Портрет старосты

Неделями Гермиона ходила мимо этой картины. Из гостиной Гриффиндора вниз по ступенькам, минуя сводчатый коридор, ведущий к библиотеке, в узкий пыльный зал, заканчивающийся уютной нишей с окном; день за днем, ночь за ночью в поисках спокойного места, где можно было бы погрузиться в чтение.

Картина висела на южной стене, неподалеку от окна с широким подоконником. Гермионе она нравилась из-за тихо читающей девушки, обращенной к зрителям бледным профилем. Это было великолепное изображение хогвартской библиотеки: девушка сидела за тем же столом, в том же кресле, которые обожала сама Гермиона.

Она обнаружила это место случайно, одним солнечным субботним полднем, на шестом году обучения. Все ученики отправились в Хогсмид, на очередную подростковую оргию закупки сладостей и потребления сливочного пива. Гермиона же решила покопаться в малоизвестной истории тулианцев*(1), но ее отвлекло настойчивое раздраженное покашливание. Подняв голову, девушка увидела мадам Пинс, не сводящую с нее взгляда.

— Мадам Пинс, что-то случилось?

— Мисс Грейнджер, уже почти четыре часа. — Гермиона непонимающе смотрела на нее. На двери библиотеки были вывешены часы работы — с девяти до двенадцати по будням и с часу до пяти по субботам. — Мисс Грейнджер, — продолжала библиотекарша, — вы заметили, что вы здесь — единственная студентка? — Гермиона оглянулась. Они действительно находились здесь в одиночестве. Не было учеников первых двух классов, отсутствовали даже те странноватые старшекурсники, которые игнорировали привилегию провести выходные в Хогсмиде. Девушка открыла было рот, но библиотекарь перебила ее: — Вы пишете заданный вам реферат? — Гермиона покачала головой. — Готовитесь к докладу? — Вновь отрицание. — Изучаете предмет по настоянию учителей?

— Нет, мадам Пинс, но я… — покраснев, залепетала Гермиона.

— Нет, вы ничем таким не занимаетесь. — Брови библиотекарши сдвинулись. — Вы тратите мое свободное время на бестолковое чтение. Хотя могли бы взять эти книги и дать мне возможность отдохнуть по-человечески. Почему бы вам не почитать в другом месте? В гостиной Гриффиндора, например. — Мадам Пинс, поднявшись, стряхнула с безупречной мантии невидимые пылинки. — Мне придется поговорить с директором о закрытии библиотеки на выходные, которые ученики проводят в Хогсмиде. Глупо торчать тут из-за одной студентки, которая отнюдь не нуждается в дополнительной подготовке к занятиям.

Багровая от смущения, Гермиона сгребла в охапку свои книги и, подойдя к столу библиотекарши, скинула их на гладкую полированную поверхность, нетерпеливо ожидая, пока мадам Пинс, холодно глядя на девушку, щелкнет по томам волшебной палочкой.

— Спасибо, — буркнула Гермиона, развернулась и вылетела из библиотеки, раздраженно бормоча себе под нос: — А я-то думала, что хоть тут могу почитать спокойно! Даже не подозревала, что мне понадобится эта проклятая личная КОМНАТА ДЛЯ ЧТЕНИЯ!

При неприличествующем молодой леди выкрике «КОМНАТА ДЛЯ ЧТЕНИЯ» ничем не примечательная картина, изображавшая «Хельгу Хаффлпаф, излечивающую гиборийских карликов*(2)», неожиданно отодвинулась, отобразив вход в темный зал, в глубине которого виднелся свет. Гермиона нерешительно направилась к проходу, а заглянув туда, увидела высокое готическое окно, на пыльном витраже которого было выложено Древо Жизни. Девушка подошла к широкому подоконнику, осмотрела покрытое толстым слоем пыли помещение, которым явно давно не пользовались, и вдруг осознала, что отыскала свой личный кусочек Хогвартса. Отвернувшись от окна, Гермиона увидела большое написанное маслом полотно, изображавшее девушку в хогвартской библиотеке. Она подошла поближе, и нарисованная девушка подняла голову и улыбнулась ей, а потом вновь уткнулась в лежащую на нарисованном столе нарисованную толстую книгу.

С тех пор Гермиона перестала засиживаться в библиотеке, особенно следя за тем, чтобы не уходить от мадам Пинс последней. Было очень просто притвориться, будто просматриваешь очередную книгу, на самом деле дожидаясь, когда опустеет коридор, чтобы затем шепнуть пароль и вновь оказаться в своей тайной комнате. Гермиона принесла несколько подушек, чтобы было мягче сидеть на подоконнике. Она шептала Люмос! и наслаждалась чтением в собственном укромном уголке, где не было вездесущей мадам Пинс, не мешал шум гостиной и отсутствовали ненормальные соседки, с которыми она делила спальню. Она даже Гарри и Рону ничего не сказала, отнюдь не желая, чтобы ее тихое местечко превратилось в придаток гостиной Гриффиндора. Шло время, Гермиона увлеченно училась, а девушка на картине тихо читала свои книги. Тишина прерывалась лишь шелестом страниц, переворачиваемых живой девушкой и, чуть более тихим, — девушкой нарисованной.

Возможно, привычная обстановка ослабила ее бдительность. Однажды ночью в пятницу Гермиона решила задержаться тут. В тот вечер она поспешно покинула своих друзей, торопясь уткнуться в «Ars Animagi»*(3). Выскользнув из библиотеки, девушка замерла в тени, дожидаясь ухода последнего ученика. Мимо проходили Энтони Гольдштейн и его несчастная подружка, причем Тони, как обычно, разглагольствовал:

— Мы, старосты, вынуждены нести тяжкое бремя, Мэнди, — плакался он. — Профессор Флитвик так мне доверяет! В следующем году я точно стану старостой школы. А большие возможности предполагают не меньшую ответственность.

Гермиона закатила глаза.

— Ох, Тони! — сочувственно отвечала Мэнди, сжимая руку юноши. — Как бы я хотела помочь тебе! — Тони с надеждой посмотрел на прислонившуюся к стене девушку.

— Вообще-то, Мэнди, есть кое-что, что ты можешь сделать — и это что-то так много значило бы для меня … — внезапно он смолк, услышав быстрые шаги, приближающиеся к библиотеке. — Вот ведь! — Мэнди изумленно смотрела на юношу. Схватив ее за руку, Тони потянул девушку прочь. — Это Снейп! — прошипел он. — Сматываемся отсюда!

Они оба исчезли за поворотом, Гермиона стремительно кинулась к изображению сцены хаффлпафской славы, пробормотала пароль и ворвалась в заброшенный коридор. Вызвала Люмос!, разложила на подоконнике книги, поудобнее устроилась на подушках и углубилась в «Ars Animagi».

Она приятно проводила время, изучая технику медитации, необходимую для воплощения внутренней животной сущности. «Может, в этом году МакГонагалл согласится учить меня. Интересно, в кого я превращусь?». Она представила себя в образе кошки. «Ой, а что будет, когда я встречусь с Живоглотом?! Нет, к такому я не готова». В виде собаки ей и вовсе не удалось себя вообразить. «У меня нет присущих им качеств. Очень надеюсь, что не стану змеей или еще чем-то таким же противным! Я же даже в зоопарке стараюсь не заглядывать в террариум. Может, стану птицей? Тогда бы я точно научилась летать на метле! Да, верно, — хочу оказаться птицей. Ласточкой, малиновкой — а может, чем-нибудь покрупнее? Аистом, вороном или большой черной ЛЕТУЧЕЙ МЫШЬЮ!»

— Мерлин! — взвизгнула девушка, хватаясь за сердце.

— Нет, мисс Грейнджер, не совсем. Что вы здесь делаете? — Устремив на гриффиндорку свой фирменный взгляд, над ней маячила Большая Черная Летучая Мышь собственной персоной.

Гермиона неловко соскользнула с подоконника, «Ars Animagi» с глухим стуком упала на пол, подняв клубы пыли. «Я его даже не слышала! И как он сюда попал? О, нет! Я забыла закрыть за собой картину! Дура, дура, дура!»

— Учусь, профессор Снейп, — промямлила она, в окружающей тишине ее голос казался тоненьким и детским. Приподняв бровь, зельевар ухмыльнулся.

— А мне показалось, разбрасываете собственность школы по грязному полу. Интересный способ изучения. Вы собираетесь так же мучить остальные книги? Может, вы еще по ним потопчетесь? И зачем делать это здесь? Неужели для этого не годится гостиная Гриффиндора? Или же она оккупирована готами, вандалами, Уизли и Поттерами?

— Я искала тихий уголок, сэр, и случайно заметила открытую дверь…

— Мисс Грейнджер, отбой был объявлен уже с полчаса назад, — холодно произнес он, — и даже гриффиндорская староста должна подчиняться правилам, ставшим хорошо ей известными за годы учебы. Из-за вас Гриффиндор лишается двадцати баллов. Двадцати пяти, — решил он, взглянув на валяющуюся у ног «Ars Animagi». — А теперь аккуратно соберите эти книги и немедленно отправляйтесь в свою спальню.

Он возвышался над девушкой, мрачный и устрашающий; не проявляя ни малейшего намерения помочь ей. Гермиона поспешно подняла книгу и положила ее в стопку других томов, лежащих на подоконнике. Вызывающе глянула на Снейпа, но тот с любопытством рассматривал витраж. Затем профессор перешел к картине, и внезапно его лицо окаменело.

— Ваш факультет потеряет тридцать баллов, мисс Грейнджер, если вы сейчас же не пошевелитесь! — прорычал он, в бархатном голосе звучала непривычная грубость. Прижав книги к груди, Гермиона проскочила мимо Снейпа и со всех ног кинулась в Гриффиндорскую башню, оставив раздраженного Мастера зелий в одиночестве.

Снейп вновь повернулся к картине, изображавшей девушку в библиотеке. Она совсем не изменилась. Бледный, изящный профиль, густые рыжие волосы спадают до талии, гриффиндорский шарфик аккуратно повязан на длинной стройной шее.

Девушка подняла голову, удивленно моргнула и недоверчиво спросила:

— Северус, это ты?!

Снейп с трудом справился с голосом.

— Здравствуй, Лили.

— — — — — — — — — — — — — — — -

Примечания:

(1) — Тулианцы — члены Общества Туле (Thule Gesellschaft) — оккультной секты, созданной в 1918 году мистиком и астрологом Рудольфом ван Зеботтендорфом.

(2) — Гиборийские карлики — мифические существа, населяющие выдуманный мир Роберта Говарда.

(3) — «Ars Animagi» (лат.) — «Искусство анимагии».

Лишь в среду вечером Гермионе вновь удалось попасть в свой тайный кабинет. Гарри и Рон, сидя рядом с подругой, уныло ковырялись в тарелках, но к концу обеда их внимание привлек шквал зеленых перьев — за столом Слизерина разорвалась волшебная бомба из мороженого.

— Берегись! — пропищал Колин Криви, а Дин и Симус, создатели этой шутки, удовлетворенно заулыбались. Рон тоже ликовал, да и Гарри впервые за долгое время довольно засмеялся.

Слизеринцы моментально мобилизовались и перешли к открытым военным действиям, используя вырванные из одежды перья в качестве ракет. Гойл схватил блюдо, наполненное пудингом, и, держа его наперевес с видом Гектора (1), атакующего вражеские корабли, швырнул в сторону гриффиндорцев, когда за столом преподавателей, наконец, обратили внимание на птичью дислокацию, и к разбушевавшимся ученикам двинулась тяжелая артиллерия.

Слизеринцы, сдерживаемые деканом, кричали и размахивали тарелкой с непривлекательными остатками мороженого, требуя немедленного правосудия. Гриффиндорцы, даже не пытающиеся изображать оскорбленную невинность, хохотали и издавали какофонию птичьих выкриков. Зал наполнили петушиные крики, говор попугаев, трель канареек, МакГонагалл, предпринимавшая безуспешные попытки успокоить своих питомцев, в глубине души была довольна их изобретательностью. Хаффлпафцы возмущались шумом, а райвенкловцы, скрывающие раздражение за внешним спокойствием, обращались к профессору Флитвику с просьбой «сделать что-нибудь с этими слизеринцами-гриффиндорцами, которые слишком многое себе позволяют!»

— Действительно, — фыркала Падма Патил, — можно подумать, они единственные факультеты в Хогвартсе! Все всегда вертится вокруг них!

— Вот именно, — солидно кивал Терри Бут, — не сомневаюсь, бесконечные психологические трагедии этой извечной конкуренции в конечном итоге приведут к краху Британского магического сообщества. Пора бы уж и Министерству вмешаться. — Однако, вспомнив последний раз, когда Министерство таки вмешалось в жизнь их школы, он застонал и в отчаянии схватился за голову.

Тем временем Гермиона сбежала с поля боя. Когда Директор восстановит порядок в Большом зале, что точно произойдет в ближайшие секунд десять, всем ученикам наверняка велят разойтись по гостиным факультетов.

— А если я не услышу приказа Дамблдора, я не буду винить себя, что посмела его нарушить, — рассудила девушка.

Через минуту, сжимая в руках сумку с книгами и пергаментом, она уже неслась к шедевру хаффлпафской живописи.

— Комната для чтения, — задыхаясь, крикнула девушка.

Проскользнув в открывшийся проход, она вернула картину на место и прижалась спиной к холодной каменной стене, восстанавливая дыхание. Немного придя в себя, произнесла Люмос! и подошла к подоконнику.

— Привет! — произнес чей-то голос. Подпрыгнув от неожиданности, Гермиона обернулась, ища, кто же это сумел проследить за ней.

— Привет! — повторил тот же голос. — Мисс… Грейнджер, да? Эй, посмотри наверх!

Это оказалась девушка с картины.

— Привет, — ответила Гермиона, положила сумку на подоконник и подошла ближе к картине.

— Я кучу времени ждала, когда же смогу поговорить с тобой! Думала уже, что ты не вернешься после той стычки с Северусом Снейпом.

Гермиона пожала плечами.

— Да я уже привыкла. Он терпеть не может меня и моих друзей.

— Ну, я бы не смогла так смириться с потерей двадцати пяти баллов! — удивилась девушка с портрета, внимательно рассматривая Гермиону. — Ой, ты же староста! — засияла она. — Я тоже! — Самодовольно поправила значок. — Итак, ты — Грейнджер, да?

— Гермиона. Гермиона Грейнджер.

— Приятно познакомиться, Гермиона. А я — Лили…

— Лили Поттер! — изумленно воскликнула Гермиона. Внимательно разглядывая картину, она все больше убеждалась, как эта девушка напоминает старую колдографию, которую показывал ей Гарри. Нарисованная ученица была с ней одного возраста, но прекрасные зеленые глаза, очаровательные ямочки на щеках, темно-рыжие волосы напоминали ту женщину, которой она станет. Или которой была? Гермиона окончательно запуталась.

Девушка на картине отпрянула.

— Нет, Лили Эванс. И я не знаю никакой Лили Поттер. Правда, со мной учится один Поттер — мы даже на одном факультете, к сожалению, — но я не имею к нему никакого отношения. Он же весь из себя такой чистокровный маг, а я всего лишь магглорожденная.

Гермиона моментально все поняла. Конечно, это был портрет Лили Эванс — такой же ученицы, как и она сама, — и нарисован он задолго до ее брака с отцом Гарри — Джеймсом. Судя по всему, картина совсем не в курсе хогвартских сплетен. Преисполнившись любопытством, девушка тем не менее решила быть поаккуратнее в расспросах.

— Я тоже магглорожденная, — объявила Гермиона, и лицо нарисованной девушки озарила дружелюбная улыбка. — Извини, но я думала, изображения на картинах часто ходят друг к другу в гости и так же бродят по замку. А ты — нет?

— Нет, моя картина — особенная. Это связано с тем, как меня рисовали. Я привязана к этому полотну, но мне тут совсем не скучно. Честно говоря, я была уверена, что меня только что нарисовали и я вишу тут не больше одного дня. Но когда я увидела Северуса… — Девушка — то есть Лили — смолкла и нахмурилась. — Он стал совсем взрослым. И он выглядит таким… не знаю, как это объяснить… таким старым. Я с ним немного поболтала, и он рассказал, что стал учителем.

— Да, — кивнула Гермиона, — он — Мастер зелий. И декан Слизерина.

Эта «новость» явно произвела впечатление на нарисованную Лили.

— Этого он мне не сказал. Как интересно! Знаешь, это очень неожиданно. Он не увлекался зубрежкой, хотя надо отдать ему должное — Защиту знал хорошо.

— Согласна, — сухо ответила Гермиона, — он и теперь иногда заменяет преподавателей по Защите.

— А Дамблдор все еще директор?

— Что?.. А, ну да.

— Вот это меня не удивляет. Этот человек, кажется, никогда не умрет.

Гермиона чувствовала себя все неуютнее. Эта девушка понятия не имеет, что с ней случилось после того, как был нарисован портрет. А если она спросит? Что ей ответить?

Девушка пристально посмотрела на Гермиону, будто прочитав ее мысли.

— Ты знаешь меня, да? Я имею в виду — ту меня, что не на картине.

— Да, я слышала о тебе, — осторожно ответила Гермиона.

— Из-за моей книги?

— Твоей книги? — рот Гермионы приоткрылся от изумления. Из всех тем, о которых могла заговорить картина, эта оказалась самой неожиданной. Девушка напряглась, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть одну работу, автором которой могла оказаться Лили, или Поттер, или Эванс — но тщетно. — Извини, я не встречала ни одной книги, написанной тобой.

С каждой фразой Гермионы нарисованная Лили становилась все мрачнее. Опустив глаза, она секунду помолчала, а потом выпалила:

— Та, другая я, — она мертва, да?

Гермиона не видела смысла лгать.

— Да, она давно умерла.

— Еще когда училась в школе? Это бы объяснило, почему книга так и не вышла.

— Нет, она умерла позже. — Портрет рыжеволосой девушки выглядел таким озадаченным, что Гермиона была вынуждена пояснить: — Она была замужем, и у нее был ребенок. Может, у нее просто не было времени на книгу? — Заметив краску гнева, окрасившую щеки нарисованной Лили, она поспешно продолжила: — Уверена, она бы точно дописала свою книгу, будь у нее больше свободного времени. — Гермиона понимала, как жалко это звучит. Да если бы она сама собиралась опубликовать работу, даже семеро малолетних волшебников не остановили бы ее!

Тем временем девушка на картине сама пришла к некоему заключению и вскрикнула:

— Лили Поттер! Ты хочешь сказать, она вышла за этого идиота? Да что она, с ума сошла?! Единственное, на что он был бы способен — держать ее голой, босой и беременной! Вышла бы уж лучше за Ремуса! По крайней мере, он всегда с интересом слушал мои рассказы о книге! Ну и что там произошло? Она умерла от скуки или просто спилась?

Покрасневшая Гермиона почувствовала настоятельную необходимость защитить ту Лили, что была матерью Гарри.

— Они с Джеймсом были убиты темным волшебником. — Глубоко вздохнув, она решительно произнесла ненавистное имя: — Лордом Волдемортом!

— Никогда о таком не слышала, — презрительно заметила Лили. — Она, должно быть, стала совсем уж слабой, раз позволила какому-то выскочке — Лорду Самодуру — убить себя! Погрязла в подгузниках и размякла.

Возмущенная, но в то же время в глубине души восхищенная и безмерно удивленная тем, что мать Гарри так отличается от привычных представлений о ней, Гермиона вкратце, но весьма эмоционально рассказала этой девушке о возвышении Волдеморта, об Упивающихся Смертью, о печальной судьбе четы Поттеров и чудесном спасении и последующих приключениях Мальчика-который-выжил.

Нарисованная Лили слушала рассказ молча, с растущей яростью.

— Ты хочешь сказать, что та Лили сумела победить этого Самодура при помощи древней защитной магии, но вся слава досталась какому-то мальчику?!

Гермиона никогда не думала о случившемся в таком свете.

— Ну… Боюсь, что ты права. Но Гарри…

— И ее ребенка отправили жить к Петунье? Представляю, в каком она была в восторге!

— Насколько я знаю, Дурсли не очень хорошо обращались с Гарри…

— Дурсли? Какая ужасная фамилия! Итак, она, со своим — я так понимаю, маггловским?.. (Гермиона кивнула) мужем плохо обращались с этим мальчиком. Как они могли так поступить? — Красивые губы нарисованной девушки искривились от гнева. — Похоже, Дамблдор совсем состарился и забыл, что означает детство для ребенка… или его викторианское детство было столь безоблачным, что он и не подумал, как мог страдать несчастный мальчик! Это объясняет, как он допустил, чтобы все это произошло!

Гермиона уже задумывалась об этом. Было немало вещей, с которыми маггловские школы справлялись намного лучше Хогвартса, но ей не с кем было все это обсудить. Чистокровные волшебники мало знали о магглах — и были уверены, что любая волшебная вещь превосходит созданную презренными магглами — да и Гарри, старавшийся побыстрее забыть тот маггловский мир, в котором рос, казался не лучше.

Она позволила себе осторожно согласиться:

— Да, в этом вопросе много предубеждений, но…

— Ну а я о чем говорю! — с воодушевлением кивнула нарисованная девушка. — Возьмем хотя бы те издевательства, которые Поттер и его дружки творили с Северусом, — в нормальной школе этого бы не допустили! Не знаю уж, что там думал Дамблдор — может, считал, что испытания укрепят Снейпа? Но я была уверена, что они сделают его злым и жестоким.

— А маггловедение? Оно же преподается просто ужасно! — добавила Гермиона, увлекшись обсуждаемой темой. — Еще никто и не думает преподавать литературу, музыку, а уж учить истории так, как это делает Биннс…

— Биннс все еще преподает? — ахнула Лили. — А Гриндевальда вы уже проходили?

— Ну что ты! Мы до него, наверное, никогда не доберемся. Я молчу про последнюю войну… — уловив полный нескрываемого удивления взгляд Лили, Гермиона пояснила: — Возрождение Лорда Волдеморта.

— …Лорда Самодура, — недовольно пробормотала Лили.

— Лорда Волдеморта, — настойчиво повторила Гермиона. — А Биннс все еще рассказывает о Восстании Гоблинов, да еще так подробно, хотя…

— И старательно избегает чего-нибудь значительного. Раньше я думала, что это из-за его лени, но теперь мне кажется, что все делается с подачи Дамблдора. Он просто не хочет затрагивать важные и спорные вопросы. Поэтому мне так нравится мое исследование.

Гермиона едва не прыгала от счастья. Наконец-то есть девушка, с которой у них так много общего! Это было так необычно, и для волшебного мира, и для маггловского, что она не смогла удержаться от следующего вопроса, хотя и понимала, что ответ на него займет очень много времени. Но она не нашла в себе сил сопротивляться любопытству.

— Расскажешь мне о своей книге?

Лили на картине оживилась, довольная проявленным к ней интересом. Зеленые глаза засверкали, на щеках появились ямочки, и она начала свой рассказ…

— — — — — — — — — — — — — — -

Примечания:

(1) Гектор — в греческой мифологии сын Приама и Гекубы, главный троянский герой в "Илиаде".

— Думаю, тут все по-прежнему, — начала Лили. — Я вообще не особо верю, что что-то может значительно измениться, а уж в магическом мире перемены и вовсе не приветствуются. Все еще существуют чистокровные, полукровки и, прости за выражение, грязнокровки.

— Меня не раз так называли,— пожала плечами Гермиона. — Сторонники Волдеморта помешаны на чистоте крови. Они искренне считают, что магглорожденные приведут магический мир к краху.

— А ты с этим согласна?

Гермиона хотела было возразить, но смутилась и промолчала.

Лили проницательно смотрела на девушку.

— Ну, вот видишь. У каждого находится собственное мнение на этот счет. Люди утверждают, что знают то или иное, но все аргументы сводятся к детским выкрикам «Так и есть!» и «Нет, все совсем не так!».

— Но это же смешно! Я не хвастаюсь, но мои С.О.Вы…

— В этом-то все и дело! Успехи одной ведьмы не могут служить доказательством. Противник магглорожденных приведет в пример человека не столь успешного, а тебя назовет исключением. Возможно, права ты, но где доказательства? — Лили постукивала пером по листу пергамента. Гермиона решила, что этот инстинктивный жест она всегда использует в минуты задумчивости. Лили, наконец придумав, как продолжить, вновь заговорила. — Мой отец — учитель, а маггловском мире постоянно проводят исследования системы образования. Он спросил меня, делались ли подобные исследования магглорожденных в мире магическом, я изучила этот вопрос и выяснила, что ничего похожего никогда не было — только куча глупых самоуверенных книжонок, сведения в которых ничем не подтверждены. — На мгновение замолчав, Лили быстро спросила: — Ты не знаешь, мои родители живы?

— Не уверена, но мне кажется — нет, — призналась Гермиона. — Гарри ни разу не упоминал о бабушке или дедушке.

Лили закусила губу. Вздохнув, она вновь принялась вертеть перо.

— В общем, я решила изучать влияние магглорожденных на жизнь магического мира. Это оказалось не так уж трудно, сохранилось множество сведений: при поступлении в Хогвартс в документах указываются имена родителей, и довольно легко установить, чистокровные они или же полукровки, и так далее. Остались и многовековые результаты С.О.В. и Т.Р.И.Т.О.Нов. Рассмотрев свидетельства о рождении, можно узнать, что случилось с детьми выпускников школы, отсылалось ли им приглашение учиться в Хогвартсе. Занимаясь исследованиями, я смотрела, действительно ли у магглорожденных самые низкие результаты, и правда ли, что от их браков рождается больше сквибов.

— Ты училась под руководством профессора Биннса?

— Ну что ты! Это было независимое исследование по маггловедению. Знаю, знаю — звучит довольно глупо: магглорожденная студентка изучает магглов! Но у меня было такое расписание, надо было выбирать между этим или Предсказаниями — а подобное я, извините, выдержать не смогла!

Гермиона понимающе заулыбалась.

Лили пожала плечами.

— Конечно, это предварительные выводы, основанные на изучении результатов по С.О.Вам и Т.Р.И.Т.О.Нам последних десяти лет, но я собиралась продолжить работу и свести все это воедино для публикации, как только закончу школу и приобрету некоторую научную известность. — Она вздохнула. — Но я отвлеклась. — И тут неожиданная мысль пришла ей в голову: — Как ты считаешь, мальчик не знает, что произошло с моими записями?

— Гарри? Вряд ли. Я слышала, что дом был уничтожен после того, как ты — я имею в виду — после того, как его родители были убиты.

— И вся моя работа…

Гермиона нетерпеливо ждала:

— И?

— Что — и?

— Что же ты выяснила? Магглорожденные и впрямь проклятие магического мира, или нет?

— А, вон ты о чем! Что ж, сложно утверждать с полной уверенностью, но с генетической точки зрения — нет. Нет явных различий между магглорожденными и чистокровными в плане рождения сквибов, а вот результаты экзаменов у учеников, рожденных в мире магглов, несколько выше.

Столь явное подтверждение собственной состоятельности воодушевило Гермиону.

— Разумеется, — продолжила Лили, — в целом разница невелика, и нельзя сказать, что магглорожденные намного умнее остальных студентов или что их магическая сила выше. Нельзя воспринимать все так буквально. Дальнейшее изучение, возможно, покажет, что те магглорожденные, которые все же приедут в Хогвартс, проявят серьезную магическую силу еще до поступления, а большинство магглорожденных вообще никогда не будут изучать магию.

— Почему?

— Ну подумай же! Множество родителей-магглов, так же как моя сестра, ненавидят магию. Или же думают, что все это глупое мошенничество. А может, они очень религиозны и считают магию проявлением дьявольской силы. Я слышала, что такое часто встречается в Штатах. А откуда бы еще взялись эти вспышки истерии, когда родители кричат, что их дети попали в руки сатанистов? Ежегодно множество юных магов и ведьм гибнет от рук членов своих семей, например, во время сеансов изгнаний нечистой силы. Именно поэтому в Штатах, а еще в ряде мест Южной Америки и Африки магические правительства проводят политику похищения талантливых детишек из жестоких семей, и такие дети просто-напросто исчезают из маггловского мира. Хотя здесь, в Хогвартсе, в мое время такое не практиковалось. А сейчас как?

— Думаю, нет. Но когда Гарри отправили первое письмо, Дурсли его разорвали, и Дамблдору пришлось посылать еще сотни писем, а потом и вовсе отправить за ним Хагрида.

— Должно быть, директор и впрямь считал, что этот мальчик — особенный, потому что, насколько я знаю, обычно отсылают одно письмо и после этого вопрос считается закрытым. Иногда подключают авроров с заклинаниями забвения, если семья будущего ученика поднимает шум. Короче говоря, дорогуша, — Лили многозначительно посмотрела на девушку, — у магглорожденных нет ни малейшего шанса попасть в Хогвартс, если они не из открытой, либеральной семьи, родители в которой заинтересованы прежде всего в успехе ребенка, и не важно, в какой школе он будет учиться.

На мгновение задумавшись, Гермиона произнесла:

— Чистокровные еще жалуются на упадок магических традиций и на стабильность…

— Ну, это последнее, что должно их беспокоить. Вообще-то я в этом еще не разбиралась. Безумно интересно проследить реальную утечку информации и посмотреть, действительно ли это кому-то повредит. Но тогда мне потребуется разрешение Министерства…

— И тебе его вряд ли дадут, — резко ответила Гермиона. — В Министерстве Магии одни идиоты! В прошлом году они прислали представителя, хотели взять Хогвартс под контроль, и она оказалась подлейшим, безнравственнейшим существом… — От воспоминания об ужасной Амбридж девушку передернуло. — Я тебе когда-нибудь расскажу про нее. Она была самым ужасным человеком, которого я когда-либо встречала — даже хуже Упивающихся, потому что сначала казалась вполне нормальной — ладно, давай сейчас не будем об этом. Ненавижу вспоминать то время.

— Ага, давай обсудим что-нибудь более приятное — Северуса Снейпа, например. — Предложила Лили.

Гермиона поморщилась. Лили засмеялась.

— Только не надо демонстрировать мне всю гриффиндорскую ярость! Северус нормальный! Мы с начала года сидим за одной партой на Зельях. Знаешь, новая политика укрепления связей между факультетами. Не для всех срабатывает, но ученики, занимающиеся на Продвинутых зельях, люди серьезные и прикладывают максимум усилий на уроках. Слава богу, к нам не попало никого из поттеровской банды! А Северус все время третий лишний, даже на своем собственном факультете, так что мне показалось, он был рад найти кого-то, с кем можно поболтать, тем более о любимом предмете. — Лили озорно улыбнулась. — Даже и не думала, что он станет таким… интересным, что ли. Той ночью он выглядел очень впечатляюще в этой своей развевающейся черной мантии. И он не был таким высоким, когда мы вместе ходили на Зелья. Да он прекрасно справляется с ролью измученного Хитклифа. А его голос!

Гермиона поудобнее устроилась на подоконнике, обняв подушку.

— Хитклиф! Ага, поняла, что ты имеешь в виду. Но он скорей уж Хитклиф из последних глав «Грозового перевала», когда тот потерял Кэти и стал испорченным, жестоким и ужасным.

— Итак, он?...

— Он — что?

— Ну потерял он Кэти? Ты же больше знаешь о взрослом Северусе.

— Понятия не имею, была ли вообще какая-нибудь Кэти.

— Что ж, тогда все вообще ужасней некуда.

Гермиона подумала о картине и библиотеке, и ей в голову пришла новая мысль:

— Извини, что перевожу тему, но интересно — ты можешь взять читать любую книгу из нарисованной библиотеки?

Недоумевающая от столь резкой смены предмета разговора, Лили-на-картине несколько секунд молча смотрела на девушку, а потом ответила:

— Ну, думаю, да. Вообще-то я об этом не задумывалась. Ты же понимаешь, для меня время летит по-другому. Мне казалось, что я тут вообще сижу всего лишь один вечер, а ты же видишь, на самом деле оказалось иначе. И я до сих пор читаю книгу, с которой меня рисовал мастер Праториус.

Она показала тонкую книгу, спрятанную в страницах большого магического фолианта. Придвинувшись поближе, Гермиона увидела, что это был роман «Гордость и предубеждение». Она отпрянула и засияла, радостная, что нашла еще одну поклонницу Джейн Остин в Хогвартсе.

— Мне тоже нравится Остин! А тут никто о ней и не слышал.

— А ты когда-нибудь читала хоть один роман, написанный волшебниками? Ужасная чушь. Безвкусные, слабые любовные романы или же отвратительные рассказы о пытках и описание прочих ужасов… да еще плохо написанные. Чистокровные восхищаются Турлогом Нигглем, но его истории — отвратительное воровство из По и Лафкрафта.

Гермиона тщательно обдумала слова собеседницы.

— Думаю, волшебный мир малочисленнен и беден одаренными людьми. Если уж человек обладает волшебной силой, сложно ожидать от него еще и писательского таланта. Их музыкальные упражнения, кстати, тоже ужасны. А кто такой мастер Праториус?

— О, он — исключение, лишь доказывающее общее правило. Один из немногих магических живописцев. А их стало совсем мало после изобретения колдографических камер в 1871 году.

Гермиона мысленно пообещала себе подробнее изучить этот вопрос. Лили продолжала:

— Директор пригласил его нарисовать некоторые места в школе — библиотеку, Большой зал, квиддичное поле и еще кое-что. — Она наклонилась к Гермионе и тихо добавила: — Думаю, у него были задумки насчет этих картин… Он собирался как-то включить их в магию Хогвартса. Меня случайно выбрали, чтобы нарисовать в библиотеке… а может, мастеру Праториусу понравился цвет моих волос… Директору нужны были люди, изображенные на картинах, для каких-то далеко идущих планов.

— Много времени это заняло?

— Позировать? Да нет, всего несколько часов. Но, — добавила Лили, — это не было похоже на маггловские картины. Его рисование больше сравнимо с изготовлением зелий. Он взял кое-что из библиотеки — клочья пыли, обрывки книжных переплетов, капли чернил и куски пергамента. А потом ему понадобились ингредиенты и от меня, а это уж оказалось не слишком приятно — скажем, волосы, обрезки ногтей, и немного кожи с кутикул было еще ничего, но… Потом он попросил кровь, и даже… — ее лицо скривилось от отвращения, — он настоял на удалении одного из моих зубов!

— Ого, — поежилась Гермиона, вспомнив своих родителей-дантистов. А еще рассказ Лили неприятно напомнил о заклинании, которое использовал Волдеморт, возрождаясь в конце турнира Трех магов.

— Ну и, — продолжила девушка на картине, — все это привязало меня к картине, потому что мастер Проториус заявил, что глупо рассчитывать в каких-то масштабных проектах на изображение человека, если оно начнет гулять по замку. Но мне кажется, — медленно произнесла Лили, взвешивая каждое слово, — этот способ рисования также сделал меня… мной.

Очарованная Гермиона решила обязательно выяснить, что же за зелья и заклинания были использованы для создания картины. Девушки беседовали еще очень долго, до поздней ночи. Лили хотелось все узнать о нынешнем Хогвартсе, о магическом мире и о новостях в жизни магглов. Ее интересовало и какое сейчас число, и кто стал премьер-министром, и женился ли принц Уэльский. Они обнаружили, что обеих интересует древний Египет, музеи, и книги Толкиена. Никогда еще Гермионе не приходилось столько разговаривать, у нее даже голос охрип.

Вспомнив о времени, девушка вздрогнула и неохотно произнесла:

— Мне пора возвращаться в башню Гриффиндора.

— Но ты же еще придешь ко мне?

Гермиона аккуратно складывала книги в сумку.

— Ну конечно! Нам же еще столько нужно обсудить.

Обе они засмеялись.

— Пожалуйста, не забудь про меня! — беспокойно просила Лили. — Поскорее возвращайся и захвати с собой свежий номер «Ежедневного пророка» и какие-нибудь маггловские газеты. Если ты поднесешь их поближе к картине, я смогу сама все прочесть! Сколько же времени я упустила…

* * *

Отодвинув картину, Гермиона напряженно осмотрелась. Пробегая по коридорам, она поражалась, каким же страшным казался замок в ночной тьме. Звуки шагов гулко раздавались в пустых залах, и девушке чудилось, что странные тени неотрывно следуют за ней, но, к счастью, уже через несколько минут она добралась до Полной Леди и прошептала пароль «Цветок Лонгботтома» (Невилл не понял, что она имела в виду, но был благодарен Гермионе, когда она предложила этот пароль).

Было уже очень поздно, и гостиная была пуста, если не считать Гарри, сидящего в кресле и бессмысленным взглядом уставившегося в темноту. Кажется, Рон говорил, что Гарри спит очень неспокойно из-за кошмаров и загадочных видений, преследовавших его. Странно, что Уизли вообще это заметил, сам-то он спал беспробудным сном. Гермиона как-то предлагала Гарри попросить в больничном крыле Сонное зелье и получила в ответ гневную отповедь и пожелание не лезть не в свое дело. Мальчик-который-выжил пережил самое страшное летом, но до сих пор окончательно не успокоился.

Гермиона задумалась, стоит ли рассказать ему о картине, а может, даже отвести его к ней. Но нарисованная Лили совсем не та, что стала матерью Гарри. Она всего лишь шестнадцатилетняя девушка, увлеченная своим исследованием и водящая дружбу с Северусом Снейпом; и она презирает юношу, за которого потом выйдет замуж. «Нет», — размышляла Гермиона, пытаясь разобраться в этих противоречиях, — «нарисованная Лили уже никогда не выйдет за Джеймса. И Гарри ее не интересует. В конце концов, он же не ее сын».

Она пожелала Гарри спокойной ночи, и тот равнодушно кивнул, погруженный в созерцание раскинувшейся перед ним темноты. Стараясь не шуметь, Гермиона проскользнула в спальню, стянула мантию и переоделась в пижаму. Вытянувшись на кровати, она прислушивалась к мерному дыханию спящих соседок и вглядывалась в темноту, ища ответы на свои вопросы.

Гермиона была слишком обязательной студенткой, чтобы пренебрегать своими обязанностями две ночи кряду, так что лишь субботним утром она сбежала от друзей, сжимая в руках необычный, подозрительно выглядящий сверток. Прошедшая пятница показалась ей долгой и тоскливой, но урок зелий преподнес несколько сюрпризов. Профессор Снейп бросал на Гермиону странные взгляды и вроде бы хотел задержать после занятий, но, оказавшись с ней лицом к лицу, неожиданно передумал и повернулся спиной, что выглядело очень грубо даже для него.

Наверное, он хотел узнать, как попасть в ее комнату для чтения. Гермиона самодовольно улыбнулась. Ее тайный уголок оставался недоступным для окружающих. Несомненно, о нем знал профессор Дамблдор, но вряд ли директор имел представление, что там удалось побывать ей. Какое изумительное чувство — обладать своей собственной тайной.

Она мысленно осмотрела свой секрет, вновь переполнившись гордостью от его обладания. Несомненно, профессор Снейп и Лили Эванс были друзьями — а то и еще более близкими людьми. Гермиона подумала, как отнесется к этому факту Гарри. Неприязнь мальчика к преподавателю зельеварения выросла в настоящую ненависть, что уже повредило борьбе против лорда Волдеморта.

«Лорда Самодура», вспомнила она самоуверенное определение Лили и неохотно улыбнулась. Конечно, глупо недооценивать врага, но не более умно позволить ему называться именем, вызывающем подобострастие. Возможно, привычное Тот-кого-нельзя-называть тоже не подходит. А что, если отвергнуть требования врага и звать его настоящим, ненавистным ему именем? «Почему никто не зовет его просто Томом Риддлом?». Почему бы не написать в газетах правду о нем — осиротевшем изгое-полукровке, воспитанном магглами, отчаянно желающем занять место среди элиты чистокровного магического сообщества? Это оскорбило бы его и привело в бешенство, и повергло бы слабые и извращенные основы Упивающихся смертью и их идиотического фанатизма.

Вот так взволнует умы книга Лили. Слепая приверженность всегда глупа, но открытый интерес к доказанной опасности нельзя считать нетерпимостью. Исследование Лили было опасно. Как бы оно ни было важно, оно возмутит одну сторону либо другую и лишь подольет масла в огонь.

* * *

Лили очень обрадовалась принесенным газетам. Гермиона левитировала их к картине, чтобы нарисованной девушке было все видно, и занялась домашними заданиями, пока Лили тихо бормотала и изумленно вскрикивала, узнавая новости о будущем, которого даже не могла себе представить. Гермиона захватила с собой и номер «Придиры», в котором было напечатано интервью Гарри. Изучение этого материала вызвало у будущей матери всплеск негодования.

Гермиона, склонившаяся над учебником по трансфигурации, краем уха слышала недовольное бормотание:

— Они что, с ума посходили?! Как я и боялась… Министерство Магии совершенно беспомощно! Тупы как пробки! Нет, хуже — они просто не хотят ничего замечать!

Поморщившись, Гермиона заткнула руками уши и погрузилась в чтение, пока Лили вновь не отвлекла ее громкими криками:

— Гермиона! Гермиона! Эй! Гермиона! ГРЕЙНДЖЕР!

Вздрогнув, Гермиона подняла глаза на картину. Разъяренная Лили стояла посередине, зеленые глаза раздраженно сверкали, на щеках алели пятна.

— Ты только посмотри, — голос Лили дрожал от ненависти, — они, оказывается, невиновны!

— Да, это ужасно, — согласилась Гермиона. — Несколько Упивающихся, в том числе Люциус Малфой, были отправлены в Азкабан после прошлогодней битвы в Отделе Тайн, но сейчас они на свободе.

— И что же, никто не знает, где они могут скрываться?!

У Гермионы были некоторые подозрения, но она, естественно, помалкивала «для собственной безопасности». Она объяснила это Лили, а потом поделилась с ней своими подозрениями.

— Думаю, они здесь, в Англии, прямо под носом Министерства. Все приходит в упадок… Министерство, похоже, не в состоянии контролировать подозрительную активность в магическом сообществе. Они сосредоточились на простейших действиях — следят за применением волшебства несовершеннолетними, решают явные общественные проблемы с магглами… Но истинную Черную магию просто-напросто сложно обнаружить и как-то ей противостоять. Слишком многое происходит, а компетентных специалистов привлечь невозможно — их не хватает.

— Всегда так было, — кивнула Лили, ее ярость сменилась решительностью. — В Министерстве полно людей, предпочитающих, чтобы за них думал кто-то другой. И никогда они не могли справиться со странными, но гениальными личностями. Вспомни поражение Гриндевальда. Все европейские министерства магии оказались перед ним бессильны, и в конце концов потребовалось вмешательство эксцентричного оригинала — Дамблдора, — чтобы остановить этого безумца.

Гермиона решила, что может рассказать Лили про Орден Феникса. Все равно никто не сможет прийти сюда, а обсудить проблемы с такой умной подругой явно нелишне. Она вкратце обрисовала деятельность Ордена, падение Сириуса за Вуаль, преданных людей, сражающихся на их стороне; подумав, добавила про роль двойного агента Северуса Снейпа.

Лили напряженно слушала, меряя шагами небольшое пространство перед библиотечным столом. Взяла перо, повертела в пальцах и принялась нервно постукивать им. Наконец ее глаза подозрительно сверкнули, она выдохнула:

— Ты хочешь сказать — он герой.

Отложив на время свою неприязнь к профессору Снейпу, Гермиона кивнула.

— Да. Он постоянно находится под угрозой мучительной смерти. И он — наш основной источник информации о Волдеморте.

— Я знала. — Бледное лицо Лили пылало от восторга. — Я всегда знала, что однажды Северус всем им покажет! В нем так много хорошего — он смелый, умный, преданный… Думаю, я одна это замечала. — Внезапно она нахмурилась. — Но ты говорила, что мальчик ненавидит его.

— Они никогда не ладили. Профессор Снейп ужасно относится к гриффиндорцам… Собственно, он ко всем ужасно относится, кроме своих слизеринцев, конечно. Наверное, в какой-то мере это необходимо для достоверности его шпионской легенды, но он с самого начала был не прав с Гарри. Мы думаем, это из-за отца Гарри и его друзей.

— Ну, — раздраженно произнесла Лили, — они это заслужили. Эти хулиганы при первой возможности цеплялись к Северусу. Этот самодовольный Джеймс и его дружок Сириус, который искренне считает… считал себя неотразимым… да еще и жуткий маленький подхалим Петтигрю. Даже Ремус становился слеп и глух, когда дело касалось его друзей. Мне кажется, они что-то знали о Ремусе, именно поэтому он никогда не выдавал их. — Она замерла на месте и бросила на Гермиону испытующий взгляд. — Мне необходимо выбраться отсюда. Я должна помочь ему.

Гермиона удивленно смотрела на девушку.

— Не уверена, что это возможно, — беспомощно пролепетала она.

— Давай не будем кричать о невозможности! Меня сумели посадить сюда, а значит, можно и выпустить.

Гермиона недоверчиво моргнула и вдруг почувствовала сильнейшее желание познать незнакомое, сделать невероятное, в очередной раз доказать волшебному миру, на что способны магглорожденные. Душа трепетала от предвкушения невиданного, но та Гермиона, что сидела внутри нее, послушная правилам и уважающая авторитеты, шептала что-то об «ужасных осложнениях», бормотала «это неэтично» и опасалась «не будет ли это связано с темными искусствами».

Наверняка Лили видела внутренний конфликт, отражающийся на лице недавней знакомой, и она нетерпеливо прошипела:

— Только не начинай лекций о неправомерном применении магии! Ты нужна мне. Ты должна помогать нуждающимся! Северус мой друг, и я нужна ему.

— Но как далеко ты намерена зайти…

— Как далеко? — Властный жест нарисованной руки. — Да не все ли равно? — От нее исходило сияние и пыл, разрывающий границы холста. — Если ты заботишься о людях — на самом деле заботишься, — ты должна быть готова все для них сделать. И неважно, получишь ли что-то взамен. И не имеет значения, узнают ли они о том, что ты ради них совершила. Ты обязана сделать все, что в твоих силах, не останавливаясь и не раздумывая, чего тебе это стоит, потому что так правильно. — Замолчав, она вздохнула, все еще охваченная пылом.

Ее страсть захватила Гермиону, ведь перед ней стояла девушка, сразившаяся с Волдемортом, отдавшая свою жизнь за сына.

Она пожала плечами и твердо произнесла:

— Я все сделаю.

— Ты поможешь мне?

— Да. — Ум Гермионы заработал. В их распоряжении вся хогвартская библиотека. Союз разума двух могущественных, умных магглорожденных ведьм. У них есть тайная комната, где никто их не побеспокоит. Конечно, ей придется ходить на уроки, но время Лили ничем не ограничено. — И начнем мы немедленно.

* * *

В нарисованной Запретной секции Лили обнаружила несколько книг о магических искусствах, и еще несколько Гермиона собиралась разыскать в настоящей библиотеке.

— Несомненно, — нравоучительно произнесла Гермиона, — нам необходимо собрать всю информацию о мастере Праториусе — какие зелья он добавлял в краски, какие заклинания использовал.

Лили задумчиво вертела перо.

— Я постараюсь записать все о том, как меня рисовали. Это же произошло совсем недавно для меня, так что я хорошо все помню. Но понять, как меня рисовали, недостаточно, нам нужно запустить обратный процесс и освободить меня от картины.

— Если это возможно, — напомнила Гермиона.

— Это должно быть возможно, — твердо ответила Лили. — Не могу же я всю жизнь сидеть тут и читать «Гордость и предубеждение», хотя мне и нравится эта книга. Та, другая я, умерла. Я обязана выйти отсюда с твоей помощью и продолжить борьбу.

Гермиона на секунду задумалась.

— А как же Гарри?

— Тот мальчик? А он тут причем? Я ему, конечно, помогу, но я же не его мать!

— Но он-то думает иначе…

Лили отвела со лба непослушную рыжую прядь и потуже затянула ленту.

— Подумаем об этом, когда придет время. Может, он меня вообще не узнает. Надеюсь, он не слишком похож на своего отца. Джеймс Поттер просто ужасный — вечно ждет, что перед ним все будут ходить на задних лапках, и смотрит на всех с таким видом, будто знает, что для нас лучше всего. — Она шаловливо улыбнулась, на щеках заиграли ямочки. — Кто знает, может, мы даже подружимся с мальчиком. Мало ли что произойдет. — И более серьезно добавила: — Одно я знаю точно — чем больше людей на его стороне, тем больше у него шансов.

— Есть пророчество, — вдруг выпалила Гермиона. Лили с любопытством смотрела на новую подругу. — Гарри мне говорил. Это за ним Пожиратели Смерти приходили в Отдел Тайн. Но они не знают, о чем оно, а Гарри это известно. В пророчестве говорится, что Гарри и Волдеморт должны сразиться лицом к лицу, и лишь один из них выживет.

— Тем более нужно помочь мальчику. Может, ему и придется бороться с Самодуром самому, но чем больше нас будет стоять за его спиной и отгонять идиотов Обожравшихся, тем проще ему будет сосредоточиться на этом безродном основателе, не волнуясь о толпе подхалимов. — Она гордо выпрямилась.

— Обожравшихся смертью?

Лили изобразила вежливое беспокойство:

— А что, их нельзя так называть?

Стены замка эхом отразили громкий смех двух взволнованных ведьм.

* * *

Оказалось, что найти полную информацию о технологиях мастера Праториуса крайне просто. Все, что было необходимо, — знать латынь, а книга с подробными описаниями стояла в открытом доступе. Гермиона вновь столкнулась с недостатками преподавания в Хогвартсе. Латинский язык включили в учебный план еще в начале семидесятых годов двадцатого века, но последний преподаватель ушел в отставку несколько лет назад. На Древних рунах лишь поверхностно просматривали некоторые древние языки и их алфавиты. К счастью, девушка ходила на латинский еще в маггловской начальной школе и с тех пор каждое лето занималась самостоятельно. В разных ситуациях, например при вызове Патронуса, знание основ латыни предотвращало от нелепых, а порой и опасных ошибок. И вновь она задумалась, не было ли все это предопределено заранее. Книга, которую невозможно прочитать, могла стоять и в Запретной секции, да ее и вовсе могло не существовать. А чары перевода в лучшем случае дают неточный результат, в худшем же приводят к настоящему несчастью.

Сама методика мастера Праториуса была не столь проста. Ее применение требовало хорошего владения заклинаниями, зельями и трансфигурацией, а также исключительной сосредоточенности и мысленного зрения. В книге были названия зелий, которые он использовал, а Лили еще и удалось найти подробные рецепты, скрытые в пыльной, потрепанной рукописной книге (также на латыни), которую не читали целые десятилетия. Гораздо более интересным оказалось описание процедуры, которую применяли египтяне, — как последнее средство, если мумия была уничтожена.

— Не удивительно, что Рамзес II правил более шестидесяти лет, — смеялась Лили. — Преданный жрец Сатипи воскрешал его, используя изображение гробницы. Но самого Сатипи воскрешать было некому, так что пришлось наконец Рамзесу встретить свой столь долго откладываемый конец. Должно быть, Сатипи обладал чрезвычайной силой, я не думаю, что большинство волшебников смогло бы наложить заклинание в одиночку. Нужна ведьма или маг и снаружи, и внутри картины, чтобы чары сработали так, как надо.

— А ты сможешь наложить заклинание? — спросила Гермиона. — У тебя же нет палочки.

— Почему это нет? — Лили выпустила из рукава требуемый предмет, изящно взмахнула рукой и произнесла, искусно копируя голос мистера Олливандера: — Ивовая, десять с половиной дюймов, гибкая. Замечательно подходит для чар.

* * *

После выходных, проведенных в напряженном изучении, стало ясно, что все не так просто. Необходимо было сварить зелье Себа. Зелье, которым затем намажут картину, откроет дверь между внешним миром и миром изображений, оно само по себе было сложным; кроме того, требовались некоторые ингредиенты, достать которые в Хогвартсе было невозможно.

— Так, нам нужна кровь… немного, но все же, — методично перечисляла Лили. — Ну, в крайнем случае, возьмем твою, хотя лучше бы кровь Гарри, поскольку мы родственники. — Она задумчиво склонила голову. — Я бы предпочла кровь Петуньи. Пустить ее на ингредиенты для зелий… — Она пожала плечами. — Ладно, знаю, знаю. Гарри рядом, в отличие от моей сестрицы. Хотя тоже плохо. Как считаешь, ты сможешь достать кровь, не попадая в неприятности?

— Ага, если придумаю правдоподобную историю, — ответила Гермиона, чувствуя себя все более неуютно. Все это очень напоминало воскрешение Волдеморта. — Ладно, я могу объяснить, что занимаюсь особым проектом и мне нужна кровь мальчика. Рон так перепугается, что Гарри сам предложит мне помощь.

— Да это и не ложь будет, — поддакнула Лили, — ты действительно работаешь над очень особым проектом.

— Ну ладно, — вздохнула Гермиона. — Что там дальше?

— Много воды… целая бочка. Что за странные вещи… кубок грунта профессора Спраут для пересадки растений в горшки, думаю, сойдет за землю, еще немного мирры, глаза жуков-скарабеев, кровь, про которую я уже говорила, свежесорванные лепестки лотоса, кусочек золота… украшение или монета, подойдет что угодно. О, вот это любопытно. Зелье нужно смешать с дыханием жизни. Наверное, тебе придется дуть на котел все время, пока будешь мешать зелье круговыми движениями… оно должно нагреться до температуры человеческой крови. И ты должна будешь сразу же нанести зелье на картину, кистью, сделанной из кошачьих волосков. Мы одновременно произнесем заклинание Синухе, и я выйду через дверь, прежде чем зелье успеет высохнуть. Если все пойдет хорошо.

— Если все пойдет хорошо… — эхом повторила Гермиона, раздумывая, что случится, если что-то окажется не так.

Северус Снейп бродил по залу рядом с библиотекой, тщательно изучая стены. Он был абсолютно уверен, что обнаружил девчонку Грейнджер именно здесь, в маленькой комнате, лишенной окон, в конце коридора, но не мог найти и намека на вход. В тот день, погруженный в вихрь эмоций и воспоминаний, он покинул пыльное помещение, и внимания не обратив на местонахождение распахнутой двери.

Он был настолько поражен, когда портрет Лили заговорил с ним, что быстро ушел. Впоследствии Северус проклинал себя за то, что не использовал предоставленную возможность, не насладился этим чудом. Эта Лили была его тайной, мечтой, олицетворением счастливых воспоминаний — девушкой из такой короткой эпохи их дружбы. Начало шестого года обучения было его самым счастливым временем в Хогвартсе. После всех ужасов года пятого он обрел друга — умного, понимающего, разделяющего его интересы, знающего, о чем он грезил.

У нее в те дни тоже была мечта, никак не связанная с Поттером и его свитой. Амбициозностью Лили напоминала слизеринку и была полна планов по углублению своего исследования влияния магглорожденных на магический мир. С тех пор никто не проводил подобного изучения — и не писал подобных книг, насколько он знал. Она могла стать автором сильной, хотя и спорной работы, которая привлекла бы внимание не только британского магического сообщества, но и ведьм и магов всего мира.

И она готова была прийти к тому, куда привело бы ее исследование. Была готова к последствиям. Это в ней было от гриффиндорцев — бесстрашие и энергия, не ограниченные предвзятыми идеями.

Несколько прошедших ночей он провел с бутылкой Огденовского огневиски, убеждая себя, что вовсе не хочет видеть Лили. Вчера вечером сдался и начал поиски удивительной картины. «Портрет в логове гриффиндорцев, они используют его для своих привычных проделок», — убеждал он себя. «А значит, я должен его отыскать и поместить там, куда вход всем будет запрещен». Мысль, что эта высокомерная выскочка Грейнджер пялится в глаза его единственной подруги, а может, притащила туда и Поттера, и этого болвана Уизли, значительно усилила рвение профессора.

Снейп рассматривал висящие на стене картины. Одна из них наверняка закрывает вход в тайную комнату. Он на мгновение остановился у картины мага Вотерхауза с изображением Цирцеи, отравляющей море. Сверкающее зеленое зелье бесконечно лилось в волны у ее ног. Цирцея подарила ответный взгляд и усмехнулась.

— Пробовал когда-нибудь? — спросила она.

Он смотрел на красивое злое лицо, не выказывая переполнявшего его отвращения.

— Нет, не то чтобы случай не представился, но у меня никогда не было морских врагов. Позади тебя случайно нет маленькой комнаты?

Цирцея неприятно засмеялась и вернулась к отравлению моря.

— Тебя это так интересует?

Пожав плечами, Снейп прошел в глубь зала и остановился перед большим полотном с Хельгой Хаффлпаф, занимающейся чем-то чрезвычайно добродетельным и столь же унылым.

— Прошу прощения… — попытался он привлечь внимание Хаффлпаф и окружавших ее отвратительных попискивающих существ. Они не обратили на него ни малейшего внимания, требуя от ведьмы на картине избавить их от чего-то, напоминающего инвазию грибковых хронолит. Сами грибки были изображены великолепно. Снейп наклонился ближе, восхищаясь детально прорисованными красно-коричневыми наростами.

— Вы не возражаете? — мохноногий карлик впился в него взглядом. — Вообще-то мы тут лечимся. — Он повернулся к зельевару затянутой в зеленую одежду спиной. Приподняв голову, Хельга недовольно взглянула на профессора.

— Прошу прощения, — холодно произнес Снейп, — я только хотел спросить, нет ли за вами маленькой комнаты.

Его проигнорировали.

Он был уверен, что вход за одной из этих картин; но за какой именно и каким паролем ее нужно открывать, он не знал. Еще можно было позвать Грейнджер, и попросить (!) ее рассказать, как открыть вход. Содрогнувшись, он придумал новый план.

* * *

— Ничего себе! — Рон поежился. — Теперь тебе нужна кровь?

— Не будь ребенком, — проворчала Гермиона. — Совсем немного крови для очень важного проекта!

— Тебя только учеба интересует, — буркнул Рон. — Будет больно?

— Гермиона, ты можешь взять мою кровь, — поспешно предложил Гарри. — Только прошу тебя — не всю…

Девушка неуверенно улыбнулась, поразившись, как легко ими управлять. Они сидели в гостиной, обложившись книгами. Сегодня Гермиона провела с ними весь вечер, компенсируя недельное игнорирование друзей. Гарри недовольно рассматривал стопки книг.

— «Самые мощные зелья», «Opere Praetorii», «Malleus Maleficarum» и… Гермиона! Это же «Книга мертвых»! Чем это ты увлеклась?!

— Это всего лишь книга, — решительно произнесла девушка, раскладывая веточки мяты. — Чтение еще никому не повредило.

Гарри и Рон недоверчиво переглянулись.

— Ты шутишь, да? — спросил Поттер.

Гермиона фыркнула и отодвинула стопку книг от него, на свою сторону стола. Вскоре остальные ученики разошлись по спальням. В ответ на просьбу подруги Гарри аккуратно надрезал ладонь, протянул руку Гермионе, она набрала небольшой флакон и остановила кровотечение, использовав заклинание Свертывания. Рон позеленел и поспешно отвернулся.

— Спасибо, Гарри! — улыбнулась девушка. — Ты меня очень выручил!

Она быстро обняла мальчика. Гарри смутился, Рон вытаращил глаза.

— Ладно, пошли, — толкнул он Гарри. — Надеюсь, Гермиона выпустила из тебя достаточно крови, и хоть этой ночью ты сможешь уснуть.

Гарри улыбнулся и медленно побрел по ступенькам. Гермиона смотрела вслед

мальчикам, чувствуя себя на редкость подлым существом.

* * *

— Как странно, что нужное заклинание написано в «Книге мертвых», — заметила Лили. — Я не мертва и никогда не умирала.

— Ну, — сказала Гермиона, — древние египтяне назвали бы тебя Ка (2) Лили, воплощением ее души. Ты, наверное, знаешь, что обычно вместилищем Ка были мумии, но статуи и портреты тоже подходят… Ка никогда не умрет, пока остается изображение человека.

— Да, да, да. Но все же я не считаю себя чьим-то образом. Я — это я.

— Мне кажется, все изображения так думают.

Лили пожала плечами.

— Так что, мальчик дал тебе кровь?

— Прошу тебя, называй его Гарри, — сказала Гермиона. — Мне надоело слушать, как ты говоришь про него «мальчик».

— Ну, извини. Мне не слишком нравится имя «Гарри». Ни за что не назвала бы так сына. Наверняка это была идея Поттера.

— Может быть. — По спине Гермионы пробежал холодок, будто она поднималась по лестнице прямо в бескрайнее небо. — Лили, если все сработает, что мы будем делать дальше?

По губам Лили скользнула усмешка.

— Думаю, расскажем все директору. Интересно, как он отреагирует?...

* * *

Было довольно сложно наполнить водой котел тридцатого размера. Инструкции по приготовлению зелья Себа были несколько туманны, но все же у Гермионы было чувство, что наколдованная вода может и не дать нужный результат, поэтому девушка понемногу приносила в тайную комнату воду обычную, набранную в уменьшенные сосуды. Земля была накопана; мирра в избытке имелась среди косметических принадлежностей Парвати Патил; Гермиона собиралась пожертвовать золотой цепочкой-браслетом, который редко надевала; глаза жуков-скарабеев нашлись в классе зельеварения; и она сорвала несколько лепестков лотоса, росшего в водяном саду профессора Спраут. Добрая профессор, несомненно, будет очень расстроена, обнаружив свои цветы лишенными нежных, тонко пахнущих лепестков, однако Гермиона решила, что этот проект надо выполнить. И не важно, какой ценой.

Удивительно, но сложнее всего оказалось достать кисть из кошачьих волосков. Девушка не была уверена, не повредит ли зелью обычная трансфигурированная кисточка. В подсобке Филча были большие грязные кисти, которыми он красил стены замка, но они бы зелье точно испортили. Рисование в школе не преподавали, соответственно отсутствовали и необходимые инструменты, и отчаявшаяся Гермиона собиралась было отправить сову к матери и попросить ее купить необходимый предмет. В конце концов, во время очередных выходных (безмерно удивив Рона и Гарри) она поймала кошку в Хогсмиде (кандидатура Живоглота была отклонена сразу — он же полу-низзл) и остригла волоски с ее хвоста. Получившиеся кисти выглядели ужасно, но казались вполне пригодными. Заклинания применять было нельзя. Кисти были сделаны из обычных веток с привязанными к ним разноцветными кошачьими волосками.

Гермионе настолько не терпелось побыстрее приступить к делу, что она пропустила ужин. Наколдовала небольшой столик, на котором с математической точностью разложила книги, инструменты и составляющие для зелья. Огромный котел был помещен около стены, под портретом, в нем нагревалась вода. Гермиона заранее отметила, куда будут падать лучи вечернего солнца, и постаралась, чтобы свет их не коснулся котла. Лили нервно вышагивала вокруг библиотечного стола и бормотала себе под нос фразы из заклинания Синухе.

— Ты не передумала? — Гермиона посмотрела на нарисованную девушку, которая даже не сразу ее услышала.

Лили вздрогнула и твердо произнесла:

— Нет. Давай начнем.

Она оперлась руками о стол, нервно постукивая пальцами по полированной поверхности. Перед ней лежала раскрытая «Книга мертвых».

В определенном порядке в котел были добавлены ингредиенты, воздух наполнили ароматы мирры и лотоса. Гермиона склонилась над котлом, осторожно дуя на зелье и помешивая его палочкой. Лили с тревогой наблюдала за подругой, неосознанно копируя ее дыхание. Из котла начал подниматься пар, плотно окутывая картину. Изящный точный термометр, обошедшийся Гермионе недешево, был закреплен над котлом, чтобы указать, когда необходимая температура будет достигнута и можно будет приступать. Девушка выбрала самую толстую кисть, но остальные лежали рядом, на случай, если что-то пойдет не так.

Процесс шел очень медленно несмотря на магический огонь, дающий ровное, сильное пламя. Витраж с Древом жизни окрашивал в разные цвета неяркие лучи заходящего солнца. Рука Гермионы устала, но девушка упорно продолжала помешивать зелье, ни на миг не замедлив движения. Лили, старающаяся все рассмотреть сквозь сгустившийся пар, была бледна, губы ее беззвучно шевелились.

Внимание Гермионы привлек низкий, вибрирующий шум. В книге о подобном не говорилось, но этот звуковой эффект был похож на проявление сильнейшего заклинания. Звук напоминал скрип ревуна (3) аборигенов, который девушка однажды слышала в программе о путешествиях. Глаза Лили были широко раскрыты. Похоже, и ее собственные глаза тоже.

Сделав усилие, Гермиона заставила себя продолжать мешать зелье прежними неторопливыми движениями. От ароматного пара кружилась голова. Пот застилал глаза, и она напоминала себе, что вытирать его можно только свободной рукой. Казалось, ей придется всю жизнь провести здесь, помешивая зелье. Низкий гул заставлял дрожать пол под ногами, проникал сквозь каждую кость в ее теле. От него неприятно ныли зубы. Совершенно некстати к ведьме пришла мысль, что она делает что-то очень, очень, очень неправильное.

Негромко звякнул термометр; зелье созрело. Гермиона неловко нащупала кисть и погрузила ее в котел. Зелье казалось бесцветным, но капли, стекающие с кисти, сияли, переливаясь всеми цветами радуги. Девушку охватила тревога, она не знала, как рисовать дверь. Она припомнила символ, изображенный на обложке «Книги Мертвых» — массивные каменные ворота, и трясущейся рукой попыталась повторить картинку. Едва ведьма провела контуры двери вокруг неподвижно стоящей Лили, как на картине стал проступать радужный блеск зелья, сложившийся в причудливый рисунок. Гул стал громче.

Гермиона отступила на шаг. Девушки переглянулись, глубоко вздохнули, открыли тома «Книги Мертвых» и начали читать вслух:

Призываю тебя, Властитель Анубис, открывающий путь…

Призываю тебя, Властитель Анубис, открывающий путь…

В тумане проступили контуры оскаленной морды шакала. Она казалась заинтересованной, но не предпринимала никаких движений, ожидая продолжения.

Призываю Вас, о Двенадцать живущих в чертоге Осириса,

Не дайте ей пасть в Царство Мертвых, к Разрушителю Амента…

Тайная комната приобретала новые очертания. Потолок поднялся ввысь, окрасился синим, тут и там проглядывали звезды. По обеим сторонам от Гермионы возникли огромные каменные колонны, на каждой проявился причудливый рисунок цветков лотоса. Лили очутилась в конце зала, перед ослепительной богиней в воздушных одеяниях, держащей перо на больших золотых весах; на другой чаше весов лежало человеческое сердце. Издавая низкий рык, от которого все вокруг задрожало, рядом с ней появилось двуногое чудовище с головой гиппопотама. Позади них смутно виднелась царственная зеленая мумия — фараон Мертвых.

Вибрация становилась невыносимой. Ни одно здание не выстояло бы против подобного землетрясения. Глаза Гермионы наполнились слезами, соленые капли стекали по лицу. Она не смела пошевелиться, до смертельного ужаса напуганная Судьями. Все они были поглощены Лили, но одно бесстрастное, жестокое лицо неотрывно наблюдало за самой Гермионой. Они должны прекратить это колдовство!

Позвольте ей пойти дальше, Стражи, вернуться в земли Гора(4),

Djedeni em Ma'at!

Рык перешел в громкий рев, достигший своей кульминации в отдаленном торжествующем крике. Колонны Мертвых исчезли. Они вновь оказались одни в тайной комнате, и Лили с искаженным лицом приближалась к краю картины. Нарисованный дверной проем предстал пульсирующим, светящимся прямоугольником.

— Все стало по-другому, — произнесла Лили, — здесь свет.

Мощной волной, вырвавшейся из картины, Гермиону откинуло назад, на каменный пол. Ошеломленная, она беспомощно лежала на спине, в то время как из портрета вырвалась бешено крутящаяся плоская фигурка. Гермиона закричала, крик громким эхом отразился от искаженных, трепещущих стен. Что-то упало в котел, водопады воды брызнули в разные стороны.

Волна остановилась; проявилась Лили, задыхающаяся от собственного визга, растягивающаяся и приобретающая третье измерение. Гермиона вновь закричала, внезапно осознав, что уж теперь-то им точно необходима помощь.

Она вскочила и бросилась к двери, ударилась о нее, распахнула… прямо перед лицом Северуса Снейпа. Не в силах ничего объяснить, девушка схватила его за руку, за полу мантии, изо всех сил потянула. Профессор инстинктивно вздрогнул от негодования и заглянул поверх головы девушки в тайную комнату.

В огромном котле сидела Лили Эванс. Мантия насквозь промокла, с длинных волос стекает вода, темно-рыжие локоны облепили бледное лицо. Она протянула к нему дрожащие руки.

— Северус, — раздался едва слышный шепот, — помоги мне…

* * *

Мир изменился. Склонившийся в своем кабинете над книгой Дамблдор почувствовал трепетание воздуха и волну древнего темного колдовства. Немедленно поднявшись, старик старался понять, откуда оно идет.

Гарри Поттера, тоскливо коротавшего время с Роном за очередной шахматной партией, окатило раскаленным жаром, глаза мальчика расширились при промелькнувшем смутном видении.

— Что случилось, приятель? — встревожено спросил Рон. — Опять он?

— Нет, — Гарри казался озадаченным и странно взволнованным, — я видел маму...

Все в замке ощутили непонятные события. Менялись нумерологические таблицы, то и дело в их графах вспыхивали и гасли странные огоньки. Старинный замок сильно встряхнуло, послышались стоны и скрипы. Переполошились призраки, остановились лестницы, и в следующее мгновение все вдруг прекратилось.

* * *

Снейп оттолкнул ненавистную Грейнджер и кинулся к Лили. Девушка неловко дернулась навстречу. Подбежав, профессор ощутил приятный тонкий аромат зелья, подсознательно отмечая все детали, дабы позже хорошенько все обдумать. Поднял на руки промокшую девушку, прижал к груди и торопливо направился в сторону Больничного Крыла.

Сегодня он с нетерпением дожидался окончания обеда, выискивая Грейнджер взглядом, собираясь проследить путь в эту тайную комнату. Погруженный в свои мысли, он и подумать не мог, что ее не окажется в Большом зале. Должно быть, она провела здесь не меньше часа… Что, ради Мерлина, она натворила на это раз?!

Грейнджер, к сожалению, уже пришла в себя и принялась нести какую-то чушь о стражах и Книге Мертвых. Шагая по коридорам Хогвартса, Снейп не обращал на ученицу внимания, осознавая лишь, что у него на руках и впрямь она — замечательная Лили. Лили искоса смотрела на Снейпа, судорожно сжимая в руке палочку.

— Я так устала…— бормотала она. — Там, на картине…

Ее голос прервался, глаза закрылись. Снейп почти побежал, позади неотрывно слышались шаги надоедливой Грейнджер.

— — -

(1) Маат — египетская богиня правды и справедливости, дочь Ра, изображается с завязанными глазами и страусовым пером на голове; отожествляется с Фемидой.

(2) Ка — существо высшего порядка, состоявшее, по верованию древних египтян, в непосредственных отношениях со своим земным проявлением, подобно «genius» римлян, но ещё теснее. Ка имели не только люди, но и неодушевленные предметы, и боги; последние — нескольких Ка. Обожествление царей и культ покойников относился именно к Ка; нередко встречаются изображения людей, молящихся собственному Ка, который обычно изображался в виде поднятых рук.

(3) Ревун — Деревянная дощечка, привязанная к бечевке, которая при раскручивании над головой издает ревущий звук; используется в ритуальных целях шаманами, в частности, в племени хопи.

(4) Гор — в древнеегипетской мифологии бог солнца, считавшийся покровителем власти фараона, который объявлялся его земным воплощением.

В отличие от своего друга Гарри, Гермиона не слишком привыкла к посещениям директорского кабинета. Чувство вины не давало покоя, и следующие несколько дней девушка провела в ожидании, когда, наконец, дамоклов меч опустится на ее голову. Школу наводнили слухи о странных событиях, произошедших воскресным вечером; ученики и преподаватели были взвинчены, ожидая неминуемого таинственного бедствия.

Лили оставили в Больничном крыле. Вид онемевшей мадам Помфри ясно показал, что мисс Эванс она узнала довольно легко. Бывшая пленница портрета скрылась за ширмой, а Гермионе Снейп велел «ждать здесь». Повелительный жест подчеркнул приказ. Девушка рухнула на указанный стул; она тряслась от страха и неизвестности, но в душе ликовала.

Он возвратился примерно через четверть часа и учинил допрос. «Что вы наделали?» «Что это было за зелье?» «Кому вы говорили о своих намерениях?» «Кто еще знал о картине?» После каждого вопроса замолкал, сверля девушку блестящими черными глазами; и она ощущала что-то вроде ментального вторжения, как будто кто-то рыскал в ее мыслях.

«Легилименция, — разъяренно думала она. — Да как он смеет! Узнай об этом попечительский совет, их возмущению не было бы предела!»

Снейп ничего не комментировал: ни в рассказанной ею истории, ни в воспоминаниях, которые ему наверняка удалось увидеть. Он вообще ничего не говорил, только пристально смотрел на нее — бесконечно долго, сбивая с толку, и совершенно невозмутимо.

Наконец он велел:

— Немедленно возвращайтесь в свою спальню. Не говорите о том, как провели сегодняшний вечер, ни единой душе. Ваши партнеры по нарушениям не исключение. Если я узнаю, что вы посмели не повиноваться мне, на вас и ваших так называемых друзей наложат Обливиэйт; и я лично прослежу, чтобы все ваши магические знания и навыки были полностью, безвозвратно уничтожены.

* * *

Наконец ужасный вызов пришел. В среду, в конце урока трансфигурации, профессор МакГоннагал, чей взор светился непривычным упреком, велела Гермионе вечером явиться в кабинет директора. За обедом девушка безмолвно склонилась над тарелкой. Рон решил, что она на что-то обиделась, или опять думает о своих бесконечных уроках, или у нее женские проблемы, о которых не принято упоминать вслух, и решил вести себя так, будто ничего особенного не происходит. Гарри, более чувствительный к упорно отмалчивающимся друзьям и постоянно бдительно следящий за возможными угрозами по отношению к себе или окружающим, попробовал ее разговорить.

— Гермиона, что-то происходит. Что-то тебя тревожит. И не говори, что я не прав. Ненавижу, когда мне начинают лгать.

Девушку все больше тревожило сложившееся положение. Ни мадам Помфри, ни тем более Снейп не говорили ей, что с Лили. А она не меньше Гарри не любила неизвестность.

Она тихо заговорила, стараюсь, чтобы только он мог слышать ее:

— Гарри, кое-что действительно происходит, но мне пока нечего рассказывать тебе. Обещаю, как только смогу — все объясню. — Заметив разочарование на лице друга, она сжала его руку. — Ты же знаешь, что я все расскажу! Надеюсь, сегодня вечером кое-что прояснится. После обеда мне велели пойти к профессору Дамблдору.

Гарри изумленно смотрел на подругу — частью из-за услышанного, а частью и из-за того, что кто-то еще, а не он, вызван в кабинет директора. В ту же секунду ему стало стыдно за собственное самомнение, и он кивнул, соглашаясь с Гермионой.

Ученики начали расходиться из Большого зала. Глубоко вздохнув, Гермиона решительно поднялась из-за стола. Гарри участливо коснулся ее плеча.

— Удачи, — шепнул он.

— Спасибо.

Расправив плечи, девушка двинулась к кабинету директора.

* * *

Странно, но знакомые по рассказам Гарри причудливый пароль и впечатляющий вход в кабинет директора не уменьшили беспокойство Гермионы. Она сочла все это довольно скучным. Однако быстрый осмотр самого кабинета произвел более благоприятное впечатление, и, кто бы сомневался, ей особенно понравилась огромная личная библиотека директора. Присутствие Снейпа не удивило девушку, и Лили тоже была там — она уютно устроилась в мягком кресле.

— Присаживайтесь, мисс Грейнджер, — негромко приказал директор.

Пристальный взгляд его голубых глаз несколько расстроил Гермиону; она беззвучно повиновалась. Сочувственно улыбнувшись, Лили поднялась и пересела рядом с подругой.

— Боюсь, сейчас они возьмутся за тебя, — шепнула она.

— Но с тобой же все нормально, да? — забеспокоилась Гермиона. Вне всяких сомнений, ее собеседница выглядела великолепно — сверкающие зеленые глаза, блестящие волосы, кожа, будто светящаяся изнутри — и была полна энергии.

— Как никогда, — уверила Лили, — мадам Помфри всю меня проверила и нашла только авитаминоз, ну и еще что-то ей не нравится, вроде как этого не должно быть во мне, но оно есть…

Гермиона встревожено смотрела на нее.

— Да не волнуйся ты! Мало ли что там она считает.

— Значит, все закончилось хорошо?..

Сидящий неподалеку Снейп фыркнул.

Дамблдор кашлянул и строго произнес:

— Боюсь, не совсем так. Едва ли понятно, каково будет положение мисс

Эванс в обществе, да и с вами ситуация отнюдь не ясна — вы вернули к жизни умершего человека. Признаться, меня несколько расстраивает факт, что одна из лучших студенток Хогвартса проведет остаток жизни в Азкабане…

* * *

Так потрясена и напугана она не была ни перед лицом потусторонних Судей, ни в ужасные часы во время битвы в Министерстве Магии.

Гермиона тешила себя иллюзиями, что рассмотрела вызволение Лили со всех точек зрения: личной, этической, магической. Но она даже не задумывалась о правовой стороне дела.

— Да-да, — уверенно продолжил директор, — как только ваши действия и последствия примененного вами заклинания станут достоянием гласности, вас, несомненно, осудят на всю оставшуюся жизнь. Моя дорогая мисс Грейнджер, вы использовали магию крови для воскрешения умершего человека. — Дамблдор искоса посмотрел на девушку и резко спросил: — Это была кровь Гарри? Вы предупредили его, зачем она вам понадобилась? — Ученица молчала, кусая губы. Старик волшебник вздохнул. — Вы занимались некромантией, запрещенной во всем мире. Неужели эта мысль не приходила вам в голову?

— Нет… — промямлила Гермиона. — Все не совсем так. Лили хотела вернуться к нам. Она собирается помочь в борьбе против Волдеморта. Мне никогда не приходило на ум, что помогать ей — неправильно.

Ей еще не приходилось видеть директора таким потрясенным.

— Мисс Грейнджер, эта магия не просто так запрещена к применению. Неужели вы думали, что человек, потерявший близкого, никогда не пытался вернуть его — или ее — к жизни? Вам очень повезло, что заклинание сработало должным образом, а портрет Лили, содержащий частицу ее души, был нарисован гениальным Уриелом Праториусом. Если весть о том, что вы смогли совершить практически невероятное, достигнет ушей магов и ведьм, понесших тяжкую утрату, то повсюду будут пытаться оживить умерших при помощи картин, колдографий, статуэток, эскизов и набросков, торопливо начертанных на листе пергамента. Представьте отвратительные, неудавшиеся карикатуры на живых людей, мучающих живых своей ущербностью более, чем печаль по покинувшим родным? Если бы ваше зелье было чуть холоднее, чем нужно по рецепту, если бы вы помешивали его не в ту сторону, мисс Эванс, разумеется, умерла бы — во второй раз за свою жизнь. Или же превратилась в жалкое подобие, в тень самой себя.

Вскинув голову, Гермиона жадно и беспокойно оглядывала Лили.

Снейп счел нужным холодно заметить:

— Земля, которую вы использовали, весьма отличалась по своему составу от почвы с берегов Нила. Недостаток ряда элементов сказался на состоянии Лили. — Приподняв бровь, зельевар наслаждался замешательством Гермионы. Девчонке удалось отлично приготовить весьма сложное зелье, но будь он проклят, если позволит себе признаться в этом!

Когда Дамблдор вновь заговорил, голос его уже не был столь строгим:

— Само исследование, зелье и заклинание было исполнено вами великолепно. Вы вложили много сил и умений в данную работу. Жаль только, что так и не удосужились подумать о том, стоило ли вообще предпринимать эту попытку. Вы подумали, что станет с Гарри? — Гермиона заерзала и смущенно потупилась. Стоящий за спиной директора Снейп высокомерно рассматривал «невыносимую выскочку».

Тем временем Дамблдор продолжал мягко упрекать девушку:

— Как вы могли забыть о своем друге? Каково ему будет ежедневно видеть свою мать, которая, по сути, таковой не является? Вместо нежно любимого образа получить ученицу, такую же, как он сам, и которую он интересует не более, чем любой другой одноклассник? Что это даст ему, кроме боли и страданий? Нет, мисс Эванс не может вернуться в Хогвартс.

Вскинув голову, Лили с негодованием вперила взгляд в Дамблдора.

— Вы не можете взять и выгнать меня! Вы же знаете, что я — Лили Эванс! — Она ударила себя кулаком по груди. — Этого нельзя отрицать! Когда Гермиона рассказала мне, что подлый Самодур убил ту, другую Лили, что он продолжает угрожать всему, что делает жизнь такой желанной, — я поняла, что должна сделать! Северус ежедневно рискует жизнью, а никто и не подозревает об этом! — Снейп и Дамблдор обменялись встревоженными взглядами. — Да-да, я знаю об Ордене Феникса! И знаю также, что очень немногие готовы бороться! Вам нужна моя помощь, Северусу нужна моя помощь, и этому мальчику — Гарри — тоже нужна моя помощь! Так что лучше привыкайте к моему присутствию — я должна остаться здесь. Найдите мне занятие и дайте возможность бороться вместе с вами!

Пара негромких фраз о «проклятом героизме гриффиндорцев» вырвалась у Снейпа совершенно непроизвольно, однако никогда прежде Гермиона не видела у сурового профессора столь восхищенного взгляда, каким сейчас он одарил Лили.

Сокрушенно вздохнув, Дамблдор вынужденно согласился:

— Да, в вас, несомненно, есть что-то от Лили Эванс — от той Лили, что была запечатлена мастером Праториусом в тот день, когда он рисовал ее портрет.

— И что тут странного? Все мы меняемся с возрастом. Вряд ли бы ваш директор смог узнать вас таким, каким вы стали сейчас.

Дамблдор печально улыбнулся.

— Несомненно, как и то, что Министерство Магии не признает вас настоящей Лили Эванс. Со всей очевидностью могу заявить, что вам откажут в праве считаться живым созданием и предпочтут использовать вас как подопытного кролика в определенного рода исследованиях. Полагаю, вы хотели бы избежать подобной судьбы. Шестнадцатилетней девушке прежде всего необходимо закончить обучение. Лили Эванс не сможет вернуться в Хогвартс. Следовательно, вам придется стать кем-то другим.

Повисло молчание.

Лили первой пришла в себя и задала вопрос:

— И кем же?

Голубые глаза директора светились состраданием.

— За свою жизнь, — наконец произнес он, — мне пришлось оказать услуги очень многим людям. Теперь я попрошу вернуть долги… ради вашего будущего. — Он вытянул длинный свиток пергамента из кучи подобных, лежащих на его столе. — Друг мой, вы когда-нибудь были в Канаде?

— Нет, сэр, — осторожно ответила Лили.

— Тем не менее, — Дамблдор мечтательно улыбался, — хотя вы и не были в Канаде, вы прибудете из Канады. Глава местного медицинского колледжа, мой старый союзник и коллега, согласится подтвердить ваше имя, ваше прошлое и полученное образование. Я подумал, что будет лучше, если ваш новый образ не будет вызывать нежелательных ассоциаций, так что вы станете чистокровной ведьмой по фамилии Джонс, чьи родители давно погибли.

— Джонс! — Снейп даже не пытался скрыть отвращения.

— Мне бы хотелось оставить имя Лили, — объявила девушка непререкаемым тоном, заставив директора задуматься. — Не такое уж это уникальное имя! Никто не сможет догадаться, что я — это я.

Дамблдор неуверенно посмотрел на декана Слизерина.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Снейп. — Вряд ли кто ожидает, что Лили Эванс воскреснет.

Директор медленно кивнул.

— Хорошо. Понимаю ваше стремление оставить себе что-то от прежней личности. — Лили облегченно выдохнула. — Но, — нахмурился профессор, — остался вопрос о вашей внешности. Необходимо что-то предпринять. Остались люди, которых удивит ваше сходство с погибшей женщиной. Профессора МакГоннагал, Флитвик, Спраут — ваши бывшие учителя — извещены о вашем воскрешении. Им слишком хорошо знакомы ваша манера речи и уникальный магический стиль, которые невозможно скрывать сколько-нибудь долгое время. Ремуса я предупрежу. Вряд ли кто-либо еще сможет распознать Лили Эванс под личиной другого человека.

— Эванс. Лили Эванс. — Задумчиво бормотала Лили. Снейп казался странно самодовольным.

Лицо директора осветила добрая улыбка. Плохое настроение ушло, и вновь стал привычным Дамблдором, которого знала и любила Гермиона.

— Нам нужно избежать ненужных ассоциаций, могущих возникнуть у случайных знакомых Лили. Любые серьезные структурные изменения носят временный характер, чары легко обнаружить, но есть некоторые заклинания, которые длятся долго и не приносят вреда человеку, на которого они наложены.

Палочка Дамблдора, совершив причудливый оборот, указала на Лили.

— Tingeo!

Рыжие волосы девушки охватило золотистое сияние: зеленые, как море, глаза приобрели небесную голубизну, а затем стали лазурными. Наклонив голову, Дамблдор с явной гордостью наблюдал результат. Гермиона, раскрыв рот, глазела на подругу, выглядящую богиней. Снейп застыл; Лили, кинув беглый взгляд на золотистые локоны, контрастирующие с ее черной мантией, вскочила и кинулась к зеркалу.

— Слишком ярко, — медленно протянул Снейп.

— Люди будут разглядывать ее волосы и не обратят внимания на черты лица, — храбро возразила Гермиона.

Восхищенно разглядывающая свое отражение Лили подергала себя за золотой локон:

— Не надо ненавидеть меня за мою красоту.

Снейп ухмыльнулся. Почувствовав взгляд Гермионы, одарил девушку источающей яд улыбкой. Лили изогнулась, пытаясь получше рассмотреть новоприобретенную прическу.

— Tingeo! — вновь произнес заклинание Дамблдор.

Тени сгустились вокруг Лили, окутали ее волосы и лицо непроницаемой маской и в следующую секунду рассеялись. И все увидели — девушка с портрета приобрела иссиня-черные локоны и черные, как смоль, глаза — еще чернее, чем у Снейпа. Зельевар восхищенно выдохнул.

— Ты похожа на вампиршу, — заметила Гермиона.

Кожа Лили по контрасту с волосами стала казаться еще белее. Девушка наклонилась к зеркалу и, скорчив рожицу, рассматривала измененную внешность.

— Вы сказали глупость, мисс Грейнджер — она совсем не похожа на настоящего вампира, — холодно поправил Снейп, — ваши маггловские корни вновь свидетельствуют о незнании простейших вещей.

— А знаете, профессор, ваше заклинание и впрямь может ввести окружающих в заблуждение, — удовлетворенно констатировала Лили. — Все это интереснее маскарада! А долго продержатся чары?

— Бесконечно, — улыбнулся директор. — К счастью, заклинание-отмена не Finite Incantatem, иначе ты, девочка моя, столкнулась бы с определенными проблемами, а Propria. — Он еще раз внимательно осмотрел дело рук своих. — А теперь — прическа...

С очередным взмахом палочки волосы Лили заплелись в длинную аккуратную косу, опускающуюся до талии. Несколько вьющихся пушистых иссиня-черных локонов красиво обрамили лицо.

— Профессор, вам просто необходимо открыть курсы косметического и парикмахерского колдовства! — сияла Лили.

Дамблдор улыбнулся.

— Мастер Праториус предпочитал работать на холсте, я же — с живым предметом. Ах да, еще кое-что… — Взмахнув палочкой, он произнес: — Vox Nova!

Лили озадаченно приоткрыла рот. Директор загадочно улыбался.

— А что делает это заклина… — девушка смолкла, в замешательстве прижала руку ко рту. Изменился ее голос — стал ниже, появился акцент. Снейп ухмыльнулся.

— Лили Джонс из канадского медицинского колледжа, — бормотала Лили, прислушиваясь к своему новому голосу. — Мы поплывем на теплоходе? — Фыркнула и обратилась к Дамблдору: — Такой смешной акцент! Нужно время, чтобы к нему привыкнуть.

— Гарри не должен догадаться о вашем родстве, — серьезно произнес директор. — Я надеюсь на всех вас, — он повернулся к Снейпу и Гермионе. — Необходимо защитить мальчика от ненужной и пагубной информации.

Гермиона напряженно выпрямилась. Лили же подошла к вопросу со своей прямотой:

— Сэр, мне кажется, лучше сообщить мальчику правду. Если вдруг сведения обо мне выплывут наружу, ему лучше быть заранее готовым к этому. — Она сделала паузу, вновь прислушиваясь к непривычному голосу. — К тому же, не зная, кто я, он может заинтересоваться мной как девушкой, и что я тогда буду делать?

— Оххх… — Гермиона опустила голову.

Дамблдор покачал головой.

— Мне не хочется взваливать на Гарри дополнительные сложности. В его возрасте… Он столько перенес.

— Гарри точно узнает ее, сэр,— влезла в разговор Гермиона. Дамблдор с любопытством повернулся к девушке. Снейп приподнял брови. — У него полно фотографий Лили, он их наизусть помнит! Мне кажется, вам лучше все ему рассказать, Гарри же терпеть не может, когда от него что-то скрывают. И к тому же, он сильнее, чем вам кажется.

Снейп скривился, будто у него разом заболели все зубы. Лили сочла нужным заметить специально для бывшего сокурсника:

— Это мой мальчик. И он еще в колыбели победил темного волшебника.

Зельвар что-то пробормотал себе под нос.

Дамблдор тяжело вздохнул:

— Для Гарри это никогда не закончится. Однако я вынужден согласиться с мисс Грейнджер. Мальчик не простит обмана. Завтра утром мы с ним поговорим.

Гермиона тихонько охнула. Она не ожидала, что и ей придется все объяснять другу. Это будет ужасно неприятно.

Директор вновь повернулся к Лили.

— Вам придется опять проходить при всех процедуру сортировки, в противном случае могут возникнуть ненужные вопросы. В конце концов, вы — новичок в Хогвартсе, поэтому прошу вас снять гриффиндорский шарф и, — он предупреждающе поднял руку, — ваш значок старосты.

— А мне так нравилось быть старостой, — с сожалением вздохнула Лили.

Гермиона сочувственно смотрела на подругу, пока та неохотно отстегивала значок. Сверкающий кусочек металла перекочевал в руку Дамблдора. Затем девушка развязала и сняла красный с золотым шарф и затолкала его в карман мантии.

— Сейчас вам стоит отправиться в гостевые комнаты и хорошенько выспаться. Ваш багаж, — Гермиона и Лили недоуменно переглянулись, вызвав улыбку Дамблдора, — уже ждет вас там.

* * *

Троица покидала кабинет директора в разном настроении. Гермиона возбужденно прикидывала, сколько у них с Лили будет общих занятий, и — ах! — они сядут за одну парту на зельях! А вечерами можно будет долго-долго болтать в спальне — Лаванда и Парватти неосознанно избегали Гермиону, а теперь у нее есть своя собственная подруга, с которой можно будет шептаться, обмениваясь секретами после отбоя.

Снейпа раздражала двойственность положения. Итак, Лили вернулась. Она останется в Хогвартсе. Но теперь их разделяют не только факультеты, но и долгие двадцать лет жизни. Профессор горько усмехнулся. И все же — она будет в его классе. Еще одна гриффиндорка на моих уроках! И он всерьез задумался о возможности общаться с ней лишь в присутствии посторонних.

Его раздумья прервал непривычный голос Лили.

— Северус, а чем тебе не понравились Джонсы? — прошептала она.

Он притворно устало закатил глаза, а Гермионе неожиданно подумалось, что такими они и были — друзья-одноклассники Эванс и Снейп.

— Тебе бы узнать побольше о магическом мире Северной Америки. Если даже такая мелочь может поставить тебя в тупик… — Зельевар поморщился, осознав, что разговаривает с подругой, как с учеником, не выучившим урок. — Джонс — одна из самых популярных фамилий среди магов и ведьм Канады и Штатов. До 1850 года многих преступников нашего мира из Британии и Европы наказывали не заточением, смертной казнью или Поцелуем. Нет, их ссылали в далекие неизвестные земли, откуда не было шансов сбежать. До сих пор трансатлантическая аппарация сложна и весьма опасна, а в те времена она была и вовсе практически невозможна. С 1025 по 1692 годы большинство магов и ведьм ссылали в Северную Америку.

— Я тоже знаю об этом, — нетерпеливо влезла Гермиона, — а потом стало очень опасно, Салемские суды ведьм, и Министерство решило, что Северная Америка перестала быть изолированной, и…

— Мисс Грейнджер, кому был задан вопрос — вам или мне?! — глаза Снейпа сверкали гневом.

Гермиона смущенно замерла.

— Вам, профессор, — промямлила она.

Снейп презрительно смотрел на девушку. Лили успокаивающе коснулась его руки и кинула на Гермиону недовольный взгляд.

— Пожалуйста, Северус, продолжай.

— Семьи ссыльных не желали иметь с преступниками ничего общего и лишали их родовой фамилии. В 1455 году волшебники из Уэльса начали использовать фамилию Джонс. Таким образом, это имя абсолютно ничего не означает. Ваши предки могли носить фамилию Малфой или МакГоннагал. Чистокровные могут спорить бесконечно, реально же вашу родословную смогут проследить года до 1650, не дальше. Фамилия Джонс лишь указывает, что вы происходите из любого магического семейства Британии.

— А франко-канадские ведьмы?..

— Могут носить фамилию Дюбаи, — закончил Снейп. — Левуа в Луизиане, Рамирос в Латинской Америке. Разумеется, есть и другие фамилии, но Джонс, Дюбаи, Рамирос и Левуа распространены не меньше, чем Смиты, Мэнкиллерсы или Уолкерсы.

Гермиона больше не могла сдерживаться:

— И, конечно, связи между волшебниками и магглами в либеральной Америке встречаются чаще, так что выделить чистых потомков очень…

Палочка Северуса Снейпа указала на переносицу девушки.

— Silencio, — прошипел профессор. Губы Гермионы беззвучно шевелились. Удовлетворенно усмехнувшись, Снейп продолжил лекцию:

— В библиотеке есть книги об истории Канадского медицинского колледжа, я принесу тебе. Если же у кого-то возникнет вопрос, почему ты приехала учиться в Англию, можешь ответить, например, что в колледже тебя замучил надоедливый поклонник. Слухи быстро распространяются, а чем больше неразберихи удастся создать вокруг тебя, тем лучше.

Снейп и Лили не спеша направлялись по коридору, раздраженно размышляющая о несправедливости жизни Гермиона шагала за ними. У двери в комнаты для гостей Снейп произнес пароль, картина, изображавшая играющего на флейте пастушка, отодвинулась, и Лили шагнула внутрь. Ей вслед нетерпеливо заглянула Гермиона.

Обстановка была роскошной, в стиле 16 века. Изысканные стулья красного дерева, причудливой формы камин, в котором весело играло пламя. Увенчанный аркой проем вел в не менее великолепную спальню, в которой виднелась кровать с пологом, ничем не отличающаяся от тех, что Гермиона привыкла видеть в гриффиндорской спальне. Каменные стены украшали гобелены. Окна занавешены фиолетовыми бархатными портьерами.

— Потрясающе! — попыталась сказать Гермиона, повернувшись к Лили. Ее подруга восхищенно крутила головой.

— Жаль, что все это великолепие будет моим лишь одну ночь! — улыбнулась девушка Снейпу.

Зельевар неопределенно пожал плечами:

— Устраивайся, я принесу тебе обещанные книги.

— А еще бутерброды, — попросила Лили. — Я же пропустила ужин. Мы с тобой посмотрим книги и поболтаем. — Улыбнулась Гермионе и помахала ей ладошкой. Гермиона сделала аналогичный жест. — Пока, до завтра. Кстати, Северус, может, снимешь с нее заклинание?

Кивнув, Снейп закрыл за девушкой картину и повернулся к гриффиндорке. Наклонившись так, что его крючковатый нос маячил над лицом ученицы, произнес:

— Вы не можете оставить людей в покое, вам обязательно нужно влезть не в свое дело и доказать окружающим, как вы умны и знаете все лучше них. Вы понимаете, что натворили несколько дней назад? Как последствия вашего вмешательства в законы природы изменили чьи-то жизни? — Неохотно взмахнул палочкой: — Finite incantatem.

Гермиона безумно устала. Она думала о реакции Гарри; она думала о Лили и, в частности, как ее достижение должно навсегда остаться тайной. И пробормотала себе под нос:

— Она — мой друг, и она всего лишь хотела быть свободной. Она и ваш друг, и она собиралась выйти и помочь вам. Она сама так сказала. — Она продолжила, возвысив голос: — Она не думала ни о Гарри, ни обо мне, ни о ком-либо еще, но сказала «Северус мой друг, и я нужна ему».

Глаза их встретились. Гермиона вздрогнула и отпрянула.

— Ступайте в спальню, вы, надоедливая маленькая дурочка.

Дрожа от негодования, Гермиона развернулась к нему спиной и проследовала в Башню Гриффиндора. Влетела в гостиную и увидела Гарри, ожидающего ее, сидя перед камином.

— Ну, наконец-то! Что же случилось? Ты расскажешь мне?

Гермиона смутилась. Рассказать свою сложную и запутанную историю этому юноше со сверкающими зелеными глазами, такими же, как у Лили? На мгновение ей показалось, что они оба здесь, смотрят на нее и ждут…

— Дамблдор сам все расскажет тебе утром. Я тоже там буду, потому что имею отношение…

Гарри помрачнел, а Гермиона не могла допустить, чтобы всю ночь ее друг волновался и мучился неизвестностью.

— Пожалуйста, не спрашивай меня, — попросила она. — И не думай плохого — ничего ужасного не произошло. Были некоторые странные события, но они тебя, скорее всего, и порадуют тоже… Больше я ничего не могу сейчас объяснить, но завтра ты обо всем узнаешь.

— Ладно, а с тобой все нормально? Я беспокоился.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть он простит меня за что, что я сделала!

— Все хорошо, но день выдался сложным, и мне ужасно хочется спать. Да и тебе не помешает отдохнуть.

— Тогда — спокойной ночи, — улыбнулся Гарри.

Они вышли из гостиной и поднялись по лестницам каждый в свою спальню. Гермиона, полная беспокойства и надежд, полночи не могла заснуть, задаваясь вопросами, о чем беседуют Лили и профессор Снейп, что она сама могла бы сделать по-другому и что, в конце концов, ей сказать завтра утром Гарри, как убедить, что она хотела как лучше?

В четверг утром первым занятием для всей троицы был П.А.У.К. по чарам. Затем у Гарри и Гермионы было окно, а Рон шел на П.А.У.К. по прорицанию. Поэтому было не удивительно, что приглашение зайти к Дамблдору они получили как раз к концу занятия у Флитвика. Внешне Гарри был все утро спокоен, хотя и сгорал от любопытства — он был слишком великодушен, чтобы досаждать Гермионе. Но тело выдавало его — пока они ждали приглашения войти в кабинет Дамблдора, он поднимался на цыпочки, сгорая от любопытства.

Гермионе тоже не терпелось узнать, будет ли там Лили. Однако Дамблдор решил проявить осторожность, и, после того, как они уселись в кресла, сперва предложил ритуальные леденцы, которые, правда, были отклонены.

Дамблдор улыбнулся Гарри доброй отеческой улыбкой. Гермиона же не могла смотреть Директору в глаза.

— Гарри, — начал он, — ты, должно быть, подозреваешь, что на днях произошло что-то необычное.

— Да, сэр, — признался тот. — Сначала мы решили, что это землетрясение, но потом пришли к выводу, что это был мощный выброс магии.

— Именно, и очень сильной магии. И мисс Грейнджер замешана в этом. А так как случившееся имеет к тебе непосредственное отношение, то я решил, что надо рассказать тебе всю эту историю. Я думаю, — обратился он к Гермионе, — вам стоит начать с рассказа про Комнату для чтения и портрет.

Девушка глубоко вздохнула, опустив голову, и начала рассказ:

— Несколько недель назад, совершенно случайно, я нашла возле библиотеки зачарованную комнату. Я использовала ее для занятий, потому что мадам Пинс была такой… потому что мадам Пинс считает, что я провожу слишком много времени за книжками. В этой комнате висела картина, изображающая одного из бывших учеников Хогвартса в читальном зале. Ты же знаешь, как портреты любят иногда поболтать, — она вздохнула, набираясь смелости для того, чтобы рассказывать дальше, и посмотрела на Гарри. Тот ободряюще кивнул ей в ответ.

— Мы разговорились, — продолжила Гермиона, — и я рассказала про Войну, про Волдеморта и про Мальчика Который Выжил, — она снова посмотрела на Гарри, словно извиняясь, и продолжила: — Мой рассказ о происходящих сейчас в магическом мире событиях потряс того, кто был изображен на картине, и он захотел нам помочь. И прежде, чем я сообразила, что делаю, я уже искала способ, как оживить портрет и дать этому человеку возможность покинуть полотно.

Гарри вне себя от радости вскочил с кресла:

— Это Сириус! Ты привела Сириуса обратно!

Гермиона и Дамблдор переглянулись, придя в ужас от этого недоразумения, и посмотрели на него.

— Это не Сириус, Гарри! Это кое-кто другой.

Гарри упал обратно в кресло. При виде того, какое страдание отразилось на его лице, сердце Гермионы сжалось.

— Этот человек очень переживает за тебя и за исход этой войны. Но пойми, когда эта картина была написана, той девушке было только шестнадцать. Она ничего не знала о тебе, все для нее было по-другому и …

Гарри выпучил глаза. Он бросил обезумевший взгляд на Дамблдора, который легонько кивнул ему в ответ.

— Мама? — прошептал Гарри. — Я видел ее тогда… перед тем, как все это произошло. Я видел ее так же четко, как и все остальное, — слабая удивленная улыбка тронула его губы. — Мама опять жива?

Гермиона заметила выражение лица Дамблдора и поторопилась все объяснить:

— Ты должен понять, Гарри, что ей всего лишь шестнадцать. Она так же молода, как и мы. В тот период ее жизни она еще даже не дружила с твоим отцом. И она совсем не такая, какой я ее себе представляла: главное для нее —учеба и у нее есть собственные планы на будущее.

Гарри слабо улыбнулся:

— Совсем как ты.

— Ну… есть немного. У нас с ней много общего, и нам приятно общаться друг с другом. Она еще не задумывалась о материнстве; вообще-то, она даже называет твою настоящую маму «другой Лили». Но когда она услышала о Волдеморте и Упивающихся Смертью, когда узнала, что Волдеморт убил ее, то так разозлилась, что начала умолять помочь ей. Ну, я и помогла, — Гермиона опять глубоко вздохнула, надеясь, что Дамблдор готов подхватить ее рассказ в любой момент.

Гарри посмотрел на подругу с благоговейным ужасом.

— Гермиона, это же гениально! — воскликнул он, взглянув на Дамблдора. — Орден Мерлина тебе, срочно!

Директор, посерьезнев, покачал головой:

— Нет, Гарри. Это было гениально, но это должно остаться секретом в силу многих причин. Прежде всего, то, что сделала мисс Грейнджер — это запрещенная магия, за которую она, если бы об этом узнали, получила бы пожизненное заключение в Азкабане.

— Но…

— Нет, Гарри. Она использовала твою кровь, чтобы провести обряд некромантии.

Никто в Уизенгамоте или Министерстве не проявит к ней милосердия.

Гермиону бросило в жар от стыда. Она быстро глянула на Гарри и снова опустила глаза. Гарри слегка нахмурился, вспомнив, как она брала у него кровь, но решил не заострять на этом внимание и сосредоточиться на тех замечательных возможностях, которые открывались перед ним.

— Рону мы не скажем, ведь так?

— Нет, Гарри. Чем меньше людей знают об этом, тем лучше. Нас могут наказать уже только за то, что мы знали о проведении подобного обряда и не доложили о нем. В это посвящено уже и так слишком много людей: мы трое, профессора МакГонагалл, Флитвик и Спраут, которые учили Лили, и, конечно, узнают ее, Мадам Помфри, которая ее до этого лечила, Ремус Люпин, с которым я говорил вчера вечером, и Северус Снейп.

Гарри с отвращением фыркнул:

— Снейп! Зачем вы сказали ему?

— Профессор Снейп, Гарри, — поправил его Дамблдор. — Он учился в Хогвартсе вместе с твоей мамой, как и профессор Люпин, — директор бросил быстрый взгляд на Гермиону, и она его поняла.

— Картину рисовали с Лили, когда той было шестнадцать лет, Гарри. Тогда они с профессором Снейпом сидели за одной партой на зельях и были хорошими друзьями.— Гарри сердито замотал головой, но Гермиона знала, что он должен это услышать. — Да, Гарри, они были друзьями, и могу сказать, что он до сих пор это не забыл. Когда я поняла, что с заклятием что-то не так, то побежала за помощью. И наткнулась на профессора Снейпа. Как только он увидел Лили, то отнес ее к Мадам Помфри и сделал все возможное…

Гарри не слушал. Он ждал, когда Гермиона прекратит говорить.

— Когда я смогу ее увидеть? — спросил Гарри, чувствуя приятное тепло, разливающееся в груди от предвкушения встречи.

Дамблдор слегка улыбнулся:

— Очень скоро. Но мы изменили ее внешность. Уверен, что ты понимаешь, зачем. — Гарри кивнул с нетерпением. — Она будет зачислена в Хогвартс под именем Лили Джонс, чистокровной волшебницы, приехавшей по обмену из Канады. Лили понимает, что должна закончить учебу. Она также знает об Ордене Феникса, — он осуждающе посмотрел на Гермиону.

В этот момент дверь открылась, и сама Лили тихо зашла в кабинет. Гарри рывком встал на ноги, и они оба долго смотрели друг на друга.

— Мама? — только и смог выдавить Гарри.

Лили вздрогнула и осторожно сказала:

— Ты, должно быть, Гарри. Я твоя сверстница, и не совсем твоя мама, — она заметила его потерянный взгляд, и добавила: — Считай меня ее сестрой-близняшкой. Генетически мы — один и тот же человек, только с разным жизненным опытом. Я здесь, чтобы помочь тебе и всем, кто борется с Волдемортом. — Она опять посмотрела на Гарри и быстро заговорила: — Извини, если это причиняет тебе боль. Для меня все это тоже очень странно. И временами мне приходится напоминать себе, что я сама этого захотела. Но я не могла просто сидеть в этой картине, смотреть, как мои друзья стареют и не помочь им, когда они так нуждаются в этом.

Гарри все еще с изумлением смотрел на нее, не печально, но с нетерпеливым любопытством:

— Ты обязательно должна говорить с таким акцентом?

Лили попыталась засмеяться:

— Акцент — это часть моего нового образа, вместе с волосами и цветом глаз.

— Ты выглядишь как Снейп.

Тут в разговор вклинился Дамблдор :

— Это ложный ход, который должен защитить ее настоящую личность.

Гарри спросил, все так же глазея на Лили:

— Какие предметы ты будешь изучать?

— Я еще и сама не знаю. — Она обратилась к Дамблдору: — Вы дали мне учебники по Трансфигурации, Чарам, Защите от темных искусств, Зельям, Нумерологии, Рунам и Истории. А что случилось с Гербологией и Маггловеденьем? Почему я обречена опять учиться у Профессора Биннса?

— Если вы все еще заинтересованы в своем спецплане, — мягко заметил директор, — П.А.У.К. по истории даст вам больше учебных возможностей. Так как по нашей легенде вы — чистокровная, вам лучше не изучать предметы, связанные с магглами. В вашем случае, я думаю, семь предметов — вполне достаточно, чтобы занять время.

— Все равно, четыре предмета вместе! — улыбнулся Гарри. — Чувствую, что все будет отлично. Когда ты возвращаешься в башню Гриффиндора?

— Сначала Шляпа должна определить мисс Джонс на факультет, Гарри, — сказал Дамблдор. — Уверен, ты понимаешь. Церемония состоится сегодня вечером. Мы с Лили еще должны встретиться с профессором Люпином и обговорить кое-какие детали ее вымышленной биографии.

Гермиона поднялась, чувствуя, что все могло закончиться намного хуже.

— Что ж, профессор, все прошло просто замечательно. Было бы отлично, если бы Лили присоединилась к нам сегодня вечером…

— Еще кое-что, мисс Грейнджер, — перебил ее Дамблдор серьезным тоном. — Насчет вашего наказания…

— Моего наказания?

— О, да. Оно совершенно необходимо. Не пожизненное заключение в Азкабане, конечно, но что-нибудь незабываемое, что будет вам напоминанием о необходимости в будущем обдумывать свои поступки более тщательно. Я до сих пор поражен теми способностями к зельеварению, которые вы продемонстрировали. Мне кажется, такой талант следует развивать. Поэтому до конца учебного года вы каждую пятницу будете помогать профессору Снейпу. Уверен, он многому вас научит.

— Я — прислуга профессора Снейпа, раба его зелий до конца шестого курса? — Гермиона изумленно смотрела на Дамблдора.

Но Директор был совершенно спокоен:

— Да, именно так. Это замечательная возможность, которая может в следующем году перерасти в полноценную работу ассистента преподавателя, или даже в дополнительное обучение после выпуска.

Испуганные Гарри и Гермиона смотрели на него с недоверием.

— Это не честно, что она наказана, а я — нет, — покачала головой Лили.

— Хочу заметить, что не вы варили это зелье, его сделала мисс Грейнджер, –без тени улыбки сказал Дамблдор.

* * *

Для всего Хогвартса этот вечер казался вполне обычным. Однако Гарри и Гермиона, спускаясь к ужину, разрываясь от предвкушения. Держать все в секрете от Рона было очень тяжело, но ничего другого им не оставалось. Особенно трудно было скрывать само наличие какого-либо секрета. Гермиона бросила быстрый взгляд на Гарри и увидела, что он постарался и выглядел особенно хорошо. На его мантии не было ни одного пятнышка, волосы были причесаны так аккуратно, как только это было возможно, и он был почти безупречно чистым.

Еще никогда ученики не собирались за столом так долго. Еще никогда так долго преподаватели не рассаживались по своим местам. Наконец Дамблдор поднялся и жестом привлек внимание учеников.

— Рад сообщить вам, что сегодня вечером к нам присоединилась новая ученица. Лили Джонс перевели к нам из Мэдисин Хэт Лодж, что в Канаде, и будет учиться на шестом курсе. Я уверен, вы все хорошо примете ее в нашей школе, — Дамблдор посмотрел в конец зала. — Мисс Джонс, сейчас вас определят на факультет.

Лили шла через весь Большой Зал с высоко поднятой головой, под встревоженными взглядами Гарри и Гермионы, под обеспокоенными взглядами Снейпа, Люпина и всех остальных, посвященных в ее тайну, игнорируя улюлюканья учеников, в особенности мальчиков-старшекурсников.

Она подошла к стулу напротив стола со Шляпой и спокойно села. Профессор МакГонагалл с некоторой неуверенностью протянула ей Шляпу, которую Лили решительно надела на голову.

Повисла напряженная тишина. Распределение всегда было очень волнующим и торжественным моментом, и большинство студентов наслаждались им в полной мере. В продолжающейся тишине Гермиона, видя, как меняется выражение лица Лили, размышляла, что же ей говорит Шляпа.

Лили же, сидя перед всеми студентами, выглядела вполне невозмутимо. Но в душе она чувствовала тревогу и волнение.

— Ты уже проходила распределение, я помню тебя! И ты вернулась, снова? Что ж, в прошлый раз я отправила тебя в Гриффиндор, не так ли? О, я никогда не забываю тех, кто прошел через меня. У тебя есть храбрость и ум — я бы сказала, Равенкло, но этот дом тебе не очень подходит. Ты слишком агрессивна для них. Так… Ты все еще полна отваги, к тому же, в этот раз ты хочешь сделать все лучше, чем тогда. О, у тебя большие амбиции, и ты скрываешь свое настоящее имя! Коварная, ты …

— Я не коварная, — раздраженно ответила Лили. — Это просто небольшая хитрость, чтобы вернуться в Хогвартс и подготовиться к борьбе против того ужасного старикашки — вы знали его как Тома Риддла! А я не могу использовать свое настоящее имя, потому что никто не должен знать, кто я на самом деле!

— Да, да, хитрость, — вкрадчиво произнесла Шляпа. Если бы она не была просто старой поношенной мягкой шляпой, Лили бы ее ударила. — И как я говорила — амбициозная… Если хочешь быть под стать нашему Томми, тогда отправляйся в Слизерин!

— Я не чистокровная волшебница, вы же знаете! Вряд ли у меня получится приспособиться!

— Но они же об этом не узнают, не так ли? Ты выдаешь себя за чистокровную, пусть все так и думают! Томми тоже не мог похвастаться чистой кровью. Амбициозная, хитрая и властная! Тем более я сомневалась некоторое время по поводу распределения. Ты бы справилась и в Гриффиндоре, среди остальных львов, но быстрее приблизишься к цели… в СЛИЗЕРИНЕ!

Девочки этого факультета не разделяли радости мальчиков, которые начали тесниться на скамье, приглашая новую миловидную сокурсницу присесть рядом. Драко Малфой, чей авторитет заметно ослаб после того, как его отец разорился, все еще был фигурой, с которой считались, и вскоре мисс Джонс усадили рядом с ним. Тем не менее, элегантный и обходительный Блэйз Забини тем не менее умудрился сесть по другую руку от нее. Оба юноши перекинулись парой осторожных взглядов, но сочли, что новая студентка Слизерина ведет себя сдержанно и любезно.

Гарри и Гермиону решение шляпы ошарашило и сбило с толку. Они в смятении и негодовании посмотрели друг на друга, затем на стол преподавателей. Снейп тайно торжествовал. Люпин служил воплощением безропотной грусти. МакГонагалл, Флитвик и Спраут были изумлены. А самой интересной была реакция Дамблдора: он выглядел искренне радостным, и, глянув на Гарри, слегка улыбнулся ему.

Ужин начался, и Рон, набросившись на еду, поделился своим мнением.

— Что ж, — заявил он, — еще один слизеринец, за которым надо присматривать. Вы ее видели: расхаживает здесь, как у себя дома! И она очень похожа на Снейпа — наверно, это его недавно обнаруженная дочь, или племянница, или бабушка, или еще кто-нибудь! В любом случае, все Джонсы — бандиты, так что, я считаю, она попала как раз туда, куда надо!

Гарри выглядел неважно, и Гермиона решила немедленно прекратить этот разговор:

— Хватит, Рон! Ты о ней ничего не знаешь! Она, наверно, очень даже приятная: Шляпа отправляет людей в Слизерин, потому что они амбициозны, и в этом нет ничего плохого! Во всяком случае, тебе бы амбиции точно не помешали!

Гарри сидел, уткнувшись в тарелку, а затем тихо прошептал на ухо Гермионе:

— Меня Шляпа тоже хотела отправить в Слизерин.

Гермиона изумленно посмотрела на него, а затем решила сделать вид, что все не так уж плохо, и прошептала Гарри в ответ:

— Может, это и к лучшему? Так ее точно никто не узнает, и у нас будет свой человек среди слизеринцев. А раньше мы не располагали такими возможностями. Ты же видел, что Дамблдор не расстроился. Я тоже разочарована, что она не попала в Гриффиндор, но, может, это действительно хорошо!

Снейп поглощал свой ужин с несвойственным для него выражением радости и ликования на лице. Лили распределили на его факультет!

______________________________________________________________________________________

«Теперь я смогу открыто помогать ей. Я смогу начислять баллы ее факультету! А у Поттера не будет возможности сделать ее своей мамочкой. Да это просто отлично!»

Сидя за слизеринским столом, Лили ничего не боялась, скорее — она была начеку. Пока со стороны ее однокурсников не проявлялись ни агрессия, ни злоба — во всяком случае, открыто. Согласно инструктажу, который профессор Снейп провел для нее прошлой ночью, обходительный блондин по правую руку от нее был Драко Малфоем, избалованным сыном сбежавшего Упивающегося Смертью. Он всегда приносил Северусу немало беспокойства, а в этом году стал еще более отчужденным и замкнутым. Мир, к которому Драко привык, рушился у него на глазах: его отец был заключен в тюрьму, и, хотя он сумел сбежать, большая часть имущества их семьи была конфискована; все друзья оставили его; его девушка сказала, что им пора начать «встречаться с другими людьми». Слизеринцы привыкли к враждебности со стороны других студентов, но нынешняя политическая ситуация окончательно отвернула от них все факультеты.

Обескураживающе холеный тип слева — это Блейз Забини, чья многонациональная семья с длинной историейac всегда тщательно придерживалась нейтральной стороны. Это приносило им в течение многих веков бездну пользы, так как они потихоньку накапливали капитал из обоих миров: и магического, и маггловского. В первые годы обучения Блейз держался в тени, но сейчас он вполне мог столкнуть Драко с пьедестала превосходства среди слизеринцев-шестикурсников.

Девушки же были отдельной историей, и Лили вовсе не была уверена в том, что сможет справиться с ними. Еще несколько дней назад, в ее исчислении времени, конечно, она жила в спальне для девочек Дома Гриффиндора и можно было считать, что ей крупно повезло. Она была единственной магглорожденной, вокруг не было даже полукровок, с которыми она могла бы найти общий язык. От соседок по спальне Лили многое узнала о магическом обществе: главным образом, то, что ее положение всегда будет хуже, чем у них.

Хонория Фадж и кузины МакДугал — Флора и Хезер, всегда подчеркивали, что ей повезло попасть на такой либеральный факультет, как Гриффиндор, где будут нормально относиться с «такими как она», если те будут «милыми». Они проявили не много жалости к необразованной магглорожденной, когда она впервые приехала в Хогвартс, и несколько раз Лили была очень близка к тому, чтобы собрать вещи и уехать домой. Только нежелание услышать от Петунии торжествующее: «А я тебе говорила!» удерживало ее от этого шага.

Что ж, ее мужество и упорство сделали свое дело. Лили стала старостой, популярной и приятной. Она была лучшей ученицей на своем курсе по Чарам и Рунам, второй после Северуса по Зельям и второй после Поттера и Блэка по Трансфигурации. Прошлой весной она сдала С.О.В. лучше, чем любая из ее однокурсниц, и это можно было считать подвигом, чуть поблекшим от того, что остальным девушкам до этого не было никакого дела. Свои надежды на будущее они связывали с удачным замужеством или родительскими связями, которые помогут им занять хорошее положение в обществе. У Лили же были только мозги, талант, мужество, и, если уж на то пошло, ее привлекательность.

— Полагаю, ты к такому не привыкла, — раздалось справа. — Однако ты не выглядишь удивленной.

Лили слабо улыбнулась Драко:

— А должна? — она взялась за тарелку с уткой и картофелем.

Сидящая напротив нее Анна заметила:

— А ты не похожа на ту девочку из дикой Канады, которую я себе представляла. Тем более, я не ожидала, что тебя распределят сюда.

— Может, это от того, что у меня появилась возможность есть вилкой? — невинно ответила она. — Но если понадобится, я могу разодрать ногу буйвола зубами.

Девочка с резким голосом и лицом мопса перегнулась через стол и заинтересовано спросила:

— А что тебя привело сюда? Плохие оценки?

Лили подняла глаза и притворилась удивленной:

— Нет. А что, здесь невысокие требования?

Драко и Блейз захихикали, девушку с лицом мопса захлестнуло негодование, но все остальные за столом внимательно слушали.

–Я слышала о Хогвартсе совсем другое. Он считается очень хорошей школой.

— Все может быть, — пробормотал Блейз. — Какие у тебя предметы?

Лили обратила внимание на его изящный маникюр и отполированные до блеска ногти.

«Ладно, — подумала она. — Посмотрим, как вам понравится вот это.»

— Трансфигурация, Зелья, Чары, ЗОТИ, История, Нумерология и Руны.

— Какой уровень? — спросил Драко лениво.

— П.А.У.К.

— Что, все?!

— Да, — ответила Лили, смакуя еще один кусочек утки под апельсиновым соусом. — То же самое сказал мне директор, когда увидел оценки. Чтобы убедиться в том, что это действительно так, профессор Снейп и профессор Люпин провели мне небольшой экзамен и согласились, что уровень П.А.У.К. для меня подходит. А что? Это имеет какое-то значение?

«Профессор Снейп и профессор Люпин все равно звучит нелепо», — подумала Лили. Ей было больно видеть Ремуса поседевшим и усталым. А новость, что он — оборотень, и был им еще в то время, когда они учились вместе — просто шокировала. Она не понимала, почему Дамблдор настолько доверяет ему.

Она тут же принялась за работу. Кворбарл был в считанные секунды очищен и нарезан, а затем добавлен в котел. Пока зелье доваривалось, Гермиона занялась Зельем Обострения ума, а затем и уборкой. Через пару минут она перелила густую фиолетовую смесь во флакон. Затем глянула в маленькое зеркальце над раковиной и подскочила от неожиданности, увидев свой немного светящийся глаз фиолетового, нет — бледно-лилового цвета. Возможно, я выгляжу немного необычно потому, что у меня только один глаз такой. Так я похожа на Шизоглаза Хмури! Она подумала минуту, и, вздохнув, очистила другой кворбарл. Несколько капель, и Гермиона опять посмотрела в зеркало. Наверное, это была плохая идея. Теперь я едва ли похожа на человека, и профессор Снейп подумает, что я идиотка. Гермиона застонала. Однако назад дороги не было, а идти к мадам Помфри и признаваться во всем ей не хотелось. Как-нибудь сама выкрутится.

Гермиона вспомнила про книгу, и ее настроение сразу улучшилось. Она не могла вынести ее из подземелий, но теперь не было никаких причин отказать себе в исполнении своего желания. Закончив уборку и тщательно вымыв руки, она взяла драгоценный том. Книга была толстая, и шансов прочесть ее всю за ночь у Гермионы было немного. Но она попробует.

* * *

В очередной вечер воспоминаний они встретились в Комнате для чтения. Гарри принес с собой драгоценный альбом с фотографиями и показал Лили ее саму, уже взрослую, держащую на руках малыша Гарри. Там она была счастлива и влюблена в Джеймса Поттера. Качая от удивления головой, Лили медленно листала альбом вперед, а затем в обратном направлении.

— Что ж, — холодно сказала она, — ты действительно был очаровательным малышом.

Гарри ухмыльнулся и перевернул страницу. Рождество в Годриковой Лощине. Лили вспомнила, как Джеймс говорил Сириусу об этом месте. Там жила семья Поттера. Она стала внимательно рассматривать фотографии, которые немного сбивали с толку. На фото можно было увидеть переход между Ремусом-подростком, которого она знала когда-то, и Ремусом средних лет, с которым она познакомилась совсем недавно. Фотографии Сириуса Блэка ее раздражали. Помимо его агрессии по отношению к Северусу, он и сам по себе был не подарочек, и Лили недолюбливала его. Тем не менее, вот она стоит под руку с Поттером и Блэком а Ремус и Питер — за ними. Все они машут ей руками — очевидно, фотография сделана в один из веселых моментов жизни. Лили отложила альбом. Ей хотелось увидеть на фотографиях Северуса.

— Давай как-нибудь сходим в библиотеку и поищем все выпускные альбомы. Мне очень хочется посмотреть на свой выпуск, — она медленно постучала по столу. — Вообще-то, я думала об этих альбомах… Они могут много рассказать нам о прошлом. Мне хочется сделать кое-какие исследования между 1938 и 1945 годами.

Гарри заинтересованно посмотрел на нее.

— Как раз в это время Волдеморт учился здесь! Думаешь, мы сможем там что-нибудь найти?

— Ну, может быть, мы узнаем, с кем он учился в то время, кто учился вместе с ним на Слизерине. У меня есть кое-какие соображения по этому поводу. Но на этой неделе у меня совсем не было времени.

— Пойдем прямо сейчас!

— Не очень хорошая идея, — покачала головой Лили. — Нехорошо, если нас увидят вдвоем так поздно, да еще если мы будем вместе заниматься в библиотеке. Это испортит и твой имидж, и мой.

— А никто и не узнает. У меня есть вот это, — он поднялся и достал мантию-невидимку. Гарри часто использовал ее, чтобы пробраться в Комнату для чтения. Лили совсем не удивилась, когда узнала, что это досталось Гарри от Поттера. Неудивительно, что с такой вещичкой ему все сходит с рук!

— Ты уверен, что мы поместимся под ней вдвоем?

— Конечно! Мы с Гермионой всегда так делаем! Пошли! Сейчас самое подходящее время!

Лили взяла свиток пергамента и перо на случай, если надо будет что-то записать, и Гарри накрыл их мантией. Отодвинув картину и проверив, нет ли кого-нибудь в коридоре, они осторожно выбрались из зачарованной комнаты. Библиотека была всего лишь в нескольких шагах.

Сейчас Лили чувствовала себя особенно беззащитной, а тишина библиотеки, редкий приглушенный шепот, скип перьев действовали на нее успокаивающе. В ушах отдавалось собственное дыхание. Вдруг она споткнулась о ногу Гарри и скорее почувствовала, чем услышала его беззвучный смех. Мадам Пинс обвела зал своим обычным подозрительным взглядом. О, Господи! Дафни и Теодор сидели в футе от них и смотрели прямо на Лили. Они с Гарри медленно пересекли библиотеку, направляясь к дальней стене. Второкурсница с Хаффлпаффа вдруг вскочила со своего места и чуть не врезалась них. Гарри мастерски оттолкнул Лили в сторону, и хаффлпаффка на мгновение остановилась, озадаченная подозрительным ветерком, всколыхнувшим ее мантию.

Наконец-то Гарри и Лили спрятались от непосредственной опасности за удобной стеной из книг. Лили догадывалась, где могут находиться альбомы, но те лежали в неудобном месте, на самой верхней полке, и по их виду было ясно, что ими никто не интересовался.

— Я использую Акцио, — прошептала Лили.

— Нет, давай лучше я, — прошептал в ответ Гарри. — У меня немного лучше получается ловить вещи. Какой альбом первый?

— 1942, — сказала Лили наугад.

— Акцио выпускной альбом Хогвартса 1942-го года!

Альбом выскочил из объятий своих соседей и мягко приземлился на руку Гарри, прикрытую мантией-неведимкой. Он быстро спрятал его под мантию, и они вместе сели на пол. Гарри положил альбом на колени, и они начали листать его при тусклом свете ламп.

Гарри узнал директора Диппета, его мягкое, немного безвольное лицо, благосклонно смотревшее на них с первой страницы, и открыл раздел с фотографиями преподавателей:

— Я хочу посмотреть на Дамблдора.

Они нашли его фотографию: в глазах Гарри он выглядел все таким же стариком, хотя и был тут гораздо моложе. Будущий директор радостно смотрел на них, и даже один раз подмигнул. Гарри хихикнул и перевернул страницу в раздел учеников. Обилие зеленого цвета свидетельствовало о том, что на этих страницах располагались фотографии слизеринцев. Студенты косились на Гарри с подозрением. Несколько старших слизеринцев пристально взглянули на Лили, и девушка, к их радости, ответила на их взгляды. Среди четверокурсников она заметила тонкое привлекательное лицо Тома Марволо Риддла.

А он — ничего! — призналась себе Лили. Изображение Тома смотрело на них довольно вежливо. Он казался весьма милым мальчиком, с хорошими манерами, спокойным, серьезно относившимся к учебе. Том улыбнулся Лили учтиво и сдержанно, заметив ее внимательный взгляд. Сильно взволнованная Лили заставила себя отвести глаза и посмотреть на его сокурсников.

Гарри же сердито глядел на Тома Риддла сердито, и тот казался немного задетым враждебностью гриффиндорца. Через мгновение его лицо стало холодной бесчувственной маской. Гарри также был рассержен. Никогда я еще так ни в ком не ошибался. Я думал, что он был отличным парнем. Думал, что он станет для меня другом из прошлого. Думал, он поможет мне спасти Джинни. Ненависть и чувство обиды поднялись в нем волной, и Гарри еле сдержался, чтобы не захлопнуть альбом.

Он принялся изучать имена его сокурсников: Мальсибер, МакКиннон, Флинт… это знакомые фамилии… Стоп, а вот Спеллвелл. О таком я никогда не слышал… Гринграсс… хммм.

Лили достала пергамент и стала переписывать в него имена. Закончив, она прошептала:

— Давай посмотрим пятый курс.

Они продолжили. Имена, знакомые и неизвестные; многие лица напоминали тех, кого Гарри знал. Гарри и Лили замерли и посмотрели друг на друга, когда нашли старост-шестикурсников. Среди них был красивый блондин с высокомерным, бледным и узким лицом, одновременно одобрительно смотревший на Лили и игнорирующий Гарри. Аполлониус Малфой.

Действительно магическое имя, — заметила Лили. — Как Аполлониус из Тианы. Хотела бы я узнать твое мнение о Томе Марволо Риддле. Она быстро добавила его в список. Также встретилось еще несколько знакомых имен: оба Гойла, Нотт, необычно долговязый и худой Крэбб, привлекательный Эйвери, Персиус Блэк. Гарри стало интересно, был ли это отец или дядя Сириуса? Он мог быть и тем, и другим: темные волосы, голубые глаза и притягивающий внимание внешний вид. Он улыбнулся Лили, как это обычно делал Сириус, и внезапная боль утраты пронзила Гарри. Он поспешно закрыл альбом, но Лили прошептала:

— Мы должны посмотреть седьмой курс, а затем с первого по третий тоже.

Мадам Пинс уже закрывала библиотеку, ученики гуськом выходили из зала, и, выйдя в коридор, прекращали говорить шепотом. Затем мадам Пинс быстро провела проверку всей библиотеки, осмотрела все полки, ее взгляд несколько раз проскользнул по спрятавшимся под мантией друзьям, но она ничего не заметила. Библиотекарь погасила огни и, выйдя, закрыла за собой дверь. Через мгновение Лили зажгла под мантией свою палочку, и они продолжили чтение.

Однако легче не стало. На седьмом курсе им встретился Родерик Лестрендж. Еще один Блэк учился на втором курсе — Антарес. Он был симпатичным малым с драчливым видом и корчил такие возмутительные гримасы, что они чуть не пропустили темноволосого угрюмого первокурсника в самом низу страницы. Слишком большой нос для такого маленького лица и задатки вечной ухмылки. Тобиас Снейп.

— По крайней мере, Снейп точно имеет к этому отношение, — заметил Гарри.

Лили толкнула его локтем и записала все остальные имена. Гарри просмотрел их. Это было похоже на программку к спектаклю с Упивающимися Смертью в главных ролях.

— По-моему, ничего не изменилось.

— Не знаю,— Лили задумчиво постучала кончиком пера по пергаменту. — Думаю, Северус — не единственный слизеринец, который страдал от издевательств других учеников.

— Среди остальных слизеринцев? — На мгновение Гарри задумался, а потом просто сказал: — О!

Он спокойно мог себе представить такую ситуацию. Если Малфой может издеваться над бедностью Уизли, можно было вообразить отношение к сироте-полукровке Тому Риддлу. И его оставляли в приюте год за годом. Так же, как и меня в чулане.

Они пролистали весь альбом до конца. Там были общие снимки и фотографии квиддичных команд. Слизеринская сборная выглядела особенно любопытно. Аполлониус Малфой, Диотимус Нотт, Грегори и Джеральд Гойл, Родерик Лестрендж, Персиус Блек и Карадок Эйвери. Молодые люди на фотографии демонстрировали некую элегантную усталость, которая напомнила Лили мужчин-моделей в статье о моде в одном журнале. Запасной состав игроков выглядел не так изысканно, но так же самоуверенно: малыш Антарес Блэк ухмылялся им с фотографии вместе с Мальсибером, Флинтом, долговязым Крэбом и привлекательной молодой ведьмой по имени Электра Розье.

— Теперь, — сказала Лили, — давай побольше разузнаем об этих людях.

Всех из этого списка, как и следовало ожидать, можно было найти в «Кто есть кто среди Британских Магов и Волшебниц». Статья об Аполлониусе Малфое была довольно длинной. Его карьерная лестница в Министерстве впечатляла, однако она прерывалась трагическим случаем в 1971 году. Довольно странно, что все игроки команды погибли молодыми, и все либо в несчастных случаях, либо от необычных магических заболеваний. Никто не дожил до 1974 года, с возможным исключением Электры Розье, которая исчезла при загадочных обстоятельствах в 1954.

По телу Лили прошла дрожь.

— Когда у нас будет больше времени, надо будет проверить остальных слизеринцев, и не только за 1942 год.

Гарри подумал и сказал:

— Также надо посмотреть старые выпуски «Ежедневного Пророка», чтобы собрать побольше информации о смерти этих людей.

— Отлично, только не сегодня. С меня хватит. — Лили сложила свиток с пергаментом и положила его в карман. — Он всех их убил, а потом сделал своими рабами их детей. Я думаю, этого достаточно, чтобы простить Северуса. — Надо рассказать об этом Драко, — подумала Лили. — И Блэйзу тоже. Возможно, и Дамблдору. Надо всем рассказать.

Гарри и Лили вышли из библиотеки, заперев за собой дверь. Замок после отбоя наполнился незнакомыми звуками. Огромные тени танцевали на отдаленных стенах. Большинство школьных привидений неугомонно носились по замку, издавая жуткие звуки, похожие на скрежет когтей о камень. Чтобы провести Лили в ее спальню, друзьям пришлось идти через главный вход. И как только они подошли к соседнему с ним коридору, то увидели Гермиону, плетущуюся из подземелий. Гарри схватил Лили за руку, и они на цыпочках побежали догонять ее.

Гермиона была глубоко погружена в свои мысли и, казалось, совершенно не понимала, где находится, пока Гарри не прошипел:

— Эй, Гермиона…

Она обернулась, и, увидев ее лицо, Гарри и Лили в ужасе отпрыгнули. Лили запуталась в мантии и упала на колени, таща ткань за собой и разоблачая себя и Гарри.

— Боже мой, Гермиона! Что с тобой случилось? — На мгновение Гарри задумался, действительно ли это Гермиона, или кто-то напортачил с Оборотным зельем.

Лили посмотрела на нее с каменного пола и подавила смешок.

— Ты знаешь, что у тебя фиолетовые глаза? Точнее, бледно-лиловые, — поправилась она.

— Несчастный случай с зельем, — кратко объяснила Гермиона. — Не подкрадывайтесь так больше. Вы до смерти меня напугали.

Вдруг они услышали голоса, эхом отдающиеся с того конца коридора, который вел к кабинету Директора.

— Сюда кто-то идет! — Гермиона ринулась под мантию. Гарри схватил Лили и ловко накрыл мантией всех троих. Теперь они были невидимы, но свободно двигаться было абсолютно невозможно. Они поняли, что могут идти только в ногу, маленькими шажками: правая, правая, правая, или левая, левая, левая. Лили почувствовала, что вот-вот засмеется.

— Как будто танцуешь, — прошептала она, — только потеешь больше. И без музыки.

— Ш-ш-ш! — Гарри следил за приближающимися тенями. Он слегка толкнул локтями девочек (правая, правая, правая), указывая, что можно спрятаться за статуей Виргилиуса Волшебника.

Голоса приближались. Спокойный тенор Дамблдора не узнать было невозможно. Его сопровождали еще две тени, постепенно принявшие очертания людей. Женщина приглушенным голосом говорила:

— Неужели действительно ничего нельзя сказать Драко?

Лили сжала руку Гарри. Он одними губами произнес имя женщины, и Лили кивнула. Миссис Малфой! Они осторожно выглянули из-за статуи, и Гарри резко вздохнул при виде идущего рядом с ней мужчины. Что Люциус Малфой делает в Хогвартсе, и о чем он так серьезно рассказывает Дамблдору? Опять секреты! На мгновение ему в голову пришла дикая мысль, что Люциус Малфой был шпионом Ордена, а ему так этого и не сказали. Нет, этого не может быть! Тем не менее, Гарри знал, что у Дамблдора могли быть секреты, которых он никому не доверял.

Гарри затащил девушек обратно за статую, ведь Дамблдор мог видеть сквозь мантию-невидимку. Однако он надеялся, что директор был слишком поглощен Малфоями, чтобы вглядываться в углы коридора.

— Тем временем, здесь вам ничто не будет угрожать. Очень важно, чтобы ваше присутствие держалось в секрете, в том числе и от Драко. Поэтому, пожалуйста, оставайтесь в своих комнатах, пока Северус или я не вызовем вас. Тогда через камин вы попадете прямо к нам. Если повезет, Волдеморт решит, что вы покинули страну. Лучше, что бы он думал так как можно дольше.

Гарри решил еще раз быстро взглянуть, что там происходит. Выглянув, он увидел закутанную в мантию мужа Миссис Малфой, длинные волосы которой были распущены. Когда она повернулась к Люциусу, ее мантия немного распахнулась, открывая прозрачную сорочку. Гарри выпучил глаза и густо покраснел от осознания того, что таращился на фигуру матери Драко (к слову сказать, отличную) Лили тоже выглянула из-за статуи; Гарри попытался затолкать ее обратно, но безуспешно. Он знал, что Лили улыбается, и позже им с Гермионой будет о чем поговорить.

Гермиона выглянула с другой стороны, заинтересованная, что они там так разглядывают. Она осуждающе скривила губы. Вот и весь дресс-код Хогвартса! Однако Люциуса Малфоя, казалось, ничего не смущало, он что-то невнятно говорил директору. Сыворотка правды! Дамблдор попросил профессора Снейпа принести ее в свой кабинет. Наверное, он допрашивал Малфоев. Очевидно, они оставили Волдеморта, и теперь ищут убежища в Хогвартсе. И что же теперь будет с профессором Снейпом? Волдеморт, наверное, в бешенстве!

Тем временем мысли Лили были заняты другим. Так, значит, это отец Драко! Зловещий, конечно, но в остальном очень даже ничего! Драко во многом похож на него... Значит, они собираются прятаться в Хогвартсе! Очень мило, особенно после всего, что он сделал! Надо не забыть в дальнейшем не удивляться наглости бесстыдных людей. Она вспомнила о пергаменте в кармане. Не сегодня, но как-нибудь на этих выходных она найдет возможность поделиться информацией со слизеринскими друзьями. Конечно, это не было прямым доказательством, но косвенно свидетельствовало о злобном плане Волдеморта против них. Дамблдор и чета Малфоев исчезли на лестнице. Троица не смела пошевелиться, пока вдали не затихли последние шаги.

— Что им здесь понадобилось? — ужаснулся Гарри. — И как Дамблдор может им доверять?

Гермиона, успокаивая Гарри, положила руку ему плечо.

— Я была с профессором Снейпом, когда загорелась его Темная Метка. — Лили взволнованно посмотрела на Гермиону, и та рассказала им всю историю. — Он вызвал профессора Дамблдора по камину, и тот попросил сначала принести Сыворотку правды. Наверное, Дамблдор подлил ее Малфоям перед тем, как расспрашивать их.

— Скорее всего, Малфой владеет окклюменцией, — с неприязнью сказал Гарри.

— В любом случае, чтобы они ни сказали, должно быть, Дамблдор остался доволен, если собирается спрятать их здесь.

Лили задумалась.

— Я понимаю, что они здесь ради своей безопасности, и я знаю, что авроры, если узнают, где они, сразу же их арестуют; но как жалко, что Драко и другие слизеринцы не узнают, что старшие Малфои перешли на нашу сторону. Это подтолкнуло бы многих к нужному выбору.

— Если слизеринцы настолько не уверенны в том, на чьей они стороне, — пожал плечами Гарри, — тогда они не смогут нам помочь.

— Зато смогут помочь Волдеморту, — отрезала Лили.

— Это так, Гарри, — согласилась Гермиона. — Из-за всей этой секретности люди думают, что на стороне Волдеморта больше людей, чем на самом деле. — Она добралась до вопроса, который волновал ее сильнее всего: — А профессор Снейп сейчас у него. Скорее всего, Волдеморт попытается разузнать, куда отправились Малфои, и попробует заставить Снейпа найти их. Сейчас он явно жутко рассержен.

Осознав это, все трое вздохнули. Но Гарри сменил тему:

— В любом случае, сейчас лучше отвести Лили к подземельям, пока ее не кинулись искать!

* * *

Нарцисса Малфой сидела на краю роскошно украшенной кровати с пологом, тщательно расчесывая свои спутавшиеся на ветру волосы. Она подозревала, что на ночь их с Люциусом запрут. Что ж, могло быть и хуже. По крайней мере, она была со своим мужем, и никто не собирался кинуть их в Азкабан. Пока. Знакомая рутина приготовления ко сну была комфортной, но немного необычной вне стен дома. Нарцисса не ночевала в Хогвартсе с последнего дня седьмого курса, когда покидала замок с большими надеждами на будущее.

Она посмотрела на Люциуса, который после ванны, расслабившись, лежал на кровати рядом с ней, согнув ногу в колене. О чем он думал — она даже представить не могла. Да и пытаться понять его давно перестала. Нарцисса любила своего мужа, но все же в некоторых вещах он оставался для нее закрытой книгой. Обвинять его в чем-либо она отказывалась, предпочитая перекладывать ответственность на других; в основном на Беллатрису, свою сестру, после имени которой она уже давно стала мысленно добавлять «чокнутая стерва».

Мало того, что сестра превратила детство Нарциссы в сплошной кошмар запугивания и пыток. Белла сделала себя осью, вокруг которой крутилась вся семья: ее характер, категоричные мнения, неустроенность занимали все родительское время. Когда Белла покончила с бесконечными драмами своих многочисленных ухаживаний и окончательно сошлась с этим подлым Лестренджем, у Нарциссы появилась надежда на то, что она наконец-то избавится от своей сестрички. Постепенно они стали видеться все реже и реже, и, в конечном счете, Нарциссе приходилось ее терпеть только на ежегодном праздничном семейном ужине.

Она была так счастлива в первый год совместной жизни с Люциусом! У нее был замечательный муж и дом. Однако Беллатриса беспощадно и неумолимо ворвалась в их личный рай.

— Люциус, я хочу познакомить тебя с одним выдающимся магом.

Так все началось. Беллатриса вонзила в Люциуса свои когти: никакого секса, только политика. Они вместе посещали собрания. У них были общие секреты. Еще в ранние неугомонные дни, когда Лорд Волдеморт жил с Рудольфом и Беллой, очевидно, в самых гадких близких отношениях с обоими, Люциус находил всему этому оправдание, очарованный харизмой и открытостью Лорда. Нарцисса слушала их молча, и ни с чем не соглашалась, однако они были сильнее ее. Позже, когда родился Драко, Белла торчала возле его кроватки и давала новоиспеченной матери неуместные и назойливые указания, пытаясь забрать у нее и сына. Нарцисса обиделась на нее и так возненавидела, что день, когда ее сестру посадили в Азкабан вместе с остальным негодяями, был самым счастливым днем в ее жизни.

Теперь же Беллатриса хотела не только контролировать их жизнь. Она хотела их смерти. Нарцисса, в отличие от Люциуса, понимала это прекрасно. Белла никогда не могла терпеть конкуренции. Она хочет всего Темного Лорда. Мне жаль всех остальных.

Вдруг Люциус заговорил:

— Дамблдор, кажется, что-то сказал про Драко и какую-то девочку Джонс?

— Да, Драко нашел здесь себе девушку. Они вместе ходили на бал в честь Хэллоуина в костюмах Оберона и Титании, и он прислал мне чудную фотографию, где-то она у меня была… В общем, дорогой, он трогательно гордится ею. Ее зовут Лили. Она мила и довольно симпатична, Драко тоже так думает. Через неделю после бала я пригласила их на обед, чтобы посмотреть, подходит она ему или нет. И она мне понравилась. — Нарцисса прекратила бесконечное расчесывание волос и, улыбнувшись, повернулась к мужу: — У нее очаровательные ямочки на щеках. Она слегка похожа на Северуса — тот же цвет глаз и волос, те же узкие черты лица. Хотя надо признать, что у нее все это смотрится гораздо приятнее. Возможно, они и не случайно похожи — кто их знает, этих Джонсов…

— А что еще тебе известно про эту девушку?

— Я связалась кое с кем и достала ее личное дело из той смехотворной школы Мэдисин Хэт. Очевидно, она была отличницей.

Люциус фыркнул.

— Хотя да, тут ничем не похвастаешься. Уверена, там учится не более тридцати детей! Кажется, у нее есть способности к чарам и истории. Драко говорит, что в Хогвартсе она преуспевает: попала на Слизерин и пару раз поставила на место ту ужасную грязнокровку. В общем, ее родословная доходит до ссылки 1652-го года, так что все в порядке, если не отлично. Семьи у нее нет, кроме отрекшегося от нее двоюродного дедушки — затворника, который ненавидит ведьм и поэтому избавился от племянницы, выслав ее из страны. Родители, безобидные чудаки, которые постоянно путешествовали, подорвались на маггловской бомбе. Да, да, я знаю. Опять же, нечем похвастаться, и денег у нее нет. Но Пэнси сказала Оливии Паркинсон, что у Лили есть пара очаровательных драгоценных украшений, несколько приличных нарядов и немного фамильных вещей — например, туалетный набор восемнадцатого века с Сильверторнским зеркальцем. К сожалению, больше ничего. Тем не менее, девочка симпатичная, умная, и, думаю, она вполне подходит Драко. В каком-то смысле отсутствие семьи — преимущество: нас не будут беспокоить многочисленные родственники, живущие в глуши, и внуки будут всегда рядом. К тому же, Драко от нее без ума. Хотя девчонка по натуре не очень. Думает только об учебе и будущей карьере.

— Она кого-то мне напоминает.

— Да. — Нарцисса посмотрела на свое отражение в большом зеркале напротив кровати. Куда делась та девушка, которая мечтала стать министром Магии? Мы говорим об этом, как будто у нас впереди есть будущее, а не угроза Азкабана.

Люциус лениво погладил жену по спине:

— У нее есть какие-либо политические убеждения?

— Даже если и есть, она о них молчит, но думаю, что это хорошо, правда? — Ох!

— Нокс, — прошептал ее муж.

* * *

На завтрак профессор Снейп не пришел. Гермиона спустилась в зал пораньше и с нетерпением смотрела на его пустое кресло. Хотя он часто пропускал завтраки, особенно по выходным, так что его отсутствие еще ни о чем не говорило. Лили сидела за столом Слизерина, как всегда в окружении Драко Малфоя и Блэйза Забини. Гермиона попыталась поймать ее взгляд, но Лили уставилась в свою тарелку, увлеченно показывая магические фокусы с ее содержимым к явной радости своих товарищей.

Пришел Рон, шлепнулся на скамейку напротив Гермионы и навалил себе в тарелку еды. Заправляясь омлетом, он умудрился сказать:

— Миона! Ты так долго сидела в подземельях этой старой летучей мыши, что выглядишь просто ужасно! Пойдем на улицу, посмотрим, как тренируется или наша команда!

— Рон, — устало сказала Гермиона, — что ты такое говоришь?

Гарри отвернулся от Гермионы и предупреждающе толкнул Рона.

— А что? Что я такого сказал?

— Возможно, я выйду попозже, — сдалась Гермиона. — Но сначала мне надо заглянуть в подземелья и проверить зелье.

Рон скорчил гримасу, затем повернулся и взглянул на девушку:

— Черт возьми, Гермиона! Ты знаешь, что у тебя фиолетовые глаза?

— Несчастный случай с зельем, — одновременно ответили Гарри и Гермиона.

— И они не фиолетовые, а скорее бледно-лиловые, — сухо добавила гриффиндорка.

Рон с сочувствием взглянул на нее. Остальные еще толком не проснувшиеся гриффиндорцы смотрели на нее более заинтересовано.

Гарри понимающе кивнул:

— Ладно, иди. Рон, ты же знаешь, что она не успокоится, пока не убедится, что все в порядке! Не дави на нее.

Затем Гермиона встала из-за стола и, не поднимая взгляда, поспешно вышла из зала. Она должна была узнать, вернулся Снейп невредимым или нет. Если у Волдеморта появится хоть малейшее подозрение, он тут же убьет профессора, и Орден потеряет свое самое мощное оружие. Но втайне Гермиона понимала, что у нее был корыстный интерес. Если что-нибудь случиться с профессором Снейпом, наши встречи по пятницам прекратятся. Гермионе было стыдно в этом признаваться, но ее отношения с профессором в качестве ассистента стали для нее очень важными. Время от времени, хотя и не часто, высказывая замечаниях о книге или о своем исследовании, он обращался к ней как к взрослому коллеге. Приятно, да: это подтверждает, что она серьезный студент. На занятиях такого не могло произойти по многим причинам; но когда они оставались одни, между ними всегда возникала магия гармонии.

А может, ей еще раз удастся взглянуть на книгу Лестрейнджа «Вокруг Индийского океана». Гермиона покраснела. Профессор Снейп не преувеличивал, когда говорил, что в книге находится не подходящий для студентов материал. Исследования Лестрейнджем людей, животных, даже растений, порой доходили до безумия. Никто не мог назвать его исследования неполными!

Гермиона остановилась перед дверями кабинета Снейпа. Было субботнее утро, и даже если профессор вернулся, это не значит, что он ответит. Гриффиндорка глубоко вздохнула и все-таки постучала. Прошла минута, показавшаяся ей вечностью, и она опять постучала.

Дверь внезапно открылась, и перед Гермионой появился профессор Снейп в длинной белой рубашке, застегнутой только наполовину. Вид у него был ужасный: волосы спросонья торчали в разные стороны, под глазами темнели круги, а с губ язвительно сорвалось:

— Что вам нужно?

Чуть испуганная Гермиона ответила:

— Я просто хотела проверить Агла… я не была уверена… — она тяжело вздохнула и выплеснула: — Я всего лишь хотела проверить, в порядке ли вы.

Снейп уставился на нее с подозрением, а затем разразился смехом. Гермиона даже не сразу поняла, что происходит, ведь до этого она никогда не видела, чтобы Снейп смеялся.

Заметив ее необычную внешность, он ухмыльнулся:

— Даже я бы не предположил, что вы действительно выкрасите свой второй зрачок в фиолетовый цвет.

Гермиона прокашлялась и постаралась сделать соответствующее выражение лица:

— На самом деле, он больше светло-лиловый. Возможно, это можно будет выгодно применять в косметических целях.

Снейп фыркнул:

— Никогда, мисс Грейнджер, я подчеркиваю, никогда не экспериментируйте на себе! К следующей пятнице напишите эссе в два фута о том, почему так делать глупо и бесполезно. А теперь, дурная девчонка, можете возвращаться. Как видите, я в порядке, зелье тоже, подземелья без вас не пропадут; сегодня суббота, и я не обязан возиться с вами!

Немного обескураженная, Гермиона развернулась и пошла прочь, так как слизеринцы уже начали возвращаться с завтрака. Лили заметила ее, а затем и Снейпа, и подарила ему самую нежную и добрую улыбку.

— Доброе утро, профессор.

Ее однокурсники, шедшие рядом, также поздоровались с преподавателем. Снейп что-то гаркнул в ответ и громко захлопнул дверь.

Гермиона очнулась, когда поняла, что идет против потока студентов, которые явно не ожидали ее здесь увидеть. Она налетела на Драко Малфоя; не желая поднимать на него глаз, она смотрела на его грудь.

— Смотрите, это же ассистент-грязнокровка профессора Снейпа, — медленно растягивал слова Малфой. — Не можешь от него отлипнуть даже в субботу, пресмыкающаяся маленькая заучка!

Гермиона вспыхнула от ярости и злобно посмотрела на него. Глаза, кажется, сработали. Малфой отскочил в сторону, а потом рассмеялся.

— Ты знаешь, что у тебя глаза фиолетовые?

— Оставь ее в покое, Драко! — вмешалась Лили. — Ты же знаешь, что сказал профессор Снейп!

Блейз вежливо, с широкой улыбкой отмахнулся.

— К тому же, — беспомощно добавила Лили, — они не совсем фиолетовые, — а более… м-м-м… светло-лиловые!

Раздраженная Гермиона поспешила прочь, а в ушах у нее звенел громкий, невыносимый смех.

______________________________________________________________________________________

[1] Коморские острова. Острова в Индийском океане, между островом Мадагаскар и Африканским континентом.

Был ли когда-нибудь замок Хогвартс настолько полон секретов, с удивлением думала Гермиона. Люциус Малфой сейчас уже должен знать, что профессор Снейп много лет шпионил для Дамблдора. Интересно, злился ли он из-за этого, был разочарован, завидовал или радовался? Вероятность того, что она скоро об этом узнает, ничтожна. Ничто не выдавало присутствия Малфоев в замке.

Когда Гермиона встретилась с Гарри и Лили в Комнате для чтения, они просмотрели сделанный подругой список имен и дат. Это информация, сопоставленная с известными убийствами, совершенными Волдемортом, — например, ужасной резней семьи МакКиннон — давала убедительную схему расплаты.

— Умный парень, — отметила Лили. — Использовать снобизм чистокровок, чтобы их же и уничтожить… Интересно, у него осталось хоть что-нибудь человеческое, чтобы посмеяться над этим?

Взгляд Гарри стал отрешенным, он отвернулся.

— А он и смеется, — сказал Гарри без выражения.

Со времени той неудачной попытки захвата Отдела тайн Гарри не мучили кошмары, вызванные активной деятельностью Волдеморта. Казалось, им обоим хотелось держаться подальше от сознания друг друга. Тем не менее, в ночной темноте Гарри часто снились незнакомые дороги. Скорее всего, Волдеморт в это время тоже спал, и их сны пересекались. Для Гарри ночное посещение пустырей было настоящей пыткой, и он отчаянно надеялся, что для Темного Лорда эти сны были такими же мучительными.

— Мы должны показать это Северусу, — предложила Лили. — Возможно, он этим заинтересуется.

— Ты можешь показать это Снейпу, — резко ответил Гарри. — Я не хочу иметь к этому никакого отношения.

Лили повернулась к Гермионе:

— Ты пойдешь со мной прямо сейчас?

Гриффиндорка не была уверена, что ее присутствие чем-то поможет:

— Конечно, если ты хочешь. Но думаю, что у него это только вызовет раздражение.

— Что за бред? Ты — рабыня зелий, и он тобой очень доволен!

— Правда? — Гермиона была немного польщена. — А что именно он обо мне говорил?

Гарри застонал и закатил глаза:

— Я не хочу туда идти, но мне надо знать, что там произойдет. А вообще, — задумчиво произнес он, — нам требуется более удобное средство связи между собой. Зачарованные галеоны очень помогали на собраниях А.Д., но теперь они есть слишком у многих, а нам надо иметь возможность тайно общаться на расстоянии. У моего папы и Сириуса… — Гарри запнулся, вздохнул и начал заново: — У моего отца и его друга были зачарованные зеркала, и они могли с их помощью разговаривать, находясь далеко друг от друга. Нам троим надо тоже придумать что-нибудь вроде этого.

В памяти Гермионы всплыл подходящий текст из книги.

— На самом деле, это не так уж и сложно! Я знаю, где можно найти подходящее заклинание. Хотя для этого нам понадобятся зеркала хорошего качества.

Лили откинулась назад, задумчиво глядя на потолок:

— Они не должны быть большими. Будет даже лучше, если они не будут привлекать внимание.

— И небьющимися, — добавил Гарри.

— Можно заколдовать любую зеркальную поверхность, — заметила Лили. — Отлично подойдут металлические изделия, особенно серебро.

Гермиона сделала несколько заметок.

— Ладно. Здесь придется потрудиться серьезнее, чем над галеонами для А.Д. Нам нужны небьющиеся зеркальца небольшого размера. Их надо заколдовать так, чтобы мы могли связаться или предупредить друг друга об опасности.

— Мы можем использовать сикли! — с восторгом воскликнула Лили. — Проделать в них дырочки и носить на шее на цепочке, как амулеты. Под одеждой никто и не заметит. А когда кто-то из нас захочет поговорить, они будут нагреваться!

— Может, сделать больше трех? — спросила Гермиона. — Наверно, нам понадобятся запасные на случай опасности. Не обязательно раздавать их все прямо сейчас, но когда-нибудь нам может понадобиться чья-нибудь помощь. После двухдневных трудов у них были готовы серебряные амулеты, которые казались обыкновенными сиклями, но, если их перевернуть, становилась видна зеркально гладкая поверхность. Каждая монета висела на длинном черном шелковом шнурке, скрывающемся под мантиями. Запасные сикли каждый спрятал в свой сундук. Для связи достаточно было просто тихо произнести «сикль Гермионы», «сикль Лили» или «сикль Гарри», и постучать по амулету, и амулет вызываемого тут же нагревался. Впрочем, чтобы поговорить, нужно было сперва найти укромное местечко, так как если вдруг посреди класса начать болтать со своим амулетом, их способ связи вряд ли надолго останется секретным.

* * *

Блейз Забини проснулся от странного звука, похожего на приглушенный стон. В спальне шестикурсников царила непроглядная темнота, только магический кристалл Нотта сиял голубым светом. Блейз повернулся к источнику шума — к кровати Драко, над которым нависли две огромные тени: у изголовья и в ногах кровати.

Это были Крэбб и Гойл. Казалось, они хотели успокоить Драко, что-то усердно шепча ему. Блейз протер глаза и прислушался.

— Держи его! — О, нет! – Держи его крепче!

Забини одним движением достал свою палочку из крепления на запястье.

— Люмос, — выкрикнул он.

Вырвавшийся из палочки свет осветил каждый уголок комнаты, породив множество длинных теней. Ослепленный светом Блейз прищурился, а Крэбб и Гойл попытались прикрыть глаза, не отпуская вырывающегося Драко.

Приглядевшись, Блейз с ужасом понял, что они душили свою жертву. Гойл держал ноги, а Крэбб всем своим весом прижимал подушку к лицу Драко, который яростно сопротивлялся. Из-под подушки раздался слабый стон; ноги Драко резко дернулись. Тщательно продуманная магическая защита кровати Драко оказалась бесполезной против простой грубой физической силы.

— Ступефай! — выкрикнул Блейз, направляя палочку на Крэбба. Заклинание достигло своей цели, но этого здоровяка не так легко было свалить с ног. Медленный на ум, но быстрый на реакцию, он пригнулся, падая на Драко. Гойл кинулся через всю комнату к Блейзу, совсем не заметив Нотта, который сел в кровати и заспанным голосом произнес:

— Что происходит?

— Позови Снейпа! Сейчас же! — приказал Блейз.

Сбитый с толку Нотт встал с кровати и уставился на разгоревшуюся в комнате драку. Крэбб беспощадно душил Драко, а Гойл, выпустивший из рук свою палочку, боролся с Блейзом, пытаясь отнять у него его оружие. Нотт схватил палочку и, направив ее на Крэбба, невнятно выкрикнул: «Ступефай!». Попытка была не очень удачной, но на несколько секунд хватка Крэбба немного ослабла. Нотт увидел, как подушка, как будто по своему собственному желанию, подпрыгнула из стороны в сторону, и услышал, как Драко с трудом хватает ртом воздух.

Крэбб через плечо разгневанно посмотрел на Нотта. Его лицо, обычно ничего не выражавшее, сейчас покраснело и явственно отражало готовность убивать. Это лицо жаждущего крови незнакомца напугало Нотта больше всего: он быстро перепрыгнул через кровать и кинулся к двери. Крэбб тут же подобрал подушку и снова накинулся на задыхающегося под одеялом Драко, удвоив усилия.

Гойл тем временем мертвой схваткой сжал запястье Блейза, и его палочка с мягким стуком упала на пол. Перед тем, как беспомощно сдаться под весом тучного Гойла, Блейз больно ударил того коленом в пах, а кулаком в огромный жирный нос. Гойл зарычал от боли и неожиданности, а Блейз, воспользовавшись моментом, сполз с кровати и упал на пол, больно ударившись локтями и коленями. Ему хотелось побыстрее найти свою палочку. Как только Блейз нащупал ее, он повернулся к Гойлу, в этот момент рванувшему его за волосы, и выкрикнул «Ступефай!». На этот раз он попал в цель — бесчувственный Гойл повалился на Блейза.

— А—а—а! — Блейз безуспешно пытался спихнуть с себя всю эту неподвижную массу. Он слышал хрип Гойла и приглушенные стоны Драко, бывшие чем-то вроде бездарной пародии на звуки, издаваемые обычно во время секса. Покрепче сжав палочку и направив ее на Гойла, Забини произнес: «Вингардиум Левиоса!». Обмякшее тело Гойла поднялось на три фута над землей.

Когда Блейз наконец-то отполз в сторону, он смог повернуться и нанести последнее «Ступефай!», направив палочку на Крэбба. Тот тут же свалился на Драко, который пытался выкарабкаться из опутавших его простыней. Блейз отлевитировал Крэбба с Гойлом подальше от кроватей, так и оставив их висеть над холодным каменным полом спальни. Улыбнувшись, он произнес: «Фините Инкантатем!», и мальчики упали на пол, причем Блейзу показалось, что при этом он слышал хруст.

* * *

Выбежав из своей спальни, Теодор Нотт первым делом направился в комнату к мальчикам седьмого курса и позвал их на помощь.

Уоррингтон и остальные, немного напуганные его внезапным появлением, повылазили из кроватей и побежали вместе с Ноттом к спальне шестикурсников. В дверях они ошарашено остановились. Драка была как раз в самом разгаре, и семикурсники встревожено смотрели друг на друга, но не смели вмешиваться.

— Ну же! — закричал Нотт, но слизеринцы стояли с отрешенными лицами и, казалось, довольствовались наблюдением происходящего.

Разгневанный Нотт оттолкнул их, кинувшись в сторону гостиной. Мальчики с младших курсов толпились в коридоре, спрашивая, что происходит. Девочки, вереща, повысыпали из своих спален.

Лили Джонс, похожая на приведение в симпатичном белом халате, схватила Теодора за руку:

— Что происходит?

— Крэбб и Гойл пытаются убить Драко! Я за Снейпом!

Лили толкнула его обратно:

— Я сама схожу за Снейпом, а ты помоги Драко!

Она подобрала полы халата и помчалась вниз, в гостиную.

— Профессор Снейп! Профессор Снейп!

* * *

Снейп в тревоге открыл глаза. Искусные защитные заклинания, установленные на случай беспорядков в спальнях Слизерина, разбудили его своим тонким и высоким воем. С выработанной годами легкостью он поднялся c кровати, нырнул в мантию и ловким движением схватил палочку. После чего подошел к своему смотровому окну. Это был древний и ценный секрет деканов Слизерина. Маленькие змееныши не знали, что гобелен Оробурис заколдован как окно, позволяющее контролировать почти каждый уголок гостиной.

Увидев Лили, зовущую его на помощь, Снейп понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Он тут же прямо через камин отправился в гостиную, чем ужасно напугал девушку.

— В чем дело? — резко спросил декан, не обращая внимания на ее судорожный испуганный вздох.

Лили схватила его за мантию и потащила в сторону спальни.

— Крэбб и Гойл убивают Драко!

Разгневанный Снейп быстрыми шагами кинулся к спальне. Коридор был заполнен слизеринцами, которые шептались между собой, пытаясь при этом не выглядеть удивленными. Однако они моментально разбежались, как испуганные гуси, когда внезапно появившийся декан начал на них кричать.

— Прочь с дороги! Все, кроме шестого и седьмого курсов, быстро разошлись по своим спальням! Немедленно!

Услышав обрывки ссоры, он оттолкнул плечом одного из семикурсников.

— … навсегда запомню, как ты помог мне, Уоррингтон!

— Отвали, Забини! Это не наше дело, что там Упивающиеся… — в этот момент Уоррингтон заметил Снейпа, мрачно смотревшего на него из дверного проема.

Оглушенные заклятием Ступефай Крэбб и Гойл , лежали на полу с кровоточащими носами. Разозленный Забини (Снейп еще никогда не видел его в таком состоянии) нацелил палочку на семикурсников. Нотт тоже держал свою палочку в руках, но при этом сидел, съежившись, на кровати. Но больше всего декана обеспокоил вид Драко. Кровь из его сломанного носа стекала по лицу и капала на грудь. Вся кровать Малфоя была забрызгана красными пятнами, а посредине подушки расползлось огромное кровавое пятно. Руки Драко были так сильно повреждены, что он еле держал палочку. Под глазами у него темнели жуткие синяки, и его сильно качало, когда он пытался ровно сесть на кровать.

— Всем опустить палочки! Уоррингтон! Что здесь произошло?

Уоррингтон смутился, но сразу же ответил:

— Шестикурсники подрались, профессор. Несколько сломанных носов и пальцев. Крэбб и Гойл не использовали палочки, но Забини нацелил на них свою и повалил на пол.

— А где же в это время были вы, староста?

Семикурсник сухо ответил:

— Я пришел слишком поздно, чтобы что-то сделать. Забини напал на них раньше, чем я смог его остановить.

Блейз злобно смотрел на старосту, но не пытался его перебить.

Снейп отпустил Уоррингтона, пренебрежительно взглянув на него, а затем наколдовал носилки для трех пострадавших студентов и приготовился отправить их в Больничное крыло. Гойл выглядел особенно плохо.

— Мистер Нотт, мистер Забини.

— Профессор?

— Пойдемте со мной. Мы доставим этих троих к мадам Помфри, а затем заглянем в кабинет директора.

Идущий во главе этой печальной процессии Снейп заметил в коридоре шепчущихся студентов и прорычал:

— Все по своим комнатам. Немедленно.

Все, кроме шестикурсниц, тут же исчезли. Но девушки еще толпились у дверей своей спальни, надеясь увидеть пострадавших одноклассников. Глядя на покалеченного Драко, Лили всхлипнула, но (слава Богу!) не потеряла самообладания.

— Мисс Джонс! — обратился к ней Снейп. — Бегите вперед и предупредите мадам Помфри, что сейчас прибудут трое травмированных студентов. Два сломанных носа и, возможно, сотрясение мозга. Вероятны и другие переломы.

Лили бросилась вперед и исчезла в белом мерцании. Пэнси широко раскрытыми глазами уставилась на искалеченное лицо Драко.

— С ним все будет в порядке?

Ее голос подействовал на Снейпа, как звук царапающих по доске ногтей. Он фыркнул, и девушка, испугавшись, юркнула в комнату. Чуть более спокойная на вид Миллиссент уставилась на шишку, вспухающую на виске Гойла. Дафни спряталась за другими девочками, испуганно выглядывая из-за их спин. В конце концов они все-таки зашли в спальню и закрыли дверь.

* * *

Гермиону разбудил сикль, нагревшийся так, что чуть не прожег ей кожу на груди. Лили? Была уже полночь, но либо Гарри, либо Лили хотели с ней поговорить. Она выскочила из кровати и накинула халат. Единственным звуком в спальне было равномерное и тихое дыхание Лаванды и Парвати. Живоглот, совершавший свой ночной обход, посмотрел на хозяйку ленивым кошачьим взглядом. Она помахала ему и помчалась в гриффиндорскую гостиную. Когда-то там, возле камина, она вязала шапки для эльфов, а теперь в мерцающем свете тлеющих углей достала амулет. На нее с нетерпением смотрели огромные карие глаза Лили.

— Лили! В чем дело?

Очевидно, Гарри она тоже вызвала, так как он уже спускался по лестнице с мантией и амулетом в руках. Увидел Гермиону, Гарри подошел к камину.

Из сикля раздался тихий, но внятный голос Лили.

— В Слизерине сегодня ночью произошла попытка убийства. Крэбб и Гойл хотели убить Драко, пока тот спал, но Блейз и Теодор защитили его. Северус только что оставил Драко, Крэбба и Гойла в Больничном крыле и повел Блейза и Теодора к директору.

— Крэбб и Гойл? — поразился Гарри. — Не может быть!

Маленькое изображение Лили пожало плечами.

— Кажется, они уже не так верны ему. Я слышала, как Блейз рассказывал Снейпу, что они даже не использовали магию, просто прижали Драко к кровати и попытались задушить его подушкой. И им это почти удалось.

Гарри и Гермиона посмотрели друг на друга, думая об одном и том же.

— Должно быть, это связано с отречением Малфоя от Волдеморта, — сказала Гермиона.

— Как раз такая месть понравилась бы Волдеморту, — согласился с ней Гарри. Он нахмурился. — Ты хочешь сказать, что Снейп оставил Малфоя в Больничном крыле наедине с теми, кто только что пытался его убить?

— Они все в ужасном состоянии, и никто не сможет причинить Драко вреда, — фыркнула Лили. — У Гойла сотрясение мозга, а у Крэбба контузия. Блейз хорошенько наказал их.

Гермиона закусила губу.

— А может, они были под Империусом? Может, они и не знали, что их могут поймать…

— Не знаю, — сказала Лили. — Я слышала только часть разговора. Мне уже пора возвращаться в спальню, но я хочу, чтобы вы знали — наш знакомый Старикашка уже каким-то образом проник в Хогвартс. Смотрите в оба.

* * *

— Я очень впечатлен молодым мистером Забини, — отметил Дамблдор после того, как мальчики вышли из кабинета.

— Да, он не так прост, как кажется, — согласился Снейп. — У него неплохие способности к защите, и в этом году он проявляет их уже более решительно.

— К счастью для Драко Малфоя.

— Да уж.

Дамблдор вздохнул:

— Когда мальчики будут чувствовать себя лучше, нам придется проверить их на предмет применения к ним всевозможной магии, а затем допросить. Одно из неприятнейших занятий.

— Я уже попросил Поппи проверить их кровь на наличие зелий. Однако чтобы мы ни нашли, нам не стоит отсылать их домой. Их тут же отправят к Темному Лорду.

— А передавать их в Министерство — это все равно, что исключить из школы. Поппи сможет оставить их в Больничном крыле… Пока… Хотя Драко нельзя оставаться с ними рядом.

Снейп невесело улыбнулся:

—То, как мистер Малфой сейчас выглядит, станет ударом для его и так уже подорванного тщеславия, но на самом деле он пострадал не так уж сильно. Думаю, завтра ему следует вернуться к учебе, несмотря на несколько потрепанный вид.

— Мы должны проинформировать родителей Драко о том, что с ним случилось.

— Зачем? — недоуменно спросил Снейп. — Они все равно не смогут ему помочь так, как это сделает Поппи. Нарцисса только разнервничается, а Люциус потеряет от злости голову и примется искать, кому бы отомстить.

Директор кивнул.

— Тем не менее, они его родители, и переживают за него сильнее, чем Поппи, — директор положил в рот леденец. — Кроме того, мой мальчик, находясь среди приведений, портретов и самих стен замка Люциус и Нарцисса рано или поздно узнают о нападении. Боюсь, что весь Хогвартс будет знать об этом уже к завтрашнему утру.

* * *

— Я должна увидеть его, — повторила Нарцисса уже, наверное, в десятый раз.

Дамблдор пододвинул к ней чашку с успокоительным чаем, но миссис Малфой не обратила на это никакого внимания, наматывая на палец прядь своих волос. Ее муж метался по комнате. Люциус Малфой сбежал от заключения в Азкабане в параноидальную клаустрофобию Литл Хэнглтона, а теперь вынужден бездействовать в Хогвартсе. Хотя жизнь в одной комнате с Нарциссой после нескольких месяцев разлуки приносила удовольствия определенного рода, но теперь он не был расположен целый день заниматься любовью. Новость, что на его сына напали, породила жгучую потребность причинить боль его врагам.

— Чего же вы ждете? — горько спросил он. — Вы же знаете, где сейчас находится Темный Лорд. Я могу провести вас прямо к его дому. Я сообщил вам все имена его сторонников в Министерстве. Я назвал вам трех авроров, находящихся под заклятием Империус. Давайте же убьем негодяя, пока он не поменял все защитные заклинания и пороли. — Дамблдор ласково улыбнулся в ответ. — Я же рассказал вам всю правду. Ваш ручной Мастер Зелий накачал меня Веритасерумом чуть ли не до состояния комы.

— Всему свое время, — возразил директор. — Раз уж на то пошло, я уверен, что вы сказали мне правду. Однако пока я не получу информацию, подтверждающую ваши слова, неясно — рассказали ли вы мне всю правду. Сюрпризы не всегда бывают приятными.

Люциус с отвращением фыркнул. Нарцисса умоляюще взглянула на него.

— Я должна увидеть сына.

Малфой отвернулся от обезумевшей жены и посмотрел в сторону двух волшебников, которые так долго скрывали от него правду. Дамблдор, этот хитрый, скользкий старый черт, изображающий блаженного; и Снейп, его преданный шпион. А может, у зельевара есть собственный секретный план? Весь мир рушится!

— Ладно, — согласился он. Это надо сделать прежде всего. — Мы должны увидеть Драко. — Люциус смерил Дамблдора холодным взглядом. — Прежде всего, он должен знать, что мы не имеем отношения к попытке убийства. Он должен понять, что случилось.

Дамблдор мягко улыбнулся и кивнул:

— Очень хорошо.

— Директор, было бы лучше, если бы вы пошли с нами, — сказал Снейп. — Если его родителей буду сопровождать только я, Драко может подумать, что мы все Упивающиеся Смертью. Ваше присутствие подтвердит, что мы действительно против Волдеморта.

Он отчетливо произнес имя Темного Лорда, гордо подняв подбородок. Малфой в удивлении поднял брови, но кивнул, согласившись с ним. Сгорающая от нетерпения Нарцисса уже стояла в дверях.

Дамблдор в полной тишине вел их по темным коридорам, пока Нарцисса не прошептала своему мужу:

— Я хотела завести второго ребенка еще в восемьдесят шестом, но ты был против. Теперь ты видишь, почему иметь только одного ребенка — такая плохая идея!

Люциус с многострадальным видом закатил глаза.

— Моя дорогая, я, в отличие от тебя, помню, через что мы прошли с Драко. Через неделю тебе все это уже надоело. Мы тогда все тщательно обсудили и договорились…

— Я никогда не была согласна! — перебила его она. — Я просто подчинилась тебе. Я всегда позволяла тебе принимать решения. Но в этот раз я все решу сама. Если мы это переживем, я рожу второго ребенка.

Люциус разумно воздержался от спора, он только со снисходительной улыбкой сжал ее руку. Шедшие чуть впереди Дамблдор и Снейп сделали вид, что ничего не услышали.

Наконец они зашли в холодную комнату, и Дамблдор отвел мадам Помфри в сторону, чтобы в двух словах объяснить испуганной ведьме ситуацию. Снейп же провел Малфоев к кровати их сына.

При виде синяков и повязок на лице Драко Нарцисса заплакала. Люциус обнял ее, но крепко сжал зубы от ярости, подумав о нападении на его собственность.

Драко спал, но даже от нежного прикосновения болезненно сощурился. Открыв глаза, он увидел ласковое лицо матери, окруженное ореолом магического света.

— Мама? Папа?

— Мы с тобой, Драко, — заверил его Люциус.

Драко перевел взгляд на Снейпа и почувствовал панику; но появившийся в этот момент рядом Дамблдор сказал:

— Все хорошо, мой мальчик. Твои родители находятся в Хогвартсе уже почти неделю, так как они сбежали от Волдеморта.

— Тогда… — во рту у Драко пересохло. Он посмотрел на Снейпа с чувством возрастающего ужаса. — Но…

Снейп криво усмехнулся.

— Мистер Малфой, некоторые вещи иногда не так ужасны, как кажется.

Драко все еще не мог ничего сообразить.

— Тогда вы против него, — он решил, что эта мысль неприемлема. Потом проанализировал ситуацию еще глубже: — Вы против Темного Лорда, и поэтому на меня напали.

Нарцисса судорожно вздохнула. Люциус резко и с напором ответил ему:

— Я не думал, что Темный Лорд пожертвует тобой, чтобы отомстить мне. Я никогда, никогда не стал бы рисковать тобой. Если ты больше ничему не веришь, поверь хотя бы в это.

— Но все сходится, — попытался объяснить Драко, преодолевая слабость. — Все так, как сказала Лили. Он ненавидит нас. И так было всегда. Это все часть его плана по уничтожению чистокровок и… — его голос затих. Драко заснул.

— Лили? — Люциус повернулся к Снейпу. — Это он говорил о своей девушке? Что она тут всем рассказывала?

Снейп передернулся при словах «его девушка». Он презрительно улыбнулся своему старому другу-врагу.

— Без понятия.

Но я, черт возьми, узнаю….

Большом Зале стоял невероятный гул. И шепот, и громкие споры гулким эхом отдавались от стен. Наверное, это был самый шумный завтрак за всю историю Хогвартса. Сохранить новость о покушении на Драко Малфоя в стенах Слизерина оказалось невозможным. Слишком много учеников имели братьев, сестер или друзей на других факультетах, и больше всего в Равенкло. Как только новость вырвалась за пределы слизеринского стола, она тут же стала достоянием всей

Наконец-то Малфой получил по заслугам, хотя многим не верилось, что это правда. Однако суть истории заключалась в том, что всякому терпению приходит конец, и в результате произошла драка, в которой Малфоя поколотили его же собственные дружки.

Многие открыто ликовали. Рон Уизли даже заявил, что он по гроб жизни благодарен Крэббу и Гойлу за их усилия. И был весьма удивлен тем, что Гарри не разделяет его радости по этому поводу.

— Ты что, дружище? Сегодня же великий день! Надеюсь, они хорошенько подправили ему нос!

Гарри натянуто улыбнулся. Он не был другом Драко Малфоя и считал, что небольшая взбучка тому не помешает. Но оставался нерешенным вопрос, кто за всем этим стоит? Невозможно было представить, что Крэбб и Гойл действовали самостоятельно. Скорее всего, нападение спланировал не кто иной, как Волдеморт собственной персоной.

Сидящий за преподавательским столом Дамблдор о чем-то говорил с другими учителями. Гарри и Гермиона переглянулись, и Рон, заметив, с каким интересом они смотрят на директора, пришел к выводу, что драка произошла не просто так.

— А вдруг это как-то связано с Упивающимися Смертью? — прошептал он Гарри.

— Возможно, — пожал плечами тот. — У Дамблдора, скорее всего, было недостаточно времени для допроса. Но даже если допрос и состоялся, то он вряд ли поделился бы с нами его результатами.

Гермиона повернулась в сторону слизеринского стола и посмотрела на Лили. Ее подруга выглядела бледнее обычного. Она поймала взгляд гриффиндорки, и Гермиона почувствовала, как у нее под мантией нагрелся сикль. Им срочно надо поговорить.

Тем временем Парвати вернулась от стола Равенкло, где у нее имелся собственный информатор — сестра.

— Падма говорит, что Крэбб и Гойл пытались убить Драко прямо в спальне, но Блейз Забини вовремя спохватился, и теперь им всем придется долго пролежать в Больничном Крыле.

— Бедняжки, — пробурчал Рон, наслаждаясь жареной сосиской.

— Да, Блейз знает, как обращаться с палочкой, — сказал Гарри. — Похоже, Малфой обязан жизнью одному из АД.

Кое-кто засмеялся, а у Рона даже пошел носом тыквенный сок. Гермиона прикрыла лицо руками, но вдруг сквозь пальцы взглянула на преподавательский стол. Снейпа за завтраком не было. Наверное, он до сих пор разбирается во вчерашней драке. Что же будет с Крэббом и Гойлом?

* * *

— Их надо убить! — взревел Люциус Малфой, врываясь в кабинет директора. Дамблдор наблюдал за ним со слабой улыбкой. — Я сам могу это сделать, — процедил он, угрожающе ухмыльнувшись.

— Не сомневаюсь, Люциус, — оживленно ответил Дамблдор. — Но давайте не будем торопиться: мистер Крэбб и мистер Гойл могут рассказать нам кое-что интересное.

— Что, например? — Малфой уставился в окно.

Прекрасный день, но не для меня.

— Темный Лорд натравил их на Драко, чтобы наказать меня за воображаемое предательство. — Люциус сделал паузу. — За рассекреченное предательство.

Дамблдор был достаточно опытен, чтобы рисковать, показывая свое пренебрежение к подобному пересмотру взглядов на вещи.

Он наперед знал, как поступит Люциус. Если Волдеморт будет побежден, Малфой заявит, что работал под прикрытием, следя за Волдемортом, — даже сел в Азкабан, чтобы не вызвать лишних подозрений. И если все случится так, то он позволит Малфою отделаться такой отговоркой. Люциус долгие годы был для Дамблдора горьким разочарованием. Такой красивый, талантливый мальчик, прирожденный лидер, прекрасный волшебник, замечательный, тонкий бизнесмен и политик — все это было во власти испорченного, убогого существа, вводящего его в заблуждение. В надежде, что мальчик расширит свой кругозор, он назначил Люциуса старостой курса, но это только раздуло его самомнение. Он надеялся, что пару месяцев в Азкабане послужат Люциусу уроком. Однако более полезным, наверное, было недавнее прозрение, что его Темный Лорд был просто легковерным сумасшедшим, проживающим в вымышленном мире низкопоклонства и паранойи. В конце концов, нападение на сына открыло Малфою глаза на то, что Темный Лорд ни во что не ставит ни своих последователей, ни их семьи: они все были мясом, попавшим в мясорубку.

Дамблдор опять улыбнулся. Для Люциуса у него была отведена специальная роль.

— Как продвигается работа над картой? — спросил он.

— Хорошо, — ответил Люциус, прекратив ходить по кабинету. — Я закончу ее к завтрашнему дню. — Увидев, как Дамблдор в удивлении поднял брови, он понял намек и направился к камину. — Ладно. Только учтите, я жду полный отчет. — Малфой развернулся и исчез в пламени.

Через некоторое время Дамблдор сам подошел к камину, наклонился и произнес:

— Северус.

Спустя мгновение в камине появилась окруженная пламенем голова.

— Да, директор?

— Наши подопечные готовы к разговору, мой мальчик?

— Вполне, — нахмурился Снейп. — Правда, я не уверен, что вам удастся вытянуть из них что-то существенное. Думаю, им изменили воспоминания.

— Империус?

— Империус или нет, не знаю. Но что-то к ним точно применяли. В данном случае любое, даже простейшее, колдовство сработало бы. Так же заметно, что их хорошенько запугали. Пока они ничего существенного не сообщили.

— Бедные мальчики, — с сочувствием произнес Дамблдор. — Одни из самых беспомощных пешек, не ведающих даже, что они на доске.

Снейп фыркнул.

— Как и все мы, кроме гроссмейстеров.

* * *

Гермиона и Лили решили подойти к Снейпу сразу же, как только выпадет подходящий момент. Девочки встретились с ним поздним утром, когда он проходил мимо библиотеки.

— Профессор Снейп, нам надо с вами поговорить, — обратилась к нему Лили с такой интонацией, что ей невозможно было отказать.

— Не сомневаюсь, — ответил Снейп, бросив на Гермиону надменный взгляд.

К его глубокому раздражению, она с вызовом посмотрела на него в ответ. Гриффиндорцы, устало подумал он. Всегда считают, что должны ответить на вызов. Как предсказуемо.

— В чем дело? — коротко спросил он.

— У нас есть кое-какие исторические сведения, которые могут вас заинтересовать.

— Историей у нас заведует профессор Биннс. Обратитесь лучше к нему.

Но Лили не позволила Снейпу пройти дальше. Она многозначительно подняла брови.

— Полагаю, эти сведения будут интересны вам.

Снейп еле сдержал стон. Если уж Лили хочет поговорить с ним, тогда ладно, но зачем она привела с собой Грейнджер?

Лили между тем обворожительно улыбнулась:

— Если хотите, можете поговорить с Гарри. Он изучал эту проблему вместе с нами. У вас с ним может получиться мужской раз…

— Спасибо, — поспешно перебил ее Снейп. — У меня как раз есть немного свободного времени. Пройдемте в мой кабинет, и там вы расскажете, что у вас случилось.

Их выступление длилось недолго. Сначала девушки вкратце рассказали историю Хогвартса XX века, перечисляя самые подозрительные события и даже немного удивив зельевара анализом судеб закончивших Слизерин в 1938-1945 гг. Он кое-что знал об общем невезении выпускников его факультета за последние пятьдесят лет. Но раньше не сопоставлял всех фактов. Однако если посмотреть на картину в целом, она хорошо объясняла все то, что он раньше приписывал неудачным поворотам судьбы, в том числе и жуткую кончину его покойного отца, о котором он, впрочем, никогда не скучал.

Снейп задумчиво посмотрел на Тобеаса Снейпа, который хмуро глядел на него с маленькой фотографии.

— Так вы считаете, что он нацелился на нас с самого нашего рождения?

— Это не тот человек, которого надо жалеть, — заметила Лили. — Всю свою жизнь он разрушал семьи своих сокурсников: он убивал их, отмазывал от Поцелуя или Азкабана, делая тем самым своими сторонниками или лакеями.

При слове «лакеи» Снейп слегка вздрогнул. На мгновение он задумался, но затем пришел в себя. «Лакей» — это слово прекрасно описывает их отношения с Темным Лордом.

Откинувшись в кресле, профессор уставился в потолок. Только единственный во всем магическом сообществе волшебник может считаться самым могущественным. Если подумать, Волдеморт опирался только на маленькую группу Упивающихся Смертью — максимум тридцать человек, и еще на неопределенное количество сторонников и сочувствующих. Но чтобы нарушить баланс магической Британии, ему больше и не нужно. На какое-то время Лорд был парализован неудачной попыткой завладеть пророчеством в Отделе Тайн, а затем отступил, чтобы поменять стратегию. Значит, скоро террор опять расцветет.

Снейпу удалось каким-то образом внушить Волдеморту, что Люциус Малфой прячется в Южной Америке. Насколько он понимал, тот даже не подозревал, что Люциусу хватило смелости переметнуться в другую команду и предложить свои услуги Дамблдору.

Теперь они знали, где находится Волдеморт. Люциус как раз сейчас составлял подробную карту окрестностей Литл Хенглтона и дома Риддла, с учетом всех магически расширенных комнат и лабиринтов подземелий. Снейп предполагал, что, как только карта будет закончена, Дамблдор отправит туда Орден, чтобы разведать территорию. Во всяком случае, профессор на это надеялся. Но, похоже, что у Дамблдора были свои планы, и он, сверкнув глазами, сказал, что сначала карту надо будет «усовершенствовать».

* * *

В тот день после уроков Гарри пригласили в кабинет директора. Он все еще немного боялся этих визитов. Летом он много думал о своей злости и печали. А точнее, о том, что просто устроил истерику перед директором в конце прошлого курса и тем самым получил моральное удовлетворение. Как только гнев снова наполнял его, Гарри направлял его в нужное русло. Приведение в порядок дома на площади Гриммо, простое и изящное решении проблемы с портретом матери Сириуса — Гарри просто зарисовал его; подозрение о том, что Кричер не переживет его предательства — все это помогло излечить его боль. Мысли о том, что Амбридж никогда не посмеет переступить порог Хогвартса и что Люпина вернули на пост преподавателя ЗОТИ, тоже сделали свое дело. Начиная с начала года его настроение улучшилось в связи с присутствием Лили. Она была мамой-которая-не-была-его-мамой, которая хоть и попала в Слизерин, но стала его другом, даже лучше — постоянным напоминанием о том, что в волшебном мире все возможно. В каком-то смысле она была для него символом надежды.

Гарри зашел в кабинет и улыбнулся профессору Люпину, сидящему напротив Дамблдора. Это всегда было хорошим знаком. Казалось, они просто пили чай.

— Чашечку чая, Гарри?

— Спасибо. — Он решил, что спокойствие феникса Фоукса и общая атмосфера в комнате свидетельствовали, что разговор будет о приятном. Гарри, отпив из чашки любимого ароматного чая Дамблдора Earl Grey, ждал развития событий, как вдруг в кабинет вошла Лили. Она села рядом с Гарри и с интересом посмотрела на Дамблдора. Спеша узнать причину, по какой ее вызвали в кабинет, она отказалась от любезно предложенного чая.

Улыбаясь, пожилой волшебник взял свиток пергамента и развернул его на столе перед ними.

Гарри прочитал надпись над рисунком. «Дом Риддла». Его глаза опустились к изображению кладбища. Да, это то место. По спине пробежал неприятный холодок, и ему показалось, что волосы стали дыбом. Он сделал глоток чая, радуясь разливающемуся внутри теплу. Люпин посмотрел на него взглядом, полным сострадания. А в голове у Лили возникло много вопросов.

Дамблдор объяснил:

— Это карта фамильного дома Лорда Волдеморта. Поместье его маггловской семьи, покинутое с тех пор, как он их убил. Его убежище, так сказать.

— Отлично. Дом, милый дом, — сказала Лили.

— Я пригласил вас сюда, — сказал Дамблдор, — с одной целью. Лили хорошо разбирается в чарах, а Гарри имел дело с подобной картой, частично созданной тобой, Ремус. Она может служить вам шаблоном при создании этой.

Гарри медленно улыбнулся:

— Вы хотите еще одну Карту Мародеров.

Люпин по-волчьи оскалил зубы:

— Карту Мародеров… — он глянул на название деревни, — Литл Хенглтона.

* * *

Его нос еще слишком болел, чтобы сморщиться в известной малфоевской ухмылке. Драко решил пообедать в Большом Зале. Он старался не замечать любопытных взглядов и шепотков, доносившийся с других столов. Крэбб и Гойл, сколько он себя помнил бывшие неотъемлемой частью его жизни, до сих пор находились в Больничном крыле. Никому не разрешалось их посещать или говорить с ними. Драко никогда бы не назвал чувство, которое испытывал к этим двум громилам, любовью, но их отсутствие оставляло звенящую пустоту в его жизни, которая теперь, как признался себе Драко, не была полна друзей. У слизеринцев нет друзей, только временные союзники. Что за чушь! Теперь он знал, что не хочет жить такой жизнью. Окруженный одноклассниками, которые помогали и сочувствовали ему, и которым (в случае с Блейзом) он был обязан жизнью, Драко почувствовал, что такое дружба и поддержка и решил, что это приятное чувство.

Когда Драко за ужином увидел Лили, ему показалось, что она светилась от счастья. Ее частое отсутствие начинало беспокоить Драко — она определенно проводила слишком много времени в библиотеке.

— А ты в хорошем настроении.

— Да, — согласилась Лили, кладя себе в тарелку немного спаржи. — Мне дали жутко интересный проект по чарам. И сегодня вечером я буду над ним работать.

— А я думал, ты посидишь в гостиной. — Драко постарался, чтобы его голос не прозвучал угрюмо и обиженно, но понял, что именно так это и выглядело.

Лили ободряюще погладила его по руке.

— Я приду туда попозже. У меня есть кое-что, что я хотела бы тебе показать. Я нашла в ежегодном альбоме записи о твоем дедушке.

— Аполлониусе? Я никогда не знал его.

— Я это знаю. А еще я узнала, что большинство слизеринцев, которые учились в школе примерно с 1938 по 1945 годы, безвременно скончались.

Блейз в недоумении поднял брови.

— Подозрительные обстоятельства?

— Не думаю. Я почти уверена, что большинство были убиты.

Мальчики смотрели на нее не отводя глаз:

— Самим…

— Да, похоже на то. Он начал с команды по квиддичу. Наш Старикашка, оказывается, не любит спорт.

Уоррингтон услышал их разговор и проворчал:

— Это точно. Теперь мы остались без загонщиков.

Драко холодно посмотрел на него и вернулся к разделыванию своей курицы. Разговор перешел на квиддич, но Драко продолжал молчать. Ему очень хотелось рассказать Лили, что его родители сейчас в Хогвартсе, познакомить их, показать им, что здесь у него есть кое-что, к чему нельзя придраться. Он хотел всем рассказать, что Лили права: Волдеморт собирается обвести их вокруг пальца и довести до погибели. И у нее есть доказательства, что этот Старикашка начал уничтожать их одного за другим начиная еще с его дедушки? Возможно, это представляет интерес для Лили, но все это уже история. Старикашка пытался убить его. Этого достаточно, чтобы рассматривать это как личное оскорбление. Мерзкий грязнокровка. Мне всегда говорили, что надо держаться от них подальше.

Лили всем сердцем хотела рассказать Драко, что его родители были Хогвартсе, в безопасности. Она была уверена, что так ему бы стало гораздо спокойнее.

Но вместо этого она прошептала ему на ухо:

— Ну что, Драко, ты идешь с нами на следующую встречу АД?

Драко застонал. Только не Поттер. Только не говорите, что я должен быть вежливым с Поттером.

Лили еще нежнее зашептала:

— А что, если я тебе скажу, что если ты придешь, Гарри Поттер протянет тебе руку?

Хммм. Я смогу унизить его. Возможно, все-таки стоит туда пойти.

* * *

В пятницу Гермиона, спеша в подземелье, думала только о новостях, которые сообщил ей Гарри. Карта Мародеров фамильного поместья Старикашки — это, конечно, хорошо, тем более что копий будет несколько. Однако основной проблемы это не решало. Даже если с помощью карты они смогут выследить и уничтожить всех Упивающихся Смертью, что они будут делать, когда столкнутся с самим Волдемортом?

Слова пророчества звучали в голове у Гермионы зловещей мелодией Пророчество было кошмарным: набор двусмысленных, безнадежно и бесполезно спутанных фраз, которые неизменно сбивали с толку тех, кто на них рассчитывал.

«Близится тот, кто сумеет победить Темного Лорда...»

Почему просто не сказать «убьет»?

«Он будет рождён на исходе седьмого месяца теми, кто трижды бросал ему вызов...»

Ладно, это могут быть либо родители Гарри, либо Невилла, и они оба родились в июле.

«Темный Лорд отметит его как равного себе, но ему будет дарована сила, о которой неведомо Темному Лорду...»

Казалось бы, шрам Гарри… но какая сила? Это может быть что угодно — такие абстрактные вещи, как любовь его матери, или преданность его друзей, или какая-то скрытая сила, которая еще не проявилась; либо это какое-то оружие, о котором Темному Лорду не будет известно, и он не сможет подготовиться… возможно, карта? Нет, это слишком просто.

«Один из них умрёт от руки другого, выжить в схватке суждено лишь одному...»

А вот это уже не очень приятно. Понятно, что Гарри не сможет жить, пока рядом Волдеморт, потому что тот постоянно пытается его убить. Так что убей, либо сам будешь убит… но пророчество не говорит «убить». Но «умереть». Возможно, Гарри сможет сделать так, что он умрет. Тогда от чьей руки? Гарри убил профессора Квиррелла, просто прикоснувшись к нему рукой, но, думаю, Волдеморту подобное никак не повредит. И даже если он умрет, как до этого, его дух сможет опять обрести тело. Только если где-то не застрянет.

Бог, например.

Содрогнувшись, Гермиона вспомнила Колонны Мертвых. Что бы сделала Маат с иссохшим духом Волдеморта?

Гермиона замерла.

Затем помчалась вперед.

Когда она влетела в кабинет Снейпа, тот нахмурился и поднял глаза.

— Мисс Грейнджер как всегда нетерпелива…

— Зелье Себа.

Профессор удивленно посмотрел на нее.

— Оно открывает портал между мирами. Что, если нам удастся отправить дух Волдеморта в очень-очень надежное место? Такое место, откуда ему не удастся сбежать, так как что-то там, наверное, — она сглотнула, — съест его.

Снейп, наклонив набок голову, смотрел на Гермиону с очень неприятной улыбкой. Она запнулась, а затем глубоко вздохнула.

— «Книга мертвых». Мы нашли заклинание, которое воскресило Лили, однако там есть еще и чары, которые… срабатывают в обратном направлении.

— Мисс Грейнджер, — отрезал Снейп, — уверяю вас, у Темного Лорда имеется точная копия «Книги мертвых», и он знаком с ее содержанием. Мы ничем не сможем его удивить.

Гермиона побежала в кладовую, пытаясь найти, где он хранил пробу ее бракованного зелья.

— Но рецепта зелья нет в «Книге мертвых», — донесся из кладовой ее голос. — Оно в Шрусберском Кодексе, в Хогвартсе, и насколько я знаю, это — единственный экземпляр.

Снейп пристально посмотрел на нее.

— Зелье для Лили сработало только потому, что вы использовали кровь Поттера. А в Хогвартсе ни у кого нет крови Волдеморта.

— Ну конечно есть. — Гермиона вышла из кладовой с флаконом зелья в кулаке и блеском в глазах и остановилась.

И вдруг Снейп все понял. Обряд воскрешения Волдеморта — «кровь врага»! Ну почему это пришло в голову вечно во всем преуспевающей, бестолковой, самоуверенной девчонке? Но это действительно хороший способ. Волдеморт лично дал Поттеру силу, способную его же и уничтожить. Какая блестящая ирония!

Снейп встал и направился к двери. Гермиона, уже готовая возразить, уставилась на него.

— Пойдемте, мисс Грейнджер. Я думаю, мы должны поделиться этой мыслью с директором. Возможно, у него в Египте есть связи, которые помогут нам достать первосортную почву с берега Нила.

Гермиона проследовала за ним, осторожно заметив:

— Возможно, есть.

Холодный дождь бил по опавшим листьям. Кошка с необычными, напоминающими очки, пятнами вокруг глаз подкрадывалась через кусты к заброшенному дому Риддла. Со всех сторон доносились разнообразные звуки, но кошке было не до охоты, и маленькие напуганные существа могли спокойно оставаться в своих норах. В мгновение ока кошка оказалась в заброшенном саду на вершине холма¬ и начала аккуратно прокрадываться за потрескавшейся статуей читающего купидона. Затем она осторожно пробралась к французскому окну и через разбитое стекло заглянула внутрь дома.

Темная фигура в комнате заметила ее:

— Привет, кися.

— С кем ты там говоришь, Эйвери?

Первый мужчина вышел из тени и ухмыльнулся кошке.

— Просто маленькая кошечка. Я люблю кошек. Из них много чего можно сделать. Кис-кис-кис…

Кошка разумно отступила назад, а затем, развернувшись, побежала вдоль дома. Да. Эйвери, и, наверное, Мальсибер. Теперь я запомню их запах.

Как только Минерва МакГонагалл выздоровела после битвы в Министерстве, она заявила Дамблдору, что хочет принять непосредственное участие в борьбе против Волдеморта. А после создания карты дома Риддла профессор поняла, что с этой миссией может справиться только она. Мантии-невидимки не всегда незаметны, но люди, как бы они ни были осторожны, вряд ли будут выставлять охрану против обычной дикой кошки.

Пока ее задача заключалась в том, чтобы разведать окрестности дома, но не само здание — для этого время еще не наступило. Она должна была хорошенько изучить все вокруг, чтобы затем Орден мог выбрать наиболее удобное для аппарации место. Минерва нашла отличный уголок у подножья холма, невидимый с дороги, который находился вне досягаемости охранных заклятий, что позволяло аппарировать большими группами. Завтра надо будет привести с собой Дамблдора, Северуса и Ремуса.

* * *

Уже не в первый раз Дамблдор думал, что семья Уизли — очень полезное для него знакомство.

Билл Уизли только что вернулся из короткой поездки в Каир, якобы по делам Гринготтса, и теперь встречался с директором Хогвартса в удобной приватной комнате «Дырявого котла». Вытянув из-под стола свои длинные ноги, парень задумчиво посмотрел на Альбуса поверх стакана с виски Лафройг [1].

— Я так понимаю, у меня нет ни единого шанса узнать, зачем вам понадобилась земля из дельты Нила.

Дамблдор лучезарно улыбнулся ему в ответ.

— Ни малейшего, мой мальчик.

Билл фыркнул.

— Тогда виски будет достаточно.

— Возможно, в течение нескольких дней ты мне опять понадобишься. Пожалуйста, оставайся на связи.

— Без проблем.

Они допили напитки и, довольные встречей, расстались. У Дамблдора было еще одно дело в Косом переулке. Да, Уизли были необычайно полезной семьей.

* * *

— К сожалению, в нашем мире сильно недооценено использование зелий в сражениях. Да, я знаю, что авроры на словах признают их, требуя ТРИТОНа по Зельеварению. Но их реальное применение очень ограничено, что не удивительно, учитывая, что в Министерстве креативность вытеснена бюрократизмом.

Гермиона держала флакон с ароматной миррой, пока Снейп добавлял ее в котел, с маниакальной точностью помешивая смесь.

Гермиона научилась молчать во время этого этапа приготовления зелья, но сейчас она не могла избавиться от тревоги и ждала, пока Снейп отвлечется от котла и сможет ей ответить. Он чувствовал ее нетерпение, но все равно с едва заметной улыбкой на лице продолжал мешать зелье.

Пьянящий экзотический запах заполнил подземелье. Гермиона знала, что ее одежда пропитается ароматом мирры, и чувствовала, что этот же запах исходит от Снейпа. Это был самый лучший товар мадам Лич, продававшийся в отделанной розовой шелковой лентой резной коробочке из тисового дерева. Гермиона вспомнила, что должна вернуть Парвати немного мирры, которую одалживала, готовя первое зелье Себа.

Проанализировав оригинальный рецепт, Снейп решил поэкспериментировать со временем разных стадий приготовления зелья. Этот этап особенно заинтересовал его, отчасти благодаря значению мирры в египетском процессе бальзамирования.

Наконец профессор остался доволен зельем и отошел от рабочего стола.

Заметив удачный момент, Гермиона сказала:

— В этом году Гарри много работает над зельями. Благодаря этому проекту он навсегда запомнит их важность. Когда он станет аврором, многое изменится.

Снейп, просматривая свои записи, удостоил Гермиону ироническим взглядом.

— Поттер никогда не станет аврором.

Вопреки своему желанию, Гермиона клюнула на эту фразу.

— А я считаю, что из Гарри выйдет отличный аврор. Он неоднократно доказывал…

Снейп наслаждался ее негодованием, его ухмылка стала еще шире.

— Мисс Грейнджер, вы меня поражаете. Я думал, что, как очень близкий друг мистера Поттера, вы будете понимать его лучше. Вы можете представить его выполняющим поручение Корнелиуса Фаджа или кого-нибудь еще? Поттер не в состоянии выполнять чьи-либо приказы, даже распоряжения директора школы, которого он якобы уважает. Что изменится после окончания Хогвартса? Он только избавится от нескольких небольших ограничений, установленных некоторыми из нас, чтобы помочь ему дожить до совершеннолетия. И как вы считаете, что произойдет, как только он откажется выполнять приказ?

Губы Гермионы сжались в прямую линию. Как он прав! Гари был сам себе закон — и так было всегда. Пассивная, неинтересная служба в Министерстве сведет его с ума.

Тем не менее, она отказывалась пропускать мимо ушей оскорбления в сторону ее друзей.

— Если бы вы знали Гарри… если бы вы знали, как с ним обращались эти ужасные люди, воспитывавшие его, тогда бы вы поняли, почему он никому не доверяет и никого не слушает.

— Достаточно, мисс Грейнджер, — перебил ее Снейп. — Я знаю о Поттере больше, чем вы думаете.

Он вспомнил занятия Окклюменцией: жуткие сцены из детства Поттера, в которых фигурировал дразнящий его толстый маггл и устрашающего вида громила, смешались в одно воспоминание. Ему пришло в голову, что, возможно, это тоже было частью плана Дамблдора. У директора не было другого выхода, как создать оружие, способное действовать самостоятельно. Все сходится. Дамблдор увлекался камерной и оперной музыкой и иногда брал Снейпа с собой в Ковент Гарден. У них была собственная ложа в на постановку «Зигфрида»… Как давно это было… должно быть, тогда он только начинал преподавать в Хогвартсе, а Поттер был совсем малышом. Тогда в магическом мире Вагнера никто не знал. Его мифические сюжеты, магическое графопостроение взывали к ведьмам и колдунам с изысканными вкусами. Снейп вспомнил неприятное ощущение, возникавшее у него по мере раскрытия сюжета оперы: осиротевший мальчик, спасенный своей обреченной матерью. Обладая силой, которая сделала его непобедимым, он был изгнан из своего мира в другой.

С тех пор Северус стал подмечать и другие сходства. Нелюбимый ребенок, независимый и самоуверенный, полный презрения к свои мерзким опекунам. Внезапное проявление неведомых до этого способностей. Поттер, как и Зигфрид, использовал магический меч, чтобы убить монстра. Поттер, как и Зигфрид, понимал язык зверей — по крайней мере, змеиный. Поттер не признает авторитетов и стандартов нормального поведения. Снейп почувствовал некую тревогу, вспомнив, что Зигфридом манипулировал Вотан, повелитель всех богов, которому нужен был свободный герой, которого можно было бы использовать в борьбе против Ледяных Гигантов. Может быть, Дамблдор видит себя в роли Вотана? Если так, то все они могут оказаться в отчаянном положении, так как Зигфрид в конечном счете отверг дружбу и покровительство Вотана и последовал своему собственному плану, что привело к падению богов и его самого. В таком случае, какова же роль Снейпа? Один из обитателей преисподней?

— Вы знакомы с Вагнером, мисс Грейнджер?

Вопрос привел Гермиону в замешательство. Он заметил, как она напряглась, вспоминая всю прочитанную литературу и, без сомнения, пытаясь, припомнить имя волшебника.

— Ричард Вагнер. Композитор, — объясни он своим самым снисходительным тоном.

Гермиона покраснела, и Снейп с удовольствием наблюдал ее смущение. Чтобы помучить ее еще немного, он чопорно улыбнулся и произнес:

— Я думал, ваши родители следят за культурным образованием своей дочери. Или широкий круг ваших интересов не включает классическую музыку?

По-прежнему краснея и не понимая его мотивов, Гермиона осторожно ответила:

— До того, как приехать в Хогвартс, я брала уроки игры на фортепиано. После этого в них не было никакого смысла.

«Маленькая мещанка, — подумал он, удовлетворенный и разочарованный одновременно. — Если это не входит в программу ТРИТОНа, зачем себя утруждать?»

Гермиона поняла, что ответ прозвучал не в ее пользу, и с вызовом произнесла:

— Я ходила в оперу. С родителями.

— На какую оперу? — нанес он встречный удар, готовясь придраться к чему угодно.

Уже чувствуя, что Снейп не сочтет ее ответ достойным, Гермионатем не менее произнесла:

— La Boheme. [2]

— А! — этот вздох сравнивал ее интеллектуальные способности с помоями. Снейп с приводящим в ярость безразличием отвернулся к зелью. Гермиона задумалась, что бы произошло, если бы она как следует врезала ему. Вагнер. Они же говорили о Гарри! Но в какой-то момент она потеряла нить разговора. Надо будет написать маме и попросить прислать книгу о Вагнере. Если Снейп еще раз снизойдет до разговора с ней, она не даст ему задавить ее своими познаниями.

Краем глаза Гермиона заметила, что кто-то стоит в дверях, и улыбнулась, узнав Лили.

Увидев Снейпа и Гермиону, судя по всему, усердно работающих вместе над усовершенствованным зельем Себа, Лили почувствовала знакомый укол ревности. Северус ее друг. Но у них никогда, кроме регулярных «консультаций», не было возможности вместе работать или проводить много времени рядом. Повезло же Гермионе, что она может открыто работать с ним.

Заметив, что Гермиона отвлеклась, профессор поднял голову. С его губ уже был готов сорваться упрек, однако, увидев Лили, его лицо приобрело более приятное выражение.

— Пахнет восхитительно, — принюхалась она. — Вам надо разливать этот воздух по флаконам и продавать как духи. Заработаете целое состояние.

Снейп фыркнул:

— Идти по стопам небезызвестного Герлен? — Заметив удивленные выражения на лицах девушек, он немного смягчился. — Человек, основавший в XIX в. этот дом, действительно был волшебником. Он закончил Бобатон, но маггловский рынок больше пришелся ему по душе. И он остался в мире магглов, даже женился на одной и них. Время от времени в этом роду появляются волшебники или ведьмы, но даже принадлежащие к этой семье магглы до сих пор не потеряли нюх на зелья.

Гермиона прикусила губу и посмотрела на Лили. Та, чувствуя себя более раскованно, нахально ухмыльнулась и заметила:

— Уверена, их носы не идут ни в какое сравнение с твоим.

— Как занимательно, — прорычал Снейп. — Наполните флакон этим компонентом на одну треть и плотно закупорьте. Остальное оставьте кипеть на медленном огне и возвращайтесь сюда завтра вечером. И отнесите Волчье зелье оборотню. Завтра начинается полнолуние, а мы же не хотим иметь в замке зверя, в ярости набрасывающегося на всякого встречного им в коридоре?

Гермиона сморщила носик и поплелась наполнять кубок кипящей смесью. Затем она направилась к выходу.

— Спокойной ночи, Гермиона, — сказала ей Лили.

— Спокойной ночи, Лили. — Она помолчала, глядя на спину наклонившегося Снейпа, и любезно произнесла: — Спокойной ночи, профессор Снейп.

Тот неохотно и не слишком вежливо ответил:

— Спокойной ночи, мисс Грейнджер. И закройте за собой дверь.

Гермиона помедлила, пытаясь справиться со своим гневом. Затем тряхнула головой и преувеличенно аккуратно закрыла за собой дверь.

— Вы прекрасно ладите друг с другом.

— Прекрасно! — грозно фыркнул Снейп.

— Серьезно. Вы почти команда. И ты, по-моему, тоже развлекаешься. Напомню, что я не такая фанатка зелий, как Гермиона, но мне кажется, что вам очень весело работать вместе.

— Мисс Джонс, вы сошли с ума. — Он повернул свой огромный нос в ее сторону и опять стал тем Северусом, которого она знала с первого дня пребывания в Хогвартсе.

«Так странно быть его ученицей, — подумала Лили. — Что ж, осталось два года. Как же мы повеселимся потом!»

— Как там зелье? — спросила она, усаживаясь на высокий стул у рабочего стола.

— Все в порядке. Если будь у нас больше времени, можно было бы проверить различные варианты, но думаю, я разработал действующий рецепт. А как твой проект по чарам?

Лили наклонилась вперед, взволнованная темой разговора:

— Да здравствует вся наша команда! Мы закончили отличную карту убежища Старикашки. Не вздрагивай так, Северус. Он не заслуживает учтивого обращения и своего выдуманного титула.

— Называй его как хочешь, но не стоит недооценивать его как волшебника. Он могущественен и его ничто не остановит. Ты никогда не сталкивалась с тем, кто может абсолютно все? Его не волнует, что при этом он калечит и убивает. И его последователи приучены к такому же поведению.

— Тем лучше, что у нас есть карта. Это же такие возможности, Северус: трехмерная схема дома, туннелей и всей деревни, и, что еще лучше, можно следить за каждым человеком. К тому же, они все поименованы. Даже находясь в Хогвартсе, мы можем видеть, чем они там занимаются. Думаю, профессор Дамблдор будет контролировать перемещение преступников со своего экземпляра карты.

— Да, ты права.

— Я и не догадывалась, какой Ремус талантливый волшебник. О, он был замечательным учеником, несмотря на то, что зачастую был вынужден отсутствовать на уроках, но он действительно гений, Северус. Магический мир даже не знает, каким талантом пренебрегает.

Не желая больше обсуждать оборотня и выслушивать, как Лили поет ему дифирамбы, Снейп перебил ее:

— Поттер пригодился? — заметив выражение лица Лили, он сбавил обороты. — Да? Вот и отлично. Возможно, он способен работать, когда заинтересован в предмете.

— Да, — с нажимом произнесла Лили. — Так и есть. Он очень сильный, Северус, и ты всегда недооценивал его.

Раздраженный Снейп стал защищаться:

— Уверяю тебя, с силой у Поттера никогда не было проблем. Дисциплина, контроль, сосредоточенность — полагаю, ему не хватает этого.

— Со мной и Ремусом он отлично работает. Он способен на серьезный труд. Не могу понять, почему ты говоришь, что ему не хватает сосредоточенности. Если бы ты только видел, как он концентрируется на карте, аж страшно иногда становится. Я даже заметила проявление наследственной склонности к учебе, доставшейся ему от Эвансов.

— Посмотрим, что он будет делать, когда придет время использовать карту.

Лили с беспокойством посмотрела на него:

— Как ты думаешь, когда это случится?

— Думаю, скоро. Дамблдор и компания разрабатывают план действий. Осмелюсь предположить, что в команду войдут я, Поттер — куда же мы без него, — возможно, оборотень, если луна позволит, и несколько авроров из Ордена. Может быть, еще кто-то. — Снейп подумал о Люциусе Малфое, с каждым днем становившемся все вспыльчивее и раздражительнее, наматывая круги по комнатам. Малфой был предан только себе и своей семье. Однако он был сильным волшебником и мог стать ценным союзником, стоило ему однажды связать себя словом.

Лили в это время одолевали другие мрачные мысли. Казалось, участие Северуса в этом опасном деле было решенным вопросом. Предполагалось, что в любой момент можно рисковать его жизнью. Сама она обдумывала все варианты и непредвиденные повороты событий, но никому больше до этого не было дела. Все изо всех сил пытались помочь Гарри, но никто не думал о Северусе. Однако ему тоже нужно иметь в резерве что-то, что поможет в схватке. Что-то неожиданное.

— Подожди меня здесь, — сказала она, соскакивая со стула. — Я вернусь через пару минут. У меня для тебя кое-что есть.

Лили побежала к себе в спальню, по пути мимоходом здороваясь с друзьями. Драко в общей гостиной не было, но там был Блейз, которому она пообещала поговорить с ним чуть позже. Лили тщательно перерыла весь сундук, царапая руки о его стенки, и на самом дне нащупала гладкий холодный кусочек металла ее запасного сикля. Схватив его, она девушка помчалась обратно в кабинет Зелий.

— Вот, — сказала она, вручая Снейпу кулон. — Это коммуникатор, позволяющий общаться на большом расстоянии. Если скажешь «сикль Лили» и постучишь по нему три раза, ты сможешь поговорить со мной, где бы ты ни был. А если я захочу поговорить с тобой, ты почувствуешь, как он нагревается. — Лили нервно распутала шнурок и повесила его на шею Северусу. Снейп, удивленный и растроганный, посмотрел на нее, потом провел пальцами по поверхности монетки и перевернул ее, изучая зеркальную поверхность.

— Это ты сделала? — сказал он и прочистил горло. — Хорошая работа. Чары всегда были твоей сильной стороной.

Лили пожала плечами и с иронией ответила:

— Просто дала волю своей сильной стороне. В любом случае, — сказала она, вытягивая свой сикль из-под блузки, — у меня тоже есть такой, я его не снимаю. Ты никогда не пропадешь. Я клянусь.

* * *

— Я хочу, чтобы это было у вас, — настаивал Гарри, показывая Ремусу сикль-коммуникатор. — Я не воспользовался зеркалом Сириуса, но больше не повторю этой ошибки. Что бы ни случилось, мы всегда сможем поговорить.

Ремус широко улыбнулся:

— Гарри, это же замечательная идея. И отличные чары. Хорошо бы после того, как все закончится, показать это Флитвику.

Гарри пожал плечами и вяло улыбнулся.

— Это Лили помогала. Вы же знаете, в чарах она гений. Как и Гермиона. У каждой из них тоже есть свой сикль. Так мы сможем связаться друг с другом, если мы… разойдемся, или что-то в этом роде. Я вас не потеряю. Клянусь.

Гарри потянулся, разминая затекшую от долгой работы шею, и оглянулся по сторонам. Кабинет Люпина был захламлен больше, чем обычно. На столу громоздились копии карты дома Риддла, общие карты северной Англии и разные справочники. В дверь постучали, и Люпин сказал:

— Войдите.

Это была Гермиона, осторожно державшая кубок с Волчьим зельем. Люпин улыбнулся.

«По крайней мере, зелье мне приносит не Снейп, который таращится на меня, как на зверя в маггловском зоопарке»

— Спасибо, Гермиона, — сказал он после того, как залпом выпил мерзкую жидкость и выдохнул.

—Хорошо, что от проведенного со Снейпом времени тебе есть хоть какая-то польза , — заметил Гарри. — Это замечательно, что теперь ты можешь сама готовить подобные зелья.

— Замечательно, — весело согласился Ремус.

В этот момент Гермиона заметила на столе Книгу Мертвых:

— Я только что видела в подземельях Лили. Вы уже выучили заклинание?

В ответ Гарри что-то промычал.

Ремус кивнул и криво улыбнулся:

— Мы только что с ним справились. Оно достаточно длинное и его нужно произнести на память уверенно, без единой ошибки. Чем больше людей к нам присоединится, тем лучше, так что мы хотим привлечь в нашу команду еще несколько человек. Остается вопрос: как обстоят дела с чудо-зельем и как нам намочить им Волдеморта?

— С зельем все отлично. Мы сделали большой запас, и профессор Снейп продолжает экспериментировать с разными компонентами. Конечно, для нужного эффекта надо поддерживать определенную температуру. Что касается его транспортировки, профессор Снейп говорит, что у Дамблдора есть кое-какой план, но этот план абсолютно безрассудный.

Гарри фыркнул:

— Надеюсь, ты больше не будешь просить у меня кровь?

— Гарри, не забывай — нельзя допустить, чтобы зелье попало на тебя.

— Да, да, знаю… — нетерпеливо согласился Гарри. — Лили сказала, что может произойти Что-то-Очень-Плохое. Я думал, может, наложить на меня Гусиное заклятие [3]?

Ремус заварил чайник свежего чая и предложил Гермионе присесть. Она достала пергамент, на котором было написано заклинание, и стала шепотом повторять его.

— Теперь и ты, Гермиона, — заныл Гарри. — Оно мне скоро сниться будет. Лили напоминает о нем при каждой встрече.

— Что ж, — заметила Гермиона, — теперь ты знаешь, какой требовательной матерью она была бы. У нее очень высокие стандарты, — одобрительно добавила девушка.

Ремус налил Гермионе чашку чая и обратился к Гарри:

—Лили очень заботливый человек, Гарри. И ты знаешь, как это важно. Она просто хочет, чтобы ты оставался в безопасности. Когда ты был малышом…

— Что? Расскажите, — с интересом поднял он голову.

— Что ж… — начал Ремус и замолчал. Мучительное чувство ностальгии нахлынуло на него. Так тяжело было видеть Лили на его занятиях ЗОТИ, в коридорах, видеть ее еще девчонкой и в то же время помнить, какой женщиной она стала. И пытаться привыкнуть к двум разным реальностям. Даже та Лили Джонс, которую знает Гарри, уже стала немного отличаться от Лили Эванс из его собственных воспоминаний. Разный жизненный опыт — разные факультеты, вопросы жизни и смерти, вставшие перед ней — все это начинает изменять ее до неузнаваемости.

Двое его учеников по-прежнему смотрели на него. Он прочистил горло и продолжил:

— Да, у Лили как у матери были высокие стандарты. Она использовала любую возможность, чтобы стать еще лучшей матерью, и она любила тебя больше всего на свете.

* * *

— Ты же знаешь, что мы любим тебя больше всего на свете.

— Мама, прошу тебя, не будь такой сентиментальной.

Нарцисса настойчиво обняла Драко за плечи и обменялась рассерженными взглядами с мужем.

После ужина Драко на несколько часов сбежал к родителям. Они были рады его визиту, и не только потому, что смогли убедиться — он оправился после нападения. В последнее время они оба стали раздражительными из-за необходимости постоянно находиться в одном помещении. Нарциссе пришлось обходиться без своих постоянных раутов: приглашений на чай, ланчи, поездок в Косой переулок и Хогсмид, без привычного уклада собственного дома.

Люциус же все это время жаждал каких-либо действий. Их роскошные комнаты в Хогвартсе были определенно лучше камер Азкабана или дома Риддла; однако замок как был золотой клеткой, так ею и остался. Едва Малфой закончил карту, Дамблдор одобрительно улыбнулся и быстренько ее припрятал. Время от времени к ним в гости приходил Снейп, но и он ничего не рассказывал. Люциус понимал, что не может рассчитывать на доверие, но он хотел знать, дадут ли ему возможность участвовать в предстоящей борьбе, чтобы он смог восстановить свой имидж. Нападение на Драко вызвало некое сочувствие по отношению к нему, но Люциус хотел отомстить своим бывшим товарищам, а главным образом — своей свояченице. Жребий брошен: им никогда не обрести спокойствия и счастья, пока она и его бывший Повелитель живы.

— Таким неподражаемым образом твоя мама пытается сказать, что мы не хотим, чтобы ты рисковал по пустякам, — сказал Люциус. — Это значит, в ближайшее время ты должен оставаться в замке: никаких походов в Хогсмид, никаких полетов на метле дальше поля для квиддича, никаких прогулок.

Драко мрачно застонал:

— Мне же надо присмотреть рождественские подарки!

— Ты хочешь сказать, что тебе надо купить дорогущую побрякушку для своей девушки! — Люциус был слишком на взводе, чтобы проявлять тактичность.

Драко поднял подбородок и ответил:

— Именно так! Кто бы говорил: ты сам заваливаешь маму безделушками!

Нарцисса сдержанно улыбнулась.

— Она — моя жена! — взревел Люциус.

— Она же не всегда была твоей женой! — закричал в ответ Драко. — Ты же должен был как-то заставить ее выйти за тебя! — Драко заметил предостерегающий взгляд матери и понял, что его отец вот-вот взорвется. — Послушай, — сказал он более спокойно, — я всего лишь хочу знать, надолго ли это.

— Я не могу тебе этого сказать, — отрезал Люциус, — потому что сам не знаю. Могу лишь надеяться, что старый дурак когда-нибудь закончит свое бесконечное планирование, чтобы наконец атаковать Темного Лорда, но кто знает? Возможно, он не хочет рисковать Поттером, у которого, я уверен, своя роль в битве. — Он заметил на лице сына отвращение и добавил: — И не смотри на меня так. Я же тебе говорил, что с Поттером лучше дружить. Если мы выживем, думаю, он опять станет любимчиком Министерства, и это знакомство может стать очень полезным.

— Ладно, — огрызнулся Драко. — Я постараюсь. Лили пригласила меня на встречу Активных Действий в следующий вторник. Она сказала, если я пойду — Поттер первый протянет мне руку.

— Так и сказала? — Люциус задумался.

«Значит, девчонка дружит с Поттером. Она быстро повлияла на Слизеринцев, а теперь, похоже, сдружилась с самим Поттером. Выдающаяся молодая ведьма. Надо будет побыстрее с ней познакомиться»

Драко хотел, чтобы отец понял, кто такая Лили, и добавил:

— Это она выяснила про… Темного Лорда… и дедушкино поколение. И привела достаточно веские доводы, что они были убиты им во имя мести. — Затем Драко выпалил: — Знаешь, он — полукровка, и она считает, что он ненавидит весь магический мир за то, как тот с ним обошелся.

— Правда? — спросил еще более заинтересованный Люциус. — Да, я знаю, что он полукровка. К моему огромному разочарованию, я сам узнал про это лишь несколько лет назад. Видишь ли, Драко… — медленно начал он. — Молодой человек, однажды введенный в обман грандиозными идеями, в зрелом возрасте нередко осознает их невозможность. — Люциус откинулся на спинку кресла и продолжил, задумчиво глядя в огонь: — Я согласен, что теории Темного Лорда могут уничтожить наш мир. Не существует реального способа отгородиться от полукровок и грязнокровок, кроме как выслеживать и убивать их с рождения, но это по ряду причин невозможно. К тому же я охотно допускаю, что они могут быть полезными. Наш мир немногочисленен, и при надлежащем контроле мы можем выделить в нем нишу и для них.

— Лили сильна в истории и она очень интересуется грязнокровками… знаешь, откуда они берутся, почему вдруг посреди маггловских династий рождаются ведьмы и волшебники.

Люциус серьезно посмотрел на Драко и произнес:

— Нарцисса, дорогая, не могла бы ты оставить нас с Драко одних, нам надо поговорить.

Миссис Малфой была в полусонном состоянии, но, сделав над собой усилие, встала, поцеловала их обоих и ускользнула в спальню. Как только Люциус понял, что она не сможет их услышать, он продолжил:

— Надеюсь, Драко, ты отговоришь свою подругу заниматься такими вопросами. Молодой чистокровной ведьме не годится изучать эту омерзительную «Проблему Грязнокровок».

Драко, полный любопытства, ждал. Его отец продолжил:

— Конечно, когда маггл сочетается браком со сквибом, — сказал Люциус, сморщившись от отвращения, — они часто сохраняют чистоту породы. Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать некоторые факты о нашем мире. Чистокровные ведьмы, такие, как твоя мать и твоя девушка — очень ценны и важны для нашего общества, они заслуживают заботы и уважения; однако у волшебников существуют некоторые потребности, а в мире так много прекрасных девушек-магглов… Нередко мы используем их. Даже те волшебники, которые не наделены привлекательной внешностью, — Люциус пригладил свои волосы, — считают, что благоразумное использование магии способно привлечь любую магглу. Затем легкое заклятие Беспамятства — и можно спокойно идти домой к своей любимой жене. Ответственный волшебник принимает меры предосторожности во избежание нежелательной беременности этих девушек, но некоторые волшебники, к сожалению, либо слишком безразличны, либо слишком самовлюбленны, чтобы утруждать себя подобным.

У Драко отвисла челюсть:

— Ты имеешь в виду слизеринцев…

— Это не относится ни к какому конкретному факультету, Драко! Эта древняя традиция магического мира. Теперь ты понимаешь, почему этот предмет не стоит изучать невинной молодой ведьме? Большинство грязнокровок на самом деле полукровки.

— А Грейнджер…

— Это не мой секрет, но могу тебе сказать, что все эти ее способности неспроста. Проблема в том, что этот старый дурак приводит в Хогвартс всех этих кукушат и сводит с несведущими молодыми волшебниками и ведьмами из приличных семей, в следствие чего может произойти неподобающая... связь. — Лили говорит, что в Америке грязнокровок иногда при рождении забирают и отдают в магические семьи.

Люциус задумался:

— Интересно. Да, возможно, это справедливое решение. Можно выявлять их в раннем возрасте и воспитывать согласно их возможностям. Политически такое решение стимулирует эффективную жизнедеятельность. Мне действительно стоит поговорить с этой юной леди.

* * *

Утренняя совиная почта была, как всегда, организованным хаосом. Птицы пролетали над столами, кидая письма и посылки. Отовсюду слышались восторженные голоса. Только Лили принялась за сосиску, как тяжелый зеленый конверт упал рядом с ее тарелкой. Он не был запечатан, и можно было увидеть краешек вложенного в него пергамента.

— Это что-то новенькое! — заметила Пэнси. — Лили пришло письмо!

Лили обратила внимание на конверт, который бесспорно был отправлен на имя «Мисс Лили Джонс, Школа Чародейства и волшебства Хогвартс».