Запах проникает в кровь (так пахнет туман в Аду); от него в груди становится пусто, и сердце висит в пустоте на едином волосе — дунь, и оборвется.
Я рассматриваю свои руки. Очень внимательно.
… не смотреть по сторонам…
Длинные костлявые пальцы с выступающими суставами, на правом безымянном — узкий ободок золотого кольца. Проклятое кольцо! Я стаскиваю его с пальца, оставляя царапину на нижней фаланге. Я ненавижу того, кто подарил мне это кольцо; в эту секунду я ненавижу его так сильно, что готов швырнуть подарок в окно. Но окна здесь нет, и я лишь прячу кольцо в карман.
Потом скрещиваю руки на груди вызывающим жестом…
… он занят и все равно не увидит…
… и закрываю глаза.
Если не дышать, то можно представить, что я дома — в своем старом доме на Спиннерс-Энд, где не был уже три года — в одиночестве и безопасности, среди книг и воспоминаний. Воспоминания по большей части отвратительны. Но не отвратительнее этой вони.
Я не могу не дышать.
Я перебираю в памяти рецепты зелий, формулы заклинаний…
… ожидание невыносимо; я всегда предпочитал отмучаться сразу …
… истории, прочитанные в книгах, чьи названия и авторов я давно забыл. Я пытаюсь освоить давно забытую мною науку — обманывать себя. Бесполезно. Старую собаку новым фокусам не обучишь. Чем я овладел в совершенстве, так это искусством справляться со своими страхами. Я справлюсь и сейчас.
… только не слушать…
Кто-то вскрикнул. Мне почудилось? Нет. Закричали в голос.
Это женщина, которую увели отсюда на моих глазах. Она сидела вон там, на скамье, комкая в руках носовой платочек, пока он не превратился в серую тряпку.
Потом за ней пришли — фигура в белой маске. Его помощница.
Женщина скрылась за дверью, но перед этим обернулась на пороге. В ее глазах плескался ужас. Теперь она заходится в крике. Я слышу тонкий, рвущий нервы звук и лязг металла. Крик обрывается.
Мне кажется, я чувствую запах крови. Я бы точно его почувствовал, если бы не эта искусственная, резкая вонь.
Мое самообладание улетучивается. Мерлин, надеюсь, я смогу держать себя в руках!
Я справился с собой в прошлый раз, и в тот, что был перед ним. Сумею и сегодня.
Он появится в дверях: лицо закрыто маской, на одежде — крошечные капельки крови, а глаза светятся теплом… так легко увидеть в них любовь, в глазах цвета Венеры… цвета Авады. И я увидел. Я поверил ему.
«Северус, я желаю тебе только добра!»
Он быстро освоил свое ремесло. Я не ждал, что он выберет этот путь. Никто не ждал. Его решение потрясло все магическое сообщество Британии. Он только улыбался. Теперь он часто улыбается. Новое занятие доставляет ему удовольствие. Я не в силах этого понять. Когда-то он обвинял меня в том, что я причиняю людям боль, а теперь он делает это сам, день за днем.
Когда я спрашивал, каково это: каждый день видеть лица, искаженные страхом, он только смеялся.
А теперь пришла и моя очередь.
Мне хочется молиться, но я не умею. Хочется бежать, но я не решаюсь.
А может, все же… я поднимаюсь — и понимаю, что опоздал.
Он стоит в дверном проеме и смотрит на меня. Я не могу оторвать взгляда от его глаз…
… лицо, скрытое маской — как это знакомо!..
… они лучатся теплом.
Он произносит: «Здравствуй, Северус», и я понимаю, что он улыбается.
Я сухо киваю. Он не увидит моего страха.
— Ну что, приступим?
— Сними маску, — хрипло говорю я.
Мгновение он медлит, затем стягивает ее. Его лицо принимает ласковое, заговорщицкое выражение, как будто мы в спальне, а не в этом омерзительном месте.
— Пойдем, Северус, — произносит он мягко. Мой любимый палач. — Обещаю, тебе не будет больно.
Он лжет.
— Идем же. Садись. Зачем ты снял кольцо?.. Северус, это последний раз. Не гляди на меня волком. Открой рот. Так, что тут у нас? Верхняя «шестерка» слева.
Vova
