Апрель

Это не напоминало ничего из личного опыта Чарли Уизли.

Ни квиддичные виражи, ни первую попытку аппарации, ни захватывающие дух гонки с драконами.

Старый автобус замер на минуту на перевале, словно фиксируя мгновение: высокое голубое небо, какое бывает только в горах, далекое зеленоватое море, побережье, которое угадывалось за лужицей жемчужного тумана, а потом, взвыв обреченно, рванулся вниз, сквозь непривычно темные, тяжелые облака, чуть ли не прилипавшие к стеклам.

Чарли поморщился и закрыл глаза. Такого он от поездки не ожидал. Впрочем, самой поездки он не ожидал тоже.

Он так давно не пользовался магическим транспортом. Заповедник всегда, даже в самые тяжелые военные годы, был связан прямыми порталами с многими европейскими городами, а со столицами — непременно. Он помнил, как странно почувствовал себя, узнав в лондонском Министерстве, что порталы все-таки заблокировали, со стороны Румынии, конечно. Чарли прекрасно понимал, что речь идет о безопасности, о необходимой предосторожности, но в первый момент ему показалось, что любые пути к отступлению отрезаны.

Но теперь что вспоминать об этом? И о порталах тоже, потому что он трясется, сжав зубы, в автобусе, по сравнению с которым “Ночной рыцарь” кажется верхом роскоши. Нет, верхом роскоши был “Европейский экспресс”, на который он сел в Дувре — огромный тихоход, набитый магами из самых разных стран, плетущийся от столицы к столице торжественно как катафалк. Только вот в небольшой город на побережье Черногории — конечную цель его маршрута — такие автобусы не заезжали. Поэтому в Белграде его сдали с рук на руки гориллоподобному кондуктору, который сплюнул, разглядывая Чарли, невежливо пробормотал что-то вроде “ридже-ридже”, но вполне гостеприимно открыл дверь того, что гордо именовалось “Балканской колесницей”.

Эта самая “Колесница”, содрогаясь и дребезжа, неслась с горы навстречу туману и морю.

Впереди его ждали каникулы. Предсказуемые пасхальные каникулы. Прогулки по тихому (еще не сезон) курортному городку. Зеленое, прохладное весеннее море (для избалованных южан прохладное, но я-то точно искупаюсь, клянусь молоком химеры, надо же узнать, какова она на вкус и на ощупь, эта их хваленая Адриатика). Милая шумная компания, в которой по-английски говорит хорошо если треть…

Тоска, размазанная тонким слоем по побережью, короче.

“Ладно, — малодушно, но с облегчением подумал Чарли, — я могу в любой момент сказать всем “до свидания” и вернуться в Заповедник. Добраться на этой колымаге обратно в Белград, а там до Румынии — рукой подать. Все равно надо присмотреть за Эвелиной, вдруг она подпустит меня к яйцу, и Гриф так некстати порвал крыло Бенджи — прямо перед моим отъездом. Как чувствовали…хотя…почему как?”

Он и сам знал, что каникулы окажутся неудачными. На Рождество ему повезло — Билли и ожидавшая ребенка Флер все-таки приехали из Франции, и внимание Молли вполне логично переключилось на старшего сына и невестку. Зато весной он получил по-полной. Хватило трех дней.

Трех дней взглядов, вздохов и нежных материнских упреков. Трех дней, забитых девичьими именами и фамилиями, слетавшими с губ Молли Уизли впопад и невпопад. Трех дней дружелюбных подначек отца и Рона. Трех вечеров “посиделок в тесном семейном кругу”, мать их, на которых в этот семейный круг непременно вписывалась очередная претендентка на место в чарлином сердце.

И все это со свойственным Уизли темпераментом и восхитительной бесцеремонностью.

…Подавив — в который раз — желание сообщить матушке, что его абсолютно не привлекают соблазнительные формы и богатый внутренний мир мисс Вейн, и мисс Девлин, не говоря уже о мисс Уитби, и вообще, мама, меня не привлекают девушки в принципе, Чарли, от греха подальше, сбежал.

Благо бежать было куда: его коллега, да можно сказать, подчиненная, очаровательное создание из Черногории, Бенедикта Бегич, еще до каникул приглашала его в гости.

— Да, мама… Её зовут Бенедикта…

— Да, мама, мы вместе работаем...

— Ну не писал, так о чем писать-то…

— Не уверен, мама, что это именно то, о чем ты думаешь…

— Я понял, мама, невестки-иностранки тебе не в новинку…

— Да, мама, я непременно напишу…

— Нет, мама, свитер в подарок ей не надо…

Бенедикте стоило поставить памятник только за то, что она оказалась идеальным предлогом. И еще за то, что, зная про Чарли если не все, то многое, никогда не позволяла себе вмешиваться в его жизнь, поучать, направлять и руководить.

В общем, Бенедикта была бы идеальной невестой для Чарли Уизли, не будь Чарли Уизли геем.

Именно этого маме он сказать не мог.

* * *

Если в двадцать лет тебе не хочется просыпаться по утрам, это что-то говорит о том образе жизни, который ты ведешь.

Драко открыл глаза и уставился в покрытый тонкими трещинами потолок. По потемневшей от времени штукатурке лениво ползала муха. Некоторое время он наблюдал за ней, гадая, слетит она вниз или нет. Если слетит и сядет на его торчащие из-под ветхой простыни ноги, значит, день будет дерьмовым. Ассоциировать себя с медом, вареньем и на что там еще слетаются мухи, ему даже в голову не пришло. Но мерзкая тварь, видимо, считала его конечности еще менее привлекательной поверхностью, чем та, по которой она передвигалась, и не торопилась приниматься за освоение новых пространств.

Вздохнув, он перевернулся на живот, вытащил из-под смятой подушки палочку и призвал с туалетного столика часы. Начало первого. Поискал глазами муху, но она, похоже, забилась в одну из щелей между стенами и потолком — они были достаточно широки, чтобы вместить даже пару тараканов. Поначалу его передергивало от таких мыслей, потом привык. Впрочем, тратить на насекомое Аваду он бы все равно не стал. Наверное.

Ленивым взмахом палочки раздвинув плотные шторы, он впустил в комнату дневной свет, потянулся — левое плечо прострелило болью, он все-таки пропустил один удар прошлой ночью, достал его этот вертлявый грек, и спустил ноги с кровати. Намного светлее не стало — на улице было пасмурно, деревянный пол отсырел и холодил его босые ступни.

Дождь, надо же… Почти как дома.

Драко поднялся с постели, сунул ноги в растоптанные тапочки с вытертым мехом и прошлепал в маленькую ванную.

— Неважно выглядишь, дорогуша, — приветствовало его зеркало.

— Заткнись, — буркнул Малфой, разглядывая свое отражение.

Щетины не наблюдалось, брадобрейное заклинание еще не выветрилось. А вот с глазами надо было что-то делать — после вчерашнего они так налились кровью, что он походил на альбиноса.

Почистив зубы и приняв душ, Драко нагишом вернулся в комнату, швырнул ночную рубашку на развороченную постель — похоже, во сне он дрался с давешним греком еще раз, и вытащил из-под кровати обшарпанный сундук. Присев на корточки, он какое-то время изучал его содержимое, потом выудил небольшой флакончик, пипетку и, запрокидывая голову, прилег на кровать. Щипали капли немилосердно, но зато исправно суживали сосуды и ликвидировали последствия кровоизлияний. Проморгавшись, Драко внимательно рассмотрел флакончик на свет — жидкости оставалось совсем немного. И что он будет делать, когда она совсем закончится? Вести здоровый образ жизни? Очень смешно.

Какое-то мгновение он позволил себе помечтать — представил, что сказал бы ему Снейп на просьбу сварить еще капель — и по поводу его нынешней работы, и по поводу хогвартских успехов в зельеделии…

Ничего он тебе уже не скажет, идиот. Нет его. Был, да весь вышел.

Грустная улыбка исчезла, как не было. Драко стиснул зубы и торопливо сунул флакон с пипеткой на место. Задвинул сундук подальше — вместе с робко шевельнувшейся надеждой: “Тело ведь так и не нашли…” Отец всегда говорил, что верить надо в худшее. Разочарований и неприятных сюрпризов меньше будет. Отец…

Драко отчаянно потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее непрошенные мысли. Он не будет думать об Азкабане. О том, как там страшно, жутко и безнадежно. И о том, почему от матери второй месяц — ни одной совы. Не будет. Не будет…

Драко Малфой стиснул коротко стриженную голову ладонями и едва слышно заскулил.

* * *

Надо купить Бенедикте цветов. Вылетел из дома как пробка. Никакого классического английского подарка. Если только действительно мамин свитер…

Представив себе тоненькую смуглую девушку, укутанную во что-то безразмерное из грубой шерсти, рядом с любым из их подопечных, когда в обыкновенной одежде жарко, и все предпочитают кожаные жилетки или безрукавки, пропитанные огнеупорным зельем, Чарли хмыкнул.

Она — молодец. Такая молодец. И дело даже не в драконах.

Вопреки всем традиционным представлениям о гонцах, приносящих плохую весть и несправедливо огребающим за это, Чарли больше всего был благодарен Бенедикте Бегич за одну простую фразу.

Когда он — победившая сторона, кавалер ордена Мерлина третьей степени и все такое прочее — вернулся в Заповедник после войны, именно Бенедикта встретила его спокойным заявлением:

— А Раду уехал.

— Вот как, — так же спокойно ответил Чарли, чувствуя, как эйфория утекает, словно песок сквозь пальцы.

— Закончил исследования и уехал. Несколько месяцев назад. Я подумала…Лучше, чтобы ты узнал это сразу.

Больше эту тему никто из его знакомых не поднимал, и Чарли подозревал, что это тоже — стараниями неутомимой Бенедикты.

Он легко отказался от мыслей о непостоянном, веселом и ветреном любовнике-румыне. Отведя им подобающее место: в ванной, под душем, или в кровати, ворочаясь без сна на липких простынях, когда естество молодого и здорового мужчины брало своё, и он легко отпускал дракона воображения на волю, наслаждаясь — по мере сил — его однообразным, и все равно таким…расслабляющим полетом.

Он не вспомнил бы о Раду и сейчас, но мельком увиденное на улицах Белграда добавило новых штрихов в прочно угнездившуюся тоску. Брюнеты. Смазливые брюнеты в количестве, тот самый иберийский тип, который мог легко испортить Чарли любое хорошее настроение. Больше недели в городе, где каждый второй встречный будет напоминать…

“А может, это и к лучшему, — подумал Чарли, задремывая, — может, меня замутит, наконец, от этих южных красавцев, и все кончится…”

Ему даже удалось поспать, несмотря на то, что “Балканская колесница”, кажется, поставила себе целью лишиться всех своих колес одновременно.

Проснулся он оттого, что автобус больше не вибрировал, а немногочисленные пассажиры потихонечку галдели.

Кто-то дернул его за плечо, это оказался кондуктор.

— Бар, — сказал он и зачем-то добавил, — плиз. Бар.

Чарли оказался единственным, кто вышел в Баре. Впрочем, с таким же успехом это мог оказаться и не Бар вовсе.

Тяжелая изморось прятала все на расстоянии протянутой руки. Туман и мелкий дождь одновременно пропитали и волосы и одежду. Чарли поднял голову — как и полагается, его подвезли прямо к дверям гостиницы для волшебников. “Какая-то там олива”. То есть, не какая-то, само собой, но “олива” было единственным понятным словом.

В гостинице, хвала Мерлину, по-английски говорили и даже не удивились гостю издалека. Номер оказался большим и светлым, несмотря на жемчужно-серую муть за окном.

Чарли подумал, что надо поесть, надо спросить, как добраться до дома Бенедикты, показав бумажку с адресом, надо… надо…

В результате он, не раздеваясь, рухнул на кровать и вернулся к своей любимой — в последнее время — мысли: что не так с Чарли Уизли, если всему окружающему миру так неплохо, а может даже и хорошо, а одному отдельно взятому Чарли — так хреново.

* * *

Почти весь вчерашний заработок ушел домовладельцу, в счет уплаты за крошечную квартирку под самой крышей. Курортный город, будь он неладен. Как только начинается сезон, цены взлетают до небес, и приходится платить, сколько скажут — если, конечно, не хочешь оказаться на улице.

Драко и сам толком не знал, почему он осел именно в Баре. На Балканы его отправил Снейп — именно отправил, оглушенного, портключом, так что он очнулся в какой-то жуткой пещере в горах, и еще почти сутки валялся там обездвиженный, призывая на голову бывшего декана все мыслимые и немыслимые проклятия.

Он не любил вспоминать об этом — потом. Когда узнал, какой чудовищной гекатомбой обернулся последний бой. Бойней, выплеснувшей в весеннюю распутицу почти всю чистую магическую кровь Британии. Когда понял, как прав был старик-директор, говоря, что Азкабан — самое безопасное место для Малфоя… Люциусу оставалось сидеть еще три года. Для тех, кого брали в плен позже, самым мягким приговором было пожизненное.

Но той весной он мыкался по пыльным дорогам Сербии и Черногории, без палочки, без денег, упорно пытаясь вернуться на Острова, и желая своему спасителю… Не смерти. Все-таки — не смерти. Это он помнил совершенно точно.

А потом его отыскала сова его троюродной бабки, принесшая пересланное через Мадам Розье письмо от матери и небольшой кошелек с золотыми галеонами. Вернуться он мог только в Азкабан.

Драко тоскливо посмотрел на вывеску маггловского кафе, передернул плечами под выцветшей футболкой, и направился в ближайший супермаркет. Вот если бы ему удалось поставить пару галеонов на исход собственного боя, он мог бы позволить себе не только это затрапезное кафе, но и хороший ресторан в магическом квартале. Увы — запрещено правилами. Иногда он все-таки рисковал, делая ставки через третьих лиц, но это было чревато: в лучшем случае, его могли просто кинуть, зажав выигрыш, в худшем — сдать хозяину клуба. А это означало очень большой штраф. Посидев один раз на замороженной пицце в течение месяца, Драко стал значительно серьезнее относиться к правилам клуба и пожеланиям администрации.

Упаковка сэндвичей, пачка апельсинового сока — кто б ему сказал в школе, что он будет скучать по тыквенному! И обязательная шоколадка. Высокий уровень глюкозы в крови — непременное условие высокой сопротивляемости магическому воздействию. Ну и скорости реакции, опять же. Поначалу он еще жевал конфеты между схватками, но теперь его практически весь вечер не отпускают с арены.

Чемпион, мать вашу.

По пути к себе взглянул в висящее в холле зеркало — в квартире есть только то, маленькое и круглое, в ванной — камуфляжные штаны, футболка цвета хаки, тяжелые армейские ботинки и белесый ежик волос. Колючий взгляд и резкие носогубные складки, придающие лицу хищное выражение. Мелкого хищника.

Хорек и есть хорек. Видел бы меня сейчас отец…

А ведь когда-то он на полном серьезе считал себя привлекательным. И аристократом. Тонкие злые губы искривились в горькой усмешке, и, наплевав на конспирацию, он открыл дверь квартиры Алохоморрой.

На его рабочей мантии опять начала распускаться вышивка — серебряные нитки расплавились на левом плече, куда пришлось Relashio вчерашнего противника. Драко покусал губу и попытался применить Reparo. Стало получше, и появилась надежда пережить сегодняшний вечер в пристойном виде. Но потом все равно придется платить за нормальную починку. Проклятье, и почему было не отнестись повнимательнее к урокам бытовой магии в Ховартсе?

Потому что ни один Малфой не способен представить себе ситуацию, в которой она могла бы ему понадобиться. В Азкабане у заключенных нет палочек. А в Магической Британии у каждой уважающей себя семьи есть домовые эльфы.

Иногда Драко начинал жалеть, что не вернулся. Вряд ли бы ему дали пожизненное — трупов на нем не было. По крайней мере — насколько он знал.

* * *

Днем город выглядел гораздо симпатичнее, несмотря на моросящий дождь. Тесные улочки, так что двоим трудно разойтись, блестящие мокрые булыжники мостовой под ногами, дома, оплетенные виноградом и аквилегиями, которые росли, кажется, прямо из камней — настолько узки были полоски земли у стен.

Чарли пробирался к окраине, следуя вспыхивающим на плане стрелочкам — портье в гостинице был более чем любезен.

Дом Бенедикты оказался именно таким, как он и ожидал. Приземистым, основательно каменным, совсем не напоминающим Нору. По крайней мере, снаружи. Зато внутри…

О, мама была бы в восторге.

Точнее, она не почувствовала бы разницы.

Многочисленная семья; младшие братья Бенедикты, повисшие на его плечах спустя приличную, по их мнению, пятиминутную паузу для знакомства, старшие, рассудительно и крепко пожавшие руку. Миссис Бегич (Чарли не знал, как правильно её называть, и быстро перешел на “Матия”), шумная и деловитая. Улыбающаяся Бенедикта посреди этого гвалта — он неловко протянул ей купленные по дороге розы.

— Почему в гостинице? У нас достаточно места…Ох, уж эти северяне…

— Бена, покажи гостю дом…

— А вы — начальник Бены, да? А правда, что вы летаете на драконах?

— Ух ты, Неджо, смотри, какие у него руки! Это ожоги? Здорово!

— И к столу, к столу…Недолго, Бена…

— Пообедаем — и пойдем, мы покажем тебе город…

— И мамино вино… Или ты предпочитаешь ракию?

— Немного шумно, — виновато сказала Бенедикта, когда они поднялись на второй этаж. Тут спальни, ты вполне можешь остаться…

— Спасибо. Но лучше я гостинице…

— Что-то не так дома?

— Все так, Бена. Просто…

Она опять понимающе кивнула, проводя его по коридору, распахивая двери, быстро объясняя, где чья комната, хотя все было понятно с первого взгляда: неизменные для всех мальчишек плакаты квиддичных команд; стопка книг и пергаменты и колбы в одной спальне (Людевит — колдомедик, помнишь, я рассказывала?); сваленная в углу одежда — стоящие колом водоотталкивающие комбинезоны и тяжеленная даже на вид мантия (Бранко — рыбак, ему в море послезавтра, так что ты вовремя, чтобы со всеми познакомиться); и, наконец, комната, в которой на стене висела огромная картина — Львиный дракон, Китайская Шаровая Молния, парил над знакомыми румынскими горами, раскинув алые крылья.

— Мама оставила только это. Остальное передала в Заповедник.

Отец Бенедикты, Брато Бегич, был известным драконологом, погибшим в результате неудачного эксперимента с теми самыми Львиными Драконами. Зверюга на картине глянула на них равнодушно и заложила новый вираж.

Чарли погладил Бенедикту по плечу. Слов, как всегда в такие моменты, у него не находилось, но она благодарно взглянула искоса, и вдруг, мгновенно переключившись, добавила:

— Пока мы здесь. Ты не пугайся, если вдруг…Ну…Они могут…

— Что?

Бенедикта, подбирающая выражения, — это было редкое зрелище.

— Решить…что…Что ты за мной ухаживаешь.

— Ничего, — улыбнулся Чарли, — нет проблем. Я могу и поухаживать.

Остановиться в гостинице оказалось совсем неплохой идеей.

— Ну, теперь ты ко всему готов, — улыбнулась в ответ Бенедикта и потянула его за руку. — Вперед!

Еда оказалась вкусной, черногорская ракия — чуть слабее румынской, компания за столом — шумной и веселой, разговоры — необременительными и интересными, поэтому, когда они выбрались в город, по-прежнему укрытый влажным коконом мелкого дождя, все чувствовали себя превосходно.

— Вот кто привез нам дождь, первый в апреле, — Бранко со всей силы двинул Чарли между лопаток. — Проклятые англичане.

Чарли рассмеялся. Все было так просто и так хорошо, — впервые за каникулы, что он банально наслаждался моментом.

— Сейчас пропустим по стаканчику. Посмотрим на старый город в фонарном свете. Проводим Бенедикту домой и…

— Что — и?

— Как насчет развлечений для настоящих мужчин?

— Что? — глупо переспросил Чарли, мгновенно сопоставив факты.

Портовый город. Веселые молодые ребята. Мерлин, хорошо, если это будет стриптиз, а не бордель. Весело же у них принимают потенциальных женихов. Гостеприимно.

— Да ну вас, болваны, — вспыхнула Бенедикта. — Не слушай их. Как помешались последнее время на этом самом “Палаццо”.

Они побродили по городу, выпили еще, и еще, внаглую аппарировали на крепостную стену, подниматься по стертым ступеням было лень, попытались рассмотреть в серо-золотой ночи недалекое море, отвели Бенедикту домой и отправились в дождь — в поисках “развлечений для настоящих мужчин”.

* * *

Кивнув паре охранников, скучающих у входа в клуб — посетителей почти не было, все-таки еще не сезон, а местные подтягиваются позже, к боям, Драко свернул за угол, открыл заклинанием железную дверь без ручки и спустился по короткой темной лестнице в подвал.

В подсобке бушевал скандал. Визгливый голос Негослава разносился по коридорам и заставлял морщиться готовящихся к выходу музыкантов, бойцов и стриптизерок. Драко поймал одну из них за рукав халата и поинтересовался

— Что на этот раз?

— Да, Сегель дал себя с коксом поймать, идиот. Теперь всех шмонать будут, — и хрупкая блондинка выругалась так, что позавидовал бы портовый грузчик.

— Ясно.

Это было не страшно. Вредных привычек за Драко не числилось — никаких. Если не считать любви к жизни.

Вот чего он опасался всерьез, так это возникающих периодически проблем с документами — когда городская администрация, взбешенная очередным громким убийством, вздрючивала местное аврорское управление, и те начинали прочесывать город в поисках нелегалов. До сих пор Драко удавалось избегать облав, но все когда-нибудь случается в первый раз.

Он тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли, стараясь собраться перед боем. До его выхода еще было время — в начале вечера для разогрева публики выпускали новичков, которые не продержались бы против него и трех минут, но потом ему предстояло провести на арене несколько часов кряду, а к этому надо подготовиться.

В раздевалке было тихо, бойцы расползлись по углам и мирно занимались каждый своим делом. Кто-то проверял амуницию — рабочие мантии у всех были пропитаны защитными зельями и потрескивали от многочисленных заклинаний, это было не запрещено, в отличие от приема чего бы то ни было внутрь. Кто-то медитировал, двое парней ели мусаку, один разминал пальцы...

Драко вспомнил, как поражало это его поначалу — вечные свары среди обслуги, танцовщиц и музыкантов, прикрываемые фальшивыми улыбками на публике, и взаимное уважение и товарищество тех, кто на потеху той же самой публики вышибал друг из друга дерьмо.

Он переоделся, привычно нарисовал черным карандашом стрекозу* на правой скуле и присел на лавку у стены, вытащив из кармана снятых штанов шоколадный батончик.

— Драго, чай будешь? — окликнул его Янек, пожилой усталый поляк, непонятно каким ветром занесенный в эти края и не нашедший себе лучшего занятия, чем запрещенные законом поединки.

Боец он был неважный, но его всегда щадили в схватках — он был хорошим человеком и очень неплохим колдомедиком. Кто-то из официантов однажды попытался рассказать Драко, почему у Янека отобрали лицензию, но он не стал слушать. Своих проблем хватает, спасибо.

— Давай, — отозвался Драко, подставляя кружку под кофейного цвета струю из подогретого заклинанием старенького фарфорового чайника.

Помолчал, отхлебнув горькую ароматную жидкость — как это русские называют? Чифире? — и после небольшого колебания разломил батончик пополам.

— Спасибо, — печально улыбнулся Янек, принимая угощение.

Он всегда был печален, и у него никогда не хватало денег на шоколад.

Драко прикрыл глаза и замер, уперевшись затылком в холодную стену. Шоколад медленно таял на языке, смывая оставшуюся от чая горечь.

* * *

Пресловутый “Палаццо” меньше всего был похож место для “развлечений”. Хмурый высокий дом, стоящий особняком — даже в тесноте старого города — напомнил Чарли о другом нехорошем здании. В кривом английском переулке. Именно там, на Спиннерс-Энд, они только с четвертой попытки смогли обыскать дом Снейпа, потеряв двух авроров и тесно познакомившись со Смыкающимися Стенами, комнатами с тысячью ловушек, против которых порой были бессильны вредноскопы, и прочими отвратительными, но, увы, эффективными изобретениями.

Чарли не хотел об этом вспоминать, военные картины всплывали против воли, вызывая злость, раздражение, одуряющее ощущение собственного бессилия — словом, ровно все то, что было категорически противопоказано при работе с драконами, чуткими к любым колебаниям в твоем настроении.

Проехали. Ну-ка соберись.

Они поднялись на высокое крыльцо — братьев здесь, судя по всему, знали хорошо, охрана кивнула приветливо — и вошли внутрь.

Вот тут было совсем по-другому. Парящие в воздухе тысячи свечей, тяжелые цветочные ароматы, переплетенные с запахом тел и алкогольными парами, музыка, женские и мужские голоса…

Все-таки стриптиз.

— Нет, нам не сюда, — засмеялся Людевит, увидев гримасу на лице Чарли,— это — детские игрушки. Пойдем.

Второй этаж оказался не этажом, а балконом, с другой стороны которого начинался темный провал.

— Сейчас начнется, — Бранко бросил быстрый взгляд вниз и достал из кармана монеты. — Поставишь, Людо?

Людевит взял деньги и отправился к нескольким парящим в воздухе мешочкам, около которых толпились люди.

— Чарли, — осторожно выбирая слова, начал Бранко, знавший английский хуже брата. — Чарли, Бена рассказывала о тебе кое-что… Ты можешь мне помочь?

— Попробую. А что она рассказывала?

— Ну, у тебя же английский орден, ты воевал…У нас тут тоже была заварушка, но поменьше вашей, да и я уж не так силен в…

— В чем?

— Чарли, я тебе потом объясню. Короче, поможешь, да?

Чарли пожал плечами.

Почему бы и нет? Вряд ли это что-то из ряда вон выходящее.

— Поставил. Как обычно, — Людо уже вел их к винтовой лестнице, уводящей в провал. — Ты все еще веришь, Бранко?

— А что мне остается? Я последователен, — ответил тот и подмигнул Чарли.

По мере того, как они спускались, внизу становилось все светлее, проявлялись — как материализовавшиеся призраки — фигуры людей вокруг длинного помоста, покрытого чем-то белым.

Песок. Надо же, какой красивый, какой светлый песок. И ровный, словно по нему и не ходил никто.

Они пристроились с торца помоста, и Людо объяснил.

— Это — роскошь. Бои без правил.

— Что?

— Магические бои без правил. Посмотришь на Плавуша(1) . Наша достопримечательность, так сказать. — Людевит рассмеялся и посмотрел на брата. — А вот он его не любит. За два года столько денег поставил против — мог бы половину порта скупить, наверное.

Чарли благоразумно решил, что разберется по ходу дела, тем более что на помост поднялись бойцы.

Поначалу бои показались ему неинтересными: дуэльный клуб Хогвартса, да и только. Но новички сменялись более опытными, заклинания явно росли и в силе, и в самой сути магических ударов, и зрелище, при всей послевоенной антипатии к таким развлечениям, оказалось завораживающим.

Через какое-то время Чарли понял, что машинально шепчет нужное заклинание, и только теснота у помоста мешает ему взмахнуть палочкой. Впрочем, и другие зрители чувствовали себя так же: мужчины вокруг гудели, бормотали что-то вполголоса и переминались с ноги на ногу.

Окружающее пространство ощутимо пропитывалось адреналином.

— Плавуш, — наконец выдохнул Людо, — ну, сейчас начнется.

Этот хваленый Плавуш, хотя звали его по-другому, Чарли не разобрал имени в реве сотни глоток, и в самом деле был хорош. Шестеро прошедших в финал, — а финалом было право боя с чемпионом, еще в начале объяснил ему Бранко, — складывались под его заклинаниями как детские солдатики в коробку. Нет, сопротивлялись они тоже неплохо, но гибкий парень с волосами белыми, как тот песок, вертелся ужом, ставил отличные — уж Чарли мог оценить — отличные щиты, а его изобретательность в атаке превосходила все ожидания.

Почему-то я жду от него Непростительного. Бред. Поствоенный синдром.

И вдруг все кончилось. Последнего финалиста Мобиликорпусом убрал с арены пожилой мужчина, а Плавуш остался один, устало, но с вызовом обводя взглядом обращенные к нему лица.

— Вот, ты опять проиграл, — торжествующе сказал Людо брату.

— А вот и нет.

— Да кто против него полезет, будучи в своем уме? После такого парад-алле? — Людо даже прицокнул языком от удовольствия.

Чарли почувствовал, как спина становится мокрой.

Во что я вляпался?

Правильность предположений подтвердил Бранко, сжавший его локоть.

— Драго приглашает, — раздался голос распорядителя.

Толпа замерла.

— Драго приглашает еще раз.

Бранко толкнул Чарли.

— Ну, давай же. Ты обещал. Ты же у нас спец по драконам — вот тебе Драго.

— Ах вот что ты задумал, — зло процедил Людо. — Гостя? На арену? Сам сейчас туда пойдешь!

Чарли не хотелось, чтобы братья ссорились. К тому же, он действительно пообещал.

— Тихо, Людо. Ничего страшного. Я…я попробую.

— Здесь! — тут же крикнул Бранко, поднимая руку с палочкой и зажигая красный огонек. — Здесь принимают приглашение Драго!

* * *

Холодный свет магических шаров, развешанных над помостом, превращает лица зрителей в бледноголубые неживые маски. У бойцов — почти у всех, кто хоть чего-то стоит на арене, либо татуировки, либо грим, как у Драко — и это странным образом делает их не раскрашенными куклами, а наоборот — единственными живыми людьми в зале.

Сегодня у него шесть противников. По правилам должно быть пять, но когда это Негослав придерживался правил? Чем больше боев проведет Плавуш, тем больше наварятся букмекры, а администрация имеет свою долю в их доходах.

Ладно, кто там у нас?

Пятеро своих, из клуба. Это легко — они давно уже знают друг друга, как облупленных, все излюбленные щиты и каскады заклинаний. И знают, у кого быстрее реакция и кто лучше держит удар. Никто из местных давно не пытается всерьез свалить “Драго”, схватки с ними больше похожи на срежессированные балетные номера, чем на реальный бой. Но публике это нравится, она желает зрелищ, и кому какое дело, что Драко после этих поединков чувствует себя стриптизершей у столба.

И на закуску — новенький. Парень объявился в Баре всего пару недель назад, но уже второй раз доходит до финала и боя с чемпионом. Драко встречает его равнодушный, выжженный войной взгляд и думает, что, в сущности, они с этим молодым сербом очень похожи: оба еще помнят, что такое — драться насмерть, когда добивают лежачих и нет запрета на Непростительные.

Но у балканского волка-одиночки не было в учителях безумной тетки, награждающей Круцио за каждую ошибку, и мудрого, как слизеринский символ, декана, заставлявшего даже в самой жаркой схватке анализировать действия противника.

И дракон вышиб волка с арены под дружный стон зрителей.

Хорошо, что на этот раз нет гастролеров — грека он вчера отделал так, что пришлось вызывать колдомедика с лицензией, Янек не справился, а других Негослав зазвать не успел. Это очень хорошо, потому что плечо болит, как проклятое — хотя собственно, почему как? И опять эта резь в глазах…

— Драго приглашает, — смачно раскатывая букву “р”, объявил Негослав.

Драко вздернул подбородок, неприязненно глядя в зал. Больше всего ненавидел бои со зрителями. И не только потому, что никого не интересовало, сколько ударов ему придется пропустить, чтобы не приведи Мерлин не причинить серьезного ущерба противнику, и выдержит ли эти удары его мантия. Самым поганым было то, что противника не только нельзя покалечить, ему нужно позволить сохранить лицо. Клиент должен испытывать моральное удовлетворение от поединка. Если схватки со знакомыми бойцами вызывали у Драко ассоциации с танцевальной программой клуба, то поединки со зрителями однозначно напоминали ему о самой древнейшей профессии.

— Драго приглашает еще раз.

Хоть бы сегодня никто не вызвался!

— Здесь принимают приглашение Драго!

Ну да. Размечтался…

Драко устало повернулся к дальнему концу помоста, на который поднимался коренастый рыжий парень в… точно, в драконьей коже.

Крутой, значит? И похоже, не местный — в Баре я всех “героев” знаю, рыжих среди них вроде не числится… Принесло ж тебя на мою голову…

* * *

Отзывчивость меня погубит.

Десятки людей повернулись к Чарли, разглядывая его с любопытством. Парень на арене тоже оглянулся, сощурив глаза и пытаясь рассмотреть, кто ж это там согласился сделать такую глупость. Людо, слишком быстро, на взгляд Чарли, успокоившийся, хлопал его по плечу, Бранко пошелестел фольгой и бесцеремонно сунул ему в рот шоколадку. Запасливый какой.

Ненавижу шоколад. С войны.

У войны был вкус шоколада: сладкий — так пахло в походных госпиталях, где лежали раненые, а ты пробирался между ними, выискивая знакомых. У войны была консистенция шоколада: липкая слюна до сражения, когда тебя в обязательном порядке заставляли сжевать плитку; и такая же липкая — после, когда, переворачивая чье-то тело в обгоревшей мантии, ты понимал, что оно не "чье-то", а ... У войны был цвет шоколада: темно-коричневый, как месиво октябрьской грязи на поле Последней Битвы.

Чарли чуть не поперхнулся и начал подниматься на арену.

С помоста зал выглядел иначе: бесконечная чернота над головой казалась небом, смягчавшим безжизненный свет магических шаров, который резал глаза. Чарли поморгал, приспосабливаясь к освещению, попереминался с ноги на ногу, увязая в песке.

Кто же знал-то?

Сейчас бы какую-нибудь обувь полегче — хотя бы те же сапоги из квиддичной формы, потому что в высоких ботинках на толстой подошве летать по скользкому песку — удовольствие ниже среднего.

— Вы будете представляться?

— Что?

Тощий распорядитель понял вопрос и легко перешел на английский. Чарли глянул на братьев, Людо отрицательно покачал головой.

— Э-э-э... нет…

— А прозвище? Так полагается.

Рыжий? Старший? Как его еще называли в школе — потому что больше нигде Чарли прозвищами не награждали.

— Пусть будет, — он хмыкнул, припомнив Хогвартс, золотое пятнышко солнца высоко в небе над стадионом, похожее на снитч; приятную тяжесть Кубка школы, холодившего ладони; гомон трибун, — пусть будет: Ловец.

И тут Плавуш вздрогнул. Чарли почувствовал, что он чуть напрягся, еще услышав английский, а “Ловец” его, похоже, чем-то зацепил. И то хорошо, пусть понервничает.

— О’кей, — ведущий повысил голос, хотя вокруг арены и так царила настороженная тишина, — Драго против Ловца! Подготовка к поединку.

Распорядитель отвел его в сторону, объясняя правила и с любопытством поглядывая на Чарли. Впрочем, если быть честным — не столько на Чарли, сколько на его одежду. В любой точке магического мира она стоила бы безумных денег, но только не в Драконьих Заповедниках. Там она была практически униформой, и кто бы стал спорить с тем, что кожа дракона — самая лучшая защита от драконьего же огня?

Чарли мысленно поблагодарил Мерлина за то, что решил все-таки выйти в город в куртке, тяжелой, но привычно-тяжелой, а не в матушкином свитере. Вот уж точно было бы позорище. Он и так почти ощущал себя магглом, случайно затесавшимся в толпу чистокровных волшебников. Уж больно необычным оказалось происходящее.

Пока на него накладывали чары, и, отобрав палочку, блокировали её на применение трех Непростительных, здравое решение, но несколько наивное, для людей, судя по всему, не воевавших, Чарли пытался делать два взаимоисключающих дела одновременно: разобраться в себе и рассмотреть противника.

Со вторым все было ясно: Плавуш действительно устал, но угроза, исходящая от него, оставалась вполне реальной и ощутимой. Чарли не могли обмануть ни полуприкрытые покрасневшие глаза, ни потемневшие, как истоптанный песок, слипшиеся иголками как у ежа, волосы, ни расслабленная поза. Парень был бойцом и профессионально устраивал себе передышку перед последней схваткой. Черная мантия с серебряным драконом, ползшим вниз с левого плеча, Чарли хмыкнул. Присмотрелся — на щеке нарисована стрекоза — опять дракон(2) , и имя…

На Ловца и зверь бежит. Ах ты, Дракончик…

Его даже испугало собственное веселье, нет, не веселье, а какой-то радостный и яростный завод, с которым он ожидал боя.

Пусть я повелся, как мальчишка, но, может, такая разрядка тоже необходима? Посмотрим. Пара щитов для начала, Locomotor, а потом посмотрим.

* * *

— Пусть будет: Ловец.

Низкий, чуть хрипловатый голос. Безупречное английское произношение.

Соотечественник? Не такая уж это редкость на континенте, и все же, и все же…

Холодок в животе и мурашки — от запястий к плечам. Ох, не к добру это…

И еще Негослав прошипел, отходя:

— Смотри, Драго, как бы этот Ловчий с тебя шкуру не снял — сапоги к куртке пошить.

Будем считать, что я этого не слышал. Хотя чутье у мерзавца есть, не отнимешь. Ладно, поглядим еще, кто кого свежевать будет.

Прикрыл глаза, расслабился — минут пять, пока Ловцу будут блокировать палочку и накладывать защиту на костюм, у него есть.

Но что за странный псевдоним для боя? Или он и впрямь — квиддичный игрок? Болельщик?

Парень совсем не походил на тех, кто обычно принимал “приглашение” чемпиона. Не чувствовалось в нем ни дурного бесстрашия, ни остервенелого желания доказать миру свою состоятельность. Азарт — был. Но азарт правильный, как Стефан говорил — “кураж”.

А еще он был опасен. По-настоящему, нехорошо опасен. С таким лучше драться на помосте при свидетелях, а не глухой ночью в подворотне.

Аврор? Да нет, быть не может. Чего ради ему лезть на арену, когда меня можно спокойно взять на выходе из клуба — эти ж сволочи по одному не ходят… Ладно, потом. Все — потом.

Драко тряхнул головой, длинно выдохнул и открыл глаза, фокусируясь на противнике. По крайней мере, одно очевидное преимущество у чемпиона было — легкая мантия и удобные сапоги из мягкой кожи. В амуниции из шкуры дракона и тяжелых ботинках, которыми щеголял Ловец, по песку особо не поскачешь.

Ну что, рыжий, давай — покажи, на что ты способен.

* * *

Распорядитель кивнул и как-то незаметно исчез с арены.

Плавуш замер, выжидая, Чарли быстро прошептал "Murus", воздвигая щит, и ...передумал.

Ему всегда нравилось такое начало поединка, тем более что его мало кто ожидал.

— Silencio!

Драко нырнул вбок, уходя от заклинания — ну не блокировать же такое?

Развлекаешься, рыжий? Ну, повеселись.

— Levicorpus!

Вот зря он ругал ботинки, Чарли удачно поскользнулся на песке, заклинание холодной струйкой скользнуло выше, над головой.

Вверх ногами, шутник… Ну-ну.

— Incarcerous!

Уворачиваясь от падающих веревок, Драко кувырком перекатился по песку, плечо полыхнуло болью, а взгляд — злостью:

— Furnunculus!

Сердишься? Ярость — не лучший помощник, Дракончик.

Заклинание Плавуша просто разбилось о щит. Чарли даже улыбнулся:

— Impedimenta!

— Protego!

Драко успел блокировать удар, но не провести атаку. И это было плохо, очень плохо — бой стремительно выходил из-под контроля, как Хогвартс-экспресс из здания вокзала Кинг Кросс, и оставалось только сломя голову бежать вслед, спотыкаясь, падая и обдирая в кровь колени…

Откуда ж ты такой выискался, Уизли-образный?

Может, Чарли не стоило заводиться, но желание зацепить верткого чемпиона оказалось сильнее, чем элемент игры.

— Stupefy!

Драко рванулся в сторону, крутанулся в пируэте, пропуская обжигающую волну чужой магии… все-таки зацепившей его вскользь, сбивая с ног и швыряя нашкодившим щенком в песок. Он даже задохнулся на мгновение от резкой боли, но тут же перекатился на спину и вскинул палочку, даже не пытаясь подняться:

— Sectumsempra!

И швыряя в противника этим, приберегаемым для самых тяжелых боев проклятием, последним подарком учителя, он уже знал совершенно точно: не Уизли-образный. Уизли. Самый что ни на есть чистопородный.

О-па. Чарли, конечно, подсознательно ожидал неприятностей, но не таких.

Порезы на лице и на руках вспыхнули моментально. Ах ты, гаденыш, откуда ж ты знаешь такое? Из этих, получается? Вряд ли кто-то на Балканах разбирался в специфических британских изобретениях...

— Episkey, — быстро прошептал Чарли, направляя палочку на лицо. Мерлин с ними, с руками, им не привыкать. Не пропустить бы следующее...

Вот так-то лучше. Сейчас, Крысли, я тебя сделаю.

— Serpensortia, — выдохнул почти нежно, поднимаясь на ноги и наводя палочку на материализовавшуюся гадюку, по размерам не уступающую покойной Нагини, — Oppugno.

Змея стремительно атаковала окровавленного Ловца.

Слизерин. Во всей его гремучей красе. Только это мы проходили.

— Reducto!

Улучив момент, Чарли залечил порез на кисти. И так уже изгваздался...

Он, похоже, ровесник Рону... белобрысый... Мать твою. Хорек.

Словно услышав его мысли, Плавуш оскалился как-то совсем по-звериному, выбросил руку с палочкой характерным резким Малфоевским жестом. Точь-в-точь папаша.

Ну что, Уизли, инициативу ты уже потерял — сейчас потеряешь и оружие.

Вот как он хочет закончить. Любитель эффектов.

Чарли нарывался на такой — серьезный — Expelliarmus нечасто, и во время войны у него получалось…

Щит бесполезен. Protego тоже.

Представь, что это снитч...

Он не стал удерживать рвущуюся из ладони палочку. Он просто одним неуловимым движением перехватил её другой рукой.

Сработало.

Ах ты… Ловец. Правда — ловец, будь он проклят…

От неожиданности Драко растерялся — всего на секунду, но этого оказалось достаточно: его палочка еще только искала цель, а оружие Уизли уже было направлено ему в лоб. Не отразить…

От воплей зрителей зазвенело в ушах. Развлечение получалось на славу.

Такого ты, малыш, не умеешь. Никакой был из тебя ловец, это даже я знаю.

Ну, тогда... Чарли посмотрел прямо в глаза Драко, какие глаза — одни огромные удивленные зрачки — и произнес не торопясь, наслаждаясь замешательством противника:

— Petrificus...

... Ultima!

И опустил палочку.

Драко рванулся в сторону, пытаясь уйти с линии удара и отчетливо понимая, что не успевает, что это — конец, не проигрыш, а именно конец, он почему-то совсем забыл, что они на арене, а ледяная волна проклятия уже катилась от колен — вверх, останавливая дыхание, замораживая пульс... Последним высверком сознания мелькнуло: "Уизли... Сволочь..." и все померкло за паутинкой измороси на глазных яблоках.

* * *

Несколько мгновений напряженной тишины, когда зрители замерли вокруг помоста, Чарли провел, отпустив голову и уставившись на закапанный его же собственной кровью песок. Две взаимоисключающие мысли пришли в его голову одновременно: нанося завершивший поединок удар, он точно знал, что победил, но почему-то до последнего хотелось верить, что Плавуш отобьется. Какой, впрочем, Плавуш? Драко Малфой собственной персоной, чтоб ему. Преступник, несколько лет разыскиваемый Министерством. Сын своего папаши — этим все сказано. Однокурсник Рона, Гарри и Гермионы. Тьфу.

— Finite Incantatem, — Чарли обвел палочкой поверженного чемпиона. Чемпиона. Ха! И повернулся к Бегичам.

И тут, словно по команде, тишина лопнула как мыльный пузырь, взорвавшись воплями и аплодисментами. Что-то кричал Бранко, хлопал и смеялся Людевит, — Чарли старался смотреть только на братьев, потому что остальные — потные, возбужденные и полные жадного и непонятного любопытства лица, вдруг показались ему совсем противными.

— Куда ты, Ловец? — на его плечо легла цепкая рука. — А приз победителю?

Бранко вдруг замер, а Людевит толкнул его в бок: “Мол, смотри, что ты замутил!”

— Приз? — переспросил Чарли. Почему-то ему представилась какая-нибудь чаша, наподобие хогвартского квиддичного кубка.

— Деньги... или... чемпион! — торжественно возвестил распорядитель.

Зрители застонали.

— Не понял.

— Деньги — это деньги, Ловец. Маленькие. Золотые. Кружочки, — хохотнул ведущий. — А чемпион — вот.

И он королевским жестом указал на Плавуша, все еще пытавшегося подняться с колен.

Здорово я его... Не надо было Ultima, наверное, простого бы хватило.

— Чарли! — голос Бранко пробился сквозь гвалт, — Чарли!

Брат Бенедикты делал рукой жест, имитирующий подсчет монет.

"Все бы тебе о деньгах", — неожиданно зло подумал Чарли.

Драко с усилием распрямился, нагло вздернув подбородок.

— Чемпион — это как?

— О, — голос распорядителя просто истекал медом, — чемпион — это значит, что ты получишь Драго в рабство. На сутки. Ограничение одно — не убивать и не калечить. Все остальное — на твое усмотрение, Ловец. Смотри…

В руках говорящего появился какой-то серебристый ремень.

— Магический ошейник. Он будет следовать за тобой, как собачонка.

Малфой вздрогнул и с ненавистью посмотрел на них. Сейчас он меньше всего походил на собачонку. Даже на хорька не был похож. Затравленный злой зверь неизвестной породы.

— Можешь устраивать дуэли, только …, — распорядитель замялся, подбирая слово, — …легкие. Тренировка, да. Можешь гулять. Можешь… Что хочешь, только не калечить.

— Что хочу? — переспросил Чарли.

Тебе и в голову не придет, чего я хочу, барыга... Ни-че-го...

Звенящая пустота внутри, дикая усталость — как же я отвык от этого, и абсолютная абсурдность происходящего.

— Да, — уверенно повторил ведущий, видя, что клиент готов уступить. Уж очень ему не хотелось расставаться с кругленькой суммой.

— Хорошо. Я выбираю чемпиона.

А... если так? Добраться до Белграда. Там есть портал до Заповедника, оттуда в Лондон и сдать аврорам. Неплохая идея. Ай да Чарли.

Распорядитель перевел дух. Драко отвернулся. Оставалось разобраться с Бегичами.

* * *

Заморозка оттаивала, оставляя выкручивающую боль в мышцах — вот ведь приложил, Крысли, не погнушался. Заклинание-то наше, темномагическое, обычный Petrificus Totalus такого эффекта не дает.

Драко стиснул зубы до ломоты в скулах и заставил себя подняться на ноги. Спина ныла так, что хотелось свернуться в клубок. Спрятать лицо в согнутом локте и не смотреть никому в глаза. Ему было стыдно.

Почему-то сильнее всего, даже сильнее страха потерять свободу, было именно это — стыд за бездарно проигранный бой, за бездарно пропущенный последний удар, за проигрыш не кому-нибудь, а Уизли.

Он выпрямился во весь рост, высоко подняв голову, с презрением глядя на беснующуюся публику. Еще бы, такое зрелище. Не каждый день Дракона сажают на цепь.

А Негослав и рад, скотина: “как собачонка”, надо же…

Драко почувствовал, как перекашивает ненавистью лицо, и заставил себя отвести глаза и успокоиться.

А может, он возьмет деньги? Тысяча галеонов для Уизли — целое состояние.

— Хорошо. Я выбираю чемпиона.

Ну конечно. Возможность унизить Малфоя для этой семейки стоит дороже любых денег. А уж упрятать его в Азкабан…

Рыжий дернулся, вырываясь из цепких пальцев Негослава, и спрыгнул вниз с помоста. Пробрался в толпе к двум, явно местным, и начал им что-то выговаривать. Малфой машинально проводил его взглядом. Черногорцы, судя по всему, оправдывались, но Драко видел только сведенную от злости спину в куртке драконьей кожи.

Насколько он мог вспомнить, местные никакого отношения к авроратам — ни сербскому, ни британскому, не имели. Так, завсегдатаи боев. Сами ни на что не способны, вот и ходят потешить нервы. Ну, и деньги спустить, конечно, тоже.

И все-таки, почему он не взял деньги? Хочет просто покуражиться — или правда сдать аврорам?

Негослав с удовольствием наблюдал за сценой в зале, хотя тоже ничего не слышал, конечно. Похлопывал свернутым ошейником по ладони и ухмылялся. Еще бы. Шоу удалось.

Наконец Уизли закончил свои переговоры с приятелями и вернулся на помост. Негослав произнес ритуальную фразу, сделал несколько пассов палочкой, настраивая ошейник на раба и его хозяина, и накинул серебристую ленту Драко на шею. Объяснил Ловцу принцип его действия — полная блокировка магии раба, беспрекословное подчинение прямым приказам, недешевый артефакт, однако, — и замкнул концы ленты у Драко под кадыком.

Короткая вспышка магии, поднимающей дыбом волоски на шее и превращающей гибкую ленту в жесткий металлический обруч — правда, достаточно свободный, и все. Только странная пыльная волна прокатилась по всему телу. Драко все-таки не удержался, дернулся от Негослава прочь, стискивая в ладони ставшую бесполезной палочку. Она так и ощущалась теперь — просто кусок дерева.

Спокойно. Только истерики тебе и не хватало, чтобы окончательно опозориться.

Вдохнул-выдохнул несколько раз, унимая сердцебиение и мучительное желание вцепиться в полоску металла на горле, пытаясь стащить, раздирая в кровь шею…

Они позволили ему переодеться. Зачем? И куда ему девать сапоги и мантию? Уменьшить их он не может, они что, хотят, чтобы он вышел к своему хозяину с узелком?

Драко застыл на секунду над сброшенной на грубый деревянный табурет мантией под перекрестными взглядами набившихся в раздевалку бойцов, в голове крутилось одно: “Если кто-нибудь со мной сейчас заговорит, я заору”.

Но парни молчали, и ощутив неожиданный прилив благодарности, Драко обернулся, скривил губы в улыбке, кивнул всем сразу и вышел прочь, оставив амуницию сиротливо лежать у зеркала. Едва ли она ему еще понадобится, на самом-то деле.

* * *

Бранко смотрел мимо Чарли, всем видом давая понять, что не признает своей вины.

— Что это за бред, а? — сдерживаясь, повторил Чарли, — что тут происходит?

— Тихо. Тихо, — примиряюще заговорил Людо. — Прости. Мы просто забыли.

— Забыли?

— Чего ты хочешь? Он не проигрывал два года! Два года, каждую неделю, он укладывал здесь всех подряд. Когда — легко, когда — с трудом, как вчера, но он делал всех, понимаешь? Мы и не вспоминали про этот самый приз…

Два года? Веселая же у тебя жизнь, Малфой. Ну, по заслугам…

— А вчера что было?

— Да Негослав… Ну, хозяин, приволок какого-то грека. Плавуш его достал, конечно, но повозился. Хотя, — Бранко уже откровенно льстил, — до вашего боя вчерашнему — как до луны.

— Врешь ты все, — устало сказал Чарли. — Ты не верил, что я выиграю.

— Не верил. И я не верил, — вмешался Людо, — но ты мастер. Как это у тебя с палочкой получилось? Перехватить?

— Квиддич, — ответил Чарли, прикидывая, как теперь выпутаться из неловкой ситуации.

— А, поэтому Ловец, да? Слушай, а почему ты не взял деньги? Там ого-го сколько. Тысяча галеонов.

Больше всего Чарли хотелось плюнуть, развернуться, уйти, уехать, вычеркнуть этот вечер напрочь. Скинуть в Омут Памяти. Заклинания, деньги, Малфой-Плавуш, шумные братья, ушлый хозяин клуба — все никак не могло уложиться в голове. Ладно. Сколько там надо командовать хорьком? Сутки?

Сутки — и ноги его здесь не будет. В Заповедник, где нет никого, кроме пары человек из персонала да дежурного драконолога.

Встать у вольера Эвелины, смотреть на неё, настороженную и прекрасную в своем материнстве, поговорить…Мерлин, насколько с драконами проще, чем с людьми…

— Ловец!

Чарли обернулся. Этот… как его…Негослав махнул рукой, показывая на Малфоя.

— Короче, ребята. Я просижу с ним сутки в гостинице и вернусь. Не беспокойтесь. Бенедикте — привет.

— Да что ты к нему привязался?

— Люблю соотечественников, — криво ухмыльнулся Чарли и пошел к арене.

Оказалось, это чуть ли не ритуал, к концу которого его ощутимо мутило от усталости. Или от голода, после таких драк хочется не есть, а жрать. Или от тошнотворности происходящего. Он-то думал, что заберет “чемпиона-раба” и тихо уйдет. Ну, насколько возможно, тихо. Но Негослав что-то говорил, объясняя, Чарли послушно кивал, отсекая в памяти “Прямые приказы… не калечить... магия заблокирована... не убивать...” — и снова — “не калечить”, как будто ближайшие сутки он собирался посвятить физическому уничтожению Малфоя.

Ох, идиоты... Есть способ проще и лучше... Называется “торжество британского правосудия”...

Только этого не хватало. Тягучее и приятное предвкушение мести расползалось откуда-то из солнечного сплетения. Потом. Об этом — потом.

— Еще чуть-чуть. Он переоденется, и вы пойдете. Тебе есть, где ночевать? У друзей?

Что ж все так суетятся-то… На фоне окружающих злобное спокойствие Малфоя вдруг показалось глотком ледяного свежего воздуха.

* * *

Рыжий так и торчал у арены со своими местными приятелями, и вид у него был… странно растерянный. Как будто он совсем этого не хотел, или хотел — не этого, а оказался втянут в неприятную ему историю. Драко испытал неожиданный прилив раздражения.

Как это типично по-гриффиндорски — сначала ввязаться в драку, а потом выяснить — зачем.

Но если он не ошибся — а Снейп неплохо научил его анализировать мимику, то у Уизли не должно быть далеко идущих планов относительно новообретенного раба. Может, наиграется и отпустит?

Драко отчаянно не хотелось в Азкабан, но признаваться в собственном страхе хотелось еще меньше. Если бы его спросили, какое качество он считает в себе самым отвратительным, Драко не задумываясь назвал бы трусость. О собственной неоригинальности он даже не подозревал.

Увидев его, Уизли оборвал разговор с местными и шагнул навстречу.

— Чарли, подожди, — окликнули его сзади, — давай мы…

— Послезавтра, — оборвал приятеля рыжий, оглянувшись. — Все — послезавтра.

Чарльз, значит. Интересно, а мое имя он помнит?

И вдруг — как молнией под ноги ударило: “А он узнал меня вообще?!”

Судьба оказалась милосердна, убив надежду сразу и без лишних мучений.

— Пошли, Малфой, — мрачно бросил Чарльз и потопал в противоположную от центра сторону.

Драко замешкался на мгновение и тут же почувствовал, как сжимается металлическое кольцо на горле. Торопливо догнал рыжего и пристроился шагать рядом, содрогаясь от отвращения к себе.

Настоящий Малфой предпочел бы смерть от удушья — рабству. Но я — хреновый Малфой. Я слишком хочу жить.

На улице светало — едва-едва, даже тени от деревьев еще не протянулись по кривым улочкам Старого Бара. Воздух был чуть влажным, как всегда в это время, но уже чувствовалось, что дождя больше не будет.

Мерлин, вернуться бы сейчас домой, в маленькую маггловскую квартирку, задернуть наглухо шторы и повалиться ничком в кровать — и ни о чем не думать…

В животе у него заурчало — и, похоже, довольно громко: Чарльз обернулся. Смерил его неприязненным взглядом и ускорил шаги. Драко припустил следом.

Две пары тяжелых ботинок стучали по мостовой, нарушая тишину спящего городка.

Гостиница была маленькой, ухоженной и, разумеется, магической. Дорогой.

Похоже, для этого конкретного Уизли деньги перестали быть проблемой.

— Есть хочешь?

А вот с вежливостью у этой семейки проблемы были по-прежнему.

— Я, кажется, тебя спросил, — раздраженно повторил Чарльз, — ты есть будешь?

Драко продолжал молча и со спокойным интересом рассматривать увитый диким виноградом гостиничный фасад, глядя поверх рыжеволосой головы — благо, при их разнице в росте это было нетрудно.

Уизли ругнулся вполголоса, и вспомнил, наконец, инструкции Негослава.

— Я тебе приказываю отвечать на все мои вопросы. Незамедлительно, — процедил он сквозь зубы и вдруг добавил, похоже что в порыве вдохновения, — и честно.

Ах ты сукин кот…

Ошейник запульсировал на горле — значит, он рассчитан и на это.

Мерлин Великий, во что же я вляпался.

— Последний раз спрашиваю: жрать будешь?

— Да, — сказал Малфой.

* * *

Они отошли от клуба не больше, чем на квартал, и оказались совсем в другом мире — тихом, сонном и волглом. Посреди узкой улицы, между рядами неосвещенных домов, ситуация казалась еще глупее, чем в распаленном азартом зале. Чарли стремительно и устало трезвел, алкоголь тут был ни при чем, запал и злость окончательно выветрились, хотелось только есть и спать.

Малфою, наверное, тоже.

Интересно, что бы он выбрал несколько дней назад — сутки наедине с мамой или то, что ему предстоит сейчас?

… По крайней мере, у хорька есть один плюс: он молчит. Пусть вызывающе и презрительно, но молчит. И можно не притворяться. Потому что плевать.

Они позавтракали в маленьком ресторанчике гостиницы, будучи его единственными посетителями в этот час. Улыбчивая девушка-официантка разглядывала их с явным любопытством, наверняка отмечая и измочаленный вид, и зверский аппетит обоих мужчин.

Впрочем, Малфой поначалу выламывался, медленно цедя апельсиновый сок и лениво ковыряясь в тарелке с хлопьями, пока Чарли налегал на сыр и ветчину. Но стоило официантке принести горячее, Чарли не удержался и заказал еду, много еды, он целого кентавра проглотил бы, наверное, как Малфой отбросил свою аристократическую манерность и принялся уплетать за обе щеки наравне с ним. Еще бы — после семи-то боев…

Расплатившись за завтрак, Чарли был вынужден снова позвать Малфоя с собой — наглый хорек продолжал пить кофе с совершенно независимым видом и явно не собирался подниматься из-за стола.

Прямой приказ ему, видите ли, нужен. Скотина.

Чарли все сильнее подмывало приказать ему что-нибудь непотребное — проползти вокруг гостиницы на четвереньках, или устроить любую пакость в духе близнецов, чтобы сбить наконец спесь с недобитого УпСа. Он подавил желание, как недостойное, и просто велел Малфою идти за ним.

Предвидя возможные сложности с пребыванием гостя в его номере в неурочный, что ни говори, час, Чарли сам обратился к портье с просьбой принести дополнительные полотенца.

Если станут протестовать, сниму ему отдельный номер. Правда распорядитель боев что-то говорил о расстоянии прямой видимости… Но уж если парень будет тут жить официально, пусть хоть слово попробуют сказать насчет того, кто в чей номер ходит.

Но возражений не последовало. Портье только мило ему улыбнулся и уточнил:

— Полотенца только для племянника, или вам тоже заменить?

— Какого племянника? — ошарашено переспросил Чарли, гадая, с какого перепоя их с хорьком можно было принять за родственников.

Ну да, а как ты его представишь? “Это мой раб”? Или “беглый преступник”?

— Это мой друг. Мы сегодня встретились в клубе…

И за каким я это объясняю?

Портье чуть приподнял брови, демонстрируя вежливое удивление:

— В Англии принято называть вещи своими именами?

— Что? — окончательно запутался Чарли и тут же понял — что.

Если бы сейчас ему под руку попался Бранко, или Негослав, или кто-нибудь из причастных к бою и всему последовавшему, Чарли, не задумываясь, скормил бы его дракону. По частям. Но рядом был только Малфой, коротко взглянувший на него и равнодушно уставившийся в стену. Малфой, который, как ни крути, был ни в чем не виноват. Ну, или виноват — но меньше самого Чарли.

Тащиться через всю Европу, чтобы напороться на “племянника”, которого ты “приглашаешь в номер”. Веселенькая штучка, этот их ошейник! Победителю гораздо дискомфортнее, чем…

Чарли шел по коридору, взгляд хорька вполне осязаемо жег ему спину.

Но мне же плевать, так? Ублюдок…Упивающийся хренов… Petrificus отразить не мог… Чему их там учили?

* * *

Наблюдать, как румянец заливает лицо Чарльза, смывая красной волной оранжевые веснушки, было… захватывающе. И очень забавно.

Да, терминологии он явно не знает. Но намек определенно понял — судя по цветовой гамме. И если он сейчас не устроит скандал…

Не устроил. Взял принесенную горничной стопку полотенец и потопал в номер. Драко пошел следом, даже не став дожидаться приказа на этот раз, настолько его заинтересовала увиденная сцена.

Если этот Уизли — гей, а он гей, иначе бы здесь сейчас был громкий гриффиндорский скандал или, в крайнем случае, демонстрация холодного презрения, хотя нет, это не с их ирландским темпераментом… То что это дает одному конкретному Малфою, по несчастной — или наоборот, в данном случае, счастливой, это как посмотреть, случайности отличающимся такой же специфической ориентацией?

Соблазнить его, что ли?

Драко смерил взглядом фигуру идущего впереди человека — ладный, хоть и невысокий, широкоплечий, узкая талия, красивая задница… Ноги стройные.

Мерлин, Малфой, ну о чем ты думаешь? Ты что, всерьез собрался выкупать свою свободу — телом?

Стало тошно. Оттого, что это вообще пришло ему в голову — как же низко он опустился за эти два года! А еще больше — от мелькнувшего опасения, что Уизли его не захочет.

В номере — не очень большом, но уютном, Чарльз сразу сбросил куртку на кресло и, прихватив полотенце, скрылся в ванной.

Касаться драконьей кожи почему-то не хотелось, и Драко присел на краешек широкой двуспальной кровати. Тронул нервно ошейник — Чарльз закрыл за собой дверь, и формально не находился в пределах видимости. Но, судя по всему, расстояние между хозяином и его рабом было недостаточно большим, чтобы активировать карательную магию артефакта.

Плечо ныло. Точнее, ныло все тело; плечо — болело. И привычно жгло глаза. Закапать бы в них сейчас… А плечо растереть бальзамом. Его у Драко много, там рецепт попроще, чем у капель, он варит его себе сам.

Десять баллов Слизерину, да, Профессор?

Уизли появился из ванной в одних трусах — на боку у него красовался вытатуированный дракон, морда лежала прямо над пупком, кинул Малфою чистое полотенце:

— Иди, мойся.

Драко поднялся, стянул через голову футболку, уронил ее на пол — все равно придется Scourgify накладывать, нагнулся, расшнуровывая и снимая ботинки, поморщился от боли в спине, выпрямляясь… Расстегнул ремень, молнию, вышагнул из упавших на пол штанов, спустил по бедрам трусы и услышал:

— Да ты никак еще и в стриптизе подрабатывал?

Задохнулся, как от пропущенного на поединке удара, судорожно проверил ментальную блокировку — нет, никакой легелименции, эта рыжая сволочь не может знать, о чем он думал четверть часа назад… Драко растянул губы в улыбке, обернулся:

— А мне скрывать нечего. И стыдиться тоже. В семье Малфоев не экономят на еде. На пропорции и… рост не жалуюсь.

— Спать будешь на полу, — рявкнул рыжий, швыряя ему под ноги подушку.

* * *

Чарли вытянулся на кровати и закрыл глаза, прислушиваясь к звуку удалявшихся в сторону ванной шагов. Смотреть на Малфоя не хотелось. Думать о нем — тем более.

Нет, ну каков… Таких только Авада и исправляет…

Непонятно, что оказалось оскорбительнее — это равнодушное, непоказное раздевание — словно Чарли был предметом мебели или бесплатным приложением к злополучному ошейнику, моментально и будто между делом выданная уничижительная оценка семейства Уизли, или фраза Малфоя, когда подушка шлепнулась у его ног:

"Боишься не устоять перед искушением, если пустишь меня в свою постель?"

Отвечать не имело смысла. Позиции были обозначены, линии фронта прочерчены, и лучшим продолжением дискуссии могло стать только презрительное молчание Чарли, которое и воспоследовало.

Не давать даже покрывала мерзавцу. Пусть так отсыпается, чай не в родовом поместье.

Но даже этот, затравленный и загнанный, Малфой легко представлялся Чарли не на прохладном дощатом полу гостиницы, а на каком-нибудь ложе, да, точно, ложе с балдахином. Не в линялой футболке, а в пижаме, как минимум.

— А вот и нет, — пробурчал Чарли воображаемому Малфою. — Не сахарный, не растаешь. А сахарный — твои проблемы.

Он скомандовал Nox, повернулся на бок — подальше от двери, и исправно попытался заснуть.

У него даже получилось, но ненадолго. Чертов хорек видел, наверное, как и полагается ночному хищнику, в темноте, потому что подушку на полу нашел безошибочно и тихо, не делая никаких попыток нарушить статус-кво.

“Прямой приказ”, — подумал Чарли, упорно балансируя на грани сна, но приглушенное, на грани слышимости “ай” и последовавшая за ним возня у изножия кровати, окончательно вырвали его из полудремы.

“Мы все получали”, — попытался убедить себя Чарли, но чувство неловкости усугублялось отчетливым пониманием происходящего. После такого удара, да еще снятого не в больничном крыле, постепенно, с соответствующими зельями и заклинаниями, а безжалостно прерванного простым Finite Incantatem, лучше было вообще не спать. Чем спать на твердом.

Чарли поежился, представляя, как ноет каждая мышца, выводя свою собственную жалобу, у лежащего на полу мальчишки. Мальчишки, конечно, нельзя же воспринимать Рона как взрослого мужчину, а они одногодки.

Эта мысль оказалась…странной. Чарли покрутил её и так, и этак, и решил, что ровесник его младшего брата выглядит гораздо старше и ведет себя совсем…

Дело не в победивших или проигравших… И не в том, как его от души макнуло в грязь… Или в этом… И нечего думать о Малфое. Надо спать.

Но спать не получалось. Проще было успокоиться и дать “рабу” выспаться нормально.

Чарли прислушался — прерывистое всхлипывающее, но явно сонное дыхание с пола, окончательно склонило чашу весов в пользу побежденного чемпиона.

Он прикинул размеры кровати, положил на дальний край свою собственную подушку и, не засвечивая Lumos — на что там смотреть-то? — направил палочку на Малфоя.

— Mobilicorpus!

Малфой даже не проснулся. Обхватил подушку, посопел, задышал ровнее и спокойнее.

Чарли, не глядя, накинул на него одеяло, забрал малфоевскую подушку с пола, она оказалась чуть влажной.

Плакал он, что ли? Да нет, просто голову помыл, аккуратист...

Повернулся к окну и заснул. С чистым сердцем.

* * *

Когда он проснулся, номер заливал яркий солнечный свет — тут не было таких плотных штор, как у него в квартире. Драко невольно усмехнулся: человеческий мозг готов посчитать ночью даже слепящий балканский полдень, стоит только по-настоящему захотеть спать.

Мочевой пузырь настойчиво напомнил, для чего его обладатель, собственно, проснулся, и Драко поднялся с кровати… Стоп. С кровати?

Он осторожно обернулся — Уизли спал, отодвинувшись к ее дальнему краю, а на ближнем лежала еще одна смятая подушка. Похоже, что они даже спали под одним одеялом, которое сейчас лежало скомканным посредине постели, одним углом прикрывая бедра рыжего.

Малфой хмыкнул и пошел в туалет.

Интересно, сочувствие победившего врага — это признак твоей высокой квалификации в искусстве манипулировать людьми? Или оно просто означает, что ты беспримерно жалок?

В первое почему-то верилось с трудом.

Он вернулся из ванной, ополоснув лицо и почти совсем проснувшись, присел на край постели, разглядывая спящего. Уизли дрых без задних ног.

Не считает меня опасным, паскуда. И правильно не считает — ошейник блокирует любые проявления агрессии по отношению к хозяину. Но как он может учитывать это во сне?

То, что Чарльз мог крепко спать рядом с представляющим реальную угрозу противником, Драко даже в голову не пришло. А вот то, что сам он не проснулся, даже когда Уизли перекладывал его на кровать, заставило задуматься. Каким бы уставшим он ни был, он всегда просыпался при малейшей опасности — как на войне, так и после нее. Значит, либо ошейник, помимо всего прочего, еще и подавлял инстинкт самосохранения, что все-таки маловероятно, либо… Уизли ему не враг?

Драко посмотрел на него внимательнее. Чарльз спал очень спокойно, на спине, заросшая густыми рыжими волосами грудь ровно вздымалась и опускалась, одна мускулистая рука свесилась с кровати… Вторая была спрятана под подушкой.

Ясно — спать-то он спит, но палочку из пальцев не выпускает. Драко ухмыльнулся -настроение у него внезапно улучшилось.

Мне это что — льстит?!

Огненно-красный дракон, вытатуированный на боку у спящего, внезапно зашевелился, высовывая голову из-под одеяла, прикрывавшего низ живота Чарльза.

Драко всегда полагал пирсинг и тату развлечением низших слоев общества, но этот дракон… Магическая татуировка, тем более так тщательно прорисованная — отдельные чешуйки разглядеть можно — это оказалось неожиданно красиво. Почти изыскано. И вообще, если бы не красный крестьянский загар, покрывающий руки и лицо Чарльза и резко контрастирующий с остальной кожей, парень был бы по-настоящему хорош собой.

Дожили. Малфой посчитал Уизли привлекательным.

Драко раздраженно помотал головой, стряхивая наваждение и радуясь, что боль в мышцах и усталость не дают нахлынувшим внезапно эмоциям получить физическое воплощение, и снова завалился на постель, решительно повернувшись к рыжему спиной.

Пока дают — надо спать. Тролль его знает, этого Уизли, что ему в голову взбредет, когда проснется.

* * *

Дракон крутился, щекочась под кожей. Чарли, не просыпаясь, хлопнул по животу ладонью, но проклятая животина не унималась, как будто кто-то в непосредственной близости беспокоил её…

Кто-то? Ах ты, забыл.

Как только он рывком сел на постели, дракон удовлетворенно затих.

— Ну, и что ты метался? — раздраженно прошипел Чарли. — Ты, ошибка бурной молодости… Свести бы тебя, дурака.

Дракон показал Чарли острый раздвоенный язык и замер — как охранник, честно исполнивший свой долг.

Причин для беспокойства не было: новоприобретенное, вполне себе движимое, имущество тихо спало на второй половине кровати.

Проснуться в одной постели с Малфоем. Что ж, все бывает в жизни в первый раз. Даже — проснуться в одной постели с абсолютно голым Малфоем. И хорошо, что я его вчера в темноте перекладывал. Меньше видишь — лучше спишь.

Чарли встал, дошел до ванной, плеснул водой на дракона, сразу притворившегося обиженным, попил и посмотрел в зеркало. Следов от порезов не осталось, но несколько сосудов в глазах все-таки лопнули, и Чарли сам себе напомнил пьянчужку после загула.

Да уж, погуляли на славу…

Он не мог скучать по этому. Не хотел скучать. Но потрясающее ощущение от выигранного боя — легкое и светлое — все равно бродило где-то внутри, как заблудившаяся искорка.

Просто этого давно не было. Почти как настоящий поединок.

Чарли взглянул на свои руки и довольно хмыкнул, вспоминая слова Минервы МакГоннагал о том, что из него вряд ли получится хороший ловец.

"С твоим сложением… и …ну…вообще, Чарли. Но если хочешь — попробуй."

Вот и вчера он опять …попробовал.

Интересно, а Малфою хоть раз удалось поймать снитч?

Чарли уже не удивляло мирное направление, в котором двигались его мысли при упоминании Драко Малфоя.

Так было …неправильно. Но просто. Он не собирался ни прощать, ни забывать, ни примиряться. Он хотел быстрее закончить этот день и забыть про него.

А чем дольше спишь — тем больше времени проходит. Так что вперед, мистер Уизли-третий, к сладким снам.

Малфой так и спал на своем краю, одеяло сползло на пол. Чарли поднял его и помедлил, приглядываясь. С чего он решил, что Малфой похож на подростка? По ассоциации с Роном, который до седых волос останется младшим братом, вероятно. В этом, уткнувшемся носом в подушку, не было ничего мальчишеского: гибкое, сильное тело бойца, скелет и мышцы, ни капли лишнего, такой ...жилистый. И вообще, он был не белокожим даже — белесым, легко теряющимся в белизне постельного белья, если бы не здоровущий темно-розовый шрам через всю спину, от лопаток почти до ягодиц, похожий на …Чарли даже наклонился, разглядывая: как будто дракон провел по малфоевской спине своим огненным языком. Вот это ожог. Где ж его так угораздило?

Какая, впрочем, разница?

Только пока он укладывался обратно, опять, как и ночью, укрывая Малфоя одеялом — руки обнимают подушку, одна нога подвернута, просто агнец невинный.

Который легко угробил бы тебя вчера, будь его воля… Ну, не так легко, допустим, но постарался бы от души…

Чарли повернулся на бок. Мерлин, ты лежишь в паре футов от молодого здорового мужчины. Он вполне привлекателен. У него нелепый хвостик светлых волос в ложбинке шеи и сильные руки, и длинные ноги, и аккуратная упругая задница ... И утром он... ну, если не пытался провоцировать, то ясно дал понять, что все понял… Он может и должен выполнить любой твой приказ.

Любой. И если дать малейшую слабину, то потом сам будешь раскаиваться. Вот, кстати — дать слабину, чтобы взять…? Спи лучше, рабовладелец.

* * *

Драко открыл глаза и тут же со стоном зажмурился. В глаза словно толченого стекла насыпали.

— В чем дело? — раздался недовольный голос у него над ухом.

— Ни в чем, — огрызнулся Малфой, снова пытаясь разлепить ресницы. — Меня продали в рабство врагу, у меня болят глаза, я не могу пользоваться палочкой, и я не знаю, что со мной будет через полчаса. А в остальном все просто великолепно!

— Все изменилось в мире, кроме малфоевских капризов, — фыркнул Уизли. — Ты не у мамочки. Вставай.

Прямой приказ. Сука.

Драко поднялся с кровати и поплелся в ванную. Умылся, промыл осторожно глаза… И уставился на полочку под зеркалом, на которой лежала зубная щетка. Одна.

Почти минуту он пытался понять, что для него более унизительно — обратиться с просьбой к “хозяину” или пренебречь личной гигиеной. Потом вздохнул и вернулся в комнату.

— Уизли.

Чарльз, успевший натянуть свои кожаные штаны, посмотрел на него с удивлением.

— Ты не мог бы трансфигурировать что-нибудь в зубную щетку? Пожалуйста.

Рыжий пожал плечами и трансфигурировал вазочку, стоявшую на каминной полке.

— Спасибо, — буркнул Малфой, забирая щетку, и запнулся, заметив на спинке кресла свои штаны и футболку, аккуратно сложенные и вычищенные. — И за одежду тоже.

И быстро ретировался обратно в ванную, чувствуя странную неловкость — то ли из-за неожиданной заботливости фамильного врага, то ли из-за его чересчур внимательного взгляда.

Надо было трусы надеть.

Когда он снова вернулся в комнату, Чарльз уже полностью одетым стоял у окна, как будто пытался высмотреть что-то в неожиданно вернувшемся тумане.

Поморщившись — глаза болезненно реагировали даже на рассеянный свет, Драко быстро натянул свои тряпки и присел на корточки, шнуруя башмаки.

— Хватит моргать.

Сволочь. Как можно не моргать, когда так дерет?

Ошейник сдавил горло, Драко вытаращил что есть сил глаза, выполняя приказ.

— Ты что, все время так? — спросил Уизли, снова оглядываясь на него через плечо. — На арене я что-то не заметил. Значит, лечишь. Ну?

— У меня капли есть. Дома, — прошипел Малфой, борясь с удушьем. — Дракон тебя сожги, Уизли, отмени приказ! Я не могу не моргать — эта дрянь меня удавит!

— С драконом я как-нибудь договорюсь, — фыркнул рыжий, — а ты… моргай, сколько хочешь.

Кольцо на горле разжалось, и Драко со всхлипом втянул воздух в горящие бронхи — ОК. Закашлялся.

А Чарльз, разглядывая его, спросил:

— Капли дома, говоришь? У тебя есть дом, Малфой? Особнячок на берегу?

— Дом — есть. Не особняк. Квартира, — дышать все еще было тяжело, и Драко старался подбирать максимально точные формулировки, полностью удовлетворяющие требованию Уизли честно отвечать на вопросы.

— О’кей, зайдем. Зайдем за твоими каплями, а потом позавтракаем,— спокойно заявил Уизли, выходя из номера.

Драко, потирая горло, пошел следом.

Стоило им спустится на первый этаж, как к рыжему тут же сунулась молодая особа, похожая на местную, но почему-то коротко стриженая. Драко принял было ее за девицу легкого поведения и еще удивился, как это ее пустили в приличную с виду гостиницу, но судя по тому, с какой тревогой она уставилась на Чарльза, они были достаточно хорошо знакомы.

— Я тут с полудня сижу, — воскликнула девушка. — Ну вы и спите! У вас вообще все в порядке? Чарли?

Уизли неожиданно смутился, рявкнул Драко: “Отойди”, — и повернулся к своей темпераментной гостье:

— Все нормально.

Малфой послушно переместился к кадке с каким-то растением, стоявшим в относительно темном углу, и прислушался к разговору, благо звонкий голосок девушки далеко разносился в пустом холле.

— Я так зла на них. Мне и в голову не пришло, что тебя подставят.

— Сам дурак, — буркнул Чарльз, и Драко мысленно с ним согласился.

— Но почему ты не взял деньги?

Вот-вот, мне тоже интересно.

Но рыжий только плечами пожал. И это Драко совсем не понравилось. Что же такого Уизли задумал, что не хочет признаваться подруге? По спине побежали мурашки, рука невольно потянулась к палочке, — и тут же запульсировал ошейник. Проклятье.

Девушка еще что-то спросила, но совсем тихо, так что Драко не разобрал слов. А вот ответ Чарльза он разобрал.

— Ты прекрасно знаешь, что это не мой тип.

И что это значит? Что меня собираются перевязать розовой ленточкой и вручить аврорам как пасхального кролика? Но тогда почему не сразу?

Но чего ему стыдиться? Она явно в курсе, что он гей… Ах да, хваленая гриффиндорская порядочность…

Драко презрительно сплюнул под ноги и услышал, как Уизли втолковывает своей приятельнице что-то про вчерашние деньги:

— Я не люблю, когда на меня давят, ты же знаешь. А Бранко ясно дал понять, что деньги…

Малфой раздраженно тряхнул головой и перестал прислушиваться.

* * *

Чарли шел следом за Малфоем, независимо сунувшим руки в карманы, переводя взгляд с его коротко стриженого затылка на болтающиеся на бедрах штаны. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Смотреть в спину было проще: моргающий и болезненно щурящийся Драко выглядел…жалко. Плюс содранная кожа на шее — получается, что магический ошейник может оставлять простые ссадины — эта рабская отметина окончательно превращала его в маргинала.

Каким он, собственно, и являлся.

Чарли отодвинулся еще на полшага назад и постарался переключиться. Сейчас они зайдут к Малфою домой, сделают что-нибудь с глазами… И поесть, такое впечатление, что недавнего ужина-завтрака и не было вообще. Неужели он всю войну так хотел есть? Чарли не помнил совершенно.

Бенедикта говорила что-то о рыбных ресторанчиках у моря. Сунула ему разноцветные бумажки — маггловские деньги и сказала виновато:

— Если ты собираешься вернуться в Заповедник, хотя бы на море сходи. Поешь…те, — она поправилась, — на побережье. Только там за галеоны не обслуживают.

— Спасибо, в Румынии рассчитаемся.

— Да что ты, Чарли. Бранко тебе еще тоже хочет отдать… Он же выиграл — у него пари два года копились, и столько людей ему теперь должны…

— Опять про деньги, — нахмурился Чарли, а потом рассмеялся и повторил, в сотый раз, наверное. — Все в порядке.

И вот теперь он шел след в след за Малфоем. В гости, получается. Чарли хмыкнул.

Какие неожиданные каникулы получились.

Действительно, глупо было лезть в драку, купившись на подначку как мальчишка. Действительно, логичнее было бы взять деньги. Действительно, он не собирался пользоваться своими правами на Малфоя. Ни с какой позиции.

Чарли не собирался строить из себя благородного мстителя. Вчерашняя идея — сдать экс — упсенка в аврорат, сегодня казалась ему глупой. Чем быстрее забудешь про войну — тем лучше. Всем.

Мысль о том, что парня можно использовать… по-другому, вызывала оторопь. Хотя бы потому, что она появлялась. Прямой приказ. Прямой соблазн.

Пойти за лекарством. Можно даже не возвращаться в номер, остаться у него, произнести несколько простых слов. Дальше можно молчать. Даже нужно молчать, потому что представить себе, что он говорит Малфою: “Возьми. Повернись. Раздвинь.” или “Все хорошо. Еще. Ох, какой ты...”

Если он даже моргнуть без моего разрешения не может…

Это не семейство, а какое-то проклятие рода Уизли. Папа, Рон, теперь вот я…

— Пришли.

Драко остановился так резко, что Чарли чуть не налетел на него.

— Последний этаж.

Они пересекли пустой и грязный холл, поднялись наверх. Квартирка была, что надо. Прекрасное убежище для милорда Малфоя.

Облезлые обои и потрескавшийся потолок, полный минимализм в обстановке, как любила говорить мама? “Бедненько, но чистенько”.

Малфой взглянул на него, то ли ожидая реплики, то ли спрашивая разрешения, и полез под кровать, вытаскивая потрепанный сундучок.

Чарли опять подошел к окну; солнечного утра как будто и не было. Ничего себе курорт, сплошные туманы, облака и дожди, но бесконечный серый свет успокаивал и отвлекал.

Сзади послышалась возня, потом скрип, он обернулся. Драко лежал на кровати, уставившись в потолок, словно ждал откровения свыше, и пытался как можно аккуратнее закапать в глаз какую-то неприглядную бурую жидкость.

— Дай сюда, — Чарли подошел и наклонился. — Сколько капель?

— По две, — скривился Драко, оттягивая второе веко.

Проморгался и, после едва заметного колебания, предложил:

— Себе закапай. А то тоже... как кролик, — и добавил поспешно, — тебе по одной хватит.

Набрать следующую порцию получилось с трудом: лекарства оставалось совсем немного.

— А что ты будешь делать, когда оно кончится?

Малфой явно хотел огрызнуться, и выражение его лица было соответствующим, но прямой приказ отвечать правдиво никто не отменял.

— Не знаю. Попробую сварить. Но вряд ли у меня получится.

— Понятно.

Сказать было нечего, и Чарли сделал шаг назад.

Драко посмотрел на него — удивленно? Догадываясь о чем-то?

— Пошли обедать? — Чарли посмотрел на низкие тучи за окном, когда солнечно, отсюда, наверное, видно море. — Где тут у вас побережье?

— Минут пятнадцать пешком.

Драко поднялся.

Глаза стали…обыкновенными малфоевскими глазами: холодными, серыми и презрительными.

* * *

Ресторан, Чарльз, конечно, выбрал неудачно. Одержимый идеей найти что-то национальное, он проигнорировал ирландский паб, коктейль-бар в кубинском стиле и невзрачный итальянский ресторанчик с отличной домашней кухней и затащил Драко в заведение под названием “Домижана”. Нет, местная кухня была там представлена в полном объеме: сарма, пребранац, чембур, папула… Но цены… Впрочем, у Уизли деньги явно водились. В отличие от Малфоя — мелочи, оставшейся в карманах Драко, хватило бы разве что на Макдоналдс.

Смех, да и только.

Официант, стройный юноша с типично среднеземноморской внешностью, оставил им меню, в котором не было ни слова по-английски, ослепительно улыбнулся и убежал на кухню. Чарльз хмуро уставился на исписанный кириллицей листок в красивой деревянной папке, пытаясь определить, что из перечисленного в нем может оказаться съедобным, и Драко не выдержал.

— Дай сюда, — он развернул папку к себе и прочитал, — у них есть зубатац, скуса, бранцин, орада и скарпина.

— А рыба? — спросил Чарльз, не иначе как вспомнив советы своей подружки.

— Это и есть рыба,— равнодушно отозвался Драко, откидываясь на спинку стула. — Рыба.

Мерлин, как она мне надоела…

— Понял.

Рыжий помедлил, что-то обдумывая, и внезапно протянул Драко меню:

— Может, ты сам себе закажешь? Выбирай.

Драко пробежал глазами по странице. Меню, как и полагалось, было составлено с упором на местную экзотику: рыба как основное блюдо, рижот или фасоль как гарнир и палачинки и штрукли на десерт.

Из мясного — такого, от чего рот наполнялся слюной в предвкушении, была только чулбастия. Нормальное, по-человечески приготовленное мясо без мешанины овощей и отбивающих всякий вкус специй.

Пасхальная неделя. Время подавать нищим…

Драко выдохнул и сказал:

— Мне все равно.

* * *

Малфой смотрел в одну точку, где-то над ухом Чарли. Неожиданно знакомым взглядом. Потрясающе знакомым.

Хогвартс-экспресс и первокурсник Перси, отрешенно отворачивающийся к окну при звуках колокольчика на тележке со сладостями. Тогда их было только трое, но папа получал мало, а потом... появление братьев и сестры почему-то всегда опережало прибавку к министерскому жалованию.

Чарли поморщился, изображая невесть что, скорее для себя, чем для Малфоя.

— А мясо тут есть? — небрежно спросил он.

— Это, — Драко ткнул длинным пальцем в одну из строчек.

— Это — два раза, — уверенно сказал Чарли официанту, повторив его жест, а потом для убедительности изобразил нечто, похожее на букву V. — Два.

По тому, как вздрогнули Малфоевские ноздри, как Драко опустил глаза, по тому, что исчезла странная напряженность в его позе, Чарли понял, что угадал.

Завтра с Бенедиктой поем эту знаменитую рыбу. Я, может, тоже мяса хочу.

Они почти с одинаковой скоростью, сосредоточившись на содержимом тарелок, умяли огромные куски хорошо прожаренной свинины, сопровожденные, к радости Чарли, минимальным количеством гарнира. Гарнир — это из детства. Чуть-чуть мяса и много овощей. Рагу. Мама всегда выкручивалась так.

— И что теперь? — спросил Чарли, вяло и сыто ковыряясь в какой-то местной десертной сладости.

Надо остаться тут до утра. Пока мы едим — можно не разговаривать. Раскормить Малфоя до неприличной толщины и сразу уйти. Хорошая идея. Только нереализуемая.

Драко поднял взгляд от чашки кофе и пожал плечами.

Мол, ты хозяин. Тебе — решать.

— На море сходим?

Чарли почему-то хотелось добиться от “раба” нормального диалога. Не весьма выразительных пренебрежительных жестов, не вздернутой брови и кривящихся губ, не ответов, которые даются через силу.

Я же нормально себя с ним веду? Это ж как надо нас ненавидеть… Впрочем, что это я? Он же Малфой.

Он уже приготовился опять приказывать, но Драко поднялся из-за стола сразу за ним.

Это выглядело одновременно как некое подобие благодарности и …огромное одолжение.

Море было сине-зеленым, а вовсе не серым, как дома, и ощутимо теплым. По крайней мере, так решил Чарли. Пляж был почти пуст: плохая погода прогнала с берега желающих позагорать, а любителей купания в апреле нашлось немного. Фактически, он один. Но он действительно любил плавать, и в свое время завидовал Билли, оказавшемуся в Египте — рядом с теплыми морями — просто так, по работе, случайно и абсолютно не оценившего своего счастья.

Чарли быстро расшнуровал ботинки, стянул брюки, сдернул рубашку через голову, не расстегивая, посмотрел на Малфоя — ни дать, ни взять статуя на берегу и, входя в прибой, позвал.

— Пошли.

* * *

Драко застыл, глядя на лениво колышущуюся и поблескивающую гладь цвета бутылочного стекла.

Ненавижу воду. А ведь придется лезть…

Придурок Крысли, показавшийся неожиданно заботливым в ресторане, опять забыл про прямой приказ. Ошейник предупреждающе надавил на горло, и Драко злобно потянул с себя футболку.

Мелкая галька больно впивалась в босые ступни, вода холодила кожу, Драко брел к зашедшему уже довольно далеко Чарльзу, как на последнее свидание к дементору.

Может, сказать ему?

И тут Уизли нырнул. Кольцо на шее дернулось, и Малфой обреченно двинулся вперед. По колено, потом — до бедер, потом по пояс… Впереди было только серое небо и зеленое море, и никакой рыжей головы на горизонте.

Мерлин, ну вынырнет он когда-нибудь?! Я жить хочу, будь оно все проклято! Да даже если не жить — лучше уж Авада, чем вот так…

Зайдя в воду по плечи, он попытался остановиться, но ошейник тут же перекрыл доступ воздуха. Драко рефлекторно вцепился в полоску металла на горле, стараясь побороть подступающую панику, качнулся вперед в тщетной попытке отвоевать у дряни на шее еще один вдох… И дно ушло у него из под ног.

Соленая зелень захлестнула глаза, ударила в раскрытый рот, он отчаянно заколотил левой рукой по воде, все еще пытаясь ослабить удавку правой…

— Малфой, — донеслось сквозь шум в ушах, — остановись! Драко, стой!

Ошейник мгновенно разжался, и на первом же отчаянном вдохе в горло ему хлынула вода.

Мамочка!

И тут откуда-то вынырнул Уизли, подхватывая его поперек груди и сильным хлопком по спине вышибая из трахеи морскую воду. Драко закашлялся, судорожно втягивая в себя воздух, вцепившись что есть силы в скользкое холодное плечо…

— Тихо. Тихо, — Чарльз гладил его по спине, по рукам, успокаивая. — Ты что? Что случилось-то?

Драко поднял голову, смаргивая соленые капли, с трудом фокусируя взгляд на обеспокоенной веснушчатой физиономии. Рыжий, неожиданно смутившись, отдернул ладонь. Драко вздохнул с каким-то совершенно непотребным жалким всхлипом, нащупал ступнями дно и встал, наконец, на ноги. Вот только выпустить потеплевшее под его отчаянной хваткой плечо никак не получалось. Он отвел глаза и буркнул:

— Я не умею плавать.

— Что? — тупо переспросил Чарли, как будто речь шла о смертельной болезни или тайном физическом изъяне. — Не умеешь плавать? Малфой!

Неожиданно Драко разозлился. Он, тролль побери, чуть не утонул по милости этого идиота, не способного следить за своим языком, и его же еще выставляют в глупом виде!

— Да, — выкрикнул он, резко отталкивая от себя Уизли, — не умею!

Разумеется, его ноги тут же потеряли опору, и он снова опрокинулся бы в эту проклятую горькую воду, не поймай его Чарльз. Надежность его широких плеч оказалась привлекательней свободы утонуть, и злость как-то сразу унялась, уступая место благодарности.

— Потом, — спокойно ответил Уизли. — Неважно. Потом. Пойдем на берег, да? Держись.

И, не отпуская Драко, развернул его лицом к недалекой полоске земли.

Прямой приказ. Значит можно велеть остаткам гордости заткнуться и позволить довести себя до берега, обхватив за плечи и поддерживая, как раненного.

Но стоило воде отступить до уровня бедер, прихватив с собой последние отголоски пережитого страха, как это полуобъятье стало восприниматься совсем иначе. Драко внезапно четко ощутил, что на нем нет ничего, кроме мокрых боксеров, а прижимает его к себе такой же голый молодой мужик.

Драко скинул обнимающую его руку и торопливо выбрался из воды, стараясь не глядеть на Уизли. Получалось плохо. Потемневшие от воды рыжие волосы, широкие, как у кентавра, плечи, крепкие мускулистые ноги… обтянутая полосатыми плавками круглая задница.

Да что это со мной? Совсем спятил? Я что — его хочу?!

Потряс головой, стряхивая наваждение, и принялся натягивать штаны на мокрое тело.

* * *

Чарли замер на мелководье, наблюдая, как Драко схватился за брюки.

Конечно, ему показалось.

Нет, понятно, обыкновенный страх перед водой не умеющего плавать человека заставит еще и не так прижиматься к спасателю. И, само собой, как только Малфой почувствовал почву под ногами, так и рванулся, как будто...

Как будто — что?

Просто пальцы, скользившие по его мокрой коже. Просто вцепившаяся в его плечо рука.

Просто интересно, где в Белграде квартал красных фонарей? Или все-таки до Бухареста? Я совсем дошел...

Чарли выдохнул, стараясь сконцентрироваться на чем-нибудь другом. О. Прекрасная тема для беседы. Даже две.

Он вышел на берег, посмотрел, как Драко борется с намокшей и липнущей к телу тканью, и сказал, надеясь, что прозвучит равнодушно:

— Давай высушу.

Малфой вскинул на него глаза и тут же отвел их снова, пряча странное, почти виноватое выражение. Потом передернул плечами и с таким же старательным равнодушием ответил:

— Валяй.

Чарли всего на секунду замер с приготовленной палочкой.

Этот-то почему стесняется? Стыдно принять помощь?

Он произнес заклинание, высушился сам и тоже начал одеваться. Если бы от всего можно было защититься драконьей кожей.

— Да, кстати...Что ж тебя плавать не научили? Денег пожалели? — не удержавшись, съязвил Чарли.

Ну, правда, кто бы мог подумать, что Малфой — Малфой!— будет барахтаться в воде как котенок?

Малфой уставился на него с таким искренним изумлением, как будто Чарли сказал совершенную нелепицу:

— А зачем?

— Что значит — зачем? — опешил, в свою очередь, Чарли. — Ты что? Вы же, наверное, каждое лето где-нибудь на Лазурном берегу загорали.

Они потихоньку двигались к выходу с пляжа, шагая уже не след в след, а рядом. Галька скрипела и разъезжалась под их почти одинаковыми ботинками.

Малфой взглянул на него искоса.

— Вообще-то, загорают на Лазурном берегу и прочих маггловских курортах, — хорек умудрился произнести последнее слово, как непристойность, — только грязнокровки и те, кто с ними якшается. Уважающие себя маги предпочитают более интеллектуальные виды отдыха.

— Ну, конечно. Тихие темные кладбища, мантии с капюшонами и маски...Забавы для чистокровных. Интеллектуальные донельзя.

Чарли было грустно. Тоскливо и грустно. Не из-за глупости, которую ляпнул Малфой, не из-за его вызывающего тона, а из-за того, что они вот так, заведясь с полоборота, походя, разошлись по привычным позициям.

А тот будто и впрямь вытащил на свет и натянул упсовскую маску — так застыло его лицо. И холодом от него повеяло вполне могильным.

Чарли хотел аппарировать прямо к гостинице. Но теперь это было невозможно. Прижимать к себе хорька — сам-то он аппарировать не мог...

Чушь. Доберемся и так.

Неожиданно Малфой остановился, развернулся к нему и спросил, вибрирующим от напряжения голосом

— Если ты такой идейный, что ж ты меня в аврорат не сдашь?

— Сдам, — со странным облегчением ответил Чарли. — Сейчас пойдем к моим знакомым — я узнаю, как аппарировать в Белград. И сдам. Только не здесь. В Лондоне. Чтоб никакой возни с экстрадицией. А то вдруг тебя твой настоящий хозяин выкупить захочет. Ты его, как я понял, удовлетворяешь.

Малфой несколько секунд молчал, только ноздри хищно подрагивали, и вдруг осклабился:

— А валяй. Лучше уж с дементором целоваться, чем с тобой.

— Размечтался. Дементора ты не заслужил, малыш. А меня — и подавно, — на автомате ответил Чарли и прикусил язык. — Пошел. В город.

И никуда ты не денешься, хорек.

Движения за спиной не было. Лишь нехорошая тишина. За которой — тогда, давно — обычно следовало Непростительное.

Чарли, уже сделавший пару шагов, обернулся.

Малфой стоял. Стиснув зубы, молча, только ноздри раздувались в бессильной попытке втянуть хоть немного воздуха. Ошейник сжался так, что впился в кожу на шее. Прошла минута, другая... У него посинели губы и начали закатываться глаза.

Кто еще идейный! Этот придурок собрался помирать просто так, прямо на мощеной дороге, ведущей к старому Бару. Из принципа, мать его. В свои… Сколько Рону? Двадцать лет.

Но вместо того, чтобы отменить приказ, как получилось в море, всего каких-то полчаса назад, Чарли подошел совсем близко — и увидел, как в первый раз, темные ресницы, пересохшие губы, отчаянно пульсирующую на шее артерию. И положил ладонь на мгновенно разжавшийся от прикосновения ошейник.

— Дурак.

С хриплым свистом втянув воздух, Малофой схватился за полыхнувшее болью горло, согнулся, преломившись в поясе, и зашелся мучительным кашлем. Эта дрянь у него на шее, похоже, всерьез травмировала дыхательные пути.

Еще и лечи его, самоубийцу.

— Episkey.

Откашлявшись наконец и отдышавшись, Малфой поднял на Чарли враз налившиеся кровью глаза, спросил безо всякого апломба, с совершенно искренней мукой:

— Ну что тебе от меня надо, Уизли? Сам не убиваешь, и сдохнуть не даешь. Тебе что, орденов мало навесили? Выслужиться хочешь? Или просто любишь — как это у вас принято — все делать "по закону"? — голос звучал хрипло, слабо, но издевательские кавычки в нем слышались совершенно отчетливо.

— Дурак, — беспомощно повторил Чарли, разглядывая свою ладонь.

Что ему объяснять? Не поймет же ни хрена, малолетка упертый.

— Ничего мне от тебя не надо. Я завтра уеду. Ковыряйся в своем дерьме сам. Это — твоя жизнь, Малфой.

* * *

Почему-то вместо облегчения на Драко навалилась жуткая тоска. Такая, от которой открывают вентили в газовой духовке и запирают окна и двери. Потому что дальше жить уже невозможно, не осталось ни желания, ни сил...

Чарльз, похоже, что-то заметил, потому что произнес почти примирительно:

— Пошли. Ну же?

Больше всего Драко сейчас хотелось попросить у "хозяина" Аваду — в качестве последнего одолжения. Но даже на это сил не было. Он медленно повернулся и поплелся в город.

В гостинице было тихо — немногочисленные постояльцы, видимо, разбрелись по живописным окрестностям. Портье окинул их ленивым взглядом, чуть дольше, чем нужно, задержавшимся на серебристой полоске, “украшающей” шею Малфоя, и снова уткнулся в разложенную на стойке газету.

Уизли, на ходу расстегивая куртку, поднялся по лестнице в номер, не оглядываясь на своего спутника поневоле, и сразу ушел в душ.

Покружив бесцельно по комнате, Драко присел на пол у стены — кресло было занято драконьей курткой Чарльза, привалился спиной, вытянул ноги… И впервые после того злополучного Petrificus Ultima задумался о том, что будет, когда кончится действие ошейника.

Что рыжий не собирался его сдавать, уже было ясно. Он вполне недвусмысленно пожелал, чтобы Драко и дальше бултыхался в том дерьме, которым обернулось для него поражение Лорда. Видимо, Уизли посчитал его образ жизни наказанием, сопоставимым с заключением в Азкабане. Драко криво улыбнулся и прикрыл глаза.

Значит утром, когда эта дрянь на шее расстегнется, нужно будет не спустить ее в унитаз, как ему того хочется, а отнести Негославу. Иначе при следующей облаве его точно экстрадируют из страны на родину — у хозяина Палаццо весьма обширные связи.

Квартиру за эту неделю он оплатил, слава Мерлину, но до следующей субботы чего-то жрать надо будет. Значит, опять придется занимать у “коллег”… Дадут, конечно — когда это Драго не давали? Но шуточек не оберешься.

О его ориентации в клубе знали — он и не пытался ее скрывать, никогда, впрочем, не снимая парней в Палаццо: “Не сри, где работаешь” — как говорил Негослав. Так что многочисленных вопросов о сексуальных пристрастиях Ловца ему точно не миновать.

Ну и хрен с ним.

За этими размышлениями Драко не заметил, как задремал, все так же сидя у стены в извечной позе арестантов.

Разбудил его Чарльз, встряхнув за плечо со словами:

— Иди помойся. Вода в море жутко соленая. А у тебя и так на шее неизвестно что. Разъест.

— Уже разъело, — буркнул Драко, спросонок как-то совсем забыв об их ссоре.

Поднялся, расстегнул ремень… Вспомнил издевку Уизли насчет стриптиза, помедлил… Поднял голову и, глядя рыжему в глаза, разделся догола.

Вздернул подбородок, перешагнул через свои тряпки и пошел в ванную.

* * *

Чарли потерянно посмотрел на брошенные к его ногам вещи.

Ну вот почему он это сделал?

Относиться к Малфою... как к Малфою... было просто и правильно. Справедливо. Чарли сполз по стене и зачем-то взял темно-зеленую футболку. Пахло потом и морской солью.

Он вычистил одежду, сложил её на постель. Представил, что сейчас снова зайдет в ванную комнату — после Малфоя, влезет под душ, прислонится к мокрому кафелю и...

И действительно, никаких брюнетов. Картинка перед глазами возникала вполне определенная: острый подбородок, наглый и одновременно потерянный взгляд, светлые, почти незаметные волоски на руках, ссадина на шее.

Чарли уткнулся лбом в колени. Он мог кончить прямо сейчас. И от этого хотелось выть.

То ли в Малфое неожиданно проснулась стеснительность, то ли он сознательно не хотел провоцировать Чарли, но вышел он из ванной в полотенце, обернутом вокруг бедер. Помялся у постели над своими вычищенными вещами, пробормотал что-то невнятно-благодарственное и полотенце снял.

Одевался он, повернувшись спиной, что неожиданно оказалось благом. Как бы ни был хорош вид сзади, а он был хорош, и спорить не о чем, именно эта безликая фигура — обыкновенный, ладно сложенный парень — воспринималась с облегчением. Как нечто совершенно абстрактное. Чарли слишком обрадовался отступившему возбуждению, поэтому следующая мысль догнала его неожиданно, обжигая не хуже драконьего огня.

Это не от того, что мне хочется... Мне хочется именно его.

Чарли сглотнул. Выдохнул.

— Есть будешь? — спросил он у Малфоевской спины.

Драко, наконец, повернулся.

Он успел надеть штаны и ботинки, и сейчас натягивал футболку. Точнее, он продел голову и руки, но еще не опустил ее вниз, и Чарли был вынужден лицезреть плоский белый живот с аккуратной ямочкой пупка.

— Буду, — как-то устало и совсем не вызывающе отозвался его “раб” и одернул, наконец, свою майку.

— Я спущусь, закажу. А ты оставайся здесь. Прямой приказ.

Чарли подмигнул — это оказалось совсем несложно — и вышел из номера.

Последнее, что он видел, закрывая за собой дверь — это то, как распахнулись в изумлении серые глаза.

Портье осклабился, видимо, желая до конца угодить небедному иностранцу. Чарли подавил желание съездить по сальной физиономии и свернул в гостиничный ресторан. Та же девушка, что обслуживала их вчера — только выспавшаяся и веселая, кивнула ему приветливо.

— Я хочу заказать ужин в номер.

— Конечно, господин. На двоих?

Она улыбалась просто и открыто, но вопрос все равно показался Чарли двусмысленным.

— А как вы думаете? — невежливо ответил он.

— Значит, на двоих, — подтвердила она.

Да. На двоих. Потому что я не могу отделаться от этого...не угробив его! Хоть на лбу пиши.

— Господин желает…

— Господин желает мяса. И ракии. И, — Чарли подумал, что Малфой, наверное, не пьет виноградную водку, — и вина. На ваш выбор.

Девушка, смущенная его тоном, кивнула и ретировалась.

Чарли вернулся на этаж. Прислушался у двери. Было тихо.

Малфой сидел на подоконнике, обхватив колено руками и совершенно по-мальчишески болтая другой ногой.

— Бред какой-то, — не выдержал Чарли, падая на кровать. — Весь персонал — извращенцы.

— Да почему — извращенцы, — вздохнул Малфой, оборачиваясь. — Нормальная реакция у людей. Ты что, предпочел бы, чтобы в нас видели заговорщиков, планирующих подорвать местное аврорское управление?

Чарли оценил ситуацию и развеселился.

— Мы безнадежны. Либо заговорщики, либо парочка, а если узнают, почему ты здесь на самом деле…Тут есть что-то типа Святого Мунго?

— Если только в Подгорице. Или даже в Белграде, — улыбнулся Малфой.

— Все. Договорились. Взрываем аврорат — и туда. И почему, кстати, в нас должны видеть непременно заговорщиков?

Похоже, Малфою понравилось перебрасываться репликами.

— А что еще два мужика разбойного вида могут делать, запираясь вдвоем в номере гостиницы, если они там не трахаются? Только готовить теракт.

Чарли задумался.

А, что, действительно, они могли бы делать вместе?

— Мммм? Обсуждать квиддич? Здесь не играл?

— Здесь не принято. На этом побережье популярны другие виды спорта, — усмехнулся Малфой, — ты же видел.

— Хорошо же тебя учили... если ты всех местных делаешь.

Малфой сразу весь подобрался, ощетинившись и явно собираясь сказать гадость, а потом вдруг сник, уткнувшись лбом в стекло, ответил тихо:

— Но ты-то меня сделал. Значит, не так уж хорошо выучили...

Он мог бы ответить: я просто старше. Или так: это получилось случайно, ты же уже сколько дрался до этого.

Чарли показалось, что он, легко и равнодушно, отобрал у Драко какую-то точку опоры. На которой строилось чуть ли не всё его черногорское бытиё.

Он открыл было рот, чтобы — совершенно искренне — сказать, что Драко — сильный боец, и нечего заморачиваться на нелепый проигрыш...

С нелепыми последствиями, да...

Но в дверь постучали.

* * *

Уизли открыл дверь, посторонился, пропуская в номер томно улыбающуюся официантку: “Ваш ужин, господа”. Девушка вкатила тележку с двумя бутылками и основательного размера блюдом под серебряной крышкой, быстро сервировала на двоих журнальный столик, придвинув его одной стороной к кровати, другой — к креслу, и удалилась, пожелав им приятного аппетита по-сербски.

— Ну вот, давай, присоединяйся. — Чарльз поднял крышку и принюхался. — Эта... как её... чулбастия, да?

— Мусака, Уизли. Это — мусака. Еще одно местное фирменное блюдо, для разнообразия — действительно вкусное.

Есть не хотелось, но после этой ночи ему предстояла голодная неделя, и Драко слез с подоконника. Подошел к столу и с удивлением обнаружил на нем бутылку неплохого вина, стоявшую рядом с ракией. Взглянул на раскладывающего запеканку по тарелкам Чарльза:

— А ты что, водку пить не будешь?

— Я? — тоже удивился Чарльз, — я-то как раз пью. Здесь она вкуснее румынской. Я думал, ты... Манеры, столовое серебро, вино... Как-то так.

Издевается? Да нет, физиономия по-Уизлевски бесхитростная. Манеры, говоришь...

Драко взял со стола ракию, открыл, пристально глядя Чарльзу в глаза, поднес горлышко к губам и, резко запрокинув голову, вылил себе в горло примерно треть бутылки. Выдохнул, с легким стуком поставив ее на стол, занюхал кусочком хлеба, любуясь ошарашенным видом Уизли.

Чарльз сглотнул, и по его лицу было понятно, что он искренне сопереживает малфоевскому желудку, в который ворвалась обжигающая жидкость. Потом налил себе рюмку, выпил и сказал с усмешкой, пододвинув Малфою тарелку:

— Закусывай. Это — приказ.

Драко хмыкнул, откусил хлеба и уселся в кресло, скинув с него уизлевскую куртку. В груди разливалось приятное тепло, в ушах уже слегка шумело.

Да, это я переборщил, пожалуй, — обедали-то давно… Ну и хрен с ним!

Подцепил с тарелки кусок запеканки, отправил в рот и разлил по второй. Настроение стремительно улучшалось. Потянулся чокнуться с Чарльзом:

— Твое здоровье, рыжий.

Уизли хмыкнул, тоже выпил, ковырнул мясо.

И замолчал надолго, с любопытством наблюдая за Драко.

Малфоя же потянуло на разговор, что вообще-то было странно — обычно водка на него так не действовала. Он откинулся на спинку кресла, вытянув под столом ноги, и лениво спросил:

— А твои старики знают, что ты гей?

— Старики?

Уизли повторил еще раз, словно пробуя слово на вкус.

— Старики? Да нет, не знают. Но, с другой стороны, я же почти не бываю в Англии. А ты... скучаешь?

— А ты как думаешь, — рефлекторно огрызнулся Драко и тут же пожалел об этом.

Ссориться с рыжим не хотелось — он оказался совсем неплохим парнем. Впрочем, ему по штату положено. “Плохими парнями” всегда были они — Малфои, Розье, Лестранжи, Нотты...

В зеленых глазах мелькнуло удивление, и Драко понял, что произнес это вслух.

Ну и ладно.

Чарльз, видимо, не хотел вступать на опасную почву.

— А как ты здесь… обходишься? Ну, с личной жизнью?

Малфой пожал плечами:

— Обыкновенно. В Баре есть пара тематических клубов. Маггловских, конечно. Маги встречаются в “Рокотине”, но для меня там слишком дорого.

Мерлин, что я несу?

— Одни брюнеты, да? — с неожиданной тоской сказал Чарли, и, не дожидаясь Драко, быстро налил и выпил еще.

— Да нет, — удивился Драко, наливая себе, — среди сербов есть и русые.

Он подумал, что их явно повело не туда, и лучше бы оставить скользкую тему, но подумал как-то вяло. И вместо того, чтобы перевести разговор на другое, спросил ехидно:

— Что, не любишь брюнетов? Предпочитаешь... арийский тип?

Уизли опять потянулся за рюмкой.

Больной вопрос, что ли? Кто бы мог подумать...

— Главное, чтобы человек хороший попался.

Водка еще никому не была добрым советчиком, и Малфой не стал исключением.

— Хороооший, — протянул он, по-кошачьи потягиваясь в кресле, — а плохие мальчики тебе, значит, не нравятся?

И ухмыльнулся, глядя, как его собутыльник тычет вилкой мимо тарелки.

* * *

Чарли замер. Вслед за недвусмысленной репликой между его разведенных ног проскользнуло малфоевское колено и замерло там, как будто так и надо.

Спасибо, драконы. Покраснеть у меня не получится при всем желании.

Просто жаркая волна хлынула к лицу и остановилась на подъеме.

Когда он все-таки поднял глаза от тарелки, Драко уже сполз в кресле ниже, откинув голову на мягкую спинку.

И Чарли перевел дух.

Именно теперь, после полупристойного разговора, он, наконец, увидел в Малфое, Драко-Драго, Плавуше, и Мерлин знает, как его звали еще — обыкновенного двадцатилетнего симпатичного парня. Без имени и фамилии. Без прошлого. Скорее всего, без будущего. Существующего только здесь и сейчас. И очень пьяного.

Все опять стало просто. Потому что не осталось ни обиды, ни злости, ни старой вражды. Только здесь и сейчас.

Чарли пытался подобрать слова, памятуя о злополучном прямом приказе.

— Неплохо бы было… если бы ты поспал… Драко.

И разумеется, настроившийся на игривый лад Малфой прицепился к двусмысленности использованного слова.

— Поспать, говоришь? — лениво щурясь переспросил он, переползая с кресла к Чарли на кровать, — здесь?

Горячий, разомлевший и совершенно бесстыжий от выпитого, он сидел на постели, подогнув под себя одну ногу, привалившись к Чарли плечом, и являл собой живое воплощение греха.

— Конечно, здесь, — улыбнувшись, ответил Чарли, — не на полу же.

Налил еще, Драко — больше, чем себе.

— Выпьем? За знакомство?

Малфой расхохотался, запрокинув голову, ошейник прыгал на белом горле.

— Скажи еще, на брудершафт, — отсмеявшись, выговорил он, принимая у Чарли рюмку.

— Тоже неплохо, — сказал Чарли, подхватывая руку Драко. — За тебя, Плавуш.

— За тебя, Ловец, — ответил Малфой.

Его губы пахли ракией и более ничем. Поцелуй был пьян, нагл и самоуверен.

Чарли с облегчением, выпуская желание наружу — пусть всего на мгновение, дернул за футболку Малфоя, заводя под неё руки, и стягивая — быстро, но осторожно. Драко подался навстречу, утыкаясь в его плечо и бормоча что-то о рыжих нахалах.

— Тихо. Тихо, — так же, как в море, сказал Чарли, поглаживая его по спине, по неестественно гладкой и нежной коже шрама, — поспи. Надо поспать, пока мы не натворили глупостей.

Драко обнял Чарли, повозился, устраиваясь поудобнее, и послушно засопел.

Выждав несколько бесконечных минут, Чарли отстранился, уложил Малфоя на постель, стянул с него брюки и укрыл одеялом.

Можно было лечь рядом, в конце концов, они же уже спали вместе.

Можно было пойти в душ и сделать то, что надо было сделать. Наверное.

Вместо этого Чарли пересел в кресло, а потом, подражая Малфою, сполз, устроив голову в оставленной им вмятине.

И заснул.

* * *

Драко проснулся под утро и тихо застонал, не открывая глаз. Похмелье и стыд — убойное сочетание. Была у его памяти такая неприятная особенность — по пробуждении он ясно помнил все “подвиги”, совершенные спьяну накануне. Вот и сейчас она услужливо подсовывала ему самые позорные фрагменты вчерашнего вечера. Драко Малфой, картинно пьющий водку из горла — и тут же хмелеющий, как сопливый шестикурсник. Он же, бесстыдно заигрывающий с Уизли — Уизли! — словно шлюха в портовом кабаке. И этот самый Уизли, снисходительно его целующий и раздевающий… Раздевающий?

А дальше что было?!

Провел рукой вдоль тела — штанов нет, но трусы на месте. Одеяло. Драко осторожно приоткрыл глаза и огляделся. В постели он был один; его рыжее наказание спало, развалившись в кресле. В серых предрассветных сумерках лицо Чарльза почему-то казалось совсем мальчишеским. Малфой поймал себя на том, что добродушно и почти нежно улыбается, глядя на него, и пришел в ужас. Одно дело — лезть к Уизли в штаны по пьяни. С кем не бывает. Но находить его привлекательным на трезвую — мало того, на похмельную! — голову…

А голова действительно болела. И страшно хотелось пить. Но еще сильнее не хотелось вставать. Драко осторожно пристроил затылок на подушке и опустил веки, размышляя.

Почему он все-таки меня не трахнул? Ведь хотел же… Даже щупать не надо было — и так ясно, что колом стоял. Что, знаменитая гриффиндорская порядочность помешала? Козел…

В кресле завозились, потягиваясь, захрустели суставами. Шея затекла, не иначе. Закономерная награда за проявленное благородство.

Драко усмехнулся и аккуратно повернул голову, разглядывая сонно моргающего Чарльза.

Да, лицо не обезображено интеллектом. Интересно, я так же одухотворенно выгляжу?

— Что, еще ночь? — жалобно спросил Уизли, крутя головой и поводя плечами.

— Нет, уже вечер, — в приступе внезапного хулиганства ответил Драко, — ты проспал весь день.

Зеленые глаза расширились в изумлении и тут же недобро сузились, сфокусировавшись на горле Малфоя.

Ошейник. Я и в самом деле идиот.

— Я пошутил, Уизли, — вздохнул Драко, растирая пульсирующие болью виски. — Не злись. Скажи лучше, ты похмелье лечить умеешь?

— Похмелье — умею. А вот против глупости заклинаний еще никто не придумал. Ложись на спину. Закрой глаза. Расслабься вообще.

Хотелось возмутиться, но… На правду не обижаются. По крайней мере, не тогда, когда отчаянно болит голова, а тебе предлагают лечение.

Драко покорно вытянулся на постели и опустил ресницы.

Уизли бормотнул коротко, палочка ткнулась чуть ли не в висок Драко, дурнота начала отступать.

И тут рыжий спросил:

— Слушай, если ты тут звезда, почему тебе так мало платят?

Он что, издевается?

Малфой мрачно оглядел склонившегося над ним Чарльза и пришел к выводу, что нет. Действительно — не понимает.

— Я нелегал, Уизли. У меня нет документов, нет разрешения на работу, — Драко сел на постели, шаря вокруг в поисках штанов. — Меня в любой момент могут вышвырнуть из страны. Не то положение, чтобы требовать прибавки к жалованию.

* * *

Чарли и не задал бы этот глупый вопрос, но...

Это со спины Драко выглядел крепким. У вытянувшегося на кровати Малфоя живот прилипал к позвоночнику, костяшки бедер откровенно выпирали из черных боксеров, а ребра можно было пересчитать, не напрягаясь.

Дерется два раза в неделю, по семь боев, это как надо отлеживаться и отъедаться в оставшиеся пять дней...

Он подобрал упавшие на пол штаны и протянул их Драко.

— А..., — Чарли чуть было не сказал "родители", но Люциус сидел, и сидел плотно, а назвать капризную красивую даму "мамой", пусть даже и мамой Малфоя — язык не поворачивался.

— Из дома ничего не присылают?

Драко поджал губы. Ответил с явной неохотой:

— Я в розыске, Уизли. А совиную почту в Британии по-прежнему перлюстрируют, — помолчал, потом, понукаемый отданным почти сутки назад приказом честно отвечать на вопросы, добавил. — Мама передает иногда через дальних родственников... Когда есть возможность.

Чарли представил на минуту огромное холодное поместье, оно должно было быть именно пустым и холодным, в отличие от густонаселенной Норы, в которой, казалось, не хватало воздуха, и всегда было душно и шумно.

— Она совсем одна? Или с кем-то из родных?

— Одна, — отрезал Малфой, натягивая штаны.

Поднялся, подобрал свои ботинки и футболку, оделся, не глядя на Чарли. А тот ждал, давая Драко возможность самому решить, хочет он что-нибудь рассказать, или нет.

Малфой молчал долго, затолкав руки в карманы и нахохлившись, и глядел в мутный сумрак за окном. Чарли уже был готов прервать затянувшееся молчание, когда он заговорил:

— Я думал, ты знаешь. Думал, может даже спросить про маму — ты же бываешь в Англии… Но тебе это не интересно, да? Какое вам дело до каких-то упиванцев… А ты ведь был там, когда война закончилась. Должен был видеть списки арестованных и погибших… В газетах ведь писали про казни? У нас никого не осталось, Уизли. Совсем.

Чарли растерялся. Вражда была проста, а похоть понятна. Но тоска в ссутулившейся фигуре у окна нарушала все установленные правила.

— Я... Я редко бываю в Англии. Два-три раза в год. Каникулы и в отпуск иногда... — потом он решился и сказал. — Я не могу там быть долго. После войны.

Драко обернулся. Спросил до странности беззлобно:

— Ты-то почему? Вы же — победили?

— Просто не могу. Не знаю. Было бы лучше... если бы она вообще не случилась. Война.

Я не хочу об этом вспоминать.

Чарли сел на кровать, старательно не глядя на Драко.

— Было бы лучше, — эхом отозвался Малфой.

Оттолкнулся от подоконника, подошел, оперся локтями на спинку кресла.

— Роль личности в истории, да, Уизли? Окажись на месте Лорда другой лидер, не столь одержимый идеей практического бессмертия... И мы бы сейчас жили совсем в другой стране. Подумай — всего одно маленькое изменение, очистить жажду власти от страха смерти... И незачем затевать эту безумную гонку со временем, идя по пути террора, можно придерживаться политических методов борьбы, медленно, но верно забирая власть...

Драко замолчал, опустив голову, уставившись на свои безвольно свисающие кисти.

— Дело не в том, Драко, — мягко возразил Чарли. — Не в политических методах... Хотя и в них, конечно, тоже. Дело в том, что вы... и мы, да, и мы — перешли все мыслимые границы. Я был счастлив после победы. Неделю. Месяц. Пока не начались процессы и... Ну, ты сам понимаешь. Наверное, это справедливо — казни. Поражение в правах. Но нас мало. Слишком мало. Для такого. Драконы вот, например... Они берегут популяцию… Если ты знаешь, что это такое.

Плечи Драко вздрогнули раз, другой... Но не успел Чарли испугаться, что довел его до слез, как Малфой вскинул голову, разразившись громким лающим смехом.

— Ты сам-то понимаешь, что сказал? — со злым весельем спросил он, отдышавшись. — Мерлин, хотел бы я, чтобы отец это слышал! Уизли, излагающий основной тезис Упивающихся смертью!

Драко помотал головой, обошел кресло, опустился в него, закинув ногу на ногу и сделавшись вдруг невероятно похожим на своего папашу.

— Конечно, мало. И конечно столь малая общность может сохранить свою специфику, только находясь в достаточной изоляции от маггловского мира. Иначе она неизбежно будет им поглощена. Что мы сейчас и наблюдаем. Вот ты — на чем ты сюда добрался? На метле? Ковре-самолете? Или, — Малфой презрительно усмехнулся, явно не сомневаясь в ответе, — на автобусе?

— Я добрался сюда на магическом автобусе, — терпеливо ответил Чарли. — "Балканская колесница" — это тот же "Ночной рыцарь", только совсем без руля. Но дело не в этом. И не в том, что ты сказал. Популяцию можно увеличить. Легко. Естественный прирост — и все в порядке.

— Сколько у тебя братьев, Малфой? Сестер? Почему твоя мама, — Чарли, вот ты и сказал это, — сидит одна в своем доме? Как в той же тюрьме.

Чарли ожидал услышать что-нибудь на тему "плодить нищету" применительно к своей семье, или высказанные с апломбом соображения о неделимости майората, но оказался совершенно не готов к враз поникшим плечам собеседника и произнесенному с тихой горечью:

— А это — другая сторона изоляции, Уизли. Инбридинг — если ты знаешь, что это такое, — невесело передразнил его недавние слова Малфой. — Древний и гордый род Блэков... Как ты думаешь, почему у Лестранжей не было детей? И даже у Андромеды, вышедшей за маггла — одна единственная дочь?

Драко поднялся, взял оставшуюся с вечера бутылку вина, открыл:

— Будешь? — и, не дожидаясь ответа, разлил кажущийся в сумерках черным напиток по стоящим на столе бокалам. — Родители очень хотели еще детей. Но колдомедики сразу после моего рождения сказали, что...

Он залпом выпил вино, налил по новой и беспокойно закружил с бокалом по комнате.

Чарли честно попытался себе представить самодовольного Люциуса и чопорную Нарциссу окруженными маленькими Малфоями. Получалось с трудом. Он машинально подхватил протянутый бокал, но не выпил, а стал греть его в ладонях.

— Значит, мои "старики", как ты говоришь, отрабатывали и за твоих тоже. Другой вариант чистокровной семьи. И, кстати, мы в родстве с Блэками. Через отца.

Хмыкнул и добавил:

— Вот только мы с тобой — смоковницы бесплодные. Ладно, за меня ребята постараются, и Джинни. А ты? Последний в роду, получается?

И завершил, совсем тихо:

— Мать бы пожалел.

Малфой развернулся, по-звериному оскалившись, серебристая полоса у него на шее отчетливо запульсировала. Бокал лопнул в руке, истекая красным на светлый ковер.

— Ты будешь говорить мне о жалости? Ты, — голос сорвался в хрип, Малфой вскинулся, как заарканенный дракон, вцепился ногтями в ошейник, прошипел задушено, — победитель...

Это мы проходили... Сколько можно успеть пройти за сутки?

Чарли, наплевав на обиду и тем более наплевав на вырывающегося Малфоя, скрутил его одной рукой, прижимая вторую к вздрагивающей шее и поблескивающему металлу.

Как детеныш драконий, честное слово. Только что огнем не плюется.

Ошейник разжался.

— Тебе вообще нельзя пить, вот что я тебе скажу. Дуреешь…в разных направлениях.

Драко обмяк в его руках, отвернув лицо.

* * *

Мерлин, как же стыдно… Он со мной, как с мальчишкой… А я и веду себя, как мальчишка… Позорище…

— Пусти, — попросил вполголоса.

Чарльз разжал руки, освобождая его, и Драко, сделав несколько шатких шагов, упал ничком на кровать. Остатков его гордости хватило только на то, чтобы не сжаться в комок, подтягивая колени к груди.

Смоковница бесплодная… Покажите мне дерево, которое будет плодоносить оторванным от корней, выкорчеванным из родной почвы...

Драко мог с женщинами. Он бы женился и имел нормальную семью… И “квиддич” по воскресеньям, как десятки чистокровных магов сомнительной ориентации до него. Если бы не война.

— Если бы не война, — повторил он вслух, вжимаясь лицом в подушку, заглушая в ней звучащее в голосе отчаяние.

Кровать прогнулась под дополнительным весом, и присевший рядом с ним Чарльз осторожно погладил Драко по затылку. Как маленького.

Драко замер, не в силах решить, хочется ли ему принять ласку — или огрызнуться оскорбленно, и тут до него дошло, что говорит Уизли.

— Малфой, ты не знаешь, конечно. Но будет амнистия. Об этом не говорят вслух. Но отец дома что-то такое упоминал.

Очень медленно, беззвучно перекатывая на языке это завораживающее: “ам-ни-сти-я”, Драко перевернулся на спину, поймал взгляд зеленых глаз Чарльза. Они были совершенно серьезны.

— Что ты сказал? Повтори, — севшим голосом попросил Малфой.

— В Министерстве говорят, что будет амнистия. Тебе осталось продержаться, — Чарльз улыбнулся, — всего ничего. Только работу ...лучше поменять

— Мне? — тупо повторил Драко, чувствуя, как рушится что-то внутри, погребая под собой всколыхнувшуюся было надежду. — То есть это — только для тех, кто в бегах?

— Пока непонятно. Но, если хочешь — я могу узнать и написать потом. Через Бранко. Он будет счастлив с тобой познакомиться. Плавуш, — рыжий усмехнулся, но необидно, а, скорее, приятельски.

Драко сел на постели, свесив руки между расставленных колен. Покосился на Чарльза недоверчиво.

Врет? Для красного словца? С гриффиндорца станется... Или все-таки нет? Хотя... какая, к смертофалду, разница...

— Не стоит беспокойства, Уизли. Ваше правительство еще двадцать раз передумает. Или найдет способ провести амнистию так, чтобы она не коснулась нашей семьи. Популистские меры не должны сказываться на действительном положении дел — первое правило политика, — он вымученно улыбнулся, чувствуя, что улыбка вышла кривой, и добавил, — Но все равно спасибо.

— Хочешь стать Министром? Словарный запас вполне соответствует. Проще надо быть, Малфои. Проще. И люди к вам потянутся.

— Иди ты на хуй, Уизли, — устало отозвался Драко, слезая с постели.

Вышел в ванную, и только тут понял, что последовал данному Чарльзом совету в самом буквальном смысле. Зеркало над раковиной укоризненно поцокало языком, отразив его согнувшуюся пополам от смеха фигуру.

— Ты что? — Уизли стоял в дверях. — Ты в порядке?

Драко распрямился, оборачиваясь, и вдруг почувствовал, как что-то скользнуло по шее. Автоматически поднял руку к горлу, и серебристая лента змейкой стекла ему в ладонь.

Мгновение — и оглушительным водопадом — ото лба — вниз, к глазам, губам, сердцу, членам, — хлынула возвращающаяся магия.

Я и не знал, что ее во мне так много...

Сжал в кулаке разомкнувшийся ошейник, шагнул слепо, другой рукой нашаривая в кармане палочку — вот она, родная, насквозь привычным покалыванием отзывающаяся в пальцах, ощерился по-волчьи:

— Я — в порядке, Крысли. Теперь — в порядке.

* * *

Чарли успел подумать, что его собственная палочка валяется в комнате, и бросить несвоевременный взгляд в окно — просто чтобы убедиться.

Небо менялось, как это бывает именно в таких местах — благодатных уголках, притаившихся между горами и морем. Светлело над невидимыми из окна горами, темное пространство за стеклом становилось дымчатым и прозрачным. Ночь отступала к воде.

Драко Малфой — злой и взъерошенный, все, как и полагается, стоял в дверях прямо перед ним, сжав пальцы на узком и длинном кармане, специально нашитом на армейские маггловские штаны.

И никакого Expelliarmus не надо. Нашел, кого жалеть.

Медленным, плавным, но совершенно неотвратимым при таком расстоянии движением Малфой поднял палочку, уперев ее кончик Чарли в кадык. Серые, как сумрак за окном, глаза полыхали безумием, влажно блестели оскаленные в хищной гримасе мелкие зубы.

Вот сейчас я и получу... Сrucio, да? И не раз, пожалуй.

Едва заметное в своей стремительности движение запястьем, и палочка исчезла... в рукаве? А в следующее мгновение Малфой стиснул его голову жесткими худыми ладонями и впечатал Чарли спиной в косяк двери, прижимаясь всем телом и яростно кусая — поцелуем это назвать было нельзя, его губы.

Остатки благоразумия отчаянно подсказывали Чарли, что парня надо было отпихнуть и гнать взашей, и идти к Бенедикте, и исчезнуть с этого проклятого побережья немедленно.

Только пальцы — сами — наощупь уже расстегивали ремень и тащили с Драко брюки.

Малфой зарычал, перехватил его за плечо и дернул, разворачивая к себе спиной и нашаривая свободной ладонью застежку кожаных штанов.

— Тихо, — сказал Чарли. Не себе и не Драко, а почему-то стене, — Тихо.

Он несильно двинул Малфою локтем в живот и освободился. Пока Драко хватал ртом воздух, дикое зрелище, на самом деле — двое в дверном проеме с расстегнутыми брюками, то ли драка, то ли секс — не поймешь — пока Драко пытался отдышаться, Чарли повернул его и втащил в комнату.

Драко запнулся, стреноженный упавшими ниже колен широкими штанами, неловко наклонился, подхватывая их, таща вверх по бедрам, и двинул свободной рукой Чарли в грудь, отшвыривая его от себя.

— Иди ты на хуй, Уизли! — повторил недавнее, щедро добавив в усталость злобы.

— Сам иди. Иди в свой кабак. Тебя там любят, наверное.

Малфой только глухо застонал в ответ, зажмурившись на долю секунды и трясущимися руками застегивая ширинку. Пробормотал едва слышно:

— Будь ты проклят, Уизли, будь ты проклят, — и кинулся прочь из номера.

Подхватить палочку удалось быстро. Быстрее, чем подумать: "Проваливай, хорек".

— Coloportus! — рявкнул Чарли, и дверь вздрогнула перед носом Драко.

Малфой замер перед захлопнувшейся дверью, спина напряжена, кулаки сжаты...

— Тихо.

В который раз это самое "тихо"? Как будто слов на свете не осталось. Острожно, как будто к опалоглазому антиподу… Впрочем, к антиподу и есть... Почему драконы всегда лезут в голову?

— Ну что ты. Ну куда. Подожди.

Чарли, говорил медленно, приближаясь не торопясь, словно разговаривал с настоящим драконом.

Хотя нет. Неожиданно сникший и ссутулившийся Драко напоминал, скорее, объезженную лошадь.

— Что ты хочешь от меня, Уизли? — негромко, почти начисто лишенным интонаций голосом спросил он.

— Не знаю, — честно ответил Чарли. — Давай допьем, что осталось.

Скажи гадость — как вчера, вздерни подбородок — как вчера, сними с себя эти идиотские тряпки. Ляг со мной. Проснись со мной. Без ошейника. Просто так.

Малфой медленно поднял голову, посмотрел на него с вялым удивлением:

— Зачем?

И вдруг вздохнул прерывисто, царапнув ногтями шею, зашарил глазами по комнате:

— Ошейник... Я ошейник забыл... Выронил... Негослав…

— Ошейник? — Чарли оглянулся: полоска металла валялась на полу ванной, потускневшая и бесполезная. — Вон лежит.

Отойти от Драко, нагнуться и поднять артефакт он почему-то не мог. Скомандовать Accio — не хотел.

Малфой пошел за ним сам. Нагнулся, подцепляя тускло поблескивающую ленточку со скользкого кафеля, и вдруг повалился на колени, сгибаясь — лбом в пол, зажимая руками голову, тихо — и почему-то очень страшно, скуля.

Вот этого Чарли не ожидал. Он вздрогнул — ему почему-то показалось, что ошейник опять душит Драко. Но магическая штучка больше не работала.

Чарли тихо выругался и сел рядом. Пытаться разогнуть Драко было глупо. Вытащить из сведенных пальцев ошейник — еще глупее.

Чарли просто положил ладонь на выступающий позвоночник и провел по спине Малфоя, успокаивая.

Раз, второй, третий.

Какая тут, к фестралу, жалость? Он хотел Драко — любого: злого и истеричного, пьяного и трезвого, наглого и потерянного.

Смазливые брюнеты и противостоящие им блондины были ни при чем: напряженная спина под его пальцами не символизировала ничего. Кроме того, чем она была на самом деле.

C драконами проще, чем с людьми. Надо уехать. Я... Я успокою его и уйду.

Малфой медленно разогнулся, садясь на пятки, опираясь затылком на подставленное Чарли плечо. Глаза его были сухи, хоть и налиты снова кровью, дыхание выровнялось.

— Ну почему я такой идиот, а, Уизли? — спросил он внезапно с тихим смешком. — Ну, ты-то понятно, у тебя это семейное. А я?

— А это заразно, — ответил Чарли, переводя дух. — Даже аристократия магического мира подвержена плебейским болезням...

И тут же, не ожидаясь ответной реплики, прикрыл рукой малфоевские губы. Сухие, шершавые они дрогнули у него под пальцами раз, другой, и Драко расхохотался в голос, запрокидывая голову и запуская холодные пальцы Чарли в волосы, притягивая к себе его лицо. Прижался виском к виску, прошептал, задыхаясь от смеха:

— Ты — заразный рыжий идиот, который сам не знает, чего он хочет.

Чуть отстранился, выпуская его лохмы, повернулся, вглядываясь в лицо. А потом медленно-медленно протянул руку и провел большим пальцем по губам Чарли.

Вставать не хотелось. Логика подсказывала, что лучше было бы переместиться на кровать, или хотя бы просто в комнату, но в этой мимолетной ласке на кафельном полу было слишком много. Слишком много ...всего для ошарашенного Чарли.

Особенно когда Малфой, шумно выдохнув, подался навстречу, неловко стукаясь коленями о его бедро, цепляясь за шею, попадая губами — в скулу, в глаз, в переносицу…

Скорее всего, Драко плохо застегнул ремень, потому что стянуть с него штаны — во второй раз за это безумное утро — оказалось совсем не трудно.

Драко охнул ему в шею, выгибаясь, приподнимая бедра — и надавил ладонью Чарли на затылок.

Разворачиваться в тесном пространстве между выложенной кафелем стеной и душевой кабиной было неудобно, но это уже не имело значения.

Чарли наклонился, просовывая руку между малфоевских ног, к гладким и прохладным ягодицам, и, так и не подняв глаз, дотронулся губами до вздрогнувшего от прикосновения члена. Накатившее возбуждение, с которым, наконец-то, не надо было бороться, сводило все внизу живота. Но потерпеть несколько минут казалось таким пустяком.

Облизывать, сосать, щекотать языком, отстраняться, поглаживать и сжимать, снова забирать в рот — до самого основания, до неожиданно темных волос в паху, вот так. Хорошо.

* * *

У Драко кружилась голова. Точнее — покачивались и норовили пуститься в пляс веселенькие кафельные плитки на стенах тесной гостиничной ванны, и в животе, казалось, образовался легкий-легкий воздушный шарик, вроде тех, какие на праздники надувают магглы.

Все казалось каким-то ненастоящим и безумно далеким — ошейник, Негослав, запертая дверь, авроры и Англия, и даже вернувшаяся магия, Малфои и Уизли… Единственной реальной вещью в этом зыбком вращающемся мире была рыжая лохматая башка, солнечным маятником качающаяся на его бедрах. И хотелось смеяться.

— Уизли, — протянул Драко, бережно нажимая на красный от загара загривок склонившегося к его паху парня, задавая ритм, — Уизли…

Надолго его не хватило. Сказалось ли напряжение этих суток, или — воздержание последней пары недель, но не успев подумать о том, что надо бы дотянуться до ширинки Чарльза и ответить лаской на ласку, Драко сдавленно охнул, дернул бедрами, рефлекторно пытаясь протолкнуть член ему в горло, и кончил.

Чарльз поднял голову, слизывая с припухших губ непроглоченные остатки семени, глаза у него были… голодные. Драко прерывисто рассмеялся, дыхание еще не выровнялось, но эгоистом он никогда не был, что бы там не говорили его сокурсники, и скользнул вниз, вытягиваясь на полу рядом с нечаянным любовником. Запустил руку в кожаные штаны — рыжий их так и не застегнул, надо же! И чуть не отдернул ее от щелкнувшего челюстями и зашипевшего на него татуированного дракона на веснушчатом животе Чарльза.

— Цыц, — сказал ему Драко, крепко обнимая ладонью пульсирующий от притока крови член, и пристраивая рыжую голову у себя на плече. Вот так. Хорошо.

* * *

Рука Драко, скользнувшая в его брюки, ловко и быстро освободившая ноющий член Чарли от тесного белья, оказалась сильной. И умелой. Очень умелой. Большой палец, повторяя недавнее движение на губах, проехался по головке, потом Драко сжал напряженную плоть у основания и осторожно, но твердо повел руку вверх.

Чарли показалось, что из него сейчас вытянут всё — он выгнулся вслед за рукой, упираясь головой в плечо Драко — посмотрел, наконец, увидел прямо над собой шалый и необидно-ехидный взгляд.

Тонкие губы растянулись в довольной усмешке, а потом сложились, артикулируя почти беззвучно, но совершенно отчетливо: "Чар-ли". По слогам.

Он зажмурился, ткнулся в теплую тесноту раз, другой и третий, чувствуя, как подступает к головке сперма, прикусил губу, чтобы не заорать и выплеснулся в ладонь Малфоя несколькими сильными толчками.

Драко довольно выдохнул над его головой, потянулся куда-то. На колени Чарли упало полотенце, и Малфой обстоятельно, не торопясь, вытер пальцы. Он все еще продолжал улыбаться.

Никогда бы не подумал, что он может улыбаться... столько.

Они посидели на полу еще какое-то время, приходя в себя. Чарли завозился первым: валяться на кафеле с голой задницей было прохладно как минимум.

Он встал, подумал и протянул руку Драко.

— Пойдем.

Малфой приподнял удивленно бровь, но руку принял. Поднялся, ухватившись за нее, подтянул свои безразмерные штаны и вопросительно взглянул на Чарли. Который, поежившись, тоже поправил одежду и шагнул в комнату, таща Драко за собой.

Номер был залит солнцем — опьяняющим, нежарким еще апрельским солнцем, от которого все плыло перед глазами, и предметы обстановки тонули в светлом мареве.

Чарли сделал несколько шагов и упал на кровать, увлекая за собой Драко. Тот недовольно крякнул, напоровшись на Уизлевское колено, и откатился на другую сторону кровати, устраиваясь поудобнее и закидывая руки за голову.

— А не так уж все и хреново, а, рыжий? — довольно щурясь на бьющее в окно солнце, спросил он.

— Неплохо, — честно ответил Чарли, присмотрелся к Драко и добавил: — Кто бы говорил про рыжего.

Малфой недоуменно хлопнул глазами, а Чарли засмеялся и провел пальцем по его лицу — на бледной коже, ясно различимые в солнечном свете, проступали наглые и веселые веснушки.

Конец

_______________________________

(1) Плавуш — блондин (сербск.)

(2) Cтрекоза — dragonfly (англ.)