(из предсказания упившейся на поминках Вольдеморта вдрызг мадам Трелони)
Проклятия исчезали. Северус чувствовал это всей кожей. В буквальном смысле слова — когда пропали все угри до единого. Меланхолично созерцая результат, Снейп почти хотел вернуть все обратно. В конце концов, он был человеком привычки, а повышенное внимание окружающих к этакому феномену представлялось бедой гораздо более серьезной, чем десяток — другой фурункулов, пусть и на жизненно важных местах.
И, кстати, кожей дело не ограничилось.
Вчера зубы резко побелели, словно он использовал то косметическое зелье с дубовой корой (в мрачном взгляде Снейпа свободно читалось, что любой заикнувшийся о такой возможности получит заряд среднестатистической молнии, не успев закончить фразу; впрочем, после увольнения Северус ограничил свое общение исключительно умными людьми — то есть, студентов старательно избегал).
К тому же, сегодня утром на подушке не обнаружилось ни одного волоса — перестали выпадать, а странное ощущение чистоты и легкости еще до взгляда в зеркало подсказало, что их сальность и вечно немытый вид тоже были результатом, разумеется, проклятия.
И явно не одного, потому что самые простенькие перестали действовать еще неделю назад, в ту самую секунду, когда перо Дамблдора поставило затейливый росчерк в углу просьбы об увольнении с должности преподавателя зелий школы магии и волшебства Хогвартс: толстая бородавка на подбородке и боль в колене явно были творениями первокурсников. Эх, узнать бы, чьими именно, и всыпать напоследок за такую халтуру!
Количество проклятий, наведенных на должность Мастера Зелий, впечатляло. Северус не без гордости думал о том, что когда он только начал работать, их было как минимум на порядок меньше. Хмм, его приемнику придется ох как несладко, потому что сам Снейп утруждал себя снятием лишь действительно смертельно опасных заклятий (стригущий лишай, появившийся на позапрошлой неделе, к ним, например, не относился).
Конечно, заклинаний самого разрушительного свойства, отправленных в адрес не преподавательской должности, а самого Снейпа лично, было значительно больше, и если бы они продолжали действовать, Северус бы, наверное, исчезновения жалкой горстки таковых при увольнении и не заметил, но… Проклятия, адресованные Северусу Снейпу лично, исчезли в одну секунду около трех месяцев назад, за день до поражения Вольдеморта.
Профессор даже успел написать коротенькую монографию «Клиническая смерть как способ снятия сглаза». Работа вызвала большой резонанс в научном мире, но была признана имеющей скорее теоретический характер.
Факт, тем не менее, оставался фактом: Северус помолодел лет на десять и выглядел просто до неприличия хорошо. Пожилые волшебники и волшебницы перешептывались и вспоминали его отца, редкой красоты мужчину, умер в 145 лет на дуэли от палочки обманутого мужа. Тогда почти треть волшебниц Лондона надела траур.
Строгим взглядом окинув шеренгу дорожных чемоданов, набитых, в основном, книгами, Снейп нахмурился, вспоминая, что мог забыть.
Пол под ногами вздрогнул, страшный вопль обрушился на барабанные перепонки, заставляя волосы инстинктивно стать дыбом — неосознанная, животная реакция даже самого тренированного организма на крик баньши.
Сохраняя полнейшее хладнокровие, Северус закрыл обе створки окна и запечатал его и дверь дополнительным «силенсио».
Проблемы этой школы его больше не касаются.
В собственной наивности он убедился уже через пятнадцать минут. Защищенная тремя безупречно надежными заклинаниями дверь распахнулась. Альбус Дамблдор, больше не начальник, но все еще глубоко уважаемый Северусом человек, уверенно шагнул через порог, вместе с ним в комнату плеснулась новая волна того же неистового крика, теперь, правда, чуть хриплого.
Поморщившись и скептически покосившись на задымившийся косяк — одно из заклинаний должно было испепелить бесцеремонного гостя на месте — Северус вздохнул и туже затянул ремень на крайнем справа бауле. Очевидно, пока он не переступит порога собственного дома, покоя ему не дождаться.
Так и есть.
Быстро сбив пламя с бороды, Альбус кашлянул, хитро сверкнул глазками и нарочито небрежно осведомился:
— Северус, у тебя есть полчасика?
— Что, опять мир спасать? — язвительно поинтересовался вопрошаемый, потуги иронии были призваны скрыть действительно появившееся нехорошее предчувствие. И раздраженно отшвырнул за плечо невыносимо-шелковистую прядь. Чистые, эти волосы постоянно лезли в глаза! Жирными — лежали себе спокойно. Проклясть себя самостоятельно, что ли?
— Что ты, что ты! — даже замахал руками Альбус. — Всего-навсего Хогвартс.
— Случилось-то что? — безнадежно вздохнул Снейп.
— О. Это все Гарри…
— Что учудил Поттер на сей раз? — поняв, что уж одно из проклятий его жизни, самое стойкое и самое неприятное при этом, именуемое «Гарри Поттер», и не думает прекращать работать, Северус обреченно пошел из комнаты вслед за Альбусом. Дамблдор мягко улыбнулся и принялся излагать суть дела. Он любил длинные вступления, посему парочка уже успела быстрым шагом завернуть за угол, когда оттуда — перебивая истошные рыдания баньши — донеслось паническое:
— НЕКРОМАНТИЯ?!
* * *
С Гарри Поттером они столкнулись, уже подходя к заброшенным спальням рядом с Астрономической башней. Раньше, когда преподавателей было больше, в этих комнатах жили, ну а сейчас студенты Хогвартса с энтузиазмом использовали удобные помещения для своих проказ. Тепло, уютно… Очевидно, Поттер руководствовался этими же соображениями, задумывая свою дикую выходку.
Собственно, сейчас Гарри меньше всего походил на хулигана, довольного, что озадачил чертову уйму людей. Он брел по коридору с каким-то потерянным видом, теребил нижнюю губу, сосредоточенно глядя под ноги и бормотал что-то очень похожее на:
— Я думал, он совсем другой…
Хриплый рев баньши, идущие навстречу Снейп и Дамблдор — казалось, он ничего не замечает.
Темная аура, буквально сочившаяся из пор спасителя мира, заставила обоих волшебников поежиться и проводить Поттера потерянными взглядами.
— Остаточный эффект, — буркнул Снейп. — Помнится, отец… — спохватившись, он прикусил язык, но Дамблдор уже понимающе кивнул:
— Это одна из причин, по которым лучше всего для этого дела подходишь ты.
— А остальные причины? Меня не жалко? Или больше никто не соглашается? — скривился в улыбке Снейп.
— Еще одна… Видишь ли, оно хочет увидеть «знакомое лицо», я цитирую. Ни я, ни другие преподаватели его курса его не устроили.
— Люпин…
— Упаси Мерлин, — вздрогнул Дамблдор, — кто знает, как скоро это, — он кивнул на дверь, перед которой они остановились, — сумеет найти общий язык с темной стороной Ремуса.
Представив, на что окажутся способны оборотень и нежить вместе, Северус поежился.
— Как долго это будет существовать? — хмуро спросил он, уже протягивая руку к ручке двери.
— Было использовано заклинание призыва. Первой степени.
— Этот шарлатанский…
— Да, в обычном случае. Но ты же понимаешь… — выразительный взгляд в ту сторону, куда удалился Поттер, и Снейп нахмурился, сосредоточенно кивая.
Заклинание призыва души обычно использовался в демонстрационных целях, попросту говоря, чтобы эффектно и без особых затрат энергии пустить пыль в глаза. Чаще всего им пользовались маргиналы — ведьмы и волшебники, опустившиеся до работы на развлечение магглов. Произнесенное должным образом, заклинание призывало душу умершего волшебника, но действовало всего около минуты — душа хоть и успевала материализоваться в прижизненном облике, но вот понять, что происходит, и переключиться на человеческое восприятие — никогда. С такими големами, пусть и наполненными истинной личностью умершего, не получалось даже поздороваться, не то что завязать разговор.
Но Поттер… Поттер был особым случаем.
После победы над Вольдемортом мальчик — как и предсказывал Дамблдор — впитал в себя силу Темного Лорда. С существом, которое получилось в результате, не решался спорить даже сам директор школы, по соотношению сил Гарри теперь превосходил его.
Единственное, что действительно радовало, — у Поттера выработался стойкий иммунитет к власти и популярности, поэтому шансов на то, что появится новый Темный Лорд, не было. А Гарри постепенно возвращал себя, привыкая к новым возможностям, и в будущем обещал стать одним из величайших светлых чародеев в истории. Но срывы все еще случались, и это происшествие служило тому доказательством.
Простенькое заклинание — интересно, где он его откопал? Такую ерунду в школе не изучали. Ведь это была хоть и слабенькая, но некромантия по духу, в исполнении Поттера оказавшаяся при том весьма действенной. Возможно, став тем, чем должно было быть изначально.
Нежить пришла в мир живых, вернув себе тело, и не исчезла ни через минуту, ни через десять.
Баньши сходила с ума от присутствия живого-не-живого, а люди тряслись от ужаса: воскресить мертвого не-воз-мож-но!
Милый мальчик. Смешной очкарик со странным шрамом. Сколько раз за свою жизнь ты совершишь невозможное?
Впрочем, заклятие в любом случае было ограничено по времени, а значит, рано или поздно мертвец вернется в свою могилу. Насколько рано? Не слишком ли поздно?
Дамблдор окликнул его у самой двери:
— Северус, будь очень осторожен. Он ненавидел тебя при жизни, смерть стирает эмоции, конечно, но я все же волнуюсь...
— У меня вообще шанс выжить есть? — хмуро уточнил Снейп, внимательно разглядывая пол под ногами.
— Разумеется. Иначе я не отправил бы тебя. Но это единственное, что я могу сейчас разглядеть — что ты выживешь… — Дамблдор не закончил фразу, все остальное Снейп додумал сам. Додуманное — перспектива остаться без важных органов тела, мозга например, — совершенно не вдохновляло. Он вздохнул.
— Северус.
— Ммм?
— Такие существа не любят, когда им перечат. Ну… во всяком случае, так написано в книгах.— Снейп непонимающе вскинул глаза. Дамблдор поморщился и наконец-то отбросил свой сладкий тон:
— Я понятия не имею, что тебе делать и как себя вести. На моей памяти подобного не происходило. Держи язык за зубами и выжидай подходящий момент. И — не выводи его из себя, у тебя это слишком хорошо получается… получалось.
Северус хмыкнул, поворачивая ручку, и прикинул, насколько велики его шансы выжить хотя бы час в одной комнате с живым-хоть-и-мертвым… Джеймсом Поттером.
Имя прошлось по сознанию, как наждачная бумага по открытой ране… Ничего. Он сумеет. Потому что кроме него не справится никто.
Дверь скрипнула, открываясь, и Северус шагнул внутрь.
Темнота, царившая в комнате, его не удивила. Покажите мне нежить, любящую солнечный свет.
Северус огляделся, взглядом отыскивая… За спиной клацнул замок, поскрежетал ключ. Все верно, мудрый Дамблдор наверняка и личных энергетических печатей навешал, выпустить это к детям стало бы катастрофой.
— И кого же они втолкнули в клетку к чудовищу? — мягкий, удивительно красивый баритон со знакомой манерой чуть тянуть гласные.
Сердце екнуло и пропустило удар, а в следующую секунду заколотилось в груди, толкаясь горячо и почти больно.
Мерлин, этого он не учел. Своей реакции на этого… мертвеца — не учел.
— Поттер. — Слово слетело с губ само собой. И прозвенело, рассыпаясь мириадами острейших осколков — воспоминаний. Сколько раз он произносил его с гневом, презрением, страхом, болью...
А потом пришлось почувствовать его на своих губах снова. Но… Обращаться так к Гарри было… неправильно. И то «Поттер!» было неправильным. Чужим. Безвкусным.
В жизни Северуса Снейпа уже был тот единственный, кто навсегда слился в сознании со звуком этих шести букв. Шесть — число дьявола. И существо, сидящее сейчас в повернутом спинкой к двери кресле, при жизни и после смерти тоже было и оставалось дьяволом в личном аду Снейпа.
— Поттер. — Горько-сладкий вкус. Унижение и боль. Торжество и… сожаление. Победа и поражение. Ненависть и …
Северус не хотел додумывать эту мысль. Не хотел. Но с трудом удержался от того, чтобы не произнести это имя в третий раз. Стиснул зубы…
Тихий удивленный смешок, над спинкой кресла колыхнулась тень, невозможно быстро и гибко скользнул силуэт на фоне занавешенного окна.
— Так — так — так. — Тихо пропел тот же голос. — Неужели это… — мучительная пауза, и невозможно дышать… — Северус Снейп? — имя он почти выдохнул, замирая лицом к лицу с пришедшим. Теперь их разделяла лишь пара шагов. Пальцы сами сжались в кулаки, заныли от напряжения костяшки, Снейп с трудом выдавил кривую ухмылку.
— Удивлен?
— Честно говоря, да. — Лицо Джеймса маячило бледным пятном перед глазами, но знакомые черты всплывали в памяти сами. — Я ждал кого-нибудь из гриффиндорцев. Кого-нибудь из этих отчаянно — храбрых безумцев. — Поттер вскинул подбородок — как и много лет назад, Северус был чуть выше ростом. — А пришел ты. — Он медленно поднял руку, пена белых кружев полилась с запястья, обнажая почти такую же светлую кожу между манжетой и краем перчатки. Странный, неуместный наряд, его очертания Северус видел и сейчас — камзол, тускло посверкивающий пуговицами, рубашка с отделкой из кружев, но без галстука или банта.
Поймав его взгляд, для нежити темнота — не проблема, Джеймс слабо улыбнулся — блеснула полоска зубов.
— Здесь небогатый выбор одежды. — И кивнул на темный громоздкий силуэт шкафа в глубине. Ладонь замерла в воздухе, то ли готовясь протянуться к Северусу, то ли… Джеймс медленно опустил руку. И неожиданно сменил тон.
— Кстати. Здравствуй, Снейп.
— Привет из могилы, — буркнул Северус. И скептически фыркнул, не удержавшись, в ответ на следующую фразу:
— Ну — ну, сейчас я вполне жив. — Джеймс мягко двинулся по кругу, обходя Северуса, рассматривая его внимательнейшим образом. Снейпа это не на шутку нервировало — сам он видел лишь смутные контуры, а вот Поттер не испытывал ни малейших неудобств.
Закончив осмотр, это существо замерло рядом с ним — существо, которое одним лишь своим голосом всколыхнуло в нем воспоминания так, словно все случилось вчера. Существо, которое не могло, не должно было быть им. Джеймсом Поттером. И которое им все же было.
— А ты изменился, Снейп. Кто бы мог подумать.
— Прекрати! — вздрогнул Северус. Тон, которым это было произнесено…
— Нервничаешь, — задумчиво произнесла нежить. И вполне дружелюбно попросила:
— Пусть сюда принесут свечи. И еду. Побольше еды. Проголодался, знаешь ли. — Снейп постарался не подать виду, но его изумление было неподдельным. Неужели подобным… существам нужна человеческая пища?!
Прохладная волна воздуха коснулась кожи, а шепот зазвучал у самого уха, когда Джеймс оказался сзади — совсем близко, едва не касаясь.
— Снейп, мне в самом деле все равно, что именно съесть… или кого.
Намек Северус понял сразу. Омерзение колыхнулось внутри при мысли, что можно закончить свою жизнь… в желудке. И страх. Ему вовсе не хотелось умирать. Но подчиняться этой твари…
Он сделал несколько шагов назад и заколотил кулаком по двери.
— Альбус, прикажите принести еду, мне здесь еще долго сидеть! И свечи, обязательно свечи! — утвердительные возгласы с той стороны двери подтвердили, что его услышали и готовы исполнить просьбу. — Я действительно проголодался, — с вызовом заявил Снейп.
Джеймс кивнул:
— Страх обычно пробуждает аппетит. — Снейп удержал готовую сорваться с губ резкость, иначе все стало бы слишком похоже на старые добрые пикировки. Поттер : Снейп, 1 : 0. И вместо этого вдруг спросил:
— Ты… помнишь?
— Хмм? О. Да, разумеется. Я — это он, не сомневайся, — чуть рассеянно произнес Поттер.
— Твой сын…
— Хороший мальчик. Немного сумасшедший, набросился на меня, не дав прийти в себя, а потом убежал.
— Он победил Вольдеморта.
— В самом деле? Чудесная новость, — на сей раз в голосе интереса было значительно больше.
— Ты отомщен.
— Хочешь секрет? Мне все равно. — Чуть грустно произнес Джеймс. И медленно зашагал по комнате: взад — вперед.
Снейп повернулся к двери, она приоткрылась, впуская пятерых эльфов. Двое в каждой лапке несли по подсвечнику на семь ярко горевших сейчас свечей. Еще трое были нагружены тарелками. Поставив все это прямо на пороге, волшебные создания исчезли, словно ветром сдуло. Кажется, даже домашние эльфы прекрасно понимали, с кем — или чем — оказался заперт в одной комнате Снейп.
Джеймс повел рукой, и свечи вместе с едой плавно взлетели, опускаясь на стол. Снейпа пробил холодный пот: по понятным причинам палочку у него отобрали еще в коридоре, рассчитывая, что так они будут с нечистью на равных, а у живого мертвеца не получится завладеть палочкой и самому использовать магию.
Ха. Он и так обошелся.
Словно почувствовав взгляд, Джеймс поднял голову от ярко освещенного свечами стола, на котором как раз расставлял аккуратно блюда, и улыбнулся. Сердце Снейпа екнуло и со свистом провалилось куда-то в глубокие и темные подземелья Хогвартса. Джеймс был… прекрасен.
Слезинки света, подрагивая, стекали по гладкой бледной коже — настолько безупречной, что коварные тени остались без шанса придраться, обнаружить изъян, подчеркнуть неровность. Аккуратный рот, губы цвета граната — достаточно темные, чтобы не казаться накрашенными, настолько яркие, что отвести взгляд было мучительно сложно. Треугольничек тени подчеркивал нижнюю губу, свет нежился алмазными переливами на влажной верхней. Четкая строгая линия подбородка и чуть угловатый контур лица — почти недостаток сейчас казался идеально выверенной мерой индивидуальности.
Взгляд Снейпа скользнул по тонкой переносице, пробежался по чистому высокому лбу, запутался на пару секунд в сиянии бликов на прядях угольно — черных чуть вьющихся волос, спускавшихся к плечам. И замер, не смея…
Глаза Джеймса Поттера играючи сломали сопротивление, единым взмахом ресниц — движение невольно привлекло внимание — поймав Снейпа в капкан. Ловушка цвета горького эля. Клетка из темного света, взорванная у зрачков золотыми вспышками смешинок.
Много лет назад Поттер был симпатичным обаятельным парнем. Шестнадцать лет смерти сделали его прекраснейшим существом в мире.
Прекраснейшим — для Северуса Снейпа.
Но совершенно не исправили того факта, что Джеймс был совершенно и категорически мертв.
— Нежить. — С удовлетворением в голосе закончил за него Джеймс, садясь за стол. — Нам положено смущать умы смертных. — Легкая улыбка сорвалась с губ смертельной смесью «Империо» и «Круцио», Снейп резко вздохнул, не умея отвести глаз.
— Садись, — Джеймс кивнул на место рядом с собой. — Давненько я не ужинал в хорошей компании, — смешок зарядил пространство вокруг острейшими разрядами крохотных молний…. Снейп замер, стискивая зубы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь. И совсем не обязательно это стало бы проклятием. Но вздорная натура брала свое:
— Я не столь неприхотлив.
— Сядь! — слетела со стены и рухнула, расколов раму, картина, жалобно звякнула посуда, а массивный шкаф сам собой скользнул вдоль стены, припирая дверь. Ненависть затопила сознание горячей волной, адреналин плеснул ледяным ожогом по натянутым нервам.
— НЕ СМЕЙ МНЕ ПРИКАЗЫВАТЬ! — кулаки Снейпа сжались сами собой, отточенные годами рефлексы превращали отсутствие палочки в почти болезненное чувство незавершенности.
Стул еще только падал, спинка широким полукругом расчерчивала пространство комнаты, предвкушая звонкий стук о потемневший паркет, а существо, некогда бывшее Джеймсом Поттером уже сжимало шею Северуса на удивление сильными пальцами, и глаза — темно — медовые, яростные, неистовые — пили его волю, топили в своем сиянии, заставляли забыть о калечащей хрупкую гортань руке и о не-человеческой скорости самого душителя.
Стул наконец упал.
Темные пятна разъедали картинку перед глазами, сознание Северуса уже отключалось, когда белоснежные зубы обнажились в лукавой усмешке, Джеймс прикусил край нижней губы и позволил пальцам стать нежной лаской для изуродованной быстро наливающимися багровыми синяками шеи. Пробежался кончиками пальцев к подбородку, плотнее притянул к себе Снейпа… только сейчас тот понял, что не падает в основном благодаря обнимающей его за талию руке.
— А я и забыл, как ты умеешь взбесить меня, — протянул Джеймс, пряча в голосе улыбку, а во взгляде — странное удовлетворение.— Но все же… — Его пальцы скользнули выше, ухватили подбородок Северуса, глаза — заглянули в глаза, и Снейп снова «поплыл». — Все же раздели со мной… обед или ужин? Я не знаю. Ведь если я убью тебя, сюда придется войти кому-то еще. А я чувствую, сколько времени мне еще осталось, поверь, больше четырех часов… может, даже пяти. — Эти слова будто выдернули Снейпа из сумеречного состояния, в котором он тонул под взглядом карих глаз. Информация была важной, и он очень пожалел, что не может передать ее Дамблдору.
Нежить говорила логично. Его отправили сюда не умирать.
Рука сама сжала сквозь ткань флакончик в кармане мантии. Они не знали, сработает ли зелье, уничтожающее ходячие трупы, с этим созданием, так что следовало оставить единственное оружие на самый крайний случай, когда терять будет нечего. И все же прикосновение к нему придавало уверенности.
Северус с силой дернулся, вырываясь из рук Поттера. Смутно удивился тому, что не сделал этого раньше… и тут же забыл. Джемс скользнул вперед — шаги неживого существа были легки, как поступь дриады в весеннем лесу, когда они только-только просыпаются от зимнего сна и словно сами еще не совсем уверены в том, что существуют, плывут с туманом вместе — и отодвинул тяжелый дубовый стул от стола.
— Прошу. — Заработав убийственный взгляд, Джеймс улыбнулся и отошел к своему месту, поднимая упавший стул.
— Это был лучший выбор — прислать тебя. Когда мы ссоримся, я совсем живой. Как тогда.
— Ты мертв. — Северус с силой вонзил вилку в кусок отбивной под внимательным взглядом Поттера, в точности повторившим это движение через несколько секунд. — Мертв вот уже шестнадцать лет. — Снейп отрезал ножом кусочек прожаренного мяса — он действительно еще не обедал, а нервная обстановка только улучшила аппетит — и отправил его в рот под пристальным взглядом…— Что? — Снейп с вызовом уставился на Поттера. Есть, когда тебе заглядывают в рот…
— Ничего. — Он не отводил глаз. Потом неловко проткнул вилкой кусочек мяса на собственной тарелке и поднес к губам.
Чувство неправильности происходящего кольнуло Снейпа. И тут же тревожное «поздно» отзвенело неведомо откуда взявшимся колокольчиком, отчаяние пришло откуда-то извне, пропитало плоть и кровь, поплыло с дыханием вместе…
Джеймс осторожно начал жевать, будто прислушиваясь к собственным ощущениям. Проглотил. Расплылся в медленной улыбке и занялся следующим куском.
Северус сидел над своей тарелкой, забыв про еду, и мучительно вспоминал: что? Что не так? Какие-то отголоски то ли сказок, то ли подслушанных в детстве историй настырно стучались в захлопнувшуюся дверь памяти. Снейп никак не мог вспомнить.
Джеймс потянулся за графином — кажется, там было вино? — и стал наливать в бокал. Тот был всего один, и только сейчас Северус заметил, что тарелку эльфы тоже принесли только одну, для него. Чтобы освободить блюдо для себя, Джеймс просто стряхнул запеченный с сыром картофель в тарелку со шпинатом.
Губы, изумительно красивые губы Джеймса слишком решительно коснулись края бокала, темно-красная жидкость почти того же цвета, что и его рот, полилась медленной густой волной.
Завороженный, Северус смотрел на рубиновые лучики, они становились такими, искупавшись в вине и разлетаясь от его колеблющейся поверхности.
По белому горлу прошла волна, качнулся кадык, пропуская глоток, донесшийся низкий стон удовольствия заставил Снейпа бросить вилку и обхватить голову руками: он не понимал, что творится, но каждая клеточка его тела была охвачена судорожными паническими спазмами, волоски встали дыбом, а от затылка к копчику прокатывались жаркие волны страха.
Еще глоток, еще…
Снейп следил, как завороженный, как Джеймс дальше запрокидывает голову, сладострастно целуя краешек бокала, как истончается алый поток, как губы смыкаются, пропустив последние капли…
— Страшно? — лукавый взгляд поверх пустого бокала. Сверкнув рубиновым сиянием, растекается по пальцу, обнявшему ножку, последняя капля.
Северус вдруг понял, что легкие нестерпимо жжет — не заметив того, он затаил дыхание.
— Это ничего, это и должно быть страшно. — Насмешливо — успокаивающим тоном, так вкрадчиво, что смысл сказанного вспыхивает в сознании быстрее, чем получается понять: собеседник говорит.
Снейп тряхнул головой, поднялся на ноги и непроизвольно скосил глаза за спину — на дверь. Происходящее отчаянно не нравилось ему, но…
— Стой. — Негромко. Четко. Подчиняя.
И Северус замер. Рванулся раз, другой… Чуть не взвыл, обмирая от ужаса внутри, когда не получилось. Легкий смешок приласкал слух, Снейп зарычал.
И вдруг понял странную вещь: смятение и паника царили в его душе, но тело…
Кожу уже слегка покалывало, она начала неметь, мышцы обмякли, невозможно стало поднять даже руку, не то что сделать шаг. Северус ощутил, как волна сладких ощущений поползла вверх от ступней к коленям, выше. Словно невидимые руки ласкали его под одеждой, и причиной тому был… голос Джеймса Поттера.
— Глупый, глупый Северус. Мне в самом деле повезло с тобой. Тебе не читали в детстве сказок, бедняга? — ладонь фамильярно пробежалась по волосам Снейпа, и он резко — во всяком случае, ему хотелось сделать это движение резким — отдернул голову, раз за разом отчаянно стараясь заставить себя сделать шаг. Джеймс снова усмехнулся. — Ты не просто разрешил нежити попробовать земной пищи. — Молоточки стучали в висках, дурное предчувствие неизбежности того, что еще только должно случиться, заставило кожу покрыться липким холодным потом, и Северусу приходилось изо всех сил напрягать слух и внимание, чтобы все же слышать. — Ты сам разделил со мной еду. И теперь — в моей власти. — Лицо Джеймса возникло прямо перед глазами, Снейп едва сдержал испуганный вскрик, а ноги по-прежнему были словно приклеены к полу. Удивительно теплые пальцы коснулись его щеки, это было очень сложно — не отдернуть голову сейчас, но именно из-за этого страха Северус заставил себя застыть неподвижно, только бешено раздувались ноздри, выдавая… А потом руки нежити обхватили его лицо, и он даже если бы захотел, не сумел бы уклониться. — Я ел человеческую еду, — шепнул Джеймс, почти касаясь губами его губ. — Я пил вино. Угадай, что осталось сделать, чтобы… — Поттер не договорил, наклонил голову, ртом коснувшись кожи чуть ниже скулы, он языком очертил маленький кружок.
Горячее влажное клеймо.
Дрожь, сотрясшая все тело Снейпа, чуть не вырвала его из рук Джеймса, но сам Северус уже не замечал этого: нечеловеческая притягательность этого существа, победившая смерть красота его черт, тепло вновь живого тела — все это было ничем в сравнении с бурей чувств, что воскресило в памяти простое прикосновение.
Северус Снейп любил Джеймса Поттера, и этого не могли изменить ни ненависть, ни война, ни шестнадцать лет… смерти.
— Как… странно, — чуть отстранившись и склонив голову набок — будто раздумывая — Джеймс смотрел на него расширившимися глазами. — Как странно. — Повторил он. — Ты действительно?.. — он сделал паузу и вдруг пожал плечами. — Я не знал. — Если бы Северус знал Джеймса лучше, он бы услышал в его словах извиняющиеся нотки. Но он не знал, и новое унижение — унижение выставленной на посмешище Самой Главной Тайны — стало страшнее самой смерти.
— Ненавижу, — струной вытянувшись в невидимых путах, прошипел Снейп прямо в прекрасное лицо своего мучителя.
— Врешь, — мягко шепнул тот в ответ. И поцеловал.
У мертвецов теплые, чуть тверже, чем ожидаешь, глядя на алый рот, губы. У мертвецов остро-гладкие зубы, игриво прихватывающие кончик языка. У мертвецов чистое, сладковатое от вина дыхание, и на вкус они тоже как перебродивший виноградный сок.
Их поцелуи пьянят.
Не отрывая губ ни на мгновение, то нежно и томно, то напористо и уверенно, то кусаясь, то лаская, то путаясь руками в гладких черных волосах, то настойчиво растирая подушечкой пальца чувствительное местечко за ухом…. Он целовал его.
И это было так невозможно хорошо, что разум смирился. Выбросил белый флаг.
Руки взметнулись вверх сами, стон разбавил поцелуй, когда кожа сверхчувствительных ладоней алхимика впитала, поглотила без остатка ощущения тяжести гладких волос, нежности кожи, упругой — живой — податливости ушной раковины.
И Джеймс замер, обмирая от давно забытых ощущений — чужие руки неловко, спотыкаясь и то и дело останавливаясь, пустились в осторожное путешествие, изучая, трогая, гладя и кончиками пальцев ловя … тепло, да, его кожа уже была теплой.
Неужели нужно умереть, чтобы с такой пронзительной ясностью чувствовать ценность и неповторимость каждого ощущения. Чтобы сходить с ума от неловкости столкнувшихся зубами ртов, чтобы млеть от нечаянного — вскользь — острого рывка ногтей по предплечью. Чтобы не считать досадной помехой дрожь пальцев обезумевшего от желания тела, чтобы с благодарностью ловить прерывистые вздохи губами, жадно втягивать ноздрями резкий запах свежего пота, облизывать соленую кожу горла и давить всхлип наслаждения, когда чужие пальцы чуть резче, чем надо, чуть дольше, чем хочется, мучают застежку ремня…
Неужели нужно умереть, чтобы с наслаждением и благодарностью принимать каждую секунду самого чудесного, что может быть между людьми и даже… нелюдями?
Нет. Достаточно быть влюбленным.
Джеймс сам не понял, когда Снейп успел раздеть его. Мурашки торжествующим цунами пронеслись по чуть влажной уже коже, когда прохлада воздуха обняла бледную фигуру, застывшую в свете безмятежно горящих свечей.
— Безумие… — разомкнулись губы Снейпа. Чуть хриплый, томный, низкий полушепот. Не голос, а чистейшее желание. Соблазн. Джеймс вздрогнул. Кровь ударила… о нет, не в лицо. Колени подогнулись, единственно верным решением — обнять за плечи, прильнуть к невыносимо вкусной на ощупь и невозможно раздражающей немногой оставшейся одеждой коже, губы — то ли укусом, то ли поцелуем… и неясно, чего хочется больше… накрыли трепещущее частыми вздохами горло.
Стон — вибрацией по губам.
Стон — сладкой музыкой для ушей.
— Зачем нужен рай… — жаркий шепот, а поцелуи уже устремились дорожкой к губам, руки томной волной — вниз по полуобнаженному телу. Руки Северуса на его плечах стиснулись, царапины — изящная каллиграфия алыми чернилами по безупречной кремовой коже, боль толчками адреналинового безумия взорвалась жаром в затылке.
Джеймс вскрикнул и впился губами, зубами, языком — в полуоткрытый рот Северуса. Пить, забирать, требовать… и отдавать себя взамен. Острия языков — стремительно внутрь и сразу назад, нежно, самым кончиком — по краешку губы, страстно — гибкими змеями обвиться друг вокруг друга.
Ядовитыми змеями… Это понимаешь уже потом, после…
— Зачем нужен рай… — жалобный всхлип, зажмуренные до радужных пятен глаза, черные ресницы, слипшиеся в аккуратные стрелочки: углем по полупрозрачному веку.
— Зачем…
— Тшш… — лихорадочные поцелуи вперемешку со сбивчивым шепотом.
— Я хочу в ад. С тобой. — Чистый сильный голос. Ни следа дрожи, ни намека на улыбку. И Джеймс замирает, в первый раз теряясь, первый раз не зная, что сказать этому… ненормальному. Стынут руки на чужих узких бедрах, мешается темная прядь, заслоняя невозможно — серьезные глаза Северуса.
А потом шальная усмешка взрывается на губах словно сама собой, вспыхивают чуднОй, совершенно детской радостью глаза, а слова звучат будто издали — ведь он действительно не знает, не знает, не знает, что сказать…
— Услышано и засвидетельствовано, Северус Снейп. Ты только что продал душу… мне. — И сладкий долгий поцелуй нерушимой печатью подтверждает самую правдивую шутку в мире.
* * *
-Утро, — чуть сонным и чужим оттого голосом произнес Снейп, поднимая голову с подушки. До кровати они все же добрались… потом.
Солнечные лучи старательно чертили на полу абстракции из прямых линий и зажигали искорками танцующих фей пылинки.
— Утро. — Согласился такой знакомый — и такой чужой! — голос. Почти лениво повернув голову, Снейп не удержался и снова коснулся щеки Джеймса кончиками пальцев: когда луна зашла, они оба не дышали с минуту, от страха забыв, как это делается. Но смерти не удалось забрать свое на этот раз: она уже не была властна над человеком, что лежал в постели со своим старинным врагом. Рядом со своим пять-минут-как любовником.
Вы скажете — чудо?
Нет. Все справедливо, ведь они так старались исполнить последнее условие из никогда и никем из «серьезных» волшебником не признаваемого, но тщательно хранимого в суеверной памяти деревенских бабок правила: накормите мертвеца человеческой едой, дайте выпить вина и найдите храбреца, что не устрашится исполнить третье условие: подарить тому-кто-не-живет свою любовь…
Северус сердито тряхнул головой, словно пытаясь таким образом избавиться от совершенно неуместного настроения, что рождало все эти романтические бредни в голове неисправимого, казалось бы, циника.
— Мне интересно, — Джеймс потерся щекой о его руку, зажмурился, снова и снова заново удивляясь утраченному было навсегда ощущению тепла человеческого прикосновения. Эта его поистине смертельная жажда прикосновений превращала секс в набор совершенно удивительных ощущений. — Мне интересно, почему мы все еще оба здесь. И живы. — Последнее слово прозвучало особенно вкусно в его исполнении.
Джеймс зевнул и с удовольствием потер глаза. Снейп украдкой смотрел на него, все это до сих пор казалось сном… Кошмар успел смениться волшебной сказкой, и сейчас больше всего он боялся проснуться. Голос Поттера вывел его из полу-транса, напомнив о реальности происходящего. А мысль о Дамблдоре подействовала не хуже ледяного душа. Поднявшись, он быстро одевался, а сознание методично просчитывало варианты. Правильное решение стало очевидным меньше, чем через минуту.
— Он не упустит такой объект для исследования.
— Ты о ком? — Поттер обернулся, изумленно вскидывая брови. Полурасстегнутая рубашка с оборками и падающие на глаза черные волосы придавали ему сходство с пиратом. Снейп быстро отвел глаза, заметив цепочку неровных красных синяков от шеи вниз. Кашлянул.
— Дамблдор, конечно. Он мне признался, что никогда со случаями вроде твоего не сталкивался, — хмуро пояснил Снейп, застегивая манжету.
— Вот как. — Джеймс замолчал, сосредоточившись на крохотных пуговицах. — И что же, — проговорил он после паузы, — мне теперь придется потакать его любознательной натуре?
— Почти наверняка. — Снейп уже полностью оделся и стоял, опираясь локтем о спинку стула. — Разве что твой сын проявит родственные чувства.
— Вот уж нет. — Фыркнул Джеймс, глаза так знакомо сверкнули: упрямая решимость в адской смеси с авантюризмом. — Снейп, чем ты должен был меня убить?
— Только не ври. — Что-то в его голосе, вдруг серьезном и без тени угрозы, заставило тревогу улечься. Джеймс сейчас снова… всего лишь человек. А вот изумленное недоверие в его глазах, когда он понимает, что именно во флакончике из кармана Снейпа — обидно.
— Это и все? Он тебя на смерть отправлял.
— Я жив.
— Случайность.
— И что?
— Ну…. Лично я собираюсь сбежать. — И взгляд искоса — как приглашение. И морщинка между бровями становится глубже, а потом исчезает, когда человек, чей кошмар стал сказкой… медленно кивает.
С живыми людьми ему никогда не везло, так может, с мертвым окажется проще?
Vova
