Моё последнее прощай

Вместо пролога

Not here — not now

This is my last goodbye…

Сегодня, кажется, в самый обычный январский день, сыплет снег. Да такой, что дальше протянутой руки ничего не видно. Никто в здравом уме не сунется на улицу в такую погоду, даже самый жестокий хозяин не выгонит пса из дома…

Так я думаю, протирая чистой салфеткой бокалы и смотря за окно, за которым бушевала стихия.

— Эй, Найджел! — окликает меня знакомый голос, принадлежавший одну из завсегдатаев бара, сидящих в дальнем углу. Я перевожу усталый взгляд на мужчину.

— Да, Том?

— Плескани-ка ты нам ещё виски!

Я усмехаюсь и подзываю официантку. Как всегда в баре полно народу; шумно, кому-то и весело. То тут, то там раздаются взрывы хохота, а когда Хельга идёт относить заказ компании местных старожилов, многие уже весьма не трезвые посетители мужского пола провожают её жадными глазами. Я вздыхаю — ну, устал я объяснять, что у меня тут не притон, а у Хельги муж и маленькая дочка!

Вечер тёк своим чередом. Посетители не спешат расходиться — ждали, когда утихнет буря на улице, а народу только прибавляется. Нет, я не жалуюсь, для меня это было даже хорошо — каждый вошедший обязательно чего-нибудь да заказывает. Просто я уже устаю от этой суеты, шума, народа… Как мне хочется хотя бы один вечер провести в спокойной обстановке, в кресле у камина и со спасительным стакан с виски! Особенно в такой день…

Вдруг дверь в бар резко распахивается, в помещение врывается яростный порыв холодного воздуха. Люди невольно вздрагивают, а я равнодушно поворачиваюсь, ожидая увидеть очередного незапланированного посетителя, решившего переждать бурю в моём баре. На пороге стоит высокая фигура, закутанная в тёмный плащ, мокрый от снега. Капюшон полностью скрывает лицо незнакомца, но меня посещает странное ощущение, что это необычный посетитель… В баре становится абсолютно тихо — фигура в дверях приковывает внимания абсолютно всех. А человек тем временем перешагивает через порог (как кажется мне, с усилием, нехотя) и внезапно откидывает капюшон. Это оказывается молодой человек лет тридцати (или даже, может быть, двадцати пяти) с длинными, не послушными чёрными, как смоль волосами; его взгляд тёмных малахитовых глаз пристально обводит зал и останавливается на мне. Незнакомец не отрывает от меня своих тяжёлых, давящих глаз, но тут ему на лоб падает непослушная прядь волос, и он убирает её совершенно машинально… Я вздрагиваю. Прядь, до этого аккуратно зачёсанная за ухо, полностью седая. Чёрные волосы с проседью у молодого человека производят весьма устрашающее впечатление.

— Простите, — тихо говорит молодой человек, вроде как обращаясь ко всем, но в тоже время смотрит он на только на меня. — Я немножко заблудился… Вы мне не подскажите, как быстрее дойти до кладбища?..

Вот тут все оживляются и начинают наперебой объяснять незнакомцу, что кладбище очень опасно и заброшено, и ходить туда не стоит, а каждый год в январе там появляются всякие призраки, пугают честных людей и крадут детей. Молодой человек чуть улыбается, услышав предостережение местных людей, верящих в мистику, и терпеливо повторяет вопрос:

— Как дойти до кладбища?

— Парень, ты что… не понял? — пьяно удивляется Том Смит. — Там опасно, а клад… ик! Кладбище… заброшенно!

— Я объясню, — негромко говорю я, до этого хранивший молчания. Мужчина снова поворачивается ко мне и вежливо склоняет голову, показывая, что слушает. — Кладбище находиться за деревней — пройдёте до конца и сворачивайте от большой дороги направо. Только оно действительно заброшено…

Молодой человек кивает, отворачивается и, не прощаясь. выходит из бара. Я мгновение смотрю ему вслед, а потом начинаю заниматься своими делами, делая вид, что ничего не произошло. А посетители ещё немного судачат о незнакомце, да и забывают про него. А мне не даёт покоя мысль о том, что это не случайность…

…Бар я закрываю через несколько часов, когда все посетители расходятся. Выхожу на улицу и в растерянности останавливаюсь. Улица абсолютно пуста. Снег всё ещё идёт, но я не обращаю на него внимания. Я потуже затягиваю шарф, и, будто очнувшись, быстрым шагом иду по улице. Ветер дует прямо в лицо, но я упрямо иду по дороге, не оглядываясь, хотя всё время чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Я дохожу до конца деревни и сворачиваю направо, как советовал молодому человеку. Несколько шагов — и я рядом с калиткой, ведущее на кладбище, на котором есть наше семейный склеп, не очень большой — там похоронены мои родители, бабушка с дедушкой, сестра моего отца и её сын. Я остался последним в своём роду, о чём, если честно нисколько не жалею. Родиться сквибом в чистокровной и древней семье, пользующейся уважением и многих аристократов, было позором для меня, поэтому я сразу после совершеннолетия ушёл из дома. Единственный, кто про меня не забыл — это мой кузен, который писал мне письма и по возможности поддерживал отношения. Наверное, из-за того, что он сам полукровка и в каком-то смысле был изгоем среди родни. Он был единственным, кто считался со мной, кто слушал меня… Он был таким одним.

Я трясу головой, выбрасывая эти мысли из головы. «Не надо!» — сам себя упрашиваю я, в нерешительности останавливаясь перед семейным склепом. «Не думать про брата! Не сейчас… не сегодня…» Но воспоминания уже накатывают огромной волной…

— Найджел?

— Да. Он… умер, отравился… Сам… Вчера… И рядом с ним было найдено письмо, адресованное вам… — Драко протянул мне конверт, на котором размашистым почерком Северуса было написано: «Найджелу Принсу»…

…Потом были похороны, соболезнования всех, кто знал профессора Северуса Снейпа… Недели эти были кошмаром… Я похоронил своего последнего родственника в нашем семейным склепе, похоронил его как Принса, а не как полукровку Снейпа…

Письмо я решился распечатать много позже, когда в очередное 9 января — день рождения и день смерти Северуса — пришёл на его могилу. На тонком пергаментном листе было написано:

«Привет, Найджел!

С.С.»

…Дует ветер, и меня отвлекает тихий скрип несмазанной двери. Я тупо смотрю на распахнутую дверь. Как? Кто? Почему? Я дрожащими руками придерживаю дверь. Кто мог открыть её, если ключ только у меня и он всегда со мной? Правда, навещаю я родных редко. Наконец, приняв решение, я делаю шаг вперёд, переступая порог. И тут меня пробирает ужас, непонятный, страшный ужас… Тихий, высокий голос, готовый сорваться в любой момент, заставляет застыть меня на ступеньках:

— …собирался к вам тогда, профессор… Я просто не успел… Почему? Почему я так долго думал, колебался, решал? Ведь всё могло быть по-другому… Хотя я и не знал, как вы отреагируете на мои слова…

Пауза. Мои глаза, наконец, привыкают к полумраку. Жуткое ощущение нереальности происходящего пробирает меня насквозь. Я рассматриваю небольшое помещение и удивляюсь, как же здесь морозно — дверь была открыта не один час, если учесть, что весь пол покрыт инеем, и то тут, то там виднеются небольшие сугробы снега. В углу перед табличкой с надписью «Severus Tobias Snape. 19.. — 19.. This is my last goodbye before I die» на коленях стоит тот самый молодой человек, спрашивающий дорогу к кладбищу. В руках он держит красную розу. Я не шевелюсь, пристально вглядываясь в сгорбленный силуэт мужчины. Он стоит тут, наверное, уже не один час… — приходит на ум рассеянная мысль, но и она обрывается, когда мужчина продолжает говорить:

— Знаете, профессор Снейп, я никак не мог решиться… ни на что. И всё чаще я задаю себе вопрос — зачем вы это сделали? Почему? Что вас заставило так поступить? Чувство вины? Не верю — вы никогда не чувствовали себя виноватым. Гнев? На что? Пустота? Может быть… Я прокручивал в голове последние годы и пришёл к выводу, что вы были в тупике, в безвыходном положении… Вы так считали. Не смотря на то, что после войны вас оправдали по всем статьям, не смотря на то, что директор умирал, а вы лишь облегчили его страдания, несмотря на ту роль, что вы сыграли в последней битве, несмотря на то, что вы вернулись в Хогвартс… Вам было плохо, профессор? Вы не могли дышать? Вам перекрыли воздух? Да, я знаю, я и не представляю, что вы чувствовали, но я же могу только догадываться… — пауза. — Простите меня, профессор… За то, что не успел… За то, что слишком долгом молчал… За что, что прошло уже десять лет, а я так и не решился сказать вам о своих чувствах! Так вот — Я ЛЮБЛЮ ВАС! — голос срывается, но он продолжается ломким от… слёз?.. голосом: — И что теперь, профессор? Снимите баллы с Гриффиндора? Или скажите: «Вы плакса, Поттер?»… Ничего Вы не скажете… Никогда и ничего… Мне жаль, что так вышло… Мне жаль… Я мог сделать всё, но не сделал ничего… Я решился, в конце концов, и пришёл сюда… И что дальше? Это не вернёт Вас, профессор… Поэтому я говорю вам: «Прощайте!..» И ещё… с днём рождения, профессор Снейп!

Молодой человек встаёт с колен, проводит пальцем по табличке, кладёт рядом розу и, повернувшись на каблуках, бесшумно исчезает. Я тупо пялюсь на то место, где только что был мужчина, а потом на негнущихся ногах подхожу к могиле Северуса и смотрю на розу… Потом, совсем как Поттер, провожу пальцем по холодному граниту, по каждой циферке и каждой буковке и шепчу:

— А ты говорил, что не ответит взаимностью… Как ты был не прав, Северус… Впервые ты ошибся… С днём рождения… с днём рождения, Северус…

Вместо эпилога

There is that much history

Lacrimosa “My last goodbye”