— Уммм… — рыжеволосый мужчина уткнулся в подушку, что-то невнятно пробормотал и перевернулся на другой бок.
— Рон, ты опять опоздаешь на работу. Нет, ну сколько можно спать?
— Герм, ты что? Забыла? Я — тренер сборной Англии! Игроки будут жать меня столько, сколько понаааадобится, — конец фразы потонул в зевке.
— Ну, как хочешь. Это твоя работа, меня она не касается! — молодая женщина хлопнула дверцей шкафа и вышла из комнаты.
— Опять! — Рон громко хмыкнул, взбил подушку и продолжил свой сон.
— О, Мерлин, как же мне это надоело!
Спуск по лестнице сопровождался легким перестукиванием каблучков и ворчанием молодой сотрудницы Отдела Тайн.
— Сколько лет прошло? Пять? Нет, кажется, шесть! Разве можно так измениться за шесть лет?
Ежедневная чашка черного кофе, аппарирование в атриум Министерства Магии.
Гермиона Уизли успокоилась, только когда оказалась в своем кабинете и отправила сову капитану команды сборной Англии по квиддитчу с сообщением о том, что тренировка сегодня начнется позже. Она уже не могла точно сказать, в какой по счету раз ей приходилось это делать.
После чего, выпив уже вторую чашку кофе без сахара, женщина принялась за ежедневную процедуру просмотра утренней прессы. Как только последняя газета была прочитана, из маленького динамика раздался голос секретарши :
— Миссис Уизли, доброе утро.
— Доброе утро, Ясмин, проходи.
В кабинет вошла молоденькая девушка с несколькими папками под мышкой и маленьким блокнотиком в руке.
— Что у нас на сегодня?
— Вот, вам просили передать эти папки. В два у вас ланч с представителями французского Министерства Магии, затем в четыре обсуждение новейших средств защиты государственной информации. И… вот этот конверт я нашла утром на своем столе. Он зачарован, я не знаю, ни кто его отправил, ни кто доставил. Здесь только написано ваше имя.
— Спасибо, Ясмин, я разберусь.
Письмо легло сверху папок.
Гермиона отложила этот таинственный конверт, взяла верхнюю папку с котировками, сделав вид, что углубилась в их изучение. Однако ее взгляд упрямо притягивало письмо.
— Я буду на месте, миссис Уизли.
Строчки, содержащие в себе важную информацию, расплывались перед глазами, а рук сами собой потянулись к таинственному посланию.
И вот… сорванная печать…
Тонкий пергамент слегка подрагивает в руках…
— Этого просто не может быть!
Молодая женщина положила пергамент на стол и даже не заметила, как он испарился. Вопросов было больше, чем ответов.
«Подающий надежды аналитик? Важное исследование? Остаться вечером в кабинете? Встреча с Неописуемым?».
О реальности происходящего напомнил только пустой конверт и крошки сломанной печати на столе…
* * *
День прошел словно в тумане. Формально он ничем не отличался от череды ему подобных, которые сменяют друг друга изо дня в день. Встречи, переговоры, исследования, анализы, расчеты… Утро, день, вечер… Завтрак, ланч, обед… Ссоры и примирения с Роном… Долгожданные выходные … И встречи с Гарри в «Трех Метлах» по субботам… Словом, совершенно спокойная и размеренная мирная жизнь. Но сегодня все было не так, точнее, день начинался обычно, но письмо перевернуло весь ритм и задало совсем другой тон.
Ожидание смешано с терпким предчувствием перемен. Ускоренный стук сердца, чувство, что тебе опять семнадцать, и все в твоих руках, ведь у тебя вся жизнь впереди.
Еле заметное поглядывание на часы во время переговоров. И единственная мысль в голове:
«Информация! А что? Ох, может, мне даже дадут доступ к архивам! Или к секретной библиотеке?».
— Хм, кстати, у французов достаточно интересные методы защиты от шпионажа…
«Надо поподробнее рассмотреть их предложения. Если синтезировать их методы с нашими, можно сделать доступ к государственной информации практически невозможным. На взламывание этой системы тогда уйдут месяцы, если не годы… Многовариативность парольных чар. Точно…».
Очередной взгляд на часы: 21.00.
«Ясмин давно ушла. Рон, наверное, уже дома. Слава Мерлину, он не может сюда аппарировать, а то бы давно разнес мой кабинет. А ведь, он так и не может понять, что работа занимает в моей жизни очень важное место…».
— Добрый вечер, миссис Уизли.
В кресле напротив сидел мужчина средних лет, который был одет в серый костюм в черную полоску, на белых манжетах рубашки поблескивали серебристые запонки. На сгибе локтя переброшена темно-серая мантия.
«Со вкусом…».
— Здравствуйте, мистер…
— Допустим, Смит, — слегка заметная ухмылка.
Об этом мужчине ничего нельзя было сказать точно. Подобных ему Гермиона видела как в магическом мире, так и в маггловском. Сложно определить точный возраст, цвет волос, цвет глаз. Непримечательная внешность, черты которой не остаются в памяти. Кажется, что таких людей сотни, а, если присмотреться внимательнее, то осознаешь, что подобных не встречала ни разу: пронизывающий неприятный взгляд заставляет отвернуться, спрятать глаза.
— Здравствуйте, мистер Смит, — доброжелательная улыбка на лице.
— Миссис Уизли, думаю, в разговоре с такой женщиной, как вы, можно опустить все формальности. Давайте сразу перейдем к делу?
— Как скажете.
Чувствуется внутреннее напряжение молодой женщины, легкий страх неизвестности в душе, слышится учащенный стук сердца.
— Что вы знаете о завесе иллюзорной смерти?
Глава 2. Иллюзия?
Увы! В тебе, как и, бывало, в нем,
Не верность — но и не измена…
Я слышу страшный, томный запах тлена
В твоих речах, движениях — во всем.
(Зинаида Гиппиус)
Тиканье часов в кабинете. Тишина…
— О завесе иллюзорной смерти?
Гермиона схватила перо и начала крутить его в руках.
— Именно о ней, миссис Уизли.
Сосредоточенный взгляд.
— Простите, мистер Смит, я не обладаю полной и подтвержденной информацией, все, что я могу вам сообщить, это то, что несколько лет назад я видела Арку в Зале Смерти Отдела Тайн, вы имели в виду ее?
— Как всегда правы, миссис Уизли. Видимо, Он в вас не ошибся.
— Так вы хотите сказать, что смерть человека, попавшего в эту Арку, иллюзорна?
— Я этого еще не сказал.
— Вы назвали завесу «иллюзорной». Вывод напрашивается сам собой.
— Миссис Уизли, насколько я знаю, вы присутствовали при переходе. Вы можете догадаться…
— Мистер Смит, я смотрела во всех архивах, к которым получила доступ. Нигде нет никакой информации.
— Я и не сомневался, что вы попытаетесь узнать об этом.
— То есть я могу рассчитывать на то, что получу допуск к Секретному Архиву Министерства Магии Великобритании?
— Нет, миссис Уизли… пока нет… Вы подаете руководству большие надежды, но еще слишком рано… Вы работаете в отделе около трех лет.
— Два года восемь месяцев.
— Как всегда, точны. Похвально. Всю необходимую информацию вы получите от меня.
— А?
— Значит то, что я не расскажу, знать не необходимо, — мужчина сложил руки замок и оперся на стол.
— Да, конечно я слушаю вас.
— Итак, как вы, ранее, заметили: Арка находится в Зале, который сейчас называется Залом Смерти. Однако, до этого, с XV по XVIII века он выполнял функции Зала Суда, — он поднял руку, словно предупреждая вопрос, готовый сорваться с губ собеседницы, — об этом не написано в «Истории Министерства Магии». Таким образом, завеса отделяет проход в альтернативное временное пространство, которое отличается от нашего тем, что там нет течения времени, нет категорий пространства. Кстати, таких понятий, как человеческие чувства, там тоже нет. Вы можете подумать о пустоте, но это не пустота. Я бы охарактеризовал это вечной бесконечностью. Проще говоря, то помещение можно еще назвать временной петлей. Да, кажется, что оттуда слышны голоса, но это иллюзия. Люди, находящиеся там, ничего не слышат, не видят, не чувствуют, не знают. Они даже не думают… Вы понимаете?
Выражение лица Гермионы во время рассказа менялось от удивленного до задумчивого.
— Как я поняла, люди, попавшие за завесу, не умерли. Они просто застыли там в определенный момент времени, и этот момент, эта доля секунды растянута у них в вечность, — «Боже, Сириус… он жив! Гарри!».
Шальная мысль заслоняла все остальное, словно пульсируя и не давая сосредоточиться на чем-то другом.
— Да, вы верно поняли основной принцип. Так вот, за завесу отправляли преступников, или… думаю, вы в курсе Средневековой Истории Англии?
— Конечно.
— Теперь к делу. Недавно исследователи нашего Экспедиторского Отдела обнаружили один весьма ценный магический артефакт.
— И?
— Вместе с ним была найдена интересная записка человека, создавшего эту вещицу. Он был осужден в 1659 году. Мы собираемся вернуть его на некоторое время. Миссис Уизли, ваша задача заключается в том, что вы должны, во-первых, проанализировать полученную информацию, во-вторых, систематизировать ее, в-третьих, сделать выводы и представить доклад.
— Конечно, мистер Смит.
— Рад, что мы поняли друг друга, — мужчина поднялся с кресла, — думаю, не стоит напоминать вам о неразглашении.
Гермиона встала и кивнула собеседнику в ответ.
— Мистер Смит…
Мужчина обернулся.
— Да?
— Извините, я хотела спросить, я буду присутствовать при возвращении?
— Быть может, миссис Уизли, быть может… Всю информацию вы получите позже.
Таинственный посетитель беззвучно испарился, оставив молодую женщину один на один с ее мыслями…
* * *
— Ну и где ты была?
На диване перед камином устроился ее муж. В руках — бутылка сливочного пива.
— Здравствуй, Рон, на работе. Где же еще?
— А я откуда знаю, где еще? Я тебя поэтому и спрашиваю.
Гермиона бросила в кресло свою сумочку, устало потянулась.
— Как прошла тренировка?
— Как всегда.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Да, хочу. Ты слишком много времени проводишь на работе. Почему Я должен ждать тебя дома?
— А я думала, ты хочешь сказать «спасибо», — Гермиона не обратила внимания на выпад рыжеволосого мужчины и пошла к лестнице, ведущей на второй этаж.
За спиной раздался глухой удар стекла о ковер, затем еле слышное «черт».
— С какой стати?
— Я отправила сову капитану сборной, пока ты спал.
— Подождали бы.
Казалось, что эта фраза окончательно вывела женщину из себя.
— Рональд, — шаг по направлению к мужу, — они тоже люди, ты об этом не задумывался? Ах, ну да, куда нам… Даже если ты их тренер, даже если их победа зависит от тебя.
— О, значит, они меня ждать не должны! А я должен ждать тебя?
Бежевая туфелька летит в угол. Следом за ней вторая…
Бессилие накатывает волной, подчиняя себе разум и тело.
— Герм? Даже не думай меня игнорировать! Мне это уже осточертело!
На смену предыдущему состоянию приходит отчаянная ярость, сопровождающаяся одиноким вопросом «почему?». Последние крупицы терпения…
— Рональд Уизли, кажется, ты забываешь, Где я работаю.
— И что же там такое?
— Рон!
— Что? Тебе стоит пересмотреть приоритеты! Семья на втором месте, да?
— Знаешь, ты будешь жалеть о сказанном завтра.
— Нет, дорогая, я не буду об этом жалеть… Ты целыми днями пропадаешь неизвестно где, никогда ничего не рассказываешь, уходишь с утра, а возвращаешься, — торопливый взгляд на часы, — за полночь! Герм, сейчас половина первого!
— Рон, меня достала твоя ревность! Я РАБОТАЮ! Почему ты отказываешься это понять?
— Ревность?!! Прекрасно!!! Ревность! Работа! Хорошенькая работа, Герм, скажи проще, с кем ты спишь!
Мимолетный шок. Хлесткий удар. Звонкая пощечина.
Не сказав ни слова в ответ, Гермиона гордо поднялась по лестнице, вошла в спальню, наложив на вход все возможные чары.
— Думай, что хочешь, Рон Уизли…
Тупая, тянущая боль поселилась где-то глубоко, наверное, рядом с сердцем… Опустившись на колени, эта сильная женщина дала волю чувствам. По красивому лицу потекли крупные слезы, но губы вопреки всему изогнулись в усталой улыбке:
— Ну, что Грейнджер… получила? Вот она — любовь…
Глава 3. Последний шаг.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
(Константин Симонов)
Сегодня все было не так, как всегда. Молодая женщина проснулась от целой гаммы неприятных ощущений. Болели ноги, затекла шея, было невозможно пошевелить рукой. Не стоило даже говорить о том, чтобы безболезненно подняться с колен.
«Неужели я его ударила?»
«Неужели вся жизнь полетела к чертям?»
Гермиона подняла с пола резинку для волос, завязала хвост, подошла к зеркалу. Отражение показало все следы вчерашней ссоры: мириады темных точек под глазами на слегка припухшем лице.
Сказка не сбылась…
Жизнь…
Боль?
Нет! Нет ни намека на боль! Одно душевное опустошение… и терпкий налет предательства на сердце.
Капли воды на лице. Слизнув одну из них с губ, она не почувствовала ожидаемой соли… Всего лишь теплая вода… А где чувства? Их уже нет, не было, никогда не будет… Не будет… не будет…
Резкое движение рук.
Длинные волосы рассыпались по спине, делаясь тяжелее от воды.
Грязь вчерашней обиды стекала по телу, перемешиваясь с пеной шампуня, наполняя тесное помещение ароматом черной смородины и заражая кожу фруктовым запахом, а может, и вкусом...
* * *
— Как она могла?
На тяжелый дубовый стол опустился бокал, на дне которого плескалась вязкая жидкость, в темном помещении казавшаяся бронзовой.
— Рон!
— Что? Рон! Ну, что опять Рон? Вот и она! Рон! Рон! Рон!
Гарри Поттер слегка улыбнулся. Как же это было знакомо… В зеленых глазах заплясали хитрые огоньки.
— Может, я ошибаюсь, но, кажется, тебя зовут Рон. Или ты сменил имя, не оповещая нас?
— О, Мерлин, — рыжеволосый мужчина возвел глаза к потолку.
Летняя ночь была звездной и лунной, на небе ни единого облачка, и зачарованный потолок Хогвартса отражал все это природное великолепие.
— Знаешь, старик, ты все сильнее становишься похож на... — но задумчивая фраза была прервана пинком под столом. — Молчу! Кстати, отменный виски! А ведь сколько раз мы мечтали повторить подвиг близнецов и всем курсом устроить в Большом Зале грандиозную попойку!
— Думаю, сегодня это осуществилось, — Гарри вслед за другом посмотрел на звезды, пригубив напиток из своего бокала. — Между прочим, это его виски, а ты знаешь, как…
— Дружище, умоляю, заткнись. Я не хочу ничего о нем слышать! Хватит того, что он чуть сегодня меня не убил, когда увидел.
Раздался гортанный смех Гарри.
— Ага, тебе повезло… Но знаешь, не каждый день среди ночи из камина вываливается разъяренный Рон Уизли, готовый убить всех и вся…
— Но и мне не каждый день жена изменяет, или каждый?
— Стоп! Я не буду об этом говорить. И не позволю тебе оскорблять Гермиону в моем присутствии. Она тоже мой друг. Я вами обоими дорожу одинаково.
— Гарри… За что она так со мной? За что? Что я не так сделал? Я же просто хочу, чтобы у нас была нормальная семья, как у вас.
— У нас? Ты считаешь, что у нас нормальная семья? Рон… Ты чертовски ошибаешься, у нас не нормальная семья. У нас с ним счастливая семья. Я не буду его держать, если он захочет от меня уйти, но сам я его никогда не брошу. Для меня он — воздух.
— Спертый только.
— Рон!
— Молчу!
— Ты не должен обвинять Гермиону. Вспомни, где она работает. Там может случиться все, что угодно.
— Гарри, я хочу, чтобы она была рядом, чтобы она меня встречала, чтобы она меня любила больше книг и работы.
— А что ты для этого сделал? Ты ей просто взял и сказал, выдвинул претензии, или, может, сообщил о своих желаниях в письменном виде? Рон, ты забыл, что женат на Гермионе Грейнджер. Она никогда не наплюет на свои обязанности во имя себя.
Рон бессильно уронил голову на стол.
— Может, она бросит работу?
— Рон, она ее не бросит по собственному желанию никогда в жизни. Если ты ее истинно любишь, ты примешь ее такой. Почему ты постоянно пытаешься заставить Гермиону соответствовать твоим представлениям?
— Потому что она — моя жена.
— Но не твоя собственность…
* * *
Его в доме не было.
Чашка кофе и аппарирование в Атриум. Привычка? Нет, это называется стиль жизни, чтобы не было мучительно больно от осознания банальности происходящего каждый день, из года в год…
Но…
— Миссис Уизли, доброе утро. Вас ждут.
Молодая девушка перехватила ее по пути к лифтам.
— Доброе утро.
— Проходите за мной.
Путь к лифтам. Восстановленные шесть лет назад золотые ворота. Осточертевшие за последние полтора года золоченые решетки. Противный лязг.
«Неужели я никогда этого не замечала раньше? Почему в памяти, вопреки любым законам логики, всплывают события десятилетней давности?».
— Отдел Тайн.
Факелов уже нет. Коридоры освещаются магически устойчивым светом. Первая разработка ее отдела.
— Круглая комната, — с ее губ сорвался приглушенный шепот.
— Простите, миссис Уизли, вы что-то сказали? — девушка впереди обернулась.
— Нет.
Водоворот воспоминаний. Кружение дверей перед глазами… красные искры в голубом потоке.
Только в этот раз двери не путали посетителей. Девушка уверенно приоткрыла ту дверь…
— Прошу вас. Там уже ждут. Проходите.
— Спасибо.
Боль в сердце… Дежа вю.
Только теперь она одна: с ней нет Гарри, Рона, Армии Дамблдора. Амфитеатр. Ничего не изменилось. Слой пыли на скамьях. Та же каменная арка в центре. Но время, так или иначе, отразилось и на ней. Она стала еще более древней. Завеса подрагивала. Вокруг нее стояло несколько магов.
Сеть заклинаний опутала пространство.
Аккуратно, боясь нарушить спокойствие этого места, женщина начала спускаться по каменным ступеням к центру Зала.
Крайний маг повернулся к Гермионе.
— Доброе утро, миссис Уизли. Мы уже начали.
— Доброе утро, мистер Смит. Извините, что опоздала.
Остальные присутствующие не обратили на прибывшую волшебницу никакого внимания. Они читали нараспев какое-то странное заклинание.
До боли сжатые кулаки… Если сейчас она разожмет руки, то увидит красные полукружья от ногтей, оставшиеся на чувствительной и нежной коже ладоней.
Голос Гарри в голове:
— Кто-нибудь еще это слышит? — настойчиво спросил Гарри, в то время как шепот становился громче. Не осознавая, что он это сделал, он поставил ногу на возвышение.
— Я тоже их слышу, — выдохнула Луна, присоединившись к ним и глядя на колыхавшуюся вуаль. — Там люди!
— Грегоар Депьуи. Вызываю тебя…
Женщина, находившаяся ближе всех к темной вуали, протянула руку:
— Грегоар Депьуи. Вызываю тебя. Возвращаю тебя в этот мир.
Она слегка откинула завесу, приоткрыв окружающим пустоту, скрываемую лохмотьями черной ткани.
«О, Боже…».
Женщина схватила появившуюся руку и вытянула невысокого темного мужчину с длинной бородой и спутанными волосами.
Секунда.
Воспоминание.
— Сириус... — повторил Гарри, все еще уставившись на развевающуюся вуаль. — Да...
Шаг, еще один.
Толчок…
Прохлада ткани…
Дрожащий голос:
— Сириус Блэк. Вернись…
Глава 4. Корица…
Ну, вот и окончание разлуки.
Густеющего неба полоса.
Привет вам, губы ждущие и руки…
(Константин Вашенкин)
Дрожащий голос:
— Сириус Блэк. Вернись…
Еще шаг… Шаг в неизвестность. И…
Теплота… Шелк чужой кожи в ее ладони.
Нужно открыть глаза. Такой странный запах… Корица… Поднять глаза. Убедиться, что мгновение не остановилось, что время продолжает свой ход.
Синие глаза. Черные зрачки. Хитрая улыбка. Невольный жест рук, отбрасывающих с лица длинные, цвета вороного крыла волосы, чуть вьющиеся у концов. Мужественный подбородок, незаметная ямочка по середине. Острые, выпирающие скулы. Легкая небритость... и корица…
— Сириус?
— Мисс?
— Миссис Уизли, что вы себе позволяете? Какого черта здесь происходит?
«Не отпускать! Ни за что! Вдруг он исчезнет!»
— Не пущу! — она еще сильнее сжала его ладонь, чувствуя тепло тела человека, стоящего рядом.
Гордо подняла голову, взглянула в глаза мужчины в темно-сером костюме.
— Возвращаю невиновного.
— Вы уволены.
— Ну и что.
— Миссис Уизли, вы нарушили все правила, которые только есть. Вы вернули ничего не подозревающего человека, не получили на это разрешение нашего подразделения.
— Я знаю.
— Я не ожидал от вас подобных выходок.
— Извините, но что здесь происходит? — его чуть хрипловатый голос.
«Будто не было тех десяти лет…».
— Где Белла, Гарри, Гермиона, Тонкс, где все?
— Сириус, я объясню… я потом все объясню. Подожди.
— Мэм, но кто вы, откуда вы меня знаете? Почему я вас не помню?
— Я Гермиона. Гермиона Грейнджер, — удивленный взгляд синих глаз, чуть расширившиеся зрачки, немой вопрос, застывший на губах, — Сириус, подожди, умоляю.
— Ну… И, теперь вы поняли, какую ошибку совершили? Теперь нам придется возвращать двух людей.
— Нет! Я не позволю.
Женщина загородила собой высокого мужчину.
— Миссис Уизли.
— Я не для этого его вернула. Я не позволю лишать жизни невиновных. Насколько я помню, Сириус Блэк был оправдан и посмертно награжден Орденом Мерлина третьей степени.
— Вот именно, что посмертно. Того человека больше нет.
— Есть. И он сейчас здесь.
— Миссис Уизли, вы не понимаете, какой будет скандал, когда о вуали узнает пресса. Вы знаете, чем это обернется для Министерства?
— Мистер Смит, никто не узнает. Мы с Гарри Поттером уладим это дело. Вы сами знаете, что у нас есть возможность скрыть всю информацию. Кроме того, мы подпишем все документы.
— После этого вы покинете Министерство.
— Я знаю.
— Но перед этим вы все же выполните свою работу, — мужчина хмыкнул, еле заметно подмигнув молодой женщине, — а то, если мы привлечем другого аналитика, у нас появится еще один подданный Объединенного Королевства.
* * *
— Гермиона? Что все это значит?
Сириус Блэк! Живой Сириус Блэк сидел на ее кухне, сжимая в руке чашку чая.
Женщина отошла от окна и села рядом с ним, с тем, кого уже никто не надеялся увидеть. Та же мантия, валяющаяся теперь на диване в гостиной… те же черные брюки и рубашка… Все, как в тот день.
Странно, а ведь раньше она не знала, что он источает такой сладкий и в то же время терпкий запах корицы, сводящий с ума…
Что произошло?
Он ничуть не изменился. Для него не прошло ни дня…
А для нее?
Десять лет!
Окончание школы…
Смерти…
Предательства…
Любовь?
Война!
Замужество…
Работа.
А теперь? Корица?!
Она улыбается. Улыбается так, как, когда узнает о том, что Гарри счастлив… Счастлив и не одинок. У него теперь есть дом. У него есть любовь.
— Я не знаю, как тебе все рассказать. Столько лет прошло. Ты, наверное, хочешь увидеть Гарри?
— Для начала, я бы не отказался, что-нибудь поесть, все-таки, как оказалось, я не ел десять лет.
«Боже, зачем он так улыбается?».
— Но я не откажусь от подробного рассказа.
— Ну, все очень просто. Ты упал за завесу, тебя сшибло заклятие Беллы. Гарри был вне себя. Мы все не могли в это поверить. Это было так… так неправильно, так… несправедливо… Ты знаешь, об этом до сих пор тяжело говорить, — по лицу Гермионы потекли слезы.
Сказывалось напряжение сегодняшнего дня, нервозность жизни.
— Ну, что ты, девочка, не смей плакать, — Сириус поднялся, подошел к молодой и красивой женщине, стоящей у плиты и так нелепо выглядящей в этой домашней обстановке.
«Она не создана для этого мира».
Соленая капля на его пальцах, а потом, почему-то, на губах…
— Все хорошо, все прошло… Не плачь, красивая моя девочка.
Она уткнулась в его рубашку, обняла и громко заплакала, так, как плачут только сильные женщины, когда понимают, что есть человек, способный их защитить, который, несмотря ни на что, сильнее…
Раздался звон…
— Мать твою.
Рон Уизли резко развернулся, задев на тумбочке вазу, которая сразу же упала и разбилась.
На пол упали пять роз, рассыпавшись лепестками по кафельному полу.
Теперь ему здесь уже нечего было делать…
Осталось только дойти до камина, не потеряв сознание от увиденной картины и нахлынувших чувств.
— Апартаменты Гарри Поттера и…
Вспышка зеленого пламени.
Глава 5. Повесть десяти лет.
А thousand years a thousand more
A thousand times a million doors to eternity
I may have lived a thousand lives a thousand times
An endless turning stairway climbs
To a tower of souls.
(Sting «A thousand years»)
— Гермиона, расскажи… Пожалуйста, расскажи, что произошло, что изменилось за эти десять лет?
Женщина сбросила бежевую мантию, села на стул, спрятала лицо в ладонях и тихим, местами глухим и безжизненным голосом начала рассказ… Повесть десяти лет… десяти лет без него.
— Честно говоря, я не знаю, с чего начать… После твоей сме… твоего исчезновения, все мы немного изменились. Новый министр, новая политика… Новый Гарри. Дамблдор рассказал ему о пророчестве, а он рассказал нам. Ему было чертовски тяжело. Одно дело, мечтать об убийстве, а другое дело — знать о том, что ты — либо убийца, либо труп. Я была так счастлива тому, что то лето мы провели вместе, иначе он бы совсем замкнулся в себе. А потом все завертелось. Шестой курс, подготовка к выпускным экзаменам… продвинутые занятия…
— Кхм… Ха! Ты изменилась только внешне, Гермиона.
Рассказ был прерван грубоватым, чуть лающим смехом.
— Сириус!
— Я слушаю, продолжай, просто ты не можешь себе представить, как ты сейчас похожа на МакГонагалл!
Женщина улыбнулась, устало и тоскливо…
— Ее больше нет…
— Как?! Почему??? — Блэк вскочил, опрокинув стул, и заметался по небольшой кухоньке. — Она всегда так хитро подмигивала нам, когда назначала очередное взыскание за наши с Сохатым проделки, за драки с слизеринцами.
— Профессор очень сдала после того, как в войну руководила Орденом, а потом еще была директором несколько месяцев.
— Да, эта сильная женщина, могла руководить такой организацией, как Орден… Что? Орден? Его же Дамблдор возглавляет?
Гермиона не могла смотреть на Сириуса. Это было слишком тяжело. Вспоминать… Рассказывать... Возвращаться к тем дням…
— Дамблдор погиб в конце нашего шестого курса. Его убил Северус.
— СНЕЙП! О, Мерлин! ПРЕДАТЕЛЬ! Жалкая скотина! Гадкий слизеринский урод! Я не верю! У этого недоумка не могло получиться его убить!
Сириус Блэк уже сидел на полу, не в силах встать. По его лицу катились злые непрошенные слезы.
— Почему?
— Сириус, — Гермиона села рядом, он положил голову на ее колени, — Северус не виноват. Ты не дал мне договорить.
— СЕВЕРУС? Гермиона, ты в своем уме? Какой он к чертям собачим Северус?
— Сириус Блэк! Немедленно замолчи! Не перебивай меня, пожалуйста. Ты ведь ничего не знаешь, но не даешь мне тебе все объяснить.
Мужчина покорно замолчал.
Ему почему-то было спокойно с этой женщиной. Она уже не была той маленькой, стремящейся к знаниям девочкой. Видимо, эти годы прошли только мимо него. Перед ним была необычная, гордая женщина. Несмотря на относительно юный возраст, он не мог назвать ее девушкой, в ее глазах цвета темного меда притаилась тоска, смешанная с болью утрат.
— Я молчу. Гермиона, прости… я слушаю тебя.
— Ты невыносим, Блэк, — она перебирала его волосы, — ну вот, ты меня окончательно сбил с толку.
— Расскажи о Гарри.
— Гарри… Ему было сложнее всех нас. Я даже думала, что больше никогда не увижу его улыбающимся. Но… время лечит. И он помог ему, лучше, чем все мы вместе взятые.
— Кто?
— Ой, это длинная история.
— Рассказывай, я хочу его увидеть, должен я хоть что-то о нем знать!
— Ладно. На шестом курсе я была за него очень счастлива. Он перестал мучиться из-за Чжоу.
— Чанг? Та темненькая? Старше его?
— Ты помнишь?
— Ну конечно! Для меня это будто недавно было!
Шелк черных волос между ее пальцев.
— Так вот, он полюбил Джинни.
— Ха! Я так и знал! Она так на Лили была похожа! Красавица! Она его еще любила всегда. Они женаты?
— Боже, Сириус… Нет! Нет! Понимаешь, все слишком сложно! Они расстались. Гарри не хотел подвергать ее опасности. Я слышала их последний разговор.
Гермиона вздрогнула, вздохнула, сдерживая слезы.
— Я никогда не говорила ему, но те слова навсегда врезались в память. Думаешь, как бы я себя чувствовал, если бы это были твои похороны… И все из-за меня… Это было сказано на похоронах Дамблдора. А потом практически год они виделись, но не разговаривали, не подходили друг к другу, словно боясь не сдержаться, словно они — чужие друг другу…
А потом ее похитили. Упивающиеся, все-таки, узнали о том, что Гарри ее любил…
— И?
— И… Гарри пошел за ней. У него не было ни одного шанса вернуться. Джинни убили на его глазах. Если бы не Северус Снейп, он бы не выжил в той схватке, но потом опять были похороны. В этот раз он горевал уже по любимой. Черт… Я думала, мы не переживем, мы должны были сломаться. Но Гарри не сдался. Он продолжил путь. Казалось, что рано или поздно он сорвется, устроит истерику, накричит… но нет. Он плакал до похорон, а потом, в его глазах появились такие маленькие огонечки, он вопреки всему хотел жить!
А потом, уже после Победы, после нашей с Роном свадьбы Гарри рассказал нам все. Мы раньше думали, что он сблизился со Снейпом только от одиночества, а оказалось, что он его полюбил. Они вместе уже около пяти лет. Северус — директор Хогвартса, а Гарри там преподает Защиту от Темных Искусств.
Сириус поднял голову и заглянул в глаза девушки.
— Гермиона, я все правильно понял? — он уже не нервничал, просто смотрел своими невероятно синими глазами. — Он… Гарри… он… что-о? Он что-о… играет не за ту команду? — дрожащий голос и мольба в глазах.
— Хм, ну редко, кто так формулировал, но думаю, ты уловил суть…
— Но как? С Сопли… Хрр, то есть Гарри со Снейпом? Этот гад же убил директора. Ты сказала об этом раньше.
— Да, но Дамблдор, как всегда, оказался умнее всех. Понимаешь, после того, как Люциуса заключили в Азкабан после происшествия в Отделе Тайн, когда ты пропал, Драко было приказано убить директора и пустить Упивающихся в Хогвартс. Нарцисса тогда взяла у Северуса Нерушимую Клятву, если ее сын не справится, то он сделает это за него. Директор же тоже задолго до этого взял у Снейпа клятву, что если понадобится, он его убьет. На самом деле, как бы жестоко это ни звучало, ни у кого не было иного пути. Снейп сдержал Клятвы. Остался жив физически, но не душевно, он спас Малфоя от смерти, спас Гарри, а тот воскресил его к жизни.
— О, Мерлин, как все сложно.
— Да, все изменилось, перемешалось, перепуталось. Гарри и Драко хорошо общаются, даже ведут совместные уроки теперь. Драко ведет Зельеварение. Они возобновили Дуэльный Клуб. Эти десять лет измени всех. Слишком многое мы потеряли… Но постепенно становится спокойнее, словно мы заново учимся мирно жить. Это словно повесть, ведь многие из нас не умеют жить без войны.
— Но как Гарри справился с Вольдемортом?
— Боже, он уничтожил оставшиеся хоркруксы, а затем, убил Томаса Риддла во время дуэли. Слава Мерлину, уничтожение хоркруксов произошло незамеченным, поэтому тот был уверен, что все еще способен вернуться.
— А что это такое — хоркрукс?
— О, ты же ничего об этом не знаешь…
Гермиона пустилась в длинное объяснение, не обращая внимания ни на что, кроме лица этого человека.
Странно? Может быть… Но его глаза были словно море. Не хотелось отводить взгляд. Такая даль, чистота… искренность. А ведь у Рона тоже были синие глаза. Но они были похожи на небо. Бескрайнее, далекое, хладнокровное. Здесь же была страсть, хотелось в них утонуть, забыться. Все остальное было не важно, но с губ продолжали слетать осмысленные фразы, а так хотелось узнать, действительно у прядки его волос, которую он задумчиво покусывал, не только запах, но и вкус корицы.
— А вообще, я постараюсь раздобыть для тебя подшивку «Пророка» за последние десять лет.
«Неужели это мой голос? Неужели это говорю я?».
— А что у вас с Роном? Почему он ушел? Вы счастливы?
Он не мог не заметить чуть сероватую поволоку на ее глазах, появившуюся при упоминании ее жизни.
— Он сейчас тренер сборной Англии по квиддитчу. Я до сегодняшнего дня была аналитиком. А сейчас… Придется искать новую работу.
— Гермиона, я спрашивал не об этом.
Но странный шум в гостиной отвлек от разговора, это было спасением от нежелательной темы, которая приносила новую боль, а не возвращала к старым чувствам. Это была еще свежая рана…
Сириус резко встал, протянул ей руку.
— Пойдем, наверное, Рон вернулся. Думаю, он нас не так понял… — хитрая, совсем как раньше, улыбка озарила красивое лицо этого мужчины.
Около камина, спиной к вошедшим в гостиную людям, стоял высокий черноволосый мужчина, одетый в черную мантию. Вся его поза была пронизана внутренним напряжением. Абсолютно прямая спина, наверняка скрещенные на груди руки.
Услышав шаги, он обернулся:
— Сириус?
Глава 6. Забытые черты.
Давно забытые, под легким слоем пыли,
Черты заветные, вы вновь передо мной
И в час душевных мук мгновенно воскресили
Все, что давно утрачено душой.
(Афанасий Фет)
— Сириус? Это ты?
Шаг.
Невозможность.
Все в этом слове… И нереальность мечты. И боль потерь. И тоска. Тоска по утраченным мгновениям. Или нет? Что же это? Иллюзия? Обман? Фантом?
Объятия. Сильные, мужские, дружеские объятия. И совсем незаметная хрустальная слезинка в зеленых глазах.
— Гарри. Гарри! Как же я рад!
— Сириус? — страх потери в голосе взрослого мужчины.
— Нет! Это я! Я вернулся! Гарри, меня вернула Гермиона, — Сириус слегка ударил крестника по плечу.
— Да, она у нас умничка. Сириус, но как? Я не могу поверить! Ты совсем-совсем не изменился. Такой же, как в тот день.
— Ой, это тебе потом Гермиона расскажет! Дай я лучше посмотрю на тебя. Такой взрослый. Видимо, у меня такая судьба, всегда оставлять тебя один на один с жизнью, когда ты нуждаешься в своем непутевом крестном больше всего. Прости меня, если сможешь.
— Сириус, о чем ты говоришь? Это я был виноват в том, что ты исчез. Знаешь, а я ведь поверил, поверил в то, что ты умер. Поверил, что тебя не вернуть.
— Ну, это не страшно. Главное, я теперь с вами. Я уж даже об этом не думал. А потом… Во всем ведь теперь есть свои плюсы, — мужчина хитро подмигнул, — Так, я теперь с вами практически одного возраста. А жизнь только начинается!
Сириус подскочил, и спустя мгновение у их ног терся большой черный пес.
— Ох, ты проказник, Бродяга! Думаешь, мы об этом забыли, — Гарри опустился на колени и почесал за ухом у собаки.
Гермиона громко смеялась, глядя на таких дорогих людей. Сладкое ощущение дежа вю: летняя полянка у Хогвартса, голубое небо, Гарри играет с собакой и все еще впереди — последний этап Тремудрого Турнира, смерть Седрика, возрождение Вольдеморта, последующие трагедии. А пока — есть только любящие друг друга люди, молодость, счастье… А все остальное впереди. И все ворота в жизни открыты.
А что изменилось? Да, в том-то и дело, что ничего. Умение жизни не уходит, не пропадает, не испаряется. Вот и в ее размеренное существование ворвался сегодня черный пес, умудрившись меньше, чем за полдня поставить все с ног на голову, перевернуть приоритеты, изменить будущее, вспомнить прошлое и… оценить случившееся.
— А у меня есть предложение, давайте где-нибудь пообедаем? — она присоединилась к другу и стала гладить животное по голове, — а то, пока он отвлекал меня вопросами, я так и не поела сама, и его не покормила.
— Угу, пойдемте в Три метлы. Студентов там сейчас нет, мы сможем спокойно поговорить. Бродяга, давай, возвращайся. Ты же теперь оправдан, — Гарри встал и приобнял подругу, еле слышно прошептав на ухо, — не знаю, как ты это сделала, но спасибо.
Тепло… Тепло его слов. Единственный человек, с которым всегда было так спокойно и размеренно, с ним всегда чувствуешь, что истинно в этой жизни. Откуда? Да, неизвестно, просто знаешь, что на многое способен, что горы свернешь, лишь бы не разочаровать его, лишь бы не соврать самому себе.
* * *
«Так странно видеть эту улыбку, появляющуюся на ее лице тогда, когда она смотрит на него. Разве это возможно? Полюбить человека с первого взгляда? Почему она на это пошла? Да, прошло уже десять лет… Они изменили все, трансформировали и переплавили человеческие чувства. А ведь когда-то я мечтал обрести такое же счастье, как и Гермиона с Роном, чтобы у меня была свадьба, а потом появился Северус — мое родное одиночество. С ним все не так… с ним нет ссор. Он, наверное, все так же винит себя в смерти Джинни, хотя спустя столько лет понимаешь, что ничто не могло сложиться иначе. Тогда казалось, что все страшно, неправильно и больно… но… если бы не было тех минут жестокой скорби, то не было бы этого украденного у судьбы счастья. И вот, он опять будет тихо ворчать, когда я приду, будет возмущаться тем, что я оставил Рона в наших апартаментах, и он разбил какую-то необыкновенно ценную гадость, а я провел день неизвестно где, неизвестно с кем, и, о Мерлин, не соизволил его оповестить. Ну, а когда я расскажу о том, что сегодня вернулся Сириус, он фыркнет, отпустит какую-нибудь колкость, но ведь я знаю, он будет рад… Рад тому, что иногда даже в нашей волшебной жизни случается сказка. Сказка под названием Любовь. А она у них появилась. Сегодня.
А потом, вечером, перед сном, лежа на его плече, я буду пытаться выпытать у него, почему Гермиона влюбилась в Сириуса, а он ответил взаимностью. А он просто ответит, что в этой жизни нет легкого счастья, так что это хорошо, что Мисс Грейнджер бросила рыжее недоразумение, хотя нашла еще более бестолковый вариант. Да и вообще, лучше обсудить что-то стоящее в этой жизни, например, усиление защитных заклинаний вокруг Хогвартса, а то, не приведи Салазар, кто-нибудь рискнет напасть на школу во время учебного года.
И как раз в это время из гостиной, раздастся жуткий храп Рона, расположившегося на диване. Потому что перед этим будет неприятный разговор.
Северус еще раз проклянет Годрика и всех его потомков и наследников, согласившись оставить сегодня моих ужасных друзей, которых он терпеть не может, но, тем не менее, помчится спасать, как только почувствует опасность.
Странно, вот друзья были вместе, были мужем и женой, а вот уже как года три — они чужие друг другу люди, не понимающие ценность мгновений случайных прикосновений, утренних поцелуев, нежности ветра в чужих волосах.
И вот сейчас…
Уже все не так.
Она изменилась. Медовые глаза искрятся радостью. Я знаю этот взгляд. Его нельзя забыть. Она любит. Любить сильно, несмотря на то, что сама об этом пока не догадывается, даже боится представить. А ее дыхание прерывается и восстанавливается при звуках смеха Сириуса. Вчера уже ушло. У них осталось сегодня… бесконечное сегодня. Надо посоветовать им прогуляться по Лондону, ведь он наверняка захочет увидеть город. Нет, Северус тогда точно обзовет меня сводником, а потом скажет, что не вытерпит у себя в кабинете лимонные дольки, ну и пусть, я их все равно терпеть не могу.
Нет, ну а Сириус, он, улыбаясь, берет ее руку в свои ладони, даже не догадываясь о том, что, скорее всего, лет этак через одиннадцать мы будем учить его сына… или дочь?»
— Гарри, почему ты молчишь?
— Гермиона, ну отстань, ты видишь, он за нами наблюдает, ухмыляется и делает какие-то свои гриффиндорские выводы. Он забыл, о том, что мы его насквозь видим! — Сириус сделал еще один глоток сливочного пива.
— О, да, как же я мог допустить такую оплошность, а, Бродяга? Видимо, моей шалости конец!
— А что, у нас даже в этом поколении есть наследники?
— О, да… Знаешь, в следующем году Гриффиндор пополнится сыновьями Фреда и Джорджа. Северус уже подумывает о том, какими полномочиями наградить Филча: представь, четверо Уизли! А?
— О, Мерлин, они друг на друга похожи?
— Да, несмотря на то, что Алисия и Кэти абсолютно разные девушки! То у нас было раздвоение в глазах, а так… Когда мы их видим в Норе кажется, что мы видим просто нескольких клонов! — Гермиона начала описывать своих крестников.
— Кого?
— Не обращай внимания, просто четыре абсолютно похожих ребенка. Короче говоря, Катастрофа. Карта им подарена не будет, они без нее обойдутся! — Гарри строго посмотрел на подругу.
— Это точно.
— Кстати, как ты смотришь на то, чтобы перебраться в замок? Как я понял, ты потеряла работу в Министерстве, а нам нужен преподаватель Трансфигурации, потому что теперь у нас такая же ситуация с этой должностью, как с Защитой. Миссис Сильверстоун вчера подала заявление об отставке.
— Я подумаю. Честно. А директор не будет возражать?
Сириус еле слышно зарычал.
— Нет, он сам вчера мерил кабинет, раздумывая о кандидате, причем, ты в списке была первой, мне, как другу, было наказано прозондировать почву…
— Что?
— Не обращай внимания, это маглловское выражение, — Гермиона незаметно прикоснулась рукой к локтю Сириуса, словно пытаясь успокоить его, что вызвало улыбку Гарри.
Глава 7. Кир Рояль.
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!
(Владимир Высоцкий)
— Может быть, ты хочешь посмотреть Лондон? Он все такой же потрясающе красивый, — Гарри еле сдержал улыбку.
— А ты пойдешь с нами?
— Нет, я не могу, сегодня и так куча дел и вопросов, которые необходимо уладить, — мужчина многозначительно взглянул на подругу.
— Ну, тогда Гермиона мне все покажет. Я хочу насладиться всем в полной мере! До сих пор не могу поверить в то, что столько пропустил!
— Тогда до завтра, — Гарри хлопнул Сириуса по плечу, — надеюсь, ты никуда не исчезнешь, — затем он наклонился к своей подруге, чмокнул ее в щечку и что-то прошептал на ухо, от чего она покраснела, как школьница. — Удачи, я пошел, а то меня уже наверно заждались.
Молодой человек зашагал по дороге в сторону Хогвартса.
— И какие у нас планы на сегодняшний вечер?
— Знаешь, я думаю, стоит последовать совету Гарри, — Гермиона взяла Блэка за руку и аппарировала.
* * *
Счастье… Неизведанное, сладкое, внезапное счастье. Вчера его еще не было, и сегодня его не было… А сейчас — вот оно! Рядом… Откуда? Почему? Всегда ли это вспышка? Молния? Внезапность. И понимаешь, что до этого ты просто не жила. Была и страсть, была любовь, но все это внезапно, ни с того, ни с сего взяло и померкло, как только он взял твою руку в свою. Да, ты взяла и все разрушила, разбила мечты своего мужа, пошла навстречу счастью по осколкам. Но ведь иногда даже любовь жестока, поэтому ничего не имеет значения, за исключением пряного запаха этого человека, невыносимо серого в своем совершенстве неба и неоново-голубой вывески «Oxygen» слева от площади Сохо.
Пусть это на мгновение: ведь нельзя же жить в этом чувстве, захлебываясь каждой минутой рядом с ним, задыхаясь от каждого его слова, умирая от каждого прикосновения его пальцев к твоей ладони. Если сказка растает сейчас, то ты этого не переживешь, бросишь всю себя к его ногам. А гордость? Он не отнимет, он не сможет…
Расстаться? Только, если бросит, а тогда… тогда и не за чем продолжать… все встанет на свои места.
Твоя ладонь в сильной руке, он улыбается, а ты ловишь его чувства, преломляешь их на тысячи оттенков, словно призма, а потом они отражаются в твоих глазах. И самое главное, он понимает, он возвращает, он любит. Ну и что, что не сказал. Порой лучше промолчать: ведь о чем могут беззвучно говорить две души? Не зная того сами, они говорят о любви, которая будет дышать сквозь вечность, даря жизнь следующим, разливаясь в мире, воплощаясь в мечтах.
Кто-то увидит, скажет, простая страсть, может, даже подберут низменное слово «похоть», но ты лишь посмотришь в чужие холодные глаза, и, ничего не отвечая, отвернешься. Ведь зачем говорить с глухими? Они еще не знали, не чувствовали, не летали. Несчастные? Нет, как можно жалеть о том, чего не было? Мечтать? Зачем? Все равно мечты потом разлетятся по ветру.
А пока… раскаленная и растопленная в крови сталь…
Голубая вывеска, прописные буквы…
«Oxygen»…
Разве ты можешь что-то добавить?
Судьба?
Нет! Это всего лишь дыхание любви, дающей жизнь…
Страсть, размешанная в ее узком хрустальном бокале, лишает покоя, но дарит безмятежность. Какой абсурд! Ты был с ней вечность. Ты знаешь каждую черточку ее тела, не разу не прикоснувшись. Ты не умирал, ты не возрождался. Ты просто не жил до этого дня. Мораль? Она замужем! Ну и какая может быть нравственность, когда сталкиваешься с настоящим чувством, за которое можно умереть самому, а можно убить… И кто виноват? Большие миндалевидные глаза цвета этого странного коктейля, и ее губы… так близко. Или нет? Далеко. Прикоснуться подушечками пальцев, вздохнуть. Нет! Нет здесь воздуха! Нет жизни!
И действительно ведь черная смородина…
«Крем де Кассис», обволакивающий стекло бокала.
Поцелуй вкуса терпкого, но сладкого шампанского. Это без сомнения «Moet&Chandon». Привкус корицы.
Смешение.
Единение.
И вот теперь вздохнуть. Вздохнуть полной грудью. Часть… Отломанный кусочек сердца и души. Половинка?
Слишком рано об этом думать. Но частичка точно. Частичка, без которой нет жизни, нет сердца, нет души, нет легких, нет мира… Нет ничего! Лишь холодное, пустое одиночество.
И снова вздохнуть, убедиться в том, что это не снится, что она действительно не только пахнет черной смородиной. Обнять… и не отпускать…
Никогда!
Дышать… Дышать… Дышать… Ведь она — воздух…
А без воздуха жить нельзя…
Эпилог…
Наверное, правильнее сказать, послесловие…
Чем закончилась эта история? А ничем! Разве воздух заканчивается? А жизнь останавливается? Мы не перестаем верить. Не перестаем мечтать. Не умеем не любить…
Нужно только открыть сердце, расправить крылья и взлететь. Неважно как! Неважно с кем! Неважно когда!
Важно чувствовать себя человеком, который живет, а не существует.
Который плачет, боится, страдает, тоскует, любит…
Который одинок, одинок вечно, но одиночество которого разделено с чужим одиночеством, отчего они находят себя в отражениях друг друга…
А что стало с нашими героями?
Я не знаю… А вы?
Могу сказать только то, что Небо над Лондоном, все такое же невыносимо серое, одинокое, любящее, разное, голубое, звездное… Оно только для меня, но оно и для всех…
Поднимите глаза, вглядитесь…
Видите?!
Я знаю, видите, там, нет, чуть правее, да! Именно здесь. Все верно. Вот оно — многоточие…
Vova
