Twincest is wrong…

~ ~ ~

— Еще вопрос? Только один, эфир подходит к концу, — низенький коренастый ведущий поглядел на братьев, как бы спрашивая, можно или нет. Раздались вспышки фотоаппаратов. Некоторые зрители щелкали «близнецов Уизли» на камеры мобильников. Оливер приветливо улыбнулся симпатичной журналистке. Джеймс прищурился от вспышки.

— Конечно, задавайте, — с улыбкой сказал он, обводя взглядом аудиторию.

В воздух взметнулось несколько рук. Ведущий подошел к милой девчонке в костюме Гарри Поттера. Она встала, смущенно заулыбалась и взяла в руки микрофон.

— Arigatoo, — сказала она сначала, потом поправилась и заговорила по-английски со смешным таким акцентом, что Джеймс не сдержал тихого смешка, а Оливер подумал, что японцы очень милые, когда говорят по-английски.

— Как вы относитесь к твинцесту? — выпалила девочка, не глядя на близнецов, и снова опустилась на сидение. Молчание в зале воцарилось лишь на секунду. Потом послышались смешки, девочки повизгивали и толкали друг друга локтями. Многие смущенно покраснели.

— Мы не будем отвечать, — бодро заявил Джеймс, изобразив застенчивую улыбку. Он широко раскрыл глаза и посмотрел в объектив камеры. Его улыбка выражала крайнее удивление и недоумение. Тем временем, Оливер поднес ко рту микрофон, который до того задумчиво крутил в руке.

— Я считаю, что это странно и ненормально — задавать такие вопросы, — парень уверенно смотрел в глаза девушки, спросившей о твинцесте. — Да, конечно, мы не просто братья, мы — близнецы, что говорит о совершенно особых отношениях, но я не вижу никакой причины, чтобы...

— Мистер Фелпс? — ведущий с изумлением уставился на него.

— Оливер, что ты несешь? — прошептал Джеймс, толкнув его под ребро.

— Вырежьте это из эфира, — распорядился режиссер программы...

~ ~ ~

— Черт, ну и денек, — войдя в номер, Джеймс поспешил стащить с себя кроссовки и, швырнув их куда-то в сторону двери, с разбегу кинулся на диван перед теликом.

— И не говори, — сказал Оливер, открывая мини-бар. — В парке было здорово.

Сегодня они были в Центральном парке Токио, и Оливеру понравилось гулять по узким дорожкам, усыпанным алыми и желтыми кленовыми листьями. Правда, нормально отдохнуть не удалось, потому что их все время фотографировали узнававшие их люди.

— Странный народ — японцы, правда, Джем? Я, честно говоря, не думал, что нас будут узнавать даже здесь.

— Не понимаю, как ты не устаешь улыбаться всем с утра до вечера? — Джеймс откинулся на мягкую спинку дивана и щелкнул пультом. — Интересно, тут есть английские каналы?

— Я устаю, — улыбнулся Оливер. Он все еще исследовал мини-бар на наличие какого-нибудь тоника. — Вот, держи, — он протянул брату холодную банку «Schweppes» и сел рядом, глядя на экран телевизора. Он не понимал ни слова. Конечно, они же в Японии.

— О чем ты думаешь? — спросил он, заметив отсутствующий взгляд на лице близнеца — верный признак, что тот ушел в себя, всерьез что-то обдумывает, и не факт, что собирается делиться своими мыслями с окружающими. — Джем?

— У них съехала крыша, — сказал Джеймс после долгого молчания.

— Ты о чем? — удивленно спросил Оливер.

— Этот дурацкий вопрос про твинцест. Почему каждый раз кто-то считает себя обязанным его задать?

— Тебя это так волнует? — Оливер ответил вопросом на вопрос.

— Нет, — Джеймс недовольно повел бровью. — Но ты пытался на него ответить.

— Конечно, пытался, — развел руками его брат. — Они же спрашивают, значит, хотят понять... Понять что-то, что мы сами не понимаем. Что такое вообще этот твинцест? Ты задумывался когда-нибудь?

— Твинцест — это неправильно, — сказал Джеймс.

— Близнецы против твинцеста, — подхватил Оливер, с улыбкой вспомнив весеннюю фотосессию и озорные таблички с этими надписями. — Мы не задумались тогда, что это для них значит, и дали им повод своей шуткой.

— Да какая разница? — удивился Джеймс.— Это вообще никого не должно волновать. Наша жизнь — наша жизнь. Фред и Джордж — это Фред и Джордж.

— Да нет, братишка, теперь мы их воплощение на Земле, — рассмеялся Оливер, глядя в окно.

Оливер вышел на балкон, и его обдало холодным потоком ночного воздуха. Свежий ветер взъерошил теперь уже короткие каштановые волосы. Оливер вдохнул полной грудью, глядя вниз с тридцать первого этажа гостиницы на ночной Токио. Это было красиво: огни автомобилей, проносящихся по скоростным автострадам, мерцающие неоновым светом рекламные щиты, экраны величиной с целые стены небоскребов.

Оливер вспомнил интервью, одна девчонка задала ему вопрос, каково это, когда смотришь на другого человека и видишь свое отражение в зеркале. Оливер сказал, что это странно. Просто странно. На самом деле, он не объяснил, что именно он находил странным... Как отражение в зеркале? Это вряд ли. Оливер точно знал, что они непохожи. Так непохожи, что он вообще поражался, как это можно их путать?

Он считал своего брата симпатичным, да. Но не понимал, почему многие фаны считали Джеймса красивее него. По его личному непредвзятому мнению, они оба не были красавцами. Хотя, конечно, Джейми умел себя подать. Для него никогда не было сложностью лучезарно и, как будто бы, наивно улыбнуться на камеру. Такие улыбки поклонницы на фанатских форумах называли «секси». Оливер усмехнулся про себя. Секси. Нет, они не знали его брата, не знали, что за этой секси-улыбкой скрывается очень ранимый и неуверенный человек. Джейми всегда был намного более замкнут. Если подумать, они оба были более или менее замкнутыми, они ведь близнецы, они же никогда не бывают наедине. Почти никогда... Но Джеймсу всегда было тяжелее общаться с людьми. Поэтому он предпочитал общаться с камерой, причем, делал это очень неплохо, потому что все вокруг отмечали именно его общительность. Оливер любил живые взгляды живых людей. Толпа его угнетала. Когда он смотрел в толпу, он улыбался кому-то. Всегда кому-то. Просто находил чье-то восторженное лицо и улыбался в ответ.

И он любил давать автографы, а Джеймс терпеть не мог. Камеры. Камеры. Вспышки фотоаппаратов. Всем надо улыбаться, надо выглядеть хорошо, а тут еще и подписываешь фотографии. Выглядеть хорошо. С некоторых пор это стало принципом его брата. Оливер же всегда просто расслаблялся, общался с поклонниками, улыбался. И он всегда смотрел в глаза тому, с кем говорил, подписывал ли он фотографию, книгу, или отвечал на вопрос на конференции. Оливер общался с человеком. Джеймс так не мог.

Определенно Оливер не считал, что брат симпатичнее.

Твинцест. Интересно, что они все имели в виду? Что же было им так интересно? Так непонятно?

Джейми ему нравился. Да, а что тут такого? Оливер повернулся и кинул быстрый взгляд на брата, растянувшегося во весь рост на диване и увлеченно глядящего какой-то мультик. Джеймса совсем не беспокоило абсолютное незнание японского.

Когда каждый день видишь человека, каждый божий день, сколько ты себя помнишь, невозможно его не любить. Не отражение собственного «я», но его неотъемлемая часть, вот кем был для Оливера его близнец. Конечно, он его любил. Но почему люди искали в этом какой-то подтекст? Разве это странно, любить своего брата?

Твинцест. Что это? Когда ты чувствуешь, что на всем белом свете нет человека роднее? Это твинцест?

Когда ты с утра вытаскиваешь подушку у него из-под головы и говоришь: «Вставай, идиот, мы проспали интервью»? Это твинцест?

Иногда ты никак не можешь выразить эмоции, которые испытываешь, и тогда ты его просто обнимаешь. А иногда тебе не нужно этого делать. Ты просто смотришь ему в глаза, и знаешь, что он чувствует то же самое. Это тоже твинцест?

Что же, по их мнению, твинцест? Секс? С Джейми? Оливер подавился смехом. Мысль эта была совершенно абсурдной, просто откровенно нелепой. Больной и извращенной. Почему такие мысли приходили в головы их поклонникам, Оливер не понимал. Быть может, у близнецов все это должно быть как-то по-особому? Черт его знает.

Он вошел внутрь и какое-то время стоял на пороге, глядя на брата.

— Дверь, — сказал Джеймс.

— Конечно, — Оливер закрыл за собой балконную дверь. Шум ночного города тотчас смолк за звуконепроницаемым стеклом. — Подвинься.

Оливер сел на диван рядом с братом, поджал под себя ноги и уставился на экран телевизора, где прыгали, бегали и стреляли из лазеров какие-то маленькие разноцветные роботы. Это был мультик для детей.

— Я начал кое-что понимать, — хихикнул Джеймс. — Вот, к примеру “yamete” значит “прекрати”. Прикольно, да? Давай учить японский?

— Это будет прикольно, — улыбнулся Оливер. А в голове почему-то крутились все те же мысли. Ну почему они так внезапно нахлынули? Это же как-то глупо, как-то очень по-детски. Представить себе жизнь без Джеймса. Невозможно. Нереально. Неправильно.

«Джеймс, ты идиот, ты знаешь, как я тебя люблю?»

— Знаешь, мне кое-что интересно... — Оливер не договорил, потому что знал, что сейчас Джейми его поймет. Непременно.

— Забудь, — сказал Джеймс, но почему-то выключил телик. Зачем он это сделал? Подсознание? Интуиция? Оливер подобрался поближе к брату и заглянул ему в глаза.

— Мне просто интересно. Скажем, просто ради интереса... Мне просто нужно знать.

Джеймс смотрел на него в упор. Они оба знали, о чем говорят. Мистика? Магия? Да нет, просто они друг друга очень хорошо понимали. Всегда.

— Ты же знаешь, я никогда не могу отказать, если ты просишь, — серьезно сказал Джеймс. Оливер знал. Дать по шее, да, это он мог и даже запросто. А вот отказать брату в просьбе, это было выше сил Джейми.

Оливер смотрел на брата, в сотый, тысячный... в миллионный раз изучал его лицо. Широко раскрытые глаза, удивление, какой-то странный блеск в них; губы Джеймса, правильной симметричной формы, совершенно непохожие на его собственные. Почему-то эти губы сейчас дрожали. Совсем незаметно, чуть-чуть, самую малость, но эта дрожь не смогла скрыться от глаз Оливера, который знал мимику брата и мог читать по его лицу мельчайшие оттенки настроения. Несомненно, Джеймс тоже умел это делать и знал, что сейчас Оливер сделает что-то совершенно странное. Абсолютно непонятное и, может быть, неправильное. Может быть.

Какая-то секунда тянулась очень долго. Так долго, что Оливер успел сосчитать количество ударов сердца. Своего и близнеца. Удивительно точно. Они совпадали до сотой доли секунды. Это, кончено, он не мог определить опытным путем. Нет, просто знал. А потом он сделал движение вперед и прикоснулся к губам Джеймса. Они были теплыми. Они были мягкими. И они раскрылись навстречу. Дрожь судорогой пробежала по телу Оливера, почему-то дернулась правая рука. Он хотел сделать что-то рукой. Как правило, когда целуешь кого-то, хочется дотронуться рукой до его лица, нежно провести по щеке. Правда, хочется. Но ведь, когда целуешь брата, это, наверное, неправильно? Когда целуешь брата?!

Поцелуй был нежным, поцелуй был трепетным. В какой-то момент Оливер почувствовал руки Джеймса у себя на талии. Брат притянул его к себе, получилось, что Оливер сел на него верхом. Он смог расслабиться и закинул руки близнецу за шею. И еще сильнее приник к его губам. Мелькнула мысль, что, наверное, это должно возбуждать. Но, нет. Зашкаливала нежность, в груди жгло так сильно, что было просто невозможно оторваться от теплых губ брата. Ничего больше. Тепло, нежность. Нежность, тепло.

«Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю, да?»

Джеймс целовал его так, как ему было приятнее всего. Да и кто еще мог целовать его так? Еле заметное касание языка, теплые губы нежно и трепетно обхватывают его нижнюю губу. Раз, два, потом они просто прижались покрепче, Оливер повернул голову, и Джеймс воткнулся губами в его щеку. Оливер не смотрел в глаза брата.

Трепетное касание. Джеймс легонько провел пальцами по губам Оливера. Тот перехватил руку и поцеловал эти тонкие изящные пальцы. Раз коснулся губами и отпустил.

— Олли, — улыбнулся Джеймс, развернув его лицо за подбородок. — Мне было приятно тебя целовать.

— Мне тоже, Джейми, — смущенно согласился близнец.

— Но что-то большее...

— Никогда.

— Никогда.

~ ~ ~

— Что вы думаете о твинцесте? — им снова задали этот вопрос на какой-то конференции с фанатами.

— Все, что мы можем сказать, — с улыбкой начал Оливер, — нет никакого твинцеста, просто...

— ... просто у тебя есть братишка, и ты его очень любишь, — перебил его Джеймс. — И искать в этом какой-то особый подтекст, ну вы понимаете... Это неправильно. Этого нет.

— О, господи!!! — воскликнул режиссер. — У нашей программы рейтинг «G»! Вырезаем это из эфира!

Оливер улыбался. Он думал о том, что никто из присутствующих ни на секунду не понимал, даже и не пытался понять то, что поняли он и Джейми.