Странная история

Молодой человек зевнул и потянулся, хоть и знал, что в музеях так себя вести невежливо. Впрочем, если бы это сделал кто-нибудь из посетителей экспозиции, это действительно смотрелось бы грубо, но этот парень уже давно стал частью выставки. Как будто сам был экспонатом.

Пестрая толпа приезжих гудела и вспыхивала разноцветными искрами под голубым светом энергосберегающих ламп. Толстая пожилая экскурсоводша привычным театральным жестом указала на большой фанерный стенд, обтянутый серым фетром.

Часть посетителей сосредоточенно защелкала цифровыми фотокамерами, ещё даже не поняв, что именно открылось их взору; кое-кто бросил быстрый взгляд на экспонаты и тут же скучающе уставился на широкое лицо гида; несколько молодых людей тут же захихикали, вызвав волну раздраженного шиканья.

— Итак, дорогие мои, мы находимся в самом центре нашей экспозиции, — экскурсоводша без запинки отбарабанила давно заученный текст, — обратите внимание на портрет известнейшего Люциуса Малфоя, прошу вас.

Знакомый нам молодой человек быстро подошел к портрету, небрежно поприветствовав гида.

О, Люциус будоражит умы и сердца молодых и невинных даже сейчас, спустя сотни лет после своей смерти... Кинув быстрый взгляд в тетрадку молоденькой девушки-журналиста, без сомнения, составляющей обзор экспозиции для какой-то газеты, парень усмехнулся.

«Белокурые локоны, плавными волнами спускающиеся на плечи, оттеняют холодные серебристые глаза и тонкие аристократические черты лица»

Ну да, он как есть. Однотонно светлые зрачки, напоминающие кружочки серого картона, явно просвечивающая голубоватая жилка над левым виском, жуткая, двусмысленная улыбка.

— Согласно официальным летописным данным, Люциус Малфой, представитель знатного колдовского семейства...

Девушка с ручкой замирает в сладком ожидании какой-нибудь шокирующей подробности его личной жизни — что-нибудь вроде «Он был педофилом» или «Его зарезала любовница в приступе ревности» — прекрасно понимая, что ничего такого далее не последует. Хихикающие молодые люди вдруг затихли и стали заворожено изучать трещинки в краске на холсте.

— ...был ближайшим сподвижником и правой рукой темного лорда Вольдеморта.

Девушка разочарованно поджимает губы и начинает неистово строчить по бумаге. Молодежь издевательски шлепает языками, пародируя пожилую экскурсоводшу, и отворачивается от портрета.

Молодой человек сотни раз слушал этот малоинтересный текст. Он выучил его наизусть: от «Взгляните на этот портрет» до «Навсегда останется величайшей загадкой всемирной колдовской истории». Тем не менее, каждый раз, каждый божий день он останавливался у этого стенда, чуть рассеянно прислушиваясь к словам экскурсоводов и наблюдая за реакцией магглов. И иногда выступал от скуки.

— О Люциусе Малфое истории известно не так уж много. Вся собранная нашими учеными информация вращается вокруг событий августа двухтысячного года. Как сообщает передовица единственного сохранившегося экземпляра колдовской газеты «Еженедельный пророк», «В ту страшную августовскую ночь...»

— В ту страшную августовскую ночь было действительно страшно, — внезапно глухо произнес молодой человек, прислонившийся к стенду. Все присутствующие невольно вздрогнули, словно услышав голос извне, голос иного мира. — Шел непрекращающийся дождь, и подземелья фамильного замка Малфоев полностью затопило. Вода поднималась, и к девяти вечера роскошный старинный паркет в гостиной покрылся бурыми лужами, в которых плавали остатки хранящихся в подвалах драгоценных компонентов для зелий. Несмотря на этот потоп, лорд пожелал развести огонь в камине, дабы «создать атмосферу домашнего уюта». Люциус Малфой рассеянно следил за отблесками пламени на белом атласном лице своего господина-монстра, занятый только мыслями о гибнувшем Малфой-холле и о честолюбивых ожиданиях великой награды, обещанной ему темным лордом Вольдемортом. К полуночи все присутствующие в гостиной замерли в напряженном ожидании.

Девушка уставилась на рассказчика своими огромными голубыми глазами, приоткрыв губы в жадном нетерпении. Сбившиеся в кучу парни стали переглядываться, словно спрашивая друг друга, отчего этот странный молодой человек оборвал свой рассказ. Кругленький иностранец в макинтоше, воспользовавшись наступившей паузой, быстро защелкал фотоаппаратом, пытаясь за максимально короткий срок запечатлеть загадочного повествователя во всех возможных ракурсах.

Лишь одна пожилая женщина-экскурсовод всем своим видом выражала абсолютное спокойствие. Она давно уже была знакома с этим жителем музея и за многие годы работы успела досконально изучить его поведение. Она лишь утомленно прикрыла глаза, сложила на груди руки и стала ждать.

Спустя минуту молодой человек рассеянно обвел взглядом два десятка повернутых к нему лиц, и продолжил:

— Где-то около двенадцати из камина вырвался сноп ярких искр и на мокрый ковер выкатился низенький, жалкого вида человечек по прозвищу Хвост, судорожно прижимающий к себе обездвиженного подростка — худого, лохматого и неряшливо одетого. А за этой странной парой из камина один за другим появились десятеро сподвижников Вольдеморта — Пожирателей смерти.

И тут юноша снова замолк.

Экскурсоводша, воспользовавшись моментом, тут же встряла в рассказ:

— Ну, это, как говорится, легенды, предания...Так вот, мы остановились на фигуре темного лорда. Как известно, как раз в момент описываемых нами событий, Сами-знаете-кто (да-да, и не хихикайте: по неизвестной причине именно так называли его волшебники) достиг вершины своего могущества, разработав, без сомнения, самый гениальный и самый опасный способ подчинить себе мир: не только волшебный мир, но и наш с вами, господа. Вольдеморт разработал конструкцию очень интересной вещи: нам с вами, неволшебникам, трудно понять её суть, поэтому назовем её условно «чудесной бомбой».

В толпе явно послышались сдавленные смешки.

— Да, господа, эта «бомба» при активизации должна была испустить особые пары, действие которых будет равно многократно усиленному «Империо», в переводе — чарам послушания.

— Вау, зомби... — восторженно ахнул кто-то из компании хихикающей молодежи.

— Хм... — протянула неподкованная в современной монстрологии экскурсоводша, -наверное, можно сказать и так. Авторство этой поразительной разработки, однако же, принадлежит не только темному лорду, но и Люциусу Малфою, человеку с этого портрета. Согласно архивам, найденным в руинах его замка, все чертежи и окончательный план «бомбы» всё время хранился в его личном кабинете. Величие этой задумки не знает границ, однако же, как известно, именно её воплощение в жизнь привело к катастрофе...

— Именно её воплощение в жизнь привело к катастрофе, — эхом повторил молодой человек, неподвижно стоящий у стенда, — но обитатели Малфой-холла ещё не знали об этом. Ровно в двенадцать они окружили сплошным кольцом связанного мальчика, который весь покрылся гусиной кожей и отчаянно вращал глазами. Именно он был последней преградой на пути Вольдеморта: никто точно не знал, чем именно он в тот момент мешал темному лорду, но мальчик таил в себе столько загадок, что его роль в магическом мире грозила стать абсолютно непредсказуемой.

Вольдеморту не терпелось без долгих разговоров избавиться от мальчишки, но тут он вспомнил кое-что и улыбнулся. Подозвав к себе самого своего близкого слугу — Люциуса Малфоя — он торжественно произнес: «Согласись, Люциус, я умею быть благодарным. Сегодня я окажу тебе великую милость. Для преданного слуги нет ничего приятней возможности по-настоящему порадовать своего хозяина, верно? Так вот, сегодня именно ты совершишь то, к чему мы стремились все эти годы — ты, мой друг, собственной рукой убьешь Гарри Поттера». Конечно, Люциус Малфой почувствовал огромное разочарование: ещё бы, он ожидал от «обещанной милости» чего-нибудь более материального и существенного, вроде нового поместья. Но он, как подобает верному и опытному слуге, не подал виду и с кроткой улыбкой поднял палочку, наставив её на обездвиженного подростка.

Казалось, напряжение публики достигло своего апогея: в эту короткую паузу никто уже не писал, не смеялся и не щелкал фотоаппаратом: слушатели вытянули шеи, замерли, отчаянно желая продолжения рассказа; на всех лицах застыло выражение неподдельного интереса.

Молодой человек хмыкнул и продолжил рассказ. Его голос зазвучал по-иному: не задумчиво, не спокойно, не размеренно — казалось, рассказчик нарочно старался говорить быстрее, чтобы не сбиться и не перебивать слова собственными посторонними мыслями.

— В тот момент, когда два смертоносных слова были уже готовы сорваться с его аристократических губ, дверь в гостиную распахнулась, и в комнату вбежал сын Люциуса, Драко Малфой и тут же встал перед Поттером, закрыв его от отца. Люциус от удивления и неожиданности опустил палочку. Никто не успел опомниться, и Драко выставил вперед руку с зажатой в ней колбой, полной дымящийся зеленоватой жидкости. «Последний компонент вашего изобретения — объявил он, и добавил, обращаясь к отцу, — я разобью колбу прежде, чем ты убьешь Гарри». Реакция на эти слова было потрясающей: длинные белые пальцы лорда на бархатных подлокотниках вздрогнули и судорожно вцепились в мягкую ткань, ряд пожирателей покачнулся и тут же потерял свою стройность, а в глазах Люциуса Малфоя за короткое мгновение сменились выражения шока, растерянности, ужаса, и внезапно в них загорелась идея. «Драко Малфой, — с нарочитым спокойствием протянул он, — сын. Расскажи мне, что же побудило тебя к этому необдуманному действию, а я не трону Поттера во время твоего рассказа». Ответ Драко, безусловно, вызвал ещё больший шок у всех присутствующих. «Отец, — всхлипнул юный Малфой, теряя самообладание, — я... Гарри дорог мне: я его люблю и любой ценой спасу его жизнь. Мы вместе уже четыре года. Я знал, что ты не одобришь наш союз... но теперь ты знаешь, и я хочу, чтобы ты знал ещё кое-что. Я не раздумывая брошу в камин эту колбу, как только ты поднимешь палочку. Я играю в квиддич, отец, и реакция у меня хорошая...». Видимо, реакция Драко была не настолько хорошая, как он утверждал. Зеленый луч из палочки старшего Малфоя прервал мальчика на полуслове. Колба, целехонькая, покатилась по ковру. Люциус, как и подобает преданному слуге, тонко улыбнулся, подавая своему господину спасенный ингредиент. Вольдеморт рассеянно принял колбу, даже не взглянув в лицо Малфоя. Он, казалось, о чем-то раздумывал с неожиданно мягкой, почти мечтательной улыбкой на бледных губах.

Бедный-бедный Драко…он никогда не мог поймать снитч, но зато превосходно трахался.

Тем временем Люциус второй раз за вечер наставил палочку на Гарри Поттера, готовясь наконец избавиться от мальчишки (в этот раз рука его подрагивала). Но снова «Авада Кедавра» не успела слететь с его губ… Темный Лорд мгновенно остановил Люциуса: «Постой, мой любезный друг. Зачем же так просто убивать мальчика, который принес нам столько проблем? У меня есть мысль получше…» Казалось, наступившую в комнате гробовую тишину можно было резать ножом. Темный Лорд, как положено, выдержал небольшую паузу и продолжил. Его слова стали для Гарри Поттера роковыми. «Гарри, послушай меня. Я наложу на тебя чарs бессмертия. Ты навсегда, мой юный друг, останешься мальчиком, который выжил: тебе ведь так нравится эта роль. Твоя жизнь будет бесконечной — попробовав прервать её, ты лишь вернешься к тому моменту, откуда начал. Вечная молодость, Гарри, эта сладкая пора всего нового…»

— А потом? — спросила темноволосая девочка с кипой книг по магической истории — явно диссертатница.

— А потом эти люди взорвали колбу и магический мир взорвался вместе с ними. А я, — молодой человек прыснул в кулак, — остался жить.

— Так, пятнадцать минут на осмотр экспозиции, — поспешно объявила гид и с алчностью в глазах обернулась к парню, — Гарри, опять смеёшься?

— Опять, Молли, опять… — захохотал молодой человек.

— Ну, признаться, есть над чем — более сентиментальной истории ты на моей памяти ещё не выдумывал. Все эти слезливые сцены «Жертвы собой ради любовника» и «Отец по приказу убивает своего сына» — ну просто драма, честное слово!

— Знаю… Сегодня у меня романтический уклон.

— И как всё рассказано! Как бишь там… «Он не успел произнести два смертоносных слова…»… «Гарри Поттер сегодня умрет»…Мой мальчик, да ты прирожденный беллетрист! Как будто все твои персонажи стоят сейчас перед тобой!

— Да они и стоят передо мной, Молли… — пробормотал парень, пристально вглядываясь в толпу, — ты только взгляни на этих туристов.

И тут словно волшебные чары на секунду развеялись, и участники нелепого маскарада показали свои истинные лица. Взметнулись белокурые кудряшки молодой репортерши и из-под синих теней и розовой помады промелькнуло вечно напудренное лицо Риты Скитер; пожилой господин с фотоаппаратом будто сбросил с себя тридцать килограмм лишнего веса вместе с аляповатым тряпьем и — ещё момент — и в движении его рук, в повороте его головы явно угадывалась тень Колина Криви; девушка с книгами слегка улыбнулась и из-под пушистых прядей волос было видно, как медленно, будто нехотя ползет вверх уголок её губ — прямо как у Гермионы; вместе с хохочущими молодыми людьми тоже, казалось, стояли призраки — близнецы ли, слизеринцы ли…

— И что за привычка говорить загадками? — проворчала Молли, — вечно ничего непонятно: ни в этой дурацкой истории, ни в том, какими путями ты оказался здесь. Ну, скажи, Гарри, скажи, как ты ещё с нами?

— Ты невнимательна, дорогая, — заклятие вечной жизни, я же сказал.

— Ну да, а в прошлый раз ты рассказывал, что великий директор сделал тебя бессмертным, благословив на своем смертном одре.

— Так или иначе, все мы бессмертны, Молли — вот как-нибудь я тебя найду в одной из посетительниц. Какая разница, что за истории — их я знаю массу — но я тут, вот и всё. Хочешь, шрам покажу?

-Да я его тысячи раз видела! Боже, какая странная, дурацкая история! — воскликнула Молли и отправилась собирать туристов.