Беспокойный дом Уизли, ставший на время приютом для Ордена Феникса, погружается в сон. Летняя ночь обволакивает своим тёмно-синим бархатом, шелест ветра и стрекотание насекомых убаюкивает не хуже колыбельной. Разве могут спокойно спать люди, которые уже через несколько часов уйдут на верную смерть? Но каждый из них уверен, что уж он-то вернётся, он выживет сам и вынесет окровавленного товарища из пекла битвы. Драгоценные мгновения, для кого-то последние, убегают, как песчинки в часах. Можно надеяться, можно верить, но ко всем, хоть на секунду, но приходит предательское желание попрощаться с близкими. Попрощаться навсегда...
В глубине сада, прислонившись спинами к тёплой ещё коре векового дуба, сидят двое. Худой мужчина с длинными чёрными волосами и парень с яркими глазами цвета летней травы. Они не смотрят друг на друга, но держаться за руки. Побелевшие костяшки юноши выдают, что он изо всех сил вцепился в руку своего крёстного. Проходят минуты... Каждый из них боится сказать что-то лишнее, ненужное. Ни один из них не может решиться на признание. И время ускользает, утекает сквозь пальцы. Это могла быть их ночь, но... Но можно же ненадолго вообразить, что будет ещё много таких ночей, что важные слова ещё будут произнесены. Можно ведь?
Сириус закусывает губу и чуть заметно проводит большим пальцем по запястью крестника. Хорошо, что мальчик не участвует в завтрашней операции Ордена. Он уже сделал своё дело, победил Тёмного Лорда. Теперь простые бойцы должны уничтожить даже напоминание об Упивающихся Смертью, стереть с лица Земли все до последней Метки. Это жестокий, но справедливый, по мнению Сириуса. Приказ Министерства. Нельзя прощать Зло. Нельзя...
— Сириус... — мужчина вздрагивает и медленно переводит взгляд на крестника, который, кажется, уже сам испугался, что нарушил молчание.
— Да, Гарри?
— Я должен быть с вами. Сириус, почему вдруг все решили, что это не моё дело?! Черт возьми, ЭТО, как раз, моё... — жесткая рука мужчины плотно зажимает губы Гарри.
— Нет. Я твой опекун, а ты несовершеннолетний волшебник, который даже не закончил школу. И я уже много раз говорил: нет.
Сдавленный вздох из-под ладони. Некоторое время Сириус не отнимает руку, но... Нельзя, нельзя вот так вот красть прикосновения его губ. Мужчина отпускает Гарри. Молчание. Проходят минуты...
Гарри ещё сильнее сдавливает широкую ладонь крёстного, не обращая внимания на собственную боль. Нечестно. Нечестно оставлять его здесь, когда столько близких людей уходят в логово Упивающихся. Да он сойдёт здесь с ума, зная, что каждая секунда может стать смертельной для Сириуса и остальных. Для Сириуса, которому он ещё должен столько сказать. Страшно, очень страшно признаться, но ещё страшнее мысль, что эти слова, возможно, говорить будет уже некому.
— Гарри... — парень нерешительно заглядывает в чёрные глаза крёстного.
— Сириус... — они медленно поворачиваются друг к другу лицом и пододвигаются ближе. Стрекочут цикады, где-то неподалёку течёт вода, в траве снуёт мелкая живность. Крёстный совсем не по-отчески целует своего крестника. Неловкие пальцы впиваются в обнаженную кожу, губы жадно блуждают по желанному телу... Синий бархат ночи всё скрывает от чужих глаз.
Потом они лежат в объятиях друг друга, и небо, кажется, на расстоянии вытянутой руки. Внезапно все звуки замолкают, и звенящая тишина окутывает пространство. Слова звучат удивительно громко, невероятно страстно:
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
Ещё есть время до рассвета. Ещё можно прижаться к родному человеку и попытаться навсегда запомнить эти минуты. Просто так, на всякий случай. Чтобы хватило на всю жизнь, если нужно. Чтобы было ещё много таких мгновений, если суждено.
— Я вернусь, если ты будешь ждать меня здесь, — шепчет Сириус. Это не клятва, но огненные буквы отпечатываются в душе у обоих. Обещание.
В Норе остаются многие. Рон, Гермиона, Флер, миссис Уизли, Джинни, Невилл, Луна... Кому-то нужна поддержка, кто-то мечется по всему дому и заламывает руки, кто-то тихо плачет. Гарри хочет побыть один. Он уходит в сад и обхватывает руками дуб, прижимается щекой к горячей коре. Надо сдерживать слёзы. Нельзя, невозможно показывать сейчас свою слабость. Сириус вернётся. Он обещал...
Время то бежит со страшной скоростью, то тянется томительно медленно. Первые полчаса после ухода мракоборцев проходят как в тумане, потом неожиданно часы показывают десять утра, а ведь ещё мгновение назад было восемь с четвертью. Следующие двадцать минут могут вместить в себя вечность. Гарри уже устал смотреть на застывшие стрелки. Время идёт. Сириус, конечно, может уже вернуться, но ещё рано. Он обещал.
Полдень. Миссис Уизли уходит на кухню, чтобы поплакать в одиночестве. Луна сидит на полу в гостиной и смотрит в пространство совершенно пустыми глазами. Рон обнимает за плечи Гермиону. Которая решила до последнего делать вид, что читает книгу. Гарри скребёт ногтями землю и шепчет:
— Он обещал...
Половина второго. Стрелки мужчин Уизли на отметке “смертельная опасность”. Молли робко зовёт всех обедать. Откликается лишь Флер, лицо которой опухло и покраснело от слёз. Рон уткнулся носом в плечо Гермионы, девушка поглаживает его по голове. Невилл бродит по дому, словно призрак. Джинни закрылась в комнате близнецов и никого не хочет видеть. По щеке Гарри течёт слеза: но ведь он же обещал!
Около шести вечера. Покрасневшие глаза вглядываются в пространство, в голове мелькают страшные картины, их невозможно прогнать. Паника. Немая, пока тихая паника, подобно сжатой пружине. Скоро она поглотит всех и тогда Гарри закричит изо всех сил:
— Ты мне обещал!!! Ты придёшь... Пожалуйста, ты придёшь...
Проходит ещё полчаса. Внезапно слышен хлопок аппартации, за ним ещё один, и ещё... Измученные, раненные бойцы возвращаются. В их глазах горит смерть, но дом оживает. Они выжили. Гарри хромает, ноги затекли от долгого сидения в одной позе. Он хромает, но спешит к мракоборцам, там ведь... Сириус обещал...
За следующий час появляются все, кроме крёстного. Гостиная Уизли наполнена торжествующим гомоном: потерь нет, задание выполнено. “Сириус!!! Где Сириус?!” — раздирает горло Гарри немой вопль. Это просто невозможно, когда все остальные вернулись. Пусть раненными, но вернулись. Хотя они никому не обещали...
Всему есть предел. И сил на ожидание не всегда хватает. Иногда человек чувствует, что больше просто невозможно ждать, что дышать трудно. Время ожидания медленно разрушает изнутри. Ночь, но в окнах Норы горит свет. На траве лежит Гарри и бездумно смотрит в небо. Ждать? Ждать можно годами, веками. Но есть ли смысл? Упивающиеся уничтожены. ВСЕ Упивающиеся. Сириуса не нужно спасать, нельзя искать. Он должен быть здесь, но его нет. Ждать? Ты же придёшь...
Нет сил, уже совсем нет сил. И именно в это мгновение тонкие пальцы стирают с лица Гарри слёзы, а Сириус шепчет:
Vova
