Меня зовут Гарри Поттер

Меня зовут Гарри Поттер — несмотря на то, что это имя очень обыденно и это имя — самое простое, какое можно было придумать, я люблю его. Я ношу фамилию своего отца — это то немногое, что мне досталось от него, и любимое имя моей мамы. От мамы я получил два напоминания о ней — свое имя и ярко-зеленые глаза. От отца мне досталось чуть больше — все люди, знавшие его, говорят, что я удивительно похож на него. К тому же я — счастливый обладатель мантии-невидимки, принадлежавшей моему папе, и карты Мародеров, в создании которой отец принимал непосредственное участие — господин Сохатый — мой отец, прозвище он получил за свой анимагический облик — олень с ветвистыми рогами. Да, еще от отца я получил удивительную способность влипать во всяческие неприятности.

Я закончил школу волшебства и чародейства «Хогвартс», в мое время директором там был Альбус Дамблдор, он же занимает этот пост до сих пор.

Я… А что я? Да, я победил Волан-де-Морта. Но я ведь сделал это не один… Если бы не Дамблдор, не Невилл и, конечно, не Рон с Гермионой, я бы ничего не смог. Этот психованный маг, как и все остальные злодеи хотел захватить мир, уничтожить не магическое население планеты и стать лордом Тьмы, правителем мира и всем остальным в таком роде. Я его убил — неужели из-за этого нужно относиться ко мне, как к большой знаменитости? В конце концов, я не один такой! Дамблдор же победил Гриндевальда — но на него не вешаются с просьбой об автографе! Единственный его автограф, который у меня есть — это витиеватая подпись на аттестате с гербом Хогвартса, красивого зеленого цвета с тисненой золотым надписью «Гарри Джеймс Поттер» на обложке. Понимаете?

И из-за этого у меня есть большая проблема. Я всем нужен. Но сам я не могу понять — нужен ли герой, или Я. Я. А что, в конце концов, есть я? Неуклюжий парень со шрамом на лбу, который неплохо летает на метле… И все. Видимо, ко мне все липнут, потому что я герой. Да? Жаль… А я-то надеялся…

* * *

Меня зовут Алисия. Алисия Беверкей. В детстве меня дразнили бобром — из-за фамилии. Я люблю мягкую музыку, романтические фильмы и свою работу. Я парикмахер. Небольшая парикмахерская, на углу Переулка Магнолий и Прайвет драйв, аккуратная, недорогая, нас работает там всего четверо — Миссис Томас, хозяйка, девушка со странным именем Парвати (и характер у нее не менее странный), Джейн с Прайвет драйв, и я. Мы все дружим, и даже Миссис Томас отчаянно пытается приучить нас звать ее Лизой, но я никак не могу привыкнуть — ее возраст сам по себе внушает уважение — в свои семьдесят она выглядит на сорок пять, а уж ее мастерство — его нельзя описать словами. Она без всякой химии может уложить прямые непослушные волосы в блестящие локоны, которые будут держаться три дня, или вплести белые цветы невесте в волосы так, что они будут казаться бутонами, распустившимися на прядках волос в столь радостный день.

День за днем в моей жизни проходит неизменно — я прихожу на работу к десяти, по пути выпивая стаканчик кофе из закусочной, работаю до двух, и обедаю вместе с девчонками в небольшом помещении за парикмахерской, едой, принесенной из дома. В шесть у меня заканчивается смена, и я, переодевшись в повседневную одежду из сиреневого нейлонового халатика, иду домой. Иногда по пути я захожу в газетный киоск, или в овощной магазин. Ужинаю дома, смотря телевизор, играю с Чарли — это мой кот, кажется, персидский, хотя я точно не помню. Он жил у меня, когда я была еще девочкой, и родители отдали его мне, когда переехали в Грецию. Мне тогда было семнадцать, а сейчас двадцать семь, но он все еще со мной, и, можно сказать, это мой единственный друг, который всегда был со мной — с детства, и до моей взрослой жизни.

* * *

Тот день начался как обычно. Я поднялся, разбуженный ярким солнцем, светившим в мое окно, до ночной смены в аврориате оставалось еще около десяти часов — я привык спать сутки через сутки, моему организму больше не требуется, спустился вниз, позавтракать, поджарил тосты, и в тот момент, когда я намазывал их малиновым джемом — он получается у меня лучше всего, клубничный обычно кисловат — в моем камине вдруг полыхнуло зеленым. В пламени повисла голова моего лучшего друга, Рона Уизли. Они с Гермионой жили где-то далеко за Лондоном, в другой стороне, но для нас это не представляет трудностей в общении, ведь по каминной сети можно за считанные минуты добраться до любого места земного шара.

— Дружище, с добрым утром! — поприветствовал меня Рон из камина. — Тосты, как обычно?

Я кивнул с набитым ртом, проглотил кусок тоста, и ответил другу.

— Привет, Рон. Что подняло тебя в такую рань?

— Да, так… Герм убежала в Хогвартс еще в восемь, МакГонагалл понадобились ее знания в арифмантике. — Гермиона работала в Хогвартсе с момента его окончания, профессором арифмантики. — А я вот шлялся по дому, не знал, чем себя занять. А тут папа кинул весточку с работы, говорит, в какой-то парикмахерской что-то случилось с этим, с эклектричеством, или как оно?

— Электричество. — Поправил я друга. Рон ничего не смыслил в магловских терминах, но, как и отец, очень этим увлекался.

— Так вот. Надо бы туда смотаться, подчистить народу память, вещи летали, кусались…

— Ну так в чем проблема? Ты же справлялся с этим не раз? — Я немного удивился, почему Рон обращается с такими вещами ко мне, если он ликвидатор последствий применения колдовства к магловским предметам, то уж кому, как не ему заниматься подобными вещами?

— Фишка в том, что это парикмахерская в Литтл Уингинге. Я подумал, давай вместе туда смотаемся, потом заглянем на стадион в Стотсхед-Хилл, квоффл погоняем, а? — Рон весело улыбался сквозь зеленые языки пламени, лижущие его лицо.

Я задумался. До вечера мне все равно было нечем заняться, а перспектива погонять мяч на метлах всегда меня прельщала.

— Пожалуй, согласен. Мне на работу к полуночи, ладно?

— О’кей. Запросто обернемся. Можем даже к тебе на обратном пути заскочить. Ну, ты доел? — Нетерпеливо посмотрел на меня Рон из камина. Я проглотил последний кусок тоста и поднялся, стряхивая с мантии крошки.

— Да. Через пятнадцать минут у миссис Фигг, сойдет?

— Лады. Жду тебя. — Рон кивнул и испарился.

Я вымыл тарелку и чашку, поднялся в кладовку, достал «Сокол», мою метлу, положил ее у камина. Крикнул Добби.

— Сэр звал меня? — Добби умильно сложил лапки на груди и посмотрел на меня большими зелеными глазами-мячиками с обожанием.

— Я ухожу с Роном, вернусь часам к одиннадцати, может, даже к десяти. Вот пять галеонов. — Я протянул домовику пять монеток. — Сходи в Косой переулок, купи какой-нибудь еды. Мне что-то фруктов хочется. — Поделился я с Добби своими кулинарными пристрастиями на сегодняшний день. — К моему приходу нужно, чтобы еда была горячей, я только поем, сполоснусь в душе и побегу на работу. — Я уже собрался уходить, как вспомнил. — Да, через пару часов я тоже забегу, надо отполировать метлу и подровнять прутья, некоторые выбиваются. И спортивная форма. Ладно?

Добби низко поклонился, и сообщил:

— Да, сэр. Все будет так, как хочет Гарри Поттер.

Я взял мешочек дымолетного порошка с каминной полки, и кинул щепотку в огонь. Уже занося ногу над пламенем, я оглянулся и взглянул на Добби.

— Да, если останется сдача с пяти галеонов, ты должен купить что-нибудь себе. Понял? И никаких возражений. Дом Арабелллы Фигг в Литтл Уингинге.

Меня закрутило, завертело, и понесло по дымоходам с огромной скоростью. Волшебная палочка лежала в кармане.

— Милый, я побежала…

— Что случилось? — Рыжеволосый юноша схватил девушку с пышной каштановой гривой волос за тонкую руку. Девушка, спешившая к камину, остановилась, и обернулась.

— Ты забыл? Минерва просила меня заглянуть. Ей нужно что-то рассчитать. — Девушка нетерпеливо дернула рукой.

— Ну, куда же ты опять… Тебя все время дома нет… — Юноша нежно посмотрел на девушку, не отпуская ее. Подошел к ней, нежно убрал прядь каштановых волос за ухо. Подошел ближе. — Почему это не может подождать?

— Ну я не могу… Если ей нужно, значит, это действительно важно, — девушка все же высвободила руку и взяла с полки глазурованный коричневый глиняный горшочек. Кинула щепоть в камин. Пламя взметнулось к трубе, приобретя изумрудный оттенок. На миг в глазах девушки показалась печаль. Или тоска?

— Когда ты вернешься? — Едва успел крикнуть ей вдогонку Рон, но девушка уже произнесла слова «Хогвартс. Камин Минервы МакГонагалл», и языки пламени слизнули ее из камина — лишь зола, успокаиваясь, кружилась в камине.

Юноша упал на колени у камина, и случайно закашлялся. Что-то снова не ладилось. Ничего. Она вечером придет домой, мы посидим у камина, выпьем глинтвейна, пообсуждаем последние статьи в «Ежедневном Пророке», потом пойдем спать, и она снова положит свою голову мне на плечо. Юноша потянулся к каминной полке, к тому же горшочку, как огонь вновь вспыхнул в камине зеленым огнем, и в камине появилась голова мистера Уизли.

— Рон!

— Папа, привет. Что-то случилось?

— Да нет… У тебя сегодня много дел?

Рон опустил голову чуть ниже, потом вновь перевел глаза на камин.

— Нет. Мне аб-со-лют-но нечего сегодня делать.

— Тогда, — мистер Уизли широко улыбнулся. — У меня есть для тебя занятие. В местах, где Гарри жал с маглами что-то приключилось с электричеством. Мне сообщила твоя бывшая одноклассница, Парвати. Может, вы встретитесь, наконец, съездите туда, разберетесь, а потом еще найдете, чем заняться. — Мистер Уизли обеспокоено взглянул на сына. — Что-нибудь случилось?

— Нет, пап, что ты. Отличная идея. Где там это место?

— Перекресток переулка Магнолий и Прайвет Драйв.

— О’кей. Нет проблем. Спасибо, что покинул занятие.

— Да, не за что. Обращайся, если что. — Мистер Уизли белозубо улыбнулся. — Ну, давай, удачи. — И исчез.

* * *

Меня выбросило из камина миссис Фигг, в нос ударил запах кошек, на глаза сразу попал полосатый каминный коврик. Забавно, у маглов коврик лежит у входной двери, у магов — еще и перед камином. Гостеприимство. Рон сидел за столом в гостиной, потягивая горячий чай из кружки.

— Привет, дружище! — Я подошел к нему, он привстал и пожал мне руку.

— Здравствуй. Ну, пошли? Знаешь, где это? — Рон поднялся из-за стола, по пути очищая чашку от чаинок заклинанием «Эванеско!».

— Это… Я сейчас даже название вспомню. Ммм… А! Вспомнил. Что-то вроде «Экстра стрижка», или «Стрижка экстра-класса».

— Не очень-то изысканное названьице. Наверно, грязный уголок, вот и купили заколдованный чайник на барахолке.

— Ну... я бы не сказал, что это полный отстой. Дурсли стригли меня там. Дадли возили в Лондон, в какой-то салон. — Мы шли под палящим солнцем по Прайвет Драйв. Поворот на Магнолии уже виднелся невдалеке.

— Ну, не думаю, что после этого салона он выглядел намного лучше, верно? — Рон усмехнулся, видимо, вспомнил, когда он последний раз видел Дадли. Дело было на дадлиной свадьбе. Его худосочная невеста, облаченная в множество рюшек, гордо вышагивала рядом с ним под руку. Кажется, ее звали Мэгги.

— Верно. — Я хохотнул. — Слушай, как ты можешь в такую жару горячий чай пить?

— Думаешь, он был горячим? Потому что от него пар поднимался? Температура чая была примерно ноль, а чашки — минус пять. — Рон задорно улыбнулся. — Вот пар и поднимался, еще бы.

Хитрюга. Я все никак не могу привыкнуть использовать магию в повседневных нуждах. Даже не то, чтобы привыкнуть, а именно… понять, зачем это. Вокруг нас столько маглов, у них этого нет. Для меня это просто неуважение к ним. И теряется это ощущение волшебства… Я хотел сохранить его надолго. Как парик учительницы окрашивается в нежно— голубой оттенок, как у Дадли вырастает поросячий хвостик, как огромная дубина парит в воздухе над головой горного тролля — все это для меня воспоминания, связанные с появлением в моей жизни магии. А для Рона она всегда была неотъемлемой частью жизни.

— Ого. Кстати, мы пришли. Тут уже поработали? Надо только память подчистить?

Рон пожал плечами, и мы вошли. Скинув чары «не обращайте-на-меня-внимания» (не ходить же в мантиях по магловским кварталам?), огляделись.

Ситуация выглядела удручающей. Женщина лет пятидесяти сидела в парикмахерском кресле, накапывая в стакан по капельке успокоительное, одна девушка, поджав под себя ноги, забилась в угол и жалобно всхлипывала. Еще одна, держа в руках молоток, время от времени ударяла по фену, висевшему вдоль стены, вцепившись вилкой в розетку. Фен изредка рычал и плевался искрами, порываясь взлететь, но должно быть, «завод» у него уже кончился, магия истощалась. На столе с зеркалом в позе лотоса сидела Парвати Патил и медитировала.

Странно. Парвати что, фен не могла успокоить?

— Ты туда. — Я кивнул в угол, на сжавшуюся плачущую девушку, — Я с этим разберусь. — Еще один кивок, в сторону фена.

— Может… — Рон неуверенно помялся. — Давай я лучше эту штуку расколдую, а ты там разберешься?

Я глубоко вздохнул. Рон не мог общаться с маглами, даже с симпатичными девушками.

— Давай. — Я пожал плечами, мне все равно, что делать.

Рон направился к фену, отстранил от него девушку с молотком и извлек из кармана палочку.

Я подошел к девушке. Лицо ее закрывали узенькие ладошки, иссиня-черные волосы гладко падали вниз, доставая почти до пола, заколка валялась на полу, видимо, в панике она ее потеряла. Из-под сиреневого форменного халатика были видны белые туфельки, довольно изношенные, но выглядевшие так, будто за ними тщательно следили.

Я опустился на корточки рядом с ней и осторожно отвел от лица ее руки. На меня посмотрели пронзительно-синие глаза, полные страха. Слезы, наверное, давно кончились, а судорожные всхлипы все еще заставляли ее хрупкие плечи вздрагивать.

— Ну… ну… Не бойся. Сейчас все кончится… ты ничего не видела… Тебе все показалось… — Я осторожно опустился на пол рядом с девушкой и обнял ее за плечи. Она буквально упала мне на плечо, вцепившись маленькой белой ручкой в мантию. Я осторожно вытащил из кармана палочку за спиной девушки, и направил ей к сердцу со стороны спины.

— Окалмео мио. — Прошептал я едва слышно, и всхлипы быстро стали утихать. Через пару минут она уже спала у меня на плече.

— Рон. — Окликнул я друга, — ну, что там?

— Да я закончил уже, — сообщил Рон, направляясь ко мне. — Не хотел тебя отвлекать. — Ухмыльнулся он.

Я поднял девушку на руки и аккуратно уложил на пол.

Рон подошел к Парвати.

— Ты чего? Не могла их успокоить? — Поинтересовался он, тронув девушку за плечо.

— Рон! — Парвати нервно тряхнула плечиком, и легко спрыгнула со столика. Ты что, не в курсе? Присутствующим магам запрещено вмешиваться в ситуацию до прибытия официальных представителей министерства! Я тут уже полчаса медитирую, пока вы соизволили явиться! У меня так третий глаз закроется! — Она откинула темные волосы назад и презрительно посмотрела на Рона. Он вскинулся, скрестил руки на груди и, кажется, собирался накричать на нее, но я вовремя успел его остановить.

— Рон? Что на них, забвение?

Рон резко повернулся ко мне. Ну вот, по инерции на меня накричит? Кажется, с ним что-то не так… Откуда это затравленное выражение в глазах?

— Ага. — Рон кивнул, достал палочку и направил ее на пожилую леди, все еще держащую в руках стакан с успокоительным. — Обливиэйт!

Я последовал его примеру. Девушка с молотком просто стояла, прислонившись к стене, после заклинания напряжение с ее лица исчезло, она стала спокойной. Я направился к углу, к спящей девушке.

— Парвати, как ее зовут?

— Алисия. — Резко ответила мне бывшая однокурсница.

— Алисия? — Я тронул спящую девушку за плечо. — Алисия? — Девушка вздрогнула и открыла глаза.

— Слышишь меня? — Спросил я у девушки. Она кивнула. Синие глаза все еще были испуганными. — Обливиэйт. — Произнес я и убрал палочку.

Странно. Вроде бы подействовало. Но где-то в глубине глаз девушки все еще таился испуг.

— Что-то случилось? — Беспечно спросил я у нее.

— Да нет… Она пожала плечами. — Голос был еще немного неровным после долгих слез. Алисия откашлялась. — Вроде бы нет. Все нормально, да. — Голос. Голос ее звучал как хрустальные колокольчики. Никогда я еще не слышал такого голоса. Это просто наваждение какое-то!

Я поднялся с пола и протянул девушке руку. Она встала с пола и оказала почти на голову ниже меня. Такая маленькая, такая хрупкая…

— Есть хочешь? — Вдруг спросил я. Наверняка после такого стресса ей надо подкрепиться!

Девушка неуверенно кивнула. Остальные работницы поднимались со своих мест, потирая лоб и виски. Потеря части воспоминаний вызывает некоторые неприятные ощущения.

— Тогда пошли. Я знаю тут отличное место. — Я протянул руку. Она осторожно вложила свою ладошку в мою ладонь. Я боялся взять ее покрепче — не дай Мерлин, сломаю ей пальчик. — Пойдем, ну, пойдем же.

Она сделала шаг, потом другой, и вдруг как-то обмякла в моих руках, я едва успел ее подхватить.

— Парвати! Где она живет, знаешь?

— Прайвет, двадцать восемь. — Лениво ответила Парвати, поправляя прическу перед зеркалом.

— Рон? — Обратился я к другу. — Я ее отнесу домой, пусть поспит, отдохнет. — Рон понимающе кивнул, и снова я увидел эту странную тоску в его глазах. — У тебя вообще по жизни все в порядке? — Поинтересовался я, открывая дверь из парикмахерской ногой.

Рон махнул рукой.

— Не обращай внимания. Все почему-то спрашивают. — Он пожал плечами, как бы показывая, что не понимает причины таких вопросов, но тоска из его глаз никуда не исчезла.

— Ладно, домой завтра приду, разберусь с тобой. Давай, удачи. Руку пожать не могу, извини. — Сказал я, указывая глазами на руки, занятые девушкой.

Уже отходя от здания парикмахерской, я слышал, как Рон объяснял той пожилой леди: «Алисия заболела. Она сегодня вообще не появлялась на работе, она позвонила вам вчера вечером, вы не помните?»

* * *

Домик Алисии был нежно-зеленого, салатового цвета, перед ним был небольшой, но ухоженный газон и маленькая клумба. Дверь оказалась незапертой, как я и предполагал. Я вошел. Осторожно снял туфли без помощи рук, стараясь не потревожить Алисию, прошел в гостиную. Я аккуратно положил девушку на тахту, и укрыл пледом. Встал. Мне не хотелось уходить. Мне хотелось остаться тут и сидеть, смотреть на то, как она ровно дышит, как трепещут ее черные как угль ресницы. Но нужно было идти. Уже направляясь к двери, я услышал тихое урчание за спиной. Обернувшись, я обнаружил его источник — в ногах у Алисии уже свернулся книззл красивой серо-голубой расцветки. Как часто маглы сталкиваются с магией, сами того не замечая! Книззл поднялся, прошел вдоль по тахте, и положил голову девушке на грудь, продолжая утробно урчать. Я надел туфли и, не издав ни звука, исчез. Трансгрессировал.

— Добби! Добби! — Позвал я домовика, вытирая ноги о коврик у входной двери. Добби незамедлительно появился, услужливо подвигая к моим ногам домашние тапочки.

— Все готово, сэр! Все как просил Гарри Поттер, метла, спортивная форма, и даже обед.

— Ты успел смотаться по магазинам? — Ничего себе, скорость!

— Да, сэр! — Добби счастливо покивал головой так, что его огромные уши заколыхались. — Добби потратил четыре галеона, шестнадцать сиклей и двадцать четыре кната.

Хитрый домовик, чтобы не брать деньги, старается потратить все деньги, которые я ему даю, на хозяйство.

— Ты купил что-нибудь на оставшиеся пять кнатов, как я тебе сказал? — Строго поинтересовался я.

— Да, сэр! — Глаза Добби засияли пуще прежнего. — Добби купил себе пуговицу! — Он порылся в карманах зеленых шортов, которые на нем выглядели, как брюки, и извлек из него что-то блестящее красным и желтым. — Вот! Добби подумал, что можно было бы украшать пуговицами носки!

— Да, думаю, в этом что-то есть. — Произнес я, глубокомысленно покивав. — А теперь, Добби, накрой-ка на стол. Что-нибудь легкое, сок и пара булочек у нас есть?

— Конечно, сэр. Добби просили передать вам…

— Кто-то заходил?

— Да, сэр. Мисс Гермиона заходила.

Гермиона? Она же должна сегодня быть в Хогвартсе?.. Я взял щепоть дымолетного порошка, кинул его в камин. Сунул туда же голову (как бы не оторвало, ненавижу это странное ощущение — голову крутит и вертит, а колени на полу).

— «Дом-на-Горе». — Это адрес.

— Гермиона? Гермиона?

— Да, Гарри?

Когда я проснулась, был уже поздний вечер. Схватилась за телефон, хотела уже звонить Элли, но вспомнила, что она в Греции в отпуске. Мэри наверняка сейчас очень занята, у нее с Джоном бурный роман. А Альбина давно на работе на ночной смене. Кому бы позвонить… Мне срочно нужно было позвонить хоть кому-нибудь, потому что сегодня со мной случилось нечто из ряда вон выходящее. У меня на работе… Ничего не помню… Пришла на работу, сначала стригла миссис Дурсль, потом пила кофе, так как посетителей не было, потом… потом кто-то пришел… не помню, кто… А дальше — белый туман в памяти. Странно. Я точно помню, что случилось что-то странное, непонятное, необъяснимое… Захотелось есть. Нет, кажется, есть хотелось уже давно. Как я умудрилась заснуть с таким голодом?

Белый холодильник на кухне урчал, усердно охлаждая кусочек сыра и кастрюльку с позавчерашним супом. Оценив запах супа, без сожаления выплеснула его в унитаз. М-да… Сыр тоже оставляет желать лучшего. Но с таким голодом я уже не усну, а завтра снова на работу. Придется идти в супермаркет. До него в принципе, недалеко, но не хочется выходить на улицу. Ничего не поделаешь.

Я накинула плащ, взяла с полки туфельки и присела на скамеечку, чтобы обуться, как раздался звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Может, кому-нибудь из соседей понадобилась соль, или мука? Странно… Уже одиннадцать, вряд ли мои добропорядочные соседи не спят в столь поздний час. Представляю, чем миссис Дурсль может заниматься в это время со своим супругом! Ха, ха, и еще раз ха! Она драит кухню! Я много раз видела ее тень на жалюзи в кухне, с тюрбаном из полотенца на голове и тряпкой в руках. Открыла дверь.

— Здравствуй, Алисия. — На пороге стоял юноша в джинсах и жилетке поверх рубашки, с двумя авоськами в руках. Интересно, чем он нажимал кнопку дверного звонка? — Можно, я войду? Сейчас все объясню.

Я посторонилась, пропуская нежданного гостя в холл. Он поставил авоськи на пол, в них что-то звякнуло и зашуршало.

— Меня зовут Гарри. Гарри Поттер. Я врач, который сегодня отнес тебя домой, когда ты потеряла сознание на работе.

Я потеряла сознание на работе? Теперь ясно, почему у меня воспоминания куда-то делись!

— А что произошло? — Я смотрела на молодого человека лет двадцати пяти с удивлением. Не знала, что врачи потом приходят к больным. Хотя, вроде бы должны они следить за состоянием своих пациентов?

— Тебя ударило током. Я подумал, ты с утра ничего не ела, сейчас проснешься, захочешь есть. А по пути в магазин потеряешь сознание. Не дело — вот и купил тебе кое-чего.

— Сколько с меня? — Я не собиралась просто так оставлять это дело.

— Нисколько. — Гарри просто пожал плечами, и потер кисти рук одну о другую.

Я подняла глаза, и тут меня словно еще раз ударило током. Его глаза… Его глаза… они… Зеленые! Точно такие! С желтовато-черными прожилками, черными, как его волосы зрачками… Он должен быть одет по-другому… На нем должен быть длинный черный плащ, мантия… А не эта дурацкая бежевая рубашка с зеленой жилеткой — в сочетании с круглыми очками он выглядел… как студент-ботаник.

— Гарри… — И снова белый туман.

* * *

— Гарри… я на секунду. Сейчас зайду. — Я вытащил голову из камина, а через секунду Гермиона вылезла из камина, отряхивая легкую болотно-зеленую мантию от пепла и золы. — У тебя нет книги… Кажется, она называется “Числа, и как не перепутать 6 и 9”…

— Герм, привет! — Я рад был видеть школьную подругу. — Как жизнь-то? — Я подошел к женщине, матери, между прочим, трехлетнего сына, и крепко обнял ее. — Почему ты так давно не заходила?

— Да все дела, дела, понимаешь… — Гермиона отчаянно прятала глаза и держала руки за спиной.

— Что-нибудь случилось?

— Билл заболел. Свинкой. Понимаешь, дети смешанных пар болеют и магловскими болезнями, и обычными. В св.Мунго сказали, что нужен постоянный уход, а тут Минерва попросила… Не могу же я ей отказать?

— Герм! Не переживай. Перестань немедленно! — Надо же, проблема решается в два слова, а она чуть не плачет. Если что-то случалось с ее сыном, Гермиона всегда сразу становилась беспомощной и растерянной. — Я попрошу Добби, и он присмотрит за Биллом. В этом нет ничего сложного!

— Да? Точно… — Девушка сразу улыбнулась, и вытерла слезы уголком платочка. — Спасибо! Ты меня просто выручил. Так как там с книгой?

— Да, секунду.

Я подошел к дверям библиотеки и пригласил даму войти первой.

— Слушай, Герм. — Обратился я к девушке, подставляя стремянку к стене, сплошь уставленной книгами (в основном, они были подарены мне кем-нибудь или были в этом доме уже тогда, когда я в него въехал). Черномагические книги из Гриммо, 12 убрали давным-давно, так что опасности библиотека уже не представляла.. — У меня к тебе тоже есть просьба. Скорее, прошу совета. — Я усмехнулся, и начал вглядываться в корешки. — У меня такое дело… — Ага, вот по нумерологии. — В общем, мне понравилась девушка. Но мы с ней незнакомы. — Буква “ч”… У,ф,х… — Но я знаю, где она живет. — Далее я подробно обрисовал ситуации в парикмахерской. Книга была найдена, и я поспешно объяснял Гермионе свою идею, путано и сбивчиво. — Ну, стоит?

— Знаешь.. — Гермиона пристально посмотрела на меня. — Я думаю, если ты чувствуешь, что не будешь спать ближайшую неделю, если не сделаешь этого, то — стоит!

-Хогвартс, камин Минервы МакГонагалл.

Значит, есть смысл.

— Добби, отправляйся в дом к Рону и Гермионе, и пригляди за их сыном Биллом. Гермиона вернется вечером, а Билла нельзя оставлять одного.

* * *

— Алисия… Алисия… очнись. — Я махал ладонью над черноволосой девушкой, которая обладала странной склолнностью падать в обмороки каждый раз, когда я рядом. Она поморщилась, вытаскивая саму себя из забытья.

— Гарри… — она открыла свои голубые глаза и улыбнулась. Через пару минут мы уже пили чай и болтали о ерунде.

* * *

Рыжеволосый мужчина отправил домовика Добби домой, и присел у кроватки своего маленького сына Билла.

— Здравствуй, карапуз! — Мужчина создал из воздуха погремушку, и потряс ею над малышом. Ребенок весело засмеялся, и попытался поймать маленькими ручками разноцветную звенящую штучку. — Как у тебя дела? Не описался? Ничего не болит? Выздоровел? Да? — Ребенок весело смеялся, а Рон Уизли тяжело поднялся с колен, и глубоко вздохнул.

Спустившись вниз, Рон достал из серванта бутылку старого Огненного Огденского виски и плеснул в стакан немного. Выпил. Сел в кресло. Зажег камин. И принялся неотрывно смотреть на пламя.

Через полчаса явилась Гермиона с книгой подмышкой.

— Рон? Привет! — Девушка весело улыбалась, и чмокнула мужа в щеку. — Как дела?

Рон поднял на девушку мутный взгляд и поднялся. Он обнял ее за плечи, и уткнулся носом в шею.

— Почему? — Спрашивал он у нее. — Почему ты такая? Почему ты такая невероятная, почему? Почему я влюбился в тебя? По уши, я тону в тебе… А я тебе не нужен…

— Рон! Что ты такое говоришь? — Гермиона встряхнула парня и отошла назад, держа его за руки. — Я люблю тебя! Ты мой муж, как я могу не любить тебя?

— Герм. — Рон тяжело опустился в кресло, взглянул на пламя. Язычки огня отражались в его глазах и плясали на волосах, которые раньше были пламенно-рыжими, а теперь приобрели пыльный, старый оттенок. — Я же знаю… Ты его любишь. А со мной ты из-за Билла.

Гермиона ничего не сказала, лишь отвернулась, поднялась по лестнице, и, бросив последний взгляд на Рона, прошла в спальню. Когда Рон поднялся туда, она сидела на кровати в шелковой ночной рубашке, широко расставив ноги и глядя на него карими глазами с огоньками в них.

— Иди сюда. — Прошептала она.

И он повиновался, опрокинул ее на спину и принялся неистово целовать ее губы, грудь, дрожащими руками нащупал пряжку ремня на брюках, и отчаянно-нежно любил ее… Любил ее… Она стонала и кричала от удовольствия, но он не уставал, он хотел заставить ее понять, что он достоин ее — такой чистой, яркой, и светлой. Он готов на все для нее! Он сделает все! Достанет луну с небес или станет Министром магии! Убьет любого злодея или принесет ей самую редкую книгу, когда-либо существовавшую на земле. “Люблю, люблю, люблю…” — шептал он. “Хороший мой, милый, сладкий… Да…” шептала она. И он знал, о ком она думала в тот момент. Поэтому, остановившись, он откинулся на подушки рядом, заботливо укрыл ее одеялом, и прошептал “Прости...”. И она заснула. И снился ей не Рон. И во сне она плакала.

— Послушай, почему бы тебе не открыть собственное дело? Ты же вон как управляешься? — Гарри забавно выставил нижнюю губу вперед и сдул с кончика носа черные волосинки, отрезанные только что ножницами парикмахера.

— Да ну тебя! — Алисия легонько щелкнула Гарри по носу. — Смотри, дошутишься у меня, ухо отстригу, а ты и не заметишь!

— Ну-ну! Только попробуй. — Гарри поморщился. — Ну вот, у меня нос чешется. Ненавижу парикмахерские, потому что там целый час нельзя ни нос почесать, ни ухо…

— Ну, где, где у тебя чешется? — Алисия выставила вперед пальцы, каждый увенчанный острым коготком. — Где тебе почесать?

Они дурачились как дети, будучи в то же время взрослыми. Им было легко друг с другом. И они наслаждались этим, как ребенок порой наслаждается тем, что может просто быстро бежать навстречу теплому, мягкому ветру, тем, что можно подставить пальцы под струю воды, и она будет плавно обтекать твою руку, тем, что если закрыть глаза ладошками и так смотреть на солнце, то увидишь только красный свет.

— Знаешь ли, это переходит всякие границы! — Гарри попытался встать, наконец, поднялся, но простыня, повязанная вокруг его шеи, мешала движениям и делала его похожим на карикатурное привидение. Видел бы сейчас Почти Безголовый Ник, как Гарри Поттер носится по дому за девушкой, с криками «Ууу!» и «Догоню и съем»! Алисия, смеясь, убегала, и, оглядываясь, не заметила, как споткнулась о порог очередной комнаты. Она упала на мягкий и пушистый ковер, по инерции продолжая смеяться, однако, когда она садилась на полу, выражение ее лица было уже менее веселым.

* * *

— Ну, чего, ты цела? — Спросил я. Вообще не должно было случиться ничего страшного…

— Да, все в порядке. Ногой ударилась. Ерунда. — Она весело улыбнулась. — Что-то мы с тобой… Пошли чаю выпьем.

Я подал ей руку, и она легко поднялась с пола. На мгновение ее губы оказались так близко, что я с трудом подавил желание поцеловать ее. Нет, Гермиона говорила, что нельзя так сразу. Сначала нужно куда-нибудь вместе сходить. И вот в такой позе, близко-близко друг к другу, почти соприкасаясь губами с девушкой, которую мне страстно хотелось поцеловать, я произнес:

— Алис, тут есть какие-нибудь клубы? Пойдем сегодня вечером потанцуем?

Мерлин, как мне удалось произнести эти слова без запинки, как я не покраснел, и как я переживал в тот момент, что у меня может пахнуть изо рта! Все-таки, Гермиона как была отличной девчонкой, так ей и осталась. И все же может давать хорошие советы, несмотря на то, что когда она на меня смотрит, в ее глазах можно углядеть какую-то нотку восхищения. Ничего, я привык к этому. Алисия другая… Она пока только смеется… А сегодня я буду с ней танцевать, обнимать ее за талию и вдыхать запах ее духов.

* * *

Я никогда не был обделен вниманием девушек. Я расстался с Джинни еще на шестом курсе, потому что не хотел подставлять ее под удар. А потом, когда мы вновь встретились через несколько лет, то оба поняли, что изменились. Изменились слишком сильно, чтобы понимать друг друга. Для нее я стал идолом, героем, Мальчиком-Который-Выжил, а она для меня стала девочкой из толпы поклонниц. И пусть ей завидовали, пусть с ней я, в силу дружеских отношений с Роном, общался больше, чем с другими девушками. А девушки-то, между прочим, готовы были отдать самое дорогое лишь за то, чтобы притронуться ко мне. Они пытались протиснуться ко мне на банкетах, старшекурсницы и выпускницы Хогвартса на балах, куда меня неизменно из года в год приглашали в качестве почетного гостя, изо всех сил старались обратить на них мое внимание. А я видел их всех — как одну. Толпу, почитающую своего героя. И если спросить у одной из этих девушек, какую я люблю музыку, какие книги читаю, что люблю есть на завтрак, да какой мой любимый цвет, в конце концов — ни одна бы не ответила. Черт возьми, ни одна бы не ответила! И ни одна на вопрос «За что ты его любишь?» не ответила словами о том, какой я. То есть, это были бы одни и те же слова, о том, что я герой, я сильный, смелый, добрый и так далее. Но… Они же меня не знают! Понимаете, не знают! Послушайте, о чем я… да, именно об этом. Для Алисии я просто человек. Я благодарен ей за это. И… меня к ней тянет. Уж это я точно не в силах объяснить.

* * *

— Рон! Рон, где ты? — Девушка вошла в дом, аккуратно повесила плащ на крючок у дверей. Оправила волосы, проверила, все ли пуговицы на блузке застегнуты. — Милый, я пришла! Рон!

Девушка улыбалась, щеки ее были чуть краснее, чем следовало бы, помада была только что нанесена на губы, и это было заметно по блеску.

— Рон! Да где же ты?

Девушка заглянула на кухню, в кабинет, в библиотеку. Поднялась наверх, не уставая называть мужа по имени. Наконец, она дошла до спальни и распахнула дверь. Оглядела комнату, и вдруг замерла недвижно. Глаза ее расширились, она молниеносно прижала руки ко рту, и тут же отдернула, чтобы вскрикнуть:

— Рон! Что с тобой, дорогой?

В дальнем углу комнаты, на корточках, прижав руки к лицу, сидел парень. Неподвижно, не шевелясь.

— Рон, что случилось? — Гермиона аккуратно отняла руки Рона от его лица, и тут же отвернулась. Ее едва не стошнило. Она немедленно вскочила, и бросилась к камину.

* * *

— Гарри, Гарри, ты дома? — Гермиона выбралась из камина и, даже не потрудившись отряхнуть юбку и блузку от пепла, кинулась искать друга.

— Мисс Гермиона? — Добби появился у ног девушки и посмотрел на нее снизу.

— Добби, Добби, где Гарри? Он мне срочно нужен…

— Мастер Гарри уехал. Он обещал вернуться к завтрашнему утру.

Зрачки девушки расширились в ужасе. Она зашептала: «Что же делать… что же делать…»

— Может Добби как-нибудь помочь мисс Гермионе? — домовик участливо смотрел на девушку.

— Добби ты можешь перенести Рона в св. Мунго?

— Добби может. Мисс следует отправиться через камин, а Добби перенесется к ней в дом сам, если, конечно, мисс позволит.

Не мешкая, девушка подбежала к камину, дрожащей рукой зачерпнула горсть дымолетного порошка, опрокинув горшочек, и крикнула свой адрес.

Через пару секунд после ее появления дома из камина донесся легкий стук.

— Мисс пустит Добби к себе домой?

— Да, Добби, входи, входи скорее. — Гермиона уже кричала, билась на грани истерики.

Домовик появился в камине с легким щелчком.

— Сюда, сюда скорее.

Девушка тащила домовика по лестнице к спальне.

— Вот он, Добби, перенеси его в св. Мунго.

— Да, мисс Гермиона. — Добби кивнул и подошел к сидящему юноше. Взял того за руку и со щелчком исчез.

Гермиона отправилась в больницу через камин.

* * *

— К сожалению, мы не сможем вернуть ему зрение. Но тем не менее, мы бы предложили вам позволить нам подержать его в больнице еще около двух недель. Если он сделал это с собой сам, то, возможно, ему требуется психологическая помощь.

Гермиона кивала, смотря сухими глазами на врача по фамилии Кронплид.

— Да, конечно, если вы полагаете, что так будет лучше, то разумеется… — Гермиона аккуратно достала из сумочки пудреницу. — Сэр, я полагаю, нужно сообщить его родственникам. Я пойду.

— Конечно, мисс. Дать вам успокоительного? — Врач участливо смотрел на девушку. На ее безымянном пальчике было такое же кольцо с рубином, как и на руке больного, которого она привезла в больницу. Мистер Кронплид мог себе представить, что чувствует женщина, чей муж неожиданно сам с собой такое сотворил…

Девушка гордо вскинула голову, откинув назад копну волос.

— Нет, спасибо. Я спокойна.

Она открыла пудреницу, и дотронулась до кусочка замши, лежавшего в ней. Постоянный портал доставил ее в отдаленный уголок Лондона. Она постучалась в дверь.

— О, какие люди к нам пришли… — За порогом стоял среднего роста мужчина, мускулистый, на нем были надеты только джинсы.

— Наш уговор в силе? — Гермиона лукаво улыбнулась, смотря на мужчину.

— Конечно, детка. Ты мне — той чудесной бурды, я тебе — хороший секс.

— Отлично.

Мужчина посторонился, и девушка вошла внутрь. Зная дорогу, она прошла в спальню и извлекла из сумочки небольшую стеклянную бутылочку. Протянула ее мужчине, который только что запер дверь в комнату. Тот взял ее, и выпил в несколько глотков. Кожа его стала покрываться буграми, начала плавиться, словно воск. Он прислонился к стене, стараясь терпеть покалывание по всему телу. Наконец, превращение завершилось.

На полу у стены сидел юноша с ярко-зелеными глазами, и черными, как смоль волосами.

— Вот. — Произнесла Гермиона, протягивая мужчине очки в круглой черной оправе.

* * *

— Скажите, — врач заглянул в карточку пациента. — Рон, зачем вы это сделали? Может быть, вам не нравилось то, что вы видели перед собой? Или вас не устраивало что-то другое?

Мужчина, переодетый в больничную пижаму, выглядел здоровым за исключением того, что его глазницы зияли пустотой вперемешку с запекшейся кровью. Он повернул голову в сторону, с которой слышал голос врача и тихо произнес:

— Они… были… голубыми…

— Рон, дружище… — Гарри сидел у постели друга и смотрел на него, ничего не понимая. Рон будто разом постарел, съежился, и стал ужасно скучным. От этого его хотелось пожалеть, и одновременно не хотелось этого делать. — Зачем ты это сделал? Зачем, скажи… объясни мне, я не понимаю… Если что-то было не так, ты мог обратиться к Герм, ко мне, мы бы помогли тебе, если были какие-то проблемы…

— Гарри. — Голос Рона был скрипучим, пыльным и тихим. — Друг, — мужчина сделал попытку похлопать Гарри по плечу. — У меня не было никаких проблем. Проблемы… У них. У… ладно, ты сам поймешь…

— Объясни мне! — Гарри начинал злиться. Его друг, который всю жизнь был недотепой, непутевым неудачником, теперь, как выяснилось, все понял раньше него, Гарри. И то, что он понял, оказалось настолько страшным, что Рон выпил целую бутылку Старильного зелья. И теперь медленно умирал…

Старильное зелье не прибавляет возраста мгновенно. Если доза небольшая — возраст увеличится в секунды. Если доза настолько велика, как та, что принял Рон — за считанные месяцы человек состарится и умрет.

Гермиона обнаружила пустую бутылку дома, спрятанную за унитазом. Рон надеялся, что она узнает.

Последние месяцы лучшего друга Гарри, Рона, пройдут в больнице. И Гарри чувствовал необходимость сидеть здесь, говорить с ним, в то время как мгновения месяц за месяцем уносили жизнь человека, который был Гарри почти братом.

— Гарри. Я не буду с вами говорить… не приходите ко мне. Прошу, пожалуйста. Я не сержусь на тебя, на Гермиону я тоже не зол. Но вас двоих я не хочу видеть. Прости меня… но я не хочу, чтобы я запомнился тебе стариком. Я-не-хо-чу. Ты сам поймешь все. Примерно через полгода. Когда я... — Рон не сделал даже секундной паузы, прежде чем произнести, — умру. Тебе сразу все станет ясно. И… Пожалуйста, позаботься о Гермионе и о Билле. И… эта девушка, Алисия. Мне бы очень хотелось, чтобы у вас что-нибудь вышло. Все. Уходи. — Рон отвернулся, хотя в его положении было без разницы, куда смотреть пустыми глазницами.

Гарри не нашелся, что сказать. Он коротко пожал другу руку, и только выходя из палаты, сообразил, обернулся и сказал:

— Я никогда не забуду тебя, Рон. Ты мне брат. Спасибо, что ты … был в моей жизни, ты мой первый и лучший друг, если бы не ты… Я очень хочу, чтобы то, из-за чего это случилось, оказалось действительно весомой причиной.

Из больницы Гарри трансгрессировал в Литтл Уингинг.

* * *

Алисия сидела дома и помешивала чай ложечкой, чтобы тот остыл. Полчаса назад должен был прийти Гарри и повести ее на танцы Ну, конечно, что она могла ожидать? Он забыл… А она-то уши развесила, глазками хлопала… ну что за глупость… Нет, но мог бы хотя бы позвонить! Алисия топнула ножкой под столом. Получилось неудачно, от этого с ноги слетел тапочек. Алисия встала, оставив ложку в чашке, и залезла под стол, чтобы достать тапочек, попавший под диван, стоявший по другую сторону стола. Юбка ее зацепилась за гвоздь, неизвестно как оказавшийся вбитым в ножку стола наполовину, Алисия дернулась, и раздался характерный звук рвущейся ткани.

— Черт! — Непроизвольно вырвалось у девушки, и она, наконец, дотянувшись до тапочки, вылезла из-под стола, и критически оглядела юбку. Прореха была большой и неаккуратной. Хотя, как дырка в юбке, появившаяся из-за гнутого гвоздя, может оказаться аккуратной? Решив сначала допить чай, Алисия уселась на стул, и взялась за ложечку. Тут же с криком отдернула руку — ложечка за пять минут лежания в горячем чае, нагрелась до обжигающей температуры. Из-за резкого движения чашка опрокинулась — чай растекся по столу. Чашка покатилась к краю стола. Алисия устало наблюдала за катящимся фарфором. Ловить что-то ей было уже совсем невмоготу. Входная дверь комнаты скрипнула.

— Эрнесто моментум. — Устало произнес мужской голос. Чашка замедлила свое падение и с легким стуком приземлилась на пол. Алисия уставилась на чашку удивленными глазами. Медленно обернулась.

В дверях кухни стоял Гарри Поттер, облаченный в черную мантию.

Девушка медленно встала, и подошла к нему. В руках Гарри держал волшебную палочку, до этого Алисия догадалась сразу.

— Ты… — Она доверчиво улыбнулась и прижалась к груди юноши, — Ты пришел за мной… ты мой принц на белом коне, да? — Она подняла на него глаза.

— Да. — Кивнул Гарри, и погладил девушку по волосам. — Ты будешь со мной? Орхидеус!

Букет цветов был передан в руки девушке.

— Буду. — Алисия легко улыбнулась, и провела пальцем по щеке юноши. — Только ты мне все-все расскажешь. Правда?

— Хорошо. — Гарри пожал плечами. — Нет проблем. Ты любишь меня?

— Люблю. — Блики в ее синих глаза играли в искусственном свете люстры, напоминая гладь моря.

До трех ночи Гарри и Алисия сидели на диване в обнимку, изредка пересаживаясь, меняясь местами и заваривая еще чаю. Гарри рассказывал Алисии сказку о мальчике-который-выжил, о злодее-который-умер и о счастье на земле.

— Да ты крут… — Задумчиво сообщила Алисия, когда Гарри завершил свой рассказ. — Спать, небось, хочешь?

— Хочу. — Посмотрел на нее Гарри и неожиданно для себя самого зевнул.

— Ну так пошли, глупый.

— Понимаешь… Алис… У меня настроение на нуле. Нет, не думай ничего плохого. Я люблю тебя, и хочу тебя… Но... Я не могу перестать думать о Роне.

— Послушай. — Алиса подошла к нему и провела рукой по щеке. Мягко поцеловала. — Твой друг прямо сказал тебе, что желает тебе счастья. Со мной. Пойдем спать.

Гарри сделал один шаг. Чуть помедлил. Потом подхватил девушку на руки, и понес в спальню.

* * *

Гермиона сидела дома за чашкой крепкого кофе. Пальцем она выводила на лакированной поверхности стола причудливые узоры, которые мгновенно исчезали, стоило ей на мгновение отвести взгляд от них. Она поднялась, подошла к кухонному шкафу, достала бутылку Огненного Виски. На донышке еще было приличное количество, но девушка без сожаления выплеснула их в кружку с кофе. Залпом выпила обжигающе-горячий напиток.

Пошатываясь, поднялась наверх.

— Ну, здравствуй… — Прошептала она, склонившись над кроваткой маленького Билла. Тот спал, и сопел во сне. — Привет, маленький рыжий мальчик… я люблю тебя… — Гермиона осторожно провела по головке малыша, покрытой рыжими мягкими волосиками. — Маленький мой… прости меня… Это все я сделала… Я его не любила… Я думала, что так смогу быть ближе к дяде Гарри.

— Мама… — Билл неуклюже перевернулся в своей кроватке и посмотрел на маму. — Я хочу пописать! — Требовательно заявил мальчик.

— Ну, пошли на горшок… — Устало ответила мама, и, подняв сына за ручки, поставила на пол. Карапуз заковылял по направлению к горшку.

Гермиона вздохнула, смотря на сына со смесью обожания и неприязни. С одной стороны — он был ее сыном… С другой — нежеланным.

Билл вернулся от горшка, подтягивая пижамные штанишки.

— Мама, положи меня обратно!

— Надо сказать волшебное слово! Ты забыл? — Гермиона строго посмотрела на сына.

— Пожалуйста… — Билл посмотрел на пол, и наклонился, чтобы почесать ножку.

Улучив момент, Гермиона подхватила сына за пояс, покрутила в воздухе и опустила в кроватку.

— Мама, а где папа? — Билл стоял, держась за решеточку кроватки, и вопросительно смотрел на мать.

— Папа уехал. Далеко-далеко… мы потом тоже к нему поедем… Там хорошо-хорошо… — Девушка грустно посмотрела на сына.

— А почему он сразу не взял нас с собой? — Билл упрямо топнул ножкой. В самом деле, как папа мог их бросить?

— Ему надо построить там дом. Где же мы сможем жить там все втроем? Он построит там дом, и мы приедем к нему. — Гермиона состроила удивленно-обиженную рожицу.

— Там хорошо?

— Хорошо-хорошо! Там поют птицы, есть широкая голубая река, и там всегда светит солнышко… — Гермиона смотрела на Билла ласково и нежно, отчаянно борясь со слезами.

— Тогда почему ты такая грустная? — Мальчик смотрел на маму, не понимая, как можно быть такой грустной, если скоро она окажется в таком чудесном месте, да еще и с ним.

— Я скучаю по папе. Все, Билл, пора спать. — Гермиона наклонилась к сыну, поцеловала его в макушку, слегка потрепала по волосам, и ушла в соседнюю спальню.

— Рон… Знаешь...У меня хорошие новости…— Гарри сидел на стуле у постели Рона, и неловко улыбался. Рон поседел, лицо его покрылось морщинами, руки стали тонкими и удивительно легкими. Кожа натянулась, будто полиэтилен на сжатом кулаке. По словам врачей, он не ел ничего, кроме творога, разведенного молоком и совсем слабенького куриного бульона. Пустые глазницы почернели, и теперь были прикрыты темными очками, так как Рон жаловался, что, несмотря на отсутствие глаз, ему все равно неприятно ощущать глазницами яркий свет.

— В общем… Рон… Я сделал Алисе предложение. — Гарри смущенно опустил голову, и потом посмотрел на друга недоверчиво, будто боясь прочитать реакцию на его лице. Рон не пошевелился, лишь вздохнул прерывисто, и чуть сжал руку Гарри в своей. Наконец он заговорил.

— Я очень рад этому. Я рад тому, что ты женат, что ты несвободен теперь. Я … — Он слишком быстро говорил для своего возраста, и устал. — Я теперь могу… уйти…

— Рон… друг, прости, я… мы с тобой оба понимаем, что тебе остались считанные недели, или даже дни…— Физически Рону было уже больше ста двадцати — примерный возраст смерти волшебников средней силы. — Но… ты не мог бы объяснить мне, почему ты рад тому, что я … занят?

— Послушай то, что я скажу тебе. — Рон повернул голову к Гарри и уставился на него своими темными очками. — Ни в коем случае не допускай того, что произошло со мной. Это убивает. Она… она думает, что ты нужен ей, но на самом деле ей нужно лишь, чтобы ее мозг был занят чем-то... думаю, есть какая-то область мозга, отвечающая за эмоции. И ей необходимо, чтобы и она тоже работала.

— Рон… о ком ты? — Гарри непонимающе смотрел на друга, и испуг охватывал его. Все это больше напоминало магловский фильм ужасов…

— Я… не хочу говорить тебе, кто это. Ты сам поймешь. Я уверен, пройдет не больше месяца после моей смерти, как ты поймешь, о ком я говорил. Главное — не верь ей. Лучше поговори с … с Люпином… С Дамблдором… С кем-то таким…

— Рон, у меня есть только один вопрос, который я хочу задать тебе. Она… Та, о ком ты говоришь, это человек? Я ее знаю?

— Хм.. она… она уже не человек. Она скорее заколдованная кукла. — рука Рона ослабла, и безвольно упала на подушки. Гарри испугался, но затем присмотрелся, и понял, что Рон всего лишь спит, слабо вдыхая и выдыхая воздух.

Черноволосый юноша встал, и медленно вышел из палаты.

В тот день Рональда Уизли также навещала его супруга, Гермиона Грейнджер. Она покинула палату с белым, как мел и каменным, ничего не выражающим, лицом. Из приемного покоя больницы миссис Грейнджер удалилась путем портала в форме пудреницы.

Ночью 23 августа 2006 года Рональда Уизли не стало. Он умер тихо, во сне, лишь веки его слегка дрогнули, пытаясь подняться, но так и остались лежать мягкими лоскутками тонкой кожи на пустующих глазницах, которые он опустошил сам.

* * *

Вечером 21 августа того же года.

— Так… кого мы пригласим? — Алисия лежала на кровати, грызя ручку, и примериваясь к списку гостей, который стал уже довольно внушительным.

Я сидел в кресле у окна, и перо под мою диктовку послушно записывал моих гостей. Гермиона, Рем, Дамблдор, Минерва, все Уизли — непременно, да и весь мой курс Гриффиндора — тоже, Луна Лавгуд тоже должна прийти, не приглашать же Невилла без спутницы. Этот недотепа так и не собрался сделать ей предложение с самой школы! Хм… список рос и рос, не собираясь останавливаться. Тонкс, Грозный Глаз, Кингсли Бруствер… Да вообще, весь Орден…

— Эй… Алис? — Я откинулся на спинку, и выглянул из-за нее. — У тебя сколько?

— Почти сорок… — Она задумчиво погрызла ручку. — А у тебя?

— Столько же примерно. Остановимся?

— Пожалуй…

Алисия сложила из листика самолетик, и отправила его ко мне.

— Унито юно. — Простое заклинание объединения сложило листочки вместе, и они превратились в полноценный список приглашенных из примерно сотни человек.

— Алисия? У тебя есть идеи насчет приглашений? — Все-таки, вкус у нее был неплох. Но и мой, в общем-то, был не хуже. — Я подумывал об изумрудно-зеленых с золотом. Как тебе?

Она скорчила задумчивую рожицу.

— Хм… Можешь сделать одно такое?

— Да запросто. — Я улыбнулся. Призвал картонку с письменного стола. Обрезал. Окрасил в зеленый. Надписал. Окрасил надпись в золото. — Вот. Нравится?

Она критически осмотрела карточку со всех сторон.

— А внутри какого цвета будет надпись? — Она подошла ко мне, раскрыла карточку, и продемонстрировала белое пространство. Уселась на подлокотник, потом немножко поерзала, и переместилась ко мне на колени.

— Ну,— я пожал плечами. — Зеленого, я полагаю. Ну, так, как тебе? — Я приобнял ее за плечи, втянул запах ее чудесных тяжелых волос.

— Ммм…Нравится. Да, мне нравится. — Она тряхнула черным водопадом своей густой гривы волос, потом качнула головой так, чтобы они коснулись моего лица. — Можно как-нибудь их побыстрее, без нас заполнить? Ну, чтобы мы их потом только подписали?

— Легко. — Я накрыл губы своей невесты поцелуем. Сколько раз я это делал — и каждый раз сердце все так же замирает…С ума сойти… Я влюбился! — Только продиктуй форму.

— Уважаемый, ну, или уважаемая. Дальше имя гостя. Приглашаем вас на церемонию бракосочетания Гарри Поттера и Алисии Беверкей, которая состоится в 11-00 в … где ты там говорил?

— В Стотсхед-Хилл.

— Да, в Стотсхед-Хилл. Вот. И подписи.

— Сойдет.

Я взял пустующую карточку, заполнил ее изумрудными чернилами.

— Репиэтор! — И я указал палочкой на стопку картона в моем кабинете. Карточки быстро начали делаться. Сами.

— Ой… — Алисия деланно прижала руки к лицу, будто в испуге, — розы в вазе совсем завяли! Нужно купить новые!

Я засмеялся. Мне нравилось это ее удивление перед волшебством, попытки заставить меня сделать фокус… смеялась, как ребенок.

— Орхидеус! — Букет алых роз оказался в моей руке. — Милая! Смотри, что я тебе принес!

Она взяла цветы у меня из рук, аккуратно заменила ими старые в вазе, и подошла ко мне.

— Привет! — весело сказала она, чмокнув меня в нос. В синих глазах ее прыгали смешинки.

— Привет! — Ответил я, схватил ее поперек тела, и кинул на кровать.

— Привет-привет! — она захихикала, и обняла меня за шею.

* * *

Гермиона Грейнджер, вдова Рональда Уизли, сидела в своем кабинете и сосредоточенно читала книгу, написанную древними рунами. Порой ее рука протягивалась вправо, и она делала большой глоток черного кофе из керамической кружки. На столе чуть дальше и правее высилась стопка книг, уже прочитанных. Слева располагалась стопка еще не известных Гермионе знаний, и эта стопка была значительно выше.

Как сама Гермиона объясняла это себе, она сейчас являлась лучшим специалистом Великобритании по нумерологии, арифмантике и древним рунам. Ее помощь регулярно была необходима соответствующим кабинетам министерства. Значит, она должна поддерживать квалификацию, должна работать, должна совершенствоваться.

Да, она совершала противозаконные поступки! Да, она поила магла Оборотным Зельем! Ну и что? Во-первых, он был не против, ему нравилось. Во-вторых, она тщательно следила, чтобы в комнате ни в коем случае не оказалось зеркала. И, в-третьих, она формально числится внештатным сотрудником министерства. У нее есть разрешение на использование этого снадобья.

Это нужно ей, чтобы расслабиться. Сейчас, когда от нее столько требуется стране, когда так необходима, когда ее знания бесценны, она должна быть в форме. И именно поэтому у нее должна быть возможность отдыхать, возможность расслабиться — она так расслабляется. А некоторые, извините, коллекционируют батарейки и штепселя!

Гермиона покачала головой, выражая миру свое недоумение и негодование, и снова обратилась к книге. Часы на ее руке показали, что в мире уже около десяти вечера, когда она снова сверилась с ними, чтобы узнать, укладывается ли она в срок. Она уже было хотела продолжить чтение, как ее отвлек слабый стук в дверь кабинета. Девушка чуть не подскочила на месте и медленно обернулась. В дверь просунулась голова Билла, ее сына, которому недавно исполнилось четыре.

— Мам… я хочу кушать.— Протянул он жалобным голосом.

Боже мой! Она забыла о нем! Ужин должен был быть в восемь!

Она поднялась из-за стола, поспешно, разметав полы мантии.

Подхватила сына на руки, понесла вниз, в кухню.

— Так, чего сегодня хочет наш рыжий умница? Как ты смотришь на бутерброды с арахисовым маслом, а?

Я так давно не видел своих школьных друзей, что аж челюсти сводило. Я объяснял себе это тем, что вид бывших одноклассников напоминал о Роне, но — это была лишь отговорка. Там, на похоронах, все стояли в черных мантиях, все молчали, и все глотали комок в горле. И теперь, теперь, чтобы облегчить боль утраты, нам действительно следовало собраться вместе. И нужно было найти в себе силы заглянуть к ним — к Гермионе, к Симусу, ко всем Уизли, к Дину с Джинни и к Невиллу с Луной. К Драко с Пенси. И ко всем остальным. Раз уж свадьбу мы решили отложить, то нет смысла более оттягивать поход по гостям. Я заколебался, подойдя вплотную к камину. Мне не хотелось идти туда — к друзьям. Которые будут участливо смотреть на меня, ждать, пока я расплачусь от горя… Я не буду плакать. Да, мне больно. Но я знаю, что Рон умер — потому что сам так хотел. Это было его право, и он им воспользовался. И не нам — не нам! — его судить. Я со вздохом потянулся к горшочку с Дымолетным порошком, и на полпути к камину моя рука остановилась. Я нашел решение, нашел выход из этой клетки, в которую, кажется, я был заперт с тех самых пор, как Рон произнес свои последние слова.

— Хогвартс! — крикнул я в гудящее зеленое пламя, и прыгнул в огонь.

Кабинет директора ничуть не изменился с тех пор, как я последний раз там побывал. Круглая комната, наполненная непонятными предметами, неясного назначения. Ну, теперь я понимал назначение некоторых из них — профессия требовала. Вот, например маленький шарик на восьми растопыренных тоненьких ножках. Это самосознательный уловитель. Показывает, просили человека лгать, или нет. А вот это — странного сиреневого цвета, по форме напоминающая морскую звезду, с маленькой антенной посредине, и с семью лучиками вместо пяти — лакоскопа. Проверяет на наличие эликсира удачи в крови. Они все такие забавные, как живые. Вот лакоскопа находится в аквариуме. Ползает по дну, шевеля лучиками и антенной. Этот кабинет всегда погружал меня в спокойствие. Даже в конце пятого курса, когда я тут все переломал, все равно где-то в глубине души я понимал, что веду себя неверно. Этот кабинет нельзя так обижать. Он словно отдельное живое существо. А вот и старая распределительная шляпа. Привет, старая! Ну, и куда бы ты определила меня сегодня? Шутя нахлобучиваю старый латаный-перелатаный колпак на голову. И слышу в ухе тихий, проницательный, мудрый голос.

— Гарри Поттер. — Я еле заметно усмехаюсь. Хотя — шляпа ведь не может этого видеть? — Гарри, Гарри, Гарри Поттер… Куда бы я тебя отправила? Можно в Пуффендуй… ты упорен. Даже упрям. Можно в Слизерин. Ты сообразителен. Даже изворотлив. Когтевран — ты умен. Нет, скорее, любопытен. А вот Гриффиндор тебе бы точно не подошел… Ты ведь, кажется, на нем учился? Всегда считала, что он портит людей. Из-за того, что их смелость поощряют, они становятся безрассудными. Такие, кстати, чаще всех сходят с ума… — Голос шляпы все понижался, становился тише и вкрадчивее…

— О, Гарри, не слушай ее, она так развлекается со всеми гостями! — В кабинет вошел Дамблдор. В мантии золотисто-красных цветов, в остроконечном колпаке. Такой же седой, бородатый и мудрый, одновременно с тем временами впадающий в детство. В данный момент он держал в руках маленькую резиновую утку. Присмотревшись, я понял, что с его бороды стекает вода — выходит, я вытащил его из ванны? Не дал поиграться с уточкой! Ха, если он так быстро оделся после ванны, значит это красно-золотое одеяние — банный халат? И в этом он толкал приветственные речи на первое сентября?! Эммм… Круто!

— Здравствуйте, профессор! — Я не старался сохранять серьезное выражение лица. — Я пришел к вам с… — улыбка медленно сползла с моего лица, — проблемой.

— Я слушаю тебя. — Дамблдор опустился в свое высокое кресло и сложил пальцы шалашиком.

— Рон Уизли, — Дамблдор кивнул, — умирая, сказал мне, что рад, что я занят. Ну, то есть, что я… что у меня есть невеста. Что когда, вот тут я не понял, некая она придет ко мне, я буду занят. Что у этой нее мозг должен работать постоянно, и что какая-то его часть должна быть занята какими-то переживаниями. И я понадоблюсь ей для этого… Вот… я подумал, может быть, вы знаете, кого он имел в виду?

Дамблдор наклонился ко мне.

— Скажи, Гарри, знаешь ли ты девушку, которая любит думать постоянно? И с которой мог столкнуться Рон?

Я откинулся в кресле. Хм… Единственной девушкой, подходившей под это описание, была Гермиона. Но она не могла… Нет, ну она же вполне нормальная! В конце-то концов! Я взглянул на профессора.

— Да, Гарри, я считаю, что Рональд говорил о Гермионе Грейнджер, ныне Уизли, разумеется, но для меня она всегда останется Грейнджер. Честно говоря, — он понизил голос. — Я догадывался и раньше. Но я не мог ничего сделать… увы… Это был выбор Рона. И — он очень любил ее. Я подчеркиваю — очень. Скорее даже — здесь главное слово любил. Я считаю, что нельзя любить меньше или больше — можно либо любить, либо нет. А поэтому — Рон любил ее. И, как я понимаю, она его не любила. И — вот результат. — Он кивнул на некролог в «Ежедневном Пророке» на последней странице.

Какой же он… Мне захотелось разбить все в этом его паршивом кабинете! Нет… Этот кабинет, пусть и живой, должен сдохнуть! Если его обитатель столь… черств! И вот, видите ли, результат! А то, что умер мой... мой брат, мой первый и самый лучший друг??? На это вам, видимо, наплевать? И учтите — в этом я совсем не виноват, мне не в чем себя обвинить! Да, это из-за меня Сириус оказался в Министерстве! Но здесь — здесь-то я в чем провинился? За что мне это? И почему этот старикан так сухо кивает на этот некролог? Почему, почему, почему? Если бы я не кусал губы по ночам и бил стену кулаками — весь мой экземпляр «Пророка» давно бы расплылся в кашу, был бы весь мокрым! Козел.

Я встал. Подошел к камину. Взял из его горшочка горсть Дымолета. Руки тряслись, я сдерживал себя изо всех сил…

— Дом-на-Горе! — Крикнул я в гудящее пламя и унесся вдаль.

* * *

Гермиона оказалась дома. Она, встрепанная, сидела за столом и работала. Почему-то на кухне, наверное, было лень подниматься в кабинет. Перед ней — кружка кофе. Она же любила Рона! Это видно! Вот она вся — пытается забыться за работой…

— Гарри! Здравствуй! — Она поднялась, когда услышала, как я шмякнулся на коврик.

Улыбнулась — через силу. Едва-едва. Никакого макияжа, только немножко румян на щеках, чтобы не быть уж совсем бледной, как смерть. — Как дела?

Я подошел к ней и крепко обнял за плечи. Она тихо дышала в моих объятиях, ее плечики чуть подрагивали.

— Это ты — как? У тебя все хорошо?

Она отстранилась, и тихонько кивнула. Спустился Билл. Увидел меня, и кинулся ко мне с криком «Дядя Гарри!» А потом спросил:

— А почему вы не уехали вместе с папой? Почему вы не хотите увезти тетю Алису туда, где хорошо-хорошо?

Я весь напрягся.

— Потому что у меня еще есть дела здесь. — наконец выдавил я из себя. Хотя я сильно сомневался, что без Рона у меня есть еще какие-то дела… Алисия… Алисия… Я обещал Рону! Пускай мне плохо! но ей — Ей! — должно быть хорошо. Она такая… хрупкая… Я так люблю ее…

Я поинтересовался, нет ли у Гермионы каких-то проблем с работой, с деньгами. Посоветовал ей больше спать и гулять — синяки под глазами стали заметны. Она отвечала как-то вяло, как-то слишком тягуче… Она больше смотрела на меня, и выражение ее глаз было таким, будто она нашла книгу, которая во всем мире существовала в единственном экземпляре. Я моргнул, и это ощущение испарилось. В ее карих, почти медовых, глазах остались лишь тихое смирение и усталость. Я встал и собирался уходить, как вдруг она порывисто вскочила, и бросилась мне на шею. Поцеловала в щеку, и прошептала:

— Я не знаю, как бы я это пережила, если бы не ты, Гарри, я просто не знаю… Спасибо тебе, ты такой хороший, такой добрый, такой… — Она остановилась, и отошла от меня на шаг. Заправила прядь волос за ухо, и мягко извинилась за свой порыв, а потом просто попрощалась. Еще один переход через камин, забавно, я даже точно не знаю, где географически находится Дом-на-Горе. Выйдя из камина у себя дома, я в первую очередь позвал Алисию — она должна была уже вернуться.

Алисия вбежала в кухню, почти летя — порой она напоминала мне Флер Делакур, ту француженку с Тремудрого турнира, она сейчас за Биллом замужем. Да, точно Флер, только с черными-черными волосами. Она обхватила меня за шею, повисла на мне. У окна была что-то белое, у меня очки съехали с носа от ее агрессивного «напрыга» на меня.

— Милая, ты купила новый тюль на кухню? — Спросил я: я знал, что ей нравится, когда я замечаю такие милые мелочи. Она отошла от меня, и удивленно посмотрела.

— Нет. С чего ты взял?

Я поправил очки на носу. У окна стоял белый и прозрачный Рональд Уизли. Рядом со мной с тихим вздохом упала в обморок Алисия. Я еле успел ее подхватить.

Старик с седыми короткими волосами, дряблой и почти серой кожей, впавшими пустыми глазницами, стоял посреди тумана, и отчаянно вертелся на месте, стараясь почувствовать, или услышать хоть что-то, пытаясь нащупать какой-нибудь ориентир. Он не чувствовал пола под ногами, и потому ему казалось, что он падает. Ему было страшно — страшно так, как еще никогда не было до того. «Наверное, я умер», — подумалось ему, и от этого стало еще страшнее. «Вот оно! — Торжественно и мрачно подумалось ему. — Вот сейчас ты и узнаешь, каково тут, и что здесь». Но секунды шли, а вокруг него ничего не менялось, все та же холодная сырость окружала его, и все так же он падал, и падал в бесконечность. «Неужели это никогда не кончится? Неужели, мне предстоит целую вечность стоять-падать-лежать так, в этой промозглой, почти осязаемой пустоте?!» Он не хотел! Нет, нет — ему нельзя! Он… Он не сможет так.. Хотя, что с ним случится? Он ведь не умрет второй раз. «Ах, как бы хотелось мне быть привидением!» — подумал он, и в тот же миг что-то очень теплое, но легкое коснулось его руки, и весь мир вокруг наполнился звуками — тихими, едва слышимыми, — но они появились. Он попытался увидеть хоть что-то — но тщетно, глаз он лишил себя сам, да и жизни тоже… Раздался громкий женский крик, и Рон вскинул голову на звук.

— Алисия! — Тепло и в то же время испуганно выдохнул знакомый голос. «Я в доме у Гарри!» понял призрак, и успокоено вздохнул. «Надеюсь, я смогу спасти его, если она придет за ним».

* * *

Двери класса с шумом распахнулись, и в кабинет вплыла невысокая стройная фигура преподавательницы Арифмантики — миссис Грейнджер, Зубры, как ее за глаза называл ученики. По мнению учащихся, Зубра слишком много знала, слишком много задавала, слишком много требовала, и, при всем при этом, была слишком красива. К ней относились либо крайне положительно, либо крайне отрицательно — но эмоции в отношении учительницы всегда были сильными. В нее влюблялись, ее не переносили на дух — она же держала себя всегда подчеркнуто ровно, и спокойно. Была благосклонна к отличникам, и могла, к примеру, подписать им разрешение на посещение запретной секции библиотеки, могла же назначить суровое наказание за несделанное домашнее задание.

— Здравствуйте, класс. Садитесь. — Миссис Грейнджер сегодня была в черном. — Мистер Шоу! Раздайте, пожалуйста, классу пособия.

Худенький черноволосый мальчик, по слухам, отчаянно влюбленный в Зубру, поднялся, и твердым шагом прошел к кафедре, взял стопку глиняных табличек с непонятными письменами, и пошел по проходу, осторожно снимая верхние со стопки и кладя по одной табличке на парту. Таблички глухо стучали по дереву, внушая ученикам благоговение. Это был шестой курс, и в кабинете Арифмантики находились только те, кто действительно любил, и уважал эту науку. Смесь Пуффендуя и Когтеврана.

Гермиона сидела за столом, настороженно просматривая журнал. Лизы Хотуэй уже третий день не было на занятиях, а вот Джордж Баунстейл радостно ерзал на стуле, пытаясь удержаться от желания схватить табличку, и начать расшифровку.

— Итак, коллеги. — Гермиона поднялась из-за стола, и оперлась кончиками пальцев о столешницу. — Перед вами таблички, найденные учеными на старом стойбище кентавров. Стойбище было разорено, судя по всему, Пожирателями Смерти. Несомненно, письмена содержат предсказания о будущем по звездам. Также можно сказать, что это мысли кентавров о ближайшем будущем — более долгосрочные предсказания записывались на пергамент, как менее хрупкий материал. Прошу. Все необходимые сведения у вас есть.

Класс оживленно, но тихо загудел, предвкушая работу, и получение интереснейших сведений. Разумеется, шестнадцатилетние подростки понимали, что это ненастоящие таблички, такие ценности им бы не доверили никогда, это просто копии, полученные размножающим комплексом заклинаний, а то и вовсе трансфигурированные листки бумаги.

Гермиона рассеянно просматривала журнал, в котором была едва-едва начата первая страница, и стояло всего два столбика оценок. Негромкий стук вывел ее из мягкой задумчивости, и она повернула голову на звук. Белоснежная сова сидела на подоконнике за окном, протягивая письмо, привязанное к лапке. О чем Гарри мог сейчас написать ей? Да вроде бы и повода нет никакого… Но все равно, теплая волна накрыла ее с головой, он ей написал! Написал! Он не писал ей уже давно… Да, да, это точно Букля! Это его сова! Гермиона аккуратно и нежно взяла сову с подоконника, погладила ее встрепанные перья, и отвязала письмо.

Ученики с интересом наблюдали за действиями профессора. Зубра сначала вспыхнула, как маков цвет, затем, когда развернула письмо, слегка побледнела, потом ее губы сжались в тоненькую ниточку, и она, кажется, хотела разочарованно хлопнуть кулачком по столу, но вовремя остановилась. Затем посмотрела на Шоу, и громко и четко — впрочем, как всегда — но, кажется, громче и четче, чем обычно, сказала:

— Шоу! Оставляю вас за старшего. После занятия соберете материалы, и положите их мне на кафедру. Возьмете со стола ключ, и запрете кабинет. Затем отдадите его мне, или профессору МакГонагалл, кого раньше найдете. Спасибо. До свидания, класс.

— До свидания, миссис Грейнджер. — Дети хором произнесли слова прощания, даже не отрываясь от работы. Гермиона очень это любила — она так же с головой уходила в работу, так же ничего не замечала вокруг, и так же истово тянулась к знаниям. И почему она училась не в Когтевране?

Она шла по коридору, сосредоточенная, и задумчивая. Он — призрак. Но он живет на Гриммо, 12. Наверняка Гарри предложит ей туда переехать. И она не сможет отказаться. Во-первых, из простого здравого смысла, она же должна хотеть туда переехать! А во-вторых — из-за Гарри. Она не сможет отказаться от возможности быть ближе к нему! А эта Алисия, кажется, так ее зовут? Ничего… Ничего-ничего… В конце концов, Гарри волшебник, и он не сможет предпочесть эту глупую маглу, ничего не понимающую в магии, ей — такой умной, старательной, и любящей! Все знают, что две женщины не смогут ужиться вместе под одной крышей! Она свалит это просто на факт наличия маглы в доме! Вот и все.

Гермиона ритмичным шагом шла в сторону Хогсмида. На Драчливой Иве уже начали появляться желтые или коричневые листочки, трава местами тоже пожелтела и пожухла.

Она шла, шла, готовясь изображать слезы радости и горя одновременно. Наконец, дойдя до границы территории Хогвартса, она сосредоточилась и трансгрессировала в дом Гарри.

* * *

— Рон! Ты здесь? Я думал, призраки остаются там, где жили до смерти.

— Гарри? — Рон слепо повернул голову на голос, при этом голова его насквозь прошла через занавеску. — Ну, знаешь, я не знаю… Я оказался здесь... Может быть, я должен быть здесь? Это зависело не от меня, понимаешь ли. — Рон усмехнулся.

— Ты Алисию испугал. — Сердито и в то же время по странному радостно сказал Гарри, укладывая Алисию на диван, и поливая ее водой из волшебной палочки. Она медленно открыла глаза, и поинтересовалась, откуда молочно-белый призрак оказался в доме.

После недолгих объяснений, Алисия почти успокоилась, но все равно решила сходить на кухню, и сварить себе кофе.

В гостиную трансгрессировала Гермиона. Ее лицо выражало удивление, грустную радость, и страдание. Она, кажется, попыталась обнять призрак Рона, но отшатнулась, прежде, чем дотронулась до него.

— Кто здесь? — встревожено повернул голову Рон, почувствовав тепло.

— Это Гермиона. — Тихо произнес Гарри, и закусил губу, вспомнив слова Дамблдора.

Рон опустил голову.

— Я бы сказал, что рад тебя видеть, милая, если бы это не звучало как наглая ложь. — Рон тихо усмехнулся, показывая рукой на свои глаза.

Гермиона опустила голову, и тихо поздоровалась с мертвым мужем.

* * *

На совещании в кухне было постановлено, что Гермиона с сыном переезжают на Гриммо, 12, поскольку после многочисленных попыток, Рону так и не удалось покинуть здание дома, да и как-то неправильно было привидению разгуливать по улицам, полным маглов.

План был прост, четок — как и все, что она когда-либо делала.

Гермиона с Биллом расположились в верхних комнатах дома, Гарри постарался устроить все так, чтобы девушке было максимально удобно — широкий массивный письменный стол с множеством ящиков, один из которых был заранее наполнен перьями и пергаментом. Гермиона приоткрыла его и недовольно сморщила носик — перья были гусиные, вместо орлиных, а пергамента было маловато. Шкаф для книг на всю стену — он постепенно заполнялся книгами, группами по пять-шесть они с легким щелчком появлялись на полках ровно в том порядке, в каком находились в кабинете Дома-На-Горе — старался Добби. Еще платяной шкаф с постельным бельем и штангой для подвешивания одежды на плечики, да диванчик, чтобы передохнуть в середине дня. Постели ее и сына находились в соседней комнате, а днем вся их спальня отдавалась в распоряжение Биллу. Уютная коричневато-желтая обивка диванчика и стульев, коих в комнате зачем-то было два, навевала спокойствие и умиротворение — именно то состояние, которое было необходимо Гермионе для работы, для полного погружения в науку.

* * *

Немного помявшись, Рон попросил:

— Гарри… Знаешь, можно у меня будет какое-то место, так сказать, обитания? Просто иногда хочется подумать в тишине и покое… — призрак поднял глаза на друга, и продолжил. — Например, старая комната Клювокрыла на чердаке вполне подойдет, мне ведь не страшен холод.

— Конечно, дружище! — Гарри уже занес руку, чтобы хлопнуть друга по плечу, но вовремя сменил траекторию движения ладони и почесал собственный затылок. Рон деликатно этого не заметил. — Располагайся! Если тебе что-то понадобится, позови Добби. Кстати! Я ведь знаю, чем ты можешь заняться. У Блэков потрясающая библиотека, можешь читать, все, что вздумается. Попроси Добби переворачивать страницы! — Гарри радостно смотрел на привидение, гордясь собственной идеей, как вдруг весь ужас только что сказанного дошел до него, и он сник, опустил руки и виновато посмотрел на Рона. — Прости. Я… Я не хотел…

— Да ничего. — Тихо сказал призрак и развернулся. — Добби! Прошу, проведи меня в мою комнату. — Попросил он материализовавшегося домовика, и Добби, позвякивая колокольчиком, стал подниматься по лестнице на чердак.

Кричер давным-давно умер, видимо, сам себя сгноил за то, что служил каким-то «выродкам» и «грязнокровкам». Головы домовых эльфов были сняты со стены у лестницы, а про портрет старой миссис Блэк уже даже позабыли.

* * *

Дни шли, Гарри работал по своему расписанию день через два, Алисия сидела дома, присматривая за хозяйством, хотя, впрочем, ей мало, что было необходимо делать, практически всю работу выполнял Добби, который очень привязался к «будущей мисс», как он ее называл. Гермиона рано утром трансгрессировала в Хогвартс, а возвращалась всегда по-разному, и подолгу вечером сидела в кабинете, работая. За Биллом присматривал тот же Добби (и как он все успевает?), и малышу всегда было некогда скучать. Если же Добби был занят, с Биллом с удовольствием играл Рон. Билла забавляло, что их семейного призрака зовут так же, как и его папу, и порой Билл просил Рона рассказать ему, каково там — далеко-далеко, где тепло, голубое небо и райские птицы. Рон рассказывал, скрипучим голосом, медленно и напевно, а мальчик слушал, затаив дыхание, потому что истории всякий раз оказывались новыми Иногда они играли в слова, города или в животных. Все каждый день бывали заняты — и лишь Алисии было нечего делать, и она слонялась по дому, гуляла по Лондону, большому и людному, или просто сидела у себя в спальне, смотря телевизор или читая журнал. Однажды она попробовала поиграть с Биллом — хотя бы в прятки, но услышала от Гермионы строгое «Биллу сейчас нужно идти заниматься!», за чем последовало настолько невероятно убедительное объяснение, что «педагогическая практика Гермионы говорит о том, что занятия должны быть регулярными, а всякие бегательно-двигательные игры отвлекают от работы умом». И Алисия решила, что не стоит отвлекать мальчика от учебы.

* * *

Прошел сентябрь, затем ноябрь, а Гермиона все продолжала тихо и спокойно работать в кабинете. Она писала научные работы, проверяла контрольные и домашние задания, читала книги, и учила Билла читать, считать и писать. Порой ей и казалось, что ожидание несколько затянулось, но, еще раз обдумав план, лежа на кушетке в кабинете, она приходила к выводу, что все спланировано идеально, и нужно подождать еще немного. И, наконец, день Х настал. Гермиона надела мантию попроще, завязала волосы в небрежный узелок, и спустилась в столовую, где пили чай Гарри и Алисия.

— Привет всем. — Заявила она на пороге и невозмутимо прошла внутрь помещения. Гарри и Алисия продолжали держаться за руки. — Да ладно вам. — Улыбнулась Гермиона. — Я сейчас, быстро.

Гермиона потянулась к полкам с тарелками, взяла одну и направилась к холодильнику. Она наклонилась, чтобы вытащить колбасу с нижней полки, взяла ее, и повернула голову в сторону стола. Разумеется, эти двое целовались. Тихое «Ах!» — уронить тарелку — быстрое «Репаро!» — извиниться, склепать кое-как бутерброд и быстро ретироваться, нацепив мученическое выражение лица. А потом стоять у дверей и слушать, как он выговаривает ей: «Ну зачем, зачем, Алисия? Ты же знаешь, как ей тяжело! Она потеряла любимого человека, и больше никогда не сможет быть с ним! Не стоило, понимаешь…» — и дальше этот противный чмокающий звук. Фу! Но зато, начало положено.

Поднимаясь наверх, она кликнула Добби, отдала ему бутерброд, и попросила принести кофе и пару бутербродов с салями. Гермиона ненавидела вареную колбасу. Зато какой вид несчастной она производит, когда притворяется, что совсем не видит, что ест!

* * *

Мне кажется, что Гермиона скоро совсем угаснет. Она роняет тарелки, ходит совсем серая, и постоянно выглядит так, будто вот-вот расплачется. Как все-таки невовремя сегодня мы с Алисией поцеловались… Ну не могу, не могу, не могу удержаться, когда вижу ее рядом! Хочется целовать ее, прижимать к себе, ласкать и обнимать, защищать ее от всего, и предупреждать любые ее желания! Люблю ее… и не могу не целовать! Прости, Герм, прости меня… я понимаю, тебе больно, но…

Я поднялся к ней, постучался, и тихо вошел. Она лежала на столе, казалось, захлебнувшись в собственных густых волосах.

— Герм, — я осторожно тронул подругу за плечи. Неужели она поднялась сюда и плакала? — Герм, проснись… Проснись, мне нужно поговорить с тобой, слышишь?

Она приоткрыла глаза, и посмотрела на меня. Мгновенно ставшие ясными глаза расширились, и узнали меня. Бедная, бедная Гермиона. Она так тоскует…

— Гарри, ты? Ты… ты что-то хотел? — она вдруг начала перебирать какие-то бумаги на столе, рыться в них, но так ничего и не нашла. Остановилась, и снова взглянула на меня. — Прости, так что ты хотел?

Я только тихо улыбнулся, обнял ее и прижал к себе на секунду.

— Знаешь что, Герм? Тебе необходимо сходить в оперу. Я возьму вам с Алисией два билета в Ковент Гарден. А? Сходите, поговорите, обсудите что-нибудь свое, женское. В конце концов, тебе нельзя замыкаться в себе!

Она благодарно улыбнулась и кивнула.

— Спасибо. Но мне не хочется тебя утруждать…

— И не смей сопротивляться! — отмахнулся я, уже закрывая за собой дверь.

Вот так. Пусть, если ей нужно чем-то занять голову, пускай занимает ее какой-нибудь легкой ерундой, вроде болтовни и походов по магазинам с Алисией. А не плачет по вечерам за письменным столом. Они должны подружиться. Я уверен, они поймут друг друга.

* * *

Черт, черт, черт! Целый вечер провести в ее обществе! Я не перенесу этого! У меня незаконченный перевод, две книги, и статья в «Магию чисел»!

Я почти занесла руку над столом и хотела стукнуть по нему, но остановилась. Я пытаюсь выработать у себя привычку думать в каждой ситуации, а не молотить кулаками по столу. Или уже выработала? Ну, тем лучше для меня. Взглянем на эту ситуации по-другому. Во-первых, у меня появился отличный шанс узнать ее слабые стороны и то, что в ней Гарри не нравится. Она непременно на это пожалуется. Также стоит поплакаться ей в жилетку, для наглядности и для возбуждения доверия и жалости. Так будет еще легче ее провести. И — не забыть о самом главном. С этого конечно, нельзя начинать, ее нужно плавно подвести к этому. Тогда… стоит зайти в магазин белья, что-нибудь выбрать, и купить на пару с ней каких-нибудь журнальчиков, чтобы были общие темы для разговора. И еще нужно сочинить историю, почему я стараюсь найти нового парня, и откуда он у меня вообще. Да.

План на завтра намечен, на послезавтра тоже.

Осталось уложить Билла спать, и лечь самой.

— Билли, солнышко! А сколько уже тики-таки? Пора спать, солнышко!

Каждый момент времени должен быть посвящен получению знаний. Это Гермиона усвоила еще в детстве. Кто владеет информацией — тот владеет миром. Потому необходимо получать информацию из любых источников. А получив незначительное количество информации, можно создавать из нее новую. Но для этого нужен мозг и книги. Книги у Гермионы были, а вот насчет мозга она регулярно сомневалась. Ей постоянно казалось, что в какой-то момент мозг ее подведет, она боялась ошибиться. Не фатально — даже в мелочи. Поэтому каждый план она рассчитывала заранее, размеренно и тщательно. И свою жизнь — тоже. У женщины должен быть ребенок, карьера и любимый человек. Желательно, являющийся по совместительству, отцом ребенка и мужем её самой. Основываясь на этом плане, она построила всю свою жизнь, и теперь методично претворяла план в реальность. Сегодня по плану в десять вечера был Ковент-гарден. Это прекрасно вписывалось в распорядок дня, с Добби было все улажено, и даже глобально-жизненному плану этот поход должен был пойти на пользу. Надев шелковое платье и меховое манто, Гермиона зашла за Алисией, и села в такси.

* * *

Честно говоря, я плохо запомнила представление. Были громкие звуки, шум, аплодисменты, но для меня важнее всего была Алисия.

— Послушай! Ну почему ты так… Бесцельна? — Спросила я её, когда мы, выйдя из театра, не спеша прогуливались по центральным улицам города.

— Что ты имеешь в виду? — округлила глаза Алисия, поплотнее запахивая пальто.

— Ну… понимаешь, допустим, ты можешь позволить себе не работать, благодаря зарплате Гарри… Но, ведь, если ты сидишь дома, то тебе ведь абсолютно нечего делать!

— В принципе, пока в доме Добби, у меня действительно мало работы, и немного скучновато… Но, все в любой момент может измениться… Добби уже не молод, в общем-то, я не знаю, как долго живут эльфы, но он уже не так быстр, как говорит Гарри… Если мы лишимся Добби, у нас в доме будет полон рот забот, и у меня будет интересное занятие.

–Неужели ты не мечтала о каком-нибудь бутике одежды? Или косметической клинике? А? ну, внеси свой вклад в историю… Хотя бы этого полустолетия! У тебя ведь наверняка есть какое-нибудь хобби! — действительно, если уж она была парикмахершей, идея салона красоты должна ее привлекать.

— Если честно, я бы с удовольствием открыла салон красоты. — Надо же, я, как всегда, права. — Но если Добби…

— Но, даже если мы лишимся Добби, в конце концов, Гарри — волшебник! Не думаю, что с домом будут какие-то хлопоты. — Вот так, успокойся, милая, займись полезным делом… увлекись…

— Но… для открытия своего дела нужны деньги…

— Уверяю тебя, у Гарри их в достатке. — Развлеки себя! Не стоит сидеть дома безвылазно… Тем более, что свадьба ваша отложена на неопределенный срок… бери пример с меня! Я же не сижу без дела! Я даже недавно познакомилась с одним интересным ученым, занимающимся проблемами времени. — Тут стоило, наверное, хихикнуть. Заговорщически.

— О.. — Ха! Она даже не знает, как на это реагировать. — Я… рада за тебя…

— Послушай! — Я остановилась, и встала прямо перед ней, глядя ей в глаза. — Не кисни — ни из-за себя, ни из-за меня! Пошли, смотри, нижнее белье! Ничто не поднимает настроение девушке лучше, чем здоровый спорт — шоппинг!

* * *

Операция прошла успешно. Она убеждена во всесильности магии — это раз. Она в курсе, что я познакомилась с Куртом. Знала бы она, что ему почти 98… Но ей это знать не стоит. В ежедневнике остается еще неделя прежде, чем я уезжаю отсюда. Отлично. Сегодня за чаем сообщим Гарри расчудесную новость.

* * *

Гарри, Алисия и Гермиона с Биллом сидели за чаем за круглым столом на кухне Гриммо, 12. За столом поначалу обсуждались последние новости, распад «Бешеных сестричек», мода на мантии, проведение в Каире конференции по вопросам времени. Тут Гермиона прокашлялась, и, отставив чашку с чаем в сторону, сообщила.

— А я на эту конференцию приглашена. В качестве члена жюри. — И смущенно опустила глаза долу, немного покраснев. Ей действительно было лестно такое приглашение, а раз уж оно было так на руку ее планам, она не собиралась от них отказываться.

–О! — Алисия слегка улыбнулась, и поинтересовалась, — А Курт там будет?

— Да. — Ответила Гермиона. — И поэтому, у меня к вам есть небольшая просьба. Не могла бы я взять с собой Билла и Добби? Билл немножко кашляет, да и Добби не мешало бы погреться на солнце. — Гермиона бросила взгляд за окно, там стояла ноябрьская промозглая и мокрая погода, небо было свинцово-серым.

— Гарри и Алисия синхронно замахали руками: — Бери, конечно, мы справимся без Добби запросто!

Гермиона благодарно кивнула, и взялась за чай. Снова. Билл возбужденно ерзал на стуле, и посматривал вокруг.

— Мама, а я посмотрю на пирамиды?

— Нет, солнышко, вряд ли я разрешу тебе входить внутрь. Ты еще маленький.

— Мне уже почти пять! — возмутился Билл, и пнул ножку стола.

— Ну, тогда может быть. Я и забыла, какой ты большой. В любом случае, до нашего отъезда еще неделя. Ты успеешь стать еще старше.

* * *

В Косом Переулке открылся салон красоты «Beverkey&Granger». По слухам, совладелицами этого салона были магглорожденная колдунья и самая настоящая магла — а значит, салон специализировался на маггловской моде. Гермиона была этим довольна — значит, всякие Малфои там не появятся. Хотя, с другой стороны, если появятся, то не упустят шанса поиметь симпатяшку Беверкей. Из этого можно получить неплохую выгоду. Но… об этом будем думать еще не скоро. Пора пускать события на самотек, чтобы никто не смог заподозрить меня в соучастии. А для этого следует провести тщательный контроль последнего дня — и уехать. Уехать отсюда далеко-далеко, на юга.

Теперь день Алисии Беверкей в среднем проходил так — утренняя чашечка кофе, быстренько наколдованного Гарри, работа в салоне, встречи с инвесторами — министр магии одобрял связи с маглами, и салону активно помогали развиваться. Затем ужин в Дырявом Котле, приход домой, и выслушивание — в зависимости от того, выходной был у Гарри, или нет — что было на работе или дома.

Гермиона была довольна. Маленькое нехитрое заклинание на зеркало в гостиной, в спальне и на кухне — на чайник, сбор чемоданов, и отбытие в Египет. Алисия в деловом костюме расцеловала ее в обе щеки, Гарри обнял ее и Билла, наказал Добби слушаться временных хозяев, и вот оно — жаркое солнце Африки.

* * *

Африка не нравилась Гермионе тем, что мозги в ней плавились практически моментально. Не оставалось возможности не только читать или думать, но даже двигаться. Все что она могла — тосковать по Гарри. Скоро он будет моим. О, да. Он будет безраздельно моим, смуглое мускулистое тело, изумрудные глаза, и горячее сердце — все это будет моим. Он герой волшебного мира, магла ему не подойдет. В то же время, магия для него всегда оставалась чудом — поэтому коренная волшебница тоже ни к чему. Магглорожденная — вот, кто должен быть рядом с ним! А если я не против — почему бы и нет, в самом деле! Каждую секунду в мыслях ее крутилось имя Гарри. Каждую секунду она желала его. В конце концов, она нашла бордель, и протянула прядь волос управляющему. Найдите мне Оборотного зелья, я заплачу втрое. Управляющий оценивающим взглядом посмотрел на Гермиону и поцокал языком.

— Я вам не подойду? У меня есть в запасе бутылка зелья.

— Да кто угодно! — Гермиона взбежала по лестнице на этаж с номерами, — кидайте ключи.

* * *

Весь плюс от конференции, длившейся почти месяц заключался в том, что один человечек с седьмого курса Хогвартса, написал неплохую работу, получившую серебряный приз, да еще Гермионе и другим почетным членам жюри подарили карманные хроновороты. Гермиона бережно повесила приборчик на шею.

Билл радовался югу, как ребенок, а на одном из заседаний конференции, куда он уговорил Гермиону взять себя с собой, сидел тихо, и только внимательно слушал докладчиков. Гермиона заметила, как благоговейно он смотрел на умных дядь и теть, с такой легкостью оперировавшими понятием «время».

–Разве временем можно управлять? — с удивлением поинтересовался он у Курта, 98ми летнего коллегу Гермионы, с которым та пила кофе на террасе отеля.

— Ты когда-нибудь купался в море, сынок? — Улыбнулся сквозь бороду Курт.

— Конечно. — Пожал плечами мальчик.

— И ты видел сильный прибой, да?

— Конечно.

— А ведь весело лежать на волне прибоя, и чувствовать, как тебя колышет море?

— Да, точно. — Глаза мальчика загорелись. — А что, вы тоже купались в море?

— Когда-то давно, да. Сейчас — исключительно в бассейне. — Курт усмехнулся. — Так вот, сынок. Время — как волны прибоя. Ими нельзя управлять, но можно их использовать. Но если сунуться в слишком сильные волны — можно погибнуть. Игры с временем рискованны, опасны, но приносят необъяснимое удовольствие.

Гермиона, улыбаясь, кивнула.

— Билли, я могу дать тебе почитать книжку про время. Хочешь?

— Хочу! Я хочу быть, как дядя Курт, когда вырасту. Я буду, мам?

— Будешь, обязательно. Непременно.

Утро началось с чашки крепкого чая. На полу. Забыв взять прихватку, Алисия обожглась и уронила заварочный чайник с ароматным напитком на ковер.

— Эванеско! — безропотно произнес Гарри, указав на пол, и мокрое пятно исчезло.

— Извини… Я… я сейчас что-нибудь соображу… — Девушка открыла шкафчик, и радостно выглянула из-за открытой дверцы. — Растворимый кофе еще остался. Будешь?

Гарри кивнул.

— Я сам. Ты беги. Ты, наверное, опаздываешь... — Легкие взмахи палочкой, и чайник закипел, а пара яиц разбилась о край сковородки.

— Ты что, еще ешь что-то на завтрак?! — Алисия уже влезала в пальто в холле. — Извини, ради Бога, я не знала… Все, мне бежать надо…

Короткий поцелуй — это все общение с невестой, которого заслужил в тот день Гарри Поттер.

* * *

Сегодня у Гарри был выходной. Вооружившись волшебной палочкой, он прошел в библиотеку, и стал медленно бродить вдоль книжных полок. История Хогвартса — пыльный, хоть и выглядящий новым том. Квиддич сквозь века — зачитана до дыр маленьким Биллом. Бытовые заклятья для холостяков — книга, за последнюю неделю ставшая для Гарри настольной.

На душе было кисло. Нет, он был честно рад, что Алисия нашла себе занятие по душе, что она приходит домой горящая, полная идей, и замыслов, что она вливается постепенно в его мир, мир магии. Но он не мог радоваться исключительно ЗА нее! С кем-то хотелось поговорить. Одиночество, ежедневное одиночество — загоняло его в угол.

Даже Гермиона — и та всегда находила время на то, чтобы с ними поболтать! А у нее, между прочим, сын! Ему нужно и одежду постирать, и сластей купить. Да еще и домашние работы она как-то ухитряется проверять! А Алисия — какая Алисия? Я ж ее видел-то последний раз… давно…

Остро хотелось поговорить с кем-то, кто всегда его понимал. Решение было очевидным — Рон. Гарри не видел его уже неделю — тут его осенило. Конечно, он не видел Рона! Добби-то в Египте, с Гермионой! Рон даже выйти из своего чердака не может! Перескакивая через ступеньку, Гарри взлетел по лестнице к чердаку, и неуверенно постучал.

— Да, входи, входи. Вспомнил, наконец-то!

Смущенный Гарри вошел на чердак, и увидел молочно-белого призрака, колыхавшегося недалеко от кучи прелой соломы, на которой раньше спал Клювокрыл.

— Слушай, друг… — Начал Гарри неуверенно — Знаешь, я как-то… Добби ведь нету…

— Мне, кстати, очень интересно, где Добби. — Рон повернулся лицом к другу.

— Добби в Египте. Гермиона туда поехала на конференцию, вместе с Биллом, и Добби взяла с собой.

— Насчет конференции я в курсе. Зачем ей там Добби понадобился? Тут он намного нужнее…

Рон подплыл ближе.

— Ну, мы решили, что Алисия вполне справится с домом и без Добби. А он в последнее время стал совсем плох. Пойдем-ка в библиотеку, посидим, я заодно выясню, как быстро разогревать суп заклинаниями.

Гарри развернулся, и вышел из чердачного помещения на лестницу.

— Сюда, пойдем. Вниз, прямо… теперь налево…

— Спасибо. Тут я дорогу до библиотеки уже помню. Самое дурацкое — спускаться и подниматься по лестнице. Я же не могу ориентироваться по ступенькам. Скажи, и как, Алисия с домом справляется?

— Ну… не очень, конечно, но, в конце концов, я волшебник, могу ей в чем-то помогать. Ну, например, посуду мыть — намного удобнее палочкой, чем руками, верно?

— Весьма вероятно, — качнул головой Рон. –Но женщина ведь должна делать хоть что-то по дому, а?

— Перестань. Все нормально. Мне ведь несложно.

За книгой для холостяков Гарри провел время до обеда.

* * *

Гарри сидел у приемника и слушал трансляцию матча между «Ирландской сборной» и «Камчатскими Келпи». Ирландцы ощутимо проигрывали — счет был уже 150-240 не в их пользу. Рон покачивался рядом с приемником, с относительно азартным выражением прозрачного лица.

— Ну! Ну! — Послышалось из динамика. — Внимание-внимание, кажется, ловец Камчатских Келпи увидел снитч! А, нет… это были всего лишь пенсне рефери… А тем временем нападающий Ирландии не дремлет — он уже движется на своем «Соколе» к кольцам противника…

Дверь скрипнула, и из прихожей раздался веселый голос:

— Так, что тут у нас происходит? Кто с кем играет?

Гари вышел в коридор, поздороваться с невестой.

— Здравствуй, милая. — Он приобнял ее за талию и нежно поцеловал в шею. Шея Алисии пахла какими-то новомодными духами и немного –мелом. — Я соскучился… Может, посидим у камина, выпьем вина? Как идея?

Алисия ловко вывернулась из его рук, и повесила плащ на вешалку.

— Я бы с радостью, только нужно заняться бельем. Надо его выжать, и развесить. А потом — я вся твоя.

— Хорошо. — Легко согласился Гарри. — Я тогда с Роном, у приемника. Закончишь — зови.

Он развернулся, и ушел обратно в гостиную.

* * *

— Ну! Ну давай же! Вот идиот… — Крики из волшебного радиоприемника разносились по всему дому.

Гарри ожесточенно молотил руками по столу. Рон задумчиво качал призрачной головой.

— Нет. Ирландцы нипочем не выиграют. Полуфинала им не видать, как своих ушей. У них половину нападающих какой-то российский бизнесмен купил. Так что… да ты слышал вообще когда-нибудь про команду с Камчатки? Они же рвут всех в пух и прах. Когда доезжают до матча, конечно.

Гарри стучал пальцами по столу, время от времени извлекая из разорванного пакетика остатки чипсов, превратившихся в крошки, и запихивал их в рот. А вообще, крошки меньше хрустят, так что меньше вероятность что-нибудь пропустить!

-Ай! — послышалось из ванной.

— Милая, что случилось? — Гарри обеспокоено повернул голову на звук.

— Ничего-ничего. Все в порядке, носок просто уронила.

— А, ну тогда все нормально. Ты скоро вообще?

— Да, тут пара простыней, пододеяльник и еще немножко по мелочи. Я скоро. — Голос звучал чуть напряженно, но относительно спокойно.

— Кажется, Эйдан Линч заметил снитч.. Или он пытается сбить с толку своего противника Макарова?

— Ну, ну, ну!!!!! Только бы это был снитч!!!

— Ай! Гарри…

— Что, милая?.. Ну, еще чуть-чуть… только не свались с метлы, идиот…

— Помоги, пожалуйста…

— Да, сейчас… секундочку…

— Это бешеная скорость! Не может быть, чтобы снитч мог летать с такой скоростью! Линч выжимает из Сокола его максимум — 167 миль в час! Он прилагает неимоверные усилия, чтобы удержаться на метле при такой скорости!

— Гарри, тебя долго ждать?

— Ну еще немного! Ну, Линч, давай!

— ГАРРИ!

— Да подожди ты!

В коридоре, тихо-тихо, едва слышно, скрипнула дверь. Ни Гарри, ни Рон этого не услышали.

Зато зеркало в гостиной треснуло по диагонали. Зеркало в спальне, едва слышно зазвенев, покрылось слоем пыли, и разводами от пальцев. Чайник на обеденном столе фыркнул и выплюнул из носика спитой чай на белоснежную скатерть. А где-то далеко на юге Гермиона Грейнджер почувствовала, что браслет на ее руке чуть похолодел и начал покалывать кожу. Она заулыбалась, и повертела на шее кулон в форме песочных часов.

Сегодня у нее еще оставалось время на то, чтобы заняться изучением изменения физических параметров живых организмов под действием времени.

Она уже не раз встречалась с собой в прошлом, то есть, с собой из будущего. Недолго — минут на 5 она отводила время назад, и старательно записывала ощущения. А потом наблюдала, как она сама тает в дымке времяворота, расплываясь, размазываясь в пространстве, целиком превращаясь в невесомую временную субстанцию. На свой времяворот она сильно рассчитывала. В конце концов, не она ли, один из известнейших специалистов мира в теории и исследованиях времени, имеет право использовать его? Если она сможет подчинить себе время, то почему бы не использовать его? Ведь для того люди и научились управлять животными, электричеством, водой — чтобы использовать их! И время с тем же успехом должно служить человечеству.

* * *

Слезы сами собой наворачивались на глаза, я сидела на ограде бульвара, размазывая их по лицу,наплевав на косметику, наплевав на то, что я совладелица самого популярного магазина одежды на Косом переулке, наплевав на то, что мне нужно идти домой, и писать прайсы для рассылки в Ирландию, Италию и Францию, подписывать прошения от сотрудников, считать доходы и расходы, и выбирать место для аренды помещения в Северной Ирландии, раз уж нам хватает доходов на организацию целой сети одежды. Как он не понимает, что все, что мне нужно — время и спокойствие? И ему сложно пару раз взмахнуть палочкой, чтобы помочь мне? В конце концов, он волшебник или нет??? Я категорически не понимаю, почему я должна выполнять такое количество домашней работы — а дом-то не так уж мал! — без помощи мужа и домового эльфа! Что происходит?

От привычки напевать что-то себе под нос Гермиона Грейнджер избавилась довольно давно. По ее мнению это было чем-то сродни лузганью семечек — отвлекающее от мыслей, никому не нужное занятие, к тому же мешающее сосредоточиться. Но в сегодняшний солнечный день Гермиона Грейнджер не могла удержаться, и тихо пела песенку про Мэри и её барашка, стараясь, чтобы её не услышали посторонние. Она паковала чемоданы. Купальник, легкое парео, вечернее платье для церемонии вручения наград, босоножки, туфли, пляжные шлепанцы, широкая соломенная шляпа — все методично подвергалось процедуре уменьшения и укладывалось в картонную коробку, стоящую на кровати. Книги тем же образом были упакованы в чемоданчик типа дипломата.

— Билл, милый, ты собрался? — Гермиона, собравшись, заглянула в комнату к сыну.

— Да, мамочка! — Рыжеволосый мальчуган стоял у кровати с сияющим видом и показывал груду вещей, кучей лежащих на кровати.

— Билл, что это такое?! Тебе следовало сложить одежду аккуратно, в стопки! Как я тебя учила?

— Ну, мам, все равно ты сейчас будешь все уменьшать… так какая разница?

— Разница в том, Билл Уизли, что уменьшенные вещи аккуратно сложить невозможно! А значит, они приедут в Англию безбожно измятыми! И как мы отгладим твой льняной костюм, между прочим, твой любимый — одному Мерлину известно!

— Мерлину? — Мальчик изумленно приподнял брови. — Он же давно умер! Ты рассказывала!

— Вот именно поэтому пока что никому неизвестно, как мы будем это делать, молодой человек. немедленно приведи здесь все в порядок! И не смей просить Добби тебе помочь!

Гермиона вышла из комнаты сына, и вернулась в свою. Устало опустившись на диван, Гермиона достала из сумочки ежедневник, и внимательно вчиталась в содержимое. По плану, сегодня она должна вернуться на Гриммо,12, Алисии там уже явно нет, как сообщил ей браслет, и запустение в доме соответствующее. Дня через три все должно встать на свои места, и дальше все пойдет как по маслу.

* * *

Я шла по мокрому ночному Лондону, не разбирая дороги, не стирая слез с глаз, не обращая внимания на лужи и прочую ерунду… Я даже толком не могла понять, куда я иду. В голову пришла идея пойти в Косой переулок, и переждать ночь в Дырявом Котле. Но, после недолгих раздумий, я пришла к другой мысли — отправиться в магловскую гостиницу. В конце концов, магия, очевидно, не принесла мне счастья, ну так и отправилась бы она лесом. Садиться на поздний трамвай не хотелось, и я брела по улице, неспешно, не оглядываясь, не смотря по сторонам… идти было легко, я будто бы не замечала, что двигаюсь, усталости не было и в помине… Хотелось бы идти и идти так, до конца жизни, так медленно, закутавшись в плащ, и никогда больше не слышать о Гарри Потере, ни видеть его… Я проходила мимо двери какого-то захудалого мотеля, и вдруг решила остановиться в нем. Дверь была тяжелой и долго не поддавалась. Наконец, со страшным скрипом, дверь отворилась, и прошла в крошечный достаточно грязный холл, где тусклым светом светилась одна единственная лампочка, стоящая на стойке у портье. Я сделала два шага в сторону стойки, как вдруг меня схватили за руку повыше локтя, зажали рот какой-то тряпкой со сладким запахом…

* * *

Я аппарировала на площадь Гриммо около одиннадцати вечера — самое время, чтобы выпить молока и лечь спать. Дом был тихим и мрачным — как и всегда, если смотреть снаружи. Тяжелая дверь с латунным массивным кольцом для стука, такая же ручка, отполированная многими руками владельцев и гостей дома. Меня охватило странное тепло и предчувствие чего-то невообразимо приятного, правильного, единственно верного. Я положила руку на холодную ручку и медленно её повернула. Вошла внутрь, стараясь ступать потише.

— Билл, солнышко, — сказала я шепотом. — Иди наверх в свою комнату, только тихонько, а то дядя Гарри уже спит, я скоро приду и принесу тебе молока.

Билл кивнул и сделал, как ему было сказано. Я прошла на кухню и застала там Гарри, сидящего за столом, подперев рукой щеку.

— Привет. — Улыбнулась я. — Мы приехали.

Он вскинулся, потом понял, что это я, а не его ненаглядная выдрочка, опустил взгляд обратно на стол.

— Привет. Алисия куда-то пропала. — Сказал он медленно, четко проговаривая слова.

— Что случилось? — Я изобразила беспокойство на лице.

— Мы с Роном слушали радио, в гостиной, а она развешивала белье в ванной. Тогда она меня звала. А когда передача кончилась, её уже нигде не было.

Я села рядом, погладила его по плечу. Боже мой, меня кинуло в дрожь от возможности прикасаться к нему просто так, когда нет рядом кого-то, претендующего на него, когда нет ничьих наблюдающих глаз.

— А мобильник?

— Не отвечает.

Я опустила голову на его плечо.

— Не волнуйся. Всё будет хорошо. Я её найду. Во всяком случае, на работе-то она появится, я с ней поговорю…

Он кивнул. Глубоко вздохнул.

Я дрожала, стараясь не выдать своего волнения. Мерлин всемогущий, вот оно, рядом, такое теплое и уютное чудо… Моя грудь слегка касалась его локтя, и от этого мои соски немного напряглись. Я почувствовала, как в низу живота сладко заныло, а между ног сделалось горячо и немножко влажно. Он будет моим, нам будет хорошо вместе… Обещаю… Он увидит…

Я поднялась, и отвернулась к плите, стараясь скрыть краску, появившуюся на щеках. Достала из холодильника молока, и согрела его элементарным заклинанием для второго курса. Вот видишь, я лучше! Тут весь дом в пыли и грязи, кто она такая, чтобы быть рядом с тобой? Взяла молоко и пошла к двери.

— Спокойной ночи. — Сказала я тихо.

— Вряд ли для меня она будет спокойной, — вздохнул Гарри.

— Ложись спать. — Посоветовала я. — А завтра все будет хорошо, я обещаю.

— Ладно, уговорила. — Пробурчал он, и направился в ванную.

Я поднялась наверх, вручила Биллу молоко, проследила, чтобы он улегся и подоткнула одеяло.

А потом пошла в ванную для гостей.

Душ был расслабляющим, успокаивающим, приятным, ласкающим кожу. Когда воздух в ванной согрелся, я выключила душ и легла в пустую ванну, подложив под голову полотенце, закинула ноги на бортики, широко разведя колени. Гель для душа приятно пах ванилью, и я выдавила немного себе на лобок. Гель приятно холодил кожу, постепенно стекая вниз, между ног и еще дальше, между ягодиц. Я облизнула палец, и провела им вокруг соска. Так Гарри будет делать языком. Сначала будет долго ходить по кругу, а потом заденет кончиком языка сам сосок, и я шумно вздохну, и выгнусь ему навстречу. Мои пальцы скользнули вниз, левой рукой я расправила складочки между ног, а правой рукой, средним пальцем, нащупала маленький бугорок, приносящий наслаждение. Так Гарри будет делать своими руками. Он будет ласкать меня вот так, он введет внутрь меня свои сильные пальцы, он будет ласкать мою попку, сжимая ее в ладонях, он будет ложиться на меня сверху, придавливая телом к постели, и будет входить в меня глубоко и сильно, так, что мы оба будем стонать от наслаждения вот так…

Смыв с себя остатки геля для душа я высушила волосы заклинанием, накинула на себя ночную сорочку, и тихонько достала из шкафа плащ. Забавы в душе побудили меня навестить одного человека, который очень любит оборотное зелье.

* * *

Меня крепко прижали к стене, я больно ударилась затылком. Я попыталась кричать, но человек быстро пробормотал что-то и крик превратился в шумное дыхание. Руки человека шарили по моему телу, больно сжимая грудь, разрывая плащ и блузку. Лифчик грубо сдвинули вверх, высвобождая грудь. Соски сжали пальцами, и я зажмурилась от боли. Рука спустилась вниз, проникая под юбку, нащупывая трусики. Через ткань палец стал гладить меня там. Мое тело предало меня, и между ног все моментально стало мокрым. В этот момент вдруг скрипнула дверь — и я поняла, что сейчас меня спасут. Но света не появилось, только прошуршали шаги к стене, к которой меня прижимали. Знакомый женский голос прошептал:

— Погоди, вот, выпей это.

Мужчина оторвался от меня, оборачиваясь к другой. Я услышала звяканье металла, затем скрип и жадные глотки. Потом мужчина застонал, падая передо мной на колени, вцепляясь в мои ноги так сильно, что должны были остаться синяки, утыкаясь лбом прямо в меня.

Дальше все смешалось — меня куда-то перетащили, кинули на кровать, я услышала скрип мебели, меня привязали к кровати крестом — раздвинув ноги, раскинув руки.

И тогда загорелся яркий, слепящий свет.

Надо мной стоял голый Гарри. А в кресле сбоку сидела Гермиона Грейнджер. Она ухмылялась, а ее рука была у нее между ног. Она заговорила, голос был металлическим и злым.

— Он будет моим. Сегодня. А ты сейчас переживаешь свои последние минуты. И я хочу сейчас посмотреть последний раз, как Гарри тебя имеет. И мне это, знаешь ли, нравится, то, что это в последний раз, я имею в виду. Начинай, — кивнула она человеку.

Гарри лег на меня сверху без предупреждения, засунул внутрь меня пальцы, и я застонала. Звука не было, и Гермиона нетерпеливо махнула палочкой, давая волю моему голосу. Потом ее палочка упала на пол, блестя от ее же смазки — она держала ее той же рукой, которой мастурбировала.

Потом Гарри начал меня… это нельзя было назвать никаким из знакомых мне слов. Больше всего сюда подходит слово еб..ть. Мне было больно, я кричала, слышала сопение и тяжелое дыхание Гарри на мне, слышала стоны женщины, сидящей рядом в кресле. Потом он слез с меня, вернее, свалился, тяжело вздыхая, и потянул свои лапы к ней. Она с готовностью стянула с себя белье, и встала на четвереньки, опираясь руками на кресло. Я видела крупным планом, как его пенис ходил в ней, блестящий, гладкий, ее рука ласкала ее же грудь, она кусала губы, и выкрикивала его имя. Я не понимала ничего из того, что происходило.

А потом Гарри ушел, Гермиона медленно оделась. Встала на колени между моих ног. Прикоснулась губами к соскам. Провела рукой по животу. Вставила палец внутрь меня. Достала и облизала. Потом вставила внутрь меня три пальца сразу, достала палочку и направила мне туда. И произнесла два слова.

* * *

Наутро в газетах — и магловских и волшебных — появился некролог в черной рамке: Вчера в Лондоне была изнасилована и убита мисс Алисия Беверкей, совладелица известного и популярного магазина одежды, невеста мистера Гарри Поттера. Мы все скорбим о ней, и сочувствуем мистеру Поттеру. Вечная ей память. Похороны состоятся в четверг, на главном кладбище Литтл Унгинга. Просим всех желающих прийти одеться подобающим образом.