Он всегда это спрашивает. Почти всегда. И ответ один и тот же.
— Как обычно. Это, знаешь ли, утомительные вечеринки.
— Да, ты говорил, — улыбка и приглашающий жест. — Иди сюда, мой ворон.
Обещание массажа, разрешение закрыть глаза, и откинуться назад, и расслабиться, наконец, в этих ласковых руках… Этим обещанием он держался весь сегодняшний вечер и весь прошлый месяц — у Вольдеморта или среди шумных студентов, назначая взыскания и отказываясь от лимонных долек — ожиданием одной ночи, полной спокойствия и доверия. Иллюзия, конечно. Но он еще в школе обнаружил, что если очень-очень захотеть, то раз в месяц, в полнолуние, в почти никому неизвестной комнате эта иллюзия могла обрести форму.
Эта маленькая слабость была секретом профессора Зелий, и он практически никогда ей не изменял. Растягивал, как гурман, дни до заветной ночи — или, наоборот, нетерпеливо постукивал палочкой по календарю — и, наконец, оказывался с заветным желанием у заветной стены. Повторить трижды, мысленно. И она открывалась, впуская его в уютную гостиную с витражным окошком. И Люциус, мягкий и улыбчивый, уже ждал его в кресле у камина.
Хорошая штука — магия.
Орел
— Северус, это ты?
Как может тот же голос звучать настолько высокомерно и отталкивающе? Заставляя почувствовать себя мелким, ничего не значащим жучком, мешающим читать газету… Если бы не долг, его бы здесь не было!
— Добрый вечер, Люциус.
— Присаживайся. Добби, вина профессору.
Несколько минут в молчании. Люциус, дочитывающий какую-то статью и потягивающий бордовую жидкость декан факультета, на котором учится…
— Итак, что опять натворил Драко?
— Ничего особенного, — морщится, словно вино превратилось в уксус. — Но ему действительно стоило бы выявлять свою неприязнь к Поттеру не столь… явно. Это может иметь последствия…
— Я знаю, — пожав плечами, Люциус откладывает газету. — Но даже я не могу требовать от него подлизываться к полукровке. Прости, Северус.
Усмешка, сопровождающая извинение, говорит скорее о том, что милорд Малфой не забыл происхождение собеседника, чем об искреннем сожалении. Снейп раздраженно передергивает плечами, стараясь не думать о том, что он вытворял трое суток назад с точной — внешне — копией этого человека.
— Потом не пеняйте на меня.
— О нет, конечно… — Голос обволакивает, на секунду становясь похожим на голос того, другого. — Когда это мы на тебя пеняли, Северус? Я даже… несколько лет назад на тебя не пенял.
Молчание. Это ответа не требует. Все, кто мог пенять — сгинули в Азкабане. Все, кто не сгинул — молчат.
— Мне нужно три меры чешуи дракона, — Снейп порывисто поднимается. — Для лабораторных работ шестого курса в следующем месяце.
— Хорошо, — кивает Люциус. — Вид имеет значение?
Особо Опасные Существа — его конек, за который его, кроме всего прочего, так ценит Министерство.
— Никакого. Но это должен быть один и тот же вид.
— Я пришлю сову. Драко привет можешь не передавать.
— Доброй ночи.
Черная фигура растворяется в каминном пламени, оставляя бывшего Упивающегося наедине с газетой и бокалом вина. Как же он его ненавидит. Почти так же, как и Дамблдора, приказавшего присматривать за «сотоварищами».
Решка
— Северус! Ты опаздываешь! — Весело.
— Потом… Люц, подержи меня.
Его трясет. Мантия изодрана, за стенами замка вот-вот рассветет, но эти несколько минут, что им остались…
— Что с тобой, Сев? — Обнимая и прижимая к себе, заставляя напиться собственной силой.
— Полнолуние… — Как хорошо, что он пришел именно сейчас. Он бы не дожил до следующего месяца. — Этот чертов оборотень! Люц, подержи…
— Все хорошо, Сев, хорошо, здесь только мы и все, — шепчет в волосы, согревая их дыханием. — У тебя кровь…
— Этот оборотень не выпил зелье! Которое, черт бы его подрал, я ему готовлю каждый месяц! Чуть не разодрал детей… И Блэк…
— Блэк?!
— Сириус Блэк. А, ты же не знаешь… Один из Мародеров, которого посадили в Азкабан… Помнишь, я говорил тебе, преступник сбежал? Это он. А сейчас объявился в Хижине, чуть не убил Поттера, и оборотень еще этот… Я пытался их остановить! Но…
— Чшшш… Все живы?
— Все?.. Да, Люц, да. Все.
— Ну, вот и хорошо, — теперь по спине гладит. — Сейчас мы тебе раны обработаем, потом поспишь… Все хорошо, ты справился, раз все живы.
— Ты исчезнешь!
— Исчезну? — Удивление, потом понимание. — А, нет, глупый. Пока ты не выйдешь из комнаты — не исчезну. Можешь спать.
— Мерлин, как же мне с тобой повезло!
Улыбка, едва ощутимая сквозь волосы.
— А «тот человек» скоро приедет?
— Не напоминай. Завтра. За гиппогрифом. И Блэка заберут.
— А, так его поймали?
— Мне обещали орден Мерлина, — смешок.
— Ты молодец. Нет, ворон, правда — я тобой горжусь! Хотя, что-то мне подсказывает, что ЗоТС ты бы был рад больше.
Смех, веселый потому что вместе.
— Для этого мне бы пришлось сперва сместить Дамблдора, а потом снять проклятие Лорда!
— Мдааа… Интересно, что сложнее?
— Первое, конечно, — удивленно. — Добро так привыкло побеждать, что и убей его — он не поверит. Как Биннс…
— Ох, — зевок. — Ну, ты вспомнил. Зато заулыбался. Так что теперь давай, отпусти меня на минутку, я достану из вон той шкатулочки бинты и мази.
Они засыпают час спустя, на рассвете, и когда Снейп открывает глаза, Люциус действительно рядом — спит, блаженно улыбаясь. Зельевар понимает, какие возможности ему открылись и начинает подсчитывать, когда в следующий раз полнолуние придется на пятницу…
Орел
— Люциус, что это значит?!
— Северус? — Белая бровь приподнимается, останавливая движение не хуже стеклянной стены.
— Это твоя работа, смещение Дамблдора!
— Ну и что? — Спокойствие, напоминающее о северных зимах.
— Это граничит с открытым конфликтом. «Великая Инквизиторша»! Что за дурной вкус?
— Название придумал не я… — Лениво, как сытый кот. — И я не понимаю, о чем ты, Северус. Если Министерство не устраивает Дамблдор — это проблемы Дамблдора и Министерства… Ты-то за свой пост можешь быть спокоен. В конце концов, кто знает… Может, тебя наконец-то признают годным для преподавания ЗоТС? Забавно, не так ли? Тебя, — взгляд на укрытую рукавом руку. — И Защиту.
— Это была Его идея? — Чуть успокаиваясь.
— Нет, моя, — Малфой улыбается этой своей скользкой улыбкой, не предвещающей ничего хорошего для предмета беседы. — Старик начинал быть… назойливым. Лорд одобрил, конечно.
— Мне следовало понять… Но действовать руками Министерства! Ты дьявол, Люциус.
— Да, это мое имя.
Снейп не сразу понимает, что он говорит о Люцифере. А когда понимает — сознание заполняет вполне соответствующий имени хохот. Малфой искренне веселится, и даже не скрывает этого.
— Ладно, Северус, иди. Эта инквизиторша долго не продержится, — все еще смех. — Так что ты уж потерпи немножко.
— Прощай, — мантия взметается крыльями и исчезает за дверью.
Смех стихает.
Решка
Дверь хлопает, отрезая от притихшего Хогвартса. Там, в коридорах, идет необъявленная война. Здесь, даже здесь, в его старином убежище, собираются непоседливые ученики и учат, без него, его излюбленный предмет. Не зелья.
Пусть.
Другие ученики, словно гончие, ищут, следят, вцепляются в лодыжки — его ученики, змееныши. Приспосабливаются к любому болотному климату, забыв, что болото может высохнуть.
Пусть.
Этот вечер — его. И он оставляет за дверью все, не имеющее отношения к вечеру.
У Дамблдора был думосбор, в котором директор снова и снова пересматривал свои мысли, пытаясь найти единственно верный путь... У него, Северуса Снейпа, есть эта комната и идеальный собеседник. Каким-то непостижимым образом родившийся из его же мыслей, воспоминаний и желаний мираж оказался довольно автономным, с отличающейся от снейповой логикой. Ее-то и логикой не всегда можно назвать... Возможно, сказался «прообраз».
— Это ты, Северус?
А еще у него голос, такой голос... Решения сами приходят в голову, стоит выслушать заданный мягким баритоном вопрос.
— Как же я устал, Люц... — Стандартное, в общем, приветствие в последнее время. — Выпьешь со мной?
Если судить объективно, тратить хорошую выпивку на него — напрасная трата денег. Но в одиночку пьют только алкоголики, да и не хочется наблюдать за поднятой в безмолвном удивлении светлой бровью. Однажды Северус попробовал не угостить «гостя». Ощущения... Тошно после этого на душе.
Да и, раз уж иллюзия — пусть будет полноценной.
— С удовольствием, — кивает Люц и улыбается так, что тут и думать забываешь о цене какой-то там бутылки.
— Прошу.
— Так что там у тебя, ворон?
— Плохо все. Не совсем плохо, правда.
— Ну и хорошо. Твое здоровье!
— Да... Знаешь, Драко — ну, «его» сын — слишком зарывается.
— Хорошее вино, Сев. Так что с... Драко?
— Не мыслит в перспективе. Организовал замечательное сотрудничество с... этой, но явно не думает о том, как на него набросятся после возвращения Альбуса. Хотя, разумеется, если мальчик не собирается продолжать тут обучение в следующем году...
— Ты действительно так веришь в своего директора?
Кивок головой. Долгие годы научили. Да и вопрос задается не впервые.
— На месте его... семьи, — а он давно запомнил, что настоящего Люциуса при зельеваре лучше не упоминать. — Я бы не торопился забирать его из школы до окончания учебы.
— Ну да. Осталось вложить сию мысль в их светлые головы! С другой стороны, убедил же я Гойлов.
— Хм... — На просвет вино искрится кровью. — Если директор вернется, как ты говоришь... Стоит упомянуть о безопасности мальчика в школе, не думаешь?
— Пожалуй. Пока не сбудется пророчество, так или иначе, в школе будет наиболее безопасно.
— Пророчество?
— Я разве не говорил? Про Поттера.
— А, это... Я думал, ваша Кассандра изобрела что-нибудь новенькое. Жаль. Впрочем, тебе-то, кто бы ни остался в живых, удобно.
Снейп несколько раз обсуждал с ним то пророчество, думая отыскать еще одну трактовку, но так и не придумал ничего нового.
— Ну да, только остатки совести...
— Интересно, помимо этой комнаты она у тебя в принципе просыпается?
— Ха-ха.
— Сев, не дуйся. Иди-ка сюда, так вот... — Пальцы зарываются в смоляные волосы. — Расслабься, мой ворон, я помассирую. И извини, я не хотел тебя огорчать.
Некоторое время слышно только потрескивание дров в камине — обычном, без надзора — и тихие вздохи.
— Люц, ты мое счастье, ты знаешь? — Здесь, в этой комнате, раз в месяц.
— И я тебя, Сев, и я.
Орел
— Северус?
Здесь друг друга опознают не по спрятанным лицам, а по осанке, походке, еле слышным запахам... Или по голосу. Главное — не ошибиться, когда уточнишь имя соседа.
— Да, Люциус?
Ну, или по трости. Но Малфой часто заговаривает с ним первым.
— Это Пророчество, о котором так беспокоится Лорд... Может быть, нам не нужно его искать в архивах Министерства? Старый дурак ничего тебе не рассказывал?
— Если бы он болтал столько же, сколько и ты, Люциус, — с непередаваемой иронией. — И в присутствии стольких свидетелей, Хогвартс уже бы лежал в руинах. О чем бы ты, несомненно, узнал от своего сына.
— Какая жалость! — Наигранный вздох. — А я-то надеялся съездить на побережье хотя бы в этом июне...
И кто тут дурак, Малфой? Ты мне еще дату назови... Впрочем, дату, наверное, еще не определили. Лорд любит импровизации. А Орден Феникса будет в боевой готовности весь июнь, только и всего.
Решка
— Черт знает что!
Дверь привычно хлопает. А в комнате тепло, и огонь бросает мягкие оранжевые блики на пол и стены.
— Этот мальчишка! Этот! Поттер! — Выплевывает просто. — Его следовало бы связать по рукам и ногам и посадить в самое глубокое подземелье, да и то вряд ли бы это помогло... Прокляаааатье! Эти идиоты попались на элементарнейшую наживку! Правда, другим идиотам не хватило ума справиться с горсткой учеников... В каком мире я живу?! И Блэк еще этот, шавка проклятая. Черррт! Люц, ты виски пьешь? Потому что, если я не напьюсь, я что-нибудь разрушу, а мне же нельзя... Нельзя... Беречь эти чертовы маски, дьявол бы их!
Тихо потрескивают дрова в камине, словно пытаясь успокоить. На столе уже ждут бутылка и два стакана. Тикают часы, отражаясь эхом от стен.
— Люц? — Тишина. И, робко: — Люц, где ты? Не прячься.
Дрова, стрелки, сверчок. Сова за окном ухнула.
— Люциус, довольно играть! Ну же, покажись. Я уже не ору, все, извини. Неделя выдалась... тяжелая. У троих студентов родителей посадили еще...
Но знакомый мираж не появляется. Ерунда какая-то — прошлый раз, когда Северусу не удалось достаточно хорошо сконцентрироваться, чтобы его «надумать», случился, кажется, лет 10 назад. Может, не стоило так орать, полагаясь на привычку, а четко объяснить комнате, чего он желает?
Да, наверняка.
Северус встряхивает головой, выходит, аккуратно притворив дверь, в коридор, выполняет стандартную трехразовую проходку...
И еще раз, и еще, отказываясь поверить в такое маняще-очевидное предположение. Невозможно. Не столько лет подряд. Не тот человек.
Декан Слизерина снова и снова меряет шагами пыльный коридорчик. Дверь послушно возникает, но комната пуста. К сожалению, ходьба всегда помогала ему сконцентрироваться на решении. К сожалению, он слишком измотан, чтобы ходить до утра — и найти другой ответ.
Логика, правда, подбрасывает желанную отсрочку: подожди до следующего полнолуния. Повтори опыт. Столько лет... это невозможно, так что в следующий раз у тебя все получится.
Но Северус Снейп слишком привык верить в худший вариант. И потеря, обида, несправедливость, обман, стыд, предательство, вся эта проигранная им — а ты еще мнил великим шпионом себя! — партия заставляет внутренности выворачиваться наружу тонким пронзительным воем.
Люпин бы обзавидовался.
Орел
— ...и приговаривается к 12 годам заключения в Азкабане без права на амнистию.
— Следующий!
Суды сейчас проходят быстро, не затягивая. А что там тянуть? Упивающийся — да, убивал — скорее всего, особо жестоко — сейчас спросим... Ну, и наказание.
— ...обвинения снимаются, и полность восстанавливается в правах и титулах. Благодарим вас за самоотверженность, проявленную в борьбе с Сами-Знаете-Кем.
— Следующий!
Его, Северуса Снейпа, оправдали одним из первых. И, похоже, единственных. Несомненно, немалую роль сыграл все-таки воскресший директор, в чьем убийстве его обвиняли в первую очередь. Северус подавил в себе желание убить старика вторично, на этот раз уже по-настоящему. Его удержала только необходимость быть белым и чистым для послезавтрашнего процесса. Или завтрашнего. Как пойдет — суд длился с 9 утра до 6 вечера ежедневно, и никто не знал точно, сколько магов успеют осудить за день.
— ...и приговаривается к пожизненному заключению в Азкабане без права на амнистию.
— ...и приговаривается к 3 годам условного заключения с конфискацией имущества в пользу казны.
Это кто-то из недавних студентов. Просто не успел ничего натворить, вот его и «пожалели».
— ...и приговаривается к казни через повешение.
— ...и приговаривается к пожизненному заключению в Азкабане без права на амнистию.
— ...и приговаривается к пожизненному заключению в Азкабане без права на амнистию.
— Следующий!
— В свете новых фактов пересматривается дело заключенного Люциуса Малфоя. Обвинение просит учесть свидетельские показания, полученные за 3 последних дня, и пересмотреть наказание подсудимого в пользу пожизненного заключения. Как нам стало достоверно известно, обвиняемый долгое время был одним из приближенных к Сами-Знаете-Кому лиц и принимал непосредственное участие в более чем 12 карательных операциях только за период...
Обвиняемый, в серой азкабанской робе и наручниках, держался на удивление спокойно. Спина, осанка... Кажется, в честь присутствующей здесь прессы ему даже позволили помыться перед началом суда. Обвел один раз взглядом зал, присмотрелся к «Мерлину» на снейповской мантии, еле заметно усмехнулся — и в этот раз выкрутился, ворон — и дальше уже внимательно глядел куда-то в сторону судей. Сомнений относительно его виновности, разумеется, не было, и вопрос крутился в первую очередь вокруг наказания: пожизненное или высшая мера? Люциус предпочел бы второе — Азкабан был грязным местом, даже без дементоров, и влачить жалкое существование в камере без элементарных удобств еще несколько десятков лет ему не хотелось.
С другой стороны, повешение... Плебейство! Жаль, что кроме Мак-Нейра с топором не умел и не хотел обращаться никто.
— Ваша Честь, господа... Итак, по фактам добровольного принятия Метки, активного участия в Первой войне, планирования карательных акций против Джонсонов, Лонгботтомов, Поттеров и Стэн-Кроу, а так же...
— Позвольте, — встрепенулся Люциус, а один из сидящих в зале похолодел, разглядев высокомерную усмешку. — Я не планировал «акцию» против Поттеров, эта операция была от начала и до конца идеей Его Лордства. Мне казалось, вы это уже выяснили. И... Ах, да, в вашем списке не хватает еще Мак-Каллиганов.
— В-вы... — Задохнулся обвинитель. — Вы сам признаете?!
— Желаете испытать под веритасерумом? — Еще одна усмешка. Кто в здравом уме будет наговаривать сам на себя?
— Нет. Спасибо, я...
Люциус откинулся на спинку скамьи, разглядывая молодого обвинителя. Если раздразнить того получше, может, и заработает высшую.
— Хотите еще что-нибудь узнать? — Вежливая улыбка. — По какому принципу составлялись списки жертв? Кто приводил в исполнение каждый приговор? Потому что, смею вас заверить, юноша, всем участникам операции не было нужды тыкать во все стороны палочками. Обычно вполне хватало одной Авады.
Обвинитель проглотил «юношу» скривившись, как от горького. И решил отыграться. Снейп ломал голову над тем, зачем Малфою нужен этот спектакль, забывая, что еще пару лет назад сам считал такого Малфоя настоящим. И еще, как бы передать скучающей в уголке зала государственной защитнице (общей для всех обвиняемых уже который день) одну записку? Магия в зале на всякий случай была запрещена.
— Лонгботтомы пострадали не от Авады! — Напомнил обвинитель с видом «ну, а теперь что скажешь?»
— Разумеется, я ведь не принимал в этой операции участия.
— Но... Но вы же только что сказали!
— Что разрабатывал план. Разработка плана, юноша, это не описание используемых заклинаний, а рассчет времени, места и сопутствующих условий, а так же необходимые для обеспечения этих условий меры. К примеру, Лонгботтомы. Я уже не помню подробностей, но суть сводилась к тому, что их следовало застать дома, без ребенка, без знакомых, сразу после одного из аврорских рейдов Френка — чтобы он был ослаблен. И при этом уложиться в полтора часа времени. Белла едва успела, она любила затягивать свои игры. Так вот. Если застать аврора с женой, дома, после работы — легче легкого, то застать их без ребенка куда сложнее. После изучения обстановки мне удалось выяснить, что ребенка могли оставлять у бабушки, но только в двух случаях: если на работу вызывали обоих родителей одновременно (ради этого должна была бы случиться катастрофа местного масштаба как минимум, их начальство ведь тоже знало о ребенке) либо если ребенок заболевал и за ним требовался постоянный уход. По какой-то причине бабушка с этим справлялась лучше. Так вот, юноша, дабы изолировать ребенка, за двое суток до операции мы его отравили. Прибегнув к целому комплексу довольно сложных заклятий и применив достаточно дорогие материальные компоненты для яда. Не летального, разумеется.
— Но зачем вам было его изолировать?!
— Чтобы он ненароком не погиб? Белла имела обыкновение зарываться... Право, юноша, вы задаете такие вопросы, словно я — кровожадное бессердечное чудовище!
Судя по виду обвинителя, примерно так он и считал. И весь зал тоже.
Люциус передернул плечами.
— Ладно, вы все равно вряд ли постигнете тонкое искусство рассчета. Вы, кажется, зачитывали мое обвинение?
Снейп скрежетнул зубами — Малфой откровенно нарывался. Потом встал и прошествовал к адвокату.
— Итак, по фактам добровольного принятия Метки, активного участия в Первой войне, планирования карательных акций против Джонсонов, Лонгботтомов и Стэн-Кроу, а так же...
— Мак-Каллиганов, — милостиво напомнил Люциус.
— А так же Мак-Каллиганов, — повторил обвинитель, одарив подсудимого таким взглядом, что было ясно — это издевательство ему еще аукнется.
— Простите, Ваша Милость, — адвокат внезапно оживилась и вскочила с места. — У защиты есть свидетель в пользу мистера Малфоя!
— Что? — Хоровой вздох пролетел по залу, когда Северус Снейп вышел на свидетельское место. Люциус Малфой на мгновение прикрыл глаза — а ведь все так хорошо начиналось...
— Я, Северус Снейп, клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
Решка
Зал притих, заинтересовавшись нарушением традиционной процедуры. Сперва этот Малфой, дразнящий прокурора, теперь кавалер ордена Мерлина, желающий что-то сказать в его защиту. Возможно, казнь все-таки заменят заключением, и даже не пожизненным?
Люциус, прекрасно знающий отношение к себе Снейпа, думал, скорее, об обратном: повешение заменят четвертованием. Ну да, чем бы дитя ни тешилось... Хорошо, что он хотя бы вытащил Драко. Вон, сидит на галерке, прикрыв белокурую голову капюшоном.
— Я утверждаю, что Люциус Малфой, присутствующий здесь, начиная с 1980 года действовал в интересах Ордена Феникса и магической Англии.
Неверящий, удивленный взгляд. Ты в своем уме, Северус?
— Я утверждаю, что Люциус Малфой знал о действиях Ордена Феникса, но ни разу не поставил об этом в известность Темного Лорда.
Малфой вскакивает со скамьи, впиваясь ненавидящим взглядом в стоящего напротив человека. Смеющегося над ним!
— Я утверждаю, что Люциус Малфой неоднократно поддерживал и спасал жизнь мистеру... Поттеру, нашему дорогому герою!
— Вы сошли с ума, Снейп, — блондин уже успел взять себя в руки и фраза получается небрежной и высокомерной, как ей и следует. И обвинитель впервые искренне согласен с подсудимым.
— О, нет, — он и правда смеется. — Могу повторить все вышесказанное под веритасерумом или легилименсом.
— Я не сомневаюсь, что на Мастера Зелий веритасерум окажет необходимое оному Мастеру воздействие, — парирует Люциус, не выпуская черного взгляда. Молодой обвинитель предпочитает помолчать и послушать, его обвиняемый явно просится на эшафот, сам. А аргументирует куда увереннее. — Не говоря уж о вашей прославленной окклюменции... Вы сумели обмануть самого Лорда. Думаете, у нашего Министерства найдется лучший легилиментор?
— Вы тоже сумели обмануть Лорда. Да и не его одного, не так ли?
— Вы пьяны, Снейп. Вашей победой, вероятно? Ваша Честь! Нельзя ли прекратить этот фарс и закончить? Насколько я помню, после меня еще... очередь. Невежливо заставлять их так долго ждать, не находите?
— Профессор, — растерянная судья обращается к Снейпу, машинально приглаживая седые кудри. — Ваши... утверждения довольно неправдоподобны, а проверить их вышеуказанными способами, как верно заметил мистер Малфой, мы не можем.
— Какая удача, — пожимает плечами Снейп, — что сам мистер Малфой так и не стал Мастером Зелий. Дайте ему веритасерум!
Это звучит как приказ, каковым, в общем-то, и является. Зелье, к которому приходится прибегать слишком часто в эти дни, находится сразу, но...
— Новый образец, если не возражаете, Ваша Честь. Нам предстоит долгий рассказ.
Новый образец — это недавняя снейпова идея. В стандартный веритасерум добавлено несколько галлюциногенных препаратов. Выпивший его не просто правдиво отвечает на заданный ему вопрос — он правдиво рассказывает, вспоминая и описывая даже то, о чем в иное время и без прямого вопроса мог бы промолчать. Люциус еще не знает, чем ему это грозит, но и веритасерум сам по себе достаточно плох. К сожалению, отказаться невозможно — заставят — и, побледнев, он подносит поданный кубок к губам.
— И, если позволите, я бы просил закрыть заседание от публики. Вот мои основания, — пергаментный свиток перекочевывает на стол судьи, та разворачивает, смотрит, хмурится недоверчиво...
Кожа Люциуса Малфоя начинает сливаться с его робой, оттенком. Промолчать он уже не сможет, но и говорить об этом — невозможно. Впрочем, Северус же не заставит расскаывать о... личном?
— Я не уверена, что это достаточные основания, чтобы... — Начинает судья.
— Я свидетельствую в любом случае, — разгадывает намек Снейп. — Все дело в том, нужен ли скандал вам, Ваша Честь.
— Хорошо. Ладно. Заседание объявляется закрытым от публики. В зале могут остаться члены семьи подсудимого и члены Визенгамота при наличии удостоверений личности. Остальных прошу удалиться.
Подсудимый, сидящий на скамье с закрытыми глазами, старается не прислушиваться. Слова вызывают образы, образы уговаривают описать их, рассказать о них, не прятать воспоминания и ассоциации... Это так просто — просто разжать губы и заговорить. Но этого делать нельзя, уже и не вспомнить почему. Потому же, наверное, почему прошлогодний развод с Нарциссой вызывает смутное облегчение.
А потом шум стихает, кто-то наколдовывает непроницаемый барьер вокруг зала суда и, наконец, Люциус слышит свое имя, сказанное знакомым голосом, знакомыми интонациями... И откликается, даже не подумав — это все проклятые ассоциации, давящие на язык:
— Это ты, Северус?
Орел или решка
— Вы позволите, я сам начну задавать вопросы? — Кивок. — Люциус...
— Это ты, Северус?
Ответа, кажется, пугаются оба. В серых глазах паника и ненависть, в черных — шок и решимость. И узнавание, Мерлин и Моргана, ну как он мог это ляпнуть?!
— Это и правда ты... — Еле слышный шепот и, уже громче. — Люциус, напомни, будь добр, как мы познакомились.
На самом деле, Снейп, только теперь получивший смутную надежду на то, что его идея не является бредом его же одичавшего воображения, тянет время. С одной стороны, зелье должно войти в силу, с другой... Он и сам не совсем понимает, что следует спросить и какого ответа добиться. Потому и новый веритасерум — пусть хоть раз в жизни потрудится Люциус, давая правильную разгадку.
— В Хогвартсе, разумеется, — пожимает плечами тот. — На шестом курсе. На моем шестом, — это уже судье. — Я на четыре года старше, так что Северус поступил, когда я был на пятом. Но познакомились мы только через год...
Почему он так много болтает? Люциус, осознав, обрывает сам себя. А то мог бы пуститься в рассказ о том, чем он занимался весь пятый курс и почему ему было не до первоклашки Снейпа.
— Наше знакомство, — напоминает Снейп. — Как это случилось?
Похоже, ассоциации, вызываемые собственным рассказом, могут увести далеко. Возможно, Люциус так сопротивляется действию зелья? Говорит обо всем, в тщетных попытках уйти от опасной темы? Болван.
— Ах, да, знакомство... Тебя задирали какие-то гриффиндорцы, как обычно, и их было раза в четыре больше. Или в три с половиной?.. Помнишь, эта крыса-недомерок? А я оказался в нужном месте в нужное время, и, естественно, не мог не выполнить обязанности старосты. В общем, нарушители отправились к декану, а Северус — ко мне, латать мантию. Она у него, оказывается, была одна, и мне пришлось...
— Достаточно, — шипит Снейп. Потом поворачивается к судье и поясняет. — Мистер Малфой и так был довольно известен на факультете, а уж когда он явился в своей любимой роли «рыцаря на белом коне»...
— Ты влюбился, — заканчивает Люциус. — Я стал твоим героем, кумиром и что там еще можно вбить себе в голову в 12 лет. Не шипи, Сев, у тебя это вот такими буквами на лице было написано. А я, — смешок, — не в первый раз сталкивался с подобными... проявлениями. За мной бегало пол Хогвартса!
— Да уж, сердечной чувствительностью ты никогда не отличался, Малфой, — ядовито.
— Ты не прав, Сев. Я просто никогда в ней не признавался.
— Господа, господа! — Вмешивается судья, мимоходом радуясь тому, что успела закончить школу до того, как там объявился Малфой. Он и сейчас-то очень ничего, и это на пятом десятке, да после Азкабана... Хотя, в другое время и в другом месте она бы, наверное, послушала об этих "приключениях". — Мы немного отвлеклись. Задавайте ваш следующий вопрос, профессор.
— Что же, раз мы затронули сердечную тему... Может, ты, заодно, пояснишь мне, почему ты решил до меня снизойти, Люциус?
Необычный веритасерум и действует необычно. Нет закостенелости и попыток выдать необходимый для ответа минимум. Подсудимый беседует, рассказывает, не стесняясь собственных слов. Только каждое из них — правда. А другая правда — глухая тяжелая ненависть, пропитавшая серый взгляд. И еще отвращение, то ли к себе, то ли к вопрошающему. Судья не устает удивляться тому, насколько легче стало работать с этим новым составом, пускай и дольше. И, если совсем честно, интереснее — монотонность непрерывных идентичных процессов изматывает душу. А так уже трое рассказали о том, о чем бы их никто не догадался спросить, сами. Этот человек — четвертый.
— А это не очевидно, Сев? — Бешеная улыбка, на мгновение напоминающая о Блэке и их дальнем родстве. — Ты был так замкнут ото всех и так доступен для меня... Грех было не воспользоваться. Странно, что ты не понял, что такое одноразовое развлечение, Сев. Ты же всегда казался таким умным мальчиком... А тут решил выяснять что-то, требовать, зачем-то задержался у меня до утра... Никакого понятия о том, как вести себя в постели! Впрочем, я ведь был у тебя первым, недотрога?
— Сколько... — Судья сглатывает. — Вам было?
— Мне — 14, ему — 18. Это не существенно. Дальше, Люциус.
Судья порывается сказать, что существенно, еще и как, но подсудимый уже продолжает.
— Дальше, Северус? Что именно тебя интересует? Как ты прожигал у меня в мантии дырки взглядом? Как пытался подлить приворот, а его выпил Эйвери, и в следующий раз ты уже лил какую-то отраву, но снова неудачно? Или как мы, наконец, придумали, что с тобой сделать? Ты, разумеется, был уверен, что абсолютно случайно подслушал мои объяснения ребятам о том, откуда я беру ту очаровательную блондинку, о которой знал весь Хогвартс? Не было никакой блондинки, Снейп. Вот Комната-по-вызову, да, была, и малышня вроде тебя о ней не знала. Так что мы донесли до тебя сакральное знание о том, что эта комната может наколдовать даже призрак человека — но только в полнолуние, нам же нужно было знать, когда ты туда помчишься. На самом деле, она не может сотворить ничего более живого, чем растение. Я долго пробовал. Мне даже странно, что ты сам ни разу не удосужился проверить... Впрочем, речь не об этом. Ты, конечно, попался на приманку и пришел в комнату в полнолуние, а я вошел следом.
— Врешь! — Забывая о собственном зелье, Северус подается вперед, сжимая пальцы и пытаясь прочесть мутный от веритасерума взгляд.
— Как я могу, Северус? — Малфой издевается над самим собой и отчаянно оттягивает момент, когда должен будет произнести эти слова. — Не только у Поттеров есть плащ-невидимка, представляешь? Я зашел сразу за тобой, дождавшись тебя в коридоре. Но потом... ты меня удивил, Сев. Я думал, ты будешь долго выяснять, правда ли я «призрак», а потом пытаться соблазнить, а ты...
— О, да, Люциус, — хрипло. Теперь эта старая сценка выглядит совсем иначе.
— Ты меня просто трахнул. Я бы даже сказал, изнасиловал. Тихий, скромный Сев... Впрочем, когда ты выпустил пар, ты и сам, кажется, перепугался.
Люциус Малфой не привык говорить такими словами. Это убеждает в успешном действии зелья едва ли не лучше обсуждаемой темы. Это... вызывает жуть.
— Мне, знаешь ли, было в новинку...
— Какое совпадение. Мне тоже! Так что ребята, жаждущие описаний твоего нового унижения, обошлись без подробностей. И я запретил им говорить, что это был я. А то вместо ситуации «бедный Сев опять попался» вышло бы что-то совсем уж несусветное. В общем, они тебя оставили в покое.
— Так вот в чем было дело! Но почему ты вернулся?
— А, это... Знаешь, ты так трогательно расстраивался и просил прощения на утро. И сказал, что придешь в следующее полнолуние и извинишься как полагается, даже если я не запомню, за что. Я ответил, что запомню. Что-то о том, что вызвавший лепит вызываемого из того, что он помнит сам, и, значит, если ты захочешь, я тоже буду помнить... На самом деле, я не был уверен, стоит ли мне идти. Но в ту ночь я случайно оказался в том крыле замка... Знаешь, там недалеко спальни Райвенкло, а я как раз провожал Терезу Дэйл, а потом увидел, как ты крадешься и вспомнил. Ну, и снова зашел. И ты снова был таким тро...
Снейп уже в который раз засомневался в правильности своего решения. Ну и сгнил бы этот в Азкабане, подумаешь!
— Не смей называть меня трогательным!
— Но ты и правда трогательный, ворон! Что я могу поделать? Ты так мило злишься по пустякам, а потом по пустякам же страдаешь... И так искренне. У тебя красивая душа, только ты ее редко показываешь. Мне повезло. Я не мог этим рисковать.
Снейп слушал это спонтанное признание, открыв рот. Судья тоже, правда она еще и покраснела. Адвокат с прокурором переглянулись один раз и решили не вмешиваться. Процесс явно отклонялся от привычной процедуры. С галерки доносились глухие звуки ударов лба о что-то твердое. Кажется, Драко жалел о том, что остался.
— Дальше мы провели восхитительную ночь. Ты оказался прекрасным учеником, не стесненный рамками «что он обо мне подумает» или «разве это принято». Так что мы провели замечательную ночь, ворон, я до сих пор ее вспоминаю. А потом ты меня снова удивил — ты начал извиняться за то, что не сможешь придти в следующее полнолуние, потому что там экзамены и нужно зубрить, а потом летние каникулы, а потом... Честно говоря, я как-то не подумал о том, что ты решишь это продолжать. И уж я-то точно не мог вернуться в школу на следующий год ради этих сомнительных встреч.
— Я считал, мне не хватает концентрации или четкого образа, чтобы тебя вызвать снова.
— И продолжал приходить, да, я знаю. Ты потом говорил... А меня обвенчали с Нарциссой, и я пару лет спустя оказался в школе на Рождественском балу, как ее кавалер. Как раз перед полнолунием, какая ирония! Мы с тобой тогда здорово поцапались, если помнишь. Честно говоря, мне захотелось посмотреть, вспомнишь ли ты меня и, может, согласишься на какие-либо отношения вне той комнаты. Мог бы и оценить мое доверие — я даже показал тебе Метку!
— Ну да, благодарю покорно! Мне предложили роль наложника при живой невесте, ткнули под нос какую-то живую татуировку и помянули «славное прошлое»! Тебе бы следовало взять имя жены, самовлюбленное животное!
— Ладно, признаю, мне следовало быть не столь прямолинейным. Но у меня было не так уж много времени на размышления в промежутке между отошедшей Нарси и подходящей Андромедой!
— Рад узнать, что ты не собирался ставить их в известность... — шипение.
— Ну, теперь-то все равно узнают... А в полнолуние ты пришел. Я нарочно задержался в замке на несколько дней дольше, якобы скрасить каникулы Нарси, а на самом деле хотел проверить. Любопытство, знаешь ли? Такое пари самого с собой. Тогда ты и сказал, что пытался вызвать меня два года, и вот, наконец, получилось. Наверное, свежие впечатления? Хорошо, что на те же впечатления можно было списать и Метку, но это я понял только потом. А то хорош бы я был... Но обошлось, ты меня не раскрыл, и, встречая в замке, шипел так, что любо-дорого посмотреть было!
— А нечего было вести себя так, словно все тебе обязаны за одно лишь то, что ты дышишь!
— Noblesse oblige, Северус. Ты это понимаешь лучше многих, хотя сам полукровка.
— Как ты только пачкался об меня...
— Сев, ты никого не можешь испачкать, не надо. Ты же сам говорил, что ты Принц — вот и оставайся им, ворон. Твои знания и манеры с лихвой окупают твое происхождение. Кровь, все-таки, вторична...
С галерки послышался придушенный стон. Сидящий посреди пустого зала Дамблдор хмыкнул в бороду. Люциус Малфой просто не мог такого сказать, однако же, сказал, и теперь бросал гневные взгляды в вынудившего его заговорить зельевара.
— Господа, простите, — судья пыталась говорить потише, словно вмешивалась не в свое дело. Да и прерывать не хотелось, но они явно могли бы проспорить до вечера, так ничего и не доказав. — Это все... существенно для дела?
— В общем-то, да, Ваша Честь, — отозвался Снейп. — Я пытаюсь объяснить вам ситуацию, да и сам не прочь понять, как так получилось. Видите ли, последние два десятка лет я считал, что общаюсь с двумя разными... существами. С милордом Люциусом Малфоем из Малфой-менора, Упивающимся Смертью и специалистом по Особо Опасным Существам, да еще и редкостным мерзавцем к тому же. И Люциусом из Комнаты-по-вызову, Хогвартс, незаменимым советчиком и собеседником и, пожалуй, единственным другом, которому я мог доверять, пусть он и был только иллюзией.
— Два десятка лет? — Переспросила судья недоверчиво. — Но ведь сейчас вы пытаетесь сказать, что это один и тот же человек, так?
— Именно.
— Но когда же вы поняли, позвольте?
— Два года назад, когда Люциуса забрали в Азкабан. Я... не сразу поверил. На самом деле, я только сейчас стал уверен по-настоящему. И, поверьте, Ваша Честь, в деле это меняет очень многое.
— Да, я, кажется, начинаю понимать, — задумчиво отозвалась та. — Прошу вас, профессор, продолжайте.
— Люциус, скажи, когда ты попал под суд еще тогда, в первый раз... Это же было уже во время наших встреч. Как ты оказался в Хогвартсе?
— Хроноворот. Я отлежался пару дней, чтобы быть похожим на человека, подкупил Фаджа и получил возможность воспользоваться хроноворотом. И еще несколько дней отдыхал в твоих двух полнолуниях. Очень полезная вещь, этот хроноворот. Я бы с удовольствием купил себе такую игрушку, но они все на счету, и просто денег тут было мало. Правда, иногда мне удавалось одолжить один из этих артефактов. Но это было только в первые годы, потом я научился вовремя разбираться с делами и каждый раз оказывался в школе вовремя. Кроме того, я стал одним из Попечителей, что неизмеримо облегчило мой доступ в Хогвартс и уменьшило количество вопросов о том, что это я делаю в замке. Ну и плащ, опять же. Оказалось, что можно приходить заранее и ждать тебя прямо в Комнате, это было очень удобно. Но сперва я боялся, что мы разминемся.
— И, все-таки, я не понимаю, почему ты вообще решил, что будешь приходить, — Снейп покачал головой.
— Ну как же, Сев, — таким тоном маленьким детям объясняют, что огонь жжется, потому что он горячий. — Потому что я тебя полюбил.
Судья неслышно вздохнула и украдкой промокнула уголок глаза извлеченным из рукава платочком. Определенно, этот процесс ей нравился.
— Ты, Люциус? Неужели тебе знакомо это понятие? — Снейп сам не знал, над чем он издевается: над влюбленностью Малфоя или над собственной слепотой.
— К моему глубочайшему прискорбию, знакомо.
— Но почему ты мне не сказал?! Нарцисса, да?
— При чем тут Нарцисса? — Пожатие плеч. — Ты помнишь, как ты вел себя с «милордом Люциусом Малфоем»? Порой мне казалось, еще немного, и ты меня все-таки отравишь. А забавно бы вышло, правда? Представляешь...
Сколько же он говорит! Не хватало еще пуститься в обсуждение вероятностей — Снейп и так слишком хорошо мог их представить. Дважды он приходил в Малфой-менор с заготовленным в перстне порошком и дважды уходил ни с чем. Не мог решиться.
— Ты... Ты мог найти способ!
— Вероятно. Но зачем? Видишь ли, мне дорого мое реноме... Было. То, что я делал, не вполне сочеталось с семейным кодексом, а чем дальше заходила наша связь, тем сложнее становилось признаться. В конце концов я решил, что это не обязательно.
— Ненавижу, когда решают за меня.
— Я тоже, Сев, — злоба за веритасерум впервые выплеснулась за пределы глаз, голосом и мимикой. — Но тебе не на что жаловаться. У тебя были объект для ненависти и объект для любви. Ну, или как ты называешь хороший секс вперемешку с доверительными беседами о новых планах твоего Ордена Феникса? Моргана, что я говорю...
— Действие зелья заканчивается, Ваша Честь, — заметил Снейп.
— Мистер Малфой, будьте добры это выпить, — клерк поставил новый кубок на стол.
— Знаешь, Сев, — проговорил Люциус, поднося напиток ко рту скованными руками. — А ведь я очень хочу тебя убить за все это... Твое здоровье!
— Кстати, об убийствах. Думаю, суд хотел бы знать, чем ты на самом деле занимался у Лорда.
— Сперва развлекался. Вальпургиевы Рыцари были очень занятной организацией со здравыми идеями. Возрождение старинных родов, помощь в составлении генеалогических древ Смутного Времени, поиск старинных изданий и рукописей по Темным Искусствам... Жаль, ты этого уже не застал. Метки, Упивающиеся и Непростительные начались гораздо, гораздо позже. Благо, мой ум был оценен по достоинству, и Лорд не оставил меня в стороне. Ввел во внутренний круг, мы разработали пару операций... В шутку, тогда еще «понарошку». Потом я понял, куда все катится, но отступать было уже поздно, в том числе и из-за Метки, так что пришлось со всем старанием играть свою роль... Ах, да, Сев, я уже упоминал об окклюменции?
— Тоже ей владеешь, да? — Мрачно.
— Раз я пока жив... Бел, кстати, тоже умела, но похуже. Я разрешил ей учить Драко, чтобы она не догадалась о моих способностях. Интересно, у них вышло позаниматься? Не знаешь?
— Люциус, о Лорде.
— О, я отвлекся, прости. Что сказать... В начале его идеи не вызывали у меня отторжения, впрочем, как и у тебя. Я порекомендовал твою кандидатуру и стал присматривать. Потом, когда ты мне рассказал о том, что тебя перевербовали... Нет, я понимаю, что методы стали слишком жесткими, и не напрасно я тогда прятал мальчишку Лонгботтомов, хотя, учитывая, сколько ты мне на него жаловался в последние годы, может, и не стоило. Но твое решение было как гром с ясного неба. Лорд бы раскусил тебя если не сразу, то почти — у тебя такие чистые, красивые эмоции, Сев... Хорошо, что пока тебя натаскивали в окклюменции, мне удалось держать тебя подальше от него. Что же за зелье я ему тогда нарасхваливал-то, что оно ему срочно потребовалось?
— Мортикус этум. Пол года над котлами! И куда оно потом пропало?
— Да не знаю я... В коллекцию, может? Знаешь же, он любил редкие артефакты. Ну вот. А потом, чтобы ты без крайностей не лез на рожон, я начал потихоньку сливать тебе информацию. У тебя на лице было написано: «Малфой — дурак», но ты быстро выучил, что многое можно узнать и у меня, а не только у Лорда. А я, все-таки, был с ним дольше и не отличался твоей щепетильностью. Так что, цени, пока ты входил в доверие, я, уже будучи оным доверием обласкан, делился с тобой плодами.
— Я тронут твоей заботой обо мне, Малфой!
— Ну не о магглах же! Пока я тебе помогал, твой риск был в рамках разумного. А нарываться я тебе позволить не мог, сам понимаешь. И, потом, ты бывал так доволен в полнолуния, что тебе удалось еще кого-нибудь спасти... Я даже проникся этой идеей. И, если сначала я просто прикрывал тебя, то потом начал делать то, что тебе бы понравилось. Ну, скажем, когда я подкинул своего эльфа этому мальчишке, Поттеру. Эта святая гриффиндорская доверчивость поверила, что смогла обмануть меня!
Северус, долгие годы полагавший то же самое, хмыкнул. Почувствуйте себя гриффиндорцем...
— Да, ты всегда заставлял людей покупать у тебя то, что сам готов был им отдать, да еще и приплатив сверху.
— Очень правильный подход в делах, Северус, ты не находишь?
— А дневник Лорда?
— Тот хоркрукс? Я удивлен, что в дамблдоровом Хогвартсе от него не избавились раньше. Ткнуть их носом еще яснее я, прости, не мог. Впрочем, в результате его все-таки уничтожили, что и требовалось.
— Кладбище? Когда Лорд вернулся, — Снейп явно вошел во вкус допроса.
— Дорогой мой, я этого ожидал не более, чем ты. И уж мне-то не явиться было просто нельзя. И нам тогда было не до Поттера, тут бы самим выжить. У Лорда было мерзейшее настроение, как с похмелья. Ты пропустил нечто весьма познавательное...
— А эта эскапада за Пророчеством?
— Я, разве, не предупредил тебя, когда и куда меня пошлют? То-то же. Знаешь, я был крайне удивлен, встретив там твоего Мальчика-Который-Выжил с группой подержки. При том, что даже мой сын должен был удерживать его в замке, не говоря уж об учителях... Драко, кстати, неоднократно страдал из-за этого Поттера, а все из-за дурацкого пророчества, из которого следовало, что нашего будущего героя (если повезет) нужно холить и лелеять. Или, хотя бы, следить за его шагами и вовремя выручать. А правду о том, как поживает сам Драко, я узнавал от тебя только в той комнате. При наших «настоящих» встречах ты почему-то боялся говорить прямо. Словно бы я наказывал собственного сына за все те мелочи... Да, я слышал, ты присмотрел за ним, пока меня не было? Спасибо. Так вот, Сев, когда я обнаружил Поттера практически на кончике собственной палочки... Мне пришлось не только отдать прямой приказ не убивать мальчишку, но еще и выставить себя идиотом, неспособным, имея группу умелых магов, справиться с десятком учеников. Школьников, во имя Мерлина! Ты себе представить не можешь, что это такое — решать, как максимально понизить боеспособность группы за несколько секунд. И ведь группа еще должна была меня послушаться...
— Послушались...
— Да уж, и то Белла его едва не достала. Но Орден Феникса все-таки появился, и нас всех доблестно отправили в Азкабан. Откуда, увы, ни под залог, ни под клятву меня отпускать не хотели даже на сутки. Не скажу, что я не пытался.
— Зачем? — Недоверчиво.
— Ну как зачем, ворон? Полнолуние же...
Снейпу очень, очень захотелось убить директора. Уже в который раз. Тогда, два года назад, он примчался в кабинет и начал не вполне связно излагать... Дамблдор послушал, покивал, а потом сказал, что в Азкабане сейчас дементоров нет, так что ничего страшного, годик-другой потерпит. Потому что раскрывать карты сейчас невыгодно. Потому что еще неизвестно, кто победит. Потому что мы не знаем, на чьей стороне окажется лояльность Малфоя. Потому что... Но директор, как всегда, выжил. Увы.
— Профессор Снейп, вы хотите еще о чем-нибудь спросить мистера Малфоя? — Уточнила судья, когда молчание затянулось. Снейп покачал головой. Он хотел, но не при свидетелях, как будто это еще имело значение после сегодняшней исповеди. — Тогда я, пожалуй, сама задам несколько вопросов. Мистер Малфой?
— Да, Ваша Честь?
— Когда вы узнали содержание Пророчества?
— Первую часть почти сразу, когда Северус рассказал ее Лорду. Полностью... Да, верно, после развоплощения Лорда, где-то через год. Мы с Северусом обсуждали возможные толкования.
— Обсуждали в Комнате-по-вызову?
— Разумеется, "настоящему" мне он не сказал даже, что узнал Пророчество целиком.
— Почему вы помогали Гарри Поттеру?
— У Северуса долг жизни в отношении мальчишки, — скривившись.
— Ну и что? — Не поняла судья.
— Ваши кавалеры платят за вас в ресторане, Ваша Честь? Я тоже. Это не магическое обязательство, просто правила хорошего тона.
— Хм, — усмехнулась судья несколько двусмысленно прозвучавшему заявлению. Малфой, приглашающий ее в ресторан?.. — Ну, а почему вы так настойчиво отказывались сообщить суду обо всех этих событиях? Или, раз уж на то пошло, хоть кому-нибудь.
— Вы смеетесь? — Белая бровь изогнулась. — Вы только что втоптали в грязь мое имя, мой имидж и моего сына! Разумеется, я бы не стал по своей воле порочить имя Малфоев! Достаточно и того, что я это делал.
— Вы имеете в виду свою связь с Северусом Снейпом?
— О, Мерлин... Какая разница, с кем я сплю? Я имею в виду свой отказ от Темного пути и сотрудничество, пускай и косвенное, с магглами, грязнокровками и прочими гриффиндорцами! Не совсем то, чем славен мой род.
— Так на что похож ваш патронус? — Внезапно поинтересовался Дамблдор прямо из зала.
— Птица, — Люциус опустил глаза. Темному магу патронус не полагался по определению, как файрболл не был присущ магу воды. — Ворон. Вот об этом позоре я и говорил...
— Люциус, когда?! — Снейп поднял голову. Не узнать происхождение формы было невозможно при всем желании.
— Лет пять назад. Случайно попробовал, наткнулся на описание в какой-то книге о дементорах, когда о них заговорили... А он получился, — и горькая, горькая обида.
Судья встретилась взглядом с Дамблдором и вздохнула. Тупицей она не была.
— С вами все ясно, господа... Пожалуйста, пригласите публику в зал.
Час спустя экстренный выпуск Пророка сообщал о последней сенсации: осужденного и практически казненного Упивающегося оправдали, восстановили во всех правах и владениях, да еще и пообещали едва ли не орден Мерлина. И все — благодаря таинственному свидетельству Северуса Снейпа, известного своей самоотверженностью героя, долгие годы следившего за Упивающимися и самим Сами-Знаете-Кем. Причем, сам бывший осужденный, он же милорд Люциус Малфой, к своему спасителю теплых чувств явно не испытывал: после освобождения прямо в зале суда он не то что руки не пожал — вышел, не попрощавшись! Таинственная история.
Орел и решка
Люциус, конечно, не убил его, как грозился, но Малфой-менор неизменно оставался для Северуса Снейпа закрытым на все засовы. Каким образом Люциус перетянул на свою сторону Драко тоже оставалось не ясным — в зале суда юноша показывал все признаки разочарования пополам с отчаянием — однако молодой Малфой игнорировал своего декана так же, как и отец. Даже не поздоровался, встретив на Диагон-аллее через неделю после памятного судилища. Так что Снейп решил больше не навязываться. Обидно было, конечно, но что же делать? Выбор тогда был невелик: либо рассказать совершенно неправдоподобную, но внезапно оказавшуюся настоящей, историю в суде — и получить живого оскорбленного Люциуса, либо... Либо получить Люциуса мертвого. Снейп, несомненно, предпочитал первое.
Поэтому он сам не мог понять, что же привело его посреди ночи в тот самый коридор. Привычка? Но за два года она успела стереться, и теперь лунные фазы он отслеживал только из-за волчьего зелья. Как раз недавно закончил и отослал новую партию...
Снейп прислонился к каменной стене и прикрыл глаза. Он туда не пойдет, нет. Потому что там все равно никого не окажется, а так, не зная, можно хотя бы надеяться, что кто-то там был. В трех шагах, за дверью... Кажется, если прислушаться, можно даже услышать тихое дыхание, хотя это, разумеется, абсурд. Метр камня глушит любые звуки. Это, должно быть, кровь в голове...
— Северус, — тихо-тихо, а потом невидимая в темноте рука мягко касается волос. Нет, правда невидимая. Совсем. — Это ты?
Он бросается вперед, хватает, забывая о том, как будет выглядеть сражающийся с воздухом в школьном коридоре декан... Сдергивает проклятый плащ, есть!
— Люц, — только бы ребра друг другу не сломать, а так все просто замечательно. Настолько, что горло сдавливает незнакомым спазмом и начинает жечь глаза. — Люц, как же я без тебя устал...
— Я тоже, ворон, — глубоких долгий вздох. — Я тоже.
— Хм, я тут подумал...
— Ты еще в состоянии думать, Сев? — Мурлыканье.
— А ведь когда Лонгботтом узнает, что он у тебя в долгу...
Пауза.
— Сев, ты не одолжишь мне тот свой перстенек?
960 Прочтений • [Орел или решка? ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
