Вечер в Сохо

Гарри встал с кровати и два часа слонялся по комнате в ожидании дверного звонка. В их с Северусом квартире была чистота и порядок: профессор не терпел никакого мусора вроде старых зубных щеток или банок из-под колы, разбросанных по полу.

Он чувствовал, что температура поднималась. Лицо горело, и перед глазами в каком-то тумане проплывали диван, кровать, камин: они смотрели на него своими скучными бурыми лицами — будто говорили: «Напрасно ждешь. Он не скоро придет, Поттер».

Не в силах выносить это, он подошел к окну и раздвинул шторы. И тут же отшатнулся: сияющие, яркие огни Сохо вызывали резь в глазах. Китайские, тайские, корейские ресторанчики, старые лондонские пабы, фонари на Площади Лейстер, цветные флажки-перетяжки на улице, бесконечный дождь, люди, разряженные в невообразимые одежды и укрытые разукрашенными зонтами, люди, спешащие по домам — где-то среди них, должно быть, и шагает сейчас Северус, спешит домой к нему, Гарри.

Гарри отвернулся от окна, закашлявшись, и увидел, что в камине заиграли зеленые искры: обрадовавшись, он подошел ближе. Но, к сожалению, это оказался не Снейп.

— Здравствуй, Сириус, — пробормотал Гарри.

— Гарри! — из камина на него глядело жесткое, постаревшее лицо крестного, — ты все ещё здесь? Впрочем, это к лучшему: как раз хотел поговорить с тобой.

— Я не хочу опять говорить об этом, Сириус, — отрезал Гарри, — мне дорог этот человек, мы купили эту квартиру вместе и собираемся вместе в ней жить.

— Послушай, — с усилием проговорил крестный, — ты знаешь, я никогда не одобрял вашего союза. Но я же не мешал тебе, когда ты на седьмом курсе проводил каждую ночь в подземельях! Пусть, — думал я, — это юношеское увлечение, которое скоро должно пройти. Но то, что вы вместе живете в Лондоне, Гарри…

— Сириус, я…

— Я знаю то, что ты скажешь. Ты будешь говорить о любви, о преданности, но пойми, что Северус Снейп гораздо глубже и коварней, чем тебе кажется! Сейчас ты думаешь, что ты влюблен, но потом он откажется отпустить тебя, ты находишься под его властью, Гарри!

— Я… — за дверью послышались усталые шаги, — черт, Сириус, он пришел. Я не хочу — слышишь — не хочу, чтобы он тебя видел. Уходи, прошу тебя, мы потом договорим.

— Снейп? — оживился Сириус, — вот с кем мне не терпелось поболтать…

— Сириус!

— Но…

— Если ты сейчас же не уйдешь, я никогда больше не заговорю с тобой.

Послышался скрежет ключа, поворачивающегося в замке, и Гарри поспешно загородил собой погасающий камин.

Дверь распахнулась, и усталый, промокший Снейп вошел в комнату. Гарри подошел к нему и помог снять теплую осеннюю мантию.

— Я велел тебя не подниматься с постели, — пробурчал профессор, с раздражением вытирая капли дождя с лица.

Он прошел в комнату и стал открывать ящики бюро, доставая из каждого пузырьки с лечебными порошками.

— Я знаю, но… — виновато улыбнулся Гарри, — ужасно соскучился по тебе. Как конференция?

Снейп стоял к нему спиной, растирая прямо на столике бюро порошки в кофейном блюдце.

— Скучно, — откликнулся он, — никто не соображает так быстро, как хотелось бы. Тупые вопросы. Важные министерские шишки. Прогорклые орешки на фуршете.

— Мне так хотелось пойти с тобой.

— Брось, Гарри. Тогда бы все они даже и не подумывали о высших зельях. А пялились бы на нас… Открой рот.

Гарри выполнил приказание, опускаясь на колени перед сидящим Снейпом. Тот смазал его горло лечебной мазью, полезной и ужасно горькой на вкус.

Никто так и не зажег свет, не считая двух зачарованных свечей, что Снейп наколдовал над бюро. В комнате царил полумрак, но по стенам ползли длинные зеленые, черные, пурпурные тени, цветные блики той жизни, что сияла за окном — от бумажных фонариков, гирлянд свечей и ярких флажков, от тяжелых капель дождя, стучащих по стеклам.

— Ммм, — промычал Гарри с открытым ртом, — опят этта хадостт!

— Молчать! Сиди и жуй это, негодный мальчишка.

Тот покатился со смеха и сел на пол, продолжая бороться с вонючей, жгучей кашицей, заполнившей его рот.

Снейп пустился, наконец, в кресло и взмахнул волшебной палочкой, левитируя из кухни две чашки чая.

— Ты проглотишь когда-нибудь это, или нет? — спросил он, с неподражаемым сарказмом глядя на мучения Гарри.

— Фу, — заявил Гарри, покончив с лекарством, и быстро забрался Снейпу на колени, — так не тяжело?

— Ничуть, — улыбнулся тот, делая глоток из своей чашки, — как ты себя чувствуешь?

— Ты пришел, и мне уже лучше, — ответил Гарри, — обожаю английские вечера. Только кл

етчатого пледа не хватает.

Несколько минут они сидели молча. Гарри уткнулся носом в воротник Снейпа, вдыхая знакомый запах, горьковато-пряный, стирая капли дождя, скользящие по длинным черным волосам любимого.

— Никак не могу привыкнуть к этой квартире, — выдохнул он, — мне все кажется, что эти жуткие огромные вещи смотрят на меня, и шепчутся обо мне, когда я в кухне или туалете. Диван, и это бюро, и шкаф…

— Мы может избавиться от них, Гарри, — осторожно сказал Снейп, — сделаем все, чтобы жить здесь было приятно. Помнишь, как мы мечтали о комнатке в самом сердце Сохо?

— Да… — улыбнулся тот, не поднимая головы, — чтобы под окнами стояли кэбы, и обязательно была китайская разукрашенная забегаловка под окном. Помнишь, как мы говорили об этом перед моим выпускным? Лежа на твоей кровати в подземелья, мы были такие утомленные и такие счастливые, помнишь?

— Этого не забыть, — ответил Снейп, — и вот мы здесь.

Шум дождя усилился, и Гарри, отвернувшись, вновь принялся кашлять — глухо, с надрывом. В висках заныло, и тут же начало клонить в сон. Снейп взял его за плечи и тронул горячий лоб.

Молча поднялся и, подхватив его на руки, положил на диван.

— Всё, — отрезал он, — хватит на сегодня.

— Ты… ты полежишь со мной? — жалобно спросил Гарри, глядя, как тот решительно натягивает пальто.

— Я отправляюсь в Помфри, — сказал Снейп, — она лучше меня понимает в простудах.

И у неё есть нужные ингредиенты.

— Но… — запротестовал Гарри, — в Хогвартс же нельзя аппарировать, и тебе… ты же не полетишь на метле? И не поедешь на этом жутком автобусе?

— Я как-нибудь сам разберусь, Поттер, — довольно грубо бросил он.

Гарри замолчал. Когда Северус называет его «Поттер» — это значит, что лучше молча слушать все, что он говорит. Откинувшись на подушке, он судорожно вздохнул.

Снейп осторожно покосился на него у двери, но Гарри махнул рукой. Какие тут обиды: любимый просто волнуется за него, вот и все.

— Гарри, — хриплый голос раздался со стороны камина, и Снейп, открывший уже дверь, подскочил.

Гарри дернулся на кровати. Сириус, черт его побери! Ну не мог ты подождать ещё минуту, пока Снейп не уйдет окончательно!

Профессор развернулся к нему, в его глазах плескалась чистая ярость.

— Я же сказал тебе заблокировать камин, Поттер, — прошипел он, — я же тебе сказал…

Он кинулся на другой конец комнаты, взмахнув полами пальто.

— Блэк!

— Ха-ха-ха, — смеялся Сириус среди пляшущих языком зеленого пламени, — Гарри, посмотри на своего любовничка! Снейп, ты похож на Хогвартс-Эскпресс.

— Сириус, хватит! — Гарри кубарем скатился с кровати и подлетел к камину, размахивая руками, но был остановлен одним единственным взглядом Снейпа.

— В постель. Немедленно.

— Северус, я…

— Я не хочу ничего слушать. В постель.

Гарри пошатнулся: перед глазами снова все поплыло, и голова вдруг закружилась. Он отчетливо видел, как профессор дернулся, готовясь подхватить его под руки, но остался стоять на месте, у камина.

Он кое-как добрался до кровати и рухнул в ворох подушек и одеял.

— Блэк, я не хочу видеть тебя в своей квартире, — донеслось из-за спины.

— Ах, это уже твоя квартира, Сопливус? Мне кажется, вы приобрели её вместе с Гарри…

Дождь за окном размывал все огни, улица подернулась туманной дымкой. Ни разу за эту неделю Гарри не чувствовал себя так паршиво: голова раскалывалась, его клонило в какой-то болезненный, обморочный сон, и все, что говорилось на том конце комнаты, было словно в тумане — как будто уши его были забиты ватой.

— Мы любим друг друга, слышишь ты, ублюдок? — орал Снейп, — хотя тебе не понять, что такое любовь, верно?

— Напротив, Сопливус! — дико вскрикнул Сириус, — Я люблю своего крестника, он — это все, что у меня осталось в этой гребанной жизни! И я не хочу наблюдать за тем, как ты подчиняешь его, как трогаешь его своими грязными лапами!

— Ни мне, ни Гарри нет никакого дела до твоих переживаний! Мы взрослые люди и делаем то, что хотим!

Гарри заворочался, не давая себе заснуть: спать нельзя, нельзя спать, твердил он себе, чувствуя, что вот-вот случится что-то страшное, и он не сможет вмешаться.

— Да, конечно, взрослые! Только месяц назад ты трахал его в день его совершеннолетия! И до того, в его выпускной, Снейп! Ты, его учитель!

Снейп черной тенью метнулся к камину, он был вне себя, пытался схватить Сириуса и втащить его в комнату, пытался его ударить, но тот только хохотал, неуязвимый за занавесью зеленого пламени.

Температура поднималось, пульсировало в висках, и Гарри откинулся на подушки, не в силах поднять отяжелевшие веки. Словно издалека, в сотнях километрах отсюда, до него доносилось смутное:

«Мы любим друг друга», «Мы вместе, ублюдок», «Это наша жизнь».

И потом, совcем неразборчиво:

«Убирайся», «ублюдок», «Сопливус, черт тебя побери».

— Северус, мне плохо, — сказал Гарри как можно громче.

Что-то должно было случиться, он чувствовал это, что-то должно было произойти. Но перепалка продолжалась, набирая все большие обороты. Двое мужчин орали друг на друга в темной комнате в то время как у него перед глазами сказали буро-красные галки.

— Северус, я умираю, — почему-то сказал Гарри, хоть и был уверен, что его конец ещё не близок.

Ответа не последовало, и через несколько секунд он провалился в сон, глубокий, втягивающий, будто черная дыра или сияющее, манящее стекло Думотвода.

В Сохо один за другим гасли ночные огни, а перепалка продолжалась, и Гарри не знал, чем она закончится. Он не знал, сердит ли будет Снейп с утра, отправится ли он сегодня к Помфри, пойдет ли на конференцию; он не помнил, где сейчас сидит Сириус, в чьей комнате, перед чьим камином он кричит, надрываясь, на профессора, что он делает и где живет; он крепко спал, и ему ничего не снилось.