Не покидай...

Она здесь уже больше года, и он навещает ее каждый день в одно и то же время, не важно что на дворе — солнце или дождь. По нему можно проверять часы.

Сразу после обеда раздаются знакомые шаги, я выхожу и успеваю увидеть, как он пересекает холл, а мантия развевается за ним, словно черные крылья. К его приходу я ставлю на стол в палате чашку горячего чая.

Он всегда садится на один и тот же стул возле ее кровати. Он никогда не разговаривает со мной, как, впрочем, и с другими сестрами-целительницами.

Но иногда он говорит с ней...

В тот первый раз я знала, что он приедет. Моя сестра Поппи предупредила, что он скоро будет здесь и что он в отвратительном настроении. В принципе, мне не очень много было про него известно, в основном только то, что писали в газетах, да плюс Поппи иногда его упоминала, когда рассказывала про свою работу в Хогвартсе.

Он был героем. Но то страшное время, перед падением Вольдеморта, дало нашему миру немало героев. Сам Гарри Поттер приезжал в тот день, когда ее привезли, а кто может сравниться с живой легендой.

Мистер Поттер тогда попросил меня позаботиться о ней, чтобы ей было как можно удобнее. Я никогда прежде не видела таких глаз, как у него, — усталых и грустных, словно увядшие листья клевера, полных теней и невыразимой тоски. Он слишком много пережил для своих лет. Я знала, что в последней битве он потерял лучшего друга, да можно сказать, что двух, ведь слишком мало шансов, что эта юная ведьма придет в сознание.

Перед тем, как уходить, он дал мне бутылочку какого-то магловского средства и попросил брызгать на ее волосы перед тем, как расчесывать, сказал, что так они будут меньше путаться. Я объяснила ему, что согласно правилам нашей больницы волосы придется остричь. Он пришел в настоящий ужас и начал втолковывать мне, что она не просто пациент — она Гермиона, а Гермиона всегда носила длинные волосы.

Он даже вытащил фотографию, на которой юная мисс Грейнджер весело смеялась и махала рукой, в то время как мистер Поттер и рыжеволосый молодой человек, в котором я узнала погибшего мистера Рона Уизли, пытались выпутаться из ее развевающихся волос. Похоже, снимок делался в ветреный день.

Я вежливо, но твердо сказала, что не я устанавливала правила в клинике, но я обязана их соблюдать. Как бы мне ни хотелось сделать исключение, целитель Бечтэль, руководитель больницы св. Мунго, никогда бы этого не позволил. Мистер Поттер выслушал мои слова с непроницаемым лицом, но мне показалось, что он не смирился. Однако второй раз он просить не стал и вскоре уехал.

На следующий день несколько взволнованная Поппи предупредила меня, что в больницу должен приехать профессор Снейп. Я его никогда прежде не видела, но хорошо запомнила слова сестры: «Нетти, дорогая, он может вывести из равновесия кого угодно. Он вообще не очень приятный человек, но он столько пережил, что заслуживает уважения. Так что постарайся при нем немного попридержать язык».

Меня несколько раздражало, что Поппи все еще видит во мне маленькую ведьму с косичками, поэтому я попросту проигнорировала ее тон. Она была моей старшей сестрой, я очень любила ее и восхищалась ею, поэтому старалась не нарываться на конфликт и терпела ее отношение ко мне как к ребенку.

Итак, я знала, что сегодня придет профессор Снейп. Очень бы хотела сказать: «Кто предупрежден, тот вооружен», но хоть я и ожидала его прибытия, все-таки вздрогнула, когда он материализовался прямо передо мной, словно гигантская летучая мышь. Он угрюмо сверкнул глазами на пару напуганных его эффектным появлением младших помощников целителей и повернулся ко мне.

— Добрый день, мисс Помфри.

Я несколько удивилась, что ему известно мое имя, но постаралась не показать этого.

— Добрый день, профессор Снейп.

— Вам привет от мадам Помфри.

Вот оно что. Я должна была предполагать, что информация от Поппи течет не только ко мне.

— Спасибо, сэр, пожалуйста, передайте ей мою благодарность.

Тем временем взволнованный шепот в толпе сбежавшегося со всех сторон персонала становился все громче по мере того, как они понимали, кто стоит перед дверями палаты мисс Грейнджер. Кто-то даже рискнул спросить профессора Снейпа, осталась ли у него на руке Черная метка после гибели Сами-знаете-кого, и если да, то можно ли на нее посмотреть.

Я понимаю, что он просто сорвал на этой дурочке злость, и в общем-то даже не очень его и обвиняю... Я проследила за ней взглядом, когда она рыдая убежала в коридор, сопровождаемая большинством остальных любопытствующих, и снова посмотрела на гостя.

Его тяжелый взгляд заставил меня удержаться от того, чтобы изобразить на лице дежурное выражение сочуствия. Я просто повернулась и открыла дверь в палату мисс Грейнджер. Думаю, это было самым верным решением: профессор Снейп не выглядел как человек, которого можно заставлять ждать. Когда он вошел, я заметила, что он нахмурился и окинул мою пациентку таким взглядом, что я почти порадовалась, что она без сознания.

— Думаю, Вы рады, мисс Грейнджер. Даже в таком состоянии Вам удается создавать мне проблемы, — пробормотал он, вытаскивая из-под плаща длинную белую коробку.

Больше он ничего не сказал, просто положил эту коробку на кровать и внимательно уставился на девушку. Цветы, или не знаю что там могло находиться, были забыты, так же как и я.

Минут через пять профессор Снейп повернулся ко мне, надменно приподняв бровь.

— Вы когда-нибудь выйдите? — резко спросил он.

Невыносимый характер.

Я постаралась выглядеть не слишком испуганной, когда покидала комнату.

Час спустя, когда я вернулась, его уже не было.

Мисс Грейнджер по-прежнему бессмысленно смотрела в потолок унылым безжизненным взглядом. Но кое-что все-таки изменилось. Ее волосы.

Это была не та короткая стрижка, которая так сильно ужаснула вчера мистера Поттера. Густая, вьющаяся, не поддающаяся никакому контролю грива обрамляла нежное лицо и ниспадала почти до самого пола.

Мне не очень приятно это вспоминать, но я снова попыталась ее остричь. Я не лгала мистеру Поттеру, когда говорила, что длинные волосы запрещены нашими правилами. Они создают массу проблем помощникам целителей, которым надо заботиться о гигиене пациентов, особенно такие вьющиеся волосы, как у мисс Грейнджер.

Но все попытки обрезать волосы ни к чему не привели, профессор Снейп каким-то образом заколдовал их. Не знаю, сколько ножниц просто развалились прямо у меня в руках, прежде чем я бросила эту затею. В конце концов я решила, что Гермиона действительно не просто пациентка, а героиня войны, к тому же с длинными волосами она и правда выглядела лучше.

В тот же вечер мы обсудили эту проблему с Поппи, заглянувшей ко мне на чашечку чая. Она оглядела прическу мисс Грейнджер и нахмурившись повернулась ко мне.

— Он их заколдовал что ли?

Я пожала плечами.

— Похоже на то. Во всяком случае, я их обрезать не могу, ножницы сразу ломаются. И, предупреждая твой естественный вопрос, могу сказать, что магическим способом укоротить их тоже не получается.

Поппи задумчиво закусила губы.

— Он тебе что-нибудь сказал?

— Нет. Он появился, наорал на помощников целителей и велел мне выйти вон из палаты. Когда я вернулась, его уже не было. — Я подлила сестре чая, потом наполнила свою чашку и сделала глоток. — Почему его так заботит длина ее волос?

Поппи вздохнула.

— Мистер Поттер заходил вчера в школу, он был так расстроен, бедный мальчик. Это все слишком тяжело для него, ты же понимаешь. Сначала он потерял Рона, а теперь в довершение всего — Гермиону... Он так переживал из-за ее волос.

— Это было заметно, — согласилась я, — но причем тут профессор Снейп?

— Видишь ли, Гарри явился вчера в госпиталь. Я в первый раз оставила Снейпа в палате одного после... ну ты знаешь после чего. И тут Гарри влетел как ураган, возбужденный, чуть ли не в слезах, и начал требовать, чтобы я позволила с профессором поговорить. Они никогда особо не ладили, ну ты слышала об этом, но я даже не успела придумать причину, чтобы не дать ему войти, как Снейп крикнул, чтобы я его пропустила.

— И? — Я изо всех сил старалась быть терпеливой. Поппи наслаждалась своим рассказом, а мне ужасно хотелось подтолкнуть ее. В чем же суть всей этой истории?

Сестрица прекрасно понимала, о чем я думаю, и посмеивалась надо мной.

— Эти бисквиты восхитительны, дорогая. Могу я взять еще один? — Она мило улыбнулась, когда я фыркнув подтолкнула к ней всю тарелку. — Итак, Гарри, как я уже сказала, навестил Снейпа. Кстати, это был не первый его визит, в прошлый раз он ворвался как настоящее стихийное бедствие. Слава Мерлину, в госпитале в то время находился Дамблдор, он не дал Гарри совершить убийство. Она откусила еще кусочек бисквита и улыбнулась, глядя на мое испуганное лицо. — Да, да, если бы Дамблдора там не было... ну, по крайней мере, первые несколько минут после того, как Гарри, проклиная Снейпа, ворвался в госпиталь... И наплевать ему было, что бедняга и так сильно пострадал, он готов был попросту его убить. Видишь ли, Нетти, он винит Снейпа в том, что случилось с Гермионой.

— Но почему?

— Гермиона попала под заклинание, которое предназначалось ему. Насколько мне известно, она видела Люциуса и успела загородить Снейпа прежде, чем был нанесен удар. Именно Снейп должен был лежать в той палате, в клинике св. Мунго, и, проклятье, он прекрасно это знает. Все это знают.

— Но ведь это же не его ошибка, правда?

— Именно так Дамблдор и сказал Гарри, когда сумел отобрать у мальчика палочку. Снейп не мог знать, что Гермиона так поступит. Мы все удивились ее поступку, он никогда к ней особо хорошо не относился, с чего вдруг она решила пожертвовать собой ради него? Так или иначе, это было ужасно — Северус еле живой лежал на кровати, а Гарри кричал на него, что он не стоит жертвы Гермионы, что если бы он умер, это была бы небольшая потеря, и что никто бы и не расстроился из-за его гибели. Он говорил, что это Снейп должен был погибнуть, как Рон, или попасть под неснимаемое заклинание, как Гермиона... Гарри был очень жесток, Нетти. И знаешь что ответил Снейп? — Я покачала головой, но Поппи этого даже не заметила. — Он посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «Я знаю». Ты можешь себе это представить? «Я знаю». Из Гарри словно весь воздух выпустили, несколько минут он мог только таращиться на Снейпа, беззвучно открывая рот. А из глаз Дамблдора текли слезы... Теперь ты понимаешь, почему я вчера не хотела его пускать? Но особого выбора у меня не было.

— Так что произошло вчера? — спросила я.

— Гарри и Северус поговорили. Без криков и воплей, как цивилизованные люди. Гарри рассказал о своем посещении мисс Грейнджер, объяснил, что ей остригли волосы, так что она даже не похожа на прежнюю Гермиону. Он сказал, что не может видеть ее такой — совсем чужой, словно она уже умерла. А волосы сами не отрастут, пока она в больнице. И чем больше он говорил, тем больше раздражался Снейп — не на Гарри, а на ситуацию в целом. Я видела, что он закипает все сильнее, наконец он рявкнул мне, что покидает этот проклятый госпиталь и никому его не остановить. Затем он посмотрел на Гарри и сказал, что лично займется урегулированием проблемы с волосами мисс Грейнджер.

— Подожди, но если они поговорили уже вчера, то почему он явился только сегодня?

Поппи пожала плечами.

— Не знаю. Мне известно только, что его не было в школе прошлой ночью. Я даже думала, что он здесь, пока он не явился на завтрак и не объявил с присущим ему странным юмором, что едет в больницу св. Мунго решать возникшую у мисс Грейнджер небольшую проблему. Но я уверена, что он больше не доставит тебе проблем, сомневаюсь, что ты вообще его еще хоть раз увидишь. Он никогда не любил больниц и не относится к тому типу людей, которые имеют склонность по много часов просиживать у больничной койки. Уверена, у него на это и терпения бы не хватило.

Кто бы мог подумать, что Поппи так сильно ошибается.

Прошло уже больше года, а он все приходит.

Он — единственный, кто все еще приходит...

527 дней. Странно, что он начал их считать, но все, что он в последнее время делал, можно было назвать странным.

Сидеть каждый вечер у ее кровати, пить горячий чай, который доброжелательная Нетти оставляла для него, и ничего не делать...

Так он и поступал. Ничего не делал, просто сидел и думал. А еще — считал. Недавно ему пришло в голову, что все трагедии в его жизни связаны с цифрой восемнадцать.

Ему было восемнадцать, когда он принял Черную метку и вступил в ряды Упивающихся Смертью. Восемнадцать дней он пролежал в больнице без сознания после финальной битвы. И по иронии судьбы Ей было восемнадцать лет, когда она спасла его жизнь, погубив тем самым свою. Интересно, есть ли в этом какой-нибудь смысл? Может, теперь придется сидеть возле этой кровати восемнадцать лет, прежде чем удастся разорвать странные узы, заставляющие приходить сюда день за днем?

Он знал, что Поттер больше не навещает ее, но не мог его винить. При всей своей нелюбви к этому мальчишке Северус его понимал. Ему самому было нелегко видеть ее каждый день в таком состоянии — неподвижную, безжизненную, с пустым взглядом, — а ведь он никогда не был ее другом.

Каждый день, покидая больницу, он давал себе клятву, что это был последний раз, что он больше не вернется, что он ничего ей не должен. Он не просил его спасать, не сделал ни одного намека на то, что хотел бы обменять ее сверкающую молодую жизнь на свою никому не нужную. Это был ее собственный выбор. А ему остается только забыть и продолжать жить дальше.

Вот только, не мог он этого сделать. Снейп почти жалел о тех восемнадцати днях, которые провел в больнице, ничего не помня о роли мисс Грейнджер в своем спасении.

Потому что, когда он сумел открыть глаза и привести в порядок мысли, ему осталось только пожалеть, что он не умер.

Сначала он мог только лежать и слушать щебетание Поппи, которая явно вознамерилась заболтать его до смерти. Он не знал точно, сколько времени провел без сознания, но был почти уверен, что войну они выиграли. Если это не так, то непрерывные вопросы мадам Помфри о его самочуствии — лишь малая толика проблем. Волдеморт не прощал предателей.

Несколько последующих дней Снейп провел, сходя с ума от бессильной ненависти. Он ненавидел свою неподвижность, проклятые ожоги, кошмарную фиолетовую микстуру, которую не сам приготовил, Альбуса, наносящего визиты каждый день, предлагающего конфеты и бодрым голосом осведомляющегося о состоянии здоровья «нашего героя».

Это был ад.

Ад с лимонными леденцами.

Северус никогда не думал, что переживет финальную битву, поэтому очнувшись еще долго не мог поверить, что остался жив. А уж то, что он стал героем вместе с мальчиком-который-как-обычно-выжил-черт-бы-его-побрал, стало последней каплей. Но прошло немало времени, прежде чем он смог высказать свое мнение вслух, поскольку Поппи напоила его «Восстановителем голоса», причем таким горячим, что Мастеру Зелий не очень верилось в способность этой гадости вылечить поврежденные голосовые связки.

Он слышал, как Поппи болтала о нем с мадам Хуч.

— Ты можешь представить себе Снейпа без его знаменитого голоса? — шептала медсестра. — Это словно отобрать у льва его рык.

— Скорее шипение у змеи, — усмехнулась мадам Хуч, — не думаю, что ему бы понравилось сравнение с гриффиндорским символом.

Это было за несколько дней до того, как Северусу наконец хватило сил потребовать, чтобы его выпустили из госпиталя и разрешили вернуться в подземелья.

Поппи неодобрительно раскудахталась и заявила Дамблдору, что это не очень хорошая идея.

— Я не хотела бы лишний раз пугать детей, Вы знаете, они и так уже думают, что он — летучая мышь! А если они увидят эту мумию, то боюсь, у бедняжек будет шок.

Снейп пообещал, что он ей это еще припомнит, попозже, когда новая кожа станет привычной, а пальцы утратят хрупкость сухой коры.

События, непосредственно предшествовавшие выведению его из строя, напрочь стерлись из его памяти. Альбус как-то вскользь спросил, помнит ли он что-нибудь, но настаивать не стал и вообще больше не возвращался к этому вопросу. А сам Северус ни разу не задумывался, как так случилось, что он все-таки выжил, считал, что дело в его собственной проклятой удачливости... или неудачливости, как посмотреть. И ему ни разу не приходило в голову спросить Дамблдора, кто еще выжил в финальной битве...

Поттер-то конечно остался жив. Слух у Снейпа был превосходный, даже бинты не могли заглушить восторженные ахи и охи, сопровождающие каждое упоминание о национальном герое, к обсуждению которого обычно сводился каждый разговор в госпитале. Удивляло Мастера Зелий только то, что имена Уизли и Грейнджер звучали не очень часто, слишком уж он привык воспринимать неразлучную троицу как единое целое. Но, если честно, он не особо задумывался над этим вопросом. Он потихоньку выздоравливал и больше интересовался словами Поппи о том, что ему скоро можно будет покинуть больницу.

Тот день был вполне обычным, таким же, как множество предыдущих. Альбус выполнял свою ежедневную повинность, как всегда с лимонными леденцами и деланно-радостным голосом, от которого у Снейпа начиналась головная боль. Хотя для разнообразия даже это неплохо. Был вполне обычный день... пока не появилась бледная и расстроенная мадам Помфри и не сообщила, что «ее нашли в магловской больнице... Гарри уже доставил ее в Мунго...».

В голове словно щелкнул какой-то переключатель.

Гермиона Грейнджер...

Они нашли Гермиону Грейнджер. А ему даже в голову не приходило, что ее нет в Хогвартсе, что она не в безопасности.

Они нашли ее в магловской больнице... Она была в больнице из-за него...

Это она спасла его жизнь...

Он посмотрел на директора. Старый волшебник потерял всю свою показную веселость.

— Я должен идти, Северус. Я вернусь.

Есть у человеческой памяти такое странное и неприятное свойство — она сама решает, когда и какие воспоминания вам подсунуть, и вы не можете выбрать, что стоит помнить, а что лучше забыть.

Вот и сейчас воспоминания обрушились все сразу, словно огромная лавина.

Воздух просто гудел от заклинаний — всюду полыхали зеленые, голубые, красные молнии. Северус едва успевал следить за Поттером и парировать проклятья, с каждым шагом продвигаясь все ближе и ближе к Темному Лорду.

Всплывающие в памяти одна за другой картинки складывались в кошмарный фильм, каждая сцена которого была страшнее предыдущей. Вот Невилл Долгопупс пытается вынести обезоруженную Луну из опасной зоны, вот голос Люциуса Малфоя выкрикивает: «Сarnificare» и голова Рона Уизли вспыхивает фиолетовым пламенем... И над всем этим хаосом — пронзительный смех Волдеморта, смех ослепительный и жестокий, словно волшебный мир уже поставлен на колени, словно будущее уже мертво.

И наконец — Поттер и Волдеморт. Один на один.

Взрыв потряс все здание до основания, и мальчишка рухнул как подкошенный. Его магия истощилась. Это казалось сном, ясным и четким сном... внутри другого сна. Крики стихли. Несколько секунд все, как загипнотизированные, смотрели на то место, где только что кипел бой, а сейчас лежал Гарри Поттер. Волдеморт исчез. И было понятно, что Поттер умирает, если... кто-нибудь ему не поможет.

Снейп, не долго думая, направил палочку на мальчишку и громко выкрикнул: «traductio magicus!». Кажется, кто-то назвал его предателем, но было уже не до того, все его силы перетекали в Поттера, поддерживая молодого человека и давая ему энергию для продолжения борьбы. Краем глаза он успел заметить, что Гермиона Грейнджер прорывается к ним, глаза молодой ведьмы сверкали, она просто сметала все препятствия на своем пути.

Снейп чувствовал, что его волшебство почти иссякло, Поттер вытянул практически все. Оставалось только гадать, не превратится ли теперь грозный Мастер Зелий в сквиба... если выживет, конечно. Северус уже с трудом держался на ногах, колени подгибались... но Поттер еще сражался.

Грейнджер была уже рядом, когда Люциус направил на бывшего соратника свою палочку. Снейп видел это, но ничего не мог сделать. Защищаться было невозможно, поскольку нельзя было лишать Поттера поддержки в этот критический момент.

Что же, он готов к смерти. Он всегда знал, что рано или поздно этот миг настанет, и теперь ждал его почти с нетерпением.

Голос Малфоя прозвучал неожиданно громко, шум сражения словно нисколько не заглушал его.

— Somnus Animula!

Снейп улыбнулся, глядя на несущуюся к нему серебристую молнию. Ему казалось, что он даже слышит, как она со свистом разрезает воздух. Он успел повернуться, чтобы встретить смерть лицом к лицу... И вдруг...

— Профессор Снейп! — Гермиона закрыла его собой.

Он рухнул, когда мощное заклятье швырнуло на него девушку. В тело впились осколки серебряной молнии, разрываясь невыносимой болью. А ведь Гермиона приняла на себя основной удар...

— Нет! — раздался вопль Поттера, мальчишка успел прийти в себя за мгновение до падения своей подруги.

Воздух клубился жутковатым фиолетовым месивом, потом оранжевым, потом еще каким-то... Все сгорало в пожарище страстей, словно вырвавшихся на волю после гибели Волдеморта — ненависть и любовь, жестокость и искупление — все перемешалось в убийственном пламени.

Снейп чувствовал, как его кожа и мышцы начинают таять, обнажая белые кости.

Но это его мало интересовало.

Грейнджер умерла, умерла, спасая его...

Но Волдеморт не отпускал его и мертвый, он забирал с собой в ад неверного соратника. Тело плавилось, стекало с костей. Последнее, что Северус видел до того, как погрузился в спасительную темноту, были волосы Гермионы, которые тоже плавились от адского жара, и ее глаза, глядящие прямо на него, — огромные карие пустые глаза...

Итак, Гермиона вернулась в Хогвартс, и доставил ее туда Поттер. Когда мальчишка вошел в его палату, Северус начал подозревать, что пребывание в госпитале может затянуться еще на несколько недель. Только вмешательство Альбуса не дало ситуации полностью выйти из-под контроля.

— Профессор Снейп спас твою жизнь, Гарри. Без его помощи ты бы погиб, а Волдеморт одержал бы победу.

Гарри разрыдался искренне и горько, выбежал из палаты и снова пошел к Гермионе.

Но сам Северус впервые был согласен с Поттером. Он не заслуживал такой жертвы. Он не имел права жить такой ценой.

— Итак, ты все вспомнил?

Снейп хмуро посмотрел на директора.

— Да. Что заставило эту глупую девчонку подставиться под проклятье? И что она делала все это время в магловской больнице? Разве она не понимала, что о ней будут беспокоиться? Эгоистичное, неблагодарное...

— Она в коме.

Слова Альбуса остановили его посреди тирады. Кома. Слизеринец криво усмехнулся: похоже, он не единственный, кто не может погибнуть нормально.

— Северус, ты помнишь заклинание Малфоя? Если бы мы знали, в чем суть проклятья, мы могли бы что-нибудь сделать.

Снейп нахмурился.

— Animula somnus — «живой сон». Я не знаю, что это такое.

— Попробуем выяснить, — вздохнул Дамблдор. Он слегка замялся, потом смущенно посмотрел на Мастера Зелий, в голубых глазах мелькнуло тщательно скрываемое беспокойство: — Полагаю, нам надо проверить, сохранилась ли твоя магическая сила. Теперь, когда ты все вспомнил, это будет следующим, вполне логичным шагом.

Северус не нашелся, что ответить. Поскольку раньше он не помнил, что отдал Поттеру свои силы для продолжения борьбы, ему и в голову не приходило, что его магия могла иссякнуть.

Альбус достал волшебную палочку, причем, что удивительно, это была собственная палочка Снейпа. А он-то думал, что потерял ее, поэтому был очень рад видеть, что она здесь и невредима.

Снейп осторожно провел пальцами по гладкой поверхности, вспоминая ощущения, охватившие его, когда уходила волшебная сила, чувство опустошенности и страх остаться сквибом. Нервы натянулись до предела...

— Давай, Северус! Не нервничай, просто взмахни палочкой и произнеси заклинание. Хочешь лимонный леденец?

Мастер Зелий кинул хмурый взгляд на старого колдуна, который выглядел так, словно являлся зрителем на сверхинтересном шоу.

— Я ненавижу лимонные леденцы. Evanesco!

По его новой, еще розовой и гладкой коже словно прокатилась волна болезненных уколов, когда магическая энергия побежала по крови, наполняя ее силой. Леденцы Альбуса исчезли с громким хлопком, и Снейп усмехнулся, когда директор слегка растерянно посмотрел на свою пустую ладонь.

Он по-прежнему был волшебником.

Немного помолчав, Дамблдор ослепительно улыбнулся, сунул руку в один из своих бесчисленных карманов и вынул еще один пакетик конфет.

— Если бы только мисс Грейнджер было так же просто вылечить, Северус. Хочешь жевательную резинку?

Вот так.

Они не позволили ему увидеть мисс Грейнджер, сказали, что это не имеет смысла и что у мадам Помфри все под контролем. Снейп не знал, негодовать ему или вздыхать с облегчением.

Ему не хотелось видеть Гермиону. Последнее связанное с ней воспоминание все еще пылало в его памяти — воспоминание о том, как ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этот пустой безжизненный взгляд и тлеющие вокруг головы, словно нимб, волосы.

И в то же время он хотел ее увидеть. В конце концов, она же спасла ему жизнь. Теперь он был перед ней в долгу.

Но прежде чем Северусу удалось убедить себя в том, что надо все-таки навестить мисс Грейнджер, ее перевезли в больницу св. Мунго. Поппи больше ничем не могла ей помочь.

Когда Поттер спросил, кто будет заботиться о Гермионе в больнице, мадам Помфри ответила, что по просьбе Дамблдора лечащим целителем девушки назначена Нетти Помфри. Снейпа это успокоило. Его нервировала мысль о том, что девочка может остаться одна, без всякой заботы, хоть он и знал, что она ничего не чувствует.

Он решил выкинуть мисс Грейнджер из мыслей, как только ее увезут. Помешал снова Поттер.

— Они ее остригли! — кричал тот. — Без волос она не похожа на Гермиону, а они не дадут им снова отрасти.

Чем больше Снейп его слушал, тем больше раздражался. Но не на Поттера. Конечно, они не стали друзьями, это просто невозможно. Но жизнь сделала их кем-то вроде партнеров. Сначала Снейп разделил с юношей свою магию, а потом они разделили вину перед Гермионой и обязательства перед ней. Да, в тот день, когда девушку увезли в больницу, Мастер Зелий и Мальчик-который-выжил заключили мир. Они больше не могли быть врагами.

Приехав в св. Мунго, Северус поклялся себе, что ноги его больше там не будет. Он всегда ненавидел больницы, и три месяца в госпитале Хогвартса ничуть не изменили его мнения. Он сделает то, за чем явился, потом уйдет и... все, конец.

Его настроение нисколько не улучшили хихикающие дурочки-медсестры, а уж тем более Нетти Помфри, взирающая на него, словно на маньяка-убийцу.

Снейпу понадобилась вся выдержка, чтобы не показать, как его ужаснул вид мисс Грейнджер, которую он видел в первый раз после того боя. Она вглядела хрупкой и прозрачной, словно хрустальный бокал, трогательной, как сломанные крылья. И почему Поппи не удалось закрыть ее глаза? Это было слишком ужасно — чувствовать на себе ее безжизненный взгляд и понимать, что на самом деле она ничего не видит.

— Думаю, Вы рады, мисс Грейнджер. Даже в таком состоянии Вам удается создавать мне проблемы. — Он вынул из-под плаща длинную коробку и осторожно положил ее рядом с девушкой. Потом он смотрел на Гермиону еще некоторое время в надежде, что Нетти уйдет сама, но не дождался и все-таки рявкнул на нее. Повременил еще пару минут, чтобы быть увереным, что целительница не вернется, и открыл коробку.

Там были полевые цветы.

Так как Северус уже прошел все возможные проверки, он покинул больничную палату, невзирая на протесты мадам Помфри, и аппарировал к Холли Медоуз — месту, где происходило последнее сражение.

В центре был оплавленный кратер, точно указывающий место, где умер Волдеморт. Альбус рассказывал, что после смерти Лорда все, у кого была Черная Метка, просто расплавились. Сначала сгорала метка, потом оплавлялась кожа вокруг нее, потом мясо отделялось от костей... Снейп стал единственным из Упивающихся Смертью, кто сумел выжить...

Он шел осторожно, обходя те места, где обгорелая земля указывала на то, что здесь кто-то сгорел заживо. Трава уже проросла, чахлая и жалкая, но... Все-таки жизнь сильнее смерти, надо только дать ей шанс... или хоть кусочек шанса. Он собрал маленький букетик из растущих здесь цветов и взял его с собой в Хогвартс.

Теперь он поставил их в небольшую вазу около кровати и снова посмотрел на Гермиону, уже по-другому, зная, что его никто не видит. Как и сказал Поттер, ее волосы были коротко острижены. Северус позволил себе коснуться пальцами ее головы, скользнуть по коротким кудряшкам... Без своей пышной шевелюры мисс Грейнджер казалась совсем хрупкой, а ее глаза выглядели просто огромными. И по-прежнему пустыми.

Снейп еще раз проклял глупость этой девчонки. То, что она сейчас лежала здесь, неподвижная и ничего не понимающая, было никому не нужно. Это была всего лишь оболочка той Гермионы, которую он знал.

Ее пустой взгляд напоминал ему обо всем, что он старался не замечать в ней: о ее тонком уме, большом таланте и огромной смелости. Он старался игнорировать ее бесконечные вопросы и вечно поднятую руку. Он пытался не замечать, что только в перепалках с ней его кровь бежала быстрее, что он сам провоцировал ее на столкновения, чтобы ее глаза засверкали... Она заставляла его вырываться из бездны тоски и отчаяния. Она напоминала ему о том, что в жизни есть вещи, за которые стоит бороться, и именно это делало работу шпиона более терпимой.

Он хотел, чтобы она вернулась.

Северус взял стул и сел около кровати.

— Мисс Грейнджер, — он говорил нежно и мягко, хоть и знал, что она его не может услышать, — и все-таки вы самая глупая и невыносимая девчонка, какую я когда-либо встречал.

Он снова коснулся ее волос, короткие пряди скользнули сквозь пальцы.

— Я думаю, Вам хочется вернуть свои волосы. Без них вы похожи на ребенка, а не на молодую львицу, которую все привыкли в Вас видеть, — шептал он, пропуская через свои руки мощный поток магии. Завитки становились все длиннее, они опутывали его пальцы, словно не хотели отпускать, а он сидел и думал, что, может, они и правы...

Но нужно быть осторожнее в своих желаниях, ведь они могут и сбыться.

Когда волосы стали достаточно длинными, Снейп вынул из кармана зеленую ленту, обвязал один локон и отрезал его. Для себя. Потом наложил сложные чары, чтобы никто не смог больше остричь ее волосы.

Теперь, с прежней роскошной гривой каштановых кудрей, Гермиона стала похожа на себя. Северус позволил себе посидеть около изголовья еще несколько минут. Потом провел рукой по ее волосам в последний раз и сказал:

— Пусть это звучит патетически, но я сделаю все, чтобы спасти Вас, мисс Грейнджер.

Теперь, спустя почти год, он был рад, что не пытался поставить себе определенный срок. За все это время он не продвинулся ни на шаг, сколько бы исследований ни проводил. Проклятье Малфоя оказалось ему неподвластно.

Снейп прекрасно понимал, что навещать Гермиону вовсе не нужно, это никак не поможет ему в работе, но заставить себя больше не приходить у него просто не было сил.

Гермиона была для него напоминанием о том, что в мире существовал человек, который хотел, чтобы он жил.

Он не мог ее бросить.

И еще... он тоже хотел жить.

Он вернулся. Гермиона почувствовала его присутствие прежде, чем увидела, как он сел на стул возле ее кровати. Ей так хотелось, чтобы он придвинулся поближе, чтобы она могла видеть его лицо, а не эту белую стену.

Гермиона жила в аду и не могла оттуда сбежать.

Она боролась изо всех сил, пытаясь собрать воедино те маленькие обрывки информации, которые удавалось получать, и все равно до сих пор не знала точно, что с ней случилось. Конечно, она знала, что попала под заклятье. Она видела, как Малфой направил палочку на Снейпа, и не раздумывая закрыла профессора собой. Девушка прорвалась через все поле битвы именно для того, чтобы помочь ему, ведь Снейп не мог защищаться, потому что спасал Гарри. Гермиона так и не узнала, верны ли были ее догадки, что он передавал юноше свою силу. Не важно. Что бы он ни делал, это сработало — силы Гарри возросли десятикратно, но сам Мастер Зелий стал отличной мишенью.

Гермиона прекрасно помнила, как из палочки Малфоя выстрелила серебряная вспышка, ударила ей в грудь и швырнула прямо на Снейпа, безуспешно пытающегося удержаться на ногах и продолжавшего при этом помогать Гарри. Девушка помнила, как хотела спросить, все ли в порядке, и как в ужасе поняла, что не может произнести ни слова.

Потом раздался страшный взрыв, в ушах зазвенело, яркая вспышка ослепила ее, и Гермиона почувствовала, как ее подхватили руки Снейпа. Раскаленный ветер рвал ее одежду, волосы хлестали по лицу... Взрывная волна отшвырнула их обоих на самый край поля.

Когда ветер успокоился, девушка краем глаза увидела валяющихся на земле людей. Часть из них просто лежала без сил, но некоторые корчились в агонии, их кожа горела, плоть отваливалась от костей...

Снейп находился в поле ее зрения, и Гермиона с ужасом увидела, что его тело тоже охватил огонь. Она попыталась позвать на помощь, но губы отказались ее слушаться. Она не понимала, что случилось — кожа Снейпа плавилась, словно в раскаленной печи, а ее собственное тело оставалось совершенно невредимым. Она ничего не могла сделать, не могла даже отвести взгляд от его искаженного мукой лица... Она могла только плакать, но и слезы сразу высыхали в исходящем от него жаре. Когда на ее разум спустилась тьма, девушка даже не пыталась бороться. Она приняла беспамятство как подарок.

Когда Гермиона пришла в себя, то не поняла, где находится. Она видела только серое небо и не могла повернуть голову, чтобы рассмотреть остальное. Когда пошел дождь, она не смогла моргнуть, чтобы очистить глаза от влаги. Так она и лежала — безмолвная и неподвижная, пока ее не нашли какие-то маглы и не отвезли в больницу.

Тогда она решила, что все ее друзья погибли. Только так она могла объяснить тот факт, что они до сих пор ее не нашли. Может быть, Волдеморт все-таки победил, а ее в живых оставили просто потому, что не стали тратить время на убийство грязнокровки, которая и так все равно, что мертва. Девушка помнила, как Снейп сгорал на ее глазах, и мучалась от мысли, что такая участь могла постигнуть всех ее друзей.

У Гермионы не было семьи — родители погибли в автокатастрофе за несколько месяцев до финальной битвы. Она всегда боялась, что их убъет Волдеморт, тем в больший шок ее повергла их банальная, совершенно... магловская смерть.

В больнице она стала Джейн Доу, этакой загадкой местного значения. Никто не знал, кто она такая и как оказалась посреди каменного круга Callanais около Левиса, в Шотландии. Честно говоря, девушка и сама не знала, как там оказалась. Битва была на Вестен Айлс, достаточно далеко отсюда. Она отчаянно пыталась узнать, что случилось с ее друзьями, но никто в больнице ни разу не упоминал о сражении волшебников или о странном событии в районе Холли Медоуз.

Вскоре Гермиона потеряла счет дням. Она знала, сколько прошло времени, лишь приблизительно, по визитам медсестер, которые приходили кормить ее, мыть и перекладывать. Они делали все быстро и редко говорили с ней.

Но примерно через месяц ее нашел Гарри. Девушка даже не сразу поняла, что это все-таки он. Только когда он склонился над ней и Гермиона увидела в его зеленых глазах слезы, она поверила, что это и правда он, а не галлюцинация. Ей хотелось кричать от радости, обнять его, вцепиться как можно крепче и не отпускать... но она не могла.

Он несколько минут говорил с ней, все надеясь дождаться ответа, наконец, понял бесполезность своих попыток и взял девушку на руки.

— Я отвезу тебя домой, Гермиона. Мадам Помфри вылечит тебя, обещаю. Я так рад, что ты жива...

Ей было даже интересно: что подумали медсестры, когда пришли проверить ее и обнаружили пустую кровать? Гарри аппарировал прямиком в Хогсмид.

Его надежда на то, что мадам Помфри легко найдет способ привести Гермиону в чувство, рухнули через несколько дней. Ей, конечно, провели все обычное волшебное обследование, но смогли сказать только, что девушка находится в коме, вызванной наложенным на нее заклинанием. Как это было ужасно — лежать вот так, смотреть, как все суетятся, и не иметь возможности объяснить им, что они ошибаются, что никакая это не кома. Это что-то намного более серьезное.

Мадам Помфри то и дело суетилась вокруг Гермионы, то пробуя очередное лечебное зелье, то пытаясь привести ее в себя каким-нибудь заклинанием, то проверяя, нет ли реакции на что-нибудь. Но вскоре стало ясно, что так просто девушку не вылечить. Гермиона часто думала, что лучше бы она ничего не видела и не слышала. Тогда она хотя бы не чувствовала себя пойманной в собственном теле, как в ловушке.

Когда она поняла, что целители не смогут ей помочь, она стала пытаться найти решение сама, вспоминая произнесенное Малфоем проклятье. Гермиона сумела припомнить все до мельчайших подробностей — голос Люциуса Малфоя, ненависть на его лице, энергичный взмах палочкой, когда он направил ее на Снейпа. Но само заклинание — «animula somnus» — было ей совершенно незнакомо. Оставалось надеяться только на то, что еще кто-нибудь расслышал его сквозь шум сражения и теперь сможет найти контрзаклинание.

В Хогвартсе ее почти каждый день навещал Гарри. Он любил сидеть рядом с кроватью и что-нибудь говорить, и она была рада его слышать. Гермиона помнила гибель Рона, помнила, какое изумление было написано на его лице, когда в него попало проклятье. Но, по крайней мере, он погиб быстро, ему не пришлось быть запертым в своем теле, как в тюрьме.

Она пыталась утешаться мыслью, что поступила правильно, но дни складывались в недели, надежда на выздоровление таяла, и думы становились все более горькими. Переезд в клинику св. Мунго стал для нее страшным ударом. Гермиона никогда не любила находиться в лечебных учреждениях для безнадежно больных, с тех пор, как ее бабушке поставили диагноз «болезнь Альцгейцмера» и той пришлось провести остаток жизни в частной лечебнице. Каждый раз, выходя оттуда, девушка чувствовала себя страшно угнетенной, словно из нее выкачали все силы. В такие места мало кто любит ходить. Иногда ей приходили в голову разные вопросы, например: поселили ее на том же этаже, что и родителей Невилла? Страшно было представлять, что ее ждут годы в этой палате, которые можно будет отсчитывать только по кратким визитам Гарри на Рождество и день рождения...

Гермиона помнила свое изумление, когда профессор Снейп пришел в первый раз. Она не видела его в Хогвартсе и долго считала, что он все-таки погиб. Это ее сильно расстраивало, ведь она столько отдала за то, чтобы его спасти, а вот не получилось...

— Я отказываюсь снова есть на завтрак эти ужасные яйца всмятку. Уверяю вас, моя пищеварительная система прекрасно работает, и ей нисколько не повредят пара тостов и чашка чая. И не говорите, что в ваши обязанности входит сделать так, чтобы я умер с голоду.

Гермиона прислушивалась к его голосу, раздающемуся из-за открытой двери, веселясь над тем, как он начинает жаловаться каждый раз, когда в его палату входит мадам Помфри. Делал он это со своей обычной язвительностью, а недоволен был практически всем — едой, излишней заботой, тем, что ему не дают покинуть госпиталь...

— Женщина, я выжил, шпионя за самым могущественным темным волшебником нашего времени, но сомневаюсь, что смогу пережить ваше лечение.

Девушке нравилось его слушать, ей нравилось, что несмотря на болезнь Снейп не изменился, как, впрочем, и его знаменитый сарказм. Эти язвительные комментарии скоро стали ее основным развлечением в унылой Хогвартской палате. Но видеть она его не видела до того визита в св. Мунго.

Он похудел, это бросалось в глаза даже при том, что он и раньше не был толстым. Его кожа выглядела, как у людей, выздоравливающих после солнечного ожога. Волосы, видимо, тоже остригли, так как теперь они едва касались воротника. Он нахмурился, глядя на Гермиону точно так же, как всегда, потом привычно объяснил ей, что от нее бывают только неприятности. А затем огрызнулся на целительницу, чтобы та ушла. Негромкий хлопок двери был подтверждением, что женщина выполнила это требование.

Гермиона смотрела на Снейпа во все глаза, странно радуясь, что видит его после того, как столько времени наслаждалась его голосом, скрашивающим ее унылое существование. Ей было интересно, зачем он пришел.

Но вот чего она точно не ожидала, так это того, что он достанет из коробки букет полевых цветов и поместит их в вазу около кровати. Единственное, что напоминало привычного мрачного Мастера Зелий, так это то, что он наложил на букет чары Незаметности перед тем, как поставить его на столик.

— Не стоит никому сообщать, что я могу кому-нибудь подарить цветы, — саркастически пробормотал он, — это может разрушить мою репутацию мерзавца.

Девушка мысленно захихикала, когда поняла, что только они двое будут видеть этот букет. Но сюрпризы на этом не закончились. Снейп поставил стул около ее кровати и коснулся рукой волос Гермионы.

— Мисс Грейнджер, и все-таки вы самая глупая и невыносимая девчонка, какую я когда-либо встречал.

Смысл слов шел полностью вразрез с тоном, которым он их произносил, в голосе слышалось... раскаяние. Неужели ему и правда стало ее жаль? Она могла видеть его только краем глаза, но когда его пальцы погрузились в ее волосы, девушка испытала настоящее наслаждение. Никто не дотрагивался до нее иначе, как по делу, например, при обследовании, или когда Гарри нес ее в Хогвартс. Никто даже не брал ее за руку...

Пальцы Мастера Зелий были сильными и теплыми, а голос звучал удивительно нежно:

— Я думаю, Вам хочется вернуть свои волосы. Без них вы похожи на ребенка, а не на молодую львицу, которую все привыкли в вас видеть.

Гермиона ощущала, как через нее побежали токи его волшебства, чувствовала, как начали расти остриженные волосы... Когда он убрал руки, ей хотелось вскрикнуть. Она и не знала, как ей нужно было простое человеческое прикосновение...

Потом он ушел, но перед этим еще раз погладил ее по голове и прошептал:

— Пусть это звучит патетически, но я сделаю все, чтобы спасти вас, мисс Грейнджер.

Слова Снейпа обрадовали и встревожили девушку. Одно его появление уже сильно повлияло на нее, она больше не чувствовала себя навсегда пойманной в ловушку, теперь она начала надеяться. Несмотря на плохие отношения, которые были между ее друзьями и Мастером Зелий, Гермиона всегда восхищалась его огромными знаниями и умением находить выход даже из абсолютно безвыходной ситуации, в которой любой другой пал бы духом. Совместная работа в Ордене дала тому много примеров. Он сделает то, что сказал, потому что он никогда не сдается. А огорчало ее только то, что навестить ее Снейп больше не придет... да и никто не придет, а уж он — тем более.

Ее изумлению не было границ, когда он явился на следующий день, а потом и на следующий, и так каждый день. Скоро она поняла, что вообще живет только от визита до визита. А время между ними Гермиона тратила на то, чтобы обдумать предыдущее посещение, понять, зачем он приходил, предположить, как продвигаются его исследования... Ей до боли хотелось как-нибудь показать ему, что она жива, что она все видит и понимает.

За первый месяц в больнице св. Мунго она поняла, насколько сильно проклятье, наложенное на нее Малфоем. Можно было представить, как он постарался выбрать то, которое гарантировало, что Снейп будет мучаться до конца дней своих. Гермиона было согласна с тем, что нет ничего более ужасного, особенно для такого умного человека, как Мастер Зелий, чем быть пойманным в такую ловушку. Нельзя ни говорить, ни писать, ни читать, ни держать палочку... для Снейпа это точно была бы дорога к безумию, ведь он человек не только очень умный, но и очень деятельный.

Она с ужасом представляла, что было бы с ней без ежедневных визитов Снейпа, ведь до того, как он начал приходить, ей уже казалось, что она потихоньку сходит с ума, словно разум понемногу исчезал, превращая ее в тело без души.

Нет, нельзя сказать, чтобы ее больше никто не навещал, просто никто другой не смог заставить ее снова почувствовать себя человеком. Несколько раз забегал Гарри, но его визиты становились все реже и реже, и Гермиона подозревала, что со временем он вообще перестанет приходить. Она его не винила. Бедняга, он еще так молод и уже стольких потерял... а тут еще и она... Как он до сих пор не сломался? Да и смогла ли бы она на его месте то и дело подвергать себя такому мучительному испытанию, как лицезрение полумертвого лучшего друга? Она не знала.

Но что заставляет Снейпа приходить сюда день за днем? Свои исследования он прекрасно проводит в Хогвартсе. Гермиона ему пока не нужна, так как до той стадии, когда можно уже проверять лекарство на пациенте, он еще не добрался. Впрочем, для нее было важнее то, что он не собирается бросить эти исследования, и каждый его приход она воспринимала как подтверждение того, что он помнит и заботится о ней.

Ей нравилось, что он разговаривает с ней так, словно знает, что она его слышит и понимает. Поначалу он больше молчал, только время от времени рассказывал ей о том, как продвигается работа, какие теории он пытается проверить, на что он рассчитывает. Со временем Мастер Зелий стал разговаривать с ней гораздо больше: сердился из-за отсутствия каких-либо достоверных сведений о наложенном на нее проклятье, говорил, что его раздражает то, что из-за этого много времени тратится впустую. Впрочем, он еще рассказывал о происшествиях в школе, о том, как глупые ученики опять взорвали котел и что из этого получилось. Говорил он и о других сотрудниках, в основном, конечно, о Дамблдоре.

Как-то холодным зимним вечером он рассказал забавную историю о том, как директор весь понедельник проходил с прилипшим к бороде лимонным леденцом.

— Представьте себе, мисс Грейнджер, его белоснежную бороду и запутавшийся в ней ярко-желтый леденец, очень заметный, скажем прямо. Я обратил на него внимание еще за завтраком, но промолчал, уж очень хотелось посмотреть, сколько Альбус так проходит, прежде чем заметит. К ужину конфета не исчезла, никто так и не сказал о ней Дамблдору. Наконец я подошел и сообщил директору о его сладком украшении. Знаете, что он сделал? Он съел этот проклятый леденец. Может, он становится скрягой на старости лет?

Иногда Снейп приносил с собой контрольные работы, проверял их и зачитывал вслух наиболее идиотские отрывки.

Но лучше всего было, когда он сидел рядом и рассказывал о какой-нибудь статье в «Алхимическом обозрении» или другом научном издании.

— Мне очень интересно, Гермиона, что бы вы сказали о гипотезе, что волшебники — отдельная ветвь гоминидов, такая же, как неандертальцы или кроманьонцы.

В первый раз он назвал ее по имени спустя почти год после первого посещения, и девушка мысленно улыбнулась. Ей было интересно, понимает ли он, каким счастьем стали для нее его визиты? И будет ли у нее когда-нибудь возможность рассказать ему об этом?

Гермиона наслаждалась его обществом, наслаждалась звуком его голоса, его неповторимым сарказмом, его едкими шутками. Она была счастлива, слушая его рассказы и обдумывая предложенные им вопросы. Само его присутствие успокаивало ее даже в периоды наибольшего уныния. Когда он был рядом и говорил с ней своим обволакивающим, бархатистым голосом, ей снова хотелось жить.

А еще... ей очень хотелось, чтобы он снова коснулся ее волос.

От переводчика: И стихотворение, название которого стало также и названием фанфика. Автор привела его именно после третей главы.

"Heart With No Companion"

I greet you from the other side

Of sorrow and despair

With a love so vast and shattered

It will reach you everywhere

And I sing this for the captain

Whose ship has not been built

For the mother in confusion

Her cradle still unfilled

For the heart with no companion

For the soul without a king

For the prima ballerina

Who cannot dance to anything

Through the days of shame that are coming

Through the nights of wild distress

Tho' your promise count for nothing

You must keep it nonetheless

You must keep it for the captain

Whose ship has not been built

For the mother in confusion

Her cradle still unfilled

For the heart with no companion ...

I greet you from the other side...

Этот день был одним из худших в его жизни, что уже говорит о многом. В конце концов, Северус побывал Упивающимся Смертью, шпионом, двойным агентом... Он видел, да и делал страшные вещи, даже не задумываясь. Но этот день...

Конечно, после падения Волдеморта существование Снейпа приобрело относительную стабильность. Избавившись от убийственной заботы Поппи, он собрал осколки своей жизни и постарался сложить ее заново. Он по-прежнему оставался Мастером Зелий Хогвартса, что обязывало его преподавать тупицам, не способным приготовить даже чашку хорошего чая, сложную науку изготовления Зелий, многие ингредиенты которых смертельно опасны. Он периодически делал микстуры для мадам Помфри, покорно ходил на всякие собрания и заседания... И продолжал искать способ вылечить Гермиону.

Жизнь текла как-то слишком просто... но он почти наслаждался этим спокойствием и упрощенностью. Черной Метки больше не было, она сгорела вместе со всей его старой кожей после гибели Волдеморта. Но в волшебном мире было достаточно тех, кто шептался о «сомнительной лояльности» слизеринского декана, игнорируя все его заслуги. Впрочем, Снейпу это было безразлично. Он получил второй шанс. Да, он считал, что не заслужил этого, но сумел научиться с этим жить. Вроде бы.

Северус знал, что не годится для нормальной жизни... и даже для видимости нормальной жизни. Такие, как он, ее и не заслуживают.

* * *

Снейп понял, что это будет плохой день, в тот момент, когда за завтраком Поппи уселась рядом с ним и начала бросать в его сторону таинственные взгляды. Причем она явно была глупейшим образом уверена, что он этого не замечает. Как будто двадцатилетний шпионский опыт ничего не значит. Да у Северуса уже волосы начали дымиться от ее взгляда.

К тому же назойливая целительница и ее глупая болтовня были вовсе не тем, что могло заинтересовать его этим утром... что вообще могло заинтересовать. Он полночи провел, пытаясь отыскать в недавно найденной древней книге о проклятьях что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее то, которое было наложено на Гермиону. И, как обычно, не нашел. Разочарование в комбинации с менее чем двумя часами сна за эти сутки сделали Снейпа еще более нервным и раздраженным, чем обычно.

Прошло уже восемнадцать месяцев с тех пор, как пал Волдеморт... нет, с тех пор, как Она попала под проклятье, а Северус так и не нашел решения этой задачи. Animula somnus — Живой сон... как это просто звучит... Но ни в одной книге о нем нет ни слова. Ни слова о его природе, продолжительности, последствиях, не говоря уже о контрзаклятиях и способах снятия. Поэтому все, на что приходится опираться — это медицинское заключение и собственные наблюдения.

Тело Гермионы живо, но оно словно лишилось души, которую забрали, уничтожили или просто заперли... даже это точно не ясно. Полтора года прошло, а Северус так ни на шаг и не приблизился к разгадке.

И нельзя сказать, чтобы его настроение улучшилось, когда Поппи, мило улыбнувшись из-за своей чайной чашечки, небрежным тоном спросила:

— А как здоровье мисс Грейнджер?

— Простите? — в его голосе звучало предостережение.

Но глупая женщина, не заметив, продолжила:

— Как дела у мисс Герйнджер? Я слышала, вы навещаете ее каждый день.

Слова Поппи разнеслись на весь преподавательский стол, остановив все разговоры. Все глаза уставились на Снейпа... ну разве что Дамблдор как ни в чем не бывало размазывал по тосту взбитый белок. Директор, разумеется, знал о попытках Мастера Зелий найти способ снять проклятье и наверняка знал и о его посещениях больницы св. Мунго. Этот человек вообще знал абсолютно все.

— Северус, а я и не слышала, что вы навещаете Гермиону! — удивленно воскликнула Минерва и покачала головой.

Мадам Хуч, сидевшая несколько подальше, посмотрела на него с подозрением:

— А с чего это вы вдруг ее навещаете? Насколько я помню, она никогда не была в числе ваших любимцев, вы вообще ее едва выносили.

Многие закивали, соглашаясь.

— Я думаю, что он чувствует себя виноватым перед девочкой. Не правда ли, Северус? Ведь это из-за вас она попала в св. Мунго. — Снейп выдернул у Поппи руку, которую она было утешительно пожала. Хоть ее голос и звучал сочувственно, каждое слово вызывало в нем бешенство. — Я только не понимаю, зачем вам видеть ее так часто, — беспечно продолжила медсестра, а затем захихикала, словно девчонка. — И что вы делаете там каждый вечер?

Снейп изумленно посмотрел на нее, не сразу найдя подходящие слова для ответа.

— Вы прекрасно знаете, что я изучаю ее состояние, чтобы найти лечение.

— Безуспешно, как я понимаю? — Минерва понимающе вздохнула. — Ведь бедная девочка по-прежнему в коме.

Флитвик пискнул что-то вроде: «Такая была яркая, талантливая девушка», — и вернулся к вафлям.

— Я думала, что пора и вам признать, что вылечить ее невозможно, — любезно сказала Поппи, — я в свое время испробовала все, что известно в волшебном мире, чтобы снять эти чары. Бесполезно. Как-то не похоже на вас — тратить время на бессмысленные поиски. — Мадам Помфри придвинулась поближе, и Снейп отстранился, чувствуя, как по спине пробежал холодок. — Скажите, Северус, у вас есть еще какая-то причина? Вы же не пытаетесь искупить свою вину перед ней, ведь прошло уже столько времени? Или вы испытываете к этой девочке... нежные чувства?

— Вы что, с ума сошли? — прошипел Снейп, резко встал и с ненавистью посмотрел на коллег. — В отличие от всех вас, я не считаю, что Гермиона совершенно безнадежна, и пытаюсь найти способ ее вылечить. Если мне нужно ее навещать, чтобы изучать ее состояние, то это мое право. И уж точно не ваше дело.

Когда он еле сдерживая ярость выходил из зала, то еще успел услышать кудахтанье Поппи:

— Он называет ее Гермионой! С каких это пор?

Снейп давно не был в таком бешенстве. Мадам Помфри предоставила всему коллективу столько пищи для сплетен, что хватит до конца года. Рявкнув на пару не вовремя попавшихся на пути учеников, он спустился в подземелья, изо всех сил пытаясь прогнать из памяти любопытные взгляды и бестактные комментарии.

* * *

Добравшись до своей комнаты, он схватил первую попавшуюся книгу, которая оказалась магловским трактатом о случаях длительной комы. Одно время он надеялся, что изучение подобной литературы поможет ему понять причины состояния Гермионы. Однако все книги вызывали больше вопросов, чем давали ответов. Северус сомневался, что несчастье девушки вызвано травмой головы, а именно эта причина обычно указывалась у маглов как вызывающая сложную и непредвиденную реакцию головного мозга. Не всегда кому, но, во всяком случае, серьезные и часто непоправимые последствия. В конце концов, книга больше расстроила его, чем помогла.

С грустью вспомнив, как он рассчитывал на этот трактат, Снейп положил его обратно на стол и начал готовиться к утренним занятиям с учениками. Но привычная рутинная работа по сортировке бумаг и проверке, все ли в наличии, не помогла снять раздражение, вызванное недавним разговором.

Какое право имели эти старые ведьмы его допрашивать? Сами они за восемнадцать месяцев пальцем о палец не ударили, чтобы помочь лучшей ученице Хогвартса. А его чуть ли не педофилом объявили за то, что он просто навещает несчастную девушку. Скорее всего, никто из них, за исключением разве что Минервы, даже ни разу не видел Гермиону с тех пор, как ее перевезли из Хогвартса в больницу св. Мунго.

А еще Северуса раздражало то, что, сколько бы он ни доказывал делами свою лояльность, все продолжают считать себя вправе требовать у него отчета о его действиях. Они по-прежнему ему не доверяют. А потом еще удивляются, почему он их презирает.

Ни разу за все годы работы в школе он не посмотрел ни на одного ребенка иначе, чем просто как на ученика. Подозревать, что он — профессор Снейп — мог посещать Гермиону с грязными намерениями… Невероятно. Он хотел спасти эту девочку, потеря которой была настоящей трагедией для всего их мира. Других причин не было.

Конечно, когда она пришла в седьмой класс, Северус отметил про себя, что она сильно повзрослела за последнее лето, но это ничего не значило. В конце концов, он тоже человек и, что бы там о нем ни говорили, он способен заметить и оценить красоту. Но это же не признак извращения.

Продолжая размышлять, Снейп начал подбирать компоненты для зелий, которые будут изучаться на ближайшем уроке. Взяв очередной флакончик, он кинул беглый взгляд на ярлычок и застыл как вкопанный. Это был ее почерк. В голове промелькнуло воспоминание, что, должно быть, Гермиона готовила эту смесь на последней назначенной им отработке. Да, это был ее почерк, Северус столько раз видел его на пергаментах с сочинениями и контрольными. И этот флакончик он помнил. Она тогда протянула его и спросила, нужно ли будет выкинуть порошок в случае, если он не будет использован в течение трех лет.

Мастер Зелий вслух назвал себя дураком и постарался выкинуть этот эпизод из памяти. Он не собирался предаваться сентиментальным воспоминаниям из-за какого-то флакончика с ингредиентами.

Он вообще не хотел ничего вспоминать.

* * *

За первые пять минут урока он вогнал в слезы уже трех школьников и даже начал немного успокаиваться. Но когда Берти Боунс, безмозглый третьеклассник-хаффльпаффец, унаследовавший зельедельческий гений Невилла Лонгботтома, разбил тот самый флакон и рассыпал по всему полу смесь, приготовленную Гермионой… Снейп просто взорвался.

Следующие двадцать минут он потратил на то, что разобрал во всех подробностях род Боунсов, выискивая генетическую мутацию, приведшую к появлению среди волшебников Берти Боунса.

Зрелище покидающих класс учеников никогда не казалось Северусу столь прекрасным, как в этот кошмарный день. Он был по-настоящему счастлив, когда уроки, наконец, закончились. В кармане его мантии лежал разбитый Боунсом флакончик, который был бережно восстановлен из осколков при помощи умелого «reparo».

Время от времени Мастер Зелий касался этикетки кончиками пальцев и пытался убедить себя в том, что у него большой дефицит таких флакончиков.

Он тянул время, прибираясь в как обычно разгромленном классе, но ланч неотвратимо приближался, надо было идти в Большой Зал, а значит, следовало решить, что теперь делать. Учитывая ужасное утро и зная характер большинства преподавателей, было ясно, что его присутствие на ланче приведет к тому, что мерзкие вопросы о его отношениях с Гермионой возобновятся.

Но больше всего Северуса ужасало другое — сплетники были по-своему правы. Когда же он начал называть мисс Грейнджер Гермионой? Наверное, во время одной из их односторонних вечерних бесед, каких было много за эти месяцы. Он сделал это не намеренно, просто так уж получилось. Она больше не была его ученицей, поэтому он имел право называть ее как угодно. Да и «Гермиона» нравилась Снейпу гораздо больше, чем «мисс Грейнджер». Мисс Грейнджер была невыносимой маленькой всезнайкой, которую он терпеть не мог. А Гермиона — девушка, которая спасла ему жизнь. И чего Поппи к этому так привязалась? Кому может быть дело до того, как он кого называет? Нет, все сразу засуетились… Курятник!

Он со вздохом доел безвкусный бутерброд с бараниной. Все-таки стоит держаться подальше от остальных преподавателей, хотя бы до конца недели. В подземельях полно дел.

Шести— и семиклассники скоро будут варить усложненные зелья… хотя ни один из них даже ингредиенты простого варианта не помнит, а уж о том, чтобы ответить на дополнительные вопросы, и речи быть не может. Болваны. Среди них нет ни одного достаточно храброго, чтобы поднять на его уроке руку, а стоит к кому-нибудь из них обратиться, как сразу начинаются слезы и заикания. Северус вспомнил, как Гермиона на первом же уроке уверенно тянула руку, пока он задавал вопросы бездельнику Поттеру.

Он тогда не знал, смеяться ему или ругаться. И даже при том, что злость победила, девочку это нисколько не смутило, все семь лет ее рука то и дело поднималась вверх. Снейп и не знал, насколько привык к этому… А теперь ему приходилось все время общаться с дураками, которые даже вместе взятые не имели и половины ее интеллекта. Гермиона слишком высоко подняла планку: как ни тяни нынешних школьников, до ее уровня все равно не дотянуть.

И эта девочка с кипучим умом теперь лежит в больнице св. Мунго, не живая, но и не мертвая. Северус хорошо помнил, как она выглядела, когда он первый раз ее навестил — хрупкая фигурка, короткие торчащие волосы — ничего похожего на знакомую ему школьницу. Почему-то у него тогда защемило сердце.

Может, Поппи права, и он посещал Гермиону не только ради исследования болезни? Они никогда не были друзьями, да что там, они вообще не общались за пределами класса. Но если ему удастся ее спасти? Возможно, их дружба еще впереди? Хотя вряд ли. Если она очнется, то будет чувствовать себя как после долгого сна. Зачем ей вообще знать о его участии? Зачем ей такой друг?

И почему ему так тоскливо?..

* * *

Размышления о Гермионе и невозможности каких-либо отношений с ней вызывали у Северуса тоску и чувство опустошенности.

От печальных мыслей его отвлек взрыв, настолько неожиданный, что Мастер Зелий оказался к нему совсем не готов. Ученики вопили не переставая, а Снейп с ужасом понял, что в воздухе чувствуется характерный запах драконьей крови, смешанной с лунной росой. Какой-то болван умудрился создать ядовитую смесь, одни испарения которой могут сжечь легкие за несколько секунд.

— Вон из класса! — взревел он, прикрывая рот и нос рукавом. — Старайтесь не дышать!

Несколько бесконечно долгих секунд ушло на то, чтобы тремя «Evanesco» убрать все опасные пары, и только после этого Северус решился сделать вдох. Класс был пуст, все ученики разбежались, повинуясь приказу Мастера Зелий, которого, скорее всего, боялись больше, чем любых ядовитых испарений. Остался только Деннис Криви, который был в таком состоянии, что не мог двигаться. Он лежал под обломками котла, и, взглянув на его посиневшие губы, Снейп без разговоров подхватил мальчика на руки и помчался в школьную больницу.

Он едва успел переступить порог госпиталя, как почувствовал, что ноги его не слушаются, перед глазами все поплыло, и Северус потерял сознание.

Очнулся он несколько часов спустя и сразу увидел мадам Помфри.

— Как Деннис? — только и сумел прохрипеть он.

— Выживет, — ответила медсестра, — но если бы вы промедлили еще хоть одну секунду… — Она неодобрительно посмотрела на Снейпа. — Что вообще произошло?

Северус вздохнул и поморщился от боли в легких.

— Какой-то дурак где-то достал драконью кровь и решил добавить ее в сегодняшнее зелье. Когда я найду этого идиота…

— Он лежит в другом конце палаты и чувствует себя еще хуже, чем вы. — Из-за ширмы появился Альбус с ободряющей улыбкой на губах. — Юный мистер Криви и есть преступник. Он купил кровь у какого-то уличного торговца на Диагон-Аллее. Похоже, тот ему сказал, что несколько капель могут сделать любое зелье просто совершенным.

— Просто смертельным, — прошипел Снейп, — ему повезло, что он не погубил нас всех.

— Ему повезло, что вы были там и сумели его спасти, вы это имели в виду, — блеснул глазами Дамблдор. — Северус, спасение учеников становится чем-то вроде вашего хобби.

Мастер Зелий задохнулся от пульсирующей в груди боли.

— Не понимаю, почему я так ношусь с этими маленькими надоедливыми чудовищами. Давно надо было позволить им угробить меня. Им хорошо, и мне больше никаких проблем.

Мадам Помфри нежно погладила его по руке.

— Ну что вы, Северус, все бы ужасно огорчились. Вы столько помогали Гарри. А когда Волдеморт…

— Хватит, Поппи, — холодно отрезал Снейп, — не стоит произносить это имя в моем присутствии. Мало мне боли в груди…

— Болеть будет всего несколько дней, — бодро уверила его мадам Помфри, — пока растет новое легкое. Еще бы вырастить вам новое сердце, тогда, учитывая вашу новую кожу, вы стали бы совсем другим человеком.

Альбус захихикал и похлопал Снейпа по плечу.

— Да, Поппи, — весело сказал он, — я начинаю понимать Северуса. Ну ладно, мне пора идти. Кстати, я взял на себя смелость отменить все занятия по Зельям на этой неделе.

— Проклятье, Альбус, я в полном порядке! Завтра смогу вернуться к работе.

— Нет, не сможете! — твердо заявила мадам Помфри. — Радуйтесь, если я завтра позволю вам хотя бы встать с постели. Для нормального выздоровления потребуется не меньше недели полного покоя. Но если вы будете меня слушаться, я разрешу вам вернуться к вашим любимым пробиркам уже завтра вечером. — Она вручила ему чашку с дымящимся напитком. — Выпейте, это немного ослабит боль и поможет вам уснуть. Сейчас вам нужно побольше спать.

Мастер Зелий раздраженно схватил чашку, подозрительно фыркнул, сделал глоток и скривился от мерзкого вкуса.

— Это самая большая гадость, какую я когда-либо пробовал, — прохрипел он, чувствуя, что его начинает клонить ко сну.

Мадам Помфри пожала плечами.

— Невкусно? Тогда учтите это, когда будете в следующий раз варить его для госпиталя.

Снейп попытался придумать достойный ответ, но мир уже расплывался перед его слипающимися глазами.

Этой ночью он видел сны, много снов. Он снова, раз за разом видел взрыв в классе Зелий. Но не Денниса Криви он нес на руках в больницу, а Гермиону. Он мчался, спешил… но никогда не успевал. Ее сверкающие глаза потухали, а с посиневших губ слетал последний вздох: «Северус…».

За более чем восемнадцать месяцев это был первый раз, когда он не смог навестить Гермиону.