В комнате темно. Пахнет карамелью и какими-то пряностями. Я прохожу к окну и протягиваю руку к шторам. Но в последний момент что-то останавливает меня, и я отшатываюсь в сторону. Все, что я так долго держал в себе, внезапно ломает тщательно выстроенные стены и я, выгибаясь в беззвучном вопле, опускаюсь на пол. Мягкий ковер. Я изо всех сил вцепляюсь в длинный ворс, пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания. Как так?.. Ну как же так?.. Голоса… Где-то там, вдалеке, за дверью… Кажется, сюда кто-то идет. Я дергаюсь было в попытке вскочить, но быстро понимаю, что сюда просто некому прийти. Кого я хочу обмануть?.. Я медленно опускаю голову. Как же мне тебя не хватает! Мой взгляд невольно натыкается на золотистые педали. Черное фортепиано. Ты часто играл мне. Я любил слушать Баха, а тебе нравилось играть вальсы Шопена. Мы сидели вечерами, и я уговаривал тебя вытащить из стопки нот ту партитуру, которой предстояло обрести новую жизнь в кристально чистых, мелодичных звуках на этот раз. Ты делал вид, что совсем не хочешь сегодня ничего играть, но мы оба прекрасно знали, что это вовсе не так. Ты не мог ни дня прожить без музыки. А я ни дня не мог прожить без тебя… Лакированная спинка инструмента слегка расплывается перед моими глазами. Я запрокидываю голову и, остекленевшим взглядом уставившись на потолок, тихо глотаю слезы. Твои шаги раздаются в коридоре. Я знаю: еще секунда — и я действительно их услышу. Значит, мне уже пора.
Дорогой ценой далась нам победа. Слишком многие остались там, на поле боя. В тот день, когда состоялась последняя битва, в тот день, когда, наконец, был повержен Темный Лорд, оплот сил зла, я прошел по улицам города. Я смотрел и запоминал. Я знал, что оставлю эти воспоминания будущим поколениям. Чтобы они никогда не допускали ничего подобного. Я брел, сам не зная куда. Просто шел вперед. Ужасные свидетельства недавней трагедии поражали своим размахом. Практически весь асфальт был в крови. Нередко, еще даже не засохшей. Застывшие глаза погибших, солдат и мирных жителей, провожали меня взглядом. Может быть, их похоронят уже не в общей могиле, а на новом кладбище, со всем возможным в послевоенные дни почетом. Война была окончена, но на окраинах время от времени еще происходили мелкие стычки. Я равнодушно смотрел, как несколько человек, укрывшись за чудом уцелевшей стеной полуразрушенного дома, пытаются держать оборону. Я не знал, кто это — враги или друзья. И я не вмешивался. Свое сражение я выиграл, теперь справятся и без меня. Наверное, я тогда просто утратил способность чувствовать. Слишком много смертей. Слишком много для ребенка. Но самым страшным потрясением за весь период войны было увидеть после очередного боя твое безжизненное тело с разбитой в кровь головой. Мне рассказали, как ты погиб. Я внимательно слушал и точно знал, что во что бы то ни стало отомщу твоему убийце. И я отомстил. И до того дня, когда произошла финальная битва, я ни с кем о тебе не разговаривал. И обрывал все разговоры о тебе, какие только слышал. Знаешь, я дарю эту победу тебе. Я сделал все это только ради тебя. Никто из живых не имеет для меня такое значение, какое имеешь ты. Я долго сидел возле тебя перед тем, как тебя положили в отдельную, чего удостаивались очень и очень немногие, могилу. Я не помню, о чем говорил тогда с тобой. Помню лишь, что обещал… Обещал остановить все это. Обещал приложить все усилия, чтобы больше никто не терял…
Раз в неделю я прихожу в квартиру, где мы жили во время войны. Она служила хорошим убежищем. Более того, она действительно была нашим домом. Я прихожу, и чувство потери с новой силой впивается в меня. Я готов выть от боли, но и не приходить тоже не могу. Только здесь, где сам воздух наполнен твоими запахами, где каждая вещь хранит память о тебе, о твоих руках, я на какое-то время позволяю себе поверить, что ты еще жив и вот-вот вернешься ко мне, войдешь в комнату, воскликнешь что-нибудь банально-радостное и… Я подошел к фортепиано и откинул крышку. Мои неумелые пальцы неловко пробежались по клавишам. Ты пытался научить меня играть, но быстро понял, что это бесполезно. Внезапно мне вспомнилось, как однажды я вернулся домой раньше, чем обещал, и услышал восхитительную мелодию, которую ты никогда не играл мне прежде. Я стоял в дверях, не решаясь войти, до тех пор, пока ты не закончил игру. Так я узнал, что ты любишь импровизировать. Но никогда и никому свои импровизации не играешь. И только тогда, когда ты стал играть для меня импровизации, я понял, действительно понял, что ты мне безоговорочно доверяешь.
Я пытаюсь подняться с ковра. Меня бьет мелкая дрожь. На меня навалилась какая-то дикая, невероятная слабость. Но я все же нахожу в себе силы встать. Я замираю, пошатываясь, стараясь перебороть головокружение, но оно становится лишь сильнее. Сцепив зубы, я пытаюсь сделать шаг вперед, но тут мои ноги подкашиваются. Я падаю… Падаю прямо на старинное фортепиано… Падаю прямо на острый угол…
Меня приводит в чувство легкое похлопывание по щекам. Открыв глаза, я долго не могу поверить… Как?.. Как такое может быть?.. Он… Он ведь был мертв! Мертв! Он точно был мертв! Ошибки ведь быть не могло! Но… Но он рядом, он обнимает меня и гладит… Он зовет меня с собой…
Vova
