Было жарко. Солнце, видимо, решило наверстать упущенное за целое лето. Чемодан оттягивал руку, и Гарри в который раз задавался вопросом, что без его ведома успели натолкать туда Рон с Гермионой. Перрон был почти безлюдным, только две оживленно беседующие девушки и мужчина в годах, курящий у края платформы. Гарри плюхнулся на скамейку и, вытянув ноги, облегченно вздохнул. Скоро он будет дома. Нет, он не жалел, что выбрался на несколько дней к друзьям, но сейчас мог наконец честно признаться себе, что за это время устал больше чем за год напряженной работы.
Оказалось, что изображать прежнего Гарри сложно. Да что там сложно, почти невозможно. Приходилось вспоминать то, что давно забылось за ненадобностью, подшучивать над засевшей над очередной книгой Гермионой, гонять мяч в придуманной Роном нелепой игре, которой он пытался заменить квиддич, смеяться восторженно и беззаботно над очередной выходкой прикативших на полдня близнецов. А ночью забираться на чердак и курить сигарету за сигаретой почти до рассвета, стараясь не думать о понимающих глазах Гермионы и вопросах, которые она не задавала. Они так ни разу и не поговорили. Зачем? Пусть хоть в этом уютном доме с черепичной крышей и маленьким садиком живет иллюзия счастья. Общего счастья, которое когда-то казалось им всем повседневностью.
До поезда оставалось еще полчаса. Минуты текли медленно, но это почему-то не раздражало. Гарри, закинув руки за голову, смотрел прищурившись на блестящие полоски рельсов, на раскаленное голубое небо и слушал далекие свистки паровозов. Здесь не было иллюзий, только реальная жизнь, к которой он все-таки привык. Плохая или хорошая, теперь уже неважно, она просто есть и он просто живет ею.
Они появились почти перед прибытием поезда, и Гарри, наверняка, даже не заметил бы этого, если бы присевший рядом с ним старик случайно не задел его локтем, заставляя обернуться. Захотелось зажмуриться и ущипнуть себя посильнее, чтобы потом открыть глаза и порадоваться, что это всего лишь сон. Но вместо этого Гарри так и остался сидеть вполоборота, сжимая в руке надкушенное яблоко.
Если бы не этот маггловский серый костюм, можно было бы подумать, что они расстались только вчера. Драко все так же походя сдувал упавшую на глаза светлую челку и все так же неприятно чему-то усмехался, и вообще был совершенно прежним. А она была незнакомой и очень красивой, как будто сошла с одного из тех портретов, которые он видел в книге у Гермионы. Соломенная шляпка с голубыми цветами, тонкое нежное лицо, огромные серые глаза и белое платье из чего-то невесомого.
Гарри наконец вышел из оцепенения. Вскочил и пошел вдоль перрона, стараясь думать только о том, чтобы не оглянуться. Значит, Малфой тоже ушел. Но почему? Кто же тогда остался там — в волшебном мире? И эта девушка. Черт, нет! Об этой девушке он думать не будет и точка.
Поезд налетел так неожиданно, что Гарри чуть не выронил чемодан. В вагон он вошел одним из первых, и все время до отправления просидел в купе, уставившись в гладкую бежевую стену. Попутчиков у него, к счастью, не оказалось, и никому не было дела до того, что вполне приличного вида молодой человек, не разуваясь, влез с ногами на сиденье и уткнулся носом в колени. Вагон покачивало, и Гарри покачивался вместе с ним, а поезд несся вперед, оставляя за собой километры.
Потом захотелось курить. Гарри вышел в тамбур, отвернулся к окну, щелкнул зажигалкой. Мимо проносились залитые солнцем поля и перелески, ровно стучали колеса, ветер из открытого окна трепал волосы, и все было по-прежнему, если забыть, что в одном из вагонов этого же поезда ехала куда-то чета Малфоев. Только вот забыть не получалось.
Одной сигареты оказалось мало, и Гарри закурил вторую. Видимо, все отмеренное ему везение он истратил за годы войны с Волдемортом, потому что встретить на полупустом перроне захолустного английского городка того, о ком безуспешно пытаешься забыть уже четвертый год, мог только фатально невезучий человек.
— Кого я вижу! По-о-оттер. Собственной персоной.
Гарри дернулся и обернулся. Малфой прикрыл за собой дверь и встал рядом, а Гарри мог только тупо молчать и смотреть.
— Как тебя занесло в такую глушь? Насколько я знаю, ты вдруг полюбил одиночество и за три года не выезжал никуда дальше Бруклинского моста.
— Значит, твои осведомители ошиблись. Теряешь хватку, Малфой, — обозлился Гарри. Он даже не знал, что Малфой у магглов, а этот белобрысый хорек наводит о нем справки и откровенно издевается. Какого черта?
— Вежливость никогда не была твоей сильной стороной, Поттер, — усмехнулся Драко, закуривая. — Мог бы и ответить для разнообразия.
— Тебе, Малфой, это захолустье подходит еще меньше чем мне, но я же не спрашиваю, что делаешь здесь ты.
— Я? Да ничего. Возвращаюсь из длительной поездки.
Гарри почему-то сразу живо представилась тонкая фигурка в белом платье, только это платье было странно похожим на свадебное.
— И как, удачно? — выдавил он, не глядя на Малфоя.
— Что?
— Поездка.
— А-а. Вполне.
— Я рад.
— Да, Поттер, я уже заметил. Ты вообще очень своеобразный человек, и радость тоже выражаешь весьма своеобразно.
— Чего тебе надо, Малфой? — Гарри наконец не выдержал и уставился прямо в серые глаза.
— Мне? — удивился Драко. — Вообще-то я просто вышел покурить.
— Вот и кури.
— Поттер, ты окончательно рехнулся? Остается только порадоваться, что ты сам записал себя в отшельники, иначе тебя следовало бы изолировать от общества насильно, чтобы не кидался на окружающих.
Гарри сжал кулаки. Очень хотелось выскочить из тамбура и захлопнуть за собой дверь, но ноги как будто приросли к месту. Драко больше ничего не говорил, просто задумчиво смотрел в окно. И Гарри тоже смотрел. На Драко. И понимал, что злость проходит, и снова возвращается знакомая тоска.
— Почему так, Малфой? Почему мы не можем даже по-человечески поговорить?
— Не знаю, Поттер, наверное, потому что я не то говорю, а ты не то делаешь.
— Но ведь когда-то у нас почти получалось.
— Знаешь, иногда мне кажется, что нет, просто тогда нам очень хотелось в это верить. Ладно, я пойду, скоро выходить.
Гарри проводил слизеринца взглядом и вдруг сказал:
— У тебя красивая жена.
Драко обернулся на мгновенье, взглянул как-то странно и ушел.
Гарри вернулся в купе, размышляя о странном диалоге с Малфоем. Создавалось очень неприятное ощущение, что он чего-то не договорил, собирался, а потом вдруг раздумал. И ушел как уходил всегда, так, словно они расставались до следующего дня, а на самом деле — навсегда.
Поезд остановился всего на несколько минут, Гарри даже не понял, что это какая-то станция, и только когда мимо поплыл крошечный вокзал, он внимательнее взглянул в окно. Малфой медленно шел по перрону, пристально глядя под ноги, словно боясь оступиться. Гарри сначала не понял, что заставило его вытянуться на сиденье и замереть, и только когда сердце ухнуло вниз, а потом забилось быстро и неровно, осознал — Малфой уходил один. Рванув на себя дверь, Гарри выскочил в коридор, по которому навстречу ему шла девушка с портрета.
— Почему вы остались? — гаркнул Гарри. Девушка вздрогнула и заморгала. Длинные пушистые ресницы опускались и поднимались снова. Гарри показалось, что прошло уже никак не меньше пяти минут, пока она не выдохнулаи свое растерянное “Что?” А поезд, набирая скорость, мчался все дальше, еще немного, и будет уже слишком поздно. Как всегда.
— Драко. Почему вы не сошли вместе с ним?
В глазах девушки появилось наконец что-то похожее на понимание. Она улыбнулась и заговорила на плохом английском.
— О, вы знаете мой кузен? Он такой чудак. Да-да, непредсказуемый чудак. Обещал проводить меня до Лондон, а потом вдруг вышел на этот незнакомый станций.
Дальше Гарри уже не слушал. Добежал до конца коридора и рванул стоп-кран, чтоб уж наверняка. Поезд дернулся так, что Гарри едва удержался на ногах, вцепившись в сорванную ручку. Разблокированные двери поддавались с трудом, но Гарри все же удалось раздвинуть их и спрыгнуть вниз, на насыпь. Карабкаясь вверх, разбрызгивая ногами фонтаны щебенки, он, кажется, вообще ни о чем не думал. Ему впервые за много лет было по-настоящему хорошо. Сзади слышались голоса, видимо, среди пассажиров начиналась паника, а Гарри хотелось смеяться, как раньше, когда вот так же восторженно билось сердце и можно было творить самые невероятные вещи и знать, что обязательно повезет.
И на этот раз тоже повезло. Драко стоял у края платформы, глядя на остановившийся поезд. Гарри отряхнул ладони и неторопливо направился к нему. Молча подошел. Молча встретил ожидающий взгляд. А потом схватил за плечи, порывисто притянул к себе и поцеловал. Это вышло как-то до невозможности естественно и просто, как будто он давно уже привык целовать Драко на пустых перронах и не находил в этом ничего странного.
А потом вернулась реальность. Гарри нехотя отстранился.
— Где твои вещи? — тихо спросил Драко.
Гарри неопределенно махнул назад, в сторону все еще стоящего поезда. Драко смотрел прямо, но Гарри никак не мог понять выражение его глаз, и ему становилось страшно.
— Ну? Скажи мне, что я псих, пошли меня, врежь в конце концов! Что ты молчишь?
— Ты псих, — ровно сказал Драко. А потом вдруг дернул к себе, яростно выдыхая в лицо: — Четыре года, Поттер. Четыре долбанных года!
Гарри успел перехватить тонкие запястья, но Драко вырвался, однако не отодвинулся, наоборот, вжался всем телом, зарылся пальцами в волосы, потянул вниз так, что у Гарри защипало в глазах.
— Чертов кретин! — прошипел Драко. А потом влажное тепло разлилось по шее, и, улыбнувшись, Гарри закрыл глаза.
Vova
