну к его фокусам, — пробурчал себе под нос парень и переступил порог арки.

Его взору предстала небольшая тропинка, пробирающаяся в гору, вдоль которой пролегал яблоневый сад. Гарри ничего не оставалось делать, как пойти по ней. Путь был не близкий, и ему захотелось есть. Сочные спелые яблоки всем своим видом так и просили сорвать их, но Гарри не знал можно ли это делать, поэтому пришлось пройти мимо, пуская слюни.

Наконец он поднялся и остановился перед огромными дубовыми дверями роскошного замка. Гарри собрался постучать, но двери открылись сами, будто прочитали его мысли. Гарри осторожно переступил порог и оказался в просторном круглом холле, полным людей всех возрастов. Они сидели на небольших диванчиках вдоль стены и переговаривались друг с другом. Посередине стоял мраморный стол, за которым сидела молодая привлекательная девушка в белой шёлковой мантии. Перед ней лежало штук двадцать пергаментов, на которых постоянно писали прыткопишущие перья.

— Марк Шон Эдисон! — девушка оторвала свои прелестные глазки от пергамента.

— Это я, — к столу быстро подошёл черноволосый мужчина лет сорока пяти с мелкой проседью в волосах.

— Дата смерти? — вежливо поинтересовалась девушка.

— 15 июля 1997 года.

— Благодарю, — одно из прыткопишущих перьев быстро записало данные на пергамент. — Номер дома 457. Вас уже ожидают жена и дочь. По прибытии не забудьте получить свою палочку, — она взяла один из пергаментов и передала ему в руки. — Следующий Николас Эндрю Броуд!

Гарри решил не мешаться в дверях и сел на ближайший диван. Он осмотрелся по сторонам и заметил, что большая часть людей, присутствующих здесь, совсем не старые, скорее наоборот. Около противоположной стены сидела девочка лет 5-6, рассматривающая маникюр своей мамы. Через несколько диванов от неё удобно устроилась молодая семейная пара. А совсем рядом с Гарри сидела беременная женщина! Куда катится мир!

— Простите, если я вас отвлекаю, можно задать вам вопрос? — обратился Гарри к той самой беременной, не выдержав грызущего его любопытства.

Женщина тут же обернулась.

— Да, конечно, спрашивайте, — она приятно улыбнулась.

— Как вы умерли?

Женщина пристально посмотрела в глаза Гарри уже без тени улыбки.

— А вам это зачем?

Гарри немного помедлил с ответом, а затем высказал вслух то, что у него сейчас творилось на душе.

— Просто невыносимо больно видеть в этом месте ещё не начавшуюся жизнь.

Беременная несколько секунд смотрела Гарри в глаза. Видимо, она искала в них какой-то намёк на насмешку или подлость. Нельзя её в этом винить, ведь память о земной жестокости надолго остаётся в душе.

— Я ждала мужа с работы, он невыразимец, готовила ужин. Тут хлопнула входная дверь. Я решила, что это вернулся Ричард, и вышла в гостиную, а потом… в меня полетел Круциатус, а затем, — она задумалась, вспоминая название заклятия, — Сектусемпра.

У Гарри ушла земля из-под ног.

— Вы сказали Сектусемпра? — слабым голосом спросил парень.

— Да. Я истекала кровью, а они стояли и смеялись мне в лицо. Сказали, что теперь-то Ричард точно начнёт шевелиться и быстрее приниматься за работу. Я не увидела больше мужа…. Не дотянула до его прихода.

Гарри переваривал услышанное и чем больше он думал, тем сильнее в нём закипала ненависть к Снеггу. Это же его личное заклятие! Значит теперь они решили ТАК убивать. Ну что ж, надо признать, что Авада Кедавра была гуманнее. Пара секунд у него ушла на то, чтобы немного успокоиться и продолжать разговор.

— Как вас зовут?

— Кристина Эрнандос. А вас? Вы такой милый молодой человек, — женщина улыбнулась. Похоже, что она начинала проникаться добрыми чувствами к парню.

— Гарри Поттер.

Последовало молчание, а затем тихие всхлипывания.

— О. Господи, что же теперь будет, раз вы здесь?! — она закрыла лицо руками. — Он вас всё-таки достал, — сказала она тихо. Внезапно женщина вздрогнула и начала поглаживать свой большой живот.

— Тихо, тихо, маленький мой, не бойся, всё хорошо, это мама немного расстроилась, — она гладила живот, а по её лицу бежали слёзы.

— Не расстраивайтесь, Кристина, я вам обещаю, что всё будет хорошо. Я смогу отомстить за всех нас. Это ещё не конец — всё только начинается, — Гарри взял её руку в свои и тихонько погладил.

— Гарри Джеймс Поттер! — его вызывала та самая девушка в белой мантии. Гарри поспешил к ней.

— Ещё увидимся! — бросил он на прощание Кристине.

Лишь только было произнесено имя Поттера, в зале поднялся сильный гул — все начали с ожесточением обсуждать эту поразительную новость: Гарри Поттер умер! Пока он шёл к мраморному столу, он чувствовал, что стал объектом пристального разглядывания. Какая же это была длинная дорога! Но наконец-то он дошёл.

— Это я, — сказал Гарри, и девушка подняла на него свои голубые глаза.

— Дата смерти? — вопрос был задан таким же тоном, как и для всех остальных обычных людей.

— 17 июля 1997 года, — он произнёс это спокойным голосом, но в душе уже начинал бушевать ураган из-за всех надоедливых взглядов и перешёптываний.

Из-под стола вылетел совершенно чистый пергамент, на который тотчас же были нанесены имя и фамилия Гарри, дата рождения и смерти.

— Номер дома 515. Ваши родители уже вас ожидают. И ещё, — она посмотрела на него и улыбнулась, — у вас особый случай, поэтому, если вам понадобится мой совет или помощь, смело зовите, где бы вы ни находились. Меня зовут Анжелус.

— Спасибо, — поблагодарил девушку Гарри.

В другом конце зала была дверь, в которую все входили, но никто из неё не выходил. Туда шёл Гарри. Он знал, что ещё увидит эту комнату, поэтому его взгляд был устремлён только на дверь, которая, открываясь перед ним, не спешила захлопываться насовсем.

* * *

1 сентября 1997 года. 3-50 утра. Окраина запретного леса. Две фигуры, в тёмных капюшонах молча, стоят и смотрят на Хогвартс. Их лиц не видно, их голоса не раздаются в кромешной тьме, они стали похожи на саму ночь. Ночные обитатели леса их не трогают, словно боятся потревожить покой смотрящих.

Светает…. Первые лучи солнца пробегают по мокрой от росы траве, постепенно охватывая всё большее пространство своим теплом и светом.

Наконец-то солнце доходит до границы запретного леса, осторожно подкрадываясь, оно слегка касается фигур. Теперь можно рассмотреть, что это двое мужчин, закутанные в зелёную и фиолетовую мантии. Первые лучи солнца словно пробуждают мужчин. Они начинают что-то тихонько шептать на непонятном языке, постепенно уходя вглубь запретного леса.

— Ad cogitandum et agendum homo natus est attamen ad nova omnes concurrunt, — сказал человек в фиолетовой мантии и посмотрел на своего спутника.

— Quae dum non exitus, — ответил ему другой.

Через пару секунд двое мужчин растаяли в луче солнца…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

1. Для мысли и действия рождён человек, но все стремятся к новому.

2. Это ещё не конец.