Сцепление

«Только избираемый нами путь показывает нашу истинную сущность, гораздо лучше, чем наши способности» (1)

Северус услышал, как пятикурсники начали собираться у двери в класс, но входить пока никто не торопился. Обычно дети торчали снаружи, болтая и стараясь подольше оттянуть неизбежное, пока их не становилось достаточно много, чтобы можно было ввалиться всем сразу.

— Джастин, ты что тут делаешь? — раздался безошибочно узнаваемый голос Шеймаса Финнегана. — Взорвал свое зелье? Или надеешься увидеть, как это получится у нас?

— Я не виноват — меня зацепило.

«Сцепление» — называлась на хогвартсовском слэнге, появившемся задолго до студенческих дней нынешнего Мастера зелий, цепная реакция, когда зелья взрывались одно за другим. Некоторые смеси были настолько чувствительны, что взрыв одной — из-за легкомыслия или неосторожности — часто приводил к взрывам всех близлежащих. Когда такое случалось, пострадавшим студентам приходилось все делать заново со следующей группой — именно поэтому сегодня к гриффиндорцам и слизеринцам должны были присоединиться также несколько человек из Равенкло и Хаффлпафа.

— Кто был первым? — полюбопытствовал Шеймас, по-прежнему осторожно маяча за открытой дверью.

— Терри.

— Скольких зацепило?

— Тринадцать человек, — ответил Джастин и усмехнулся. — Учитывая, что приближается последний поход в Хогсмид, надеюсь, он приготовил мелочь, — традиция требовала, чтобы виновник цепной реакции купил всем пострадавшим по усладэлю, в качестве компенсации за лишнее занятие.

— Тринадцать! Сегодня будет тесновато, — ошарашено пробормотал Шеймас.

К этому моменту, видимо, неизвестная Северусу критическая масса присутствия оказалась достигнута, потому что студенты потихоньку начали просачиваться в класс — по двое, по трое. Сначала свои законные места заняли гриффиндорцы и слизеринцы, а отрабатывающие быстро расселись куда придется, сначала — возле гриффиндорцев, потом, неохотно, среди слизеринцев.

Класс Снейпа предоставлял студентам не так уж много свободы выбора. Скажем, студенты четырех факультетов, присутствующие на занятии, носили одинаковые форменные мантии, держали книги в одинаково тусклых сумках и даже на их лицах можно было увидеть одинаковое, осторожное выражение. Рассевшись, они достали одинаковые учебники, перья, чернильницы, положили перед собой палочки, которые также выбрали не сами, потому что именно палочка всегда выбирает волшебника. Они даже не выбирали предмет, который пришли изучать — Зелья входят в обязательную школьную программу. И Северус прекрасно знал, что будь их воля, эти дети никогда не выбрали бы его себе в учителя, знал, что его презирают, боятся и недолюбливают.

К пятому курсу студенты на собственном опыте убеждались, что свободу выбора лучше оставить для других ситуаций. Зельеварение было трудной наукой, где креативность не поощрялась, а несоблюдение инструкций неизбежно вело к катастрофе. И поэтому, хоть никто и не подозревал, Северус старался дать своим студентам как можно больше свободы — где это было возможно.

Если знание и в самом деле означало силу, то Снейп — внимательный наблюдатель с безупречной памятью — был весьма могуществен. Под его бдительным взором каждый, самый незначительный выбор анализировался и добавлялся к прочей информации в ментальном досье, которое Мастер зелий вел на каждого, кого встречал. Его дни были заполнены наблюдением за окружающими, соединением новой информации с имеющейся. Будь он великодушным, то, безусловно, поделился бы своими умозаключениями с объектами своих наблюдений. Но великодушным Северус не был. И особенно прозорливым, кстати, тоже: зная кто, где, когда и как, он редко мог сказать — почему, и старался не смешивать факты с чувствами.

И все же он давал студентам возможность выбирать и наблюдал. Как и остальные профессора, он не указывал, где кому сидеть, так что выбор места уже давал ему кое-какую информацию. Например, ни слизеринцам, ни гриффиндорцам, не запрещали садиться рядом друг с другом, но в первые же месяцы, еще на первом курсе, они словно поделили пространство класса поровну. У Равенкло и Хаффлпафа таких предубеждений не возникало никогда — предпочитая находиться неподалеку от друзей, они обладали другой особенностью, которая, однако, не шла ни в какое сравнение с острой неприязнью между теми, кто считал себя мужественными и кто являлся немного — хотя, скорее, гораздо более — находчивыми. К пятому курсу все настолько привыкли к своим местам, что занять чье-то чужое значило примерно то же, что непрошеным влезть в чужую постель.

Кое-кто с первых же дней предпочел расположиться поодаль — как Крэбб, Гойл и Малфой — там они оставались и поныне. Слухи, что отцы всех троих ныне пребывают в Азкабане, еще больше отдалили их от остальных — в последнее время все их избегали.

Кто-то, наоборот, старался сесть поближе — как Пэнси Паркинсон. Она одна из немногих осталась на своем месте, когда характер Мастера зелий и тон его занятий стали окончательно ясны. Остальные смельчаки быстренько отсели подальше или вынуждены были страдать, терпя вынужденную близость к профессорскому столу.

Грэнжер тоже поначалу устроилась впереди, но спустя несколько месяцев присоединилась к Поттеру и Уизли, переместившись на пять столов назад с гриффиндорской стороны. Там они и держали оборону с тех пор. Годы шли, и ближайшие к этой троице столы заполнялись или опустевали, подчиняясь подъемам и спадам Поттеровской популярности. Были месяцы, когда гриффиндорцы боялись, презирали или попросту игнорировали Поттера, но сегодня, едва ли не впервые за весь год, вокруг святой троицы расположились многие. Публичное искупление грехов, произошедшее пару дней назад, превратило Поттера из мальчика-который-всем-врал в привычного мальчика-который-выжил и вновь принесло ему благосклонность одноклассников.(2) Судя по многочисленным совам, оккупировавшим гриффиндорский стол за завтраком, читатели «Ежедневного пророка» тоже не устояли.

Наблюдать такие очевидные перемены настроения для Снейпа было детской игрой. Он ясно видел, кто предан, а кто нет, на кого можно или нельзя полагаться и каково сейчас статус-кво. Видел он и как неразлучные друзья-первокурсники к пятому курсу превращаются просто в приятелей, как многообещающие на первый взгляд студенты теряют свой блеск и как безнадежные отщепенцы преодолевают то, что когда-то приговорило их к осмеянию, и становятся настоящими людьми. Вроде Лонгботтома, безнадежного неудачника, вечно прозябающего в тени остальных, чья звезда, наконец, взошла и засияла. Девушки, не удостаивавшие его и взгляда за все прошедшие года, в последнее время как бы невзначай старались оказаться рядом. Но истинный расцвет Невилла пока оставался виден только Снейпу.

Как и незаметная игра постоянных перемен партнеров на занятиях, бессмысленная на первый взгляд, оставалась ясной только Мастеру зелий.

— Рецепт на доске, — привычно произнес он. — Сегодняшнее зелье довольно сложное, поэтому будьте любезны быть внимательнее, чем вы обычно себя затрудняете, — Северус знал, что его заявление не прибавит студентам энтузиазма — количество потерпевших неудачу в предыдущей группе говорило само за себя. Терри Бут, виновник вчерашнего инцидента, сидящий, словно в ссылке, в самом конце класса, виновато опустил голову.

— Хорошенько изучите список ингредиентов. Сегодня каждый работает индивидуально. Слизни находятся где обычно, — указал Мастер зелий. — Можете начинать, — и уселся, пододвинув к себе стопку пергаментов.

Сегодняшнее зелье предоставляло студентам мало возможностей выбора. Первый ингредиент — толченый жемчуг — Северус расположил на столе прямо перед собой. Так он поступал со всеми ценными веществами, чтобы не давать слишком много воли самым предприимчивым. Стулья заскрипели, студенты поднялись, заторопившись за ингредиентами. Под пристальным взглядом Мастера зелий, Парвати Патил первой поспешила к бутыли с блестящим порошком, следом немедленно выстроилась очередь. Северус быстренько определил, кто старается сберечь время — в основном, слизеринцы — а кто просто хочет побыстрее покончить с приготовлениями.

Действия остальных казались более чем бессистемными. Лаванда Браун начала подготовку с болтовни с друзьями, с которыми она, по ее мнению, давно не виделась, что в ее случае равнялось минутам. Она всегда напоминала Северусу муравья, беспокойно мечущегося от родича к родичу, обмениваясь информацией через нервные касания усиков.

Были среди студентов немногие, кому требовалось больше времени, чтобы приступить к работе — Лиза Турпин обычно оставалась на месте, пока до нее не доходило, что происходит вокруг.

— Ждете индивидуального приглашения, Турпин? — резко поинтересовался Северус и с удовлетворением увидел, как девушка покраснела.

Сьюзан Боунс аккуратно насыпала толченый жемчуг в бутылек и отошла, уступив очередь следующим. Спустя пять лет обучения, их действия казались почти автоматическими. Большинство затем разбредалось к полкам с прочими ингредиентами, собирая их в том порядке, как было указано на доске. Несколько человек, чтобы не терять времени, переместились к дальнему концу стола, к подносу со слизнями.

Живые слизни использовались в зельях довольно часто. И хотя Снейп не был щедр, обычно он готовил больше слизней, чем могло понадобиться студентам. Они лежали на большом лотке — куда легко могли подойти сразу несколько человек — и смирно ждали своей участи. И никто из студентов не мог оценить свободу, которую предоставлял им Мастер зелий. Хотя все знали, как внимательно он следит за ними, пока они взвешивают и отмеряют жемчужную пыль, никто и понятия не имел, что также пристально профессор наблюдает за их руками, когда они тянутся к подносу со слизнями, и выбирают.

— Поторапливайся, — пробормотал Крэбб стоящей впереди гриффиндорке, старающейся подцепить маленького слизня кусочком пергамента. Опять же, спустя пять лет, большинство привыкло брать склизкие тельца руками, но кое-кто все еще брезговал. На щипцы щедрость Северуса не распространялась.

— Сейчас, — огрызнулась девушка, не оглядываясь и взгромоздив, наконец, слизня на бумажку, осторожно отправилась на место.

Крэбб выбрал самого дальнего от Снейпа слизня, как будто боялся приближаться к Мастеру зелий. Возможно, его опасения были оправданы.

Гойл, следующий в очереди, быстро схватил слизня, глядя не на поднос, а на Снейпа, словно магазинный воришка на детектива, и отошел.

Спустя годы наблюдений Мастер зелий одинаково точно мог предсказать, какого слизня кто выберет, как и кто куда сядет. Уизли, например, подходил одним из первых, быстро оглядывал предложенный ассортимент и хватал самого большого, словно боялся, что кто-то может забрать их всех, и ему не достанется ничего. Неудивительно: с такой большой семейкой и более чем скромными доходами, его выбор был более чем предсказуем.

Грэнжер, наоборот, выбирала слизня мучительно осторожно — словно партнера на всю оставшуюся жизнь. Каким-то непостижимым образом она определяла систему параметров и последовательно оценивала всех имеющихся особей по этим невообразимым качествам. Гриффиндорцы почти сразу поняли, что поторопить ее невозможно никакими силами, и просто обходили девушку, пока она стояла и размышляла.

Финнеган, вечный непоседа, всегда выбирал самых подвижных слизней. Лонгботтом — только дохлых. Малфой предпочитал подождать пока кто-то другой, желательно гриффиндорец, не определится с выбором, и стоило тому потянуться к подносу, с молниеносной быстротой выхватывал скользкое тельце почти из-под пальцев соседа и отходил с торжествующей ухмылкой, словно поймав снитч.

Поттер же, как всегда, отличался потрясающей непредсказуемостью. Если даже у него и были какие-то предпочтения, они оставались тайной для Мастера зелий. Он мог подойти как первым, так и последним, мог начать собирать ингредиенты по порядку и вдруг, безо всякой видимой причины направиться к подносу со слизнями — последней точке. Он выбирал больших слизней, маленьких, самых подвижных или мертвых. Не хватал сразу, как Гойл, но и не медлил, как Грэнжер. Северус легко мог предположить, что Поттер реагировал на какой-то невообразимый телепатический сигнал, который улавливал благодаря своему знаменитому шраму. И при этом его ни в коем случае нельзя было назвать нерешительным, наоборот — Поттер был решительным… решительным до безобразия.

Дин Томас и Шеймас Финнеган, неразлучные друзья с первого курса, подошли к подносу не торопясь, мирно беседуя и не обращая на Северуса никакого внимания. Профессор даже не повернул головы — за пять лет работы с этим классом он запомнил каждую пару рук. Выбрав слизней, пара гриффиндорцев вернулась на место, и несчастные создания теперь оказались частью их разговора.

За ними последовали Эрни Макмиллан и Падма Патил, неразлучные с прошлой недели. Схватив слизня побольше, мальчик сделал вид, что собирается засунуть его Падме за шиворот. Та засмеялась — слишком нервно и с каким-то особым придыханием — и он опустил руку. Очень осторожно, хотя раньше она вовсе не казалась такой уж брезгливой, девушка потянулась к подносу и ее обожатель тут же избавил ее от страданий, сделав выбор за нее и, довольный, направился назад, гордо держа перед собой два извивающихся тельца.

Долгие годы Северус наблюдал за подобным танцем рук над этим подносом. Особенно внимательно он следил за небольшими жестами, прикосновениями — подобными электрическим разрядам — что иногда посылали друг другу стоящие рядом. Он замечал маленькие дружеские касания, сердитые предупреждения, осторожные и легкие, словно крылья бабочек, прикосновения, выражающие интерес. Но никогда Мастер зелий не показывал, что замечает эту тайную игру, опасаясь, что все прекратится и ему придется искать новые пути получения информации. Именно поэтому он молчал, наблюдая безмолвный разговор рук. Кажется, целую жизнь назад, задолго до того, как он стал профессором, Северус сам находился на месте нынешних студентов.

Наконец, Поттер направился к столу с ингредиентами. Уизли и Грэнжер еще не выпустили из лазарета, а Поттер… казалось, тоже, мыслями совсем в другом месте. Он мало что слышал и еще меньше говорил. Остановившись возле бутыли с жемчужным порошком, мальчик начал отмерять нужную дозу, не поднимая глаз. Глядя, как Гарри поставил бутыль обратно на стол, профессор заметил бледные, тонкие шрамы, сплетающиеся на гладкой коже тыльной стороне его ладони. Прибавление к знаменитому шраму Поттера Северус обнаружил несколько месяцев назад, во время занятий окклуменцией. Впервые увидев злополучную надпись «Я не должен лгать» и то, как она появилась, Мастер зелий с трудом подавил тошноту. Естественно, Поттер и не подумал никому рассказать, полагая скрытность свидетельством своей мужественности и силы. Северус считал это глупым мазохизмом.

И когда уже Мастер зелий полагал, что никаких негласных сообщений ему не уловить, Поттер поглядел на него. Напряженный взгляд юноши переполняла такая ненависть, что профессор невольно подался назад. И ему понадобилась вся сила воли, чтобы удержать гневные слова, рвущиеся наружу, когда он понял, что Поттер винит его за фиаско, случившееся несколько дней назад в Министерстве. Вместо этого он презрительно посмотрел на гриффиндорца в ответ, пока тот не отвел взгляд и не отошел.

Поттер не имел права судить Северуса. Никакого права. Именно эта его фальшивая праведность и бесила Мастера зелий больше всего. Святой Поттер, всегда уверенный, что только ему известна правда! Мастер зелий знал, что и сам Гарри, и его друзья верят, что Снейп терпеть его не может из-за отца, но это — как и многое другое — было неправдой. Больше всего Северус ненавидел в Поттере именно тошнотворное чувство праведности, которое окружало гриффиндорца постоянно, словно негасимое пламя. Казалось, только Поттер достаточно хорош, чтобы выбирать рыцарей, достойных вступить в битву. В его битву. Остальные могли просто заткнуться и играть те маленькие роли, которые отведет им герой, и горе им, если они помешают благородным планам.

Только вот роль Северуса в этой битве была намного сложнее, чем Поттер был способен понять. Его обязанностью, назначенной много лет назад, было наблюдать. Отводить взгляд. Осторожно создавать личину, позволяющую работать среди и против врагов. Иногда у Северуса уходили месяцы кропотливой работы, чтобы создать единственную иллюзию, ложный след, который мог и не оправдать себя. Каждый поступок, каждая ложь, грозили огромным риском. А затем, откуда ни возьмись, появлялся Поттер, напрочь руша осторожно взлелеянную работу, и все принимались восхвалять и превозносить его, словно мессию.

Но не в этот раз.

Обнаружив слабое место мальчишки, Темный лорд не замедлил использовать это знание. И юный герой, наконец, узнал то, что Мастер зелий понял давным-давно. Вмешавшись в то, во что вмешиваться не стоило, гриффиндорец запустил цепочку событий, которую не смог остановить… и Сириус поплатился жизнью. У Северуса не было причин любить Блэка, но в разгар войны каждая потеря тяжело сказывалась на их силах. Для Поттера же эта потеря значила намного, намного больше. Но героический гриффиндорец оказался неспособен вынести ответственность за произошедшее, свою ответственность, которая для Северуса была очевидна. Нет, в этой драме мальчишка отвел роль злодея Мастеру зелий.

Снова.

Вернувшись мыслями к реальности, Северус едва подавил поднимающийся гнев. Поттер застыл над подносом со слизнями, задумавшись, пока сзади не подошел кто-то еще. Эти двое никак не прореагировали друг на друга, но Мастер зелий ничего и не ждал. Сидя за столом, с принужденным равнодушием он наблюдал, как две пары рук принялись кружить над контейнером.

«Просто возьми одного и убирайся прочь!» — мрачно думал профессор, раздраженный задержкой. Настроение больше не казалось подходящим для глупых игр в наблюдателя. Какой в этом смысл? Через неделю каждому жителю волшебного мира придется делать куда более серьезный выбор — между Дамблдором и Темным лордом, между добром и злом, жизнью и смертью. Только это теперь имеет значение. Нынешние студенты лишь немногим младше, чем был Северус во время первой войны с Волдемортом. Но он знал, а они пока — нет, с какими ужасами всем им придется столкнуться.

И тут он увидел — краешком глаза, пока на дальнем конце стола руки кружили в причудливом танце — осторожное касание, знак, что сообщение передано и принято: «Ты мне интересен».

Северус удивился, но еще сильнее удивился Поттер. Рука Гарри отдернулась назад, словно слизни вдруг превратились в ядовитых змей, но он сумел опомниться, схватил одного и стремительно отошел.

Что ж, — решил Северус, — в очередной раз стало ясно, что даже небольшие и неважные на первый взгляд выборы, что делаются в его классе, приводят к определенным последствиям. Но, опять, даже зная, кто и когда, он не мог понять, почему.

Почти в конце занятия зелье Крэбба внезапно взорвалось и студенты с отчаянной беспомощностью смотрели, как одно за другим взрываются их собственные, пока не зацепило всех.

Северус почему-то ожидал этого с самого начала.

* * *

Два дня спустя те же студенты вновь собрались в классе Зелий, вместе с Грэнжер и Уизли, которых, наконец, выписали из лазарета. Цепочка взрывов, запущенная Крэббом на последнем занятии, установила новый школьный рекорд. Никого особо не радовала перспектива повторного приготовления сложного зелья, особенно учитывая, что Крэбб не одобрял традицию с усладэлем. В любом случае, для этого было слишком поздно — семестр заканчивался через два дня.

С самого возвращения, Грэнжер и Уизли всюду следовали за Поттером, словно тот был маггловской кинозвездой, уставшей от бесконечных приставаний фанатов. Сейчас, однако, его сторожевые псы погрязли в очередном споре, до отвращения напоминая давно женатую пару, и Гарри ускользнул. Когда гриффиндорец подошел отмерять жемчужную пыль, Мастер зелий намеренно не поднимал глаз от свитка, не желая давать юнцу удовлетворения и показывать, что его мнением сколько-нибудь интересуются. Пусть Поттер изображает жертву перед кем-нибудь другим, — гневно думал он.

Стоило гриффиндорцу переместиться к достославному подносу со слизнями, рядом тут же появилась другая пара рук. Снова последовало прикосновение, чуть более решительное на этот раз, но сообщение осталось прежним: «Мне все еще интересно». Северус старался не смотреть, но, видимо, что-то отразилось у него на лице — девушка, отмеряющая жемчужный порошок, вздрогнула и просыпала немного. Проигнорировав ее торопливые извинения, профессор увидел, что на этот раз Поттер не отшатнулся а, к его удивлению, немного поколебавшись, решительно коснулся чужой руки в ответ, послав ответное сообщение — беззвучное, но явное намерение: «Хорошо».

__________________________

(1) Цитата из «Гарри Поттер и тайная комната».

(2) События рассказа разворачиваются в конце пятого курса, после фиаско в Отделе тайн, когда пресса сообщила общественности обо всем происходящем. Как вы помните, это стало подтверждением, что силы Волдеморта на самом деле растут и крепнут, о чем весь год предупреждали Гарри и Дамблдор.