Полтора дня жизни

Подлокотники у кресла были широкими. Настолько, что с легкостью можно было поставить блюдо, полное конфет, — хватило бы всем вернувшимся коллегам, захоти Северус Снейп их угостить. Обитое давно выцветшей тканью кресло — такая обивка в цветочек была последним писком моды лет за десять до его рождения — уже стояло в учительской, когда Северус впервые появился в Хогвартсе. Тяжелое, громоздкое — теперь подобной мебели было не найти даже у магов, давно уже предпочитающих нечто более изящное.

Будь его воля, он ни за что бы не оказался здесь, но участие в празднике в честь нового учебного года — дементор его задери, этот праздник! — считалось обязательным. Только-только став преподавателем Хогвартса, Снейп, сославшись на занятость, попытался увильнуть от подобной чести, но Альбус Дамблдор быстро пресек его попытку, объявив, что в таком случае вечеринка состоится в подземельях. Намек был понят, и с тех пор зельевар являлся на праздник с завидной регулярностью. А уж в этом году избежать неприятного мероприятия было просто невозможно. Школьный коллектив пополнился еще одним преподавателем — самим Гарри Поттером, ни много ни мало, — и не прийти на вечеринку означало признать перед всеми, что он попросту не хочет видеть мальчишку.

Сама встреча, правда, оказалось не такой уж страшной, даже по его меркам, — а уж о мизантропии слизеринского декана были наслышаны все. Преподаватели сияли при виде Поттера, дружески похлопывали его по плечу, — и тот отвечал им столь же лучезарной улыбкой. Но, сделав по комнате пару кругов, юноша ни разу не добрался до дальнего угла, в котором укрылся Снейп, и было непонятно, заметил ли он вообще своего бывшего преподавателя. Электризующая воздух взаимная ненависть осталась в прошлом, сменившись некоторой настороженностью, не более. «Оно и к лучшему — ведь нам же работать вместе», — подумалось зельевару.

До него снова донесся взрыв смеха. Поттер был не единственным новичком в штате — просто знаменитым новичком; помимо него к хогвартским учителям присоединился и бывший кошмар класса зельеварения, Невилл Лонгботтом –помощником Спраут. И теперь мальчишки веселились вовсю. Можно подумать, что все обязаны разделять их веселье!

«Нет, не мальчишки, — мужчины», — поправил себя зельевар. И верно — мужчины, вставшие плечом к плечу с прочими преподавателями Хогвартса, чтобы сразиться с Темным Лордом и победившие его. А ведь и Поттер, и Лонгботтом тогда еще даже школу не закончили...

Тут к веселящимся присоединился Флитвик, и относительному уединению Снейпа пришел конец. Оставалась только с тоской наблюдать за тем, как крошка-профессор энергично трясет руку сначала одному, потом другому юноше, а потом буквально тащит их к месту, где укрылся от всех зельевар. Он свирепо взглянул на маленькую компанию, но взгляд, обычно приводивший в ужас студентов, пропал втуне — юноши стояли к креслу спиной, а маленький рост Флитвика не позволял тому видеть лицо коллеги.

Поттер попятился, оказавшись буквально в нескольких сантиметрах от широкого подлокотника кресла. Зельевар, вздохнув, туже запахнулся в мантию, закутав и ноги — так, точно на нем был плащ-невидимка, способный укрыть его от глаз окружающих. Новички еще не переоделись в форменные мантии; на Поттере были легкие брюки хаки, бесстыдно облепившие задницу, когда их обладатель уселся на подлокотник кресла, даже не удосужившись обернуться, чтобы проверить, — а не занято ли оно.

— Мне дали Архимеда, — трещал Поттер, поджимая для пущего удобства ногу, — старого школьного филина. Вечно доставал Хедвиг, ублюдок, а когда она роняла мое письмо, принимался ворковать над ней. Видел бы их кто-нибудь в тот момент, точно бы сказал: «Ах, какая парочка!», — он поерзал, устраиваясь поудобнее и принялся раскачивать другой ногой.

Снейп исподтишка глянул на упругие ягодицы — дабы убедиться, что Поттер его не заметил. Исключительно ради этого.

И в эту секунду у ног Поттера с громким хлопком появился домовой эльф. Юноша подскочил от неожиданности и, выкрикнув словечко из тех, что обычно не произносят в полный голос, — особенно в присутствии преподавателей — опрокинулся в кресло, угодив прямохонько зельевару на колени.

Веселые голоса враз затихли, словно у всех вокруг разом перехватило дыхание, и даже домовик, не привыкший к подобной реакции, испуганно попятился, стараясь оказаться поближе к Лонгботтому. Снейп машинально дернулся, наткнулся на спинку кресла и, к удивлению своему, обнаружил, что его пальцы впились в чью-то руку — потрясающе красивой формы, между прочим.

Поттер напружинился, пытаясь вскочить, но не сумел. Поняв, что лишь ухудшает ситуацию, он расслабил все еще перекинутые через подлокотник ноги и повернул голову, взглянув зельевару прямо в лицо. Зеленые глаза за неизменными круглыми очками томно прикрылись, на губах заиграла легкая улыбка.

— А, Снейп! Здраствуйте. А я все гадал: и когда же вы обернетесь?

Откуда-то снаружи, пробивая незримые стены мирка, ограниченного креслом, донесся странный звук — кто-то с облегчением рассмеялся. Юноша изогнулся сильнее, сумев упереться одной ногой, потом поправил очки. Простое движение — сколько раз за годы учебы Поттера Снейпу доводилось его видеть, — показалось удивительно красивым.

Сердито встряхнувшись, зельевар заставил себя спуститься с горних высот к обыденной жизни и ядовито заметил: — Профессор Снейп, Поттер.

Лицо Поттера чуть дрогнуло, но пререкаться он не стал, решив выбрать другой способ мести.

— Профессор Поттер, сэр, — мягко поправил он, дотянувшись, наконец, до пола обеими ногами. — Мы же теперь коллеги.

Еще немного поерзал — абсолютно излишнее движение, кстати говоря, — и встал на ноги, упершись для равновесия рукой Снейпу в грудь.

Не оглядываясь назад, наклонился, чтобы взять бокал вина с подноса, который все еще держал в руках злосчастный домовик. Зельевар отвернулся, не желая любоваться открывающейся ему картиной.

На его глазах связывавшая их некогда нить, почти исчезнувшая за годы отсутствия Поттера, появилась вновь, превращаясь в толстый канат.

~~**~~**~~

Надежда на то, что Поттер продолжит избранную на вечеринке линию поведения и будет игнорировать Снейпа, не оправдалась. Юноша не давал зельевару покоя, при каждом удобном случае величая его полным титулом.

За обедом это было неизменное «профессор Снейп, передайте, пожалуйста, тыквенный сок», в коридоре — «профессор Снейп, доброе утро» и все в таком же духе. Каждый раз слово «профессор» звучало чуть подчеркнуто, а в глазах Поттера плясали чертенята, хоть он и сохранял при этом совершенно невинный вид.

На педсоветах юноша постоянно находил повод сесть рядом со своим бывшим учителем и, отвечая на любой заданный вопрос: — Я не знаю, — издевательски-вежливо прибавлял: — Профессор Снейп, а вы что по этому поводу думаете?

И, наконец, терпение Снейпа лопнуло: — Не разыгрывайте дурачка, Поттер — это же элементарный вопрос!

Юноша угрожающе блеснул глазами, и лишь зельевар заметил скрывающуюся под угрозой насмешку. Все остальные перепугались не на шутку; сидевший рядом с Поттером Лонгботтом просто схватил друга за руку и успокаивающе улыбнулся бывшему однокласснику, явно стараясь предотвратить взрыв.

Снейп был почти уверен, что после педсовета они разругаются в пух и прах. Но Поттер и Лонгботтом просто просмотрели полученные на собрании циркуляры и ушли, даже не оглянувшись.

Столкнулись они лишь наутро. Увидев, как юноша заходит в учительскую, Снейп решил, что даже этот неисправимый гриффиндорец не рискнет затевать ссору, учитывая, что зельевар стоит рядом с Дамблдором, опершись на тяжелый дубовый стол. Директор громко хмыкнул, очевидно, углядев что-то в «Пророке», Снейп, решив продемонстрировать хоть какую-то заинтересованность, наклонился ниже, заглянул в газету... и вдруг почувствовал, как чья-то рука касается его волос.

Он застыл на месте. Да и как дернешься — грудь упирается в стол, и Дамблдор — рядом. Это невозможно, просто невозможно! Поттер. Играет с его волосами.

— А, Гарри, — добродушно заметил директор, явно не заметивший, что вытворяет бывший ученик. Да и не удивительно — Снейп почти полностью заслонял юношу. А тот тем временем легонько подергивал длинную прядь, накрученную на палец.

— Здраствуйте, сэр, — сказал Поттер. — Славный денек, верно?

Больше всего сейчас Снейпу хотелось прекратить это возмутительное вторжение в его личное пространство... но для этого пришлось бы высвобождать волосы из пальцев юноши — а значит, привлечь к ситуации всеобщее внимание. Он уже забыл эту немудреную ласку, забыл, какое удовольствие доставляла она Поттеру, — забыл так же, как пытался забыть многое другое.

Потому, может, он и ответил: — И впрямь славный, профессор Поттер, — в жизни он не представлял, что способен сказать такое; высвободил волосы из обмякших пальцев и постарался покинуть поле боя с наименьшими потерями.

Оказавшись снаружи, Снейп привалился к первой попавшейся стене, стараясь хоть как-то выровнять дыхание и наполовину ожидая, что Поттер выскочит следом и напомнит еще о чем-нибудь. Лишь через секунду, осознав, что коридор по-прежнему пуст, он подобрал полы мантии — насколько приличия позволяли, разумеется, — и бросился прочь.

Он считал, что Поттер продолжит свою бессмысленную охоту, желая напомнить ему о вещах, которые он предпочел бы забыть, — и вновь ошибся. Юноша больше не садился рядом во время педсоветов, не обращался с насмешливым уважением и едва кивал, когда им случалось столкнуться в коридорах.

Рядом с Поттером Снейп оказался только на первом квиддичном матче сезона — и снова не по своей воле. Гриффиндорцы играли простив рэйвенкловцев; зельевар, кутаясь в мантию, чтобы уберечься от пронзительного холода, уже сидел в одной из преподавательских лож, когда соседнее сиденье кто-то занял. Повернувшись, он обнаружил свое персональное наказание — тому именно здесь нужно было сесть, хотя вокруг полно свободных мест.

В ответ на выразительный взгляд слизеринского декана юноша только улыбнулся и запахнул мантию потуже, словно подсмотрев за похожим жестом зельевара. Уселся поудобнее и закинул руку на спинку кресла, точно снова собираясь играть с волосами Снейпа. Зельевар напрягся, пытаясь избежать прикосновения, но Поттер, к счастью, так далеко не зашел.

— Знаете, — начал он, не отрывая глаз от поля, на которое только что вытащили ящик с мячами, — а остальные учителя зовут меня просто Гарри.

Снейп вопросительно глянул на собеседника, ожидая продолжения, но тот, не отрываясь, смотрел на поле.

— Вы придаете слишком большое значение... — начал было зельевар.

Поттер прервал его: — Вы ведь тоже когда-то звали меня так.

И тут до Снейпа дошло, в какую ловушку он угодил — с трибуны не сбежишь, а сидящий рядом юноша явно решил пробежаться по пути, обозначенном как «Дорога Тяжких Воспоминаний».

— Целых два дня, — продолжал меж тем Поттер, не отводя глаз от поднимающихся в воздух игроков, — Вы обращались ко мне по имени.

— Тридцать шесть часов... и, кроме того, это было очень давно, — поправил зельевар. Он сможет остаться столь же невозмутимым, как Поттер в тот раз. И снова он ждал вспышки возмущения, но юноша, как и тогда, принял его решение, не протестуя.

Трибуны взорвались торжествующим ревом: рэйвенкловскому вратарю удалось отбить первый квоффл. Но ни зельевар, ни юноша даже не посмотрели на поле. Когда стих шум, Поттер прошептал: — Представить себе не мог, что вы это помните.

Потерявший дар речи Снейп вглянул на юношу — он это что, всерьез? — но тот уже снова смотрел на игроков. Зельевар, уверенный, что разговор окончен, едва успел отвернуться, и тут Поттер заговорил: — Вы могли бы снова попробовать. Называть меня Гарри, в смысле, — и в первый раз с начала разговора взглянул преподавателю прямо в глаза.

На сей раз Снейп первым отвел взгляд: — Для чего разыгрывать перед всеми нежную дружбу?

— Ладно.

Они молча следили за игрой. Над учительской трибуной пронесся рэйвенкловский ловец, чуть не задев головы сидевших в первых рядах. Оба проводили глазами быстро удаляющуюся метлу. И все это время Снейпа не оставляло чувство, что Поттер пялится не столько на поле, сколько на него самого.

— Вот только, — подал голос юноша, когда зельевар обернулся, желая убедиться в собственной правоте, — у тебя вовсю стоял, когда я свалился тебе на колени. Тогда, в учительской — помнишь? И возбудился ты оттого, что весь вечер пялился на мою задницу.

Снейп торопливо оглянулся — проверить, не слышит ли их кто-нибудь. Но их ряд был последним, и прочие были поглощены игрой. Вздохнул с облегчением и прошипел: — Ты себе льстишь.

— Нет. Нет, не думаю, — Гарри смотрел в другую сторону, но обращался к нему. Лицо юноши исказилось на секунду и снова обрело прежнее бесстрастное выражение. — Я слишком хорошо тебя знаю. За те тридцать шесть часов я узнал о тебе больше, чем остальные за всю жизнь, — он жестко взглянул, точно говоря: «Попробуй, возрази мне».

Попробовать зельевар не успел. Трибуны снова взревели — куда громче на сей раз. Поттер повернулся к табло и улыбнулся: — Ага, гриффиндорцы забили гол.

Весь остаток матча Снейп вообще рта не раскрыл, хмуро радуясь хотя бы тому, что гриффиндорцы проиграли. А вот его собеседник лишь пожал плечами и спустился с трибуны, присоединяясь к коллегам. Зельевара потрясло равнодушие, с которым юноша принял проигрыш своей бывшей команды. Так Поттер считает, что хорошо изучил его, вот как?

На следующем педсовете Снейп уселся рядом с Гарри, демонстративно не замечая удивления последнего. Теперь при каждом удобном случае он обращался к юноше «профессор Поттер», не игнорировал его во время трапез — короче, относился с тем же уважением, что и к остальным коллегам, — разумеется, тем, кто заслуживал это уважение. Вначале Поттер держался настороженно, явно ожидая подвоха. Но время шло, заключенное перемирие не нарушалось, и юноша смирился и даже перестал поглядывать на своего бывшего профессора с подозрением.

Может, поэтому в вечер Хеллоуина именно Снейп заметил, что Поттера в зале нет. В этот день — который год подряд, — третьекурсники впервые отправились в Хогсмид и, опять-таки как всегда, переборщили там со сладостями и развлечениями. Поэтому праздничный день Снейпа был посвящен пополнению запасов Перечного зелья — в ожидании неизбежного момента, когда у безмозглых идиотов прихватит живот.

На пир он, естественно, опоздал. Лишь у самого входа в Большой зал ему удалось принять расчитанное на Поттера вежливое выражение. Но войдя и оглядевшись, Снейп заметил, что юноши в зале нет. Отыскав Невилла Лонгботтома, он наклонился над ним, не обращая внимания на то, что у бедняги аж руки затряслись.

— Где профессор Поттер? — не стоило тратить времени на обычные приветствия и поздравления, все равно Лонгботтом в его присутствии не сможет выдавить из себя ни одного разумного слова.

— Не знаю, сэр, — судя по выражению лица Лонгботтома, несчастный был явно удивлен, что у него вообще получается выталкивать слова из глотки.

— Когда вы его в последний раз видели? — снова попробовал Снейп, оглядываясь на ведущую в Большой зал дверь. Может, Поттер вот-вот появится? Убедившись, что юноша так и не пришел, зельевар опять повернулся к Лонгботтому.

— Видел?.. днем, кажется... за обедом.

За обедом Снейп и сам его видел. И юноша не выглядел больным, хоть и держался непривычно тихо. А что, если Поттер просто опаздывает — в точности, как опоздал он?

— Что-нибудь случилось, сэр? — пролепетал Лонгботтом, но зельевар уже уходил. До того, как выйти в дверь, он на секунду задержался рядом с Макгонагалл — сообщить ей, куда направляется, — и та, явно смягчившись, кивнула, давая понять, что не возражает.

Снейп медленно поднимался по лестнице. Гул, доносящийся из Большого зала становился все тише, пока не утих совсем. Абсолютной тишины в Хогвартсе не бывало никогда, но сейчас в коридорчике, ведущем к комнатам преподавателей, не раздавалось ни звука. И какая же из комнат — Поттера? Комнаты Макгонагалл он знает; Невилла поселили в хаффлпаффском крыле, поближе к Спраут и теплицам; эта комната явно пустует... значит, остается только одна, небольшая, используемая до приезда Поттера в качестве комнаты для гостей.

На стук никто не ответил. Alohomora тоже не помогла — на дверь были наложены чары. Так может, юноша просто ушел куда-то, защитив дверь на всякий случай? Пережившие войну не пренебрегали своей безопасностью — даже в теперешние, относительно мирные времена.

Снейп снова постучал.

— Поттер! Я знаю, что ты там! И если мне придется вышибить эту дверь, то...

Дверь распахнулась. Появившийся на пороге Поттер окинул его мутным взглядом и улыбнулся.

— Ну конечно, я тут, профессор! Где ж мне еще быть?

Юноша слегка качнулся и привалился к косяку, стараясь устоять на ногах.

— Ты что, напился?

— Конечно, — улыбка стала шире. Поттер чуть отодвинулся, словно приглашая зельевара зайти и, пошатываясь, направился вглубь комнаты. Снейп, поджав губы, последовал за ним. Квартирка оказалась значительно меньше, чем у остальных учителей — просто комната с прилегающей ванной, — и ясней ясного говорила, насколько юноша считает Хогвартс домом, несмотря на то, что вернулся сюда.

— Я всегда напиваюсь на Хе... — начал было Гарри и осекся, точно услышав грязное ругательство. Торопливо сорвал с себя очки и потер глаза ладонью.

— И сколько же ты выпил? — осведомился Снейп, прикрывая дверь. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь идущий из больничного крыла или припозднившийся из Хогсмида студент увидел своего преподавателя в подобном состоянии.

Поттер, не обращая ни на заданный ему вопрос, ни на самого Снейпа никакого внимания, доковылял до единственного в комнате кресла — современного, явно не слишком удобного, — и рухнул в него. У ножки кресла стояла на три четверти опустошенная бутылка не-пойми-с-чем; судя по мерзкому запаху, на вкус пойло должно было напоминать мочу гиппогрифа.

Юноша окинул комнату мутным взглядом и с удивлением воззрился на своего собеседника — так, будто не помнил, что сам его позвал: — А вы ч-что тут делаете?

Покрутил бутылку в руках, поболтал немного, пристально вглядываясь в содержимое, наклонил и сделал щедрый глоток. Гримаса отвращения, появившаяся на его лице, была зеркальным отражением гримасы Снейпа.

Слизеринский декан скрестил руки на груди: — Ты задержался. А пир давно уже начался.

Гриффиндорец неслышно, одними губами повторил: «пир» — так, словно никогда не слышал это слово.

— Я не ид-ду на п-пир, — икнул он наконец. — Я пью, — и тихонько рассмеялся, словно выдав невесть какую забавную шутку. Потом неожиданно взял себя в руки — точно глотнув протрезвляющего зелья, — и повторил: — А вы зачем сюда явились?

— Затем, что я тоже неплохо тебя узнал за те злосчастные тридцать шесть часов.

Бутылка выпала из рук юноши. Хорошо, что хоть эта гадость не вылилась.

— Я и не думал, что вы помните, — пробормотал Поттер, повторяя сказанные на квиддичном матче слова.

Снейп, не обращая внимания на последнюю реплику, спросил: — Какое зелье ты предпочитаешь — перечное или протрезвляющее?

Юноша только рассмеялся: — Зелья не все могут поправить, — неверной рукой потянулся за бутылкой, промахнулся и наклонился ниже, чуть не свалившись со стула. Зельевар, кинувшись вперед, успел подхватить его и осторожно убрал бутылку. Гарри кинул на мучителя молящий взгляд: — Дай мне сегодня напиться, Северус. Ты же знаешь, почему.

Слизеринский декан присел перед креслом на корточки — так, чтобы юноша мог видеть его лицо, — и произнес: — Выпивка их не вернет.

— Я знаю, — прошептал Гарри. — Оттуда никто не возвращается, — и нежно провел пальцами по лицу Снейпа.

Ласка была мимолетной, и зельевар мог с легкостью отстраниться, но не стал. Вместо этого он подхватил юношу подмышки и приподнял: — Давай-ка я тебя в постель уложу.

До кровати было всего несколько шагов, но Поттер и тут умудрился отличиться — извернулся, обхватывая Снейпа за плечи, и поднял лицо, точно подставляя его для поцелуя. Его обмякшее, мешком висевшее тело неожиданно стало легким, упругим.

Зельевар отстранил юношу, резко приказав: — Не делай этого, Поттер.

Гарри, точно обжегшись, отдернул руку, чуть не въехав при этом зельевару в челюсть. Пошатываясь, добрался до постели, тяжело сел на край и прошипел:

— Пошел вон.

— Не глупи.

Хмурый взгляд из-под очков: — Уходи. Убирайся.

Гарри снова обмяк. Снейпу даже почудилось, что тот потерял сознание или уснул. Но тут юноша рухнул на постель и пробормотал: — Извини, Снейп. Я обещал себе, что не стану... — улегся с ногами, даже не сняв потрепанных туфель, — ...что не буду... — потянулся, чтобы откинуть покрывало. Ничего не вышло — он лежал поверх нерасстеленной постели.

Зельевар вытащил палочку и наложил заклятье левитации. Поттер, не слишком соображая, что с ним делают, по-прежнему водил рукой в поисках одеяла. Откинув покрывало свободной рукой, Снейп мягко опустил Гарри на расстеленную постель. Почувствовав прохладу простыней, юноша принялся устраиваться поудобнее, так и не позаботившись ни об обуви, ни об очках.

— Я не стану... — снова повторил он. Зельевар вслушался в прерывистое дыхание собеседника, так и не решив, как поступить: отправиться в больничное крыло за протрезвляющим зельем или попросту уйти, предоставив коллегу нелегкой, но заслуженной судьбе.

Поттер тем веременем повернулся на явно неудобной кровати. С очками на носу он выглядел лет на пятнадцать, не старше. Невообразимая поза — из тех, что способны принять только подростки, — лишь усиливала это впечатление.

— Не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

Зельевар, присев на край постели, снял с юноши очки и положил их на тумбочку. У его кровати стояла такая же. Вот только там лежала уйма вещей — лампа, журналы, которые он хотел прочесть, какой-то роман, открытый так давно, что страницы уже пожелтели, — тогда как тумбочка у постели Гарри была абсолютно пуста. Только ночник, и все.

— Я и в худшем состоянии тебя видел, — пробормотал он, не уверенный, что юноша все еще слышит его. Поттер сжался в комок и накрылся с головой, так, словно замерз. Одеяло сбилось, открывая ноги.

Снейп поднялся, стянул с Гарри туфли, затем носки, укутал замерзшие ступни — и лишь тогда заметил, что тот внимательно на него смотрит. И по взгляду непохоже, что юноша пьян.

— Я, пожалуй, пойду, — промямлил зельевар, не зная, куда девать руки. Поттер сжал его ладонь своей — так, словно был уверен, что Снейп не вырвет руку. Зельевар действительно не стал вырываться — удивившись этому не меньше Гарри.

— Я тоже ушел когда-то, — прошептал юноша чуть слышно, дергая за руку, заставляя Снейпа сесть рядом. — Но если бы ты попросил, я бы остался.

Зельевар сжал лабонь юноши — такую же бледную, но больше ничем не схожую с его ладонью: — Я никогда бы не попросил.

Юноша сжал кулаки, словно в подтверждение этих слов: — Я так мечтал об этом. Весь тот год я думал, что было бы, если бы ты все же попросил.

Снейп с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. Седьмой курс Поттера, начиная с тех тридцати шести часов после Хеллоуина, которые они провели вместе, — и не как учитель и ученик, — был крайне тяжелым для них обоих. Сколько раз в то время он останавливал себя, не назначая мальчишке вполне заслуженное наказание, — потому, что не доверял себе, не думал, что сможет удержаться после того, как воспользовался чувствами Гарри, а потом выставил его вон.

Сколько раз видел в глазах Поттера те же эмоции, что и сейчас — гнев, вожделение... может, тоску, — и не мог позволить, чтобы мальчик прочел те же чувства в его глазах.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — он осторожно высвободил руку. — Но попроси я тебя тогда остаться — сегодня ты бы меня ненавидел.

Поттер лишь тяжело вздохнул и отвернулся, уставившись глазами в стенку: — А я и ненавидел. Долго. Хотел бы я до сих пор ненавидеть тебя.

— Но работать вместе мы можем. Это не так трудно, — в конце концов, мы не первые, совершившие нечто достойное сожаления и вынужденные каждый день видеться, — прошептал Снейп. Он даже не знал, слышит ли его Поттер или опять уснул. Ответом был тяжелый вздох.

— Думаю, что я мог бы, если бы знал, о чем именно ты жалеешь, — юноша снова повернулся лицом. Теперь по его виду вообще нельзя было заподозрить, что он пил.

Зельевару хотелось сказать, что он жалееет обо всем, что ему просто не следовало допускать, чтобы случилось то, что случилось, но он знал, что не сможет обмануть Гарри. Поттер не преувеличил, заявив, что неплохо узнал Снейпа за те тридцать шесть часов.

— Я жалею о том, что мы сделали... что я сделал. Ни разу — ни до, ни после — я себе подобного не позволял. Даже не знаю, почему... — но он знал, прекрасно знал. Достаточно было взглянуть на Поттера, чтобы все вспомнить. Ведь сегодняшний Гарри ненамного старше того мальчишки — мальчишки, прокравшегося в кабинет зельеварения, чтобы стащить протрезвляющее зелье, попавшегося на месте преступления... и оставшегося в подземельях на тридцать шесть часов.

Юноша хрипло рассмеялся: — Мог бы и спросить, жалел ли я о чем-то.

Снейп неожиданно почувствовал себя дряхлым стариком: — Жалел или не жалел — разницы нет. Если бы это всплыло, если бы все раскрылось, ты был бы опозорен.

Гарри задумчиво прищурился, словно услышал невесть какую тайну. Зельевар поднялся, получше укутал его одеялом: — Отдохни. А я пока схожу и принесу немного...

Но Поттер тут же вцепился ему в руку: — Побудь со мной.

— Я только...

— Пожалуйста, — Поттер все пытался переплести их пальцы, пока Снейп не отдернул руку. — Пожалуйста. Просто посиди в кресле, пока я не проснусь.

Можно подумать, зельевар согласился бы ждать где-нибудь еще! Он проворчал: — Ну ладно, — но юноша, похоже, уже спал.

Снейп, несмотря на мудрое намерение понаблюдать, не притворяется ли Поттер, вскоре тоже задремал.

Он очутился в «Сладком королевстве». Вокруг было неимоверное количество конфет — ни разу до этого ему не приходилось видеть столько собранных в одном месте сладостей. Несмотря на то, что обычно Снейп, как достойный представитель своего факультета, с презрением относился к волнению гриффиндорцев, впервые попавших в легендарный магазин, сейчас он глазел на витрину так же, как и все толпившиеся вокруг. Неожиданно он заметил свои руки. Куда подевались пятна от зелий? Значит, это только сон — и во сне ему, должно быть, лет тринадцать. И у него еще нет Метки. Незапятнанные пальцы потянулись к стеклу, за которым бесчисленными рядами лежали леденцы — не обычные, раскрашенные во все цвета радуги, а серебряные, блестящие, точно молнии. Снейп прижался носом к витрине, гадая, какие же они на вкус.

Кто-то тихонько гудел над ухом, но слов разобрать не получалось. Может, это кто-то из старших мальчишек? Решили посмеяться над ним за то, что ему нравятся такие странные конфеты, когда вокруг полно цветных? Но когда он повернулся, рядом никого не оказалось — только его отражение, искаженное мутным стеклом, да поблескивающие за этим отражением леденцы.

Снейп резко открыл глаза. Он что, снова задремал над книгой? Но почему чувство такое, что это не одна книга, а целая стопка? Над ухом опять кто-то вздохнул. Так это не книги. Это Поттер — устроился у него на коленях, перекинув ноги через ручку кресла и примостив растрепанную голову на его плече. Юноша без очков выглядел слвсем мальчиком и как-то не по-поттеровски; спутанная челка сбилась набок, открывая побледневший шрам в виде молнии.

У слизеринца даже руки онемели. Однажды он уже просыпался в таком положении и, хоть это было давно, воспоминание оказалось чертовски приятным для его члена.

Сомкнутые веки Поттера подрагивали, на губах играла улыбка, словно он тоже вспоминал этот момент, — и все это отнюдь не способствовало снятию напряжения, неотвратимо наливающегося под задницей Гарри. Похоже, было уже поздно разыгрывать разгневанную девственницу и гнать искусителя прочь, но Снейп не мог сказать, как они дошли до такого. Он попытался поправить волосы и прикрыть шрам — Поттер не любил его показывать, — и тут заметил, что юноша открыл глаза.

— Нам уже доводилось так просыпаться, помнишь? — судя по хрипотце в голосе, сон Гарри был куда приятнее.

Стоит ли лгать в ответ? Тогда Поттер попросту отмочит какую-нибудь шуточку, чтобы освежить его память. Зельевар скрипуче ответил: — Да.

— Правда, твое кресло было побольше, — заметил юноша, чуть потянувшись. Вот же свиненок, — можно подумать, он не замечает как в его задницу упирается возбужденный член

— Просто ты был поменьше, — возразил Снейп, проводя по бедру Гарри ладонью. — Ты сильно вытянулся за тот год.

— Так ты наблюдал за мной?

— Не отрываясь.

Поттер всегда терялся перед честностью: — Но ты же мог...

— Нет, — вновь покачал головой зельевар. — Не мог, — Гарри, не теряя времени даром, прихватил его руку и подтащил к бедрам.

— И кто начал в тот раз? — спросил он, проводя рукой Снейпа по выпуклости на своих брюках. — А то я не помню.

— Лжец, — отозвался слизеринец. Гарри улыбнулся в ответ, точно говоря: «не ждал, что мы меня поймаешь на вранье». Как тогда, — но теперь фальшивое раскаянье на повзрослевшем лице возбуждало намного больше. Снейп нежно погладил член юноши. Куда приятнее было ласкать мужчину, давно уже не мальчика.

— Ты и вправду подрос, — сказал он, сам удивившись своему игривому тону.

— Как мило, что ты заметил, — отозвался Гарри, покрепче прижимаяясь к коленям Снейпа, словно для вящей уверенности, что его не скинут на пол. Вследствие указанного маневра пальцы любовника оказались еще крепче прижаты к его паху. На что, собственно, и был расчет.

Где-то в сознании зельевара промелькнула мысль, что надо бы прекратить, объясняться с Гарри... промелькнула... и исчезла. И без малейшего раскаяния он просунул руку между широко расставленными ляжками юноши, снова познавая во всех тонкостях, каково это — ощущать чье-то возбуждение.

Может, Поттер затеял всю эту игру, чтобы возбудить его донельзя, а потом отвергнуть? И тем отомстить за поступок, совершенный некогда Снейпом? Но тут Гарри взялся за одну из пуговиц на его мантии. Северус чуть опустил голову — юноша тотчас поднял лицо, словно прося позволения поцеловать любовника... и в поцелуе не было привкуса предательства. Гарри оторвался от его губ, вновь занявшись пуговицами... расстегнул еще две... снова поцеловал... скользнул рукой в образовавшееся пространство, ведя пальцами по рубашке...

Снейп в ответ позволил себе провести ладонью по бедрам юноши, пока — пока! — не спеша раздеть его, придерживаясь заданного темпа. Что Гарри пытается доказать? Что научился себя контролировать? А может, просто навечно канули в прошлое и тот возбужденный мальчишка, и те короткие часы, когда любой взгляд кончался жаркими объятьями?

А Гарри тем временем — припухшие, влажно поблескивающие губы — разобрался с мантией любовника и уселся верхом на колени Северуса. Тот чуть подался вперед, чтобы поддержать, помочь — черт, ну почему это проклятое кресло такое узкое! — но юноша лишь усмехнулся, опрокидывая зельевара назад на подушки.

Взялся за свою рубашку — и у Снейпа пересохло во рту. Тут дело пошло куда быстрее, чем с мантией. В рекордно короткое время справившись с пуговицами, Гарри сорвал рубашку, потом стащил через голову майку, еще сильнее растрепав и без того непослушные волосы. «Странно, а его тело так и осталось юношеским», — подумалось Северусу.

Юноша осторожно прикоснулся к рубашке любовника... и отдернул руку: — Если ты собираешься меня вышвырнуть, лучше сделай это прямо сейчас.

— Гарри, — Снейп приподнял подбородок любовника, — мы у тебя в комнате.

— Ты понял, что я имею в виду, — отозвался тот, вновь принимаясь за пуговицы. — Если ты не хочешь...

— Если бы я не хотел, то давно бы уже остановил тебя, — Северус кашлянул. — Но если честно, то и мне пришло в голову то же самое, — что ты можешь...

— Выгнать тебя? — закончил фразу юноша, делая вид, что обдумывает услышанное и медленно потирая подбородок. — После того, как ты сам ко мне пришел — даже пир пропустил?

— Как мило... — пробормотал Снейп в перерывах между поцелуями, — ...что ты это заметил, — рубашка уже была расстегнута; руки Гарри проникли под майку, заходили по голой коже, будто стараясь познать тело наощупь.

На щеках юноши заалел румянец. Гарри глядел любовнику прямо в глаза, не отводя взгляда. Он не просил позволения — к чему просьбы, когда позволение уже дано, уже безмолвно передано из уст в уста? — просто притянул Снейпа к себе, снял с него мантию, стащил рубашку и майку... и руки — не ладошки мальчика, грубоватые руки мужчины, — вновь заскользили по груди.

— Какой же ты... — выдохнул юноша. Снейп замер: что же он скажет? Но фраза так и не была завершена — вместо этого Гарри вобрал один из сосков в рот. Можно, конечно, и самому домыслить, какой — старый, тощий, уродливый, — но как прикажете сделать это, когда любовник проявляет столь щедрое внимание твоему — о нет, уже второму, — соску?

И Северус просто провел рукой по волосам юноши, пропуская меж пальцев непослушные пряди.

Тот, осмелев, спустился ниже, прошелся по явно заметной выпуклости на брюках зельевара... глотнул воздуха... поднял затуманенные возбуждением глаза: — Ты... действительно...

— Мерлина ради, заканчивай ты фразы, — фыркнул зельевар, гадая, что же делать дальше. Может, все же отбросить эту не слишком смелую руку? Что, если Гарри будет разочарован тем, что найдет? Уж конечно, за эти годы ему пришлось повидать немало членов получше, чем ничем не примечательное богатство Северуса, — просто люди склонны преувеличивать все, что связано с первым разом.

— Ты действительно меня хочешь, — ах, эта улыбка — томная, всепрощающая... не стоит пояснять, что с того дня, когда он прогнал Гарри прочь, у него никого не было, никто не прикасался к нему... не стоит, чтобы нахальный щенок знал о вынужденном воздержании, на которое Снейп обрек себя добровольно.

— Мог бы и поактивней быть — раз уж хочешь выказать мне признательность, — заметил зельевар, выразительно двинув бедрами.

Юноша, казавшийся сейчас чуть выше Северуса, только головой помотал. Осторожно обхватил возбужденный член любовника. Прошептал: — Ну нет, я не стану торопиться. На случай, если мне не выпадет другого раза.

— Другого?.. — пораженный Северус рухнул в кресло. Неужели его действительно настолько хотят? А Гарри уже сосредоточился на пуговицах брюк.

— И почему до сих пор никто не придумал раздевающего заклинания? — пропыхтел он, управившись с верхней и переходя к следующей.

— Потому, что как его не скрывай, дети про него все равно разузнают. И Хогвартс тут же превратится в колонию нудистов.

Гарри, хихикнув, аккуратно слез со своего насеста и заставил любовника вытянуть ноги вперед. Так дело пошло быстрее и пуговицы расстегнулись как миленькие. Раздел его, торопливо разделся сам — неясно только, зачем при этом нужно было так крутить задницей. Сделал шаг к креслу, остановился и отошел к тумбочке; медленно нагнулся над ней — явно подтверждая мысль Северуса о том, что виляет бедрами куда больше, чем необходимо.

Вытащил тюбик с кремом, повернулся, собираясь сказать что-то... да так и застыл с открытым ртом, не отводя глаз, пока Снейп не заерзал, пытаясь скрыть изъян, привлекший внимание юноши.

— До чего ж ты хорош такой, — вырвалось у Гарри.

— Какой? Голый?

— Возбужденный, — Гарри торопливо пересек комнату, положил крем на широкий подлокотник и снова забрался к Северусу на колени. — Когда у тебя на меня стоит, — медленно провел пальцами по налившемуся члену, словно желая осязать то, что видели его глаза.

Зельевар в ответ погладил его, добрался до задницы, собственническим жестом сжал ее... поднял лицо — пусть Гарри увидит желание в его взгляде, пусть прижмется к его губам...

Скорее всего на свете было немало любовников получше него, но тогда Гарри просто не было с чем сравнивать. А сейчас, скорее всего, юноша искушен в любовных играх куда больше Северуса... грустно и обидно, что другой научил Поттера, тому, какие потрясающие вещи можно выделывать языком... но за это некого винить кроме себя...

— Мне казалось, что я все помню, — Гарри осторожно притянул к себе голову Северуса, прижался лбом к его лбу. — А я и забыл, как... — он грустно улыбнулся. Снейп смотрел на юношу, не в силах отвести взгляд. — Ах да, нужно говорить завершенными предложениями, — спохватился Поттер, еще раз потерся о лоб любовника и отстранился.

— Ты тогда все повторял: «Не молчи, говори... говори, как тебе нравится, как ты хочешь...», — продолжил он, — но ты ведь и сам знаешь, правда? — чуть поерзал на коленях любовника. — Ты позволил мне выбирать по своему вкусу, но так мне все равно нравится больше всего, — и снова одна грустная улыбка. — Особенно с тобой.

В те часы Снейп показал ему все, что знал сам, все, чему научился когда-то и не раскаялся в этом, пока не пришлось завершать обучение, пожертвовав собственной задницей.

Гарри продолжал раскачиваться и ерзать у него на коленях. Северус смазал пальцы, прошелся ими по ложбинке, разделяющей полушария — ниже, ниже... палец добрался до нужного места и замер. Звуки, слетающие с губ юноши, были такими же как прежде, — пусть даже сам Гарри уже не был тем мальчишкой.

— Да, — простонал он, глубоко насаживаясь на проникающий в анус палец и медленно приподнимаясь. — Еще, сильней, — уперся коленями в спинку кресла и чуть привстал, дожидаясь, пока Северус добавит смазки. Потом на лице его заиграла блаженная улыбка — словно Снейп рану ему залечил, а не засунул еще один палец в задницу.

Подхватив тюбик, Гарри выдавил на пальцы смазку и, не скупясь, нанес ее на член любовника — причем столь увлекся выполнением своей задачи, что чуть не нарушил планы обоих на этот вечер. Северус с трудом заставил себя прохрипеть: — Довольно, — отодвигая от себя скользкие пальцы.

Он позволил Гарри вести, лишь слегка придерживая юношу; тот легко опустился, безошибочно насадившись на возбужденный, скользкий член любовника и издал горловой стон, из тех, что Северус был готов слышать бесконечно, хотя бы в мечтах, если невозможно слышать их наяву.

— То что надо, — юноша проказливо улыбнулся — точь в точь как в те дни, когда он был постоянно нарушающим правила школьником, и начал двигаться. Чуть наклонился, прижался пересохшими губами к губам любовника. Они целовались беспрестанно, отрываясь друг от друга лишь для того, чтобы глотнуть хоть немного воздуха.

А потом Северус откинул голову назад, и губы Гарри скальзнули ниже, к шее, всасывая, чуть прикусывая кожу. Юноша стонал, уже беспрерывно двигаясь, яростно дергаясь, насаживаясь до самого конца... у Снейпа уже ныли бедра, но член заявлял в полный голос, что тревожиться не стоит, что удовольствие, которое его ждет, стоит усталости. И удовольствие пришло, — он подался вверх, выплескиваясь внутрь любовника, вжимая пальцы в его тело, не желая упускать ни одной секунды этого момента.

Гарри не отрывал от любовника взгляда; глаза юноши сверкали от возбуждения. В те полтора дня он тоже смотрел так же, неожиданно припомнилось Северусу, — а ведь все эти годы он безуспешно пытался забыть жаркий взгляд зеленых глаз. Тогда ему казалось, что мальчика привлекло новое, неиспытанное ощущение, но он ошибался, — потому что Гарри глядел с тем же выражением, поглаживая все еще содрогающееся тело любовника.

Рука Снейпа обмякла, соскользнула вниз, но юноша удержал ее. Сам протиснул руку между прижатыми телами... несколько рывков, и из его члена выплеснулась сперма — теплая, влажная, — обильно заливая живот Северуса.

Гарри уткнулся лицом в грудь любовника, не обращая внимания ни на липкую жидкость, ни на то, что член Снейпа обмяк и почти выскользнул из отверстия; Северус нежно погладил худую спину юноши, чувствуя, как ходуном ходят под ладонями ребра. Отдышавшись, Гарри повернул голову, пристроив лицо на плече любимого, чуть шевельнулся, высвобождая член, но не встал, да и Северусу не позволил.

— Есть вещи, которые с годами становятся только лучше, — выдал, наконец, юноша, накручивая на палец одну из длинных черных прядей.

— Поттер, если у тебя хватает наглости в такой момент вспоминать о моем возрасте, лучше бы тебе слезть...

— Да не о твоем, балбес, — о моем, — юноша слегка пошевелился, но так и не встал, явно предпочитая свой липкий насест самому удобному креслу. — Ты остался почти таким же, каким был, — продолжил негодник, принимаясь водить все еще зажатыми в пальцах волосами вокруг соска любовника. — А вот когда ты мне заявишь, что это непристойно и сбросишь меня на пол, я скажу, что ты совсем не изменился.

Судя по спокойному голосу, Поттер почитал абсурдной саму мысль о том, что его могут сбросить.

— Разумеется, непристойно — но это, скорей, относится к твоему поведению, а не к возрасту, — Снейп многознчительно провел пальцем по губам.

— Тебе нравится, а? — спросил Гарри, всасывая палец любовника в рот.

— Очень, — отозвался тот, подкрепляя свои слова поцелуем.

— А... тебе не захочется как-нибудь повторить? — пробормотал Поттер, когда они, наконец, оторвались друг от друга. Довольное лицо и осоловелый взгляд делали его похожим на объевшегося сметаны кота. И добавил, вновь утыкаясь Северусу в грудь: — Не сию секунду, разумеется...

— Если это намек на то, что я не способен...

— Если ты считаешь, что в ближайший час я буду способен на второй раунд, или соглашусь повторить его не на кровати... — рассмеялся юноша.

— На кровати? — переспросил Снейп, стараясь, скрыть звучащий в голосе интерес. А что делать, — измученные бедра настоятельно требовали покоя.

— Ну да. Помнишь, что это? — криво усмехнулся Гарри. — Мягкая такая? На ней еще спят, — он аккуратно приподнялся и встал на ноги. — Мы еще несколько раз на ней любовью занимались, — и протянул руку, помогая подняться любовнику.

— И даже поспали часок.

Они устроились под одним одеялом — в точности, как тогда. Гарри устроился у Северуса на плече и снова принялся играть его волосами.

— Почему ты пришел ко мне?

Ответить на этот вопрос было легче в темноте, когда лицо юноши казалось размытым светлым пятном: — Потому, что никто не должен оставаться наедине с дурными воспоминаниями.

Гарри долго молчал, словно его не интересовало ничего, кроме черных волос под рукой.

— Как ты думаешь, а в ближайшие тридцать шесть часов мы сможем повторить?

— Полагаю, я это заслужил, — отозвался Северус, проведя рукой по пальцам юноши.

— Вот и мне кажется, что это... — юноша прижался сильнее, нежно поцеловав его в щеку, — ...это не самое плохое, что с тобой случилось, — признание сопровождалось совершенно потрясающим поцелуем.

— Тридцать шесть часов, тридцать шесть дней... — Снейп снова улегся на подушку, не разрывая их сплетенных рук.

— Тридцать шесть лет? — поинтересовался Гарри с легкой улыбкой. Но в его лице было нечто такое, что зельевару уже доводилось видеть, нечто непреклонное.

— По магическим меркам это недолгий срок, — заметил Северус. — Просчитаться не боишься?

— Не боюсь, — чуть невнятно ответил Гарри, будто радуясь, что все, наконец, определилось. — Совершенно не боюсь.

~"~ Fin ~"~