Запах горящей бумаги… горьковатый, несколько резкий, но приятный. Горящие дневники, фотографии, письма… из глаз медленно текут слёзы… то ли от нежелания прощаться с прошлым, то ли от дыма… скорее от дыма. Нет смысла жалеть прошлое. Оно уже было… и его уже не будет вновь, потому что отрезан путь назад… сожжены мосты, остались лишь только обугленные брёвна над пропастью, куда рухнуло всё прежнее существование… не жизнь. Существование.
Не могу понять… и никто не может мне объяснить, почему нельзя коснуться огня безнаказанно... почему нельзя ощутить ласку пламени, его безграничное, фантастическое тепло, не опалив крылья? Почему нельзя любя огонь быть с ним, быть в нём? Почему? Почему?! ПОЧЕМУ?! Почему он может только спалить тебя… твою душу, твоё тело… так, как он сделал это с моей душой. Маленькая тлеющая искра, попав на благодатную почву, произросла в бушующий пожар и уничтожила всё… абсолютно всё. Оставив лишь только пепел, такой же серый, как тот, что остаётся после сгоревшей бумаги… и уже не различить букв… и уже никогда не узнаешь, что на ней было написано… вот только пепел от души — это не пепел от бумаги… он скорее похож на могилу феникса… моя душа возрождается из него.
Это случилось по моей вине. Я отступил от своих принципов, забыл об осторожности и просто нырнул с головой в бездну, манящую, темную бездну, которая звала, уводила от реальности, заставляла забыть всё, что я знал и всё, что не смел забыть… но я забыл.
В жизни любого человека наступает однажды переломный момент, когда вся жизнь делится только на «до» и «после». Для меня этот момент настал перед выпускным балом седьмого курса. Как не странно шестой тоже был приглашен и я не собирался терять такую возможность.
Когда, спускаясь по пустой лестнице в Главный зал, я неожиданно ощутил острую потребность попасть на астрономическую башню. Не знаю, что это было. Просто я неожиданно понял, что моя судьба целиком зависит от того, что произойдет сейчас там, наверху. И я, поддавшись глупому предчувствию, бросился назад. Я бежал так, как не бежал никогда в жизни, как будто у меня за спиной отрасли крылья, почти не касаясь ступенек. А ведь я даже и не знал, зачем бегу… и это было первым нарушением правил. Одно из главных правил Малфоя: никогда не делай бессмысленных вещей…
Распахнув последнюю дверь, ведущую непосредственно на площадку, я резко остановился. На зубце стены стоял юноша. Эта фигура была мне знакома… я точно знал его, но в неверном свете луны не мог понять кто это. Он медленно поднял правую ногу, как будто желая шагнуть на воздух. И тогда я понял, ЧТО он сейчас сделает… тогда же я понял КТО это. Я всегда был уверен, что такое никогда не случится, только не с ним... Я ошибся. Глухая боль вспыхнула в груди. Я рванулся вперёд, крича нелепое «Нет!». Он обернулся, шагая в пустоту. Его взгляд, полный отчаянья, полоснул по моему сердцу больнее кинжала, и я сделал всё, чтобы успеть перехватить его хрупкое тело, прежде, чем будет слишком поздно… я сделал невозможное. Я успел. Успел схватить его за край мантии. Ткань противно затрещала, разрываясь… «Гарри-псих-тяжелый-придурок-Поттер»… но выдержала.
— Какого чёрта ты делаешь, Малфой?! — он вскинул голову, яростно сверкая глазами.
— Спасаю твою никчёмную жизнь, идиот! — Гарри был невероятно тяжелым, я напрягся, пытаясь подтянуть его повыше, чтобы схватить за руку.
— Отпусти меня сейчас же, ублюдок! Я прыгал отсюда вовсе не для того, чтоб меня спасали!!!
— В самом деле? Никогда бы не подумал… — главным для меня в этот момент было удержать его и дотянуться, наконец, до руки этого безумца.
— Потому что ты ИДИОТ, Малфой!!! Отпусти меня!!!
— Я, конечно, искренне ненавижу тебя, Поттер, и желаю тебе всяческих благ, вроде смерти, но самоубийство для тебя было бы слишком простым выходом, а это та-ак скучно… дай же руку, наконец, псих несчастный! — я сорвался… противно. В моём голосе прозвучали истерические нотки. Я высказал свою слабость. Я показал ему, что не могу позволить ему умереть…
Выражение лица Гарри изменилось, он нахмурился, но руку мне протянул:
— Вечно ты лезешь не в своё дело, Малфой…
Я перехватил его запястье и… чёрт… мне не надо было этого делать. Я отступил назад, пытаясь поднять это лохматое чудовище наверх, и поскользнулся… резкий рывок вниз и я уже наполовину висел над пустотой. Неожиданно страх исчез. Появилась какая-то безумная злая радость. Вот она смерть, вот она — только протяни руку. Оказывается она совсем не так страшна, как хочет казаться… Поттер жалобно вскрикнул.
— НЕТ!
Это было так неожиданно, что я чуть не выпустил его. Кажется, кто-то только что хотел умереть здесь, Потти?
— Ты можешь не орать, как девчонка?.. — Было очень трудно удерживать его, стараясь не упасть при этом. Я опёрся одной ногой о выступ стены, пытаясь найти опору для другой. Наконец мне это удалось. Убедившись, что твёрдо стою на обеих ногах, и падение мне вероятнее всего не грозит, я начал подтягивать нервно скулящего Поттера к себе. Он задергался, пытаясь ухватиться свободной рукой за гладкий камень башни, чем чуть было не поспособствовал моему новому падению. Тогда я дернул его изо всех сил вверх и на себя, и мы оба повалились на холодный пол башни. Я шумно дышал, пытаясь успокоить рвущееся из груди сердце. Всё-таки что не говори, а свою дозу адреналина я отхватить успел…
Когда мысли наконец перестали бешено вращаться в голове и напряжение начало медленно спадать, я понял, что мистер Гарри Джеймс Поттер, всё ещё лежит на мне.
— Поттер! Какого чёрта! Слезь с меня! Я тебе не подушка… — он кажется не слышал меня… неужели у него шок? Странно, мне казалось он собирался умереть. Он лежал, уткнувшись в моё плечо лицом и не двигался. Потерял сознание?
Я разозлился и спихнул его с себя. Гарри пошатываясь поднялся на ноги, неуверенно шагнул к выходу и, вцепившись в косяк, медленно осел на пол. На его щеках заблестели капли воды… дождь? Нет… это было нечто более невероятное. Гарри Поттер плакал. Сначала тихо, а потом, спрятав лицо в ладони, и безумно завывая, словно раненый волк.
Я невольно ощутил жалость и какую-то совершенно ненормальную нежность к этому безалаберному созданию. Мне захотелось утешить его, сказать что-нибудь… доброе? И это было нарушением второго, не менее важного правила Малфоя: Никогда не испытывай жалость к своим врагам.
Драко Малфой может ВСЁ. Даже утешать стариков, детей и женщин… вот только шестнадцатилетний парень не вписывается не в первую, не во вторую, не тем более в третью категорию.
«Мистер Поттер, я глубоко понимаю Вашу скорбь и искренне сочувствую Вам»
«Эй! Потти, а у меня лошадь есть, хочешь, покажу?»
«Мисс Поттер… Гарри… подобное не стоит Ваших слёз! Такое прекрасное личико не должно искажаться печалью…»
Я тихо фыркнул. Сказать подобное вслух… пожалуй, это было бы безумно забавно, вот только он бы потом просто шарахался от меня в коридорах, а перспектива жизни без постоянных стычек с мальчиком-который-опять-выжил-кстати-благодаря-мне -на-этот-раз не казалась радужной.
Я просто подошел и опустился на корточки слева от него, так же облокотившись о стену. Жуткий вой постепенно сменился тихими всхлипами, а вскоре парень и вовсе затих. Не знаю, сколько времени мы просидели молча. Я ждал. Я был уверен, что после пережитого стресса Поттера будут раздирать откровения, а поделится он с первым встречным, то есть со мной. На этот раз я в нём не ошибся.
— м-м-м… Поттер? — он повернул голову в мою сторону, глаза блестели от слёз, нос распух. Довольно комичная картинка.
— Зачем?… Зачем ты спас меня?
— Тебе правду? — я издевательски ухмыльнулся.
— Да.
Выдержав эффектную паузу, я наклонился к нему поближе и доверительно прошептал:
— Не знаю.
И громко рассмеялся. Моё вечернее приключение стоило того. Такой изумлённой физиономии я никогда ещё не видел.
— Ты псих, Малфой?
— Да нет, Поттер. Псих это ты. Зачем ты туда полез, шизик?
Он нахмурился.
— Тебе честно сказать?
— Если ты собираешь сказать, что не знаешь, я тебя собственноручно скину вниз.
— Сомневаюсь. — Он вздохнул, — Я знаю… Просто… это сложно объяснить.
Я ждал. Он отвернулся, уставившись в пространство перед собой.
— Когда-нибудь всё теряет смысл, и ты остаешься один на один с пустотой. Она давит, сминает, уничтожает тебя, рвёт в клочья душу. Всё, во что ты верил, становится просто чьим-то бредом. — Он замолчал и поднял голову к звёздам. — Однажды ты понимаешь, как чудовищно одинок в этом мире. Нет никого, кому можно довериться… Единственный человек, который был тебе по-настоящему близок, умирает… тот, кого ты считал богом становится просто старым маразматиком. Лучшие друзья отдаляются, вас уже не трое: они вдвоём, а ты один. И не потому что вы поссорились, просто ты лишний. Они не гонят тебя, но ты чувствуешь себя чужим. — Он снова остановился. Поднялся на ноги и нетвёрдым шагом двинулся к краю площадки. Я тоже вскочил и последовал за ним, мало ли, что может снова прийти в его больную голову.
— Но в этом мире никто не может быть одиноким. Если ты один, ты просто умираешь. Эта дурацкая жизнь устроена так, что мы зависим друг от друга, нам всегда нужен кто-то. Слышал когда-нибудь легенду о том, что когда-то человек состоял из двух половин? А потом боги за что-то прогневались на род людской и молниями раскололи всех их на части. И теперь каждый всю жизнь ищет свою отколотую половину. Знаешь… мне кажется, что мою просто сожгло той молнией… Я одинок. Я совершенно один… и никому не нужен.
Я не ожидал такого от Поттера. Он был героем, его обожало 3/4 школы, за ним постоянно увивалась стайка поклонниц и поклонников. И он, популярный парень, говорит, что одинок. Просто смешно.
— Поттер, может, ты сошел с ума? Какого чёрта?! Тебя же все любят! Да любая девчонка будет с тобой ходить, если ты её поманишь…
— Да при чём тут девчонки…
— О, наш герой интересуется мальчиками?
— Я вовсе не… о, заткнись, Малфой. Я вовсе не имел ввиду то, что у меня трудности с девушками…. Я говорю, что всем плевать на мою душу! Никому не интересно знать, что я на самом деле чувствую. Им приятно видеть, что я счастливый гриффиндорский парень. И использовать меня как инструмент в своих играх… я устал быть оружием, которое нужно только чтобы служить. Мне надоело быть отвёрткой…
Чёрт знает, может, Гарри и был прав.
— И что ты хочешь?
— Не знаю. Чтобы меня любили? Свободы? Не знаю. Смерти, чтобы уже ни о чём не думать и не быть никому ничем обязанным? Я уже давно себя не понимаю. Знаешь, а ты прав, я действительно не знаю зачем полез на астрономическую башню, зачем искал погибели… но… я благодарен тебе… — он жалко улыбнулся и его губы снова задрожали. Он стиснул зубы и отвернулся… — ч-чёрт…— его плечи вздрагивали от беззвучных рыданий.
Малфой не должен испытывать жалости и сочувствия к врагу, к человеку который ему обязан, к своему должнику… но мне почему-то стало вдруг абсолютно плевать на то, что должен делать Малфой. Я неуверенно коснулся его плеча. Он мог бы крикнуть, что ему не нужно жалости, тем более моей, мог бы… и тогда ничего бы не было, но он этого не сделал… глупый мальчишка.
Я не знаю, какие силы овладели мной в тот момент… я только знаю, что та самая искра, что спалила меня прежнего, коснулась моей души именно тогда, когда Поттер не сбросил мою руку со своего плеча. Когда он обернулся, позволил обнять себя, прижался ко мне и тихо всхлипывал у меня на груди. Когда мне стало невыразимо легко, когда все правила и принципы взорвались радужным фейерверком, вскружив голову. Когда я позволил себе посмотреть в его глаза, не спрятанные за стёклами очков. И я знаю, когда пламя охватило меня всего. Это случилось после того, как я забыл, что Малфой не имеет права любить кого-либо. Я просто забыл самое главное правило.
— Что ты делаешь, Драко? — только один человек произносил моё имя ТАК, — Ты плачешь? — Нежные руки коснулись меня.
— Я не плачу. Малфои никогда не плачут, — я улыбнулся ему. Я знаю, он любит мою улыбку — просто дым, раздражает глаза…
Он обнял меня:
— Твои волосы… пахнут горящей бумагой. Мне нравится этот запах…
Vova
