Иллюзия жизни

Темно. Это первое, что я понял. И тихо. Удивительно — полная, абсолютная тишина. Так не бывает. На земле нет абсолютной тишины. Точнее там, где она есть, человек жить не может — в подводных глубинах и глубинах космоса.

Я оглох?

Это могло бы объяснить давящую тишину, но не непроглядный мрак.

Ослеп?

Но я же вижу темноту — чуть темнее там, чем здесь.

Я умер?

Не думаю. Вероятно, нет. Не помню.

А что я вообще помню?

Имя?.. Помню. Родителей, приятелей, школу — помню. Значит, память не отшибло, и то хлеб. Выходит, не умер.

Тогда почему не помню, где я?

Какое-то заклятие? Но где, кем и когда наложенное? Что я помню последним?.. Нет, это ничего не дает... Бред!

А какое сегодня число, ну или хотя бы месяц?

Странно, даже с годами путаница… Сейчас 76-й или 96-й? И спросить не у кого.

Вот сижу один, как дурак, в непроглядной темноте. Мерлин, я идиот! Надо попробовать встать, выбраться!

Блин! Мерлина маму за ногу! Даже моргнуть не могу!

Что теперь так и пялиться в эту темноту? А у меня глаза вообще открыты?..

…Сполхвост меня задери! Надо позвать на помощь!!!

…Бесполезно… Все бесполезно….

…И все же, где я? В Мунго? Поймал проклятие в спину или эта склизкая гадина меня отравила? Но где тогда колдомедики? Что со мной?

…Интересно, сколько я времени задаюсь этими вопросами? Наверное, много. Тут иногда светлеет, иногда появляются какие-то звуки, отдаленные голоса. Но кричать бесполезно, шевелиться — тоже… Но если я умер, мог бы хоть встретить Джеймса и Лили?.. Постойте, а почему я решил, что они умерли?..

…Есть прогресс! Я теперь могу закрывать глаза! И если их закрыть, становится совсем-совсем темно — значит, я вижу. Значит, я не умер?..

…Скучно. Ничего, никого, даже обычные физиологические потребности и те куда-то делись.

…Думал. Много. Вспомнил. Кое-что. Куча белых пятен. Пришел к выводу, что я все же умер.

…Мерлина за яйца, что происходит? Какого хрена меня разбудили?.. Движение, я явно чувствую движение… Землетрясение?.. Нет, откуда.. Но я все же куда-то перемещаюсь. Смертофалд вас всех обними, да что, черт возьми, происходит?!!

Северус задыхался — от быстрого бега, от разрывающей изнутри ярости, от боли. Он остановился и наклонился вперед, пытаясь отдышаться. Рука сама легла на привычное место — там, под грудью, чуть слева, под сердцем. Как и следовало ожидать, легче не стало — стало только хуже. Рядом кто-то громко шмыгнул носом. Северус машинально вскинул палочку и поднял глаза. Драко топтался на месте, не зная, что делать, — губы дрожат, в глазах плещутся страх и слезы. И растерянность — окликнуть профессора, чтобы поторопился, иначе догонят, или терпеливо ждать, чтобы не рассердить? «Глупый мальчишка!»

— Ты аппарировать можешь?

По тому, как парень быстро кивнул, послав в полет брызги влаги, Северус вполне логично предположил, что есть шанс доставить подопечного частями. Он снова привычным рассеянным жестом провел рукой по ребрам. «Это все ты виноват! Это из-за тебя я взвалил на себя эту обузу! Можно подумать, я чувствую себя обязанным твоей семье. Ничего подобного! Ненавижу!»

— Ладно, иди сюда и крепко держись, — Северус сгреб парнишку, заставив пискнуть от боли, и аппарировал.

* * *

— Итак, теперь я убийца. Ты вполне можешь сказать, что у нас много общего. И будешь прав. Меня ищут, я прячусь — ничего не напоминает? И в довершение картины у меня на руках младший Малфой, спасенный мною от неприглядной участи. Так что могу считать себя крестным. Вот так-то. Смеешься? Смейся-смейся. Что? Да, я помню, что говорил тебе по этому поводу. Я все помню.

Северус Снейп откинулся на спинку стула и отсалютовал собеседнику стаканом с мутной коричневатой жидкостью. Собеседник — небольшая черная коробочка — хмуро промолчал.

~*~

— Я тебя предупредил, Сопливус! Пусть Дамблдор считает, что ты изменился, — плевать, я тебя лучше знаю!

— О, так почему ты ему не скажешь? Или боишься, что он не воспримет всерьез слова человека, который прячется в доме матери в течение вот уже шести месяцев?

— …

— Ты что, считаешь меня трусом?

— Ну почему же?.. Хотя да, именно так.*

Северус вышел, смачно хлопнув дверью, и бодро двинулся по улице. Пройдя квартал, он резко остановился. Вокруг никого не было. Северус привалился к фонарному столбу и закрыл глаза. Он был бледен, губы плотно сжаты. «…Я тебя лучше знаю!» — хриплый шепот у самых губ. «Я тебя знаю!» — теплое дыхание на лице. «Я все про тебя знаю!» — рука скользит по груди, проникает под мантию… «Знаю твой маленький грязный секрет», — настойчивая рука проникает в самую глубь, туда, где…

— Нет! — Северус схватился за сердце, резко открыл глаза и увидел шарахнувшуюся от него женщину с пакетом.

— Вам плохо? — ей явно хотелось убежать, но пакет наводил на мысль, что со странным типом лучше найти компромисс.

— Нет! — выкрик еще больше напугал несчастную прохожую, и Северус решил пояснить: — Со мной все в порядке, спасибо. — Он развернулся и быстро ушел на радость перепуганной маггле.

До станции пришлось добираться пешком — сейчас Северус не рискнул бы аппарировать.

~*~

— Интересно, смогу ли я переплюнуть твой рекорд? Сколько я продержусь в этой забытой всеми мыслимыми и немыслимыми богами дыре? Знаешь, Лорд не был доволен и недоволен он тоже не был. По-моему, он не мог определиться с тем, что он… думает по поводу смерти Дамблдора. Я хотел сказать «чувствует», но не уверен, что это будет правильно. — Северус, задумавшись, сделал несколько глотков. — Кстати я говорил тебе, что Альбус мертв? Нет? Так вот он мертв. Убит. Тебя интересует, кто его убил? Конечно, я удовлетворю твое любопытство — я же ни в чем не могу тебе отказать. — Еще несколько глотков в тишине. — Его убил я. — Тишина и звук льющейся жидкости. — Ты шокирован? Что ты молчишь? Подбираешь слова, чтобы заклеймить меня позором? Поведать о своем презрении? Сказать, что ненавидишь меня? Что я убийца? Побереги голос и нервы. Твой крестник назвал меня убийцей и трусом. Уверен, ты сказал бы мне именно это. У вас обоих ни капли фантазии — просто поразительно. Что? Беспокоишься, не убил ли я и его между делом? Увы, увы. Лорд запретил его трогать, так что не довелось. Что еще? Интересуешься, что я сделал с твоим драгоценным Гарри? О! Я проделал с ним страшные вещи. Так, пошвырял немного. Уж не знаю, как он это переживет — твой непобедимый крестник. — Северус еще помолчал и допил содержимое стакана. — Вот такие новости. Ну что ж, пожалуй, пора отправляться спать — я уже достаточно выпил. — Он встал, расправил плечи и выключил свет. В тишине раздавался шорох одежды и сопение. Затем в полоске лунного света, падавшего из неплотно зашторенного окна, показалась белая фигура. — Ты идешь? — Скрип кровати заглушил отсутствие ответа.

~

— Ты спишь? И я нет. Ты думаешь, мне совесть спать не дает? Ха. Вот еще. Нет у меня никакой совести. Он доверял мне, защищал меня? Он манипулировал мною, так же, как и остальными, как тобой. Я сделал то, что было необходимо. Кому? Мне, естественно. Ты дурак, если жалеешь его. Ты вообще дурак. Но я рад, что ты со мной. Возможно, я тебе никогда этого больше не скажу, но… Сейчас темно, и я слегка пьян. — Северус повернулся на бок и провел рукой по черному футляру, лежащему на соседней подушке. — А иногда я хочу тебя увидеть. Мне так этого хочется, что это… почти больно. Тебе интересно, почему я этого не делаю? Ты опять будешь смеяться. Мне страшно.

В тишине было слышно только неровное дыхание Северуса.

— Ты был так красив, — тихие, почти неслышные слова, а может, просто громкие мысли. — Весь такой яркий, с горящими глазами. Весь горящий, огненный, несущий огонь и разрушение. Мне. С палочкой в руке — ты так крепко, страстно ее сжимал и наклонялся ко мне.

«Я знаю тебя», — губы в губы. — «Я знаю…», — дыхание на его шее. — «Знаю…», — влажный скользящий поцелуй. Палочка вычерчивает диковинные узоры на теле, затем отлетает прочь. — «Я знаю твой секрет». — Теперь уже руки скользят по его телу. — «Покажи мне». — Сильное тело прижимает его к столу. Медленно сползает мантия. — «Я все равно найду», — теперь уже губы приступают к поиску. Они обыскивают каждый миллиметр обнаженного тела, боясь пропустить спрятанный секрет. Тщательно осматривают соски, прокусывая проход внутрь, в середину, в хранилище сердца. — «Я знаю, это там», — дыхание холодит влажные следы. Но нет, туда нет входа, и губы отправляются дальше — искать другой путь. «Может быть, здесь?» — Да, да, здесь. Вот так. Еще, еще, пожалуйста. — «Я знаю». — Да, ты знаешь. Так хорошо. Нет! Остановись! Дальше! Подожди немного! Дальше ты сможешь войти. Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Чтобы ты проник в меня — в самую глубину. «Я знаю-знаю-знаю». — Нет, не спеши. Подожди. Нееееет. Аааахх.

Тяжело дыша, Северус уткнулся лбом в черный футляр, крепко зажмурился и закусил губу. Он чувствовал себя… неудовлетворенным. Даже в собственных фантазиях он не мог заставить упрямого, неугомонного Блэка поступать так, как ему хотелось. Вместо ожидаемого облегчения, его охватила пьяная жалость к себе.

— Неужели так это так трудно — сделать то, что тебя просят? — хрипло прошептал Северус, пытаясь проглотить ком в горле. — Ничего ты не знаешь! Убирайся отсюда!

Он перекатился на живот и уткнулся лицом в подушку.

~

Северус метался на постели, отчего черный футляр сполз с подушки и запутался в сбитых в клубок одеялах. Наконец, мужчина проснулся. Голова была тяжелой, виски давило, а глаза были как будто засыпаны песком. Зудящее, тянущее ощущение внизу живота не улучшало самочувствия. Северус застонал и сел на кровати, оглянулся и выудил футляр из-под одеяла.

— Мне кошмар приснился, ясно? — зло бросил он и отправился в ванную. День начался паршиво.

~*~

Утро началось отвратительно, учитывая, что Северус не был старостой и, следовательно, счастливым обладателем права на отдельную ванную, под которой не будут толпиться сокурсники с громкими просьбами поторопиться и скабрезными шуточками на тему «чем может заниматься подросток в ванной по утрам». Как выяснилось позднее, утро лишь пыталось подготовить его к последующим событиям.

Он даже не успел отвлечься от мыслей об экзамене, как оказался на земле, задыхающийся, без палочки. Над ним возвышались двое парней. В голове зашумело. Он.

— Как прошёл экзамен, Сопливчик? — этот голос ему неинтересен, глупый, напыщенный щенок.

— Я наблюдал за ним — он тыкался носом в пергамент. — Его злорадный голос. — Наверное, там повсюду остались большие жирные пятна, так что они не смогут прочитать ни слова.*

«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»

~*~

Ненавистный голос из-за двери. Привычная маска презрения, быстро одетая на лицо. Как долго человек может хранить детскую ненависть в сердце? А ведь прошло много времени — безвозвратно ушли легкомысленные школьные дни обесценились не только школьные успехи и похвалы профессоров — обесценилась человеческая жизнь, все, во что верили. Грустно быть злопамятным, зная, что воспоминания о давней обиде — это, возможно, последнее, что ты почувствуешь в жизни. Невозможно выбросить из памяти старую боль. Даже Дамблдор уже устал просить их воздержаться от стычек хотя бы во время редких встреч в опустевшем на лето Хогвартсе, куда Сириус приходил изредка якобы по делам аурората, а на самом деле, скорее всего, чтобы позлить Северуса, — ситуация и так непростая. Да, ситуация сложная, и даже можно было бы напрячься и проигнорировать самоуверенного ублюдка. Вот только если бы еще верить в эти игрища с Орденом, в то, что в их силах что-то сделать. Но для этого нужно быть тупым оптимистичным гриффиндорцем.

Вот, пришел. Бледный, руки трясутся — Пожиратели напали Гидеона и Фабиана Преветтов. Кого? Ах да, родственники Молли Уизли и дальние родственники Сириуса. Жертвы? Есть, убита семья, живущая по соседству с Преветтами, и несколько случайно зашедших знакомых — всего восемь человек. Увидев Метку, Гидеон и Фабиан бросились на помощь — двое против пяти. Погибли как герои и все такое. Это первое массовое убийство — до этого игрались по мелочи. Теперь с этим пророчеством Пожиратели просто обезумели — убивать всех детей, рожденных в июле. И главное, никто ведь не знает, что их за это ждет — награда от Лорда или Авада от него же. Идиотизм.

Молли в истерике, у нее начались преждевременные роды и ее отвезли в госпиталь. Джеймс и Ремус остались с расстроенным Артуром, а он — отчитаться. Первое столкновение со злом — на Сириуса страшно смотреть. И только глаза — живые, страстные, бесстрашные. Злые выкрики и хриплые обещания страшной мести, грядущего наказания, и всепоглощающая вера в свои слова, в собственную неуязвимость, в правоту, в дружбу. Во все на свете. В сам этот свет. Больно завидовать человеку, которого ненавидишь. Хотеть хоть на миг прикоснуться к его вере, разделить его страсть, почувствовать его жизнь.

Невыносимо ненавидеть человека, которого…

Ну, почему ж ему так в жизни не везет?

~*~

Дни ползли медленно — липкое тянущееся желе из дешевого огневиски и головной боли.

~

— Мерлин! Какая жара! Что ж это делается! Да, я понимаю, что лето, но есть же какие-то пределы! Что значит, летом всегда жарко? Никогда не было такой жуткой жары. У меня мозги плавятся. Очень остроумно! Мозгов у меня больше, чем всей вашей мародерской компании вместе взятой.

~

— О, Мерлин! Что за мерзость! Хвост хочет меня отравить — в жизни не ел подобной гадости! Что мне не нравится? Согласись, это совершенно несъедобно. Впрочем, к кому я обращаюсь — ты наверняка питался и худшими объедками, когда был собакой. Да и в Азкабане наверняка не держат поваров класса люкс. Но Хвост совершенно определенно хочет моей смерти. Или это Лорд? В любом случае, когда этот крысеныш появится в следующий раз, я накормлю его этими помоями.

~

— Да… да-а-а… Ну же! Еще! Давай же! Ну!.. Твою мать!!!

Звук летящего, падающего, бьющегося предмета.

~

На восьмой день Северус понял, что сходит с ума. Он непривычно много пил в эти дни и непривычно много говорил — ни о чем: о погоде, визитах Хвоста, качестве пищи, своей головной боли. Иногда ему казалось, что голова раскалывается от звуков собственного голоса. Но от тишины его просто тошнило. От тишины и безделья. И он заполнял тишину своим скрипучим, злым голосом, а руки — стаканом с любым попавшимся спиртным. Он радовался, что у него хотя бы есть этот футляр, — говорить в пустоту было бы гораздо неприятнее.

По ночам было еще хуже: в темноте и тишине старого дома черный футляр трансформировался в такого же черного человека — темные волосы падают на худое лицо с черными в темноте глазами, в которых блеск, страсть, опасность. Он вытворяет что-то невообразимое с его телом: губами, зубами, языком, руками — ласкает, причиняет боль. А затем отстраняется, закрывает глаза и позволяет… позволяет целовать его, прикасаться к нему, ласкать. И снова опрокидывает на спину, прижимает своим телом, не дает пошевелиться, играет.

И остается только метаться по смятой, скомканной влажной постели, изнывая от летней жары и жара чужого дыхания. Возбуждение тугим ноющим клубком поселилось в груди, в области желудка, в горле — и часто категорически, несмотря на все старания, отказывалось спускаться ниже, туда, где можно было выплеснуть его физической разрядкой, минутным удовольствием.

Эти редкие минутные удовольствия не приносили удовлетворения, не успокаивали, не утешали. Только растравляли, будоражили, заставляли желать чего-то недоступного, немыслимого.

На восьмой день Северус проснулся с на удивление ясной головой. Он открыл глаза, посмотрел на футляр, на яркое солнце, заглядывающее в окно, и осознал, что уже принял решение. Он должен сделать это сейчас, пока еще отдает себе отчет в своих действиях, пока адекватен. Ему вдруг сразу полегчало. Он встал, медленно пошел в ванную и там обстоятельно проделал все необходимые утренние процедуры, тщательно вымыл голову. Затем долго рылся в своих скудных пожитках в поисках какой-то приличной одежды: примерил далеко не новую, но чистую летнюю мантию, затем маггловский противного коричневатого цвета костюм в полоску — так никогда и не надетый; каждый раз внимательно рассматривал себя в зеркало и недовольно хмурился. Некоторое время Северус задумчиво смотрел на сумку, потом, решившись, вытряхнул все из нее и достал пакет. Он сто лет не доставал его — напоминание, что он тоже был молод и склонен к глупостям. Содержимое пакета наверняка удивило бы любого, кто знал строгого профессора Снейпа: черные обтягивающие джинсы, черная же рубашка с острым воротником, стильные остроносые ботинки. Северус оделся — он похудел, пояс пришлось затянуть туже, чем когда-то. Непривычная одежда молодила, но выглядела на нем странно. Он подошел к зеркалу и долго расчесывал влажные после душа волосы — они отрасли, посеклись и неаккуратно свисали на глаза. Подумав, Северус убрал их с лица, пригладил и забрал в хвост. Из зеркала на него смотрел совсем другой человек — худой, уставший, с темными кругами под глазами и длинным носом. Однако открытое лицо подчеркивало глубину темных глаз, изгиб губ, твердый подбородок. Интересный мужчина средних лет. Северус закрыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов. Затем распустил волосы и переоделся в летнюю мантию, положил вещи обратно в пакет, а тот в свою очередь на место, на дно сумки, собрал разбросанные вещи. Навел порядок в комнате и, посомневавшись минуту, поел. За целый день он не сказал ни слова, футляр одиноко лежал на застеленной постели. С помощью палочки вымыв и вернув на место посуду, Северус еще раз оглядел свое скромное жилище на предмет обнаружения беспорядка. Не обнаружив такового, он вернулся к зеркалу, провел расческой по волосам, недовольно фыркнул на свое отражение, взял с кровати футляр и подошел к столу. Выглянул в окно, вдохнул жаркий летний воздух, сощурился на яркое солнце и сел.

— Вот и все. Я устал. Пора с этим покончить. Пока я еще могу, — голос звучал глухо, но спокойно и уверенно.

Северус положил футляр перед собой и поднял палочку.

__________________________________________

* — Цитата из канона

Он никогда не делал этого с тех самых пор, как полтора года назад открывал его первый и последний раз. Футляр, оказавшийся у него по чистой случайности. Иногда — очень редко — ему везло.

~*~

Северус Снейп, задумавшись, рассматривал пейзаж, сидя в пустом купе только что отошедшего от платформы Хогвартс-экспресса. Вряд ли бы кто-то поверил, но Северус был весьма рад возращению в школу. К тому же настроение поднимало и найденное абсолютно пустое купе — в кои-то веки никто не будет приставать с рассказами о каникулах и прочей ерундой.

Шестой курс — всего два года до выпуска. Только профильные предметы и никакого мусора. А с его-то СОВами…

На сияющем небосклоне нарисованного светлого будущего была только одна туча, точнее четыре мелких, хотя двумя из них, за малостью размеров, можно и пренебречь — Мародеры. Вот уж с кем встречаться лицом к лицу не хотелось — у них всегда численное преимущество.

Северус нахмурился — его внезапно посетила неприятная мысль: вполне вероятно, сталкиваться с Блэком и Поттером придется гораздо чаще, чем пару раз в неделю на совместных парах и во время случайных встреч в коридорах (не считая обязательных свиданий три раза в день в Большом зале). Ведь если эти имбецилы хорошо сдали СОВы — а, несмотря на их поведение, больше подходящее стае бабуинов, чем взрослым волшебникам, учиться они умели — в перспективе маячили совместные уроки ЗОТС и Чар. К тому же хогвартские сплетники весь прошлый год активно муссировали слух, что оба идиота собираются идти в ауроры. Спаси меня Мерлин, если это окажется правдой! Тогда их придется видеть еще и на Алхимии!

Слизеринец судорожно вспоминал, входит ли в курс аурора Травология, когда дверь купе распахнулась и в купе влетел сундук. Следом за своим багажом показался и его хозяин.

— Блэк, тебя что, не научили культурному поведению? — Северус презрительно скривился.

— Да пошел ты, Северус, со своей культурой… И без тебя хреново. — Снейп моментально оторвался от мрачных мыслей — путь до школы обещал быть интересным и явно информативным на компромат.

— Мерлин. Регул, что произошло?

— Летом Сириус ушел из дома, — удрученный подросток уселся напротив шестикурсника и тоскливо вздохнул

— Не вижу в этом трагедии. Твой брат никогда мозгами не отличался. В конце концов, не из-за тебя же он ушел? Или?.. — не то чтоб Снейп действительно сочувствовал переживаниям Регулуса — тот слишком уж Блэк, чтобы быть приличным слизеринцем, — но проявить участие, попутно позлорадствовав, было совсем не трудно.

— Он не согласился с некоторыми принципами семьи. — А мальчишка сдержан и неболтлив, что так не свойственно Блэку. Больше похож на кузину, чем на брата.

— Тогда не понимаю причины твоего кислого вида. Или эти самые «принципы» мешают тебе общаться с тупым братцем-гриффиндорцем?

— Не называй его так! — гневный выкрик вполне в блэковском стиле, а потом сразу же понурое молчание. — Это он не хочет со мной общаться. Вообще. Я ему будто и не брат вовсе. Пустое место.

— Вот видишь, он и вправду идиот. Хорошо, что хоть в школе его не будет.

— Снейп! Я тебя просил не называть его так! С чего ты взял, что его не будет в школе? Он уже в поезде.

— О, твой благородный род оплачивает даже учебу предателей?

— Не язви. Маман весь август, когда поняла, что Сириус не вернется, разорялась по поводу того, что оплатила его учебу на все семь лет вперед.

— О! Идиотизм у вас семейная черта.

— Да пошел ты, Снейп.

Дальнейшие полчаса протекли в тягостном молчании. Северус переваривал полученную информацию, думая как бы ее использовать, а Блэк грустил о чем-то своем.

— Эй, Регулус…

— Что тебе?

— Знаешь, а ведь есть способ вернуть твоего братца в семью, — побольше язвительности и неприязни, чтоб сразу купился и понял, что это правда и я искренен. — Магический способ. Точнее один обряд.

— Какой? — обиды на лице Рега как не бывало.

— Отчасти маггловский, — Северус продолжал интриговать.

— Плевать, если он действенный! — Нет, он все же Блэк, а не слизеринец, и это мне на руку.

— Вот этого не гарантирую…

— Не тяни дракона за яйца! Ну, Северус….

— Регулус, ты когда-нибудь задумывался о том, почему свои портреты маги заказывают в весьма преклонном возрасте, часто — незадолго до смерти? — Усилием воли Блэк удержал в себе нетерпеливое «Да при чем тут портреты?!», за что заслужил молчаливое одобрение старшего товарища.

— Пару раз. В детстве. Очень удивлялся отсутствием портрета прадедушки.

— Естественно, выяснять этот феномен ты не стал.

— А зачем?

— Типичный Блэк! — насмешливо фыркнул Снейп. — У магглов Африки есть поверье, что на портретное или скульптурное изображение человека можно воздействовать: управлять, причинять боль и многое другое… — Многозначительный взгляд в сторону открывшего рот от удивления мальчишки. — И это магглы! Чьи портреты не несут в себе частичку личности и памяти человека! — Чуть-чуть учительского тона. — Именно поэтому, да еще и потому, что портрет помнит лишь то, что знает волшебник на момент запечатления на холсте, в магическом мире и принято рисовать портреты почти перед смертью.

— Но мой предок Филиас… Он знает много, а нарисован был, когда занял кресло директора Хогвартса.

— Блэк… А тебе не кажется, что как портрет он живет гораздо больше, чем как человек? За такой срок многое узнать можно. И вообще, речь ведь идет не об оживших после смерти человека его портретных изображениях, а о «мертвых» портретах.

— Есть разница?

— Конечно. «Мертвый» портрет, он хоть и не живой, но все равно носит в себе часть личности того, с кого написан. И через него можно воздействовать на человека. С учетом того, что мы маги, а не магглы, эффективность возрастает в разы.

— Ты хочешь сказать, что, имея портрет Сириуса, я смогу вернуть его расположение?

— Чтобы вернуть его расположение, тебе достаточно проклясть меня как-нибудь за завтраком в Большом зале. А вот если хочешь вернуть его в семью как настоящего Блэка…

— Но это же темная магия.

— Да. Тебя, Регулуса из славного и чистокровного рода Блэков, это останавливает?

Молчит, думает. Ну что ж, подождем.

— Северус, если… Если мне не удастся помириться с Сириусом, я могу рассчитывать на твою помощь с этой маггловской магией?

— Конечно. Но ты должен достать портрет. Недавно нарисованный портрет. И не с фотографии, а с оригинала.

— Договорились.

— Договорились. — Год обещает быть веселым. Если старший Блэк проявит себя идиотом, а младший найдет его портрет… Кустарная магия вуду, возможно, и не изменит принципов Сириуса Блэка, зато причинит ему массу неприятностей.

~*~

Решимость чуть было не пропала, несмотря на принятое решение. Сразу вспомнилось все то, почему он не сделал этого до сих пор. Страх — а что там? Что будет? А вдруг будет хуже? К этой жизни притерпелся, привык. А вот после этого? Пугает неизвестность.

И трудно сказать, какой вариант лучше. Что встретит его там — ненавидящий взгляд живых глаз или мертвая задорная улыбка?

Столько лет он не хотел знать ответ на этот вопрос. Столько лет ему просто неинтересно было. Неважно.

Все меняется.

Решение принято, и заклинание произнесено. И найден ответ.

Портрет молчал и не двигался, застывшим взглядом проникая в душу. Что ж, не повезло. А может, наоборот. Рука потянулась, чтобы закрыть крышку

— Снейп? — осторожный удивленный вопрос. — Северус Снейп?! Ты??? Что происходит? — вопросы посыпали как горох. — Это ты все устроил? — осторожность перетекает в подозрительность.

Крышка со стуком захлопнулась. Сделать глубокий вдох и успокоиться — все равно отмолчаться или прекратить это уже не получится. Спокойно, спокойно. И можно сказать «Я же говорил/предупреждал/был прав». Себе. Без толку. Поздно делать вид, что ничего не произошло.

— …не смей закрывать эту чертову штуковину — что бы это ни было — когда я с тобой разговариваю! А то я… — несмотря на попытку угрожать, в голосе проскальзывали истерические нотки.

— Что? Очень любопытно. — Надо выпить, а то он уже полдня трезв.

— Кстати, что это за штуковина, из-за которой я ничего не вижу? — какой очаровательный способ уйти от ответа.

— Крышка. — Со стаканом чувствуешь себя увереннее.

— Гроба? — смешок. Шутник хренов. Смешок-всхлип потонул в бульканье глотка.

— Можно сказать и так. — Залпом второй стакан, и тоже решил каламбурить?

— Снейп, что происходит?

— Что конкретно тебя интересует? Политическая обстановка? Она довольно нестабильная. Министр…

— Заткнись! Не выкручивайся — ты знаешь, о чем я спрашиваю. Что со мной? Где я? И где я был все это время?

Третий стакан и новая волна жалости к себе. Ну, зачем он затеял все это? Ну, как объяснить теперь этому юному живому существу, что он мертв? А объяснить надо. А он вертит головой, ищет выход. И это выглядит так дико, неправильно. И где взять силы? И четвертый стакан дрожит в руках.

— Снейп, брось огневиски — ты напиться надумал? Чтоб на вопросы не отвечать? И выглядишь странно. Такое впечатление, что ты старше меня.

Хорошее наблюдение. Блек заинтересовался его внешностью? Многообещающее начало. Ха. А он, кажется, все-таки пьян.

Сириус внимательно посмотрел на захмелевшего Снейпа.

— Я портрет, да?

— Да уж не привидение, — как-то не к месту хихикнул Северус.

Сириус нахмурился.

— Так, иди-ка спать. А утром мне все подробно расскажешь — толку с тебя сейчас все равно никакого, — проявил великодушие Блек, умолчав, что сам не прочь осмыслить ситуацию, прежде чем обсуждать ее со Снейпом. — Только не вздумай закрывать… что там у тебя.

Снейп задумчиво кивнул и пошел к кровати. Его слегка покачивало, в голове не было ни одной мысли. У кровати одна появилась — он развернулся, пошатываясь, вернулся к портрету и под громкие возмущенные крики захлопнул футляр.

Мантию он так и не снял.

~*~

И жизнь пошла своим чередом. Северус так и не понял, как получилось, что он снова открыл футляр. Он просто встал на следующее утро, заварил себе крепкий кофе и… уже глядя в возмущенные глаза Блэка, подумал, что же он сделал. И главное — зачем.

Так началось их совместное существование.

— И какой же сейчас год?

— Девяносто седьмой.

— Ого! Ни фига себе! Это ж сколько мне лет?

— А сам посчитать не можешь? Плохо учился в школе?

— Очень смешно. Надо же, прошедшие годы благотворно повлияли на тебя — ты решил, что стал шутом.

— Да уж куда мне. Я бы не стал посягать на твои лавры.

— Сопливус.

— Псина.

~

Выпивка и разговоры. Ощущение, будто находишься на встрече выпускников. Вот только уйти некуда.

— Ладно, а где ты меня взял?

— Кх-кх, — виски попадает не в то горло, и портрет Сириуса рискует остаться в одиночестве.

— В смысле этот портрет? А ты о чем подумал? Ха!

— Ни о чем. Подавился.

— Ты много пьешь.

— Хех. Блюститель морали.

— Да ладно, твоя печень — твое дело. Так, где ты взял портрет? Эй, ты куда? Не уходи от ответа в кухню! Эй! Сопливус?.. Мерзавец!

Где он взял портрет? Хороший вопрос. На него есть отличный ответ. Украл.

~*~

Блэк, конечно же, оказался идиотом, и уже в ноябре трясущимися от предвкушения руками Северус держал рамку портрета своего недруга — Сириуса Блэка. Он никогда не спрашивал, как Регулусу удалось его достать, нарисовал он его сам или нанял художника, главное, что удалось. Почти целый год развлечений и издевательств над Блэком, если тот вдруг не вздумает помириться с братиком.

Год спустя, покидая Хогвартс и движимый уже совсем иным чувством, Северус Снейп прихватил футляр с портретом из сундука Регулуса. Благо тот не вспоминал о нем с момента, когда Сириус приполз к нему мириться, предварительно одним махом расплатившись со Снейпом за все его вудуистические приколы, чуть не скормив оборотню.

~*~

— Что происходит в мире, пока я сижу тут в этой конуре?

— Тебя никто не держит, хм.

— Не цепляйся к словам. Расскажи лучше.

— Все как всегда: Темный Лорд хочет власти, Орден хочет смерти Лорда. И судя по результатам, ни у того, ни у другого ничего не выходит.

— Что ж ты так неуважительно о своем хозяине?

Пожатие плечами.

— А ты ему нажалуйся.

— Э, да у тебя от постоянной выпивки совсем мозги двинулись.

— От твоего общества и не такое может произойти.

— Да что б ты делал без моего общества?

— Жил бы себе прекрасно.

— Так уж и прекрасно? Зачем же тогда открыл? Эй, не смей закрывать!

— Заткнись. Хвост.

У оставшегося в темноте Сириуса есть время подивиться быстроте реакции подвыпившего Снейпа, у появившегося на пороге Хвоста — полюбоваться на сидящего за пустым столом отшельника со стаканом в руке.

~

Хвост приходил не часто, один-два раза в неделю. Постоянного времени посещений не было — каждый раз он заявлялся в разное время, очевидно, проверяя, пытаясь подловить Снейпа на каких-то неразрешенных действиях. Трижды «ха-ха». Снейп на вторую неделю вычислил логику Хвоста. Хотя в общем-то это и значения не имело — кроме общения с портретом, ничего недозволенного он не совершал.

Хвост приносил еду, газеты и выпивку. Последнее в огромных количествах — обязательное условие Снейпа под страхом немедленной Авады.

Обычно Хвост обшаривал дом на предмет посторонних предметов, людей, рассказывал последние новости — все они заключались в восторженных одах Лорду и хвалебных описаниях его побед. Во время этих визитов Северус развлекался тем, что оценивал количество принесенного спиртного и прикидывал, какой процент от этого количества ему нужно выпить, чтобы, не думая о последствиях, убить мерзкого крысеныша.

Так ни разу и не убил.

Иногда Хвост приходил во внеурочное время. Это всегда значило, что Лорду что-то понадобилось — рецепт зелья, приготовить что-то слишком сложное или посоветоваться насчет тех или иных реакций членов Ордена. Или же приступ паранойи на почве неудачных действий.

Снейпу было плевать. Он больше не ощущал себя частью этого безумия. Все это было так далеко и так нереально. Он просто пил, слушал излияния Хвоста, машинально проверял, все ли принесено, и выгонял надоедливого паразита.

~

— О, приходил твой дружок? Что ж он так быстро ушел? Или у меня время иначе идет?

— Заткнись, Блэк.

— Да ладно тебе, вы такая чудная пара. Что ж он так редко приходит? Мог бы скрасить тебе одиночество.

— Идиот.

— Пф. Я реалист. Малыш Питер, конечно, не красавец, но на безрыбье, как говорится… Тем более вы два сапога пара. Два предателя и убийцы…

— Блэк, ты чего кипятишься?

— Я? Ха! Еще чего! Мало того, что я не могу никуда уйти и вынужден терпеть твое отвратительное общество, так я еще и должен присутствовать при ваших… свиданиях.

— Блэк! Ты извращенец!

— А почему нет. Я так и представляю… Ой, нет, кажется, портреты тоже блюют.

— Не знаю, блюют ли портреты, но если ты сейчас же не заткнешься, я опытным путем докажу тебе, что они горят.

— Ну уж нет. Ты столько хранил мой портрет, что поджечь его сейчас было бы просто странно. Кстати, откуда у тебя мой портрет?

— …

— Ладно, я и не надеялся, что ты скажешь, но ведь попробовать-то можно.

Попробовать — знакомое слово. Чего только не пробовал в своей жизни Северус. Даже рисовать.

~*~

Блэк жив. И невиновен. Орден «снимает квартиру» у него.

Блэк изменился. Азкабан всех меняет, даже его.

Чувства к Блэку тоже изменились. Подростковое влечение — побочный эффект этой дурацкой истории с портретом, когда Северус внимательно следил за Сириусом, пытаясь понять, проникнуть в его сознание и в итоге стал почти бредить им — как-то незаметно переросло в привязанность, от которой, как от вредной привычки, невозможно было избавиться. Она въелась в мозг, кровь, кожу. Она течет по жилам, обитает в мыслях, заставляет иногда беспокоиться за тупую псину. Только этой вредной привычкой можно объяснить, что однажды вечером, случайно найдя в «семейном особняке Снейпов» портрет бывшего школьного недруга, он не спалил его заклинанием, а приобрел краски и попытался, как мог, «состарить» изображенного Блэка, до Блэка живого. Получилось не очень красиво, но похоже.

Потом арка… Неправда, что терять то, чего нет, не больно.

Но можно жить дальше. По-прежнему. Как всегда.

Если бы еще избавиться от мыслей, постоянных, раздражающих, причиняющих боль, но странно отвлекающих от боли, — мыслей о портрете. Ожил он или нет? А если ожил, то какой он там? Шестнадцатилетний или?..

~*~

— Я умер?

Такие разговоры Северус ненавидел больше всего. Они происходили глубоким вечером, в темноте, когда в голове уже мутилось и подташнивало от выпитого за день. Когда накатывало одиночество и даже голос почти живого существа уже не спасал. Когда в темных углах зарождались тени всего, чего уже никогда не будет. Кого уже не будет.

И хотелось сбежать, спрятаться, закрыть, выбросить портрет.

А Блэк как специально подгадывал именно эти моменты для подобных разговоров.

Или просто для воспоминаний. Блэк как-то умудрялся не касаться их вражды, стычек и ссор, а вспоминал только забавные, ничего не значащие мелочи. Может, это оттого, что у него просто не было других воспоминаний.

У Люциуса была интрижка с Марией Беллис из Рейвенкло — Северус и не знал. Мария была красавицей и умницей. Она давно погибла — этого не знал Сириус.

Ходили слухи, что Миссис Норрис — внебрачная дочь МакГонагалл. Смешно. И всех живо интересовало, был ли у Минервы роман с Альбусом. Похоже, что был. Смешно.

А Лонгботтом, оказывается, был влюблен в Нарциссу. И был жуткий скандал, когда Слагхорн застал своего любимца Нотта с… кто бы мог подумать… Кингсли Шеклболтом.

И стало жаль Минерву. Он знал, понимал, что может чувствовать человек, который пережил кого-то, с кем связана его жизнь. В любом смысле.

И представился Люциус, обнимающий красавицу-хохотушку Марию — она ни за что не позволила бы ему пойти за Лордом. А Нарцисса потеряла мужа и трясется над ребенком — преступником и изгоем. А Лонгботтомы уже никогда ничего не вспомнят.

В такие моменты Сириус казался самым родным человеком, и забывалось, что его давно уже нет, что он — всего лишь портрет, хотелось обнять его, вжаться лбом в плечо и…

Звонкий стук захлопнувшейся крышки.

~

Опять! Ну сколько можно! Я ему что, игрушка? Я тоже живой человек. Ну ладно, портрет, но все равно живой. А он! Ну что я ему сделал! Я ведь стараюсь, как могу! Со всей душой, можно сказать, к нему, к мерзавцу этому!

И все же это жутко интересно. У злого и непримиримого Снейпа мой портрет, который он бережет и таскает с собой.

Зачем? Альбус приказал?

Почему именно он? Почему не Гарри?

Странно. Был бы это не Снейп, я б подумал, что это любовь. Брр… Но это Снейп, хотя от него что угодно ожидать можно.

…Меня никто не любил. Кроме Джеймса, Луни и Гарри. Наверное, никогда. Или после Азкабана? Не знаю, как-то запутано все это. В любом случае они не считаются — они же семья. А вот чтобы по-настоящему…

Не забыть бы спросить у Снейпа, почему он меня с собой таскает.

~

— Ты закрыл футляр! Мерзавец! Я же миллион раз просил не делать этого! Мне не нравится сидеть в темноте. И вообще — это хамство. Вот зачем ты его закрыл? Разговаривали нормально, заметь, я тебе слова плохого не сказал — так, старые сплетни рассказывал. И вдруг на тебе! Что я тебе мешаю, что ли?!

— …

— Или мешаю? Чем интересно? Вот чем ты занимался вчера?

— …

— Что ты молчишь? Опять пьешь? Так что… Оооо… Только не говори мне, что ты… Нет, скажи мне. И поподробнее. Я очень…

— Если ты сейчас же не заткнешься, я закрою тебя навеки. Раз и навсегда! А вчера я спал. Просто спал. Устал от тебя.

— Все, все. Чего ты завелся? Спал и спал. Как-то ты неадекватно реагируешь. Мне же скучно. Я, молодой, здоровый мужик, заперт в этом портрете. Так хоть бы ты мне чего про свою личную жизнь рассказал.

— Блэк!

— Все, все. И правда, какая у тебя может быть личная жизнь. С Хвостом разве что — брр.

— Блэк!!

— Молчу-молчу, дорогая. Ха-ха-ха.

— Ты…

— Ладно, извини. Только не закрывай. Ну, пожалуйста. Сеееееверус.

— Оооох.

~

— Спрашивать, откуда портрет, бесполезно — это я уже понял.

— Угу.

— А зачем ты его хранишь?

— Пф. Раритет. Кто ж такую ценность выбрасывает.

— Ты что, живопись коллекционируешь? Я что-то не заметил.

— Нууу… В музей тебя сдам. Когда-нибудь.

— Пф. А почему не сейчас?

— А мне выходить нельзя.

— Почему?

— Политическая обстановка не располагает.

— А что… Впрочем, не переводи разговор на другую тему. История с музеем — полная фигня. Хранить картину для музея! Ха! Из всех моих знакомых только один человек хранил при себе изображение человека — Джеймс. И это была фотография Лили.

— У тебя не так много знакомых. Не считая дементоров.

— А при чем здесь дементоры? Не уходи от разговора. Ты что, ко мне неравнодушен?

— Вот еще! Ты в своем уме?!

— Ага. Я всегда подозревал, что дело нечисто. То-то ты всегда нам палки в колеса вставлял.

— Я??? По-моему, это вы всегда ко мне приставали.

— А ты нас раздражал.

— И ты предполагаешь, что я делал это специально, чтобы вы могли поупражняться в издевательствах?

— Ну да.

— Ты псих.

— А ты мазохист.

— Это еще почему?

— А зачем бы ты еще хранил все это время портрет человека, которого ненавидишь? Разве что ты тайно в меня влюблен все эти годы. Ха-ха-ха.

— Идиот!

— А что, чем плохое объяснение?

— Тем, что ты идиот и несешь чушь!

— А чего взбеленился? Может, я уга…

— Все, ты мне надоел.

Захлопнувшийся футляр летит в угол.

~

Кажется, я малость перестарался. Ведь совсем другое хотел спросить. Теперь он обидится и будет неделю дуться. Или вообще не откроет Мерлин знает сколько времени. Как в прошлый раз, когда я спросил, с кем он трахался, если вообще трахался, в Хогвартсе.

Надо бы извиниться. Но извиняться перед Снейпом! Джеймс в гробу перевернется!

Интересно, а как там Луни?

Черт, и ведь спросить не у кого, кроме Снейпа. Придется мириться.

Но прощения просить не буду!

~

— Снейп. Я хочу поговорить с Альбусом.

— Это невозможно.

— Да, я знаю, что у тебя какое-то задание. Но ведь Альбус с тобой связывается!

— Нет.

— Северус, мне надо с ним поговорить.

— Блэк, я в сотый раз повторяю — это невозможно.

— Почему?

— Я не могу попасть в Хогвартс…

— И не нужно! Просто когда он в следующий раз…

— …чтобы принести сюда его портрет.

— Зачем мне его порт…

Пауза булькала наливаемым огневиски и тикала старыми часами.

— Альбус мертв?

— О, я смотрю, до тебя наконец-то дошло.

— Но как?

— Убит.

— Этого не может быть!

— Не может. Но есть.

— А Гарри? А Хогвартс? А Орден?

— А что с ними может случиться?

— Но ведь Дамблдор умер…

— И?..

— Снейп, у меня такое ощущение, что тебе на смерть Альбуса плевать, — черт дери этого Блэка, а почему бы и нет.

— Это не совсем так, — Снейп отвернулся к окну.

Помолчали.

— Как… Как это произошло? Кто?

— Я.

— Нет, я о том, кто его убил.

— В кои-то веки мы говорим об одном и том же, Блэк. Я убил.

— Ты? Но как… Это же… — растерянная тишина сменилась бурной реакцией. — Я всегда знал, что ты мерзкий, скользкий предатель, Снейп! Ты гад каких мало! Ублюдок! Негодяй! Убийца…

А что ты еще ожидал? Бурных оваций? Слов благодарности? Быстро же закончилась их «дружба». Жаль. А всего и делов — сказать правду.

О, тишина. Неужели Блэк выдохся?

— За что?

— Глупый вопрос. Ты же не считаешь, что Дамблдора не за что было убивать.

— Я никогда не думал об этом.

— Это ничего не доказывает.

— А Гарри?

— Что Гарри?

— Его ты тоже убил?

— Ты идиот.

— Ты не ответил.

— Сдался мне твой Гарри. Жив, здоров. Наверное. Откуда я знаю.

Как же сложно и утомительно выяснять отношения. И на пьяную голову ничуть не легче, чем на трезвую. Хоть разговаривает, и то хорошо.

— Зачем?

— Так было нужно.

— Кому?

— Мне. Ему. Всем. Кто знает?

— Ему? Волдеморту?

— Вероятно.

— Дамблдору?

— Возможно.

Замолчал. Думает. О чем?

— Почему, Снейп?

— Вряд ли ты это поймешь, Блэк.

— А ты попробуй объяснить. Вдруг пойму.

— Тебе этого так хочется?

— Да! Задери меня гиппогриф. Да!

— Все до банальности просто — я хотел жить.

— Дамблдор, надо понимать, тебе мешал?

— Язвишь? Блэк, ты язвишь?

— Есть, у кого учиться. Не уходи от ответа. Я жду.

— Словосочетание Нерушимая клятва тебе известно?

— Мерлин…

— Смотрю, до тебя дошло.

— Ты... Ты предпочел свою жизнь жизни Альбуса?

— Говорил же, что гриффиндорцу не понять.

— Слизеринский ублюдок!

— Гриффиндорский идеалист!

— Закрой портрет — видеть тебя не хочу!

— Да пожалуйста.

Быстро подойдя к портрету, Снейп резко захлопнул крышку футляра.

~

Одиночество. Он никогда не знал, что это такое. Всегда был кто-то. Или знал? Смутные образы, будто воспоминания. Азкабан. Снейп сказал, он был там. Воспоминания расплывчатые, нечеткие и так быстро мелькают, показывая картинки разных лет, что Сириус давно запутался, когда, где и с кем.

Сириус никогда не думал, что портретам бывает скучно, тоскливо, тошно. В Хогвартсе они были такие жизнерадостные и безразличные — шутили, ходили в гости, сплетничали, спали. Какая-нибудь пожилая волшебница с портрета вполне могла пожалеть плачущую в уголке девчонку, но ведь все знали, что в этом было больше желания показать свою значимость, чем настоящей жалости. Они даже шутили, когда накатывала тоска от неразделенной любви или незаслуженной двойки: мол, «хорошо быть портретом — не жизнь, а малина». Интересно, все портреты способны чувствовать? Переживать, жалеть, тосковать? Или это ему, как всегда, повезло отличиться? Эх, Сириус, невезучий ты мужик.

Каково быть мертвым? Это так же странно, как ощущать себя живым, говорить, мыслить и знать, что ты мертв? Скорее всего, нет — ведь мертвый не может говорить, мыслить и тем более знать. Или может? Интересно, это правда, что душа мага вселяется в портрет после его смерти? Или она отлетает куда-то вверх и смотрит оттуда на тех, кого любит, защищает их. Лили говорила, что в это верят магглы. Это было бы странно, если бы оказалось, что моя душа сейчас витает в этой комнате и смотрит, как я общаюсь со Снейпом. Хотя нет, наверняка, она сейчас витала бы где-то рядом с Гарри. Или Ремусом. На фига ей Снейп? Хотя он не так уж и плох. Думаю, если бы я мог поговорить со своей душой, я бы попросил ее приглядеть за ним. А то он какой-то… беспризорный. Хэх.

— Снейп. Эй, Северус. Я передумал. Мне тут темно и скучно. Снейп, я даже согласен, что Дамблдора есть, за что убить. Черт тебя подери! Ты меня слышишь? Ну, Северус… Слушай, мне же интересно, кому и какую клятву ты дал! Хвосторогу тебе в зад, Снейп! Ты меня слышишь?

~

Он слышал, как часы пробили десять, но вставать не хотелось. Надо, надо открыть глаза. Надо встать, одеться, умыться, позавтракать. Разлить вчерашнее варево по бутылкам… Ну, соберись же! Скоро сюда притащится эта облезлая крыса, а ты тут валяешься, как депрессивный подросток, обиженный на маму! Все, хватит, надо вставать!

Северус нехотя открыл глаза, поднялся, подошел к окну, отдернул шторы и замер. Чистое, высокое синее небо, яркий солнечный свет и воздух, пропитанный запахами леса, какого-то домашнего тепла, сена и умирающей листвы.

— Надо же, уже осень. А я и не заметил. — Он открыл окно, впуская свежий осенний воздух в спальню. — Первая осень за… Мерлин, почти за двадцать лет, которую я встречаю не в школе. А ведь если подумать, то кроме первых одиннадцати лет жизни и пары лет после выпуска, я всю жизнь провел в Хогвартсе… Странно, как бы часто я не мечтал оттуда сбежать, сейчас все бы отдал, лишь бы оказаться там, среди жизнерадостно-идиотских улыбок студентов, надоедливых до зубовного скрежета коллег…

— Вот именно так, Северус, и начинается депрессия, — одернул себя мужчина и решительно направился в ванную.

~

— Эй, Блэк, — орать через весь дом, из спальни в гостиную, крайне неблагоразумное дело, но вставать не хотелось, магию использовать нельзя, а Хвост ушел всего лишь час назад, так что опасности в сущности никакой. — Ты со мной уже разговариваешь или еще нет? — Сириус играл в молчанку уже сутки. Своеобразный способ шантажа, причем единственный доступный портрету, говорящему, но практически неподвижному портрету, в попытках выяснить свое происхождение и появление у Снейпа. Честно говоря, Северус был поражен: чтоб Блэк, да мог столько молчать? Однако упорства, столь присущего Гриффиндору, тот не растерял и даже откуда-то нашел в себе истинно слизеринское терпение.

— …

— Дело твое. Мне-то все равно, но тут в свежем «Пророке» статья на целый разворот, и все о твоем любимом крестнике. Не бойся, не некролог. Тот бы занял весь номер. — Тишина. Все еще молчит. Неужели ни капли не интересно?

— О чем? Как он?

— О, значит, разговариваем.

— Снейп, фестрал тебя затопчи! Не тяни!

— Как ни странно, ни о чем существенном — для такого размера. Мистер Поттер решил, что он все знает и образование ему не нужно, и не приехал в Хогвартс. А в остальном… Бред, одним словом.

— На тему? — какие заинтересованные нотки, мог бы — из портрета выпрыгнул, зуб даю.

— Пространные рассуждения на тему «куда мог податься Герой магического мира». Варианты зачитывать, или сам догадаешься, что могут предположить авторы этого бульварного листка?

— Зачитай, все равно делать больше нечего. — В этом Блэк был прав. — И не забудь рассказать, откуда у тебя портрет.

— Какой же ты занудный, Блэк...

~

Время то ползло медленно, то безудержно пускалось вскачь.

Бурные ссоры, взаимные обвинения, игры в молчанку. Потом, конечно, примирение.

Реальность и вымысел, ссоры и перемирия, день и ночь — все перемешалось в причудливый узор.

Трудно сказать, когда Северус впервые заметил, что Хвост больше не приходил. Хотя нет, не трудно. Он заметил это сразу, как только закончилось спиртное.

То, что Хвост пропал, было очень плохой приметой. Хотя бы потому, что есть Северусу все-таки было необходимо.

Выпить хотелось нечеловечески, но это можно было вынести.

Но вскоре закончилась еда, и пришлось идти добывать пропитание — не для того он столько выживал, чтобы сейчас сдохнуть от голода.

Ловушки он ждал. Не так быстро. Он так редко ошибался. Почему? Неужели подействовал алкоголь?

Ловушку в городе он вычислил на раз. Уйти было просто. И надо-то было всего лишь заскочить домой, забрать портрет и…

Хвост, будь он проклят.

Но портрет Северус забрал.

Шаркающие шаги, бренчание ключей, скрип открываемой решетки. Звуки, резко нарушившие тишину, не могли не прервать чуткий сон усталого человека.

— Какого Мерлина кому-то потребовалось загреметь в Азкабан именно сейчас, когда я, наконец, уснул!? Гиппогриф вас задери. И почему именно в противоположную камеру?!

— Кого я слышу, — язвительный голос нового соседа из камеры напротив окончательно разбудил заключенного. — Люциус, вот это встреча. Опять соседи, как в старые времена. Правда, раньше это была не тюрьма, а гостиная факультета или место в круге у Лорда.

— Северус… — Малфой, пошатываясь, медленно подошел к решетке и, вцепившись в нее худыми пальцами, не верящими глазами уставился на Северуса Снейпа. Ехидно ухмыляющегося Снейпа, тяжело опустившегося на скамью. — Как ты здесь очутился? За что? Ты же всегда играл на две стороны…

— Как и ты, — усмехнулся Снейп. — Ты был прав, новости сюда и впрямь не доходят, — добавил он, глядя куда-то в сторону. — Хотя я думал, что при политике Скримджера — сажать всех — что-то сюда да просочится.

— Снейп, ты с кем разговариваешь? — подозрительно выгнул бровь Люциус, с тревогой вглядываясь в лицо бывшего соратника.

— Да не свихнулся я, не свихнулся. Не переживай, — язвительно отмахнулся зельевар от неозвученных предположений Малфоя. — Я же не знал, что мы окажемся соседями, вот заранее и позаботился о собеседнике.

— Собеседнике? — Малфой был настроен скептически

— Портрет, Люциус. Зачарованный так, чтобы, кроме меня, его никто не видел и не слышал.

— И чей же портрет составляет тебе компанию? Если, конечно, не секрет, — полюбопытствовал донельзя заинтригованный сосед. Снейп закатил глаза и усмехнулся — секрет или не секрет, а какая уже разница.

— Твоего обожаемого кузена Блэка.

— Откуда у тебя портрет Регулуса? — после небольшой паузы — трудно вспоминать покойную родню жены — продолжил допрос волшебник.

— Не Регулуса — Сириуса Блэка.

— Что??? Зачем тебе портрет Сириуса Блэка? И главное, откуда он у тебя?

— Люциус, Мерлина ради, уймись — меня допросами уже успели достать ауроры.

— Но мне действительно непонятно и крайне любопытно, почему именно его портрет ты выбрал себе в собеседники.

— Ох…

— Ну, так почему он?

— Думай, что тебе хочется, только отстань.

— Ладно, — прожженный змей решил зайти с другой стороны. — Оставим это. Не хочешь объяснять и не надо. Лучше расскажи, как ты умудрился загреметь в Азкабан. Я всегда был уверен, что в случае чего Дамблдор тебя прикроет.

— Мерлин, Люциус, я, конечно, понимаю что «Пророк» сюда не носят, но был уверен, что тебе-то уж точно удается быть в курсе событий!! Ты меня поразил.

— Да ладно тебе, Северус, не тяни. Как ты тут оказался?

— Как? Хороший вопрос, — Снейп ухмыльнулся каким-то своим мыслям и, устроившись поудобнее, в упор посмотрел на собеседника. — Спасал жизнь твоему отпрыску! Так что ты мне должен…

— Драко? Что с ним? — Отстраненный интерес, за которым почти не видно яростного беспокойства. Почти...

— Представления не имею. Последний раз я его видел вчера, когда мне выносили приговор, а до этого — когда он не смог выполнить приказ Лорда. И его пришлось выполнить мне! — жестко произнес алхимик.

— Когда это было? И что за приказ?

— В июне, незадолго до каникул. На Астрономической башне Хогвартса, где твой сын не смог убить Дамблдора! — глухой звон решеток озвучил ярость Люциуса Малфоя.

~

Уже отзвенели беспокойные вопросы Люциуса, прерываемые омерзительным шуршанием молчаливых охранников. В гулкой тишине старого замка голоса казались шелестом разбрасываемых листьев.

Северус усталым взглядом пялился в грязную стену камеры.

Азкабан. Он в Азкабане. Пожизненно. Навсегда. В этой дыре по соседству с дементорами, Люциусом и Блэком. Дементоры — хуже всего. Блэка, даже портретного, жаль. Люциуса можно не считать — меньше, чем через 4 года, он выйдет. Если выживет. И не сойдет с ума. Конечно, всегда остается возможность взять и умереть, но организм, привыкший выживать, изворачиваться и бороться, так просто не сдастся.

— Пожизненное заключение в Азкабан с возможностью пересмотра приговора по истечении двадцати пяти лет, — голос Скримджера разнесся по залу, выводя Северуса из задумчивого оцепенения, в котором он пребывал почти весь процесс. Снейп был удивлен. По закону ему светил Поцелуй, без права на помилование и апелляцию. А тут только пожизненный срок, да еще с пересмотром приговора. Даже не ясно, радоваться или огорчаться. С одной стороны, его помиловали, с другой — лучше смерть, чем такое существование. И только знакомый голос из потайного кармана мантии шептал: «Тебе повезло, Снейп, ты выиграл жизнь!» — заставляя Северуса в очередной раз убедиться, что гриффиндорской логики ему никогда не понять.

Сейчас, в тишине и относительном покое тюрьмы, у него было время обдумать спектакль под названием «Суд над Северусом Снейпом», вспомнить малейшие детали в попытке понять, как вышло, что ему настолько смягчили приговор?

Он смутно помнил покаянно-жалостливое выступление Драко. Мальчишка все же смог избежать и гнева Лорда, и ярости не в меру ретивых зеленых ауроров, и, похоже, если не суда, так обвинительного приговора он тоже избежит, хотя и не унаследовал изворотливости Люциуса.

Нарцисса, даром не актриса, разыграла такую мелодраму, что прослезился даже искусственный глаз Хмури.

Люпин, МакГонагалл, Тонкс и, что совсем удивительно, Шеклболт (интересно, кто его заставил?) дружно повествовали о самоотверженном труде Северуса как шпиона Дамблдора и Ордена. Это они, конечно, зря — Скримджер терпеть не мог политическую деятельность Альбуса, и, завись решение от него одного, компанию Северусу сейчас составлял бы весь Орден с Поттером во главе.

Что конкретно вещали орденцы, Снейп не смог бы повторить и под Веритасерумом. Он просто отключился от действительности на фразе Люпина: «Северуса принудили обстоятельства, и я верю, что Альбус, всецело доверявший профессору Снейпу, был осведо…» Входи Люпин в Визенгамот, Снейп точно получил бы Орден Мерлина I степени за убийство недрогнувшей рукой величайшего мага столетия.

Но, слава Мерлину, тот был всего лишь оборотнем, чьи слова не внушали почтенному судилищу особого доверия.

Что вещал состоявшийся Герой, Северус уже не слышал, полностью уйдя в размышления о тщетности бытия в мире, где обитают подобные идиоты, проще говоря, он мысленно составлял завещание, в котором первым пунктом фигурировал портрет крестного этого самого Героя.

Конечно, можно спросить и у Блэка, что именно говорил суду Поттер — Сириус точно не пропустил ни единого слова — если уж Визенгамот счел возможным не лишать жизни подлого убийцу. Не исключено, что столь «мягкий» приговор — это своеобразная форма мести со стороны юнца, но теперь не все ли равно?

От бессмысленных рассуждений Северуса отвлекли отдаленные крики и стоны, а также приближающаяся волна холода. Стражи Азкабана начали свой обход…

~

Через пару дней Снейп всерьез обеспокоился, что Малфой не будет составлять ему компанию столь долго, как то предписывал приговор.

Впрочем, он давно уже смирился, что его жизнь кончена. Здесь, в каменной тюрьме, это ощущение ничуть не страшнее, чем в тесной хижине. Люциусу сложнее. Он будет держаться до последнего зрителя, но и он уже всё осознал.

А какая красивая была иллюзия.

Надо подумать, кому завещать портрет. Молчит. Он ведь тоже понимает. Его тоже жалко — он одинокий, и ему по большому счету наплевать и на Дамблдора, и даже на Поттера. Поттер! Вот кому можно завещать портрет, тот позаботится о нем.

Первым на громкие крики Люциуса обратил внимание Блэк, которому в его нынешнем состоянии на дементоров было плевать. Снейп в тот момент раз в двадцатый переживал получение метки.

Конечно, ему, как опытному легиллементу, ничего не стоило блокировать воспоминания, что волной поднимались при приближении стражей. Но зачем напрягаться? Все равно упрямое подсознание вслед за вытащенными дементорами звуками упрямо упорно подкидывало зрительную картинку. Так почему не посмотреть? Он совершенно не боялся своего прошлого. Все поступки, которые что он совершил, вели его к конкретной цели. Было бы глупо начать сейчас пугаться самого себя и своих решений, тем более все они, за редким исключением, приняты уже давно и бесповоротно.

— Люциус, ты решил не дотянуть до освобождения?

— С чего ты взял?

— Ты каждый визит наших любезных стражей пугаешь соседей воплями, достойными банши. Удивляюсь, как ты протянул так долго.

— Это все ты виноват.

— Я?

— Ты, Снейп, ты. Ты у нас во всем всегда виноват.

— Заткнись.

— А зачем тогда спрашиваешь?

— Это я Блэку. Так причем тут я?

— А кто мне в подробностях расписал преступления единственного сына? Вот мне теперь и мерещится, как к нему применяют Поцелуй или бросают в такую же камеру.

— Вот уж не ожидал, что у тебя такой сильный отцовский инстинкт и такое богатое воображение, Люциус.

— Это богатое? Фи…

— Какое есть…

— Вывернется твой Драко, вывернется. Орден не посмеет сделать последнюю жертву Альбуса напрасной.

~

Северус часто вспоминал то осеннее утро. Как будто это было последнее, что он видел. Перед тем, как ослепнуть в этой темноте. Перед тем, как оглохнуть в этой тишине.

— Тебе не жаль?

Выяснять отношения на трезвую голову слишком сложно и утомительно.

— Кого?

— Его? Себя?

— Нет.

— Почему?

— Жалость развращает.

— Кого?

— Всех.

— А жалость к себе? — голос из темноты.

— Развращает вдвойне, Люциус.

— А если это последнее, что осталось?

— Последнее — это всегда надежда. Или вера. По выбору.

— А когда не во что верить и не на что надеяться?

— Тогда надо жить.

— Как?

— До самого конца.

— А если этот конец настанет слишком быстро?

— Значит, повезло.

— Ты оптимист.

— Да.

~

Северус достаточно быстро понял, что ему не нравится в Азкабане, кроме самого факта пребывания тут вообще и дементоров в частности. Полное отсутствие чувства времени. Он не мог сказать, сколько он пробыл здесь дней, а что уже говорить о часах или числах? Сначала он честно пытался считать, ориентируясь на «обходы» стражей, появление еды или время сна. Результаты «счета» старательно запоминались, заносились на стену в виде царапин и сообщались Блэку. Но все было бесполезно. Еда появлялась с равными промежутками времени, равно как и дементоры, приносящие с собой мрачные картины прошлого и заставляющие разум терять счет часам. А после их ухода единственное, на что было способно измученное сознание, так это на сон.

Блэк, не подверженный влиянию дементоров, честно пытался считать дни, но даже он не мог с точностью сказать, сколько прошло времени: неделя или две, когда в их дружный, почти родственный коллектив пожаловал гость.

Слишком громкий и звонкий голос разбудил Снейпа, отсыпавшегося в перерыве между визитами мрачных стражей тюрьмы.

— Малфой, вы еще достаточно вменяемы, так что потрудитесь встать и отвечать, когда с вами разговаривают!

— Это Гарри, Гарри пришел!

— Поттер. А можно так не орать? Нормальные люди пытаются поспать. — Герой метнул гневный взгляд в сторону камеры Снейпа, но промолчал.

— Что вам от меня нужно, мистер Поттер?

— Люциус, не старайся, щенка бесполезно учить манерам. Я целых шесть лет пытался — без толку.

— Не смей разговаривать так с Гарри!

— Не думаю, что вы сейчас в том положении, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне.

— А ты не вмешивайся.

— Что???

— Это я не вам, Поттер.

— Это он, наверное, мне, Поттер, — ехидный голос Люциуса.

— Но Малфой молчал. Снейп, вы в своем уме?

— Если я скажу «да», вы мне поверите?

— И зря, Поттер. Вы не слышали, как Снейп поет по ночам.

— Что Малфой несет? Ты не поешь по ночам.

— Люциусу скучно.

— Не сомневаюсь. Черт, и зачем я вас слушаю? — Поттер раздраженно пожал плечами и повернулся к Малфою. — Малфой, я думаю, что вы лично заинтересованы в цели моего визита сюда. Дело касается вашего сына.

— Вот как? И что с ним? — Люциус даже бровью не повел, хотя Северус уловил беспокойный и заинтересованный блеск его глаз.

— Пока ничего.

— Тогда чем я могу помочь столь знаменитой личности, как вы, мистер Поттер?

— Для начала перестать язвить. А потом просветите меня насчет некоторых… вопросов, которые так или иначе касаются вашего сына.

— Люциус, да он никак свататься пришел.

— Гарри, не смей! Черт, Снейп, ты опять шутишь, скотина.

— Снейп, ты сам заткнешься или тебе помочь? — судя по нервному виду, еще чуть-чуть и Поттер начнет кидаться авадами. — Так вот, Малфой, меня интересуют подробности, о которых вы умолчали во время предыдущих допросов.

— Какие именно, мистер Поттер? И как это касается Драко?

— Ну, вы же у нас дипломат, Малфой. А что лежит в основе дипломатических отношений?

— Впервые в жизни слышу от тебя разумные слова, Поттер. Тут интересуются, где ты их услышал?

— Взаимовыгодный обмен, мистер Поттер. Вы мне его предлагаете?

— А вы заинтересованы, Малфой?

— Естественно. И вы спасете моего сына, обелите его имя перед магической общественностью? В обмен на информацию о составе Упивающихся?

— Да, ты прав, он полный идиот.

— Снейп, я этого не говорил о мистере Поттере.

— Да, он тоже не говорил. Но это очевидно из ваших слов.

— Кто он? Снейп?

— Так как, мистер Поттер?

— Да. Но меня интересуют не только Упивающиеся. Все, кто был так или иначе связан. Причем с подробностями. И главное, кто действительно был под Империусом или заставлен при помощи шантажа, а кто был добровольцем.

— Да, это важная информация. — Люциус сделал паузу. — Поттер, давайте начистоту, зачем вам Драко? — парень на мгновение замялся.

— Ну… Он не так уж и виновен. И вообще…

— И вообще вы получите как минимум двух человек, обязанных вам по гроб жизни. И не простых человек. Даже мое положение заключенного Азкабана не меняет того, что я — Малфой. И вы сможете нас использовать по своему усмотрению.

— Гарри, но как же…

— Вот видишь, а ты все «гриффиндорец! весь в отца!». Змея он слизеринская, когда хочет.

— Ну, что ж. Вполне закономерное предложение. Согласен. Я дам показания.

— Гарантируете? Запомни, Малфой, если врешь, я твоего Драко в соседнюю камеру посажу.

— Гарантирую.

— Ну, тогда счастливо оставаться.

— Снейп, мерзавец, я хочу поговорить с Гарри.

— Что тебе мешает, вот он тут, твой Гарри.

— Снейп!!!

— Скажите, Малфой, — Поттер замер, не отойдя и метра, — а с ним давно так?

— Да с первого дня.

— Поттер, пока ты не ушел, какое сегодня число?

— Двадцать восьмое октября, — и, не попрощавшись, Поттер исчез в коридорах Азкабана.

Двенадцать дней. Уже двенадцать дней он тут. Всего двенадцать. Мерлин, умереть бы.

~

Умереть не удавалось. Но не потому, что Северус не старался. Просто не удавалось и все тут. Люциуса надолго не хватало, да и все его разговоры были какие-то пошлые. А на Блэка Азкабан навевал меланхолию. После Поттера визитеров больше не было.

Иногда становилось так тоскливо, что Северус был готов лезть к дементорам с поцелуями сам. Но те настолько близко не подходили.

Жизнь закончена, надо себе в этом признаться. Поставленные цели не доступны и не могут быть достигнуты — не здесь, не отсюда. А все из-за чего? Из-за минутной слабости. Дернул же его сполхвост за ногу возвращаться в дом за портретом. Что плохого могло случиться с Блэком? Да ничего. Воссоединился бы с любимым крестником. Так нет. Для себя хотел оставить. Даже успел зачаровать Фиделиусом, применив к портрету заклинание, используемое исключительно для защиты дома — чтоб никто, кроме него, не видел и не слышал Блэка.

Идиотизм чистой воды!

Блажь!

— Зачем тебе портрет Блэка?

— И правда, зачем? — вклинивается Сириус.

— Не ваше дело!

— Мы уже на «вы»?

— Нет, Люциус, — тяжелый вздох. — Просто в вас прорезались родственные черты — задаете одни и те же вопросы.

— В смысле? Ах да, портрет. Знаешь, от долгого общения с портретом можно сойти с ума.

— Мне это не грозит.

— Ты самоуверен. Почему же?

— Я уже сошел.

— Ага, точно-точно. Я всегда подозревал, — восторженно поддакивает юноша с портрета.

— Заткнись.

— Я шокировано молчу уже пять минут. А, ты портрету?

— Да, с вами двумя я тут точно свихнусь.

— А знаешь, я всегда подозревал, что ты неравнодушен к этой четверке. Но мне почему-то казалось, что тебя тянет к Поттеру.

— Пф. Вот еще.

— Пф. Еще не хватало, — подхватывает Сириус.

— Не повторяй за мной.

— Я с вами сам с ума сойду, — фыркает Люциус. — А все оказалось иначе. Оказывается, это был Блэк. И давно это у вас?

— Еще не хватало.

— Вот еще.

— Что, не можешь простить любовнику, что он умер и бросил тебя?

— Он мне не любовник и никогда не был.

— Точно не был? — Сириус решил уточнить.

— Точно.

— Ну и зря, — практичный Люциус в своем репертуаре.

~

— Отец!

— Драко!

— Как трогательно — возвращение блудного сына. Снейп, ты глянь.

— Вуайерист проклятый.

— А это тут при чем?

— При том, что не лезь в семейную встречу.

— Мерлин, а Поттер не врал. Профессор, вы и правда свихнулись?

— Если так говорит Поттер, то так оно, видимо, и есть. И, Драко, я уже не профессор, — Северус поудобнее устроился на кирпиче, по недоразумению названном тут койкой, и, уставившись в потолок, честно старался не мешать общению семьи. Но отдельные фразы до него все равно долетали.

— ...в Хогвартсе…

— ...конечно, оправдали и даже на работу взяли — Поттеру помогать по связям с общественностью…

— …Нарцисса?

— ...скучает…

— ...обязанности…

— ...заключенными…

— Драко, а газету пронести тебе не разрешили, или ты просто не догадался? — нарушил паузу в разговоре Снейп.

— Не разрешили. Сказали: а вдруг порт-ключ?

— Вот видишь...

— Но Фадж мне принес.

— Драко пока не министр, а Скримджера мы сюда с визитом не дождемся.

— Сэр, я не знаю, с кем вы там говорите, но если Поттеру все удастся, то Скримджер будет сюда бегать постоянно.

— Что такого задумал Поттер?

— Так после того, как показания тети Беллы были признаны судом недействительными из-за ее психического состояния, и по той же причине она не была приговорена к Поцелую — пожизненный срок этажом ниже с регулярным освидетельствованием в Мунго. Поттер обвинил во всем судебную систему и сейчас добивается ежегодного освидетельствования всех заключенных. Так что, профессор, если вы и вправду свихнулись — вам светит Мунго.

— В него покойный Лорд тяжелыми предметами не кидал?

— Возможно, — бледный отблеск улыбки мелькнул на худеньком личике Драко. — Говорят, там такое творилось! Могло и до тяжелых предметов дойти.

— Драко, а какое сегодня число?

— Восемнадцатое декабря.

— Почти два месяца. Еще двадцать четыре года и десять месяцев до пересмотра дела.

— Я сдохну со скуки.

— Ты уже мертв.

— Сдохну ее раз

— Это будет тот еще номер. Люциус, нас ждет уникальное зрелище — смерть покойника.

— Извини, папа, но мне пора.

— Ничего, понимаю.

— Мне жаль, но до Рождества я больше не приду, возможно, мама, но не уверен, — блондин перешел на шепот. — Папа, а Снейп, он всегда такой?

— Всегда. До свидания, сын.

— До свидания отец. Северус.

— До встречи. И передай Поттеру, что я не откажусь от рождественской елки к празднику.

— Хорошо, сэр.

— Снейп, уже второй человек интересуется твоим психическим состоянием. Боюсь, что дни свои ты окончишь в Мунго.

— Мне не может так не повезти

— А мне просто должно!

— Иди ты, Блэк…

~

— Снейп, я пришел задать вам несколько вопросов. — Явление Поттера через несколько дней после визита Драко озадачивало.

— Он будет спрашивать о Дамблдоре.

— Скорее всего.

— Скорее всего, что? С кем вы разговариваете, Снейп?

— Очевидно, с вами, Поттер. Больше я не вижу тут собеседников. Есть, правда, Малфой, но он сегодня слишком буйный.

— Я никогда не бываю буйным. Я слишком хорошо воспитан, Северус.

— Ха, спроси Нарциссу, что он вытворял в молодости.

— Надо будет спросить на досуге.

— Что спросить? Снейп, что вы несете?

— Спросить о благовоспитанном прошлом Люциуса.

— Ха! Семейство Блэков — все сплошь вруны. Я был пай-мальчиком.

— При чем здесь Блэки. О чем вы, Малфой?

— Я? Я защищаю свое доброе имя от подлых наветов наглых покойников.

— Каких наветов? Каких покойников?

— Подлых и наглых.

— Снейп, передай Малфою, что за подобное я его…

— Что ты с ним сделаешь?

— С кем, Снейп? — у Гарри Поттера закружилась голова от попыток разобраться, кто и с кем говорит. Люциус невозмутимо сидел в глубине собственной камеры, поигрывая краем драного одеяла. Снейп стоял у решетки и говорил обращаясь то к Малфою, то к Гарри, то глядя куда-то вниз.

— Он мне угрожает? — лениво поинтересовался Люциус. — Идиот.

— Сам он идиот. Ты можешь заткнуть его?

— Нет, не могу.

— Снейп, чего вы не можете. Снейп?! Вы действительно безумны?

— Это вопрос?

— Это ответ, Северус.

— Люциус, твой сын дал такой же ответ. Не забыл?

— Нет. Бедный мальчик.

— Всё! Прекратите!

— Да, мистер Поттер. Как скажете.

— Что же, я увидел достаточно и буду настаивать на освидетельствовании вас колдомедиками Св. Мунго.

— Да, мистер Поттер. Я буду очень благодарен. По-моему, от здешней пищи у меня пошаливает печень.

— Люциус, вряд ли Поттер имел в виду такое освидетельствование.

— Ну что ж, Снейп. Я не намерен больше терять времени. Ждите колдомедиков.

— Прощайте, Поттер.

— Не волнуйтесь, Поттер, я прослежу, чтобы он ждал с нетерпением.

~

— Северус, что теперь будет?

— Тебе страшно, Блэк? Ничего не будет — ты же портрет.

— Я не о себе. Я о тебе.

— Ты беспокоишься обо мне? Чудные дела творятся в этом мире.

— Не ерничай.

— Я просто констатирую.

— Тебе никогда не простят убийство Дамблдора.

— А ты хочешь, чтобы простили?

— Нет. Не знаю.

— Ты никогда не знал, чего хочешь.

— Может быть. Но у меня больше никого нет. Кроме тебя.

— Неужели? А как же Поттер? И Люпин?

— Ты и сам знаешь ответ.

— Знаю. Но мне хочется, чтобы ты сказал мне.

— Я не могу сформулировать.

— Ты никогда ничего не можешь сформулировать.

— А я могу, — отозвался Люциус. Даже несмотря на присутствие дементоров, похоже, безумные отношения Снейпа с портретом его здорово забавляли. — Люпин повесит тебя на стенку и будет рассказывать своим волчатам трогательные истории о юношеской дружбе. С иллюстрациями, так сказать. А Поттер будет долго и слезно просить прощения. Получит его, естественно. И закинет тебя на пыльный чердак — до лучших времен.

— И когда они, по-твоему, настанут? — хмыкнул Снейп.

— Когда у Люпина появятся волчата, — усмехнулся Малфой.

— Иногда мне кажется, что вы с Малфоем родственники, — вздохнул Сириус.

— Люциус, твой отец случайно не согрешил с моей бабкой?

— Мерлин упаси, Снейп! Он был гурман. Что за нелепые домыслы.

— Да это Блэк интересуется.

— У него слишком извращенная фантазия, для портрета. Дурак ты, Северус, что вовремя не разглядел.

— Почему же не разглядел?

— Тогда тем более дурак.

— Между прочим, я все слышу и имею право голоса.

— Ну, так воспользуйся им для чего-нибудь путного. Хоть раз.

В темноте повисла пауза.

— Воспользовался? — не выдержал любопытный Малфой.

— А ты как думаешь?

— Два сапога пара.

Белые стены, белый потолок, койки в ряд и почти все заняты тихими невменяемыми пациентами. Хорошо, хоть не в одну палату с Локхартом.

— Блэк, я тебя хоть в чем-то да переплюнул. Ты в Мунго не был

— Почему не был? Был, что-то лечил.

— А в отделение для психов не был!

— Нашел, чем хвастаться. И ты не прав. Сейчас-то я здесь!

— Вредная псина!

— Завистливый придурок!

— Мистер Снейп, время пить зелья.

— Знаю я ваши зелья! Зельевары! А выше Тролля получали крайне редко.

— Мерлин, Северус, а не все ли тебе равно? Хоть тут-то не учи.

— Нет, не все равно. Это не тебя этой гадостью травят.

— Мистер Снейп, вы не правы, у нас очень компетентные зельевары. Многих учили вы сами.

— Вы меня обнадежили. Значит, случайно они яд мне не сварят. Давайте его сюда.

~

Северус отстранено смотрел на маленькую, чисто символическую елочку, стоящую на столике около двери.

— Вот и Рождество наступило, Блэк.

— Еще нет, до него целых шесть часов.

— Да без разницы. Что бы ты хотел получить в подарок? — Сириус поперхнулся

— Ты издеваешься?

— Нет, я серьезно.

— Не знаю. Наверное, жизнь, Снейп. Да, жизнь. Что же еще?

— А я хотел бы умереть. И тебе советую.

— Свихнулся все же, в таком-то обществе?

— За два дня?

— Тебе всё всегда давалось лучше и быстрее всех.

— Шутник. Блэк, а хочешь я тебе подарок сделаю?

— Какой?

— Сожгу портрет к Моргане и освобожу тебя.

— …!!!

— Да не пугайся ты так. Там тебя ждут друзья. Если тебе хочется, могу присоединиться, как только соображу, чем тут можно отравиться.

— Ну, Снейп, ты даешь! Совсем одурел. Все! Я тебя долго терпел, мне даже на какой-то миг (помутнение, не иначе!) показалось, что я к тебе привязался. Но сейчас ты меня достал. Это последняя капля! Я с тобой больше не разговариваю!

~

— Блэк, хватит дуться. Хоть в честь Нового Года ты можешь меня простить? Нет… Не подозревал, что ты такой упрямый. Ведь Новый год. Ну и что, что я сам не верю во всю эту чепуху с праздниками. Ты что, правда, так серьезно обиделся? Сириус? Жаль…

~

— Сириус, если ты не прекратишь играть в молчанку, я точно сожгу портрет. Это переходит все границы. Мне надоело разговаривать с куском бумаги. Одумайся!

~

— Блээээкк…

Может, я и правда свихнулся? Сижу тут и разговариваю с мертвым портретом покойника. Причем этот портрет вижу только я. И слышу только я. Точнее уже не слышу. Перестал слышать. Что любопытно, после нескольких дней приема лечебного зелья.

Интересно, это убийство Дамблдора на меня так повлияло? А в Мунго научились варить качественные зелья?

~

— Блэк, я знаю, что ты умер, что ты — мое наказание. Я знаю, что обидел тебя. Но прошло уже больше двух недель, может, перестанешь дуться? Я не могу с этим смириться… Не может быть, чтобы их зелья на меня подействовали.

— Что я слышу? Снейп извиняется, — раздался веселый голос от двери. Северус медленно повернул голову и замер. В дверях стоял Блэк. Сириус Блэк. Живой Сириус Блэк.

— Зелья не помогают — все в порядке. Я все же сошел с ума.

— Это вряд ли. Но точно сойдешь, если задержишься тут еще чуть-чуть. Так что собирайся, уходим.

— Как?

— Ногами, как же еще?

— Я не о том, Блэк. Ты умер. Как вышло, что ты жив?!

— Он еще и не доволен… Так вышло, что я и не умирал.

— Что???

— Ну... Оказывается, Арка меня выкинула где-то в Лондоне, без сознания. Полтора года в коме, в маггловской больнице.

— Но портрет... Он же ожи… — Северус осекся.

— А вот и не ожил, — невозмутимо сказал Сириус. — Мы же еще думали, почему я двигаться не могу, — вот не умер и не двигался!

— Ааа. А ты помнишь, как был портретом? — от шока Снейп впервые в жизни растерялся.

— Задери тебя гиппогриф! А то…

— Но как…

— Снейп, потом все скажешь, все спросишь и прочее. Лучше собирайся.

— Куда? Ты забыл, что я осужденный преступник!

— Уже нет, — Северус испытал второй шок за последние десять минут.

— И Скримджер все еще министр, и Магический мир стоит на месте?

— Снейп, мир не сошелся клином на тебе.

— Но как ты этого добился?

Блэк горделиво приосанился и лучезарно ухмыльнулся:

— Пообещал подать в суд на Министерство Магии и Министра лично — за тринадцать лет незаконного заключения в Азкабан. И вчинить иск лично Скримджеру — он же тогда был аурором — за халатно проведенное расследование. Кстати, это младший Малфой нашел какую-то лазейку в законе. И вообще он придумал такой способ устроить публичный скандал, что мы с Гарри только рты пораскрывали. Гарри сказал, что теперь все Министерство у него в руках. И даже в порыве благодарности похлопотал за Люциуса.

— И причем тут я?

— Руфус предложил договориться полюбовно…

— Ты хочешь сказать, что попросил в качестве компенсации свободу для меня? — удивленный Снейп не смог попасть пуговицей в петлю.

— С днем рождения, Северус.