Дитя Слизерина

Первые лучи солнца робко пробивались из-за темной пелены тяжелого зимнего неба, выхватывая из предрассветного мрака голые деревья. Воздух свежий и холодный, и вокруг, несмотря на столь ранний час было шумно. Люди торопливо шагали по грязному тротуару: на работу, в гости, прогуляться… Его не ждал никто. И он не особо сожалел по этому поводу. Подросток потянулся на холодной скамейке, ноги занемели от холода, и рук он почти не чувствовал. Непослушные пальцы выхватили сигарету из заднего кармана потертых старых джинс. Гарри вздохнул и с сожалением посмотрел на мокрый коробок, в котором лежала одна-единственная спичка. Ему повезло, слабый огонек каким-то чудом не потух, и ему удалось поднести оранжевое пламя к сигарете. Юноша с удовольствием втянул теплый дым, на время огораживаясь от зимнего холода. В заброшенном парке народа почти не было, и именно поэтому его привлекало это место. Он любил одиночество. Впрочем, как и все беспризорники. Гарри уже давно свыкся с мыслью, что у него нет дома, что его нигде не ждут. Он понял это давно, когда серый «Вольво» остановился возле заброшенного парка, и грузный мужчина оставил на холодном асфальте пятилетнего мальчишку с яркими зелеными глазами. Он плохо помнил своих родственников. Их лица почти не отпечатались в его сознании, были только размытые картинки. Но зато он хорошо помнил голоса, и темный чулан под лестницей, где всегда было темно и страшно. Он прекрасно помнил слова, которые его дядя говорил ему изо дня в день: «Никчемный урод, маленький никому не нужный оборванец. Ты слышишь меня мальчик? Ты никому не нужен». Тогда его детские иллюзии разбились на мелкие осколки.Сейчас ему было пятнадцать, но память сохранила образ маленького черноволосого мальчишки, который плакал на холодном асфальте. Он не помнил их имена, и не хотел. У него не было желания запоминать пустые слова, которые приносят боль даже спустя десять лет. И он похоронил свои воспоминания глубоко в сердце. Потом какая-то сердобольная старушка сжалилась над ним, и он оказался в приюте. В добрых книжках воспитатели — вторые родители, но реальная жизнь никогда не похожа на сказку. Приют оказался отвратительным местом. Здесь всегда было грязно, запах немытых мальчишеских тел и пота, вечно витающий в воздухе, и почти никакой еды. Потому что было слишком много детей. Он сбежал через год, в шесь лет оказавшись совершенно один. Скоро он присоединился к какой-то уличной банде, хотя это слишком громкое слово, — просто свора мальчишек. И Гарри очень быстро осознал, что улица — это не только свобода, это голод, боль и страх. Когда он был маленьким, его пугало все — малейшее прикосновение, тихий шелест… Став постарше, он научился прятать его чувства за маской холодного безразличия. В двенадцать он оказался в исправительной калонии — неудачно упал с только что украденной сумочкой какой-то девушки. Самое смешное — денег в ней почти не было, только на сигареты и хлеб, и тем не менее срок получился приличный — год. Тюрьма сделала его еще более замкнутым и жестким, может быть даже жестоким. Он не мог сказать, что ему нравилось причинять боль людям. Но иногда не оставалось выбора. Охранники поддерживали порядок простым и испытанным способом — они избивали заключенных, пока те не задыхались и не умоляли прекратить болезненные удары. Гарри даже как-то раз попал под горячую руку, и на следующий день очнулся в больнице со сломанной ногой и сотрясением мозга. Так что половину своего наказания он отбывал в больнице. Оказавшись, наконец на свободе, Гарри почувствовал осторое желание уехать из Лондона как можно дальше. Эта идея оказалась совершенно бесполезной. Проехав зайцем несколько станций, он остановился в каком-то маленьком пригороде с грязными улицами и множеством беспризорников. Уличные банды, сигареты, наркотики — все это стало неотъемлемой частью его жизни. Он осознавал, что не является хорошим мальчиком, что он малолетний преступник, но каждый выживал, как мог. Сначала он пытался искать работу. Безрезультатно. Денег почти не платили, их едва хватало на хлеб. Бродяги никому не нужны. Он привык к взглядам, которые бросали на него, полные жалости, презрения, ярости, ненависти, отвращения. Так что ему не было уже больно, когда какой-нибудь мальчишка кидал на него насмешливый взгляд и с отвращением высказывал в лицо, что ему не место в этой жизни. Гарри отбросил сигарету в сторону и неторопливо зашагал по заснеженному тротуару. Холод пробирал до костей, тонкая джинсовая куртка — потертая от времени, с рукавами, едва достающими до локтей плохо защищала от ледяного воздуха. Его жизнь была слишком однообразной — голод, страх, иногда легкое ощущение радости, и никогда — защищенности. Только однажды сова принесла странное письмо, Гарри его даже не читал, увидев на конверте слово «магия». Наверное, чья-то неудачная шутка. Пройдя несколько кварталов, юноша остановился возле маленького магазинчика. Здесь было его излюбленное место. Его никогда не выгоняли оттуда, и мистер Горриган, старенький продавец, часто продавал ему сигареты за полцены. Зайдя внутрь, Гарри почувствовал себя неуютно. Кто-то пристально смотрел на него, и ему это не нравилось. Оглядевшись вокруг, он заметил полицейского. Мужчина медленно приближался к нему. Гарри резко рванул к выходу. Чем быстрее он убежит, тем меньше шансов попасть в приют. Полицейский что-то крикнул ему вслед, он не услышал. Завернув за угол, он остановился. Дыхание было тяжелым и сбивчивым, горло саднило от холодного воздуха. Нужно идти к Мэтью — единственному человеку, которому он доверял, другу. Гарри уверенным шагом приблизился к старому заброшенному дому. Здесь уже давно никто не жил, и скоро должны были снести, но пока этот дом было единственным надежным местом. Они познакомились в тюрьме. Они были похожи. У Мэтью был жив отец, но сын никогда не был нужен ему. У Гарри были живы родственники, которые оставили пятилетнего мальчишку на холодном асфальте. Юноша ловко перебрался через ограждение и осторожно вошел в здание. В доме было тихо и темно. Гарри приблизился к двери, потемневшей и прогнившей от времени, и постучался. Через несколько минут послышались легкие шаги и ржавый скрип старого засова. Высокий блондин открыл ему дверь.

— Привет, Мэт, — бросил Гарри, проходя в комнату. Темно и запах сырости, но зато тепло, теплее, чем на улице.

— Привет, — отозвался блондин, усаживаясь на скрипучий пол. — Что, опять чуть не попался?

— Точно, — Гарри криво ухмыльнулся, — иногда мне кажется, они специально поджидают меня.

— Садись, сегодня у меня есть кое-что, — и Мэт извлек из кармана бутылку пива.

Гарри улыбнулся, сегодняшний день, может быть, не будет таким плохим. Присев рядом с другом, Гарри вытащил сигарету. Он не помнил, откуда появилась эта привычка. Кажется, он глотал теплый дым лет с десяти, одиннадцати. Закурив, они долго сидели в тишине. Потом Мэтью с приглушенным шипением открыл пиво. Приятная холодная жидкость разносила по телу странное тепло. Через некоторое время алкоголь немного ударил в голову. Тишина здесь была уютной,и когда перед глазами все поплыло, будто он смотрел сквозь воду, Гарри поднялся на ноги, и прошел к дальнему углу, прилег на старый матрац. Он знал, что на утро голова будет раскалываться, что в горле все пересохнет, но как приятно было забыться хотя бы на день, уйти от всех проблем, забыть обо всем. Сон пришел быстро, быстрее, чем хотелось бы. Ощущение пьянящей свободы без забот было таким приятным.

Холодно, зеленая вспышка и странные слова. И смех, такой, от которого по телу распространяется ледяной холод, сковывающий движения…

Тяжело дыша, юноша открыл глаза и осторожно дотронулся до тонкого шрама на лбу. Он не знал, откуда он взялся. Шрам был странный, правильной формы в виде молнии, и этот кошмар снился так часто, и его шрам почему-то сильно жгло, каждый раз, когда он просыпался. И этот смех — Гарри глубоко сомневался в том, принаждлежит ли он человеку. Голова раскалывалась на части, и во рту все пересохло. Юноша только сейчас заметил, что продрог от холода, и одежда неприятно липла к телу. Гарри поежился.

— Что, не спится? — слегка насмешливо спросил знакомый голос.

— Ничего, все в порядке, — автоматом ответил он. Лунный свет тускло освещал комнату, придавая комнате какую-то зловещую атмосферу. Мэтью присел с ним рядом.

— Знаешь, когда я был маленьким, я любил смотреть на звезды. Иногда мне казалось, что они совсем-совсем близко, так близко, что можно дотянуться до них рукой. А иногда они были невозможно далеки. Ты самый близкий человек, который у меня есть, Гарри. Ты все, что есть у меня в этом чертовом мире, — Мэтью пристально взгялнул в его холодные зеленые глаза. — Ты для меня все равно, что младший брат. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Но знаешь, это невозможно, — голос друга опустился до шепота.

— Что ты имеешь ввиду? — Гарри почувствовал, как неприятное чувство липкого страха обволакивает его.

— Я болен, Гарри. Пневмония, — словно в подтверждение своих слов, Мэтью зашелся болезненным кашлем. Гарри вздрогнул, словно его ударили. — Мне уже недолго осталось, — юноша криво усмехнулся. — У меня есть кое-какие запасы, их хватит, чтобы доехать до Лондона.

— Я…, — слова застряли в горле, и он не смог произнести ни звука. Непривычная сухость в глазах на некоторое время ослепила его. А потом соленые капли потекли по щекам. — Ты не можешь! — выкрикнул Гарри. — Ты не можешь вот так уйти! — его колотила крупная дрожь, он вцепился в воротник потертой рубашки. — Я не смогу один…, — хрипло прошептал он. — Пожалуйста, не уходи…

Мэтью ничего не ответил, только крепко обнял его. Они долгое время сидели в тишине.

— Вот деньги и билет. Поезд сегодня в десять утра. У тебя еще есть шесть часов. Мы можем прогуляться, если хочешь.

Гарри помотал головой. Слишком много всего, тяжелая боль душила его, он бросил тоскливый взгляд на Мэтью, и, ни слова не говоря, выбежал прочь. Улица встретила его холодным безмолвием и ледяным ветром. Он был один, снова.

Гарри лениво шагал по заснеженному тротуару. Перед глазами все еще стояло грустное и печальное лицо Мэтью, а в сердце появилась странная тяжесть. Судорожно вздохнув, юноша устало присел на холодную скамейку. Снег падал неторопливо, кружась и покрывая ладони холодной влагой. Почему его жизнь была такой? Чем он провинился перед всевышними силами? Гарри не знал, зато он прекрасно понимал, что ничего изменить уже нельзя. Одиночество снова было его неизменным спутником. Чертово проклятое одиночество… Юноша тяжело поднялся на ноги, бросив последний прощальный взгляд на заброшенный дом, который был ему убежищем столько времени, потом перевел взгляд на билет и деньги, судорожно сжатые в обветренной руке. Некоторое время он стоял неподвижно, словно холод превратил тело в ледяную статую. А когда оцепенение оставило его, Гарри почти побежал. Он не оглядывался назад.

Вокзал в такое раннее время был почти пустым. Часы показывали только половину седьмого. Юноша присел в неудобное кресло и невидяще уставился перед собой. Ему не терпелось побыстрее покинуть это место, похоронить свою боль так глубоко, чтобы больше никогда не вспоминать о ней. «Прошлое должно оставаться в прошлом» — так говорил их учитель в приюте. Глупое высказывание. Прошлое всегда будет преследовать его в настоящем, а будущее превратит в бесконечную пытку.

Вокзал становился все более шумным, но время текло слишком медленно. Он уже потерял счет минутам, когда ,наконец, часы показали без пятнадцати десять. Гарри плотнее запахнул куртку, торопливо купил сигареты в киоске, и прошел на перрон. Поезд уже стоял, угрюмый и неприветливый, такой же, как и зима, царившая сейчас. Гарри протянул билет молоденькой проводнице. Девушка подозрительно оглядела его, но билет все же отдала и даже приветливо улыбнулась. Юноша на несколько мгновений замер, но потом резко шагнул вперед. В купе он ехал не один. Пожилая женщина неодобрительно взглянула на его затертую куртку, а сидящий рядом маленький мальчик улыбнулся. Гарри даже не посмотрел на них, только невнятно пробормотал что-то. Поезд тронулся, и застучали колеса по рельсам, и замелькали черно-белые картинки за окном. Как в старом фильме — все бесцветное и серое. Юноша прислонился лбом к холодному стеклу. Мерный стук колес убаюкивал его, веки стали невыносимо тяжелыми.

Тук — тук.

Один, снова один…

Тук-тук.

Его уже нет для тебя, смирись с этим.

Тук-тук.

Ненавижу эту жизнь, так ненавижу.

Тук-тук.

Глаза слипаются, и долгожданная темнота, наконец, принимает его в свои обманчиво теплые объятия…

— Мальчик, это конечная станция, — кто-то легонько похлопал его по плечу. Гарри открыл глаза и увидел перед собой ту самую женщину, что ехала вместе с ним. Ни слова не говоря, он выбежал на перрон. Странное чувство настальгии овладело им. Здесь он познакомился с Мэтью, здесь началась их дружба. Гарри вздохнул и двинулся к выходу.

Город встретил его неприветливо и угрюмо. Суета Лондона так сильно отличалась от маленького городка, к которому он привык. Гарри закурил, присев на скамейку под заснеженным деревом. Он знал, куда ему идти. Еще когда он не был знаком с Мэтью, Гарри примкнул к какой-то банде, их убежище было совсем недалеко отсюда. Юноша не любил Лондон, но и там он остаться бы не смог. Слишком много воспоминаний связано было с Мэтью, с маленькими улочками и темными чердаками, с холодными взглядами прохожих и вечными потасовками в заброшенных парках. С большим и шумным Лондоном его связывали восемь лет жизни. Восемь лет унижений, ненависти и страха, он был еще совсем маленьким, когда впервые оказался на холодных и неприветливых улицах. Юноша отбросил обуглившийся бычок в сторону и огляделся: сквозь густой снег он разглядел здание многоэтажного дома. Гарри поежился от холода, пробирающего до костей. Остались ли еще там те мальчишки, с которыми он познакомился когда-то? Был только один способ проверить это…

В подвале было почти так же холодно, как и на улице. Гарри поморщился, учуяв неприятный запах сырости.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — его голос откатился от стен и раздался неприятным гулом по пустому помещению.

Неожиданно перед ним возникла хрупкая фигурка паренька лет пятнадцати. Его лицо озарилось приветливой улыбкой.

— Гарри?! Глазам своим не верю! Неужели это действительно ты?

— Собственной персоной, Грегори, — юноша криво усмехнулся.

С Грегори они были знакомы давно, он помнил этого веселого и проворного паренька лет с десяти-одиннадцати. Удивительно, что Грег не забыл о нем. Они отматывали срок вместе, но потом Гарри уехал с Мэтью, а Грегори остался в Лондоне.

— Мы думали, ты уехал навсегда. С Мэтом, — паренек пристально заглянул в тусклые зеленые глаза.

— Мэта больше нет, — хрипло произнес Гарри.

Они долго молчали. Когда, наконец, тишина стала невыносимой, Грег прервал ее:

— Скоро придут наши, будет весело. Вчера Билли удалось здорово обворовать какого-то зеваку, так что выпивка и косячок нам обеспечены…

Грегори говорил что-то еще, Гарри не слушал. Он автоматически отвечал «да» или «нет», иногда добавляя незначительные слова и бесцветные выражения. Боль, что утихла на некоторое время, снова дала о себе знать.

— О, вот и наши пришли! Идем, я познакомлю тебя, — Грег схватил его за руку и подвел к высокому юноше. Тот подозрительно оглядел Гарри.

— Это еще кто такой? — голос парня был грубым и неприветливым, и он сразу почувствовал себя неуютно.

— Это Гарри Поттер. Он мой друг, — Грегори произнес это так, словно слово «друг» было визитной карточкой.

— А, ну тогда ладно. Давай, присоединяйся к нам, — незнакомец указал на темный угол комнаты. Там кое-как были наложены старые матрацы, на которых уже расположилось несколько человек.

— Кстати, меня зовут Джон.

Гарри нехотя пожал руку и устало повалился на твердый и холодный матрац. Кто-то предложил ему пиво, он с удовольствием обхватил холодное стекло занемевшими пальцами и сделал несколько жадных глотков. Юноша сам не заметил, как «влился в кампанию». Он совсем опъянел, ребята вокруг весело и шумно разговаривали, а Гарри только прислонился к холодной стене, наслаждаясь этим чувством свободы. Свободы от пержитых лишений и боли. Потом они курили, и ему, пусть совсем ненадолго, снова удалось почувствовать себя ребенком. Он смеялся вместе с ребятами, разговаривал и пил прохладное пиво. А когда все закончилось, он улегся на жесткий матрац и мгновенно заснул.

Вокруг было темно, так темно, что, казалось, мрак можно потрогать руками. Много странных фигур, завернутых в длинные плащи, окружали его. Липкий страх овладел им. Кто они? Но не успел он задать свой вопрос, как тело пронзила острая боль. Гарри закричал.

Он тяжело дышал, все тело покрылось неприятным холодным потом. Непонятный кошмар поселил в нем чувство беспкойства и тревоги. Юноша часто видел такие сны, они были странными, словно все это происходило на самом деле. Гарри вздохнул и первернулся на другой бок. Внезапный шорох за спиной заставил его резко сесть и обернуться. В темноте он разглядел чей-то силуэт.

— Грегори? — его голос прозвучал неественно громко в ночной тишине.

Ему никто не ответил. Гарри пожал плечами и собирался улечься снова, как вдруг неожиданно кто-то схватил его шиворот и прикрыл ладонью рот. Он беспомощно дернулся в сторону, в тщетной попытке вырваться. Его выволокли на середину комнаты. Откуда-то взявшийся тусклый свет осветил уродливую маску, заляпаную старой, засохшей кровью. Где-то рядом послышались стоны, переросшие в неистовые крики боли. Гарри со всей силы попытался ударить незнакомца. Но в ответ услышал лишь издевательский смех. Человек извлек откуда-то странную деревянную палку. Юноша неожиданно понял, что часто видел такую в своих снах. Ему стало по-настоящему страшно. От этих незнакомцев веяло смертью, и в нем проснулось дикое желание выжить. Мужчина наклонился к его лицу, и Гарри смог увидеть его глаза: холодные и жестокие. В этот момент он понял: просить о пощаде бесполезно.

— Пусть игра начнется! — с каким-то безумным фанатизмом выкрикнул мужчина.

Он прошептал какие-то странные слова, и с конца палочки сорвался красный луч, который впился в тело подобно хищному зверю. Дикая боль охватила все его тело, Гарри оглушительно закричал. Тело свело судрогой, наконец, все прекратилось. В ушах все еще звенел его крик, сливавшийся в невыносимый гул. Сквозь пелену,застилающую глаза, он смог увидеть Грегори, его дрожащая рука сжала руку Гарри.

— Гарри…. — хрипло прошептал друг.

Юноша ничего не ответил.

— О, как трогательно, — издевательски произнес один из их мучителей.

Гарри дерзко вскинул голову, собираясь ответить что-то, но безмерное удивление, отразившееся в глазах мужчины, заставило его замолчать.

— Гарри Поттер! — выкрикнул он. — Это Гарри Поттер!

Все вокруг замерло,. Наконец, невыносимую тишину прервал чей-то грубый голос.

— Убейте лишних, а его отведем к Лорду.

Гарри не сразу понял, что означают эти слова, и лишь когда промелькнула зеленая вспышка, которую он так часто видел в своих снах, то почувствовал, как сердце замирает от ужаса. Тело Грега с глухим стуком тяжело упало на пол, словно срубленное дерево.

— Грег! — он дернулся к другу, сжав еще теплую ладонь.

Все происходящее смазывалось, он не понимал, что происходит. Юноша потерял счет зеленым вспышкам вокруг и словам, что вселяли неистовый страх. Наконец, все прекратилось. Один из мужчин схватил его за ворот потертой куртки, и Гарри почувствовал странный рывок. Мир в последний раз повернулся черным кругом, и темнота, наконец, завладела измученным сознанием…

Его куда-то тащили, под ногами он чувствовал холодный каменный пол. Шепот проходящих мимо ,таких же безжалостных, как и его мучители, оглушал его. Все тело нестерпимо болело, а каждое движение отдавалось судорогой. Гарри даже не пытался вырваться, понимая, что это бесполезно, и глаза он тоже не открывал, боясь столкнуться с суровой реальностью. Неожиданно он перестал слышать шепот, ропот, голоса. Давящая тишина испугала его больше, чем нарастающий гул. Гарри все же открыл глаза. Помещение, в котором он оказался было просто огромным. Стены зловеще поблескивали под тусклым светом зажженых факелов. Фигуры его мучителей выглядели еще более устрашающе, и он почувствовал себя мышью, загнанной в угол. Неожиданно шрам пронзила кипящая боль, юноша вскрикнул и зажмурился.

— Гарри Поттер, — услышал он змеиный шепот.

Открыв глаза, юноша в ужасе отшатнулся. Существо, стоящее перед ним, не вызывало ничего, кроме отвращения. Бледная кожа, какая-то чешуйчатая и отливающая серебром, обтягивала уродливое лицо тонкой маской. А когда Гарри увидел красные, наполненные бесконечной ненавистью глаза, то внезапно понял, что это был тот самый нзнакомец из его снов. Юноша отвел взгляд, больше не желая смотрть в эту устрашающую красную неживую бездну. Шрам все еще нестерпимо горел, будто ко лбу прикладывали раскаленное железо.

— Ну же, мальчик, ты совсем не узнаешь меня? — насмешливо поинтересовалось существо.

Гарри нервно сглотнул, страх стал почти нестерпимым, но он все же заставил себя поднять голову и снова столкнуться с отвратительными красными глазами.

— Ну же, мальчик, ты не узнаешь Лорда Волдеморта? — змеиный шепот проникал в самую глубь его сознания, заставляя тело сотрясаться от ужаса и безысходности.

Услышав это странное имя, Гарри сжался в комок, набор букв вызвал гораздо больше эмоций, чем что-либо другое. Это существо было не просто страшным, оно было невероятно опасным, а имя всего лишь подтверждало это. Существо рассмеялось, и юноша задрожал, моля богов, в которых он никогда не верил прежде, чтобы все побыстрее закончилось. Лорд наклонился к нему совсем близко.

— Гарри, Гарри…, — издевательски произнес Волдеморт. — Значит, ты меня не помнишь? Жаль, а я знаю тебя давно, твоя мать так отчаянно защищала тебя, когда я пришел убить тебя и твою семью.

Юноша вздрогнул и почувствовал, что воздуха катасрофически не хватает. Грудь сдавило от страха и откуда-то взявшейся ненависти.

— Я Лорд Волдеморт, Гарри. Я тот, чье имя заставляет дрожать от ужаса, кто держит весь магический мир в страхе и темноте. Я тот, кто убил твоих родителей, мальчик, и убью тебя. Ведь это именно ты лишил меня силы на семь долгих лет, но я возродился, Гарри, даже несмотря на древнюю магию твоей матери-грязнокровки, — шипящий голос отражался от стен, заставляя каждый раз вздрагивать.

И юноша знал, что слова Лорда — чистая правда. Ему не выбраться, и он умрет. И пусть раньше он ждал смерть, теперь же Гарри хотел одного — выжить. Волдеморт взмахнул палочкой, и снова боль пронзила его тело. Он вскрикнул, но в ответ услышал тот самый леденящий кровь смех из его снов. Все слилось в тягучую смесь: лица, наполненные ненавистью и сумашедшим фанатизмом, глаза, в которых нет уже ничего человеческого: озлобленные, с садистким блеском, так ярко отпечатывающимся в воспаленном сознании. Гарри уже не мог даже кричать, только извивался, издавая хрипы бессильной ярости и ненависти. Ему отчаянно захотелось вернуть все на свои места, чтобы он снова был просто беспризорником, мальчишкой, у которого ничего нет, но зато живого, без этой лишающей рассудка боли. Неужели он требовал что-то запредельное? Всего лишь жить, такое естественное желание для пятнадцатилетнего подростка.

— Остановитесь, — властного приказа Лорда хватило, чтобы его слуги замерли. — Тебе больно, Гарри? — прошептал Волдеморт, наклоняясь к его уху. — И это только начало, мой мальчик. Но знаешь, у тебя есть выбор: ты можешь стать одним из нас!

— Нет, — ему хотелось выкрикнуть это слово, но юноша лишь сдавленно прохрипел что-то невнятное.

— Ты поменяешь свое решение, мальчик, очень скоро ты передумаешь, — снова этот отвратительный голос, заставляющей дыхание останавливаться, а кровь застывать в венах. — Уведите его в подземелья, я продолжу разговор с ним чуть позже.

Лорд больше не говорил странных слов, а это означало, что сейчас больше не будет боли, и в эту минуту ему не нужно было больше ничего. Юношу небрежно схватили за избитые руки и куда-то потащили: по ступеням, по темным коридорам, вдоль тусклых стен, пока они не оказались в маленькой камере. Гарри не обратил внимания на грязь и кровь повсюду, он только зажался в угол, желая, чтобы его мучители поскорее оставили его в покое. Когда упивающиеся закрыли дверь, в подземелье стало темно и страшно. Весь тот ужас, что он пережил, теперь, казалось, окружал его плотным кольцом. Юноша не мог пошевелиться, потому что тело сводило болезненной судорогой, не мог закричать, потому что горло и так уже стерто в кровь от бесокнечных криков, и глаза открыть он тоже не мог, боясь увидеть над собой уродливые маски, сулящие страдания и пытки.

Время тянулось медленно и невыносимо болезненно. Иногда его выводили снова в тот зал, но Волдеморт неизменно получал только один ответ. Гарри часто думал над предложением Лорда, и каждый раз все больше сомневался в непоколибимости своего решения. Ему хотелось жить, а иного варианта он не видел. Стоит только согласиться, и он снова увидит солнце, которого уже давно не видел, снова будет смотреть на яркое зимнее небо, а ночью искать созвездия. Лорд Волдеморт с каждой новой пыткой, которая становилась все более изощренней, рассказывал частичку его истории. Наверное, это было неправдой, но иного источника у Гарри не было.

Оказывается, его родителей звали Джеймс и Лили Поттеры, и однажды темный лорд пришел в их дом, убил сначала отца, а потом и мать. Он хотел убить и его, Гарри, но заклинание отразилось и попало в самого лорда. Тогда Волдеморт исчез на долгие семь лет, которые стали самыми спокойными за последнее столетие. Имя Гарри Поттера стало знаменитым, оно было на устах каждого волшебника. Пожалуй, это было самое необычное, что он услышал за всю свою жизнь — он был волшебником, не тем мастером из сказок, а настоящим, таким, как люди, окружавшие его сейчас. Волдеморт сказал, что в ту ночь он получил частичку темной силы, и что он просто обязан стать его преемником, стать таким же безжалостным и жестоким…

Гарри зябко поежился. Жизнь стоила слишком дорого, в обмен на существование нужно было продать душу, обменять десяток лет на кровь и боль. Он криво усмехнулся, чертова реальность с каждой минутой становилась все более жестокой. Изо дня в день Гарри наблюдал за изощренными пытками маглов, лиц он не запоминал, но глаза часто снились ему: испуганные, безумные, совсем еще детские, и уже взролые, но оттого не менее живые. Он потерял счет времени, ему казалось, что он пробыл здесь целую вечность, но по словам Лорда, всего неделю. Неделю бесконечной боли и бессильной ярости.

Дверь распахнулась, и Гарри задрожал от страха. За ним приходили только по одной причине — Темный Лорд снова желал зрелищ. Юноша обреченно вздохнул.

— Ну, Гарри, твой ответ по-прежнему так же непоколебим? — насмешливо спросил Волдеморт.

Он промолчал, готовясь к новому раунду между жизнью и смертью. Лорд кивнул двум мужчинам, стоящим возле него, те мгновено направили свои палочки на юношу — Гарри зажмурился. Когда заклинание настигло его, он не издал ни звука. Быть сильным и скрывать свою боль — залог того, что ты доживешь до следующей пытки.

— Хватит. Похоже наш юный герой сумел приспособиться. Но у меня для тебя небольшой сюрприз, — юноша задрожал, слова лорда не сулили ничего хорошего. — Ты знаешь, кто такие дементоры, мальчик?

Гарри нервно сглотнул, даже само слово вызывало страх. Но никакой страх не смог сравниться с ужасом, когда юноша увидел когтистую лапу, покрытую слизью и овал, наполненный беспросветной темнотой. Едва только дементор приблизился к нему, Гарри почувствовал смерть и безумие, перед глазами вдруг замелькали картинки прошедших дней, мрачный диафильм его прошлого, воспоминания, которые он столько лет прятал в закоулках своего сознания. Юноша закричал и попытался было сбежать от нахлынувшего ужаса, но наткнулся на мягкую стену слуг темного лорда. В него врезались палочки и обжигающе беспощадные глаза, смертоносные заклинания и жестокие слова. Гарри бессильно прислонился к стене, отчаянно выкрикнув:

— Я стану! Только не надо больше…

И внезапно все прекратилось. Его подвели к трону Волдеморта. Красные глаза встретились с замутненными зелеными, и лорд достал свою палочку.

— Повторяй за мной: я клянусь выполнять любой твой приказ…

Гарри всхлипнул, отчаянно желая, чтобы все закончилось как можно быстрее.

— Я клянусь выполнять любой твой приказ, — хрипло прошептал он.

— Я клянусь исполнить любую твою волю, — змеиный шепот, вселяющий ужас и страх.

— Я клянусь исполнить любую твою волю…

— Быть верным слугой…

— Быть верным слугой…

— Отныне ты мой лорд…

— Отныне ты мой лорд, — отчаянно прошептал он.

Левую руку почти вывернули, поднимая рукав. Волдеморт коснулся палочкой его кожи, и Гарри вскрикнул от неожиданной боли и удивления, увидев на своей руке уродливую отметину. Его подняли на ноги и куда-то повели, но юноша уже не ничего не видел и не слышал. В ушах все еще стоял его шепот, а рука болела и неприятно ныла. В эту минуту он ненавидел себя за свою слабость, но пути назад уже не было, а впереди была лишь темнота, темнота и боль. Гарри закрыл глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног, пока все вокруг не превратилось в черный, непроглядный туман…

Очнулся он на чем-то мягком, так сильно отличавшимся от холодного и твердого пола подземелий. Он даже обрадовался, но недавние события навалились тяжелым грузом. Он задрал рукав куртки: словно в подтверждение воспоминаний на загоревшей, покрытой шрамами коже черным пятном выделялась метка. Отвратительный череп напоминал о проявленной слабости и пережитой боли. О, как же Гарри ненавидел Волдеморта. Каждая частичка его души жаждала мести. Юноша прижал колени к груди, и не выдержав, судорожно всхлипнул, размазывая рукой горячие слезы. Соленая влага обжигала холодные ладони, словно огонь.

Тяжело поднявшись на ноги, юноша огляделся. Комната была не слишком большой, но такой же зловещей, как и те, что Гарри смог разглядеть в этом замке. Даже огонь в камине был темным и тусклым, словно тоже принадлежал этому жестокому миру, живущему по своим безжалостным законам. На тяжелой деревяной тумбе стоял кувшин с водой. Гарри сделал несколько жадных глотков, но вода оказалось невкусной, не такой, к которой он привык. Юноша бросил взгляд на кровать. На безупречных темно-зеленых шелковых простынях виднелось несколько пятен крови и грязи, что оставила его одежда, сама же кровать была больше похожа на склеп: деревянные ножки, больше похожие на паучьи лапы, обвивали змеи, а полог покрывал поверхность темным туманом.

Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина. Он был одет в черную длинную мантию, сальные волосы наполовину скрывали лицо, а глаза были темными и холодными.

— Лорд ждет. Я отведу тебя к нему, — голос незнакомца был таким же холодным и безжизненным, как и глаза.

Гарри стиснул зубы, чувствуя, как в душе закипает ненависть. Они снова шли по темным зловещим коридорам, пока не оказалось в слишком знакомом ему зале. Волдеморт стоял в центре, окруженный толпой своих последователей. Его мучители, еще недавно вселявшие страх, теперь вызывали лишь отвращение своим рабским поведением, он тоже теперь был одним из них…

Лорд повернулся в его сторону, но Гарри даже не пошевелился, в зеленых глазах плескалась ярость.

— Гарри, ты разве не занешь, что слуге положено кланяться, увидев своего господина, — прошипел Волдеморт, доставая паучьей лапой свою палочку.

— Я не стану твоим слугой, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Но клятва принесена, Гарри. Ты думаешь, что я не смогу заставить тебя стать моим самым верным последователем? — губы темного лорда искривились в презрительной усмешке.

Волдеморт взмахнул палочкой, выкрикивая проклятие. Гарри упал на колени, сжав руки так сильно, что ногти впивались в кожу, оставляя отметины, но с его губ не сорвалось крика.

— А еще, мой мальчик, метка на твоей руке — это не просто знак отличия…

В следующее мгновение руку пронзила невыносимая боль, несравнимая ни с каким проклятием и заклинанием. Гарри тяжело дышал, но все же поднялся на ноги. В зал вошли несколько человек. Юноша вздрогнул, увидев несколько маглов, которых выволокли в центр. Он с ужасом разглядел среди них маленькую девочку, лет шести-семи. У нее были большие голубы глаза, наполненные страхом и непониманием. Мать девочки сжимала ее в своих объятиях, умоляя оставить их в покое. Волдеморт повернулся к нему спиной и громко произнес:

— Наш новый последователь сейчас докажет нам свою преданность1 Убей девчонку, Гарри, — лорд пристально взглянул на юношу, и Гарри почувствовал тошноту, подступающую к горлу. Он не сможет этого сделать, слишком беззащитной была девочка, стоящая перед ним, такой же, как и он сам недавно.

В его дрожащие руки вложили нож, холодная рукоятка прожигала ладони до костей, а сердце сжалось в комок. Он отступил назад, помотав головой. Внезапно откуда-то взявшаяся слабость накатила волной, перед глазами все поплыло.

— Ну же, Гарри, — Лорд рассмеялся, и юноша сжал нож так, что побелели пальцы. — Ты не должен колебаться, слуга…

Руку снова опалила знакомая боль, и в глазах потемнело. Девочка испуганно прижималась к матери, и он зажмурился, больше не в силах смотреть в эти голубые глаза, еще совсем детсткие и испуганные.

— Империо!

Юноша задрожал, готовясь к боли, но ощутил лишь странную легкость, словно все его мысли испарились куда-то.

— Убей девчонку, Гарри! — шипящий голос Волдеморта оглушил его.

Юноша послушно сжал нож и приблизился к маленькой девчушке. В ушах зазвенели крики, перед глазами все смазывалась, он уже ничего не видел и не слышал, а когда реальность перестала расплываться, то Гарри увидел серебрянную рукоятку, заляпанную кровью, и безжизненное тело девочки рядом. Он не мог пошевелиться, ему казалось, что он сам умер вместе с этим маленьким невиновным человеком. Издевательский смех вокруг ранил хуже, чем десятки пыточных проклятий. Нарастающий гул отдавался эхом в затухающем сознании. Кажеться, он закричал, так оглушительно, что горло охрипло и исчез голос. Перед глазами мелькали серые маски и бесцветные лица. Он упал на колени, вцепившись в волосы.

Отчаяние захлестнуло его с новой силой. Кто он был теперь? Убийца. Убийца, как и тот, кого он ненавидел. Он теперь тоже должен будет одеть уродливую маску, а на руке вечно носить отвратительную отметину, как вечное напоминание того, что ты проклятый, изгнанный жизнью. Ненависть испепеляла душу, превращая все в безжизненную пустыню. Пока не соталось только равнодушие, словно в несколько мгновений все внутри выгорело, оставляя лишь пепел.

— Хороший мальчик, — Волдеморт приблизился к нему, обхватывая скользкими пальцами его подбородок.

— Ненавижу, — прохрипел он. — Как же я ненавижу…

— Тише, мальчик, — Лорд презрительно усмехнулся. — Северус, я думаю тебе стоит отвести его в комнату, что я подготовил. Да, и никаких зелий, мне нужны слуги, а не мальчишки.

Тот самый мужчина, что приходил за ним сегодня, помог ему подняться на ноги. Гарри невидяще смотрел куда-то вперед, он не помнил, как оказался в комнате, как теплые струи касались его измученного тела, как под собой ощутил мягкие простыни; он видел только испуганные голубые глаза, которые теперь, наверное, никогда не оставят его…

Северус все еще слегка ошеломленно рассматривал мальчишку. Было так необычно видеть Поттера среди преспешников Волдеморта.

Дамблдор допустил свой самый большой просчет, отправив мальчишку к маглам. Никто не знал, почему Поттера не оказалось в доме своих родственников почти пять лет назад. Может быть, он сбежал, может быть упивающиеся все-таки добрались до него, но так или иначе, сова прилетела назад с неразвернутым письмом, и Дамблдор бросил все силы на поиски мальчика. Но каждая новая попытка оканчивалась неудачей.

И теперь Северус, наконец, разыскал юного Поттера, но ни радости, ни хотя бы удовлетворения он не испытывал. Мальчишка был упивающимся. Еще совсем слабеньким, никогда не державшим палочку в руке, но упивающимся. Северус не видел обряда посвящения, но, по рассказам очевидцев, это было поистине эффектное зрелище. Говорят, мальчишка оказался сильным и стойким, но все-таки сломавшимся. Северус не удивился, никому еще не удавалось противостоять Темному Лорду. Только Дамблдору это было под силу, но и он уже старел, и силы с каждым разом становилось все меньше. Уже многие потеряли надежду вырваться из устрашающего плена тьмы.

Северус еще раз скользнул взглядом по бледному лицу мальчишки. Несмотря на общее предубеждение, Поттер не был похож на своего отца. Юноша был невысокого роста, худой и бледный, волосы были прямыми и чернильно-черными, настолько длинными, что почти доставали до плеч, челка скрывала глаза, которые Северус смог сегодня увидеть и запомнить надолго: тускло-зеленые, наполненные безысходностью и отчаянием. Черты лица были определенно от Джеймса Поттера, и в то же время совершенно отличались: не столько видом, сколько выражением. А еще у мальчишки не было очков, отчего его лицо казалось гораздо взрослее.

Северус в последний раз оглядел Поттера и поспешил к Дамблдору. Стоило рассказать директору, пока не стало слишком поздно, если, конечно, еще хоть что-то можно было изменить. В последнее время и так было слишком мало хороших новостей: дементоры покинули Азкабан и теперь большинство самых опастных преступников гуляли на свободе.

В том числе и Сириус Блэк. Человек, сдавший Джеймса и Лили лорду Волдеморту. Интересно, мальчишка уже знает, что его крестный стал причиной гибели его родителей? Как бы сильно Снэйп ненавидел Блэка, тем не менее ему было сложно поверить в его предательство, в школе Джеймс и Сириус были лучшими друзьями; но это не помешало Блэку убить Питера Петтигрю и еще тринадцать маглов.

Башни Хогвартса уже показались в ночной мгле, и Северус ускорил шаг.

В школе теперь стало почти так же небезопасно, как и на улицах Лондона. Вражда между Слизерином и Гриффиндором вылилась в настоящую войну. Дамблдор пока еще сдерживал эту бессмысленную бойню, но уже и его сил иногда не хватало, так что, Хогвартс, скорее всего, скоро закроют. Уже большинство родителей забирали своих чад домой, кто-то, чтобы уберечь от опасностей, кто-то — чтобы подарить Темному Лорду очередного последователя.

Дамблдор встретил его усташим и тусклым взглядом.

— Директор, у меня есть новости. Боюсь, они наиболее ужасны, из всех, что нам доводилось слышать…

После рассказа Северуса директор, казалось, постарел еще больше.

— Ты уверен, Северус?

— Я видел все своими глазами, директор. На руке у мальчишки темная метка, — Северус раздраженно вздохнул.

Что за глупая наивность?

— Это плохие новости, — директор тяжело вздохнул. — Как он вел себя, Северус?

— Как он вел себя? — переспросил Снэйп. — Как может вести себя мальчишка, который впервые в жизни должен убить маленькую девочку?

Наступила тишина, прерываемая лишь перешептыванием портретов за спиной.

— Нужно сообщить об этом остальным членам Ордена, — наконец, произнес Дамблдор. — Все зашло слишком далеко, — директор поднялся с кресла и приблизился к камину.

Северус устало вздохнул. Его жизнь с каждой минутой становилась все опасней. Работа на два фронта изматывала до смерти.

— Северус, я прошу тебя вернуться. Гарри не должен стать его преемником.

Снэйп резко развернулся, уходя прочь.

Печальные голубые глаза еще долго проважали его грустным взглядом…

Сырой снег покрывал и без того светлые волосы белой шапкой. Драко любил зиму — время тишины и покоя. Время, когда в саду безмолвно и тихо, когда можно посидеть на деревянной скамье, без этой всей суеты. Яркое зимнее небо все еще напоминало о том, что где-то далеко, в самых потаенных уголках этого треклятого мира люди радуются мокрым снежинкам на ладонях. Драко шумно вдохнул свежий зимний воздух и холодные серые глаза заблестели, причудливо искрясь под желтыми бликами солнца.

Отец еще не приехал, да Драко и не ждал его. Он вообще никогда никого не ждал. Люциус Малфой ненавидел своего сына, а мать, если и любила, то никогда не показывала этого. Он был одиночкой.

Всегда один — главное правило, которое он заучил еще в детстве.

У него никогда не было друзей, Крэбб и Гойл не в счет. Вряд ли два идиота могут еще что-то, кроме как тупо бормотать слова покорности в его присутсвии. У слизеринцев не бывает друзей. У Малфоев тем более.

С самого детства его учили презирать маглов и быть достойным сыном и преемником. У него было все, о чем только мог мечтать мальчишка, но он никогда не знал самого главного. Того, что было у этих грязнокровок, которых отец так ненавидел и презирал. Драко всегда старался оправдать надежды и быть достойным имени Малфоя. В школе он всегда был первым, лучшим. С первого же курса ему не было равных — лучший ловец, лучший студент. Слизерин боялся, уважал его, а другие факультеты были ему безразличны. Но отец никогда не хвалил его. У Люциуса Малфоя были свои методы для воспитания сына. Для отца он был всего лишь оружием для достежения корыстных целей.

Драко не спеша зашагал по заснеженной аллее: уже почти стемнело, но домой ему не хотелось. Не сейчас.

Мрачный фамильный замок никогда не привлекал его. Он возненавидел огромные, богато убранные комнаты, в которых не было ничего, кроме холода и притворной вежливости. Обращения на «вы», слащавая лесть, прикрывающая откровенную ненависть, фальшивые улыбки и взгляды — все будто неживое, ненастоящее. Но Драко привык, он научился лгать и быть похожим на окружавшую его искуственность. Он научился быть Малфоем…

Легкий ветер трепал светлые волосы, рассыпая снежные искры. Странно, что отец все еще не вернулся.

Драко ненавидел взгляды зависти, что так часто бросали на него. Чему было завидовать? Бесчеловечности его отца или равнодушию матери? Деньги лишь были дополнением к всему этому. А еще он часто видел ненависть. Так часто, что научился не замечать ее. Но Драко не осуждал, он знал, что стоит всех тех насмешек и обидных взглядов…

Солнце медленно, но верно клонилось к горизонту — скоро стемнеет.

Свой первый Круциатус он получил, когда ему было лет десять, не больше. Отец даже не рассердился тогда, просто произнес проклятие и оставил лежать его на дорогом ковре. Потом Драко часто наказывали, но было уже не так больно, а позже и вовсе перестало задевать, словно все это происходило не с ним.

Волдеморта юноша видел всего лишь раз, но ужас, который он испытал тогда, до сих пор преследовал его в ночных кошмарах. В памяти хорошо отпечатались красные, наполненные нечеловеческой жестокостью глаза и бледное, словно череп, лицо, обтянутое почти прозрачной кожей.В тот день Драко возненавидел отца с еще большей силой. За то, что привел тринадцатилетнего мальчишку, словно какой-то экспонат, к этому существу; за то, что пообещал — Драко тоже будет носить на руке темную метку. Тоже будет убивать и пытать, тоже будет падать на колени и жалко ежиться, когда Лорд взглядом укажет на него и прикажет выйти в середину круга, чтобы наказать за неверно выполненное задание.

А ведь Драко все еще был человеком, всего лишь пятнадцатилетним юнцом. Но разве отца это когда-нибудь волновало? Люциус привык, что сын — преданный слуга, который исполнит любой приказ своего господина.

— Мастер Драко? — пискнул домовой эльф где-то за спиной.

Он повернулся .

— Мастер Люциус ждет Вас.

Драко презрительно фыркнул, эльф съежился еще больше.

— Убирайся, — произнес он властным голосом.

Маленькое существо послушно исчезло.

Отец вернулся, а значит предстоит долгий и неприятный разговор.

Когда он был маленьким, то его душила власть отца и его вечные выговоры. Но в последнее время Люциус редко бывал дома и Драко глотал каждую секунду свободы, что судьба так щедро дарила ему.

Дом снова приветствовал его угрюмой тишиной. Отец стоял у окна, к нему спиной, и он не смог разглядеть лица. Впрочем, это не имело смысла, бесчувственная маска, которую надевал Люциус изо дня в день никогда не позволяла определить эмоции или настроение.

— Здравствуй, сын, — холодный голос Люциуса был привычно вежлив и равнодушен.

Драко изящно поклонился.

— Здравствуйте, отец.

Наступила пауза. Юноша по-прежнему неподвижно стоял в дверях, не решаясь войти.

— Садись, — Люциус кивнул на дорогой кожаный диван, стоявший в углу.

— Спасибо, отец, — Драко фальшиво улыбнулся.

Люциус не повернулся, и он почувствовал себя еще более неуютно.

— Ты знаешь, зачем я позвал тебя?

Драко нервно сглотнул, почему-то появился беспричинный страх.

— Нет, отец, — спокойно произнес он.

Люциус не ответил, но повернулся к нему лицом, и теперь Драко мог увидеть кровавый порез на скуле. Значит, отец был у темного Лорда. Ничего хорошего это не сулило.

— Лорд недоволен, Драко. Ты должен быть на следующем собрании, настала пора оправдать свое имя, — пафосная речь раздражала его.

Смысл сказанных слов не сразу дошел до него. «Настала пора оправдать свое имя…», — чертова фраза неожиданно расставила все на свои места. Отец собирался исполнить обещание, данное Темному Лорду.

Драко пристально взглянул в холодные, как и у него самого, серые глаза.

— Я…

— Молчать, — никакого намека на злость, но юноша мгновенно понял, что стоит еще раз оступиться, и сегодняшнее наказание будет худшим в его жизни. — Ты станешь упивающимся и оправдаешь имя, данное тебе при рождении. Я не приму возражений. Теперь ступай в свою комнату, — Люциус указал рукой на дверь.

Драко поклонился.

— До свидания, отец.

Разговор оказался короче, чем он предполагал, но гораздо хуже, чем он надеялся.

Завтра Драко станет таким же жалким рабом, как и его отец. Завтра начинается новая жизнь, жизнь слуги. Драко стиснул зубы и швырнул мантию на кресло. О, как же он ненавидел отца!

Юноша позвал эльфа и велел принести себе вина.

Уродливое лицо Волдеморта снова показалось перед глазами. Драко поежился. Что будет теперь? Но пути назад не было. Он должен стать упивающимся, или умереть, третьего не дано. Как в той Шекспировской пьесе.

Быть или не быть…

Драко криво усмехнулся. Чтож, судьба снова смеялась над ним, уже в какой раз.

Вино было сладким и в то же время немного горьковатым. Он с удовольствием сделал небольшой глоток.

Интресно, матери известно о том, что должны сделать с ним завтра? Хотя, наверное, ее это не волновало. Нарциссу вообще ничего не волновало. Разве что вечные балы и званные обеды, ах да, еще модные платья и мантии.

Легкая сонливость овладела им, и Драко обессилено упал на мягкие дорогие простыни.

Эльф выключил свет, и в комнате стало совсем темно. Он не любил ночь — время его внутренних демонов и его прошлого, что так часто следовало за ним по пятам.

Драко повернулся на бок, встретившись взглядом со стеной.

Что будет завтра? Вопрос не покидал его, становясь с каждым разом все назойливее. Перед глазами появилась картинка из какой-то книги по темной магии: человек, лежащий на красной земле. Может быть завтра его постигнет та же участь.

Но это будет завтра. Все завтра. Сегодня он еще свободен.

Драко не сомкнул глаз до утра …

Боль, сначала незаметная, а теперь практически нестерпимая сдавливала сердце. Только одно слово билось в полубезумном сознании — убийца. Такой же, как все эти люди, которые не знают жалости, больше похожие на хищников, учуявших запах крови. Перед глазами все расплывалось, он плохо различал завернутые в плащи фигуры, окружавшие кого-то плотным кольцом. Гарри зябко поежился, здесь не было ветра, но, казалось, что ледяной холод пробирает до костей. Мышцы все еще сводило судорогой, вчерашний день оставил свой след на теле и в душе. Стоило ему закрыть глаза, и перед ним возникало беззащитное лицо, наполненное удивлением и детской наивностью.

— Сегодня Люциус привел нам своего наследника, — Гарри, наконец, смог разглядеть белокурого юношу, стоящего в центре зала.

На его лице странно перемышивались равнодушие и страх. Пронзительные серые глаза обреченно блестели в тусклом свете факелов.

— Подойди, Драко, — Лорд поднялся с трона.

Юноша послушно шагнул вперед. Мужчина, стоящий рядом, хищно ухмыльнулся. Гарри неотрывно наблюдал за происходящим.

— Повторяй за мной…

Вместо голоса мальчика, такого же, как и он сам, Гарри слышал свои слова, сказанные в тот роковой день. Ему хотелось схватить незнакомца за шиворот и бежать так далеко, чтобы никто никогда не нашел его, чтобы больше не видеть тупой покорности в неживых глазах. Неужели и у него теперь такой взгляд — лишенный разума, наполненный только отчаянным страхом и рабским преклонением перед существом, которое именовало себя Темным Лордом?

— Я надеюсь, ты оправдаешь свое имя, мальчик, — Волдеморт приблизился к Драко. Юноша вздрогнул, когда холодный палец коснулся уродливой отметины на бледной коже.— Ты будешь достойным слугой, Малфой.

Гарри с ненавистью взглянул на высокую фигуру Лорда. Неожиданно, метка на руке вспыхнула невыносимой болью. Гарри вскрикнул и упал на холодный каменный пол.

— Не стоит так открыто выставлять на показ свои эмоции, мальчик. Я могу их заметить, — Волдеморт взмахнул палочкой, и Гарри оказался в плотном кольце упивающихся. — Я думаю, тебе стоит преподать урок. Я научу тебя терпеть боль, Гарри. Ты будешь достойнешим из моих слуг. Вы будете лучшими…, — рядом с ним оказался тот самый юноша, что совсем недавно стал таким же рабом, как и он сам. …Дети Слизерина. Первенцы сильнейших станут новой силой, — торжественно произнес Волдеморт, с жаждой дрессировщика разглядывая замерших юношей, их было человек десять не больше. Боль утихла, но от этого не стало легче. Красные, безумные глаза прожигали насквозь.

— Подойди ко мне, Гарри, — шепот обволакивал его невыносимым отчаянием.

Юноша шагнул вперед, не поднимая глаз. Он чувствовал на себе пристальные взгляды упивающихся. Волдеморт что-то прошипел на странном непонятном языке и ногу обвило плотное холодное и отвратительно скользкое кольцо. Гарри столкнулся взглядом с желтыми зрачками огромной кобры. Змея угрожающе зашипела, когда юноша попытался вырваться из ее железной хватки. Он словно слышал, как она говорит: «Я убью тебя, мальчик. Только оступись, и ты будешь умирать мдленно и мучительно». Гарри дерзко вскинул голову.

— Смелый мальчик, — Лорд довольно усмехнулся.

Гарри неотрывно следил за рукой Волдеморта, медленно поднимающей палочку. Но привычной красной вспышки он не увидел. Только почувствовал, как руку обвивает что-то холодное и скользкое. А потом резкая боль заставила согнуться пополам, казалось, что все его плечо сейчас сгорит в несуществующем огне.

Пусть это прекратиться…

Он не видел ничего, кроме ослепляющего красного зарева. Скользкое тело сжимало руку стальными тисками. Непонятные слова, что произносил Темный Лорд проникали в самую глубь воспаленного сознания. Пока, наконец, все не прекратилось. Невыносимую тишину прерывало лишь его сбивчивое дыхание. Горло саднило от крика и стонов.

-Встань…

-Не могу, — хрипло прошептал он, закрывая глаза.

— Круцио! — Гарри скорчился от пронзающей насквозь боли. — Забудь это слово, мальчик, — яростно прошипел Волдеморт. — Встань!

Юноша попытался привстать, но слабость повалила его обратно. Гарри стиснул зубы и еще раз попытался подняться. Разбитое тело отказывалось подчиняться, но ему все же удалось нетвердо встать на ноги. И только сейчас он смог разглядеть свою руку. Его глаза наполнились ужасом. Рукав куртки полностью выгорел, выставляя на показ красноватую, покрытую ожогами кожу. Вдоль всей руки тянулась длинная серебрянная змея.

— Дитя Слизерина, я научу тебя всему, что нужно будет тебе в этой войне. Я сделаю из тебя хладнокровного убийцу, — слова Волдеморта усилили ужас, который теперь так явственно плескался в зеленых глазах. — Северус, я хочу, чтобы ты достал для него палочку…

Гарри уже не слышал, что говорит Лорд. «Я сделаю из тебя хладнокровного убийцу…», — фраза была невыносимо пугающей.

— Уведите его в комнату, — Волдеморт кивнул двум мужчинам, стоящим рядом с ним. — Я увижу тебя очень скоро, мой мальчик…

Его небрежно схватили за руки.

Почувствовав под собой мягкую кровать, он завернулся в одеяло: отчего-то стало нестерпимо холодно. Кто он был теперь? Гарри не знал. Все, что происходило с ним раньше, казалось, нереальным, словно все то, что было — прошлая жизнь, оставшаяся где-то за глухой стеной. Волшебник… Что означает это слово? Что его ожидало в этой жизни, так не похожей на ту, прошлую?

Курить в заброшенных парках, прятаться по углам с чужими деньгами в руках, а потом с удовольствием напиваться до беспамятства, убегая от проблем, пусть и совсем ненадолго; вечные разборки на улицах, а потом синяки и шрамы, и полицейские, и приюты, и безразличные взгляды прохожих… Такой была его жизнь. Пусть поломанной на части, тяжелой и серой — но его. А теперь он больше не принадлежал себе. Раб, обреченный выполнять каждую прихоть своего хозяина.

Но больше всего его пугало будущее, не предвещавшее ничего хорошего. И с каждым новым днем, с каждым новым часом, проведенным в этом замке, он все лучше понимал, что должен будет стать преданным слугой красноглазого урода… или умереть. А он хотел жить. И пусть это было эгоистичное желание пятнадцатилетнего подростка, но он ничего не мог поделать, даже несмотря на всю ту боль, что пережил.

Он ненавидел себя. За то, что сломался, за то, что позволил себе сдаться и убить, за то, что отличался от других, за то, что Мэтью больше не было рядом… И за то, что продал душу за кровь, боль и унижения.

Гарри закрыл глаза, чувствуя горячие слезы на щеках.

Когда юноша был маленьким, он часто мечтал: что будет, если он вдруг станет волшебником? Добрая сказка из его детских снов превратилась в кошмар, который преследовал его теперь. И ничего уже не изменить.

Тяжелый тревожный сон давил на свинцовые веки. Гарри коснулся змеи на руке. Татуировка уже почти не болела, но ее присутствие лишний раз демонстрировало его слабость. Юноша глубоко вдохнул затхлый воздух.

Ничего не изменить. Слова — как приговор. Ничего не изменить…

Свое обещание Лорд медленно, но выполнял. И Северус изо дня в день наблюдал, как мальчишка становиться сильнее и сильнее. Хуже всего было то, что он ничего не мог предпринять. И каждый раз Дамблдору приходилось рассказывать очередной изощренный урок.

Поттер учился быстро.Может быть им двигала ненависть, что Северус так часто видел в зеленых глазах, может жажда мести, что так часто проявляла себя. Но всего через месяц мальчишка уже сносно владел палочкой и даже выучил несколько черномагических проклятий. Дамблдор пытался несколько раз пробиться сквозь мощные заклятия замка, но любые попытки оканчивались неудачей.

Ко всему прочему, Лорд все же завладел Министерством. Северус отлично помнил перекошенное ужасом лицо Фаджа и бесчисленное множество убитых авроров, большинство из которых были еще недоученные мальчишки.

Лорд держал Поттера под своим полным контролем. Он запрещал ему видеться с другими молодыми упивающимися. Но, кажеться, мальчишка не особо сожалел по этому поводу. Либо он слишком хорошо прятал свои эмоции. Еще одна причина, позволявшая считать, что из Поттера выйдет прекрасный убийца.

Волдеморт занимался обучением мальчика сам. Северус видел эти занятия, больше похожие на дрессировку, всего пару раз. Но даже этого хватило, чтобы привести в ужас весь Орден Феникса. Ремус Люпин долго не мог поверить, что сын его лучших друзей стал на тропу зла. Но еще больше его поразило жестокость рассказов Северуса. Снэйп, в отличие от Люпина, уже давно потерял наивность. Но даже он боялся. Если мальчишка станет Его преемником, тогда война будет проиграна. А на это они не имели права. Слишком дорого стоило поражение, и слишком высока была цена за победу.

Его крестник, Драко, единственный человек, который хоть что-то значил в жизни Северуса, пошел по стопам своего отца. А следы Люциуса вели только в ад. Юношу он видел еще реже, чем Поттера. «Дети Слизерина» обучались невидимо и тайно. Даже Люциус ничего не знал о его сыне, впрочем, его это вряд ли интересовало.

Говорили, что Лорд прятал юнцов в каком-то замке, но о его местонахождении знал лишь Карлос Амадест, ближайший саратник Волдеморта, с которым предпочитали не связываться. Собственно, это по его вине Лорд Волдеморт вновь обрел телесную оболочку. Карлос раздобыл где-то кровь черного феникса, редчайшего животного, которого не видели уже многие столетия. Считалось, что эти птицы обладают невероятной магической силой, которой вполне хватило, чтобы провести обряд воскрешения. И Северус снова стал всего лишь рабом, слугой и двойным агентом, балансирующем на тонком лезвии между жизнью и смертью.

Северус сам покупал палочку для Поттера. Оказалось, она идентична палочке Лорда. Это по-настоящему напугало Дамблдора. Он сказал, что связь между Волдемортом и мальчиком слишком сильна. А значит Гарри Поттер становился опасным, слишком опасным, чтобы позволить ему быть оружием в руках безумного черного мага.

Но приходилось ждать. Чего, Северус не знал. Теперь их могло спасти только чудо.

Темные метки появлялись над городом слишком часто. Лондон превратился в огромную арену для дуэлей, и никто не знал, когда это закончиться.

Северусу казалось, что треклятая война будет длиться ввечно…

Буквы перед глазами расплывались, сливаясь в серую пелену. Он устал, так устал. От всего устал…

Гарри почти привык к своей жизни. Он больше не плакал по ночам, он больше не кричал, когда Лорд посылал в него очередное «Круцио», он больше не был просто мальчиком-маглом.

За месяц, проведенный в мрачном и угрюмом замке юноша почти свыкся с бесконечным одиночеством и нескончаемой болью. Черно-белые дни перестали задевать его, как и все, происходящее вокруг. Пытки маглов больше не причиняли бесформенного страха. Он научился прятать боль так глубоко в закоулках памяти, что равнодушие постепенно сменило вечную нервозность и беспокойство.

Гарри перевернул страницу.

Когда палочка впервые оказалась у него в руке, он почувствовал странное тепло, медленно расплывавшееся по телу. Словно маленькое солнце внутри растопило на мгновение лед, сковавший сердце. Лорд прервал легкое мгновение радости, заставив его выполнить простенькое заклинание. У него не получилось с первого раза, и Волдеморту это не понравилось. Гарри хорошо запомнил красные вспышки перед глазами и издевательские насмешки темного лорда.

Он прочитал заголовок: «Пыточные проклятия и их применение».

Юноша не видел больше того белокурого паренька. Гарри не знал ничего о нем, только однажды слышал, что его держат где-то на юге Англии. У лорда он не спрашивал, опыт выучил его не задавать вопросов, лишь выполнять приказы.

Текст был скучным и неинтересным.

Зато он часто видел этого Карлоса. Человека, который, как он позже узнал, воскресил своего господина. Гарри ненавидел его почти так же яростно, как и темного лорда. С самого первого мгновения их знакомства Амадест вызывал в нем лишь отвращение и неприязнь, с каждой новой встречей становившейся сильнее.

Глава гласила о разновидностях пыток и заклятий, которые стоит использовать.

Его уроки проходили по несколько часов в день. Сначала он научился простеньким заклинаниям, а потом Волдеморт стал обучать его темной магии. Она не отталкивала Гарри. Напротив, чем-то притягивала его. И лорду это нравилось. Юноша днями напролет читал книги и практиковал заклинания.

Жестокие описания проклятий больше не вызывали отвращения.

От Волдеморта он узнавал о войне. С немногочисленных слов Лорда он смог узнать, что предводителем сопротивления был некий Дамблдор. Несколько раз он пытался заговорить об этом с Карлосом, но тот лишь отмахивался и говорил, что старый маразматик не стоит внимания. Гарри принял общее мнение: Дамблдор — противник, а противников убирают с дороги.

«Круцио — запрещенное проклятие, вызывает у жертвы судороги сильной боли и может довести до безумства. Степень мощности заклинания зависит от ненависти и желания причинить вред.»

Гарри научился выражать мнительную покорность, научился скрывать свои эмоции за маской холодного безразличия, но это вовсе не означало, что он смирился с ролью слуги. Юноша никогда ни перед кем не унижался, у него было еще чувство гордости и достоинства. Даже не смотря на то, что он стал рабом сумасшедшего фанатика.

За спиной послышались шаги, и Гарри резко обернулся.

— Лорд зовет тебя, — холодно произнес Карлос, пристально глядя в его глаза.

Юношей овладело странное ощущение, будто кто-то роется в его воспоминаниях. Яростно встряхнув головой, Гарри закрыл учебник.

— Я надеюсь, ты прочитал все, что я приказал тебе, мальчик, — за время пребывания здесь он уже привык к змеиному шипению, больше не вызывавшему дикий ужас, но все еще вселявшем страх.

Гарри поклонился и ответил:

— Да, мой Лорд.

— Очень хорошо, слуга, — Волдеморт презрительно усмехнулся. — Скоро сюда приедут другие, настало время завершить войну.

Юноше стало не по себе. Неужели победа Темного Лорда теперь была такой очевидной? Несмотря на выбор, Гарри не хотел победы Волдеморта. Слишком уж сильно он ненавидел это существо.

— Я желаю проверить тебя, Дитя Слизерина.

Гарри стиснул палочку так, что побелели костяшки пальцев. Метка на руке стала вдруг огненно горячей. Юноша стиснул зубы, перед глазами поплыли черные круги.

— Ступефай, — Лорд взмахнул палочкой.

Заклинание больно ударило в грудь, метка все еще обжигала руку. Гарри слизнул кровь с губ и тяжело поднялся на ноги. Волдеморт издевательски ухмыльнулся:

— Ты не должен обращать внимание на боль, мальчик. Иначе твой противник воспользуется мимолетной слабостью. Круцио!

Гарри упал на колени, судорожно глотая воздух. Мышцы свело судрогой и юноша слабо застонал, впиваясь ногтями в кожу.

— Ты не должен показывать свою боль, слуга, — сквозь гудение в ушах он слышал размеренный голос Лорда.

Гарри несколько мгновений лежал неподвижно, а потом резко поднялся на ноги. Перед глазами потемнело, но даже сквозь разноцветные пятна он видел красную бездну, затягивающие его в отвратительный липкий плен.

— Я думаю, пришло время обучить тебя оклюменеции. Карлос, позови Снэйпа.

— Да, мой Лорд.

Карие глаза Амадеста можно было даже назвать красивыми, но ненависть, плескавшаяся в них вызывала ответную неприязнь. Гарри проводил Карлоса яростным взглядом.

Иногда юноша слишком явственно ощущал чужие эмоции: ненависть, страх, ярость. Как сейчас.

Снэйпа он видел редко, но было в этом человеке что-то такое, что отличало его от остальных упивающихся.

— … Тебе все понятно, Северус?

— Да, мой Лорд.

— Можете идти, я сам завтра проверю твои первые успехи, Гарри, — Волдеморт отвратительно улыбнулся.

Комната, которую Лорд отвел для занятий, была небольшой и холодной. На тяжелом дубовом столе легким покрывалом лежал слой серой пыли, а камин, наверное, никто не разжигал уже десятки лет. Гарри почувствовал, будто снова оказался в прошлом, на несколько лет назад. И в памяти снова неприятно заиграли струны прожитой боли и унижений. Юноша помотал головой, отгоняя прочь ненавистное прошлое. Может быть потом, ночью, оно вернется, а сейчас у него не было ни времени, ни желания копаться в воспоминаниях, запрятанных где-то глубоко в его душе.

Снэйп указал на маленький серый диван в углу. Юноша неловко присел. Долгое время никто не произносил ни слова.

Гарри, потому, что никогда не был общительным, а разговор с другими людьми заводил лишь при крайней необходимости, Северус же предпочитал не нарушать тишину, наблюдая за мальчиком.

Юноша нервно сжал палочку.

— Я буду преподавать вам оклюменецию, мистер Поттер, — наконец произнес Снэйп, Гарри облегченно вздохнул

Он не любил тишину, она всегда напоминала ему об одиночестве.

— Это особое искусство, и обучится ему будет достаточно сложно. От вас требуется максимум сосредоточенности и внимания…

Снэйп рассказывал, а Гарри то слушал, то отвлекался. Монотонный голос нагонял сон. Он никогда не любил уроки.

Еще когда он был в приюте, то часто прогуливал занятия. Может быть, Гарри и увлекался математикой, но вечные издевательства старшеклассников и презрительные взгляды некоторых учителей отбивали всякую охоту учиться. Так что, он предпочитал проводить время один, в каком-нибудь парке, где безлюдно и тихо.

— …Вы слушаете меня, мистер Поттер? — Снэйп пристально взглянул на него. Гарри дерзко вскинул голову.

— Да, сэр, — угрюмо ответил он.

— Очень хорошо, тогда мы, может быть, приступим к практике? — Мужчина язъвительно усмехнулся, направляя на него палочку. — Сосредоточтесь и очистите голову от ваших глупых мыслей, мистер Поттер. Вам это не повредит.

Гарри яростно сверкнул глазами.

-Легалименс! — юноша не успел среагировать, и заклинание достигло цели.

Перед глазами поплыли серые картинки.

Ему холодно, он зябко ежится. Почему дядя Вернон так ненавидит его?

Маленький мальчик утер слезы рукой, оставляя грязные разводы на щеках…

Гарри изо всех пытался сопротивляться, но напор становился лишь сильнее. Прошлое, от которого он так долго прятался, снова облепило его липкой паутиной.

Ярость и ненависть. Столько много ненависти, что не хватает воздуха. А удары все не прекращаются. Парень лишь ухмыляется на всего слабые попытки сопротивляться…

— Хватит…, — прохрипел он. — Остановитесь же, черт бы вас побрал…

Совсем еще свежая рана от потери Мэтью. Он глядит в окно, ему больно, но он не плачет, он сильный. А сильные не плачут…

Наконец, все прекратилось. Голова раскалывалась на части, а руки стали скользкими и влажными. Пульсирующая боль волнами расходилась по телу. Воспоминания смешивались в серую палитру. Гарри с трудом поднялся на ноги и опалил Снэйпа яростным взглядом.

— Ну что, понравилось? — выплюнул он.

— Сядьте и успокойтесь, Поттер, — рявкнул мужчина. — Ваше возмущение здесь совершенно неуместно…

Вспышка, еще одна.

Каждая попытка сопротивляться с крахом проваливалась. Сил уже почти не осталось, а язъвительные комментарии Снэйпа лишь добавляли усталости. Он уже потерял счет своим падениям, пока, наконец, желтые вспышки перестали мелькать перед глазами.

— Ну что ж, Поттер. Ничего другого я от Вас и не ожидал, Вы абсолютно бездарны. Надеюсь, завтра, мистер Поттер, вы проявите старание и заставите работать вашу голову, если, разумеется, это возможно., — Снэйп криво усмехнулся и ни слова не говоря больше, повернулся и ушел.

Уже потом, лежа в кровати, он не мог заснуть. Страх увидеть во сне то, от чего он так долго прятался и убегал, заставлял не смыкать глаз. А ведь ему почти удалось выиграть схватку с самим собой. Но Гарри никогда не везло. Сегодняшний день не стал исключением. Размытые образы, которые Снэйп так любезно воскресил в его памяти, теперь снова стали преследовать его.

От прошлого не убежать, не уйти, и не спрятаться, как бы сильно тебе этого не хотелось.

Гарри так и не смог заснуть…

Глава 8.

Они шли совсем недолго, но Драко продрог до костей. Не из-за холода, совсем нет, просто чем ближе к красноглазому существу, что так часто являлся ему в кошмарах, тем острее он чувствовал лед, охватывающий измученную пытками и болью душу. Лица идущих рядом, таких же юнцов, как и он сам, ничего не выражали. Никто не разговаривал — оружие безмолвно, у него другая цель — убивать.

Месяц, что Драко провел в незнакомом замке, стал для него сущим адом.

Так всегда. Думаешь, что ничего хуже быть не может и всегда ошибаешься. Драко устремил свой взор на огромное, устрашающе-неприступное здание, показавшееся впереди. Метка на руке разгоралась с каждым новым шагом все сильнее. Юноше показалось, что вокруг него идут безмолвные статуи, тишина была угнетающей и какой-то тяжелой, прижимавшей к земле.

Месяц, проведенный в замке на юге Англии, превратил его в неживое оружие. Именно так ощущал себя Драко. С их чувствами не считались, тренировки изматывали до смерти. Из десяти юношей, что ушли из логова Волдеморта в тот день, возвращалось теперь лишь пятеро. Остальные не выдержали: кто-то сломался и ушел сам, а кому-то оказалось не по силу быть орудием убийства. Драко тоже почти сломался, но он выдержал.

В коридорах можно было почувствовать пульсирующую черную магию. Он слишком хорошо научился отличать ее. Тусклый свет факелов, освещавший им дорогу, пробудил в нем тревогу и давно забытый страх.

— Мои верные слуги, — Драко почти отвык от змеиного шипения в ушах.

Он чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Драко оглянулся. Недалеко от него стоял тот самый юноша, чтобыл с ним рядом во время его посвящения. Почему-то лицо незнакомца ярко впечаталось в его память.

Он почти не изменился.

Те же густые, наполовину закрывавшие тусклые невыразительные глаза, волосы, те же черты лица… Только вот на лице прибавилось шрамов, а взгляд стал еще более мрачным и безжизненным.

— Я рад приветствовать вас, Дети Слизерина. Вы те, кому предназначено оправдать мои надежды, — Волдеморт медленно приблизился к черноволососму юноше. — В особенности тебе, Гарри Поттер…

Гарри Поттер?!

Драко пораженно взглянул на юношу. Мальчик, который убил Темного лорда в детстве, теперь был его рабом. Когда он был маленьким, Драко часто слышал все эти рассказы о мальчике-который-выжил. Но потом Гарри Поттер исчез. В газетах часто об этом писали…

Глаза Поттера были холодными и безразличными, Драко почти позавидовал его выдержке.

— Карлос, подойди ко мне, — юноша неприязненно взглянул на мужчину.

Драко никогда не любил Амадеста.

Лорд коснулся палочкой уродливого черепа на загорелой руке, и спустя несколько мгновений зал оказался наполнен множеством упивающихся. Серые глаза встретились с темно-карими. Ему стало спокойней, Северус был здесь.Крестный всегда значил в его жизни гораздо больше, чем отец или мать.

— Драко, подойди ко мне, — Лорд указал на него острием палочки.

Юноша шагнул вперед. Волдеморт наклонился к его лицу, и Драко подавил острое желание отвернуться. Бледные пальца обхватили его подбородок, и красные глаза вцепились в него, подобно острым шипам. Ему показалось, что всю его память выворачивают наизнанку.

— Хороший мальчик, — Волдеморт презрительно усмехнулся.

Драко судорожно глотал воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Вы хорошо поработали, Дети Слизерина. Я доволен, скоро, очень скоро вы сможете применить ваши знания и опыт.

Плотное кольцо упивающихся показалось ему непреодолимой крепостью. Драко закусил губу и снова встретился взглядом с Поттером. Тот стоял неподвижно, словно статуя, ничего не выдавало его страх или ненависть.

— Последняя битва скоро настанет, — в глазах Лорда отразилась неистовая жажда, жажда мести и предвкушение победы. — Северус, ты должен будешь мне сообщать о каждом шаге этого жалкого Ордена.

Драко видел, как Снэйп вздрогнул, и через прорези в маске мелькнули глаза, наполненные тревогой.

Волдеморт больше ничего не сказал, только лишь наградил Люциуса Круциатусом за неудачное исполнение какой-то миссии.

Упивающиеся стали расходится.Кто-то осторожно дотронулся до его плеча. Драко резко развернулся.

— Драко…, — Северус пристально взглянул на него.

Повисла тяжелая пауза. Юноша не знал, что сказать. Но стало немного теплее от сознания того, что на этом свете остался еще человек, которому не безразлична твоя судьба.

— Береги себя, — наконец произнес Снэйп.

Северус резко развернулся и зашагал прочь. Драко еще долго провожал его задумчивым взглядом…

Коридор был темным и неприветливым. Множество дверей больше походили на огромные черные дыры, ему стало не по себе. Как здесь вообще хоть что-то можно найти? Он подошел к одной из тяжелых дверей.

— Лорд не любит, когда заходят в эту комнату без его ведома, — раздался позади чуть хрипловатый голос.

Драко повернулся. Силуэт приблизился и теперь он смог разглядеть лицо. Это был Поттер.

— Гарри Поттер, но, я думаю, ты уже знаешь меня, — юноша даже не протянул руки.

Рукопожатие к чему-то обязывало, а Поттер, видимо, предпочитал знакомство без обязанностей.

— Драко Малфой¸ — коротко произнес он.

— Я покажу тебе нужную дверь, — Поттер криво усмехнулся. — В этом замке легко потеряться.

Драко в нерешительности замер. Время выучило его не доверять людям. Но, наконец, все же шагнул вслед за Поттеом в сумерки мрачного коридора.

Они шли долго, коридор имел множество развлетлений и больше походил на лабиринт. Наконец, Поттер остановился возле темной арки, ведущей куда-то вглубь.

— Нам внутрь, — холодно произнес юноша, даже не взглянув на своего спутника.

Комната была огромной, но темной и неприветливой. В камине горел огонь, наполнявший комнату тусклым светом, кроватей было пять и все они стояли далеко друг от друга. Блейз и Нотт уже сидели на большом кожаном диване, глядя куда-то перед собой. Никто из них не был многословным, а потому чаще всего они молчали, словно слышали что-то свое. Драко был таким же.

Поттер кивнул на одну из кроватей с темным зеленым пологом.

Юноша устало повалился на скользкие дорогие простыни. Глаза привыкли к сумеркам, царящим в комнате и теперь он смог разглядеть лицо Поттера, сидящего в дальнем углу комнаты. Оно по-прежнему было холодным и непроницаемым. Только глаза больше не были неживыми, теперь они странно поблескивали в полумраке комнаты. Драко отвернулся.

«Скоро, очень скоро вы сможете применить ваши знания и опыт», — слова темного лорда эхом прозвучали в его памяти.

Что будет теперь, когда до конца осталось совсем немного? Драко был уже почти безразличен исход войны, главное, чтобы она закночилась. Главное, чтобы его больше не трогали, оставили в покое, забыли о его существовании. Юноша прикрыл глаза, чувствуя, как тревожный сон медленно сковывает веки.

Скоро все закончится…

Драко даже не представлял, насколько сильно он ошибался…

В помещении было тихо, и голос Северуса звучал слишком громко.

Люпин нервно теребил край мантии. В темно-каштановых волосах проблескивала белая седина, глаза блестели и переливались глубоким темно-желтоватым цветом. Ремус прикрыл глаза. Снэйпу стало его жаль. Предательство друга, смерть Джеймса и вот теперь пугающая реальность и осознание того, что годовалый мальчик, которого Люпин держал на руках, стал преемником убийцы своих родителей — все это оставило неизгладимый отпечаток.

Северус вздохнул и продолжил свой доклад:

— Лорд что-то замышляет. Я думаю, в этом будут учавствовать Дети Слизерина.

Голубые глаза директора наполнились тревогой.

— Волдеморт занимается их обучением? Как много они умеют? — хриплый голос Грюма звучал словно карканье ворона.

Снэйп сверкнул глазами.

— Достаточно, чтобы твои лучшие авроры, Грюм, превратились в горстку пепла. Дети Слизерина обучались лучшими волшебниками, их познания в черной магии сравнимы разве что с мастерством Лорда.

— А Гарри? — Люпин нервно сглотнул.

Снэйп долго молчал.

— Поттера обучает сам Темный Лорд, — наконец произнес Северус. — А те, кто попадает под его влияние, редко сохраняют рассудок и душу, Люпин…

— Встать, — яростно прошипел Волдеморт. Юноша поднялся на дрожащие ноги.

— Круцио!

Ненавижу этот голос…

Гарри тяжело повалился на пол, чувствуя, как каждую частичку тела пронзают невыносимо острые иглы. Отвратительно-скользкая черная кобра стиснула его руку так сильно, что он мгновенно перестал ощущать ладонь, сжимавшую палочку.

— Ты должен быть более усердным, мальчик, — Волдеморт хищно оскалился. — Сегодня тебе предстоит твоя первая охота. И если ты ее провалишь — будешь умирать худшей из всех смертей, мальчик.

Гарри вздрогнул: холодные лапы страха стиснули горло. Он много раз видел нечеловеческие муки и страдания, и как бы сильно ему не хотелось быть вечным рабом, юноша не желал умирать так. И ненавидел себя за это. За то, что не может отказаться от жизни во имя собственной свободы.

Слабак…

Нагайна коснулась скользким языком его метки. Адская боль пронзила руку. Гарри вскрикнул.

— Так лучше запомнить, неправда ли? — желтые зрачки кобры немигая смотрели на него, и Гарри закрыл глаза, больше не в силах сталкиватся с безумным красным взглядом и пронзительным шипением в ушах.

— Пошел вон, — властно произнес Волдеморт, равнодушно наблюдая за тем, как юноша поднимается на ноги и слепо щурится, пытаясь разогнать черные круги перед глазами.

Выходя из зала, Гарри наткнулся на Драко. Они не сказали друг другу ни слова. Белокурый юноша просто помог ему дойти до спальни. Сегодня предстоял трудный день. И несмотря на то, что сейчас было раннее утро, и солнце только-только выплыло из-за горизонта, всеми овладело тревожное ощущение неизбежности. Неизбежности впервые оказаться на поле битвы и стать полноправным убийцей.

Гарри присел на холодный диван и закусил губу. Лорд не упоминал, что они будут делать. Только насмешливо скривил губы и сказал, что неожиданность тренирует лучше всего. Он ненавидел тайны. Все неизвестное всегда пугало его, хоть он и не всегда признавался себе в этом.

Рука все еще горела огнем. Серебряная змея стала теперь почти белой, так ярко выделявшейся на фоне темной кожи. Как вечное напоминание того, что он раб, призванный выполнять капризы своего хозяина, как клеймо, превратившее его в неживое оружие и бездушного убийцу.

Черт бы побрал эту жизнь…

Драко сидел рядом, сжимая в руке палочку. Его лицо было неподвижным и холодным. Гарри был знаком с ним всего несколько дней, но чувство симпатии, еще свосем слабое и еле ощутимое появилось в его душе. Они были похожи, и юноша почувствовал это еще в первый день их знакомства.

Занятия со Снэйпом изматывали и превращали каждую ночь в пытку. Шрам на лбу нестерпимо горел с наступлением темноты. Гарри не мог сказать, что ненавидел Снэйпа. Ибо ненависть к нему слишком сильно отличалась от ненависти, которую юноша испытывал к Волдеморту. Но чувство неприязни и недоверия все время сопровождали их занятия. Может быть именно поэтому его успехи в окллюменеции были столь плохи. И Волдеморт приходил в ярость, снова и снова испытывая его выносливость.

Блейз подошел к нему и пристально взглянул в его глаза.

— Он что-нибудь говорил? — беспокойство в его голосе звучало слишком отчетливо.

— Нет, — Гарри равнодушно отвел взгляд в сторону.

Блейз развернулся, собираясь уйти.

— Забини, — окликнул его юноша. — Не стоит так явственно показывать тревогу в словах. Он не любит это.

Юноша едва был знаком с Блейзом. Слишком уж тот был подозрителен. Впрочем, Гарри и не винил его.

Забини устроился в дальнем углу комнаты, рядом с Ноттом.

Теодора он знал лишь по имени.Тот с самого начала избегал его, словно боялся. Иногда казалось, что недоверие, возникшее между ними можно было потрогать, настолько оно было ощутимо.

Последний из них вообще не показывал себя. Гарри даже не помнил его имени. Кажется, Макнейр. Впрочем, он мог и ошибаться. Ни имя, ни фамилия не играли здесь никакой роли. Значило лишь расположение Лорда и железная выдержка.

Это Гарри усвоил хорошо, даже слишком. Иногда он почти не чувствовал себя живым.

В комнату вошел Амадест.

— Пора, — всего одно слова заставило их вздрогнуть, и они молча поднялись со своих мест.

— Я не знаю, насколько Поттер предан Лорду, — Северус слишком устал от всего этого.

Собрание продолжалось уже несколько часов, а ничего по-настоящему стоящего внимания, сказано не было. Только лишь глупые опсуждения того, на что способны Дети Слизерина. Похоже, окружавшие его люди совершенно не понимали всей опасности. Они слишком наивно полагали, что ребенку в пятнадцать лет недоступна черная магия и пытки над другими.

— А он проявлял свою преданость? — Люпин нервно заскользил взглядом по помещению.

— Ты слишком глуп, Люпин. Не проявлять покорности Водеморту — значит быть мертвым. А я думаю, что Поттеру все же хочется жить.

Внезапно раздался шорох в камине. Яростно отплевываясь от пыли и золы, человек буквально ввалился в комнату. Сквозь черный пепел можно было разглядеть бледное лицо.

— Нападение. Уизли, — отрывисто бросил Щеклболт.

В ту же секунду руку Северуса опалила боль.

— Он зовет меня, Альбус.

Гарри сжал палочку в руке так сильно, что дерево врезалось в кожу, оставляя глубокий след.

Дети Слизерина вышли на первую охоту. Волдеморт наугад выбрал дом. Просто для проверки, чтобы увидеть, на что они способны.

Где-то послышались первые крики и заклинания. Юноша закусил губу и сосредоточенно огляделся.

Итак, Гарри. Скоро ты станешь таким же ублюдком, хотя нет, уже стал…

Драко резко дернул его за руку.

— Мы должны, Поттер. Иначе он убьет нас, — его голос прозвучал глухо и обреченно.

Юноша шагнул веперед и почти бегом взбежал наверх. На лестнице, бледная и заплаканная стояла рыжая девочка, почти такая же, как и он сам. Она испуганно вскрикнула и дернулась от него прочь. Гарри призвал всю свою выдержку и самообладание. Острие палочки нацелилось прямо в сердце.

— Джинни! Не трогай ее! — откуда-то появился рыжий юноша.

Гарри закрыл глаза.

Будь ты проклят, Волдеморт…

— Авада Кедавра! — девочка увернулась, но юноша не оказался таким быстрым.

Глухой стук тела об пол показался ему слишком громким.

-Билл! — девочка всхлипнула.

Ее карие глаза немигая взглянули на него. И Гарри сломался. Закусив губу, он подошел ближе.

— Убирайся, — отчаянно прошептал юноша.

Девочка удивленно взглянула на него.

— Пожалуйста, уходи. Иначе я должен буду, — надреснутый голос испугал ее.

Она пристально на него взглянула и вскочив на ноги, понеслась к лестнице.

Неважно, что будет потом. Он бы не смог убить ее. Рука еще сильнее вцепилась в теплое дерево.

Потом послышались хлопки и показались люди. И упивающиеся. Совсем немного, гораздо меньше, чем людей во главе со странным седым старцем.

Дамблдор, — неожиданно понял он.

— Гарри, — кто-то выкрикнул его имя.

Юноша оглянулся. Перед ним стоял человек в потертой мантии.

— О Мерлин, Гарри. Что ты сделал с собой…

Юноша не знал человека, но отчего-то почувствовал, что где-то встречался с ним. Или нет. Неважно. Уйти, побыстрее уйти…

— Петрификус Тоталус! — выкрикнул он.

В глазах незнакомца отразилось недоумение. Гарри выбежал на улицу. Драко снова оказался рядом.

— Уходим, Гарри, уходим!

Потом все смазалось. Перед глазами мелькали цветные пятна, а в руках появилась слабость. Голоса, крики, стоны — все превратилось в сумасшедший гул. Он не видел ничего вокруг, только темные фигуры и размытые силуэты. А потом все неожиданно прекратилось, и он пришел в себя только лишь стоя на липком камне подземелий темного замка лорда…

Хрупкая фигура Гарри Поттера, словно снимок, стояла перед его глазами. Ремус не мог поверить, что мальчик способен совершить такое. Но разум говорил обратное.

И чувство невыносимой тревоги и ужаса охватили его. Люпин больше не верил в невинность мальчика, который убил людей, по-настоящему дорогих людей.

И страшная правда на мгновение затмила все перед собой.

Гарри Поттер был упивающимся.

Побелевшие губы Молли Уизли все время шевелились, шепча слова молитвы. Женщина время от времени судорожно всхлипывала, прижимая к себе дочь.

В комнате было невыносимо тихо. Вокруг беспорядочно валялись какие-то обломки. Следы недавнего нападения были еще совсем свежими, вселяя липкий страх и запах боли. Такой сильный, что, казалось, невозможно было дышать.

В комнату вбежал рыжий невысокий мужчина. Его лицо было бледным, а в глазах плескался невыносимый ужас.

— Молли? — прохрипел Артур.

Женщина вскочила со своего места и подбежала к мужу.

— Билли! Они убили Билла, — прорыдала она.

Мужчина сдавленно выдохнул и сильнее прижал к себе жену.

— Они убили моего мальчика, Артур, — шептала она, словно мантру.

И тихий, отчаянный голос звучал слишком громко в напряженной тишине.

Шаг, еще один.

Руки дрожат, а тело словно сведенное судорогой. Зубы до крови впились в губу, и теперь отвратительный металлический привкус разъедает небо. Тусклый свет повсюду ослепляет. Вокруг снуют фигуру, в глазах — страх и отвращение.

Детей Слизерина упивающиеся не любили.

— Вы разочаравали меня, слуги, — шипящий голос вызвал в нем чувство животного, неистового ужаса. — Я ожидал от вас большего.

Красные глаза немигая остановились на нем.

Гарри захотелось провалится сквозь землю. Взгляд Волдеморта не предвещал ничего хорошего.

— Нотт, подойди ко мне, — невысокий черноволосый мальчишка, стоявший рядом, несмело шагнул вперед.

Дрожь в руках становилась слишком заметной, но он ничего не мог поделать. Вид Теодора, извивающегося под Круциатусом, внушал неизбежное ощущение обреченности.

Побытрее бы уже все закончилось…

— А ты, Гарри, разочаровал меня больше всех, — Волдеморт яростно сверкнул красными глазами.

Юноша нервно сглотнул и сделал неуверенный шаг вперед.

— Я ожидал от тебя большего. А ты даже не смог убить девчонку! Или ты думал, что я не смогу узнать о твоем провале, мальчик? — холодный, проникающей куда-то в самую глубь его сознания, голос давил невыносимым грузом. — Круцио!

Кипящая, разрывавшая вены, неистовая боль обожгла его.

Хватит… Не надо больше…

Но треклятому ублюдку его крики доставляли лишь удовольствие. Проклятие было долгим и тягучим, казалось, что этому кошмару не будет конца. Гарри не кричал больше, только обессилено извивался. Крики превратились в стоны, а потом и вовсе стали еле слышными хрипами.

Наконец, Лорд опустил палочку. Юноша замер, но тело все еще билось в конвульсиях.

— Нагини хорошо послужила мне в этот раз, мальчик. Пусть твое наказание станет примером для остальных.

Гарри закрыл глаза, чувствуя, как черный туман теперь забирает его.

Я ненавижу тебя, ублюдок И я отомщу, вот увидишь, ты заплатишь, за все…

— Ну же, Гарри, — Лорд хищно ухмыльнулся. — Ты ведь не хочешь разочаровать меня? Твоя ненависть, мальчик, делает твое положение еще более плачевным, — Волдеморт повернулся к Амадесту.

Гарри думал, что хуже ничего уже быть не могло. Но он ошибся. Карлос слыл мастером пыток. Он сам не раз видел его издевательства, но никогда не думал, что станет его жертвой.

— Я разрешаю тебе делать все, что посчитаешь нужным.

-Да, мой Лорд.

Мужчина приблизился к нему, и в его глазах отразился фанатичный блеск. Чувство тошнотворного страха стало почти нестерпимым. Карлос достал откуда-то маленький пузырек с жидкость странного лиловатого оттенка. Гарри попытался увернуться от холодного стекла, но кислое зелье попало на язык, и в ту же секунду дикая, нестерпимая боль обожгла небо. Душераздирающий крик потонул в пульсирующем шуме в висках.

Нет! Хватит, не надо больше…

Перед глазами мелькали ярко-красные пятна. Больно, как же было, черт подери, больно…

Издевательский смех, чьи-то крики и шипение сливались в оглушающий гул.

А потом реальность и вовсе потеряла границы.

Так вот он какой, ад…

Красна вспышка, еще одна.

Пусть только прекатится, пожалуйста…

— Хватит, Карлос, — юноша вздрогнул и тут же пожалел об этом — любое мимолетное движение отдавалось вспышкой боли. — Можешь отвести его в комнату, я думаю, он надолго запомнит урок, — губы искривились в презрительной усмешке.

Гарри почувствовал, как его грубо хватают за руку, и не выдержав, он вскрикнул, на мгновение широко распахнув мутные зеленые глаза. Драко стоял совсем близко от него, и в его взгляде он мог разглядеть сожаление и понимание.

Ремус плохо слышал раазговоры вокруг. Образ хрупкого, но безжалотного и хладнокровного подростка еще слишком хорошо жил в его памяти. Люпин до последнего не верил, что Гарри стал преемником Лорда, до последнего не мог принять его предательство, но теперь, увидев все собственными глазами, Люпин чувствовал свое бессилие и странную пустоту внутри.

Громкий хлопок только что аппарировшего человека заставил Ремуса вздронуть.

Северус быстро прошел к директору и что-то шепнул ему. Глаза Дамблдора стали еще более печальными, чем минуту назад.

— Джинни, скажи мне, кто убил твоего брата? — мягко произнес Альбус.

Глаза девочки наполнились страхом.

— Я… я не знаю, — сквозь рыдания прошептала она, сильнее прижимаясь к матери. — Он был высокий и сказал, что я должна уйти, иначе ему придется убить и меня, — Молли успокаивающе потрепала дочь по рыжим волосам.

Бледный, как мел, Артур резко вскочил со своего места.

— Директор, вы же не думаете…

— Боюсь, что это был Гарри Поттер.

Слова поразили миссис Уизли до глубины души.

— Но… как…

Северус пристально взглянул в глаза женщины.

— Вам лучше этого не знать, — мягко произнес он.

Дамблдор положил руку Снэйпу на плечо.

— Расскажешь все в моем кабинете…

Дамблдор слушал его внимательно, не перебивая. И с каждым разом директор становился еще более сосредоточенным и серьезным.

— Поттер сильно поплатился за свою слабость. Лорд не прщает таких ошибок, — Снэйп замолчал, глядя куда-то впереди себя.

Фигурка подростка, бившаяся в судорогах под издевательские насмешки Волдеморта все еще слишком ясно стояла перед глазами. Северус ненавидел, когда пытали детей.

Еще будучи ребенком, он впервые увидел, как отец пытает мальчика. И хотя Северусу было всего лет десять, он хорошо запомнил глаза и лицо, искаженное гримасой боли и ненависти.

А потом он сделал выбор, всего лишь ошибка юности, стоившая ему свободы и гордости. И ему часто приходилось учавствовать в кровавых развлечениях, а потом проводить бессоные, полные ужасов, ночи.

— Мы должны ждать, — наконец, произнес Дамблдор. — У нас нет выбора. Пока мы бессильны.

Северус ничего не ответил.

Ждать, надо ждать…

Холод пробирал до костей, а дождь неприятно барабанил по стеклу.

Весна с каждым разом становилась все настойчивей. Серое небо было затянуто тучами, и тяжелые грозовые облака предвещали сильную грозу. Мокрые, прогнившие стены отдавали тошнотворным запахом старого сырого дерева. Но он почти не чувствовал душного воздуха, в Азкабане ему было гораздо хуже. И теперь, впервые за долгие годы своего заключения Сириус наслаждался свежим дождем и холодным ветром.

Он не представлял, что ему делать дальше. Волдеморт становился сильнее, и падение Азкабана лишний раз подтверждало его могущество. А Сириус хотел мести. Хотел отомстить убийце своих лучших друзей. И иногда это чувство становилось почти нестерпимым, оно сжигало его изнутри; и в то же время именно ненависть помогла ему сохранить рассудок. Все тринадцать лет своего заключения желание отомстить и разыскать своего крестника были его единственными эмоциями, внушавшими хоть какую-то, пусть совсем слабую, но надежду.

В тот день он нашел лишь бездыханные тела Джеймса и Лили Поттеров. Он ведь даже толком не разглядел своего крестника после той ужасной трагедии. Дамблдор забрал Гарри почти мгновенно, сказав, что ему больше нечего делать тут. О предателе директор не сказал ничего. Но Сириус догадался кто это.

И не мог поверить в жестокую реальность. Человек, которому Джеймс доверил жизь своей семьи, сдал их злейшему врагу. А ведь Сириус даже никогда бы и не заподозрил Питера. Стоило послушать Лили сразу, она не раз предупреждала, что Петтигрю ненадежный хранитель. И каждый раз от этой мысли у него сжималось сердце. Нет ничего хуже, чем осознание того, что ты мог помочь, мог уберечь, а вместо этого пошел на поводу у слепого доверия и лживой дружбы.

Сириус разыскал Питера и убил его. Хладнокровно и жестоко, так, как убивают лишь предателей. А потом так глупо попался на уловку министерства, которое тут же разыскало подходящего глупца, на которого можно было бы свалить нераскрытое дело. И убийство Питера как нельзя лучше вписывалось в обвинение.

Визенгамот приговорил его к пожизненному заключению. В Азкабане — самом отвратительном и кошмарном месте на этом свете. Тюрьма, от названия которой вздрагивали даже самые безжалостные и жестокие убийцы. Но лишь оказавшись в маленькой, тесной камере можно понять истинный ужас, который вселяло это проклятое место. Истошные крики заключенных сводили с ума. Но ничто не могло сравнится с существами, охранявшими Азкабан. Извечные стражи тюрьмы — дементоры — медленно и невыносимо мучительно высасывали всю радость из его души.

Но теперь он был свободен и не намеревался просто так сдаваться.

Старый, обветшалый, заброшенный домик на самой окраине Лондона скрывал его от посторонних глаз. Не то чтобы их было слишком много. Война пугала людей, и многие предпочитают сидеть дома или уехать из Англии.

Сириус выбрался на пустынную поляну, покрытую талым снегом и водой.

Интересно, каким стал Гарри? Где он теперь?

В детстве мальчик был так похож на Джеймса!

Сириус закрыл глаза и представил себе красивое лицо друга с яркими зелеными глазами Лили.

Глаза всегда отличали крестника. Они делали его лицо каким-то особенным и задумчивым. И Лили часто шутила, говоря, что умное личико ее сынишки явно не от Джеймса. И Джеймс часто сердился, но лишь на мгновение, а потом подхватывал Гарри на руки и кружил по комнате, твердя, что он самый чудесный ребенок. Они так любили его.

Мужчина вздохнул. Ему так не хватало добрых лиц лучших друзей.

А Ремус? Что с ним, жив ли он?

Так много вопросов, и все они без ответов.

Хорошо ,что он был анимагом. Можно было незаметно передвигаться, да и занятость авроров ему на руку.

И Сириус бросил тоскливый взгляд куда-то вдаль.

Черная собака призывно завыла, бросая вызов судьбе…

Веки быля тяжелыми, как свинец. Он с трудом открыл глаза. Темные угрюмые стены встретили своей привычной неприветливостью. Рука болела нестерпимо, и юноша почти чувствовал, как серебряная змея просвечивает сквозь толстый рукав мантии.

Треск огня в камине заставил его вздрогнуть. Юноша повернулся и наткнулся взглядом на Драко. Тот, ссутулившись и закрыв лицо руками, сидел на дорогом кожаном диване неподвижно, словно на мгновение превратился в статую. Рядом лежала палочка, черная и перепачканная запекшейся кровью.

Гарри устало вздохнул. Все вокруг нагоняло тоску и страх, непоколебимый и казавшийся вечным.

Драко стиснул палочку в руке и повернулся к нему. И на его губах заиграла кривая, горькая усмешка.

— Лорд зовет нас, Поттер.

Гарри вздрогнул и зажмурился.

Малфой снова повернулся к огню. Желтые блики превращали лицо в безжизненную маску.

Юноша с трудом поднялся на ноги.

Драко пристально смотрел куда-то впереди себя. И его холодный, равнодушный взгляд пугал больше, чем лихорадочный блеск в глазах.

Теплое дерево палочки в этот раз принесло лишь разочарование и боль. Но пальцы вцепились в нее, словно она была единственной опорой, единственным спасением в этих удушающих стенах.

— Амадест сам придет за нами, — Драко повернулся к нему, и теперь Гарри мог увидеть его бледное лицо. На скуле виднелся еще совсем свежий порез.

Больше они не говорили. А потом пришел Карлос, и чувство неизбежности и отчаяния, которое юноша до этого пытался подавить, вспыхнуло еще сильнее, чем прежде.

— Приветствую вас, мои слуги.

Они послушно склонили головы.

— Я дам вам новую попытку, Дети Слизерина. Еще одну. Но на этот раз последнюю, — Волдеморт указал палочкой на Гарри. — В этот раз ты должен оправдать мои надежды, иначе твое наказание неизбежно, мальчик.

Гарри закусил губу.

— Орден Феникса предпринимает слабые попытки отвоевать Министерство. Я не собираюсь этого допускать. Это ваша завтрашняя цель, — Лорд презрительно ухмыльнулся. — Сегодня Карлос преподаст вам еще один урок.

Юноша уловил жадный блеск в глазах Амадеста.

— Пошли прочь, слуги.

Они поспешно покинули зал. И Карлос последовал за ними.

— Я думаю, все из вас знают, кто такие анимаги, — Гарри ненавидел этот тягучий голос. — Лорд приказал мне научить вас.

В библиотеке юноша не раз читал про анимагов.

Амадест взмахнул палочкой, и Гарри с удивлением увидел, как перед ним возникла большая темно-зеленая кобра.

— Ты будешь первым, Поттер.

Гарри вздрогнул и неловко шагнул вперед.

— Сосредоточься и представь себе ее, мальчик.

Юноша зажмурился и глубоко вздохнул. Потом его губ коснулось холодное стекло, и в рот полилась горькая жидкость. Следующее ощущение было странным и необычным. Юноша открыл глаза, и из его уст вырвался возглас удивления. Все вокруг стало большим и тусклым, он хотел было оступится, но ощутил скользкий пол, и его ошеломленный взгляд наткнулся на длинное, почти черное тело, покрытое блестящей чешуей. Гарри был змеей, и это его не напугало. Впервые после посвящения он не чувствовал отчаяния или боли, только удивление и свободу.

Но ощущение было мимолетным и незначительным. И в следующее мгновение он уже лежал на полу, судорожно глотая воздух и все еще не понимая, что только произошло.

— Встань, — рявкнул Карлос.

Гарри устало поднялся на ноги.

— Чтож, очень надеюсь, что ты не забудешь урок, Поттер, — губы Амадеста искривились в язъвительной усмешке. — Иначе Лорд найдет достойное наказание.

— У него есть таковое и для тебя, — зло выплюнул Гарри.

— Не смей так разговаривать со мной, глупый мальчишка, — в бешенстве прошипел мужчина. — Секо!

Острый, словно нож, луч резанул по руке, и на пол закапала красная, тягучая кровь. Юноша ярстно взглянул на упивающегося.

— Ты следующий, Малфой.

Гарри уже не обращал ни на что внимания. Амадест взбесил его. Желание поквитаться с ним теперь жгло его, как никогда. Но осознание того, что за этим непременно последует жестокое наказание сдерживало его гнев и ненаваисть.

Однажды я заставлю тебя заплатить, тебя и Его…

Урок тянулся медленно, словно время специально издевалось над ним. И когда Амадест наконец ушел, Гарри повалился в кресло и устало вздохнул Он был вымотан и сил уже почти не осталось, а ведь сегодня еще занятия со Снэйпом.

На этот раз Снэйп не стал ничего рассказывать и спрашивать.

— Я надеюсь, что мое время не потрачено впустую, Поттер, и вы все-таки соизволили кое-что усвоить.

Гарри стиснул зубы, он почти привык к насмешкам и язъвительным комментариям. Но иногда сдерживаться становилось слишком трудно. Впрочем, ему не впервой.

Снэйп всегда атаковал без предупреждений, резко, молниеносно. Как и в этот раз.

-Легалименс!

— Грег! — его отчаянный, полный боли крик.

— Я стану! Только не надо больше…

Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Только в этот раз Снэйп ничего не сказал. Его пронзительные темные глаза пристально смотрели на него.

— На сегодня достаточно, Поттер. Ваша неудача лишний раз убедила меня в вашей бездарности. Надеюсь, следующее занятие не будет таким же отвратительным, — мужчина резко развернулся, уходя прочь.

Только лишь он оказался один, невыносимое чувство отчаяния захлестнуло его. И Гарри впервые за долгое время позволил себе горячие слезы, бегущие по щекам…

Насильно принятая метка — ничего не может быть хуже. А Поттер был одним из тех, кого заставили встать на тропу боли и унижений. Как долго Лорд пытал Поттера? Северус и раньше знал об этом, но теперь, увидев все это в воспоминаниях пятнадцатилетнего мальчишки, ему стало не по себе. Даже Поттеру он никогда не пожелал бы такого.

В чувствах юноши Северус разглядел лишь ненависть и боль. И это пугало больше всего. Северус прекрасно понимал,, чем грозит потеря веры и надежды. Человек превращался в бездушное оружие, в равнодушного исполнителя, которому нет дела до остальных. И если Поттер станет таким, то война будет неизбежно проиграна ими.

Северус ускорил шаг.

Может быть еще не поздно…

После его доклада директор молчал. И Северус почувствовал себя неуютно. Отчего-то тишина, что раньше создавала мнимую иллюзию покоя, теперь нагоняла лишь раздражение.

— Что ты еще видел, Северус? — произнес, наконец, директор.

Голубые глаза Дамблдора пристально взглянули на него, ожидая ответа.

Снэйп повернулся к нему спиной.

— Слишком размытые картинки. Я смог увидеть только посвящение и кое-что из его детства, — помедлив минуту, Северус добавил. — Мне не показалось, что оно было счастливым и безоблачным.

Дамблдор тяжело вздохнул.

Северус не повернулся. Он чувствовал раздражение, в конце-концов директор был отчасти виновен в случившемся. Ведь Минерва с самого начала говорила, что Поттера не стоит отправлять к магллам.

А теперь было уже, наверное, слишком поздно что-либо менять. Даже если мальчишка не по своей воле оказался на темной тропе. Это было не так уж важно, Лорд умел заставлять подчинятся даже самых преданных и сильных.

— Как он ведет себя?

— Его заставили,Альбус, — Северус развернулся и пристально взглянул в голубые глаза директора. — Он ведет себя как запуганный мальчишка, пусть и не все это замечают.

Дамблдор тяжело вздохнул, и угнетающая, давящая тишина стала почти нестерпимой.

— Сегодня мы попытаемся еще раз, — директор взмахнул палочкой, и перед Северусом появилось маленькое прозрачное здание, такое же призрачное, как и надежда на успех…

В комнате было тихо. Тусклый свет скрывал лица, облепляя кожу безжизненной маской.

Гарри никогда еще не чувствовал себя так…неправильно. Он больше не боялся, его больше не трясло от предстоящих крови и боли, осталось только странное ощущение пустоты и одиночества. В руках была черная маска, Лорд не разрешал более показывать лица.

Серебряная змейка обвивала лакированную поверхность тоненькой ниткой, и он провел по ней пальцем, ощущая под кожей шершавый металл.

Нотт уже надел маску, и Гарри поморщился, чувствуя бесконечное отвращение.

Он взглянул на свои руки, одетые в кожаные перчатки.

Убийцы не оставляют следов…

Угнетающее напряжение становилось нестерпимым, и Гарри захотелось, чтобы это все побыстрее закончилось. Он чувствовал себя змеей, угодившей в лапы охотника.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел страх, разгоняющий его равнодушие прочь.

— Пора, — торжественно произнес Волдеморт, скривив тонкие губы в неком подобии радостной улыбки.

Они поднялись со своих мест, надевая на лица маски — черные и беспощадные. Гарри почувствовал себя палачом, и в то же время жертвой.

Лишать жизни других, и никогда не иметь своей судьбы и своего выбора — его приговор.

В темном коридоре глаза, блестевшие в прорезях маски, почти ослепляли: чьи-то — страхом, чьи-то — болью, а его — равнодушием. И Гарри вдруг почувствовал себя неживым оружием так отчетливо, как никогда до этого…

Камни разрушенных зданий беспорядочно валялись вокруг.

Черная собака опасливо петляла между огромных булыжников. Впрочем, внимания на нее никто не обращал.

Сириус прислушался, и до него долетели обрывки криков и фраз.

Он оглядывался по сторонам и не видел ничего, кроме бесконечного страха. И заразительный ужас постепенно брал вверх над его выдержкой.

Диагон-аллея была полностью разрушена. Магазинчики, где он так часто бродил в детстве, теперь были разбиты. И обломки его воспоминаний небрежно валялись на избитой мостовой.

Впереди он увидел яркие вспышки и звуки взрывов.

Сириус знал, что шла война, что гибли люди и что Лорд уже давно сумел показать свое могущество и власть. Но только теперь он по-настоящему понял дикий ужас, горящий в глазах тех немногих людей, что ему удалось встретить.

Он замер, когда перед ним открылась картина жестокого сражения.

Люди перед глазами менялись с бешеной скоростью, а зеленые вспышки ослепляли, пробуждая худшие из его воспоминаний. Сириус подкрался ближе.

Яростный блеск в глазах незнакомца обжог его, словно жидкий металл.

На лице мужчины была маска, но он все равно разглядел холодные серые глаза, горящие ненавистью и ледяной злобой. Тонкие пальцы, сжимавшие палочку, на мгновение замерли, а потом швырнули острый нож куда-то в самую гущу людей.

Сириус резко отпрыгнул в сторону и скрылся за развалинами какого-то здания. Ему так хотелось помочь, отомстить, и в то же время он прекрасно понимал, что без палочки здесь его ждала лишь смерть. Безрасудство уже однажды сыграло с ним злую шутку.

Совсем рядом замер человек, а всего через несколько мгновений он громко вскрикнул и тяжело повалился на землю.

Крики оглушали его, а в глазах мелькали разноцветные круги.

— Драко! — срывающийся юношеский голос так отчетливо выделялся среди сумасшедшего гула.

Еле держась на ногах, откуда-то из пыльного тумана показалась хрупкая фигура юноши в маске.

Черная мантия была порвана и перепачкана кровью, а яркие зеленые глаза блестели лихорадочным отчаянием.

На плече его безвольно повис человек.

Юноша упал на колени, сжимая руку незнакомца.

— Драко, мать твою! Не смей, слышишь?! — подросток резко встряхнул безвольные плечи. — Мерлин тебя задери, не смей умирать! — отчаянный, еще совсем молодой голос врезался в оглушительный шум вокруг.

Позади показался темный силуэт. Яркая желтая лента ударила в спину юноше и тот с глухим стуком упал на испещренную выбоинами мостовую. Мужчина направил палочку на безжизненное тело мальчишки, которого так отчаянно звал юноша.

— Опусти палочку, — прошипел подросток, опаляя мужчину яростным взглядом.

Сириус даже не заметил, как тот поднялся на ноги.

Мужчина язъвительно ухмыльнулся. Юноша резко отпрыгнул в сторону и отчетливо, даже как-то равнодушно вырикнул:

— Круцио!

Фигура незнакомца задергалась в конвульсиях. Мужчина кричал и извивался, и в глазах мальчика Сириус увидел только фанатичный блеск и сумасшедшую обреченность.

Только лишь мальчик. Мерлин, всего лишь юнец…

— Маленький ублюдок, — прохрипел мужчина, поднимая палочку.

Но юноша оказался быстрее.

— Авада Кедавра!

Сириус с ужасом наблюдал за зеленой вспышкой, вцепившейся в тело, подобно голодному хищнику.

Как мальчик мог сотворить такое…

Юноша неподвижно замер, словно не мог прийти в себя. Он резко сдернул с себя маску, и Сириус увидел капельки крови на черной поверхности.

Черные, всколоченные, слипшиеся волосы спадали до самых плеч, скрывая длинный шрам на смуглой коже. Лица Сириус не смог разглядеть.

Мальчик снова присел рядом с безвольным телом.

Хрупкая рука слабо шевельнулась, и юноша тихонько сжал ее.

Рядом показался еще один человек в маске, только белой, и засохшая кровь особенно выделялась, так не сочетаясь с темно-карими глазами.

— Он ранен, Снэйп, — лица Сириус снова не уидел.

А потом знакомое имя наконец пробудило в его памяти давно забытое лицо.

В детстве, когда еще Сириус учился в Хогвартсе, он возненавидел мальчика. Они с Джеймсом часто издевались над ним, и он до сих пор не жалел об этом. Северус Снэйп был упивающимся, что только увеличило его ненависть к этому сальноволосому мерзавцу.

Снэйп бережно поднял юношу и резко развернувшись, исчез в сером тумане, оставляя на мостовой одинокую фигурку.

Мальчишка поднялся на ноги и повернулся к нему лицом.

Разбитая скула и тонкий шрам вдоль брови, ссадина на щеке и рассеченный глубоким порезом нос — все это говорило о том, что юноша побывал в самом аде этого сражения. Челка, слипшаяся и перепачканная в крови, почти скрывала тусклые зеленые глаза, наполненные невыносимой тоской.

Юноша провел по волосам рукой, открывая взмокший лоб.

И Сириус ошеломленно замер, не веря своим глазам.

На покрытой копотью коже отчетливо выделялся покрасневший шрам в виде молнии. Тот самый, о котором так много говорили четырнадцать лет назад, тот самый, что темный лорд оставил его крестнику в ту роковую ночь.

Перед ним, несомненно, стоял Гарри Поттер.

Но как? Как он мог выбрать такой путь? Мерлин, как? Сын Джеймса — всего лишь раб…

Кажется, он выкрикнул его имя. Только мальчик не услышал.

Юноша снова надел маску и исчез в кровавом зареве жестокой бойни.

Сириус, позабыв об осторожности, выскочил из своего укрытия и ринулся было вслед за Гарри, но до боли знакомый голос остановил его.

— Повернись!

Он медленно развернулся и столкнулся лицом к лицу со старым другом. Ремус отшатнулся от него, словно от прокаженного. Они нескоько мгновений смотрели друг другу в глаза.

— Ремус, я не убивал! Ты должен поверить мне! — отчаянно выкрикнул Сириус.

Люпин пристально смотрел на него.

— Не двигайся, — почти спокойно проговорил Ремус, все еще целясь палочкой в его грудь.

— Люпин! Мы уходим! — пыльное лицо мужчины показалось из-за серой дымки.

Ремус приблизился к нему и пробормотал заклинание.

Сириус почувствовал жесткие веревки на руках. Он почти умоляюще взглянул на друга.

— Я не убивал, — отчаянно прошептал он.

— Это не мне решать, Сириус, — сломленный голос Люпина только лишь усилил гнетущее отчаяние.

Последнее, что он почувствовал — легкий рывок. Мир в последний раз повернулся черным кругом и темнота накрыла его с головой…

Слезы обжигали огнем горящие щеки. Удушающий воздух вокруг сливался в тяжелый серый туман. Маска неприятно липла к коже, он уже перестал замечать все вокруг, глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Они выполнили задание.

Но ни радости, ни даже облегчения он не чувствовал. Только разъедающая, словно кислота, боль.

Кожаные перчатки порваны в клочья, и на своих руках юноша видел лишь кровь. Красные камни мостовой резали глаза сквозь едкий дым. Он устало прислонился к полуразрушенной стене.

Так много тел вокруг, так много боли и мучений.

Гарри сжал палочку, до боли впившись ногтями в изрезанную кожу.

У них было много потерь. Авроры и упивающиеся лежали рядом — перед смертью все равны. Она не различала хороших и плохих, у нее была цель — забрать, а потому даже самые ярые противники умирают равными, и неважно кем они были — царями или нищими.

Дождь смывал ужасающие следы, и вода текла красноватыми ручейками по серым, острым камням.

А ведь и среди этих авроров были такие же, как он. Гарри сам сегодня убил одного. Лица он не запомнил, помнил только глаза — испуганные, но полные решимости, пусть еще совсем мальчишеской.

Глупая война.

Война, превратившая вчерашних друзей в заклятых врагов. Война, изломавшая его ,и без того паршивую, жизнь на части.

Дождь больно бил по лицу, он смывал сегодняшнюю кровь. Юноша сполз на грязную мостовую.

Макнейр погиб сегодня. Гарри видел его отца, видел боль в его глазах. Оказалось, упивающиеся тоже любят. Пусть не так, как остальные. Но они были людьми, у них тоже были чувства.

Гарри совсем не знал этого мальчишку, но отчего-то было больно. Может потому, что Макнейр был одним из них, такой же, как и он сам, загнанный, запуганный зверек. И теперь их было четверо.

Дрожащие руки стиснули маску, и серебрянная змейка зловеще сверкнула.

— Нам пора, — глухой голос заставил его вздрогнуть.

Бледное лицо Забини исказила гримаса ненависти.

Гарри ответил ему легким кивком и какой-то сумасшедшей ухмылкой.

Юноша тяжело поднялся на ноги. Грязная мантия обвисала лохмотьями на худенькой мальчишеской фигурке.

Силуэт растворился в сером тумане, словно призрак.

Ремус отрешенно разглядывал измученное лицо Сириуса, так постаревшее, за то время, что он не видел его.

Узник Азкабан, заключеный в тюрьму за предательство лучших друзей.

Был ли он виновен? Ремус не знал. Ему так хотелось простить и забыть, но он не мог. Приевшаяся в душе мысль не давала ему покоя. Все тринадцать лет он думал о Сириусе, как о предателе, и теперь избавится от навящевой ненависти казалось невозможным. Ремус прикрыл глаза, чувствуя дикую усталость и боль.

Мог ли тот мальчик из его детских воспоминаний, задорный и веселый, готовый пожертвовать всем ради дружбы, предать самых дорогих людей?

Было так много вопросов и никаких ответов.

Некогда жизнерадостное лицо Сириуса уродовали глубокие морщины. Вся та боль, что пережил мужчина, теперь блестела серебром на волосах.

Ремус поднялся на ноги и подошел к окну, выходящему на покареженные улицы Лондона.

Единственный штаб ордена, представлявший собой старый, заброшенный дом, на который были наложены все мыслимые и немыслимые заклятия все еще давал защиту и хоть какую-то уверенность.

Ремус прислонился лбом к холодному стеклу.

В тот день никто не думал, что Волдеморт найдет Джеймса и Лили. Страшная весть настигла неожиданно, Ремус хорошо помнил свое бледное, с закушенной до крови губой, лицо в осколках пыльного зеркала на развалинах дома. Но еще большую боль ему причинило предательство Сириуса. Он долго не мог поверить, что лучший друг, которому он беззаговорочно доверял, продал жизнь лучших друзей монстру.

Человек, прикованный к старому, деревянному стулу, пошевелился.

Ремус резко развернулся и пристально вгляделся в мутные темно-серые глаза.

Сириус бессильно стиснул пальцы, сжимая шершавые веревки. Его взгляд наткнулся на нечеткую фигуру, стоящую перед ним.

— Ремус, — прохрипел он.

Наступило долгое молчание, прерываемое лишь его сбивчивым и тяжелым дыханием.

Ремус снова повернулся к нему спиной, но в прозрачном стекле отражались чуть желтоватые глаза, сверкавшие странной грустью и болью.

Сириус не знал, с чего начать.

Ему хотелось сказать, что он не предавал, никогда не забывал, верил и до сих пор верит в их дружбу, что тринадцать лет его заключения были нелепой ошибкой, но тугой ком в горле словно специально застрял в горле, и он не проронил ни звука.

— Я не предавал, — наконец выдавил он. — Я не предавал, — снова повторил он, но легче не стало.

Тягучее ожидание съедало те толики веры, что еще остались в нем.

Ремус не повернулся.

— Я не верю тебе, — срывающийся голос мужчины больно ударил по измученной душе.

— Я не предавал, — снова произнес он, повторяя эти слова про себя уже в сотый раз. — Питер…я…, — слова терялись, стирались, и он не мог ничего внятно объяснить.

— Ты убил его! — теперь голос Ремуса сорвался на крик. — Ты убил Питера и предал своих лучших друзей!

— Нет! Я знаю, ты не веришь мне, но это Питер предал их! Он был их хранителем! А я всего лишь отомстил! — глаза Сириуса лихорадочно блестели в полумраке комнаты.

— Лжец!

— Я не смогу доказать свою невиновность, я знаю! Но разве дружба в твоих глазах уже ничего не значит?

— Твоя дружба перестала что-либо значить для меня в день их смерти, — глухо произнес Ремус, так и не повернувшись к нему.

— Я не предавал, — хрипло прошептал Сириус. — Или ты думаешь, что я смог бы сохранить рассудок, будь я виновен?

— Я…, — Ремус бессильно упал в кресло напротив него. — Я уже не знаю, что думать, — мужчина спрятал лицо в ладонях.

— Питер предал их в ту ночь… А я… Я всего лишь хотел отомстить… Я… убил его… Но попал в Азкабан… Мерлин, Ремус, ты даже не знаешь, что я испытывал все эти годы…

— Я… не могу, Сириус, — Ремус судорожно вздохнул и поднялся на ноги. — Прости, но я… мне трудно…

Мужчина повернулся к нему спиной, и Сириус почувствовал, словно из его души сейчас вырвали клок. Он почему-то надеялся, что ему поверят, обязательно поверят… Но видно он осужден всю жизнь носить клеймо заключенного.

Громкий звук закрывшейся двери эхом откликнулся в его голове.

Сириус бессильно закрыл глаза. Одиночество снова расправило над ним свои черные крылья…

— Как жаль, что мы потеряли одного из вас, — шипение отдавалось во всех уголках его сознания.

Гарри порадовался на этот раз, что на нем маска, и Волдеморт не может видеть его лица, искаженного гримасой ненависти и отвращения.

— Но я доволен вами, Дети Слизерина…

Юноша вздрогнул, вспомнив дикое отчаяние и кипящую ненависть, ярость и боль, что окружала их.

— Особенно тобой, Гарри, — Лорд хищно оскалился. — Выйди ко мне.

Юноша стиснул зубы и неловко шагнул вперед. Его душил откуда-то взявшийся страх. Красные, клокочущие сумасшедшим фанатизмом, глаза заглатывали его в холодную бездну.

— Ты хорошо показал себя сегодня, мальчик, — губы Лорда скривились в презрительную усмешку.

Гарри почувствовал, как что-то тяжелое наваливается на спину, и в глазах защипала от невыносимой боли.

— По-прежнему упрям и непокорен, — Волдеморт взмахнул палочкой, и Гарри обессилено повалился на колени.

Перед глазами все расплывалось, и жгучая боль напоминала о себе при каждом движении.

— В следующий раз ты должен быть так же хорош. Запомни это, слуга, — Лорд ухмыльнулся. — Круцио!

Его тело свело в невыносимой судороге, палящие иглы вцепились в него, словно хищник, учуявший запах крови.

Чертов ублюдок…

Сквозь шум в ушах и неистовую боль он как-то отстраненно подумал, что все повторяется. Изо дня в день, из месяца в месяц. Тренировки, задания, пытки...

Оказавшись, наконец, в комнате, он долго стоял под душем, смывая с себя кровь. Но она не исчезала, оставляя красноватые разводы.

И Гарри понял, что кровь уже не смоется никогда. Что это есть его вечное проклятие и клеймо.

Клеймо убийцы и раба…

Юноша яростно вдохнул пыльный воздух.

Ты заплатишь… Еще немного, и вы все заплатите

Пустота улиц некогда живого города вселяла страх.

В комнате царила тишина — холодная и тягучая. Ремус втянул воздух и почувствовал запах боли и невыносимой тоски. Он перевел взгляд на Сириуса. Тусклые темно-серые глаза пристально смотрели на него.

Ремус больше не приходил к Сириусу. Его поглотила бездна размышлений, он почти поверил в невиновность заключенного, но боялся ошибиться. Слишком уж много было таких ошибок, что стоили слишком дорого.

Казалось, будто за те два дня, что он не видел Сириуса, тот еще больше осунулся и постарел. И если раньше в глазах узника светилась надежда, то теперь в них сверкало лишь равнодушие.

Ремус повернулся к Дамблдору. Директор пристально рассматривал Сириуса, и тревога появилась в голубых глазах.

— Я долго размышлял над твоими словами, Сириус, — мягкий голос Дамблдора в этот раз не успокаивал.

Мужчина опустил голову, вперившись глазами в грязный пол.

— Я склонен думать, что ты был прав.

Серые глаза наполнились удивлением. Сириус стиснул зубы, все еще не веря в происходящее.

— Нам нужны люди, и ты поддержишь нас, — это был не вопрос, а утверждение, или даже приказ.

Мужчина закусил губу и прикрыл глаза, глубоко вздохнув. Веревки бесшумно упали на пол, и запястья наконец-то освободились от тупой, ноющей боли. Сириус поднялся на затекшие ноги. Его глаза неотрывно смотрели на Ремуса.

— Ты свободен, Сириус, — прошептал старый друг. — Ты наконец-то свободен.

Блэк кивнул, устало повалившись на старый, пошарпанный стул за деревянным столом.

— Чтож, продолжим наше собрание, — Дамблдор обратил свои глаза на Снэйпа.

Северус встал, стараясь избегать яростного взгляда старого врага.

Кода Дамблдор оправдал Блэка, он возненавидел Сириуса еще больше. Почему его невиновноть признали мгновенно, а ему приходилось искупать свои грехи всю жизнь? Почему ему приходилось платить за ошибку юности такую высокую цену?

— Лорд планирует нападение на дом Браунов, — серые глаза опаляли ненавистью. — Ему нужна кровь младенца для зелья. Дети Слизерина будут там.

— Кто? — глаза Сириуса неотрывно смотрели на него.

— О, Блэк, ты слишком долго был в Азкабане, — мстительно прошипел Северус.

— Не нарывайся, Сопливус…

— Хватит, — оборвал Дамблдор разгоравшуюся ссору. — Меня интересует Гарри.

— Гарри… — как-то беспомощно прошептал Сириус.

Перед глазами вдруг снова появился мальчик с палочкой в руках и черной маской на лице. Он снова увидел убитого мужчину и кровь на загорелых руках. Снова почувствовал невыносимую ненависть, что так яростно блестела в тусклых зеленых глазах.

— …Судя по всему, мальчишка воспитывался в приюте. Я думаю, позже он сбежал…

Сириус то слушал, то нет. Образ Гарри, отчаянно звавшего того мальчишку, образ мальчика, яростно проклинающего человека, образ ловкого убийцы — неужели это был сын Джеймса? Где же добрый, наивный малыш, каким запомнил его Сириус?

— Гарри, — хрипло прошептал он. — Что же ты натворил…

— Нужно предупредить Браунов, — произнес Ремус.

Директор покачал головой.

— Мы не можем -тогда станет ясно, что Северус — предатель. Мы будем ждать их там, заберем только их сына.

Сириус судорожно вздохнул.

Гарри тоже будет там. И было невыносимо больно от того, что он не смог защитить мальчика, не смог быть рядом, и теперь сын его лучших друзей, его крестник, пошел по темным тропам, ведущим лишь к отчаянью и безысходности.

Громкий звук упавшей на стол палочки заставил Сириуса вздрогнуть. Гладкое дерево коснулось его огрубевшей ладони, и мужчина вновь ощутил то теплое чувство, оказавшись на время в детстве, будто он снова был тем непоседливым мальчишкой.

Тяжелая грусть сдавила сердце.

Сириус стиснул в руке палочку и ни слова не говоря покинул комнату, сопровождаемый печальным взглядом Ремуса.

— Ну же, очнись, — отчаянно прошептал Гарри.

Он не мог сказать, что почувствовал в тот момент, когда увидел безжизненное тело Драко на грязной мостовой. Ему было так страшно, что стук сердца бил в ушах, заглушая крики и взрывы рядом. Он еще помнил свой отчаянный голос и холодное запястье Драко в своей руке.

Только вместо белокурого юноши Гарри видел лицо Мэтью. И страх потерять болезненно опаливал душу.

Он чуть коснулся бледной руки.

— Не умирай, пожалуйста, не умирай…

Гарри закусил губу.

Их отношения всегда были странными. Они никогда не называли себя друзьями, но и не считались врагами. Это было партнерство без обязанностей. И еще в самый первый день их знакомства Гарри ясно дал понять это. Просто ему было слишком страшно потерять снова. Драко никогда не искал повода заговорить с ним, а Гарри не любил вести бессмысленные беседы. Малфой никогда не рассказывал о своем прошлом, и Гарри слишком хорошо понимал его, а потому и не пытался расспрашивать.

Но бледное, изнеможденное лицо Драко до сих пор стояло перед глазами.

А теперь Малфой лежал на огромной кровати, и метка на бледной коже горела огнем. За ним почти не ухаживали, а Снэйпу запретили появлятся рядом.

Гарри часто замечал, что Детей Слизерина упивающиеся не любят. Их боялись и презирали. Когда они были ранены, их просто закрывали в комнате и лишь изредка приносили затхлую воду.

Юноша намочил полотенце и положил его на пылающий лоб Драко.

Он не знал, что заставляло его заботится о Малфое. Может быть, это был страх потерять человека, который как никто другой способен понять его, может просто чувство долга А может он просто хотел искупить свою вину перед Мэтью. Гарри не мог это объяснить.

— Лорд зовет тебя, — чуть хрипловатый голос Карлоса обволакивал липкой паутиной отчаяния.

Гарри тяжело поднялся на ноги и бросил тоскливый взгляд на бледное лицо Драко.

— У меня новое задание для вас, слуги, — Волдеморт пристально наблюдал за ним.

Юноша шумно вздохнул.

Эти собрания стали для него чем-то привычным. Его работой, его проклятьем и наказанием. Но он тщательно лелеял свою ненависть, чтобы однажды выплеснуть ее наружу. Гарри терпеливо учился и прятался за стеной равнодушия. И теперь он был сильным волшебником, способным постоять за себя.

— Мне нужен сын Браунов…

Гарри вздрогнул.

Отчего-то ему вспомнилась та девочка, еще совсем юная и хрупкая, ее испуганные, по-детски наивные глаза, ее отчаянное личико, все в слезах…

— Дети Слизерина, я хочу, чтобы именно вы взяли младенца, — Волдеморт не сводил с него своих красных глаз. — Нападение завтра, утром.

Гарри вернулся в комнату.

Ему на глаза попалась маска, и он с отвращением и яростью швырнул ее куда-то в глубь комнаты. Как просто было прятаться за лакированной поверхностью, и как тяжело было потом сталкиваться со своим лицом в зеркале.

Лежа в кровати, он долго думал.

О том, что будет, когда кончитя эта чертова война. Ведь ему уже никогда не быть счастливым после всего, что он пережил. Гарри прекрасно осознавал свою отверженность от этого мира. Он не сможет полюбить, у него не будет детей… У него вообще ничего не будет, все забрала война. Безвозратно и невыносимо больно.

Теперь ему трудно было представить, что когда-то давно у него были любящие родители. Гарри всю свою жизнь считал, что такие, как он, не нужны никому. И еще ни разу ему не приходилось сомневаться в этом.

Он так устал от глупых насмешек судьбы. Она всегда обводила его вокруг пальца, мстительно и жестоко.

Гарри закрыл глаза.

Ему снилось море — безбрежное и холодное. Оно накрывало его огромными волнами, а он задыхался и не мог вырваться из жестокого плена темных вод. Море швыряло его, словно игрушку, издевалось над ним. Соленая вода просачивалась сквозь плотно сжатые губы, щипала глаза.Море шептало ему:

— Ты убийца, ты погубил себя…

Он резко сел, тяжело дыша. Волосы взмокли от липкого холодного пота.

Было уже почти утро, и Гарри почувствовал тот страх, который испытывал перед каждой новой атакой.

Он прошел в ванну и подставил лицо под холодную струю. И долго так стоял, пока скулы не свело судорогой.

Гарри поднял голову и столкнулся со своим отражением. На него смотрело изнеможденное лицо: волосы, мокрые и слипшиеся спадали до плеч тяжелым водопадом, сквозь челку смотрели безжизненные, некогда зеленые, а теперь почти серые глаза. Длинный шрам прорезал бледную кожу от виска и до скулы.

Юноша со всей силы ударил по холодному стеклу. В ладонь больно впились мелкие осколки — зеркало хрустнуло, покрывшись тонкой трещиной.

Ненавижу…

Вернувшись в комнату, он повалился в кресло напротив камина.

Яркое пламя не давало тепла. Ему стало только холоднее. Рядом присел Забини.

— Уже скоро, — прошептал Блейз, не глядя на него.

Юноша нервно сжимал пальцы.

— Драко не пойдет?

Гарри закусил губу.

— Он еще не очнулся…

Больше они не говорили.

Время тянулось медленно, но, наконец, первые лучи солнца робко коснулись окна, скользнули по его лицу.

— Пора, — быстро проговорил Нотт, вставая с дивана.

Юноша шумно вдохнул и надел маску.

Они беззвучно покинули комнату.

Утреннее солнце слепило глаза. Бледная, перпуганная женщина выбежала на крыльцо.

Гарри сжал в потной ладони палочку. Авроры были уже здесь. Они беспорядочно кричали что-то, и их голоса оглушали его.

Он увернулся от красного луча.

— Ступефай! — выкрикнул Гарри, направляя палочку куда-то в самую глубь сражения.

Раздался оглушительный грохот, потом чей-то дикий крик. Пыль накрыла их серым шатром, он закашлялся, яростно отплевываясь от противноо вкуса прелой земли.

Маска прилипла к лицу, обволакивая кожу липким потом. Гарри шумно втянул воздух и яростно мотнул головой.

— Нотт, сзади! — отчаянный крик Блейз раздался позади него.

Гарри резко повернулся, столкнувшись с бледным лицом рыжего юноши, который уверенно приставил палочку к его горлу. Он судорожно вдохнул пыльный воздух. Они неподвижно замерли друг напротив друга, и Гарри неотрывно смотрел в темные, перепуганные глаза мальчишки. Стиснув палочку, юноша со всего размаха ударил незнакомца по лицу и резко увернулся от желтой вспышки. Заклинание опалило волосы, и черные локоны покрылись белым пеплом. Он повернулся.

Лицо рыжего паренька исказила гримаса ярости и отвращения. Гарри закрыл глаза.

— Авада Кедавра! — крик Забини заставил его задрожать.

— Что ты, черт подери, делаешь?! — рявкнул он.

— Выживаю, — глухо откликнулся Блейз.

Юноша резко повернулся и исчез среди черных мантий.

Гарри перевел взгляд на мертвое тело. Грудь сдавила тяжелая боль. Такой же мальчишка, как и он сам…

— Тормента!

Острая боль пронзила тело. Гарри вскрикнул и упал на колени, задыхаясь от пыли и отвратительного металлического запаха крови. Кто-то схватил его за капюшон грязной мантии и развернул лицом к себе. Незнакомец яростно сверкнул глазами.

— Я убью тебя…

Гарри закрыл глаза, приготовившись к худшему. Может быть, это и был конец. Странно, но он даже не испугался, только почувствовал странную пустоту внутри и равнодушие.

— Авада…

— Ступефай! — кто-то из упивающихся выкрикнул проклятие и теперь его враг лежал в нескольких метрах от него.

Гарри тяжело поднялся на ноги.

Беспорядочные заклинания мелькали перед глазами. Люди рычали, словно дикие звери. Серый туман уже стал почти красным, накрывая с головой. Гарри устал сжимать палочку в руке, ноги сводило судорогой от усталости, он задыхался, иногда падал, разбивая колени в кровь, но поднимался снова, отчаянно отбиваясь от разноцветных вспышек. Пальцы ныли тупой болью, стоны, голоса, взрывы и звук падающих тел — все сливалось в гул, лишая способности мыслить.

Острый нож вонзился в ногу, и Гарри от неожиданности дернулся в сторону. Резкая, почти нестерпимая боль обожгла колено. Он вскрикнул, но удержался на ногах. На земле лежал человек — мужчина, сжимавший в руке окрававленный нож. В карих глаза плескался страх и бешеное желание выжить.

Какой-то упивающийся проскользнул рядом, безжалостно выкрикнув смертельно проклятье.

Гарри уже потерял счет убитым. Упивающихся становилось все меньше, Нотт и Блейз уже почти бессильно отбивались от отчаянных атак. Но никто из них не возвращался в замок к Волдеморту. Потому что там их ждала только смерть, и Гарри предпочитал умереть от руки аврора, чем быть убитым этим безжалостным существом.

Его окружили неожиданно. Он не заметил, как к нему подкрались трое авроров. Гарри закусил губу и отчаянно выкрикнул:

— Секо!

Один из авроров покачнулся и прижал бледную ладонь к глубокому порезу на груди. В следующую минуту красный лучь больно ударил его, и Гарри упал на разгоряченную землю.

— Это ведь один из них, — аврор стиснул его запястья.

— Дамблдор приказал брать из живыми…

Гарри пытался сопротивляться, но руки обвили тяжелые веревки, больно врезавшиеся в кожу. Его подняли на ноги.

Юноша со всей силы ударил ногой аврора в живот. А потом удары посыпались на него. Сквозь тяжелый гул в ушах, он услышал голос Карлоса:

— Уходим, уходим! Его здесь нет!

Соленый привкус крови на губах вызывал тошноту, маска так плотно прилегала к лицу, что он не мог дышать. Аврор схватил его за шиворот и поволок за собой. Разбитые ноги больно царапались о камни. И только теперь он мог увидеть весь ужас кровавого сражения.

Всюду на земле лежали тела, беспорядочно, друг на друге. В воздухе витал запах дыма и боли. Лица людей, что проходили мимо него, не выражали ничего, кроме угрюмого отчаяния. Бледная женщина сжимала руку мертвого мужчины. По ее щекам текли слезы. Увидев Гарри, она вскочила на ноги и истерично выкрикнула:

— Это вы виноваты во всем!

Ее отчаянный возглас врезался в сознание.

От дома почти ничего не осталось. Полуразрушенные стены были немыми свидетелями царящего хаоса.

Они подошли к старому дереву, которое каким-то чудом еще не валялось на земле.

Аврор наклонился к его лицу:

— Ты ответишь, мальчик. Ты за все ответишь, — мстительно прошипел мужчина.

Гарри беспомощно рассмеялся.

— Катись к черту, — устало прошептал он.

Аврор криво ухмыльнулся и извлек из складок мантии старый ключ. Юнша даже не сопротивляся, когда мужчина схватил его за руку и заставил сжать холодный металл в потной ладони. Резкий рывок забрал последние силы, и он провалился в долгожданное беспямятство.

— Вы вернулись ни с чем, — яростно прошипел Волдеморт. — Или ты, Карлос,решил воспользоваться моим расположением?

— Нет, мой Лорд, — испуганно пробормотал Амадест.

— Молчать! Круцио! — Волдеморт взмахнул палочкой, и мужчина вскрикнул от прожигающей боли

— Где Поттер? Отвечай мне! — гнев распространялся по комнате волнами, усиливая и без того бешеный страх.

— Его взяли, мы не смогли… — сдавленно прохрипел Карлос.

— Не могли? — прошипел темный лорд. Его глаза презрительно сощурились. — Я не прощаю таких ошибок, Карлос, — Волдеморт наклонился к мужчине, с удовольствием замечая неистовый ужас в глазах слуги.

— Нет, мой Лорд, я искуплю…

— Замолчи! Круцио! — Амадест пронзительно закричал.

Те немногие, что выжили и вернулись, испуганно сжались, пытаясь избежать гнева темного лорда. Волдеморт оглядел их палящим, прожигающим насквозь, взглядом красных, наполненных животной яростью, глаз.

— Забини, подойди ко мне…

Юноша вздрогнул и нерешительно шагнул вперед, падая на колени и послушно склоняя голову.

Волдеморт обхватил скользкими пальцами его подбородок. Блейз зажмурился, ощутив невыносимую боль в голове. Воспоминания переворачивали наизнанку, и юноша слабо застонал, до крови закусив губу. Волдеморт схватил его за ворот потертой мантии и оторвал от земли, продолжая пристально глядеть в его глаза. Забини почувствовал дикий ужас и отчаяние. Волдеморт презрительно ухмыльнулся и небрежно швырнул его.

— Правильно, мальчик, меня нужно бояться, — прошипел лорд, наклоняясь к его лицу. — Вы разочаровали меня, и многие из вас понесут наказание, — присутствующие вздрогнули. — Вы можете идти… Остальные останьтесь.

Блейз поднялся на ноги и почти выбежал из зала.

Разбитые колени ныли тупой болью.

Гарри медленно открыл глаза: тяжелые веревки яростно впивались в кожу на запястьях.

Комната было темной и грязной. Сквозь пыльные окна пробивался серебристый свет луны. Воздух в комнате был душным и затхлым, в нос ударил резкий запах гари и копоти. Затоптанный пол, грязный и деревянный, тускло отсвечивал в прозрачном свете.

Странно, но юноша не почувствовал страха, только глухое отчаяние и тупую боль.

Гарри еще слишком хорошо помнил безжизненные тела, полуобгоревшие стены, горячую землю под ногами и отчаянный взгляд той женщины. И было так страшно осозновать, что он тоже был виноват в смерти стольких людей, что невыносимая боль в глазах женщины была из-за него. «Это вы виноваты во всем!» — ее голос так отчетливо прозвучал в его сознании.

Юноша зажмурился и прерывисто вдохнул.

Стул был неудобным, и спина уже затекла.

В той прошлой жизни он часто сидел на таких стульях: в полицейских участках, в приютах.

Какой же ты ублюдок, Гарри Поттер…

Дверь громко заскрипела, и в комнату вошел мужчина в затертой мантии.

Гарри вспомнил его: он был в том доме, вспомнил и его взгляд — полный удивления и недоумения, и его отчаянный шепот: «О Мерлин, Гарри. Что ты сделал с собой.»…

Мужчина ничего не говорил. Он подвинул стул и сел напротив него, пристально разглядывая его лицо. Гарри опустил голову, вцепившись глазами в грязный пол.

— Что же ты не смотришь на меня, Гарри? — хрипло прошептал незнакомец.

Юноша стиснул шершавые веревки в потных ладонях и дерзко вскинул голову, натолкнувшись на чуть желтоватые глаза мужчины.

— Ремус! Он очнулся? — донесся отчаянный крик из коридора.

В комнату вбежал мужчина в изодранной мантии. Его глаза лихорадочно блестели в тусклом свете. Тот, кого называли Ремусом, печально вздохнул и приблизился к мужчине.

— Успокойся, Сириус. Он вряд ли сейчас будет разговаривать…

Юноша напряженно вглядывался в эти лица, чувствуя, что где-то видел их, наверное очень давно, так давно, что остались лишь размытые картинки. Впрочем, от много в его жизни остались только нечеткие, черно-серые картинки.

В комнате наступила тяжелая тишина. Гарри исподлобья разглядывал этого… ах да, Сириуса. Ничего примечательного в его внешности не было — черные, спутанные и длинные волосы, почти сумасшедшие глаза… Взгляд юноши зацепился за татуировку — клеймо заключенных Азкабана. Гарри не раз видел такие среди упивающихся.

— Нет, Сириус, мы должны дождаться Дамблдора, — мягко произнес Ремус.

— Я хочу узнать, почему он так поступил! Почему он предал всех нас!

Гарри снова зажмурился.

Предатель…

Так страшно звучало это слово: как приговор, как метка, такая же, как и на его руке.

— Директор, — Ремус слабо улыбнулся, приветствуя седого старца.

Гарри резко повернулся, увидев, наконец, Дамбдора.

Юноша видел его всего лишь раз, мельком и вскользь. Но теперь он мог понять, почему Волдеморт так сильно боится его. Силу, которую излучал Дамблдор, можно было почувствовать, ощутить, как она обволакивает тебя.

— Ну здравствуй, Гарри, — старик слегка улыбнулся.

Юноша ничего не ответил. Он свыкся с мыслью, что Дамблдор — враг, а врагов ненавидят и презирают.

В комнату, прихрамывая, вошел мужчина. Гарри вздрогнул и вцепился в тяжелые веревки, до крови впиваясь ногтями в кожу. Глаз незнакомца прожигал насквозь, словно пытался вывернуть его наизнанку.

— Так ты и есть Поттер? — мужчина наклонился к его лицу.

Юноша брезгливо отвернулся.

Мужчина схватил его за руку, вырывая ее из цепких веревок. Гарри прерывисто вздохнул с силой дернувшись в сторону. Но стальная хватка удержала его на месте. Незнакомец задрал рукав пыльной, изорваной мантии, оголяя загоревшую, всю в шрамах и ожогах руку. На коже уродливо выделялась темная метка, серебряная змея обвивала руку, зловеще поблескивая. Юноша яростно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Так ты один из них? — мужчина больно вцепился в его запястье.

— Хватит, Аластор, — строго произнес Дамблдор.

На коже остались синяки.

Юноша почувствовал жгучую ненависть и какую-то детскую беспомощность.

— Зачем ты это сделал? — неожиданно вскрикнул Сириус.

Гарри горько усмехнулся, но промолчал. Он ничего не собирался объяснять, говорить пустые слова, прекрасно осознавая, что его поступкам нет оправданий.

— Зачем, Гарри? — отчаянно прошептал мужчина.

— Он не будет говорить, Блэк, — грубо оборвал его Грюм. — Директор?

— У нас нет выбора, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Извини, Гарри.

Его подбородок обхватили жесткие пальцы, небо обожгло горькое, отвратительное зелье.

Гарри закашлялся. Появилось странное ощущение пустоты, будто он был под заклятьем Империус.

— Как твое имя? — он слышал голос сквозь какую-то преграду.

— Гарри Джеймс Поттер, — то, с какой легкостью, вырвался ответ, напугало его.

— Сколько тебе лет?

Он попытался сопротивляться, резкая, невыносимая боль пронзила тело. Гарри вздрогнул и до крови закусил губу.

Не сказать, ничего не надо больше говорить…

— Чем больше сопротивляешься, тем больнее будет, — хриплый голос оглушал, боль становилась почти непереносимой, но Гарри упорно молчал.

— Пятнадцать, — наконец, прохрипел он.

— Где ты жил все это время?

— На улице, — кратко ответил он.

Гарри криво усмехнулся, заметив удивление на лицах.

— Сколько времени ты воспитывался у родствеников…

Вопросы сыпались один за другим. Они ворочали самые потаенные воспоминания, те, которые он так старательно пытался забыть, спрятать, больше никогда не касаться их.

Гарри уже почти ничего не замечал вокруг, перед глазами все плыло. Его спрашивали, он отвечал.

Юноша смутно заметил, как холодное стекло коснулось горящих губ. Он обессилено закрыл глаза, провалившись в черную пустоту.

— Да ты слышал, что он сказал? Мой крестник вырос на улице! — сердитый крик мужчины больно отдавался в измученном сознании.

Мой крестник?

Юноша пристально взглянул на Сириуса.

— Кто вы такие? — напряженно, чуть хрипловато, спросил он.

В комнате стало очень тихо.

Они долго молчали, не решаясь заговорить. Вопрос юноши вызвал тень боли на их лицах, и от Гарри это не ускользнуло.

— Меня зовут Сириус Блэк, я — твой крестный отец, — тихо произнес мужчина.

Юноша пораженно уставился на Сириуса.

Это не могло быть правдой, просто не могло. Он так долго был один, так часто привык думать, что рядом нет никого, привык, что его никто не ждет, привык, что никому не нужен… Конечно, еще когда Гарри был совсем мальчишкой, он часто задавался вопросом, где его родственники: крестный отец, друзья родителей. Но став постарше, он решил для себя, что не нуждается в них, они не пришли, не забрали его, а значит, он был им не нужен.

Гарри шумно вдохнул.

— Я знаю, тебе трудно поверить…

— Знаешь? — зло выплюнул он. — Ты ничего не знаешь, никто не знает, — Гарри с ненавистью взглянул на замершего мужчину.

Ему было так больно.

Зачем теперь ворошить прошлое? Эти люди ничего не значали для него: их не было рядом, когда Дурсли вышвырнули его на улицу, словно какое-то животное, когда он плакал, просыпаясь от кошмаров, когда Волдеморт превратил его в раба и изгнанника. Никто не пришел и не утешил его, никто из них.

— Гарри, мы понимаем…, — начал было Ремус.

— Заткнись, — яростно прошипел он. — Вы не понимаете и никогда не поймете!

— Никто не знал, Гарри! — отчаянно выкрикнул Ремус. — Мы искали тебя, но не смогли найти! Все эти годы мы искали тебя!

Гарри яростно мотнул головой.

Ложь, все ложь…

— Незнание не оправдывает, — горько прошептал он. — И Вас незнание тоже не оправдает в моих глазах…

В комнате снова наступила напряженная тишина.

— А тебя оправдывает? — неожиданно рявкнул Грюм. — Разве тебя можно оправдать, когда ты пришел убивать ни в чем неповинного мальчика?

Гарри опалил его взглядым, полным ненависти и неприкрытой злобы. Слова больно ударили его, хотелось расплакаться, словно маленький ребенок, и плакать так долго, чтобы со слезами ушла вся боль и ярость, что сжигала изнутри.

— Я не оправдываюсь, — холодно произнес он, пристально глядя в глаза Дамблдора. Старик молча наблюдал за разговором, и с каждым новым словом его лицо становилось печальнее. — Я сделал, то, что сделал, то, что должен.

— Должен? — глаза Сириуса наполнились удивлением и негодованием. Слова крестника вызвали бешеное возмущение. — Ты считаешь правильным убивать?

— Я не говорил этого, — спокойно проговорил он, но изнутри его жгла боль и ненависть.

Грюм схватил его за ворот и притянул к себе.

— Маленький ублюдок, — прошипел он. — Не смей играть в эти игры со мной, мальчишка. Ты убийца, и ничто уже не оправдает тебя.

Выдержка подвела его. Он горько рассмеялся, чувствуя горячие слезы на щеках.

— Я знаю! — отчаянно, давясь смехом и слезами, выкрикнул он. — Но ведь ему все равно, Волдеморту все равно, — беспомощно прошептал он.

— Хватит, Грюм, — строго произнес Ремус. — Гарри, послушай меня, выбор есть всегда. Все грехи искупить нельзя, но можно облегчить вину. Ты можешь покинуть Лорда…

— Нет! — оборвал его Гарри. — Вы не понимаете! Ничего уже изменить нельзя, вы опоздали! Он все равно придет за мной, я все равно останусь его слугой! Уже слишком поздно что-либо менять, — хрипло прошептал юноша.

— Гарри, — мягко произнес Дамблдор. — Выбор есть всегда, он может быть глубоко спрятан, но его можно найти…

— Я не хочу, — отрывисто прохрипел он. — Убирайтесь, я не хочу! — отчаянно выкрикнул Гарри.

— Гарри, я…, — Сириус хотел было подойти к нему, но рука Ремуса удержала его. — Нет, Сириус. Пойдем.

Они ушли, оставив его в пустой комнате.

Разъедающая боль душила юношу. Он никак не мог успокоиться, глотая соленые слезы. Все было так противоречиво и неправильно. Вся его жизнь была неправильной.

— Ненавижу, — прошептал он в тяжелую пустоту комнаты.

Жгучая ярость давила на сердце.

И все же, где-то глубоко в его душе, он оправдывал этих людей. И еще большую боль причиняло знание того, что все могло быть по-другому. Что они могли найти его, забрать, увезти так далеко, где нет сумасшедшего темного мага, что превратил его жизнь в ад.

Гарри устало прикрыл глаза.

Ничего уже не изменить…

Юноша был уверен, что так оно и было. Волдеморт найдет его, где бы он ни был.

И все равно слабая надежда тлела в его сердце.

«Выбор есть всегда, он может быть глубоко спрятан, но его можно найти»…

Тяжелые дождевые капли разбивались о стекло на мелкие осколки. К нему никто не приходил больше.

Два дня в этой душной комнате совсем лишили его сил. Он почти не спал, лишь изредка ему снились размытые картинки, страшные и тревожные. Нечеткие силуэты окружали его, и самый высокий, тот, которого Гарри ненавидел и боялся, чаще всего навещал его.

Запястья от шершавых веревок онемели и ныли тупой болью. Он больше не винил тех людей, наверное, потому что слишком устал ненавидеть всех вокруг. Гарри не осуждал их и не искал оправданий. Юноша привык принимать настоящее таким, какое оно есть, ничего не пытаться изменить и не верить в бессмысленные сказки. Осталось только равнодушие и где-то глубоко тлели искорки прежней ненависти, еще так недавно сжигавшей его.

Глаза слипались от долгой бессонницы и затхлого пыльного воздуха. Он запрокинул голову и зажмурился. Тяжелый, тревожный сон накатывал волнами, и юноша сдался.

— О, я нашел тебя, слуга, — шипящий голос больше не был размытым, и Гарри ощутил тот ледяной холод.

— Ты указал мне путь, Гарри, — шипение удалялось, оставляя тяжелый осадок тупого отчаяния.

Он резко открыл глаза. Рука горела огнем, посылая по всему телу болезненный жар.

Скоро Он придет сюда и от этого места не останется ничего, кроме трупов и глухих рыданий.

За дверью не было слышно голосов, а в горле словно застрял горький комок. Он даже не сможет предупредить их. Может, ему была безразлична судьба этих людей, и сидя здесь юноша пытался убедить себя в этом, но слишком уж много боли он повидал. Ему не хотелось видеть снова ужас в глазах врага, видеть, как люди падают ему под ноги, вцепившись в него безумным, яростным взглядом, слышать крики боли и отчаяния и потом находить среди убитых знакомые лица и беззвучно звать их: снова и снова, пока не поймешь, что они ушли навсегда и ты их не увидишь больше. Когда Он придет сюда, будет поздно уже предупреждать и пытаться что-либо изменить.

Гарри закусил губу и глубоко вздохнул.

Он сидел долго и неподвижно, ожидая неизбежного. Но на улице уже стемнело, и серое холодное небо не освящалось яркими вспышками. И Гарри почти успокоился, пока не послышался оглушительный взрыв и беспокойные, громкие крики.

— Нет, — хрипло прошептал он.

Крики становились громче. Дверь в комнату распахнулась, и в комнату вбежал Сириус. Они долго смотрели друг другу в глаза.

— Я не смог, — наконец, грубо бросил он.

Будто эти короткие слова оправдывали его. Мужчина ничего не ответил, только молча вложил в его затекшую ладонь палочку, а потом выбежал из комнаты, оставляя его в недоумении.

Гарри поднялся на ноги, новый взрыв казался еще громче прежнего. Послышался хруст и здание содрогнулось, словно знало, какая судьба ожидает людей, что находятся здесь. Юноша выбрался из комнаты, в коридоре пахло дымом и жженым деревом. Мимо него пронесся человек с бешеными, отчаянными глазами. Неожиданно метка вспыхнула дикой болью, и Гарри вскрикнул, тяжело повалившись на колени. Он задрал рукав мантии и увидел, что серебряная змея блестела так ярко, как никогда. Знак мрака, что носили все упивающиеся переливался зловещим темным сиянием. Гарри ощутил присутствие Волдеморта, и ему стало дико страшно и больно. Он вскочил на ноги и сбежал по лестнице.

Крики были такими громкими, что он уже ничего не слышал вокруг. Пол под ногами неприятно скользил от липкой грязи и темной крови. Порванная мантия путалась под ногами, и Гарри яростно отшвырнул ее.

— Гарри! — знакомый голос окликнул его.

Юноша резко повернулся, столкнувшись лицом к лицу с черной маской, сквозь прорези на него смотрели отчаянные серые глаза.

— Гарри, он здесь, — хрипло произнес Драко.

Юноша кивнул и крепко стиснул палочку в руке. Сумрак комнаты походил на тот мрак, что люди иногда видят перед смертью, и он почти задохнулся от тяжелого дыма вокруг. Перед глазами мелькали упивающиеся и авроры.

Он выбежал на улицу.

Разноцветные вспышки, крики, стоны, звук падающих тел, боль и запах жженой кожи вокруг вызывал тошноту и ощущение всего того ужаса, что причиняла война людям.

— Стой! — красная вспышка опалила волосы и прошлась по скуле жгучей болью. Гарри шумно вдохнул пыльный воздух и резко повернулся. Тот самый хромой, старый аврор, что вливал ему сыворотку, стоял перед ним.

— Тормента! — рявкнул Гюм.

Гарри ловко увернулся от белой вспышки. На минуту его одолело сомнение, он не хотел убивать больше, но глаза Грюма горели злобой и жаждой мести, и юноша, зажмурившись и проклиная весь мир, хрипло выкрикнул:

— Инстант Скалпинг!

Заклинание прошило насквозь Грюма. Мужчина удивленно вскрикнул и тяжело повалился на горячую землю. Вспышки стали лишь чаще и теперь было так светло, словно сейчас было раннее утро, а не поздняя ночь. Гарри не успел увернуться от красного луча, и по руке заструилась горячая кровь.

— Ферула, — пробормотал юноша.

Тугая повязка связала руку.

А потом его взгляд наткнулся на высокую фигуру в длиной черной мантии, и слепящая, неистовая ненависть вспыхнула в глазах. Это был Волдеморт, существо, что превратило его жизнь в ад, заставив пережить столько боли и мучений. Существо, убившее его друга и навсегда лишившее собственного выбора. Существо, которое потушило огонь жизни в его глазах и навсегда лишило веры. Волдеморт не заметил его. Он с каким-то удовольствием иногда посылал зеленые вспышки куда-то вглубь черной толпы. И желание отомстить стало таким сильным, что все его тело пробил жар, а в глазах блеснул чистый огонь ярости. Юноша стиснул палочку и бесшумно подкрался к высокой фигуре.

Яркие вспышки изредка освещали лицо Волдеморта. Земля, черная и горячая, сотрясалась от бесконечных взрывов и криков людей.

Гарри уверенно направил палочку на Лорда. Ему было страшно, но знание того, что он мог быть всю свою жизнь лишь рабом, чувство мести и безысходного отчаяния заставило его почти шепотом произнести два заветных слова:

— Авада Кедавра!

Волдеморт резко развернулся, и в его красных неживых глазах отразилось удивление и злоба. Но заклинание неумолимо приближалось, и Гарри неотрывно следил за зеленой лентой, впивающейся в тело Лорда. Нечеловеческий крик оглушил его. Руку прожгла невыносимая боль, следующее ощущение было странным и мучительным. Ему показалось, будто все его внутренности переворачивают наизнанку. Что-то чужое, враждебное пробивалось в его сознании.

— Ты подумал, что от меня так просто избавится, мальчишка? — шипение прозвучало совсем близко, будто где-то внутри него.

Гарри закричал, чувствуя, как жгучая боль разрывает тело. Самые плохие воспоминания, те, которые он так старательно прятал, воскресли вновь, и существо внутри него становилось от них сильнее. Его сознание душила чуждая сила, а Гарри уже устал бороться. Кошмары его жизни отбирали последние силы. И юноше показалось, что все кончено, что вот он — долгожданный конец. Но что-то в его памяти испугало существо, и Гарри отчаянно вцепился в это далекое, почти нереальное воспоминание. Он вдруг увидел доброе лицо матери, переполненное нежностью и любовью, лицо отца, с карими теплыми глазами. И существо последний раз истошно взвыло и исчезло навсегда, оставляя на земле почти мертвого юношу.

— Поттер! — знакомый голос словно вернул его обратно.

Глаза Снэйпа, блестевшие из-за маски, пугали отчаянием и каким-то удивлением, граничащем почти с безумством.

— Я убил его, — хрипло прошептал Гарри. — Его больше нет…

Снэйп ничего не ответил, только поднес к губам какой-то пузырек. Юноша послушно сглотнул горькое зелье.

Вокруг еще блестели вспышки и гремели крики, но ему уже было все равно. Он сделал то, что хотел.

— Лорда убили! — крикнул кто-то из упивающихся.

Гарри вдруг поднял руку и сквозь рваную одежду увидел, что серебряной змеи больше нет на руке, что знак мрака больше не жжет кожу, только лишь белый, свежий шрам рассекал руку.

— Свобода, — прошептал юноша, пробуя на вкус давно забытое слово.

А потом он уже ничего не помнил, все казалось таким расплывчатым и смазанным.

Гарри помнил только, что Снэйп поднял его на ноги и потащил куда-то, а еще помнил грязную комнату и полуразрушенные стены. Последнее, что увидел юноша перед тем, как погрузится в тяжелую сумрачную пустоту, была яркая, красная вспышка, означавшая победу Авроров.

Его разбудила боль — жестокая и невыносимая, бушующая в каждой клеточке его тела. Вокруг сновали люди — их было много и все они что-то говорили, шептали, умоляли.

Гарри зажмурился и глубоко вздохнул.

Вот и все. Волдеморт мертв — он убил его, наконец-то. Юноша еще слишком хорошо помнил крики и стоны вокруг, помнил свои руки, перепачканные в грязи и темной, густой крови, помнил он и серый туман вокруг, и искаженное ненавистью и яростью змеиное лицо Волдеморта, и его угрожающее шипение в голове.

Столько много жертв в этой бессмысленной войне.

Полуразрушенные стены были покрыты толстым слоем копоти и пыли.

Авроры подошли к нему. Гарри пристально взглянул на них, но не проронил ни слова. Даже когда увидел руки Драко, закованные в тяжелые железные наручники.

— Поднимайся, — грубо произнес один из авроров.

Гарри молча поднялся, даже не пытаясь остановить слезы, бегущие по лицу. Он прекрасно знал, что его ждет — Азкабан. Юноша не отрицал свою вину, но все равно было так невыносимо больно. Он ведь убил его, освободил этот треклятый мир от ублюдка, грозившего погубить много невинных жизней. Но люди решили лишить его прощения, и взгляды Авроров, полные ненависти и злобы, говорили лучше любых слов.

Юноша покорно опустил голову, когда один из мужчин произнес его обвинение:

— Гарри Джеймс Поттер, ты обвиняешься в пособничестве Темному лорду, убийстве маглов и авроров…

Еще много слов услышал он, но не обратил на них никакого внимания.

Небо было таким же серым и мрачным, каким Гарри привык его видеть. Холодное и безмолвное, никогда не отвечающее на его вопросы, на его мольбы, такое же равнодушное, как и все вокруг. На улице шел дождь, больно бивший по израненным щекам.

— Он плачет о нас, Поттер, — хрипло прошептал Драко, когда их глаза встретились.

И в серых, холодных омутах он увидел лишь бесконечную усталость и дикую тоску.

— Остановитесь, — чей— то властный голос заставил авроров повиноваться.

Дамблдор холодно взглянул на них и спокойно добавил:

— Гарри Поттер останется здесь.

Юноша приподнял бровь, и его глаза сердито блеснули. Ему не нужна была их жалость, он должен быть там, где и Драко. Потому что совершил столько же грехов, ошибок и убийств.

— Я буду там, где будут они, — выдавил он.

Гарри было страшно, боязнь дементоров со временем стала лишь сильнее. Его пугала тюрьма ужаса и боли, тюрьма, где узником является твой разум и душа.

Директор пристально взглянул на него. Все с тем же холодным спокойствием он обратился к аврорам:

— Я беру Драко Малфоя, Гарри Поттера и Северуса Снэйпа под свою ответственность.

Один из Авроров недовольно нахмурился.

— Сэр, они — упивающиеся…

— Вы сомневаетесь в моих словах?

— Нет, сэр, — аврор гневно взглянул на юношу, и тот съежился под этим холодным, ненавистным взглядом.

Ни слова больше не говоря, мужчина скрылся в толпе.

— Гарри! — Сириус бросился к крестнику и хотел было его обнять, но юноша отстранился и бросил на мужчину полный немой ярости взгляд.

Сириус замер и стиснул зубы. Они не говорили друг другу слов, но он понял все лишь по одному взгляду. Гарри не простил его. И не простит, наверное, уже никогда. Слишком много ошибок было совершенно, ошибок, которые уже никто не искупит. А ведь он так надеялся, что после побега его жизнь станет хоть немного лучше.

Гарри отвернулся от лица Сириуса, по которому текли соленые ручейки.

Все неважно, все уже неважно, бессмысленно…

Дамблдор взмахнул палочкой, и тяжелые наручники с тихим стуком упали на мокрую землю.. Но у Гарри осталось ощущение, будто он пленник. Да так и было — пленник своего прошлого, совершенных ошибок и воспоминаний.

— Вы свободны, — тихо произнес директор. — Можете идти туда, куда хотите. Это все, что я могу сделать для вас сейчас, — старик протянул ему палочку.

Юноша молча кивнул и бросил тоскливый взгляд на Сириуса и подошедшего Ремуса, который утешал друга и что-то шептал о том, что все будет хорошо.

Ложь. Такая красивая, но ложь. Никогда уже не будет ничего хорошего в его жизни. Ничего. Никогда. И на секунду Гарри захотелось наплевать на сердце, сдавленно болью и виной, на душу, измученную вечной борьбой, бросится к крестному, рассказать ему все, но он не сдвинулся с места.

Юноша развернулся и почти бегом устремился куда-то к горизонту. Ему хотелось скрыться, побыстрее уйти от этого страшного места, неизменно напоминающего об этой битве.

— Гарри! Подожди, — Драко схватил его за плечо. — Я не смогу пойти с тобой… Я… просто не смогу. Понимаешь?

Он кивнул, стиснув плечо Драко в ответ.

— Прости, — снова выдавил белокурый юноша .

— Не надо, — хрипло прошептал Гарри, заглянув в отчаянные серые глаза.

Драко порывисто обнял его, и ни слова не говоря, скрылся за пеленой дождя.

Вот и все. Так и должно быть. Один, навсегда. Один, когда ему больно, один, когда ему тоскливо, один, когда призраки прошлого следуют по пятам. Всегда один.

Гарри шумно вдохнул влажный воздух.

Что осталось мне теперь…

Он закрыл глаза и представил себе холодные улицы маленького городка, где вырос. Гарри почти не вспоминал о нем после всего, но сейчас ощутил острое желание оказаться там. И пусть его больше никто не ждал, зато там не было войны, не было всех этих ужасов. С легким хлопком он растворился в сером тумане.

Когда Гарри открыл глаза, то оказался в том старом доме, где видел Мэтью в последний раз.

И юноша больше не сдерживал глухих рыданий, задыхаясь от соленых слез и тяжелого воздуха. Он плакал, пытаясь избавится от пережитых воспоминаний, плакал и не мог остановится. А еще он кричал, выл, словно раненый зверь, шептал слова проклятий, впивался в ладони до крови, вспоминал имена тех, кого не увидит больше никогда.

Обессиленный и уставший, Гарри повалился на деревянный пол рядом с окном. Дождь все не успокаивался, оплакивая тех, кто уже не вернется никогда.

Вот и все. Все, что ему осталось — серое холодное небо над головой, черная земля под ногами и этот дождь, что так отчаянно рыдал вместе с ним…

Но ведь я еще не мертв, не мертв, значит жив. А жизнь не дается просто так….