«Третий год обучения начался как обычно. Гарри и Рон поссорились с тобой, потом ты поссорился с ними, они еще раз с тобой, ты еще раз с ними... Как всегда, в общем. Думаю, об этом мне не стоит рассказывать, ведь у меня не так уж много времени осталось...
Я никогда не верила в предсказания. А уж после того проклятого урока с хрустальными шарами... Никто и никогда не узнает, что я там увидела! В этом шаре, который стоял на нашем с мальчишками столе. После чего я его скинула со стола... Никто, кроме тебя. Тебе интересно? Хотя зачем я спрашиваю... Я там увидела, как один ненавистный слизеринец убивает ненавидимую им грязнокровку. Грубо, правда? А ведь я на самом деле видела это. На месте слизеринца был ты. А на месте грязнокровки, как ты уже догадался, я. Я так этого испугалась... Так разозлилась... Странное сочетание чувств, правда? Я оскорбила профессора Трелони, сделав обиженный вид, когда она мне открыла «великую тайну моей жизни», сказала, что у меня очень слабая аура для восприимчивости волн, идущих из будущего. На самом деле я очень обрадовалась этому, надеясь, что это все правда. Мне очень не хотелось быть убитой тобой. Наивная...
Весь мой третий курс я думала о тебе. Всегда. Просыпалась с мыслью о том, как именно ты это сделаешь, и засыпала — о том, что послужит причиной этому... Помнишь, я разбила тебе нос? Я помню... Сейчас я так глупо хихикаю, что если бы ты меня видел, то очень бы удивился! Ты никогда не видел меня такой. Не ожидала от себя...
Гарри и Рон заметили, что я стала какая-то странная. Но списали все это на то, что я учила намного больше предметов. Я не стала их разубеждать. Я ведь правда стала странная... Представляешь, как мне было сложно учится? Маховик Времени и ты, мой убийца в будущем.
Чем старше я становилась, тем сильней росло непонимание твоего предстоящего поступка... На последнем курсе, на каникулах перед ним, мои мысли немного изменили свою направленность. Я слишком много думала о тебе. Постоянно. Наблюдала за тобой. И замечала все происходящие с тобой и в тебе изменения. Как недавно детский голос стал уверенным, обволакивающим и ласкающее-бархатным взрослым. Как ты перестал зачесывать волосы назад, и они, твои прекрасные светлые пряди, спадали тебе на лицо, слегка прикрывая твои глаза цвета серебра. Как твои красиво и тонко очерченные губы все отчетливей искривлялись в усмешке, или на твоем лице отражалась гримаса презрения, если ты смотрел на Гарри, Рона и меня. Особенно если на меня...
Всегда, когда ты проводил по мне взглядом, по моему телу начинали бегать мурашки... Меня бросало то в холод, то в жар. Меня начинала колотить дрожь от возбуждения, я хотела быть с тобой, но не могла. Между нами тогда была пропасть. Когда Гарри или Рон начинали разговор о тебе — я или уходила от темы, мягко заговаривая об их квиддиче, или же старалась комментировать их так, как комментировала на протяжении шести лет. Последнее было намного сложнее, но ведь и мальчишки не могли постоянно говорить только об этой игре!
А однажды, в коридоре, я с ними стояла у кабинета Заклинаний — у нас там должен был быть урок. А ты со своими телохранителями проходил мимо. Близко. Слишком близко. Так близко, что случайно коснулся моей руки своей.
Меня как током ударило... Сердце замерло, я забыла, что надо дышать! А ты словно ничего и не заметил. Все также равнодушно продолжал идти по коридору. Только твоя рука, которой ты дотронулся до меня, была сжата в кулак... Почему? Я не думала над этим. Все слишком сложно и так. И ты мне уже не сможешь ответить... Просто не успеешь.
Хотя, по прошествии такого долгого времени я могла бы и догадаться. Но все равно я многое не понимала.
А потом был вечер, перевернувший мой мир. Да и твой, наверное, тоже... Если все вспомнить...
Тебя не было на собрании старост. И почему-то именно меня отправили к тебе в спальню, сказать, что там было, и передать расписание дежурств, планы, идеи... Все как обычно. О, Мерлин, если бы ты знал, как я не хотела идти... Ты не представляешь этого! Если только видение тебя заставляет меня задыхаться, то что будет, когда ты будешь стоять совсем рядом? Я боялась об этом думать. И не думала... Зачем врать — естественно, думала, всю дорогу от кабинета директора до твоих комнат.
Разумеется, пароля я не знала. Поэтому просто постучала. Ты не открыл. Тогда я еще раз постучала, втайне надеясь, что тебя нет, что мне не придется испытывать свою выдержку. Но нет... Я даже смогла различить звук твоих шагов. И ты открыл проход. Как ты изумился, увидев меня! Я очень хорошо помню это. Потом в твоих глазах отразилось нечто, поразившее меня и подозрительно похожее на удовлетворение. Но чем? Неужели моим приходом? Быстро отогнав эту совершенно абсурдную мысль от себя, я решительно передала все то, о чем говорилось на собрании. Точнее, начала рассказывать...
— Пройди, Грейнджер.
— Чего?! Я.. я не могу, я... я тороплюсь, Малфой...
— Я сказал, пройди, — процедил ты сквозь зубы, схватив меня за руку, и просто втащил в свою гостиную.
— Ну, раз ты так настаиваешь... Только не прикасайся ко мне! — не смогла я сдержать восклицания. Если бы ты не убрал руку, я бы... Ты был рядом. Так близко, что я чувствовала исходящий от тебя аромат. Запах дорогого парфюма и истинно мужской... Я чуть не упала. Хорошо, что стояла у стены.
— Не буду, — хмыкнул ты, снисходительно посмотрев на меня. А я стала старательно разглядывать свои туфли, потому что очень боялась, что ты все поймешь по моему лицу.
— Что ты хотел?
— Поговорить надо, Грейнджер.
— Да? Странно... Ну?
— О, да ты нетерпеливая!.. Хм... Вот скажи мне, Грейнджер, неужели ты думала, что я не замечаю твоих постоянно сопровождающих меня взглядов? — от неожиданности я вздрогнула. Ты подошел совсем близко, теперь я даже чувствовала, как твое дыхание шевелит мои волосы.
— Твой взгляд говорил мне о многом, Грейнджер, — тем временем продолжал ты. — Например, о твоем желании... — от этих слов я опять чуть не упала. Если бы не ты, вовремя поддержавший меня — я бы сидела на полу. Тогда ты легко, как куклу... как куклу... Посадил меня на диван, стоящий у камина.
— А ты помнишь, как отреагировала на мое «случайное» прикосновение? — мне казалось, что ты раздеваешь меня, вынося на свет самое сокровенное. — Чем ты это объяснишь? — но у меня не было слов. Кое-как собравшись, я сумела выдавить самое глупое на тот момент:
— Ты знал?
— О, да, конечно, я знал! Не забывай, Грейнджер, я — Малфой, я — слизеринец. И этого уже достаточно.
— Что ты еще хотел мне сказать? — но ты в который раз за это время рефлекторно прикоснулся рукой к своему запястью. И я все поняла — все и так было слишком очевидно, мне не помешало даже мое состояние. — Ты уже он? — я знала, что ты поймешь.
— Да, Грейнджер, я уже он! — презрительно произнес ты, не удостоив меня взглядом.
— Тебя поэтому не было?
— Какая ты догадливая! Да, Грейнджер, поэтому. Вижу, ты опять можешь соображать? — ты опять опалил меня взглядом — я опять вздрогнула. Почему ты так на меня влияешь? Я до сих пор не могу этого понять, да и никогда больше не смогу... Не буду об этом.
— Ну, так что, Грейнджер? — тихо сказал ты, и твой голос прозвучал громом в на минуту наступившей тишине.
— Ты про что?.. Знаешь, мне пора идти.
— Не угадала... — хищно улыбнулся ты. Мне стало не по себе. Я внимательно оглядела тебя. И я прекрасно помню, как ты выглядел в тот вечер. Начну с того, что ты стоял, оперевшись плечом на стену. Твои светлые волосы были непривычно взлохмачены — так нехарактерно для тебя... Презрительно-холодный взгляд глаз цвета серебра внимательно наблюдал за мной. Неожиданно встретившись с ним, я в смущении... да и в смятении тоже... Опустила взгляд на свои руки. Но не смогла удержаться... И вновь посмотрела на тебя. Вспыхнула. А ты насмешливо смотрел прямо на меня — я взглянула тебе в глаза. Многозначительно приподняв бровь, привычным движением убрал непослушную прядь. А я... а я не смогла отвести взгляд от твоей руки. Настоящей руки аристократа. Изящной, даром что мужской, с тонкими, длинными пальцами... А уж эта аристократическая бледность, так свойственная всей твоей семье! Твоя рука просто сводила меня с ума...
— Грейнджер! — во второй раз ты нарушил воцарившуюся тишину. — Ты никогда не думала, что некоторым желаниям суждено сбыться?
Через пару секунд до меня дошел смысл сказанных тобой слов. Это отрезвило меня.
— Это шутка?! Ха-ха, очень смешно, Малфой, но я... — я направилась к выходу.
— Нет, Грейнджер, это не шутка, — обронил ты, мгновенно преодолевая расстояние до меня. — И ты никуда не пойдешь.
— Да неужели, Малфой?
— Ты сомневаешься в этом? — и так посмотрел мне в глаза, что я поняла — мне просто не удастся уйти. Никак. Ты не выпустишь меня. Ха-ха... Вот попала! Если бы я знала, насколько я попала...
— Что ты хочешь?
— А как ты думаешь, что может хотеть Пожиратель смерти? — я вздрогнула. Не могла думать о тебе, как о Пожирателе.
— Не-е-ет, только не это... — протянула я, испуганно поднимая глаза.
— Да, именно это. И ты мне это дашь...
— Даже не думай!
— И долго ты будешь отрицать? — самодовольно улыбнулся ты, как бы случайно дотронувшись до меня чуть пониже спины. Я со вскриком отпрыгнула от тебя. О, Господи, зачем ты это сделал? Что, собственно, я и спросила через пару мгновений.
— Посмотреть твою реакцию... В тебе поразительно развита прыгучесть... А теперь займемся делом, — нагло ухмыльнулся ты, через секунду толкнув меня на диван.
Прелюдии не было. Не было ласк. Не было борьбы. Были только стоны наслаждения...
Ты просто подмял меня под себя, надеясь испугать, наверное. Потом резко задрал на мне юбку и легко порвал мои самые обычные хлопчатобумажные трусики. Я помню твое изумление, отразившееся у тебя на лице, когда ты обнаружил, насколько я влажна. О, да, я хотела тебя... Безумно. А ты просто расстегнул свои брюки, и я почувствовала, как твоя плоть постепенно заполняет меня... Нет, я солгала. Это было не постепенно. Я мечтала, чтоб ты действовал так. На самом деле ты очень неласково и не нежно одним толчком проник в меня. И не обратил внимания на то, как я дернулась. Да, ты правильно понял. Потом. Ты был моим первым...
От твоих движений во мне я не могла сдержать мольбы. Я умоляла тебя отпустить меня... Впустить в свою жизнь... Оставить меня... Дать мне это... Взять меня всю!.. До конца... Навсегда!.. Только не прекращай делать это!!! Только не прекращай... Не останавливайся!
Твои руки сжали мои бедра, взгляд глаз цвета серебра не отпускал моих. И я читала все твои чувства... Почему ты мне позволил это? Кем я была для тебя на тот момент? Я не могу разобраться... До сих пор. И не смогу... Почему ты мне это позволил?
Ты не останавливался. Ты все набирал темп, в твоих глазах я видела отражение своих. Те же самые чувства.
— Малфой! — закричала я, когда мой мир взорвался яркими красками.
— Грейнджер... — ты не крикнул. Ты простонал. Тихо. Почти не слышно. И твое тело, расслабившись, опустилось на меня. Твои пальцы настолько сильно сжали мои бедра, что я знала — останутся синяки. По пять на каждом... Интересно... Симметрично...
Внезапно я очень глупо смутилась. Покраснела. А еще мне было не очень удобно лежать под тобой, ведь ты не такой уж и невесомый! Поэтому я сказала:
— Теперь я могу идти? — О, Мерлин, зачем я пошевелилась? Я совсем забыла, что ты все еще был во мне... Я почувствовала, как твоя плоть вновь набирает силу. — Малфой! — возмутилась я, увидев взгляд твоих глаз. Ты снова насмехался надо мной!
— Хм... Думаю, ты... чувствуешь мой ответ?
— Да мне наплевать! Мне надо идти!
— Нет, не надо, — холодно и равнодушно произнес ты.
— Да откуда ты знаешь? — взорвалась я. Но на самом деле... Зачем лгать самой себе? Я никуда не хотела идти, и ты, похоже, это понимал. По крайней мере, догадывался. Но все-таки... — Ну, серьезно, Малфой! Отпусти меня! — прошипела я, пытаясь тебя оттолкнуть. Куда мне! А ты... О, Господи, ты сделал одно, всего лишь одно движение, приподняв и опустив свои бедра. И я не смогла сдержать стон. — Хотя бы слезь с меня... Мне тяжело! — на что ты громко рассмеялся и встал на ноги. Ты покинул меня! Такое отвратительное чувство потери... Я потеряла тебя, потеряла твое тепло, потеряла даже ненавистную тяжесть твоего тела! Я возмущенно вскрикнула, а ты просто поднял меня на руки и отнес в свою спальню. И я опять почувствовала тебя: твой запах, от которого я стала, почему-то, очень зависима, мгновенно переставшую быть ненавистной, уже необходимую, тяжесть твоего тела, твой обжигающий, но в то же время изумительно холодный взгляд, и даже... даже твои губы на моей обнаженной груди — а ведь я не слышала, как ты произносил заклинание... Горячую кожу твоего тела... о, Мерлин, я чувствовала тебя! Тебя!!! О, Мерлин... Это было потрясающе... Ты вновь вошел в меня. Я вся выгнулась тебе навстречу... Каким-то совершенно непостижимым для меня образом я понимала, что не хочу тебя покидать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Хочу быть с тобой. О, Боже, как я хотела быть с тобой!
В тот раз ты не отпускал меня всю ночь. Казалось, ты не мог насытиться мной. А я тобой. Ты раз за разом набирал силу... Мы раз за разом повторяли только что пройденное нами и никак не могли остановиться. Раз за разом ты проникал, врывался, входил в мою девственную до тебя плоть. Заполнял меня, принося нам обоим почти непереносимое наслаждение, заставляя нас молить друг друга о продолжении и ни в коем случае непрекращении наших взаимных ласк. Как долго я этого ждала... И одновременно боялась... Тебя. Как я нуждалась в тебе... И как ты нуждался во мне! Мы были так нужны, так необходимы... нам. Нам самим. Мы...
Я не думала о завтрашнем дне. Вообще ничего. Только о тебе, только о «сейчас»! Только о твоем лице, прекрасно-холодных глазах, горячих и ласкающе-требовательных губах, сильных плечах и груди... О тебе! Вся я принадлежала тебе! И это меня нисколько не заботило. Я — твоя... Наконец-то!
Утро... Я боялась его. Почти как тебя. Так странно... Обычно утро развеивает все страхи, накопившиеся за ночь, но что может уничтожить страх перед самим утром? Я тогда впервые об этом задумалась.
Но оно пришло. Ты спал, а я не хотела видеть взгляд, выражающий полное и абсолютное презрение. Ко мне. Не хотела. Я была совершенно уверена, что ты именно так на меня посмотришь. Поэтому я убегала. Трусливо. Не достойно гриффиндорки. Но тем не менее...
— Ты куда? — я в смятении остановилась. «Не оборачивайся, не оборачивайся...» Твой голос звучал так сонно...
— Ухожу. — Почему так дрожит мой голос?
— Далеко? — нет, все-таки я обернулась. Презрения не было. Уже легче. Только бесконечный холод. Но это нормально.
— Нет, Малфой, — забавно, черт, после всего, что было, все еще звать тебя по фамилии. Но тебя все устраивало. — Мы сегодня еще учимся, если ты, конечно, не забыл.
— Забыл. Проклятье! Все из-за тебя, Грейнджер!
— А я при чем?
— Да, так...
И я не удержалась. Я пробежала к тебе, и, нагнувшись, легко чмокнула в щеку. В щеку. После всего, что было. В щеку... Угу. Понятно.
— И это все?
— Тебе мало?
— Да, как видишь, — съязвил ты, приподнимая одеяло. И я сама в этом убедилась. И опять глупо покраснела...
Ты всегда был со мной. Каким-то образом я всегда ощущала твое присутствие. Тебя нет — но ты рядом! Всегда. Я чувствовала тебя, слышала, видела... Неважно. Важно то, что я не могла разобраться в себе. Я удивлялась себе. Я боялась себя. Ведь ты — мой убийца в будущем! — вот именно, в будущем. Не сейчас. Так что...
А что «так что»? Что? Я не понимала себя...
Такие странные отношения. По ночам вместе, мы просто не могли друг без друга. Днем просто пылали ненавистью, взаимно, а Гарри и Рон только удивлялись — с чего это я так? Потому что так я о тебе еще никогда не говорила.
У нас был негласный договор. Никто не должен был узнать, что происходит ночью в стенах твоей спальни. Никто. Никогда. Ни за что. Чем это грозило? А то непонятно! Практически смертью... Это не шутка. Смертью идеалов, репутаций, возможно, дружбы... Последнего я боялась больше всего. И ты это знал. Ты это видел. Ты это чувствовал.
Я все время удивлялась — как ты так можешь, как ты можешь так спокойно на меня смотреть? Неужели у тебя перед глазами не вставали картины из того, что было? Я даже восхищалась твоей... твоим самоконтролем. Мне бы так.
А ты, как назло, появлялся везде, где была я. Мучил? Или точно также не мог без меня? Надеюсь, именно об этом говорили твои почти неуловимые прикосновения...
Случайно, как тогда, в коридоре, к руке. Или же невзначай по спине... Или... О, Мерлин, что было на совместных занятиях! Мы сидели с тобой вместе, почему-то Снейп настоял на этом. Для виду повозмущавшись и отнюдь не с легкостью расставшись с двадцатью пятью баллами, я была так ему благодарна! Поэтому теперь мы сидели вместе, на последней парте. Единственное, что сказало мне о том, что тебя это тоже радует — была твоя рука. Стоило мне сесть... Ах, да, еще и ухмылка. Твоя. Обычная. Типично слизеринско-малфоевская. И стоило мне сесть, как ты, незаметно для всех ухмыльнувшись, а потом сделав очень оскорбленный вид, высказал все, что думаешь по поводу того, что с тобой посадили меня. То есть грязнокровку. Снейп не лишил тебя баллов, только понимающе хмыкнул и начал вести урок. А ты, ты властно и крайне собственнически положил свою руку мне на бедро. И все. И ничего больше. О, это было так... Так интересно. Так забавно. Так... опасно! Опасно...
После каждых Зелий мне предстояло играть спектакль «О, Мерлин, как я его ненавижу!», а еще в моем репертуаре появился новый: «Убейте Снейпа за то, что он посадил меня с ним!». Последнее было легко. Потому что, благодаря его стараниям, я сидела рядом с тобой и не могла прикоснуться к тебе! Это выглядело бы очень непонятно для всех... Раньше между нами было хотя бы расстояние в три парты. Самое большее, что себе позволяла — это иногда сжать твою руку, всего на пару мгновений. Чтобы почувствовать, как она горяча. Как ты горяч. Проклятье, я всегда думала, что холоден, как лед. Несмотря на то, что был человеком. Я отчасти поэтому боялась твоих прикосновений. Тебя. Лишь отчасти. Да, это неважно. Я ошибалась. Я во многом ошибалась.
Теперь я спала днем. Старалась спать днем. Но иногда я к тебе не приходила. Ты знал причину этого. Обычные женские проблемы... Господи, эти дни были настоящей пыткой. Во-первых, ныл живот. Я не хотела идти к мадам Помфри, я никогда не ходила к ней из-за этого. Слишком ничтожна причина. А во-вторых, ты. Ты был рядом, но так далеко! Я очень полюбила Зелья — ведь твоя рука ясно говорила, что тебе тоже сложно. Но, по крайней мере, у тебя не болел живот.
Злючка.
Как ты иногда нежно называл меня. Злючка... Когда я пребывала в тихом бешенстве после очередного безумного учебного дня. Злючка. А ведь я совсем не такая. И ты это знал... И знаешь. И никогда не забудешь.
Я очень часто задавалась вопросом. Одним и тем же. Что я к тебе чувствую? Было ли это безудержным влечением? Или я пытала к тебе более запутанное и сложное чувство, называемое любовью? Я не знала. Кем ты был для меня? Любовником или любимым? Любовником или любимым? Кем же? Все так запутано...
Но потом что-то случилось. Я это почувствовала. В груди что-то заболело. Так странно... И я, не дожидаясь назначенного часа, всегда одного и того же, помчалась к тебе. Тебя там не было. Ты не появился на ужине. В назначенный час тебя тоже не было.
Я не находила себе места. Я не могла сидеть уроками. Рон попытался понять, осознать мое состояние. Но как он мог это сделать, не зная его причины? Я не могла позволить себе открыть не только мою тайну. Поэтому я старательно делала вид, что просто забыла что-то очень важное. Чем и отговаривалась. Его это вполне устраивало. Кажется... Но он отошел от меня, позволив спокойно беспокоиться. Да, именно так, спокойно беспокоиться.
Кто же ты для меня?
Я забыла, что надо учится. Я забыла, что надо есть. Я забыла, что надо спать. Я помнила только то, что тебя не было на завтраке, не было на обеде, не было на ужине... Опять! Что же случилось? Где ты? Куда ты пропал? На два дня? Или еще такой вопрос — уже на два дня или всего на два дня? Или пока что на два дня? Сколько еще этих проклятых дней я тебя не увижу? О, Мерлин...
В назначенный час я опять пошла к тебе. Я не была готова к тому, что увидела. Я готовила себя к пугающей пустоте твоих комнат, но не к страшной разрушенности их же.
Произнеся пароль (ты мне его сам сказал, помнишь?), я вошла к тебе. Тебя не было видно. Не было... Но что случилось с обычно идеально чистой гостиной? Или со спальней? Почему все разбито, разрушено, разбросано? Что здесь произошло? Почему тебя нет? Почему. Тебя. Нет?!
В ужасе я побежала в ванную комнату, интуитивно ориентируясь во внезапно наступившей и очень напугавшей меня темноте... Там было светло... Что я там увидела? Что я там увидела??? Там был ты. Лежал. На полу. В крови. В крови?! О, Мерлин! Что случилось с тобой, Малфой?
— Убирайся, Грейнджер!!! Я не хочу тебя видеть! — крикнул ты. Я очень хотела не показать, насколько сильно это меня задело.
— Обязательно, Малфой! Только понимаешь, я не могу не помочь даже тебе! — яростно прошипела я. — Поэтому сейчас ты будешь вынужден терпеть мое присутствие! Извини, не хочу тебе надоедать! — Ты дернулся, как от удара.
— Уходи...
— Петрификус Тоталус! Мобиликорпус! — и я направила тебя в спальню.
Первым делом я решила осмотреть твое тело. Насколько сильно ты ранен. Какая помощь тебе требуется. Хватит ли моих знаний...
На мое счастье, очень серьезных повреждений не было. Так, парочка... Естественно, сейчас мне намного легче об этом думать, это бесспорно. Ты что-то пытался сказать. Тебе было трудно это сделать, и больно тоже. Потому что я только недавно произнесла заживляющее заклинание. Остаточные эффекты от твоих ран все равно были. Сейчас. Поэтому тебе было больно. Но это временно. Я видела, что теперь ты точно будешь в порядке. И решила исполнить твою просьбу — убраться отсюда. Благо, комнаты вновь были освещены — благодаря старому доброму заклинанию «Люмос». Да, конечно, освещенностью это можно было назвать только с очень большой натяжкой, но, по крайней мере, не было той леденящей душу темноты, причину наступления которой я не смогла понять. Я уже почти вышла из спальни, когда ты сиплым шепотом произнес:
— Я не знал, что так трудно убивать.
А я похолодела.
— Да? Вот чем ты занимался, да, Малфой?
Ты хрипло рассмеялся, тут же застонав от боли. Я рефлекторно подалась в твою сторону, но ты остановил меня. Нет, не жестом. Нет, не действием. Ответом.
— Именно... Вчера было мое посвящение. И мне устроили сюрприз.
— К-какой еще сюрприз? — пожалуйста, не отвечай, пожалуйста! Не говори!
— В виде магглы... Я должен был ее изнасиловать, а потом убить. А я не смог. Изнасиловать не смог. Я сразу убил, потому что в ее глазах была мольба именно об этом. Мне было очень трудно сдержать свои эмоции. Но я сделал это. И никто не понял, почему я не стал ее трогать. Никто не смог прочитать ужас в моих глазах. Все видели только ликование... Как потом сказал мне отец. Наверное, это из-за отблеска ярко-зеленого луча.
Я тихо стояла, не в силах вымолвить и слова. Я боялась пошевелиться. Я боялась даже вздохнуть.
— А потом им что-то не понравилось. То ли мое слово, то ли мое действие... Они как собаки на меня налетели. Пожиратели. Я не успел среагировать. Потом его голос приказал им остановиться. Они замерли. А он тихо и спокойно сказал мне: «Так с тобой будет происходить каждый раз, как ты не выполнишь задание. А вот так... «Круцио!»... каждый раз, когда ты не сможешь выполнить задание». А что? Все понятно. Потом я вернулся сюда. Меня Снейп привел. Когда все были на ужине. — А я в этот момент вспомнила, что профессора действительно не было в Большом Зале. — Вот теперь можешь идти. Бежать. Подальше от меня.
И я поняла. Я смогла разобраться в себе. В своих чувствах. У меня получилось это. Я это сделала. Ха-ха... Я тебя любила. И люблю сейчас, но тогда это было настолько странно, что...
Я поняла, что никогда не уйду от тебя. Всегда буду с тобой. Всегда. И ты меня тоже не отпустишь — это я уже почувствовала...
Я поняла, что люблю тебя, когда, услышав, что ты убил человека, в ужасе не убежала из твоих комнат. Когда я не смогла уйти, а ты прогонял меня. Когда я волновалась за твою жизнь, пока тебя не было в школе. Когда я каждую секунду бросала тревожный взгляд на слизеринский стол, чтобы еще раз убедиться в том, что тебя там нет. Когда... когда я забыла про учебу. Понимаешь? Я, заучка-Грейнджер, забыла про то, что надо учиться! И все из-за тебя...
— Ты не боишься? — твой хриплый, уже хриплый шепот вывел меня из раздумий. В ответ я подошла к тебе, забралась на кровать и легла рядом с тобой, тихо глотая слезы от безысходности. Ласково провела рукой по твоему лицу, убрав одну непослушную прядь. Ты лежал с закрытыми глазами, было очень похоже, что ты спишь. Но ты не спал.
— Поклянись мне, — прошептала я, сжимая твою руку. Ты в удивлении посмотрел на меня. — Поклянись мне, что всегда будешь только убивать. Своих жертв. И ничего больше.
— Клянусь, — и сжал мою руку в ответ.
Это был конец...
С этого момента мы были вместе. Нет, никто не узнал, что нас с тобой что-то связывает, кроме ненависти. Ни в коем случае. Только теперь ты точно всегда был со мной.
Да, ты был рядом, когда погибли мои родители. Ты был рядом, когда погибли Рон и Гарри. Ты был рядом, когда моя душа разрывалась на части. Ты был рядом, когда мое сердце почти перестало биться.
Ты был со мной, когда мою грудь почти перестало поднимать дыхание. Ты был со мной, когда моя жизнь по капле уходила из меня, разбитой, уничтоженной смертью самых дорогих... после тебя... людей.
Ты всегда был рядом со мной. Сейчас я плачу, и ты увидишь доказательства этого. Потому что я не могу вспоминать о них без слез. Не могу. Они погибли от руки Волдеморта, от руки того, кому ты служишь. Я плачу... Они — это я в детстве. Они — это я в школе. Они — это моя жизнь. Я рада только одному — что перед смертью они не узнали, что я связана с тобой. Я не могла без них. Не могла. И не могу до сих пор.
Но ты спас меня. Ты выдернул меня из этой глубины, называемой смертью, когда я практически опустилась на ее дно. Ты смог это сделать. Мы встречались каждый вечер. Ты приходил ко мне на ночь. Ко мне приходил только ты. Во-первых, потому что больше некому было приходить, а во-вторых, так было заколдовано мое убежище. Ты сам придумал это заклинание. А снять его могла только я. Поэтому я была в безопасности.
Еду мне приносил ты. Все, что мне было нужно — ты делал. Я тебе благодарна за это.
Ко мне могли подобраться только через тебя.
Это было, как в тот раз. Та же странная боль в груди. И я поняла — это произойдет сейчас.
Ты аппарировал буквально через мгновение. Ты был исцарапан, мантия местами порвана. На руках виднелась запекшаяся кровь.
Ты молчал. Ты не двигался. Ты просто стоял и смотрел в пол. Потом поднял взгляд на меня, и я поняла — это не ты. Что ты боролся. Что ты сопротивлялся. Что ты под Империо... В твоих глазах была пустота, но время от времени в них мелькала такая боль, что... что... Я люблю тебя! — вот это было написано в твоих глазах. И опять наступила пустота...
Это не ты. Я знаю. Это был не ты. Поэтому не переживай сильно по этому поводу. Видно, этот проклятый Волдеморт... Видно, этому проклятому Волдеморту, наконец, удастся его план. План уничтожить всех тех, кто дорог Гарри Поттеру. Даже не смотря на то, что сам Гарри Поттер давно мертв.
— Сделай это. Ты должен. Я знала, что это будешь ты...
В пустоте мелькнуло непонимание. На сотую долю мгновения. И вновь наступила пустота.
— Прости...
— Ничего страшного. Ты должен. Жить. Ты будешь жить за меня.
— Прости...
— Сделай это, наконец! — крикнула я.
Ты наставил палочку на меня и тихо сказал два слова. Нет, не Авада Кедавра. Волдеморт выбрал очень изысканный способ уничтожить последнего лучшего друга Гарри Поттера.
Ты наслал на меня проклятие. Смертельное, верно. Но... смерть наступает через несколько часов. Я про него читала... Нет, не так. И про него я читала...
Ты аппарировал. А я подошла к столу и села писать. Почти дописала.
Осталось несколько минут. Около двадцати...
Скоро рассвет, милый. Я его встречу. Это будет самый прекрасный рассвет в моей жизни.
Ты не убивал меня. Не вини себя. Это был не ты. Я знаю. Не ты. Не ты. Я тебя прощаю, потому что уверена, что ты будешь винить себя в моей смерти. Не смей! Ты меня не убивал!
Я тебя люблю, Малфой. Знай это. И не вздумай идти вслед за мной. Не сейчас.
Я буду счастлива. Надеюсь на это. Там я встречу Гарри и Рона... Маму и папу.
Прощай, Драко. Я тебя люблю.
Твоя Грейнджер...»
Девушка встала из-за стола, за которым просидела, не отрываясь, несколько часов.
Ее время на исходе. Ей пора.
Последним в своей жизни заклинанием перенесла кресло поближе к окну.
Огляделась.
Заметила бутылку своего любимого вина. Его принес он. Несколько часов назад. Зачем? Он знал, чего захочет она перед...
Достала бокал.
Открыла вино.
Села в кресло.
И стала наблюдать, как в последний раз в ее жизни восходит солнце, постепенно выбираясь из-за горизонта. Как весь открывшийся в последний раз перед ней мир постепенно, очень медленно, озаряется восхитительным, сиренево-розовым цветом... Запоминала все, все мельчайшие детали.
Пригубила вино...
Ее сердце перестало биться.
Грудь больше не поднимало дыхание.
Блеск карих глаз навсегда исчез.
Бокал ее любимого вина разбился, упав на пол из навсегда ослабевших рук девушки.
Vova
