— Так, — Рон снял варежку и вытащил из кармана помятый лист пергамента. — «В лесу она росла».
— Кто рос? — не понял Гарри.
— Неважно. Ключевое тут — «в лесу», — объяснил Рон. — Мы в лесу, значит, все верно. «Зимой и летом стройная, зеленая была». Загадка, что ли?
— Дай сюда, — Гарри отобрал у Рона листок. — Ты не там читаешь. Это какая-то песенка. Видно, Гермиона торопилась и записала приметы на первом, что под руку попалось. Вот оно: «Большой валун».
Громко застрекотала сорока. Мальчики вздрогнули.
— Валун, — Рон огляделся и не увидел ничего, кроме искрящегося снега. — Что еще?
— Это все. Большой валун.
— Большой валун, — тупо повторил Рон.
— Эрр-ггх, — раздалось из-под земли.
— Кто тут? — выкрикнул Рон.
Гарри ничего не выкрикнул, зато успел одной рукой вытащить палочку, а второй поправить покосившиеся очки. Сорока уселась на макушку сугроба и затрясла длинным хвостом.
— Большой Валун, — проскрипел сугроб, — к вашим услугам. Убирайся, Пиэрида.
— Постой, — пробормотал Гарри, — тут еще несколько строк, заляпаны кофейными пятнами. «Отвечает на все вопросы», — да-да, это нам и нужно!
Он подошел к валуну и смахнул с него снег.
— «Глазки маленькие, мутные».
Оловянного цвета глаза буравили Гарри настороженным взглядом.
— «Рот большой, щелью. Голос противный, скрипучий». Точно, это он.
— Да, это я. Зачем пожаловали? — осведомился Валун противным, скрипучим голосом.
— Нам нужно место, где отвечают на все вопросы, — сказал Гарри. — Мы туда попали?
— Нет. Вы попали не туда. Вас послать, куда надо?
— Эээ, — Гарри оглянулся на Рона.
— Это ты — Ответчик? — взял быка за рога Рон.
— Нет, — хмуро сказал Валун. — Я — Последний Ответ.
— А в чем разница?
— Долго объяснять. Да вы и не поймете. Дайте-ка я прощупаю ваш разум… ну и ну. Максимум формы, минимум содержания.
— Гарри, — громко прошептал Рон. — Тебе не кажется, что Снейпа мы уже нашли?
Гарри отмахнулся.
— Ты можешь ответить на любой вопрос, Валун?
— Могу.
— На любой?
— Как там тебя… Поттер. Горшки, что ли, обжигаешь? Я могу ответить на любой вопрос, Поттер. Задавай и проваливай.
— Ладно, — Гарри кашлянул. — Где искать последний хоркрукс?
— Что? — Гарри растерялся. — Это что, название места?
— Нет. Это такой ответ. Я могу ответить на любой вопрос, но я не утверждал, что ответ будет вам понятен.
— Тогда на черта он нужен?!
— Информация сама по себе не имеет никакого значения. Важна работа мысли, которую эта информация вызывает. Поэтому, чем бессмысленнее ответ, тем больше пользы он приносит вопрошающему. Вам, кстати сказать, не помешает поработать головой, а то ваши винтики совершенно заржавели.
— Но я просто хочу узнать, где находится последний хоркрукс!
— Склонность к простым ответам — это проявление привычки к самообману. Вселенная так сложна, что простых ответов в ней не бывает.
— То есть как? — разгорячился Рон. — Допустим, я спрошу, где я нахожусь — тут можно ответить, не раздумывая.
— Для того, чтобы ответить, где ты находишься, нужно сначала определенно выяснить, чем ты являешься.
— Чем я… я являюсь Роном Уизли.
— Ты уверен, что ты — действительно Рон Уизли, а не, скажем, Рундил Уозлик?
— Конечно! То есть, — Рон задумался, — получается, что он — это тоже я.
— Вот видишь. Твое имя — это бессмысленный набор звуков. Если ты сводишь себя к бессмысленному набору звуков, что ты есть в действительности? Или ты полагаешь себя существующим лишь на том основании, что считаешь себя таковым? Но ты не можешь не признать очевидным тот факт, что уму не дано ничего реальнее восприятий, между тем, органы чувств мне лично представляются крайне ненадежными поставщиками информации.
— Он просто больной, — утомленно сказал Гарри.
— Склонность к размышлениям — это не болезнь, — указал Валун.
— Пойдем отсюда, Гарри, — попросил Рон. — У меня от этого типа голова трещит.
— Скоро начнется метель, — квакнул Валун. — К непогоде у многих кости ноют.
Рон возмущенно фыркнул.
— Амрабгавада Руритания? — уточнил Гарри.
— Амбаргавада Руритания, — поправил Валун. — Но это не имеет никакого значения.
— Что б ты провалился!
Мальчики аппарировали.
— И тебе не болеть, — пожелал Валун.
— Ты собираешься дать правильный ответ? — осведомилась сорока.
— Я должен. Это предусмотрено моей программой. Какое счастье, что в программу не включили условие, по которому я обязан дать верный ответ непосредственно вопрошающему, а то бы я никогда от них не отделался.
— Ты себя недооцениваешь, Пронзительный.
— Вряд ли, Пиэрида. Я способен только к объективным оценкам. Они ушли?
— Да.
Валун прокашлялся и громко выкрикнул:
— Сорок два!
* Если верить "Путеводителю по Галактике" Дугласа Адамса, миллионы лет назад некие сверхразумные панпространственные существа построили колоссальный сверхкомпьютер по имени Пронзительный Интеллектомат с целью раз и навсегда разобраться в смысле жизни. И он действительно дал ответ на Великий Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального... Сорок Два!
На недовольство ответом Пронзительный указал, что ответа они не поймут, пока не сумеют правильно сформулировать вопрос. А помочь в этом вопрошающим должен был помочь другой суперкомпьютер, спроектированный Пронзительным и построенный жителями Магратеи. Новый компьютер называется Земля. На нем-то и обитает Гарри Поттер...
Гарри Поттер и Тайные Желания.
«С.К.», — Гарри притопывал ногами и тер замерзшие щеки варежкой. — Что за С.К.?
При свете Lumos он перечитал записку, сегодняшним утром оказавшуюся у него на подушке. Записка была написана почерком Дамблдора. Сначала Гарри решил, что видит сон. Потом он ушиб большой палец ноги о ножку кровати, и версия со сном немедленно отпала.
«Гарри, если ты читаешь это письмо, значит, я умер. Это факт. Гарри, когда ты узнаешь, почему так получилось, то ужасно удивишься. Я и сам удивился. Все пошло не по плану. Чтобы все пошло по плану — да, Гарри, не пробуй план, а то ничего не добьешься! — ровно в половине двенадцатого жди у Визжащей Хижины. Придет С.К. и все объяснит. С приветом, Дамблдор»
— Не пробовать плана, — задумался Гарри в который раз. — Планктона, что ли? Где бы я мог взять планктон, интересно? Вот уж действительно — Дамблдор, с приветом.
— Эге-гей, поберегись, — донесся протяжный крик с неба. — Эх, зашибу!
Гарри задрал голову и остолбенел: на него пикировала оленья упряжка, запряженная в сани. В санях стоял человек в красной шубе и залихватски свистел. К ногам Гарри шлепнулась оглоушенная сова и лепешка оленьего помета.
Упряжка приземлилась в паре футов от него, сделала разворот и застыла на месте. Снег, взрытый копытами оленей, взлетел к ледяной луне искрящимся облаком.
Возница выпрыгнул из саней. Красные сапожки бодро захрустели по насту.
— Альбус? — неуверенно спросил Гарри. — Вы же не… Вы живы? Почему на вас такой странный наряд?
— Сам ты странный, парень — ни дать ни взять, пугало в этой своей хламиде. Кстати, я не Альбус. Я Николас. Будем знакомы.
Гарри пригляделся к участкам лица, свободным от пышной бороды, надвинутого на глаза красного колпака и очков, и понял: нет, действительно, не Альбус. Слишком щекастый. Слишком здоровый. Слишком жизнерадостный.
— А вы похожи, — заметил Гарри.
— Мы с Альбусом — двоюродные братья, — объяснил Николас. — Были.
Он стащил колпак с головы, снял очки и промокнул глаза помпоном.
— Эх, жалко братца. Пошел по умственной части, а умники никогда добром не заканчивают. Проще надо быть, вот что я тебе скажу.
— Постой, — Гарри крепко почесал под шапкой. — Олени. Сани. Красная шуба. С.К. Ты — Санта-Клаус!
— А до тебя быстро доходит, — похвалил Гарри Николас. — Не удивительно, что Альбус просил за тобой присмотреть. Такому сообразительному парню без присмотра никак не обойтись. Ну что, полетели?
— Куда?
— За последним хоркруксом. Закончим всю эту тягомотину в старом году, и поскорее. Мне еще подарки раздавать. Опоздаю — опять этот сукин сын Дед Мороз выиграет. У нас с ним, как он говорит, «соцсоревнование».
Гарри забрался в сани и укрылся медвежьей полостью. Рядом пристроил «Молнию».
— Так нечестно получается, — заметил Гарри. — Если он доставляет подарки только русским, у него работы меньше.
— Во-первых, смотря кого понимать под «русскими». Во-вторых, не забывай про эмигрантов, — возразил Николас. — С тех пор, как упал «железный занавес»…
— На кого упал?
— На систему мировой экономики. Так вот, с тех пор, как он упал, бедняга Мороз носится колбасой по всему белу свету. Неплохой он, кстати, мужик; выпить только любит на работе. Никакого представления о трудовой дисциплине. Говорит: «Нам, язычникам, не понять ваших христианских заморочек». Там не пей, тут не пой, никаких Снегурочек… сплошной яой с эльфами, работающими на игрушечной фабрике. Вообще-то он прав.
— Что такое яой?
— Лучше тебе не знать. Эльфы — они и правда не фонтан. Говорят, бывают и другие, но те, что работают на фабрике — только плюнуть. И Мороз то же говорит. Выпивали мы как-то на астероиде после того, как доставили подарки астронавтам на станции «Мир». Красотища там, в космосе — ни на что не упадешь, ни обо что не споткнешься. Земля — как большущая жемчужина, а после четвертой бутылки Луна начинает строить препотешные рожи.
Он протяжно вздохнул. Гарри натянул полость повыше — полет был стремителен, и пронизывающий ветер, казалось, замораживал мозг в костях. Серебряными полосами пролетали заметенные снегом шоссе, чернели леса, скопища игрушечных домиков, усеянных огоньками, возникали из мрака и тут же оставались далеко позади.
— Значит, Альбус просил обо мне позаботиться? — Гарри поерзал на сиденье.
Сани были завалены мешками, коробочками и пакетиками так, что не повернуться.
— Да, — отозвался Николас. — О тебе и еще об одном парне.
— А это что — подарки? — Гарри пощупал мешок, лежащий рядом. Мешок кокетливо захихикал. Гарри вздрогнул и отодвинулся. — Как же они все здесь помещаются?
— Очень просто, — снисходительно ответил Николас. — Все дело в растяжении измерений. Эти сани внутри больше, чем снаружи. Уловил?
— Да, — Гарри с умным видом кивнул. — Это все игрушки?
— Для детей — игрушки. Для взрослых… впрочем, тоже игрушки. Только постраньше и пострашнее.
— Можно посмотреть?
— Валяй.
Гарри сунул руку в мешок и вытащил крохотный автомобильчик.
— Возьми другой мешок, — посоветовал Николас. — В этом всякая мура: дорогие автомобили, шикарные особняки, гигантские яхты, футбольные клубы. Обрати внимание вон на тот, с руной WUNJO.
— Снитч, — с удивлением заметил Гарри, разглядывая золотой шарик с трепещущими крылышками.
— Это не снитч, это Настоящая Любовь. Замечательная штука, но склонна к побегам. Очень трудно ее удержать. Обычно уже к следующему Рождеству мне заказывают новую. На моей памяти было лишь несколько человек, которым удалось сохранить ее надолго. Кстати, один из них — англичанин. Артур Уизли — не знаешь такого?
— Знаю. Вот отличная вещица. — Гарри вытащил изумрудную птичку.
Птичка распустила хвост и оказалась павлином. Надменно взглянув на Гарри, павлин вскинул голову и принялся красоваться.
— Умение Всегда Хорошо Выглядеть, — пояснил Николас. — Его тоже часто заказывают — и тут же теряют. Обычно на Ночных Вечеринках, на Дружеских Попойках или за Поздними Ужинами.
— Интересно, а у кого-нибудь оно задержалось?
— Угу. Есть один тип, Люциус Малфой. Он даже в тюрьму эту штуку с собой прихватил.
— Ой! — Гарри выдернул руку из мешка. — Кто-то меня оцарапал.
— Должно быть, Искусство Превращаться в Кошку. У меня его всего лишь второй раз заказывают. Когда я только начал работать, одна девочка попросила у меня именно такое. Я намекнул, что с ее именем лучше превращаться в сову, но она осталась непреклонна.
Следующий подарок оказался сердечком, излучавшим тепло и нежный розовый свет.
— Тоже — Настоящая Любовь?
— Нет, Здоровье для Близких. Серый кубик — Успех в Делах. Позолоченная лента Мебиуса — Выигрыш в Лотерею. Рог изобилия — Стабильное Процветание.
— Какие яркие! — Гарри полюбовался на связку искрящихся бенгальских огней.
— Райские Наслаждения. Их у меня — полный мешок. Но не так много, как следовало бы ожидать, ведь я исполняю желания раз в год, а Райское Наслаждение длится краткие мгновения. И все равно его часто заказывают: оно того стоит. А вот эту вещь я не люблю, — Николас нахмурился, когда Гарри показал ему болотного цвета загогулину, — но что делать? Бюрократический аппарат растет, и спрос на нее повышается. Это Уловка-22.
— А это что?
Черное кольцо легло на ладонь, и Гарри почувствовал, что рука онемела, а в голове стало вдруг пусто и холодно. И такая же пустота наполнила его душу. Он был всевластен и всесилен…
— Ты чего затих? Эй, парень! А ну-ка, отдай!
— Нет, — Гарри попытался увернуться, но Николас ловко выхватил кольцо из его рук и бросил обратно в мешок.
— Абсолютная власть, — буркнул он.
— Кажется, я знаю, кто ее попросил, — медленно произнес Гарри.
Николас взглянул на него через плечо и развернул упряжку.
— Мы прибыли.
Они спустились и оказались прямо посреди шумящей, разноцветной, галдящей на разных языках толпы. Гарри ошарашенно озирался. Возле саней толпа расступалась и огибала их, словно не замечая. Рядом с Гарри остановился японец с камерой на животе, купил хот-дог у продавца сосисок, скользнул по саням равнодушным взглядом и побрел дальше, оглядываясь в поисках интересного кадра.
— Вам не кажется, что нам следовало бы приземлиться в более безлюдном месте?
— Все нормально, — успокоил его Николас. — Они нас не видят.
— Маскирующие чары?
— Нет. Мы слишком невероятны и не вписываемся в представления этих людей о мире. Поэтому их мозг не желает нас осознавать. Мы как будто всегда находимся в слепом пятне.
Вожак упряжки, большой олень с красным носом, стянул с лотка сосиску и принялся меланхолично жевать.
— Где же хоркрукс?
— Вот, — Николас показал.
Гарри уставился на гигантское сооружение, закрывающее горизонт.
— Это?! Не может быть!
— Так все и думают, — кивнул Николас. — Принцип похищенного письма: хочешь, чтобы вещь никто не нашел, спрячь ее на самом видном месте. К тому же, Волдеморт неравнодушен к Оруэллу.
— А?
— Глаз. Гигантский Глаз. Улавливаешь? Большой Брат следит за вами.
Гарри начал подозревать, что полеты на санях в разреженной атмосфере не лучшим образом сказываются на работе мозга.
— Неважно, — Николас махнул рукой. — Это и есть последний хоркрукс. Уничтожь его, и дело с концом.
— Как? Он же громадный.
— В этом году ты не загадывал желания. И не заказывал подарка, — напомнил Николас.
— Я могу загадать, чтобы колесо исчезло?
— В некотором роде, — Николас, кряхтя, порылся в санях и вытащил маленький ящичек с зарешеченным окошком. В клетке было темно, но Гарри видел, как внутри кто-то движется. Послышалось тихое клацанье — как будто щелкнули клыками.
Гарри поежился.
— Это лангольер.
— Для чего он нужен?
— Выпустишь его рядом с Колесом, и он выкусит его из нашего мира. Колесо просто перестанет существовать.
— А его не хватятся?
— Его не станет, — терпеливо объяснил Николас. — Как будто его и не было. Никто не сможет о нем вспомнить, в том числе и Волдеморт. Нельзя вспомнить о том, чего никогда не существовало.
— Вот как, — Гарри взял клетку с лангольером. — Я просто его выпускаю и жду?
— Сначала ты должен как следует подумать о Колесе. Представить его во всех деталях. Сказать себе, какая это огромная, привлекательная, лакомая штука. Когда клетка начнет вздрагивать, значит, лангольер раззадорился. Выпустишь, и следуй за ним — но ни в коем случае не приближайся. Лангольеры — ужасно прожорливые твари. Поэтому тебе придется следить за каждым его движением. Как только он выкусит последний кусочек, ты должен его заманить в клетку.
— Как?
— Открываешь дверцу — видишь, с противоположной стороны клетки окошечко? Сунешь палец сквозь решетку. Лангольеров кормят пространственно-временными колбасками через это окошечко, поэтому у них вырабатывается условный рефлекс. Надеюсь, у тебя хорошая реакция и ты успеешь вытащить палец, когда лангольер окажется в клетке.
— А что будет, если я его не поймаю?
— Лучше не экспериментировать, — задумчиво отозвался Николас.
Гарри вздохнул и посмотрел на Колесо.
— Там же люди.
Николас хлопнул в ладоши. Кабинки мигом опустели.
— Приступай. Поднимайся как можно выше, а потом открывай клетку. Следи за лангольером в три глаза — он шустрый. К тому же, его давно не кормили.
— Буду следить во все четыре, — пообещал Гарри, оседлав «Молнию».
Он остановил метлу на одном уровне с самой верхней кабинкой, открыл защелку на дверце клетки и с силой вытряхнул лангольера, направляя его в сторону Колеса. Лангольер — полосатый черно-красный шар размером с апельсин — повисел в воздухе, потом подплыл к Колесу поближе.
— Какой маленький, — разочарованно пробормотал Гарри. — Ему с этой махиной и до следующего Рождества не управиться.
Тут лангольер разинул пасть, точнее, весь превратился в громадную, усеянную острыми зубами пасть, и начал жрать. Он метался, как шутиха, оставляя за собой черные следы, и Гарри испугался, что вместо Колеса в конце концов останется гигантская прореха в ткани бытия, но по мере того, как лангольер спускался ниже, оставленные им дырки в пространстве затягивались — черным ночным небом, праздничными огнями, видом на Лондон.
Колесо стиралось. Лангольер жрал, как будто твердо решил попасть в Книгу Магических Рекордов. Гарри едва поспевал за ним. Наконец, когда от Колеса осталось только основание, Гарри с содроганием просунул палец сквозь решетку.
— Эй! — крикнул он. — Ты — фью-фью! Кис-кис-кис!
Лангольер поспешно довыкусывал Колесо и уставился на Гарри. Глаз у него вроде как не было, но Гарри чувствовал, что существо прекрасно видит и его самого, и призывно шевелящийся в клетке палец. На миг оба замерли, а потом…
— Вжжик!
— Клац!
Гарри захлопнул клетку и осмотрел руку. Кончик длинного, давно нестриженого ногтя был аккуратно скушен до самой подушечки пальца. Лангольер сыто икнул, повозился и затих — видимо, заснул.
Утирая вспотевший лоб, Гарри вернулся к саням и сунул клетку в руки Николасу.
— Больше мне такого не дарите. Никогда.
Он забрался в сани.
— Что теперь? Летим сражаться с Волдемортом?
Ветер мягкой лапой гладил Гарри по лицу. Пошел снег; крупные сказочные снежинки застревали в медвежьей шкуре, украшали варежки Гарри волшебными узорами. Сани будто плыли сквозь белое, ласковое море. Все исчезло, кроме саней, Гарри и Николаса, да еще кончики оленьих рогов виднелись за снежной завесой.
— Может, тебе и не придется с ним сражаться, — задумчиво сказал Николас. — Ты знаешь, что в нем есть русская кровь?
— Правда?
— Угу. Веке так в шестнадцатом одну из его пра-прабабушек посылали в Московию по программе обмена опытом. Получилось так, что помимо опыта, она привезла в Англию кое-что еще. Мужу, конечно, не сказала. Ну так вот, раз в жилах Волдеморта течет капля русской крови, он имеет право заказать подарок не только мне, но и Деду Морозу. Что он и сделал. Мне он заказал Абсолютную Власть — ты правильно догадался, а у Мороза попросил Безграничную Свободу от Ответственности. Чтобы все у него было, а ему ничего за это не было.
— Губа у него не дура, — заметил Гарри.
— Губа-то, может, и нет, а вот владелец… Дело в том, что Абсолютная Власть подразумевает Абсолютную Ответственность.
— Стало быть, если он заказал Свободу от Ответственности…
— … то, когда два взаимоисключающих свойства соединятся, произойдет аннигиляция. Свойства уничтожат друг друга, а заодно — и своего обладателя.
— Ничего себе. Значит, можно было и не возиться с хоркруксами?
— Уничтожение хоркруксов входило в план, — строго возразил Николас.
— Кстати, про план. Альбус велел мне его не пробовать, а то, дескать, ничего не выйдет. Интересно, что он имел в виду?
— Сейчас действительно не стоит, — пожал плечами Николас, — но после работы — можно. На.
Он протянул Гарри самодельную сигаретку.
— Выкуришь потом, расслабишься. Только не увлекайся.
— Заботитесь вы обо мне, — сказал растроганный Гарри. — А, еще хотел спросить: кто тот второй, за кем вы обещали присмотреть?
— Тьфу ты, совсем забыл, — Николас хлопнул себя ладонью по лбу. — Погляди сюда.
Гарри послушно уставился на него. Николас вытащил из кармана шубы огромный ластик и принялся водить им в воздухе. Гарри показалось, что голова его превратилась в клетку, набитую крохотными птичками. С каждым движением ластика на одну птичку в голове делалось меньше.
— Все, — Николас спрятал ластик. — Ну-ка, скажи: кто такой Северус Снейп?
— Мой преподаватель, — неохотно ответил Гарри. — Зелья преподавал, а в этом году — Защиту от Темных Искусств.
— Еще?
— Еще он — мерзкий тип. Но полезный — он добывает информацию для Ордена Феникса.
Гарри потер виски, мучаясь ощущением какой-то недосказанности. Николас удовлетворенно кивнул.
— А куда мы летим?
— В последнюю ставку Волдеморта.
— Но зачем?
— Видишь ли, Волдеморт может не взять свою Безграничную Свободу.
— Почему? — изумился Гарри.
— Ну… раздавать подарки — это на самом деле не такое уж увлекательное занятие. Под конец сезона надоедает даже мне. А Дед Мороз занимается этим уже не первое тысячелетие. Можешь себе представить, он еще Перуну приносил особенные молнии с фигурной насечкой! Поэтому он сейчас не просто так подарки раздает, а с условием, чтобы его развлекали. Хочешь получить подарок — придется песенку спеть, или там сплясать «Танец с саблями», или прыгнуть через горящий обруч. В общем, Мороз рассказал мне, что он заставит сделать Волдеморта. Я думаю, Волдеморт не согласится.
— Это что ж такое надо придумать, чтобы человек отказался от Безграничной Свободы?! Чтобы он посадил семь кустов роз, поцеловал Снейпа и решил все проблемы «третьего мира»?
— Если бы так. Волдеморт бы это выполнил, может даже, и не без удовольствия. Нет. Все-таки в Морозе есть садистские наклонности… Он хочет, чтобы Волдеморт нарядился зайчиком и спел «В лесу родилась елочка».
Гарри вздохнул, проверил, удобно ли лежит в руке волшебная палочка, и пробормотал:
— Печальней нету в мире слов, чем «Быть могло, да не сбылось».
Гарри Поттер и Кубок Огневиски.
— Ну, хоть это обещает быть приятным, — пробормотал Гарри, разглядывая этикетку.
Мелкие золотые буковки плясали на черном фоне, складываясь в надпись: «Наилучший Кассандрей! Выпей рюмку и прозрей!»
Гарри плеснул огневиски в кубок. Принюхался. Пахло сивухой. Зажмурившись, он залпом проглотил содержимое бокала.
— Невероятно, — прохрипел он. — Не думал, что огневиски настолько отвратительно на вкус.
— Вообще-то, нет. Не настолько. Современный вариант, я имею в виду. Но «Кассандрей» — это изначальный продукт. Самогон. Праотец всех современных сортов виски. Когда случился неурожай винограда, Ной взялся за ячмень. Вкус этого сорта не улучшают из уважения к патриарху.
Гарри снял запотевшие от слез очки и протер их. Снова надел. Ничего не изменилось: в воздухе над бутылкой по-прежнему трепетала прозрачными стрекозиными крылышками крохотная особа, симпатичное личико которой сильно портил бугристый нос малинового цвета.
— Силен «Кассандрей», — проговорил Гарри, дивясь. — Один бокал, и я уже в ауте. Как тебя звать, галлюцинация?
— Я не галлюцинация, — серьезно отозвалась особа. — Я — фея. Фея Буль-Буль.
— Приятно познакомиться, — машинально сказал Гарри. — Фея, говоришь? И для чего ты здесь?
— Помогаю прозревать, — кратко ответила Буль-Буль. — Слышал про истину в вине? Я и есть она. Валяй, говори, чего хотел.
Гарри подлил в бокал еще немного патриаршего самогона и подумал.
— Как убить Волдеморта? — спросил он без экивоков.
— Налей побольше, — велела Буль-Буль.
Дождавшись, пока кубок не наполнится до краев, фея «ласточкой» прыгнула в него. Гарри, морщась, утер забрызганное лицо. Кубок опрокинулся на стол, из него выползла Буль-Буль в насквозь промокшем платье.
— Локи-ик, — сказала она.
— Локиик? — не понял Гарри.
— Да нет! — рассердилась фея. — Ик! Ик!
— Кто это — Ик?
— Никто! Это я икаю!
— А. А как же истина?
— Ты знаешь о том, что сделал Локи?
— Я даже не знаю, кто это.
— Неважно, кто это. Важно, что он сделал.
— Типа, судите человека по поступкам, а не по имени?
— Он не человек. Но, в общем, ты прав. Поступки он совершал — хуже не придумаешь. Например, эта шутка с Бальдром.
— С кем?
— Ты его не знаешь.
Гарри застонал и закрыл лицо руками.
— Он все равно умер, — утешила его Буль-Буль. — Выпей, полегчает. Фригг, мать Бальдра — ты ее не знаешь! — взяла клятву со всех вещей и существ — с огня и воды, железа, камней, деревьев, болезней, зверей, птиц, яда змей,— что они не принесут вреда Бальдру.
— Только с яда? — уточнил Гарри, осушая кубок. — Еще ведь анаконды бывают.
— Думаю, она и их не пропустила. К тому же, в Исландии удавы не водятся.
— Так это было в Исландии, — Гарри понимающе кивнул. — Странный там народ обитают. Взять, например, Бьорк.
— Ты слушаешь или что?
— Или что, — Гарри начал привыкать к самогону.
— В общем, Фригг пропустила только одно растение. Омелу, — Буль-Буль сделала драматическую паузу. — Однажды асы забавлялись стрельбой в ставшего неуязвимым Бальдра
— Вот умеют некоторые развлечения себе придумывать, — позавидовал Гарри.
— И Локи уговорил одного из асов, слепого Хёда, бросить в Бальдра омелой.
— Круто.
— И побег омелы убил Бальдра.
— Наверное, Фригг было обидно, — посочувствовал Гарри. — Столько работы, и все зря.
Фея скрипнула зубами.
— И тогда Фригг прокляла Локи. Его земное воплощение обречено погибнуть от омелы в тот самый миг, когда господство над миром будет почти что в его руках.
Гарри невнимательно кивнул.
— Буль-Буль, а ты умеешь творить чудеса?
— Ну… да. Я же фея.
— Послушай. Я тут подумал. Черт с ним, с Волдемортом. Рождество ведь. Я его потом убью. Жаль, что ты мне про него ничего не рассказала — нет, я не хочу тебя обидеть, эта байка про Бальдра была забавна — но, в общем, я с ним и сам справлюсь. Как-нибудь. А сегодня сделай мне подарок, а?
— Чего ж ты хочешь? — сухо спросила фея.
— Ты тут про омелу говорила. Хочу под омелой поцеловать человека, к которому буду испытывать такие пылкие чувства, какие в жизни ни к кому ни испытывал, и которого… да. Которого давно искал.
Фея внимательно посмотрела на Гарри и недобро улыбнулась.
— И ты действительно этого желаешь?
— Конечно. Иначе бы не просил. Рождество, понимаешь, романтики хочется. Сделаешь?
— Легко. Интересно, люди когда-нибудь научатся правильно формулировать свои желания? — пробормотала Буль-Буль в сторону.
Она тряхнула левым рукавом. Оттуда вылетела крохотная косточка и ударила Гарри в лоб.
— Прости, — извинилась Буль-Буль. — Припасы на черный день. Не открывай глаз, понял? Иначе ничего не выйдет.
Она тряхнула правым рукавом, и облако золотых пылинок, замерцав, окутало Гарри.
Он зажмурился, а через мгновение уже кого-то страстно целовал. Минуту целуемый не сопротивлялся, а потом сдавленно вскрикнул и сильно толкнул Гарри в грудь.
Гарри отлетел на несколько шагов и впечатался в стену. Ветка омелы свалилась ему на голову. Пришлось открыть глаза.
— Мерлин, — Гарри схватился за голову.
И вот этого он целовал!
Огромный нос. Пара черных глаз, горящих негодованием. Трехдневная щетина.
— Буль-Буль! — заорал Гарри. — Я тебя ненавижу!
— Северус, — прошипел крайне неприятный голос. — Это кто целует тебя под моей омелой?!
Не помня себя от ярости, Гарри схватил омелу и, не глядя, бросил ею в шипящего.
— Не может быть, — прошептал голос. — Не мо…
Тяжелое тело со стуком ударилось о каменные плиты, а в тот же миг перед Гарри появилась Буль-Буль. Картинно помахав ручкой застывшему соляным столпом Снейпу, она обернулась к Гарри.
— Заказывали? Получите. С Рождеством!
Гарри Поттер и Кабан из Азкабана.
— Привет, Гарри. Какой у тебя любопытный цвет лица. Хорошо гармонирует с глазами. Как спалось? — приветствовала своего коллегу Тонкс в первый день Нового года.
— Не помню, — хрипло отозвался Гарри и присосался к графинчику с мутной водой.
— А где спалось? — продолжала допытываться Тонкс.
— Не помню.
— Откуда ж ты пришел? — удивилась Тонкс. — И почему на тебе костюм белочки?
— Не знаю, — Гарри с недоумением оглядел свой наряд.
— Да, у кого-то праздник удался, — не без зависти констатировала Тонкс.
— А ты что, не отмечала?
— Некогда было. У меня утренники. Представляю Санта-Клауса, его оленей и Гринча, Похитителя Рождества, — отличный приработок к зарплате. И вообще, мне пить нельзя. У меня печень больная.
— Снейп тоже так говорил, — заметил Гарри. — А потом как разошелся… мы с ним еще танго танцевали. Кажется, я вспомнил, почему на мне костюм белочки, — добавил он, помолчав. — И очень жалею, что не страдаю склерозом. Что у нас новенького?
— Всякая ерунда. Множество случаев использования магии в присутствии магглов, но память свидетелям можно не стирать: все равно в новогоднюю ночь никто ничему не удивляется. В Суссексе вампир напал на русского туриста. При обследовании специалисты Святого Мунго обнаружили в крови туриста смертельную дозу алкоголя.
— Он умер?
— Турист? Нет, живехонек. А вот вампир сдох.
— А каким ветром русского занесло в Суссекс?
— Он и сам не знает. Бормочет только что-то про баню, новогоднюю традицию и самолет. А, вот — Люциус Малфой исчез из своей камеры в Азкабане.
— Сбежал?! — Гарри вскочил и снова плюхнулся на стул, охая и держась за голову.
— Нет, исчез. Вот рапорт одного из охранника. Малфоя похитила огненная свинья.
Гарри и Тонкс переглянулись.
— Да, хорошо они там погуляли, — сказал Гарри. — Дай-ка мне рапорт. Так… с двенадцатым ударом часов появилась перед дверями камеры Малфоя и… гм… уставилась. Никого не впускала и не выпускала… Кстати, кабан, а не свинья.
Не успела Тонкс ответить, как на ее стол приземлился самолетик, украшенный мишурой. Тонкс расправила бумажные крылышки, прочитала сообщение и позеленела не хуже Гарри.
— Исчезли Беллатрикс и Рудольф Лестранж! — вскрикнула она.
— Скорее, — Гарри вскочил на ноги, — в Азкабан!
— Постой, тебе нужно переодеться.
— Некогда. Время не ждет.
Комендант тюрьмы Азкабан сидел, подперев рукой подбородок, и смотрел в пространство.
— Переживает? — шепотом спросила Тонкс у охранника, проводившего их в кабинет.
— Нет, — тоже шепотом ответил тот. — Он вчера соображал на троих с дементорами. Сначала выпили так, а потом — на брудершафт.
— И?..
— Поцелованные дементоры спятили и утопились в море. Наверное, пары денатурата подействовали. Теперь шеф думает, как будет за них отчитываться.
— Скажу, что сбежали. Ушли искать Волдеморта, — пробормотал комендант, выходя из транса. — А, вы прибыли?
— Ведите нас на место преступления, — сурово потребовал Гарри.
— Ничего вы там не найдете, — вздохнул комендант.
Они добрались до камеры Малфоя. Пусто.
Заглянули в камеру Беллатрикс Лестранж. Никого.
— Я считаю, что нужно организовать засаду, — сказал Гарри. — Останусь в крепости дежурить. Как только кабан появится, я тут же прибегу и схвачу похитителя. Тонкс, ты со мной?
— Нет, — отказалась Тонкс. — У меня выступление запланировано. Знаешь, как трудно обходиться одной зарплатой?
— Без нее обходиться еще труднее, — ответил Гарри. — Ну ладно. Иди. Сам справлюсь.
— Он здесь! Здесь! — навстречу им выбежал охранник. — То есть, он там! Там! Кабан снова появился!
— На ловца и снитч летит! — обрадовался Гарри. — Вперед! Показывай, где эта тварь.
Он подобрал беличий хвост, чтобы не мешался, и вприпрыжку пустился за охранником. Остальные затопотали за ними.
Огненного Кабана они увидели издалека. Он стоял перед дверями одной из камер и пылал, будто факел. Глазки у Кабана были маленькие и красные. Клыки — длинные и острые. Кабан издавал мелодичное электронное похрюкиванье, периодически переходящее в потрескиванье.
— Кто сидит в камере? — осведомился Гарри.
— Человек в Железной Маске, — отозвался комендант.
— Ну-с, приступим, — Гарри глубоко вздохнул. — Тонкс, дай мне палочку. Я свою оставил где-то. Stupefy!
— Не подходи к нему! — Тонкс попыталась удержать Гарри за рукав, но не успела.
— Avada…
Кабан вдруг подскочил на всех четырех ногах на три фута вверх и опустился прямо перед Гарри. Яркая вспышка — и Гарри, только что стоявший в мрачном каменном коридоре в компании Тонкс, коменданта Азкабана, двоих охранников и Огненного Кабана, очутился в мрачном каменном зале в компании Огненного Кабана, гигантской гробовидной машины и трех неописуемо безобразных существ.
Двое существ сидели за неописуемо безобразным столом, склонившись над сияющим золотистым свитком, а третье расхаживало по залу, пошлепывало по полу хвостом и почесывало шишковатую башку псевдоподией.
— А вот и новенький, — произнесло одно из сидящих существ писклявым тенором.
— Добро пожаловать на Гррмландию, инопланетник! — сказало существо расхаживающее приятным баритоном.
— Здравствуйте, — отозвался Гарри, вытирая со лба испарину.
С ним случалось всякое, но быть похищенным инопланетянами ему еще не доводилось.
— Гррм, — откашлялось существо.
— Гррм-гррм, — откашлялись двое других.
Гарри молча ждал. Существа тоже чего-то ждали. Наконец, тот, что обратился к нему первым, с неудовольствием спросил:
— А что, у вас на Земле не принято представляться в ответ?
— Ах, это вы представились? — догадался Гарри. — Мне показалось, что все три имени прозвучали одинаково.
— Так и есть. На нашей планете всех зовут Гррмами.
— Потому что планета называется Гррмландия.
— Впрочем, чтобы тебе было удобнее, можешь называть меня Гррм-второй.
— А вы — Гррм-первый и Гррм-третий?
— С чего ты взял? Я Гррм-восемнадцатый.
— А я — Гррм-девятый.
— А я — Гарри, — сказал Гарри.
— Почти тезка! — восхитился Гррм-второй. — Это хорошее предзнаменование. Может, он сумеет дать нам ответ?
Два оставшихся Гррма восхищенно закивали и забулькали.
— Сгинь, — велел Гррм-девятый, и Кабан исчез. — Это наш поисковый робот. Итак, ты, должно быть, теряешься в догадках, зачем ты здесь?
— Теряюсь, — не стал отрицать Гарри.
— Видишь ли, перед нами стоит вопрос, ответ на который мы никак не можем найти.
— Очень трудный вопрос, — пожаловался Гррм-восемнадцатый.
— Ключевой, — подхватил Гррм-второй. — Мы прямо-таки головы над ним сломали. Но ответ нам жизненно необходим! И ты можешь помочь нам с этим. Тут очень важен свежий взгляд на вещи, взгляд со стороны. Мы уже трижды привлекали инопланетников к решению наших проблем, и до сих пор нам везло. Помоги нам, а взамен мы с помощью Великолепного Вычислителя (он махнул псевдоподией в сторону гробовидной машины) подберем тебе то местечко во времени и пространстве, где ты наилучшим образом сможешь реализовать свои способности.
— Да еще укажем тебе самого подходящего спутника жизни, — щедро пообещал Гррм-девятый.
— И будет тебе счастье, — закончил Гррм-восемнадцатый.
— Так вот куда пропали Малфой и Лестранжи — вы выбросили их из нашего мира в другой!
— Самый для них подходящий, — подтвердили Гррмы.
— А почему вы похищаете именно узников Азкабана?
— Потому что у них есть стимул, — объяснил Гррм-второй. — Они всегда находят правильный ответ, ведь им до смерти хочется выбраться из тюрьмы.
— Но я-то — не узник!
— Ошибочка вышла, — признал Гррм-девятый. — Что возьмешь с тупого робота? Кто попался, того и принес. Но разве тебе не хочется провести остаток жизни в Идеальном месте с Идеальным Партнером?
— Хочется.
— Тогда отвечай, — Гррм-второй откашлялся и заглянул в сияющий свиток, — в чем заключается смысл жизни?
— Смысл жизни, — Гарри прикрыл глаза.
Потом потер лоб. Помассировал виски. Почесал в затылке.
На такой глобальный вопрос непросто ответить даже в теплой дружеской обстановке, после n-ного количества стаканчиков с горячительными напитками — а уж как сложно ответить на него в мрачном каменном зале представителям иной, явно высокоразвитой цивилизации; существам, в волнении ожидающим, когда ты произнесешь заветные слова и тем самым решишь их судьбу, а заодно — и свою… уж так сложно, что и не пересказать.
— Ну, что? — не выдержал Второй.
— Думаю.
Гарри сосредоточился.
Смысл жизни. Как найти общий для всех смысл жизни? Для кого-то это — любовь. Для кого-то — работа. Кто-то полагает смысл жизни в том, чтобы захватить власть над миром, а кто-то — в том, чтобы получить автограф Селестины Уорлок. А какой смысл в жизни этих вот ни на что не похожих, неописуемо безобразных существ?
Что общего может быть между всеми живыми тварями на свете, кроме дыхания?
Дыхание. Гм. Дыхание. Пожалуй, это может быть ответом. Не слишком ли просто?
Впрочем, где-то Гарри слышал, что истинная мудрость заключается не в том, чтобы простое сделать сложным, а в том, чтобы сложное сделать простым.
— Смысл жизни — это… — Гарри скрестил пальцы, — дыхание!
— Ммм… «ды-ха-ние». Подходит. Тогда седьмой по вертикали — это «триангуляция».
Гарри замер с открытым ртом.
— Сообразительный у вас на Земле народец. Почти весь кроссворд отгадали, — похвалил Гарри Гррм-второй. — И запутанные же кроссворды в «Вестнике Грммландии»! А теперь — награда! Гррм, включай Вычислитель. Сначала — режим Общественного мнения.
— Может, дадим парню возможность найти себе партнера самому? — Гррм-восемнадцатый жалостливо пошевелил псевдоподиями.
— Нет уж, радовать — так радовать!
Вычислитель звякнул. Гррмы склонились над дисплеем. Гарри отчаянно вытянул шею, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.
— Эээ… — Гррм-восемнадцатый поскреб надглазную бульбу. — Вы уверены, что это — оптимальный выбор? Думаю, тут нужен кто-то помоложе и посимпатичнее.
— Общественное Мнение не ошибается, — возразил Гррм-второй. — К тому же, с этим партнером ему никогда скучно не будет.
— Верно, — успокоился Восемнадцатый. — А теперь — Время и Место.
Вычислитель весело защелкал.
— Есть два варианта, — объявил Гррм-второй. — Лично я стою за второй.
— А мне кажется, что эпоха Крестовых походов подойдет ему лучше, — не согласился Гррм-девятый. — Из него вышел бы неплохой Роланд. Неистовый такой.
— Не хочу связываться с ревнителями Канона, — признался Второй. — И Служба пространственно-временной иммиграции будет недовольна. Мало нам попало за Клеопатру Лестранж и супруга ее Марка Рудольфа Антония? А за Люциуса, десятого принца Амбера, мне «желязнобокие» чуть псевдоподии не поотрывали. Так что — второй вариант, однозначно.
— Подождите, — воскликнул Гарри, — скажите хоть, что это за варианты такие? Я не уверен, что они мне понравятся!
— А тебя никто не спрашивает. Привалило тебе счастье — молчи и радуйся. Ну, три-два-один! Скажи: «Поехали!»
— Поехали! — послушно воскликнул Гарри. И махнул рукой.
Тут его перевернуло вверх тормашками, раскатало в тонкий блин, скрутило в мяч и вывернуло наизнанку.
— Я жив? — прошептал он, ощупывая себя и пытаясь побороть тошноту.
Тошнота победила.
— Увы, — подтвердил знакомый голос, бархат которого заметно побило похмельной молью. — Ты жив. И ты вернулся. Я надеялся… но нет. Как встретишь год, так его и проведешь.
Гарри воззрился на своего Идеального партнера.
— Кажется, — сказал он, — кто-то подложил мне свинью.
— Нет, — не согласился Снейп, обходя стороной Гарри и лужу отходов его жизнедеятельности. — Свинью подложили мне. Полежи здесь, я сейчас вернусь. Вот, это тебе, — сказал он, вернувшись.
— Что это?
— Ведро и швабра. Приступайте к отработке, Поттер.
— Еще чего! Мне — заслуженному аврору, кавалеру ордена Мерлина и медали «За взятие Волдеморта измором», заниматься уборкой у недобитого Упиванца, недопомилованного уголовника?! Хоть палочку дай! Я заклинаниями уберу.
— Палочку найдешь под елочкой, — бросил Снейп, — там, куда вчера ее бросил. Белочка ты моя.
И ушел.
— С Новым годом вас, Гррмы с Грммландии, — ворчал Гарри, орудуя шваброй. — Счастья вам и любви неземной. Пусть в новом году вам повезет так же, как мне!
Он отжал грязную тряпку.
— Ну, а ты, Общественное Мнение… ну, п-погоди!
Гарри Поттер и Орден Веника.
— Гарри, мне категорически не нравится то, что происходит.
— Да что происходит-то? — Гарри раздраженно выдохнул. — Что ты выдумываешь? Ну, сам посуди — чем девчонки могут шантажировать Снейпа?
— Гермиона полжизни проводит в архивах. Мало ли что она могла там откопать? А Джинни? Да она смарагд из головы василиска добудет, если захочет!
— Василисков я бы на твоем месте не поминал, — заметил Гарри. — И вообще, чего ты так за Снейпа волнуешься?
— Наплевать мне на Снейпа! — Рон действительно плюнул и попал себе на ботинок. — Вопрос в том, для чего они шантажируют этого ублюдка. Что им нужно такого, что они не могут сделать сами?
— И что же это, по-твоему?
— Наркотики, — прошептал Рон.
— Брось. Чушь какая, — однако Гарри и сам занервничал.
— Я слышал их разговор, а ты — нет. Снейп сказал — прошипел, вернее — «На этот раз вы их не получите!», а Джинни в ответ: «Ну, тогда всем станет известно вы-сами-знаете-о-чем», а Снейп ей: «Не запугивайте меня, юная леди», а Гермиона говорит: «Не упрямьтесь, профессор, вы уже столько раз нам это приносили, почему сегодня отказываете?», а он рычит: «Потому что на потакание вашим извращенным прихотям у меня нет времени», а Джинни: «Придется найти», и тут…
— Они идут, — Гарри схватил Рона за рукав, и оба нырнули в подворотню дома, у которого Джинни и Гермиона назначили встречу Северусу Снейпу.
— Ничего не видно, — Рон попытался высунуть голову, но Гарри с раздраженным шипением утащил его обратно в укрытие.
Сначала они услышали перестук каблучков и девичьи голоса. Потом — стремительную поступь Снейпа.
— Добрый день, сэр, — звонко сказала Джинни.
— Тише, — проворчал Снейп. — Еще не хватало, чтобы нас здесь застали.
— Здорово, — проговорила Джинни. — То, что надо. Деньги…
— О, Мерлин. Берите и оставьте меня в покое. В последний раз! Собирайте сами.
— У нас не получается, — объяснила Гермиона с сожалением. — Вы делаете это лучше, чем мы.
— Я все делаю лучше, чем вы, мисс Грейнджер, — рявкнул Снейп, — но это не означает, что я должен провести остаток жизни, опекая вас!
— Спасибо, сэр, — Джинни хихикнула. — Мы вам так благодарны! Можно, я вас поцелую?
Рон рванулся и задергался, полузадушенный шарфом, в который вцепился Гарри.
— Фу!
Презрительное фырканье Снейпа, затем — удаляющиеся шаги. Девчонки засмеялись.
— Ну вот, а ты говорила — не выйдет.
Шуршание пакетов. Сильный запах каких-то сухих растений.
— Да. Он опять на это повелся. Кто бы мог подумать?
— Просто не хочет, чтобы его считали человеком. Наша информация может разрушить его вампирский имидж.
— А представь, какой бы был заголовок: «Профессор Снейп бесплатно варит зелья для приюта бездомных кошек»! Нация рыдает от умиления. Прощай, зловещий Доктор Зло. Здравствуй, хогвартская Мать Тереза.
Снова смех и шуршание.
— Замечательно. Тут на всех хватит.
— Что это значит? — сурово спросил Гарри, выходя из подворотни, подобно Каменному Гостю.
Девочки взвизгнули и отшатнулись, пряча за спинами что-то большое, завернутое в бумагу.
— Мы все слышали! — подхватил Рон. — Как вы могли опуститься до такого!
— Но Снейп наотрез отказывался нам помочь, — принялась оправдываться Гермиона.
— В данном случае, я на его стороне, — сухо заметил Гарри. — Мы ждем объяснений!
— Ладно. Хорошо. Вы уверены, что вам действительно нужно об этом знать?
— Да!!!
— Хорошо-хорошо. Только не кричите… в общем, у нас с девочками есть традиция. Девочки — это мы с Джинни, сестры Патил, Лаванда…
— Ну?
— Каждый Новый год мы ходим в русскую баню. Есть здесь такая, ее держит эмигрантка из России, мадам Йага.
— Притон, — скорбно сказал Рон. — Что я тебе говорил?
— При чем тут притон? — обиделась Гермиона. — Говорю же — баня. А в бане главное что?
— Мыло? — предположил Гарри.
— Водка? — проявил осведомленность Рон.
— Веники! — хором ответили девочки.
— Так значит, в пакетах…
— Веники. Лучшие в мире веники, которые делает профессор Снейп!
Гарри Поттер и Полупиковый Король.
— Валет на бубновую даму… — Гарри зевнул так, что чуть не порвал себе рот — … где же Рон? Уж полночь близится, а Рональда все нет. Девятка треф… проклятье.
Гарри уже пятнадцатый раз раскладывал пасьянс, и хоть бы раз удачно.
Карточные дамы жеманно улыбались и обмахивались веерами, валеты пыжились, тузы, важно растопырившись, ожидали, когда возглавят карточное воинство.
— Ну вот, опять застрял, — Гарри проверил расклад. — Черт, обидно. Червонный король не вышел. С ним бы все получилось.
Секунду он боролся с искушением сжульничать, а потом приготовился смешать колоду.
— Нужен король червей? Так вот он я. Разуй глаза!
— Я сказал — червей, а не пик! — машинально произнес Гарри. — Что? Кто это говорит?
— В руках меня держишь, — холодно ответил пиковый король.
— Разве карты разговаривают? — Гарри поправил очки.
— Есть такие, что и разговаривают, — король пожал плечами. Золотая цепь, лежащая на его груди, замерцала, и заискрился медальон с изображением змеи. — А чему ты удивляешься? Разговаривают же портреты. Так и мы, карты; не все, конечно, — только особые карты, которые делают игру. Обычно мы находимся в состоянии стаза, но выходим из него, когда понадобимся.
— Стаз, — протянул Гарри задумчивым голосом, словно на самом деле пытался сказать: «Мне все это снится».
— Давай, заверши пасьянс, — предложил король.
— Но пики мне не нужны, — напомнил Гарри.
— Переверни меня, — велел король.
— Ух ты! — Гарри с удивлением осмотрел карту, половина которой была пиковой масти, а вторая половина — червонной. — Забавно придумано. Но немного нечестно, нет?
— Не ты ли сейчас размышлял о том, чтобы передернуть? — поинтересовался Получервонный король.
Он был точной копией короля Полупикового, за тем исключением, что его горностаевая мантия была подбита алым, а не черным бархатом, а на медальоне был отчеканен единорог.
— Вы что, мысли читать умеете?
— У тебя на лице все написано, — Получервонный король пренебрежительно фыркнул, морща горбатый нос. — Нечестно! Твой учитель не говорил тебе, что для победы не грех проявить и некоторую изобретательность?
— Его учитель, — проворчал король Полупиковый, — свою изобретательность столь ловко маскировал благовидными предлогами, что его почитали честнейшим человеком своего времени.
— Вы! — рассердился Гарри. — Много вы понимаете в большой политике!
— В играх-то мы понимаем предостаточно, — заметил Получервонный король, — а, стало быть, и в политике для нас нет тайн. Ты собираешься заканчивать пасьянс?
— Нет, — Гарри постучал ребром карты об стол.
— Прекрати немедленно! — возмутились хором оба короля. — Что за отвратительные манеры? В каком свинарнике тебя растили?
— Простите, Ваши Величества, — сказал Гарри, ухмыляясь.
Короли синхронно скривились, но извинения приняли.
— Неправильно ты поступаешь, — сказал Получервонный. — Начал игру — доводи до конца.
— А если знаю, что проиграл?
— Пока последняя карта не легла на место, партия не проиграна.
— Чувствуешь, что дело идет к проигрышу, так подсуетись заранее, — Полупиковый король погладил медальон и усмехнулся.
— Это нечестно!
— Fair play? — Его Получервонное Величество тоже показал желтоватые зубы в ухмылке. — Чудный принцип, но в жизни не срабатывает. Если цель достойна, нет разницы, каким способом ее добиваться. Тот, кто нас создал, понимал это лучше, чем кто бы то ни было.
— Ни черта он не понимал, безумный горбун, — проворчал Полупиковый. — Ему главное было — сделать, а последствия его не волновали.
— Это плохо? — Гарри почесал за ухом.
— Для того, кто подобным образом поступает — не особенно. А вот для окружающих — сущая беда. Да только тебе до этого дела нет, не так ли?
— Что? Я… нет! Я не такой.
— Брось, как раз такой и есть, — Полупиковый король ткнул скипетром Гарри в лицо.
Гарри невольно отшатнулся.
— Но это не так уж плохо, — утешил его Получервонный. — Гораздо лучше, чем все время думать, и ничего не делать.
— Главное — играй, да не заигрывайся.
— И помни, что азартные игры с незнакомцами могут закончиться скверно.
— Что нужно прожить всю жизнь, чтобы усвоить правила…
— А когда усвоишь, то может оказаться, что они изменились…
— Или с тобой играют в совершенно другую игру.
— И еще — всему на свете когда-нибудь приходит конец. И играм, и игрокам.
— Я знаю, — сухо сказал Гарри.
Дыхание внезапно перехватило, в горле встал ком.
— И только фигуры подчас переживают игроков, — Полупиковый король откинулся на спинку трона, убрал с лица прямую черную прядь, упавшую на глаза. — Игроки закончили партию, смешали карты или смахнули шахматные фигуры с доски… самих игроков, глядишь, и в живых-то нет, а мы — вот они. Участвуем в новой партии.
— И все же не вы определяете ход игры, — возразил Гарри.
— Откуда ты знаешь? — хмыкнул Получервонный. — Ты хоть один пасьянс собрал за вечер?
— Просто не повезло, — самолюбиво фыркнул Гарри.
— Просто так и птичка на голову не капает, — назидательно сказал Полупиковый. — Мы не захотели, ты и не выиграл. Вот сидишь ты тут, такой важный, и карты у тебя в руках, и ты вроде как контролируешь процесс — только признай, что контролировать ты его не можешь. И учитель твой не мог. Он-то думал, в шахматы играет, а на самом деле оказался за карточным столом. Должно быть, когда он обнаружил это обстоятельство, то оказался неприятно удивлен.
Оба короля издевательски рассмеялись.
— Ах вы, мелкие, подлые нарисованные твари! — Гарри размахнулся, чтобы швырнуть карту в камин, споткнулся и…
Открыл глаза. Он лежал щекой на столе, на незаконченном пасьянсе.
— Гарри, ты спишь, что ли? — только что вошедший Рон захлопнул за собой дверь.
Гарри вздрогнул и сел.
— Где тебя носит? Я уже волноваться начал.
— За продуктами зашел. Рождество ведь, а у тебя в кладовой мышь повесилась, — Рональд потопал ногами, стряхивая снег с ботинок. — Смотри, тебе посылку прислали.
— Какую еще посылку? — Гарри недоверчиво осмотрел пакет, перевязанный красной ленточкой. Пакет был небольшой, но тяжелый, под ленточку подсунута рождественская открытка.
— Открывай! — нетерпеливо воскликнул Рон и выхватил пакет из рук друга.
— Постой, — Гарри попытался удержать его, но плотная бумага уже затрещала.
Из пакета выкатилась золотая чаша, а на нее спланировала маленькая записочка.
Единственная строчка, написанная невыносимо знакомым почерком, гласила: «Спасибо можете не говорить».
— Что это? — удивился Рон.
— Хоркрукс.
— Как?... Кто?... Кто его прислал?!
Гарри тяжело вздохнул и уселся за стол, сжимая виски.
— Снейп.
— Этот ублюдок? — Рон плюхнулся на стул напротив. — Так кто ж он, наконец?
— Джокер в колоде, — ответил Гарри. — Кстати, о джокерах: не хочешь в карты перекинуться?
— Нет, я только в шахматы, — отказался Рон. — А то и в «дураках» недолго оказаться.
— Знаешь, Рон, — задумчиво сказал Гарри, — даже играя только в шахматы, можно остаться в дураках.
Гарри Поттер и Мощи Св.Волдемара.
— Как чертова Белоснежка, — Гарри приблизился к саркофагу и всмотрелся в желтое восковое лицо Иерофанта.
«Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума», — обозвал его Снейп, услышав о посетившем Гарри прозрении, Минерва Макгонагалл скорбно покачала головой, а Гермиона и Рон в один голос принялись убеждать его в том, что Этого Не может Быть, Потому Что Не Может Быть Никогда!
«Ну с какой стати прятать хоркрукс в таком странном месте?!» — был общий глас.
— Потому что Тот-Кого-Нельзя-Называть вообще странный, — объяснил Гарри. — И потом, этот его… хоркрукс был правителем огромной страны.
— Не был он правителем, — проворчал политически подкованный Снейп. — По крайней мере, единоличным.
— Но он властвовал над умами! — отпарировал Гарри. — И вообще, по-моему, вы не хотите, чтобы с Тем-Кого-Нельзя-Называть, наконец, было покончено! Вы кому служите?
— Это ваш Блэк служил — за косточку, — огрызнулся Снейп. — Я никому служу. Я работаю.
— На кого? — прицепился к нему Гарри. — Убийца!
— Потом подеретесь, — вмешалась Макгонагалл. — Гарри, нелепо тащиться в чужую страну ради такой сомнительной идеи.
— А чего тащиться-то? — удивился Гарри. — У меня портключ есть! В Косом переулке на мотоцикл Сириуса выменял.
— Пусть отправляется, — устало сказал Снейп. — Вреда от этого не будет. Хотя и пользы тоже. Только время потеряете.
И вот Гарри стоял здесь, под каменными сводами гробницы. Одному глубокой ночью тут было жутковато.
Гарри поднял палочку, готовясь открыть саркофаг, и тут Иерофант открыл глаза.
«Не смей».
Едва различимые губы не шевелились, но голос был слышен отчетливо. Гарри застыл с поднятой рукой. Из его открытого рта вырвался задушенный писк. Устыдившись собственного малодушия, он откашлялся и тихо спросил:
— А если открою?
«Лучше не п’гобуй», отозвался Иерофант с неожиданной экспрессией, и от саркофага пошла волна ледяной злобы, столь же материальная, что и ветер, грозящий перерасти в ураган.
— Хорошо, — смирился Гарри.
«Зачем пожаловал, смег’тный?»
— А вы… вы — бессмертный, да?
«Бессмертное вместилище для частицы бессмертной души», — он мысленно потер руки.
«Я — умег’твие, молодой человек».
Иерофант гадко и беззвучно засмеялся. Гарри сглотнул и отступил на шаг.
«Так что вас сюда пг’ивело в такой час?» — сжалился над ним Иерофант.
— Мне нужна одна вещь, — Гарри замялся.
«Из вещей тут только мой гг’об. Сомневаюсь, что вам нужен именно он».
— Н-нет.
«Что-то вы темните, уважаемый», — глаза Иерофанта, до жути живые на неподвижном лице-маске, подозрительно прищурились. — «Позвольте-ка взглянуть».
Вот тут-то Гарри и понял, что Снейп на уроках окклюменции был просто сама деликатность. Сейчас его голову вспороли, как консервную банку, и принялись бесцеремонно в ней копаться. Гарри схватился за лоб — удостовериться, что череп цел.
«Вот, значит, как обстоят дела» — Иерофант оставил сознание Гарри в покое. Голос его приобрел задумчивый оттенок. — «Недаг’ом я был увег’ен, что капиталистическое общество неминуемо катится к г’аспаду и г’азложению. Бог’итесь, товаг’ищ, бог’итесь с этой зловг’едной гидг’ой. В бог’ьбе обг’етешь ты пг’аво свое!»
— Я борюсь, — мрачно ответил Гарри. — Делаю все, что могу. Вот не ставило бы мне Министерство палки в колеса, хоть на них бы не отвлекался.
«Все они такие, политические пг’оститутки», — философски отозвался Иерофант. — «Пг’олетаг’иат бог’ется, буг’жуазия кг’адется к власти! Пог’а вам менять политический стг’ой, товаг’ищ, ибо стаг’ый миг’ пг’огнил до основанья».
— Вы так считаете?
«Без сомненья. Плохо, что вы, товаг’ищ, не сфог’мулиговали свои политические пг’инципы. Хог’оший лозунг аг’хиважен в подготовке к миг’овой г’еволюции, батенька, это я вам как стаг’ый г’еволюционег’ говог’ю! Тепег’ь, что касается хог’кг’укса»
— Чего? — не понял Гарри.
«Хог’кг’укса! Той вещицы, за котог’ой вы сюда пг’ишли. Здесь, как вы, товаг’ищ, без сомнения, поняли, ее нет. Но я знаю, где она».
Иерофант снова прищурился, на этот раз лукаво.
«Обнаг’ужить ее вам поможет диалектика».
— Где она живет? — подхватился Гарри. — Медлить нельзя, я должен немедленно с ней поговорить!
Тихий смешок.
«Диалектика — это наука: учение о том, как могут быть и как бывают, как становятся тождественными пг’отивоположности, пг’евгащаясь дг’уг в дг’уга».
— Вы… вы пытаетесь сказать, что… что последний хоркрукс — это я сам?!
«Ошибаетесь, товаг’ищ. Какая же вы пг’отиволожность этому самозваному лог’ду? Вы похожи с ним, чег’есчуг’ похожи. Его пг’отиволожность… ну! Ну, думайте же!»
— Не может быть! — ахнул Гарри. — Но как же? Как возможно такое превращение?
«Чег’ез мег’твую г’уку, я полагаю».
— Так вот почему он попросил Снейпа… и вот почему Снейп не захотел говорить мне о том, зачем Альбус заставил его это сделать, — Гарри опустился прямо на ледяной пол и обхватил голову руками. — Стало быть, последний хоркрукс уничтожен. Но почему Снейп мне не сказал?
«Это, товаг’ищ, мне неизвестно. Возможно, он и сам не знает истинной пг’ичины, по котог’ой его попг’осили выполнить это важное пог’учение. Как бы то ни было, тепег’ь вам следует сосг’едоточиться на подлинно важном в данный момент деле. Вы должны выг’аботать политическую пг’огг’амму и пг’иступить к установлению нового пог’ядка и социальной спг’аведливости. Есть вг’емя выждать и готовиться, а есть вг’емя г’азбежаться и сильно пг’ыгнуть впег’ед».
— Я не силен в теориях, — признался Гарри. — Вот разбежаться и прыгнуть — это по мне.
«Это одно из ваших достоинств», — Иерофант прикрыл глаза. — «Но если достоинства обнаг’уживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками. Я помогу вам, товаг’ищ. Вы мне симпатичны. Сейчас я г’асскажу вам о том, как делается г’еволюция. Слышите ли вы меня?»
Гарри подошел ближе к саркофагу и приготовился слушать.
— Гарри не собирается спускаться к столу? — Макгонагалл поправила сверкающий белизной воротник парадной мантии.
— Сказал, что сейчас придет, — Рон воровато огляделся и цапнул с праздничного стола пирожок.
— Рон, я вижу! — донесся голос Молли со стороны кухни.
— Неправда, — пробурчал Рон, надкусывая пирожок. — Жрать же охота, давайте уже сядем скорей. Ну что, спускается? — спросил он у Гермионы, входящей в столовую.
— Это ужас какой-то, — пожаловалась она. — Эти его «Январские тезисы» меня с ума сведут. К тому же, он почему-то называет меня «Nadjenka» и то и дело просит чай в стакане с подстаканником. И сахар не класть — говорит, что будет пить чай «вприкуску». Что такое «подстаканник», профессор?
— Понятия не имею, — раздраженно ответил Снейп.
— А что такое «Nadjenka»? И как Гарри собирается прикусывать сахар? — Рон поворошил ложечкой песок в сахарнице. — Тоже, нашел время заниматься теорией. Хоркруксы уничтожены, нужно все закончить поскорее, а он тут сидит, программы составляет.
— Вообще-то, мысли у него недурны, — задумчиво сказала Гермиона. — Если разобраться, в нашем мире и без Того-Кого-Нельзя-Называть много несправедливости. Может быть, Гарри удастся устранить ее истоки?
— И жизнь наша наполнится любовью, — саркастически фыркнул Снейп.
— Садимся за стол, все за стол! — Молли на ходу сняла передник.
— А Гарри?
— Гарри придет. Почти двенадцать, можем не успеть.
— Ура, товарищи! — донеслось сверху. — Скоро начнется новая жизнь!
Звон бокалов.
— Всех — с Новым годом! За новую жизнь! За новое счастье!
Vova
