Лондонские истории

Небо, как это ни странно, было безупречно ясное, и на его ровной ультрамариновой глади уже появлялись первые звезды. Ведь дело идет к Рождеству, и ночь начинается уже в пять часов. Обычно в Лондоне этого не увидишь из-за смога, и многие люди живут, не имея представления о том, что ровно с семнадцати ноль-ноль и до самого утра на них сверху пристально смотрит Большая Медведица.

Гарри шел по замерзшей улице, глядя, как последние осенние листья в эту неожиданно теплую и сухую зиму летят по брусчатке от его неторопливых шагов. Он так давно не гулял вот так вот, просто и бесцельно, по городу, что всё ему казалось новым. Он и позабыл о том, что сам вырос в магглском городке — магический мир за несколько послевоенных лет захватил его настолько, что он уже и не помнил, как это — лежать на ухоженном газоне у Дурслей, пытаясь подслушать вечерние новости или удирать ночью от Дадли по темной, трепещущей и призрачной Тисовой аллее.

Звуки шагов гулко отскакивали от стен и окон, за которыми билась и играла совсем другая, неизвестная или давно позабытая жизнь: школьники с домашними заданиями, плюшки к чаю и поцелуи на ночь. Может быть, игры с котом. Может, подготовка к праздничному карнавалу.

Темный бульвар, толпы у ресторанов, поворот налево — и вот мерцают манящие огоньки гирлянд и фонарей Сохо, раскрашенные китайские фонари. Прохладный ветерок, наполненный автомобильным звоном и запахами дорожных пробок, дунул в лицо, Гарри потуже затянул полосатый рождественский шарф, подарок Джинни, — милая, добрая девушка, которая понимает фразу «останемся друзьями» именно так, как и следует её понимать! — и решил, что стоит зайти в одну из этих сверкающих кафешек, коих в Сохо великое множество.

Одни из них переливались всеми цветами радуги, другие приглашающе звенели колокольчиками, иные же заманивали «раздачей рождественских подарков» или «двумя чашками кофе по цене одной». Однако Гарри зашагал дальше, за поворот, туда, где нет ни разряженных витрин, ни туристов, ни кричащих вывесок, туда, где в окнах романтически мерцали огоньки свечей и стены были потерты, в те кафе, куда не заглядывает со своим необъятным мешком Санта Клаус.

Три обшарпанные ступеньки, исписанная подростками стена, приветливая улыбка очкастого бармена и крепкий аромат свежего кофе. И… почти никого. Пара измученных девушек с огромными этюдниками — должно быть, студенток близлежащего колледжа — пожилой господин с ноутбуком и мужчина, чьего лица не было видно: он сидел, повернувшись к окну, где было темно и пусто, и лишь изредка торопливо пробегали задержавшиеся на работе мамаши.

— Капуччино, пожалуйста, — Гарри улыбнулся пухленькой смешливой официантке и та, хихикнув, побежала за заказом.

Голова слегка гудела от уличного шума. Прошедшие месяцы, так похожие один на другого, пролетали перед его мысленным взором. Безделье в аврорате, игра в квиддич, попытка всё-таки попасть в сборную Англии и уйти из душного картонного министерства, Джинни… Джинни… и Джинни. Да, вначале она казалась ему необыкновенной, потрясающей, бесстрашной, самой… собственно, она такой и была. Только со временем она стала всё больше и больше напоминать миссис Уизли — вечно в заботах и переднике, с какими-то бесцветными интересами, она была, конечно, той спокойной и уютной гаванью, что так нужна каждому герою, но всё же… Гарри чувствовал, что не может, не имеет права погрязать в трясине домашних дел и поспешных поцелуев, а почему — не знал и сам. Впрочем… Гарри усмехнулся, вспомнив, как много о них печатали и так он скрывался в Норе у Джинни, когда в его квартиру стали ломиться из «Ведьмополитена» с вручением ежегодного приза за самую знаменитую пару года. Или когда…

— Ваш кофе.

Воздушная пенка приятно таяла на языке, а аромат кофе был просто бесподобен. Только вот…

— Мэм! А нельзя ли сахару? Простите… — официантка куда-то скрылась и бармен, очевидно, тоже. Пожилой господин оторвался от монитора и стал недовольно глядеть на нарушителя тишины. Девушки встрепенулись и уставились на Гарри. Знакомое неприятное ощущение оттого, что на тебя все смотрят, заставило Гарри немедленно замолчать. Он оглянулся на мужчину у окна — единственного, кто, погруженный в свои записи, так и не отреагировал — и увидел, что перед тем стояла полная сахарница. — Сэр, можно взять у вас сахар?

Мужчина, не отрываясь от листков, ткнул куда-то в сторону кофейника, очевидно, давая свое разрешение. Гарри вздрогнул.

Этот жест… он почему-то показался… таким знакомым. Неужели?..

Он медленно потянулся за сахарницей и будто невзначай пододвинул к себе один из листков. «Сто пятьдесят грамм толченых скарабеев, нагреть и…»

Ну конечно же! С ума сойти…

— Спасибо, профессор!

Пронзительный быстрый взгляд из-под черных прядей волос.

— Вы и здесь, Поттер.

Гарри заулыбался. Он и позабыл уже, кто такой его профессор зельеварения. Снейп участвовал в Финальной битве, и во многом благодаря его действиям Гарри остался цел и почти невредим. Однако он не стал участвовать в последующих рейдах и охоте за оставшимися группировками Пожирателей. Ему весьма ловко удалось ускользнуть от пера вездесущих министерских писак, и его имя как раз не мелькало во всевозможных журнальных статьях. Собственно, он взял небольшой отпуск осенью, и, по словам Дамблдора, собирался вернуться к работе в Хогвартсе после рождественских каникул.

Видеть его здесь было неожиданно приятно. Гарри так и не смог найти его после Битвы, чтобы поблагодарить. Он не видел его и в выпускной вечер, и на награждении факультетов. Его давно уже терзали угрызения совести, и хотелось попросить у Снейпа прощение за многое… за очень многое.

— Профессор, вы здесь…

— Нет, Поттер, это вам кажется, — его губы искривила такая знакомая ухмылка.

— Профессор… — Гарри не успел придумать, с чего начать разговор, — а можно… к вам за столик?

— Зачем?

— Ну…

— «Ну»? Ну тогда садитесь.

Снейп сгреб в кучу свои бумаги и выжидательно уставился на Гарри. Он выглядел неожиданно элегантно: видимо, одевался он в каком-то весьма недешевом магглском магазине. Глядя на его жилет и рубашку, на его шейный платок и выглаженные брюки, Гарри даже покраснел, понимая, как нелепо выглядят сейчас его «самые модные» потертые джинсы, вылезающая из-под свитера футболка и полосатый шарф. И эти его волосы… впрочем, довольно молча на него пялиться!

— Сэр, я искал вас после… ну, после Битвы. Хотел сказать спасибо.

— Ну так говорите, — усмехнулся Снейп, допивая свой Экспрессо.

— Спасибо.

Это прозвучало убийственно глупо, и Гарри схватил сахарницу, пытаясь сгладить неудобный момент.

— Я бы на вашем месте не клал сахар, — неожиданно сказал профессор, — зачем сладким убивать вкус кофе?

— Не знаю. Привык.

Гарри отложил ложечку и сделал глоток. Неплохо.

— Так странно встретить вас здесь.

— Мне вас тоже. Волшебники редко посещают магглские кафе, не правда ли? — Снейп слегка улыб… усмехнулся и поправил упавшую на глаза прядь, — как вы-то тут оказались, Поттер?

— Я… я просто шел, было довольно прохладно, а тут — огни и люди, и…кофе.

— Сбежали от репортеров? — насмешливо поинтересовался Снейп.

— Что-то вроде того. Знаменитость — это ещё не всё.

Снейп слегка улыбнулся — почему его улыбка показалась горькой? — и кивком потребовал счет. Официантка, видимо, сочла, что у них встреча, и посчитала на двоих.

Гарри торопливо потянулся к куртке за деньгами, но Снейп небрежно бросил несколько фунтов на жестяную тарелочку.

— Я заплачу. Не каждый же день встречаешь Гарри Поттера, верно? — он снова усмехнулся и встал, собирая свои листки. Гарри поднялся, почувствовав, что и ему сидеть так уже неудобно.

— Куда вы сейчас, профессор?

— В ночной клуб, — уголки его губ поползли вверх, когда он увидел, как расширились в изумлении глаза Гарри, — домой, куда же ещё?

Снейп надел узкое черное пальто, в котором казался ещё более худым и высоким, взял небольшой кожаный портфель, кивнул бармену и вышел на улицу, навстречу праздничным огням и пестрой толпе туристов.

Дверь мягко затворилась, и небольшой зал кофейни снова погрузился в легкий полумрак. Уютно горел зеленый огонек на ноутбуке, девушки зашептались, вновь запахло свежим кофе, и уходить было лень. Но всё же Гарри поднялся, поняв, что нехорошо сидеть вот так, без заказа, и стал натягивать куртку. Наклонился, чтобы завязать шнурок на ботинке, и увидел, что под столом что-то белело. Листок! Листок, оброненный Снейпом… Гарри протянул руку.

«… два крупных хвоста землеройки, сто пятьдесят грамм толченых скарабеев, нагреть и не снимать с огня в течение трех минут (быстро помешивая)»

Ну надо же! Было трудно поверить в то, что Снейп, всегда такой собранный и аккуратный, мог забыть листок с рецептом какого-то зелья. И всё же… нужно его отдать…

Гарри выскочил на улицу, но Снейпа и след простыл: лишь пара усталых женщин быстро шагали по бульвару — видимо, спешили по домам с работы, — да потрепанный жизнью бомж устало прислонился к стене. В шелестящей уютной тишине Поттер прошагал два квартала и снова вышел на звенящую вечернюю площадь. Площадь загудела-загремела и распахнула ему свои объятья.

Десятки самых разных людей всех национальностей, возрастов, вероисповеданий и цветов кожи окружили его и тут же увлекли в бесконечный хоровод. Перед глазами Гарри мелькали всевозможные сумки, пакеты, свертки, портфели и, конечно, зонтики — яркие и не очень, строгие мужские черные и кокетливые в цветочек, стильные дорогие зонты в шотландскую клетку или в полосочку, зонты с репродукциями Ван Гога и словно размытых дождем полотен импрессионистов, дешевые пластиковые зонты с вечно поломанными спицами и знаменитые мэри-поппинсовские зонты с ручками в виде головы попугая… Сотни людских лиц сливались в одно, сотни спин, локтей и ног толкали, пихали и пинали со всех сторон — и Гарри чуть не задохнулся от изумления, увидев в этой пестрой лондонской толпе едва различимый, почти неуловимый строгий тонкий силуэт. Снейп!

— Простите… Извините… — Гарри бросился за ним, расталкивая прохожих, — пустите же!

Люди постарше недовольно оборачивались, молодые большей частью понимающе улыбались ему вслед. Бегом до угла, не упускать его из виду, две каких-то дамочки, извините, пожалуйста, право же, очень тороплюсь, равнодушная серая архитектура, эти вездесущие туристы, и… черт! Светофор…

— Профессор!

Но разве же услышишь что-нибудь в этом реве? Гарри судорожно вдавил кнопку на светофоре, машины послушно остановились, и он понесся через дорогу вслед за Снейпом, который весьма стремительно поворачивал в какой-то переулок. Гарри, задыхаясь от бега, пролетел под аркой из старых обшарпанных кирпичей и чуть не врезался в аккуратную побеленную дверь. За аркой оказался не двор, как он вначале предполагал, а один-единственный дом — узкий, словно вытянутый дом с небольшим крыльцом и скромной табличкой «С. Снейп».

Так вот, значит, где он живет! Гарри встал напротив крыльца и пригладил взлохмаченные волосы, пытаясь отдышаться. Привести себя в приличный вид было непросто: после пятнадцатиминутной пробежки пот катил градом, куртка расстегнулась и съехала на одно плечо, лицо раскраснелось. В голове уже мелькнула мысль прогуляться и прийти через десять минут, чтобы не заявляться к Снейпу в таком виде, но дверь внезапно открылась, и на пороге возник сам профессор, который, видимо, увидел гостя в дверной глазок.

— Поттер? — он уже был в домашних туфлях, но, видимо, не успел переодеться полностью.

— П-профессор, — говорить было нелегко после бега, и Гарри несколько раз глубоко вдохнул, восстанавливая дыхание. — Вы… оставили в кафе… это.

Мерлин! За время прогулки листок в кармане весь измялся и выглядел не лучшим образом, кое-где даже расплылись чернила. Гарри покраснел: неудобно было возвращать чужую вещь в таком виде, но…

Снейп спустился на несколько ступенек и осторожно взял листок.

— И вы догнали меня, чтобы отдать мне его? Что ж, спасибо.

Он небрежно сунул рецепт в карман брюк и едва заметно пожалел плечами.

— Да не за что. Ну, тогда… до свидания.

Гарри машинально пригладил волосы и развернулся, но Снейп неожиданно его окликнул.

— Постойте, Поттер! — он стоял на крыльце, и фонарик над дверью освещал его плечи и руки, однако его лицо оставалось в тени. — Вы посмотрите на себя. Долго бежали?

— Да нет… несколько минут, просто случайно увидел вас в толпе… — Гарри передернул плечами и застегнул куртку.

— Хм. Простудитесь вы, Поттер. — он подался вперед, засунув руки в карманы, и наконец луч холодного света выхватил из полумрака его лицо. Теперь было видно, что Снейп улыбался, легко и чуть насмешливо. — Заходите, иначе сегодня же сляжете с температурой.

Это простое приглашение привело Гарри в ступор. Он стоял, растирая озябшие пальцы и одергивая куртку, вполоборота к Снейпу. Он зовет его — к себе? В этом было что-то невероятное. Профессор не раз спасал ему жизнь и вытягивал из серьезных неприятностей, и Гарри помнил и целил это, но такое простое человечное предложение почему-то не вязалось в его представлении с образом Снейпа.

С другой стороны… Куда ему идти? В свою пустую квартиру, где нет ни лекарств, ни кого-либо, кто сможет поутру его лечить, а завтра ползти в аптеку или вызывать врача? От такой безрадостной перспективы захотелось побежать куда угодно, только не к себе.

— Идите, Поттер.

— Спасибо.

Снейп приоткрыл дверь и запустил его в прихожую, сам прошел за ним и махнул в сторону вешалок для пальто, предоставив Гарри самому разбираться со своей верхней одеждой.

Кое-как запихав в шкаф свою куртку, Гарри неуверенно огляделся. Профессор оставил его в прихожей одного — значит ли это, что он ждет его в гостиной? Поттер прошел вперед, в светлую и достаточно большую для английских стандартов комнату.

Интерьер дома Снейпа, пожалуй, вполне соответствовал характеру своего хозяина. Тут не было ни пушистых ковров, ни сервантов с бабушкиным парадным сервизом, ни фарфоровых собачек. Дом был предельно простым: здесь господствовал абсолютный минимализм и диктовал всему свои законы. Ничего лишнего: белые стены, темный паркет, самая простая и необходимая мебель. Пространство было организовано настолько правильно, что стены, лишенные каких-либо украшений, совсем не выглядели голыми и пустыми. В нужных местах были полки или деревянные перегородки, и таким образом каждый кусок стены казался сам по себе произведением искусства: он идеально вписывался по размеру и форме в общую тектонику дома.

— Заходите, Поттер, — Снейп, облачившийся в домашние широкие брюки и свободную рубашку — все черное, разумеется, — сидел в кресле напротив камина. — Тот листок, что вы любезно мне вернули, придется сегодня как нельзя кстати: это рецепт нового, усовершенствованного мною антипростудного зелья. Вот он.

Снейп положил на столик знакомую бумажку и тряхнул волосами.

— Вот вам огонь в камине, котел, а в том шкафу вы без труда найдете необходимые ингредиенты, — Снейп усмехнулся и расслабленно вытянул ноги, — баллов снимать с вас не буду. Приступайте.

Гарри захлопнул рот. Он, конечно, понимал, что Снейп не будет ему сиделкой в льняном чепчике, но это возращение к школьным урокам зельеварения… Впрочем, может, это даже будет забавно.

Через полчаса зелье уютно булькало в камине, Снейп, настроенный весьма благожелательно, даже заметил, что в этот раз, разумеется, по случайному стечению обстоятельств, вышло даже неплохо. Он растянулся в кресле со стаканом огневиски и усадил Гарри напротив, в другое кресло. Было так тепло и хорошо, что говорить не хотелось. Рыжие отблески от камина плясали по лицу профессора, и тот глядел, не отрываясь, на огонь, погруженный в свои мысли. Ещё через несколько минут Гарри снял котел и зачерпнул дымящееся красно-бордовое зелье.

Оно оказалось весьма противным на вкус. Увидев, как Гарри морщится, делая глотки. Снейп фыркнул и вдруг налил ему огневиски.

— Хуже не станет. Я надеюсь, Поттер, что вы умеете пить виски, — пробормотал Снейп, откидываясь в кресле.

Гарри хотел было возразить или возмутится — как-никак, ему уже девятнадцать лет! — но почему-то промолчал. Обжигающий алкоголь скользнул по горлу, всё вокруг чуть покачнулось, но это было так успокаивающе, что Гарри только закрыл глаза. Через несколько секунд он, сам того не желая, заснул крепким и спокойным сном.

Профессор ещё час сидел у камина, задумчиво глядя на уснувшего парня. Мерлин, впервые за столько лет у него гости! Это было так непривычно. Он и сам не понимал, что дернуло его звать Поттера к себе… мальчишка и вправду был простужен. А теперь он и не знал, что делают в таких случаях с гостями. Снейп поднялся, вынул из его пальцев стакан огневиски и зачем-то принес плед. По комнате заскользили отблески от догорающих поленьев, и вскоре она погрузилась в ночную темноту. За окнами сигналили машины и чуть слышно доносились голоса прохожих.

* * *

Тоненький нетвердый лучик утреннего солнца упал на лицо Гарри; Гарри тряхнул головой и проснулся. Странный травяной запах вскружил голову, и парень с удивлением оглянулся.

В окно сочился тусклый голубоватый свет, который освещал простую, но недешевую мебель — стол из темного дерева да пару кресел — тонкий бежевый ковер, лежащий скорее для того, чтобы разбавить белизну комнаты, чем для тепла или удобства, стеклянные сосуды и пробирки всех размеров, укрепленные на шатком древнем штативе.

— Проснулись, Поттер? — спокойный и чуть равнодушный голос доносился откуда-то из-за спины, и Гарри быстро обернулся. Снейп. — Гарри распахнул глаза так широко, как только было возможно, — Снейп!..

Профессор стоял, склонившись над столом, и держал в руках две склянки, наполненные бурым порошком. Но — Гарри сморгнул несколько раз — Мерлин, как он выглядел! Снейп явно недавно вышел из ванны: его волосы были влажными. От этого они полностью выпрямились и стали казаться длиннее — теперь они спускались до самых лопаток. И — Гарри сглотнул — Снейп не был полностью одет. Он набросил на себя тонкий темно-зеленый халат, но не надел, а именно набросил. Халат запахнут на груди, но шелковый пояс был завязан весьма небрежно — так, что халат любую минуту готов был распахнуться. Очевидно, что под халатом ничего не было.

Гарри прекрасно отдавал себе отчет в том, что Снейп никогда не был красавцем — скорее, наоборот. У него не было роскошных кудрей Златопуста Локонса, широких Сириусовых плеч или легкого вейловского изящества. Но было какое-то природное очарование в женской хрупкости его плеч и тонких длинных пальцев, в бледности его кожи, в узких, вытянутых и совсем не мужских пропорциях его тела. Это незаметно, когда он завернут с ног до головы в черную мантию, но вот так вот — когда он почти раздет — ты действительно видишь его: эту странную, почти противоестественную, инопланетную красоту невозможно не заметить.

”Он явно изменился после войны, — думал Гарри, — пожалуй, освободился от части своих комплексов. Повзрослел, что ли… избавился от своих паучьих повадок”.

Действительно, в этом халате было видно каждое его движение, и Гарри понял, что вчера ему отнюдь не показалось, что Снейп ведет себя более спокойно и уверенно — так оно и было.

— Д-доброе утро, профессор.

— Завтрак, к сожалению, я предложить не могу, — в голосе Снейпа, однако, не было ни капли сожаления. — Здесь просто нет еды, — пояснил профессор, высыпая порошок из обеих пробирок в маленький шелковый мешочек, который он быстро засунул себе в карман.

Гарри поднялся с кресла — голова немножко гудела, но никаких признаков простуды не наблюдалось — и, сочтя, что необходимо откланяться, стал натягивать свитер.

— Ээ-э… Спасибо за ваше приглашение. И простите за то, что я заснул. — Гарри покраснел; Снейп, слава богу, этого не заметил, очищая заклинанием свои пробирки.

— Я тогда пойду? — неуверенно спросил Поттер, переминаясь на месте и не отрывая взгляда от кусочка бледной кожи профессора, не прикрытой халатом. Это завораживало и возбуждало одновременно — в основном потому, что Гарри понимал, что никогда не увидел бы обнаженного плеча Снейпа, если бы не застал его в таком, в общем-то, интимном одеянии.

— Куда? — внезапно спросил Снейп, подняв взгляд. Они встретились глазами, и Гарри густо покраснел: профессор наверняка заметил, куда он смотрит.

— Что?

— Куда вы пойдете?

— Не знаю… — пробормотал Гарри, перебирая все возможные варианты. У его крыльца наверняка стоят репортеры, с Гермиониной мамой не очень хотелось встречаться, к Джинни, само собой, не получится… «Рон» — проскочило в голове, и от этого невольного воспоминания защемило в груди, горько и болезненно. — Я плохо знаю Лондон. В Гайд-Парк, наверное…

— В Хайд-Парк? — с нарочитым удивлением переспросил Снейп, — платить за шезлонги и общаться с туристами? Да уж, вы действительно ничего не знаете, — фыркнул он, разминая спину.

Гарри молчал, не зная, что и сказать. Действительно, о Лондоне он знал только то, о чем пишут в туристических путеводителях. Первый раз он попал в столицу с Хагридом, который вел его на Косой переулок покупать котел, сову, волшебную палочку и ещё ворох всяких магических мелочей, которые повергали тогда его в восторг и вызывали благоговейный трепет. Окончив школу, Гарри купил себе квартиру в Лондоне и работал в аврорате, но был так занят борьбой с остатками Упивающихся, что, как мятник, перемещался исключительно от точки к точке — аврорат-квартира-Нора.

— И куда же вы ходите кроме Хайд-Парка? — презрительно осведомился Снейп.

«Никуда», — хотелось честно ответить Гарри, но он решил не позориться и напряг мозги, пытаясь вспомнить лондонские достопримечательности.

— Дворец магглской королевы…Картинная галерея…

— Картинная галерея. Интересно, — профессора явно забавлял этот допрос, — а знаете ли вы, Поттер, что британцы — одна из самых неразвитых стран в области изобразительного искусства? Что у нас хороших художников можно перечесть по пальцам? И кого же вы собрались смотреть галерее?

— Эээ… Констебла?

Снейп снова фыркнул и покачал головой, повернувшись к окну.

— Постойте.

На мгновение на его лице промелькнула странная улыбка — чуть насмешливая, чуть задумчивая, чуть мечтательная, а потом он скрылся за смежной дверью, взмахнув рукавом халата.

Гарри застыл в недоумении: что Снейп собирается делать? Принесет ему карту Лондона? Или путеводитель? А может, книжку о британских художниках?

Снейп появился через несколько минут — без пробирок и халата. Он вылетел из соседней комнаты, застегивая на ходу строгий сюртук. Как всегда элегантен.

— Всю жизнь учил вас, Поттер, и, видимо, это мой крест. Поехали.

— Куда? — Гарри изумленно тряхнул головой.

— В Лондон, Поттер, в Лондон.

Снейп махнул рукой, и свет погас. В прихожей он как-то незаметно облачился в туфли и стоял, выжидая, пока Гарри, краснея и конфузясь, натянет свои тесные ботинки.

Снейп стремительно вышел на крыльцо — Гарри с досадой подумал, что не сможет за ним поспевать, — и им в лицо дунул холодный лондонский ветер.

Улица казалась совершенно монохромной — белое, черное, серое — городской пейзаж во всех оттенках серого. Но вот холодные пальцы Снейпа взяли его за рукав, резкий рывок, аппарация — и вот он оказались в совершенно ином мире, полном красок, узоров и самых разнообразных фактур. Люди, лавки, заборы, тряпки, фигурки, кепки и снова люди — всё это завертелось в бешеном калейдоскопе. Совершенно невероятная картина — тысячи самых разных персонажей в чудовищной, фантастической одежде, шум, топот, выкрики на самых разных языках… Гарри совершенно растерялся в этой фантасмагорической толпе, и цепкие пальцы Снейпа схватили его за шкирку; ещё один рывок — и вот они стоят в крошечном уголке за странного вида постройкой — что-то среднее между курятником и походной палаткой — а мимо них течет, переливаясь всеми цветами радуги, гремящая толпа. Потрясающе. Невероятно.

— Кэмден Таун, Поттер, — крикнул Снейп, перекрывая шум улицы, — я слишком стар, чтобы посещать такие места, но молодые люди вроде тебя проводят здесь своё свободное от безделья время.

Гарри открыл рот. Мерлин всемогущий! Он, наконец, разглядел, что творится в этом удивительном месте: везде, куда только ни взгляни, находились магазинчики и палатки — пестрые лавочки, набитые покупателями до отказа.

— Самый большой блошиный рынок в городе, — пояснил Снейп, подтвердив его догадку.

И что тут только ни продавали! Прямо перед ними находилась огромная витрина, полная сумасшедшей панковской одежды, перед ней сидело существо неопределенного пола и ставила ирокезы всем желающим; под носом пролетали тележки, полные сигарет и плюшек, тут и там стояли люди с рекламными табличками и плакатами.

Снейп, увидев изумление Гарри, усмехнулся и шагнул вперед, в самую гущу толпы.

Поттеру ничего не оставалось, кроме как шагнуть за ним.

* * *

Поспевать за Снейпом было действительно трудно: он шагал сквозь толпу так уверенно, что перед ним расступались люди, — но кто же уступит дорогу запыхавшемуся и растерянному молодому человеку? Гарри плечами расталкивал народ, стараясь не потерять из виду высокий строгий силуэт человека в черном. Неотступное deja vu не давало покоя — вот так же он несся за ним по мокрой сверкающей площади среди туристов, зонтов и машин.

Хотелось взять профессора за руку, чтобы не потерять его, но Гарри стеснялся: это жест был слишком фамильярным. Он продирался сквозь разноцветную толпу, стараясь рассмотреть всё, что творилось вокруг. Люди напирали со всех сторон и нередко обращались к нему с предложениями купить настоящую, живую свинью, мальчика на вечер или антикварного резинового утенка.

Какая-то женщина схватила его за рукав, притянула к себе и начала шептать что-то на ухо. Ошеломленный, Гарри не понял ни слова и стал молча выдергивать край куртки из её цепких пальцев с длиннющими черными ногтями.

— Отпустите! Ну, отпустите же!

Тетка издала какие-то странные шамкающие звуки, а потом наклонилась совсем близко к его лицу и ухмыльнулась. От этого зрелища Гарри похолодел, хоть и был гриффиндорцем, славящимся своим бесстрашием. У неё не хватало почти половины зубов, а те, что остались, напоминали обугленные черные пеньки. Волосы стали дыбом и Гарри хотел было кричать о помощи, но тут совсем другие пальцы — длинные и тонкие, с ровными полукружиями ногтей и шрамами от старых ожогов — обвились вокруг его запястья, потом скользнули вверх, схватили его за шкирку и резко дернули в сторону. Жуткая тетка с хрипом отскочила в сторону и скрылась за ближайшей палаткой.

— Вы и здесь умудрились попасть в переделку, — прошипел Снейп, сам схвативший его за руку, — просто держитесь рядом.

Его прохладные пальцы успокаивающе крепко сжали ладонь Гарри, и они снова оказались вовлечены в бесконечный хоровод лиц, масок, одежд и шляп. Но ненадолго: несколько шагов вперед, резкий поворот в сторону, ещё один, — и вот они стоят в отдалении от толпы перед стареньким обшарпанным зданием с большой сверкающей вывеской: «Чародейство и волшебство! Дешево и надежно».

— Обитель здешних волшебников, Поттер, можете не спрашивать.

— Но почему? Как…? Волшебники же не имеют права… они должны хранить тайну!

— А кто сказал вам, что это заведение легально? — Снейп криво усмехнулся и вошел в дом, потянув за собой Гарри. Пока глаза привыкали к полумраку, царящему внутри, он продолжал рассказывать:

— У магглов, Поттер, очень много таких мест. Гадание по картам и шару, исцеление… но в основном гадание. Естественно, волшебники не имеют право открывать такие заведения, поэтому у магглов этим занимаются так называемые… — Снейп задумался, пытаясь вспомнить сложное слово, — … шарлатаны. А здесь — то же самое, только это настоящие чародеи.

Гарри огляделся. Потертый зеленый бархат закрытых штор, свечи, полуистлевшие обои на стенах, стеклянные люстры, которые явно пытались выдать за хрусталь. Настоящий дешевый бордель.

Откуда-то слева им навстречу вылетела крошечная женщина, ростом едва ли выше Флитвика, седая и почти прозрачная.

— Раздери тебя горгулья, Северус, я не видела тебя тысячу лет! Мне, пожалуй, стоит выгнать тебя сразу же и обидеться аж до самого Рождества… — её сверкающие голубые глаза перескакивали с предмета на предмет, с воротника пальто на перчатки, с перчаток на лакированные носки туфлей, а с них — на Гарри.— О Мерлин всемогущий, ну в кое-то веки ты с пассией!

Снейп, похоже, поперхнулся и отшатнулся от Гарри. Тот же залился краской — бог мой, они же так и не расцепили руки, выйдя из толпы! А это женщина.… Неужели она и вправду подумала, что они...?

— Цирцея, — с усилием произнес Снейп, повернувшись спиной к Гарри, — это не пассия.

— Ну как же нет! — не унималась ведьма, — ну как же! Такой чудесный молодой человек, такой милый, дайте посмотреть… зеленоглазый, такой…

— Это мой студент. Бывший.

— Такой стройный, симпатичный.… О! — Цирцея провела рукой по его волосам, потрепав челку, и тут же отпрыгнула назад с резвостью пятнадцатилетней девочки, плечи её тяжело опустились. — О Мерлин… Ты не сказал мне…

— Ты не дала мне вымолвить и слова, — спокойно парировал Снейп.

— Но, дорогой мой… — старушка запнулась и, резко выпрямившись, повернулась к застывшему на месте молодому человеку. — Добро пожаловать, мистер Гарри Поттер.

— Здравствуйте, — неуверенно произнес Гарри, явно побаиваясь этой странной женщины.

Цирцея отдернула цветастую юбку, чопорно стукнула каблуками и продолжила уже совсем другим голосом, медленно и торжественно, чеканя каждое слово. В этом было немало комизма, поскольку юбка её всё равно топорщилась, со старомодных башмаков слез лак, а в ярких глазах со старушечьей сумасшедшинкой сверкал совсем не стариковский задор.

— Я хотела бы выразить вам, мистер Гарри Поттер, сожаление по поводу моей досадной ошибки, а также моё безграничное уважение к вам и восхищение вашей храбростью и верностью. С этого дня все мои услуги для вас за полцены. — Снейп, снимающий пальто и перчатки, как-то странно фыркнул, и, если бы Гарри не знал профессора, то сказал бы, что тот хохочет. Однако лицо его невозможно было разглядеть в театральном полумраке, и потому об этом оставалось только догадываться.

— Не думаю, дорогая, что мистер Поттер нуждается в твоих услугах.

Цирцея встрепенулась и тут же потеряла весь свой торжественный лоск. Она будто подпрыгнула на месте и как разъяренная птичка подлетела к профессору.

— Не нуждается в моих услугах?! Ах ты, старый зануда! Да есть в этом мире хоть кто-нибудь, кто действительно не нуждается в моих услугах? Они нужны всем! Я помогаю людям! Слышишь? Помогаю!

Снейп снова фыркнул, в этот раз от досады и чуть заметно пожал плечами, предпочтя не связываться с Цирцеей.

— Так… ну как те компоненты, что я заказывал? Шерсть единорога, толченые скарабеи… — Снейп, вполголоса перечисляя ингредиенты, уверенно двинулся из прихожей в большую комнату, освещенную светом десятка свечей, — очевидно, профессор бывал здесь не раз. Гарри хотел было последовать за ним, но Цирцея ловко подскочила к нему, и, приобняв его за талию, увлекла в смежную с комнатой каморку. Молодому человеку стало страшновато, и он хотел было уже окликнуть Снейпа, но счел это невежливым. Он дал затолкать себя в маленькую темную комнатку и запереть дверь.

Щелчок — и луч электрического света осветил силуэт Цирцеи, замершей в театральной позе, выставив вперед ногу и томно подняв над головой высохшую тонкую руку. Она была замотана в какие-то лохмотья, и из её одежды со всех сторон торчали нитки и целые клочки ткани.

— Готовы, мистер Поттер? — медленно произнесла колдунья, толкнув Гарри в огромное древнее кресло. — Ну что вы так смотрите, свечи, между прочим, дорого обходятся, — совсем другим голосом проворчала она, кивнув на электрическую лампочку без абажура, сиротливо повисшую над круглым обшарпанным столом.

— Итак. Карты!

Перед глазами изумленного парня — он-то готовился к худшему — пролетела целая колода гадальных карт и, перевернувшись в воздухе, шлепнулась на исцарапанную деревянную столешницу. А потом… потом они стали творить поистине невообразимые вещи: летать прямо над головой, напоминая разноцветных колибри, отплясывать на столе, взмывать и резко падать, даже — Гарри распахнул глаза в изумлении — делать финт Вронского в умелых и ловких ведьминых руках. Она не замолкала ни на минуту, она бормотала всё время, разбрасывая и вновь собирая карты, бормотала то тихо, то громко, сначала медленно, а потом постепенно ускоряясь.

— Так… червовый валет…пиковая дама… тузы… любовники… несчастья… раздери вас всех горгулья…так…

Карты пролетали перед глазами и в следующую секунду ровными стопочками ложились на стол. Карты были ветхими, потрепанными, с загнутыми краями и истертыми изображениями. Глаза Цирцеи горели, а руки тряслись в неизъяснимом волнении. Гарри смотрел, не отрываясь, на это необыкновенное шоу, пока рука волшебницы не хлопнула по сложенной колоде, резко и громко, возвращая к действительности.

— Мистер Поттер! Ну-ка, просыпайтесь…

Гарри тряхнул головой, пытаясь вновь сфокусировать взгляд на колоде.

— Слушай сюда, — продолжила Цирцея, неожиданно переходя на «ты» и раскладывая веером первые пять карт, — в твой судьбе был успех и известность. Ты многое пережил… даже потерю самого близкого тебе человека.

Рон…

— … даже злость и ненависть, что не знают границ…

О Мерлин…

— … и горькое расставание.

Джинни.

— И сейчас ты на перепутье. Чувствую, что сам должен изменить свою жизнь, пока она сама не изменила тебя, ты не знаешь, что надо сделать. Куда податься. С кем быть.

Дрожащие пальцы сняли ещё несколько карт с колоды.

— Но карты говорят мне, что скоро, очень скоро твоя жизнь изменится. Я вижу человека, который сможет стать всем в твоей жизни, который сможет быть с тобой близок, который сможет полюбить и возжелать тебя… Ты ещё не догадываешься об этом, верно?

Гарри кивнул, не отводя взгляда от карт.

— Но ты, мой мальчик, не сделаешь первый шаг. Ты не сможешь… Ты слишком неуверен в себе, молод и импульсивен. Ты не владеешь собой и не сможешь заставить себя… нет, ты не сделаешь этого.

Раз — Цирцея смахнула с колоды верхнюю карту и положила её в центр стола.

Пиковый король. Бумажные черные локоны, пронзительные птичьи глаза, хищный профиль, насмешка на подкрашенных губах. Юноша завороженно уставился на картинку.

Черная роза в белых пальцах, белоснежное кружевное жабо, тонкие женские брови. Подрумяненные щеки.

Перевернутое черное сердце.

— Гарри… слышишь меня? Он сам сделает это. Он пойдет на первый шаг. Всё, что требуют от тебя карты… не отталкивай его. Не откажи ему.

Тонкие губы пикового короля искривила змеиная улыбочка.

— Будь с ним, помогай ему, даже когда он не потребует помощи, будь рядом, всегда рядом. Поддерживай его… всегда рядом…

Пиковый король тряхнул локонами из гофрированного картона и ухмыльнулся при свете электрической лампочки — резко и насмешливо.

— Всегда рядом… всегда рядом…

— Цирцея, ты там его не усыпила? — голос Снейпа раздался со стороны коридора.

— Нет-нет, почти закончили! — живо отозвалась колдунья. Она неожиданно перегнулась через стол и строго посмотрела в глаза Гарри.

Тот застыл под этим ясным и строгим взглядом, совсем, казалось бы, неожиданным для этой женщины.

— Что вас соединяет с Северусом?

— Что?

— Почему вы вместе, хотя ты уже не учишься в школе, а он там не преподает? Почему он привел тебя сюда? Почему решил познакомить со мной?

Гарри не знал ответов на эти вопросы. Всё вышло совершенно случайно, а эта женщина видит во всем какой-то особенный подтекст. Он замялся, снова посмотрев на короля.

— Вы закончили? — это Снейп рывком открыл старенькую дверь — петли жалобно заскрипели — и вошел в каморку. Старушка встрепенулась и быстро смешала карты. Пиковый король напоследок нахально подмигнул Гарри, а потом исчез под девяткой треф.

— Нам пора.

— Бегу, милый, бегу… — Цирцея жестом пригласила юношу на выход, — пять сиклей, мой хороший. Обычно я беру десять.

Гарри растерянно протянул её пригоршню монеток, и Снейп нетерпеливо протянул ему пальто. Пора.

Стараясь не глядеть на колдунью, Гарри оделся и, пробормотав прощальные слова, выскользнул вслед за Снейпом на улицу.

— Они контрабандой получают самые свежие ингредиенты для зелий, таких не найдешь и в Лютом переулке, — проговорил Снейп, неправильно истолковал его молчание, — я всегда покупаю здесь сырье.

Он слегка улыбнулся и Гарри, вглядываясь в изгиб его тонких губ, неожиданно вспомнил о Пиковом короле.

— Она гадалка? — рассеянно спросил он, глядя себе под ноги.

— Здесь все гадалки. А она — моя тетка, — ответил профессор, ещё быстрее зашагав вперед.

* * *

После полудня толпа схлынула — на учебу ли, на работу ли — оставив улицы опустевшими и заваленными тоннами фантиков и конфетти. Большие часы на доме пробили час дня, и Гарри, вспомнивший, что так и не завтракал, стал присматриваться к разноцветным палаткам. Мороженое, какие-то странные восточные блюда, сладости и фрукты… от вида всех этих лакомств сводило живот и сосало под ложечкой. Снейп же, как назло, решил сделать ещё какие-то покупки и исчез в канцелярском магазинчике, бросив небрежно «Подождите меня снаружи».

Гарри подошел к яркой красно-оранжево-зеленой палатке, где, судя по вывеске, продавали какие-то грибы. Так как все остальные съестные лавки остались позади — делать нечего! — он подошел к прилавку и в недоумении уставился на что-то мерзкое, полусгнившее, заплесневелое в стеклянных банках.

Неужели это можно есть?

— Ну а что ещё с этим делать, парень?

Длинный заросший парень возник откуда-то из-под стола и с веселым любопытством уставился на Гарри. Мерлин, он что же, сказал это вслух?

— Лучшие волшебные грибы в этом городе, — с видом знатока продолжал продавец, — стопроцентный кайф. Бери, не пожалеешь.

— Кайф… стопроцентный? — Гарри потер лоб по старой привычке. Он, кажется, не понимал ни слова.

— Ну да. Один гриб — и стулья будут прыгать по потолку, а сам Кришна — лизать твои пятки, приятель.

Трансфигурация? Волшебство? Кто такой Кришна, Гарри не знал, но — раздери его горгулья — Империо?..

— Это что-то незаконное?

— Издеваешься? Чистая контрабанда. Семь фунтов за штуку, и тебе будет весело в любой компании.

Что-то доверительное, заговорщицкое прозвучало в его голосе, и руки у Гарри зачесались. Это «что-то» напомнило ему о секретных картах, детенышах дракона, выращенных в школьной избушке, играх в прятки в подвале «Сладкого королевства», множество маленьких и не очень преступлений, неизбежно и естественно связанных с риском и всевозможными нарушениями правил.

Сам не понимая как, Гарри засунул руку в карман и достал две измятых бумажки.

— Говорите, это… весело?

Парень, заметив деньги у него в ладони, изрядно заволновался и проговорил скороговоркой:

— Когда захочешь кайфа, приятель, просто съешь гриб. Ну, в булку его положи, или омлет сделай. И тебе будет радостно, гарантирую. Семь фунтов за хорошее настроение.

Помедлив, он наклонился к самому его уху:

— И…это… не показывай никому, договорились? Ушки на макушке, братец.

Гарри едва успел отпрыгнуть от прилавка, когда Снейп стремительно вылетел из канцелярского магазина, зажимая в руках три блестящих черных пера, перевязанных бечевкой.

— Голодны, Поттер? Впрочем, можете не отвечать: по вам видно, — фыркнул он, смерив его быстрым взглядом.

— Ещё бы, — буркнул Гарри, судорожно сжав в кармане промасленный сверток. Сердце сладко екнуло.

— За мной, — просто сказал Снейп.

И зашагал вперед, через каменный мостик над грязной бурой речкой, по которой плавали картонные фрегаты и целые караваны целлофановых пакетов. Гарри бросился за ним, едва не поскользнувшись на мокрой дороге. Профессор шел так быстро, что он успел порядочно запыхаться за две минуты бега. Третья погоня за эти два дня — и снова высокая темная фигура исчезает за поворотом. И снова придется искать его в толпе, и расталкивать людей, и продираться через баррикады сумок и зонтов…

В три прыжка он догнал Снейпа и сам, краснея, схватил его длинные сухие пальцы.

Тот не оглянулся. Он шел, глядя ровно перед собой, но что-то в его лице, что-то легкое, неуловимое выдавало его эмоции. Слегка дернулся уголок губ, чуть приподнялись брови, секунда — и он надел свою привычную маску невозмутимости и железной уверенности. Он промолчал, а Гарри ускорив шаг, зашагал рядом.

Десятки пестрых палаток, и не менее тысячи самых удивительных запахов окружили их. То была восточная часть Кэмден Тауна, где можно было отведать блюда со всех концов мира: их готовили на открытом огне, прямо перед твоим носом. Китайские овощные смеси, поджаренный рис, ростки сои; острая индийская курица, японские роллы, русские блины, американский фаст-фуд, немецкая кислая капуста…

Спустя четверть часа они уже сидели на высоких каменных ступенях моста — на улице было не протолкнуться — и ели азиатские лепешки с овощами и курицей. Что удивительно, о них пахло не только жареной курицей, но и костровым дымом, и степными травами, и тибетскими благовоньями. От этих незнакомых соблазнительных запахов кружилась голова, внутри все переворачивалось.

Гарри ел, поглядывая по сторонам, стараясь заметить и запомнить каждую деталь, каждое лицо в этом удивительном месте. Десятки разных лиц — белых, смуглых, желтоватых; обросших, гладко выбритых, покрытых пирсингом и татуировками — мелькали перед глазами. Тут действительно было на что посмотреть, но почему-то все чаще взгляд Гарри останавливался лишь на одном — на узком, бледном лице с впалыми щеками и черными дырами-глазами, на Северусе Снейпе, сидящем рядом. Его инопланетная, как показалось утром, своеобразная, странная красота казалась здесь неожиданно естественной, его высокая узкая фигура в черном пальто до невозможного органично вписывалась в этот фантасмагорический фрик-мирок. И в это же время Гарри столь же свободно представлял её и на засыпанных листьями бульварах Сохо, на неуловимой, летящей Трафальгарской площади, вечно залитой дождем, и среди мокрых улиц и роскошного Ворвик Авеню, и в чинных строгих залах Национальной галереи.

«Ты — Лондон», — подумал Гарри.

Лондон — это ты.

Доев лепешку, он встал, пошарил в карманах куртки и достал железный фунт. Мгновение — монетка взметнулась во холодный воздух, перевернулась пару раз и с тихим всплеском упала в мутную воду канала.

* * *

Несколько часов неяркого зимнего солнца — и вот опять зарядил холодный моросящий дождик. Снейп встал, собираясь уходить. Гарри поднялся вслед за ним, пребывая в легком замешательстве: в конце концов, может, профессор хочет прямо сейчас с ним распрощаться, окончить эту экскурсию?

Он ведь не собирается потратить на него одного свои рождественские каникулы, так ведь? День, вернее, полдня, проведенные с профессором, были чудесны, однако любой акт доброй воли должен иметь конец, и с его стороны было бы весьма невежливо злоупотреблять снейповской любезностью. И, наверное, самым лучшим было бы именно сейчас сказать «спасибо» и…

— Вы всегда так одеваетесь, Поттер?

— Что?

Это не «прощайте»?

— Ваш вид совершенно непотребен. Я нахожусь рядом с вами, это касается меня. Эти ваши… — Снейп брезгливо поморщился, — …джинсы, и этот грязный шарф… На нас люди смотрят, не забывайте.

От возмущения Гарри потерял на секунду дар речи. «Мои состаренные дизайнерские джинсы стоят семьдесят фунтов», — хотел сказать он, — «А эти люди сами одеты в прессованную пластмассу, да ещё и ирокез у каждого второго».

Профессор утомленно закатил глаза и почему-то схватил его за плечо.

— Но эти люди сами одеты… — начал Гарри, но внезапно почувствовал такой знакомый рывок под ложечкой. — … И ирокез у каждого…— продолжил он по инерции и тут же осекся. Дикая разукрашенная толпа куда-то пропала, как сквозь землю провалилась: мимо чинно расхаживали породистые дамы в беретах и пушистых манто, тут и там раздавалось мерное цоканье высоких каблуков и чуть старомодная медлительная английская речь, далекая от богемного кокни и отрывистого молодежного сленга.

Да и сами развеселые лавочки Кэмден Тауна исчезли: вместо них по обе стороны дороги воспарили роскошные новые здания, сверкающими гигантскими витринами.

— Где… — Гарри изумленно оглядывал эту великолепную улицу, — Куда мы аппарировали?

— На Бонд Стрит, Поттер, самую дальнюю её часть с приличными магглскими магазинами, а не этими идиотскими молодежными распродажами.

И действительно — Гарри только заметил, что это одежные и парфюмерные магазины заманчиво мерцали сталью, зеркалами и дорогой кожей. Прямо над ним на стене противоположного дома висел огромный плакат. Изображенный на нем мужчина в твиде, шелке и серебре с небрежно-элегантной двухдневной щетиной презрительно изучал их стальным взглядом. В самом низу картинки было написано метровыми буквами «Джеффри Рилтон. Осень-зима». Снейп скользнул взглядом по плакату и, бросив небрежно: «Подойдет», направился прямо к тому дому — самая большая витрина на улице.

От роскоши этого магазина захватывало дух. Гарри не раз бывал на знатных приемах, в самых изысканных местах волшебного мира, да и его средства позволяли ему любое излишество, но то было восхищение совсем иного рода: «Джеффри Рилтон» был дорогой бутик магглской одежды, обставленный в соответствии с магглскими традициями. Тут всё было по-другому, иначе, чем у волшебников, это — как особый маленький мир красоты и стиля, открытый Гарри только сейчас. Всю его одежду покупала миссис Уизли, всерьез готовящаяся стать тещей, или Джинни, или они ходили по магазинам вместе с Джинни, но в таком случае он не мог обращать внимания ни на одежду, ни на что-либо другое, кроме своей невесты.

Снейп по-хозяйски пошел вдоль хромированных полок с одеждой, а к Гарри тут же подскочил улыбающийся молодой человек с девичьей талией и девичьим же нежно-фиалковым взглядом.

— Вижу, вы у нас первый раз, сэр. Я могу вам помочь?

Гарри отчего-то впал в ступор: то ли от почтительного «сэр», то ли от завораживающего лилового взгляда, — так или иначе он чуть слышно пробормотал какую-то любезность — молодой человек заулыбался ещё шире и танцующей походкой двинулся к полкам.

— Вы прекрасно сложены, сэр, и это лесть, — он поминутно оборачивался, приглашающе улыбаясь, — позвольте, позвольте же подобрать вам что-нибудь подходящее…

Гарри неожиданно поймал себя на том, что уже с полминуты пялится на его круглую задницу, обтянутую твидовыми бриджами. Щеки тут же запылали от стыда — любой парень поймет, к чему эти мысли. То утреннее созерцание Снейпа, и вот сейчас…

— О, сэр! — воскликнул эльфоподобный юноша, выныривая из-под рядов с одеждой, — вы должны это примерить. Лучшего и не найти.

Гарри хватило одного взгляда на то, что он «должен примерить»… Он содрогнулся: на вешалке в руках продавца покачивалась, переливаясь всеми цветами радуги, шелковая рубашка, усыпанная цветными стразами. Пуговиц у неё не было видно — только массивная золотая застежка, находившаяся где-то в области пупка. Дальше — хуже. Под рубашкой висели штаны… Черные, кожаные, на красной — о, боги! — шнуровке. Молодой человек бодро взвалил всё то прямо на руки ошеломленного Поттера.

— Эээ… — протянул Гарри, чуть не поперхнувшись, — это не женское? — брякнул он на весь магазин.

И тут же отругал себя за глупость: брови молодого человека поползли вверх, а фиалковые глаза стали напоминать две плошки.

Бормоча какие-то извинения-оправдания, он стал пятиться назад, пока не наткнулся своим роскошным задом на Снейпа. Тот смерил его уничтожающим взглядом и подошел к Гарри.

— На вашем месте, Поттер, я бы выбрал себе что-нибудь поприличнее.

Мерлин! Гарри зарделся: он совсем забыл, что до сих пор сжимает в руках злосчастные шмотки.

— Это… не я выбрал… — пробормотал он, не помня себя от стыда.

Снейп коротко усмехнулся, бросив быстрый взгляд на продавца, потом взял у Гарри вешалку с нарядом, небрежно кинул её на стол, прищурился, взял с полки что-то темное, элегантное и мягкое на ощупь, вручил ему и слегка подтолкнул к ближайшей примерочной. И проделал всё это течение нескольких секунд.

Оказавшись в темной примерочной, Гарри немного растерялся. Снейп же не знает его размера, да и наверняка на его тощих плечах это не будет хорошо сидеть… да и вообще…

Но — удивительно! — то, что самому Гарри стоило бы полдня примерок, профессору удалось проделать в считанные секунды: простые, но элегантные черные брюки сидели идеально и совсем не были коротки, а строгое твидовое пальто было скроено точно по фигуре. В таком наряде даже вечно взлохмаченные волос Гарри выглядели не неухоженностью, а тщательно продуманным штрихом к образу.

— И уж, конечно, не с этой майкой, — раздался за спиною бархатный голос.

«Что-то странное», — подумал Гарри. Действительно, в голосе Снейпа не было слышно привычных презрительных и насмешливых интонаций: впервые в нем прозвучало что-то совсем иное, что-то слегка удивленное, что-то более мягкое… что же?

— Вот эта подойдет, — Снейп возник в дверях примерочной, держа в руках серебристо-серую рубашку. — Гарри, примерь.

Гарри промолчал, изумленный тем, что он назвал его по имени. Он отвернулся, скинул пальто и стянул через голову майку. Протянул руку к этому серебристому чуду, но…

— Повернись.

Снейп расстегнул рубашку и сам очень медленно, очень бережно надел её на Поттера. Руки Гарри свободно проскользнули в узкие рукава, и спины коснулся прохладный светло-серый шелк. От этого мягкого прикосновения и в особенности от осознания того, что только эта тоненькая, почти несуществующая шелковая преграда отделяет пальцы Снейпа от его тела, сердце забилось чаще, и кровь прилила к плечам, лицу, пальцам, паху…

Возбуждение можно было скрыть, лишь стоя спиной к профессору, как это и было, но — тролли и гоблины! — тот вдруг повернулся, обогнул Гарри, и они оказались нос к носу. Снейп взялся за маленькие пуговицы: одна за другой, они послушно скользили в петельки. Гарри, сгорая от смущения, впервые встретил его взгляд, и отразившееся в нем застило забыть даже о своих физических неудобствах: он понял, что за новые интонации появились в его голосе. Восхищение.

С ума сойти.

Прохладные пальцы профессора случайно коснулись его кожи, и от нахлынувших эмоций даже закружилась голова. Ещё немного, и его состояние скрыть будет невозможно, тем более что Снейп был так близко. Он должен, должен отстраниться… Гарри схватил влажными пальцами пуговицу, застегнул её сам, и Снейп, будто внезапно опомнившись, резко от него отпрянул.

Нечего делать. Гарри быстро застегнул оставшиеся пуговки, кивнул странно растерянному профессору, позволил продавцу схватить себя под руку и увести к кассе.

Тот бросал на него виноватые взгляды, пока упаковывал покупки. Но в тот момент, когда он вручал Поттеру пакеты, фиалковые глаза чуть оживились.

— Спасибо за покупку, — важно сказал он. А потом сделал что-то невообразимое: бросив осторожный взгляд в сторону, он на мгновение приблизил своё лицо к лицу Гарри. И шепнул:

— И поздравляю…

— С чем? — спросил Гарри изумленно.

— Как — с чем? — молодой человек еле заметно кивнул сторону Снейпа, — с ним.

* * *

После довольно-таки двусмысленной сцены в примерочной магазина и прощальных слов продавца настроение обоих — Гарри и Снейпа — заметно изменилось. Гарри не отпускало странное чувство того, что до профессора всё же донеслась последняя фраза. Тот же стал более молчалив, чем обычно: казалось, Снейп был погружен в себя, и за его бесстрастным взглядом скрывались непростые переживания. Над головой собирались тяжелые тучи, люди разбежались по магазинам и автобусным остановкам, подземным переходам и небольшим уютным кафе.

«Неплохо было бы зайти в одно из них, — подумал Гарри, — выпить горячего чая, обсудить, наконец, со Снейпом Кэмден-Таун, Бонд-стрит, магазин.… А может быть… Он ведь хотел одеть меня так, чтобы ему не было стыдно со мной находиться… И тогда он отведет меня в новое место, не сравнимое ни с чем из увиденного, а потом ещё в одно, и ещё… Лондон, конечно, невозможно изучить за день и даже за неделю, но эти прогулки…». Со Снейпом он чувствовал себя неожиданно спокойно и комфортно. В этот момент жизни он, пожалуй, не смог бы провести каникулы ни с новыми приятелями, ни со старыми друзьями. Там надо было постоянно болтать, что-то рассказывать, шутить или плакаться в жилетку — а сейчас даже думать ни о чем не хотелось. Эти странные безмолвные прогулки оказывали на него поистине магнетическое воздействие: он отдыхал, действительно отдыхал и сердцем, и душой. Ему нравилось вот так вот ходить по Лондону, глядя на всё широко раскрытыми глазами, буквально впитывая кожей картины, запахи и цвета города. И при этом чувствовать постоянную поддержку и заботу.

И так было до этого момента. До того, как странные слова и весьма настораживающее поведение собственного организма заставили его думать о невероятных, пугающих вещах.

Небо мрачнело на глазах, а профессор стоял, сложив руки, посреди улицы. Гарри украдкой взглянул на его лицо. Снейп хмурился, поджимал губы, явно

переживая что-то неприятное. Пальто его было расстегнуто, из-под него торчал помятый воротник рубашки. Первые ледяные капли дождя сорвались вниз: Гарри почувствовал, как несколько заскользили по его щекам. Он подошел к Снейпу.

— Дождь идет, профессор, — сказал он улыбнувшись, — куда теперь?

Тот медленно закрыл глаза, пальцы вдруг сжались в кулаки.

— Сэр?

— Домой, Поттер, — неожиданно резко проговорил он, — идите домой.

Это странное заявление Гарри осознал не сразу. А когда понял, что Снейп действительно намерен вот так вот распрощаться, его охватила тревога.

Голос Снейпа был таким хриплым, было видно, что слова давались ему нелегко. «Может, он болен? Может, ему просто плохо?

И я могу ему помочь?»

— Профессор, я уйду, если вы хотите, но скажите, с вами всё…

— Всё… нормально.

Пара секунд — Снейп вглядывался в глаза Гарри, словно пытаясь найти в них ответ на какой-то вопрос, — а потом развернулся на каблуках, нервно одернул воротник и быстро зашагал прочь.

Внезапно, странно, неожиданно.

Гарри прислонился к холодной стене. Почему? Откуда? Всё же шло так хорошо…

Что же было не так?

На мгновение его охватило желание броситься за Снейпом, догнать его, схватить за плечо и спросить: «В чем дело?!. Это я сделал всё не так? Я сказал не то?»

Однако, стоя у мокрой стены магазина и глотая холодные капли, Гарри понимал, что не сможет это сделать. В конце концов, Снейп ничем ему не обязан. И он не должен растолковывать ему мотивы своих поступков. Горькое чувство обиды камнем застряло в горле, но Гарри тут же осадил себя: и уж тем более он не вправе обижаться на Снейпа. Кто они друг другу? Учитель и ученик, случайно встретившиеся на школьных каникулах.

Думать о себе как об ученике Хогвартса было непросто. Гарри усмехнулся: война состарила их как морально, так и физически. И теперь рядом с молодой порослью Хогвартса, резвящейся в коридорах, вышагивали вполне взрослые люди — ветераны! — на урок трансфигурации для седьмого курса. Не их вина, что на три года войны для них была закрыта школа, но как бы то ни было, аттестаты они должны получить.

Спустя минуту дождь уже хлестал как из ведра, заливал за воротник, в секунду вымочил насквозь тонкую осеннюю куртку. Гарри натянул перчатки, взял пакет с покупками, пригладил мокрые волосы. А потом очень сосредоточенно аппарировал.

* * *

Предрождественские дни тянулись ужасающе медленно. Все министерские сотрудники получили отпуск и разъехались по домам готовиться к празднику. Дома их с нетерпением ждали жены, мужья, дети, собаки… Только Гарри как раз в это время почувствовал себя неизъяснимо одиноким: он-то оставался совершенно один в своей роскошной лондонской квартире; перед крыльцом постоянно дежурили репортеры. Они не уходили даже в выходные, они будто поселились там: время от времени Поттеру казалось, что, выглянув в очередной раз из окна, он увидит палаточный городок, лежанки и кострища.

Дом он покидал через черный ход. Впрочем, он мог совсем не выходить на улицу: куда идти, он не знал. Все необходимое ему приносили эльфы, которых привел неуемный Добби.

Пару раз Гарри удавалось выбраться на тренировку сборной.… Но оба раза он выступал исключительно в роли советчика и зрителя: за Англию играли пара его приятелей, однако для него квиддич был уже позади. Несколько раз он виделся с Гермионой — но эти встречи приносили не столько радость, сколько тяжкое ощущение того, что его с головой засунули в ворох чужих проблем и забот при том, что хватало и своих. Гермиона часами вспоминала Рона, говорила о грубости своего начальника, напоминавшего повадками горного тролля, об ошибках своих коллег, что так мешали ей работать. Несмотря на то, что она получала самую высокую зарплату в Гринготтсе, подруга явно была недовольна: она не уживалась с начальством и коллегами, хотелось семью и детей, однако на личную жизнь вечно не хватало времени.

Никто из друзей не писал. Ежедневно Добби выносил из квартиры ворохи нераспакованных писем, однако не было ни одного, что представляло бы для Гарри хоть какой-то интерес. Однако то письмо, что прилетело вчера вместе с большой министерской сипухой, явно было не из тех.

В большом золоченом конверте лежала роскошная открытка-приглашение. Золотом по черному было написано:

«Уважаемый мистер Поттер!

От всей души поздравляем Вас с наступающим Рождеством и имеем честь пригласить Вас на благотворительный вечер, посвященный павшим на Войне. Торжественная часть начинается в семь часов, в Ораторском Уголке Гайд-парка, 20 декабря. Стиль одежды: вечерний.

С уважением,

Роджер Ренделл, руководитель отдела Министерства по связям с общественностью»

Получив это письмо, Гарри открыл рот от изумления. При том, что не знал Лондон, он помнил, где находится Ораторский Уголок. Он находится в самом сердце магглского Лондона: там ежедневно бывают сотни магглов и туристов. И Министерство собирается там устраивать торжество, да наверняка немалого масштаба? Сумасшествие.

Да ещё на открытом воздухе — и это сейчас, в грязь и стужу? Вечерний стиль одежды?

Сомнений не оставалось: это мероприятие стоит посетить. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что из этого получится.

И именно поэтому сейчас Гарри стоял у шкафа, раздумывая, что ему надеть. Неужели бальную мантию? Ту, бархатную? Он тут же представил себе танцы с расфуфыренными дамами и чуть не застонал. Черт.

Значит, мантия не годится, фрака или смокинга у него нет.. что же делать? И тут взгляд его упал на край серебристо-серой рубашки, выглядывавшей из-под домашнего свитера грубой вязки миссис Уизли.

Гарри присвистнул. Снейп — гений. И как ему удалось выбрать для него, Гарри, то, что идеально подходило в любом качестве? Галстук с ней смотрелся бы нелепо: во-первых, трудно подобрать галстук под материю такого сложного, глубокого цвета, а во-вторых, рубашка смотрелась идеально и без него. И — ура! — вполне торжественно.

Воспоминания от тех двух днях нахлынули на него. Он вспоминал их с профессором прогулки по Лондону, пока натягивал те самые брюки и рубашку. Взглянув на себя в зеркало, он сам чуть не упал: таким… элегантным он никогда себя не видел. Гарри повязал для пущего шика на шею черный шелковый шейный платок и слегка пригладил волосы. Бесполезно.

Снейп-снейп-снейп-снейп. И Кэмден Таун, и Сохо, и Бонд Стрит… От этих воспоминаний — прошло всего несколько дней! — хотелось улыбаться. Но… как жаль, что всё закончилось так бессмысленно, нелепо. Казалось, аж с пятого курса — после начала войны — ему ни разу не был так спокойно и хорошо, чем в те дни. Впрочем, время.

Гарри рассеянно оглядел свои захламленную гостиную — откуда такой бардак? — надел пальто и аппарировал.

С ума сойти! Где же мокрый, по-осеннему грязный декабрь? Где лужи, гниющие листья, зонтики? Невероятно — Гарри с восторгом огляделся кругом — все было усыпано мягким, легким, пушистым снегом. Первый снегом в этом году.

Не было ни мороза, ни пронизывающего до костей ветра. Дамы спокойно расхаживали в декольтированных платьях и открытых мантиях: им совсем не было холодно. Не было жарко и Фаджу в парадной мантии, отороченной лисьим мехом. Да и самому Гарри было совершенно комфортно в его тонком пальто: трудно было сказать, какую температуру наколдовали на этот вечер в Гайд-парке, но всем было прохладно ровно настолько, что приятно зарумянились щеки, а открытые плечи можно было кокетливо прятать под шелковой шалью.

Гарри восхищенно обвел глазами Ораторский Уголок: тут было не менее сотни человек, и ещё, вероятно, многие прибудут. С трудом верилось, что чопорные министерские чиновники сумели организовать такой изысканный вечер.

В воздухе висели свечи, небольшой подиум для выступающих был украшен светлыми лентами, перламутровыми бусами была увита старинная деревянная беседка. Первый снег медленно падал на землю, хрустел под шелковыми танцевальными туфельками, блестел на чьих-то обнаженных плечах; бриллианты, сапфиры отражали в себе его ослепительную белизну. Жемчужно-белые шелковые мантии, светлые министерские сюртуки, меховые манто и сверкающие от свежего воздуха лица — все это было настолько сказочно, что трудно было поверить в то, что их окружал совершенно другой, деловой, вечно занятый мир, замерзшие, спешившие домой люди.

— Гарри!

Поттер оглянулся и чуть не упал: прямо к нему шагал Альбус Дамблдор, в алой парадной мантии, в меховой шапке, и снежинки мерцали в его белоснежной бороде.

— Директор…

После войны он почти не изменился: его глаза не утратили своей пронзительной голубизны, улыбка была такой же лукавой. Разве что во взгляде появилось что-то горькое, тяжелое, и тени, ещё более глубокие, чем раньше, залегли в складках его лица.

— Директор! — бо-оги, они так давно не виделись… Гарри, смутно осознавая, что делает, схватил руку Дамблдора и начал её трясти, не отрывая взгляда от мерцающих голубых глаз. Но почти тотчас же смутился: директор успокаивающе сжал его горячую ладонь и мягко улыбнулся.

— Как тебе праздник, Гарри? Чудесно, не правда ли?

Они медленно зашагали между танцующими парами — на сцене небольшой оркестр играл что-то джазовое — и Дамблдор рассказывал, рассказывал ему все время, а Гарри слушал в оба уха. Как директор научился говорить сущие пустяки с таким видом, будто доверяет тебе самую страшную тайну?

Нельзя было не заметить, что юный герой войны привлекал к себе немалое внимание. Перед ним почтительно склонялись мужчины, и ему приветливо кивали женщины. Многие смотрели на него с недоверием, многие — с восхищением, многие — с явной опаской. Пару человек даже остановили их, чтобы пожать Гарри и Дамблдору руки. Внезапно Гарри ослепила вспышка фотокамеры, и тут же стало не по себе. С неосознанной ещё тревогой он стал оглядываться на людей.

— Фадж договорился с магглским премьер-министром: арендовал Ораторский Уголок на вечер. Для обычных людей парк сегодня закрыт: разумеется, они ничего не видят и не слышат.… Слышишь меня, Гарри?

Но тот уже не слышал: меж беседующих чиновников, меж надутых министров, где-то за кучкой вышколенных официантов ему показалось.. он увидел… Неужели правда?

— Директор… а профессор Снейп здесь? Мне показалось…

— Тебе не показалось, — улыбнулся он, — я сам разговаривал с профессором минуту назад.

Но где же он? Гарри беспокойно оглянулся. Дамблдор что-то прошептал, кажется…

Ну вот же! И он снова видит за колоннадой черных цилиндров, среди океанов шелковых складок, кружевных оборок знакомых тонкий силуэт.

— Вот где ты, Северус! Смотри-ка, здесь твой ученик.

Черные волосы, собранные в хвост. Черные лаковые туфли. Черные шелковые перчатки. И неизменная кривоватая усмешка.

— Мы встречались на днях, директор.

— Неужели? — снова показалось, или глаза Дамблдора хитро сверкнули? — Ну, тогда не буду отвлекать вас, друзья мои. Маргарет, милая, не желаешь пунша?

Директор направился к разряженной почтенной даме с двумя бокалами, неизвестно откуда появившимися у него в руке, а Гарри остался один на один с профессором, сверлившим его весьма недовольным взглядом.

— При встрече, Поттер, принято здороваться.

— Добрый вечер.

Снейп смерил его внимательным взглядом и с кислым видом повернулся к сцене: министр занял место на сцене и в этот момент призывал публику к вниманию.

— Сонорус. Добрый вечер, дамы и господа, — десятикратно усилившийся голос Фаджа разнесся над замершей толпой. — Как вам известно, мы все собрались здесь, чтобы ещё раз вспомнить о Войне, о войне, которую наша страна никогда не забудет. Мы не забываем наших героев! — быстрый взгляд в сторону Гарри и ещё одна вспышка, — но мы помним и о наших потерях.

О, да. Помним. Рон, прости меня.

— Мы помним храбрость и самоотверженность наших павших воинов, мы помним их доблесть и отвагу…

По толпе пронесся скорбный вздох, однако что-то в голосе Фаджа… мешало Гарри. Мешало вспомнить, мешало почувствовать то, что он должен был бы чувствовать в такой момент. Рыжие вихры Рона, его хитроватую улыбку, его голубые глаза. То, как он двигался, как смешно выглядывали кончики его пальцев из-под слишком длинных рукавов свитера, то, что он не любил ветчину…

Что ему нравилась Флер, а потом Гермиона, то, как он презирал Перси, как неправильно произносил «Вингардиум Левиоса»…

Как они подрались, когда он узнал про них с Джинни… его манеру разговаривать с набитым ртом…

— То, как смело они сражались, как не дрогнули перед лицом врага, врага, такого страшного, что вся душа наша…

Где ты, Рон?

Нет, все не то. И только спустя мгновение Гарри понял, в чем дело: всё фальшиво. Насквозь фальшиво. И когда этот надуманный пафос уже не было сил терпеть, он развернулся и пошел прочь от сцены, в увитую праздничными лентами деревянную беседку.

В прохладном полумраке он, наконец, сумел вытрясти из головы весь этот бред. И на душе стало как-то холодно и пусто — больше не хотелось ни восхищаться первым снегом, ни изысканностью туалетов, не хотелось больше принимать поздравления и поклоны.

— Соскучились, Поттер? — из глубины беседки послышался знакомый насмешливый голос.

— Там всё… неправильно. Не так.

Снейп встал в полоску холодного света.

— А чего вы ждали на министерском приеме? Чаепития с Хагридом?

Гарри медленно покачал головой. Нет, конечно, нет. Какая глупость.

— Забудьте.

— Что?

— Зачем портить себе вечер? Что было — того не вернешь. Развлекайтесь.

Гарри поднял голову. Снейп странный. У него был такой кислый вид вначале вечера, когда они разговаривали с Дамблдором, а теперь он совсем другой.

— Что же вы думаете, все явились сюда поплакать о былом? И для этого дамы одеты в мантии с декольте? Это, Поттер, такая формальность.… Они пришли сюда потанцевать, весь этот пафос — лишь предлог.

— Предлог?..

— Ну да. Через полчаса вы увидите, как Фадж сам будет отплясывать с Марчбенкс.

Снейп взял со столика бокал шампанского и протянул его Гарри — тот неуверенно его принял.

Оглянулся на сверкающие огни. На замершую со скорбным видом публику. На Снейпа. Сделал глоток…

… И внезапно всё встало на свои места.

Через четверть часа, когда окончилась официальная часть («первая часть официальной части», как скаламбурил Фадж) Гарри уже был в приподнятом настроении. Он со спокойной улыбкой принимал чужие сочувствия, в глубине души посмеиваясь над происходящим. Ещё через полчаса приглашал на танец какую-то хорошенькую министерскую ведьмочку. Потом бросил её, даже не узнав имени.

Взял ещё шампанского. Поболтал с Дамблдором. С нагловатой ухмылкой пожал руку Фаджу. Похвалил его за прочувственную речь.

И всё это время чувствовал на себе такой знакомый взгляд из глубины беседки. Казалось, профессор прилип к полу: он не выходил к сцене, не общался с людьми — он неотрывно следил за Гарри, сжимая в руке полупустой бокал шампанского. Гарри это и смущало, и озадачивало: но несмотря ни на что, он почему-то чувствовал себя спокойно. Как в те дни прогулок по Лондону. Он будто ощущал незримую, но твердую поддержку.

После четвертого бокала он зашел в беседку. Профессор смерил его внимательным взглядом:

— Вам хватит, Поттер.

Гарри пожал плечами и поставил пустой бокал. Хотелось поговорить с ним: он что-то должен был выяснить, что-то его интересовало… что же?

— Профессор…

— Да.

— Можно вас спросить…

— Я вас слушаю, Поттер. — Он сложил руки на груди.

— Почему вы тогда ушли?

Снейп нахмурился. Его взгляд скользнул по лицу гриффиндорца и устремился к сцене, к танцующим парам. Теплый свет свечей высветил его лицо: отчего-то оно показалось Гарри утомленным. Где-то вдалеке звонко засмеялась какая-то дама, тут же раздался дружный мужской хохот, скрип старой сцены — кто-то вручал чек директору лечебницы имени Святого Мунго — аплодисменты, и ещё тысяча разных звуков. Людской шум перекрыла медленная нежная мелодия, и Гарри захотелось… сделать что-нибудь странное. Сумасшедшее. Ему просто захотелось вдруг плюнуть на все и поддаться внезапному желанию. Желанию пододвинуться поближе к Снейпу, обнять его, заглянуть в его глаза…

Он безотчетно сделал шаг к профессору и протянул ему руку, приглашая на танец.

Снейп поджал губы, но Гарри почему-то было все равно. От выпитого слегка кружилась голова, и он не мог думать о том, что скажут люди. И даже о том, что скажет Снейп. Но, видимо, Снейп и сам был в странном расположении духа. Он осторожно положил свою прохладную ладонь на плечо Гарри — тот почувствовал её приятную, надежную тяжесть, — и опустил свои пальцы, затянутые в шелковую перчатку, на протянутую ладонь Поттера.

И в мыслях не было пойти к танцующим: Гарри не нужен был никто и ничего, кроме ощущения прохлады и твердости чужого тела, что он сжимал в своих объятьях.

Они танцевали в самом дальнем углу беседки, скрытые в ночной тени. Снейп намеренно держал большую дистанцию между их телами: он словно каждый миг проверял, не переступает ли он допустимую меру. Гарри же неудержимо хотелось к нему прижаться; не прекращая движения танца, он снял перчатку с руки профессора, пытаясь хоть как-то приблизиться к нему, ощутить бархатистость его кожи, почувствовать, какова она на вкус.

Он вел. Снейп вполне прилично исполнял роль дамы: он послушно повторял каждое па. Гарри осознавал, что был не очень трезв, но то, что Снейп позволял ему это вытворять, повергало его в состояние какого-то смутного безумия. Было и страшно, и упоительно хорошо одновременно.

— Так… почему же? Вы не ответили на вопрос.

— Вы слишком многое себе позволяете, Поттер.

Словно желая отомстить ему, Гарри выполнил довольно резкий поворот: Снейпу волей неволей пришлось его повторить. Это заводило: бог мой, он вел!

Шампанское ещё ощутимее дало в голову — на Гарри нахлынула пьянящая эйфория. Он не знал, что ответил бы ему Снейп на заданный вопрос, и не ждал конкретного ответа: ему просто захотелось его получить, и он знал, что может его получить — ещё неосознанное, невольное понимание своей странной, но безусловной власти над этим человеком пьянило пуще любого алкоголя.

— Так почему…

Не зная зачем, не зная как, подчиняясь только каким-то неизвестным ему самому инстинктам, Гарри резко прижался к губам профессора.

— …же? Почему?

Тот мгновенно отпрянул: в глазах отразилась… растерянность? Злость?

— Так вот вы где! — ненавистный жизнерадостный голос заставил их тотчас же отпрыгнуть друг от друга. Дамблдор, сияя, зашел в беседку. — Мы с Маргарет всюду вас искали. Северус, не желаешь пунша?..

И Гарри словно сжался, вмиг потеряв свою уверенность. Он словно чувствовал себя никем. Даже хуже: слабым, растерянным подростком.

* * *

Настенные часы лениво пробили десять; Гарри вздрогнул и проснулся. И в следующий момент понял, что лучше б он и не просыпался вовсе. Если бы можно было собрать в одном месте всех индейцев на этой планете, со всеми их барабанами, томагавками и ритуальными плясками, то все они были бы сейчас где-то внутри его головы. Перед глазами плыло; в висках пульсировала острая боль, во рту была такая ужасающая сушь, что трудно было произнести хоть слово.

Гарри попытался сесть на кровати, но тотчас же со стоном откинулся на подушку: желудок перехватил такой спазм, что трудно было сохранять вертикальное положение.

— Антипохмельное зелье на тумбочке справа, — прохладный голос раздался откуда-то со стороны двери. Его обладателя Гарри при всем желании не мог увидеть, но узнал тотчас же.

Поморщившись, он протянул руку к прикроватной тумбочке и залпом выпил остывающее буро-зеленое варево, при этом чудом не перевернув стакан. Дикая головная боль и озноб отпустили его через минуту, уступив место головокружению и слабости. Да всё ещё ощущался дискомфорт в желудке.

Светлая фигурка наклонилась над ним, знакомая маленькая ручка осторожно взяла стакан из его дрожащих пальцев, по его лицу скользнул усталый взгляд светло-зеленых полупрозрачных глаз.

— Джинни… — Гарри слегка улыбнулся — ну конечно же, а кого ещё он ждал? Это его девочка…Но тут же жестокое, неотступное осознание происходящего загремело в голове почище тамтамов, — Джинни?!

— А кто же ещё? Кого ты хотел увидеть, Гарри? — она усмехнулась и присела край его кровати. Вот теперь Поттер мог её разглядеть: розовая пижама, растрепанные косички и хмурый вид. Синяки под глазами. Взгляд на Джинни. Взгляд на часы. И снова на Джинни.

— Что было вчера?

— А мне откуда знать? Ты пришел с Дамблдором, невменяемый, — она раздраженно смахнула с лица рыжую прядь, — Я аппарировала из Норы. В три ночи. Через пять минут сам вспомнишь — антипохмельное зелье возьмет своё.

— И ты сидела здесь со мной?

— Да нет, Гарри, это твой боггарт, — короткая и невеселая усмешка, — как видишь.

— Да… прости… я идиот.

Воспоминания о вчерашнем вечере проявлялись в его замутненной алкоголем памяти одно за другим. Он много думал о Роне… Говорил с директором. Будто бы даже с кем-то танцевал…

Джинни поднялась с постели и деловито встряхнула руками.

— Завтрак в кухне. Будешь чай?

— Уж лучше кофе. А потом к раковине, — неловко пошутил Гарри, снова попытавшись подняться.

— Алкоголик, — фыркнула Джинни, повязывая фартук. — Ты встанешь через две минуты, уж поверь мне. Я имела дело с близнецами.

— Тоже готовила для них по утрам зелье?

Джинни неожиданно зарделась. Полузабытое уже детское смущение покрыло девичьим румянцем её щеки. Это было настолько странно, что Гарри даже приподнялся и протер глаза.

— Нет… Для них — нет.

Она круто развернулась и взмахнула волосами, явно злясь на себя.

— Джинни, постой! — Гарри схватил её за край пижамы, она встала, как вкопанная и медленно обернулась, — Слушай… спасибо тебе.

Она прикусила губу, словно стараясь не проболтаться, дотронулась большим пальцем до его ладони и мягко отстранилась.

— Завтрак на столе.

И что же теперь?

В голове был бардак: десятки странных, полуистертых воспоминаний и образов переплетались, никак не вставали на места — как паззл, в котором не хватает половины деталей. Смутное раздражение, чья-то насмешка, какие-то бесполезные слова, вспышки фотокамер, отголоски застарелой обиды и какая-то странная щемящая нежность, смешанная с восхищением и желанием, ожиданием чего-то… кого-то?

Гарри надел очки и, пошатываясь, встал с кровати. Боли больше не ощущалось — только вот очень мутило. Неожиданное появление Джинни и это паскудное состояние… это же сколько надо было выпить вчера? Нетвердым шагом он направился в ванную. Из чистого зеркала в хромированной раме на него глядело худое осунувшееся лицо. Впалые щеки и растрепанные черные волосы, только подчеркивающие зеленоватый оттенок кожи.

И о каком завтраке может быть речь?!

Какое он… ничтожество.

Гарри бессильно треснул кулаком по блестящему стеклу — однако оно осталось цело: «Стёрджис и Ко» («Интерьер вашего дома наполнится волшебством. Дорого. На века») поработал на славу.

— Тяжелая ночь? — ехидно проскрипело зеркало, и отражение Поттера пропало.

Гарри включил холодную воду и… ему показалось? Нет, действительно.

Дверной звонок.

Едва ли журналисты. Не Дамблдор… Уфф, будем надеяться, что не миссис Уизли.

Джинни, судя по всему, на кухне и не слышит звонка: значит, открывать ему. Что ж, если незваный визитер не грохнется в обморок прямо на крыльце, будем считать, что день удался.

Гарри накинул на пижаму свой зеленый халат, прошел по коридору и открыл дверь.

На пороге стоял Северус Снейп.

Если бы Гарри не было так плохо, он бы поздоровался с ним и спросил бы, что же привело того с утра к нему в гости, но перед глазами слегка плыло, к горлу подкатила тошнота, и он только стоял на пороге на пронизывающем зимнем ветру и тупо пялился на Снейпа.

Тот выглядел по меньшей мере необычно. Вместо элегантной городской одежды на нем была зимняя школьная мантия, закутывавшая его с ног до головы в черный кокон. Гарри с трудом попытался представить себе реакцию прохожих… Грязные волосы неопрятно разметались по плечам, а привычную бледность профессорского лица неожиданно сменил несколько лихорадочный румянец: такое бывает, если долго стоять на морозе.

— Поттер, — Снейп, застыв на несколько секунд, взял ситуацию в свои руки, — Разрешите?

— Конечно… — Гарри растерянно поглядел на свои пижамные штаны, но сил извиниться перед гостем за свой вид уже не было.

Снейп сделал несколько шагов по коридору и встал как вкопанный. Было что-то странное в его поведении: казалось, его уверенность была поддельной, показной.

— А… что вы хотели, сэр? — брякнул Поттер и тут же смутился, поняв, как невежливо прозвучала это фраза, — Простите.

Снейп молча глядел на него, ещё крепче закутываясь в мантию.

— Вчера. На приеме.

— Что, простите?

— Вы спросили, почему я тогда ушел.

— Когда? О чем вы говорите? — Гарри начало охватывать раздражение: черт подери, он сейчас прямо перед Снейпом грохнется в обморок, а тот ещё загадывает ему загадки с похмельного утра!

— Вы… спрашивали, Поттер. — Снейп явно злился и на себя, и на Гарри, — у вас что, амнезия?

Гарри заморгал, безрезультатно пытаясь выудить из вороха воспоминаний хоть что-то, связанное со вчерашним вечером.

— … А потом… вы… — Снейп резко замолчал, видимо, и так уже перейдя все грани чувства собственного достоинства, — Вы плохо себя чувствуете.

Было похоже, что он… понимал, что нельзя остановиться. Будто думал: раз уж он оказался настолько глуп, что по собственной воле вляпался в такую нелепую ситуацию, то уже ничего не поделаешь — придется идти до конца.

— Все нормально, — выдохнул Гарри, прислонившись к стене.

— Я не ответил вам вчера, Поттер. Но я хотел сказать, что я думал, и, возможно… Мерлин! — взревел Снейп, делая быстрый шаг вперед. — Я готов…

Это было поразительно. Снейп зачем-то напялил свою профессорскую мантию, которая больше чем что-либо другое напоминала о скверных былых временах, и пришел затем, чтобы сказать ему что-то важное, но явно не умел… не мог найти слов? Голова заболела снова.

Гарри молча смотрел на Снейпа и не заметил, как Джинни в клетчатом фартуке выскользнула из кухни.

— Гарри, завтрак… Ой! — она аж подпрыгнула от неожиданности. — Профессор!

— Мисс Уизли, — пробормотал Снейп совершенно безжизненным голосом.

— Хотите чаю? Так неожиданно увидеть вас здесь…

— Нет. Спасибо. Извините. Черт… — он лихорадочно взмахнул рукавами и почти бросился к двери.

— Глупец! — глухо прорычал он у порога, а затем обернулся, — Поттер… Простите.

Дверь со стуком захлопнулась, впустив в коридор рой снежинок.

— Так странно! — Джинни всплеснула руками, — Гарри! Зачем он пришел?

Поттер медленно сполз по стене. Воспоминания о произошедшем внезапно нахлынули на него громадной, давящей волной; изумление, беспомощность, растерянность — всё смешалась в его голове и отчаянно пульсировало в висках; он попытался унять дрожь, замер на мгновение, потом резко поднялся с пола и бросился в ванную.

Через полтора часа незнакомый иссиня-черный ворон кинул на кухонный стол записку.

«Мистер Поттер,

P.P.S. Я не вправе требовать от Вас этого, но настоятельно рекомендую не распространяться в школе о двух днях в Лондоне, которые Вы провели со мной. Ни я, ни, смею надеяться, Вы не желаем стать предметом для новых сплетен».

* * *

Вопреки своим опасениям, Гарри не заблудился. С четверть часа он продирался через праздничную толпу, и вот перед ним замаячила знакомая сияющая вывеска «Чародейство и волшебство. Дешево и надежно». И внизу, мельче: «Приворот, отворот, исцеление, предсказания будущего».

Несколько мгновений он простоял перед лавкой волшебницы, поеживаясь на пронизывающем ветру. Как ни странно, в Кэмден Тауне никто не удивлялся его странному наряду. Прохожих, разряженных в узбекские халаты, хипповые изодранные джинсы и кожаные трусы ничуть не смущали его пушистые тапочки и полосатая пижама; они просто проходили мимо, изредка бросали на него взгляды, полные неподдельного уважения, а кое-кто даже хлопнул Поттера по плечу и восхищенно пробормотал что-то о «прикольном рождественском прикиде».

В конце концов, Гарри набрался смелости и распахнул дверь; в нос ударил знакомый уже запах пыли и засушенных трав. Из холла раздались поспешные шаркающие шаги, мгновение — и Цирцея возникла перед ним во всем своем великолепии: замотанная в километры изодранных тряпок, в своих великолепных туфлях, с вороньим гнездом на голове и такой странной нестарческой безуминкой в неожиданно острых, проницательных черных глазах.

— Мой дорогой! — узнав его, ведьма пришла в неописуемый восторг. Она оглядывала его с ног до головы, дергала за рукав и приседала перед ним в странных реверансах, настолько правильных и глубоких, что они выглядели в её исполнении почти издевательскими.

— Я пришел…

— Молчите-молчите, мой хороший мистер Поттер! Мне ли не знать, за чем ты пришел! Что же, ты думаешь, мы, предсказательницы, зря здесь свой хлеб едим?

Всё это настолько напоминало Трелони, что Гарри стало нехорошо. Цирцея не давала ему вымолвить и слова; схватив его за плечи и непрестанно щебеча, она буквально затолкнула его в гостиную. Запихнув Поттера в поеденное молью малиновое кресло, бывшее, вероятно, роскошным прежде, а сейчас представлявшее собою плачевное зрелище, Цирцея шустро поставила перед юношей чашку чая. Чай имел странный голубоватый оттенок и пах как-то подозрительно; Гарри невольно поморщился.

— Прекрасный чай, мой дорогой! — воскликнула колдунья, заметив его недоумение. — Освежает, успокаивает, согревает, снимает утомление, очищает мозги. Медуница, розмарин, эстрагон, зверобой, засушенные лапки скарабеев, растертый в порошок мантикоровый помет… — Гарри поперхнулся, — ну, и другие ингредиенты. Пейте, мистер Поттер.

В гостиной было темно. Тяжелые бархатные шторы плотно закрывали окна, лишь небольшая электрическая лампочка без абажура сиротливо висела под потолком. Очевидно, здание находилась под действием заглушающих чар: весь шум и всё бурное веселье Кэмден Тауна осталось снаружи, как и рев ветра, и грохот машин.

— Я извиняюсь, если пришел не вовремя. И простите мой вид, — Гарри неуверенно заерзал в кресле; Цирцея, казалось, не слышала ни слова. Она сидела, уткнувшись в свою чашку с мантикоровым пометом, не замечая его попыток завести разговор.

— Простите? — Гарри стало совсем неуютно.

— А я знала, что вы придете. Знала, — неожиданно изрекла колдунья, понимая на него взгляд, — дайте подумать. Неужели время уже пришло?

— Какое время?

— Вы ведь помните наш последний разговор, мистер Поттер? Мы говорили о Северусе.

Гарри зарделся. Ну как же это можно забыть? Вихрь магических карт, предостерегающая улыбка старой ведьмы и тонкий профиль Пикового Короля.

— Вижу, вижу, вы не забыли… — Цирицея откинулась в кресле, и лицо её полностью пропало в тени. Зыбкий свет электрической лампочки выхватывал только неровный ряд пуговиц на обшлаге её рукава, и её пальцы, тонкие, длинные, покрытые бесконечными складочками и морщинами. — Я полагаю, у вас произошел некий инцидент с моим племянником, так ведь?

Гарри кивнул. Говорить было страшно и стыдно, но ещё неприятнее было бы не сказать. Тогда, спрашивается, зачем он заявился?

— Он… Я поцеловал его.

— Он ответил? — живо прервала его ведьма.

— Он… нет. Нам помешали. Но… Я сделал глупость, понимаете? Я не думал в том момент ни о чем: ни о том, что он решит, ни о том, что скажут другие, ни о том, что из этого будет. А профессор воспринял все серьезно. И сегодня он пришел и…

— Признался, — с удовлетворением протянула Цирцея, — как знала.

— Почти. — Гарри вновь покраснел: по-гриффиндоски ли это — рассказывать о таком личном? — Нам опять помешали. В общем-то, это я виноват. Просто.… Все случилось так не вовремя. Невпопад. Разговор не получился.

— А потом?

— А потом он принял мою бывшую девушку за мою невесту, распрощался со мной до конца каникул, а потом вышел в миллионном экземпляре номер «Еженедельного пророка» с фотографией, на которой мы танцуем в беседке, а у меня такой вид, будто я заявляю ему о своих супружеских правах, — обреченно закончил Гарри и уставился в чашку с голубым мантикоровым чаем.

И почти машинально сделал глоток. Он чуть не подавился, осознав, что во рту у него находятся чьи-то лапки и помет, но мощным усилием воли заставил себя проглотить чай. К его удивлению по вкусу он оказался совершенно нормальным — чуть терпким, чуть горьковатым, — в общем, обычный чай. И тут же блики электрического света перестали раздражающе скакать перед глазами, и в голове унялся шум, и все будто встало на свои места. Со следующим глотком Гарри стало ещё лучше. Приятное тепло разлилось по всему телу, он расслабился и понял, что с легкостью расскажет Цирцее о чем угодно. Никаких проблем.

Колдунья потянулась в кресле и наклонилась вперед. Теперь Поттер мог видеть её лицо и плечи; он сразу почувствовал себя уверенней.

— Так, так… — Она постучала о стол костяшками пальцев. — Значит, так.

— Что — так?

Цирцея неожиданно запустила руку в один из бесчисленных карманов своей юбки и извлекла оттуда колоду карт. Гарри решил, что она вновь возьмется за гадание, но спустя мгновение понял, что ошибся. Ведьма ловко перетасовала колоду и извлекла из неё одну единственную карту. Она послушно легла на стол рубашкой кверху.

— Открой её.

Гарри с некоторой опаской перевернул помятую карту и вздрогнул от мгновенного дежавю — с заляпанной жиром и кофе картонки на него неожиданно остро и проницательно взирал пиковый король. Раньше он был изображен в профиль; теперь фигура повернулшась в три четверти, но не возникало никаких сомнений — это был тот же король, что выпал Гарри три дня назад, при гадании. Сомнений не было: тот же роскошный нос, те же тонкие красные губы, гофрированные локоны и бумажный цветок.

— Это его карта, — сказала Цирцея, довольно щурясь, — она означает: обидчивость, тяжелый характер, внутреннее неспокойствие и болезненное отношение к самому себе и собственным слабостям.

Гарри внимательно разглядывал рисунок.

— В союзе с любой другой картой она означает неискоренимые противоречия, острые конфликты, непростые отношение, недопонимание.

Пиковый Король нехорошо ухмыльнулся.

— Он мой племянник, Гарри, ближе него у меня никого нет. Я задам тебе только один вопрос.

Он медленно поднял на неё глаза. В неровном свете электрической лампочки бледная морщинистая кожа старой ведьмы отливала холодным лиловым цветом.

— Тебе это нужно?

— Что?

— Готов ли ты всегда быть на нервах, переносить бесконечные упреки и вечное недовольство, постоянные проблемы? Так уж он тебе дорог, мистер Поттер?

Несколько мгновение Гарри, не отрываясь, смотрел на карту. Что-то неуловимо отталкивающее, злое чудилось в лице короля, его вычурной одежде и презрительно задранном подбородке. С трудом оторвав взгляд от рисунка, он тихо сказал:

— Да.

— Что ж, в такие моменты невежливо спрашивать, уверен ли ты. Выпей ещё чаю.

Но пальцы почему-то начали дрожать, и чашка чуть не выпала из рук. Неужели это — всё? Можно идти, да?

Но противный внутренний голосок дал знать о себе:

А чего ты ожидал, Поттер? Что она даст тебе чертово приворотное зелье, или что-нибудь в этом роде, да? Понятное дело, она его тетка, ей бог велел спросить тебя о твоих намереньях, да и благословить. Совершенно непонятно, зачем ты сюда приперся в пижаме, и чего ты теперь ждешь.

Гарри и сам не заметил, как сильно он сжал подлокотник кресла — тот жалобно заскрипел. Он пробормотал извинения, и хотел уже встать, но вздрогнул от неожиданности: Цирцея исчезла совершенно бесшумно. Гарри встал и хотел было покинуть это странное место, как вдруг его остановил скрипучий голос волшебницы:

— Я же говорю: выпей ещё чаю, — Цирцея что-то бормотала, склонившись над запыленным камином. — Так, как же это.… Куда же я сунула этот дурацкий порошок?..

Камин неожиданно вспыхнул и озарил комнату зелеными пляшущими бликами.

— Северус, слышишь меня? У меня для тебя кое-что есть. Да, прямо сейчас. Жду тебя…

Гарри от изумления чуть не выронил чашку.

— Упрямец, — с улыбкой пробормотала ведьма. Камин погас, вновь погрузив комнату в темноту.

* * *

Минуты тянулись так медленно, что Гарри уже начал подпрыгивать в кресле от нетерпения. Чуть не свернул со стола чашку и, вспомнив отчего-то давно заброшенную вредную привычку, начал сосредоточенно грызть ноготь на левом мизинце.

— Нет, ну так не годится, мистер Поттер, — резкий голос Цирцеи прорезал гнетущую тишину, и Гарри вздрогнул от неожиданности.

Не дав парню опомниться, колдунья взмахнула палочкой, и — о, чудо! — вместо злосчастной пижамы Поттер обнаружил на себе свои собственные джинсы, рубашку, купленную вместе со Снейпом и родную свою старую куртку. Откуда же она это взяла?

— Это лучше, чем пижама, не правда ли? Не волнуйся, я могла забрать это у тебя из дома только когда ты рядом. Так что ночью я к тебе не ворвусь, мой хороший, — с хитрой улыбкой пояснила Цирцея.

— Спасибо, — смущенно пробормотал Поттер, приходя в себя от изумления, — чудесно.

Чуть слышно тикали старые часы, в шкафу раздался тихий скрежет — боггарт или просто мышь — чашка чая со стуком опустилась на мореную столешницу. Гарри закусил губу.

И чуть не вскрикнул от неожиданности, когда комнату вновь залило голубоватое свечение: в камине заиграли огоньки волшебного пламени, раздался грохот, секунда — и в пыли, в каплях дождя в комнату буквально вывалился профессор Снейп.

Какое-то время — Гарри показалось, что не меньше минуты, — они с профессором буравили друг друга взглядами, не замечая умоляющих жестов и окликов Цирцеи.

— Так вот зачем ты меня позвала, — медленно отчеканил Снейп, с трудом отворачиваясь от Гарри. — Признаться, не ожидал.

— Северус, дорогой… — Цирцея очень ловко обежала его и схватила под локоть, — Гарри пришел ко мне, потому что ему необходимо с тобой поговорить.

— Неудивительно, — профессор так крепко сжал ручку кресла, что она заскрипела, — только мне с ним говорить незачем. Я наговорился уже этим утром с репортерами.

— Я тоже, — неожиданно твердо сказал Гарри, вскакивая с кресла, — у меня не меньше проблем, чем у вас, профессор.

— Возьми чаю, Северус, милый, — колдунья робко подтолкнула ему чашку.

Но Снейп и не думал двигаться с места.

— Вы сами навлекли эти проблемы на себя и на меня в придачу, Поттер. Я сильно жалею о том, что встретил вас на каникулах, и тем более о том, что…

— Садись, садись в кресло, — Цирцея, пытаясь сгладить конфликт, осторожно потянула профессора за рукав, но тот так раздраженно дернулся, что она предпочла отойти подальше. Гарри так и стоял у столика, краснея, бледнея и мечтая если уж не родиться заново, так хотя бы умереть прямо на этом месте.

— Я принял вас в своем доме, Поттер, я провел вместе с вами несколько дней. Вы первый человек, с которым я вот так вот делил свой отдых, — Гарри затаил дыхание, — в благодарность за это я получаю отвратительнейшую газетную статью и армию журналистов у порога.

— Но… вы…

— Называйте меня «сэр».

— Сэр, я… я не думал…

— А думать вообще вам не свойственно, — отрезал Снейп.

— Я сожалею о произошедшем.

Не уходи, пожалуйста, пожалуйста, не уходи…

— Понятное дело, — буркнул профессор и, взмахнув мантией, в два шага преодолел расстояние от гостиной до выхода, — прощайте, тетушка.

Цирцея бросилась за ним, однако дверь с грохотом захлопнулась перед её носом.

Часы оглушительно пробили час дня, облезлая кукушка на растянутой пружине выскочила из деревянного гнезда; лампочка болезненно задребезжала и стала мигать, перегорая, колода карт, разлетевшаяся от взмаха снейповского рукава, пестрым ковром застелила грязные керамические плиты.

Гарри, опешив, так и стоял у кресла, не отводя взгляда от двери, будто надеясь, что она вот-вот, заскрипев, отворится, и профессор вернется.

— Что же ты ждешь? — почти рассерженно окликнула его Цирцея.

— Что?

— Бегать умеешь? — её пронзительно-голубые глаза ярко сверкнули в полутьме коридора, и это оказалось последним воспоминанием Гарри об этом странном месте и его взбаломошной хозяйке.

С силой рванув на себя дверь, Поттер кинулся на улицу. Первые секунды ему казалось, что он ослеплен — жуткая резь в глазах не давала ему покоя: потом же зрение его адаптировалось к ослепительно-яркому свету — тысячи разноцветных бликов на заснеженном тротуаре и пронзительная белизна падающего снега — пушистого рождественского снега. Прохожих словно запорошило искрящейся серебряной пылью, улица за полтора часа, что он провел у колдуньи, превратилась в ожившую декорацию к школьному новогоднему спектаклю.

Прохожие проносились мимо под снегопадом, и определить, кто из них профессор, едва ли представлялось возможным. Но Гарри всё равно бежал вперед, стиснув зубы и огибая людей, отыскивая Снейпа. Пару раз его окликнули, то ли узнав, то ли просто возмутившись тем, что отдавил кому-то ногу или пихнул локтем.

Сквозь туман и летящие снежинки дорогу было не разглядеть — одинаковые переулки расходились направо и налево, дорога вилась между одинаковыми пестрыми лотками. Поняв, что заблудился, Гарри совсем отчаялся. Снег из мягкого стал неожиданно холодным и колючим, солнце куда-то исчезло. Он совсем выбился из сил: бежать дальше не представлялось возможным. Да и то понятно, что если он не сумел догнать Снейпа в первые несколько минут, то потом тот, очевидно, аппарировал, и теперь профессора искать уже бессмысленно.

Ну ладно, Снейп аппарировал, а ему-то что делать? Денег у него с собой нет: разумеется, Цирцея не захватила их вместе с одеждой. Домой заявляться нельзя — репортеры и Джинни. Магазин колдуньи ему теперь вовеки не отыскать. Гарри поежился.

Мерлин, и что же теперь с ним будет? Дождется начала учебы, вернутся в школу… А там? Снейп, Снейп и опять Снейп. Слух о них с профессором облетел всю магическую Англию. То, что ждет его в школе, не пожелаешь и врагу.

Подул ветер, пробирающий до самых костей, и Гарри засунул озябшие ладони в карманы. И тут же удивленно захлопал ресницами: там что-то было.

Гарри извлек на свет божий помятый маслянистый сверток и даже не сразу сообразил, что это было. А потом вспомнил. Ну конечно же, его покупка! Она родом из этих самых мест, из бескрайнего Кэмден-Тауна. Он хотел уже запихнуть волшебный гриб обратно в куртку, но перед глазами возникла лицо ухмыляющегося парня-продавца, таинственно ему подмигивающего.

— Один гриб — и стулья будут прыгать по потолку, а сам Кришна — лизать твои пятки, приятель… С этой штукой везде хорошо, весело в любой компании.

Он мало представлял себе тогда, что значили его слова — он не понимал их и сейчас. Компании у него нет, он был в полном одиночестве. Полная неразбериха, жуткий холод и дикая тоска. Снейпа уже не найдешь, объяснить ему что-либо не представляется возможным, а он со своими чувствами очень крепко влип.

Ну тоже мне, нашел в кого влюбляться! Бог мой, ну разве нельзя было запасть на какого-нибудь Джеффа, Криса или Эдварда — кого-нибудь смазливого и восторженного из бесчисленной рати его поклонников? Или на какую-нибудь Мэри, Мегги и хотя бы ту же Джинни? Не было бы никаких проблем! Но нет, его угораздило проникнуться большим и светлым чувством именно к жесткому, немолодому и не самому приятному человеку. А потом полностью разрушить какие-либо шансы на взаимность, которые, кстати говоря, были! Более того, раздуть из этого скандал международного масштаба и полностью отравить себе последние годы в школе.

В это минуту Гарри ощутил столь сильное отвращение к самому себе, что ему стало больно смотреть на людей, бегущих мимо под снегопадом: все они казались ему довольными и счастливыми. Злясь на себя и отчаянно себя жалея, он свернул в очередной переулок, который оказался глухим и темным тупиком. Пару раз ударив в безответные каменные плиты стен, он зачем-то вынул пакет. Затхлый сладковатый запах плесени ударил в нос: Гарри понял, что гриб совершенно протух.

Поморщившись, он замахнулся свертком… Но, сам не понимая почему, опустил руку. А потом откусил от волшебного гриба. Что ж, он совершенно потерянный человек, так пусть хоть Гришна-или-как-его-там полижет ему пятки.

Несколько минут ничего не происходило — только мерзкий привкус во рту. Все оставалось на своих местах, Кришна не появлялся. Только вот Гарри почему-то подумал об Алисе из Страны Чудес: когда-то она тоже откусила кусочек волшебного гриба и выросла вышиной в дерево. Ему показалось, что его пальцы тоже стали удлиняться, распухая, словно под действием оборотного зелья с волоском Кребба: ботинки болезненно сжали ступни, и Гарри опустился прямо на тротуар: так боль уходила. Откусил ещё кусочек: ну надо же понять, как оно действует!

Ещё немного: и в голову стал задувать холодный декабрьский ветер. Да, прямо в голову. Через уши, как же ещё? Гарри хихикнул. Но вот потом ему пришлось несладко. Сидя прямо на замерзшем тротуаре, он сражался с невидимым полчищем крыс. Они наступали со всех сторон, поблескивая кривыми желтыми зубами в полутьме из-за мусорных баков. Гарри отталкивал их ногами, и они, радостно суча лапками, разлетались во все стороны, словно семена, выбрасываемые созревшим цветком. Крысы сменились воздушными шарами, а те — белыми мячиками для пинг-понга, легко цокавшими по обледенелому асфальту.

Из минуты в минуту становилось всё холоднее. Картинки, сменявшие одна другую, словно декорации на вращающейся сцене, закончились, оставив только сладковатый привкус гнили во рту и ощущение жуткого, нечеловеческого холода. В голове загудело, ноги перестали слушаться своего хозяина. Впрочем, руки тоже. Совершенно обессилев, Гарри закинул голову назад и закрыл глаза. Он тут же провалился в мягкое бархатное забвение, почему-то пахнувшее сухими травами и степной полынью.

…Он спал, сидя на заснеженному асфальте в одном из маленьких темных уголков Кэмден-Тауна; ему снились чабрец и медуница, начищенный медный котел, а ещё руки — длинные узкие ладони с очень чувствительными сухими пальцами — ровными короткими ногтями и едва заметными потемнениями — следами впитавшегося в кожу яда. Круглая косточка на запястье. И голос — глубокий, хрипловатый, способный передавать тысячи нюансов интонаций. Чуть взволнованный, тревожный. Поттер. Строго, вопросительно. Поттер. Десять баллов с Гриффиндора. Поттер… Гарри. Гарри. Гарри.

Вот так, громче. Громче. Гарри.

— Гарри!

Сильные руки растирают его закоченевшие ладони, восковые щеки.

— Поттер, черт тебя побери!

Его рывком с асфальта, но ноги отказываются держать, и тогда его подхватывают на руки; Гарри, уткнувшись лицом в воротник зимнего пальто, чувствует тот самый особенный запах диких трав.

— Очнись, Поттер, немедленно очнись, слышишь? Ты слышишь меня?!

Руки так крепко прижимают его к твердому теплому телу, что голос — тот самый глубокий чудный голос — раздается у самого его уха. Гарри растворяется в нем без следа, ему так хорошо и уютно, что в это трудно поверить… Неужели Снейп волнуется? Он переживает? Из-за чего…

— Да очнись же, Гарри, давай! Просыпайся!

Из-за чего голос профессора так дрожит? Снейпу страшно… За кого? Гарри же так хорошо… Он улыбается, спрятав лицо в сгибе чужой руки…

Резкая пощечина возвращает его к жизни.

— Твою мать! Ты меня либо до Азкабана доведешь, либо до сердечного приступа!

Поттера бесцеремонно стряхивают на землю и быстро разворачивают лицом к очень недовольному Снейпу.

— Наркоман чертов, — бурчит он, снимая пальто и укрывая им Гарри, — стоять можешь?

— Да… кажется.

— Можешь. И не надейся, что я тебя на горбу потащу до дома.

— Мы идем домой? — мутный туман понемногу рассеивается, призраки вновь заползают под мусорные баки.

— Да, Поттер. Мы идем домой.

Снегопад вновь запорошил улицы, автомобили и прохожих. Стемнело, вокруг стали зажигаться огни: рекламные шиты, автобусные фары, елочные гирлянды, неоновые вывески и уютные фонарики ресторанов и кафе.

— Ноги опять подкашиваются, — жаловался Гарри, хлюпая носом.

— Обнимите меня… вот так.

Было так тепло и приятно идти, повиснув на рукаве Снейпа, было так хорошо прижиматься холодной щекой к его твердому плечу, обтянутому грубой шерстяной тканью пальто. Говорить хотелось обо всем, но язык не поворачивался, и получалось так, что они время от времени обменивались неловкими фразами.

— Дело в том, что тебя опасно аппарировать — больных переправляют портключами, а у меня нет на него разрешения.

— А, — Гарри и сам не понимает, отчего его губы растягиваются в улыбке.

Огни и огоньки встречают их на каждом шагу, они приветливо мигают, и их отблески искрятся на пушистом снегу.

— Ещё пару кварталов. Тебе плохо?

— Мне хорошо.

Гарри обнимал его обеими руками и только молился о том, чтобы идти нужно было дольше.

— Я уже проклял свою тетку с её коварными планами раз триста. К сожалению, никакая порча её не берет.

— Планами? — глаза совсем закрывались, ему хотелось спать. Но надо было идти дальше…

— Сразу после того как ты ушел, она сообщила мне, что ты заблудился. И я должен был тебя искать, разумеется. Мерлин, и что дернуло тебя отведать деликатесы местной кухни?

Гарри смущенно повел плечом.

— Я это давно купил. Когда мы тут в первый раз были.

Яркие огни — красные, белые, зеленые — расплывались перед глазами, сливались друг с другом и казались полусонному Гарри одной-единственной бесконечной рождественской гирляндой. Он едва ворочал ногами, запинался на каждом повороте, но, как ни странно, Снейп не ворчал. Он бережно обнимал Гарри одной рукой, а другой проворно подхватывал его, когда он спотыкался.

— Детский идиотизм, — поморщился профессор, — или неуемное гриффиндорское любопытство. Ты хоть понимаешь, что могло случиться, если бы я не пришел?

— Но ты пришел, — выдохнул Гарри ему в плечо. И снова чуть не полетел носом в асфальт.

— Мы на месте, — они остановились у знакомой кирпичной арки. — Репортеры разошлись по домам, но будут завтра утром.

Гарри осторожно, едва дыша, повернулся к нему. Снейп почему-то не спешил убирать свою руку: она осталось лежать на его плече.

— Профессор, — голос предательски срывался, — я не знал, что мне сказать, когда найду вас. А сейчас… Сейчас я просто хочу извиниться. За то, что тогда был пьян и за то, что так нелепо всё получилось утром…

— Я же просил вас забыть о том утре, — пробормотал Снейп.

— Да. И за это тоже извините. И ещё за то, что вам пришлось вытаскивать меня из подворотни, — Поттер слегка улыбнулся, — мне очень стыдно.

— Вы ещё забыли извиниться за то, что мой дом теперь окружили болтливые зеваки, и за то, что мои комнаты завалены идиотскими письмами, и ещё за то, что из-за вас обо мне теперь треплются все кому не лень. — Снейп усмехнулся, но в его голосе Гарри почувствовал скрытую горечь. — Разговор на крыльце окончен? Тогда прошу.

Снейп отпер дверь и распахнул её перед Гарри.

Но того что-то дернуло, и он застыл на пороге, неуверенно разглядывая собственные замерзшие пальцы.

— Что? — профессор нетерпеливо тряхнул головой.

Гарри подошел к нему, поднялся на цыпочки и поцеловал его твердую щеку. А потом просто прошел в прихожую.

Снейп простоял на пороге несколько секунд, неуверенно глядя ему вслед. Очнувшись и обругав себя за глупый вид, он с несколько удивленной полуулыбкой закрыл за собой дверь.

* * *

Горячий свежезаваренный чай и потрескивание дров в камине — все это действовало настолько умиротворяюще, что не хотелось говорить и шевелиться. Как только они вошли, Снейп тут же отправил его в ванную, и сейчас Гарри, абсолютно расслабленный, лежал на его диване. Снейп же беспрестанно сновал из одного угла комнаты в другой, перебирая какие-то компоненты для зелий и расставляя по полкам свежие журналы. Из-за этого Гарри чувствовал себя ужасно неютно, он неоднократно предлагал профессору свою помощь, но тот решительно её отвергал.

Кончилось тем, что Гарри, не выдержав, молча прошагал на кухню под удивленные взгляды Снейпа, достал — это было непросто — из нужного шкафа вторую чашку, сам налил профессору чай и, вернувшись в гостиную, поставил её на стол перед диваном. Снейп фыкнул, но, видимо, он сам был настолько расслаблен, что не стал сопротивляться и молча уселся рядом с Гарри.

Тишину нарушало лишь мерное тиканье часов и треск поленьев в камине, и всё произошедшее казалось лишь гулким эхом, пустым отголоском, полуистертыми картинками: радужная вывеска «Чародейство и волшебство», обледенелый асфальт, галюциногенные грибы… Теплые руки, плотный фетровый воротник, скользкая прядь волос, упавшая на бледную холодную щеку. Чувство уюта, спокойствия, непонятного сладкого предвкушения. Удивительно: он уже почти не жалел о прошлом. Недопонимание, недоговорки, несвоевременности, наконец, просто очень-глупые-поступки, — всё это странным образом сблизило их так, что Гарри уже перестал чувствовать себя неуютно в присутствии профессора, а стал желать этого самого присутствия, отчаянно и бесповоротно.

«Ну и на что же это похоже?» — в последние дни он не единожды задавался этим вопросом и чувствовал, что знает ответ, вот только не мог себе в этом признаться.

— Завтра с утра нагрянут журналисты, — медленно протянул Снейп, угрюмо глядя на кучу нераспечатанных писем, сваленных в угол комнаты, — увидят, что ты здесь…

Вздохнув, он откинул голову назад, на подушки. В этот момент Гарри готов был забыть про семь прошедших лет, и про его надменность, и язвительность, про всё вообще: перед ним был просто очень усталый взрослый человек. Не в силах противиться мгновенному желанию, он опустил голову ему на плечо. Профессор вздрогнул, но не отодвинулся.

— И всё из-за моей глупости, — пробормотал Гарри, глядя на его опущенную бледную руку, — мне ужасно стыдно, что всё так получилось… — Снейп кисло поморщился: мол, не начинай сначала, — …но я не жалею, что поцеловал тебя.

Профессор замер, напрягся — Поттер не мог этого не почувствовать — и его узкая ладонь взметнулась вверх — и тут же легла обратно.

— Должно быть, действие галлюциногена ещё не закончилось?

— Нет. Нет, — Гарри слегка приподнялся, чтобы иметь возможность взглянуть ему глаза, — ты слишком быстро ушел тогда от Цирцеи. Я хотел сказать, что если бы не все эти дурацкие ситуации и не эта история с журналистами… Всё могло бы сложиться иначе…

В темных глазах заплясали отблески пламени, ресницы вздрогнули, отбросив на щеки длинные тени.

-… И я хотел бы, что бы сложилось иначе.

Снейп внимательно посмотрел на него: смеется? Или…

— Серьезно?

— Да.

Белая рука осторожно, очень медленно поднялась вверх и тяжело опустилась на макушку Гарри. Снейп смахнул с его лба непослушную прядь волос, и — неуверенно, очень легко погладил его по голове. Это было так… правильно, так успокаивающе, что вся напряженность момента исчезла, уступив место лишь угасающему теплу.

— Извини, — выдохнул профессор, отодвигаясь, — это невозможно.

— Только не начинай вещать о том, что ты мой учитель… — должно быть грустно — люди грустят, когда их отвергают — но Гарри почему-то улыбался.

— Ну что ты… — уголки тонких губ Снейпа поползли вниз в горьковато-иронической улыбке, — я никогда не скажу… такую банальность.

Короткий смешок — и тут же вздох. Гарри прикоснулся к его руке, сухой и прохладной, и легонько сжал тонкие пальцы.

— Дело в том, что я просто неспособен к таким отношениям. Я позволил тебе увлечься мной, и в этом виноват. Не надо было тогда… Черт знает, о чем я думал.

— Вероятно, обо мне, — засмеялся Гарри, и Снейп, встретившись с ним взглядом, невольно улыбнулся.

— О твоих идиотских шмотках, — фыркнул он и налил себе ещё чаю, — поэтому и потащил тебя в тот магазин.

— А помнишь продавца? Такого вертлявого?

Снейп отвернулся, пытаясь справится с усмешкой.

— А те штаны, что он мне дал, помнишь?

Снейп затряс головой; с его стороны послышалось подозрительное фыркание…

Шутя, Гарри подался вперед, пытаясь заглянуть Снейпу в глаза, но взгляд его упал на окно, полуприкрытое тяжелой шторой. На улице всё темнело; одни за другими гасли фонари в пустеющих кофейнях, но по бульвару ещё сновали люди, засыпанные рождественским снегом… Стоп! Рождественским?!

О, Мерлин! Неужели в суматохе прошедших двух дней он забыл про…

— Ой… — пролепетал Гарри, — С наступающим Рождеством.

Снейп тут же замер, медленно обернулся... И со стоном откинулся на подушки.

— О боги… Поттер, с тобой забываешь обо всем — и не вздумай принять это за комплимент.

Тот показал язык, пользуясь тем, что Снейп его не видит. Ну как же он так мог? Знал ведь, что до Рождества оставались считанные дни. Был на Рождественском балу… И Джинни — тут застонал и Гарри — и она ведь осталась для того, чтобы справить с ним праздник вдвоем, как всегда! И вот, значит, почему нет ни одного репортера. Выходит, сегодня Сочельник — а он сидит, отходя от наркотического кайфа, в чужой квартире, без разноцветных вязаных носков, свечей и приготовленных подарков.

Впрочем — Гарри хмыкнул — его бессмысленно-роскошный особняк, вечно заваленный бумажным хламом, он никогда не считал своим, а к праздникам без свечей и подарков он привык у Дурслей. А здесь хотя бы весело горит огонь в камине, ему тепло и хорошо, и рядом человек, с которым он готов справлять тет-а-тет хоть все в мире праздники.

— С тобой, Поттер, даже пить нельзя, — сварливо отметил Снейп, — после твоих гастрономических экспериментов. Что ж, — усмехнувшись, он поднял свою чашку с остывающим чаем, — с наступающим.

Чокнувшись чашкой, Гарри неловко улыбнулся:

— Я без подарка.

— Я тоже, — усмехнулся профессор, доливая чай, — как-нибудь в другой раз. Правда, — добавил он, подумав, — всё же извини. Сочельник.

За окном послышались хлопки петард. Должно быть, салют над Темзой просто великолепный, но подойти к окну Гарри было так лень… Его сломанные наручные часы неожиданно заработали: тоненько зазвенев, закрутились миниатюрные пружинки; с тихим щелчком длинная стрелка переползла на цифру двенадцать, где встретилась с короткой часовой.

— Можно поздравить вас с Рождеством? — Гарри чуть улыбнулся.

И не дожидаясь ответа, подался вперед, чтобы прикоснуться к сжатым тонким губам Снейпа. Чашка, звеня, покатилась по полу.

Тяжелая рука профессора легла на его плечо, мягко отстраняя его.

— Мы же говорили, — выдохнул Снейп; его пальцы заметно подрагивали, на щеках заиграл румянец.

Гарри осторожно перехватил его руку и, не отрывая глаз от профессора, поцеловал прохладные пальцы.

— Только сегодня, — прошептал он, — пожалуйста. Это Рождество.

— Поттер…

— Ты тоже этого хотел. Я знаю…

— Ты выронил чашку…

— Прости...

— Поттер. Ты пользуешься моментом…

— Да…

— Ты не пьян? С утра не упадешь в обморок, обнаружив себя в моей постели?

Возбуждение накатывало — не болезненно, не отчаянно — только сладкое тепло, этот горьковатый привкус… Прижаться чуть ближе, просить больше…

— Пожалуйста… — не выдержав, он скользнул языком по длинной шее Снейпа, — пожалуйста. Сейчас.

Резко выдохнув, тот откинулся назад, на подушки. Запрокинув голову, он прикрыл глаза, позволяя Гарри зарыться пальцами в его волосы, провести рукой по выступающим косточкам ключицы, и, перебравшись через его длинные ноги, устроиться на узкой груди.

Несколько торопливых движений влажными пальцами — и темная мантия, шурша, соскальзывает на пол. За окном всё будто стихает, зато дрова в камине трещат, озаряя комнату красноватым светом, да продолжают тикать старые часы.

* * *

К утру круглый будильник на столе заверещал и, подпрыгнув, плюхнулся точно Гарри в руку. С трудом разлепив глаза, тот принялся нажимать на все кнопки, пытаясь заставить его замолчать. Через мгновение будильник затих: Гарри осторожно скосил взгляд в сторону. Снейп вроде бы не проснулся: он лежал, не шевелясь и почти не дыша, на том же самом диване — вчера ночью им было ужасно лень перебираться на кровать — длинные ноги, запутавшиеся в колючем пледе, разметавшиеся руки: одна под головой Гарри, другая свешивается над столом, разметавшиеся длинные волосы. Кошмар! На полу полувысохшая лужа пролитого чая, откатившаяся чашка и их одежда, сваленная в кучу.

«Нет, точно спит, — решил Гарри, — лежит тихо-тихо, не шевельнется». Бледный золотистый свет залил комнату, от поленьев в камине остались лишь головешки, а за окном — зачарованные шторы отодвинулись сами собой — было самое настоящее светлое рождественское утро: пушистые хлопья снега, наряженные ели, утренние собачники в красно-зеленых вязаных шарфах. Как по мановению волшебной палочки, на месте вчерашних мокрых сугробов на бульваре за аркой возникли ледяные горки — а с ними и визжащие от восторга дети. Сотни разных голосов слились в единый восторженный городской гул.

— С Рождеством, Северус, — чуть слышно прошептал Гарри, боясь его разбудить.

Вымолвить эти незамысловатые слова было неожиданно сложно: в горле пересохло, и Гарри с тревогой стал понимать, что боится, отчаянно боится его пробуждения. Мерлин, что же ждать от этой утренней встречи? Каким будет Снейп, что он скажет: сразу прогонит его или, может быть, примется изничтожать его своей всегдашней язвительностью?

Он попытался пошевелиться: не выйдет, ему не слезть с кровати, не потревожив Снейпа. А жаль, мысль тихонько смыться с утра была весьма соблазнительной. В любом случае, очень скоро Гарри отмел её как порочащую честь гриффиндорца. Действительно, не годится вот так вот трусливо сбегать, поджав хвост. Нервно дернувшись, он по привычке засунул мизинец в рот. По коже пробежал неприятный холодок, но раз уж Гарри Поттер проявил активность вчерашним вечером, то ему и разбираться с сегодняшним утром.

— Мне приснился странный сон, — хриплый голос прорезал напряженную тишину, — будто я переспал с Гарри Поттером в честь Рождества, — глаза Снейпа были по-прежнему плотно закрыты, — а сейчас он умотал отсюда к чертовой матери, выставив меня полным идиотом. Плед, шурша, соскользнул на пол; Снейп приоткрыл глаз и скосил взгляд в сторону ошарашенного Гарри.

— А. Ты здесь.

— Ты действительно думал, что я сбегу? — тихо спросил он, легко проводя ладонью по бледному обнаженному плечу Снейпа.

Профессор медленно повернул голову в его сторону, открыл оба глаза и потянулся, —

— Всё хорошо…

— По правде говоря, была такая мысль, — заулыбался Гарри, — боялся, что ты снимешь миллион баллов с Гриффиндора.

— Неплохая идея, — усмехнулся Снейп. Его рука, тонкая и длинная, шевельнулась под головой Гарри, а потом, к его радостному удивлению, крепко прижала его к твердому и теплому телу профессора, — ты уже начал жалеть о вчерашнем?

Гарри чуть не поперхнулся.

— Что… Конечно, нет! Ты понимаешь, что говоришь? Мерлин…

Он ловко высвободился из объятий Снейпа, скатился с дивана и, задыхаясь от утреннего холода, шлепая голыми пятками по ледяному полу, залитому вчерашним чаем, подбежал к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвалась туча снежинок, легких и сверкающих, а вместе с ней — свежий запах хвои, бензина, ванили, — причудливый аромат рождественского Лондона. Гарри обернулся; его глаза сияли.

— Это — лучший праздник в моей жизни. Я провел его с любимым человеком.

Снейп, расслабленный и сонный, в легком замешательстве уставился на него. Замерев на несколько секунд, осознав сказанное, он улыбнулся:

— Странные вы, гриффиндорцы. До настоящей рождественской ночи ещё с дюжину часов. Под конец этого дня Гриффиндор лишится ещё стольких баллов, что тебе и не снилось.

Кривясь от холода, он поднялся с дивана и, завернувшись в плед, подошел к окну. Встав за спиной Гарри, он осторожно опустил руки ему на плечи.

— Ты точно не жалеешь?

— Я же сказал. Чего ты боишься, Северус? — это было так странно: вот так вот просто называть своего учителя зельеварения по имени.

— Я неспособен на большее. Рано или поздно ты сам пожалеешь, что не сбежал от меня сегодня.

Гарри повернулся в кольце его сжавшихся рук и уткнулся носом в худое белое плечо.

— Просто не думай об этом. Думай лучше… о городе. Он волшебный, честное слово. Хочешь, я тебе его покажу?

* * *

— Готов? — вполголоса спросил Снейп, наклонившись к Гарри, возившемуся со шнурками.

Он выглядел ещё лучше, чем обычно. Может быть, потому, что в этот раз его одевал Гарри? Поняв, что заполучил в свои руки настоящего, потрясающего, поразительного Северуса Снейпа вместе со всем его гардеробом, Гарри не спешил с процессом, внимательно изучая каждую ложбинку, каждый изгиб его тела. Разве с этим сравнится момент смущающего возбуждения в самый первый день, когда он увидел лишь крохотную полоску обнаженной груди профессора, выглядывающей из-под халата?

— Готов, — одними губами прошептал Гарри, поднимаясь. Внимательно оглядев его, Снейп поправил топорщащийся воротник рубашки, смахнул с рукавов пальто пылинку, и, с удовлетворением кивнув, взял его за руку. И решительно толкнул дверь.

Гарри был готов ко многому, но это точно превосходило все его ожидание. От оглушительного свиста, крика, топота и хлопков заложило уши, от обилия ярких цветов и беспрерывного мельтешения рук с диктофонами и вспышек фотоаппаратов резало в глазах; его будто парализовало, и он точно упал бы в это беснующуюся толпу, если бы Снейп не тащил его за руку.

— Мистер Поттер… Профессор Снейп…

— Где они? Вы их видите?

— Да вот же! Подумать только!

— Только один вопрос, профессор! Умоляем вас!

— Для «Еженедельного Пророка»… Для «Ведьмополитена»…

— Для «Всё о квиддиче»…

— Мерлин с вами, вы-то здесь при чем? Профессор, для «Экивокера», будьте добры!

— И нам, и нам интервью тоже!

Они с трудом продирались сквозь восторженную толпу: вернее, Гарри с трудом, а Снейп — с достоинством. Спустившись с крыльца, сплошь облепленного журналистами, он вытащил Гарри из особо агрессивной группы журналисток «Ведьмополитена» и вместе с ним шагнул на пустующий газон перед домом, вытянув в предупреждающем жесте руку. Под его пристальным взглядом никто не осмелился подойти ближе: таким образом, они оказались в самом выгодном положении — вне толпы, напротив арки, их единственного выхода во внешний мир.

Гарри чувствовал себя как на сцене под изумленными, восторженными, полными злорадного предвкушения лицами. Снейп махнул рукой, и толпа моментально замолчала: пятнадцатилетний педагогический опыт брал свое.

— Дамы и господа, — негромко обратился он, уверенно сжимая в своей руке пальцы Гарри, — В свете последних дней мне хотелось бы прояснить ситуацию. Мистер Гарри Поттер — совершеннолетний человек, равно как и я. По законам магического мира мы имеем право состоять в любых отношениях вне зависимости от наших социальных статусов. Поэтому авторам вчерашних статей с угрозами судебного разбирательства необходимо получить юридическую консультацию, — Снейп отвесил издевательский поклон. — А теперь у вас есть пять минут.

При всей своей известности Гарри никогда ещё не приходилось участвовать в подобном. Вопросы сыпались градом, люди размахивали микрофонами, пытались перекричать друг друга, подпрыгивали на месте: шум, гвалт, вспышки света, щелчки фотокамер, — всё это слилось в единой безумной круговерти. Гарри стоял, сжимая руку Снейпа, даже не пытаясь вмешаться в интервью.

Тот же чувствовал себя на удивление спокойно. Ни разу не растерявшись, он с поразительной точностью вычленял из общего шума нужные вопросы и очень быстро и четко отвечал на них, ни разу не запнувшись, ни разу не повторившись. Только, похоже, журналистов, жаждущих душещипательных подробностей, это совершенно не устраивало — да и причина было вполне ясна…

— Мистер Снейп, в каких вы состоите отношениях с мистером Поттером?

— Я его преподаватель, это же очевидно.

— Вы целовались тогда в беседке?

— Мы не целовались.

— Но фотография!..

— Вы невнимательны, леди: целовали меня.

— Какие у вас планы на будущее?

— Мы отправляемся завтракать.

— Но мы не это имели в виду!

— Ещё я собираюсь опубликовать свою статью «О полезных свойствах сибирского вздутоплодника, также известного как PHLOJODiCARPUS SiBiRiCUS», если вам это интересно, конечно.

— Насколько вам близок мистер Поттер?

— Весьма близок, — неожиданно ответил Снейп, и Гарри чуть не упал: ноги вдруг подкосились, он покраснел и поспешно отвернулся от толпы, начавшей неистово аплодировать.

— Любите ли вы мистера Поттера?

— Только если его правильно приготовить.

— Жестокий вы человек, профессор, — кокетливо вздохнула блондинка из ведьмополитеновского отдела светской хроники.

— Не отрицаю, — усмехнулся Снейп и вытащил волшебную палочку. — Время вышло, господа. С Рождеством!

* * *

— Черт подери этих журналистов, — вполголоса выругался Снейп, оглянувшись по сторонам, — из-за них я спутал адрес.

— Ты — и спутал? Не может быть… Надеюсь, мы не в Лютом переулке?

— Гораздо хуже, — мрачно отозвался Снейп.

Гарри огляделся, ожидая увидеть что-нибудь жуткое. Ничего подобного! Небольшая и почти уютная круглая площадь, справа — утренняя автомобильная пробка, позади — роскошное здание национальной галереи. И колонна со львами, до зубовного скрежета знакомая каждому школьнику, изучающему английский язык.

— Мы на Трафальгарской площади! — радостно заключил Гарри.

— Ну надо же, узнал, — фыркнул Снейп, вновь достав палочку.

— Не надо! — завопил Поттер, цепляясь за профессорский рукав. — Пожалуйста, здесь так чудесно! Давай позавтракаем здесь, Северус, прошу тебя!

Судя по выражению лица, Снейп переживал серьезную внутреннюю борьбу. С болью в глазах он кривил губы, глядя на стайку китайских туристов. Тяжело вздохнув, он перевел взгляд на Гарри.

— Только ради тебя, Поттер, — кисло пробормотал он, убирая палочку.

Гарри ликовал. Казалось, именно здесь и находилось самое сердце Лондона: живое, горячее, пульсирующее. Вся площадь украшена еловыми ветками и покрыта снегом, на котором с трудом можно было различить и довольных донельзя голубей. Светило солнце, его лучи сверкали на отполированных десятками ботинок головах суровых львов, на колоссальной, поразительной колонне. А вот и кафе. Что может быть лучше горячей чашки кофе с пирожным в рождественское утро?

С восторгом он потащил профессора в кофейню, хотя тот отчаянно сопротивлялся.

— Ты полагаешь, я смогу спокойно пить чай под пристальным взглядом этого типа? — шипел он, показывая на Нельсона.

— Ну пожалуйста! — упрашивал Гарри, — Северус, через пару часов выйдут утренние газеты, и тогда нам не будет проходу нигде. А мне так хочется побыть с тобой вдвоем…

В уютном ретро-кафе «Бонапарт», выходившем своими огромными окнами на усыпанную рождественским снегом площадь, подавали отличный кофе. Его свежий, глубокий аромат разносился по небольшому залу, согревая и пробуждая зверский аппетит.

— Я не буду ничего есть, — заявил Снейп, презрительно отворачиваясь от окна.

— Капуччино, двойной эспрессо — я помню, Северус, никакого сахара, — и два шоколадных круассана, пожалуйста, — ухмыльнувшись, заказывал Гарри.

Снейп, раздосадованный тем, что всё происходит вопреки его желаниям, с тихим стоном запрокинул голову назад, отказываясь участвовать в беседе.

— Тебе понравится, — шепнул Гарри, поворачиваясь к окну, — я обещаю.

Шустренькая официантка, весело поглядывая на Снейпа, убежала за кофе. В кафе было просто чудесно: тепло, уютно и очень празднично.

«Скоро, — думал Гарри, — скоро это праздник закончится. День, другой — и нам придется возвращаться в Хогвартс, где нас не оставят в покое. Снейп будет раздражаться, по-прежнему на меня шипеть, беспрерывно обижаться, твердить, что у нас ничего не выйдет».

Но Гарри пугало даже не это. Мерлин, он же просто не представлял себе, что будет, когда они снова окажутся в школе, и что же, ему придется сменить изысканнейшие городские пейзажи на гнусные промозглые подземелья? Где он не сможет встать с утра, чтобы, поёживаясь от ветерка, пропахшего гарью и талой водой, настежь распахнуть окно? Забыть про роскошный, невыразимо притягательный Лондон, вновь оказаться за партой, вновь давиться за завтраком тыквенным соком?

Но больше всего его пугало то, что изменится сам Снейп. В его представлении он неизменно соотносился с городом, с его утонченными серо-голубыми пейзажами, с его гранитными набережными и темными брусчатыми переулками. А вдруг произойдет что-то необъяснимое, что-то странное, и он из неотразимого, стильного, великолепного Северуса Снейпа превратится вдруг в стареющего брезгливого сноба с паучьими повадками?

Город настолько затянул из обоих, что покидать его было страшно. «Ты — Лондон, — вспомнил Гарри, — А Лондон — это ты». К своему ужасу, он уже не мог понять, что его увлекает больше: его профессор зельеделия, или город, в котором они случайно встретились. А что если их встреча, приведшая к стольким приключениям, чуть не затащившая Гарри в могилу и спровоцировавшая скандал государственного масштаба, была просто песчинкой, незначительной и никем не учитываемой точкой отсчета безумной, всеобъемлющей любви Гарри к городу?

И какие ответы приготовило им будущее? Но… Будущее уже скоро. А пока — пока Гарри, очарованный, не мог отвести глаз от блестящего на солнце снега, и от колонны, от львов, от праздничной развеселой толпы с хлопушками, бутылками шампанского и полосатыми шарфами, от нарядных карнизов здания Национальной Галереи, от нескончаемых автомобилей — синих, зеленых и красных…

Не выдержав, он перегибался через стол, хватал холодные пальцы Снейпа, его узкую сухую руку, и прижимался к ней потрескавшимися на морозе губами, и гладил её, не отрывая взгляда от окна, и шептал, шептал, не останавливаясь:

— Я люблю тебя, — и целовал тонкие пальцы, и глядел на искрящийся снег, — я так люблю тебя.