Чоу-бизнес

И устрица имеет врагов. К.Прутков.

— К вам посетитель, сэр, — театральный эльф Лепорелло выглянул из-за дверей. — Говорит, что его зовут Ремус Люпин.

Снейп обедал и к сообщению отнесся без энтузиазма.

— Скажи ему, я занят: устриц ем, а потом вздремнуть лягу. Если хочет, пускай подождет.

— Обед? Отлично! Я бы от устрицы не отказался, — с этими словами Люпин переступил порог.

Лепорелло вытянул руки, пытаясь остановить незваного гостя, но тщетно. Не успел Снейп глазом моргнуть, как Люпин очутился в кабинете и устроился в кресле для посетителей.

— Что тебе нужно? — Снейп со вздохом отложил вилку.

Люпин поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, в чем не преуспел. Конструктор кресла явно предназначал данный предмет мебели не для удобства посетителей, а для выработки у них бравой осанки.

— Я слышал, ты набираешь труппу для новой постановки, — вкрадчиво начал Люпин.

Снейп вздрогнул и уставился на него с подозрением.

— Люпин, выть на луну отправляйся в Запретный лес. Лондонская публика такого не любит.

— Я не собираюсь петь, Северус, — кротко ответил Люпин. — Я выступаю в качестве антрепренера.

Секунду Снейп молча смотрел на него, потом осведомился:

— И кто же та бесстрашная особа, которая выбрала тебя своим агентом?

— Чоу Чанг.

— Загадочная восточная натура, — покачал головой Снейп. — Нет, Люпин. Труппа набрана. Вакансий нет.

— А Гарри сказал, что есть, — вкрадчиво заметил Люпин.

— Есть, но для чернокожей актрисы. Так что — извини.

— Северус, — Люпин умильно улыбнулся. — Ну что тебе стоит помочь старому товарищу?

— Тамбовский волк тебе товарищ! А чего мне это будет стоить, я сейчас посчитаю.

Снейп потянулся за калькулятором.

— Нет, нет, не надо, — Люпин выставил ладони в умоляющем жесте. — Ну, Северус, чем моя девочка хуже Лаванды или Парвати?

Снейп поглядел на колдографию на стене и задумчиво повел бровью, когда Лаванда помахала ему рукой, а Парвати обнажила ровные фарфоровые зубки в заученной улыбке.

— Тем, что их уже раскрутили, — отрезал он. — А над твоей подопечной еще работать и работать.

— Но у Чоу изумительный голос, — заявил Люпин тоном дистрибьютора, продающего чай для похудения «Гербофуфл». — Она отлично танцует. К тому же, она просто красавица!

— Ты не представляешь, Люпин, — молвил Снейп, — как надоели публике просто красавицы, которые просто поют и танцуют.

— Она делает это не просто, а просто замечательно! — воскликнул Люпин.

Снейп понял, что от назойливого посетителя ему не отделаться. Он с грустью поглядел на устрицу. Устрица поежилась и попыталась плотнее захлопнуть створки.

— Нет для нее роли, понимаешь? Партию Одри поет Лаванда, на роль Цветка я взял Парвати. Они звезды, публика ходит на них. А неизвестные девочки никому не нужны, даже если они поют, как одиссеевы сирены. Впрочем… танцует, говоришь? Место в кордебалете ее устроит?

Люпин просиял.

— Я знал, что ты не подведешь, — проговорил он с чувством.

— Если у тебя все, — Снейп взялся за вилку, — можешь быть свободен. Зайдешь со своей подопечной к бухгалтеру, он даст тебе стандартный контракт. Ты из какого процента работаешь?

— Пятнадцать, — скромно признался Люпин.

Снейп заморгал.

— Ты же сам сказал, что ее еще раскручивать и раскручивать, — объяснил Люпин. — А ноги-то у меня не казенные.

— Что ж, — подытожил Снейп, — на ежедневную плитку шоколада тебе хватит.

Он выжидательно поглядел на Люпина. Тот поднялся.

— Полагаю, мне следует идти… Стучат.

— Слышу, — проворчал Снейп.

В окно заглядывала луноликая пестрая сова. Снейп поднялся и впустил ее. Сова позволила забрать пакет, сделала по кабинету круг и вылетела в окно, подхватив со стола тост. Снейп разорвал конверт, вчитался в письмо и позеленел.

— Что случилось? — заботливо, но как-то невнятно осведомился Люпин.

Снейп молча вернулся к столу, рухнул в кресло и залпом вылил в себя содержимое рюмки.

— Ужас, — сказал он. — Кошмар! Определенно, надо мной тяготеет проклятие. С тех самых пор, как я пригласил в качестве режиссера Поттера, все пошло наперекосяк.

Люпин кивнул, с довольным видом стирая что-то с подбородка.

— Парвати Патил, — продолжал Снейп, — упала с метлы и сломала себе ногу.

— Отлич… какая жалость! Сращивающее заклинание…

— Его применили, — с горечью отозвался Снейп. — Но от пережитого шока Парвати потеряла голос, и неизвестно, сколько он будет восстанавливаться… А премьера через неделю!

Он задумчиво поглядел на Люпина. Тот сделал невинное лицо.

— Какой тембр у твоей подопечной?

— Контральто, — поспешно ответил Люпин.

— В школе у нее был высокий голос, — с подозрением заметил Снейп.

— В школе он и у тебя был высокий.

— Ну, хорошо… сколько времени тебе потребуется, чтобы привести ее?

— Она здесь. Ждет в коридоре.

— Отлично. Сейчас пообедаю, и устроим прослушивание. Если Чоу подойдет, я возьму ее на роль Цветка.

На лице Люпина отобразилась сложная смесь чувств: откровенная радость боролась с какой-то потаенной, явно неприятной мыслью.

— Может, пойдем прямо сейчас? — робко предложил он.

— Сначала обед, — отрезал Снейп. — Подожди вместе с Чоу в коридоре.

Люпин нерешительно взглянул на него и вышел.

Снейп открыл устрицу. Раковина была пуста. Секунду Снейп глядел на нее в недоумении, затем взялся за вторую — та же самая картина. На блюде громоздилась горка пустых скорлупок.

«Магия», — подумал Снейп.

«Голод — не тетка», — подумал Люпин.

Щелкни кобылу в нос — она махнет хвостом. К.Прутков.

— Здравствуйте, мисс Чанг, — сказал вежливый Снейп тоном, от которого сдохла пробегавшая мимо крыса, а призрак, исполнявший обязанности аккомпаниатора, уронил крышку рояля. Рояль отозвался таинственным рокотом.

— Здр-р-р… — продребезжала ему в унисон Чоу.

Снейп придирчиво ее оглядел. Увиденное ему понравилось, однако на лице его появилась лишь гримаса легкого отвращения.

— Приступим, пожалуй. Спойте арию Цветка из второго действия.

Лепорелло подал Снейпу кресло. Люпин остался стоять.

Зазвучала музыка, Чоу сложила ладони вместе, сделала отчаянные глаза, будто собиралась нырнуть в ледяную воду, открыла рот… и не издала ни звука.

Снейп оторвался от созерцания своего небезупречного маникюра и поглядел сначала на Чоу, затем на Люпина. Взгляд его не выражал ничего. Ничего хорошего.

— Еще раз, пожалуйста, — мягко попросил Люпин аккомпаниатора.

Тот пробарабанил вступление. Чоу опять открыла рот, и задушенный мышиный писк вырвался из ее груди.

На губах Снейпа медленно проявлялась ужасная улыбка.

— Девочка волнуется, — шелковым голосом произнес Люпин. — Подожди минутку, Северус, я приведу ее в чувство.

— Если не приведешь ее в чувство через минуту, можешь сразу вести на выход, — напутствовал его Снейп.

Люпин отвел Чоу к кулисе и, глядя на нее человеколюбивым взором каннибала, ласково сказал:

— Итак, моя милая, сейчас перед тобой два варианта развития событий. Альтернатива, проще говоря. Вариант первый: ты берешь себя в руки и поешь. Хорошо поешь, а не так, как обычно… зелье выпила?

Чоу потупилась и кивнула.

— Умница. В этом случае добрый дядя Северус Снейп даст тебе работу, и будет тебе счастье: букеты роз от поклонников, палочки красного дерева для поедания утки по-пекински и хрустальные туфельки от кутюр.

Меланхолия в раскосых глазах сменилась робкой радостью.

— Вариант второй, неприятный. Ты не сможешь взять себя в руки и издать что-нибудь, кроме квохтанья, которое мы только что слышали, — Люпин сделал паузу, и чело его омрачилось. — Тогда в ближайшее полнолуние, наступающее через четыре дня, мы с тобою репетируем пантомиму «Красная Шапочка и Серый Волк: последний эпизод». Только учти, что появление охотников моим сценарием не предусмотрено. Понимаешь, что я имею в виду?

Люпин улыбнулся. Вспомнилось бессмертное: «Бабушка, почему у тебя такие большие зубы?»

— Дааа! — пропела Чоу, да так громко, что задребезжали висюльки на люстре и бутафорский графин на бутафорском буфете, а Снейп отвлекся от мыслей о таинственно исчезнувших устрицах.

Дальше все пошло, как по маслу.

Чоу пела, не сводя с Люпина глаз, вследствие испуга утративших восточную раскосость. Аккомпаниатор бойко стучал по клавишам. Снейп дремал, но лицо его во сне было просветленным.

Ровно через одну минуту тридцать две секунды, когда роялю будет нанесен последний аккорд, Снейп проснется, чтобы заключить с Чоу Чанг контракт на крайне выгодных для себя условиях, и это станет первым шагом Чоу по лестнице, ведущей к славе. Или к позорному фиаско.

Принимаясь за дело, соберись с духом. К.Прутков.

Репетиция была назначена на четыре.

Чоу и Люпин явились ровно к четырем и промаялись полчаса, наблюдая из первого ряда за суетой театральных эльфов, устанавливающих декорации. В половине пятого в зал впорхнула стайка хористок. Бросая на Люпина кокетливые взгляды, хористки расположились на авансцене, среди фальшивых мусорных баков.

— Привет, — в проходе стоял Шеймус Финниган, засунув руки в карманы. — Что, вместо Парвати? Вот и отлично. Дурацкая оперетка. Поттер — сущий тиран. Лаванда — стерва, но голос дивный. А вообще мы тут славно спелись. Спелись, поняла? Это была шутка. Неплохо, да? Нет десяти галлеонов взаймы?

— У меня только два, — Чоу раскрыла кошелечек.

— Все равно. Спасибо. Классно вчера посидели. Сегодня хреново. Лепорелло, сгоняй за пивом. Добро пожаловать в наш склопчённый коллектив.

Финниган отошел, лучезарно улыбаясь.

— Когда начнется репетиция? — жалобно пискнула Чоу ему вслед.

— Сейчас прибудет Лаванда, — бросил Финниган через плечо. — Я видел, как ее лимузин паркуется у входа. Наша Лаванда терпеть не может каминов — зола и дымолетный порошок наносят невосполнимый ущерб ее манто из лебяжьего пуха. За ней приползет Дин. Он играет старого Мушника, и сегодня грим ему не понадобится: после попойки его физиономия всегда напоминает подгнившую репу. А потом появится великий Гарри Поттер, и начнется ад. Он просто фонтанирует идеями, и ко всякой репетиции у него новая придумка. К счастью, Снейп не дает ему развернуться, а не то пропасть бы этому чертову мюзиклу, и нам вместе с ним.

— Я уверен, это какое-то недоразумение, — вмешался Люпин. — Гарри — человек разумный.

— Кто — человек разумный? Поттер? — Финниган подавился хриплым смешком. — Вот что я вам скажу, мистер Люпин: соскучиться с ним невозможно, и это самая лучшая его черта. А про худшие его черты, черт бы их побрал, вы и сами скоро узнаете, если только вы еще не в курсе.

— Та-ам, где газон! — донеслось издалека.

— На газоне еще куда ни шло, — заметил Финниган, — но в фойе можно бы и не распеваться… А вот и наши маленькие пушистые друзья.

Насчет «пушистых» Финниган не соврал. Лаванда в лебяжьем манто и со страусовым пером в завитой мелким бесом прическе держала на руках болонку и выглядела «сущей очаровашкой», как изысканно определил ее «Ведьмополитен».

Шевелюра Поттера тоже стояла дыбом, должно быть, взъерошенная вихрем творческого вдохновения. Собачки у него не было, зато за ним поспешали два домовых эльфа в кургузых сюртучках. Один из них был Добби, а второй — его двойник. Который из них кто, не разобрался бы и патологоанатом.

За ними влачился помятый Дин Томас.

— Здравствуйте, мистер Люпин, — промурлыкала Лаванда, поглядев сквозь Чоу так, словно та была сделана из стекла, и за ее спиной происходило нечто крайне занимательное.

— Добрый день, Ремус, — улыбнулся Гарри. — Привет, Чоу. Я спросил Снейпа, как ты ему, и он сказал: «Сойдет». Значит, ты просто чудо какое-то. Может, и хорошо, что Парвати грохнулась с метлы. Она никак не могла понять мою концепцию…

— Которую из них? — хмыкнул Финниган.

— Гениальную! — взвизгнул один из эльфов прежде, чем Гарри успел открыть рот, чтобы изничтожить наглеца.

— Изумительно концептуальную концепцию, — подхватил второй.

Люпин не удержал смешка.

— Заткнись, Добби. И ты, Бобби, тоже, — Гарри немного смутился. — Ну, довольно стоять, приступаем.

И тут же уселся верхом на стул.

— Давайте прогоним сцену, в которой Цветок угрожает Сеймуру. Шеймус, ты готов? Чоу, встань вон там. Ага. Ну, давай, покажи класс.

Люпин спустился в зал и уселся в первом ряду, о чем тут же пожалел: звуки из оркестровой ямы доносились адские: стоны и скрежет зубовный.

Прислушиваясь к пению Чоу, Люпин с удовлетворением отметил, что зелье действует, и действует превосходно.

— А теперь давай сольную партию, — велел Гарри. — Побольше угрозы. И сделай голосом что-нибудь впечатляющее.

— Не многого ли от нее хотят? — очень громко прошептала Лаванда. — Я слышала ее однажды: она пела, как несмазанная дверь.

Чоу поперхнулась, но, к счастью, взглянула на Люпина, и требуемая фиоритура выскочила из ее горла, будто пробка из хорошенько взболтанной бутылки шампанского.

Рядом с Люпином произошло движение, кто-то уселся на соседнее кресло, и знакомый голос произнес:

— Гарри здесь в своей стихии: полководец, да и только! Кстати — добрый день.

— Здравствуйте, Гермиона. Вам нужен Гарри?

— Звучит как название песенки. «Вам нужен Гарри», я имею в виду. Что касается меня, то я здесь из-за Гарри, но не для того, чтобы с ним увидеться. Я присматриваю за Невиллом.

— И давно он в этом нуждается?

— Я бы сказала, с момента появления на свет. Но применительно к данному случаю — с того времени, как написал либретто к этой вот постановке.

— Я не знал, что он пишет.

— О, Невилл теперь матерый стихотворец. Его «Напевы мандрагоры» стали бестселлером — неужели вы не читали?

— Так это его книга? Я начал, но первое же стихотворение меня несколько смутило… точнее, настолько меня смутило, что я решил не продолжать.

— Ах, это та вещица про отравление аконитом, со всеми физиологическими подробностями? Я вас понимаю. Только Невиллу не говорите, он расстроится, а у него и без того волнений хватает: Гарри уже шесть раз заставлял его переписывать текст, не считая мелких поправок. После последнего такого требования у Невилла случился спонтанный выброс магии. К счастью, Снейп оказался неподалеку — у него большой опыт общения с Невиллом, вы же знаете, — так что сгорел только занавес и часть декораций. Мантию Гарри успели потушить.

— Какой ужас.

— Не говорите. Снейп ужас как орал. После этого Невилл попросил меня присутствовать на его переговорах с Гарри. Он считает, что мое присутствие действует на него умиротворяюще.

— А Рон не с вами? Давненько я его не видел.

— Я тоже, — отозвалась Гермиона. — С тех самых пор, как он решил помириться с Драко.

— Вот как? Они решили помириться?

— Да. Драко даже пригласил его в поместье. Сказал, что из Испании ему прислали бочонок чудного вина. Кажется, амонтильядо. Вот с тех самых пор я Рона и не видела.*

— Они еще репетируют? — Лонгботтом тяжело опустился в кресло рядом с Гермионой. — Может, нам уйти, раз уж они так заняты?

— Невилл, ты вовремя, — Гарри помахал рукой, вскочив со своего стула. — Не уходи, мне нужно с тобой поговорить.

— О, Мерлин! — Лонгботтом с мученическим видом завел глаза.

— Терпи, — наставительно сказала Гермиона. — Терпение и труд все перетрут.

— Например, перетрут мне мозги в порошок.

— Не думаю, что ваш мозг можно превратить в порошок. Это слишком водянистая субстанция.

Лонгботтом подскочил, как ужаленный. В проходе стоял Снейп и задумчиво смотрел на сцену, где Финниган и Лаванда Браун пели дуэтом перед стеклянной витриной, в которой извивалась Чоу.

— Почему ваша подопечная так корчится, Люпин?

— Она не корчится, — объяснил Гарри. — Она распускается.

— Вам нравится мюзикл? — спросил Лонгботтом у Люпина.

— Тексты очень милы, — дипломатично ответил тот.

— Конечно, можно было написать и лучше, — заскромничал Лонгботтом.

— Это что! Вот если бы вы умудрились хуже написать, — съязвил Снейп, — ваше произведение осталось бы в веках. Как анти-образец.

— Вы несправедливы, — прошептал уязвленный Лонгботтом.

— Только не поджигайте занавес, — отмахнулся Снейп. — Лучше вставьте в свое творение пару зажигательных строк, чтобы подогреть интерес публики. Поттер, долго еще? Не забывай про вечерний спектакль.

— Все, заканчиваем. Всем спасибо, все свободны. Завтра репетиция в девять.

— Вечера? — с надеждой спросил Финниган.

— Утра, засоня. Невилл, пойдем, я хочу кое-что с тобой обсудить.

— Приглашение на казнь, — мрачно сказал Лонгботтом, поднимаясь.

— Директор, господин Малфой ожидает вас, — доложил Лепорелло.

— Проводи его в мой кабинет.

Снейп развернулся, коротко взглянул на застывшего в нелепой позе Лонгботтома и удалился.

— Малфой? — Люпин вопросительно взглянул на Гермиону.

— Да, он спонсирует постановку.

— Ах да. Они же со Снейпом друзья.

— Друзья? Гм. Да, верно — друзья. Пойдем, Невилл, а то Гарри уже закипает, скоро брызги полетят.

— Тебе понравилось, как я пела? — робко поинтересовалась Чоу.

— Неплохо, — сказал Гарри снисходительно. — Пожалуй, публика даже похлопает.

— По чему? — боязливо спросила Чоу.

— Не бойся, не по тебе. В ладоши похлопают. А если что не так, зови охрану.

Гарри указал на худощавого молодого господина с белыми волосами, распекающего двух тумбообразных охранников. Охранники моргали и переминались с ноги на ногу. Им было скучно и хотелось пива.

— Малфой, — томно протянула Лаванда, спускаясь со сцены, — как я сегодня пела?

— Отвратительно, — с неохотой отвлекся Драко от любимого занятия.

Лаванда залилась хриплым смехом.

— А если серьезно?

— Ты была божественна, — ответил Драко сквозь зубы.

Лаванда с удовлетворением кивнула и направилась к выходу. Охранники, отпущенные мановением начальственной руки, потянулись за ней. Чоу с завистью смотрела приме вслед.

Гарри тем временем метался перед декорациями, вдохновенно и отрывисто объясняя свой замысел техническому персоналу. Лонгботтом наблюдал за ним с саркастической улыбкой, которую недавно разучил перед зеркалом, взяв снейпову ухмылку за образец.

— Хищные цветы погубят человечество… апокалипсис… зритель должен ощущать трагизм бытия и непостижимость мироздания!

— Трагизм… непостижимость… — кивали работники сцены. — Эй, Сид, все в черный красим!

— Какая неординарная мысль! — возопил Добби.

— Какое потрясающее наитие! — застонал Бобби.

— Гений, гений, гений! — прокричали они хором.

Финниган вскинулся, но понял, что зовут не его, и разочарованно отвернулся.

— Пустите меня! — раздался вопль от входа. — Как вы смеете! Так обращаться с прессой — да я вас! Да вы у меня!

— Мисс Скитер! Вот приятная неожиданность! — бросился Драко к даме, которую решительно вытаскивал из зала один из охранников. — Простите этого болвана — вчера ему на голову упало фальшивое солнце и вызвало умственное затмение. Проходите, прошу вас. Кофе, чай?

— Потанцуем? — игриво продолжила Скитер, мгновенно обретая боевой задор.

Драко кисло засмеялся и бросил на охранника огненный взгляд. Тот вздрогнул, как будто об него потушили сигарету.

— Вот это место, — Гарри заглянул в листок с текстом.

«Сынок мой милый, не забудь, чтоб как-нибудь

Свою садистскую выразить суть,

Иди в дантисты!»

— Какое свинство, Невилл! — возмутилась Гермиона. — Что плохого тебе сделали дантисты?

Вместо ответа Лонгботтом приблизился к ней вплотную и открыл рот. Гермиона заглянула в распахнутую пасть и рухнула в обморок.

— Уж такой я невезучий, — пожаловался Лонгботтом Гарри, — что нашел самого распоганого дантиста-садиста в Лондоне, и тот устроил в моей ротовой полости настоящий перфоманс. Оказывается, он мечтал стать скульптором.

— Так надо было… не знаю… Imperio на него наложить, — возмутился Гарри. — Чтобы он привел все в порядок!

— Я не смог, — поник головою Лонгботтом.

— Добрый ты, — сказал Гарри с неодобрительным восхищением.

— Да, — признался Лонгботтом, — я добрый. Не могу людей мучить — сразу заавадил, и все. Так ты опять хочешь, чтобы я что-то исправил?

Гарри подумал.

— Ты можешь сделать Орина поагрессивнее? Добавить что-нибудь про замученных хомячков или рыбок, как-нибудь так?

— Что-то тебя в последнее время на ужасы тянет.

— А ты пообщайся с моё со Снейпом и Малфоями.

— А ты не общайся с ними настолько близко.

— Но ведь тянет!

— И я о том же. Ладно, хомячков я добавлю. Больше ничего?

Гарри вспомнил о печальной участи дантиста и поспешно сказал:

— Нет, больше ничего. Гермиону заберешь с собой?

— Оставь себе. У меня этого добра в ассортименте.

— Хорошо быть поэтом, а, Невилл?

— Известным поэтом — хорошо, а так — лучше быть домовым эльфом.

— Кстати, об эльфах. Бобби, Добби, перенесите мисс Грейнджер в гримерку Лаванды… хотя нет. Так Драко поит чаем Скитер.

— Давайте, давайте, — очнулась Гермиона. — Всегда мечтала на это посмотреть.

— Извращенные у тебя вкусы.

— Кто бы сомневался — достаточно посмотреть на моих так называемых друзей.

— Гарри, — Люпин присоединился к компании, — мне нужно идти. Но сначала я хотел бы увидеть Северуса — поблагодарить его еще раз.

— Не трудись. Все равно ничего хорошего он тебе не ответит.

— М-да. Тяжелый человек, — вздохнул Люпин.

— Да, — согласился Гарри, — вроде худой, а как навалится — тяжелый.

— Откуда ты знаешь? — удивился Люпин.

Гарри сильно покраснел и, блуждая глазами по сторонам, принялся рассказывать, как когда-то Снейп прикрыл его своим телом от непростительного заклятия, потом хлопнул рукой по лбу, вскрикнул: «Да, я же совсем забыл!», и убежал за кулисы.

— Я всегда знал, есть в нем что-то особенное, — растроганно пробормотал Люпин, поражаясь снейпову геройству.

— В ком? — Драко подошел к ним, утомленно обмахиваясь носовым платком.

— Неважно, — сухо ответила Гермиона.

— Поттера не видели?

— У него появилось срочное дело, — объяснил Люпин, — и он ушел.

— Как только нужно поить Скитер чаем, у него тут же появляется срочное дело, — обиженно заметил Драко. — И отец со Снейпом куда-то подевались — а я старайся за всех!

— Ну и как, напоил? — Гермиона скривила губки.

— В общем, да. Очень мило побеседовали… думаю, отличная выйдет статья.

— Сотри помаду с губ, — сухо сказала Гермиона. — Этот цвет тебе не идет. И кстати, все собираюсь тебя спросить: где Рон?

— Не знаю; разве я сторож Рону твоему? — Драко выразительно пожал плечами. — Чаю не хочешь?

— Нет. Хотя… если только чашечку.

— На большее меня сегодня все равно не хватит, — пробормотал Драко. — Гойл! Иди сюда.

Гойл неохотно приблизился, исподлобья глядя на шефа.

— Гойл, ты придурок! — рявкнул Драко. — Разве можно так обходиться с прессой?

— Шеф, — Гойл почесал за ухом, — я чё-то не понимаю: только что нам с Крэббом досталось за то, что вчера мы не выгнали из театра Криви, который делал снимки для «Желтухи»…

— Он снимал раздевающихся актрис, провертев дырку в стене раздевалки. За каким дьяволом нам такие снимки в газете?

— Реклама, — подумав, ответил Гойл.

— К Волдеморту такую рекламу! У нас тут театр, а не бордель.

— Ты уверен? — ехидно осведомилась Гермиона. — Факты свидетельствуют об обратном.

Люпину захотелось пить. Он заглянул в графин и обнаружил, что на дне его плещется мутная жижа. Это зрелище напомнило ему кое о чем.

— Пойдем, Чоу, тебе нужно подготовиться к завтрашней репетиции.

— Чего тут готовиться? — бросил Финниган. — Приходи да пой.

— В нашем случае скорее — «Наливай да пей», — сказал Люпин так тихо, что его услышала только Чоу: услышала и тяжело вздохнула. — Главное сейчас — соберись с духом… и помни о полнолунии!

Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине. К.Прутков.

— Чоу, поэнергичнее! Что с тобой сегодня?

— Кажется, наша крошка провела бурную ночь, — хихикнула Лаванда. — От этого становишься вялой.

— Все-то ты знаешь, — протянул Финниган. — Все-то ты испытала.

— В чем дело, Люпин? — тихо спросил Снейп. — Вы что, вместе бегали по лесам?

— Вроде того, — смущенно признался Люпин. — Чертово полнолуние… не знаю, зачем меня понесло к ней домой.

— Известно, зачем, — хмыкнул Снейп.

— Тебе, может, и известно, а мне — нет. Остались только смутные ощущения: полная луна и давнее невыполненное обещание… и к чему-то вспомнилась Красная Шапочка.

Снейп кивнул и гадко улыбнулся.

— В общем, Чоу услышала, как я выбил оконную раму, и успела закрыться в спальне на втором этаже. Так до утра и просидела с дробовиком, заряженным серебряной мелочью, пока я… эээ… не пришел в себя.

— Злобное ты создание, Люпин.

Люпин тяжко вздохнул.

— Но забавное, — добавил Снейп, и Люпин просиял.

— Кушать, — пропищала Чоу.

— Не произноси это так, словно ты сиротка Энни и выпрашиваешь кусочек хлебца, — с раздражением воскликнул Гарри. — Ты — цветок-людоед, и ты хочешь жрать! Так требуй — «Кушать!»

Для убедительности он воздел руки, скрючив пальцы наподобие когтей, и зарычал, как медведь-шатун:

— Кушать!

— Поучитесь у вашего агента, — предложил Чоу Снейп. — У него это хорошо должно получаться.

Чоу побледнела.

— Северус, не мешай процессу, — рассердился Гарри. — Я же не лезу в административные дела.

— Попробуй только, — веско ответил Снейп, разворачиваясь к Чоу. — А ну-ка, мисс Чанг, посмотрите на мисс Браун и представьте, что она съедобна.

— Кушать! — кровожадно прорычала Чоу и качнулась к Лаванде, нацеливаясь на ее горло.

— Помогите! — взвизгнула та, роняя болонку на ноги Томасу.

— Уже танцуем? — встрепенулся Дин.

— Отлично! Молодец, Чоу! — воскликнул Гарри и энергично похлопал в ладоши. — Так, все сначала. Нет, Дин, танго в другой сцене, в этой тебя вообще нет.

— Тогда пойду посплю.

— Ну и как тебе все это?

Рука Снейпа описала неправильную кривую, заключая в нее пространство сцены.

— Неплохо, — произнес Люпин неуверенно.

— А я вот жалею, что я не Бетховен, — мрачно сказал Снейп.

— Ты сам написал бы музыку?

— Нет, я упал бы на колени и возблагодарил Мерлина за свою глухоту.

— Но если тебе не нравится этот мюзикл, зачем ты за него взялся? — удивился Люпин.

— Из-за Нарциссы, — кисло отозвался Снейп. — Композитор — она. Хобби у нее теперь такое.

— Но ведь ты не обязан…

— Обязан, — с тоской сказал Снейп. — Я дал ей Непреложный обет. Она совсем распоясалась, Люпин: то, что она просила защитить Драко, было естественно; и вытащить Люциуса из Азкабана я тоже пообещал без особого нажима; но вот купить театр с тем, чтобы ставить написанные ей мюзиклы — это уже наглость! И, наконец, самое ужасное… не представляю, как она осмелилась… после этого я предупредил Люциуса, что еще один подобный случай, и он останется без жены, которая отправится на кладбище, и без лю… лучшего друга, который отправится мотать срок за ее убийство.

— Что же она вынудила тебя сделать? — Люпин заранее похолодел, готовясь услышать страшное.

— Она заставила меня, — Снейп понизил голос до шепота, — мыть голову раз в два дня!

Люпин ахнул.

— А я никак не мог понять, что же в тебе изменилось! Но как ей это удалось?

— Нарцисса отыскала в фамильных архивах Блэков заклинание, позволяющее проникать в чужие сны. И вот, стоит мне закрыть глаза, как она появляется передо мной и начинает рыдать и нудеть, нудеть и рыдать, и рыдать, и нудеть, пока я не ломаюсь. Поверь, по сравнению с этим Crucio — детский визг на лужайке.

Люпин попытался представить себе эту картину и содрогнулся.

— А утром, — продолжал безутешный Снейп, — она появляется со свидетелем. Но мне ведь тоже нужно когда-то спать! И вообще — как хотел бы я покончить со всем этом бедламом...

— Я-то думал, ты обручен с искусством.

— При первой же возможности беру развод.

— Северус, — Люпин нерешительно взглянул на Снейпа. — Могу я тебе задать вопрос?

— Тебя не касается, где я взял деньги на покупку театра!

— Вообще-то, я хотел спросить, почему Нарциссу Малфой волнует состояние твоих волос.

Снейп открыл рот. Потом закрыл.

— Ну, — пробормотал он, — женщины, сам знаешь. Вечно у них какие-то капризы, прихоти… тем более, женщины из семейства Блэк.

— Да, — Люпин грустно кивнул. — Знаю.

— Как там Тонкс?

— Недавно получил от нее письмо. Она уже так далеко продвинулась по пути просветления, что может обходиться без пищи по нескольку дней. Скоро, говорит, стану бодхисатвой.

— Похоже, Тонкс — это и вправду то, что тебе нужно. Только подумай: ее можно не кормить, укладывать спать на гвоздях и одевать в рваную дерюжку — какая экономия!

— Жестокий ты человек, Северус, — с чувством сказал Люпин и задумался.

И вправду, брак с Тонкс мог оказаться не такой уж плохой штукой.

— Поттер, забери свое письмо, — Драко отодвинул Гойла, который застыл, как памятник, с лавандиной болонкой на руках.

Собачка чувствовала исходящие от ее пленителя флюиды нелюбви к собачьему племени и вела себя примерно.

— Почему мои письма доставляют тебе? — Гарри с подозрением осмотрел конверт.

— Потому что Управление мытарей так и не сумело расколдовать тех сов, которых ты превратил в больших скачущих лягушек. А лягушкам доставлять письма как-то несподручно. Держи, это твоя налоговая декларация.

— Что, ее опять не приняли? А почему?

— Без даты, — кратко ответил Драко.

— Не смей меня оскорблять! — взвился Поттер.

— Я и не пытаюсь — разве я могу соперничать с великой Матерью-природой? Она тебя так оскорбила, что ее никому не превзойти.

— Директор, господин Малфой… — Добби пихнул материализовавшегося посреди сцены Лепорелло локтем в бок, а Бобби подставил ему подножку, — … ожидает вас в вашем кабинете.

Лепорелло щелкнул пальцами, и оба поттерова клеврета провалились в люк. Лепорелло залился демоническим хохотом и растаял в воздухе.

— Фигляры, — фыркнул Снейп и удалился.

— Что-то часто он здесь появляется, — заметил Люпин.

— Он тут живет, — пожал плечами Гарри.

— Как, прямо здесь? — удивился Люпин. — Но это же, должно быть, страшно неудобно.

— Конечно, об удобствах говорить не приходиться. Только они ведь ко всему привычные. Порода у них такая.

— Да, наверное, после Азкабана и здесь неплохо. А что, в Малфой-мэнор ремонт?

— Да нет. Правда, Нарцисса жаловалась, что из винного погреба доносится странный стук, который мешает ей творить, но в остальном в поместье все в порядке.

— Тогда почему Люциус Малфой живет в театре? — запутался Люпин.

Гарри секунду смотрел на него, приоткрыв рот, потом захихикал.

— Я вообще-то про Лепорелло говорил, — объяснил он.

— А. — Люпин помялся и осторожно спросил:

— Гарри, а что ты скажешь об отношениях Малфоя и Северуса?

— Вместе им тошно, а врозь — скучно, — лаконично ответил Гарри. — А почему тебя это интересует?

— Да просто любопытно.

Люпин стыдливо отвел глаза и уставился на муху, сидящую на стене. Муха вернула ему взгляд и прошелестела: «Лжец».

— И правда — любопытно, — Гарри задумался. — В чем его секрет? Ведь, как говорится, ни кожи, ни рожи, а сколько… любопытствующих!

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — Люпин пошел красными пятнами.

«Не понимают оне», — муха издевательски потерла передние лапки друг о дружку. — «Хе-хе».

Гарри усмехнулся.

— Да так, мысли вслух. Дам тебе один совет. Снейп у нас господин корыстный. Если поймешь, что он ну никак не ведется на твою красоту и милый характер, сделай ему подарочек, желательно подороже, — глядишь, и смягчится.

— До чего ж ты циничен, — грустно сказал Люпин.

Средств на «подарочки» у него отродясь не бывало.

— Не расстраивайся, — Гарри похлопал его по плечу. — Подарки — это на крайний случай. Последняя надежда. Последняя надежда…

Он уставился в пространство и привычным движением руки привел шевелюру в иллюстрацию к теории Большого взрыва.

— Скажи, Ремус, — проговорил он заунывным голосом, — Вот ты бы лично что предпочел: отчаяние и бесславную смерть или надежду и славную победу?

Люпин начал привыкать к прихотливым поворотам режиссерской мысли и потому ответил, не удивляясь:

— Второй вариант мне определенно симпатичнее.

— И большинство людей с этим бы согласились?

— Думаю, что так. Люди, конечно, существа загадочные и непредсказуемые, но не до такой же степени.

— Так почему же мы пытаемся напугать и расстроить зрителя?

Люпин замялся. Слово «мы» не показалось ему уместным, однако он не знал, как бы это выразить поделикатнее, чтобы не задеть поттеровских чувств.

— Нет! — воскликнул Гарри.

Все вздрогнули и посмотрели сначала на него — с удивлением, потом на Люпина — с осуждением.

«О чем это они подумали?» — Люпин покраснел и на всякий случай отступил от Гарри на шаг.

— Мы должны оставить эту идею! Как я ошибался… но я вовремя прозрел! Все, что мы делали, никуда не годится. Давайте задумаемся: существует ли Цветок на самом деле? Конечно, нет! Это фантазм, плод воображения Сеймура. И все вокруг, все соблазны и опасности — лишь причудливые образы, вызванные помрачением рассудка; он борется сам с собой…

— Парадоксальный ум, — благоговейно прошептал Добби.

Шикарная паутина с жирным пауком в центре свисала с его плеча, как аксельбант.

— Пара… пара… — Бобби лихорадочно подыскивал подходящий эпитет.

— Паранойя, — подсказал Драко.

— Потрясающая паранойя! — радостно воскликнул Бобби.

Добби завистливо пошевелил губами, запоминая роскошное слово на будущее.

— … и чудовище, живущее в подсознании, пожирает его — но мы дадим зрителю надежду на иной финал, на возможность победы личности над животными инстинктами. Non aspera autem astra*!

— Давайте стукнем его по голове, — предложил Финниган, — я так свой тостер чиню. Стоит ему забарахлить — треснешь его кулаком, и работает, как новенький. Лучше всякого Reparo.

— Не советую, — задумчиво ответил Люпин. — Один уже стукнул, правда, не кулаком, а «Авадой» — и где он теперь?

— Нет, — застонала Лаванда. — Ведь сегодня — генеральная репетиция. Гарри, ты не можешь все поменять в последний момент!

— В самом деле, Поттер, — вмешался Драко, — так нельзя.

— Что вы понимаете? — Гарри горько усмехнулся. — Мните себя служителями муз, а сами — мещане, пошлые филистеры.

— Вот что, Поттер, — Лаванда выпрямилась во весь рост, перо в прическе заходило из стороны в сторону, как хвост рассерженной кошки, — я себя такими словами обзывать не позволю! Я тебе не кто-нибудь, я — Лаванда Браун. А не то самое, про которое ты сейчас сказал. Вот брошу все и уйду! Наплачетесь тогда, приползете, умолять меня будете…

Глаза Лаванды подернулись мечтательной дымкой, а голос зажурчал, словно свирель.

— Нет, Лаванда, он вовсе тебя не оскорбил, — поспешил сказать Люпин. — «Филистеры» — значит… эээ… люди трезвомыслящие, безо всяких — как это он выразился? — фантазмов.

— Типа, без тараканов в голове, — прибавил Гойл, прижимая к себе полузадушенную болонку.

— Именно так.

— Вы скучные, серые люди, — Гарри драматически махнул рукой. — Но я знаю, кто меня поймет и оценит. Я пойду к Снейпу!

Финниган всхрапнул вспугнутым фестралом.

— Пусть идет, — усмехнулся Драко. — Снейп его живенько приведет в порядок. Вроде как ты — свой тостер.

— И часто с ним такое? — спросила Чоу, во время прений хранившая осторожное молчание.

Все дружно вздохнули.

— А то, что я теперь — фантазм, как-нибудь скажется на моей роли? — продолжала допытываться Чоу.

— Не волнуйся, — Финниган вытащил из кармана тощий бумажник и вывернул его наизнанку. Из бумажника выпорхнула моль и весело закружилась над болонкой. — Ты знай себе пой. А все эти аспарагусы да астры — полная чушь. Зрителю один черт, он сюда ходит повеселиться, послушать, как вы с Лавандой щебечете, и поглядеть на ножки хористок.

— Есть и истинные ценители, — вступился за честь лондонского зрителя Люпин.

— Есть. Они приходят насладиться моим пением, и тут им никакой Поттер не помеха. Нет десяти галлеонов взаймы?

— Кната фальшивого от меня не получишь, — прошипела Лаванда. — Гойл, за мной!

— Так как насчет небольшого займа? — обратился Финниган к Чоу.

— У меня только два.

— Что это у тебя все — два да два? Надо тебе обзавестись богатеньким покровителем.

— Такие на дороге не валяются, — повела плечиком Чоу. — Хочешь — бери два, а не хочешь — у меня еще мистер Люпин шоколадом не кормлен.

— Хорошо, давай. Пошли, Дин. Дин, проснись! Кстати, Чоу, не пойдешь с нами?

Чоу вопросительно поглядела на Люпина. Тот кивнул.

— А все же, — мечтательно сказал Финниган, останавливаясь, — любопытно бы взглянуть на то, как Поттер будет объяснять свою концепцию Снейпу.

— Иди, иди, старый развратник, — буркнул Драко. — И не пейте много, завтра премьера.

— Мы по чуть-чуть, для вдохновения.

Люпин дождался, когда все ушли, огляделся и воровато шмыгнул за кулисы.

Бди! К.Прутков.

Снейп шел по узкому коридору. Эльфы и крысы разбегались из-под ног, пахло пудрой, пылью, потом и разнокалиберными духами, сквозняки шевелили драпировки, поскрипывали тонкие фанерные дверки гримерок. В дверках виднелись дырки — за Криви было не уследить.

— Северус! — кинулся Гарри из-за кулисы.

Снейп взялся за сердце.

Пальцы Гарри наручником сомкнулись вокруг его запястья.

— Мне пришла в голову изумительная мысль!

— Только не за день до премьеры, — процедил Снейп.

Гарри вцепился ему в плечо.

— Да ты только послушай! Не гибель, но надежда… зритель должен почувствовать веру в человечество. Сейчас я тебе расскажу!

— Не надо. И прошу тебя, не думай так громко, у меня от этого голова раскалывается, — скривился Снейп. — Опять все перекрашивать… это глупо.

— Не ставь препон на пути искусства! — Гарри удержал рвущегося на свободу Снейпа за талию. — Искусство — это дух, а дух умирает, когда слышит «Нет!»

— Уймись, Поттер. Я из-за твоих прозрений буду весь в синяках… что Люциус подумает?

— Мне наплевать, что подумает Малфой. И потом, какое ему дело, в синяках ты или нет?

— Гм.

— Да ладно. Скажешь, что это Скитер тебе их наставила, у нее пальцы, как пассатижи.

— Думаешь, он поверит? Отпечатки Скитер он знает, как свои собственные. Не отвлекайся, Поттер. Вот что я хотел тебе сказать: Нарцисса сочиняет новую вещицу. Это будет музыкальная трагедия под названием «Полет шмеля». Разумеется, нам понадобится режиссер, и я имел тебя…

Одна из декораций со стуком упала, и Снейп на мгновение отвлекся.

— Тише, — зашипел Гарри. — Зачем об этом кричать? Ты погубишь мою репутацию!

— Имел тебя в виду, — закончил Снейп. — Кстати, невозможно погубить то, чего не существует. Твоя распущенность стала притчей во языцех.

— Во мне сидит римлянин периода упадка, — самодовольно подтвердил Гарри.

— Он мог бы выбрать себе помещение и получше. Вернемся к нашим фестралам… то есть, к нашему шмелю. Должен тебе заметить, Поттер, что, если ты устроишь большой переполох накануне премьеры, твоя кандидатура отпадет в полуфинале.

— Что же делать?

— Чего не делать, ты хотел спросить? Для начала, оставь декорации в покое. Черный цвет станет отличным символом потемок человеческого подсознания. Потолок затянем «звездным небом» — вот тебе и надежда. К тому же, это быстро и дешево.

— И все? — разочарованно протянул Гарри.

— Ну, что тебе еще? Давай заменим цветок на голове мисс Чанг — сейчас он красный, это означает агрессию и экспансию, верно?

— Да.

— Пусть он будет зеленый. Цвет возрождения.

— Но ведь зеленых цветов не бывает? — Гарри почесал шрам.

— Тем лучше — зрители задумаются, к чему бы это.

— А если они не догадаются?

— Ты недооцениваешь нашу аудиторию, Поттер. Непременно догадаются. И еще повесим на ту вешалку, что стоит рядом с конторкой, мантию в цветочек.

— А это что будет означать?

— Не знаю, Поттер, ты же у нас гений. Вот сам и придумай.

— «Полет шмеля», говоришь? — Гарри вздохнул. — Ты хоть слышал, что он из себя представляет?

— И даже видел… как, впрочем, и ты.

— Что?

— Ничего. Нарцисса исполнила небольшой отрывок, к которому уже готово либретто: это единственная женская роль в мюзикле, партия для контральто — Башня Звездочетов.

— Как это?

— Роль Башни исполняет женщина в длинном белом одеянии; она стоит посреди сцены и комментирует происходящее наподобие греческого хора.

— Мерлин помилуй!

— А мне понравилось. Нарцисса была в ударе, когда это писала.

— В каком угаре?

— В любовном, черт тебя возьми! У тебя что, уши заложило? Я сказал: «В ударе».

— Она кого-то ударила?

— Не общайся больше с Лонгботтомом, очевидно, водянка мозга — заболевание заразное. Впрочем, как ни странно, ты прав. Действительно ударила.

— Кого?

— Меня. Когда Люциус погладил меня по коленке в ее присутствии.

— Сукин сын.

— Вот именно. Дал волю своей страсти к эпатажу. Как будто не знает, какая Нарцисса ревнивая.

— А кого к кому она ревновала?

— К чему тебе эти житейские мелочи, Поттер? Думай о высоком. Например, о башнях. Я думаю, Парвати как раз придет в себя к тому времени, когда надо будет ставить «Полет».

— Может, лучше пригласить Чоу? Она еще не избаловалась, не капризничает на репетициях, делает, что говорят. Да и обойдется она тебе дешевле.

— Я уже думал об этом. Но у Парвати все-таки имя… и потом, мисс Чанг ростом не вышла. Слишком она миниатюрная, максимум, на садовую беседку потянет. Вот если бы не было Парвати — тогда дело другое, придумали бы что-нибудь.

Когда Снейп и Поттер повернули за угол и исчезли из вида, упавшая декорация зашевелилась, и из-под нее выбрался пыльный Люпин.

— Месяц у меня есть, — сказал он загадочно. — Надо разузнать, где там обитает мисс Патил. Тоже мне, Тадж Махал.

Философ легко торжествует над будущею и минувшею

скорбями, но он же легко побеждается настоящею. К.Прутков.

Наконец настал великий день. Зал был так переполнен, что нечем стало дышать.

Люпин давал последние наставления Чоу, та лихорадочно пудрилась. Лепестки зеленого цветка на ее макушке мелко подрагивали.

Задребезжал колокольчик, вызывая на сцену кордебалет.

— Боюсь, — постанывала Чоу, — вдруг зелье не подействует? Что тогда?

— Всегда действовало, — отозвался Люпин со сверхъестественным спокойствием.

Его нервная система исчерпала все свои переживательные ресурсы.

— А вдруг…

— Уж ты постарайся, — холодно посоветовал Люпин и вышел.

Гарри должен был ждать его в ложе вместе со Снейпом и Малфоем. Пробиваясь сквозь пестрый поток, образуемый эльфами, уносившими ненужный реквизит, и девицами из кордебалета, поспешающими на сцену, Люпин решил про себя не выпускать Малфоя, а особенно его руки, из виду. Сомнения и подозрения вертелись в душе Люпина, как черные чаинки в спитом чаю.

Кордебалет выплеснулся на сцену, а Люпин ударился о глыбистого Гойла, возвышавшегося у подножия лесенки, ведущей в зал.

— Криви не видели? — проурчал Гойл.

— Нет, — ответил Люпин, потирая ушибленное плечо.

— Жаль. Я б ему ноги выдернул, — мечтательно произнес Гойл.

— Убери этих ублюдков, Поттер, — злился Малфой, отталкивая снующих по ложе эльфов. — Тут и без них тесно.

— Бывший хозяин не может заставить Добби убраться, — ехидно пропел Добби.

— Ты так полагаешь? — ласково спросил Малфой.

В душном воздухе запахло озоном, однако появление Люпина предотвратило грозу. Для начала он стукнул дверью Добби, а затем отдавил ногу Бобби.

— Простите, — уронил он рассеянно, усаживаясь в кресло рядом с Малфоем.

— В самом деле, Поттер, — сказал Снейп, морщась от поднявшегося визга. — Зачем они здесь?

— Я к ним привык, — оправдывался Гарри, — в их присутствии я не так нервничаю.

— Зато все остальные начинают лезть на стену, — процедил Малфой.

— Как там твоя подопечная, Люпин? — сменил тему Снейп.

— Волнуется.

— Надеюсь, голос у нее не пропадет в самый ответственный момент? — поинтересовался Малфой. — Я слышал, она к этому склонна.

— Это исключено, — Люпин взглядом укорил Снейпа за предательство.

Тот усмехнулся и поглядел на сцену в театральный бинокль.

Свет в зале погас. Публика тихо копошилась во тьме, рассеиваемой слабым светом звезд. Небо и вправду выглядело исключительно романтично. Пискнул Добби, которого в потемках кто-то пнул под зад. Представление началось.

В первом действии слов у Чоу почти не было, однако Люпин с удовлетворением отметил, что держится она уверенно и даже агрессивно.

— Недурно получилось, — признал Малфой в антракте.

— Похоже, и публике нравится, — согласился Снейп.

— Добрый вечер, — в ложу вошел Драко, взглянул на Гарри, нервно щиплющего Добби за уши, и улыбнулся уголком рта. — Оставь зверушку в покое, Поттер, зрители довольны.

— Да, кто-то даже визжит от восторга, — прислушался Люпин.

— Это не зритель. Это Гойл изловил Криви. Тот прикинулся театральным эльфом, но вспышка от камеры его выдала. А что, мама не пришла?

— Нет, у нее ужасная мигрень: всю ночь в погребе стучали. Я спустился посмотреть, в чем дело, но не обнаружил ничего подозрительного. Разве что погреб как будто уменьшился.

Драко поднял брови.

— Кто бы это мог шуметь? Наверное, крысы.

В глазах Люциуса вспыхнуло подозрение, но, прежде чем он успел оформить его вербально, прозвонили к началу второго действия, и Драко поспешно оставил ложу, пробормотав: «Как бы Криви не убили. И так Филч жалуется, что ему приходится убирать слишком много мусора».

Занавес поднялся. Люпин позаимствовал у Снейпа бинокль и пригляделся к своей подопечной. Она яростно металась в тесной витрине — шаг вперед, шаг назад — и выглядела основательно разгневанной.

— Разве ее не должны были выпустить на время антракта? — спросил Люпин у Гарри.

— Ох, дерьмо драконье, забыл распорядиться, — охнул тот. — Вот бедняга!

От злости голос Чоу углубился и будто налился багрянцем. Звучал он превосходно. Финниган с заметной опаской приблизился к витрине.

— Я рекомендую поубавить прыть...

Чоу наклонилась к самому стеклу. Финниган нервно оглянулся. Добби зааплодировал, и Малфой аккуратно стукнул его рукоятью трости по лысому черепу.

— И со мною тоном таким не говорить…

Волны угрозы расходились от Чоу по залу, как круги по воде — от брошенного камня.

— Отлично, — не удержался Гарри.

Малфой задумчиво покосился на него, и Снейп тихонько придержал трость: магическая дуэль с «Авадами» могла бы отвлечь внимание зрителей от сцены.

— Дразнить опасно льва — ты не испытывай судьбу…

— Супер! — крикнул какой-то весельчак с галерки. — Давай, сгуби его!

По рядам прошелестел смешок, но неуверенный; Цветок был голоден, и низкий голос алчущей твари будил в каждом слушателе главный страх первобытного человека: страх быть сожранным.

— Да, да, — шептал Гарри. — Теперь так и будем поступать: пусть весь антракт сидит за стеклом, голодная и непричесанная, и ненавидит человечество в целом и каждого человека в отдельности. Вы только посмотрите, какие жесты! Вы только послушайте, какие интонации! Это Низменные Инстинкты во всей своей красе!

Добби, сопя от желания услужить, протянул ему чашку с чаем, а Бобби — пирожок, в который Гарри смачно вгрызся. Низменные Инстинкты давали о себе знать.

«Не удивительно, что Гарри не желает расставаться с этой парочкой», — подумал Люпин, ощущая спазмы в желудке.

Он услыхал тихие шелестящие звуки и скосил глаза в сторону соседа. Малфой прислонил трость к люпинову креслу, а сам прислонился к Снейпу.

— Добби, не мог бы ты дать и мне чашечку чаю? — кротко попросил Люпин.

— Добби может, — эльф с готовностью протянул Люпину стаканчик с дымящимся напитком.

— Спасибо большое, — поблагодарил Люпин и опрокинул кипяток на Малфоя.

— Ох, проклятье! — взвился тот.

— Простите, — кротко молвил Люпин. — Я такой неловкий.

— Неловкий? — процедил Малфой. — Да за такую неловкость…

— Тихо, — зашипел Гарри.

«По крайней мере, теперь ты будешь держать руки на собственных коленях», подумал Люпин.

— Пошли, — Снейп поднялся и потянул Люциуса за собой. — У меня в кабинете есть обезболивающее зелье.

— А как же спектакль? — в отчаянии спросил Люпин.

— Не переживай, — усмехнулся Снейп, — к финалу мы успеем.

Люпин уткнулся лицом в ладони и тихо застонал.

— Совсем неплохо, — обиженно отозвался Гарри. — Этой сценой я положительно горжусь.

— Дело не в этом, — отозвался Люпин глухо. — Ты хороший режиссер.

— Гениальный, — поправил его Добби.

— Культовый, — ревниво вмешался Бобби.

— Тут все дело в наитии, — самодовольно заметил Гарри. — Нужно предвидеть реакции зрителей на игру… читать в человеческих сердцах.

— О, из меня бы режиссер вышел никудышный, — с горьким смешком заметил Люпин. — Предвидеть реакции и читать в сердцах — это явно не мой конек.

— Да, это не каждому дано.

— Точнее, дано, но не тому, кому надо.

— Так всегда и бывает — кому не надо, тому и дают.

— А что же делать тому, кому надо?

— Ремус, мы вообще о чем сейчас говорим?

— О том, что нет в жизни счастья.

— Как же нет? Разве это — не счастье? — Гарри указал на аплодирующий зал.

— Это, Гарри, суета сует и томление духа.

— Ремус, да ты философ.

— Нет, Гарри, я неудачник.

Улыбки Чоу и Лаванды, вызванных на бис, затмевали Полярную звезду. Публика бросала на сцену букеты и топала ногами. Хрустальная люстра мелодично звенела и опасно раскачивалась. Гойл и Крэбб, приняв классическую позу пугала, перекрывали излишне пылким поклонникам доступ на сцену.

— Успели к финалу, как я и говорил, — Снейп мельком взглянул на Люпина и переключился на происходящее в зале. — Успех, это настоящий успех! Поттер, ты небезнадежен.

— Гарри Поттер велик! — ликовал Добби.

Бобби исчез и появился с пышным букетом роз, выхваченным из-под носа Лаванды; ощипывая лепестки, он принялся осыпать ими Гарри, а заодно — всех, кто попадался под руку. Гарри отплевывался и улыбался. Снейп отплевывался и морщился.

Умение подхватить инфекцию чужого веселья в час скорби и печали — великий дар, и Люпин многое бы отдал за него сейчас, но и в этом судьба ему отказала. Он был одиноким островом в океане общей радости.

— Северус, — сказал он, улучив момент, — можно задать тебе вопрос?

— Любишь ты это дело, как я посмотрю, — заметил Снейп. — Хорошо, задавай.

— Ты когда-нибудь слышал о мечте, которая стала явью?

— А как же. Ничего хорошего. Сделаешь мечту явью, а потом не знаешь, куда от нее деться.

— Лучше разочароваться в сбывшейся мечте, чем страдать, мечтая о несбывшемся! — патетично воскликнул Люпин.

— Тогда самое время перестать мечтать и перейти к действиям, — пожал плечами Снейп.

— Пожалуй, так я поступлю, — твердо сказал Люпин. — Да, так я и поступлю.

Если хочешь быть счастливым, будь им. К.Прутков.

Вечеринку устроили прямо в театре, в зале, который предусмотрительный Снейп велел оборудовать для представительских целей.

— Ты выпила зелье?

Чоу охорашивалась у огромного зеркала в фойе. Зеркало причмокивало и шептало комплименты.

— Зачем?

— Вдруг тебя попросят спеть.

— Вряд ли. Судя по тому, что говорил Шеймус о подобных мероприятиях, если все-таки дойдет до пения, оно будет исключительно хоровым.

— Хоровой вой. Так и я умею, — пробормотал Люпин и мимоходом заглянул в зеркало.

Зеркало затуманилось, затем на нем выступили слова: «Я в этом не виновато!»

— Я надел новую мантию! — возмутился Люпин.

— Мантия-то новая, — отозвалось зеркало. — Владелец старый.

Вечеринка только началась. Хозяева и гости фланировали по залу и фальшиво улыбались друг другу в ожидании того момента, когда коктейли преобразуют натужное оживление в разгульное веселье. Снейп, смягченный малой толикой шампанского, сделал широкий жест, приглашая Чоу и Люпина присоединиться к компании, состоявшей из него самого, Малфоя-старшего и Гарри.

— А вот и мисс Чанг!

— Наша новая знаменитость, — не удержался Гарри.

Чоу приняла комплимент за чистую монету и горделиво улыбнулась.

— Отлично выглядите, мисс Чанг, — равнодушно сказал Малфой. — Где-то тут обреталась Скитер. Она очень хотела взять у вас интервью.

— Где, где она? — вскинулась Чоу.

— Драко поит ее чаем, — Снейп рассеянно скользнул взглядом по залу.

— Как? — поразился Малфой. — Я ведь сам только что… Она неутомима.

— Но очень утомительна, — Снейп вздохнул. — Погляди, Скримджер пришел.

Малфой подобрался и в глазах его сверкнул боевой огонь.

— А миссис Скримджер нет, — задумчиво прибавил Снейп. — Люциус, почему бы вам с мисс Чанг не поприветствовать господина министра?

— Любит всякую экзотику — и млеет от контральто, — пояснил Снейп Люпину. — Надеюсь, твоя подопечная окажется умнее мисс Патил и не станет лепетать о святости брачных уз и о том, что не успела изучить Камасутру до конца. Может, дойди дело до конца, теория ей бы и не понадобилась.

— Не думал, что тебе нравится говорить непристойности, — кашлянул Люпин.

— Говорить? Нет. Разговорам я предпочитаю действие.

— Я отойду ненадолго, — поспешно проговорил Гарри. — А то Невилл стоит, как в воду опущенный.

— Да, ты не только Лонгботтома из воды — ты мертвого из могилы поднимешь, — усмехнулся Снейп.

— Я устал повторять, что непричастен к той истории с Дракулой. Я просто осматривал замок, — Гарри с достоинством вскинул подбородок и удалился.

Люпин откашлялся. В горле у него пересохло; он подозвал эльфа с подносом и взял бокал мартини.

— Северус, можно задать тебе вопрос?

— Как, опять?

— Этот я тебе еще не задавал.

— Сначала подумай хорошенько, Люпин, я ведь могу и ответить.

— Северус. Чего ты боишься больше всего в жизни?

— Неразделенного чувства.

Люпин поперхнулся маслиной: удача была слишком велика, чтобы сразу в нее поверить.

— Да, — проворковал он, глотая косточку, чтобы не портить мизансцену, — что может быть трагичнее неразделенной любви?

— Да Волдеморт с ней, с любовью, — отмахнулся Снейп. — Вот когда ненависть остается без взаимности, тогда ощущаешь себя настоящим ничтожеством.

Люпин не напрасно сомневался в своей удаче: она была дамой легкомысленной и склонной к черному юмору.

— Гарри! Иди к нам, — Лаванда помахала рукой, в которой сжимала свернутую в трубку газету.

— Посмотри, какая статья! Меня сравнили с солнцем, — Лаванда кокетливо тряхнула головой.

— В самом деле? — Гарри пробежал глазами колонку. — Полагаю, подобные сравнения и называют игрой ума. Что может быть общего между тобой и солнцем?

— То, что ни на солнце, ни на Лаванду нельзя взглянуть, не поморщившись? — предположил Финниган.

— Что ты пытаешься этим сказать? — прищурилась Лаванда.

— Что ты ослепительна, — пошел на попятный Финниган.

Ему не хотелось умирать молодым.

— Пресса отличная, — Гарри благодушно улыбался. — Хвалят все: и артистов, и музыку, и даже текст. Слышишь, Невилл?

Лонгботтом стоял с таким выражением лица, как будто находился не на светском приеме, а на приеме у венеролога.

— В чем дело, Шекспир ты наш? — Финниган фамильярно хлопнул его по плечу. — Несварение желудка?

— Если бы, — мрачно ответил Лонгботтом. — Мне предложили написать либретто к новому мюзиклу.

— По-моему, ты должен радоваться.

— Нечему тут радоваться, — Лонгботтом едва не заплакал. — Моя перелетная муза, похоже, откочевала в дельту Нила. Ни строчки не могу из себя выдавить.

— Выпей вот это — в голове вмиг просветлеет, — Финниган всунул в руку Лонгботтома запотевший стакан. — Недаром эта штука называется «Северное сияние».

— Как поэтично звучит! — Невилл единым духом высосал полстакана.

— Напиток для поэтов, — подтвердил Финниган.

— Немного крепко, нет?

— Только не для того, у кого крепкая голова.

— Ну, с этим у меня все в порядке, — успокоился Лонгботтом. — Учитывая, в скольких переделках мне пришлось побывать, можно считать, что мой череп краш-тесты прошел успешно.

— Пей, пей. Кстати, нет ли у кого-нибудь десять галлеонов взаймы?

— Шеймус, скажи, пожалуйста, куда ты деваешь деньги?

— Гарри, разве то, что я получаю, можно назвать деньгами?

— То, что ты получаешь — определенно можно.

— Ну… я неудачно поставил на тотализаторе. Помните, когда «Холихедские гарпии» играли с «Блумсберрийскими канарейками»?

— Но ведь «Гарпии» выиграли!

— Вот именно. Я ставил на «Канареек».

— Вообще-то, Шеймус, — осторожно сказал Лонгботтом, — «Гарпии» не могли не победить. Тут и к гадалке ходить не надо.

— Это верно, — уныло согласился Финниган. — А я вот сходил… как будто не знал, что из себя представляет Трелони. И что мне теперь делать?

— Иди и кинься в колодец, — фыркнула Лаванда. — А если не найдешь ни одного, попроси, чтобы кто-нибудь тебе его вырыл. Стоит лишь объяснить, зачем — любой согласится.

— Кажется, мне хватит, — булькнул Лонгботтом, принимая очередной коктейль из рук Финнигана. — Я сегодня не обедал.

— Раз уж оказался на вечеринке, надо пить, — веско сказал Финниган. — За другим сюда не ходят.

— Не слушай его, Невилл, — Гарри отобрал бокал у Лонгботтома. — Он тебя испортит.

— Я знаю, о чем говорю, — обиделся Финниган. — Я — светский человек! Меня даже у министра принимают.

— Да, но как принимают? Будто горькое зелье — сморщившись.

При словах «горькое зелье» Лонгботтом побледнел и сделал возвратно-глотательное движение.

— У Невилла такое лицо, как будто его сейчас стошнит, — заметил Люпин, бросив взгляд поверх плеча Снейпа.

— У него просто такое лицо. Впрочем, может быть, он вспомнил ораторию, которой Нарцисса пытала нас в субботу; он как раз приезжал обсудить либретто к новой постановке, и его загнали в музыкальный салон со всеми остальными. «Экстаз буквы U», вот как это называлось. Ораторию исполняли домовые эльфы: трое орали, а четвертый выл. Аккомпанемент Нарцисса взяла на себя; видимо, все знакомые баньши оказались в отгуле. Я возненавидел букву «U» на всю оставшуюся жизнь, хотя, если разобраться, она ни в чем не виновата.

— Говорят, такова музыка будущего, — Люпин снова посмотрел через плечо Снейпа.

В зале появилась Скитер, нарядная, как прогулочная яхта.

— Я ничего не имею против музыки будущего, если меня не заставляют слушать ее в настоящем.

Скитер отстранила руку Драко, который придерживал ее за локоть, и пустилась в самостоятельное плавание. При перемене галсов ее заметно кренило.

— Почему на вечеринках все всегда смотрят через плечо собеседника? — неожиданно спросил Снейп.

— Возможно, чтобы ничего не упустить, — смутился Люпин.

— И в результате упускают человека, с которым разговаривали, — Снейп насмешливо взглянул на Люпина, оторопь на лице которого стремительно преобразовалась в отчаяние. — Рита, идите сюда.

Скитер устремилась на зов решительной, но нетвердой походкой, сбив по дороге эльфа с подносом.

— Л-леви… страус, — Скитер взмахнула палочкой.

Раскатившиеся рюмки зарылись под ковер.

— Красота, — с удовольствием произнес Люциус Малфой, вновь присоединяясь к компании.

— А где Скримджер?

— Он пообещал показать мисс Чанг коллекцию китайских ваз, которые род Скримджеров собирает со времен первой опиумной войны. Надо полагать, сейчас он уже выполняет свое обещание.

— А миссис Скримджер им не помешает? — сердито спросил Люпин.

— Ну что вы. Предусмотрительные люди держат такие коллекции только на холостяцких квартирах. А предусмотрительные жены такие квартиры без предупреждения не посещают.

— Мисс Чанг — девушка молодая, и не следовало вам ее подбивать на такие вещи, — заявил Люпин.

— Ее на такие вещи не нужно подбивать, она их хватает на лету и складывает в карман.

— Вот что значит — талант, — ухмыльнулся Снейп.

Мимо пробежал Лонгботтом, громко икая и зажимая руками рот.

— Главное, не давайте девице зазнаваться, — решил оделить Люпина добрым советом Люциус. — Первый успех — и медоточивые пчелы превращаются в злобных ос. Добра они не помнят.

— И не говорите, — вступила в разговор Скитер. — Видели, как Лонгботтом прошел рядом и даже со мной не поздоровался? А ведь я написала про этого типа хвалебную статью, когда он выпустил первую книгу, я создала ему репутацию…

— Сваяла дурака, — ухмыльнулся Снейп.

— Давай поцелуемся, — отвлеклась Скитер от темы человеческой неблагодарности.

— Только не здесь, — Снейп подхватил журналистку под локоть прежде, чем колебания ее тела приобрели несовместимую с вертикальным положением амплитуду.

— Мне все равно, — согласилась великодушная Скитер. — Пойдем, куда тебе угодно.

— Не куда угодно, а куда удобно, — поправил педантичный Снейп.

Они вышли. Люпин вопросительно поглядел на Малфоев.

— Пресса, — пояснил Драко. — Приходится поддерживать с ней хорошие отношения. Всем по очереди. Кому-то одному — здоровья не хватит. Только Поттер отлынивает. Я, говорит, творческая натура. Я, говорит, по необходимости не могу. Как будто не знает, что есть такое слово — «надо».

— Вот оно, плебейское пренебрежение требованиями долга, — поддержал его Люциус.

Из коридора донеслись стоны, булькающие звуки и пронзительные вопли эльфов.

— Эй, Поттер, — позвал Драко. — Что случилось?

— Оказывается, Невилл не переносит северных сияний, — объяснил Гарри.

— Какая странная аллергия, — удивился Люпин.

Люциус поморщился.

— Мне не нравится, что тексты к произведениям Нарциссы пишет тип, к которому, судя по его стихам, ночами являются огненные мандрагоры и грызут его мозг.

— Кажется, они уже изрядно отъели, — ухмыльнулся Драко.

— Ты неправ, — решительно сказал Гарри. — У Невилла огромный потенциал.

— Потенциал чего?

— Вот тут ты меня поймал, — признался Гарри. — Акромантул меня заешь, если я знаю.

Люпин отставил опустевший бокал и вышел. Лонгботтома не было видно. Из зала доносился гул, словно из улья, в котором пьяные пчелы делали пьяный мед.

Люпин остановился в полутемном фойе и помыслил логически. Судя по тому, что он видел, Скитер требовалось не дружеское участие, а только горизонтальная поверхность, на которой можно проспаться. Снейп в зал не вернулся. Однако и домой он уйти не мог, пока вечеринка не закончится. Так где же он? Наверняка работает.

Люпин бодро зашагал уже знакомым путем к снейпову кабинету.

Дверь оказалась незаперта. Шторы на окнах были плотно задернуты, и только острые глаза Люпина могли разглядеть в чернильной тьме скорчившегося за столом человека.

— Северус, — вкрадчиво позвал Люпин.

Человек за столом тихо всхрапнул.

«Зачем его будить? Совершенно не нужно», — подумал заботливый Люпин, расстегивая мантию на ходу. — «Он устал, пусть отдохнет… а когда проснется, его будет ждать приятный сюрприз».

Люпин подошел к столу, постаравшись отрезать возможные пути отступления. Сюрприз не удастся, если счастливчик сумеет сбежать.

— Северус, — снова прошептал Люпин, склоняясь над темной грудой, в которой угадывались очертания человека, спящего, уткнувшись лицом в сложенные руки.

Груда замычала, распространяя крепкий спиртной запах.

«Когда это он успел?» — удивился Люпин и попытался обнять предмет своей страсти. Предмет реагировал так, словно был неодушевленным: не реагировал вообще.

— Бездушный! — укоризненно пропыхтел Люпин, пытаясь придать ему положение, удобное для нанесения поцелуев легкой и средней степени тяжести.

Внезапно дверь распахнулась, и яркая вспышка ослепила Люпина.

Люпин взвизгнул и отскочил, выронив неподатливое тело. Послышался удаляющийся топот, затем что-то грохнуло, и пьяный голос проорал: «Ату его!»

— Кто тут? — простонало тело, принимая сидячее положение.

— Что вы здесь делаете, Невилл? — крикнул Люпин в отчаянии. — Lumos!

— Где я? — Лонгботтом огляделся в недоумении.

— В кабинете Снейпа, — мрачно сказал Люпин.

— А кто я? — Лонгботтом сжал голову руками, вспоминая. — У меня такое чувство, что моя фамилия не Снейп.

Люпин заскрипел зубами.

— Ушел! — дверь распахнулась, и на пороге воздвигся запыхавшийся Гойл.

— Кто? — по позвоночнику Люпина побежали маленькие мокрые мурашки.

— Криви, — буркнул Гойл и осмотрелся. — Ладно. Я его отсюда все равно отважу. А может, и отаважу, если повезет. Хорошо, что тут только вы да этот полярник — «Желтухе» нечем будет поживиться. А то ведь у нас на забавные сюжетцы можно наткнуться.

— Знаете, Гойл, — мрачно ответил Люпин, — сюжетца забавнее этого Криви бы не нашел, даже если бы очень постарался.

Лонгботтом икнул и упал со стула.

«Финальный аккорд», — подумал Люпин.

«Отличное название для поэмы», — подумал Лонгботтом. — «В жисть бы не догадался».

В глубине всякой груди есть своя змея. К.Прутков.

Прошло около месяца, и неприятную историю все успели позабыть. Все, кроме Снейпа. Удивляться не приходилось: каждую соринку, извлеченную из глаза ближнего своего, Снейп трансфигурировал в камень и хранил его за пазухой, пока не представлялся случай бросить им в чужой огород.

Памятный номер «Желтухи» занял почетное место на снейповом столе. «In loco delicti»*, говорил Снейп.

На колдографии Люпин в расстегнутой мантии с самыми недвусмысленными намерениями склонялся над бесформенной кучей — Лонгботтомом, а потом резко оборачивался и пялился на зрителя, словно осел, застигнутый за кражей сена. Подпись гласила: «Закулисный разврат: что скрывает занавес».

— Похоже, Люпин, ты совсем изголодался, — измывался Снейп.

— Я просто ошибся, — стенал оскорбленный Люпин. — На ошибках учатся.

— А после ошибок лечатся. Твое подстреленное самолюбие не ноет перед дождем? Не хочешь смыть кровью оскорбление, запятнавшее твое доброе имя?

— Зачем мне доброе имя, если все равно никто не желает относиться ко мне по-доброму?

— «Никто» — это кто?

— Сам догадайся, — огрызнулся Люпин. — Ты же у нас окклюмент.

Мгновение они помолчали.

— Мисс Патил лучше? — неловко сменил тему Люпин.

— Смотря с чем сравнивать. По крайней мере, она уже может сказать: «Сестра, «утку», ни разу не заикнувшись.

— Но ведь физически она не пострадала, — прошептал Люпин.

— Это как сказать.

— Собаку, которая ее напугала, не нашли?

— Собака ушла безнаказанной, — Снейп остро взглянул на Люпина.

Тот отвернулся и принялся рассматривать чучело Фенрира Грейбека, которое преподнес театру Комитет по избавлению от опасных существ в обмен на годовой абонемент. Чучело умело говорить: «Хана тебе, брателло» и щелкать зубами, и было задействовано в постановке «Авады» над Диагон-аллеей».

— Успокойся, Люпин, — бросил Снейп. — Не родилась еще та собака, которая сумеет напугать мисс Патил до нервного срыва. Она просто выходит замуж за магираджу Голконды, и, поскольку ей предстоит производить на свет по ребенку каждый год, на карьеру времени у нее не останется. Да и не к лицу рани Голконды петь на театральной сцене. Впрочем, невелика потеря; росту в ней не намного больше, чем в мисс Чанг.

— Чоу не очень похожа на башню, — поддакнул Люпин.

Теперь, когда конкурентка исчезла из поля зрения, он мог позволить себе объективный взгляд на вещи.

— Поттер решил надеть на нее котурны, — Снейп зевнул. — А заодно поставить на котурны и остальных актеров. Поттер уже не раз ставил их на уши, так что к гимнастическим упражнениям им не привыкать.

Он снова зевнул.

— Знаешь, в чем твоя беда, Люпин?

— В том, что я родился.

— Нет, в том, как ты живешь. Человек, который изображает из себя мишень, должен быть готов, что яростная судьба примется испытывать на нем свои пращи и стрелы.

— Тебя послушать, так ты и вправду хочешь мне помочь, — осторожно сказал Люпин.

— Просто мне надоел твой скулеж, и я решил повысить твою самооценку. А вообще-то я тебя с детства не перевариваю.

— Тогда прекрати есть меня поедом — заработаешь гастрит. Что касается моей самооценки, при такой оценке со стороны окружающих она неизбежно должна перейти в разряд отрицательных величин, — Люпин указал на злополучную газету. — Даже Гарри поверил. А Лонгботтом обходит меня за милю.

— Значит, ты не напрасно страдал, — мечтательно протянул Снейп. — Хотел бы я сказать о себе то же самое.

— Но уж точно не хотел бы, чтобы другие говорили о тебе то, что говорят обо мне.

— Ты хоть сам-то о себе плохо не говори — не делай за других их работу.

— Северус, — надежда ожила в измученной душе Люпина, — тебя действительно волнует мое состояние?

— Я прямо сон из-за этого потерял, — саркастически протянул Снейп.

— Спеть тебе колыбельную? — предложил Люпин.

— Мерлин упаси. Твое пение мертвого из могилы поднимет, а я еще не умер.

— Северус, — Гарри ворвался в кабинет. — У меня появилась роскошная идея!

— Не уходи далеко, Люпин, кажется, твои услуги скоро понадобятся, — меланхолично сказа Снейп.

— Да, Ремус, оставайся. Тебе тоже будет интересно послушать.

Гарри плюхнулся в кресло и закинул ногу на ногу.

— Твоя самоуверенность поистине умилительна, — усмехнулся Снейп. — Ну, какой светлой мыслью ты решил озарить нашу унылую жизнь на сей раз?

— Северус, как ты относишься к вампирам?

— Я к ним не отношусь.

— Ты уверен? — осведомился Люпин.

— Рад видеть, что у тебя начали резаться зубы, — ощерился Снейп. — Хотя в твоем возрасте у некоторых они уже выпадают.

— Жаль, что это не относится к одному моему чрезмерно зубастому сверстнику, — пробурчал укушенный Люпин.

— Вы собираетесь меня слушать? — возмутился Гарри.

— От нашего желания что-то зависит? Если я скажу «нет», ты замолчишь?

— Ты всегда говоришь «нет». А потом оказывается, что это было «да», и ты страшно недоволен непонятливостью собеседника.

— Это не тот случай… Ну хорошо, так что там с вампирами?

— Северус, я долго думал и пришел к такому выводу. В сущности, человечество — лишь мутировавший вирус, пожирающий земную жизнь. Не растения погубят людей, а люди — растения! Цветок вовсе не прилетел со звезд — это бунт природы; порабощенный Цветок освобождается и становится карающим мечом в ее руках. Нам следует донести до публики истинную суть происходящего: это восстановление попранной справедливости, и Цветок героически сражается с чудовищами, уничтожающими среду его обитания. Поэтому я предлагаю использовать в костюмах персонажей-людей вампирскую атрибутику…

— И переименовать Цветочную Лавку в «Вэмпайр Стейт Билдинг», — кивнул Снейп.

— Гарри, ты вступил в партию «зеленых»? — заинтересовался Люпин.

— В партию Маленьких Зеленых Человечков, — усмехнулся Снейп. — Кажется, Поттер, происшествие с Дракулой все же наложило отпечаток на твой девственный мозг.

— Вы ретрограды! Как же вы не понимаете, что основная функция современного искусства — заставить зрителя задуматься?

— На мой взгляд, основная цель современного искусства — затуманить зрителю мозги до такой степени, чтобы он перестал понимать, насколько взвинчены цены на входные билеты.

— Пусть весь мир против меня — я все равно буду гнуть свою линию, — раскипятился Гарри.

— Твоя линия давно превратилась в обруч, — заметил Снейп. — Так что не переусердствуй. Кассовые сборы отличные. От добра добра не ищут, и менять ничего не будем. Что с «Полетом»?

— Расправляем крылья. Невилл согласился написать текст гекзаметром. В манере Эсхила.

— Хиловат он для Эсхила, — вздохнул Снейп.

— Ты его недооцениваешь.

— Ты бы так не говорил, если бы знал, сколько ему заплатили.

— А как же петь арии, написанные гекзаметром? — спросил Люпин.

— Главное, каково будет их слушать? — поддержал его Снейп.

— Вы убиваете во мне художника! — возопил Гарри.

— Отлично. Хороший художник — мертвый художник.

— Это в тебе говорит недобитый Упивающийся Смертью, — упрекнул его Гарри.

— Нет, начинающий коллекционер. Практика показала, что стоит художнику умереть, как его работы подскакивают в цене.

— Директор, — Лепорелло появился так неожиданно, что даже Снейп вздрогнул, — артисты очень недовольны новой обувью. Они говорят, что эти контуры могут отрицательно отразиться на их здоровье.

— Котурны, — с неудовольствием поправил Гарри.

— Могут отрицательно отразиться на их здоровье, — охотно дополнил Лепорелло.

Снейп поднялся из кресла.

— Пойдемте, Люпин, поглядим на эту псеводогреческую трагедию.

Гарри неохотно последовал за ними, тихо поминая непростительную неблагодарность и непростительные заклятия.

На сцене звучал слаженный хор:

— Я не могу ни шагу ступить! — жаловалась Чоу.

— Думаю только о своих ногах — на пение уже времени не остается! — стонал Томас.

— Это была изумительная импровизация! — визжал Добби.

— Замечательный замысел, — поддерживал Бобби. — Вы недостойны великого Гарри Поттера!

— Так пусть он достанется кому-нибудь, кто сможет его оценить! — взвыл Томас.

— Поттер может считать, что он клоун, а не режиссер, — злился Финниган, — но я все-таки певец, а не акробат.

— Ну и цирк, — подытожил Снейп.

— Поттер, она же сломает ногу, передвигаясь на этих подставках, — Драко курил у кулисы, с любопытством глядя на Чоу, ступавшую с острожной грацией закованного в кандалы каторжника.

— У нее вторая есть, — отмахнулся Гарри.

К счастью, Чоу не услышала этой фразы, не то могла бы плохо подумать о своем режиссере.

— Убийственная логика, — улыбнулся Драко.

— И не говори, — поддержал Люпин. — Убить за такую мало. Иногда, Гарри, ты слишком далеко заходишь в творческом поиске.

— Жаль, что ты сам не надел эти колодки, — Финниган подковылял к кулисе и сбросил с ног котурны. — В них не разбежишься.

— Ты просто не проник в мой замысел. Вот если бы ты попробовал поставить себя на мое место! — воззвал Гарри.

Финниган отодвинул Гарри в сторону и мгновение смотрел на сцену с его места.

— Не вижу разницы, — сказал он наконец.

— Надень очки! — рассердился Гарри. — Могу одолжить тебе свои.

— Это будет иметь смысл лишь в том случае, если ты одолжишь мне и свои глаза.

— А что, твои окончательно пришли в негодность?

— Чему тут удивляться? Половина моих знакомых любит говорить правду в глаза, а вторая половина то и дело пускает туда же пыль.

— Промой глаза с мылом, — посоветовала Чоу.

— От замыленного взгляда проку тоже немного, — заметил Финниган.

— Тогда закапай капли, — выдвинул свое предложение Люпин.

— Он свои глаза не каплями, а рюмками заливает, — сердито сказал Гарри. — Довольно дискуссий. Занимайте свои места и начнем все с начала. Я сам покажу, как нужно двигаться.

— Кажется, конфликт улажен, — Снейп секунду следил за тем, как Гарри ловко перемещается по сцене. — Можно снова идти работать.

— А я? — Люпин оторвался от созерцания репетиции.

— Поскольку слово «работа» для тебя вряд ли что-то означает, ты можешь идти бездельничать.

— Как я устал от твоих издевок!

— Заодно и отдохнешь, благо, мои издевки — это единственное, что тебя утомляет.

— Я был бы рад, если бы ты утомил меня чем-нибудь еще, — намекнул Люпин.

— Приходи, я дам тебе свести бухгалтерский баланс, — не понял намека Снейп.

— Нет, я уж лучше с Гермионой пообщаюсь, — поспешно отказался Люпин, у которого с арифметикой никогда не ладилось. — Вон она в зале сидит.

— Только постарайся обойтись без свидетелей, — напутствовал его Снейп. — С Лонгботтомом ты уже пообщался.

Грохот отвлек их от приятной беседы — Гарри подхватился куда-то бежать, споткнулся о Добби и нырнул бы головой вниз в оркестровую яму, если бы не был вовремя пойман начальником охраны за шиворот.

— Поттер, кажется, ты неправильно понимаешь значение слов «творческий полет», — заметил Драко.

— Мне в голову только что пришла мысль, — объяснил Гарри.

— И что же? Просторное пустое помещение вдохновило ее станцевать па-де-де?

— Мне срочно нужно ее записать, а то она ускользнет.

— Если она побежит в мою сторону, я поставлю ей подножку, — пообещал Драко.

Гарри поглядел в зал. Сидевшая в первом ряду Гермиона помахала ему рукой и улыбнулась Драко.

— Странно, как хорошо вы поладили с Гермионой, — сказал Гарри рассеянно.

— Ничего странного. Просто раньше я был слишком молод и глуп, чтобы разглядеть ее достоинства. Впрочем, и разглядывать-то тогда было нечего.

— Да, у Гермионы много достоинств. Например, ее выдающийся ум.

— Верно, а также выдающийся бюст.

— Развивая тему выдающихся людей: куда пропал Криви?

— Ты считаешь его выдающимся человеком?

— Выдающим, так будет точнее: что бы вы не сделали, этот проныра с камерой непременно вас выдаст.

— Ему уже выдали по первое число. Он поклялся, что больше сюда никогда не придет. Так и сказал: «Ни жа што!»

— Попахивает «липой».

— Попахивало и кое-чем похуже. Пришлось стерилизовать комнату, в которой Гойл и Кребб с ним беседовали.

— Поттер!

Гарри подскочил и нервно поправил очки.

— Поттер, я тебя ненавижу! Почему мне не дали роли?

— Лаванда, в новом мюзикле только одна женская роль, и только для контральто, — слабо вякнул Гарри.

— К тому же, — вмешался Финниган, — у Чоу лучше отзывы в прессе.

— Что?!

— Разве ты не видела передовицу из «Пророка»? — Финниган взял газету, валявшуюся на конторке. — «Мастерство композитора, оригинальные тексты и потрясающая работа режиссера служат драгоценной оправой, в которой сияет созвездие бриллиантов, из которых ярчайшим является талант мисс Чанг».

— Статью Скримджер заказал, — шепнул Гарри. — Кстати, бриллианты тоже.

Рот Лаванды округлился.

— Ооо! — начала она. — ООО!!!

Она рухнула на пол и, колотя по нему ногами, завизжала на великолепно высокой ноте. Болонка лаем поддержала хозяйку. Прочие свидетели истерики хранили подавленное молчание.

— «В сцене третьей мисс Чанг мастерством исполнения превзошла саму божественную Лаванду, — продолжал читать неумолимый Финниган. — Такова жизнь, что всякую звезду может затмить вновь вспыхнувшая, более блистательная».

Лаванда взяла верхнее «си». Бутафорский графин со звоном лопнул. Болонка завыла.

— Что тут происходит?

Снейп прошествовал к бьющейся в конвульсиях Лаванде и мрачно огляделся.

— За каждую минуту простоя вычту из жалованья, — прошипел он и пнул болонку под зад.

Не переставая выть, собачка пролетела через авансцену, сшибла мусорный бак и плюхнулась на колени Гермионе. Гермиона неуверенно погладила ее по голове.

— Бедная ты, бедная.

Снейп заставил Лаванду встать с пола и повел за кулисы, тихо втолковывая ей что-то по дороге. Гермиона поднялась на сцену, по пути поздоровавшись с Люпином.

— Надеюсь, Лаванда не устроит забастовку, — озабоченно сказал Гарри. — До вечернего представления осталось три часа.

— Северус ее успокоит, — уверенно пообещал Драко. — Когда ему нужно, он может убедить дождь перестать капать.

— Кто бы его убедил перестать капать окружающим на мозги, — проворчал Гарри.

— Это невозможно. По классификации Леонгарда я определила бы профессора Снейпа как застревающий тип личности, — веско сказала Гермиона, — который характеризуется крайним упрямством и патологической стойкостью аффекта.

Она увлеклась психологией и теперь блуждала по сумрачному лесу причудливых терминов и развесистых теорий, увлекая за собой каждого, кто готов был слушать ее дольше пяти минут.

— Да, однажды он застрял в лифте, когда шел ко мне в гости, — вспомнил Гарри, — и вышел из него так эффектно, что у консьержа до сих пор стойкая патология пищеварительных процессов.

— А почему Северус не воспользовался камином? — спросил Драко.

— Но ведь в камине он бы не смог застрять. И какой же он тогда застревающий тип? — уверенно сказала Гермиона. — Будь добр, отнеси собачку Лаванде.

Драко кивнул и ушел за кулисы.

— И все-таки, где же Рон? — задумался Гарри. — От него уже два месяца никаких вестей. Это подозрительно.

— Я предполагаю, что он ушел в монастырь.

— Рон?!

— На почве религиозной одержимости.

— Рон?!!

— Да, звучит странно, но он и вел себя странно. А началось все с того, что он подарил мне на день рождения носовой платок.

— Щедрый подарок.

— Дорогой носовой платок. Не иронизируй, пожалуйста. Бережливость — это похвальное качество.

— Бережливость?

— Гарри, а ведь ты и сам странно себя ведешь, — заметила Гермиона. — На твоем месте, я бы обратилась к специалисту. Навязчивое стремление к бессмысленному переспрашиванию собеседника является симптомом…

— О, ради Мерлина, избавь меня от диагноза. Он может повлечь за собой летальные последствия.

— Для кого?

— Для Волдеморта. Так что там с платком?

— Я его потеряла. Когда я сказала об этом Рону, он как-то странно занервничал, потом сделался задумчив и стал спрашивать меня вечерами, молилась ли я на ночь.

— Ты молилась?

— Конечно, нет! Я так ему и говорила. А он волновался еще сильнее и все повторял: «Молись же!»

— Да, ужасно. Каким же должен быть платок, чтобы из-за него свихнуться?

— Обычный платок. Вышитый земляничными листьями. Можешь посмотреть, у Драко такой же.

— А у него откуда?

— Купил, наверное. У мадам Малкин таких платков сотни.

— И что же было дальше?

— А дальше Драко пригласил его в поместье. Должно быть, в тот день у Рона наступил кризис. Я слышала, как он бормотал: «Теперь я всё узнаю». Это мегаломания, Гарри, ведь знать всё — прерогатива Творца. Он возомнил себя Богом! И ушел в монастырь.

— Если Рон считает себя богом, кому же он там поклоняется? — усомнился Гарри.

— Конечно, самому себе! — уверенно ответила Гермиона.

— Но, Гермиона, ведь в таком случае мы его никогда не найдем!

— Может, это и к лучшему. Только представь, что он начнет рассказывать тебе, как создал Небо и Землю.

— А что? Я с удовольствием послушаю. Мне раньше никогда об этом не рассказывали.

— Прочитай Библию. Там этот процесс описан довольно красочно. Кстати, ты тоже к этому склонен.

— К чтению Библии или к сотворению Земли и Неба?

— К мегаломании, Гарри. Всякий раз, когда я тебя вижу, ты повторяешь: «Я — творец!»

— Не волнуйся, Гермиона, зато мне и в голову не придет сказать, что я знаю все. А если и придет, Снейп быстро опустит меня с небес на землю. Ни один порядочный демиург не смог бы работать в таком невыносимом окружении.

— Гарри, — подошел к ним Люпин, — если увидишь Северуса, передай ему, что я ухожу и вернусь к началу представления.

— Обязательно, — пообещал Гарри. — Только вряд ли я его увижу в ближайшее время. К нему собирался прийти Люциус Малфой.

— Зачем? — Люпин закусил губу.

— В подземельях Малфой-мэнор появился удивительный призрак; он поселился в винном погребе. Раньше он просто стучал в стены, а теперь нашел себе новую забаву: пьет коллекционные малфоевские вина в количествах, каких смертному просто не осилить. Малфои попытались его извести, но он где-то прячется, то ли в заброшенных темницах, то ли в канализации. Сначала Люциус выписал из Нью-Йорка известных Охотников за Привидениями, но они ушли в катакомбы и не вернулись. Северус обещал разработать какое-то заклятье, приманивающее призраков и парализующее их.

— А если оно не сработает? — против воли заинтересовался Люпин.

— Северус сказал, что когда вина кончатся, призрак уйдет сам.

— А что ответил Малфой?

— Прости, но при Гермионе я этого не могу повторить.

— Вечно ты чего-то недоговариваешь, — подозрительно прищурилась Гермиона.

— Не нужно расстраиваться, — утешил ее Люпин. — Есть вещи, которых лучше не знать.

— Но я хочу знать все! — возмутилась Гермиона.

— И у кого же тут склонность к мегаломании? — ни к кому не обращаясь, сказал Гарри. — Врачу, исцелися сам.

И терпентин на что-нибудь полезен. К.Прутков.

Лаванда вошла в гримерку Чоу мягкой походкой крадущейся пантеры, с елейной улыбкой на свеженакрашенных губах.

Чоу уставилась на нее с подозрением.

— Я пришла извиниться за неприятную сцену. Я немного нервничаю в последнее время, — кротко проворковала Лаванда. — Сама знаешь, что такое утонченная артистическая натура.

Чоу кивнула и состроила сочувственное лицо. Лицо сопротивлялось, но Чоу сумела настоять на своем.

— Конечно. Тем более что поводы для невроза у тебя определенно имеются.

Лаванда снесла удар стоически, не потеряв улыбки.

— Что за зелье ты все время принимаешь? — она взяла склянку с мутной жидкостью и посмотрела ее на свет.

— Это… это… это от прыщей, — растерялась Чоу.

— Разве зелья от прыщей пьют? — удивилась Лаванда.

— Новая формула, — Чоу деликатно вынула склянку из пальцев Лаванды. — Отлично помогает. Его испытывали на Мариэтте.

— Не знала, что ты страдаешь от прыщей, — задумчиво протянула Лаванда.

— Стоит пропустить прием — и я становлюсь похожа на пиццу, — решительно ответила Чоу.

— Что ж, я пойду. Не буду тебе мешать, — Лаванда поднялась и взяла болонку на руки, зарываясь лицом в пушистый мех.

Ядовитая улыбка скользнула по ее губам. Болонка взвизгнула и почесалась.

В коридорах было шумно. Эльфы совершали сложные эволюции с задниками, стремянками и другими громоздкими предметами, стараясь, по-видимому, создать друг другу максимум неудобств, что вполне им удавалось.

— Мне это надоело, — нервно вскрикивал Гарри. — Зачем здесь такая пропасть цветов?

— Это от поклонников, — объяснил Драко, направляя Гойла, полускрытого ворохом букетов, в сторону артистических уборных. — Ты завидуешь? Режиссерам цветов не посылают?

— Только на могилу, — мрачно ответил Гарри. — Спи спокойно, дорогой Поттер, наш спаситель и избавитель; спасибо Мерлину, что мы от тебя избавились, и он же нас упаси от второго такого, как ты.

— О, как мрачно. Неужели неудача с вампирами до такой степени тебя расстроила?

— Нет, я просто беспокоюсь, — признался Гарри. — А вдруг что-нибудь пойдет не так?

— Например?

— Не знаю. Какое-то у меня скверное ощущение.

— А я тебе говорил, что не стоит есть омаров в июле месяце, но ведь ты меня не послушал.

— Ощущение — в смысле предчувствие. Как будто нечто громадное и неприятное надвигается на меня, и столкновение неизбежно… о, черт!

— Простите, я вас не заметил, — пробурчал Кребб. — Проклятое миндальное дерево.

— Неужели нельзя было ограничиться букетиком фиалок? — проворчал Гарри, поднимаясь с пола и вытряхивая из волос бело-розовые лепестки.

— «Цветы — Цветку». Какая отрадная лаконичность. Видимо, Скримджер счел, что миндальное деревце для Чоу — самое оно. Национальный колорит, все такое.

— Хорошо, что у нее нет африканских корней. Баобаба я бы не пережил. Кстати, надо предложить Невиллу тему для стихотворения: «Баобаб — бабе».

— Грубиян. Поэтому женщины тебя и не любят.

— Мне и мужчин хватает.

— Можно, я пойду? — испугался Кребб.

— Иди, — разрешил Драко. — Лаванда, ты не поместилась в своей гримерке? Тебя вытеснили цветы?

Лаванда торопливо шла по коридору, брезгливо подбирая манто, когда миновала эльфов.

— В последнее время цветы вытесняют ее отовсюду, — сказал Финниган, ловко проскочив между стеной и двумя театральными эльфами в грязных спецовках, тащившими мусорный бак. — Это называется тенденция.

— А как называется, когда человека выгоняют из восьми баров подряд, после чего он ночует в маггловском полицейском участке? — язвительно спросила Лаванда.

— Традиция, моя дорогая, — ничуть не смущаясь, ответил Финниган. — У тебя нет десяти галлеонов взаймы?

— Для тебя — нет, мой недешевый. Займи у Чоу. Гойл, ты не видел мою собачку?

— Нет, — ответил Гойл, уворачиваясь от плывущего в воздухе куска кирпичной стены.

— Гарри, тебе письмо, — запыхавшаяся Чоу, уже в гриме, присоединилась к компании.

— Почему сова отдала его тебе?

— Это из Управления Мытарей. Твоя налоговая декларация.

— Я же поставил дату!

— Ты не указал девичью фамилию двоюродной бабушки по линии отца и не приложил справку по форме S666 о состоянии твоих счетов в банках княжества Монако.

— Да нет у меня счетов в банках княжества Монако!

— Значит, справку о том, что их у тебя нет.

— Моя Мими, — причитала Лаванда. — Кто видел мою Мими?

— Что еще за Мими? — спросила Чоу у Гойла.

— Эта ее собачонка, похожая на мочалку, — объяснил Гойл.

— Она убежала, убежала! Я не вынесу утраты!

Лаванда приложила руку к глазам и живописно поникла.

— Убежала?— недоверчиво переспросил Гарри. — А разве она умеет ходить? Я думал, у нее и ног-то нет, как у испанской королевы.

Из гримерки Чоу донесся звон бьющегося стекла.

— Что это? — вскрикнула Чоу.

— Нашлась пропажа, — уверенно сказал Гойл. — Если исчезла какая-нибудь домашняя тварь, и в то же время где-то что-то разбилось, ищите тварь там — не ошибетесь.

Звон повторился.

— Мое миндальное дерево! — Чоу бросилась в гримерку, остальные последовали за ней.

Деревце мирно стояло в углу, но туалетный столик был разорен так основательно, словно над ним потрудилась не маленькая собачка, а полчище одержимых жаждой разрушения пикси.

Разбитая склянка с таинственным зельем валялась на полу, а болонка жадно лакала ее содержимое.

Чоу посинела и пошатнулась.

— Ах, какое несчастье! — воскликнула Лаванда. — Как же теперь быть с твоими прыщами, Чоу? Может быть, надеть на тебя маску?

— У тебя есть прыщи? — удивился Гарри.

— Здесь только один прыщ, — процедила Чоу. — Новое слово в дерматологии — прыщ с собачкой.

Болонка села на задок и задумчиво облизнулась, прислушиваясь к ощущениям в желудке. В круглых пуговичных глазках замерцало какое-то новое чувство. Болонка удивленно взвизгнула, задрала голову и испустила заливистую, удивительно мелодичную руладу.

— Наш цирк окончательно оформился, — проговорил Финниган. — Поющая собака — это то, чего нам всем не хватало.

— По-моему, — прошипела Чоу, — такая тут уже есть.

— Нет, такой точно нет, — Финниган прислушался к издаваемым собачкой звукам.— Лаванда, ее голос удивительно похож на твой. Вы, случайно, не в кровном родстве?

— В чем дело? — в дверях показался Снейп. Из-за его плеча выглядывал встревоженный Люпин. — Какого дьявола вы тут столпились?

Собачка набрала в легкие воздуха и выдала очередную руладу.

— Лавандина болонка выпила у Чоу средство от прыщей, — объяснил Гарри. — Ремус, что с тобой? Тебе плохо?

— Нет, — пролепетал Люпин, цепляясь за косяк и обводя гримерку угасающим взором.

Снейп с подозрением посмотрел на перекошенные лица Чоу и Люпина, взял болонку за шиворот и веско сказал:

— А ну заткнись!

Собачку словно пробкой заткнули.

— Все расходитесь, — распорядился Снейп. — Гарри, Люпин, идемте в мой кабинет. Нам надо серьезно поговорить.

Иной певец подчас хрипнет. К.Прутков.

— Итак, — Снейп поднес восстановленный Reparo пузырек к носу Люпина, — что это было за зелье?

— Это… всего лишь успокоительное, — пролепетал Люпин.

— Не пытайся меня успокоить, — прошипел Снейп. — Что это на самом деле?

— На самом деле от этого зелья даже совершенно безголосые существа начинают петь, как ангелы, — признался Люпин. — Такой у него побочный эффект.

Секунду все молчали, переваривая новость.

— Значит, без этого Чоу совсем не может петь? — уточнил Гарри.

— Может. И любит. Но выходит у нее паршиво. С этого все и началось — я заставил ее выпить зелье, чтобы она заснула и прекратила истязать меня своими вокализами, купил первое попавшееся, из тех, что подешевле, а Чоу от него вдруг запела, да еще как!

— И ты привел ее ко мне, — невыразительно произнес Снейп.

Выражение его лица полностью компенсировало монотонность интонаций.

Люпин обреченно кивнул.

— Ты про самоубийство никогда не думал?

— Нет.

— А ты подумай. У меня есть отличный серебряный ножик для разрезания бумаг. Могу одолжить.

Люпин промолчал. Харакири не входило в его планы на вечер.

— Если бы это произошло утром, — сказал Драко, — мы могли бы отменить представление под предлогом болезни Чоу. Но теперь уже поздно.

Пальцы ног у Люпина заледенели, а на лбу выступил холодный пот, будто его дождем обкапало.

— Делать нечего, — вздохнул Снейп, — придется начинать.

Люпин закрыл лицо ладонями и застонал.

— Что теперь будет!

— Люциус с меня шкуру снимет, — угрюмо сказал Снейп.

— Предложи ему начать со штанов, — посоветовал Драко, — а там до шкуры и не дойдет.

Люпин заскрипел зубами. Ему захотелось взять Чоу за горло и держать так, пока она не перестанет дергаться. А затем проделать то же самое с Люциусом Малфоем.

— Поттер, а ты почему молчишь? — с раздражением бросил Драко.

— Мне пришла в голову мысль.

— Смакуешь новое ощущение? — осведомился Снейп. — Голове не тяжело с непривычки?

— Очень смешно, — поджал губы Гарри. — Между прочим, я придумал выход из ситуации. Что мешает тебе просто сварить для Чоу новое зелье?

Снейп подумал.

— Отсутствие оборудования и ингредиентов. Да и рецепт мне неизвестен.

Люпин молча вынул из кармана пергамент с составом зелья. Снейп выхватил пергамент из его пальцев.

— Вот это? — пробормотал он удивленно. — Но какой неожиданный эффект! Никогда не слышал ни о чем подобном.

— Ты сможешь его приготовить? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Да, хоть в этом нам повезло. Много времени на изготовление не потребуется.

— Котел и травы — или что там нужно — я тебе достану.

— Не сомневаюсь. По части доставания ты большой специалист.

— Добби! — рявкнул Гарри. — Бобби!

Эльфы появились, как лист перед травой.

— Что…

— … старый хозяин…

— … прикажет?

— Ой, простите…

— … Добби и Бобби перепутали сказку.

— Северус, дай им список всего необходимого. Через десять минут все будет.

— Я смогу приготовить зелье ко второму действию. Люпин, запугай свою идиотку: надо, чтобы она продержалась до этого момента хоть как-нибудь, — распорядился Снейп, лихорадочно составляя список. — Драко, если кто из зрителей будет свистеть, ты знаешь, что нужно делать.

— Азкабан, — нервно напомнил Драко.

— Один засвистит — остальные подхватят. Мы не можем допустить, чтобы мюзикл провалился. Лучше Азкабан, чем Люциус, потерявший деньги.

Люпин сорвался с места.

— Чоу, — сказал он, вламываясь в гримерку. — Можешь не прикрываться, меня не интересуют твои прелести. Меня интересует только одно: мюзикл.

— Я не виновата! — Чоу скомкала личико и приготовилась зарыдать. — Это все мерзкая болонка Лаванды.

— Чоу, зелье будет ко второму действию. А пока выпей сырое яйцо. Твое счастье, что директор театра — зельевар. К твоему несчастью, он еще и бывший Упивающийся Смертью, и непременно вспомнит свои прежние навыки, если ты все испортишь.

И Люпин вышел, не заботясь о том, как губительно может подействовать столь нежное напутствие на остатки голоса Чоу.

— Где я возьму сырое яйцо? — крикнула Чоу ему вслед.

Ответа не последовало. Чоу вытерла слезы пуховкой и вполголоса запела: «Это твоя судьба!»

С миндального деревца тихо осыпались цветы.

Кто мешает тебе выдумать порох непромокаемый? К.Прутков.

Люпин тихо стоял за кулисой, с беспокойством глядя на сцену. Снейпу потребовалось чуть больше времени, чем он рассчитывал, на приготовление зелья, и возможность напоить им Чоу в антракте оказалась упущена. До сих пор Чоу удавалось скрыть недостаток голоса с помощью техники, но приближался момент истины: никакие вокальные ухищрения не прикроют ее во время исполнения арии. Количество расходуемой Чоу душевной энергии обещало перейти в новое качество; волнение грозило перейти в истерику. Запертая в стеклянной витрине, несчастная смотрела на Люпина, будто лиса на виноград; она делала отчаянные знаки, стараясь попадать музыке в такт, но Люпин лишь беспомощно качал головой.

Снейп решительно отверг предложение Гарри передать зелье с одним из эльфов (хотя Драко и настаивал, что доверчивая публика воспримет появление домовика в витрине как еще одну гениальную находку режиссера) и возложил миссию по спасению мюзикла на Люпина.

Люпин опасался, что это было наказанием, но надеялся, что это было испытанием: так принцессы в волшебных сказках посылают своего рыцаря вскарабкаться на стеклянную гору. Мысль о полагающейся в случае удачи награде воодушевляла — ведь не окончательный же Снейп негодяй, чтобы вот так взять и пренебречь стараниями Люпина? Воспоминание о полагающейся в случае неудачи расправе не позволяло бездействовать — Снейп в достаточной степени негодяй, чтобы выместить свой гнев на виновнике провала одним из тех неприятных способов, на выдумку которых он был большой мастер.

Люпин огляделся в поисках чего-нибудь вдохновляющего. На ящике для мусора валялся ненужный реквизит: мантия в цветочек — копия той, что висела на вешалке у конторки, и соломенная шляпа величиной с колесо кареты мадам Максим. Рядом с ящиком притулилось кособокое ведро.

Чоу прижалась к стеклу и выглядела так, будто вот-вот рухнет в обморок. Решение пришло мгновенно.

— Какого… что это за пугало? — пробормотал Драко, приникнув к биноклю. — Поттер, кто это?

— Не знаю, — Гарри выхватил у него бинокль, всматриваясь в нелепую фигуру, неуверенно двигающуюся к витрине с ведром наперевес. Лицо неизвестного скрывали поля гигантской шляпы. — Я не знаю! Его нет в сценарии.

Финниган на миг сбился с такта. Лаванда замерла и лишь в последний миг вспомнила свою реплику.

— Немедленно, пошли кого-нибудь, — зашипел Гарри, судорожно дергая Драко за рукав, — уберите это чучело со сцены!

— Это не чучело, — сказал Снейп спокойно, — это Люпин.

— Ремус?

Гарри сел. Потом встал. Потом махнул рукой и снова сел.

— Выйду черным ходом, — проговорил он, пряча лицо в ладонях. — А потом укроюсь от позора в Хогвартсе. А потом эмигрирую в Австралию.

Бобби и Добби заохали. Драко посмеивался. Снейп следил за происходящим с великолепным стоицизмом.

— Я должен полить Цветок, — проблеяла фигура в шляпе.

Зрители ответили выжидающими смешками.

— Я поливаю цветы, — продолжал Люпин, охваченный вдохновением, — я поливаю все вокруг.

И в подтверждение своих слов плеснул водой из ведра на ноги Лаванде. Лаванда проворно отскочила. Смех в зале сделался громче.

— Занимайтесь своими делами, — напутствовал Люпин растерявшихся артистов, — а мое дело — поливать цветы.

Чоу стояла столбом, пока Люпин открывал дверцу витрины.

— Пей, — прошипел он, — я тебя заслоню.

Он прошелся вокруг витрины, помахивая руками и притопывая ногами в подобии танца. Партер хихикал. Галерка хохотала. В ложах снисходительно улыбались.

— Убью, сволочь, — прошипел не узнавший его Финниган и тут же запел о любви.

— Глаза выцарапаю, — добавила Лаванда и тут же запела о смерти.

Люпину было все равно. Он свое дело сделал. Душа его ликовала.

Где начало того конца, которым оканчивается начало? К.Прутков.

— Где же Северус? — Люциус Малфой с неудовольствием взглянул на Люпина, будто подозревал, что тот скрывает Снейпа в кармане своей мантии.

— Не знаю, — вяло ответил Люпин, подливая огневиски в стакан. — И знать не хочу. Все, чего я хочу — напиться и забыться.

В самом деле: он жаждал одобрения своей находчивости, а получил только выволочку от Гарри, истерику от Лаванды и тоскливое бурчание от невесть откуда появившегося Лонгботтома. Чоу сразу после представления куда-то сбежала.

Снейп же дождался, пока все недовольные не иссякнут, после чего пригласил Люпина в свой кабинет и заявил, что расторгает контракт с Чоу.

«Полагаю, ты догадываешься о причинах», заметил он язвительно.

Люпин не догадывался. Он знал.

Он не стал возражать. Не стал ни о чем просить. Он молча повернулся и вышел. У него тоже была гордость, пусть поношенная. В его гардеробе не было вещей с иголочки, но теми, что были, он дорожил.

— А, вот и ты, — Малфой обернулся. — Жаль, что я не смог прийти на сегодняшнее представление.

— Да, ты многое упустил, — хладнокровно подтвердил Снейп.

— Газеты просто зашлись по поводу эпизодической роли Поливальщика, — продолжал Малфой. — Кто этот тип?

— Один любитель, — пояснил Снейп. — Все жизнь мечтал исполнить комическую роль.

— Ты позволяешь людям с улицы играть в нашем мюзикле? — возмутился Малфой.

— Я давно его знаю. Комические роли — его конек.

— А где мисс Чанг?

— Ее нет. Я расторгаю с ней контракт.

Малфой заледенел.

— Ты что, спятил? — голос его звенел, как сосульки, которые в январе срываются с крыш и падают на головы прохожим, пригвождая несчастных к тротуару. — Разорвать контракт с Чанг, после того, как мы сделали из нее звезду?

— Звезда погасла, Люциус. Поглощена черной дырой.

— Северус, министр обещал мне кредит на тот проект, о котором я столько тебе говорил, — Малфой перешел на змеиный шип, — при условии, что его фарфоровая куколка будет получать хорошие роли.

— Так и сказал? — нимало не смущенный Снейп насмешливо поднял бровь.

— Смысл был таков. Кроме того, он обещал театру субсидии из фондов, выделенных на развитие культуры в стране.

— Полагаю, Скримджера с чистой совестью можно определить как многообещающего политика.

— Он и делает немало. По крайней мере, для меня. Забудь о том, чтобы отказаться от контракта с Чанг.

— Когда ты узнаешь о причинах…

Люпин осушил стакан залпом и поглядел на Снейпа с горечью.

«Давай, добей меня», — говорил его взгляд. — «Растопчи. Засыпь солью мои раны».

— Впрочем, субсидиями раскидываться не стоит, — неожиданно закончил Снейп. — Ты прав. Пусть поет, пока может. Хоть в чем-то она оказалась талантлива.

— Да, послушать ее стоит, — рассеянно согласился Малфой.

— Безусловно — если ты недоволен собственным голосом. Сразу поймешь, насколько неосновательны твои претензии к судьбе.

— Тебе следовало бы податься в оракулы, — язвительно сказал Малфой. — Твои высказывания настолько загадочны, что им позавидовал бы и Нострадамус.

— Мне следовало бы тихо преподавать зелья в Хогвартсе, — ответил Снейп. — Никогда бы не подумал, что стану скучать по тупым школярам.

— А ты скучаешь? — оживился Люпин.

— Конечно, нет.

— Они по нему точно не скучают, — усмехнулся Малфой. — Каждой твари по паре — вот его педагогический принцип.

— С каждой твари — по паре сотен баллов, — поправил Снейп. — А с этой… особы я бы снял баллы с особенным удовольствием.

Он указал на Чоу, которая входила в зал в сопровождении сияющего Скримджера. Люпин с удивлением отметил, что пережитое волнение нисколько на ней не сказалось.

«Моя школа», — подумал он с легким самодовольством. — «Вот что значит — своевременно приучить человека к постоянным потрясениям».

— Скримджер не знает страха, — заметил Малфой.

— Почему ты так решил?

— Открыто прийти с подружкой на вечеринку, где присутствует Скитер — это даже не храбрость, а…

— Безумство, — подтвердил Снейп. — Но Скримджеру ничто не угрожает. Он знает о Рите достаточно, чтобы держать в страхе ее.

— Не припомню, чтобы она присутствовала на наших сборах, — задумался Малфой.

— Зато в юности она частенько присутствовала на сборах каннабиса, — сообщил Снейп. — Студенческие годы — с каннабисом веселей.

— Каннабис? Незнакомая фамилия, — наморщил лоб Малфой.

— А как насчет имени? Мэри-Хуана?

— И Скитер этого испугалась? — недоверчиво спросил Малфой. — Это же пустяки.

— Мы с приятелем сидели, забивали «косяки». Неужели нас посадят за такие пустяки? — промурлыкал Люпин.

Ему стало весело. Огневиски сделал свое дело.

— Есть еще кое-что. Как-нибудь расскажу, что Скитер сделала прошлым летом, — пообещал Снейп. — Кстати, где она? Мне всегда не по себе, когда она рядом, а я ее не вижу.

— Вон там, под пальмой, сливается с окружающей средой.

— К слову, о средах: ты не забыл, что сегодня твоя очередь хорошо к ней относиться?

— Я устал, — застонал Малфой, — я целый день уламывал Скримджера выдать мне этот кредит.

— Риту тебе уламывать не придется. Крепость заранее выбросила белый флаг.

— Какая же это крепость? Это рекламная акция в супермаркете — заходите, люди добрые, берите, что хотите? Ах, не хотите? А придется!

— Ты уловил суть, — ухмыльнулся Снейп. — Придется захотеть.

— Она занята, — отбивался Малфой.

— Кем?

— Чем. Беседой.

— С пальмой? — Люпин взял новый бокал.

— Почти угадал. С Лонгботтомом, — усмехнулся Снейп.

— Школьные годы, — нежно говорила Скитер Лонгботтому. — Я вспоминаю их, как светлый сон.

— А студенческие? — интересовалась любознательная Гермиона.

— Как сладостный дурман, — пригорюнилась Скитер и нежно погладила пальму по мохнатому стволу. — Почему ей не дают вырасти?

— На мой взгляд, она достаточно велика, — заметила Гермиона.

— Я о конопле, — вздохнула Скитер. — Погибает, не достигнув расцвета. Вот, выпей. А в школе я очень любила Зелья. Особенно одно… как же оно называлось? Славный старина Слагхорн всегда варил его к очередному заседанию клуба. С тех пор я без ума от чая.

— Не отчаивайтесь, вам еще рано жить воспоминаниями. Но мне кажется, что вот это зелье на пользу пальме не пойдет, — сказала Гермиона, с беспокойством наблюдая, как Скитер орошает землю в кадке очередным коктейлем. — Растения не любят экспериментов. Им бы постоять в тишине и спокойствии, безо всякого занятия.

— От занятий в школе проку немного, — заявил Лонгботтом.

Гермиона содрогнулась, услышав это еретическое высказывание.

— Нахватаешься знаний по верхам, а стоит закрыть книгу — и их как ни бывало; сидишь, ковыряешься в носу и мечтаешь невесть о чем, — продолжал Лонгботтом.

— Записывайте, Рита, — предложил Драко, — сенсационные откровения знаменитого поэта: «Как я пришел в искусство».

— Лучше пойдем куда-нибудь, — предложила Скитер, обнимая пальму и прижимаясь к ней щекой. — Только не в искусство.

— В народ?

— Нет, народу там быть не должно, — обеспокоилась Скитер. — Народ отвлекает меня от процесса.

— Лучше переключитесь на процессы творческие, — предложил Драко.

— Сейчас?

— А что? Может получиться забавно.

— Я однажды позабавилась, — скорбно сообщила Скитер, — и творческий процесс превратился в судебный. И всего-то написала, что Скримджер и маггловский премьер— министр сговорились установить на Трафальгарской площади монумент Волшебной палочки высотой с Эйфелеву башню, и назвать его Millennium…

— Я читала, — поспешно сказала Гермиона, — можете не продолжать. Насколько я поняла, нарекания вызвала не сама идея монумента — кстати, нечто подобное на площади уже имеется — а название, которое вы для него подобрали.

— Славная шутка, верно? — захихикала Скитер. — Но Кафф разозлился, не знаю, почему — ведь наша работа в том и состоит, чтобы развлекать публику, а разве правда способна развлечь? Вот и приходится немного приукрашивать действительность.

— Шутками ниже пояса? Ну у вас, простите, и поприще, — с неприязнью сказала Гермиона.

— Неправда! — возмутилась Скитер и на всякий случай оглядела себя сзади. — У меня нет ни грамма лишнего веса.

— Вы, Рита, восхитительны, — заверил ее Лонгботтом. — Свое новое стихотворение я собираюсь посвятить вам. Вот послушайте.

— Нет, — застонал Драко. — Только не это!

Лонгботтом закатил глаза, как тетерев на току, и заунывно завел:

— Серенгети изныл в ожиданье дождя,

Я от жажды иссохну вдали от тебя.

Под зеленым зонтом баобаба

О тебе я мечтаю, о, баба!

— Как романтично, — Скитер всхлипнула и вытерла глаза косой Гермионы. — В наше время все забыли о романтике, а мне так ее не хватает! Все чай да чай…

— Хотите поговорить об этом? — Лонгботтом взял ее под руку.

— Это была моя реплика! — возмутилась Гермиона.

— Я буду воспевать вас в стихах, моя муза, — Лонгботтом и Скитер направились к выходу, покачиваясь, как два подгулявших матроса, — а вы будете писать свои статьи… обо мне. Ведь мы с вами — родственные души; мы оба находим, что действительность слишком стара, чтобы обходиться без косметики.

— Вот уходят люди, которые решили сделать миру пластическую операцию, — сказал Драко. — И после этого кто-то еще осуждает Волдеморта.

— Из Невилла мог бы получиться недурной психоаналитик, — заметила Гермиона.

— Да, он и психи отлично бы друг друга понимали. Они говорят на одном языке. Ну, раз уж я избавлен от очередного чаепития, может быть, и нам заняться романтикой?

— Не могу, — серьезно ответила Гермиона. — Я обещала Шеймусу помочь разобраться в его проблемах. Он говорит, что склонность занимать деньги у всех без разбору могла у него появиться оттого, что в детстве мать постоянно повторяла ему: «Хватит дурака валять, займись чем-нибудь полезным!» А что может быть полезнее денег? Императив отложился в его подсознании, побуждая его к беспорядочным займам, но в то же время он отдает себе отчет в том, что родители имели в виду нечто совершенно иное, и этот конфликт порождает в нем постоянное беспокойство, которое он вынужден заглушать алкоголем. Что касается одержимости числом «десять», то я предполагаю…

— Скажи мне, ради Мерлина, — перебил ее Драко, — неужели Финниган сам тебе все это рассказал?

— Это моя теория, — с достоинством ответила Гермиона.

— После общения с тобой у меня складывается впечатление, что все, кто меня окружают, душевно нездоровы.

— Вообще-то, ты прав. Хотя небольшое отклонение от нормы еще не означает нездоровья. Например, у Скримджера я наблюдаю частичное нарушение ориентации в пространстве.

— Точно. При виде женской юбки падает под нее, — кивнул Драко.

— А вот у Невилла очевидный комплекс неполноценности.

— Нет у него комплекса. Он просто неполноценный.

— А у тебя…

— Тебе пора идти, — решительно закончил дискуссию Драко. — Финниган ждет тебя не дождется.

— Дождется, — уверенно ответила Гермиона. — Я уже в пути.

— Да поможет Мерлин этому несчастному, — пробормотал Драко. — Но с закрытым ртом она таки хороша. Поттер, что с тобой?

— Со мной — ничего. И никого. Я одинок, совсем одинок, — Гарри икнул и приземлился в кресло рядом со столиком, на котором переливалась всеми цветами радуги батарея напитков.

— А где же твоя свита?

— Соображает на троих с Лепорелло.

— Вот как?

— Угу. Заперлись в подсобке, обложившись томами Платона, Плотина и «Гипнеротомахией Полифила» и пытаются сообразить, есть ли смысл в том, что там написано. В подсобке скопилось столько ментальной энергии, что даже стены трещат.

— А головы?

— А головы у них крепкие, как орех кракатук. Тебя не смутит, если я положу ноги на стол?

— Нисколько. Можешь положить все четыре.

— Это было оскорбление?

— Вечно ты меня подозреваешь. А зря. Я ведь неплохо к тебе отношусь, и готов к диалогу. Особенно после того, как ушла Гермиона.

Гарри поразмыслил над сказанным. Потом морщины на его лбу разгладились, а очки засияли фосфорическим светом.

— Я могу тебя поцеловать? — промурлыкал он, выбираясь из кресла.

— Ни в коем случае.

— Нет?

— Нет. Но если бы ты действовал без предупреждения, то смог бы. И даже не раз. Я всегда теряюсь в критических ситуациях.

— Но я тебя предупредил, — расстроился Гарри.

— У меня очень короткая память, — невозмутимо сказал Драко.

— Это мне известно. Иначе ты бы вспомнил, куда подевался Рон.

— Я не могу вспомнить то, чего никогда не знал, — соврал Драко, не моргнув глазом, — но у меня есть одно предположение.

— Да?

— Уизли может скрываться в нашем винном погребе.

— Зачем?

— Он всегда любил выпить на халяву.

— Значит, призрак в подземельях Малфой-мэнор — это и есть Рон?

— Мне так кажется.

— Тогда пойдем искать его! Сейчас же!

— Отличная мысль.

— Только я не очень твердо стою на ногах, — Гарри покачнулся.

— На ногах? А вот это неважно. Аппарируем? Поттер, ты почему не отвечаешь?

— Я кивнул головой.

— А. Извини. Не услышал, что там в ней прогремело. Так аппарируем?

— Только держи меня, а то я могу потерять какую-нибудь часть тела.

— Это пойдет на пользу моей репутации — Поттер теряет из-за меня голову.

— Хорошо, если только голову, а если что-нибудь другое?

— Об этом я не подумал, — признался Драко. — Это было бы скверно.

— Что там Гарри с Драко затевают? — с беспокойством спросил Люпин.

— Вроде бы собираются аппарировать, — пояснил Снейп.

— А мне уж было показалось…

— И это тоже. Хорошо, что Люциус успел уйти. Не люблю скандалов с битьем посуды и физиономий.

— Может, и нам… аппарировать?

— Ты можешь отправляться на все четыре стороны, Люпин, — зашипел Снейп, неожиданно раздражаясь, — и благословлять судьбу за то, что Люциусу нужен контракт со Скримджером, а Скримджеру нужен контакт с Чоу.

— А что нужно тебе?

— Немного поработать, — Снейп успокоился так же внезапно, как и разъярился. — Я ухожу.

Некоторое время Люпин одиноко стоял у колонны, то и дело подзывая к себе очередного эльфа с подносом.

— Поработать, — бормотал Люпин, с интересом наблюдая, как золотистый туман заволакивает зал, в центре которого два Скримджера танцевали танго с двумя Чоу. — Над чем поработать?

Стена напротив заколыхалась, в центре ее открылся большой голубой глаз и призывно подмигнул. Люпину стало страшно. Он огляделся, прикидывая, кого бы позвать на помощь, и решил, что помощь ему может оказать только один человек, которого в данный момент в зале не было. Но почему?

— Поработать, — вспомнил Люпин, отклеиваясь от колонны и всматриваясь в стену.

Глаз ободряюще заморгал. — Это значит — кабинет.

Нехорошая ассоциация мелькнула черной тенью, заставив Люпина вздрогнуть.

— На этот раз я не ошибусь, — произнес он, решительно направляясь к выходу. — Главное, выйти в нужную дверь.

Дверь таинственно мерцала, то раздваиваясь, то утраиваясь. Люпин собрался с духом, вытянул руки перед собой и проскочил в тот проем, который казался ему наиболее симпатичным.

— Хорошее предзнаменование, — сказал он, очутившись в коридоре и гордясь собой.

Не прошло и получаса, как он сумел выбраться из сложной путаницы переходов с качающимися стенами и достиг своей цели. Он опасливо заглянул в дверь. Снейп сидел за столом и что-то писал. Лампа ярко освещала его лицо. Люпин вздохнул с облегчением.

— Здравствуй, Северус, — выдохнул он, зигзагами приближаясь к столу и присаживаясь на краешек.

— Здоровались уже, — скучно ответил Снейп, почувствовав неладное.

Предчувствие его не обмануло: Люпин покачнулся и прицельно упал ему на колени. Снейп попытался его спихнуть, но Люпин одной рукой ухватился за его плечо, в то время как другая просунулась между Снейпом и спинкой кресла и поползла вниз по позвоночнику.

— Отвали, — прошипел Снейп, отдирая от себя цепкого, как лиана, Люпина. — Мне некогда. Мне нужно уходить. Меня ждут.

— Кто? — в глазах Люпина зажглись желтые огоньки. — Кто тебя ждет?

— Люциус, — пропыхтел Снейп, — Поттер… Скитер… Все меня ждут!

— Что ты Малфою? — отвечал Люпин философски. — Что тебе Скитер? А Гарри с Драко все еще ищут Рона Уизли.

— А, это теперь так называется, — ухмыльнулся Снейп, забыв на миг о своем отчаянном положении.

— Ты сводишь меня с ума, — огневиски бродил по кровеносной системе Люпина, побуждая его к любовным безумствам. — Я весь горю!

— Белая горячка, — определил Снейп. — Люпин, ты, конечно, из тех зануд, которым проще дать, чем объяснить, почему не хочешь…

— Так довольно объяснений!

— … но тебе я не дам!

— Но я люблю тебя! Мы созданы друг для друга, Северус. Я подарю тебе звезду!

— Ты о Чоу? Дари, — оживился Снейп и подсунул Люпину магический пергамент с заголовком «Договор дарения», под которым петитом было набрано: «Подарки возврату не подлежат. Пересчитывайте пальцы, не отходя от кассы».

— Ммм… а может, лучше луну? — пошел на попятный Люпин.

— Луна и так моя, — Снейп указал на афишу «Бесподобная Луна Лавгуд в «Полоумных влюбленных»! Спешите видеть!»

Луна скривилась и приоткрыла губы, словно собираясь что-то сказать. Снейп бросил на нее свирепый взгляд, и недовольная гримаса превратилась в ослепительную улыбку.

«Магия», — подумал Люпин.

«Кабальный контракт», — подумал Снейп.

— Ты меня разоряешь, — застонал Люпин. — Неужели я должен отдать последнее, что у меня есть?

— Если хочешь мне отдаться — то да… Ну ладно, не разоряйся, — сказал Снейп великодушно. — Ты можешь подарить мне только половину своей звезды.

— Тебе верхнюю или нижнюю? — деловито спросил Люпин.

— Мне ту, которая поет. Нижнюю оставь себе.

— Да, пожалуй, филейчик у нее ничего, — Люпин облизнулся.

— Люпин, — в голосе Снейпа зазвучало подозрение, — ты принимаешь Волчьелычное зелье?

— Видишь ли, Северус, — Люпин потупился, — Заказывать Зелье мне не по средствам. Минерва заставила Слагхорна варить его для меня бесплатно, и я сначала был даже доволен: микстура Слагхорна получалась такой приятной на вкус, такой сладкой… она напоминала мне детство (Снейп хмыкнул), но, к сожалению, совсем мне не помогала (Снейп ухмыльнулся). А после того, как призрак толстого старика в красной шубе и полосатых гетрах стал выскакивать из камина и пугать меня криком «хо-хо-хо!», я понял, что Слагхорн поил меня кока-колой.

Да, подумал Снейп. Есть еще на свете существа, на которых удобно ставить жестокие медицинские эксперименты.

— Ну так что? — жарко прошептал Люпин, дыша страстью и алкоголем.

— Ладно, — Снейп взял руку Люпина в свою и ненавязчиво вложил в нее перо. — Закончим с делом и приступим к удовольствию. Ну же, Ремус, я тебя не обижу. Верь мне.

От этих слов даже в отуманенном рассудке Люпина забрезжило подозрение, но коварный Снейп погладил его между лопатками, а затем тихонько укусил за шею под ухом. Остатки здравого смысла Люпина испарились, как капля масла с раскаленной сковороды. Перо в руке оказалось явно лишним: расстегнуть пуговички на снейповых доспехах и двумя руками было непросто, а одной — невозможно.

«Ничего не дается так дешево, как хочется», — подумал Люпин и из последних сил поставил условие:

— Только договоримся: раз уж я дарю верхнюю половину, значит, я буду сверху.

— Черт с тобой, — согласился Снейп. — Мне все равно, а тебе приятно.

— Тебе вообще все равно? — опечалился Люпин.

Одинокая слеза скатилась вдоль его носа. Люпин машинально слизнул ее — у слезы был вкус огневиски.

— Нет, мне только с тобой все равно, — утешил его Снейп.

Люпин быстро подписал договор.

— Тебе же лучше — никаких проблем с зельями у тебя отныне не будет, — утешил его Снейп.

— У меня проблемы не с зельями, а без них, — пропыхтел Люпин.

— У тебя всегда проблемы, — не согласился Снейп.

— Но кое с чем у меня проблем нет! — гордо заявил Люпин.

— Да уж, — задумчиво протянул Снейп. — Я не уверен, что поступил правильно, соглашаясь на верхнюю половину. А ты не хочешь выпить?

— Я уже.

— Шампанского.

— После огневиски?

— Романтика, Люпин, первое свидание…

— Блевать в туалете до утра — это романтика? Ты просто хочешь от меня избавиться.

— Тебя не проведешь, — ухмыльнулся Снейп.

— Ну и пожалуйста, — обиделся Люпин. — Я могу и уйти.

— В самом деле? Будь так любезен.

— Но не уйду.

— Почему?

— Во-первых, не хочу. Во-вторых, ты меня держишь, и довольно крепко.

— Рефлекторное движение, — объяснил Снейп, но рук не разжал. — Слизеринский принцип: «Хватай быстро, держи крепко». Заодно мы можем обсудить такой момент: что ты скажешь насчет того, чтобы исполнить роль Поливальщика?

— Нет! — Люпин рванулся, но безуспешно.

Легче было бы вырваться из медвежьего капкана.

— Почему? — мягко осведомился Снейп.

— Я уже попробовал, и что же?

— Ммм… и что же?

— Сделай так еще раз, — Люпин почувствовал, что переходит в желеобразное состояние.

— Вот так? Или так?

— Мне и того, и другого.

— Значит, ты согласен?

— Да! То есть, нет. Ты бы слышал, что мне наговорили по поводу моего выхода на сцену Гарри, и Лаванда, и даже этот полоумный Лонгботтом. Они просто облили меня грязью!

— Разумеется. Политый Поливальщик — это же классика жанра. Зато публике ты понравился.

— Нет!

— Она тебя хочет.

— А ты?

— Я хочу того же, что и публика.

— Жевать шоколадки в темноте и бросаться колючими букетами?

— Знаешь, Люпин, нет никакой необходимости принимать позу мученика.

— Ты можешь предложить позу позанимательнее?

— Давай подумаем… есть парочка, которые я давно мечтал опробовать.

— И что же тебя останавливало?

— Люциус. Говорит, что с возрастом позвоночник утрачивает гибкость.

Люпин зарычал.

— Какой сегодня лунный день? — насторожился Снейп.

— Успокойся, луна в первой фазе.

— У тебя всегда было отвратительное чувство времени. Вот так поверишь тебе накануне полнолуния, и успокоишься навеки.

— Зато в остальные дни мне можно доверять. В отличие от тебя.

— Я выполняю свои обещания.

— Всегда?

— Довольно часто.

— Разумеется — если тебя связать Непреложным обетом. Или веревкой.

— Или сесть ко мне на колени.

— Это колено?

— Люпин. Стучат.

— Постучат и перестанут.

— Стучат в окно, Люпин. Это сова. Придется открыть.

— Нет.

— Ну хорошо… Нет, это невозможно! Какой крепкий клюв у этой птицы. Я не могу расслабляться под барабанную дробь. Люпин, надо открыть.

Люпин неохотно сполз на пол.

— Это дятел! — с изумлением воскликнул Снейп, поднимая раму.

— Гарри вернули его налоговую декларацию, — пропыхтел Люпин.

— Ты угадал… что ты делаешь?

— Раскладываю диван.

— А почему ты придвинул его к дверям?

— Чтобы нам никто не мог помешать.

«И чтобы ты не смог сбежать», — добавил он мысленно.

— Если бы я хотел сбежать, Люпин, диван бы меня не остановил, — холодно сказал Снейп. — Интересно, за каким чертом Управлению мытарей анализ крови Поттера?

— Чтобы знать, как эффективнее ее испортить, — сообразил Люпин. — Кстати, не хочешь попросить такой анализ у меня?

— Я и без анализа справлюсь.

«Это обещание он выполнит без Непреложного обета», подумал Люпин.

«Он прав», подумал Снейп.

Утлый месяц плыл по темному июльскому небу, с любопытством заглядывая в окна домов.

Похрапывала в своей роскошной спальне Лаванда Браун, страшная, как ацтекский божок, в маске из зеленой глины. Заглушающие чары надежно оберегали ее сон, и не были лишними: на террасе Мими, вдохновенно глядя на тонкий серебряный серпик, выводила арию из «Богемы», повергая всех окрестных кобелей в сладостное смятение.

Люциусу Малфою пригрезилось, что ему подарили банк Гринготтс. Заглушающие чары действовали и здесь, и грезам хозяина Малфой-мэнор не мешали звуки рояля, доносящиеся из музыкального салона, где Нарцисса только что закончила новую сонату-фантазию.

— Я назову ее «Лунная соната», — проговорила она, мечтательно наблюдая, как отражение месяца, словно серебряный лист, плавает по поверхности пруда среди нежных нимфей.

Увы, она не подозревала, что маггл по имени Людвиг ван Бетховен успел ее опередить. Но свет на все неприятные открытые прольет грядущий день, а пока был момент чистого счастья.

В подземельях Рон Уизли в компании Охотников за Привидениями допивал второй бочонок чудного бордо, закусывая его свежеподжаренной крысой. Звуки волшебной музыки доносились до них, и светлые слезы текли по бородатым лицам, много дней лишенным мыла и воды.

— Я так и не нашел амонтильядо, — прошептал Рон.

— Все впереди, — утешил его один из Охотников, а второй протянул крысиный окорочок.

Месяц заглянул в окно спальни дома 12 на Гриммаулд-плэйс и тут же отпрянул, закрывшись от стыда кстати подвернувшейся тучкой.

— Драко, — сказал Гарри, — как же мы сможем найти Рона, если он в Малфой-мэнор, а мы здесь?

— Прежде чем приступить к поискам, надо все как следует обдумать, — пояснил Драко.

— Беда в том, что я сейчас совершенно не способен думать, — пожаловался Гарри.

— Не стоит огорчаться. Ты вообще на это не способен. И, поверь, никто тебя за это не упрекает. У тебя масса других достоинств.

В театре «Глобус Британии» три эльфа ломали голову над старинными тайнами герменевтики, а в кабинете директора сломался старый диван.

И ночь была нежна.

~ fin

_______________________________

* «Бочонок амонтильядо» — рассказ Эдгара По, главный герой которого заманил своего старого врага в подвал под предлогом, что угостит его изысканным вином, напоил его, а потом замуровал за кирпичной стеной.

* Non aspera autem astra — не тернии, но звезды.

* In loco delicti — на месте преступления.