За сегодняшнее утро я проклял весь этот гребанный штаб, ублюдочного Хмури, феерически тупых авторов и, конечно же, весь этот бабский коллектив с этими их коллективными истериками. А с другой стороны — чего мне ждать-то здесь, на Гриммаулд-Плейс в это время? Война проходит мимо меня, мне остается только поднимать боевой дух в тылу, как метко выразился Рон.
А ведь это всё Гермиона начала… Нет, вернее, всё начал Невилл. После того, как стало точно известно о том, что именно ему предстоит сразиться с Темным Лордом, Гарри Поттеру больше нечего было делать на этой войне. Собственно, моя судьба была предрешена заранее — если бы я даже сейчас стоял плечом к плечу с батальоном министерских ауроров где-нибудь в Уэльсе, моя смерть всё равно была бы совершенно бессмысленной. Если бы я хоть что-то представлял из себя в качестве аврора…
И черт бы с ним, с этим жутким пророчеством, я стал бы рядовым солдатом. В конце концов, я не так уж безнадежен для того, чтобы сидеть в тылу, не правда ли? Я был весьма сведущ в боевой магии. До апреля прошлого года, когда Долохов жизнью заплатил за то, чтобы сорвать все мои планы.
И сейчас, когда Помфри на ежемесячных осмотрах говорит мне, что я слепну, я уже даже не пытаюсь её переубедить. К военным действиям неспособен — это штамп в моем личном деле. Разумеется, как только жизнь твоя озаряется подобной радостью, всегда находится с полсотни человек, пытающихся убедить тебя в том, что это ещё не конец жизни.
Что можно быть полезным и оставаясь в тылу. Что всё ещё сложится. Что я всё равно герой. А я улыбаюсь им сквозь зубы, хотя кулаки так и чешутся дать кое-кому в зубы за такие слова. Всё равно герой! Да раздери вас горгулья, если мне когда-нибудь недоставало сомнительной славы.
И тогда Гермиона сделала это. Вернее, сперва её взяли на работу в министерство, как только она окончила школу. В военный отдел по работе в тыле. И она с жаром принялась за работу, естественно. Гермиона с месяц ходила колесом, организовывая всевозможные клубы, собрания, комитеты.
Одни их имена снились мне в жутчайших кошмарах. ЖОПА — Жизнеутверждающее Общество Переживших Азкабан. УРОД — Усыновление Родителями Осиротевших Детей. СУКИ — Сообщество Устойчивых К Истерикам.
И всё в таком роде. Конечно, во всем этом замешана не одна Гермиона, но с её начала по всей стране стали создаваться группы поддержки матерей-одиночек, людей, потерявших близких на войне, клубы «Ждем вместе» и «Вяжем теплые вещи для военной экспедиции в Уэльс».
Бред, конечно. Я не обращал никакого внимания на то, что тут творилось: считал, что это не принесет ни вреда, ни ощутимой пользы. После той самой фатальной для меня апрельской вылазки, в самый бум моды на эти клубы, я с неделю просидел в своей хогвартсовской комнате, принимая только Добби, приносившего мне бесполезные лекарства и еду.
И поэтому когда Гермиона письмом осведомилась у меня, что я после смерти Сириуса буду делать с номером двенадцать на Гриммауд Плейс, я с легкостью отдал дом в полное её распоряжение. Очень скоро мне написал Хмури, заявивший, что штаб рассекречен и не может больше быть штабом.
Гермиона написала, что дом по-прежнему скрыт чарами маскировки, и для мирных дел он вполне сгодится. Она писала что-то ещё, но мне было так хреново после всей истории с проклятьем Долохова, что я не придавал особенного значения этой корреспонденции.
Гермиона искала меня долго. Она не собиралась отставать. Она стучалась в заколоченную дверь комнаты, требовала, чтобы я ей открыл, чтобы я прекратил прятаться, чтобы поговорил со всеми и вежливо выслушал новости, но я не отвечал.
В конце концов, как помню, случилось то, что давно должно было произойти.
В один прекрасный апрельский день мой отшельнический покой был нарушен мощным «Инсендио», дверь сорвалась с петель и разлетелась ко всем чертям. На пороге стоял сам директор Дамблдор, за ним маячило заплаканное лицо Гермионы, рядом расплывчатым бледным пятном колыхалась необъятная Помфри, а за ней стоял кто-то ещё, но я не мог разглядеть. В тот день, помниться, мне было особенно тоскливо из-за всей этой истории со зрением, и я чуть не разревелся, как последний идиот, увидев на пороге всю эту гоп-компанию.
— Так, так, молодой человек, — заявил Дамблдор с порога, — вы, как я вижу, вознамерились похоронить себя досрочно.
— А зачем я вообще здесь нужен? — огрызнулся я, не поднимаясь с кровати, — видит Мерлин, у мира есть новая надежда, имя которой Лонгботтом, ну а я могу уйти на покой.
— И далеко ты собрался? — с подозрительным видом осведомилась Гермиона.
— Да так, не очень, — признался я, — пойду, навещу Сириуса…
— Гарри! — Помфри схватилась за сердце, и чуть не уронила поднос со всевозможными баночками-скляночками, что так раздражал мне зрение.
— Ну, это неудивительно, — послышался из-за её спины скучающий голос, и я сразу же узнал его обладателя, — Поттер с малых лет проявлял свою мелкую и трусливую натуру. При первых же трудностях шмыгнуть под кровать — как это на него похоже.
— Снейп, — ахнул я, не успев вовремя захлопнуть рот.
— Профессор Снейп, Гарри, — по привычке поправил Дамблдор, — он здесь не просто так, Гарри.
Ну, это-то мне можно было не объяснять. То, что Снейп здесь не просто так, было ясно, как день божий. Мы вообще просто так с ним не встречаемся, особенно после окончания школы. Порой мне кажется, что он долго планирует каждую встречу, просчитывая, как бы выпрыгнуть на меня из-за угла и какую бы выкрикнуть в этот момент гадость.
— Позволишь войти? — не дожидаясь разрешения, все ввалились в мою комнатку и расселись по стульям.
— Я жду объяснений, — буркнул я, вообразив себя добросердечным хозяином деревенского паба, в который посреди ночи вломилась банда Пожирателей Смерти.
— Отличное начало, — фыркнул Снейп, — Альбус, мне можно виски?
— Северус, прошу тебя, здесь же дети, — вздохнув несколько раз, Дамблдор начал, — Гарри, теперь вы с Северусом в одной лодке.
— Звучит многообещающе, — не удержался я. «Каков нахал» — Помфри заскрежетала зубами.
— Вы оба теперь претерпели лишения и не можете принимать непосредственное участие в военных действиях. Северус был разоблачен как предатель, а твое зрение, Гарри, и история с пророчеством…
Я молча уставился в потолок. Вот и сейчас хочется выть при каждом упоминании.
— Таким образом, — жизнерадостно заключил Дамблдор, превратно истолковав мое молчание, — вам обоим в ближайшее время нужно скрываться. Вот эта юная леди… — Гермиона густо покраснела и резко опустила глаза, — с присущим ей умом уже разработала план.
Ну, Гермиона. Ну, предательница.
Судя по тому, как резко Снейп вскинул брови, вероятно, он, как и я, не был осведомлен об этой части представления.
Неожиданно я проникся к нему чем-то вроде сочувствия. Товарищ по несчастью, хе-хе. Он ещё не знает, на что способна Гермиона Грейнджер.
— Мне… — робко начала она, избегая моего взгляда, — мне кажется, что дом номер двенадцать на Гриммауд-Плейс, ныне принадлежащий Гарри, идеальный для вас вариант. Несмотря на то, что как штаб он уже не может больше использоваться, на дом наложены мощные маскирующие чары, да и учитывая то, что военные действия на данный момент сосредоточены в западной части Уэльса…
— Короче, мисс Грейнджер, — поморщился Снейп, — дом ведь пустует. Не думаете же вы, что я буду до окончания войны маяться бездельем в компании мистера Поттера.
— Нет, — с торжествующим видом заключила Гермиона, и я мог поклясться, что в этот момент глаза Дамблдора торжествующе блеснули, — дом уже не пустует. Там находится…
— Постой-ка, — протянул я, — ты хочешь сказать, что основала там один из твоих дурацких клубов? И что я буду состоять в какой-нибудь «ЖОПЕ» или «ГАВНЭ»?
Помфри нервически дернулась, а директор с трудом сдержал улыбку.
— Там находится клуб «Ожидающие вместе».
— Что-то вроде очереди в единственный туалет?
— С туалетами там все в порядке, — заверила Гермиона, — мы выселили упыря и докси.
В этот момент Помфри так активно закивала головой, что я понял, что и она каким-то образом в этом всем замешана.
— Поппи самолично проводила санитарный контроль, — усмехнулся Дамблдор, — твоему пошатнувшемуся здоровью ничего не угрожает.
— Пошатнувшемуся здоровью? — взревел я, не выдержав, — пошатнувшемуся здоровью?! Да вам известно, что сейчас вообще нет никакой надежды? Что благодаря прощальному презенту Долохова я слепну изо дня в день? Что…
Неожиданно меня перебил не срывающийся голос Гермионы, не профессиональное оханье мадам Помфри, не сочувствующий голос лицемера-директора, а безразличный, ровный баритон профессора Снейпа:
— Отлично. Прошу представить к Поттеру пять санитаров, а то от дома ничего не останется. Также необходимо убрать от него все острые предметы, быстродействующие яды, изъять волшебную палочку…
Он перечислял всё это с совершенно бесстрастным видом, но сверлил меня глазами так, что мне захотелось немедленно упасть в объятия пяти санитаров и уползти отсюда куда-нибудь подальше.
Видимо, вид у меня был настолько красноречивым, что Снейп усмехнулся:
— Так, с припадками острой жалости к себе у мистера Поттера мы, похоже, разобрались.
Дамблдор с улыбкой положил руку на плечо Снейпа. Мне подумалось вдруг, что сейчас он погладит его по голове.
— Дело в том, что прелестному обществу, собирающемуся на Гриммауд Плейс, необходимы руководители. Мне кажется, Гарри, что вы с профессором Снейпом сможете прекрасно организовать поддержку в тылу.
— Какой смысл в этом, если война идет у черта на куличиках? Там гибнут люди, понимаете, там, не здесь!
— Люди, которые вам будут вверены, тоже могут погибнуть, если останутся без присмотра. Одинокие матери, ожидающие своих детей, люди, тоскующие по погибшим… Ты никогда не задумывался, что поддерживает дух наших бойцов?
На это у меня уже не было аргументов. Если бы я принялся в этот самый момент охаивать всяких там матерей-героинь, то уж точно сразу можно было повеситься. Ну и хрен с вами, директор, уговорили.
Я не стал ничего говорить. Я ограничился миниатюрным кивком, и Дамблдор, угостив меня на прощание лимонной долькой, очень, надо отдать ему должное, быстро и тихо вывел всех из комнаты.
Кхххм. Почти всех. Когда за непрошенными визитерами закрылась дверь, и Гермиона бросила на меня последний жалостливый взгляд, я обнаружил, что Снейп никуда не торопится. Он стоял, прислонившись к стене, и изучал меня долгим насмешливым взглядом.
И в этот самый момент я осознал весь ужас того положения, в котором я оказался. Во время визита и разговора я не думал ни о чем, кроме своих дурацких болезней, своей немощи, и не чувствовал ничего, кроме стыда по поводу того, что я не смогу оказать реальную помощь и обречен торчать в тылу. Но теперь я понял, как далеко я отошел от самого страшного.
Снейп. Я буду до конца этой войны жить вместе со Снейпом. В одном доме. Заниматься вместе с ним одной работой. Делить вместе с ним одну, черт подери, ванную. Вместе со Снейпом, который меня презирает, ненавидит, к которому я испытываю отвращение. Я, правда, не видел его с тех пор, как окончил школу, но едва ли он изменился.
Такой же бледный и худой, волосы свисают, как пакля. Здоровенные черные глаза выглядят дырами, темными провалами на исхудалом лице. И уж, конечно, он скорее помоет голову, чем изменит свое отношение ко мне.
— Что? — буркнул я.
— Поттер, — его голос был подобен чистому бархату, — если вы думаете, что я восторге от предложение этой зазнайки и поведения директора, то вы сильно ошибаетесь.
— Ничего я не думаю, — пробубнил я.
— Но я, Поттер, иду на это. В отличие от вас я не запираюсь в комнате, выставляя себя на всеобщее посмешище из-за рядового проклятья, не ору с диким видом о своих несчастьях и не рвусь, как полный идиот, на верную смерть. Мы теперь живем в тылу, и наше дело — тихое, но приносящее хоть какую-то пользу. Что бы там меня ни ждало на Гриммауд Плейс, я приму это с готовностью. И, — его голос стал очень серьезным, — я жду этого и от вас. Потому что хуже толпы истеричек может быть только никчемный партнер по работе.
С этими словами он развернулся, взмахнув на прощание полами черной мантии, и исчез в коридоре. Мне только и оставалось, что сидеть с несчастным видом на кровати и изучать его удаляющуюся фигуру сквозь проем в стене с выломанной дверью.
* * *
Я с большой опаской подходил к дому. Знать не знаю, где Снейп, но мне впервые предстоит ознакомиться с местом проживания на неопределенный срок и всеми его обитателями.
Я, не стучась, зашел в дом. Первое, что бросилось мне в глаза, был идеальный порядок. Что бы там ни напридумывала Гермиона, половину я уже готов был ей простить. Потому что новые жители моего — уже моего — дома вычистили все, что хоть как-нибудь напоминало о его прошлых владельцах. Вместо ряда засушенных голов домовых эльфов на стенах висели изящные бронзовые канделябры, от паутины не осталось и следа.
Стены были аккуратно выкрашены в приятный кремовый цвет, а выщербленный паркет оказался закрыт темно-красным ковролином. А вот и занавесочка новенькая, в цвето…
— ЕЩЁ ОДИН ЯВИЛСЯ!!! Явился — не запылился!.. Полукровный крысеныш, щенок, сопляк, да как ты смеешь преступить порог этого дома…
Я бросился на портрет прежде, чем от истошных воплей с потолка посыпалась штукатурка. В отчаянном прыжке мне удалось повернуть мадам Блэк лицом к стене и затянуть нишу жизнерадостной занавесочкой.
— Это единственное, что не удалось отсюда убрать, — послышался рядом отрешенный голос, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности.
— Тонкс! А я тебя не заметил…
Действительно, сколько же всего я пропустил, пока сидел, запершись, в школе! Тонкс так изменилась, что на мгновение мне стало не по себе. Что стало с этой веселой девчонкой в драной мантии, с ёжиком кислотно-розовых волос? Она стала похожа на свою тень.
Тусклая кожа, тонкие пушистые пряди мышиного цвета — и печальные складочки в уголках губ.
— Тонкс? Ты… Я, наверное, не должен спрашивать…
Она слабо улыбнулась.
— Я рада видеть тебя, Гарри. Сейчас всем непросто, но надежда весь есть, так ведь?
С этими загадочными словами она двинулась вперед по коридору, и я зачем-то пошел за ней. Чем ближе мы подходили к гостиной, тем более отчетливо слышались голоса. А, вернее, один голос — резкий и… и ужасно знакомый. Значит, он и правда уже здесь.
«Я что сказал? Дисциплина, уважаемые дамы, и ещё раз дисциплина…»
Тонкс нерешительно потянула за ручку двери, явно стараясь двигаться бесшумно, но старая дверь предательски заскрипела.
На мгновение в доме наступила гробовая тишина, и тут же её прорвал оклик профессора.
— Нимфадора, — рявкнул он, — собрание началось десять минут назад.
— Простите, — прошептала Тонкс, побелев.
Я остался за дверью и видел, как она прошмыгнула внутрь и уселась на ближайший стул.
— Нехитрое дело — явиться ровно в двенадцать, не в половину двенадцатого и не в четверть первого, — начал Снейп, — или ваше скорбное ожидание не дает вам и на часы взглянуть?
Коллективных ах. Тонкс чуть не падает в обморок, и я стремительно подаюсь вперед. Вот так-то, всех теперь видно.
Миссис Уизли бережно поддерживает её за плечи, попутно вытирая глаза платочком. Я и забыл о ней, к своему стыду. Всё думал, что кто-то вместе с ней живет в Норе, кто-то из детей — но все дети ушли на войну, а муж… Ох, да нет, вот же Джинни.
Худенькая, какая-то вся поблекшая. Даже веснушек стало в два раза меньше.
Под язвительный монолог Снейпа о дисциплине я ещё немного отворяю дверь, чтобы увидеть дальний ряд стульев. Гермиона, с невозмутимым видом довязывающая жутковатого вида фуфайку. О, Мерлин всемогущий… Ярчайшее сияние. Флер Делакур.
И… Я чуть не упал, увидев, кто занимал последний стул. Это было уже слишком. Ну как она-то могла оказаться здесь, в засекреченном доме, с этими людьми?
Я, конечно, мог бы сослаться на плохое зрение, но это было уж слишком ярко. Пронзительно-салатовое перо взметнулось в воздух, ярко-розовая сумочка создавала душераздирающий контраст с бесцветными пожитками остальных слушательниц.
Это было она, без сомнения, это не мог быть никто другой. Рита Скитер собственной персоной. Она ничуть не была смущена или испугана, она жадно буравила взглядом профессора и, похоже, не упускала ни слова.
В отличие от меня. Потому что когда обрывок снейповской фразы «…А теперь разрешите представить…» повис в воздухе, я застыл в дверях с самым идиотским видом. Снейп, зашипев, вытолкнул меня в центр комнаты, и вымуштрованные заранее дамочки дружно заулыбались.
Если бы они спели гимн Хогвартса или поприветствовали бы мне хоровой речевкой, я бы совсем не удивился.
Снейп хищно улыбнулся дамам и благосклонно кивнул головой.
* * *
— А теперь объясни мне, что она здесь делает? — зашипел я, прижав Гермиону к стене. Снейп только что закончил лекцию о мерах безопасности и том, как следует вести себя в случае неожиданного нападения.
— Рита? — спросила Гермиона, — о, Гарри, насчет неё ты можешь не беспокоиться. В конце концов, всем проектам нужна реклама, и если статья, которую она пишет, появится в газетах, это, без сомнения, спасет многие жизни…
— И о чем же она напишет? — рявкнул я, — о том, где находится бывший штаб? Ты никогда не думала над тем, что нас ожидает в таком случае? Я руководитель, Гермиона, и если весь этот дом взорвется к чертовой матери, угадай, кто будет виноват.
— Мы с вами, конечно, — послышалось над самым ухом, — правильно мыслите, мистер Поттер. Подход неправильный.
От неожиданности я отпустил Гермиону, и она испуганно шмыгнула в сторону. Как я мог не заметить Снейпа на этой крохотной кухне?
Молли за стеной усердно рубила кочан капусты, Тонкс сосредоточенно пыталась наколдовать лишние две тарелки, поминутно разбивая что-то, Джинни, бледная, как тень, раскладывала вилки и, казалось, никто не обращал на нас внимания.
Но разве ж Снейп такое допустит?
— Внимание, — произнес он негромко, и тут же весь бедлам прекратился, — блуждают слухи о том, что в наших рядах есть шпион. Не ахать.
Последнее было сказано как нельзя кстати, и Молли поспешно захлопнула рот.
— Мой коллега мистер Поттер пошел по ложному пути. Давайте рассмотрим его поведение. Это будет хорошим практическим дополнением к нашей сегодняшней лекции. Итак, что сделал мистер Поттер…
Тут же со всех сторон послышался возмущенный ропот, и профессор, уже готовивший поучительную речь, с явным удивлением огляделся по сторонам.
— В чем дело?
— Северус… — замялась Молли, — вообще-то, сейчас время обеда. У нас сегодня капустный суп и тефтели, тебе непременно понра…
— Обед? — спросил Снейп с таким видом, словно впервые услышал это слово.
— Принести вам толковый словарь? — ехидно поинтересовалась Рита Скитер, оторвавшись от своего маникюра, — так называется дневное принятие пищи.
— Обед, — повторил Снейп, — обед.
Несколько минут он стоял, раздумывая над сложившейся ситуацией, а потом резко поднял голову и жестом заставил всех замолчать.
— Обед подождет, — невозмутимо заявил он, — прошу всех обратно в гостиную, дамы. У меня есть несколько слов.
Джинни первая захлопнула рот и покорно отправилась занимать своё место. Рита застыла с улыбкой на губах, предвкушая очередной скандал. Флер с подчеркнутым равнодушием встряхнула волосами и, пожав плечами, направилась в гостиную. Но вот все остальные не собирались так просто сдаваться.
Обед — это святое, всем известно. Молли с хрустом вонзила нож в кочерыжку и уперла руки в бока.
— Северус, ты никак перетрудился, — мягко произнесла она, — это ещё что за фокусы? Дети должны поесть, Тонкс вот вообще на призрак похожа, да и вам с Гарри нужно усиленное питание.
— Молли, — улыбка Снейпа была как нельзя более доброжелательней, — уверен, никто из присутствующих не погибнет от того, что поест на пару часов позже.
— Так, — сказала Молли, и в её глазах заблестела железная решимость, — это никуда не годиться.
— В гостиную, Молли, — напряжение слышалось и в голосе Снейпа.
Но — увы и ах! — профессор был покрепче, чем напроказничавшие близнецы Уизли. Молли стояла непоколебимо, уперев руки в бока, не прерывая весьма напряженный зрительный контакт. Но она же и отвела взгляд первой, не выдержала. Нож упал со стола и со звоном покатился по полу.
— В гостиную, — тихо повторил Снейп и вышел.
Я прошмыгнул за ним на «дополнительные занятия», мне было стыдно встречаться с миссис Уизли взглядом.
— Итак, что надо делать, когда возникает подозрение в чистосердечии кого-либо из присутствующих в доме… — начал Снейп, не глядя в сторону кухни.
Молли явилась через пять минут. Неловко помявшись в дверях, она боком протиснулась в комнату и присела на крайний стул.
Снейп едва заметно улыбнулся.
* * *
Видимо, в отместку миссис Уизли накормила меня вечером так, что я с трудом поднялся со стула. Дамы щебетали, рассевшись за столом. Были зажжены свечи, сверкали оголенные плечи в вырезах парадных мантий, поблескивали изящные серьги и колье.
— Это не так глупо, как кажется, — шепнула мне Гермиона за ужином, — им нужно почувствовать себя в строю. Все мы так истощены тревогой, переживаниями, непрерывным ожиданием, что нужна хоть одна отдушина. Поэтому к ужину все наряжаются, красятся, чистят себе перышки. Да вот ещё в доме, наконец, появились мужчины…
Но я, инвалид по сути, едва ли пользовался у них кредитом. А Снейп, одетый в самую обычную свою мантию, с подчеркнутым равнодушием взирал на все красоты этого мира, собравшиеся за столом. В этом и правда была какая-то нелепость — даже Молли нацепила на себя фамильные кольца — но я готов был им это простить, ведь действительно женщинам надо чувствовать себя красивыми и уверенными в себе.
Но Снейпу этого ледяного безразличия, граничащего с презрением, я простить не мог. Ладно, пусть Скитер в изжелта-зеленом манто непонятного происхождения выглядит по меньшей мере жутко, но вот Тонкс с элегантной высокой прической, например, весьма соблазнительна, да и Джинни в этом своем зеленом платье… Как бы взбодрили их хоть несколько заинтересованных взглядов! Хоть благосклонное замечание, хоть один комплимент — ведь видно же, они для него стараются! Но профессор был холоден, как лед, и источать похвалы да комплименты приходилось мне, а я в этом, как известно, не мастер.
Дамы улыбались печальными улыбками, а под конец вечера с явным разочарованием в голосе пожелали нам спокойной ночи. И разошлись по своим спальням.
Ангелы вернулись на небеса, сияние и изысканность красок и легких бликов сменили уныние и темнота.
Я сидел напротив профессора, совершенно не зная, что сказать. С одной стороны, я насмотрелся за этот день достаточно для того, чтобы составить свое мнение о его методах руководительской деятельности, и мнение это было не из лучших. И мне не терпелось его высказать.
— Вам не кажется, что эти дамы, пережившие столько, заслуживают большего уважения? — спросил я, изрядно подогретый выпитым вином.
Снейп лениво оторвался от какой-то статьи в «Чудесах Зельеварения».
— А? — спросил он, — очередные хамские нападки, Поттер?
— Не совсем, — честно признался я, — просто мне стыдно… немного. Тогда, с Молли Уизли.
Что ж, кажется, мне повезло. Потому что Снейп был благожелательно настроен. Отложив журнал, он смерил меня долгим пристальным взглядом и отметил менторским тоном:
— А не кажется ли вам, мистер Поттер, что они ничем не отличаются на самом деле от моих учениц? Причем даже не седьмого курса, а курса эдак пятого. Собственно, всё одно и тоже, мне ли этого не знать. Только им несколько тяжелее, они нервные и раздражительные в связи со своими тяжелыми личными переживаниями, а потому им нужен более строгий и жесткий подход. По идее, я делюсь с вами этим потому, что вы назначены моим компаньоном в этом непростом деле. Но спешу заметить, что вы сами пока не сделали ничего, что могло бы принести хоть какую-то пользу в вашем новом качестве. За исключением того, разумеется, что наорали на мисс Скитер, единственную вменяемую женщину в этом доме.
— Единственную… что?
— Всё очень просто, Поттер. Рита не ослеплена этой жалостью к себе, которой и вы грешили, её голова не забита пустыми переживаниями. Собственно говоря, она никого не ждет, и потому ей гораздо легче.
— То есть, вы хотите сказать, что все люди, собравшиеся в этом доме, ненормальны только потому, что с нетерпением ждут любимых и родных?
— Вкратце, Поттер, нас с вами определили на должность смотрителей в зоопарке, — совершенно спокойно ответил Снейп, отпивая вино.
Я сидел и молча пялился в пустую тарелку. Что за невозможный человек…
— Но дай бог вам недооценить их способностей, — предупредил профессор, — не дай бог.
Во взгляде его явственно читалось одно единственное слово: «стервы». Оно так и не было произнесено вслух, но мне не нужно было никакой Окклюменации, чтобы прочесть мысли профессора.
— Это и серпентарий, в каком-то смысле, — сказал он, — звериные законы.
— Что вы имеете в виду?
— Люди боятся остаться в одиночестве. А здесь они рискуют каждый миг. Ведь каждую минуту может прилететь министерская сова с извещением о смерти, не так ли? Наши очаровательные дамы прекрасно это понимают. Поэтому борьба за вас будет идти ни на жизнь, а насмерть.
Я поперхнулся вином. Это прозвучало просто убийственно, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы составить в голове простую фразу.
— Вы считаете, они будут бороться… за меня?
— Я в этом уверен. Поэтому и предупреждаю вас, Поттер. Постарайтесь, чтобы вас не застали врасплох.
Да кому я нужен? — промелькнула в голове унылая мысль. Калека, ни на что не годная обертка от некогда вкусной конфетки. Вот Снейп как раз может чем-то их заинтересовать, ну, ещё бы, такой сильный, уверенный в себе… Ой, о чем я думаю?
— А вы как обезопаситесь от этого, профессор? — спросил я, чтобы хоть как-то отвлечься.
— Думаю, едва ли меня вообще привлекут… — начал он, и запнулся, понимая, что зашел слишком далеко. Но ему пришлось всё же закончить фразу, хотя окончание прозвучало совсем как-то обреченно, — дамы.
Вилка с грохотом упала на тарелку, и я сам, кажется, слегка покачнулся. О Мерлин, неужели это то, о чем я думаю, о Мерлин, Мерлин, Мерлин…
— Я не желаю слышать от вас что-либо по этому поводу, — быстро сказал Снейп, но это было уже явно излишним.
Я никак не мог свыкнуться с мыслью, что профессор Снейп — гей. Он действительно предпочитает мужчин. Ха.
Ну что ж, Дамблдор знал, кого на эту должность назначить.
Эта неожиданная мысль заставила меня облиться холодным потом. Ох. А не значит ли то, что я был выбран… хмм, по определенным причинам? Но не мог же директор в самом деле узнать… Эту тайну не знал вообще никто. Я и сам не имел о ней никакого понятия до лета прошлого года.
Никогда этого не забуду. Жаркий июль в Норе, работы в саду под ослепительным солнцем и обнаженная спина Билла, она так легко обгорала. А потом были вечерние купания в бочке с ледяной водой, полеты на метле, втирания кокосового масла на обожженные части тела… Капельки пота, скользящие по разгоряченной кофе, приглушенные вздохи, резкие выдохи. Дни, тянувшиеся медленно, застывшие стрелки на часах и мимолетные ночи, полные сладостного возбуждения…
* * *
Я додумывал это уже в постели. Пальцы скользили по возбужденной плоти, а перед глазами вставали соблазнительные картины — такие знакомые, хорошо изученные. Рыжая прядь волос, переброшенная через плечо. Россыпь золотистых веснушек на груди, покрытой короткими мягкими завитками рыжеватых волосков.
Моё исступленное «Билл, Билл, Билл!» и его долгое, протяжное «Га-аааррии». Уверенные, сильные пальцы сжимают мой окрепший член… Черный скользкий локон падает на бледную щеку…
Черт. Черт. Ну бывает же так. Это не какой-то постыдный интерес, просто меня так поразила обеденная новость, что я никак не могу успокоиться. Вот, и о себе позаботиться не получается толком. За что за хрень?
Ну, признайся себе честно, Гарри: тебе интересно, как он это делает. Каков он в… в этих… любовных вещах. Интересно, а у него есть кто-нибудь? Едва ли — иначе он не относился бы так спокойно к этому заточению. Фантастика. Ещё неделю назад мысль о том, что кто-то вообще может дотронуться до Снейпа, казалась тебе отвратительной, абсурдной. А теперь ты с удовольствием размышляешь над тем, как он это делает, и с кем, и как часто.
Он, скорее всего, доминирует. Он просто создан для того, чтобы быть сверху. Эти его лидерские замашки, его фантастическая способность одним своим словом удерживать внимание слушателя… Или зрителя. Он выдергивает ремень из своих брюк одним резким движением, таким четким, уверенным. Его брюки падают на пол, и… Ооо-о-оо. О, нет.
Это гадко, это мерзко, ты просто маленький извращенец. Немедленно прекрати дрочить на профессора Снейпа, пей свои таблетки и ложись спать.
Я встал в пижаме и подошел к зеркалу. Урод и калека. Как ни силился я разглядеть собственный цвет глаз, так ничего и не увидел. Едва ли они уже такие зеленые, как раньше.
Резкий и громкий стук в дверь нарушил моё уединение.
— Входите.
Дверь распахнулась, и на пороге возник профессор Снейп собственной персоной. Вернее, сначала появилась кипа каких-то бумаг и книжек, а потом осторожно, боком, в комнату протиснулся мой… хмм, коллега.
Слава Мерлину, он был слишком занят тем, чтобы не уронить свои бумаги, и не смотрел на меня. Я, разумеется, поспешно шмыгнул в кровать, под одеяло, чтобы не дать ему увидеть лишнего.
Наконец, тяжкая ноша профессора была водружена на прикроватную тумбочку, а сам он уставился на меня с кислой улыбкой.
— Вы что же, уже спите? — спросил он, — мы не обсудили рабочий план.
— Я… Эмм… Вообще-то собирался, — я неловко заерзал в кровати, чувствуя себя ужасно глупо перед выпрямившимся во весь рост Снейпом. Хорошо ещё, что он снял свою рабочую мантию. Теперь профессор был облачен в знакомую мне серую ночную рубашку и длиннющий домашний халат, который был ему явно велик и висел, как на вешалке.
Удивительно, но, кажется, он не был сердит. Во всяком случае, он не выглядел разозленным, он усмехнулся и присел на край моей кровати.
Не знаю, что такого было в этом его жесте, но сердце у меня забилось часто-часто. Это было уже не возбуждение и не любопытство — скорее, какое-то мучительное дежавю. Как будто я был больным ребенком, а Снейп — моей мамой, хотя уже от такого сравнения меня начало подташнивать.
— Раз уж мы с вами, — он замолчал на минуту и выплюнул следующее слово, словно оно было оскорблением, — коллеги, то нам необходимо разработать некий совместный план работы. Согласен, Поттер?
Я кивнул, а Снейп зашуршал бумагами.
— Я сделал кое-какие заметки в течение сегодняшнего дня, наблюдая за поведением и словами вверенных нам особ… Так сказать, каждая нуждается в индивидуальном подходе. Наша цель — организовать этих дам, не дать им сорваться, и в пределах возможного направить их энергию в нужное русло.
— Именно так, сэр, — пробормотал я, занятый более рассматриванием его длинных тонких пальцев, перебирающих исписанные страницы, чем его словами.
— Собственно, вы можете молчать, ваше мнение относительно мисс Скитер я знаю. А вот у меня как раз вызывают подозрение другие особы. Я почти уверен, что труднее всего нам будет с мисс Уизли, да к тому же зная Молли, я готов поручиться, что она пойдет на многое, лишь бы выжить меня из этого дома.
— Вас, сэр? Но почему?
Страницы на какое-то время прекратили шуршать, и Снейп, помолчав немного, отметил:
— Старые конфликты, ещё со школы. Вражда факультетов, что-то в этом роде.
Он извлек на свет божий огромную таблицу под заглавием «Ожидающие вместе», и я не успел даже поразиться тому, как он успел столько сделать, как в коридоре послышались тихие шаги. Я бы и не предал им значение — мало ли, может кто вышел ночью в туалет! — но реакция Снейпа меня поразила. Он вздрогнул и быстро прижал палец к губам, призывая меня к молчанию. А затем сложил кипу своих бумаг и молниеносно ринулся в тень, к противоположной стене.
В кромешной тьме он нашарил ручку и, дернув дверь на себя, исчез в примыкающей комнатке. Дверь закрылась с тихим стуком как раз в тот момент, когда в комнате раздался негромкий, но явственный скрежет: это поворачивалась ручка уже моей двери.
Я быстро перевернулся на бок, притворяясь спящим, и задул пламя свечи. Спальня погрузилась в полную темноту.
Стук сердца, казалось, заглушал все остальные звуки, но я всё же услышал, как кто-то осторожно прикрывает дверь и делает несколько шагов по направлению к кровати. Мне тут же вспомнился Сириус Блэк, ужасный убийца-крестный, застывший с ножом в зубах над кроватью перепуганного Рона, струйки холодного пота на моем лбу, когда я бился на скомканных простынях, представляя себя исполинской змеей, заклятие «Левикорпус», и тот же Рон, с воплем взмывающий под потолок гриффиндорский спальни…
Я был готов к худшему. И в то же время некую слабую, но всё же надежду внушало мне присутствие Снейпа в соседней комнате. Наверняка он сейчас прильнул к двери, улавливая каждый звук. Какая-никакая, а защита. Впервые присутствие профессора приносило такое облегчение, такое успокаивающее чувство безопасности.
— Гарри, — послышался громкий шепот, и я чуть не заорал от радости, потому что это было вовсе не шипение василиска и не смертельное проклятье. Да это всего лишь Молли Уизли в пестром домашнем халате и волшебных бигудях!
А я-то перепугался, гриффиндорский трусливый дурачок…
— Да, миссис Уизли? — с явным облегчением спросил я, зажигая свечи.
Я почувствовал, как кровать прогнулась под её весом, когда она присела на краешек, туда, где сидел Снейп.
— Гарри, — зачем-то повторила она, — ты не волнуйся, никто не знает, что я здесь.
Я приподнялся на локтях, с трудом вглядываясь в темноту.
— Нам нужно поговорить, — над самым моим ухом раздался её доверительный шепот, — о том, что здесь происходит.
— Но почему… — промямлил я, — почему сейчас? Мы можем поговорить завтра.
Молли насупилась.
— Мне кажется, руководитель нашего клуба должен знать о любых подозрениях по отношению к кому-либо как можно быстрее. Так сказал нам вчера Северус.
— Профессор Снейп, — поправил я автоматически и чуть не откусил себе язык.
Миссис Уизли нахмурилась ещё больше, в её глазах появились не виденные мною ранее мстительные искорки. Ох, дамы, сколько же секретов вы в себе храните…
— Собственно, о нем и пойдет речь, — сказала она, — я не доверяю ему, Гарри.
— Что? — переспросил я глупо.
Ну, это было уже слишком. Что-то в этом было от классических пьес, комедии положений. Наушничанье по ночам, бабские доносы и виновник происходящего за колонной. Захотелось истерически расхохотаться, и я с трудом удержал себя в руках.
— При всем моем уважении, Гарри, я не знаю, о чем думал Дамблдор, назначая его на эту должность. Неуважителен! Язвителен! Да к тому же ставит под вопрос всю глубину наших чувств, Гарри… Ты слышал, что он сегодня сказал Тонкс, когда она опоздала?
Мне оставалось только кивнуть, потому что слов уже не хватало.
— Я! Я, потерявшая мужа и старшего сына! Ещё один мой сын изуродован, один ушел от меня, отказался от семьи, моя дочь… О, — она тихо всхлипнула, — ты видел Джинни. А ведь когда-то она была красавицей…
Я неуверенно погладил её по вздрагивающему плечу. Господи, ну что же мне делать?
— И кроме того, этот… этот… Профессор даже не заботится о нашем здоровье, хотя должен был! Сегодня он перенес обед на два часа позже, это же совершенно неправильно, девочкам нужно хорошее питание, они не должны голодать! А Джинни? Ты слышал, как он разговаривает с Джинни?
— Мне кажется, профессор пытается навести порядок в этом доме, — негромко ответил я, закутываясь в одеяло.
— Порядок! Да будто здесь до его прихода не было порядка! Да что же это такое-то, а? Мы готовим, убираем, вы вычистили это дом, мы вяжем для ауроров теплые вещи, мы помогаем фронту — а тут приходит Северус и называет наш клуб «сущим бедламом»! А мне кажется, что это он сам и выдумывает лишние проблемы. Вчера мы, например, недосчитались двух мотков шерсти, и мне кажется, я знаю, кто их стащил…
Ну, это уже явный абсурд. Снейп, ворующий ради забавы мотки шерсти…
— Я понимаю вас, миссис Уизли, — выдавил я, хотя мне уже становилось явно не по себе.
Опухшее бледное лицо Молли приблизилось к самому моему носу, и я рефлекторно отшатнулся.
— Если уж начистоту, Гарри, — доверительно произнесла она, — то истинный руководитель — это ты. Нам другого и не надо.
Я покраснел до кончиков ужей от этой неприкрытой и совершенно незаслуженной лести, а в следующий момент услышал, как что-то с тихим стуком опускается на прикроватную тумбочку, где лежали бумаги Снейпа.
— Это я тебе засахаренных мышек принесла, — с нежностью сказала Молли, — я знаю, ты их любишь. Рон вот тоже… любил…
Я принялся бормотать какие-то слова благодарности, хотя меня уже разрывало от возмущения, но миссис Уизли поднялась с кровати и направилась к выходу. У самой двери она обернулась и тихо сказала:
— Ты уж поговори с Дамблдором, Гарри, дорогой. Он ценит и любит тебя, он тебя послушает. Ты ведь и сам понимаешь, что Северус здесь совершенно… ни к чему. Его присутствие вредит всем.
Она ещё раз всхлипнула и вышла в коридор. Дверь закрылась, и комната вновь погрузилась во тьму.
Как только я произнес «Люмос», дверь ванной распахнулась.
— Профессор, — усмехнулся я, пытаясь согнать с лица краску.
Он не спеша прошел по комнате, обнимая кипу своих таблиц и расчетом, а потом посмотрел на меня с нехорошей ухмылкой.
— Хорошенькое дело, а, мистер Поттер? — спросил он, — вот такие вот визиты и раскрывают наших прелестных «Ожидающих» лучше любых бесед и семинаров.
— Совершенно согласен с вами, профессор, — пробормотал я, — это было… весьма показательно.
— Вам не кажется, что всё это в таком случае, — он указал на пачку своих расчетов, — ни к черту не годится?
Встав напротив камина, он несколько минут смотрел на игру языков пламени.
— Какой смысл в этой официальной части, если все, что мне нужно, я узнаю из ночной — неофициальной? — пробормотал он, не отрывая глаз от камина. А потом взмахнул рукой и все бумаги, взметнувшись в воздух, тут же были поглощены огнем.
Я едва сдержал изумленный вздох. Господи, это же столько работы…
— Придется вам быть шпионом, мистер Поттер, — сказал он, — уверен, миссис Уизли не последняя, кто придет к вам со своими предложениями, просьбами и подозрениями. Уверен, следующий ночи будут так же… увлекательны. Что ж, сделаете, в конце концов, что-нибудь полезное. Я буду ждать от вас увлекательных рассказов.
Его тон не принимал никаких возражений, и потому я счел лучшим помолчать, хотя вся моя гриффиндорская сущность восставала против такого истинно слизеринского подхода.
— Знаю, знаю, о чем вы думаете, — медленно сказал Снейп, — но у меня не будет ночных гостей. Я жаль, я был бы рад увидеть всё это в лицах.
Я тихо фыркнул. Ну, ещё бы. Они же перепуганы им насмерть, у кого в здравом уме хватит духу наведаться посреди ночи в спальню Снейпа? А я — милый Гарри, вечная жилетка для всеобщего пользования, верный друг и советчик. А ещё — как выяснилось — меня хотят сделать доносчиком и предателем. Очень мило. Уж лучше я буду Снейпом…
Эта мысль, впервые пришедшая мне в голову, поразила меня до глубины души. Ну да, я действительно завидую профессору. Боже, да он куда более сильный и правильный человек, чем какой-то там Гарри Поттер. И он-то будет спокойно спать в своей кровати, пока последний будет выслушивать все эти полуночные серенады.
И я согласился на это?
— Ну уж нет, — сказал я, — это нечестно. Вы будете отдыхать и слушать мои рассказы, пока я буду терпеть… это?
Снейп медленно обернулся, и мне стало не по себе. Хотя то, что он сказал потом, вообще повергло меня в ступор.
— Раз вам это кажется несправедливым, я готов предложить вам сделку.
Я сел на кровати, уперев руки в бока. Теперь-то я уже не маленький мальчик, ваш студент, профессор. Я не продешевлю. Так просто вы меня не обведете вокруг пальца.
— Я готов составить вам компанию ночью и избавить вас от тяжкой необходимости пересказывать все события.
— Это как это? — оторопело спросил я.
— Так же, как и сегодня. Я буду слушать всё происходящее за дверью, а вы не будете чувствовать себя крайним. Уладили?
— А как вы определите, во сколько ко мне придут гости?
— Придется сидеть с вами с вечера, Поттер, — поморщился профессор, — с вас — кресло.
Я вспомнил свои вечерние мысли, вспомнил это чувство спокойствия и безопасности, пока он рядом, я много чего вспоминал. Я молчал с минуту, наверное, пока выражение лица профессора не стало перетекать из самодовольного в неуверенное, а потом быстро сказал, пока он не передумал:
— Идет.
Я широко улыбнулся.
* * *
С утра, разумеется, профессор молчал о том, что услышал ночью. Но я не мог не замечать, какими напряженными стали отношения между ним и Молли Уизли.
Вернее, посторонний человек не согласился бы со мной, но я, зная Снейпа, никак не мог взять в толк, что же происходит. Ведь неспроста же он, мерзкий профессор Снейп, стал изображать истинного джентльмена!
Именно изображать, конечно. Ведь иначе как актерской игрой не назовешь эти подчеркнуто издевательские поклоны, преувеличенно вежливое обращение, эти язвительные комплименты.
Снейп нарезающий капусту на маленькой чистой кухоньке. Снейп, чуть ли не с реверансами подающий миссис Уизли грязные тарелки со стола. Вместе они составляли комический контраст — полная, неповоротливая матрона в бигудях — и худой, длинный профессор, вечно ехидствующий для полноты картины. Судя по всему, это и была его маленькая месть.
Молли краснела, Молли бледнела, не знала, как себя вести, она время от времени кидала в мои сторону взволнованные взгляды, уже, вероятно, жалея о том, что доверила мне свои подозрения. Но я усердно подыгрывал профессору Снейпу, я заговорщески подмигивал в ответ и засовывал в рот очередную засахаренную мышку. Миссис Уизли, вздыхая, отводила взгляд.
А Снейп, похоже, начинал получать удовольствие от своей новой работы.
— Вы знаете, чем чревато дамское общество? — спрашивал он, расхаживая по комнате с видом капитана в кают-компании, — общество, состоящее из одних только женщин, чревато склоками, сплетнями, слухами и недоговорками.
Милые дамы не спускали с него испуганных глаз.
— Поэтому прежде, чем мы приступим к работе, я настоятельно посоветую вам обращаться любыми, — он смерил Молли ехидным взглядом, — подчеркиваю, с любыми вопросами, подозрениями и сомнениями к любому из ваших руководителей: ко мне или к мистеру Поттеру.
— Бьен, — кивнула Флер и бросила в мою сторону такую ослепительную улыбку, что мне стало не по себе.
— Никто не просил вас подавать голос, мисс Делакур, — рявкнул Снейп, поглощенный своей речью, — далее. Я хочу знать всё, что здесь происходит, досконально. Каким образом «Ожидающие вместе» выполняют свой гражданский долг.
— Мы… — запинаясь, начала Джинни, — мы вяжем теплые вещи для бойцов и…
— Отлично, — профессор подошел к Джинни так близко, что мог коснуться её кончиком внушительного носа, — отлично. А теперь я прошу вас выбрать докладчицу, которая ежедневно будет подавать мне отчет о том, сколько всего было связано и какова себестоимость каждой связанной вещи. Мы должны рассчитать свои расходы.
Пока «Ожидающие» сосредоточенно шушукались в сторонке, я, не удержавшись, бросил лукавый взгляд в сторону профессора. Тот закатил глаза: детский сад, да и только.
Дамы спорили, срываясь то на визг, то на сердитый шепот. Из дальнего угла то и дело слышалось «Она? Да вы издеваетесь?», «Ну уж нет! Только не это психованная домохозяйка!», «Джинни, деточка, неужели ты позволишь своей невестке…».
Они никак не могли успокоиться и прийти к консенсусу, и минут через пятнадцать Снейп страдальчески закрыл глаза и грохнулся в кресло с тихим стоном.
— Поттер, это хуже, чем серпентарий. Я бы лучше дрессировал горных троллей.
— Я понимаю вас, профессор, — ухмыльнулся я, — нет опыта общения с женщинами?
— Юноша, заткнитесь.
Я послушно заткнулся и опустился рядом на табуретку. У профессора вид был до того забавный, что мне отчего-то захотелось его подразнить.
И удивительно, как он вообще терпит всё это. Ведь, по сути, я едва ли могу быть для него поддержкой. Я просто живу здесь и собираю для него информацию по ночам, «Ожидающие» меня любят.
А Снейпу нужны эти ночные визиты для того, чтобы накопить компромат на каждую в том случае, если придется успокаивать их с применением… хммм… силы.
— Они любят вас, профессор, — засмеялся я, — где-то в глубине души.
Снейп молча покачал головой и смерил меня внимательным взглядом.
— Как твои глаза, Поттер?
Хорошее настроение как рукой сняло.
— Плохо, — пробубнил я, — а то вы не знаете.
— Нахал, — бросил Снейп, — скажи лучше, ты принял таблетки?
Ну, я мог, конечно, огрызнуться, сказать что-нибудь мерзкое вроде «Вы мне не мамочка», но сам факт того, что Снейп обратил на меня внимание и даже побеспокоился о моем здоровье, поразил меня настолько, что я смог лишь молча покачать головой.
— Они всё равно не помогают.
— Ещё как помогают, — строго заявил Снейп, — пошел вон отсюда, и чтоб немедленно принял таблетки. Вечером проверю.
Вид при этом у него был настолько строгий, учительский… настолько снейповский, что я едва сдержал ухмылку. И послушно поплелся в комнату за таблетками.
— Иди, иди, Поттер, — послышалось из-за спины, — ты мне пока здесь не нужен.
Флер забежала ко мне к комнату и позвала на обед. Я как раз валялся на кровати и предавался тяжким думам о непростой судьбе профессора Снейпа.
А вот, кстати, кто не изменился. Флер всё такая же яркая, сияющая, ошеломляюще красивая. Она ждет здесь своего мужа, а пока, как поговаривают, учится жить вместе с англичанками. Я сам слышал от Тонкс, как сильно она изменилась. «Гонору поубавилось, теперь Мокрица вполне терпима» — сказала мне Джинни.
Мы вместе спустились в гостиную, и я чуть не упал от изумления от развернувшейся там сцены. Снейп сидел во главе стола на стуле в высокой спинкой, напоминавшем королевский трон, а прямо перед ним, выпрямившись по струнке, стояла Рита Скитер с неизменным кислотно-зеленым пером наготове.
— Двадцать мотков было закуплено в прошлом месяце, — декламировала Рита своим звучным, громким голосом, — последняя проверка свидетельствует о том, что двух мотков не хватает. Исчез зеленый и синий… К слову сказать, мисс Делакур необычайно идет этот её новый свитер из точно такой же шерсти.
Снейп усмехнулся. Флер замерла в дверях, крепко стиснув мои пальцы.
— Я, разумеется, ни на что не намекаю, — пренеприятнейше ухмыльнулась Рита, — но мотки так и не были найдены, что остановило работу ещё на два дня. Из-за сильного снегопада было невозможно выслать мисс Уизли на метле в Лондон, а каминный порошок у нас тоже кончился. Итого…
— Достаточно, Рита, — благосклонно кивнул Снейп, — список необходимых покупок я посмотрю вечером, будьте добры оставить его у меня.
Я вдруг подумал, что с его языка вот-вот сорвется «Двадцать баллов Слизерину».
— А мисс Делакур придется назначить главным смотрителем кладовой. Каждую неделю она должна будет предоставить мне отчет со вложенными чеками на шерсть и графиком текущих расходов.
Флер густо покраснела, и мне пришлось легонько подтолкнуть её к столу. Всё ещё красная, она кивнула и уселась на своё место.
— А нельзя было выдержать его в более темных тонах? — недовольно поинтересовался он, — и ради бога, убери эти цветочки!
— Сами уберите, — по привычке огрызнулся и поспешно добавил, — сэр.
Профессор скривился, но ничего не ответил. Он быстро взмахнул палочкой, изменяя цвет обивки, а потом с явным облегчением плюхнулся в кресло и запрокинул голову.
Он пробормотал что-то себе под нос, и в тот же момент на моей многострадальной прикроватной тумбочке материализовался поднос с двумя дымящимися кружками.
Глинтвейн, — сказал Снейп, — Поттер, алкоголь можно сочетать с твоими лекарствами?
В ответ я скорчил рожу и приподнял в деланном удивлении брови, так что профессор устало вздохнул.
— Поттер, — начал он, — я семнадцать лет подтирал сопли тебе и ещё сотням таких же паршивцев. Неудивительно, что теперь я чувствую себя ответственным за это твое, черт его подери, проклятье.
— Ничто тут не поможет, — глухо ответил я, — я ничего не вижу.
Снейп наклонился в кресле и приблизил ко мне свое лицо.
— Но меня-то ты видишь?
— Расплывчато.
Он приблизился ещё на пару дюймов.
— Ты видишь моё лицо?
— Немного, профессор. Что-то так поблескивает… А, это ваши волосы…
Я не удержался. И хмыкнул в воротник домашнего свитера. И тут же в кресле произошло какое-то движение — Снейп, кажется, вернулся обратно в первоначальное положение.
— Сколько на пальцах, Поттер? Приглядись.
В глазах неприятно покалывало, и я с трудом сфокусировал взгляд.
— Ноль, сэр.
— Столько баллов осталось бы у Гриффиндора, если бы мы сейчас были в школе.
Я не успел ничего ответить; почти сразу же в коридоре послышались чьи-то легкие шаги. Заскрипели половицы.
— Что-то в этот раз рано, — пробормотал Снейп, и беззвучно шмыгнул за дверь, в ванную.
Я бросился в постель.
— `арри? — послышалось из-за двери, — ты уже спишь?
— Флер!
— `Арри! `Арри! — какая там осторожность! Какая осмотрительность!
Она просто вбежала в комнату, не заботясь о том, что в этом доме слышат и стены. С разбегу бухнувшись на колени у моей бедной кровати, она откинула серебристые волосы с лица и тут же её глаза засияли в полумраке ночи чистыми сапфирами.
Клянусь Мерлином и святой Морганой, она была прекрасна. Слезы катились по её щекам, на её фарфором лице был румянец, и от всей её фигуры, казалось, исходило свечение.
— `Арри, это все неп`равда! — сразу затараторила Флер, — это `рязная ложь! Они… Они ненавидят меня, всё! Эта Молли обижает меня потому, что её сын в меня влюблен, Джинни завидует моей к`расоте, а эта Скитер… Эта мелочная `репор`терша…
Она, не выдержав, зарыдала, прядь пушистых волос как бы невзначай упала в глубокий вырез её шелкового пеньюара — и вот я уже ловлю себя на том, что обнимаю вейлу одной рукой, а другой поглаживаю вздрагивающие плечи.
— Ну же, Флер… Ну же, успокойся. Никто тебя здесь не обидит, — я поспешно отстраняюсь, но она быстро задирает голову, поворачивается всем телом ко мне, и я чувствую, как её тонкая гибкая рука ложится на мой плечо.
Это уже… О, Мерлин, только этого не хватало.
— Я знала, что ты скажешь это, милый, — заявляет Флер, от её слез не осталось и следа, — я не ве`рю профессору Снейпу. Я ве`рю только тебе.
В тот же миг она прижимается ко мне всем своим стройным, горячим телом, и я тщетно пытаюсь собрать остатки самообладания. Хорошо ещё, что девушки меня никогда особенно не интересовали, а то я бы совсем пропал.
— Нет, Флер, — я отстраняюсь и повторяю очень твердо, — нет.
— Но Билл уе-еехал, — протягивает она, и не думая меня отпускать, — а тебе, наве`рное, так одинь`око…
— Флер, пожалуйста…
В следующую секунду я пытаюсь подняться, но она рывком опрокидывает меня на постель — Мерлин всемогущий, и откуда же у хрупкой девушки такая силища? — и я чувствую, как жаркая волна желания, такого страстного, такого сильно поднимается во мне, и я совершенно, ну совершенно ничего не могу с этим поделать.
Не дай ей поцеловать себя. Не дай ей поцеловать себя — на ум приходят строчки из какой-то школьной книги. В тот момент, когда губы вейлы коснуться твоих губ, она совершенно поработит вас, и вам не останется ничего, кроме как…
Страшный грохот со стороны ванной заставил Флер в ужасе отпрянуть. Я тут же выскользнул из её цепких лапок и, проскочив под её локтем, перекатился на другую сторону кровати. Желание всё ещё наполняло меня, но здравый смысл всё больше перекрывал мои низменные страсти.
Потому что я понял, что вспугнуло Флер.
— Что там, `Арри? — спросила она, затрепетав всем телом, — что там?
— Упырь, — сказал я не без иронии, — старый упырь, он очень недоволен, когда в спальне поднимается шум. И он очень опасен.
— Опась-ен? — повторила Флер, нащупывая на полу свои тапочки, — значит, нам здесь… нельзя?
— И не только здесь, — ответил я самоотверженно, — нам вообще нельзя, Флер. Я твой руководитель.
Её чары ослабли, и неуверенность Флер придавала мне силы. Я вдохнул полной грудью и отважно продолжил:
— Что вы себе вообще позволяете, мисс? На правах старшего по чину я прошу вас немедленно уйти из комнаты, пока я не пожаловался на вас своему коллеге, профессору Снейпу.
Услышав зловещее «Снейп» и такое знакомое «пожаловаться», она тихо ойкнула и, резко поднявшись с кровати, начала пятиться в сторону выхода.
— Спокойной ночи, Флер, — пробормотал я, но она не слышала меня. Как только дверь захлопнулась за перепуганной девушкой, я тихо застонал сквозь зубы. Чудовищная эрекция всё ещё не давала покоя.
Дверь ванной распахнулась так неожиданно, что я едва успел набросить на себя одеяло.
Я закрыл глаза, пытаясь с собой справиться, но тут же распахнул их от неожиданности.
Я не мог разглядеть фигуру профессора Снейпа, но этот звук нельзя было перепутать ни с чем. Хохот.
Сдавленный, тихий хохот, но такой заразительный, что я с трудом удерживался, фыркая в простыню. Профессор просто-таки сгибался от смеха, он с явным трудом пробрался в комнату и плюхнулся в свое кресло.
— Что так весело? — хмуро поинтересовался я, хотя меня и самого разбирало.
— Поттер, вы были неподражаемы, — выдавил Снейп, успокаиваясь, и изобразил в воздухе несколько беспомощных взмахов рук, — потрясающе.
— Слушайте, — рассерженно начал я, — я не собираюсь тут выставлять себя на посмешище, — я приподнялся на локтях, — если вы считаете, что это так просто — противиться чарам вейлы, то вы сильно ошибаетесь, надо вам сказать. Очень сильно.
— Да я вижу, Поттер, — снова захохотал Снейп, — я и так вижу.
Ох. Господи, ну почему такое всегда случается со мной?
Зачем я вообще откинул одеяло?
Он это имеет в виду?
Ну а чего же ещё, — послышался в голове скучающий голос, и я в ужасе спрыгнул с кровати. Под этот издевательский смех я ринулся в ванную, где только что был сам профессор.
Поттер, какой же всё-таки неудачник, а?
Я не помню, сколько я там просидел. Через некоторое время щеки перестали гореть от стыда, но зато перед глазами поплыли белые и красные круги.
Чтобы избавиться от страшной эрекции, мне пришлось простоять не меньше получаса под ледяным душем, и теперь меня трясло так, что зуб не попадал на зуб.
— Поттер, — его спокойный голос за дверью.
Ну когда же он успокоиться?
— Ты скоро меня впустишь, или нет?
Я молчу, мерно покачиваясь в такт ударам о дверь. Почему бы ему просто не уйти и не оставить меня в покое?
— Мне что, воспользоваться взрывающим заклятьем?
— Просто… просто уйдите. Пожалуйста…
Я просто физически не могу встретиться с ним взглядом. Эта сука Флер, этот безумный вечер… Хватит. Довели.
— Я никуда не уйду, — терпеливо повторяет он, — не знаю, какая глупость взбрела тебе в голову, но мы не будем о ней разговаривать. Просто открой мне дверь.
— Не могу, — я упрямо покачал головой, не сообразив, что он-то меня не видит.
— Тебе всё равно нужно принять лекарства.
— Я не могу.
— Поттер. Тебе придется сидеть там до утра. Ты простудишься, а я не хочу возвращаться к Дамблдору с твоим трупом на руках.
Не удержавшись, я громко фыркнул. Директор будет в экстазе.
— Я слышал это, Поттер. Открывай.
Что ж, видимо, никакого выбора у меня нет. Я с трудом поднимаюсь на ноги и отодвигаю задвижку. Он стоит прямо передо мной, руки в бока. Черный халат тщательно запахнут на груди.
Увидев его, я хочу развернуться и снова закрыть дверь. Ну не могу я в глаза ему смотреть, не могу…
И как только я на автомате начинаю пятиться назад, две сильные руки поднимают меня с залитого водой пола, и Снейп легко подхватывает меня на руки. И бережно опускает на кровать.
Он трогает мой лоб, и я вижу, как его губы кривятся в беззвучном «Доигрался, любовничек».
— Открывай рот.
Отступать уже некуда, и я повинуюсь. Первым делом он заталкивает мне в рот все порошки для глаз, а потом уходит к себе в комнату. Он возвращается через минуту, тащит пяток разных флакончиков из своих запасов и начинает методично вливать их содержимое в мою распахнутую пасть.
А после этого я, кажется, отрубаюсь, и помню только его бледное лицо в миллиметре от моего носа. Я засыпаю в лихорадке, но с улыбкой на устах.
* * *
Я шатаюсь по дому, как пришибленный. Снейп косится на меня с подозрением и то и дело пичкает какими-то высушенными листочками.
Первое, что он сделал с утра — отравил Флер в вверенную ей кладовую. Все её протесты перекрывались решительным профессорским окриком.
— Вот, вот, говорят ещё для гормонов полезно, — не без ехидства отметил он, затолкнув бедную девушку в кладовую, посидите там, вяжите, мотки считайте и думайте о своей скорби и любви. Больше пользы будет.
Против такого обращения взвились все, даже я постыдился остаться в стороне. Но Снейп был невозмутим и не предавал народным волнениям никакого значения.
Молли, правда, в этот раз не стала выступать. Как только она заикнулась о том, что неплохо было бы позвать Флер на ужин, Снейп подскочил к ней и с таким вниманием заглянул ей в глаза, что тут уж передернуло всех, не только бедную миссис Уизли.
Утренний семинар, что уж и говорить, начался плачевно. В буквальном смысле. Как только мы расселись по стульям в гостиной, Снейп окинул всех внимательным взором, подсчитывая, все ли на месте.
Гермиона уехала по делам в министерство, оставив клуб на нас двоих. Рита была здесь — с важным и самодовольным видом она отмечала что-то в блокнотике. Меня не оставляло подозрение о том, что Снейп тайком назначил её местным шпионом, обязанным вынюхивать, чем кто занимается и доносить об этом непосредственно ему самому.
Джинни сидела рядом с посеревшей миссис Уизли, Флер занималась в кладовой, а вот где, интересно…
Тонкс!
Она вихрем влетела в комнату, красная и растрепанная. Колени у неё подгибались, и мне пришлось в спешном порядке подхватить её на руки. Ох, что-то многовато мне в последнее время рыдающих девушек…
Тонкс беспомощно цеплялась за мою мантию, размазывала слезы по лицу и не могла произнести ничего вразумительного. Под всеобщие ахи и вздохи я усадил её в кресло, и тут же меня резко оттолкнули в сторону.
— Все по своим местам, — рявкнул Снейп, проводя под носом Тонкс флаконом с нашатырем, — что случалось?
— Они… они…
В паузах между приступами рыданий раздавалось сдавленное «Битва… Уэльс… Вызов… Рем, Рем, Рем!»
Кто-то схватился за сердце; кто-то истошно завопил. Джинни, бледная, как смерть, стала медленно оседать на пол.
— Битва — в Уэльсе? — быстро сориентировался профессор, — уже состоялась? Есть списки? Каков итог?
— Тетушка в Кардиффе написала мне, что неподалеку от города случилась крупная битва, черная метка висела в городе, и Ремус… Рем…
— Погиб? — участливо подсказала Рита, и я почувствовал, что готов её убить.
— Неизве-еестно, — зарыдала Тонкс.
И тут же получила увесистую пощечину. Снейп решительно убрал флакон за пазуху и поднялся с колен.
Тонкс тихо ойкнула и замолчала.
— Так, — сказал Снейп.
Дамы на автомате попятились назад и бухнулись на свои стулья. Профессор заложил руки за спину и медленно выпрямился.
— Позвольте спросить, Нимфадора, — зловещим голосом начал он, — известно ли вам доподлинно число убитых? Взятых в плен? Пропавших без вести?
Молчание было ему ответом. Я покрепче завернулся в плед.
— Известно ли вашей любезной тетушке хоть что-нибудь кроме того, что над городом висела метка? Да с чего вы вообще взяли, что ваш благоверный участвовал в бое?! — взревел он, и Молли потянулась за валерьянкой.
Снейп прошелся для пущего эффекта по комнате, резко развернулся, взмахнув полами мантии и навис хищной черной птицей над дрожащей Тонкс.
— Я. НЕ. Потерплю. Здесь лишних истерик!! — рявкнул он, — этих ваших, — он помахал руками под носом, выбирая подходящее слово, — слез. Вы деморализуете всех, останавливаете работу, мешаете всем и каждому в отдельности!
— П-простите, сэр, — заикаясь, пробормотала Тонкс, но профессор был неумолим.
— Из-за полного отсутствия выдержки у вас — выпускнице школы ауроров! — ваш ненаглядный Ремус не получит в достаточном количестве нашу поддержку. А если он сейчас вообще в трехстах милях от Кардиффа, мерзнет в каких-нибудь лесах, голодает, пока вы рвете на себе волосы?
Тонкс резко позеленела, и Снейп слегка смягчился, видя, что зашел слишком далеко.
— Ну, хорошо, — процедил он, — прежде всего вы напишете этой своей тетке, которая по вашей просьбе пойдет и соберет всю информацию о произошедшем. После чего вы составите компанию мисс Делакур с чулане, и свяжете пять пар шерстяных перчаток сверх нормы за нарушения порядка и ненужной остановки работы из-за вашей истерики. Пока не свяжете, на ужин можете не приходить. Вам ясно?
Тонкс могла только слегка кивнуть головой — от накатывающих рыданий она не могла вымолвить не слова.
— Я, кажется, вас спросил, — прошелестел профессор.
— Я… Яс-с.. Ясно.
— Тогда вон отсюда! НЕМЕДЛЕННО!
Она опрометью бросилась из комнаты, и Рита с ядовитой улыбочкой пометила что-то в блокноте.
— Поттер, — позвал Снейп, не оборачиваясь, — какого черта ты сидишь без тапок?
* * *
За ужином преобладали упаднические настроения. Дамы были все так же пышно разряжены, и аметистовое колье на шее Флер сияло всё так же ярко, но новостей из Кардиффа всё не поступало.
Тонкс божилась, что тетка сделает всё, как надо, но она стара и едва ли сможет ответить быстро. Каждая минута мучительного ожидания ранила наших слушательниц в самое сердце.
Вот тут-то я, кажется, и понял идеи этого клуба «Ожидающих вместе». Действительно, какие бы страшные или, наоборот, прекрасные новости их не поджидали, вместе встретить их было гораздо легче. И перед лицом этой «кардиффской загадки», как окрестил её Снейп, дамы держались друг за друга, поддерживали друг друга, как могли.
Снейп же усердно делал вид, что ничего не происходит.
Он очень мило разглагольствовал о погоде в Уэльсе, периодически спрашивая мнения насмерть перепуганной миссис Уизли, отчего та то и дело роняла вилку и так толком и не поела.
Мне, если честно, было её жалко. Действительно жалко — и что бы она там мне не говорила, Снейп по отношению к ней был слишком жесток.
После ужина дамы тихо разошлись по своим комнатам, Снейп поднялся к себе переодеваться, а я остался сгребать со стола грязную посуду.
Интересно, кто же наведается ко мне сегодня? И придет ли в этот раз профессор? Ну, конечно, придет, он всегда приходит. Он приходит всегда, и без его ночных визитов я, наверное, чувствовал бы себя неуютно. Всё-таки я привык к нему, а он вроде бы научился по-человечески относиться ко мне. И хотя от его пренебрежительного «Поттер» у меня до сих пор мороз по коже, всё же мне уже не так страшно видеть его своим коллегой.
А потом я уже лежал на своей многострадальной кровати, а профессор сидел рядом и сосредоточенно разглядывал столбик термометра.
— Ещё капли.
— Нет!
— Три капли в рот. Быстро.
Губы сами по себе расплывались в улыбке. Уж больно смешно выглядел профессор Снейп, сосредоточенно наливающий лекарство в чайную ложечку.
— Я что сказал…
— Оно горькое, — захныкал я, скорее для смеха, чем из неудовольствия.
— Я могу применить силу, — многообещающе сказал профессор.
— Я могу спрыгнуть с кровати, — сказал я, — вам придется меня держать.
— А ремнями тебя привязать не надо?
— Неа, — покачал я головой, — не на… аааааа…
Снейп воспользовался моментом и молниеносно влил мне в открытый рот омерзительную жидкость по цвету и запаху напоминавшую ослиную мочу. Я завопил, завертелся на кровати, и в тот же миг он обхватил меня за плечи и с силой прижал к матрацу.
А я всё рассматривал его хрупкие запястья и — как я мог подумать, что они тонкие и слабые? Его руки были словно отлиты из стали.
И на какой-то момент — честное слово, я ужаснулся — на какую-то бесконечно долгую секунду мне захотелось всю ночь лежать так, чувствуя приятную тяжесть его рук на своих плечах, понимать, что он находится рядом, и не даст меня в обиду, не оставит на растерзание злым феям ночи, коварным соблазнительницам, опасным доносчицам, — его присутствие странным образом успокаивало.
Но Снейп отстранился, как только я прекратил вертеться и проглотил лекарство. Он отвернулся подозрительно быстро, словно я мог увидеть нечто компрометирующее в его глазах.
Он опустился в кресло и по привычке устало запрокинул голову.
— Ты не заслуживаешь все этой возни, Поттер, — сказал он, — тем более что противишься лечению. Как твои глаза?
— Ужасно, — хмуро ответил я, что было не далеко от истины, — мне нельзя жить с людьми. Скоро я начну переворачивать обеденные тарелки, а этого Молли мне не простит.
— Поттер. Ох, твою ж мать…
Снейп резко поднялся с кресла и быстро сцепил пальцы — так крепко, будто едва удерживался от иных… движений.
— Поттер, — он наклонился надо мной так, что почти касался меня кончиком носа, — ещё раз я услышу от тебя подобную чепуху, мне придется сдать тебя к чертовой матери в Святого Мунго. Будешь санитарам там сказки про себя рассказывать.
— А что? — не понял я.
— Ты не больший калека, чем любой присутствующий в этом доме, ясно тебе? — спросил Снейп, — а теперь, молодой человек, я прошу вас заткнуться и не сотрясать воздух своим нытьем.
Я обиженно замолчал, и почти в тот же момент в дверь постучали.
Снейп бросил на меня последний предупредительный взгляд и скрылся за стеной в ванной.
В этот раз стук был ярым, настойчивым. И я поспешно крикнул «входите», пока неизвестная посетительница не снесла дверь с петлей.
Я не стал в этот раз гасить свет, и явственно увидел что-то невообразимо яркое, подступающее ко мне из темноты коридора.
Пестрое пятно при приближении материализовалось в Риту Скитер, в пронзительно-розовом халате, шелковых тапочках и с самопишущим пером наготове.
— Гарри, Гарри, — она покачала головой, — как ты себя чувствуешь? Господин сердитый-профессор шепнул мне, что у тебя ангина.
— Нормально, — проворчал я, с неодобрением наблюдая за тем, как Рита присаживается на край кровати, — я что вы здесь посреди ночи делаете?
— Я? — Рита удивленно вскинула брови, — я повидать тебя пришла… По старой дружбе.
— Дружбе?
Она сладко заулыбалась.
— Ну конечно. Мы ведь с тобой столько повидали вместе.
— А перо зачем? — я с подозрением покосился на зеленого монстра.
— А — это… Да, так, просто, — Рита махнула рукой, поправила бигуди и вперила в меня цепкий, внимательный взгляд своих невинных голубых глаз, — давай будет считать это дружеской ночной посиделкой. Вечеринкой в пижамах. Мне хотелось поговорить с тобой откровенно.
— Чего? — искренне удивился я, и чуть не расхохотался, — знаем мы эти ваши пижамные вечеринки…
— Гарри, скажи мне честно, — Скитер быстро приступила к делу, — сейчас такое непростое время. Скорее всего, это самый драматический момент в жизни «Ожидающих вместе» — вот-вот придет письмо, которое решит судьбу этих женщин. Как ты ощущаешь себя здесь, в тылу, среди этих несчастных людей?
— Рита… — я сел на кровати и решительно упер руки в бока, — Рита, я не собираюсь давать никаких комментариев. Я решительно против этой вашей идеи с очередным эксклюзивным интервью.
«Гарри молчит… — перо стремительно побежало по бумаге, — он не может найти слов, которые выразили бы всю глубину его скорби и…»
— Ну уж нет, — вскричал я, заглядывая в блокнот, — это уже слишком! Рита, как ваш руководитель, я требую, чтобы вы немедленно покинули комнату! Почему бы вам не опросить кого-нибудь ещё?
Скитер сладко улыбнулась и заговорщески подмигнула Самопишущему Перу.
«— Взгляните на этих людей! — вскричал Гарри, — идите, спросите их! Посмотрите, как они маются, как ждут, как страдают…»
— Хорошо, хорошо, господин руководитель, всё будет так, как вы скажете, — Рита примиряюще тряхнула головой, — а что вы думаете о своем коллеге, профессоре Снейпе?
— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, — буркнул я, пытаясь выхватить блокнот, парящий над самым моим ухом, — между прочим, я собираюсь рассказать об этом визите профессору, и не сомневаюсь, что он это не одобрит.
«Я доверяю ему, как никому другому, он мой главный советчик, и я всегда готов поделиться с ним самым сокровенным…»
Я сделал очередной бросок, но перо вместе с блокнотом пролетело под моим локтем и взмыло под потолок, продолжая неистово строчить по бумаге.
— Он назначит вам десять шерстяных шапок за это ваше ночное интервью!
«Он всегда приходит мне на защиту, с ним я чувствую спокойствие и безопасность…»
— Ой, как страшно, — пренеприятнейшим образом ухмыльнулась Рита, — испугали меня шапками. Да я перо снаряжу под это дело, пускай крючком поработает.
— Убирайтесь отсюда вон, Рита, — не выдержал я, и начал сталкивать её с кровати, — я не желаю больше ничего от вас слышать.
— Ухожу, ухожу, — Рита подмигнула мне и поднялась с кровати.
Ух, как мне не нравится её выражение лица…
— А как твое зрение, Гарри? — крикнула она напоследок, — не лучше?
Вот этого я уже выдержать не мог. Вскочив с кровати, я бросился к ней, чтобы вытолкнуть её в коридор, но Рита оказалась проворней. Она выскользнула за дверь, и та захлопнулась, больно стукнув меня по носу.
Тяжело дыша, я прислонился к стене.
— Теперь еще нос разбил, — недовольный голос слышится из ванной, и на пороге возникает профессор Снейп.
— Вы видели это? — кричу я, — вы видели это, профессор?
— Видел, — отвечает Снейп, одним взмахом палочки залечивая мне нос, — очень скоро мисс Скитер пожалеет об этом.
— Но, выходит, я не ошибался. Она же действительно шпионит, она может передавать информацию Сами-знаете-кому!
— Я сильно сомневаюсь, Поттер, — сказал Снейп, — что Рита станет брать интервью у Золотого Мальчика для того, чтобы переслать его в Уэльс. У Темного Лорда больше хлопот с твоим однокурсником, и ты прекрасно об этом знаешь.
— Так что же она хочет? — спросил я, забираясь в кровать.
— Она делает то, что делала всегда — она пишет чудесное маленькое интервью для «Пророка» об этом клубе. Мисс Грейджер, — он усмехнулся, — сама пригласила Риту сюда.
Его голос звучал ровно и спокойно, и я начинал клевать носом.
Снейп подошел и осторожно дотронулся до моего лба.
— Жар спал, — сказал он, — если не будешь дурить завтра, ты выздоровеешь.
Он потянулся и медленно встал с кресла. За окном шуршал снегопад, в комнате было темно и тихо; камин давно погас.
— Не уходите, — неожиданно брякнул я, и сам удивился.
Снейп обернулся и слегка приподнял брови.
— Вдруг… — мой голос сорвался, но я продолжил, — вдруг ещё кто-нибудь придет.
Я слышал, как он тихо вздохнул в наступившей темноте, но остановился и осторожно присел на мою кровать.
— Зачем?
— Мне так спокойнее.
Он тихо усмехнулся. И я скорчил рожу в ответ.
— При условии, что ты будешь спать, — сказал Снейп, и я блаженно заулыбался.
— И вы.
— Хорошо.
Он уселся в кресло, и я бросил ему плед. Мне, конечно же, было немного стыдно оттого, что я заставил профессора провести ночь в неудобном кресле, но человек по природе своей эгоистичное существо. А мы все живем в серпентарии. А значит, он простит мне эту маленькую прихоть.
* * *
— Вставай.
Снейп раздвинул шторы, и безжалостный луч солнца слепил мне глаза.
— Что-о… уже…
— Знаю, суббота. Но всё равно вставать пора.
— Ни за что, — ухмыльнулся я и перевернулся на другой бок.
— Видишь ли, я неплохо сведущ в водных чарах.
Я с трудом открыл глаза и поднял на него мутный и сонный взгляд. Снейп стоял прямо напротив окна, и, казалось, бледный свет утреннего солнца проходит сквозь него. Он старательно запахивал на груди тонкий халат и смотрел на меня, смотрел на меня без неудовольствия, без злости и ненависти. Видимо, с утреца у меня был такой вид, что злиться на меня не получалось — уж больно нелепо я сейчас выглядел.
Я смотрел на него во все глаза, словно Снейп был не Снейп, а какая-то диковинная, но безумно красивая картина. И тут же я вспомнил первый вечер в доме, когда мысли о Билле чередовались с образами профессора в моей голове. Я вспомнил свое возбуждение, свое желание, я вспомнил, какие сильные у него руки, какие тонкие пальцы и хрупкие запястья. Я вспомнил.
— Иди ко мне, — сказал я, перекатившись на другую сторону кровати.
— Ты спятил? — бесстрастно поинтересовался Снейп.
— Я хочу, чтобы ты был здесь.
— Я и так провел эту ночь на страшно неудобном кресле по твоей милости.
— Кровать куда удобнее, — многозначительно протянул я, и профессор попятился к двери.
— Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Ты… Ты всё испортишь.
— Что я испорчу?
Блики солнца на резной спинке кровати, простыни и подушка, пахнущие наступающей весной.
— Ничего, — пробормотал Снейп, готовясь выскочить за дверь, но я снова его окликнул.
— Ты же неравнодушен ко мне. Ты всю ночь провел в кресле, только потому что я этого захотел!
Снейп побледнел и задергал ручку, забывая про то, что дверь была закрыта.
— Не отпирайся.
— Вы слишком много берете на себя, мистер Поттер, — с трудом проговорил он, нашаривая щеколду.
— Ну давай, скажи, что я тебе никогда не нравился. Скажи это! — сердце отчаянно застучало, заглушая звук моего голоса.
— Может, и нравился, — осторожно ответил Снейп, — но это не значит, что я брошусь к тебе в постель по первому зову.
— Поэтому ты согласился на предложение Гермионы и директора, да? Ты же так просто ни за что бы не согласился работать в тылу — с одними женщинами!
— Поттер, я думал, что ты повесишься здесь на кухонной прихватке, если останешься с ними наедине, — почти простонал он, и щеколда с открылась со стуком.
— Я даю тебе то, что ты хочешь, — решительно сказал я, указывая на свободное место рядом, — я тоже этого хочу, не отказывайся.
Вместо ответа он дернул дверную ручку с такой силой, что дверь, распахнувшись, ударилась о стену.
И вылетел в коридор.
* * *
Настроение было на нуле; даже утреннее представление за завтраком не могло меня взбодрить.
— Мисс Скитер, большинство проголосовало за.
— За что?
— За изъятие у вас Самопишущего Пера. Увы, увы…
— Само… Что?!
— У нас демократия, — профессор развел руками.
— С изысканным п`ривкусам ти`рании, — пробормотала Флер с дальнего конца стола.
— Я рад, что вы находите мое общество изысканным, — ухмыльнулся Снейп, — а теперь, мисс Скитер…
Рита неожиданно вскочила из-за стола и швырнула перо через всю комнату. Проделав под потолком мертвую петлю, оно вонзалось в тарелку с рисовым пудингом, и Снейп, легко перегнувшись через стол, его вынул.
— Да идите… — Рита выпрямилась, уперев руки в бока, её губы кривились в неприятной усмешке, — да идите вы к черту, профессор!
— Её бы к нам, в Хогвартс, — я услышал, как рядом Джинни зашепталась с Тонкс, — вот было бы здорово!
Снейп ответил своей фирменной мерзкой ухмылкой и невозмутимо принялся за пирог.
— С черникой — твой фирменный, Молли. Отлично получился, — отметил он с таким доброжелательным видом, что миссис Уизли подпрыгнула на стуле и тут же потянулась за успокоительным, — мисс Скитер, я думаю, вам понравится.
Он приподнял свою чашку с кофе наподобие золотого дамблдоровского кубка, но Рита, вспыхнув, не ответила на приглашение.
— Очень хорошо, — процедила она, — отлично. Забирайте. Но вы ведь не сможете мне помешать опубликовать свою статью.
— Верно, — кивнул профессор, хотя в его глазах появилось некая настороженность, — у вас, безусловно, есть на это право. Только вот как же вы сами-то справитесь, без своего очаровательного… инструмента?
— А может быть, она уже написана? — дерзко ответила Рита, отталкивая в сторону Тонкс, чтобы сесть напротив профессора, — не хотите ли прочитать её, профессор?
Она вытащила из кармана сложенную вчетверо бумажку и протянула её Снейпу. Тот, нахмурившись, развернул законченную статью.
И я, до тех пор избегавший его взгляда и занимавший самое дальнее от него место, не выдержал и встал у него за спиной. Рита благосклонно улыбнулась, разрешая и мне прочитать.
Не зря я это сделал, черт подери, не зря. И как я сразу не понял, что дело здесь нечисто. Сразу вспомнил вчерашний ночной визит и то, как Скитер на меня обиделась, а её обиды никогда не приводили ни к чему хорошему.
Все в кухне сидели тихо, затаив дыхание, пока мы вместе со Снейпом вчитывались в четкие, ровные строчки.
«…Профессор — моя опора и поддержка, если не сказать о большем. Он понимает меня, как никто другой, он нежно заботится обо мне и делает все, чтобы помочь мне оправиться от потрясения после получения нового пророчества.
Ну, разумеется, я ничуть не завидую моему однокурснику Невиллу Лонгботтому. Вся моя былая слава и известность не стоят ничего по сравнению с теперешними прелестями моей жизни. Служить добру, работать в тылу, помогать людям переносить всю тяжесть войны — и чувствовать рядом надежное мужское плечо…»
В этот момент Снейп резко дернулся, словно решил порвать пергамент, и Рита молниеносно выхватила статью из-под его носа.
— Но… что дальше? — в полной растерянности спросил я.
— Дальше — хуже, — лаконично ответил профессор, — мисс Скитер, нам необходимо поговорить.
— Эй, да что, в конце концов, происходит? — Джинни возмущенно затрясла головой, и миссис Уизли, наученная горьким опытом, предупреждающе дернула её за рукав.
Под исполненные жадного любопытства взгляды всех и вся, Снейп решительно поднялся и, схватив одной рукой меня, а другой — Скитер за шкирку, вытолкал нас из комнаты.
— Ну и что, профессор? — нагло поинтересовалась Рита, когда мы остались одни, и нас никто не мог услышать, — хотите, чтобы я это опубликовала? Сейчас, когда у Поттера только начала налаживаться жизнь? Там и про вас достаточно, между прочим…
— Про меня? — холодно усмехнулся Снейп, — а мне-то что из этого? Мне и пострашней вещи приписывали, чем любовные отношения с Гарри Поттером. Только этот паршивец же с ума будет сходить.
Я вжал голову в плечи и глухо замычал, прислонившись к стене. Ужас и кошмар, фобос и деймос. Да что ж такое-то, а? Снейп как всегда прав, и Скитер как никогда проницательна. Я только начал приходить в себя после всей этой истории с пророчеством и моим ранением, и мне было неизъяснимо жутко представлять себе, как сюда припрутся фотографы, репортеры из «Ведьмополитена», как меня закидают письмами и громовещателями, и — что хуже всего — Снейп уже никогда, никогда в жизни не взглянет на меня.
Ах, да, ему же все равно… Он-то не обратит внимания на то, что я вчера ночью наговорил про него самого, зато я для навсегда останусь для него жизнерадостным дебилом, который, истекая слюнями и розовыми соплями, вещает о своей неземной любви. И всё это ещё на фоне утренних происшествий…
«Не надо ничего портить». Как в воду глядел.
И сейчас он, конечно, выгонит её взашей из клуба с этой идиотской статьей, а мне останется…
— …Ладно, Рита, чего вы хотите?
— Остаться.
— И уж, конечно же, не просто так.
— Верните мне моё перо.
Я не мог поверить своим ушам — а Снейп, заложив руки за спину, начал неспешно прохаживаться по комнате.
— Моё условие: ничто, вышедшее из-под этого пера, не коснется наших отношений с мистером Поттером. Я вообще предпочел бы не видеть своё имя в печати.
— Идет война, — безмятежно откликнулась Рита, — мало ли что. Вдруг вы падете смертью храбрых.
— Или одна надоедливая репортерша поплатиться жизнью за попытку шантажа.
Я не могу, я не могу в это поверить.
— Ладно, по рукам, — сказала Рита, — без контрактов, в случае чего мисс Грейнджер имеет на меня компромат.
Снейп бросил быстрый взгляд в мою сторону, и я кивнул: да, всё правильно.
— Договорились, — он усмехнулся и протянул раскрытую ладонь. Рита Скитер явно нехотя вложила в неё пергамент.
Профессор достал палочку, и статья в мгновение око вспыхнула ярко-зеленым пламенем — и растаяла в воздухе без следа. Пока я, как завороженный, смотрел на движения длинной кисти Снейпа с зажатой в пальцах волшебной палочкой, он с явным интересом взглянул на Риту.
— Мисс Скитер, — произнес он с неведомой доселе мягкостью, — вы же мастер короткого репортажа. Просто позвольте поинтересоваться — что вы делаете здесь?
Рита слегка улыбнулась, поправляя пышные иссиня-зеленые кружева на манжетах, а потом неожиданно подмигнула профессору. Заговорщески, кокетливо, почти игриво.
— Мне нравится здесь, — громким шепотом произнесла она, — сколько горя вокруг, столько тайн и склок — ну где ещё такое увидишь?
* * *
— Ты… Ты…
Я стоял и ловил ртом воздух, силясь найти нужное слово.
— Ну, ну, Поттер, не удивляйся. Вытащил из крупной заварухи своего коллегу, не более. Вчерашний визит Риты был роковым.
— Вы сделали это — для меня, — пробормотал я, — вам было всё равно, но вы сделали это для меня.
— Для тебя, для кого же ещё, — передразнил меня Снейп, — пошли на обед, а то Молли расстроится.
— Для меня, — повторил я, — спасибо. Спасибо.
А потом стиснул его длинные белые пальцы так, что он тихонько зашипел от боли.
— Может, ты и не заметил, Поттер, — проговорил он, — но ты растешь, и лапища у тебя уже не детская. «Спасибо» было бы достаточно.
— Я… Я… — я хотел сказать ему ещё кое-что, я просто должен был сказать, но слова как на зло не складывались в предложение.
А его лицо было так близко.
И я не нашел ничего лучшего, как подняться на цыпочки и… Ну, думаю, главное вы уловили.
Его губы были плотно сжаты, но они не были жесткими, не были неподатливыми. У профессора оказалась ужасно мягкие губы, они были теплые, и на них оставался вкус кофе.
Он быстро перехватил мою руку и с усилием отстранился.
— Мы же говорили на тему твоих гормо…
— Да, утром, — я согласно закивал, — но теперь всё по-другому. Уже день. И ты никогда не сделал бы такого для меня, если бы я был тебе неприятен. И не возражай.
— Я…
Да, он попытался, конечно, возразить, но прием я усвоил. Как он впихивал в меня лекарство. На первой же гласной я впился в его приоткрытые губы таким яростным и жарким поцелуем, что до сих пор не приложу ума, как мы устояли на ногах.
Он мог меня оттолкнуть, отшвырнуть, ударить — но вместо этого он как-то совершенно беспомощно цеплялся за рукава моей мантии и в конечном итоге просто повис на мне, грозясь в каждую секунду сползти на пол. Мне пришлось перехватить и прижать к стене — он совершенно обмяк в моих объятьях, и волшебный поцелуй пришлось прекратить.
— Ты что? — спросил я почти испуганно.
— Гарри, — хрипло сказал он, — Гарри, пожалуйста, не надо.
— Почему? Да почему же?!
— Не сейчас, — сказал Снейп, прислонившись к стене, — мы не готовы.
Он посмотрел мне в глаза очень твердо, очень осмысленно, так серьезно, что мне самому стало не по себе от своих действий. А я-то думал, что он хотел этого.
А я-то думал, что он не против.
Снейп тем временем совсем оправился и, осторожно выпрямившись, стал неспешно отряхивать мантию.
— Ты соображаешь вообще, что делаешь? — спросил он, и в его голосе зазвучали знакомые сварливые нотки, — за стеной сейчас с жадностью ловят каждый звук с десяток взбалмошных дамочек.
— Плевать на них, — выдохнул я, — к черту дамочек, этот клуб, этот проклятый дом… Я хочу тебя, ты понимаешь это? Я раньше и не думал о таком, я понял это только здесь. Ты мне…
— Замолчи, — прошипел он, — чтобы ты не думал, ты всегда можешь ошибаться. Не связывай себя такими признаниями.
— Северус.
— Ты будешь жалеть.
И тут мой взгляд, до сих пор бесцельно, рассеянно скользивший по его телу, опустился ниже и наткнулся на весьма недвусмысленную… Кххм. Его мантия слегка оттопыривалась в одном очень интересным месте, и он, видимо, был слишком озабочен в этот момент для того, чтобы это скрывать.
— Это то, что я думаю, а? — спросил я ехидно, слегка придвинувшись.
Снейп резко отвел мою руку.
— Да, — сказал он, — убирайся.
— Ни за что. Я не могу оставить тебя в таком… состоянии.
— Я как-нибудь справлюсь.
— Можно, ты будешь справляться с этим вместе со мной?
В этот момент за стеной зазвенели вилки.
— Обед, — крикнула миссис Уизли, и профессор дернулся, будто его ударило током.
— Иди.
— Не пойду.
— Иди, — повторил Снейп, в его голосе явственно слышалась угроза, — я что сказал, Поттер.
— Не пойду, — мои пальцы снова погладили молнию на его брюках.
Он закатил глаза, но не убрал мою руку.
— Хорошо, — процедил он, — вечером поговорим об этом.
— В моей постели, — я ухмыльнулся.
— Посмотрим.
Я нехотя убрал пальцы и подошел к двери. Профессор медленно закрыл глаза, прислонившись к стене.
— А ты?
— Я приду чуть позже, — ответил он слегка раздраженно, — сам не понимаешь?
Я снова ухмыльнулся и отправился на обед.
За столом царило наряженное молчание. Тонкс то и дело переворачивала бокалы, Джинни путала перец с солью, а у Молли руки тряслись так, что она никак не могла донести до рта ложку супа. Флер сидела, прямая, как палка, за весь вечер она не съела ни кусочка; одна Рита выглядела вполне спокойной и довольной собой: сложив руки на коленях, она любовно рассматривала свое возвращенное перо.
Вестей от кардиффской тетки так и не приходило.
Зато Рита добыла откуда-то министерскую сводку, повествующую о «крупном столкновении первого аурорского батальона с несколькими десятками Пожирателей Смерти близ Кардиффа, работы по опознанию раненых и погибших — в процессе».
На словах «второй батальон» Тонкс грохнулась в обморок прямо за столом, и мне пришлось усердно её откачивать.
Как оказалось, именно со вторым батальоном служили все Уизли — Рон, Билл, Чарли, — а также Ремус Люпин.
Тревожно колыхалось пламя свечей, то и дело слышался звон серебряных приборов о тонкий фарфор, то и дело кто-то со свистом втягивал воздух или шумно вздыхал, уставившись на снегопад за окном.
Заметка — вырезка из внутреннего министерского документа — шла по рукам, передавалась по кругу под столом, и в конце концов Снейп, совершенно взбесившись, выхватил её — и под изумленные вздохи швырнул в горящий камин.
Когда напряжение в комнате достигло своего пика, и Молли на нервной почве начала нести какую-то чушь о семейном кладбище, профессор встал и, демонстративно отшвырнув вилку, вышел из комнаты.
Этого, конечно, никто ему не простил, и мне пришлось досидеть со всеми до конца ужина, чтобы хоть как-то сгладить инцидент, хотя всё моё существо рвалось за ним, в спальню.
Это было странно и не очень правильно, я сам понимал это. Сейчас, в такой трудный, напряженный момент… Но я не мог противиться. Слишком долго я ждал, слишком уж явно было мое влечение к этому человеку. И слишком понятно, что и ему этого хотелось не меньше.
Я не мог ждать.
Как только все доели десерт, я вскочил, путаясь в словах, пробормотал «Спокойной ночи» — и пулей вылетел за дверь.
Я просто не мог ждать.
Я хотел. Его.
И когда я подошел к комнате, я знал уже, что Снейп здесь. Тонкая полоска света падала из-под приоткрытой двери.
— Привет, — сказал я.
Он сидел в кресле.
— Как твои глаза?
— Видят то, чего не положено видеть.
Он тихо хмыкнул, когда я подобрался ближе.
— Не подходи ко мне, — сказал Снейп, — не стоит.
— Это почему ещё?
— Я пришел сюда только для того, чтобы сказать, что у тебя ничего не выйдет, — он слегка усмехнулся.
— Днем ты так не считал.
— Считал.
— Неправда. Почему я тебя не устраиваю, скажи мне? — я вздохнул и уселся на кровать, — ты просто скажи мне, что я делаю не так? Я что, поторопился?
Меня немного клонило в сон, а от этой недавней взбудораженности не осталось и следа. Но я все равно слез и, подойдя к нему, осторожно опустился на колени перед его креслом. Я видел, как дрогнули его пальцы — и тут же сцепились в замок.
— Ты сказал, что не считаешь меня калекой. Выходит, дело не в этом?
Он снова вздохнул, и я осторожно опустил подбородок на его сцепленные пальцы.
— В чем дело, а? Не молчи.
— Не в этом, — сказал он негромко, — Гарри.
Мое имя, произнесенное его голосом, звучало мягко, бархатно, чуть вибрировало в застывшем воздухе.
— Гарри, — снова сказал он, — тут есть недопонимание. Мне сорок восемь лет. Я стар, я устал от этой жизни и едва ли готов к новым потрясением. Ты молод, привлекателен и, вероятно, ищешь себе подходящую пассию на время, но — уверяю тебя, Гарри — я не подхожу на эту роль. Увы.
— Пассию — на время? — я резко поднял взгляд, — ты что, с ума сошел? Я не более чем жалкий…
— Мы уже говорили на эту тему, — мягко прервал меня он, — не пора ли успокоиться?
— Это ты не понимаешь меня, Северус. Я не ищу развлечений. Я нашел человека, с которым хочу быть рядом. Долго.
— Как долго? — черные глаза Снейпа прищурились, — месяц, два, полгода?
— Ты понимаешь, что гораздо дольше.
Я слегка сжал его пальцы. Поверь мне, пожалуйста.
— Я плохо вижу, но я не слепой, — буркнул я, — может, я и не значу ничего для тебя, но ты меня хочешь. А всё остальное придет. Мы вместе со всем справимся.
Он молчал, пристально рассматривая свои коленки.
— Так ведь, а? Ты меня хочешь.
Профессор резко обернулся и поспешно стряхнул мои руки со его.
В дверь громко стучали. Черт. Я убью кого-то.
— Кто там? — рявкнул я со всей мочи. За окном была кромешная тьма.
— Это Джинни, Гарри, пусти! — мерлиновы яйца, и что ей здесь нужно?
Не дожидаясь моего разрешения, она распахнула дверь и ворвалась в комнату. На её щеках горел лихорадочный румянец, а губы дрожали так, что слова давались ей с явным трудом.
— Что? — вскрикнул я, изрядно напуганный, — что случилось?
— Флер… — Джинни схватилась за сердце и, сглотнув, продолжила, — Флер… она… там… в общем, иди, Гарри, быстрей! Я… я позову профессора…
— Не торопитесь, мисс Уизли, — Снейп оттолкнул меня, и первым вышел в коридор, — где?
— В гостиной, — быстро сказала Джинни, испугавшись настолько, что даже не удивилась, застав его посреди ночи в моей комнате.
* * *
— Отпусть-ите мень-я, вы, вы мень-я ненавидите, отпустите! — Флер, растрепанная и раскрасневшаяся, с яростью дикой кошки вырывалась из рук Тонкс, — я поеду к нему, я сама, я сама всё узь-наю!
Тонкс перевоплотилась в громадных размеров бабищу, у которой один обхват рук был больше самой Флер, но та упорно вырывалась из крепкого захвата.
— Никуда ты не поедешь, — всклокоченная миссис Уизли, словно курица, носилась рядом, — он и мой сын тоже, не только твой муж, ясно тебе?
— Я не могу ждать больше, я сама должна всё…
— Да как, как ты туда попадешь, девочка? — насмешливо поинтересовалась Рита, удобно расположившаяся с пером на том конце комнаты.
— Я… Я умеь-ю, я могу… — запричитала Флер, — я напишу мадам Максим…
— Никому ты не напишешь, — безжалостно приговорила Рита, — потому что…
— Потому что они перехватывают все письма, совершенно верно.
Снейп прошелся по комнате; полы его мантии зловеще развивались за ним. Все притихли, увидев старшего руководителя, одна Флер продолжала молча, стиснув зубы, отбиваться от Тонкс. Та тихонько охнула, увидев профессора, и вновь приняла свой привычный облик.
— Отпустите её, Нимфадора, — спокойно сказал Снейп, наблюдая за Флер с интересом, будто изучал диковинную птицу за стеклом, — да, да, я именно это имею в виду. Отпустите.
Тонкс с изумлением уставилась на него, но послушно разжала руки.
Флер тут же вырвалась и отбежала на дальний конец комнаты, схватила с вешалки свою теплую мантию.
— И куда вы теперь, мисс Делакур? — поинтересовался профессор с холодной улыбкой, — далеко ли?
— На Кинг-К`рёсс, — прошипела Флер сквозь зубы, — оттуда — в Уэльс, в Ка`рдифф. А эти, — она с презрением кивнула в сторону перепуганных дам, — пусть здесь ждут до ско-ёнчания века.
— Ага, — сказал Снейп, — значит, на поезд. Вы приезжаете в Кардифф, чтобы получить последние новости и осмотреть больницы. Вы встречаете своего мужа, бросаетесь к нему на шею и уж конечно, на этом закончатся все ваши проблемы. Вместе с ним вы, торжествуя, возвращаетесь на родину, не так ли?
Флер молча смотрела на него, пытаясь определить, где подвох. Но лицо Снейпа было совершенно непроницаемо, в его глазах даже не отражалось пламя зачарованных свечей.
Он вышел на середину комнаты, сложив руки в замок.
— А теперь позвольте просветить вас, — негромко сказал он, — как это будет на самом деле. Даже если вам каким-то чудом удастся добраться до вокзала, не будучи пойманной ночным патрулем и министерскими дозорными, вы очень скоро обнаружите, что кассы Кингс-Кросса не работают — как волшебные, там и магглские. В таком случае вы, конечно, соблазнив какого-нибудь бедолагу-проводника или охранника, попытаетесь забраться в уходящий министерский состав с новыми бойцами. Где вас невозможно будет скрыть, а ваша красота уж точно не сослужит вам доброй службы.
Он произнес слово «красота» так, как сказал бы «уберите этот мусор», и Флер вздрогнула от такого обращения.
— И когда вас, истерзанную и замученную, выкинут на ближайшей станции в трехстах километрах от Лондона, вы, вероятно, с некой светлой грустью вспомните эту маленькую уютную гостиную, это изысканное общество, горячую еду и приятную беседу. Ну, что же вы застыли в дверях, мисс? Я вас не держу.
Флер стояла и смотрела на него в упор, то и дело взмахивая своими длинными пушистыми ресницами.
Снейп слегка поклонился в ответ на этот взгляд, и, взяв со стола чью-то кружку, уселся в кресло.
— Но… Но… — в полной тишине раздался полный мольбы и отчаянья голос вейлы, — но что же мне делать…
— Не нам решать, это уж точно, — негромко откликнулся Снейп, — минуту назад вы показали, что не станете прислушиваться к мнению окружающих.
На какое-то мгновение у неё был такой вид, что я дернулся с места, думая, что она упадет, но Флер медленно выпрямилась и сделала несколько нетвердых шагов по направлению к Снейпу. Тот, вероятно, тоже решил, что она может в любую секунду лишиться сознания, и поднялся на ноги. А Флер, подойдя так близко к нему, как это только возможно, вдруг стала без единого звука медленно оседать на пол, с отчаянностью утопающего цепляясь за его мантию.
Глаза её были распахнуты и смотрели прямо перед собой с немым вопросом, они смотрели куда-то сквозь профессора.
Вся маска спокойствия и невозмутимости в два счета слетела с его лица. Снейп наклонился и, подхватив Флер под мышки, с усилием поставил её на ноги — и тут же так крепко прижал к себе, что костяшки его пальцев побелели.
— Дурочка, — прошептал он на ухо Флер, — что же ты делаешь.
Миссис Уизли с шумом опустилась на ближайший стул, Тонкс выдохнула с облегчением, а я стоял, как громом пораженный, и все не сводил с них взгляда.
Что-то тяжелое, скользкое ворочалось во мне, и только спустя несколько минут я понял, что это. Ревность.
Я глядел, не отрываясь, на то, как крепко Снейп удерживает Флер, как та смирно, тихо стоит в его объятьях — и да, мне было так тяжело, так горько.
Мне хотелось одновременно плакать и смеяться. Северус, как же так. Не рассчитал… Ошибся, знаток человеческих душ. Ошибся.
Ты всё боялся, что я брошу тебя, как только ты мне надоешь. Думал, что это — развлечение, пустая игра. Так вот же — не верю я, что человек, способный чувствовать так же, как чувствую сейчас я, переживать с такой же силой, глядя на тебя с этой девчонкой, не может играть с этими чувствами. Это — больше, чем юношеское увлечение. Больше, чем привязанность. Больше, чем просто страсть.
Флер, наконец, прорвало, и она тихо заскулила, а потом заревела — да так, что слезы просто брызнули из её глаз. Тогда профессор отпустил её и вместе с ней уселся на диван.
— Мисс Уизли, принесите какое-нибудь успокоительное, — сказал он, сжав на мгновение пальцы Флер, а потом встал и подошел к столу.
— Побудьте с ней, — сказал он, обращаясь ко всем сразу, — следите.
А потом мы пили чай и ждали вестей. Мы смотрели в окно и хвалили карточные фокусы Джинни. Тонкс, пытаясь развлечь нас, прикидывалась по очереди то Биллом, то Роном, то Ремусом — да только невеселое это было дело.
Мы сидели и пялились в эти призрачные лица и видели перед собой покойников.
— Кофе? — шепнула Молли, — до рассвета уже недалеко.
— Бурная ночка, — скривился Снейп, — детей хоть спать уложите.
— Каких это детей? — Джинни встала и уперла руки в бока, — нет тут никаких детей.
— Миссис Уизли, и куда вы смотрите, — усмехнулся профессор, — мисс Уизли, Поттер, ступайте-ка в свои кровати.
Он что, правда считает меня младенцем? Джинни распалялась по этому поводу, а я молча уставился в свою чашку. И это что, тоже — один из его доводов?
Ну, конечно. Поттер ребенок, он неспособен ни на что серьезнее, чем поцелуи под омелой. И разве ж доверится умный, взрослый профессор Снейп глупому маленькому мальчику?
И, видимо, вид у меня был такой несчастный, что Снейп не выдержал. Как завороженный, я глядел на то, как он встал и, подойдя ко мне, тихонько опустился на свободное место рядом со мной на диване.
— От такого взгляда молоко скиснет, — хмыкнул он, — Поттер…
— Гарри, — сказал я убитым голосом.
— Гарри, — поправился он.
А потом взял меня за руку.
И я не рыдал при этом, и не пытался убежать в Уэльс, и не вопил, что все меня ненавидят. Он сделал это не из жалости, и не для поддержки.
Он взял меня за руку.
Его пальцы сухие и теплые.
Я снова чувствую себя защищенным.
За окном занимался рассвет, и мы сидели в темной комнате. Свечи догорели до самого основания, и в воздухе, заполненном парафиновым дымом, весели причудливые конструкции из растопленного воска, похожие на замки крошек-фей.
По светлеющему небу стремительно бежали облака, и нам казалось, что мы плывем на этих вытертых диванах сквозь розово-голубой акварельный город.
А время шло.
И Снейп держал мою ладонь в своих длинных пальцах. Крепко, уверенно. Мы не смотрели друг на друга и не разговаривали ни о чем. Мы только соприкасались только ладонями, а большего и не было нужно.
Моя ревность почти улеглась. Потому что Снейп за всю ночь так и не подошел ни разу к красавице-Флер, и даже пил чай, не отпуская мою руку.
Никто, кажется, ничего и не заподозрил. Нет, я знаю, конечно, что дамы очень точно подмечают подобные вещи, но хорошо хоть, что никто из них не показывал этого. К пяти утра Джинни зазевала на плече давно уже похрапывающей миссис Уизли, Рита сосредоточенно подливала себе херес, а Тонкс с Флер, не отрываясь, смотрели в окно.
Что-то должно было случиться, и все мы чувствовали это. Вести должны были прийти — они просто не могли не появиться.
— Вот они! — завопила Тонкс, взбираясь на подоконник, — там сова! Хоть бы к нам, хоть бы к нам!
Моментально в комнате началась потасовка и страшная суета. Толкаясь, пихаясь, взбудораженные «Ожидающие» толпились у окна.
Как интересно было в этот момент разглядывать их напряженные, застывшие лица. В каждом — страх и отчаянная надежда.
И вот они наперебой рвутся открывать окно, впустить птицу. Сова недовольно ухает, когда её одновременно трогают с десяток рук.
Минуты тянутся ужасно медленно, я вижу все словно в замедленной съемке.
Они разворачивают письмо. Северус страшно волнуется за них. Его пальцы внезапно стискивают мою руку так, что мне хочется кричать.
* * *
Это невероятное облегчение, это бешеная, отчаянная радость. Когда Тонкс с диким воплем прыгает на диван и по пути опрокидывает кресло, когда перо Скитер начинает строчить с неимоверной скоростью, когда Молли с плачем обнимет хохочущую Джинни, я чувствую, что мое сердце вот-вот разорвется.
И когда Флер начинает рыдать от счастья, Снейп дергает меня за руку.
— Ты что? — бормочу я, не переставая улыбаться, — постой…
— Мы лишние здесь, Поттер, — ворчит он, — имей совесть.
Он тянет меня за руку, а я очарованно смотрю на этих людей, на этих странных, ликующих, счастливых людей — на моих подопечных. В этот момент я люблю их всех и каждую в отдельности.
Но Снейп не дает мне вдоволь нарадоваться, он почти силком тащит меня из комнаты и неожиданно выталкивает за какую-то маленькую обшарпанную дверь. Мне в лицо дует свежий морозный ветер, клочки тумана расползаются на светлеющем утреннем небе.
— Мы.. где.. — начинаю я, и чувствую, что дальше… Ну, а дальше я не могу.
Потому что Снейп затыкает мне рот: его язык ласкает мой язык, трогает небо, каким-то совершенно невообразимым образом скользит по внутренней стороне моих зубов, и это так приятно, это так охренительно, одуряющее прекрасно, что я откидываюсь назад, нашаривая за собой какое-нибудь кресло или на худой конец стул, но натыкаюсь на шаткую ржавую решетку.
— Это что-то вроде пожарной лестницы, — говорит Снейп, отрываясь от моих губ, — думаю, её использовали домовые эльфы, чтобы принимать сов с посылками.
Я оглядываюсь: мы зависли между небом и землей, мы летим, мы тонем в этой утренней дымке, а под нами — заснеженный город, похожий на изрезанную сетью архипелага волнистую поверхность моря.
Голос Снейпа неожиданно становится очень серьезным.
— Ты ведь не против? — он так внимательно заглядывает в мои глаза, что мне становится смешно.
— Смеешься? Я мечтал об этом.
Он с облегчением вздыхает и вновь наклоняется к моему лицу, но я, задумавшись на секунду, отстраняюсь.
— Что? — он хмурится, и мне хочется расцеловать каждую морщинку у его распахнутых глаз, каждую складочку в уголках жесткого упрямого рта.
— Я поверить не могу, что ты сам сделал это.
— Хм, — он едва заметно пожал плечами, — решил, что если я ничего не предприму, то ты, упаси боже, охладеешь ко мне через пару недель, и я навсегда останусь у разбитого корыта.
— Я не охладею к тебе, — заверил я, — никогда.
— Не верю таким обещаниям, — профессор наклонился и тронул легким поцелуем мой лоб, — но когда их произносят с такой пылкостью…
Город закружил нас в круговерти сверкающих снежинок, когда я поцеловал его сам — глубоко, неторопливо, так… это было именно то, что нам обоим было в этот момент нужно..
Он ответил мне с такой готовностью, с такой радостью, с таким облегчением, что мои колени стали подгибаться, и вот тогда он подхватил меня на руки — и прижал к холодной стене.
— Здесь? — спросил он просто.
Я кивнул.
— Скажи, что ты этого хотел, — задыхаясь, говорю я в перерывах между жесткими, требовательными поцелуями, — скажи мне.
— Хмм? — Снейп зубами поддевает петлю на моей мантии, и она с шорохом падает на пол; его мантия повисает рядом на ржавой решетке.
— Скажи, — повторяю я упрямо, отводя в сторону его руку, — эти уроки. Эти твои взгляды. Ты проходишь вдоль рядов…
— Интересные у тебя сексуальные фантазии, — ухмыляется Снейп и прижимает меня к стене, пока я пытаюсь нашарить пуговицы на его рубашке. Я опять ничего не вижу.
И он понимает это — он останавливается на секунду и сам раздевается, не спеша, за рубашкой следуют брюки — и вот он стоит передо мной, длинный, худой, поджарый в одних трусах, а я лихорадочно стаскиваю с себя остатки одежды.
В его позе нет никакого стеснения, нет бахвальства, нет самолюбования. Его эрекция кажется такой естественной — и на какую-то секунду в мою голову приходит мысль о том, что он создан для того, чтобы стоять вот так вот, передо мной, почти обнаженный.
Если у нас всё получится, я увезу его далеко-далеко, мы поселимся в каком-нибудь милом домике, когда закончится война, и он будет ходить голым с утра до вечера. За закрытыми шторами.
— Гарри? — он наклонился и с прежней серьезностью посмотрел мне в глаза, — всё нормально?
О, Мерлин. Я хихикаю и, протянув руки, стаскиваю с него трусы. Его член стоит по стойке смирно, смуглый, налитый кровью, в завитках черных волос. От этого зрелища я совсем теряю голову.
Пальцы начинают дрожать, и я большим трудом нахожу резинку собственных трусов. Но у меня чудовищная эрекция, и избавиться от ненавистного белья становится не так-то просто.
Я рычу, все больше распаляясь, и Северус снова наклоняется ко мне.
— Тише, — говорит он негромко, — все хорошо.
И я чувствую, как его прохладные пальцы касаются моего живота, а потом опускаются ниже и легко снимают с меня трусы, и я прижимаюсь к нему всем телом, и колени мои подгибаются.
— Скажи, — повторяю я, — то, о чем я думаю. Это правда?
Он молча наклоняет голову мне на плечо, и я могу коснуться губами его волос. Они почти не грязные.
И тогда он, обхватив мои бедра, поднимает меня вверх, прижимает к холодной стене, и он держит меня так уверенно, так крепко.
Я зарываюсь пальцами в его волосы, когда чувствую, как его член утыкается мне в живот. Жаль, я не смогу дотронуться до него губами. Но у нас много времени, и мы всё успеем.
Он произносит какое-то ужасно смешное заклятие, и мне становится жарко и влажно там… внутри. И пальцы Северуса входят в меня, прохладные и скользкие, всё глубже. Я всё больше наваливаюсь на его плечо, я почти перекинут через его плечо, и он напрасно пытается встретиться со мной взглядом. Когда он добавляет следующий палец, я шумно вздыхаю, и Снейп замирает.
— Нет, — говорю я, — не останавливайся. Всё хорошо.
— Ты… уверен?
— Я готов.
Он всё ещё медлит, и я поглаживаю его шею, я целую его в затылок, ну пожалуйста, твержу я, пожалуйста…
Когда он входит в меня.
Медленно, толчками, наслаждение неумолимо накатывает, подминая под себя всё лишние чувства, желания и воспоминания — эта суета последних дней, напряжение, ожидание, серпентарий, ночь, кресло, чай, Джинни, истерики и диваны, весь этот проклятый дом.
За каждый толчок он целует меня, он стискивает мои плечи, но в этом нет этого страстного нетерпения — это жест успокаивающий.
— Да, — говорит он, нащупывая какую-то особенную точку внутри меня, — да, ты прав, ты тысячу раз прав.
С каждый новым его движением я охаю, я закрываю глаза, я… я растворяюсь.
— Столько лет, — говорит он, осторожно отцепляя мои пальцы от своих волос, — ты представляешь — вожделеть тебя столько лет? Мне нужно присудить орден.
— «За неразглашение», — хриплым голосом подхватываю я и тут же охаю, качнувшись на встречу очередному толчку.
— Ловить твои взгляды, снимать баллы, а по вечерам сидеть в кабинете с идиотской надеждой на то, что когда-нибудь ко мне придешь, — он запрокидывает голову и входит в меня полностью, до конца, я чувствую легкую вибрацию его плоти под тонкой кожей, я чувствую, как рефлекторно сжимаются мои мышцы, он резко перехватывает мои ноги, чтобы не упасть вместе со мной — и этого последнего толчка хватает для того, чтобы нас обоих сотряс оргазм, долгий, всепоглощающий. Он кончает в меня, я лихорадочно хватаюсь за его шею, я целую его, и чувствую привкус соли на губах.
— Ты… ты как?
— Прости, — он отворачивается, — я слишком долго терпел. Я ждал этого слишком… долго…
А потом мы обнимаемся и, дрожа, опускаемся на пол, и мне плевать на все эти болезни и простуды — главное, что он рядом. Но он все равно расстилает на полу свою мантию, и только после этого бережно меня усаживает.
Я, кажется, влюблен.
* * *
Я не помню, сколько мы так просидели. Одни брюки я натягивал с четверть часа, хоть Снейп и ругался на меня за то, что я, дескать, опять заболею. Мы целовались, глядели на людей там, внизу, за чугунной решеткой и тремя пролетами шаткой лестницы.
— Знаешь, — сказал мне Северус, — когда ты бросишь меня, не переживай об этом. Я был дураком в тот раз, когда ты пытался утянуть меня в постель.
— Я тебя никогда…
— Прошу тебя, Гарри, — он поморщился, — всему свое время.
А потом он наклонился и взъерошил мои и без того лохматые волосы.
— Когда это случиться, я буду жить этими воспоминаниями.
Мне было немного холодно, и я прижался к Снейпу. А тот обнял меня за плечи. И мне стало хорошо.
— Когда закончится война, — проговорил я, — когда это всё закончится, я оставлю дом Гермионе, а сам увезу тебя куда-нибудь на юг, на море. И нас никто не найдет.
— Нас никто не будет искать, ты хотел сказать, — усмехнулся Северус.
— Да. И — знаешь что? — он заинтересованно приподнял бровь, — меня это ничуть не огорчает.
Он хмыкнул и занялся пуговицами на моей рубашке.
— Ты ведь поедешь со мной? — улыбнулся я, — учти, очень скоро я ослепну.
— Ты не ослепнешь, — устало вздохнул Снейп, — я сам примусь за твое лечение. И — да, я поеду.
С тобой.
— Ты счастлив?
Город. Господи, какой город. Размытый утренней туманной дымкой, жемчужно-розовый, серые силуэты домов похожи на застиранные ватные одеяла.
Холодный воздух окутывает нас, и мне хочется уткнуться носом в воротник Снейповой мантии.
Я влюблен.
Я говорю ему об этом, и он с трудом сдерживает улыбку. По привычке, наверное. Но ничего. Как только это все закончится, и мы окажемся вместе, я научу его улыбаться. Он будет совсем другим.
— Ты видишь меня? — спрашивает он.
— Да, — говорю я, и понимаю, что всё у нас сложится, — я очень хорошо тебя вижу.
— Гарри!
Дверь распахнулась, и на лестничную клетку влетела Тонкс.
— А! Вы здесь! — она без всякого удивления посмотрела на нас, сидящих в косо застегнутых рубашках на полу, — Гарри, это же… это здорово!
— О чем ты, Тонкс? — спрашиваю я, пока Снейп молча изучает подкладку своей мантии, — ты хочешь сказать…
— Не дури, — отмахнулась она, — у женщин чутье на такие вещи… — она осеклась и тут же подпрыгнула, снова захлопав в ладоши:
— Они все… Все живы! У Чарли небольшое проклятие, но пишут, что с ним всё будет хорошо, а ещё знаешь что? Ремус приедет!
Северус тихо застонал, а мне захотелось смеяться. Я неловко поднялся с пола, подхватив свою мантию, и от всей души обнял Тонкс.
— Скоро он приедет?
— Уже скоро, — улыбнулась она, — через неделю. Они все приедут Гарри, все! Вот тебе и «Ожидающие вместе»!
Не в силах сдержать ликующий вопль, она отвела мои руку и взобралась вверх по решетке прежде, чем я успел её остановить.
— Уже — очень — скоро! — вскрикнула Тонкс, вглядываясь в туманный город так, будто Ремус мог вот-вот появиться на горизонте, — о, скоро, скоро я увижу тебя, Рем! Ты придешь, и все сложится, все у нас будет хорошо! Приди, и сделай меня самой счастливой женщиной на свете!
Снейп поднялся и стал тихонько подпихивать меня к выходу, бормоча о том, что он не в силах больше выдерживать этот словесный понос. Я послушно двинулся в дом, но напоследок обернулся и подумал о том, что всё-таки верно пишут в книгах: люди порой сходят с ума от сильных потрясений.
И Тонкс, по-моему, не совсем в себе.
Она расставила руки, будто пыталась взлететь, и одной рукой обвила водосточную трубу.
— Ремус! — позвала она, — все семь дней осталось, милый мой, мой хороший! И, ползите быстрее, часовые стрелки! Звоните, колокола, приди, дни и ночи, опережайте друг друга! О, лети, лети, минута!
Я усмехнулся.
Снейп крепко держал мою руку, за стеной ликующая Молли громыхала тарелками, и свечи горели, и шла война. Только бы она поскорее закончилась!
Вот-вот пройдет, пробежит эта неделя, вернутся наши бойцы, Невилл сокрушит Темного Лорда, а мы со Снейпом умотаем куда-нибудь в Чили.
И хотя троллю было понятно, что все ещё долго будет ходить по кругу, что будут сотни жертв и десятки столкновений, что едва ли все, кого здесь так усердно ждут, к концу войны останутся живы, да и я, не смотря на все уверения Снейпа, скорее всего, ослепну — всё равно от этой радости, от этих безумных выкриков Тонкс на душе становилось легче.
И я позволил Северусу утащить меня обратно, в дом, где мы до самого вечера целовались в углу аккуратной чистенькой кухни, и мне было так сладостно, так легко, так спокойно. Пусть уже поскорее наступит последняя схватка!
Бей, барабан.
Играй, военная флейта.
Лети, минута.
…А губы Северуса пахли талым снегом и наступающей весной. Я никогда не целовался так неистово, жарко, страстно. «Ожидающие» кидали на нас насмешливые, понимающие, многозначительные, а порой и возмущенные взгляды, но я не смотрел в их сторону, а продолжал самым бесстыдным образом целоваться с главным руководителем.
Vova
