Некролог

— И, Гарри, ты обязательно должен упомянуть профессора Снейпа. — Люпин говорил негромко, но твердо.

— Ты же знаешь, я ничего хорошего о нем сказать не могу, — спаситель магического мира скорчил страшную рожу. — Он, по-моему, все-таки меня ненавидел. Да и вообще был ужасной скотиной.

Гримаса Ремуса не убедила.

— Гарри, ты не прав. Как бы профессор Снейп ни относился к тебе, он сделал для победы и для тебя лично очень много. И, в конце концов, он отдал за нее жизнь. За нее и твою безопасность. Будь же справедлив к нему.

Поттер уныло вздохнул: этот тон "не-спорь-со-мной-ты-же-умный-мальчик" он знал слишком хорошо. Порой Ремус проявлял чудеса занудливости. И ведь не возразишь — Снейп действительно погиб, прикрывая его, Гарри... Делать нечего, придется писать про Снейпа. И зачем он только взялся сам составлять эту торжественную речь! Иногда быть гриффиндорцем оказывалось ой как несладко...

Но гриффиндорцы славны тем, что так просто не сдаются.

* * *

О мертвых — либо хорошо, либо ничего. Так уж принято. Пока получалось именно что "ничего".

Гарри сосредоточенно грыз перо. Как же так? Должно же в человеке быть хоть что-нибудь хорошее! Вот, например... или нет. Ну, хотя бы... Или же просто... Да взять хоть... хоть... хоть внешность, в конце концов! Может быть, предвзятость и мешает Гарри оценить все остальное, но внешнее он видит ясно, не так ли? Правда, со внешностью у зельевара, определенно, было не очень хорошо. Ну ладно, решил Гарри, пусть Снейп был не красавец, но хоть что-нибудь в нем можно похвалить? Для начала. Волосы вот... Объективно говоря — это же хорошо, что они были? Хорошо. Ведь Снейп мог бы быть и лысым.

Некоторое время поразмыслив над тем, что волосы (пусть даже волосы Снейпа) — вещь сама по себе хорошая, Поттер обнаружил, что никакой радости при мысли о волосах профессора не испытывает. При мысли о росте (ведь мог слизеринский декан быть ростом с Флитвика? Или с Хагрида?) — тоже. Да и вообще: чепуха все это — волосы, рост... Вот если бы Снейп был... Вот если бы у Снейпа был такой характер, которым Гарри мог бы восхищаться! Если бы он вел себя... Но он не вел.

Ну и пусть, сказал себе Гарри в порыве отчаяния, я его выдумаю. Если добро взять неоткуда — будем делать его из зла! И перо решительно заскрипело по пергаменту.

Красивая история себя сама расcказывает, а потому получается гораздо длиннее, чем планировал рассказчик. Посылать эльфов за пергаментом и перьями юноше пришлось четырежды. Пришлось бы и еще, но напоследок эльфы принесли большой запас письменных принадлежностей. Они также хотели унести десяток игрызенных перьев, но Гарри не велел. Опасался, что это разрушит атмосферу и помешает ему творить.

Эльфы оказались чуткими. О мертвом вышло хорошо.

* * *

Ремус Люпин изучал потолок. Неплохое занятие за неимением других. Голова пуста, руки свободны — сидишь и считаешь, сколько новых дюймов появилось в паутине черного паучего царя. А Снейп любил носить черные мантии. Оборотень зажмурился и перевел взгляд на коричневое пятно от взорвавшейся банки с маггловским сгущеным молоком. Стало полегче.

"А вдруг Гарри увлечется и напишет пасквиль? Снейп был, — Ремус грустно огляделся, на потолке остались только пятна сажи, темные, как волосы зельевара, как мантия. Даже отвлечься не на что, — нет, в настоящем времени, лучше в настоящем. А то я опять расклеюсь. Он хороший. Я сам напишу вариант и предложу Гарри, если у мальчика возникнут трудности."

Он достал пергамент, перо и быстро вывел: "Северус Снейп...

— ненавидел его; готовил ему зелья, сам приносил их; оскорблял, называл нищим оборотнем, тварью; задевал полами мантии, проходя мимо; орал на него — до пузырей в уголках тонких губ... отправил Ремуса охранять Рона и Гермиону. Прогнал. Не дал умереть с собой.

... родился в 1960-ом году...

— Ровесник. А он, Ремус, живой. Потому что как же Гарри еще и без него? А Снейп — прошедшее время.

... в январе...

— В метель родился зимний человек. Черный, как ночи после Рождества. А погиб в июле. На день рождения мальчика. Как теперь радоваться? Отомстил слизеринец Ремусу. Праздник отнял.

... был...

Ремус отшвырнул перо и сцепил за спиной пальцы. "Был храбрым", "навсегда останется в нашей памяти". В его памяти. Будущее время не лучше прошедшего.

— Ремус! — в дверь кухни ворвался разрумянившийся от творческих потуг спаситель магического мира, — как пишется "самоотверженный"? С двумя "ж"?

— С двумя "ж" пишется "жужелица". Но они в этом слове стоят в разных местах. Ты закончил речь?

Гарри жестом фокусника вытащил шесть листов пергамента.

— Да! Сейчас я тебе почитаю. Только не смейся, а то читать прекращу.

Оборотень посмотрел в ликующие глаза юноши.

— Что ты... Мне б не разрыдаться.

— Плакать можно! — заверил добрый Гарри, выпрямился, выставил вперед ногу и завопил: "Дамы и господа!!!"

* * *

— Я глубоко счастлив объявить вам, что сейчас мне предстоит вручить высшую награду магической Великобритании — орден Мердина I степени. — Со сцены Большого зала Министерства магии министр с достоинством кивнул публике. — Я вручаю этот орден Гарри Поттеру — юноше, победившему самого сильного Темного волшебника современности и щедро пролившему бальзам мира на нашу израненную магической войной землю. Я также счастлив предоставить слово самому мистеру Поттеру, который пожелал выступить с небольшой торжественной речью. Вот он, наш герой! — и министр отступил в сторону, плавным жестом указывая на Поттера, словно бы памятник ему открывая.

Овации обрушились на героя, как лавина. Мысленно поблагодарив Люпина за совет заранее заткнуть уши, мальчик-который-выжил, выжил и в третий раз — и даже принялся улыбаться собравшимся. Не так уж это было страшно, как казалось сперва, а? В конце концов, в зале сидели его друзья.

Но едва Гарри сделал шаг трибуне, как вокруг стало тихо. Ладони у героя мометально вспотели, во рту пересохло. Победитель Волдеморта развернул пергамент, откашлялся и начал, едва поднимая глаза от записей:

"Дамы и господа! Я благодарю вас за то, что вы пришли сегодня на это празднество. Я благодарю Министерство магии, наградившее меня Орденом Мерлина I степени. И в этот прекрасный день я хочу вспомнить всех, кто помогал ковать победу. Многие из них и сейчас здесь, с нами. Но многим пришлось положить свою жизнь на алтарь, так сказать, общего дела. Однако подвиг их не будет забыт!"

В зале подозрительно зашмыгали носами.

Голос Гарри окреп. Сделав глубокий вдох, юноша продолжил:

"Орденом Мерлина I степени за выдающиеся заслуги перед маническим миром и сообществом был награжден сегодня и, наверное, самый известный и уважаемый в наше время выпускник факультета Слизерин — бывший профессор зельеделия Северус Снейп. Эту новость, переполняющую каждого истинного слизеринца (думаю, что и не только слизеринца) чувством высокого душевного подъема и гордости, "Ежедневный пророк" уже поведал на своих страницах в последнем за уходящий месяц номере ("Ежедневный пророк", № 31 за июль 20** года). Там также было опубликовано и последнее блиц-интервью с профессором, в котором в кратких, но по-снейповски строго выдержанных ответах довольно широко и ярко раскрывается, пусть даже и суровый, но богатый и многообразный мир этой легендарной личности."

Тут Гарри выдержал многозначительную паузу. Легкий гул недоумения, повисший над публикой, быстро развеялся под влиянием торжественности момента.

"Конечно, к высоким званиям профессору Снейпу было не привыкать. И никого из нас этим тоже не удивишь. Его давно признали его коллеги и студенты, — неслучайно же Альбус Дамблдор сделал его деканом факультета Слизерин, — а теперь, наконец, признал и весь мир. Признал и полюбил. Профессор Снейп для нас является не просто слизеринцем и истинным британцем, а самым что ни есть Магом Всего Мира."

— Верно! Браво! — выкрикнул кто-то из дурмштангцев, приглашенных на торжество. Гарри предположил, что то был мастер зельеделия, которого легендарная личность долгие годы забрасывала желчными письмами.

На кричавшего зашикали, требуя тишины.

"Мир, Справедливость и Честность — продолжал читать Гарри, голос которого от волнения подрагивал, — вот основные три принципа, исповедовавшиеся этим великим человеком. Они были для него не какими-то там громкими словами и не лозунгами. Им он был верен, им следовал всю свою нелегкую, но героическую жизнь. Он выстрадал их не только высокой моралью и силой духа, но и собственным физическим телом — не раз жертвуя им в огне и в пламени, ради торжества этих святынь во имя каждого из нас."

Аудитория снова загудела — на сей раз одобрительно, воздавая должное красотам речи.

— А я в него бомбу-вонючку бросил на четвертом курсе, — мрачно заметил Фред Уизли.

— Молчи, — встревоженно зашипел его близнец, — мама вполне может отказаться от тебя за этот некрасивый поступок.

— От нас, — опасливо поправил брата Фред. — Ты взорвал класс на пятом.

— А он вас простил, — прочувствованно хлюпнула носом Джинни.

— Нет, просто не выяснил, кто нахулиганил, — вздохнул сидевший впереди Оливер Вуд.

— Святой человек! — Гермиона приникла к плечу Рона.

— Просто повезло, — буркнул сквозь зубы Билл.

— Может, лучше помолчите? — громовым шепотом вмешалась Молли Уизли.

Тишина была восстановлена.

"С детства мечтавший стать алхимиком и работать в мирном уединении, — тут Гарри не слишком задумывался, потому что всякому магу, даже Северусу Снейпу, полагалось иметь детство и о чем-то мечтать, — но с молодости, по совету мудрого наставника, посвятивший себя делу защиты магического мира; воспитанный в духе строгой дисциплины и ответственности, прошедший, как говорится, сквозь огонь и воду, потому и не боявшийся смерти (о некогда весьма приязненном отношении Снейпа к этой самой смерти и ее Упивающимся Поттер великодушно решил не упоминать); не страдавший никакой фобией и реально воспринимавший окружающий мир; грамотный стратег и опытный тактик, ненавидевший предательство и ложь... "

В зале уже всхлипывали, да Гарри и сам расчувствовался. Погибший стоял перед его глазами, как живой, и облик его дышал величием, чело было светло, а взор пронзителен. Казалось, бледные губы его шевелятся, подсказывая бывшему ученику слова. И шмыгнув носом, Поттер вдохновенно продолжил:

"... он, он... — Но самых нужных слов никак не находилось, хоть ты тресни! Нет, так не пойдет, придется и дальше по записям. Где ж это? А, вот! — ...сожалевший об ошибках (своих и чужих), а также готовый признать и исправить их, когда и как возможно; привыкший и умевший совершать только истинно мужские поступки — вот каков был он весь, Северус Снейп, знаток зельеделия и защиты от темных сил, отважный разведчик, декан факультета Слизерин."

Образ отважного разведчика слегка туманился в глазах Поттера. По правде говоря, сейчас в его глазах все туманилось, ибо спаситель магического мира наконец-то ощутил горечь потери. Лишиться такого Снейпа и в самом деле было бы ужасно. При мысли о том, что этого человека с ними никогда не будет, хотелось плакать. Но в память героя Гарри, собравшись с силами, продолжал:

"Эта яркая личность была наглядно представлена "Ежедневным пророком" в публикации под названием "Принц-ипиальная линия. 15 истин Северуса Снейпа". Это автор статьи обозначил так — 15 истин. Но истин так много не бывает! Истина бывает только одна. Ее можно назвать и так — сам Маг и все, что ему дорого. Только такой Истине — единственно верной — и служил Северус Снейп весь, до конца".

Гарри снова сделал паузу, на сей раз невольно.

В зале плакали. Плакал, как ребенок, министр, сидящий в первом ряду. Плакал Хагрид — крупными, чистыми, легкими слезами. Молли Уизли не могла сдержать рыданий. Артур ободряюще похлопывал ее по спине, но у самого глаза подозрительно блестели. Минерва Макгонагл то и дело подносила к лицу носовой платок с вензелем "SS". Всхлипывал Рон; Гермиона, зачем-то заткнув уши, уткнулась ему в плечо.

В пятом рыду разрыдался Невилл Лонгботтом. Пассаж Гарри о чужих ошибках, больно ранивших тонкую душу профессора зелий, нокаутировал юного волшебника, за годы учебы получившего на зельеделии всего один балл в счет Гриффиндора. Да и этот-то балл он получил не за успехи в учебе, а за 25 вычищенных котлов...

На Невилла посмотрели укоризненно, а сидевший рядом Дин Томас даже отодвинулся. Соседствовать с человеком, нарядившим свершителя истинно мужских поступков в бабушкино платье, было недостойно и омерзительно.

"Орденом Мерлина I степени профессор Снейп был награждан за выдающиеся заслуги. А какие заслуги могут быть признаны более выдающимися, чем спасение жизней волшебников, спасение всего магического мира? Да, действуя согласно плану своего наставника, он стократно и тысячекратно рисковал жизнью — и для него безопасней было бы не появиться на месте событий в те страшные дни последней битвы, наблюдать за происходящим издалека. Но он не был бы Северусом Снейпом, если бы поступил так! Он всегда делал все, что только возможно было сделать в сложившейся обстановке. А иногда даже и невозможное — как, к примеру, в июле этого года."

Юный волшебник снова откашлялся.

"Здесь не излишне вспомнить и его беспримерно мужественное вхождение в логово Волдеморта градом заклятий и проклятий Упивающихся смертью. Но сколько грязных, пошлых и неблагодарных инсинуаций в его адрес вылилось в последние месяцы на страницы газет, в том числе и из уст самих некоторых пострадавших, их родственников, соплеменников. Мерлин им всем судья! " — выдавил из себя Поттер — и, наконец, тоже заплакал.

Боже мой, Снейп погиб! Какие страшные, непоправимые слова! Какое несчастье... Нет, Гарри больше не в силах был об этом говорить!

Чья-то рука потянулась из-за его плеча за пергаментом. И после небольшой паузы новый голос начал с того места, на котором остановился Поттер.

"Да, подобное, особенно на трагическом фоне произошедшего, оставляет очень тяжелый психологический отпечаток, сильно бьет по чувствам, нервам, по простой человеческой морали, по самолюбию, наконец. Нет ничего тяжелее и больнее, чем не то что черная неблагодарность, пусть даже и отдельных людей, а попытки очернить тебя теми из них, ради которых ты жертвуешь своей жизнью. А ведь ты тоже им почти как отец. У тебя тоже есть студенты — почти что твоя семья, дети, которые могут стать сиротами. Да и собственная жизнь не является ни для кого излишним грузом. Но этот Маг, как подобает настоящему мужчине и легендарной личности, достойно выдержал и "помои"! Они его просто не задели, он оказался выше всей этой недостойной трескотни — как Титан, как Олимп, как недосягаемая Величина", — с выражением прочел голос.

Победитель Волдеморта развернулся спиной к зрителям и, не стесняясь, уткнулся носом в мантию того, кто взял финал его торжественной речи на себя.

— Поттер, мантия парадная и, между прочим, новая.

Гарри вздрогнул и отшатнулся. Шипение сверху слишком сильно походило на голос дорогого покойника.

— И с какой стати вы обращаетесь ко мне на "ты"? Двадцать баллов с Гриффиндора за подобную дерзость! И еще 15 — за отвратительные намеки на то, что вы, Поттер, а то и Лонгботтом или кто-то из Уизли могут быть продуктом моего адьюльтера!

Северус Снейп, живой, хотя и несколько скрюченный, сверлил Гарри холодным взглядом.

— А вы что сидите? Умойте вашего героя! А то он захлебнется в собственных слезах. И кому вы отдали мой орден? — Снейп перенес часть своего гнева на министра и его свиту. Те и не пытались отвечать.

Тишину в зале нарушил тоненький голос Невилла:

— Профессор Снейп, а почему Вы живы? Мы Вас уже похоронили.

— Ну, сейчас-то профессор и покажет ту единственную истину, о которой мы подзабыли за гарриным спитчем! — бесчувственный Билл Уизли довольно похлопал в ладони.

— В Вас, Лонгботтом, я даже не сомневался! Но Вы рано радовались! Мечта Вашей юности и на этот раз не осуществилась, и я предприму меры к тому, чтобы она исполнилась как можно позже! А Вы, Уизли...

— Это издевательство! Вы живы, а я тут вру слушателям о Вашей доброте и любви к людям?! — Гарри окончательно пришел в себя. — Как Вы могли?

— Поттер, следуя простейшей логике, Вы сейчас должны быть счастливы, как поужинавший выводком хорьков гиппогриф! Не Вы ли минуту назад рыдали, затапливая зал, из-за невосполнимой потери? Не Вы ли убивались, что погиб Титан и Олимп?! А, о чем это я! Логика и Гриффиндор — взаимоисключающие понятия!

— Так же, как честь и Слизерин! Как честный человек Вы были обязаны лежать в могиле! И дать мне и своим детям... тьфу, друзьям... блин, знающим Вас людям!.. спокойно упиться горем! А Вы пришли и испортили нам праздник!

— В могиле??? В могиле?! Да я бы гнил сейчас в болоте, если б не Хагрид, которого привела моя птица!

Аудитория уставилась на полувеликана. Хагрид покраснел, достал носовой платок размером 30 на 40 дюймов, промокнул вспотевший лоб и — на всякий случай — поклонился собранию. Пораженный в самое сердце предательством друга, Гарри часто заморгал и отвлекся от профессора зелий:

— Как ты мог? Хагрид, ты же тоже все испортил! И почему, если ты знал, что он, — юноша обвиняюще ткнул пальцем воздух вокруг Снейпа, разглядывающего зал, — жив, рыдал громче всех!?

— Так речь того... трогательная же, — шмыгнул носом лесничий, — прямо будто и не про нашего Северуса.

— Вижу, тут все рады моему воскрешению, — голос мастера зелий (по слухам, способный замораживать воду) звучал сейчас как ветер, гуляющий на просторах неосвоенных земель Антарктиды. — Особенно ты, Люпин. Стой! Решил сбежать, чтоб не упасть в обморок от счастья?

Гарри поискал глазами оборотня. Ремус остановился в проходе, неловко прижав локоть к левому боку, и кусал губы. Потом медленно повернулся и побрел к выходу, ударяясь о стулья и бормоча неуклюжие извинения.

— Ремус! Ремус, подожди, ты куда?

— Стой, Люпин!

— Как трогательно! Учитель и ученик вместе покидают торжественную церемонию! — Смахнул слезу министр. — Мы вышлем им награды совиной почтой. А теперь, дамы и господа, банкет и танцы до упаду!

— Вовремя Гарри смотался, — бурчал, плетясь за счастливо улыбавшейся Гермионой, мрачный Рон.

* * *

— Люпин, когда делаешь бутерброды, гляди на пальцы и нож, а не на меня! Для чего тебе голова, если в ней не задерживаются даже такие элементарные вещи?

Ремус посмотрел на свою порезанную руку, на Гарри, только сейчас смирившегося с необыкновенной живучестью профессора и его присутствием за ужином в доме на Гримуальд-Плейс, на Снейпа, выбирающегося из-за стола, чтобы идти спасать его, неловкого оборотня, — и швырнул нож на пол и закрыл лицо руками.

Ладони за секунду стали мокрыми. За границей черноты, уже не пугающей и имеющей настоящее время, застыла тишина. А через мгновение юный голос произнес обиженно:

— А над моей речью и слезинки не пролил!

И другой, хриплый, ответил:

— Не волнуйтесь, Поттер. Великим творениям свойственно трогать сердца даже через века.

...А пальцы легендарной личности вытирали слезы лучше, чем любые салфетки.