Лучший друг

Я жду товарища, от Бога

По вышине и тишине

Николай Гумилев

Как осколок солнца, Ремус хранил в памяти тот осенний день, когда он впервые ступил на платформу 9 и 3/4. Заплатанная роба, лохматые светлые волосы… Держа в одной руке большую клетчатую сумку, а в другой — совиную клетку, мальчик неуверенно переступил и огляделся. Тут и там яркими группками толпились мальчишки и девчонки — юные ведьмы и волшебники. Смех звенел в ясном осеннем воздухе, все вокруг гудело от голосов, и Рем почувствовал себя потерянным в этом море незнакомых ему людей. Некоторое время он так и стоял; оттого, что все вокруг, кажется, знали друг-друга, его неловкость только усиливалась. Руки уже немного затекли, но он все не решался поставить свою ношу на землю. Ведь тогда надо будет к кому-то подойти… Что-то сказать…

Кажется, он бы стоял так вечно. Но внезапно на плечо легла чья-то рука, и Ремус почувствовал на щеке теплое дыхание. Обернувшись, он встретился взглядом с высоким синеглазым мальчиком. Но ни прочел в его лице ни брезгливости, ни страха.

— Я Сириус — просто сказал он.

Сирриуссс… Его имя скользнуло в ухо Ремуса, как скользит по листу блестящая капля росы.

— А как тебя зовут, малыш?

Лицо Ремуса выспыхнуло:

— Я не малыш. Мне уже одиннадцать с полови…

И тут же понял, что сморозил глупость — по тому, как вздрогнули плечи Сириуса, как расползлись уголки его губ. Но он так и не успел ничего сказать — его плечи обхватили крепкие руки и притянули к себе, погладив по волосам, по спине… От этой неожиданной и непрошеной ласки комок внутри будто растаял. Легко отстранившись, он откинул прядь русых волос со лба и сказал:

— А я Ремус. А еще папа зовет меня Луни — зачем-то прибавил он. И тут же прикусил язык, спохватившись..

— Хорошо, Луни. Лууни… почему так? А, знаю. У тебя в глазах лунный свет.

Никто никогда не говорил Ремусу про его глаза. Да еще… таким голосом. Он внезапно почувствовал, что готов сделать для этого мальчика все, что угодно. И еще… он бы хотел быть его другом. Но хочет ли он? От мысли об отказе у него внутри все сжалось. Никто из соседских ребят не хотел с ним водиться — ходили слухи, что по ночам этот Ремус Люпин превращается в дикого зверя и нападает на людей. Они даже не подходили близко — боялись…

Но ведь он не знает — шевельнулась спасительная мысль. Голос Сириуса оборвал его невеселые размышления.

— …в моем купе. Идем?

В его купе? Он предлагал ему ехать вместе?!

От этого нежданного счастья на щеках Ремуса вспыхнул румянец.

— Да, Сириус.

Когда они уже, удобно устроившись на мягких сиденьях, потягивали тыквенный сок, Ремус услышал осторожный стук в дверь.

— Входите — ленивым голосом протянул Сириус.

Дверь приоткрылась и в проеме показалась черная голова… очки, яркие зеленые глаза. За этой головой просунулась еще одна, каштановая. Второй мальчик был на полголовы ниже.

— Я Джеймс, он Питер. Можно к вам?

— Нельзя! — хотелось завопить Рему. — Нам никого не нужно!

Но здесь распоряжался Сириус.

— Располагайтесь. Напротив много места.

И все. Остальную часть пути Ремус молчал, игнорируя обращенные к нему вопросы и шутки. Он замкнулся в себе — ведь он не мог уже вот так говорить с Сириусом, чтобы — глаза в глаза. Эти чужие мальчишки — они украли его внимание. Троица смеялась, Джеймс удачно острил… Он вообще оказался ужасно умным. И Ремус возненавидел его за это. До Питера ему не было дела — тот держался скромно, только маленькие глазки его перебегали из угла в угол, будто что-то прикидывая, оценивая… Поездка тянулась бесконечно долго. Уже давно стихли разговоры.. Его соседи дремали, уронив головы на колени, чуть покачиваясь при толчках поезда. Утонув в знойном осеннем мареве, мальчик откинул голову на спинку сиденья. Но он не спал. Сквозь опущенные веки он смотрел на Сириуса, сидящего рядом с ним. Густая челка закрыла лоб… изо рта вырывалось ровное дыхание. Его губы шевельнулись в улыбке… Сердце Ремуса сжалось. Он все смотрел и смотрел, не веря своему счастью. Друг. Его друг.