Огонь и Роза

Мы будем скитаться мыслью,

Томас Стернз Элиот

— Гермиона, — прошептал Невил. — А что мне делать теперь? — Гермиона скользнула взглядом по своему партнеру на практических занятиях по зельеварению и постаралась подавить соблазн просто закатить глаза. Год еще не успел начаться, а уже было понятно, что Невил и в этом году в Зельях преуспеет не больше, чем в предыдущие шесть лет, хотя, действительно, надеяться, что что-нибудь может измениться, было бы глупо. Кажется, это будет очень длинный год.

— Десять очков с Гриффиндора, мистер Лонгботтом, — голос Снейпа прервал ее мысли с обычной резкостью. — Мисс Грейнджер, позвольте мистеру Лонгботтому хоть раз в году попытаться сделать зелье самому, без чьей-либо помощи. Конечно, ожидать, что он действительно достигнет успеха, было бы уже слишком, — язвительность тоже не изменилась, — но, возможно, все-таки стоит дать ему возможность попробовать.

Гермиона повернулась к собственному котлу, хотя ее мысли витали где-то далеко. Они наконец-то официально варили Многосущее зелье, и ей не требовалось уделять слишком много внимания составу. На втором году обучения в Хогварце она уже варила его, и детали слишком хорошо врезались ей в память.

Ее взгляд бродил по кабинету, иногда праздно задерживаясь на других студентах, пока ее зелье доходило до кондиции кипения. Летние каникулы и ее восемнадцатилетие, казалось, были в совершенно другом столетии — она иногда задумывалась, был ли вообще какой-нибудь смысл в каникулах: как только они заканчивались, появлялось ощущение, что их и не было. Та же рутина, те же люди и ничего особенно нового.

Гермиона видела, что Невил страшно пытается сосредоточиться — он даже что-то шептал себе под нос. Она услышала какие-то странные слова и внезапно поняла, что он сейчас сделает очередную ошибку — ему не надо было добавлять шкурку бумсланга. На стадии добавления бумсланга зелье должно было быть совсем не того цвета, которого оно было у Невила. Она заметила, как Невил неуверенно поднимает руку с покрошенной шкуркой.

Она осторожно огляделась, и, не заметив рядом Снейпа, прошептала, — Невил, не надо...

— Что не надо, мисс Грейнджер? — Ее сердце ушло в пятки. Разумеется, она не увидела Снейпа — он ведь стоял прямо за ней.

— Ну же, мисс Грейнджер, пожалуйста, поделитесь и с нами тем, что вы хотели сообщить Лонгботтому. Я уверен, это жизненно необходимая информация

Гермиона уставилась на свой котел, отчаянно пытаясь придумать оправдание, но последняя секунда размышлений оказалась лишней

— П-профессор, это я..

— Молчите, Лонгботтом. Если меня заинтересует ваше мнение, я вас спрошу.

Следующие мгновения протянулись, как пленка замедленного кино. Позже Гермиона могла поклясться, что они длились как минимум час. Снейп прикрикнул на Лонгботтома, как он это делал практически на каждом уроке — Невил дернулся, уронив шкурку бумсланга, полетевшую прямо в пламя под котлом. Последовавший фейерверк заставил всех нырнуть под парты в поисках укрытия. Невил в ужасе отступил назад, врезавшись в ближайшие полки.

Водопад ингредиентов, падающих на пол, на парты и в котел Невила казался нескончаемым. Гермиона упала на пол — ее толкнул и прикрыл собой Снейп, пытаясь закрыть ее от газа, который вырвался из котла с измененным зельем.

Гермиона так до конца и не поняла, что произошло дальше. Все что она знала, это что внезапна ее окатило холодной, как лед, смесью, которая обожгла ее через всю ее мантию и защищающую ее мантию Снейпа. Холод, казалось, на секунду заморозил все ее мысли и действия. На какое-то мгновенье она потеряла сознание.

Когда она опять могла видеть, класс как-то странно изменился, как будто она смотрела на него, с другой точки. Вокруг нее был хаос — хоть зелье разбрызгалось не очень далеко, разгром, созданный студентами, пытающимися забраться под стол как можно скорее, был впечатляющим. Она посмотрела вниз. Потом зажмурилась. Опять открыла глаза и посмотрела вниз.

И опять увидела то же самое. Она смотрела на себя, под... собой? Чепуха какая-то. На секунду Гермиона подумала, что, возможно, она умерла, и сейчас ее душа начала путешествовать отдельно от тела. Подобные истории ей всегда казались ерундой, но, возможно, в этом все-таки была доля правды. Но вернувшиеся ощущения подсказали ей, что эта догадка была не совсем верна. Она была пока еще очень даже живой, и холод, который она ощущала, промокнув насквозь от взорвавшегося зелья, очень убедительно ей это подтверждал.

Гермиона опять взглянула вниз, пытаясь понять, почему она видит под собой свое собственное тело — тело, которое глядело на нее с ужасом в глазах. Медленно, очень медленно, она начала осознавать, что же именно произошло. Она глядела на руки, держащие ее тело, и понимала, что эти руки принадлежат ей. Но это были не те руки, с которыми она проснулась сегодня утром. Сильные изящные пальцы, с длинными суставами. Это были не ее руки.

Это были руки Снейпа. Она достаточно часто внимательно наблюдала, как он готовит зелья для демонстрации перед классом, чтобы узнать эти руки. У нее были руки Снейпа... нет, поправила она себя. У нее было тело Снейпа.

— Мда...— Голос тоже был чужой. Он звучал на октаву ниже, чем она ожидала. О Боже, это было тело Снейпа. Мозг как будто застыл, пытаясь осознать все ощущения и не сойти с ума от противоречий. Вокруг нее студенты потихоньку вылазили из-под парт, и из-за стульев, с любопытством наблюдая за ней... ними.. со слишком уж большим любопытством. Поспешный шепот совершенно незнакомого знакомого голоса достиг ее ушей.

— Распустите их, — Гермиона моргнула, удивляясь, неужели она действительно обычно говорила так резко и пронзительно, пока не осознала, что она, нет — он, о черт, как бы то ни было...

— Все свободны. Если кто-нибудь пострадал — идите в госпиталь! — рявкнула она, надеясь на авторитет Снейпа и на то, что класс захочет разойтись быстрее, чем они заметят, что голос мастера зелий начал срываться.

— П-профессор Снейп, вы хотите, чтобы я остался и...

— Убирайся, Лонгботтом! — снова рявкнула она. На этот раз ей это удалось намного легче, и она даже получила некоторое удовольствие от того, что могла спокойно послать его, не волнуясь о его чувствах.

Класс быстро опустел, поток черных мантий и рюкзаков быстро исчез в дверях. Через секунду Гермиона и Снейп были одни в опустевшей классной комнате. Гермиона смотрела, как Снейп выпутался из их мантий и быстро отступил назад. Он сложил руки на груди, и мгновенно на его лице появилось выражение замешательства, как только он осознал, что теперь складывать руки на груди было не такой уж хорошей идеей.

Он опустил руки, и Гермиона постаралась сдержать улыбку. Мысль о том, что он справлялся с ситуацией также плохо, как и она, в некотором абсурдном роде ее радовала.

— Что, к черту, натворил этот идиот Лонгботтом? — Интересно, ее голос действительно всегда звучал так? Ей почему-то казалось, что она разговаривала не таким высоким тоном. Она попыталась сконцентрироваться на более насущной проблеме: что же было во взорвавшемся зелье и как им теперь избавиться от всех его эффектов.

— Я не знаю, профессор, — ответила она. Снейп дернулся, услышав, как его собственный голос называет его профессором. — У вас есть что-нибудь, чтобы обратить действие зелья?

Она еще не закончила вопрос, когда он... она... черт побери!... он уже потряс головой в отрицании. — Я не знаю, что это было за зелье, мисс Грейнджер, соответственно, прямо сейчас у меня нет решения для данной проблемы. На полке, которую мистер Лонгботтом с такой легкостью порушил, было более 100 ингредиентов. Тестирование всех возможных комбинаций займет больше времени, чем ваша и моя жизнь вместе взятые. Я никогда не встречался с этим эффектом раньше. Есть своеобразная ирония в том, что мистер Лонгботтом, похоже, создал совершенно новое зелье, притом, что он не может сделать даже самые простые известные составы.

— Вы достаточно хорошо справляетесь с ситуацией, профессор, — сказала Гермиона. Ее комментарий вызвал короткий смешок со стороны Снейпа.

— Истерика и слезы помогут ситуации намного меньше, мисс Грейнджер. Тем не менее, могу вас уверить, что я себя чувствую в этой ситуации не лучше, чем вы. Мягко говоря, она слегка дезориентирует. Хотя, без сомнения, мы скоро начнем к ней привыкать.

«Дезориентирует» достаточно интересное слово, подумала Гермиона. Хотя «странное до чертиков» подошло бы намного больше.

— То есть... — медленно проговорила Гермиона, пытаясь привести мысли в порядок, — вы хотите сказать, что мы застряли в этих телах? Я теперь вы, а вы теперь я и ... о боже, мне же сдавать ТРИТОНов в июне!

— Поверьте мне, мисс Грейнджер, у меня нет ни малейшего желания оставаться в вашем теле до июня, и уж тем более сдавать заново ТРИТОНов. Хотя я полагаю, что это обеспечило бы Вам высший балл по Зельям.

В этот момент Гермиона поняла, что Снейп с ситуацией справлялся не лучше, чем она сама — отчаяние в его голосе было достаточно очевидным, особенно когда он пытался не говорить о главной проблеме. Все равно о чем, лишь бы не думать об этом. Им нужно обговорить положение с кем-нибудь еще. С кем-нибудь, кто сможет обеспечить объективный взгляд со стороны.

— Дамблдор. — Гермиона изумилась, неужели она думала вслух, пока не поняла, что хоть она и слышала свой собственный голос, но озвучил идею Снейп. Видимо, он пришел к тому же заключению, что и она.

Они покинули классную комнату в спешке, оба неклюже приспосабливаясь к незнакомым ногам. Снейп почти споткнулся, когда выяснил, что ноги Гермионы не подходят для его обычной быстрой походки.

Серебристо-серое зелье, единственный вклад Невила Лонгботтома в тонкую науку и высокое искусство зельеварения, медленно капало из разбитого котла на стол...

Гермиона с унынием попыталась устроиться поудобнее в одном из больших уютных кресел в кабинете Дамблдора, наблюдая за тем, как ее тело меряет шагами комнату.

Их путешествие из кабинета Зельеделия в кабинет директора было странным и нелепым. К счастью, эта часть школы редко была переполнена учениками, но даже те немногие, которые встретились им на пути, бросали на них удивленные взгляды. Без всякого предупреждения, Снейп остановился, в результате чего Гермиона чуть было не врезалась в него. Она не успела еще привыкнуть к длинным шагам этого тела и чувствовала себя так, как будто ей пришлось идти на ходулях.

— Ради бога, девушка, — донесся до нее злобный шепот. — Не сутультесь так. Выпрямитесь. Немедленно. И идите более уверенным шагом. Полагается, что вы декан в этой школе, а не просто гость.

У нее не было настроения указывать ему на то, что он по привычке шел впереди нее. Проглотив обиду и уговаривая себя, что в кабинете Дамблдора все образуется, она постаралась выпрямиться и идти так, как обычно ходил Снейп.

Они пошли дальше. Снейп, судя по всему, пытался уговорить свои теперь более короткие ноги, шагать такой же походкой, как он обычно ходил. Результатом этого была достаточно нелестная походочка вперевалку. Она пыталась скоцентрироваться еще пару шагов, а затем бросила это бесполезное занятие.

Мимо них прошло еще парочка любопытных слизеринцев, прежде чем она не выдержала и зашипела, — Профессор!

Он остановился и уставился на нее. Хотя, когда этот взгляд смотрел на нее из бывших ее собственных глаз, это не выглядело так пугающе.

— Возможно, мне стоит идти первой? — предложила она неуверенно. — Раз уж мне полагается быть хозяином в этой школе.

В ответ она получила взгляд полный яда, тем не менее, Снейп жестом предложил ей идти первой. Они продолжили свой путь более степенным шагом, который, как ни странно, оказался намного удобнее для обоих.

Они прибыли к кабинету директора в хрупком враждебном молчании.

Она снова переключилась на ужасное настоящее. По крайней мере, наигранное спокойствие Снейпа начинало исчезать по мере того, как его шаг убыстрялся. Она не была уверена, утешал ее этот факт или нет, но, в общем, ей казалось, что было бы только честно, если бы он тоже пострадал немножко. В конце концов, если бы он так не терроризировал Невила, то ничего бы не произошло. Она решила, что перекладывание вины на Снейпа действительно помогало ей чувствовать себя лучше.

Слегка сюрреалистичный эффект от наблюдений за собственным телом начал исчезать по мере того, как в ее голове стали проноситься мысли об ужасающих практических последствиях этого чертового несчастного случая. Она устроилась более удобно, неуклюже пытаясь справиться с длинными ногами и телом, которые все еще не могла надежно контролировать.

Снейп перестал ходить, и теперь стоял перед директором, опершись на стол и свирепо уставившись на Дамблдора. Лицо директора было спокойным, но его глаза блестели от явного удовольствия видеть префекта Гриффиндора, глядящую на него с совершенно Снейповской свирепостью.

— Так так, — раздумчиво посмотрел он на них, — кажется, вы двое попали в слегка затруднительное положение, не так ли?

— Со всем уважением, директор, — съязвил Снейп, умудряясь наполнить голос Гермионы своей обычной дозой злобы, — Мой вклад в эту ситуацию равен нулю.

Из недр кресла раздался странный звук, изданный глубоким баритоном. Оказывается, голос Снейпа очень подходил для фырканья.

Оба... мужчины, вероятно, хотя для Снейпа было необходимо найти более подходящее определение... повернулись и посмотрели на нее.

— Вы желаете что-нибудь добавить, мисс Грейнджер? — спросил Снейп бархатным голосом. За исключением того, что он еще не совсем приноровился делать это своими новыми голосовыми связками. Более высокое среднее сопрано Гермионы просто не звучало бархатным. Скорее, оно звучало мрачно и надуто. Очевидно, Снейп подумал также и скривился.

Удовольствие Дамблдора переместилось из его глаз в его слова.

— Это обещает быть достаточно.. да.. интересным, — заметил он, ставя маленькую серебрянную тарелку на стол перед собой. — Лимонного шербету?

— Опять таки, со всем моим уважением, директор, мне кажется это не самый подходящий момент для лимонного шербета. — Голос Снейпа звучал почти измученно. В этот раз Гермиона полностью с ним согласилась. Она также находила мало веселья во всем происходящем.

— Что же, возможно ты прав, — уступил Дамблдор, отставляя в сторону тарелку со сладостями. — Подходя к делу более серьезно, как ты думаешь, много времени тебе будет нужно, чтобы найти антидот? Или явление должно исчезнуть само по себе со временем?

В Гермионе внезапно зажглась надежда. В конце концов, Многосущее зелье действовало только один час. Возможно, к концу вечера они уже будут обратно в своих телах. Сбоку от нее, Снейп вздохнул и запустил руки в волосы. И в тоже мгновенье вырвал из обратно, как только понял, что эти самые волосы теперь были гораздо ниже его плеч.

— С учетом того, что на данный момент невозможно определить ингредиенты или сочетание ингредиентов, вызвавших данное... положение, — он пренебрежительно махнул на тело Гермионы, — определение антидота достаточно отдалено. А по поводу самоисчезновения — теоретически это может быть вполне возможно. Тем не менее, принимая во внимание неучтенный до сих пор Эффект Лонгботтома, я думаю, мы можем заключить, что наиболее удобный выход является наименее реальным.

Гермиона обиженно дернулась в ответ на его пренебрежительный отзыв о ее теле. В конце концов, она также не просила, чтобы ее переместили в худое, уродливое, грязное мужское тело. Прежде чем она смогла запротестовать, вмешался Дамблдор.

— Мне кажется, что мисс Грейнджер также не радуется своему теперешнему положению, Северус.

Впервые с момента происшествия, Снейп посмотрел прямо ей в глаза. По крайней мере, ему хватило приличия выглядеть слегка робко.

— Полагаю, нет. — уступил он нехотя.

Гермиона удивилась, неужели она только что слышала извинения от Снейпа. Чудеса казалось, не кончаются.

Она наконец-то вспомнила, как говорить.

— Профессор Дамблдор, что нам теперь делать?

Она могла лишь мечтать, чтобы эта фраза прозвучала более уверенно. Голос Снейпа также хорошо подходил для «жалобного», как и ее собственный для «бархатного». Снейп злобно уставился на нее.

— Без сомнения, нам придется оставаться как можно дальше от школы, пока ситуация не разрешится сама собой.

Дамблдор, тем не менее, покачал головой.

— Боюсь, это невозможно, Северус.

Снейп выглядел шокированно, Гермиона чувствовала себя также. На какой-то момент их спутанные тела и разумы действовали в совершенной гармонии. Снейп первый смог связать свою мысль в слова.

— Директор, вы ведь это не серьезно. Вы не можете предлагать...

— Я совершенно серьезен, Северус. Ты не можешь сказать мне, насколько долго будет продолжаться этот эффект. Я не могу позволить моему мастеру зелий и префекту исчезнуть на неопределенное количество времени. У нас не будет возможности утаить эту информацию, и последующие слухи могут серьезно навредить. Нет, вам просто необходимо найти способ играть роли друг друга, пока мы не найдем решения.

Гермиона из состояния шока приближалась к состоянию настоящей паники. Дамблдор требовал, чтобы она... как он это сказал? «Играла его роль?» Да как к черту она могла это сделать? И как насчет Гарри? И Рона? Да в конце концов, что же будет с Невилом? С ее родителями? И ведь не ожидали же они, что она действительно будет преподавать?

Она начала серьезно обдумывать, насколько же плохо будет, если все решат, что она сбежала со Снейпом. Это казалось намного лучше, чем быть им.

В отдалении она услышала свой собственный голос, озвучивающий ту же идею, — Сплетни со временем утихнут.

С ужасом она поняла, что Снейп мыслил в точности также как и она, и пришел к такому же заключению.

— Извините меня, Северус, Гермиона. Действительно извините, но не выйдет. — Голос Дамблдора был теперь совершенно серьезен. — Если бы вопрос был только в ваших личных затруднениях, я был бы более чем рад позволить вам действовать именно так, как вы предложили. Я уверен, что вы бы выдержали любую бурю сплетен. Но на кону не только это. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, Северус. И, — он посмотрел на Гермиону, — я верю, что ты тоже поймешь это, Гермиона.

Напротив нее, тело, которое теперь было под контролем мастера зелий, упало во второе кресло с видом полного поражения. Не смотря на все свои переживания, Гермиона смогла ему посочувствовать. В конце концов, по крайней мере, ей то быть учителем. А ему опять придется привыкать к тому, чтобы вновь стать учеником. Что вернуло ее мысли обратно к Гарри и Рону...

— Гммм, возможно, все не так уж и плохо, — начала она со смутной надеждой поддержать его, — я уверена, Гарри и Рон помогут, если я их попрошу о помощи. — и после того, как они перестануть ржать, как сумасшедшие, закончила она про себя.

Но Снейп, видимо, подумал то же самое.

— О да, мисс Грейнджер. Стать объектом насмешек Поттера и Визли — это действительно так облегчает ситуацию для меня.

Она хотела защитить своих друзей, когда Дамблдор вновь вмешался.

— Мистер Поттер и мистер Визли не должны узнать об этом. Никто не должен, включая персонал.

Гермиона онемела. Как она справится с ситуацией, если она даже не могла поговорить со своими друзьями?

Она поглядела на Снейпа, который запрокинул голову назад и изучал потолок со сосредоточенным вниманием.

— Но почему нет? — наконец спросила она у директора, не дождавшись ни одного замечания со стороны второго кресла.

— Я осознаю, что ваши академические успехи внушительны, мисс Грейнджер, и что вы, конечно же, гриффиндорка. Но неужели вы действительно думаете, что вам этого хватит, чтобы предстать перед Волдемортом?

Она не могла видеть лица Снейпа, а его голос был совершенно безэмоциональным.

Волдеморт

Она забыла о двусмысленном положении Снейпа в рядах Упивающихся Смертью.

— О. — она не могла придумать, что еще сказать. Взглянув на своих мастера зелий и префекта, Дамблдор продолжил.

— Именно так, Гермиона. Если Волдеморт поймет, что с профессором Снейпом что-то не то, он начнет свое расследование. Профессор будет призван, чтобы ответить за свои действия. На данный момент это означает, что призваны будете вы.

Она поняла. Если Волдеморт поймет, что она — не Снейп, он убьет ее, а затем начнет охоту за Снейпом в ее теле. Она медленно кивнула.

— Шутки в сторону, мисс Грейнджер. Этот несчастный случай ставит вас обоих под большой риск. Ни один из вас не может позволить, чтобы хоть кто-нибудь со стороны заподозрил, что с вами что-то не так. Уже сейчас у Волдеморта слишком много потенциальных источников информации внутри этой школы. Чем больше людей будут знать, тем больше будет опасность.

Гермиона почувствовала, как во рту у нее все пересохло. Она вновь взглянула на Снейпа. Он все еще отказывался встречаться с ней взглядом. Пусть даже она не была в большом восторге от него, это не значило, что она специально поставит его жизнь под угрозу. Тем более, что на данный момент он приглядывал за ее телом. Временно, напомнила она себе.

— Окей, — осторожно сказала она, наблюдая за ним. — Но вам придется помочь мне. — Последняя фраза была направлена Снейпу. В конце концов, у него был такой же законный интерес в сохранении его тела живым, как и у нее — в сохранении ее тела.

Ей это показалось, или он действительно слегка расслабился, услышав ее ответ? Дамблдор, разумеется, опять сиял, как будто она только что выполнила отвратительно сложное домашнее задание.

— Я бы предложил вам обоим потратить некоторое время, чтобы узнать детали друг о друге. И я ожидаю, что вы появитесь на обеде, мисс Грейнджер. И пожалуйста, не забудьте о педсовете сразу же после обеда.

Она безмолвно кивнула, ощущая, как будто им только что дали разрешение уйти. Снейп, видимо, почувствовал то же самое, поскольку он поднялся с кресла.

В этот раз она вспомнила, что должна выйти перед Снейпом. Она не была уверена, что ей удалось исполнить его фирменный проход со взмахом мантией, но зато заметила его раздражение, когда ей удалось пройти на волосок от того, чтобы физически не столкнуть его с пути.

Они продолжили путь в тишине, пока не дошли до главного холла. По крайней мере, следующее действие было характерно для обоих. Инстинктивно, они оба поглядели на гигантские песочные часы, чтобы посмотреть на текущее распределение очков по колледжам. Гриффиндор только что потерял десять очков. Слизерин получил еще пять. Снейп издал удовлетворенное хмыканье, пока она тихо продосадовала.

— Вы должны быть довольны... профессор, — раздался едкий шепот. — У Слизерина все так хорошо получается.

Она закрыла глаза, осознавая правду.

Она была деканом Слизерина.

Она была деканом Слизерина.

Нет. Это было смешно. В школе вряд ли нашелся кто-нибудь, кто подходил бы на роль слизеринского декана меньше, чем она. Ну за исключением разве что Невила. Хотя это тоже был еще спорный вопрос.

Хорошо, Гермиона, дорогуша, держись. Ты и Снейп, вы сможете найти какое-нибудь решение, чтобы он там не болтал о двух жизнях, которых не хватит на поиск противоядия. Продержись пару дней, ну, может, неделю, и все закочится. Это не должно быть слишком сложно.

Все, казалось, должно быть достаточно просто. Ей только надо будет узнать, как Снейп реагирует на каждую конкретную ситуацию, и самой действовать также. Ну например, чтобы он сделал прямо сейчас? Она взглянула на него. Он опять злобно пялился на нее, хоть в этот раз, кажется, пытался благоразумно скрыть это.

По-видимому, это значит, что он не будет тупо смотреть на сумму очков колледжей.

Она постаралась заставить думать себя так, как это должен был бы делать Снейп.

Он должен сказать какую-нибудь гадость. Совершенно несправедливую, к тому же. Это можно считать аксиомой. А еще он будет контролировать все, что происходит вокруг. Она выпрямилась и глубоко вдохнула. Она выпрямилась, глубоко вздохнула и заговорила, пытаясь придать своему голосу высокомерные нотки.

— Я бы предложил, мисс Грейнджер, — о боже, ей явно придется еще хорошо поработать над насмешкой, — что вместо того, чтобы торчать здесь, мы могли бы вернуться в кабинет зельеварения и посмотреть, сможем ли мы спасти что-либо из остатков эксперимента. Возможно, это даст нам какой-нибудь ключ к разгадке.

Несколько натянутое оскорбление тем не менее попало в цель, и по раздраженному блеску в его глазах было ясно, что замечание о «стоять здесь» ему совершенно не понравилось. Ему же хуже, подумала она злостно.

Раздраженная, она одернула мантию и гордо пошла к подземельям, не заботясь о том, следует он за ней или нет.

На полпути к подземельям она заметила приближающуюся группу из трех хаффлпаффцев. Она не смогла сразу вспомнить их имена, но искренне надеялась, что они не искали именно ее или Снейпа. С легким удивлением она смотрела, как они отскакивают с ее пути, бросая сочувствующие взгляды на Снейпа. Они явно думали, что их префект сейчас идет на взыскание. Что очевидно означало, что комбинация общей раздраженности, тяжелой черной ткани ее мантии и дополнительного роста помогли ей сыграть роль достаточно убедительно.

Тем не менее, она почувствовала себя намного лучше, когда они достигли подземелий без дополнительных столкновений с учениками. Дверь в кабинет зельеварения была закрыта. Она толкнула ее, но дверь не открылась. На какой-то момент она смутилась, а потом все поняла. Она повернулась к Снейпу.

— Мне нужен пароль, — без всякой преамбулы заявила она.

Он посмотрел на нее так, как будто не хотел раскрывать его. Потом, наконец, сказал,

— Белладонна

Ну конечно же, не выберет же он что-нибудь радостное и милое, подумала она кисло.

Они вошли в классную комнату вместе. Она находилась в таком же хаосе, в каком они ее и оставили. Ингредиенты и перевернутая мебель валялись повсюду. Шесть лет горького опыта развили в учениках внушительно быстрые рефлексы, когда дело касалось неудачных опытов Невила Лонгботтома. Снейп закрыл за ней дверь заклинанием. Она подняла первый попавшийся под руку стул, поставила его на место, пытаясь решить, с чего надо начать наведение порядка.

Возле стены отвратительное варево расплылось в вязкую серебристо-серую лужу прямо на парте, где работали Невил и Гермиона. Осторожно, она проложила свой путь между валяющимися свидетельствами прошедшего урока и остановилась, уставившись на месиво на столе, невероятный кавардак из компонентов зелий и разбитого стекла на полу.

— И с чего мы начнем? — пробормотала она больше себе, чем кому-нибудь другому. Баритон создаваемый ее голосовыми связками напомнил ей о безотлагательности проблемы.

— Мы начнем, — ответил ей резкий женский голос, — с того, что возьмем в руки метлу, профессор. Навряд ли что-нибудь из этого можно будет спасти.

Просто поразительно, насколько много отвращения можно вложить в титул, который вроде бы как должен означать уважение. Она повернулась к Снейпу, который держал одну метлу в руке и протягивал ей еще одну. Они принялись вычищать пространство вокруг парт.

Через минуту Снейп сказал

— Ну что же, этот момент также хорошо подходит для того, чтобы начать, как и любой другой, профессор.

Слова захватили ее врасплох.

— Начать что?

Высокий голос, оказывается, можно было использовать и в саркастичном колком тоне.

— Почему бы вам не рассказать мне немного о себе, мисс Грейнджер? — высказал он с преувеличенной любезностью. — Это уловка в разговоре, придуманная для того, чтобы облегчить социальное взаимодействие, выражая заинтересованность в собеседнике, по крайней мере, так мне говорили.

Она перестала убираться и бросила на него злой взгляд.

— Начнем с того, — резко оборвала она его, — что я не использую сарказм. А также фразы вроде «социальное взаимодействие, выражая заинтересованность в собеседнике». Если вы начнете говорить подобные вещи, то Гарри и Рон раскроют нашу тайну в одну секунду.

Они играли в гляделки некоторое время, никто из них не хотел сдаваться. Наконец, Гермиона вздохнула.

— Что вы уже знаете обо мне?

Снейп странно пожал плечами.

— Вас зовут Гермиона Пэйшенс Грейнджер. Мне всегда казалось, что это особенно неудачный выбор второго имени для вас. (прим.переводчика — Пэйшенс значит Терпеливость). С учетом того, что вы сейчас на последнем году обучения, вы должны были родиться где-то между 1980 и 1981 годом. Никто из ваших родителей не обладает магией. Вы из Гриффиндора. Вы очень усердно учитесь и получаете высокие оценки по всем предметам, хотя мадам Хуч упоминала, что ваш стиль полета можно было бы улучшить. Вы общаетесь с Поттером и Визли, и если они нарушают школьные правила, то вы однозначно должны находиться где-то поблизости. Несмотря на вопиющее пренебрежение нормами поведения и морали, ваши остальные учителя относятся к вам с чересчур сентиментальной симпатией, что, вероятно, объясняет тот факт, что вы стали префектом. Вы любите командовать, вмешиваться во все и чересчур стремитесь везде продемонстрировать свои знания. И еще у вас есть большой мохнатый рыжий кот, который проявляет совершенно варварский вкус в том, кого награждать своей привязанностью.

Гермиона закрыла глаза, услышав такое описание себя.

— Напомните мне назначить вас говорить прощальную речь на моих похоронах, — пробормотала она.

Снейп удивленно посмотрел на нее.

— Вы бы предпочли неискреннюю лесть, мисс Грейнджер?

— Разве что-нибудь изменилось бы, если бы я ответила «да»?

Ей показалось, что его губы слегка дернулись при этом замечании, но он только неопределенно хмыкнул. Она решила не заострять внимания. Остановившись с уборкой, она постаралась собраться с мыслями и начать рассказ о себе.

— Ну что же, я родилась 19 сентября 1980 года. Моих родителей зовут Элисон и Фрэнк. Они оба — дантисты и они живут в Эшере, в графстве Суррей. Пэйшенс — имя моей бабушки по матери, в ее честь меня и назвали. Что еще... я посещала небольшую государственную начальную школу, пока не получила письмо из Хогварца. Моей лучшей подружкой в школе была Карен Маршалл, она жила рядом с нами. Мы часто менялись платьями для кукол... — было что-то очень неправильное в том, чтобы слышать голос Снейпа говорящий о куклах. Она посмотрела не него — выражение его лица было неописуемым. — Хотя, вероятно вам не нужно этого знать, — сказала она робко.

— Совершенно не нужно. — с чувством ответил он.

— Окей, — сказала она, пытаясь сфокусироваться на том, что действительно могло помочь ему в данной ситуации. Наконец, она продолжила. — Моего кота зовут Косолапсус, и мой кот — «он», а не «это». Он любит спать на подушке рядом с моей кроватью. У меня хорошие отношения со всеми гриффиндорцами, не только с Гарри и Роном. Я обычно проигрываю Рону в шахматы. Я не ем мясо, крыжовник и спаржу. И люблю шоколад и ревень. — выбирать наиболее необходимые факты было сложно — Из уроков я больше всего люблю Арифмомантику, Преобразования и Зелья. — сказала она, пытаясь не обращать внимание его хмыканье. — Я не люблю полеты на метле и терпеть не могу Предсказания или профессора Трелани.

Она остановилась, как только поняла, что она только что сказала.

— Я не думаю, что вам придется беспокоиться из-за внезапно обретенной страсти к Предсказаниям, мисс Грейнджер. — казалось, его это скорее позабавило, нежели обидело. — И вот эту информацию мне действительно было необходимо знать. — серьезно добавил он.

— Я читаю все, что попадется мне под руку, — продолжила она. — Я люблю музыку, хотя много о ней не знаю. Я люблю котов и не особенно хорошо отношусь к собакам... — опять она проигнорировала его смешок и решилась... назвался груздем... — Я не люблю, когда людей запугивают и мне не нравится, когда на кого-то смотрят свысока только из-за того, что ему не повезло родиться не в той семье или по каким либо другим необъективным причинам. — В ее голосе был вызов, но Снейп на это не отреагировал.

— Обычно я помогаю Невилу с его домашним заданием... — она замерла, — Профессор, — сказала она настойчиво, — вы же, то есть вы ведь не... — она закрыла на секунду глаза и начала заново — я хочу сказать, что если вы... я... не буду помогать Невилу, то это будет выглядеть странно, и окружающие начнут подозревать, что что-то не так.

Он вздохнул.

— Очевидно, что мистеру Лонгботтому суждено преследовать меня еще некоторое время, — он остановился, а затем продолжил говорить, хотя казалось, что слова вытаскивают из него клещами. — Я продолжу заниматься с мистером Лонгботтомом. Надеюсь, он это оценит.

Гермиона с облегчением выдохнула. Снейп отложил метлу в сторону.

— Думаю, мы можем собрать немного образца этой... субстанции.

Доставая свою палочку, он пробормотал, — Ассио бутылочки, — и несколько простых стеклянных бутылочек подлетело к нему с полки. Они зависли в воздухе над партой. Снейп достал их из воздуха и поставил перед собой. Он умело использовал заклинание Пленео, чтобы переместить серебристо-серое зелье в пузырьки. Затем, он закрыл их наглухо, запечатал заклинанием и, собрав их в руки, направился к своим комнатам. Гермиона последовала за ним. Снейп остановился возле двери, недовольно глядя на ждущую Гермиону.

— Если уж мы решились играть до конца, то мне будут нужны все ваши пароли, — многозначительно заметила она. Через секунду он неохотно признал ее правоту.

— Тем не менее, я ожидаю, что Поттер и Визли не будут здесь частыми гостями в мое отсутствие, — добавил он, заходя в комнату.

Гермиону охватило раздражение

— А я ожидаю, что мои друзья не начнут внезапно терять кучу очков за то, что они будут говорить в общей комнате Гриффиндора. — отпарировала она.

Его лицо застыло, и она ожидала неминуемую бурю. Которая так и не наступила. Но когда он заговорил, он, казалось, выдавливал из себя слова.

— Не беспокойтесь, мисс Грейнджер. Все, что ваши.. друзья.. скажут в моем присутствии, будучи уверены, что я — это вы, останется только со мной.

Она кивнула.

— И все, что люди выскажут мне, когда будут думать, что я — это вы, также останется тайной, — ответила она.

Они опять глядели друг другу в глаза, и в этот раз перемирие таки было установлено.

— Ну раз мы разобрались с этим, — она махнула рукой в сторону бутылочек с зельем, которые он спрятал в ящик стола, — вероятно, я должна показать вам мою комнату. То есть теперь — вашу комнату.

Он кивнул в ответ, остановившись на секунду, чтобы перебрать несколько бумаг на столе. Наконец, он выпрямился, протягивая ей клочок пергамента.

— Вам это понадобится. Здесь информация и распорядок сегодняшнего педсовета. Я расскажу вам о деталях, прежде чем вы уйдете.

Гермиона взяла протягиваемую ей бумагу.

— Спасибо. — ответила она просто. — Пойдем?

Они вышли из класса зельеварения — на этот раз он отступил в сторону и позволил ей самой установить охранное заклинание, Снейп повел ее в совершенно другом направлении, чем выбрала бы она. Они подошли к гладкой стене, и Снейп продемонстрировал ей вариант заклинания Диссендиум, который заставил камни в стене переместиться так, чтобы образовался арочный проход. За аркой начинался лестничный пролет. Снейп сообщил Гермионе, что таким образом они смогут пройти большую часть пути к ее комнате без риска быть замеченными студентами. Без сомнения, это была чрезвычайно ценная информация, которая также позволяла объяснить привычку Снейпа материализовываться из ниоткуда.

И он даже почти не стискивал зубы, когда объяснял ей это.

Они подошли к ее комнате. Она положила руку на дверь и произнесла пароль: «Кровь Единорога». Дверь растворилась перед ней. Гермиона зашла внутрь, и жестом пригласила Снейпа следовать за ней, пытаясь не слишком задумываться над фактом, что мастер зелий будет находиться в ее собственной комнате. Это почему-то казалось более явным вмешательством в частную жизнь, чем быть с ним наедине в классной комнате. Он выглядел умеренно удивленным по поводу ее выбора пароля.

— А что? — вырвалось у нее, стесняясь собственного смущения. — Что вы ожидали? Маленьких пушистых зайчиков и белочек?

Он нахмурился от тона ее слов.

— Мой ограниченный интерес по поводу процесса мышления девочек-подростков заканчивается за дверьми моего класса, мисс Грейнджер, — властно ответил он.

Она проигнорировала его слова, проходя в комнату, и желая, чтобы сегодня утром перед уходом на занятия она все-таки успела прибраться. Кровать была незаправлена, и что хуже всего, ее ночная рубашка валялась на полу посередине комнаты. Она подошла, чтобы подобрать ее. Зрелище смятого белого хлопка в сильных, несомненно мужских руках Снейпа — это было уже слишком сильно для нее, и ей пришлось бороться с диким желанием бросить все, кинуться к Дамблдору, и сказать ему, что ей все равно, и она просто не может сделать это.

Стиснув зубы и стараясь не дрожать, она запихнула свою ночную рубашку под подушку и рассеянно подтянула покрывало.

— Это моя комната, — сказала она. — Боюсь, я иногда слегка неорганизована. Но если хорошенько поискать — все можно найти.

Это был пугающий опыт — видеть свою собственную комнату через чужие глаза. В общем-то, комната не выглядела особенно девичьей. Никаких оборочек, никакого роскошества, даже ни одного предмета розового цвета. Все что было — это несколько украшений, всего одна маггловская фотография в простой серебряной рамочке, изображающая приятно выглядящую пару людей, оба за 40 — ее родителей. В комнате был небольшой камин с двумя удобными креслами, обтянутыми тканью цвета бургунди. Перед камином на деревянный полированный пол был кинут коврик с длинным ворсом, того же цвета. Слева от двери находилось несколько полок, уже заваленных книгами и свитками. К одной полке был прикреплен кусок пергамента с разноцветными диаграммами и символами.

Стол, находящийся прямо под большим панорамным окном, был также беспорядочно загроможден. Из комнаты еще одна дверь вела в ее личную ванную. Рядом с дверью стоял большой шкаф из светлого дуба и комод из того же материала. Сундук служил одновременно и еще одним низким столиком.

Хотя вся комната была декорирована в гриффиндорские цвета, подавляющего ощущения не возникало, скорее наоборот — свет и пространство заполняли комнату. Единственные личные вещи, кроме фотографии, лежали на кровати и являлись очень старым очень потрепанным медвежонком и расплывшейся кучей рыжего меха, которая только что открыла два зловеще блестящих глаза.

Косолапсус поднялся с насиженного места, вытянулся, соскочил с кровати и неторопливо приблизился к ним. Он обнюхал ногу Гермионы, потом Снейпа.

— Косолапсус, это профессор Снейп. — Гермиона показала на человека, который выглядел, и, без сомнения, пахнул как она. — Произошло что-то вроде несчастного случая. И профессор некоторое время поживет здесь.

Она чувствовала себя совершенно глупо, объясняя коту такие вещи. По выражению лица профессора можно было понять, что тот соглашался с ее самооценкой. Тем не менее, Косолапсус уставился на «Гермиону» и зашипел на нее.

— Пожалуйста, относись к нему хорошо, — взмолилась она, чувствуя себя более, чем глупо.

Косолапсус посмотрела на нее, потом на Снейпа, потом сделал что-то, что можно было назвать только «пожал плечами» и вернулся на кровать.

Ну и кто сказал, что мой кот имеет совершенно варварский вкус при выборе друзей, с удовлетворением подумала она.

Она махнула рукой куда-то в сторону.

— Это, в общем-то все. Домашние эльфы меняют постельное белье раз в неделю, все остальное время вам придется самому заправлять кровать. Или не заправлять. В шкафу находится моя школьная форма, блузки, юбки и мантии. Да, и еще немного маггловской одежды. В комоде — джемпера, брюки и... — ей было плевать на то, что сказал директор. Она не собирается говорить о своем нижнем белье со Снейпом. Он сам все найдет. — ... и все остальное. — расплывчато закончила она. — Думаю, с этим проблем быть не должно. Домашние эльфы собирают грязное белье по понедельникам, и возвращают его в среду. Что еще... — она указала на дверь. — ... ванная там. Там есть еще один шкафчик с... ну, с разными вещами. Хотите чаю?

Последняя фраза была произнесена с отчаянием, чтобы не смотреть на выражение недоверия на лице Снейпа.

— Мне придется жить здесь? — наконец выдавил он.

Она закипела от возмущения.

— Могло бы быть и хуже, — холодно ответила она. — Вы могли бы поменяться телами с Лавандой Браун. Уверена, вы бы истинно насладились дополнительными лекциями по Прорицанию. Или, если бы сейчас был прошлый год, то вы бы оказались в одной комнате с Лавандой и Парвати.

Боже сохрани, подумала она. На какую-то секунду, я действительно говорила совершенно как он. Снейп удивленно моргнул. Видимо, эта же мысль пришла и ему в голову.

Она указала на пергамент, прикрепленный к полке, — Это мое расписание. Все, что нужно для уроков находится на полках или на столе. Домашнее задание сделано до сегодняшнего момента. — Она пожала плечами. — Я не знаю, что еще сказать. — Она попыталась улыбнуться, но испытавала при этом странные ощущения, его лицевые мускулы не привыкли к таким действиям. — Боюсь, я не очень интересный человек.

Когда Снейп не сказал ничего язвительного в ответ, она посмотрела на него с любопытством. Он нервно шагал по комнате.

— Что-то не так? — спросила она, усмехаясь глубокой иронии вопроса в данной ситуации.

Казалось, он не может выбрать нужные слова. Наконец, ему это удалось.

— Мисс Грейнджер, пожалуйста, скажите одну вещь. Вам... вы... я имею ввиду, Поттер..

Еще кое-что я вижу в первый раз, подумала она ошеломленно. Профессор Снейп не может найти слов. Этот самый профессор закрыл глаза и упрямо продолжил.

— Мисс Грейнджер, пожалуйста, скажите мне, что у вас нет... романтических... отношений с Поттером или Визли... или с кем-либо еще, раз уж на то пошло...

На какой-то момент она застыла. Затем, в ее мозгу начали проноситься великолепные идеи. Она упала в кресло возле огня и затряслась. После короткой неудачной попытки контролировать себя, она таки разразилась беспомощным смехом. Даже наполненный ядом взгляд с другой стороны комнаты не смог успокоить ее — вся ситуация была просто потрясающе странной. Какой-то восхитительный момент она хотела сказать ему, что она тайком помолвлена с Невилом Лонгботтомом.

И еще ей очень нравился тот глубокий баритон, раздававшийся из ее горла. Неожиданно густой. Но с другой стороны, никто никогда не слышал, как смеется Снейп. Она отчаянно постаралась привести себя в нормальное состояние.

— Нет, профессор, — выдохнула она, пытаясь успокоить его. — У меня нет ни с кем романтических отношений на данный момент. — Что-то заставило ее добавить, — хотя, если вы решите изменить ситуацию, я была бы благодарна, если бы вы вначале обсудили это со мной.

— Это не причина для смеха, мисс Грейнджер, — сказал он в самом ледяном тоне. — И вы можете быть совершенно спокойны, я не собираюсь устраивать за вас вашу любовную жизнь.

Это помогло ей прийти в себя.

— Извините. — сказала она с раскаянием. — Я смеялась не над вами. Вся эта ситуация... мне просто надо было снять напряжение. Обед — это одно, но не скажу, что я действительно стремлюсь убеждать весь педагогический состав в том, что я — это вы на педсовете сегодня вечером. — Она остановилась. — Так что насчет чая?

— Да, пожалуй, — сказал он наконец. — Полагаю, чай будет в самый раз.

Чай — это совсем неплохо. Да все что угодно будет совсем неплохо, лишь бы он смог отвлечься от поднимающегося внутри него ужаса, когда реальность ситуации начала проступать на поверхность. Дамблдор и уборка держали его занятыми достаточно долго, позволяя не заглядывать в будущее дальше, чем на несколько мгновений вперед, но сейчас, в комнате Гермионы, точнее говоря, в его комнате, он был буквально окружен последствиями действий мистера Лонгботтома, а ему ведь еще придется помогать мальчишке учиться.

Снейп подавил желание застонать и уронить голову на руки. Публичное обнажение тела и души для мисс Грейнджер и так было достаточно болезненным и неприятным, не хватало только, чтобы она начала жалеть его.

Он лишь кивнул, и Гермиона вернулась к приготовлению чая. Зато он слегка задрожал, когда ощущение длинных волос скользящих по его спине, его, мягко говоря, поразило. Он противился соблазну запустить руки в свою новообретенную гриву, уговаривая себя, что у него будет полно времени на исследования позже.... затем очень быстро выкинул из головы все мысли об исследованиях, чувствуя, что он почти краснеет, когда его мысли от идеи изучения волос мисс Грейнджер, то есть его волос, отклонились к...

Пытаясь отвлечься, Снейп вновь оглядел комнату, и слегка вздохнул, увидев, как рыжий кот с подозрением смотрит на него с кровати. Он почти начал верить в космическое воздаяние: было такое ощущение, что его настигла расплата за все что он натворил в своей жизни... ну возможно не совсем за все. Но его явно покарали за что-то. Быть девушкой, подростком — это.... он даже не мог придумать, что могло бы быть хуже чем это. Единственная радость в жизни — у нее по крайней мере не было никаких романов. Его пробрала дрожь, когда сама идея того, чтобы ходить за ручку с Поттером или Визли как дементор встала перед его взглядом.

Он стиснул зубы, откидывая отвратительные мысли подальше, и заговорил со спиной Гермионы, пока девушка делала чай.

— Насчет педсовета — у вас есть повестка дня, из нее большинство тем должно быть понятны. В любом случае, я надеюсь, что вы знаете о них что-нибудь. Как префект, вы должны были сталкиваться с делами школьной администрации. На подобных встречах я предпочитаю особенно не высказываться. Сядьте на стул у огня и не пытайтесь принимать участие в болтовне ни до, ни после встречи.

Единственная тема, по которой вам возможно таки придется высказать свое мнение, относится к протесту профессора МакГонагалл против миссис Норрис. Если я не ошибаюсь, у нее была какая-то ссора с животным Филча в тот последний раз, когда ей вздумалось побродить по школе поздно ночью в своей кошачьей форме.

Он остановился на секунду, пытаясь подавить смех при вспоминании о том, как, по рассказам, МакГонагалл удирала от миссис Норрис в такой спешке, что даже не подумала вернуться в свою человеческую форму. Плечи Гермионы слегка подрагивали, но когда она повернулась, на ее лице было только любопытство.

— А почему это мне придется высказаться?

— Потому что Филч, по причинам, которые, боюсь, никогда не будут мне понятны, всегда считал, что я его поддерживаю. Соответственно, он будет апеллировать к вам. Я бы предложил, чтобы вы просто заявили, что вам нет до этих разборок никакого дела, и, соответственно, вы не желаете вмешиваться в них. Говорите лаконично и резко, и не волнуйтесь о чувствах Филча. Или, раз уж на то пошло, МакГонагалл.

К его облегчению, Гермиона не пыталась подвергать сомнению его инструкции, и просто кивнула, протягивая ему чашку горячего чая. Он осторожно взял ее в руки, все еще не до конца привыкнув к незнакомым пальцам и к тому, что ему теперь не так просто, как раньше все достать.

— Спасибо, — ответил он, концентрируясь на том, что привело их в эту комнату. Ей была нужна информация о нем, чтобы удачно выдавать себя за него и не убить их обоих. Он надеялся, что ее актерские способности были на должной высоте — и, вероятно, с этого ему и надо было начать.

Снейп только собрался заговорить, когда Гермиона прервала его. Она улыбалась, и это выглядело странно на бывшем его лице. Вероятно, слишком редко использовались соответствующие мускулы — он не мог вспомнить, когда в последний раз нормально улыбался.

— Итак, профессор. Есть ли у вас романтические отношения с кем-нибудь?

Снейп застыл, а затем сильно удивил себя и Гермиону, тем, что последовал ее предыдущему примеру, просто рассмеявшись. Он осторожно отставил чай на сундук и упал в кресло, пытаясь восстановить дыхание после столь неожиданной для себя реакции. Похоже, это рефлексы этого тела брали вверх над его разумом. Интересно, сколько еще реакций будут окрашены ответными действиями тела, а не разума? Хорошо хоть у него оказался достаточно нормальный смех — не истеричный и не хихикающий, хотя если все так будет продолжаться и дальше, то и истерика недалеко. Он успокоился, поднимая руку.

— Извините меня, мисс Грейнджер. Нет, у меня нет романтических или каких-либо подобных отношений с кем-либо. Мой... образ жизни.. не особенно располагал к формированию каких-либо привязанностей, и вы должны без всякого сомнения понимать, почему это так.

Гермиона кивнула, глядя на него его собственными глазами. Это было странное ощущение, как будто все время смотришь на себя в зеркало.

— Почему бы вам не сказать, что вы знаете обо мне. Я добавлю всю недостающую информацию. К счастью, — он растягивал слова, восстанавливая хладнокровность, — мое.. стремление.. к уединению будет означать, что вам придется сталкиваться с гораздо меньшим количеством людей, нежели мне.

— Вы будете удивлены, — пробормотала Гермиона. — Хорошо. Вы — Северус Ассиус Снейп — ежегодные альманахи в библиотеке содержат очень много информации, профессор, — добавила она, когда он приподнял бровь в удивлении. — Вам 38 лет, и вы были мастером зелий в Хогварце... хотя нет, я не знаю, как долго вы были здесь. Достаточно долго, чтобы учить Билла и Чарли Визли. Вы... вы не терпите идиотов и у вас достаточно... гмм... своеобразный метод обучения детей. Вы можете судить матчи по Квиддичу, хотя пока я училась в школе, это случалось только однажды. — секундная пауза, Гермиона сглотнула. — Вы были Упивающимся Смертью. Сейчас вы шпионите для Дамблдора.

Ее голос стих.

— Это все, что вы знаете обо мне? — спросил Снейп через секунду. Гермиона только кивнула.

— Хорошо. Больше ничего вам знать и не полагается. По крайней мере ваши ночные исследования с Поттером и Визли не дали вам больше информации — исследования под плащом-невидимкой, мисс Грейнджер, я не подвергаю сомнению ваше утверждение, что у вас нет романа с кем-либо из них. — последнюю фразу Снейп добавил после того, как Гермиона мятежно посмотрела на него.

— Итак, как я говорил, — произнес он с подчеркнутой медлительностью, а затем заговорил в нормальном тоне. Голос Гермионы не подходил для растягивания слов — он звучал даже более скучно и саркастично, чем его собственный оригинальный голос. В результате возникало ощущение, что Снейп попросту дуется, а не пытается оскорбить. — Как я сказал, я предпочитаю уединение, мисс Грейнджер. Я не желаю информировать всех и каждого о деталях моей частной жизни, и не поощряю желание узнать их. Я также не планирую разглашать это в будущем. Я не участвую в светских беседах, мисс Грейнджер. И в ваших и моих интересах было бы, если бы вы не стали менять эту черту моего характера.

Гермиона прервала его, и Снейп заметил, что у нее начинали вполне неплохо получаться его интонации. — Профессор, я прекрасно понимаю опасность, грозящую нам обоим в том случае, если кто-нибудь начнет подозревать вас или меня. — отрезала она. — Если мы покончим с взаимными оскорблениями, то мы можем закончить наш разговор намного быстрее и продуктивнее.

— Хорошо, — Снейп почти улыбнулся при виде смущенного лица Гермионы. — Вы сумели сказать это так же, как сделал бы я. Продолжайте в том же духе, мисс Грейнджер.

— Чертов ублюдок.

Снейп решил не читать нотаций по поводу последнего замечания, пробормотанного под нос Гермионой. Заставлять ее злиться — лучший способ быть уверенным, что она сможет вести себя достаточно правдоподобно перед всей школой. Он вернулся к прерванному разговору.

— Детали. Хоть я и сомневаюсь, что вам это действительно нужно, но вдруг кто-нибудь из учителей упомянет что-нибудь, что вам необходимо знать. Ваше исследование в библиотеке было правильным, мне 38. Я родился 13 сентября в 1960 году. Я не праздную свой день рождения, и я планирую к его следующему наступлению найти выход из этой ситуации. Мои родители живы, и да, мисс Грейнджер, они таки были женаты, когда я родился. Они живут в Саффолке, и больше ничего особенного о них сказать нельзя. Никто из персонала их никогда не встречал, и, насколько мне известно, никто не знает о них ничего, кроме того факта, что они существуют. У меня есть дом в Хогсмиде, который я унаследовал от моей бабушки. Если кто-нибудь спросит вас о нем, просто скажите, что вы не планируете в ближайшее время там останавливаться. У меня нет братьев, сестер или дальних родственников.

Я работал на Дамблдора 15 лет — в обоих смыслах. Я присоединился к преподавательскому составу школы летом 1983 года. К тому времени я уже пять лет был... последователем Волдеморта, начиная с моего восемнадцатого дня рождения. Я ни с кем не обсуждаю этот момент моей жизни, поэтому никто и не будет ожидать от вас, что вы вспомните его или будете ссылаться на те годы.

Тихий голос спросил, — За исключением Волдеморта?

— Как вы сказали, — ответил Снейп, кратко кивая, — за исключением Волдеморта. В последний раз я встречался с ним... не очень давно. На некоторое время вы, вероятно, в безопасности, но на выходных нам стоит придумать какой-нибудь план на случай непредвиденных обстоятельств. Нам нужно пережить завтрашний день, а затем наступят выходные, за время которых мы сможем выработать план и узнать более детально характеры друг друга. Сейчас времени недостаточно, поскольку в ближайшее время вы должны быть на педсовете. Тем не менее, принимая во внимание тот факт, что ни ваша, ни моя жизнь на данный момент не течет так гладко, если метка на вашей левой руке, — Гермиона инстинктивно подтянула рукав, чтобы посмотреть на кожу на руке, — если метка начнет проявляться или жечь, немедленно найдите меня. Не пытайтесь показывать свое гриффиндорское геройство, мисс Грейнджер, иначе мы оба будем мертвы.

На лице Гермионы загорелась ярость, и он поторопился продолжить, прежде чем она начнет жаловаться. Лучше растравить в ней злость, тогда она будет играть куда более правдоподобно.

— К счастью, я не имею привычки объяснять свои действия кому-либо, за исключением, возможно, Дамблдора. Соответственно, вы не вызовете подозрений, если вам срочно потребуется встретиться со мной. Все, чего я прошу, — он вздохнул, — это чтобы вы прежде отпустили класс, который будете учить на тот момент. Я бы предпочел получить мою классную комнату в достаточно нормальном состоянии, когда это все закончится.

— Да, профессор, — Гермиона допила свой чай и резко встала. Взяв обе чашки, она направилась к маленькой раковине в углу. Некоторое время, она была занята, отмывая посуду, пока Снейп наблюдал за ее спиной. Внезапно она заговорила в достаточно язвительном тоне.

— Знаете, профессор, ваш план заставлять меня злиться для того, чтобы быть похожей на вас, заставляет задать несколько вопросов. — Она остановилась, и Снейп почти вклинил свое замечание, что он не собирается обсуждать свою психику. Он был очень благодарен за это «почти», когда Гермиона продолжила.

— И первый вопрос, что мне надо будет сделать, чтобы быть увереной, что вы сможете убедить всех вокруг, что являетесь мной?

Гермиона повернулась и теперь стояла и молча смотрела на него. Снейп заметил, что она старалась стоять прямо и почти не шевелиться, очевидно пытаясь скопировать его обычную позу. Он также заметил, что сидит, выпрямившись в кресле, и слегка ссутулился, как это делали очень многие дети. Включая мисс Грейнджер. Его спина сегодня будет страшно болеть, в этом он был уверен.

— Я думал, — сказал он задумчиво, — что вы могли бы начать готовиться к ТРИТОНам, мисс Грейнджер. В конце концов, это не будет настолько уж для вас нехарактерно, даже так рано.

Желтоватая кожа Гермионы покрылась легким румянцем, но она кивнула, и слегка задумалась, прежде чем продолжить.

— Только вам придется остерегаться Гарри и Рона. У них мания — вытащить меня из библиотеки, когда они думают, что я слишком много работаю. Но в общем, это хорошая идея. Сразу должно бросаться в глаза, и давать вам право быть рассеянным, так что если вы где-нибудь и ошибетесь, это можно будет списать на то, что вы перерабатываете. И это также даст вам больше времени на то, чтобы привыкнуть обращаться с гриффиндорцами, как один из них.

Снейп кивнул, опираясь подбородком на сложенные руки.

— Это также значит, что я могу спокойно закрыться здесь, якобы для учебы, и встретиться с вами в моих комнатах, чтобы я смог составить план уроков на следующий день. — Гермиона побледнела, впервые осознавая, что ей придется преподавать зелья. — Это также даст вам возможность просмотреть мои записи с лекций и сделать домашнее задание.

— Домашнее задание? — повторила она.

— Ваше домашнее задание, мисс Грейнджер. Достаточно и того, что мне придется повторять учебный курс седьмого года. Вы же не думали, что я собираюсь также делать за вас ваши уроки, не так ли? — спросил он, изгибая бровь. Затем встал, — Боюсь, что мы можем опоздать на ужин, если сейчас не пойдем, мисс Грейнджер.

Очевидно, Снейп ожидал, что она сможет справиться со всеми вечерними мероприятиями на основании тех нескольких фактов, которые он ей сообщил. Она склонялась к противоположной мысли, о чем он и был проинформирован по пути в Главный Холл. С видом великомученика (из-за чего он стал выглядеть в точности как уставшая от жизни девочка-подросток, объясняющая само собой разумеющиеся вещи своим отсталым родителям), он начал описывать, чего именно она могла ожидать.

Его губы дернулись, и она опять подавила улыбку. Он явно не знал, какой эффект это вызывает. Тем лучше. Для него.

— Хоть директор и описал сегодняшнее мероприятие, как педсовет, на самом деле это ежемесячная встреча деканов, что означает, что вам, по крайней мере, придется встретиться с меньшим количеством человек.

Их будет меньше, но обмануть их будет гораздо сложнее, вновь загрустив, подумала она

— Не отвлекайтесь, — зашипел он.

Сжав зубы, она повернулась к раздраженной гриффиндорке, шагавшей рядом с ней.

— Как я сказал, некоторые из пунктов встречи должны быть вам знакомы — студенческая дисциплина, особые проблемы, и, в кои-то веки, вы и ваши друзья не являетесь главной темой дня.

Ну наконец-то, хоть какая-то хорошая новость. Хотя он, без сомнения, получил бы огромное удовольствие, если бы ей пришлось бы требовать исключения Гарри и Рона из школы. Разумеется, только для того, чтобы сыграть его роль более достоверно.

— Встречи проходят в кабинете директора, и обычно начинаются через полчаса после окончания обеда. Пароль — лакричные леденцы. Я бы предложил, чтобы вы провели оставшееся время с пользой и ознакомились с темами сегодняшней встречи. — Она сложила пачку пергаментов с описанием проблем в карман. В этой мантии карманов, обычных и потайных, было куда больше, чем в ее школьной форме.

— Есть какие-нибудь особые вопросы, касающиеся Слизерина, которые придется обсудить? — спросила она, пытаясь говорить более уверенно, чем она себя на самом деле чувствовала.

— Нет, мисс Грейнджер. — ответил он терпеливо. — не в этот раз. Только постарайтесь не брать на себя и ваш колледж какие-либо дополнительные обязательства. Слизерин — этот не тот колледж, который добровольно пойдет на субботник по уборке мусора или станет вышивать салфеточки для приютов.

— Как пожелаете, — коротко ответила она, нервная и усталая до бесконечности от его безжалостного сарказма. Особенно, когда этот сарказм был упакован в ее собственный голос. Он посмотрел на нее.

— Мисс Грейнджер, вероятность того, что вам придется говорить на какую-либо тему, за исключением происшествия с миссис Норрис, очень мала. Если будет поднята непонятная и таким образом опасная для вас тема, я уверен, директор переведет разговор в более безопасное русло. — Его голос смягчился. — Я уверен, вы сумеете пережить вечер достаточно безболезненно, если просто будете сидеть в ближайшем к огню кресле и пить каждую чашку чая, которую директор предложит вам. Если не считать этого, вы можете просто время от времени злобно смотреть на окружающих, хмыкать и делать вид, что у вас есть куда более важные дела, чем сидеть на этом педсовете. Я не думаю, что это будет слишком уж сложное задание, при данных обстоятельствах.

Она быстро взглянула на него. Он что, пошутил? По его лицу ничего нельзя было понять. Не то, чтобы ей, конечно, так часто приходилось угадывать что-нибудь по собственному лицу. Мгновенье прошло, но она все равно чувствовала себя более спокойно, после его напоминания, что Дамблдор тоже будет там. Директор не даст мне совершить ошибку, — подумала она. Ей надо только выжить на педсовете, и потом она сможет расслабиться и... черт. Да.

Снейп замолчал.

— Еще что-нибудь, мисс Грейнджер?

Да, пожалуй.

— Пароли, — лаконично ответила она.

Он, казалось, раздумывал.

— Пароли, — повторила она, — более конкретно — ваши пароли. — он нахмурился. — Ну что же, — продолжила она, стараясь, чтобы ее голос звучал рассудительно, а не панически, — на данный момент, единственное место, где я могу переночевать — комната префекта. Так что, или вы мне даете пароли к своим комнатам, или будем вместе ночевать в моих. Заодно сможем придумать, как мы это объясним на следующее утро Гарри и Рону.

Он чуть не подавился от этой мысли. В откровенно надутой манере, он пробормотал ей последовательность паролей, которая могла позволить ей пройти в его личные комнаты.

На какой-то момент она даже немного ему посочувствовала. Ей в высшей степени не нравилась сама идея, что кто-то будет жить в ее комнате. Откровенно скрытному мастеру зелий должно быть не менее легко дать ей полный доступ к своей жизни, пусть даже на короткое время. Она постаралась не выдавать своих чувств. Не лучший момент, чтобы предлагать ему свое сочувствие.

И это также означало, что ей осталось вынести еще одно суровое испытание.

Обедом.

В первый раз, ей придется изображать Снейпа на публике. Пусть даже, и без близких контактов.

За секунду до того, как они вышли в людный коридор, ей в голову пришла ужасная мысль. Она схватила его за рукав мантии.

— Подождите, — прошептала она, потянув его назад.

Он открыл рот, чтобы запротестовать, но она, без особых размышлений, жестом показала, чтобы он заткнулся.

Она не заметила, как его губы слегка дернулись, почти в одобрении.

— Есть ли что-нибудь, что вы не едите?

Если он и собирался что-то высказать, то оставил это при себе, задумавшись над ее вопросом.

— Моллюски, любого рода, — это однозначно не проблема. Моллюски вызывали у нее отвращение. Живыми или мертвыми. — Маггловские сладости. — можно пережить. Он закрыл глаза. — Я действительно не люблю тыквенный сок. — О нет, похоже, что придется обходиться водой. — И... — сказал он голосом, полным давней черной ненависти, — брокколи.

Последнее слегка захватило ее врасплох, и ей пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться в полный голос. Интересно, что ему наделало такое безобидное растение, как брокколи, что он его так горячо ненавидит. Выражение его лица говорило, что лучше об этом не спрашивать, по крайней мере, в данный момент.

— А еще я ем мясо. — Сказал он с легким оттенком злорадства. — И оно мне очень нравится.

Еще бы!

Она зло посмотрела на него, и, не говоря не слова, вышла в коридор, присоединяясь к студентам и преподавателям, на пути в Главный Холл.

Она так сильно концентрировалась на выпрямленной осанке и ровной скользящей походке, что чуть не заорала, когда кто-то коснулся ее руки и знакомый голос произнес:

— Северус, как хорошо, что ты решил присоединиться к нам.

С трудом удерживая шаг, она поняла, что неумолимая сила под именем Альбус Дамблдор подводит ее к учительскому столу.

— Директор, — выдавила она из себя в ответ.

— Все готово для нашего сегодняшнего собрания? Замечательно, просто замечательно. — Повторил он, не дожидаясь ее ответа. — Я понимаю, у тебя был очень занятый день.

К этому моменту директор очень ловко подвел ее к ее стулу. Кажется, он ожидал от нее какого-то ответа.

Она слегка кивнула, скорее, чтобы выиграть время.

— Достаточно... познавательный, — лучший ответ, который она смогла придумать.

— Замечательно, — вновь повторил Дамблдор. — Сегодня на обед говядина по-веллингтонски. Я знаю, как ты это любишь. — он похлопал ее по спине, прежде чем двинуться дальше вдоль стола, чтобы занять свое место.

Гермиона была чрезвычайно благодарна за маленькие подсказки директора, но не знала, как реагировать на чрезмерную дружелюбность с его стороны. Тем не менее, ее дискомфорт, кажется, выглядел вполне естественно, поскольку никто из преподавателей даже не задержал на ней взгляда. Мадам Хуч, ее соседка по столу, лаконично кивнула ей в приветствие, — Северус. — Гермиона кивнула ей в ответ, не уверенная, что сказать. Оказалось, Хуч более ничего от нее и не ожидала, поскольку мгновенно отвернулась, чтобы возобновить прерванный разговор со Спраут.

Домашний эльф поставил перед ней тарелку с дымящимся мясом в тесте. Сглотнув, она потянулась за картофельным пюре. На столе были и другие овощи, включая морковку, горох и брокколи. Хорошо, что он предупредил ее, подумала она. Ей действительно нравилась брокколи.

Призывая всю свою храбрость, она начала есть.

В конце концов, обед оказался не таким уж кошмаром, как она ожидала. Как только она начала кушать, она почувствовала, что на самом деле зверски голодна. Подавляя желание набить желудок всем, чем попало, она сдержанно накладывала себе добавку, а затем начала праздно подцепливать с тарелки жареную картошку, пока не подали пудинг. Она заметила, что никто особенно на нее не глядел. Если она случайно и ловила чей-то взгляд, то этот человек быстро находил другой предмет интереса.

Потягивая воду, она пыталась незаметно посмотреть на гриффиндорский стол, особенно, на то место, где она сама обычно усаживалась. По крайней мере, он сел там, где надо, подумала она с облегчением. Она предположила, что ему хватило здравого смысла, чтобы последовать за Роном. Или Дамблдор опять таки употребил свой трюк с усаживанием людей на места. Снейп выглядел напряженным, слишком напряженным, и она постаралась не очень испугаться, когда увидела, сколько он ест. Рон и Гарри разговаривали о чем-то напротив него — о Квиддиче, она могла спорить на что угодно — и еще она увидела, как Невил с искренним лицом что-то говорит Снейпу.

Вероятно, спрашивает, что случилось после того, как весь класс отпустили, и сильно ли Снейп на нее орал? Она надеялась, что, по крайней мере, он попытается нормально ответить Невилу.

Ирония заключалась в том, что в обычных обстоятельствах, она бы посчитала возможность сидеть за учительским столом привилегией и особой честью. Сейчас же, она механически поедала пудинг, пытаясь не зацикливаться на желании оказаться рядом с друзьями.

Наконец, обед закончился, и ей надо было найти тихий уголок, чтобы прочитать пергаменты. Подземелья находились слишком далеко, и она еще не чувствовала себя достаточно храброй, чтобы пойти в учительскую. Когда все начали расходиться, она встала, поправила свою мантию и постаралась выйти из комнаты с таким видом, как будто у нее были важные дела. Никто не попытался задержать ее. Фактически, ученики расступались перед ней.

Вспомнив, что она была достаточно близко к одному из редко используемых коридоров — полезное открытие, сделанное год или два назад во время ночных экскурсий с Гарри и Роном — она отделилась от толпы и вскоре нашла пустую комнату. Поспешно закрывая дверь и закрепляя замок заклинаниями, она устроилась и начала читать.

Очень скоро ее полчаса закончились и, собирая всю свою храбрость, она направилась к кабинету Дамблдора. Она пробормотала пароль спящей гаргулье, будучи уверена, что Снейп всегда был пунктуален.

Дверь в кабинет директора открылась еще до того, как она постучала.

— Северус, — донесся радостный голос изнутри, — заходи и присоединяйся к нашей компании.

Пять кресел в кабинете теперь находились возле камина. В центре стоял маленький столик с подносом, на котором находились большой чайник и пять чашек. Профессор МакГонагалл стояла возле столика, наблюдая за тем, как чайник услужливо наливал ей чаю.

Гермиона остановилась, пытаясь изобразить естественный авторитет декана Слизерина.

— Присаживайся Северус.

Как он говорил? Ближайшее к огню кресло?

Она уселась поближе к огню, и кивнула Дамлбдору.

— Директор

— Чаю?

Она вновь кивнула, припоминая, какой чай он пил сегодня в ее комнате.

— Черный.

Вероятно, в какой-то момент ей придется использовать не только односложные ответы и кивки. Тем не менее, профессор МакГонагалл ничего не пожелала прокомментировать. Она только кисло посмотрела на Гермиону, и уселась в свое кресло.

Возможно, Снейп действительно не был особенно разговорчив.

— Я полагаю, бессмысленно спрашивать твое мнение по поводу черновика документа о консультациях, Северус, — это опять от МакГонагалл.

Само мое присутствие здесь бессмысленно, подумала она, замечая с внутренней кривой улыбкой, что это очень Снейповская мысль. Интересно, а что если...

Она озвучила мысль, наполняя свой голос вселенской скукой.

МакГонагалл фыркнула.

— Ты это говоришь, — резко ответила она, — только потому, что ты не интересуешься..

Дамблдор прервал ее с совершено счастливым видом, спасая Гермиону от погрязания в неожиданной трясине политики отношений между колледжами. Гермиона отметила про себя, что ей нужно поговорить об этом потом со Снейпом. И это будет длинный разговор.

— Ну же, Минерва, давай подождем с обсуждением, пока не прибудут все. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь остался в неведении.

Кажется, он подмигнул Гермионе, и девушка только начала расслабляться, как другая мысль пришла ей в голову. Северус. Минерва. Альбус. Полагалось, что она должна называть всех этих людей по имени. Она быстро порылась в своей памяти. Имя профессора Флитвика? Фредерик... нет. Франк.. Филипп... Филиус — вот оно! Но как же к черту звали профессора Спраут?

Педсовет оказался одновременно скучным и пугающим. Тайна имени профессора Спраут была разрешена восторженным приветствием директора «Эрменгарде!», когда профессор вошла в кабинет. После этого Гермиона была захвачена бесконечными мелочами управления школой. Осознание того, что позже ей придется пересказывать всю информацию Снейпу, заставляло ее внимательно слушать всех говорящих. Даже при этих условиях, собрание казалось бесконечным.

Оказалось, что выглядеть незаинтересованным и хмыкать — это то, чего все и ожидали от главы Слизерина. В течение большей части собрания, ее единственным вкладом было распивание чая из бездонного чайника.

Наконец, Дамблдор перешел к следующему пункту — закрытие собрания, и Гермиона начала расслабляться, когда резкий шотландский акцент МакГонагалл опять вклинился в разговор.

— Извините, директор, но я думаю, что у нас есть еще одна тема для обсуждения.

Миссис Норрис. Гермиона закрыла глаза. Она надеялась, что об этом пункте в плане все забудут. Очевидно, нет. Ее сердце ушло в пятки, и она постаралась не застонать слишком уж громко.

— Извини меня, Северус, если это затрагивает твоего любимчика, но для меня это дело достаточно важно.

Филч? Любимчик?

— Могу уверить тебя, Минерва, что Филч никоим образом не относится к вещам, которые мне нравятся. — Она осторожно позволила некоторой части своего искреннего отвращения от одной мысли о Филче отразиться на лице и в голосе, очень довольная, что без заминки назвала МакГонагалл по имени.

МакГонагалл только фыркнула.

— Как вам должно быть уже известно, — начала она, — несколько ночей назад я патрулировала коридоры школы, когда меня атаковала эта кошка. — Она содрогнулась и кажется собиралась пуститься в детальное описание, когда вмешался Дамблдор.

— Минерва, я думаю, мы все знаем, что случилось. Возможно, нам стоит пригласить Аргуса, и узнать, что он может сказать по этому поводу?

Со стороны декана Гриффиндора донесся еще один негодующий звук. Гермиона постаралась выглядеть незаинтересованной, но затем заметила, что Флитвик и Спраут очень внимательно изучают обстановку комнаты Дамблдора. На какой-то момент она удивилась, откуда такая реакция, пока не поняла, что они просто пытаются скрыть свое веселье. Та маленькая часть ее, которая не была совершенно запугана, удивилась мысли, что все это может оказаться достаточно забавным.

Ее внимание было привлечено обратно прибытием вызывающе выглядящего Аргуса Филча, очевидно, готового защищать свою наводящую ужас кошку до последней капли крови. Он пригладил свои крысиного цвета волосы, что только заставило его выглядеть еще более неопрятным. По сравнению с Филчем, подумала она, Снейп выглядел просто холеным.

— Итак, мистер Филч, — мягко начал Дамблдор, — я думаю, вы знаете, почему я попросил прийти вас сегодня. Мы все наслышаны о неудачном.. гмм.. столкновении миссис Норрис и профессора МакГонагалл.

— Столкновении? — возмущенно взвизгнула декан Гриффиндора. — На меня жестоко напала эта кошка, если это действительно кошка. Если бы я не знала лучше, я бы сказал, что это — опасное чудовище, заколдованное, чтобы выглядеть как кошка.

Филч ощетинился.

— Да? А что еще полагалось делать моей бедной девочке, а? Она была там, патрулируя коридоры, как обычно, и хочу сказать, она очень хорошо это делает, когда она и натолкнулась на странную кошку, которой там не должно было быть. Конечно же, она стала защищать свою территорию. Это вполне естественно.

— Эта кошка должна быть изгнана из здания школы, — мрачно пробормотала МакГонагалл

— И кто будет ловить учеников, когда они замышляют всякие пакости? — требовательно спросил Филч. — Вы же согласитесь со мной, профессор Снейп? Вы всегда говорили, что вы бы пропали без миссис Норрис.

Гермиона, которая только было начала наслаждаться перепалкой, внезапно поняла, что вопрос был задан ей. Она слегка вздрогнула, и постаралась скрыть это ничего не значащим «хмпф». Та же самая маленькая незапуганная часть напомнила ей, что это шанс всей ее жизни безнаказанно отомстить Филчу.

— Ко мне это не имеет никакого отношения, Филч. У меня нет никакого намерения ввязываться в любые кошачьи своры. — голос Снейпа чрезвычайно подходил для подобных замечаний. Она также могла поклясться, что слышала, как Флитвик издал интересный звук, который немедленно был скрыт чиханием. У нее появился еще один вопрос, интересно, хватит ли ее удачи еще на чуть-чуть...

— Из чистого любопытства, — сказала она куда-то в пространство, — а кто, собственно говоря, победил? — В этот раз на Спраут нашел внезапный приступ кашля, пока МакГонагалл выглядела яростной и слегка застенчиво потирала правое ухо. Подобострастное поведение Филча мгновенно сменилось триумфом.

— Ну что же, — спокойно сказал Дамблдор, — я уверен, что миссис Норрис в будущем будет узнавать профессора МакГонагалл, и наоборот. Возможно, вы тем не менее могли бы ... не выпускать ее несколько ночей, Аргус? Хорошо. — он просиял. — Спасибо, что нашли время, чтобы зайти.

Неряшливый смотритель покинул комнату, оставив за собой дымящуюся от злости МакГонагалл, бросающую ядовитые взгляды на Гермиону. Сама же Гермиона была занята тем, что пыталась почувствовать себя виноватой за бесстыдное издевательство над собственным деканом.

С уходом Филча, собрание окончилось. МакГонагалл выплыла из кабинета, бормоча себе что-то под нос на гаэльском. Спраут и Флитвик наконец позволили себе похихикать. Гермиона хотела покинуть комнату вслед за ними, но Дамблдор слегка сжав ее руку, задержал ее. Когда комната опустела, он улыбнулся.

— Неплохо получилось, девочка. Я не думаю, чтобы они что-нибудь заметили.

Она улыбнулась ему в ответ.

— Ну, я думаю, тот факт, что профессор Снейп, — невыносимый ублюдок ... пожалуй не лучшая вещь, чтобы сказать директору, — ну, не особенно разговорчивый человек, сильно облегчил ситуацию.

— Так и есть. — Он посмотрел на нее со странным задумчивым выражением.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке. Просто прошло действительно очень много времени, с тех пор, как я в последний раз видел Северуса улыбающимся. — Он встряхнулся. — Не обращайте внимания на сентиментального старика, мисс Грейнджер. Сегодня вечером вы показали себя очень хорошо.

Он проводил ее до двери, и она спустилась в коридор. Она уже наловчилась с фирменной походкой Снейпа, и усиленно старалась не думать о подтексте последней фразы Дамблдора.

Она покинула часть замка, принадлежащую директору, и собиралась направиться в ее... его... комнаты, когда к ней пришло внезапное осознание еще одного факта. А именно, неизбежных физиологических последствий вечера, наполненного распиванием чая.

Ей нужно было найти туалет.

И немедленно.

Она знала, где находятся туалеты для персонала, и даже вспомнила, что должна зайти в мужской.

Где и остолбенела при виде открывшегося перед ней зрелища.

На стене перед ней был ряд блестящих белых фарфоровых.. ну... назовем это резервуарами... раковинами. За исключением того, что рядом с ними не было никаких кранов, и передний край был выше, чем можно было бы ожидать. В них были какие-то дыры, но никаких затычек. И они определенно находились на... ну... на этой высоте. На высоте паха.

Рядышком стоял маленький стульчик. Она постаралась не представлять себе слишком ярко профессора Флитвика. А что касается Хагрида...

Нет. Нет. Нет. Нетнетнетнетнетнетнетнет

Она не могла их использовать. Ни за что.

Давление в мочевом пузыре напомнило ей, что она должна таки решиться на что-нибудь. Желательно на что-то, в результате чего она не обмочится. Она рванулась к кабинке и закрыла дверь. Кое-как справилась с незнакомой одеждой, и наконец смогла сесть на нормальный унитаз и облегчиться. Все время намеренно не глядя вниз.

Боже. О боже. Она уронила голову на слегка дрожащие руки.

Через некоторое время она обнаружила, что в ее мозгу сформировалась поразительно четкая и красочная картинка Невила Лонгботтома страдающего от ужасных продолжительных пыток. Интересно, неужели слизеринская кровь, питающая ее мозг, начала влиять и на весь ее мыслительный процесс. Она была абсолютно уверена, что помощь Снейпа Невилу с домашним заданием была самым меньшим, чего заслуживал Невил за то, что заставил ее так страдать.

Наконец, она смогла встать и поправить одежду. Так не пойдет. Ей надо собраться. Покинув кабинку, она вымыла руки и вышла из туалета, почти врезавшись в Снейпа, собственной персоной.

Он понял, где она только что была, и слегка изогнул бровь.

Она направила на него взгляд, который вдохновил бы и василиска.

— Я не хочу говорить об этом, — медленно, четко произнесла она.

Снейп отсутствующим взглядом уставился в камин, забыв о книге, лежащей на его коленях. Честно говоря, книга нужна была только для того, чтобы остальные гриффиндорцы не беспокоили его. Он слышал множество переплетающихся разговоров — от анализа последней игры "Палящих пушек" до занятного разговора о… ну, он не был полностью уверен. Возможно, Браун и Патил… нет, напомнил он себе, думай о них как о Лаванде и Парвати, обсуждали косметику. Он вдруг содрогнулся и почувствовал глубокую благодарность к судьбе. Раз уж она решила поиграть его жизнью, хорошо, что ему пришлось поменяться телами с Гермионой Грейнджер, а не с одной из этих девиц. Или с Поттером. Или с Лонгботтомом.

Дрова уютно потрескивали в камине. Языки пламени причудливо танцевали, постепенно заставляя дерево темнеть, превращая его в яркие угли, которые потом рассыпались в прах.

-…Гермиона. Гермиона, ты что, уснула?

Снейп вздрогнул, когда на его плечо легла рука. Визли, то есть Рон, нахмурившись, стоял рядом с креслом.

— В облаках витаешь, Гермиона? Я тебя уже в третий раз зову. Хочешь сыграть в шахматы?

Чувствуя благодарность к… Рону, который задал вопрос и, не дав ему возможности ответить, сразу же задал следующий, Снейп задумался на минуту. Может быть, можно отказаться? Снейп не знал, как Гермиона играет в шахматы. Если это было обычной частью вечеров в гриффиндорской гостиной, ему лучше сыграть с ней пару партий в выходные, чтобы перенять ее стиль.

-Не сейчас, Рон. Я… устала. Мне нужно еще встретиться с гм… МакГонагалл сегодня. Я лучше пойду…

Рон ухмыльнулся.

— Ты, кажется, становишься ужасно фамильярной, Гермиона. Это из-за того, что ты префект? — Снейп нахмурился.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не думал, что ты когда-нибудь назовешь МакГонагалл как-то еще, кроме 'профессор МакГонагалл'. Наконец-то ты снизошла до нашего уровня! — улыбка на его лице стала шире.

Снейп поморщился. Конечно, Гермиона должна называть своих учителей соответствующим образом. По крайней мере, он не назвал МакГонагалл Минервой. Это было бы слишком даже для Визли. Он встал и раздраженно махнул рукой.

— Просто оговорилась. Я же сказала, что жутко устала сегодня. Увидимся за завтраком.

— Конечно, — Визли вернулся к Поттеру и остальным, все еще обсуждающим "Палящие пушки". Снейп подавил вздох облегчения. Похоже, встречаться с Волдемортом было легче, чем играть роль Гермионы Грейнджер и пытаться вспомнить, как она себя ведет, учитывая, что он практически не обращал на нее внимания за пределами класса. Да и из ее поведения в классе он помнил лишь общие детали.

Снейп вышел из гостиной через портрет Толстушки. Конечно, ему не нужна была МакГонагалл — профессор МакГонагалл, напомнил он себе. Даже в мыслях нужно называть людей правильно. Он просто не мог больше сидеть в гостиной — он не был готов включиться в беседу. Чем дольше он там сидел, тем больше в нем росло напряжение. Он волновался не только о том, как сыграть свою роль, но и о том, как Гермиона справилась с педсоветом. Конечно, Дамблдор должен помочь ей, но, тем не менее, жизнь Снейпа зависела от ее актерских способностей.

Его напряжение наполовину было обусловлено прошедшим обедом. К счастью, до этого он провел немало времени, разглядывая зал, чтобы знать, куда он должен сесть. Даже если бы он и не знал, Визли все равно притащил бы его за собой. Было довольно сложно накладывать овощи себе в тарелку и не прикасаться к мясу. К счастью, это тело было вполне довольно даже таким небольшим количеством еды, хотя разум и сопротивлялся этой идее.

Кроме пищи были еще и разговоры — непрерывная болтовня и куча вопросов не давали расслабиться. Началось все с вопросов Лонгботтома, который выразил надежду, что с 'ней' все в порядке, что 'Снейп' не был очень ужасным. Поттер тут же вставил словечко, да и Визли прокомментировал сегодняшний урок Зелий. Снейп едва сдержался, чтобы не зарычать. Вместо этого он ответил, что он в порядке, просто устал, и что ему пришлось только навести порядок в классе. Ни одному из мальчиков не показалось странным, что именно Гермиона должна была приводить класс в порядок, а не Невил, из-за которого все и произошло.

Снейп заставил себя вернуться к реальности. Пока он бесцельно бродил по коридорам, ноги сами привели его к кабинету директора. Он подумал, закончился ли педсовет, когда прямо перед ним распахнулась дверь. Он отступил назад, не горя желанием быть пойманным возле учительских туалетов, но потом понял, что это он… нет, Гермиона вышла из мужской комнаты. На его лице появилось подобие улыбки, когда он представил, сколько чаю она должна была выпить во время педсовета. Он тоже всегда первым делом заходил в туалет. На педсовете практически нечем было заняться, кроме как пить чай и слушать болтовню учителей, умеющих невероятно затягивать решение простейших вопросов.

Гермиона свирепо посмотрела на него. Теперь у нее получается совсем правдоподобно, подумал он.

— Я не хочу говорить об этом, — произнесла она сердито. Снейп почти улыбнулся над ее интонацией, когда вдруг ощутил, что скоро сам столкнется с такой же проблемой.

— Отлично, — ответил он, — На педсовете было что-то важное?

— Нет, — вздохнула Гермиона, — Все прошло так, как вы и говорили. — Она посмотрела на часы. — Вы должны вернуться в гриффиндорскую башню, если не хотите получить наказание за поздние прогулки, — добавила она злорадно.

На этот раз была очередь Снейпа бросить тяжелый взгляд, хотя он и сам знал, что ему пора возвращаться. И не только потому, что уже поздно. Он не знал, где поблизости можно найти женский туалет, и вообще предпочел бы уединение ванной комнаты префектов. Он развернулся и быстро пошел по коридору. Через мгновение он услышал ее удаляющиеся шаги.

Полчаса спустя Снейп нерешительно смотрел на кровать в комнате Гермионы. Кот ничуть не сдвинулся с тех пор, как Снейп был здесь в прошлый раз, и не проявлял готовности покинуть постель. Снейп решил, что лучшим выбором будут решительные действия. Подходя к кровати, он попытался вспомнить имя кота.

-Косо… Косолапсус, вот как. Косолапсус, иди отсюда, — команда не имела большого успеха, разве что лениво приоткрылся один глаз. Через мгновение кот снова казался спящим. Снейп стоял рядом. Возможно, даже еще более решительные действия?

Более решительные действия принесли успех: Косолапсус устроился в кресле перед камином, а Снейп направился в ванную, чтобы чем-нибудь обработать царапины на руках. Он все еще не привык справляться с волшебной палочкой Гермионы, хотя уже немного попрактиковался вечером. К счастью, палочка не так уж плохо реагировала на него, но работала не идеально. Необходимо немного практики, и он решил встать пораньше, чтобы потренироваться еще.

Он открыл шкафчик над раковиной, приложив большее усилие, чем было необходимо. Бормоча что-то себе под нос, и пытаясь сообразить, как он собирается справляться с котом каждый день, Снейп уставился на разнообразные бутылки и флаконы. Большинство из них выглядели абсолютно незнакомо. Это были маггловские смеси для… он прищурился, пытаясь прочитать, что в них содержалось.

Так, Шанель — это, кажется, производитель. Слишком многие бутылочки содержали эту надпись, чтобы это было названием вещества. Он взял одну из них. 'Lait Tendre. DŽmaquillant doux visage et yeux' "Мягкое молочко для снятия макияжа с лица и глаз". Снейп поспешно поставил бутылку на место, радуясь, что Гермиона не пользовалась макияжем. Хотя зачем в таком случае у нее есть средство для его удаления? И почему она не пользовалась специальными заклинаниями для этой цели — теми, которые обсуждали Браун… нет, Лаванда и Парвати.

Снейп мысленно укорил себя, пытаясь привыкнуть называть студентов по именам — даже мысленно. Для того чтобы все прошло гладко, он должен научиться думать, как мисс Грейнджер, как бы ему не была отвратительна эта мысль. Объяснить ошибку с именем будет гораздо труднее, чем другие промахи. Он снова принялся искать, чем бы обработать царапины, хотя они уже подсохли. Не найдя ничего подходящего, он просто промыл их водой. Вдруг он понял, насколько устал.

Вернувшись в комнату, Снейп заметил, что Косолапсус остался в кресле. По крайней мере, больше никаких битв сегодня вечером. Он отогнул одеяло; под ним лежала скомканная одежда. Снейп почувствовал внутреннюю борьбу. Очевидно, мисс Грейнджер носила ночную рубашку. Логично, подумал он. Как префекта, ее могли разбудить в любой момент, чтобы решить какие-то школьные вопросы. Очевидно, она не знала заклинаний, позволяющих одеться за считанные секунды. Ему не пришло в голову, что Гермиона могла действительно предпочитать ночную рубашку.

Проблема осталась — пока он не привыкнет к ее волшебной палочке, он должен будет носить сорочку. Он вздохнул и потянулся за ней.

— По крайней мере, это разумно, — пробормотал он Косолапсусу. Кот казался безразличным, и Снейп почувствовал странное облегчение. К счастью, сорочка оказалась достаточно нормальной и простой. Сегодня он не хотел иметь дело со странными созданиями в оборочках, которые встречались в магазине мадам Малкин. Он видел их в те редкие моменты, когда заставлял себя выбраться за новой мантией.

Тем не менее, ночная рубашка создавала свои трудности. Он должен был сначала раздеться. Снейп выругался от этой идеи. Это почему-то казалось самым ужасным вторжением в ее — и его — личную жизнь. Услышав ругательство, Косолапсус с любопытством приоткрыл один глаз, но, увидев, что ему ничего не угрожает, снова погрузился в сон. Снейп почти благословил кота — его непрерывный сон подкинул ему идею. Он выключил свет и переоделся в темноте. Если он не мог видеть то, что он раздевал, он мог делать вид, как будто ничего не изменилось.

Утро пришло быстрее, чем он ожидал. Очевидно, тела восемнадцатилетних девушек требовали больше сна, чем обычно требовалось ему. Снейп быстро оделся, не глядя в зеркало и стараясь не думать о том, что он делает. Более близкое знакомство поможет справиться с этим. Во сне ему пришло в голову несколько решений этой проблемы, которые он должен обсудить с мисс Грейнджер, но он полагал, что в итоге сработает одно — естественно, то, которое потребует больше всего времени.

В зале было шумно; студенты обсуждали предстоящий день, вчерашние события и еще кучу всякой ерунды. Снейп вздрогнул, когда увидел Гермиону за учительским столом. Неужели она никогда не обращала внимания на то, что он всегда пропускает завтрак? Он предпочел бы и сейчас пропустить завтрак, если бы у него был выбор. Зажатый между Поттером, Уизли и требованиями своего нового обмена веществ, он притащился на завтрак с остальными студентами. Гарри и Рон. Снейп потряс головой. Называй их Гарри и Рон. У тебя нет другого выбора. Ошибка будет стоить слишком дорого.

Он посмотрел на горы бекона на подносах, потом перевел взгляд на свою тарелку, где лежали тосты, яйцо, грибы и помидоры. Быстрый взгляд в сторону учительского стола подсказал ему, что Гермиона заметит, если он возьмет кусочек бекона. Потт… Гарри и Рон тоже заметят.

Он положил себе на тарелку еще одно яйцо и сконцентрировался на еде. Обычно его завтрак состоял только из кофе, но голод, с которым он сегодня проснулся, говорил, что мисс Грейнджер не ограничивается только кофе. Он снова взглянул на нее. По крайней мере, это она усвоила — Гермиона крутила в руках чашку, разглядывая студентов и игнорируя свою тарелку. Она заметила, что он смотрит на нее, и бросила на него сердитый взгляд. Вполне в его духе, но что именно заставило ее это сделать? Снейп не думал, что успел сделать что то неправильное за сегодняшнее утро. По крайней мере, ее друзья не спрашивали, что с ней случилось. За утро они перекинулись лишь парой слов. Вероятно, Гермиона не отличалась утренней болтливостью, также как и он сам.

Кофе. Ему нужен кофе. Это была единственная вещь, которая отсутствовала на столах. Когда-то одна из школьных директрис решила, что кофе вреден для растущих организмов, и с тех пор студенты довольствовались лишь чаем. Слабый чай, вода или молоко. Снейп решил налить себе воды, и теперь потягивал ее мелкими глотками, завершая завтрак.

— Мисс Грейнджер, на пару слов, пожалуйста, — вкрадчивый недовольный голос за спиной испугал его, и он повернулся для того, чтобы столкнуться с собой нос к носу. Гермиона покинула место за учительским столом и теперь стояла за его спиной с выжидающим видом. Когда Снейп поднялся, она развернулась и вышла из зала, подразумевая, что он последует за ней.

— Я скажу МакГонагалл, если ты опоздаешь на урок, Гермиона, — прошептал Гарри.

Снейп кивнул и ответил, — Спасибо, гммм, Гарри. — Урок Преобразования начинался после завтрака, как он понял из загадочной диаграммы, означавшей у Гермионы расписание занятий.

За дверями зала шум внезапно стих. Гермиона ждала его в одном из коридоров, ведущих к темницам. Когда он подошел, она посмотрела на него.

— Вы когда-нибудь слышали о расческе? — сердито спросила она, — Вы можете не уделять внимания этому телу, — она показала на себя, — но вы должны заботиться о моем, если не хотите, чтобы люди проявляли лишний интерес. Или научитесь пользоваться расческой, или выучите специальные заклинания, которые с этим справятся.

Снейп поморщился. Он и забыл, что мисс Грейнджер должна проводить по утрам эти обычные женские ритуалы. Но вместо извинений он обратился к ней с вопросом.

— А что вы делаете на завтраке, мисс Грейнджер? Не могли же вы быть так заняты пустой болтовней в течение семи лет, чтобы не заметить, что я появляюсь на завтраке только если у меня нет другого выхода. Я достаточно общаюсь со студентами в классе, и не нуждаюсь в их компании по утрам.

— Я хотела посмотреть, как у вас дела — и хорошо, что я это сделала, — возразила Гермиона, — Гарри и Рон не заметят, что вы не причесались, но Парвати и Лаванда этого не пропустят. Не удивлюсь, если профессор МакГонагалл тоже обратит внимание. У вас есть время, чтобы вернуться в мою…вашу комнату и причесаться перед уроками. Мы увидимся после ленча, чтобы обсудить предстоящий урок, правда?

На последнем вопросе храбрость покинула Гермиону, и Снейп понял, что она принимает ситуацию не так спокойно, как он думал. Понимание того, что не он один чувствовал себя ужасно, странным образом успокаивало. Он кивнул. Гермиона пошла по коридору к темницам, а он направился в гриффиндорскую башню, чтобы еще попрактиковаться с волшебной палочкой Гермионы, на этот раз пытаясь усмирить непослушные волосы. Это ему более или менее удалось, и его волосы выглядели гораздо лучше, когда он появился на уроке МакГонагалл.

Он старательно не думал об этом уроке — Преобразования не было его любимым предметом в школе, и он был не восторге от перспективы снова его изучать. Хотя, рассуждал Снейп, он прилично сдал свои ТРИТОНы, сколько же он мог забыть за это время?

К большому огорчению, он обнаружил, что забыл довольно много. Книга, лежащая перед ним, никак не желала превращаться обратно в свое оригинальное состояние — это была одна из зверюшек Хагрида. Он мог превращать одушевленные предметы в неодушевленные. Сделать обратное превращение было гораздо сложнее.

Его результат не был худшим в классе, но по озадаченному лицу МакГонагалл он понял, что не дотянул до обычного стандарта Гермионы. Он скривился, понимая, что ему предстоит выполнить персональное домашнее задание — тренироваться в Преобразованиях. Когда он поднял глаза, МакГонагалл стояла перед ним.

— Мисс Грейнджер, с вами все в порядке? — спросила она.

— Все нормально, профессор, — ответил он, понимая, что придется дать объяснения, — Я просто устала. Вчера на Зельях было небольшое происшествие, и я не выспалась ночью. Все будет нормально, мне просто нужно сконцентрироваться.

Казалось, МакГонагалл удовлетворилась его объяснением, и просто ответила, — Хорошо, мисс Грейнджер, — прежде чем повернуться к Лонгботтому, который к Преобразованиям проявлял не больше способностей, чем к Зельям.

К большому облегчению Снейпа, практические занятия скоро закончились, и МакГонагалл начала лекцию об особенностях преобразования неодушевленных объектов в одушевленные. Снейп старательно записывал лекцию, понимая, что мисс Грейнджер понадобятся эти записи, чтобы не отстать от остального класса по программе.

Шепот из-за его правого плеча подсказал Снейпу, что даже если бы он, боже упаси, и захотел сделать за Гермиону ее домашнее задание, ему бы это не удалось.

— Гермиона, что ты пишешь? — прошептал Рон, — Я не могу понять ни слова!

— А зачем ты читаешь мои записи? — спросил Снейп таким же шепотом.

— Затем, что я как всегда потерялся. Я за ней не успеваю!

— Ой, извини, — пробормотал Снейп, совершенно не чувствуя себя виноватым — это новая система стенографии, которую я выучила за лето. Так легче писать. Возьми лекцию у Гарри или кого-нибудь еще после урока. — Рон свирепо посмотрел на него и уткнулся в свою тетрадь.

-Спасибо, — холодно сказал он.

Снейп был рад, что сумел быстро придумать ответ. Очевидно, почерк был характеристикой разума, а не тела. Записи, которые он делал на занятии, были написаны его собственным почерком — который, как он однажды обнаружил, действительно не так уж отличался от маггловской стенографии, но ни капли не был похож на понятный четкий почерк мисс Грейнджер.

Наконец, урок закончился, и Снейп с остальными гриффиндорцами вернулся в башню, чтобы оставить книги. Ланч оказался таким же шумным, как и завтрак, и таким же неудобоваримым под пристальным взглядом Гермионы. После ланча он отправился собирать книги, необходимые для встречи с Гермионой, но не успел дойти до башни, как услышал, что его зовут.

— Мисс Грейнджер, кажется, нас была назначена встреча?

Снейп оглянулся и увидел себя в проеме двери, со скрещенными на груди руками и мрачным лицом. Гермиона явно была чем-то недовольна.

Наступило утро пятницы, которое не принесло Гермионе покоя.

Вечером она рассталась со Снейпом в коридоре и направилась в свою комнату в поисках места, где она могла бы расслабиться и подумать. Если бы она меньше устала, то смогла бы более внимательно разглядеть окружающее ее пространство. У нее осталось только впечатление большой светлой комнаты, которая была более удобной и захламленной, чем она могла ожидать. Здесь почти физически чувствовалось присутствие Снейпа.

Не имея сил заниматься исследованиями своего нового жилища, Гермиона постаралась быстро найти спальню. Она убедила себя, что все будет не так ужасно, когда она проснется утром. Она только отчаянно надеялась, что слизеринцам не понадобилась ночью помощь их декана.

После краткого обследования спальни Снейпа Гермиона не обнаружила никаких следов пижамы или ночной рубашки… или хоть какой-то одежды для сна. Это означало, что он спал… ну… голым. После вечернего опыта в мужском туалете Гермиона думала, что готова ко всему.

Она ошибалась.

Гермиона подумала, что это было вполне в его характере. Что же, подумала она свирепо, никто ведь не знает, в чем он спит. Так что с сегодняшней ночи Мастер Зелий будет носить пижаму. И это будет ему нравиться.

Она переоделась и скользнула под простыню. Вскоре она обнаружила, что не может уснуть. Дело было не только в странной кровати. Тело решительно отказывалось расслабиться. Она считала овец. Она перепробовала все техники релаксации, которые советовал ее отец. Но она непрерывно вертелась и крутилась в постели. Как только она начинала дремать, ее тут же будили незнакомые пощелкивания и поскрипывания комнаты.

Неудивительно, что он рыскает ночами по коридорам.

В полчетвертого утра после нескольких часов прерывистого сна, мысли о ситуации, в которую они попали, заставили ее полностью проснуться. Она окончательно отчаялась выспаться и решила хотя бы использовать время с пользой. Гермиона пробормотала Lumos и взглянула на столик у кровати. Там лежали три книги с закладками на разных страницах. Она выбрала "Историю зелий Северной Богемии", и начала читать.

К половине седьмого ее веки отяжелели, во рту появился противный привкус, и лицо зачесалось. Он решила одеться и пойти на завтрак, хотя знала, что он редко там появлялся. К тому же, нужно проверить, не натворил ли он чего-нибудь ужасного за прошедшие сутки в гриффиндорской башне. Гермиона отложила книгу и почесала лицо. Когда ее рука встретилась с колючей щетиной, она замерла.

Бритье.

Вздохнув, она побрела в ванную. Взгляд в зеркало подтвердил ее соображения. Некоторые мужчины выглядят очень сексуально с небольшой небритостью. Снейп к ним определенно не принадлежал.

На раковине лежал потертый бархатный футляр. Она открыла его, и сердце замерло.

Бритва Джека-потрошителя.

Конечно, чем еще он мог пользоваться?

В этот момент она была очень близка к тому, чтобы перерезать Снейпу глотку. Но после здравого рассуждения она решила, что неразумно делать это, пока она в его теле. И среди заклинаний, которые она знала, не было того, которое удаляло бы волосы на лице. В конце концов, ей же не пятьдесят лет. Стиснув зубы, она принесла его палочку из спальни.

В ванной она с некоторым колебанием взяла бритву. Она уже использовала его палочку, но это были самые простые заклинания. Палочка работала немного странно, но в целом неплохо. Однако преобразование было более трудной вещью. Немного нервно она указала на бритву. Она почувствовала, как сила идет через палочку, потом лезвие стало нечетким и, наконец, превратилось в самую обычную безопасную бритву.

Гермиона почувствовала себя лучше. В конце концов, ей же приходилось брить ноги, и она не перерезала при этом артерии. И она наблюдала, как бреется ее отец. Она нашла что-то похожее на пену для бритья и намылила лицо. Насколько трудным это может быть?

Труднее, чем казалось. Выдающиеся кости и впалые щеки делали рельеф его лица странным. Она вела бритву по коже порывистыми неуверенными движениями. Потом она перешла на шею, не видя, что делает. Затем досталось верхней губе и подбородку. Она смыла с себя пену и зашипела от досады, увидев очевидные недостатки своей работы.

Она снова намылилась. На этот раз бритва скользила легче, и Гермиона не удержала ее. Острая боль сообщила ей, что она порезалась. Чертыхнувшись, она продолжила. Снова смыв пену, она поняла, что щетина практически исчезла.

Оставив на лице тонкие струйки крови.

Она взяла палочку и произнесла простейшее заживляющее заклинание. На этот раз удача была на ее стороне, и следы порезов исчезли без следа. Гермиона облегченно вздохнула. Она не могла бы сказать Снейпу, что порезала его при бритье.

Ей нужно попрактиковаться, подумала она. Так же, как и с его палочкой. Несмотря на предыдущие рассуждения Снейпа о "глупом размахивании палочкой", Гермиона не собиралась обходиться без нее. Она превратила зубочистку в зубную щетку. Для нее было невозможным не почистить с утра зубы. Она кратко обсудила с собой вопрос о душе. В конце концов, это могло помочь ей проснуться. Но это означало, что она должна быть… раздетой. Гермиона решила, что это может подождать до вечера. Или, по крайней мере, до тех пор, пока она не обсудит со Снейпом выход из этой ситуации.

Уставшая и невыспавшаяся, в ужасном настроении и с головной болью, Гермиона отправилась в Главный Холл на завтрак. Сидя на его месте, она инстинктивно бросала взгляды на гриффиндорский стол. Снейп сидел там, где положено, и накладывал пищу в тарелку. Она заметила его тайный взгляд в ее направлении, когда его рука зависла над тарелкой с беконом.

Даже не вздумай, подумала она, поймав его взгляд. И что, черт побери, он сделал — или не сделал — с ее волосами? Ее головная боль усилилась.

— О, Северус, — раздался бодрый голос откуда-то из-за стола.

Впервые в жизни Гермиона была не рада слышать голос Альбуса Дамблдора. Она никогда не отличалась особой разговорчивостью по утрам, и сейчас она была просто не в состоянии оценить его бодрый тон.

— Рад видеть тебя на завтраке. Полагаю, это станет привычкой?

Она просто кивнула в ответ, и перед ней появилась чашка черного кофе. Видимо, это было все, что Снейп ел на завтрак. Не так уж и плохо. Гермиона чувствовала себя слишком разбитой, чтобы съесть еще что-либо.

Она потягивала кофе, чувствуя действие кофеина. Голова по-прежнему болела, да и настроение не улучшилось, но она хотя бы проснулась. Гриффиндорцы закончили завтракать, и Гермиона встала, намереваясь поговорить со Снейпом, пока он не ушел.

Она подошла к столу, когда он допивал воду. При ближайшем рассмотрении его волосы выглядели даже еще хуже. Она поняла, что он не наложил макияж. Не удивительно, что она выглядела ужасно. Конечно, сейчас не было никакой надежды на макияж. Но хотя бы волосы должны выглядеть прилично.

— Мисс Грейнджер, на пару слов, пожалуйста, — сказала она и вышла из Холла.

Странным образом довольная тем, как она отчитала его, и надеясь, что ее слова о встрече перед уроком звучали не слишком нервно, Гермиона спустилась в подземелья в свою классную комнату. Ее первый урок в качестве Снейпа.

Теоретически, это не должно быть проблемой. Первый класс. Хаффлпафф и Рэйвенкло. Студенты из двух самых безобидных колледжей. Ни один из них не смог бы обнаружить какие-то странности в поведении Снейпа. И они изучали простые зелья.

Тем не менее, у дверей класса ей овладела нервозность. Скривившись, она открыла дверь и стремительно вошла, оглядывая студентов. На нее смотрели лица от нервно напряженных до откровенно испуганных.

Она уставилась на них, пытаясь сообразить, что же сказать.

— Сегодня вы будете делать стандартное зелье для лечения бородавок. Они просто пялились на нее.

Она начала паниковать. Чего еще они ждут? Она подумала, что должен сделать Снейп, и тут же вспомнила педсовет.

— И чего вы ждете? — сказала она холодно, — Разрешения от родителей? Список компонентов на странице 47 ваших учебников. Начинайте. — Послышался шелест открываемых книг и пергаментов.

Урок прошел достаточно мирно. Никто никого не отравил, ни один котел не расплавился, и большинство зелий получилось правильными. Гермиона шагала по классу, нервная и измученная от недостатка сна и неожиданной утреней дозы кофеина. Она не забывала снимать баллы с учеников. Никто не смотрел на нее с насмешкой. Фактически, на нее вообще никто не смотрел. Наконец, она отпустила класс.

Голова все еще болела, и она чувствовала напряжение в мышцах — от волнения, и от постоянных усилий держать спину прямо. Ее спина не испытывала таких нагрузок с тех пор, как она еще ребенком занималась в балетной студии. Эта боль не улучшила ее настроения, когда она шла на ланч. Она едва замечала студентов, которые разбегались с ее пути.

Сидя за учительским столом, она механически поглощала пищу, не в силах отвести взгляд от гриффиндорского стола. Ей вдруг пришло в голову, что ей придется учить не только своих друзей, но и своего профессора. Она видела, как они втроем поднялись из-за стола, и вышли вместе. Она помнила, что они должны встретиться со Снейпом, но он направился к гриффиндорской башне. Гермионой овладела паника и ярость, когда она подумала, что он намеренно избегает ее, чтобы не обсуждать предстоящий урок.

Ты не сделаешь этого, ублюдок, подумала она, выходя из-за стола. Она догнала его раньше, чем он успел добраться до башни.

— Мисс Грейнджер, кажется, у нас была назначена встреча? — Она прислонилась к косяку, сложив руки на груди и пытаясь убедить себя, что она была скорее взбешена, чем испугана.

Он выглядел напуганным, потом сердитым, и явно хотел что-то сказать, но передумал.

— Простите, профессор…, — ответил он, — Я решила зайти за кое-какими книгами. Я думала, вы захотите встретиться в классе.

Она кивнула. Что-то подсказывало ей, что настоящий Снейп снял бы баллы за это, но сейчас она чувствовала такое облегчение, что не могла заставить себя это сделать.

— Хорошо, — кратко сказала она, — Берите ваши книги, и мы поговорим по пути в подземелье. И побыстрее, пожалуйста, — добавила она с оттенком злобы.

Он кивнул и ушел. Гермиона боролась с искушением потереть виски. Головная боль усилилась. Через минуту появился Снейп, нагруженный книгами. Они вместе направились в класс.

К тому времени, когда они дошли до класса, Гермиона уже вполне представляла, чем она должна сегодня преподавать. Она чувствовала себя, как нянька у беспокойных родителей. И только ее привычка относиться к учителям с уважением не давала ей рявкнуть на Снейпа, что она отлично знает, где находится лазарет. К тому же она понимала, что он пытается разозлить ее специально, чтобы она вела себя как он.

Она бессознательно ускорила шаг, опережая девушку, идущую рядом с ней. Нет, Снейпа, сказала она себе. Она открыла дверь и влетела в класс.

Гермиона увидела Малфоя, Крабба, Гойла, Гарри… нет, Поттера, Лонгботтома, Уизли… Она развернулась на каблуке и увидела, что Снейп немного отстал. Она подняла бровь.

— Конечно, мисс Грейнджер, мы все подождем вас.

Она видела, как вдруг сверкнули его глаза. Раздражение, нервозность, кофеин сделали свое дело, объединившись в одну удовлетворенную и мстительную улыбку. Теперь он знает, каково чувствовать себя в центре внимания.

Снейп занял место рядом с Гар… Поттером. Она заметила, что Поттер сочувственно улыбнулся Снейпу, но решила не делать замечания.

— Сегодня вы снова будете готовить Многосущее зелье. Надеюсь, сегодняшний урок пройдет менее драматично. Думаю, мне не нужно повторять вам основы. Начинайте.

Малфой усмехнулся в направлении Невила Лонгботтома. Гермионе жутко хотелось что-то сказать, но она промолчала. Ее ухмылка была практически естественной.

Было бы неправильным сказать, что урок прошел плохо. Это был кошмар. Она все время чувствовала на себе внимание Снейпа. Каждый раз, когда она поворачивалась, его глаза следили за ней. И что хуже всего, его рука была постоянно поднята. Проверка за проверкой, тщательно замаскированная под невинные вопросы о теории и практике.

В конце концов, она не выдержала.

— Мисс Грейнджер, я советую вам прочитать все те книги, которые принесли с собой, а мне оставить вести урок. По крайней мере, вы получите какую-то пользу, а я смогу спокойно продолжать.

Гарри и Рон пристально смотрели на свои котлы, избегая ее взгляда. Рон что-то пробормотал Снейпу. Гермиона искренне надеялась, что это было "Заткнись".

Его непрерывные замечания заставили ее отвлечься от остального класса. Хоть кто-то из них может следовать простейшим инструкциям, не перепутав ничего, подумала она, снимая пять баллов с Дина Томаса. Она собиралась вновь обойти класс, когда увидела, что Невил снова пытается добавить шкурку бумсленга не вовремя.

Невил, ради Бога. Почему ты со мной это делаешь?

Она ждала, что Снейп остановит его, как она сделала бы это. Но он не шелохнулся, хотя по его лицу было понятно, что он прекрасно понимал, что происходит. Она не выдержала.

— Лонгботтом, — проревела она.

Невил замер. Она обошла котел и впечатала ладонь в стол, заставив его подпрыгнуть.

— Мистер Лонгботтом, вчерашнее происшествие ничему вас не научило? И вы, мисс Грейнджер, — обратилась она к Снейпу, — Если бы вы обращали внимание на вашего соседа, а не глазели по сторонам, у нас бы не случалось подобных инцидентов. Мистер Лонгботтом, двадцать баллов с вас. Мисс Грейнджер, с вас двадцать баллов, и вы получаете взыскание.

Ошеломленная тишина в классе встретила этот взрыв эмоций. Она осмотрелась. Малфой сидел с самодовольной ухмылкой. Нет, с нее хватит.

— И, мистер Малфой, советую вам и вашим друзьям также не испытывать сегодня мое терпение-. Улыбка сползла с лица Малфоя, он замер. Отлично.

— Продолжайте работать, — отрезала она.

К ее великому удивлению, все подчинились. Даже Снейп больше наблюдал за Лонгботтомом, чем за ней. Несколько раз он вмешивался, чтобы предотвратить ошибку Невила. Она продолжала кружить по классу, пытаясь не думать, что только что назначила себе взыскание. Не говоря уже о том, сколько баллов она с себя сняла.

Так или иначе, урок закончился спокойно. Все приготовили удачные зелья, и ей не пришлось снимать баллы. Когда последний студент вышел из класса, она облокотилась на стол и закрыла глаза, чувствуя себя абсолютно опустошенной.

В восемь часов она кружила по классу, ожидая Снейпа и пытаясь забыть, что Минерва МакГонагалл сказала за обедом Эрменгарде Спраут. Она бормотала себе под нос, что нужно успокоиться. Внезапно открылась дверь и вошла обиженная девушка, не заботясь о том, чтобы постучать.

Он не стучит. Я всегда стучу. Этой небольшой детали было достаточно, чтобы она потеряла терпение.

— Мисс Грейнджер, — язвительно сказала она, — Я всегда думала, что стучу в дверь, прежде чем войти. Не подскажете, в котором часу сегодня я избавилась от этой привычки?

Снейп посмотрел на нее. — Примерно тогда же, когда я начал баловать своих студентов, профессор, — ответил он, подражая ее тону.

— Удивляюсь, как мне вообще удалось сделать сегодня что-то, когда вы постоянно перебивали меня. И раз уж мы заговорили об уроках, как насчет меня? Я слышала, как профессор МакГонагалл сказала профессору Спраут, что я сегодня была не в форме. Что она имела в виду?

Снейп вздохнул и приготовился отвечать, но ярость, которую Гермиона подавляла весь день, вырвалась наружу.

— И что с моими волосами? И вам не приходило в голову, что косметика у меня не только для того, чтобы украшать ванную комнату? А вы видели, сколько вы едите? Думаете, я хочу быть размером с гиппогрифа, когда получу свое тело обратно?

Она перестала кружить по комнате и упала на стул. Она подняла взгляд на Снейпа. Он просто смотрел на нее.

— Вы закончили? — голос был холодным, но спокойным. Она махнула рукой.

— Есть вещи более важные, чем ваше тщеславие. Вы когда-нибудь видели, как я упрекаю в чем-то Драко Малфоя? Или прощаю небрежность? Вы когда-нибудь видели, как я приглашаю кого-то в класс? И могу ли я напомнить, что у меня есть привычка менять одежду? Вы понимаете, в какой опасности мы оба? И что нас ждет, если мы будем раскрыты?

До нее дошло, что голос Снейпа звучит скорее напряженно, чем сердито. Она посмотрела на него и немного выпрямилась на стуле.

— Это не игра, мисс Грейнджер, — сказал он устало, — Вы не должны делать вид, что вы — это я. Вы должны быть мной.

— И вы должны быть мной, — сказала она спокойно, — Может, это и тщеславие, но я восемнадцатилетняя девушка. Хорошо выглядеть, быть аккуратной и отлично учиться для меня очень важно. И люди обратят внимание, если вы будете этим пренебрегать.

Она оба замолчали.

— У вас есть идеи, как справиться с этим? — спросила она, отчаянно надеясь, что он нашел решение.

Он вздохнул.

— Да, но решение имеет большой недостаток.

Похоже, он пришел к тому же выводу, что и она ночью.

— Корень мандрагоры, — сказала она.

С некоторым удовольствием она наблюдала, как его глаза удивленно расширились.

— Наиболее вероятно, что именно это решение будет эффективным, — подтвердил он.

Корень мандрагоры был главным компонентом в зелье, которое возвращало людям их первоначальный вид. Гермиона имела дело с ним, когда она встретилась с василиском. К несчастью, сейчас был только конец сентября, и мандрагоры только что были посажены. Их нельзя использовать в зельях, пока они не вырастут. Это означает, что они будут готовы к пасхе. В следующем году. Что означает, что они проведут в таком положении шесть месяцев. Если не найдут другого решения.

Шесть месяцев. Шесть месяцев быть Снейпом.

Она не знала, смеяться ей, кричать или плакать.

— О, боже…, — слабо произнесла она.

— Точно, — согласился он.

Она закусила губу, затем резко прекратила, вспомнив, что Снейп не делает этого. Также он не роняет голову на руки и не рыдает. Она просто закрыла глаза, моля о чуде. Или хотя бы о том, чтобы ее голова не взорвалась.

Ее внимание привлек его голос, — Выпейте это.

Она открыла глаза и увидела Снейпа, который протягивал ей стакан с темно-красной жидкостью.

— Что это? — спросила она, надеясь, что это яд. Или хотя бы снотворное, которое усыпило бы ее на шесть месяцев.

— Ивовая кора и валериана. Нам нужно обсудить кое-что, и я подумал, что это будет легче, если у вас не будет головной боли.

Его тон был безразличным, но она была благодарна ему за этот жест. Она выпила горькую густую жидкость, и почувствовала, как ослабляется обруч, стянувший ее голову.

— Как вы узнали? — спросила она, гадая, уж не дало ли их новое состояние им какую-то высшую связь.

— Угадал, — сказал он с оттенком иронии, — Я никогда не проводил пятничный вечер без головной боли.

Боль покидала ее, и к ней вернулась возможность рационально мыслить.

— Если мы собираемся встречаться часто, нужен предлог, — сказала она, — Я не могу постоянно оставлять вас после уроков. Даже вы так не делаете. Это покажется странным.

— Да, — заметил он, — Хотя я должен сказать, что не назначил бы вам сегодня взыскание, будь мы на своих обычных местах. Вы с Лонгботтомом просто потеряли бы баллы.

Она сердито посмотрела на него, прежде чем до нее дошел его черный юмор. Гермиона почувствовала, как ее рот невольно изогнулся в усмешке. На мгновение между ними установилось полное взаимопонимание. Это было немного смущающим.

— Тогда, пусть будет исследовательский проект, — продолжил он, — Это объяснит наши частые встречи, и даст шанс обнаружить какое-то решение раньше, чем созреет мандрагора. Гермиона посмотрела на него. — И да, — добавил он с неожиданной злобой, — Я ожидаю от вас какого-то вклада в эти исследования.

Она кивнула. Все, что угодно, чтобы избежать шести месяцев… этого.

— Мы должны встретиться на выходных, чтобы обсудить последние мелочи. Как насчет завтрашнего вечера? Мы собирались сходить в Хогсмит, но вы можете сказать Гарри и Рону, что я задала вам сочинение, и вам нужно остаться в библиотеке. Они поверят в это. В то, что мы оба на это способны, — подчеркнула она.

— Согласен, — сказал он коротко. Затем он вытащил из сумки пергамент и положил на стол, — Вот. Вам это понадобится.

Она смотрела в непонимании.

— Что это? — спросила она.

— Ваши лекции по Преобразованию. И ваше домашнее задание.

Она тупо смотрела на причудливые каракули. Как, черт побери, она будет это читать?

Гермиона подавила желание вздохнуть.

Действительно, мелочи.

Снейп закрыл за собой дверь комнаты и прислонился к ней, устало закрыв глаза. Его сумка упала на пол, и он поморщился от звука рассыпающихся книг.

Если ему казалось, что день тянется долго, то вечер был просто бесконечным. Во-первых, его встреча с мисс Грейнджер потребовала обсуждения того, как долго ему… нет, им, поправил он себя, придется участвовать в этом фарсе.

Шесть месяцев. Он застонал и тут же удивился этому звуку. Шесть месяцев в гостиной Гриффиндора. Мысль о научном проекте вместе с мисс Грейнджер стала вдруг спасением — мир и тишина лаборатории. Его лаборатории — подумал вдруг он, обведя взглядом комнату. Его комнат, где каждая вещь имела свое место, и где рыжая подушечка для иголок не оккупировала кровать. Он посмотрел на Косолапсуса, который очевидно не знал о злобе, направленной на него.

Злоба исчезла, и Снейп рассмеялся над безразличием кота. Безразличие — это блаженство, подумал он. Он устал изображать из себя восемнадцатилетнюю девушку. К тому же, не совсем нормальную восемнадцатилетнюю девушку. Он постоянно прислушивался к разговору остальных гриффиндорских девушек и периодически даже пытался к нему присоединиться. Но все, что он говорил, было невпопад. К счастью, видимо, все сочли, что это очередная попытка префекта поучаствовать в общем разговоре. Судя по всему, мисс Грейнджер имела в этом не больший успех, чем он.

Снейп потер виски, все еще привалившись к двери. Он должен приготовить ивовую кору и валериану для себя. Похоже, вне зависимости от того, в каком теле он находится, он обречен завершать неделю с головной болью.

Оставив книги валяться на полу — завтра суббота, и он успеет позаботиться о них позже — Снейп отправился в ванную. Снова. Похоже, все время, пока он будет мисс Грейнджер, ему суждено провести в ванной. Открыв шкафчик, он пробежал взглядом по бутылочкам и пакетам — "Тампакс"? Выглядело похожим на вату или что-то в этом роде. Наконец, он нашел синюю коробочку, которая обещала избавить от боли. Он открыл ее, ожидая видеть порошок. Из коробки выпала металлическая полоска. Он с любопытством перевернул ее — с обратной стороны был ряд таблеток.

Снейп нахмурился, и увидел свое отражение в зеркале. Тридцать шесть часов назад его хмурый вид заставлял студентов моментально замолчать. Теперь же он выглядел просто недоуменно. Он потряс головой, возвращая свое внимание к таблеткам.

По его опыту, таблетки всегда были в бутылочках. Однако вряд ли маггловские изобретения будут настолько сложны, что он не сможет с ними справиться. Довольно быстро ему удалось вытащить две таблетки. Он положил их в рот, собираясь проглотить, и скривился от ужасного вкуса. Головная боль резко усилилась.

Он напомнил себе взять немного ивовой коры и валерианы из лаборатории завтра, после встречи с мисс Грейнджер. Гарри и Рон были настроены вытащить "Гермиону" в Хогсмит. В процессе этих уговоров он получил полное представление о том, как много времени она на самом деле проводит в библиотеке. Ему удалось преодолеть их навязчивые приглашения только когда он рявкнул на них. К счастью, такой ответ не показался им странным. Кажется, это было вполне в ее характере.

Своей головной болью по большей части Снейп был обязан постоянным усилиям угадать, как поступила бы мисс Грейнджер в той или иной ситуации. Он нашел, что она не так сильно отличалась от него, как он мог бы ожидать, и эта мысль была немного… смущающей. Он не был уверен, что хочет найти в себе сходство с молодой девушкой.

Даже ее книжные полки были похожи на его собственные — в миниатюре, ей не хватало финансов и пары десятков лет, но тенденция была налицо. Он вышел из ванной, чтобы взглянуть на них — вчера он успел пробежать по ним взглядом лишь мельком, слишком убитый создавшейся ситуацией.

Он снова с неприязнью посмотрел на кровать. Возможно, бессонница имела свои негативные стороны, но сейчас он был бы ей рад. Даже головная боль прошла — похоже, таблетки действительно были эффективными. Неудивительно, что мисс Грейнджер держит их в своей аптечке, если они действуют так быстро.

Кот, несомненно, решил, что лучше вести себя благоразумно с этим странным существом, которое выглядело и пахло и как его хозяйка, но вело себя абсолютно по-другому. Пока Снейп был в ванной, комок меха переместился с кровати на стул. Снейп почти улыбнулся. Всего лишь небольшая победа, но он сразу почувствовал себя лучше.

Так же, как и в предыдущую ночь, он снял покрывало с кровати, и вытянул из-под подушки ночную сорочку. Тихий шепот погасил свет, тяжелые шторы закрыли окна. Он быстро и осторожно переоделся, избегая по возможности прикасаться к себе, и скользнул под одеяло.

Он уставился в непроглядную темноту, чувствуя, как сон овладевает им. Мысли лениво проплывали в голове. Он снова и снова проигрывал в уме сегодняшний урок Зелий. Он получал удовольствие от маленькой мести, непрерывно поднимая руку и задавая вопросы. Он хотел убедиться, что мисс Грейнджер поняла, с чем на протяжении многих лет сталкивались ее учителя. Но она или слишком вжилась в его роль, или ее не впечатлило его представление. Для человека, который никогда не преподавал, она выглядела очень убедительно, и это его почти тревожило. Его опасения, что она будет мягкой со студентами, не подтвердились. На ленче он слышал, как один маленький хаффлпаффец захлебывался от рыданий, рассказывая о "мерзавце Снейпе".

Он не хотел признавать этого, но был впечатлен. Она могла быть такой же сволочью, как и он сам.

Ему еще сильнее хотелось спать, но что-то не давало уснуть. Снейп крутился и вертелся в кровати, желая или уснуть, или понять причину своей бессонницы. Простыни запутывались вокруг него, пока он не застонал — странный звук получился — и сел на кровати, стягивая с себя простыню.

Вот почему он никогда не носил пижаму — при малейшем движении простыни тут же начинали цепляться за нее, Снейп запутывался в них и не мог спать. Совсем другое дело, если он спал без одежды — тогда простыни скользили по коже и не пытались его удушить.

Может ли он?

Должен ли он?

Было темно, никто об этом не узнал бы, и ему действительно нужно было выспаться. Тихий голос совести, если бы у него была таковая, мог бы сказать ему, что все это лишь предлог.

Махнув на все рукой, он стянул с себя сорочку.

Он это сделал.

Конец света не наступил.

Если говорить конкретнее, МакГонагалл не влетела в его комнату и не потребовала объяснений, почему он раздел ее любимую студентку.

Снейп перевел дыхание и снова лег, вздрогнув от прикосновения холодных простыней к коже, и стараясь не касаться руками своего тела.

Он потянул на себя одеяло, и замер. Некоторые части его нового тела странным образом реагировали на ночную прохладу. Хорошенькое дело, как это Гермионе удается спать с такой чувствительностью? Простыня скользила по груди, касаясь сосков… Он стиснул зубы и подтянул простыню вверх, стараясь, чтобы она не слишком задевала его кожу. Затем одним движением укрыл себя. Если не ерзать в постели, ощущения были более переносимыми…

Значительно более выносимыми.

Даже достаточно приятными.

Снейп почти застонал от расстройства, смешанного с… возбуждением. По крайней мере, он подумал, что это возбуждение. Ощущение неясной тяжести в животе, напрягшиеся соски… Если это было результатом просто прикосновения постельного белья, то он понимал, почему женщины протестуют, когда мужчины не уделяют достаточно внимания ласкам, прежде чем идти дальше. Когда он вернется в свое тело, он должен убедиться…

Снейп рассмеялся вслух. Когда он получит такую возможность? Кого из своего гарема он выберет для этого? Еще один смешок. Проверить эту информацию он сможет только в своем воображении, как всегда.

Он резко повернулся, пытаясь отвлечь себя от жалких мыслей и странных ощущений. Если в первом он преуспел, то с ощущениями было сложнее. Поворачиваясь, он получил дополнительную стимуляцию, и словно искры побежали по его телу.

Во рту пересохло. Он снова повернулся.

Он зажмурился, считая про себя компоненты зелий. Потом он обнаружил собственную руку, легонько поглаживающую его новую грудь. Он вздохнул и сдался. В конце концов, ему нужно уснуть, и это поможет ему.

Голос совести — возможно, это была совесть Гермионы, застрявшая где-то в голове — взревел от самой мысли о таком вторжении в личную жизнь студентки.

Но ведь она никогда не узнает.

И ему действительно нужно уснуть.

Голос совести замолчал, заглушенный новыми ощущениями, когда Снейп провел рукой по животу… потом ниже… ему придется расплатиться за это утром. За удовольствием всегда приходит расплата, это он знал точно.

Его пальцы спустились через мягкие завитки волос и… ох, да… дададада… Снейп уже не пытался проанализировать, что происходит, или оправдать себя. Он просто сдался в плен удовольствия. Его пальцы, все еще неопытные и неуклюжие, скользнули между складочками… Похоже, его тело знало, что он делает, даже если он сам не знал об этом. Его левое колено приподнялось, давая больше доступа правой руке.

Краем сознания Снейп понимал, что он несет ответственность за то, что делает, но он тут же доверился своему подсознанию — или подсознанию Гермионы. Чье бы оно ни было, оно явно знало, что надо делать.

Он почувствовал, как один палец скользнул в глубину между распухшими влажными складками. Где-то внутри тела напряглись мышцы, обхватывая палец. Тяжесть переместилась в низ живота, все увеличиваясь. Это было абсолютно новым ощущением. Совсем не похоже на его обычную мастурбацию — несколько быстрых поглаживаний и быстрое разрешение в ванной. Это была восхитительная игра ощущений.

Он долго подавлял в себе тягу к чувственным наслаждениям. После сегодняшнего вечера он сомневался, что сможет подавить это в себе когда-нибудь еще. И что он позволит Гермионе снова занять ее тело.

Теперь он добавил еще один палец, погружая и извлекая их из влажного тепла. Снейп вдруг поморщился. Он жалок в этом своем почти желании обречь ребенка на адское существование в его собственном теле, только чтобы иметь доступ к этому экстазу. Однако он не настолько благороден, чтобы отказаться от него сейчас.

Тут все мысли померкли в красной дымке, мышцы крепче сжали его пальцы, тяжесть стала сильнее и вдруг взорвалась в глубине его тела.

Снейп увидел звезды — буквально. Маленькие вспышки света проносились перед его глазами, крутясь в воздухе и падая на каменный пол подобно капелькам ртути.

Долгий дрожащий вздох разрушил тишину. Снейп не думал, что он кричал вслух — кот, кажется, не шелохнулся. С другой стороны, мимо него сейчас могла бы пройти половина Гриффиндора, и он бы ничего не заметил. Но никто не мог его услышать. Преимущества комнаты префекта. Он оценил их.

Снейп осторожно провел рукой по своему телу, и почувствовал свой запах — горячий и мускусный, который не оставлял сомнений в том, что он сейчас делал. Утром ему нужно будет принять душ…

Пятница, наконец, закончилась, хотя с утра это казалось почти невероятным. Гермиона закрыла дверь, все еще держа в руках свою домашнюю работу. Она устало прислонилась лбом к прохладному полированному дереву. Что она такого сделала, чтобы заслужить все это, спрашивала она себя. Она пообещала всем известным ей богам, что искупит свою вину. Правда. Все, что угодно, лишь бы получить обратно свое тело и свою жизнь.

Последние два дня она прожила на чистом адреналине. Теперь же ей нужно успокоиться и обдумать все случившееся. Она пробормотала Lumos и снова поразилась мысли о том, что она была одна в личных комнатах профессора Снейпа.

Нет, поправила она себя, в ее личных комнатах. Может быть, ей придется жить здесь полгода. Вчера вечером, да и сегодня утром она потратила минимум времени на обследование комнат, успев получить только общие впечатления об обстановке. В глубине души она все же надеялась, что ей не придется узнать все это более близко.

Ну, хватит об этом.

Она чувствовала присутствие Снейпа в комнате, так же, как и прошлой ночью. Она почти слышала его резкий голос, говорящий ей не трогать чего-нибудь, или не сломать. Бессознательно Гермиона расправила плечи, наполнившись решительностью.

Если предполагается, что я буду здесь жить, я должна знать, что здесь есть.

Она осторожно огляделась.

Комната действительно была такой же большой, как ей показалось вчера. В одном конце стояли два кожаных кресла и диван — достаточно длинный, чтобы на нем можно было вытянуться в полный рост, даже если ты — Снейп. Там же был большой камин. Никакого открытого огня, все было закрыто. Удачная защита от нежелательных гостей — мельком подумала она. В комнате было два панорамных окна. Гермиона подумала мельком, как не соответствует ее представление о подземелье этим окнам. В углу стоял огромный стол с несколькими стульями. Остаток стен был заполонен книжными полками со стеклянными дверками, один взгляд на которые заставил Гермиону почувствовать себя, словно ребенок в магазине игрушек. Сочинения по алхимии, зельям, медицине соседствовали с философией, психологией, физиологией, физикой, химией… Бесконечное множество книг. Она разглядела и маггловских авторов — Диккенс, Шекспир… Биографии, история, антропология… Похоже, не одна она стремится прочитать все, что когда-либо было написано.

Оторвавшись от полок, она продолжила исследования. Стены были выкрашены в бледно-абрикосовый цвет. В целом комната производила впечатление неожиданно теплой — сочетание полированной мебели из каштана, мягкие ковры оттенка потемневшей меди и бронзы, и темно-коричневая кожа, придающая комнате мужской, но неизменно приятный характер.

Исследование его комнат заставило ее почувствовать некоторую растерянность. То, что она знала о Снейпе до этого — строгий порядок на его полках, точность методов — предполагало наличие почти патологической аккуратности. Вид его комнат заставлял изменить это мнение.

Нет, его жизненное пространство не было в полном беспорядке, скорее, оно выглядело основательно обжитым. Практически все горизонтальные поверхности в комнате были завалены книгами или бумагами, даже стулья, кроме одного. Около камина тоже лежала куча бумаг — еще одна причина не иметь в комнате открытого огня, подумала она. Немногочисленные места, свободные от книг, были заняты странными… ну ладно, украшениями, подумала она, хотя это слово скорее подразумевает ужасных фарфоровых пастушек и декоративные тарелки. Как и книги, предметы представляли собой странную смесь: стеклянные пузырьки разных размеров, странные медные инструменты, которые совсем не отличались от старинных маггловских приборов…

С удивлением она поняла, что его комнаты странным образом напоминают ей кабинет Дамблдора.

Поразительно.

Чтобы отвлечься, она подошла к окну. Тяжелые шторы были открыты, как он и оставил их два дня назад. Солнце уже село, и теперь далекие холмы слабо серебрились в свете восходящей луны. Взглянув вниз, она вдруг поняла, что эта часть замка была расположена очень интересно — позволяла разместить здесь подземелья, и в то же время была достаточно освещенной. На улице стемнело, и в окне, словно в зеркале, она увидела долговязую фигуру профессора Снейпа. Быстрым движением она опустила штору, и отражение исчезло.

Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, Гермиона нашла немного свободного места, чтобы положить свою лекцию по Преобразованию. Она хотела расчистить место, чтобы ее бумаги не перемешались с работой Снейпа, но решила сначала обсудить это с ним. Она даже не хотела думать о том, что он скажет, если она умудрится потерять что-нибудь важное.

Еще одна проблема. Войти в чью-то жизнь было чертовски более сложно, чем это казалось.

Наконец, не в силах больше бороться с искушением, она подошла к ближайшему книжному шкафу и начала исследовать его содержимое. Если судить о человеке по содержимому его книжных полок, то маггловские психиатры сами сошли бы с ума, пытаясь проанализировать Снейпа. Казалось, нет такой вещи, которой бы он не читал. Нет, поправила она себя, кажется, он не читает любовные романы. Это хорошо. Ее нервы не выдержали бы зрелища Снейпа, свернувшегося в кресле с "Унесенными ветром" или новой книжкой Барбары Картланд.

Она увидела пару книг о квиддиче — о правилах и тактике. С удовлетворением она отметила, что у него нет фанатских книжек о "Палящих пушках" или еще о какой-то команде. Кроме романов и спорта, его библиотека была всеобъемлющей. Она открыла стеклянную дверку и пробежала пальцами по корешкам книг. Для Гермионы книги были объектом страсти. Она любила само ощущение обладания книгой, а не только содержащуюся в них информацию. Маггловская археология здесь соседствовала с волшебной историей, китайская алхимия — с иммунологией и вирусологией. Стендаль и Камю. Сартр и Шредингер.

Очаг давал тепло, стулья были удобными — в целом, перспектива провести здесь шесть месяцев не была такой уж плохой.

Чуть позже она поняла, что от напряжения и усталости ее глаза закрываются. С неохотой она оторвалась от коллекции книг, и отправилась в спальню. Комната была такой же приветливой. Еще один очаг, мягкий ковер, широкая удобная кровать и простая деревянная мебель. Все просто. Без излишеств.

Неожиданная сторона этого непостижимого саркастичного человека. Только ванная оправдала ее представления о нем.

Слишком уставшая, чтобы обдумывать значение всего этого, она переоделась и рухнула на кровать, на этот раз моментально погрузившись в глубокий спокойный сон.

На следующее утро Гермиона проснулась с блаженным чувством, что сегодня суббота, и можно немного побездельничать. Она лениво повернулась в постели и вдруг обнаружила что-то твердое под бедром.

Черт, подумала она сонно. Я снова уснула с книжкой. Рассеянно она потянулась, чтобы вытащить книгу, и вдруг ее рука наткнулась на что-то теплое, и тут же волна острого удовольствия накрыла ее, и приятная дрожь пробежала по животу.

Моментально Гермиона проснулась. Она одним движением села на кровати, устремив полный ужаса взгляд на свою руку, как будто она видела ее впервые в жизни.

Боже. О Боже. О Боже мой.

Это не ее рука. И это… там… тоже не ее.

Она постаралась успокоить дыхание. Этого не случилось вчера утром. Но вчера она и не выспалась.

Это нечестно.

Давление в паху стало более острым, напомнив ей о необходимости решить эту проблему. Есть только два решения — холодный душ или… решительные действия. Ее сознание оттолкнуло решение номер два как магнит с одноименным полюсом.

Итак, холодный душ. Вот радость-то.

Она встала с кровати и пошла в ванную. Идти было очень неудобно, не говоря уж об… ощущениях, которые вызывало прикосновение ткани к чувствительной коже. Стиснув зубы, она включила воду и сделала ее настолько холодной, насколько могла вытерпеть.

Правильно, сказала она себе. Время для душа. Ты должна мыться. Даже Снейп не должен издавать неприятного запаха. Это значит, что…

Ее пальцы осторожно скользнули под резинку штанов и спустили их на бедра. Она глубоко вздохнула и шагнула под струи воды. Она задохнулась от холода. Гермиона сконцентрировалась на самых несексуальных вещах — класс Прорицания, жаба Невилла, Аргус Филч. Наконец, незнакомое чувство в паху ослабело, и она снова могла спокойно дышать. Когда эта проблема исчезла, ее мысли вернулись к чистоте. Но в душе ничего не было. Не то, чтобы она ожидала найти там изготовленный под маркой Гилдероя Локхарда "Мягкий отшелушивающий гель для душа с экстрактом ромашки специально для волшебников", но чем-то же он должен мыться. Со вчерашнего утра она знала, что в ванной кроме бритвы ничего не было. Она снова огляделась, с некоторым отчаянием. Пустота.

Тут она заметила что-то в углу. Кусок чего-то, размером четыре на два дюйма. Она взяла его в руку и подозрительно принюхалась. Судя по всему, это было обычное хозяйственное мыло, которым ее мать отстирывала пятна с ткани.

Он моется этим? И волосы тоже? Неудивительно, что они так выглядят. Хорошо бы, если бы он нашел шампунь в моей ванной.

Та ее часть, которая все еще оставалась восемнадцатилетней девушкой, была в ужасе.

Но выбора не было. Неохотно она стала намыливать грудь, все еще возмущаясь его отношением к личной гигиене. Она несколько раз провела рукой по своей коже, прежде чем до нее дошло, что она моет Снейпа. Чувство неудобство боролось в ней с любопытством. Не то, чтобы она когда-то размышляла о телосложении Снейпа, но похоже, что ей придется иметь с ним дело в течение какого-то времени. К тому же это был ее первый шанс изучить тело взрослого мужчины. И, в конце концов, она была грифиндоркой, и не привыкла пасовать перед трудностями. Она сделала воду потеплее, и начала обращать больше внимания на то, что делает.

Тело под ее руками не было совсем неприятным, подумала она. Грудь мускулистая, с небольшим количеством волос. Живот подтянутый, несмотря на то количество пищи, которое он съедает. Очевидно, его обмен веществ позволяет ему есть сколько угодно. Она готова была держать пари, что он не подозревает, как ему с этим повезло. Ее рука вдруг наткнулась на более жесткие волосы, и замерла. Она еще не готова зайти так далеко. Пропустив пока эту часть, она начала мыть ноги. Они были длинными и мускулистыми и покрыты темными волосами. Его стопы были невероятно изящными

Она смыла пену с тела и стала мыть голову, серьезно сомневаясь в эффективности мыла в качестве шампуня.

Наконец, она выключила воду и вышла из душа. Она вытерлась большим полотенцем и, чувствуя себя немного легче, оглянулась в поисках халата.

Гермиона вздохнула, не обнаружив его. Пора привыкать к отсутствию естественных вещей. Очевидно, Снейп не стеснялся своей наготы.

Нет, подумала она язвительно, ему просто некого стесняться. Она обернула бедра полотенцем и отправилась в туалет. Давление в нижней части ее тела было уже знакомым, и она знала, что с этим делать. Разглядывая унитаз, она обдумала идею сделать это стоя.

Хмм… Нет, не все сразу.

Она присела, благоразумно прикрывшись полотенцем. Затем она подошла к раковине, вспомнив о необходимости бритья. На этот раз времени потребовалось меньше, да и порезалась она всего несколько раз. К этому она еще привыкнет. Она уже хотела пойти в спальню за палочкой Снейпа, как вдруг ее взгляд упал на зеркало. Она заколебалась. Ей же нужно привыкнуть к его телу. И в душе она не видела свою спину.

Она остановилась и посмотрела на себя в зеркале.

Лицо и волосы выглядели знакомо, только были мокрыми, и на лице была кровь. Он был бледным. Очень бледным. Тело было таким же, каким она почувствовала его в душе. Она медленно провела ладонью по второй руке, отмечая сильные мышцы и широкие плечи. Она согнула и разогнула руку, наблюдая, как сокращается бицепс. Затем она повернула предплечье внутренней стороной к себе. На ее левой руке четко проглядывалось изображение черепа и змеи, очевидное и ужасное. Ее правая рука невольно потянулась к нему. Очень осторожно она коснулась кожи. К ее удивлению, кожа над меткой была такой же гладкой, как и рядом. Гермиона и сама не знала, чего она ожидала. Может быть, холод. Или шрам. Но это было словно часть его. Для нее это было не больше, чем отвратительная татуировка. Но что она значит для него? Может, это глубже вошло в его душу, чем в плоть?

И почему-то она не могла представить себя задающей ему этот вопрос.

Она подняла руку к груди и провела вниз, остановившись на полотенце. Она повернулась, чтобы разглядеть его спину. Под гладкой кожей четко выделялись мышцы с выступающими лопатками. Полотенце не давало ей видеть его ягодицы.

Неплохо, подумала она. Совсем неплохо.

"Профессор, вы полны сюрпризов", — задумчиво пробормотала она, и тут же поняла, что не слышит ответа. С облегчением она поняла, что он пользуется обычным маггловским зеркалом. Она не была готова выслушивать болтовню волшебного зеркала.

Ее рука колебалась над краем полотенца. Она не могла закрывать глаза каждый раз, когда шла в туалет или принимала душ. К тому же смутные воспоминания из прочитанных когда-то родительских книг по физиологии говорили ей, что крайняя плоть нуждается в гигиене. Она не представляла, как собирается объяснять мадам Помфри и Снейпу, каким образом позволила ему получить инфекцию в таком чувствительном месте. Если, конечно, он не был обрезан. Она не узнает, пока не посмотрит.

Да. Она должна посмотреть из соображений здоровья и безопасности. Это не любопытство. Нет, определенно нет. Не любопытство.

Она сняла полотенце.

Его ягодицы были такими же бледными, как и все тело, с четко выделяющимися мышцами. Во рту пересохло, когда она поняла, что давление в паху снова начало расти.

Она сейчас возбуждается от того, что смотрит на профессора Снейпа? Или на себя? В любом случае, это ненормально.

Она осторожно повернулась и взглянула в зеркало. Волосы внизу живота оттеняли бледный орган. Гермиона не была экспертом по мужским достоинствам, но он не выглядел для нее неприятным. Она протянула руку к своему пенису и осторожно прикоснулась к нему, как будто могла обжечься. Кожа под пальцами была бархатистой и мягкой, и легкое прикосновение послало волну удовольствия по ее телу. Она снова прикоснулась к себе, и новые ощущения заполнили ее. Плоть под ее рукой начала подергиваться. Давление усилилось — незнакомое и неудобное, но не нежелательное.

Она знала, что должна остановиться. Но это было так приятно. И ей всегда было интересно, что чувствуют мужчины. И… и…

Ее рука начала скользить по мягкой плоти, которая наполнялась кровью и твердела на глазах. Она обхватила пенис рукой и начала двигать ей вверх и вниз, сначала неуклюже, но потом доверилась своим ощущениям, тело само знало, чего ему нужно. Кожа ладони царапала кожу ее члена, и она использовала собственную слюну, чтобы уменьшить это трение.

Она закрылась глаза и отдалась ощущениям. Ее движения участились, и она инстинктивно провела пальцем по головке, и она не смогла удержать стон от пронзившего ее удовольствия. Ее ноги вдруг ослабли, и она упала на колени, продолжая себя поглаживать. Из головки теперь сочилась жидкость, и она использовала ее как дополнительную смазку. Другая рука переместилась к мошонке. Она ускорила темп, движения стали настойчивыми.

Это замечательно. Это совершенно замечательно. Это невероятно хорошо. О, да. Дадададада…

БОЖЕ!

Через мгновение Гермиона поняла, что она валяется на полу в ванной Снейпа, абсолютно обессилевшая. Перед собой она увидела кремовую субстанцию и немного нервно прикоснулась к ней пальцем. Она была теплая и немного липкая.

Что же, это было что-то новенькое, подумала она. И по крайней мере, она теперь точно знала, что он не был обрезан.

Она задумалась, можно ли считать, что она соблазнила учителя.

Снейп потянулся, просыпаясь, и увидел комнату, залитую темно-красным светом. Он удивленно заморгал, пытаясь понять, где он находится — его комнаты никогда не были такими темными и светлыми одновременно.

Царапающая кожу ткань моментально напомнила ему, где он и кто он.

И что он сделал прошлым вечером.

Он зажмурился, по-детски не желая принимать действительность, с которой ему придется иметь дело в течение нескольких месяцев. Два дня — всего два дня прошло с того несчастного случая на уроке. Он чувствовал себя так, как будто за эти 48 часов прожил целую вечность.

Однако, лежа в кровати ничего не изменишь. Он скинул простыню, не в силах больше выносить прикосновение ткани к его коже. Теперь понятно, почему Гермиона предпочитала надевать ночную рубашку. И он будет делать так же. Лучше запутываться в сорочке, чем терпеть прикосновение накрахмаленных простыней. Или так, или ему придется домашних эльфов не стирать постельное белье так часто. Почему-то Снейпу казалось, что такая просьба не пройдет незамеченной.

Утренняя прохлада заставила его вздрогнуть, когда он поднялся с кровати. Он подошел к окну и открыл тяжелые шторы. Вряд ли кто-то мог увидеть его так высоко над землями Хогварца. Но сам он вполне мог разглядеть себя в свете, наполнившем комнату.

Он упорно избегал смотреть на тело, в котором находился. Но после вчерашнего… происшествия… он почувствовал, что уже достаточно вторгся в личную жизнь Гермионы. Итак, он взглянул на свое отражение.

Тонкая и стройная — даже слишком, подумал он критически. Видимо, сказывается то, что она часто забывает пообедать, засидевшись в библиотеке. Но уже сейчас можно было видеть женщину, в которую она превращается. Или он превращается — если они не найдут решения этой проблемы. Снейп отвернулся от окна, и этого неумолимого света, стараясь убежать от растущей в нем депрессии и от этого тела. Он чувствовал себя неудобно — обычно он не испытывал возбуждения, когда смотрел на собственное тело. Честно говоря, это также не было его обычной реакцией, когда он смотрел на Гермиону или на кого-то еще. Он давно вытравил из своей души способность к таким реакциям.

Душ — ему нужен душ, чтобы смыть напоминания о том, что он делал вчера. Да и чтобы Гермиона не возмущалась, что он снова не вымыл голову.

Ванная была теперь почти знакома ему, хотя он все еще мог только догадываться о назначении большинства стоявших там бутылочек. Он подавил искушение просто взять мыло, лежащее на краю ванной. Раз здесь стоят все эти бутылки, значит, для этого есть какая-то причина. Гермиона, наверное, должна рассказать ему.

И, если смотреть правде в лицо, это тело было гораздо более интересным, чем его собственное. Заботиться о нем было бы также более интересно.

Он быстро остановил эти мысли. В безопасности ночной тьмы было просто оправдать себя, но при свете дня нужно было что-то еще.

Снейп стоял в ванной, пытаясь сконцентрироваться на своей задаче, и умышленно не глядя в зеркало. Бутылки на краю ванной, должно быть, наиболее часто используются и содержат самое необходимое для Гермионы.

Через пять минут Снейп присел на край ванной, ужасаясь и удивляясь. Количество разновидностей впечатляло: три типа шампуней, что-то, названное кондиционером — из надписи на бутылке он догадался, что это помогает усмирить непослушные кудри ее волос; и гель для душа — единственная вещь, о практическом использовании которой он догадался сразу. Опять же было несколько видов. Он выбрал шампунь, кондиционер и гель для душа по запаху — в конце концов, ему предстоит жить с этим ароматом весь день.

Потом он прочитал этикетки на бутылках более тщательно. А именно, разглядел список компонентов. Просто из любопытства, чтобы узнать, что используют магглы. Любопытство сменилось ужасом — в составе не было ничего природного, насколько он мог судить, переведя названия. Он догадался, чего они пытались добиться, но существовал гораздо более простой — и, главное, безопасный путь достижения той же цели, причем без использования магии. Добавление магии сделало бы состав более эффективным, но не существенно.

Ему придется поговорить об этом с Гермионой, и это будет серьезный разговор. Она могла не возражать против использования таких вещей, но он был не в восторге от них. Но сейчас ему придется иметь дело с тем, что есть. Он был очень благодарен производителям за то, что они добавили такие ароматизаторы. Хотя если бы они не использовали столько ужасных компонентов, парфюмерные добавки и не понадобились бы.

Снейп расслабился в облаке пара, окружавшем его. С горячей водой в Хогварце проблем не было. Даже так высоко в башне напор был достаточным. Обжигающие струи смывали остатки сна и тяжелые размышления.

Мыть себя было очень интересно — быстрые движения губкой, чтобы избежать вчерашних ощущений. Потребовалось удивительно много времени, чтобы вымыть волосы шампунем, хотя кондиционер оказался весьма интересной штукой — он сделал волосы гладкими и послушными.

Наконец, порозовевший от тепла, он вышел из ванной и взял самое большое полотенце снизу стопки, уронив несколько на пол, где они моментально впитали лужи, образовавшиеся, пока он плескался в душе.

Он завернулся в полотенце, закрываясь от взгляда запотевшего зеркала. Другим полотенцем он обернул голову — похоже, потребуется некоторое время, чтобы высушить эту копну волос.

Так, что еще он должен сделать?

Взяв зубную щетку, он осмелился взглянуть в зеркало. Увидев отражение, он вздрогнул — трудно оставаться спокойным, зная, что ты в другом теле. Видеть чужое лицо было еще труднее, хотя он подумал, что было бы гораздо более странно увидеть свое лицо в сочетании с телом Гермионы.

Мятная паста имела странный вкус, и он, почти не желая того, снова проверил список ингредиентов.

Ему действительно придется поговорить с Гермионой. Неужели она ничего не выучила из уроков Зелий? Он удивился, что она не делала для себя собственные шампуни и пасты — все необходимые знания у нее были, нужно было только немного подумать, чтобы использовать то, что она выучила на его занятиях и на Гербологии.

Высохнув наконец, Снейп встретился с новой трудностью — повседневная одежда. Сегодня безопасной школьной формы было недостаточно. Он стоял перед шкафом, завернутый в полотенце и разглядывал висящую там одежду.

Короткие юбки. Нет, определенно нет. Пару раз он видел, как она носила их в выходные, и, если задуматься, неплохо в них выглядела. Но это не имело значения. Он не собирался иметь дело с юбками такой длины. Он вообще не был в восторге от необходимости носить юбки, даже в качестве школьной формы, хотя там они были прикрыты мантией.

Значит, джинсы — маггловское изобретение, которое с энтузиазмом приняли волшебники, особенно молодые.

Джинсы и свитер, и чистое белье из ее ящика. Белье было вызовом для него — бюстгальтеры, похоже, придумали мазохисты. Женщинам нужна еще пара дополнительных рук, чтобы застегнуть их на спине, не видя того, что они делают.

Когда он оделся, ему оставалось только привести в порядок волосы, чтобы появиться на завтраке. Снейп не собирался возиться с укладкой или сушить их, он просто откинул их на спину. Все, что ему было нужно — это одна из лент, которые он видел на комоде.

Одна лента и море стремительно убывающего терпения. Продираться щеткой через густые волосы было интересным — и болезненным — опытом. Узел за узлом, кондиционер определенно не справлялся со своей работой. Он не был уверен, должен ли восхищаться Гермионой, которая имеет дело с этим каждый день, или спросить, почему ей в голову не пришло использовать магию, которая бы эффективнее справлялась с этим. Пока он не освоится с ее палочкой, ему придется идти этим тернистым путем.

Наконец — наконец! — он был готов идти на завтрак. Он оглядел себя, пытаясь предугадать реакцию Гермионы. Помыл, одел, причесал волосы. Возможно, небрежно, но сегодня была суббота, и не было уроков. Небрежность была вполне допустима для студентов, даже если он не позволял этого себе.

Он пробормотал "до свидания" Косолапсусу, смутно подумав, предполагается ли, что он должен кормить его или что-то в этом роде. Он игнорировал кота в течение двух дней, и это, казалось, абсолютно того не беспокоило. Может быть, он ловил себе пищу сам, или побирался на кухне.

После завтрака он снова столкнулся с давлением со стороны Гарри и Рона:

— Ну пошли, Гермиона, ты не можешь закопаться здесь навсегда. Ты превратишься в Бинса — застрянешь тут даже после смерти. — Гарри имел способность неожиданно разыгрывать представления, и у него было больше чувства юмора, чем мог предположить Снейп. Рон был более предсказуем.

— Ну дава-а-ай, Гермиона, — простонал он, — Не будь занудой, пойдем. Библиотека без тебя не развалится.

— Мне нужно работать, и я не хочу идти, — упрямо настаивал Снейп, — Если вы не хотите учиться, это не значит, что я пойду с вами, если вы этого захотите. Идите без меня, вы же будете вместе.

Управлять голосом Гермионы становилось все легче. Мальчики пожали плечами и пошли, после того, как Гарри спросил, не нужно ли ей купить что-нибудь в "Горшочке с Мёдом". Снейп покачал головой и повернулся, чтобы тут же столкнуться с Лавандой и Парвати.

Ожидая от них той же настойчивости, он был удивлен, когда они просто кивнули и прошли мимо. Он посмотрел на них с недоумением. Гриффиндорскую гостиную тем временем покинули все студенты, достаточно взрослые для того, чтобы не торчать здесь, и он, наконец, отправился в библиотеку. Благодаря пропуску, который выдала ему Гермиона, он провел все утро в Запрещенной секции, исследуя все возможные вариации Всеэссенции.

Ленч прошел тихо — большинство студентов были в Хогсмеде. В отсутствие Гарри и Рона Снейп заметил, что никто не пытается с ним заговорить. Он задумался, должен ли сам начать разговор, но довольствовался тем, что уставился в свою тарелку.

Когда он возвращался в темницы, его снова одолела головная боль, в два раза сильнее, чем вчера.

Его собственный голос, предложивший ему "войти", был последней каплей. Он ввалился в дверь и упал на стул.

— Что я делаю не так? — спросил он без вступлений, — Гарри и Рон — единственные, кто со мной разговаривают, никто другой кажется, не осмеливается обратиться ко мне. Если мы хотим пройти через это и не попасться, вы должны рассказать мне, с кем и о чем я могу разговаривать. Что вы делаете, чтобы вступить в разговор с другими в гостиной или на ленче?

Гермиона спокойно смотрела на него.

— Ничего. Добро пожаловать в мою жизнь, профессор Снейп.

"Добро пожаловать в мою жизнь, профессор Снейп."

Слова пришли сами по себе, порожденные задетым самолюбием, и невысказанным предположением Снейпа, что что-то должно было быть не так. Получалось, что она должна была отрицать положение, которое ей самой, часто хотелось бы изменить. Неприятное понимание этого факта было присоединено к постоянно растущему списку вещей, о которых она сейчас не хотела думать.

Таких, например, как ее новоприобретенные знания о теле профессора Снейпа и его неожиданных приятных возможностях. Таких как утро, которое она провела то пытаясь расшифровать записи лекции по Трансфигурациям — она оставила это занятие когда поняла, что даже полностью погрузившись в эту задачу, не справится без применения дешифрующих чар — то просматривая одну из его книг и повторяя себе, что она спокойно читает, а не дрожит перед предстоящей встречей.

Таких как попытки избавиться от мыслей о том, что Снейп мог провести подобное "исследование" ее тела. Как попытки внушить себе, что это отвратительная мысль. И ужас от понимания, что ее интересует не только то, сделает ли он это, но и то, понравится ли это ему.

Поэтому, когда он влетел в комнату, рухнул в кресло перед камином и сразу же задал ей вопрос об ее общественной жизни, она с удовольствием ухватилась за возможность дать выход накипевшему раздражению, и добавила к нему достаточное количество издевки, чтобы превратить свой ответ в законченное воплощение ее дурного настроения.

И в самом деле, добро пожаловать в мою жизнь.

"Без сомнения, Вы надеялись проводить время, сидя в окружении девочек и разговаривая о тряпках, косметике и мальчиках. Извините, что разочаровала Вас, профессор, но я полагаю, что Вы знаете о мальчиках колледжа Гриффиндор больше, чем я."

Она рассеянно отметила, что эта короткая речь могла быть поставлена пунктом в обвинительном заключении. Оказалось, что попасть в его тон было обескураживающе легко. Может она слишком долго ждала этого случая, чтобы соприкоснуться со своим собственным внутренним Снейпом.

Может это было и так, мрачно сказала она себе. Но сейчас проблемой был внешний Снейп. На этом и надо сосредоточиться.

Сам Снейп, казалось, был слегка ошеломлен ее ответом, но быстро восстановил душевное равновесие.

— Мисс Грейнджер, — он говорил взвешенно, хоть и с легким оттенком быстро заканчивающегося терпения, — Я бы попросил Вас контролировать Вашу склонность к слишком острой реакции. Я могу заверить Вас, что мое желание "сидеть в окружении девочек", как Вы столь красочно излагали, ничтожно мало. Я всего лишь не хотел, чтобы наша ситуация оказалась раскрыта из-за ошибки, которой можно было легко избежать.

Гермиона глубоко вздохнула. Он был совершенно прав, говоря об ее реакции; она была чрезмерной, и, что более важно, выпадала из образа. Было совершенно невозможно использовать слова "Снейп" и "остро реагирует" в одном предложении, подумала она, но не часто получаешь такую прекрасную возможность. Вот сейчас случай был не подходящий. Она снова вздохнула.

— Вы правы, профессор. Я извиняюсь.

Он ответил не сразу, она поняла, что Снейп пристально ее изучает. Тут же ей снова стало неловко. Она внимательно отнеслась к выбору одежды, вспомнив, что никогда не видела его иначе, чем в полном облачении, даже в выходные. И даже летом

— В чем дело? — она постаралась, чтобы голос не звучал так, как будто она снова защищается. — Что-то неправильно в том, что на мне надето?

Ей показалось, что Снейп вздрогнул, но если это и было так, он взял себя под контроль слишком быстро, чтобы она была полностью в этом уверена.

— Нет, вы одеты вполне удовлетворительно, — отметил он. — Хотя я не помню, чтобы я обычно не застегивал на одежде верхние пуговицы .

Гермиона была слишком поглощена застегиванием пуговиц, чтобы заметить, что реакция на ее ошибку была неожиданно мягкой.

— Извините, — попыталась она оправдаться, — Я очень не люблю вещи, которые плотно прилегают к горлу. В любом случае, никто точно не знает, что Вы носите оставаясь один. Мне кажется, Вы не часто принимаете гостей.... — Она замолкла, как только до нее дошло, что она сказала. Она должна была следить за собой.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — раздался спокойный ответ, — Я полагаю, теперь Вы в достаточной мере отомстили мне за мое неосторожное замечание об отсутствии у Вас компании во время обеда. Мы можем продолжать?

Да, продолжим.

Она провела рукой по волосам, стараясь не морщиться из-за неприятного липкого ощущения, оставшегося после мыла. Это и стало причиной ее первого внимательного взгляда на 'ее' внешний вид. Выбор одежды был вполне приемлим, хотя он ухитрился выбрать именно тот свитер, который ей меньше всего нравился. Волосы были чистыми, но слегка влажными. Он справился с мытьем волос, но не смог их до конца высушить.

— Как Вы могли заметить, я определил назначение некоторых предметов в вашей ванной комнате, — сообщил он, перехватив ее изучающий взгляд. Гермиона кивнула. С волосами он достиг явного прогресса, хотя и не зашел так далеко, чтобы использовать косметику. Ну хорошо, покорно подумала она, будем двигаться шаг за шагом. — Однако, — продолжил он, — у меня есть вопросы по Вашему выбору косметических средств.

Она чуть не задохнулась от возмущения.

Слышать такое? От человека, который моет голову зеленым хозяйственным мылом?

— Прошу прощения? — едва выговорила она.

— Состав средств, которые Вы используете. Вы можете самостоятельно приготовить гораздо более эффективные. У Вас есть все необходимые знания. И умение.

Послышался странный звук.

Извините, профессор Снейп, но я думаю, Вы не имели в виду, что я могу заскочить в подземелье как-нибудь вечерком, чтобы сочинить парочку увлажняющих средств. Ничего, если я возьму тут некоторые препараты? Не знаю, как это я раньше до такого не додумалась.

— Мне... м-м-м... никогда не приходило в голову, что Вы будете в восторге от использования классной комнаты для приготовления косметики.— Она очень осторожно выбирала из приходящих в голову слов такие, которые не вызвали бы удара у собеседника. С другой стороны, если это поможет ему заботиться об ее теле ... она пожала плечами. — Но, если Вы так хотите, будьте моим гостем. При условии, что это не будет привлекать внимания.

Он только коротко кивнул в ответ. Вид профессора Снейпа, делающего для нее косметические средства, стал еще одной мыслью, помещенной в раздел Подумаю Об Этом Позже.

— Что же? — ее мысли прервал голос Снейпа. — Если мы закрыли темы красоты и здоровья, мы можем продолжать?

Она постаралась сосредоточиться. Что еще? Обведя взглядом комнату, она остановила свое внимание на столе, а следовательно, на вопросах по ее работе.

— Хорошо. Вот мои лекции. Я просто не в состоянии их прочитать, хотя я пыталась. И пока мы определяем темы обсуждения — я понимаю, что это второстепенный вопрос, но не могла бы я освободить здесь немного места для своих вещей?

Он поднял бровь.

— Очевидно, Вы над чем-то работаете, — объяснила она. — Я не хотела бы переставлять Ваши вещи, нарушая определенный Вами порядок. — Она снова пожала плечами. — И какие-то их них могут быть личными.

На этот раз он посмотрел на нее более задумчиво.

— Суть ясна, мисс Грейнджер. Я освобожу место для Ваших вещей. А в это время я предлагаю Вам приготовить чай, а потом сообщить мне, что Вы думаете о решении вопроса о читаемости Ваших лекций.

Она моргнула. Предложение приготовить чай, совершенно естественное в ее собственной комнате, здесь просто не пришло ей в голову. Еще одна вещь, которую нужно запомнить. Она пошла в сторону плиты, размышляя, где может быть чайная посуда.

— Вижу, Вы уже просматривали книги. — Его голос снова заставил ее вздрогнуть. Она уже была готова начать извиняться, когда до нее донеслось раздраженное — Мисс Грейнджер, хоть это не самая приятная мысль, Вы можете вести себя в этих комнатах так, как если бы они были Вашими. А это подразумевает использование всех находящихся здесь вещей, особенно книг. Все необходимое для чая Вы найдете в буфете, — добавил он. — Если Вы позволите, Я приготовлю настойку валерианы и ивовой коры. Я полагаю, что день будет длинным.

День был длинным, но, в конце концов, он оказался далеко не таким невыносимым, каким обещал быть. Где-то между нагреванием котелка и разливанием по чашкам темной жидкости, Гермиона окончательно решила, что единственным способом пережить все это, было посмотреть в глаза тому, что следующие шесть месяцев ей придется быть Снейпом. Они могут найти более быстрое решение, но она должна признать, что могут и не найти. Это ставит их обоих в любопытную ситуацию — тесная связь без знания друг друга; масса фактов, но никакого реального понимания личности, скрывающейся за ними. Это по меньшей мере сбивало с толку, но если принять их положение, как заданное, остальное становится просто логичным.

Приняв решение, она перенесла чай ближе к Снейпу, пьющему свою настойку. Он слегка подозрительно взглянул на содержимое кружки и поставил ее на стол рядом с собой, ожидая, пока к нему присоединиться Гермиона. Она привела в порядок свои мысли, стараясь избавиться от чувства, что сейчас ей придется отвечать урок.

— Я думаю, что мы можем решить проблему с почерком, использовав чары Mea Scripta.

К чему они и приступили.

Снейп требовал убедительных доказательств того, что почерк вообще является проблемой, пока она не назвала по крайней мере трех учителей — и его в том числе — питающих пристрастие к тестированию во время урока.

— Одно дело Рон, но Вам трудно будет сдать Профессору МакГонагалл работу, написанную таким образом. Она сразу же увидит, что почерк не мой.

Приняв его молчание и легкое движение руки за какое-то подобие согласия, она достала свою... его... палочку и остановилась, вспоминая незнакомое ощущение и замедленную реакцию этой палочки. Изогнув бровь, он многозначительно ждал, пока она что-нибудь сделает.

— Что-то с памятью, мисс Грейнджер? — осведомился он.

Она ответила сердитым взглядом.

— Могу ли я получить назад мою собственную палочку..., — спросила она, деланно-сладким голосом. Пройдя через голосовые связки Снейпа, он получился поразительно эффектным. Этакое вкрадчивое лицемерие, подкрепляемое на низких тонах оттенком насмешки. Классический тон Снейпа. Так вот как ты это делаешь, торжествующе подумала она, борясь с просящейся на лицо ухмылкой.

Он молча подал ей палочку. Она зачаровала хороший запас перьев так, чтобы они при использовании копировали ее почерк, и отложила их в сторону. Тут Гермионе пришла на ум совершенно поразившая ее мысль: что может случиться, если они все еще будут в этом положении, когда придет время сдавать ТРИТОН, и будут работать чары против любого жульничества. Эта мысль была присоединена к остальным, хранящимся в разделе Подумаю Об Этом Позже.

— Теперь Вы, — предложила она.

— Я? Мисс Грейнджер, я с трудом могу себе представить, зачем Вам придется воспроизводить мой почерк. Я буду сам проверять работы и писать отчеты.

Ей показалось, что Снейп специально изображает непонимание.

— А если меня попросят написать passes for people? Или освобождение от занятий? Или записку для кого-то из учителей.

С таким надутым видом, каким сама Парвати могла бы гордиться, он встал, взял свою палочку и начал недовольно бормотать заклинания над оставшимися на столе перьями. Гермиона выбрала одно из них и попробовала написать что-нибудь на клочке пергамента. Появляющиеся слова были написаны неразборчивыми каракулями Снейпа. Гоблинов Гринготтса они бы не обманули, как не напрягай воображение, но в следующие шесть месяцев это ей поможет. Она снова перехватила неодобрительный взгляд Снейпа.

— Удовлетворены? — спросил он, уже более спокойно. — Я не совсем неспособен работать с палочкой, знаете ли.

С мрачным Снейпом было намного легче иметь дело, чем со Снейпом саркастичным, решила Гермиона. Она просто игнорировала его слова.

— Вам будет необходимо сделать то же самое с несколькими коробками мела. Я не могу все время заставлять классы переписывать учебники.

Тем не менее, его упоминание о работе с палочкой мягко перевело разговор на другую тему.

— Я думаю, что нам еще необходимо уладить вопрос с Преобразованиями.

В его выражении лица не было готовности к сотрудничеству.

— Преобразования — один из моих любимых предметов, — терпеливо повторила она. — Профессор МакГонагалл будет первой, кто заметит, что что-то не так.

Снейп пожал плечами, кажется, смирившись с этой необходимостью. Она почти ждала, что он скажет все, что угодно, тоном "отвяжитесь от меня" — сейчас это был любимый ответ Лаванды.

— Давайте попробуем все, что Вы делали на последнем уроке? — предложила Гермиона.

Она подала ему свою палочку и смогла пронаблюдать как он, с третьей попытки, смог превратить шкатулку из черного дерева с серебром в хомяка. У него получается примерно так же, как у большинства ее одноклассников, подумала она. Но она знала, хоть это могло быть несколько самоуверенно, что она была бы лучше всех. Она рассеянно отодвинула от хомячка край пергамента, который тот собирался жевать.

— А что будет, если вы превратите его обратно? — спросила она, пытаясь быть объективной, и не зацикливаться на том, что этот человек может испортить ее отметки по Преобразованиям.

Он выполнил обратное превращение. Ей осталось только любоваться маленьким черным хомячком, покрытым сложным узором, не отличимым от серебряной филиграни.

— Я думаю, что вы держали палочку под немного неверным углом, — задумчиво сказала она. — Должен быть более резкий наклон. Тогда траекторию движения легче контролировать.

Вторая попытка была успешней, и теперь она была окончательно уверена, что его проблема в контроле над палочкой, а не в способности сосредоточиться на желаемом результате. Она только покачала головой, поймав шкатулку, торопливо бегущую к краю стола на четырех маленьких хомячковых ножках, и положив ее на крышку. Ножки дергались в воздухе, пытаясь достать до пола.

— Нет, это должно выглядеть так....— Не долго думая, она перехватила его руку, собираясь продемонстрировать, что надо делать. Но едва она коснулась его кожи, Снейп резко отдернул руку.

— Мисс Грейнджер, Я понимаю теорию, мне нужно только восстановить навыки. И я напомню Вам, что обстоятельства вынуждают меня использовать палочку, которая не является моей собственной.

Она надеялась, что было не очень заметно, как она покраснела. Судорожно сглотнув, она заставила себя вернуться к практическим вопросам. Палочки, например. Да, с помощью чужой палочки она справится с некоторыми простыми заклинаниями, но нет сомнения, что придется выполнять и намного более сложные. Она задумалась. Может быть есть способ обойти эту проблему. Они не могли просто обменяться палочками. Ее была ивовая, с волосом из хвоста единорога, девять дюймов. Его была из черного дерева, дюймов двенадцать и она понятия не имела, что там внутри. Длинней, темнее, тяжелей; это было бы первой ошибкой, которую все бы заметили. Хотя...

— Профессор, вашу палочку на секунду, пожалуйста? — Она подержала их обе, покачала, сравнивая.

Не было причины, по которой это не должно было сработать. Это даже не Преобразование; скорее даже чары, маскировка.

Она положила палочку на стол, аккуратно направила на нее палочку Снейпа, сосредоточилась и произнесла заклинание. Ей снова пришлось преодолевать инерцию большего веса, но в конце концов заклинание было произнесено. На столе лежала двенадцатидюймовая палочка из черного дерева, на вид полностью идентичная той, которую она держала в руке. Сменив ее на ту, которая лежала на столе, она взвесила палочку на руке. Ощущение было правильным. По ощущениям это была ее палочка. Она направила палочку на шкатулку, все еще дергающую ножками, и мгновением позже ножек ни стало. На нее накатило облечение. Она наложила заклинание на вторую черную палочку. Это оказалось намного легче. Моментом позже, перед ней лежала девятидюймовая ивовая палочка. Гермиона взяла ее и протянула Снейпу.

— Ваша палочка, профессор. — Она надеялась, что ее голос звучит не слишком самодовольно.

— Оригинальное решение, — признал он, уже не таким недовольным голосом. Учитывая обстоятельства, это можно было считать бурным изъявлением похвал. — С этим все решено, можем мы перейти к другим вопросам?

Она многозначительно посмотрела на шкатулку. Снейп вздохнул и поднял палочку, причем Гермионе показалось, что она заметила элемент отвращения в этом жесте. Он снова наклонил палочку под углом, который она посчитала не совсем правильным.

На этот раз, шкатулка непреклонно осталась шкатулкой. Ну, допустим, это была меховая шкатулка, но в том, что это шкатулка, сомнений не было.

А как же теория "не моя палочка", профессор.

Пожалуй, это вполне объясняло его предубеждение против дурацкого размахивания волшебной палочкой.

Понимание, что это повлияет на ее уроки, и убежденность в том, что его будет очень трудно заставить признать, что в этом вопросе ему не хватает навыков, не позволили ей в полной мере испытать удовольствие от его полного поражения.

Она не могла придумать, что сказать, чтобы это не прозвучало оскорбительно или снисходительно.

Наконец она нашла подходящий к обстоятельствам короткий ответ. — Хорошо, Вы просто должны попрактиковаться. — Потом, надеясь, что ее попытка сменить предмет разговора не слишком очевидна, Гермиона продолжила: — итак, что я должна знать о занятиях, которые будут на следующей неделе?

Он снова уселся, сцепив пальцы. Как только он начал говорить о программе своих занятий, он немного расслабился и его голос зазвучал свободнее. К тому времени, как он закончил говорить, Гермиона ясно представляла себе не только содержание предмета, которое должно быть изучено, но еще и сильные и слабые стороны каждого класса, и тех студентов, за которыми надо наблюдать наиболее внимательно — кроме Невила Лонгботтома — составления каких пар надо избегать, и так далее.

— Со скрытыми опасностями будем разбираться по мере их появления, — это было его последнее замечание.

Гермиона подумала, что он был очень внимательным наблюдателем, хоть и старался использовать результаты своих наблюдений для того, чтобы внушать страх, а не для того, чтобы поддерживать. В свою очередь, она дала ему полное описание жизни Гриффиндора и своего в ней участия; как внутри колледжа так и вне его.

— Главное, что Вы должны запомнить — мы терпеть не можем Малфоя, Грабба и Гойла, а в ответ они не терпят нас. Рон и Гарри никогда не упускают возможности добраться до них. Вы должны хотя бы пытаться их остановить. Не беспокойтесь, если Вы с этим не справитесь. У меня это получается с трудом.

Как только они коснулись Проекта найти Лекарство — как она его мысленно называла, стало ясно, что тут Снейп взял контроль на себя. Он сообщил, что пока он исследует остатки от несчастного случая с Невилом, она может взять список препаратов, стоявших на полке — конечно же, они были тщательно систематизированы, подумала Гермиона — и начать составлять из них возможные и невозможные сочетания. Когда она запротестовала, оценив возможное количество этих комбинаций, он сердито взглянул на нее и велел подойти к проблеме методично.

— Начните с предположения, что самое простое решение — это наиболее вероятное решение. Проверьте препараты по одному. Потом комбинации по два, по три и так далее.

— А это обоснованное предположение? — ее вопрос не помог изменить ситуацию.

Снейп только пожал плечами.

— Некоторые параметры задачи должны быть приняты как допущение. У Вас есть другие предложения?

Других предложений у нее не было. Он отошел к книжным полкам и пошел вдоль них, вынимая некоторые тома и складывая их в стопку. Когда их накопилось около дюжины, он повернулся к Гермионе.

— В этих текстах могут быть сведения, которые нам помогут. Я бы предложил нам обоим просмотреть их.

Они продолжили разговор.

— Это все? в конце концов спросила она, чувствуя легкое нервное расстройство после обсуждения, охватывающего все от принципов поведения колледжа Слизерин до тактики уклонения от общества Поттера/Уизли.

— Вероятно нет, — сознался он. — Хотя, я думаю, было бы немного тоскливо, если бы целую жизнь можно бы было объяснить в течение дня. — Сдержанный налет юмора удивил Гермиону, и напомнил ей, что во всех их разговорах отсутствовала одна тема.

Волдеморт.

Это была мысль, помещенная в категорию Не Желаю Об Этом Думать Никогда. Тем не менее, оставалось фактом, что у нее есть большой шанс быть вызванной к Темному Лорду. Она задумалась, стоит ли ей сейчас сказать что-нибудь, или лучше подождать, пока Снейп сам поднимет этот вопрос. В конце концов, она решила, что инструкция "найдите меня немедленно" остается в силе, и он, конечно же, сообщит ей, если появится что-то, что ей необходимо знать. Какая-то ее часть осознавала, что это просто игнорирование неизбежного, но другая твердо говорила, что для нее вполне достаточно иметь дело с тем, что точно случиться, не добавляя к этому того, чего она только опасается.

— Теперь наконец, еще одна, и последняя, вещь, мисс Грейнжер. — Его голос прервал ее мысли, как будто смог их прочитать. Она невольно напряглась. — Как часто Вы играете в шахматы с мистером Визли?

Она даже осела в кресле от облегчения.

— Пару раз в неделю, я думаю. Я обычно проигрываю.

— Тогда, мисс Грейнджер, я думаю, Вам не нравится играть в шахматы.

Игры в шахматы начинались и заканчивались; неделя тянулась медленно, и Снейп успел вспомнить во всех подробностях, почему он был так рад сдать ТРИТОНы по Преобразованиям и окончательно забыть все, что он когда-либо знал о превращении непривлекательных предметов и еще более непривлекательные.

Его вечера проходили в его старых комнатах — теперь Гермиониных — практиковаться в работе с палочкой приходилось до боли в запястье. Прошло довольно много времени, прежде чем мышцы снова привыкли к этим движениям. Взмахи палочкой, сгибание запястья, не обращая внимания на боль, простреливающую кисть и отдающуюся вдоль всей руки — он пытался сжать в своем мозгу шесть лет занятий в шесть вечеров, и это была не особенно легкая задача.

И она становилась еще менее легкой из-за смотрящей на него Гермионы. Не постоянно — она продолжала делать свою работу — но из-за ее присутствия его не оставляло ощущение какой-то недоброжелательности, особенно когда она время от времени поднимала глаза, чтобы посмотреть на его неудачи. Она мало говорила, но и не нужно было ничего говорить. Он и не знал, насколько выразительным может быть его лицо, когда на нем отражается беспокойство.

Уроки он проводил, записывая лекции, медленно привыкая к виду почерка Гермионы, появляющегося из-под его пера, или стараясь держаться незаметно в безнадежной надежде на то, что его не попросят показать что-нибудь на уроке по Преобразованиям. МакГонагалл была на удивление солидарна с ним в этом. Снейп хотел бы знать, не придумал ли Альбус, что ей сказать — не рассказывая того, что было в действительности — чтобы она его не замечала. В любом случае, он не собирался жаловаться на временную передышку.

Все это стало для него практически рутиной, он предполагал, что для Гермионы тоже; хотя они не спрашивали друг друга об этом. Циклы из сна, душа, еды и работы. Все свободное время занимали занятия по Преобразованиям и продолжающиеся эксперименты с целью определить, что именно Невил ухитрился изготовить одним неосторожным движением.

Невил.

Теперь Снейп был уверен, что кто-то, где-то, решил, что он должен расплатиться за свои прошлые прегрешения. Занятия по зельям были, во многом, даже более нервирующими, чем Преобразования — следить одновременно за Гермионой и Невилом было утомительно. Гермиона демонстрировала поразительную компетентность в его работе — он не никогда не собирался ей этого говорить. Тем не менее, он никак не мог отбросить мысли о том, как она подготовлена. Мысленно, он вел ее через урок, точно так же, как делал это накануне вечером, когда они вместе работали в лаборатории.

Он знал, что он никогда не сможет расслабиться, пока рядом Невил. Он всегда знал, что мальчишка был обузой и источником неприятностей — и знал, что Гермиона во многом ему помогала, даже больше, чем он это открыто замечал. Но так или иначе, истинные размеры бестолковости Лонгботтома проходили мимо него. Как парень может прекрасно знать Гербологию и быть совершенно беспомощным в зельеделии, которое, что ни говори, главным образом использовало результаты работ по Гербологии, было загадкой. Хотя и не единственной, которую Снейп спешил разгадать.

Тем не менее, занятия на этой неделе были закончены. Был вечер пятницы, и все, что ему оставалось перенести — это ужин между Твидлидамом и Твидлиди. Как-то раз он просматривал одну маггловскую историю, в которой увидел эти имена и решил, что оба они звучат достаточно оскорбительно и подходят для того, чтобы называть ими Гарри и Рона.

В данный момент, Снейп сидел, свернувшись в кресле в своих комнатах. Кот сидел на спинке кресла за его головой. Он устал — до смешного устал, даже учитывая то, что неделя была длинной. Он смутно хотел что-нибудь съесть, но был уверен, что на обед этого не будет — шоколада может быть. Между прочим, это не такая уж неразумная реакция на упадок сил, и может быть на десерт будет что-нибудь с шоколадом. После этого еще надо было пережить остаток вечера, а при его нынешнем состоянии он заснет на рабочем столе в лаборатории, даже не успев начать следующей серии опытов.

Ему надо было только пережить вечер — завтра суббота, он сможет спать, сколько захочет. Снейп очень убежденно напомнил себе об этом, и погрузился в воспоминания о своих развлечениях ночью прошлой пятницы. Он не повторял эксперимента, хотя прекрасно осознавал, что это только вопрос времени. Вечера на этой неделе были длинные и утомительные, он буквально проваливался в сон, чтобы увидеть в нем трансформированных черепах и чайники, и не успевал подумать о чем-нибудь еще. Он неуверенно пообещал себе продолжить эксперименты в эти выходные, но лучше бы не этим вечером. В его голове мелькнула мысль, что он, конечно же, не должен был обещать себе возможности поиграть с чьим-то чужим телом — но с другой стороны, на следующие шесть месяцев это тело принадлежало ему. К тому же он не собирался делать татуировку или какую-нибудь другую маггловскую штучку. Он не делал ничего такого, чего не стала бы делать Гермиона, в этом он был уверен. Он не до конца понимал, откуда эта уверенность, не считая только реакции тела, в котором он обитал, и которое, казалось бы, ожидало от него подобных действий. Но может, он просто хотел, чтобы так было.

В любом случае, он был уверен, что Гермиона делала то же самое с его телом — и она не кажется настолько лицемерной, чтобы критиковать его действия, поступая при этом также. Хотя бы один раз за эту неделю она должна была проснуться с эрекцией; он сомневался, что его тело будет вести себя с ней лучше, чем с ним. В той же степени он сомневался, что, столкнувшись с этой проблемой, Гермиона устоит против возможности поэкспериментировать.

Его мысли прервал прозвучавший в комнате звонок на обед — он был зачарован так, чтобы достигать любой части замка, и Снейп неохотно поднялся из кресла. Он потянулся, чувствуя себя как-то некомфортно; должно быть оттого, что сидел в неудобном положении. Кот спрыгнул со спинки кресла, дважды покрутился вокруг себя, как собака, и устроился на освободившемся теплом месте.

Холл был таким же шумным, как и обычно. Снейп занял свое традиционное место рядом с Гарри и напротив Рона; никаких объявлений этим вечером не было — они редко бывали в пятницу вечером — и еда начала появляться в центре стола.

Снейп посмотрел на подносы и сморщился; кажется, он потерял остатки аппетита, пока спускался по лестнице. Все, чего ему по-настоящему хотелось, так это подняться назад, свернуться на кровати и заснуть. Но если бы он сейчас ушел, это вызвало бы больше комментариев, чем он готов был стерпеть, и Снейп остался ждать, пока около него появятся тарелки. Он впервые обрадовался, что Гермиона вегетарианка, оставив без внимания груду бифштексов; он положил себе небольшую ложку овощей и картофельного пюре и несколько минут разглядывал и перераспределял содержимое своей тарелки.

Он бросил взгляд на Учительский стол, чтобы увидеть Гермиону. За другими столами ему было видно немного, только ее лицо; она пристально изучала стол, полностью погруженная в какие-то мысли. Что же, это была черта, свойственная им обоим.

Резкий рывок за рукав вернул внимание Снейпа к своему столу.

— Совсем не хочешь есть, Гермиона? — спросил Гарри; парень уже очистил тарелку, пока Снейп вертел в руках свою. Снейп покачал головой.

— Нет, не то что бы. Слишком устала.

— Ты сама решила взяться за дополнительное задание, правда же? — заметил Рон со своей стороны стола, говоря с полным ртом полупережеванного мяса и картошки. Снейп поморщился и уставился в стол.

— Рон, научись хоть каким-нибудь манерам, — парировал Гарри. — Готов поклясться, если бы твоя мама могла тебя сейчас видеть ... — сказал он сквозь смех, изображая Джинни; она сидела чуть ниже за столом, так что он чувствовал себя в безопасности от ее возмездия.

Намек сработал, хотя ухмылка, не исчезавшая с лица Рона, пока он продолжал жевать и глотать, наводила на мысль, что он воспринял это не так серьезно, как показал. Как только парень закончил жевать, он снова повернулся к Снейпу.

— Гермиона, зачем ты связалась с этим грязным мерзавцем? Не похоже, что тебе нужны дополнительные баллы, чтобы еще кого-нибудь обогнать! Ты сошла с ума. Надо же было добровольно согласиться проводить кучу времени в темнице рядом с этой потрепанной летучей мышью. И что он сделал с тобой, чтобы так тебя замучить?

По какой-то причине, вопросы Рона стали последней каплей. Снейп с ужасом почувствовал, что его глаза наполняются слезами. Не было никакого сомнения, что это автоматическая реакция тела, а не его собственная, но ему не хотелось бороться с этой реакцией здесь и сейчас. Его совершенно не задели комментарии Рона; они не были для него новостью, они даже были признанием работы, проделанной им в этом направлении.

Он быстро наклонил голову и попытался встать и уйти из-за стола, пока кто-нибудь не заметил слезы; Гарри сжал ладонь на его руке и удержал его на месте.

— Что не так, Гермиона ..., — он замолк, посмотрев на лицо Снейпа. — А. Точно, снова то самое время месяца, правда? Скажи честно, Гермиона, почему это всегда застает тебя врасплох? Ты за весь месяц не могла взять у мадам Помфри немного шоколада?

Снейп замер, неохотно позволяя своему разуму прийти к очевидному выводу. Также неохотно он обработал информацию о том, что Гарри несомненно знает достаточно много об ... нет, он не собирается об этом думать. Он. Не. Будет. Думать. Об. Этом.

Снейп с трудом проглотил ком в горле, стараясь вернуть слезы назад, и почувствовал, как его глаза становятся горячими.

— Все в порядке, — пробормотал он, снова уставившись в стол, до того, как Гарри успел ему что-то сказать . Он почувствовал на себе взгляд Гарри, но через мгновение, Мальчик Который Выжил начал обсуждать что-то с Роном, который, что неудивительно, понятия не имел о подобных вещах.

Снейп сосредоточился на дыхании, блокировав все остальные мысли. Он хотел поднять глаза на Учительский Стол, чтобы взглянуть на Гермиону, даже не предупредившую его об этом. Правда какая-то часть его сознания протестовала, считая, что он сам должен был понимать, что раньше или позже это должно будет случиться. Это вызвало бы меньше волнений, если бы он не ... о нет, такая возможность была бы ... к счастью, он предполагал, что Гермиона более благоразумна, чтобы позволить такому случиться.

Это был ночной кошмар. Чистейший кошмар, ни больше, ни меньше. Слабость исчезла, пока разум пытался атаковать его мыслями и беспорядочными комментариями. Как он с этим справиться? Как ... нет. Он не намерен об этом думать.

Чей-то локоть толкнул его, и перед ним появилась плитка шоколада; наконец-то что-то хорошее за весь вечер. Он повернулся и с благодарностью кивнул Гарри, перед тем как начать медленно жевать шоколад.

Снейп уничтожил примерно половину плитки, когда понял, что кто-то смотрит на него; он возбужденно повернулся и огляделся. Из-за Учительского стола на него хмуро смотрела Гермиона; Снейпу показалось, что она снова заботится о своей талии. Замечательно, она может брать свою заботу и ... он нахмурился в ответ, вкладывая во взгляд все свои эмоции по поводу исключительных событий этого вечера, и получая удовлетворение от того, что видит ее несомненно удивленной.

Тем не менее, сегодня с него было достаточно шоколада, и он отодвинул от себя тарелку.

Обед закончился. Наконец-то. Снейп смешался с суетящейся толпой студентов и был вынесен из Зала их потоком. Затем он выбрался из группы гриффиндорцев, направляющихся в свою башню, и исчез на лестнице, ведущей в подземелья.

Темнота поглотила его и укрывала до тех пор, пока он не добрался до своих бывших комнат. Дверь открылась в ответ на пароль, и Снейп проскользнул внутрь. В камине уже горел огонь, а Гермиона, наполовину скрывшись в кресле, несомненно, ждала его.

Она сидела, опираясь на локти, и сцепив руки под подбородком.

— Что означало это выражение лица? — негромко спросила она, — Что случилось за обедом — когда вы пришли, вы выглядели нормально.

— Я, скажем так, пришел к нежелательному выводу, — пробормотал Снейп перед тем, как повысить голос. — Какое зелье вы предпочитаете, Мисс Грейнджер? — спросил он.

— Я предпочитаю ...? В каком смысле? — переспросила Гермиона.

— Подумайте, — раздраженно ответил Снейп. — Какое сегодня число? — Гермиона так и не поняла, что от нее хотят, и он предпринял еще одну попытку. — Месяц назад, мисс Грейнджер. Что происходило с вами месяц назад?

Гермиона молчала еще несколько мгновений, потом ее губы начали подергиваться — Снейп поклялся бы, что она старается не рассмеяться.

— Это происходило не ровно месяц назад, профессор. Циклы не всегда предсказуемы — и к тому же, — добавила она, заметив на его лице выражение, которое он не смог скрыть, — он обычно больше, чем месяц. Приблизительно каждые пять недель или около того, нельзя сказать точно. Отвечая на ваш вопрос, скажу, что я не принимаю никаких зелий. Вы найдете несколько …

Он перебил ее. — Что значит, не принимаете зелий?

— Именно это, профессор. Я их не принимаю, и вы не будете, спасибо. Слишком много маггловских исследований показывает, что подавление менструального цикла может привести к серьезным последствиям в будущем. Я предпочла бы не сталкиваться с раком матки через несколько лет, а так как я планирую вернуть себе это тело, с последствиями придется иметь дело именно мне.

Снейп с яростью посмотрел на нее. — Это же всего несколько месяцев, — резко ответил он. — Вряд ли этого времени достаточно, чтобы вызвать какие-то изменения.

— Или достаточно, чтобы вызвать любые изменения. Я не желаю рисковать, так что вы не будете принимать никаких менструальных зелий. Как я уже говорила, — многозначительно добавила она, — вы найдете коробку Тампакс в моей ванной. Внутри есть инструкция, которая объяснит вам, что с ними делать. — Последнюю фразу она сказала после короткого замешательства; у Снейпа сложилось впечатление, что она отказалась от мысли самой объяснить, как работают эти Тампаксы.

— Если будут проблемы, дайте мне знать. От боли в животе мне обычно помогает бутылка с горячей водой, если конечно вы столкнетесь с этим. Это не всегда случается.

Теперь Снейп смотрел на огонь. В его жизни было много далеко не привлекательных моментов. Этот, кажется, заставил большинство из них казаться более незначительными. Ему хотелось выть от ярости.

— Мы прервем этот вечер. — Он слышал голос Гермионы, но с трудом понял, что она предлагает ему уйти. — В следующий раз вы перенесете это легче, но в первый раз это сильно выбивает из ритма. Помню, когда ... — Ее голос замер — или она неожиданно осознала, с кем разговаривает, или она изменила свое мнение о том, стоит ли обсуждать с ним эту часть истории. — В любом случае, вы хотите новых неожиданностей завтра утром? — Снейп ничего не сказал, продолжая молча смотреть на огонь, и стараясь не думать о том, что случилось.

Гермиона вздохнула из своего кресла. — Профессор, поднимайтесь к себе и примите душ — такой горячий, какой сможете выдержать. Потом ложитесь спать. Мы поговорим об этом завтра, я знаю, что этим вечером вы уже ни на что не способны. Идите!

Она буквально рявкнула последнее слово и Снейп обнаружил, что подчинился без размышлений. Он снова чувствовал себя очень усталым, и казалось легче сделать то, что ему было сказано. Он не заметил, что Гермиона озабоченно смотрела на него, пока он молча выходил из комнаты.

Его комната снова показалась ему уютной, теплой и удобной. Домашние эльфы уже разожгли огонь, а кот все еще лежал, свернувшись на кресле — он никак не среагировал на возвращение Снейпа в комнату в состоянии, близком к бессознательному, а продолжил спать.

Душ. Она советовала принять душ. Снейп почувствовал, как медленно возвращается в настоящее, принимая проблему, с которой он столкнулся, и окончательно смиряясь с ней. Оставался один маленький пункт, которого нельзя было избежать, прежде чем перестать об этом думать. Черт бы ее побрал за то, что она не хочет принимать зелье. Эти зелья без всяких проблем использовали в колдовском мире столетиями, кто она такая, чтобы решить, что они ей не подходят? Правда она была магглянкой — и хотя за это ее нельзя автоматически считать нелогичной, ее может оправдать неуверенность в том, что ее физиология такая же, как и у потомственной ведьмы. Снейп покопался в памяти, пытаясь вспомнить какие-нибудь научные работы, касающиеся лечебных зелий длительного применения, используемых магглорожденными ведьмами и колдунами; он ничего не смог вспомнить. Было несколько статей об эффективности зелий как таковой; предполагалось, что если зелье не вызывает побочных эффектов сразу же, не будет никаких проблем через какое-то время.

Возможно, это будет интересной темой для исследований, когда ... Снейп оторвал свои мысли от академических вопросов и вернулся к текущим проблемам.

Вода хлынула из кранов, смешиваясь с ванильной эссенцией, а он тем временем вернулся в кабинет. Запах ванили успокаивал, хотя он не понимал, почему этот запах ассоциируется у него с удовольствием — возможно, что-то из далекого прошлого, которое потом больше не возвращалось.

Из шкафчика была извлечена коробка Тампакс. Мельком взглянув на них раньше, он подумал, что это какой-то вид ваты, но теперь было ясно, что это что-то более специализированное.

Вода автоматически выключилась, как только ванна наполнилась, и Снейп рассеянно разделся, продолжая рассматривать коробку. Было не вполне понятно, что делать с ее содержимым, хотя у него было неприятное ощущение, что он догадывается, что ему предстоит. Кровь на нижнем белье подтвердила поставленный Гарри диагноз — хотя он и не хотел принимать его во внимание — и он достал из коробки листок бумаги. В коробке было несколько рядов запакованных в бумагу трубочек. Неприятные предчувствия усилились, и Снейп скользнул в ванну, держа листок бумаги над водой.

Тепло воды успокаивало, и Снейп почувствовал, что смог расслабиться первый раз за вечер; дремота навалилась на него, как только он погрузился в горячую воду. Потом он заглянул в бумагу, и дремота улетучилась.

Она же не могла иметь в виду, что он должен ... да, именно это. Он уставился в инструкцию, одновременно и завороженный и приведенный в ужас ее содержанием. Здравый смысл требовал признать, что это мало отличалось от того, что он делал на прошлой неделе — но тогда это было для удовольствия; Теперь же было что угодно, но не удовольствие.

Снейп дважды прочитал инструкцию; если он должен это сделать, он, по крайней мере, должен сделать это правильно. Потом он опустил голову на край ванны и бесшумно простонал. Почему он? Почему?

В конце концов, он не мог больше прятаться в ванной; его кожа неприятно сморщилась и мысли о том, что ему предстоит сделать, испортили все удовольствие от купания. Он вытерся, вздохнул поглубже и снова открыл коробку.

В конце концов, это оказалось неожиданно просто. Как и во многих случаях, идея была более неприятной, чем реальность. Однажды, напомнил он себе — несколько раз — он делал нечто более-менее похожее своими пальцами, он почти убедил себя, что было глупо из-за этого волноваться. Он разорвал маленький пакет и с некоторым отвращением посмотрел на белую штуковину, перед тем, как отметить, что она была примерно того же размера, что и его палец — не нынешний, конечно. Потом, пока его сознание было занято попытками блокировать мысли о его нормальных пальцах, участвующих в такого рода мероприятии, он закрыл глаза и решил проблему на ощупь — несомненно, лучший для этого способ.

Строго говоря, он даже не чувствовал ничего внутри, хотя он точно знал, что там теперь есть сами-знаете-что — тампон, сказал он себе. Он должен прекратить обманывать себя и должен назвать это по имени, иначе оно приобретет слишком много власти над ним. В этот момент, напряжение вечера прорвалось наружу и Снейп обнаружил, что чуть не задыхается от смеха над идеей сравнения тампона и Волдеморта; было поздно, и он по настоящему устал. Но он никогда уже больше не мог воспринимать Темного Лорда настолько серьезно, как, возможно, должен был.

Гермиона провела две полные недели в образе Снейпа, и начала погрязать в тяжелой ежедневной рутине. Занятия проходили, в целом, спокойно или, по крайней мере, без серьезных происшествий. Больше всего действовал на нервы седьмой класс со Снейпом и Невилом, но даже Снейп, казалось бы, довольствовался тем, что внимательно следил за ней, вместо того, чтобы прерывать ее каждые несколько минут своими "предложениями". Педсоветы проходили в сочетании чая и односложных замечаний, украшенных редкими саркастическими высказываниями. Никто не задавал вопросов, никто не критиковал; даже Дамблдор редко предпринимал что-то большее, чем несколько дружеских улыбок в ее сторону.

Было ли это потому, что она больше похожа на Снейпа, чем сама ожидала? Или потому, что Снейп был больше образом для публики, чем реальной личностью? И никто не заглядывал глубже этой маски.

Она посмотрела в окно, пытаясь понять, что было причиной ее сегодняшней склонности к самоанализу — тело, в котором она находилась, или погода, которую она наблюдала. Было субботнее утро, была середина октября, и они были в Шотландии. Отсюда логически следовало, что лил дождь. Не мелкий осенний дождик, а стоящий стеной ливень, который каскадами падал с окон, заливая водосточные трубы и сотрясая горгульи. На вымощенных дорожках замка собрались лужи, пропитывая водой обувь и мантии неосторожных прохожих, а остальная часть территории была полностью залита водой. Хуже всего, что сегодняшний квиддичный матч между Гриффиндором и Слизерином был отменен. Мадам Хуч неохотно объявила об этом, когда стало очевидно, что игроки с трудом смогут разглядеть через потоки дождя Кваффл, не говоря уже о Снитче.

Гермионе не нужен был Снейп, чтобы объяснить ей, что из этого следует. Это будет не просто несколько мятежных душ, решивших бороться с ливнем, преграждающим им дорогу в Хогсмид. Нет, замок будет заполнен скучающими взаперти подростками, которые не смогли дать разумный выход своему традиционному соперничеству между домами. Компенсации этому они будут искать в коридорах, в яростных взглядах, насмешках и наложенных тайком проклятиях.

Даже думать не получиться о домашней работе или исследованиях по поиску Лекарства.

На последней неделе она достаточно внимательно наблюдала за Снейпом, но теперь, кажется, он уже вернулся к нормальному состоянию после его первого столкновения с одной из уникальных особенностей женской физиологии. Даже несмотря на то, что она знала реакцию собственных гормонов, было очень странно видеть его таким нехарактерно апатичным и покладистым. Поняв, в чем проблема, Гермиона ожидала холодной ярости и едких замечаний, а не просто символического сопротивления. Когда он смиренно последовал ее совету принять горячую ванну и ложиться спать, она забеспокоилась больше, чем хотела бы признать. Она даже испытала что-то вроде облегчения в понедельник, когда он чуть не откусил ей голову за необдуманно доброжелательное замечание об одном из четвероклассников хаффлпаффцев, который успешно сражался с учебной программой.

Ему будет только полезно ощутить на собственном опыте, через что проходят женщины, подумала она с определенным удовлетворением. Для него будет подходящей расплатой заботливое сочувствие Гарри, как будто это было какое-то хроническое заболевание, или блаженное непонимание Рона. Она фыркнула, представив себе лицо Снейпа в тот момент, когда он понял, в чем на самом деле заключается маггловская альтернатива зелий. Разговоров по этому поводу больше не было, из чего Гермиона сделала вывод, что он нашел Тампакс и разобрался, как им пользоваться.

Думая об этом, она машинально посмотрела на руки — его руки. Большие, сильные, умелые руки. Последних двух недель, которые она пользовалась этими руками, было достаточно, чтобы узнать, насколько искусны они были, когда дело касалось тонких аспектов зельеделия. Как чувствительны к структуре препаратов и дозированию жидкостей. Ей хотелось бы знать, могли ли они также....

Нет. Ничего подобного она знать не хочет.

Вместо этого она хотела бы знать, попытаются ли Гарри и Рон выбраться в Хогсмед через ход, который начинается под статуей Одноглазой колдуньи. У нее были очень противоречивые чувства по поводу этой идеи. С одной стороны, неминуемым последствием этого поступка было приобретение Снейпом Секретной Информации — а именно, точного расположения и деталей доступа в чрезвычайно полезный скрытый проход. С другой стороны, это заставило бы ребят на весь день исчезнуть из замка, а следовательно, уйти от неизбежных неприятностей связанных со слизеринцами. Она знала двух своих лучших друзей слишком хорошо, что бы ожидать от них чего-нибудь другого.

Часы пробили одиннадцать, и она вздохнула. Где мог быть Снейп в такой день? Если, конечно, быть уверенной, что он остался в стороне от некоторых гриффиндорцев, затевающих очередное безобразие. Все, чего ей действительно хотелось, это свернуться в кресле около огня и почитать. Бросив хмурый взгляд на свое расплывчатое отражение в окне, Гермиона плотнее завернулась в плащ. Пора с этим разобраться. Надо только обходить стороной коридор, в котором начинается ход, и надеяться, что Гарри и Рон догадаются убраться.

Ей почти уже удалось избежать неприятностей.

После пары часов блуждания по коридорам, слежки и осторожного преследования последовал обед. Не удивительно, что он столько ест, ни с того ни с сего подумала Гермиона, вгрызаясь в кусок цыпленка. Она, должно быть, прошла около трех миль. Она и не знала, что это такая хорошая тренировка. Наступила вторая половина дня, в которой было еще больше блужданий и одергивания горластых детей. Она дорого бы заплатила за то, чтобы заняться чем-нибудь другим, и этот факт привел ее в довольно раздраженное расположение духа. Это, в свою очередь, помогло ей чувствовать себя менее виноватой за вычитание очков у колледжей.

Но только она начала надеяться, что день так и останется не богат событиями, как из одного из малолюдных коридоров раздался нарастающий шум голосов. Знакомых голосов. Бормоча себе под нос проклятия, она в обход пошла на шум, и вскоре подошла к его источнику достаточно близко, чтобы расслышать Шотландский акцент.

— Довольно! Теперь скажите, что именно здесь произошло? Мистер Малфой? Мистер Поттер?

У Гермионы оборвалось сердце. Гарри, и Драко Малфой, и профессор МакГонагалл. Она не знала, с кем из них троих ей меньше всего хотелось бы иметь дело. Не останавливаясь для анализа, она обернула вокруг себя образ Снейпа, как плащ-невидимку.

— Прекрасный вопрос. И один из тех, на которые я тоже хочу услышать ответ,— вкрадчиво вступила она в общий разговор, хотя все и так было совершенно очевидно. Бледное лицо Драко покрывали нарывы, а Гарри пытался сохранять чувство собственного достоинства даже с ногами, скрепленными вместе Кандальным проклятием.

При ее появлении Гарри пришел в ужас, на лице у Драко появилось самодовольное выражение, а губы МакГонагалл вытянулись в тонкую линию.

— Добрый день, профессор Снейп. Как удачно, что вы тоже здесь проходили.

— Вне сомнения, — согласилась Гермиона, с некоторой насмешкой в голосе.

Потом она быстро огляделась. Закадычные друзья Малфоя притаились в стороне, палочек у них не было. Рон маячил на заднем плане, прямо за спиной Гарри. Снейпа видно не было.

— А где же бесценная мисс Грейнджер? — поинтересовалась она. — Она не появится для полного комплекта?

— Она в библиотеке, работает над вашим дополнительным проектом, — немного презрительно заявил Гарри.

— Ага, — добавил Рон, — откуда у нее время впутываться в неприятности?

Гермиона не знала, то ли ей радоваться тому, что не придется иметь дело еще и со Снейпом, то ли злиться на то, что он не приложил больше усилий, чтобы удержать под контролем Гарри и Рона. Уже не в первый раз она пожелала, чтобы мальчики держали свои рты закрытыми, когда дело касается некоторых обстоятельств. Она уже собиралась ответить Гарри, но МакГонагалл сделала это первой.

— Достаточно, мистер Поттер. — Она взмахнула палочкой и пробормотала под нос Finite Incantatem. Ноги Гарри снова начали двигаться независимо друг от друга. Драко сердито сверкал глазами между прорывающихся прыщей.

— Драки в коридорах безоговорочно запрещены, — ледяным голосом продолжила она. — Я не думала, что мне придется напоминать об этом старостам

.

Ответом было молчание, Гермиона старалась сообразить, нужно ли ей что-нибудь добавить. Пристально оглядев небольшую группу друзей и врагов, она пришла к мнению, что взгляда вполне достаточно. Нестройный хор голосов заныл: "Нет, Профессор МакГонагалл". Она сильно напоминала пастушью собаку, которая должна удерживать овец в открытом загоне одним лишь фактом своего присутствия. Кстати, Снейп явно действовал по почти такому же принципу.

— Профессор Снейп, — обратилась к ней МакГонагалл, — так как мистер Поттер в моем колледже, я сама разберусь с его поведением, и надеюсь, что вы разберетесь с мистером Малфоем.

Что-то стальное в ее голосе подсказывало, что она не ожидает от декана Слизерина ничего подобного. Гриффиндорская часть Гермионы была тут же оскорблена подозрением, что Драко не будет как следует наказан. Но была очень маленькая, крошечная ее часть, которая раздраженно напоминала, что она уклоняется от выполнения обязанностей декана колледжа.

Декан колледжа? Ее ударила мысль, что ей пора начинать действовать как декан Слизерина. О, Боги!

— Я могу вас заверить, профессор МакГонагалл, мистер Малфой будет наказан, если только вы поступите также с мистером Поттером.

Раздражение добавило в ее голос больше резкости, чем она планировала, и лицо МакГонагалл помрачнело. Она коротко кивнула, и удалилась, жестом пригласив Гарри и Рона следовать за собой. Гермиона осталась лицом к лицу с тремя весьма самодовольными слизеринцами, причем лицо одного из них напоминало пиццу. Хотелось бы знать, как Снейп ведет себя со своим колледжем без свидетелей. В любом случае, она очень сомневалась, что это было отеческое поведение. Мальчишки внимательно смотрели на нее, явно ожидая, что она что-то скажет.

— Так, — жестко начала она, — что уставились. Мистер Крабб, мистер Гойл, будьте добры отвести мистера Малфоя к мадам Помфри, чтобы она убрала эти произрастания с его лица. После чего, мистер Малфой, вы явитесь в мой кабинет. Сразу после этого, — добавила она для улучшения эффекта.

— Да, профессор, — вместе ответили мальчики, и тут же исчезли.

Это давало ей, по крайней мере, три четверти часа, для того, чтобы вернуться в кабинет и решить, какое наказание соответствовало случаю. В какой-то момент был соблазн пойти в библиотеку, найти Снейпа и посоветоваться с ним, но она решила, что это было опасно. Слишком многие могли увидеть или услышать ее. Один вопрос не в том месте, и оба они в беде. Нет, она должна разобраться с этим сама.

Вернувшись в кабинет, прохаживаясь по нему и разглядывая холодный камин, она перебирала разные варианты. Она предпочла бы совсем уклониться от решения этого вопроса и просто отправить Драко к директору. Но к несчастью, решение профессора МакГонагалл разобраться со случившимся на уровне деканов колледжей — не спрашивая на это ее согласия — не позволяло так поступить. Изо всех слизеринцев, Драко Малфой был последним, с кем она хотела бы разбираться по подобному поводу. Не то, что бы у нее были какие-нибудь колебания, насчет наказания как такового. Конечно, нет. Обратившись к своим собственным желаниям, она с удовольствием отправила бы его гулять босиком по битому кирпичу. Проблема была проста. Люциус Малфой — Упивающийся Смертью. Драко Малфой пользуется покровительством Снейпа. Драко не только будет одним из первых, заметивших что-то неправильное, но и первым, кто доложит об этом папочке, А через него и Волдеморту. Что означает, что Драко Малфой представляет собой серьезную угрозу их безопасности. Она снова подумала, что надо каким-нибудь способом получить совет Снейпа. Ведь с какой стороны не посмотри, она ступает по узкой дорожке

Она потерла переносицу, размышляя. Это должно быть взыскание и потеря очков. Второе проблемой не было; Гарри и Рон теряли при участии Снейпа достаточное количество очков, чтобы она имела представление о верхнем пределе этой меры наказания, оставалось только соответствующим образом уменьшить масштаб. Но что делать с взысканием? Было совершенно очевидно, что Снейп не стал бы посылать Драко отрабатывать взыскание с Хагридом. Тогда Филч? Возможно. Что там Снейп говорил о поддержке...? Гермиона начала крутить в голове эту мысль, и, наконец, пришла к решению, которое ее вполне устроило. Как раз когда она начала ждать возвращения Драко из госпиталя, из камина раздался хлопок, и на пол упала записка. Она подняла и развернула ее.

Северус,

Минерва МакГонагалл.

Она чуть громко не застонала. Меньше всего ей хотелось встречаться со своим деканом. Она хотела бы знать, что хочет обсудить МакГонагалл — Гарри и Драко или их собственный весьма язвительный обмен репликами. Не успела она начать обдумывать будущие проблемы, как стук в дверь вернул ее к первоочередному вопросу. Она свернула записку и попыталась задвинуть мысли о ней куда-нибудь поглубже. Ей пришло в голову, что глубины ее мозга становятся слишком тесными.

— Войдите, — пригласила она.

Драко Малфой вошел без верных телохранителей. И без украшений на лице.

Что же, начнем.

— А, мистер Малфой, входите. Вижу, ваш визит к Мадам Помфри увенчался успехом. — Легкая насмешка, немного сарказма, добавленные в довольно приветливый тон. Немного более открытая версия его обращения с Малфоем в классе. Слизеринец начал едва заметно улыбаться. Это не показалось Гермионе привлекательным. Она отступила назад, потому что захотела, чтобы между ними был стол, а не только ради авторитета.

— Что касается вашего сегодняшнего поведения.

— Да, профессор Снейп. Я хотел бы извиниться за это, — отчетливо слышная неискренность в голосе.

Она сглотнула. Что же, пан или пропал.

— Мистер Малфой, не думайте, пожалуйста, что я не сочувствую вашему вполне понятному желанию стереть мистера Поттера и мистера Уизли с лица Земли. Тем не менее. — Она сделала намеренную паузу. — Сцепиться в грубой драке в коридоре, это не способ заработать репутацию своему колледжу. Это дает в результате только потерю очков и прогулку через всю школу с лицом, по которому трудно предположить, что вы победитель. — Улыбка Драко стала меньше заметна. Гермионе начало это нравиться. — Я не собираюсь разрешать непродуманного поведения, которое привлечет к вам нежелательное внимание, Которое, в отличие от драки действует коварнее, но не менее эффективно. Я понятно объяснил?

Да, профессор, — уже более виновато сказал юноша. Он не был ни удивлен, ни обижен. Скорее, задумчив. Боги, она надеялась, что не причинила ему вреда.

— Теперь, — продолжила она, — вы должны понимать, что за ваши действия Слизерин потеряет двадцать баллов, а вы отработаете взыскание.— Драко кивнул. Она поднялась. — Я не намерен следить за этим лично. Пойдемте со мной.

Она вышла из-за стола и, не оглядываясь, направилась к двери. Судя по звуку шагов, Драко последовал за ней. Они молча вышли из кабинета и отправились во владения Филча. Неприятный смотритель открыл дверь с первого же стука.

— Кто это? — прорычал он, но тут с опозданием заметил ее и Драко. — О, это вы, профессор Снейп и молодой мистер Малфой, — продолжил он уже гораздо более вежливым тоном. — Чем могу быть полезен?

Гермиона почувствовала легкую тошноту оттого, что она делала.

— Мистер Малфой заработал взыскание за драку в коридоре с мальчишкой Поттером, — сказала она как можно более безразлично.

— О, дорогуша моя, — пробормотал Филч, с совершенно неубедительным сочувствием. — Как это ужасно.

— Действительно, — сдержанно продолжила она. — Отрабатывать это взыскание он будет с вами. Я надеюсь, что вы найдете какое-нибудь подходящее для него занятие. — Она немного подчеркнула слово подходящее.

Глаза Филча просветлели, а на лице отразилась нездоровая атмосфера соучастия.

— Да-да, профессор Снейп, я уверен, что смогу подыскать что-нибудь подходящее для паренька.

Она не смогла заставить себя сказать еще что-нибудь. Она просто кивнула и ушла, оставив Драко, Филча, и ощущение того, что она в чем-то испачкалась. Оставалась еще профессор МакГонагалл.

Спустя десять минут после четырех Гермиона стучалась в дверь кабинета декана Гриффиндора. После долгого размышления, она пришла к выводу, что Снейпа возмутил бы категоричный тон записки; не настолько, чтобы полностью ее игнорировать, но достаточно, чтобы опоздать настолько, чтобы это было заметно. Мысль Снейпа, снова прокомментировала она про себя.

Судя по недовольному виду Минервы МакГонагалл и отсутствию комментариев, Гермиона была близка к истине. Она села, не дожидаясь приглашения, и ответила еще одним рассерженным взглядом и каменным молчанием. Она не была уверена, что делает все правильно; хотя Снейп и говорил ей, что между ним и МакГонагалл не особенно дружеские отношения. Она позабавлялась идеей сказать просто "Ну и?", но остановилась на более мирном:

— Ты хотела что-то со мной обсудить?

— Да, несомненно, — ответила Минерва. Потом взяла со стола кружку и сделала маленький глоток. Что бы ни было в этой кружке, было понятно, что она не собирается предлагать этого Снейпу. — Ситуацию с Малфоем и молодым Гарри Поттером.

Гермиона пожала плечами, пытаясь изобразить полное безразличие.

— Я говорил с ним об... этом эпизоде. Двадцать баллов будет снято со Слизерина и он отработает взыскание с Аргусом Филчем. Если ты сделаешь что-то подобное в отношении Поттера, я думаю, что смогу считать это дело закрытым.

МакГонагалл вздохнула.

— До следующего раза. И взыскание с Филчем с трудом можно посчитать тяжелым наказанием для Малфоя.— Судя по тону ее голоса, декан Гриффиндора не забыла высказываний по поводу эпизода с Мисс Норрис. — Это необходимо остановить, Северус.

Гермиона подняла глаза к потолку и начала рассеянно разглядывать нарисованных на нем херувимов. В душе она попросила одного из них — любого — ниспослать ей вдохновение.

— Взыскание с Филчем, Минерва? — ответила она совершенно невинным голосом. — Ты, вне сомнения, не предлагаешь лишить Хогварц этой столь часто употребляемой меры повышения дисциплины у студентов?

Женщина выглядела даже более раздраженно, чем это было возможно.

— Я бы попросила тебя не относиться к этим вещам несерьезно, — возразила она.— Я понимаю, что ты веришь в выживание наиболее приспособленных, в то, что вода сама найдет себе дорогу, и в другие подобные теории. Тем не менее, я не имею желания видеть студентов покалеченными или убитыми во имя установления неофициальной иерархии.

Даже Гермионе показалось, что МакГонагалл впадает в крайности, и она так и сказала.

— Так ли? — ответила учительница вопросом на вопрос. — Ты не хуже меня знаешь, кто отец Драко Малфоя. Ты уверен, что ему не потворствуют дома?

Тон МакГонагалл был серьезным, и Гермиона не сразу смогла решить, каким должен быть ответ Снейпа.

— Что конкретно ты предлагаешь, Минерва? — осторожно сказала она. — Это не было моей идеей — объединять Слизерин с Гриффиндором на всех комбинированных уроках. — Она искренне надеялась, что так и было. Идея не казалась ей похожей на принадлежавшую Снейпу. К ее удивлению, МакГонагалл печально вздохнула.

— И не моя. Я всегда подозревала, что идея Альбуса о том, что мальчики научаться быть друзьями, была восхитительна в теории, но обречена на неудачу на практике.

Безусловно.

Гермиона почувствовала, что окончательно потеряла почву под ногами. Единственная мысль, которая возникла в ее голове, была вызвать родителей для разговора. Но Люциус Малфой несомненно будет во всем поддерживать Драко. Так же, как и Дурслеи, судя по тому, что о них рассказывал Гарри.

-Я присмотрю за Малфоем, — предложила она, понимая, что это звучит очень неубедительно. Но это, кажется, удовлетворило МакГонагалл.

— Ну а я присмотрю за Гарри. Думаю, это лучшее, что мы можем сделать. — Она испытующе посмотрела на Гермиону. — Я знаю, что ты не любишь мальчика, Северус, но даже ты должен видеть необходимость сохранить его жизнь.

Гермиону охватило странное желание защищать Снейпа. К тому же, он старался спасти жизнь Гарри, один раз, по крайней мере.

— Я прекрасно осознаю эту необходимость, спасибо за напоминание, Минерва, — она сама удивилась тому, как ядовито прозвучал ее ответ. — Из одного того, что я не готов целовать землю, по которой ходил Поттер, не следует, что я действительно желаю ему вреда.

Эмоциональность ответа немного удивила МакГонагалл. Ой, подумала Гермиона. Это прозвучало слишком сильно.

— Успокойся, — проворчала МакГонагалл, — не нужно так реагировать на мои слова. Все, чего я прошу, это чтобы ты поощрял благоразумное поведение студентов твоего колледжа, вот и все.

— С удовольствием, Минерва, — с оттенком иронии ответила Гермиона. Между прочим, разве она не советовала Драко быть благоразумным около часа тому назад? Все равно даже она должна признавать, что ни Гарри ни Рон не откажутся от ссор.... — До тех пор, пока я могу рассчитывать, что ты поощряешь сдержанность в твоих студентах.

Минерва МакГонагалл снова сердито посмотрела на нее.

— Естественно можешь, — отрывисто сказала она, создавая полное впечатление, что в этот момент она тренируется проявлять ту самую сдержанность, причем не без усилий. Гермиона решила, что сейчас самое время удалиться, пока отношения между Слизерином и Гриффиндором не испортились еще больше. Она спокойно поднялась, теперь уже окончательно привыкнув к более длинным ногам и более тяжелому весу.

— Если ты больше ничего не имеешь...? — Она позволила вопросу зависнуть. Ответом был довольно резкий взмах руки в ее направлении. Гермиона расценила его, как предложение уйти. Не до конца уверенная, как ответил бы на это Снейп, она выбрала простой кивок и молча вышла.

Только настойчивые требования ее желудка и уверенность, что ее отсутствие может только привести к следующему язвительному обмену мнениями, заставили ее пойти на обед. Она отметила, что Снейп старательно не смотрит на учительский стол. Драко Малфой снова выглядел самодовольным. Рон бросал уничтожающие взгляды на Драко, и на нее, всякий раз, когда думал, что она этого не заметит. С удовольствием сбежав назад в подземелья, она плюхнулась в кресло и стала ждать появления Снейпа. Пунктуальный, как и обычно, он постучал, вошел, и какое-то время стоял, оценивающе ее изучая.

О Боги, теперь-то что?

Она ответила ему таким же взглядом, слишком издерганная, чтобы беспокоиться о вежливости. К ее изумлению, его губы сложились в легкую улыбку.

— Я слышал, что сегодня днем произошел инцидент между нашими колледжами.

— Откуда...? — начала было она, но потом только вздохнула, — Неважно, я догадываюсь. -Конечно же, перед ним было проиграно все событие, причем с комментариями, в исполнении Радио Уизли.

— Именно, — подтвердил он. — Теперь я полностью осведомлен о коренных несправедливостях в вопросах определения наказаний, процветающих в нашей школе, особенно касающихся пристрастного отношения к конкретным колледжам. Более чем любопытно, действительно ли мистер Малфой остался безнаказанным как, кажется, думает мистер Уизли? — Хотя его голос был насмешливым, она различила в нем слабый оттенок обеспокоенности.

Сдержав все варианты язвительных ответов, которые просились на язык, она просто объяснила все обстоятельства и рассказала, что она сделала. Он медленно кивнул, когда она описала дисциплинарные меры и наказание, которые она наложила.

— Вы учитесь, мисс Грейнджер, — это было все, что он сказал, когда она закончила рассказ. Не то, чтобы похвала, но она почувствовала, что напряжение его оставило. — Давайте продолжим? — добавил он, к ее огромному облегчению, явно считая дело закрытым.

Полтора часа они молча работали в безлюдной классной комнате. Гермиона закончила делать домашнюю работу и оставила ее на краю стола, чтобы Снейп забрал ее с собой в комнату префекта. Поглядев через комнату, она увидела, что Снейп, по-видимому, закончил проверку работ и теперь добавлял что-то в котелок. Несомненно, это было частью их совместного поиска способа выпутаться из создавшегося положения. Она взяла то, что было ее собственным вкладом в дело, и пробежала глазами по анализу комбинаций содержимого полок. Стараясь сосредоточиться, она рассеянно провела рукой по волосам и, как обычно, отдернула руку от ощущения жесткости. Я потеряла свои волосы, машинально подумала она, возвращаясь к своей попытке сделать невозможное.

— Напомните мне еще раз, — сказала она куда-то в сторону еще через полчаса, — почему мы не можем просто принимать шесть месяцев Многосущее зелье.

— Вы меня изумляете, мисс Грейнджер, — послышался ответ. Она вздрогнула, почти забыв об его молчаливом присутствии. — И это я слышу от женщины, которая говорила мне, что не желает принимать менструальное зелье из-за возможности последствий в будущем. — Он все еще этого не забыл. — Вы уверены, что хотите в течение шести месяцев каждый час принимать зелье, притом, что мы не знаем, какая его вариация привела к такому эффекту. Если, конечно, моя жизнь настолько забавна, что вы готовы рискнуть остаться в таком виде навсегда.

— Нет, — безропотно согласилась она, — полагаю, нет. — Это был двусмысленный ответ, но он не попросил уточнений. Они продолжили работать.

К концу вечера Гермиона намного больше продвинулась в проведении своего анализа, а Снейп немного больше узнал о самом загадочном зелье. Несмотря на то, что явного прогресса не было, она почувствовала себя намного более спокойно, чем раньше. Ее мысли прервал раздраженный голос.

— Мисс Грейнджер? Если бы вы смогли на несколько секунд отвлечься от мечтаний...

Вот в этом и дело, поняла она. Это было единственное место и время, когда она могла по-прежнему быть Мисс Грейнджер. По-прежнему могла быть собой. Едкие замечания Снейпа показались вдруг почти утешительными. Это была сюрреалистическая идея. И принимая во внимание то, что она должна была быть в его теле, формальность между ними была попросту неестественна.

Она улыбнулась. Кажется, это оборвало его намерение что-то ей сказать. — Профессор. Мне пришло в голову, что, так как вы теперь все еще пользуетесь всем, чем я обладаю, вы можете называть меня Гермиона.

Был почти конец октября. Из окна своей комнаты Снейп мог видеть окружающие замок леса, как будто затушеванные красным по зеленому, и заваленные листьями лужайки, которые уступали место Запретному Лесу и Хайлэнду на заднем плане. Первые вестники снега уже лежали белыми шапками на горах, видневшихся далеко на горизонте. Погода стала пронзительно холодной, и теперь он понял, какой смысл имел запас теплых колготок и внушительная коллекция свитеров, сложенная под остальными вещами в комоде.

Гермиона. Он приучал себя называть ее по имени; ее просьба явно не была необдуманной. Так привыкнуть к имени, а потом никогда его не слышать — это могло выбивать из колеи. Он хорошо это знал; когда кто-нибудь, кроме директора, называл его Северус? Снейп тряхнул головой и заставил себя уйти от окна, где он сидел, изучая пейзаж. Зима навевала на него меланхолию, но погрузиться в нее было роскошью, которую в этом году он не мог себе позволить.

В тишине комнаты громко раздался стук в дверь и Снейп повернулся, размышляя, кто это собрался его донимать. Мальчики обычно ждали, пока он спуститься вниз, перед тем как его атаковать. Гермиона по-видимому — и слава всем богам — решила некоторое время назад, что они не будут собираться в ее комнате без особых на то оснований.

Вместо того, что бы предложить визитеру зайти, он сам подошел к двери и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы увидеть, кто беспокоит его в субботу после обеда. Он думал, что вернувшись из холла он достаточно ясно дал понять, что не расположен к компании...и это действительно было так. К тому же, в ближайшее время ему надо было спуститься в темницы — требовалось закончить один из экспериментов, которые проводились, чтобы определить, что создало то незаконное дитя Многосущего зелья, над которым они с Гермионой упорно продолжали работать. Месяц, прошедший в экспериментах, навел его на мысль, что лучше как-то прояснить его намерения, если он хочет избежать лишних вопросов. Но все равно, ему нечасто удавалось улизнуть без выслушивания протестов со стороны Рона или кого-нибудь из остальных, ноющих, что он постоянно работает. Упоминание о лежащих на нем обязанностях Префекта помогало прекратить многие разговоры. К счастью, префект от мальчиков в этом году был из Рэйвенкло, а то он не смог бы убедить своих гриффиндорцев, что его обязанности были настолько обременительны.

Обязанности префекта были, тем не менее, достаточно обременительными — не настолько, как он их представлял ради мира и спокойствия, но, тем не менее, достаточно неприятными временами. Что-то заставляло учителей думать, что он — ладно, Гермиона — будет хорошим наставником или исповедником для более юных студенток. Теоретически, он был в курсе, хоть редко думал об этом, что префект выступает, как советник, если складывается ощущение, что она подойдет для этого лучше учителя. У Снейпа никогда не было повода послать к префекту девочку из Слизерина — если префект сама не была из Слизерина, что вряд ли считается — и он не осознавал насколько часто это делают другие. Одна студентка была особенно ... интересной. Третьеклассница, и из Слизерина — одна из тех незаметных девочек, на которых он едва обращал внимание последние пару лет и, даже сейчас, с трудом смог вспомнить ее имя — это была последняя фамилия, добавленная в его список. Она пришла сама, что уже было интригующим, но он так и не смог добиться от нее, по какой причине — это была еще одна загадка, добавившаяся к его списку.

К счастью, за дверью была не она. К несчастью, это были Гриффиндорские Барби — выражение, которое иногда, с определенной степенью неприязни употребляла Гермиона. Он не совсем понимал, что оскорбительного было в этом выражении, но что-то оскорбительное явно было, и этого было достаточно. Лаванда Браун и Парвати Патил; поклонницы Трелани. Этого уже вполне хватало, чтобы уронить их в его глазах, но они еще и настаивали на том, что бы он согласился с их манерами и отношением к жизни. Как-то летом, по рассказу Гермионы, они установили, что этот год будет годом, когда Гермиона сможет полностью использовать свои возможности — только вот их представления о возможностях простирались в основном в направлении секса, и гораздо меньше касались умственного развития.

— Лаванда, Парвати. Что я могу для вас сделать? — Он не стал шире открывать дверь, надеясь, что это их смутит. Но они продолжали улыбаться, явно не обескураженные его манерами.

— Гермиона, — на одном дыхании сказала Лаванда, — нам надо тебя спросить –

— что ты делаешь со своими волосами! и своим лицом! — в тон ей закончила Парвати.

Снейп не изменил выражения лица, но почувствовал, как щупальца страха сдавливают его живот. Они заметили, что он делает что-то не так, как Гермиона..?

— Что вы имеете в виду? — спросил он, пытаясь понять, о чем, черт возьми, они говорят. Он покопался в памяти, но не вспомнил, чтобы он этим утром видел что-нибудь необычное в зеркале — да и Гермиона ничего ему не сказала во время обеда. Если бы было что-то не соответствующее образу, она бы непременно что-нибудь сказала.

— Они так прекрасно выглядят! — взвизгнула Парвати, — Ты должно быть сменила шампунь, или средство для кожи, или что-то еще! Это какое-то новое маггловское средство? Ты его на каникулах нашла? Можешь сказать, какое? Нам очень нужно это знать!

Снейп был совершенно уверен, что никогда не слышал столько восклицаний в одной фразе; но Лаванда вступила в разговор, чтобы улучшить рекорд.

— О да! Пожалуйста! Раз будет Бал в честь Хэллоуина, мы хотим выглядеть как можно лучше — а твои волосы, они такие гладкие, они так смотрятся!

— Бал в честь Хэллоуина? Вы имеете в виду Пир, не так ли? — Снейп надеялся отвлечь их от быстрой смены тем разговора.

— Нет, нет, — возразила Лаванда. — Ты что, не слышала?

Снейп сдержал желание заметить, что если он когда-то что-то слышал, его вряд ли стоит спрашивать об этом сейчас... вместо этого он только покачал головой.

— Директор объявил в конце обеда — ты должно быть уже ушла — они наверно обсуждали что-то за учительским столом, потому что он неожиданно встал и сказал, что для разнообразия, в этом году после Пира будут танцы, как на Рождественском балу!

Снейп чуть не застонал. Еще одна из блестящих идей Дамблдора.

— В любом случае, — отклонение от темы не смутило Парвати, — что ты используешь для ухода за волосами — покажи нам!

Мотнув головой, Снейп отступил от двери. Было ясно, что он не сможет уклониться от более продолжительного обсуждения этого вопроса. Девушки решительно вошли, продолжая глупо улыбаться и — он мог поклясться — хихикать. Они направились в ванную комнату, и он тоже поплелся вслед за ними; было понятно, что они уже бывали в комнатах Гермионы и знали, куда идти.

Ванная была слишком тесна для втиснувшихся в нее трех человек, но девушек это не смущало. Они выжидательно посматривали вокруг. Снейп подумал, что должен быть благодарен им хотя бы за то, что они не хватали его вещи, пытаясь найти то, что им нужно. Он протянул руку к полочке рядом с ванной, взял несколько бутылочек и протянул им.

Бутылочки простого стекла были наполнены жидкостью кремового цвета. Девушки открыли их и принюхались, одобрительно улыбаясь в адрес исходящего от нее запаха.

— О, превосходно, — вынесла решение Лаванда. — Что это, где ты их взяла? Это не то, что всучивает тебе Шаннель.

— Шанель, — рассеянно поправил ее Снейп, забирая назад бутылочки, — а не Шаннель.

— Да кто угодно, — отмахнулась Лаванда. — Что это за средства?! И где мне их взять?

Снейп вздохнул. — Я их сделала.

Реакция его позабавила. Девушки посмотрели на него, потом посмотрели на бутылочки, потом хором спросили

— Что ты имеешь в виду?

— Я их сделала, — он пожал плечами. — Это не отличается от того, что мы делаем на Зельях. Я отыскала рецепты в библиотеке. — Он скрыл улыбку, вызванную испугом, появившимся в их глазах при упоминании поисков в библиотеке. — В основном это смесь трав и масел. Шампунь на основе кастильского мыла с йогуртом, корой вишни и небольшим количеством усладэля — это делает мои волосы более послушными. Увлажняющее средство основано на жожоба с добавлением воска и глицерина. — Снейпа бросило в дрожь от мысли, что он разговаривает о средствах ухода за кожей. Это было уже слишком.

— Намного послушнее, как я погляжу, — отметила Лаванда. — Они гораздо менее ... м-м-м ... пушистые, чем были. — У нее очевидно не получилось найти более доброжелательный термин для описания состояния Гермиониных волос.

— Спасибо.

— Ты можешь сделать и для нас хоть немного? — Снейп должно быть выглядел настолько же скептически, насколько и отнесся к этой просьбе, потому что Парвати быстро продолжила — мы, конечно же, заплатим тебе, или тоже сделаем что-нибудь для тебя — но это выглядит намного лучше, чем та, дрянь, которую нам подсовывают в Хогсмеде.

— А что здесь? — спросила Лаванда, показывая на маленький тюбик. Ясно было, что он не сможет отделаться от них так быстро, как надеялся.

Очиститель, — сказал Снейп. Предугадывая следующий вопрос, он добавил, -сделан из овсяной муки, подсолнечных семечек, розмарина и молока.

— Просто съесть хочется, — заулыбалась Парвати. — Пожалуйста, ну пожалуйста, ну сделай это для нас? Ну очень прошу?

Снейп заколебался, раздумывая, согласилась ли бы на это Гермиона. Он подозревал, что, скорее всего, согласилась бы.

— Ладно, я сделаю, — он, надеялся, что по его голосу не очень понятно, что он просто смиряется с обстоятельствами — но возможно и Гермионин голос звучал также. Девушки явно не нашли в нем ничего необычного.

— С очистителем немного сложнее, чем с другими двумя — я сделаю сухое вещество, а вы должны будете смешивать его с молоком каждый раз, когда захотите им пользоваться. Или водой, если у вас жирная кожа.— Парвати бросила на него подозрительный взгляд, желая понять, не было ли это личным намеком. Он сохранил как можно более невозмутимое выражение лица. Последнее, чего он сейчас хотел, это нарваться на объяснения о том, у кого какой тип кожи. Возможно, у него получиться разрядить ситуацию ... — а если у вас сухая кожа, можно добавить крем. — Так было лучше — теперь это выглядело как медицинская рекомендация.

Девушки, кажется, устроились у него надолго, соглашаясь разговаривать об уходе за кожей и косметике весь день. У Снейпа были другие идеи — много других идей, и ни одна из них не была связана с разговорами с Барби. Он уже думал только о том, как выставить их за дверь, чтобы показаться не слишком грубым и невоспитанным — черт!, да так он потеряет способность не обращать внимания на реакцию других людей — когда снова раздался стук в дверь. На этот раз он был менее озабочен вопросом о том, кто это мог быть, благодарный за то, что ему предоставляется возможность выпроводить девушек из ванной и направить их прямо к двери.

Эта благодарность быстро улетучилась, когда он понял, что Гарри и Рон пришли напомнить ему, что пора идти навещать Хагрида — неужели она забыла, что сегодня последняя суббота месяца, а в этот день они всегда пьют с ним чай?

Снейп изобразил улыбку. Чай с Хагридом. По правде говоря, он лучше поговорил бы еще часок об уходе за кожей. Безусловно.

-О, да, — с энтузиазмом сказала Эрменгарде Спраут, — Я нахожу, что это замечательная идея, Альбус. В это время года детям просто необходимо что-то такое, чтобы поднять дух.

Дамблдор залучился улыбкой, и пристально оглядел остальных, сидевших за столом.

— Значит, это решено. Больше никто не хочет ничего сказать? Северус?

Гермиона старалась выдавить из себя хоть слово, но единственная реакция, которую подсказывал ее рассудок, была завыть от безысходности, а она не думала, что это вполне соответствовало образу.

— Меня удивляет, чтобы считаете необходимым спрашивать, Альбус, — пробормотала со стороны Минерва МакГонагалл. — Мы все знаем, с каким энтузиазмом Северус поддерживает все, что может быть расценено как развлечение.

По-видимому, не обратив внимания на эти скрытые настроения, Дамблдор встал с удовлетворением на лице. — Я могу объявить об этом прямо сейчас. Самое подходящее для этого время.

Гермиона сидела, прикованная к месту, беззащитная перед тем неумолимым потоком, которым был Директор, Одержимый Прекрасной Идеей. Тем временем Альбус Дамблдор объявил перед школой — или перед теми, кто еще оставался в Главном Холле — что в этом году Пир в честь Хэллоуина будет еще и балом.

С четырех сторон раздались ликующие возгласы, которые не поддержала только она. И, как хотелось бы быть уверенной, Снейп. Она взглянула на гриффиндорский стол, но оказалось, что он уже ушел. Не беда, она была уверена, что он счел разумным избежать появления в общей комнате, а затем направиться в темницы, где они и смогут решить, что им делать с очередным тупиковым поворотом на жизненном пути. Ее чувства должно быть ясно отразились на лице, потому что Профессор Флитвик, выходя из-за стола, задержался, чтобы прошептать ей на ухо:

— Взбодритесь, Снейп. Это не так уж плохо. Подумайте о том, что у вас будет шанс потанцевать с нашим очаровательным префектом.

Флитвик тихонько засмеялся и исчез прежде, чем она смогла ответить.

Гермионе нравился профессор Флитвик. Он был талантливым учителем, проницательным и умевшим увлечь класс. У нее были способности к Чарам, она это знала, и его уроки были хорошим стимулом. В общем, она могла сказать, что Филиус Флитвик был одним из ее любимых учителей, вместе с Минервой МакГонагалл. Но в этот момент взгляд, которым она его проводила, был полон такой искренней недоброжелательности, какую мог испускать только Снейп.

Вернувшись в темницы, она начала раздраженно прохаживаться по комнате в ожидании Снейпа. Теперь он уже должен услышать о бале, подумала она. Где, во имя всего сущего, он был? Кроме всего прочего, были эксперименты, которые требовали его внимания.

Она провела рукой волосам и поморщилась, раздумывая, уже не в первый раз, заметит ли он, если она примет решение применять шампунь и все-таки сделает это. Его постоянно плохое настроение могло быть просто следствием самого длинного в мире дня неухоженных волос. Гермиона вздохнула. Она была в панике от объявления Дамбльдора, и понимала это.

Бал. И что это нашло на директора?

Гермиона не была одним из прирожденных танцоров. Фактически, она не терпела танцев с шести лет. Следствие двух попыток, в течение которых ее мать пыталась убедить ее, что она может стать балериной. Ей все еще было горько вспоминать стройных, элегантных детей в тонких розовых и белых кружевах, плавно скользящих по кругу в центре высокого зала. И себя, абсолютно неспособную представить себя в роли снежинки, не важно как много холодных, блестящих, легких, мерцающих мыслей она вызывала в памяти. Она вздрогнула, теснее кутаясь в мантию.

Танцы в Хогварце были пока более приемлемыми. Безусловно. В основном благодаря тому, что единственными людьми, которые были как-то заинтересованы в том, чтобы быть ее партнерами по танцам, были Гарри и Рон. И Виктор, конечно. Она снова нахмурилась при этом воспоминании. Преимущество танцев с людьми — ладно, мужчинами, в самом общем смысле слова — у которых были к этому физически приспособлены, было в том, что они имели некоторое представление о том, как двигаться. А это означало, что все, что она, как женщина, должна делать, это позволять вести себя в танце и стараться ни обо что не споткнуться. В остальных случаях — в тех редких случаях, когда Парвати, или Лаванда или Джинни решали, что ей необходимо присоединиться — нужно было просто беспорядочно дергаться, более-менее попадая в такт музыке. Теперь дело было другое. Она была мужчиной. А это означало, что вести в танце должна она. Что означало....

Она развернулась и снова прошла через всю комнату, пытаясь вспомнить, видела ли она когда-нибудь Снейпа танцующим. Большинство ее предыдущих Балов она или находилась на площадке для танцев, или старалась ее избежать. Избегание танцев не включало обращения пристального внимания на перемещения Снейпа. Ну разве только для того, чтобы убедиться, что она находится там, где его нет. Она покопалась в памяти; танец с Виктором, Рон ведет себя, как идиот, удивленные взгляды девочек, Рон снова ведет себя, как идиот... нет, никаких намеков на то, что Снейп вообще там был. Может быть, она сможет ускользнуть... обходить территорию или еще что-нибудь. Почему люди всегда считают, что ты о них прячешься, если тебе просто хочется немного уединения?

Проклятье, сердито подумала она, где, черт побери, его носит?

И тут до нее дошло, что была последняя суббота месяца, а это означало чай с Хагридом. Вот уж что совершенно вылетело из головы. Конечно, он не смог от них отделаться. Это более важно, чем разные общественные обязанности.

Слова только начали формироваться у нее в голове, когда до нее неожиданно дошла поразительная мысль. Она начала думать так, как он. Или вернее сказать, она начинает привыкать не считаться ни с чьими предпочтениями, кроме ее собственных и не действовать в соответствии с тем, что ожидают от нее другие. Осознание этой независимости слегка опьяняло. Ее губы дернулись. Снейп, несомненно, был сейчас под большим впечатлением от общества двух юношей и переполненного энтузиазмом полугиганта, щедро дополненного подозрительного качества чаем и домашней выпечкой геологических размеров.

О, Господи.

Эта мысль немного развеселила ее, и она начала скользить глазами по комнате, пытаясь придумать, что может ей помочь. Танцевальные Чары, может быть. Зелье Терпсихоры. Или хотя бы книга по этому вопросу. А лучше всего подойдет зелье от язвы желудка, грустно подумала она, оценивая стрессовый уровень своего нынешнего положения.

Никакие чары или зелья ее не спасли. Между выполнением учительских обязанностей и своей домашней работы, тренировками по Преобразованиям, работой над Лекарством и приготовлениями к нововведенному Балу, у нее не нашлось времени даже на то, чтобы заглянуть в книгу. Что уж говорить о том, чтобы осуществить что-то на практике. Она мрачно сидела за Учительским столом, ковыряясь в еде, бросая свирепые взгляды на каждого, кто встречался с ней глазами, и ожидая подходящего повода сбежать. Наконец, остатки еды исчезли со столов, студенты поднялись, и столы сдвинулись, освобождая место для танцев. В общем гаме, музыканты начали настраивать свои инструменты. Гермиона взглянула в ту сторону, где столпились студенты Гриффиндора. Ей хотелось бы знать, как справится с ситуацией Снейп, и надо ли ей, в конце концов, здесь оставаться.

Оглядываясь назад, она поняла, что это и было ее роковой ошибкой. Если бы она просто улизнула из Холла во время перестановок, она была бы свободна, и этот вариант был самым разумным. Ей нужно было бросить Снейпа на произвол судьбы; на ее месте он бы лишний раз не задумался. Но сидящая внутри нее Гермиона заколебалась, и это колебание ее погубило.

Сильная рука схватила ее за предплечье.

-Никуда не спешите, Снейп? Прекрасно. Тогда вы можете танцевать со мной. Вы уже должны мне танцев тридцать, если не больше, — Сердце Гермионы оборвалось, когда она обернулась и увидела Мадам Хуч. Несмотря на то, учитель полетов улыбалась, в ее желтых глазах которой поблескивали злобные огоньки.

-У меня нет никакого желания..., — пытаясь отойти, Гермиона призвала на помощь свой самый подавляющий тон, надеясь, что он был не таким ужасным, как ее чувства.

-У вас никогда его не бывает, Снейп, вот в чем проблема, — энергично возразила Хуч. — А теперь выходите. Ансамбль уже собирается играть.

С этими словами Гермиона была вытолкнута на танцевальную площадку. Ситуация, в которой она оказалась, не была ее худшим ночным кошмаром, но располагалась где-то близко.

Ансамбль заиграл первый танец. По крайней мере, она так решила потому, что остальные тоже потянулись танцевать. Сама Гермиона не смогла мы быстро определить разницу между ансамблем, играющим танцевальную мелодию, и ансамблем, настраивающим инструменты. Она кое-как заставила себя вспомнить основное танцевальное движение и начала передвигать ноги, исчерпав этим все, что знала о бальных танцах. Этого явно не было достаточно. Мадам Хуч была крепкой и мускулистой, как и следовало ожидать от учителя полетов и игрока в Квиддич. Их случайные столкновения были достаточно неприятны.

Хотя Хуч это кажется не смущало.

— Итак, Снейп, — неожиданно сказала она, нарушив глубокую сосредоточенность Гермионы, чем чуть не заставив ее споткнуться, — когда мы в следующий раз сможем насладиться вашим судейством на матче?

Гермиона пыталась не показать своего испуга и как-нибудь ответить, что не будет этого делать. Только не сейчас.

— У меня нет для этого ни времени, ни желания, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

В ответ ей Хуч только рассмеялась. Гермиона никогда не чувствовала неприязни к Мадам Хуч, но ее неумелое владение метлой заставляло подозревать, что она никогда не достигнет с ней взаимопонимания. Гермиона сомневалась, что такое произойдет специально для этого особого случая. Поворот, совершенный в основном по инициативе Хуч, позволил ей увидеть гриффиндорцев. На лице у Гарри была хулиганская улыбка, Рон с энтузиазмом жестикулировал в ее направлении, а у Снейпа был протестующий вид, хотя трудно было сказать, что его вызвало — слова Рона или сам факт того, что она танцует с учительницей полетов.

Спустя бесконечность, музыка закончилась, и раздалось некоторое количество вежливых аплодисментов.

А теперь я уйду, и не важно, что об этом будут думать, со злостью подумала она. Отцепив себя от Хуч без малейшего намека на учтивость, она направилась к выходу.

И чуть не натолкнулась на Альбуса Дамблдора.

— Северус, как замечательно видеть тебя танцующим. — Его глаза сияли.

О, профессор, только дайте мне выбраться отсюда.

— У меня срочное дело в другом месте, директор. Ну пожалуйста, поймите намек.

— Конечно, ты все сделаешь. — Его глаза лучились из-под очков, и Гермиона почувствовала, что начинает чувствовать облегчение. Которое быстро испарилось при звуке его следующих слов. — Но я думал, что перед тем, как уйти ты потанцуешь с нашим префектом.

Нет!

Попав в ловушку директора, она обнаружила, что стоит лицом к лицу со Снейпом, который, судя по его виду, также не разделял энтузиазма по поводу идеи Дамблдора.

Первые минуты танца прошли в ледяном молчании. Гермиона была слишком занята переставлением ног, чтобы быть способной еще и на светский разговор. Выражение лица Снейпа, так же как и его деревянная осанка, подтверждали, что он чувствует себя не менее неловко, чем она. Его первые слова не разрушили этого впечатления.

— У вас есть хотя бы первоначальные представления о том, как танцуют, профессор?

— Нет, — фыркнула она, слишком озабоченная своими мыслями, чтобы лгать. — Я не терплю танцев. И не умею танцевать.

— Заметно.— Тяжело вздохнул Снейп. — Подскажите мне, вы хоть когда-нибудь видели меня за этим занятием? Почему вы не ушли сразу же, как только опустели столы?

— Я пыталась, но не достаточно быстро.

— Да, конечно, Гиацинт Хуч может быть очень быстрой, когда не надо.

Она моргнула. Он ее оправдывает? И сразу же ее поразила другая мысль.

— Гиацинт? — недоверчиво переспросила она. — Мадам Хуч зовут Гиацинт?

— Да. А почему вас это удивило?

— Я всегда думала о гиацинтах как о чем-то... более изысканном. — По крайней мере 80 процентов ее внимания было поглощено процессом совершения танцевальных движений, так что слова вылетели еще до того, как она поняла, что сказала.

— Напомню вам, что вы должны проявлять уважение к учителям, невзирая на сложившуюся ситуацию. — Слова были осуждающие, но судя по голосу, Снейпа позабавило ее замечание.

— Извините, про... — Мисс Грейнджер, — пробормотала она, абсолютно не чувствуя раскаяния.

Они молча продолжили танцевать. У Гермиона уже пользовалась уникальной возможностью увидеть себя чужими глазами. Но их тесное соседство позволило ей ощутить свое настоящее тело, и это ощущение оказалось странно приятным. Она не представляла, насколько оно было меньше, чем тело Снейпа. И не знала, что кожа ее рук была такой мягкой, и что ее талия была такой тонкой по сравнению с его охватом рук. Ее волосы более ровными, чем у нее обычно получалось от них добиться, и пахло от них как-то по-другому. Или, может быть, она просто не знала, как ощущается этот запах со стороны. Кожа казалась чище, чем была у нее раньше. Было заметно, что он серьезно отнесся к ее требованию как следует ухаживать за ее телом.

Замечательно. У Снейпа это получается лучше, чем у тебя. Тоскливая мысль.

— Я надеюсь, что после этого танца вы исчезнете, — вмешался в ее унылые мысли голос Снейпа. — Я обычно провожу это время в саду, разгоняя оттуда студентов.

Музыка закончилась. Момент явно не подходил для многословных прощаний. Быстро кивнув, Гермиона повернулась на своих каблуках и направилась к двери. Проходя мимо толпы студентов, она заметила Снейпа, которого поздравляли остальные гриффиндорцы. Она отчетливо расслышала голос Невила, произносящий что-то вроде "ты осталась жива..." Почему-то эта фраза всерьез рассердила ее.

Да ради всего святого, гневно подумала она, он же не настолько плохой.

Ее настроение не улучшила встреча с Минервой МакГонагалл прямо в дверях.

— Уже уходишь, Северус? — с понимающей улыбкой спросила она. — Надеюсь, ты ничем не обидел моего префекта.

— Твой Префект может замечательно сам о себе позаботится, — огрызнулась она, не вполне понимая, кого она при этом имеет в виду — себя или Снейпа. — Я уверен, что к ее услугам мощная служба психологической поддержки.

Разозленная Гарри, Роном, Невилом, Дамблдором, МакГонагалл и любым другим, кому не посчастливилось попасться ей на глаза, Гермиона вылетела из замка в сад. Когда она спустилась на дорожку гравия, ограниченную бордюром из розовых кустов, предательский шепот предупредил ее о присутствии незаконной парочки. Рявкнув на них, она разогнала парочку, сняв по десять баллов с каждого из их колледжей. Когда они упорхнули, Гермиона нервно выхватила свою палочку, чувствуя, что ей необходимо сделать что-нибудь, чтобы дать выход плохому настроению, вызванному случившимся сегодня потоком анти-Снейповских настроений.

Она с яростью взглянула на беззащитный розовый куст.

Ткнув палочкой в цветок, она пробормотала заклинание. Цветок полностью раскрылся, и лепестки дождем полились на землю, оставляя за собой шлейф аромата. Гермиона повторила тоже самое еще раз.

Да, это действительно доставляет удовлетворение.

Северус практически ухмыльнулся от удовольствия, когда по пути на Гербологию увидел жестоко обезглавленные розовые кусты. Бал оказался достаточно суровым испытанием, но, в общем-то, все могло быть гораздо хуже. Гермиона, кажется, пострадала намного больше, чем он, но с другой стороны, никто не заставлял его танцевать с Гиацинт Хуч.

Лаванда и Парвати успели распространить слухи, что «Гермиона» могла сделать всякие вещи, которые помогали уложить волосы и улучшить состояние кожи, и он провел половину вечера в осаде, пока его донимало, вероятно, все женское население Хогварца. Это было достаточно странное ощущение. Возможно, оно даже могло ему понравиться. Но на данный момент он просто решил воспринимать это как подтверждение того, что никто не сомневался в том, что он — Гермиона. Хотя, по правде говоря, ему не совсем хотелось смешивать скучные лосьоны, когда перед ним стояла такая грандиозная цель, как серия экспериментов по распознаванию Супер Смешивателя Сознаний Лонгботтома. Гермиона придумала это название в один из вечеров, когда им совершенно не везло, и они вместе убирали классную комнату после одного особенно неудавшегося эксперимента.

Гербология, как обычно, прошла без всяких затруднений, не требуя от Снейпа особенного внимания — после многих лет работы с ингредиентами на основе достаточно редких растений, практическая сторона Гербологии стала ему почти родной. Сегодняшнее занятие было посвящено отработке техники подрезаний и прививок деревьев, и еще им надо было смешать удобрение по формуле выданной Спраут. Лонгботтом, разумеется, сделал его быстрее всех.

Как, во имя Мерлина, мальчишка мог нормально следовать формулам Спраут, и при этом быть полным идиотом в Зельях.

Самое интересное, что он узнал на Гербологии, не имело никакого отношения к травам — прошел слух, что Хуч наконец-то пала жертвой собственного довольно энергичного стиля танца. Гарри даже слегка беспокоился, не отменят ли их следующий матч — против Слизерина. Снейп надеялся, что так оно и будет, поддерживать Гриффиндор — это уже чересчур.

Слухи оказались правдой — Гермиона выхватила его после ланча в типично снейповской манере.

— Мисс Грейнджер, мне надо поговорить с вами, — холодно сказала она, и те немногие студенты, которые осмелились оказаться поблизости, постарались побыстрее исчезнуть, явно не желая знать, что профессор Зелий хочет от их префекта. Вероятно, они бы сильно удивились, узнав, что профессор Зелий всего лишь хочет выплеснуть свою едва подавляемую панику. Как только они достигли подземелий, Гермиона начала нервно метаться по комнате.

— Профессор Хуч... нетрудоспособна, — сказала она. — Вероятно, неудачно споткнулась вчера во время танцев, не скажу, что я этим очень удивлена. И мадам Помфри, кажется, уверена, что на излечение потребуется около недели. — Она почти рычала, вышагивая вдоль по комнате. Снейп прислонился к двери, сложив руки. Он более или менее приспособился наконец, и нашел способ складывать руки, хотя внимание, которое ему оказывали все мальчики при виде такого зрелища, немного его волновало.

— Не верю я, что на лечение надо целую неделю — даже рука Гарри вылечилась за сутки после того, как этот идиот Локхарт нахимичил с лечащим заклинанием. Она явно делает это мне назло... Я не знаю, что именно я сказала ей вчера, что вызвало такую реакцию, но она делает это мне назло, я знаю...

— Мисс Грейнджер, — через бормотание Гермионы прорвался голос Снейпа. Он почти привык называть ее по имени, в конце концов, ее просьба не была настолько уж неразумной, но в данной ситуации, казалось, так можно быстрее заставить ее обратить внимание. Так оно и случилось. Гермиона перестала метаться по комнате и повернулась к нему.

— Чего еще? — потребовала она, затем вздохнула. — Извините меня. Что вы хотели сказать, профессор?

Снейп бросил на нее короткий взгляд — он бы предпочел, чтобы она почаще забывала о своей вежливости. Ее попытки извиниться и защитить себя, произнесенные его голосом — это уж слишком.

— Мисс Грейнджер, вы несете полную чепуху. И будьте добры, не принимайте все настолько близко. В конце концов, мы же пережили даже бал. — Он остановился на секунду, но она, кажется, была не в том состоянии, чтобы оценить его юмор. — Что именно, по вашему мнению, было сделано вам назло? То, что профессор Хуч повредила себе ногу? Ну, так это давно должно было произойти. И я не думаю, что мадам Помфри будет специально оттягивать лечение, чтобы создать мне неудобства — ей слишком нужны зелья, которые я для нее готовлю. Возможно, вы могли бы объяснить все немножко более… детально?

Гермиона согласно кивнула. — Мне придется судить следующий матч. Директор и профессор МакГонагалл думают, что отменять его было бы неразумно, особенно с учетом того, что это Гриффиндор против Слизерина. И так как Хуч не в лучшей форме...

— ...это придется сделать вам, как единственному оставшемуся квалифицированному судье в учительском составе. Да, правильно. Так в чем проблема? — удивленно спросил Снейп.

Гермиона засмеялась, низким резким смехом, в котором не было никакого юмора, а скорее звучала очень даже отчетливая нотка отчаяния. Он даже не знал, что его горло способно произвести такой звук. — Выбирайте, что вам больше нравится: незнание правил Квиддича или отсутствие каких бы то ни было навыков полета.

— Гермиона, вы преувеличиваете. Вы — лучший друг ловца Гриффиндорской команды, и вероятно должны были посетить несчетное количество матчей за последние шесть лет. Вы знаете намного больше, чем вам кажется. И, по крайней мере пять лет раз в неделю, у вас были уроки по полетам на метле. И хотя, после сдачи СОВ, уроки прекратились... — Гермиона перебила его.

— Хорошо, я знаю основы, но моих знаний и на грамм не хватает для того, чтобы судить матчи. Все, что Гарри ожидает от меня — это поздравлений. Подробный анализ он оставляет для Рона, потому что он знает, что меня это совершенно не интересует, — Гермиона уже почти кричала. Снейп рассеянно наблюдал, как у нее на шее пульсировала вена — он и не знал о подобной реакции своего собственного тела. Гермиона глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. — А насчет моих летных умений... То, что у меня были уроки, не значит, что я этому научилась. Я была чрезвычайно рада бросить эту форму пытки, как только появилась возможность.

Снейп почувствовал, очередной приближающийся приступ головной боли.— В этом случае, — пробормотал он, — мы можем сегодня даже не начинать заниматься экспериментом. Что ж, у вас похоже просто нет другого выхода. Придется научиться летать.

— За неделю? — спросила Гермиона голосом, пропитанным скептицизмом.

— Ну раз больше времени у нас нет, постараемся выжать все что мы можем за неделю. Начнем сегодня же вечером. Площадка достаточно далеко от замка, чтобы мы могли добраться туда незамеченными. К счастью, вы — префект, так что у меня не должно быть проблем с тем, чтобы выбраться из замка вечером. Хорошо, в девять часов, на площадке. А пока, я бы предложил вам прочитать это.— Снейп пересек комнату, подошел к книжному шкафу и вытащил не очень толстую книгу. Он бросил ее Гермионе — та с удивлением посмотрела на томик.

— «Как сблефовать на Квиддиче». — Прочитала она название. — Это?

— Там достаточно информации, чтобы вы смогли удачно притвориться. Полагаю, на большее мы не можем надеяться.

Весь день Снейп планировал в уме урок по ускоренному обучению полетам. Он сидел в библиотеке, зарывшись в книги, что было вполне нормально для Гермионы. Его раздражение было достаточно очевидным, так что его все оставили в покое, за исключением двух учениц из Равенкло, которые подсунули ему записки с просьбами о лосьонах для лица.

В девять вечера он был на площадке. На улице уже было достаточно темно, и он создал в воздухе кольцо из огненных шаров, позаботившись заколдовать их так, чтобы не было видно из замка. Еще одно заклинание было наложено на саму площадку, так что даже если кто-нибудь из замка и увидел бы освещенное поле для Квиддича, он сразу забыл бы об этом. Конечно, это заклинание не обманет Дамблдора, но справится со всеми остальными преподавателями и студентами.

Гермиона появилась минутой позже, все еще прижимая к груди «Как сблефовать на Квиддиче». Судя по ее первым словам, она все еще нервничала.

— Да здесь описано более семисот способов, как нарушить правила. Каким же образом я смогу выучить это за неделю? — причитала она. Его голосу эта эмоция не подходила.

— Вы и не выучите. — Резко ответил ей Снейп. — Все 700 нарушений никогда нигде официально не перечислялись и не публиковались. Даже Хуч не знает все 700. Разумеется, я также не забивал себе ими голову, и могу вам обещать, что все игроки поступали также. Выучите наиболее очевидные — в книге есть иллюстрированные примеры, так что это не должно составить особой проблемы. Главное, смотрите, чтобы игроки не вылетали за границы поля, не хватали друг друга и не использовали свои волшебные палочки. Девяносто процентов нарушений связано именно с этим.

Гермиона, кажется, слегка успокоилась, услышав эту новость, но не до конца.

— Но это оставляет список из еще 70 нарушений.

Снейп устало посмотрел на небо, собирая все остатки терпения. Господи, как бы ему хотелось сейчас сорваться и наорать на нее, но при этом он прекрасно осознавал, что справится с ситуацией куда быстрее, если будет держать все под контролем.

— Мисс Грейнджер, — резкость тона он все-таки не смог сдержать, и она резко обернулась на его голос. — Научитесь распознавать бланширование, выпаливание, завертывание кваффла, загон в тиски, зажимание снитча, обманку, отшвыривание, провокацию, столкновение, и фланкирование и все будет хорошо. Выучите их, и вы будете знать намного больше, чем эти дети могут сделать. И помните, они не знают, что их будет судить Гермиона Грейнджер. Я долго и упорно работал надо созданием собственной репутации, и вы пока не сумели ее разрушить. Так что, используйте ее для своей выгоды.

Гермиона быстро пролистала книгу, отметив названные им 10 самых популярных нарушений. Наконец, она посмотрела на него, и по ее лицу было видно, что она, в конце концов, поняла, что команды не собираются устраивать профессору Зелий тест на судейские качества. Даже слизеринцы вряд ли сделают что-нибудь недозволенное. Более одного раза.

— Теперь, о летных навыках. Садитесь на метлу и сделайте несколько кругов, чтобы я мог видеть, с чем нам придется работать.

Гермиона отадала ему книгу и подошла к метле, которую он принес на площадку. Его Нимбус 1700. Не самая последняя модель, но вполне подходила для его целей. Гермиона пробормотала «Вверх» и удивилась, когда метла мгновенно прыгнула ей в руку. Она осторожно уселась на нее, оттолкнулась и начала описывать круги вокруг поля, вначале медленно, а затем со все увеличивающейся скоростью.

Некоторое время спустя она приземлилась перед Снейпом, подхватывая метлу и не давая ей упасть на землю.

— Мисс Грейнджер, ваша жизнь возможно была бы намного легче, если бы вы не были такой перфекционисткой. Я бы не сказал, что вы летает плохо. Конечно, вам придется немного поработать над техникой полета перед матчем, но вы не являетесь той неумехой, какой себя описывали.

Гермиона выглядела озадаченной. — Я думаю... Я думаю это ваше тело. Оно знало, что делать. Я никогда в жизни так не летала, как будто мое тело само знало, что надо делать. Мой разум не руководил этим полетом.

Снейп задумался на секунду, а затем кивнул.

— Вполне вероятно. Будьте благодарны за эту маленькую милость и начинайте тренироваться. Возможно, мое тело и знает, что надо делать, но вашему разуму требуется тренировка.

Если кто-нибудь заметил, что профессор Снейп практически забросил свои ночные обходы замка, было похоже, что никто не собирается упоминать об этом. Время от времени Гермиона испытывала мимолетную озабоченность реакцией Аргуса Филча, который считал себя и Снейпа последним оплотом борьбы против массового беспредела, творимого студентами в коридорах. Она даже дошла до того, что решила предпринять несколько ночных прогулок, чтобы рассеять подозрения, которые могут появиться у Филча. Однако, добавление уроков по полетам к ее расписанию, и без того настолько плотному, что это уже действовало на нервы, означало бы, что ее ночи будут проходить в состоянии, близком к бессознательному. Когда она оглядывалась назад, ее опыт с использованием времяворота в третьем классе начинал казаться совершенно не напрягающим.

Сочетание двигательной памяти Снейпа и качеств метлы, которая была сконструирована гораздо лучше, чем обычные школьные метлы, не говоря о том, что она было в гораздо лучшем состоянии, сделало новое испытание не таким ужасным, как она боялась. Снейп был не очень терпеливым учителем, но умел объяснять как выполнять физические движения, а его тело было приспособлено к практическому выполнению его команд намного лучше, чем ее собственное. Если задуматься, в этом не было ничего удивительного, он же знал, чего можно было требовать от его тела.

Случались даже моменты, когда она понимала, чем полеты так привлекают Гарри и Рона. Моменты. Их, однако, перевешивали периоды паники, когда она задумывалась о том, что ей придется не просто летать, но и следить за четырнадцатью игроками, которые будут носиться в разных направлениях. Причем по крайней мере половина из них будет играть, стараясь втихаря навредить всем и каждому из второй половины. Сейчас она лежала, вытянувшись в ванне, и пыталась извлечь из книги «Как сблефовать на квиддиче» столько, сколько получится перед тем, как она заставит себя вылезти из воды и лечь в кровать. Теперь она уже совсем привыкла к этому длинному худощавому мужскому телу, которое теперь лежало перед ней. Вид этого тела больше не смущал ее. Она даже научилась бриться без порезов.

Что касается остальных частей тела… Снейп, как она обнаружила, на удивление часто просыпался с эрекцией. По крайней мере, она считала, что это часто. Приходилось признаться, что у нее не было достаточного опыта для сравнения. Также она обнаружила, что, хотя холодный душ был, несомненно, эффективным средством, альтернативный способ был намного приятнее, не говоря уже о том, что подобное начало утра было не таким травмирующим.

Гермиона слегка передвинулась в воде, ощутив, что вода начинает остывать. Она захлопнула книгу и заставила себя подняться. Взяв полотенце, она рассеянно начала вытираться, размышляя о том, есть ли какой-нибудь шанс, что во время матча Гарри решит повторить достижение Родерика Плюмптона и поймает Снитч за три с половиной секунды. Плюсы: Гарри войдет в историю — еще раз — а она не успеет выставить себя полным идиотом. И Снейпа тоже, заставила она себя добавить. Минусы: нет, сейчас она не могла придумать ни одного минуса. А это означало, что это было бы слишком невероятной удачей.

Она выпустила воду и бросила полотенце на край ванны, чтобы его забрали домовые эльфы. Все еще обнаженная, она прошла в спальню, обнаружив, что мышцы все еще ноют достаточно ощутимо для того, чтобы она все время о них помнила. Это все потому, что она не умеет расслабляться. Так сказал Снейп.

— Если вы просто расслабитесь, мисс Грейджер, вы обнаружите, что ваше тело способно естественным образом регулировать центр тяжести. Но если вы будете упорно продолжать бороться против этого, вы свалитесь с метлы.

Боль в левом бедре подтверждала истинность этого заявления. Не говоря уже о том, что он был настолько раздражен, что снова начал называть ее мисс Грейнджер. Зевая, она достала чистые трусы, натянула их и скользнула под одеяло, убеждая себя, что cможет со всем справиться.

Проснувшись субботним утром, в день матча, Гермиона обнаружила, что большая часть ее уверенности куда-то испарилась. Слишком взволнованная для того, чтобы чем-нибудь заниматься, она смогла только одеться и выпить чашку черного кофе — напиток, к которому она с удовольствием пристрастилась — а потом принялась вышагивать взад-вперед по комнате, ожидая появления Снейпа. Когда он наконец появился в дверях, выражение его лица не располагало к тому, чтобы чтобы поделиться с ним своими опасениями. Она догадывалась, что он пал жертвой традиционной накачки перед матчем в исполнении Поттера и Визли. Обычно она включала преувеличенные восхваления, нечленораздельные вопли и устрашающие количество анти-Слизеринских настроений. Даже ей, гриффиндорке, казалось, что это уж слишком. Она могла только представить себе, какова было реакция декана Слизерина.

Сумка с книгами с глухим звуком приземлилась на парту, а Снейп быстро подошел к котлам, оставшимся на месте с вечера.

— Мы можем начинать? — сказал он тоном, в котором явно не было вопроса.

Гермиона просто кивнула. Сначала она была рада, что ей есть, чем заняться, надеясь, что это отвлечет ее мысли от неумолимо приближающегося матча. Однако этого не произошло. Этого занятия оказалось совершено недостаточно для того, чтобы прекратить постоянно перебирать в уме правила игры. У нее начала болеть голова и появилось отчаянное желание съесть что-нибудь сладкое, но Гермиона сомневалась, что сможет решить проблему, сходив на кухню. У нее свело живот, и машинально она начала еще быстрее кружить по комнате.

Вопрос пробился к ее сознанию как раз, когда она проигрывала в уме двойную петлю — восьмерку. Голос Снейпа резко прервал ее мысли.

— Мерлина ради, мисс Грейнджер, перестаньте мельтешить.

Она остановилась.

— Извините.

Он обратил на нее многострадальный взгляд.

— Это все из-за сегодняшнего полудня?

Она кивнула, стараясь не закусывать губу.

— Я уверен, что вы делаете из этого слишком большую драму. Вы достаточно хорошо летаете. Я не сомневаюсь, что вы разобрались с правилами настолько, насколько это вообще необходимо. У вас есть гораздо более важные вещи, на которых стоило бы сосредоточиться.

Конечно, ему легко было говорить.

— Я не могу ни на чем сосредоточиться, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал не слишком жалобно. От взгляда на его лицо ей стало еще хуже.

— Ну что же, — раздраженно сказал он, если вы не можете сохранять спокойствие, отправляйтесь паниковать в другое место, пока вы ничего не свалили и не усложнили еще больше личные достижения мистера Лонгботтома в Зельеделии.

Куда она могла пойти? Только вернуться в комнаты, но она не думала, что там она сможет успокоиться. Она успела сказать об этом в слух, прежде чем поняла, что это действительно не его проблема.

Он так не думал.

— Мисс Грейнджер, откуда я должен знать, что поможет вам успокоиться? — Он вздохнул. — Что бы вы сейчас хотели сделать?

Она задумалась.

Съесть мороженное. Особенное мороженное. Мороженое из кафе Haagen-Dazs на площади Leicester. Трудно осуществимая идея.

Снейп, кажется, был с этим не согласен.

— Хорошо, раз это именно то, чего вам хочется, просто сделайте это.

— Извините, профессор, — решительно возразила она, — но как именно я могу это сделать? — Она сердито посмотрела на него. Ситуация было достаточно тяжелой и без его поддразнивания. — Я же не могу туда аппарировать, правда?

Он продолжал смотреть на нее.

Он же не может всерьез предлагать ей…

— Я думаю, что техническую сторону процесса вы изучали.

Он был совершенно прав.

— Да, — осторожно сказала она, — но у меня нет лицензии.

— У вас нет, — терпеливо ответил он, — но у меня она есть. И если вы в моем обличии исчезните отсюда на остаток утра и остановите эти кошмарные приступы истерии, это будет весьма невысокая цена за такой результат.

Она потеряла дар речи.

— Идите в сторону Хогсмида. Когда вы пересечете границу территории замка, сверните налево. Там вы сможете найти достаточно укромное место, из которого сможете аппарировать. В гостиной, в левом верхнем ящике буфета есть маггловские деньги. — Он изогнул бровь, наблюдая, как она борется со своими сомнениями. — Я не привязан к замку никаким заклинанием, мисс Грейнджер. Даже я время от времени выхожу во внешний мир. Если вы не вернетесь до двух, я сообщу об этом Директору. И постарайтесь не расщепить себя, пока вы пользуетесь моим телом. А теперь, убирайтесь наконец с моих глаз.

Ей не нужно было повторять это дважды. Она влетела в комнату, поспешно нашла деньги. К ее удивлению, их там было достаточно много. Она взяла несколько купюр и немного мелочи. Честность заставила ее записать сумму, чтобы потом она могла с ним расплатиться. Она уже собиралась уходить, когда до нее дошло, что Диагон-Аллея — это одно дело, но показываться на площади Leicester в полном колдовском облачении не стоило. Она подумало, что ей надо будет преобразовать что-нибудь из одежды. Гермиона зашла в спальню и начала просматривать содержимое шкафа. Зная, насколько предсказуем Снейп в выборе одежды, она собиралась просто найти что-нибудь более подходящее из повседневной одежды. Она сомневалась, что среди его вещей найдется что-то интересное, но должна же была она хотя бы посмотреть.

Первый ящик содержал стандартный набор мужских тряпок. Ничего, что могло бы пригодиться для ее целей. С очень слабой надеждой, она выдвинула нижний ящик — и потеряла дар речи второй раз за этот день.

Осторожными, все еще не верящими в то, что случилось руками, она достала оттуда высокачественный черный хлопок. Джинсы. Классического покроя. На пуговице три цифры — пять, ноль, один. Прекрасно. Она покачала головой.

Так, так, так, профессор. Сюрпризы продолжаются.

Гермиона бросила джинсы на кровать. Снова засунув руку в ящик, она нащупала что-то очень мягкое и извлекла наружу маггловский свитер. Естественно, черный, Кашемировый, что тоже естественно.

Что же, это решало проблему с одеждой. Она быстро разделась и натянула джинсы и свитер. Маггловская одежда в отличие от колдовской плотно облегала тело. Неплохо. Очень даже неплохо. Поиски в гардеробе позволили обнаружить короткую кожаную куртку — конечно же, черную. Гермиона посмотрела на ярлык. Армани. Никто не может обвинить профессора Снейпа в том, что он не обращает внимания на качество. Хотелось бы знать, что еще спрятано в его тайниках. Обнаруженная столь неожиданно склонность к качественной маггловской одежде почему то подняла ей настроение.

Заставив себя снова принять хмурый вид, она накинула плащ так, чтобы не было видно, во что она одета, и вышла из замка.

Через полчаса она сидела на площади Leicester и с довольным видом уничтожала три шарика мороженного — с бельгийским шоколадом, кремом и пралине и с орехами. Все это было залито шоколадным соусом, украшено взбитыми сливками и посыпано шоколадной стружкой. Размышляя о произошедшем, Гермиона поняла, что хотя Снейп разговаривал с ней ужасно грубо, он не просто разрешил ей аппарировать, используя его лицензию, что могло навлечь на него серьезные неприятности, если бы кто-нибудь об этом узнал. Он действительно мог поплатиться за то, что она побывала здесь. В этот момент — на безопасном расстоянии от Хогварца — он ей почти нравился.

Вернувшись в Хогварц, оказавшись на метле в центре квиддичного поля, и увидев Гарри Поттера и Драко Малфоя — Ловцов и Капитанов своих команд — принявших боевую стойку друг напротив друга, Гермиона обнаружила, что относится к Снейпу уже далеко не так доброжелательно. Она знала, что он должен быть где-то на Гриффиндорских трибунах, и это доставляло ей единственное в этот момент смутное удовлетворение. Сейчас ему придется приветствовать Гриффиндорскую команду. Последний раз она ела утром, но из-за съеденного перед матчем мороженного чувствовала теперь тяжесть в желудке и легкое подташнивание. В какой-то момент ей пришло в голову, не сможет ли она избежать всего этого, притворившись больной. Но нет, в распоряжении у мадам Помфри много весьма эффективных лекарств.

.

Лекарств от всех болезней, кроме Травмирующих Танцев Гиацинт Хуч, с горечью подумала она. Она все еще была не уверена, что учительница полетов не преследовала какой-то личной цели.

А еще она старалась выкинуть из головы состоявшийся перед матчем разговор с профессором МакГонагалл. Если, конечно, это можно назвать разговором.

— Я выразила Директору свой решительный протест против того, чтобы декан колледжа судил матч с участием команды своего колледжа. Я предупреждаю, что если я замечу хотя бы слабый намек на подсуживание своей команде, я опротестую результат матча. — Гермиона действительно не представляла, до какого уровня доходит враждебность между деканом ее колледжа и Снейпом, вспыхивая по поводам, подобным этому.

Все было готово к началу матча. Гарри яростно смотрел на Драко, Драко так же яростно смотрел в ответ. Рон — Отбивала, как и его братья — и Джинни — один из Нападающих — уже заняли свои места. Боковым зрением она заметила Нападающих Слизерина, кружащих над полем, как тройка серо-зеленых хищных птиц. Она машинально посмотрела на трибуну персонала школы. Дамблдор был на трибуне, она издали увидела его сияющую улыбку. А еще она увидела Хуч, которая перехватила ее взгляд и весело помахала ей рукой.

Ничего личного, да?

Она плотнее сжала метлу и бросила в воздух Кваффл.

И все вокруг взорвалось.

Игра, которая с трибун выглядела просто опасной, с позиции судьи выглядела самоубийственно безрассудной. Гермиона была настолько поглощена стараниями внимательно наблюдать за игроками и не получить травму в процессе игры, что она почти забыла, что неуверенно держится на метле. Движения, которые казались абсолютно понятными, когда она рассматривала их на иллюстрациях, в реальной игре были больше похожи на кучу-малу. Ее действия при этом были вынуждено упрощены до некоторой формы быстрого правосудия, совершаемого над последним игроком, действия которого она сумела разглядеть. Несколько раз игроки обоих команд пытались опротестовать ее решения. Даже Драко Малфой прошипел сквозь зубы «не понимаю, на чьей вы стороне?»

Однако хуже всех был Рон.

— Но профессор, — протестовал он после того, как она присудила пенальти Гриффиндору, — все видели, что Малфой схватил Джинни.

Она не сомневалась, что так и было, но в общей неразберихе она этого не заметила. Она сердито посмотрела на Рона.

— Вы ставите под сомнение мое решение, мистер Визли? Рон, пожалуйста, заткнись.

Он замолк, хотя со стороны Гриффиндорской трибуны тоже доносился гул недовольства.

Ее мучения продолжались.

И вот, наконец, чудо свершилось. Со стороны Гриффиндорской трибуны раздался мощный вопль восторга, и она увидела, что Гарри со Снитчем, зажатым в правой руке, совершает победные круги в высоте.

Если бы у нее еще остались на это силы, она тоже сделала бы круг, только из-за того, что все наконец закончилось. Но в тот момент она очень гордилась тем, что сумела приземлиться и уйти в свои комнаты до того, как ее ноги начали дрожать.

Позже вечером они встретились в классной комнате. Снейп спокойно посмотрел на сидящую за столом Гермиону. К этому времени ее прежнее нервное возбуждение сменилось чувством опустошения.

— Даже не просите меня сделать это хотя бы еще один раз, — весьма эмоционально заявила она.

Снейп фыркнул.

— Постарайтесь справиться с вашей склонностью драматизировать события, Гермиона. Обеим сторонам показалось, что с гораздо большим успехом можно было поручить судить эту игру слепому дряхлому калеке. Все считают, что буквально каждую минуту вы пропускали нарушения и допускали судейские ошибки. — Он сделал паузу, и Гермиона уныло приготовилась выслушивать язвительные замечания. — Так как это совершенно обычные разговоры, которые можно слышать после любого спортивного состязания, мне остается только подвести итог: роль была сыграна вами вполне удовлетворительно. Естественно, профессор МакГонагалл с тошнотворным ликованием говорит о ее победе. — Он сказал это с иронией, и Гермиона почувствовала, как начинает улыбаться в ответ. Она прекрасно поняла, что он имеет в виду.

Он направился к котлам с зельями, над которыми собирался работать.

— Надеюсь, ваше утреннее путешествие в Лондон прошло без приключений. — Ей показалось, что на самом деле он собирался спросить, помогло ли это ей почувствовать себя лучше. К тому же она заметила, что он снова начал обращаться к ней по имени.

— Совершенно без приключений, — подтвердила она, расслабившись наконец, и желая помочь в этом и ему.

— Кстати, профессор, — добавила она, поддавшись внезапному желанию поддразнить Снейпа, — должна вам сказать, что вам очень идет Армани.

Ноябрь тянулся медленно. Погода весь месяц была отвратительная, причем это была самая неинтересная разновидность отвратительной погоды — даже буран был бы приятным разнообразием после низкого серого неба и сплошной пелены дождя, который держал взаперти всю школу. И пока снаружи лился дождь, внутри замка расцветали проказы и вспыльчивые поступки.

Снейп удобно устроился в кресле перед камином. Чуть раньше он обнаружил под кроватью у Гермионы кучу потрясающе интересных журналов. Откровенно говоря, только они помогли ему сохранить здравый рассудок в тот день. Под кровать он залез в поисках Косолапсуса, желая еще раз убедиться, что кот не устроил на него засаду в каком-нибудь укромном месте. В то время как остальные явно не заметили, что они с Гермионой поменялись местами, кот прекрасно уловил разницу. При этом он заподозрил, что Снейп узурпировал тело его хозяйки с недоброй целью, и, время от времени, предпринимал ряд атак на типа, незаконно вторгшегося в его владения. Снейпу уже не в первый раз захотелось придумать какой-нибудь способ, чтобы Гермиона могла свободно подниматься в его — ладно, в свою комнату — без риска быть обнаруженной. Это бы слишком… провоцировало…необходимость объяснять, что понадобилось учителю Зелий в комнате префекта.

Магазины были сложены под кроватью маленькой стопкой так, чтобы их прикрывал полог. Снейп думал, что это «Еженедельник для ведьм» или какое-нибудь подобное ему скучное издание и уже собирался опустить полог, как его внимание привлекли несколько слов на обложке верхнего журнала.

Умопомрачительный секс — как продлить удовольствие!

И конечно же, там был восклицательный знак. Должно быть, там было что-то любопытное о магглах. Другого повода взять этот журнал из стопки у него не было. Просто было очевидно, что это маггловский журнал, а его всегда интересовало маггловское общество. Только эта причина, и никакой другой.

Снейпу хотелось бы знать, выглядело ли это достаточно убедительно. Он подозревал, что нет. Тем не менее, вечером он прочитал журнал от корки до корки. Журнал назывался «Космополитен», но Снейпу показалось, что издатели по-своему определили это понятие. Или, может быть, магглы употребляют это слово еще и в другом значении — нечто, связанное с сексом, диетами и модой.

Фасоны одежды были необычными — Снейпа всегда удивляло, почему поднималось так много шума из-за того, что ведьмы и колдуны должны надевать маггловскую одежду, когда выходят в их мир. Судя по иллюстрациям, можно было напялить на себя весьма странную смесь разной одежды, и тебя просто сочли бы «остромодным».

Фактически, он был почти уверен, что некоторые из модельеров были колдунами — и находились под влиянием колдовской моды. Один из выпусков журнала представлял модели Зандры Родес; он был уверен, что видел ее прошлым летом на ДиагонАллее, у мадам Малкин. Такие розовые волосы ни с кем не перепутаешь.

Находилась эта одежда под влиянием колдовской моды, или нет, но странной она точно была. Снейп некоторое время разглядывал свое — заимствованное — отражение в зеркале, с удивлением размышляя, кто же будет одеваться подобным образом. У Гермионы было на удивление привлекательное тело — мысль, от которой он постарался отделаться как можно быстрее — но на его взгляд, было не похоже, что бы ее смогло украсить большинство из предлагаемых моделей. Может быть только короткие юбки…. нет, об этом лучше не думать.

Мужской разум в женском теле вызывает очень странные и противоречивые гормональные реакции.

Диеты тоже были странными. Магглы несомненно ничего не знали о зельях, регулирующих обмен веществ, что решило бы большинство проблем с весом. К тому же они питались всякой дрянью, и это объясняло остальные проблемы с весом. В том, что они нуждались в диетах, не было ничего удивительного. Снейп удивился бы, если бы хоть кто-нибудь следовал приведенным в журнале рекомендациям. Одно из ограничений, о которых он прочитал, напомнило ему о Гермиониных запасах шоколада. Он отметил про себя, что во время следующего выхода в Хогсмид эти запасы нужно пополнить. Становилось совершенно очевидно, что они продолжают терпеть неудачи в исследовании Перемещающего Произведения Лонгботтома, и что для возвращения в нормальное состояние им придется ждать, пока созреют мандрагоры. Тем не менее, Снейп считал, что лучше будет, если он купит шоколад раньше, чем опоздает с этим.

Не говоря уж обо всем остальном, повторение «удовольствия быть женщиной», состоявшееся на прошлой неделе убедило его — если он нуждался в убеждениях — в лечебных свойствах шоколада. Он ненавидел оказываться во власти гормонов, тем более не своих. Они были Гермиониными, и она может получить их обратно, большое спасибо.

Но, надо сказать, когда эти гормоны не начинали безумствовать, они могли создавать восхитительные ощущения. Эта мысль заставила его вернуться к журналу, который был….очень поучительным. Даже более поучительным, чем бы ему показалось пару месяцев назад — потому что сейчас он мог оценивать пояснения и советы сразу с двух точек зрения.

Мужской разум в женском теле действительно вызывал очень странные и противоречивые гормональные реакции.

Снейп захлопнул журнал, собираясь потом снова перечитать его и все оставшиеся в стопке. Не стоило стараться ввести в себя в заблуждение, это было больше, чем любопытство. Его мысли снова вернулись к Гермионе. Первой его реакцией было удивление тем, что она читает подобную макулатуру — журнал было трудно назвать образцом хорошей литературы — но эта мысль была быстро изгнана пониманием того, что это, пожалуй, не выходило за рамки ее характера. Два последних месяца подарили ему, кроме неизведанных ранее физических развлечений, все большее понимание разума, который теперь занимал его тело.

Было тяжело продолжать относиться к ней, как к студентке, как к ребенку. Смотреть на нее, на лицо, которое он слишком хорошо знал, и знать, как она будет вести себя с остальными — это обеспечивало то, что сам он не мог вести себя с ней подобным же образом. Он пытался относиться к ней только как к студентке — в конце концов, не в его характере было демонстрировать ей какое-то особенное отношение, он вообще обращался, как со студентами со всеми, кроме директора — но если он не прикладывал к этому осознанных усилий, он обращался с ней, как с равной.

Снейп испуганно отмахнулся от настойчивой мысли, что когда все это благополучно останется позади, они будут равными. Было мало надежды на то, что Гермионе удастся избежать наиболее опасных факторов его жизни. Он был благодарен — и одновременно испытывал ужас — от того, что ее до сих пор не вызывал Волдеморт. Благодарен, потому что это давало ей время довести до совершенства исполнение его роли, хотя он никогда не говорил ей, насколько хорошо у нее получается. А ужас он испытывал от того, что чем больше времени проходило между вызовами Волдеморта, тем тяжелее они обычно были.

Все это означало, что единственным человеком, который по-настоящему его понимает, который знает все слои его жизни, будет восемнадцатилетняя девчонка — всезнайка. Судьба — забавная штука.

Среди всех этих размышлений ему пришло в голову, что он будет единственным человеком, который понимает Гермиону Грейнджер и все странности и сложности ее жизни.

Громкий стук в дверь известил о прибытии двух из этих странностей. Никто не мог назвать их особенно сложными, но Гарри Поттер и Рон Визли могли спокойно претендовать на то, чтобы считаться странными. Снейп был почти уверен, что менструальный цикл на прошлой неделе начался у него так рано из-за стресса, вызванного тем, что ему пришлось выслушивать их самовосхваления после матча между Гриффиндором и Слизерином.

Он сунул журнал под стул, потому что был уверен, что Гермиона не захотела бы, чтобы эта парочка его увидела. К тому же он был совершенно не готов к тому, чтобы выслушивать их фырканье, вместе с ребяческими насмешками над вещами, о которых они, несомненно, не имеют никакого представления. Снейп подумал, что весьма маловероятно, что они уже имеют сексуальный опыт, но тут же его чуть не стошнило от понимания, что он вообще что-то думал о сексуальной жизни этих мальчишек.

Он почти бегом бросился к двери, стараясь спастись от этих мыслей.

— Уже поздно, почему вы не в спальне? — со вздохом спросил он. Он не знал, сколько было времени, потому что снял часы, но ужин был уже давно, и он даже успел провести какое-то время в подземельях, проверяя течение экспериментов (и запуская очередную партию косметических средств), прежде чем вернуться в комнату и устроиться читать журнал. Гермиона была погружена в одну из его книг и поэтому не особенно общительна.

— У нас есть идея, — выпалил Рон. Снейп еле сдержал стон. Идеи Визли были ужасными. Гарри выглядел немного смущенно, что позволяло предположить, что он думает о том же.

— Я не хочу ничего знать об этом, Рон. Я префект, и если ты мне расскажешь, я вполне уверена, что должна буду что-то с этим делать. Ты уверен, что тебе нужны последствия?

— Ой, да кого это волнует? — ответил Рон. — Этот мерзавец Снейп снял с нас этим утром столько баллов, что еще нескольких никто не заметит.

Снейп слегка поморщился в ответ на заявление Рона о том, что он случайно предоставил ему свободу действий, и сжал зубы от сожаления, что он не может сказать Рону, с кем именно он сейчас разговаривает. Знать, что о нем думают студенты, было одно, слышать это лично — дело другое.

— Пойдем с нами, Гермиона, — начал убеждать Гарри, — ты же знаешь, что без тебя мы вечно во что-нибудь вляпываемся.

Эмоциональный шантаж. Причем, это всегда срабатывало — с Гермионой, а теперь и со Снейпом. Он был уверен, что Гермиона уступила бы. Мальчики редко были без нее, когда нарушали правила, так что он вышел бы из роли, категорически отказавшись пойти с ними.

И он сдался. — Что мы собираемся делать? — вздохнул он. Рон ухмыльнулся.

— Вот Карта. Гарри нашел на ней новый коридор, который идет из башни Арифмомантики. Надо посмотреть, вдруг он ведет в какое-нибудь интересное место.

Снейп покачал головой и пошел вслед за мальчиками. Рон поглядывал через плечо, проверяя, идет ли Снейп за ними. Он шел, хотя и против желания. Он точно знал, что коридор, о котором говорил он, не ведет ни в какое интересное место. Он заканчивался в теплицах. Он не знал, зачем нужен проход из башни Арифмомантики в теплицы, но Гермиона несомненно не знала, что такой коридор вообще существует — поэтому он молча шел за мальчиками, вместо того, чтобы сказать, что они зря тратят свое время.

Было уже поздно — в гостиной было пусто, и царящая в ней тишина подсказывала, что младшие студенты уже спят, да и старшие, скорее всего, тоже. А еще это означало, что, выбравшись из Гриффиндорской башни, они нарушат распорядок дня. Почему-то Снейп был почти уверен, что не было смысла спрашивать, знают ли об этом мальчики. Поттер и Визли уделяли распорядку дня (точнее, его нарушению) столько времени, сколько не доставалось ничему другому — кроме Квиддича.

Толстушка открыла проход и выпустила их, только неодобрительно фыркнув вслед. Она явно привыкла к ночным блужданиям этой компании. Они крались по коридорам, укрывшись под плащом — невидимкой. Ночью школа казалась зловещей, полной мрачных теней и таинственных звуков. Снейп проводил достаточно времени, проверяя по ночам коридоры, и пытаясь остановить студентов, замышлявших приблизительно то, чем они сейчас занимались. Казалось бы, он давно должен был привыкнуть к этим теням и звукам. Но теперь он смотрел на окружающий мир с другого ракурса — на фут ниже, чем обычно, спрятанный под переливающейся тканью плаща — невидимки, в компании двух парней, тяжело дышащих ему в шею. Все это делало ситуацию необычной.

Дорога к башне прошла относительно спокойно — им повезло с лестницами, потом они прошли через несколько коридоров второго этажа, не столкнувшись ни с кем из учителей.

И вот они добрались до башни.

Гарри сдвинул плащ, чтобы направить свою палочку на замок. Снейп уже слышал, как он вдыхает перед тем, как произнести заклинание, когда у них за спиной раздался холодный голос, отдавшийся эхом по коридорам.

— И что же именно вы трое намереваетесь делать здесь в это время ночи?

Снейп никогда не осознавал раньше, насколько зловеще может звучать его голос. Это открытие доставило бы ему больше удовольствия, если бы он не был среди тех, к кому он обращался.

Оказывается, подумала Гермиона, быть Снейпом далеко не так трудно, как ей казалось вначале. Она захлопнула книгу, которую читала — еще одну из его, казалось бы бесконечной, библиотеки — и уставилась на огонь в камине. Когда ты погружаешься во все это, решила она, все это становится не многим сложнее, чем следовать школьной программе, время от времени показываться на педсоветах и как-то помещать в себя почти нескончаемые запасы директорского чая. Ну и еще все время быть злой и раздражительной.

Никто не тревожил ее по вечерам, предлагая новые захватывающие способы нарушения школьных правил. Никто не появлялся на ее пороге в слезах или в ярости, ожидая, что у нее есть ответы на все вопросы и решения для всех проблем с их очередными романами. Никто не смотрел на нее с жалостным видом и не причитал «но Гермиона, я пробовала так поступить, но это не помогает». В общем, в жизни Снейпа были существенные преимущества перед ее собственной жизнью. Огромная библиотека, хорошая одежда, лицензия на аппарирование и свобода появляться и исчезать, как заблагорассудится.

Она умышленно пропустила небольшую проблему с Тем-Который-Не-Может-Быть-Помянут-Прямо-Сейчас-Если-Ты-Не-Возражаешь

Она даже не скучала по Гарри и Рону так, как сама от себя ожидала. Изменение угла зрения заставило ее понять, что она всегда была наименее важным членом их тройки; кем-то, кто составляет план или участвует в разговоре в качестве Предостерегающего Голоса. И не только это. Хотя она и была рада, что ситуация, в которой они оказались, не была никем раскрыта, ей почти хотелось, чтобы Гарри и Рон заметили хоть что-нибудь. Или Снейп слишком хорошо вжился в роль, или мальчики обращали на нее слишком мало внимания, чтобы заметить, что что-то изменилось. Она подозревала, что дело во второй причине, и это ее расстраивало, хотя расстраиваться было глупо.

Ты думала, что твои лучшие друзья должны иметь хоть какое-то представление....

Только теперь, когда она находилась в положении человека, который нес ответственность за своенравных подростков, она начала понимать, насколько донимало учителей их легкомысленное отношение к правилам. То, что казалось забавным или отважным поступком с точки зрения студента, становилось совершенно напрасным риском, если смотреть с точки зрения учителя. Она с легким ощущением вины напомнила себе, что надо будет немного меньше лезть вперед на уроках, когда получит назад свое тело.

Конечно, она все еще считала, что Снейп заходит слишком далеко в своей манере обращения с мальчиками. Но она не чувствовала себя виноватой из-за того, что приходилось снимать у них баллы, хотя иногда ей казалось, что она должна из-за этого переживать.

Фактически, ее жизнь сейчас была довольно приятной и спокойной. Вечера, проводимые в обществе Снейпа, начали доставлять ей удовольствие. Не то, чтобы он был особенно общительным. В основном он довольствовался тем, что занимался поиском созданного в результате несчастного случая Зелья. Если ему не было ничего от нее нужно, он предоставлял ее самой себе. А это давало ей возможность исподтишка наблюдать за ним, прячась за книгой.

Было, без сомнения, немного странно видеть саму себя, переходящую от котла к котлу, ловко делающую свою работу, спокойно, уверенно, даже слегка бесцеремонно обращающуюся с ингредиентами. Она была уверенна, что у нее никогда не получалось так двигаться, когда ее тело было под контролем ее же разума. Чем больше она наблюдала, тем чаще ей казалось, что она может выделить манеры и движения, которые были порождением его разума, а не ее тела. Он определенно использовал ее тело не так, как она. Придя к этому заключению, Гермиона решила не слишком задумываться над тем, что сравнение было явно не в ее пользу.

Этим вечером он разделил свое внимание между проверкой взаимодействия сухих листьев крапивы и толченого панциря жука-оленя, и чем-то еще. Конечно же, Снейп был способен проводить одновременно несколько экспериментов, но со стороны котла меньших размеров до нее донесся запах, который был…ну… парфюмерным. Она не решилась спросить об этом, чтобы не мешать ему, или чтобы не лишить себя возможности наблюдать себя за работой, но запах не шел у нее из головы.

Ладно, ведь формально это ее владения. И нет причины, по которой она не может подойти и посмотреть, что он там затеял.

Она положила книгу и нейтрализовала сложный набор охранных заклинаний, что позволило ей подойти к его рабочему месту. Она предпочла считать, что у него есть достаточно оснований для того, чтобы быть параноиком. Следы эксперимента с крапивой и жуком были уже убраны. Еще один дохлый номер, решила она. Он бы сразу сказал ей, если бы нашел какой-нибудь способ вытащить их из этого положения до марта. Во втором котле было что-то светлое и кремообразное. Оно, явно, и было источником запаха. Судя по виду, оно не было ни горячим, ни ядовитым. Ради эксперимента она опустила палец в котел, потом размазала по нему густую белую жидкость и понюхала. Пахло цветами.

Цветы и Снейп — два слова, которые не часто встретишь в одном предложении.

По запаху это было похоже на какое-то косметическое средство.

Косметика.

Она вспомнила о разговоре, состоявшемся два месяца назад.

Том разговоре, когда он сказал ей, что она сама может делать для себя лосьоны и тому подобное. Том разговоре, когда она сказала ему, что он может заниматься этим, если на это никто не будет обращать внимания. Она снова посмотрела на котел. Хорошо, он делает косметику, но ведь этого хватило бы на годы. Судя по количеству, он собирается обеспечить этим весь Гриффиндор, если не весь Хогварц. Она покачала головой. Снейп, если судить по его ванной комнате, имел очень маленькое, или даже не имел никакого представления обо всем, что выходило за рамки элементарной гигиены. Она решила, что должна поговорить с ним на эту тему.

Она уже закончила все свои дела и собиралась возвращаться в свои комнаты, когда в дверь постучали.

Это заставило ее вздрогнуть. Было уже поздно и никто — абсолютно никто — не обращался к профессору Снейпу без серьезной причины.

Посетитель оказался профессором МакГонагалл. Она выглядела обеспокоенной. Очень обеспокоенной.

— Северус, я так и подумала, что найду тебя здесь, когда тебя не оказалось в твоих комнатах.

Гермиону охватило дурное предчувствие. Учитывая то, что она успела узнать о личных отношениях между Снейпом и МакГонагалл, она понимала, что декан ее колледжа не стала бы наносить столь поздний визит в подземелья, если бы не случилось что-то очень нехорошее. Конечно же она пришла не для того, чтобы прокомментировать его месторасположение. Гермиона подыскала подходящий к случаю ответ.

— Что ты хотела, Минерва?

— Очевидно, ты еще ничего не знаешь?

Очевидно.

— Не знаю о чем?

Ей совершенно не нравилось то, что происходит. Ее недавняя уверенность в том, что Снейпом быть легко, заметно поколебалась.

Минерва МакГонагалл вздохнула.

— Я думала, что ты должен был знать, учитывая обстоятельства…

Какие обстоятельства?

Гермионе даже не нужно было специально изображать характерные для Снейпа короткие фразы, а беспокойство она замаскировала под раздражение.

Декан Гриффиндора взяла себя в руки.

— Произошло очередное нападение Упивающихся Смертью.

О Боги!

Гермиона старалась скрыть свой ужас.

— Кто? — Коротко спросила она, не в силах заставить себя сказать что-то еще. Имена и лица проносились у нее в голове — ее семья, Визли — шок заставил ее на время забыть, что МакГонагалл считала ее Снейпом.

— Семья Алисы Лакок.

Имя было знакомое, но его не было среди тех, которые она ожидала услышать.

— Северус?

Должно быть, она молчала слишком долго. Озабоченный вопрос МакГонагалл вернул ее даже не столько к разговору, сколько к пониманию того факта, что сейчас она обязана быть кем-то другим.

— Что произошло? — Вопрос был задан в основном для того, чтобы выиграть время.

— Все как обычно, я думаю. — Теперь она говорила очень жестко. — К счастью, Министерство было предупреждено. Авроры появились там сразу следом за Упивающимися Смертью и сорвали их планы. Амелия Лакок пострадала от применения Пыточного проклятия , но осталась жива. Сейчас она в госпитале Святого Мунго. Брайана Лакок Упивающиеся Смертью забрали с собой, когда аппарировали из дома. Министерство его разыскивает.

— Понимаю. — Еще одна попытка заставить голову работать, а не паниковать.

— Ты должен поговорить с девочкой.

После этого заявления паника Гермионы разыгралась с новой силой.

Я? Почему я? Это должен быть кто-то другой. Это обязанность Дамблдора, а не моя.

— Я думал, что директор…

— Альбуса срочно вызвали в министерство. И извини, Северус, но прежде чем ты это скажешь — нет, я не буду этого делать. Она должна это услышать от декана своего колледжа. Именно ты должен это сделать. — МакГонагалл говорила очень устало, агрессивный тон почти исчез из ее голоса. — Ее дедушка будет здесь завтра утром и возьмет ее с собой в госпиталь навестить мать. Потом будет лучше, если она останется в школе. Если будут новости, я тебе сообщу.

Гермиона смотрела, как Минерва выходит из комнаты и старалась не давать волю первому импульсу побежать в свою прежнюю комнату и свалить все это на Снейпа. Она не могла этого сделать, просто не могла. Они должны как-то прекратить этот нелепый маскарад, они должны найти другой выход. Гермиона была уже на полпути к двери, когда до нее дошел смысл еще одной фразы МакГонагалл: Я думала, что ты должен об этом знать.

Почему он ничего не знал? Почему он ничего ей не сказал?

Она остановилась и тряхнула головой, стараясь прояснить мысли. Это было нелепо. Ей необходимо поговорить со Снейпом, вот и все. Она повторяла это, быстро шагая по коридорам, не замечая, где она находится, пока не обнаружила, что стоит перед трещиной, бегущей по голой влажной каменной стене.

Перед входом в общую гостиную Слизерина.

Нет. Я не собиралась приходить сюда. Я шла в гостиную Гриффиндора.

И тем не менее....

Теперь она вспомнила Алису Лакок. Третьеклассница из Слизерина. Очень тихая, маленькая, застенчивая девочка, которая как-то раз пришла поговорить с префектом о личной проблеме. Она приходила несколько раз, говорила о всякой ерунде или сидела в напряженном молчании, но так и не сказала Гермионе, что у нее было не так.

Если она сейчас нарушит их соглашение, Снейп больше не сможет продолжать играть роль шпиона. Если он не сможет больше быть шпионом, министерство будет останавливать меньше нападений. А это значит, что еще больше семей окажется под угрозой, и родители Алисы Лакок могут умереть. Она не хотела думать о том, что Брайана Лакок может быть уже нет в живых. И это еще не считая персональной опасности, которая грозила им обоим.

Проклятье!

Она пробормотала пароль и вошла в общую гостиную Слизерина.

Длинная комната с низким потолком была почти пустой в это позднее время, но все же ее приветствовало негромкое «Добрый вечер, профессор Снейп». Она огляделась и заметила в углу Миллисент Бычешейдер.

Панси наверное до сих пор где-то шляется с Малфоем, подумала она, дав выход эмоциям настоящей Гермионы. Замечательно.

— Мисс Бычешейдер, — сказала она, не проходя в глубь комнаты. Миллисент вздрогнула.

— Да, профессор Снейп.

— Буду вам признателен, если вы зайдете в спальню третьего класса и пригласите мисс Лакок. Мне необходимо срочно поговорить с ней.

Миллисент Бычешейдер тут же исчезла. Через несколько минут, прошедших в полной тишине, она вернулась вместе с сонной Алисой Лакок, у которой едва хватило времени на то, чтобы накинуть школьную мантию на ночную рубашку.

Что ж, начнем.

— Спасибо, мисс Бычешейдер. Мисс Лакок, мне необходимо поговорить с вами. Будьте добры пройти за мной в мой кабинет. — Глаза девочки широко раскрылись от мрачного предчувствия. В них было еще что-то, но сейчас было неподходящее время для того, чтобы это анализировать. Алиса послушно пошла по коридору следом за Гермионой.

Когда они пришли в кабинет, Гермиона обнаружила, что понятия не имеет о том, с чего начать, и понятия не имеет, как бы с этим разбирался Снейп. Она сомневалась в том, что он стал бы предлагать горячий шоколад и горячее сочувствие, как Дамблдор. С другой стороны, Она не могла представить, чтобы даже он мог сказать: «Упивающиеся Смертью напали на вашу семью, ваша мать в больнице, ваш отец пропал, но я надеюсь, что несмотря на это вы вовремя сдадите домашнюю работу по Зельям.

Девочка, бледная, со спутавшимися после сна волосами, смотрела на нее и ждала, пока она что-нибудь скажет.

Черт побери. Это же уже просто невежливо.

— Мисс Лакок, — начала она, — присядьте, пожалуйста. Девочка покорно села. — У меня есть… я боюсь, что… плохие новости. — Она сглотнула. Плохое начало. Снейп никогда так не заикался. Но Алиса, похоже, ничего не заметила, только еще больше побледнела. — Этой ночью было совершено нападение. Мне жаль, но я должен сообщить вам, что ваши родители… «Что?» …пострадали. — Пришлось довольствоваться этим словом. Она старалась не замечать слез, появившихся в глазах Алисы. У нее не было выбора. Через это надо было пройти. Эту новость просто невозможно сообщить как-то помягче.

— Ваша мать сейчас в госпитале святого Мунго. Ваш отец пропал и его ищет министерство. — С трудом продолжала Гермиона, не глядя на девочку, которая закрыла лицо руками. Ее плечи начали вздрагивать. — Завтра здесь будет ваш дедушка, он возьмет вас с собой в госпиталь. Мы считаем, что вам лучше будет оставаться в школе. И конечно же, вам сообщат, как только появятся новости о вашем отце.

Теперь Алиса уже рыдала во весь голос. Гермиона почувствовала себя совершенно беспомощной. В этом случае в ее распоряжении был только собственный опыт, она и понятия не имела, чтобы стал делать Снейп на ее месте. Сейчас она не чувствовала в себе ничего от Снейпа и полностью была сама собой. Она не могла просто сидеть и наблюдать, чем все закончиться. Гермиона засунула руку в карман и вытащила носовой платок. Подойдя к креслу, на котором сидела девочка, она неловко положила руку ей на плечо и попыталась всунуть большой квадрат белого хлопка в дрожащую ладонь.

— Мисс Лакок… Алиса….могу я предложить вам что-нибудь….Может быть, чашку чая? О да, это сразу решит все проблемы.

Маленькая ладонь сжала ее руку, пытавшуюся всунуть ей носовой платок, а потом Алиса Лакок уткнулась в Гермионину мантию. Даже если учесть то, что Гермиона никак не поддержала девочку, она была совершенно уверена, что Снейп не допустил бы ничего подобного.

Ей будет чертовски трудно объяснить все Снейпу, когда он об этом узнает, грустно подумала Гермиона, разрываясь пополам от жалости к прижавшейся к ней девочке.

Она продолжала успокаивать девочку, насколько вообще решалась это делать, и Алиса, наконец, успокоилась достаточно для того, чтобы вернуться в свою спальню. Все еще чувствуя себя ответственной за этого ребенка, Гермиона проводила ее до входа в гостиную. Она заметила, что Алиса старается держаться как можно ближе к ней, но списала все на то, что девочка еще не совсем успокоилась. Когда они подошли ко входу, Алиса вдруг повернулась к ней и сказала:

— Спасибо вам, профессор Снейп. За все. — Глаза Алисы были широко раскрыты и все еще блестели от слез, а лицо слегка покраснело. В выражении этого лица было что-то, заставляющее Гермиону волноваться.

— Все нормально, — сказала она, стараясь вернуть назад более подходящую дистанцию. — А теперь возвращайтесь в кровать и постарайтесь заснуть.

Алиса послушно исчезла. Только после того, как стена задвинулась за ней, Гермиона поняла, что она не вернула ей носовой платок. Она глубоко вздохнула и провела рукой по волосам, чувствуя необычное раздражение от их обычной жесткости.

Ну все, рассерженно решила она, нравится ему это, или нет, но завтра его голова будет вымыта шампунем.

Ее сердце и ее голова были разбиты, хотя и по разным причинам. Она решила, что этой ночью ей бесполезно даже пытаться заснуть. Она должна постараться хоть частично снять с себя напряжение. Тем более, что вид профессора Снейпа, проверяющего по ночам коридоры, ни у кого не вызовет подозрения.

Когда Гермиона добралась до кабинета Арифмомантики, она была уже порядочно раздражена. Раздражена тем, что Снейп не предупредил ее об этой части его обязанностей. Тем, что не сказал ей, что готовилось это нападение. Раздражена и испугана тем, что она внезапно вышла из роли. Раздражена и расстроена своей беспомощностью перед бедой Алисы, предпочитая игнорировать тот факт, что префект был бы настолько же бессильным в этой ситуации, как и декан Слизерина. Она зашла за угол и остановилась. Какое-то шестое чувство подсказало ей, что она не одна. Тут же из воздуха появилась волшебная палочка, за ней рука, а потом и тело. Точнее, три тела.

Чертовски типично.

— И что же именно вы трое намереваетесь делать здесь в это время ночи?

Ее голос гулко прозвучал в коридоре. Три фигуры замерли и медленно повернулись к ней. Конечно, Рон, Гарри… и он.

Да как он посмел шляться по замку с этой парочкой после того, что она пережила за этот вечер?

— Ну и? — она свирепо уставилась на них. — Я жду объяснений, затаив дыхание. Не сомневаюсь, что вытащить вас из постелей в столь поздний час мог только вопрос жизни и смерти. Особенно мисс Грейнджер, нашего уважаемого и драгоценного префекта. — Она бросила взгляд на Снейпа, у которого хватило ума смущенно опустить глаза, как она заметила с удовлетворением.

— Мы были….— начал Гарри.

— Мы думали…— добавил Рон.

Они оба замолчали.

— А вы, мисс Грейнджер? Не хотите добавить в коллекцию глагол множественного числа несовершенного вида?

Снейп, похоже, был готов взорваться, но промолчал. Хорошо. Она не была настроена шутить.

— Естественно, — продолжала она. — Я уже давно не жду от вас соблюдения школьных правил, мистер Поттер, мистер Уизли, и уверяю вас, мне очень жаль, что я не могу отвести вас к директору, потому что его нет в школе. — Ей показалось, или Снейп действительно удивлено поднял взгляд? — Я не хочу думать о том, что вы здесь делаете… — Рон уже открыл рот, но она подняла руку прежде, чем он успел что-либо сказать. Рон никогда не понимал риторических вопросов. — Пожалуйста, мистер Уизли, избавьте меня от этого.

Рон умолк. — Пятьдесят очков с каждого, — она проигнорировала возглас протеста со стороны Рона и то, как вздрогнул Гарри. — Что же касается вас, мисс Грейнджер, — обратилась она к Снейпу. — Я думал, у вас хватит ума, чтобы предотвратить эту вылазку. Учитывая ваше положение в школе, просто невероятно, что вы приняли в этом участие. Я уверен, — добавила она, видя, как ярость на лице Снейпа сменяется удивлением, — что если бы у вас была возможность все вернуть, вы бы первая осудили столь безответственное поведение. Думаю, что для префекта такое поведение непростительно. Семьдесят баллов с Гриффиндора.

Мальчики закашлялись. Даже Снейп замигал. Но в этот момент Гермионе было действительно все равно. Ей пришлось сообщить студентке, что ее отца убили. Ее лучшие друзья даже не смогли заметить, что она — это не она, и рядом с ними был Снейп.

— Возвращайтесь в общежитие, — подытожила она. Когда они пошли, ей пришла в голову другая мысль. — Мисс Грейнджер, задержитесь. Нам нужно кое-что обсудить.

Она услышала тихое бормотание Рона, которое решила проигнорировать. Гарри ободряюще сжал руку Снейпа. Затем они ушли, оставив ее один на один со Снейпом, который утратил большую часть своей прежней покорности.

— Ну? — раздраженно сказал он. — И как вы собираетесь объяснять эту свою маленькую истерику?

— А я должна? — резко возразила она. — Вы никогда не заботились о том, чтобы объяснять свои.

Он театрально вздохнул.

— Думаю, что у меня есть причина, чтобы вести себя как ребенок, у которого отняли любимую игрушку? — Это не был прежний Снейп, но его слов хватило, чтобы воскресить остатки Гермиониного уважения к учителям.

— Почему вы мне не сказали? — прошипела она.

— Не сказал о чем? — казалось, он искренне удивился.

— О нападении.

— Нападение? — его голос вдруг стал резким и серьезным. — Какое нападение?

Она уже собралась рявкнуть на него, но потом подумала, что он и вправду ничего не знал.

— Сегодня вечером было нападение Упивающихся смертью, — устало сказала она. — На семью Лакок.

Она коротко рассказала ему то, что знала, лишь мельком упомянув о том, как успокаивала Алису в своем кабинете. Казалось, он не придал этому значения. Когда она закончила, он скривился.

— Я не знал, что будет нападение. Волдеморт не говорит об этом всем. Он любит быть уверенным в том, что никто не владеет всей информацией. — Должно быть, она выглядела недоверчивой, потому что он сердито посмотрел на нее. — Иначе я бы вас предупредил, девушка! — грубо сказал он, хотя она почувствовала, что его резкость не направлена на нее. — Так вот почему Альбуса нет в школе, — добавил он. Озабоченность явно читалась на его лице, даже скрытая ее более мягкими чертами.

Она почувствовала стыд за свою вспышку и за жизнерадостные мысли о том, как легко быть Снейпом.

— Я точно не знаю, — сказала она. — Профессор МакГонагалл только сказала, что его вызвали в Министерство.

Снейп кивнул.

— Сегодня мы больше ничего не сможем сделать, — сказал он наконец. Гермиона хотела возмутиться, но поняла, что он прав. Не то чтобы она ожидала, что сможет уснуть, пока не вернется Дамблдор. И даже после того, как он вернется.

— Да, — рассеяно сказала она. — Вы можете вернуться в общежитие. Если будут какие-то новости, я скажу вам утром.

Она повернулась и направилась к своим комнатам, не увидев, как он поднял бровь, удивляясь ее категоричному тону.

Так она пропустила еще одну возможность увидеть одобрение с его стороны тому, как хорошо она снова вошла в роль.

Снейп ногой постучал в дверь общежития, пиная дерево носками высоких кожаных ботинок, которые он обнаружил, когда залез под кровать, охотясь за новыми номерами Космо. Журналов он не нашел, но ботинки показались ему интересными. Нечто среднее между байкерскими ботинками и ковбойскими сапогами — крепкие и практичные, и гораздо более удобные, чем туфли на шпильке, которые хранились в Гермиониной комнате. Он пожалел, что не нашел их раньше. Когда он надел их впервые с джинсами и свитером, то почувствовал себя почти нормально. Потом он посмотрел в зеркало и понял, насколько уютным был его свитер.

Тем не менее, сейчас ему нужно было кое-что сделать. Торговля косметикой должна была значительно увеличить Гермионин счет в Гринготтсе.

Он снова подолбил в дверь ногой, прижимая к себе бутылки с зельями.

— Иду, — раздалось за дверью. — Потерпите минутку, пожалуйста!

Терпение не было одной из его добродетелей — или, по крайней мере, не было раньше. Шесть месяцев заключения в чужом теле научили его терпеливости. Они научили его еще кое-чему, но он не собирался думать об этом. Во всяком случае, не раньше вечера.

Вдруг он заметил притаившуюся фигуру. В тени робко жалась к стене девочка. Она показалась ему знакомой, и Снейп покопался в памяти, чтобы вспомнить — такие как она легко забываются. Алиса Лакок. Пару раз она приходила к нему за советом, и у Снейпа создалось впечатление, что все, что ей нужно — это чтобы кто-нибудь послушал ее расплывчатые рассуждения. Она практически не говорила ничего конкретного. Таких бесед было достаточно, чтобы он возненавидел быть префектом.

— Я могу тебе помочь? — спросил он. Он вовремя вспомнил, что не может себе позволить роскоши быть Снейпом, и сдержался — раздражение не помогло бы ни ему, ни ей. К тому же у нее было больше прав находиться здесь, возле Слизеринского общежития. Конечно, теоретически префект имел право заходить в любое общежитие, но реально он не обладал этой силой. Сейчас эти права были для него весьма полезны, чтобы он мог забрать бутылки из лаборатории. Гермиона не обратила внимания на то, что он делает. Снейп почти начал беспокоиться из-за ее недостаточной наблюдательности — она должна была обратить внимание на запах. Зелья с цветочными запахами не так-то часто варились в подземельях.

Девочка заметно колебалась, потом сказала, — Я просто хотела сказать тебе спасибо — твой совет в нашу прошлую встречу мне очень помог, особенно в последние дни.

Снейп чуть не уронил бутылки от потрясения. Ее родители. Как, черт побери, он мог забыть о ее родителях? На мгновение он подумал, что у Чудесного Эликсира Лонгботтома был побочный эффект, вызывающий старческое слабоумие, затем убедился в присутствии разума и потряс головой. Девочка была не особо запоминающейся, и он не связал ее со студенткой, на родителей которой напали. Она избегала того, чтобы на нее обращали внимание, или, по крайней мере, создавалось такое впечатление. Если она этого добивалась, у нее неплохо получалось.

— Я рада помочь, — ответил он сухо. Что-то нужно было сказать, но она перебила его быстрой речью.

— Это очень помогло,— сказала она, — и я хотела сказать тебе, что моего отца нашли! Ау…ауроры, — она споткнулась на этом слове, — нашли его. Директор только что мне сообщил, и я шла, чтобы сказать своим друзьям, но увидела тебя и решила рассказать тебе. Я сказала профессору Снейпу, и он был таким милым.

Снейп подумал, кончатся ли когда-нибудь сегодняшние потрясения. С каких это пор он был милым? Что ей сказала девчонка Грейнджер?

— Он был таким добрым со мной. Не знаю, почему все о нем такого мнения. Он замечательный.

После такого финального аккорда она развернулась и помчалась в свою комнату, бросив через плечо прощальное "Спасибо". Снейп смотрел ей вслед, не замечая раскрывшейся перед ним двери. Ему нужно серьезно поговорить с Гермионой Грейнджер, и как можно скорее.

— Оооо, спасибо, Грейнджер, — раздался голос над его ухом, и кто-то взял у него бутылки. — Пахнет замечательно, это просто изумительно. Грейнджер, ты звезда. Но если ты кому-нибудь расскажешь, что я тебя так назвала, я смешаю твое имя с грязью, понятно?

Он понял. Трудно не понять — Миллисент Бычешейдер никогда не была особо тонкой. Он просто кивнул и ответил. — Скажешь, когда понадобится еще, — потом повернулся, чтобы скрыться в безопасности Гриффиндорской башни. Слизеринское общежитие не было подходящим местом для него. Он проигнорировал издевки в свой адрес, когда проносился через гостиную. И все-таки ему было интересно понаблюдать. Он увидел сторону жизни Слизерина, о которой подозревал, но не видел (или предпочитал не видеть) все эти годы. С этим нужно что-то делать, причем очень деликатно. Грубое вмешательство могло навредить больше, чем принести пользы. Косметика была неплохим началом, даже с очаровательными комментариями Бычешейдер. Судя по ее словам, она все еще видела пользу от других факультетов, хотя это и был Гриффиндор.

Снейп отправился в подземелья. Когда он вошел, там было тихо, и быстрый поиск показал, что в комнатах никого нет. Взяв пару книг, необходимых ему для исследования, он прошел через класс и побрел наверх, удивляясь, куда делась Гермиона. Ему определенно нужно с ней поговорить. Если она была вызвана, Дамблдор нашел бы способ ему сообщить. Конечно, он бы ему сказал…

Самые разные и весьма запутанные мысли пришли ему в голову, пока он добрался по лестницам и коридорам до гостиной Гриффиндора. Толстушка сказала ему "добрый вечер" и открыла дверь, когда он пробормотал пароль — "omnia vincit amor", выбранный в порыве страсти одним из шестиклассников на последнем собрании старост. ("Все побеждает любовь" — прим. переводчика.)

Он так и не пришел ни к каким выводам, когда вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Снейп оглянулся, отвлекаясь от мрачных мыслей о том, что же Гермиона могла сказать мисс Лакок, чтобы та назвала его "замечательным". Сама эта идея заставила его скривиться.

— Я не знаю, почему ты так выглядишь, и не хочу знать. В любом случае ты идешь с нами — у нас есть планы на твой счет, и после этого ты почувствуешь себя лучше.

Лаванда Браун взяла его под руку и повела к лестнице. Парвати шла за ними.

— Я не совсем понимаю… — непонимание в его голосе было искренним, а вот неуверенность — не совсем. Но, кажется, ему удалось неплохо ее изобразить, потому что девушки рассмеялись — мягко, но засмеялись.

— Мы тебе очень обязаны, — сказала Парвати. — Твои зелья изумительны.

— Правда, — ответил Снейп, быстро соображая. — Хотя я думаю, что я обязана вам гораздо больше. — Явное удовольствие и благоговение в его голосе было шедевром актерского мастерства. В действительности он чувствовал досаду, потом что зелья отнимали много времени. Он отказывался признавать удовольствие, скрытое под досадой — удовольствие от уважения. В конце концов, это было заслугой Гермионы, и он не хотел думать о том, что ему это приятно.

— Ну—ну, — Лаванда потрясла головой. — Хватит этого — глаз за глаз и все такое. — Теперь Снейп начал беспокоиться, но ее следующие слова заставили его ужаснуться.

— Скоро Рождественский бал, и я не собираюсь в этом году снова заниматься твоим макияжем — ты должна сама научиться. Естественность, которую ты предпочитала в последние годы, больше не сработает. Твои волосы и кожа выглядят так, что ты должна воспользоваться этим преимуществом.

Парвати продолжила эту ужасную речь.

— В знак благодарности за зелья мы решили дать тебе возможность измениться — и сами займемся тем же. Мы подумали, что нужно сделать все, ну, ты знаешь — чистку, воск, в общем, все. Проведем косметический сеанс — мы знаем, что тебе все равно нечем сегодня заняться.

Снейп не хотел знать, почему они подумали, что ему нечем заняться — он мог бы придумать тысячу занятий. Фактически, все, что не включало в себя чистку и воск. Он представлял, что означает последнее, благодаря чтению Космо, и он не желал этим заниматься. Он также не желал готовиться к Рождественскому балу, он подозревал, что ему не удастся избежать ни того, ни другого.

——

Вечером он снова был в подземелье. Дверь с легкостью распахнулась. Из комнаты веяло теплом. Гермиона была там. Она оторвалась от эксперимента и посмотрела на него, подняв брови.

— Что с вами случилось?

— Со мной случились мисс Браун и мисс Патил, мисс Грейнджер. Думаю, что это явление называется девичник. И я не могу сказать, что я с нетерпением жду повторения этого опыта.

Гермиона еще сильнее подняла брови.

— И вы застряли на одном месте так долго, чтобы позволить им себя захватить? Вы должны были ускользнуть — мне это всегда удавалось.

— Они не принимали возражений. Кажется, они думали, что обязаны отплатить мне. Лично, — отрезал он. — Я думаю, что теперь они обязаны мне еще больше.

— А почему они были вам обязаны? — спросила Гермиона, положив черпак на стол и повернувшись к нему с явным удивлением на лице.

Снейп вздохнул и рассказал ей о косметической линии, которую, как считали студенты, создала она. Гермиона изредка кивала, но молчала, пока он говорил.

— Хмм. Хорошо. Вы должны научить меня, как делать все это. Похоже, что это неплохо срабатывает, или это результат девичника?

Снейп думал, что она издевается, хотя было не похоже. Должно быть, он все же нахмурился при упоминании о сегодняшнем дне, потому что Гермиона спросила его, — Что же они с вами сделали — похоже, вас это не впечатлило?

— А вы когда-нибудь удаляли волосы на ногах с помощью воска, мисс Грейнджер? — его голос никогда не звучал настолько язвительно, даже в его собственном теле.

В ответ Гермиона рассмеялась до слез — насыщенный и богатый смех. Он и не знал, что может так смеяться.

Каждый, кто в этот момент вошел бы в комнату, мог бы наблюдать редчайшее зрелище в истории Хогварца — Школы Колдовства и Волшебства, а именно: Северус Снейп, согнувшийся пополам, держащийся за стол и покатывающийся со смеху. И если бы этот кто-то рассказал об этом, он моментально был бы доставлен заботливыми родственниками в Госпиталь Святого Мунго Для Сумасшедших Волшебников, чтобы гарантировать, что он не представляет опасности для общества.

В конце концов, Гермиона успокоилась достаточно, чтобы суметь выпрямиться, но все еще держалась за ребра.

Мне нужно было хорошенько посмеяться после всего, что случилось, подумала она.

Снейп, тем не менее, не разделял ее веселья. А если и разделял, то очень хорошо это скрывал. Он все еще выглядел надувшимся. Не могло же это быть только следствием его дневного опыта?

— Слушайте, — сказала она, пытаясь не рассмеяться снова. — Мне жаль, что вы не сумели сбежать от них достаточно быстро, но это не могло быть настолько плохо. Удалять волосы с помощью воска — это не так уж больно, и я понимаю, что Лаванда и Парвати могут быть назойливыми, но они не хотели навредить вам…

Она замолчала. Его лицо не стало счастливее.

— Таланты мисс Патил и мисс Браун в области ухода за телом — это не единственные открытия, которые я сегодня сделал.

Она постаралась придать лицу максимально серьезное выражение и сложила руки на груди в ожидании его ответа, все еще тайком покусывая губы, которые норовили изогнуться в улыбку.

— Сегодня, — сказал он язвительно, — Я обнаружил, что думает обо мне один из учеников этой школы.

Она напрягла мозги. Рон? Гарри? Ладно, они его не любили, но это вряд ли могло стать для него сюрпризом.

— Сегодня, — повторил он. — Я услышал, как меня называют "милый" и "замечательный"; это была мисс Лакок — слитеринка, но тем не менее.

А—а.

Ее желание хихикать тут же исчезло; она так и знала, что ее сочувствие ей еще аукнется.

— Ладно, а что я должна была сделать? — сказала она. — Бедняжка только что узнала, что на ее семью напали Упивающиеся Смертью.

Снейп раздраженно потер переносицу. Или это была усталость?

— Мисс Грейнджер, сколько раз я должен повторить, что вы не играете в мою жизнь. Как вы думаете, сколько времени понадобится, чтобы новость о том, что я "милый", дошла до Волдеморта? Как бы вам не хотелось, вы не можете выражать свое сочувствие студентам.

Гермиона боролась с желанием оправдаться, как провинившаяся школьница. Она уверенно выдержала его сердитый взгляд.

— Простите, — сказала она, собрав все свое спокойствие. — Мне никогда не приходилось сталкиваться с этим раньше, и я не знала, что делать. Директора здесь не было, и я не думаю, что сбегать за советом к Префекту было бы хорошей идеей. Я сделала все, что могла.

К ее удивлению, она не услышала язвительного ответа.

— Расскажите мне, что именно произошло между вами и мисс Лакок. Так я смогу решить, что дальше с этим делать.

Гермиона воспроизвела подробности ее разговора с МакГонагалл и последовавшей за этим беседы с Алисой Лакок в кабинете Снейпа. Когда она закончила и нахмурила брови, пытаясь собрать воедино разрозненные куски информации.

— Алиса приходила ко мне несколько раз за советом — нет, скорее просто поговорить — она никогда не рассказывала мне, что ее беспокоит. — Она снова задумалась, — Мне всегда казалось, что это какие-то проблемы с бойфрендом, но она не вдавалась в подробности.

Одного взгляда на лицо Снейпа с застывшим на нем ужасом было достаточно, чтобы понять, что он пришел к тому же выводу, что и Гермиона. Она снова закусила губу. У нее были большие сомнения, что ее хохот улучшит ситуацию.

— Она и ко мне приходила, — вздохнул он с тем же ужасом, — но я не прислушивался к тому, что она говорила. О, Боже, это не может быть правдой…

— Боюсь, что это так, — сказала Гермиона, пытаясь сохранять серьезность, — Я думаю, что мисс Лакок уже давно положила на вас глаз, профессор. Я не очень-то этому поспособствовала.

Он свирепо посмотрел на нее.

— Не смешно.

Она покачала головой.

— Действительно не смешно, — сказала она, хотя от еле сдерживаемого смеха к ее глазам подступали слезы. — Хотя, — она не могла удержаться, чтобы не добавить, — мадам Хуч делает… ммм… игривые намеки после Хэллоуина… — она не окончила фразы.

Он нахмурился еще сильнее.

— Советую вспомнить, мисс Грейнджер, — прошипел он, забыв, насколько неубедительно это звучало в ее теле, — что придет время, когда я снова смогу назначить вам взыскание.

Она кивнула, не доверяя своему голосу. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь угроза взыскания от профессора Снейпа заставит ее смеяться до слез.

Его лицо все еще было сердитым, но она могла поклясться, что видела намек чего-то еще — возможно, немного самоиронии?

— А теперь, Гермиона, если ты закончила подрывать мой авторитет, мы могли бы обсудить наши перспективы.

Он сказал это с сарказмом, но Гермиона уловила ироничный оттенок, и даже юмор. И он снова назвал ее по имени. Это означало, что он успокоился. Он был не таким уж плохим, отметила Гермиона, если только улавливать его изменчивое настроение.

— Ну, — сказала она после паузы, — я не думаю, что должно произойти что—то страшное. — Если только вы не имеете в виду Рождественский бал.

Он вздрогнул, и она посочувствовала ему. В конце концов, ему пришлось провести весь день с гриффиндорскими Королевами Макияжа. Лаванда Браун и Парвати Патил были рождены для разговора о тряпках.

— Спасибо, что напомнила о том, что мы должны сделать что—то с твоими танцевальными способностями. Или, вернее, полным отсутствием таковых.

Теперь вздрогнула она. Она подозревала, что он отомстит ей как за то, что он стал объектом подростковой страсти, так и за принудительную депиляцию.

— Между прочим, — продолжал он, — ты хотела бы знать что-то новое о Зельеделии?

——

Гермиона ухитрилась избегать уроков танцев вплоть до дня перед Рождественским балом.

После обеда она покинула Большой Холл так быстро, как только позволяли приличия, и направилась в комнаты Снейпа. Там она уселась за большой стол и обложилась защитным барьером из книг и домашних заданий. Она отчаянно надеялась, что Снейп оставит ее в покое и займется своими зельями. Она ни на минуту не могла представить его заинтересованным в том, чтобы научить ее танцевать.

Один взгляд на его лицо, когда он вошел в комнату, сказал ей, что она будет жестоко разочарована.

— Я был бы впечатлен, — кисло сказал он, — если бы я не присутствовал в классе, когда были даны эти задания. По крайней мере, две из них, — он указал на стопку книг, — заданы на каникулы.

Она вздохнула.

— Это действительно необходимо? Я могу быстро уйти и провести вечер, охраняя территорию, или что-то подобное.

— Да, Гермиона, это необходимо. Хотя я по возможности избегаю танцев, я хотя бы знаком с основными движениями. Если тебе снова придется танцевать, ты должна уметь делать это лучше, чем в прошлый раз.

Почему-то она не думала, что ей быстро удастся этого добиться.

Он сделал шаг назад, ожидая ее. Когда она не последовала за ним, он язвительно сказал, — Может, начнем? Должен добавить, что обычно мужчина приглашает женщину на танец, а не наоборот.

Она неохотно поднялась из—за стола и шагнула к нему. Он взмахнул палочкой, и мебель передвинулась в угол комнаты. От этого Гермиона немного подпрыгнула.

— Танец подразумевает движение, — заметил он. — Это значит, что нам необходимо пространство.

Она старалась не покраснеть.

— Отлично, — сказал он. — Начнем.

Она нервно приблизилась к нему и остановилась на безопасном расстоянии. То, что легко было сделать в центре танцевального зала по воле Альбуса Дамблдора, становилось практически невозможным в тишине Снейповских комнат, когда в этом не было особой необходимости.

Он сделал шаг к ней, и встал так близко, что она уловила слабый цветочный запах. Она узнала запах одного из зелий, которым он ее научил — для "ее" косметического бизнеса. Боже мой, подумала она, что будет, если правда станет известна кому-то? Ей тут же представилась косметическая линия, изготовленная под фирменным знаком Дома Снейпа — не говоря уж о жестокой конкуренции за право быть Лицом Снейпа Этого Года. Это рассмешило ее и заставило немного расслабиться.

Насколько плохо это может быть?

— Положи правую руку под мою лопатку, — давал он инструкции, — и подними левую руку.

Она подчинилась и приблизилась к Снейпу достаточно близко, чтобы почувствовать тепло его тела, вес его руки в своей руке, его пальцы на своем плече, движения его груди, когда он говорил, объяснял, учил. Он произнес одно слово, и комната наполнилась звуками медленной свинговой маггловской мелодии — Лунная серенада, с удивлением подумала Гермиона. Потом он описывал шаги, таща ее за собой и пытаясь показать правильные движения.

Она настолько сконцентрировалась, что начала напевать себе под нос, в ответ на что он спросил ее с насмешливым оттенком, — Имеете что-то против этой музыки?

— Я просто никогда не думала, что вы фанат Гленна Миллера.

Он фыркнул.

— Я, конечно, представляю себе, что можно танцевать и под волшебную музыку, только я никогда не умел.

— Мне нравится, — добавила она о звучащей музыке. — Это была любимая мелодия моей бабушки.

— Спасибо, мисс Грейнджер. Я теперь чувствую себя достаточно старым.

В его тоне был оттенок, который она расценила как юмор. Эта почти шутка отвлекла ее настолько, что она наступила ему на ногу, получив в ответ его неожиданный вскрик.

— Простите, — сказала она с раскаянием.

— Гермиона, — сказал он с досадой, — Это правда не трудно. Ты должна просто считать до четырех. Это гораздо легче, чем выучить правила Квиддича, а уж с ними-то ты справилась, и даже научилась неплохо летать.

— Простите, — снова пробормотала она. — Я всегда плохо танцевала.

— Я не вижу причины для этого. Ты умеешь считать, у тебя отличный слух, нормальная координация движений и хорошее чувство равновесия. Мое тело знает, как это делать, ему мешает твой ум. Если ты просто расслабишься и перестанешь так стараться, тебе будет легче. И ради Бога, не бормочи.

Это гораздо хуже, чем быть шестилетней девочкой и ловить на себе жалостливые взгляды матерей, которые подарили жизнь более изящным созданиям, чем она.

— Слушайте, — сказала она с наигранной бодростью. — У всех есть что-то, чего они не умеют. У меня это танцы. Я читаю и учусь. Другие танцуют. — Она пожала плечами, — Почему бы нам не назвать это безнадежным делом?

Он просто посмотрел на нее, и ей показалось, что в его глазах была не досада, а… понимание? Потом оно исчезло.

— Я сделаю вид, что не слышал этого, мисс Грейнджер. Полагаю, что кто-то когда-то вам сказал, что вы не умеете танцевать, и по какой-то невероятной причине вы в это поверили. — Он пожал плечами, — А сейчас я советую вам собрать всю вашу раздражающую настойчивость, и мы попробуем еще раз.

Все мысли о понимании тут же испарились, она кипела от возмущения. На это раз ей удалось танцевать, не наступая ему на ноги, хотя она была немного скована.

— Отлично, мисс Грейнджер, — последовал иронический комментарий. — Думаю, что если мы попробуем еще раз, только не с такой яростью, то на сегодня было бы достаточно.

Это был своеобразный комплимент. Она почти рассмеялась при мысли о том, что шесть с половиной лет ждала признания своих способностей от Снейпа, и получила его на уроке танцев.

В конце концов Снейп настоял на том, чтобы станцевать еще несколько раз, пока не получил удовлетворение. Гермионе почти понравилось, несмотря на боль в ногах и язвительные замечания ее партнера. Она задумалась, на что было бы похоже танцевать со Снейпом, когда он был бы… ну, самим собой. Она подумала, что ему было трудно постоянно напоминать себе не вести. Наконец, он объявил об окончании урока, и она автоматически подошла к очагу, чтобы приготовить чай.

Ее остановил голос Снейпа.

— Гермиона, ты сегодня сказала, что у всех есть вещи, которые они просто не в состоянии делать. — Она удивленно замигала. — Осмелюсь предположить, что приготовление чая тоже можно внести в твой список таких вещей.

Она сделала шаг назад. В его голосе не было злобы, скорее это была еще одна своеобразная шутка.

— Будьте моим гостем, — сказала она, отлично понимая ироничное звучание этой фразы в его собственных комнатах.

Он также уловил это и просто одарил ее Одним Из Своих Взглядов, как она их называла.

Она откинулась в глубокое кожаное кресло, в то время как он начал готовить чай, читая лекцию, как будто он демонстрировал приготовления зелья на уроке.

— Наилучшие результаты дает использование 2 граммов чая — с погрешностью в пределах 2% — на каждые 100 мл воды. Следует помнить, что букет и внешний вид напитка определяются жесткостью используемой воды. — Он сделал паузу, чтобы поставить чайник на огонь. — Чайник должен быть заполнен свежевскипяченной водой на 5-6 мм от края. После того, как будет закрыта крышка, чайник нужно оставить на шесть минут. — Осторожно поставив уже полный чайник на огонь, он добавил, — Молоко должно быть добавлено в соотношении 1,75 мл молока на каждые 100 мл чая. Чайник нужно поднимать с закрытой крышкой, затем уже наливать чай в чашку через настоявшиеся листья. — Он пристально посмотрел на Гермиону, — Разумеется, всегда следует наливать чай поверх молока, чтобы предотвратить сворачивание молока.

Она смиренно кивнула, борясь с желанием снять ботинки и помассировать ноги, которые почему-то болели сильнее теперь, когда больше не несли ее вес.

Пока он занимался чаем, ее снова посетила странная мысль о том, что кто-то мог увлечься профессором Снейпом. До того, как это случилось, она могла бы счесть эту идею в лучшем случае смешной. А теперь — теперь она знала его намного лучше — фактически, самые интимные подробности. Вид его мускулистого обнаженного тела теперь было для нее знакомым; ответ его тела на… стимуляцию… удовольствие… она тоже хорошо изучила. Но она думала о его теле, как о своем. Не так ли? Она попробовала представить, как бы она отреагировала на его тело, увидев его со стороны… как женщина.

И почувствовала напряжение в паху.

Она поспешно начала думать о другом, о предложенной ей чашке чая.

Правда, ведь прошло ровно шесть минут.

Удивительно, насколько шесть минут могут изменить твое видение мира.

Одежда. Северус Снейп ценил хорошие вещи, но в целом не особо об этом заботился. Три месяца, проведенные в женском теле, не особенно изменили его отношение к этому вопросу. У Гермионы был функциональный набор одежды, которая ей шла и не требовала больших раздумий над выбором подходящего наряда на день. Не такой же чрезвычайно функциональный, как его собственный гардероб, но и не особо отличающийся от того, что он приобрел за годы для праздников и вылазок.

Вылазок.

Идея была очень заманчивой, он не покидал школу с начала семестра. Походами в Хогсмед пришлось пожертвовать в пользу продолжающихся экспериментов с Эликсиром Лонгботтома Для Обмена Личностями. Исследования продвигались медленно, но мандрагоры, которые точно вернули бы их к нормальному состоянию, подрастали, и Снейп был абсолютно уверен, что они с Гермионой прошли уже половину этого странного пути. Тем не менее, ему было интересно знать, что же создал Лонгботтом — полезное зелье, чтобы взять его на вооружение.

Как Лонгботтому удалось создать нечто выдающееся, до сих пор оставалось загадкой, и еженедельные занятия с мальчиком в гриффиндорской гостиной не заставили Снейпа изменить свое мнение о нем. Он был в ужасе от уроков Зелий, но Снейп не находил в себе сочувствия к нему — скоро он окончит школу и столкнется с гораздо худшими вещами, поэтом для него лучше понять сейчас, что не все люди хорошие. Тем не менее, Снейп удивился тому, что Лонгботтом так и не научился защищаться от несправедливостей жизни за семь лет.

Гораздо более интересной была Гермионина реакция на мальчика — он не видел отличий между ее отношением к нему и его собственным. Конечно, так и должно быть, если они не хотят, чтобы Малфой—младший прибежал к папочке с рассказами о том, о чем они предпочли бы умолчать. В то же время ему казалось, что ей нравится запугивать класс; он чувствовал на себе почти свое собственное отношение, но по прежнему находил это довольно увлекательным.

Хотел бы он сказать то же самое об остальных уроках. Отчасти все устроилось — преподаватели больше не проявляли такого беспокойства, как в начале октября, когда он пытался восстановить способности, которые не использовал с тех пор, как сдал ТРИТОНы. Да и Гермиона больше не морщилась, когда практиковался в Преобразованиях в классе Зелий между экспериментами.

Тем не менее, ему было скучно, и на лекциях он автоматически делал записи Гермиониным почерком, погружаясь в размышления. Ее постоянная готовность к ответу и назойливость приглушились с годами, так что никто не обратил внимания, что Префект теперь не реагирует первой на вопросы преподавателей. И он мог мысленно сбежать из класса и поразмышлять.

Побег.

Гермиона брала его тело и одежду в Лондон. Абсурд — она могла сбежать, а он нет. Он решил проигнорировать ее комментарий по поводу того, как он выглядит в Армани… а может быть, и нет. На его лице появилась улыбка, и тот, кто взглянул бы на него в этот момент, увидел бы, что Префект чему-то усмехается. Очень нехарактерно — кроме того, что Снейп начал думать, что это весьма характерно для Гермионы. У нее был талант комментировать, реплики всегда били в цель с точностью, которая одновременно жалила и забавляла. У нее определенно был потенциал, она нуждалась только в стимуляции.

Тем временем, вернемся к Армани. Ей казалось, что он неплохо выглядит в Армани… что же, это давало возможность развлечься, вновь возвращая его к открытому шкафу. Рождественский бал должен начаться через час, и Префект должен выглядеть представительно и строго — это означает соответствующее платье.

У Гермионы были платья, не много, но все-таки были. Снейп подумал, что они остались с прежних лет и соответствовали старым вкусам. Они определенно не шли женщине, которую он начал узнавать во время вечеров, проведенных за приготовлением зелий, взаимными тренировками, в предквиддичной панике и различных дискуссиях. И он точно не собирался надевать их сегодняшним вечером. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо хотел носить женскую одежду (мантии волшебников позволяли людям с такими наклонностями делать это незаметно), и предпочел бы находиться в собственном теле и своей одежде, но в отсутствие чуда он решил, что должен как можно лучше использовать то, что есть.

Это означало, что розовый атлас отпадает. Прекрасно для ребенка, но тело Гермионы не было телом ребенка. Он не хотел останавливаться на этой мысли, но и не мог думать иначе, зная, на какие ответы способно это тело… Он будет скучать по этим ответам.

Но ничего из этого он не был готов одеть сегодня вечером. Он снова критически осмотрел одежду, потом вдруг решил проигнорировать платья в пользу джемпера и джинсов. Разложив их на кровати, он поднял палочку и сконцентрировался. Самое время проверить, имеют ли практическое значение знания по Преобразованиям, полученные от Гермионы и МакГонагалл.

Как только одежда преобразилась, он услышал стук в дверь. Если это Гарри и Рон, он был готов их выпотрошить. Или что-то в этом роде. Он не мог убедить мальчиков не сопровождать его в Главный Холл, но он не собирался терпеть их присутствие дольше, чем он должен был.

— Да? — рявкнул он, открывая дверь. На пороге стояли Лаванда и Парвати, державшие охапки одежды. Они выглядели немного испуганно от такого приветствия. Он вздохнул про себя и открыл дверь пошире.

— Простите, — сказал он, тряхнув головой. — Я думала, это Гарри и Рон.

Лаванда и Парвати усмехнулись. — Да, тебе меньше всего хотелось бы, чтобы они совали сюда свой нос.

Правы как никогда, мисс Браун, подумал Снейп. Тем не менее, он просто улыбнулся и кивнул им. — Могу я чем-то помочь? — спросил он, удивленный тем, что они все еще стояли за пределами его комнаты. Он подумал, что они яростно готовились к балу — им даже удалось заставить его участвовать в подготовке за день до этого. Они, несомненно, были готовы — волосы и макияж, казалось, соответствовали тому, как они должны выглядеть на вечеринке — но обе все еще были в школьной форме.

— Вот, — сказала Парвати, проходя в комнату. — Мы могли бы переодеться у тебя. Младшие постоянно врываются к нам, чтобы посмотреть, что мы это делаем, и мы сыты этим по горло.

— И мы подумали, что к тебе-то никто не ворвется, — добавила Лаванда.

Снейп довольствовался тем, что поднял бровь. Объяснять им иронию этого утверждения, учитывая, что они сами только что вломились к нему, заняло бы столько времени, что они пропустили бы бал. Сам он не особо беспокоился об этом, подумав, что энергию можно использовать где-нибудь еще. В том числе, чтобы убедиться, что они не используют это как еще одну возможность причинить боль.

Визг за спиной заставил его подпрыгнуть, когда он закрывал дверь.

— О, Гермиона, это великолепно, где ты это взяла? — Барби были в своей стихии. Снейп вздохнул снова, заставил себя улыбнуться и вспомнил стандартную фразу.

— Это старье? У меня это уже давно.

Все что он мог сделать — это не рассмеяться над их озадаченными лицами, но они, вероятно, были не в настроении разгадывать загадки, поэтому просто бросили одежду на кровать и начали раздеваться.

Снейп вдруг почувствовал себя неудобно. Ему было знакомо тело Гермионы — вероятно, даже больше, чем она могла себе представить — но он не хотел иметь дело с идеей смотреть на этих раздевающихся девушек.

Он схватил свою одежду и направился в ванную, рассудив, что Гермиона была достаточно скромна, чтобы его поведение не вызвало лишнего любопытства.

Все же он сделал это не настолько быстро, чтобы не заметить довольно пышные прелести мисс Браун. Это зрелище странным образом не тронуло его, и он взглянул на свое — то есть не свое — отражение в зеркале, когда разделся. Он удивился отличию. Одной мысли о теле Гермионы было достаточно, чтобы послать волны дрожи по его телу. Достаточно, чтобы разбудить идеи, которые он снова быстро подавил. И все же… все же… Лаванда Браун не произвела на него никакого впечатления.

Он отвернулся от зеркала и быстро оделся. У него будет время, чтобы подумать об этом позже. Намного позже. Фактически никогда.

Он мог задержаться в ванной, независимо от того, насколько трудной он до сих пор находил косметику. Макияж казался ему чем-то, принадлежащим к Темной магии, и к косметике он относился с таким подозрением, будто она и впрямь была чем—то темным. Ежедневное использование туши и блеска для губ он освоил, вчерашний сеанс дал ему невольные знания о радостях использования косметических заклинаний, но знать, как сделать что-то — совсем не то же самое, как знать, что именно с этим делать.

Он медленно открыл дверь, надеясь, что девушки по крайней мере частично одеты. Они действительно надели стандартные платья-коктейль, но у них хотя бы хватило ума не надеть неуклюжие бальные платья. Он взглянул вниз и удивился, как они собирались танцевать на этих штучках, которые они называли туфлями.

— Ты не собираешься что-нибудь сделать с волосами? — спросила Парвати, заметив Снейпа.

— А я разве не сделала? — спросил он. Он их вымыл, кондиционер сделал их волнистыми и гладкими. Чего еще от него ожидают? Снейп с некоторой тревогой посмотрел на завитые и уложенные волосы девушек, и не припомнил, чтобы хотя бы раз видел что-то подобное на голове Гермионы. Не то чтобы он помнил, чтобы она вообще когда-нибудь что-то делала со своими волосами. Это не то, на что он обращал внимание.

— Не идет к одежде, — сказала Лаванда, поднимаясь с кровати и направляясь к нему. Обойдя Снейпа, она хмыкнула и решительно кивнула. — Наверх. Их нужно поднять.

Тут поднялись брови Снейпа. — Наверх? Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросил он.

— Расслабься, Гермиона. Ничего возмутительного, тебе это и не пойдет. Просто доверься нам. Мы же не сделали ничего страшного с твоим макияжем, правда?

Слава Мерлину за его милосердие.

Несколько взмахов расчески, пара заклинаний, и он снова взглянул в зеркало. Неохотно он допустил, что то, что они сделали, хорошо смотрится с этой одеждой. Гладко, аккуратно и… ну ладно, он не был уверен, что именно они сделали, но это сработало.

— Жаль, что вы не знаете заклинаний, которые могли бы избавить от удаления волос с помощью воска, — сказал он, убедившись, что на его лице присутствует улыбка. Девушки рассмеялись.

— Пока не нашли ничего, что действовало бы так же долго. Стандартные бреющие заклинания используются не часто.

Снейп рассеянно кивнул. Он должен был вспомнить об этом — ведь именно по этой причине он пользовался бритвой. Возможно, зелье… он читал в одном и маггловских Гермиониных журналов что-то о зелье для удаления волос. А если подумать, то может быть и нет. У него итак было много заказов на средства для ухода за кожей.

Войти в историю как человек, который изобрел зелье для депиляции, было совсем не тем, для чего он работал все эти годы.

Хотя, возможно, это лучший способ запечатлеть себя в истории, чем все то, что он уже сделал.

Часом позже Снейп поморщился над чересчур украшенным Залом. Директору, как обычно, удалось превзойти прошлогодние декорации. Простоту украшенных деревьев, заполнявших пространство в другое время, затмили каскады блестящих сосулек и прочих безделушек, заполнявших Холл как радужная пена. Столы исчезли — чай был подан в гостиных, а ужин перенесен на более позднее время. Большинство студентов уже были здесь — помещение заполнилось обычной юношеской болтовней.

Он огляделся, пытаясь найти знакомую высокую фигуру в черном. Она же не думала, что сможет избежать бала? Дамблдор не допустил бы этого — а если бы допустил, Снейп не намерен был позволить этого Гермионе. И, наконец, потерянное время на уроках танцев…

Как будто в подтверждение его мысли, за спиной тут же раздался тихий вкрадчивый голос, еле слышный в царящем шуме.

— Отлично. Хотел бы я иметь ваш вкус.

В этом комментарии был тонкий сарказм, и Снейп задумался, действительно ли она комментирует его одежду или играет на аудиторию. Он оглянулся. Кругом никого не было. Тогда почему же сарказм? Возможно, ей не понравилась его одежда. Он решил проверить эту теорию.

— Вы сказали, что Армани мне идет. Я подумал, что, это сработает и в данном воплощении. — Тихо ответил он, оглядев комнату. Последнее, чего бы он хотел — чтобы его увидели разговаривающим с Гермионой. Это решительно выбивалось из их обычной манеры поведения.

— Сработало.

Он преобразил джинсы и джемпер в наряд, который видел в одном из ее журналов — конечно, Армани. Черный бархатный пиджак с воротником Nehru, и свободные брюки из мерцающего шелка. Зачесанные наверх волосы и босоножки с тонкими ремешками на низком каблуке, которые преобразила для него Парвати, завершали картину. Он определенно не желал иметь дело с каблуками. Получившийся результат значительно выделял его на фоне стандартных мантий, пышных бальных нарядов и маленьких черных платьев, которые отмечали этапы взросления женской части студентов. Он выглядел как взрослый, а не как ребенок. К счастью, умеренность была необходимой чертой для Префекта, даже если элегантность была скорее характеристикой Профессора Зельеделия — не то чтобы кто—то из студентов любого факультета мог признать его изящным.

— Сработало, — повторила Гермиона, на этот раз вздохнув. — Так какого черта мне не удается так одеваться?

Снейп поколебался, стоит ли съязвить, но потом острая потребность успокоить ее взяла верх, и он ответил, — Уверяю, что это дело времени. У меня же на двадцать лет больше опыта.

— Да, но вы же мужчина, — кисло ответила она. Снейп почти рассмеялся над негодованием, сквозящем в каждом слоге. Она все же игнорировала очевидные вещи.

— Так же как и Армани, — ответил он. — Только не говорите мне, что вы отказываетесь носить одежду, созданную мужчинами — вы бы многое потеряли.

Странно, как можно слышать тишину под бормотание высших духов. Но то, что он слышал от Гермионы, было тишиной. Она казалась смущенной, и он предположил, что она пытается понять, относились ли эти слова к одежде или к ее фигуре. Он не собирался объяснять ей, в конце концов, некоторые вещи должны остаться невысказанными. Затем атмосфера разрядилась, она отбросила смущение и вернулась в образ.

— Так же, как потеря времени на удаление волос, да? — ответила она и развернулась, направляясь в другой конец комнаты. Язвительность в ее комментарии причинила ему почти такую же боль, как и депиляция. Хотя, возможно, он это заслужил.

Гермиона уверено шагала через комнату, концентрируясь на удовольствии от того, как студенты разбегались с ее пути, избегая любого зрительного контакта. Она предпочла сфокусироваться на этом приятном феномене, чем на более сложной задаче расшифровки последнего комментария Снейпа.

Только не говорите мне, что вы отказываетесь носить одежду, созданную мужчинами — вы бы многое потеряли.

Потеряла? Потеряла что? Несомненно, он не имел в виду ее внешность.

Нет, конечно же, он говорил об одежде. В противном случае получалось, что она услышала комплимент от профессора Снейпа.

И если бы это оказалось правдой… даже если бы это оказалось правдой, программа на остаток вечера предполагала Ад, от которого надо отделаться, Сибиллу Трелани с ее прогнозами и директора, говорящего "Знаете, я думаю, что немного переусердствовал с украшениями в этом году".

Все это приводило в тупик, учитывая, что ее тело находилось под контролем человека с рудиментарными представлениями об уходе за телом, потрясающе незначительными социальными способностями и вкусом в одежде, который включал целый спектр от просторных черных мантий до… ну… просторных черных мантий. И немного чертовски классной маггловской одежды, сказал предательский голос в ее голове. Она приказала ему заткнуться.

Но этому мужчине… Снейпу… каким-то образом удалось улучшить ее внешний облик и завоевать популярность у сверстников с помощью этой косметики. И теперь он поработал над ее гардеробом.

Она подавила детское желание вздохнуть. Его наряд был ошеломляющим. Она предположила, что он преобразовал его. Этого точно не было в ее гардеробе, когда она в последний раз туда заглядывала, к тому же ее банковский счет явно не тянул на новинку этого сезона от Армани. Или любого сезона от Армани, говоря честно. Победная улыбка заиграла на ее лице. Кажется, ей действительно удалось научить профессора Снейпа кое-чему полезному. И если взглянуть на все с хорошей стороны, к тому времени, когда она вернет свое тело, ей может достаться полный шкаф одежды, подобранной с безупречным вкусом.

Она только отчасти пошутила, когда сказала, что хотела бы иметь его вкус в одежде.

Всякое темное облако серебром оторочено

Или у каждой серебряной оторочки есть своя тучка?

Гермиона мрачно наблюдала, как в зале появилась Гиацинт Хуч. В своей синей с золотом мантии она напоминала торпеду, выпущенную в нарушителя границы. Ее вид полностью развеял зарождающееся в Гермионе самодовольное настроение.

Она тайком огляделась, вопреки всему надеясь увидеть студентов, нарушающих правила, которые могли бы стать поводом, чтобы изменить направление. Даже спокойно ведущие себя студенты могли быть поводом. В конце концов, Снейп всегда с легкостью интерпретировал разумное поведение как подозрительно тихое, если речь заходила об установлении нарушений. Тем не менее, пространство вокруг нее было свободным от студентов. Врожденная способность Снейпа прокладывать себе дорогу в любой толпе весьма несвоевременно сыграла против нее.

Хуч шла к ней, не было никакой возможности этого избежать.

— Снейп! — бодрый тон заставил ее поморщиться почти так же, как и энергичный хлопок по плечу.

— Гиацинт, — сказала она, надеясь, что ее ужасный дискомфорт проявит себя надлежащим образом.

Боковым зрением она видела, как Дамблдор активно подает знаки группе из четырех или пяти волшебников, которые, кажется, были музыкантами. Во всяком случае, они несли инструменты, так что она подумала, что это музыканты.

— Не удалось так быстро сбежать сегодня, Снейп? Тебе понравилось танцевать?

Она выдавила из себя улыбку, понимая, что ни один из пришедших ей в голову ответов не был подходящим даже учитывая, кем она была в настоящий момент.

Группа, кажется, наконец собралась в конце зала, и начала настраиваться.

— Я здесь только для того, чтобы контролировать студентов, — попыталась она бороться. — Меня очень мало или даже совсем не интересуют танцы. Вечер не может закончиться так быстро, как мне бы хотелось.

Ну вот. Это было достаточно грубо, чтобы удовлетворить Снейпа, и достаточно правдиво, чтобы удовлетворить Гермиону.

— Это ты сейчас так говоришь, а после пары бокалов пунша, возможно, ты расслабишься, — ответила Хуч, подмигнув ей.

Гермиона не могла вспомнить, чтобы ей еще что-то так же не нравилось.

Она сделала довольно решительный шаг назад.

— Это было бы более чем необязательно. Сейчас у меня, по крайней мере, есть работа, которую я должен выполнять вечером.

Она сделала еще один, более твердый шаг назад, и направилась к… на самом деле это было скорее от Хуч, чем к какой-то цели.

Она все меньше удивлялась, что у Снейпа был такой дурной характер. В его жизни было немало моментов, которые вывели бы из себя даже Полианну. Даже если вынести за скобки Волдеморта. Она взглянула на часы. Казалось, время замедлило свой бег.

Оно полностью остановилось позже в этот вечер, когда группа разогрелась и принялась за второй раунд. Гермионе удавалось проводить большую часть времени, рыская вокруг замка. Она радовалась, что юношеская способность потакать своим гормонам при любой возможности — даже если эта возможность связана с опасностью переохлаждения — позволяет ей держаться подальше от хищных взглядов Гиацинт Хуч, и весьма неоднозначных взглядов со стороны Снейпа, танцующего с ее друзьями.

Причина этой остановки времени была вполне очевидна, подумала она. Было бы глупо надеяться — Снейп бы сказал, что слишком по-Гриффиндорски — что ее оставят в покое.

Ночь была ясной и морозной. Она привыкла к холодному воздуху, и наслаждалась видом звездного неба, мысленно проглядывая последние записи Снейпа по Астрономии (отбросив язвительные замечания о методах преподавания профессора Синистры) и узнавая созвездия. Она забылась в спокойном созерцании, сосредоточившись на том, чтобы не думать о проблемах со Снейпом и о том, что он уже сделал с ее жизнью.

Повернувшись к северу, она узнала Большую Медведицу, затем перевела взгляд на Малую Медведицу и Полярную звезду со знакомыми очертаниями Кассиопеи в стороне от нее.

Затем она мысленно отметила звезды, образующие созвездие Дракона, мерцающие в небе подобно ледяным драгоценностям — стандартная мысль о таком зрелище. Просто позор, что мальчик с таким же именем не нес той же красоты, хотя мог бы составить конкуренцию созвездию по холодности. Она должна признать, что конкуренция между ним и Гарри стала менее явной после их небольшой беседы. По крайней мере, менее очевидной для нее. Она полагала, что он воспользовался ее советом. Поле этого он был достаточно легко управляем и в классе, и вне его. Она довольно быстро поняла, что хотя слизеринцы не любили своего декана, они все же относились к нему с большим уважением.

Эта мысль тут же привела ее к Алисе и ее влюбленности. Гермиона почувствовала, что ее спокойствие испаряется. Она собиралась что-то с этим сделать. Дать девушке понять, что профессор Снейп не был милым и добрым, и являлся весьма неподходящим объектом для любви. Она полагала, что безболезненного пути здесь нет. Самым простым методом излечения мисс Лакок была бы открытая жестокость. Она отбросила эту мысль, даже если признать, что это было очень Снейповское решение. Она закрыла глаза. Должен же быть какой-то путь решить эту проблему, не выбиваясь из образа и не слишком нарушив собственные принципы.

Кто бы мог подумать, что она проведет Рождественский бал, торча на улице в попытках найти человечное решение для проблемы профессора Снейпа с девушками.

Как будто в ответ на ее мысли, ее размышления были прерваны женским голосом.

— Снейп! Так и знала, что ты здесь бродишь. Ради Мерлина, вернись в зал и позволь себе наслаждаться.

Кстати о проблемах с девушками.

Хотя даже искренние почитатели не могли бы назвать Гиацинт Хуч девушкой. И она, очевидно, приняла уже несколько бокалов пунша.

— Кажется, я довольно ясно дал понять, — сказала она с лучшими Снейповскими интонациями в духе Убирайся немедленно, — что сегодня вечером у меня нет никакого желания наслаждаться, как ты это называешь.

— Ерунда, — ответила Хуч. — Тебе просто нужно отвести душу.

Она решительно шагнула вперед и схватила Гермиону за руку.

У Гермионы не было ни малейшего желания, чтобы ее притащила в зал подвыпившая преподавательница квиддича.

— Не будешь ли ты так любезна отпустить меня, — ответила она. — Я в силах вернуться в зал без посторонней помощи.

По крайней мере, она отпустила Гермионину руку, хотя ее искреннее "Другое дело, Снейп" не оставляло надежды, что ее энтузиазм ослабнет.

Гермиона шла вслед за Гиацинт, чувствуя, что она тащат если не физически, то психологически. Хуч напоминала корабль, но теперь уже скорее из-за того, что она качалась больше, чем нужно, огибая студентов. Гермиона не могла понять, было ли это действием пунша, или же она следовала своему внутреннему ритму.

Тем временем Хуч остановилась и повернулась к Гермионе, разглядывая ее лицо.

— Ну, с чего начнем, Снейп? С пунша или с танцев?

Гермиона больше склонялась к пуншу, полагая, что так она сможет выгадать время, чтобы сбежать. А если уж дела будут обстоять совсем плохо, пунш немного заглушит боль, которую причинит ей танец с Хуч. Но быстрый взгляд в сторону стола изменил ее решение. Очень близко к столу, возле которого МакГонагалл охраняла учительский пунш, маячил один очень знакомый дорогой наряд в сопровождении двух не менее знакомых парней. Но это еще не все. Чуть дальше в группе студентов стояла третьеклассница из Слитерина, мечтательно глядевшая на нее грустными глазами.

Гарри, Рон, Снейп и Алиса Лакок в радиусе шести футов. О нежданная радость.

Тем не менее, Хуч ждала ответа.

Гермиона одарила ее одним из своих лучших взглядов.

— Давай обойдемся без этого, — резко сказала она.

Хуч ухмыльнулась и бросила многозначительный взгляд на МакГонагалл.

Можно подумать, она на меня пари заключила, кисло подумала Гермиона. Когда они встали в позицию, она положила руки так, как ей показывал Снейп предыдущим вечером. Держась на таком расстоянии, которое только было возможно, она неуклюже закружила Хуч в танце. Когда они повернулись, Снейп и мальчики исчезли, но Алиса снова взглянула на нее. Выражение на ее лице стало еще трагичнее, когда она заметила танцующую пару.

Боже, неужели она ревнует?

Если бы она только знала, что нет повода для ревности… Она что—то пробормотала в ответ на вопрос Хуч, когда ее вдруг осенило.

— Прости, Гиацинт, — мягко сказала она, поворачиваясь к партнерше. — Я не расслышал, что ты сказала.

Внезапно проявленная вежливость заставила Хуч остановиться.

— Я просто сказала, как замечательно сегодня выглядит мисс Грейнджер, — осторожно сказала она.

— Хм… да.

— Мы все немного за нее беспокоились в начале семестра, но кажется, она восстановила свои прежние способности. Она превращается в очаровательную молодую женщину. Хотя ее способности к полетам по-прежнему позорят ее.

— Ну, не все умеют обращаться с метлой, — она не могла заставить себя промолчать.

— Глупости. Ты же умеешь, хотя почти не видишь света, не говоря уж о свежем воздухе.

— Какие замечательные слова, Гиацинт, — пробормотала Гермиона.

— О, — похоже, женщина не заметила иронии. — Ты правда так думаешь?

Гермиона вздохнула, отметив, что Снейп должен услышать, что она имела в виду.

Они закончили танцевать, обмениваясь забавными любезностями. Хуч явно была озадачена тем, что Снейп проявил к ней хотя бы какой-то интерес — это делало бессмысленным ее постоянное заигрывание с ним. Музыка закончилась, и Гермиона учтиво, но уверенно попрощалась с ней, озадачив учительницу полетов еще больше.

Когда она уходила с танцевальной площадки, она заметила Алису Лакок, выбегавшую из зала. Судя по выражению лица, девочка могла заплакать в любой момент. Гермиона почувствовала некоторое облегчение, когда за ней последовал еще один третьеклассник из Слизерина.

Она отошла к стене, когда услышала еще один голос.

— Не могли бы мы потанцевать, профессор? — звучало скорее как приказ, чем просьба.

Снейп. Он неизбежно должен был появиться рано или поздно.

— Я польщен, мисс Грейнджер, — так. Звучало почти так же искренне, как и его приглашение.

Они молча заняли места на танцевальной площадке. Пространство вокруг них тут же очистилось. Эффект Снейпа снова сработал, подумала она.

Она обхватила его, почти так же, как Хуч, но почувствовала, как его пальцы сжимаются на ее плече, притягивая ее достаточно близко, чтобы она могла расслышать его шепот.

— Полагаю, что этот маленький спектакль преследовал свою цель.

Конечно. Он следил за их танцем с Хуч и реакцией Алисы.

Она кивнула.

— Я думала, как обескуражить Алису, не прибегая к простому запугиванию, — она проигнорировала его поднятую бровь в ответ на то, как она выбрала слова. — Я заметила, что она смотрит, как мы танцуем с Гиацинт… Я имею в виду, мадам Хуч, — он только пожал плечами, когда она назвала Хуч по имени. — И мне показалось, что она ревнует, так что я… э… немного простимулировала ее.

— Итак, — сказал он мягко и осторожно, — теперь школа будет знать, что у меня роман с Гиацинт Хуч.

— Нет, — быстро сказала она. — Я так не думаю. Мне кажется, что Гиа… мадам Хуч не интересуется вами. Она так себя ведет только потому, что знает, как вы на это реагируете. Когда я заговорила с ней вежливо, она не знала, что ответить. — Она остановилась, пытаясь собрать мысли, — Знаете, вам нужно попробовать иногда быть милым.

— Мисс Грейнджер, по-моему, мы уже выяснили, что я не приятный человек.

— О, нет, — сказала она, не подумав. — Я не имею в виду, что вам действительно нужно быть милым, просто время от времени вы должны так себя вести. Просто так. Без причины. Это запутывает людей. В любом случае, если кто-то спросит… — она не желала думать о том, кем именно был это кто-то. — Вы всегда можете сказать, что сделали это, чтобы оттолкнуть Алису Лакок. Что вы и делали. Вернее, я делала.

Она заметила, что его губы подергиваются, как будто он пытается не рассмеяться. Они повернулись, и она видела наблюдающих за ними Рона и Гарри. Она вздохнула.

— Только не говорите, что вы тоже поставили деньги на то, что потанцуете со мной.

Он заморгал.

— Деньги?

— Судя по тому, как Гиацинт посмотрела на Минер… я имею в виду профессора МакГонагалл, мне показалось, что у них заключено пари.

Он приглушенно фыркнул.

— Очень может быть. Но что касается вашего вопроса — нет, никаких денег, — он помолчал. — Это был просто вызов.

Гермиона вдруг дернула головой, сбилась с ритма и споткнулась.

— Они правда это сделали? — так типично для них. — Ну подождите до следующего урока Зельеделия…

— Сосредоточьтесь на танце, мисс Грейнджер. Мои ноги слишком уязвимы в этих босоножках, чтобы я мог рисковать ошибкой в расчетах.

Она собралась.

Танцевать со Снейпом было совсем не похоже на танец с Хуч, решила она. Во-первых, ощущение его… нет, ее тела было другим. Хуч была жесткой, мускулистой, грубой. Снейп… она — мягкой и гибкой. Он послушно следовал за ней, реагируя на давление ее пальцев на лопатку, показывающее, куда она хочет двигаться. Он слегка наклонился к ней, тела двигались в общем ритме. Она сомневалась, что кто-то еще обратит внимание. Надеялась, что не обратит — танцевать в такой близости не укладывалось в их образы.

И все же… какая-то ее часть хотела расслабиться, прижаться к нему, управлять им (или, возможно, быть управляемой?), — не просто руками и пальцами, а все телом. Это чувство контроля кружило голову, ощущение его тепла обостряло чувства, еле уловимый цветочный аромат был соблазняющим и дразнящим. Она подумала, как бы это было — положить голову ему на плечо, расслабиться и позволить телу реагировать только на музыку, тепло и аромат, почувствовать его дыхание, взъерошивающее ее волосы, его губы… и почувствовала знакомое чувство давления в паху.

Действительность тут же заявила о себе.

Она не должна так думать об учителе — или она думала о себе? Еще одна загадка, которую она положит на полку Я Подумаю Об Этом Позже. Кроме всего прочего, напомнила она себе, учитывая их разницу в росте, положить что-то на его плечо было бы весьма проблематично.

Она отстранилась от него, насколько это было возможно, и прервала контакт, как только закончилась музыка. Она коротко поблагодарила его, глядя ему на плечо, не в силах взглянуть ему в глаза. Он ответил так же кратко, объясняя свой уход тем, что Гарри и Рон будут его ждать.

Впервые в жизни он проявил какой-то интерес к компании мальчиков, подумала она. Ее губы изогнулись. Нет, все же ситуация довольно забавна. Снейп использует Рона и Гарри, как повод, чтобы сбежать. И она — она, которая беспокоилась, что Снейп является неподходящим объектом любви для мисс Лакок, теперь фантазируют о том же самом объекте.

Если бы не толпа, она бы застонала вслух. Что за чертовщина.

Она осмелилась посмотреть на него, гадая, испытывал ли он такие же затруднения, как и она, не говоря уж о смущении. Выражение его темных глаз было нечитаемым. Она готова держать пари, это означало, что нет.

Отлично, самое время, чтобы он это почувствовал, свирепо подумала она.

— И правда, вы должны вернуться к своей компании, чтобы они убедились, что с вами все в порядке, — она сделала паузу. — И, кстати, мисс Грейнджер, мадам Хуч считает, что вы превращаетесь в очаровательную молодую женщину.

_____________________________

Polyanna // Полианна Героиня одноименной детской книги (1913) Э.Портер , неисправимая оптимистка . Имя Полианна стало нарицательным — символом ничем не оправданного оптимизма — прим. переводчика.

Очаровательная молодая женщина. Он не собирался заглаживать своей вины; это должно было в конечном счете выйти наружу — не раньше того, как они с Гермионой поменяются обратно, но Снейп был абсолютно уверен, что другие учителя рано или поздно другие учителя рано или поздно все узнают. Это слишком интересная история, чтобы Дамблдор устоял против желания хотя бы раз ее рассказать, когда минует опасность. Он доверял директору свою жизнь, но доверить ему свой рассудок было бы слишком.

Снейп притащился обратно в гриффиндорскую гостиную. Голова была забита кошмарными идеями. Прежде всего его позабавила тактика Гермионы "быть милой". Определенно, это была самая смущающая манера общения с Хуч. Женщина не могла понять, что происходит, и слишком мало знала о зельях, чтобы заподозрить Всеэссенцию. Кроме того, подумал он, поморщившись, кто захочет быть Снейпом.

Гермионе удивительно хорошо удавалось быть Снейпом. Время и наблюдение сделали для него очевидным, что его жизнь не так уж сильно отличалась от ее повседневных забот. Сарказм и резкий характер, подумал он, были лишь преувеличением ее личности — той, которую она прятала от сверстников. Его собственный сарказм и дурной характер смягчились, когда он стал скрывать их так же, как она. Приступ пьяных воспоминаний заставил его задуматься, стал бы он таким человеком, каким является, если бы не поддался давлению своих слизеринских ровесников.

Он добрался до двери в свою комнату и успел пробормотать nox aeterna, прежде чем ввалился внутрь. Он упал на кровать, когда Косолапсус выпрыгнул из покрывала и устроился в соседнем кресле.

Он снова вспомнил свою последнюю мысль, и фыркнул, смеясь. Он действительно слишком много выпил, если подумал, что его личность могла развиваться так же, как и у восемнадцатилетней девушки.

Не просто у какой-то восемнадцатилетней девушки, подсказал ему оставшийся здравый рассудок.

Снейп потряс головой и заставил себя подняться, скидывая одежду, пока добирался до ванной. Слишком поздно, чтобы начинать беседу с самим собой.

В зеркале в ванной отражалась обнаженная высокая стройная девушка — зрелище, которое все еще смущало его. Независимо от того, что думало его подсознание, он не ощущал себя женщиной. И он определенно не ощущал себя подростком. Он плеснул себе в лицо холодной водой, надеясь вернуть самоощущение. Это сработало, и он почувствовал, что может контролировать себя и свои мысли. К тому же он почувствовал себя бодрым, что не было его целью.

Ванна, подумал он. Она должна помочь ему уснуть. Чаще всего он игнорировал множество бутылочек с пеной и лосьонами для ванн, отдавая предпочтению быстрому душу. Душ давал меньше времени для размышлений и вытекающих из этого последствий. Но сейчас он слишком устал, чтобы думать о последствиях.

Пара заклинаний, и ванна наполнилась горячей водой с запахом эвкалипта. Он опустился в воду с каким-то первобытным чувством расслабленности. В тишине ночи он услышал бой часов. Три часа ночи, отметил он, слишком расслабленный, чтобы об этом беспокоиться. Не задумываясь, он провел одной рукой по телу, смывая все мысли этого вечера. Он нашел пальцами сосок, погладил его, и тут же вздохнул, мягко изогнувшись от неожиданного, усталого возбуждения. Он заморгал, одновременно сонливый и взволнованный, и увидел свое отражение в зеркале на двери. Молодая женщина — определенно женщина, которая оглядывалась назад, мокрые и немного растрепанные волосы прилипли вдоль длинной шеи и изящных ключиц.

Снейп наблюдал, как женщина — он знал, что он сам, но предпочел бы сейчас этого не знать — снова подняла руку к груди, поглаживая, пощипывая и потирая сосок. Он был увлечен зрелищем настолько, что забылся и потянулся к чему-то между ног, чего там не было. Вместо этого он нашел возбужденный бугорок — и сейчас это должно сработать. Одна рука под водой, другая на груди — он довел себя до оргазма, наблюдая за Гермионой в зеркале. И в этот момент он смотрел на Гермиону, воображая, что он в своем собственном теле, и она думает о нем.

Реальность напомнила о себе прохладой остывшей воды. Снейп поднялся из ванной и вытерся, избегая смотреть в зеркало. Пусть сегодня эта фантазия сохранится. Он уснул, все еще гадая, когда Гермиона успела стать настолько важной для него.

Утро наступило слишком быстро — мало сна, избыток алкоголя и воспоминаний. Семестр закончился, и лучшим в Рождественском бале было то, что никто не вспомнит о школе в течение нескольких недель — ни ученики, ни учителя. Снейп проснулся, когда солнце заливало комнату — золотое на низком зимнем небе.

Вчерашние мысли снова пришли в голову, и так же быстро были выброшены оттуда. У него будет время об этом подумать, если вдруг он вдруг загорится таким желанием. Снейп невольно застонал от этого случайного каламбура. И поскольку он все же проснулся, лучше всего было подняться и найти себе занятие.

Умывшись и одевшись в черные джинсы и свитер, он спустился вниз. Гостиная была пустой — остальные паковали вещи или отсыпались после бала, так что он пошел бродить по коридорам, рассеянно кивнув Толстушке, пожелавшей ему удачного дня.

Коридоры были почти такими же пустыми, как и гостиная, призраки встречались там чаще, чем студенты. Внизу у гриффиндорской башни он встретил МакГонагалл, которая странно посмотрела на него, когда он прошел мимо нее. Он пришел в себя достаточно для того, чтобы повернуться, улыбнуться и объяснить, что он должен проверить свой проект по Зельеделию. МакГонагалл приняла извинения, кивнула и пожелала ему удачного дня.

Воплощая объяснения в реальность, Снейп направился в темницы. Проходя мимо слизеринской гостиной, он столкнулся с Алисой Лакок. Девушка куда-то спешила, опустив голову, и почти врезалась в него. Она резко вздохнула, потом ужас исчез с ее лица, когда она поняла, в кого только что чуть не врезалась.

— Ммм… Гермиона, извини, я просто…

Снейп подавил желание наорать на нее.

— Возможно, вам нужно обращать больше внимания на то, куда вы идете, мисс Лакок.

— Ладно, ладно, прости, я просто… Мне нужно… Мы не могли бы снова поговорить, пожалуйста? Мне нужно с кем-то поговорить, и… — голос девочки затих, и Снейп вздохнул. Понятно, что она хотела поговорить с ним — предполагалось, что Префект должен давать советы девушкам-студенткам, когда у нее есть время. Сейчас были каникулы, и нельзя было отговориться тем, что у него много работы. Хотя, возможно, ему удастся отговорить ее от этого.

— Завтра, Алиса. Ты же остаешься на каникулы? — Когда девочка кивнула, он продолжил. — Завтра днем в 3 часа. Сегодня я собираюсь в Хогсмед, так что отложим до завтра.

Гарри и Рон наконец достали Снейпа просьбами сходить в Хогсмед, доказывая, что на каникулах у него не может быть так много дел. Он согласился, хотя не без сопротивления, и вдоволь позабавился победным видом Рона, который предложил ему то, что считал неопровержимым аргументом — они позволят ему сходить в книжный магазин, пока сами пойдут смотреть квиддичные принадлежности. Снейп напомнил себе рассказать об этом Гермионе — она это оценит.

А сейчас, в коридоре, Алиса Лакок кивнула. — Спасибо, это здорово. — Она вздохнула и пошла в гостиную. Снейп задумался, куда она собиралась пойти до того, как встретила Префекта. Скорее всего, туда же, куда направлялся он сам, подумал он по пути в класс Зельеделия.

Когда он вошел, комната была пуста. Пылинки кружились в лучах холодного зимнего солнца, оседая на пол. Его очередной эксперимент над Чудом Лонгботтома кипел в углу комнаты, со дна периодически поднимались пузырьки и лопались на поверхности. Казалось, что все заражено этой неторопливостью каникул, когда студенты покидают школу. Снейп стоял, уставившись на мерцающую жидкость, когда в комнату вошла Гермиона. Он вскинул голову, услышав ее шаги и скрип двери.

— Доброе утро, — сказала она низким тихим голосом. Она еще не пила кофе, подумал он. Он тоже не пил. Это вскоре было исправлено Гермионой, которая подала ему чашку. Черный ароматный напиток парил в холодном воздухе комнаты. Снейп кивнул в знак благодарности и сделал глоток, наблюдая, как Гермиона делает то же. Вчерашние мысли вновь захватили его, пока он смотрел на нее. Он попытался сделать вид, что задумался, пока до него не дошло, что она наблюдает за тем, как он ее разглядывает. Она удивленно приподняла бровь. Очевидно, его напускная беззаботность была неудачной.

— Итак, раз вы на меня не кричите, это не может быть что-то серьезное, — сказала она наконец. — Пользуетесь каникулами, чтобы немного вернуться к своей личности?

Снейп удивился, что, черт возьми, она имеет в виду.

— Кажется, вчерашний праздник слишком повлиял на вас, мисс Грейнджер. Вы непонятно выражаетесь.

Развлечение на ее лице превратилось в косую усмешку.

— Ваша одежда, Северус. Черный цвет. Правда, не столько пуговиц, как вы обычно предпочитаете. Что произошло? Вы решили, что на каникулах можно вернуться к прежнему образу? Нужно прекратить это — обычно я не одеваюсь во все черное, но все когда-то случается впервые.

Снейп задумался, не прекратило ли зелье свое действие. Гермиона говорила больше как… ладно, как Гермиона, чем за все последнее время. Тот факт, что она назвала его по имени, ускользнул от его внимания в этот момент. Он вспомнит о нем и удивится позже, за кружкой Усладэля. Сейчас же он просто обрадовался, что она казалась менее напряженной, чем раньше.

— Нет уроков, — сказал он.

Гермиона кивнула, очевидно, понимая ход его мыслей.

— Точно. Дни, когда мне можно не волноваться о том, что кто-то задаст вопрос, на который я не смогу ответить. Время, когда можно заняться экспериментами без необходимости одновременно готовить уроки. И вам не нужно придумывать сложные объяснения о трудностях с проектом по Зельям.

Снейп кивнул одновременно с вылетевшим "точно", и повернулся к эксперименту. Он помнил это чувство. Прошли годы с тех пор, как он перестал беспокоиться о том, что не найдет ответов, но ощущение возможности поработать без необходимости вести уроки каждый раз было по-новому приятным.

Утро прошло тихо, прерываемое чашками кофе, которые отмечали этапы их работы и изучением недоуменных взглядов Гермионы. Снейп удивился, помешивая зелье, почему после своих утренних фантазий он не чувствовал себя более виноватым, более испорченным. Прежде чем ему удалось найти ответ, наступило время ланча, и он отправился в зал, чувствуя вину за то, что не чувствовал вины.

Пойманный в сложную сеть эмоций, Снейп не сумел отделаться от Рона и Гарри, когда они нагнали его и потащили в Хогсмед.

Снейп плелся позади, слушая праздную болтовню мальчиков. Снег, покрывший земли Хогварца перед рассветом, хрустел под ногами. Он вдруг услышал свое имя, произнесенное веселым голосом, когда Рон повернулся к нему. Снейп собрался с силами, чтобы не совершить убийства. Иногда он удивлялся, а не подстроил ли Дамблдор все это, чтобы проверить, насколько он может держать себя в руках — хотя он думал, что его вряд ли можно назвать буйным.

— Что с тобой, Гермиона? Ты наконец-то прозрела?

Снейп нахмурился.

— О чем это ты, Рон?

— Ты ни разу не защищала Снейпа в этом семестре. Может быть, ты поняла, что все защитники в мире не сделают его меньшим мерзавцем? Похоже, к концу года ты будешь его проклинать… ну, может быть, — поспешно добавил Рон. Какие-то черты Снейповского характера явно проявились на Гермионином лице. — Прости, что я это сказал, просто я удивился, почему ты не приказываешь нам заткнуться, как обычно, когда мы начинаем о нем говорить.

А вот это было уже действительно интересно. Гермиона обычно его защищала? Ладно, если Снейп не предполагал этого, это означало, что он определенно меньше поддерживал "Снейпа", чем Гермиона.

В итоге он просто пожал плечами. — Да какой смысл? Вы не прекращали хаять его в течение шести лет, почему вы должны измениться сейчас? — Он заставил себя улыбнуться. Кажется, это вполне удовлетворило мальчиков. Рон повернулся к Гарри, и они продолжили разговор — что-то о квиддиче и Слизерине — несомненно скандальное и неточное.

К его удивлению, Гарри и Рон сдержали слово и оставили его в книжном магазине, а сами помчались к Вудсу, в магазин принадлежностей для квиддича. Он не питал иллюзий, что они пойдут с ним в книжную лавку, но он ожидал, что его потащат к Вудсу, хотя бы для того, чтобы получить восхищенную аудиторию. К счастью, Гермиона хорошо их выдрессировала.

Он провел день, просматривая книги, протиснувшись между высоких пыльных полок. Если продавец и удивился, почему Префекта вдруг заинтересовал раздел Зелий, он не подал виду. Возможно, это не было необычным — в конце концов, она была начитанной по разделу Зелий, так же как и по остальным предметам, иногда даже слишком начитанной.

В итоге Рон и Гарри вытащили его из книжной лавки, настаивая, что они должны сходить в Три Метлы. Снейп надеялся, что они выросли из вкуса Усладэля, но к несчастью, они не выросли.

Он чуть не подавился напитком, когда Гарри случайно напомнил ему, что на следующей неделе Сириус заберет их в Пристанище, чтобы встретить Рождество.

Гермиона занималась своими делами в классе Зельеделья, наслаждаясь возможностью вести исследования без необходимости постоянно вести двойную игру, и изредка поглядывала на их последнюю попытку определить причину их настоящего положения. Даже зная, что эта ситуация не продлится вечно — мандрагоры рано или поздно созреют — она так же как и Снейп жаждала увидеть чертово зелье сведенным до списка компонентов, набора инструкций и понятной формулы. Оно могло быть полезным, да, но еще больше она просто хотела знать.

Теперь исследование достигло стадии кипятить на слабом огне в течение двадцати четырех часов, и требовало немного внимания. По большей части она была занята поглощением последнего выпуска Artis Auriferae, надеясь закончить раньше, чем вернется Снейп и вернет его себе, как законную собственность.

Мысль о Снейпе заставила ее взглянуть на часы и удивиться, куда он подевался. Он отправился на ланч в Большой Зал, она же воспользовалась преимуществами своего положения и наведалась на кухню, чтобы получить тарелку еды от домашних эльфов. Сейчас была половина шестого, и уже пару часов как стемнело. Она не хотела думать о состоянии его характера, если он провел это время в компании Гарри и Рона.

Ее губы слабо изогнулись от мысли о том, что это он, а не она, будет вынужден выслушивать серьезную дискуссию о преимуществах различных лаков для метлы.

Как будто в подтверждение ее мыслей с шумом открылась дверь, и в комнату вошел воинственно выглядящий Префект, со всеми симптомами человека, которому нужна хорошая разрядка от стресса.

Гермиона опустила пергамент, который читала, и ждала, пока он что-нибудь скажет.

Он подошел к кипящему котлу и свирепо посмотрел на него.

— Он кипит весь день, — заметила она. — Я не прикасалась к нему, только сидела здесь и читала.

— Отлично, я рад, что хоть кто-то из нас провел день с пользой, — услышала она в ответ.

— Я так понимаю, что поход в Хогсмед был небольшим испытанием.

Он повернулся к ней.

— Дайте-ка подумать… Мне пришлось пить Усладэль, — он поморщился, загибая пальцы. — Я пропустил поход в магазин товаров для квиддича, но он был описан мне в таких подробностях, что я едва почувствовал это упущение. И в награду мистер Поттер и мистер Визли позволили мне посетить книжную лавку.

Она ничего не могла с собой поделать — ее губы изогнулись в усмешку без тени сочувствия.

— И теперь я вернулся в Хогварц, чтобы стать объектом вашего развлечения и веселья. Как мне не захлебнуться от радости?

— Они бывают немного назойливыми, когда речь заходит о квиддиче, правда? — сказала она, пытаясь добиться сочувствующего тона, пока ее лицо отказывалось ей подчиняться.

— Немного, — сухо сказал он. — Я даже представить не мог, что можно так долго говорить о мантиях. Оказывается, мантии для "Палящих Пушек" были переделаны кем-то по имени Филомена Плинг. Мнения по поводу дизайнерских способностей мадам Плинг разделились. Мистер Визли считает, что она смягчила оранжевый оттенок и ослабила основной мотив пушечного ядра в ущерб традиционному облику. Его взгляды на смену шрифта в написании монограммы не вынесут повторения. Тем временем, мистера Поттера не волнуют портняжные аспекты вопроса. Он опасается, что фестончатый подол с декоративной вышивкой значительно увеличит шансы опасного переплетения прутьев. Более того, он убежден, что расширение проймы рукава в сочетании с новой длиной три четверти создаст непреодолимые аэродинамические трудности даже для самых опытных Ловцов. Короче, они сошлись на мнении, что руководство "Пушек" совершило ужасную ошибку, и, что хуже всего, новые мантии "девчачьи".

Гермионе пришлось зажать себе рот рукой, пока он это говорил. Если бы это не был Снейп, она могла заподозрить, что он играет на публику.

— Я думаю, — вздохнув, сказал он. — Что мистер Поттер и мистер Визли, обсуждающие квиддич, могут быть действительно хуже, чем мисс Браун и мисс Патил, обменивающиеся косметическими секретами. Честно говоря, я не могу понять, как вам удалось проучиться шесть с половиной лет, не наложив однажды на ваших одноклассников заглушающее заклинание.

Гермиона немного застенчиво пожала плечами.

— Через некоторое время учишься не обращать на это внимания.

Он посмотрел на нее, и ей показалось, что он собирается что-то сказать, но вместо этого он сложил руки.

— И это еще не все, — продолжил он. — В "Трех Метлах" до меня дошел еще один интересный обрывок информации. — Он сделал паузу, — Оказывается, я собираюсь провести Рождество с семьей Визли.

Гермиона замерла от смеси шока и вины. Она совершенно забыла о соглашении между Молли Визли и ее родителями о том, что она проведет Рождественские каникулы в Пристанище.

Она помнила об этом в начале, когда еще верила, что им удастся легко решить возникшую проблему. Но потом необходимость быть Снейпом настолько затмила все остальное, что ее жизнь в качестве Гермионы стала казаться чем—то нереальным. Она не знала, что чувствовать — вину перед Снейпом за то, что она забыла ему об этом сказать, или потрясение от того, что потеряла самоидентификацию.

Теперь, когда ей об этом напомнили, возник еще один факт, который ему не понравится.

— Это еще не все, — продолжил он. — Я также узнал, что нас отвезет туда Сириус Блэк.

А. Он уже об этом знает.

В процессе ее пребывания деканом Слизерина она выяснила, что свобода и, главное, невиновность Блэка стала чем—то вроде известного секрета среди учителей. Тем не менее, она никогда прямо не спрашивала мнение Снейпа об этом.

— Эээ… — начала она, не зная, как к нему обратиться. Сегодня утром она дразняще назвала его Северусом. Но сейчас определенно был неподходящий момент для поддразнивания. Но назвав его профессором, она чувствовала бы себя в роли просителя. Это было не в его характере. И это было не в характере того человека, которого она начала открывать внутри себя.

К счастью, он понял, что она хочет сказать.

— Не беспокойся, Гермиона. Как бы я не ненавидел Блэка, я не собираюсь вызывать ауроров при его появлении. — Он сделал паузу, достаточно длинную для того, чтобы она обратила внимание, что он назвал ее по имени, и его тон был более мягким, чем она ожидала. — Тем не менее, — подчеркнул он. — Я предпочел бы узнать об этом до того, как подавился Усладэлем.

— Простите, — сказала она с раскаянием. — Со всем этим у меня совершенно вылетело из головы. Я надеялась, что мы… вы… — она сделал жест в сторону эксперимента, со смущением понимая, что говорила скорее как прежняя Гермиона, что совершенно не шло Снейпу.

Если он и обратил внимание, то предпочел не комментировать.

— Ладно, — устало сказал он. — Я полагаю, что отказаться от поездки невозможно?

Она покачала головой.

— Моя мама и миссис Визли договорились еще летом. Я не внесена в списки тех, кто остается в школе. Если вы не поедете туда, вы должны будете отправиться домой… в мой дом, — пояснила она.

Она подумала об этом. Пристанище действительно было проще. Ему уже удалось одурачить Рона и Гарри в школе, и она не думала, что остальные Визли знали ее лучше. Скорее всего, ему удастся затеряться в общем хаосе. Она указала ему на это, и он с сопротивлением кивнул, выглядев при этом немного неловко.

— Это означает, что я должен взять… — он немного поколебался. — Какие-нибудь подарки?

Она снова почти улыбнулась.

— Да, — сказала она, наслаждаясь тем, как Снейп явно пытался скрыть свое беспокойство от этой мысли. Через мгновение она сжалилась над ним. — Вам не придется об этом беспокоиться. Сириус приедет только через несколько дней. Я найду время, чтобы пройти по магазинам и приготовлю вещи, которые вы возьмете с собой. В любом случае мне нужно что-то купить для своих родителей.

— Я не беспокоился об этом, — резко ответил он. — Мне просто никогда не приходилось задумываться о вкусах и предпочтениях Поттера и Визли.

Она решила спустить ему с рук эту маленькую ложь. Сама мысль о том, что Снейпу придется вручать рождественский подарок Гарри, была для нее наградой.

Он опустил руки и направился в рабочую часть кабинета. Через несколько минут он вернулся к Гермионе, неся две чашки кофе. Она взяла одну из них, удивившись тому, что он сделал это, не спросив ее. Она сделала глоток, глядя на него в ожидании его дальнейших действий.

Он тоже сделал глоток и снова вздохнул.

— И в довершение всего завтра днем мне предстоит разговор по душам с мисс Лакок.

Гермиона снова начала улыбаться над его мученическим тоном.

— А может быть, она признается, что нашла еще кого—нибудь, — предположила она язвительно.

— Боги не так добры ко мне, — грустно ответил он. — Без сомнения, мне предстоит в течение часа выслушивать, какой я милый и, конечно, непонятый.

Гермиона попыталась подавить усмешку, которая уже грозила заиграть на ее лице. Она отставила кофе и подошла к столу, взяв с него что-то.

— Тогда я полагаю, что вы не хотели бы увидеть вот это, — она передала предмет ему, внимательно следя за его реакцией. — Я нашла ее на столе, когда вернулась с кухни после ланча.

Рождественская открытка.

Она была размером около 8 на 10 дюймов, и с нее на вас смотрело изображение маленького лохматого щенка с огромными карими глазами. На нем была красная шапка Санты, прикрывающая один глаз, из-под белой меховой оторочки высовывалось одно ухо, вокруг шеи обернута красно-зеленая шотландка. Щенок игриво выпрыгивал и запрыгивал в полуразвернутую подарочную коробку, обернутую зеленой и серебряной бумагой. Во рту он держал зеленую бархатную ленту, вероятно, часть упаковки. Выше располагался сложный рождественский венок с вплетенной в него большой веткой омелы.

Лицо Снейпа не поддавалось описанию.

Он открыл открытку с осторожностью сапера, встретившегося с особо подозрительным предметом.

— Профессору Снейпу, — прочитал он сдавленным голосом. — Спасибо вам за все, что вы для меня сделали. Надеюсь, у вас будет замечательное Рождество и невероятный Новый год. С любовью от Алисы.

Гермиона подождала, пока на его лице отразилась сложная гамма чувств.

— Все подчеркнуто, — сказал он наконец странно замороженным голосом. — Три раза. Я никогда не видел столько восклицаний в одном месте. А внизу сплошь x's.

— Поцелуи, — заботливо подсказала Гермиона. — Это означает поцелуи.

Она попыталась почувствовать вину за то, что дразнила его, но это было слишком смешно.

Снейп посмотрел на нее так, как будто она сказала, что только что придумала новое Непростительное заклятие.

— Мне нужно серьезно поговорить с мисс Лакок, — он сердито посмотрел на нее. — А вы, мисс Грейнджер, так наслаждаетесь этим, что возникает вопрос, а не ошиблась ли Сортировочная Шляпа.

— По крайней мере, там нет забавных орфографических ошибок.

— Забавных ошибок не существует.

Она проглотила зарождающийся смех и издала звук, похожий на фырканье и кашель одновременно. Он снова убийственно посмотрел на нее и закатил глаза.

— Между Сириусом Блэком и мисс Лакок, я определенно обречен встретить это Рождество в окружении собак. — Она могла заметить, что новость о Блэке все еще беспокоила его, несмотря на его прежние уверения. Очевидно, что-то подобное пришло в голову и Снейпу, потому что он снова довольно смущенно взглянул на нее. — Я полагаю, что Блэк ваш друг, — неохотно добавил он.

Сириус был крестным Гарри и, следовательно, автоматически считался и ее другом. Гермиона никогда не была с ним особо знакома помимо этого. Она указала на это Снейпу, и добавила, — Гарри всегда не хватало семьи, которая бы проявляла к нему интерес.

Снейп пробормотал что-то, что она не расслышала, но это заставило ее продолжить фразу. Ей захотелось высказать мысль, которой она никогда бы не поделилась с Гарри и Роном, поклонявшихся Сириусу.

— Позволю себе заметить, — сказала она. — На меня он всегда производил впечатление человека, который считает лучшим способом приветствия ткнуться носом кому-нибудь между ног.

Воцарилась тишина, Снейп просто уставился на нее, и потом неожиданно начал смеяться. Это был свободный, непринужденный смех. Наверное, она впервые видела его таким счастливым. Она присоединилась к нему, наполовину от удачной шутки, наполовину от необходимости снять напряжение, копившееся в ней в течение всего семестра. Встретившись с ним взглядом, она поразилась теплу и неожиданной открытости в его глазах. И в них было нечто еще — странная искра в глубине, говорившая о чем-то большем. Что-то, делающее физический облик неважным, заставившее ее увидеть не тело, а разум — разум Снейпа. У Гермионы вдруг закружилась голова, когда она поняла, что хотя смотрела на себя, всегда видела Снейпа.

Момент великолепного понимания.

Смех замер на ее губах, и в этот момент она заметила, что Снейп тоже замолчал, неподвижно изучая ее. Она почувствовала холодок в желудке. Подчиняясь больше инстинкту, чем разуму, она сделала полушаг к нему. Что—то снова вспыхнуло в его глазах — темных, глубоких, опасных.

Если я закончу шаг, он остановит меня?

Она не хотела сейчас иметь дело с этим.

Она прервала зрительный контакт в тот же момент, когда он сделал шаг назад. Напряженная атмосфера стала просто неудобной. Снейп что-то пробормотал себе под нос и поспешно покинул комнату.

——

Гермиона сидела в комнате Снейпа, одетая в одежду Снейпа и окруженная вещами Снейпа. Одна из книг Снейпа лежала у нее на коленях, рядом стояла чашка Снейпа с кофе, приготовленным из запасов Снейпа. Гермионина часть комнаты была представлена частью стола и небольшим пространством на книжных полках. Она говорила себе, что читает, но на самом деле она старалась отделаться от мыслей о том, что сегодня произошло между ними. Это было довольно трудно, поскольку она была заключена в тело человека, о котором пыталась не думать.

Несмотря на замечание Снейпа о Сортировочной шляпе, Гермиона была не из тех, кто отказывается встречаться с реальностью. Иногда ей требовалось время, чтобы привести мысли в порядок, но это вело к анализу ситуации, а не к отрицанию реальности. А реальность была такова, что ее привлекал Снейп. Она уже знала его тело, с энтузиазмом изучая его все последние месяцы. И она наслаждалась его разумом… ну, она готова была признать, что это произошло более незаметно. Но вечера, проведенные за совместной работой, или за взаимными перебранками, или просто дававшие ей шанс быть самой собой — где-то там она и начала ценить его компанию ради самой компании.

Это утро было примечательно тем, что впервые он говорил с ней не просто как с равной, а как с другом. Он жаловался ей, а она его дразнила, и это было абсолютно естественно, даже учитывая его дурное настроение и свирепые взгляды. Она полагала, что когда они вернутся в свои тела, они также вернутся и к прежним отношениям — он — сдержанный и строгий учитель, она — энергичная студентка и Префект. И тут же почувствовала острую боль утраты.

Она потрясла головой.

Можно было легко принять и понять, что тебя привлекает твой учитель. Ты можешь даже предположить, что тебе будет ужасно не хватать его компании, когда эти принудительно близкие отношения завершатся. Это было что-то, что касалось только ее, и она могла с этим справиться. Но что если он тоже чувствует привязанность?

Сложная проблема. Она снова попыталась взглянуть на ситуацию со стороны, чтобы все проанализировать, но в памяти постоянно всплывал его пристальный внимательный взгляд. Она задумалась, на что было бы похоже, если бы это внимание было направлено на нее. В желудке начали летать бабочки, и она закрыла глаза, представляя, что сделала этот шаг, вошла в центр круга, прикоснулась…

Почти бессознательно она потянулась рукой вниз, ловко расстегнула две или три пуговицы, и начала через ткань поглаживать себя между ног. Тело подчинилось разуму, поскольку она уже была возбуждена до того, как прикоснулась к себе. Скользнув рукой вдоль члена, она пыталась представить, что делает это для него, пока он касается ее. Ее левая рука пробежала по груди, потирая сосок. На что было бы похоже, если бы он делал это с ней? Делал ли он это с ее телом? В ее мозгу тут же возник образ — его рука между ее ног, он ласкает ее, думает о ней… Хочет ли он, чтобы она сделала это с ним? Чувствует ли он такое же наслаждение, что и она сейчас?

Захваченная фантазиями и страстью — ее разум ласкает его тело, его разум — ее тело, она стала поглаживать быстрее, поднимая бедра навстречу своей руке. Потом мир стал нечетким, и она достигла оргазма, дрожа. Она упала на стул, не в силах пошевелиться и даже просто убрать руку со своего члена, пока не услышала, как кто-то царапается в окно.

Первой мыслью было то, что Снейп каким-то образом узнал, что она делает. Потом она подумала, что он должен был бы войти через дверь. Она пошевелила рукой, и ее третьей мыслью было то, что она не позаботилась о том, чтобы нормально раздеться, и теперь ее мантия была испачкана спереди липкой субстанцией. Она вытерла руку о ткань, решив, что мантию все равно придется стирать. Затем она заставила себя встать и подошла к окну.

Там была сова, что само по себе было странным. Она не знала, что Снейп получает почту кроме той, что приходила за завтраком. Фактически она не знала, что он вообще получает личные письма. Гермиона открыла окно, и в комнату влетела маленькая коричневая сова. Она посмотрела на нее с выражением, которое напомнило ей щенка с рождественской открытки Алисы. Гермиона взяла письмо из ее лапы и постаралась найти что-нибудь съедобное для совы. Затем она развернула пергамент и ее сердце провалилось куда-то.

Снейп. Я должна найти Снейпа. Прямо сейчас.

Гермиона не заметила, как сова закончила трапезу и вылетела через открытое окно. Ей хватило присутствия духа только на то, чтобы переодеться в чистую мантию быстрыми шагами направиться к своей цели через замок. Она предположила, что он должен быть в гостиной или в комнате Префекта. Скорее, в последней, подумала она. Скорее всего, прошедший день истощил его запасы терпимости к Рону и Гарри. Она заставила себя подумать. Существовал потайной ход, ведущий почти к комнате Префекта. Она лишь однажды пользовалась им со Снейпом — если бы ее увидели, это было бы довольно трудно объяснить. Однако сейчас, решила Гермиона, ситуация была неотложной.

Она вернулась к классу Зельеделия и встала перед голой стеной. Одним заклинанием и несколькими лестницами позже она оказалась перед дверью своей старой комнаты, почему-то чувствуя себя гостем и странно не желая стучать. Только пергамент в ее руке заставил ее это сделать.

Он открыл дверь, явно удивленный ее присутствием. Это было в ее характере, однако он пробормотал, — А, это вы, — что уже не вписывалось в образ.

— Мисс Грейнджер, нам нужно поговорить, — сказала она на случай того, что кто-то мог их подслушать.

— Вам лучше войти, — сказал он немного неприветливо.

Она впервые была здесь с тех пор, как все произошло. Было немного странно видеть, как ее вещами пользуется кто-то другой. Она почувствовала себя неловко, и на мгновение посочувствовала Снейпу, который видел ее в своих комнатах гораздо дольше. Он повернулся к ней, захлопнув дверь.

— Что случилось? — коротко спросил он.

Вместо ответа она протянула ему пергамент.

— Что мне делать? — спросила она, пытаясь не звучать взволнованно. — Можно как-то от этого отделаться?

Содержание письма вертелось у нее в голове.

Дорогой Северус,

Мама.

Снейп все еще посмеивался в душе над реакцией Гермионы на письмо его матери, когда в дверь его комнаты постучали. Когда прошлым вечером он увидел в дверях Гермиону, он на какой-то момент подумал, что ее вызывает Волдеморт. Но потом понял, что Гермиона постучалась, а это очень не похоже на человека, которому придется иметь дело с Темным Лордом. Даже Гермиона не была настолько озабочена соблюдением правил хорошего тона, чтобы в такой момент думать об условностях.

Письмо его матери было достаточно удивительным событием. Его родители обычно проводили зиму в Европе — достаточно было провести несколько часов в их доме, чтобы понять, почему. К тому же, несмотря на применяемые зелья, артрит его отца не показывал тенденции к улучшению. Снейп был почти уверен, что зелья отец выливает, предпочитая изображать мученика, но это его больше не беспокоило. Он сказал Гермионе, что уже давно не видел родителей, а прежние визиты были весьма мимолетными. Поэтому очень сомнительно, что они заметят какую-то разницу. Пока она будет сидеть за книгой или подолгу гулять, они точно ничего не заметят.

Он наконец осознал, что кто-то уже второй раз постучал в дверь. Это был слабый, нерешительный стук. И было ясно, что это не Гермиона.

— Войдите. — Он повысил голос ровно настолько, чтобы его мог услышать стоящий за дверью. Косолапсус бросил на него злобный взгляд, сердясь за неожиданный звук, потом снова положил голову на лапы и заснул.

Дверь со скрипом открылась, в нее с любопытством заглянула голова молодой девушки. Алиса Лакок. Снейп чуть не застонал. Он успел забыть о том, что она собиралась придти поговорить с ним после обеда. Это было не то, с чем он хотел бы сейчас разбираться. Он вспомнил щенка на открытке и вздрогнул.

— Все в порядке, Гермиона? Ты сказала сегодня после обеда — может мне придти потом?

О, это искушение отправить ее отсюда ...

— Нет, нет, все нормально — проходи. — Он наблюдал, как она заходит, еще раз оглядываясь по сторонам. Прошло достаточно времени с тех пор, как она приходила поговорить в прошлый раз — и это было еще до. До того, как он понял, какую угрозу для него представляет эта девочка.

— Ты можешь сесть сюда, — он показал на второе кресло, — Хочешь чаю? Девочка кивнула и села.

— Да, пожалуйста, — тихо ответила она.

Как тактический ход для отсрочки разговора это подходило плохо — чай у него уже был готов, а передать чашку в руки Алисе было делом нескольких секунд.

— Как у тебя дела? Как я поняла, с твоей семьей сейчас стало лучше? — Снейп решился нарушить молчание, повисшее, когда оба они принялись пить чай, изучая огонь, потрескивающий в камине.

— О, да, намного лучше, спасибо. Все замечательно. То есть, конечно, проблемы остались, а то я поехала бы домой на Рождество. Но все гораздо лучше. И потом мне нравится, что я останусь в школе во время каникул. Я смогу составить компанию людям, которые иначе могли быть одинокими.

У Снейпа появилось ужасное чувство, что он точно знает, кто был тем человеком, которому она так стремилась составить компанию.

— Сегодня утром я пошла посмотреть, в школе ли профессор Снейп. Но в его комнатах никого не было. Ты не знаешь, он остается здесь во время каникул?

Ужасная догадка подтвердилась.

— Я думаю, — осторожно сказал он, — что у всех учителей есть личная жизнь, которая продолжается и вдали от школы. Профессор Снейп ничем не отличается от других учителей.

— Вот именно! — Снейп не ожидал такого ответа, но пояснения не заставили себя ждать — Все думают, что он ужасно злой и противный, но ведь это не так, он просто хочет, чтобы мы чему-нибудь научились. Он такой же, как и другие учителя, но мне кажется, что больше никто этого не понимает. А я думаю, что он замечательный.

После непродолжительной внутренней борьбы, победило любопытство.

— А почему ты считаешь его замечательным? Если он просто такой же, как другие учителя?

— Ну, они, конечно, все замечательные. Я только не уверена насчет мадам Хуч. Она все время орет на меня за то, что я не очень хорошо летаю. Но, понимаешь, я боюсь высоты, у меня от нее голова кружится. Я не знаю, как это люди могут играть в Квиддич — такая высота, и такая скорость, и…

И Снейп позволил ей долго и запутанно болтать, пока они пили чай, гадая, вернется ли она когда-нибудь к начатому разговору. Сам он в это время размышлял о затянувшихся экспериментах над Случайным Созданием Лонгботтома. В конце концов, Алиса окольным путем снова подошла к исходному вопросу.

— Поэтому профессор Снейп… я не знаю, как объяснить… мне кажется, он знает, что нам необходимо, и он …ну…

Алиса запнулась и покраснела, и по этому поводу у Снейпа появилось еще одно неприятное предчувствие, которое вскоре полностью оправдалось.

— А ты ... ты никому не скажешь? — нерешительно спросила девочка. Снейп покачал головой.

— Нет, я никому не скажу. Ничего из того, что ты считаешь тайной. — Правда кое-кому он собирался пересказать разговор. Но только одному.

— Он ужасно симпатичный, тебе не кажется?

Этого он больше всего и боялся. Подобных мыслей. Нет, он не был ужасно симпатичным и прекрасно это знал. И не понимал, что, черт возьми, нашел в нем этот ребенок. И не хотел этого знать — он все больше склонялся к выводу, что у девочки какие-то гормональные нарушения в организме. Снейп почувствовал, как по спине у него поползли мурашки от страха. И даже не из-за ее неуместного чувства — несколько вовремя оброненных слов с этим справятся. Нет, его гораздо больше беспокоило, что она могла сказать нечто подобное в общей гостиной. Если, например, молодой Малфой доложит папочке, что в их декана влюбилась молодая девушка, у него могут быть осложнения.

— Ты еще с кем-нибудь говорила об этом? — спросил он в конце концов.

Алиса покачала головой, и он внутренне вздохнул от облегчения.

— Я думаю, надо мной будут смеяться. Больше никто не видит его так, как я.

Ясное дело.

-Знаешь, — он старался как можно осторожнее выбирать слова, — мне все-таки кажется, что тебе лучше рассчитывать на общество тех твоих друзей, которые тоже остаются в школе на каникулах. Учителя не одинокие люди, у них есть их личная жизнь, о которой мы ничего не знаем, потому что видим их только в школе. И мне кажется, тебе не стоит предлагать кому-нибудь из них свое общество. Даже если тебе этого хочется. К тому же профессор Снейп проводит эксперименты, для которых ему нужны тишина и покой. Ты не поможешь ему, если прервешь его работу.

Речь, кажется, получилась слишком высокопарной. Но если бы он просто сказал девчонке, что она сумасшедшая, это вряд ли исправило бы ситуацию. В ее взгляде чувствовался протест против совета избегать Снейпа. Он напомнил себе, что надо попросить Гермиону как следует рявкнуть на девочку, если она покажет свой нос в классной комнате до начала семестра.

Он направил разговор в более мирное русло, спросив, как у нее дела с домашней работой. Обычно это гарантировало быстрое завершение разговора. К счастью, в этом Алиса Лакок не отличалась от остальных учеников. Не прошло и десяти минут, как она ушла, снова оставив его в одиночестве. Снейп погрузился в блаженный покой в обществе книги и чашки свежего чая, и в тишину, нарушаемую только шуршанием страниц и сопением спящего на кровати кота.

Вечером, собравшись продолжить эксперименты, он понял, почему Гермионы не было в комнатах, когда туда приходила Алиса. На столе в кабинете была свалена груда упакованных подарков, а на Гермионе снова были его джинсы и свитер. Очень хорошо, что Алиса не видела его в этом. Даже он должен был признать, что такая одежда ему шла. Гермиона, должно быть, заметила его взгляд, и объяснила.

— Это подарки, которые вы возьмете с собой в Пристанище. Я ходила за ними сегодня утром. Пришлось снова использовать вашу лицензию на аппарирование. Я хотела быть уверенной, что меня никто не заметит, поэтому ходила за покупками на Оксфорд-стрит.— Она содрогнулась. — Я не терплю толп, а сегодня там было просто столпотворение. Но я решила, что будет трудно объяснить такой сорт покупок, если кто-нибудь увидит меня в Хогсмиде или на Диагон Аллее. Еще пару вещей я должна получить совиной почтой. Я заказала для Гарри новый набор для ухода за метлой, и можете мне поверить, что такую вещь я не смогла бы найти даже у Джона Левиса.

Снейп решил, что Джон Левис был каким-то универмагом, но сейчас его больше волновали другие вопросы.

— Два момента, — резко сказал он. — Во-первых, если здесь появится Алиса Лакок, скажите ей, чтобы она убиралась, и будьте как можно резче с ней. Я сказал, что вы заняты экспериментами, что у вас нет свободного времени, и вас нельзя отвлекать. Так что, пожалуйста, поддержите меня. Во-вторых, что это за вещи? Мне не стоит выглядеть удивленным, когда люди их откроют!

Гермиона улыбнулась. — Хороший вопрос. Все достаточно просто. Молли и Джинни Визли по бархатному шарфу от Libertys — красивые и довольно практичные. Что я подарю Гарри, я уже говорила. Для Рона я приготовила маггловские сладости, он считает их очень забавными. Я бы не смогла определить разницу между ними и волшебными сладостями, но я и не ела их в таком количестве. Артуру Визли я купила книгу — это изданная магглами энциклопедия, думаю, ему будет интересно. — Снейп подумал, что вряд ли стоит слишком потакать человеку в том, чем он и так чрезмерно увлечен, но решил промолчать. — И еще я купила большой Рождественский торт, как общий подарок всем остальным — близнецам, Чарли, Биллу и Перси, если они окажутся дома. Сириусу я купила перчатки, он всегда их теряет. Своим родителям я отправлю подарки сама, об этом можете не беспокоится.

Снейп кивнул, и они снова вернулись к работе. Напряженность прошлого вечера все еще была между ними, и работа казалась лучшим способом рассеять это — или хотя бы игнорировать.

Было бы слишком хорошо, если бы со всеми подарками дело обстояло так легко. За день до того, как Сириус должен был заехать за ними, Гарри и Рон с ужасным шумом ввалились в комнату Гермионы. Снейп оторвал глаза от книги и поднял брови.

— А теперь что случилось? — спросил он с покорностью в голосе. Мальчики выглядели какими-то взъерошенными, а это обычно означало неприятности.

— Подарки. Нам надо купить подарки! — настойчиво сказал Гарри.

— Мы были так заняты, что забыли про подарки. — Включился в разговор Рон. — И ты все равно лучше нас сможешь найти что-нибудь подходящее! Нам надо сходить в Хогсмид, прямо сейчас. Пошли!

Снейп посмотрел на лежащий на улице снег и его передернуло — не из-за снега, а от мысли о покупках для Визли..

Мальчики совершенно справедливо приняли его молчание за нежелание, и начали уговаривать. — Гермиона, пожалуйста, ты наша единственная надежда!

— Ты просто должна нам помочь!

Эта мелодрама вызвала еще один полный сомнения взгляд Снейпа, и Рон постарался выглядеть скромным. — Пойдем с нами, Гермиона, без тебя мы ни на что не годимся.

— Я могу получить это в письменном виде? — уточнил Снейп. Ребята рассмеялись, и вскоре Снейп уже тащился по снегу глубиной с фут в сторону Хогсмида, стараясь держаться позади Гарри и Рона, и укрываться от легко падающих хлопьев.

Если бы не предстоящая миссия — беготня по магазинам никогда не была его любимым времяпровождением, если речь не шла о книгах и ингредиентах зелий — прогулка была бы приятной. Вокруг Хогварца толстым слоем лежал снег, укрывая холмы и поля так, что ограда и стены казались узором, нарисованным на белом листе бумаги. Деревья вырисовывались тонкими силуэтами на фоне неба, а само небо было мозаикой из белого и ярко голубого, из-за проплывающих облаков и падающих из них хлопьев снега. Время от времени сквозь облака пробивалось солнце, разбрасывая золотые брызги на искрящийся лед озера.

Хогсмид был заполнен людьми, спешащими сделать покупки. Почти как Гермионина Оксфорд-стрит, подумал Снейп. Гарри и Рон не преуменьшили свою непредусмотрительность, когда звали его за Рождественскими покупками, хотя это сделало остаток дня слишком тяжелым. И он был бы еще более тяжелым, если бы перед этим Гермиона не обсудила с ним свои подарки. Это хотя бы дало некоторые ключевые сведения и помогало, когда мальчики снова и снова обращались к нему.

Для Молли и Джинни они купили бутыли из прозрачного стекла с декором из олова. Снейп предложил наполнить их средствами для душа, которые он готовил для себя. (И, похоже, уже для половины школы.) Старшие братья Визли получали в общее пользование мешок лучших приколов от Зонко — хотя лучший это понятие относительное. Артур Визли был проблемой, пока Снейп не вспомнил, что видел в одном из закоулков магазинчик, торгующий маггловским антиквариатом. Это предложение было встречено ребятами с восторгом.

Это был очень странный магазин, полный необычных вещей. Гарри сообщил, что большинство из них не смогут работать без электричества. Владелец магазина, с понятным желанием продать вещь, напомнил, что на все это можно наложить чары, чтобы заставить работать в колдовском доме. Главная проблема была в скромном бюджете Рона. Ценники на большинстве вещей заставляли Гарри морщиться.

Наконец Гарри заметил на одной из полок картонную коробку и, развеселившись, достал ее оттуда. — Рон, это замечательно, твоему отцу понравится. Это чистокровная маггловская вещь. Как тебе, Гермиона? — Он повернулся с Снейпу, который старался не выглядеть озадаченным.

— А, я же забыл, твои родители сторонники здорового питания, да ведь? Они наверное никогда ничего подобного не покупали. Но как ты думаешь, Артуру это покажется забавным? — Он передал Снейпу слегка шуршащую коробку.

Снейп с любопытством посмотрел на вещицу. Надпись сбоку сообщала, что внутри находится «Лапша быстрого приготовления со вкусом курицы и грибов». Предположив, что это какая-то разновидность еды, Снейп посмотрел внимательнее, нашел список ингредиентов и побледнел — это была еда, но список больше напоминал рецепт какого-то зелья из области Черной магии.

— Я уверена, что Артуру это покажется замечательным, — ответил он, возвращая Гарри коробку и стараясь не содрогнуться, — если, конечно, он не попытается это съесть.

Последний комментарий был догадкой. Теперь он гораздо увереннее пытался угадывать правильный ответ — результат опыта и разговоров с Гермионой во время совместной работы по вечерам. Вот и сейчас, судя по разразившемуся смехом Гарри, догадка была правильной. Рон выглядел озадаченным — в чем не было ничего нового — пока Гарри не пообещал, что объяснит ему все чуть позже.

Последний подарок был для Сириуса, и тут Гарри и Рону не нужна была помощь — бутылку Огневиски они нашли без труда. Когда они возвращались в школу, эта бутылка была для Снейпа большим искушением. Было холодно, небо окончательно затянули снеговые облака. Было уже совсем темно, когда они подошли к замку, и только развешанные Хагридом огоньки указывали им правильную дорогу.

Остаток недели прошел среди экспериментов, снежных баталий и чтения. Гермиона сообщила, что Алиса Лакок появлялась только один раз. К счастью, в это время Гермиона действительно работала, поэтому девочка была отправлена за дверь без всяких церемоний. Снейп подумал, что она может снова придти к нему за советом, и был не очень-то рад тому, что Алиса этого не сделала. Он надеялся, что девочка не замкнется в себе. Все старосты Слизерина разъехались на каникулы, а то он поговорил бы с одним из них. Нападение на ее родителей произошло достаточно недавно, чтобы оправдать обеспокоенность префекта, особенно накануне Рождества.

Через некоторое время Снейп вместе с Гарри и Роном стоял в дверях Хогвартца перед высоким темноволосым мужчиной. Сириусом. Снейп внутренне ощетинился, когда Сириус наклонился, чтобы поцеловать его в щеку. Это был первый поцелуй, который ему пришлось выдержать в роли Гермионы, и, откровенно говоря, он молился, чтобы он оказался последним. Слабый внутренний голос робко заметил, что так резко заявлять не стоит. Если его поцелует Гермиона…. Он беспощадно отбросил эту мысль. Совершенно неподходящее время, для того, чтобы думать об этом.

Перенесенный портключом от дверей замка и набившего оскомину участка леса, видневшегося в перспективе, Снейп вздрогнул и чихнул от резкой перемены температуры. Вокруг раздалось «будь здорова», он поднял глаза, и обнаружил, что вся их компания прибыла в Пристанище. Он очень давно не видел жилища Визли, но выглядело оно все так же — победа разума над непогодой. Как это все держится вместе, не разваливаясь, было загадкой.

Молли Визли суетилась, здороваясь со всеми, треща без умолку обо всем подряд, собирая всех в кучу и направляя в дом. Внутри было блаженное тепло, в камине ярко горел огонь. Все расселись вокруг стола, который явно имел способность растягиваться, раз вместил их всех. Снейп потерял счет разновозрастным Визли, хотя и учил всех младших, и перестал ориентироваться в перекрестной болтовне.

Вдруг он застыл. Молли объявила, что добавит на часы имена Гарри и Гермионы, чтобы знать, где они находятся. Упомянутые часы висели на стене, и изображения рук на них показывали, что все находятся в доме. Если заклинание отслеживает разумы, а не тела, он пропал. Слишком быстро, чтобы он мог придумать подходящее возражение, Молли вскинула палочку и что-то пробормотала. Слов он не разобрал, но увидел, к огромному облегчению, что одна из появившихся рук подписана «Гермиона» и показывает на «дома». Похоже, все-таки имелось в виду физическое присутствие, потому что вариант «в школе» на часах был, а в дом его родителей Гермиона еще не уехала.

Никто, казалось бы, не заметил ни его беспокойства, ни его облегчения, что было неудивительно, потому что в этой компании можно было быть более незаметным, чем в школе.

Так и было. Каникулы были заполнены подарками, едой — Визли считали это главной частью праздников — и игрой в снежки. Снейпа чаще всего оставляли в покое. Никто и не ожидал, что Гермиона будет в центре всех разговоров, и он мог спокойно наблюдать за остальными из глубины кресла, временами отрываясь от книги.

После несколько лет неприятностей, создаваемых разными Визли, он испытывал большое уважение к Артуру и Молли Визли. Он не избрал бы их путь, но у него и не было их характера. Привязанность друг к другу членов их семьи, как бы она не выражалась, была ясно ощутимой. Это был теплый дом, и создавал это тепло не только огонь, горевший в каждом камине.

Среди этого тепла и суматохи, Снейпу хотелось бы знать, как Гермиона чувствует себя в холоде дома его родителей.

Гермиона сдержала улыбку — Снейп категорически не улыбался на людях — и отодвинулась еще немного назад. Она знала, что Сириус должен появиться в Хогварце, чтобы забрать «Гермиону» и мальчиков, и маленький дьявол внутри нее посоветовал ей спрятаться в таком месте, откуда она могла бы увидеть встречу. Она с трудом смогла не фыркнуть, увидев, как Сириус наклоняется и галантно целует Снейпа в щечку. На ее внимательный взгляд, некоторая напряженность позы выдала усилия, которые Снейп приложил, чтобы не уклониться от прикосновения. К счастью, больше никто ничего не заметил, что укрепило точку зрения Гермионы на способность среднестатистического мужчины улавливать тонкие нюансы женского поведения.

Видеть Сириуса, руководящего этой троицей, было странно, подумала она. Его голос доносился до ее укрытия. Не настолько, чтобы она могла разобрать слова, зато она могла расслышать полу-флиртующий тон, с которым он что-то сказал Снейпу. Снейп, к его чести, никак на это не среагировал. В процессе их маневров, Сириус поднял руку, и на какой-то момент она зависла в непосредственной близости от спины Снейпа, хотя и не прикасаясь к ней. Гермиона непроизвольно вздрогнула. Она очень сомневалась, что самоконтроль Снейпа выдержит испытание дружескими объятиями другого мужчины. Но рука остановилась, не дойдя до спины, и все четверо удалились.

И у нее возникло совершенно неправильное чувство какой-то утраты.

Которое означало только одно. То, что ей надо вернуться в подземелья, и начать выполнять невозможно длинный список поручений, которые Снейп оставил ей на каникулы. И это сверх того, что у нее были свои, школьные, задания. Ох, есть ведь еще одно маленькое дело — визит к насильственно назначенным родителям.

Завернувшись в мантию, она направилась в свои личные владения.

Она смогла полностью погрузиться в работу, но течение времени это не остановило. С жестоким пренебрежением к состоянию Гермиониных нервов, день 23 декабря все-таки наступил. Завтрак начался и прошел, ленч поступил так же, и стало окончательно ясно, что предназначенного испытания не избежать. Она обдумывала вариант притвориться больной — черт, да она даже подумывала приготовить и выпить какое-нибудь зелье с кратковременным, но неприятным эффектом. Но Поппи Помфри несомненно разоблачит обман. У нее был большой опыт в разрушении планов студентов, у которых имелись свои причины желать провести несколько дней в больничном крыле.

Она в последний раз проверила багаж. Одежда, кусок зеленого мыла, которым он пользуется, вместе с контрабандной бутылочкой шампуня домашнего приготовления. Если он хочет во время каникул дать больше свободы своей личности, она тоже может так поступить. А ее личность относится к тем, кто ценит чистые волосы. Хоть она и привыкла к ощущению от своих нынешних волос, это не означало, что такое ощущение ей нравилось. Если она будет использовать шампунь понемногу, никто и не заметит разницы. И еще, конечно же, книги, выбранные из его коллекции. Она едва ли может допустить, чтобы родители Снейпа застали ее за выполнением домашней работы.

В конце концов, все было собрано. Гермиона уменьшила сумку и закрыла комнату охранными заклинаниями. Она шла через школу, оборачивая вокруг себя образ Снейпа и стараясь погрузиться в него как можно полнее и натуральнее. Дорога до главного холла показалась слишком короткой. Она прошла под песочными часами, показывающими количество баллов у колледжей. Сейчас часы были необычно неподвижными. Ученики, оставшиеся на каникулы в школе, как видно ухитрялись не быть ни хорошими, ни плохими, по крайней мере, в этот момент. Или просто ни на чем не попадались.

Она уже протянула руку к двери, когда ее остановил энергичный голос.

— Уезжаешь на праздники в какое-нибудь приятное местечко, а, Снейп? — Это была Хуч. Гермиона постаралась не вздрогнуть.

— Собираюсь провести несколько дней с моими родителями, — жестко ответила она, надеясь, что Хуч правильно поймет намек.

— А заодно опровергнуть слух о том, что в один прекрасный день ты появился на свет из котла. — Хуч громко рассмеялась над собственной шуткой

Гермиона понимала, что это должна была быть шутка, но не находила в ней ничего забавного. Гарри или Рон могли сказать что-то подобное. Подростковый юмор, который она не могла оценить, даже будучи ученицей. Но сказать что-то подобное коллеге, да к тому же мужчине?

Она не слишком задавалась вопросом, откуда у нее взялось желание защищаться. Или почему оно оказалось таким сильным.

— У меня было впечатление, что по наиболее популярной версии я был вампиром, и я им и был, просто как-то ухитрился приспособиться, — парировала она, повторяя еще одну из любимых теорий Рона.

Гермиона подозревала, что в этом высказывании было слишком много яда, чтобы оно сошло за простое ответное поддразнивание. Не дав Хуч времени ответить, она открыла дверь и вышла на снег.

Оставшееся после разговора с Хуч неприятное чувство и осознание собственной слишком острой реакции на этот разговор, уничтожили все удовольствие, которое она могла бы получить от прогулки к главным воротам. Солнце отражалось от снега, заставляя ее щуриться от этого яркого блеска, и даже вызывая слезы на глазах. Она прошла через нетронутый снег к границе территории замка, не обращая внимания на красоту окружающего ее мира, и чувствуя только сопротивление снега ее шагам.

Она остановилась, выйдя за границу последней линии защиты против аппарации. Оставалось надеяться, что данное Снейпом описание пункта назначения было достаточно детальным. Она в первый раз собиралась аппарировать в незнакомое место. По сути, она собиралась аппарировать только в третий раз в жизни.

Расщепиться на части, это все, чего мне еще не хватало от этого замечательного Рождества, мрачно подумала она.

Гермиона собиралась аппарировать, когда ее заставило дернуться легкое прикосновение чьей-то руки.

Если это снова эта женщина с очередной дешевой остротой, клянусь, я не отвечаю за свои действия....

С досадой повернувшись, она обнаружила, что стоит перед Альбусом Дамблдором.

Этот вариант был не намного лучше. Он означал, что тебя сейчас заставят делать что-то, совершенно не совпадающее с твоими планами, и каким-то образом все будет повернуто так, как будто это была твоя собственная идея.

— Я вижу, в этом году тебя не будет с нами на Рождество, Гермиона, — мягко сказал он.

Гермиона чуть не задохнулась от потрясения. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то кроме Снейпа называл ее по имени, что она поймала себя на том, что хочет поискать его глазами.

На мгновение она снова была Гермионой Грейнджер, префектом, по какому-то недоразумению обитающей в чьем-то чужом теле.

— Да, не будет, — наконец выговорила она, — я собираюсь к моим…то есть Северуса…профессора Снейпа…родителям.

Дамблдор, казалось, не заметил ее волнения.

— Северус давно не видел своих родителей, — задумчиво сообщил он.

— Я знаю, — сказала Гермиона. — Он говорил мне об этом. Они вроде как вызвали меня… то есть его.

Дамблдор поднял брови.

— Обычно он очень изобретательно отделывается от подобных приглашений.

Что? У него была возможность избавить меня от этого?

Желание Гермионы защищать учителя зелий растворилось в страстном желании убить его. После того, как он вернется в свое тело, разумеется.

— Вот как? — Мрачно сказала она. — Надо будет поговорить с ним об этом.

Дамблдор загадочно улыбнулся.

— Что же, я полагаю, сейчас это уже не поможет. Желаю тебе приятно провести время, моя дорогая

Она уже сделала вдох, чтобы попросить у Дамблдора помочь ей придумать причину, помешавшую ей уехать в последнюю минуту, но директор уже каким-то образом исчез.

Мысли Гермионы о ее любимом директоре были в этот момент далеко не доброжелательными. Это все влияние слизеринской крови на мозг, подумала она.

И аппарировала.

__

Она была чрезвычайно признательна сама себе, за то, что решила появиться здесь при свете дня.

Хогварц был холодным и заваленным снегом, сверкающим, живописным и праздничным.

Это место было просто холодным.

Здесь не было снега, колючая ледяная изморось с привкусом близкого моря. Небо было низким, а свет позднего зимнего дня уничтожал все цвета кроме черного и белого. Кое-где встречались редкие островки растительности, но даже они, казалось бы, с трудом сохраняли зеленый цвет. Она стояла на узкой тропинке, которая могла привлечь бы чье-нибудь внимание только для того, чтобы уведомить кого надо, что ее пора асфальтировать. Трещины и выбоины на ее поверхности наводили на мысль, что ей мало пользовались или за ней совсем не следили. Дорога упиралась в живую изгородь из боярышника, которая внезапно уступала место каменной стене высотой примерно три фута, которая казалась сделанной в основном из кремня. Примерно посередине, в стене была небольшая дверь, за которой короткая тропинка вела через полузаброшенный сад к дому.

Сам дом был серым, как и все его окружение, и сделан из того же материала, что и окружающая его стена. Именно так Гермиона представляла себе игрушечный домик. Два этажа, дверь по середине, по окну с каждой стороны и три окна сверху. И никакого намека на канун Рождества, ни венка на двери, ни хотя бы открытки на подоконнике.

Гермиона постаралась унять дрожь. Ей хотелось бы разделять уверенность Снейпа в том, что она сможет обмануть его родителей.

Нервничая, она открыла дверь в ограде и подошла к дому. На пороге она остановилась. Стал бы Снейп стучать в дверь дома своих родителей? Или она должна просто войти?

Гермиона подняла руку, но была милосердно избавлена от принятия решения, потому что дверь открылась. Сначала она подумала, что дверь зачарована, но потом заметила в тени двери очень маленького домового эльфа. Она осторожно прошла в дом.

В холле было не намного теплее, чем снаружи. В нем почти не было света. В воздухе завис спертый запах переваренных овощей. Фактически единственное, что можно было сказать хорошего об этом месте — здесь было сухо. У нее сложилось впечатление, что дом был коричневым — коричневые дверные проемы, коричневые плинтусы, коричневые потолки и коричнево-зеленые стены. Справа от двери стоял уродливый стол, слева поднимались ступеньки. Дверь справа от нее открылась, и из нее появилась высокая женщина, одетая в мантию с цветочным узором и маленьким белым круглым воротничком. Ее седые волосы были туго завиты в то, что Гермиона всегда называла про себя старушечьей химией.

— Северус, дорогой, чего ради ты топчешься на пороге? Почему ты не аппарировал прямо в дом?

Женщина подошла и небрежно чмокнула ее в щеку.

— Я хотел посмотреть на дом снаружи, — наугад ответила Гермиона. — я давно здесь не был.

— Ну, тут мало что изменилось, — отозвалась женщина, кажется, посчитав это подходящим объяснением ее поведения, — только вот глициния погибла, но я думаю, что ты это заметил.

— Да, конечно, — очень уверенно сказала Гермиона и прошла вслед за женщиной в гостиную.

__

К концу вечера Гермиона начала думать, что ей сойдет с рук этот обман.

Родители Снейпа были старше, чем она ожидала; должно быть, он был поздним ребенком. Его мать непрерывно что-то щебетала, спрашивая, то хорошо ли она ест, то достаточно ли ей тепло, то достаточно ли плотная на ней мантия. Ответов она, видимо, не слушала. Его отец, способный соревноваться в любви к разговорам с самим Снейпом, ограничился парой коротких вопросов об «этой школе», после чего погрузился в молчание.

— Не обращай внимания на отца, дорогой, у него снова разыгрался артрит, — возня матери Снейпа с диванной подушкой была прервана раздраженным взмахом руки его отца. Женщина слабо пыталась возражать. Правда казалось, что никто из них не тратит на это лишней энергии. У Гермионы сложилось впечатление, что эта сцена между ними разыгрывалась настолько часто, что стала теперь делом привычки, не более того.

Она почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы отважиться вставить пару слов в разговор.

— Я думал, вас не будет дома в этом году. — Да, это похоже на Снейпа. Не задавать вопрос, а сделать заявление.

Его мать выглядела слегка озадаченной.

— О, мы и планировали в этом году провести Рождество дома. Ты же знаешь, как обстоит дела с магглами и всеми этими делами в Европе.

Гермиона была в затруднении. Она не сразу поняла, почему какие-то дела в Европе могут быть причиной того, чтобы оставаться дома, тем более для колдунов, у которых своя валюта.

— Понимаю, — сказала она, совсем ничего не понимая.

Мать Снейпа была вполне удовлетворена ответом и активно принялась за организацию чаепития. Гермионе удалось убедить ее, что она достаточно плотно поела во время ленча и теперь хочет только чего-нибудь легкого.

Наедине с отцом Снейпа, который не демонстрировал никакого желания разговаривать, Гермионе оставалось только разглядывать комнату. Она была довольно большой. Больше ничего хорошего о ней нельзя было сказать. Комната продолжала традицию дома производить впечатление чего-то темно-коричневого. На полу было потертое ковровое покрытие, из-под которого по краям комнаты виднелся темный линолеум. Около небольшого камина, который был единственным источником тепла в комнате, стояли два кресла. Еще там были буфет, несколько книжных полок — хотя меньше, чем она ожидала, зная Снейпа — и несколько уродливых ламп. Все вместе напоминало ей музеи, которые она посещала в детстве. В них обязательно были такие вот полностью обставленные комнаты с табличкой Как мы жили: военные годы. Не хватало только радиоприемника на буфете, настроенного на канал официальных новостей — отец Снейпа не производил впечатление человека, который предпочитает развлекательные программы — и можно было бы указывать год: 1941.

Стук капель по окну сообщил о том, что дождь разошелся не на шутку. Гермиона пыталась не думать о Снейпе и о Пристанище.

Тем временем, мать Снейпа вернулась с чаем, или, по крайней мере, с сообщением, что Питти принесет чай через минуту.

Она подошла к буфету, открыла одну дверцу и начала что-то делать — Гермиона не могла точно разглядеть, что. Наконец, она выпрямилась и повернулась.

— Я думаю, что мы можем выпить немного по такому случаю. — Она держала два стакана. — Твой херес, дорогой. — Она поставила перед отцом Снейпа стакан с чем-то коричневым, на что тот никак не среагировал. — А это для тебя, мой милый, твое любимое. — Со счастливой улыбкой она протянула второй стакан Гермионе.

Гермиона вежливо взяла стакан и изучила находящиеся в нем полтора дюйма мутной коричневатой жидкости. Она достаточно изучила комнаты Снейпа, чтобы знать, что у него есть небольшой набор редких виски, одна или две бутылки бренди и бутылка лимонного Абсолюта. Но это было что-то другое. Ей показалось, что нюхать напиток будет не совсем вежливо, к тому же она кажется догадывалась, что это такое.

Она сделала маленький глоток и чуть не подавилась. То, что было в стакане, было невыносимо сладким. Сироп стекающий по стакану, облепил все во рту, вызывая тошноту и ощущение того, что от контакта с ним у нее разваливаются зубы.

Мать Снейпа была, кажется, чрезвычайно горда этой ужасной смесью.

— Вот видишь, я помню такие вещи. Сладкий вермут и апельсиновый сироп, все как ты любишь.

Гермиона очень сомневалась, что тому Снейпу, которого она знала, могло такое понравиться. Он действительно очень давно не был дома.

— Это замечательно, — сказала она, задумавшись, удастся ли ей хоть раз за время визита сказать правду.

__

Галька хрустела под ногами у Гермионы, которая упорно прогуливалась вдоль берега, слегка склоняясь от ветра. Был Рождественский полдень, и во второй раз за два дня она сбежала к морю из дома, в котором она задыхалась, несмотря на сквозняки. Рождественский ужин был опытом, который она не хотела бы повторить. Запах овощей, пропитавший дом, раскрыл свой источник. И этим источником была брокколи.

Разглядывая вязкую серую массу на своей тарелке, Гермиона поняла жгучую ненависть Снейпа к несчастному овощу. Она из вежливости покопалась в малосъедобном угощении, состоящем из жесткого мяса и несвежей зелени, стараясь не думать о Рождестве в Хогварце или в Пристанище. После происшествия с вермутом, она отказалась от спиртного, сославшись на его вредное взаимодействие с неким воображаемым зельем, которое она якобы принимала от некой воображаемой болезни.

Это сообщение вызвало одну из редких реакций отца Снейпа.

— Зелья, — фыркнул он. — Совершенно бесполезны, по крайней мере большинство из них.

Мать Снейпа нахмурилась, когда Гермиона положила нож и вилку.

— Ты не съел брокколи.

— Я не очень люблю брокколи, — Гермиона постаралась, чтобы ее голос звучал немного виновато.

Женщина снова нахмурилась.

— Любишь, — сказала она. — Ты всегда с удовольствием это ел.

На это мало что можно было ответить, и как только Гермиона смогла это сделать, она сбежала из дома.

Необходимость пройтись после еды только отчасти была оправданием. Тело Снейпа, хранящее значительные резервы энергии, нуждалось в большом количестве физической деятельности. Его постоянные скитания по школе во время семестра давали выход большей части этой энергии. Сидеть взаперти в доме, в котором нечего делать, кроме чтения, подошло бы телу Гермионы, но Снейпово решительно протестовало. Его родителей кажется совершенно не расстроило ее внезапное сообщение, что она собирается прогуляться. Его отец только хмыкнул, а мать пробормотала что-то о том, что Северус так любит свои прогулки и свои книги. По ее мнению, его совсем не изменился.

У нее не было специального намерения найти море. Она просто шла от дома, выбирая направление наугад. Через десять минут выбранная тропинка привела ее к краю обрыва, с крутым, но преодолимым спуском к морю. Еще пять минут она осторожно сползала по склону. А потом она дышала ледяным воздухом, обжигающим горло и глаза, благодарная за то, что у нее наконец прояснилось в голове вдали от запаха переваренных овощей.

Этот дом казался застрявшим в военном времени. В нем была только холодная вода, горячую нагревал домовый эльф. Все комнаты обогревались только каминами, разжигать которые было первой утренней обязанностью того же эльфа. Гермиона первый раз в жизни увидела окно, покрытое льдом с внутренней стороны. Она собиралась было использовать в ее комнате какие-нибудь согревающие заклинания, но вовремя вспомнила, что у нее ее собственная волшебная палочка. Если Министерство зафиксирует использование магии учеником… Этого может и не случиться, она не знала, каким образом фиксируют нарушения, но рисковать не хотелось.

Поэтому она так и дрожала от холода, пока комната не прогрелась достаточно для того, чтобы можно было вылезти из-под одеяла. Она предположила, что должна быть благодарна Снейпам, уже за то, что они провели в дом канализацию. Перспектива прогулки до конца сада определенно не казалась ей заманчивой.

Сама комната была смесью безликого фона с разбросанными по нему свидетельствами жизни Снейпа-подростка — естественно, книгами, и всякой всячиной, собранной во время прогулок. Ветки странной формы, отшлифованные морем камни, ракушки и еще что-то, выглядящее как человеческие кости. Было очень легко представить себе Снейпа мальчишкой. После всего лишь двух дней в обществе его родителей, она понимала, как он замкнулся в своем собственном мире, находя себе среди страниц книг друзей, которых ему не хватало в реальности. А кто будет ругать подростка зато, что он много читает, подумала она с иронией. Разве не считается, что это просто замечательно?

А разве она точно так же не использовала книги, как эффективный механизм для защиты и ухода от реальности?

Она заставила себя прервать эту мысль; анализировать Снейпа было намного приятнее, чем рассматривать собственную жизнь.

Она сглотнула.

Она не хочет больше оставаться здесь, в этом неестественном анахронизме, называемом домом, жители которого считают себя выросшими из того возраста, когда развешивают украшения, и в котором не дарят друг другу подарков, потому что между взрослыми это бессмысленно.

— Кроме того, у нас есть все, что нам нужно. Эти подарки — просто бесполезная трата денег, — снова его мать.

Она хотела быть подальше от обитателей этого дома, которые были настолько заняты сами собой, что для кого-нибудь еще просто не оставалось места. Она хотела назад в Хогварц, где было тепло, празднично и еды больше, чем можно было съесть. Она хотела видеть Альбуса Дамблдора в очередной смешной шляпе на голове.

Она хотела быть рядом со Снейпом, поняла она, шокированная собственной мыслью. Ей не хватало его. Ей не хватало их разговоров, обмена язвительными репликами по поводу его косметического бизнеса и ее неумения заваривать чай. Ей не хватало возможности спокойно сидеть, читая или работая, в то время как он занимается очередным экспериментом в другой стороне комнаты.

Должен же быть какой-то способ побега из этой упрощенной версии Азкабана.

__

Новости, которые ожидали ее, когда она переступила порог дома, снова вернули ей веру в милость богов. Или, по крайней мере, во всеведение одного директора школы.

На столе в холле лежало письмо, адресованное Профессору Северусу Снейпу. Она взяла письмо и повернула его. На конверте была печать Хогварца.

Открыв письмо, она прочитала самые, на данный момент, приятные слова, которые когда-либо ей писали.

Профессор Снейп,

Альбус Дамблдор, директор.

Слава всем богам, с облегчением подумала Гермиона. Ее больше ничего не беспокоило, кроме того, насколько быстро она сможет вернуться.

Родители Снейпа отнеслись к новости философски. По крайней мере, мать.

— Ты наверно очень ценный человек, если так срочно нужен директору.

Отец Снейпа снова только фыркнул из кресла.

Она собрала вещи и аппарировала с такой поспешностью, которую только позволяли правила приличия.

Вернувшись на территорию Хогварца, она сразу очутилась в снегу толщиной два фута. Это ее не беспокоило, она снова была дома. Она огляделась вокруг, наслаждаясь окружавшей ее красотой. Гермиона уже собиралась направиться в замок, когда услышала скрип шагов по снегу.

Меня не беспокоит, что это может быть Хуч. Да пусть это даже Алиса Лакок!

Это не был никто из них.

— Приятно провела время, моя дорогая? — мягкий голос директора.

— Не особенно, — ответила она, выбрав правду, а не тактичность.

— Мне случалось слышать, что у родителей Северуса не очень гостеприимный дом.

Негостеприимный было не то слово, которым Гермиона могла бы описать этот дом.

Он был холодным, и с этим холодом ничего не мог сделать слабый огонь, борющийся за существование в каждом камине.

— Мне кажется, что после него любое внимание, обращенное на тебя, покажется желанным.

Гермиона моргнула. Дамблдор дал голос полу-оформленным мыслям, которые постоянно вертелись у нее в голове последние два дня. Мысли, которые окружили молодого человека и заманили на сторону тьмы.

— Северус всегда просил меня послать ему через 48 часов сову с требованием его срочного присутствия в школе, — жизнерадостно продолжил Дамблдор. — Я предположил, что тебе тоже понадобиться что-то подобное.

Еще одна вещь, о которой Снейп ей не сказал. Но теперь у Гермионы не появилось желания его убить. Нет, теперь ей хотелось бы найти его, обнять, просто постоять рядом.

Но зная мужчин, она подозревала, что ее реальные мотивы ее поведения покажутся ему как раз наименее предпочтительными.

Снейп зевнул и потянулся, медленно просыпаясь в полусвете, проникающем через старые шторы, висевшие на окне. Негромкое сопение напомнило ему, что он не один. Повернув голову, он увидел фирменные рыжие волосы Визли, разбросанные по подушке кровати, стоящей в другом конце комнаты. Было, по меньшей мере, неловко разделять комнату с мисс Визли, хотя он должен был этого ожидать. На Рождество собралась вся семья, так что единственным способом разместить двух гостей, было поселить их с кем-то вместе. Гарри подселили к Рону, за что Снейп возблагодарил всех известных ему богов. Он боялся, что Молли Визли решит поселить его вместе с мальчиками. Каким-то образом он ухитрился забыть, что у Визли была дочь, несмотря на ее присутствие на его уроках каждую неделю в течение пяти лет. До того, конечно, как в конце сентября он сам начал присутствовать в классе с другой стороны от учительского стола.

Разделять комнату с Джинни оказалось не таким суровым испытанием, как он немедленно себе вообразил. В первый же вечер, смущенно переодеваясь в углу лицом к стене, он заметил, что девочка ведет себя также. Похоже, это никак не выходило за рамки характера Гермионы. Конечно, подумал он позже, Гермиона никогда не давала повода подозревать себя в эксгибиционизме. Происшествие с мистером Лонгботтомом могло иметь куда более серьезные последствия, хотя это и не оригинальная мысль. Снейпу начало казаться, что эта фраза стала рефреном его нынешней жизни.

Было уже достаточно светло, чтобы читать — по положению поднимающего солнца и по тишине в доме он решил, что было где-то около восьми. В праздничные дни семья Визли поздно ложилась, но и поздно вставала. Блаженные тишина и покой. Он более или менее получал удовольствие от каникул; хотя и с неохотой это признавал — нет, четно говоря, признал бы при нормальных обстоятельствах. Не считая того, что он хотел бы изменить свою роль, и, наверно, и всю свою жизнь, если подойти к вопросу более радикально. Несмотря на это, немного тишины и покоя и возможность почитать без помех были очень кстати.

За прошедшие дни ему уже удавалось некоторое время почитать — его заинтересовали журналы. Никто ничего не сказал по этому поводу, трудно было удивить кого-нибудь видом Гермионы, уткнувшейся в книгу, но дело было даже не в том. Чтение в семействе Визли требовало усилий в попытке сосредоточиться, что было утомительным делом. Непрекращающиеся разговоры и движение постоянно отвлекали. Время от времени, совместные усилия мальчиков — всех, от Рона до Билла, за исключением этого надутого идиота, Перси — вырывали его из кокона слов во внешний мир, затягивая в снежные бои, борьбу с гномами и волнение Молли Визли о том, что все они подхватят насморк.

А теперь, в холодном свете позднего декабрьского утра, укутанный теплом причудливого лоскутного одеяла, Снейп приподнялся на локте и достал из прикроватного столика экземпляр Monografias d'Alquimia и начал читать. Уединение предоставляло ему великолепную возможность читать на языке оригинала. Книга была написана на испанском, и он использовал заклинания перевода для того, чтобы никто не удивился, что Гермиона как-то ухитрилась выучить в Хогварце этот язык. Или, хуже того, не проверил ее знания после того, как мандрагора поможет им вернуться в нормальное состояние. Тоже неплохо, но перевод не всегда передавал нюансы оригинального текста.

Примерно через час дом начал просыпаться. Вслед за тихим шарканьем шагов старших Визли возникли запахи кофе и тостов. Чуть более громкие шаги навели на мысль, что Перси решил, что Министерство развалится, если он ни разу не появится на работу между Рождеством и Новым годом. Снейп начал думать о решительном броске в ванную — одной из вещей, которые ему хотелось бы изменить в доме Визли, было неудобство пользования ванной, когда все дома. Не единственной вещью, но первой из приходящих на ум. И, конечно же, именно в этот момент он услышал треск и топот, издаваемые скорее всего Гарри или Роном. Или ими обоими.

Он уронил голову на подушку, подавив стон. Тихое хихиканье из другого конца комнаты сообщило ему, что Джинни разбудили те же звуки.

— Не думаю, что кто-нибудь может назвать Рона вежливым, — сказала она.

— Как ты узнала, что это Рон? — поинтересовался Снейп, глядя на нее.

Джинни слегка покраснела, и Снейп поднял бровь, удивляясь ее явному смущению. — У него и у Гарри шаги звучат по-разному. Походку Рона я изучала много лет, — поспешно добавила она.

Снейп собирался расспросить ее — реакция на его вопрос подсказывала, что отношение девочки к ее брату и к его другу отличается больше, чем она хочет показать другим. Ему подумал, стала ли бы Гермиона расспрашивать девочку, и решил, что, скорее всего, нет. Кроме того, это может вызвать ответные вопросы, а он совсем не хотел разговора о том, кому принадлежат его собственные симпатии.

Комната снова погрузилась в молчание, пока Снейп и Джинни дремали, ожидая, когда болтовня Рона на кухне не даст им сигнал о том, что ванная опять свободна. Мысли Снейпа вернулись к Гермионе. Понял ли Дамблдор его (хотелось бы надеяться) тонкий намек и вызволили ли он оттуда Гермиону? Это был очень короткий разговор в коридоре, перед тем, как он уехал…

— Добрый вечер, мисс Грейнджер. Собираетесь в Пристанище на Рождество? — вопрос Дамблдора был безобидным, но казалось, что за ним что-то стоит. Снейп некоторое время смотрел на него, обдумывая свой ответ. Потом кивнул.

— Да, директор. Это будет забавно. Я, конечно, не буду очень хотеть вернуться в школу. — Комментарий слегка не соответствовал роли, но это было необходимо. То, что Дамблдор кивнул, позволило Снейпу надеяться, что он заметил ударение на слове «Я»

Дамблдор обычно находил повод вызвать его в школу раньше времени, если ему не удавалось избежать визита к родителям. Не было причины, по которой он не мог и на этот раз сделать то же самое. Гермиона не будет рада, если ее визит к его родителям затянется.

Конечно, он мог и в этом году отделаться от них. Снейп сам был не совсем уверен, почему он этого не сделал. Это было спонтанное решение, возможно, в отместку за то, что она не предупредила его о поездке в Пристанище. Ребяческий и недостойный поступок, но сейчас с этим уже ничего нельзя было сделать.

Его размышления прервал голос Джинни. — Рон вышел. Если ты поспешишь, то успеешь раньше Гарри. — Снейп так и сделал.

Поздний завтрак, был хаотичным, старшие Визли производили впечатление лиц с глубокого похмелья, обвиняя во всем портвейн, который Билл добыл где-то по пути домой. Младший Визли — и Гарри — хныкали, потому что им не дали возможности заработать похмелье. При этом все, независимо от головной боли, сметали со стола обильный завтрак — бекон, яйца, жареный хлеб, грибы.

Снейп сел на стул, подвернув под себя одну ногу, и начал наблюдать за шутливой перепалкой и дискуссиями, кипящими вокруг него, пока он пил кофе. Завтракать не особенно хотелось, но, следуя вкусам и потребностям тела Гермионы, он удовлетворил свой аппетит тостами с медом.

Семейные разборки постепенно угасли, перейдя затем в суматоху сборов и поисков обуви и одежды, когда мистер Визли напомнил Снейпу, Гарри и двум своим младшим детям, что они отправляются с ним в Лондон. Артур должен был несколько часов уделить работе, впрочем, неохотно, и он обещал взять детей с собой с помощью порт-ключа. Гарри так воспевал чудеса кинематографа, что Рон и Джинни уговорили разрешить им сходить в кино в качестве Рождественского подарка. Снейпа эта перспектива не очень вдохновляла, но он сомневался, что сможет придумать убедительную причину для того, чтобы остаться в стороне. Гермиона несомненно знала все о «фильмах» — и это пугало. От него ожидали того, что он знает, как себя вести, но знания Северуса Снейпа о подобных вещах были крайне поверхностны.

Зато Снейп лучше Гермионы понимал мужскую психологию, и, в конце концов, угроза разоблачения была предотвращена, когда он подтолкнул Гарри продемонстрировать свои знания. В основном для Джинни. В свете ее утреннего смущения, Снейп изучал эту парочку с некоторым любопытством, размышляя про себя. Он собирался рассказать об этом Гермионе, когда вернется в школу. Она, конечно же, найдет это интересным и, возможно, забавным. Снейп был занят сочинением этого рассказа, почти не замечая, что он делает, пока они не свернули с переулка рядом с Министерством, на который их перенес порт-ключ.

«Поездка на метро» оказалась опытом, без которого он мог бы обойтись. По крайней мере, он так решил, после того, как они выбрались из душной и переполненной народом подземки. Платить целое состояние, чтобы тебя толкали и прижимали в общей давке незнакомые люди — не то, что он хотел бы повторить. Выдержав все это и вернувшись на свежий воздух, он обнаружил, что Leicester Square достаточно пестра и многолюдна, чтобы заставить его удивиться тому, что их мир идет на такие ухищрения, чтобы остаться незамеченным. Тут кто угодно смог бы прогуливаться, не боясь, что кто-нибудь хотя бы просто повернет голову в его сторону.

Гарри направил их к большому зданию, серо-белому, сливающемуся с Лондонским зимним небом. Неоновые огни наверху объявляли, как решил Снейп, названия фильмов, о которых рассказывал Гарри, и сообщали о демонстрации фильмов с 1987— очевидно года, когда кинотеатр был открыт. Снейп удивился тому, что они отмечают такой короткий промежуток времени. Торговые фирмы на ДиагонАллее измеряли свое существование столетиями, говорить про десять лет казалось бессмысленным.

Расположенные на уровне глаз изображения были выставлены, чтобы привлечь зрителей, хотя Снейпу показалось, что они выполняли бы эту задачу гораздо лучше, если бы были движущимися, как в волшебном мире. Насколько он мог понять из книг и из объяснений Гарри, фильмы и были расширенной версией волшебных картин, театром на экране. Идею театра он понимал. Он не видел спектаклей в Англии, но в Европейском колдовском сообществе процветала театральная культура, вышедшая из оперных традиций Италии.

Оживленная дискуссия, разгоревшаяся рядом со Снейпом, вернула его мысли к настоящему.

— Я не собираюсь идти смотреть на взрывы, и на то, как убивают людей, — твердо сказала Джинни. Снейп вздрогнул при этой мысли.

— А ты что хочешь посмотреть, Гермиона? — обратился к нему Рон.

— А из чего можно выбирать? — он предпочел уклониться от ответа, потому что до этого почти не обращал внимания на разговор.

— «Смертельное оружие» или The Living Daylights — ответил Гарри.

— Или «Грязные танцы», — многозначительно добавила Джинни.

— Да ну, Джин, — раздраженно сказал Рон, — мы не хотим смотреть на этого типа, от которого ты без ума — как там его зовут, — Гарри был, похоже, согласен с этим заявлением, хотя старался не показывать этого слишком заметно.

— А вы считаете, что все мы хотим смотреть — как вы там его называли? Фильм с Бондом? Как бы он там не назывался, мне достаточно того, что вы говорили — там будут убивать людей и разрушать все подряд. Я не хочу это видеть. — упрямо повторила Джинни.

— Между прочим, в этих фильмах есть кое-что про любовь, …м-м-м…, правда, может быть, не совсем про любовь… — Голос Гарри угас на мгновение. — Гермиона, решай ты! — в каком-то отчаянии закончил он.

Снейп еще раз изучил картинки, желая, чтобы они хоть немного двигались и могли дать ему лучшее представление о чем, черт возьми, были эти фильмы. Наконец, одно из изображений привлекло его внимание тем, что, по крайней мере, казалось более понятным, чем остальные.

— Как насчет Принцессы-невесты, — спросил он, повернувшись к остальным. Рон и Гарри снова уставились на афиши, Джинни усмехнулась. Снейп вдруг с удивлением понял, что этого она и добивалась все время — достижения компромисса с помощью крайности. Интересно, что она ожидала от Гермионы точно того, что сейчас сделал Снейп.

Наконец они согласились, мальчики с неохотой, и Гарри пошел в кассу покупать билеты. Это был удобный способ заплатить за Визли, не договариваясь с ними об этом. Внутри кинотеатра Гарри направил их между проходов, разыскивая их места. После некоторой возни, они уселись — Гарри и Джинни посередине, Рон и Снейп по бокам от них. Рона, похоже, немного огорчило такое расположение. Оно было результатом хитрого маневра, предпринятого Снейпом, когда он понял, что мальчик надеется сесть рядом с ним. О том, почему Рон на это надеялся, Снейпу думать не хотелось.

Фильм оказался забавным. Очень похоже на театр, но с куда большими возможностями из-за неограниченного пространства. Сценарий, поначалу глупый, развивался довольно интересно, и Снейп обнаружил, что смеется вместе с остальными зрителями, хотя и не всегда по одному и тому же поводу. Например, фраза «людям в масках нельзя доверять» произвела на него больше впечатления, чем на остальных. Фезик выглядел как кузен Хагрида — остальные трое согнулись от смеха, когда он шепотом поделился своим наблюдением с Джинни, а она передала эти слова дальше. Рон вел себя необычно тихо при виде Родента Необычных Размеров, но Снейп был уверен, что слышал хихиканье Гарри.

Идея локаинового порошка заставила Снейпа поднять бровь, тем более после того, как он услышал спор между Гарри и Роном, стоит ли об этом спросить профессора Снейпа в следующем семестре. К середине фильма Снейп поймал себя на том, что старается запомнить фразы, чтобы потом пересказать их Гермионе — те моменты, которые она, как он знал, найдет забавными, даже если троица рядом с ним не уловила в них юмора.

Время прошло намного быстрее, чем он ожидал, и они вывалились из кинотеатра, все еще продолжая смеяться. Гарри изображал, как он, столкнувшись с Волдемортом, говорит «Мое имя Гарри Поттер. Ты убил моего отца, приготовься умереть». Снейп, к своему собственному удивлению, смешанному с раздражением, присоединился к общему смеху. Обычно Волдеморт не был подходящей темой для смеха. В какой-то момент он хотел сказать это, но потом понял, что это, наверное, лучшее оружие, которое у них есть. Даже если бы в их распоряжении был весь арсенал. До тех пор, пока они не начнут недооценивать Волдеморта, смех поможет противостоять страху, который удерживает их сильнее, чем сам Темный Лорд. Это была странная мысль, и он попытался оттолкнуть ее — пытаясь вернуться к привычной уверенности в том, что Поттер умрет так же, как и его родители, если не будет принимать всерьез угрозу, исходящую от Волдеморта. Он не смог это сделать и, пока они, смеясь, шли по вечернему Лондону, больше не пытался.

В оставшиеся дни каникул было еще больше снега и тепла, и наконец, после очередного, Новогоднего, похмелья) Снейп вернулся в Хогварц. В подземельях, к счастью, все было по-прежнему, и когда он вернулся, Гермиона работала за своим столом.

— Вы выжили, как я посмотрю, — медленно протянул он, идя через комнату.

— С трудом, — проворчала она, закончив писать — скорее всего, наверстывая потерянное время в своей работе над проектом. — Мне кажется, я знаю каждый дюйм побережья около дома.

— А, — кивнул Снейп. — Значит, вы заметили небольшой серый камень с отколотым краем, примерно в трех футах книзу прямо под ступеньками, ведущими к пабу? — сдержанно спросил он.

Это замечание произвело ожидаемый эффект — Гермиона, рассмеявшись, положила перо и повернулась к нему. — Это был какой-то особенно важный для вас камень? — с улыбкой спросила она. Снейп улыбнулся в ответ.

Где-то в процессе разговора они пошли навстречу друг другу. Снейп вдруг обнаружил, что чувствует тепло тела Гермионы, почти касается ее. Быстрое и легкое прикосновение губ к щеке, неожиданное и одновременное. Это получилось само собой, он, конечно же, ничего не планировал. Близость, которую он нашел такой отталкивающей в подземке, теперь вдруг показалась…приятной — это слишком мягкое слово. Он быстро сделал шаг назад. Слишком близко, слишком …он не хотел об этом думать.

Когда он поднял глаза, он заметил, что у Гермионы участилось дыхание — так же, как у него. Они встретились друг с другом глазами и отвели взгляд. Снейпу хотелось бы знать, правильно ли он понял выражение ее глаз, или это было просто его отражение.

— Это…м-м-м….это хорошо, что вы вернулись, — наконец сказала Гермиона, менее официальным и более неуверенным голосом, чем он привык слышать в последнее время. Она явно ожидала и планировала не больше, чем он.

Он кивнул. — Да, приятно вернуться домой. — Банальное утверждение, но оно провело их через барьер невысказанных мыслей к разговорам о произошедшем во время каникул. Совершенно необходимым разговорам — каждый из них нуждался в том, чтобы знать, что делал другой — но не менее приятным из-за этого. Наконец они вернулись в обычное состояние, увлекшись своими рассказами и избавившись от неловкого напряжения.

После ужина Снейп направился в подземелья, чтобы заняться экспериментами, как они решили в процессе разговора, и чуть ли не бежал, не желая задерживаться. Он был почти на месте, когда внезапно был вынужден остановиться, чтобы не столкнуться с девочкой из Слизерина, возникшей впереди него.

Алиса Лакок.

Снейп хотел было пройти мимо, как будто не заметил ее. Слишком поздно. Она повернулась и узнала его. К его удивлению, она слегка покраснела.

— У тебя все в порядке? — спросил он, подумав, не заболела ли она. Вообще-то она выглядела слегка взволнованной.

— Нет, — пробормотала она. — все нормально. Только…нет, ничего.

Снейп вдохнул поглубже и задал вопрос, задавать который ему не хотелось.

— Ты уверена? Это не что-то связанное… с тем нашим разговором?

Девочка еще сильнее покраснела, потом кивнула. Снейп совершенно не хотел знать, о чем она думает и что замышляет сейчас.

— Это… — она запнулась, потом взяла себя в руки. — Это просто…ну…ты знаешь, пожалуйста, — она поспешно пыталась подобрать слова, — пожалуйста, не говори никому. Это было глупо, и я начала встречаться с этим мальчиком на каникулах…

Она замолчала. Снейп улыбнулся, охваченный чувством облегчения. Замечательная вещь эти гормоны.

Первые две недели января прошли в состоянии мрачного ожидания. Гермиона не могла бы сказать, что отношения между ней и Снейпом вернулись в норму, главным образом потому, потеряла образец для сравнения. Они, естественно, не вернулись к тому, что считалось нормальным до происшествия, она сомневалась, что такое вообще будет когда-нибудь возможно. Она узнала о нем слишком много — не говоря уже об излишней фамильярности с его телом — чтобы просто мысленно вернуть его в категорию Презренных Саркастичных Ублюдков. Но и к тому, что считалось нормальным после происшествия, они не вернулись тоже.

Их маленькое Рождественское поздравление позаботилось об этом, по крайней мере для Гермионы.

Несмотря на ее желание попеременно то обнять, то придушить Снейпа, у нее не было ни малейшего намерения делать ни то, ни другое. Во всяком случае, ее план должен был быть очень Снейповским; импровизированным и раскрепощенным. Даже если бы она сумела тайком разузнать, когда Сириус собирается вернуть Снейпа и мальчиков в Хогварц. Даже если бы она была уверена, что будет сидеть за столом, когда узнает, что он избавился от Гарри и Рона, предполагая, что одним из его первых портов захода будут подземелья — хотя бы только для того, чтобы убедиться, что она ничего не натворила в его отсутствие.

Она тщательно совершенствовала свои Снейповский юмор, когда он резко все изменил, вставив свое грустное замечание о каком-то особенном камне на берегу. После этого она была уже не в состоянии скрыть, как рада снова его видеть. Это не было объятие, только поцелуй в щеку и испуганное бегство. За которым последовало еще более испуганное понимание того, что действие было взаимным, и что в его глазах было какое-то обещание, бывшее, должно быть, всего лишь ее воображением.

Она искала слова, чтобы сгладить момент, и выдавила из себя какое-то совершенно бессодержательное предложение, стараясь не дрожать от опасения услышать резкий ответ. Но этого не случилось; ответ был совершенно спокойным и разговор, к счастью, переключился на безопасные темы.

Хотя, кто мог представить себе Снейпа, играющего в снежки? Или сидящего в маггловском кинотеатре? Или без всякого содрогания принимающего секреты Джинни Визли?

Она улыбнулась. Ей было немного стыдно за то, что ее друзья никогда этого не узнают; хотя она предполагала, что их замешательство перевесит забавность ситуации.

Они со Снейпом вернулись к привычной манере поведения, которая, впрочем, была теперь не совсем привычной. Они работали вместе, разговаривали друг с другом, обменивались информацией и временами раздражали друг друга, но было еще что-то. По крайней мере, она это чувствовала. Осознание того, что он где-то рядом, заполняющее ее мысли, молчаливое понимание того, что будет казаться ему забавным или раздражать, мириады мысленных примечаний о вещах, которые позже нужно обсудить. И странное ощущение, что в конце дня рядом будет кто-то, кто может ворчать и сердито смотреть на тебя, но при этом выслушает и поймет.

Их вечера были теперь для нее не просто приятными, они были жизненно важны для нее. Если в ее воображении их товарищеские отношения заходили дальше, переходя к тихому шепоту и прикосновениям…Что ж, вы же не можете запретить девушке мечтать, правда?

В этот вечер ее занимали те же мысли. Были моменты, когда она могла поклясться, что он смотрит на нее, только старается этого не показать. Она в ответ тоже пыталась наблюдать за ним, когда он этого не замечал. Чем более важен для нее был этот человек, тем более осторожна становилась она, стараясь не разоблачить себя. Каждый раз, когда ей казалось, что она видит проблеск ответного чувства, она вспоминала его реакцию на Алису Лакок. Она не хотела, чтобы это так закончилось. Ни в коем случае.

Фактически, она была более чем признательна Алисе за то, что та нашла себе другой объект для интереса после разочарования на Рождество. Она испытала приятное облегчение, снимая баллы за то, что девочка во время урока переглядывалась с мальчиком из Гриффиндора. Не то, чтобы Гриффиндорец был более желанным гостем в общей гостиной Слизерина, чем декан колледжа. Она подозревала что она — или Снейп — покончила с проблемой мисс Лакок.

Мысли об Алисе приятно отвлекали внимание от странной атмосферы вечера. Не то, чтобы неприятной, но пронизанной излишним количеством осторожности.

Гермиона вернулась в комнаты, которые уже ощущала своими, строя очередные гипотезы о мотивах мужчины, который не был известен прозрачностью своей личности. Она вздохнула и по пути через комнату призвала к себе стакан воды. Потом поставила воду рядом с кроватью и начала расстегивать мантию. Она уже давно преодолела любое смущение относительно ее нынешнего тела, и теперь бросила мантию на стул, спокойно сняла трусы и пошла в ванную. Закончив мыться, она вернулась в спальню, мельком взглянув на свое отражение в зеркале. Она скользнула под покрывало, закутав плечи. Какие бы неприятности не могли быть у самого мужчины, она чувствовала себя в его обстановке удивительно спокойно. Она погрузилась в сон.

Ее неясные сновидения прервали звуки каких-то взрывов — она подумала, что это должно быть фейерверк. Потеряв ориентацию, с тяжелой головой, она медленно начинала соображать, и постепенно осознала, что взрывы не замолкают. Приподнявшись на локте, она дотянулась до палочки и слабым голосом пробормотала Lumos. Свет необъяснимым образом обострил ее слух, и ее мозг переработал звуки в информацию о том, что кто-то стучит в дверь.

Это могло оказаться важным, подумала она, все еще как в тумане, слезла с кровати и завернулась в брошенную мантию. Она сглотнула, борясь с легкой тошнотой, которая всегда сопутствует насильному пробуждению, и морщась от ужасного вкуса во рту. Потом она прошла через комнату, пытаясь пустить свои мысли в соответствующем Снейпу направлении.

Удары в дверь так и не стихли. Уже почти проснувшаяся и начинающая непритворно злиться Гермиона открыла дверь. Она совершенно не ожидала увидеть то, что предстало перед ее глазами.

Неизменно отталкивающий Аргус Филч.

А за его спиной три фигуры; в темном коридоре она могла разглядеть только головы, с черными, рыжими, и густыми коричневыми волосами

Конечно. Кто еще это мог быть? И разве мог он их остановить?

— Что, собственно, — медленно заговорила она с совершенно не наигранным раздражением, — вы делаете здесь в…, — она представления не имела, сколько, ради всего святого, сейчас времени, — … в это время ночи?

— Мы их обнаружили, — с триумфом объявил Филч. — Они думали, что смогут скрыться, но мисс Норрис нашла их по запаху, правда ведь, радость моя? — Гермиона моргнула и разглядела слабую рыжую тень в темноте коридора. Хотя она обычно была предрасположена любить всех животных из семейства кошачьих — она же взяла себе Косолапсуса — теперь перед ее глазами возникло видение в форме пары очень пушистых перчаток-митенок.

— Я заметил, что вы их обнаружили, Филч, — с отвращением сказала она, — но я отказываюсь понимать, что вы предлагаете мне с ними делать в … сколько сейчас времени, если точно?

— Без четверти три, они нарушили распорядок.

— Еще один очевидный факт, — отметила она, — но опять-таки, я спрашивал, каких действий вы ожидаете от меня без четверти три ночи?

Если я замечу у Снейпа хоть намек на усмешку, он ответит за это, клянусь.

Она бросила сердитый взгляд в сторону «префекта», но выражение лица Снейпа было теперь предусмотрительно нейтральным.

— С ними необходимо разобраться, — с удовлетворением объяснил Филч.

Я думаю, что превращение этой троицы в кофейный набор совершенно исключено.

Она переключила внимание со злорадствующего смотрителя на гриффиндорцев — двух настоящих и одного мигранта — стоящих перед ней, и попыталась подыскать подходящие слова. Гарри и Рон смотрели на нее, готовые защищаться, Снейп предусмотрительно отводил глаза.

— Сэр, — сказал он, довольно неплохо изображая робость, — если вы позволите объяснить…

Она чуть не задохнулась, в основном от понимания, что попытка вмешаться, это именно то, что она сама бы сейчас сделала.

— Мисс Грейнджер, — рявкнула она, — как бы это не было интересно, у меня есть занятия получше, чем стоять здесь посреди ночи и слушать ваши сказки. У вас будет возможность рассказать мне эту историю, и все, что вы еще позаботитесь сочинить, завтра — прошу прощения — сегодня вечером, отрабатывая взыскание. В семь часов. — В ее голове возникла неприятная мысль, порожденная пробуждением против желания. — Отправляйтесь в свои комнаты, вы все. — Она специально подождала, пока они начнут уходить. На лицах мальчиков начали появляться ликующие улыбки, а на лице Снейпа возникло не совсем понятное выражение, которое могло быть только беспокойством. Когда они повернулись к ней спиной, она продолжила, — и когда будете проходить через Главный холл, потрудитесь убедиться, что Гриффиндор потерял в общей сложности сто пятьдесят баллов».

Они очень старались скрыть свою реакцию, но по слегка сбившимся шагам мальчиков она поняла, что попала в цель. Снейп остановился и снова повернулся к ней. Но прежде чем он успел что-то сказать, его решительно остановил Гарри.

— Пойдем, Гермиона, — прошипел он недостаточно тихо, — ты только сделаешь хуже.

— Мудрый совет, мистер Поттер, — любезно согласилась она. При этом она могла поклясться, что в глазах Снейпа промелькнула искра восхищения. Эта мысль согрела ее больше, чем она хотела бы признать.

— Что вы собираетесь с ними делать?

Она уже забыла про Филча, стоящего рядом с ней с блестящими от предвкушения глазами. Это было совсем некстати.

— Что делать, — жестко сказала она, — это уже мне решать.

С этими словами она вернулась в комнату и захлопнула дверь. Она знала, что Снейпа не обеспокоит ее грубость по отношению к Филчу, и сама не собиралась об этом беспокоится. Это было одним из неожиданных преимуществ ее положения. Даже если бы ее не подняли в три часа ночи.

Но эта мысль уступила место размышлениям о будущем взыскании.

__

Взыскание было одной из тех вещей, которые она всегда старалась переложить на кого-нибудь другого. Филч, Спраут, Поппи Помфри — даже Хагрид при случае — все они могли найти подходящий малоприятный способ занять чье-нибудь время. Это не было трудно; все, что нужно было сделать, это убедиться, что она нашла слабое место нарушителя. Гермиона утешала себя мыслью, что возможность поработать над тем, в чем ты не силен, действительно полезна.

Она тщательно старалась избегать того, чтобы Гарри и Рон отрабатывали взыскание под ее присмотром. Даже если не принимать во внимание ее истинные симпатии, у нее было бы слишком много возможностей сделать ошибку, а у них — эту ошибку заметить. А так как она и без того проводила очень много времени в обществе Снейпа, самой выбирать ему взыскание было просто неэффективно. Но Филч загнал ее в угол, и у нее оставалось мало возможностей для выбора.

Она взглянула на часы. Было около семи, и она все еще чувствовала себя слегка разбитой — следствие прерванного сна. Она, безусловно, могла рассчитывать на то, что нарушители явятся вовремя, потому что их доставит сюда Снейп в ее обличии. Они оба по своей природе пунктуальные люди, подумала она. Большая стрелка часов прошла свой круг по циферблату, и как только стрелки сместились, обозначив начало следующего часа, раздался стук в дверь.

Она дождалась следующего стука и пригласила их войти.

Троица вошла. Гарри и Рон одинаково излучали отвращение и негодование. Снейп следовал за ними без своего обычного энтузиазма, и, как ни странно, смущенный.

Конечно, подумала она, он же не может свалить книги ко мне на стол и начать жаловаться на все подряд, пока я делаю ему кофе. Она почувствовало странное негодование по отношению к Гарри и Рону — она сомневалась, что Снейп мог спровоцировать их полуночную экскурсию — которые умудрились испортить ей вечер.

Сами преступники неуверенно переминались с ноги на ногу.

— Садитесь, — раздраженно велела она.

Они послушно заняли стулья в начале класса. Судя по виду Рона, он хотел сказать что-то Гарри, но потом то ли передумал, то ли Снейп смог утихомирить его, двинув локтем по ребрам. Сам Снейп вернул руку на парту, не меняя выражения лица.

Ну что же. Настало время для осуществления концепции замаскированной выгоды.

Она вернулась за свой стол.

— Мистер Поттер, мистер Визли, — начала она, — в этом семестре я внимательно наблюдал за вами, в основном из чувства самосохранения. Хотя мне доставило бы массу удовольствия наблюдать, как вы чистите котлы после сегодняшнего урока в первом классе, — в этом была только часть преувеличения, — из некоторых соображений я попытаюсь сделать этот вечер продуктивным. — Она заметила, как на лице у Снейпа промелькнула какая-то гримаса и твердо посмотрела на него. Но он уже внимательно изучал поверхность стола. — Мистер Поттер, я хочу, чтобы вы приготовили Гномий Репеллент, а вы, мистер Визли, некоторое количество Певческого Эликсира. Мальчики были заметно удивлены, а Снейп внимательно посмотрел на нее.

Она уделила выбору работы для них серьезное внимание. У обоих мальчиков были способности, хотя и не блестящие, к зельеделию, но они имели склонность к невнимательности. Гарри старался побыстрее подготовить ингредиенты, поэтому делал это небрежно или даже в недостаточном количестве. Рон подготавливал все достаточно хорошо, но часто был невнимателен к процессу приготовления, допуская неточности при измерениях или объединяя этапы для экономии времени. Она никогда не пыталась указывать им — как Гермиона — что все надо делать аккуратно. Теперь она хотела сделать это в качестве Снейпа.

Это были нетрудные зелья, и даже не из плана этого года. Гномий Репеллент был удобным продуктом для тех, у кого не было времени или желания собственноручно вышвыривать вредителей из сада. Он был прост в приготовлении, но требовал большой точности в подготовке ингредиентов. Певческий Эликсир был шуточным зельем, дающим выпившему его возможность издавать любой звук по его выбору. Зелье было не настолько требовательно к предварительной подготовке, но следовать методу приготовления надо было очень точно, иначе зелье могло вызвать только скопление газов в желудке.

— Что же, — сказала она, — так как вы не уйдете отсюда, пока меня не удовлетворит результат вашей работы, я осмелюсь предположить, что вам лучше начать работать, вместо того, чтобы бессмысленно пялиться в пространство.

Они начали работать.

Снейп не двигался.

— Что касается вас, мисс Грейнджер… — об этом она тоже подумала. У нее теперь была прекрасная, неоспоримая возможность для мести, но она обнаружила, что не хочет ей воспользоваться. — У меня есть личный проект, который требует некоторого внимания. — Гермиона сделала жест в ту сторону, где они со Снейпом проводили свои эксперименты. — Надеюсь, что ваших хваленых способностей будет достаточно для того, чтобы сделать все, что нужно.

Снейп уже шел к своим котлам. Она не сможет получить удовольствие от его общества, но нет причин, чтобы не продолжать работу.

_

Время шло. Гарри и Рон, впервые на памяти Гермионы (в любом воплощении) уделяли более 60-ти процентов своего внимания тому, что они делали. В результате, их зелья приготовлялись с неожиданной точностью. Гермиона несколько раз проходила у них за спинами, наблюдая за тем, что они делают, но в основном ее внимание было приковано к Снейпу, спокойно работающему над их текущими экспериментами.

В конце концов, она не могла больше сдерживать себя, рассудив, что это вполне обосновано для нее — проверить работу «Гермионы». Стараясь сохранять атмосферу некоторого презрения, которую она демонстрировала мальчикам, она вышла из своей личной рабочей территории, встав так, чтобы она могла видеть Снейпа, не вторгаясь при этом в его личное пространство.

В этот момент он полностью сконцентрировался на задаче, которую выполнял. Она молча смотрела на него, загипнотизированная руками, которые были и в тоже время не были ее собственными. Игрой сухожилий и вен под кожей в то время, как он доставал, сортировал, измельчал и добавлял в зелье лежащие перед ним ингредиенты. Он придал этим движениям такую грацию, на которую она не считала свое тело способным. В них были мастерство и сноровка, пришедшие от него, точность движений, которая приходит с годами опыта, уверенность в себе, которая тоже была не от нее, несмотря на ее знания. В этих движениях была такая власть над процессом, которая почти пугала ее. Пугала не потому, что была чем-то чуждым, а потому, что была очень знакомой.

Это же ее потенциальные возможности, думала она. Если он может так работать ее руками, значит и она может. Она проследила за его движением, когда он подбирал последние мелкие фрагменты нарезанной крапивы, проводя пальцами по рабочему столу. Она неосознанно провела языком по верхней губе. Она старалась не представлять себе, как эти пальцы скользят по его коже, уже под ее контролем, исследуя теперь уже знакомые очертания другими прикосновениями, заново открывая ощущение от кожи над костью, кожи над мускулами, кожи над…

Она надеялась, что внезапно накативший жар не отразился на ее лице.

— Мисс Грейнджер, — тихо сказала она, не желая привлекать внимание Гарри и Рона, — почему бы вам не объяснить мне до конца, что вы тут так уверено делаете.

Ее целью было сказать что-нибудь резкое, но даже она могла слышать, что ни в каком подтексте ее голоса не было сарказма.

Он ни одним взглядом не подтвердил, что знает о ее присутствии, но она заметила, как он вздрогнул и слегка задержал дыхание, что она решила расценивать как испуг. После очень короткой заминки он начал объяснять, какие шаги он предпринимает в анализе загадочного зелья. Его тон, сдержанный и независимый, вернул ее мысли в более безопасное русло. Безопасное, но не менее приятное. Во многих отношениях, она получала массу удовольствия просто от общения с ним.

Лекция была прервана робким сообщением Рона о том, что он закончил свой эликсир.

Снейп положил нож, который все еще держал в руке, и повернулся к мальчикам, с давно отрепетированным выражением вежливой заинтересованности на лице. Сама Гермиона точно знала, что теперь делать. — Не желаете ли продемонстрировать? — Рон заколебался. Гермиона изогнула бровь. — В чем дело, мистер Визли? Неужели вы не доверяете своим собственным способностям? — Она ничем не могла помочь. Неправильно приготовленное зелье не причинит Рону вреда, это было до некоторой степени шуткой. Она пообещала себе, что позже будет чувствовать себя виноватой за это.

Рон осторожно налил в чашку дозу зелья и поднес ее к губам. Закрыв глаза, он выпил. Потом аккуратно вернул чашку на стол и молча посмотрел на Гермиону.

— Вы должны нам что-нибудь исполнить, — сообщила она, — как еще мы сможем оценить вашу работу?

Судя по виду Рона, он произносил какую-то безмолвную молитву. Потом он открыл рот. В комнате раздался петушиный крик. На лице Рона появилось выражение глубокого облегчения.

Гермиона постаралась не показать абсолютно никакой реакции, она просто повернулась к Гарри, который показал на свой котел. Она сделала шаг, чтобы заглянуть вовнутрь. Зелье оказалось правильного цвета и консистенции.

— Я не вижу ничего непосредственно неверного, — сказала она, заставляя свой голос звучать настолько недовольным, насколько возможно. — Перелейте это в бутыль и возьмите с собой. Передайте завтра профессору Спраут, чтобы она проверила зелье, и принесите от нее записку на следующий урок. Если зелье не работает, можете считать, что у колледжа Гриффиндор стало еще на десять баллов меньше. Можете быть свободными, как только перельете зелье.

Если и существовал Мировой Рекорд по Скоростному Заливанию Бутылочек, Гермиона не сомневалась, что видела, как этот рекорд был побит. С еще большим проворством, чем обычно, Гарри и Рон убрали за собой и были готовы уходить. Снейп тоже расставил все по местам, хотя с гораздо меньшим энтузиазмом, как ей показалось. Но опять-таки, все это могло быть только ее фантазиями.

— Мисс Грейнджер, сказала она, желая хотя бы немного более личного разговора с ним этим вечером, — пару слов о вашем проекте, если позволите.

Гарри и Рон замерли в нерешительности, явно отчаянно желая уйти, но изображая некоторое подобие вынужденного защитного инстинкта.

— Идите, — сказав Снейп, махнув им рукой, — увидимся в общей комнате.

С плохо скрываемым облегчением мальчики исчезли.Гермиона и Снейп смотрели друг на друга, пока звук захлопнутой двери не растворился в воздухе, оставив комнату в полной тишине.

— Вы сделали это специально, так ведь? — наконец сказала она. — Вам доставило удовольствие смотреть на то, как я снимаю баллы с Гриффиндора, зная, что если Слизерин выиграет кубок в этом году, это сделать им поможет гриффиндорец.

В ее голосе не было настоящего гнева, как будто все это было ближе к грустному юмору.

— Одобряю твой чисто cлизеринский анализ ситуации, Гермиона, но, как ни странно, это не так. В моих намереньях не было заставлять тебя отнимать баллы у твоих друзей. — Он слегка улыбнулся углом рта. — Хотя, есть свои выгоды в любой ситуации.

Она почувствовала, как угол ее рта приподнимается в ответ.

— Так что это было? — спросила она. — Вы собирались мне это объяснить, насколько я помню.

Он отошел от нее, усевшись за одну из парт.

— Мистер Поттер получил анонимную записку, утверждающую, что мистер Малфой затевает какую-то гадость, и что мистер Поттер имеет шанс поймать его за руку на месте преступления.

— А Гарри никогда не был человеком, который упустит такую возможность, — понимающе вздохнула Гермиона. — С Роном по правую руку. — Добавила она, нахмурив в размышлении брови. — Хотя я удивлена, что они вовлекли вас в эту авантюру. Я никогда не имела к этому склонности. — Ее губы снова дрогнули. — Скорее всего, я отправила бы их прямо к профессору МакГонагалл.

Снейп кивнул с еще одной слабой улыбкой.

— Я предлагал им это — много раз. Но не был услышан. — Он вдруг стал серьезным. — И я решил не настаивать. Если мистер Малфой ввязался в…грязные дела…у меня есть определенный — профессиональный — интерес знать об этом. Особенно в случае, если все это выходит за рамки обычного соперничества между колледжами.

Гермиона почувствовала холод внутри. Он произнес слово профессиональный так, что она сразу подумала, что он не имеет в виду свои обязанности учителя Хогварца. Ему нужно было знать, не работает ли Драко Малфой на Волдеморта. Это было резкое напоминание о серьезности их положения.

— И ты отказываешься признать, что получала удовольствие от возможности окончательно завладеть вниманием мистера Поттера и мистера Визли?

Эта внезапная смена курса потрясла Гермиону. Должно быть, Снейп прочел ее выражение лица. В тоне его голоса было что-то, заставившее ее задуматься, что еще он понял о ее жизни.

— Да, это действительно что-то изменило, — сказала она, пытаясь превратить все в шутку. — У них обычно все влетает в одно ухо и вылетает из другого. Я буду удивлена, если сегодняшнего вечера им хватит хотя бы до следующего урока по зельям.

Снейп потянулся к своим книгам.

— Я должен вернуться в общую гостиную. Я не хочу пропустить очередной порции резкой критики «моей» личности и методов преподавания.

Она кивнула, зная, что он прав, но не желая, чтобы он уходил.

Он остановился на пути к двери, обернувшись к ней.

— Это было хорошо сделано, Гермиона.

И, прежде чем она успела что-нибудь ответить, он ушел.

Снейп свернулся в кресле перед камином в общей гостиной Гриффиндора. Долгая практика в качестве студента, затем как преподавателя, а потом снова как студента, позволяла ему блокироваться от беспорядочно кружащихся вокруг него слов — шуток, сплетен, вопросов, оскорблений и бормотаний. Согревая ноги около огня, он погрузился в загадочные тексты книги, которую он заново открыл для себя в библиотеке. По его смутным воспоминаниям, эта книга по преобразованиям оказалась очень полезной для него, когда он первый раз учился в седьмом классе. Он был абсолютно уверен, что мандрагора им поможет, и он не окажется перед необходимостью сдавать ТРИТОНов этим летом. Абсолютно уверен. Но, тем не менее, книга перекочевала сначала в его сумку, а потом и в его руки.

Если бы кто-то увидел его в нормальном виде читающим книгу по Преобразованиям, эта история и сопутствующие ей слухи мгновенно разлетелись бы вокруг школы — совы проиграли бы любое соревнование на скорость с Хогварцкими сплетнями. Северус Снейп был хорошо известен, как человек, едва признающий за Преобразованиями право называться наукой. Однако, вид Гермионы Грейнджер, читающей книгу по Преобразованиям, не заставлял никого удивленно поднимать брови и не вызывал даже слабого намека на разговоры. Было бы гораздо заметнее, если бы она не читала книгу. Любую книгу.

Немногие осознавали, что тоже самое можно сказать о Снейпе.

Сосредоточенность — и стремление автора преобразовать всю среднюю Англию— были причиной того, что Невилу Лонгботтому пришлось некоторое время постоять около кресла, ожидая, пока его заметят. Хотя это, несомненно, было то, к чему мальчик привык, подумал Снейп, когда окончательно осознал, что кто-то стоит рядом с ним.

Так или иначе, в последние несколько месяцев он с основном ухитрялся за пределами класса держаться подальше от Лонгботтома. Неважно, насколько он привык быть Гермионой, приняв образ и особенности характера 18-ти летней девушки. Он был абсолютно уверен, что он никогда не привыкнет иметь дело с Невилом Лонгботтомом. В качестве оправдания, он почти заставил себя поверить, что и сама Гермиона к этому не привыкла.

Шесть лет постоянной помощи мальчику на уроках по Зельям, несомненно, не могли приучить ее к нему и к его бестолковости. Снейпу приходилось удерживать себя от того, чтобы не веселиться над ее рычанием на Лонгботтома с самого начала всей этой неразберихи. То, что ее, после случившегося инцидента, раздражал этот мальчишка, было неудивительно — было бы очень подозрительно, если бы она обращалась с ним с большим хладнокровием. А вот то, что она продолжала ругать мистера Лонгботтома себе под нос и после занятий, его удивило. Он не задавал ей вопросов, но и так было ясно, что Гермиона не относит Невила к числу приятных ей людей.

Снейп заставил себя смириться с неизбежным.

— Невил, — сказал он наконец, оторвавшись от своей книги, — я могу тебе чем-то помочь?

Эти слова заставили его непроизвольно сжаться. Он принял необходимость быть Гермионой с дрожью — страх за чью-то жизнь прекрасная мотивация — и, в целом, приспособился к этой проклятой ситуации лучше, чем сам мог ожидать. Эго это даже тревожило. Если бы у него было больше времени подумать об этом… хотя даже хорошо, что он этого не делал.

К несчастью, ничто не заставило Невила уйти и, несмотря на заданный вопрос, Снейп прекрасно знал, чего хочет мальчик.

Дополнительных занятий.

Это было, несомненно, худшим моментом в том, чтобы быть Гермионой Грейнджер. Даже менструальный цикл докучал ему меньше — хотя и не намного.

— Ну…. Гермиона, ты не могла бы разобрать со мной то, что мы делали сегодня на Зельях? Я не совсем понял, о чем говорил профессор Снейп. Я почти совсем не понимаю, что он объясняет.

Ирония этого утверждения не прошла мимо Снейпа, но он захлопнул книгу и заставил себя смириться с потерянным вечером. Последний урок был посвящен достаточно простому зелью — Усиливающему зелью, включающему в себя минеральное масло, омелу, нарезанную золотым серпом и омара. Это было одно из нескольких зелий, которые были приемлемы на вкус.

Гермиона продолжала развивать тему нескольких последних уроков — замену ингредиентов. В данном случае, проверялась эффективность замены свекольного сока на минеральное масло. В этом не было ничего особенно трудного, и само зелье не было необычным. Оно давало кратковременный прилив физической силы тому, кто его использовал — не настолько эффективно, как могло бы быть, потому что зелье на какой-то момент заставляло выпившего светиться. Это раскрывало тайну, предупреждая любого, находящегося поблизости, что человек только что выпил это зелье.

Снейп обычно не останавливался на этом зелье — оно было не практичным, а времени всегда не хватало — но Гермиона аргументировала свое решение тем, что это очень запоминающийся способ объяснить замещения. У студентов надолго останется в памяти опыт, во время которого они видели, как кто-то засветился. Он неохотно уступил, предупредив ее, что будет следить за тем, чтобы она не позволила уроку превратиться в развлечение.

Неохота была в основном маской, за которой он скрывал острую зависть из-за того, что сам не подумал об этом раньше. И он подозревал, что Гермиона поняла это. Она понимала его слишком хорошо, возможно настолько хорошо, что ему это даже не нравилось. Сейчас было определенно неподходящее время для того, чтобы развивать эту мысль. Невил все еще стоял рядом со стулом и ждал его.

Сегодня мальчишка вынес на себе — впрочем, как и обычно — основную тяжесть Гермиониного сарказма. Он был абсолютно неспособен сделать хоть что-нибудь правильно. Снейпу хотелось бы знать, как все проходит через голову мальчика, ни на секунду там не останавливаясь. Давнишнее негодование за инцидент, в результате которого он сидел сейчас перед камином в общей комнате Гриффиндора в теле 18-тилетней девушки, не улучшало его мнения о мистере Лонгботтоме.

Снейп поднял это тело из удобного кресла и встал перед Невилом. Даже в этом обличии он все еще был выше его. Надо было, конечно, что-то сделать со смущением мальчика, но Снейп подозревал, что смущение было частью его характера, и не зависело от того, кто перед ним стоял.

— Ладно. Где ты хочешь заниматься? Здесь или в одном из классов? — Он знал, что Невил предпочитает общую гостиную, хотя обычно они уходили в один из классов, когда шум в гриффиндорской башне становился слишком сильным.

Невил кивнул в ответ — В одном из классов. Сейчас закончится тренировка по квиддичу.

Прекрасная причина убраться из гостиной. Такое количество адреналина и тестостерона — от девочек из команды не меньше, чем от мальчиков, как ему казалось — делало окружающую обстановку не подходящей для того, чтобы вбить хоть сколько-нибудь знаний в голову мистера Лонгботтома.

— Как насчет классной комнаты по зельеварению? — предложил Снейп, скрывая за невозмутимостью лица удовольствие от ужаса, промелькнувшего в лице Невила. Он продолжил до того, как Невил успел возразить. — Это дало бы мне возможность заняться заодно моим исследовательским проектом. И еще мы сможем разобрать твои вопросы на практике, а не только в теории.

Невил сглотнул. — А не будет … а Снейп не будет возражать?

— Я думаю, он ничего не скажет. Он разрешил мне свободно входить в класс в этом году, чтобы я могла работать над проектом. — Снейпу хотелось бы знать, заметил ли Невил, что он увильнул от прямого ответа.

Так или иначе, Невил все еще выглядел совершенно неуверенным в благоразумности вторжения в класс зельеварения вне занятий. Тем не менее, он не высказал протеста вслух, и потащился за Снейпом, когда тот направился мимо Толстушки разбираться с сегодняшним расположением лестничных проемов.

Наконец, их встретила лестница в подземелье, так надежно неподвижная в полутьме, и Снейп направился к классной комнате. Он быстро постучал, прежде чем открыть дверь. Достаточное время, чтобы предупредить Гермиону о том, что он входит, а стук предупредит ее о том, что он не один.

Она подняла взгляд, когда он вошел в комнату, с недовольным и озадаченным выражением на лице. Снейп удивило, в чем была проблема — Гермионы не было на обеде, и его неожиданно расстроило ее отсутствие. Он решительно отбросил мысли о том, что слишком много думает о Гермионе.

— Мисс Грейнджер, мистер Лонгботтом. Чему я обязан за удовольствие от вашего общества?

Мрачный сарказм, ну конечно же. Снейп подавил усмешку, больше забеспокоившись из-за режущего оттенка…чего-то в ее голосе.

— Мне нужно работать над проектом, профессор — основное зелье сегодня необходимо перемешать, а Невил попросил помочь ему кое в чем.

— И почему же меня это не удивляет? Хорошо, мистер Лонгботтом, по крайней мере, будьте любезны не развалить класс. Что же, вы знаете, где находится все необходимое.

Снейп кивнул и повел Невила через комнату к лаборатории с правой стороны. Она была полуосвещена мерцающими на стене канделябрами. В это время года солнце садилось так рано, что подземелья оставались в темноте большую часть дня, несмотря на большие окна, выходящие на сторону обрыва.

Несколько котлов разных размеров стояли на огне, красно-оранжевые языки пламени танцевали в полумраке комнаты. Этот контраст уменьшился, когда Снейп произнес заклинание полного освещения. Котлы стали похожи не столько на адские пасти, сколько на кастрюли с обеденным супом.

Невил, моргая, рассматривал комнату, без сомнения пораженный видом работы, которая здесь производилась. Снейп полагал, что у него еще не было возможности увидеть эту комнату, — или полностью развернутый процесс эксперимента. Он оставил на будущее появившуюся у него идею. Он сомневался, что Гермионе будет удобно включить в учебный план технологию проведения экспериментов, так что это будет перспективой на будущее. Но учебный план будет в чем-то изменен. Студенты может быть этого и не оценят, но такие занятия будут отличаться от того, что стало слишком предсказуемой рутиной.

Снейп поймал себя на том, что чуть не рассмеялся, и превратил это намерение в покашливание. Невил очень странно посмотрел на него. Предсказуемая рутина…о, да, настолько предсказуемая, что он постоянно обменивается телами со студентами-семиклассниками. Какое несчастье, он был слишком погружен в себя. Странная это вещь, подростковые женские гормоны.

— Извини, в горле что-то запершило.

Невил, кажется, принял это объяснение за чистую монету, и Снейп вернул свое внимание к котлам, стоявшим перед ним. Он потратил несколько минут на то, чтобы сделать необходимые приготовления, потом повернулся к Невилу.

— Хорошо, давай сначала вот с чем разберемся. Скажи мне, что ты понял из урока. — Это несомненно будет быстрее, чем выслушивать, что он не понял.

Они медленно разбирали вопросы. Снейп знал, что Гермиона время от времени смотрит на них, поднимая глаза от бумаг на своем столе. Невил, наверно, думал, что это выставление оценок. Снейп знал, что это домашняя работа по Арифмомантике, которую он должен был сдать завтра. С оценками ему еще предстояло разбираться. Все затянется до поздней ночи, потому что ему еще нужно будет просмотреть Гермионину домашнюю работу. Не проверять — она в этом вряд ли нуждалась, а просто для того, чтобы знать, что в ней. Это была не синекура — он мог и не учиться, по существу, но в качестве Гермионы он имел намного меньше свободного времени, чем в собственном обличии.

Остаток вечера прошел в потоке объяснений в полголоса, закончившихся обсуждением соответствующих качеств золота и серебра, которые благодаря Снейпу все-таки отложились у Невила в голове. Однако, это должно было укрепить его понимание того, что именно золото необходимо, чтобы измельчить омелу для усиливающего зелья, даже если он не вполне понял влияние молекулярной структуры золота на химический состав омелы.

И — если посмотреть правде в глаза — Снейп прекрасно понимал, что Невил Лонгботтом никогда в жизни после того, как закончит Хогварц, не попытается приготовить какое-нибудь зелье. Если он знает достаточно, чтобы справиться со сдачей ТРИТОНов, это будет все, что ему необходимо знать. Печально, но факт.

Невил сбежал, как только они закончили заниматься, и направился обратно в гриффиндорскую башню после символической попытки уговорить «Гермиону» пойти с ним. Он с готовностью принял объяснение Снейпа, что ему необходимо еще поработать над проектом, допуская, что преодолеть его природную склонность пытаться защитить женщину как биологический вид.

После ухода Невила Снейп спокойно крутился вокруг котлов, успокоенный их тихим шипением и бульканьем. В привычной обстановке напряжение постепенно отступило, и наконец он повернулся к Гермионе.

Он воздерживался от тесных контактов с ней после того неожиданного поцелуя в начале семестра. О некоторых вещах лучше было не задумываться. Это скорее всего было ошибкой. Он не знал, что делает, а ее реакция не могла быть такой, как ему показалось. Но все же какая-то часть его сознания напоминала ему, что он думал о своих действиях. Видел ли он больше, чем отражение собственных желаний в глазах Гермионы, было отдельным вопросом. Он не может — и не будет набираться достаточной самоуверенности, чтобы поверить в это.

Все это не останавливало вспышек мысленных картин, которые появлялись в его мыслях в самое неподходящее время — впрочем, в более подходящее время они тоже появлялись. Сцены с участием двух людей: высокого худощавого темноволосого мужчины и девушки с длинными слегка вьющимися волосами. Их изображения переплетались, и, если он давал им волю, вились и изгибались над тонкими белыми простынями с таким эротическим зарядом, который мог заставить — и заставлял — его тяжело дышать в спокойной безопасности его спальни, потерявшись между воображением и реальностью.

Когда Снейп вернулся в классную комнату, заперев и зачаровав за собой дверь, он заметил, что Гермиона рассеянно потирает руку. Левую руку.

— Все в порядке? — осторожно спросил он. Существовало несколько вопросов, которые он боялся задавать, и несколько ответов, которые он надеялся никогда не услышать.

— Ммм?— Гермиона подняла голову. — Да, все нормально. А почему вы спрашиваете?

— Вы — вы терли руку. — Высказанное в таком виде, это звучала странно.

— Что-то чешется — и горит слегка. Должно быть на нее что-то попало. Сегодня хаффлпаффцы были не так осторожны, как следовало бы.

Снейп почувствовал, как внутри у него похолодело и по телу пробежала дрожь, но сумел привести себя в чувство с помощью глубокого дыхания.

— Могу я взглянуть? — наконец спросил он. Лучше убедиться, чем дрожать в неведении.

В ответ Гермиона с легким удивлением посмотрела на него, это выражение на его лице выглядело странно. Потом она пожала плечами, сняла мантию и закатала рукав на своей левой руке, предъявив ему эту руку для осмотра. Она смотрела на него, и Снейпу показалось, что она думает о чем-то своем. Его самомнение подсказывало, что она может думать о нем — но это было вопросом, который можно было обдумать в другое время.

Тишина. Он не произнес ни слова, и внезапно повисшее молчание притянуло взгляд Гермионы к ее руке. Снейп не слышал ничего, даже окружающих их звуков готовящихся зелий и тысячелетней школы. Или даже тяжелого дыхания Гермионы.

На руке Гермионы, четко контрастируя с голубовато-белой кожей, чернел контур черепа со змеей вместо языка.

Даже после столкновения с неоспоримой реальностью, какая-то часть Гермионы все еще отказывалась связывать нарастающее неприятное ощущение на руке с почерневшей татуировкой. За эти месяцы она стала такой привычной, что Гермиона перестала о ней думать. Если нельзя было сказать, что она совершенно не обращает на нее внимания, то, по крайней мере, взгляд на метку не вызывал у нее никаких особенных мыслей. Поэтому, когда ее рука начала сначала чесаться, потом болеть, а потом гореть, она просто списала все это на неосторожность студентов. Когда Снейп попросил ее показать руку, она спросила себя, зачем ему это нужно и в ее голове возникло множество интереснейших вариантов — но не этот.

Полностью попав под влияние уникальной способности человеческого разума к самообману, она просто убедила себя в том, что если этого вызова то сих пор не было, этого никогда не случиться.

Но теперь Метка на ее руке настойчиво рассеивала это заблуждение.

Она посмотрела на Снейпа, молясь о том, чтобы она ошибалась, хватаясь за какую-то слабую надежду на то, что этому может быть еще и другое объяснение, отличающееся от очевидного. От того, что вызов…

Его побелевшее и застывшее лицо сказало ей, что вариантов нет; не существует решения, которое спасло бы их в критический момент. Она встретилась с ним глазами, и довольно долго они стояли в полной тишине. Она видела на его лице эмоции, демонстрировать которые было для него совершенно нехарактерно, но ее мысли застыли настолько, что она не в состоянии была размышлять, что это значит. Он сделал почти незаметное движение, и на какое-то мгновение ей показалось, что он хочет обнять ее, но он неожиданно отклонился и поднялся, прервав и контакт глазами, и неприятное ощущение скованности.

— Идите за мной, — отрывисто сказал он.

Она подчинилась, ошеломленная происходящим настолько, что даже забыла поправить свой закатанный рукав.

Он быстро направил ее в свои — ее — комнаты, проведя через гостиную в спальню. Понимание того, что означает боль в ее руке, казалось бы еще увеличило неприятные ощущения. От локтя до кончиков пальцев рука онемела и казалась чужой, чем-то не связанным с ней и не совсем ей подчиняющимся. Гермиону даже удивило, что эта рука инстинктивно поднялась и взяла вещи, которые Снейп резко пихнул в ее направлении. Среди них были плащ и маска –два предмета, которых она не видела в комнате, когда раньше ее изучала.

— Оденьте это. — Еще одна короткая команда, холодная и безапелляционная.

Судорожно сглотнув, она расстегнула рубашку и надела наименее зловещие из предложенных ей предметов одежды — свежую рубашку и остальные вещи, которые Снейп свалил ей на руки. Она посмотрела на левый рукав, наполовину ожидая, что Темную Метку будет видно через одежду. Но левый рукав на вид ничем не отличался от правого.

— Предполагается, что Метка у вас с тех пор, как вам исполнилось восемнадцать. Поэтому все будут ожидать, что для вас в этом нет ничего нового.

Она машинально выпрямилась. Повелительный, почти высокомерный тон его голоса был оскорбительным, но в то же время он успокаивал. Любой намек на сочувствие заставил бы ее сейчас скорчиться на полу и зареветь. Тем временем Снейп достал все, что ему — или, точнее, ей — было нужно, и вышел из спальни. На пороге он остановился и взглянул на нее через плечо.

— Ваше время, профессор.

Она какой-то момент разглядывала плащ и маску, но потом вернувшийся к ней здравый смысл подсказал ей, что прямо из комнаты она аппарировать не может, как не может и идти по коридорам Хогварца, одетая как Упивающийся Смертью. Гермиона спрятала маску в складках тяжелой материи и пошла за Снейпом.

Расстояние между подземельем и границей Хогварца они преодолели за время, которое показалось рекордно коротким. Гермиона заставляла себя сосредоточиться на потоке отрывистых инструкций, которые Снейп давал ей, пока они шли по коридорам, а потом по ночной территории замка. Рождественский снег сменил теперь резкий жалящий дождь, от чего казалось, что стало даже холоднее. Но она почти не замечала ни холода, ни сырости.

Когда они, наконец, остановились, у Гермионы слегка сбилось дыхание, частично из-за адреналина, частично из-за быстрой ходьбы. Она старалась восстановить дыхание, которое можно было бы считать нормальным. Это не дело — предстать перед … ним…. пыхтя как Хогварц Экспресс.

— Оденьте все остальное, — отрывисто сказал Снейп.

Она развернула маску и накинула плащ. Он плотно и удобно обернулся вокруг ее плеч, спустившись до самой земли неуместно элегантными складками. Гермиона неохотно надела на лицо маску. Это мешало ее боковому зрению, и Снейп казался теперь просто тенью в ночи, различимой только по блестящим глазам.

— Куда я должна отправляться. — Это были первые слова, сказанные ею с тех пор, как Снейп посмотрел на ее руку в подземельях.

— Просто аппарируйте. Метка сама укажет вам нужное направление.

Она кивнула и медленно натянула на голову капюшон.

Снейп посмотрел на нее, но как видно, не смог заставить себя что-нибудь сказать. Потом он пододвинулся к ней и осторожно поправил капюшон так, чтобы он лучше прятал лицо. Потом он отступил от нее.

— Я буду здесь, когда вы вернетесь.

__

Аппарировать в то место, которое не можешь себе представить, было делом, которое действовало на нервы. Так показалось Гермионе. Причем это действовало на нервы достаточно, чтобы — на очень короткое время — отвлекло ее от того, что могло ее ждать в конце пути. Это, вместе со страстным желанием, чтобы ее появление прошло гладко, сделало ее первый взгляд на сборище Упивающихся Смертью почти спокойным.

Почти.

Она аппарировала в какое-то темное место — он любит устраивать эти собрания по ночам, предпочтительно на открытом воздухе — отсутствие определенного места сборов сильно затрудняет их обнаружение — в ее голове продолжал звучать голос Снейпа, холодно инструктирующий ее. Ее глаза, уже привыкшие к темноте, быстро различили среди ночных теней фигуры, образующие свободный круг. Проведя языком по пересохшим губам, она подумала, кто же из них был … Волдеморт. Она заставила себя мысленно произнести ее имя. Как она сможет ввести его в заблуждение, если она не может даже в мыслях назвать по имени лорда, которому она, как предполагается, верно служит. Волдеморт, снова подумала она. Волдеморт.

И, как будто мысль действительно дошла до хозяина имени, в темноте раздался шипящий голос.

— Северус. Я рад, что ты смог присоединиться к нам.

И все мысли улетучились у нее из головы.

Гарри время от времени пытался описать им с Роном Волдеморта, но всегда сбивался. Теперь Гермиона поняла почему. Темный Лорд был, без сомнения, безобразен — кожа бледная, как кость, горящие красные глаза, змеиный нос — но было что-то большее. Весь это вид говорил о глубокой властности и яростном желании господствовать. Она понимала, до известной степени интуитивно, что у этого создания отсутствовали какие-либо моральные и этические нормы, и более того, оно обладало абсолютным знанием о себе, точно зная, кто оно, и принимая это, создало свой образ и использовало его как оружие.

Оно вызывало отвращение, пугало и казалось совершенно неодолимым.

Она опустилась на колени, повинуясь голосу Снейпа, звучащему у нее в голове, нерасположенная рассуждать, какие импульсы внутри нее порождают большинство ее действий. Она подползла на коленях к возвышающейся над ней фигуре, слегка дрожащей рукой взяла край мантии Волдеморта и поцеловала его. Она не могла даже сглотнуть, и понимала, что выдает свою нервозность. Она бормотала «господин…господин…», голосом, звучавшим грубо из-за пересохшего горла. Потом она отодвинулась назад, поднялась, и заняла свое место в круге, стараясь привлекать как можно меньше внимания.

Волдеморт пристально смотрел на нее, пока она занимала выбранное ею место, и в какой-то ужасный момент ей показалось, что он собирается к ней обратиться. Не говорите ничего, пока он первый не обратится к вам. Старайтесь, чтоб ваш ответ был настолько коротким, насколько это вообще возможно. Выражайте свое почтение, как только сможете, но будьте осторожны, чтобы не переусердствовать с этим. Волдеморт — дьявол, но не тупица — снова слова Снейпа. Она подумала, что ей будет легко следовать этому совету, стараясь заставить себя ровно дышать и не дрожать. Потом в темноте раздалось шуршание плаща, и это отвлекло внимание Волдеморта. Он отвернулся, и ей показалось, что с ее плеч свалилось что-то реально давящее на нее.

Новоприбывшие дали ей возможность постараться вновь обрести точку опоры, насколько это вообще было возможно. Сконцентрируйся, твердо сказала она себе. Запоминай подробности. Это может оказаться полезным, когда ты вернешься назад. Да, именно это. Думай о том, как ты вернешься. Думай об этом, считая, что ты вернешься живой. Она заставила себя оглядеться вокруг, мысленно описывая себе всю сцену, не допуская никаких мыслей с намеком на эмоции или реакцию. Описывай это как эксперимент, внушала себе она, как сцену из фильма или пьесы, на которую ты пишешь рецензию.

Это было какое-то открытое место, насколько она могла видеть. Воздух был таким же холодным, хотя дождя не было. Трава, по которой она ползла, была сухой, хотя и холодной. Она повернула голову, как будто разминая затекшую шею, и постаралась незаметно бросить взгляд на созвездия. Небо ясным, и представшая перед ее коротким взглядом картина была знакомой. Она предположила, что они все еще в Англии, но, скорее всего, ближе к Югу. В воздухе ощущался свежий сосновый запах, и ей показалось, что она слышит где-то вдали тихое лошадиное ржание. Она решила, что это место находится где-то в Новом Лесу, не в силах сдержать промелькнувшее чувство триумфа от решенной задачи, даже в этих обстоятельствах.

Приободренная этим небольшим анализом, Гермиона снова обратила внимание на разворачивающуюся перед ней сцену. Остальные фигуры, так же, как и она, молча стояли в темноте, ожидая указаний. Судя по всему Упивающиеся Смертью не испытывали склонности к пустым разговорам. Гермионе это доставило облегчение. Она не думала, что смогла бы поддерживать легкую дружескую беседу с компанией жаждущих власти психопатов.

Жаль, что педсоветы в этом не похожи на их собрания. Поймав себя на этой мысли, Гермиона резко оборвала свои легкомысленные идеи. Это же не полуночная прогулка с Гарри и Роном. Сейчас на кону жизни — ее и Снейпа. Она вдруг ясно поняла, что именно в поведении их троицы приводило Снейпа в бешенство. Не их вера в собственную неуязвимость, а их непонимание того, насколько серьезны могут быть последствия их действий — не для них, а для других людей.

Мысль о Снейпе дала ей передышку.

Я буду здесь, когда вы вернетесь. С ударением на слове когда.

Он ожидал, что она с этим справится. Больше того, он верил, что она с этим справится, верил, что она не будет действовать, не думая о последствиях, потому что если она так поступит, они оба умрут. На какой-то момент ее сердце замерло. Когда началась вся эта путаница, она старалась защитить его потому, что поступать иначе было против ее личных представлений о морали. Но теперь… Теперь защитить его было также важно для нее, как и сохранить свою собственную жизнь.

Ее размышления по этому поводу были резко прерваны голосом Волдеморта. Судя по всему, все ожидавшиеся участники уже прибыли.

— Подойдите ближе, мои Упивающиеся Смертью, этим вечером нам предстоят важные дела.

Фигуры сдвинулись теснее, Гермиона сделала то же самое, отметив, что их было тридцать. Если бы не ужасные темы обсуждения, это было похоже на деловую встречу, которая могла произойти в любом мире, маггловском или магическом. Обсуждались детали последних действий, люди, за которыми наблюдали Упивающиеся Смертью, и некоторые довольно туманные намеки на будущие события. Гермиона внимательно сосредоточилась на том, чтобы запомнить каждое слово, понимая, что любое случайное замечание может иметь значение для Дамблдора или Снейпа.

— А что в Хогварце, Северус? Как там наши успехи? — Она почувствовала, как личность Волдеморта снова с полной силой давит на нее.

Ее горло снова пересохло, маска на лице только прибавляла дискомфорта. Стараясь не думать о том, что происходит, она подняла голову, как, насколько она заметила, делали остальные.

— Продвигаются, мой Лорд. Среди Слизеринцев есть много подающих надежду кандидатур. — Ее сердце так отчаянно билось, что она испугалась, что это отразится на ее голосе. Она напряглась и заставила голос сохранять обычную громкость и уравновешенность. Он все равно прозвучал очень неестественно, но Волдеморт, похоже, не заметил ничего неверного.

— Каковы планы Противоположной Стороны?

Гермиона старалась говорить непринужденно.

— Старый Дурак развлекает себя праздниками, шутками и сладостями, господин. Он считает, что этого достаточно, чтобы скрыть неизбежное. У него нет стратегии и нет конкретных планов. Кажется, он слепо верит в мальчишку Поттера.

Она надеялась, что этого будет достаточно. Снейп познакомил ее с «политическим курсом» по отношению к персоналу и студентам Хогварца.

Волдеморт улыбнулся, и его глаза засверкали. Гермиона почувствовала, как у нее шевелятся волосы на шее.

— Ах да, Гарри Поттер. Как он поживает?

Она постаралась взять себя в руки. Она не хотела привлекать внимание Волдеморта к Гарри. Думая о Снейпе, о Гарри, обо всех, кого она любила, и кто был сейчас в Хогварце, она встретила пристальный взгляд красных глаз Темного Лорда.

— Уверен в себе, как и всегда, господин, — выдавила она из себя, с еще большим трудом справляясь с голосом. — Он верит в то, что может быть вам достойным противником, а его прислужники поддерживают его в этом заблуждении. Он расслабился и стал неосмотрительным.

Эта информация, судя по всему, доставила удовольствие Волдеморту.

— Великолепно, — отрывисто бросил он. — Излишне самоуверенный противник — это слабый противник. Он осознает свою ошибку и умрет.

— Конечно, господин, — пробормотала она под одобрительные возгласы остальных Упивающихся Смертью. Она напряглась в ожидании следующих вопросов, но Темный Лорд был, похоже, полностью удовлетворен ее ответами.

Он отступил от нее, вернувшись в центр круга, хотя по-прежнему не отрывал от нее внимательного взгляда, и по-прежнему казался довольным.

— Теперь переходим к серьезным делам. — Она не могла позволить себе отвести взгляд, потому что это могло быть расценено как слабость или, хуже того — неуважение. — Мои Упивающиеся Смертью, у меня есть печальная обязанность сообщить вам, что… среди нас есть шпион.

Гермиона похолодела, ее прежняя уверенность в себе исчезла, оставив вместо себя ужас, который она изо всех сил старалась скрыть, дрожь и чувство собственной беззащитности. Она слышала обрывки фраз, произносимых Волдемортом, которые отдавались у нее в ушах неясным гулом и уверенностью в том, что ее смерть уже рядом.

... информация... Противоположная Сторона... мы доверяли... предательство... смерть....

Она думала, будет ли это быстро. Она думала, будет ли это мучительно. Она думала, сможет ли Снейп простить ее.

Она вспомнила, как заботливо он поправил на ней капюшон, перед тем, как она отправилась сюда. — 'Я буду здесь, когда вы вернетесь — и с усилием заставила себя расправить плечи. Если ее будут пытать и убьют, она должна достойно встретить смерть. Так, чтобы не запятнать честь Гриффиндора и Слизерина.

Волдеморт закончил свою обвинительную речь, судя по взгляду, которым он окинул сборище.

— Выйди вперед — Радд.

Гермиона чувствовала, как напряглись мышцы ее ног. Она слегка перенесла вес на одну сторону, готовясь выйти вперед, не теряя равновесия. Она чувствовала каждый крошечный импульс, проходящий через ее нервную систему, и уже почти видела, как совершает этот, в буквальном смысле, роковой шаг в центр круга, когда ее мозг заставил тело прекратить движение, получив невероятную информацию о том, что Волдеморт назвал имя другого человека.

К счастью, внимание остальных Упивающихся Смертью было приковано к фигуре, которая сделала несколько нетвердых шагов и упала на колени перед Волдемортом. Движение Гермионы осталось никем не замеченным. Она тоже смотрела на этого человека — Радда — в то время как он то отрицал свою виновность, то умолял сохранить ему жизнь. Волдеморт какое-то время позволял ему говорить — достаточно долго для того, чтобы мужчина мог подумать, что у него есть шанс на помилование — но в конце концов и оправдания и просьбы были проигнорированы.

А потом она получила ответы, по крайней мере, на два из своих вопросов. Это не было быстро. И безболезненно это тоже не было.

Она видела, как Радд корчился под действием проклятия Круцио, до тех пор, пока кровь не пошла у него их ушей, из глаз, изо рта, пока он до костей не изодрал пальцы, которыми скреб по земле от невыносимой боли. Она смотрела, как маска и капюшон упали, открыв чем-то знакомое лицо — какая-то дальняя часть ее разума подумала, что он, кажется, был старостой в Хогварце, когда она только поступила в школу. Был ли он еще одним шпионом Дамблдора, или он просто оказался козлом отпущения, который предназначался для того, чтобы взять на себя грехи Снейпа, если его деятельность выйдет наружу — Снейп был вполне способен на что-то подобное, решила она. Она смотрела, первый раз понимая, как можно, даже необходимо, наблюдать, не вмешиваясь; она не могла сделать ничего, что хоть немного облегчила судьбу Радда; она могла только подставить себя. Она могла распоряжаться своей жизнью, но не жизнью Снейпа и не жизнями тех, кому могла помочь информация, которую она собрала этой ночью.

Она смотрела, не зная, не ожидает ли ее та же участь, пока Волдеморту не надоело его специфическое развлечение.

Ее разум постепенно совершенно отделился от ее чувств, и теперь ей казалось, что она стала двумя разными людьми. В этом неестественном двойном мире она услышала слова 'Avada Kedavra' и поняла, что это означает смерть Радда. Волдеморт посмотрел на лежащее перед ним тело, прикрытое мантией и пнул его. — Авери, Краб — займитесь этим. — Две фигуры быстро бросились вперед, что-то бормоча в знак покорности.

Гермиона ждала, все еще готовая бороться с болью, которой так и не было. Волдеморт снова оглядел собравшихся Упивающихся Смертью, на этот раз с долей усталости, и даже чего-то похожего на отвращение.

— Запомните то, что вы видели этой ночью, — прошипел он. — Измены я не потерплю. А теперь уходите. Вы мне надоели.

Какая-то часть ее сознания отметила, что Упивающиеся Смертью начали расходиться по сторонам. Только Авери и Краб возились с останками Радда. Ясно было, что они не более, чем она, хотят оставаться рядом со своим лордом. Подражая движениям остальных, она начала отступать назад, пока не скрылась за деревьями, повторяя себе, что все, что ей осталось сделать — это вернуться в Хогварц, выполнить простейшее аппарирование, устоять на ногах достаточно долго для того, чтобы убраться отсюда.

Она закрыла глаза и представила себе ту точку, из которой отправлялась. Это происходило час назад, но тогда она была намного моложе.

Когда она снова открыла глаза, было холодно и дождливо, и перед ней возвышалась ограда Хогварца.

И тогда мир вокруг нее покачнулся и осколки разума и чувства обрушились на нее, и мир померк .

Снейп молча смотрел на Гермиону, сдерживая поток предупреждений, напутствий и панических мыслей, наполнивших его голову. Потом он потянулся и осторожно поправил ее капюшон, надвинув его глубже на лицо. После этого он отошел от нее.

— Я буду здесь, когда вы вернетесь.

Через мгновение он остался один. Гермиона скрылась за одеянием Пожирателя Смерти, и исчезла. Снейп почувствовал ледяной дождь, бьющий его по лицу и пропитывающий одежду. Он начал дрожать и понял, что не может остановиться. Однако ничто не могло заставить его вернуться в тепло замка. Разум не напомнил ему надеть пальто в середине января, а чувства были заняты только Гермионой и тем, с чем ей предстояло столкнуться.

На мгновение его охватила паника. Годы и тренировка ничем не могли ему помочь в борьбе с подростковыми гормонами, которые возбуждали его подсознание. Адреналин побуждал его сражаться или бежать, и он замер, разрываясь между двумя импульсами и не способный подчиниться ни одному — обещание, данное Гермионе, затмило все прочие мысли.

Чистый страх прекратился почти сразу же. Снейп заставил себя прервать непроизвольную физиологическую реакцию, и начал ходить. Он сказал себе, что он должен двигаться, чтобы согреться — дрожь не прекращалась, несмотря на все его усилия. Эта часть территории Хогварца была достаточно далеко от Запретного леса, чтобы быть безопасной, и в то же время удалена от квиддичного поля, так что его вряд ли могли заметить. Предполагая, что он не проведет здесь слишком много времени.

Пять минут — прошло только пять минут, а он уже начал считать секунды, гадая, когда же она вернется. Как будто Волдеморт когда-нибудь отпускал Упивающихся смертью так быстро. Пятиминутное сборище вызвало бы гораздо больше слухов и паники, чем все остальное.

Снейп замедлил шаг, и его дрожь усилилась. Окна замка светились вдалеке теплым оранжевым светом. Сумерки сгустились вокруг деревьев, и последние лучи солнца уже с трудом пробивались через низкие облака и дождь со снегом. Пока Снейп смотрел на замок, загорелось еще одно окно, и он проклял собственную глупость. Рассеянность могла убить его — или, по крайней мере, обеспечить ему переохлаждение. В любом случае он бы не стал более полезным для Гермионы. Приступ самокритики сопровождался одним коротким словом, когда он вытащил из рукава палочку и указал на ветку, лежащую на земле.

— Инсендио!

Языки пламени начали облизывать дерево — сначала вспышка медно-зеленого, затем ярко-желтое и оранжевое. Снейп позволил себе отвлечься от озабоченности и страха. Интересно, как его сущность проявлялась даже в теле Гермионы — медно-зеленое пламя в начале было его личной особенностью в этом заклинании — тем, что ему так и не удалось преодолеть. На уроке Чар это испугало Флитвика — он был моложе, но не особенно отличался от нынешнего Фитвика. Класс оживился, когда он впервые попробовал это заклинание, а Флитивик был — да, честно сказать, и остается — заинтригован. Никакой причины, никакой коррекции — и так как заклинание все же работало вполне нормально, это было расценено как индивидуальная Снейповская особенность.

Хорошо, что ему не пришлось публично разжигать пламя в качестве Гермионы — это был бы провал. Или… приходилось… Снейп попытался вспомнить. Ничего не приходило в голову, и он снова начал дрожать, даже держа руки над огнем и придвинув ноги поближе к теплу. Его свитера было явно недостаточно — и будет недостаточно, чтобы согреть его, пока не вернется Гермиона. По крайней мере, в своем настоящем виде.

Уроки Трансфигурации имели свои положительные моменты, подумал он. Мгновением и одним заклинанием позже его свитер превратился в теплое пальто, длиной до лодыжек и закрывающее горло. Оно было похоже на шинель, которую он где-то когда-то видел — шерстяное и тяжелое. Он все еще дрожал, даже после того, как пальто его согрело. Теперь трудно было винить в этом холод.

Восемь минут.

Восемь минут. Она уже должна встретиться с Волдемортом. Невольно в его памяти всплыла сцена — последнее, о чем он хотел бы думать, и единственное, о чем он мог сейчас думать. Она запомнила, как подходить к Волдеморту? Или она уже корчилась на полу, получая наказание за недостаток уважения? Он рассказал ей все? Она ничего не забыла…?

Снейп вздрогнул от боли. Его ладони были в крови и на них отпечатались полулунные следы ногтей, когда он сжал кулаки, охваченный паникой. Сейчас он ничего не мог сделать для Гермионы, и было бессмысленно пытаться вспомнить, достаточно ли он рассказал ей во время проведенных вместе вечеров. Она, кажется, не предполагала такого поворота событий — или успешно заблокировала мысли о нем. Опыт не позволил ему сделать то же самое, и он использовал вечера, чтобы вложить в ее подсознание защитные знания, мысли, возможности. Ничего конкретного до сегодняшнего вечера, ничего, что могло бы спасти ее от Волдеморта. Лишь общие моменты, которые могли ей помочь.

Мог ли он сделать больше? Снейп не мог избавиться от этих мыслей, и погрузился в воспоминания о проведенных вместе вечерах. Дрожь вдруг уменьшилась, когда он вспомнил тепло, которое давала ему компания Гермионы. Она его удивила — и продолжала удивлять. Никакой наигранности, тонкая усмешка над глупостью ее сверстников и более старших волшебников, острый интеллект и любопытство. Интеллект, который он предполагал — если бы не предполагал, его бы уже не было в живых. Но она удивила его — это было больше, чем идеальная память, больше чем книжный червь и зубрилка, которой он ее считал.

Одиннадцать минут. Она уже должна быть в круге. Она уже доложила? Станет ли она приукрашивать… нет, Гермиона не из тех, кто склонен к преувеличениям.

Уставший, замерзший, все еще дрожащий, Снейп хотел только одного — свернуться клубочком и прекратить думать. Его мысли были… где угодно, где была Гермиона. Наконец он признался себе, что боится. Совершенно оцепенел от ужаса. На этот раз он боялся не за себя. Не важно, что ее разоблачение означает смерть для него, раньше или позже. Важно то, что это означает смерть для нее, скорее раньше, чем позже. Это была невыносимая мысль — он скорее готов был потерять себя, чем потерять ее.

Стоя перед огнем, дрожа несмотря на стокилограммовое шерстяное пальто, на краю леса, темной шотландской ночью, Снейп наконец-то признался себе, что он не знает, что будет делать без Гермионы. Где-то в диалогах и общении, которые составляли их отношения в течение последних месяцев, в нем выросло глубокое чувство — больше, чем просто взаимопонимание, хотя теперь они и знали друг друга лучше, чем кто-либо когда-либо мог их узнать.

Двадцать минут. Да где же она? Как бы он ни думал о том, что она может не вернуться — она должна вернуться. Иначе и быть не может. Он начал дрожать еще сильнее, пока его буквально не начало колотить. Он вдохнул холодный воздух, заставляя себя расслабиться. Ему вспомнился поцелуй, которым они приветствовали друг друга после каникул. Он никогда и не уходил из его мыслей в течение последних двух недель. Он был очень целомудренным — всего лишь прикосновение губ к щеке. Он назвал себе несколько типов дураков, которые могли бы поверить в то, что там таилось что-то еще, но все же… все же… там было намерение, по крайней мере с его стороны.

Тридцать минут. Длинное собрание. Пламя зашипело, поглощая особенно мокрый кусок дерева. Что делает Волдеморт?

Школа полностью скрылась во мраке, лишь окна светились как разбросанные светлые пятна. Месяц скрылся за тучами, и темноту ночи разгонял лишь свет от костра. Дождь закончился, но воздух до сих пор был сырым и холодным.

Снейп заставлял себя не думать, перечисляя в уме компоненты зелий и пытаясь не вспоминать о Гермионе. Все его мысли были заняты зрелищем Гермионы, лежащей в круге Упивающихся смертью и извивающейся от боли. Он был там слишком часто, чтобы отбросить теперь такую возможность, и от этой мысли ему стало больнее, чем от любых проклятий. Мысленно он представлял ее как Гермиону, молодую женщину, а не мужчину, который, как он знал, все еще был в кругу. Волосы, падающие на его лицо, скручивающиеся в завитки под дождем, подтверждали это.

Аконит. Безоаровый камень. Сера. Ртуть. Шкура василиска. Жаберник. Омела. Пирит.

Сорок минут. Где она? Эта мысль кричала в нем, и Снейп оставил все попытки сохранять спокойствие. Он кружил вокруг огня, дрожа и кутаясь в пальто, чувствуя смесь страха и ужасного беспокойства, пока резкий треск не заставил его развернуться, выхватив палочку.

Снейп увидел высокую фигуру в черном плаще и серебряной маске, и приготовился к проклятиям, которые сейчас последуют. Она была там слишком долго. Ее разоблачили, и теперь он будет иметь дело с последствиями. Им почти удалось пройти через это. Она… нет, он заставил себя не думать об этом. У него будет время оплакать ее потом, если он выживет. Если он выживет. Он не хотел выжить.

Тем не менее, что-то удерживало его от того, чтобы вступить в схватку первым — возможно, желание умереть, возможно, что-то еще. Как бы то ни было, фигура осела на землю без всяких попыток наложить проклятие, вступить в схватку. Снейп поспешил к ней, все еще держа палочку наготове на случай ловушки, и убрал маску с лица нападающего.

Он увидел собственное лицо. Гермиона спаслась. Волна облегчения пробежала по нему, прогнав дрожь, ставшую его подругой с тех пор, как Гермиона его покинула.

Огромное облегчение уступило место практичности. Гермиона была без сознания, и в тяжелой мантии невозможно было сказать, насколько серьезно она была ранена. Видимых повреждений не было, но в темноте не было видно ничего, кроме ее лица. В первую очередь нужно отнести ее в замок. Ему нужен хотя бы свет, чтобы помочь ей.

Мобиликорпус сработал так же хорошо, как всегда, но дорога была трудной, даже когда он осветил себе путь палочкой. Снейп несколько раз споткнулся, зацепившись за корни и камни. Все могло быть проще, если бы он заставил себя оторвать взгляд от ее лица, ожидая и наблюдая за ней, пока они двигались, надеясь, что она очнется, и боясь этого. Он хотел увидеть ее глаза, услышать ее голос, понять, что она действительно спаслась. Но если она была ранена, он предпочел бы, чтобы она оставалась без сознания до тех пор, пока они не окажутся где-нибудь, где он сможет оказать ей помощь.

Лазарет отпадал — было бы слишком трудно объяснить мадам Помфри, что Гермиона делает в такой час на улице, даже если бы она поняла, что Снейп делает там. Это было также слишком рискованно — он не знал, в каком состоянии Гермиона очнется, и если ее не разоблачили до того, она могла выдать себя в бреду. Нет, лучше сначала обследовать ее самому, и жгучее желание защитить тут вовсе не при чем.

Пароли и еще раз пароли, коридоры и двери привели их вглубь замка через боковой вход. Никто не видел их в этот поздний час. Его комнаты были на краю замка, изредка посещаемые случайными эльфами, и спустя ужасные пятнадцать минут Снейп открыл двери. Камин источал тепло, приятно контрастирующее с холодом ночи и прохладой коридоров.

Гермиона все еще не пришла в себя, когда Снейп положил ее на кровать. Он засомневался на мгновение, потом начал ее раздевать. В конце концов, это было его тело и его одежда, и там нет ничего, чего бы он не видел прежде. Он раздел ее до белья, и понял, что повреждений не было. По крайней мере, видимых. Быстрое сканирование волшебной палочкой показало, что на нее не накладывали проклятий. Она просто потеряла сознание.

Но что же такое она увидела сегодня вечером, что произвело на нее такое впечатление? Снейп присел на край кровати, полный вопросов, задавать которые было бессмысленно.

Полчаса прошло в тишине, нарушаемой лишь шелестом огня в камине и их дыханием, слышными в окутавшей их ночи. Потом Гермиона, наконец, проснулась. Снейп удивленно оглянулся, когда ее размеренное дыхание резко прервалось вздохом.

— О Боже!

Гермиона вздрогнула и села, взволнованная и испуганная. Придя в сознание, она начала дрожать сильнее, чем он в тот момент, когда она появилась. Снейп медленно встал, привлекая ее внимание.

— Все в порядке, ты в безопасности. Ты в безопасности, — сказал он тихо и уверенно, ободряя и успокаивая. Гермиона выглядела немного менее испуганной, но смущенной. Неудивительно, ведь он не был мастером успокаивать.

— Я… ой. Это мои комнаты… да, мои. Простите, я не должна была говорить глупости. — Гермиона быстро выбралась из неразберихи и пришла в себя окончательно. — О, Боже. — Снова вздрогнула она. Снейп положил руку ей на плечо, мельком отметив ее тепло.

— Воспоминания? — осторожно спросил он. Она кивнула и опустила голову. Он подумал, что она плачет, но когда она повернулась к нему, она выглядела более спокойной. — Расскажете мне, что случилось, или пойдем к Дамблдору? Я обычно рассказываю ему после… событий.

— Лучше вам, — ответила она. Он погладил ее по плечу, надеясь успокоить, и кивнул.

— Что-нибудь выпить?

Гермиона кивнула и, казалось, только теперь осознала, где она находится. — И что-нибудь из одежды, я думаю, — ухмыльнулась она.

Снейп почувствовал, что краснеет, проклиная себя. — Вы… я подумал, что вас могли ранить, и должен был проверить. Это было необходимо.

Похоже, Гермиона приняла его объяснения, и он пошел готовить чай. Он слышал, как она поднялась с кровати и открыла шкаф, затем услышал звук надеваемой одежды. Его щеки все еще пылали. Он не знал, почему… да, он точно знал, почему. Это было нелепо. Он осознал реальность там, ожидая ее холодным вечером. Действительность не изменилась и теперь, и никакие рассуждения не могли бы ее изменить. Он не собирался признаваться Гермионе, насколько важна она была для него, но теперь было смешно пытаться убедить себя в обратном.

Сначала ему показалось, что-то, что он почувствовал раньше, было облегчением. Ничего подобного — это была волна удовольствия, облегчения, света от принятия одного простого факта. Потенциально ведущего к чертовски сложной ситуации — однако сейчас он не хотел об этом думать. Всему свое время.

Снейп устроился в гостиной, Гермиона присоединилась к нему минутой позже. Она надела маггловскую одежду, вероятно, пытаясь максимально отстраниться от мантии и событий сегодняшнего вечера. Она не знала, что он поступал так же, когда мог. Он испугался, когда она села рядом с ним на диван и потянулась за чашкой кофе, которую он поставил для нее на столик ближе к одному из стульев.

Он наблюдал, как он обхватила чашку пальцами, поднося ее к лицу и вдыхая аромат. Она выглядела чертовски усталой, белой и бледной, черные волосы падали на лицо, практически закрывая его. Она сделала глоток кофе, потом поставила его на стол и откинулась на диване, разглядывая потолок.

— Сегодня я видела, как умер человек. Просто стояла и смотрела, и ничего не делала. Я думала, что это должна быть я — он сказал, что среди нас изменник.

Ей не нужно было произносить имени Волдеморта — никто другой не мог быть "им".

— Когда он приказал изменнику выйти вперед, я почти сделал шаг, а потом он назвал имя Радда. Я вас чуть не выдала. Простите. — Ее голос был хриплым и низким, особенно когда она призналась в слабости. — Я так испугалась… — последние слова она прошептала так тихо, что Снейп их еле расслышал.

Прежде чем он мог подумать или что-то сказать, Снейп обнаружил, что сидит на диване рядом с Гермионой, заключив ее в объятия и отчаянно желая убрать боль и пустоту из ее голоса. Не впервые он пожалел о том, что сейчас он намного меньше ее. Единственное, на что он мог рассчитывать — что она ему ответит. Потом он почувствовал, как она обняла его и прислонилась лицом к его голове.

— Спасибо, — снова шепот, он на этот раз более эмоционально и с меньшей болью. Снейп повернул голову, чтобы посмотреть на нее и встретился взглядом с ее глубокими черными глазами. Она теребила губу зубами — в ее собственном теле эта привычка казалась не такой странной.

— Я не могла это остановить. Я ничего не могла сделать.

Снейп покачал головой. — Ты не могла сделать ничего, что не угрожало бы смертью еще большему количеству людей.

— Как ты с этим справляешься?

— А почему ты думаешь, что я справляюсь? Я концентрируюсь на чем-то, а потом срываю злость на студентах. На стаканах. На бутылках. На всем, что попадается на пути. Наверное, Репаро — мое любимое заклинание. — Доля иронии в его словах заставила ее почти улыбнуться. Неплохо, однако ей потребуется куда больше времени, чтобы с этим справиться.

Он не хотел заставлять ее снова вспоминать, но у него были вопросы. — Ты упомянула Радда, это точно? — Она кивнула. — Проклятие. Еще один ушел.

— Так он был шпионом?

— Он думал, что был. Он никогда не был настолько близок к Волдеморту, чтобы приносить пользу, однако глупо было бы его разочаровывать, когда он решил перейти на светлую сторону. Я скажу Дамблдору, он сообщит, кому нужно.

— Ладно. — Боль осталась, но пустота, казалось, ушла. Вдруг Гермиона словно осознала, где они были — обнявшись и прижавшись друг к другу. — Хм…

— Хочешь, чтобы я отодвинулся? — Снейп удивился, откуда взялись эти слова. Он хотел отодвинуться сразу же, как только она почувствует неудобство, не заставляя ее делать выбор и отказывать ему.

— Нет, — по крайней мере, это было определенно, так же как и то, что она обняла его еще крепче. — Я… ты мне нужен, хотя бы еще немножко.

Дамблдор мог подождать. Он ничего уже не мог сделать для Радда. Ночь превратилась в утро, а они все еще сидели у камина в тишине, успокаиваясь и восстанавливая силы.

Несмотря на предложение Снейпа, Гермиона решила сама поговорить с Дамблдором. Ей нужно было это сделать.

— Я не могу просто вернуться к нормальной жизни и сделать вид, что ничего не произошло, — сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала в себе, отрываясь от Снейпа, от его тепла и поддержки. Ей пришлось приложить все силы, чтобы снова не упасть в его объятия, всхлипывая, как ребенок, и предоставить ему самому разобраться со вчерашними событиями. — Я должна справиться… с последствиями.

Неважно, что в этот момент она не представляла, что будет с этим делать, не знала даже, с чего начать. Снейп не расспрашивал ее об этом решении, он просто молча проводил ее в кабинет Директора, когда ночь сменилась серым утром.

Он не стала просить его не делать этого.

В тяжелой тишине Дамблдор выслушал ее новости о Радде и другие обрывки информации, которые ей удалось добыть. Ее речь сопровождалась кивками, одобрительным бормотанием и машинальным потягиванием чая. Когда Гермиона рассказывала о том, как Радд вышел в круг, она почувствовала, как Фокс опустился на спинку ее кресла и потерся головой об ее щеку. Директор был еще одним человеком, полным контрастов, подумала она. Он умел быть вашим любимым эксцентричным дядюшкой, который угощает сладостями и бормочет всякий вздор, пока вы не забывали о том, что он — единственный волшебник, которого боится вызвать на бой Волдеморт. Сейчас от чокнутого старика не осталось и следа. Он источал силу, мощь, глаза горели умом, умело раскладывающим по полочкам ее последнюю встречу с Темным Лордом. Ощущение равенства, признания ее опыта и права участвовать в событиях, успокаивали ее больше, чем покровительское отношение. Чувство бесполезности ушло, сменившись ощущением того, что борьба не напрасна, и у светлых сил еще есть спрятанный в рукаве туз.

К концу разговора она все еще была уставшей и потрясенной, но постепенно ее мир начал приходить в норму.

Когда Гермиона допила чай, она поняла, что в комнате воцарилась тишина. Дамблдор наблюдал за ней с беспокойством, затаившимся на дне его глаз.

— Ты пережила тяжелое испытание, Гермиона, — тихо сказал он. — Если хочешь отдохнуть, можно это устроить.

Он давал ей возможность расслабиться, хотя бы на короткое время. Инстинктивно она посмотрела на другого человека, который безмолвно присутствовал в комнате, задумавшись о чем-то.

Снейп.

Снейп, который ее поддерживал. Снейп, который предложил взять эту часть ее работы на себя, чтобы сберечь ее. Он сглотнула.

— Я не помню, — осторожно начала она, — чтобы профессор Снейп когда-нибудь брал выходной. Теперь это бы выглядело странно. Я думаю, что смогу поработать сегодня. — Она слабо улыбнулась. — Хотя, боюсь, что могу быть немного не в духе.

Ей показалось, что она видела в ответ мимолетную улыбку, и лишь потом поняла, что адресовала свой ответ Снейпу, а не Дамблдору.

— В таком случае, — ответил директор, как будто она обращалась к нему, — вам обоим лучше поспешить. Скоро начнутся уроки.

Гермиона подпрыгнула от неожиданности, когда услышала его слова. Она кивнула и встала. Снейп поднялся вместе с ней. Когда они выходили из комнаты, вслед им раздалось тихое "Хорошо поработали… вы оба".

Когда они шли по коридору, Гермиона вспомнила, как они походили здесь в прошлый раз, сразу после несчастного случая — в немой враждебности, почти физически подталкивая друг друга. Теперь они тоже шли в тишине, но его присутствие больше не несло агрессии. Это были комфорт и сила, без которых она не хотела обходиться — просто не могла обходиться. Наконец, они достигли горгульи, за которой должны были расстаться. Она снова должна была войти в роль Снейпа.

Она остановилась. Ей нужно было что-то сказать, пока этот момент не закончился.

— Я рада, что сама поговорила с директором, — она разглядывала свои руки. — Это мне помогло. Не знаю, как… но это меня успокоило… Заставило чувствовать себя не такой беспомощной.

— Это всегда помогает, — тихо ответил он, полностью понимая, что она имела в виду.

— Он всегда такой? Я имею в виду, после этого.

— Да.

— Понятно. — Она замолчала, но не попыталась открыть горгулью. Было что-то еще. Она оторвалась от рассматривания своих рук и встретилась с ним взглядом. Карие глаза, принадлежавшие ей, светились пониманием и знанием, которые были не ее.

— Спасибо, — просто сказала она. Она не могла сказать больше, не могла продолжить.

Он все так же смотрел на нее, и когда он заговорил, голос был тихим и искренним. — Всегда пожалуйста.

——

Январь превратился в февраль, такой же промозглый и серый.

Гермиона продолжала жить за Снейпа, и Знак Мрака больше ее не беспокоил. Кошмар страшного сборища забылся, но та ночь бесповоротно поменяла ее отношения со Снейпом. Не в классе — на уроках она затыкала его, как и прежде, если даже не сильнее, как будто тот факт, что он знал — действительно знал — каким-то образом позволял ей рявкать на него, не причиняя реальной боли. Нет, различия были не в классе.

Различия были вечером. Время, которое они проводили вместе, стало другим, наполненным какой-то невысказанной связью. Они чувствовали настроение друг друга, это было какое-то глубокое понимание характеров и поступков. Гермиона и не знала, что она скрывала в себе так много, а теперь у нее не было на это причин. Это удивляло, успокаивало и кружило голову, и она задумывалась, чувствует ли он то же самое.

Были еще прикосновения. Рука, касающаяся ее спины, чтобы сообщить, что кофе уже готов. Прикосновения ее пальцев к его руке, чтобы обратить его внимание на эксперимент. Легкие жесты приветствия и прощания. Ничего явного — и, конечно, ничего публичного, просто подсознательная проверка присутствия друг друга. Что-то едва осознаваемое.

И постоянный вопрос, волнующий ее — что он сделает, если однажды она возьмет его за руку, поднесет ее к губам, ощутит вкус его кожи..?

— … день Святого Валентина…

Эти слова проникли в ее сознание, и внезапно вернули ее мысли в Большой зал. Учитывая время года и косые взгляды студентов на учительский стол, похоже, что она только что пропустила объявление Ежегодного бала в честь Валентинова дня. Гермиона знала о нем — она видела на педсовете, как Флитвик, Хуч и Хагрид обсуждали организационные вопросы. Тем не менее, она гораздо больше была занята мыслями о собрании Упивающихся Смертью, и лишь мельком отметила намеки на Большой Секрет, обсуждавшийся в учительской. Учитывая организаторов праздника, она подумала, что школе здорово повезет, если она избежит хотя бы поющих карликов.

Вечер показал, что Снейп смотрел на перспективу бала не с большим удовольствием, чем она.

— Думаю, для вас не будет сюрпризом, что мисс Браун и мисс Патил в первую очередь решили провести еще один "забавный" вечер, когда они смогли бы подвергнуть меня пыткам под кодовым названием "работа над собой". Затем они сказали мне, что я просто обязан преобразить для них несколько очаровательных вещичек. Мне едва удалось сбежать от них в свои комнаты, где меня ждала куча полуграмотных заявок на масло для ванн и духи.

Выражение его лица заставило ее рассмеяться.

— Похоже, вы стали жертвой собственного успеха, — сказала она. — Все, что мне нужно будет сделать — это пережить день, когда студенты будут более невнимательны, чем прежде, и увернуться от летающих бладжеров с любовными посланиями, заколдованных, чтобы выглядеть как херувимы. Что может быть проще?

В ответ она услышала его смешок.

Что может быть проще?

———

В день бала у Гермионы появилось легкое ощущение нереальности происходящего. Ей было достаточно легко игнорировать праздничные хлопоты в тишине темниц. Никто и не ожидал, что профессор Снейп проникнется духом праздника. Фактически, если бы она хоть чуть-чуть намекнула на это, психиатрическое отделение госпиталя Святого Мунго получило бы немало анонимных сообщений. Она отстранилась от восторженной болтовни и радостных возгласов, демонстративно игнорировала сов с напоминаниями об украшении зала, и свирепо посмотрела на Хуч, когда та заикнулась о небольших "поблажках" для студентов ради такого случая.

В конце концов, не было заколдованных недоносков, но были зачарованные лепреконы. Они носились по замку на своих метлах, неся кучу открыток, распевая песни сомнительного качества и осыпая людей золотом и тощими розочками. Золото исчезло через несколько часов, розы не исчезли, и стали представлять Угрозу Здоровью и Безопасности. Аргус Филч объяснял это всем, кто имел неосторожность задержаться на одном месте достаточно долгое время.

Гермиона справилась с первым (и единственным) лепреконом, который забрел в ее класс с помощью легкого движения палочки и Petrificus Totalis, даже не прервав своей лекции. Когда обездвиженный лепрекон со стуком свалился на пол, Гермиона подошла к двери и подхватила метлу, которая выглядела настолько смущенной, насколько это вообще возможно для неодушевленного предмета. Вернувшись на свое место, она обратилась к классу.

— Мои занятия не будут прерываться этой ерундой. Кастейрс, — повернулась она к второкласснику из Рэйвенкло, — перетащите это существо к стене. Остальные начинайте работать со своим зельем.

После этого темницы стали оазисом Не-Валентинского спокойствия.

Но все оазисы в конечном счете приходится покидать, к тому же Дамблдор довольно ясно дал понять, что он рассчитывает видеть всех учителей на праздничном обеде и последующих торжествах. С неохотой, удивившей даже ее саму, Гермиона поплелась на обед, обойдя Филча, который все еще подметал цветы в коридоре и бурчал что-то себе под нос.

Она сидела за учительским столом и механически забрасывала в себя пищу, чувствуя себя абсолютно разбитой от розовых лент, шаров и цветов, заполнявших зал. Она украдкой взглянула на гриффиндорский стол. Снейп сидел между Роном и Невиллом, которые болтали и смеялись. Ей не удалось догадаться о его эмоциях, читая язык тела. Она никогда не была сильна в этом. Как только обед закончился, скамьи и столы опустели, и в комнате произошла перестановка, чтобы освободить место для танцев. Студенты смешались, и Гермиона упустила Снейпа из виду. Она спустилась с возвышения и начала беспокойно рыскать, как делала уже много раз до этого.

Странное чувство преследовало ее. Она пыталась сердито смотреть на студентов, но все ее внимание было приковано к Снейпу — Снейп с Гарри, с Роном, с деканом — по крайней мере, ему удалось избежать свидания. Однако он все время был в окружении гриффиндорцев.

Началась музыка, и студенты разбились по парам. Снейп все еще был один, хотя рядом все время маячил Рон. Гермиона на мгновение удивилась этому, затем забыла. Скорее всего, он пытался уговорить ее использовать свои привилегии префекта, чтобы стащить пунш с учительского стола. Начались танцы, и группа гриффиндорцев пропала. Она пошла дальше.

Чуть позже ее взгляд выхватил из толпы Алису Лакок, которая игриво смотрела на гриффиндорского мальчика. Тот, в свою очередь, держал ее за руку так, как будто она могла взорваться в любой момент, и с опаской озирался на слизеринских студентов, вероятно, проигрывая в уме возможность ощутить на собственной шкуре некоторые неприятные моменты отношений Ромео и Джульеты. Гермиона решила вмешаться, и одарила слизеринцев тяжелым взглядом, напомнившим им о преимуществах хитрости и тонкой игры, и предупредившим, что она не потерпит от них потери баллов.

Похоже, ее старания принесли успех. Когда они видела их в следующий раз, они подчеркнуто не обращали внимания друг на друга. Она попыталась почувствовать удовольствие от своего успешного исполнения роли Снейпа, но не смогла. Ей хотелось кричать — три недели назад умер человек. Кто-то может умирать и сейчас, прямо в эту минуту, а вы все беспокоитесь о свиданиях и оценках. О чем вы думаете? Вы вообще что-нибудь понимаете? На танцевальной площадке промелькнул Снейп, танцующий с Невиллом, пытаясь держаться от него как можно дальше. Она не смогла даже развеселиться или посочувствовать его ногам. Из ее горла вырвался тихий стон, и она почувствовала, что срочно должна уйти отсюда, из шума и тепла, в котором сновали ничего не понимающие люди.

В саду она жадно втянула в себя острый морозный воздух. Небо было ясным и высоким — таким же ясным, как и тогда, когда она рассматривала созвездия и подумала, что все еще находится в Англии. Она попыталась избавиться от этой мысли — это нелепо. Она преодолела, прошла через это. Гермиона еще раз вздохнула и медленно выдохнула, наблюдая, за облачком пара, в которое превратилось ее дыхание.

— С тобой все в порядке?

Тихий вопрос. Снейп.

Она и не знала, что он заметил, как она исчезла. Гермиона попыталась привести мысли в порядок.

— Все кажется нереальным, — сказала она, наконец, не глядя на него. Он не отвечал и не комментировал, просто ждал, когда она продолжит. — Это неправильно. После всего, что случилось. — Она нахмурилась, пытаясь выразить словами свои чувства. — Как будто ничего не изменилось.

— А для них ничего и не изменилось, — мягко ответил Снейп. — Происходит что-то важное, а солнце все так же встает, и мистер Лонгботтом все так же не может решить простейшей задачи. — Он помолчал. — Жизнь продолжается, Гермиона. С тобой или без тебя.

Она вздрогнула.

— Холодные рассуждения.

— Мир вообще холодное место. Они скоро об этом узнают. Альбус считает, что мы должны защищать их как можно дольше. Я…

— Ты не согласен, — закончила она за него.

— Чрезмерная опека делает людей уязвимыми. Мы не можем себе этого позволить.

Да. Круг Волдеморта был местом не для слабых.

Она молча согласилась с ним.

— Так вот почему ты… такой?

— Да. Это и, ну, моя врожденная непривлекательность.

Последнее замечание было сделано для того, чтобы подразнить ее и вывести из мрачного настроения, и Гермиона это понимала. Но после всего, что произошло между ними, почему-то это казалось ей неуместным.

— Мне не кажется, что ты непривлекательный, — сказала с большим нажимом, чем хотела, который пришел от ее части, которая была сильной Гермионой. Облачко ее дыхания подтвердило, что она действительно это произнесла. Между ними повисла напряженная тишина, в которой вдруг стали отчетливо слышны звуки бала — музыка с громыхающими басами, смех и болтовня, отдельные слова и голоса, сливающиеся в единый гул, нарастающий и стихающий подобно морскому прибою.

Ей показалось, что она слышала, как он произнес ее имя, но это могло быть лишь звуком его дыхания. Она вдруг поняла, что не желает знать, к чему это приведет. Во всяком случае, не желает узнать это, замерзая на холодном февральском ветру в этот момент, который она должна будет объяснить и проанализировать позже.

Необходимо время, и осторожность, и внимание, как при приготовлении редкого и сложного зелья.

— Вам лучше вернуться на бал, — сказала она, надеясь, что говорит не слишком неуверенно. — Мальчики заскучают, если вас слишком долго не будет.

Она почувствовала, как он отступил.

— Да, конечно, вы правы. Хорошего вечера, Гермиона.

Его голос был прохладным, отдаляя его сильнее, чем физически. Она не хотела этого. Нисколько.

— Северус, — сказала она, надеясь, что его имя заставит его остановиться. Он так и сделал. — Я заметила, что ты сегодня не проверял эксперимент. Я тут подумала… ты не хотел бы сделать это после бала?

Он молчал так долго, что она подумала, что он вернулся в замок, не ответив. Потом он сказал, — Если это не будет неудобным для тебя. — Он говорил осторожно, как будто пробуя ногой тонкий лед.

— Нисколько, — ответила она, слыша ту же осторожность в своем голосе. — Я буду счастлива, если ты составишь мне компанию.

— Тогда увидимся после бала.

Она не ответила, и он ушел. Не нужно было лишних слов. У Гермионы было такое ощущение, как будто мир снова перевернулся, а никто этого не заметил. Гермиона сделал глубокий вдох и сосредоточилась на медленном выдохе. Она пыталась понять, чему именно она только что дала ход.

И, в особенности, где ее застанет это утро.

Рождественский бал — и танцы на Хэллоуин — по сравнению с этим кажутся воистину привлекательными событиями. Бал в честь дня Святого Валентина. Который кажется многим подходящей причиной для того, чтобы заполонить все вокруг розовым и красным, да еще и украсить херувимами в количестве, достаточном для того, чтобы любой почувствовал себя больным. Не говоря уж о тех, чьи художественные вкусы ближе к Поллоку, чем к Рубенсу.

Его побочный бизнес по производству средств по уходу за кожей и волосами засадил его за работу за несколько дней до бала. Похоже, что уже каждая девочка в школе знала о его составах и хотела их получить. Снейпа слегка развеселила мысль о том, что это предприятие позволило ему заработать больше денег, чем все возможные виды внешкольной деятельности двойняшек Уизли.

Гораздо больше его удивляла собственная растущая популярность в качестве дизайнера одежды. Костюм, который он преобразовал для рождественского бала, не остался незамеченным и произвел большее впечатление, чем он мог себе представить. У него все время спрашивали, где он взял этот костюм и может ли он достать еще. Его раздраженность этими постоянными помехами требовала скрывать свои чувства — не полностью, потому что Гермионе тоже будет сложно терпеть все это, но крайностей нужно было избегать. Он чувствовал смущение — но и забавлялся — когда представлял себе, что стали бы делать эти девочки, если бы узнали, кого они расспрашивали о нарядах.

Однако, постоянно повторяясь, это развлекало его все меньше. Порой Снейп должен был напоминать себе, кем он был на самом деле и чувствовал некоторую досаду. Он говорил себе, что ему противно заставлять себя играть эту роль — быть вежливым и выслушивать занудные рассуждения о стилях и тканях. Хотя где-то в глубине сознания он понимал, что на самом деле его раздражало удовлетворение от того, что он кому-то нужен — нужен для того, чтобы попросить о помощи, а не для того, чтобы дразнить или оскорблять. Он давно вырос из того возраста, когда ему требовалось самоутверждение или, по крайней мере, он считал, что время и обстоятельства заставили его избавиться от этого. Тем не менее, было очевидно, что желание получить одобрение со стороны окружающих не исчезло, как он думал, а только было запрятано им куда-то поглубже.

Он утешал себя той мыслью, что, по крайней мере, никто не нуждался в его обществе — кроме тех, кто обычно составлял общество Гермионы. И даже они, что он понимал абсолютно ясно — и, как он думал, Гермиона тоже — искали ее общества ради себя, а не для Гермионы. Ни Поттер, ни Визли — он не чувствовал в себе желания называть их по именам после того, как понял, насколько плохо они понимают Гермиону — не имели ни малейшего представления о том, что движет ее поступками, и лишь снисходили то того, чтобы поверхностно уважать ее интересы. Он считал, что, зная ее больше шести лет, они могли иметь о ней более глубокое представление. Он признавал, что они ее любят — хотя и не понимал, насколько сильно должен был измениться сам, чтобы это признать — но хотел только, чтобы они наконец-то выросли.

Ему многое хотелось сказать Гермионе в один из тех, наполненных взаимопониманием, вечеров, которые они проводили в лаборатории. Они пили кофе, устроившись в креслах, в которые Гермиона превратила пару стульев из лаборатории, и наслаждались теплом огня, горящего в камине, ожидая, пока остынут котлы с очередной серией экспериментальных зелий.

Они вели какой-то отвлеченный разговор, без определенной темы — случайные мысли, произносимые вслух. Вдруг, неожиданно, он повернулся к Гермионе.

— Что тебя связывает с Поттером и Визли? Я знаю, что вы друзья, но неужели тебя не раздражает то, что они все время пытаются тобой командовать?

— А тебя это раздражает? — тихо ответила она из глубины своего кресла.

— Ну…— Снейп замялся. — Я думаю, что меня раздражает не то, что они командуют мной, а то, что они делают это с тобой.

Гермиона оторвала взгляд от чашки кофе и улыбнулась ему, и только тогда Снейп понял, что он проговорился. Он хотел бы знать, должен ли он попытаться… нет. Гермиону его слова явно не удивили, хотя они никогда не обсуждали этой темы.

— Не беспокойся об этом, Северус, — наконец сказала она. — Они мальчики. Если я буду пытаться их изменить, это их только сконфузит. К тому же я справляюсь с ними, если они заходят слишком далеко. Обычно они списывают это на пост — менструальный синдром. — добавила она, — но главное, что это получается. А во всем остальном, они хорошая компания, и не дают мне стать слишком серьезной.

— Это было для тебя проблемой, в эти несколько месяцев — быть слишком серьезной? — спросил Снейп.

Гермиона замолчала, обдумывая ответ.

— По-моему, мне было из-за чего быть серьезной. Ты меня научил, как справляться с этим.

Признание за признание, ничего особенного, но они поняли друг друга. Они снова погрузились в молчание, нарушаемое только треском и шипением дров в камине. Наконец Гермиона допила свой кофе, поставила на место чашку, поднялась и протянула руку Снейпу. — Пойдем посмотрим, что там получилось на этот раз. — Он взял протянутую руку и позволил ей поднять его из кресла.

Они разжали руки, как только он оказался на ногах, но он еще долго чувствовал ее прикосновение.

— -

Наступивший День Святого Валентина был холодным. Покрывший все вокруг густой иней заставил окрестности замка так искриться под лучами холодного зимнего солнца, что становилось больно глазам.

Снейп проснулся с неясным предвкушением чего-то ужасного. Некоторые вещи никогда не меняются, не взирая на возраст или тело, в котором ты находишься, и День Святого Валентина был одной из этих, не допускающих перемен, вещей. Он неизменно оставался ужасным.

Все заказы на косметику и преобразование одежды были выполнены. После того, как Лаванда и Парвати «предложили» ему повторить «девичник», как они это называли, ему успешно удавалось их избегать. Он — очень быстро — нашел в библиотеке заклинание для Чар Депиляции, и использовал эти чары (они действовали только в течение одного дня), чтобы убедить девушек в том, что он абсолютно не нуждается в повторении подобных процедур, а потом скрылся в подземельях, ссылаясь на массу невыполненной работы, пока они наконец не отстали от него. Гермиону очень развеселило его возмущение и раздражение.

Снейп лежал на кровати и наблюдал за тем, как слабый солнечный свет пробивается сквозь шторы. Его сознание было еще слегка туманным после сна. Стараясь не думать о том, удастся ли ему потанцевать с Гермионой на сегодняшнем балу, он попытался отвлечь себя, пробегая в мыслях по расписанию дня, вспоминая занятия, и проверяя, просмотрел ли он сделанную Гермионой домашнюю работу, чтобы быть уверенным, что он знает все, что знала она.

Если этот жизненный опыт не даст ему чего-то большего, он, по крайней мере, обновил знания по большинству предметов, которых он почти не касался с тех пор, как закончил школу. Прежде всего, по Преобразованиям. Освежить в памяти Арифмомантику было интересно — хотя он и после школы поддерживал знания по этому предмету на достаточном уровне, потому что она была полезным инструментом для предварительного расчета результатов экспериментов. Руны также продолжали помогать ему в работе над некоторыми историческими аспектами Зельеделия.

История Магии никогда не представляла для него интереса — и тут ничего не изменилось с тех пор, как он посещал собственные уроки. Защита от Темных Искусств была тренировкой в умении скрыть разочарование и вовремя прикусить язык, в то время как очередной из серии бездарных идиотов, набранных черт знает откуда, пытался его чему-то научить.

Оттягивать этот момент было уже невозможно, и Снейп соскользнул с кровати и направился в душ. К сожалению, ему нельзя было проспать весь этот день — и вечер. Даже если забыть о чувстве долга. Все равно кто-нибудь начнет его искать.

День, как он и ожидал, был ужасным. Да еще эти лепреконы на метлах, которые разносили валентинки. Его мучило непреодолимое желание наложить на них заклятие забвения, и он с трудом сдержал ухмылку, когда услышал разговор двух второклассников, обсуждающих, как Снейп расправился с первым же из них, попытавшимся проникнуть в класс Зельеделия.

Его худшие опасения сбылись сразу после этой ухмылки. Он, Гарри и Рон шли на обед, когда свистящий звук предупредил их о приближении очередного лепрекона, заставив Снейпа машинально пригнуть голову. Когда он выпрямился, создание с идиотской ухмылкой зависло перед ним в воздухе, сунуло ему розу и осыпало душем из монет. Снейп так же машинально взял розу, слушая, как монеты с мелодичным звоном падают на каменный пол.

Лепрекон развернулся и умчался на своей смехотворно маленькой метле. Снейп остался смотреть на зажатый в его руке цветок, который как-то ухитрился выглядеть виноватым. У Гарри и Рона тоже было по розе, но они смотрели на цветок Снейпа с не меньшим интересом.

— Это от кого же? — жизнерадостно спросил Рон. — Только не говори мне, что у тебя есть парень?!

— Рон! — прошипел Гарри. Рон посмотрел на него, явно не понимая, что он сделал не так. Снейп был почти благодарен Гарри за то, что он хотя бы заметил, что тон Рона был не столько недоверчивым, сколько довольным. Рон, похоже, понял, что сказал, и слегка покраснел.

— Ну, я имел в виду… у тебя же вечно нет времени… ты всегда в библиотеке…или в классе Зельеделия… и ты еще и префект.

— Рон, — вздохнул Снейп, — заткнись, пока ты не ляпнул чего-нибудь еще более глупого. — Он улыбнулся, прекрасно понимая, что эта улыбка не изменила выражения его глаз, но надеясь, что Рон воспримет сказанное как дружескую шутку. К счастью, Рон был слишком рад, что у него есть причина замолчать, чтобы заметить, что Гермиона была не особенно довольна.

Гарри начал рассматривать свою розу, и рассмеялся. Снейп вопросительно посмотрел на него, и Гарри показал ему записку, прикрепленную к розе.

«Моей маринованной лягушке» — прочитал он адрес на конверте.

Наверно, непонимание Снейпа отразилось на его лице, потому что Гарри снова рассмеялся и объяснил. — Это от Джинни — ты помнишь, какую валентинку она послала мне во втором классе. «Его глаза зеленые, как маринованная лягушка» Фред и Джордж несколько недель не могли успокоиться!

Снейп засмеялся, делая вид, что ему все понятно, и подумал, что надо попросить Гермиону рассказать ему, о чем это говорил Гарри. То, что валентинка была от Джинни Визли, его не удивило — Снейп предполагал, что Гарри тоже послал ей что-то подобное. Рон получил розу от девочки, которая на этой неделе считалась его подружкой. Кто-то из Хаффлпаффа, Снейп не помнил ее имени. Рон не выглядел особенно обрадованным, получив послание — возможно девочка уже начала ему надоедать.

Все это отвлекло внимание от его собственной розы, но он не мог больше тянуть, не читая записку. Мальчики тоже хотели узнать, кто послал ему розу. Он повернул записку и прочитал.

"Счастливого Дня Святого Валентина, с любовью от Невила Лонгботтома."

Снейпом овладел ужас. Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть окажется, что это было шуткой — он пережил внимание Алисы Лакок, наблюдая за этим со стороны, но был совершенно не уверен, что справится с чувством Невила Лонгботтома, адресованным непосредственно к нему..

От ужаса его избавил Гарри. — А, ну конечно. Я и забыл, что Невил собирался это сделать.

— Сделать что? — нервно спросил Снейп.

— Он послал валентинки всем нашим девочкам, — объяснил Гарри. — Он подумал, что будет стыдно, если кто-нибудь не получит не одной валентинки, тем более это наш последний год в школе. Поэтому он решил сделать так, чтобы быть уверенным, что в этом году никто не останется без поздравления.

— Так что ты можешь не бояться, что Невил в тебя влюбился, — пошутил Рон. Снейп слабо улыбнулся ему.

Облегчение. Огромное облегчение. Это было очень похоже на Лонгботтома — очень по-Гриффиндорски и, к счастью, в этом не было ничего личного. Можно было не прятать глаз и не избегать встреч с парнем в остаток этого дня — недели — года…нет, прервал себя Снейп. Не года. Мандрагоры будут готовы уже скоро, и все закончится. Он ожидал волны облегчения при этой мысли, но обнаружил странную вещь. Да, облегчение было, но к нему примешивалась грусть.

Слишком многое будет потеряно, когда все закончится.

Остаток дня прошел как обычно. После обеда лепреконы, к облегчению многих, исчезли, и послеполуденное время прошло во все увеличивающемся накале высоких чувств.

Ужин был обычным для Хогварца шумным пиром — Снейп так никогда и не мог до конца понять, как все ухитряются двигаться, а не то, что танцевать, поглотив такое количество еды. Он ковырялся в овощах, в пол-уха слушая разговоры и стараясь не обращать внимания на украшения, которыми ухитрились переполнить даже этот огромный зал. Как и обычно, Холл был розовым. Очень розовым. Розовые светильники, розовые ленты, розовые воздушные шары, парящие в воздухе красные сердца и общая тенденция большей части девочек нарядится во все оттенки от розового до красного. Только потолок остался прежним, и отражал ясное ночное небо с мириадами звезд.

Его уступка празднику ограничивалась тем, что он изменил оттенок вельветового пиджака, в котором он был на Рождественском балу, с черного на темно-красный. Это был настолько темный оттенок, что при неярком освещении было трудно сказать, изменился ли цвет вообще. Лаванда и Парвати пытались возмущаться тем, что он не сделал себе что-нибудь новое, но, в конце концов, вынуждены были согласиться, что костюм все же переделан, и, к тому же, очень идет Гермионе.

Во время пира он время от времени бросал взгляд на учительский стол. Гермиона сидела с обычным для него недовольным видом — что-то между язвительностью и раздражением. Он заметил, что она тоже иногда смотрит на него, но успевал отвести взгляд, прежде, чем она замечала, что он повернулся в ее сторону. Он сам не понимал, почему не хочет встречаться с ней глазами, он просто чувствовал, что сейчас им лучше не смущать друг друга.

Наконец, пир закончился, и в Холле освободили место для танцев. Начала играть музыка и Снейп машинально отошел вглубь, стараясь не попадаться на глаза никому из потенциальных партнеров по танцам, затерявшись среди других Гриффиндорцев. Время от времени он видел, как Гермиона обходила комнату, наводя порядок одним своим присутствием.

.

Через некоторое время удача покинула Снейпа, и до него добрался Невил. От его приглашения на танец невозможно было вежливо отказаться. Они двигались неловко, потому что Снейп старался сохранять между ними безопасное расстояние, особенно после того, как чудом избежал сбившейся с пути ступни Невила. Разговор был таким же неловким, как и танец, но Снейп все же заставил себя поблагодарить Невила за розу.

Танцевать с Невилом Лонгботтомом и благодарить его за розу. Наверное, сейчас боги хохочут надо мной, подумал Снейп

Краем глаза он заметил Гермиону, быстро уходящую в сад. Она выглядела… странно. Так, как будто ей нужно было скрыться самой, а не просто поймать что-то натворивших студентов.

Снейп постарался отделаться от Невила так быстро, насколько это было возможно, чтобы не вызвать подозрений, и тоже вышел в сад. По пути его пару раз останавливали в какими-то вопросами, адресованными к нему, как к префекту, и потом он наконец вышел на террасу.

Увидев в стороне тень, он направился к ней. Гермиона стояла, не шевелясь, и смотрела на замок. Единственным движением было облачко пара, вырывающееся из ее рта при дыхании и тут же исчезающее в ночной темноте. Кажется, она даже не заметила, что он подошел.

— Все в порядке? — тихо спросил он, подойдя ближе. Она была бледнее, чем обычно, и явно чем-то расстроена. Жесткое выражение лица, которое она старалась сохранять на людях, сейчас стало мягче, и она казалась отстраненной, погруженной в какие-то воспоминания. Он хорошо представлял себе, что это за воспоминания, потому что в подобные моменты и сам нередко думал о том же.

Их короткий разговор вернул ее к настоящему и укрепил ту связь, которая в последнее время возникла между ними. Время и понимание всегда помогали лучше, чем слова, и их тепло согрело даже холодный ночной воздух вокруг них. Неподходящее время и неподходящее место, и они оба понимали это, хотя Гермиона первая прислушалась к этому пониманию, отправив его обратно в замок с обещанием встретиться позже.

Ее голос был таким же нетвердым, как его спутанные мысли, в которых то, что может случиться, перемешивалось с предостережениями, попытками отмахнуться от этих предостережений, снова с тем, что может случиться и — в конце концов — с пониманием того, что это неизбежно. Не сейчас, но оставался только вопрос «когда?», слова «если» между ними уже не было.

— Увидимся после бала.

Когда он вернулся в Холл, звуки танцевальной музыки вернули его к реальности, вырвав из предполагаемого будущего. Было тяжело снова окунуться в море звуков, толчею, и бурлящее вокруг выяснение романтических отношений между подростками,

Почти сразу после возвращения в Холл Снейп почувствовал прикосновение к плечу и быстро повернулся. Перед ним стоял слегка покрасневший Рон.

— Где ты была? — спросил он, и Снейпу показалось, что он хочет спросить о чем-то еще.

— Выходила в сад, немного подышала свежим воздухом, — ответил Снейп.

— Хорошая мысль. Мне бы тоже надо прогуляться — может, ты тоже пойдешь со мной?

Снейп с любопытством посмотрел на мальчика. Это было необычно. Рон всегда считал, что Гермиона должна идти следом, если он скажет ей это сделать. Или, по крайней мере, так казалось. Просьба не давала возможности ответить «нет», Рон засомневался бы в их дружбе с Гермионой — сейчас он был совершенно не готов к выяснению этих отношений…

Он вышел вслед за Роном, из суеты, шума и толпы на свежий воздух. Снейп машинально взглянул туда, где только что стояла Гермиона, но она уже ушла, скорее всего, спустилась в подземелья.

Снейп вздрогнул, потому что холод наконец добрался до него — за время своего короткого возвращения в Холл он не успел согреться — и тут же вздрогнул снова, почувствовав, как вокруг него обвивается рука Рона.

— Давай я согрею тебя.

Нет, пожалуйста, только не это…нет…нет. Этого не произойдет, этого просто не может быть. Если раньше Снейп думал, что боги хохочут над ним, то сейчас, наверное, они были вполне подходящими кандидатами для госпиталя Святого Мунго.

Не успев снова обрести способность двигаться, он почувствовал, как Рон обнял его и прикоснулся своими губами к его…нет. Нет!

Очевидно, он все-таки произнес это вслух, потому что Рон внезапно отпустил его и отшатнулся в сторону.

— Извини, — они сказали это одновременно и оба замолчали — Рон, пунцовый и сконфуженный, и Снейп, белый от шока. Снейп жестом предложил Рону продолжать говорить, из всех сил стараясь удержаться от желания вытереть губы.

— Я — извини, — снова выдавил из себя Рон, — я только…ну…я надеялся.

Ради дружбы с Гермионой, Снейп сжалился над Роном и медленно покачал головой. — Я хотела бы, — сказал он медленно, — мне хотелось бы, что бы я могла быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Но так не получиться, Рон. Мы слишком разные. Я же буду все время раздражать тебя тем, что я целыми днями сижу в библиотеке, учусь, и тому подобное. Давай просто оставим все, как есть, если сможем.

— А мы сможем? — немного резко отозвался Рон. — Ты сможешь забыть, что я выставил себя полным идиотом? Я не уверен, что у меня это получиться.

Это было последнее, с чем Снейпу хотелось сейчас разбираться. Его мысли были все еще заполнены последним разговором с Гермионой, в котором, хотя он и был коротким, был и скрытый смысл, и что-то еще. Он всей душой мечтал спуститься в подземелья и продолжить тот разговор, а не стоять здесь, спасая самомнение глупого подростка. Он слишком хорошо знал, как сильно мог бы навредить сейчас мальчишке, если бы решил поступить именно так. Но Гермиона так не сделала бы, значит и он не должен.

В конце концов, ему не пришлось ничего решать — Рон пробормотал что-то о необходимости побыть одному и исчез в глубине сада. Снейп решил, что следом за ним лучше не ходить, и, вместо этого, отправился на поиски Гарри. Поттер танцевал с Джинни Визли — неудивительно. Гарри, судя по всему, знал, что собирался сделать Рон — при виде Снейпа его глаза расширились, а когда он не увидел Рона, его лицо стало озабоченным. Парень что-то прошептал Джинни, которая только кивнула в ответ, и подошел к Снейпу.

— Я думаю, что сейчас Рону захочется с тобой поговорить, — сказал он.

Гарри кивнул. — Я так и думал, — объяснил он. — Я пытался его отговорить — в этом ничего личного, — поспешно добавил он, — но это действительно было не лучшей идеей. Но очень трудно разговаривать с человеком, когда он слушается только своих гормонов, — криво улыбаясь, договорил Гарри.

— Спасибо за попытку, — сказал Снейп.

— Ты в порядке? — спросил Гарри. Снейп кивнул.

— Я — да, но думаю, что Рон сейчас чувствует себя немного идиотом?

— Как и на каждом балу в честь Святого Валентина, — пробормотал Гарри. — Пойду и посмотрю, как он там.

— Я ухожу, — сказал Снейп, — так что можешь привести его сюда, чтобы он мог заглушить свое горе. Я устала, — добавил он, потому что ему показалось, что Гарри собирается отговаривать его уходить.

В любом случае, он собирался уходить. У него была назначена встреча в подземельях.

Коридоры были холодными и темными, маленькие пятна света от светильников только частично рассеивали полумрак. Он спустился в хорошо знакомую часть подземелий к своим — Гермиониным — комнатам. Музыка и гомон, доносившиеся из Холла, быстро затихали, и наконец единственными звуками остались его шаги и его дыхание. Хотя сердце Снейпа билось так, что этот звук отзывался у него в ушах.

Он быстро проскользнул через кабинет и, с необычной осторожностью, постучал в дверь личных комнат.

Дверь бесшумно открылась, и он вошел, услышав за спиной, как она снова захлопнулась вслед за ним. Гермиона стояла около камина. Ее волосы были в большем беспорядке, чем обычно, как будто она только что взъерошила их руками. Комната была теплой, огонь в камине разгорелся в полную силу. Она посмотрела на Снейпа, и он увидел, как блестят ее глаза в свете свечей. Это были не слезы, а что-то идущее изнутри — Снейп постарался убедить себя в том, что это было отражение его собственных чувств.

Это убеждение было подтверждено самым невероятным образом, когда они молча встретились в центре комнаты и Снейп, второй раз за полчаса, почувствовал прикосновение к своим губам.

Но на этот раз он не чувствовал ни досады, ни чего-то другого, что заставило бы его отшатнуться. Только горячее желание прижаться теснее и ответить и на объятие и на поцелуй.

За их спинами шипели и трещали дрова в камине, но они не замечали ничего вокруг. Снейп ощущал только Гермиону рядом с ним, вокруг него. Все его чувства сосредоточились только на ней, он полностью растворился в ощущении ее теплых мягких губ — напряжение, остававшееся между ними, исчезло, когда они прижались еще ближе друг к другу и, наконец, в этом мире осталась только Гермиона. Больше ничего не существовало и ничего не имело значения.

Гермиона выбежала из сада. По крайней мере, она помчалась по коридорам быстрыми широкими шагами — Снейп никогда не бегал, и ей хватило присутствия духа понять, что декан Слизерина не может нестись по школе, как истеричная девушка. На один вечер Хогварц мог поддерживать дисциплину и без профессора Снейпа. Ей было чертовски необходимо добраться до своих комнат, чтобы в тишине привести мысли в порядок и понять, что же именно она только что сделала.

Она повернула в хорошо знакомый коридор, ведущий к темницам, хмуря брови, чтобы не выходить из роли. Воздух вокруг нее буквально сгустился от энергии, волнения и воспоминаний. Она могла испугать любого студента, который оказался настолько глуп, чтобы не ускользнуть от обычного Снейповского обхода. Ирония заключалась в том, что за каждой статуей могла скрываться Хаффлпаффская оргия, и она понятия не имела, что с ней делать — настолько ее захватили собственные переживания.

К счастью, какая-то милосердная богиня хранила ее. Гермионе не пришлось игнорировать нарушение правил по дороге в свои комнаты. Это вызвало бы больше разговоров, чем все, что она могла сделать. Ну, возможно, кроме того, о чем она именно сейчас собиралась подумать.

Она сняла защитные чары и почувствовала знакомое облегчение, когда за ней захлопнулась дверь. Школа отпустила ее, и Гермиона подошла к камину, передвигаясь в комнате так, как будто это было истинно ее жизненное пространство. Огонь приносил в комнату живительное тепло, и Гермиона подошла ближе, прислонилась к каминной полке и глубоко вздохнула, пытаясь справиться с февральским холодом и кружащимися в голове мыслями.

Ее мантия все еще хранила запах ночи, и это внезапно напомнило ей о разговоре в саду. Она пригласила его к себе после бала. Или, по крайней мере, посоветовала проверить эксперимент. Как он ее понял? Он услышал простое приглашение продолжать работу или увидел за этим нечто большее? Допустим, она его неправильно поняла… Допустим, она ошиблась… Допустим…

Гермиона энергично потрясла головой, как будто это могло поставить на место ее мысли, словно ртуть в термометре. Она вздрогнула и сказала себе, что это от холода. Что он просто заглянет в класс Зельеварения и проверит котлы. Что он не придет — не может прийти. Что это было бы слишком сложно. Что ей все равно. Она провела рукой по волосам, взъерошив их сильнее, чем обычно, и отошла от огня, но мысли продолжали преследовать ее. Гермиона снова запустила руку в волосы и остановилась. Было бессмысленно убеждать себя, что ей все равно, когда тяжесть в груди, в горле, в паху говорила совсем о другом.

Гораздо важнее, изменит ли он свое решение за время, прошедшее с их встречи в саду до конца бала?

Даже одной этой мысли было достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание и глаза защипало. Она закусила губу, злясь на себя за эту подростковую драму. Когда — Если, — сказала она себе — он придет, она спокойно предложит ему чаю, они сядут и, как взрослые люди, все обсудят и примут решение.

Она снова подошла к огню, уже в третий раз испортив свою прическу, и начала быстро прокручивать в голове все, что должна сказать.

Гермиона уже наполовину разработала свой план, когда почувствовала его присутствие. Легкое движение воздуха, тонкий, почти неуловимый аромат — подсознательное понимание того, что он здесь. Она повернулась к нему, вертя на языке предложение попить чаю, и вдруг поняла, что другие инстинкты — глубже и сильнее, чем разум — одержали верх, и ноги уже несли ее через комнату. В нескольких шагах от него она посмотрела на его лицо — бледное с горящими щеками. Он слегка приоткрыл губы и быстро облизал их, его глаза были затуманены. Когда они встретились, Гермиона обняла его, нашла губами его губы, и все мысли о спокойном диалоге были сметены новым желанием.

И в центре комнаты она прижалась к нему, потерявшись в ощущении его губ, открывшихся для нее. Язык касался ее рта нежно, осторожно, как будто спрашивая разрешения. Она ответила ему так же осторожно, скользя своим языком в его приоткрытый рот, как когда-то показал ей Виктор. Мысль об этом промелькнула и исчезла. Остался лишь вкус, прикосновения, запах, которые завладели всеми ее чувствами и заставили всю кровь прилить к тому месту между ее ногами. Снейп следка передвинулся, и ее пронзила вспышка удовольствия. Гермиона невольно замычала. И поняла, что она весьма возбуждена.

Она не знала, заметил ли он ее возбуждение, или же его внимание привлек ее стон, но Снейп сделал шаг назад и, просто глядя не нее, осторожно поглаживал ее по плечам. Он раскраснелся и тяжело дышал, но, похоже, не собирался ничего говорить. Гермиона знала, что именно сейчас все можно остановить. Она могла сказать ему, чтобы он ушел, и он бы просто отступил. Или он мог уйти, бормоча смущенные извинения, и она не попыталась бы его остановить. Но она не хотела делать этот шаг — не хотела отступать первой, возвращаясь к спокойствию и разумности.

Снейп погладил ее по лицу, проведя рукой по щеке и губам. Она поймала его руку, поднесла к губам и пробежала языком по кончикам пальцев. На мгновение он закрыл глаза.

Очевидно, что он хотел прекратить это не больше, чем она.

Гермиона подняла руку и прижала к его щеке. Она показалась ей более гладкой, чем она помнила, и более незнакомой, чем она ожидала. Снейп снова облизал губы.

— Гермиона, — тихо сказал он с вопросительной интонацией.

— Все в порядке, — сказала она, чувствуя, что ему нужен ответ, и начиная ощущать неудобство от давления в паху.

Он прижался лицом к ее ладони и поцеловал ее. Гермиона почувствовала, как он пробует языком ее вкус, как она его до этого.

И больше им не нужно было слов. В молчаливом согласии они добрались до спальни, не разрывая объятий. Гермиона пробормотала единственное слово, и комнату залил мягкий свет. Она повернулась к Снейпу и почувствовала нелепую неуверенность, вспомнив, что произошло между ними всего минуту назад. Сейчас, когда они прошли через критический момент, она не знала, что делать дальше, как сделать следующий шаг и не ошибиться. Впервые в жизни она не знала, как задать вопрос, даже если бы и смогла это сделать. Она нервно сглотнула, рассуждая, должна ли она что-то сказать или сделать, и существовало ли неписаное правило, по которому мужчина всегда должен делать первый шаг. Снейп, с другой стороны, не говорил и не делал ничего, чтобы ей помочь. Он просто стоял и смотрел на нее так же пристально, как на свои зелья. Трение одежды между ног и сухость во рту вернули ее к реальности, и она неуверенно прижалась к его губам.

И как будто что-то сломалось между ними. Снейп снова обнял ее, и Гермиона утонула в поцелуе. Но на этот раз его губ было недостаточно — ей нужно было все тело — ее тело. В конце концов, именно об этом она мечтала все последние месяцы. Не прерывая поцелуя, лишь чуть отодвинувшись, она нащупала пуговицы на его пиджаке и вздрогнула от его прикосновения, когда он потянулся, чтобы помочь ей. Вместе им удалось расстегнуть пуговицы, и Гермиона провела рукой по шелковой жилетке, обхватив его грудь. Под гладкой тканью она нащупала что-то упругое — его сосок. Гермиона всегда наслаждалась прикосновением мягких тканей к своей коже, и сейчас догадалась, что Снейп разделяет ее пристрастие, учитывая его любовь к кашемиру. Она осторожно ущипнула сосок через одежду, и услышала его невнятное мычание, которое, похоже, достигло непосредственно ее паха. Она вздрогнула в ответ и сделала шаг, потянув его к кровати.

Ему больше не нужно было намеков. В короткий промежуток времени между вертикальным и горизонтальным положением тела Гермиона умудрилась скинуть с себя преподавательскую мантию, жакет и ботинки. Снейп лег рядом с ней, и она поняла, что он тоже избавился от жилетки и брюк.

А потом она потеряла голову, лаская и исследуя его тело — руки и губы, скользящие по его лицу, шее, плечам… Одной рукой она стянула с него топ, и он был не против — напрягшиеся под тонкой тканью бюстгальтера соски говорили ей об этом. Гермиона слегка провела пальцем по твердому бугорку. Снейп вздрогнул и всем телом подался к ней. Она улыбнулась.

На летних каникулах после четвертого класса Гермионы был некоторый опыт международных отношений с Виктором Крумом. Но это было лишь коротким эпизодом, который не повторялся впоследствии — потребность спасти жизни Гарри и Рона была для нее важнее. Однако потом ее исследования собственного тела дали ей хорошее представление о том, что такое удовольствие. Гермиона обхватила ладонью его грудь и слегка сжала. Когда он приподнялся в ответ на ее прикосновение, другая ее рука скользнула под его спину, нащупывая застежку бюстгальтера. Годы практики дали о себе знать, и она ловко расстегнула ее, обнажая его грудь.

Она провела пальцами по обнаженной плоти, и он застонал. От этого звука напряжение в паху стало еще сильнее, и она подавила желание прикоснуться к себе там. Гермиона не хотела заканчивать все так быстро. Она снова погладила Снейпа, покружив вокруг соска, захваченная ощущением знакомого тела, зная, что он сейчас чувствует — и все же не зная, вынужденная судить по его реакции, а не по своим непосредственным ощущениям. У нее был опыт с Виктором, но они никогда не продвигались далее поцелуев и ласк, то есть она была девственницей. Но у нее было множество идей по поводу того, каким должен быть ее первый раз, и сейчас она была потрясена осознанием того, что может воспроизвести собственные эротические фантазии. Волна страсти накатила на нее, когда она посмотрела на свое тело, вдруг желая узнать обладать им, изучить его так, как никогда уже не сможет после созревания мандрагор.

Гермиона наклонила голову и поцеловала его мягкую грудь, ощущая вкус кожи. Еще несколько поцелуев — и она обхватила губами сосок, кружа языком по упругой шишечке в центре этой мягкости. Она гладила обнаженную кожу, и поняла, что никогда и не представляла, что ее тело такое мягкое.

Руки Снейпа теперь забрались под ее рубашку, лаская спину. Он крепко сжал ее, когда Гермиона начала сосать его грудь, и резко вздохнул, когда она подула на влажный сосок. Она передвинула голову, чтобы взять в рот другой сосок, и Снейп зарылся руками в ее волосы, притягивая ее ближе к себе. Трение одежды становилось невыносимым, и она почувствовала необходимость от нее избавиться. Ей бы пришлось сделать это в любом случае, если она хотела воплотить в жизнь свои фантазии.

Она приподнялась и расстегнула пуговицы на рукавах. Ворот рубашки почему-то оказался уже расстегнутым, и она просто стянула ее через голову. Гермиона наклонилась, собираясь продолжить то, что начала, но ее остановили руки Снейпа, коснувшиеся ее груди и сосков и…ох! — как будто по телу пробежал электрический разряд, закончившись где-то между ее ног. Она рефлекторно двинула бедрами. Гермиона закрыла глаза, пока он продолжал ласкать ее руками, губами, и застонала, когда ее сосок оказался во влажной теплоте, которая дразнила и ласкала.

Ощущения в паху стали почти болезненными, и ее сознанием постепенно завладело мужское начало, требовавшее разрядки. Бессознательные движения ее тела в ответ на ласки Снейпа говорили ей, что она должна как можно скорее скинуть остатки одежды, если только не хочет попасть в глупое положение. Одной рукой она начала расстегивать свои брюки. Заметив это, Снейп стал ей помогать. Наконец, ее член получил свободу — темный и твердый, и Гермиона удивилась, что он не пульсировал явно. Управляемая своим желанием и горячей мужской страстью, уверенная в том, что она собирается делать, и в том, что она сделает это хорошо, Гермиона наклонилась к Снейпу, еще раз поцеловала его грудь и провела рукой вдоль его живота к темным завиткам внизу. Вот как это должно быть, подумала она, поглаживая и лаская его живот и спускаясь все ниже, ища пальцем точку, которая была там, она знала это…

Да, вот она — еще один твердый бугорок во влажном мягком тепле. Она погладила его, зная, что он должен чувствовать, что нарастающее довольствие кружит ему голову, как и ей. Она больше не осознавала разницы между ним и собой, учителем и студенткой — и кто есть кто в это запутанной ситуации. Она была Северусом? Или Гермионой? Или обоими сразу?

Она ускорила свои уверенные поглаживания, играя с ним и чувствуя реакцию его тела. Снейп издал протяжный звук, казавшийся странным — она никогда не вызывала в себе такой реакции. Это чуть не заставило ее потерять самоконтроль, несмотря на желание продлить момент, чтобы получить от него как можно больше.

Подчиняясь больше инстинкту, чем знаниям, она легла так, что оказалась сверху, глядя в его зрачки, такие широкие, что глаза казались почти такими же черными, как и ее собственные. Она закрыла глаза, пытаясь совладать с дыханием и обрести контроль над телом.

— Гермиона? — вопрос прозвучал глухо, тяжело, как будто ему было трудно говорить. Она открыла глаза и встретилась с его неуверенным взглядом. — Ты… в смысле… я…? — он умолк, смутившись.

У нее перехватило дыхание от того, что он хотел спросить. Потом она поняла, что в данный момент это важнее для него, чем для нее.

— Да, — прошептала она. — Будет немножко больно. Все будет хорошо. Я обещаю.

Она понятия не имела, правда это или нет, но, похоже, он успокоился. Тут ей в голову пришла другая мысль. Она знала о своем опыте, вернее, его отсутствии, но не о Снейповском, и сейчас был не тот момент, чтобы расспрашивать его, учитывая его явный дискомфорт. Она допустила, что в его возрасте у него точно должен быть определенный опыт, хотя не хотела даже думать, где и как он его получил. Его тело должно вспомнить то, чего не знала она, как в случае с танцами и полетами.

— Это как кататься на велосипеде, — подумала она с ощущением нереальности происходящего. — Этого никогда не забудешь.

— Я никогда не катался на велосипеде, Гермиона, — послышалось в ответ.

Он немного испугал ее — она не знала, что стала думать вслух. Страсть слишком захватила ее, чтобы размышлять сейчас над его словами, в голове только мелькнуло, что он, наверное, понял ее буквально. Гермиона снова пробормотала что-то ободряющее, и поцеловала его. Она решила, что ее тело само знает, что делать. Ее бросило в жар, когда Снейп прикоснулся к ней, направляя туда, где она хотела быть.

Это уверенное и мягкое прикосновение лишило ее контроля — момент, когда физическая потребность заглушила все разумные мысли. Инстинкт и страсть взяли верх, и она двинулась вперед, в тесное влажное тепло, преодолевая сопротивление и едва услышав вскрик Снейпа, когда она вошла в него. Потрясающее ощущение пронзило ее, ничего похожего на ее одинокие исследования — более сильное, более захватывающее, более… Ощущая тело, обхватывающее ее, не в силах больше сдерживаться, она продвинулась в темноту, уже не осознавая, где заканчивается она и начинается он. Гермиона чувствовала, как колотится ее сердце, как кровь пульсирует в голове, как он царапает ее спину и двигается с ней в такт, принимая ее в себя. А потом не было уже ничего, только он и она, звук, вкус, и прикосновения, взрыв и разрядка.

О, да. Ооох…….дададададададададададададададададада…….оооооооох….о да. Она никогда не получит обратно свое тело. Не сейчас, когда оно дает такие ощущения…

Снейп не был уверен, не терял ли он сознание. Сейчас он просто дремал в объятиях Гермионы. Она, как и все мужчины во все времена, уснула. Он не особо удивился — в конце концов, ей удалось продержаться дольше, чем он бы смог на ее месте.

Это было безумие вечера — чувство за чувством, с головой окунаясь в омут страсти. От двери его — ее — комнаты до спальни — вальс чувств, прикосновений, смелости, обожания — и все это почти не думая. Значение разума явно переоценивается. Снейпу едва хватило ума пробормотать одно из тех заклинаний, которые не входили в обязательную программу.

Он подумал, что Гермионе не понравилось бы получить назад свое тело с растущим в нем дополнением.

Движение ее груди под его головой, ровное биение сердца пробуждало воспоминания, заставляющие его улыбаться. Теплота тела под ним, вокруг него успокаивала и возбуждала, и Снейп задумался, когда же она проснется. И как она проснется. На мгновение он подумал, что она может раскаяться, но потом вспомнил ее уверенность и более чем активное участие. Вряд ли она будет сожалеть.

Да, активное участие. Воспоминания — хотя и весьма смутные — позволили ему понять, насколько она была возбуждена, когда он вошел в комнату. Снейпу хотелось прикоснуться к ней, почувствовать вкус ее сосков — чувствительность его теперешнего тела подсказывала, что он что-то упустил в исследованиях своего собственного.

По опыту (вернее, по его отсутствию), Снейп знал, насколько возбужденной сделали Гермиону его гормоны. Коснуться ее в угоду собственному любопытству — означало заставить ее кончить в одиночестве. Он был слишком эгоистичным, чтобы это допустить. По крайней мере, в начале.

Это было странное ощущение — разделение и участие, и то, как Гермиона отнеслась к этой ситуации. Он был удивлен, ощутив на себе все ее внимание и тягу к исследованиям. Ему хотелось — все еще хотелось — вернуть ей это ощущение. Этого требовало его любопытство, но кроме этого еще и желание увидеть, как она реагирует, зная, что он делает это для нее.

Он смотрел на спящую расслабленную Гермиону, которая бессильно растянулась на кровати, запутавшись ногами в одеяле. Черные волосы рассыпались по подушке. Левой рукой она обнимала Снейпа, прижимая его к себе. Он приподнял голову, только для того, чтобы рассмотреть ее, а затем снова вернулся в ее тепло и объятия.

На мгновение, единственное короткое мгновение, он подумал, что, возможно, он был не таким ужасным, каким себя считал. Возможно, Алиса Лакок не так уж заблуждалась. В то же время он не верил, что кто-то мог находить его привлекательным. Тем не менее, было очень странно чувствовать большее возбуждение от своего отражения в зеркале, чем от тела, которое он обнимал в постели. Снейп на мгновение задумался, мог ли еще кто-то ощущать подобное. И рассмеялся.

Только один человек. Гилдерой Локхарт.

— Что тебя так рассмешило? — спросил сонный хрипловатый голос. Снейп почувствовал, как по спине побежали мурашки, и поморщился, вспомнив, каким неопытным было его тело всего полчаса назад. Гермиона уже проснулась и вопросительно смотрела на него. Снейп изучающе посмотрел на нее, он не увидел никаких признаков сожаления. Он улыбнулся.

— Я просто подумал, насколько странно, когда твое отражение в зеркале возбуждает тебя больше, чем… — он замолчал, пытаясь придумать, как можно закончить предложение, чтобы не оскорбить Гермиону. Похоже, он устал сильнее, чем думал, раз начал предложение, не зная, чем оно закончится. — В любом случае, — закончил он. — Мне пришло в голову, что есть только один человек, кроме нас, который может думать так же.

— Локхарт! — рассмеялась Гермиона. — Неудивительно, что ты смеялся. Наверное, я должна почувствовать себя оскорбленной, если в постели со мной ты думаешь о другом мужчине.

Снейп присвистнул, и тут же поморщился снова. Он чувствовал боль.

— О! — Похоже, Гермиона поняла причину его гримас. Она приподнялась, взяла рубашку и намочила ее в стоящем рядом с кроватью стакане с водой. Снейп удивленно поднял бровь.

— Не смотри на меня так. Тебе должно быть больно, правда? А это отстирается — я еще не видела пятна, с которым бы не справились домашние эльфы.

Он неохотно кивнул, и зашипел, когда Гермиона присела рядом с ним и отвела его колено в сторону. Она осторожно поглаживала его. Влажная ткань была прохладной и приятной. Снейп откинулся на подушку и закрыл глаза. Постепенно ощущение изменилось, превратившись из легкой боли в возбуждение. Он закусил губу, стараясь не стонать. Сейчас он не был готов получить что-то и чувствовал благодарность хотя бы за то, что она не убежала из комнаты, проснувшись. Если он покажет, что заинтересован в продолжении опыта, это может стимулировать такой побег, а он не хотел рисковать.

Гермиона остановилась, и Снейп подумал, что он все же не сдержал стона. Он приподнял голову и увидел, как она смотрит на него с блеском в глазах, который одновременно испугал его и возбудил.

Потом она улыбнулась, и остатки страха испарились перед нарастающим желанием. — Это, конечно, неплохо, но мне кажется, что традиционные способы лучше. Хочешь, я тебя поцелую?

Снейп сглотнул. Ее голос послал новую волну дрожи по позвоночнику, заставляя все нервы гореть.

Вопрос был явно риторическим, и Гермиона склонилась над ним. Снейп снова откинулся на подушку, когда почувствовал прикосновение ее губ. О, дааааа… и он мог подумать, что пальцы — это приятно? Он благодарил всех богов, которые вселили в Гермиону страсть к исследованиям собственного тела.

Эта благодарность родила новый поток бессвязных мыслей, пока все его внимание было сконцентрировано на прикосновениях Гермионы, и тут он понял…

Не одна Гермиона в этой комнате испытывала любопытство — и не один он был возбужден. Он закусил губу, глядя на ее эрекцию. Всего лишь немного передвинуться и…

Это пробудило в нем воспоминания. Прошло лет десять с тех пор, как на него накладывали Imperio для чьего-то удовольствия, но унижение и отвращение все еще были живы в памяти. И все-таки… все-таки ему было любопытно. К тому же Гермиона вряд ли будет силой удерживать его голову, если он решится на это.

И, черт побери, это же его тело, хотя временно оно и принадлежит Гермионе.

Оооооох….

Он вздрогнул от одного особо удачного движения Гермионы, и улыбнулся, увидев радость на ее лице. Она наслаждалась этим так же, как и он. Ему пришло в голову, что она наслаждалась собой, но следующие ее слова изменили его мнение.

— Я подумала, что тебе это понравится, Северус…

Прикосновение ее губ и языка — ласкающих, лижущих, сосущих и… черт побери, о чем он думал? Разум …ооох… переоценивается. Даже очень переоценивается. Он изогнулся, прижимаясь к ее губам, желая большего… просто большего… и потом было только это большее, и он в экстазе вцепился руками в простыню, переполняясь удовольствием.

Когда мир вернулся, Снейп обнаружил, что рядом лежит Гермиона и наблюдает за ним.

— Все нормально? — осторожно спросила она. — Я не… не слишком далеко тебя завела? — ее голос звучал обеспокоенно, и Снейп подумал, что, наверное, она ожидала от него такой же реакции, что и он от нее в начале.

— Можешь заводить меня так далеко, как хочешь, — успокоил он ее. В ответ Гермиона усмехнулась. Усмешка могла встревожить его, но вместо этого послала по телу волну мурашек. Определенно, традиционные средства всегда лучше. Боль прошла. По крайней мере, сейчас. Он подумал, каково будет проснуться завтра утром. Или, вернее, сегодня утром. Снейп потерял счет времени, но сейчас это его не особо беспокоило. Одно из преимуществ префекта. Никто не скучал по нему сегодня вечером в гриффиндорской башне, а завтра не было уроков, на которые нужно было бы просыпаться с утра.

Снейп пристально посмотрел на Гермиону. У них было время… много времени. Прежняя мысль снова вернулась, и он решил действовать, прежде чем вслед за ней вернутся воспоминания. Он провел пальцами по мягкой коже ее члена, который был почти болезненно напряжен. Снейп посмотрел на нее и увидел на ее лице выражение крайнего экстаза, когда провел ногтем по головке.

— О Боже! О!

Снейп снова улыбнулся, потом передвинулся в постели и взял его в рот. Солено-кислый вкус… вкус Гермионы. Это не могло быть ее вкусом, но он чувствовал себя так, как будто это вкус мысли о ней, и он провел языком по выбухающей вене. Это было странно. Более странно, чем просто ласкать ее. Он легонько задел зубами самый кончик, и быстро приласкал языком — и услышал в ответ ожидаемый им вздох и дрожь. Он знал, как вызвать такую реакцию, и почти чувствовал это вместе с ней, продолжая сосать, гладить, ласкать. Каждое прикосновение к ней рождало бурю воспоминаний о собственных руках на этой коже.

Когда Гермионины вздохи и стоны стали почти непрерывными, он стал сосать, лаская ее руками там, где не мог достать ртом, наслаждаясь ее реакцией, тем, как она стонет его имя. Она кончила ему в рот, и все ужасные воспоминания пропали, сменившись новыми ощущениями.

— Все нормально? — спросил он, когда она, наконец, открыла глаза, выпустив зажатую в кулаках простыню. — Я не слишком далеко тебя завел? — ему не удалось сказать это с той же интонацией, что и она, но он был близок. Гермиона улыбнулась в ответ.

— Ммм… дай-ка подумать… а, да… можешь заводить меня так далеко, как хочешь, — ответила она, поднимаясь на локте, чтобы поцеловать его. Это был неторопливый поцелуй, в котором они снова пробовали вкус друг друга — и свой вкус.

— Ты раньше это делал? — спросила она, и Снейп почти засмеялся над выражением ужаса на ее лице, когда до нее дошло, о чем она спросила. — Я имею в виду… ты просто… о, боже. — Она закрыла лицо руками, потом подняла голову и слабо улыбнулась ему. Снейп рассеянно подумал, приходилось ли ему когда-либо улыбаться так же часто, как ей сегодня.

— Я… ты… просто это было так хорошо. Я не спрашиваю о твоих предпочтениях…

— Полагаю, ты имеешь право спросить, учитывая, где мы и чем занимаемся, — сухо сказал Снейп, зная, что она примет это как шутку. — Что касается вопроса — да, я делал это раньше, — добавил он, стараясь, чтобы его голос не звучал холодно. — Но это не было моим выбором. И это было не в нормальных обстоятельствах.

Слава разуму — ему больше ничего не пришлось объяснять. Гермиона просто спросила — Imperio? — и точно поняла, что он имел в виду. — Ты не должен был… — добавила она.

— Но я хотел… и я сделаю это снова. Для тебя.

И только для тебя, осталось невысказанным.

Комната погрузилась в тишину. Шел снег, накрывая Запретный лес и стены замка. За окнами виднелись пролетающие хлопья, освещенные золотистым светом. Снейп и Гермиона лежали, обнявшись, сердца стучали все спокойнее, пока они погружались в сон. Снейп не знал, кто уснул первым. Он смотрел на ленивые снежинки за окном. Гермиона лежала, закрыв глаза и улыбаясь. Только легкое поглаживание ее пальцев по его спине говорило, что она не спит. Снейп незаметно для себя уснул.

Он проснулся позже от более уверенных прикосновений. Гермиона провела пальцами по его лицу, касаясь губ. Похоже, она наблюдала, как он просыпается.

— Ты прав, — прошептала она. — Насчет Локхарта. Это… странно. Как будто занимаешься любовью с двумя людьми — с тобой и со мной, вместе и отдельно. Я хочу знать, как я это почувствую, но вместе с тем хочу увидеть твою реакцию.

Снег кончился, и за окном была непроглядная мгла. Снейп медленно кивнул. Она осторожно провела пальцами по его щеке, слегка потерев кожу. Ему было тепло, их ноги переплетались, и Снейп почувствовал, что она снова сдерживает себя. Он рассеянно подумал, сколько же сейчас времени. Было бы нечестно, если Гермиона могла лучше восстанавливать силы в его теле, чем он сам. Хотя, возможно, это было его привычкой — засыпать после этого. Он обнаружил, что упражнения такого рода действуют лучше, чем Зелье Для Снов Без Сновидений. Он приподнялся на локте, чтобы взглянуть на часы.

Три часа ночи. К счастью, жизнь была не такой уж нечестной штукой. Он хотел уже лечь обратно, когда Гермиона воспользовалась преимуществами своего положения и потянула его на себя. Он лежал у нее на груди, подперев голову руками, и смотрел на нее. Давление, которое он ощущал до этого бедром, теперь оказалось между ними.

— Тебе все еще больно? — спросила она. Скрытый смысл ее вопроса повис в воздухе, почти осязаемый. Снейп не мог сдержать улыбку, начиная возбуждаться. Надежда и желание на Гермионином лице сводили с ума.

— О, со мной все будет в порядке, — протянул он. — А как ты? Я знаю, что ты не привыкла… — Он замолчал и поднял бровь. — Если ты только не развлекалась в моем теле?

Гермиона покраснела, и Снейп едва не рассмеялся. Он и не знал, что его тело на это способно. Он думал, что перерос это еще в юности. Однако Гермиона покраснела не надолго, и тут же съязвила в ответ, — Надеюсь, ты не упустил возможности сделать то же самое — это довольно забавно.

Она немного порозовела, говоря это, и Снейп вдруг понял, что она совершенно восхитительна — смесь понимания, смущения и самоосознания.

— Я сомневаюсь, что сделал что-то, чего не делала ты, — ответил он, усмехнувшись. Гермиона рассмеялась и приподнялась, чтобы его поцеловать.

— Я тоже, — пробормотала она. Снейп на мгновение забылся в ощущении ее губ, и мягко застонал, когда Гермиона двинула бедрами ему навстречу, прижимая к нему свой член. Он слегка приподнялся, почувствовав вдруг отчаянное желание снова ощутить ее внутри себя. Он почувствовал пальцы Гермионы на своих влажных складочках. Одно движение — и они снова были вместе, замерев на мгновение.

— Оооох… — все, что он смог сказать, когда почувствовал, как она заполняет его, горячая и твердая.

Казалось, Гермиона на этот раз больше контролировала себя, не поддаваясь влиянию гормонов. Она наблюдала за ним, и ее растущее возбуждение не помешало ее любопытству.

— На что это похоже? — спросила она, когда он открыл глаза, упираясь руками ей в грудь. На мгновение он задумался, пытаясь выразить ощущение словами.

— Что-то заполняющее меня, и очень необходимое. Как будто часть, которую я потерял, и снова обрел.

Возможно, он выбрал не лучшие слова, чтобы объяснить — Гермионе удалось не показать, что ее позабавил его комментарий, и он был благодарен ей за это, пожав плечами в ответ на искорки смеха в ее глазах. Потом они оба рассмеялись, и он наклонился, чтобы поцеловать ее, задохнувшись от восторга от того, как затуманились ее глаза перед тем, как их губы соприкоснулись.

Когда они отстранились, тяжело дыша, их тела продолжили двигаться в ритме их губ. Снейп пытался сдержаться, продлить момент, чтобы что-то сказать… он вспомнил вопрос Гермионы.

— На что это похоже? — спросил он. Это было сказано не для того, чтобы оттянуть время. Он действительно хотел знать.

— Упругое и теплое — как будто пульсирующий и нежный кулак, — ответила Гермиона, замедляя ритм. — Что-то вроде этого. Я не знаю, как описать. Ты же знаешь, о чем я говорю.

Снейп покачал головой.

На ее лице появилось понимание. — Ты не знаешь… ты же должен был… ой. Ты не имел в виду велосипед, да?

— Не больше, чем ты, — ответил Снейп.

— Прости, — выдавила Гермиона. — Я не знала… я думала…

— Не извиняйся, — быстро сказал Снейп. — Я не хотел останавливать тебя. Мне пришлось полностью сконцентрироваться, чтобы проверить, была ли ты — собиралась ли… Я не хотел, чтобы кого-то из нас испугало то, что обнаружится через секунду

— По крайней мере, ты мог сконцентрироваться, — грустно пробормотала Гермиона. Снейп рассмеялся.

— С трудом.

Разговор угрожал превратиться в слишком глубокий. Никакие разговоры не могли ничего изменить, и им лучше думать о том, что они могут сделать, а не на том, что сделали. Он наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее. Гермиона радостно встретила его, и он успокоился от того, как она застонала, когда прижался к ней.

Поцелуй и разговор закончились, в комнате стало теплей, пламя свечей мерцало в темноте. Они двигались в унисон, встречаясь и расставаясь снова и снова, и каждое движение сопровождалось шепотом и стоном, которые нарастали, пока, наконец, Снейп не простонал ее имя, изогнувшись всем телом, дрожа. Через мгновение он почувствовал, как она взорвалась внутри него, задрожав и выкрикнув его имя.

Снейп лег на нее, стараясь, чтобы она не выскользнула из него. Ему хотелось продлить этот момент соединения. Он почувствовал ее руку в своих волосах и посмотрел на нее. Гермиона обняла его за шею и приподняла голову, чтобы его поцеловать. Это был мягкий медленный поцелуй, сонливый и усталый, и от этого еще более сладкий.

— Все в порядке? — спросила она, поцеловав его еще раз, прежде чем откинуться на подушку.

— Ммм, — сонно ответил Снейп, не в силах сформулировать слова. События этого вечера пробегали в его памяти, драгоценные для него. — А ты? — спросил он, наконец, думая, уснула ли Гермиона.

— Да, — ответила она после паузы. — Да, все будет в порядке. Почему нет?

Снейп посмотрел на нее — ее ответ был немного странным. Он, видимо, предвидела такую реакцию, потом что приложила палец к его губам.

— Все хорошо — я просто подумала, будут ли какие-то различия в классе, но их не будет, — сказала она. — Это, — она указала на них — два переплетенных тела — одно бледное и другое еще более бледное, на которых играли отблески золотистого света, — Это форма, а не содержание. Не будет никаких различий. Если бы все должно было измениться, оно уже изменилось бы. Я не стану заложником судьбы — не после всех этих месяцев.

Снейп кивнул, поцеловал приложенный к его губам палец, и еще раз кивнул.

И, наконец, они уснули.

После счастливых минут всегда приходится сталкиваться с трудностями.

Только в фильмах у магглов, размышляла Гермиона, счастливые главные герои скрываются в золотых лучах заходящего солнца. В реальной жизни все далеко не так гладко, не так понятно и привлекательно. В реальной жизни приходится делать уборку после вечеринки.

Они заснули в объятиях друг у друга, удовлетворенные, опьяненные опытом и утомленные страстями. Она проснулась с первыми лучами солнца, подчиняясь распорядку, к которому привыкло ее тело, и уже потянулась к Снейпу, как подсказывала ей память и легкое возбуждение в паху, как вдруг поняла, что для него последствия этой ночи могли быть более ощутимыми, чем для нее. Снейп сонно повернулся к ней и его полупротянутая рука замерла в воздухе, в то время как заметная гримаса боли пробежала по его лицу.

Гермиона ощутила приступ чего-то, что объединяло чувство вины, удовлетворение и срочно подавленную вспышку облегчения при мысли, что не ей, а ему пришлось пройти через эту часть потери женской невинности. Мужской опыт явно был менее болезненным, хотя почти полная потеря высших функций головного мозга приводила в некоторое замешательство, по крайней мере, в первый раз, когда это случилось.

— Тебе очень больно, — спросила она с некоторым сожалением.

Снейп осторожно повернулся на спину.

— Достаточно, — признал он через секунду.

— А, — ответила она, не вполне понимая, что она должна делать в подобной ситуации. При свете дня, при большем контроле над своими гормонами, наиболее затруднительные стороны их первого опыта начали проявляться с полной силой. От самоанализа ее отвлекло знакомое ощущение давления в паху. Она бросила взгляд на Снейпа и была совершенно не удивлена, когда заметила промелькнувшую на его лице понимающую ухмылку.

— Я так и думал, — сказал он немного насмешливо.

— Все нормально, — пробормотала она, — Я и не ожидала, что ты сейчас захочешь чего-то еще.

Против ее ожиданий, Снейп молчал, и она удивилась, увидев, как он прикусывает губу. Ей хотелось бы знать, понимает ли он, что перенял этот привычный для нее жест. Он внимательно изучал потолок, но со странным выражением лица.

— Ты не очень обидишься, если я действительно скажу нет, — наконец сказал Снейп, все еще не глядя на нее.

Она приподнялась на локте и повернулась так, чтобы лучше его видеть. У него было бледное лицо. Гермиона погладила его по щеке, провела рукой по губам, и почувствовала, как напряглись мышцы у него под кожей, выдавая его напряженность даже сильнее, чем это сделал его голос. Наклонившись, она осторожно прикоснулась к его губам.

— Конечно же нет, — мягко сказала она. — Веришь или нет, я действительно могу представить, как ты себя чувствуешь.

Это заставило его лицо расслабиться, и его рот снова изогнулся в усмешке.

— Да, думаю можешь, — признал он. Помолчав немного, он добавил с необычной для него неуверенностью в голосе, — но если хочешь, я могу помочь тебе другим способом.

Она поняла, что он имеет в виду, и отодвинулась, чтобы получше рассмотреть его лицо, не желая, чтобы он оказался вынужден делать то, что считал неприятным. В его глазах было что-то, говорящее скорее об ожидании, чем об отвращении. Но тем не менее…

— Ты уверен, — немного нерешительно спросила она, — я не хочу заставлять тебя делать что-то…

Он прищурил глаза.

— Мисс Грейнджер, — он говорил медленно, подчеркивая слова, и попав в обычный тон Снейпа наиболее точно за все время, пока он пользовался ее голосом, — что из случившегося заставило вас предположить, что я буду предлагать сделать что-либо, что я нахожу неприятным, исходя только из некоторого до настоящего времени не свойственного мне альтруизма.

Этот тон, эти слова и блеск в его глазах отчетливо напомнили ей, что лежащий рядом с ней человек был Северусом Снейпом, и это послало еще один импульс возбуждения к ее паху. Она решила никак не комментировать его заявление по поводу альтруизма, и вместо этого просто изогнула бровь.

— Ну что же, профессор Снейп, — ответила она, стараясь попасть в его тон, — если вы предлагаете.

Снейп перехватил ее взгляд, некоторое время с вызовом глядя ей в глаза, и наклонил голову. Когда его губы потянулись к ее члену, она закрыла глаза.

Позже, намного позже, они сидели в комнатах Гермионы, допивая кофе, одетые и респектабельные настолько, насколько это вообще было возможно, учитывая, что Снейп был все еще в той же одежде, что и накануне вечером. К счастью никто не ожидал этим утром от них обоих появления в Главном Холле. Но у завтрака в этой обстановке был какой-то неловкий оттенок семейности — Гермиона была к такому совершенно не готова. Разговор тоже не клеился. У нее никак не получалось думать о чем-то, кроме того, что произошло между ними, и она понимала, что раньше или позже с эти придется разбираться. Тем не менее, она была уверена, что сейчас не подходящее время для этого разговора. Тот маленький опыт общения с мужчинами, который у нее был, не оставил у нее иллюзий по поводу их типичной реакции на фразу «Нам надо поговорить».

Снейп задумчиво жевал тост, смотря куда-то в стену, и Гермиона решила, что его мысли движутся сейчас примерно в том же направлении, что и ее. Молчание затянулось, и первый раз за несколько месяцев Гермиона задумалась над тем, что она должна сделать или сказать, чтобы его нарушить. Она старалась подыскать какую-нибудь подходящую к случаю фразу — причем безуспешно — когда взгляд Снейпа неожиданно переместился на нее.

— Есть кое-что, о чем ты должна знать, — решительно сказал он. — О прошлой ночи.

Сердце Гермионы сжалось от мрачного предчувствия. Не говоря уж о мужской психологии — она сама была сейчас совершенно не готова к обсуждению своих чувств. Может, это действительно было генетическим? Обладание мужской анатомией автоматически вызывало стойкое отвращение к публичному анализу своих эмоций. Неужели сейчас он скажет ей, что все произошедшее было чудовищной ошибкой. Не может быть. Она сглотнула.

— Я слушаю? — осторожно спросила она.

Снейп кивнул, продолжая изучать свой тост.

— Прошлой ночью, перед тем, как уйти с бала, я получил одно… хм… предложение.

Что бы не ожидала услышать Гермиона, но только не это. Она снова отхлебнула кофе, надеясь, что привычное движение немного успокоит ей нервы. Но момент был совершенно неподходящим для того, чтобы оказаться с полным ртом горячей жидкости.

— От мистера Визли, — уточнил Снейп.

Гермиона закашлялась, потому что кофе попал не в то горло и теперь собирался вернуться назад через нос. Пока она то кашляла, то пыталась вдохнуть воздух, Снейп забрал чашку из ее руки и сунул вместо нее носовой платок.

— Рон? — прохрипела она, как только смогла издавать звуки, отличающиеся от тех, которые производил принадлежавший Артуру Визли Форд Англия в наиболее тяжелые моменты своего существования.

Снейп кивнул. Перед глазами Гермионы все пока еще расплывалось от слез, но она поклялась бы, что у ее собеседника действительно был смущенный вид.

— Рон? — снова, на этот раз более твердо, повторила она. — Как это, черт возьми, тебя угораздило? Что случилось?

Уделяя тосту больше внимания, чем когда-либо в истории науки и магии доставалось слегка поджаренному ломтику хлеба, Снейп подробно рассказал, что произошло между тем, как он оставил Гермиону в саду и их встречей в комнате. К концу этого рассказа Гермиона полностью разобралась с дыханием, и смогла дать полную свободу своему рассерженному голосу.

— Ты имеешь в виду, что получив назад свое тело я окажусь лицом к лицу с Роном Визли, страдающим от неразделенной любви? С меня было вполне достаточно Алисы Лакок.

— Я надеюсь, что полностью убедил его выкинуть это из головы. Я думаю, что если он и будет страдать, то в основном от оскорбленного чувства собственного достоинства.

Гермиона напомнила себе, что дышать надо спокойно, и попыталась представить себе, как ее целует Рон. Тут же перед ее мысленным взором возникла другая картина — Рон, целующий Снейпа. Тут наконец до нее дошел комизм ситуации, и возмущение улетучилось в то же мгновение. Ее губы изогнулись в улыбке. Она бросила взгляд на Снейпа, выглядящего смущенным и раздраженным одновременно, и почувствовала, что сейчас засмеется. Попытка сдержать смех потерпела полный провал. Снейп яростно смотрел с другой стороны стола на то, как она снова вытирает выступившие на глаза слезы.

— Извини, — кое-как выговорила она, — но ты можешь представить себе лицо Рона, если он узнает, что целовался с тобой.

Она была уверена, что отвращение на лице Снейпа было слегка преувеличено, но оно заставило ее снова взорваться от смеха.

— Еще раз повторю, Гермиона, что ты, как мне кажется, слишком веселишься за мой счет.

Ей было интересно, случайно или намеренно у него получилось весьма двусмысленное высказывание, и она уже собиралась высказаться по этому поводу, но тут он резко поднялся из-за стола.

— Думаю, мне пора возвращаться в мою комнату, — сообщил он, — не сомневаюсь что кое-кто — и если бы только мисс Визли — захочет узнать кровавые подробности прошлой ночи.

— Позаботься о том, чтобы только Джинни получила приукрашенный вариант этих событий, — напомнила она.

Это замечание вызвало у Снейпа улыбку, на этот раз без всяких оттенков раздражения.

— Можешь быть уверена, что хотя происходившее будет действительно сильно отредактировано, приукрашивать события точно никто не будет.

Она тоже поднялась и подошла ближе.

— Спасибо за то, что был мягок с Роном, — тихо сказала она. — Я знаю, что временами он ведет себя как полный идиот, но мне бы не хотелось видеть, как он переживает.

— Я так и подумал, — подтвердил он, и, после небольшой паузы, повторил, — мне действительно пора уходить.

Она не хотела этого, но знала, что он действительно не может больше здесь оставаться, если они не хотят, чтобы вся школа начала говорить о том, что Что-то Произошло. Поэтому она неохотно кивнула.

— Спасибо, Северус, — еще раз повторила она, на этот раз имея в виду не только Рона. Она сделала шаг вперед и прикоснулась губами к его губам. Легко, без намерения начать что-либо сначала, просто желая закрепить то, что возникло между ними.

Снейп тоже кивнул и вышел из комнаты.

И снова весь внешний мир с полным безразличием встретил перемены в жизни Гермионы.

Студенты, не имеющие никакого понятия о драмах и стрессах в ее личной жизни, спускались в подземелья, чтобы постигать точную науку и высокое искусство зельеделия, быть невнимательными и нарушать правила. Назначались педсоветы и проводились квиддичные матчи. Жизнь — это не смесь гормонов, адреналина и погружения в самоанализ, в конечном счете, приходится возвращаться с небес на землю. Даже неудобство, которое она ощущала при первой встрече со Снейпом на уроке, было смягчено необходимостью присматривать за Невилом Логботтомом, чтобы быть уверенной, что по его вине не случиться ничего еще более катастрофичного. Для Гермионы этот урок прошел между пыткой и фарсом, потому что, стараясь не демонстрировать никакой личной благосклонности, она адресовала Снейпу несколько настолько оскорбительных замечаний, что Рон уже собирался его защищать.

Сам Снейп никак не прокомментировал этот инцидент, только сдержанно отметил, что это наименее эффективный способ избавиться от ухаживаний мистера Визли.

Хотя она хотела найти время подумать обо всем, что произошло, Гермиона призналась сама себе, что вторжение внешнего мира в ее мысли только идет ей на пользу. Если бы не это, она бесконечно сидела бы в своих комнатах, проигрывая в голове возможные варианты развития событий, большей или меньшей степени достоверности и желательности. Но на деле она должна была постоянно уделять внимание ученикам, которые пытались навредить сами себе, и другим людям, считающим, что они имеют право на ее внимание.

Они со Снейпом, конечно же, продолжали работать вместе. Даже если бы они решили свернуть «проект», оставалась необходимость решать повседневные проблемы — учебные планы, домашняя работа. Сейчас было также необходимо преодолевать личные эмоции, как и в конце сентября.

События Дня Святого Валентина больше не повторились. Насколько она знала, это не было осознанным решением кого-то из них. Обсуждения этого вопроса тоже не было, они не сидели и не составляли план своей будущей жизни. Просто им почему-то казалось, что этого делать не стоит. Но прикосновения продолжались, став более ласковыми, и к ним прибавились легкие поцелуи. Но не больше.

Гермиона отвела взгляд от домашней работы по Арифмомантике, на которую тупо смотрела последние пятнадцать минут. Она совершенно потеряла способность сосредоточиться с тех пор, как профессор Спраут радостно сообщила на педсовете, что у нее почти созрели мандрагоры. Ей пришлось разогнать их чересчур шумную вечеринку в третьей теплице и конфисковать у них некоторые недозволенные вещества растительного происхождения. Гермиона перехватила сияющий взгляд Дамблдора. Она знала, что ему не покажется подозрительным отсутствие радости в ее глазах — Снейп никому не демонстрировал никаких взглядов, кроме сердитых — но она и сама не чувствовала ожидаемого облегчения. Когда собрание закончилось, Дамблдор сказал еще несколько слов о мандрагорах, вестниках весны, возрождения и обновления. Гермиона приняла эти слова на свой счет. Она пыталась найти подходящий ответ, но все, что она чувствовала — это острую боль от надвигающейся на нее потери.

Нет, у нее не было никакого желания оставаться Снейпом. У нее не было никаких иллюзий по поводу того, что она могла бы продержаться достаточно долгий срок. Еще один вызов к Волдеморту или просто неосторожное слово, и они могут быть разоблачены. Для них обоих было во всех отношениях безопаснее как можно быстрее вернуться в нормальное состояние. Дело было в чем-то более неуловимом, чем просто проблема с телами. Она теряла что-то уникальное, что-то, что могло случиться только при определенных условиях. И чем больше вариантов она перебирала в уме, тем сильнее становилась ее уверенность в том, что как только они вернуться в собственные тела, эти условия станут совершенно другими.

Слишком много элементов риска, слишком много неопределенности, слишком много уязвимых мест. Они были изолированы внутри Хогварца, попали в ситуацию, о которой кроме них никто не должен был знать, неужели так трудно будет пережить возвращение в нормальную жизнь? Гермиона потерла виски, пытаясь облегчить давление. Она обвела взглядом комнату — ее комнату, которая скоро снова будет принадлежать ему, стараясь впитать в себя тепло, свет, чувство безопасности и комфорта, которые нашла здесь. Да, она хотела снова оказаться среди своих вещей, снова носить свою одежду, прижать к себе Косолапсуса, а проснувшись ночью, обнаружить, что он устроился спать у нее на спине. Но она понимала, что ей будет не хватать всего этого — не только пространства, библиотеки и сравнительной роскоши учительских помещений, но и ощущения, что он рядом.

Она не могла не признать силу, с которой она это чувствовала — увлечение, страсть, желание, любовь к сложному и не всегда понятному человеку, каким был Снейп.

Все, что тебе нужно, это любовь, с иронией подумала она, вспомнив песню, которая была одной из самых любимых у ее родителей. Она закрыла глаза и почти почувствовала пластинку под своими пальцами, дорожки на семи дюймовом круге черного винила. Когда-то она стащила из ящика и снова и снова слушала в своей спальне.

Все, что тебе нужно, это любовь. Если только она настоящая.

Вопреки Гермиониному решению наслаждаться каждым из последних дней их странного опыта, эти дни пролетели до неприличного быстро. Приближались весенние каникулы и, для учителей, где бы они не находились, это означало резкое повышение загруженности учебной работой. Необходимо было убедиться, что все основные темы пройдены, и домашней работы на каникулы задано достаточно для того, чтобы загрузить ей даже самых прилежных учеников. Гермиона чувствовала сейчас странное раздвоение, одной рукой раздавая работу, а другой получая ее. Тем не менее, даже она заметила рост числа разнообразных заданий, как входящих, так и исходящих.

Тем же вечером, когда профессор Спраут сообщила о мандрагорах, Снейп пришел в подземелья — позже, чем обычно, потому что она была на педсовете — и свалил на один из столов груду свитков пергамента. Подумав, что ее домашняя работа, Гермиона потянулась к свиткам, но Снейп мягко, но решительно остановил ее руку.

— Черновые варианты экзаменационных заданий, — коротко объяснил он, и поднял бровь в ответ на удивление, ясно читаемое на ее лице. — Ты что, думала, что задания для экзаменов пишутся сами? Я должен подготовить экзаменационные билеты и схему оценок. — Он нагнулся и пошарил в сумке. — А вот это, — он положил на другой стол другую груду пергамента, — вот это твое.

Он выслушал новость о приближающемся исцелении почти без реакции, что заставило Гермиону задуматься, не испытывал ли он по этому поводу такие же противоречивые чувства, как и она. Он просто хмыкнул в знак того, что ему все понятно, и пошел проверять очередные эксперименты. Сейчас уже было мало смысла в том, чтобы их продолжать, но она все еще хотела точно знать, что это было за зелье, и она достаточно хорошо знала Снейпа, чтобы смело держать пари о том, что он думает также. Помешав содержимое котлов и отрегулировав пламя, он молча погрузился в работу над черновиками экзаменационных заданий для второго класса. Он казался холодным и отстраненным до тех пор, пока не подошло время уходить. Когда Гермиона на прощание прикоснулась к его губам, он потянулся, зарывшись рукой в ее волосах, привлек ее ближе и от его горячего, даже слегка агрессивного, поцелуя у нее перехватило дыхание.

А потом, однажды вечером, когда никто этого не ожидал, в дверь постучали. Гермиона подняла глаза от своих записей по Преобразованиям и приготовилась коротко и резко ответить, но дверь приоткрылась, и профессор Спраут с любопытством оглядела комнату.

— А, Северус, ты здесь, — прощебетала она, как будто он мог быть где-то в другом месте. Невысокая коренастая ведьма вошла в комнату. Гермиона заметила, что в руке она держит маленький полотняный мешочек. — О, и мисс Грейнджер тоже здесь. — Ведьма выглядела слегка сконфуженной. — Я и не знала, что вы тоже здесь работаете.

— Мисс Грейнджер занимается научно-исследовательским проектом, — решительно прервала ее Гермиона, решив, что предотвратить этим появление нежелательных вопросов проще, чем пытаться отвечать на них.

Профессор Спраут моргнула, и потом снова перевела взгляд на Гермиону.

— Понятно, — слегка нахмурившись сказала она, — мандрагоры уже готовы, и Альбус сказал, что они вам срочно нужны для каких-то целей, вот я вам их и принесла.

Хотя Снейп и не отрывал глаз от работы, которой занимался, Гермиона заметила, как он замер.

— Спасибо, Эрменгарде, — коротко ответила она, забирая мешочек. Хотя вообще-то профессор Спраут ей нравилась, сейчас она хотела, чтобы ведьма ушла.

Но она не уходила, явно надеясь узнать, для чего понадобились корни мандрагоры. Время, проведенное в облике Снейпа, кое-чему научило Гермиону. Она молча ждала, пока Спраут уйдет. Наконец декан Халффпаффа поняла, что старается напрасно, фыркнула что-то под нос и с обиженным видом вышла из комнаты.

Гермиона смотрела, как она выходит, все еще держа в руке мешочек с корнями мандрагоры. Она продолжала смотреть в ту сторону еще некоторое время после того, как дверь захлопнулась, и в коридоре затихли звуки шагов профессора Спраут. Затянувшееся молчание нарушил Снейп.

— Я должен запомнить эту уловку с молчанием. Похоже, с Эрменгарде это помогает. Обычно чтобы заставить ее уйти я перехожу на оскорбления ее колледжа и критику ее таланта аранжировщика.

Гермиона молча повернулась к Снейпу и протянула ему мешочек. Он его взял.

— Сок мандрагоры готовится сравнительно быстро, — сдержанно сказал он и посмотрел на Гермиону. — Если мы начнем прямо сейчас, к ночи все будет готово. Если, конечно, ты по какой-то причине не хочешь подождать?

После всех их усилий, затраченных на поиски средства исправить создавшееся положение, теперь, когда это средство было у них в руках, Гермиона чувствовала странное нежеланием произнести слова, которые положат конец этому эпизоду и вернут их к «нормальной» жизни.

— От того, что мы отложим это, ничего не изменится, — наконец сказала она. — Мы можем с тем же успехом сделать это прямо сейчас.

Он кивнул, соглашаясь с ее решением.

— Очень хорошо, — сказал он. — Подай мне серебряный котел размера четыре.

Гермиона послушно подошла к сложенным котлам — не к тем, которые использовались на уроках, а к личному оборудованию Снейпа. Еще одно, что завтра утром снова перейдет под его контроль. Она выбрала котел, который он просил — тот, который она сама всегда использовала, если ей требовался котел этого типа. Поставив его перед Снейпом. Она обнаружила, что он уже начал подготавливать корни. Созревшие и срезанные, они все еще напоминали маленьких уродливых человечков, но теперь, когда они не вопили и не двигались, они больше были похожи на что-то растительное. Снейп закончил их чистить, закрепил на столе высокую подставку и разложил на ней корни.

— Поставь под них котел, — велел он.

Она так и сделала. Он немного поправил положение котла, выбрал нож с рукояткой из слоновой кости и длинным серебряным лезвием и одним точным движением сделал в корне глубокий разрез. Гермиона слегка вздрогнула, почти ожидая того, что появится кровь. Выделившаяся жидкость была зеленой, она начала капать, собираясь в котле.

— Корень мандрагоры — это растение, — спокойно сказал Снейп. — Так называемый сок, это жидкость, основанная на воде, содержащаяся в капиллярах. Эта жидкость сцеживается, собирается и используется. Обычный процесс. — Он протянул ей нож. — Я полагаю, что ты наблюдала за моими действиями. Подготовь следующий корень.

Понимая, что это неразумно, Гермиона все же для эксперимента взяла нож. Она зажала в руке второй корень, как это только что делал Снейп, выбрала место, в котором удобнее будет сделать разрез, и с усилием провела ножом вдоль этой линии. Корень оказался тверже, чем она ожидала, это было не то, что резать инжир. Это сравнение помогло ей взять себя в руки. Она надавила на нож сильнее, корень разрезался и в котел полилась еще одна тонкая струйка зеленой жидкости. Она молча смотрела, как жидкость стекает и наполняет блестящий серебряный котел.

Когда из всех корней стек сок, Снейп взял котел и поставил его на огонь.

— Его надо довести до кипения, потом добавить горсть измельченного тысячелистника и чайную ложку порошока из морского критмума. Потом котел надо тридцать минут держать на медленном огне, пока смесь не примет глубокий малиновый оттенок.

А это означает, подсчитала она, что ее существование в теле Снейпа может закончиться через тридцать пять минут.

Они оба наблюдали за тем, как зеленый сок начал закипать, и за тем, как Снейп добавил остальные ингредиенты. Поверхность жидкости успокоилась, если не считать мелких пузырьков по краям, потом снова нагрелась и начала вскипать. Снейп пробормотал одно слово, и пламя под котлом стало тише. Жидкость внутри успокоилась, и теперь ее ритмичное движение завораживало и странным образом успокаивало. В приглушенном свете подземелья было все-таки видно, как зеленый цвет сменяется пурпурным, затем красным, затем становится малиновым. Она с трудом осознавала, что Снейп бормочет что-то, стоя рядом с ней, и что она вдруг перестала чувствовать тепло. А это означало, что огонь погашен и зелье готово.

— Когда оно остынет, мы сможем его выпить.

Его голос звучал безразлично и отрешенно. Она посмотрела на него — его лицо было таким же бледным, как и у нее. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он старается что-то скрыть.

— Северус? — неуверенно сказала она.

Он не ответил. Да и что можно сказать в такой момент? Возможно, лучше всего было промолчать. Они молча дождались, пока над жидкостью перестанет подниматься пар и металл котла станет достаточно холодным для того, чтобы к нему можно было спокойно прикоснуться. Не делая никаких лишних движений, только достав палочку, Снейп пробормотал «Assio кубки». Два кубка соскользнули с полки на задней стене комнаты, и перелетели на стоящий перед ними стол. Снейп осторожно переставил все еще теплый котел на стол и разлил темно-красную жидкость, слишком густую, чтобы быть клюквенным соком, и слишком яркую, чтобы быть кровью.

Снейп взял оба кубка и протянул один из них Гермионе. Она взяла его, необычно нервничая.

— Ты действительно уверен в том, что это сработает?

Ей показалось, что в его взгляде полной уверенности не было.

— Я Профессор Зельеделия — напомнил он ей с оттенком иронии в голосе.

Повинуясь внутреннему порыву, она взяла кубок в другую руку, потянулась к его ладони и переплела его пальцы со своими; для поддержки, хотя она сама не могла сказать, хотела ли она получить или дать эту поддержку. Он не убрал руку и даже крепче сжал ее пальцы.

Они одновременно подняли кубки и выпили.

Сока мандрагоры никогда не отличался приятным вкусом. Возможно, это было связано с его действием — вкусное Многосущное зелье Снейпу тоже никогда не встречалось — по крайней мере, из тех, которые были действительно эффективными.

Горький вкус обжег его глотку, и он едва подавил тошноту. Воспоминания пронеслись перед его взором — изучение Трансфигураций, депиляция, Космополитен, месяцы игры и месяцы развития самых важных в его жизни отношений. И ее прикосновения — Гермионы, и неважно, в чьем теле она была.

Была, а сейчас нет. Странное чувство вытяжения, смутно знакомое ему с того дня в сентябре — и он снова видел мир и стоящую перед ним Гермиону с высоты своего обычного роста. Она выглядела ошеломленной, глаза слегка затуманены. Потом она посмотрела на него, а он посмотрел на нее — и снова увидел Гермиону, и неважно, в каком она была теле.

— Ммм… — казалось, она не знала, что сказать, он тоже не имел ни малейшего понятия. Что вообще говорят в таких случаях? Он решил сказать нечто банальное, надеясь, что это, по крайней мере, разрушит возникшую напряженность.

— Похоже, это сработало.

Гермиона удивленно подняла бровь. Если бы он мог покраснеть, он бы покраснел. Это было слишком банально.

— Извини, — протянул он, наслаждаясь ощущением того, что он снова мог говорить со всеми привычными ему интонациями. — Ты, наверное, простишь меня за эту глупость. Ведь это не совсем повседневный случай, Гермиона, правда?

На мгновение он задумался, стоит ли назвать ее "мисс Грейнджер", но потом не захотел так резко обрывать их связь. При упоминании своего имени Гермиона облегченно вздохнула, и Снейп подумал, что, наверное, она ожидала формальности, которая бы разрушила все, что случилось с ними за последние шесть месяцев.

— Точно, — ответила она, наконец. — На это раз ты прощен, Северус. — Он попытался сохранить серьезное выражение лица, но, в конце концов, улыбнулся. Он давно не улыбался — этими губами — и он был уверен, что ни для кого другого он бы не улыбнулся. Свобода проявления эмоций была еще одной из радостей пребывания в теле Гермионы. Если.. возможно… если бы он мог сохранить эту свободу… даже хотя бы с одним человеком… нет, глупая мечта, и уж точно слишком рискованная.

Гермиона улыбнулась в ответ. Тут он вспомнил о реальности и слегка поморщился.

— Нам нужно встретиться с директором, — сказал он. Гермиона кивнула, и Снейп повернулся на каблуках, направившись к двери. Он снова обрадовался этому ощущению крутанувшейся вокруг его ног мантии. На полпути к двери он вдруг остановился и жестом пригласил Гермиону идти первой. — Гермиона, извини, — сказал он. — Я совсем позабыл о хороших манерах.

— Чтобы вспомнить, какими манерами пользоваться, требуется некоторое время, — ответила Гермиона. — Хорошо еще, что я в тебя не врезалась — я ведь привыкла, что студенты пропускают меня вперед.

Путь до кабинета директора прошел без приключений. Снейп пытался не слишком явно разглядывать замок, привыкая к своему вновь обретенному телу. Студенты разбегались с его пути, бросая сочувствующие взгляды префекту. Час назад эти взгляды предназначались бы ему. Он гадал, о чем думает Гермиона, вновь ощутив на себе такое внимание. Пока они дошли до кабинета директора, ему не удалось спросить ее об этом.

Дамблдор, похоже, ждал их.

— Гермиона, Северус. Как я рад видеть вас в нормальном состоянии! Прекрасно, прекрасно. Поздравляю вас. Эти полгода были непростыми, но вы замечательно справились. Лимонный леденец?

Снейп покачал головой и заметил, что Гермиона сделала то же самое.

— Ну хорошо. Я могу вам чем-то помочь? Нет? — Дамблдор казался несколько разочарованным, когда они снова покачали головами. — Ну, хорошо, дети, вам осталось только вернуться к своим жизням, но… — его голос на мгновение смягчился, — не забывайте об этом и не упускайте возможности. Нет ничего невозможного — хотя осторожность никогда не помешает. — Он кивнул им. — Спокойной ночи.

Снейп удивленно заморгал. Ни он, ни Гермиона не произнесли ни слова во время этой проповеди директора, до тех пор, пока не спустились по винтовой лестнице.

Внизу они остановились и посмотрели друг на друга, скрытые от посторонних взглядов. Наконец, Гермиона отвела взгляд и уставилась в пол, затем снова посмотрела на него. — Думаю, мне нужно пойти снова познакомиться со своей комнатой и своим котом. Тебе что-нибудь нужно оттуда? — спросила она.

Снейп покачал головой. — Нет, я храню все в лаборатории. Не думаю, что там есть что-то мое. Если ты что-нибудь найдешь, можешь отдать мне завтра вечером, когда ты… когда ты придешь продолжить работу над проектом. — Он слегка поморщился от этой заминки. Снейп надеялся, что в его голосе не звучало отчаянной потребности в ее компании, которую он пытался в себе заглушить.

Гермиона заморгала, ее глаза странно заблестели, потом она кивнула и вдруг обняла его за шею. Прежде чем он успел что-то понять, она приподнялась и поцеловала его. Его заполнила буря ощущений — ее вкус и прикосновения.

Это было правильно — правильный вкус, прикосновения, и человек. Он попытался не отвечать на поцелуй — в конце концов, коридор, ведущий к директорском кабинету, был для этого не самым подходящим местом — но не смог устоять перед искушением. Он погладил завитки ее волос — мягкие и шелковистые. Какая-то зловредная часть его разума отметила, что его кондиционер был действительно хорош. Он прижал ее крепче, наслаждаясь этим ощущением. Ее губы были прохладными и бесконечно приятными. Наслаждение от всего — даже просто от обретения своего роста и необходимости наклониться к ней — наклониться для поцелуя.

Через мгновение они отстранились, тяжело дыша. Снейп заставлял себя сказать "до свидания", но смог сказать только два других слова. — До завтра.

Гермиона кивнула, и ее глаза снова вспыхнули. Она повернулась и поспешила по коридору. Снейп вдруг почувствовал зверскую усталость, и пропустил тот момент, когда она перешла на бег. Полгода назад он бы подумал, что она спешит расстаться с ним и вернуться в Гриффиндорскую башню в компанию Поттера и Визли. Теперь… теперь он не сомневался, что она бежит в свою комнату, чтобы никто не видел, как она плачет.

Он должен сделать то же самое. Он должен сделать это, если не хочет получить вопросов, на которые не желает отвечать. Даже Гермионе было позволительно носиться по коридорам, несмотря на то, что она префект — это не выбивалось из образа. Но профессор Снейп должен ходить медленно, хмурясь на студентов и отнимая баллы у тех, кто по глупости оказался на его пути — даже у слизеринцев, которые оказались настолько глупы, чтобы остановить его в коридоре и задать какие-нибудь вопросы.

Он добрался до своей комнаты. Дверь открылась, когда он назвал свой пароль. Он прошел внутрь и свалился в кресло, уставившись в стену перед собой. Взгляд наткнулся на ряды книг, и он вспомнил болезненный восторг Гермионы, когда она их впервые увидела.

Он огляделся. Это была его комната, но теперь… теперь в ней чувствовалось присутствие Гермионы. Пергаменты на столе — ее заметки по эксперименту. Он должен дать ей доступ к ним. Остывшая чашка кофе на полу рядом с креслом, оставшаяся после завтрака. Стопка книг рядом с чашкой — не забыть предложить их ей, чтобы она могла продолжить чтение.

Его комната — ее комната — их комната. Понадобится время, чтобы освоиться, вспомнить… и вдруг он вспомнил, и закатал левый рукав. Отметка была еле видимой, но он почувствовал ее, вспоминая то, чего не хотел помнить. Осознав, кем он был на самом деле. Кем он был всегда, несмотря на несколько месяцев, проведенных в Гермионином теле.

Он откинулся на спинку кресла.

Наконец, запутавшись в своих мыслях, и зверски устав, он решил лечь спать. Было уже поздно — или, вернее, рано, уже далеко за полночь, и ему нужно было поспать. Он задумался, сможет ли уснуть, но привычка делала свое дело — и ему хотелось лечь в кровать, как он делал это каждый вечер с сентября. Он может извлечь из этого хотя бы одну пользу — наладить свой сон.

Он откинул покрывало и замер. Потом засмеялся. На простынях лежали аккуратно сложенные боксеры — напоминание о том, что еще вчера здесь спала Гермиона. Он заставил себя успокоиться. Похоже, некоторые интимные моменты были для нее слишком сложными.

Он устал. Чертовски устал. Воспоминания путались в голове, и он старался восстановить то, что снова позволит стать ему самим собой — или не совсем собой. За время, прошедшее с сентября он открыл в себе человека, которым мог бы быть. Была некоторая ирония в том, что сделать это открытие ему позволил мир, обнаруженный в теле восемнадцатилетней девушки. Но можно подумать об этом и завтра, найти равновесие в его неустойчивой жизни.

Он подхватил трусы одной рукой и почти выкинул их, но потом какой-то необъяснимый импульс заставил его положить их обратно. Он разделся — черная мантия, брюки, рубашка, белье, и надел трусы.

Лежа в кровати, он смотрел в потолок. Отблески пламени свечи играли на грубых камнях. Он чувствовал себя… странно, снова лежа в этой постели, в этом теле. Особенно странными были ощущения от трусов — немного шероховатая ткань, почти ласкающая его.

За словами последовали образы, а следом могли начаться действия. Снейп потянулся, чтобы снять боксеры, и вернуть себе свободу наготы, но не смог этого сделать. Ведь Гермиона спала в трусах здесь, в его постели.

Ощущение нелогичности собственных действий ошеломило его, потом он просто расстегнул одну пуговицу. Искусство компромисса. Воспоминания и удобство.

Неожиданно для себя он уснул, не успев подумать, сколько ему придется мучиться от бессонницы.

Снейп проснулся ранним утром, когда первые лучи солнца наполнили комнату, отразившись от снежных шапок гор.

Некоторые вещи никогда не меняются — и одна из них — необходимость пойти в ванную и облегчить неудобное давление внизу живота. Но даже это изменилось — он вдруг вспомнил, как прикасался к этому, когда это принадлежало Гермионе. Поглаживание по бороздке внизу и острое ощущение, когда пальцы скользят по головке… он вдруг кончил, простонав имя Гермионы.

Гермиона с трудом заставила себя не нестись очертя голову по школьным коридорам. Любой, увидевший ее, мог решить, что префект просто забыла о важной встрече, или о том, что ей нужно добавить еще несколько дюймов к сочинению, которое нужно сдавать утром. Им совершенно не обязательно знать, что ее мир снова в буквальном смысле вывернулся наизнанку. Она бежала, не переставая повторять про себя как молитву: Я должна вернуться в свою комнату; они не должны увидеть, как я плачу.

Он не должен увидеть, как я плачу.

Замок, казалось, был с ней заодно. Лестницы вели туда, куда ей было нужно, и ей удалось добраться до комнаты, не встретив никого, кто мог бы ее остановить или хотя бы просто бросить ей вслед любопытный взгляд. Она сняла охранное заклинание и позволила двери захлопнуться за собой. Тяжело дыша, она с закрытыми глазами прислонилась спиной к двери, находя поддержку в ее успокаивающей прочности. И только потом Гермиона позволила себе подумать о том, что она сделала в коридоре перед кабинетом директора.

Она поцеловала профессор Снейпа.

На этот раз не было никакой путаницы с тем, кого она поцеловала. Это была она, ее разум и тело, и поцеловала она его — тоже и разум, и тело.

Она поцеловала профессора Снейпа.

И это было так приятно, и казалось таким правильным, и ей хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Ей хотелось подтвердить свои воспоминания, чувства, влечение. Она хотела прикоснуться к нему, успокоить его, поблагодарить его. Она хотела узнать вкус его губ, почувствовать, как они прикасаются к ее губам, позволить его языку проникнуть…Ей много чего хотелось.

Она поцеловала профессора Снейпа.

Нет, подумала она, она поцеловала Северуса. Мужчину, а не учителя.

Это было похоже на полет.

Это было похоже на прощание.

А теперь Гермиона вернулась в свою комнату — снова в свою жизнь. Она открыла глаза. Она считала, что заслужила право поплакать, но, хотя у нее все сжалось в горле, слезы не появлялись. Она огляделась, представляя себе Снейпа, проходящего по этой комнате, пользующегося ее вещами. Она заставила себя оторваться от двери, борясь с ощущением, что это единственная вещь, которая ее поддерживает, и медленно сделала несколько шагов вглубь комнаты, заново открывая свои владения. Осторожно подойдя к столу, Гермиона пробежала взглядом аккуратно сложенные книги и свитки. Ее цветное расписание висело на своем месте, и она заметила, что Снейп сохранил ее довольно оригинальную систему пометок. После всех этих месяцев ее не должно было удивить, что он смог понять ход ее мыслей, но еще одно подтверждение их взаимопонимания причинило ей боль и добавило к остальным переживаниям чувство какой-то потери. Стол в одном месте потемнел от прикосновения рук всех тех многочисленных префектов, которые им пользовались. Гермиона рассеянно дотронулась до пятна — даже самые отчаянные усилия домовых эльфов не смогли вернуть ему блеска. Она представила себе Снейпа, сидящего за этим столом и просматривающего сделанные за день записи. Для нее сейчас было неважно, что, скорее всего, он ничего подобного не делал — большинство его работы — их работы — они выполняли вместе в подземельях. Но, представляя себе Снейпа в этой обстановке, Гермиона чувствовала себя не такой одинокой.

Отойдя от стола, она повернулась к кровати. Рыжий клубок меха по имени Косолапсус открыл сонный глаз и уставился на нее с таким видом, как будто его оставило совершенно равнодушным возвращение хозяйки в ее нормальном виде. Очевидно, они со Снейпом сумели найти общий язык за время их вынужденного сожительства, решила она, он привык к нему как к хозяину, как к хорошо знакомому человеку. По-видимому, удовлетворившись результатами своего осмотра, Косолапсус поднялся и как следует потянулся. Он подставил ей голову, ожидая, что его почешут, потом несколько раз покрутился на одном месте и снова улегся в той же позе, что и раньше. Кот закрыл глаза и, по всем внешним признакам, опять заснул.

Ее глаза все еще оставались сухими.

— Вполне понятно, — покорно сказала она. Было похоже на то, что она лишена привилегии как следует поплакать. Она вздохнула.

Гермиона подошла к своим книжным полкам, которые теперь казались ей маленькими и пустыми по сравнению с роскошной библиотекой Снейпа. Она снова почувствовала боль, не только из-за книг, но в основном из-за потери возможности обсуждать с ним прочитанное. Теперь ее собеседниками снова будут Гарри, Рон и Лаванда с Парвати. Она попыталась почувствовать себя счастливой из-за того, что снова сможет поговорить со своими друзьями, но смогла подумать только о том, разрешит ли ей Снейп по-прежнему пользоваться его библиотекой. Пробежав глазами по корешкам книг — бедный выбор — она заметила книгу, которую начала читать как раз перед тем, как все это случилось.

Не задумываясь, она потянулась к верхней полке, и растерянно заморгала, когда ее рука остановилась в нескольких дюймах от книги. Снейп был достаточно высоким, чтобы доставать книги, не вставая на стул. Гермиона такой не была и никогда не будет. Это простое практическое подтверждение произошедшей перемены вдруг заставило ее замереть и вернуться к ее первым дням в образе Снейпа.

Воспоминания, желания, ощущение потери затопили ее, и слезы наконец потекли из глаз.

__

В конце концов, Гермиона спала лучше, чем сама от себя ожидала. Ее эмоциональный срыв, который, наступив наконец, был сильным и продолжительным, помог ей освободиться от страха и напряжения, которые накопились у нее в последнее время. Она провалилась в тяжелый сон и проснулась с тяжелой головой, в подавленном настроении, но с некоторым чувством облегчения от того, что день не был выходным. Занятия должны были не позволить ей углубляться в размышления над создавшейся ситуацией. Повернувшись, она вдруг поняла, что на ней были только трусики. За месяцы, проведенные в образе Снейпа, она привыкла просто сбрасывать одежду, падать в кровать, и тут же засыпать от хронической усталости. И теперь она обнаружила, что у нее нет никакого желания разыскивать свою ночную рубашку.

Привычка заставила ее подняться с кровати и пойти в ванную, которая была меньше, чем у Снейпа, зато обладала значительно большим набором косметических и гигиенических средств. Есть вещь, по которой она уж точно не будет скучать — необходимость мыться хозяйственным мылом. Она все еще была почти раздетой и не чувствовала необходимости доставать что-то из одежды. Одной из выгод, извлеченных ею из полученного опыта, было новое ощущение комфорта от собственного тела. А если учесть то, что она делала со своим собственным телом… Не говоря уже о теле Снейпа. Она усмехнулась, сняла трусики и встала под душ.

Система подачи горячей воды в Хогварце работала так же хорошо, как и обычно. Она запрокинула голову так, чтобы вода падала ей на лоб, струилась по волосам, бежала по спине, а потом, разделяясь на два потока, стекала по ногам. Она протянула руку и взяла одну из простых стеклянных бутылочек, стоявших на маленькой угловой полке. Вспомнив слегка смущенное признание Снейпа о его маленьком побочном бизнесе, она открыла крышку и с любопытством понюхала содержимое. В ноздри ей ударил сильный запах трав: розмарин и тимьян, и что-то еще, что она не смогла узнать. Запах был приятным. Она вылила довольно большую порцию шампуня себе на ладонь, вернула бутылочку на место и начала втирать шампунь в волосы. Пока она эта делала, горячая вода расщепила растительные масла, окружив ее паром с ароматом трав, который не казался медицинским, но как-то прояснял и освежал ее сознание. Несколько минут она стояла с закрытыми глазами, просто позволяя воде смывать остатки шампуня, наслаждаясь тем, что первый раз с сентября может мыть голову настоящим хорошим шампунем. Если не считать нескольких случаев после Рождества, когда она все-таки потихоньку брала немного шампуня.

Даже мытье головы теперь вызывало мысли о Снейпе.

Немного поколебавшись, она выбрала бутылочку, в которой должен был быть кондиционер — кто бы мог предположить, что он задумается о необходимости кондиционера? Он был светлее, и, когда Гермиона открыла бутылочку, знакомый запах розмарина смешался с лавандой и экзотическими нотками кедра и кокоса. Она начала распределять его по волосам, разбирая спутанные пряди. Опыт подсказывал ей, что это единственный способ, помогающий ей потом как следует расчесать волосы. Но на этот раз пряди распутывались сами собой. Удивившись, она закончила втирать кондиционер и закрутила волосы узлом на голове.

Потом она с большим энтузиазмом взяла мыло и понюхала его. Запах меда, с легким оттенком миндаля — простой и чувственный, даже более чувственный, чем у кондиционера. Мыло давало обильную густую пену, с мягким, приятным, но не чрезмерным запахом. Она провела пальцами по рукам, ощущая прикосновение к своей коже в первый раз с тех пор… ну, с той ночи. Она снова закрыла глаза, представляя себе, как он каждое утро стоит в этой ванне, проводит своими руками по ее коже. Только она представила, что он был не ею, что он был самим собой; и вот он дотрагивается до нее, распределяет по ее телу нежную пену, пахнущую медом. Ее руки следовали за ее воображением — по плечам, по груди, вокруг сосков, описали круг по животу и начали подходить все ближе к маленькой горячей точке между ногами. Ощущается ли это как-то по-другому, там, внутри нее? Пальцы двигались, легко скользя по чувствительной коже, проникая в складочки, изучая, исследуя. Нет, все осталось таким же. Изменилось не ее тело, изменилась она сама. Она оперлась одной рукой об стену, чтобы поддержать себя. Ее ум, ее сердце и ее чувства были полны теми ароматами, которые он принес ее телу и ее жизни. Выдохнув его имя, как какую — то запретную мысль, она почти заставила себя поверить в то, что вода на ее лицо попала только из душа.

Через некоторое время она сидела перед зеркалом, смыв с волос остатки кондиционера, и наносила на лицо средство для увлажнения кожи — еще одно творение Снейпа, пахнущее мальвой и розами. Ее волосы послушно лежали на спине, перехваченные заколкой. Кондиционер полностью оправдал ее ожидания, волосы были блестящими и мягкими и не спутывались первый раз за восемнадцать лет. Была определенная ирония в том, что для того, чтобы этого добиться, за дело должен был взяться Снейп. Она слегка улыбнулась.

Да, именно так. Сосредоточься на иронии, на слегка грустном юморе ситуации. Представь себе лица друзей и преподавателей, если они узнают, с кем общались последние шесть месяцев. Строй свою защиту тщательно и крепко. Никто не должен ничего заподозрить, ситуация осталась почти такой же опасной, какой и была.

Последняя мысль пришла ей в голову почти неожиданно, потихоньку прокравшись в ее сознание, повторяя, что угроза еще не миновала. Если Волдеморт получит какую-то информацию о случившемся, он все еще сможет нанести тяжелый ущерб Светлым силам. Не говоря уже о самом Снейпе.

Эта мысль заставила ее почувствовать себя не в своей тарелке, к тому же она плохо сочеталась с ее прежним решением относится ко всему с юмором. Об этом ей обязательно нужно будет поговорить со Снейпом, подумала она. Но позже.

Сейчас ей казалось, что завтрак будет лучшим лекарством от утреннего приступа самоанализа. Кроме того, для нее не должно составить труда снова вернуться к тому, что она оставила. Это же ее жизнь, в конце концов, ей больше не придется никем притворяться.

__

К несчастью, Гермиона обнаружила, что возвращение в свою жизнь оказалось значительно более трудным делом, чем она ожидала. Даже такая простая вещь, как завтрак, требовала огромной сосредоточенности. И не из-за утренних разговоров — ее молчание прошло незамеченным для Гарри и Рона, которые были единственными, кто оказались рядом с ней. И это было к лучшему, потому что она рассеянно потянулась к одному из разложенных на блюде ломтиков бекона. Однако, никто не ожидал, что ее действительно заинтересует это блюдо — она же была вегетарианкой — Рон просто наклонился к ней, чтобы передать бекон Гарри. Гермиона сохранила достаточно присутствия духа, чтобы остановить движение руки и перенаправить его в сторону тыквенного сока и наполнить свой стакан.

Тыквенный сок оказался еще одной проблемой. Она пила его первый раз за шесть месяцев — Снейп достаточно ясно выразился по поводу своего отношения к этому напитку — и за эти шесть месяцев она успела привыкнуть к утренней чашке крепкого кофе. Она потягивала чай с молоком, стараясь представить себе, что это горячий и сладкий эспрессо, и напоминала себе, что ей нужно постоянно быть внимательной.

Сначала ее уроки не доставили ей особых проблем. Судя по всему, Снейп исполнял ее роль достаточно хорошо для того, чтобы теперь у учителей не появилось никаких вопросов. Арифмомантика прошла без происшествий, если не считать обычное бормотание подсказок Невилу, негромкие комментарии Гарри и гримасы Рона. Гербология была такой же спокойной, если исключить некоторое сожаление по поводу того, что она больше не могла приказать своим одноклассникам быть внимательнее, соблюдать тишину и перестать валять дурака — и заставить их это сделать. К тому времени, как звонок известил о конце урока, Гермиона подумала, что теперь она может расслабиться.

Она уселась за Гриффиндорский стол рядом с Гарри, и напомнила себе, что должна положить себе тушеных овощей, продолжая сожалеть о недоступности чашечки кофе. Она ожидала, что с другой стороны появятся Рон или Невил, но вместо этого запах пищи был на время изгнан облаком аромата, который заставлял думать о слишком большом количестве пачули.

— Привет, Гермиона, — сказала запыхавшаяся Лаванда, — у тебя найдется для меня минутка?

Гермиона только что положила в рот полную ложку тушеных овощей, а так как мистер и миссис Грейнджер не разрешали ей разговаривать с полным ртом, она не успела ответить до того, как Лаванда торопливо продолжила.

— Просто у меня закончился лосьон для лица, а мне хотелось бы взять немного домой на Пасху и я хотела спросить, не готова ли у тебя следующая партия? А Парвати хотела бы еще шампуня.

Теперь, наконец, Гермиона проглотила овощи.

— Ну, — неопределенно сказала она, не вполне уверенная в том, что Снейп с энтузиазмом отнесется к ее желанию продолжать изготовление косметики в его лаборатории. Что он может продолжить сам этим заниматься, ей даже в голову не пришло. — Я не уверена. Можно, я отвечу тебе попозже?

— Ну да, только побыстрее, ладно? Я знаю, что другие девочки тоже хотели бы кое-что заказать, и я обещала передать им, что ты ответишь.

— Другие девочки? — спросила она, чувствуя себя полной идиоткой. И сколько же этих девочек?

— Да ты знаешь — Сьюзен, Ханна, Салли-Анна, Мэнди, Мораг — все. Ну и, конечно, Панси, Миллисент и вся эта слизеринская компания, которая боится, что кто-то увидит, что они с тобой разговаривают. — Лаванда выглядела озадаченной. — У тебя все в порядке, Гермиона? Ты сегодня сама на себя не похожа.

Гермиона опять глотнула, на этот раз, чтобы сдержать приступ истерического смеха, который подступил к горлу в ответ на этот вопрос.

— Я в порядке, — заставила она себя ответить. — Просто задумалась об уроке по Преобразованиям.

Похоже, что Снейп усиленно поддерживал ту сторону ее характера, которую называют «академическая рассеянность». Лаванда мрачно кивнула и погрузилась в сожаления по поводу невероятной сложности преобразования ворона в письменный стол. Гермиона закончила обедать, слушая Лаванду только краем уха, и стараясь не подаваться искушению посмотреть на учительский стол. Она с удовольствием ожидала урока по Преобразованиям. Это всегда был один из ее любимых уроков, а после ее дополнительных занятий со Снейпом она не боялась, что он испортит ее отметки. Она задумчиво жевала яблоко. Возвращение к собственному обмену веществ означало, что ей снова придется быть осторожнее с едой. Снейп мог есть все подряд и оставаться таким же худым, но ей не настолько повезло.

— Так ты скажешь нам? — прервал ее мысли голос Лаванды. Она моргнула. Лаванда уже бросила жаловаться на Преобразования и вернулась к более безопасной теме ухода за внешностью.

— Да, да, я скажу, — заверила ее Гермиона.

— Прекрасно. — Небольшая пауза. — Да, еще. Парвати и я подумываем над тем, чтобы устроить еще один девичник. Ты присоединишься?

Гермиона снова чуть не подавилась и уже собиралась сказать нет, но вдруг ей пришло в голову, что Снейп принимал участие в одном из подобных мероприятий. И, по-видимому, это означало, что она…

— Да, конечно. Это будет замечательно, — сказала она. — Скажите мне, когда это будет.

Лаванда радостно кивнула и исчезла.

Великолепно, подумала Гермиона. Раньше я просто изображала из себя Снейпа. Теперь я изображаю Снейпа, который изображает меня. Кто тут настоящая Гермиона Грейнджер, встаньте?

И, как будто вопрос был задан вслух, она встала. Настоящая она или нет, но на урок опаздывать не хотелось. Рядом с ней Гарри полностью погрузился в разговор с Симусом. Она прислушивалась к мальчикам достаточно долго для того, чтобы уловить слова «положение вне игры» и снова перестала обращать на них внимание.

— Я пойду к себе, что бы взять кое-что необходимое, — сказала она Гарри, который промычал что-то в знак того, что ее услышал, но не повернул головы. Ничто не могло отвлечь Гарри от серьезного разговора о квиддиче. Гермиона поймала себя на странном чувстве благодарности, потому что знакомая сцена больше всего остального помогла ей почувствовать себя дома. Снейп будет над этим смеяться, подумала она, проверяя, на месте ли ее палочка. И замерла.

Ее палочка. Или, точнее говоря, его палочка.

Прошлой ночью им и в голову не пришло обменяться палочками, и она сильно сомневалась, что какой-нибудь заботливый домовый эльф сделал это за нее, пока она спала. Она осторожно взялась за палочку, не вынимая ее. Более тяжелый вес и знакомое ощущение инерции сообщили ей, что это по-прежнему была палочка Снейпа. Она знала, что может легко преобразовать его палочку, но она не сможет работать с ней так же уверенно, как со своей. К тому же, ему тоже нужна его палочка. Тут она виновато вспомнила, что его бритва так и осталась в выбранном ею безопасном варианте. Взглянув на учительский стол, она увидела, что Снейп поднялся и собирается выходить из зала. Вдохнув поглубже, она быстро пошла наперерез ему. Но Снейп с целеустремленным видом быстро прошел мимо, абсолютно не обращая на нее внимания. Расстояние между ними увеличивалось и, если Гермионе не хотелось бежать вслед за ним, ей нужно было кричать.

— Профессор Снейп!

Он остановился, но не повернулся. Но это дало ей возможность его догнать.

— Профессор Снейп, — повторила она более спокойным голосом. — Можно с вами поговорить?

Он высокомерно изогнул бровь

— Мне показалось, что вы сейчас этим и занимаетесь. Это единственный вопрос, который вас интересует, или у вас есть другая причина для того, чтобы орать в коридоре как недобитый тролль?

Гермиона сдержала в себе тот ответ, который пришел ей голову, и просто сказала. — Палочки, сэр.

— Палочки, мисс Грейнджер?

Этим утром у него явно не возникло необходимости пользоваться палочкой.

— У вас моя палочка, — объяснила она, и была вознаграждена испуганным выражением, на какой-то миг появившимся на его лице.

— Идите за мной, — коротко ответил он.

— Можете произнести заклинание, — тихо сказал он. В отсутствие публики его тон утратил прежнюю язвительность.

Взяв назад свою палочку, она быстро сняла чары и протянула ему его палочку. Он слегка наклонил голову в знак благодарности.

— Спасибо, мисс Грейнджер. — Он повернулся, чтобы уйти, но быстро остановился. — Да, мисс Грейнджер, пять баллов с Гриффиндора, за то, что вы визжали как баньши.

Ублюдок, с нежностью подумала она, глядя в след удаляющейся фигуре.

__

Вечером она отправилась в подземелье, испытывая при этом чувство очень похожее на облегчение. Усилия, которые ей приходилось затрачивать, играя роль Северуса Снейпа, не шли ни в какое сравнение с усилиями, необходимыми для исполнения роли Гермионы Грейнджер. Облегчение и расслабление явно не собирались быть частью этой игры. Ее спина болела из-за того, что приходилось тащить тяжелые книги, настроение было испорчено страстным желанием снять хоть с кого-нибудь баллы и назначить несколько взысканий. К тому же, у нее мучительно болела голова.

Ей придется выпить немного настойки валерианы и ивовой коры, которую делает Снейп, если она хочет внести хоть какой-то вклад в их вечернюю работу.

Она подошла к знакомой двери, сказала пароль и вошла, и только потом вспомнила, что ее роль изменилась, и теперь она должна была постучать. Ну да ладно, Снейп тоже редко вспоминал про это.

Сам Снейп сидел за столом. При ее появлении он поднял бровь.

— Войдите, мисс Грейнджер, — сказал он с некоторой долей иронии.

Она пробормотала что-то в свое извинение и уронила на пол сумку. Потом она пошла к буфету, мечтая найти какое-то облегчение от головной боли.

— У меня ужасно болит голова, — объяснила она, изучая полки, — и мне просто необходимо…

— это? — продолжил он за нее.

Она вздрогнула. Снейп встал из-за стола и молча подошел к ней. Гермиона посмотрела на него и обнаружила, что он протягивает ей дымящуюся чашку кофе. Запах кофе кружился вокруг нее, успокаивая нервы, обещая мир, радость и счастье. Она с благодарностью взяла чашку и сделала глоток. Знакомый вкус наполнил ее ощущением полного благополучия, граничащего со счастьем. Она закрыла глаза и опустилась в кресло.

— Ну конечно, — заметил Снейп, своим классическим профессорским тоном, — чисто психологический эффект.

Она открыла один глаз и взглянула на него.

— Мне не казалось, что головная боль, это что-то психологическое, — сказала она.

— Головная боль является следствием напряженного состояния. Я предвидел, что сегодня тебе не удастся выпить кофе. Хотя твое тело не успело привыкнуть к кофеину, твой опыт жизни в моем теле заставил твой разум ожидать того, что ты будешь чувствовать себя нездоровой — эффект, который со временем исчезнет. Это объясняет тот факт, что чашка кафе вылечила твою головную боль.

— Ты имеешь в виду то, что я переняла твою привычку к кофе?

Его губы изогнулись в полуулыбке.

— Мне так кажется, Гермиона.

Кофе, улыбка, ее имя — все это заставила ее чувствовать себя очень довольной тем, что она наконец оказалась здесь. Здесь, где она может быть собой. Она молча крутила в руках чашку, смотря в глубь себя, как Трелани во время очередного видения.

— Это оказалось труднее, чем я ожидала, — наконец сказала она. Снейп по-прежнему сидел за своим столом. Он ничего не говорил, но Гермиона знала, что он слушает. — Я думала, что мне будет намного легче снова стать собой. В конце концов, именно этим я и занималась последние восемнадцать лет — была сама собой. Но я по-прежнему чувствую себя так, как будто я притворяюсь. Я как будто играю роль Гермионы Грейнджер. Я не могу точно сказать, что я думаю или что я хочу делать, потому что это не то, что стала бы делать Гермиона Грейнджер. — Она старалась подобрать слова, чтобы точнее объяснить свои мысли. — Мне приходится думать «так сделала бы Гермиона», точно так же, как я раньше думала «так сделал бы профессор Снейп». Я не могу просто подумать «так хочу сделать я».

Снейп молчал так долго, что она решила, что он вернулся к проверке сочинений. Но потом он заговорил.

— Мы все так или иначе играем какие-то роли, Гермиона. Ты, я, профессор Дамблдор, профессор МакГонагалл, мистер Поттер, мистер Визли, даже мистер Лонгботтом. Никто из нас на самом деле не является точно таким, каким показывает себя окружающим. Надо просто об этом не забывать. Помнить, что мы нечто большее, чем просто отражение мнения, которое сложилось о нас у окружающих.

Гермиона посмотрела на его лицо, затененное слабым светом подземельев, на котором ясно читались сила и энергия.

— Интересное мнение, — тихо сказала она.

— Да, — согласился он. — Я как-то прочитал его и довольно долго ждал случая использовать в разговоре.

Его голос был очень серьезным, но напряженность исчезла. Она негромко рассмеялась, понимая, что сейчас не подходящее время для того, чтобы продолжать эту тему.

— Понятно, — сказала она, больше не буду волноваться, и просто постараюсь справиться с этими проблемами.

— Решение, достойное всяческих похвал, — сухо заметил он, и потом добавил, — если это поможет тебе почувствовать себя уверенней, я сегодня тоже испытывал похожее интересное ощущение. А ведь я привыкал играть роль профессора Снейпа очень долгое время.

Так как время шло, они продолжили заниматься своими старыми задачами и экспериментами, возвращаясь к знакомым формам поведения, реакциям и откликам, которые определялись личностью, а не физическим обликом. Но в то время, как они работали, Гермиона проигрывала в уме его замечание, и думала, понял ли он, насколько много он смог этим сказать. Она и сама до конца не понимала, как много это для нее значило.

Мы будем скитаться мыслью

и увидим свой край впервые.

И вот весенний семестр последнего Гермиониного года обучения в Хогварце подошел к концу. Последняя неделя прошла в обычной панической гонке со сдачей тестов, изменениями в расписании, проверкой ответов на экзаменационные вопросы и обретением уверенности в успехе или в провале, в зависимости от результата этой проверки. Не говоря уже о целых партиях косметических средств и шампуней, которые требовались для того, чтобы удовлетворить поток заказов, поступающих к ней и с совиной почтой, и через Лаванду. Доход от этого бизнеса сначала заставил ее растеряться, но она быстро справилась с этим ощущением. В этой жизни необходим некоторый практицизм.

Наконец, последние задания на каникулы были розданы, последние сундуки упакованы, последние заказы на косметику выполнены. Хогварц-экспресс отправился со станции Хогсмид в направлении вокзала Кингс-Кросс, увозя своих озабоченных и, одновременно, уверенных в себе пассажиров навстречу их семьям и их планам на каникулы. На этот раз среди них были Гарри Поттер и Рон Визли, которые, вместе с Джинни, отправлялись в Пристанище «чтобы прийти в себя». Этот процесс, несомненно, должен был включать в себя огромное количество терапевтической квиддичной практики и кулинарных произведений миссис Визли. Гермиону приглашали присоединиться, но она отказалась, и была очень благодарна, что они не стали настаивать. Она не чувствовала себя готовой к тому, чтобы погрузиться в обычный хаос семейства Визли. Если бы ей хотелось хаоса, ей вполне бы хватило того, что творилось у нее в голове. И то, что ей не хотелось оказываться слишком далеко от первопричины этого хаоса, было вполне понятно.

Суета завершения семестра не только заставила ее полностью вернуться в свою нормальную жизнь, но и предоставила ей весьма убедительную причину для того, чтобы не сталкиваться с самой острой проблемой в ее жизни — со Снейпом. Конечно же, она видела его на этой последней неделе. У нее были уроки по зельям, а по вечерам они продолжали проводить эксперименты и разговаривать. Но со временем, когда они окончательно вернулись к старым ролям, она стала замечать, что их отношения стали…не то, чтобы натянутыми…но было что-то. Когда она стала студенткой, а он учителем, постепенно что-то начало разделять их. Что-то недосказанное. И она считала, что с этим необходимо разобраться.

Она лежала на кровати, разглядывая потолок, одной рукой рассеянно поглаживая Косолапсуса. Ее последний урок по зельям был… скажем так — странным. Да, он снял с нее баллы, когда поймал ее на попытке помешать Невилу уничтожить еще один котел, но сделал это с совершенным безразличием. Он не использовал ни одну из своих коронных поз, ни один из своих убийственных взглядов. Мальчики ничего не заметили, и реакция Гарри и Рона была такой же, как и обычно. Но она заметила это, заметила перемену и удивилась.

Она вздохнула и начала почесывать кота за ухом. Снова стараясь разложить всю ситуацию по полочкам у себя в голове, она начала проигрывать различные сценарии, которые составляла и отбрасывала все время после обеда. Снейп, Волдеморт, Хогварц, свет, тьма, Снейп. Она закрыла глаза. До сих пор потолок был совершенно бесполезен при поиске альтернативных решений.

Скорее всего, это объяснялось тем, что альтернативных решений просто не было, грустно решила она.

Ей было просто необходимо поговорить со Снейпом.

Само по себе, это проблемой не было. Уроки закончились, значит он сейчас должен быть в классе, в своем кабинете или в своих комнатах. Все они открыты для нее. Может он и отдалился от нее, но никогда не давал понять, что ее появление будет нежелательным. Останется ли это в силе после ее визита — спорный вопрос. Гермиона понятия не имела, ожидал ли он от произошедших событий того же, что и она.

Она неохотно поднялась с кровати. Если с этим затягивать, легче не станет. Гермиона взяла свитер и направилась в подземелья. Когда она открыла дверь, классная комната была пуста. Снейп не приглашал ее заходить в любое время, но он не сменил ни одного заклинания. Это очень по-Снейповски, подумала она, передать информацию именно таким способом. Закрыв и защитив дверь, она пошла к кабинету. В ответ на ее тихий стук прозвучало отрывистое «Войдите». Он сидел в одном кресел, читая какой-то журнал. Когда она закрыла за собой дверь, Снейп положил журнал рядом с креслом.

— Гермиона, — сказал он без всякого выражения, — чем я могу тебе помочь?

Она знала, что он не ожидал ее появления. Он не поднялся с кресла, и не сделал ни одного движения в ее направлении, но в его позе чувствовалось напряжение, а выражение лица было настороженным. Она знала, что хочет сказать, но сейчас, когда она пришла сюда, она не могла решить, с чего начать. Она прикусила губу, стараясь найти нужные слова. Несмотря на настороженность, Снейп слегка улыбнулся.

— Почему бы тебе просто не сказать это? — предложил он, — А потом мы сможем сделать вид, что все было вежливо и тактично.

Его слова заставили Гермиону улыбнуться в ответ, но это была очень короткая улыбка.

Что же, приступим ....

— Мы не можем продолжать это, — прямо сказала она.

Он не ответил, только сложил руки на коленях так, как будто ждал от нее продолжения ее слов.

Гермиона сглотнула и сделала рукой неопределенное движение, показывая на него и на комнату.

"Это. .Мы…Мы не можем это продолжать, это ведь правда. Не потому, что ты мой учитель — ты не всегда им будешь. И не потому, что ты старше — это меня совершенно не беспокоит. Но это слишком опасно. Если Волдеморт об этом узнает, он может рассказать всем, что у тебя была связь со студенткой, и тогда Директор будет вынужден тебя уволить. К тому же он будет некрасиво выглядеть на фоне этой истории, потому что он или знал обо всем и ничего не предпринял, или не знал, хотя должен был знать. И ты не сможешь продолжать быть шпионом, хотя все нуждаются в информации, а Директору придется уйти в отставку, хотя он очень нужен школе. — Она понимала, что говорит сбивчиво, но сейчас ей нужно было высказаться. — Волдеморт может даже убить тебя, как того мужчину, Радда. А… — она заколебалась, но вдохнула поглубже — если уж начала говорить все это, другой возможности у нее не будет, — я слишком беспокоюсь о тебе, чтобы подвергать тебя такому риску.

Она ждала его ответа, и очень хотела, чтобы он опроверг ее слова, сказал ей, что все это глупо, что, несомненно, есть способ справиться со всеми проблемами, просто она его не заметила. Но Снейп несколько секунд изучал свои руки, а потом посмотрел на нее.

— Я должен признаться, что уже несколько дней думаю о том, как объяснить тебе все это. Я не должен был тебя недооценивать. Пожалуйста, прими мои извинения.

Это признание успокоило ее, даже несмотря на то, что последние остатки ее глупой надежды были развеяны. Теперь, когда все было окончательно сказано, она чувствовала что-то близкое к облегчению. Она медленно кивнула, чувствуя, как ее мысли понемногу проясняются. Снейп все еще продолжал говорить, и все еще смотрел на нее.

— Тем не менее, я заметил, что ты пропустила один пункт в своих рассуждениях. Волдеморт действительно может использовать знание о любой связи между нами, чтобы управлять мной или чтобы навредить мне. Но ты в этой ситуации подвергаешься равному, если не большему риску. — Он снова начал изучать свои руки. — И я также беспокоюсь о тебе слишком сильно, чтобы подвергать тебя такой опасности.

__

И молча ступив за ворота

в тишине между всплесками моря.

Слова были наконец произнесены. Отношения развивались долго, постепенно, достигли своей вершины, а потом были грубо прерваны без окончательного решения. Теперь это решение было.

Он заметил, что Гермиона глубоко вздохнула, слушая его слова. Он почти видел, как она думает, быстро перебирает возможные толкования его слов, сомневается, можно ли их понять так, как ей хотелось бы и — после короткого молчания — утверждается в окончательном решении и примиряется с ним. С ним происходило примерно то же самое, пока она говорила. Страх неизвестности не так ужасен, как страх разрушить то, что знаешь, но когда нет выбора, потеря кажется немного меньше.

Он кивнул, когда Гермиона быстро взглянула на него, как будто желая убедиться в правильности своих мыслей — он не хотел затягивать этого разговора, в этом не было никого смысла. Его разум с любопытством наблюдал за ее реакцией. Остальная его часть старалась отбросить эти мысли, что, конечно же, означало, что ни о чем другом он думать не мог.

Молчание затянулось и в воздухе повисло почти ощутимое напряжение.

— Я… думаю, мне нужно было это знать, — наконец прошептала Гермиона. Снейп выдохнул воздух, который непонятно когда успел вдохнуть, и поднялся, протягивая ей руку.

— Нам обоим нужно было это знать, — сказал он, когда Гермиона взяла протянутую руку. — Может быть, это все напоминает мелодраму или Шекспировскую трагедию, но нам нет смысла позволять себе собирать неправильные толкования наших поступков. Для всяких недоразумений у нас будет достаточно времени в будущем, но мы, по крайней мере, можем завершить этот конкретный эпизод так, чтобы все было ясно.

Теперь она стояла ближе к нему; он притянул к себе Гермиону, пока говорил последние слова. По крайней мере, этого она не отрицала. Это было просто невозможно.

Он почувствовал, как Гермиона вздрогнула, и дотронулся до ее лица. К его облегчению, она не плакала. Он поднял бровь, и увидел, что она улыбается.

— Я хотела бы, но у меня не получается…, — тихо сказала она. — Обычно это хорошо помогает.

— Не настолько хорошо, как хотелось бы, — с кривой улыбкой ответил Снейп.

Гермиона засмеялась, но ее смех звучал немного натянуто, — О, Боже… Мне будет очень не хватать тебя.

— Мне тебя тоже, — только и смог ответить он. Молчание и напряженность вернулись снова, но на этот раз она была достаточно близко для того, чтобы он мог что-то с этим сделать. Он слегка наклонился, чтобы достать до ее губ, и почувствовал, что в тот же момент она приподнялась. Да, ему будет не хватать ее, не хватать их близости и взаимопонимания.

В комнатах было холодно, но Снейп этого не замечал. Сейчас, обнимая Гермиону, он не замечал ничего, кроме вкуса и тепла ее рта, движений ее губ. Одна его рука зарылась в ее волосах, другая изучала нежную кожу на ее спине под свитером, и все его ощущения сконцентрировались на ее дыхании и тихих стонах.

Он неохотно прервал поцелуй, потому что Гермиона снова вздрогнула. Только тогда он понял, что камин не горит, и без него в комнате прохладно. Обычно он считал, что это хорошо, потому что способствует ясности мышления, но теперь ему хотелось оказаться в каком-нибудь более теплом месте. В более теплом месте с Гермионой.

Прижавшись лбом к ее лбу, он подождал, пока она откроет глаза.

— Это обязательно все усложнит… но может мы пойдем в мою комнату?

Если бы у нее были какие-то сомнения, она воспользовалась бы этой возможностью и ушла; сам он не мог и не собирался предлагать ей уйти. Ближайшее будущее ничего им не обещало, но ему было нужно это… это прощание, для того, чтобы он мог надеяться. Он бы смог прожить без него, но не хотел сам принимать решение.

— Да.

Этот определенный ответ успокоил его. Она не вслепую следовала по этой дороге, но если он была готова пройти этот путь, они должны сделать это вместе.

Он поцеловал ее в лоб и вынул руку из-под ее свитера, но все же не убрал ее со спины Гермионы, когда они немного отстранились друг от друга. До двери в его комнаты было всего несколько шагов; Гермиона сказала пароль еще до того, как он успел это сделать. Маленький жест, скорее всего даже не запланированный, просто от привычек трудно отвыкнуть — но он успокоил его больше, чем ее короткий ответ. Она понимала, что делает — что они делают.

И снова молчание, нарушаемое только шорохом одежды, которую они медленно снимали друг с друга в освещаемом свечами полумраке позднего вечера. Снейп с трудом заставлял себя не ускорять этот медленный темп. Он не хотел спешить, но его подталкивали прикосновения ее рук и ощущение ее кожи под его пальцами, когда он освободил от одежды ее по-зимнему бледное тело. Воспоминания вспыхнули в его голове, и, на какой-то момент, когда он позволил последнему клочку кружевной ткани упасть на пол между ними, ему показалось, что он снова смотрит в зеркало. Руки Гермионы замерли на застежке его пояса.

— Северус? — в конце концов сказала она.

Он сделал неровный вдох, его самообладание распалось на равные части из любви, печали, раскаяния и возбуждения. Он закрыл ее руки своими и снова наклонился, чтобы поцеловать ее. — Просто… хочу запомнить, — сказал он наконец, оторвавшись от ее губ только для того, чтобы это сказать. Он провел руками по ее рукам и на мгновение задержался на ее плечах перед тем, как улыбнувшись провести пальцами по ее груди. Улыбка стала шире, когда она закрыла глаза и откинула голову назад. Он потер кончиками пальцев ее соски, напрягшиеся и затвердевшие под его прикосновениями. Она простонала его имя.

— Значит тебе это так же приятно, — пробормотал он, стараясь не засмеяться, когда Гермиона снова открыла глаза, поняв, что он имеет в виду. Потом она усмехнулась, и он подумал, что она еще припомнит ему эту фразу.

Моментом позже, он получил ответ на этот вопрос. После шести месяцев практики у Гермионы не возникло трудностей с тем, чтобы расстегнуть то, что должно быть расстегнуто, и он вздрогнул, когда она, обняв его одной рукой, другой провела по самому чувствительному месту. Легкое прикосновение ее ногтя к головке привело его на грань…

— Ты не один тут такой… экспериментатор, Северус, — пробормотала она.

Его самообладания хватило только на то, чтобы парировать, — К счастью, — и подтолкнуть ее к кровати. Если бы она продолжила подобные эксперименты, он не смог бы удержаться на ногах, а это было бы неприятно, на каменном полу.

Они упали на покрывало, сплетаясь друг с другом; губы встретили губы, кожа коснулась кожи, воздух стал горячим и тяжелым от их дыхания и стонов. Сначала они играли, поддразнивая друг друга, с помощью знаний, собранных за шесть месяцев. Два пальца Снейпа скользнули во влажное тепло, стараясь найти точку… тот самый бугорок…. и Гермиона, вскрикнув, изогнулась у него в руках.

Так не честно… о, боже, как хорошо… — прошептала она, когда он держал ее, вздрагивающую и абсолютно расслабленную, в своих руках. Он убрал волосы с ее лица и замер, глядя на нее, стараясь запомнить этот момент и это выражение ее лица. Если это все, что у него останется, по крайней мере это останется у него навсегда. Снейп старался запомнить каждую мелочь, ее горящее лицо и выражение ее глаз, и то, как она раскинулась на кровати, не в силах больше сдерживать себя. Он знал, что внутри у нее все еще продолжает слегка пульсировать, это ощущение было почти осязаемым в его памяти.

Прикосновение ее руки вернуло его к своим ощущениям, но картина, которой он только что любовался, была теперь навсегда выжжена в его памяти. Он будет вызывать ее в пустые холодные ночи, вспоминать, и на какой-то момент становиться самим собой.

Неожиданное движение и внезапное тепло; она взяла его …ох…. ее рот, опустившийся на него, и горячее и влажное прикосновение ее языка; и то, что окончательно свело его с ума — наслаждение в ее глазах. Она должно быть обращала больше внимания, чем он думал, на то, что он делал с ней. Искусные прикосновения языка, губ и зубов… и ее руки, ласкающие его ... там. Только вот... охххх ... пожалуйста ... где, черт побери, она научилась это делать?!

— Гермиона, — простонал он, притягивая ее к себе, — Где…нет…я не хочу этого знать, спасибо тебе…

А потом слова стали невозможны, потому что она — он — они — он не понял, кто сделал первое движение, но он оказался над ней и в ней и… он не знал, не мог себе представить, что это было за ощущение; ничего, кроме Гермионы и того, что они вместе, и все чувства, сконцентрированные на горячей оболочке мышц, сжимающихся и пульсирующих вокруг него.

Он замер…он должен был это сделать, чтобы не закончить раньше, чем начал. Гермиона обняла его, но не подгоняя, а просто прижимаясь к нему. Она открыла глаза, их взгляды встретились, и он невольно продвинулся глубже в нее. Они снова замерли, единственным движением было то, невидимое движение, когда она обхватила его. — Приятно, правда, — спросила Гермиона голосом, хриплым от возбуждения. Снейп смог только кивнуть; прошлое и настоящее смешались в его сознании и в памяти, и сейчас он чувствовал ее и вокруг себя и внутри себя… с обеих сторон.

А потом мысли на какое-то время покинули его; воспоминания и реальность заставили их отбросить всю сдержанность и они погрузились в водоворот движении, стонов, приглушенных тем, что Снейп уткнулся головой в плечо Гермионы, вздрагивая и благодаря ее, когда они вместе пришли к финалу. На улице совсем стемнело, когда ни, наконец, разорвали объятия.

__

Это было все, чего она хотела. Чувства и прикосновения, напряжение и расслабление, столько ощущений вокруг и внутри нее. Его губы и его руки, прикасающиеся к ней, дразнящие, ласкающие, изучающие — чувствовал ли он то же самое, это безграничное ощущение завершенности? И его вкус, когда она сосала, гладила, ласкала его, находя нужные точки и заставляя его вздрагивать и выгибаться под прикосновениями ее языка; бессвязные звуки, в то же время, совершенно понятные для нее. Она хотела запомнить этот момент; запечатлеть в памяти его лицо, его беззащитный почти страдальческий взгляд, когда он вошел в нее. Она чувствовала — знала — как ему трудно сдерживать себя, она помнила эту тесноту, мягкость и тепло. Потом ощущения захватили ее, взорвавшись где-то внутри, и он уткнулся головой в ее плечо, изгибаясь и дрожа. Она гладила его по спине, пытаясь сохранить в памяти его тело в этот последний раз.

Она приподняла бедра, инстинктивно желая, чтобы он вошел в нее настолько глубоко, насколько это было возможно, в невероятном желании оставить все это в мускульной памяти, чтобы вспомнить, когда это будет ей необходимо, когда это будет полузабытой фантазией, тенью на грани вероятности. Она чувствовала его дыхание на ее коже, и не хотела, чтобы это заканчивалось, желая остаться в этой точке равновесия, в этом миге, когда мир еще не разбился на части, вне времени, где только они имеют значение.

Но инстинкт, который заставлял ее мечтать остановить время, оказался сильнее ее контроля над собой. Губы и руки, разум и сердце собрались воедино и потом раскололись на части под отчетливо произнесенные звуки его имени. Потом, она лежала, прижавшись к нему, не желая упустить ни единого мига и борясь с желанием задремать — скоро у нее будет достаточно времени для того, чтобы выспаться. Она не могла позволить себе бездельничать, погрузившись в приятные воспоминания, и зная, что все еще впереди. Она провела пальцами по его коже, запоминая ощущения. Его ладонь легла на ее руку, останавливая движение. Его пальцы захватили ее руку и притянули ко рту; губы прижались к кончикам пальцев, язык запоминал их вкус. Она закрыла глаза; она не единственная накапливала воспоминания.

Она погладила его по щеке, ставшей очень знакомой за несколько месяцев бритья.

— Если бы все было по-другому, — прошептала она, — если бы не Волдеморт.

— Если бы не Волдеморт, — согласился он.

— Я просто не хочу, чтобы ты подумал, что… я имею в виду ..., — она замолчала, чувствуя, что должна что-то сказать, но снова не зная, с чего начать. — Мне будет не хватать тебя, — наконец закончила она.

Это было не совсем то, что было у нее в уме, но другие слова могли сделать ситуацию слишком трудной. Она почувствовала под своими пальцами какое-то движение и поняла, что он улыбается.

— Я это понял, — он сказал это довольно сухо, но ей показалось, что его голос был необычно неровным. — И, на тот случай, если у тебя остались какие-то сомнения по этому поводу, мне тоже будет не хватать тебя

Она подумала, что он тоже сделал шаг в сторону, как и она перед этим; чтобы не добавлять дополнительных сложностей к ситуации. А может быть, она просто пыталась придать его простому утверждению свои собственные чувства. Сейчас это вряд ли имело значение. Она еще какое-то время не двигалась, хотя знала, что со временем все это не станет легче. Она убрала руку от его лица.

— Я должна идти, — неохотно сказала она.

Снейп немного отодвинулся от нее.

— Да, — тихо подтвердил он. — Я думаю, ты действительно должна идти.

Она села, потом поднялась с кровати и начала собирать свои вещи и одеваться. Краем глаза она заметила, что Снейп делает то же самое. Она была благодарна ему за это, благодарна за то, что ей не придется смотреть на него, лежащего обнаженным на покрывале, покрывале, хранящем следы их любви. Когда она взглянула на него в следующий раз, он уже был полностью одет и стоял с невозмутимым лицом, вернув на место привычную маску. Только какая-то тень в его глазах напоминала о том человеке, который был рядом с ней всего лишь минуту назад.

Ей было пора возвращаться. Вспышка чувств прошла, оставив ее до странного спокойной и с сухими глазами.

— Как насчет моих занятий? — спросила она. Он поднял бровь; она не сомневалась, что похожий жест теперь всегда будет вызывать у нее острую боль. — Я не имею в виду уроки, — уточнила она. — Что мне делать с моим проектом?

— Я не вижу причин, по которым ты не должна продолжать полную программу обучения, — ответил он. — Хотя большинство записей можно закончить в библиотеке, я все же ожидаю получить от тебя законченную практическую часть. — Тон его голоса стал немного мягче. — Это будет очень не похоже на тебя — не завершить свою исследовательскую работу. Но наши отношения должны строго оставаться в рамках отношений между студентом и учителем.

Когда она посмотрела на него, маска соскользнула у него с лица на мгновение, достаточное для того, чтобы слабая улыбка изогнула уголок его рта.

Итак, дружба. Весьма своеобразная. И этим они должны довольствоваться.

Так все и закончилось. Не было истерик, не было слез, не было прощальных объятий и пышных слов. Только понимание. Она медленно кивнула, и повернулась, чтобы уйти.

— В таком случае, Профессор Снейп, увидимся завтра вечером в классной комнате.

Скорей: здесь, сейчас, постоянно —

Т.С. Элиот.