Я, конечно, не лучший рассказчик, но раз уж просили… Прям так и говорить, да?
Ну, я — Парвати Патил, Гриффиндор. Ну, знаете, наверное: моя сестра Падма из Рейвенкло. Не знаю, почему нас странно распределили. Мы, конечно, все думали, что сестер отправят на один и тот же факультет. И мама так говорила, и папа, и кузен Джонни, и эта выскочка — ха, подругой мне ещё называется! — как там её? А, Китти, кажется… Впрочем, не в ней дело. Простите.
С Лавандой я познакомилась ещё в экспрессе: ну, знаете, там же все знакомятся! Мы оказались в одном купе, и я сразу заметила, какая она красивая.
Лаванду с трудом можно было назвать красивой. Красивая — значит, необыкновенная, сияющая, поразительная. Лаванда всего лишь соответствует стандартам моды. Хорошенькая, но обычная. Наверное, дело в улыбке.
— Ну конечно же дело в улыбке! Она всегда улыбалась, буквально по любому поводу. Я раньше думала, что это глупо, но потом поняла, что это как бы…способ защиты. Понимаете? Вот, к примеру, тебя обидели… Что значит «как»? Ну, к примеру, парня увели, или обозвали мерзко. Вот. А ты — улыбаешься! И кажется, что тебе наплевать.
Лаванда бросает на Парвати скучающий взгляд и уголки её губ чуть приподнимаются в мягкой улыбке. Это никогда не выдает недовольство и, кроме того, препятствует возникновению складок над подбородком. «Милая ты моя змеючка, надеюсь, славно вчера с Дином Томасом повеселилась?». Улыбка Парвати превращается в гримасу. Парвати глядит в сладкие глаза Лаванды и снова улыбается, теперь уже слабо, но искренне. «В постели — «С» с минусом, дорогая». Ну и что, что Томас — парень моей лучшей подруги! Мы улыбаемся, и нам действительно на всё наплевать.
— Общие интересы? Помилуйте, господа, мы с ней дружим с одиннадцати лет! Мы столько пережили вместе! Что? Да, конечно. Уже через месяц мы сблизились настолько, что стали мыслить совершенно одинаково. И фразы одни и те же произносили одновременно. Так забавно, честное слово! Присказку такую знаете? Когда говоришь что-то хором, надо коснуться собеседника и крикнуть первым «С тебя конфетка!». Глупо, по-детски, но очень весело. Из-за этого в нашей комнате всегда был бардак…
Розовая помада, блески для губ, несколько баночек пудры. Около зеркала — гели и всевозможные кремы для лица и волос и разноцветные лаки для ногтей. На стене — карандашные портрет на клетчатой бумаге, изображение Лаванды — подарок Дина Томаса. А рядом — фотография солиста «Поющих гоблинов» и ловца «Палящих Пушек». И везде — фантики, фантики от шоколадок, карамели, ирисок. «С тебя конфетка!» — Парвати пытается осалить Лаванду, та отпрыгивает назад, и обе они, раскрасневшиеся и заливающиеся смехом, падают прямо в кучу разноцветных бумажек. Сладко, липко и пахнет жженым сахаром.
— Слава богу, я от природы такая худая. Что ни ешь — ни капельки не толстею! Все конфетки, как правило, доставались мне, а бедняжка Лаванда вечно сидела на диете. Она молодец, никогда не была жирной, хотя, конечно, она — девушка фигуристая такая…
Лаванда лежит в куче фантиков, и улыбается, вдыхая чуть уловимых запах запрещенных сладостей. Её мантия чуть задралась, пикантно оголив светлую веснушчатую кожу, чуть загорелую, гладкую, юную. Лаванда смеётся и соблазнительно вытягивает ноги, играя в магглский стриптиз, нелепо поводит плечами и по-дурацки запрокидывает голову, смеясь над собой и над всем миром. А Парвати не может отвести от неё глаз.
— Ну и естественно, мальчики! Тут уж пошло-поехало. Мы двое — Лаванда и я — были самыми популярными девушками на курсе! Как объясню? Да вы на этих остальных клуш поглядите! Им всего этого и не надо было вовсе. Как будто в школе кроме учебы и делать больше нечего.
Лаки, анкеты, наклейки, журналы. Косметическая магия и предсказания по шару. Карты Таро и гадания на зеркалах. Ночные посиделки в гриффиндорской гостиной. Лаванда в кресле с Дином Томасом, смеётся, целуется, сверкает оголенными плечами. Парвати скучает в объятиях Симуса, и, встречая его умоляющий взгляд, равнодушно улыбается. Мальчики тут, мальчики там. В квиддичных раздевалках и по выходным за теплицами. Чуть позже — в астрономической башне и «Трех метлах». Мальчики не пугают. Нужно только навести марафет.
— А краситься она умеет — ну просто класс! И меня научила: если хотите, как-нибудь покажу… Не хотите?
Сдавленные смешки. Пуховка щекочет щеки, а кисточка для туши вот-вот выколет глаз. «Да не крутись ты! Сиди смирно, сейчас мы из тебя конфетку сделаем». Ровно ложатся зеленоватые тени, твердая уверенная и почти не женская рука подводит карандашом веко. Мгновение — и руки Лаванды порхают как птицы, легкими движениями нанося розовые румяна. И вот — палочка помады гладит губы, а Парвати, закрыв глаза, представляет, что это Лавандин палец.
«Никогда не доверяй косметическим заклятиям. Они сушат кожу, и поэтому наносить крем надо руками. Вот так». Лаванда показывает, как растирать на лице питательную маску, а Парвати первый раз в жизни ощущает сладкую и болезненную тяжесть внизу живота.
— Ревность? Ну, конечно, как же без неё… Знаете, как она злилась, что я заполучила Поттера на Святочный бал? Ссоры не было, но она неделю потом ходила с такой гаденькой усмешкой и меня вообще игнорировала. Просто не замечала.
Парвати навсегда запомнит эту неделю, полную чистого физического удовлетворения и постыдных маленьких удовольствий. Лаванда не смотрела на неё, а значит, она могла сколько угодно смотреть на Лаванду. Лаванда, вытянувшаяся на трибуне, пытаясь увидеть полет Гарри Поттера над гнездом дракона. Лаванда, наклонившаяся над грядкой в южной теплице — над верхней губой повисла капелька пота, и Парвати с трудом удерживается, чтобы её не слизнуть. Лаванда, причесывающаяся перед зеркалом — рука её ритмично движется вверх-вниз, и в таком же темпе подпрыгивает сердце Парвати.
Лаванда спит на соседней кровати, маленькая и какая-то помятая без косметики, а Парвати не спит, и только накрахмаленный хлопок простыни хранит следы её резких мучительных движений.
— Разумеется, мы с ней потом помирились. Если честно, тут уже было не до ссор и шуток. Разговоры только о новой войне — и в женской, и в мужской спальнях. Все тогда ужасно боялись, что умрут, прямо ужас, честное слово! Да и сейчас боятся. Помню, шепчет мне Симус на ушко: «Эй, темный Волди к тебе в дом стучится. Раздевайся, детка, а то закедаврю тебя». Вот дурачок, верно? Темный лорд уже давно не стучится никому в дверь — это ж детский сад какой-то. Сейчас только и слышишь по «Магиорадио»: «Такого-то числа ожидается новая массированная атака в такой-то области, столько-то нападающих». Сейчас нашим аврорам всё известно, это же настоящая война.
«Мне надоели эти толки — всё о битвах, да о битвах! — капризно протягивает Лаванда. Перелистывая «Ведьмополитен», — и что теперь делать? Посыпать голову пеплом и жить в антипрокляционном убежище?». В гостиной близнецы громыхают какими-то новыми заклинаниями, и Парвати хмуро шутит: «Вольдеморт идет». Лаванда отбрасывает журнал, и хитро улыбается, неуловимым кошачьим движением приближаясь к Парвати: «Ну тогда я сниму юбку и скажу…». Что именно она скажет, Парвати не услышала: она была оглушена внезапно застучавшим в висках желанием, и, не помня себя, судорожно стиснула руки на Лавандиной талии.
— Всё это ерунда. Мы живем в такое дурацкое время и ничего не можем с этим поделать. Лишь улыбаться и радоваться тому, что в твоей жизни есть лучшая подруга. Тем и хороши друзья, что с ними всегда можешь оставаться такой, какая ты есть…
Лаванда ошарашеннно смотрит в её лицо. Встретившись с ней на мгновение взглядами, Парвати в ужасе отскакивает. «Ты что?»— «Н-ничего…»
Лаванда смотрит в упор. Но вот она взяла себя в руки и улыбнулась. Нет, ухмыльнулась. «Ты что, лесбиянка?». Парвати и не знала, что ответить. Только что она осознала сам факт того, что — Мерлин всемогущий! — её сексуальная ориентация действительно далека от традиционной. Ну да, лесбиянка. Покраснев до корней волос, она вылетает из спальни.
— Не хочу показаться банальной, но настоящую дружбу надо ценить…
Поздно ночью Парвати пробралась в спальню и юркнула в постель. И только тогда поняла, что в её постели уже кто-то есть. Лаванда…
Её сонный голос: «А что, лесбиянка — это круто. Я бы тоже попробовала. Ведь в этой жизни надо всё попробовать, правда?». Парвати чуть не задохнулась от внезапно нахлынувших эмоций. Попробовать. Попробовать.
— Друзьям всегда можно выговориться, и они поймут тебя, тебе помогут…
Да, ниже, ниже языком. И руками. И пускай капельки пота скользят вниз по кончику носа…
— Думаю, каждая девушка в определенные моменты своей жизни нуждается в настоящей подруге…
И пускай это немножко неудобно. И очень стыдно. В нужный момент тебе станет всё равно.
— А, впрочем, чего-то я отвлеклась.
«Лаванда, я… я люблю тебя» — «О, как мило. Я тебя тоже» — «Да нет, ты не понимаешь. Люб-лю» — «Ага, а представляешь, если это нас затянет? И мы станем настоящими лесбиянками?» — «Дура».
— Все возвращается на круги своя. Война идет, но проходит мимо нас. Знаю, что несколько симпатичных мальчиков пошли в авроры. Они потом приходили к нам из училища и давали померить свои плащи… Такие милые, не то слово! Думаю, каждая девушка любит военных… А что, это конец допроса? Господа, я могу идти? А то уже темно, а мне от министерства до Хогвартса страшно аппарировать: потеряюсь где-нибудь по дороге…
— Почти всё, мисс Патил. Только одно сообщение… Вы уж простите, что после допроса, но, поймите, для дачи точных показаний вы должны быть в нормальном состоянии…
— Ну что там? Не тяните!
— Вчера вечером Темный Лорд постучался в двери особняка Браунов в Колиндейле.
— Как это — постучался? А там же… Лаванда?
— Боюсь, что так, мисс Патил.
Привычная улыбка Парвати застывает на губах.
— Лаванда…Что… что с ней?.. Ведь всё в порядке? Что вы молчите?! Ведь всё в порядке! Вы глупо шутите! Правда? Правда? Правда?!
Vova
