В двух шагах от…

Черные тени неторопливо плыли в воздухе, ставшем внезапно густым и холодным. С каждым мгновением они становились все ближе и ближе, образуя кольцо и постепенно сжимая его до одной единственной точки — своей цели. Время словно замерло, заледенело вместе со всей окружающей природой. Создавалось впечатление, что его можно разбить одним неосторожным движением. Казалось, кто-то резко выключил звук — не было слышно ни шепота листвы, ни пения птиц, ни даже шороха проезжающих по соседней улице машин. Ничего, только тьма и холод. И ощущение, что все хорошее в этой жизни, вся радость и счастье утекают тонкой струйкой, медленно, но неумолимо…

* * *

— Как это он исчез? — от этого пронзительного возгласа вздрогнули даже портреты на стенах кабинета, охраняемого горгульей.

— Минерва, я понимаю, что это звучит дико, но он действительно исчез! Я проверил несколько раз — замки не взломаны, никакого беспорядка, все вещи на местах.

— Ремус, неужели Тот-кого-нельзя-называть…

— Надеюсь, что все-таки нет. Я не обнаружил в доме никаких следов магии, даже простейшей Алохоморы или Люмоса. Конечно, Дурсли могли уехать в отпуск, но в таких случаях они всегда оставляли Гарри у Арабеллы Фигг. Сейчас же она утверждает, что последний раз видела соседей накануне вечером, когда ходила в магазин за едой для кошек. Все было тихо и спокойно.

— Мы должны его найти как можно скорее. И желательно не привлекая к этому внимание Министерства.

— Тонкс осталась в Литтл Уингинге, она сейчас опрашивает продавцов ближайших магазинов — возможно, кто-то что-то знает.

Профессор МакГонагалл нервно расхаживала по кабинету. Новость, которую пять минут назад принес ей Ремус Люпин, была не просто волнующей, она была шокирующей: Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, Надежда волшебного мира, исчез из дома своих дяди и тети, причем не один, а со всеми своими родственниками. Конечно, после гибели Дамблдора и предательства Снейпа никто не сомневался, что Гарри не задержится у Дурслей, и именно поэтому Люпин и Тонкс отправились в Суррей — предложить свою помощь. Однако дом номер четыре встретил их мертвой тишиной.

Первым делом Ремус наведался к Арабелле Фигг, а затем в "Нору". Но никто не имел ни малейшего понятия, куда подевался Гарри Поттер.

Люпин не стал беспокоить Артура или Молли, прекрасно зная, как они отреагируют на подобные известия. Да и в любом случае, если Гарри с кем и поделился своими планами, то это явно должны были быть его лучшие друзья. Однако одного только взгляда на их лица хватило, чтобы понять: меньше всего они ожидали услышать об исчезновении Гарри.

Рон, заикаясь от волнения, стал переспрашивать, правильно ли он расслышал. Гермиона же смотрела на Люпина широко раскрытыми от шока глазами, зажав ладонью рот, словно боялась закричать. Правда, она справилась с эмоциями гораздо быстрее — девушка рассказала о том, что после свадьбы Билла и Флер они собирались отправиться на поиски оставшихся хоркруксов. Друзья договорились встретиться в конце недели и отправиться в Годрикову Лощину.

— К тому же, Гарри до сих пор не ответил на последнее письмо, — добавила Гермиона. — Неужели он все-таки решил уйти один?!

Попросив пока ничего никому не рассказывать и немедленно сообщать, если появятся какие-нибудь новости, Ремус аппарировал в Годрикову Лощину. Надежда на то, что Гарри окажется там, была слишком призрачной и моментально исчезла, как только Люпин увидел то, что некогда было домом его друзей. От небольшого двухэтажного здания, увитого лианами дикой розы, не осталось и камня на камне. Магглы явно обходили это место стороной: повсюду царило уныние и запустение, садовые дорожки заросли травой, деревья оплетали вьюны, а то немногое, что сохранилось от дома, было похоже на заброшенные археологические раскопки. Без лишних слов становилось ясно — здесь давно не ступала нога человека.

Тонкс же тем временем действовала по своей программе. Для начала она, как и сказал Люпин, обошла магазины и аккуратно расспросила, не слышал ли кто-нибудь об отъезде Дурслей. Однако ничего нового выяснить не удалось. По всеобщему мнению, "все было как всегда".

Потерпев неудачу в Литтл Уингинге, девушка отправилась в штаб-квартиру Ордена Феникса — проверить, не решил ли Гарри поменять Прайвет Драйв на площадь Гриммо. Гробовая тишина, не нарушаемая даже воплями портрета миссис Блэк, почти не удивила Нимфадору. Однако она все равно методично обошла все до единой комнаты, не проигнорировав даже чердак и подвал, но не обнаружила не только Гарри Поттера, но даже каких бы то ни было следов его пребывания здесь.

Из всего этого напрашивался один вывод: мальчик исчез не по своей воле. И то, что в доме Дурслей не было обнаружено никаких признаков применения магии, весьма смущало Тонкс. Вряд ли Пожиратели Смерти стали бы действовать маггловскими способами, аккуратно отвлекая внимание остальных от своей жертвы. Скорее всего, после их появления в доме номер четыре на Прайвет Драйв остались бы три трупа, а в небе над крышей висел сверкающий зеленый череп со змеиным языком — Темная Метка.

"Надо расспросить соседей, — после некоторых раздумий решила Тонкс. — Не может быть, чтобы никто ничего не видел. Всегда ведь найдутся любопытные кумушки, для которых самая большая радость в жизни — подсмотреть, что творится за чужим забором".

Входная дверь в доме Арабеллы Фигг распахнулась раньше, чем Нимфадора успела в нее постучать.

— Ох, несчастье-то какое! — запричитала старушка, едва завидев девушку. — Не нашли?

— Нет, — покачала головой Тонкс.

— Вот и я говорю — что же такое могло произойти? Неужели Тот-кого-нельзя-называть?

— Мы пока ничего не знаем, миссис Фигг. Не могли бы Вы еще раз рассказать все, что Вам известно. Любые, даже самые незначительные на первый взгляд детали могут оказаться важными и помочь найти Гарри.

— Да ничего необычного и не происходило. Все как всегда. Вчера Петуния ходила забирать вещи из химчистки. Потом они с Верноном ездили по магазинам — кучу всего накупили, привезли шесть огромных пакетов. Мне бы таких запасов хватило на полгода, а они, небось, за пару дней все съедят. Не повезло Гарри с родственниками — заставили его вместо ужина мыть машину. Ах, бедный мальчик!..

— Постойте, Вы сказали, что Дурсли вернулись с покупками? — встрепенулась Тонкс, ухватившись за мелькнувшую мысль.

— Ну да, — удивленно вскинула брови миссис Фигг. — Я же говорю — полмагазина скупили. Интересно, куда они все это дели? У них же не такой большой холодильник…

— Спасибо! Вы мне очень помогли! — воскликнула Нимфадора и бросилась бегом обратно к дому Дурслей.

Миссис Фигг проводила ее ничего не понимающим взглядом и рассеянно почесала за ухом кошку, которую до сих пор держала в руках. Кошка в ответ довольно мурлыкнула.

Тонкс же тем временем ворвалась в стерильно чистую кухню в доме номер четыре и резко распахнула холодильник. Половина пакета молока, небольшой кусок вареной колбасы, подвядший пучок зеленого салата, головка сыра, пачка масла, открытая пачка майонеза, несколько кусков белого хлеба и консервные банки.

"Негусто, — сделала вывод Нимфадора. — И совершенно не похоже, что накануне вечером Дурсли "скупили полмагазина", как выразилась миссис Фигг".

Покачав головой, девушка решительно дизаппарировала.

* * *

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросила профессор МакГонагалл, обращаясь к портрету Дамблдора.

Тот с непроницаемым видом пожал плечами и невозмутимо положил в рот лимонную дольку — видимо, любовь к сладкому передалась от живого Альбуса нарисованному.

— Нам всем тебя очень не хватает, — прошептала новый директор Хогвартса.

Она хотела сказать еще что-то, но ее прервал громкий стук в дверь, и в кабинет вошел Ремус Люпин. Через несколько секунд следом за ним вбежала запыхавшаяся Нимфадора Тонкс.

— Дурсли, — с трудом переводя дыхание, только и смогла выговорить она.

— Они нашлись? — подалась вперед МакГонагалл.

— Нет, — покачала головой Тонкс. — Но их никто не похищал. Они уехали сами, причем это похоже на заранее спланированный побег. В доме — полная иллюзия того, что они просто ненадолго вышли. Но если приглядеться, то многое становится понятно. Сначала мы не обратили внимания на полупустой холодильник, — Нимфадора демонстративно загнула один палец. — А миссис Фигг сказала, что вчера Дурсли ездили в магазин и вернулись, нагруженные покупками. Куда, спрашивается, они все это дели? Далее, — еще один палец. — Теперь можно объяснить, почему в шкафах было так мало одежды. Ну и уж совсем мелкие детали. То, что вся посуда убрана в шкаф, а в сушке осталась только старая треснутая чашка. В мусорном ведре лежала лишь газета и обертка от шоколадки — видимость того, что в доме кто-то живет, но в то же время ничего такого, что могло бы загнить за долгое отсутствие хозяев.

— Я тоже пришел к выводу, что без Дурслей исчезновение Гарри не обошлось, — кивнул Люпин. — Слишком все гладко. Да и Пожиратели Смерти не стали бы церемониться с магглами, они бы их просто убили.

— Кстати, — добавила Тонкс, — Гарри, судя по всему, ни о чем не подозревал. Миссис Фигг сказала, что он весь вечер мыл машину, и, скорее всего, Дурсли воспользовались моментом и увезли его. Он никогда бы не оставил Хедвиг в клетке и уж точно взял бы с собой… — Нимфадора запнулась и вытащила палочку Гарри, которую нашла у него под подушкой.

— Мерлин… — прошептала МакГонагалл, прикрывая глаза. — Все еще хуже, чем я думала. Кто знает, что взбредет в голову этим сумасшедшим. А если об исчезновении Поттера узнает Тот-кого-нельзя-называть, то я даже боюсь подумать, что может случиться. Теперь, когда нет Альбуса, — она кинула быстрый взгляд на портрет Дамблдора, — и пропал Гарри Поттер, мы очень уязвимы. Мы должны его найти. Как можно скорее!

— Мы его найдем, — решительно заявила Нимфадора.

— Если Рон Уизли или Гермиона Грейнджер что-то узнают, они сразу сообщат тебе, Минерва, — добавил Люпин.

— Я надеюсь, что до этого все-таки не дойдет, но если вдруг кто-то начнет интересоваться, мы должны будем придерживаться версии, что спрятали Гарри в надежном месте, — подытожила МакГонагалл.

Белый туман медленно заполнял собой все пространство. Казалось, в чистую воду вылили молоко, и теперь вокруг лишь мутная дымка, в которой теряется даже собственная рука, вытянутая вперед. С каждой минутой это марево становилось все плотнее и гуще, еще немного — и его можно будет резать большим столовым ножом и подавать на десертной тарелочке из парадного сервиза тети Петуньи. А пока оставалось только неторопливо тонуть, погружаясь в этот кисель, пока не превратишься в жука, распятого в янтаре.

Странно, но из внешнего мира временами прорывались какие-то непонятные звуки — кто-то кричал, ругался, грозил разнести здесь все до последнего камня… Но неестественным было то, что шум доносился как будто через толстое стекло или плотный слой воды.

— Поттер! — видимо, этот самый недовольный решил переключить свое внимание на очередную жертву. — Поттер!

"Это же мне".

Гарри попытался увернуться от трясущего его за плечи человека, но ему это не удалось. Собственное тело воспринималось как-то отдельно от сознания. Мало того, оно совершенно не подчинялось приказам мозга, не собиралось двигаться, да и вообще казалось, что оно вдруг стало деревянным.

Нехотя, но ощущения все-таки возвращались. За слухом пришла боль. Но на этот раз она была не такой, к какой привык Гарри — она исходила не от шрама, а от руки.

— Ну и долго ты собираешься делать вид, что спишь? — протянул над ухом недовольный голос.

И в следующую секунду в лицо Гарри выплеснулась ледяная вода, и это заставило его резко открыть глаза.

— М-Малфой? — первой в одурманенный лекарствами голове появилась мысль о том, что все это ни что иное, как очередной кошмар.

— Великий Избранный все-таки решил снизойти до того, чтобы почтить нас своим вниманием?

Если это была галлюцинация, то очень правдоподобная. Конечно, в светло-зеленой пижаме в тонкую полоску вместо привычной дорогой мантии Люциус Малфой смотрелся более чем странно. Но тем не менее был абсолютно узнаваем.

Гарри нахмурился. Каким образом они могли оказаться здесь вместе? Это же просто из области фантастики. Неужели в жизни бывают подобные совпадения? Слишком невероятно, чтобы в это поверить. Но и не верить тоже невозможно — один из самых знаменитых магов современности в данную минуту стоял рядом, и на его лице отчетливо отражалось пренебрежение ко всему окружающему.

"Интересно, как даже в таком нелепом виде ему удается выглядеть как на приеме у английской королевы?" — мелькнуло у Гарри.

— У тебя есть палочка, Поттер? — внезапно спросил Малфой. Он продолжал стоять почти вплотную к кровати, на которой лежал молодой человек, и вертел в руках пустой стакан.

— Если бы она у меня была, я бы здесь не оказался, — огрызнулся Гарри.

Он не мог себе простить, что так глупо попался в ловушку Дурслей. А в том, что это была именно ловушка, он не сомневался ни секунды. А как иначе объяснить все странности того вечера? Сначала дядя Вернон заставил ненавистного племянника весь вечер мыть машину и при этом категорически запретил открывать багажник. Что ж, Гарри было не привыкать к нелепым заданиям. Он не насторожился даже тогда, когда около автомобиля появились все Дурсли в полном составе. Ну а потом стало уже слишком поздно — он уже был втиснут на заднее сидение между тетей Петунией и Дадли и ехал в неизвестном направлении. Как Гарри ни старался, вырваться у него не получилось: сдвинуть с места "Большого Ди" было просто нереально, да и у сухопарой тети Петунии оказалась на редкость железная хватка. Но самым плохим было то, что волшебная палочка Гарри осталась лежать у него в комнате под подушкой. Надежда волшебного мира оказался совершенно беспомощным перед своими маггловскими родственниками.

Дядя Вернон гнал машину несколько дней. Казалось, за это время можно объехать всю Англию, и Гарри уже даже не знал, где они находятся. Вопреки его надеждам и ожиданиям, они не останавливались ни в гостиницах, ни даже в придорожных тавернах. Дурсли ели прямо в машине и там же спали, устанавливая своеобразные дежурства, когда один из них мог расслабиться и отдохнуть, а двое других продолжали стеречь Гарри.

"Как будто я особо опасный преступник, которого под конвоем везут в тюрьму", — не раз приходило ему в голову.

До самого последнего момента он и не знал, насколько близок оказался к истине. Но когда они достигли конечной остановки этого безумного путешествия, все предыдущее показалось Гарри лишь репетицией перед основным выступлением. Дурсли привезли его в… муниципальную клинику для душевнобольных.

— Понимаете, он очень тяжелый ребенок, — объяснял дядя Вернон врачу, в то время как санитары крепко держали Гарри за локти, не давая даже пошевелиться. — Мы отдали его в школу святого Брутуса для трудновоспитуемых подростков, но это не принесло никаких результатов. Он по-прежнему хулиганит, дерется, угрожает моей семье.

— Неправда! Это все ложь! Не слушайте его! — кричал Гарри, изо всех сил пытаясь вырваться. — Он ненавидит меня, поэтому и пытается избавиться!

— Вот видите, — покачал головой дядя Вернон. — Я уже опасаюсь за здоровье моих жены и сына. Этот сумасшедший может выкинуть что угодно!

То ли он говорил весьма убедительно, то ли сам Гарри, пытаясь освободиться, подтвердил мнение врача о своей неадекватности, но вердикт был однозначный — молодого человека признали пациентом этой клиники.

Последним, что запомнил Поттер, была сверкнувшая в свете лампы игла шприца и резкий укол в плечо.

Судя по тому, что он никак не мог очнуться, доза лекарства была слишком большой. Но возвращение к реальности принесло еще больше неожиданностей. Каким-то образом вместе с Гарри в палате, обитой уютным мягким плюшем, оказался человек, которого меньше всего можно было ожидать увидеть в таком месте. Люциус Малфой и маггловская клиника для душевнобольных — вещи несовместимые. Однако кому-то все-таки удалось их совместить.

Ко всему прочему Гарри был оглушен, растерян, подавлен. Он совершенно не представлял, что Дурсли способны так поступить: тихо сбежать из собственного дома, бросив все и уехав в неизвестном направлении, несколько дней скитаться по бесконечным дорогам страны, а затем сплавить собственного племянника — пусть нелюбимого, но все же родного человека — в сумасшедший дом. Гарри не знал, что ему теперь делать, как выбраться из тюрьмы, в которую он попал. К тому же для него абсолютно дезориентирующим фактором был Малфой — вот уж для полного счастья не хватало только этой загадки.

— И как ты собираешься спасать мир, Поттер? — ехидный голос вернул Гарри в настоящее. — Если у тебя даже палочки нет.

— А как Вы здесь оказались? — вместо ответа поинтересовался молодой человек. — Мир завоевывали?

Малфой поднял бровь, давая понять, что не собирается отвечать ни на какие вопросы. Он молча поставил стакан на тумбочку, а затем сел на свою кровать, опираясь спиной о стену, положил ногу на ногу и принялся демонстративно рассматривать своего нового соседа по палате.

На самом деле Люциусу совершенно не хотелось рассказывать о том, что он попал в эту клинику самым нелепым способом. Ему элементарно не повезло. После удачного побега из Азкабана фортуна отвернулась от своего бывшего любимчика. Далее на всем пути Малфоя преследовали одна неудача за другой. Сначала ему не удалось сообщить Нарциссе о своей новообретенной свободе — а значит, о волшебной палочке можно было забыть. Попытки же добраться до кого-то из знакомых магов тоже не увенчалась успехом. Где-то в районе Инвернесса Люциус привлек к себе внимание магглов. Сажать его в тюрьму было не за что, оставлять на свободе тоже рискованно, особенно учитывая его весьма странное поведение, поэтому оставался только один выход — муниципальная клиника для душевнобольных.

Вот таким простым, но унизительным образом могущественный волшебник, потомственный аристократ и ближайший соратник Волдеморта Люциус Малфой оказался в сумасшедшем доме. И естественно, он не собирался никому этого рассказывать.

Сейчас же, глядя на растерянного Поттера, у Малфоя появился план, как можно вырваться из этой клетки. Конечно, план получался рискованный, но это был единственный шанс. И Люциус не собирался его упускать.

Поиски Гарри Поттера продолжались уже третью неделю, но пока не принесли никаких результатов. Дурсли с похищенным ими племянником просто растворились в многомиллионной Англии, не оставив ни одного следа.

Магической Британии тоже было нелегко — скрыть исчезновение Надежды волшебного мира оказалось невозможным, и поэтому оно стало главной темой всех разговоров. Слухи разносились с невероятной скоростью. Шепотом, громогласно, на ухо друг другу или во всеуслышание — каждый считал своим долгом высказать свое мнение по этой животрепещущей проблеме. Воздух был буквально пропитан сплетнями и домыслами. Из предположений, построенных в эти дни, вполне можно было бы составить целый сборник — достойный конкурент "Британской энциклопедии".

Кто-то авторитетно заявлял, что собственными глазами видел, как Гарри Поттера схватили десять Пожирателей Смерти и увели в неизвестном направлении. Правда, ответом на вопросы о том, где все это происходило, был полный превосходства взгляд, явно говоривший: "А вот это уже не ваше дело. Главное — оказаться в нужное время и в нужном месте". Робкие же попытки узнать, почему "свидетель похищения" не предпринял никаких попыток помочь молодому человеку, попросту игнорировались.

Некоторые считали, что Поттер "сбежал от ответственности, испугавшись возрождения Сами-Знаете-Кого и не желая в очередной раз испытывать судьбу перед лицом Авады Кедавры — ведь нет никакой гарантии, что и во второй раз смертельное Непростительное не сработает".

Высказывалось даже мнение, что Гарри покончил с собой, так как не смог смириться со смертью Дамблдора. "Они ведь были как отец и сын. Или как дедушка и внук. Ну, вы понимаете. Мальчик так страдал, так переживал…"

Все эти и многие другие, еще более бредовые версии циркулировали в обществе, обрастая новыми подробностями, холодящими кровь деталями и большим количеством свидетелей произошедших событий.

Передовицу каждого выпуска "Ежедневного Пророка" неизменно украшала фотография Гарри Поттера в различных ракурсах, которая сопровождалась огромными статьями с рассказами о его жизни, учебе в Хогвартсе, а также о его "выдающихся способностях". И, конечно же, не обходилось без невнятных обвинений в адрес Сами-Знаете-Кого и жалобных сетований на то, что волшебный мир лишился Избранного.

Вся эта бестолковая суета очень раздражала по-настоящему близких к Поттеру людей. В первую очередь их волновало не исчезновения символа надежды, будущего победителя Волдеморта, они беспокоились за своего друга, ученика, сына ближайших друзей — Гарри.

— Неужели они не понимают, что такими публикациями делают только хуже? — нахмурилась МакГонагалл, раздраженно отбрасывая только что прочитанную газету. — Это же просто глупо!

— Главный редактор "Пророка" заботится только о том, чтобы его газета расходилась как можно большим тиражом. А каким способом это будет достигнуто — не имеет никакого значения. Тем более, Министерство всему этому потворствует, — Хмури даже не пытался скрыть, что он очень зол. — Скримджер просто идиот! Он, конечно, более деятельный, чем Фадж, но результат все равно не улучшился. Прятать голову в песок и делать вид, что ничего не происходит, или на всех углах кричать об исчезновении "Избранного" — разницы никакой. Нападения все равно продолжаются, люди по-прежнему гибнут, а Министерство упивается собственной значимостью.

— Слышал бы тебя сейчас Министр, — невесело усмехнулась МакГонагалл.

— Минерва, ты меня знаешь, я могу повторить все это ему в лицо, — оскалился Хмури. Его волшебный глаз пару раз прокрутился вокруг своей оси, после чего Аластор небрежно заметил: — Кстати, Люпин пришел.

Действительно, через несколько мгновений в дверь постучали, и в кабинет вошел Ремус. Он выглядел очень утомленным, словно провел без сна и отдыха не один день. Сутулые плечи и неестественная бледность только усиливали впечатление.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовалась МакГонагалл, наливая Люпину чашку чая.

— Уже лучше, спасибо, — ответил тот, устало опускаясь в кресло. — Конечно, без зелья, которое варил для меня Снейп, — при этом имени он поморщился, словно от зубной боли, — трансформации стали более болезненными и длительными… Но ведь раньше я обходился, переживу и сейчас. Я в порядке. Лучше скажите, есть какие-нибудь новости?

Директор удрученно покачала головой, а Хмури тихо буркнул себе под нос что-то очень похожее на "бездари".

— Что ж, — вздохнул Люпин, — как говорится, отсутствие новостей — хорошие новости. Если рассуждать логически, можно сделать вывод, что Волдеморт тоже не знает, где Гарри. Иначе он бы давно его схватил, ведь Дурсли не смогут сопротивляться магии даже при всем своем желании.

— А может быть, он уже убил Поттера?

— В таком случае об этом знало бы все магическое общество. Волдеморт абсолютно точно не стал бы прятать труп своего главного врага, а наоборот — постарался бы привлечь к нему как можно больше внимания.

— Хорошо. Тогда другой вариант. Мальчишка пока жив, но в руках Пожирателей Смерти. Вполне возможно, что его пытают…

— И опять же, если бы Гарри оказался в руках Волдеморта, живой или мертвый, тот постарался бы, чтобы эта информация как можно скорее дошла если не до Министерства, то до членов Ордена Феникса точно. Конечно, мы полностью не исключаем такую возможность, но она наименее вероятна. Все указывает на то, что Гарри с Дурслями.

— Значит, надо их найти! — рявкнул Хмури.

— Аластор, именно этим мы и занимаемся, — тихо проговорила МакГонагалл. — С тех самых пор, как узнали, что Поттер исчез.

— Насколько я помню, мисс Грейнджер — лучшая ученица по Маггловедению, — неожиданно подал голос портрет Дамблдора.

Трое волшебников изумленно уставились на картину, но бывший директор Хогвартса не спешил пояснять свою мысль, а сосредоточенно разглядывал лимонную дольку, которую вертел в руках.

— Я поговорю с Гермионой, — наконец произнес Люпин. — Может быть, слова Альбуса скажут ей больше, чем нам. В любом случае, она действительно очень много знает о магглах…

* * *

В "Норе" царили непривычные тишина и уныние. Никто не бегал по лестницам вверх-вниз, не испытывал новые изобретения близнецов, не гонял садовых гномов. Создавалось ощущение, что в доме объявлен долгосрочный траур.

— Я рада, что тебе лучше, — Молли Уизли рассеянно помешивала суп, периодически переводя палочку на мойку, чтобы подправить заклинание мытья посуды. — Тонкс беспокоилась.

— Она всегда беспокоится, — нежная улыбка тронула губы Ремуса.

— Как и все мы, — прошептала миссис Уизли, автоматически оглядываясь на часы, висевшие на стене.

Стрелки Рона, Джинни и Билла указывали на "Дом", а остальные остановились на отметке "Смертельная опасность". Впрочем, в последнее время они редко меняли свое положение.

— Билл уже вернулся? — поинтересовался Люпин, проследив за взглядом Молли.

— Нет, они с Флер уехали в ее родовое поместье. Ему необходимо лечение, да и медовый месяц никто не отменял. Тем более, во Франции все-таки поспокойнее, чем здесь.

— Вот увидишь, с ним все будет в порядке, — Ремус успокаивающе похлопал миссис Уизли по плечу. — А сейчас извини, я хотел бы поговорить с Гермионой.

— Конечно, — она махнула рукой в направлении второго этажа. — Они там.

Люпин нашел девушку в комнате Рона, с ними была и Джинни. Все трое сидели молча, с выражением крайней озабоченности и тоски на лицах. Когда Ремус вошел, к нему моментально обратились три пары глаз, в которых ясно читалась надежда.

— Нет, — он покачал головой, — новостей нет.

Гермиона судорожно всхлипнула.

— Он ведь жив? — тихо спросил Рон.

— Я не позволю тебе хоронить Гарри! — воскликнула Джинни, яростно сверкая покрасневшими от долгих слез глазами. — Он не умер! Слышишь, он не умер! И я больше не собираюсь сидеть здесь, когда ему, возможно, нужна помощь.

— Вам лучше не заниматься самодеятельностью, дело слишком опасное, — вмешался Люпин. — В поисках задействован почти весь Орден, но, к сожалению, пока нет никаких результатов.

— Неужели мы ничего не можем сделать? — умоляюще спросила Гермиона.

— Именно поэтому я здесь, — ответил Ремус.

Он повторил слова Дамблдора о том, что девушка — лучшая ученица по Маггловедению, но для гриффиндорцев эта фраза тоже оказалось загадкой. Рон даже предположил, что портрет говорил совершенно не о похищении Гарри, а о чем-то другом.

— Ага, об учебном процессе, — хмыкнула Джинни.

— Я уверена, что профессор Дамблдор дал нам подсказку, — покачала головой Гермиона. — Просто мы что-то упускаем из виду. Что-то очень простое…

— Подумай, может быть, есть какой-то способ узнать о нахождении человека без использования магии? Что в таких случаях делают магглы?

— Обращаются в полицию. Это что-то вроде автората. А те в свою очередь опрашивают свидетелей… Все то же самое, что и у магов.

— Неужели нигде не остаются фамилии тех, кто куда-то уезжает?

— Остаются. Билеты на поезд или самолет можно купить только при предъявлении паспорта, так что вся эта информация хранится в компьютерах. Еще Дурсли могли сменить машину, поэтому надо будет проверить агентства, сдающие автомобили в аренду.

— Да тут же работы на месяц! — воскликнул Рон.

— Можешь оставаться дома, под кроватью, так спокойнее, — презрительно скривила губы Джинни.

— Это еще не все, — продолжила Гермиона, не обращая внимания на их перепалку. — Есть еще один вариант, но он практически невыполним.

— Что? — подался вперед Люпин.

— Можно попытаться вычислить их путь, спрашивая о них во всех придорожных тавернах, отелях и на заправках — в любом случае без бензина не сможет ехать ни одна машина. Но вся сложность в том, что это займет очень много времени, ведь мы даже не знаем, в какую сторону они поехали.

— Альбус недаром говорил о твоих успехах именно в Маггловедении, — улыбнулся Ремус. — Действовать начнем сегодня же. Гермиона, мы с тобой займемся агентствами, где требуется предъявить документы. Рон отправится с Тонкс, ваша задача — дороги.

— А я? — прищурилась Джинни.

— А ты останешься здесь, — невозмутимо ответил Люпин и, пресекая все возражения девушки, уточнил: — на тот случай, если Гарри вернется.

Впервые за последние дни у них появилась надежда.

Дни в клинике для душевнобольных походили друг на друга словно сиамские близнецы.

На завтрак чуть теплая вязкая овсянка, которая прилипает к тарелке; пресный овощной суп на воде и сосиски с картофельным пюре — на обед; подсохшая булка с корицей и яблоко — на ужин. Плюс таблетки три раза в день и дополнительные уколы для тех, кто пытается взбунтоваться и не пить лекарства.

Два часа в сутки — с одиннадцати до двенадцати утра и с семи до восьми вечера — прогулка во дворе. Однако далеко не все могли пользоваться возможностью подышать свежим воздухом. Для того, чтобы получить разрешение, необходимо было неукоснительно соблюдать правила поведения в клинике, исправно принимать лекарства, быть тихим и не настаивать на том, что ты здоров. Надо ли уточнять, что это мало кому удавалось?

А все остальное время пациенты больницы могли делать все, что им угодно: спать, думать, разговаривать с соседями по палате, разглядывать кусочек неба или сада за зарешеченным окном — большой выбор, ограниченный пространством в шесть квадратных метров, четырьмя стенами и бронированной дверью.

Гарри, естественно, с самого начала своего пребывания в этом заведении посчастливилось удостоиться особой "милости" — смирительной рубашки — и испытать на себе ее действие во всей красе.

В первый же день он несколько часов барабанил в дверь, требуя, чтобы позвали главврача. В итоге он сорвал голос, однако так ничего и не добился. Точнее, результат оказался совсем не таким, какого ожидал Гарри.

После ужина, во время которого Поттер отказался пить таблетки, в палату вошли двое санитаров, своим внешним видом весьма напоминавших Крэбба и Гойла. Без лишних разговоров они скрутили "буйного больного" и ловко запеленали его в смирительную рубашку, так что Гарри не мог даже пошевелиться.

— Вот так будет значительно лучше, — прогнусавил один из амбалов. — У тебя полно времени, чтобы подумать над своим поведением.

Доведенным до автоматизма движением он воткнул шприц в плечо Гарри и ввел ему двойную дозу лекарства.

— Поттер, ты похож на куклу, — презрительно скривился Люциус, который наблюдал за всем происходящим, полулежа на своей кровати и лениво доедая яблоко. — Причем упаковка отнюдь не праздничная.

Гарри хотел было крикнуть, чтобы его не оставляли в таком беспомощном виде наедине с Малфоем, но вдруг понял, что не может сказать ни слова. Язык его не слушался, в ушах странно зашумело, перед глазами поплыли разноцветные круги, а тело словно одеревенело. Окружающий мир отодвигался все дальше, и это напоминало отъезд Хогвартс-экспресса от платформы, когда поезд постепенно набирает скорость, и пейзаж за окном превращается из четкой картины в смазанное пятно.

Через несколько мгновений сознание Гарри полностью отключилось.

* * *

Ему снилась девушка. Она кружилась и заразительно смеялась, запрокидывая голову назад, а блестящие рыжие волосы развевались по ветру, будто всполох пламени.

— Джинни!

— Гарри? — она резко остановилась. — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты ушел.

— Нет, я здесь.

— Ты по мне скучаешь?

Джинни подошла совсем близко, заглядывая в глаза Гарри. Он ощутил исходящий от нее легкий аромат духов, и у него внезапно пересохло в горле и начала кружиться голова.

Девушка улыбнулась, подняла руку и коснулась его лица подушечками пальцев. Обвела левую бровь, линию скулы, очертила губы. Гарри боялся пошевелиться, чтобы не нарушить этот хрупкий момент. Все остальное вдруг стало для него абсолютно незначительным, сейчас центром вселенной была только эта ласка.

Легкие прикосновения Джинни замораживали и одновременно обдавали жаром. Странное сочетание, которое будоражило кровь и посылало по телу Гарри острые искры наслаждения.

Он хотел обнять девушку, но почему-то не смог пошевелиться. Однако ее это совершенно не смутило, она лишь хитро улыбнулась и придвинулась еще ближе, так что он мог чувствовать ее дыхание.

Гарри никогда не испытывал ничего подобного. Поцелуи были похожи на падение в глубокий омут, от которого замирает сердце. Ласки распаляли желание, и Гарри уже с трудом мог себя контролировать. Однако после того, как требовательная рука уверенно легла у него между ног, он больше не мог сдерживаться.

Возбуждение накрывало Гарри с головой, заставляя стонать от наслаждения, проклинать мешающую одежду, выгибаться навстречу человеку, который дарит ему эту сладкую муку.

Странно, с каждой минутой у Гарри крепла уверенность, что это отнюдь не Джинни. Ее образ расплывался, ускользал, вынуждая забыть о ее существовании и раствориться в ласках — то нежных и едва заметных, то яростных и неистовых. Причем почему-то это не вызывало отвращения, а наоборот — порождало еще более яркие ощущения.

— Кто ты? — с трудом переводя дыхание, спросил Гарри.

— Морфей, — раздался в ответ насмешливый голос.

Внезапно все прекратилось, и Гарри жалобно захныкал. Хотя он и отдавал себе отчет в том, что это только сон, все было слишком реальным. Настолько, что казалось, будто от ласк кожа действительно горит под рубашкой, а напряженному члену уже больно, словно нижнее белье стало на целый размер меньше.

— Пожалуйста, — прошептал Гарри, приподнимая бедра, и тут же почувствовал, как его перевернули на живот.

Чьи-то руки обхватили его лодыжки и развели ноги в стороны. Затем скользнули вверх, погладили внутреннюю часть бедра, чуть раздвинули ягодицы. Гарри нетерпеливо заерзал, но неумолимые ладони удержали его на месте, не позволяя никакой самостоятельности.

Возбуждение было почти непереносимым. Гарри уже не мог связно думать, все его мысли устремились к настойчивым пальцам, которые дразнящее ласкали, царапали, пощипывали, безошибочно попадая в самые чувствительные точки. И ему было наплевать на то, что это всего лишь сон, что он даже понятия не имеет, что за человек способен довести его до такого состояния…

Гарри казалось, что он сходит с ума. Дикое, почти звериное желание затмило собой все остальное, поглощая его самого без остатка.

Со стороны двери донесся громкий скрежет — кто-то открывал замок. Люциус Малфой мгновенно опустил вниз смирительную рубашку Гарри, которую до этого задрал почти до пояса, и бросил на него сверху одеяло.

— Мы еще продолжим, — прошептал он. — В следующий раз.

Санитары, которые зашли в палату, застали почти идиллическую картину: буйный больной лежал вниз лицом, слабо постанывая, но явно все еще находясь под воздействием лекарств; другой же пациент сидел на своей кровати и с раздражением смотрел на неспокойного соседа.

Никто и не заподозрил, что происходило в этой комнате несколько минут назад.

* * *

Несмотря на позднее время, в окнах одного из коттеджей отеля "Европа" горел свет. Однако это ни для кого не могло показаться странным или ненормальным — свое время на курорте каждый волен проводить так, как ему захочется. А для семейства Дурслей такая политика в настоящий момент была наиболее подходящей, поэтому они органично вписались в широкие ряды отдыхающих.

Дадли круглые сутки спал, ел и смотрел телевизор. Особенно ему полюбился "канал для взрослых", который он случайно обнаружил, когда пытался найти мультфильмы. Вот и сейчас Дадли удобно устроился на кровати с запасом чипсов, печенья и шоколада и смотрел высокорейтинговый фильм.

В соседней комнате спокойно спал Вернон Дурсль, оглашая окрестности молодецким храпом. Такой сон может быть только у человека, которого ничто не тяготит, у которого нет никаких проблем и который расслаблен и полностью доволен жизнью.

Зато Петунья Дурсль не могла заснуть вторые сутки. Точнее, боялась. Чего она только не предпринимала, чтобы только не закрывать глаз: несколько раз убралась в доме, до блеска натерла полы, вымыла окна и даже перекопала весь сад. Однако активная хозяйственная деятельность не помогла против настойчивых мыслей, которые неотступно следовали за миссис Дурсль везде, куда бы она ни пошла.

Вот и сейчас она рассеянно чистила картошку, совершенно не замечая, что заполняет уже вторую пятилитровую кастрюлю. Причиной такого волнения был, как ни странно, сон.

Петунье Дурсль никогда ничего не снилось, однако накануне ей привиделась ее сестра. Лили гневно сверкала зелеными глазами, кричала, упрекала Петунью в плохом обращении с Гарри и грозила волшебной палочкой, из которой сыпались сердитые красные искры.

Миссис Дурсль проснулась в холодном поту, с испуганно колотящимся сердцем и твердой уверенностью, что после избавления от ненавистного племянника дела стали намного хуже, чем были последние пятнадцать с половиной лет.

Зная взрывной характер своего мужа, миссис Дурсль не стала пока тревожить его рассказом о приснившейся ей сестре. Но сама мысленно постоянно возвращалась к этой теме, пытаясь убедить себя в правильности принятого решения, однако успокоения это пока не приносило. Более того, женщина даже перестала спать, потому что боялась снова встретиться с рассерженной Лили.

— С мальчишкой все будет нормально, — словно мантру повторяла Петунья Дурсль. — Он в надежных руках.

Наверное, среди пациентов клиники для душевнобольных трудно найти человека, который чувствовал бы себя хорошо. И Гарри Поттер не являлся исключением. Дело было даже не в том, что его трижды в день пичкали транквилизаторами, от которых мир вокруг слегка расплывался, мысли становились вязкими, как желе, а реакции — заторможенными, словно отстающие часы. Гораздо больше Гарри беспокоило другое.

Конечно, кошмары не были для него в новинку, но сейчас одурманенное лекарствами сознание выдавало совсем уж странные вещи. Каждую ночь Гарри снились то медленно окружающие его дементоры, то вязкий туман, в котором он тонул, не в силах даже пошевелить рукой. Как ни странно, Волдеморта в его видениях почти не было, однако чаще всего в них присутствовала Джинни. И это больше всего выбивало из колеи.

К тому же Гарри никак не мог забыть тот сон с ее участием. Она и раньше ему снилась, но никогда он не чувствовал такого возбуждения — сильного, почти неконтролируемого, до такой степени, что было уже не важно, Джинни это или кто-то другой. При одном только воспоминании об этом Гарри заливался ярким румянцем. И каждый раз, засыпая, ожидал, что та греза придет к нему снова.

Однако и тут все было не так просто. Почему-то образ девушки с каждой минутой все больше тускнел, отдалялся, уступая место чему-то неясному, тревожащему, но будоражащему кровь. И если раньше, когда Гарри думал о Джинни, его охватывала эйфория, то теперь он не испытывал ничего подобного. Скорее наоборот, была какая-то пустота. Облик рыжеволосой девушки больше не вызывал нежную улыбку, голос не казался самым прекрасным звуком на свете, а сердце не замирало в томительном ожидании встречи.

Решение расстаться с Джинни далось Гарри непросто, однако даже после официального разрыва отношений они продолжали общаться, он всегда чувствовал, что она рядом. Сейчас же казалось, что та внутренняя связь, которая была между ними и которую Гарри ощущал очень явственно, ослабевала с каждым днем, словно расстояние было властно над человеческими эмоциями.

Иногда у Гарри создавалось ощущение, что он выздоравливает после тяжелой болезни, и имя ей — Джинни Уизли. Странно, все чувства, которые она в нем вызывала, теперь выглядели нелепыми и выдуманными. Он вообще не понимал, как мог испытывать влечение к этой девушке, ревновать ее, настолько это сейчас казалось неестественным.

Гарри не понимал, что происходит, почему так поменялись его чувства к Джинни. Неоднократно он пытался проанализировать ситуацию, и выводы, к которым он приходил, ему совершенно не нравились. Он не хотел в это верить, но…

— В чем же ты так сомневаешься, Поттер? — однажды спросил Малфой. Гарри уже полчаса сокрушенно качал головой, размышляя о чем-то явно неприятном — об этом свидетельствовали сердито нахмуренные брови, сосредоточенно закушенная губа и абсолютное игнорирование своего соседа по палате. — Времени у нас полно, так что могу объяснить тебе основы мироздания.

Гарри бросил на Люциуса мрачный взгляд. С одной стороны, ему совершенно не хотелось обсуждать свою личную жизнь с ближайшим соратником Волдеморта. Но с другой — задавать вопросы больше некому. К тому же у Гарри с каждым днем таяла надежда выбраться из этой тюрьмы. Так что после недолгих колебаний он решил узнать у Малфоя некоторые детали, но так, чтобы тот не понял, что именно мучает Надежду волшебного мира.

— Вы хорошо разбираетесь в зельях?

— В зельях? — поднял бровь Люциус. Он ожидал вопросов о Темном Лорде, о Пожирателях Смерти, о Добре и Зле, о смерти наконец, но Поттер в очередной раз его удивил. — С чего это вдруг такое стремление к знаниям? Скучаешь по урокам Северуса?

— Не произносите при мне его имени, — сквозь зубы процедил Гарри.

— Чем же на этот раз тебе не угодил наш Мастер Зелий? — насмешливо спросил Малфой. — Отнял у Гриффиндора двадцать баллов?

— Он убил Дамблдора…

— Что??? — Люциус резко сел на кровати. — Снейп убил Дамблдора? Не может быть!

— Я сам это видел.

— Что ж, если это действительно правда, то это многое меняет…

"Раз старик больше не мешается под ногами, Темный Лорд в любой момент может захватить власть. Самое время возвращаться, — думал Малфой, глядя на насупленного Поттера. — До дня рождения мальчишки осталось совсем немного, и скоро я буду на свободе".

— Я хорошо разбираюсь в зельях.

— Что? — Гарри непонимающе вскинул голову. Сейчас он мысленно снова был на Астрономической башне, слышал ненавистный голос Снейпа, произносящего Авада Кедавра, и видел неумолимую зеленую вспышку от заклинания.

— Ты спрашивал, хорошо ли я разбираюсь в зельях.

— Ах, да…

— Праздное любопытство, Поттер?

— Нет, я хотел узнать, существуют ли признаки того, что человек подвергся воздействию… — Гарри слегка покраснел, — приворотного зелья.

— А ты полон сюрпризов, — усмехнулся Люциус. — Я думал, что тебя волнуют судьбы человечества, слабости Темного Лорда или смерть твоего любимого директора, а ты думаешь о какой-то красотке? Мило.

— Забудьте, — Гарри уже пожалел, что решился спросить, и отвернулся к стене, пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец.

— Все зависит от того, какое именно зелье использовалось — ты ведь понимаешь, что их существует огромное количество, — внезапно сказал Малфой. — Но принцип у них общий, поэтому и характерные симптомы прослеживаются одинаковые. Приведу несколько примеров. Ты давно знаешь человека и не испытываешь к нему никаких романтических чувств, но однажды вдруг начинаешь испытывать к нему влечение. Ключевое слово здесь — "вдруг". Самый распространенный вариант развития событий таков: после того, как ты выпьешь приворотное зелье, человек, который старается влюбить тебя в себя, первым попадается тебе на глаза. Простейшие зелья требуют того, чтобы "объект" постоянно находился рядом, потому что на расстоянии искусственная влюбленность ослабевает. Также признаком приворота являются навязчивые ассоциации — запах, слово, звук. Часто девушки добавляют зелье в свои духи, чтобы усилить эффект его действия. В некоторых рецептах используется кровь обоих людей — в таком случае гарантирован почти стопроцентный успех. Но это уже относится к разделу темной магии.

— Все это косвенные признаки.

— Неоспоримые доказательства можно получить только после тщательного анализа крови. Но в некоторых случаях не помогает даже это — есть зелья, которые не оставляют никаких следов, поэтому обнаружить их применение абсолютно невозможно, и, соответственно, для них не существует антидота.

Гарри казалось, что почва уходит у него из-под ног. Все, о чем только что говорил Малфой, в точности повторяло историю с Джинни.

"Этого не может быть, этого просто не может быть! Она никогда не пошла бы на такое! Нет, я не верю…"

— Конечно, сами по себе все эти признаки ни о чем не говорят, — продолжал Люциус. — Однако в комплексе представляют собой довольно ясную картину. Если ты замечаешь хотя бы несколько совпадений, то это уже повод для беспокойства.

Гарри не знал, как реагировать и что сказать. Ему требовалось время, чтобы осознать все это. Слишком уж невероятными казались возникшие подозрения.

На его счастье в этот момент их занимательную беседу прервали появившиеся в дверях санитары — пришло время принимать очередную порцию таблеток.

* * *

Мысли о Джинни не давали Гарри покоя. Он постоянно сравнивал то, о чем рассказал ему Малфой, с собственными переживаниями, пытался доказать самому себе, что все это лишь плод его воображения, затуманенного лекарствами. Однако успокоения это не приносило. Скорее наоборот.

Молодому человеку казалось, что он стал похож на туго натянутую струну. Постоянные размышления об окружающей его лжи, причем даже со стороны, казалось бы, близких людей; о преследующей его смерти, подбирающейся все ближе, чьи выстрелы пока поражали тех, кто дорог Гарри; несправедливости судьбы, отнявшей у него почти всех, кого он любил, лишившей его детства и, возможно, теперь уже и будущего, сводили с ума.

Усугубляло положение то, что Малфой не проявлял своей обычной враждебности, не оскорблял молодого человека, не пытался унизить. И это не могло не настораживать Гарри.

Не облегчало его положения и то, что транквилизаторы, судя по всему, действовали не только на психику, но и на гормоны. Дошло даже до такого, что случайные прикосновения Малфоя, неизбежные в столь тесном помещении, заставляли Поттера вздрагивать и шарахаться в сторону. Причем у Люциуса это вызывало лишь ехидную усмешку. Гарри же сам пугался собственной реакции, краснел и старательно прятал глаза.

"Мерлин! Ну за что мне все это?! — в который раз задумывался он. — Мало мне было Волдеморта, который ни на секунду не прекращает попыток меня уничтожить, и пророчества, исполнение которого автоматически делает меня либо трупом, либо убийцей. Так нет, еще и "любящие" родственники преподнесли великолепный подарок к семнадцатилетию. Еще неизвестно, смогут ли меня найти… и смогу ли я не лишиться рассудка к тому времени. Гермиона точно будет волноваться, что я не ответил на ее письмо, да и Рон тоже… Джинни… Неужели она действительно воспользовалась приворотным зельем? Просто в голове не укладывается! Но все признаки говорят именно об этом. Мерлин! Я ведь действительно был счастлив с ней. А теперь оказывается, что все это было только ложью… Джинни, как ты могла так поступить?.."

Малфой сквозь полуопущенные ресницы с интересом наблюдал за изменяющимся выражением лица Гарри. Казалось, что тому сообщили пренеприятнейшую новость, от которой он никак не может прийти в себя. Да еще и эта странная реакция, когда Люциус задевал его. Конечно, сначала Малфой не обращал на это никакого внимания, но когда все-таки заметил, то не преминул воспользоваться сложившейся ситуацией. Теперь уже он специально провоцировал Поттера, дотрагиваясь до него как можно чаще, но делая вид, что все это только случайности.

"Ничего, я все равно добьюсь своего, — думал Люциус. — Малфои никогда не проигрывают!"

— Какого Мерлина ты так орешь посреди ночи, Поттер? — ярости в голосе разбуженного Малфоя было столько, что его запросто могло бы хватить на устрашение целого этажа больницы, в которой они находились.

Однако в данном случае это не возымело никакого эффекта. Люциус громко возмутился еще раз, но потом понял, что таким образом ничего не добьется. Раздраженно фыркнув, он встал с кровати и подошел к Поттеру. Тот продолжал вскрикивать и метаться в плену сбившихся простыней, все больше запутываясь в них. И явно не слышал гневных возгласов своего соседа по палате.

— Вот только ночного кошмара Избранного мне не хватало для полного счастья, — сквозь зубы процедил Малфой.

Если бы у него была палочка, он бы, не раздумывая, использовал Эннервейт, чтобы разбудить Поттера. Но он абсолютно не знал, что делать в таких случаях без применения магии. Растормошить? Дать пощечину? Плеснуть в лицо холодной водой?

Поттеру тем временем становилось все хуже. Со стороны казалось, что его пытают по меньшей мере Круцио. Однако Малфой прекрасно знал, что в данный момент "Золотой мальчик" никак не мог подвергаться никакому заклятию. На многие мили вокруг больницы не было ни одного выплеска магии — а уж это чистокровный темный маг чувствовал даже будучи лишенным возможности колдовать.

— Ты мне за это ответишь, мальчишка, — прошипел Люциус, с ненавистью глядя на бьющегося в сетях кошмарного сна Поттера. — Мало того, что ты действуешь мне на нервы днем. Я никому не позволю…

Его прервал очередной громкий вскрик гриффиндорца. Разозленный Малфой решил применить уже испытанное один раз средство: схватил стакан с водой, который стоял на прикроватной тумбочке, и выплеснул его содержимое в лицо Поттера. Тот мгновенно затих, словно подавился собственным голосом.

Люциус схватил его за плечи и принялся яростно трясти. Видимо, такой комплекс мер оказался весьма эффективным, потому что через несколько мгновений Поттер принялся что-то протестующе мычать и сонно моргать.

— Хватит, — наконец пробормотал он.

— Ах хватит? — сузил глаза Малфой. — Его величеству не нравится? Когда ты стонал во сне — уж не знаю, какая из твоих подружек тебе там приснилась — все было нормально. И тебя не беспокоило, что этим ты меня разбудил. А теперь ты говоришь "хватит"?

— Черт возьми, это был кошмар! — Гарри перехватил руки Малфоя. — И Волдеморт — не моя подружка!

— Не смей так его называть!

— Я буду называть его так, как хочу! И ты мне не указ! Твой поганый хозяин, красноглазый ублюдок, полукровка…

Малфой вырвал руку из цепких пальцев Поттера и изо всех сил ударил его по лицу. Естественно, гриффиндорец не стал ждать, пока его продолжат избивать.

Это была странная драка. Полураздетые, выкрикивая проклятия в адрес друг друга, они пинались, царапались, перекатывались по кровати, стремясь победить противника. Оба были сильными и выносливыми, но совершенно не подготовленными к обыкновенной маггловской драке, поэтому через некоторое время все же выдохлись.

В конце концов Люциусу все таки удалось одержать верх: он подмял под себя Поттера, тяжестью своего тела вдавливая его в матрас и удерживая его руки разведенными в стороны.

— Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! — сквозь зубы процедил он.

— А уж как я тебя, — тяжело дыша, ответил Гарри.

Он все равно пытался освободиться и сбросить с себя Малфоя. Но тот не собирался сдавать завоеванные позиции, поэтому внезапно укусил его за плечо. Поттер вздрогнул сначала от боли, а затем от того, что Люциус также неожиданно слизнул кровь с образовавшейся ранки, при этом ухмыльнувшись так, что у Гарри появилось очень нехорошее предчувствие.

Он стал отчаянно извиваться под Малфоем, а тот завел его руки наверх, удерживая их одной ладонью, и… Трудно было сказать, были ли это укусы или поцелуи, но Гарри чувствовал и зубы, и губы, и язык, и пальцы, исследующие его шею, плечи, грудь, спускающиеся все ниже…

— Нет, — хрипло пробормотал Поттер.

Люциус поднял голову. Надменно вскинутая бровь, презрительно изогнутые губы и ядовитая язвительность в голосе.

— Твое мнение никто не спрашивал.

Быстрым движением он вытащил из своего халата пояс и привязал руки своей жертвы к спинке кровати.

— Что ты… — от волнения и страха Гарри даже не смог выразить словами свою мысль.

— Я собираюсь продемонстрировать тебе, чем надо заниматься ночью, — усмехнулся Малфой. — Не зря же ты меня разбудил.

Он медленно стал скользить руками по телу Поттера. Пижамная рубашка была утеряна еще в пылу борьбы, поэтому легкие прикосновения к разгоряченной коже заставляли молодого человека вздрагивать. Малфой же явно наслаждался ситуацией и своей властью — наконец-то он получил "Золотого мальчика" в полное свое распоряжение и может делать с ним все, что его душе угодно. А душе было угодно многое…

И Гарри прекрасно это осознавал. Как и то, что умолять оставить его в покое — абсолютно бесполезно. Малфой по максимуму воспользуется представившейся ему возможностью отомстить, и было бы глупо ожидать от него какого-либо сострадания или милосердия. Даже несмотря на то, что сейчас, в этой клинике для душевнобольных, они находились в одной лодке.

Гарри сжал зубы, когда холодные пальцы стали кружить вокруг его соска, а затем сжали его. Но если сначала это вызвало тянущее ощущение внизу живота, то потом Гарри пришлось закусить губу, чтобы сдержаться и не закричать от боли — Люциус слишком сильно сдавил нежную кожу.

Видимо, этот жест не ускользнул от внимания Малфоя — он разжал пальцы и продолжил свое путешествие по телу Поттера. Развязав шнурки на поясе его пижамных штанов, он начал неторопливо стаскивать их, сантиметр за сантиметром обнажая смуглую кожу.

Когда с одеждой было покончено, Люциус слегка отстранился, долгим взглядом осматривая Гарри с ног до головы.

— Пожалуйста… — прошептал тот, молясь про себя, чтобы на этом его унижение закончилось.

— Ты будешь просить, Поттер, — ядовито усмехнулся Малфой. — Я заставляю тебя умолять меня не останавливаться.

Если до этого Гарри было страшно, то после этих слов он буквально оцепенел от ужаса.

— Нет! — он отчаянно рванулся, но руки были надежно привязаны к спинке кровати, а ноги держал сидевший на них Малфой.

Вместо ответа тот провел пальцами по внутренней стороне бедер Гарри, снизу вверх, нарочито медленно, дразняще. Прикосновения были то легкими, почти незаметными, то наоборот грубыми, оставляющими синяки на коже. Малфой явно наслаждался своей игрой и не собирался ее заканчивать. Не так быстро, не тогда, когда он еще не получил то, чего хотел.

Гарри был просто в ужасе. То, что сейчас с ним происходило, не поддавалось никакому разумному объяснению. Он в сумасшедшем доме, полностью обнажен, привязан к кровати, его ласкает МУЖЧИНА! Но самое страшное — реакция его собственного тела. Гарри ненавидел себя за это. Он как будто раздвоился: с одной стороны, действия Малфоя вызывали панику, но с другой — они… возбуждали. Все эти поцелуи-укусы, поглаживания, пощипывания привели к тому, что Гарри уже не знал, пытается ли он скинуть с себя Люциуса или же наоборот — найти как можно больше точек соприкосновения.

— Тебе ведь нравится, — хриплый шепот прямо в губы. — Ты ведь хочешь, чтобы я продолжал.

— Н-нет, — сил едва хватает на то, чтобы выдохнуть.

— Неужели? Знаешь, а ты меня не разочаровал. Не люблю, когда сразу сдаются, — жесткий поцелуй, подчиняющий, заявляющий свои права. — Какой ты горячий…

Малфой немного переместился, и Гарри подался бедрами вперед, осознав, что он сделал, только после того, как увидел довольную усмешку Люциуса.

"О боже, нет! Я ведь не хочу этого! Ведь не хочу?"

В этот момент Малфой лег на Гарри и начал медленно двигаться, так, что их члены соприкасались. Это смело последние остатки разума Поттера. Он громко застонал, прикрывая глаза и сдаваясь в плен этой сладкой пытки.

Внезапно Люциус остановился и отстранился. Гарри протестующее замычал и недоуменно открыл глаза.

— Хочешь продолжить? — прищурился Малфой.

Какая-то часть Гарри попыталась воззвать к здравому смыслу и сказать "Нет", но молодой человек понимал, что он физически не может этого сказать — все зашло слишком далеко, и если Люциус сейчас уйдет, оставив его в таком состоянии… Он просто-напросто умрет от возбуждения… и стыда.

— Хочу, — чуть слышно пробормотал Гарри.

— Хочешь что? — невозмутимо поинтересовался Малфой, водя пальцем по животу Поттера.

Тот лишь приподнял бедра, пытаясь ответить языком жестов.

— Выражайся яснее, — не унимался Люциус. — Скажи мне, что ты хочешь.

— Я… — Гарри всегда было трудно выражать словами свои эмоции, а сейчас он просто не мог ничего сказать. И дело не только в том, что он вообще с трудом воспринимал окружающую действительность, он элементарно не знал, что именно говорить.

— Судя по всему, тебе требуется помощь, — усмехнулся Малфой. — Начнем с начала. Ты хочешь продолжить? — и, видимо, чтобы облегчить Поттеру выбор, он положил руку на его член.

— Да, — выдохнул Гарри. — Да, пожалуйста!

— Уже лучше. А может быть, ты хочешь меня?

Глаза Гарри испуганно расширились. Конечно, он подозревал, что одними ласками дело не ограничится, но все равно не был готов. Да и вообще все происходило настолько быстро, что он не успевал ничего понять. Всего несколько часов назад он был абсолютным натуралом и пытался разобраться в своем отношении к Джинни. А сейчас он в постели с мужчиной, мало того — с Малфоем, да еще и просит, чтобы тот занялся с ним сексом.

Люциус же, судя по всему, не собирался отступать, поэтому для большей убедительности чуть сжал руку.

— Да, — простонал Гарри. — Я хочу тебя… Пожалуйста!..

Он уже не мог ни о чем размышлять, осталось только чистое желание, сводящее с ума, расплавляющее кровь, заставляющее забыть обо всем на свете. Никогда в жизни он не испытывал подобного. Весь мир отошел даже не на второй, а на десятый план. Наверное, если бы в эту минуту появился Волдеморт, Гарри бы его даже не заметил.

С каждым поцелуем, с каждой лаской, с каждым разом, когда Малфой входил в него, Гарри все отчетливее осознавал, что после этой ночи уже не будет прежним.

Боль и наслаждение, страх и желание, свет и тьма — все это сплелось для Поттера в один тугой клубок. Все противоположности, все самое плохое и самое хорошее сосредоточилось в одном человеке. Люциусе Малфое.

— Гарри, Гарри! — чей-то звонкий голос врезался в сознание, словно отбойный молоток в стену.

— Мерлин, что они с тобой сделали?! — другой голос, тихий, со смесью шока и страха. — Эннервейт!

Гарри попытался пошевелиться, но все тело отозвалось тупой болью, как будто его переехал асфальтоукладочный каток. Голова раскалывалась, руки затекли от странной неудобной позы, а ниже спины тело не ощущалось вообще.

Кто-то заботливо накрыл его простыней.

— Выпей это.

Ко рту поднесли небольшой флакон с отвратительно пахнущим зельем. После нескольких глотков боль немного отступила, а туман перед глазами рассеялся. И тут же в мозгу вспыхнули воспоминания о прошлой ночи — словно в темной комнате зажегся яркий свет, ослепляя и проявляя все детали.

— Кто ты?

— Морфей.

— Малфой, — поправил Гарри, внезапно осознав, что в прошлый раз это был совсем не сон.

— При чем здесь Малфой? — раздался рядом удивленный голос.

Гарри повернул голову и увидел взволнованного Ремуса Люпина, который сидел на краю его кровати, сжимая в руках пустую колбу. Судя по всему, в ней находилось то самое зелье, которое только что выпил молодой человек.

— Где он?

— Кто тебе нужен, Гарри? — Люпин всегда был приветлив и доброжелателен, но сейчас он являл собой само воплощение заботы и нежности.

— Малфой. Где он? Что вы с ним сделали?

— Дорогой, здесь никого нет. Ты один в этой палате.

Гарри устало прикрыл глаза. Нет, прошлая ночь ему не приснилась, об этом свидетельствовала боль во всем теле и слишком яркие для того, чтобы быть видением, воспоминания. Требовательные пальцы, чьи прикосновения вызывают весь спектр эмоций — от жгучей ненависти до неконтролируемого возбуждения. Тихий голос, жесткий, язвительный, но в то же время обволакивающий, заставляющий подчиниться. А если к нему добавить еще несколько недвусмысленных движений, то ему уже невозможно сопротивляться, остается только просить еще и выгибаться навстречу, стараясь как можно теснее прижаться к искушающему телу.

"Он Пожиратель Смерти, — твердил себе Гарри. — Он ближайший соратник Волдеморта. Я не могу испытывать к нему ничего, кроме ненависти. При первой же возможности он меня убьет".

"У него была масса времени для этого, — ответил ехидный внутренний голос, до странности похожий на малфоевский. — А вместо этого он тебя трахнул".

Гарри тихо застонал, понимая, что даже сейчас, после всего произошедшего, он хочет Люциуса. Его никогда ни к кому не влекло с такой силой, как к Малфою. Это пугало и еще больше увеличивало уже существующую ненависть.

— Все в порядке, — тихо проговорил Люпин, наблюдавший за изменениями лица гриффиндорца и гадавший, что же все это значит. — Прости, что так долго не могли тебя найти. Это действительно было нелегко. Но сейчас все позади.

— Куда делся Малфой? — снова спросил Гарри, открывая глаза.

— Когда мы пришли, здесь никого, кроме тебя, не было, — повторил Ремус таким тоном, каким обычно говорят с больными людьми.

— Черт возьми! Я не сумасшедший! — заорал Поттер. — Я не страдаю галлюцинациями! Когда Дурсли притащили меня сюда, Люциус уже был здесь. Все это время — я не знаю, сколько именно я пробыл тут — мы жили в одной палате.

Он повернулся на бок, чтобы оглядеть комнату, и замер. В нескольких шагах от кровати стояла Гермиона, зажав рот ладонью, словно боялась закричать. Она смотрела на Гарри широко раскрытыми глазами, полными страха, жалости и чего-то еще, чему он не мог дать определения.

Надо сказать, такая реакция девушки была совсем не удивительной. То, что они с Ремусом увидели, когда ворвались в палату, производило неизгладимое впечатление.

Гарри был без сознания, полностью обнаженный, весь в синяках, ссадинах и царапинах, руки привязаны к спинке кровати, ноги широко раздвинуты — зрелище не для слабонервных. Даже после того, как Ремус освободил его запястья, привел его в чувство и укрыл его израненное тело, картина стала не намного лучше.

"Мерлин! Кто мог сотворить с ним такое?" — с ужасом думала девушка, которая от шока была не в силах вымолвить ни слова.

— Гермиона, — медленно проговорил Гарри, — пожалуйста, не смотри на меня так. Я в порядке. Просто заберите меня отсюда.

Она в мгновение ока оказалась около его кровати и села рядом на пол.

— Мы так волновались, когда ты пропал. Как Дурсли могли так поступить с тобой? Просто в голове не укладывается! Как бы плохо они к тебе ни относились, но такое… — девушка судорожно всхлипнула. — Тебя тут били?

— Нет, — с удивлением ответил Гарри. — Всего-навсего накачивали транквилизаторами. Просто, эффективно и необременительно для санитаров.

— Скажи, это… — тихо спросил Люпин, который с первого взгляда понял, что именно произошло ночью, и теперь старался быть как можно более деликатным, — это был Малфой?

Гарри почувствовал, что отчаянно краснеет. Он понимал, что ему не удастся избежать подобного разговора — слишком откровенной была та поза, в которой его нашли Ремус и Гермиона. Но все равно не был готов отвечать на вопросы, это было слишком личным. Поэтому он просто кивнул, надеясь, что на этом расспросы закончатся.

— Я понимаю, что тебе неприятно говорить на эту тему, — продолжил Люпин. — Но ситуация слишком сложная. Что здесь делал Малфой?

— То же, что и я, — огрызнулся Гарри. — Я не знаю, как он попал в эту клинику, но у него не было палочки, поэтому он и не мог отсюда выбраться. Наверное, Люциусу все-таки удалось что-то придумать и сбежать.

— Люциус? Это был старший Малфой?

По тому, как изменилось лицо Люпина, Гарри понял, что произошло что-то действительно из ряда вон выходящее.

— Что? — он вцепился в руку Ремуса. — Я имею право знать!

— Лучше не надо, — мрачно отозвался тот. — Для твоего же блага не спрашивай меня ни о чем.

Гермиона лихорадочно пыталась сообразить, что все это может означать, но не могла ничего придумать. Ее энциклопедических знаний явно не хватало для того, чтобы разгадать загадку Люциуса Малфоя.

— Я хочу знать, — твердо заявил Гарри.

— Ничего хорошего ты не услышишь, — со вздохом предупредил Люпин. — Насколько я могу судить, Малфой действительно нашел способ выбраться из этой больницы. И этот способ — ты, Гарри.

— То есть как — я? — удивленно расширил глаза гриффиндорец. — Я помог ему? Но как? У меня же нет палочки. Тем более, если бы я мог, я сам бы давно сбежал отсюда, а не ждал черт знает сколько времени, чтобы в итоге отпустить Малфоя, а самому остаться здесь.

— Ты ничего не знал, — покачал головой Ремус. — Вообще-то почти никому не известно об этом обряде. Он относится к давно забытому древнему колдовству, он не описан ни в одной книге, а может лишь передаваться в виде легенд из поколения в поколение в чистокровных семьях, насчитывающих в своей истории не один век. Я сам услышал об этом совершенно случайно.

— Но Малфой не проводил надо мной никаких обрядов, — вскинул брови Гарри. — Кажется, не проводил… — добавил он уже тише.

— Ты просто не понял, — грустно улыбнулся Люпин. — Он ведь тебя не изнасиловал?

Поттер, у которого до сих пор горели щеки, покраснел еще сильнее. Словно кадры фильма, перед его внутренним взором пронеслись отдельные фрагменты прошедшей ночи: привязанные к спинке кровати руки, раздевающий его Люциус, дразнящие и жалящие прикосновения, заставляющие стонать и сходить с ума от возбуждения.

" — Тебе ведь нравится. Ты ведь хочешь, чтобы я продолжал…

— Да. Я хочу тебя… Пожалуйста!.."

— Он не насиловал меня, — пробормотал Гарри, не зная, куда деваться от стыда. — Я… — ему было трудно признаться в этом самому себе, а говорить вслух — еще более тяжело. — Я хотел этого, — прошептал он.

— Посмотри на меня, — Люпин осторожно приподнял его подбородок. — Тебе нечего стыдиться.

— Но он же мужчина! — воскликнул Гарри. — Это противоестественно! Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного… Кстати, — он перевел взгляд на Гермиону, будто только что вспомнил о ее существовании, — ты знала, что Джинни воспользовалась приворотным зельем, чтобы заполучить меня?

Еще несколько минут назад девушке казалось, что уже ничто не сможет шокировать ее еще больше. Однако сейчас она поняла, насколько ошибалась. Судя по всему, сюрпризы только начинались.

— Это невозможно! — выдохнула Гермиона. — Джинни не могла так поступить. Она ведь была влюблена в тебя с первого класса.

— Именно поэтому, — уточнил Гарри. — Она была в отчаянии, что я не отвечаю ей взаимностью, поэтому и прибегла к помощи зелья, раз не получалось по-другому. Все признаки говорят именно об этом. Когда мы вернемся, я сразу же сделаю анализ крови, чтобы доказать свои подозрения.

— Не могу поверить, — покачала головой девушка. — Хотя… это многое объясняет, — задумчиво проговорила она, что-то прикидывая в уме. — Я помогу тебе, Гарри. Если она действительно так поступила… Это низко!

— Спасибо, — слабо улыбнулся тот. — Но это не имеет никакого отношения к Малфою, — он вопросительно посмотрел на Люпина.

— Ты хочешь продолжить?

"— Хочешь продолжить?

— Хочу."

Гарри кивнул, отгоняя непрошенные воспоминания, которые никак не хотели забываться.

— Что ж, — вздохнул Ремус, — если говорить в двух словах, то получается следующее. Обряд проводится в день, а лучше ночь совершеннолетия жертвы — человека с высоким магическим потенциалом, девственника, желательно одного пола с доминирующим волшебником. Одним из обязательных факторов является не просто согласие жертвы на… — Люпин замялся, подбирая слова, — половой акт, а именно просьба. "Пожалуйста" — идеальный вариант.

"— Я хочу тебя… Пожалуйста!.."

— Но ведь восемнадцать Гарри исполнится только в следующем году, — заметила Гермиона.

— По законам магического мира совершеннолетие наступает в семнадцать лет, — пояснил Ремус.

"С Днем рождения, Поттер", — вспомнил Гарри слова Малфоя, последние, которые услышал перед тем, как отключиться.

Теперь все произошедшее представало в новом свете. Ощущение наслаждения сменилось отвращением. К самому себе — за то, что не смог устоять, поддался настойчивому соблазнению, а это было именно оно, теперь не оставалось никаких сомнений. И к Малфою — за то, что знал, как подчинить себе противника, на какие точки надавить, чтобы тот стал послушной игрушкой в умелых руках.

— Что он получил в итоге? — сжав зубы, спросил Гарри. — Мою магию?

— Нет, — покачал головой Люпин. — Ты не лишился способностей. Но Малфой на несколько часов увеличил свои возможности в несколько раз.

— И смог дизаппарировать даже без волшебной палочки, — закончил мысль Поттер. — Я хочу уйти отсюда. И чем скорее, тем лучше. Я больше не могу здесь находиться.

Он протянул руку к прикроватной тумбочке, нашаривая на ней очки. Пальцы скользнули не по привычной шероховатой поверхности, а по чему-то гладкому. Оказалось, что под очками лежал небольшой листок бумаги.

"Счастливо оставаться, Поттер. При случае — повторим. ЛМ."

— Ублюдок, — бессильно прошептал Гарри, закрывая глаза. — Ублюдок… Но не думай, что это сойдет тебе с рук. Я отомщу. И это уже будет моя история.