Глина в твоих руках

Who is the clay in the Master Potter’s hand?

Jeremiah, 18:1-16.

Отступив на шаг, он критически оглядел творение своих рук.

— Паола, соберись. Совсем немного осталось.

Эта юная итальянка из иммигрантов была вынослива и терпелива. Его манера обращения с натурщицами была такой, что не всякая строптивая девица выдерживала. Язвительные замечания, окрики и никакой снисходительности.

Гарри переводил взгляд с девушки на скульптуру и становился все мрачнее. Обычно он делал много маленьких слепков, но сейчас было не до этого. Паола встревоженно спросила:

— Вы мной недовольны?

— Я сам хотел бы понять, в чем дело, — сухо ответил мастер.

Но глаза не видели подвоха. Пришлось прибегнуть к помощи осязания. Он шагнул к девушке. Проведя пальцами по ее животу, Гарри недовольно хмыкнул.

— Ты много ешь в последнее время, Паола. Мучное, жирные подливки…? — он вопросительно поднял бровь.

— Д-да…

Он снова коснулся живота, и тут она инстинктивно стыдливым жестом прикрыла лицо и грудь. Гарри даже не успел высказать недовольство. Она сама дала ответ, которого он так долго не мог найти. Жест был великолепен — именно то, что нужно. Нимфа, которую преследует распаленный страстью бог.

— Отлично.

Да-да, согнутое колено как раз передает смущение.

— Но я устала, — Паола тяжело вздохнула и попыталась втянуть живот. Но вместо этого он стал карикатурно выпуклым — такими рисовали библейских женщин на гравюрах средневековья.

— Постой, — перебил он ее.

Взяв Паолу за подбородок, Гарри пристально изучал ее реакцию. Бледная, но решительная, она не отводила взгляда. Он нажал на живот, и девушка вскрикнула.

— А, — все стало ясно.

— Я ничего не могла поделать, мистер! Чезаре…

— Черт подери. Ты испортила мою лучшую скульптуру.

Он с отчаянием глядел на незаконченный торс. Поза была необычной, привлекала внимание. У девчонки была прекрасная фигура, потому он ее и нанял. И тут ему вдруг вспомнилось, с какой нежностью они позировали для Аполлона и Дафны.

— Ты беременна, — с отвращением сказал он.

— Но я выйду за него замуж! Обязательно выйду.

— Да плевал я на твоего мужа. Когда тебе рожать?

— Через… несколько месяцев, — у Паолы дрожал подбородок.

Поттер схватился за голову:

— И что, я ничего не замечал?

— Нет, мистер. Вы были слишком заняты вашей Дафной.

— Ты понимаешь, что ты наделала? — горько произнес Гарри.

— Так мы… не можем больше работать у вас?

— С ребенком-то? Я уже не могу на вас полагаться.

И, как это всегда было с Гарри, отчаяние вскоре сменилось гневом.

— Вон отсюда! — взорвался Поттер, — Вы здесь для того, чтобы служить моделями для произведений искусства. А не удовлетворять свои низменные инстинкты. — Посмотрим, сможет ли Чезаре содержать своего ублюдка, — цедил он скозь зубы. — Растолстеешь после родов, и он найдет себе девчонку помоложе. А тебе будет врать про поздние сеансы…

Дужки очков давили на виски, и он их снял. Отвернувшись к окну, Гарри смотрел, как по желтым и бурым пятнам витража змеятся ртутные струйки дождя. Мерный шум и стук капель по подоконнику… Губы шевелились, но смысл растворялся, сменяясь горьким привкусом безнадежности.

* * *

Гарри не был снобом. Более того, он не мог похвастаться ни благородным происхождением, ни состоянием родителей. Поттер всего добился сам. Были времена, когда он месяцами жил впроголодь, не имея денег, чтобы заплатить за аренду мастерской. Заказчиков не было, а бросить лепку ему не позволяло природное упрямство. Да, он мог бы запросто мыть машины на улице, разносить письма... Но при снижении планки самоуважение неизбежно теряется, — Гарри видел тому множество примеров.

Обращаться с глиной его научил Лоренцо. С этим добрейшим человеком была связана, наверное, самая запутанная история в его жизни. Дело в том, что, по рассказам итальянца, он подобрал Гарри полуживого, на обочине шоссе, полагая, что того сбила машина. Мальчика едва доставили в госпиталь. Однако, благодаря усилиям врачей, Гарри удалось спасти. Пострадала, фактически, только память — о своем детстве и отрочестве он помнил… да почти что ничего. Только имя — Гарри Джеймс Поттер, и возраст — семнадцать.

Лоренцо Фортунатто был — смешно сказать, несчастлив. Жена умерла при родах, а с другими так и не сложилось. Сын Джакомо вырос и обзавелся собственной семьей. И, как это часто бывает у городских жителей, не находил времени для того, чтобы навестить старого отца. Гарри заменил ему сына. Лоренцо вложил в его душу стремление к прекрасному, научил видеть то, что сокрыто в бесформенных каменных глыбах… И порой мальчик думал: если этот Джеймс Поттер и существовал на самом деле, он бы вряд ли смог дать ему больше.

Лоренцо умер в начале мая. Гарри помнит, как стоял у разверстой могилы, слушая щебет птиц. Он словно окаменел, — не мог выдавить из себя ни слова. Женщины в черных кружевах что-то скорбно шептали, поджимая накрашенные губы, а у него руки дрожали от бессильного гнева.

Гарри занимался похоронами сам, от начала до конца, не доверяя многочисленным родственникам почившего сеньора. Молодой человек казался таким черствым и равнодушным… словно он уже не раз видел смерть. Впрочем, этого никто не мог знать наверняка.

* * *

Толстые пальцы заказчика вминают сигару в пепельницу. Эти перстни так безвкусны.

— О, добрый день, мистер Поттер. Полагаю, мы можем обсудить наш проект?

— Пройдемте, э-э… — он мельком глянул на визитку, торчащую из нагрудного кармана, — мистер Салливан.

Гарри провел гостя в свой кабинет. Там, в отличие от салона, статуй не было — лишь письменный стол и пара кресел. Мрачноватая обивка стен. Говорил в основном заказчик; мастер лишь делал пометки на полях своей записной книжки и иногда задавал уточняющие вопросы. Поттер никогда не спорил с клиентами. Они могли ни черта не смыслить в античных канонах, но за воплощение своих фетишистских желаний готовы были выложить кругленькую сумму.

Сейчас этот мистер хотел статуэтку жены. Для гостиной. Поскольку о позировании речи не шло, ему были предъявлены две затертых фотографии. Дама на них не укладывалась ни в какие каноны, но кого это волновало? По словам Салливана, «статуя должна притягивать взоры». Должна? Значит, будет.

Лицо скульптора было бесстрастным, и тусклый свет, проникающий сквозь жалюзи на окнах, делал его почти лепным. Клиент расслабленно трепался о жене, о любовницах, потом, захмелев, стал предлагать ему долю в бизнесе… Гарри смотрел на жирный червяк шевелящегося галстука, и к горлу подкатывала тошнота — та самая, экзистенциальная, о которой писал Рокентен.

Дома его дожидалось скопище немых безглазых уродов. Незаконченные слепки, замотанные в сырые тряпицы, словно прокаженные в свои рубища. Но Гарри привык. Он раздевался впотьмах и залезал в холодную постель, натягивая одеяло до подбородка.

* * *

Переступив порог, Гарри восхищенно выдохнул. В воздухе висел плотный туман, — на расстоянии трех шагов уже ничего не было видно. Город был словно завернут в серую органзу. Пространство стало многослойным — один и тот же кусок ограды мог показаться дважды или трижды, словно в разных ракурсах. Если снять очки, ощущение только усиливалось.

Поттер жил в Лондоне, сколько себя помнит, но это не приелось, не стало обыденностью. Фонари размыто светились, — как на полотнах импрессионистов, а лужи мерцали, становясь похожими на волшебные озера. Волшебство… вот то слово, которое заменяло любые описания. Магия магглов. Черт… где он слышал слово «маггл»?

Гарри часто сталкивался с такими странностями в своем лексиконе. Как минимум, ему был гарантирован недоуменный взгляд собеседника, и размышления на весь остаток дня. В словарях не было ни «магглов», ни «квиддича». Может, это какой-то диалект, или тайный язык? Выдвигая версии одна нелепей другой, Гарри чувствовал себя полным кретином.

Это еще ладно. Как-то раз он обнаружил, что мурлычет под нос… гимн, не больше ни меньше. Что-то вроде:

«И наступит на горло скользкой змее

Гриффиндорский отважный лев»…

Гарри свернул на набережную. В спину дул пронизывающий ветер, и он поднял воротник плаща повыше. Приближаясь к мосту, Поттер увидел на каменной ограде размытый силуэт. Подойдя ближе, разглядел светловолосого юношу. Тот сидел спиной к нему, согнув одну ногу в колене, зябко обхватив себя руками. Гарри хотел было пройти мимо — ну какое ему дело до этого парня... Но через пару шагов обернулся. Впоследствии Поттер уже не мог вспомнить, что заставило его протянуть руку незнакомцу. Пожалуй, чисто эстетический восторг от картинки, желание «иметь», как прямолинейно именовал это Фромм. Запечатлеть, оставить себе, — именно для этого нам нужны сувениры и фотографии …

— Замерзнешь. Пойдем в кафе?

— Пошли.

* * *

В ближайшей кафешке оба зала были набиты битком — вечер пятницы... Шум стоял такой, что собеседникам приходилось едва ли не кричать. У потолка плавали клубы сизого дыма. Гарри любил столики у окна — там были высокие табуреты, как у барной стойки. Повесив куртку на крючок в стене, блондин сел напротив, положив ногу на ногу.

— Драко, — произнес он невыразительно, глядя куда-то в сторону. Судя по всему, это было его имя.

— Гарри, — ответил скульптор ему в тон. — Что ты будешь?

— Латте и бисквит, если не возражаешь.

— Я сейчас.

У Гарри было странное ощущение. Как будто между ними натянулась паутинка, которую можно смахнуть неосторожным движением руки. Он поймал себя на том, что пытается предугадать следующий ход… противника?

Вернувшись с двумя чашками дымящегося кофе, Поттер поставил их на стойку. Пригубив, он стал украдкой рассматривать блондина. Одежда Драко была поношенной, но опрятной. Серый свитер грубой вязки — воротник полностью закрывал горло. Серые джинсы… непрактично по такой погоде.

Псевдо-монохромность его облика смотрелась стильно. И вот еще что: он определенно знавал лучшие времена. Это сквозило в изяществе жестов, в том, как Драко держал себя. Опальный граф… Гарри усмехнулся, и тот резко вскинул голову.

— Прости, я о своем.

— Я так и понял, — прищурившись, надменно произнес юноша.

— Моя фамилия Поттер.

Гарри чувствовал себя неловко… но надо же было с чего-то начать разговор.

Парень поперхнулся и закашлялся. А потом задушенно прохрипел:

— Малфой.

Малфой. Где он мог это слышать?

— Чем ты занимаешься?

— Работаю… — Драко все еще не мог прокашляться, — помощником фармацевта.

— Ты изучал медицину?

— Не совсем, — уклончиво ответил тот. Светлая челка упала на глаза. Когда-то это было каре, но сейчас русые волосы отросли чуть не до плеч.

Официант принес тарелочку с бисквитом и, переведя взгляд с одного на другого, поставил его рядом с малфоевским локтем.

Гарри так и не задал ожидаемого вопроса. Малфой немного скрытен? Что ж, прекрасно. Он ненавидел бесплатные сеансы психотерапии, на которые претендовали его заказчики. Эти болваны считали, что в обмен на подписанный чек скульптор обязан выслушивать все их излияния в течение полутора часов. В конце концов, понять другого человека нам помогают не слова, а периоды безмолвия, заполненные паузами, смешками и прикосновениями.

Пододвинув тарелку, Гарри показал глазами на бисквит и улыбнулся краешком губ. Драко прикрыл глаза и улыбнулся в ответ.

Такая манера общения ему определенно нравилась. Но, глядя на Малфоя, стряхивающего крошки с колен, юноша вдруг остро осознал, что должен удержать его — любой ценой, иначе он выйдет из кафе и растворится в этих чернильных сумерках без следа.

— Драко.

Тот поднял на него взгляд, слегка удивившись просительной интонации.

— Что?

— Расскажи о себе.

Поттер был почти уверен, что тот откажется. Но блондин смотрел в окно, подперев рукой щеку, и молчал. Как выяснилось потом, собирался с мыслями.

Когда он заговорил, Гарри перевел дух.

— Понимаешь, меня только что уволили…

* * *

Слушая эту захватывающую аудиодраму в малфоевском исполнении, Гарри с трудом удерживался от смеха. Слава Богу, Драко на него не смотрел.

Оказывается, один почтенный еврей, некий Абрахам Шопс, пленившись благопристойным видом юноши, пожелал взять того на работу. Тем более, что последний продемонстрировал феноменальное терпение и аккуратность в работе с дорогими лекарственными препаратами. Но, на беду, к блондину воспылала страстью мадам Шопс. Что, собственно, и сгубило его карьеру.

Вероломная женщина, воспользовавшись временным отсутствием мужа, пыталась эээ… склонить Малфоя к интимным отношениям. На вопрос, хороша ли она, Драко ответил такой тирадой, что Гарри чуть под стол не свалился от хохота. Тот сперва сидел мрачный и насупившийся, но потом увлекся рассказом, и тоже стал улыбаться, добавляя все новые смачные подробности.

— А все-таки… почему ты с ней не переспал? Поймал бы двух зайцев разом, мм? — Поттер хитро прищурился.

Молчание.

— Прямо по Манну, — фыркнул Гарри, — Иосиф и жена Потифара…

— Кто такой Манн? — буркнул Драко.

— Томас Манн. У него есть роман на библейский сюжет… Я обязательно дам тебе почитать.

Малфой хмыкнул, но ничего не сказал.

— Драко… Какие у тебя сейчас планы?

— И чего ты от меня хочешь? — вскинул голову тот.

— А с чего ты вообще взял, что я чего-то хочу?

— Глупо выслушивать мои бредни сорок минут и поить кофе, если тебе ничего от меня не надо.

— О’кей. Ты действительно мне нужен. Просто я… черт, я не знаю, согласишься ли ты.

Малфой нахмурился.

— Да нет, ничего противозаконного. Послушай… ты не мог бы встать и пройтись?

— Но зачем?

— Я прошу тебя.

— Здесь полно людей.

— Малфой. Я же не прошу тебя раздеваться прилюдно. Только пройтись.

Недоуменно пожав плечами, Драко слез с табуретки и пару раз продефилировал мимо барной стойки. Малолетние девицы зашептались, глупо хихикая. Затем он подошел к Гарри вплотную. Ростом Драко оказался чуть пониже, — примерно на полголовы.

— Доволен?

— Великолепно. То, что нужно.

Тот развернулся и было снял с крючка куртку, но цепкие пальцы скульптора схватили его за манжет.

— Никуда ты не пойдешь.

— Отвяжись, — прошипел Малфой.

— Я предлагаю тебе работу — непыльную и высокооплачиваемую, — с нажимом произнес Гарри.

— И какую же?

— Ты будешь моей моделью. Я скульптор, Малфой.

Блондин вопросительно-удивленно поднял брови.

— Я буду платить тебе… — и он назвал сумму, от которой Драко недоверчиво сощурился.

— Но…

— Мои статуи хорошо продаются. Я могу позволить себе эту прихоть.

Прихоть… Драко очень не понравился его тон.

— Да пошел ты на

* * *

! Благодетель…

Зло рванув шарф, он туго затянул узел на шее и распахнул дверь…

Но его руку накрыла загрубевшая ладонь.

— Драко, нет, — он старался перекричать уличный шум, — ты не прихоть. Ты…

Но блондин, не слушая, стряхнул его руку и шагнул на улицу.

— Ну прости меня! Я просто не так выразился, — он задыхался, — Малфой! Этот твой слизеринский гонор…

О, черт. Опять он за свое.

Блондин развернулся так резко, что едва не ударил его локтем под дых.

— Что ты сказал? — в его глазах был восторг пополам с изумлением.

— Ничего, — нахмурился юноша. — Драко, послушай. Если ты передумаешь, я не стану тебя удерживать. Но ты должен хотя бы попробовать.

— Ничего я тебе не должен, — буркнул Малфой, хмуро глядя из-под челки.

Это он, Мерлин, точно он… Значит, выжил… Шрама нет, а привычка тереть лоб осталась…

— У тебя вещи с собой?

Вопрос вырвал его из забытья. Драко фыркнул:

— Омниа меа…

— Тогда… пойдем, я покажу тебе мастерскую.

Поттер, сам того не замечая, сжимал кулаки в карманах плаща… Губы неудержимо расползались в улыбке.

* * *

Забравшись с ногами на широкий подоконник, Малфой молча наблюдал за ритуалом. Как Гарри переодевается в рабочую блузу в растрескавшихся пятнах глины. Как он сгибает каркас для бюста. В какой-то момент Драко поймал себя на том, что оценивающе смотрит на фигуру «нового» знакомого. Тьфу ты черт… вот только этого еще не хватало. А ведь в школе он считал Поттера уродом. Смеялся над его очками… где они теперь?

Вынув из грубо сколоченного ящика в углу ком сырой глины, скульптор налепил ее на каркас и стал разглаживать уверенными, сильными движениями. И только когда получилось нечто, напоминающее человеческую голову, он нарушил молчание.

— Ты не мог бы расстегнуть рубашку?

Наткнувшись на непонимающий взгляд, Поттер раздраженно пояснил:

— Три верхние пуговицы. Мне нужно видеть твою шею. Да, и сядь на табурет… чуть ближе ко мне… плечи расправь.

— Что ты собираешься делать?

— Голову твою вылепить, — монотонным голосом ответил Гарри, продавливая в глине глазные и височные впадины.

Через некоторое время Драко, не удержавшись, спросил:

— А почему ты на меня не смотришь?

— Сейчас я леплю только общие пропорции. Зная соотношение каких-то частей, я могу определить все остальное.

— Например?

— Тебе лекцию прочитать?

— А я никуда не тороплюсь, — усмехнулся парень.

— Линия глаз делит высоту головы с волосами пополам. Половину нижней части этого деления определяет кончик носа. Ширина носа по крыльям равна ширине глазной щели и расстоянию между глаз. Мне продолжать?

— Угу, — сосредоточенно ответил Малфой.

— Разделив расстояние от носа до конца подбородка на три части, получим положение углов рта. При естественной посадке головы граница уха находится на уровне бровей и кончика носа.

— Но ведь люди все разные…

— Отклонение этих пропорций в ту или другую сторону обязательно учитывается скульптором, часто с подчеркиванием типичных черт. Малфой сиди ровно мать твою ты уже не пятилетний.

Драко растерялся. Поттер не повышал голоса, но…

Вздохнув, он выпрямился на табуретке и постарался не менять выражение лица.

* * *

У Гарри дрожали руки. Вот это да... Он серьезно занимался лепкой уже лет семь. Но для того, чтобы лепить лицо человека, надо буквально не отрывать от него взгляда. Не говоря уже о набросках. Ни один порядочный скульптор не приступал к работе без карандашных рисунков в профиль и в фас.

Драко он мог бы лепить с закрытыми глазами. Острые скулы и подбородок… высокий лоб… У Гарри возникло бредовое ощущение, что он знает это лицо до мельчайшей черточки.

Как ни смешно звучит, он мог бы вообще обойтись без позирования. Но, поскольку у него были планы в отношении Драко, необходимо было научить его терпению. Искусство быть хорошей моделью требовало постоянной работы над собой. Ибо телесное совершенство не извиняло некрасивых поз или неумения вжиться в образ.

Сейчас он хотел вылепить Малфоя, как есть, не подгоняя его под классические образцы. Поттер работал старательно, лишь иногда бросая взгляд на блондина, застывшего с отрешенным взглядом. О чем он сейчас думает? Углубив резцом линию между губ, он добился того, чтобы они тоже были полуоткрытыми. А крылья носа лучше сделать пошире — так, как будто он возбужден или сердится.

…Драко давно заметил, что Поттер даже не смотрит на него, увлеченный своей скульптурой. Подойдя поближе, он оторопел от неожиданности. Не замечая чужого присутствия, Гарри водил подушечкой пальца по глиняным губам.

— Чем это ты тут занимаешься?

Поттер вздрогнул и чуть не выронил инструмент.

— Что, непонятно? Сверяю слепок и оригинал, — придя в себя, рявкнул он.

— …Я так и подумал, — наконец, изрек Драко.

— Сядь на место. Мы еще не закончили…, — угрожающе начал тот.

— О, конечно, — с глумливой улыбкой ответил блондин.

Мысленно дав себе пинка, Гарри постарался действовать как обычно — смотреть не на глину, а на модель, и не думать о посторонних вещах. Откуда он его знает? Виделись мельком? Чей-то приятель? Нет, не то…

…Стоя у рукомойника, Поттер бросил:

— Ты отлично позируешь.

— Правда? — поднял тот бровь.

— Правда.

— Я рад… Гарри.

Склонив голову к плечу, Малфой задумчиво его рассматривал. Но это не было неприятно. Скорее, наоборот.

У Драко очень бледная кожа, и эта холодность странно притягивает. Узкие губы… С чего он взял, что пухлый рот — это чувственно? Мальчики с пухлыми губками дышат неровно еще до того, как ты к ним прикоснешься. Этот же — равнодушен и насмешлив. Недосягаем…

* * *

Мастерская Гарри была одновременно его домом. В отличие от многих людей искусства, он не разделял работу и личную жизнь. Впрочем, и жизни-то этой, как таковой, у него не было. Невеста? Но они виделись редко, скорее по необходимости — ее отца и Гарри связывали давние деловые отношения. Кого попало он к себе не водил… хотя моделей имел привычку подбирать на улице, не гнушаясь непрофессиональными натурщиками.

Со временем он все реже допускал промахи, почти безошибочно определяя, подходит ему этот человек или нет. С мужчинами было просто; его либо грубо посылали, либо спрашивали о вознаграждении. А вот с женщинами… Да если бы он спал с каждой моделью, это был бы притон, а не мастерская.

Пигмалион и Галатея. Подобные легенды, оказывается, невероятно живучи. Вот почему, приводя юную девушку в мастерскую, Поттер с порога предупреждал ее о том, что их отношения останутся только формальными. Парням Гарри не говорил ничего — у человека ведь на лице не написано, что он бисексуал.

Но дело было в том, что он действительно смотрел на моделей как на бесполых существ, навроде детских кукол, у которых между ног все гладко. Так было проще и ему, и тем, кого он лепил. Ведь гораздо проще раскрепоститься и вести себя естественно, если знаешь, что тебе никого не нужно обольщать.

Но Малфой… С ним все было не так. Начать с того, что Гарри весь сеанс ощущал на себе пристальные взгляды. Притворялся, что ничего не замечает. Потом они пили коньяк в гостиной, и Драко полулежал на диване, томно откинув голову на подушки… Кажется, он не выдал себя ни жестом, ни взглядом.

Утром, встав ни свет ни заря, скульптор отправился в дом напротив, владелец которого большую часть времени проводил вне Лондона. Тот затребовал плату за полгода вперед, но Гарри без колебаний подписал чек. Он хотел, чтобы Малфой всегда был под рукой, однако поселить его у себя было чересчур рискованной затеей. Слишком явно его тело реагировало на эти мурлыкающие интонации.

— Ну что, По-отти, язык проглотил?

Перед глазами стояла картинка: наглый взгляд серых глаз, губы кривятся в усмешке… Кажется, опять что-то из детства.

Конец первой главы

Memoirs

Рассказ мой будет не из тех историй,

Что называют байкой пацаны.

В моей судьбе была война, которой

Не значится в истории страны.

И до сих пор со мной, как запах хлеба

Тот сон, в котором всем смертям назло

Моя метла в высокий купол неба

Вонзается серебряной стрелой.

Талый снег

И журчание горных рек

Зеленеет сосны побег

На замшелых камнях

Сладкий мёд

Ягод сок по губам течет

Золотистых шмелей полет

Алый клевер в лугах

Теперь в аптеке я готовлю зелья, —

Профессор нас неплохо натаскал.

Пусть комната моя тесна, как келья, —

Я участи бы лучшей не искал.

Но за спиною шевелятся тени

И в невозможных предрассветных снах

Я снова плачу, стоя на коленях

И стынет небо у него в глазах.

Талый снег

И журчание горных рек

Зеленеет сосны побег

На замшелых камнях

Сладкий мёд

Ягод сок по губам течет

Золотистых шмелей полет

Алый клевер в лугах.

Тени цвет

В плющ зеленый мой дом одет

Салазара мудрее нет

Он хранит нас от бед

Жар огня

И сноп искр обвьёт меня

Дети Годрика, знаю я

Ярче летнего дня

Проведя несколько месяцев в мастерской, уставленной скульптурами, заваленной мольбертами и красками, мальчик загорелся желанием рисовать человеческие фигуры.

— Рисунок отражает не только то, что видят твои глаза. Грифель скользит по бумаге и запечатлевает суть художника, его отношение к тому, кто служит моделью.

Учитель говорил, непрестанно жестикулируя, темные глаза сверкали, он весь был — порыв, вдохновение.

— А если ты ничего не чувствуешь?

— Тогда не стоит и браться за карандаш, — ответил Лоренцо.

— Но то, что нравится вам, может не понравиться мне, — вдруг подумал он вслух.

— Верно. Все люди видят мир по-разному. То, что для тебя серое пятно, для меня, быть может, пестрота ярких красок…

Гарри не знал, кого ему рисовать, мужчин или женщин, обнаженных или в одежде. Сначала он набрасывал один бесполый торс, затем ноги, тоже неизвестного пола, руки, голову… тут-то и происходила заминка. Голова никак не могла принадлежать мужчине и женщине одновременно. Да, впрочем, и тело тоже…

На рисунок упала тень Учителя. Он думал, что Лоренцо высмеет его. Но вместо этого услышал: «Продолжай».

— Я мало знаком со строением человеческого тела, — ответил Гарри.

— Ну, а как насчет своего собственного тела? Ты его рассматривал?

Парень покраснел. Нет, не рассматривал, конечно, он знал кое-что о себе, и этого было достаточно… И потом, Гарри стеснялся обсуждать подобные вопросы.

Лоренцо заметил с понимающей усмешкой:

— Плох тот художник, который сам себе не служит моделью.

* * *

Вечером тесная мастерская была забита до отказа, — в тот вечер рисовали обнаженную женскую натуру. Ученики Мастера были старше, — все больше двадцатилетние, попадались и зрелые мужчины. Среди них он чувствовал себя неуверенно. Это были художники, которые работали ремесленниками днем и могли посещать Классы только по вечерам.

Окружив модель тесным кругом, они тут же принялись делать наброски. Гарри, который опоздал к началу сеанса, мог видеть только спину натурщицы. Говорили, что это прислуга из дома напротив; Лоренцо нарочно выбирал какую потолще, чтобы отучить юнцов льстить модели.

В студии было прохладно — стоял декабрь. Он дрожал, но не от холода. Мальчик был не уверен, что при всех решится разглядывать обнаженную женщину.

Поттер, в свои восемнадцать считавший себя циником, не знал, куда глаза девать. Однако все остальные держались равнодушно. Учитель говорил о натурщице, словно о трупе на анатомическом столе, рассказывал о частях ее тела, методически перечисляя их. Полин (кажется, так ее звали) довольно взирала на толпу мужчин у своих ног. Должно быть, в ту минуту она казалась себе Венерой.

Мальчик пытался уловить линию спины. Ничего общего с классическими образцами! Затем натурщица повернулась, чтобы ученики могли рассмотреть ее со всех сторон. Лоренцо считал, что модель должна двигаться, чтобы рисунок приобретал естественность. Поттер был потрясен. Спереди она выглядела еще более тяжелой, чем он себе представлял. Обвислые, увядающие груди; живот, выпирающий многочисленными складками. Но самым большим разочарованием была кожа. Не та молочно-белая, что он привык видеть на полотнах Энгра. Нечто грязно-розовое, усеянное бесчисленными веснушками…

Рисунок Гарри так и не закончил. Взглянув на его наброски, Лоренцо хмыкнул и вынул из потной ладони юноши карандаш.

— Молодец. Ты все чувствуешь правильно.

* * *

Яростно отплевываясь, Малфой чистил зубы. Зеркало было безжалостно — помятое бледное лицо и синяки под глазами. И все из-за кого…

Когда Гарри брал в ладони его голову, поворачивая под нужным углом, Драко отчего-то хотелось закрыть глаза. Звуки становились приглушенными, и прямо перед собой он видел четко очерченные губы. Иллюзия была настолько правдоподобна, что, когда он отстранялся, в груди все сжималось от разочарования.

Сосредоточенный взгляд, нахмуренные брови. Сильные пальцы лепят из глины, — и как Поттеру удается добиться такого сходства? Неужели у него настолько беспомощное выражение лица?

Сосредоточенный взгляд, нахмуренные брови. Сильные пальцы лепят из глины, — и как Поттеру удается добиться такого сходства? Неужели у

Уже светало. Подушка, горячая с обеих сторон… Но сон не шел к нему. На лбу выступала испарина. Драко становилось плохо от мысли, что Поттер догадается. Иногда блондину хотелось потереться щекой об эту шершавую руку. Коснуться ее губами.

Чертов Поттер… Гарри. И зачем он только с ним связался?

В тот вечер, когда он подобрал его на улице, голодного, отчаявшегося, Драко был почти уверен, что… Но парень так и остался гриффиндорцем до мозга костей. Он имел в виду именно то, что говорил. Пальцем его не тронул. А утром швырнул на журнальный столик связку ключей.

— Малфой, теперь ты будешь жить в доме напротив… И не вздумай спорить! Ну-ка, подними голову. Что, шея затекла? То-то же…

А он не мог даже посмотреть Поттеру в глаза.

* * *

Что, если бы он помнил? Драко как наяву видел тот безотчетный ужас, что застыл в глазах гриффиндорца. Рубашка Поттера была разорвана на груди, волосы на висках слиплись от крови, а правая рука болталась, согнутая под неестественным углом. Такой беспомощный, глаза безмолвно молят о пощаде…Но, целясь в Гарри концом палочки, Малфой чувствовал только слепой триумф.

Этот Золотой Мальчик был так самонадеян… И что? Кто в итоге оказался прав? Пьянящее чувство вседозволенности, от него дрожали руки и темнело в глазах. Драко смеялся, запрокинув голову. Щурился от ярких лучей мартовского солнца…

Но, утерев невольно выступившие слезы, он застыл. Обвел глазами поляну и вдруг понял, что она вся усеяна трупами. Они лежали, неловко согнувшись, в тех позах, в которых их застигла смерть.

У его ног тоже был распростерт человек. И в том, что он так тих и неподвижен, была его, Драко, вина. Над поляной кружились вороны, черные на грязно-сером снегу, и их хриплое карканье резало слух.

Поттер лежал неподвижно, смуглые щеки посерели. Драко как сейчас помнил… Стоя на коленях, ладони в скользком и липком, он в истерике расцарапывал себе щеки:

— Ме-ерлин, нет. Поттер, идиот, не смей! Ну хочешь, я…

Драко не соображал, что говорил, все тыкал палочкой ему в грудь, а губы сами шептали знакомые с детства слова. Крестный еще в семилетнем возрасте научил его заклятию Воздаяния. Жизнь за жизнь — даже магглы видели в этом смысл. Но зеленые глаза не открывались. Он был холоден, как лед, проклятый Поттер, даже теперь не соглашаясь с ним…

Позже, когда исход битвы был уже ясен, Малфой отчетливо понял: есть только два пути, — добровольное отречение от магии или смерть. Как слизеринец, он выбрал первое. Змея выползет из-под любого камня, как любил говорить отец. Жаль, Люциус не дожил до этого дня.

* * *

За весь вечер Гарри выпивает лишь бокал соаве, — сегодня ведет он. Впрочем, не только сегодня. Приобретя на прошлогодней выставке черный Ягуар модели XK-R, он просто вынужден был отказаться от услуг шофера. Мотив был прост: «Я столько заплатил за эту машину, с какой стати удовольствие от ее вождения должен получать шофер?»

Дверные ручки с мягкой подсветкой. Матовая кожа и дерево — натуральная темная вишня. На разгон до ста миль уходят даже не секунды — вдох и выдох. Неровности дороги превращаются в мягкие колебания яхты, пришвартованной у мола.

Он не пьет, лишь смачивает губы в вине, не отрывая взгляда от Драко, сидящего напротив. В «Томато» нет отдельных кабинетов, но они сидят в самом углу, отгородившись от огней Сохо, мерцающих за стеклянной витриной ресторана. Движения малфоевских рук безукоризненно точны, но Драко пьян, очень пьян. Новый галстук в полоску съехал на бок. Пальцы бессознательно поглаживают ножку бокала с золотисто-зеленой жидкостью. Проходит добрых десять минут, прежде чем Гарри замечает, что говорит он один.

— Драко? Ты меня слушаешь?

Лучистые серые глаза. Он наклоняется через столик, обдавая горьким запахом лимона и трав.

— Поттер, я тебя всегда слушал. Даже когда не хотел этого.

Откинувшись назад, он заводит руки за спинку стула. Белокурая голова запрокидывается, и Гарри, словно наяву, видит ту истрепанную картинку из альбома Лоренцо. Святой со связанными руками, голова откинута на плечо…

Ненавижу тебя.

Рука в теплом и липком, и он брезгливо отирает ее о край простыни. Ветерок колышет кисти полога.

Гарри сжимает виски. Наверное, тут душно, надо выйти на воздух. Он порывается встать, но Малфой перехватывает его кисть:

— Подожди. Мне надо тебе кое-что сказать.

— Скажешь утром.

Драко явно не в себе, — Гарри чувствует дрожь его пальцев.

— Нет. Сейчас.

Поттер склоняет голову.

— Гарри. Если ты когда-нибудь решишь перекроить прошлое на свой лад… Не делай этого.

— Но почему?

Сердце тревожно ноет.

— Просто… не надо. Ты пожалеешь, — Малфой, закусив губу, отворачивается.

…В салоне из десятка динамиков льётся чистый, как родник, итальянский голос. Андреа Бочелли. Мурашки по коже. Мощь неслышного двигателя бережно несет эту капсулу роскоши по ночным улицам. Он смотрит на темный профиль, стараясь запечатлеть его в памяти. Рука Поттера лежит на кожаном сиденье, и их пальцы почти соприкасаются.

Non? giusto che una donna

Per paura di sbagliare

Non si possa innamorare,

E si deve accontentare,

Di una storia sempre uguale,

Di una vita da sognare.

В этом голосе — такая щемящая нежность, что он не выдерживает и прислоняется к Гарри плечом. Тот остается неподвижным.

— Сам каменный и людей превращаешь в камень, — шепчет Драко ему в шею, но Гарри не может разобрать слов. Волосы Малфоя щекотно касаются ключиц, он мог бы стиснуть в объятиях это худощавое, гибкое тело. Наглый мальчишка, не пустил Гарри в примерочную, но то, что он увидел в щели между шелковой занавеской и стеной кабинки, заставило его рот наполниться слюной. Блондин всю дорогу сидел, отвернувшись к окну, так ни разу на него и не взглянул. И вот теперь…

— Драко, ты пьян.

— Скажи, Поттер, а ты сам был натурщиком?— произносит он с мечтательной интонацией.

— Как ты красив, caro, глаза — муранское стекло, темные завитки волос, Леонардо бы выронил кисть при виде тебя…

— Да, был. Я позировал своему учителю.

— И что, он только искусству тебя учил? — нарочито небрежно.

Поттер с хищной улыбкой наклоняется к самому лицу… ну же…

— Ты не поверишь, бывает и такое, — шепчет Гарри ему на ухо.

По телу проходит волна дрожи.

Но тут Поттер заглушает двигатель. Они приехали. Драко нехотя открывает дверь и оборачивается напоследок. Гарри довольно жмурится, откинувшись на сиденье.

* * *

В те несколько недель, что последовали за их знакомством, работа настолько захватила Гарри, что, казалось, он совсем забыл об окружающих. Он лепил голову Драко, кисти рук, сами руки, — все порознь. Этот сероглазый упрямец вдохновлял его, и Гарри старался держаться вежливо, потому что друзья вечно порицали его за грубость с натурщиками. И еще… скульптора мучило желание увидеть тело Драко, но он не мог побороть свою робость, чего раньше с ним не случалось. Гарри страдал от этого искушения и сознавал свою беспомощность. У него, должно быть, идеальная фигура.

Как-то в субботу он начал гладить руки и плечи Малфоя, чтобы убедиться, правильно ли уловил их линии. Драко облизнул запекшиеся губы. Как объяснить ему, что он ничего не может поделать со своими привычками? Что он поступает так со всеми, кто ему позирует. С минуту он сердито смотрел на блондина, а затем резко бросил:

— У каждого скульптора своя манера работы.

Драко не слушал, ему было все равно, лишь бы Гарри трогал его еще.

— Я не соблазнитель, — сказал Поттер, нахмурившись.

Но блондин молчал.

— Ты можешь идти. Мне ни к чему натурщик, который не может держать эмоции при себе.

Драко не двигался с места. И вдруг спросил:

— У меня подходящая фигура для позирования?

— Да, — раздраженно ответил скульптор, — я сказал тебе это в первый же день.

— Ты… хочешь увидеть мое тело?

Он пожал плечами — еще бы! Тело есть тело.

С минуту поколебавшись, Малфой кивнул и стал молча стягивать футболку. Гарри усилием воли отвернулся и отошел к окну. Он не хотел наблюдать то, что было явно рассчитано на эффект. Драко был прирожденной моделью, — он позировал даже тогда, когда этого не требовалось, словно за ним наблюдали десятки телекамер. Порой он уставал от его позы, театральности. По мнению Гарри, только подлинное заслуживало уважения. Если бы он только мог исповедовать этот принцип и в работе с заказчиками… Но это означало нищету, и скульптор старался не думать о принципах.

— Я готов, Гарри. Я около станка.

Обернувшись, он застыл в немом восторге. Спрятав руки за спину, Поттер жадно рассматривал Драко, — узкая талия, гармонично развитые мышцы пресса… Обойдя его сзади, он прикусил губу в восхищении. И еще Гарри был доволен матово-розовым оттенком его кожи. Такая кожа прекрасно отражает свет. Наконец-то он нашел тело, достойное мрамора.

— Встань вон там, у стенки, — скомандовал Гарри. — Закинь руки за голову… сильнее. Теперь бедра чуть вперед. Отлично. Стоп… да в чем дело?

Драко не знал куда деваться от стыда. Он мучительно стеснялся свой эрекции, неосознанно пытаясь прикрыться руками.

— Малфой, — простонал Гарри, еле сдерживая смех. — Ты выглядишь как юная новобрачная.

— Заткнись, — обозлился блондин.

— С удовольствием. Только прими ту позу, что я просил. Вот уже не думал, что ты…

— Я и не… — Драко сжал челюсти, Ме-ерлин, какой же он идиот.

— Вот и отлично, — подвел итог скульптор. Если человек стыдится своего тела, то ему нечего делать в моей мастерской. Так ты готов?

— Вполне.

Закинув руки за голову, Драко замер в нарочито-чувственной позе. Гарри, пятясь, отошел к подставке с каркасом.

— Драко… умоляю, вот так и стой. Из тебя выйдет о**енный святой.

— Не сомневаюсь, — желчно ответил Малфой. Терпеть такого тирана, как ты…

Поттер расхохотался:

— Обожаю твое чувство юмора.

— Мне тоже нравится, — скромно ответил слизеринец. И, не удержавшись, фыркнул.

В тот день Драко без устали шагал по мастерской, пока Гарри делал наброски. Скульптор наблюдал и фиксировал движения, обороты, полуобороты, сорок ракурсов и восемьдесят профилей. Он заставал своего натурщика врасплох с только-только зарождающимися выражениями, с усталостью и напряжением. Он знал все изменения черт Драко, знал, откуда возникает улыбка и куда она прячется. Ему были не нужны рассказы, он не хотел знать ничего, кроме того, что видит. Но он видел все.

* * *

С течением времени Драко освоился и перестал держаться скованно. Между ними постепенно возникало какое-то подобие дружеского общения. Гарри рассказывал ему о скульптуре, травил байки о заказчиках и не требовал от Малфоя особых откровений. Ни разу не спросил, откуда он, чем занимался раньше.

Узнавая Поттера лучше, Драко понимал, насколько нелепы его… подозрения в отношении того самого Учителя. Оказалось, мистер Фортунатто был для Гарри и отцом, и наставником в одном лице. А он уже напридумывал себе Бог знает что.

— Да кому он сдался, этот Поттер, — как-то сказал Малфой вслух, забывшись, и тут же осекся…

Гарри торопился. Пока было вдохновение, он хотел воплотить свой замысел. И скульптор заканчивал лепить, только когда сам выбивался из сил. Драко, который весь день ходил до изнеможения, к тому времени уже не мог стоять на ногах.

Чтобы чем-то занять себя, Драко разговаривал. Да, вот с этим самым Поттером, который в школе вызывал лишь глухое раздражение. Как же Драко бесил пристальный взгляд гриффиндорца… он ощущал его на себе, как липкую пленку, которая приклеилась к коже и отдирается только вместе с волосками. Не мог избавиться от мыслей о нем. Ха! Можно подумать, сейчас может.

Малфой говорил, что в голову взбредет, и Поттер внимательно слушал, порой вставляя глубокомысленные замечания, а порой — откровенно издеваясь. Но Драко было… хорошо. Как ни с кем.

— Я все леплю в алебастре, — негодовал Гарри. — Они хотят зализанных статуэток. Я понимаю, почему Микеланджело предпочитал мужское тело. Его куда трудней сделать красивеньким, утонченным, элегантным. Я превратился в последователя бездарной школы Фонтебло… Все чинно, благородно, ни искры вдохновения.

Драко, в душе согласный с этим мнением, из вредности говорил:

— Ты просто самовлюбленный тип, который хочет, чтобы на него обратили внимание. Неважно, каким способом.

* * *

Извечная задача скульптора — передать ощущение напрягающейся мускулатуры, легкое колебание грудной клетки, словно вздымающейся от дыхания, уловить естественный ритм, присущий живому организму. Но при этом не подгонять современного человека под античный образец, под холодные в своем совершенстве статуи классицистов.

Для этого нужно было прикасаться, ощущать биение пульса…

Обнаженный, юноша стоял на станке для моделей, а Гарри поглаживал его бедра, спину, чтобы верно уловить их очертания. Драко беспомощно вздрагивал под его прикосновениями. Затем Поттер ощупал упругие ягодицы… горячая ладонь легла на живот. У Драко кровь стучала в висках, а эта пытка все длилась и длилась.

Он положил обе руки на бедра, и Малфой почувствовал, что не может больше этого выносить. Драко боялся… за свою душу. Гарри обнял его, и он стал податливой глиной в его руках. Так беззащитен в своем неприкрытом желании, что это пугало.

— Больше чувства! — крикнул Гарри.

Мерлин, что ты со мной делаешь…

Поттер снова попытался придать ему нужную позу, — завел руки за спину и провел пальцами по животу, проверяя, насколько тот напряжен…

Прислонившись спиной к широкой груди Гарри, Драко взял его ладонь в свою, влажную от пота, и прижал к своему вздрагивающему члену. И когда Поттер, не думая еще, сжал руку, у него вырвался короткий полувсхлип-полурыдание.

Но тут Гарри опомнился:

— Эй, ты чего? Малфой…

Плечи юноши поникли.

— Драко. Господи, я не хотел!

Он не знал, о чем говорить. Если так надо, завел бы себе кого-нибудь, — разве Гарри стал бы возражать? Да, Малфой хорош собою, и иногда у него возникают вполне определенные желания…

— Да забей ты. Ну, не нравлюсь я тебе — так и скажи, — голос слизеринца предательски дрогнул.

И тут его прорвало:

— Да дело не в тебе! Драко… Я ни с кем не хочу иметь отношений, понимаешь? Мне. Это. Не. Нужно.

Гарри понимал, что его занесло; но, увы, умение вовремя заткнуться никогда не входило в список его достоинств.

Кое-как натянув на себя одежду, Малфой, не прощаясь, ушел. Он даже говорить не мог. В горле стоял комок, и все, что хотелось сейчас, это забыться. Бутылка шотландского виски в баре оказалась как нельзя кстати. Сидя перед камином, он пил, клацая зубами о стакан, и даже плед не помогал согреться.

Если бы он мог видеть Гарри, стоящего внизу, под окнами, возможно, ему стало бы легче. Может быть, они бы даже поговорили. Но он не видел, и Поттер мерз, засунув окоченевшие руки в карманы, и смотрел наверх — туда, где размыто светилось окно малфоевской спальни.

* * *

В окна било ослепительно-яркое зимнее солнце, и изморозь на стеклах вспыхивала розоватыми искрами. Вытряхнув снег из капюшона, Гарри затопал ногами на крыльце, чтобы не наследить в доме.

Драко спал как убитый. Он не слышал, как провернулся ключ в замке, как кто-то на цыпочках вошел в его комнату.

Простынь, в которую он завернулся, съехала, обнажив лопатки, взмокшие от пота. Рядом на тумбочке стояла бутылка, — янтарная жидкость едва прикрывала донышко. Гарри нахмурился и покачал головой.

— Драко.

Тот пошевелился и промычал что-то невразумительное.

Опустившись на колени рядом с кроватью, Гарри осторожно погладил растрепанную голову. Волосы у блондина оказались густыми и мягкими… Глядя на очертания его тела под простыней, Поттер вдруг ощутил желание прикоснуться. Вчера вот не удержался… напрасно.

Прошло довольно много времени, прежде чем он понял: Малфой не спит. Повернув его за плечо, Гарри мягко спросил:

— Как ты?

Тонкие губы искривились:

— Да пошел ты на

* * *

со своей заботой.

— Я хотел убедиться, все ли в порядке.

— От**ись. Не видишь, у меня башка раскалывается.

— На, держи, — Гарри плеснул ему в стакан содовой, что стояла в баре.

Малфой недоверчиво покачал головой:

Ты всегда был такой правильной сволочью?

Поттер усмехнулся.

— Без понятия. Я мало что помню о своем детстве.

Вот и хорошо. Ты, кажется, всю школу мечтал меня достать.

Осушив стакан залпом, Драко со стоном рухнул обратно на постель.

Гарри еще заглядывал пару раз, но заставал все ту же картину: обнимая подушку обеими руками, юноша лежал на спине и смотрел в потолок.

На душе стало легче. Драко сердит, но, по крайней мере, не собирается от него уходить. Наверное, не стоило вчера быть таким резким. Но, черт, он просто растерялся. Все было слишком неожиданно.

Вспомнив этот взгляд, больной от желания, Гарри сглотнул. На смену вчерашнему раздражению пришло любопытство.

Утром, когда Драко притворялся спящим, он пропускал между пальцев светлые пряди и видел, как встают дыбом золотистые волоски на загривке. Слышал, как он тихо стонет в подушку.

Каково это — быть таким уязвимым? Трепыхаться в чужих руках…

* * *

Весь день они провели, бесцельно шатаясь по дому, почти не разговаривая друг с другом. А вечером Поттер предложил пойти в кафе на соседней улице. Драко уже проголодался, поэтому не стал особо возражать. Сидя в углу зала, они обгладывали куриные ножки.

— Давай зажжем свечи. Тут слишком темно.

— Что, романтики захотелось? — поддел его Гарри.

— Придурок.

— Сам такой. Ладно, Малфой, так и быть. Покажу тебе фокус.

Гарри, держа ладонь над толстой свечкой, прошептал какие-то слова и она… загорелась. Фитилек ярко вспыхнул, осветив растерянное лицо блондина.

— Нравится? — подмигнул Гарри.

— И давно ты так умеешь?

— Да сколько себя помню. А что?

— Просто… я так не могу.

— Подумаешь. Детские забавы.

Забавы? Да ты хоть представляешь, что значит быть сквибом…ребенку, чьими первыми словами были «ассио мама». Вряд ли…

— Да ладно тебе.

Отчего у Малфоя такой убитый вид?

Не зная, как утешить, он протянул руку… но Драко резко отшатнулся.

— Не трогай меня.

— Как скажешь.

Поттер взъерошил челку и глянул на него исподлобья.

/..В мертвенно-бледном свете фонарей лицо Драко казалось восковым. Он шел, подняв воротник, засунув руки в карманы, и думал о чем-то своем. Снежинки медленно кружились в густеющем сине-лиловом сумраке, и казалось, что жизнь замерла и почти остановилась.

Конец второй главы

Clay’s blues

Я — амулет на этой смуглой шее

Свою работу первую разбив

Поклялся ты, об этом сожалея

Носить меня, тем самым искупив

Вину творца, что мягкость не прощает

Безвольной глине, липнущей к рукам.

О да, нас в людях кротость раздражает —

Наотмашь по подставленным щекам.

Он не такой. Везде, как мальчик, гладкий

Но в нежном теле — оп, стальной каркас

Любителям разгадывать загадки

Таким как ты — придется в самый раз.

Ха, слепок? Так смотри же, не ослепни.

Отполирован мрамор гладких плеч

Нет слов, он материал великолепный

Осталось только гордый нрав отсечь.

Я — амулет на этой смуглой шее

Разжать уста б, хоть пару слов сказать…

Но я застыл, в молчанье каменея.

Ты — мастер, Гарри, и тебе решать.

С того дня их отношения изменились. После периода отчужденности, длившегося с неделю, наступило какое-то шаткое перемирие. Драко больше не позволял ему прикасаться к себе, но, по крайней мере, их сеансы возобновились. Порой Гарри терял терпение, объясняя, как надо встать или повернуться. Ему так и хотелось подойти и исправить позу самому. Но Поттер не смел. Он оттолкнул Драко, дал понять, что его чувства смешны и нелепы. Такое не прощают.

Впрочем, Поттер в любом случае был наказан. Ведь Малфой... словно был вырезан из того же куска мрамора, что и он сам. Драко молчал, когда Гарри хотелось молчать и говорил, когда ему хотелось общения. Иногда Поттеру казалось, что они знают друг-друга давным-давно. Может быть, росли вместе. Во время их нечастых стычек юношу преследовало ощущение дежа вю — как будто он уже стоял вот так же, угрюмо насупившись… А Драко так же задирал подбородок. Да нет, ему это просто кажется. Такого не может быть.

Порой, когда Гарри заканчивал лепить, ему хотелось попросить Драко остаться... ну хоть на чашку чая. Сесть с ним рядом, как раньше, говорить о всякой ерунде. Драко очень заразительно смеется, а на левой щеке у него проступает ямочка. Он любит джемпера с треугольным вырезом. А еще классно умеет завязывать галстуки. Сам Гарри не умел, — вечно приходилось кого-то просить. Вчера у него была встреча с заказчиком, и Поттер, набравшись наглости, постучал в дверь дома напротив. Забавный был, наверное, вид — растерянное выражение лица и длинный галстук, волочащийся по крыльцу. Во всяком случае, Драко хмыкнул и съязвил что-то насчет людей искусства, которые себе ботинки завязать не в состоянии. К счастью, он не видел, что у Гарри развязался шнурок...

Привстав на цыпочки, Малфой обвил его шею шедевром от «Marinella» и принялся завязывать узел. Гарри замер и старался дышать ровнее, но это плохо получалось. Он не знал, куда девать руки, и чувствовал себя неловко. А когда Драко, расправляя шелк, провел ладонью по всей длине галстука, он вдруг понял, что вообще не дышит.

Тот отступил, — полюбоваться аккуратным “виндзором”.

Преувеличенно бодрым тоном Поттер начал:

— Ты меня так выручил. Считай, что я твой должник...

— Знаешь, у меня есть идея, как ты можешь отдать долг, — прищурился Драко

— И как же?

— Покажи мне свой Салон. Давно хотелось посмотреть.

— Ну что ж, договорились. Я поеду туда в четверг. Будь готов к полудню.

* * *

— Проходи, — Гарри открыл перед ним массивную дубовую дверь.

Они оказались в холле, где расторопный администратор сразу же кинулся к Поттеру:

— Он снова звонил! И еще та дама, что хотела барельеф. Я передал все, что вы про-...

Недослушав, Гарри кивнул и взбежал вверх по лестнице.

— Отлично, Джозеф, — прокричал он со ступенек, — я тобой горжусь.

Тот просиял и, достав носовой платок из кармана, утер им лысину.

— А ты чего стоишь? Поднимайся! — крикнул Гарри уже своему спутнику.

Джозеф уставился на юношу с нескрываемым восхищением.

— Так это с ним вы теперь работаете, мистер Поттер?

Тот энергично закивал.

— Ваше имя, молодой человек? — он лукаво поглядывал то на него, то на Гарри.

— Драко Малфой.

— Джозеф Боулз, для вас — просто Джозеф, — он отвесил шутливый поклон.

Драко помимо воли улыбнулся. Этот старый пройдоха был прирожденным артистом.

Подняв голову, он увидел, что Гарри уже с кем-то здоровается. Пока он поднимался, тот успел дать господину свою визитку и договориться о встрече. Девица, что была с ним, кинула на Драко томный взгляд поверх голого плеча. Он хмыкнул и, обернувшись, натолкнулся на хмурого Поттера.

* * *

Когда они вошли в зал, где выставлялись скульптуры, Драко застыл на пороге. Необычные позы, выражение лиц... В них была жизнь. Позже Гарри объяснил ему, что такое впечатление достигается совмещением в одной фигуре разновременных моментов движения. Это придает неподвижной статуе особую динамику.

Малфой задумался, не использует ли Поттер то, что осталось от своих магических способностей, на благо маггловского искусства. Сама мысль казалась ему довольно забавной.

Пока Малфой ходил вдоль рядов, Гарри внимательно следил за сменой эмоций на его лице. И он не обманулся в своих ожиданиях. У Драко были вопросы.

— Ты почти никогда не полируешь мрамор. Почему?

— Греки, Роден, Майоль, — все они избегали слишком блестящей полировки. А вот мастера эпохи Возрождения, напротив, любили полировать до предельного блеска. Наверное, таким путем они стремились избавиться от мелких огрехов, присущих внешности простых смертных, — юноша улыбнулся.

— Но гранитные статуи полируют и сейчас, — возразил Драко.

— Гранит отражает свет мягко, так что детали как бы «съедаются», а углы становятся несколько неопределенными. Полировка же концентрирует световую энергию на поверхности.

— А мрамор? — Драко облизнул губы.

— Чрезмерная шлифовка мрамора ослабляет его естественные свойства, приглушает прозрачность.

— Но почему тогда...—

Поттер говорил первое, что приходило в голову. Сейчас его волновала вовсе не полировка. Малфой подошел совсем близко, — едва уловимый запах, уже знакомый, странно волновал Гарри. Полуоткрытые губы, золотистый пушок на щеках... Ну и что с того, что у него немного неровное дыхание, — подумаешь, Драко и не заметит.

Слизеринец смотрел ему в лицо и невольно поражался гарриному воодушевлению. Вон, у него даже румянец проступил.

— Они все из разных материалов. По какому принципу ты выбираешь, из чего будет статуя?

Юноша, словно очнувшись, тряхнул головой.

— Скульптор почти всегда задумывает статую в определенном материале, — мраморе или бронзе. Мягкий камень побуждает к гладким плоскостям и острым граням, твердый поощряет закругления; в глине обычно возникают несколько расплывчатые формы.

— Но начинал-то ты, наверное, с глины. Послушай, а у тебя не сохранилось тех работ, что ты делал раньше?

— Д-да, но... Ладно, я покажу тебе.

Он повел Малфоя в конец зала. Там на небольшом возвышении стояло несколько мраморных скульптур.

— Какая из этих работ — лучшая?

Оглядев все, блондин неожиданно заметил в дальнем углу статуэтку мальчика, присевшего на корточки. Казалось, сейчас мальчик поднимет глаза и мраморные щеки окрасятся румянцем. Он пил воду, поднеся сложенные лодочкой ладони к губам. И еще... черты его лица очень напоминали самого Драко.

— Эта, — ответил он, не раздумывая.

Гарри прислонился к стене, запрокинув голову. Он улыбался.

— Я тоже считаю, что “Мальчик” — лучшее, что я когда-либо сделал. По правде говоря, я рад, что его никто не берет.

Малфой молчал, погруженный в свои мысли. Здесь не могло быть ошибки — он лепил его, — такого, каким запомнил. Черты лица были воссозданы с поразительной точностью. Сколько же времени Поттер должен был разглядывать оригинал?

Драко нахмурился. Он не понимал, как этому образу удалось пережить амнезию.

Неужели школьная вражда оставила в памяти Гарри такой глубокий след?

Приглядевшись, юноша заметил, что статуя — гипсовый слепок.

— Когда ты его вылепил?

— Давно. Мне тогда еще двадцати не было. Страшно собой гордился — у меня в первый раз получилась не маска, а человеческое лицо. Лоренцо сказал, что из меня выйдет толк, если я могу лепить без модели. Позволил сделать слепок. Остальные давно рассохлись, — глина очень непрочный материал.

— А потом? — Драко был настойчив.

Гарри удрученно покачал головой.

— Нет. Этот мальчик был исключением.

— Очевидно, ты его где-то видел. Ведь так?

Поттер отошел к узкому оконцу. Уткнувшись в раму лбом, он тихо заговорил:

— Мы сидели на мосту...

И Драко продолжил про себя:

Жара стояла такая, что воздух дрожал зыбким маревом. Я любил сидеть на мостике — в одних шортах, и болтать ногами в прохладной воде.

— Я пришел первым, а он сказал...

Очкарик занял мое любимое место — там, где густой плющ оплетал перила. Спраут рассказывала, что он действует на людей умиротворяюще. Так оно и было. Стоило мне там оказаться, как я забывал про все горести. Обиды казались пустяковыми, а сомнения — напрасными.

— Никто не хотел уступать.

Поттер лениво ответил: “Не-а. Мне и тут хорошо”. Что мне было делать? Уйти? Но я все утро мечтал как сяду на мостик, томик французских стихов разбух от закладок... А драться с ним не хотелось — через неделю уже бал.

— Он подошел и уселся ко мне спиной, едва не спихнув в воду. Мостик узенький, а перила высоко.

Мы оба были довольно худыми и позвонки выступали, как гребни у драконов...

Малфой невольно улыбнулся.

В воздухе звенят стрекозы. И тут я чувствую, как он своей горячей спиной прижимается ко мне. Потихоньку выпрямляюсь сам. Оба молчим.

— Я даже не видел его лица. Просто знал, что он тоже глаза зажмурил. И ему тоже хорошо.

А когда мы соприкоснулись затылками, он коротко выдохнул.

Лица не видел, а помню, как сейчас. Он на тебя похож немного.

У Драко прервалось дыхание.

— На меня?

— Да. Если бы ты мне позволил... — Гарри смешался и опустил голову.

— Что?

— Потрогать твое лицо. Сравнить вас — его и тебя...

Малфой, не колеблясь, взял его за руку и подвел к статуе.

— Мне глаза закрыть?

— Да. Так будет лучше.

Сначала он почувствовал невесомое прикосновение к щеке. Потом — к подбородку. Гарри едва касался, но юноша ощущал тепло его руки. Сердце колотилось. Но вот рука поднялась выше, коснувшись лба... Не думая ни о чем, Драко сухими губами коснулся холмика внизу ладони.

Поттер замер.

— Вы и правда очень похожи...

* * *

Декабрь подходил к концу. Люди толпились у прилавков и заворачивали подарки в блестящую бумагу. Думая о том, что он сам будет делать в рождественскую ночь, Поттер мрачнел. Скучать в гостиной будущего тестя? Ну уж нет. А Драко? Ему даже думать не хотелось, что Малфой пойдет к кому-то в гости... и, может быть, останется. И тут Гарри пришла в голову замечательная идея — провести Рождество вместе. Поначалу она казалась нелепой, но чем больше скульптор об этом думал, тем четче вырисовывалась картинка. К кануну праздника он принял решение.

Подойдя к дому, Гарри заметил, что в окне первого этажа двигается тень. Постойте-ка…

Малфой украшал елку. Подойдя поближе, он увидел, как блондин вешает на ветви игрушки и мишуру. Немного помедлив, постучал в дверь.

— Гарри? — стоя на пороге, Драко продолжал заворачивать в фольгу мандарин. — В чем дело? Я же вижу, ты не просто так зашел.

— Драко… ты не посидишь со мной вечером? Часиков этак в девять. Или у тебя… другие планы? — гриффиндорец свел брови, словно упрямый ребенок, который вот-вот начнет топать ногами и требовать свое.

Малфой, прищурясь, смотрел на него. В уголках глаз притаились смешинки.

— Ты что — хочешь провести со мной Рождество?

Гарри улыбнулся и молча кивнул.

— А если я не соглашусь? — он подбросил мандарин и ловко поймал другой рукой.

Улыбка Поттера вмиг потускнела.

— Нет?

Но тут Драко легонько погладил его пальцы:

— Ну что ты. Я же пошутил.

— Значит, придешь?

— Зависит от того, что ты задумал, — серьезно ответил блондин.

— Как насчет глинтвейна?

— М-мм, отличная идея. Ничего, если ингредиенты я куплю сам?

— Как скажешь.

Закрыв дверь, гриффиндорец сглотнул и прижался к ней спиной. Драко. Драко! Ему хотелось валяться в снегу, как обезумевшему от счастья щенку.

…Бродя меж рядов полок, Гарри наполнял тележку всякой всячиной. Супермакет был увешан гирляндами; дети клянчили сладости и тянули родителей к полкам с игрушками.

В дальнем углу целовались двое подростков; он сдвинул банки с консервированной фасолью и усадил ее на полку. Девчонка нежно гладила стриженый затылок. Ладони вдруг вспотели. Ведь даже самому себе Поттер боялся признаться, чего он ждет от этого вечера.

* * *

Он снова посмотрел на часы. Без четверти.

Просто приглашение на глинт, — ничего такого. Гарри даже не стал покупать подарок. Драко ведь не обязательно знать, что он полдня шатался по магазинам, с большим трудом удерживаясь от приобретения разных нелепых вещей.

Гарри всегда был слишком строг к себе. Во-всяком случае, так люди говорили. Но, как бы то ни было, у него есть невеста. А у невесты — отец, без которого юный талант прозябал бы в холодной мастерской, не в состоянии заплатить за отливку даже небольшой скульптуры. Без Лоренцо он был никто. Франческо Манетти позволил Гарри встать на ноги. Если бы речь шла только о деньгах, он отдал бы долг и забыл об этом. Но тут была и многолетняя дружба (они с Бьянкой знали друг-друга давно), и деловые отношения. Ценители знают, что главное очарование греческих и итальянских мраморов — это их прозрачность, пропускающая свет и позволяющая контурам как бы растворяться в воздухе. Франческо поставлял ему лучшие материалы.

До встречи с Драко Поттер даже не думал, что кто-то способен увлечь его настолько. Постель постелью, но Бог мой... с любовником можно расстаться наутро без сожаления. Всего лишь тело. Всего лишь... Разве знал он, что от нежного прикосновения чьих-то пальцев его будет трясти, как в ознобе? Что чей-то голос будет так волновать? Гарри не мог отказаться от Драко, уже не мог, — хоть они и не были близки. Если только... он сам не оттолкнет его.

Но Малфою требовалось куда больше, чем просто секс. Гарри знал, что нравится ему, — назовем это так. Но Драко не спешил; он ждал, пока Поттер сам решит, что ему нужно. И нужно ли вообще.

* * *

Сеньор Манетти был из тех людей, что и пальцем не пошевелят, если это не сулит личной выгоды. Он решил вложить деньги в Гарри; но лишь потому, что с самого начала видел в нем талант. И когда его Бьянка стала заглядываться на стройного темноволосого юношу, итальянец быстро смекнул, какую пользу он сможет извлечь из этих отношений, помимо настольных статуэток и приятных бесед.

Поттер оказался понятливым молодым человеком. Он водил дочь в театры и на выставки, не посягал на ее честь и вообще, вел себя как истинный джентльмен. Даже тетя Констанца, увидев его мельком, не сказала о парне ничего дурного, — с ее-то языком! Словом, кандидатура Гарри всех устраивала. Если дети пойдут в него, это будет великолепно.

Только вот что делает рядом с ним этот смазливый блондин? Впрочем, будущий тесть уже достаточно изучил Поттера, чтобы понять природу их отношений. Франческо по молодости и сам этим грешил. Только вот слишком нежен Гарри со своим новым натурщиком; да и тот с него глаз не сводит. Как бы дочке плакать не пришлось.

* * *

Стук был тихий, но он все равно услышал. Дрожащими руками отпер дверь. На пороге стоял Малфой с двумя огромными бумажными пакетами.

— Привет.

Улыбаясь, он небрежно сдул со лба челку.

Гарри посторонился.

— Рад тебя видеть, — он нервно закусил губу.

Пока Драко разгружал на кухне содержимое своих пакетов, темноволосый юноша стоял в прихожей, будто не решаясь войти. Из рукава свисал длинный полосатый шарф. Воровато оглянувшись, Гарри подошел к вешалке и прижался щекой к воротнику черного пальто. Оно пахло малфоевским “Ветивером”. Уткнувшись носом в ткань, юноша закрыл глаза.

— Поттер. Где ты держишь кастрюли?

Гарри вздрогнул и выпустил шарф из рук.

— Иду!

На столе были разложены пакетики с пряностями. В углу стояло вино и бренди. Достав из шкафа набор кастрюль, гриффиндорец спросил:

— Будешь варить сам?

— Поттер, ты не пожалеешь, — томно проговорил Драко.

Господи, что он творит, паршивец? Ведь еще даже не прикоснулся...

— Почему?

— Потому что я знаю, как сделать этот вечер незабываемым, — усмехнулся блондин. Стоя рядом, Гарри смотрел, как он обдает апельсины кипятком и втыкает туда пахучие гвоздичные головки.

Включив конфорку, он ловко откупорил вино и стал лить его в кастрюлю.

— Дионис, — усмехнулся Поттер. Еще венок бы из лозы...

— Тсс, Потти. Ты мешаешь мне сосредоточиться.

Как он его назвал?!

Поставив вино на огонь, Драко бросил туда две скрученные палочки корицы. Имбирь, сахар, апельсины... Гарри свинтил крышку у бренди.

— Сколько лить?

— Полпинты.

— И долго готовится?

— Минут пять, — надо следить, — он накрыл вино крышкой.

— Хм... я делал совсем не так.

Малфой поднял бровь:

— Еще бы. Всякий англичанин мнит себя знатоком приготовления глинтвейна.

Он посмотрел Малфою в глаза. Тот не выдержал взгляда, — отвернулся, только щеки слегка порозовели.

— И когда ты успел приобрести такие навыки?

Малфой развернулся к нему.

— Знаешь, без какого компонента глинтвейн не получится? Без гвоздики? Без вина? Неа. Без омерзительной, слякотной лондонской погоды.

Гарри хмыкнул.

— Где у тебя бокалы?

— Боюсь, они будут недостаточно изысканны, — склонил голову Поттер. — И потом, их держать горячо.

Драко потянулся к полке, где за стеклом стоял хрусталь, но скульптор перехватил его кисть.

— Я сам, ладно?

Драко стоял перед ним, опустив глаза. Гарри нехотя разжал пальцы.

Потянувшись наверх, он достал две большие фаянсовые кружки в шотландскую клетку.

— Это моя любимая, — смущенно сказал он, взяв в руки ту, что была с отколотым краем. — А вот второй я до сих пор не пользовался. Подарили на прошлое Рождество.

— Почему бы нет, — ответил Драко тихо. — Слушай, оно вот-вот закипит. Пора снимать.

От глинтвейна шел дурманящий аромат пряностей. Осталось только процедить... вот так. Малфой придвинул кружки:

— Разливай.

— Пойдем в комнату?

— Пойдем.

В комнате был полумрак. Опустившись на подушки, Гарри отхлебнул горячего напитка.

— Ммм... Драко. Обалдеть.

Малфой довольно прищурился и сделал еще глоток.

— Слушай, Поттер. А... чем я обязан такой чести? У тебя что, девушки нет? Или... парня?

— Есть, — помолчав, ответил Гарри.

Блондин настороженно молчал.

— Девушка есть. Дочь партнера. Летом я на ней женюсь.

— Не слышу радости в голосе.

— Я просто должен это сделать.

— Должен? Но... почему? — Драко нахмурился. — Она ждет ребенка?

— Нет, что ты!

— Объясни.

— Да это долгая история.

— Но девушку ты не любишь... так?

Гарри молча кивнул.

— Драко... Любовь — это непозволительная роскошь. Как только человек влюбляется, он становится слишком уязвимым, — юноша допил свою кружку.

— А может, он того и хочет? — Малфой откинул голову на сиденье кресла.

Гарри, истомленный желанием, невольно заерзал. Как он хорош, негодник, в этой полурасстегнутой рубашке. Бесстыдные серые глаза смотрят, не мигая.

...— Тебе еще налить?

— Сделай милость.

Держа в руке кружку, Гарри опустился перед ним на колени:

— Прошу...

Драко отпил и поставил ее на подлокотник. Гарри отодвинулся, и он растянулся на полу, потягиваясь в сладкой истоме. Голова немного кружилась. Жгучий имбирь на языке...

— Что, уже не можешь в вертикальном положении? — спросил Поттер. — Всего-то по паре кружек выпили.

Сволочь. Блондинистая сволочь. Да он его нарочно дразнит. Не устояв перед искушением, он провел двумя пальцами по шву модных брюк, который слегка врезался в ягодицы.

У Драко вырвался тихий стон.

Гарри улегся рядом, прижавшись боком к блондину. Он был не в состоянии продолжать беседу.

— Мал-фой... — светлые волосы щекотали ему подбородок.

— Гарри, не надо.

— Посмотри на меня.

Драко перевернулся на спину. Расширенные зрачки, кровь прилила к щекам.

— Ты будешь жалеть...

Но он не хотел ничего знать, только бы прикасаться еще.

— Гарри… что ты делаешь?

Не обращая внимания на эти слабые протесты, Поттер расстегивал на нем рубашку. Стоны Драко только сильнее возбуждали. Его била дрожь.

— Поттер... отстань!

— Ну что ты... хороший мой, — Гарри просунул руки под рубашку, лаская его живот.

— Ох-х... Гарри... я не хочу, чтобы это было так.

— Зачем ты себя мучаешь? — задыхаясь, прошептал он.

В светлых глазах сверкнула злость.

— А у тебя все просто, да?

Малфой резко сел, отпихнув его от себя.

— Что, всегда прешь напролом? Гриффиндорец чертов. А ну пусти!

Ошарашенный, Гарри позволил ему встать с пола. Каким-то образом он понял смысл реплики.

— Где у тебя ванная?

...Поттер сидел, обхватив руками колени, задумчиво глядя в одну точку. Шумела вода, — похоже, Драко решил немного остудиться. Ничего у них не вышло. Теперь он вообще его к себе не подпустит, наверное...

И тут Поттер вспомнил, что в ванной нет полотенца. Эта дурацкая привычка раскидывать вещи где попало... Метнувшись к шкафу, он вытянул с верхней полки первое попавшееся. Ждать под дверью пришлось довольно долго. Душ перестал шуметь, и Гарри постучал. Дверь распахнулась...

— П-пот-те-рр.

У Драко зуб на зуб не попадал, а губы были совсем синие.

— Иди сюда.

Обернув его махровым полотенцем, гриффиндорец прижал дрожащего юношу к себе.

— Драко... ну зачем...

— Т-ты же м-меня не сл-лушал...

С мокрых волос капала вода, и у Гарри намокла рубашка. Но он был так бессовестно счастлив, держа Драко в объятиях... Малфой прижимался к нему, а Гарри целовал влажные пряди, прилипшие к вискам.

— Ну прости меня, а? Я такой дурак, — прошептал он Драко на ухо.

Тот стоял, зажмурившись. Ему было уже все равно. И когда Гарри увидел эти полуоткрытые губы, он все понял.

— Кого ты обманываешь...

Юноша наклонился и... Драко больше не мог бороться с собой. Обняв гриффиндорца за шею, он притянул его к себе и стал целовать — жадно, дрожа от стыда и возбуждения. Губы у Гарри были нежные-нежные, и Малфой едва не сошел с ума, когда тот поцеловал его взасос.

Внезапно в дверь постучали. Драко нехотя оторвался от него. Стук повторился,— на этот раз настойчивее.

— Я правда не знаю, кто это может быть, — растерянно произнес Гарри.

Малфой пытался перевести дыхание. Поттер пошел открывать, и Драко подумал, что в таком виде не стоит показываться людям. Уже дойдя до спальни, он услышал смех. Девичий звонкий голос… немного спустя он понял, что говорит она на английском, только со странным певучим акцентом. Гарри что-то отвечал, но Драко его не слышал.

Так вот оно что. Та самая невеста? Похоже, у нее просто были другие планы, и Поттер решил скоротать вечерок с ним. Юная особа очень хотела остаться, но Гарри буквально вытолкал ее за дверь, терпеливо объясняя, что он устал, хочет спать, и тому подобное.

Уже на крыльце девица вспомнила про рождественский подарок… Дожидаться окончания пьесы Малфой не стал. Кое-как высушив волосы полотенцем, он оделся и, прихватив легкую гаррину куртку, вышел через черный ход.

* * *

Он обошел весь дом, но Малфоя нигде не было. Гарри бессильно уронил руки. Ну как теперь объяснишь этому гордецу, что Бьянка только с самолета. Он бы тоже зашел к ней, если б было по пути.

Вот черт. Так хочется пойти к Драко… Но они, скорей всего, наговорят друг другу всяких обидных вещей, — ни тот, ни другой сдерживаться не умели. Разве он поверит, что Бьянки ему — как младшая сестра. Ее хочется баловать, носить на руках, но любви тут нет. Что поделать, если она думает иначе.

Бьянка была девчонка хорошая, — ласковая, смешливая. Кое-кто даже мог бы назвать ее привлекательной, хотя ножки были кривоваты. Гарри не тяготился ее обществом, а дочка Манетти обожала темноволосого скульптора. Ее мать, Филомена, как-то призналась, что Поттер напоминает ей мужа в молодости.

Если бы он знал, что может испытывать к кому-то такие чувства… Да пропади оно все пропадом. Cara поревет и найдет себе другого жениха. В конце концов, девочка заслуживает лучшего, чем равнодушный муж-англичанин.

Поттер поднялся по лестнице к себе. Раздвинул тяжелые шторы. Окно напротив светилось, и на его фоне темнел мужской силуэт. Гарри вздохнул и уткнулся лбом в раму.

Конец третьей главы

Рождественская песня

Город залит огнями, усыпан пыльцой конфетти

И венки остролиста украсили ручки дверей

Если был я хоть в чем-то не прав — мой хороший, прости

И озябшие руки горячим дыханьем согрей.

Этот шарф до колен — где я видел такие цвета?

Вид зеленых полосок на сером мне смутно знаком

Но увы, моя память, как елочный шарик, пуста

Только нежное горло я помню под воротником.

Ты идешь рядом, руки в карманах, задумчивый взгляд

Бледен свет фонарей, ломкий лед под ногами хрустит

Только статуи, Драко, вот так безразлично глядят

Так суровы лишь те, чьи тела — алебастр и гранит.

Перед маской холодности — как я могу устоять…

Что под ней — беззащитен ты, я осознал лишь теперь

Я люблю тебя так, что порою мне трудно дышать

Только ты не узнаешь об этом, так лучше, поверь.

Гардины из плотного шелка были задернуты, но сквозь тонкую щель все же пробился луч. Веки закрытых глаз подрагивали. Обняв подушку, юноша прижимался к ней щекой. В темных волосах застряло короткое перышко.

Иногда Гарри видел странные сны. Проснувшись, он хмурился и все никак не мог вспомнить, что же это было. Казалось, он близок к разгадке, но стоило начать думать, как обрывки сновидения разлезались на нитки, словно ветхое тряпье.

Мартовское небо смутно сереет, все в размывах бледно-голубых пятен. Как тот камешек, что крестный носит на тонком шнурке. Пряный запах весны будоражит, заставляя руки тосковать по чужим ладоням. Взгляд скользит по лицам, отчаянно ища и не находя. Кто он, и почему так долго прячется от Гарри? Может, его смущает перешептывание девчонок за спиной? Мерлин, да пусть себе шепчутся. Вспухшие нецелованные губы ноют от предвкушения. Эта тоска по неведомому врастает в сердце, выпивая из него все соки, — так ярко-зеленые побеги омелы на дереве набухают молочными ягодами...

Пусть бы он показался Гарри хоть ненадолго. Подал бы знак.

Как-то мальчик брел, по обыкновению глядя себе под ноги. Неподалеку хрустнула ветка. В кустах вербы было двое парней. Одного Поттер узнал, — это был капитан квиддичной команды Слизерина, как его... Флинт. А вот второй... Ему пришлось подойти к ним поближе, чтобы разглядеть. Светлые волосы... руки Маркуса задрали его мантию и сжимают обтянутые брюками ягодицы, лаская. На звук шагов блондин обернулся.

— Подглядываем, Потти? — насмешливо протянул знакомый голос.

Гарри вздрогнул:

— Я не хо-...

Малфой. Вот черт. Гарри никогда не видел его таким.

— Так я и поверил, радость моя. Понравилось? — Драко все еще задыхался.

Поттер смотрел, не в силах отвести глаз. В обрамлении мохнатых серых почек лицо Малфоя казалось нарисованным акварелью. Ворот рубашки был расстегнут, а галстук свисал по бокам неровными мятыми ленточками. В горле вдруг пересохло.

— Извините. Я не хотел мешать.

Тот, второй, лениво процедил:

— Ну так иди отсюда, чего встал.

Но мальчик не уходил.

— Что, Поттер, хочешь занять мое место? — хихикнул Драко.

Гарри отчаянно замотал головой.

— Его? — помедлив, удивленно спросил слизеринец.

И Поттер, вечная заноза в заднице, не ответил. Закусив губу, он отвернулся и пошел прочь. Вот так просто.

Малфой, недоверчиво хмурясь, смотрел Гарри вслед:

— Вот псих...

* * *

Проснувшись, Поттер рывком отбросил одеяло и сел в постели. Юноша задыхался, весь в поту. Ему вдруг почудилось, что Драко — едва заметный выступ на инкрустированной крышке; стоит нажать на него, и шкатулка снов распахнется...

...Гарри стоял на крыльце дома напротив. Малфой не подходил к двери. Он постучал в стекло — снова нет ответа. Недоумевая, в чем дело, Поттер открыл дверь своим ключом. В доме было подозрительно тихо. Скинув ботинки и повесив куртку на крючок, он прошел в гостиную. Никого.

Поднимаясь по лестнице, юноша представил спящего Драко. Стоит откинуть одеяло, и Гарри увидит его обнаженного. Жаркого, раскрасневшегося во сне. От этих мыслей у него тут же началась эрекция. Вспомнилось, как Драко гладил его затылок, так нежно, и прижимался бедрами, терся, еле сдерживая стоны. Как запрокидывал голову, подставляя поцелуям шею.

Малфой, должно быть, не сознавал, что делает все, чтобы свести его с ума. Он был то замкнут и холоден, то нежен и заботлив... Гарри таял, как снежок, который слишком долго держат в кулаке.

Он никогда не испытывал подобного. Во всяком случае, после семнадцати. Да и раньше вряд ли. Может, поэтому у Гарри не было совсем никакого иммунитета. К своему ужасу, Поттер начал понимать, что по уши влюблен в своего натурщика.

У четырех последних скульптур были одинаковые лица. Разговаривая по телефону, он делал наброски на клочке бумаги: острые скулы, светлая летящая челка. Среди любовников Поттера было немало таких, с кем юноша проводил всего один вечер; с Драко он хотел бы провести как минимум пару вечностей.

Гарри не думал, что его угораздит влюбиться в парня. Хотя... гомосексуальные отношения в любом случае были куда более волнующими. Поттер изо всех сил старался казаться “нормальным”, но напрасно. В глубине души он знал, что это всего лишь фарс. Прикосновение поросшей щетиной щеки к голому животу заставляло его мучительно сглатывать, чего с женщинами не было.

Гарри был убежден, что секс — не механический акт, имеющий отношение к силе трения, скольжению и так далее. Для него это было вдохновение того же рода, что побуждает браться за карандаш. Желание выразить переполняющее тебя ликование, но не словами, а иными средствами. Ведь существуют сотни оттенков ласк и прикосновений — вкрадчивых, нежных, дразнящих, откровенно агрессивных. Зная, что нравится твоему партнеру, ты можешь лепить его, как глину, упиваясь стонами, всхлипами, доводя его до высшей точки наслаждения. Зажмуренные глаза, последние, сильные толчки бедер, учащенное дыхание... Потом оно срывается, и протяжный стон возлюбленного порождает на губах смутную улыбку. Твое отражение тонет в его глазах, как мед — в теплом молоке.

Обычно Гарри устраивал секс и ни к чему не обязывающие отношения после. Но с Малфоем все было иначе. Юноша не мог припомнить, чтобы ему с кем-то было так хорошо. Но со времен того случая в мастерской Поттер уже не мог воспринимать своего натурщика, как прежде. Образ Драко, лежащего вниз лицом на его кровати, заставлял задыхаться от желания.

Остановившись у порога комнаты, юноша постучал. Из-за двери раздался слабый голос:

— Гарри? Заходи.

Малфой сидел на полу, прислонившись к журнальному столику. Он был в одних пижамных штанах с завязкой на поясе, и Поттер поспешно отвел взгляд.

— Драко, с тобой все в порядке?

— Слушай, я, кажется, заболел, — заговорил блондин. — Хотел пойти умыться, но голова так закружилась, что пришлось вот тут сесть.

Подойдя, Гарри встал на колени рядом с ним.

— Еще бы, с мокрой головой на улицу, — он прижался лбом ко лбу Драко. — Да ты весь горишь! Пойдем, тебе надо снова лечь.

Обняв Поттера за шею, Малфой кое-как поднялся на ноги, и юноша отвел его к постели.

— Мне холодно, — пожаловался Драко. — Укрой меня, ладно? Еще пить ужасно хочется, — он облизнул запекшиеся губы.

— Я сейчас, — Гарри укрыл его до подбородка, подоткнув плед сбоку, — Пфф, мне не надо было открывать ей вчера, — гриффиндорец присел на кровать.

— Поздно ныть, Поттер, — улыбнулся Драко, и тут же сморщился от боли, — губа все-таки треснула. — Да не смотри на меня так. Понял я, понял. Ты эту Бьянку не поцеловал даже на прощанье.

— Ты правда веришь, что у меня с ней нет ничего? Я думал, мне придется тебя убеждать. —

Поттер осторожно лег головой ему на грудь.

— Гарри... ну что ты, я же не совсем придурок. — Малфой засмеялся. — Ты, наверное, хочешь казаться пай-мальчиком. Сам запутался в своем вранье. Она хотя бы догадывается, какие у тебя пристрастия, а?

Юноша обхватил его обеими руками, прижимаясь крепче.

— Сволочь ты, Поттер.

Пальцы Драко ласкали его затылок.

— Слушай, я пить хочу.

— Подожди минутку.

Вернувшись со стаканом воды, он приподнял Малфою голову так, чтобы тот мог напиться. Драко без сил откинулся на подушку:

— Меня знобит. Может, ты одеяло принесешь?

Гарри решительно помотал головой:

— Нет, так не пойдет. Я, конечно, не медик, но по-моему, тебе нужно сбить температуру. Если кутаться, станет только хуже. А знаешь что? Я вспомнил одну полезную вещь... —

Поттер запнулся, — Кажется, в аптечке был спирт.

— Тогда уж коньяк, — скривился Драко.

— Да нет, ты не понял. Погоди, сейчас вернусь.

Он ушел. Слышно было, как хлопают дверцы шкафов... Юноша лежал, закрыв глаза. Навалилась жаркая слабость, в горле снова пересохло. А потом кровать прогнулась.

— Только тихо, ладно?

Поттер рывком стянул с него плед.

— Какого...

Дернул завязку штанов и ловко стащил их с бедер.

Щурясь от слишком яркого света, Драко посмотрел наверх. Гарри улыбался.

Окунув губку в миску со спиртовым раствором, он отжал лишнее и медленно провел ей по груди Драко.

— О-о... уммм...

Прохладная губка скользила по горячей коже, оставляя влажный след. Ключицы, шея, грудь. Драко распростерт на кровати, покорно-неподвижный, кисти рук безвольно лежат ладонями вверх. Кофейного цвета соски; Гарри смотрел на них, сглатывая, чувствуя, как пылают щеки.

— Что, еще не налюбовался на меня?

— Еще нет, — покачал головой гриффиндорец. — Перевернись-ка на живот.

Малфой кое-как перевернулся и уткнулся лицом в подушку. Сил не было даже пошевелиться. Прохладная губка коснулась шеи... Это было так приятно, что он даже вздрогнул.

Забравшись на кровать, Гарри встал на колени меж слегка раздвинутых ног Драко. Водя губкой по его телу, Поттер чувствовал, как член наливается кровью, упираясь в молнию брюк изнутри. Гриффиндорец и сам дышал часто, то и дело облизывая пересохшие губы. Глядя на узкие бедра, округлые крепкие ягодицы, он терял голову от возбуждения.

— Чуть пошире ноги... вот так.

Намочив и отжав губку снова, Гарри провел ей по гладкой внутренней поверхности бедра. Ее так хотелось коснуться губами... засосав кожу, оставить пунцовый след. Не выдержав искушения, он лег на Драко сверху, вжав его в матрас.

— Поттер... если ты собираешься так ко мне прижиматься... то хоть штаны сними... колючие, — жалобно проныл тот.

Торопливо расстегнув брюки, Гарри стащил их вместе с трусами и бросил у кровати. Стянул через голову джемпер, оставшись в одной рубашке. Ему было плевать, он хотел чувствовать Драко голой кожей.

Склонившись над ним, он стиснул ладонями влажные бока.

Тяжелый вздох.

Гарри, прикусив губу, медленно провел меж ягодиц головкой члена. На матовой коже остался блестящий след. Юноша изнывал от желания раздвинуть эти упругие половинки и надавить на вход... так, чтобы блондин сладко всхлипывал, умоляя взять его.

Не добившись никакой реакции, Гарри замер и затем осторожно скатился на бок. Черт. Ему, наверное, неприятно...

— Драко?

— Поттер, — слабым голосом откликнулся тот. — Я труп. А кто ты, мне даже думать не хочется.

— Можно, я с тобой хоть полежу?

— М-мм.

Гарри, как мог, постарался успокоить дыхание. Как же... Он коснулся руки слизеринца, — тот ее не убрал.

Сквозь наплывающий сон Драко различал стоны и ритмичный скрип кровати. Ладонь Поттера была влажной. Потом он стиснул его руку, глухо застонав.

Дальше было жаркое, влажное забытье, заполненное шепотом и вскриками.

* * *

Проснулся он тоже от свистящего шепота.

— И надолго вы уезжаете из города?

— Рассчитываю на пару недель. Если буду задерживаться, то скажу заранее.

— Мистер Поттер, да не переживайте вы так. Он быстро поправится. Я уж прослежу.

— Я буду звонить.

Драко осторожно пошевелился. Все тело ломило.

— Ну что... как ты? — Гарри присел на кровать.

— Сам видишь, — он взял поттеровскую руку и приложил ко лбу. Рука была прохладной. Драко закрыл глаза, наслаждаясь этим ощущением.

— Слушай, мне придется уехать по делам, — сбивчиво заговорил скульптор. — Это срочно. С тобой будет миссис Флетчер из агентства. У нее лучшие рекомендации.

Драко потер распухший нос.

— Что, боишься не устоять перед соблазном?

Гарри погладил его по щеке тыльной стороной кисти.

— Мне пора.

— Иди отсюда, Пот-...

Гарри наклонился и поцеловал его в губы. Флетчер шумно вздохнула, а затем вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

* * *

Они сидели у самого окна. Зимний закат окрашивал стекла витража в кроваво-красный и пылающий оранжевый.

— Что вы будете в качестве аперитива?

— По бокалу граппы, пожалуйста. Да, эта подойдет.

Драко слегка нахмурился:

— Что это?

Гарри коснулся его запястья:

— Думаю, тебе понравится.

Бокал оказался странной формы — пузатый, с нешироким горлом, похожий на короткий тюльпан. Жидкость в нем вспыхивала сиреневыми искрами. Гарри поднял свой, и они молча чокнулись.

Стекло мгновенно запотело от прикосновения — бокал был холодным. Последовав примеру Гарри, Драко выпил все одним глотком. Граппа жидким огнем побежала по венам, в животе стало тепло... Поттер облизнулся и вопросительно посмотрел на него:

— Еще?

Юноша, не ответив, откинул голову на спинку стула. Он улыбался, бездумно и чувственно. Бархатный пушок на щеках подсвечивал нежный румянец.

— Пожалуй, мы повторим.

— Еще что-нибудь желаете?

— Нет, пока не выбрали.

Гарри поглаживал его ладонь изнутри кончиками пальцев. Это было невозможно — смотреть, как дергается кадык над воротом рубашки и не гладить его горячую ладонь. Не отвечать. Он бы сжал его колени своими, но эти столики были слишком широкие.

— Черт, не смотри на меня так.

— Тебя не было три недели, — сказал Драко, почти шепотом.

— Ты... думал обо мне?

— Иногда, — отвел взгляд Малфой.

В отдалении от них, за угловым столиком, две женщины тихо переговаривались.

— Слушай, мне кажется, это тот самый парень. Ну, из Салона, помнишь? Я видела, они с Гарри пришли вместе.

Вторая отложила зажигалку:

— Да ну? Ты уверена? Как они смотрят друг на друга...

— Поттер и тогда с него глаз не сводил. Шона слушает, а сам все на мальчика своего поглядывает. Я его, кстати, видела близко — как тебя сейчас. Хорош...

Слышался звон бокалов, скрип отодвигаемых стульев. Но им ни до кого не было дела. Драко смотрел, как Гарри режет мясо, аккуратно берет его губами с вилки.

— Очень вкусный соус. Хочешь попробовать?

— Да.

Теперь была очередь Поттера. Слизывая с губ соус, Драко увидел, как тот задохнулся и скомкал салфетку в кулаке.

Когда им принесли фруктовую пиццу, Поттер стал есть ее прямо так, руками. Сначала Малфой с удивлением смотрел на него:

— Ты с ума сошел?

— Да ладно тебе, Драко, — он понизил голос до шепота, — попробуй сам. У тебя тоже будут липкие руки, — скульптор отложил пиццу и взял в рот свой большой палец, — может быть, нам даже придется пойти их помыть...

— Ке-ейт... ты только посмотри на них.

— Ммм, отличный выйдет материал. Ты снимай дальше, а я буду думать, под каким соусом это лучше подать. Тут будет из чего выбрать.

Вилка зазвенела о край тарелки. Гарри негромко рассмеялся.

— Не торопись, а то еще подавишься.

Малфой пнул его носком ботинка под столом:

— Я не виноват! Эта пицца слишком сухая.

— И твердая. Смотри, она уже прямо истекает соком, — низким голосом проговорил Гарри, — ты ведь тоже, да?

— Заткнись, — Малфой сжал губы, чтобы удержать улыбку.

Они пили бокал за бокалом. Вино было терпким, но не могло утолить жажду. Поттер гладил его колено под столом, нежно и настойчиво... Драко больше не улыбался. Он только тяжело дышал и смотрел, как тот отряхивает крошки с рук.

— Иди первым, — шепнул Гарри.

Аккуратно отодвинув стул, он поправил пиджак и встал.

— Ну, чего ты ждешь?

Драко развернулся и пошел в сторону мужской комнаты. Дойдя до нее, распахнул дверь. Никого. Подойдя к умывальникам, он отвернул кран с холодной водой, плеснув горсть себе в лицо. Отражение в зеркале дробилось на куски — пылающие щеки, прилипшая ко лбу челка, алое пятно губ. Вытянув из стойки салфетку, Драко стал вытирать руки, бездумно разглядывая свои ладони. А потом поднял взгляд и увидел, что Гарри стоит за его спиной. Поттер приближался так медленно, что Драко хотелось выгнуться назад и притянуть его к себе за шею. Но тут он почувствовал это желанное прикосновение бедер, твердость напряженного члена, который вжался в ягодицы. Гарри рывком вытянул рубашку из брюк... его ладони легли на голый живот.

— Ты такой горячий. Тогда — помнишь, я лег на тебя...

Закрыв глаза, Драко терся об него задом, слегка постанывая, кусая губы. Он так долго и отчаянно этого хотел, что сейчас было уже все равно, где и как.

— ...И подумал, какой ты, наверное, тесный внутри. Как ты меня сожмешь.

Драко ответил ему стоном.

Дверь растворилась, в туалет зашел какой-то мужчина. Кинув в их сторону неприязненный взгляд, он отошел к стене и стал расстегивать штаны.

Драко медленно повернулся к Гарри. Сначала тот молча смотрел на него, а затем застегнул малфоевский пиджак и протянул руку.

— Пошли отсюда.

Малфой сглотнул:

— Пойдем.

Проходя мимо их столика, темноволосый юноша подсунул под салфетку крупную купюру. Метрдотель, заметив это, кивнул с серьезным выражением лица. Но когда они вышли за порог, покачал головой и завистливо вздохнул.

* * *

Гарри взялся за медную ручку и толкнул. Тяжелая дверь распахнулась, они оказались на улице. Драко прижался к нему сзади, уткнувшись носом в шею. В лицо мел мелкий, колючий снег.

Подойдя к ближайшему такси, он объяснил водителю, куда их везти. Тот, кажется, понял. Гарри кивнул и открыл заднюю дверь.

В салоне Малфой оседлал его колени и сжал бедрами, блаженно зажмурившись. Гарри, случайно поймав взгляд шофера в зеркале заднего вида, подумал, что сейчас их высадят из машины... но нет. Рот у парня был приоткрыт, грудь тяжело вздымалась.

Поттер выразительно посмотрел на него, потом на обочину дороги. Мальчик оказался понятливым.

— Стив? Слушай, я в мойку. До связи, — сказал он, отключаясь от диспетчера.

Мотор заглох, и машина остановилась.

Драко едва обратил на это внимание, ерзая у Гарри на коленях.

Задрав малфоевскую рубашку, тот покрывал поцелуями гладкую грудь и живот, расстегнул молнию на брюках. Ткань трусов была влажной... этот запах возбуждения сводил Гарри с ума.

Когда он сдвинул резинку и обхватил член Драко, тот откинул голову и застонал.

Парень за рулем не отрывал от них жадного взгляда.

Малфой, закусив верхнюю губу, толкался в руку Гарри. Потеряв всякий стыд, он всхлипывал, зажмурившись, громко выдыхая с каждым толчком.

— Слезь с меня.

— Что?

— Я сказал: слезь с меня.

Спихнув его, Поттер ухмыльнулся, — настолько растерянным было лицо у блондина. А затем наклонился и... лег к Малфою на колени. Ракурс был неописуемый: перед ним покачивался истекающий влагой член, а выше было лицо Драко, искаженное мучительным желанием.

— Поттер... открой ротик.

— А ты точно этого хочешь?

— Я тебе сейчас все лицо обкончаю.

Юноша, дразня, потерся об него щекой. Драко смотрел на него таким выражением, что Гарри понял: игры окончены. Темноволосая голова склонилась...

И тогда слизеринец толкнул бедрами вверх. Поттер позволил ему войти до конца.

Вцепившись обеими руками ему в волосы, Малфой ритмично приподнимался над сиденьем. Трахая Гарри в рот, он сквозь радужные переливы видел остановившийся взгляд молодого шофера.

Расстегнув форменные брюки, тот медленно поглаживал свой вставший член. Шоу, которое устроили эти двое, было более возбуждающим, чем любое порно.

Малфой со слабой улыбкой смотрел на его лицо в зеркале. Внезапно поле видимости стало резко сужаться. Сначала это были дворники, двигающиеся вправо-влево — тоже ритмично. Потом — комок мокрого снега, налипший на лобовое стекло. А потом... Драко больно прикусил губу и кончил, содрогаясь от острого наслаждения.

Гарри сглотнул, вытерев губы тыльной стороной кисти. Молча откинулся на свое сиденье. Минут пять они сидели молча. Шофер все никак не мог отдышаться. Его лоб блестел от пота, а вены на висках вздулись.

Глаза у Гарри блестели в темноте. Взяв Драко за руку, гриффиндорец положил ее к себе на бедро. Никто не произнес ни слова. Торопливо расстегнув молнию, Малфой пододвинулся к нему и стал медленно двигать рукой. В тишине было слышно, как Гарри выдыхает сквозь зубы и стонет.

Поттер задышал чаще; он был близок к оргазму. А потом замер, резко дернувшись. На рубашке расплылись влажные пятна...

Парень на водительском сиденье вздохнул и лег щекой на руль.

Драко ухмылялся, вытирая испачканную руку платком.

Близоруко щурясь, Гарри смотрел ему в лицо, словно заново узнавая. А затем наклонился, коснувшись губами его губ...

Странно было чувствовать этот вкус на языке.

Такси тронулось с места.

Всю оставшуюся дорогу они ехали молча, улыбаясь, как два идиота. Драко сжимал его руку в своей.

Уже на улице, пока Гарри искал зажигалку в кармане пальто, таксист протянул Малфою свою визитку.

— Всегда к вашим услугам, — и, заложив язык за щеку, добавил — я бы не отказался это повторить.

Юноша прищурился и посмотрел вдаль:

— Я тоже.

Поттер хмыкнул, обняв его за плечи.

Фонари у дома почему-то не горели. Бледный месяц освещал пустой проулок и двоих людей, прижавшихся друг к другу. Они говорили шепотом, не доверяя этой странной тишине.

— Пойдем ко мне.

— Нет.

— Тогда к тебе?

— Не стоит...

— Ты боишься, да? — догадался Гарри.

Драко молча опустил голову.

Поттер нашел в себе силы улыбнуться.

— Ладно... Я еще подожду.

Малфой тяжело вздохнул. Так не хотелось его отпускать, но... Пальцы нехотя разжались, и снег заскрипел под подошвами ботинок Гарри.

Примерочная была просторной — чтобы не мешали кринолины. Раздвигая шелковые занавеси, невеста оказывалась на небольшом подиуме; диванчик, стоящий чуть поодаль, предназначался для зрителей. Как жаль, что Гарри и сегодня занят...

Пока мама рассматривала каталоги с консультантом, дочери уже начали подбирать туалет. Девушки расправляли складки, застегивали крючки, но Бьянка не смотрела на платья. Отражение в зеркале преломлялось, сияя радужным ореолом по краям. Когда она вышла к маме, та замолчала на полуслове, зажав ладонью рот. Девчушка c косичками стала невестой, красавицей...

Потом были еще платья; оказалось, что для церемонии их нужно два — на венчание и на банкет. Остановились на броском, вызывающем — апельсиновый шелк, струящийся вдоль тела, без разрезов. Он очень шел к ее яркой и смуглой красоте.

Девушки сняли необходимые мерки и вышли, оставив ее одну. Коллекционные платья, что она выбрала, подгонят точно по фигуре, подберут все необходимые аксессуары. Манто из белоснежной норки и флердоранж в темных блестящих волосах.

Прислонившись к стеклу виском, девушка закрыла глаза. Неужели она правда станет его женой? Гарри был нестерпимо желанным, и все те душные ночи, что Бьянка провела в мечтах о нем, солевым узором застыли на веках. Украдкой глядя на его губы, можно было мечтать о том, как со щелчком захлопнется дверь спальни. Гарри толкнет ее к столбику кровати, прижмется сзади, царапая кожу кружевным шитьем...

Как-то раз, ожидая отца у них в гостиной, жених положил голову ей на колени. Бьянка боялась шевельнуться. Ей казалось, что Гарри все понимает и нарочно дразнит ее. Замирая от томленья, девушка ласкала темные волосы. Так хотелось сжать бедра теснее... Гарри глядел на нее с тоскою. Хорошо, что отец перенес свадьбу с июня на апрель.

Глядя в лицо своему отражению, невеста прижала ладони к пылающим щекам. Сквозь вышитые цветы просвечивало смутно-розовое. Дернув за ленточку, Бьянка распустила корсет. Высокие, налитые груди с напряженно торчащими сосками. Сжав их в ладонях, девушка тихо застонала...

* * *

По дороге домой мама снова донимала расспросами. Ей было интересно все; как Гарри целуется, и что они себе уже позволяли. Бьянка немного злилась — рассказывать было особо нечего. Но... если они не оказались в постели до свадьбы, то лишь потому, что Гарри работал с папой. А нрав у того суровый. Уж кому, как не матери, это знать.

— Ты уверена, что он любит тебя, доча? Гарри нежен с тобой?

— Мам, ну конечно. Иначе зачем мне выходить за него замуж?

— А куда поедете в свадебное путешествие, говорил?

— Пока нет, но...

— Бьянки, а когда в комнате никого, он... пытается?

Нет, это невыносимо. Разговаривать с мамой — надо иметь ангельское терпение. И почему ей так хочется все знать? В конце концов это их с Гарри дело.

Да, тот весьма сдержан, но... достаточно взглянуть на его руки во время лепки. Они ласкают мертвую глину так, что любая женщина бы позавидовала. Бьянка могла часами рассматривать скульптуры в Салоне — в них дремала такая чувственность, что порой ей становилось не по себе. Впрочем, не зря же говорят, что искусство — суть подавленное влечение.

— Так он что, совсем к тебе не прикасался?

— Ну да, — девушка закусила губу.

Но тут мама бережно взяла ее руки в свои.

— Так это же хорошо, Бьянки. Значит, он бережет тебя и относится со всем уважением. Такого мужа я для тебя и хотела.

* * *

На заднем сиденье, как обычно, лежала свежая пресса. Взяв верхнюю газету из стопки, Франческо развернул пахнущие типографской краской листы. Надо бы сосредоточиться и читать внимательно, но мысли невольно возвращаются к этому проекту. И угораздило же его на старости лет ввязаться в такую авантюру...

Названием строительной компании, главой которой Манетти был уже много лет, пестрели все справочники Лондона. Он действительно добился успеха. Но что толку? Родная Италия манила, и красочные буклеты с видами Пиренеев заставляли сердце тоскливо сжиматься. Зов крови — так говорят.

А в этом году Манетти все-таки поймал удачу за хвост. Заветная мечта — пробиться на строительный рынок Рима, вдруг стала реальностью. Подавая заявку на конкурс, он даже не надеялся, что сможет попасть в число претендентов. Однако упустить такой шанс Франческо просто не мог.

В Риме намечалось строительство Нового Города — вокруг исторического центра. Не мелочь вроде ремонта городских квартир, нет; это означало серьезные заказы — театр, муниципалитет, школа, супермаркет. Помимо этого, знакомый представитель конкурсной комиссии намекнул, что от города может поступить заказ на отделку сети крупных ресторанов. Развить мысль было несложно; ресторанчики в старом городе маленькие, банкеты проводить негде — приходится выезжать за черту. А строительство сети банкетных залов, их внутренняя типовая отделка — очень крупный заказ. К тому же от города, а значит — деньги вперед. Если бы только... да он же сможет организовать в Риме центральный офис! Наконец-то перевезти туда семью. Дочку, решил он, лучше оставить в Лондоне — ей в Италии делать нечего, и замужество тут придется весьма кстати.

Манетти выиграл подряд, — связи и деньги сделали свое дело. Отказываться от этой свалившейся на голову удачи стал бы только глупец, а перенести сроки ему не позволяли условия контракта. Как только “коробки” будут готовы, нужно приступать к отделке. И теперь, хотел Франческо того или нет, в начале мая он должен был выехать в Рим для создания филиала компании. А значит, со свадьбой Бьянки тянуть было нельзя; самое позднее — первая декада апреля. Дальше начинается пост перед Пасхой. Жаль было ломать планы Гарри, да и внезапная спешка могла навести людей на подозрения... Но бизнес есть бизнес. Второго такого шанса у него уже не будет.

Когда будущий зять узнал о предстоящей свадьбе, его лицо заметно вытянулось. Нет, ну каков мальчишка! Взрослый, серьезный человек, пора бы уже и остепениться...

Финансово Поттер целиком и полностью зависел от него — Франческо поставлял материалы, и он же занимался продажей скульптур — через надежного человека, в специально отстроенном для этой цели Салоне. Впрочем, такое вложение капитала полностью оправдало себя; влиятельные люди города считали хорошим тоном подискутировать за чашечкой кофе о новинках, выставленных в зале. Гарри был, несомненно, талантлив — Лоренцо мог бы гордиться. Но в нем совершенно не было коммерческой жилки. То ли дело старина Боулз.

Щадя самолюбие юноши, Манетти позволил ему пребывать в заблуждении, что тот нашел Джозефа сам, по наводке знакомых. На деле же Боулз был своим, проверенным человеком, из тех, что умеют держать язык за зубами. Для Манетти, склонного к паранойе, это был хороший способ контролировать Поттера. А то эти тонкие, артистичные натуры... кто знает, чего от них ожидать?

* * *

Клиент, назначивший встречу на десять утра, ушел чуть раньше положенного. Постучав, Драко взялся за полированную ручку и открыл дверь в кабинет. Гарри сидел в кресле к нему спиной.

— Ну, иди сюда, — не оборачиваясь.

Толстый ворс ковра глушил звуки. Драко, мягко ступая, обогнул кресло и подошел к нему вплотную. Их колени соприкоснулись. Гарри смотрел на него, как умирающий от жажды — на фляжку с водой, в которой осталось два глотка. И Малфой вдруг понял, отчего это чувство кажется таким знакомым.

Воспоминания почти стерлись; с годами людям свойственно заменять их тем, что лучше вписывается в их картину мира. То же было и с Драко. Он отчетливо помнил, что Поттер всегда вызывал раздражение. Происхождение, политические разногласия, факультеты... объяснить это логически было нетрудно. Однако, есть вещи, где логика бессильна.

* * *

Драко заметил его сразу. Впрочем, это было несложно — спасибо Уизли за цвет его волос. Нет, не то чтобы ему было дело до Поттера... Но ощущать на себе этот цепкий, как репейник, взгляд, было приятно. Он заставлял Драко держать спину прямее, делал движения плавно-отточенными.

Вот и сейчас, танцуя к Поттеру спиной, слизеринец чувствовал знакомое неясное волнение. Пары кружились, музыка неудержимо влекла за собой. Газовый шарф Панси трепетал за ее плечами.

Малфой нахмурился — его наваждение куда-то исчезло. Хотя нет, вот же он, танцует с грязнокровкой. Отвернувшись от них, Драко злобно сощурился. Панси кусала губы, чтобы не рассмеяться. Вот зараза... наступить ей на ногу, что ли? Иногда Драко казалось, что Паркинсон может читать его мысли. Казалось бы, ничего страшного; подруге детства он мог доверять. Но то, что было между ним и Поттером — взгляды украдкой, неловкие столкновения в коридорах, где и в самом деле было трудно разминуться... Вот это Драко хотел бы оставить только для себя.

Бездумно вальсируя, он не заметил, как они с Панси приблизились к той парочке. До тех пор, пока не наткнулся на взгляд гриффиндорца. Опустив подбородок на плечо Грейнджер, тот смотрел на Драко и только на Драко. Черт его дернул скопировать этот жест — кружева у Панси были жесткие и кололи щеку. Поттер сглотнул и закрыл глаза.

— Да он уже твой, идиот, — прошептала Панси ему на ухо.

— Кто “он”? — нарочито скучающим тоном спросил Малфой.

Паркинсон слегка нахмурилась, словно усомнившись в его умственных способностях.

— Не бойся, я никому не скажу. Все равно ведь не поверят.

Если бы не папино воспитание, Драко оборвал бы ей сейчас все эти дурацкие кружева.

* * *

Малфой спускался по широкой лестнице, на ходу расстегивая тугие пуговицы на вороте рубашки. В Большом Зале было душно, а здесь, этажом ниже — прохладно и сыро. Сказывалась близость подземелий. Посередине, меж колонн, бил фонтан в виде широкой чаши. Он подошел ближе. Тихое журчание, выложенное мелкими камешками дно... Облокотившись о каменный валик, Драко наклонил голову и принялся жадно пить.

Внезапно в тишине раздался звук шагов. Мальчик замер. Можно было не оборачиваться — он и так знал, что это Поттер стоит позади него. И тут гриффиндорец сделал еще один шаг и положил руки на каменную чашу по обе стороны от Драко. Не касаясь. А потом наклонился и поймал губами сверкающую струйку.

Брызги веером разлетались вокруг, и малфоевская рубашка промокла насквозь. Судорожно вздохнув, Драко попытался высвободиться. Но Поттер его не пустил. Осторожно обнял за талию, дыша в затылок. Слизеринец чувствовал, какой он горячий под этой тонкой рубашкой. Дрожа, Малфой прислонился к нему спиной. В ушах звучал шепот Панси: “Да он уже твой... уже твой.”

Но так не бывает. Как слизеринец, в глубине души Драко всегда знал это. Он открыл глаза. Напротив, на широкой лестнице стояли Миллисента, Блейз и Грегори. Забини, заметив, что он смотрит, громко зааплодировал. К нему тут же присоединились остальные. Эти трое были уверены, что увиденное ими — лишь начало шоу, которое Малфой устроил специально для них. Очередная возможность поиздеваться над гриффиндорским героем.

Хлопки стихли. Все ждали его реплики.

Если бы у Драко был выбор, он бы, наверное, поступил иначе. Но выбора не было. Развернувшись к Поттеру, он отчетливо произнес:

— Теперь у тебя, может быть, получится нормальный патронус. По крайней мере, одно счастливое воспоминание я тебе обеспечил.

Гриффиндорец стоял, опустив голову. Гарри не попытался врезать ему заклятием или сказать гадость в ответ. И от этого Драко стало так плохо, что к горлу подкатил комок. Еще одна фраза — и все...

— Ты же не думал, что всерьез можешь кому-то понравиться.

Глядя в сторону, Поттер едва слышно сказал:

— Ты можешь врать им, но не мне.

И уже громче, на публику:

— Кто бы говорил. Чистая кровь, которой ты так кичишься — следствие того, что в вашей семейке сестры спали с родными братьями. Больше-то никто бы не польстился.

— Да ну? — криво усмехнулся Малфой. — То-то у тебя так стоит до сих пор.

Собравшаяся компания с удивлением наблюдала, как двое обмениваются оскорблениями, так и не достав палочек. Было бы куда забавнее посмотреть на настоящую дуэль; Драко говорил, что у него стали хорошо получаться непростительные...

Гарри ушел, не добавив ни слова к сказанному. Драко смотрел ему в спину, пока тот не скрылся за поворотом лестницы. И когда слизеринец обернулся к своим приятелям, вместо триумфальной улыбки у него получилась жалкая гримаса, больше похожая на отчаяние.

С того дня Поттер избегал встречаться с ним взглядом. Злой и растерянный, Драко все равно продолжал надеяться, что когда-нибудь тот поднимет глаза. Но Гарри куда больше интересовал узор на скатерти.

* * *

Драко взялся за ручку двери и... нос к носу столкнулся с Джозефом Боулзом.

— Мистер Поттер, вы готовы принять клиента? — осведомился тот.

Приглаживая встрепанные волосы, Гарри нахмурился. Уж слишком официальным был этот тон.

— Конечно, Джозеф. Пригласи его сюда.

Тот сухо кивнул и вышел.

* * *

Франческо, зевая, сложил газету. Обычно он читал только финансовые новости и политику. Ничего стоящего... Подумать только, четверть часа убил зря. Лучше бы кофе попил с женой. Внезапно в глаза бросились крупные фотографии на последней странице — в разделе светской хроники. Заголовок гласил:

Современных скульпторов музы уже не вдохновляют.

А ниже, мелким шрифтом, шла небольшая заметка:

Вчера вечером посетители ресторана “Primavera” получили воможность в этом убедиться. Известный скульптор, Г. Д. Поттер, был замечен там в компании таинственного молодого человека. Как удалось выяснить нашему корреспонденту, Д. Малфой уже несколько месяцев является любимым натурщиком г-на Поттера.

И еще ниже, в виде сноски:

Гомосексуальные отношения приписывают таким известным скульпторам, как Донателло, Роден, Леонардо да Винчи.

Франческо пристальнее вгляделся в фотографии. На первой Гарри, закрыв глаза, прижимал к щеке ладонь своего натурщика. На второй он и Малфой просто смотрели друг на друга через стол, но даже слепому было видно — эти двое не просто друзья. Если бы речь шла о юноше и девушке, Манетти сказал бы, что они красивая пара. Их глаза сияли. И Поттер на фотографиях был так счастлив, что становилось ясно — никакой брак и семья его не интересуют. Это было так очевидно, так непоправимо, что Франческо, хмурясь, скомкал газету в кулаке.

Убедиться. Проверить, что фотографии не подделаны газетчиками, что это не происки конкурентов. Установить за ними слежку, немедленно. Мысли ворочались со скрипом, как ржавые шестеренки. Наблюдение за ними — наружное, в дом к Поттеру — прослушку и видеокамеры.

Методично давя на кнопки мобильника, другой рукой он расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. Ослабил галстук. Тупая боль отдавалась в висках. Мужчина с ужасом думал о том, что будет, если Бьянка узнает. Когда узнает.

Плевать на репутацию, на знакомых, которые будут шептаться за спиной. Людям свойственно ошибаться. Но дочкиных слез, ее горя он не вынесет. И если этот... действительно голубой, если Поттер лгал, глядя ему в глаза... Твою мать, он пожалеет об этом.

* * *

Домой они ехали молча. Поттер немного опустил окошко, и ветер трепал его волосы. Драко смотрел на руки, лежащие на руле, и тяжело сглатывал, замирая от предвкушения. Если бы эта рука легла сейчас туда, где туго натягивалась ткань светлых брюк... Представив тяжесть его ладони и ощущение жара сквозь ткань, Драко зажмурился.

Гарри немного покрутил настройку и нашел хорошую радиостанцию. Надел темные очки, щурясь от мартовского солнца. Закусив губу, Драко дотянулся и погладил его бедро. Тот нахмурился, но ничего не сказал. Слизеринец придвинулся ближе. Его так влекло к Гарри... Задыхаясь от вожделения, он расстегнул пару пуговиц на груди гриффиндорца и просунул ладонь ему под рубашку.

— Драко.

— Что?

— Десять минут... и мы будем дома.

— Мне перестать? — голос у Малфоя срывался на шепот.

— Да. Иначе я тебя трахну прямо на этом сиденье, — Гарри стиснул его плечо и отпихнул от себя, почти грубо.

Драко закрыл глаза, улыбаясь безумной улыбкой.

* * *

В темной прихожей Гарри схватил Драко за отвороты пальто и, прижав к стене, стал неистово целовать. Малфой отвечал ему, ерзая, прижимаясь тесней. Гарри терзал нежный искусанный рот, и никак не мог насытиться.

...Обняв Гарри за шею, Драко нетерпеливо вздохнул; даже сам поднял руки, чтобы легче было стянуть безрукавку.

— Бог мой, как ты терпел все это время? — сказал Поттер с ласковым смешком.

— Ты про позирование? Я... не мог дождаться перерыва. Когда стоял под душем, мечтал, что ты войдешь и...

— Что? — смех замер в горле.

Драко закрыл глаза, улыбаясь.

— Будешь смотреть на меня сквозь кабинку.

— А дальше?

— Да-альше... откроешь створку и встанешь со мной под воду, прямо в этих своих дурацких штанах с завязочками. Ох, черт. Как же я тебя хотел.

Когда Поттер расстегнул на нем брюки, жадно тиская сжавшиеся ягодицы, блондин запрокинул растрепанную голову.

— Гарри...

Тот поднял глаза:

— Что?

— Я... не могу больше.

— Пойдем, — севшим голосом ответил он и потянул Малфоя за руку.

В углу гостиной стоял диван; дойдя до него, Гарри толкнул Драко в грудь. Тот упал навзничь, вскрикнув от неожиданности. Тяжело дыша, Поттер раздвинул его ноги коленом и навис сверху, опираясь рукой о диван.

Драко, глядя на него, облизнул запекшиеся губы. А потом потянулся и стал расстегивать рубашку Гарри, пуговица за пуговицей. Тот прижался к нему бедрами и слегка потерся, дразня.

— Иди ко мне, — задохнулся блондин.

Поттер вжал его своим телом в диван и стал целовать, оставляя ноющие следы от засосов на нежном горле. Чертова одежда... Привстав, юноша содрал с себя рубашку и швырнул ее на пол. Встал, расстегнул брюки и, когда те сами сползли, переступил через них. Малфой смотрел на него, приподнявшись на локтях, дрожа всем телом. Обнаженный, бесстыдно белеющий в полутьме гостиной — словно полураскрывшийся нарцисс на упругом длинном стебле.

Диван прогнулся; Гарри лег рядом и, повернув Драко на бок, стал ласкать его ягодицы, раздвигая, надавливая на сжимающееся отверстие.

— Вот об этом ты мечтал, да?

— Охх... глубже, м-мм, еще...

Малфой, изнемогая, сам насаживался на его пальцы, скользкие от смазки. Наконец, не выдержав, он прошептал пересохшими губами:

— Возьми... не мучай. Га-... — шепот оборвался вскриком, когда упругий член вошел в него, болезненно растянув узкий проход. Поттер взял его за волосы, жестко дернул назад, кусая беззащитную шею...

...Оператор курил сигарету за сигаретой и, не глядя, давил окурки о пепельницу. Изображение на всех четырех мониторах было очень четким. Казалось бы, просто два нагих тела, прижатые друг к другу. Но было в этих движениях нечто чудовищно непристойное — плавный изгиб от шеи до копчика и яростный толчок бедрами снизу. Всхлипы блондина в такт этим толчкам. Полуоткрытый рот Драко и закушенные губы Гарри. Томный взгляд серых глаз, тающий от подступающего блаженства.

Скользя плотным охватом ладони по члену слизеринца, Гарри слушал его загнанное дыхание. Еще несколько минут сладкой агонии — и Драко беззвучно изошел тягучим соком, откинув голову ему на плечо. Гарри, стиснув гладкое бедро до синяков, тяжело дышал приоткрытым ртом. А затем вжался в Малфоя и с низким стоном кончил, чувствуя ответную дрожь возлюбленного.

...Они лежали рядом, не в силах пошевелиться, прижавшись мокрыми висками. У Драко на лбу билась венка, словно желая успеть за лихорадочным миганием глазка камеры в стене напротив.

— Что, не оторваться? — поддел молодой парень своего коллегу.

Мужчина только отмахнулся и выпустил новую струйку дыма в потолок фургона.

* * *

Кабинет был предусмотрительно заперт на ключ. Глядя в погасший монитор своего ноутбука, Франческо Манетти комкал листок, выдранный из органайзера. Жених его дочери... Мадонна.

Но самым ужасным было не это. У него, вроде-как-гетеросексуала, сейчас стояло так, как не стояло на самых аппетитных девушек. Одна только мысль, что он мог бы быть на месте блондина, заставляла стискивать подлокотники кресла. Мужчина чувствовал, как конвульсивно сжимается анус, словно в предвкушении жесткого вторжения. Почти забытое ощущение... Содрогаясь от отвращения к себе, Манетти обреченно расстегнул ремень на брюках. Чуть отмотал запись назад. Он ненавидел Поттера. И то, что через две минуты Франческо кончил с мыслью о нем, ничего не меняло.

* * *

В гостиной светился абажур, бросая на стены уютные желто-оранжевые блики. Чашка с остывшим кофе на столе... В глаза бросился газетный разворот с неровно выстриженными фотографиями. Рядом валялись бьянкины маникюрные ножницы. Значит, уже видела... Манетти опустил голову. Не уберег, не защитил, как должен бы отец. Как он теперь посмотрит ей в глаза? Да лучше бы Поттер нашел другую.

Дверь в комнату Бьянки была приоткрыта. Прислонившись спиной к косяку, Франческо с ужасом смотрел, как дочка кромсает ножницами белый шелк. Неровные лоскуты усеивали ковер. С усилием отрезав пальцы у перчатки, Бьянка отбросила ножницы и сжалась в кресле, подтянув колени к груди. Кусая свой кулак, она тихонько выла, еле слышно, — так, что сердце разрывалось от жалости.

Франческо переступил порог комнаты. Скрипнула дверь, и дочь, вздрогнув, подняла голову. Манетти ожидал гнева, ненависти... Но перед ним был только потерянный ребенок, который не знал, что теперь делать.

— Па-... — ее губы задрожали и искривились, — папа, это... правда? — она махнула рукой в сторону фотографий.

Слов не было, и он молча кивнул, морщась от чувства бессилия.

— Гарри его любит, — шепотом сказала Бьянка. — На меня он так никогда не смотрел. Не целовал. Папа, ну почему он не сказал мне?

— А что бы ты ответила?

Девушка всхлипнула, а потом заплакала в голос, закрыв руками лицо.

И Манетти вдруг пришло в голову, что Поттер... боялся причинить боль его дочери. Настолько, что готов был всю жизнь притворяться, живя с ней в браке. Скрывая свою суть. Так, как поступал сам Франческо на протяжении многих лет. Да только плевал он на это великодушие. Блядский пидор...

Стоя на коленях, он гладил жесткие смоляные волосы — такие же, как у него. Умом Франческо понимал, что должен сказать что-то в утешение. Он же всегда гордился своей способностью находить выход даже в самых безнадежных ситуациях. Но тут разумного решения не было. Он ничем не мог помочь Бьянке. Разве только...

— Доча, одевайся. Мы едем в город. Не спорь, так нужно.

Мужчина вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Дойдя до своего кабинета, он снял с базы телефон и набрал цифру “четыре”. Подождал, прежде чем человек на том конце снял трубку.

— Джо. Мне понадобятся твои услуги.

Боулз не задал вопросов, не выказал удивления. В конце концов, они были знакомы не первый год.

— Как обычно, треть суммы. Я буду минут через сорок.

Теперь осталось только заехать в банк и снять наличность. А потом, уложив в кейс, передать Джозефу; в людном ресторане это делать очень удобно. Фотографии не понадобятся — у Джо и так их уже сотни полторы, на выбор. В самых различных ракурсах, — исполнитель точно не ошибется. А с Бьянкой посидит подруга Боулза, Мари. Эта мадам обладала на редкость жизнерадостным характером — уж она-то сумеет растормошить девочку. И может, даже заставит улыбнуться.