A Choriambic Progression

Гарри подцепил полную ложку овсянки, сунул в рот и там и оставил — просто потому, что ничего не мешало ему так себя вести. В тихом и пустом доме на Гриммаулд Плейс никого, кроме Гарри, не было, и никто не мог с укоризной ему заметить, что с ложкой, торчащей изо рта, парень выглядит как последний придурок. Так почему бы ему не посидеть с ложкой во рту? Гарри старательно облизал ее, стараясь полностью очистить от прилипшей каши, и попытался решить, чем займется, когда вымоет посуду. Не то чтобы он собирался сразу после завтрака бросаться на борьбу с грязными тарелками… Гарри слабо улыбнулся, думая о собственном дурацком бунте, но улыбка получилась невеселой — ни в ней, ни в его мальчишеском протесте не было удовольствия. Только ложка, торчащая изо рта.

В мрачном, унылом пустом доме было трудно от души порадоваться тому, что не пришлось проводить еще одно лето с Дурслеями, зато очень легко снова переживать потерю и ощущать тяжесть одиночества, прислушиваясь к эху — единственному обитателю комнат, в которых должен был быть Сириус. В суматохе и гуле разговоров, обычно наполнявших комнаты, потеря иногда отступала на второй план, тускнела под яростным напором Продолжающейся Жизни. Но в такие дни, как этот, когда все члены Ордена разошлись по своим заданиям, а Гарри один остался "прикрывать тылы" (прямо как это всегда приходилось делать Сириусу, да, действительно, очень похоже) — в такие дни нечему было отвлечь юношу от неприятных мыслей, от его беды, от вопросов, на которые не было ответа и от бесполезных мыслей о том, что Все Было Бы По-другому, Если Бы…

От того, чтобы снова пойти по этой проторенной дорожке, Гарри отвлекла внезапная вспышка в кухонном камине. Он услышал, как знакомый голос произносит первый слог его имени — второй слог утонул в оглушающе громком чихе. Гарри показалось, что еще чуть-чуть, и у него бы лопнули барабанные перепонки. Парень еле успел вытащить ложку изо рта и вскочить со стула — из камина появился вымазанный в саже Альбус Дамблдор. Директор проморгался и снова чихнул так, что посуда в раковине зазвенела. Гарри, с беспокойством всматриваясь в директора, предложил ему салфетку.

— Профессор Дамблдор… с вами все в порядке?

Дамблдор махнул рукой, хихикнул и извлек из кармана огромный красно-фиолетовый носовой платок.

— Спасибо, все нормально, — прогнусавил он и прижал платок к носу. — Пожалуйста, оставь эти церемонии и продолжай завтракать, а я пока… — Он не успел закончить фразу и снова чихнул, от чего пестрый платок взвился, как флаг в ветреный день. Потом старик громко высморкался, и Гарри, у которого вдруг пропал аппетит, бросил смятую салфетку на тарелку.

— Вы заболели, сэр? — спросил он, как только оглушительные звуки утихли.

— Нет, нет, я вполне здоров, — просипел Дамблдор из-за платка, которым он теперь вытирал лицо. — Похоже, мне не стоит путешествовать... *апчхи* … при помощи дымолетного порошка — это надо же, какой приступ аллергии. Пару минут…*ффрхсч*…и я снова буду в форме. — Директор появился из-за платка — если не считать припухшей и покрасневшей кожи вокруг глаз и сажи на усах, он выглядел почти как обычно. Дамблдор улыбнулся. — Ну вот. Уже намного лучше. Пожалуйста, сядь, Гарри.

Гарри подчинился.

— Если вы пришли поговорить с кем-нибудь из Ордена, то извините. — Скрыть досаду, так и норовившую проявиться в голосе, оказалось труднее, чем он ожидал. — Они все разошлись по делам. И я не знаю куда.

Дамблдор уселся за стол и покосился на солонку, которую этим утром Тонкс зачаровала, заставив с воплем убегать от всех, кто окажется слишком близко или протянет руку. Впрочем, сейчас она только лишь осторожно бочком отошла в сторону.

— Уверяю тебя, Гарри, я прекрасно знаю, где каждый из членов Ордена. Я пришел поговорить с тобой.

От таких слов у Гарри потеплело на душе, но он постарался не придавать этому значения. Вряд ли Дамблдор собирается сказать что-нибудь интересное или — держи карман шире — дать ему "задание для Ордена". Через несколько дней ему исполнится шестнадцать, но окружающие — и даже Дамблдор — упорно продолжают считать его ребенком, не способным решать за себя. Внезапно Гарри охватил приступ паники — он понял, что причина визита может быть не просто малоинтересной. Вдруг снова что-то произошло и от него потребуют вернуться к Дурслеям? Содрогнувшись, он вцепился в край кухонного стола.

— Я хочу попросить тебя об одолжении, — спокойно продолжил Дамблдор. — Кое-что произошло, и мне нужно поручить кому-нибудь небольшое задание. Я подумал, что ты захочешь помочь.

Гарри отпустил стол.

— Я? — Голос получился настолько удивленным, тонким и выдающим с головой стремление парня сделать что-то полезное, что Гарри напомнил сам себе совенка Пингвижена. Он откашлялся и попробовал еще раз. — Конечно… то есть — да. А что за поручение?

Он изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным, но судя по тому, как смотрел на него Дамблдор из-под своих густых бровей, результат оказался далек от задуманного.

Правда, Дамблдора его поведение не разочаровало.

— Один из барменов "Дырявого Котла", Игнатиус Тракл, мой старый приятель, — объяснил он, понизив голос. — Он согласился помогать нам собирать информацию. Конечно, "Дырявый Котел" не так популярен среди сторонников Волдеморта, как некоторые из баров на ДряннАллее, но случается, они заглядывают и туда. А еще случается, что какой-то несдержанный гражданин начинает болтать, что не надо (или "что надо" — это смотря с чей точки зрения). Когда Игнатиусу удается узнать что-нибудь интересное, он связывается со мной. — Дамблдор неожиданно серьезно взглянул на Гарри поверх очков. — И сегодня утром я получил от него весточку.

Гарри заерзал на стуле. Ему нравились истории о тайных союзниках Ордена.

— И что ему удалось узнать?

Дамблдор наклонился к нему.

— Вот за этим-то я к тебе и пришел, Гарри. Иногда Игнатиус посылает мне сову, или пользуется каминной сетью, но если ему кажется, что информация очень важна, или он боится, что за ним следят, он просто условным сигналом дает мне знать, что хочет что-то передать, а я посылаю к нему человека, которому могу доверять.

Гарри забыл о том, что должен казаться уверенным и невозмутимым — он вытаращил глаза и удивленно уставился на директора, начавшего расшнуровывать левый ботинок. Ботинок с недовольным скрипом слез с ноги, демонстрируя благодарному зрителю шокирующе яркий розовый носок в малиновый горошек.

Гарри заморгал.

— Условный сигнал — это… ваш носок?

Дамблдор просиял.

— Очень проницательно с твоей стороны, Гарри. Разумеется, я обычно такого кошмара не ношу. Предпочитаю плотные шерстяные носки с узором из красных ромбов. Поэтому я ни за что не проморгаю такого изменения в гардеробе, согласен?

Дамблдор пошевелил пальцами розовой в горошек ноги.

— Но любому непосвященному в голову придет только то, что старик по рассеянности перепутал носки. — Директор подмигнул Гарри и наклонился, чтобы снова обуться. — Кстати, я такие разговоры уже слышал.

Гарри положил руки на стол, потому что решил, что такой жест лучше всего подчеркнет его уверенность и компетентность.

— И вы хотите, чтобы я получил для вас эту информацию.

Дамблдор кивнул.

— Вот именно. — Он улыбнулся. — Я уверен, что могу на тебя рассчитывать.

Он откинулся на спинку стула и нахмурился на солонку, которая взвизгнула и спряталась за сахарницу. Потом, снова совершенно серьезный, продолжил, глядя на Гарри.

— Но сначала мы должны обсудить несколько мелких деталей.

Гарри выпрямился, расправил плечи и постарался изобразить внимательность. А также спокойствие и уверенность.

Дамблдор загнул палец. — Во-первых, нам приходится собирать элементарные правила конспирации. Хотя ты формально и не являешься членом Ордена, Игнатиус, разумеется, хорошо тебя знает… — Он кивнул на шрам Гарри, и мальчик с трудом удержался, чтобы не поморщиться от досады. — Но если у него вдруг возникнут сомнения, ты должен подтвердить, что послан мною, произнеся следующую фразу: "Хинкипанки в этом году рано начали миграцию". Запомнил?

Гарри нахмурился.

— А я всегда считал, что Хинкипанки не мигрируют… — и тут же прикусил язык. — Ох. Это же нарочно. Пароль, да?

Дамблдор кивнул, ласково улыбаясь.

— Совершенно верно.

Гарри, сам того не сознавая, сдвинулся на краешек стула. Ему стало жарко от волнения и возбуждения. Важные сообщения, тайные осведомители, секретные пароли… Конечно он понимал, что поручение не из тех, от которых зависит судьба человечества, но это хотя бы что-то. Дамблдор доверил ему серьезное взрослое дело. Возможно, это означает, что уже скоро ему предложат стать полноправным членом Ордена, а значит, его больше не будут выставлять из комнаты перед началом совещаний… а может быть даже не всегда будут оставлять караулить дом. Это был его шанс. Долгожданный шанс.

-"Хинкипанки в этом году рано начали миграцию", — повторил Гарри. — Запомнил. Что еще?

Дамблдор вытащил из рукава мантии маленький свиток и протянул Гарри.

— Так как любое поручение в наши времена связано с риском, никогда не помешают некоторые… предосторожности.

Гарри развязал ленточку, развернул свиток и пробежал его глазами. Это было "Особое разрешение" от Министерства Магии, дающее Гарри Джеймсу Поттеру, несовершеннолетнему колдуну, право пользоваться магией под личную ответственность вышеуказанного мистера Поттера.

— Просто фантастика! — не сдержался Гарри, но тут же взял себя в руки. — Это значит, я могу… ну…

— При определенных обстоятельствах нарушить Постановление Министерства, запрещающее несовершеннолетним пользоваться магией, — Дамблдор слегка улыбнулся Гарри, но тут же очень серьезно продолжил: — Но ты не должен злоупотреблять этой привилегией, Гарри. Разрешение дано на случай, если тебе придется защищать себя в безвыходной ситуации, а я очень надеюсь, что ты сделаешь все возможное, чтобы не попасть в такую ситуацию.

Гарри кивнул.

— Конечно…конечно, я постараюсь… Просто… вы правы, лучше позаботиться заранее.

Дамблдор снова заулыбался.

— Да. Рад видеть, что ты действительно со мной согласен и осознаешь необходимость быть готовым к любой неожиданности. Переходим к третьему вопросу.

— Да?

Дамблдор окинул Гарри изучающим взглядом.

— В-третьих, твой помощник. Я попросил профессора Снейпа сопровождать тебя.

Улыбка тут же сползла у Гарри с лица.

— Вы… я… профессор Снейп? Профессор Снейп пойдет вместе со мной?

Этого нужно было ожидать. Слишком уж хорошо все начиналось. Поручение Ордена, Дамблдор, разговаривающий с ним, как со взрослым, полное впечатление, что ему по-настоящему доверяют. И вот… Снейп — как будто нельзя послать никого другого. Снейп! Несмотря на все, что внушал ему Дамблдор, Гарри по-прежнему не выносил Снейпа, который прочно занимал третье место в списке самых ненавистных людей (после Волдеморта и Малфоя, но перед Дурслеями, которые, впрочем, дышали профессору в затылок). Это из-за Снейпа Сириус столько месяцев был в бегах, Снейп прямо здесь, на этой кухне, унижал Сириуса и угрожал ему, и в конце концов довел его…

Снейп, который всегда был ужасным мерзавцем. Снейп!

Дамблдор поверх очков внимательно наблюдал за реакцией Гарри, и юноша понял, что не стоит тешить себя надеждой, что хотя бы не все из его мыслей очевидны для директора. Он сглотнул.

— Да, Гарри, — спокойно подтвердил он. — Я попросил профессора Снейпа сопровождать тебя. По трем причинам, каждая из которых кажется мне важной… — он, как ни в чем ни бывало, подмигнул Гарри. — …Хотя я совсем не уверен, что ты согласишься с моей логикой. Тем не менее, если ты хочешь услышать объяснения — у меня есть еще несколько свободных минут.

Гарри молча кивнул. Это было не особенно вежливо — ну и пусть, сейчас ему не хотелось скрывать недовольство.

— Тогда начнем. Первая причина — твоя безопасность. Не пойми меня превратно… — Дамблдор поднял руку, и Гарри закрыл рот, который открыл, сам того не осознавая.

— Понимаешь, Гарри, у нас есть основания полагать, что Упивающиеся Смертью сменили штаб-квартиру — Питера Петтигрю и Беллатрикс Лестранж несколько раз за последние пару месяцев видели в районе ДиагоннАллеи — и я не решусь послать тебя в этот район без сопровождающего. Я знаю, что ты бывал и в худших ситуациях, и если бы я не расценивал шансы на… некоторые неприятности, как мизерные, я бы вообще не стал поручать тебе это дело, но как я уже говорил — и ты, между прочим, со мной согласился — лучше быть готовым к любым неожиданностям.

Гарри прикусил язык. Ему показалось, что Дамблдор пытается хитростью заставить его согласиться, не дослушав до конца. А возможно, так и стоило поступить. Дамблдор не слепой и прекрасно видит, как у него получается ладить со Снейпом. Точнее — как у него не получается.

— Во-вторых, — невозмутимо продолжил Дамблдор, — несмотря на все мои усилия, я так и не смог убедить Игнатиуса в том, что профессор Снейп на нашей стороне…

— Могу себе представить, — пробурчал Гарри себе под нос.

Дамблдор тут же насторожился.

— Прошу прощения?

— Это я так, извините.

Густые брови опустились, но блеск в глазах остался.

— Понятно. Итак, как я уже говорил, из-за отношения Игнатиуса к профессору он может не согласиться доверить ему важную информацию — даже если Северус скажет ему условный пароль.

Гарри тяжело вздохнул. Он не мог… он хотел воспользоваться этим шансом, хотел доказать всем, что способен выполнить поручение, но он ничего не мог с собой поделать. Как убедительно ни звучали доводы Дамблдора, просто невозможно было не чувствовать себя разочарованным.

— Хорошо. Это две причины. А третья?

Взгляд Дамблдора был полон сочувствия, как будто он в самом деле понимал разочарование Гарри, но такое понимание было слишком похоже на жалость, и Гарри, стиснув зубы, уставился в полупустую тарелку. Он ненавидел этот взгляд.

— Третья, и наиболее важная для меня причина в том, что я хочу, чтобы вы с профессором Снейпом научились работать вместе. Более того — я этого требую, несмотря на то, что прекрасно знаю, как вы относитесь друг к другу.

Гарри смолчал, но выражение лица, должно быть, выдало его эмоции, потому что голос Дамблдора стал заметно суше.

— Новый школьный год начинается через шесть недель, и тебе придется возобновить уроки Окклуменции. У тебя не будет никакого шанса добиться успеха, если ты не сможешь нормально работать с профессором Снейпом и учиться у него. У нас по-прежнему нет лучшей кандидатуры, а тебе по-прежнему необходимо как можно быстрее овладеть этим искусством.

Гарри сжал кулаки.

— Я знаю, что вы считаете это важным, и рад бы согласиться, но профессор Снейп и я… мы не… из этого просто ничего не получится. Я не…

Дамблдор снова остановил его.

— Прошу тебя не забывать, что я не говорил, что Снейп должен тебе нравиться — нет, ты должен лишь учиться у него, а это существенное различие. Да, профессор Снейп может вести себя…весьма бесцеремонно, даже раздражать. Но хотя ты не можешь изменить его поведения, ты способен контролировать свою реакцию. — Дамблдор замолчал, наклонился к Гарри и понизил голос. — Если ты не будешь позволять провоцировать себя, и сосредоточишься на цели, а не на способе ее достижения, ты, я уверен, обнаружишь, что можно с успехом учиться даже у профессора Снейпа…

Гарри не знал, что на это ответить, но, судя по всему, этого от него и не требовалось — Дамблдор уже мечтательно смотрел куда-то вверх и улыбался.

— Я припоминаю, — начал он, — своего старого учителя, профессора по одной из важнейших дисциплин, которого я просто не выносил. Его звали Финель Гримсби. Он вечно надоедал мне, читая проповеди о том, что он называл "вопиющим пренебрежением правилами" и "склонностью впутываться в неприятности". — Дамблдор покачал головой. — Больше всего меня раздражало, что от него постоянно несло овчиной… Но этот человек был гением в Преобразованиях.

Нижняя челюсть Гарри уже заболела от усилий держать рот закрытым. Дамблдор может рассказывать сколько угодно историй, но он-то не пытался учиться у Снейпа, и поэтому просто не понимает. Не способен понять. И вообще, так не честно. Гарри заерзал на стуле.

— А что вы тогда скажете о самом профессоре Снейпе? — все же не удержался он, стараясь, хотя и без особого успеха, говорить без раздражения в голосе. — С ним вы беседовали на эту тему? Вы просили его… не пытаться меня спровоцировать?

Как будто бы это помогло. Как будто Снейп способен обращаться с ним, как с человеком, чтобы там ни говорил ему Дамблдор. Особенно после того… случая с думоотводом. Гарри вдруг покраснел.

Дамблдор оставил воспоминания молодости, снова посмотрел на Гарри и хихикнул.

— Кстати, да — профессор Снейп полностью ознакомлен с поручением и моими надеждами по этому поводу. Я уже не раз беседовал с ним, так что сегодня только лишь посоветовал воспользоваться благоприятной возможностью. Сегодня на педсовете будут рассматриваться кандидатуры преподавателей Защиты от Темных Искусств. Результаты этого обсуждения легко предсказуемы. Северус потом будет несколько часов бушевать у меня в кабинете, возмущаться и требовать повышения зарплаты.

Гарри легко мог представить себе эту картину. Он вздохнул, сжал руки, и начал убеждать себя, что пора остановиться. Это его шанс, и хотя ему не дали возможности выполнить задание с удовольствием, это все же шанс, которого он так долго ждал.

— Хорошо, сэр, — тихо сказал он. — Я все сделаю. Я рад возможности сделать что-то для Ордена, даже если… — он с усилием заставил себя замолчать.

Дамблдор потер руки.

— Вот и прекрасно, Гарри. Вот это правильный настрой. Я пошлю профессора Снейпа прямо сюда. И не беспокойся, я уверен, что у вас все получится.

У Гарри были серьезные сомнения на этот счет, но он предпочел держать их при себе.

Дамблдор поднялся со стула и пошел к камину, роясь на ходу в карманах мантии. Наконец он выудил из одного из них полную пригоршню дымолетного порошка и самым тщательным образом изучил его — сначала через очки, потом поверх их.

— Ага. Похоже, я опять перепутал карманы. В результате дымолетный порошок смешался с корицей. Ну что ж, по крайней мере это объясняет аллергию.

Он несколько секунд покопался в порошке, потом пожал плечами и улыбнулся Гарри.

— Нужно будет не забыть очистить его. Скоро увидимся, Гарри. Удачи тебе!

Порошок полетел в огонь, вспыхнуло зеленое пламя, и Дамблдор исчез.

Буквально за миг до этого Гарри услышал оглушительное чихание.

* * *

К приходу профессора Снейпа Гарри успел вымыть посуду, переодеться в мантию, причесаться (бесполезные усилия, но все же он по привычке регулярно водил по волосам расческой). Он проделывал все это очень медленно, стараясь уговорить себя вытерпеть общество Снейпа — хотя бы эти несколько часов — но его самоуговоры оказались столь же тщетными, что и попытка укротить волосы.

Но в конце-то концов, он же согласился выполнить поручение Дамблдора, поэтому должен постараться. К тому же, ему пришло в голову, что он понятия не имеет, как будет вести себя Снейп на "задании" — может быть на этот раз он не будет полным мерзавцем. Возможно, он сосредоточится на деле, которое им предстоит, и не забудет слов Дамблдора о "благоприятной возможности". Гарри всегда казалось, что Снейп считает очень важной для себя работу в Ордене.

Гарри услышал шум из камина как раз в тот момент, когда поставил на полку последнюю тарелку.

— Мистер Поттер, — уже от одного голоса парня всего передернуло. Гарри повернулся в твердой решимости сделать все, что в его силах, и увидел Снейпа во всей его мрачной, сальноволосой, зловещей красе — причем этот тип ухитрился выйти из камина, не посадив на себя ни пятнышка сажи.

Гарри подумал, что сначала нужно сказать "Доброе утро"…

Но не успел и рта раскрыть.

— Спешу вас заверить, — холодно начал Снейп, — что бы там ни наговорил наш сверхгениальный директор, наше… сотрудничество вызывает у меня не больше энтузиазма, чем, полагаю, у вас. Более того — я хочу быть полностью уверен, что вы отдаете себе отчет в следующем: если ваше необдуманное поведение поставит под угрозу мою жизнь, вашу собственную или успех порученного нам дела, я, не колеблясь, приму меры, и не сомневайтесь — вы будете наказаны по максимуму, еще разрешенному законами. — Снейп обернул вокруг себя мантию, сложил руки на груди и сжал губы. — Если не хуже.

Вот тебе и "доброе утро", подумал Гарри. Было смешно надеяться, что Снейп станет вести себя по-другому. Гарри очень хотелось достойно ответить на маленькую речь Снейпа, но голос Дамблдора все еще звучал в его голове, и у юноши было слишком много надежд на будущее, чтобы игнорировать "советы" директора. Так что он лишь сглотнул, еще раз напомнил, что не позволит никому себя провоцировать, и уставился в пол, чтобы не встречаться взглядом со Снейпом.

— Профессор.

Краем глаза он мог видеть лишь широкие движения мантии.

— Что с вами, Поттер? Язык проглотили? Или ваша жалкая попытка благопристойного поведения — следствие традиционной воспитательной беседы Альбуса?

Гарри стиснул зубы. Почему Снейп больше всего раздражает именно когда прав?

— Знаете, — юноша с трудом заставил себя говорить спокойно, — насколько я понимаю, мы с вами не можем сказать друг другу ничего нового. Но у нас есть задание, которое нас попросили выполнить вместе. Так как вы думаете: может у нас получится просто молча сделать то, чего от нас хотят?

Возникшая пауза заставила Гарри поднять голову и обнаружить, что Снейп рассматривает его с деланным удивлением.

— Что я слышу, мистер Поттер: какой прагматизм, какая редкостная целеустремленность — кто-то другой на моем месте мог бы подумать, что у вас внезапно возникло желание гордиться чем-то действительно стоящим. Чем-то посущественнее гонок за блестящими шариками и неподчинения авторитетам.

Гарри прикусил губу.

— Можете говорить что-то хотите, профессор. Это не сработает. Я не собираюсь с вами пререкаться. Не сегодня.

Снейп, сузив глаза, пошел прямо на него и у Гарри от страха по спине пробежал холодок, но он решительно отогнал это чувство. Он приподнял голову, и еще немного, и еще … черт побери, он же точно знал, что за это лето подрос сантиметров на десять, если не больше, так почему Снейп же все еще настолько выше него?

— Нет? — вкрадчиво уточнил Снейп. — Странно… я не знал, что вас так легко запугать.

— Никто меня не запугивал, — пробормотал Гарри, стараясь не поддаваться отчаянному желанию отвести взгляд. — Я просто, просто я хочу… это не важно. Пожалуйста, пойдемте, наконец.

У Снейпа заблестели глаза.

— Конечно. Как только вы подтвердите, что понимаете, чего я от вас ожидаю: никаких необдуманных, безрассудных, героических поступков, никаких подвигов — это ясно?

Мерзавец. Деспотичный ублюдок. Гарри твердо пообещал себе больше никогда не соглашаться выполнять поручения Дамблдора, не узнав заранее всех подробностей. Как бы ему ни хотелось помочь общему делу.

— Да, — процедил он наконец сквозь стиснутые зубы. — Ясно.

Острый взгляд черных глаз буравил его несколько секунд, показавшихся вечностью, после чего Снейп отступил вбок и с язвительно-услужливой улыбочкой изобразил полупоклон и жест в сторону камина.

— Тогда прошу. Я — только после вас.

Гарри (у которого уже болел подбородок от того, что он постоянно сжимал зубы, чтобы не ляпнуть что-нибудь) взял немного дымолетного порошка из банки, стоящей на каминной доске, зашел в очаг, и мрачно пообещал себе посвятить остаток летних каникул поиску возможности учиться Окклуменции у кого-нибудь (кого угодно!) другого, только не у чертова Снейпа.

— "Дырявый Котел"!

Воздух завернулся в спираль, все потемнело, и Гарри отправился на свое первое задание.

* * *

Игнатиус Тракл оказался крупным лысеющим мужчиной с двойным подбородком, у которого, казалось, было два лица: суровое, мрачное, недовольное — когда он смотрел на Снейпа, — и сияющее, добродушное, приветливое — для Гарри. Кажется, это слегка задело Снейпа, что доставило Гарри массу удовольствия.

— Мистер Поттер, — Тракл улыбался на сколько рта хватало и с таким пылом жал Гарри руку, что юноша начал чувствовать себя очень глупо и наконец выдернул руку, чтобы остановить бармена. — Это высокая честь, огромная радость, редкостное удовольствие… конечно, я и раньше видел вас, но в первый раз могу пожать вам руку… — Он снова схватил Гарри за руку, но на этот раз быстро отпустил. — А как вы выросли! Уже не мальчик, да? Молодой человек! И точная копия своего отца…

Гарри поморщился. Ему, конечно, было очень приятно это слышать, но как же не вовремя! Он не мог не заметить, как Снейп завел глаза.

Тракл, не обращая на Снейпа внимания, продолжал.

— Прекрасный человек был ваш отец, просто замечательный, он всегда мне очень нравился. Да он всем нравился, кроме, конечно же, тех, кто не умеет выбирать друзей. — Теперь он бросил многозначительный взгляд на Снейпа, но в ответ получил взгляд не менее гневный.

Гарри прочистил горло, намереваясь сменить тему.

— Спасибо, мистер Тракл. Я думаю, вы знаете, зачем мы здесь. Директор Дамблдор…

Тракл бросил играть в гляделки со Снейпом и подмигнул Гарри.

— А… дела Хогварца, так ведь? Я так и думал, что скоро кто-нибудь появится. — Он почесал мясистый, испещренный прожилками нос. — Что ж, тогда… почему бы вам не пройти со мной — там есть комната, в которой нам никто не помешает. Вот сюда… нет, направо. Влево — это к туалету… не самое подходящее место для встречи, я прав?

Бармен хихикал все время, пока они шли по темному коридору. Снейп в ответ на попытку пошутить коротко презрительно хмыкнул.

— А теперь налево, вот сюда, прямо и в ту дверь в конце коридора.

Но Гарри не успел пройти в дверь — Тракл увлек его в сторону.

— Послушай, Гарри, — горячий громкий шепот буквально загромыхал в ухо. — Я знаю, кто тебя послал и зачем, но ты уверен, что хочешь… выполнить поручение… при этом… — он кивнул в сторону Снейпа, который с надменным видом стоял в дверях, а взгляд его мог заставить прокиснуть самое свежее молоко.

— Профессор Дамблдор послал нас обоих, — тихо, но твердо сказал Гарри. — И он велел мне сообщить вам, что… ну… что Хипкипанки в этом году рано начали миграцию. А что касается профессора Снейпа, он, ну, он… — ужасный мерзавец и полный ублюдок, но этого вслух не скажешь. — Дамблдор ему доверяет, вы же знаете.

Тракл пожал плечами. Обожания в его взгляде поубавилось.

— Как скажете… точнее, как скажет Дамблдор. Для простого бармена, как я, столь высокие материи не понятны. Входите.

Внутри, в маленькой комнатке без окон, казавшейся еще меньше из-за того, что вдоль стен были сложены пустые ящики, стоял огромный стол, заваленный свитками пергамента, и несколько потертых стульев. Тракл отказался разговаривать, пока Гарри не согласился на большую кружку усладэля. Он даже сухо спросил у Снейпа, не хочет ли тот чего-нибудь.

— Нет, спасибо, — резко ответил Снейп, как будто оскорбленный этим вопросом. Впрочем, Тракл был только рад услышать отказ, и наконец уселся за стол, не забыв спросить у Гарри, удобно ли ему.

— Итак, — начал бармен, для начала причмокнув губами и приложившись к своей кружке, в которой было что-то газированное, фиолетовое, пахнущее одновременно конфетами и бензином. — Лучше всего начать с самого начала, как я всегда говорю. Прошлой ночью, точнее вечером, я сразу приметил тех двоих. Они вошли не вместе, нет, — примерно через десять минут один после другого, и сели подальше от камина. В этом как раз ничего необычного, многие выбирают уголок потише, но никто не сидит у меня в плаще с надвинутым капюшоном, а эти сидели, причем наклонившись друг к другу, и я сразу заподозрил, что тут дело нечисто.

— До чего же проницательно с вашей стороны, — сухо прокомментировал Снейп, после чего они некоторое время пялились друг на друга, и Тракл наконец начал подниматься, решив, что все же стоит вправить этому типу мозги.

Гарри поспешил вмешаться.

— Мистер Тракл, я не… то есть, не обращайте на него внимания, он всегда так себя ведет.

Теперь оба хмуро смотрели на Гарри.

— Мне нет дела до того, как он привык себя вести, но есть такие привычки, из-за которых вывеска может пострадать, если вы поняли, о чем я, — пробурчал Тракл и как следует приложился к кружке. Потом он с удовлетворенным вздохом сел и улыбнулся Гарри. — А вообще-то ты прав, парень. Лучше не особо обращать внимания на слова, когда попадаешь в разношерстную компанию, да? — Он наклонился вперед. — А в настолько разношерстную компанию я еще ни разу в жизни не попадал, — громким шепотом добавил он.

Гарри заерзал на стуле, который в знак протеста громко заскрипел.

— Ну и что там с этими двумя людьми?

Бармен пожал плечами.

— Может, они были и не люди — я же говорил, они даже капюшонов не сбросили. Но я обратил на них внимание и начал вытирать ближайший стол — медленно так, и очень сосредоточенно, как будто я задумался и для них опасности не представляю. Вы представить себе не можете, как много моих постоянных посетителей считает, что у меня в голове совсем пусто.

Снейп открыл было рот, но с некоторой неохотой закрыл его, когда Гарри бросил на него негодующий взгляд. Тракл, кажется, ничего не заметил.

— Сначала я услышал, как один из них говорит, что наступили трудные времена, раз уж их заставляют делать эту работу…

— Голос был мужской или женский? — перебил его Снейп.

Тракл нахмурился.

— Знал бы — сказал и без вашего вопроса. Но как угадаешь, если они тихо шептались? Я едва мог разобрать слова.

Снейп поднял брови.

— А вам никогда не приходило в голову обострить слух с помощью зелий или заклинаний? Первой мыслью Гарри было: "ух ты, а так можно?". И сразу за ней другая мысль: "о, только не это… Снейп умеет усиливать слух?" Он прикусил губу, и понял, что больше не будет чувствовать себя в безопасности ни в одном из укромных мест Хогварца. Конечно, он видел Удлиненные Уши, но не мог представить себе Снейпа, пользующегося чем-то подобным. А вот зелье…

Тракл сузил глаза.

— Я честный бармен, а не какой-нибудь хмырь, между предательствами балующийся Темными зельями.

Гарри сжался, ожидая взрыва, но к его удивлению Снейп только улыбнулся.

— Понимаю. И поэтому не особо ценный информатор. Но я уверен — Альбус знает что вы делаете все, что в ваших силах…

Тракл, побагровевший от гнева, с дергающимся ртом, вскочил на ноги.

— Послушай, ты…

— Пожалуйста… — Гарри тоже поднялся и потер лоб, припоминая, в который раз в жизни ему приходится удерживать кого-нибудь от стычки со Снейпом. — Пожалуйста, давайте просто… Мистер Тракл, мне нужно дослушать ваш рассказ до конца. Директор ждет новостей. — Он бросил взгляд на Снейпа. Тот, судя по всему, был очень доволен собой, но молчал. Гарри набрал воздуха и продолжил. — Директор сегодня утром говорил мне, насколько важна для него ваша информация — он сказал, что ваши усилия не пропадают даром. Это ведь главное, правда?

Теперь Снейп поднял бровь, но бармен посмотрел на него так, будто у него только что отрасли крылья — тем взглядом спасителя мира, от которого Гарри всегда слегка подташнивало.

— Черт меня побери, парень, если ты не прав — да, только это и надо брать в расчет. — Он подмигнул Гарри и уселся. Парень тоже плюхнулся на стул и расслабился. Слегка.

Тракл приложился к кружке и продолжил.

— Потом один из них начал убеждать другого, что не стоит отчаиваться, что скоро в действие приведут новый план, который поможет, как он сказал "уравновесить положение" и продержаться, пока не придет время для последнего удара. Потом они перешли на такой тихий шепот, что было практически невозможно расслышать хоть слово, — он покосился на Снейпа, который (к счастью) смолчал. — Но один из них сказал, что "пора использовать оружие врага против него самого". Эта фраза была последней — оба почти сразу же поднялись и вышли. И нет, — он бросил мрачный взгляд на Снейпа, — я не пошел за ними. Слежке не обучен.

— Спасибо, — быстро сказал Гарри, не давая Снейпу вставить комментарий. — Большое спасибо, мистер Тракл. Я знаю, что директору очень важна эта информация.

Чувствуя себя немного глупо, но следуя побуждению, которое он сам не вполне понимал (только чувствовал, что хочет это сделать), Гарри поднялся и протянул бармену руку.

Тракл просиял, вскочил и пожал руку, наклонившись, чтобы сказать:

— Всегда к вашим услугам… вашим, и Дамблдора, естественно. И уж вы не сердитесь… — он наклонился ближе, — но вы производите впечатление доброго, порядочного человека, так будьте поосмотрительней, выбирая компанию.

Странно, но первое, что пришло Гарри в голову — это воспоминание о первом школьном дне и Драко Малфое, говорившем что-то подобное про Рона. Но теперь все… совершенно по-другому. Малфой был всего лишь ограниченным самовлюбленным мальчишкой, а разницу между Роном и Снейпом просто невозможно измерить. В глубине души Гарри был уверен, что бармен прав.

— Спасибо, — ответил Гарри, чувствуя себя еще глупее — неуверенно, неловко… в общем, как пятнадцатилетний мальчишка.

— Ну и хорошо. Мне пора возвращаться за стойку. Скоро закончится рабочий день в Министерстве, и они все хлынут сюда. Надеюсь, вы сами найдете обратную дорогу. До свидания, мистер Поттер, передайте мои наилучшие пожелания Альбусу.

— Да, обязательно. Спасибо еще раз.

Еще одна улыбка, полный отвращения взгляд на Снейпа, и бармен вышел. Гарри вдруг почувствовал себя очень уязвимым. Он замялся на мгновение, чтобы повторить себе, что дело сделано, он узнал то, за чем его посылали, и больше ничего плохого не случится.

— Очень хорошо, мистер Поттер, — голос прошелся по нервам, как наждачная бумага. — Вы становитесь дипломатом, не так ли?

Гарри удивленно посмотрел на Снейпа. Этот человек как-то ухитрялся сидеть на ободранном деревянном стуле так, будто под ним был трон, и в захламленной, заваленной ящиками комнате напоминал городского вампира, вышедшего на охоту. Гарри с трудом подавил желание поискать какую-нибудь замену осиновому колу.

— Что?

Снейп задумчиво провел бледным пальцем по подлокотнику.

— Дипломат — это человек, искушенный в искусстве дипломатии. Уверен, вы уже слышали такое слово. — Он поднял бровь, и, если бы Гарри не был уверен, что "Снейп" и "удовольствие" — понятия несовместимые, то он бы назвал выражение, промелькнувшее по высокомерному лицу профессора, именно удовольствием. — Вы не метите, случайно, на пост Министра Магии? Вы бы подошли — у вас легко получаются лживые, но приятные фразы. Умиротворять массы, успокаивать недовольных — редкий навык, причем презираемый многими, и я не могу понять, где вы этому научились. Уж конечно не от вашего крестного, у которого было не больше такта, чем у страдающего сифилисом расхитителя гробниц….

— Заткнись! — крикнул Гарри намного громче, чем собирался — достаточно громко, чтобы задрожали стены маленькой комнатушки. Его неуверенность и скованность были сметены вспышкой гнева, такой сильной, что у Гарри закружилась голова. Ярость холодным огнем жгла горло, и он понял, что больше не может сдерживаться. — Как ты смеешь говорить о моем… о Сириусе в таком тоне, ты, жалкий ублюдок…

В черных глазах Снейпа было удивление и еще что-то… что-то трудноуловимое, но подозрительно похожее на триумф. Снейп открыл рот, но Гарри еще не закончил. Нет, уж если он заговорил, он выскажется до конца.

— Разве вокруг не достаточно боли и несправедливости и без ваших стараний испортить всем жизнь? Сириус, он, я…. он пытался помочь, пытался сделать, что может. Ему было плохо и без ваших постоянных издевательств!

Гарри трясло. В этот момент он был совершенно уверен, что не должен был начинать разборку, что он страшно разочарует Дамблдора, да и других членов Ордена тоже. Но сейчас над ним взяла верх та его часть, которой было наплевать на все, включая последствия, ожидающие Гарри, если он прямо сейчас выхватит палочку и угостит Снейпа хорошим проклятием.

— То, что вы сделали, то, что вы сказали, что вы наговорили Сириусу, поэтому он… из-за этого он…

У него горело горло и покалывало в глазах и…о, нет, он не расплачется, нет, только не перед Снейпом. Он должен убежать, спрятаться где-нибудь прямо сейчас, пока не дошло до слез, потому что такого позора…

— Держитесь от меня подальше, — рявкнул он, собрав последние остатки самоконтроля, и вылетел в дверь не разбирая дороги, наталкиваясь на людей и не обращая на это внимания. Сейчас ему нужно было одно — убежать, оказаться как можно дальше от Снейпа, пока не случилось что-нибудь неисправимое.

Гарри опустил голову и смотрел только на свои ноги, быстро сглатывая слезы, и повторяя себе, что просто недопустимо разрыдаться на людях, как бы ни было больно вспоминать, что его собственная беспомощность и несправедливость окружающих привели к смерти дорогого ему человека. Он продолжал идти, не разбирая дороги, не обращая внимания на направление — важно было идти, потому что тогда он мог сосредоточиться на движении, ослабить боль, разрывающую сердце.

Когда угроза расплакаться миновала, он остановился, переводя дыхание, и огляделся. Оказалось, он шел вниз по ДиагонАллее и сейчас стоял недалеко от магазина Флориша и Блотса. По соседству располагался временно пустующий магазин, и Гарри зашел в подворотню, ведущую к его черному ходу. Темная арка, пыльный булыжник и небольшое, чисто вымытое окно, к которому парень прижался лбом, чтобы отдышаться. Рядом прогуливались редкие прохожие, но на него никто не обращал внимания.

Гарри всё еще трясло, но пелена перед глазами постепенно рассеивалась, оставляя за собой только неприятное ощущение в желудке. Дамблдор просил не поддаваться на провокации Снейпа, и Гарри какое-то время держался, а потом сорвался и не смог остановиться. Конечно, поведение и слова Снейпа вывели бы из себя и святого, но Дамблдор доверял Гарри, а он взял и…

— Поттер.

Снейп возник как будто ниоткуда, и Гарри, у которого сразу вылетели из головы все наставления Дамблдора, сам того не осознавая и повинуясь какому-то шестому чувству, выхватил палочку. И у него тут же перехватило дыхание, потому что он увидел, что Снейп уже стоит с палочкой наготове. Он за этим сюда и пришел? Возможно.

Снейп хмуро смерил его взглядом.

— Мне казалось, что перед началом нашего смехотворного совместного предприятия я достаточно ясно выразился и предупредил, что если вы позволите себе идиотские выходки…

— А я кажется достаточно ясно сказал вам держаться от меня подальше, — перебил его Гарри, стискивая палочку.

Снейп поморщился.

— Перспектива, которой я ожидаю с нетерпением, можете мне поверить. Но сначала я должен вернуть вас домой в целости и сохранности.

Гарри взглянул прямо в холодные глаза Снейпа.

— Все равно с вами я никуда не пойду, так что можете убираться. Я могу вернуться и без посторонней помощи.

Снейп издал неопределенный звук, изрядно смахивавший на фырканье.

— Мистер Поттер, вы, может, и не изволили заметить во время своих истерических блужданий...

— Нет у меня никакой истерики! — рявкнул Гарри, заставляя себя не двигаться с места, хотя ему очень хотелось повернуть назад. — И я повторяю — я вернусь домой сам.

— Глупый, безрассудный мальчишка! — Резкий голос Снейпа сразу заставил Гарри замолкнуть. — Здесь небезопасно. Может Альбус и забыл упомянуть об этом, но в последнее время поступало множество сигналов…

-Да-да, — Гарри постарался вложить в свои слова столько сарказма, насколько он вообще был способен. — Помню-помню: об ордах Упивающихся Смертью, разгуливающих по ДиагоннАллее, и прямо сейчас устроивших на меня засаду где-нибудь за углом.

— Не льсти себе, — раздался за спиной Снейпа странно знакомый голос. — Одного будет вполне достаточно.

Дальше события развивались очень быстро.

Снейп развернулся — он двигался со сверхъестественной, пугающей скоростью, но все равно недостаточно быстро, потому что следующее, что Гарри увидел — это как Снейп летит мимо него к окну. Раздался жуткий треск и звон разбитого стекла, Гарри инстинктивно поднял руки, прикрывая голову, и совершенно забыл про палочку, которая тут же выскользнула у него из пальцев.

Он отчаянно рванулся, пытаясь ухватить палочку, хотя и понимал, что это невозможно , но на запястье сразу же сомкнулись железные пальцы, и молодой человек обнаружил, что смотрит прямо в зловещие, жестокие глаза Беллатрикс Лестранж.

— Гарри, — сладко пропела она, а потом резко притянула его к себе и на мгновение коснулась его щеки своей. Ее кожа была холодной и гладкой, как у змеи, и Гарри вздрогнул. — Двойное удовольствие, двойная победа. Я поймала Гарри Поттера и раскрыла предателя — знаешь, я никогда не доверяла этому человеку.

В других обстоятельствах Гарри все это показалось бы забавным — а может, еще и покажется, только позже, когда он будет посвободнее и в состоянии трезво мыслить. Он старался вырваться, но Беллатрикс схватила его второй рукой за горло, и ее острые ногти впились в нежную кожу на шее.

— Стой смирно, или я порву тебе горло и искупаюсь в твоей крови. Я, знаешь ли, прекрасно умею наводить маскировочные чары, так что я могу расправиться с тобой прямо здесь, и никто меня не остановит.

Гарри мельком взглянул ей за плечо и убедился, что Беллатрикс права — люди шли по улице, не обращая на подворотню никакого внимания — ни на разбитое стекло, ни на тело Снейпа, ни на задыхающегося Гарри. Пришлось прекратить дергаться.

— Вот и правильно, хороший мальчик, — вкрадчиво сказала она, проводя пальцем по его щеке. В этом движении была такая извращенная чувственность, что у Гарри поползли мурашки по коже, и он попытался отдернуться, но ногти еще сильнее впились в шею. У него вдруг нечаянно вырвался слабый беспомощный звук. Беллатрикс улыбнулась — в ее улыбке было столько злобного ликования, что у Гарри похолодело внутри. — Ты такой милый, когда тебе плохо. — На какое-то кошмарное мгновение Гарри показалось, что она собирается его поцеловать.

— Бедный сиротка, — прошептала она низким голосом, в котором, естественно, не было ни намека на сочувствие. — Ты так одинок, ты так долго жил без любви. Но все позади, Гарри, — не вырывайся! — Ее пальцы были как ледяное железо. — У меня есть кое-что для тебя. Подарок. Очень ценный подарок… — последние слова она еле слышно выдохнула прямо ему в ухо.

— Не надо… — прохрипел он, но Беллатрикс так сжала его горло, что перед глазами пошли круги.

— Замолкни, — велела она, — если не хочешь истечь кровью прямо здесь, за компанию со своим сторожевым псом.

При словах о сторожевом псе Гарри сразу подумал о Сириусе, но нет… Снейп… она говорит о Снейпе.

Снейп? Умер? Первая мысль, пришедшая в голову Гарри была о том, что если он как-нибудь выкрутится, Дамблдор будет очень разочарован. Не самая доброжелательная по отношению к Снейпу мысль, но сейчас Гарри был мало расположен беспокоиться о таких мелочах… да и обо всем прочем тоже.

— Не печалься, красавчик, — промурлыкала она, пробежавшись ногтями свободной руки по его шее, снова заставив Гарри вздрогнуть. — Невелика потеря, да и к тому же я уверена, что мой подарок заставит тебя забыть о ней. Это будет такая награда! Одна из тех, что…

Он чувствовал, как она сосредотачивается, собирается с силами, как от плотного сгустка магической энергии у него на теле волосы становятся дыбом. Голос Беллатрикс стал глубже, когда она начала читать заклинание. Гарри почти ничего не мог в нем разобрать. Но ощущения с первой секунды были неприятными — давление и покалывание на коже, и ломота в костях, которая возникла где-то в районе ребер и распространилась до кончиков пальцев на руках и ногах, и которые теперь казались Гарри хрупкими, как стекло.

От ощущения проникающей в тело магической энергии Гарри снова содрогнулся и начал выдираться, пока воздух не перестал поступать в легкие и он не почувствовал — отстраненно, как будто все происходило в сотне миль от него — как острые ногти разрезают кожу. Что-то теплое (кровь, его собственная кровь) потекло тонкой струйкой по груди, а Беллатрикс трясла его, пока ему не начало казаться, что шея сейчас сломается и всему этому ужасу придет конец, но вдруг хватка ослабла, и он снова смог дышать.

— Смерть твоего крестного была милосердной, — пробормотала она, — намного более милосердной, чем будет твоя. Надеюсь, тебя согреет эта мысль. — Она наставила на Гарри палочку, и он чувствовал пульсацию магии, пытающейся завладеть его дыханием, сердцебиением, мыслями. Гарри отчаянно боролся, пытаясь сопротивляться этому воздействию, не впустить в себя чужую магию, но чем сильнее он сопротивлялся, тем невыносимей была боль, ледяной бритвой режущая тело, и через минуту все его силы уже были сосредоточены на том, чтобы не кричать, не кричать, не кричать…

И вдруг что-то с чудовищной силой отдернуло его в сторону от Беллатрикс, на разбитое стекло, и он увидел, как на ведьму надвигается Снейп — хрипящий, весь в крови, но живой. Радость и благодарность, обуявшие Гарри, оказались недолгими — как ни стремительно атаковал Снейп, ее защита была быстрее и мощнее, и Снейп снова отлетел в сторону, тяжело ударившись о стену рядом с Гарри.

Но этого оказалось достаточно. Гарри очень отчетливо почувствовал, как с него свалился тяжелый груз проклятия, как его наполняет энергия, и когда Беллатрикс снова наставила на него палочку, он понял, что не боится ее, да и вообще ничего не боится. Он видел, как она произносит последние слова проклятья, как к нему летит наводящая ужас темно-зеленая вспышка, но спокойно стоял, подняв палочку. Внезапный удар, от которого зашатались зубы …

Перед тем, как потерять сознание, он услышал еще один, последний, звук. Он слышал, как кричит Снейп.

* * *

Гарри медленно приходил в себя — все тело болело, голова гудела, но хуже всего было подсознательное ощущение, что впереди его ожидает нечто весьма неприятное. Когда Гарри открыл глаза, первым, что он увидел, было лицо Снейпа — так что предчувствия его не обманули, хотя и приходилось признать, что бывают вещи и похуже.

— Вы живы, — прохрипел он.

Снейп, выглядевший так, будто только что боролся с драконом и проиграл, моргнул и раздраженно ответил:

— Что ж, хвала богам, что ваша потрясающая сообразительность осталась в целости и сохранности.

Гарри хотел прочистить горло, но тут же решил, что этого делать не стоит. Слишком больно.

— А Беллатрикс?

— Ушла, — коротко ответил Снейп. — Сделала, что хотела, и ушла.

Гарри напрягся.

— Она… чем она в меня ударила?

Снейп нахмурился.

— Ничем. Она, конечно же, пыталась, но чем бы она в вас ни швырнула, вы отклонили проклятие.

Гарри приподнялся на локтях, почти не замечая, что в него впиваются осколки стекла.

— Отклонил? Как?

Снейп фыркнул.

— Откуда мне знать. Именно тогда я не мог уделить вам должного внимания. Я был слегка занят, сам получая проклятие.

— Она и вас тоже прокляла?

Черная бровь была рассечена, но это не помешало ей презрительно изогнуться.

— Нет, идиот — она прокляла тебя. А ты отклонил проклятие — прямо в меня. Напомни позже, что я должен поблагодарить тебя за это.

Ох.

— Так… вы прокляты?

— Да, — раздраженно прошипел Снейп.

Гарри окинул его взглядом.

— А что за проклятие?

Снейп отвернулся.

— Я не знаю.

Гарри примолк, пытаясь вспомнить, слышал ли он раньше от Снейпа подобное признание. Нет, все-таки не слышал. Но просмаковать такое событие времени не было — Снейп снова повернулся к нему и заговорил таким тоном, будто ненавидел собственные слова.

— Ощущения… странные. Это что-то древнее. И определенно неприятное.

Да. Этому Гарри легко поверил, потому что начало прочувствовал на себе.

— Она говорила… что-то о смерти, которая не будет милосердной.

Снейп бросил на него сердитый взгляд.

— Я давно подозревал, что в один прекрасный день паду жертвой вашей невыносимой, непрекращающейся болтовни. Это будет немилосердная смерть — вполне в соответствии со словами Лестрандж.

Судя по всему, Снейп не хотел об этом разговаривать. Гарри пожал плечами.

— Ну тогда… что мы будем делать дальше?

Глаза Снейпа холодно сверкнули.

— "Мы" — ничего. Я провожу вас домой — надеюсь, без дальнейших неприятностей — после чего вернусь в Хогварц и дам Мадам Помфри богатую возможность попрактиковаться.

— Прекрасно, — равнодушно бросил Гарри. Нужно было как следует подумать, прежде чем пытаться быть полезным. Он осторожно подтянул к себе ноги, немного посидел, стараясь справиться с головокружением, а потом с усилием поднялся и начал обирать с ладоней, пальцев и локтей окровавленные осколки стекла. Чуть наклонившись вперед, он убедился, что люди по-прежнему спокойно идут по улице, не обращая на них внимания. — Похоже, маскировочные чары все еще действуют?

Снейп проследил за его взглядом и хмуро кивнул.

— Видимо, так и есть. Скорее всего, это разновидность чар долговременного действия, наложенных на это место относительно недавно. Ваше чутье на опасность вас не подвело — вы обнаружили тайное убежище последователей Волдеморта, которое всем нам не давало покоя. Все сходится — и то, что их замечали в этом районе, и то, что будучи замеченными, они ухитрялись быстро исчезнуть из поля зрения.

Снейп вздохнул и тоже медленно поднялся на ноги. Гарри знал, что лучше не предлагать помощи, даже если Снейп выглядел так, будто без помощи ему не обойтись. К тому времени, как он полностью поднялся, губы его сжались в одну тонкую бескровную линию, но он хотя бы не свалился. Пока.

— Мистер Поттер, — сказал он, понизив голос, и Гарри моргнул от неожиданности, увидев, что Снейп протягивает ему палочку. — Думаю, вы будете рады получить это назад.

— Моя палочка! — Гарри с благодарностью взял ее и крепко сжал в руке. — Она же была у Беллатрикс, как вам удалось ее заполучить?

— Собственно, никак. — Снейп поморщился, прижал руку к пояснице и выпрямился во весь рост. — Ваша палочка верна вам — кажется, она жгла Беллатрикс пальцы. Чертова ведьма отбросила палочку в мою сторону перед тем, как дисаппарировать.

— Ух ты, — выдохнул Гарри. Ласково проведя пальцами по полированному дереву, он сунул палочку в карман и уставился на Снейпа. — А… где ваша?

Снейп, стиснув руки в кулаки, осмотрел мостовую.

— Боюсь, я выпустил ее из рук во время впечатляющего полета в окно. — Он покачнулся. — Сейчас схожу….

— Я принесу, — быстро сказал Гарри и влез через лишившееся стекол окошко, похожее теперь на беззубый рот, в одну из комнат пустого магазина. Там было пыльно и холодно, но Гарри все же явственно различил на полу несколько символических рисунков со змеями. Там пахло… знакомый запах, не точно такой, как в Тайной Комнате, но похожий — сыроватый и застоявшийся. Да, легко было представить, как здесь собираются Упивающиеся Смертью. Комната производила впечатление склепа. Гарри передернуло.

— Accio палочка!

Через мгновение палочка Снейпа была в его руках, и он с радостью покинул неприятное место.

— Вот, — он протянул Снейпу находку.

Снейп неприязненно скривил рот, и Гарри был уже готов спросить, что сделал не так, когда профессор холодно бросил: "Спасибо", — и практически выдернул свою палочку у мальчика из рук.

У Гарри ужасно заболело горло, потому что он недоверчиво хмыкнул. Снейп поблагодарил его. Пожалуй, стоит внимательней присматриваться к нему, чтобы вовремя заметить признаки приближающегося самопроизвольного возгорания — сегодня такой день, что можно ожидать самого неожиданного.

— Приведите себя в порядок, — проворчал Снейп. — Конечно, тут мало что можно сделать, но если мы в таком виде появимся на ДиагоннАллее, нас отправят в госпиталь Св.Мунго.

Гарри некоторое время наблюдал за тем, как Снейп накладывает на себя очищающие заклинания и заделывает штопающим заклинанием огромную дыру на мантии. Потом парень тоже взялся за дело, вздрагивая, когда заклинание задевало глубокие царапины на шее. Оказалось очень трудно твердо держать палочку. Еще одно открытие удивило Гарри гораздо больше первого — вид Снейпа странным образом успокаивал. Несмотря на то, что Снейп пострадал серьезнее Гарри, его движения были уверенными, отточенными и быстрыми, как в классе. Хотя воспоминание об уроках было не самым приятным — но оно все же сильно выигрывало в сравнении c испытанием, через которое им только что пришлось пройти.

— Нам нужно убираться отсюда, — сказал наконец Снейп, — пока кто-нибудь еще не появится здесь, чтобы полюбоваться на дело рук Беллатрикс.

Против этого трудно было возразить, поэтому Гарри расправил плечи и вслед за Снейпом вышел на улицу, сунув руку с палочкой в карман. Лучше быть готовым ко всему.

Но он оказался совершенно не готов к тому, что произошло в следующую же минуту, когда из-за угла вылетела Тонкс, чуть не сбив их с ног. Она замерла от удивления, хватая ртом воздух, потом схватила Гарри и прижала его к себе с такой силой, что парень не смог сдержать стона — у него все кости затрещали.

— Гарри, слава Мерлину, я нашла тебя! — воскликнула она с совершенно лишним для Гарри энтузиазмом хлопая его по спине. — Вы уже давно должны были вернуться, и Альбус заволновался — он послал меня узнать, что случилось. Где вы были? Что случилось?

— Все нормально, у меня все хорошо, у нас все хорошо, — пробормотал Гарри, не уверенный, что хотя бы что-то из его слов можно разобрать — говорить пришлось уткнувшись носом в складки мантии Тонкс. — Ну, более-менее хорошо. Но Тонкс, мы не можем задерживаться, нам нужно срочно вернуться назад…

Гарри замолчал, потому что Тонкс внезапно отпустила его и переключила внимание на Снейпа. "Все" свое внимание. Она уставилась на Снейпа с раскрытым ртом и выпученными глазами, как будто была поражена увиденным. Снейп немедленно впился в нее взглядом.

— Что?

— Ээээ…. Тонкс? — окликнул девушку ничего не понимающий Гарри.

В следующий миг Тонкс бросилась на Снейпа, а Гарри попытался выхватить палочку, но она застряла в кармане, и он отчаянно сражался с одеждой. Глупо, ужасно глупо было не держать ее наготове, и чертовски глупо со стороны Снейпа ничего не рассказывать о проклятии, потому что он и так пострадал, а Тонкс, пусть и не высокого роста, но крепкая, и если она действительно захочет навредить Снейпу… Она чуть не сбила его с ног, когда подскочила к нему и…

Обняла.

Гарри перехватил возмущенный взгляд Снейпа поверх плеча Тонкс, которая вцепилась в профессора и прижалась лбом к его груди. Ее поведение невозможно было истолковать иначе, чем проявление глубокой симпатии, если не страсти.

— Кто тебя поранил? — спросила она хриплым от волнения голосом. — Северус, что случилось? Кто это был? Клянусь, я убью злодея. Своими руками отволоку на корм дементорам, чтобы больше никто не посмел поднять на тебя руку. Я никому не позволю причинить тебе боль — такому красивому, потрясающему, замечательному мужчине….

— О, Боже мой, — выдохнул Гарри.

Тонкс уткнулась носом Снейпу в шею.

— Ты такой красивый, Северус. Я никогда не говорила тебе… я с одиннадцати лет в тебя влюблена, но не решалась сказать, прости меня, пожалуйста. Ты ведь простишь, правда? О, умоляю, скажи, что простишь…

— Мерлина ради, Поттер, оглуши ее! — взмолился Снейп, пытаясь отодрать от себя обезумевшую девушку, которая как львица сражалась за возможность его обнять — со стороны казалось, что она пытается залезть на Снейпа, как на дерево.

Но Гарри не мог оглушить Тонкс. Пока у него получалось только пялиться, открыв рот и потеряв дар речи, на то, как Тонкс отбивается от рук Снейпа и одновременно пытается расстегнуть на нем мантию.

— Мой красавец, — завывала она. — Я сделаю для тебя все, что пожелаешь. Скажи, что ты хочешь, Северус, кто тебе нравится? Блондинки? Брюнетки? Рыжие? Представь себе стройную, гибкую рыжеволосую женщину с такой грудью…

— Поттер! — взвыл Снейп, и Гарри, наконец, пришел в себя — но он двигался недостаточно быстро. Снейп все же ухитрился освободить одну руку, выкрикнул заклинание, и Тонкс, замолчав на полуслове, осела на мостовую.

Они со Снейпом стояли по бокам и смотрели на лежащую на земле девушку. Гарри подумал, что не решится сейчас посмотреть на Снейпа, даже если от этого будет зависеть его жизнь.

— Мм… Проклятье? — тихо предположил он.

Снейп издал сердитый сдавленный звук.

— Конечно это чертово проклятье, идиот! Или ты думаешь, что люди каждый день бросаются мне на шею?

Гарри открыл было рот, но тут же закрыл его так резко, что зубы клацнули. О, нет. У него все болело снаружи и внутри, и он был почти уверен, что вот-вот случится нечто очень неприятное — а именно: он разразится истерическим смехом, и тогда Снейп его убьет. Вот тысяча чертей….

— Эй вы там! — раздался громкий, возмущенный, напыщенный голос, и благопристойного вида колдун с такой же благопристойной супругой направился в их сторону с противоположной стороны улицы. — Что вы делаете, хулиганье? Я видел, как вы оглушили бедную девочку. И моя жена тоже все прекрасно видела. Что здесь происходит? Куда катится этот мир, если на людей начали нападать прямо посреди ДиагоннАллеи. Это… это… — Парочка подошла поближе, и теперь оба не сводили глаз со Снейпа. — С другой стороны, все нетрудно понять, — продолжил джентльмен уже гораздо мягче. — Она не смогла спокойно смотреть на такого привлекательного мужчину, я прав, старина? Она даже не успела понять… Гризельда!

Последнее было адресовано жене господина, которая без лишних слов кинулась к Снейпу, взяла его обоими руками за голову и впилась в губы страстным поцелуем. Снейп пытался ее оттолкнуть и возмущенно мычал.

— Может быть нам стоит сбежать, — робко предложил Гарри.

— Мне кажется… — прорычал Снейп, но не успел закончить фразу, потому что супруги, забыв про приличия, схватили его за руки и начали тянуть каждый в свою сторону.

— Я первый его заметил! — орал мужчина.

— Он мой! — пронзительно визжала женщина. — Держи свои грязные лапы подальше от него, ты…

— Ох, да что же это такое, — поморщился Гарри — происходящее быстро перестало забавлять его. — Извините, вы двое, но поверьте, что вы мне еще за это спасибо скажете.

Он оглушил обоих и наклонился, чтобы подхватить Гризельду, которая могла разбиться, рухнув на землю всем своим весьма солидным весом. Убедившись, что почтенная дама обошлась без серьезных повреждений, Гарри выпрямился и посмотрел на Снейпа.

Тот был бледен, как смерть — только на щеках горели два красных пятна. Судя по взгляду, он уже был готов убить кого-нибудь, и Гарри был просто счастлив, что истерический смех уже не подступал к горлу.

Он открыл рот, но разъяренный взгляд остановил его раньше, чем он успел заговорить.

— Молчи, — рявкнул Снейп. — Предупреждаю, одно слово — и я… молчи.

И Гарри не произнес ни звука. До тех пор, пока Снейп не развернулся и не пошел в сторону "Дырявого Котла".

— Постойте, — окликнул его Гарри, — я не могу бросить здесь Тонкс.

Снейп обернулся. Если бы проводились соревнования по мрачности, Снейп установил бы сейчас новый мировой рекорд.

— Надеюсь, вы не предлагаете мне нести ее на руках? Вот будет масса удовольствия, если она очнется! — Он поежился.

Гарри изо всех сил старался, чтобы на его лице не отражалось никаких эмоций.

— Ну… зачем нести? Может, вы просто аппарируете… туда, где мы встретились утром… там сейчас никого нет… а я приведу ее в чувство, и попрошу помочь мне вернуться домой. Я обещаю, что ничего не натворю и никуда не пойду один.

Снейп нахмурился, и Гарри уже был готов услышать, насколько глуп, безрассуден и неудачен его план, но в этот момент из-за угла вывернула большая компания ведьм и колдунов. Увидев двух потрепанных мужчин, стоящих над тремя бездыханными телами, они насторожились и ускорили шаг, причем большинство на ходу доставало палочки.

— Вот дьявол, — прошипел Снейп. — Хорошо… но если с тобой что-нибудь случится, тебе не придется ждать, пока до тебя в очередной раз доберется Беллатрикс. Поймаю и прокляну лично. — Он наставил палочку на Тонкс. — Ennervate!

И тут же дисаппарировал.

* * *

После длинного, путаного и в результате довольно сомнительного объяснения, которое Гарри пришлось выдумывать на ходу (в итоге он свалил все на несчастный случай, произошедший при выслеживании сбежавшего Складкорогого Стеклопа, и его предпочли оставить в покое, приняв за душевнобольного), парень поспешил убраться подальше от места происшествия, волоча за собой озадаченную Тонкс. Она послушно шла за ним до самого "Дырявого Котла", но в трактире сразу же затолкала его в дальний угол и потребовала объяснений.

— Гарри… что… что именно произошло? — Она взволнованно теребила прядь волос (на этот раз с зеленоватым отливом), упавшую ей на лоб. — Я помню, что нашла вас с профессором Снейпом, а потом… потом ничего. Просто ни намека. — Она вопросительно посмотрела на Гарри. — На нас что, напали?

Гарри уставился в стол, стоящий между ними — лакировка была испорчена светлыми кругами от кружек. Похоже, Игнатиусу Траклу в последнее время не приходилось подслушивать разговоры посетителей в этом углу трактира. Он машинально обвел пальцем один из кругов.

— Нет… не то, чтобы… — Он вздохнул. Хорошо, конечно, что она не помнила подробностей, но объяснять от этого было не легче. Тянуть было нельзя, поэтому Гарри вздохнул поглубже и выложил Тонкс сокращенную и обработанную версию событий с того момента, как на них напала Беллатрикс. Глаза у Тонкс распахивались все шире и шире но она не перебивала, позволяя себе только сдавленные вздохи и сочувственное мычание.

Гарри попытался обойти молчанием часть, касающуюся Тонкс и Снейпа, но она настаивала, пока парень не сдался. Когда он закончил рассказ, девушка уронила голову на сжала ее руками и простонала: — Я… о тысяча чертей, Гарри… я пыталась расстегнуть на нем мантию? Я…я…я даже думать об этом не хочу. — Она чуть приподняла голову, чтобы взглянуть на Гарри — в контрасте с зеленоватыми волосами румянец просто бросался в глаза. — Когда я поступила в Хогварц, Снейп как раз начинал там работать. Минут пять я была по уши в него влюблена — молодой, высокий, черноволосый, задумчивый, слегка опасный — мечта романтичной девушки. Конечно, все прошло, после первого же урока. — Она вздохнула. — Не думала, что когда-нибудь в этом признаюсь. Тем более перед ним.

Гарри слегка поплохело при мысли о том, что кто-то мог влюбиться в Снейпа, не находясь под влиянием проклятия.

— Нам надо идти, — пробормотал он. — Нужно убедиться, что Снейп вернулся, и к тому же я обещал…

Он замолчал, потому что Тонкс внезапно вскочила и схватилась за голову.

— О, черт, я совсем забыла… Альбус собирался послать кого-нибудь в дом номер двенадцать, на случай, если ты вернулся….

Гарри тоже поднялся, встретившись с ней взглядом.

— Ну… тогда нам лучше поспешить.— Он прикусил было язык, но все же не удержался. — Надеюсь, он не отправил туда профессора Хмури.

Тонкс всю передернуло.

— Ну спасибо, Гарри. Как раз то, что нужно — такая картинка перед глазами. Добрый мальчик.

Гарри пошел вслед за девушкой к камину, и, несмотря на волнение и боль, не смог не улыбнуться, услышав, как она бормочет:

— Расстегнула мантию… да я никогда! Никогда себе такого не позволяла, даже когда перебрала огневиски с Минервой…

Гарри решил, что при случае нужно будет поинтересоваться у Тонкс, что она имела в виду.

* * *

Как выяснилось, Дамблдор послал даже не одного человека, а нескольких. Первое, что увидел Гарри, выйдя из камина, были обездвиженные тела Кингсли Шеклеболта и… да, Аластора Хмури. Около них валялось несколько клочков черной ткани — судя по всему, остатки разодранной мантии Снейпа.

Просто замечательно. Значит, где-то в доме (сейчас, наверное, уже в подвале) прячется разозленный, проклятый и полуголый Снейп, разбираться с которым придется Гарри. Парень выделил пару секунд на горячую молитву, прося небеса помочь Снейпу найти где-нибудь хоть что-то из одежды.

Он тихо присвистнул.

— Похоже, дела наши плохи. Слушай, я пойду поищу его. А ты…

Он не успел закончить, потому что Тонкс с силой оттолкнула его в сторону, впечатав в стену. И без того постоянно нывшее тело пронзила резкая боль.

— Нет, не надейся, он тебе не достанется! — заорала она, вытаращив глаза. — Он где-то рядом, я знаю, и он мой… я не позволю тебе снова обидеть его!

И она тут же умчалась с такой скоростью, будто на ней мантия горела, вопя на лету:

— Я иду, мой красавец!

Гарри вздохнул, достал палочку и поплелся вслед за рехнувшейся женщиной вверх по лестнице, устало спрашивая себя, закончится ли когда-нибудь этот кошмарный день.

Крики привели его на третий этаж, и он внезапно понял, что слышит уже несколько голосов. В конце коридора Тонкс и профессор Люпин вцепились друг другу в глотки, пытаясь оттащить один другого от вожделенной двери.

— Убирайся… оставь его в покое, дура! — орал Люпин, причем довольно громко, хотя Тонкс и пыталась его придушить. — Он тебя не хочет…

Тут Люпину удалось заехать сопернице кулаком в глаз, и она почти отпустила его горло.

— Откуда ты знаешь, что он хочет, ты, урод лохматый!

Люпин отшвырнул ее и забарабанил в дверь.

— Северус! Северус, подойти и скажи этой маленькой идиотке, что между нами было в школе! — Из комнаты раздался какой-то скрежет и треск. Люпин перестал биться в дверь и теперь… ласкал, другого слова не подберешь, дверную ручку.

— Я никогда не прощу себе то, что тогда не решился признать, как много ты для меня значишь… но ты ведь простишь меня, Северус? Умоляю, Северус, я… — в этот момент Тонкс всем весом навалилась ему на спину и связная речь вновь сменилась воплями и рычанием.

Гарри покачал головой, не веря ни ушам ни глазам своим, и поднял палочку.

* * *

Снейп отказался открывать дверь, и только рявкал "Убирайся!" в ответ на каждый стук. Гарри попытался справиться с замком при помощи Alohomora, но безуспешно. Тогда он спустился на кухню, чтобы попробовать связаться с Дамблдором. Он осторожно опустился на колени около камина — колени тут же в весьма недвусмысленных выражениях напомнили, что сегодня достаточно послужили своему хозяину, и теперь всерьез подумывают о том, чтобы отказать ему в повиновении.

— Директор? — позвал Гарри, соединившись с кабинетом Директора. На его счастье, Дамблдор был на месте — он с встревоженным видом сидел за столом.

— Гарри! — с облегчением воскликнул Дамблдор, подходя к камину. — Что случилось? Я так волновался…

— Извините, сэр, — перебил его Гарри, — но у нас мало времени. Мне просто необходим ваш совет — не знаю, что делать… — и он пустился в очередное объяснение, хотя на этот раз постарался еще больше сократить рассказ. Когда он закончил, Дамблдор нахмурился. Вид у него был крайне озабоченный.

— Но как же ты, Гарри? — спросил он. — Как я понял из твоего рассказа, на тебя состояние Северуса не оказывает ни малейшего влияния. Или ты все же что-то пропустил?

Гарри раскрыл рот, чувствуя себя полным идиотом. До него только сейчас дошло, что он, судя по всему, единственный человек, на которого не влияет проклятие.

— Я… нет, не пропустил… на меня оно не действует. Не знаю, почему….

Дамблдор прервал его взмахом руки.

— Сейчас это не так важно, Гарри. С этим мы можем разобраться позже. Сейчас нужно срочно убрать из дома тех, кому повезло меньше. Вот что ты должен сделать….

После семи головокружительных рейсов по каминной сети (причем четыре — с кое-как закинутыми на плечо безжизненными, но очень тяжелыми телами), Гарри больше всего хотелось упасть на ковер в кабинете директора и проспать до начала учебного года.

— Уф, — выдохнул он, когда директор снял у него с плеча Тонкс и движением палочки направил ее к мадам Помфри, которая с невозмутимым видом приняла очередную пострадавшую.

Потом она оставила Тонкс висеть в метре от пола и пошла к Гарри, покачивая головой.

— Что такое, мальчик, спина? И неудивительно… Альбус, о чем ты думал, поручая ребенку таскать такие тяжести?

Дамблдор нахмурился.

— Я же говорил, Поппи. Случилось несчастье, и на мой взгляд, четыре оглушенных аурора и одна перетружденная спина — небольшая плата за то, что все остались живы. Теперь осмотри, пожалуйста, Гарри, прежде чем заняться остальными, а потом пусть он вернется ко мне в кабинет.

— Я в полном порядке, — подал голос Гарри, хотя и без особой надежды.

Мадам Помфри, естественно, не стала его слушать.

— Я видела это твое "в порядке". Пойдем со мной.

Она развернулась и пошла к лестнице, направляя перед собой Тонкс. Гарри, повинуясь знаку Дамблдора, последовал за ней.

Пустые каменные коридоры, в которых даже в теплый летний день было прохладно, показались Гарри зловещими. Кроме них двоих (или троих, если считать Тонкс) вокруг не было ни души. Даже Пивза не видно.

— А теперь, — скомандовала мадам Помфри, когда они добрались до госпиталя, — ложись и посмотрим, что с тобой.

Гарри медленно опустился на ближайшую койку и проводил взглядом Тонкс, которую Помфри уложила на соседнюю кровать. Следующие уже были заняты Хмури, Люпином и Кингсли.

— С ними ведь ничего серьезного? — с надеждой спросил Гарри. Ему показалось, что ауроры даже не дышат.

Мадам Помфри прищелкнула языком.

— Да конечно же, выспятся и снова будут как новенькие. Только вот не знаю, сколько осталось в аптечке Восстанавливающего Эликсира. Обычно его не так уж много требуется. Придется обратиться к профессору Снейпу, пусть приготовит еще партию. Теперь помолчи и дай я тебя как следует осмотрю.

Гарри сглотнул, но решил промолчать. Если Дамблдор не рассказал ей о… проблеме Снейпа, значит у него были на то причины. Он безропотно позволил Помфри мять и простукивать его, прислушиваясь к ее неодобрительному ворчанию, и слегка застонал, когда прикосновение палочки к спине значительно облегчило боль.

— Лучше?

— Да, спасибо.

Она пристально посмотрела на него.

— Директор говорил, что у тебя есть и другие раны…

— А, точно.

Он расстегнул воротник рубашки и вздрогнул, когда Поппи сдавленно вскрикнула.

— Что… кто-то пытался разорвать тебе горло?

— Ну… да. Что-то вроде того, — сказал он, чувствуя себя как-то неуютно оттого, что медсестра низко склонилась над ним. — Но сейчас все нормально…

— Помолчи, — резко приказала Помфри, и Гарри покорно закрыл рот и начал разглядывать потолок. Каждое прикосновение к шее, на которой ногти Беллатрикс оставили глубокие порезы, заставляло Гарри подскакивать, но когда последняя рана была залечена, он почувствовал себя намного лучше. Мадам Помфри подошла к шкафу с лекарствами, отмерила полстакана незнакомого ярко-розового зелья и протянула Гарри. Ее рука слегка подрагивала.

-Ты очень удачливый молодой человек, — сообщила она, наблюдая, как Гарри пьет лекарство (несмотря на розовый цвет зелье пахло свежескошенной травой, а по вкусу напоминало сосновые иголки). — Если я не ошибаюсь, еще немного, и тебе уже никто не смог бы помочь. Я сняла опухоль, и тебе будет гораздо легче глотать, но боль придется потерпеть еще несколько дней. — Она окинула Гарри критическим взором. — Я советую тебе пока не носить одежду с высоким воротом, плотно прилегающим к шее, а главное — избегать резких движений и случайных встреч, вроде той, которая довела тебя до такого состояния.

Гарри кивнул и вернул пустой стакан. Возразить было нечего.

— Прекрасно, тогда можешь идти. И не беспокойся за своих друзей — уже завтра они снова будут в отличной форме.

Он встал с кровати и уже подошел к двери, когда Поппи окликнула его:

— И будь добр никуда не сворачивать по пути в кабинет директора. Никаких задержек, попыток влезть не в свое дело или узнать новости. На сегодня хватит с тебя приключений. Пароль "Шоколадное мандраже".

Гарри еще раз кивнул, с удовольствием отметив, что теперь это не больно.

— Хорошо.

Он развернулся и быстро вышел, пока мадам Помфри не решила дать ему еще парочку указаний.

* * *

— Садись, Гарри, — мягко предложил Дамблдор. Гарри сел, порадовавшись, что сейчас это вышло намного легче — боль ушла. Конечно, он ужасно устал и (теперь у него было время это заметить) чертовски проголодался, да еще и перепачкался (попробуйте-ка сами столько раз за день воспользоваться каминной сетью, а потом посмотрите на себя в зеркало), но тут нужен не врач, а горячая ванна, плотный обед и восемь часов крепкого сна. Гарри надеялся, что вскоре все это будет в его распоряжении.

— Я знаю, что ты хотел бы отдохнуть, — начал Дамблдор, — так что постараюсь тебя не задерживать.

— Вам нужны подробности, — догадался Гарри. — Я понимаю. Он и в самом деле понимал, хотя от одной только мысли, что придется повторять рассказ еще раз, его брала тоска.

— Да, нужны. Но, — директор взмахнул палочкой, и перед Гарри появился поднос, — я не настолько спешу, чтобы мы не могли позволить себе перекусить и выпить чаю. Угощайся.

Гарри не стал ждать повторного приглашения и накинулся на суп и сэндвичи с курицей, одновременно докладывая Дамблдору во всех деталях о событиях дня. Директор слушал, не перебивая и не задавая вопросов, так что к тому времени, как Гарри прикончил изрядный кусок яблочного пирога и его стало неудержимо клонить ко сну, рассказ был почти закончен.

Дамблдор слушал очень внимательно, и судя по тому, как озабоченно он хмурил брови, с каждым словом услышанное нравилось ему все меньше и меньше. Когда Гарри наконец закончил есть и рассказывать, директор взмахом палочки убрал поднос. Он задумчиво погладил бороду и уставился на Гарри поверх очков.

— Извини, Гарри, но… ты абсолютно уверен, что отразил проклятие Беллатрикс?

Гарри пожал плечами и слизнул с нижней губы прилипший кусочек яблока.

— Я не… не очень хорошо помню, как там все было. Но она собиралась проклясть именно меня, а пострадал Сн… профессор Снейп. Это он потом сказал мне, что я отразил заклинание. Ну, когда я очнулся.

Дамблдор задумался.

— Хммм.

— Что-то не так? — спросил Гарри.

— Нет-нет. Просто… ты же, конечно, помнишь, что проклятия намного сложнее простых заклинаний, и чтобы отразить проклятие на другого человека требуется несколько другая магия чем та, которую используют для обычной блокировки". Отразить намного труднее. Вообще-то говоря, это один из основных пунктов подготовки ауроров, и чтобы правильно выполнить этот прием, требуется концентрация воли, выдающиеся способности и значительная магическая мощь. Чем серьезнее проклятие, тем труднее его отразить. А профессору Снейпу досталось очень мощное проклятие, в этом у меня нет сомнений.

— А вы знаете, что это за проклятие? Профессор Снейп сказал, что не знает.

Дамблдор покачал головой.

— Нет, я не узнаю его ни по твоему описанию, ни по эффекту. Но я уверен, что мы во всем разберемся. — Он кончиком палочки поворошил кучу свитков, лежащих у него на столе. — Конечно, в информации, переданной Игнатиусом, есть весьма неплохая подсказка.

Гарри моргнул.

— Там есть подсказка?

Директор улыбнулся.

— Да. "Пора повернуть оружие наших врагов против них самих" — так ведь ты сказал? А есть ли у нас оружие, могущественнее любви?

Гарри заерзал на стуле.

— Но… то есть, это выглядит как любовь, но на самом деле… они бы его на части разорвали, если бы их никто не остановил.

— Увы, да. Но Гарри, любовь бывает разной, и некоторые из ее ликов воистину ужасны. — Он неожиданно подмигнул мальчику. — Но пусть тебя это не смущает.

Гарри почувствовал, что краснеет и не знает, что сказать, но Дамблдор прочистил горло и продолжил.

— Перейдем к вопросу о твоей… невосприимчивости. Ты совершенно уверен, что в присутствии профессора Снейпа не начинаешь питать к нему … определенных чувств?

Гарри чуть не поперхнулся.

— Да! — решительно заверил он, отдышавшись. — Все чувства, которые я испытываю к профессору Снейпу… я не хочу о них говорить, но по другой причине. — Он опустил голову, пряча глаза за челкой.

Дамблдор хихикнул.

— Могу себе представить. — Гарри услышал вздох. — Но на самом деле это чрезвычайно интересно — почему на тебя проклятье не влияет, если все остальные ничего не могут с собой поделать?

Гарри пожал плечами.

— Может просто повезло?

— Не исключено.

Гарри услышал легкое постукивание и поднял голову. Дамблдор изучающее смотрел на него, барабаня палочкой по краю стола.

— Но если у тебя нет возражений, я хотел бы провести короткую диагностику, чтобы проверить, нет ли каких-нибудь… отклонений.

Гарри слегка напрягся, но после всего случившегося он слишком устал даже для того, чтобы всерьез забеспокоиться.

— Диагностика? А это… не больно?

— Нисколько, — заверил его Дамблдор, добродушно улыбнувшись — И я не думаю, что чего-нибудь найду, это лишь простая мера предосторожности.

Гарри кивнул.

— Ну ладно. — Он расправил плечи. — Что я должен делать?

— Ничего, — ответил Дамблдор. — Просто сиди спокойно.

Директор направил палочку ему на голову, и в следующую секунду Гарри почувствовал, как что-то теплое и мягкое обволокло его от макушки до подбородка. Теперь Гарри с палочкой директора связывал луч голубоватого света. Другой луч, белый, ушел вбок, и там расширился до небольшого экрана, на котором замелькали светящиеся бестелесные образы, туманные, будто не в фокусе.

— Хмм, — нахмурился Дамблдор, глядя в туман.

— Что? — занервничал Гарри.

— Ничего особенного. Твой разум… ты вполне нормален.

— Мм… Спасибо.

Дамблдор опустил палочку ниже, и теплое покалывание переместилось на горло. Экран на миг порозовел, потом снова стал белым и по нему опять поплыли изображения. Одно из них Гарри совершенно не понравилось.

— Эээ… это что, змея?

— Да, — отозвался Дамблдор. — Ты же змееуст, разве забыл?

А. Точно. Гарри успокоился.

Луч сместился к груди, и Гарри, стараясь не обращать внимания на неприятное покалывание, попытался рассмотреть появившиеся изображения. Впрочем, ему ничего не удалось опознать, зато Дамблдор издал очередное "Хмм", от которого Гарри снова стало не по себе.

— Что значит "хмм"? — не сдержался он.

— Все в порядке, — ответил директор. — Я скоро закончу. Только пожалуйста, стой спокойно.

Гарри замер.

Гарри показалось, что Дамблдор нескончаемо долго рассматривает неясные плавающие образы, прежде чем снова сместить палочку. Покалывание поползло ниже, ниже, к солнечному сплетению — белый луч стал ярче — и еще ниже. Гарри надеялся, что на его живот Дамблдор насмотрится быстро, потому что это было щекотно…

Внезапно яркая, раскаленная добела вспышка ослепила Гарри, и одновременно с ней раздался громкий звук, как будто что-то взорвалось. Гарри отскочил в сторону, прикрыв глаза рукой, а когда он снова стал нормально различать предметы, оказалось, что оба луча исчезли, а Дамблдор удивленно разглядывает собственную палочку. Она казалось целой и невредимой, только с самого кончика курился дымок.

— Ну надо же, — задумчиво произнес Дамблдор.

Гарри сглотнул.

— Что случилось? Что это было? Я… со мной что-то не в порядке?

Дамблдор уже взял себя в руки и улыбнулся.

— Я думаю, что все хорошо, — ответил он, но добавил: — Хотя мне нужно посмотреть кое-какую литературу. Я бы назвал результат исследований многообещающим.

У Гарри возникло нехорошее предчувствие.

— И вы мне больше ничего не скажете?

Дамблдор так энергично мотнул головой, что его борода качнулась из стороны в сторону. — Нет. По крайней мере до тех пор, пока сам не узнаю больше. — Он убрал палочку в карман. — Но вот что я хочу тебе сказать — у тебя выдающиеся способности, Гарри. И сегодня ты прекрасно проявил себя. Благодарю тебя за храбрость и рассудительность.

Тут все случившееся за день снова навалилось на Гарри, и под этим весом мальчик опустил плечи и уставился в пол.

— Я позволил Снейпу меня спровоцировать, — прошептал он. — Если бы я не стал его слушать, мы бы не оказались в том месте, и Беллатрикс не добралась бы до нас.

Дамблдор поднялся, обошел вокруг стола, присел на самый краешек и посмотрел на Гарри с очень мягким, хотя и серьезным, выражением на лице.

— Мой отец… много, много лет назад, когда я был ненамного старше чем ты сейчас… поделился со мной несколькими мыслями, которые в будущем оказались мне очень полезны.

Гарри моргнул. Казалось странным, что у Дамблдора тоже был отец, хотя, конечно, он ведь обязательно должен был быть.

Директор потер переносицу и продолжил:

— Во-первых, говорил он: никогда не поворачивайся спиной к рассерженной женщине, если у нее в руках полный кувшин меда. Это, конечно, не про наш случай — подозреваю, что этот совет как-то связан с обстоятельствами первой встречи моих родителей. А вот второй был таков: во время войны самый злейший враг чаще всего обнаруживается в наших собственных рядах, ты прекрасно знаешь его лицо.

Гарри насторожился. Это звучало так… как будто директор говорит о Снейпе.

— Вы хотите сказать, что… что профессор Снейп на самом деле… — Наверное, не стоит так открыто демонстрировать свое удивление.

Но Дамблдор покачал головой.

— Нет, Гарри, хотя когда я впервые услышал эти слова от отца, я истолковал их приблизительно в таком же духе. Но позже я начал понимать, что он хотел сказать мне, хоть и намеками, что часто наши собственные убеждения, наша твердая уверенность, что мы прекрасно себя знаем, и наше упорное нежелание изменить точку зрения делают нас уязвимыми для умного противника.

Ясно. Точнее, не совсем.

— Так он хотел вам сказать… ну, то есть вы хотите мне сказать, что… ну…

Глаза Дамблдора излучали свое фирменное сияние.

— Если выражаться проще, в борьбе за выживание важнее всего мириться с неизбежным и уметь воспринимать, скажем так, новую правду. А иногда и отбрасывать некоторые убеждения — а ведь люди часто держатся за них до последнего.

Гарри заерзал на стуле.

— Говорите, отец дал вам этот совет, когда вы были моим ровесником? — Дамблдор кивнул. Гарри нахмурился. — Но вы упоминали, что смысл его слов поняли только позже… а насколько позже?

Дамблдор тихо рассмеялся.

— Да, намного позже. В те дни я так далеко и не заглядывал. Но я никогда не забывал слов отца.

— Хорошо, — кивнул Гарри, надеясь, что в один прекрасный день вспомнит этот разговор и найдет в нем больше смысла. Он постарался как следует запомнить слова Дамблдора, но, к смущению своему, зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Дамблдор. — Еще буквально пара слов, и ты сможешь вернуться домой.

Всю усталость сразу как ветром сдуло, Гарри вздрогнул и напрягся.

— Домой… но я думал…после всего того, что произошло… и он сейчас там… я думал, что останусь здесь.

Дамблдор внимательно посмотрел ему в глаза.

— Гарри, ты только что рассказал мне, что сегодня профессор Снейп был разоблачен как шпион, а сторонники Волдеморта лишились штаб-квартиры. — Какое-то время он молча изучал Гарри, потом продолжил. — Желание отомстить, рассчитаться с предателем будет у них очень велико, и я совсем не хочу, чтобы кто-то из вас хотя бы ненадолго оставался один. А ты единственный — насколько нам пока известно — кто может безбоязненно находиться в обществе Северуса.

— Это как сказать, — пробормотал Гарри.

Дамблдор сел на стул рядом с Гарри.

— Я прошу тебя, еще раз прошу, поверить — вы оба, и ты, и профессор Снейп, чрезвычайно важны для нашего дела. Без вас у нас мало надежды на успех в борьбе с Волдемортом.

Гарри уставился на директора. Он никогда еще не слышал ничего подобного. Нет, ему постоянно твердили о его роли, но сейчас это прозвучало так, будто он и Снейп были как-то связаны.

Дамблдор, казалось бы, не заметил смущения Гарри.

— Твоя роль тебе уже известна. И я уже говорил, что многое из касающегося Северуса должно остаться между ним и мной. Но даже если не учитывать пророчества, могу заверить тебя, что как бы ты не относился к Северусу, ваши судьбы пересекаются.

Гарри вздрогнул.

— И их обязательно нужно пересечь прямо… вот так?

Дамблдор улыбнулся.

— Кто знает. Но в любом случае, я снова прошу тебя довериться мне, и обещаю, что если ты вернешься на Гриммаулд Плейс, я сделаю все возможное, чтобы как можно быстрей найти выход из сложившейся ситуации.

— Но… — Это было просто ужасно. Сегодня он уже и так провел со Снейпом больше времени, чем когда-либо раньше, и это был… ладно, пусть не самый худший день в его жизни, но уж точно из числа тех, которые Гарри ни за что не хотел бы повторить. — Но что мы будем делать? — заговорил он наконец, так и не решившись спросить напрямую, как им выжить в обществе друг друга.

— Есть множество полезных для вас и общего дела занятий, — заявил Дамблдор, и Гарри чуть не фыркнул от несоответствия слов "Снейп" и "полезный". — Для начала вы можете возобновить занятия Окклуменцией. К тому же мне понадобится помощь в исследованиях, касающихся проклятия. Все, что могу, я буду делать здесь, но чрезвычайно трудно искать способ снять незнакомое проклятие, если не имеешь доступа к носителю. Со временем придумаем еще что-нибудь. Но сначала просто научитесь уживаться в одном доме.

Можно подумать, что уживаться в одном доме со Снейпом — это "просто".

— Ну, если вы уверены, что именно так я должен поступить…

Дамблдор покачал головой.

— Я не собираюсь указывать тебе, Гарри, что ты должен делать. Я Дамблдор покачал головой.

— Я не собираюсь указывать тебе, Гарри, что ты должен делать. Я прошу тебя об этом в свете того, что узнал о тебя сегодня и ради моих надежд на будущее.

Гарри показалось, что разницы тут очень мало, но он решил промолчать.

— Ладно, я попробую.

Он поднялся со стула и, не пытаясь скрыть своего недовольства, пошел к камину, надеясь, что это путешествие будет последним за сегодняшний бесконечный день.

— Гарри?

Он повернулся.

— Что?

— Удачи тебе.

Он кивнул — на большее энергии уже не хватало.

— Спасибо. Она мне пригодится.

Да, это уж точно. Приспешники Волдеморта, которые будут стараться добраться до них обоих, неизвестное древнее проклятие и злющий Снейп, вынужденный безвылазно находится на Гриммаулд Плейс. Да, Гарри понадобится все его везение.

* * *

За время его отсутствия на Гриммаулд Плейс ничего не изменилось — по крайней мере, на первый взгляд — и когда Гарри заставил себя подняться на третий этаж и постучать в ту самую дверь, Снейп точно так же заорал в ответ "Убирайся!". Гарри охотно послушался и пошел в ванную.

Он долго отмокал в горячей воде, и потом, чистый, довольный, в пижаме и халате, сонно поплелся на кухню. Несмотря на усталость и на то, что он уже основательно перекусил в кабинете Дамблдора, в желудке опять урчало, причем довольно громко, и заснуть ему это явно не даст.

Гарри пришло в голову, что Снейп, наверное, тоже проголодался. Но не хватало ему еще уговаривать профессора поужинать — как же, черта с два. Однако на всякий случай он неохотно достал продуктов побольше — если Снейп все-таки решит спуститься. Гарри надеялся, что не решит. Если Снейп так все время и просидел взаперти наверху, то этого ему и на один зуб не хватит, но Гарри все же оставил кое-что на столе.

Он уже почти прикончил яичницу из трех яиц и огромный бутерброд с ветчиной, когда услышал осторожные шаги на лестнице. В комнате появился Снейп — к счастью, одетый, хотя мантия с чужого плеча была ему заметно коротка.

Он не сказал Гарри ни слова и даже не взглянул на еду, а направился прямо к шкафам и начал просматривать полки, бормоча что-то себе под нос так тихо, что Гарри ничего не мог разобрать.

Парень некоторое время наблюдал, потом проглотил кусок сэндвича, и кашлянул.

— Эээ… вы не хотите спросить, почему я здесь?

Снейп повернулся к нему — вид у профессора был бледный, сердитый и разочарованный. — Нет, — бросил он ледяным тоном. — Я знаю, где вы были и с кем беседовали. Я вижу, что сейчас вы здесь и не собираетесь паковать чемоданы. В отличие от вас, мой мозг способен анализировать данные и получать соответствующие выводы.

Гарри моргнул и открыл рот, но Снейп замолчал только чтобы набрать воздуха.

— Вопреки здравому смыслу и по причинам, которые далеки от моего понимания, вы единственный из всех способны находится в моем присутствии и не бросаться при этом мне на шею. К тому же ваши идиотские действия сегодняшним утром, которые вы, подозреваю, считаете подвигом, привели к пагубным для меня последствиям. Теперь каждый Упивающийся Смертью знает о моей двуличности, что положило конец усилиям, которые я прилагал, чтобы получать надежную информацию о планах Волдеморта. И наконец, хотя я и пострадал от ужасного проклятия, предназначавшегося для вас, от моего внимания не ускользнуло, что вы не оставили нам надежды тайно исследовать последнее логово друзей Лорда, по небрежности своей дав им понять, что мы прекрасно знаем, где оно располагается.

Он снова набрал воздуха, и Гарри удивился, что Снейпу хватает его на такую длинную тираду.

— Кажется очевидным, что Темный Лорд и его приспешники приложат все усилия к тому, чтобы обнаружить и уничтожить нас. Также очевидно, что я оказался заперт в этой полузаброшенной жалкой дыре, лишь по недоразумению именуемой домом, и в течение некоторого времени другого общества, кроме вашего, у меня не будет. Так что нет, я не намерен спрашивать, почему вы здесь. Ответ очевиден — вы здесь потому, что судьба, Альбус Дамблдор и дух великого Мерлина ко мне не благосклонны.

Снейп отвернулся и продолжил рыскать в шкафах, резко хлопая дверцами.

Гарри снова моргнул, чувствуя себя совершенно разбитым. Снейп с каждым хлопком все больше выходил из себя. Гарри решил, что скоро у него пар из ушей пойдет и все же вмешался:

— Вы что-то ищете? Может, я помогу?

Снейп повернул к нему багровое от ярости лицо.

— Спиртное! — рявкнул он.

Гарри был не совсем готов к такому повороту.

— Что?

— Виски, ты, болтливый идиот! — прорычал Снейп. — Где все это? Огневски, пиво, вино, абсент — да хотя бы треклятое Перечное Зелье, если на этих омерзительных грязных полках нет ничего лучше. Выпивку. Я прекрасно знаю, что твой крестный не был трезвенником — так где он, черт побери, держал своё пойло?

— В кладовой. Дверь рядом с рядом с кухней, справа, — пролепетал Гарри, и лишь когда Снейп пролетел мимо него и выскочил из кухни, понял, что прижимает свой сэндвич к груди, перепачкав пижаму маслом.

— Мерзкий подонок, — пробормотал он, выбрасывая остатки в мусорную корзину, и попытался, как мог, оттереть пятно салфеткой. Конечно, "мерзкий подонок" — это очень слабо сказано, но на большее у Гарри сейчас не было сил.

Усталость снова накатила на него, маня в кровать, на гладкие простыни, большую мягкую подушку, под теплое одеяло… Да, он ложится, он идет в кровать, прямо сейчас, незамедлительно, не останавливаясь…

Но все же он подождал. Подождал, пока не услышал хлопок закрывающейся двери кладовой, шаги по лестнице и слабый, отдаленный звук хлопнувшей двери на третьем этаже. Не то, чтобы он боялся…

Вернувшись в свою комнату, Гарри удрученно думал о том, не лучше ли было провести лето у дяди с тетей.

* * *

Она все ближе и ближе, она уже дышит в спину — он спиной ее чувствует за каждым поворотом, в который он бросается в отчаянии, но она вот-вот загонит его в угол, потому что он заблудился в лабиринте этого опустевшего полуразрушенного города. Он бежал и бежал, и не было конца этой бесконечной погоне, и сердце обрывалось, когда битый кирпич разъезжался под ногами — если он упадет, она нависнет над ним, разъяренная, с тусклыми глазами василиска, и со страшной, голодной чернотой внутри, высасывающей душу и выворачивающей кости. Он бежал, но у него уже кололо в боку, и от ужаса отнимались ноги, и она настигала его, настигала, настигала...

А потом мир взорвался.

* * *

Гарри еле успел добраться до туалета — его буквально вывернуло наизнанку от ужаса и отвращения к себе. Некоторое время он сидел на полу, прижавшись лбом к холодной раковине, и в голове у него было пусто, только боль в горле и желудке не давала покоя.

Потом он медленно поднялся на ноги, чувствуя такую слабость в коленях, будто его стукнули ватноножным проклятием, и тщательно прополоскал рот. Он выплевывал воду снова и снова, пока не смог заставить себя проглотить пару глотков и почистить зубы. Тут он понял, насколько замерз, липкий от пота и … последствий сна, о которых он не хотел думать. Он сбросил пижаму и встал под душ, включив очень горячую воду. Наконец он почувствовал, что понемногу успокаивается, и прикрыл глаза. Тут же образы из сна начали вновь мелькать перед глазами, и Гарри опять затрясло. Его разум будто парализовало — он не мог думать о проклятом сне, но и ни о чем другом тоже не мог.

Он оставался под душем до тех пор, пока кожа не покраснела и сморщилась на кончиках пальцев, потом вытерся насухо, чуть не расцарапав себя полотенцем от усердия. К пижаме ему не хотелось даже прикасаться, и он взмахом палочки отправил ее в грязное белье, а сам вернулся в спальню, завернувшись в полотенце.

Проснулся Гарри в полной темноте, но сейчас, выйдя из ванной, увидел, что над горизонтом начало светлеть. Он больше не собирался спать и даже просто подходить к кровати — быстро оделся и спустился на кухню, чтобы подумать.

* * *

Профессор Люпин прогуливался вокруг замка — к счастью, в одиночестве.

— Доброе утро, Гарри, — поприветствовал его Люпин, причем, судя по бодрому тону, он действительно считал утро добрым. Гарри понимал, почему — до этого он не видел окрестности замка в разгар лета, а ведь они впечатляли. Пышная зелень, яркие цветы, птицы, щебечущие в ветвях деревьев.

— Да, я… то есть, доброе утро. Вы… вам лучше?

Люпин улыбнулся.

— Спасибо, все в порядке. А ты как? Я думал, после вчерашнего…

— Мне не хотелось бы об этом говорить, — ляпнул Гарри, тут же отругав себя за несдержанность, потому что Люпин сразу же помрачнел.

— Ну и ладно, — согласился Рем. — Ты, наверное, хотел поговорить с директором, но я сомневаюсь, что он уже встал.

— Нет, — Гарри с трудом выдавливал из себя слова. — Я не… я пришел спросить… поговорить с вами. Но я могу уйти, если вы заняты.

— Нисколько, — ответил Люпин, снова расслабившись и заулыбавшись. Он жестом пригласил Гарри присесть на скамейку. — Я всегда встаю рано утром — ну, не считая ночей после полнолуния, естественно. Обычно я просто гуляю в одиночестве, но я рад компании.

Гарри сел. Люпин устроился рядом и выжидательно посмотрел на парня. Гарри прочистил горло и начал нервно ковырять ноготь на большом пальце. Когда он понял, что ему просто необходимо выговориться, Люпин показался самой подходящей кандидатурой, но сейчас, когда нужно было с чего-то начать, он не мог заставить себя открыть рот. Как можно говорить вслух о том, о чем ему даже думать не хочется?

Наконец, он сделал глубокий вздох и выпалил:

— Я видел сон.

Люпин широко раскрыл глаза.

— Сон… ты имеешь в виду, что у тебя снова было одно из тех видений? Кто-то пострадал, или…

— Нет! — Гарри замотал головой. — Не из тех. Тех у меня не было с…с того раза. — Люпин громко выдохнул от облегчения. — Нет, это был вроде бы обычный сон, но я в нем…я… не знаю, как сказать… вот черт.

Люпин мягко улыбнулся.

— А. *Такой* сон.

Гарри судорожно выдохнул. — Ага.

Немного помолчав, Люпин задумчиво произнес:

— Знаешь, Гарри, может ты и удивишься, но я ждал такого разговора. — Гарри напрягся и испуганно посмотрел на Люпина. — Не беспокойся, — мягко продолжил тот, тебе не о чем волноваться. Ты просто растешь, вот и все. Я еще помню себя в твоем возрасте, и у меня тоже было столько вопросов о… обо всем. Понятное дело, ты предпочел бы поговорить об этом с Сириусом, но…

Некоторое время оба молча смотрели на сад и птиц, порхающих между деревьями.

— Знаешь, — тихо продолжил Люпин, — как-то раз, незадолго до того как мы потеряли его, он сказал, что понятия не имеет как себя вести, когда ты придешь к нему… с вопросами. Его заранее бросало в дрожь от подобных разговоров.

Гарри улыбнулся, хотя сердце заныло от любви и боли.

— И что вы ему ответили?

— Ох… — во время секундного затишья среди птичьего гомона, Гарри услышал, как Люпин сглотнул. — Я сказал, что у меня на этот счет богатый опыт — три младших брата, плюс время работы учителем — и что ему не о чем беспокоиться. Худшее, что может случиться — это что он ляпнет что-то не то, и у тебя останется комплекс на всю жизнь.

Это было и грустно и смешно одновременно, но они оба рассмеялись, и Гарри впервые за сегодняшний день подумал, что может все и обойдется.

Потом смех утих, и Люпин снова посерьезнел.

— Но я завел разговор не ради этого. Я хотел сказать, что ты можешь обращаться ко мне с чем угодно — я буду рад выслушать. Я полностью в твоем распоряжении. Так что за сон?

Гарри уставился себе под ноги, чувствуя, как пылают щеки.

— Ну, он был… кошмарный.

— Хм. Кошмарный. В каком смысле? Что в нем было кошмарного?

Гарри заморгал.

— Там все было такое ненормальное. Ужас в том… — он запнулся, но заставил себя продолжить. — Я не собираюсь рассказывать его в деталях, даже не просите, но меня всего наизнанку вывернуло и ужасно трясло, я даже сейчас не могу вспоминать о нем, не думая… не сомневаясь… в своем ли я уме.

Теплая рука легла на его плечо, и от этого сразу стало легче.

— Веришь или нет, но я тебя понимаю. Гарри, ты сказал, что не хочешь рассказывать деталей, и я не собираюсь на тебя давить, но у меня есть несколько вопросов, на которые ты можешь ответить, не вдаваясь в подробности. Я буду их задавать, а ты, если не хочешь отвечать, так и скажи. Договорились?

Гарри кивнул, все еще не решаясь поднять взгляд.

— Прекрасно. Прежде всего — этот сон… это был ночной кошмар?

Гарри бросил на него короткий взгляд.

— Да, я же говорил, что это было просто ужасно.

— Я понял, — терпеливо ответил Люпин. — Но были ли в твоем сне обычные составляющие ночного кошмара — темные места, угроза, падения, погони, невозможность убежать, чудовища — и прочее в таком роде.

Гарри задумался.

— Я … поначалу да. Все это было.

Люпин кивнул.

— А потом все изменилось?

— Ну да.

— Ясно. И ты вдруг обнаружил, что… ну, скажем так, получаешь удовольствие от того, что при обычных обстоятельствах посчитал бы отвратительным?

Гарри удивленно уставился на Рема.

— Кто… как… откуда вы узнали?

Люпин похлопал его по плечу, и на этот раз не стал убирать руку, теплую и успокаивающую.

— Не волнуйся, Гарри, о твоем сне я ничего не знаю. Я ведь тебе говорил — у меня просто есть кое-какой опыт на этот счет.

— Вы хотите сказать… — Гарри запнулся. — Вы хотите сказать, что такие сны бывают у всех?

Люпин кивнул.

— Да, конечно. И не редко.

— Но … мои приятели… им всем так нравятся такие сны! — Все это никак не укладывалось у Гарри в голове. — Весной Рон и Симус дня три пытались найти зелье или заклинание, которое вызывает эти чертовы сны, а я чувствовал себя просто ужасно, потому что они уже год все время о них болтали, а со мной ничего подобного не происходило. А теперь я не то что три дня — я три недели угробил бы, лишь бы найти способ никогда больше ничего такого не видеть!

Люпин на секунду сжал губы, потом, судя по всему, решил, как вести себя дальше.

— Понимаешь ли, Гарри, такие сны не обязательно оказываются страшными и неприятными. О страшных твои приятели, конечно же, друг другу не рассказывали. Парни твоего возраста больше всего боятся, что их заподозрят в страхе перед… такими вещами. Так что, если им и снились кошмары типа твоего, они об этом не болтали.

У Гарри голова шла кругом, как будто перед ним вдруг раскрылся совершенно новый мир. — А. Это…ну да.

Люпин сжал его плечо и опустил руку.

— А теперь я хочу сказать тебе кое-что о твоем сне. — Он слегка сгорбился и заговорил тем низким, размеренным голосом, которым всегда объяснял новый материал на уроках, что показалось Гарри на удивление успокаивающим. — Во-первых, чтобы как следует во всем разобраться, надо понимать, что именно делает секс движущей силой в жизни людей. Это — его эмоциональная и физическая яркость. С другой стороны, то же самое часто можно сказать и про страх — любой боггарт это знает.

— И дементор, — добавил Гарри.

Люпин кивнул.

— Совершенно верно. В твоем возрасте эта сторона жизни только начинает раскрываться перед тобой, что только обостряет ощущения. Поэтому во сне секс так часто пересекается и даже переплетается…

— …со страхом, — закончил Гарри, воспрянув духом от прекрасного и довольно редкого чувства, всегда появлявшегося у него, когда никак не дающийся материал урока вдруг становился совершенно ясным.

— Молодец, Гарри. Теперь о тех обстоятельствах твоего сна, которые, как ты считаешь, не могут быть источником удовольствия.

Удовлетворение вновь сменилось смущением, и Гарри уставился на траву.

— Тут тоже ничего странного, честное слово. Ты помнишь, что вам говорили на Прорицаниях о символике снов?

— Ну… я когда-то… мы проходили… я…

— Не волнуйся, — улыбнулся Люпин. — Я как раз хотел попросить тебя забыть обо всем, чему вас учили.

Гарри усмехнулся.

— Уже забыл.

— Вот и хорошо. Тебе не нужно знать наизусть классификацию и расшифровку символов. Достаточно не забывать, что сны чаще всего что-то означают. Понимаешь?

Гарри моргнул.

— Ну…

— Скажем так: все, что ты видишь во сне, часто на самом деле — лишь отражения, символы, реальных вещей и событий. Если тебе приснилось, что ты разгуливаешь по дому в одном килте, а твой лучший друг размазывает по тебе сливочный пудинг, это не означает, что в обычной жизни тебя… возбуждают килты, пудинги и твой друг.

Гарри против воли улыбнулся.

— А что плохого, если человека возбуждает пудинг?

Люпин усмехнулся в ответ.

— Ничего. Я и сам люблю пудинг, только предпочитаю в неразмазанном виде.

Это казалось правильным, успокаивало, но Гарри все же вздохнул.

— Хотелось бы уверенности.

Люпин посмотрел ему прямо в глаза.

— Это легче, чем тебе кажется. Очень легко. Просто спроси себя — хочешь ли ты, чтобы в реальной жизни произошло то, от чего ты получал удовольствие во сне?

Гарри передернуло.

— Нет!

— Ну и забудь про свой сон.

Гарри вздохнул и закрыл глаза. У него стало легко на сердце, и на мгновение он почувствовал себя свободным, как птицы в саду. Снейп тут не при чем. Снейп — это только символ. Не Снейп. Аллегория. Оставался еще один, тоже малоприятный вопрос — что может символизировать Снейп, но пока Гарри не хотелось над этим думать. Он открыл глаза и от души поблагодарил Рема.

— Спасибо.

— Да что ты, всегда к твоим услугам. Может, позавтракаешь со мной и остальными жертвами дома номер двенадцать? Мы все по тебе соскучились.

— Я… да, это будет здорово. — Слова о пострадавших воскресили в памяти события вчерашнего дня, и Гарри пожалел, что так резко отказался о них говорить. Теперь он чувствовал себя спокойнее, и у него появились вопросы.

— Профессор?

Люпин грустно улыбнулся.

— Больше не профессор, Гарри. Но о чем ты хотел спросить?

Гарри отвел взгляд.

— Вчера, когда вы были на Гриммаулд Плейс… вы помните, что сказали Снейпу?

Люпин вздохнул.

— Нет, и вроде бы должен быть рад этому, но на самом деле меня смущает такой провал в памяти. Подозреваю, что плел что-то романтическое, и, между нами говоря, я предпочел бы оказаться перемазанным пудингом.

Гарри начал ковырять носком ботинка гравий под скамейкой.

— Все было не так уж плохо. И потом, это же не вы, а проклятье. Но вы говорили что-то о… вы сказали, что в школе… что он… — он замолчал, не решаясь продолжать.

Люпин закрыл лицо руками.

— Я разболтал все о его влюбленности?

— Угу.

Люпин запустил обе руки в густые с проседью волосы.

— Это ужасно. Унизительно. Для нас обоих. Он никогда не простит мне…

— Так это правда?

Люпин очень серьезно посмотрел на Гарри.

— Это было юношеское увлечение, Гарри. Мне это не было противно, ни тогда, ни потом. Мне казалось, что это… мило и трогательно. Но я случайно проговорился Сириусу и Джеймсу. Тогда и начались все неприятности.

Гарри стало очень нехорошо. Он не хотел знать, не хотел спрашивать, и все же… должен был.

— Они… издевались над ним из-за… из-за того, что он влюбился в парня?

Люпин помолчал, потом очень осторожно заговорил.

— Если ты хочешь узнать, не были ли Джеймс и Сириус ограниченными фанатиками, я отвечу — нет. Но их издевки… да, сначала все крутилось именно вокруг этого. Я расстраивался, но не решался их остановить.

Гарри обнаружил, что его недавнее приятное чувство облегчения куда-то испарилось.

— Но… почему вы так уверены, что они… не были фанатиками?

Люпин смотрел куда-то вдаль, на деревья.

— Потому что меня они ни разу не упрекнули в том, что я предпочитаю парней, хотя знали об этом почти с самой нашей встречи. Но Снейп, Гарри… они не любили его и рады были цепляться ко всему. Мы были слишком молоды и глупы.

Гарри молчал, боясь выдать свое удивление. Люпин доверил ему нечто… ну, как показалось Гарри, довольно серьезное. Это было приятно, к тому же информация о том, что Люпин (и Снейп) предпочитали мужчин, слегка поблекла по сравнению с очередным примером жестокости его отца и Сириуса. Даже если они издевались только над Снейпом.

— Мне нужно подумать над этим, — прошептал Гарри.

Люпин кивнул и поднялся со скамьи.

— Я понимаю. Можешь заходить ко мне в любое время, Гарри.

Холодное, отстраненное выражение лица Люпина подсказало мальчику, что его могли не правильно понять, поэтому Гарри тоже встал и обнял Рема. Люпин на мгновение удивился, потом улыбнулся и похлопал Гарри по спине.

— Спасибо за помощь, — сказал Гарри. — Вы действительно мне помогли. И я обязательно приду на завтрак. Скоро, может даже завтра. Просто… сейчас мне нужно подумать.

Люпин кивнул.

— Понимаю. И… если что-то понадобится, свяжись со мной, договорились?

— Обязательно, — Гарри повернулся и медленно пошел, сунув руки в карманы. Он никак не мог понять, был ли сброшенный им груз легче того, который пришлось водрузить на себя теперь.

* * *

Вернувшись домой, Гарри первым делом прокрался на третий этаж. Дверь в занятую Снейпом комнату была, к облегчению мальчика, закрыта. Он спустился на кухню, решив вымыть посуду, оставшуюся в раковине с позднего ужина.

Он как раз поставил на место последнюю тарелку, когда стены затряслись от ужасного грохота. Гарри вцепился в край ванны, и в голове у него пронеслась дурацкая мысль о землетрясении. Но вслед за странным звуком раздалась целая серия стуков помягче, и кухню завалило коробками, тюками, деревянными ящиками. Сверху упали два конверта, оба подписанные изящным почерком Дамблдора. На одном было имя Гарри, другой предназначался Снейпу.

Гарри вытер руки и потянулся за своим конвертом. Он уселся на стул, сломал печать и развернул лист пергамента.

Дорогой Гарри,

Так как я не могу пока даже предположить, какое время займут исследования, связанные с проклятием, я думаю, что лучше всего убедиться, что вы оба ни в чем не нуждаетесь…

Гарри отвлекся от письма и с сомнением окинул взглядом гору коробок. Или Дамблдор переусердствовал, придумывая им занятия, или он не хочет говорить, что им придется сидеть тут не меньше года. Вздрогнув при этой мысли, мальчик снова склонился над письмом.

Хочу заверить тебя, что прекрасно понимаю, как мало удовольствия доставляет вам ваше положение, поэтому прилагаю все усилия, стараясь найти способ вызволить вас из вынужденного заключения.

Как я уже упоминал вчера вечером, мне нужна будет помощь. Сам профессор Снейп вне нашей досягаемости, поэтому нам понадобятся некоторые его анализы. Это хоть немного поможет нам в работе, которую затрудняет еще и то, что нам мало известно о создателе проклятия. ( К слову, информация о создателе проклятия часто оказывается ключевой в поиске способа снять его — такой вопрос может достаться тебе на Т.Р.И.Т.О.Н — но я отвлекся.) Если ты поможешь профессору Снейпу получить требуемые анализы и при первой возможности доставишь их мне через каминную сеть, то окажешь нам неоценимую услугу. Всё, что для этого нужно, ты найдешь в вещах.

Гарри снова отложил письмо. Анализы? Анализы чего? Пару секунд он тупо смотрел на пергамент. Оставалось надеяться, что директор не забыл про подробные инструкции.

И последнее, Гарри. Я хочу напомнить, что не только для тебя, но и для всех нас важно, чтобы ты продолжил занятия Окклуменцией. Я опасаюсь, что вскоре тебе понадобится этот навык, поэтому посылаю тебе вещь, которая, надеюсь, окажется полезной — профессор Снейп объяснит, как пользоваться моим подарком.

Альбусом Дамблдором.

Гарри аккуратно сложил письмо и сунул в карман. Некоторое время он обдумывал прочитанное, потом решительно поднялся, окинул взглядом груду коробок и тяжело вздохнул. Ничего не поделаешь. Он пожал плечами, зевнул и занялся распаковкой.

* * *

Гарри разбирал коробку за коробкой и все больше приходил в уныние. Сколько, по мнению Дамблдора, они здесь проторчат? Ассортимент присланного просто поражал. Запасы продуктов были очень даже кстати, но в следующих пяти коробках оказались книги (тут ведь нет Гермионы — неужели вдвоем можно столько прочитать?) Груды одежды (Снейпу, конечно, поэтому Гарри всё развесил на перилах лестницы и не стал рассматривать). Огромное количество весьма сложного на вид оборудования (частью знакомого, виденного на уроках зелий, что не радовало) — его Гарри перетащил в чулан, не придумав лучшего места.

Кое-что было ему и вовсе незнакомо, и Гарри расставил эти непонятные вещицы на столе в холле. Там были три хрупких стеклянных колбы со странными крышками — они напоминали украшения для рождественской елки: двойное стекло, и между слоями какое-то переливающееся непрозрачное вещество. Гарри осторожно поставил их на стол и подпер книгами, чтобы не укатились. Еще одна штуковина была похожа на слинки. У Дадли в детстве было несколько таких пружинок, которые можно было растягивать до бесконечности. Гарри их трогать не позволяли, но они всегда казались ему прохладными на ощупь. Только эти, похоже, были сделаны из золота, а по всей длине были разбросаны разноцветные шнурки и бусинки. Была еще какая-то весьма странная вещица — нечто среднее между осциллографом и кристаллической друзой, вспыхнувшей сверкающими огоньками, как только Гарри к ней прикоснулся. Он поскорее поставил ее на стол, и сияние быстро угасло.

Наконец, последняя коробка была распакована. Гарри от нечего делать перебирал бусинки на той слинкообразной штуковине, когда услышал скрип ступеней. Сверху спускался Снейп в эффектно разлетающейся мантии. Будь мантия подлиннее, было бы еще эффектнее. Гарри мельком заметил носки на подвязках и быстро опустил голову, прикусив губу.

— Мистер Поттер, это не игрушка, — вместо приветствия заявил Снейп.

— Я так и думал, — согласился Гарри. — А что это?

Он свесил пружинку до пола и пристально ее разглядывал.

— Индикатор потенции, — ответил Снейп. Гарри взглянул на него, потом снова на шнурки, уже с некоторой тревогой. Шнурки не подавали никаких признаков жизни. Гарри кинул быстрый взгляд на себя вниз, потом опять на пружинку и резко отшвырнул ее. — Потенциальных возможностей, идиот. Для ингредиентов зелий, — прошипел Снейп сквозь стиснутые зубы, а Гарри, вдруг увлекшись вещицами на столе, повернулся к нему спиной, пытаясь скрыть залившееся краской лицо.

Снейп тоже подошел к столу. Гарри скосил глаза и заметил, что профессор осторожно крутит в руках кристалл-осциллограф. Прибор сразу засветился, а Снейп внимательно и с некоторым удивлением его разглядывал.

— Не ожидал, что директор пришлет такую ценную вещь, — покачал он головой. — Их очень немного.

— А что это?

— Гироспектроскопическая призма, — невозмутимо ответил Снейп.

Гарри ждал объяснений, но Снейп молчал, и парню пришлось сдаться. Он закатил глаза.

— А. Ну да… какое счастье, что он прислал нам "это". Ума не приложу, что бы мы делали без...

— Прибор, предназначенный усиливать направленный поток магической энергии, — неожиданно продолжил Снейп. — Полагаю, что директор хочет облегчить вам уроки Окклуменции. — Он нахмурился. — Которые, по мнению Альбуса, мы должны возобновить как можно быстрее. Вообразите, в каком я восторге.

Гарри мог сказать то же самое, но смолчал.

-Ах, да… Еще ведь письма. Каждому по письму. Вот ваше. — Он принес конверт, оставленный на кипе книг в холле, и протянул Снейпу.

Снейп скривил губы.

— А. Еще один изумительный набор банальностей и избитых штампов о долге и общем деле от нашего руководителя. Как всегда, с самыми благими намерениями. Самое время — мое рвение как раз пошло на убыль.

— Я уверен, что он делает для нас все, что может, — обиделся Гарри.

— Это, конечно, скрасит мне остаток моего жалкого существования. — прорычал Снейп. Он сунул письмо в карман и уже собрался уходить, когда взгляд его упал на три стеклянные колбы. Он замер, а его и без того бледное лицо побелело еще сильнее.

— О, дьявол.

Гарри взял одну из колб.

— Кстати, а это что такое?

— Поставь на место! — неожиданно хриплым голосом приказал Снейп. Гарри подчинился. Снейп на пару секунд прикрыл глаза, а открыв их, выглядел уже нормально — нормально для Снейпа, естественно. — Это пробирки. Для анализов крови. Я должен… впрочем, неважно. — Снейп быстро развернулся, подхватил одежду с перил и уже начал подниматься по лестнице, как вдруг вспомнил еще что-то.

— Мистер Поттер, что-то мне сомнительно, что индикатор потенциальных возможностей — это единственное, что прислал наш многоуважаемый руководитель из зельедельческого оборудования…

-Да, тут целая куча всего. Я сложил его в кладовой.

Снейп скривил губы.

— Понятно. Постараюсь найти более подходящее место.

Гарри с любопытством посмотрел на него.

— А кладовая чем плоха?

Снейп нахмурился.

— Тем же самым, чем плох весь этот жалкий дом, только в большей степени. Вы ведь в курсе, что это не всегда был дом аурора, сбившегося с пути истинного. — Снейп пошел по ступеням, а Гарри подождал, пока не хлопнет дверь на третьем этаже, и снова взял в руки колбу, решив повнимательней ее разглядеть.

Гарри был в курсе, хотя радости это ему не добавляло. Это был дом семьи Темных магов. Гарри никогда не приходило в голову… но ведь Снейп скорее всего уже бывал здесь на собраниях…. Что Упивающиеся Смертью делают на собраниях? Уж точно не чай с бисквитами пьют. От этих мыслей Гарри стало как-то не по себе.

Впрочем, это ощущение в последнее время стало Гарри практически родным. Чем больше он узнавал о Снейпе, тем больше находил в себе смутной вины перед этим человеком и жалости к нему — уже одно это выбивало из колеи. Даже чушь, которую Снейп нес прошлой ночью, вызывала сочувствие, которое Гарри не хотел показывать, и изо всех сил старался не замечать. К тому же он знал, каким было детство Снейпа, и через что ему пришлось пройти в школе, а сегодня обнаружилось, что его дразнили за… нет, это уж слишком. Одно дело — ненавидеть Снейпа. Но жалеть его — чем, черт побери, это может закончиться?

Ничем — твердо пообещал сам себе Гарри, крутя одну из колб между пальцев за узкое горлышко. Абсолютно ничем.

* * *

— Убирайся!

Так как это был обычный ответ Снейпа на каждый стук в дверь, Гарри не очень-то и обратил на него внимание.

— Профессор, — позвал он, — я принес те колбы.

Послышалось невнятное бормотание, но Гарри ничего не смог разобрать. Потом дверь все-таки распахнулась, и на Гарри уставился Снейп — злой, бледный, но больше похожий на самого себя в собственной мантии. В руках он держал сложенный лист пергамента.

— Поттер!— отрывисто бросил он. — Похоже, директор просто спит и видит, как вы мне будете помогать в этом… действе.

— Я знаю, — сказал Гарри. — За этим и пришел.

Снейп сжал губы.

— Лично мне кажется, что вероятнее всего ваша попытка выступить в роли санитара-любителя будет стоить мне солидной кровопотери, но дело должно быть сделано. — Он развернулся и пошел вглубь комнаты, оставив дверь открытой. Гарри нерешительно вошел, прижимая колбы к груди.

Около одной из стен стоял большой платяной шкаф с открытой дверцей — судя по всему, Снейп как раз развешивал в нем одежду. И это было единственным намеком на то, что комната обитаема. Кроме шкафа в ней стояла кровать, убранная настолько аккуратно, что казалась нетронутой, маленький столик около окна и три стула. Вот и все. Гарри припомнил было жуткий беспорядок в своей собственной комнате, но потом выкинул это из головы.

Снейп отошел к столу, порывистыми, нетерпеливыми движениями закатывая рукав. Он снова начал бурчать что-то себе под нос, но Гарри смог разобрать только: "...надо думать, я просто на седьмом небе должен быть, что это все же будет делать он, а не Лонгботтом — Мерлин упаси — и все из-за этой чудненькой обстановочки. Как же — не могу шагу ступить из этого проклятого дома, чтобы меня не разорвали на кусочки пылкие обожатели...

— Если это вас утешит, — жизнерадостно сказал Гарри, — я вас по-прежнему презираю.

Снейп вскинул голову, сузив глаза.

— Вы и представить себе не можете, какое это облегчение для меня. — Закатав рукав выше локтя, он с некоторым беспокойством окинул взглядом Гарри и колбы, которые мальчик так и держал в руках. — Вы имеете представление о том, как ими пользоваться?

Гарри покачал головой. Конечно же, нет. Хотя он и пытался пошутить, все это угнетало его не меньше, чем Снейпа. Но, вероятно, только так можно быстрее всего избавиться от Снейпа. Пусть возвращается в свои заплесневелые подземелья, где ему самое место.

Снейп вздохнул.

— Слушайте внимательно. Когда вы снимаете крышку с колбы, высвобождается игла…она самонаводящаяся, так что находить вену вам не придется. Установив колбу на место, плотно прижмите горлышко к руке и поверните саму колбу по часовой стрелке. Она начнет наполняться. Когда первая окажется полной, поверните ее против часовой стрелки до упора, снимите, и поставьте на ее место следующую, уже без крышки.

Все выглядело довольно просто. Гарри приподнял одну колбу и внимательно рассмотрел.

— А что это в ней такое блестящее?

— Состав, который не позволяет крови свертываться и сохраняет ее магические качества — иначе они быстро исчезают.

Гарри с любопытством посмотрел на Снейпа.

— А откуда вы это все знаете?

Снейп изобразил нечто вроде сардонической усмешки.

— Знаю — в основном потому, что занимался в жизни чем-то полезным, а не только кувыркался на метле или совал нос не в свои дела.

Вообще-то Гарри считал, что это неправда — чем-чем, а последним Снейп, по мнению мальчика, грешил — но предпочел промолчать.

Снейп махнул обнаженной рукой на окно и сел на один из стульев рядом со столом.

— Здесь самое лучшее освещение. И боюсь, мне придется сесть. — Голос у него был напряженным, как будто он заставлял себя говорить.

Гарри тоже подошел к столу и аккуратно поставил на него колбы.

— Почему?

Снейп посмотрел на него — глаза профессора казались сейчас слишком широкими, особенно в сочетании с гримасой на лице.

— Потому, мистер Поттер, что я питаю явное отвращение к иглам. Впрочем, это не ваше дело. Давайте уже, наконец.

Гарри сел, очень надеясь, что по что по нему не скажешь, как он волнуется. Пожалуй, если бы эмоции мальчика полностью отражались на его лице, Снейп уже вылетел бы из комнаты от греха подальше. Он устроился поудобнее, выстроил все три колбы в ряд так, чтобы их легко было достать рукой, но невозможно случайно уронить, а потом уставился на руку Снейпа — бледную, с четкими голубыми венами и напряженными мышцами. Почему-то Гарри обрадовало, что Знак у Снейпа на другой руке.

Знак Мрака. Гарри замер. Знак — это что-то типа татуировки, правильно? Татуировки делают иглами. Снейп ненавидит иглы. Может быть именно из-за того, что...

— Чего вы ждете? — резко спросил Снейп.

— Извините, — Гарри взял первую колбу. — Просто боюсь ошибиться.

— Ну что вы, не стоит из-за меня так резко менять привычки, — сухо сказал Снейп, но в его голосе не хватало яда.

Да и в любом случае, Гарри было не до его ехидства. Он снял крышку с первой колбы и не сдержал шумного вдоха — игла оказалась толстой, даже на вид очень острой, и пожалуй больше десяти сантиметров длиной. Снейп уставился в потолок, но Гарри отчетливо видел, что на лбу у профессора выступил пот.

Переложив колбу в левую руку, Гарри насухо вытер правую о мантию и снова взял в нее эту проклятую штуковину. Его слегка замутило.

— Вы говорите, она самонаводящаяся?

— Просто поднесите ее к вене на сгибе локтя и старайтесь держать на месте и не смещать, когда начнете поворачивать. — Это был уже шепот

— Хорошо, — Гарри наклонился над рукой Снейпа. Когда он поднес колбу к сгибу локтя, эта странная штука начала пульсировать в ладони, и Гарри с трудом удержался от того, чтобы не дернуться и не вскрикнуть. Он сделал все, как велел Снейп, и услышал, как профессор издал тихий невнятный звук, когда игла вошла в руку. Гарри сглотнул.

— Вы…

— Делайте. Что. Положено.

Гарри повиновался, стараясь, чтобы его руки не дрожали, когда он, удерживая ободок на месте, повернул колбу, не в силах отвести взгляд от точки, в которой игла вошла в бледную кожу. Вслед за мягким хлопком последовало шипение, и в колбу потекла темная кровь. Гарри стало как-то нехорошо от этого зрелища, и он предпочел отвести взгляд.

Когда шипение затихло, он снова посмотрел на руку Снейпа. Колба наполнилась. Почувствовав на себе взгляд профессора, Гарри поднял голову.

— Вы помните, что делать дальше? — спросил Снейп, и Гарри сам не понял, в чем дело — в напряженном голосе Снейпа, в каплях пота у него на висках или в чем-то подозрительно похожем на панику в глазах — но у мальчика вдруг появилось странное, необъяснимое желание сказать что-нибудь… ободряющее. Он опустил голову.

— Да. Потерпите еще немного.

По телу Снейпа пробежала дрожь.

— Я и так терплю, неуклюжий, косорукий…

— Совсем чуть-чуть, — не сдался Гарри, и Снейп замолчал. — Я не хочу разбить колбу. — Он зажал кончик языка между зубами и постарался сделать все как можно быстрей и уверенней. Заменив первую колбу второй, он шумно выдохнул — все прошло нормально, даже легче, чем он думал, но пришлось немного придержать локоть Снейпа, чтобы было удобнее.

Вскоре вторая колба заполнилась и была заменена на третью — Снейп продолжать сидеть неподвижно, но оставался натянутым, как струна, пока Гарри не убрал третью колбу. Тогда профессор резко выдохнул, и его передернуло.

— Хм, — Гарри посмотрел на выстроенные на столе колбы с кровью, а потом перевел взгляд на иглу, все еще торчащую из вены. — А как…

— Просто выдерни эту дрянь, -взревел Снейп. — Выдергивай! Сейчас же!

Гарри снова взял Снейпа за локоть и вынул иглу. Снейп тут же отдернул руку и прижал к ранке угол рукава. Гарри понятия не имел, что делать с иглой, но к его удивлению, она почти сразу же исчезла, превратившись в легкий дымок.

— Ой…

— Одноразовая, — лаконично объяснил Снейп. — Так и положено.

— А. — Гарри заметил, что Снейп выглядит уже не бледным даже, а слегка зеленоватым. Мальчик помолчал, а потом, начав жалеть о вырвавшихся у него словах еще до того, как успел закончить фразу, сказал.

— Послушайте, я… хотел извиниться. За все это.

Снейп уставился в окно.

— Избавьте меня от вашей жалости, Поттер, — рявкнул он.

— Причем тут жалость! — возмутился Гарри. Он ведь уже решил, что не собирается жалеть Снейпа! — Это просто…

— Просто — что? — Снейп повернулся к нему, надменно выгнув бровь, и Гарри приготовился выслушать очередную порцию колких замечаний… но ничего не последовало.

Не было жалости. Не было сарказма. Ничего. Их глаза встретились, и Гарри увидел, как слова замерли, не успев слететь с губ Снейпа, и почувствовал, как его сердце начинает биться сильнее, а пол — уходить из-под ног. И все — не из-за чего. Из-за взгляда.

Снейп отвернулся первым, снова занявшись своей рукой — он быстрыми, уверенными движениями поправил рукав.

— Вам лучше поспешить к директору, — холодно посоветовал он, кивнул в сторону колб. — К этому времени он, скорее всего, придумал тысячу замечательных вариантов использования этих сосудов — хотя не исключаю, что он просто решил ими пожонглировать.

— Ладно, — быстро согласился Гарри, стараясь успокоить откуда-то взявшуюся дрожь в руках, взял колбы и осторожно вышел из комнаты. Он понял, что зачем-то задержал дыхание, только почти дойдя до лестницы и после того, как дверь в комнату Снейпа захлопнулась.

* * *

Благополучно доставив анализы Дамблдору, Гарри осторожно, вдумчиво готовил себе чай. Его руки откуда-то взяли идиотскую привычку дрожать (что тем более неприятно, когда имеешь дело с кипятком). Поставив, наконец, чашку на длинный низкий столик у окна, Гарри позволил своим ногам ослабеть и шлепнулся на стул.

Снейп. Никакой это был не символ — тогда, во сне. Это был Снейп. Может Гарри и решил не жалеть его, но если это не жалость, то как оно тогда называется — это чувство, которое он невольно испытывал, когда Снейп бледнел и не мог скрыть своего ужаса? Как прикажете называть то, что он смотрел на Снейпа и…и…

Гарри не мог подобрать слов для описания своих ощущений, но они его ужасно пугали. Мальчик некоторое время обдумывал случившееся, стараясь найти, за что уцепиться, чтобы хоть немного успокоиться, сам не замечая, что все это время жевал сустав указательного пальца на левой руке. Он почувствовал резкую боль и, зашипев, резко выдернул палец изо рта, с недоумением глядя на крошечную капельку крови.

К тому времени, как Гарри вспомнил про чай, тот уже совершенно остыл.

* * *

К удивлению Гарри, Снейп вечером спустился ужинать на кухню, хотя атмосфера от этого оживленнее не стала. Правда, ужин оказался вкуснее обычного — как выяснилось, Снейп умел готовить не только зелья. Гарри очень сдержанно поблагодарил профессора за омлет, на что Снейп уклончиво что-то буркнул. После чего ужин продолжился в обоюдном молчании.

В итоге Гарри был только рад встать из-за стола и заняться мытьем посуды. Снейп ушел, и мальчик предположил, что его мрачный гость снова заперся в своей комнате, но поставив на место последнюю тарелку и выглянув в коридор, обнаружил, что это не так. Со стороны кладовой по коридору плыла партия оборудования, вслед за которой шел Снейп, направляя приборы в сторону большой неиспользуемой комнаты (бывшей спальни, как когда-то объяснил Гарри Сириус).

Гарри некоторое время просто наблюдал за переездом, но потом все же подал голос.

— Может вам помочь?

Снейп бросил на него короткий взгляд и складка, появившаяся на его лбу от сосредоточенности, стала глубже.

— Если вы считаете, что таким образом хотя бы на этот вечер удержите себя от очередных глупостей, то да.

Гарри не ответил — просто вытащил палочку и пошел к кладовой. Только когда он уставился на груду коробок, выбирая, с чего начать, до него дошло, что он наконец умудрился последовать старому совету Дамблдора и не дал себя спровоцировать. Если подумать, он должен был разозлиться и ляпнуть что-нибудь в ответ, но не стал.

С чего бы это вдруг?

— Если вы собираетесь просто стоять здесь и бессмысленно таращиться, — раздраженно заявил Снейп, входя в комнату, — ложитесь лучше спать.

— Ну да, отнять у вас такую возможность покомандовать и поорать на меня за ошибки? — Гарри направил палочку на несколько коробок с лабораторной посудой. — И не мечтайте.

Он левитировал коробки и направил их в коридор, ожидая резкого ответа, но ничего не услышал до тех пор, пока не прошел полпути к комнате и до него не донеслось короткое: — Не вздумайте разбить хотя бы одну пробирку!

Ну, и что это? Это все, что Снейп может ему сказать в ответ на дерзость?

Гарри слегка улыбнулся и осторожно опустил коробки на пол. Похоже, этой ночью не он один не в себе.

* * *

Конечно, это оказалось чрезвычайно преждевременным предположением. Остаток вечера они со Снейпом пытались работать вместе, причем Снейп находил неверным буквально каждое второе движение Гарри, который ту же огрызался — резко или не очень, в зависимости от текущего настроения. В сущности, ему показалось, что для Снейпа не имело значения, что он слышит в ответ.

К тому времени, как все оборудование было установлено (Снейпом, который не разрешил Гарри и пальцем притронуться к некоторым приборам), несколько длинных столов и полок были преобразованы в очаг (тоже Снейпом, который не забыл упомянуть, что знает оценку Гарри на последнем экзамене по Преобразованиям) и все колбы, пробирки, бутылки, мензурки и банки с ингредиентами аккуратно расставлены на полках (вот это было доверено Гарри, хотя Снейп постоянно напоминал, что будет, если криворукий гриффиндорец разобьет или разольет что-нибудь), Гарри почувствовал себя достаточно свободно, чтобы задать вопрос, уже два часа крутившийся у него в голове.

Он поставил на полку бутылочку с чемерицей и повернулся к Снейпу, проверявшему оборудование — медленный процесс, сопровождающийся недовольным бурчанием и раздраженным фырканьем.

— Вы ведь уже бывали здесь раньше, правда?

Снейп поднял голову и посмотрел на Гарри, изогнув бровь.

— Вы, случайно, не наелись поганок, пока расставляли их по полкам? Конечно, я здесь не в первый раз, и вам это прекрасно известно.

— Нет, я имел в виду — еще раньше. — Гарри замолчал, соображая, как лучше объяснить, что он имеет в виду. Ну, была не была. — Кладовая сейчас почти пуста, она намного больше и лучше освещена, поэтому -то я и перенес в нее коробки. Я еще тогда удивился, что вам кладовая не понравилась, и подумал, что это, наверное, потому, что в ней что-то случилось, тогда… когда вы бывали здесь раньше… ну, когда вы были… Упивающимся См…

Гарри замолчал на полуслове, потому что у него внезапно перехватило дыхание. Он даже не успел заметить движения Снейпа — профессор будто исчез и появился снова, рядом с Гарри, навис над ним, вцепился в его мантию. Казалось, Снейп может прожечь его взглядом.

— Еще одно слово… — прошипел Снейп, и Гарри пришло в голову, что в таком состоянии у Снейпа хватит сил проклясть его и без палочки. — Мое прошлое — это не твое дело, понял, Поттер? Все, что касается меня — не твое дело. — Свои слова он сопровождал короткими, но сильными встряхиваниями, от которых у Гарри клацали зубы. — Я не какая-нибудь загадка, не тайна, которую можно пытаться раскрыть, обсуждать со своими приятелями, решать, какого порицания я достоин за все, что совершил в жизни. Ты понял!? — Снейп отшвырнул Гарри в сторону, и замер посреди комнаты наклонив голову и сжав руки в кулаки.

— А теперь — убирайся! — приказал он.

Гарри вылетел из комнаты.

* * *

Вспышка ярости Снейпа оказалась еще не самым худшим. Худшее произошло, когда Гарри добрался до своей комнаты, захлопнул за собой дверь, привалился к ней спиной и замер, переводя дыхание и успокаивая дрожь. Худшим было то, что Гарри понял — хотя ему и хотелось проклясть Снейпа за то, что он постоянно орал, оскорблял, и вообще был ужасной скотиной, возмущение смягчал тот факт, что какая-то маленькая, пакостная часть мальчика… как бы это сказать….

Получала от этого удовольствие.

Какой-то его части нравилось быть рядом со Снейпом.

Напряженность и неизвестность. Опасность. В глубине души ему это нравилось. У Гарри к горлу подступила тошнота.

Он оторвался от двери так резко, что это, как ни странно, помогло, и в желудке все улеглось, и сел на кровать, притянув колени к груди и обхватив их руками.

Нет, он не был одним из тех извращенцев, которым доставляет удовольствие, когда на них орут и унижают (а то бы он хвостом таскался за Беллатрикс Лестрандж). К тому же, хотя Гарри очень мало знал об извращениях, он глубоко сомневался, что они сваливались на тебя ни с того ни с сего. Наверное, они все-таки и до этого где-то были — где-то глубоко запрятаны.

Дело было не в страхе, а в энергии, в напряжении. Да, насчет этого Люпин был прав. Гарри закрывал глаза и видел Снейпа, снова нависшего над ним, сжимающего в кулаках его мантию, смотрящего прямо в глаза — только на этот раз в четком, остро приправленном чувством вины видении обстоятельства были другими, совершенно другими, и Гарри заставил себя открыть глаза и выбросить из головы эти кошмарные, невозможные, волнующие мысли.

Он прекратил думать о Снейпе, постарался вообще ни о чем не думать — просто сидел, сжавшись в комок, и старался успокоиться, взять себя в руки, научиться контролировать эмоции, настроится на что-нибудь тихое, спокойное, умиротворяющее.

На это у него ушло много времени, но в конце концов Гарри зацепился за какую-то мирную мысль, положил голову на руки и закрыл глаза. На этот раз запретные образы не накинулись на него — только темнота и спокойствие. Да, ему предстоит о многом подумать, но не сейчас, сейчас он все же смог выбросить все из головы, и это оказалось таким трудным, что мальчика начало клонить в сон…

Стук в дверь заставил его вздрогнуть и выпрямиться. Пару секунд он просто сидел, смотрел на дверь и чувствовал, как сердце стучит уже где-то в горле. Это мог быть только один человек, хотя непонятно: какого черта он пришел после того, что случилось?

— Войдите, — сказал Гарри, и тут же понял, что у него получился чуть слышный шепот. Он попробовал еще раз.

— Да?

Дверь открылась, и Гарри захотелось соскочить с кровати и выбежать из комнаты — Снейп казался ничуть не менее взбешенным, чем в новооборудованной лаборатории. Но пока мальчик решал, стоит ли ему спасаться бегством, Снейп стремительно подошел почти вплотную к кровати, отрезав Гарри все пути к отступлению.

— Я хочу кое-что вам объяснить, — начал Снейп, глядя куда-то в пространство, — и не собираюсь повторять это дважды, так что будьте добры слушать и не перебивать.

Гарри напрягся и еще крепче обнял свои колени, но промолчал.

— Возможно, вы ждете от меня извинений, — презрительно предположил Снейп — тон у него был такой, будто Гарри предположил, что профессор собирается покалядовать вместе с первоклассниками. — Но извиняться я не намерен — и у меня есть на то причины. Тем не менее… — Снейп явственно сглотнул и запнулся. Он по-прежнему смотрел в какую-то точку на стене чуть выше головы Гарри.

— Не знаю, заметили вы это или нет, Поттер, — наконец продолжил Снейп, причем так тихо, что Гарри пришлось прислушиваться, чтобы разобрать слова, — но одной из высших ценностей для меня является чувство собственного достоинства. Так было всегда. Но в школе ваш отец и его приятели оскорбляли мое достоинство так часто и жестоко, как только могли. Я же кажется просил вас не перебивать!.

Гарри не собирался перебивать. Он вообще не был уверен, что смог бы открыть рот. Мальчик так сжал руками колени, что ноги начали затекать.

— Надежда вернуть себе достоинство и даже упрочить его, — медленно продолжил Снейп, — вкупе с молодостью и глупостью, заставили меня сделать выбор, раскаиваться в котором я буду до последнего вздоха. Я не желаю на этом останавливаться, но полагаю, что смысл сказанного вам ясен, и я могу продолжать.

Смысл был ясен.

— Глупость и неосмотрительность заставили меня принять напыщенность и высокомерие за истинное достоинство, и я дорого заплатил за свою ошибку. Хотя уверен, что больше ее не повторю. — На последних словах он повысил голос. В нем было столько яростной убежденности, что у Гарри встали дыбом волосы на шее.

После паузы Снейп, снова взявший себя в руки, продолжил тем же тихим твердым голосом.

— Полагаю, нет необходимости указывать вам на то, что положение, в котором я оказался, по сути своей недостойно. Я говорю не только о позорных сценах, которые неизбежны в случае, если я решусь покинуть эти стены. Я нахожу позорным еще и то, что оказался в вынужденной изоляции, и единственным моим помощником, компаньоном и посредником между мной и внешним миром является молодой человек, который не только открыто признает, что презирает меня, но и несколько раз пытался уничтожить мое достоинство. Это, вкупе с вашим вопиющим неуважением к моей личной жизни, вашим безрассудством, тем непреодолимым упорством, с которым вы навлекаете на себя и окружающих все новые и новые неприятности, приводит меня в отчаяние, подобного которому я не испытывал вот уже много лет.

Снейп замолчал и закрыл глаза. Открыв их, он в первый раз посмотрел в лицо Гарри — глаза профессора были широко раскрыты, и казались особенно темными и очень неспокойными.

— Вследствие чего я, как сказал бы Альбус, "не в настроении", и советовал бы вам учесть это на будущее. Это все.

Снейп резко развернулся и вышел, захлопнув за собой дверь.

Гарри смог заставить себя пошевелиться только через несколько минут. Его, конечно же, не удивило, что с таким трудом обретенное ощущение покоя улетучилось без следа, как будто решило скрыться в другой вселенной — в той, где не так орут. Лишившись покоя, разум пустился блуждать по лабиринту слов Снейпа, и собственных мыслей Гарри, таких же запутанных, как и услышанные слова. Правда, с мыслями было довольно легко разобраться на чисто эмоциональном уровне — вот это гнев, теперь напряжение, озадаченность, обида, легкий испуг — а какая-то часть сознания породила даже чувство вины.

Не жалости. Именно вины.

Снейп сказал, что не собирается извиняться. И действительно, его слова не были извинением. А если бы он вдруг начал извиняться, Гарри не поверил бы не единому слову.

Но сейчас у него сложилось впечатление (очень упорное, возвращающееся назад, как Гарри не пытался от него отделаться), что если говорить о Снейпе, его сегодняшний поступок можно считать почти доброжелательным.

Дамблдор наполнил свою чашку, и чайник поплыл над столом прямо к Гарри.

— Еще чаю? — Гарри кивнул — не разговаривать же с набитым ртом. Впрочем, Дамблдор ничего не заметил.

— Как я уже говорил, — продолжил директор, — поздно ночью сюда прибыл Билл Уизли с целой командой Съемщиков Проклятий. Мы пригласили всех, кого он порекомендовал, и сам я обратился к нескольким специалистам в этой области за консультацией. Пока мы не можем похвастаться результатами, но ведь мы только начали. И все же я прошу прощения за то, что не смог порадовать тебя новостями.

Гарри наконец прожевал и проглотил тост.

— Не беспокойтесь, я понимаю, что вы стараетесь, как можете.

Дамблдор улыбнулся.

— Да, и все настроены очень оптимистично. Учти еще и то, что для многих профессионалов это вопрос престижа. Обещания давать рановато, но если мы за неделю не разберемся с этим небольшим затруднением, я буду удивлен. — Он подмигнул. — Нельзя недооценивать роль хорошей мотивации в достижении успеха.

— Это… это здорово, — сказал Гарри. Это и впрямь было здорово. Но казалось как-то слишком далеко от того, что они со Снейпом пережили. Как будто значение имело только трудное проклятие, а вовсе не тот, кого прокляли. Но может оно и понятно — ведь исследователи вынуждены работать не с человеком, а с тремя колбами крови.

Дамблдор кивнул, как будто прочитал его мысли.

— Надеюсь, ты понимаешь, что исследования были бы просто невозможны, если бы не анализы, которые ты нам передал. Ты… все прошло нормально?

Перед глазами у Гарри сразу же возник Снейп — мрачный, напряженный, очень бледный, с торчащей из руки иглой. Он моргнул, чтобы отогнать видение.

— Да, все хорошо.

Дамблдор внимательно посмотрел на него поверх очков.

— Гарри, все действительно в порядке? У тебя… какие-то проблемы с профессором Снейпом?

Гарри тут же стало не по себе, он опустил голову, понимая, что покраснел, и поднес к губам чашку, чтобы скрыть замешательство.

— Нет, я… все в порядке. Он… ну вы понимаете, это же Снейп, он же вечно раздражается, и часто читает мне мораль, но он… у нас все в порядке.

Дамблдор с облечением улыбнулся.

— Похоже, ты начинаешь видеть профессора Снейпа в другом свете.

Гарри чуть не поперхнулся.

— Ну, можно и так сказать.

Теплая улыбка.

— Великолепно. Я очень на это надеялся.

Вряд ли именно на ЭТО, подумал Гарри, но попридержал язык за зубами.

Дамблдор потер руки.

— Ну что ж, я хотел бы обсудить с тобой еще один вопрос, прежде чем ты вернешься домой. — Он положил руки на стол и наклонился к Гарри. — И это чрезвычайно важный вопрос. Что ты хочешь получить в подарок на день рождения?

Гарри от неожиданности вытаращил глаза. Его день рождения. Правильно, послезавтра ему шестнадцать, а за всеми приключениями он совершенно об этом забыл.

— Ох. Я… я даже не думал об этом.

Дамблдор слегка нахмурился.

— Не думал? Твое шестнадцатилетние, и ты не думал? Что ж, тогда сейчас твой шанс. Что ты хочешь? Может, тебе что-нибудь нужно? Или ты о чем-то давно мечтал?

О Боже.

— Я… мне нужны носки, — промямлил Гарри.

— Носки?

— Да. Носки. — На самом деле Гарри сразу пришло в голову, что ему нужны новые перчатки, но раз выбирать подарок собирался Дамблдор, парню показалось, что разумнее назвать что-нибудь… не столь заметное.

— Носки, — задумчиво кивнул Дамблдор. — Вообще-то не думал, что ты уже в том возрасте, чтобы оценить, насколько хороши носки в качестве подарка, но… как скажешь, носки так носки.

Гарри поднялся и пошел к камину.

— Спасибо за чай и бутерброды. И удачи вам с проклятием.

Дамблдор кивнул.

— Всегда рад тебя видеть, Гарри. Тебе тоже удачи.

И Гарри в очередной раз подумал, что удача ему пригодится.

* * *

Вернувшись на Гриммаулд Плейс, Гарри решительно пропустил мимо ушей все звуки, которые доносились из новой лаборатории, где Снейп занимался… ну, чем там Снейп обычно занимается, когда на него сваливается столько всякой всячины, — и поднялся в свою комнату. Он сел за стол и написал длинное письмо Рону и Гермионе (одно на двоих, потому что обе семьи вместе отдыхали на море), что оказалось труднее, чем он ожидал — слишком многого нельзя было сказать в письме, отправляемом совиной почтой, и еще больше оказалось того, о чем он пока не был готов говорить. Так что в конечном итоге все свелось к обычному трепу: лето без Дурслеев, разные подробности о членах Ордена (все за одного, само собой). Хедвига была рада поручению.

Потом он открыл одну из книг, присланных Дамблдором — ту, которая уж точно была для него: толстый том по истории Магического Спорта. Но почти все оказалось знакомым по книге "Квиддич сквозь века", и суховатый научный труд не заинтересовал Гарри. Кроме, пожалуй, одной главы о Флундербуме — старинной игре, сочетающей в себе хождение по канату, жонглирование и игру на самовзрывающихся волынках. Но правила оказались такими сложными, что Гарри быстро в них запутался и разочарованно отложил книгу.

Нужно было придумать, чем заняться. Конечно, можно было найти массу дел — начать делать задание на лето, написать… остальным друзьям, составить учебный план для ДА, придумать, как он будет доводить Малфоя в следующем учебном году, привести в порядок метлу….

Вдруг Гарри пришло в голову, что вернувшись со встречи с Дамблдором, он не поделился новостями со Снейпом. И через пару секунд обнаружил, что почему-то уже спускается по лестнице.

Ну и ладно… Всполох отполировать он еще сто раз успеет.

Дверь в импровизированную лабораторию была открыта, но Гарри все равно постучался. Снейп бросил на него короткий взгляд поверх котла, в котором он что-то мешал, и презрительно фыркнул.

— Мистер Поттер.

Гарри прочистил горло.

— Я… я утром был у директора.

Снейп молча обдирал листья с ветки сухой полыни.

Гарри сглотнул и продолжил:

-Вообще-то ничего конкретного пока нет, но он сказал, что у него там целая толпа народа над этим работает, много хороших специалистов — он так сказал. Он надеется, что это у них много времени не займет. Он думает, что хватит недели.

Снейп начал разбирать листья — одни откладывал, другие выбрасывал.

Гарри не вынес тягостного молчания.

— Вам что, все равно?

Снейп удостоил его еще одного короткого взгляда.

— Прагматики — или пессимисты, если вам так угодно — редко принимают близко к сердцу вероятности и оптимистические прогнозы. Все это замки на песке.

Гарри задумался.

— А вы, значит, пессимист?

Снейп в упор посмотрел на него, перетирая полынь между пальцами.

— Не оптимист — это уж точно.

— Да уж, — согласился Гарри. Он постоял еще немного, потом подошел чуть ближе.

— Может… помочь чем-нибудь нужно?

* * *

— Принцип Мортекарди: выбор лекарства зависит от того, каким образом была нанесена травма, — спокойно заметил Снейп. — Это материал третьего класса.

— А, да… Точно, — пробормотал Гарри, наклоняясь над измельченной асфоделью, которую он отмерял. — Я знал, но забыл.

Снейп фыркнул.

— Заметьте — я нисколько не удивлен.

Гарри пожал плечами.

— Мы оба знаем, что в Зельях я не силен.

— Что является неизбежным следствием невнимательности и отсутствия интереса к предмету.

Гарри замер с мерной ложкой в одной руке и ножом в другой.

— Вы хотите сказать, что если бы я… ммм… старался, у меня получалось бы лучше?

Снейп нахмурился.

-Во-первых, на лавры Лонгботтома вы вроде не покушаетесь, и едва ли сделаете что-нибудь хуже него. Во-вторых, если ваше замечание — это такой изыскано-тонкий намек, чтобы я воздал должное вашей светлой голове, то я бы вас попросил больше не тратить зря мое время.

Теперь была очередь Гарри фыркнуть.

— Ладно.

Он тщательно отмерил асфодель.

-Если хотите знать, то Дамблдор сказал, что с головой у меня все в порядке.

— Это было после одного из ваших впечатляющих падений на квиддичное поле?

Гарри не смог удержаться и снова усмехнулся.

— Нет. Это было недавно. Когда он проводил… это… магическое сканирование внутренностей.

Нож Снейпа перестал стучать о доску.

— Мистер Поттер, будьте добры как можно реже говорить о вещах, которые вы даже правильно назвать не можете.

— Но я и правда не знаю, как это называется по-настоящему, — начал оправдываться Гарри. — Он сказал, что хочет кое-что проверить, посмотреть, нет ли … отклонений. Это после того, как я рассказал, что отразил проклятие.

Снейп снова застучал ножом.

— Он не знал, что вы способны отражать проклятия?

Гарри фыркнул.

— Откуда? Я и сам этого не знал.

Нож снова замер.

— Что?

Гарри медленно поднял глаза от доски. Снейп пристально смотрел на него, подозрительно сощурившись.

— Ну да, я понятия не имел, что могу отразить проклятие.

Снейп аккуратно положил нож на разделочную доску — лезвием внутрь, как всегда учил. — Вы хотите сказать, что никто не обучал вас этому?

Гарри пожал плечами.

— Нет… то есть да, никто не учил. Дамблдор сказал, что это сложно и входит в подготовку ауроров. Вряд ли в Хогварце будут изучать…

— Конечно, в школьную программу ничего подобного не входит, — раздраженно перебил его Снейп. — Но я считал, что вас научил кто-нибудь из многочисленных идиотов — кстати, я и себя включаю в их число — которые спешат поделиться с вами знаниями, делающими вас еще большей угрозой для окружающих.

Гарри отвернулся, чтобы найти на полках пустую баночку нужного размера.

— Нет, — тихо ответил он. — Получилось так, что с этим я как-то ухитрился разобраться сам.

Снейп вернулся к работе.

— Тогда не удивительно, что Альбус захотел провести анализ. Если бы я узнал об этом раньше него, мне бы самому пришла в голову такая мысль.

Гарри вспыхнул.

— Вы… если хотите… пожалуйста.

Снейп не ответил, и следующие пятнадцать минут Гарри тихо погибал от смущения. Он уже всерьез подумывал о том, чтобы сбежать из комнаты, сказав в оправдание, что должен делать домашнее задание, но потом ему в голову пришел неожиданный вопрос.

— Подождите. Вы что, думали, что я… что я специально перенаправил проклятие на вас? Честное слово, я не хотел!

Снейп хмуро посмотрел на разделочную доску, лежащую перед Гарри.

— Я просил искрошить это, а не разобрать на молекулы.

— Ладно, — Гарри подхватил нож и вернулся к работе. Его мысли блуждали далеко, но если он чему-то и научился за прошедшие два дня, так это тому, что Снейп не всегда желает отвечать на вопросы, и настаивать — неблагоразумно.

Минут через десять приготовления были закончены, и Снейп нарушил молчание, прочитав лекцию о различии между насыщенностью и пропитыванием, существенном при варке личинок и гусениц — предполагалось, что все это Гарри должен прекрасно знать со второго класса.

Тогда он не слушал. Теперь же ловил каждое слово.

* * *

Они проработали весь день, прерываясь только на обед (Снейп готовил, а Гарри мыл посуду) и на ужин (Гарри готовил, а Снейп насмехался, но потом все же вымыл посуду).

Когда они вернулись в лабораторию после ужина, Снейп поручил Гарри уборку рабочего места — задание трудное и малоприятное, потому что разделочная доска была вся перемазана остатками маринованных слизней, которые оказались последним из необходимых ингредиентов. Гарри без возражений выполнил все, что от него требовалось, и как раз расставлял по местам последние баночки и бутылочки, когда Снейп спросил:

-И что же Альбус обнаружил во время обследования?

Снейп аккуратно развешивал свой внушительный ассортимент ковшей и черпаков, и спрашивал, не поворачиваясь к Гарри. Мальчик вздохнул.

— Я не знаю... он все равно ничего не объяснял. И потом — он не закончил обследование.

— Да?

— Да. Он опустил палочку к... ну, в район живота, а потом... сам не знаю, что случилось. Что-то вспыхнуло, и директор не стал продолжать. Он сказал, что должен еще кое-что разузнать, прежде чем сможет сказать мне что-то определенное.

Снейп тихо фыркнул.

— Понятно. Вам сам Мерлин помогает не обременять себя лишними знаниями.

— Вы считаете, он зря ничего мне не сказал?

— Я считаю, что не стоит нянчиться с почти взрослыми людьми, оберегая их от неприятной информации.

В заявлении Снейпа не было ничего удивительного. Слегка удивляло другое — какой правильной показалась Гарри эта мысль. По крайней мере, сейчас.

Гарри не знал, что еще сказать, поэтому просто вернулся к работе. Когда он закончил расставлять ингредиенты и повернулся к Снейпу, оказалось, что профессор стоит стоит посреди комнаты. Все остальное все равно было загромождено столами и шкафами. В руке Снейп держал палочку.

-Идите сюда.

У Гарри что-то оборвалось внутри. Он подошел и остановился в паре шагов от Снейпа.

— Вы хотите... ну... а мне что делать?

— Помалкивать, — буркнул Снейп, и Гарри почувствовал знакомое покалывание по всей голове, от макушки до подбородка, появились два луча — голубой и белый, а Снейп с сосредоточенным видом переводил взгляд то на Гарри, то на повисший в воздухе экран.

-Альбус вам что-нибудь объяснял?

— Нет. Он что-то хмыкал и бормотал себе под нос, но мне сказал только, что все нормально. Так что...

— Хватит разговоров, — велел Снейп, но через некоторое время заговорил сам. — Магия в человеческом организме не сосредоточена в одном месте, а распределена по всему телу, как кости и кожа. Но есть несколько областей, в которых ее концентрация особенно велика, и которые в конечном счете определяют конкретные магические способности человека. Замечено также, что эти так называемые центры устроены у всех магов примерно одинаково. Упрощенная аналогия этому — то, что у всех людей два глаза, два уха и один рот. Сканирование позволяет изучить эти центры магической энергии и определить, имеются ли отклонения от признанной нормы.

Это было понятно.

— Оно используется в медицине?

— Да. Не шевелитесь.

Гарри подождал, пока покалывание опустится ниже головы.

— А откуда тогда вы знаете, как его проводить?

Розовый свет, потом опять белый. Гарри увидел отражение розовой вспышки в глазах Снейпа.

— Зельеделие всегда считалось одной из отраслей медицины, — буркнул Снейп таким тоном, будто был невысокого мнения о людях, согласных с этим общим мнением. — У меня довольно серьезная медицинская подготовка... хм.

Краем глаза Гарри заметил змею. Он сглотнул.

— Я же змееуст.

— Я это прекрасно знаю, идиот... не дергайся.

И Гарри не дергался. Еще пару минут. Когда покалывание спустилась в область сердца, он не выдержал.

— А вы не хотели стать врачом?

Он задал вопрос очень тихо, боясь пошевелиться и помешать, и подозревая, что Снейп его не расслышал, потому что ответа долго не было. Снейп молча, сосредоточенно смотрел на экран. Потом он заговорил — но не о своей карьере.

— А вот здесь что-то есть — похоже на корни, которые уходят вниз. Я никогда раньше не видел ничего подобного. — Он еще некоторое время разглядывал увиденное, потом немного сместил палочку. Покалывание теперь сосредоточилось где-то в солнечном сплетении. — И здесь. Здесь они даже гуще и толще.

— Вы ... вы считаете, что это опасно?

Снейп хмуро посмотрел на него.

— Опасно будет, если кое-кто не закроет рот.

Еще одна долгая пауза и очередное перемещение. Как и в прошлый раз, Гарри стало щекотно, когда луч света приблизился к животу.

— Ммм… я думаю, вам может пригодиться… Дамблдор обследовал примерно это место, когда все начало…

*БУМ!*

Вспышка была ярче, намного ярче — и намного громче, чем в прошлый раз. Гарри пошатнулся и на какое то время ослеп и оглох, так что пришлось закрыть глаза руками и несколько раз моргнуть, чтобы зрение снова стало четким. Когда он открыл глаза, оказалось, что комната заполнена медленно рассеивающимся дымом, а Снейпа нигде не видно.

— Тысяча долбанных чертей, — с чувством произнес Гарри, едва слыша сам себя сквозь звон в ушах. Он, спотыкаясь, сделал несколько неуверенных шагов, с огромным облегчением увидел сквозь дым черный ботинок, потом присмотрелся, и с не менее огромным ужасом понял, что Снейп лежит на полу без сознания, широко раскинув руки и ноги.

У Гарри подломились колени. Пару ужасных мгновений ему казалось, что Снейп ослеп — но нет. Глаза профессора были широко открыты, но закатились так, что Гарри видел только белки. Мальчик осторожно наклонился — ему в голову вдруг пришла мысль похлопать Снейпа по щеке. Ведь именно так поступают с потерявшими сознание людьми, правда? Бьют по щекам, пока они не очнутся. Но как раз тут у профессора дрогнули веки, и он заморгал, глядя на Гарри с Чрезвычайно Недовольным Видом.

— Мистер Поттер, — прохрипел он, — не были бы вы так любезны принести мне воды, а потом как можно доходчивее объяснить, почему вам показалось забавным попытаться пробить мною стену.

Гарри не сразу смог произнести что-то членораздельное.

— Да, я.... то есть нет. Я... в прошлый раз все было не так… не так сильно.

Снейп впился в него взглядом. — Воды.

— Сейчас, — Гарри вскочил и бросился на кухню. Только попытавшись наполнить стакан, он понял, как дрожат у него руки. Что бы это ни было, но у него от этого кровь в жилах стынет. И скорее всего, Снейп теперь на ближайший месяц совсем с тормозов сорвется — хотя много ли ему для этого надо.

Когда Гарри вернулся в лабораторию, Снейп уже поднялся с пола, но стоял, придерживаясь за край стола. Гарри поставил перед ним стакан, не доверяя своим рукам настолько, чтобы просто передать воду. В голове у него крутилось множество вопросов, но, похоже, благоразумнее было подождать, пока Снейп окончательно не придет в себя. Правда Гарри был немного на взводе из-за выплеска адреналина, и оказалось чертовски трудно сдерживаться и не вести себя как последний идиот, укрепляя при этом впечатление, сложившееся о нем у Снейпа. Мальчик сглотнул и понял, насколько пересохло у него в горле.

— Хотите, я приготовлю чай? Можеть быть, это поможет?

Снейп кашлянул и потянулся за водой.

— Учитывая, что для этого вам придется убраться с глаз моих долой, — да, думаю, это поможет, и немедленно.

— Хорошо, — кивнул Гарри, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Я буду на кухне.

Гарри на нетвердых ногах спустился на кухню, где в конце концов приготовил чай, хотя дело не обошлось без мелких неприятностей и ожога. Когда появился Снейп, Гарри полоскал обожженную руку под краном с холодной водой.

— Вот чай, — быстро сказал Гарри, потом закрыл кран, осторожно вытер пылающую руку и пошел к шкафчику с чашками. — Я вам сейчас налью…

— Не стоит беспокоиться, — отрезал Снейп. Гарри увидел, как профессор ставит на стол низкий бокал и наполняет его до половины из бутылки, которую принес с собой — очевидно, Снейп шел на кухню через кладовую. — Чай для вас.

— А. — Что ж, пожалуй чай и правда окажется кстати. Гарри налил себе полную кружку и уселся напротив Снейпа, хмуро уставившегося в свой бокал. Мальчик подождал, но молчание затянулось и стало напряженным, так что через некоторое время он не выдержал.

— Вы мне верите? Верите, что в прошлый раз ничего подобного не было?

Снейп залпом осушил бокал и плеснул в него новую порцию.

— В данной конкретной ситуации не имеет значения, чему я верю. — Он медленно повернул бокал в руке, не отрывая от него взгляда. — Хотя мои подозрения могут оказаться достаточно важными.

Гарри крепко сжал в руках кружку.

— Вы хорошо себя чувствуете? Обычно вы говорите понятнее.

Снейп, как ни странно, никак не среагировал на дерзость.

— Мне нужно сравнить результаты своих наблюдений с выводами, к которым пришел Альбус, но я очень удивлюсь, если его результаты будут сильно отличаться от моих. — Он замолчал, чтобы сделать глоток, поморщился и поставил бокал. — Директор прав — дальнейшие исследования необходимы, но я могу с большой долей вероятности предположить, что по всей видимости вы наделены так называемым Даром Мерлина.

Гарри недоуменно посмотрел на Снейпа — он впервые слышал о таком Даре и очень надеялся, что это не материал первого класса.

— Дар Мерлина? А что он… что он дает?

Снейп поймал его взгляд.

— Это смотря кого спросить.

Гарри заерзал на стуле.

— Ну, а что о нем говорят другие люди, у которых этот дар тоже есть.

Снейп прищурился.

— Насколько мне известно, этот дар был всего у одного человека, и поговорить с ним для нас проблематично.

По спине у Гарри пробежал холодок.

— У одного человека? Вы же не имеете в виду… это же не Волде…

Снейп поставил бокал на стол с таким резким стуком, что Гарри подскочил.

— Вы недоумок, Поттер! У кого мог быть дар, названный даром Мерлина?! У самого Мерлина!

— А. Правильно, -пристыжено пробормотал Гарри и отхлебнул чай. Ощущения в животе были не самые приятные.

— Не сомневаюсь, что Альбус уже начал исследования. Для него это настоящий праздник, Рождество и юбилей в один день. — Снейп говорил тоном человека, невысоко ставящего и Рождество, и любые дни рождения — и если подумать, то так оно и было.

— Ага, — мрачно подтвердил Гарри. — Он выглядел изрядно взбудораженным. Только вот он не захотел мне ни о чем рассказать.

-Тут и рассказывать особо нечего. — Снейп снова поднес к губам бокал. — Ходит множество слухов и псевдонаучных измышлений, никак не сочетающихся с дошедшими до нас немногочисленными свидетельствами, которым можно доверять. Единственный безоговорочно достоверный источник — сам Мерлин, но он был потрясающе скрытен, когда дело касалось Дара.

— И я его понимаю, — пробормотал Гарри. Он попытался отбросить в сторону неприятное чувство, возникшее от понимания того, что теперь он ещё больше отличается от окружающих, и постарался мыслить рационально. — Но почему именно сейчас? Если у меня этот Дар, почему раньше он никак не проявлялся?

Снейп осушил бокал и задумчиво посмотрел на Гарри.

— Полагаю, что дело в половом созревании. Общеизвестно, что сила Мерлина начала проявляться в полной мере примерно в том же возрасте.

Гарри опустил голову, чтобы скрыть румянец. Он поднял кружку, но оказалось, что чай в ней закончился, и пришлось подняться за чайником. Сквозь полуопущенные ресницы мальчик заметил, что Снейп тоже наполняет свой бокал.

— Складывается впечатление, что вас не особенно радуют открывающиеся возможности, мистер Поттер.

— Если вы про половое созревание, так я в восторге, — выдал Гарри и прикусил язык, сам не веря, что у него хватило наглости такое ляпнуть. — А если вы про Дар Мерлина… Если он у меня есть, так это просто ещё еще один повод… ну, понимаете… как-то меня выделить. Чтобы люди подумали, что я… э-э… ненормальный.

Глаза Снейпа вызывающе заблестели.

— Вы всерьёз рассчитываете, что я поверю, будто вам не доставляет удовольствия статус живой легенды?

— Да плевать мне на то, чему вы верите, — огрызнулся Гарри. Он поставил кружку и закрыл лицо руками. — Но я же не чертов идиот Локхарт.

Гарри услышал, как Снейп фыркнул, потом что-то тихо звякнуло и плеснулось в бокал.

— Разумеется. Локхард — слабый человек. Вы — нет.

— Ну, сильным я себя тоже не чувствую, — заметил Гарри.

— Осмелюсь напомнить, что вы оглушили меня, и пальцем не пошевелив при этом. — Это прозвучало так, будто Снейп уже свыкся с этой мыслью.

— Но я же не хотел! — закричал Гарри, отняв руки от лица и чувствуя, как в нем закипает ярость. — Какой смысл в силе, которую я даже использовать не умею? Что мне с ней делать? Отражать проклятия куда попало и оглушать людей, и в мыслях не имея этого делать?

— Мистер Поттер, будьте добры держать себя в руках, — резко потребовал Снейп. К удивлению Гарри, голос профессора сразу же заставил его немного успокоится. — Вы сами только что указали не только проблему, но и её решение. У вас есть возможности, которыми вы не умеете пользоваться. Из чего следует, что вам необходимо научиться контролировать вашу силу и применять её. — Снейп вздохнул и в очередной раз поднес к губам бокал. — Уверен, что от способности намеренно оглушить меня вы бы не отказались.

Гарри неожиданно для самого себя улыбнулся.

-Пожалуй. Иногда.

Снейп снова посмотрел на Гарри, от чего улыбка мгновенно испарилась. Неожиданно все вдруг стало каким-то другим — что-то похожее он чувствовал в комнате Снейпа после того, как взял у него кровь. Они просто смотрели друг другу в глаза и молчали, и Гарри казалось, что если постараться, он сможет прочесть мысли Снейпа — или, что еще вероятнее, Снейп узнает, о чем думает он. Парень заерзал на стуле, внезапно почувствовав себя совершенно голым, и его коснулись первые дуновения какого-то нового, непостижимого ужаса…

Но Снейп моргнул и отвернулся, и тут же все закончилось, странное ощущение исчезло, Гарри поежился и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться окончательно.

Снейп снова приложился к бокалу, после чего начал медленно крутить его между ладоней, уставившись внутрь, как будто надеялся найти там ответ на все вопросы.

— Я уверен, что Альбус будет более чем счастлив дать вам пространные рекомендации. И могу заверить, что готов выразить глубочайшее искреннее сочувствие несчастному, которому будет доверена сомнительная честь заниматься с вами.

Гарри поразмыслил.

— А может он захочет учить меня сам?

Снейп покачал головой.

— Альбус временами странноват, но он очень умен и прекрасно знает себя — вместе со всеми недостатками, включая мягкосердечие. Он хорошо понимает человеческую природу — чтобы добиться результата в области, о которой идет речь, нужен жесткий руководитель и четкие инструкции. А Альбус пофилосовствует пять минут, предложит что-нибудь попробовать, а после первой же неудачи кинется утешать вас, кормить мятными жабами и рассказывать бессмысленные байки о своей молодости.

Это оказалось одним из тех случаев, когда нужные слова звучат в нужный момент. Гарри расхохотался — он и не помнил, когда в последний раз так смеялся. С души будто упал тяжелый груз. Мальчик хохотал так, что у него заболели щеки, и каждый раз, когда он пытался остановиться, одного взгляда на Снейпа (взирающего на развеселившегося парня с явным неудовольствием), оказывалось достаточно для нового взрыва хохота.

Наконец он успокоился и вытер рукавом слёзы, все еще вздрагивая от вырывающегося хихиканья.

— Спасибо, — выдохнул он, сам не до конца понимая, что имеет в виду. — Мне… намного лучше.

— Отрадно слышать, — поморщился Снейп. -А мне предстоит хромать не меньше, чем неделю. — Он осушил бокал. — Отправляйтесь спать, Поттер.

Гарри кивнул, поднялся, поставил кружку в раковину, но перед тем, как выйти из кухни, остановился. Он чувствовал, что должен кое-что сказать, хотя ему хотя ему и не хотелось.

— Профессор Снейп.

Снейп не повернулся к нему, только раздраженно рявкнул:

— Что?

— Вы… вы очень хороший учитель, — пробормотал Гарри и выскочил из комнаты.

* * *

Легко было решить лечь спать — в конце концов, день выдался длинным и непростым — но вот уснуть оказалось проблемой. Гарри долго лежал, уставившись в потолок, потому что слишком много мыслей крутилось в голове, не давая покоя. Поймав себя на том, что он снова и снова ходит по кругу, по одной и той же сто раз пройденной тропке, натыкаясь на одни и те же препятствия и загадки, Гарри сурово приказал себе оставить это глупое занятие, потому что нет никакого смысла мучить себя вопросами, ответов на которые он все равно не знает. Нужно поступить так, как он и собирался — успокоиться и заснуть.

Гарри взбил подушку, устроился поудобнее, натянул одеяло до подбородка, сделал глубокий медленный вдох, так же медленно выдохнул и решительно закрыл глаза.

— Полагаю, дело в половом созревании, — заявил Снейп, пристально глядя на него.

Гарри быстро открыл глаза.

Следующие несколько минут он очень сосредоточенно старался ни о чем не думать. Абсолютно ни о чем. И Гарри не думал ни о чем, пока до него не дошло, что на самом деле он думает о том, что некоторые мысли так и не удалось выкинуть из головы. И как только он сознался себе в этом, приятная пустота исчезла, как и не бывало, и мальчику вдруг стало жарко, и одновременно по спине пробежал холодок, и там, внизу живота… беспокойное, тянущее ощущение, но уже совсем в другом роде… он был… он был… он хотел…

Гарри пришло в голову, что с конкретно этим беспокойством он, если захочет, может без труда справиться. И приходилось признать, что этого-то он и хотел, только вот сомневался, не отправился ли он за это прямиком в ад. Ну, не за то, что… касался себя, а за то, что делал это, думая о…

Гарри бы просто умер от смеха при мысли о специальном круге ада, предназначенном для тех, кто предпочитает мастурбировать, думая о Снейпе, если бы это не касалось его самым непосредственным образом.

— Ну и ладно, в ад — так в ад, — заявил Гарри окружавшей его темноте и, уткнувшись лицом в одеяло, начал расстегивать пижаму.

* * *

На следующий день Гарри проснулся довольно поздно, и к тому времени, как он поднялся, умылся, оделся и спустился на кухню, Снейп уже заперся в лаборатории. Это было настоящим облегчением — Гарри и до прошлой ночи считал свои мысли о Снейпе обескураживающими и смущающими, но все это были ягодки по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас, когда знал, до чего может дойти его разум, если дать ему волю. Это оказалось настоящим потрясением. Конечно, рано или поздно ему придется столкнуться со Снейпом, но… только не сейчас.

Он рассеянно жевал бутерброд, когда раздался мягкий хлопок, и на столе, прямо перед ним, появился конверт с именем Гарри, написанным почерком Дамблдора. Кончик конверта предусмотрительно оказался под баночкой с мармеладом. Гарри как можно тщательнее вытер перемазанные маслом пальцы и вскрыл послание.

Альбус Дамблдор, Полноправный Колдун

Просьба — ответить посланию.

— Ответить посланию? — недоуменно пробормотал Гарри, не совсем понимая, что ему делать. Потом он, пожав плечами и чувствуя себя довольно глупо, наклонился к письму и четко произнес:

— Спасибо, с удовольствием.

Его слова тут же появились на пергаменте, на свободном месте под приглашением, а потом, как бы впитавшись, исчезли. Гарри улыбнулся. Не то, чтобы у него не было других проблем, но… прием в честь его дня рождения, праздник, устроенный именно для него. Никогда еще такого не было. Гарри надеялся, что будет здорово.

Он перечитывал приглашение, когда услыхал в коридоре шаги и тут же почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз. Он выпрямился, сунул приглашение в карман и приказал себе ни в коем случае не краснеть. В конце концов, хотя многое изменилось, все перемены произошли только у Гарри в мыслях. Снейп никогда ни о чем не узнает. Нет, не узнает, пока Гарри сам ему не поможет. Если будет вести себя как последний идиот.

— Мистер Поттер, — заговорил Снейп, еще не успев войти в дверь. Вид у него был такой, будто весь последний час он в лаборатории жевал лимоны. Ни один нормальный человек не нашел бы это зрелище привлекательным, но Гарри показалось, что было в лице Снейпа что-то… Он постарался как можно быстрей отбросить эту мысль.

— Что?

— Я написал Альбусу письмо, изложив в нем свои соображения по поводу вашей… ситуации и попросил дальнейших инструкций. Так как непосредственный контакт между мной и директором невозможен, необходимо, чтобы вы позаботились о доставке письма по назначению. И желательно побыстрее — не в том замедленном темпе, в котором вы обычно работаете. — Снейп наконец переступил порог и протянул Гарри запечатанный конверт.

Гарри взял его, с радостью отметив, что рука у него не дрожит.

— Хорошо.

Снейп повернулся, намереваясь уйти, и Гарри немного расслабился. И, как оказалось, преждевременно — в дверях Снейп остановился, резко развернулся и уставился на Гарри так, что у парня перехватило дыхание.

— И еще одно, — раздраженно произнес Снейп. — С завтрашнего утра мы возобновляем занятия Окклуменцией — мероприятие, которое, могу заверить, я предвкушаю с таким же нетерпением, как очередной визит к дантисту. Но я дал слово, и вы, насколько я понимаю, тоже, так что нет смысла тянуть время. Мы и так уже потеряли его больше, чем достаточно, устраняя последствия катастроф, которые, судя по всему, являются неизбежной частью вашего существования. Я буду ждать вас в моей комнате ровно в десять часов утра, и надеюсь, что к этому времени вы не растеряете остатки разума.

— Хорошо, — тихо ответил Гарри. Он собирался этим и ограничиться (чем меньше слов, тем лучше — по крайней мере, сейчас), но потом вспомнил о приглашении, лежащем в кармане. — Завтра в четыре часа меня будут ждать в Хогварце, — сообщил он, с облегчением отметив, что по голосу не заметно, как он нервничает. — На празднике. Мне завтра исполняется шестнадцать лет.

Снейп прищурился.

— Да что вы? Примите мои поздравления — вы превзошли мои самые оптимистические прогнозы насчет вероятной продолжительности вашей жизни. Хотя я не сомневаюсь в вашей способности успеть сотворить еще дюжину глупостей до наступления завтрашнего дня, так что лучше оставить поздравления до назначенного им срока.

Гарри повел плечами.

— Ну, думаю, что до завтра я доживу. Хотя бы для того, чтобы вас позлить.

Снейп нахмурился.

— Ровно в десять, Поттер. — И вышел из комнаты.

Гарри услышал звук удаляющихся шагов и хлопок двери в лабораторию. Он вцепился в край стола и постарался выровнять дыхание. Нужно что-то делать с этой… этой уязвимостью. Ему всегда с трудом удавалось держать свои чувства в тайне. Уже для одного этого стоит изучать Окклуменцию…

И тут ему в голову пришла мысль, от которой колени сразу же задрожали и ослабли — если бы Гарри сейчас стоял, он не смог бы удержаться на ногах. Уроки Окклуменции. Со Снейпом. Снейп без проблем узнает все — что он делал, о чем он думал, что он чувствует…

Гарри закрыл лицо руками, потом запустил пальцы в волосы, сжал их в кулак и дернул так, что стало больно. Если бы прошлой ночью он хотя бы на секунду вспомнил, что рано или поздно ему предстоят эти уроки, он никогда бы себе не позволил ничего подобного. Ни за что. Но что сделано, то сделано, и теперь нужно срочно придумать, как выйти из сложившейся ситуации.

Гарри отпустил свои волосы и поднял голову. Часы на кухонной стене показывали половину одиннадцатого.

У него есть чуть меньше суток на то, чтобы каким-то образом усовершенствоваться в Окклуменции.

* * *

Гарри настолько сосредоточился на необходимости избегать Снейпа, что до него не сразу дошло, что Снейп, похоже, тоже избегает его. Профессор весь день просидел, запершись в лаборатории, и если он и выходил поесть, Гарри его не видел. Это было несколько странно, но мальчик списал все на вчерашнее происшествие — Снейп, наверно, опасается, что его окончательно размажут по стенке. И Гарри вполне его понимал.

Сам он весь день то читал в своей комнате, то рылся в кипе присланных Дамблдором книг — к большой его радости оказалось, что многие были как раз по Окклуменции. Гарри штудировал очередной том, и тонкие страницы пачкались и лохматились от прикосновения его влажных пальцев.

Это казалось проще, чем он ожидал. Главное было — сосредоточиться и проявить силу воли. С волей проблем не было — он так хотел, чтобы Снейп не совался в некоторые закоулки его сознания, что направь он эту волю на Волдеморта, так с Темного Лорда всю шкуру бы живьем содрало.

Так что все дело упиралось в способность вовремя сосредоточиться — а как раз с этим было туго. Концентрация и ясность мыслей", как выразилась книга, — это было отнюдь не про Гарри, когда он оставался с глазу на глаз со Снейпом — и раньше, и тем более теперь.

Полчаса Гарри рылся в книгах, пытаясь переварить всю обрушившуюся на него информацию, и машинально жевал костяшку пальца, пока опять кровь не пошла. Наконец, на горизонте замаячила одна идейка. Он выпрямился в кресле, не обратив внимание на то, что тяжеленный том соскользнул с колен и звучно шлепнулся на пол. Он обдумывал один план за другим, пытаясь рассмотреть каждый вариант с разных сторон… но все равно он слишком многого не знал, и в задачке оставалось слишком много неизвестных.

Однако, впереди замаячила хоть какая-то надежда, на душе стало легче, и Гарри вскочил на ноги и отправился за очередной партией книг.

* * *

Гарри просидел над книгами до позднего вечера. Обычно его давно бы уже разморило и потянуло в сон, но теперь время шло, а он был весь как взведенная пружина. Ну и ладно — это даже помогало быстрее читать.

Наконец по коридору прозвучали размеренные шаги Снейпа — профессор удалился к себе, — и Гарри захлопнул последнюю книгу, неслышно выскользнул из комнаты и на цыпочках прокрался по коридору к импровизированной лаборатории. Когда мальчик протянул руку и толкнул дверь, кровь стучала у него в висках так, что в голове гудело. Дверь легко открылась, и Гарри с облегчением вздохнул — он не был уверен, что Снейп не закрывает лабораторию заклинанием. Он вошел, как можно бесшумнее закрыл за собой дверь и осмотрелся. Здесь было тихо и прохладно, и хотя Снейп провел тут весь день, комната выглядела необитаемой.

Первый шаг был сделан, и Гарри надеялся, что сможет немного расслабиться, но вместо этого каждая жилка в нем дрожала от напряжения как натянутая струна. Хотя было не совсем понятно, чем вызвана эта дрожь — сомнениями в том, что он сможет справиться с задачей, или тем, что он сейчас находился в комнате, совать нос в которую без разрешения Снейпа было, пожалуй, опасно. Внезапно Гарри пришло в голову, что Снейп был не так уж и неправ, когда говорил о неуважении к его личному пространству. Эта мысль заставила мальчика вздрогнуть. Но все равно… у него нет другого выхода.

Ему не удалось найти зелье, способное решить проблему — по крайней мере среди тех, которые он смог бы приготовить сам. Зато он подобрал два довольно простых зелья (Алцедония, помогающее оставаться спокойным, и Инкумбус, чтобы легко сосредоточиться), которые, принятые одновременно, могли дать необходимый эффект. Гарри даже проверил дополнительно, сочетаются ли эти зелья друг с другом, не приводят ли к нежелательным побочным эффектам и не перечеркивают ли действие друг друга. Он вытащил из кармана смятый листок с нацарапанными в спешке записями и еще раз внимательно просмотрел их. Очень хорошо, что он навязался помогать Снейпу обустраивать лабораторию — теперь он по крайней мере имел представление о том, что где искать.

Стараясь двигаться как можно тише и быстрее, Гарри приступил к работе. Он начал с Алцедонии, потому что эту сыворотку нужно было дольше готовить. Один раз он чуть было не перепутал порядок добавления ингредиентов (от чего рецепт настоятельно советовал воздержаться, если, конечно, не было насущной необходимости в мощном слабительном), но в последний момент спохватился и сделал все правильно.

Когда бледно-лиловая жидкость начала закипать, Гарри уменьшил огонь под котлом, перевернул песочные часы нужного размера и начал разыскивать ингредиенты, необходимые для эликсира Инкумбус. Корень вивариума никак не желал попадаться на глаза, что чертовски раздражало Гарри — он же помнил, что видел этот корень, когда распаковывал оборудование — но наконец нашелся и корень (за баночкой белены), и можно было начинать.

Гарри работал очень внимательно и осторожно, жалея, что Снейп никогда не узнает (а лучше бы ему никогда об этом не узнать), что Гарри, если захочет, способен приготовить вполне приличное зелье совершенно самостоятельно. Все-таки мотивация — это сила.

Тут Гарри представил себе, как объясняет Снейпу, какая именно мотивация понадобилась ему, чтобы совершить такой скачок в зельеделии, и не смог удержаться от смущенной улыбки. Лучше уж не надо.

Через некоторое время оба зелья мирно булькали на медленном огне, а Гарри проверил часы, вымыл все, что использовал для работы, и расставил по местам ингредиенты. С этим он управился быстро, так что осталось только ждать (и ни в коем случае не заснуть при этом), поэтому мальчик устроился в кресле, но не облокотился на спинку, а остался сидеть с напряженной спиной, не сводя глаз с часов и машинально постукивая по ноге палочкой. Через некоторое время до него дошло, что он делает, и он заставил себя остановиться.

Он опять ощущал… то самое беспокойство. В течение дня, когда он читал и строил планы, ему случалось несколько раз стряхивать с себя странное оцепенение, когда буквы расплывались перед глазами, мысли разбегались, и ему приходило в голову, что если позволить себе немного… расслабиться, работать потом станет легче. Какая-то часть его сознания так и считала, что казалось забавным и слегка раздражало, но он отбрасывал подобные мысли так поспешно, что не успевал обдумать их всерьез. Он надеялся, что нехорошие мысли исчезнут сами собой, устыдившись собственной неуместности, но почему-то очень сомневался в таком исходе.

Он так и не уступил желанию расслабиться, продолжая с героическим упорством рыться в книгах — слишком многое было поставлено на карту, и это помогало не отвлекаться. Но сейчас все, что в его силах, было сделано, и оставалось набраться терпения и ждать, а Гарри отдавал себе отчет в том, что терпение и способность ждать — не самые сильные его стороны. Дело осложнялось тем, что сидел он в кресле Снейпа, и со всех сторон его окружали вещи Снейпа, и было очень легко представить себе Снейпа, расхаживающего по лаборатории, работающего с приборами, отмеряющего ингредиенты, измельчающего их, нюхающего, пробующего…

— Ну ладно, паршивец, — прошептал он, обращаясь к своему паху, — у тебя как всегда одно на уме. Но если я пообещаю чуть позже дать тебе то, что ты хочешь, ты оставишь меня в покое на эти пять минут?

Обещаний не последовало, что, впрочем, нисколько Гарри не удивило. Этой части тела и полагается быть упрямым ублюдком, легко поддающимся переменам настроения. Кстати, эта характеристика вполне подходила и Снейпу, только вот вряд ли профессору понравилось бы такое сравнение.

— Когда-нибудь ты испортишь мне жизнь, — упрекнул Гарри, и говорил он совершенно искренне, но потом устроился в кресле поудобнее, все-таки показывая этому грязному извращенцу дурной пример.

* * *

— Призма нужна в основном для концентрации, — объяснял Снейп. — В сущности, этот прибор способен "усиливать" магию — слабую до сильной, а сильную до поистине чудовищной. Понятия не имею, о чем, Мерлина ради, думал Альбус, вручая вам такой опасный прибор.

— А как эта штука работает? — спросил Гарри, который вертел призму в руках, любуясь ее сиянием. Он взглянул на Снейпа — теперь это было легко. Утром, перед тем как принять зелья, Гарри совершенно потерял голову, но сейчас все было хорошо. Просто прекрасно. Он был совершенно спокоен.

— Вы настраиваете призму под индивидуальные особенности вашего магического поля, когда произносите какое-либо заклинание, дотронувшись до прибора. После чего достаточно держать призму в руках. Физический контакт необходим. — Снейп развернулся, отошел к противоположной стене и прислонился к ней, скрестив руки на груди. — Можете попробовать настроить призму. Я буду наблюдать отсюда. Люблю, знаете ли, свои руки и ноги. Хотелось бы их сохранить.

Гарри пришло в голову, что они со Снейпом любят их одинаково, но сейчас эта мысль не обескураживала и не раздражала — она казалась забавной, и не более того. Он легко выбросил все из головы, достал палочку и произнес:

— Lumos.

Как только палочка засветилась, призма запылала розовато-красным светом, пульсирующим в такт биению его сердца. Гарри почувствовал, как нечто неизъяснимое окутывает его, будто плотный плащ. Это было спокойное теплое ощущение, кажущееся удивительно интимным. Оно поддерживало, придавало сил, обостряло чувства, помогало с необычной четкостью осознавать свои способности. Гарри чувствовал себя… неприступным.

— Интересно, — спокойно заметил он. — Мне это нравится.

-Еще бы, — сухо ответил Снейп, подходя ближе к Гарри — теперь между ними было около метра. — Призма дает дополнительную силу, не заставляя при этом обременять себя такими скучными вещами, как долгие тренировки, не говоря уже об ответственности за свои действия.

Гарри посмотрел на него.

— Как я понял, вы этого не одобряете?

— Леность — отвратительная черта, — протянул Снейп.

Гарри покачал головой.

— Я не ленивый.

В глазах у Снейпа что-то промелькнуло.

-Да? Тогда остается лишь предположить, что вы боитесь.

Гарри задумался.

— Бывает и боюсь. И даже часто. Но не сейчас.

Снейп нахмурился.

— Мистер Поттер, если вы готовы, не могли бы мы начать? А то вдруг, боже упаси, наши увлекательнейшие занятия затянутся и помешают эпохальной встрече со всеми умирающими от нетерпения вас поздравить.

Гарри услышал собственный смех — но как будто издалека, из соседней комнаты.

— Я готов. Начнем.

— Прекрасно.

Снейп достал палочку, пару секунд внимательно изучал Гарри, а потом выкрикнул:

— Legilimens!

Ничего не произошло. Разве что Гарри отметил, как элегантно Снейп взмахнул палочкой.

Профессор подошел на шаг ближе, прочистил горло и расправил плечи.

— Legilimens!

Ничего.

Снейп, нахмурясь, посмотрел на палочку. Он поднес ее к глазам, внимательно изучил, потом пробормотал несколько заклинаний. Палочка послушно произвела на свет струйку дыма, шелковую ленту и в завершение крупного королевского аспида, который успел проползти полпути к Гарри, прежде чем Снейп уничтожил его следующим заклинанием. Потом он резко повернулся к Гарри, и не успел мальчик среагировать, как раздалось очередное:

— LEGILIMENS!

Гарри даже не моргнул.

— Понятно, — холодно сказал Снейп, опуская палочку. — Мистер Поттер, положите призму.

Гарри пожал плечами.

— Но почему? Она вроде бы работает…

— О да, призма работает, причем очень хорошо, — перебил его Снейп, еле сдерживая раздражение. — Призма должна была помочь вам на первых порах сопротивляться проникновению в разум, а вы только что доказали, что в этом нет никакой необходимости. Сейчас она служит вам очень эффективным щитом. И если вы не хотите, чтобы без этой призмы вы были не более чем пустой побрякушкой, и не рассчитываете, что Волдеморт любезно подождет, пока вы разыщете прибор, прежде чем вторгнуться в ваше сознание — тогда нам лучше продолжить без него.

У Гарри ёкнуло сердце.

— Но…

— Поттер, я пообещал — и это не делает чести моему здравому смыслу, уверяю вас — научить вас эффективной защите. И я намерен выполнить обещание. Положите. Призму. На стол.

Гарри подчинился и сразу же почувствовал потерю — комната вдруг показалась слишком холодной, звуки — слишком громкими, но он по-прежнему оставался спокойным и собранным. И это вселяло надежду.

— А теперь, — сказал Снейп, — приготовьтесь. Legilimens!

Примерно так же, наверное, чувствовал бы себя человек, стоящий в океане, когда на него накатывает волна — его качает, но ступни все также твердо стоят на дне. Снейп опустил палочку и, с подозрением глядя на Гарри, начал закатывать рукава мантии. Гарри прочистил горло.

— Я много читал об Окклуменции, — объяснил он. — Знаете, чтобы… Я готовился.

Снейп негромко фыркнул.

-Я был бы потрясен, если бы это было мне хоть каплю интересно. — Он с мрачным и решительным видом в очередной раз направил палочку на Гарри. — Legilimens!

Гарри очень отчетливо чувствовал, как Снейп пробивается в его сознание, но не впускал его. Он сопротивлялся. Упорно сопротивлялся. Гарри рассчитывал, что Снейп сделает передышку и сменит тактику, но промахнулся: натиск становился все сильнее, пытаясь нащупать брешь в его обороне. В нем сочетались тонкая стратегия и грубая сила, и у Гарри все поплыло перед глазами, пол наклонился под каким-то странным углом, и чтобы удержаться на ногах, ему пришлось исполнить несколько отчаянных па — а это очень сложно, когда чужой разум обвивает его, словно лианы, коварно и настойчиво пробиваясь все ближе и ближе. Только ему удавалось отбросить в сторону одну, как ее место сразу занимали две других, заползая на него с разных сторон, и одновременно с этим тяжелая, грубая сила воли Снейпа упорно била в одну точку, прижимая его к земле, вызывая слабость и противную дрожь в ногах, и кажется, он сейчас не выдержит…

И тут вдруг Гарри стало ясно, что время пришло, и он собрался с силами. Со всеми своими силами. Он вдохнул — глубже, глубже, еще глубже, чувствуя, как энергия со свистом завихряется вокруг него — и толкнул...

И почти сразу почувствовал, что Снейп отступает, что его железный щит разлетается вдребезги, что он снова и снова подается назад... А сам Гарри будто попал в зону пониженного давления, и его теперь уже буквально тащило вперед, и вглубь, и внутрь, и потом произошло то, что уже случалось раньше — он проник в разум Снейпа.

Страдания матери. Жестокость отца. Его любовь к нежной, кроткой женщине, которой была его мать, сжигающая его разбитое сердце. Его боль, когда он видел, как мать шаг за шагом приближается к смерти. Бесконечное страдание от того, что для неё было недостаточно его чистой любви и его загнанных глаз — да, она любила его, но в конце концов всегда выбирала это чудовище, его отца.

Потом школа, и долгожданное избавление сменилось отвращением — сначала казалось, ненадолго, но потом… Потом перед ним открылась целая новая вселенная, полная боли. Беспомощный, ненавидимый, снова и снова предаваемый своими и чужими, он медленно задыхался под тяжестью своих тайн, и сам себя проклинал за то, что ему есть, что скрывать… и за свое уродство. Отвратительное человеческое уродство.

Гарри увидел глазами Снейпа жестокость своего отца, его случайные вспышки злости, порожденные скукой и сознанием собственного превосходства — а это худшее из зол. Когда Снейп с этим столкнулся, что-то в нем сломалось окончательно — он согласился не с тем, что они о нем говорили, а с тем, что подсказывало ему собственное сердце: он не был и никогда не будет "из их компании". И наказания за это ужасное преступление были... бесконечными. У Снейпа отобрали даже возможность скрыться в его личном аду и тихо ненавидеть самого себя. И тогда он возжаждал справедливости. Прибежища. Свободы. Мести.

И тут подвернулся последний шанс. Ненадежное, пугающее предложение — но предложение власти, возмездия, а главное, чего-то похожего на семью, и обещание, что он больше не будет чувствовать себя темным пятном на фоне светлого и праведного мира. Снейп почтительно смотрел в прорези красных глаз, и сердце его разрывалось от неистового, неописуемого счастья, покорности, преданности, и благоговейного ужаса, и любви, любви, любви, ЛЮБВИ, ЛЮБВИ...

Гарри скорчился, как от боли, отшатнувшись от сознания Снейпа. Он услышал откуда-то издалека чей-то крик, и перед тем, как в глазах потемнело, успел подумать, что кричал, наверное, он сам.

* * *

Когда он наконец пришел в себя, первым осознанным ощущением было воспоминание о боли, ужасной боли, зародившейся внутри, разраставшейся, охватившей и душу, и тело. Гарри открыл глаза, борясь с дурнотой. В пустой комнате Снейпа он был один. Первые несколько минут мальчику пришлось потратить на то, чтобы справиться с собственным дыханием. Нужно было как-то учиться жить с новым непрошенным знанием, которое тяжелым грузом легло на сердце, будто пытаясь задавить, сломать, уничтожить.

Когда у него получилось сесть, по щекам поползли две тонкие холодные струйки, и Гарри машинально поднял руку, чтобы стереть слезы. Чудовищно. То, что он видел, было чудовищно, от воспоминаний об этом сжималось сердце и ныли кости, и Гарри вдруг захотелось забыть, что на свете есть магия, раз она может довести до такого… Но это было глупое, бесполезное желание, и мальчик прекрасно все понимал — он часть магического мира и должен научиться жить с этим, или уйти насовсем, а уходить он не хотел, даже сейчас.

Гарри конечно знал, что Снейп в молодости присоединился к Волдеморту, присягнул на верность Темному Лорду. Новым оказалось то, что Снейп сделал это, движимый странной, болезненной любовью, и именно это больше всего ужаснуло мальчика, хотя он и не сразу понял — почему. Но потом, когда он с трудом поднялся на ноги, дрожащие от одного воспоминания о пережитой боли, все мысли и вопросы, крутившиеся в голове, будто сами по себе разложились по полочкам и выстроились в ясную, законченную картину, хотя Гарри не был уверен, что от обретенного понимания ему станет легче.

Как же, оказывается, легко сломать человека. Всего то нужно — несчастливое детство и жестокость, так часто свойственная "школьным проказам". И вот уже человек готов посвятить свою жизнь служению чудовищу. Гарри время от времени задумывался о том, что заставляет людей присоединиться к Волдеморту, и самым простым вариантом ему казались глупые предубеждения против магглов. Но в мыслях Снейпа не было ничего подобного. Только желание быть нужным кому-то, стать частью общества, и надежда, что раз уж он не нужен Свету, возможно для него найдется место в Тьме.

Это казалось почти… понятным. При подобных обстоятельствах Гарри и сам мог сделать такой выбор — это-то и было самым ужасным.

Гарри моргнул, и перед его глазами за один миг промелькнула вся "альтернативная история" его жизни — он увидел, как Шляпа все же направляет его в Слизерин, увидел себя одиноким и испуганным. С пугающей четкостью Гарри увидел, как Рон и Гермиона бросают на него взгляды, полные ненависти и подозрения, почувствовал себя отчаявшимся, мечтающим о протянутой руке — любой руке, пусть даже это будет рука Малфоя. Да, такое легко могло произойти.

Гарри мучила не жалость, а понимание — такое полное и пугающее, что он не знал, ни как его принять, ни что теперь с ним делать. И как ему теперь смотреть Снейпу в глаза.

И, как будто мысль могла быть материальна, Гарри заметил его в дверном проеме. У профессора было такое бледное застывшее лицо, что казалось высеченным из мрамора. У Гарри отчаянно забилось сердце.

Их взгляды встретились, и Гарри похолодел — такая ненависть была у Снейпа в глазах.

— Мистер Поттер, как я вижу, вы соизволили принять вертикальное положение и можете передвигаться. Предлагаю вам воспользоваться этой возможностью. Вон отсюда.

Гарри сглотнул.

— Это не… я не хотел, чтобы так получилось, честное слово.

Снейп сжал руки в кулаки.

-Что вы хотели или не хотели — это мне не интересно ни в малейшей степени. Убирайтесь.

— Я никак не могу доказать вам этого — тем более, если вы не хотите слушать, — не сдавался Гарри, — но я клянусь… клянусь, что не хотел. — Тут ему в голову пришла мысль, заставившая мальчика опустить глаза и покраснеть. — Я не хотел, чтобы так вышло… но вы правы. Это я виноват.

Ничего. В ответ Гарри не услышал ничего. Похоже, Снейп был слишком зол, чтобы с ним разговаривать. Вот тогда Гарри стало совсем плохо, потому что выбор, стоящий перед ним, предстал перед глазами четко, как две тропинки в лесу — и невозможно было угадать, какие опасности ожидают на каждой из них. Он зажмурился и принял решение.

— Я принял зелья. Поэтому вам было так трудно проникнуть в мое сознание.

Когда Гарри решился открыть глаза, Снейп уже не столь походил на мраморное воплощение гнева. Теперь он походил на воплощение гнева и недоверия.

— Что вы сделали?

— Я принял зелья, — прошептал Гарри. — Алцедония и… и… Инкумбус. — Он с трудом заставил себя не отводить взгляд. — Прошлой ночью я пробрался в лабораторию и приготовил их. Хотел себе помочь. Я жульничал.

Снейп моргнул. На его бледных щеках расцвело по красному пятну.

— Вы… жульничали?

— Да.

Снейп уставился на Гарри так, будто тот только что признался в том, что у него три головы. Потом как-то резко обмяк и прислонился к косяку, потирая рукой бровь, как будто у него внезапно заболела голова.

— Понятно. Вы жульничали. Пусть так, но не могли бы вы объяснить мне — и хотя прошлый опыт подсказывает мне, что я могу очень пожалеть о проявленном любопытстве, я все же желаю знать — почему вы решили злоупотреблять моими силами и временем, заставляя меня тратить его на ваш дешевый спектакль?

Гарри смотрел в пол. Дышать с каждым вдохом становилось все труднее.

— Я хотел… точнее не хотел… чтобы вы узнали кое-что. Обо мне. — Он надеялся, что этого будет достаточно, но поднял голову и увидел, что Снейп продолжает недоверчиво смотреть на него. Гарри глубоко вдохнул и бросился в омут головой.

— Я не хотел, чтобы вы узнали, как я… что я думаю. О вас.

Снейп нахмурился.

— Поттер, — рявкнул он, — это, вне всякого сомнения, самое смехотворное, глупое, жалкое объяснение из всех, которые я когда-либо слышал. Можно подумать, что меня могли удивить ваши мысли обо мне! Да я и без того прекрасно знаю, какого ты обо мне мнения, заносчивый щенок! Ты думаешь обо мне точно так же, как я… — он замолчал, как будто ему вдруг перерезали голосовые связки.

Гарри поднял голову и посмотрел прямо в расширившиеся от ужаса глаза Снейпа, и ему показалось, что пол уходит у него из-под ног. Это было одно из тех странных мгновений, когда между ними вдруг возникала какая-то связь, но на этот раз ощущения были гораздо сильнее, от них волосы на руках и ногах встали дыбом, и Гарри вдруг почувствовал себя вывернутым наизнанку — и он увидел зеркальное отражение своего страха... своей тайны. Снейп теперь все про него знал. Снейп знал. И в первом, невольном отклике Снейпа Гарри прочел признание самого профессора — так четко, будто слова были произнесены вслух. Кровь билась в висках, голова закружилась, и в какой-то момент мальчику показалось, что он теряет сознание.

Но ничего подобного не произошло. Он стоял, смотрел на Снейпа, свыкаясь с тем, что только что узнал, и оба они молчали, только в голове шумело так…

— Мистер Поттер, — прорвался сквозь гул в голове невыразительный голос Снейпа, — покиньте эту комнату. Немедленно.

Гарри вылетел за дверь.

* * *

Сперва Гарри показалось удачной идеей сесть рядом с Хагридом. С тех пор как он выскочил из комнаты Снейпа, все вокруг было словно в густом, непроницаемом тумане, и отчетливо в голове билась только одна мысль: если он не хочет постоянно слышать вопросы, на которые трудно ответить, нужно быть осторожным и делать вид, что ничего не произошло. В конце концов, это же его день рождения — он будет в центре внимания, так что лучше не выглядеть так, словно травки обкурился. Все ждут, что именинник будет… нормальным. Счастливым. Жизнерадостным. А Хагрид был самым жизнерадостным из знакомых Гарри. К тому же Хагрид был так рад его видеть, так счастлив, что может поздравить Гарри с шестнадцатилетием…

Но оказалось, что у Хагрида есть масса идей по поводу того, что значит отметить совершеннолетие. Почти все эти идеи включали в себя тосты за здоровье именинника. Гарри никогда раньше не пил вина, но сейчас ему никто не запрещал, так что он не отказывался от предложений Хагрида. Сначала тосты казались забавными, они успешно отвлекали от тяжелых мыслей. Потом вечная болтовня соседа начала слегка раздражать, но Гарри постарался скрыть это ради приличия. Потом тосты превратились в какую-то неразборчивую чушь, и Гарри никак не мог понять, на каком языке говорит Хагрид, но вскоре его перестало это волновать — тосты снова казались ужасно смешными — причем не имело значения, понимал их Гарри или нет. Дальнейшее припоминалось как-то… смутно.

Гарри помнил, что Хагрид хотел разучить с ним песню, и что он даже пытался петь вместе с Хагридом и Дамблдором (что-то о кривоногой ведьме и ее любимой метле), но потом МакГонагалл пригрозила превратить их в свиней, если они немедленно не прекратят это безобразие. Но чуть позже МакГонагалл сама исполнила несколько лимериков, большинство которых он совершенно не понял, но вот Тонкс хохотала так, что упала под стол и не сразу смогла оттуда вылезти.

Он припоминал, что почему-то никак не мог найти туалет, и в конце концов ему помог Люпин — просто взял за плечи и подтолкнул в нужном направлении. Он помнил, как получал подарки, как обнаружил, что вино плохо сочетается с шоколадными лягушками. Он помнил… вообще-то он много чего помнил, только эти эпизоды казались никак не связанными друг с другом и не всегда было понятно, что к чему, и почему что-то происходило. Еще ему запомнились обрывки разговоров и отдельные фразы. Надо думать, что все это он действительно говорил. Оставалось надеяться, что хотя бы его признание Добби в любви было лишь плодом воображения.

В общем, вечер закончился, Гарри поблагодарил всех за чудесный праздник, вполне честно объявил, что давно так хорошо не проводил время и (после самого кошмарного в жизни путешествия через камин), покачиваясь и спотыкаясь, побрел в свою комнату. Он упал на кровать и хотел было укрыться покрывалом, но для этого было необходимо двигаться, а комната и без того ходила ходуном. Тогда Гарри сурово сказал себе, что ботинки снять надо обязательно, несмотря на непозволительное поведение комнаты…

И тут он вырубился.

* * *

Когда Гарри открыл глаза, первой мыслью было то, что Волдеморт как-то ухитрился его похитить — других вариантов просто в голову не приходило. Если он среди друзей, почему они позволили ему мучиться от такой боли. Нет, они проявили бы милосердие, они избавили бы его от страданий.

— Ненавижу вино, — прохрипел он, и содрогнулся при звуке собственного голоса, потому что слова прозвучали довольно громко, и отозвались в голове новым ужасным приступом боли.

Слева раздалось ворчание:

— Жаль, учитывая, что вчера вечером вы, похоже, прекрасно поладили друг с другом.

Гарри осторожно повернул голову. Снейп сидел в кресле рядом с его кроватью — суровый и раздраженный, как обычно. При виде него у Гарри что-то задрожало внутри — а сейчас это было особенно некстати. Он быстро отвел взгляд.

— Что вы здесь делаете?

— Собираюсь проявить сострадание, хотя не сомневаюсь, что благодарности не дождусь, — сухо ответил Снейп и протянул стакан с ядовито-зеленой пузырящейся жидкостью. — Оно довольно неприятное на вкус, так что лучше пить залпом.

— Что это? — с подозрением спросил Гарри.

— Не беспокойтесь, это не противоядие от идиотизма, так что если выпьете — не исчезнете.

— Ха-ха, как смешно, — слабо откликнулся Гарри.

— Это обычное средство от похмелья, тупица. Будешь ты его пить или нет? — Снейп слегка повысил голос, и Гарри вздрогнул — если сейчас профессор начнет на него орать, голова может просто треснуть или даже взорваться.

Он трясущейся рукой взял стакан, глубоко вдохнул, зажал свободной рукой нос и… бррр. Противное, холодное, вязкое, густое, да еще и горькое как самый мерзкий из Всевкусных Орешков Берти Ботт — Гарри кое-как выпил половину, но потом горло у него сжалось — сейчас его…

— Не смей, — предупредил Снейп. — Я не буду варить вторую порцию.

Несколько секунд Гарри ожесточенно боролся с собственным желудком, но все же сумел протолкнуть внутрь оставшуюся часть зелья. Как только стакан опустел, Снейп подхватил его из непослушных пальцев Гарри, который снова упал на кровать, сжал виски и застонал.

— Оно не действует, оно совершенно не помогает. Я сейчас… О.

Его буквально трясло, и это было невыносимо, нестерпимо, мучительно — и вдруг все прекратилось. Как будто кто-то вставил в него соломинку и высосал всю дурноту, а потом заполнил каждую клеточку тела и мозга какой-то чудодейственной животворящей субстанцией, которая затем тоже исчезла, унеся с собой все неприятные ощущения. Он чувствовал себя просто великолепно — ну, правильней было сказать "нормально", но по сравнению с тем, что было еще минуту назад, "нормальное" самочувствие казалось просто "великолепным".

— Черт побери, — сказал Гарри и распахнул глаза — теперь это было совсем не больно. Он сел и посмотрел на Снейпа. — Я беру назад как минимум половину всего, что наговорил про вас за последние пять лет.

Снейп нахмурился.

— Тронут просто до глубины души, Поттер.

Гарри задумчиво покусал губу.

— А как вы узнали? Ну, что мне понадобится это зелье?

— Ваше возращение прошлой ночью не прошло для меня незамеченным, — ответил Снейп. -Вам понадобилось пятнадцать минут, чтобы подняться по лестнице, распевая при этом дурацкую песенку о кривоногой Берте, ведьме из глухих лесов — поверьте, это было ужасно. Мне осталось только сделать логическое умозаключение.

— А-а. — Ну да. Теперь он вспомнил. И покраснел. — Вы же сами понимаете, шестнадцать лет, и все такое.

Взгляд Снейпа посуровел, а глаза сузились до щелок.

— Уверяю вас, мистер Поттер, что прекрасно осведомлен о вашем возрасте.

И не успел Гарри ничего сказать в ответ, как Снейп поднялся из кресла со стаканом в руке.

— Теперь, когда вы избавлены от последствий вашей собственной глупости, я считаю себя свободным и собираюсь вернуться к работе.

И он вылетел за дверь, словно подхваченный волной собственных одежд.

Гарри вздохнул и снова опустился на подушку. Судя по всему, Снейп решил сделать вид, что они оба не знают… ничего, и что во время вчерашнего занятия не произошло ничего особенного. А так как вслух ничего и не было сказано, Гарри мог согласиться, что на это вполне можно закрыть глаза.

Вот только он не был уверен — хочет этого или нет.

* * *

Гарри так и не решил, как теперь себя вести, когда умывшись, одевшись и даже запихнув в себя пару бутербродов (забавно, но всего полчаса назад он считал, что никогда в жизни не захочет есть), постучал в дверь лаборатории.

— А что вы делаете?

Снейп мельком взглянул на него, оторвавшись на секунду от священнодейства с пинцетом и какими-то длинными узкими листьями, которых Гарри не узнал.

— Работаю.

— Понятно. — Гарри подождал немного, переминаясь с ноги на ногу. — Над зельем?

На этот раз Снейп даже не поднял голову.

— Нет, над не имеющим аналогов средством для увеличения пениса. Естественно, над зельем, что за идиотский вопрос.

Гарри пару секунд молча наблюдал за ним, а потом заметил:

— Я таких листьев раньше и не видел.

Снейп резко вскинул голову и бросил пинцет на стол.

— Мерлина ради, Поттер, или убирайтесь, или войдите и займитесь чем-нибудь полезным. Вы сюда не языком трепать пришли.

Это точно, подумал Гарри, подходя к Снейпу. Трепом это не назовешь. Но это было почти нормальным общением.

— А что это будет за зелье?

— Веритасерум, — коротко бросил Снейп, отделяя от листа тонкий, едва заметный глазу волосок.

— Ух ты! Класс! — восхитился Гарри.

Снейп бросил волосок в стоящую рядом с ним плошку, а потом повернулся и впился в Гарри взглядом.

— Можете и не надеяться — я не собираюсь обучать вас всем тонкостям его приготовления. Веритасерум — вещество очень опасное, и его жестко контролируют.

Гарри вдруг пришла в голову одна мысль, и он еле заставил себя не отодвинуться подальше.

— Вы же не… это ведь не для меня?

Снейп скривил губы.

— Если бы я готовил зелье для вас, то вряд ли рассказывал вам об этом, как считаете? Нет. Это не для вас. Просто я решил, что устал ждать, и настало время взять дело в свои руки. Пора разобраться с чертовым проклятием.

Гарри моргнул.

— А, да… директор что-то рассказывал мне прошлой ночью. О том, что они пытаются сделать. Они там много чего пробовали. Дамболдор что-то такое обнадеживающее говорил… и еще он сказал… он сказал… м-м-м. Извините. Он много всего говорил, но я как-то смутно помню.

Снейп усмехнулся.

— Это издержки вашего вчерашнего пьянства. Хоть что-то от него полезное.

— Я так и понял. — Гарри прочистил горло и решил, что лучше сменить тему. — А чем же Веритасерум может помочь? С проклятьем.

Снейп ответил не сразу. Сначала он молча сунул Гарри ступку, пестик и стрекозиные крылья, которые нужно было растолочь ("Очень тонко, Поттер — пыль, а не ошметки. И не вздумайте просыпать ни миллиграмма"). Гарри приступил к работе.

Несколько минут Снейп хмуро взирал на его успехи, а потом, наконец, вернулся к своему листу.

— Возможно, что вы не единственный человек, обладающий иммунитетом к проклятию.

Гарри поднял было голову и тут же опустил, когда Снейп поймал его взгляд и кивнул на ступку.

— Правда? А кто еще?

— Я полагаю — хотя и не совсем уверен, потому что упустил много деталей — что проклятие не должно действовать на саму Беллатрикс. Она ведь не проявляла ко мне никакого интереса после того, как наложила проклятие.

— Это, конечно, очень утешительно, — пробурчал Гарри себе под нос.

— Совершенно верно, — ядовито ответил Снейп. — Хотя и не в этом смысле. Судя по последнему письму Альбуса, они до сих пор не смогли определить ни специфики проклятия, ни даже его места в основной классификации — а при поиске контрзаклятья это главное. Но, думаю, Беллатрикс все это известно.

Гарри прекратил толочь крылья, больше не обращая внимания на взгляд Снейпа.

— Вы собираетесь… вы хотите выследить ее?

— Да, — Снейп опустил в плошку еще один волосок. В повисшей тишине Гарри очень четко услышал, как звякнул пинцет о фарфоровую посудину.

— Но вам нельзя… если вы выйдете отсюда, они… вы не сможете…

— Будьте так добры, Поттер, заканчивайте фразы. Мы вроде бы еще не опустились до детского лепета. И смею вас заверить, что не собираюсь показываться на людях. По последним данным, сторонники Волдеморта уже нашли себе новое логово, и если моя информация верна, я доберусь туда без особого риска. — Он нахмурился. — Местечко из тех, куда мало кто пойдет по доброй воле.

— Но если вас поймают? В смысле — они поймают?.. Она…

— Тогда вы сможете с глубоким удовлетворением констатировать, что я совершил ошибку, — резко бросил Снейп.

У Гарри вдруг пересохло во рту, а язык словно прилип к небу. Промучавшись несколько минут, но так и не придумав, что сказать, он вернулся к работе. Когда с крыльями было покончено, Снейп вручил ему пару перчаток из драконьей кожи и велел мелко нарезать нечто, напоминающее маленькие скрюченные перчики. "Нечто" обладало совершенно зубодробительным названием и добавлялось, по словам Снейпа, "для психотропного эффекта".

Он уже приканчивал второй перчик, когда понял, что больше не в силах сдерживаться, и отложил нож.

— А что, если Веритасерум не поможет? — выдал он. — Да и в любом случае — как вы собираетесь заставить ее принять зелье? И что если…

Он замолк на полуслове, заметив бешеный взгляд Снейпа.

— Мистер Поттер. Выслушивать, как вы подвергаете сомнению мои методы, сомневаетесь в выработанной мною стратегии и подозреваете, что могу позволить себе необдуманные действия — это больше, гораздо больше, чем я намерен от вас терпеть. Заверяю вас, что предусмотрел и все, что вы тут перечислили, и еще сотню того, что вам и в голову не пришло.

Гарри взял нож и принялся вымещать злость на перчиках. Вот гад. Придурок хренов. Доиграется ведь. Кончится все это тем, что его убьют, а потом… потом…

— Есть еще одна возможность, — спокойно продолжил Снейп, и Гарри с трудом заставил себя не отрываться от работы. — Природа некоторых сложных проклятий такова, что они неразрывно связаны с жизненной силой наложившего их человека. Если по какой-то причине я не смогу добиться от Беллатрикс нужной информации, я намерен проверить, не относится ли мое проклятие к этому типу.

Гарри замер.

— Вы имеете в виду… Вы хотите сказать… что убьете ее?

— Да. Если сочту это необходимым. — Снейп отложил пинцет, взял маленькую ложечку и принялся рассеивать стрекозиную пыль над собранными волосками.

— Если сочтете… то есть вы собираетесь убить ее, хотя даже не уверены, что это поможет избавиться от проклятия?

Гарри встретился с ним взглядом — глаза профессора были темными, очень темными, спокойными и беспощадными.

— Я собираюсь сделать именно то, о чем только что сказал.

Гарри вдруг стало страшно от мысли, что он совершенно не знает этого человека. Или, по крайней мере, сильно заблуждался на его счет. Ему будто ледяная игла вонзилась в сердце.

— Это… как же вы можете?..

Снейп не отвел взгляда.

— Я способен и на худшее, — спокойно заметил он. Потом поднял бровь. — А я и не знал, что вы будете так защищать упомянутую даму.

— Я не защищаю. Я просто представить себе не могу, как можно так… спокойно, так хладнокровно планировать это… — он еще многое хотел высказать Снейпу, но тут в голове у него внезапно сверкнула мысль, заставившая его забыть обо всем остальном.

— Да, мне легко понять ваше удивление — ведь вы всегда считали меня образцом человечности и сострадания к людям. Представляю, какой это для вас удар.

— Ничего, как-нибудь переживу. — Холодный страх проникал Гарри в сердце, словно сжимая его ледяными руками. -Слушайте, вы помните… вы помните пророчество? То, за которым Волдеморт охотился в прошлом году?

Снейп моргнул.

— Да.

Гарри сжал руки в кулаки внутри перчаток, которые до сих пор не снял.

— Директор рассказал мне о нем, и я уже довольно давно все знаю, но я никогда… там ведь говорилось обо мне и Волдеморте, и о том, что в конце концов один из нас должен будет убить другого. Один из нас должен умереть.

Снейп, казалось, задумался.

— Я помню.

Гарри глубоко вдохнул.

— Значит, если я не хочу умереть, я должен буду убить его.

Снейп нахмурился.

— Логичное умозаключение.

Гарри покачал головой.

— Нет, вы не понимаете… до меня только сейчас дошло, буквально минуту назад, что я вряд ли смогу это сделать.

Снейп вдруг сузил глаза.

— Что?

Гарри слегка трясло, словно от озноба.

— Дело не в том, кто сильнее, или проворнее, или могущественнее… Понимаете, мне ведь придется отнять у него жизнь. Сознательно. Именно на это меня все настраивают. — Он помолчал пару секунд. — Я всегда думал о победе, о разгроме Волдеморта… но не о самом убийстве.

Снейп скрестил руки на груди и ничего не ответил.

У Гарри так сжало горло, что он с трудом выдавил несколько слов.

— Я не… я не хочу никого… убивать. Даже его.

Весь вид Снейпа выражал отвращение.

— Мистер Поттер, это просто смешно, -обрезал он. — После возвращения Волдеморта и выхода из подполья Упивающихся смертью ситуация стала чрезвычайно опасной для всех нас. По сути, это война. На войне люди умирают.

Гарри мотнул головой.

— Но не по моей вине. Я не могу, я не хочу убивать.

Выражение лица у Снейпа не предвещало ничего хорошего.

— Вы, что собрались поставить новый рекорд глупости? То, что вы тут плетете, просто…

— Мне нужно уйти, — перебил его Гарри, стаскивая перчатки. Он чувствовал себя так, будто промерз до костей и никогда больше не сможет согреться. — Я должен… я не считаю, что… в общем, мне нужно идти.

— Идите, — холодно ответил Снейп. -И если найдете свободную минутку, подумайте о том, чем чревата для всех нас ваша точка зрения.

Гарри готов был возненавидеть его за эти слова.

* * *

В конце концов Гарри решил не рассказывать Дамблдору ни о том, что задумал Снейп, ни о том, как он теперь относится к пророчеству, и уж тем более ни о том, почему ему гораздо неприятнее чем раньше думать о Снейпе как о хладнокровном убийце. Он еще не был готов к подобному разговору. Ему нужно было время, чтобы сначала самому привыкнуть к новым ощущениям. К тому же, если Дамблдор узнает, он… ну, Гарри был уверен, что директор так просто этого не оставит.

Разумеется, решение кое о чем умолчать не помешало Гарри разузнать что-то для себя. Разговаривая вечером с Дамблдором через камин, он между делом заметил, что Снейп что-то там упоминал о новой штаб-квартире Упивающихся Смертью…

— А, ты, наверное, имеешь в виду слух о том, что они обосновались в Воющей Хижине? Я знаю, о чем ты думаешь, Гарри. Это слишком близко к замку, и ты беспокоишься за друзей. Но уверяю тебя, я делаю все, чтобы получить дополнительные сведения, и если они подтвердятся, Упивающиеся носа не смогут высунуть из своего логова. Не волнуйся.

Больше в их разговоре не было ничего интересного. Одни банальности — да, он хорошо себя чувствует, да, у Снейпа тоже все в порядке, да, он делает кое-какие успехи в Окклуменции (Гарри ухитрился сказать это, и глазом не моргнув), да, он в последнее время узнал много нового (хоть это-то было правдой!). Дамблдор в ответ сообщил, как обычно, что в Хогварце все хорошо, что особой активности Темных сил не замечено, и что ему очень жаль, но пока заметных продвижений в поиске контрзаклятия нет, но он уверен, что скоро будут.

Пожелав спокойной ночи и вынув голову из камина, Гарри приготовил себе чай и уселся на подоконник, пытаясь понять, правильно ли он поступил — особенно он сомневался, не стоило ли все же рассказать Дамблдору о решении Снейпа. С одной стороны — не его дело рассказывать о чужих планах. С другой — Гарри понимал, что дело, задуманное Снейпом, очень рискованное, и все может пойти совсем не так, как планировалось, а тогда профессор или погибнет, или окажется в Азкабане. Если, конечно, сейчас станут наказывать за убийство Упивающегося смертью. В общем, Гарри не знал, что делать.

Потом он решил, что должен еще раз поговорить со Снейпом. Тот, конечно, будет в ярости, узнав, что Гарри хочет рассказать обо всем Дамблдору, но... может тогда он передумает. Не то чтобы Гарри слишком на это надеялся.

Перед тем как связаться с Дамблдором, Гарри слышал, что Снейп поднимается в свою комнату, поэтому, допив чай, отправился на третий этаж. Дверь оказалась запертой, чего и следовало ожидать. Гарри постучал.

— Профессор? Мне нужно с вами поговорить.

Никакого отклика. Гарри не услышал даже привычного требования убираться. Он постучал еще раз.

— Я знаю, вы сердитесь из-за того, что я сказал утром, но мне нужно… мне очень нужно кое-что с вами обсудить.

Снова нет ответа. Гарри напрягся.

— Профессор Снейп?

Гарри заставил себя досчитать до десяти и только тогда подергал ручку (безуспешно), потом достал палочку и попытался справиться с замком при помощи заклинания Alohomora. К его удивлению, дверь открылась.

Зато пустая комната удивления уже не вызвала. Все светильники были погашены, но падающего из окна лунного света оказалось достаточно, чтобы убедиться — Снейпа там нет. Да, Гарри не удивился, но какая-то свинцовая тяжесть легла на сердце, и оно забилось быстро и неровно.

Гарри развернулся, вышел из комнаты, быстро спустился по лестнице и пошел в лабораторию. Дверь оказалась не заперта, но Снейпа не было и там. Он ушел.

Гарри целую минуту неподвижно стоял в дверях. Его сердце отчаянно билось, а в голове крутились лихорадочные мысли — он должен что-то придумать, он должен был сразу высказать Снейпу все, что думает, он должен был его остановить, но считал, что у него еще есть время, а сейчас уже слишком поздно. Ему нужна помощь, а Дамблдор не сможет помочь, потому что не может находиться рядом со Снейпом; это Гарри сам во всем виноват…

Минуту спустя он уже принял решение. Он взлетел по ступеням в свою комнату, перетряхнул сундук в поисках плаща-невидимки, не нашел его, заставил себя искать медленнее и тщательней, и начал вынимать вещь за вещью, пока наконец не добрался до самого дна. Плаща не было. А это могло означать лишь одно…

Снейп. Гарри не знал — разозлиться или вздохнуть от облегчения. Но сейчас у него не было времени ни на то, ни на другое. Он уже собирался выйти из комнаты, но тут в нем заговорила совесть. Мальчик слишком спешил, чтобы ввязываться с ней в спор, поэтому предпочел нацарапать короткую, заляпанную кляксами записку Дамблдору и дрожащими руками привязать ее к ноге Хедвиги.

Сова с необычной нежностью потерлась головой об его руку, тихо ухнула и исчезла в темноте.

Гарри надеялся, что птица вела себя так не потому, что знает что-то, о чем сам он пока понятия не имеет.

* * *

Гарри открыл глаза, и не сразу понял, целы ли они — вокруг царил непроглядный мрак. Страшно болела голова, мышцы ныли словно от перенапряжения, а сам он лежал на боку на чем-то очень твердом, уткнувшись носом в ткань, мешавшую дышать.

Он заморгал, пытаясь вспомнить, как здесь оказался. Он обнаружил исчезновение Снейпа, принял решение идти за ним, потом искал плащ, письмо, Хедвига… а потом ничего. Ну совсем ничего. А потом сразу вот эта кромешная тьма, и головная боль, и ломота во всем теле, и непонятно что прижатое к лицу. Он попытался отодвинуться, но то, что мешало дышать, двигалось вместе с ним. К тому же он понял, что почти не может пошевелиться — его обездвижили заклинанием? Гарри попытался пошевелить рукой и почувствовал, как в кожу впивается веревка. Значит, он связан.

Ужас начал медленно расползаться по жилам, и чтобы хоть как-то заглушить его, Гарри начал выкручивать запястья, пытаясь освободить руки. Он дышал все чаще и чаще, он уже начал задыхаться, со лба поползли капельки пота, а он все дергал и дергал…

— Поттер, не были бы вы так любезны… некоторые из этих веревок привязаны к частям тела, которых я не хотел бы лишиться.

Гарри замер. У него перехватило дыхание. Ткань, уткнувшись в которую он лежал, была на самом деле мантией Снейпа. Он привязан к Снейпу. Он почувствовал, что ужас немного отпустил его, но страх, который за ним скрывался — этот страх никуда не делся. Понятно, что что-то пошло совсем, совсем не так, как задумывалось.

— Что... что случилось? — прошептал Гарри. — Что я натворил… где мы? Мы что… что с нами?

Он почувствовал, как Снейп отстранился, насколько позволяли веревки. После долгого молчания профессор спросил:

— Вы ничего не помните?

Гарри напряженно копался в воспоминаниях — теперь, когда сознание не было затуманено паническим страхом, это оказалось менее трудным, но столь же безрезультатным делом.

— Я помню, как обнаружил, что вы ушли и решил пойти вслед за вами. Я помню, как искал плащ и понял, что это вы его забрали. А еще… я отправил Хедвигу с запиской Дамблдору. И все.

Он ждал, что Снейп хоть что-нибудь на это скажет, но в ответ было только долгое молчание. Не дождавшись ничего, кроме тихого звука дыхания, Гарри заерзал, натягивая веревки.

— Так что все-таки с вами случилось? А со мной? Как мы здесь оказались? И вообще — где мы?

— Вы ничего не помните.

— Я же уже сказал, что не помню.

Он услышал, как Снейп делает глубокий вдох.

— Сейчас мы в подвале Визжащей Хижины. Когда я пришел сюда, оказалось, что Беллатрикс не одна. С ней был Упивающийся Смертью по имени Уолден МакНейер.

— Я его знаю, — сказал Гарри, чувствуя, как по телу пробежала дрожь. — Палач.

Молчание.

— Теперь уже нет.

Головная боль у Гарри стала почти нестерпимой, а потом вдруг отступила.

— Вы убили его?

— Я… Да.

— О.

Странно, ему было так неприятно думать о том, что Снейп способен на убийство, а теперь, когда это произошло, он чувствовал себя совсем не так, как ожидал. Он, можно сказать, почувствовал облегчение.

— У меня не было другого выхода, — тихо добавил Снейп.

— Я вам верю, — ответил Гарри. — Я видел, как он… в общем, видел я этого МакНейера. — Он на секунду задумался. — Это не я… это не из-за того, что я сюда пришел, вас… нас смогли поймать?

Гарри показалось, что ответ пришлось ждать целую вечность.

— Нет. Это просто… нам не повезло, вот и все. И если у вас нет принципиальных возражений, я бы предпочел сосредоточится на поиске способа избавиться от веревок…

— Я что… наделал таких глупостей, что даже вы не хотите об этом говорить? -вырвалось у Гарри. Он отчаянно пытался освободиться от своих пут. — Что я натворил?

— Тсс, — горячо зашептал Снейп. Гарри замер. — Вы… вы держались очень хорошо. Потом отключились.

Гарри хотел расспросить о подробностях, но на время утратил дар речи. Снейп считает… что он хорошо держался? Даже страх не помешал короткой вспышке радости. Но потом на него с новой силой навалилось осознание безнадежности их положения, и он склонил голову, уткнувшись Снейпу в грудь.

— Не может быть, чтобы я сделал все, как нужно, — пробормотал он. -А то бы мы сейчас тут не сидели.

— Мы пока живы, мистер Поттер.

Гарри сам не понял почему, но его очень тронула сдержанность и формальность этого утверждения, но благодарность быстро сменилась еще более острым пониманием того, насколько плохи их дела.

— А… почему мы до сих пор живы?

Снейп слегка подвинулся и снова замер.

— Это Беллатрикс нас так скрутила. А потом ушла — при всей ее ярости и высоком положении в иерархии Упивающихся Смертью, она всего лишь слуга Лорда. Это-то и подарило нам отсрочку и какой-то шанс. Она пошла за… тем, с кем никто из нас не хотел бы встретиться.

Новая волна страха накатила так мощно и внезапно, что у Гарри перехватило дыхание. На мгновение шрам пронзила боль — не от приближения Волдеморта, а от мысли о нем. Связанный, перед лицом Темного Лорда — он уже имел представление о том, что будет дальше.

— Когда она ушла? Давно?

— Незадолго до того, как вы очнулись. Не знаю, сколько времени у нас осталось, но мы должны использовать каждую секунду.

Гарри снова начал и так и эдак выгибать запястья, пытаясь нащупать хоть малейшую слабину. Он теснее прижался к Снейпу, чтобы в его распоряжении оказался больший кусок веревки, и услышал сдавленный стон.

— Извините, — задохнулся он. — Я только хотел попытаться…

Он прервался на полуслове, потому что в голове вспыхнула новая идея — настолько обнадеживающая, что в глаза Гарри будто ударил яркий свет.

— Вы же можете аппарировать! Вы выберетесь отсюда…

— Веревки зачарованы против аппарации, — тут же вернул его с небес на землю Снейп. — Это было первым, что я попытался сделать.

Надежда, затеплившаяся было в душе Гарри, умерла, и в молчании, последовавшем за словами Снейпа, к сердцу мальчика снова начал подкрадываться ужас. Он закрыл глаза, пытаясь отогнать его, но ничего не получалось — слишком уж было темно и слишком тугими были веревки.

— О Боже, — выдохнул Гарри, не понимая, что говорит вслух, пока не услышал собственный голос. Он вздрогнул, и потом уже не смог сдержать дрожь, потому что как он ни старался, ослабить веревки не удавалось, их поймали, скоро здесь будет Волдеморт… и еще — Гарри ничего не помнил, но почему-то был уверен, что именно он во всем виноват.

— Это я во всем виноват? -сдавленным голосом спросил он.

И услышал, как Снейп вздохнул.

— Мерлина ради, Поттер — если бы в случившемся была ваша вина, неужели вы думаете, что я постеснялся бы тут же сообщить вам об этом?

Еще одно спокойное, неприукрашенное заявление, которое пугало и успокаивало одновременно. Гарри прекратил бороться с веревками и положил голову Снейпу на грудь. Он подумал, что будет, если Волдеморт каким-нибудь образом узнает, что с ним станется, если Снейпа убьют у него на глазах. От этой мысли вдруг стало трудно дышать. Гарри зажмурился и чуть слышно прошептал:

-Вы меня не поцелуете?

Он услышал, как у Снейпа перехватило дыхание, и тут же веревки резко натянулись, потому что Снейп отшатнулся, насколько смог.

— Мистер Поттер, -ядовито сказал он. — Если вы еще не заметили, наши жизни висят на волоске. Не думаю, что это подходящее время для…

— Это подходящее время, — прошептал Гарри. У него так колотилось сердце, что он мог слышать его стук. — Потому что другого может и не быть, потому что я знаю, что вы этого хотите, и потому что мне тоже это нужно. Пожалуйста…

Он почувствовал, что Снейпа тоже бросило в дрожь.

— Поттер, не надо, — произнес он, и Гарри никогда еще не слышал у него такого низкого, напряженного голоса. — Не сейчас… не надо.

Гарри приподнял голову, вглядываясь в темноту и чувствуя, как на глазах выступают непрошенные слезы.

— Ради меня, — попросил он, сам не до конца понимая, что имеет в виду, но чувствуя, что это те самые слова, которые сейчас нужны. — Пожалуйста, ради меня… мне так страшно, и я чувствую себя таким виноватым… я ведь только хотел помочь вам и вот, что получилось… вы… я… Боже…

У него зашумело в ушах, когда губы Снейпа на мгновение прикоснулись к его губам. Они были липкие, соленые, со сладковатым медным привкусом, который Гарри сразу же узнал. Он задохнулся.

— Вы ранены. Вы не сказали мне, что…

— Ш-ш-ш, — дыхание Снейпа холодило влажные губы Гарри. — Все хорошо. — Еще один поцелуй, такой легкий, что он почти не почувствовал… ох, нет, чувствовал, чувствовал — и это было прекрасно как песня, как полет, и казалось, что его сердце как к магниту тянулось к влажным, соленым от слез и крови губам. Все вокруг замерло; ужас, пробиравший до костей, испарился, как будто его и не было никогда, и остались только губы Снейпа — неторопливые, настойчивые, щедрые. Он чувствовал, как волосы Снейпа касаются его щек, его лба, и от этих легких, возбуждающих прикосновений голова шла кругом. Что-то похожее было, когда он выпил, но сейчас… ох… сейчас настолько лучше…

— О, Боже, — выдохнул Гарри, когда Снейп отпустил его губы. Ему казалось, что в нем что-то изменилось… что-то очень важное — будто рассыпалось и снова сложилось, но уже в другой узор, подходящий ему так же идеально, как подходит колдуну его волшебная палочка. Столь же полное единение, гармония, миг невероятного счастья…

— Я… мне кажется…

Слева, в темноте, раздался скрип. Оба тут же замерли.

— О, нет, — прошептал Гарри. — Нет, только не сейчас…

В приступе отчаяния он снова попытался высвободиться, и с изумлением обнаружил, что может двигаться — у него получилось, он освободил руки. Гарри сам не понимал, как ему это удалось, но сейчас это не имело значения. Главное, он сможет защищаться. Он завозился, нащупывая веревки, ожесточенно теребя их и извиваясь.

— У меня получилось, я почти свободен, мы сможем выбраться…

Еще один негромкий скрип. Он напряжения мышцы Гарри сводило судорогой, но он полностью освободил одну руку.

Рядом кто-то засопел и раздался робкий голос:

— Гарри Поттер?

От неожиданности и облегчения у Гарри закружилась голова.

— Добби?

Он услышал глухой удар, потом писк.

— Добби так рад, что вас нашел, Гарри Поттер! Добби боялся, что…

— Осторожнее, Добби! — крикнул Гарри. — Они сейчас вернутся! Волдеморт…

— Все остальные там, в тоннеле, никто не пройдет, чтобы навредить Гарри Поттеру, — успокоил его Добби. — Дамблдор послал Добби. Говорит, раз Добби не человек, он не станет хотеть того колдуна, который проклят, но все равно нам нужно быстро уходить… — внезапно вспыхнувший яркий свет заставил Гарри зажмуриться и зашипеть от рези в глазах. Он услышал шлепание босых ног по каменному полу, а потом сдавленный писк.

Слегка приоткрыв глаза, Гарри обнаружил, что Добби стоит над ним, прижав руку ко рту. Гарри тоже чуть не вскрикнул, когда увидел Снейпа, едва узнаваемого под маской из спекшейся крови и прилипших к ней волос. Вся левая сторона его лица, от виска до подбородка, была, казалось, одной сплошной раной. Гарри стало трудно дышать от странного сочетания гнева и нежности. А потом он увидел белую, незапятнанную кожу вокруг губ Снейпа — чистую от крови потому, что они… что он…

— Ваше лицо, — пробормотал он.

— Ерунда, — тихо ответил Снейп, отстраненно глядя куда-то вдаль, над головой Гарри. У мальчика сдавило горло.

Добби помогал им освободиться от веревок, а Гарри обнаружил, что его опять трясет. Только что они… а теперь Снейп даже смотреть на него не хочет, и Гарри не мог понять, почему.

— Вы… Все хорошо? Или что-то не так? — спросил он наконец, потому что не смог сдержаться.

Снейп все же посмотрел на него, но его глаза были холодными — холодными, темными и непроницаемыми.

— Вытрите лицо, — отрывисто сказал Снейп. — Вы испачкались в крови. И это было все, что он сказал на прощание — как только последний

узел был развязан и они оказались на свободе, Снейп с тихим хлопком исчез.

Гарри вздохнул и закрыл глаза.

* * *

Беллатрикс оставила их связанными в подвале, и когда Гарри смог на нетвердых ногах подняться вслед за Добби на первый этаж, он замер, потеряв дар речи при виде Уолдена МакНейера — он не знал, что тут произошло, но выглядело все так, будто у этого человека разорвало грудную клетку. Весь пол и большая часть стен были забрызганы кровью так, что Гарри пришлось бороться с приступом тошноты. Наконец он заставил себя отвести взгляд от ужасного зрелища. Оцепенев от потрясения, он шел за Добби по тоннелю, глядя на мир как будто сквозь туман, и в этом тумане все казалось призрачным и слегка нереальным.

Выбравшись из-под Дракучей Ивы, он тут же попал в дружеские объятия. Все вокруг непрерывно восклицали что-то, пытались успокоить — Гарри едва понимал, что ему говорят, и только качал головой в ответ на любые вопросы, пока, наконец, Дамблдор не сделал всем знак разойтись, и не поручил Гарри заботам Мадам Помфри. Мальчик молча пошел вслед за врачом в замок, а затем в больничное крыло, и не проронил ни слова, пока Помфри суетилась вокруг него. Конечно, он почувствовал, что ему вылечили большую шишку на затылке, но это мало что изменило.

Казалось, что осмотр тянется уже не один час, но наконец Помфри отмерила мальчику порцию зелья янтарного цвета, с металлическим запахом и вкусом патоки, заявила, что если так и дальше пойдет, ей придется обновить все запасы лекарств, а то и стать его личным врачом, и проводила его в кабинет Дамблдора.

Все еще погруженный в странное ощущение нереальности происходящего, Гарри сел в кресло напротив стола Дамблдора. Директор держал в руках свиток пергамента, и когда он поднял глаза, в них читалась такая озабоченность, которой Гарри никогда и не видел.

— Гарри, — тихо сказал он, как только за мадам Помфри закрылась дверь, — я получил от профессора Снейпа письмо, обрисовывающее сегодняшние… события.

Эти слова разрезали окутывавшую Гарри пелену, словно ножом. Он внезапно обнаружил, что чувства вернулись к нему во всей полноте, и главным среди них сейчас были ужасное ощущение предательства, потери, и, хуже всего, стыда и злости на самого себя за этот стыд. Он глубоко вздохнул, цепляясь за еще остававшуюся в глубине души надежду. Может быть Снейп все-таки не…

— И что там такого? — спросил он.

Дамблдор нахмурился и показал на пергамент.

— Это правда?

Гарри пожал плечами.

— Понятия не имею. Я же не знаю, что там написано.

Дамблдор пристально смотрел на него.

— Профессор Снейп сообщает, что… что ты позволил ему… поцеловать себя.

Значит, зря он надеялся. И все же Гарри заставил себя не опускать голову.

— Нет. Это неправда.

Дамблдор изумленно распахнул глаза.

— Что? Но зачем бы ему…

— Я ничего ему не "позволял", — пояснил Гарри. — Я просил его. Я сам попросил его поцеловать меня. Честно говоря, я его просто умолял.

Молчание. Долгое, очень долгое молчание, после которого Дамблдор, опустив взгляд, вздохнул:

— Понятно.

Гарри заерзал в кресле. В душе его боролись обида и стыд, но пока верх никакое чувство не одержало.

— Как я понимаю, вы этого не одобряете?

Во взгляде Дамблдора было столько сострадания… но сейчас это лишь напомнило Гарри о том, как он ненавидит, когда его жалеют.

— Гарри… как я могу одобрять подобные отношения? Тебе только исполнилось шестнадцать, и ты его студент…

— А когда мне было пятнадцать, — тихо напомнил Гарри, — вы рассказали мне, что рано или поздно мне придется убить Волдеморта, или умереть от его руки, и что я должен быть готов к этому… выходит, я достаточно взрослый для того, чтобы умереть, достаточно взрослый, для того, чтобы убить человека, но не достаточно взрослый, чтобы поцеловать? Так, что ли?

Дамблдор мрачно посмотрел на него.

— Нет, ты не достаточно взрослый для всего этого, — тихо ответил он, — но в игру вступили силы, которые мы не в состоянии контролировать, и так как я хочу, чтобы ты остался в живых, я был просто обязан…

— Но если я хочу большего, чем просто остаться в живых? — спросил Гарри. — Что, если я хочу чего-то… для себя, чего-то не связанного с идиотскими предсказаниями? Или никому нет до этого дела?

Дамблдор потер лоб.

— Как я уже говорил, профессор Снейп играет очень важную роль в твоей… в том, что ты назвал "идиотскими предсказаниями". Я уже довольно давно знаю об этом. Но его роль… не такая. Она заключается в другом.

Внезапно и обиду и стыд как будто смыло волной глубокой тоски, которой, казалось, не будет конца. Гарри склонил голову и начал разглядывать свою руку — на ней до сих пор оставалась въевшаяся в поры кровь — кровь Снейпа. В какой-то ужасный момент мальчику показалось, что он вот-вот расплачется, но он с трудом проглотил подступающий к горлу ком и сдержался.

— Гарри, — подал голос Дамблдор, и рука Гарри вздрогнула — столько проклятого сострадания было в печальном голосе директора. — Ты можешь… я уверен, что ты будешь счастлив с кем-нибудь другим… возможно, с кем-то твоего возраста…

— Я сам знаю, чего хочу, — тихо ответил Гарри, сжав руку в кулак. И он знал. Даже несмотря на все, что случилось сегодня. Ему вдруг так отчаянно захотелось увидеть Снейпа — это желание причиняло почти физическую боль, подталкивало встать и уйти туда, где он сумел найти для себя что-то вроде покоя. — Мне пора домой.

— Профессор Снейп не ждет, что ты вернешься, — произнес Дамблдор.

Гарри вскинул голову.

— Что?

Дамблдор, печально глядя на Гарри, приподнял письмо.

— Профессор понимает, и я должен сказать, что согласен с ним, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, для вас обоих неблагоразумно продолжать жить в одном доме.

Гарри показалось, что его всего словно покрыло тонким слоем льда.

— Но… Воющая Хижина и… МакНейер… они будут… они из кожи вон вылезут, разыскивая нас обоих…

— Все будет хорошо, — сказал Дамблдор. — Ты останешься в замке, под надежной защитой, и я лично усилю охранные заклинания на Гриммаулд Плейс. Они никогда не найдут Северуса.

Гарри чувствовал, как в нем закипает гнев, и понимал, что в таком состоянии лучше бы держать рот на замке хотя бы пару минут, но не смог удержаться.

— Да, и вы еще забыли сказать, что уверены — буквально через несколько дней вы найдете способ избавить Снейпа от проклятия, — язвительно подсказал он. — А по-моему, вам просто без разницы — убьют его или нет.

Гарри прекрасно понимал, что это уже слишком, но все равно отвел душу. Кажется, впервые в жизни Дамблдор так рассержено смотрел на него, но, как ни странно, мальчика это мало волновало.

— Конечно же, я беспокоюсь о Северусе, — резко ответил Дамблдор. — Я очень волнуюсь за него. — Он помахал перед Гарри пергаментом. — Это… я совершенно не был готов к такому повороту. Я знаю Северуса много лет, и не замечал ни малейшего намека на то, что он склонен к подобным… заблуждениям.

— Это не заблуждение, — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы.

Дамблдор смотрел ему прямо в глаза.

— Если тебя не устраивает мой выбор слов, вспомни, пожалуйста, что профессор Снейп твой учитель, Гарри. Кроме того, из его письма понятно, что и сам Снейп думает точно также.

Гарри с трудом сглотнул.

— Что?

Директор наклонился вперед, качнув седой бородой.

— Он старался, Гарри. Он понимал, что его... чувства к тебе — недопустимы, и пытался бороться с собой. Он потерпел поражение. И он ненавидит себя за это.

Теперь гнев захлестнул Гарри с головой, заставив его так яростно стиснуть зубы, что заныла челюсть.

— Я не ребенок.

— Согласен. — Это было так неожиданно, что на мгновение у Гарри все поплыло перед глазами. — Ты чрезвычайно могущественный шестнадцатилетний колдун. А профессор Снейп — выдающийся эксперт в области зельеделия, и по воле судьбы он на двадцать лет тебя старше. Он твой учитель. Вы никогда не будете равными друг другу.

— Это не имеет значения. По крайней мере, для меня, — тихо ответил Гарри.

— Возможно. Но для него это, судя по всему, значит очень многое. И для меня, смею заверить. — Дамблдор вздохнул и снова потер лоб. — Гарри, ты должен понять, что я не могу позволить…

— Я сначала не хотел вам говорить, — перебил его Гарри, сжав руки в кулаки так, что ногти впились в ладонь, — но думаю, так будет лучше. — Он глубоко вдохнул. — Вы со Снейпом считаете, что у меня Дар Мерлина, и что я обладаю силой…

— Да, мы, можно сказать, уверены в этом, — осторожно подтвердил Дамблдор, кивнув на письмо. — А то, что ты сумел сделать сегодня, не оставляет нам вообще никаких сомнений. А почему, собственно, ты…

— Я не хочу убивать Волдеморта, — заявил Гарри.

Дамблдор моргнул, потом уставился на Гарри поверх очков.

— Это еще что такое?

Гарри покачал головой.

— Это то, что я не мог до конца понять до сегодняшнего утра, но теперь я точно знаю: я не хочу никого убивать. Я не смогу. Я не убийца. Я не хочу его убивать.

Дамблдор молча уставился на него. Мальчику показалось, что прошла целая вечность.

— Гарри, ты же знаешь, что он…

— Это не имеет значения. Какое мне дело, что там он. Главное — я, а я не убийца. — У Гарри перехватило дыхание, и он прервался, чтобы сглотнуть. — Я могу использовать свою какую-то-там силу для чего пожелаете, но только не для этого. — Он выпрямил спину и поднял голову. — К тому же я вообще не собираюсь ей пользоваться, пока не научусь ее нормально контролировать. А кто, по-вашему, лучше всех сможет меня этому научить?

— Гарри, — вид у Дамблдора был очень мрачный, — ты что, пытаешься меня шантажировать?

Странно, но Гарри поймал себя на том, что грустно улыбается в ответ.

— Нет. Я же не слизеринец. Я гриффиндорец, и у меня хватило храбрости рассказать вам всю правду. — Как только он произнес это, грусть и усталость навалились на плечи, и он почувствовал себя ужасно уязвимым, готовым сломаться в любую минуту. Он заставил себя подняться и тут же пошатнулся — в этом, впрочем, не было ничего удивительного.

— Я знаю, что вы хотите защитить меня, — голос Гарри с каждым словом становился все более хриплым. — Я это понимаю. Вы всегда просили меня доверять вам, и я вам доверяю. — Он пошел к камину, и не оборачивался, пока не зачерпнул пригоршню дымолетного порошка и не был готов ступить в пламя. Тогда он повернулся.

Он посмотрел в глаза Дамблдору и увидел в них глубокое разочарование, что огорчило мальчика, но решимости не убавило. Наверное, это что-то свойственное неуступчивым подросткам — ну, как тощие усики, отрастающие на верхней губе.

— Я вам доверяю, — повторил Гарри. — И как только я научусь контролировать свою силу, вся она окажется в вашем распоряжении. Но это… то, что касается меня и Снейпа — это не ваше дело. Мое… и его. Но никак не ваше.

Он бросил порошок в камин и сам вступил туда прежде, чем Дамблдор смог объяснить ему, как Гарри был неправ.

* * *

До тех пор пока Гарри не вышел из камина на кухне дома на Гриммаулд Плейс, у него не было времени, чтобы понять, насколько он разозлился. Но когда он увидел, что все его вещи собраны, упакованы и аккуратно сложены около очага, готовые к отправке, его охватила холодная ярость, которая значительно облегчила царившую в душе сумятицу.

То, что Снейп и Дамблдор решили отправить его в Хогвартс, даже не поинтересовавшись, что он об этом думает, стало последней каплей. Разномастные коробки, сложенные вокруг его сундука, были лучшим подтверждением того, что оба они считали произошедшее "заблуждением", и что Снейп сейчас сидит в своей комнате и ненавидит себя за то, что натворил. За один-единственный поцелуй. За один потрясающий, замечательный, восхитительный… У Гарри было такое чувство, будто его ограбили, потому что сам он, пока его не просветили, ни стыда, ни раскаяния не испытывал, и все это казалось ему ужасно несправедливым.

В лаборатории Снейпа не оказалось, и Гарри поднялся на третий этаж. Несмотря на гнев, он ощущал какое-то странное спокойствие, и собирался в случае надобности выбить дверь — но этого и не потребовалось. Дверь была открыта, и когда Гарри зашел, Снейп с еще влажными после купания волосами сидел за маленьким столиком, на котором вперемешку с содержимым кухонной аптечки валялась палочка и стояли бутылка огневиски и полупустой стакан. Он успел обработать рану на лице и наложить повязку, но сквозь бинты уже начала проступать кровь — словно темно-красные цветы на белом поле. Снейп спокойно встретил его взгляд, и что бы он там ни чувствовал, когда Гарри вошел в комнату, на лице его ничего не отразилось.

— Послушайте, — начал Гарри и вдруг обнаружил, что не имеет ни малейшего представления, что собирался сказать. Зато, похоже, его подсознание прекрасно это знало, потому что слова вдруг стали вылетать словно сами по себе.

— Плевать мне, за что вы там себя ненавидите — за то, что вы язва, каких мало, или что своим подыгрываете так, что все уже давно со смеху умерли, или за эти дурацкие носки с подвязками… Только вот не надо себя ненавидеть за… за это. — Он помахал в воздухе рукой, словно все это было так легко подытожить. — Вы не должны себя за это ненавидеть. Я не хочу… вы не можете… не имеете права так со мной поступать.

Снейп невозмутимо окинул его взглядом.

— Какая страстная речь, — заметил он, тщательно выговаривая слова, и Гарри заключил, что эта порция огневиски явно не первая за вечер. — Долго сочиняли, а?

— Нет, — ответил Гарри. — Только что в голову пришло.

— Понятно. Похвальная искренность с вашей стороны. — Гарри молча наблюдал, как Снейп поднял стакан и сделал осторожный глоток, созерцая виски так, словно это зелье, которое ему нужно оценить. — И чем, скажите на милость, вам не угодили носки с подвязками?

После этих слов дышать стало легче, и Гарри глубоко вздохнул.

— Они дурацки выглядят, — ответил он. — Но… но может я к ним и привыкну.

Темные глаза Снейпа взглянули ему прямо в лицо.

— Так вы остаетесь?

— Да.

Снейп отвел взгляд, и в комнате довольно надолго воцарилось молчание. Наконец профессор вздохнул и поставил стакан.

— Что ж, в таком случае вам лучше заняться чем-нибудь полезным и помочь мне с этими проклятыми бинтами. Рана упорно сопротивляется обычным методам лечения.

Гарри подошел к столу и сел. К запаху виски и мыла примешался незнакомый, более тонкий вяжущий запах — спиртом рану протирал, догадался Гарри. Ужасно больно, наверное.

— И как же это случилось?

Снейп нахмурился.

— У Беллатрикс — кто бы мог подумать? — есть нож. Она от него была без ума, так же как и от идеи, что мой скальп будет отличным трофеем и напоминанием о приятной беседе. — Он взглянул на Гарри. — Я бы предпочел сменить тему.

Гарри внимательно наблюдал за тем, как Снейп снимает повязку, обнажая все еще кровоточащую рану, которая действительно выглядела очень глубокой. У Гарри до боли сжалось сердце, но он сказал только:

— Ее надо бы зашить.

Снейп тихо фыркнул.

— Может и надо. Только у меня, в отличие от нынешней молодежи, нет ни малейшего желания тыкать иголкой себе в физиономию. — Снейпа передернуло.

Гарри изучил содержимое аптечки.

— Думаю, можно обойтись этим пластырем. Но шрам все равно останется.

Снейп впился в него взглядом.

— Я прекрасно знаю об этом, мистер Поттер. До меня уже дошло, что если Альбус вообще когда-нибудь со мной заговорит, он рано или поздно попытается убедить меня нарядиться пиратом.

Гарри улыбнулся.

— А из вас классный пират получился бы, — пробормотал он.

— Нет, Поттер. Ни в этом мире, ни в загробном, ни в параллельном, нигде и никогда. А теперь не будете ли вы так добры перейти к делу?

Гарри так и сделал. Он очистил рану, и аккуратно соединил ее края кусочками пластыря, а потом закрыл свежей марлей. Гарри старался сосредоточиться на ране, и не думать о человеке, страдающем от нее, но когда он, пристраивая последний кусок пластыря, уперся большим пальцем Снейпу в висок, его вдруг поразило, насколько мягкими и шелковистыми оказались волосы профессора. Не успев даже подумать, он наклонился и поцеловал его туда.

Снейп не отшатнулся, но заметно напрягся.

— Не надо.

У Гарри запылали щеки.

— Нет? Ладно… а что тогда можно?

Снейп не смотрел на него, но было видно, как подрагивает его подбородок.

— Ничего.

— Ладно. — Гарри повернулся лицом к двери, и замер, выжидая, потому что понимал, что не сможет уйти, оставив все как есть. Не сейчас. — Тогда… вы можете сделать… что-нибудь. Все, что угодно. Если хотите.

Снейп обернулся и посмотрел на него, и Гарри хватило трех секунд, чтобы залиться краской с головы до ног, а по телу прошла легкая дрожь — только лишь от этого.

— Если хочу? — переспросил Снейп.

— Пожалуйста, — Гарри с трудом заставил себя не отрывать руки от стола, хотя ему очень хотелось запустить их Снейпу в волосы, притянуть его к себе и…

— Тому, кто заключил сделку c дьяволом, не стоит удивляться, оставшись с пустыми карманами, — пробормотал Снейп, а Гарри стало очень интересно, сколько же профессор успел выпить.

— Я… я не понял, что вы хотите сказать, — признался он.

В глазах у Снейпа появился странный блеск.

— Да? Тогда будем надеяться, что никогда и не поймете, — произнес он, а потом медленно, очень медленно, наклонился вперед и обхватил ладонями лицо Гарри — несмотря на то, что щеки мальчика давно пылали, прикосновение было теплым. Гарри закрыл глаза.

У губ Снейпа был привкус виски, и казалось, что так и должно быть, потому что уже от первого поцелуя Гарри и сам опьянел, у него кружилась голова, он задыхался, и… надо же, что с человеком может делать обычный поцелуй. Когда язык Снейпа касался его языка, Гарри чувствовал, как внутри у него что-то вспыхивает, словно маленькое солнце, заставляет его таять, медленно растворяться в ощущениях, и кажется, сам он уже никогда не в состоянии будет сдвинуться с места.

Когда руки Снейпа слегка наклонили его голову, когда губы Снейпа стали еще настойчивее, Гарри, к смущению своему, простонал вслух. Но Снейп, похоже, не обратил на это внимания, так что Гарри больше не сдерживался, когда в него впивались эти губы. Очень быстро оказалось, что он возбужден настолько, что сидеть наклонившись стало больно. А Снейп явно заметит, если он вдруг свалится со стула.

Гарри представления не имел, догадался ли Снейп о его затруднениях, но когда он заерзал, руки профессора спустились к плечам мальчика, помогая подняться. Помощь была весьма кстати, потому как Гарри был вовсе не уверен, сможет ли встать на ноги самостоятельно. Теперь уверенные руки обхватили его, и он прижался к теплому телу, и ему было так хорошо, что даже было наплевать на то, что он буквально уткнулся своим членом Снейпу в бедро.

Снейп потихоньку подталкивал его к кровати — шаг, поцелуй, еще шаг, снова поцелуй — и у Гарри мутилось в голове, он не помнил, как лег, его трясло как в лихорадке и было трудно дышать. Едва понимая что делает — все было словно в тумане — Гарри вцепился Снейпу в плечи, стараясь не упасть с уплывающей из-под него кровати, потом неловко нащупал воротник и негнущимися пальцами коснулся пуговиц.

Снейп отстранился от него, и у Гарри перехватило дыхание от того, каким неожиданно холодным показался воздух на губах. Хватка в волосах исчезла, и Снейп перехватил гаррины руки у своего горла.

— Не надо.

Гарри уставился в темные глаза, но не смог ничего прочитать в них.

— Но я… я не знаю, что мне делать…

Снейп нахмурился.

— Мне казалось, что мы уже обо всем договорились. Не надо ничего делать.

Гарри сглотнул и облизал губу.

— То есть… я что, должен просто лежать?

— Вовсе нет, — спокойно ответил Снейп. — Ты можешь уйти, если пожелаешь. — Он выпрямился, приятное давление, вжимающее Гарри в матрас, исчезло, и у мальчика вырвался бессвязный, но несомненно протестующий звук.

— Нет?

— Нет… пожалуйста, — пробормотал он, беспомощно выгибаясь навстречу Снейпу. — Я не буду, не буду. Это просто… трудно.

Снейп поднял бровь.

— Да что ты? — Он слегка наклонился, взял Гарри за руки, и завел их мальчику за голову, прижав скрещенные запястья одной рукой к подушке. — А так легче?

Гарри попытался что-то сказать, но кроме сдавленного выдоха ничего не получилось. Он кивнул.

Снейп внимательно посмотрел ему в глаза, и Гарри вдруг почувствовал себя голым, беззащитным и разрывающимся между смущением, желанием и чем-то еще, непонятным, глубоко запрятанным, но всплывшим теперь, когда рука Снейпа крепко удерживала его запястья. Что бы там Снейп ни рассчитывал увидеть у Гарри в глазах, он должно быть нашел, что хотел, потому что склонился и снова завладел губами мальчика, но на сей раз его прикосновения были настолько легкими, настолько осторожными, что все внимание Гарри тут же переключилось именно на них, на ожидание каждого нового мягкого движения, каждого легкого касания кончика языка. Казалось, Гарри от кончиков пальцев на руках до самых пяток превратился в одну сплошную чувствительную точку, изнывающую от боли, облегчить которую могли только поцелуи, которые медленно сводили его с ума.

Потом он почувствовал прикосновение руки Снейпа к своему поясу — настолько легкое, что оно прошло бы незамеченным, если не обостренная чувствительность Гарри — и не в силах бороться с собой, он приподнялся навстречу этому прикосновению. Как только он шевельнулся, Снейп придавил его ноги коленом, вжимая в матрас. Гарри молча сдался, смирившись с тем, что попался в капкан и сверху и снизу, и признал, что готов позволить Снейпу делать с собой что угодно, пока он вообще будет что-то делать, пока не прекратятся эти восхитительные поцелуи.

Несколько легких, быстрых движений, и Гарри понял, что его брюки теперь расстегнуты, и плотный шов, так неприятно давивший на член, больше не причиняет неудобств. Он застонал в рот Снейпу и с огромным усилием заставил себя сдержаться и не выгибаться навстречу рукам Снейпа — просто ждать, утопая в медленных, легчайших, таких сладких поцелуях. А сильная, горячая рука Снейпа обхватила то, что было сейчас самой восприимчивой, уязвимой его частью — легчайшее прикосновение, но Гарри ощутил его каждой клеточкой своего тела, и на на мгновение испугался, что больше не выдержит и кончит прямо сейчас. Нет, этого Гарри не хотел, не так быстро.

Но Снейп явно не стремился ему в этом помочь. Его прикосновения были медленнее и гораздо мягче, чем те, которыми Гарри сам решал свои проблемы с возбуждением, но в то же время настолько опытными и искусными — они выискивали такие тропинки к удовольствию, о которых сам Гарри даже не догадывался, вытворяли такое, что ему и в голову не приходило попробовать, заставляли его издавать звуки, которых он от себя просто не ожидал. Пытаясь сдержаться, Гарри чуть не откусил Снейпу язык, но потом понял, что его стоны нисколько не мешают, и позволил себе не стесняться. Он не сомневался, что потом, когда будет об этом вспоминать, ему захочется от смущения провалиться сквозь землю, но сейчас он не видел другого способа показать Снейпу, насколько ему хорошо.

Хорошо — что за невыразительное, неподходящее слово для всего этого, для такого неторопливого, целенаправленного, обдуманного эротического откровения. Снейп с беспощадной основательностью вел его со ступени на ступень, и эта утонченная многослойность происходящего значила гораздо больше, чем то, что теплая рука Снейпа ласкала его возбужденный член — Снейп учил его, разговаривал с ним, открывал в нем целые новые миры, о существовании которых мальчик даже не подозревал. В голове Гарри царила сейчас блаженная пустота, но тело жадно впитывало новую информацию, и откликалось на каждое прикосновение с новой для мальчика непосредственностью.

Казалось, это безумство продолжалось бесконечно — Снейп при этом не издал ни звука, не считая судорожных вдохов между поцелуями. Потом Гарри понял, что Снейп собирается позволить ему кончить — понял так отчетливо, будто это было произнесено вслух. И еще он почувствовал, что Снейпу нужно, чтобы Гарри хотел этого, отчаянно хотел. Вот уж что не было проблемой! Стоны мальчика превратились в тихие вскрики, он извивался, насколько позволял Снейп, продолжавший удерживать его сверху и снизу, подчиняясь требованиям той части тела, которая стала сейчас сосредоточением всех его желаний. Он подался бедрами навстречу руке Снейпа, и, поскольку Снейп не стал возражать, повторил движение еще раз, и еще, и еще, и почему то это казалось величайшей милостью, невероятно щедрым подарком, благодарность за который переполняла сердце Гарри, готовая хлынуть наружу… как его сперма сквозь пальцы Снейпа, когда он не смог больше сдерживаться.

Снейп не прекращал своих поцелуев — их ритм был настолько непредсказуем, что Гарри ни разу не удалось предугадать следующее прикосновение губ, но каким-то образом получалось так, что этот ритм не мешал ни дыханию, ни голосу. Теперь поцелуи и прикосновения стали еще легче и мягче, и Гарри, немного успокоившись, не мог не удивиться тому, что Снейп может быть настолько нежным, что одна его рука может быть настолько ласковой, а другая в то же самое время крепко прижимать его запястья к кровати.

Потом Гарри немного поразмышлял в теплом, полудремотном состоянии, последовавшим за разрядкой, о том, почему он сам так остро реагировал именно на такое сочетание — но на этот вопрос у него не нашлось ответа.

Когда Снейп наконец освободил его запястья, Гарри сразу же протянул руку, очертив пальцем линию подбородка Снейпа. Он хотел сказать что-нибудь, но не знал, что… "спасибо" казалось слишком сухим, не способным выразить, насколько он благодарен. Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить колотящееся сердце.

— Я… я не знаю, что сказать, — признался он, обнаружив, что ему трудно посмотреть Снейпу в глаза.

Снейп медленно отстранился от него.

— Лучше всего сказать спокойной ночи, — тихо ответил он, — и отправляться в кровать.

Ох. Гарри сглотнул. Это казалось еще более холодным, чем "спасибо".

— Но, — прошептал он, — это было… это было…

— В высшей степени неблагоразумно — начнем с этого, — прервал его Снейп. — Подробный анализ, полагаю, может подождать.

— Это было просто потрясающе, — выпалил Гарри, чувствуя, что просто не сможет уйти, не сказав хоть что-нибудь.

К его удивлению, Снейп улыбнулся краешком рта.

— К сожалению, мистер Поттер, подобные комплименты значительно теряют в цене, если звучат из уст совершенно неопытного человека. А теперь отправляйтесь в кровать.

— Гарри, — поправил Гарри.

— Что?

Гарри приподнял голову — остальные части его тела вряд ли были способны прямо сейчас шевелиться.

— Мне кажется, что вы могли бы называть меня Гарри. Мы все-таки только что… я только…

Снейп нахмурился.

— С меня достаточно. Отправляйтесь к себе.

Гарри вздохнул, застегнул брюки, вздрогнув при прикосновении к влажному, липкому пятну, которое на них посадил, и кое-как встал с кровати, пошатываясь на нетвердых ногах. Ну и отлично. Можно подумать, он удивился, что Снейп и тут показал себя не меньшим мерзавцем, чем раньше. Гарри медленно пошел к двери, стараясь двигаться как обычно, хотя понятия не имел, получается это у него или нет. Добравшись до двери, он обернулся.

— Ну, тогда спокойной ночи.

Снейп сидел, выпрямив спину, и как ни странно, выглядел очень взъерошенным, хотя Гарри был уверен, что ничего, кроме воротника, не трогал. Под спутанными черными волосами резкой белизной выделялась повязка.

— Спокойной ночи.

Гарри, не уверенный уже больше ни в чем, кроме того, что ужасно устал, пошел в свою комнату.

На следующее утро Гарри, умываясь и одеваясь перед тем, как спуститься вниз, пребывал в довольно мрачном расположении духа. Ночью ему очень настойчиво и ярко снились сны, в которых он в отчаянии искал что-то — то, что было где-то рядом — и никак не мог найти. И ему не требовалось помощи ни Трелони, ни даже Люпина, чтобы разъяснить, что все это значило.

Входя в кухню, Гарри был уже готов не поддаваться разочарованию, если Снейп будет делать вид, что ничего не случилось — это, как-никак, не впервой. Но на сей раз готовился он зря, потому что Снейп уже заперся в лаборатории. Однако на кухонном столе лежала надписанная тонким почерком Снейпа записка, придавленная здоровенным и, судя по всему, весьма древним фолиантом "Анализ маго-политических стратегий древности" некой Пруделии Байдвелл. Вот счастье-то. Гарри вздохнул, плюхнулся на стул и раскрыл записку.

Поттер,

С.

Гарри показал язык запертой двери лаборатории, а потом начал готовить себе чай с бутербродами — приниматься за Пруделию Байдвелл и ее чертов анализ на голодный желудок он не собирался. Основательно затарившись, он перетащил огромный том поближе к окну и устроился поудобнее (хотя какое тут удобство, когда такой кирпич на коленях), стараясь случайно не ляпнуть чего-нибудь на страницы (магические книги совершенно не выносят такого обращения — совсем недавно одна ему чуть палец не оттяпала, и всё из-за какой-то лепешки).

С бутербродами он расправился минут за пять, и весьма кстати, потому что ровно столько же ему потребовалось на то, чтобы с головой погрузиться в книгу и думать забыть о всяких крошках. Речь там шла о Мерлине (имя его автор писала на старый лад — Maerlin, но Гарри сразу понял, кого имеют в виду), о его магических способностях и о том, как он их использовал. Или, точнее, как люди заставляли его их использовать.

Когда Гарри в следующий раз бросил взгляд на часы, то потрясенно обнаружил, что пролетело уже три часа — а ему они показались минутами. Но теперь у него слегка кружилась голова, глаза болели от долгого чтения, а главное, снова стало беспокойно урчать в животе и даже подташнивать. От удивления, сомнений и нехорошего предчувствия у него на душе заскребли кошки. Гарри отхлебнул холодного чая, поморщился, отложил книгу и поднялся, чтобы поставить чайник на огонь.

Мерлин — Гарри предпочитал называть его так, потому что не знал, как правильно произносится старый вариант имени — был достаточно силен, чтобы побеждать армии. Не просто одного, пусть и очень могущественного колдуна или ведьму (хотя и их тоже), а целые армии. Но в книге почти ничего не было о Мерлине как о человеке — все только о том, что и для кого он сделал, и как его смогли убедить это сделать.

Складывалось впечатление, что Мерлин в те времена был своего рода супер-оружием, и и всегда был лакомым куском в любой политической интриге. Гарри с трудом отслеживал все ее хитросплетения, и даже попытка определиться с тем, кого там можно считать хорошими, а кого плохими, потерпела полный крах. Но в целом ситуация была ясна — человек, обладающий такими способностями, всегда пользуется спросом у обоих противоборствующих сторон. Очень даже понятно.

Гарри размышлял над всем этим, рассеянно жуя костяшку пальца, когда скрипнула дверь в лабораторию и послышались шаги Снейпа, направлявшегося на кухню. У Гарри внутри все оборвалось — только что у него в голове крутилось множество вопросов, а теперь они вдруг перестали его занимать.

Снейп вошел на кухню и замер. Выглядел он, как обычно, мрачным и угрюмым, только белая повязка, казалось, особенно подчеркивала болезненную желтизну лица. Он холодно кивнул Гарри.

— Чай есть?

Гарри стало интересно: этот человек вообще когда-нибудь говорит "Доброе утро"?

— Скоро будет, — ответил он. Тем и ограничился — в конце-концов, не одному Снейпу разрешается быть кратким.

— Хм. — Снейп шагнул к окну, бросив туда пристальный взгляд. — Похоже, книгу вы нашли.

— Да.

Еще минуту назад у Гарри было множество вопросов, но будь он проклят, если сейчас начнет их задавать.

— Вот еще одна. — К удивлению Гарри Снейп вынул из кармана тоненькую книжку и протянул мальчику. — Альбус прислал ее не так давно — просил вручить, когда вы будете готовы.

Гарри встретился со Снейпом взглядом и взял книгу.

— Так вы считаете, что я готов? — поинтересовался он.

Снейп нахмурился.

— Понятия не имею, — раздраженно ответил он, развернулся и вышел из комнаты.

— Ну и ладно, — тихо подытожил Гарри, когда дверь в лабораторию снова захлопнулась. — Мне больше чая достанется.

Вот гад.

* * *

Часом позже Гарри уже не возмущало то, как Снейп с ним обращается; он даже готов был еще пострадать, лишь бы этот тип дал ответы на некоторые вопросы — но с каждым новым вопросом он все больше боялся тех ответов, которые может получить.

После того как Снейп столь неожиданно удалился, Гарри раскрыл новую книгу — "Последний вольнодумец" Родерика Блинкера. Эта книга тоже была о Мерлине (на сей раз просто доброе старое "Мерлин"), но в ней ни слова не было об уговорах и попытках повлиять и чего-нибудь добиться. Нет, автор рассказывал, каким могущественным, великим колдуном был Мерлин, называл его "последним оплотом Света", горевал о том, что такой человек покинул нас. Многие даты, победы и деяния в этих книгах совпадали, но все остальное различалось настолько, что трудно было поверить, будто обе написаны об одном и том же человеке. Герой второй книги вовсе не был живым супер-оружием. Он был… Спасителем. Родерик, казалось, был твердо в этом убежден.

А вот Гарри засомневался.

Он листал то одну, то другую книгу, размышляя над прочитанным и чувствуя, как постепенно его душой овладевает тихий ужас, пока не замерз и не обнаружил, что его последняя чашка чая тоже совсем остыла. К этому времени Гарри понял, что возможно он и не готов услышать ответы на все свои вопросы, но один он точно должен задать. Он отложил книги в сторону и пошел к запертой двери в лабораторию.

Его тихий стук был встречен раздраженным:

— Да?

Гарри повернул ручку и открыл дверь. Снейп, как и ожидалось, стоял около большого котла, в котором что-то варилось на медленном огне, и помешивал содержимое. От будущего зелья несло тухлятиной. Но Гарри все равно сделал глубокий вдох.

— Я должен… Мне нужно кое о чем вас спросить.

Снейп поднял бровь, но ничего не сказал.

Гарри собрался с духом, не обращая внимания на то, как все сжалось внутри.

— Та книга. Первая. Она… ее ведь не Дамблдор прислал, да?

Снейп спокойно посмотрел ему в глаза, и после паузы, которая показалась Гарри нескончаемой, ответил:

— Нет.

Гарри сглотнул.

— Так значит, это… это вы… вы сами решили мне ее дать?

Снейп прекратил помешивать зелье и положил длинную деревянную ложку на стол.

— Да.

Этот ответ отозвался в душе такой болью, что Гарри на мгновение прикрыл глаза. Он не думал, что такое возможно, но Снейп только что ответил не на один вопрос, а еще и на все остальные, оставшиеся незаданными. В нем будто что-то надорвалось, а в груди все сжалось так, что стало не хватать воздуха.

Гарри подумал о Дамблдоре, который, несмотря на слегка ухудшившиеся после последнего разговора отношения, был для него очень важен. Он доверял Дамблдору и нисколько не кривил душой, когда говорил об этом директору. "Я знаю, что вы хотели защитить меня", — сказал Гарри в прошлый раз, и по-прежнему в это верил, только сейчас он задумался о настоящих причинах такой заботы. И еще ему предстояло хорошенько подумать о том, что делает Свет светлым, а Тьму темной, и о том, почему их временами так трудно различить, и о том, где заканчивается он сам и начинается его магическая сила…

Гарри открыл глаза. Снейп все еще смотрел на него — молча, ничем не выдавая своих чувств. У Гарри предательски сжалось горло — ему пришло в голову, что Снейп в очередной раз сыграл роль человека, избавляющего Гарри от иллюзий о мире и людях. Возможно, не в последний. И в глубине души Гарри понимал, что должен быть благодарен за это, но казалось невозможным испытывать благодарность, когда все так… когда он буквально на волоске от…

Волосок оборвался, и Гарри быстро развернулся и выскочил из комнаты, чтобы Снейп не успел заметить слез в его глазах.

* * *

Бессознательно Гарри искал успокоения — фланелевая пижама, и мягкие подушки, и уютная постель — но и они покоя не давали. Все, на что его хватило — это свернуться в комочек и повторять себе, что все пройдет, и он не будет все время чувствовать себя таким несчастным. Возможно, так оно и было, но сейчас это мало утешало. Минуты текли ужасно медленно, а кто знает, сколько их придется пережить, пока он не сможет…

Тихий стук в дверь заставил Гарри вздрогнуть. Мальчик смущенно вытер глаза краем простыни, сел и уставился на свои руки, сжимающие одеяло.

— Войдите.

Дверь открылась, но Гарри не поднял головы. К его удивлению, Снейп вошел в комнату и сел на кровать, так близко, что к нему можно было прикоснуться. Гарри ждал, разглядывая покрасневший сустав указательного пальца.

— Не буду тратить время на разговоры вокруг да около, — сухо сказал Снейп, — так что будьте любезны отплатить мне тем же, и не делайте вид, будто не понимаете, о чем я говорю. Я знаю, что скорее всего просто бросаю слова на ветер, но тем не менее пришел предостеречь вас от дурацких выводов. Не стоит думать, будто в отношениях с вами Альбус только ломал комедию. Это не так.

У Гарри по-прежнему подступали к горлу слезы, и он не мог говорить. Немного подождав, Снейп продолжил.

— Вы, конечно, еще слишком наивны, чтобы понять, как это непросто, но поверьте — то, что он хочет видеть вас в этой войне победителем и готов сделать все, что в его силах, чтобы и вы этого захотели, ничуть не мешает ему… испытывать к вам добрые чувства. Думаю, и то, и другое вполне мирно уживается в его душе.

Гарри тяжело сглотнул.

— Тогда… почему? Почему вы… зачем вы дали мне эту книгу?

Долгое молчание, потом кровать слегка качнулась — Снейп шевельнулся.

— Я уже говорил вам, что не считаю разумным нянчиться с взрослыми людьми.

Все было просто ужасно. Гарри чувствовал себя таким несчастным, таким злым — на Дамблдора, на себя, на Снейпа — и все же он не смог удержаться и положил голову Снейпу на плечо. Протеста не последовало, хотя плечо под его щекой сразу окаменело.

Гарри замер, опасаясь, что Снейп его оттолкнет. Но этого не случилось, и он вздохнул, чувствуя, как потихоньку укладывается царящая в голове сумятица, заменяясь усталостью и странным чувством, что-то вроде старой, потерявшей остроту боли.

— Я не хочу быть ничьим оружием, — тихо произнес он.

— Хм. — Снейп помедлил, потом добавил: — Это может сослужить вам хорошую службу. Теперь вас будет не так легко одурачить. Хотя я не слишком на это рассчитываю.

У Гарри снова заныло в груди, потому что он понял, что и сам тоже не может на это рассчитывать. Он закрыл глаза.

— Вы меня не поцелуете?

Он почувствовал, как Снейп дернулся.

— Нет. И будьте любезны, отодвиньтесь от…

— Но…

— Нет. Вы расстроены и переутомлены, и я не намерен…

Гарри повернул голову и уперся лбом в плечо Снейпа.

— А кто тогда говорил, что не нужно со мной нянчиться?

— Мистер Поттер, — в голосе Снейпа зазвучали ледяные предостерегающие нотки. — Если вы пытаетесь манипулировать мной…

— Да нет, — тихо ответил Гарри. — Я просто… я так устал, и мне очень грустно, и я… Послушайте, неужели вам никогда не хотелось, когда на душе очень тяжело, переключиться на что-то другое?

Снейп немного помедлил.

— Да. Достаточно часто, чтобы понять, что подобные меры способны лишь отвлечь на некоторое время, и отсрочить неизбежное. — Он вздохнул. — Это ничего не изменит.

Гарри поднял голову с плеча Снейпа и посмотрел ему в глаза, легко дотронувшись рукой до бинта на щеке.

— Это изменит меня, — тихо сказал он, зная, что говорит правду.

Глаза Снейпа казались бездонными.

— Я уверен, что позже вы пожалеете об этом.

— Нет, — Гарри обхватил Снейпа за шею. — Не буду. И не хочу. И не надо опять себя ненавидеть — я же говорил, только не за это.

Он наклонился и поцеловал Снейпа в плотно сжатые губы.

Когда он отстранился, глаза у Снейпа были закрыты, но Гарри заметил, что на скуле у него подергивалась какая-то жилка. Поддавшись порыву, он снова наклонился и осторожно прикоснулся к ней губами.

— Пожалуйста, — прошептал он Снейпу на ухо.

Гарри послышался тихий низкий звук — что-то среднее между стоном и рычанием, но он не был уверен, что это ему не почудилось, а потом:

— Ложись.

Гарри улегся и собрался откинуть покрывало, только Снейп уже устроился с ним рядом, придавив одеяло. У Гарри чуть было не сорвался с языка протестующий возглас, но он вовремя сдержался, опасаясь дать Снейпу лишний повод передумать.

И когда пальцы Снейпа вплелись в его волосы, когда теплые, мягкие губы коснулись его губ, Гарри не смог сдержать дрожь. Снейп, как и тогда, не торопился, и Гарри легко сдался на милость победителя, погрузившись в тот смутный эротический туман, который захватил его в прошлый раз, и член его, до поры спокойно дремавший в мягкой фланелевой темнице, начал оживать. Гарри извивался под придавившим его одеялом — ему было жарко, очень жарко, но этот жар только усмирял его, подчинял ритму поцелуев, и вздохов, и трепета, и заставлял желать, чтобы это никогда не закончилось.

Волна страсти накатила на него, когда он ощутил руку Снейпа под одеялом, ласкающую его живот, медленно спускающуюся вниз, но он все же нашел в себе силы слегка отстраниться, прикусил губу и постарался не задыхаться. Рука Снейпа тут же замерла.

— Нет? — спросил Снейп, и его бледные щеки слегка порозовели.

— Да! — прошипел Гарри, выгибаясь навстречу и пытаясь подобрать нужные слова. — Только… это… все время вы…

Снейп поднял бровь.

— Вот как? И кто же вам еще требуется?

— Я тоже хочу… что-нибудь сделать, — тихо ответил Гарри, чувствуя, как запылали у него щеки.

— Нет, — сказал Снейп и начал отодвигаться.

Гарри вытянул руку, которая не была придавлена одеялом, и снова обхватил Снейпа за шею.

— Не уходи, — попросил он, — не останавливайся, я не буду… я ничего не буду делать.

Он притянул Снейпа к себе и поцеловал, а потом уронил руку на подушку.

Но похоже, Снейп не собирался так легко прощать ему этот маленький бунт. Он ответил на поцелуй и углубил его, но теперь его движения были еще медленнее. Неторопливые, размеренные, растянутые — если бы речь шла о боли, а не об удовольствии, Гарри смело мог бы назвать Снейпа самым безжалостным из людей. Снейп заставлял его ждать, распаляя его желание до тех пор, пока Гарри не показалось, что он сходит с ума. Когда рука Снейпа наконец снова скользнула под одеяло, профессор ограничился тем, что прошелся большим пальцем по болезненно напряженным соскам Гарри. Даже через пижаму ощущения были потрясающими — недостаточными и в то же время чрезмерными, и Гарри отчаянно извивался, вцепившись свободной рукой в подушку, чтобы не… не… натворить ничего, что заставило бы Снейпа снова остановиться.

Наконец, не в силах больше сдерживаться, Гарри высвободил руку из-под одеяла и с колотящимся сердцем, удивляясь собственной дерзости, взял Снейпа за руку и потянул вниз, под резинку пижамных штанов, туда, где он больше всего в этом нуждался. Он услышал, как у Снейпа перехватило дыхание, но сопротивления не было, только язык Снейпа стал настойчивее, и горячие пальцы сомкнулись вокруг него. Гарри чуть не всхлипнул от облегчения, но, как оказалось, преждевременно, потому что рука Снейпа просто осталась там, удерживая его крепко, но мягко — это было хорошо, но совсем не то, в чем он нуждался.

Какая-то часть его сознания подумывала, не должен ли он попросить. Другая пыталась понять, действительно ли ему настолько этого хочется. Но прежде чем Гарри смог что-то решить, его тело решило за него, и его рука снова легла на руку Снейпа, сжала пальцы профессора и начала двигаться.

Вот это и в самом деле было облегчением, только его перекрывало настолько сильное смущение, что дыхание останавливалось. Он чувствовал, что совсем потерял власть над собой, что им завладело нечто большее, чем он сам, нечто, что и раньше в нем где-то пряталось — и чему не было дела до того, как он покраснел, или как он сможет снова посмотреть Снейпу в глаза; это нечто только хотело, и брало, и плевало на все остальное. Сейчас ему было очень легко представить, как он может умолять, представить уровень бесстыдства и безрассудства, по сравнению с которым то, что он вытворял сейчас, показалось бы ерундой, представить, как он умоляет взять его, овладеть им, сломать его…

Гарри закрыл глаза и теперь перед ним, медленно сменяя друг друга, возникали картины, образы Снейпа, вытворяющего с ним… что-то невероятное. Каждая картина была настоящим эротическим потрясением для неопытного, впечатлительного юноши. Он не успевал освоиться с одной, как ее уже вытесняла следующая, и ему казалось, что он попал в бесконечную спираль, закрученную его собственным желанием, которая никогда не кончится, но тут его разум ухватился за одну из картин: Снейп, нависающий над ним, движущийся вместе с ним, с разлетающимися от движения волосами, пригвоздивший Гарри к кровати — крепкие руки на запястьях, на бедрах, на…

Гарри вскрикнул и забился, запутавшись в пододеяльнике, а ноги его, совершенно не внимая придушенному голосу разума, сами собой пытались раздвинуться пошире. Его с новой силой захлестнуло желание — глубокое, настойчивое, непреодолимое, заставляющее все тело ныть от боли, даже когда он безжалостно терзал рукой Снейпа свой член, даже когда он выгнулся и кончил в их переплетенные пальцы, и боль смешалась с наслаждением так, что он больше не мог их различить. Он застонал в открытый рот Снейпа — низкий, гортанный звук, смесь мольбы и иступленного восторга, и крепко, жадно сжал руку Снейпа, выжимая из себя напряжение до последней капли, до того, как в изнеможении откинулся на подушки.

Он снова начал воспринимать окружающее с осторожного прикосновения пальцев, откинувших волосы с его покрытого потом лба. К тому времени Гарри достаточно пришел в себя, чтобы в глубине души понадеяться, что это не те пальцы, на которые он только что кончил. Он открыл глаза.

Снейп пристально смотрел на него. Нет, "пристально" — это неподходящее слово. Глаза у Снейпа были полуприкрыты, но Гарри даже отдаленно не смог бы назвать их сонными — это были голодные глаза, полные какого-то странного темного чувства, имени которому Гарри не знал, но все же он безотчетно попытался ответить, встретив взгляд Снейпа и безмолвно повторяя "да" всем своим существом…

Но Снейп моргнул, и поразивший Гарри взгляд исчез, как и не бывало. Он отстранился выпрямился — движения его были слегка скованными, но в остальном профессор казался таким спокойным, будто они всего лишь обсуждали зелья. Гарри снова почувствовал себя совершенно сбитым с толку и смущенным, и снова не знал, что сказать, какие слова в такой ситуации окажутся правильными. Может быть, есть слова, которые заставили бы Снейпа снова посмотреть на него так…

Гарри пытался их подобрать, но Снейп уже поднялся на ноги и вышел из комнаты, даже не взглянув в его сторону.

* * *

Двумя днями позже Гарри сидел на кухне, ломая голову над очередным вопросом и уставившись на падающий из окна столб света с играющими в нем пылинками, словно это могло ему помочь сосредоточиться.

— Так значит… — медленно произнес он, — суть в том, что Мерлин даже без палочки был способен на большее, чем все остальные при помощи палочки, так что ли?

Снейп нахмурился.

— Слишком упрощенная формулировка, но, принимая во внимание источник, я соглашусь.

— И везде основная теория — это что он… что у него связь с землей была, или как это там…

— Его магическая сила была связана с землей, недоумок, — раздраженно поправил Снейп.

Гарри пожал плечами.

— Я так и не понял, что это значит. И я не дурак — просто последний раз ты все объяснял такими длинными заумными словами…

Снейп закатил глаза.

— И как же это я забыл, с кем разговариваю? Ладно. Попробуем проще: существует лишь один текст, в подлинности которого мы не сомневаемся, написанный самим Мерлином и упоминающий о его способностях. Мерлин утверждает в нем, что магическая сила идет не из него, а через него — сила исходит из самой земли, а он всего лишь проводник. Эта теория весьма непопулярна, и то, что этот текст вообще сохранился, уже само по себе удивительно.

Гарри задумался.

— А почему эта теория непопулярна?

Снейп презрительно фыркнул.

— Потому что нам больше нравится думать о нашей магической силе как о чем-то врожденном. А признать ее заимствованной, происходящей из какого-то внешнего источника, а не от нас самих, волшебных и неповторимых, мы боимся.

— А. — Это было понятно. Ну, почти. — Так значит, он говорил, что сила идет не из него, а через него…

— Если точнее, от "праха под ногами" — именно так было в тексте. Это утверждение разочаровало многих великих ученых. Но во времена Мерлина его поняли буквально — он якобы должен стоять на земле, чтобы воспользоваться своим Даром. Поэтому темный маг Монтегю, после того как Мерлин отверг его предложение о политическом союзе, попытался заточить колдуна в самой высокой башне замка, выстроенного на голой скале.

Гарри недоуменно посмотрел на Снейпа.

— Я такого не помню.

Снейп бросил на него сердитый взгляд.

— Поттер, ты прочитал две книги. А есть, знаешь ли, и другие.

Гарри вздохнул, уверенный, что сколько бы ни было этих книг, рано или поздно Снейп всучит ему все.

— И чем там дело кончилось?

— Мерлин разрушил замок вместе со скалой, на которой тот стоял. А потом разнес в клочья самого Монтегю.

Гарри заерзал на стуле. Казалось, что все источники неизменно сходились в одном — Мерлин в большей или меньшей степени был машиной для убийства. Гарри старался не зацикливаться на этой мысли, но от нее оказалось нелегко отделаться. Он прочистил горло.

— Вы же не хотите предложить мне попытаться разрушить этот дом, правда?

Снейп кисло на него взглянул.

— Что, и лишиться нашего очаровательного укромного уголка? Какой коварный замысел. — Он осушил чашку и поставил ее перед Гарри. — Нет, я думаю, что мы начнем с чего-нибудь попроще — передвинь ее на другой конец стола. Без палочки.

Гарри смотрел на чашку, как будто она могла броситься на него и укусить.

— Но я не знаю как.

Снейп тяжело вздохнул.

— Если ты хочешь хоть как-то держать в узде доставшуюся тебе магическую силу, надо научиться понимать ее природу. Просто попытайся.

Гарри посмотрел на чашку, потом на раздраженное, нетерпеливое лицо Снейпа. Взгляд, как обычно (по крайней мере, со вчерашнего дня, когда Снейп снял повязку), сразу же остановился на все еще воспаленном, неровном красном шраме, спускающемся от виска к подбородку, и от этого зрелища защемило сердце. И как всегда, за этим тяжелым чувством немедленно возникли другие, с которыми все было намного яснее.

— А… если у меня получится, — начал он, понимая, что краснеет, — если я смогу сдвинуть чашку, может мы тогда… может ты…

— Нет! — рявкнул Снейп, потом склонился над столом, упершись лбом в ладони и бормоча себе под нос: — Я отказываюсь смириться с тем, что моя жизнь становится всего лишь безвкусным педерастическим повторением набоковского кошмара.

Гарри понятия не имел, о каком кошмаре идет речь, но подозревал, что Снейп имеет в виду что-то не слишком лестное.

— Это снова чушь из серии "тебе-только-шестнадцать-так-что-черт-побери-я-делаю"? Если ты опять об этом…

Снейп поднял голову и впился в него взглядом.

— Мистер Поттер, мне трудно поверить в то, что даже вы не в состоянии заметить, насколько неравная эта… связь.

Гарри протянул руку и коснулся чашки одним пальцем.

— Не заметишь тут! Первое, что сказал Дамблдор, когда слегка оправился от такого удара — это то, что мы не равны.

Снейп поднял бровь.

— Потому что так и есть.

Гарри пожал плечами и уставился в стол.

— Думаю, у нас больше общего, чем он думает. Или чем ты думаешь, коли на то пошло.

Снейп уставился на него, прищурившись.

— Некоторая общая моральная неустойчивость и сексуальная совместимость на зачаточном уровне еще не делают нас равными, Поттер. А теперь прекратите зря отнимать у меня время и приступайте к работе.

Гарри подавил ухмылку и снова сосредоточился на чашке. Он уставился на нее, приказывая ей двигаться. Чашка не шевельнулась. Он повторил приказ, потом мысленно прикрикнул на чашку, попытался сдвинуть ее взглядом, но чашка упрямо оставалась на месте. Гарри исподтишка бросил взгляд на Снейпа, прикидывая, не удастся ли отвлечь его на пару секунд и просто сдвинуть чертову кружку рукой.

— Я, случается, делаю глупости, но я не идиот, — сухо сообщил Снейп, и Гарри снова покраснел, проклиная свое лицо за то, что оно вечно выдает все его мысли. Он вернулся к своему бесплодному занятию.

— Думаю, у меня вряд ли это получится, — заявил он, наконец, подперев руками подбородок.

— Я давно понял, что ты вообще не умеешь думать. — Снейп хлопнул по столу. — Не пытайся использовать свою собственную магию. Черпай силу от земли, вбирай ее, позволь ей литься через тебя.

Гарри задумался, но перед глазами упорно возникала только огромная соломинка, в которую он вроде бы как превратился и теперь пытается поглубже воткнуться в землю — очень смешно, но уж точно не то, о чем говорил Снейп. Но потом соломинку вытеснил другой образ, о котором он уже начал было забывать — образ из сна, первого его сна о Снейпе, в котором его палочка превратилась в ветку прямо в руке, а вокруг из земли начали прорастать странные виноградные лозы и даже глаза у Снейпа позеленели…

Это ощущение зародилось в животе, и это и впрямь было похоже на то, словно что-то вытягивается, высасывается откуда-то снизу. Он… собирал… да, собирал все, что мог взять. Ощущение силы, хлынувшей в него, потрясало — словно он разделил тело с кем-то другим, с какой-то формой жизни, бурлящей в венах, рвущейся наружу — но при этом оно не пугало, в нем не было страха, только спокойствие. Воздух, казалось, со свистом проносился мимо, как будто он летел с огромной скоростью — Гарри почувствовал, как этот поток отбросил назад волосы со лба. И тогда он вспомнил о стоящей перед ним чашке…

Которая дрогнула, потом немного сдвинулась и взорвалась, как бомба, разбрызгав во все стороны мельчайшие осколки. Гарри взвизгнул и закрыл лицо руками, но в него ни один осколок не попал. Магическая сила исчезла так же неожиданно, как и пришла, оставив вместо себя ощущение пустоты и собственной незначительности. Гарри не хватало воздуха, его трясло, а сердце было готово выскочить из груди.

— Черт бы драл…, — услышал он.

Гарри поднял голову. Судя по всему, Снейп тоже успел вовремя поднять руки, так что по крайней мере лицо у него осталось невредимо. Но ладони… изрешетило; кое-где торчали глубоко впившиеся осколки чашки. Гарри открыл рот, но от потрясения сразу никак не мог придумать, что же сказать, и некоторое время тишину нарушал только приглушенный стук капель — кровь дождем капала у Снейпа с рук, разбрызгиваясь по столу.

— Я… извините, — наконец выдавил из себя Гарри. — Я не нарочно.

Снейп вскинул на него взгляд.

— Спасибо, мистер Поттер. Боль практически утихла, как только вы уведомили меня о столь существенной детали. А теперь будьте добры принести пинцет, полотенце и чистый бинт. И постарайтесь больше ничего не взрывать.

Гарри поднялся из-за стола и пошел за аптечкой. Как, спрашивается, он сможет справиться с пинцетом, если у него самого так дрожат руки?

— И… принеси подушку, или диванный валик, или еще что-нибудь, — раздался за спиной низкий, сдавленный голос Снейпа. — У тебя еще слишком мало опыта.

Гарри замер на секунду, но просто покачал головой и пошел в гостиную, надеясь, что дело не закончится пожаром.

— И огнетушитель прихвати! — донесся из кухни голос Снейпа.

Гарри вздохнул.

* * *

Первым побуждением Гарри было на некоторое время оставить Снейпа в покое. Казалось слишком рискованным приближаться к раненому, раздраженному Снейпу, особенно если учесть, что главной его целью было завести один из тех разговоров, во время которых Снейп орал, рычал, выдавал напыщенные тирады, а в итоге занимался с ним сексом.

Но дело было не только в риске: сначала Гарри решил, что раны Снейпа (которых стало гораздо меньше после нескольких исцеляющих заклинаний, но которые, если верить Снейпу, еще болели) будут серьезным препятствием для планов такого сорта. Но чем больше он об этом думал, тем больше вариантов приходило ему в голову. Снейпу будет трудно делать что-то руками, а это открывает массу новых возможностей, всего лишь ограничивая несколько других.

Не то, чтобы ему не нравилось то, что делал с ним Снейп — конечно нравилось, но в то же время он понимал, что упускает… много чего упускает, а кое-что ему страшно хотелось попробовать. И что бы там Снейп ни говорил, каким бы резким и отстраненным он ни был, Гарри был почти уверен, что он тоже хочет большего (только псих не хотел бы, особенно если учесть, что сам Снейп получил от всего этого только несколько поцелуев и испачканную руку). Снейп просто… ну, если честно, Гарри не знал, почему Снейп так себя ведет — но былубежден, что это глупо. Воображение, которое в прошлый раз так неожиданно вырвалось на волю (признаться, сдерживать его парню больше не хотелось), обещало так много…

Но какими бы непонятными и нелогичными ни были причины, заставляющие Снейпа поступать именно так, было очевидно, что профессор осторожничал и прекрасно умел говорить "нет". Это означало, что Гарри должен найти способ застать профессора врасплох или как-то уговорить его наплевать на им же самим и установленные ограничения… или, если совсем повезет, придумать, как ухитриться сделать и то, и другое.

В результате, в три часа ночи Гарри, совершенно голый, подкрадывался к двери в комнату Снейпа.

Он старался двигаться как можно тише, но все же половицы иногда поскрипывали, и сердце у Гарри каждый раз уходило в пятки. Воздух по сравнению с кожей казался холодным как лед, но Гарри почти не чувствовал этого. В очередной раз посмотрев под ноги, он, несмотря на полумрак, заметил, что холод никак не повлиял на ту часть тела, которая несла главную ответственность за столь радикальный поступок. Эта самая часть двигалась к цели впереди всего остального тела, точно зная чего хочет, и похоже, была очень рада получить желаемое, а до того, как ему страшно, ей не было никакого дела.

На третьем этаже оказалось так темно, что Гарри пришлось двигаться очень медленно, вытянув перед собой руки, пока кончики пальцев левой руки не коснулись, наконец, двери Снейпа. У парня поднялись дыбом волосы на шее. Гарри нащупал ручку, и только тут до него дошло, что дверь может быть заперта — а тогда ему будет очень трудно проникнуть внутрь без лишнего шума, особенно если учесть, что палочку он с собой не взял. Он выругался себе под нос, но потом, осторожно нажав на ручку, обнаружил, что дверь не заперта, а всего лишь закрыта. Вознеся непонятно кому безмолвную благодарственную молитву, Гарри повернул ручку и вошел в комнату.

Окно было открыто, шторы раздвинуты, и темно-синие блики лунного света сплетали искусный узор в темноте комнаты. Парень повернулся к кровати, чувствуя, как учащается сердцебиение, но с такого расстояния Снейпа оказалось невозможно различить — было видно только нечто бесформенное под одеялом. Гарри осторожно сделал два шага, но тихое фырканье и невнятное раздраженное бормотание пригвоздили его к полу, пока дыхание спящего не стало снова ровным и глубоким. Тогда Гарри сделал еще один шаг.

Конечно, Снейп будет в ярости — Гари знал это и был к этому вполне готов. Но у предпринятой им дерзкой вылазки была и еще одна причина, помимо чисто практической — он хотел, чтобы Снейп увидел его таким: обнаженным, возбужденным, готовым ко всему. Как бы Снейп ни злился, Гарри сможет увидеть правду в его глазах. Но для этого нужно подойти поближе.

И он подошел поближе. Становилось все тяжелее сохранять тишину, потому что воздух, обдувая уже и так покрытое гусиной кожей тело, вызывал все новые приступы дрожи, вызванной частью холодом, частью возбуждением, частью страхом — но он все равно продолжал красться вперед. Он медленно, на цыпочках, подошел к самой кровати, посмотрел в лицо спящего Снейпа… и замер.

Снейп лежал на спине, укрытый до груди одеялом, и голова его была слегка повернута вправо. Кожа в лунном свете казалась голубоватой, что еще больше подчеркивало контраст с прядями угольно-черных волос, рассыпавшимися по подушке. Ужасный шрам, разделивший пополам левую сторону лица, казался сейчас неровной пурпурной полосой, и от его вида у Гарри как обычно кольнуло в груди. Но несмотря на это (или может даже благодаря этому) лицо Снейпа казалось… странно красивым.

Но не спокойным. Совершенно не спокойным, хотя не было сомнений в том, что Снейп спал. Меж бровями залегла глубокая морщина, губы сжаты в тонкую линию — но не так, как он выглядел, когда злился, нет, это было больше похоже на глубокое страдание. У Гарри перехватило дыхание, и руки сжались в кулаки, когда он понял, практически почувствовал, как Снейп буквально излучает — как другие спящие излучают тепло — страдание, лишившееся надежды на чью-то помощь.

"Тот, кто заключил сделку с Дьяволом, не должен удивляться, оказавшись с пустыми карманами". Гарри услышал эти слова так отчетливо, будто Снейп прошептал их ему на ухо, но на сей раз было ясно, что профессор имел в виду. Это означало… это означало, что Гарри мог сколько угодно запрещать Снейпу ненавидеть себя за то, что они делали — все равно ни Гарри, ни даже Снейп не могли этому помешать. Это были переговоры, тонко сбалансированный компромисс, ужасное соглашение — в самом деле сделка с Дьяволом. Снейп делал, что мог, установил себе ограничения, которых был способен придерживаться, чтобы предотвратить худшие из последствий, но несмотря ни на что, цена за сделку была непомерной. И Снейп ее платил.

Это прозрение и мысли, которые оно вызвало, пронеслись в голове у Гарри, казалось, за секунду, и уже в следующий миг он понял, что делает — стоит обнаженный около кровати Снейпа, собираясь выставлять себя напоказ, изображая юного демона-искусителя — и от стыда и раскаяния сердце у него чуть не остановилось, и тут же снова отчаянно заколотилось. Гарри на непослушных ногах отступил на шаг назад, стараясь двигаться тихо — ему казалось, что еще немного, и станет слышно, как все кричит у него внутри.

— Гарри, — сонным голосом произнес Снейп, и мир вокруг рухнул — дело было не только в том, что его назвали по имени, или в том, как он тут же поймал взгляд темных, несосредоточенных спросонья глаз. Главное, что в голосе не было ни намека на ожидаемую ярость — только беспокойство, беспокойство за него… — Что? Что-нибудь случилось? Все в порядке?

— Нет… то есть да! — ответил Гарри, и собственный голос показался ему тонким и жалким. — Я хотел извиниться, я все делал неправильно, я не хотел…

Снейп сел на кровати и протер глаза.

— Что случилось? Что ты здесь делаешь?

Гарри глубоко вдохнул.

— Я хотел извиниться… — он лихорадочно искал какое-нибудь объяснение своему появлению. — Мне так стыдно, из-за меня вы поранили руки…

Снейп внимательно оглядел его, как будто увидел в первый раз, а Гарри побледнел, когда пристальный взгляд Снейпа оценил его наготу — но даже это не вызвало ожидаемой вспышки, Северус только молча моргнул от удивления. Гарри не знал почему, но выносить это внезапное странное спокойствие было тяжелее, чем безысходность на лице спящего Снейпа — лучше бы он орал, ругался, назвал идиотом…

— Все со мной хорошо, — тихо ответил Снейп и взял Гарри за руку. — Я… Мерлинова борода, ты холодный, как лед! Иди-ка сюда… — свободной рукой он откинул одеяло и потянул Гарри к кровати. Гарри, которому вдруг стало трудно дышать, сначала сопротивлялся, но он чувствовал себя таким слабым, и так хотел… поэтому быстро уступил и упал на кровать со вздохом, который никак не передавал боли, стиснувшей его сердце.

Он оказался в сильных руках Снейпа, и это был целый новый мир тепла, покоя, близости, так щедро распахнутый перед ним, а Снейп еще и убрал волосы с его лба — так мягко, так ласково, что Гарри зажмурился от боли.

— Что такое? — спросил Снейп, но Гарри смог только покачать головой, не в силах выговорить ни слова под двойным грузом раскаяния и желания — и это было тяжелее всего: каким бы глубоким ни было его раскаяние, оно не могло устоять перед растущим желанием, и теперь, когда он оказался так близко к теплому ото сна телу и между ними не было ничего, кроме ночной рубашки. Снейпа, он ничего не мог поделать, и прижимался еще сильнее.

Несмотря на то, что невысказанные слова мешали дышать, Гарри ответил на поцелуи Снейпа — слабые, страдальческие стоны казались единственным способом как-то выразить свои чувства. Для него это был совершенно новый вид повиновения — рожденный не неуверенностью или неопытностью, а чувствами вины и раскаяния, которые разрастались в нем вместе с желанием, становились тяжелыми, неповоротливыми, неотличимыми от удовольствия, волнами расходящегося по телу. Снейп был так близко, так терпеливо и в то же время настойчиво припадал к губам Гарри, смешивая их дыхания, переплетая скользкие влажные языки, и от этого у Гарри кружилась голова.

Снейп целовал его горло, его грудь, но при этом не издал ни звука — только один раз глухо застонал, уткнувшись носом Гарри в подмышку, и то Гарри не был уверен, что ему это не показалось. Было невыносимо больно думать о том, как Снейп щедр к нему, прекрасно зная, что позже он будет мучиться из-за этого, и Гарри заставил эту боль помочь себе собраться с силами, взял в ладони лицо Снейпа, стараясь не думать о горячем языке, подбирающемся все ближе и ближе к болезненно напряженному соску.

Один короткий рывок, и они снова оказались лицом к лицу.

— Не надо, не делай этого, если это причиняет тебе боль, — прошептал Гарри, зная, что это не передает всего, что ему хотелось сказать, но это было лучшее, что он смог придумать. Гарри надеялся, что Снейп его поймет.

— Причиняет боль? — Снейп пристально посмотрел ему в глаза, потом, со слегка озадаченным видом, покачал головой и легко поцеловал Гарри в лоб. — Я же тебе сказал… все хорошо. — Гарри никогда не слышал у него такого мягкого голоса. — Идиот.

Последнее могло бы помочь, если бы не было произнесено со столь очевидной нежностью. Гарри потерпел поражение и не находил в себе сил на новую попытку. Он провел большим пальцем по заживающему шраму на щеке Снейпа, кивнул и снова закрыл воспаленные глаза.

Каждое прикосновение сейчас превращалось в борьбу удовольствия и боли, и у Гарри не осталось другого выбора, как просто позволить обоим делать с ним, что угодно, и к тому времени, как язык Снейпа добрался до его пупка, Гарри сам не понимал, всхлипывает он или стонет, или и то и другое вместе. Потом волосы Снейпа прошлись по его животу. И Гарри пронзила дрожь, потому что он понял, что сейчас произойдет, и желание испытать это ощущение жгло изнутри, и он сам не понимал, как сможет это вынести. Он протянул руки, отчаянно нуждаясь в какой-то дополнительной связи со Снейпом, в еще одном подтверждении того, что происходит, и запустил пальцы в шелковистые волосы как раз в тот момент, когда его член оказался в нежном влажном плену, а из горла Гарри вырвался стон, такой громкий, что отозвался во всем теле.

Какое-то время — по ощущениям, очень долго — Гарри вообще не был способен пошевелиться, потому что яркость, интимность ощущений была такова, что он просто безотчетно отдался ей во власть, смирившись с неспособностью делать что-то, кроме как хватать воздух ртом и в промежутках издавать тихие сдавленные стоны.

Снейп вбирал его в себя медленно, обстоятельно, с полусонной неспешностью лаская губами, языком, горлом, и каждое малейшее его движение Гарри чувствовал всем телом — пальцами рук и ног, членом, сердцем.

— О Боже… — пробормотал он, и услышал сквозь свои слова, как бьется его сердце, — это… о Боже, пожалуйста. Пожалуйста… — он понятия не имел, о чем просит и что пытается сказать, но ему нужно было как-то передать свои ощущения, сказать хоть что-то, чтобы Снейп понял, как ему хорошо, даже если у Гарри не хватает слов, чтобы объяснить, как много это для него значит. Снейп ответил низким, гортанным звуком, вибрация от которого отозвалась у Гарри во всем теле, заставив его задрожать, и постараться оставаться неподвижным, не пытаться приподнять бедра, прося большего. Он выгнул шею, вжавшись затылком в подушку, закатив глаза так, что им стало больно, вытянув горло так, что стало трудно дышать.

Во время борьбы с самим собой за то, чтобы оставаться неподвижным, внутри Гарри зародилась новая боль, и в какой-то миг он с ужасом понял, что как бы ни тяжело было принимать то, что Снейп предлагает ему, он хочет большего и собирается об этом попросить. Сопротивляться он не мог — его тело знало, чего хотело, а на долю разума оставалось разбираться с последствиями. Он выпустил из рук волосы Снейпа и закрыл ладонями пылающее лицо, а позволил себе не столь сдерживаться — ровно настолько, чтобы раздвинуть дрожащие бедра.

— Пожалуйста, — прошептал он, надеясь, что Снейп расслышит его, несмотря на то, что руки заглушали голос. — Пожалуйста, мне нужно… я хочу… — он попробовал обойтись без слов, и просто приподнял бедра, дрожа от стыда, раскаяния и желания.

Снейп медленно выпустил его член, и Гарри прикусил палец, чтобы не захныкать. Он услышал, как Снейп тихо кашлянул.

— Ты хочешь… ты просишь… ты понимаешь, о чем просишь?

Гарри задрожал.

— Да! — Это прозвучало как стон, но тут уж он ничего не мог поделать. — Да, хочу… если ты можешь… я так виноват…

— Ш-ш-ш, — теплые руки Снейпа легко погладили его бедра, и у Гарри пересохло во рту от невыносимого желания, — все хорошо, все хорошо… успокойся.

Гарри замер, даже дыхание его стало быстрым, легким и поверхностным, и наконец кончик смоченного слюной пальца дотронулся до него, слегка покружил, и из горла Гарри будто сам собой хлынул поток бессвязного, умоляющего лепета, не прекращавшегося пока Снейп не приподнял его бедра, снова вобрав в рот его член и одновременно скользнув пальцем внутрь, и необыкновенные ощущения неровными волнами начали расходиться по всему телу, не затихая, но становясь все глубже. Эти ощущения вырвали из груди Гарри иступленный крик, а из его глаз побежали по вискам две холодные струйки.

Но это было слишком… слишком сильно, слишком остро, и не успев сделать еще один вдох, Гарри понял, что вот-вот кончит и нужно сказать об этом Снейпу, но горло отказывалось слушаться, так что он просто потянул Снейпа за волосы, заменив этим жестом недооформившиеся слова.

Или Снейп не понял его, или его это не волновало. Гарри услышал утробное рычание, пальцы внутри него слегка согнулись, и все вокруг стало раскалено-белым и замедленным, и он сжал руками голову Снейпа и кончил, всхлипывая, и не пытаясь сдержаться, изливаясь до последней капли, до того, как ему осталось только тяжело дышать и вздрагивать.

Гарри не заметил, когда пальцы Снейпа выскользнули наружу, но когда он обнаружил потерю, его захлестнула волна такой пустоты, что он свернулся калачиком вокруг единственного места, в котором они со Снейпом по-прежнему были соединены друг с другом, гладя шелковистые волосы и стараясь не шмыгать носом.

Когда Снейп отпустил его, Гарри тоже заставил себя разжать руки. Теперь Снейп оказался над ним, все еще рядом, но его поцелуй показался горьковатым — горьким и соленым, как слезы. И это показалось правильным. Не давая Снейпу времени отстраниться, Гарри обнял его дрожащими руками.

— Разреши мне… пожалуйста… позволь мне… сделать хоть что-нибудь. Для тебя…

Снейп снова поцеловал его, неспешно и глубоко, но в его поцелуе было сожаление, и Гарри это почувствовал.

— Может быть в другой раз. — Его голос был тихим, но твердым. Похоже, всю уступчивость полусонного Снейпа Гарри уже использовал в… других целях. В личных. Гарри закрыл глаза и предался раскаянию — больше ему ничего не оставалось.

— Мне… — это был лишь еле слышный шепот, поэтому Гарри сглотнул и начал сначала. — Мне уйти? — И снова не то, что он хотел сказать — просто лучшее, что пришло в голову.

Даже не открывая глаз, он чувствовал, что Снейп смотрит на него.

— Да. Так, пожалуй, будет лучше.

Теперь, зная, что должен уйти, Гарри просто не смог бы вынести ни минуты близости к Снейпу. Он открыл глаза и встал с постели, не понимая, насколько ослаб, пока чуть не упал, потеряв равновесие.

— Можешь взять мой халат — он на стуле, слева, — сказал Снейп почти обычным тоном. Гарри подчинился, нашел тяжелый, шелковистый на ощупь халат и накинул на плечи — он оказался слишком велик, но Гарри все же сунул руки в рукава и украдкой вдохнул запах его владельца, от чего к горлу опять подкатил комок. Парень быстро поднял голову, но Снейп, кажется, ничего не заметил — профессор выглядел сейчас взъерошенным, сонным и угрюмым.

— Надеюсь, ты понимаешь, что если подхватишь простуду, бегая по дому в чем мать родила, перечное зелье будешь готовить себе сам. По крайней мере, попытаешься. А я ограничусь тем, что буду стоять с огнетушителем наготове.

Вот это немного помогло, хотя Гарри сам не понимал, почему. Но теперь он нашел в себе силы посмотреть Снейпу в глаза.

— Хорошо. Спокойной ночи.

Снейп кивнул.

— Спокойной ночи, Гарри.

Гарри вцепился в халат, заворачиваясь в него поплотнее, проглотил все слова, которые ни за что не решился бы сказать, и вышел из комнаты.

* * *

Гарри продолжал кутаться в халат Снейпа несколько очень длинных бессонных часов, не в силах отказаться от тепла и покоя, который он дарил, хотя сейчас эти ощущения только заставляли чувствовать себя еще хуже. Он был эгоистичной тварью — да, он точно это знал.

Что за ужасная несправедливость — будь он всего на пять лет старше, будь ему сейчас двадцать один год вместо шестнадцати, Снейпу не пришлось бы… переживать из-за всего этого, и возможно он с радостью оставил бы Гарри рядом с собой вместо того, чтобы прогонять. Если взгляд, который ему пару раз удавалось перехватить, о чем-нибудь говорил, Снейп безо всякого колебания привязал бы Гарри к своей кровати на целую неделю…

Гарри постарался отделаться от этой мысли. Она была бессмысленной. И напрасной. И очень отвлекала.

Но проворочавшись несколько часов в кровати, Гарри так и не нашел ни одного варианта выхода из сложившейся ситуации, и ему пришло в голову, что отвлечься на что-нибудь, возможно, лучшее решение — потому что ему стало абсолютно ясно, что он не сможет, просто не сможет, снова пытаться соблазнить Снейпа. Им обоим слишком больно от этого.

Это было ужасное, мучительное решение, но приняв его, Гарри вдруг почувствовал, что очень хочет спать, как будто совесть наконец заставила его сделать то, что от него хотела, и оставила в покое. Не то, чтобы Гарри уступил окончательно… но он настолько устал, и халат Снейпа был таким теплым, и мягким, и от него так приятно пахло…

Последней его связной мыслью было ленивое размышление, нельзя ли как-нибудь отделаться от совести, не превратившись при этом (Боже упаси!) в подобие Малфоя.

* * *

Весь следующий день Гарри чувствовал себя странно опустошенным, будто потерявшим связь с самой сердцевиной своего сознания… это ощущение было трудно объяснить, но нечто очень похожее он испытывал несколько раз, когда у него сильно поднималась температура. Но тогда оно накатывало волнами и исчезало, а сейчас было постоянным. Оно не покидало Гарри во время слегка натянутого утреннего разговора с Дамблдором (Гарри узнал, что в работе над проклятием нет никакого прогресса, а сам не стал ни о чем рассказывать), во время, когда он пытался вникнуть в содержание очередной книги, оставленной Снейпом на столе (теоретическая дискуссия о Мерлине и его связи с эпохой, из которой Гарри не понял ни единого слова), и во время долгого, тщательного процесса ухода за метлой (он занялся этим только для того, чтобы дать отдохнуть голове, опухшей от запутанных научных теорий).

Он старался избегать Снейпа, что оказалось очень легко, потому что Снейп, похоже, тоже его избегал. Но впервые дом показался Гарри слишком маленьким, и он начал лучше понимать профессора, чувствующего себя здесь как в ловушке. Они были пленниками этого дома — точнее, пленником был Снейп, а Гарри не собирался оставлять его одного, несмотря на все сложности.

И только вечером, когда Гарри, устроившись на кухне около окна с чашкой чая, придумывал для себя еще какое-нибудь занятие, чтобы под этим поводом уклониться от помощи Снейпу в лаборатории, странное чувство разобщенности с самим собой стало пропадать. И тогда Гарри понял, что пока он весь день жил будто на автопилоте, какая-то скромная, но очень важная часть его сознания продолжала напряженно работать над теми же вопросами, которые прошлой ночью не давали ему заснуть. Она ставила задачи, разрабатывала возможные решения — все это очень напоминало сон наяву.

Гарри заерзал на стуле, уставившись невидящими глазами в окно, за которым сгущались сумерки, впервые за день чувствуя себя полностью проснувшимся. Кажется, что-то есть. У него возникла идея. У него появилась надежда. Его… ладно, возможно "осенило" — слишком громкое слово, но он ощущал это именно так — к нему пришло озарение, побуждающее прямо сейчас начинать действовать. Вслед за этим чувством обычно появлялся план — один из тех, которые Снейп называл безрассудными, необдуманными и идиотскими.

А это означало, что Гарри должен быть очень осторожным, задавая Снейпу вопросы.

Гарри допил чай и поднялся со стула, решив, что все-таки нужно помочь Снейпу в лаборатории.

* * *

— Значит, — сказал Гарри, аккуратно нарезая "адский корень", чтобы все кусочки были одинаковой длины, — ты считаешь, что проклятие исчезнет, если Беллатрикс умрет?

Снейп мельком взглянул на него, не переставая помешивать содержимое котла, около которого стоял.

— Это лишь предположение. Которое мне очень хотелось бы проверить. Вот и все. — Он фыркнул. — Долго ты еще собираешься терзать корни? Я хотел бы успеть добавить их в зелье до того, как оно закипит.

Гарри протянул ему горстку нарезанных кубиками корней. Снейп внимательно изучил их, презрительно хмыкнул, но корни в котел добавил. Гарри взял связку березовых веток и начал старательно обдирать с них кору.

— Однако, — тихо сказал Снейп, и Гарри поднял голову, удивленный тем, что профессора не пришлось подталкивать к продолжению разговора и хитростью выманивать каждое слово, — происшествие в Визжащей Хижине подсказало мне несколько других возможностей… о чем вы думаете, Поттер! Мне нужен килограмм коры узкими полосками. И никаких наростов — от них зелье сворачивается.

— Я помню, — сказал Гарри, снова возвращаясь к работе. — А что за новые возможности?

Снейп уменьшил огонь под котлом.

— Простейшее объяснение иммунитета к проклятию, которым, несомненно, обладает Беллатрикс — это то, что она сама его наложила, и могла включить иммунитет в заклинание — хотя я в этом не уверен. Однако… — возникла пауза, и Гарри бросил взгляд в сторону Снейпа, который, как оказалось, отвлекся от разговора потому, что добавлял в зелье какие-то ярко-синие семена. — Пять… шесть… семь… достаточно. Однако это не объясняет поведения МакНейера, который, пока был жив, не демонстрировал ни малейшей… склонности ко мне, а следовательно, тоже обладал иммунитетом.

Гарри отложил нож.

— Почему?

Ответом ему был сердитый взгляд, заставивший парня быстро вернуться к работе.

— Если бы я знал ответ на этот вопрос, я не был бы привязан к этому дому. — Гарри ждал. — Но… если я узнаю, в чем тут дело, то даже если проклятие окажется неснимаемым, останется возможность расширить круг людей, обладающих иммунитетом. Тогда я смог бы… вернуться домой. — Последние слова были спокойным утверждением, без явных признаков сожаления или тоски, но Гарри и так все прекрасно понял.

— Понятно. — Гарри закончил обдирать ветки и положил кору на весы, которые стояли слева от него. Потом он глубоко вдохнул. — Ты что… снова собираешься ее искать?

Снейп фыркнул.

— Соваться на рожон? После того, как Упивающихся Смертью выгнали из двух убежищ, и особенно после смерти МакНейера, я считаю, лучше всего дать им немного остыть. — Он помолчал пару секунд. — А откуда вдруг такой интерес? Ты собрался добавить к списку своих безрассудств любительскую попытку снять проклятие?

Гарри, стараясь не смотреть на Снейпа, взял следующую ветку и начал ее обдирать.

— Нет, — спокойно ответил он. — Я просто… просто любопытно стало. Вот и все.

Тишина. Гарри поднял голову и увидел, что Снейп изучает его, прищурив глаза и вытирая руки полотенцем. Гарри постарался сохранять как можно более невозмутимое выражение лица, надеясь, что действительно похож на человека, которому "просто любопытно". Похоже, у него получилось, потому что через несколько секунд Снейп моргнул и повернулся к котлу.

— Гарри, — тихо спросил Снейп чуть погодя, — ты уверен, что все в порядке?

Гарри на секунду зажмурился, а потом вернулся к работе. Это было нечестно — он так хотел, чтобы Снейп обращался к нему по имени, а теперь каждый раз, как он это делал, у Гарри что-то внутри переворачивалось.

— Э-э-э… да. Все хорошо. Я просто немного устал. — Он бросил на весы последнюю порцию коры, проверил вес, а потом передал кору Снейпу. — Вот, ровно килограмм, — тихо сказал он. — И никаких наростов, я проверял.

Снейп сначала даже не посмотрел на кору, вопросительно вглядываясь Гарри в глаза, но потом, казалось, вспомнил о своей роли и, пренебрежительно фыркнув, взял кору.

— Посмотрим, что ты там наворочал.

Взяв двумя пальцами одну полоску, Снейп поднял ее к свету и критически изучил снизу доверху, пропустив сквозь пальцы — его движения были почти… чувственными.

— Я пошел спать, — пробормотал Гарри, осторожно положил нож на стол и выскочил из комнаты от греха подальше.

* * *

Следующие три дня Гарри просидел над книгами, проглатывая из одну за другой, а в те редкие минуты, когда не читал, сидел в комнате или на кухне, глядя в пустоту перед собой, размышляя над прочитанным, мысленно переставляя фигуры магических шахмат.

Время от времени, он заявлялся в лабораторию или в комнату на третьем этаже, надоедая Снейпу просьбами найти еще что-нибудь о Мерлине. Если Снейпа и удивило, что Гарри донимает его разговорами о книгах, а не о сексе, он хорошо это скрывал — только поднял бровь в ответ на первое обращение, и все.

Гарри сидел на кухне, в тысяча первый раз окидывая мысленным взором свой план, когда услышал на лестнице шаги Снейпа. Парень решил, что профессор пройдет мимо кухни в лабораторию, но нет — Снейп на секунду замер возле двери, потом вошел и уселся на стул напротив Гарри. Парень поднял голову, стараясь выглядеть совершенно невозмутимо — Снейп сидел, скрестив руки на груди, и у него был вид человека, не расположенного шутить.

— Я не идиот, Поттер, — язвительно начал он.

Гарри опустил голову, не решаясь смотреть на Снейпа, и для уверенности тоже скрестил руки. Сейчас он был рад, что сидит за столом, потому что когда Снейп разговаривал с ним таким тоном… нет, ну это уже просто смешно, в самом деле. За последние три дня Гарри узнал обо всем, на что он будет способен — если, конечно, книги не врут — и это было нечто совершенно поразительно, невероятно. И при этом он до сих пор не мог справиться с собственным вероломным, предательским телом. Гарри заерзал на стуле, но потом заставил себя сидеть спокойно.

— Не помню, чтобы я называл тебя идиотом, — буркнул он с некоторым вызовом.

— Но, похоже, именно так ты и думаешь, раз решил, что я не замечу, что ты что-то затеваешь. — Под Снейпом заскрипел стул. — В том, что касается конспирации, твои сомнительные способности не доходят даже до того жалкого уровня, который ты демонстрируешь в прочих вопросах.

Гарри только пожал плечами. У него не было никакого настроения вступать в пикировки. Вот если бы в конце Снейп добавил "так лучше иди сюда, негодник, и возьми у меня в рот" — тогда другое дело. Но это слишком уж невероятно.

Стул Снейпа снова заскрипел.

— Ну и?

Гарри быстро взглянул на него.

— Ну и — что?

Глаза Снейпа превратились в щелочки.

— Прекратите испытывать мое терпение, мистер Поттер. Мне совершенно ясно, что вы что-то затеваете, и я категорически против — чего бы вам там ни взбрело в голову.

Гарри закатил глаза.

— И что ты сделаешь? Отправишь меня в кровать без ужина?

Снейп поднял бровь.

— А может лучше как следует отшлепать?

Гарри закашлялся, покраснел и понял, что проиграл. Он поставил локти на стол и спрятал лицо в ладони, потому что не мог придумать, как еще удержаться от отчаянного желания перепрыгнуть через стол, раздвинуть ноги этому типу, способному одной фразой свести его с ума, и…

— Да я… ничего такого, я просто… я хотел помочь, только и всего.

И он не врал, он всего лишь опустил ненужные подробности, типа того, как именно он хотел помочь — чтобы Снейп прекратил считать его ребенком и страдать из-за того, что между ними было.

— Хмм. — Молчание. — Поттер, когда на тебя находит желание помогать, мне становится не по себе — думаю, ты догадываешься, с чего бы это. Ну, и как же ты хотел помочь?

Гарри покачал головой.

— Это неважно. Я думал, что у меня получится… кое-что сделать.

Снейп вздохнул.

— Да, ты на многое способен. Правда, в большинстве случаев это аморальные или рискованные действия, или пикантная комбинация того и другого. Но сейчас тебе лучше оставить злодейские козни на долю тому, кто больше подходит на эту роль, и лечь спать.

Гарри услышал, как Снейп поднимается из-за стола, и очень удивился — он ожидал настоящего допроса, а получил легкий шлепок по руке. И теперь Гарри сам не знал, что ему делать — вздохнуть с облегчением, обидеться или разочароваться.

— Поттер, — раздался голос Снейпа от двери.

— Что? — тихо откликнулся он.

— Сначала поужинай. У тебя ужасно недокормленный вид.

Гарри услышал удаляющиеся шаги Снейпа и звук закрывающейся двери в лабораторию. Он вздохнул и уронил голову на стол, покачиваясь из стороны в сторону. Он принял решение, и у него были на это очень веские основания, и теперь не имеет значения, что желание буквально раздирает его изнутри — чувство вины потом будет хуже, так ведь? Вина будет ужасной, глубокой, мучительной — ну конечно, это еще хуже.

А сейчас ему остается только поверить в то, что он или найдет выход из сложившейся ситуации, или через какое-то время боль станет легче.

— Когда-нибудь мне станет легче, — тихо произнес он. Может, если произнести эти слова вслух, они покажутся не такими глупыми. Прислушавшись к собственному голосу, Гарри фыркнул. — Ага. Точно. И в этот прекрасный день я с радостью вылижу Волдеморту его гнусные ботинки.

— Возможно, такой случай представится раньше, чем ты думаешь, Гарри, — раздался голос прямо у него над ухом, и Гарри замер, мгновенно похолодев, зная, что должен вскочить, но его словно парилизовало, и не успел он пальцем шевельнуть, как услышал заклинание, и веревки крепко притянули его к стулу. Все внутри Гарри сжалось от ярости и ужаса, когда он поднял голову…

И увидел рядом с собой Беллатрикс Лестранж. Ее безумные глаза дико сверкали, прекрасно гармонируя с устрашающего вида кинжалом в руке. Беллатрикс смотрела на Гарри, поглаживая большим пальцем лезвие ножа, и в ее взгляде появился жадный блеск. -Что это такой хороший мальчик делает в таком ужасном месте?

* * *

Беллатрикс медленно поворачивалась, осматривая кухню.

— Поверить не могу, что ты все время прятался в этом — именно в этом — доме. — Она бросила на него насмешливый взгляд. — А я-то удивлялась, почему так трудно сюда попасть. Но разве ты не знаешь, что этот дом был оплотом Темной Магии? Поколение за поколением… о, если бы эти стены умели говорить… — она дотронулась до стены, почти погладила ее. — Они бы кричали.

— Как вы нашли меня? — спросил Гарри, с трудом шевеля онемевшими губами. Он спрашивал не ради ответа — просто он очень надеялся, что у него есть шанс, единственный шанс, проверить, обладает ли он той силой, о которой говорил Снейп. Он хотел избавиться от веревок, а для этого нужно было время, потому-то он и попытался разговорить Беллатрикс.

Беллатрикс захихикала, и от этого пронзительного звука у Гарри пробежали мурашки по спине. Гарри постарался не обращать на это внимания и сосредоточиться на веревках.

— Я тебя не искала. Точнее, пыталась… конечно, мы все пытались, но здесь я не из-за тебя. — Она еще раз обвела взглядом кухню. — У этого дома богатая яркая история, и раз уж проклятый предатель Сириус отправился искать собачий приют на небесах… — она бросила ехидный взгляд на Гарри, но парень никак не среагировал, думая только о веревках. — Я подумала, что это место прекрасно подойдет нам… чтобы собраться с силами.

Гарри позволил себе слегка отвлечься.

— Вы присматривали новую штаб-квартиру? — спросил он, не веря собственным ушам.

Беллатрикс кивнула с очень довольным видом.

— Да! Я подумала… я как чувствовала, что это место принесет нам удачу… — Она внезапно метнулась к нему, и Гарри с трудом заставил себя не вздрогнуть, когда по его щеке прошелся острый ноготь. — И как же права я оказалась… какая удача… — Она наклонилась так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. В мгновение ока ребяческое ликование исчезло с ее лица, и Гарри обнаружил, что смотрит в широко раскрытые безумные глаза хладнокровной убийцы. — Надо утрясти старые счеты. За тобой должок.

На лбу у Гарри выступил пот, он отчаянно придумывал, что же сказать, чтобы отвлечь ее хотя бы немного и дать ему возможность снова заняться веревками, но Беллатрикс внезапно сама отшатнулась от него и съежилась, схватившись за сердце. — Ох… не надо. Не могу… — она замолчала, задыхаясь, и Гарри подумал, что она, наверное, рехнулась окончательно.

Потом ему в голову пришла другая мысль, слабая надежда, и он бросил попытки избавиться от веревок и зажмурился, собирая энергию, втягивая в себя силу. Когда он открыл глаза, все вокруг, казалось, застыло, но выглядело очень четким, рельефным, с точно прорисованными деталями. Он глубоко вдохнул.

— Беллатрикс.

Беллатрикс резко дернулась и повернулась к нему. Лицо у нее было бледным и безжизненным.

— Да, — чуть слышно откликнулась она.

— Развяжи меня, — приказал Гарри, и она тут же достала палочку, пробормотала заклинание, и веревки исчезли. Гарри почувствовал вспышку радостного возбуждения, но взял себя в руки и медленно поднялся со стула.

— Сядь. — Она подошла к столу, пододвинула к себе стул и уселась. Взгляд Беллатрикс был пустым, но Гарри видел, как подергиваются мышцы на ее лице, выдавая борьбу. Он еще раз вдохнул. — Прекрати сопротивляться мне. — Ее лицо на глазах у Гарри стало вдруг апатичным и вялым. В углу рта появилась капелька слюны.

Гарри c отчаянно бьющимся сердцем замер около стула, соображая, что делать, но как только он отвлекся на свои мысли, Беллатрикс снова начала дергаться. Гарри повернулся к ней и начал осторожно увеличивать давление, пока она снова не обмякла на стуле. Парень вздрогнул — не столько от физического, сколько от нервного напряжения. Теперь у него был шанс, и это очень кстати, что последние несколько дней он много думал и теперь точно знал, чего хочет. Осталось только постараться сделать все, что в его силах, и не отвлекаться.

— Я хочу… я хочу, чтобы ты рассказала мне о проклятии. Расскажи мне все.

Беллатрикс медленно моргнула.

— Проклятие одержимости, — произнесла она каким-то отсутствующим тоном, словно во сне. — Проклятие крови. Не использовалось почти тысячу лет. Мой Лорд научил меня, вложил в проклятие свою силу, помог мне нанести удар. — Она с усилием перевела взгляд на Гарри. — Предназначалось тебе.

Гарри сглотнул.

— Как сделать… как снять проклятие?

Беллатрикс улыбнулась, и на ее блузку упала капля слюны.

— Никак. Проклятие действует на кровь. Оно в крови. Только смерть разрушит его — его смерть. — Она снова медленно моргнула. — Придется тебе его убить, — задумчиво подсказала она выход.

Горькая ярость и невыносимая боль, нахлынувшие на Гарри, когда он услышал ответ, начисто смели его попытки сосредоточиться, и Беллатрикс тут же зарычала, как загнанный зверь, и ее длинные ногти оказались около гарриного лица.

— Не дергайся, чертова сучка! — прошипел парень, и нажал на нее намного сильнее, чем собирался. Беллатрикс качнулась на стуле, ее голова откинулась назад, будто он ударил ее по лицу.

Когда Беллатрикс с усилием выпрямилась, к горлу Гарри подкатила дурнота — глаза у ведьмы были темно-красные, налившиеся кровью, а в уголках выступили кровавые слезы.

— Иммунитет, — быстро сказал Гарри, чуть ли не заикаясь, сглатывая металлический привкус во рту. — Откуда берется иммунитет?

Она не отвечала — просто сидела и моргала, пока по обоим щекам не потекли красные струйки. Гарри навис над ней, пробираясь в ее сознание, борясь за полный контроль. — Отвечай. Немедленно.

Внезапно Беллатрикс пронзительно взвизгнула, и Гарри передернуло от отвращения, когда у нее из носа хлынула кровь.

— Последний штрих Мастера, — прошептала она. — Моего Лорда. Он и те, кто верны ему, обладают иммунитетом. Это обеспечивает нашу безопасность. Выявляет предателей. — Она оскалилась, заскрежетав красными от крови зубами, и ее красные глаза снова остановились на Гарри. — Были такие, сам знаешь.

Гарри не мог сдержать дрожь. Он оказался в ловушке, зажатый между яростью и ужасом — он не собирался бить или пытать ее, и вдруг столько крови…

Он понял, что снова отвлекся, и тут же напрягся, быстро повернул голову к Беллатрикс, готовый ко всему…

Но ничего не произошло. Она сидела, свесив голову и уронив руки на колени, забрызганные кровью. Казалось, что она что-то шепчет, только очень тихо, снова и снова. Гарри наклонился, готовый в случае чего снова ударить.

— Я так виновата, так виновата, так виновата…

У Гарри сдавило горло.

— В чем ты виновата?

Сначала он услышал только звук, похожий на сдавленное бульканье, от которого к горлу подступила тошнота. Потом хриплый выдох.

— Я… не чиста перед ним. Впервые. Мой Лорд… он знает… он верит в твою силу. Он хотел встретиться с тобой. Хотел поговорить.

Гарри непроизвольно отступил на шаг назад.

— Что? — резко бросил он, и сам того не желая, снова надавил на Беллатрикс. У нее изо рта хлынул поток темной, со сгустками, крови, и Гарри отпрянул в ужасе, пытаясь втянуть силу в себя, остановить ее, пусть даже Беллатрикс снова попытается напасть.

Она не попыталась, а осела на стуле, чуть было не сползла с него.

— Он хочет с тобой поговорить, — это был неразборчивый, сдавленный хрип, но Гарри с дьявольской отчетливостью слышал каждое слово. — А я… я хотела только отомстить.

— Отомстить, — повторил он, еле шевеля онемевшими губами.

Беллатрикс кашлянула, забрызгав кровью пол.

— Я… любила… Уолдена, — прохрипела она. — Ты убил его.

Гарри моргнул в замешательстве — и замешательство какзалось почти облегчением по сравнению со всеми остальными обуревавшими его чувствами. — Я? Ты считаешь, что это я убил МакНейера?

Сбоку мелькнуло что-то темное — Гарри поднял взгляд и увидел стоящего в дверях Снейпа, и в его расширившихся от ужаса глазах читалась вина.

— О Боже, — чуть слышно пробормотал Гарри.

* * *

Снейп спокойно вошел в комнату — он быстро взял себя в руки, и теперь лицо его ничего не выражало. Он подошел к Беллатрикс, присел и осторожно приподнял ее голову.

— Чем ты ее ударил?

— Я ее не бил! — Гарри сам не узнал свой тонкий, дрожащий голос. Его мутило, на лбу выступил холодный липкий пот. — Не бил! Я… она связала меня заклинанием, и я… попробовал освободиться с помощью голосового принуждения.

Снейп поднял на него темные глаза.

— Ты умеешь это делать?

Гарри почувствовал, что у него дрожит нижняя губа, а к глазам вдруг подступили слезы.

— Похоже, не очень-то умею.

— Мистер Поттер! — В тишине комнаты голос Снейпа прозвучал, как удар хлыста. — Сейчас же прекратите. У нас нет времени на истерику!

Но было уже поздно. Гарри уже не смог совладать с собой. У него начали подкашиваться ноги, горло сжималось при каждом вдохе, и парень начал бояться, что его сейчас стошнит. Но все это не остановило потока слов, рвущегося из него.

— Я не хотел ничего с ней делать… не хотел, но она сказала… она сказала, что я… мы должны ей помочь… мы должны вызвать кого-нибудь из Св.Мунго… они же знают, что делать, правда? А вдруг они не смогут ей помочь? А если они начнут задавать вопросы -что я им скажу? Как я объясню…

Его заставил замолчать резкий, очень неприятный звук — Гарри сначала решил, что Снейп влепил ему пощечину, просто в таком состоянии он ничего не почувствовал — но нет, Снейпа рядом не было. Снейп все еще оставался около Беллатрикс, все еще держал ее голову, только сейчас ее глаза были похожи на кроваво-красные мраморные шарики, и она смотрела в потолок, вывернув шею под таким углом, что…

Снейп отпустил ее, и тело c жутким глухим стуком упало на пол. Он посмотрел на Гарри, вытирая руки о мантию, и в темноте его глаз пылало беспощадное пламя.

— Ничего она не скажет. Никому. Никогда.

Гарри уставился на него, открыв рот и не в силах вымолвить ни слова. Снейп поднялся и хмуро взглянул на Гарри с высоты своего, почему-то казавшегося сейчас особенно высоким, роста.

— Ты должен идти. Отправляйся к Альбусу — ему ты сможешь рассказать обо всем, что произошло. Он поймет.

Гарри не помнил, чтобы он сдвинулся с места, но потом вдруг обнаружил, что ковыляет к камину на подкашивающихся ногах, вытянув перед собой руки на случай, если споткнется. Около камина он остановился, опустив голову и слушая, как неистово бьется у него сердце. Нет. Это ужасно, но он не может так уйти.

Он развернулся. Снейп стоял над телом, мрачный, но спокойный, как обычно — на его лице не было ничего, кроме легкой досады, как будто он всего лишь сотрудник похоронного бюро, прибывший раньше времени. Как будто… как будто не случилось ничего особенного.

Гарри попытался заговорить, задохнулся и попытался снова, но все равно смог выдавить из себя лишь чуть слышный шепот.

— Это правда? Что… то, что она сказала, правда?

Выражение лица Снейпа не изменилось ни на секунду.

— Да. Но она умерла. А ты жив. Теперь иди.

Гарри хотел идти, в самом деле хотел, но ответ Снейпа тянулся в ушах, как расплавленная ириска, поле зрения сузилось до крошечной точки в центре бешеного вихря черно-пурпурных облаков, и тела у него больше не было — только ощущение падения, слабый проблеск сознания, летящего сквозь бесконечную, безбрежную пустоту, теряющегося в ней, что Гарри воспринял с благодарностью…

А потом не было ничего.

* * *

Сам Гарри ничего не помнил, но по рассказам, его обнаружил Хагрид, когда он брел по территории Хогварца, явно не понимая, куда идет, и бормотал что-то себе под нос. И это с ним Гарри и остался, предпочтя незамысловатое общение и его простую хижину каменной пышности замка. Гарри старался проводить как можно больше времени на воздухе — по крайней мере, днем. Сумерки приносили с собой промозглый ветер и тяжелые багровые облака, от которых почему-то становилось тревожно на душе и хотелось скрыться за стенами хижины, часами сидеть у камина — молча, не шевелясь, уставившись на танцующие языки пламени и стараясь не думать ни о чем.

Хагрид ненавязчиво заботился о нем, находил для него простую физическую работу, чтобы было чем себя занять, и не пытался читать нотаций или, хуже того, задавать вопросы. Иногда они работали вместе, трудились бок о бок до тех пор, пока Гарри не покрывался потом и пылью, пока его не начинало шатать от усталости — и странно, но в такие мгновения боль на сердце немного стихала, и за это они нравились Гарри больше всего. Когда они заканчивали работу, Хагрид ерошил его спутанные, слишком отросшие волосы и ухмылялся ему, и Гарри вдруг вспоминал мальчика, которым когда-то был, и жалел об отрочестве, которое, как он чувствовал, навсегда осталось позади.

Работая весь день до изнеможения, чтобы ночью сразу провалиться в сон, было легко потерять счет времени. Но во время их последнего разговора с Дамблдором, который Гарри помнил очень смутно (в памяти не осталось почти ничего из сказанного, только что он хотел заплакать, и не мог), директор говорил, что вернется через неделю. Поэтому, зайдя в хижину и увидев в ней Дамблдора, сидящего у камина, Гарри решил, что неделя, должно быть, уже прошла.

— Гарри, — поприветствовал Дамблдор, поворачиваясь к нему. — Я подумал, что ты предпочтешь поговорить здесь, а не в моем кабинете. Но если хочешь, мы пойдем…

— Поговорим здесь, — вяло ответил Гарри, вытирая лицо носовым платком, который сунул ему Хагрид. Он знал, что от этого никуда не деться, но предстоящий разговор не радовал. Гарри без лишней спешки налил себе воды, напился, и с неохотой уселся напротив Дамблдора, уставившись в пустой стакан.

Дамблдор прочистил горло.

— Хагрид говорит, ты замечательно поработал. Он сказал, что без тебя не смог бы так хорошо подготовиться к новому учебному году, и что сад никогда не был таким…

— Послушайте, — перебил его Гарри, поднимая голову. — Я знаю, что вы хотите сделать мне приятное, но… если вы не возражаете, я бы предпочел быстрей покончить с этим делом. Почему бы просто не сказать, что мне за это будет?

Дамблдор недоуменно наклонил голову.

— Что тебе за это будет?

Гарри сглотнул.

— За… за убийство МакНейера. Меня отправят в Азкабан?

Директор близоруко заморгал.

— Мой дорогой мальчик — нет! Ничего не будет, и уж точно и речи нет об Азкабане.

— Я убил человека, — невыразительно произнес Гарри.

Дамблдор серьезно посмотрел на него поверх очков.

— Ты защищался, и спас жизнь нескольким членам Ордена. Уверен, что ты должен это знать.

Гарри смотрел на огонь в камине.

— Я так ничего и не помню.

Дамблдор вздохнул.

— Думаю дело в том, что твой Дар пока еще не проявился полностью. Но я надеюсь, что вскоре…

— И не хочу вспоминать, — быстро продолжил Гарри. Он посмотрел на Дамблдора. — Я знаю, что он мертв и что убил его я. Вот и все, что мне нужно знать. — Гарри заерзал на стуле. — Так… что тогда? Никакого следствия? Никаких показаний в Министерстве? — Он слышал гнев и обиду в собственном голосе, понимал, что это бессмысленно и неуместно, но ничего не мог с собой поделать. — Я хочу сказать… в прошлом году я пытался защититься от дементоров и прошел за это через настоящий ад. А в этом году я убил и… и что? "Молодец, Гарри?"

Дамблдор наклонил голову.

— Гарри, я не вижу необходимости ставить Министерство в известность об этих событиях. Это дело Ордена, а мы не имеем обыкновения сообщать Министерству абсолютно обо всем. Особенно когда могут возникнуть… осложнения.

Гарри унял внезапную дрожь и на секунду прикрыл глаза.

— Да… нет ничего хуже бюрократии, когда затеваешь хорошую политическую интригу.

Открыв глаза, Гарри обнаружил, что Дамблдор нахмурился.

— Я смотрю, ты позаимствовал у Северуса некоторые не слишком приятные манеры. На мой взгляд, они тебе совершенно не идут.

Гарри вздохнул и снова уставился на огонь. Каждый раз, когда он думал о Снейпе, его захлестывала настоящая буря противоречивых эмоций, а попытки вообще не думать об этом человеке всегда заканчивались полным провалом. Но сейчас, после замечания Дамблдора, Гарри очень четко понял, что скучает по Снейпу. Он сглотнул и снова повернулся к Дамблдору.

— Он… куда вы его дели? — очень тихо спросил он.

— Я не совсем понял…

Гарри прочистил горло.

— Я только хочу знать… он в безопасности? После того, что случилось, он не может оставаться на Гриммаулд Плейс…

— Да, — осторожно ответил Дамблдор, — конечно, не может. И он в безопасности. В надежном месте.

В голосе директора сквозила осторожность, и Гарри поднял голову.

— В чем дело? Вы… что-то не договариваете, или просто стараетесь, чтобы я держался от него подальше? С ним ничего не случилось?

Дамблдор покачал головой.

— Ничего не случилось, у Северуса все в порядке. И… нет, я не стараюсь держать тебя подальше от него — но ты должен понять, Гарри, что будет лучше, если вы… хотя бы некоторое время не будете видеться друг с другом.

Гарри обнаружил, что слишком крепко сжимает в руке стакан, и заставил себя расслабиться.

— Почему?

Дамблдор наклонился вперед и очень спокойным и серьезным голосом объяснил:

— Ваше с Северусом общение должно было помочь тебе освоиться с новыми открывшимися возможностями. Вместо этого… произошел неприятный инцидент, в результате которого у тебя случился… нервный срыв…

— Снейп в этом не виноват, — горячо запротестовал Гарри. — Во всем, что произошло, только моя вина. Это все я натворил. Он пытался научить меня контролировать…

— Гарри, будь добр, — тихо попросил Дамблдор, подняв руку. — Я пришел сюда не для того, чтобы искать виновных или узнать твое мнение о Северусе как об учителе.

Гарри нетерпеливо откинул волосы, упавшие на глаза.

— Но вы же не можете наказывать его за то, что я…

— Я никого не собираюсь наказывать, — твердо заявил Дамблдор. — Я просто пытаюсь все тебе объяснить и перейти к более… насущным вопросам, которые сейчас встали перед нами. И должен добавить, что вопросы эти никак не связаны с профессором Снейпом.

Гарри на пару секунд обхватил голову руками и сделал глубокий вдох. Он не хотел, чтобы им манипулировали — а смена темы именно это и означала — но если подумать, не было никакого смысла продолжать разговор о Снейпе. Тем более Гарри и сам не знал, что еще может добавить к сказанному — да и Дамблдор, без сомнения, уже все для себя решил. Придется оставить все как есть. На время. Гарри поднял голову.

— Что за насущные вопросы?

Дамблдор кивнул.

— Думаю, — начал он, внимательно вглядываясь в Гарри, — теперь, когда ты немного отдохнул, пришло время… рассказать определенному кругу лиц о твоем Даре.

Гарри моргнул. Такого он не ожидал.

— Зачем? Почему вы хотите это сделать?

Дамблдор выпрямился.

— Из того, что ты мне рассказал, следует, что Волдеморт осведомлен о твоей недавно обнаруженной силе… или, скажем так, о твоих потенциальных возможностях, и что в ответ он изменил стратегию.

— Она… она говорила, что он хочет поговорить со мной. Но… пророчество…

Дамблдор покачал головой.

— Насколько я знаю, Волдеморту до сих пор неизвестно, о чем гласит вторая часть пророчества. Но вне всякого сомнения, ему понятно, что твой Дар означает его неминуемое поражение, если ему не удастся… склонить тебя к другому варианту.

Гарри закрыл лицо руками.

— Вы хотите сказать, что после всего… после всего, что случилось, он хочет… заключить что-то вроде перемирия? — От одной этой мысли у Гарри появилось ощущение, что мир перевернулся.

Дамблдор задумался.

— На мой взгляд, он будет делать вид, что хочет именно мира, хотя на самом деле это просто вопрос выживания, нейтрализации противника, с которым он не сможет справиться. Полагаю, он попытается погубить тебя с помощью измены, предательства, затаившихся под маской дружбы — в прошлом ему уже удавалось нечто подобное.

Как ни странно, Гарри в первую очередь подумал о Снейпе, но вопросов задавать не стал — Дамблдор все равно не ответит. Он потер лоб и заморгал, пытаясь отделаться от подступающей головной боли.

— Да, но что-то я сомневаюсь, что он хочет повторить это со мной. И потом — я так и не понял, зачем нам… рассказывать кому-то обо мне.

Дамблдор очень серьезно посмотрел на него.

— Если Волдеморту не удастся заставить тебя поверить ему, у него останется еще одна возможность — использовать информацию о твоих способностях, чтобы заполучить новых союзников. Привлечь на свою сторону тех, перед которыми он успеет обрисовать ситуацию в наиболее… устрашающем виде.

Гарри моргнул.

— Устрашающем?

Директор медленно кивнул.

— Насколько я знаю, ты самый могущественный колдун со времен самого Мерлина, — с подчеркнутой серьезностью сказал Дамблдор. — Уже только это само по себе может сильно напугать… Конечно, тех, кто не знает тебя лично.

Гарри уставился себе под ноги, потому что ему совсем не хотелось смотреть Дамблдору в глаза.

— А вы хотите… помешать этому?

— Вот именно, Гарри, — судя по голосу, Дамблдору понравились его слова. — И считаю, что самое время начать действовать. Именно сейчас, пока Волдеморт не успел ничего предпринять.

Гарри потер одну пыльную кроссовку о другую.

— И что я должен делать?

— Ну, тебе, конечно же, нужно продолжать заниматься, совершенствовать контроль…

— Совершенствовать-то нечего, — буркнул Гарри.

Пауза.

— Что ж, я думаю, что смогу обеспечить тебе все условия, чтобы ты смог подучиться. А помимо этого тебе не нужно будет делать ничего особенного — просто быть самим собой.

— Быть самим собой…

— Да. Я сам поговорю с теми, кто должен узнать о твоем Даре. Конечно, у них появятся вопросы, но не беспокойся — я не допущу, чтобы тебя сильно донимали.

Гарри поднял голову.

— А с чего бы им меня донимать?

Дамблдор нахмурился.

— Потому что очень часто могущество вселяет слишком большое рвение в сердца людей. Когда ты был ребенком, я оставил тебя у родственников не только потому, что счел это место наиболее безопасным — я не хотел, чтобы ты вырос "Мальчиком, Который Выжил". Известность и всеобщее восхищение не всегда оказываются легкой ношей, как ты, полагаю, знаешь.

Гарри кивнул. Он прекрасно это знал.

— Но вы все же хотите… хотите рассказать обо мне?

— Очень немногим, — вздохнул Дамблдор. — Гарри, рано или поздно это все равно произойдет, я не смогу оградить тебя. И как ты сам недавно мне напомнил, ты уже не ребенок. Если мы начнем разговор сами, мы, по крайней мере, сможем контролировать ситуацию.

— Я хочу… мне нужно подумать, — тихо сказал Гарри, щурясь на огонь, который вдруг показался слишком ярким.

Дамблдор похлопал его по колену.

— Конечно. Подумай — нам многое предстоит сделать, но пока еще можно не спешить. — Краем глаза Гарри заметил, что Дамблдор поднимается со стула. — Надеюсь, ты понимаешь, что можешь свободно заходить ко мне в любое время дня и ночи, если появятся вопросы или если тебе понадобится… если я смогу что-то сделать для тебя.

Гарри кивнул, но ничего больше не сказал. Он потер ноющие виски, закрыл глаза и подождал, пока дверь тихо щелкнет, закрывшись за Дамблдором. Тогда он открыл глаза, откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

Он смотрел в пространство, прислушиваясь к щебетанию птиц и стрекоту насекомых за окном, пока голова не разболелась так, словно ее стягивали железными обручами. Обычно эти звуки действовали на Гарри успокаивающе, но только не этим вечером. Что и не удивительно.

Он понял, что какая-то часть его сознания ждет возвращения Хагрида — ждет, что Хагрид зажжет лампы, задернет занавески, поставит кипятить воду для чая, заведет ничего не значащий разговор о том, что сделано сегодня и что они будут делать завтра. Эти мелкие домашние дела лучше всего напоминали, что скоро наступит новый день со всей его рутиной, так хорошо успокаивавшей душу в последнее время. Но Хагрид не возвращался, и Гарри решил, что тут не обошлось без Дамблдора — скорее всего, ему хотят дать время подумать. Значит, у него есть время. Плохо то, что он понятия не имеет, как им распорядиться.

Кое-что, конечно, было ясно. Он должен подумать о… обо всем, а потом принять решение. Сделать выбор. Но он не чувствовал себя способным на это. Во всяком случае, не сейчас.

Когда Гарри понял, что поднялся со стула, он на мгновение испугался, потому что сам не знал, что собирается куда-то идти. Но видимо какая-то часть его сознания знала — подумала, решила и выбрала. В результате Гарри, наблюдая сам за собой будто со стороны, медленно ходил по хижине, собирая в школьный рюкзак самые необходимые вещи и кое-что из еды. На душе было тяжело от острой, глубокой печали, смеси сожаления и раскаяния, но все же его спина оставалась прямой, а глаза сухими, и он спокойно закончил приготовления, после чего взял перо и пергамент, подошел к кухонному столу и написал записку:

Дорогой Хагрид,

Гарри.

Он сложил записку, написал сверху: "Хагриду" и прижал уголок большой глиняной кружкой, из которой Хагрид пил чай. Перо отправилось в рюкзак, рюкзак — на плечо, после чего Гарри вышел за дверь и вскоре стоял среди моря мокрой от росы травы под холодным светом молодой луны.

Гарри закрыл глаза и склонил голову, глубоко вдыхая холодный ночной воздух, обхватив плечи руками, вбирая в себя влажный, туманный запах земли и деревьев, к которому примешивалась еле уловимая металлическая нотка с озера. Несколько долгих секунд он просто глубоко дышал, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами.

Наконец он поднял голову, осмотрелся, бросил последний взгляд на теплый, гостеприимный свет в окнах хижины Хагрида. Потом взглянул на звезды над головой, вздохнул, поправил рюкзак… и исчез, оставив за собой лишь едва заметный голубой дымок, который тут же бесследно развеял легкий ночной ветер.

* * *

Он оказался на поляне — просторной и почти безукоризненно круглой; но это была бесплодная пустошь, заваленная камнями и поваленными деревьями, а за кромкой стоящих плотной стеной сосен ничего нельзя было разобрать. Но несмотря на неприветливый вид этого места, в Гарри стало подниматься что-то необъяснимое — ему казалось, что он почти слышит, как звезды движутся по небосклону — какая-то высокая, пронзительная нота, сливающаяся со стрекотом кузнечиков, и с шорохами в зарослях папоротника, и с мощным, неумолчным гулом, исходящим от земли. Гарри переступил с ноги на ногу, все еще изумляясь ощущению связи с землей, на которой стоял — никогда еще оно не было таким сильным.

Но какими бы интересными ни были его ощущения, Гарри явился сюда не за этим. Он повнимательнее всмотрелся в окружающие поляну деревья и наконец нашел узкий проход между двумя высокими соснами, заброшенную и уже заросшую тропку. Решившись, парень вступил под свод сосновых веток, и его сразу поглотила кромешная тьма. Он осторожно шел вперед, не пытаясь что-то рассмотреть у себя под ногами, а просто доверившись им. Ноги вели его то вверх, то вниз, то вправо, то влево — дорожка оказалась такой извилистой, что он и днем потерял бы ориентацию.

Тропинка еще никуда его не вывела, а Гарри уже увидел свет впереди — сначала просто расплывчатое пятно в густой темноте, а потом -желтый, уютный, домашний свет, пробивающийся сквозь деревья. Парень пошел на него, и еще через несколько поворотов тропинка внезапно оборвалась, приведя Гарри на другую полянку, намного меньше первой, посередине которой стояла деревянная хижина — это ее занавешенные окна так ярко сияли во мраке ночи.

Гарри поправил тяжелый рюкзак и подошел к двери. Звук его шагов скрадывал толстый ковер из прошлогодних листьев. Поколебавшись несколько секунд, Гарри глубоко вдохнул и постучал.

Ему показалось, что ждать пришлось очень долго, и за это время состояние, близкое к трансу, в котором он оставался с тех пор, как Дамблдор пожелал ему спокойной ночи, постепенно ушло, оставив вместо себя нерешительность и неловкость. Гарри вдруг понял, что не совсем уверен в том, зачем он пришел сюда, и не будет ли лучше просто развернуться и убежать, пока еще не поздно.

Гарри услышал, как щелкнул замок, и сердце его подпрыгнуло так, будто пыталось протиснуться в горло. Дверь осторожно приоткрылась, и из-за нее показалась сначала тонкая бледная рука, сжимающая палочку, а потом настороженное лицо Снейпа.

— Привет, — тихо сказал Гарри.

* * *

В хижине была всего одна комната — ну, или две, если считать уборную — и безусловно, самым заметным предметом в ней был каменный камин, занимающий большую часть северной стены. Еще там были маленький деревянный стол с двумя потертымистульями на тонких ножках, несколько разномастных шкафчиков, раковина, кресло около камина и старая деревянная кровать — вот и все. Но Гарри комната показалась теплой и уютной, хотя и просто обставленной, а горящий в камине огонь создавал хорошее настроение.

— Что это за место? — спросил он.

Снейп, который молча держал дверь открытой, впуская Гарри, теперь пристально уставился на него.

— Как ты меня нашел?

Гарри попытался смотреть Снейпу в глаза и обнаружил, что это ему удается, хотя не без труда.

— Я не знаю. Я решил тебя найти, закрыл глаза и сосредоточился, а потом… потом я просто захотел оказаться рядом с тобой. Я довольно точно попал — на поляну, недалеко отсюда.

Снейп, казалось, задумался.

— Понятно. — Он на секунду отвел взгляд, потом снова взглянул на Гарри. — Ты знал, что умеешь это делать?

Гарри пожал плечами.

— Вообще-то нет. Я подумал, что можно попытаться, вот и все.

Снейп кивнул. Повисло неудобное молчание. Оно тянулось, пока Гарри уже не стали сдавать нервы.

— Чего вы от меня хотите, мистер Поттер?

На Снейпа всегда можно рассчитывать, если хочешь услышать вопрос, на который пока не понятно, что отвечать.

— Я не знаю.

Снейп опустил взгляд.

— В таком случае я очень сомневаюсь, что здесь вы найдете ответ. А теперь, если вы не возражаете, я уже собирался…

— Ее бы все равно не смогли вылечить, правда? — вырвалось у Гарри, и он тут же прикусил губу. Он сам не понимал, что собирается задать этот вопрос. Гарри сжал руки в кулаки.

Снейп не среагировал на столь резкую смену темы — возможно, его слишком озадачил вопрос. Некоторое время он молчал с серьезным, задумчивым видом.

— Не уверен. Но если вам так интересно, то на мой взгляд — весьма неискушенный — нет. Не думаю. — Голос Снейпа был холодным и бесстрастным.

Гарри затрясло.

— Мне кажется… мне кажется, мне нужна ваша помощь, — тихо произнес он, ненавидя себя за нетвердый голос, c которым ничего не мог поделать. — Вы мне поможете?

Снейп внимательно изучал его некоторое время (Гарри показалось, что очень долго), потом вздохнул, подошел к раковине и принялся наливать воду в маленький чайник.

— Ты ел?

— Я не хочу есть. — Гарри, которого сейчас трясло еще сильнее, очень крепко сжал кулаки, как будто это могло сдержать нахлынувшую на него волну облегчения. Он дал себе несколько секунд на то, чтобы успокоиться, потом снял с плеча рюкзак и бросил его около камина.

Он огляделся по сторонам, но рассматривать было практически нечего. Поймав себя на том, что беспокойно переминается с ноги на ногу, Гарри заставил себя стоять, не дергаясь, и повернулся к Снейпу.

— Помочь что-нибудь?

В ответ он получил мрачный взгляд из-под изогнутой брови.

— Надеюсь, чай и бутерброды с сыром я и сам способен сделать. Сядь. Смотри не взорви ничего.

Гарри уселся за стол и сложил перед собой руки. Он не обманывал, когда говорил Снейпу, что не голоден, но увидев перед собой большой поднос, вдруг понял, что хочет есть. И что очень рад этому — ему было, чем заняться, когда Снейп присоединился к нему за столом, поглядывая на Гарри (впрочем, довольно мирно) поверх своей чашки.

— Так все-таки, — начал Гарри с набитым ртом, и продолжил, проглотив. — Что это за место? Это твой дом?

— Нет, — спокойно ответил Снейп. — Ничей — точнее, я думаю, он принадлежит школе. Если ты еще понял — мы сейчас в глубине Запретного Леса. Эта хижина раньше принадлежала леснику по имени Дорвинкл, который настолько не любил людей, что решил поселиться здесь.

— Понятно, — Гарри отхлебнул чая. Мысль о том, что он запросто разгуливал ночью по Запретному Лесу, оказалась неприятной — но если подумать, ему было нечего бояться. Только вот к этой мысли нужно было еще привыкнуть. — Тут здорово.

Снейп бросил на него сердитый взгляд. Гарри пожал плечами.

— Я… мне здесь нравится, — тихо сказал он. — Правда, я эти дни прожил у Хагрида, и мне там тоже нравилось. Там, конечно, народу побольше.

Снейп нахмурился.

— Ты сказал ему, куда собрался?

Гарри опустил глаза.

— Нет… то есть, не совсем. Я… я же не знал, где ты. Но я оставил записку и попросил его… попросил их не волноваться за меня…

Снейп закатил глаза.

— Ну да, конечно, все их беспокойство мигом улетучится. — Он вздохнул. — Завтра утром напишешь Альбусу и расскажешь, где ты.

Гарри никак не мог проглотить кусок бутерброда, потому что горло вдруг стало слишком узким.

— Ему это совсем не понравится, — выдавил он.

Снейп вздохнул.

— Разумеется нет. Это не понравится никому, у кого есть хоть капля здравого смысла.

Гарри наконец с героическим усилием протолкнул в себя хлеб, отодвинул тарелку, потянулся за чаем и пил, пока не почувствовал, что может говорить.

— Он… он сегодня пришел поговорить со мной. Он сказал… он сказал… — И к собственному удивлению, Гарри пересказал Снейпу весь разговор, включая самую неприятную его часть (то, что Дамблдор считает Снейпа ответственным за ошибки Гарри). Он говорил, не поднимая взгляда, преследуемый странным ощущением того, что исповедуется в грехах, и смутным, но настойчивым подозрением, что выкладывая все это, он снимает тяжесть с собственной души и перекладывает ее на Снейпа.

Закончив, он глубоко вдохнул а потом обессилено выдохнул. Он чувствовал себя выжатым, опустошенным, измотанным — но его больше не трясло и он мог смотреть Снейпу в глаза, готовый ко всему.

Довольно долго вообще ничего не происходило. Снейп глубоко задумался, хмуро уставившись в свою чашку. Наконец он поднял голову.

— Знаешь, он прав. Рано или поздно люди узнают о твоем Даре. И Волдеморт… он вполне способен подпортить тебе репутацию.

Гарри кивнул.

— Просто… я еще не готов, — тихо сказал он, ерзая на стуле. — И не знаю, когда буду готов, и буду ли вообще. Но вот прямо сейчас… я не могу… мне нужно научиться контролировать свою силу… или я так и буду ни на что не способен… только на то, что получается само собой. — К концу фразы его голос опустился до чуть слышного шепота, но несмотря на это Гарри понял, что способен задать вопрос, на который все это время не хотел слышать ответа. Он вздохнул. — Почему ты мне не сказал? Про МакНейера?

Снейп пожал плечами.

— Сначала потому, что сам ты ничего не помнил, а в сложившейся ситуации ты был нужен мне в здравом рассудке… или что там у тебя его заменяет. Потом… — Снейп вздохнул, и Гарри только тут заметил у него круги под глазами — глубокие полукружия почти одного цвета со шрамом. — Потому, что я ни на что не годился и подвел тебя.

Гарри на мгновение потерял дар речи, но судя по всему это не имело особого значения, потому что Снейп поднялся из-за стола и направился к камину. Гарри молча наблюдал за ним, разрываясь между чем-то вроде боли и чем-то вроде нежности — он не был точно уверен в природе своих чувств, но как бы они ни назывались, они буквально переполняли его. Он смотрел, как Снейп несколькими взмахами палочки превращает кресло в низкую мягкую кушетку, а потрепанное кухонное полотенце, которое висело около раковины, в не менее потрепанное одеяло. Потом профессор бросил взгляд на Гарри.

— Ты должен отдохнуть, — тихо сказал он. — Можешь ложиться в кровать.

Несмотря ни на что, первым порывом Гарри было намекнуть, что в кровати хватит места на двоих. Он покраснел и опустил голову.

— Нет, я… мне и на кушетке будет нормально, честное слово, — настойчиво возразил он. — Я ведь…

— Не спорьте со мной, Поттер, — рявкнул Снейп. Он c непреклонным видом подошел к кровати, взял с нее одну из подушек и раздраженно швырнул на кушетку. — Завтра напишешь Альбусу, а потом мы попытаемся как-то компенсировать твою недисциплинированность. Так что отдых тебе понадобится.

Гарри прикусил губу, чтобы удержаться от возражений, кивнул и покорно побрел к рюкзаку, не зная, радоваться или огорчаться тому, что прихватил с собой пижаму.

* * *

— Мне здесь нравится, — подытожил Гарри, осматриваясь посреди той поляны, на которой оказался прошлой ночью. Днем она выглядела гораздо приятнее — конечно, камни и поваленные деревья никуда не делись, но воздух казался очень чистым, и солнце ласково припекало.

— Не удивительно, — сухо заявил Снейп. — Еще бы, такое мощное сосредоточение энергий — сконцентрированных, непредсказуемых и весьма опасных. Ты должен чувствовать себя как дома.

— Так и есть, — жизнерадостно согласился Гарри, делая вид, что не понял насмешки. Потом он моргнул и спросил, посерьезнев: — А почему? Почему именно это место?

Он не понял, почему Снейп прищурился — от раздражения, из-за яркого солнца, или по обеим причинам сразу. Было ужасно странно видеть его стоящим посреди залитой солнцем поляны — Гарри не удивился бы, начни профессор подтаивать. Он постарался не улыбнуться при этой мысли.

— Я не уверен, что существует исчерпывающий ответ на этот вопрос, — резко ответил Снейп. — Некоторые места обладают большей энергией, чем другие — вот и все. Для людей, которые когда-то давно избрали это место для поклонения своим богам, оно было священным, здесь они намного сильнее чувствовали свою связь с землей.

Гарри моргнул.

— Это… они были… это была Темная магия?

Снейп нахмурился.

— Это не было магией, Поттер — по крайней мере, не в современном ее понимании. Они были магглами. Земля, природный мир — вот на чем они основывали свою религию.

Гарри подумал, что такая религия кажется ему гораздо разумнее, чем те церковные службы, которые его время от времени заставляла высиживать тетя Петуния.

— Понятно, — сказал он, — но потом они что…

— Мерлина ради — я же не специалист по маггловедению! — раздраженно перебил его Снейп. — Ты собираешься заниматься тем, ради чего мы сюда пришли, или продолжим копаться в сравнительной теологии?

— Извини, — пробормотал Гарри. Он отвернулся от Снейпа и еще раз огляделся. — Ну так… что ты предлагаешь мне сделать?

Снейп сделал шаг в сторону.

— Ничего, пока я не отойду подальше — прошлая попытка меня кое-чему научила. Когда я уйду под деревья, можешь начинать. Сеять хаос. Низвергать небо на землю. Посылать всё в тартарары.

Гарри с усилием попридержал язык и подождал, пока Снейп не вернется к началу тропинки. Потом, когда Снейп кивнул, Гарри начал присматривать себе подходящий объект для тренировки и выбрал небольшой выкорчеванный пенек, каким-то образом очутившийся на груде камней и очень непрочно там державшийся. Казалось, повалить его будет совсем не трудно. Гарри встал лицом к пеньку, склонил голову, сделал глубокий вдох и постарался проникнуть внутрь и вглубь, к источнику своей силы. Он моргнул, и за эти полсекунды увидел кровь, целый океан крови. Он чувствовал запах огня и слышал крики, и видел людей, которых гнали, как скот… видел, как все рушится, разваливается, превращается в руины одним взмахом тонкой, бледной руки…

У Гарри перехватило дыхание, он замер, внезапно покрывшись потом и тут же заледенев под летним солнцем. Он широко распахнул глаза, но все остальные мышцы одеревенели и он еще добрую минуту не мог пошевелиться. Когда руки снова начали ему подчиняться, он стер холодный пот со лба, не понимая, что, черт побери, с ним стряслось.

Потом Гарри повернулся и увидел, что Снейп стоит на краю поляны, скрестив руки, с привычным раздраженным нетерпением на лице. Перехватив взгляд Гарри, он махнул рукой в сторону корня, как будто говоря "да разберись уже с ним, наконец".

Гарри снова повернулся к корню, внимательно изучил его и не заметил ничего необычного. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и снова наклонил голову, вслушиваясь в размеренный гул земли под ногами, позволяя ему нарастать…

Крики. Ужас. Чудовища… что-то красное паукообразное летело прямо на него, так быстро, что он не успел рассмотреть. Его руки — в чем-то красном по самые запястья, и это красное капает… Мерзкое, каверзное хихиканье, вероломное и совершенно зловещее. Булыжники, заляпанные рвотой и кровью c прилипшими к ним обрывками ткани. И над всем этим неясный черный силуэт — обычный вроде человек, но он огромен, плащ разлетается с протянутых в жадном объятии рук, пытаясь окутать весь мир покровом тьмы, тьмы, тьмы…

А потом он вдруг снова стал просто Гарри, стоящим на солнечной поляне августовским утром, продрогшим до костей и дрожащим, как параличный старик. Что-то коснулось его локтя, он резко повернулся, едва сдержав вопль ужаса, и не успев себя остановить, отшвырнул Снейпа высоко в воздух к огромной сосне по другую сторону поляны. Гарри, потрясенно распахнув глаза, вскинул руки, и Снейп будто наткнулся на невидимую стену в метре от уже почти проткнувших его сучьев.

Гарри медленно, осторожно опустил Снейпа на землю, не решаясь сдвинуться с места, пока не увидел, что профессор твердо стоит на земле.

А потом отвернулся, и его буквально вывернуло наизнанку.

* * *

Гарри стоял под очень горячим душем, пока его кожа не покраснела, и ожесточенно тер себя мочалкой. Когда он, наконец, выключил воду, его все еще трясло, но все же он как-то ухитрился вытереться, почистить зубы и одеться без особых происшествий — только лишь дважды уронил зубную пасту в раковину и застегнулся не на те пуговицы, так что пришлось начинать сначала.

Вернувшись в комнату, он заметил, что кушетка приобрела свой первоначальный вид, а в камине, несмотря на теплый летний день и яркий солнечный свет, бьющий в окна, горит огонь. Снейпа не было видно. Гарри подошел к креслу и рухнул на него, радуясь дополнительному теплу — теперь, когда он вышел из-под горячей воды, его снова начала пробирать дрожь.

Едва он успел сесть, как дверь распахнулась, и в комнату вошел Снейп c палочкой в руке — он левитировал перед собой большую вязанку дров. Точное движение палочки, и дрова улеглись в аккуратную поленицу справа от очага. Гарри внимательно наблюдал за перемещениями дров, потому что это было намного легче, чем смотреть на Снейпа.

— Хочешь чаю? — спросил Снейп, и тут уж Гарри пришлось на него посмотреть — вопрос был задан спокойно, безо всяких эмоций, как будто ничего не произошло, будто они всего лишь немного позанимались, и вот наступило время перерыва.

— Я тебя чуть не убил, — произнес Гарри тихим, сдавленным, несчастным голосом.

Снейп выгнул бровь.

— Это не ускользнуло от моего внимания. Но я не вижу тут никакой связи с тем, хочешь ли ты чаю.

— П-прости м-меня, — прошептал Гарри, почти заикаясь. Снейп просто отвернулся и занялся приготовлением чая. Гарри уставился в пол, обхватив плечи руками. Его все еще трясло.

Когда Снейп вернулся и протянул ему кружку, Гарри взял ее. В душе его созрело решение — он не знал, правильное ли оно и куда его приведет, но был уверен, что именно с этого нужно начать.

— Я должен спросить тебя кое о чем, — тихо сказал он, и поднял голову. — Мне нужно знать… Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что я сделал… с МакНейером.

Снейпа, судя по всему, удивила эта просьба.

— Зачем?

Гарри снова уставился в чашку.

— Потому… из-за того, что я только что видел… там, на поляне… Теперь мне кажется, что лучше знать, чем не знать. Мне нужно знать, на что я способен.

Снейп принес один из кухонных стульев, осторожно поставил его рядом с Гарри и сел, держа в руках свою чашку.

— Мистер Поттер, — очень серьезно сказал он. — Вы уверены? Это история не из приятных.

Гарри заставил себя посмотреть ему в глаза.

— Представь себе, что ты сделал что-то ужасное, худшее в своей жизни, но ничего не можешь об этом вспомнить… разве ты не хотел бы знать?

Снейп нахмурился.

— Полагаю, вопрос риторический. Да, я предпочел бы знать все. Мое удивление вызвано лишь тем, что ты считаешь так же.

— Теперь — да, — грустно ответил Гарри.

* * *

Гарри слушал молча, хотя сначала его поразило, как Снейп может настолько спокойно рассказывать о таких гадостях. Как будто Гарри выслушивал отчет: сухие факты, со всеми необходимыми подробностями, но не отягощенные эмоциями. Конечно, в какой-то степени это было понятно — Снейп, наверное, годами приходил с подобными отчетами к Дамблдору. Но все же это беспокоило, действовало на нервы, и снова пробуждало неприятное ощущение, что несмотря на все, через что им пришлось пройти вместе, он совсем не знал Снейпа.

Но это неприятное чувство быстро ушло, уступив место более насущным поводам для беспокойства. Будто бы заразившись внешним спокойствием Снейпа, Гарри без звука, без слезинки, даже ни разу не вздрогнув, выслушал рассказ о произошедшем — о том, от чего он спас Снейпа своим появлением, о последовавшей за этим схватке, и о том, как он протянул руку, призвал к себе сердце МакНейера, сжал его, превратив в кусок мяса, и отбросил в сторону. Казалось, он слушает историю о событиях, произошедших с кем-то другим давным-давно — печальных, но никак не связанных с реальностью, никак не связанных с самим Гарри.

Но конечно, все это было лишь обманом, иллюзией, которая помогла Гарри молчать и сидеть спокойно, пока рассказ не закончился, пока глуховатый, бесстрастный голос Снейпа не умолк, сменившись тишиной. Гарри сидел, едва дыша, уставившись в стену, как будто пытался запечатлеть ее в памяти, а тем временем что-то подкрадывалось к нему, пробиралось в сознание, не выдавая до поры до времени своей сущности, и наконец переполнило его, овладело им — и Гарри, к ужасу своему, внезапно залился слезами, горькими и горячими. Он обхватил голову руками, уткнулся в колени и так рыдал, что, казалось, еще немного, и у него разорвется сердце.

Он понимал, что Снейп сидит рядом и наблюдает, как он тут разваливается на куски, но не мог сейчас об этом думать… да и вообще ни о чем. С тех пор, как Гарри впервые услышал о том, что сделал, он был в ужасе от своего открытия, ужасное знание лежало на душе тяжелым грузом, но плакать он не мог. Но сейчас выплакаться получилось, и Гарри чувствовал, что ему это нужно, что он, можно сказать, должен сделать это — должен себе и человеку, которого убил. Он чувствовал, что каковы бы ни были его упования на будущее, они сбудутся, только если оставить это горе позади.

Плакал он очень долго. До тех пор, пока уже не осталось сил на слезы. До тех пор, пока ужас перед совершенным не ослаб (хотя вычеркнуть его совсем было невозможно). До тех пор, пока рыдания не превратились в редкие всхлипы, оставив после себя пустоту, от которой Гарри чувствовал себя вялым и легким — казалось, что если он оттолкнется от стула, он медленно всплывет к потолку.

Гарри позволил себе некоторое время оставаться в таком состоянии. Но когда он наконец вытер заплаканное лицо краем мантии и закрыл отяжелевшие глаза, он обнаружил, что может дышать — впервые за время, показавшееся вечностью, может дышать полной грудью. К удивлению своему, он понял, что впадает в дремоту, и возможно, так бы и заснул, если бы не почувствовал теплое прикосновение к шее.

Оно было мягким и едва ощутимым — это могло быть жалостью или утешением, но не было похоже ни на то, ни на другое. Гарри почувствовал в нем понимание и сопереживание, которого не выразишь словами. Он поднял голову и увидел, что Снейп стоит перед ним на коленях, смотрит на него, и да, это и в самом деле не было жалостью, сочувствием или утешением — ни одно из этих чувств не смягчало выражения глаз Снейпа. Но они были честны, не пытались ничего утаить от него, оградить его от боли, порождаемой знанием, которое теперь было у них общим.

Еще не совсем понимая, что собирается сделать, Гарри потянулся к Снейпу, и не успел он пожалеть об этом, как сильные руки сомкнулись вокруг него — это объятие было совсем не похоже на прежние; оно не несло с собой успокоения — только поддержку и понимание. И это было именно то, что было ему сейчас необходимо, и еще несколько минут этого было достаточно.

Он и сам точно не знал, когда все переменилось — грань, отделяющая одно от другого, оказалась тонкой, как одно дыхание, как едва заметное движение воздуха вслед за сдавленным вдохом — но все же в какой-то момент это произошло, и внезапно Гарри со всей остротой почувствовал тепло тела и близость мужчины, которого обнимал. И он не мог не отозваться, не поддаться на одну секунду болезненному желанию, но тут же заставил себя обуздать эмоции, внешне оставшись неподвижным, но сжавшись внутри в комочек.

Пальцы Снейпа мягко поглаживали шею Гарри, и ему пришлось прикусить губу, чтобы сдержать стон.

— Не беспокойся об этом, — спокойно сказал Снейп.

Гарри зажмурился. Снейп знал. Ну конечно, Снейп знал. Боже.

— Нет, — с трудом произнес он, — ты не должен… я не хотел… я не пытался заставить тебя...

— Я знаю, — сказал Снейп и слегка отстранился от него. Гарри пожалел об этом — ему хотелось бы спрятать свое пылающее, заплаканное лицо, но получилось только молча тряхнуть головой, прикрыть сжатыми в кулаки руками бессовестную, выдающую все его тайны часть тела и опустить глаза.

— Просто сиди и смотри на огонь, — тихо приказал ему Снейп.

Гарри подчинился и уставился на языки пламени, хотя и не знал, что должен в них искать. Странно, но несмотря на заливающий комнату дневной свет, огонь в камине казался очень ярким — он притягивал, завораживал, прекрасно отвлекая от унижения, которое только что казалось таким ужасным.

Через несколько мгновений Гарри был полностью поглощен игрой трепещущих, порхающих языков пламени, и когда Снейп убрал его руки, прикрывающие пах, он не заметил этого, не начал сопротивляться, не вздрогнул, не испугался того, что разоблачен. Звякнула застежка пояса, потом вжикнула молния на джинсах, но эти звуки скрадывались потрескиванием дров в камине, начинали звучать как слабый металлический отголосок, казавшийся совершенно… отстраненным, никак не связанным с Гарри, не имеющим к нему никакого отношения. И в следующее мгновение он обнаружил, что тело его, обнаженное и распростертое в кресле, бесстыдно изнывает от желания, а разум погружен в медитацию, прикован к огню, заворожен его тайнами и не думает больше ни о чем.

Даже когда он почувствовал, как погружается в горячую, шелковистую влажность рта, у него лишь слегка перехватило дыхание, и руки, лежащие на подлокотниках кресла, задрожали, но он остался сидеть неподвижно, глядя в огонь. Эти странные чары удерживали его до тех пор, пока он не вскрикнул в первый раз, пока этому рту, вбирающему в себя его член, не пришли на помощь длинные, скользкие пальцы, ворвавшиеся в него — от такого его не мог отвлечь огонь, не могло отвлечь ничто на свете… это было потрясающе, это заставило его запустить руки Снейпу в волосы и вырывало из его горла хриплые стоны…это было слишком много для одного тела, чтобы сдерживаться, и он изо всех сил пытался наверстать упущенное, воспользоваться такой неслыханной добротой…

Его голова беспокойно моталась, бедра соскальзывали и выворачивались, пытаясь раздвинуться еще шире, и он сейчас был точно уверен только в одном — в том, что был дураком, полным идиотом, когда думал, что сможет от этого отказаться. Он цеплялся за каждый миг так же жадно, как и за волосы Снейпа, оказавшись между пульсирующим, обжигающим вторжением сзади и умелым языком, ласкающим его член, и его тихие, жалобные крики были не способны выразить всю глубину охвативших его ощущений.

То, что Снейп позволил ему извиваться, дергаться, насаживаться на длинные тонкие пальцы, только заставляло его хотеть большего, дрожать от невысказанного желания.

Возьми меня — всего-навсего два коротких слова, так почему же их так трудно, просто невозможно произнести? Он был готов к этому, он хотел бы попросить, но не мог выдавить из себя эти слова, они застревали в его задыхающемся горле. Почему-то даже эта неожиданная молчаливость казалась чувственной, несмотря на всю свою несвоевременность, и он спрятал эти два слова в своем сердце, чувствуя, как их жар пульсирует в его крови, и совсем перестал сдерживаться, извиваясь на стуле, стараясь взять все от обоих источников удовольствия, чувствуя, как они сливаются в один — потрясающий, опустошающий, обжигающий душу.

Это не могло продолжаться долго, Гарри знал это и предупредил Снейпа низким, гортанным стоном, но на этот раз он не пытался отодвинуться, а еще сильнее вцепился в волосы Снейпа, удерживая его голову на месте, а сам врывался в его горло так глубоко, как только мог, пока не кончил, снова всхлипывая и не контролируя себя — но теперь он был этому рад, очень рад.

На этот раз он почувствовал, когда пальцы Снейпа покинули его, вздрогнул и ухватился, как за поддержку, за два свои тайные слова, позволив им заполнить оставленную Снейпом пустоту. Сейчас его мышцы были слишком слабы, чтобы сесть прямо, но он все же заставил их слушаться, наклонился вперед, и не обращая внимания на боль в широко разведенных бедрах, нашел губы Снейпа и приник к ним во влажном, горьковатом поцелуе — полном благодарности без всякого намека на стыд. Он почувствовал, как Снейп старается отстраниться, и сейчас с этим было уже просто невозможно смириться, поэтому Гарри соскользнул с кресла прямо на колени к Снейпу, не обратив внимания на его удивленное фырканье.

— Мне это необходимо, — выдохнул он, пробираясь ослабевшими руками сквозь складки профессорской мантии. — Мне это так нужно… не меньше, чем все остальное… пожалуйста… ну пожалуйста…. — Гарри чувствовал, как Снейп напрягся, но ему меньше всего хотелось, чтобы тот снова начал раздумывать над происходящим, поэтому еще раз поцеловал его, заставив прижаться спиной к камину, и не позволил ему отодвинуться, исследуя его рот еще пока неумелыми движениями языка, облизывая его припухшие губы, пока не услышал, наконец, тихий стон.

Снейп отодвинул его вбок, и Гарри постарался не вздрогнуть, когда услышал шорох ткани. Постарался не дать воли рукам, терпеливо ждать, вместо того, чтобы сразу кинуться на Снейпа с неуместным пылом. Но когда Снейп взял его за руку, Гарри все за задрожал — он ничего не мог с этим поделать — и продолжал дрожать, пока Снейп направлял его руку под одежду, под которой была одежда погрубее, потом мягче и теплее, а потом… горячая, шелковистая, чувствительная кожа и он, наконец, держал в руке возбужденный член и готов был взорваться от счастья и кружащего голову волнения.

Он не мог сдержаться и тихо постанывал, изучая, что оказалось под его рукой, и это ошеломляло, Гарри поверить не мог, что может обхватить его рукой — вот так, стараясь захватить как можно больше. Его рот наполнился слюной, все тело горело, он снова почувствовал возбуждение и вложил это все в еще один поцелуй, полный благодарности и желания, выражая все, что не мог сказать, одним стоном.

Рука Снейп так и осталась лежать поверх его руки, задавая темп, который сам Гарри посчитал бы мучительно медленным — ему казалось, что такие слабые, ленивые поглаживания, кажущиеся почти равнодушными, способны лишь подразнить, но не удовлетворить желание. А его возбуждение все росло, и вскоре Гарри извивался, прижимаясь к Снейпу, сгорая от желания и не понимая, как Снейп может выдержать это и не сойти с ума.

— Мне не шестнадцать, — тихо напомнил Снейп, и только тогда Гарри понял, что говорил вслух. Он спрятал запылавшее от смущения лицо, уткнувшись в шею Снейпу, и вздохнул. Снейп продолжил тем же негромким голосом: — Ты находишь это утомительным?

Гарри не смог ответить, только мотнул головой, тяжело дыша Снейпу в ухо. Он подчинился, позволил направлять свои движения, и, уступив один раз, продолжил делать уступку за уступкой, каждый раз, как только его собственное желание пыталось подать голос. Он чувствовал, как все больше и больше отдаляется от собственных потребностей, постепенно растворяясь в мягкой, шелковистой коже Снейпа, медленном биении его сердца и запахе его тела. И это как-то удовлетворило его голод, и внезапно он понял, почувствовал, как что-то внутри него разрастается, пока он учится принимать это, быть терпеливым, наслаждаться каждым мгновением… А потом он надеялся, что это никогда не кончится, и он сможет в любой момент почувствовать под пальцами… это… теплое, скользкое, твердое, которое можно сжимать, ласкать, поглаживать.

Спешки не было даже в самом конце — только медленно нарастающее напряжение, которое Гарри воспринимал настолько ярко и полно, будто оно было общим, и, почувствовав, как Снейп изливается сквозь его пальцы, Гарри, к удивлению своему, тоже кончил. Ощущение было невыносимо приятным, оно разгоралось в нем, проникало в кровь, бежало по венам, через член, через сердце как кислород, без которого невозможна жизнь.

Потом были поцелуи, и теперь губы Снейпа казались мягче и нежнее, чем обычно, они были деликатесом, в котором Гарри не отказывал себе до тех пор, пока Снейп не отстранил его, вздохнув.

— Довольно, мистер Поттер, — тихо сказал он, и Гарри внимательно всмотрелся в его лицо, пытаясь поймать тот самый взгляд — сожаление, раскаяние, хотя бы намек на боль. Он ничего не заметил, и это было огромным облегчением. — У нас еще много дел, — продолжил Снейп, — и мне… — он сморщил нос, — срочно нужно в душ.

Гарри пришло в голову, что ему душ тоже не повредит и сейчас самое время предложить принять его вместе, но суровый взгляд Снейпа подсказал парню, что его намерения раскусили и совершенно не одобрили, так что Гарри позволил профессору уйти, не проронив ни звука. Хорошенького помаленьку.

* * *

Остаток дня прошел без приключений. Гарри чувствовал себя немного подавленно, что и не удивительно, если вспомнить, что ему пришлось пережить за день, но все же ощущение было странным. Как будто он чего-то ждал. Снейп вручил ему очередную книгу и настоял, чтобы Гарри тут же начал ее читать, а сам просидел несколько часов за столом с пером и пергаментом — Гарри надулся и не пожелал спрашивать, чем это он занимается — бросая на парня крайне неодобрительный взгляд, как только слышал что-нибудь кроме шелеста страниц.

После ужина Снейп с видом, не допускающим возражений, подозвал Гарри к столу и велел принести что-нибудь мягкое, но желательно неогнеопасное, "для дальнейшего погружения в доселе неизведанные глубины бесплодности его усилий". Это оказалось… трудным делом, потому что Гарри совершенно не хотелось повторения одного из тех странных, наводящих ужас видений. Но с другой стороны, он надеялся убедить Снейпа провести ночь в одной постели, а если тот разозлится отказом выполнить его задание, шансы на успех здорово упадут. В конце концов, он прислушался к голосу разума (то есть выбрал то, что казалось более благоразумным в его понимании) и послушно подошел к Снейпу.

Как оказалось, беспокоился он зря. Никаких мрачных видений не было. По правде говоря, вообще ничего не произошло — сколько бы он ни старался, сколько бы ни пытался сосредоточиться, сколько бы ни злился Снейп, ничего не получалось. Гарри не смог ничего сделать. Совсем ничего. Как будто полностью лишился своих способностей.

Его неудача вызвала у Снейпа такую вспышку дурного настроения и язвительности, что Гарри отбросил всякую мысль о том, чтобы хотя бы попытаться затащить его в постель (а это о чем-то говорит). Позже, во время разъяренного и оскорбленного начищения зубов, Гарри даже пришло в голову, что Снейп, возможно, специально преувеличивает свою агрессивность — для защиты. Прямо как скунс — такая же манера защищатся. Но Гарри не собирался спускать все с рук этой вредине. Он лег спать в одиночестве.

Уже закрывая глаза, Гарри задумался — если окажется, что он действительно каким-то образом лишился Дара, что будет сильнее — облегчение или разочарование?

* * *

Он заблудился, он где-то брел, потерянный и обессилевший, во мгле и холоде, и в уши ему заползали шепоты и вздохи — он стиснул голову руками и, шатаясь, шел дальше, зная, что останавливаться нельзя.

Но это была ловушка — теперь он понял, что в темноте все время ходил кругами — поэтому, увидев свет, он с ликованьем поднял к нему руки. Теперь он увидит. Теперь он узнает.

Но свет этот, чистый и прозрачный, исходил от него самого, и освещал он лишь руины — пыль, и прах, и груды камня, и то тут, то там какие-то уродливые кучи, как будто саму землю здесь истязали и вытягивали из нее все соки. Ликование сменилось металлическим привкусом во рту, и вдруг из-за каждого угла, из каждой темной, едва различимой расщелины полезли серые сумрачные создания, карикатурные подобия человека. Они ковыляли к нему на изуродованных конечностях, ползли на четвереньках, оставляя за собой следы крови и слизи, которые тут же впитывала иссохшая земля. Они сползались к Гарри со всех сторон, и он застыл от ужаса, а из онемевшего горла вырвался слабый стон.

Свет потускнел, когда твари приблизились, но Гарри уже не в состоянии был этого заметить — и он не хотел видеть. Когда покрытая язвами, шелушащаяся рука ухватилась за его лодыжку, Гарри упал на колени, не в силах отбиться от тянущихся к нему рук, которые валили его на землю.

Липкие от крови губы коснулись его щеки, и в последнем проблеске света он увидел обнаженные кости на скелетообразных пальцах, отбрасывающих волосы с его уха в чудовищной пародии на близость.

Слабый, шуршащий голос называл его Лордом, умоляя о пощаде.

И тогда Гарри закричал.

* * *

Он проснулся в темноте. Его рвало, сердце колотилось как бешеное, он зачем-то вскочил, и напрасно, потому что пол под ногами ходил ходуном с тяжелым, раскатистым гулом. Внезапно справа, в камине, с чудовищной силой вспыхнул огонь, и в красном зареве Гарри увидел бросившегося к нему Снейпа — он что-то кричал, требовал прекратить, но голос его тонул в окружающем реве…

Гарри сжал руки в кулаки, обхватил себя за плечи, старясь сдержаться, обуздать свою силу, пока она не расколола камин, не разрушила дом, не заставила треснуть саму землю. Он задыхался и раскачивался из стороны в сторону, пока не почувствовал, как мощь начала оседать, отступать все дальше и дальше, и пока он снова не стал всего лишь дрожащим, сжавшимся в комочек, перепуганным мальчишкой.

И снова было темно, и тишина резала уши, но руки Снейпа обнимали его за плечи, голос Снейпа шептал на ухо, спрашивая, все ли в порядке. Гарри не мог ответить, у него получилось только мотнуть головой, обхватить руками теплое ото сна тело, уткнуться носом Снейпу в грудь и снова качать головой, повторяя — нет, нет, нет.

Снейп не пытался его успокоить, но, подтолкнув Гарри к кровати, улегся рядом, и было даже странно, как быстро можно успокоиться и заснуть, лежа у Снейпа на груди, когда обнимают теплые руки и легкое дыхание касается волос.

И никаких снов ему больше не снилось.

* * *

Их взгляды встретились — глаза у Снейпа были недоверчиво сужены.

— Ты… кто? Ты думаешь… что ты кто?

— Я думаю… я думаю, что я чудовище, — повторил Гарри, кроша кусок хлеба, который не лез в рот. Было так странно говорить об этом вслух, озвучивать самый темный из своих страхов ясным утром, когда в окна льется солнечный свет, но от этого контраста ему стало еще холоднее. Он поежился. — Эта сила… это моё… оно погибельно. Мне кажется, что оно погибельно.

Снейп на мгновение отвел взгляд, словно задумавшись. Когда он снова взглянул на Гарри, недоверие в этом взгляде сменилось раздражением.

— Чушь! — резко бросил он.

Гарри моргнул. Потом шмыгнул носом.

— Что?

Снейп слегка откинулся назад, спокойно глядя на Гарри.

— Я сказал "чушь", Поттер, и ты прекрасно меня расслышал. Загвоздка вовсе не в губительности твоего Дара, а в том, что ты почти не в состоянии контролировать свою чудовищную мощь. Вот и все.

Гарри подался вперед.

— Ты не понял. То, что я видел, что мне снилось… что я сделал с МакНейером…

Снейп насмешливо его перебил:

— Мистер Поттер. Даже когда мне очень хотелось сказать вам пару ласковых, я мог найти много разных эпитетов, но назвать вас "трусом" мне ни разу не пришло в голову. Как это ни прискорбно, придется пересмотреть свое мнение.

Гарри покачал головой.

— Это от меня не зависит… просто я… мне очень страшно.

У Снейпа заблестели глаза.

— Это еще не трусость, — невозмутимо заметил он. — Ничего не боятся только дураки. Трусы — это те, кто преувеличивают свои страхи, чтобы оправдать собственную слабость.

— Я ничего не преувеличиваю, — тихо возразил Гарри, глядя на свои дрожащие руки. — Я не…

— Вставай, — скомандовал Снейп, поднимаясь на ноги.

Гарри вытаращил глаза.

— Что? Зачем? Я…

— Я сказал — вставай. — Глаза Снейпа были похожи на сверкающие осколки черного льда.

Гарри с усилием поднялся и взвизгнул, когда Снейп схватил его за руку и потащил из хижины, по извилистой тропинке на середину поляны, где развернул его лицом к себе, крепко держа за плечи и не скрывая своей ярости.

— Сила — это ничто, — гневно сказал он, слегка встряхивая Гарри при каждом слове. — Сама по себе она — ничто. Только мы сами заставляем ее стать чем-то — наш выбор. Именно в этом наша сила — в возможности сделать выбор. Это единственная сила, которая нам необходима, и ее достаточно для того, чтобы спасти или погубить лучших из нас.

Он развернул Гарри лицом к деревьям, но не отпустил.

— Ты, — прошептал Снейп парню на ухо так, что у того волосы на шее встали дыбом, — можешь выбирать. — Он еще сильнее сдавил гаррины плечи, заставив его судорожно вздохнуть. Голос Снейпа был бесстрастным, но Гарри чувствовал вес каждого слова. — Если захочешь стать чудовищем, то будешь самым могущественным чудовищем в мире за последние двадцать поколений. Если ты выберешь зло, то тебе понадобится лишь немного практики и везения, чтобы погасить солнце. — Он дернул Гарри на себя, так что парень оказался прижат к теплому сильному телу и все слова, которые он мог сказать, куда-то улетучились. — А вот чего ты не должен делать, — с ледяной настойчивостью продолжил Снейп, — так это позволять своему чувству вины выбирать за тебя. Ты не должен уклоняться от такой ответственности. — Снейп снова оттолкнул его от себя и громко скомандовал: — А теперь — выбирай.

У Гарри перехватило дыхание.

— Ты хочешь, чтобы я… что? Прямо сейчас?

Снейп сжал его плечи.

— У тебя есть сила. Так используй ее. Выбирай.

Гарри почувствовал слабость в коленях.

— Но что, если я… что случится, если я… в прошлый раз я чуть было… ты мог…

Снейп тихо прорычал ему на ухо:

— Только попытайся что-нибудь со мной сделать, Поттер, и я тебя убью. А теперь прекрати скулить и выбирай. ДАВАЙ!

Рокот последних слов Снейпа слился со все нарастающим гулом земли — Гарри подчинился, не успев толком осознать это. Он съежился и закричал, ожидая, что сейчас его поглотит тьма, колени у него задрожали и подогнулись, он упал, врываясь пальцами в мягкую, сухую землю…

И сразу почувствовал связь между своими ладонями и землей, оказался захвачен ею, как магнитом и сжал пальцы, в которых была уже не сухая пыль, нет, она превратилась в жирную плодородную почву. Он вскинул голову, и уже не мог оторвать взгляд от стремительно меняющейся поляны. Он видел силовые линии, бегущие по земле, руны, расходящиеся спиралью из центра, из того места, в котором сидел он… а потом все задвигалось, закружилось, как в вихре, центром которого оказался он сам, и он постарался еще глубже врыться в землю, которая дрожала, но не пыталась сбросить его, а наоборот, двигалась навстречу, и из ее недр поднялась волна зелени, рванулась к солнцу с гулом, заглушающим его собственный голос, произносящий древние слова, которые сами собой срывались с языка. Его сердце билось быстро и легко, а голова, казалось, была готова закипеть под обжигающим солнцем и взорваться от переполняющей, бьющей через край, неукротимой, мощной, неистовой жизни…

Гарри оторвал руки от земли, и отпечатки его ладоней тут же заполнились чистой водой, и через секунду на этом месте бил родник, и по поляне побежал ручеек — было невозможно проследить за ним, потому что вся поляна заросла травой, цветами и пышным кустарником. Гарри медленно, пошатываясь, поднялся на ноги и обвел взглядом преображенную поляну, продолжающие разрастаться молодые побеги, полные жизни и слегка колышущиеся под легким ветерком.

Слова долго не шли у него с языка, он только восхищенно смотрел на раскинувшееся перед ним море зелени.

— Ух ты, — выдохнул, наконец, он, вытирая лоб перепачканной в земле рукой. — Кажется… Кажется, я понял, в чем здесь фишка.

— Просто восхитительно. Какое благо для всех нас, — раздался за его спиной раздраженный голос Снейпа.

Гарри развернулся и тут же зажал рот рукой, потому что увидел, что Снейп лежит на земле, опутанный десятками… нет, сотнями гибких стеблей, так что из зеленой массы виднелось только очень мрачное, точнее, взбешенное лицо. Гарри не хотел смеяться, правда-правда, да и одной мысли о том, что сделает с ним Снейп (точнее, что он с ним не сделает) хватило бы, чтобы сдержаться.

— Ээ… Мне как, помочь тебе выбраться?

Разъяренный взгляд.

— О нет, ну что ты, не стоит себя утруждать. Мне и здесь просто замечательно — лежу себе, сорняки меня душат, мантия перегноем пропитывается…

На этом Гарри слушать бросил и принялся распутывать стебли. Стоять столбом только себе дороже.

* * *

Теперь он впрямь чувствовал себя гораздо лучше -обратно в хижину Гарри словно на крыльях летел. Приходилось себя одергивать, чтобы и в самом деле от земли не оторваться, и это было очень кстати — было на чем сосредоточиться помимо снейповой мертвой хватки на запястье, которая все равно бы его вернула с небес на землю.

Наконец они добрались до хижины, и Снейп пошел принять душ — во второй (и последний, как он сам заявил) раз за день. Гарри приготовил чай и устроился в кресле, пытаясь успокоиться — раз Снейп в таком настроении, ему тоже слишком веселиться не стоит.

Некоторое время признаков улучшения не наблюдалось — он продолжал то и дело ухмыляться и постоянно боролся с искушением составить Снейпу компанию под душем, хотя и понимал, что именно сейчас трудно было придумать что-то глупее. Потом он таки заставил себя раскрыть книгу, которую ему вчера вручил Снейп ("Древние Силы и их влияние на Современный Магический Мир" Артура Фиггиса) и постарался сосредоточиться на чтении, чтобы хоть так успокоиться. Надо отдать должное авторскому стилю изложения — к тому времени, как стих шум воды, Гарри клевал носом.

Еще толком не дочитав абзац, он потянулся было закрыть книгу, как вдруг глаз его за что-то зацепился выше по тексту. Он снова раскрыл книгу, провел пальцем по странице, разыскивая нужное место, перечитал. Потом замер, уставившись в пространство, и снова уткнулся в книгу, листая страницы, просматривая отдельные места, жуя костяшку пальца и размышляя о том, что из этого может получиться.

Услышав, как открылась дверь в уборную, он медленно закрыл книгу, и несколько секунд рассеянно поглаживал обложку. Потом поднялся, не обращая внимания на брошенный Снейпом раздраженный взгляд, и подошел к столу.

— Хочешь чаю?

* * *

Гарри пришел к выводу, что когда живешь в маленькой хижине, главная проблема в том, что некуда деться друг от друга хотя бы на время. В чем-то это хорошо — если бы у Снейпа закончился приступ мрачности и недовольства (повышенных мрачности и недовольства, скажем так), а Гарри задумал бы… на кое-что его уломать… да ладно, на то, чтобы заняться сексом… вот тогда осуществить задуманное оказалось бы намного легче, потому что не пришлось бы ломиться через несколько запертых дверей. Но когда дела обстоят так, как сегодня — Снейп крайне мрачен и крайне недоволен, а Гарри от него ничего не нужно… представьте себе, каково оказаться запертым в одной комнате с гадюкой, которой вы только что случайно наступили на хвост.

Минут пятнадцать Гарри пытался завязать разговор, нарвался на несколько оскорблений — пожалуй, самых изобретательных оскорблений из всех, что ему приходилось слышать — после чего взял книгу и ушел читать на поляну. Снейп посоветовал ему не задерживаться слишком долго (и не растерять последние мозги, и не влипнуть во что-нибудь, чтобы потом не потребовалась его — Снейпа — помощь, чтобы вытащить его из очередной передряги, потому что ему — Снейпу — есть, черт побери, чем заняться до очередного неизбежного катаклизма). В общем, Гарри рад был сбежать, наконец, на свежий воздух.

Он не спеша дошел до поляны и увидел, что вчерашнее преображение никуда не делось — в густой траве терялись ручейки, и к шелесту ветра в зарослях ежевики добавилось тихое журчание воды. Это было чудесное, мирное, уютное место, разве что слишком уединенное, и несколько минут он просто наслаждался тем, что стоял там, чувствовал, как солнце припекает макушку, а легкий ветерок холодит щеки, и вдыхал чистый воздух с ароматом земли, сосен и молодой травы.

Осторожно переступая через ручейки, он подошел к большому камню, едва видному сквозь плети плюща, и расчистил себе местечко. Потом залез наверх и уселся в удобной, согретой солнцем ложбинке на восточной стороне. Хотелось сидеть там, смотреть и ни о чем не думать, но он, в конце концов, не просто так с собой книгу прихватил, поэтому через несколько минут Гарри вздохнул, положил томик на колени и начал искать место, на котором закончил чтение.

Через какое-то время страницу, которую он изучал, перевернул порыв холодного ветра, и Гарри поежился. Он поднял голову, удивился тому, как быстро потемнело вокруг, и заметил наконец, что солнце и голубое небо затянули тяжелые темные тучи, обещающие хороший дождь — и судя по запаху озона, очень скоро. Гарри захлопнул книгу. Вообще-то он уже давно не читал, а сидел, погруженный в мысли, стараясь отделить возможное от неправдоподобного, а неправдоподобное от невероятного. Он задумался так глубоко, что больше ни что не обращал внимания. В тот миг, когда он закрыл книгу, на обложку упала первая капля, а через секунду уже хлынуло как из ведра.

Гарри сунул книгу под мантию и спрыгнул с камня, вздрагивая, когда холодные капли попадали за шиворот. Плечи и ноги затекли, и теперь их покалывало — а чего еще можно было ожидать, засидевшись на остывшем камне? Он быстро пошел к тропинке, надеясь, что Снейп разжег огонь в камине, и тихо посмеиваясь при мысли о том, что Снейп может ответить на просьбу о массаже. Такого юмора Снейп и в лучшие времена не понимал.

На тропинке было посуше, низко нависавшие ветви еще не успели пропитаться влагой, и с них капало не так сильно, но к тому времени, как Гарри пришлось выйти под дождь, он уже порядком промок. Он побежал к двери, но через пару шагов замер, потому что ему в голову вдруг кое-что пришло в голову. Пару секунд он с сомнением смотрел вверх, потом наклонил голову, больше не обращая внимания на поток воды, стекающий по шее за воротник.

Да и недолго он стекал. Когда дождь перестал капать, Гарри поднял голову. Вокруг по-прежнему лило, но сам он оказался будто под куполом. Внутри было тепло и сухо, крупные капли дождя словно отклонялись в сторону, не долетая до него. Гарри ухмыльнулся и не спеша пошел к двери. Дождь его больше не беспокоил.

Дверь открылась еще до того, как он успел повернуть ручку, и Гарри невозмутимо прошел мимо Снейпа, не обращая внимания на его кислый вид. Когда дверь захлопнулась, Гарри повернулся, вытащил из-под мантии влажную книгу и отбросил с глаз мокрые волосы.

— У меня есть идея, — сообщил он.

* * *

Снейп обхватил руками чашку, положил локти на стол и сердито уставился на Гарри.

— Почему каждый раз, когда ты хотя бы ненадолго оказываешься предоставлен сам себе, у меня потом складывается впечатление, что ты рехнулся?

Гарри покраснел и опустил взгляд, подбирая остатки супа кусочком хлеба.

— Я не рехнулся, я просто… так написано в этой книге про Мерлина… он много чего мог делать, и никто точно не знал, что…

— Мистер Поттер, — Снейп говорил негромко, растягивая слова. — Я дал вам эту книгу потому, что Фиггис блестящий исследователь, и в своей работе упоминает редкие источники. Но в остальном он полный идиот — анализ фактов во многом ошибочен, выводы абсурдны, а гипотезы рассчитаны на любителей детских сказок. — Он бросил взгляд на Гарри и покачал головой. — А, ну да. Это уже всё проясняет.

Гарри проглотил последний кусок и вытер губы салфеткой.

— И все-таки… разве ты не понимаешь? Никто точно не знает, что он мог делать, а чего не мог. В книге говорится, что способности Мерлина остались неисследованными до конца. И что, если… вдруг окажется, что я смогу…

— Еще одна гипотеза, — безжалостно перебил его Снейп, — к тому же основанная на теории, подразумевающей, что объектом для проверки твоих догадок на практике окажусь я. Полагаю, нет нужды перечислять весь список исторических прецедентов, заставляющих меня считать эту идею чертовски плохой.

Гарри положил ложку на стол, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Может у тебя у тебя есть еще куча всяких идей насчет того, как снять проклятие? Потому что если… то, что мы слышали — правда, надо что-то придумывать, если, конечно, тебе жить не надоело. — Нет, этот человек кого хочешь с ума сведет.

Снейп опустил взгляд, задумчиво помешивая ложкой чай. Выражение его лица не изменилось, но Гарри чувствовал, как он напрягся — он вообще в последнее время сразу замечал малейшие изменения настроения Снейпа. Шум дождя за окном вдруг показался очень громким.

— В отличие от тебя, я прекрасно знаю, на что способен, а что мне не по зубам. Или специалисты найдут решение, или нет. Мне остается только быть готовым к обеим возможностям.

Гарри сжал кулаки.

— Но если…но что, если у меня получится… если я смогу…

Снейп поднял голову. Его глаза горели.

— Да, или сможешь превратить мой позвоночник в желе — случайно, разумеется. — Оглушительный раскат грома поставил жирную точку после его слов. Снейп выпустил из рук ложку, и она резко звякнула о чашку. — Не сомневаюсь, что ты потом будешь жалеть о случившемся, и очень переживать, сможешь ли до конца моей ущербной жизни подавать мне чай, и тем не менее спасибо, но я предпочту подождать результата исследований.

— Вот и прекрасно, — ответил Гарри, слишком разозлившись, чтобы сочинять подходящий ответ, и начал убирать со стола, а потом мыть посуду, нисколько не заботясь о том, чтобы не греметь тарелками. Если Снейп хочет тишины, пусть попросит — он от этого не развалится, упрямый идиот.

Через несколько часов Гарри поносил уже самого себя, причем "идиот" было самым мягким из выражений. Разругавшись со Снейпом, он лишил себя всякой надежды на то, чтобы провести день… гораздо приятнее, чем вышло на деле. Ведь, наверное, очень приятно, когда ты лежишь, довольный жизнью, в теплой постели, а снаружи бушует гроза.

Конечно, холодно ему и сейчас не было, но никак нельзя было сказать, что он доволен жизнью. До вечера он читал около камина, а Снейп что-то писал за столом, и за все это время они не обменялись ни единым словом. От этого в воздухе висела неловкость, напряженность и горькое сожаление (по крайней мере у Гарри) о бездарно проведенном замечательном дождливом дне.

Через какое-то время на страницу упала тень, Гарри поднял голову и увидел Снейпа — ужасно бледного и натянутого. Парень постарался ни единым вздохом не выдать внезапно вспыхнувших в нем надежды и желания.

— Что такое?

У Снейпа дернулась поврежденная щека.

— После моей недавней лекции о трусости, — тихо произнес он, — я просто должен был попасться в собственную ловушку.

Гарри медленно закрыл книгу. Он еще не понял, к чему клонит Снейп, но что-то в тоне его голоса подсказывало, что речь идет не о сексе, хотя именно это было первой мыслью, пришедшей Гарри в голову.

Снейп вздохнул и сердито взглянул на Гарри — похоже, он прекрасно понял, каков был ход мыслей молодого человека, и что не удивительно, оказался не в восторге от него.

— Ты… можешь попробовать снять проклятие.

Ох.

— Хорошо, — спокойно ответил Гарри, поднимаясь из кресла и откладывая книгу в сторону. — Посмотрим, что я смогу сделать.

* * *

Как выяснилось, сделать он не смог ничего. Он старался, как мог, но Снейп только покачал головой в ответ на его вопросительный взгляд и отвернулся.

Снейп вернулся к своим записям, а Гарри снова уселся перед огнем и раскрыл книгу, заставляя себя время от времени переворачивать страницы — на случай, если Снейп наблюдает за ним.

Он прикрыл глаза, прислушиваясь к стуку дождя по крыше, потом встал и пошел к столу. Перо Снейпа замерло посреди строки, но это было единственным признаком того, что маневр Гарри не остался незамеченным. Гарри медленно, нерешительно протянул руку и сжал плечо Снейпа.

— Прости, — тихо сказал он. — Я и правда считал… я надеялся, что у меня получится. Мне очень этого хотелось.

В профиль лицо профессора казалось напряженным и настороженным.

— Я знаю.

Гарри только сейчас заметил несколько серебряных волосков в черных волосах Снейпа. Рука сама по себе поднялась с плеча и осторожно провела по голове.

— Я… — он замолчал, сам не зная, что хотел сказать.

Снейп повернулся к нему, и Гарри, прежде чем успел пробормотать еще что-нибудь, почувствовал теплое прикосновение к шее, легчайшее касание, подтолкнувшее его на шаг вперед — и было совсем новое, незнакомое ощущение — он был выше Снейпа, он наклонился для поцелуя, и их губы неторопливо слились, и в этом было нечто невыразимо, потрясающе эротичное, пронзившее Гарри до кончиков ногтей. Голова у него пошла кругом, колени ослабли, и не успев сам понять, что делает, Гарри взял в ладони лицо Снейпа и провел большим пальцем по грубому, неровному шраму, спускающемуся по щеке.

— Я хочу… я хочу, чтобы мы… — выдохнул он, прижавшись лбом ко лбу Снейпа. — Я хочу взять у тебя в рот… — тут у него перехватило дыхание от сочетания отчаянной надежды, желания и удивления, что он вообще решился произнести эти слова вслух.

Он был готов сразу же опуститься на колени, и когда пальцы Снейпа скользнули по его шее к волосам, он уже чуть было так и сделал, уже не думая, готов к этому или нет, но Снейп снова завладел его губами и поднялся со стула. Гарри все сильнее запрокидывал голову, и она казалась одновременно удивительно легкой и ужасно тяжелой, так что оставалось лишь радоваться поддержке теплой руки Снейпа. Язык Снейпа проник в его рот, и Гарри покачнулся, но потом они начали медленно продвигаться к кровати, и стало трудно вдруг расслышать шум дождя за окном за стуком собственного сердца.

Гарри закрыл глаза, разрываясь между возбуждением и прочно поселившейся в сердце тоской, которая и подтолкнула его сегодня к Снейпу. Ему казалось, что он переполнен противоречивыми осколками этих чувств, оба из которых было невозможно выразить словами, но вскоре их подмяло под себя, всосало, затопило желание, потому что они оказались в кровати, и был Снейп, и сброшенная одежда, и вытянувшиеся тела — обнаженные тела, прижавшиеся друг к другу. Не было ни колебаний, ни мгновения отстраненности, ни хотя бы мимолетного желания отшатнуться от обнаженного тела Снейпа под ним, от грубоватой откровенности рук Снейпа, сжимающих его бедра, от голодных поцелуев, от того, что теперь их члены соприкасались, и эта новая для Гарри взаимность оглушала, проникала в душу.

Казалось, они были друг возле друга целую вечность — Гарри стал мокрым от пота, каждый мускул его тела был напряжен и трепетал. Он скользил по испарине — своей, Снейпа. их обоих — и казалось, что руки Снейпа как надежный якорь удерживают его, помогают ему, и не будь их, его бы уже давно переполнили жар, возбуждение и горячий, соленый вкус целующих его губ.

Гарри не мог остановиться и не хотел останавливаться, и когда он почувствовал, что больше не сможет выдержать этих поцелуев, он со стоном уткнулся мокрым от пота лицом в шею Снейпа. Возбуждение прожигало его насквозь, вырывая у него крики, которые со стороны можно было принять за страдальческие. Руки, удерживающие его бедра, спустились к ягодицам, прижали еще сильнее, вдавили его в тело Снейпа, и он задыхался, как бешеный зверь, и чуть не сломал себе спину, пытаясь как-то сбалансировать весь свой вес на точке, в которой их члены соприкасались друг с другом. А потом у него не осталось больше сил на то, чтобы бороться, и он рухнул в изнеможении, всхлипывая от облегчения, потому что знал, что Снейп позаботится о нем, поможет ему, ни за что не бросит его в таком состоянии.

Cнейп сделал то, чего от него ожидал Гарри, только сейчас все было медленно и мечтательно, туманно и влажно, и Снейп глотал все его стоны и целовал его медленно, глубоко, а в это время его рука, некоторое время безжизненно лежавшая на покрывале, вернулась и начала медленно поглаживать Гарри по спине, спускаясь все ниже, туда, где он чувствовал себя таким беззащитным, прямо к той влажной, горячей щели между ягодицами. Скользкое, кружащее прикосновение послало разряд по всему телу Гарри, а потом палец скользнул внутрь — Гарри даже не успел податься навстречу — ворвался в него, открыл его, и Гарри вытянул ноги, замычал в рот Снейпу и сразу же кончил ему на живот, вцепившись дрожащими пальцами ему в плечи, и стонал, пока не перехватило дыхание.

Потом Гарри скользнул чуть ниже и положил голову Снейпу на грудь, повернув ее на бок, чтобы дышать было легче. Теперь сердце Снейпа глухо билось прямо ему на ухо, а эрекция обжигала живот. Какое-то время он лениво терся об нее, пока не почувствовал, как по телу Снейпа пробежала дрожь, а руки, поглаживающие его влажную от пота спину, стали замирать. Гарри закрыл глаза и картины, тут же возникшие в воображении, заставили его член снова вздрогнуть, а рот — наполниться слюной. Он сглотнул.

— Я… — голос был хриплым и едва слышным. Он кашлянул и попробовал еще раз. — Я хочу… ты знаешь, чего я хочу.

И почувствовал под собой слабую дрожь.

— Да.

Член Гарри снова дернулся.

— Можно?

Глубокий вдох, медленный и осторожный.

— Я… да.

— Ммм. — Гарри собрался с духом и скользнул вниз, отбросил смятое одеяло на край кровати, и только тогда обнаружил, что его тоже слегка трясет. Он чувствовал не просто физическую потребность, это было нечто большее, и теплота, разлившаяся в груди, была неразрывно связана с вновь пробудившимся желанием. Это было… это было единственным, что он мог предложить Снейпу, и что Снейп согласился принять — мысль, заставившая его пожалеть о том, что он нарушил данное самому себе слово не приставать к Снейпу, но в то же время придавшая ему решимости. Если это все, что ему позволено дать, остается только вложить в свои действия все, что у него есть.

Эмоции только обострились при первом же взгляде на член Снейпа — розовый, возбужденный, и при этом кажущийся каким-то уязвимым — Гарри почувствовал, как его переполняет нежность и не успев осознать, что делает, наклонился для легкого поцелуя в самый кончик, пропустив мимо ушей судорожный вдох сверху. Смешавшиеся запахи пота, спермы и мускуса ударили в голову так, что Гарри едва удержался от искушения уткнуться носом в пах Снейпу и жадно дышать. Он сделал еще один, последний, глубокий вдох, смакуя запах, а потом закрыл глаза и собрался, внушая себе, что дышать ему временно не понадобится.

— Гарри? — Голос Снейпа был низким и сдавленным, но Гарри услышал в нем беспокойство. Он не обратил на это внимания, осторожно обхватил член Снейпа сначала рукой, а потом ртом, стараясь вобрать побольше. Затруднение появилось только когда головка коснулась горла, но Гарри чуть отодвинулся, и все встало на свои места — ничто его не душило, и дышать совсем не надо, и первый же легкий толчок послал разряд в его собственный член…

— Гарри! — Снейп вцепился ему в волосы и потянул так, что на глазах выступили слезы. Гарри поднял голову, снова позволил себе дышать и вздохнул.

— Я знаю, что делаю, — тихо сказал он. — Вроде бы.

Снейп нахмурился, и Гарри обнаружил, что довольно трудно посмотреть ему в глаза, когда вокруг столько отвлекающего обнаженного тела. Соски у Снейпа были темными, твердыми, острыми, и очень хотелось узнать, окажутся ли они такими же чувствительными, как…

— Это… — тихо заметил Снейп, — это нечестно.

— В таком случае можешь считать, что я мошенничаю, — предложил Гарри, поглаживая бедра Снейпа. — Или практикуюсь. Упражнение для контроля. Отличный повод, грех не попрактиковаться…

Вид Снейпа не предвещал ничего хорошего.

— Ты не можешь…

— Пожалуйста, — тихо попросил Гарри, — пожалуйста, я так этого хочу, я все время думал о… об этом и обо всем остальном.

Он обхватил рукой член Снейпа и легонько провел по нему.

Ресницы Снейпа задрожали, и он закрыл глаза.

— Давай лучше обойдемся без подробностей.

Это, как Гарри надеялся, означало, что он может продолжать, но не должен разговаривать на эту тему. Ну и ладно. Не дожидаясь, пока Снейп передумает, Гарри спустился пониже и вытянулся, стараясь не особенно прижиматься к матрасу — его внимание потребуется в другом месте.

Он начал очень медленно, осторожно, стараясь не дать Снейпу повода снова встревожиться. Хотя он полностью контролировал дыхание и горло, напряжение все же было непривычным и сильным, но каким-то образом боль в челюсти только усилила боль в другом месте. Он быстро понял, что руку очень удобно использовать для того, чтобы придерживать член Снейпа и сдвигать крайнюю плоть. Теперь ему оставалось только закрыть глаза и экспериментировать, проверять, что можно сделать губами, языком, горлом, и недоумевать, обнаружив, что эти части тела каким-то образом связаны с его собственным членом, который был сейчас полностью возбужден и пульсировал в такт каждому его движению.

Он полностью растворился в физических ощущениях, и хотя без воздуха он не мог стонать, все же стонал в душе, желание жгло грудь, сводило с ума, заставляло извиваться на простынях. Мягкое прикосновение к затылку на мгновение отвлекло его, и почувствовав, как пальцы Снейпа зарываются в его волосы, он замедлил движения — выжидая, не желая пропустить нового ощущения. Прикосновения рук Снейпа к волосам были очень приятными, а потом эти руки легонько подтолкнули его вниз, и Гарри снова опьянел от благодарности и желания, и не смог сдержать дрожь.

Это продолжалось так долго, движения Снейпа были такими медленными, и в них было столько нежности, что даже собственное отчаянное желание не могло заставить Гарри хотеть, чтобы это закончилось. Он слышал дыхание Снейпа, приглушенные вдохи и судорожные выдохи, почти стоны, и стараясь сдерживаться, он поджал пальцы на ногах, зарывая босые ступни в сброшенное на пол одеяло. Когда Снейп наконец и в самом деле застонал, это был гортанный, прерывистый звук, и в ту же секунду он еще крепче вцепился Гарри в волосы, но теперь это было неправильно, потому что он потянул его вверх. Гарри осторожно мотнул головой, сжал свободной рукой бедро Снейпа и не сдвинулся ни на дюйм.

Снейп потянул его еще сильнее, издав какой-то невнятный рык, но Гарри только быстрее заскользил языком, впуская головку поглубже в горло и делая глотательное движение — и чуть не получил больше того, к чему был готов, когда Снейп застонал, словно от боли, и ворвался в него с такой силой, что чуть не опрокинул. Горьковатая горячая жидкость хлынула в горло, и он начал судорожно, с жадностью глотать, а потом понял, что не в силах больше терпеть, поднялся, вдыхая показавшийся ужасно холодным воздух, подтолкнул ноги Снейпа вниз, чтобы оседлать их, и едва лишь успел обхватить дрожащей рукой свой член, как вскрикнул и кончил Снейпу на живот, уже совершенно потеряв самообладание.

А потом рухнул на кровать.

* * *

Он обещал себе не задавать этого вопроса, но сейчас, когда он, закутанный в одеяло, с приятной пустотой в голове, лежал в полудреме в теплых объятиях Снейпа, а за окном продолжал шуметь дождь, никак не получалось вспомнить, почему он принял такое решение.

— У тебя правда всё хорошо?

Рука Снейпа, слегка поглаживавшая его по голове, замерла.

— Что? В каком смысле?

Гарри прижался к Снейпу еще теснее, окончательно проснувшись, потому что до него дошло, к каким последствиям может привести этот вопрос.

— Просто я… ну, беспокоюсь.

Снейп фыркнул.

— Потрясающее открытие. По твоему поведению и не скажешь. И что же именно тебя беспокоит?

Гарри закрыл глаза, отчаянно надеясь, что не совершает ошибку.

— Когда я видел, как ты спал, — осторожно начал он, — там, на Гриммаулд Плейс, у тебя был такой несчастный вид. Как будто тебя что-то мучает. И я подумал, что это может быть… из-за меня.

С каждым словом он говорил все тише, и последние слова прошептал так, что было едва слышно.

Повисло довольно продолжительное молчание, которое прервал вздох Снейпа.

— Во-первых, по причинам, которые тебя совершенно не касаются и которые я категорически отказываюсь сообщать, я никогда не чувствовал себя счастливым в том доме. Во-вторых, если твой вопрос — это завуалированная попытка услышать от меня подробный отчет о моих чувствах, то я рассматриваю его как пустую трату времени и преступление против тонкого искусства получения информации. И наконец, если ты хочешь узнать, в какой степени мне наплевать на моральные принципы, и буду ли я сожалеть о безрассудной сексуальной связи с мальчиком, который не просто на двадцать лет меня младше, но еще и мой ученик, мне остается лишь отметить, что твоя наблюдательность упала окончательно.

Гарри несколько озадачился такой тирадой, но все же решил, что основной смысл он уловил. Он повернулся к Снейпу, прижимаясь к нему всем телом, и уткнулся носом ему в шею.

— Ммм. Тогда ладно.

И в этот момент он понял одну вещь… это произошло так тихо, обыденно, без фанфар и витиеватых речей… почему-то раньше Гарри всегда считал, что такое начинаешь понимать как-то по-другому. Но все оказалось очень просто — он лежал в кровати, рядом со Снейпом, и вдруг понял, что никогда в жизни не был так счастлив.

Всё было иначе на сей раз — он знал, что видит сон, и самого начала был настороже. Какая-то смутная тревога заползала в сердце, когда он пытался и никак не мог вспомнить, что же сказал ему Снейп, но он знал, что слова были сказаны, и они все расставляли по местам.

Он шел по длинному пустынному коридору, и на черном, отполированном до блеска полу мелькали блики и неясные тени — Гарри видел себя и кого-то еще, кто шел рядом. Гарри быстро обернулся, но рядом было не чудовище, а человек — еще не старый мужчина с седыми висками и хмурым лицом, покрытым морщинами. Гарри вдруг потрясенно заметил, что лоб мужчины рассекает шрам в виде молнии. Его собственный шрам на мгновенье пронзила ужасная боль, и он, зашипев, прижал руку ко лбу.

— Никогда не знаешь точно, как это происходит, — сказал старший Гарри так, будто они продолжали давно начатый разговор. В его манере держаться было что-то военное — он шел, сцепив руки за спиной, гордо выпрямив спину, широкими, целеустремленными шагами, и казалось, что Гарри суетливо подпрыгивает рядом с ним. — Оно начинается, а ты и не догадываешься — ты слишком занят, чтобы обращать внимание. А оно понемногу овладевает тобой, и к тому времени, когда начнешь замечать, оказывается, что уже слишком поздно. Уже не остановишь.

— Что? — спросил Гарри, почти переходя на бег, чтобы не отставать от собеседника. — Что не остановишь?

— Я считаю, что все дело тут в том, что мы выбираем, — задумчиво произнес старший Гарри. — Приходится выбирать, принимать решения — и никто не может сделать этого за тебя, и выбор никогда не бывает легким. А потом тебя сжирают.

— Меня… что? — переспросил Гарри, и чуть было не проскочил мимо старшего Гарри, который вдруг резко остановился около двери и широко распахнул ее, будто пасть, разверзнутую в черную пустоту.

— Мы всегда так делаем, — с горечью сказал старший Гарри, — мы всегда проходим через эту дверь. Так уж мы устроены.

Гарри расправил плечи.

— Я сам выбираю то, как я буду устроен. И не надо… не надо мне тут всем этим пудрить мозги. Я и сам кое в чем разбираюсь. Я знаю…

— Ты разбираешься, — задумчиво протянул старший, потирая щетинистый подбородок и глядя в темноту за дверью. Казалось, он полностью поглощен своими мыслями. — А знаешь ли ты… знаешь ли ты…

— Что я должен знать? — спросил Гарри и задохнулся, потому что старший Гарри упал перед ним на колени и железной хваткой стиснул ему руки, излучая чудовищную темную силу. Глаза его внезапно стали дьявольски красными, зубы обнажились и превратились в ужасающие острые клыки, торчащие из огромной пасти, способной в один миг откусить Гарри голову.

— А знаешь ли ты, как убежать? — спросило чудовище, истекая слюной.

* * *

Гарри проснулся только когда Снейп дал ему пощечину, и на миг ему показалось, что уже поздно — что он уже разрушил дом, и уже высвободилось то, что в нем таилось, и сейчас оно начнет повсюду сеять смерть, а он не сможет этого остановить — но это всего лишь гром расколол небо, вырвав у Гарри вопль ужаса и стыда.

Снейп был рядом, пока его не перестало трясти. Когда Гарри понял, что и слова не может из себя выдавить — у него слишком сильно стучали зубы, — Снейп вытащил его из кровати, отвел в душ и вымыл там его и себя уверенными отрывистыми движениями, и эта деловитость успокаивала лучше, чем просто близость.

И когда случилось неизбежное, когда Гарри настолько вернулся в реальность, что почувствовал наслаждение от рук, касавшихся его, зарывавшихся ему в волосы, Снейп прервал его смущенное бормотание поцелуем, обхватил сильной рукой полувозбужденный член, а когда у Гарри начали подкашиваться ноги, подхватил его, прижал к себе под струей горячей воды, и не отпускал до тех пор, пока Гарри не кончил с тихим, долгим стоном.

Уже позже, перед тем как вернуться в кровать, он заставил Гарри сменить простыни.

* * *

Утро было чистым и ясным, и в то, что на свете вообще существуют дожди, поверить можно было только ступив на противно хлюпавшую слякоть под ногами. На лужайке невозможно было найти сухого места, чтобы присесть, но к счастью, солнце уже успело высушить то местечко на большом камне, где Гарри сидел вчера, и он снова забрался туда и вытянул ноги, чтобы не пачкать камень грязными ботинками.

Он оглядывал искрящуюся на солнце влажную зелень и пытался найти в этой красоте хоть немного покоя и надежды. Ему нужно было подумать, а в хижине это было почти невозможно. Гарри вздохнул. Если выражаться точнее, было почти невозможно думать, если рядом Снейп. Гарри отдавал себе отчет в том, что рядом со Снейпом все его мыслительные процессы неизбежно сводились к одному… Конечно, это была очень приятная тема для размышления, но не из тех, которые помогут ему разрешить проблемы.

А проблем у Гарри было много — лето почти закончилось, через пару недель начнется новый учебный год. Если бы еще месяц назад кто-нибудь сказал Гарри, что его будет угнетать мысль о возвращении в Хогварц, он бы только рассмеялся. Но сейчас так и было — от него ждут, что через пару недель он вернется в школу, к прежней жизни, к старым друзьям и урокам, к игре в квиддич, к подготовке к ТРИТОНам, к ублюдку Малфою и всем остальным, которые тут же начнут спрашивать, как он провел лето, а этого вопроса Гарри боялся больше всего. Ну что он может ответить? Я повзрослел? Я стал по-настоящему могущественным и убил человека? Я немного поработал в саду? Я обнаружил, что больше всего возбуждаюсь, когда беру в рот член Снейпа?

Но какими бы неприятными ни были эти перспективы, мысль о том, что пройти через все это придется без Снейпа — которому никак нельзя показываться рядом со школой, если, конечно, он не хочет, чтобы студенты навалились на него всей толпой и разорвали в клочья — казалась просто невыносимой. Уже от одной этой мысли Гарри чувствовал себя таким одиноким, каким никогда еще не был и не хотел быть.

Ему нужно было подумать. Ему был срочно необходим хороший, надежный план, но пока еще ни одной сколько-нибудь стоящей идейки не промелькнуло. Он уже был согласен на…

— Вас трудно отыскать, Гарри Поттер, — раздался за его спиной незнакомый голос.

Гарри вздрогнул от неожиданности и быстро соскочил с камня. Он резко обернулся и увидел нечто совершенно не способствующее сохранению самообладания: широкий дубовый стол, на котором словно башни возвышались стопки бумаг и который на зеленом холмике выглядел совершенно неуместно, даже нереально. За столом сидел человек в черной колдовской мантии — маленький, c аккуратно подстриженными прилизанными волосами, в круглых очках, которые отражали свет и не позволяли разглядеть, что за глаза за ними скрываются.

У Гарри отвисла челюсть.

— Что? — еле выговорил он. — Кто вы? Что вы здесь делаете? Откуда вы знаете, как меня зовут?

Мужчина чопорно кивнул, как будто не ожидал ничего другого, и сложил руки на столе.

— Знать — это моя работа, мистер Поттер, — вежливо ответил он. — Вы, конечно, слышали выражение "знание — сила"? По-моему, за последние несколько сотен лет это единственная мысль, которая стоит затраченного на ее произнесение воздуха. — Он укоризненно покачал головой, будто сокрушаясь о прискорбном состоянии этого мира, а потом снова повернулся к Гарри, слегка оживившись. — Что касается остальных вопросов, на них можно ответить одной фразой. Я — Делец, и искал вас потому, что хочу предложить вам сделку, от которой, надеюсь, вы не сможете отказаться.

Некоторое время Гарри изучал очки странного человека, но сквозь них невозможно было ничего разглядеть.

— Я никаких дельцов не знаю, — сказал он. — И… что за предложение?

Мужчина слегка нахмурился.

— Не дельцы, а Делец. Я единственный. И прошу прощения, но ваше образование оставляет желать лучшего — чему только теперь учат в школах? — Одно движение руки, и в воздухе перед Гарри материализовалась толстая книга в кожаном переплете. Она сама собой открылась, зашелестели страницы, пока не остановились примерно на середине тома, где на одной из страниц уже светился нужный абзац.

Делец. Сказочный персонаж, одно из представлений о Магическом мире. Принято считать, что он возник в результате слияния и переработки мифов о Трикстере и Волшебном Покровителе. Делец — древнее создание, способное совершать невозможное в обмен на что-либо ценное, принадлежащее просителю. Для этого с ним надо заключить сделку. Часто появляясь в сказках-аллегориях, Делец символизирует смену ценностей в Средневековом мире, предостерегает читателя против непомерной жадности или подчеркивает благородство самопожертвования.

Как только Гарри дочитал, книга захлопнулась у него перед носом и исчезла. Гарри моргнул, потом уставился на человека за столом.

— Вы не похожи на сказочного персонажа.

Очки сверкнули.

— А вы не очень-то похожи на самого могущественного колдуна за последнюю тысячу лет — слишком уж лохматый.

Гарри сжал кулаки — он не хотел делать ничего подобного, но это получилось само собой.

— О чем это вы?

Человек снова легонько кивнул.

— Я же вам сказал, что знание — это сила, и это моя работа — собрать как можно больше информации. Это чрезвычайно полезно. — Он склонил голову набок. — Я говорю о вашем Даре, разумеется. Я хотел бы получить его.

Гарри сделал шаг назад, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.

— Ладно вам, не стоит отпираться, — сказал Делец, положив руки на стол. — Я прекрасно знаю, что вы обладаете Даром Мерлина, и уверяю вас, что готов предложить вам за него достойную цену — я всегда так делаю. И прекратите, пожалуйста, пятиться от меня: я не могу забрать у вас Дар без вашего согласия — вы же только что прочитали об этом. Я Делец, а не воришка. Я бизнесмен старой закалки, а не один из этих современных жуликов, торгующих снами и паразитирующих на страхах. — Он помрачнел, всем своим видом демонстрируя неодобрение.

— Мне это неинтересно, — тихо сказал Гарри, отступив еще на один шаг.

Теперь неодобрение было адресовано уже ему. Гарри очень хотелось разглядеть хоть что-нибудь за очками странного собеседника.

— Не стоит спешить, мистер Поттер — вы еще не выслушали мое предложение.

— Ну и пусть. Мне все равно неинтересно.

Гарри понял, что у него встали дыбом волосы на шее — еще пара секунд, и он не выдержит, развернется и бросится наутёк. Ему вообще не нравилась мысль о том, что кто-то знает об его Даре, а уж тем более этот странный человек… это существо… Делец… да кем бы он ни был. Этот тип утверждает, что не может ничего сделать без согласия Гарри… Это хорошо, потому что Гарри прочитал слишком много книг о Мерлине, и теперь ему не хотелось думать о том, что может произойти, если ему придется защищаться.

Делец снова сложил руки на груди и слегка наклонился вперед.

— Будьте добры, мистер Поттер, выслушайте сначала мое предложение. Я потратил немало времени, чтобы узнать вас получше — понимаете, чтобы предложить вам что-либо действительно заманчивое, необходимо знать, кто вы, чего хотите, о ком мечтаете. -Это последнее он произнес вкрадчиво и почти лукаво.

Еще один шаг назад.

— Я сейчас…

— Я могу снять проклятие одержимости, — спокойно сказал Делец.

Гарри замер. Первой его мыслью было, что этот человек слишком много знает о его жизни. Вторая мысль оформиться не успела — Гарри был способен только смотреть под ноги и краснеть. В ответ у него вышло только сдавленное "А-а".

Когда он все же решился поднять взгляд, мужчина кивнул ему с многозначительным видом.

— Я могу это сделать — это очень нелегкая задача, смею заверить, но понимаете ли, когда проклятие одержимости применили впервые, я уже начал свое дело. Одно время это проклятие переживало период популярности, потом кануло в лету. А мое дело, как видите, процветает, — он широко развел руками, демонстрируя кучу бумаг на столе, — и я знаю, как снимать это проклятие. — Он улыбнулся, сложил руки и откинулся на спинку стула. — Точнее, я смогу его снять, если мы с вами договоримся.

Гарри сглотнул и на секунду закрыл глаза. Он чувствовал себя словно потерпевший кораблекрушение посреди бурного моря, совершенно неготовым к такому повороту и ни в чем неуверенным, кроме разве что того, что такой выбор ему делать совсем не хочется.

— Надеюсь, вы не будете в претензии за мои слова, — продолжил Делец, и Гарри открыл глаза. Мужчина, кажется, изучал его, но за очками было трудно что-либо разобрать. — Но меня удивил ваш резкий отказ обсуждать мое предложение. У меня сложилось впечатление, что ваши эмоции по поводу обладания Даром по меньшей мере… противоречивы.

Гарри напрягся и едва удержался на ногах от внезапной вспышки отчаянной ярости.

— Это всё вы? — рявкнул он. — Это вы наслали на меня все эти видения? Все эти кошмарные сны из-за вас? Чтобы я… чтобы я не хотел этого Дара?

Делец с оскорбленным видом выпрямился на стуле.

— Ничего подобного! Я же говорил вам, что я не вор и не жулик — я заинтересован в честной сделке. То, чего хотите вы в обмен на то, чего хочу я. Вот и все.

Но тревога и подозрения уже слишком глубоко проникли Гарри в сердце — у него по спине будто ползали крошечные змейки, и больше всего на свете ему сейчас хотелось увидеть Снейпа — это казалось необходимым, как дыхание. Он снова сжал кулаки и сделал глубокий вдох.

— Нет. Я… мой ответ — нет.

Какое-то время Делец молча рассматривал его, потом покачал головой.

— Мистер Поттер, пожалуйста, подумайте. Вы делаете неправильный выбор.

Гарри стоял молча, не шевелясь и не разжимая рук.

Мужчина слегка улыбнулся, но это была очень неприятная улыбочка.

— Много лет назад, — сказал он, приподнимая одну из стопок бумаг, лежащих на его столе, — я заключил сделку с женщиной — прорицательницей, которая никак не могла забеременеть. Она получила ребенка, а я ее дарование — надо сказать, что это было одно из самых гуманных моих соглашений. — Он пожал плечами, и продолжил. — Я еще не успел никому продать ее способности — спрос на них не так велик, как мне казалось. Но я не жалею — время от времени полезно заглянуть в будущее самому. — Он встал и наклонился вперед, опершись руками о стол. — Сейчас я с удовольствием сделаю это и позволю вам на мгновение заглянуть в ваше будущее. Там есть кое-что, что вам необходимо знать.

Гарри ничего не ответил. Он похолодел, он превратился в ледышку и не мог сдвинуться с места, потому Делец слегка опустил очки и наклонился вперед, и глаза за очками были безжизненными, ужасающе черными — ни зрачка, ни радужки, просто черные дыры, будто просверленные в черепе. Эти глаза приковывали к месту, пронзали насквозь, наполняли душу ужасом, который он раньше испытывал только в кошмарных снах.

— Ты потеряешь его, — очень спокойно сказал Делец и исчез.

* * *

Его первой мыслью было как можно быстрее вернуться в хижину, увидеть Снейпа, и когда Гарри влетел в дверь и обнаружил, что Снейп сидит в кресле, вытянув длинные ноги, он с огромным облегчением обессилено прислонился к захлопнувшейся вслед за ним двери, и несколько мгновений просто старался отдышаться, закрыв глаза.

Но со стороны Снейпа не последовало ни саркастичных замечаний по поводу внезапного шумного появления, ни даже вопроса о том, что случилось, и нет ли какой-нибудь угрозы — весьма ожидаемой, разумеется. Гарри открыл глаза и понял, что Снейп вообще не смотрит на него, а сидит, уставившись в стену, такой угрюмый и мрачный, каким Гарри его давно уже не видел.

Все мысли о странном происшествии тут же испарились, потому что в профиле Снейпа было нечто, от чего у Гарри снова похолодело внутри, несмотря на то, что он так летел в хижину, что вспотел.

— Что случилось? — спросил он.

Снейп не ответил, и даже не взглянул на него, только протянул свиток пергамента, который сжимал в кулаке. Гарри шагнул вперед, взял письмо и развернул. Оно было от Дамблдора.

Мой дорогой Северус,

Альбус.

Гарри медленно свернул пергамент — руки делали это сами по себе, а сам же он безмолвно стонал над тем, что прочитал. Он взглянул на Снейпа, но тот так и сидел, уставившись в стену.

— Извини, — тихо сказал Гарри. — Я… он не может заставить меня уйти.

Снейп фыркнул.

— Не говори глупостей — конечно, ты должен идти.

Некоторое время Гарри смотрел в пол, потом поднял голову. Он вздохнул и попытался проглотить комок в горле.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Теперь Снейп повернул голову, но глаза его оставались в тени, и по ним ничего нельзя было прочитать.

— Это не имеет никакого значения.

Гарри моргнул и сжал в руке свиток.

— Только не для меня.

Снейп не ответил, просто молча смотрел на него.

Гарри не мог долго выдерживать этот взгляд. Он снова уставился в пол, и тут понял, что запуганная, загнанная в угол часть его сознания все это время продолжала активную деятельность и теперь заставила его вспомнить о том, что случилось на поляне. Вспомнить об искушении, которое он преодолел. Сейчас искушение стало еще сильнее.

Он смотрел на свиток, который сжимал в кулаке, а видел совсем другое — не пергамент, а сердце, горячее и пульсирующее, только что вырванное из живого человеческого тела. Сейчас он все вспомнил. Не так хорошо, как кровь, въевшуюся в линии руки, но все же вспомнил. Но ужас, который всколыхнулся при этом воспоминании, казался каким-то отстраненным, бледным и несущественным по сравнению с той горечью, которую он испытывал от того, что мог бы быть никогда больше на такое не способен, что у него не было бы даже такого шанса.

Он поднял взгляд, решив не выдавать ни своих тайн, ни своих слез, и посмотрел Снейпу в глаза.

— Прости. Мне очень жаль.

И это было почти правдой.

* * *

Ночью ледяной ветер свободно гулял по Астрономической башне, стонал в холодных каменных стенах и трепал волосы, хлестал ими по глазам и по очкам, от чего звезды расплывались и вытягивались. Казалось, что они излучают сияние, и это было лучше, чем точечный блеск одиноких дальних планет, раскиданных замысловатым узором по черной пустоте (и никогда, никогда не соприкасающихся друг с другом). Впервые в жизни Гарри искал прибежища в тишине и одиночестве, и мог стоять здесь часами, пока сам не начинал казаться сделанным из камня, неподвижным и безмолвным, со следами высушенных ветром слез на щеках.

Он приходил сюда каждую ночь и стоял, погружаясь в глубокое оцепенение, пока не решал, что этого достаточно — достаточно для того, чтобы помочь преодолеть сводящий с ума ужас, накатывающий на Гарри каждый раз, когда он ложился и закрывал глаза. Он переносил свои ночные кошмары стойко, как мог, стараясь думать о них как о неизлечимой болезни, к которой приходится приспосабливаться, но борьба с собой становилась все более невыносимой. Он не знал, что увидит следующей ночью, что сделает, от чего будет убегать в очередном кошмаре, но у него не оставалось сомнений, что он проснется в одиночестве, и будет кричать от ужаса, и его голос будет отдаваться эхом от голых каменных стен Гриффиндорской башни. А больше ему ничего не нужно было знать.

Дни он проводил на воздухе, занимаясь по расписанию, в котором было столько теоретических и практических занятий, что три месяца назад он уже через день почувствовал бы себя совершенно измочаленным, но сейчас это казалось ему не более чем средством чем-то занять себя, отвлечь — чтобы не так сильно хотелось прижать руки к земле и создать пустыню, джунгли, дремучий лес, где он чувствовал бы себя дома. Иногда Гарри становилось любопытно: восхитится или испугается Хагрид, если он все-таки сделает нечто подобное.

Поначалу он удивился, обнаружив, что самые большие успехи делает на занятиях МакГонагалл и Хмури, но потом до него дошло, что из всех его новых "учителей" эти двое больше всего с него требовали и меньше всего интересовались его чувствами.

Имя Снейпа не упоминалось. Никем из учителей. Ни разу. По крайней мере, в присутствии Гарри.

За исключением Дамблдора, который каждый день приглашал Гарри к себе в кабинет сыграть партию в шахматы, рассказать парочку историй, в которых обязательно присутствовали слова "слава" и "известность". Директор говорил о Снейпе легко, почти любовно, обычно именуя его "бывшим учителем" Гарри. Никакой дипломатичности в этом не было, но Гарри был уверен, что директор достаточно проницателен, чтобы чувствовать недоверие собеседника к дипломатическим тонкостям.

Изредка их разговоры принимали серьезный оборот. Гарри сидел, слушал, как Дамблдор пересказывает ему последние сведения о деятельности Волдеморта, но к собственному стыду и удивлению понимал, что вся эта секретная информация о заговорах, стратегиях, интригах не вызывает того волнения, какое вызывала еще несколько недель назад. Сейчас эти разговоры всего лишь сердили его, пугали или клонили в сон — в зависимости от того, по какому руслу бежали в это время его собственные мысли.

Общими усилиями окружающие не оставляли ему ни одной свободной минуты. Астрономическая башня и собственная комната оставались единственными местами, в которых он оказывался предоставлен сам себе, и Гарри это удивляло. Он не понимал, почему им кажется таким важным не спускать с него глаз — может, они боялись, что его могут похитить, или он может сбежать сам, или вообще пойдет и найдет какого-нибудь мужика постарше и вступит с ним в незаконные отношения.

Гарри вздрогнул, посмотрел в последний раз на сверкающее поле расплывчатых огоньков над головой (они соприкасались — когда они вот так расплывались перед глазами, казалось, что они могут дотянуться друг до друга, что их сияющие круги света пересекаются), и пошел в комнату, промерзший до костей и готовый к тому, что ждет его ночью.

Даже если это будет только он сам.

* * *

На следующий день в напряженном графике появилось непредвиденное окно. Гарри поднял взгляд от книги, огляделся и с удивлением обнаружил, что оказался один. В поле зрения не было ни Люпина (проводившего последний урок), ни Кингсли (который должен был вести следующий).

Гарри осторожно закрыл книгу, обвел взглядом ухоженные дорожки и аккуратные клумбы, и залюбовался яркими желто-оранжевыми краями листьев на растущем неподалеку молодом дубе. Гарри подумал, что если приложить ухо к стволу, он услышит изменения, происходящие в дереве — ему хотелось узнать, на что это похоже. Осенью дерево засыпает или умирает? Этот глупый неуместный вопрос вдруг показался Гарри очень важным, и он закрыл глаза.

Какое-то непонятное возбуждение пробежало по жилам, а кожу покалывало. Со следующим вдохом воздух, казалось, заискрил в легких, наэлектризованный до такой степени, что у Гарри поднялись волосы на теле. У него перехватило дыхание, и он замер, напряженно выжидая. То, что он ощущал, было магией, Гарри это знал — он оказался в коконе чужой магии — но страх, который он должен был бы испытывать, полностью затмило понимание того, что ощущение было… знакомым. Знакомым до сердечной боли.

У Гарри так колотилось сердце, что он его слышал, слышал ритм своего стремительного, напряженного внутреннего мира, и вдруг ему стало ясно (хотя он понятия не имел, как именно), что он не должен открывать глаза — а если откроет, все исчезнет, испарится, прекратит существование. Он зажмурился изо всех сил и сжал кулаки, стараясь держаться, оставаться неподвижным и не идти навстречу тому, что — он знал — было рядом.

Все звуки затихли. В плотной тишине Гарри наклонил голову и обхватил плечи руками, потому что чувствовал, как слабеет, как с таким трудом обретенная решимость понемногу улетучивается, и понимал, что еще немного — и ничего не будет иметь значения — ни обещания, данные самому себе и другим, ни доводы, ни факты. Еще миг, и для него будет иметь значение только один простой выбор — да или нет — и было ясно, что он выберет.

Мягкое, едва заметное прикосновение пошевелило волосы, упавшие на глаза, и это вполне мог быть ветер, да скорее всего это и был ветер, но это ощущение… оно было повсюду, Гарри чувствовал его всем телом. Он судорожно вздохнул…

И все закончилось. Мгновенно исчезло. Звуки вернулись, и Гарри широко раскрыл глаза и зажал руками рот, чтобы приглушить рвущийся из горла крик. Его трясло, боль внутри была настолько острой, резкой и ужасной, что какое-то время он был способен только лишь покачиваться из стороны в сторону, закрыв лицо ладонями и стараясь взять себя в руки.

Он успокоился, заставил себя отнять руки от лица, и сразу заметил кое-что, заставившее сердце вновь провалиться куда-то вниз. Во-первых, по одной из тропинок, бегущих от замка, к нему спешил Кингсли. Во-вторых, на коленях у него лежал сложенный лист пергамента, поперек которого было написано "Гарри". Не было сомнений, что это почерк Снейпа.

Медленно, словно во сне, Гарри поднял пергамент и засунул поглубже между книжных страниц, потом прижал книгу к груди и, надеясь, что у него получается изобразить полное спокойствие, поднял голову, чтобы встретить Кингсли, как раз подходившего к нему.

— Прошу прощения, так получилось, — раздался знакомый громкий голос. — Рем думал, что я с тобой, а я думал, что он еще не ушел, и сам не понимаю, как мы запутались, но… впрочем, ничего страшного не случилось, как я понимаю?

— Нет, — спокойно ответил Гарри, медленно опуская книгу на колени. — Ничего не случилось.

* * *

Он продержался минут пятнадцать, после чего пожаловался на головную боль и сказал, что хочет немного полежать.

Кингсли, несколько раз переспросив, точно ли болит голова, а не шрам, отпустил его.

* * *

Поттер,

(Гарри ухмыльнулся — судя по всему, на внешней стороне письма его имя было написано в минуту слабости или по невнимательности. Скорее все же по невнимательности.)

Я не тратил время зря. Хотелось бы надеяться, что ты тоже, но я не поставил бы на это ни нута. Суть в следующем: ты — глупый и невежественный мальчишка. В твоем распоряжении невероятное могущество, а ты упорно не желаешь освоить искусство Окклуменции. Возможно, тебе покажется интересным, что сны и видения, которые в последнее время часто тебя посещают, дело рук Волдеморта.

С.

Гарри как раз закончил перечитывать письмо во второй раз, когда в дверь постучали. Он быстро сунул пергамент под подушку, и вытянулся на кровати, потом снова достал письмо, сложил его так, чтобы пергамент не шуршал, и опять спрятал. Гарри глубоко вздохнул, и ему вдруг стало очень спокойно — впервые за то время, что жил в замке, он словно очнулся ото сна и влился в окружающую жизнь. Это было… пожалуй, это все же было хорошо, но если все считают, что ты страдаешь от головной боли, не стоит показывать, как ты взбудоражен.

— Да?

В комнату вошел обеспокоенный Дамблдор.

— Гарри, Кингсли сказал, что у тебя разболелась голова. Ты не заболел? Ты уверен, что ничего серьезного…

— Все нормально, — Гарри заставил себя расслабиться, стараясь ничем не напоминать человека, пытающегося скрыть, что он что-то затеял. Дамблдор присел на край кровати и посмотрел на Гарри так внимательно, что парень засомневался, получилось ли у него притвориться, но все же продолжил спокойным голосом: — Просто голова болит. Наверное, пересидел на солнце. Скоро пройдет.

Дамболдор всё не отводил взгляда, и Гарри пришлось невозмутимо смотреть директору в глаза, испытывая даже что-то вроде ностальгии по тем временам, когда на него почти таким же взглядом смотрел Снейп и требовал выкладывать, что там Гарри задумал. Снейп никогда не ошибался в своих подозрениях, но Дамблдор не настолько хорошо его знает, и это может спасти дело. По крайней мере, Гарри очень на это надеялся.

— Ну что ж, — медленно произнес Дамблдор, — пожалуй, тебе просто нужно немного отдохнуть. Я знаю, что ты много работаешь и делаешь успехи, но не стоит перенапрягаться.

Гарри мотнул было головой, но потом замер.

— Нет. Я не устал. Все в порядке. — Он сжал губы.

Дамблдор слегка улыбнулся.

— Тем лучше. Я зайду проведать тебя перед ужином, если, конечно, ты уверен, что ничего не нужно…

Гарри кивнул.

— Я уверен.

Уговоры, заверения и обещания заняли еще минут пять, но потом, наконец, Гарри остался в комнате один. Он сел, вздохнул с облегчением и достал из-под подушки письмо. Пока эхо захлопнувшейся за Дамблдором двери все еще звучало у него в ушах, он только поглаживал пергамент кончиками пальцев.

Только теперь до Гарри дошло, что он не сказал ни слова о том, что хочет заниматься Окклуменцией. И было нетрудно понять, почему.

Потом он спрыгнул с кровати, и вдруг оказалось, что у него не получается двигаться достаточно быстро — мысли и эмоции упорно опережали действия, пока он рылся в сундуке в поисках пера и чернил, искал что-нибудь, на чем можно писать, и наконец, пользуясь книгой, которую читал последней, нацарапал несколько строчек, стараясь, чтобы рука не дрожала.

Это не то, о чем вы подумали. Честное слово. Просто я должен кое-что сделать.

Гарри.

* * *

Сейчас он уже гораздо лучше контролировал свои способности, и на этот раз попал прямо в хижину, материализовавшись посреди комнаты как раз тогда, когда Снейп выходил из ванной в расстегнутой рубашке, вытирая на ходу голову. Гарри открыл рот, но все заранее приготовленные слова будто улетучились, а вырвался лишь еле слышный вздох. У него вдруг пересохло во рту, и он так и стоял, онемев и чуть покачиваясь, пока Снейп в него чуть не врезался.

Снейп вздрогнул, сорвал с головы полотенце, и на миг в его распахнутых глазах мелькнуло потрясение. Потом они сердито сощурились, и сам он нахмурился, одарив Гарри взглядом, который произвел бы больше впечатления, не будь у Снейпа на голове нечто напоминающее воронье гнездо.

— Что за. Черт.

Гарри кивнул и сглотнул. Еще раз вдохнув, он обнаружил, что вновь обрел дар речи.

— У меня не так много времени, — сказал он.

И потянулся к Снейпу.

* * *

Потом довольно долго не было слов — только тяжелое, прерывистое дыхание и хриплые, животные звуки, которые казались Гарри более искренними, чем слова. Он ловил каждый сдавленный вздох, который вырывался у Снейпа, и не обращал ни малейшего внимания на грохот, с которым валились на пол вещи, сбитые ими по пути к кровати, куда они двигались, не прерывая поцелуя, срывая одежду и отчаянно, почти дико цепляясь друг за друга.

Гарри не сказал ни слова, пока они оба не оказались обнаженными, пока Снейп не схватил его в охапку и не бросил на кровать. К тому времени горло у Гарри настолько пересохло от тяжелого дыхания, что у него получилось лишь прохрипеть: "Ты должен меня трахнуть", — в то время как Снейп опускался на него, вдавливая в матрас. — Ты меня трахнешь?

— Да, — ответил Снейп сквозь стиснутые зубы, а потом слова исчезли совсем, и остались лишь их возбужденные тела, и пальцы, запутавшиеся в его волосах, мокрых от пота, и дрожащие от напряжения мышцы, и жадные поцелуи, и такое всепоглощающее желание, что он почувствовал себя опустошенным, а боль внизу живота стала почти невыносимой. Он точно знал, чего хочет, и сейчас в мире не было ничего, кроме тела, прижимающегося к его телу, и жара, окружающего его, и когда он мельком ловил взгляд Снейпа, то видел его глазах жажду и одержимость, и от этого взгляда он словно падал и падал куда-то.

Все было совсем не похоже на то, что происходило между ними раньше, и когда Гарри кончил в первый раз, для него это было совершенно неожиданно. Он вдруг осознал, что на сей раз в прикосновениях Снейпа нет ни тонкости, ни терпеливости — нет, они были голодными, как будто руки Снейпа после долгого воздержания жаждали насытиться им. Одно горячее, требовательное, резкое движение руки, обхватившей его член, и Гарри застонал и кончил, вцепившись в плечи Снейпа так, будто земля уходила у него из-под ног и он мог бы упасть, если бы разжал руки.

Не было никакого перерыва, ни малейшей передышки, только один жадный поцелуй, и Снейп подался назад и перевернул Гарри, легко справляясь с его безвольным телом, как будто в его руках было нечто из пуха и перьев, а не тяжелая, все еще полная желания плоть. Сильные руки заставили Гарри приподняться на колени, развели дрожащие бедра, и Гарри уткнулся лицом в подушку и прикусил ее, потому что дело дошло до вторжения в его тело, в ту его часть, которая теперь казалась такой маленькой и тесной. Этот комок нервов посылал по всему его телу безумные сигналы, которые Гарри не понимал, но они наводили на мысль, что лучше быть готовым ко всему, к чему угодно, потому что отступать он уж точно не собирался.

Прикосновение горячего языка к его яичкам — и мир, казалось, перевернулся, а язык плавно скользнул выше и еще выше, покружил у входа и забрался внутрь, и Гарри понял, что растекся бы по простыням, если бы руки Снейпа не поддерживали его, позволяя порхающему, гениальному языку творить нечто потрясающее в самой уязвимой части его тела. У него вырывались слабые, удивленные, хныкающие звуки, и он был рад тому, что их приглушает подушка, особенно после того, как перешел на низкое, полное желания мычание. Он извивался, насколько позволяли сильные руки Снейпа, и выгибал спину так, что не удивился бы хрусту позвоночника. Было так легко потеряться, раствориться в ощущениях, забыть обо всем остальном, и вскоре ему уже не нужно было прятать лицо в подушку, потому что его перестало волновать то, какие звуки он издает, и он был только рад подставить мокрое, разгоряченное лицо прохладному воздуху.

И все же — все было по-другому. Он не понимал в чем, но совсем по-другому. Это ощущение не покидало Гарри. Оно оставалось с ним, пока его желание снова пробуждалось, превращалось в горячую, ненасытную страсть, бурлящую в крови, заставляющую его дрожать, покрываться потом и с трудом балансировать на той грани, за которой он начал бы умолять. Оно оставалось с ним, когда его рука скользнула под подушку, наткнулась на холодное стекло и извлекла наружу бутылочку — в затуманенном мозгу промелькнула было мысль, что это, должно быть, виски, но потом он, конечно, понял, что это такое, для чего и почему там оказалось, и он чуть было не кончил от одной этой мысли, но в конце концов только застонал и протянул бутылочку Снейпу, который без промедления забрал ее. Оно оставалась даже тогда, когда Снейп наконец отстранился от него, заставил приподняться, широко расставив колени, и замереть в этой неуклюжей позе.

И только когда горячий, скользкий член Снейпа прикоснулся ко входу в его тело, на Гарри обрушилось полное понимание происходящего: во-первых — что ожидание закончилось, во-вторых — что от одной этой мысли он может кончить раньше, чем Снейп успеет войти в него, и наконец — он окончательно и бесповоротно осознал, что различие, которое он все это время чувствовал, было не просто особенно сильным желанием, а отчаянием, порожденным ужасной, невысказанной вслух мыслью — они вели себя так потому, что у обоих в глубине души таилась уверенность, что это больше никогда не повториться.

У Гарри перехватило дыхание, он буквально окаменел от всего, что поднималось в нем, и крик, вырвавшийся из его горла, был отчаянным, безысходным выражением протеста, смешавшегося со столь же отчаянным желанием, когда член Снейпа вошел в него, и он кончил, а Снейп, как и раньше, не стал ждать, а лишь крепче сжал бедра Гарри и повалил его на кровать, врываясь в него, и его член внутри казался огромным, но боли не было — по крайней мере ничего такого, что могло бы сравниться с ужасной, острой болью в сердце.

И Гарри кричал и изливался, сжимая в себе член Снейпа, чувствуя, как тело принимает его, впускает все глубже, пока оказалось, что дальше уже некуда. Снейп был в нем, и невозможно было быть ближе друг к другу, но Гарри все же протянул руки назад и вцепился в Снейпа, дрожа и повторяя себе, что никогда и ни за что не позволит ему уйти.

— Не уходи, — выдохнул он, — запрокидывая голову, чтобы прижаться затылком к плечу Снейпа.

— Нет… я никуда не иду, — ответил Снейп, и желание в его голосе послало новую волну возбуждения и боли.

— Пожалуйста, — прошептал Гарри, и прикусил губу, потому что не знал, как сможет вынести боль в сердце, когда все это закончится. Снейп зарычал ему на ухо, и приподнял его, и толкнул вниз, и снова приподнял, и потом Гарри осталось только закрыть слезящиеся глаза и вскрикивать от невероятного, сводящего с ума удовольствия, такого глубокого, что он чувствовал каждое движение сердцем, кончиками пальцев, всем телом. Он почувствовал спиной дрожь, пробежавшую по телу Снейпа, и перед следующим толчком одна рука оставила его бедро, чтобы обхватить член, и Гарри накрыл руку Снейпа своей и крепко сжал ее. Он подумал, что сейчас опять рухнет на матрас, но нет — вторая рука Снейпа крепко придерживала его, и они мягко скользнули вниз, и он оказался пригвожденным к кровати, в плену у Снейпа, полностью в его власти.

Следующий толчок чуть было снова не довел его до пика — сильный, мощный, несущий с собой опустошающее наслаждение — но Гарри откуда-то знал, что Снейп не кончит раньше него, и, собрав последние остатки детского упрямства и глупого нежелания принимать неизбежное, вцепился в простыни, снова прикусил подушку и поклялся себе, что не позволит, чтобы это закончилось — пусть хоть они оба сойдут с ума.

Гарри держался, стиснув зубы. Из его горла вырывались хриплые, беспомощные стоны, но он продолжал бороться со всем сразу — с рукой, сжимающей его член, с соблазном покориться силе и воле Снейпа, которые давили на него изнутри и снаружи, с собственным предательским телом, которому было плевать на все его клятвы, и которое хотело лишь распластаться на кровати, отдавая себя, стараясь захватить все больше, больше и больше этого неземного блаженства… хотело только, чтобы Снейп прижимал его к кровати и врывался в него, пока он не взорвется. Гарри держался, хотя его трясло, он покрылся потом и извивался на простынях, охваченный упорной решимостью Не. Отпускать. Снейпа.

Ритм движений Снейпа был ровным — яростным, но ровным — и поначалу это помогало, а потом уже нет, и казалось, что само время замедлилось, и каждая миллисекунда впечатывалась в кожу и заставляла кровь кипеть, и все же ему не хватало времени, чтобы подготовиться к *этому*, к тому моменту, когда Снейп входил в него полностью, и его тяжелое дыхание обжигало шею, и Гарри чувствовал, как дрожат обхватившие его руки, и в такие мгновения ему казалось чудом, что он все еще держится, чем-то удивительным, за что он чувствовал благодарность тогда, когда не был настолько занят стараниями не сойти с ума.

А сломала сопротивление такая малость, о которой вроде бы и не стоило беспокоиться на общем фоне его отчаянной борьбы с самим собой — простой поцелуй, осторожный, почти целомудренный, легкое прикосновение губ к пылающей щеке, когда он повернул голову, чтобы вдохнуть воздуха. Всего лишь поцелуй, но в нем было столько нежности, что у Гарри сжалось сердце и нахлынувшие на него чувства больше ничто не могло сдержать.

Его вдох обернулся криком, а тело среагировало с неудержимой, животной страстью — ноги раздвинулись, будто по собственной воле, а бедра вскинулись, нарушая привычный ритм. Контроль был потерян безвозвратно, и Гарри, всхлипывая, подался навстречу следующему толчку, и кончил с такой силой, что едва расслышал отчаянный стон Снейпа прямо над ухом, едва почувствовал горячую пульсацию своего члена в руке Снейпа, и Снейпа — внутри себя, а руки Снейпа сжали его так сильно, что затрещали ребра, и казалось, что это длится бесконечно, и будет продолжаться бесконечно, хотя, конечно, так не бывает.

И как бы Гарри ни старался, последняя дрожь утихла, и он почувствовал себя опустошенным — полностью опустошенным даже то того, как Снейп осторожно выскользнул из него, опустошенным, несмотря на руки, которые медленно повернули его на спину и обняли его, несмотря на неспешные, усталые поцелуи и пальцы, откинувшие влажные волосы со лба. Он тихо лежал в объятиях Снейпа, с благодарностью принимая все, что было ему предложено, и старался отделаться от этого ощущения пустоты, потому что сейчас оно было неважным и ненужным и ни чуть не меняло того, что он должен сделать.

Он подождал до тех пор, пока дыхание Снейпа не успокоилось, пока ему не показалось, что Снейп засыпает — но нет, рука, касающаяся его лба, по-прежнему легко поглаживала волосы. Гарри глубоко вздохнул.

— А что ты еще узнал? — тихо спросил он. — О Волдеморте.

Снейп еле ощутимо напрягся.

— Не много, — ответил он, наконец. — Это было совсем не похоже на возвращение блудного сына. Для таких вещей нужно время. — Он вздохнул. — В сущности, за то, что мне удалось хотя бы что-то узнать и написать тебе об этом, я должен быть благодарен счастливому случаю.

Гарри сжал руку, лежащую у него на груди.

— Ты не должен полагаться на удачу, — сказал он, радуясь, что голос не дрожит. — Никогда больше.

Рука Снейпа мягко легла ему на щеку, хотя Гарри услышал, как он фыркнул.

— Кто бы говорил. — И добавил, помолчав: — Если тебя это утешит, могу заверить, что знаю свое дело.

Гарри закрыл глаза и довольно долго лежал молча, прислушиваясь к перемешавшимся звукам их дыхания, потом повернулся к Снейпу, обхватил его лицо ладонями и тихо произнес, пристально глядя в темные глаза:

— Я тоже. И сейчас я хочу, чтобы ты спал.

Не было ни крови, ни судорог, ни намека на боль — просто голова Снейпа вдруг потяжелела у Гарри в руках, глаза закрылись, а дыхание стало спокойным и размеренным. Гарри резко выдохнул, поцеловал Снейпа в неподвижные губы и потом осторожно опустил его голову на подушку.

— Это чтобы с тобой ничего не случилось, — тихо объяснил он и слез с кровати. Ноги противно дрожали от слабости. Пару секунд Гарри смотрел на Снейпа, крепко сжав губы, а потом отправился в уборную, где наскоро привел себя в порядок дрожащими руками.

Вернувшись в комнату, он старался не смотреть на Снейпа, а побыстрей собрать разбросанную одежду и натянуть ее на себя. Это не заняло много времени — показалось, что прошло всего несколько секунд, и вот он уже стоит рядом с кроватью, не поднимая глаз, тяжело дыша и сжав кулаки.

— Я вернусь, — тихо сказал он. — Я обещаю.

Последние слова Гарри прошептал уже едва слышно, но у него не хватало ни сил, ни уверенности произнести их хотя бы немного громче.

* * *

В одном из разговоров Дамблдор упоминал, что по последним сведениям Волдеморт старается приобрести союзников, и добился "некоторых успехов". Через пять минут незримого пребывания в новом штабе Волдеморта Гарри пришел к выводу, что у Дамблдора ни на что не годные информаторы.

То же самое касалось нового штаба — "подземного укрытия", как выразился Дамблдор. Это было вовсе не укрытие. Насколько Гарри мог судить, это был целый подземный город, лабиринт пещер и тоннелей, уходивших в бесконечность. Кое-где горели светильники, но остальные — а таких было большинство — оставались темными и холодными, и по ним гуляли странные, неприятные звуки, отражавшееся от стен и невидимого потолка. И движение в этом подземелье было очень оживленным — Гарри заметил несколько Упивающихся Смертью в черных мантиях, но они были лишь самой малой частью снующего туда-сюда народа — пестрой смеси каких-то личностей, вроде тех, что Гарри видел во время своего единственного посещения ДряннАллеи, а так же внушительной коллекции вампиров, огров, троллей, призраков и десятков (если не сотен) созданий, названий которых Гарри не знал. А, честно говоря, и знать не хотел.

Пришлось потратить еще несколько минут на дополнительную маскировку — ему, как и самому Дамблдору, больше не требовался плащ, чтобы оставаться невидимым (и это было очень кстати, потому что в такой толпе трудно следить за тем, чтобы плащ все время плотно тебя укутывал), но Гарри решил, что учитывая особенности местных жителей, не помешает позаботиться о том, чтобы его присутствие не выдавали ни запах, ни звук шагов, ни тепло тела. Потом он вынырнул из ниши, в которой укрывался, прошмыгнул мимо мужчины с шестью огромными паучьими ногами на спине — Рон бы рехнулся от страха, увидев такого — и начал пробираться сквозь толпу.

Поначалу было трудно уловить какой-то смысл в действиях этих людей… существ… да как их ни назови. Время от времени встречались организованные группы (всегда с Упивающимся Смертью в качестве старшего, как отметил Гарри), но в большинстве своем перемещения казались хаотическими — люди и существа двигались во всех направлениях. Гарри был слишком занят тем, чтобы ни в кого не врезаться, и у него не оставалось времени на страх, хотя, конечно, в глубине души ему было страшно. Но потом его подхватила беспорядочная масса народа, который вдруг повалил в одном направлении, и когда тоннель наконец закончился очередной огромной пещерой, а гул голосов показался слабым шепотом в сравнении с ужасными, отчаянными криками, доносящимися откуда-то спереди, Гарри внезапно обнаружил, что все же нашел время испугаться.

* * *

Где-то минут через сорок Гарри сидел в маленькой нише напротив входа в хорошо охраняемый тоннель, скрючившись, обхватив руками живот, вздрагивая и пытаясь выровнять дыхание. Это заняло довольно много времени. Он пристально вглядывался в тоннель, надеясь, что это именно тот, который ему нужен, и стараясь не думать о том, что будет, если он ошибется.

Первоначальной его целью было пробраться сюда. Он прекрасно помнил, с какой убежденностью сделал этот единственно возможный для него выбор. Но сейчас все это казалось невообразимо далеким и наивным, хрупким и бесполезным перед лицом всего, что он увидел. Теперь этого было недостаточно.

Гарри опустил взгляд, но его руки были невидимы — он мог только почувствовать, что сжал их в кулаки так крепко, что ногти впились в ладони. Он должен был принять решение — решение, слишком важное, чтобы принимать его, прячась в тоннеле этой тщательно продуманной и обустроенной подземной камеры пыток, разрываясь между отчаянным страхом и не менее отчаянной яростью. Он на секунду закрыл глаза, и открыв их, понял, что выбор сделан — понял по тому, как резко успокоились дыхание и сердцебиение, а зрение, казалось, стало острее. У него снова была цель, и оставалось только надеяться, что она окажется достойной того, чего ему это стоило.

Гарри бесшумно перешел на другую сторону тоннеля, легко проскользнул мимо стражи, и пошел по извилистому проходу вниз. От тоннеля, по которому он спускался, ответвлялись другие, более узкие, но он не сворачивал с основной дороги, пока не оказался около деревянной двери, вделанной в каменную стену. Дверь была тяжелой, массивной, окантованной черным железом, и на ней красовался железный щит со знакомой эмблемой. При виде ее шрам Гарри на мгновение вспыхнул, но он не обратил на это внимания, не сводя глаз со щита. Челюсть у черепа была опущена так низко, что казалось, он смеется над незваным гостем, но эту ухмылку Гарри тоже проигнорировал. Главное, он правильно выбрал дорогу.

Он помедлил, решая, как ему попасть внутрь. Он мог дематериализоваться, но не был уверен, останется ли невидимым, материализовавшись по ту сторону двери. Был еще один вариант — попытаться пройти прямо сквозь дверь, но он пока не знал, может ли это делать.

Оказалось, что мог.

* * *

— Вы не понимаете — это же будет настоящий праздник для… для всяких извращенцев. Полный хаос.

Голос Люциуса Малфоя. Гарри был уверен, что ни с кем бы его не спутал, пусть даже лица говорящего не было видно под глубоким капюшоном. Гарри вжался в стену так, что чуть было опять не прошел сквозь нее, и замер, прижав руки к холодному камню, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Он быстро огляделся — пещера, в которой он оказался, была огромной, намного больше, чем он ожидал, и почти пустой, если не считать нескольких светильников, тяжелого, похожего на трон кресла, в котором сидел Волдеморт, и маленькой группы Упивающихся Смертью, собравшихся около хозяина.

— Люциус, — вкрадчиво произнес Волдеморт, и Гарри прикусил губу и еще сильнее прижал руки к стене. — Как вижу, я рано решил, что ты уже научился не ставить под сомнение мою компетентность в подобных вопросах.

— Мой Лорд, — сказал Люциус низким, сдержанным, почти испуганным голосом. Слушать такого Люциуса было бы приятно, если бы Гарри сейчас не занимали другие мысли. — Разумеется, я не сомневаюсь в вас… прошу простить меня за необдуманные слова. Я всего лишь подумал, что вы, возможно, захотели бы… потребовать вашей властью…

Волдеморт сложил пальцы домиком и пристально посмотрел на Люциуса своими ужасными красными глазами.

— Возможно, мы еще продолжим этот разговор, и ты сможешь прояснить, в чем именно ты меня обвиняешь — в лени, слабости или небрежности…

Люциус опустился на одно колено.

— Мой Лорд… нет, я никогда…

— Замолчи! — рявкнул Волдеморт. — Вставай и убирайся. И вы все убирайтесь. Оставьте меня.

Люциус поднялся на ноги, но и он, и остальные Упивающиеся Смертью только переглядывались.

— Но… но мой Лорд, — Люциус говорил так тихо, что Гарри с трудом разбирал слова, — наше совещание… произошли кое-какие события. Этот старый дурак… мы получили информацию…

— Которую я потребую от вас, когда сочту нужным, — холодно ответил Волдеморт. — Вам что, нужно повторять дважды?

Повторять не пришлось. Они молча вышли по одному через вторую дверь, расположенную напротив той, сквозь которую прошел Гарри. Когда пещера опустела, Волдеморт вздохнул.

— Итак, наш дивный новый мир начинается с хаоса. — Он подвинулся в кресле и уставился в потолок, туда, куда не доходил свет от светильников. — Но созидание, по сути своей, хаотический, непредсказуемый и неуправляемый процесс. Ты согласен со мной, мальчик? — И тут он посмотрел прямо на Гарри.

Гарри не сказал бы, что его это удивило. Испугало — да, но не удивило. Он отошел на шаг от стены и убрал маскировку.

— Дивный новый мир, — тихо повторил он, сам удивляясь твердости своего голоса. — Так вот что вы хотите создать. И именно для этого вы держите здесь сотни магглов? Чтобы уничтожив их, обеспечить себе хороший рывок на старте?

Волдеморт поморщился.

— Ты слушаешь тех, кто плохо информирован, мальчик. Боюсь, до недавнего времени в моей империи уделялось мало внимания связям с общественностью. — Он шевельнулся и как бы между делом достал из рукава палочку. Гарри напрягся. — Уверяю тебя, что я не заинтересован в истреблении магглов. По правде говоря, я вовсе не хочу ничего с ними делать.

Гарри молча смотрел на него. Он еще чувствовал дрожь внизу живота, оставшуюся после услышанных криков. Криков, с которыми он ничего не мог поделать. Пока.

— Нет, — продолжил Волдеморт, лениво описав круг кончиком палочки, — магглы, которых я собрал здесь, всего лишь жест с моей стороны — дело все в тех же связях с общественностью. Лично я считаю, что лучше вообще оставить их в стороне, но нечеловеческая часть магического сообщества, как оказалось, очень к ним привязана — они им нужны в качестве еды, развлечения… или домашних питомцев. Но что касается меня, все, чего я хочу — так это чтобы люди, обладающие магическими способностями, вернули себе то место, которое принадлежит им по праву. Долгое время равновесие оставалось нарушенным. Я хочу исправить положение.

— Вы хотите, чтобы мир узнал о нас? — спросил Гарри, переступив с ноги на ногу и не сводя глаз с палочки, которая теперь пускала в воздух редкие искры.

— Я хочу, чтобы мы — все мы — ходили свободно, не прячась по темным углам и не боясь собственной природы. Ты слышал, как Люциус говорил о хаосе, царящем наверху, но это лишь потому, что мы еще не расставили все по своим местам. Но мы это сделаем. И будем свободны.

Гарри слегка склонил голову.

— Все по своим местам… и я полагаю, что когда все окажутся на своем месте, маги будут пользоваться большей свободой, чем все остальные?

Глаза Волдеморта заблестели.

— Не ожидал обнаружить в тебе философскую жилку. Но сейчас не самое подходящее время для дискуссии о естественном праве — еще слишком многое предстоит сделать. Свобода прежде всего — и будь добр принять во внимание, что я имею в виду не только свою, но и твою свободу.

Гарри посмотрел прямо в огромные красные глаза.

— Послушать, так можно подумать, что вы действительно в это верите.

Палочка нырнула вниз, описала петлю, и хотя Гарри не услышал заклинания, вся пещера оказалась залита зеленым светом — стены, и пол, и сам Гарри, всё кроме маленького круга, в котором сидел Волдеморт.

— Моя вера достойна уважения, — сухо заметил Волдеморт, — и многих вдохновила. А теперь, слегка урегулировав обстановку, мы можем поговорить спокойно.

Это было очень сложное заклинание — это Гарри почувствовал. Оно сочетало в себе сдерживание и подавление — его ноги будто приросли к полу, и казалось, что его что-то окутало и теперь любая магия, которой он попытается воспользоваться, не уйдет дальше кончиков его пальцев. К этому примешивалось чуть заметное тянущее ощущение, как будто заклинание медленно высасывало из него жизненные силы.

— Вы знали, что я иду, — тихо сказал он, поняв, что не может сдвинуться с места.

Улыбка Волдеморта была, можно сказать, снисходительной.

— С той минуты, как твой разум приблизился ко мне. И я знал, что ты будешь один, и соответствующим образом подготовился. — Он выпрямился, жадно впившись взглядом в Гарри. — И я должен найти способ поблагодарить Северуса за его щедрость — это что-то новое для него, обычно он не любит делиться своими игрушками.

Гарри наклонил голову, наблюдая за тем, как зеленый свет струится вокруг его тела. Он не собирался отвечать на последнюю фразу.

— И вы говорите… вы говорите, что ничего не хотели делать с магглами? Что если бы могли, оставили бы их в покое?

На некоторое время воцарилось молчание. Когда Гарри поднял взгляд, он увидел, что Волдеморт подозрительно разглядывает его, и в прищуренных кровавых глазах танцуют искорки.

— Похоже, ты готов меня выслушать.

Гарри вскинул голову и попытался сделать хотя бы шаг вперед, но у него ничего не получилось.

— Это важно, — тихо сказал он. — Это очень важно для меня.

Волдеморт медленно покачал головой.

— Ты еще очень молод. А с опытом, знаешь ли, приходит умение видеть вещи в перспективе — молодежь полна энтузиазма, но неопытна и безрассудна, и часто не может преодолеть узости взглядов. — Один из скелетообразных пальцев махнул в сторону Гарри. — Поэтому-то вам нужны учителя. Чтобы помочь вам увидеть перспективу.

— И вы предлагаете мне вашу помощь, — сказал Гарри, моргая, потому что зеленая дымка мешала смотреть.

Лицо Волдеморта расслабилось, и на нем даже появилась снисходительная полуулыбка.

— Верно. И уверяю тебя, что я действительно предпочел бы оставить магглов в стороне от наших дел — им просто нет места в нашем мире. Пусть живут в своем. По сравнению с нами они — низшие существа.

Гарри сделал глубокий вдох, чувствуя, как зеленый туман пробирается в ноздри и расходится по телу.

— Вы уверены?

Волдеморт кивнул, не сводя глаз с собеседника.

— Абсолютно.

— Ну что ж, — Гарри опустил голову и на секунду зажмурился. — Хорошо, — тихо произнес он, потом открыл глаза, вскинул голову, поднял руки и приказал себе двигаться вперед, что тут же и сделал. Он легкими, стремительными шагами приближался к трону, на котором, широко раскрыв глаза, замер Волдеморт.

— Я рад, что вы так считаете, — сказал Гарри, отражая проклятье, направленное ему прямо в голову, потом еще, и еще одно, такое же мощное и несущее смерть. Когда он оказался около трона и сжал между руками визжащий, обтянутый скользкой кожей череп, палочка уткнулась ему прямо в грудь. Гарри притянул уродливое лицо Волдеморта так близко к своему, что они чуть не соприкасались носами, и посмотрел в глубину безумных змеиных глаз. — Особенно теперь, когда у тебя больше нет магии.

Он не знал, чего ожидать — может быть взрыва, или вспышки света или грохота, но не было ничего — только голова между его ладоней, все еще продолжающая визжать, хотя звук стал слабым и хриплым, потому что теперь исходил из старческого и совсем неволшебного горла. Гарри отпустил его и отошел назад. Зеленый туман исчез, и вместо него комнату постепенно заливал красный.

Волдеморт перестал визжать и обмяк в кресле — правда, сейчас было трудно думать о нем как о Волдеморте. Теперь это был всего лишь старик, съежившийся в слишком большой для него мантии, c узловатыми руками, морщинистым лицом, и редкими прядями седых волос на почти облысевшей голове. Гарри молча смотрел на него, наблюдая, как до бывшего Лорда доходит ужас его нынешнего положения, как он разглядывает руки, будто не веря своим глазам, и ловит воздух старческим ртом.

Когда этот человек наконец поднял взгляд, Гарри улыбнулся. Снисходительной улыбкой.

И когда он попытался сбежать, Гарри не помешал ему.

* * *

Судя по всему, звукоизолированной пещера не была — через несколько секунд после того, как Волдеморт выскользнул из комнаты, Гарри услышал со всех сторон шум голосов и очень быстро оказался окружен Упивающимися Смертью. Он стоял в центре их круга под прицелом их палочек, стараясь казаться выше, чем был на самом деле, потом медленно повернулся, останавливая взгляд на каждом из лиц, закрытых темными капюшонами.

— Вашего Лорда больше нет, — хладнокровно заявил он, и не стал обращать внимания на шепоток, пробежавший среди собравшихся. — Если он вам очень нужен, ищите старика, выбежавшего отсюда несколько минут назад… маггла. — Он услышал рык за спиной и повернулся в ту сторону. — Я даю вам шанс, — сказал он, стараясь говорить как можно искренней, и переводя взгляд с одного невидимого лица на другое. — Вы что, не поняли? Вы можете идти… вы все можете идти. Здесь все уже закончено. Я не хочу… — он замолчал, чтобы сглотнуть. — Я не хочу убивать вас — даже сейчас не хочу. Но… — он глубоко вдохнул, почувствовал, как по телу пробежала дрожь, и больше не смог ее сдержать. — Но убью, если это окажется необходимым.

То, что он услышал в ответ, напоминало сдавленное рыдание, и на какую-то секунду он подумал, что действительно все закончено, но потом понял, что это за звук: негромкий мрачный смех, скептический и полный презрения. И тогда всё случилось очень, очень быстро.

Первое проклятие, направленное на него, Гарри блокировал, но когда в него полетело девять или десять, причем со всех сторон, он был вынужден их отразить, и люди начали падать, и кричать, но нападавших все же оставалось больше, чем упавших, и проклятия летели в него снова и снова, и Гарри пришло в голову, что нужно было сжечь все их палочки, но для этого требовалось сосредоточиться на конкретной задаче, чего ему сейчас все равно не дали бы сделать.

Некоторые из проклятий достигли цели, несмотря на всю его защиту, и хотя никаких серьезных повреждений они нанести не смогли, Гарри обнаружил, что у него идет кровь из носа и изо рта, и в нем пробудилась такая ярость, что ее хватило бы обрушить каменный потолок на головы нападающим. Гарри успел подумать, что нечто подобное сейчас и произойдет, но потом дальняя стена обвалилась, сметенная с пути огромным горным троллем, расчищавшим дорогу целой армии, которая с визгом и воем ринулась на Гарри нескончаемым и неодолимым потоком.

Гарри снова прижал руки к земле — чувство было чем-то знакомым, та же мощь и сила, но на этот раз она несла не жизнь, а смерть, и мысленно он видел, как следы, оставленные руками, заполняются кровью, и кровь хлынула из них струйкой, ручьем, потоком, рекой… разлилась океаном.

И Гарри вошел в этот океан, двигаясь вместе со вздымающейся волной.

* * *

Руки. Руки, прикасающиеся к нему, и запах страха — грубый, животный, вызывающий тошноту, особенно тяжелый в этой душной темноте. Гарри попытался вдохнуть поглубже, но казалось, что весь воздух куда-то делся.

— Мы уже вышли? Мы ведь выйдем? — Маленькая девочка, та самая, которую он освободил первой. Она уцепилась за его ногу и не на секунду не отпускала. Гарри опустил руку и дотронулся до ее головы с туго заплетенными косичками, но потом вспомнил, что делал этими руками, и отдернулся.

— Надеюсь, что уже скоро, — сказал он таким хриплым, безнадежным голосом, что казалось странным, почему эти люди все же решились идти за ним — но они шли, и все они хотели прикоснуться к нему… казалось, им было просто необходимо прикасаться к нему, и это сводило с ума.

Он моргнул, и в то мгновение, когда глаза были закрыты, понял, что видел вспышку — проблеск света где-то впереди, такой тусклый, что он даже не понял, что увидел его, пока не моргнул.

— Я что-то вижу, — сказал он. Со всех сторон раздался шепот перепуганных голосов, и люди начали тесней сбиваться вокруг него. — Все хорошо. Вы в безопасности. Вы все в безопасности. Оставайтесь на месте.

Стоны. Крики. Дикое рычание — некоторые из них повредились рассудком, и Гарри не мог их за это осуждать. Он шагнул вперед, и толпа расступилась, позволяя ему идти, только две маленькие руки упрямо не отпускали остатки его мантии.

— Я тоже пойду, — сказала девочка.

Рая, вспомнил он. Он еще переспросил "Рэй?", и она повторила по буквам: Р-а-я. Она не была сумасшедшей. У нее было милое личико, перепуганное и грязное, но было понятно, что девочка здорова. Это было первым, что он мог вспомнить после того, как его вынесло волной из кровавого океана; первым, что пробилось сквозь его сознание, напоминая — он сделал еще не все, что должен.

— Рая, — тихо сказал Гарри, и понял, что не находит слов для того, чтобы спорить с ней. — Ну хорошо, — согласился он, — но на всякий случай приготовься убежать.

Гарри чувствовал, как девочка дрожит, пока они вместе осторожно пробирались вперед, медленно нащупывая в темноте путь, соскальзывая с неровных булыжников. Когда оказалось, что им нужно круто подниматься вверх, он взял девочку на руки, и когда она положила голову ему на плечо, заставил себя сдержаться, не опускать ее снова на ноги, не отталкивать от себя. Он напомнил себе, что девочка еще слишком мала, чтобы понимать, каким чудовищем он только что был, и продолжил подниматься к проблеску света.

Просвет становился все шире и отчетливей, и через некоторое время у него не осталось сомнений, что это свет, причем было очень похоже, что это настоящий дневной свет, пробивающийся сквозь расщелину. Он глубоко вдохнул и повернулся так, чтобы Рае тоже было видно.

— Это свет, — сказал он, понимая, что не смог скрыть волнения. — Думаю, это выход наружу. Опусти голову — мне придется убрать несколько камней.

Она послушалась, Гарри прикрыл защитным заклинанием себя, девочку и оставленную в тоннеле толпу, и начал понемногу расширять щель. Из нее хлынул свет, сразу же ослепивший Гарри после долгого пребывания в полной темноте, но он не обращал внимания на слезящиеся глаза, и продолжал увеличивать щель до тех пор, пока не услышал сверху голоса — перепуганное бормотание, которое заставило его замереть.

— Ради всего святого, осторожнее, не подходи ближе к этой дыре! Смотри, как просел пол…

— Говорю же тебе, я что-то слышал. Я слышал человеческий голос…

— А тебе не кажется, мы вряд ли будем рады видеть тех, кто может вылезти из-под земли? Возвращайся, и держи палочку наготове.

— Эй! — крикнул Гарри, сердце которого пропустило удар, а потом забилось как бешеное. — Эй вы там, наверху!

Голоса замолкли. Потом послышался шепот, которого Гарри не смог разобрать. Кажется, сверху спорили. Наконец мужской голос, старающийся звучать как можно суровей, обратился к нему.

— Кем бы вы ни были, вы должны знать, что вторглись… ээ… под территорию, являющуюся собственностью Министерства Магии, и что вы будете немедленно уничтожены, если не назовете себя.

Не успел Гарри открыть рот, как раздался второй голос.

— О, блестяще… ну просто блестяще, Меривейзер. Весьма устрашающе. Ты просто превзошел самого себя. Если это чертов Сам-Знаешь-Кто, он уже, наверное, обоссался от страха.

— Нет! — закричал Гарри, прижимая к себе Раю так сильно, что девочка пискнула и ему пришлось слегка ослабить хватку. — Это… я Гарри. Гарри Поттер.

— Он говорит что он — Гарри Поттер…

— Что он сказал? Он правда сказал "Гарри Поттер"?

— Да! — крикнул Гарри и слегка пошатнулся. — И со мной еще несколько человек… некоторые из них ранены, нам нужна помощь…

В дыру заглянул круглолицый мужчина.

— Мерлинова борода! — воскликнул он, и голова исчезла. — Кажется, это действительно Гарри Поттер… но он весь в крови. И он держит на руках маленькую девочку.

Девочка прижалась к нему щекой, и Гарри опустился на колени, закрыл глаза и замер, дыша глубоко и неровно. Он стоял так довольно долго, не обращая внимания на шум и пыль, и на людей, которые проходили мимо него и шли к свету, слегка задевая его по пути.

* * *

— Гарри Поттер, — прошептала Рая ему на ухо, обвивая руки вокруг его шеи. — Можно я потом вернусь с тобой повидаться?

Гарри провел пальцем по нежной чумазой щечке.

— Конечно, — сказал он и передал девочку высокой стройной ведьме из подразделения Модификаторов Памяти. Потом он развернулся и шел, не разбирая дороги, пока кто-то не остановил его.

* * *

Они позволили ему принять душ перед допросом, и Гарри полагал, что должен быть за это благодарен. Еще ему предлагали еду, но он отказался — он настолько устал, что после еды его обязательно начало бы клонить в сон, а было похоже на то, что ему понадобится ясная голова. Он сидел, чистый, в мантии с чужого плеча, на кресле, которое в таких обстоятельствах казалось даже слишком удобным, и старался сдержать дрожь. Комната была ярко освещена и полна незнакомых людей.

— Так вы говорите, что у Сами-Знаете-Кого была… целая армия Упивающихся Смертью.

Гарри посмотрел на Роджера Перкинса — мужчину с мясистой красной физиономией, Начальника Охраны Министерства, Третья Смена (так мужчина представился и вел он себя соответственно) — и вздохнул.

— Нет, не только из Упивающихся Смертью. Упивающихся Смертью там было много, намного больше, чем всегда считалось, но там были и другие. Вампиры. Тролли. Огры. И еще другие… существа.

Перкинс неодобрительно смотрел на него сверху вниз, заложив руки за спину.

— И вы утверждаете, что вся эта армия размещалась в подземном городе, расположенном прямо под Министерством Магии?

Гарри пожал плечами.

— Я не знал, под чем это все расположено, пока мы не поднялись наверх.

Перкинс отошел посовещаться с небольшой группой мужчин официального вида, которые сидели в креслах у противоположной стены, внимательно смотрели на Гарри и делали знак Перкинсу, когда у них появлялись вопросы. Когда Начальник Охраны снова повернулся к Гарри, у него в глазах появился блеск, которого до этого не наблюдалось.

— И вы хотите, чтобы бы мы поверили, что вы лично, собственными руками, убили их всех?

Гарри поежился — это было не к месту, но ничего не поделаешь.

— Я не… я не знаю, все ли там мертвы. Я просто дрался, пока на меня нападали. Я не старался перебить всех до единого. — Говоря, он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

— А что вы скажете про Сами-Знаете-Кого? — вкрадчиво спросил Перкинс. — С ним вы тоже сражались?

— С ним не пришлось, — ответил Гарри таким тоном, будто говорил о чем-то очень скучном. — Я просто лишил его магических способностей. После этого от него угрозы не было никакой.

Роджер Перкинс отступил на шаг назад, и уставился на Гарри, как будто у того только что появилась вторая голова.

— Вы… что вы сделали?

От ответа Гарри избавил стук в дверь. Перкинс подошел и впустил в комнату молодого колдуна со взъерошенными волосами, который начал говорить очень быстро, оживленно жестикулируя, но слишком тихо, чтобы Гарри мог расслышать хоть слово. Перкинс и остальные задали несколько вопросов, которые Гарри тоже не услышал, и разрешили молодому человеку уйти. Но в дверях парень повернулся, взглянул на Гарри из-за спины Перкинса, подмигнул и ухмыльнулся. Это был всего лишь жест, и Гарри не знал, что он означал, но почувствовал, как настроение у него немного поднялось.

— Ну что ж, — сказал Перкинс, снова обращаясь к Гарри, — по последним сведениям наши мальчики кое-что обнаружили там, внизу… просто чудовищную картину, и прямо под Министерством, — последние слова он пробормотал чуть слышно, потрясенным голосом. — Но должен сказать, что если вы думали, что перебили всех, вы ошибались — наши парни нашли там живых, несколько Упивающихся Смертью и кое-кого из… остальных, но они ухитрились ускользнуть.

Гарри сам не понял, была ли эта новость облегчением для него. Поэтому промолчал.

Перкинс задумался.

— Я вам скажу, что меня беспокоит, — заговорил он, наконец, как будто Гарри о чем-то спрашивал. — Мы получили несколько очень странных рапортов, касающихся вас, но точно никто ничего не знает — за исключением Альбуса Дамблдора, который и в лучшие времена на редкость скрытный тип и говорит нам только то, что хочет рассказать. — Он взглянул на Гарри, будто ожидая подтверждения, но Гарри снова промолчал. Пусть лучше его тоже считают скрытным.

— Итак, — продолжил Перкинс, вышагивая взад-вперед перед Гарри, — что мы имеем. Темный Лорд обосновался вместе со своей армией прямо у нас под носом, и никто кроме вас об этом не знает, и вы являетесь сквозь щель в полу Министерства с целой толпой магглов, и хотите, чтобы мы поверили, что вы перебили девять десятых всей этой шайки и вдобавок превратили Сами-Знаете-Кого в маггла. Это абсурд. Полный абсурд. А главное, мне хотелось бы узнать… — Перкинс наклонился к нему. Лицо начальника охраны побагровело от злости. — О чем вы умалчиваете?

Гарри моргнул.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — вкрадчиво произнес Перкинс, присаживаясь на корточки, чтобы смотреть Гарри прямо в глаза, — что мы должны знать все подробности — как долго все это продолжалось, почему вы никому ничего не рассказывали, и что, в результате, заставило вас сделать… то, что вы сделали. Я имею в виду, — повторил он, угрожающе сведя брови, — все, что касается вас и Сами-Знаете-Кого. Не правда ли, очень удобно, что от него не осталось и следа — конечно, ваша история вроде бы прекрасно все объясняет…

— Вы думаете… — От шока и смятения Гарри с трудом подбирал слова, — вы думаете, что это сделал я? Что я был союзником Волдеморта? Вы думаете, что я мог, что я… — он заставил себя замолчать, прекратить этот бессвязный лепет, но все же что-то в его глазах заставило Перкинса поспешно отойти на шаг назад.

— Мистер Перкинс, — негромко окликнул один из сидящих у стены. Перкинс развернулся и подошел туда. Они снова совещались, разговаривая тихим шепотом, причем Перкинс волновался все больше и больше. Наконец он вскинул руки вверх и вышел из комнаты, бросив на прощанье сердитый взгляд на Гарри.

Пожилой колдун, низенький и довольно толстый, с седой бородой почти до пояса, вышел вперед.

— Мистер Поттер, — начал он важно, но мягко, — прошу вас простить мистера Перкинса — он еще молод, и временами горяч. — Он улыбнулся Гарри, как будто теперь у них был общий секрет, потом достал палочку и левитировал свое кресло, переставив его ближе к Гарри. Когда он уселся, стало видно, что у него добрые карие глаза, но сидящие так глубоко, что их было очень плохо видно.

— Мне нет до этого никакого дела, — ляпнул Гарри, не успев сдержаться, и тут же крепко сжал губы.

Пожилой мужчина наклонился и похлопал его по руке.

— Я вам верю, — очень убедительно сказал он, — на этот счет можете не волноваться. Меня зовут Фриббл. Фицвильям Фриббл. Я Министр Внутренних Дел — полагаю, что это мало о чем вам говорит. Смысл этих пышных слов в том, что стараюсь помочь людям ладить друг с другом. — Мужчина одарил Гарри еще одной улыбочкой из серии "это наш с тобой секрет".

— Приятно познакомиться, — машинально ответил Гарри, чувствуя себя почуму-то смешным. К тому же его немного подташнивало.

— Я тоже, мистер Поттер. Знакомство с вами — честь для меня. Вы весьма незаурядный молодой человек.

Гарри снова сжал губы и промолчал.

— Я надеюсь, вы поймете, — осторожно продолжил Фриббл, — что хотя мистер Перкинс несколько переусердствовал, разговаривая с вами, есть вопросы, которые чрезвычайно беспокоят и меня, и Министерство, и народ, которому мы служим.

— Какие вопросы? — спросил Гарри, сжимая подлокотники кресла, чтобы сдержаться.

Фриббл прокашлялся.

— Начнем с того, что некоторое время назад мы узнали о ваших… способностях, но с этого времени ни у кого, за исключением Альбуса Дамблдора, не было возможности увидеться с вами, поговорить… нам приходится обходиться только словами Дамблдора о том…кому вы симпатизируете.

Гарри сглотнул.

— И в чем здесь проблема?

Фриббл улыбнулся.

— Что ж, если бы дело было только в этом, можно было бы считать, что все решено. Ведь сейчас вы здесь. Поймите, мистер Поттер, что это всего лишь естественно для людей — в Министерстве и за его пределами — опасаться чего-то или кого-то обладающего таким могуществом, какое приписывают вам слухи. Мы не могли поговорить с вами и не имели представления о том, что вы намерены делать. Магический мир полагается на нас, доверяет нам и ожидает, что мы обеспечим максимальную безопасность для народа — это одна из наших многочисленных обязанностей. А вот в обязанности Альбуса Дамблдора входит не это, а руководство Хогварцкой школой.

Гарри заерзал в кресле, но промолчал.

— Дело еще и в том, — рассудительно продолжил Фриббл, — что всем известна история о вас и Том-Кто-Не-Должен-Быть-Упомянут. Да, всем понятно, что вы противостоите друг другу практически с самого вашего рождения, но ведь никто не знает достоверных подробностей — в основном ходят разнообразные слухи, а слухи — вещь неконтролируемая и опасная, особенно в сочетании с очень реальной угрозой, таящейся в вашем огромном могуществе. Я бы даже сказал "в ваших". — Он откинулся на спинку кресла, важно разглядывая Гарри. — Если бы вам каким-то образом удалось заключить… союз, вместе вы оказались бы непобедимыми, а наша гибель — неизбежной.

Гарри закрыл лицо руками.

— Я ни за что не стал бы такого делать, — чуть ли не простонал он. — Если бы вы только знали… это же просто нелепо…

— Я уже говорил вам, мистер Поттер — я вам верю. Не нужно так переживать. Я всего лишь пытаюсь вам объяснить, что мы, как и большинство обычных граждан, жили в состоянии неуверенности и неопределенности. Вам нечего бояться.

Гарри медленно поднял голову. Последняя фраза чуть не заставила его рассмеяться, хотя до этого он уже был готов заплакать.

— Нечего бояться, — тихо повторил он, покачав головой.

— По крайней мере, не с нашей стороны, — заверил Фриббл и снова похлопал Гарри по руке. — И не со стороны нашего народа. Теперь, когда все выяснилась, нет ничего легче, чем положить конец опасениям и недопониманию. Мы сообщим официально, что вы не на стороне Того-Кто-Не-Должен-Быть-Упомянут, что вы целиком и полностью с нами.

— С вами, — тихо повторил Гарри.

Фриббл улыбнулся.

— Да, с нами. Что ваши интересы совпадают с интересами Министерства. Что мы будем вместе работать на благо Магического Сообщества.

Гарри выпрямился и устало посмотрел на мужчину, который сидел напротив него и буквально излучал доброжелательность. Потом он бросил взгляд на сидящих у стены и увидел, что те мужчины больше не кажутся мрачными и суровыми — теперь их вид выражал, скорее, рассудительность и готовность к сотрудничеству. Гарри закрыл глаза.

— Я еще молод, — тихо произнес он после долгого молчания, — но это не значит, что я глуп.

Он открыл глаза. У Фриббла был изумленный вид.

— Мистер Поттер, что, ради всего святого, вы…

— Мне нужно идти, — прервал его Гарри, и все сидящие у стены сразу же повскакивали с кресел. Гарри тоже поднялся. Так же поступил и Фриббл, и Гарри почувствовал осторожное прикосновение к руке.

— Мистер Поттер, прошу вас. Нет необходимости…

— Извините, — сказал Гарри, убирая руку. — Прошу прощения за то, что снова вас перепугал, но мне нужно уйти…

— Мистер Поттер! — Фриббл перешел на строгий, повелительный тон. — Вы не можете уйти — не сейчас. — Он моргнул и продолжил чуть помягче. — Я приношу свои извинения за то, что мы…взяли неправильный тон, возможно пошли по неверному пути… но нам нужно многое обсудить. Давайте начнем сначала, договорились? — Гарри шагнул в сторону. Фриббл нахмурился. — Комната защищена анти-аппарационными чарами, мистер Поттер. Это пустая трата сил.

— Я не умею аппарировать, — тихо сказал Гарри. Он огляделся и заметил облегчение на лицах собравшихся. — Я просто исчезаю.

И исчез.

* * *

Сначала он подумал, что ошибся.

Было темно, он ужасно устал, так что понятно, что он мог легко ошибиться — наверное, вернулся в пещеру, хотя хотел в хижину.

Гарри моргнул и обстановка хижины начала постепенно становится четче, слегка расплываясь по бокам. Нет, он не ошибся.

Просто кровь заставила его так подумать.

На него вдруг обрушилось осознание того, что он увидел, обрушилось страшным, оглушительным ударом, у него вдруг подогнулись колени и остановилось дыхание, и казалось, что он никогда больше не сможет дышать. Снейп лежал там, где Гарри его оставил — на середине кровати. Смятые простыни стали темно-малиновыми от впитавшейся в них крови, потому что горло Снейпа было перерезано от уха до уха. Руки Гарри будто по собственной воле потянулись к нему, и дотронулись до него, и он был холодным, и липким, и окоченевшим, и очень, очень мертвым.

Гарри отдернул руки, и задел что-то… что-то зашуршало — лист пергамента, испачканный кровью и почти невидимый на простынях. Гарри развернул его — осторожно, как что-то живое — и долгое время смотрел на написанное, пока слова не начали обретать смысл.

Похоже, дражайший Северус забыл важнейшее правило о том, что случается, если долго смотреть в пропасть. Вообще-то не в его стиле так раскисать, но возможно, подобную беспечность можно считать прямым следствием размягчения мозгов, которое он заработал, трахаясь с тобой. Понимаю — эти кризисы среднего возраста могут протекать в особо тяжелой форме, поэтому я с радостью готов дать ему презумпцию невиновности.

В.

Когда он читал последнее слово, пергамент вспыхнул, и Гарри не понимал, что сам поджег его, пока земля не качнулась под ногами, а сверху дождем не полетели пыль, осколки и обломки. Трясло все сильнее. Гарри отбросил в сторону пылающий пергамент, быстро заполз на кровать, придушенно вскрикивая от ужаса, и прижался к холодному, жесткому телу Снейпа. Он сжался в комочек на смятых окровавленных простынях и ждал, когда земля разверзнется и поглотит хижину.

* * *

Временами сознание прояснялось — таких мгновений было немного, но каждое пронзало мглу, словно вспышка молнии.

~~~~~

Когда прекратило трясти, когда земля не поглотила его, Гарри сел, и с него посыпались пыль и щебенка, а он всё вглядывался в потускневшие глаза Снейпа, в его испачканные кровью зубы, словно надеялся отыскать что-то там — но ничего там не было.

Его разум опять не успевал за телом, и сердце вдруг оборвалось в груди, опередив запоздавшую мысль. И, может быть, землю больше не трясло, зато его трясло. Еще как.

~~~~~

Руки обрывались под тяжестью Снейпа. Ужасной тяжестью. Спиралью раскручивалась дикая боль в спине, но не до нее — задохнулся, крепче прижал к себе тело и сделал шаг, потом еще один — всё ближе к двери, по обломкам дома, который они делили на двоих.

~~~~~

Лицо Снейпа, чистое от пыли и крови — Гарри смыл грязь краем чужой мантии, мокрой от росы — такое спокойное и неподвижное в траве на поляне. Его высокий лоб, полупрозрачный в свете утренней зари, такой холодный под губами Гарри.

~~~~~

У него больше не было слез. Он хотел выплакаться, это было ему необходимо, но все слезы высохли, их словно выжгло . Он сел, взял жесткую, ледяную руку Снейпа в свои ладони и замер, не сводя сухих, воспаленных глаз с очень прекрасного и очень мертвого лица. Он ждал.

~~~~

Гарри снова затрясло, когда он заглянул в эти глаза, похожие на бездонные дыры, в черную безжизненную головокружительную бездну, в которой отражался его собственный внутренний мир.

— Я вас предупредил. Я вам сказал. Вы не прислушались.

— Теперь прислушался. Я согласен.

— Очень хорошо. Баш на баш, и дело в шляпе. Счастливо оставаться, мистер Поттер.

~~~~~

Первый луч восходящего солнца коснулся кроны деревьев, дрогнули холодные пальцы, которые он сжимал в руке — и Гарри вдруг понял, что еще может ронять на них слезы.

* * *

Снейп не был ему благодарен. Казалось, что он крайне раздражен. Нет, даже возмущен. Но именно это лучше, чем что-либо другое, убедило Гарри в реальности человека, сидящего перед ним на траве.

— Поттер, — прорычал Снейп, которого заметно трясло. Глаза его были темными и пылающими от гнева, но не пустыми — слава Богу, больше не пустыми. — Из всех глупых, безрассудных, необдуманных, дурацких, идиотских номеров, которые ты когда-либо выкидывал… нет, не смей, не лезь ко мне со своими поцелуями! Я еще не отругал тебя как следует…

— Думаю, одно другому не мешает, — примиряющее заметил Гарри и забрался Снейпу на колени.

* * *

На этот раз они были лицом к лицу, и была какая-то неторопливость во всем, словно во сне, и Гарри беспрерывно касался всего, до чего мог дотянуться — только чтобы убедиться, что оно не исчезнет. Гарри цеплялся за траву, на которой лежал, за мужчину, который был над ним и вокруг него и в нем — и все, до чего от дотрагивался, было живым. Теплым. Мягким. Живым. Он поймал дыхание Снейпа, взял его лицо в ладони и провел большим пальцем по шраму.

— Ты живой, — простонал он, прежде чем понял, что собирается сделать.

— Было бы… совершенно возмутительно… если бы я еще и… не был живым, — прорычал Снейп и повел бедрами так, что у Гарри перехватило дыхание.

Каждый раз, когда Гарри пытался дотронуться до себя, Снейп отбрасывал его руки, и наконец схватил их и завел Гарри за голову, так высоко, что напряжение от вытянутых рук ощущалось спиной и ногами. А потом не было ничего, кроме медленных, сводящих с ума движений Снейпа, и этого было достаточно, чтобы заставить Гарри уступить, капитулировать, подчиниться. Что он и сделал. Вроде как.

— Быстрей, — выдохнул Гарри наконец — два слога, оказавшиеся необычно длинными, произнесенные в такт сотрясениям тела.

— Нет, — отрезал Снейп, но все же совсем немного увеличил темп. Гарри поджал пальцы на ногах.

Капли пота собирались на лбу и стекали тонкими ручейками по вискам, а утреннее солнце светило Снейпу в затылок, создавая над головой блестящий ореол. Гарри посмеялся бы над таким нетрадиционным ангелом, но вместо смеха получился стон, потому что несмотря на медленный темп, ему вдруг стало слишком хорошо, и горячо, и влажно, и сладко, и он уже чуть было не…

Снейп замер, глубоко погрузившись в него и слегка покачивая бедрами — только слегка, совершенно недостаточно. Гарри издал какой-то нечленораздельный звук, который получился довольно жалобным и был тут же заглушен жадным поцелуем, пославшим дрожь по всему телу.

— Не сейчас, — пробормотал Снейп, оторвавшись от его губ.

— А ко… когда? — еле выговорил Гарри, выгибая спину.

— Не сейчас, — повторил Снейп и освободил руки Гарри, чтобы раздвинуть его бедра еще шире, придерживать их, и продолжать врываться в него — на этот раз чуть быстрее, и в таком ровном темпе, будто он мог вообще никогда не останавливаться. Гарри вцепился в траву, зарылся пальцами в дерн и в землю под ним, и хотя земля больше не соединялась с ним и не делилась своими силами, она поддерживала его, как было всегда — и как всегда будет. Он держался до тех пор, пока в нем не накопилось столько отчаянного желания, что оно смело остатки терпения. Когда Снейп вошел глубоко в него, наклонившись, чтобы поцеловать, а потом отстранился — слегка, только чтобы укусить его под шеей — и у него вырвался звук, больше всего похожий на рычание, Гарри не смог ничего с собой поделать. Он освободил свои грязные, перепачканные в земле пальцы, чтобы вцепиться в гладкую, скользкую от пота спину Снейпа, его ягодицы… все, до чего мог дотянуться…

— Оооххх… садист хренов… ты такой… ооо…

— Пора. Давай.

— …чертовски потрясающий… я… о Боже…

Руки Снейпа скользнули под него, чтобы схватить за плечи, сжать изо всех сил, надавить, а потом он закричал — так громко, как сам не ожидал от себя — и почувствовал внутри себя горячее, пульсирующее тепло, и тут же откликнулся, излившись на теплый живот Снейпа. Наслаждение было настолько непомерным, что его трясло, он снова и снова бился затылком о землю, пока Снейп не сунул руку ему под голову, привлекая его к себе для поцелуя, который, казалось, будет продолжаться целую вечность.

И в каком-то уголке его сознания так и было.

* * *

Наконец наступила осень, и с парадного входа Хогварца было хорошо видно Запретный лес во всей его темно-зеленой, рыжей, золотой красе. Гарри пообещал себе, что в ближайшее время выберется туда прогуляться, полюбоваться изменениями, которые принесла природе осень — и плевать, согласится ли Дамблдор с тем, что это вполне безопасно, или нет. Теперь он не был всесилен, но зато он успел понять кое-что о магической силе и о том, на что она способна (или не способна). Он сумеет постоять за себя.

Гарри услышал шаги за спиной и, повернувшись, увидел Снейпа, который величественно спускался по ступеням, хмуро глядя вдаль — скорее всего в ожидании учеников, которые должны были появиться с минуты на минуту. Но может, Снейп вообще весь первый день нового учебного года ходит мрачнее тучи. Гарри нисколько не удивился бы.

— Уже жалеешь, что проклятие больше не действует? — поинтересовался Гарри и слегка съежился, когда Снейп без особого настроения тряхнул его за загривок.

— Идиот, — невыразительно сказал Снейп и убрал руку. Гарри сразу же почувствовал, что шее стало холодно.

Они стояли рядом, вглядываясь вдаль. Гарри вдруг очень захотелось, чтобы Снейп обнял его за плечи. Парень вздохнул. Он подозревал, что у него еще не раз возникнет такое желание.

— Так что, — тихо сказал он, засовывая руки в карманы и радуясь, что уже начало темнеть и не видно, как он покраснел, — когда я смогу тебя увидеть?

— Если повернешь голову на несколько градусов влево — практически немедленно, — сухо ответил Снейп.

— Ну и гад же ты, — пробормотал Гарри. — Ты же прекрасно понял, что я имел в виду. — Он повозил носком ботинка по неровной ступеньке. — Сомневаюсь, что Дамблдор будет закрывать глаза на… все это.

Снейп тихо фыркнул.

— Вообще-то Альбусу сейчас не до того. Он разрывается между восторгом от того, что ты успел сделать, прежде чем избавился от своего Дара, и глубоким разочарованием от того, что ты все же предпочел от него избавиться. У меня складывается впечатление, что в нынешнем состоянии он ничего не заметит, даже если ты решишь отыметь всю квиддичную команду посреди Большого Зала.

Гарри поднял бровь. У него пока не очень хорошо это получалось, но он старался.

— Так что, думаешь, стоит попробовать? Вряд ли еще раз такой шанс подвернется.

Пальцы Снейпа коснулись его спины — легчайшее, мимолетное прикосновение, заставившее Гарри вздрогнуть.

— Можешь придти ко мне в комнату этим вечером, — чуть слышно сказал Снейп. — Когда в замке погасят свет. Если тебя поймают в коридорах, можешь порыться в памяти и припомнить какое-нибудь правдоподобное объяснение своему поведению. Хотя, конечно, тебе все равно никто не поверит.

Послышавшееся вдали громыхание заставило обоих вскинуть головы. Это показались первые кареты, запряженные существами, которые никогда уже не будут для них невидимы.

— Я должен идти, — мрачно сказал Снейп, у которого сейчас был вид человека, выжимающего лимон в бокал виски. Потом он молча развернулся и удалился в замок. Гарри остался в одиночестве, и по спине у него все еще бегали мурашки, а сердце ёкнуло.

Он смотрел на приближающиеся кареты, слегка покачиваясь с пяток на носок и пытаясь себе представить, как все пройдет. Он никогда не чувствовал себя настолько далеким от того мальчика, которым был в конце последнего семестра, и понятия не имел, как будет возвращаться к прошлой жизни после всего того, что ему пришлось пережить. Холодный ветер трепал его мантию, бросал волосы в глаза, и от его унылого воя Гарри пробрала дрожь. Он сжал в карманах кулаки и сгорбился.

Кареты были освещены фонарями, и в сочетании с везущими их странными существами казались нереальными, чуть ли не призрачными в сгущающейся тьме. Но впечатление бесплотности исчезло, как только кареты остановились возле замка, из них высыпали студенты, и вокруг вдруг стало очень шумно от грохота багажа, возбужденных голосов и смеха. Гарри заметил Рона и Гермиону, которые выскочили из третьей кареты, оживленно махая ему руками и улыбаясь, и тут же поспешили к нему, хотя их здорово тормозил внушительный багаж. Даже в тусклом свете каретных фонарей Гарри видел, что оба сильно загорели, выглядят очень счастливыми и заметно вытянулись за лето. Они теперь были намного выше его. Особенно Рон.

Он пошел им навстречу, хотя ноги вдруг стали как ватные. Но всего через три шага неприятный холодок в животе исчез, и Гарри обнаружил, что радостно и искренне улыбается в ответ.

~The End~