Cadaver (англ) — мертвое тело, приготовленное для вскрытия
Kadavre (франц) — труп
Кадавр (бр. Стругацкие) — искусственно оживленное мертвое тело
Хранилище «Б-2» по праву считалось одним из самых крупных в Англии. Возможно, именно поэтому внутри оно больше всего напоминало беспорядочную свалку.
Тут можно было встретить ржавые рыцарские доспехи, выщербленные и потемневшие от частого употребления оловянные котлы, жутко уродливых заспиртованных тварей и еще более уродливых — засушенных, реторты и горелки, книги и древние рукописные свитки, полудрагоценные камни и разрозненные шахматные фигурки.
И портреты.
Женские и мужские.
Целая галерея персонажей, от совсем еще юных до седобородых старцев. По-разному одетых — кто в мантию, кто в камзол, кто в самые обычные джинсы. Но непременно с одинаковой издевательской усмешкой в глазах.
Посторонние в Хранилище бывали нечасто.
Для широкой публики оно было закрыто с первого дня своего существования, и даже сотрудники Комиссии с каждым месяцем забредали все реже и реже.
Общество благоразумно отмежевалось от магии несколько десятков лет назад, отреклось от нее и вступило в новую эпоху своего развития.
Люди с облегчением предали свое жалкое прошлое анафеме.
Однако, прошлое упрямо не сдавалось. Магия просачивалась по капле, проступала пятнами, как ржавчина, порою яркой вспышкой внезапно возникала в памяти и без спроса вторгалась в сны.
И, в конце концов, стала потихоньку возвращаться обратно в жизнь. Прорастать, как прорастают зерна пшеницы из древних, тысячелетней давности амфор, поднятых археологами со дна моря.
Именно тогда все вещи и предметы, которые хоть немного напоминали о существовании магии, были собраны в специальные Хранилища, а из числа наиболее надежных и здравомыслящих — назначены Смотрители.
Каждое утро в Хранилище «Б-2» начиналось с рутинного осмотра. Джон обходил зал за залом и старательно вглядывался в экспонаты: не сдвинулся ли хоть один их них с места, не начал ли менять форму или цвет.
Честно говоря, Джону эта должность была не по душе. Да что там говорить — ему не нравилось все, начиная с подозрительной атмосферы Хранилища.
Он не понимал, кому и для чего понадобилось сохранять эти странные вещи из сомнительной эпохи с ее невежеством, грязью и хаосом? Они не были источниками информации, утратили свои магические свойства и больше не могли ни на кого воздействовать.
Назначение большинства экспонатов было неясно; эта таинственность казалась враждебной и опасной, ставила в тупик.
Например, что это за круглая штука — там, в комнате с прозрачным потолком? Была она ранее неподвижна, или летала, служила одному хозяину или многим, имела ли специальное название или инструкцию к использованию?
Издевательство, да и только.
Даже не предмет, а так, нечто неизвестное.
Кадавр.
В своем собственном Хранилище Джон чувствовал себя чужим и ненужным, постоянно терялся и недоумевал.
Наверное, быть директором настоящего морга и то веселее.
Этот утренний обход ничем не отличался от сотни предыдущих. Вроде все на месте, все как всегда, но сегодня у смотрителя с самого утра были нехорошие предчувствия.
Джон тяжело вздохнул. Как ни крути, а работа есть работа.
После нескольких месяцев службы у него выработалась своя метода: обход всегда начинался с самого опасного с его точки зрения — с осмотра картин.
Итак…
Джон окинул подозрительным взглядом портреты, висевшие на стенах Большого Зала. Не нравилась ему вся эта компания. Очень не нравилась. Почему-то возникало глупое чувство, что они все друг друга прекрасно знают, а некоторые из них довольно неплохо ладят между собой.
Ладили.
Одетый во все черное бледнолицый человек с крючковатым носом ехидно смотрел на светловолосого аристократа, сидевшего, небрежно закинув ногу на ногу, в кресле на портрете напротив. Тот отвечал ему не менее «приветливым» взглядом, насмешливо кривя тонкие губы.
Смотритель шагнул дальше к портрету странной дамы, закутанной в пеструю шаль, с огромными круглыми очками на носу, делавшими ее похожей на гигантскую стрекозу. Ему показалось, что раньше это был портрет анфас, теперь же дама повернула голову вправо. К тому же на столе перед ней появилась треснутая розовая чашка, которой вчера еще не было и в помине.
Или была?
Каталога в Хранилище не существовало, описи портретов тоже. Поручиться за свою память Джон не мог, и поэтому разозлился. На всякий случай он запомнил подозрительную даму и решил присматривать за ней в ближайшие несколько дней.
На следующей картине рыжий толстяк в мятом пиджаке обнимал за талию свою не менее толстую супругу, рядом на качелях неподвижно замерла девчонка.
И снова Смотрителю показалось, что на картине что-то не так. Отогнав неприятные ощущения, он продолжил обход вверенных ему экспонатов.
Нахальную лохматую особу возле окна Джон не любил уже давно. Откуда бы он на нее не смотрел, в какой бы угол зала не отходил, она насмешливо провожала его глазами.
— Дьявольское отродье, — сказал он вслух.
Естественно, ничего не услышал в ответ.
И все-таки, сегодня они чего-то ждали, все эти подозрительные типы, игравшие в подобие детской игры «Замри!».
Компания рыжеволосых парней, похожих друг на друга щедрой россыпью веснушек и подчеркнуто-невинным выражением на лицах.
Сухопарая особа в очках, смахивающая на строгую школьную учительницу.
Карлик в фиолетовой мантии с указкой в руках.
Неопрятный мужчина, у ног которого презрительно щурилась облезлая грязно-серая кошка.
Смотрителю все время казалось, что когда он отворачивался, они многозначительно перемигивались между собой и ухмылялись ему вослед, как та лохматая ведьма у окна. Иногда он резко поворачивался, чтобы их подловить, но тщетно. Реакция у этих гадов была лучше.
— А ведь я могу запросто уничтожить вас, — пригрозил Джон. — Хоть сегодня. Вон, недавно в «С-4» произошел пожар. Ничего не уцелело. Ни-че-го, — со вкусом повторил он и на мгновение представил заманчивую картину.
Высохшие рамы, старые холсты и чучела животных вспыхивают, как порох. Пылают рукописи и книги. Звонко лопаются стекла реторт, с тихим шипением плавятся котлы. Пепел летает вокруг хранилища, напоминая хлопья диковинного черного снега…
Портреты настороженно молчали.
— Гады, — с чувством сказал им Джон.
Он уже развернулся, чтобы выйти, но замер в шоке перед портретом у дверей.
На картине был изображен хрупкий молодой человек, почти юноша, с идеально правильными чертами лица и ненатурально светлыми волосами, собранными сзади в хвост. Темно-зеленый камзол плотно обтягивал узкие плечи, вокруг шеи небрежно повязан белый шелковый шарф. Все, как вчера, только...
Только вчера Светловолосый шутливо салютовал своему соседу слева — открытая улыбка, неправдоподобно зеленые глазищи в пол-лица, встрепанная ветром челка –. бокалом вина. Белого вина. Сегодня жидкость в бокале переливалась рубиновыми оттенками.
Чертовщина какая-то.
Джон устало потер глаза и перевел взгляд на соседнее полотно.
Портрет древнего, как мир, седобородого старика в фиолетовой мантии на фоне огромного письменного стола. Рядом — диковинная птица на золоченом насесте. Тут вроде неприятных сюрпризов не было. Хотя…
Он на цыпочках подошел ближе к полотну. Контур потерял четкость, форма-определенность, зато в общем и целом картина приобрела глубину и объем.
Чертовщина какая-то.
Джон в панике провел ладонью по холсту. Ничего необычного — холст как холст.
Лохматая нахалка возле окна смотрела на манипуляции Смотрителя, чуть скосив глаза вбок и откровенно ухмыляясь.
— Завтра же распределю вас по разным камерам… Залам, — сообщил он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. — Тогда посмотрим, что вы запоете…
По-военному чеканя шаг, Джон прошел по остальным залам и добросовестно убедился наличии всех предметов. Затем проверил сигнализацию и видеосвязь, сдал ключи дежурным и отправился домой. Непонятные метаморфозы с картинами настолько выбили его из нормальной колеи, что он решил немного прогуляться по городу.
Шумные улицы, машины, деловито спешащие люди немного упокоили его и настроили на мирный лад. Он задержался у витрины, чтобы рассмотреть рекламный плакат, и в ту же секунду оцепенел. В стекле мелькнул знакомый силуэт.
Он затаил дыхание и медленно обернулся.
Пару мгновений Джон тупо рассматривал знакомый профиль — несомненно, это был он. Светловолосый любитель вина с картины, висевшей возле двери Большого зала.
В два прыжка смотритель догнал молодого человека и придержал за локоть. Его темноволосый спутник замедлил шаг и с легкой улыбкой посмотрел Джону в глаза. А светловолосый надменно изогнул бровь и холодно осведомился:
-В чем дело, милейший?
Дерзкая фамильярность его тона неприятно поразила Джона. Он даже растерялся под понимающе-сочувствующим взглядом темноволосого.
Да и что смотритель мог сделать в такой ситуации? Закричать: «Держите сбежавшие портреты?»
Он разжал непослушные пальцы:
— Я ошибся…
И быстро пошел по улице, еще успев услышать за спиной смех и веселое:
-Драко, ты напугал его до смерти.
Ночью смотрителю снились кошмары.
Утренний обход он начал с внутренней дрожью.
Портретов возле двери не было. Как не было и всех остальных. Точнее, они были — роскошные резные рамы и абсолютно чистые холсты.
Через полчаса смотритель набрал номер аварийной службы и деревянным голосом сообщил:
Vova
