Когда-то он любил тишину. Он умел ее слышать — чертовски редкий дар.
Те времена давно уже в прошлом — там, где мерзкий сальноволосый ублюдок ненавидел Того-Самого-Мальчика. Впрочем, самому себе врать нехорошо: не такой уж и мерзкий, и не так уж сильно ненавидел… Конечно, об этом никому знать не обязательно.
Когда-то он любил тишину. Тогда он даже не подозревал, что на свете бывают такие звуки…
Раздражающие. Шлепанье босых ног по полу. Черт бы побрал этих жаворонков.
Умиротворяющие. Сонное дыхание, щеточка темных ресниц на щеке.
Возбуждающие. Негромкий горловой стон и на выдохе свистящее: «Ссеверусс…»
К этому так легко привыкнуть.
Как и к тому, что все вокруг только и говорят: «Ему чертовски повезло».
Конечно, повезло.
Любого другого тесное общение с неуравновешенным молодым человеком, склонным геройствовать по любому поводу, а то и без, давно бы доконало. Хвала Мерлину, здоровье у Снейпов всегда было достаточно крепкое, так что смерть от естественных причин пока не грозит.
Звук хлопнувшей двери. Все, спокойный вечер у камина в компании с редчайшим антикварным изданием «Бестиария» летит Блеку под хвост.
— Чем занимаешься?
Как насчет посмотреть самому и сделать простейший логический вывод?
Многозначительное молчание.
— Мне надо с тобой поговорить…
Ему надо… Ему все время что нибудь надо.
Делать нечего — приходится захлопывать книгу и поднимать недовольный взгляд.
В переводе на нормальный язык это означает: «Я весь внимание».
— Я хочу у тебя кое-что спросить…
Ну что за привычка ходить кругами? В конце концов, ты же не цирковая лошадь.
— Сев, как ты относишься к детям?
Я не ослышался? Он на самом деле сказал: «К детям»?
Да, по всем признакам выходит, что Поттер решил провести следственный эксперимент на тему: «Падают ли Снейпы в обморок?» И, если падают, то как.
Секундный стопор. Полная невозмутимость на лице и лихорадочное размышление над скрытым смыслом вопроса.
Что может стоять за его словами? Неужели он.. То есть, неужели мы… Тогда колдовской мир ждет еще одно потрясение.
К Трелони не ходи, Уизли снова будет кричать, что его заколдовали, опоили, заставили силой. Бедный заставленный Поттер. Впору обнять и плакать.
Не отвлекайся. Сейчас главное — не думать о том, что все это может значить.
Но расшалившееся воображение не слушается. Оно быстренько заселяет фамильный замок парой очаровательных зеленоглазых ребятишек.
— … если их будет трое…, — виноватый голос Поттера безжалостно возвращает к реальности.
Трое. Прелестно. Мы решили стать причиной демографического взрыва?
— … ненадолго…
Что ненадолго? Дети ненадолго? Мальчик мой, ты еще не представляешь…
— …Рон завтра вечером заберет…
С чего ты взял, что я доверю своих собственных детей этому рыжему переростку?
Стоп. В каком смысле — завтра?
— Я рад, что ты не стал возражать. Проходите.
Хм, последние слова явно адресованы кому-то, стоящему за дверью.
— Северус, познакомься, это Джон и Джим.
Отвратительные имена. Отвратительные двойняшки, на лбу у которых десятифутовыми буквами написано: «Осторожно, Уизли!»
Поттер, тебе что, настолько не дорога наша квартира? Я понимаю, что определение «семейное гнездышко» к ней не подходило, но мне казалось, она достаточно удобна для нас обоих! Была.
— Это Берти.
А вот это еще интереснее. Робкий щенячий взгляд толстого мальчишки просто не оставляет простора для воображения.
Не знал, что у Лонгботтома есть дети.
Мальчик, заклинаю тебя всеми расплавленными котлами Хогвартса, стой на месте. И ни к чему не прикасайся. А еще лучше, не дыши.
Вечер безнадежно испорчен. Ночь, утро и день тоже.
Впрочем, если постараться, во всем можно найти свои положительные стороны.
Главное, не забыть уволиться.
Лет через семь, если я еще что-то понимаю в чужих детях.
Vova
