Прекрасный мир

Во сне Гарри Поттер решил умереть. Это не было осознанным решением, просто маленький мальчик, который уже давным-давно жил глубоко внутри него, свернувшись там со стареньким плюшевым медведем под запачканным одеялом, закрыл свои уставшие зеленые глаза. Он жил там, в Гарриной душе, с тех пор, как дядя закрыл перед лицом маленького Гарри дверь кладовки, и на блестящие зеленые глаза упала тень. Не воображаемый друг и не воображаемая часть его самого, просто все тайные мечты и желания детства, в которых Гарри никогда не признавался вслух (Рождество, и леденцы на палочках, и пони, и щенки, и трехколесные велосипеды). Они должны были куда-то деться и в результате оказались глубоко внутри, согреваемые верой и надеждой ребенка с непокорным духом.

А потом, когда Гарри был на пятом курсе, мыльный пузырь лопнул, его сердце разбилось, дух пошатнулся, и он решил умереть.

Утром он проснулся и сначала не заметил ничего необычного. Он открыл глаза, потолок выглядел прежним в неясном предутреннем свете. Вертясь, он сражался с простынями, запутавшимися вокруг ног, пока ступни не коснулись холодного пола, заставив его поежиться. Он проснулся первым, он всегда просыпался первым, механически собирал свои вещи и спускался к ванной гриффиндорских мальчиков, сжимая в руках очки. Не было смысла надевать их, пока не было ничего, что нужно было хорошо видеть, а путь в ванную он смог бы найти даже в темноте. Он опустил на пол полотенце и одежду, включил душ, снял пижаму и встал под горячую струю воды.

Это было приятно, как и всегда. Вода расслабляла мышцы и облегчала боль, скользила по его растрепанным волосам, скрывала слезы, которые могли появиться в сонных глазах.

Несколько минут спустя он вышел из-под душа в запотевшую ванную комнату, убирая с глаз мокрые волосы и туго оборачивая полотенце вокруг талии. Он не стал вытираться, он вообще редко это делал. Ему нравилось чувствовать, как вода маленькими струйками сбегает по телу, по коже и мышцам, капает с волос и с кончика носа.

Его очки лежали возле раковины, он надел их, вытерев запотевшие стекла кончиками пальцев, и взглянул, прищурившись, в туман, отражавшийся в зеркале, покрытом капельками пара. Он вытер его кулаком, а потом… потом Гарри заметил, что что-то в нем изменилось.

Он смотрел долго-долго на незнакомое лицо, которое смотрело на него в ответ, ничего не выражая. Все те же нос, рот, шрам. Все те же зубы и уши, и кожа. Но в то же время, словно кто-то другой заполз в них и управлял теперь этими мышцами, языком. Все они, похоже, двигались без его участия. Но Гарри поразило даже не это.

Глаза. Они были другими. Все такие же большие за круглыми очками, все такие же зеленые с более светлыми крапинками вокруг зрачков. Но они были… невыразительными. Пустыми.

Что-то внутри Гарри умерло. Свет, который был ярким, который сверкал, начал тускнеть в конце четвертого года в Хогвартсе. А теперь он пропал.

Гарри больше не был Гарри, Гарри был Гарриным телом, которое контролировал кто-то другой, пока сам он сидел и наблюдал за этим с растерянным удивлением.

В дверь постучали, Гарри подскочил и обернулся.

— Шеймус? — отозвался он, заранее зная, что это именно он и есть. Шеймус всегда просыпался через двадцать минут после Гарри, таков был ритуал: "раз уж нам приходится делить душ, нам заодно придется и привыкнуть к этому". Не такой беспорядочный, как принцип, который до сих пор работал у девочек: "кто первый встал, того и тапочки".

— Гарри? — ответил Шеймус, передразнивая его немного, и снова постучал. Через двадцать минут спустится Дин, Шеймус ненавидел, когда Гарри копался.

Он собрал свои вещи и открыл дверь, ожидая, что Шеймус скажет что-нибудь про его глаза, про то, как они изменились. Шеймус сонно ухмыльнулся, проскочив мимо Гарри, дружески вытолкнул того из ванной и захлопнул за ним дверь.

— Нет, не думаю, — шепнул Гарри, отвечая на вопрос Шеймуса. Нет, он уже совсем не Гарри.

— Привет, Гарри, ты сегодня немного запаздываешь, — поприветствовала его Гермиона из гостиной, где сидела, доделывая работу по заклинаниям. Она уже приняла душ, теперь ее волосы сохли, и Гарри наблюдал, как свет пламени окрашивает их в рыжевато-каштановый с огненным оттенком цвет. — Гарри?… Гарри.

Он испуганно моргнул и взглянул на нее.

— Что?

— С тобой все нормально? Ты только что… так уставился на меня.

Не на нее. На игру света в ее волосах. Что гораздо интереснее.

— Я слегка опоздал, — повторил Гарри, в доказательство того, что он ее слышал. — Я никогда не опаздываю, только на занятия.

— Точно, — сказала она, нахмурившись. — Все нормально?

— Как всегда, — неубедительно соврал он. — Я в полотенце, — он извинился и поднялся по ступенькам в свою спальню.

День прошел, словно в тумане. Ничего удивительного в этом не было, для Гарри все дни давно смешались. Проснуться, съесть завтрак, пойти на уроки, съесть ланч, пойти на уроки, пойти на тренировку по квиддитчу, съесть обед, сделать домашние задания, лечь спать, умыться, повторить по необходимости.

Единственное, что запомнилось за весь день, это то, что Гарри трижды чуть не умер. Первый раз это произошло на Трансфигурации, когда они пытались превратить своих мышей в попугаев, и Гарри каким-то образом умудрился сделать все неправильно. Профессор МакГонагалл едва успела спасти его от получившегося в результате существа, которое уже собиралось, было, его сожрать. Позднее, на уходе за магическими существами он свалился с ограждения, на котором они должны были сидеть, наблюдая, как Хагрид пытается успокоить небольшое стадо хаффлампов. Хаффлампы тут же обратились в бегство и чуть его не затоптали. Третье происшествие случилось на тренировке по квиддитчу, Гарри налетел прямо на бладжер, который даже не двигался.

Его живот все еще ощущал этот удар на следующее утро, когда Гарри лежал в постели, проснувшись даже раньше, чем обычно, только не видя смысла вылезать из кровати.

Но он все-таки вылез, конечно, потому что не годится опаздывать второй день подряд. Он принял душ, в этот раз, избегая смотреть в запотевшее зеркало. Как только Шеймус спустился, Гарри вышел из ванной, оделся и привел себя в порядок. Гермиона взглянула на свои часы, когда он шагнул в гостиную, и улыбнулась ему. Ее волосы снова сохли, Гарри чуть наклонил голову и вернул ей улыбку, наблюдая за танцем отблесков света в ее волосах.

— Доделал всю вчерашнюю домашку? — спросила она.

— Да, — ответил он после короткой паузы. В последние дни между вопросами и его ответами всегда была пауза.

— Хорошо. Я подозреваю, Рон не закончил работу по Защите от Темных Искусств, честное слово, он странно на меня посматривал вчера, когда дописывал последний параграф своего свитка.

— Он справится. Как обычно, — ответил Гарри рассеянно, он сел на стол возле стены, рядом с шахматами. Фигурки, расставленные для игры, спали на своих квадратах. Они проснулись, когда он уселся, белые сонно улыбались ему, черные хмурились из-за того, что их сон потревожили. Гарри начал играть сам с собой.

Он забыл заклинание, отталкивающее мелких огненных демонов на Защите от Темных Искусств (и был едва не зажарен заживо), чуть не упал с лестницы, ведущей в класс прорицаний, и подавился во время ланча.

— Блин, Гарри, — сказал Рон, после того, как последнее происшествие было прервано заклинанием, которое Гермиона вычитала в "Медимагии для Начинающих". — Можно подумать, ты призываешь смерть или что-то в этом духе.

— Или что-то в этом духе, — тихо согласился Гарри, хотя на самом деле он не слышал заявления Рона. Весь зал повернулся посмотреть, когда он начал давиться, а ему не хватало сил даже на то, чтобы сделать смущенный вид. Этот вариант мог бы подойти, в конце концов. Мальчик-Который-Выжил Подавился Морковкой и Умер.

Следующим утром Гарри проснулся рано и пошел в ванную, как и в любой другой день, только сегодня в башне было немного холоднее, чем обычно. Он закрыл и запер дверь, положил свои вещи и посмотрел в зеркало, при этом избегая встречаться взглядом с самим собой. Вместо этого, он пробежал рукой по лбу, вдоль носа, к губам, обводя их ногтем. Его никогда не целовали, но его это не особенно заботило. Поцелуи казались довольно-таки беспорядочным и бессмысленным времяпрепровождением. Он провел рукой вниз, по подбородку, и снова вверх, к щеке. Немного грубо, надо побриться. Ему еще не приходилось бриться каждый день, как Шеймусу, но нужно было делать это чаще, чем Рону или Невиллу, и этого было достаточно. Он же не участвовал в гонке под названием "кто быстрее вырастет".

Он принял душ, вода была холоднее обычной. Кран с горячей водой работал плохо, поэтому душ был быстрым, он поежился, когда обернул полотенце вокруг талии и вытер зеркало. Надел очки. Вспышка зеленого, и он заставил себя отвести взгляд от своего отражения. Это его нервировало.

Гарри не раз брился раньше, и уже не испытывал трудностей. Плавные мазки, снять пену, теперь успокаивающие движения. Их ритм убаюкал его, странно расслабив, и Гарри позволил глазам закрыться.

Ритм изменился без предупреждения, движение воздуха, движение мышц, движение руки, что-то. Лезвие впилось в кожу шеи, глубоко.

Зашипев от внезапного укола, Гарри бросил лезвие и включил холодную воду, смывая пену с пореза. Потом уставился на свое отражение. Вода странным образом заставляла кровь выглядеть ненастоящей. Казалось, они не смешиваются сразу же, существует словно какое-то сопротивление, как будто кровь слишком густая, как будто это нефть. Кровь была похожа на темно-красную ленточку. Изгибалась и вертелась, образуя маленькие вены, словно это она сама кровоточит, сбегает по сосудам, проходит через бьющееся сердце, несмотря на то что она вытекла и сбегала вниз по его мокрой коже.

Он встряхнулся и схватил полотенце, прижимая его к ране. Он мог чувствовать пульс, бьющийся прямо под полотенцем, прямо возле пореза, под его кожей. Он чуть не перерезал себе горло.

— Черт! — шепнул он единственное, что пришло ему в голову. Он вытащил палочку и произнес простейшее исцеляющее заклинание. Рана закрылась, и он вытер с нее кровь перед тем, как закончить бриться.

Уже когда он поднялся по лестнице, Шеймус открыл дверь ванной и окликнул его.

— Гарри? Гарри, с тобой все в порядке? Здесь кровь по всей раковине…

Гарри не ответил.

* * *

Гермиона шла с одной стороны, Рон с другой, они спорили о чем-то через голову Гарри, который пропускал все мимо ушей. Они весь год вели себя так, спорили через его голову. Рон всегда был выше Гарри, и Гермиона за лето тоже здорово вытянулась. Теперь она была высокой, хотя оставалась такой же худой, как и раньше, и волосы ее оставались такими же пышными. Гарри почти совсем не вырос. Все еще маленький, бледный, с растрепанными темными волосами, и с количеством щетины достаточным, чтобы бриться раз в неделю. Но его это не волновало. Его многое не волновало, на самом деле.

В том числе и зельеварение, на которое они направлялись, когда Гарри чуть было не умер второй раз за этот день. Они спускались по ступенькам, когда лестница начала перемещаться, качнувшись влево. Гермиона и Рон, уже привыкшие к этому, остановились и продолжили свой спор, терпеливо ожидая, когда ступеньки остановятся.

Гарри не заметил и чуть было не сошел в пустоту.

— Гарри! — вскрикнула Гермиона, он оглянулся через плечо, замедлив шаг.

— Что?

— Осторожнее! Ступеньки двигаются.

— О, — он огляделся вокруг, слегка удивленный. Потом взглянул вниз и увидел, что от края лестницы его отделял только один шаг. О.

— Ты что, не заметил, Гарри? — спросил Рон, нахмурившись, когда лестница перестала двигаться, и они продолжили свой путь.

— Ты чуть не умер, Гарри! — воскликнула Гермиона.

— По крайней мере, смерть была бы реальна, — пробормотал он, слишком тихо для того, чтобы она услышала.

— С тобой все нормально, Гарри? — обеспокоено спросила Гермиона, нерешительно коснувшись его руки.

— Еще разок сегодня и со мной все будет прекрасно, — пробормотал он.

— Еще разок что? — спросил Рон.

Гарри не ответил. Еще раз почувствовать касание смерти, конечно. Потому что Гарри обратил внимание, что это случается трижды в день. А это был уже третий день. Может быть, третий раз на третий день будет иметь какое-то особенное значение, а может быть, он действительно умрет.

Странно, этой перспективе Гарри улыбнулся впервые за день.

Все-таки, три — магическое число.

— Это, — сказал Снейп несколько минут спустя, швырнув на свой стол большую банку, полную оливково-зеленого консерванта, — плотоядный слизень. Мертвый, естественно.

По классу прошел ропот отвращения, даже некоторые слизеринцы выглядели так, словно их сейчас стошнит от одного вида слизняка, который был размером примерно с Гаррину кроссовку, темного цвета, с проблесками желтовато-зеленого. Его нижняя сторона была прижата к стеклу банки так, что видно было рот — абсолютно круглую дыру, утыканную тремя рядами зубов, похожих на иголки, предназначенных срывать плоть с костей.

— Довольно противные создания, и довольно широко распространенные. Средство от плотоядных слизней полезно для того, чтобы держать их на расстоянии, но если они уже завелись, от них нельзя избавиться таким способом. Сегодня вы научитесь, как приготовить для них пестицид.

Он всегда так говорил. Сегодня вы научитесь. Не сегодня я научу вас, или сегодня вы попытаетесь приготовить это. Всегда: "вы научитесь". Или я накажу вас.

Снейп объяснил свойства зелья (немедленная смерть любого слизняка, которого оно коснется) и описал свойства каждого из ингредиентов, закончив лекцию словами:

— Вы готовите конденсированное зелье, если бы оно использовалось на практике, его смешали бы с водой, одна часть к четырем. Оно довольно ядовитое, так что будьте добры удержаться и не выпить его. Любой, кто потеряет свой доскаучевый стручок, заодно потеряет сотню очков своего факультета. Приступайте к работе.

Гермиона выбрала нужные ингредиенты, пока Гарри и Рон устанавливали свои котлы. Они должны были варить зелье по одиночке, Снейп перестал распределять работу по парам в начале пятого курса.

Через несколько минут Гарри поставил вариться первые несколько ингредиентов, Гермиона и Рон снова спорили, Гарри не слушал их. Точнее, он считал, что не слушает. Однако, та небольшая часть его, которая хотела умереть, должно быть, прислушалась все же.

— Сто очков? — Рон посмеивался. — За потерю доставучего стручка? — произнося это, он вопросительно помахивал тем самым стручком.

— Доскаучевого стручка, — поправила Гермиона, спасая стручок из рук Рона. — И это справедливое наказание. Они очень редкие и ценные. Кроме того, весь яд в этом зелье исходит именно от стручка. Один стручочек, использованный в более сложном и смертельном зелье, может убить целую армию, а если мы его потеряем, кто-нибудь другой может найти и использовать для чего-то похуже, чем уничтожение слизней.

— Вау, Гермиона, ты, правда, одобряешь убийство невинных слизнячков? — усмехнулся Рон.

Она надулась.

— Заткнись, Рон, — Гарри осторожно помешивал свое зелье, разложив ингредиенты в том порядке, в котором их нужно было добавлять, чтобы больше не заглядывать в инструкцию. Он аккуратно сложил их и посмотрел на жидкость в котле. Каждый раз, когда она меняла цвет, он добавлял следующий ингредиент, пока не добавил их все. Зелье превратилось из черного в странно беловатое.

— Помните, — произнес Снейп, наблюдая за ними из-за своего стола. — Конечный результат должен быть непрозрачным и слегка отдавать запахом, смутно напоминающим черную лакрицу.

Гарри налил около одной чашки зелья в стеклянную пробирку и поднес к носу, внимательно принюхиваясь. Чем-то оно точно пахло, хотя он беспокоился, что запах напоминал скорее бензин, чем лакрицу. Нахмурившись, он поднял пробирку к свету, и посмотрел на нее, сощурившись, проверяя, пропускает ли жидкость свет. Непрозрачность подразумевает, что жидкость совсем не должна пропускать свет.

Чуть склонив голову и держа пробирку ближе к свету, Гарри почувствовал на себе чей-то взгляд. Кто-то смотрел на него.

В эти дни никто особенно не смотрел на Гарри. Волосы у него на загривке встали дыбом, и он поежился, отводя взгляд от кружащейся жидкости, скользя им ниже, чтобы встретится с глазами, которые наблюдали за ним.

Драко Малфой. Держащий два доскаучевых стручка с самодовольной ухмылочкой, которая всегда при нем, брови вызывающе подняты, губы искривлены, серые глаза… сияют.

Гаррины глаза больше не сияют так.

Гарри приоткрыл губы, облизнул их, раскрыл рот, словно собираясь что-то сказать.

Он так и не узнал, что это он вдруг собрался говорить, потому что как раз в этот момент котел Невилла взорвался, мальчик полетел прямо на Гарри, врезавшись в его стул, и от сильного удара Гарри вылил яд, предназначавшийся плотоядным слизням, прямо в свой открытый рот.

Зелье жгло, он начал задыхаться, кашлять, уронил пробирку, и та разбилась.

Гермиона закричала первая:

— Ты отравил его! Он отравлен! Гарри умирает!

Вопли сделались громче, безумнее, и сердце Гарри ускорило темп, когда он начал тяжело дышать от возбуждения, нет, паники. Конечно же, паники. Кто будет возбужден перспективой собственной смерти от яда для плотоядных слизней?

Но дыхание ускорилось, ударило в голову, причиняя головокружение, и Гарри свалился на пол, задыхаясь и глотая ртом воздух, глаза расширены, на губах едва заметная улыбка.

Гриффиндорцы в панике столпились вокруг, Снейп кричал. Он держал что-то похожее на антидот в руке, но истеричные гриффиндорцы не давали ему пройти.

— Я умираю, — сказал Гарри вслух, немного растерянно. — Я умираю.

— Нет, — холодный голос, холодные руки касаются руки Гарри. Он моргнул и заставил себя сосредоточится. Над ним склонился Драко Малфой.

Уже умер и попал в ад — на одно пугающее мгновение Гарри решил, что Драко собирается поцеловать его.

Драко выглядел очень раздраженным. Выведенным из себя. И в то же время холодно удивленным.

— Проклятье, Поттер, в следующий раз трави себя до того, как я испорчу твое зелье.

Потом Драко исчез, и Гарри понял, что он вовсе не держал его за руку. Драко что-то вложил в нее.

С видом умирающего, покорно смирившегося с чем бы то ни было, подаренным Драко, дабы отметить его кончину, Гарри разжал руку.

Это был доскаучевый стручок. Драко украл его, пытаясь лишить Гриффиндор сотни очков, и сделав это, спас Гарри жизнь.

Ирония случившегося рассмешила Гарри.

* * *

Начало следующего дня выдалось ярким и солнечным, словно запретное удовольствие. Такого совершенства не бывает без угрозы сильной весенней грозы, которой жара разразится в ближайшем будущем. Гарри проснулся весь липкий от пота, пижама опутывала его, прилипая к телу.

Он намеренно включил самую холодную воду в душе, чтобы смыть с себя пот. Потом, чистый и дрожащий, он расчесал волосы и оделся, совсем не глядя в зеркало. Он знал, что глаза все еще будут тусклыми и невыразительными, лицо будет словно восковым, как будто мышцы, управляющие его улыбками и недовольными гримасами, сдались, перестали отвечать на его команды. Или, может быть, он просто перестал отдавать эти команды.

Рон уже встал, Гермиона обещала помочь ему закончить работу по Защите от Темных Искусств. Поглядывая на Гарри, пока Гермиона перечитывала последний написанный им параграф, Рон сказал:

— Ты ворочался и вертелся всю ночь, Гарри. Плохие сны?

— Не думаю, что мне еще сниться что-то, — Гарри нахмурился.

— Тебе всегда что-то снилось. И это обычно сбывалось. Что же изменилось? — спросила Гермиона.

— Я, — ответил Гарри. Он не стал пояснять, а она сдалась слишком рано. Конечно, ее отвлекала домашняя работа. У Гермионы она всегда на первом месте.

На завтрак они шли вместе, Гарри сделал слабую попытку принять участие в разговоре, но он его не очень-то волновал, да и все остальное тоже. Пока группа слизеринцев не нарушила спокойствие, опоздав к завтраку, впереди них шел Драко. Даже тогда, его интерес был коротким, взгляд скользнул к двери и секундой позже в сторону. Но если бы кто-нибудь заботился достаточно, чтобы посмотреть и чтобы действительно увидеть, он мог бы заметить, что, по крайней мере, в течение той секунды глаза Гарри... они светились. Чуть-чуть.

Первым в тот день у него было прорицание, и когда они с Роном добрались туда, Гарри был потерян. Не физически потерян, не потерян в своих мыслях, просто потерян внутри себя самого, в странной оцепенелой темноте, которая накрыла его во сне несколько ночей назад. Если бы ему хватило сил, он задумался бы об этой темноте. Если бы ему хватило мужества, даже. Но ему его не хватало. Единственное, что некоторые понимали о Гарри — это то, что не он сам решил стать героем, он был выбран на эту роль. Мужество тех, у кого нет другого выбора, кроме как быть храбрыми, это не их черта характера, это то, что возникает, когда того требует ситуация.

Хотя сквозь болтовню Рона это было сложновато, Гарри уловил торопливые шаги кого-то, бегущего по коридору, который выходил к тому, по которому шел он сам. Это его не слишком обеспокоило, и он не сделал ничего, чтобы поменять свое направление, поэтому Драко, несущийся на всех парах, не мог свалить все на то, что не он, а звук его приближающихся шагов спас жизнь Гарри этим утром. Не звук заставил Гарри свернуть с пути, потому что он не волновал Гарри настолько, чтобы среагировать как-то иначе, чем просто вскинуть взгляд, слегка сузив глаза.

Драко выскочил из-за угла как раз, когда что-то справа болезненно скрипнуло — звук металла, преодолевшего свои узы. Гвозди, удерживавшие доспехи возле стены, где стоял Гарри, вылетели с ужасающим скрежетом.

Доспехи были огромные, раз в шесть тяжелее самого Гарри, и, без сомнения, очень сильно ранили бы его, если бы вообще не раздавили. Он почувствовал только дуновение холодного воздуха, когда они упали, однако, сразу отошедшего на второй план от внезапного шока, когда Драко Малфой врезался в него и сбил с ног, в сторону от падающих доспехов.

Драко по инерции кувыркнулся через Гарри, очутился на земле возле него и перекатился дальше на пару футов. Несколько долгих минут Гарри не понимал, что произошло, а потом уловил возбужденные крики Рона.

— Мерлин, Гарри! Доспехи чуть не рухнули прямо на тебя! Если бы Малфой с тобой не столкнулся… — внезапное подозрение наполнило голос Рона. — Чем это ты тут занимался, носясь по коридорам, Малфой? — спросил он, изучая доспехи, чтобы выяснить, из-за чего они упали.

Ничего особенного, просто старые гвозди, старый металл, которые почему-то выбрали именно этот момент, чтобы ослабить крепления.

Но Малфой, который, как решил Гарри, после того как сел и взглянул на него, сам выглядел довольно запыхавшимся и удивленным, даже не стал огрызаться, защищаясь. Вместо этого он чуть нахмурился и проворчал:

— Я на занятия опаздывал, Уизли.

Рон решил забыть о подозрениях, что все было подстроено заранее. Все-таки, насколько вероятным это было — Малфой заставил доспехи упасть, а потом вдруг почувствовал себя виноватым и спас Гарри жизнь? Если бы Гарри пострадал, тогда у Рона была бы причина избить Драко до состояния кровавого месива. Но этого не случилось, и он просто воскликнул:

— Ни фига себе, Гарри! Он спас тебе жизнь!

До того, как Гарри смог подняться на ноги, Драко ушел, прихрамывая и яростно ругаясь из-за того, что снова случайно спас Гарри Поттера от верной смерти.

Но на этом ничего не закончилось. Еще до ланча Гарри приписал инцидент с доспехами к череде остальных странных совпадений, чуть было не приведших к его смерти, и как мог, постарался забыть об этом. Других происшествий не было, если не считать одного странного случая на уходе за магическими существами — Миллисента Булстрод передала ему нечто, что оказалось плохо срифмованным любовным сонетом. Он прочитал его, скорчил гримасу удивления, положил в карман и забыл о нем.

Рон охотно рассказывал Гермионе о случае с доспехами, пока Гарри ковырял еду в своей тарелке. Не чувствуя себя особенно голодным, он извинился и поднялся, чтобы выйти из-за стола.

— О, Гарри! — воскликнула Гермиона, чуть ли не застенчиво. — Ты не можешь оставить это, — она показывала на кекс, безвкусно покрытый гриффиндорскими цветами с дрожаще выведенной зелеными брызгами надписью "Гарри". — Это подарок.

Он с сомнением взял его.

— А, ну, спасибо.

— Не благодари, это не от меня, — сказала она быстро. — Это от… девочки, которую мы оба знаем.

Рон чуть не подавился, и Гермиона сверкнула глазами. — Не от Джинни. От другой.

— О, — сказал Гарри рассеянно, пытаясь сделать вид, что ему не все равно. — Спасибо. Правда. Хмм.

Гарри, кивнув им, повернулся, чтобы уйти, он все еще держал в руках этот кошмарный кекс. Когда он скользнул к дверям, оттуда в зал как раз вошли Драко и еще какие-то пятикурсники со Слизерина. Драко злобно ухмыльнулся.

— Симпатичный кексик, Поттер, — фыркнул он.

Гарри перевел взгляд с кекса на бледное лицо Драко и обратно.

— Симпатичнее, чем ты, — соврал он.

Драко наклонил голову, притворившись обиженным.

— Правда? Даже несмотря на кривые буковки и несочетающиеся цвета? Вау, Поттер, если чертовым героям полагаются такие привилегии, я тоже хочу записаться.

— Если бы быть чертовым героем было так просто, Малфой, я сильно сомневаюсь, что ты оставался бы таким глупым ухмыляющимся задирой. В конце концов, все знают, что ты просто ревнуешь.

— К тебе и твоему кексу? Вряд ли. — Но Драко выглядел так, словно его гордость была задета, по крайней мере, немного.

Пожав плечами, Гарри нахмурился.

— Да мне все равно. Бери его, если хочешь.

Он протянул кекс Драко, и тот автоматически взял его. Кончики их пальцев соприкоснулись, взгляды встретились, и глаза Гарри сверкнули, только на секунду, тем жизненным светом, который отсутствовал в них еще мгновение назад.

— Драко! Драко, нет! Не трогай, это же Любовный Кекс!

Оба одновременно обернулись, чтобы увидеть Миллисенту Булстрод, с паническим видом стоящую возле слизеринского стола. Снова одновременно взгляды Гарри и Драко скрестились, яростный серебристый и невыразительный зеленый, когда на них снизошло озарение.

Любовный Кекс, приготовленный самой неспособной ведьмой из Слизерина, вряд ли мог получиться таким, каким он был задуман, а даже если бы и получился, смерть была в некотором смысле предпочтительнее, чем любовь к ней. Снова совершенно случайно Драко спас жизнь Гарри.

Он громко выругался, бросил кекс в Гойла и вылетел из зала.

После того, как Гермиона закончила с извинениями и объяснениями того, что Миллисента сказала только про кекс, а о любовном заклинании упомянуть забыла, Гарри тоже вышел из зала, странно смирившийся с этой новой игрой, в которую, кажется, задумала поиграть с ним судьба.

Он ждал, когда Драко снова спасет его от смерти. Весь день, на всех уроках, Гарри гадал, где его поджидает следующее происшествие. Это был способ убить время, хотя способ убивать время, внимательно слушая преподавателей, мог бы оказаться полезнее, учитывая приближающиеся экзамены.

К концу занятий ему стало уже почти плевать. Все-таки, в его состоянии совершенной апатии ко всему, Драко Малфой едва ли мог рассчитывать на большее, чем пара часов внимания.

Позднее тем же днем Гарри прогуливался, наслаждаясь хорошей погодой и наблюдая за тренировкой оружейного клуба на квиддитчном поле. Клуб был создан, чтобы обучать студентов пятого курса и старше обращению с оружием и физической борьбе, в основном потому, что в этом году Защиту от Темных Искусств преподавал профессиональный оружейный мастер. Рон вступил в клуб, как и большинство мальчишек Гарриного возраста, и даже несколько девчонок, но самого Гарри это не интересовало. Он вырос в мире магглов на фильмах, полных такого оружия, как кинжалы, луки и самострелы. Он был здесь для того, чтобы учиться магии, а не стрельбе из лука. Но все же, иногда ему нравилось наблюдать за этим, чем он сейчас и занимался, довольный, что не присоединился к клубу. День был жаркий и без того, чтобы много двигаться, а, стреляя из луков, похоже, приходилось двигаться слишком уж много.

Он лежал в траве, на спине, с закрытыми глазами, жара накрывала кожу теплыми кончиками пальцев, когда шорох травы под чьими-то шагами потревожил его, и он открыл глаза. Через секунду он сел, распахнув их.

— Малфой.

На расстоянии нескольких футов от него Драко удивленно замер. Удивление тут же скрылось за ухмылкой, и Драко протянул:

— Лежишь тут, поджидаешь невинных студентов в засаде, Поттер?

— Если я что-то знаю о тебе, Малфой, так это то, что невинным ты никогда не был.

— Значит, ты знаешь не так уж много, — Драко повернулся, чтобы уйти.

— Подожди.

Драко остановился и оглянулся через плечо, глаза Гарри болели, ослепленные сиянием солнца в его волосах, и он отчаянно пытался вспомнить, зачем вообще окликнул его.

— Ну, Поттер? Если тебе есть что сказать, давай уже, говори. Тут чертовски жарко, я хочу в замок.

Гарри не смог придумать, что бы такого сказать. Но ему, честно говоря, и не пришлось этого делать, потому что в этот момент один из хаффлпаффцев с пятого курса, занимающихся на поле, поскользнулся, выпуская стрелу из лука, лук развернулся резко вверх, стрела рванулась ввысь. Никто не видел, как она устремилась к ним, через секунду воткнувшись в руку Драко. Пролети она чуть ниже или не будь там его руки, она вонзилась бы Гарри прямо между глаз.

Случившееся потом произошло так быстро, что следующим, что увидел Гарри, был Драко, лежащий на спине, из раны текла кровь, стрела все еще торчала из руки, повыше локтя. Весь оружейный клуб мчался к ним, но они словно двигались в замедленной съемке, и Гарри склонился над Драко, заслоняя его от солнца своей тенью.

Впервые с тех пор, как Гарри и Драко вместе были в Запретном лесу на первом курсе, ужас превратил серебристо-серые глаза Драко почти в черные.

— Насколько... насколько все плохо? — прошептал он, пристально глядя на Гарри.

Гарри посмотрел на стрелу.

— Не так уж и плохо.

— Я умираю?

— Не думаю.

— Хорошо. Если бы я умер ради тебя, Поттер, я стал бы привидением и преследовал тебя вечно.

Гарри слабо улыбнулся.

— Наверняка. Хочешь, я это вытащу?

— Стрелу?

— Да.

— Зависит от того, сколько еще раз сегодня мне придется рисковать своей жизнью ради тебя? Потому что если это и дальше будет продолжаться, возможно, такая смерть будет наименее болезненной.

Улыбка Гарри стала шире, хотя он прикусил губу, чтобы сдержать ее.

— Думаю, на сегодня ты уже свободен. Только три, Малфой.

Драко кивнул, закрывая глаза.

— Тогда сделай это до того, как я заплачу. Чертовски больно. И не дай этому идиотскому оружейному клубу увидеть меня в таком состоянии, Поттер, иначе я сам тебя прикончу.

Оружейный клуб был еще в пути, и Гарри кивнул.

— Они все еще далеко, — сказал он ободряюще, обхватив руками стрелу. — Готов? Я сосчитаю до трех.

— Готов, — соврал Драко.

— Раз… — Гарри выдернул стрелу, и Драко взвизгнул, его глаза распахнулись, он попытался сесть, протягивая здоровую руку к горлу Гарри. — Лежи тихо, — проворчал Гарри. — Я закрою рану и уберу кровь, мы сможем сказать, что стрела никого не задела.

Идея спасти лицо перед оружейным клубом, очевидно, была более заманчивой, чем идея задушить Гарри, потому что Драко подчинился и упал обратно на траву, позволяя Гарри заняться его рукой и привести ее в порядок. Когда все было готово, он поднялся на ноги.

— Только тронь меня еще раз, и я тебя убью.

Гарри смотрел, как Драко уходит, потом повернулся лицом к людям из клуба.

— Она пролетела мимо, — сказал он, протягивая стрелу обезумевшему хаффлпаффскому лучнику. — С ним все нормально.

Рон заметил кровь на стреле и на руке Гарри, но ничего не сказал.

* * *

Поздней ночью жара превратилась в сильную грозу, первые удары грома пробудили Гарри от беспокойного сна без сновидений. Сначала он не понял, что его разбудило, и недоуменно уставился в потолок. Вспышка молнии осветила комнату, и он в одно мгновение вылез из постели. Гарри любил грозы.

Схватив очки, он рванулся к окну, забрался на подоконник, и, быстро нацепив их, немного приоткрыл рот от восхищения. Небо было покрыто тучами различных оттенков фиолетового, с венами змеящихся сквозь них зигзагообразных молний. Дождь лился сплошным серым потоком, стучал по стеклу и пригибал траву. Ветер ревел, трепал деревья, ломая ветки и легко подбрасывая их в воздух.

Гроза была свирепой и неистовой, Гарри нравилась каждое ее мгновение.

Рассвет не принес разрядки, гроза еще не утихла. Тучи были такими плотными, что присутствие солнца в небе, ничего не меняло, кроме того, что Гарри нужно было готовиться к занятиям. Была пятница, и надвигающиеся выходные были облегчением для утомленного тела и измученного рассудка.

Он быстро принял душ и поспешил в гостиную, чтобы сесть у окна и смотреть на грозу, пока не настанет пора идти на завтрак.

Рон и Гермиона ушли вперед, и Гарри последовал за ними, только гораздо медленнее, потому что останавливался возле каждого окна посмотреть на бурю. Привыкшие к его увлечению грозами, они не стали ждать, и вскоре Гарри уже шел один, с приоткрытым ртом и сердцем, бьющимся быстрее, чем оно билось за все эти недели.

— О, чертов нескончаемый ад.

Он отвел взгляд от окна, оглянувшись через плечо. Драко шел в противоположном направлении, но остановился, когда увидел Гарри, чуть побледнев.

— Малфой, — рассеянно поприветствовал его Гарри хриплым, дрожащим голосом. Он едва заметил присутствие Драко, так был захвачен грозой.

Драко с опасением огляделся вокруг, словно искал потенциальные угрозы для жизни, не в состоянии решить, что лучше, развернуться и уйти туда, откуда пришел, или продолжать путь. Примерно посередине между ними было разбитое окно, через которое проникали струи дождя, но это выглядело вполне безопасно. Он глубоко вздохнул и начал осторожно продвигаться вперед. Решив, что достаточно постоял у окна, Гарри сделал то же самое, чуть не улыбнувшись, когда услышал, что Драко явно задержал дыхание, проходя мимо него.

А потом, как раз когда они оказались плечом к плечу у разбитого окна, Гарри поскользнулся на луже, образовавшейся там, врезался в Драко и опрокинул того на пол, где его мантия сразу же насквозь промокла.

— Почему это происходит именно со мной? — яростно взвыл Драко.

Гарри только уставился на него, его лицо светилось, произошедшее его забавляло. Если бы кто-нибудь обратил внимание, то заметил бы, что лицо Гарри светилось чем-то впервые за долгие месяцы.

— Все в порядке, Малфой?

— Уйди от меня! Ты проклят! Не прикасайся ко мне!

Гарри задыхался от смеха, спеша в зал. Если это было проклятье, ему оно уже почти нравилось.

Драко Малфой никогда не встречал рыцарей в сверкающих доспехах и предпочитал думать, что если бы даже и встретил такого, он не произвел бы на него особенного впечатления. Нет, правда, для чего годится тупой придурок в металлическом костюмчике, в общем плане вещей? Он считал девчонок, мечтающих об этом, сентиментальными и скучными, наверняка ведь их воображение могло подкинуть более подходящего героя. Вот почему, когда он обнаружил себя в роли Личного Рыцаря Гарри Поттера, он не был впечатлен. Мягко говоря.

Для начала, это была не лучшая его неделя. Драко редко выдавалась полностью Хорошая неделя, без единого намека на Плохое. Но потом, он был Малфоем, а Малфои, как предполагается, считают Плохое Хорошим, а Хорошее Плохим, черное белым, белое черным, и помоги Вольдеморт волшебнику, который предпочитает серое. Драко, несмотря на общественное мнение, серое вполне устраивало, ему казалось, оно оттеняет серебро его глаз.

Было не так уж много вещей, которых Драко, по его мнению, боялся. О, он мог часами говорить о том, чего боялся, но это больше из-за качества, чем из-за количества страхов. Список был коротким, но степень ужаса, внушаемого им — высокой. Он не боялся ни высоты, ни ползучих пресмыкающихся, и уж конечно, ни змей. Не боялся он и смерти, или боли, или чудовищ под кроватью. Он боялся беспомощности и страха. Он боялся татуировок с черепами и змеями, и боялся отцовского гнева, если тот когда-нибудь узнает об этом. Он боялся вырасти точной копией своего отца и боялся так же умереть. Больше всего он боялся Вольдеморта.

Его многое беспокоило. То, что он станет старым, что провалит экзамены, опозорится и никогда не победит Поттера в квиддитч. Беспокойство, однако, не то же самое, что и страх, оно немного слабее. Вы ведь не беспокоитесь о том, что, как вы считаете, и так скорее всего сбудется. Драко никогда не постареет (бессмертие — иллюзия молодости), никогда не завалит экзамены и рано или поздно обыграет Поттера. Но он боялся того, что, он был в этом уверен, когда-нибудь случится. Он станет таким же, как его отец, он умрет так же, как умрет его отец, Вольдеморт заполучит его.

В одном случае Драко позволял себе бояться темноты. Когда в ней был Вольдеморт, он ее боялся.

Однако, проблем с темнотой у него не возникало, если перед собой толкнуть в нее Поттера, вот почему эта ситуация так его и раздражала. Он не хотел иметь с Поттером ничего общего, если только это не привело бы к ужасной смерти последнего, или его проигрышу в квиддитч, или публичному унижению, или пожизненному заключению в Азкабане. Спасать его жизнь снова и снова вряд ли подходящий способ заслужить симпатии отца или Вольдеморта, а желания заслужить симпатии Поттера он, несомненно, не испытывал. Так что, учитывая все это, ситуация была довольно поганой для всех, кто оказался в нее вовлечен. Поттеру придется жить, а Драко выведет из себя тех двух людей, которые имели над ним достаточно власти, чтобы приблизить его смерть.

Драко не был таким искушенным, каким ему нравилось притворяться. На самом деле он не знал, что за предметы, принадлежащие к темной магии, его отец хранит под полом в гостиной, и не очень-то хотел видеть всех грязнокровок мертвыми. Просто пусть бы их держали подальше, где-нибудь, где ему не надо было бы видеть их каждый день в школе, чтобы ему постоянно не тыкали в лицо, что некоторые из них умнее него. Но, конечно, никто из них не обладал такой же привлекательной внешностью, какой обладал он. Все грязнокровки немного походили на мышек. Конечно, чистокровные ведьмы и волшебники рискуют смешением родственной крови, и из-за этого наружность некоторых из них может быть кривоватой… но Драко, к счастью, был избавлен от подобных недостатков.

Поэтому, когда его подружка, Лиза Турпин, бросила его через три месяца, Драко был в недоумении. И в ужасе.

Худшее тут, согласно Драко, было в том, чтобы притворяться, будто его это не волнует. Раньше у него никогда не было подружки, в прошлом году они с Панси пытались встречаться, но кроме совместного похода на Святочный Бал из этого ничего не вышло. С Лизой… Драко позволил себе поверить, что это была любовь. Пятнадцать лет — как раз подходящий возраст для Первой Любви, решил он. Очевидно, это также был подходящий возраст для первого разрыва, и это… это просто бесило Драко. Малфоев не бросали! Малфоями восхищались, им поклонялись. А не говорили: "у нас ничего не выйдет".

А уж сделать это посреди самого жаркого дня в истории, бросив подаренный им браслет на траву у озера, и уйти, пробормотав извинения?! Он должен был сто раз подумать, прежде чем встречаться с кем-то из Райвенкло! Никаких манер, совершенно никаких манер.

Ко всем унижениям, он еще и чуть не споткнулся о Поттера на пути назад к замку, а потом в него попала случайная стрела.

Неделя, без сомнения, не обещала быть впечатляющей. Прибавить к этому странное недавнее происшествие, когда он опозорился, свалившись в лужу, и у Драко была Худшая Неделя, Чем Когда-Либо.

Но, сказал он себе бодро, когда закончились последние занятия, она вряд ли сможет стать еще хуже!

Драко должен был знать, как Малфой, несколько знакомый с темной магией, что, подумав об этом, просто накликал на себя неприятности.

Посматривая, нет ли где Поттера (потому что ужасные вещи, кажется, чаще всего происходили, когда он был поблизости), он направлялся в библиотеку, чтобы закончить работу по заклинаниям, когда заметил нечто, оказавшееся ловушкой, установленной над дверным проемом, ведущим в библиотеку.

Он услышал хихиканье неподалеку и обернулся. Пивз парил в углу, наблюдая; очевидно, это он устроил ловушку и поджидал теперь, когда кто-нибудь в нее попадется. Ловушкой было большое металлическое ведро, ненадежно покачивающееся на карнизе, можно было уловить слабый запах его омерзительного содержимого.

Драко, естественно, не горел желанием пройтись под ним.

— Малфой!

Он удивленно обернулся. Поттер подкрался к нему. Драко еще раз взглянул на ловушку и на Пивза, а потом перевел взгляд на парня. Это что, еще одно покушение на Поттера, которое Драко должен нечаянно предотвратить? Нет уж, не сегодня!

— Поттер, — насмешливо протянул он, — в библиотеку собрался?

Гарри удивленно вскинул свои зеленые глаза, встретившись взглядом с Драко, в них было скорее вынужденное узнавание, чем еще что-то. Это разочаровало его — обычно глаза Поттера горели зеленым пламенем каждый раз, когда Драко смотрел на него, говорил с ним, издевался над ним, стоял рядом.

— Что-то вроде, — сказал Поттер, кивая. — Библиотека, в конце концов, подходящее место, чтобы заняться домашними заданиями.

— Безусловно, — Драко быстро соображал. Может, все это спланировано Поттером! Может, он пытался покончить с Драко так, чтобы это выглядело как несчастный случай! Все-таки, этот Седрик умер только потому, что оказался не в том месте не в то время с Поттером, может, Поттер рассчитывал также избавиться и от Драко. Не в этот раз.

Поттер выглядел озадаченным.

— А чего ты ожидал? Библиотеки для этого и существуют.

— Ну, — протянул Драко, щедрым жестом указывая на дверь, — сначала дамы.

— Прошу прощения?

Драко вздохнул.

— Если ты думаешь, что после всего произошедшего в последнее время я пройду через эту дверь первым и возьму на себя удар пролетающей мимо метлы или рухнувшей горы книг, только чтобы спасти твою жалкую задницу, Поттер, ты горько ошибаешься.

Поттер выглядел так, словно пытался сдержать широкую улыбку.

— О. Да, конечно, — он прошел через дверь невредимым.

— Чтоб ты провалился, — пробормотал Драко, оглядываясь на Пивза перед тем, как проскочить в дверь.

Ведро упало, окатив Драко вонючей жидкостью. Драко был бы в ужасе, если бы тяжелое ведро не ударило его по голове, и он не рухнул бы на пол без сознания.

Определенно Худшая Неделя, Чем Когда-либо.

Он очнулся с сильной головной болью, лежащий на холодном каменном полу. Поттер склонился над ним, нахмурившись.

— А, — сказал он, заметив, что Драко открыл глаза. — Малфой. Значит, не умер?

— Как видишь, нет, — простонал Драко, перед глазами, которого плясали звездочки. — Меня ударило ведром.

— Гм, да, я заметил. Пивз улетел. Тебе не нужно в больничное крыло?

Драко фыркнул.

— Нет, у меня просто голова болит, Поттер. Не все несутся в больничное крыло, как только у них чуть заболит голова. Я в порядке, — он сел, оглядываясь, и стараясь при этом не морщиться от боли.

— И от тебя довольно плохо пахнет, — тактично заметил Поттер.

— Я что, похож на человека, которому требуется твое мнение о том, как я пахну? — огрызнулся Драко, перед тем, как зашагать в сторону Слизерина, его гордость была довольно потрепана, но он все равно завернулся в нее, словно в мантию. В конце концов, сложно было сохранить от гордости хоть что-то, когда тебя только что облили зельем, созданным для придания запаха гниющих цветочных лепестков.

* * *

Этим вечером после обеда Драко удалось забыть все о случае возле библиотеки. Не потому, что у него появилось нечто более приятное, чем можно было занять голову. На самом деле, это произошло из-за того, что за обедом Лиза, похоже, уже и не вспоминала о его существовании. Он почти надеялся, что она придет в чувство, и будет умолять его вернуться к ней, но, очевидно, она все еще оставалась безумной и отрицала очевидное.

Позже тем же вечером он мрачно ходил взад-вперед, наверху, в Астрономической башне и разглагольствовал вслух, хотя там не было никого, кто мог бы его услышать.

Не то, чтобы Лиза ему особенно нравилась или он сильно по ней тосковал бы. Просто ни один Малфой не вкладывал ни времени, ни сил в то, что не приносило результатов. От этих трех месяцев с Лизой он не получил ничего. Даже не переспали, как следует. А чтобы в пятнадцать лет Малфой до сих пор оставался девственником — это было неслыханно.

Снаружи все еще бушевала гроза, и Драко рухнул на подоконник, наблюдая за тем, как за окном яростно кружатся струи дождя и молнии. У него остался браслет, который Лиза вчера бросила в траву к его ногам, он вытащил его из кармана, изучая в сумрачном свете. Он был тяжелым, теплым по сравнению с его ладонью. Он купил его в Хогсмиде за довольно большую сумму, и внутри магическим способом было выведены слова "Лиза, я тебя люблю". Материальное напоминание об унижении Драко, он его ненавидел.

Он распахнул окно, вздрогнув от дождя и холода. С любовью покончено. Все, что причиняет такую боль, того не стоит.

По большому счету, это была лишь подростковая влюбленность, и едва ли причиняла такую уж сильную боль, но Драко не был достаточно искушен, чтобы видеть разницу между настоящим горем и подобными затруднениями. На самом деле, он совсем не был искушенным, он вообще впервые испытывал боль и думал, что это конец света. Унижение было худшей болью для него, и не имело значения, что девушка не так уж ему и нравилась. Она обидела его, и он ее ненавидел. Драко поклялся себе, что больше никогда ни в кого не влюбится.

Просто выкинуть браслет из окна было недостаточно. Ворча, Драко вынул свою палочку и поймал браслет изгоняющим заклинанием, чтобы послать его подальше в грозу.

Случившееся после произошло так быстро, что Драко едва успел это отметить, пока все не было кончено. Сначала он осознал, что внизу на земле кто-то стоит под дождем, скрытый в тени. Потом, широкая разветвляющаяся молния изогнулась по направлению к стоящему внизу человеку, и как раз в этот момент Драко послал медный браслет кружиться в воздухе. В самую последнюю секунду молния отклонилась от человека и снова изогнулась вверх, попав в браслет, сверкнувший на секунду перед тем, как исчезнуть, сгорев. Молния исчезла вместе с ним.

Гарри Поттер, стоящий в одиночестве на земле, с лицом, обращенным вверх, к дождю, смеялся и махал ему рукой.

— Ты, тупица! — завизжал Драко в окно, но сквозь дождь его не было слышно. Он вспомнил вчерашние слова Поттера. Три раза в день, а это был третий. По крайней мере, на сегодня все. — Решено! Завтра я сам тебя прикончу!

Поттер ничего не услышал из-за грозы.

* * *

Следующим утром Гарри проснулся с улыбкой на губах. Это уже само по себе отличало тот день от остальных, потому что обычно он просыпался и моргал, глядя в потолок, рассеянно думая про себя: "А. Значит, я все еще здесь?". Но тем утром он проснулся и в течение долгого времени не мог понять, что в этом дне такого необычного. Потом до него дошло, все дело в том, что мышцы лица изогнулись в улыбку.

— Верно, — сказал он вслух, немного нервно. — Хорошие сны, видимо.

Он не помнил их, он помнил только, как несколько дней назад утверждал, то ему больше ничего не снится, и обнаружил в себе тоскливое желание вспомнить этот сон. Должно быть, он был очень хорошим, если вызвал у него улыбку. Ведь, без сомнения, он улыбался не самому факту пробуждения. Гарри вообще предпочитал спать, потому что если он спал и не видел снов, у него было оправдание, чтобы не чувствовать. Лучше так, чем бодрствовать и продолжать вести жизнь, в которой ничего для него не имело значения, и удивляться, почему так, но не иметь сил, чтобы все изменить.

Он выбрался из постели, принял душ, вместе с Роном и Гермионой отправился на занятия, стараясь быть внимательным на них, и за ланчем ничем не подавился, не испытал на себе никакого зелья или любовного заклинания. На самом деле, он чуть ли не был разочарован этим, и решил что проклятье, или что это там было, прошло.

День был такой жаркий, даже жарче, чем недавний, что Дамбльдор решил отменить дневные занятия, потому что все равно никто был не в состоянии учиться. В замке была такая духота, что никто не мог сконцентрироваться. Гермиона немедленно крикнула что-то о дополнительном учебном времени и исчезла в библиотеке, а Дин решил, что сейчас подходящее время обучить Рона, Шеймуса и Невилла основам игры в футбол. Гарри тоже пригласили, но он отказался, жара сделала его раздражительным, и он жаждал уединения даже больше, чем обычно.

Так что середина дня застала Гарри одетым в маггловские джинсы и старую футболку, выскальзывающим через боковую дверь, чтобы променять духоту хогвартских коридоров на уличную жару.

Он застонал, когда влажный зной коснулся тела, сразу делая его немного вялым и вызывая пот.

— Нелепо, — ворчал он, шагая по землям Хогвартса. — Здесь никогда не бывает так жарко.

Некоторое время он рассматривал возможность пойти в лес, где, по крайней мере, тени деревьев гарантируют какую-то степень прохлады, но было слишком жарко, чтобы даже помыслить о прогулке на такое расстояние. Кроме того, ходить в лес было запрещено.

Вместо этого он отправился на квиддитчное поле, наблюдая из-за убежища трибун, как Дин, смеясь, объясняет футбольные правила. Остальные студенты тоже уже собрались, и разбились на две команды. Все они улыбались и смеялись, и Гарри хотел бы, чтобы у него было желание к ним присоединиться. Но его не было, и он вздохнул, проскальзывая в раздевалку, и надеясь, что там будет, по меньшей мере, прохладнее.

Прохладнее там не было. Однако там было тише, и он устало упал на скамейку, закрыв глаза. Он ненавидел чрезмерную жару. Его замучила жажда, он вспотел, он был раздражен, и он отчаянно пытался придумать что-нибудь, чтобы отвлечься.

Он пошел в чулан, где хранились школьные метлы, масло для полировки их ручек и прочие подобные вещи, намереваясь заняться полировкой старых Чистометов. Мадам Хуч, наверняка, потом поблагодарит его за это.

Он уже выбирал метлу, когда дверь в чулан захлопнулась, оставив его в душной, жаркой темноте.

Долгое время Гарри не двигался. Он испытывал отвращение к темноте. Она фальшива и коварна, она всегда лжет о том, что ясно видно в свете дня. Темнота заставила его похолодеть, и внутри и снаружи, и он задрожал от ужаса. Он бы предпочел умереть от того, что мог увидеть, чем от чего-то трусливо убивающего во тьме.

— Боже, — сказал он, и темнота отозвалась эхом. Лишь одно-единственное дрожащее слово, в котором не было того, что позволило бы передохнуть от пустоты.

Он уронил метлу, которую держал, и рванулся к двери, стук рукояток других падающих метел заставил его подскочить, задохнуться от страха, пока он полз по ведрам, метлам и сундукам с квиддитчными мячами.

— Она же здесь, — успокаивал он себя. — Дверь здесь, рядом.

Его руки отчаянно сомкнулись на задвижке, и он выпустил сдерживаемый выдох, превратившийся в сдавленное шипение, дернув за ручку двери. Она не поддавалась, дверь заклинило.

В чулане для метел была невероятная жара, и сила паники Гарри делала ее все сильнее. Он заперт здесь навечно, ему ни за что не выбраться, никто никогда не найдет его, он умрет здесь. Тайно желать смерти было приятно, но только быстрой смерти, а не смерти в духоте, изнемогая от жары, в самый жаркий день года. Не смерти в одиночестве, в чулане для метел. Не смерти во тьме.

— Пожалуйста, — ныл он, снова дергая за ручку двери. Ничего.

Гарри потерял голову.

Он кричал, колотил в дверь руками и ногами, его разум утратил всякую логику. Палочка оставалась в кармане, забытая, хотя она вряд ли сильно помогла бы. Дверь не была заперта, значит, алохамора не выведет его отсюда. Он был в ловушке.

В конце концов, когда стало очевидным, что избивание двери ни к чему не приведет, Гарри начал швыряться вещами, крича до хрипоты, зациклившись на мысли, что ничто не подкрадется в темноте и не схватит его, если только он перепугает тени, заставив их жаться по углам. Он бешено нарезал круги, вопя и наугад кидая метлы в темноту, эффективно захламляя чулан. Наконец, когда от жары по телу уже сбегали ручейки пота, и Гарри ослабел от головокружения, он повалился на пол, тяжело дыша. Было так жарко, он не мог дышать, не мог ни о чем думать. Клаустрофобия сводила его с ума.

Он снова был в чулане под лестницей. Он был заперт, и дядя Вернон прибьет его, когда вернется домой, потому что тетя Петунья расскажет ему, что Гарри нечаянно испортил научный проект Дадли. Было жарко, близилось лето, а дядя Вернон запрет его в чулане как минимум на неделю за это, просовывая под дверь только жалкие кусочки еды. Стены давили на него, и Гарри не мог дышать…

Он подполз к двери и заставил себя подняться на ноги, прислонившись к ней всем телом. Горло жгло, он не знал, сколько времени был заперт здесь, но казалось, что прошла вечность.

— Пожалуйста, кто-нибудь…— всхлипнул он.

— Что за черт?

Он подскочил при звуке голоса. Кто-то был в раздевалке. И этим кем-то был Драко Малфой.

Внезапно, быть запертым в душном чулане для метел стало предпочтительнее, чем быть найденным там Драко Малфоем, и Гарри отпрянул от двери, его глаза расширились.

— Как, черт возьми, это могло свалиться перед дверью? — вслух говорил Драко, приближаясь к чулану. Что-то негромко проскрежетало, потом раздался глухой стук, и дверь очень медленно открылась.

Его серым глазам здорово удается выражение удивления, рассеянно заметил Гарри, в ужасе уставившись на Драко.

— Поттер? — воскликнул тот.

Гарри прочистил горло.

— А что? — сказал он, стараясь, чтобы в голосе звучало ледяное презрение. В конце концов, у Драко это часто срабатывало в похожих ситуациях. Он обогнул Драко, пройдя мимо него в благословенно светлую раздевалку.

— Что это ты тут… ты что... ты… — Драко с подозрением перевел взгляд с разгромленного чулана на бледное, потное лицо Гарри, и снова на чулан. Он упер руки в бедра и сказал, внезапно осознав это. — Ты был заперт в чулане для метел.

— Не был! — воскликнул Гарри.

— Ты бы сдох здесь, если бы я тебя не выпустил. Рано или поздно. От голода или теплового удара или еще чего, — это звучало так, словно он был здорово разочарован.

— Не сдох бы! У меня все было под контролем!

Теперь глаза Драко сузились, и он сказал, тщательно контролируя свой голос:

— Я не собираюсь быть рядом вечно, Поттер. В следующий раз я оставлю тебя погибать.

— А я и не хочу тебя рядом! — выплюнул Гарри. — Будет лучше, если ты просто дашь мне умереть! — он не собирался говорить это, и, без сомнения, хотел бы взять свои слова обратно. Он даже не догадывался, что думает так.

Драко холодно рассмеялся.

— О, Поттер, если ты и правда хочешь умереть, запереть себя в чулане для метел не самый верный способ, — он шагнул внутрь и подобрал бутылку с жидкостью для полировки метел, за которой он сюда и пришел с самого начала. — Лезвия вернее.

Почти неосознанно коснувшись шеи, Гарри тяжело сглотнул и ничего не сказал.

— И будь добр, поспеши там со своим самоубийством, я с нетерпением жду, когда не придется больше иметь с тобой дело, — закончил Драко.

— Ты не знал бы, чем себя занять, если бы меня не было и тебе не с кем было бы себя постоянно сравнивать, — сказал Гарри, округлив глаза.

Драко долго смотрел на него, холодная ярость сделала его глаза почти черными. Потом он ушел, ни сказав ни слова.

* * *

Озеро не было самым любимым местом Гарри в мире, но раз в лес ходить было запрещено, казалось разумным выбрать его, чтобы устроить передышку от прилипчивого зноя. Воздух там должен быть прохладнее, было где-то такое правило, так что Гарри нетерпеливо направился туда. Забравшись на камень и отдышавшись немного, он негромко всхлипывал, все еще дрожа после чулана.

Его футболка прилипла к спине и груди, мокрая от пота, и он стянул ее, с отвращением бросив на землю. Формально, появляться где-то, кроме собственной спальни и ванной, полураздетым, было против хогвартских правил, но Гарри решил, что он достаточно далеко от здания школы, чтобы позволить себе снять футболку. Кроме того, кого это волнует. Он готов был поспорить, что все, играющие в футбол, давно уже сняли с себя рубашки.

Он неловко поежился от образов, спровоцированных этой мыслью, и начал вместо них следить, как под солнцем сверкает поверхность озера. Даже вода казалась вялой и съежившейся от этой духоты, и Гарри задавался вопросом, действительно ли она такая теплая и безжизненная, какой выглядит.

Небольшой теплый ветерок внезапно взъерошил его волосы, принеся с собой звук смеха с квиддитчного поля, тающий, как старой воспоминание, и такой же болезненный. Ощущение одиночества резко накрыло Гарри, хотя он сам предпочел уединение. Не то чтобы он так уж хотел компанию, просто, когда он был сам по себе, то очень глубоко осознавал, насколько на самом деле одинок. Может, он и был постоянно окружен друзьями, учителями и так далее, но он всегда был каким-то образом в стороне от них. Гарри не знал, было ли так из-за шрама, или из-за того, что он воспринимал все иначе. Он знал только, что ему все легче ощущать себя разделенным с друзьями, и его бесило, что они этого не замечали.

Время, которое Гарри проводил в одиночестве, было единственным, когда он чувствовал себя честным по отношению к остальным людям, да и то потому, что никаких людей рядом не было. Он не знал, сможет ли справиться с ролью героя, за которого все его принимали. Честное слово, он не был таким уж храбрецом, он боялся до безумия. Что за герой будет в ужасе от необходимости просыпаться по утрам? Что за герой будет тайно желать того, чтобы никогда не проснуться, потому что сон, по крайней мере, был реален? И, по крайней мере, если бы его убили во сне, он умер бы, зная, что это не его вина. Он же спал, как он мог защититься? Даже героям приходится спать. Даже героям приходится умирать. И при том, скорее всего, раньше и трагичнее, чем остальным.

И это пугало его. Многое его пугало. И одиночество в том числе. Поэтому Гарри оно и нравилось, ему нравилось определенное количество страха, которое он мог контролировать. Быть одному по собственной воле, значило, что он может передумать и в любой момент выбрать общение. Быть одному против воли, означало бы, что он не контролирует ситуацию, а он рисовался тем, что контролирует ее, хоть немного.

В то же время он эгоистично, в некотором роде, ждал, что кто-нибудь заметит его отсутствие и придет посмотреть, в порядке ли он. Наверное, он жаждал внимания. Рон бы фыркнул и сказал: "Ты же чертов Мальчик-Который-Выжил, Гарри, какое еще внимание тебе нужно?"

Не такое. Внимание, которое значило бы больше, чем: "О, с Гарри все будет нормально. Он уже столько раз противостоял Вы-Знаете-Кому, он, наверняка, практически непобедим!". Больше, чем: "О, Гарри, ты в порядке? Ты еще дышишь? Ты боишься? Не бойся, Гарри, все будет окей". Или даже чем когда кто-то грубо тряс его, крича: "Ты, дрянь тупая, только посмотри, сколько существует вещей, ради которых стоит жить. И ты согласен упустить все это только потому, что боишься? Это чересчур для легендарной гриффиндорской храбрости! Ты должен был попасть в Слизерин, как и я".

Гарри моргнул.

— Что? — сказал он вслух, удивленно оглядываясь, словно задаваясь вопросом, кто подбросил эту предательскую мысль ему в голову. Вокруг никого не было.

Он не был слепым. И даже если был бы, надо быть абсолютно безмозглым идиотом, чтобы не замечать, как все эти совпадения выстраиваются в цепочки. Последние несколько дней, все эти несчастные случаи, а потом вдруг Драко Малфой начинает появляться каждый раз, когда у Гарри возникают проблемы и нечаянно спасает ему жизнь. Конечно, не во всех совпадениях есть какой-то смысл. Он был вполне уверен, что в кругах, появлявшихся на сельскохозяйственных полях нет никакого смысла, как и в форме морских раковин, и в том, что иногда сучки на деревянных досках похожи на чьи-то лица. Но все же, цепочка совпадений могла принести пользу, если она была разгадана, тогда ей можно было бы манипулировать. Эту цепочку Гарри понимал. Каким-то образом Драко Малфой стал кем-то вроде его защитника. Словно кто-то решил, что Гарри пора умереть, а потом кто-то другой, кто-то выше его понимания, решил, что Драко Малфой будет тем, кто не позволит этому случиться.

Или что-то похожее.

Гарри знал только, что у Драко появилась привычка появляться в самый подходящий момент, именно тогда, когда все чуть было не становилось в тысячу раз хуже. А прямо сейчас ему было невероятно одиноко. Он жаждал не общества тех, кто позволит ему упиваться своей депрессией, а тех, кто заставит его забыть о ней, заставит его почувствовать хоть что-то.

Поэтому он решил забраться на валун у самого берега озера, где вода становилась темнее. Он поднял руки под таким углом к телу, что они стали похожи на крылья, и снял очки, бросив их на траву. А потом, с закрытыми глазами и лицом, повернутым к солнцу, дал себе упасть в воду, скорее опрокидываясь и бросаясь вниз, чем ныряя.

Он ударился животом о воду, боль была резкой. Но Гарри было плевать, он позволил себе камнем падать на дно, рассеянно думая, пока воздух в легких не потянул его снова вверх: "Я надеюсь, гигантского кальмара поблизости нет".

Поднявшись к поверхности, он с надеждой огляделся вокруг, ища знакомую фигуру Драко. К его разочарованию, слизеринца там не было.

— Вот чушь, — пробормотал Гарри. Но, по крайней мере, теперь ему было не так жарко. Вода, хоть и не холодная, все же была несомненно прохладнее воздуха, и он лениво лежал на поверхности озера, закрыв глаза и замедлив дыхание. Это расслабляло, было приятно, очень тихо — вода смягчала все звуки, доносящиеся до его ушей.

Он дрейфовал так довольно долго, не открывая глаз. Вода ласково толкнула его к заросшему сорняками берегу, в стороне от камней, и он перевернулся, илистая грязь под животом некоторым образом успокаивала. Он опустил лицо в мелководье и открыл глаза, зеленая вода напоминала ему собственную жизнь, неясную, унылую и очень, очень запутанную.

Он остался лежать так, на животе, на мелководье, волосы окружили его голову черным ореолом, руки вытянулись в стороны.

И Гарри забыл поднять голову, чтобы сделать очередной вдох. Казалось, это просто не стоит того, чтобы разрушить безмятежность своей невесомости.

Он был полностью, совершенно унесен отсюда и испугался, когда услышал в отдалении яростную ругань, голос кричавшего был хорошо знаком ему. Кто-то грубо схватил его за плечо и перевернул на спину.

— Поттер. Поттер! Черт возьми, лучше бы тебе дышать, или, клянусь…

Он моргнул.

— Конечно, я дышу, — сказал он тупо. — Ты что, рехнулся, Малфой?

Драко нахмурился, штанины его брюк промокли из-за того, что он рванулся в озеро за Гарри, он быстро отпрянул.

— Нет, — сказал он кратко, — я просто не ожидал никого увидеть в озере, а ты был похож… ну, на покойника. Это было…

Гарри задавался вопросом, как он закончит это предложение. Страшно, отвратительно, замечательно, хотел бы я, чтоб ты сдох, ты, глупый, глупый гриффиндорец?

— …это было шоком, вот и все.

Садясь, Гарри встряхнул головой, разгоняя туман.

— Я был похож на покойника, да? Я не собирался пугать тебя, Малфой, я просто…

— Пугать меня? Конечно же, я не испугался! Удивился и все. Хотя почему меня так поразило, что Мальчик-Который-Выжил оказался настолько неуравновешенным, чтобы утопиться, ума не приложу.

Гарри пришлось встать и выйти из воды, сознавая, что он весь перепачкан грязью, и к тому же насквозь мокрый. Джинсы самым неприятным образом липли к телу, и на нем не было рубашки. Чтобы как-то отвлечь Драко от этого, он сказал:

— Что меня удивляет, Малфой, так это то, что в этот раз ты спас меня по своей воле.

Драко открыл рот, чтобы исторгнуть очередную резкость, но потом медленно закрыл, в глазах его отражался нечитаемый ответ. Он ничего не сказал, и Гарри нахмурился.

— А что ты вообще здесь делал? Я думал, ты там свою метлу полируешь.

— Тебе-то что? — отрывисто произнес Драко, поворачиваясь, чтобы продолжить путь.

Гарри запаниковал. Внезапно ему расхотелось оставаться в одиночестве, он испугался сильнее, чем готов был признать, что забыть о необходимости дышать оказалось для него так легко.

— Малфой! — воскликнул он.

Оглянувшись через плечо, Драко нахмурился.

— Что?

— Сп…спасибо. За все это.

Долгое время он думал, что Драко ничего не ответит. Потом Драко сказал:

— Я уж точно делал это не ради твоей выгоды, Поттер, — и ушел, а Гарри молча смотрел ему вслед.

Можно было подумать, что одиночество снова резко настигнет его, когда Драко уйдет, но этого не случилось. Почему-то ему стало легче. Может быть, из-за уверенности, что цепочка совпадений еще не закончилась.

А может, это было облегчение оттого, что Драко, похоже, всегда умудрялся появиться именно тогда, когда Гарри нуждался в нем.

Доверие к Драко Малфою, по всем правилам здравого смысла, не должно было вызывать облегчения. Но, как ни странно, вызывало.

Гарри слегка улыбнулся и, схватив свою футболку и очки, зашагал назад к Хогвартсу.

* * *

Солнце садилось, но закат лишь немного ослабил сильнейшую жару. Настроение Гарри было лучше, чем он помнил за многие дни, и он нервно приблизился к квиддитчному полю, где игра в футбол все еще была в полном разгаре.

— Можно сыграть? — спросил он тихо, неслышный сквозь смех и крики.

Его заметил Рон.

— Гарри! — воскликнул он. — Иди играть! Ты можешь защищать кольца, а то из Невилла защитник никуда не годный!

— Эй! Это неправда! — крикнул Невилл.

— Не кольца, а ворота! — проорал Дин.

— Э, прости, Нев, старик, — извиняющимся тоном сказал Шеймус. — Но ты же все равно хотел побить по мячу, а не чтоб им били в тебя, правда? Это твой шанс! Ты можешь быть отбивалой!

— Правым защитником, — поправил Дин измученно. Несмотря на это, он растянул рот в улыбке от уха до уха, и Гарри почувствовал, что расслабился от этой непринужденной, поверхностной пикировки. Это было просто, легко. Он знал правила футбола, конечно же, и это делало всю затею… в некотором роде предсказуемой. Безопасной.

Он занял свой пост в воротах и погрузился в однообразие необходимости двигаться, только когда мяч летел в него. Ловец из него был гораздо лучший, чем вратарь, но Гарри все же удалось взять несколько мячей.

Его игра, однако, решительно ухудшилась, когда он увидел кого-то, пролетающего неподалеку. Драко Малфой. Первым порывом Гарри было оглянуться в поисках возможных опасностей, присутствие Драко уже ассоциировалось у него с риском для жизни. Но вокруг не было ничего, кроме теплого ветерка и квиддитчного поля, занятого футболистами.

Значит, совпадение. Это было что-то новенькое, и Гарри поймал себя на том, что чаще смотрит на летающего Драко, чем на мяч. Драко довольно бесцельно кружил в небе, его свежеотполированная метла сияла в светлых сумерках. Возможно, решил полетать со скуки или хотел почувствовать сопротивление ветра, пытаясь сбежать от жары.

— Эй! Гарри!

Он оглянулся на крик Рона как раз вовремя, чтобы увидеть, как прямо на него летит футбольный мяч, отправленный Шеймусом.

— Черт, — пробормотал он, умудрившись поймать мяч и перебросить его Невиллу, который восторженно взвизгнул и сразу же отдал его хаффлпаффцу из другой команды. С жутким воинственным воплем, Рон набросился на мяч и завладел им, ведя его вдоль поля. Взгляд Гарри, блуждая, снова обратился к Драко, все еще лениво нарезающему круги над озером.

* * *

Драко, естественно, слышал о футболе. Раз или два. Но он не был настолько хорошо знаком с ним, чтобы опознать его, чистое любопытство притягивало его к квиддитчному полю, на котором шла эта странная игра. Он не понимал ее, похоже, куча случайных игроков носилась по полю за одним-единственным мячом. Надо же, у них был только один мяч и все. Это казалось ужасно простым, но в то же время было выше понимания Драко.

Прикусив губу и подлетев ближе, Драко нахмурился. В этом не было никакого смысла. Кто в здравом уме будет играть в такую простую игру вместо того, чтобы играть в квиддитч? Но потом, игру возглавлял Дин, а он был грязнокровкой, так? Значит, возможно, это маггловская игра, а магглы известны своим слабоумием.

Он спустился ниже, пытаясь найти в игре стратегию или хоть какой-то замысел. Лонгботтом ударил по мячу практически наобум, и попал в сетку на другом конце поля. Произошедшее потом вызвало у Драко такое отвращение, что он чуть было сразу же не улетел. Вскинув руки, Лонгботтом завизжал и, молотя ими, стал носиться кругами, при этом кукарекая, как петух.

Потеря внимания чуть не стоила Драко жизни. Он в ужасе уставился на Лонгботтома, в то время как вратарь или кто он там, ударил по подброшенному мячу, который полетел по направлению к Драко с бешеной скоростью, угодил ему в голову и сшиб с метлы.

Это случилось так внезапно, что Драко не успел почти ничего понять. Странная, вызывающая тошноту потеря равновесия, отдаленный звук чьего-то крика, а потом весь мир крутится и вертится вокруг него.

А, подумал Драко рассеянно, пока земля стремительно приближалась к нему. Вот значит, каково это, умирать.

Но это было не так, нет. Он умер бы, если бы ударился о землю, но он не ударился. Он даже не знал, что Гарри тоже играет, но уловил отблеск испуганных зеленых глаз, а потом удар от падения, и Гарри свалился под ним.

Драко долго просто лежал, прижимая Гарри к земле, совершенно не осознавая ничего, кроме боли во всем теле от удара и того, как трудно было дышать. Потом, когда дыхание медленно выровнялось, он увидел внизу два огромных сияющих зеленым глаза. Вместе с тем, понемногу стали возвращаться остальные кусочки сознания. Грудь Гарри прижата к его груди, стук сердца Гарри вторит его сердцу, рука Гарри сжимает его плечо, ноги Гарри под его собственными.

— В этот раз все было… иначе, — тихо сказал Гарри, впиваясь взглядом необычно темных глаз в глаза Драко.

— Почему? — выдохнул Драко, все еще дезориентированный.

— Ну, в этот раз я тебя спас.

Драко моргнул, это была правда. Он разбился бы, если бы Гарри не прервал его падение, это резко все меняло, и у Драко были серьезные сомнения в том, что эти перемены ему нравятся. Это заставляло его чувствовать себя должником Гарри.

Драко уже совсем было собрался скатиться с него и убежать, сломя голову, как Гарри отвлек его, глубоко вдохнув, и произнеся изумленно:

— Так странно. Я думал, ты будешь холодным…

Он не был уверен, что хочет поддерживать этот разговор, учитывая странный, словно зачарованный, взгляд Гарри (он что, головой ударился, когда Драко на него приземлился? Это бы все объяснило) и то, что он все еще лежит на нем сверху.

Но он не мог ничего с собой поделать.

— Холодным?

Веки Гарри чуть дрогнули, он выглядел задумчивым.

— Холодным. Как змея.

— А я не такой? — Драко был уверен, что к ним спешат остальные, проверить, все ли в порядке с Гарри. Он был не настолько слеп, чтобы верить, будто им важно, выжил он сам после падения или нет.

— Не такой, — подтвердил Гарри. — Ты… теплый.

Драко внезапно осознал, что лежит на Гарри. Осознал не то, какие части их тел соприкасались, а то, какие это вызывало в нем ощущения. То, как мягкое тепло, которое было нежнее безжалостного зноя солнца, окружало Гарри, и то, что когда Гарри выдыхал, Драко чувствовал его дыхание на своем подбородке, и то, как сильно пальцы Гарри сжимали его руку. То, как одно колено Гарри чуть подогнулось, так что ноги Драко теперь были не сверху, а скорее между гарриных. То, что рука Драко лежала рядом с головой Гарри, и его темные волосы ласкали его запястье. То, что если бы Драко позволил своей голове чуть наклониться, их губы встретились бы.

Как будто он сделал бы это. Как будто Драко когда-нибудь согласился бы это сделать. Как будто ему нравилось, что все его тело прижато к телу Гарри! Как будто он этого хотел!

Но чего-то Драко хотел, однако, хоть убей, не мог разгадать, чего именно.

Однако его глаза, должно быть, отразили какие-то чувства, потому что Гарри, чьи собственные глаза казались такими глубокими и бездонными, прошептал:

— Ты боишься?

Драко Малфой, боится? Гарри Поттера? Едва ли. Он уже открыл рот, чтобы ответить какой-нибудь резкостью, чтобы уничтожить это хрупкое сияние в глазах Гарри, чтобы причинить ему боль. Но вместо этого изрек:

— А следовало бы?

Момент, чем бы он там ни был, был упущен, когда подоспели футболисты. Хотя, казалось, прошла вечность после его падения, на самом деле это были считанные секунды. Драко грубо стащили с Гарри.

Драко долго смотрел на него, пока несколько заботливых хаффлпаффцев проверяли, все ли с ним в порядке. Гарри отвечал на взгляд, теперь его глаза были пустыми и невыразительными, и эта пустота ужаснула Драко, хотя он не мог объяснить, почему.

Драко Малфой, боится?

По всей видимости.

Потому что Гарри Поттер хотел умереть. Драко вдруг вспомнил слова Гарри, сказанные им раньше в чулане: "Ты не знал бы, чем себя занять, если бы меня не было и тебе не с кем было бы себя постоянно сравнивать".

Внезапно ему стало интересно, сколько в этом было правды.

* * *

С ним обращались, как с павшим героем. Это оскорбляло Гарри, в каком-то смысле, что пока о Драко заботились хаффлпаффцы, Гарри утешали, словно худшей частью всего этого было оказаться сбитым с ног Драко Малфоем, а не то, что Малфой мог пострадать. Вместо того чтобы проверить, не сломал ли тот себе что-нибудь, все пожимали Гарри руки и высказывались в том духе, как мужественно это было с его стороны, не пытаться убить Малфоя за то, что тот осмелился на него приземлиться.

Если бы он на него не приземлился… если бы Гарри не прервал его падение… Он мог умереть. Небольшой удар, от которого у него захватило дух — это самое меньшее, что он сделал бы ради того, чтобы убедиться, что другой ученик не умрет, пока он будет беспомощно за этим наблюдать, как умер Седрик. Даже если этим учеником был Драко Малфой.

Может быть, особенно если им был Драко Малфой.

Гарри нахмурился, хотя позволил Рону и Шеймусу помочь ему подняться на ноги, и проводить в Хогвартс, словно принца, поверженного в сражении. Едва ли он был принцем. Он даже не пострадал. Но он дал им сделать это, тем не менее, потому что позволял себе играть главную роль павшего героя всю свою жизнь. По крайней мере, с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать.

Ночью ему снились сны, яркие и отчетливые, которые не забывались после пробуждения. Уже это отличало ту ночь, хотя конечно, среди всех предстоящих ему ночей он будет удивляться именно ей, и тому, какой красочной она была, по сравнению с предыдущими, незапятнанная ни единым намеком о том, что должно было случиться.

Ему следовало бы нервничать. Следовало бы как-нибудь догадаться. Следовало бы никогда не просыпаться на следующее утро.

Но Гарри это сделал. Он уснул, изнеможенный, и ему снилось, что он плывет против течения по струящейся реке. Река состояла из разноцветных потоков. Темно-красный, золотой, серебренный, зеленый и желтый, они перекатывались через него словно шелковые ленточки, обвивали его лодыжки, пытаясь утянуть его вниз по течению. Небо над ним было лишено всех красок, и Гарри знал, сам не понимая, откуда, что с этого мертвого неба он упал в реку ленточек, и что если он отдастся течению, он снова вернется туда висеть в черно-белом, бесцветном забвении. И вот, он продолжал плыть, сопротивляясь течению, в некий конечный пункт, которого не мог увидеть. Но мог смутно услышать, и эти звуки, похожие на пение утренних птиц, были дикой, неукротимой мелодией.

Когда он проснулся, простыни обвивались вокруг его лодыжек, и долгое время Гарри казалось, что он до сих пор в той красочной реке.

Но еще не рассвело, и комната была погружена в черное и белое. Значит, это не разноцветная река, а что-то более тусклое. Он почувствовал острый укол отчаяния из-за отсутствия цветов, сон пробудил в нем тоску по чему-то, такому же глубокому и насыщенному, тому, чего не хватало в его жизни. Тому, что искрилось темно-красным и серебряным.

Он выбрался из постели и направился в душ. Глаза его сегодня утром не казались такими невыразительными, хотя они почему-то выглядели темнее, словно синяки. Он улыбнулся себе усталой, задумчивой улыбкой, но, тем не менее, это была улыбка. Вода была горячей и ванная наполнилась паром, который закружился, когда он вышел из душа, вода ручейками сбегала по телу. Он снова вытер зеркало кулаком и изучающе осмотрел свое лицо, ища в нем изменения.

— Все еще мальчишка, — пробормотал он, разглядывая отражение. Мальчишеская улыбка, мальчишеские волосы, мальчишеские плечи. Единственным, что казалось взрослым, были его глаза. Зеленые, бездонные, усталые и такие взрослые. Словно были изношены вконец. Это его нервировало, и Гарри отвернулся. Если бы он знал, что видит свое лицо в последний раз перед тем, как все разобьется вдребезги, что это последний раз, когда он еще выглядит мальчишкой, он посмотрел бы на себя подольше. Может, попрощался бы перед тем, как отвернуться.

Но он этого не сделал, и потом по утрам всегда удивлялся, как он мог так легко отпустить этот невинное отражение?

Конечно, тогда он еще не знал, что принесет ему день.

Рон, Гермиона и Гарри направлялись на завтрак, когда главная староста школы, Хизер Мерфи, подошла к ним. Она дружески улыбалась.

— Привет, Гермиона, — поприветствовала она радостно, перед тем как перевести взгляд карих глаз на Гарри. — Ты Гарри Поттер, так?

Все знали, кто он, но Гарри все же пожал плечами и ответил:

— Да.

— Меня послал за тобой профессор Дамбльдор. Он хочет, чтобы этим утром ты позавтракал у него в кабинете.

Гарри нахмурился.

— Зачем?

— Странно, — сказала Гермиона, тоже хмурясь, — у Гарри какие-то проблемы?

— Не думаю, — пожала плечами Хизер, — в таком случае, его не пригласили бы к завтраку.

— Наверное, он прослышал об этой фигне с Малфоем, — мудро заметил Рон. — Обо всех его попытках убить тебя.

Гарри округлил глаза, но ничего не ответил на это, сказав только:

— Ладно, наверное, мне лучше пойти узнать, чего он хочет.

Он немного нервничал, или, может быть, потом, оглядываясь назад, думал, что должен был нервничать, но не нервничал. Он никогда уже не будет уверен.

Гарри достаточно много бывал в кабинете Дамбльдора, чтобы знать дорогу туда, но позволил Хизер отвести его. Она оставила его в коридоре, а сама зашла сказать Дамбльдору о его приходе. Вышла она, хмурясь, и недоуменно говоря:

— Как странно, я не знала, что Дамбльдор завел собаку… — Она, похоже, удивилась, увидев Гарри. — Гарри, прости. Ты можешь подняться. Надеюсь, ты не боишься собак, там есть одна, большая, черная, — она улыбнулась и поспешила на завтрак. Гарри этого даже не заметил.

Должно быть, это Сириус. Гарри ворвался в кабинет Дамбльдора, забывая удивляться странной просьбе присоединиться к директору за завтраком и беспокоиться из-за того, что Сириус мог быть в опасности. Потому что Сириус был здесь, а Гарри несколько месяцев его не видел.

— Сириус! — воскликнул он, и, не обращая внимания на директора, упал на колени и обвил руками шею лохматой собаки, зарывшись лицом в густую шерсть. — Я так скучал!

Дамбльдор ласково засмеялся, когда Сириус лизнул Гарри в лицо.

— Давай, Сириус, превращайся обратно. В моем кабинете это вполне безопасно, я тебя уверяю.

В следующий миг собака исчезла, и на ее месте появился Сириус, мягко улыбавшийся Гарри, который в обычном случае был бы встревожен его странно серьезным взглядом. Но сейчас он ничего не заметил, потому что Сириус ласково трепал его волосы, а этого раньше никогда никто не делал.

— Добро пожаловать, Гарри, присаживайся, мы ждали тебя, — тихо сказал Дамбльдор.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Гарри Сириуса. Он уже много дней не чувствовал себя таким беззаботным и счастливым.

Сириус отвел взгляд от Гарри.

— Дамбльдор просил меня быть здесь, и я согласился.

Гарри нахмурился, подозрения все же проснулись в нем.

— Зачем ему быть здесь, сэр? — спросил он Дамбльдора, наконец, заняв место, которое недавно предложил ему Дамбльдор. Сириус сел рядом.

Гарри никогда не видел директора таким измученным. Тем не менее, он предложил Гарри пару блинчиков и кексов, и бокал тыквенного сока, который Гарри вежливо взял, хотя ни Сириус, ни Дамбльдор ничего не ели. Вместо этого, Сириус расспрашивал его об отметках, квиддитче и прочих безобидных вещах, пока еда не была послушно проглочена. Потом он неуверенно взглянул на Дамбльдора. Гарри проследил за его взглядом.

И сглотнул, внезапно занервничав.

— В чем дело?

— Гарри, — мягко начал Дамбльдор. — Я должен что-то сказать тебе. Что-то, что мне следовало бы рассказать уже давно, но я ждал, пока не буду уверен, ждал пока… — он прервался. Это было так непохоже на директора, не найти нужных ему слов, что Гарри немного выпрямился на стуле, его лицо стало бледнее обычного. Дамбльдор вздохнул. — Я надеялся, что до этого никогда не дойдет, что этого разговора между нами никогда не состоится. Но у меня есть правило быть честным с учениками, которые этого заслуживают, а ты, Гарри… Ты заслуживаешь намного большего, чем просто честность, но это единственное, что я могу тебе предложить. Хотел бы я, чтобы все было иначе.

— О чем вы говорите? — прошептал Гарри.

Дамбльдор закрыл глаза, осторожно выбирая слова, а Сириус так уставился в окно, словно хотел разбить его взглядом. Он выглядел взбешенным.

— Твоя мать была храброй и находчивой женщиной, — наконец начал Дамбльдор. — У меня нет сомнений, что если бы не ее сила и мужество, тебя бы здесь сегодня не было. Ты погиб бы еще ребенком. Древняя магия, которую она вызвала… она требовала платы за то, чтобы окружить тебя волшебством, которое защитило бы от заклинания Вольдеморта. Твоей матери нечего было отдать взамен, кроме своей любви и своего мужества. Большинство тех, кто шел на такой шаг, отдавали свои жизни и души, но жизнь и душа твоей матери были уже отобраны у нее, когда она заключила эту сделку. Она призвала эту магию в миг между заклинанием Вольдеморта и собственной смертью, поэтому свою жизнь предложить уже не могла. В те секунды, которые успели пройти между ее смертью и попыткой Вольдеморта убить тебя, когда душа твоей матери парила между мирами, она совершила сделку с древними силами, отдав им все свое сердце, и любовь, и храбрость в обмен на твою защиту. Ради шанса, что у тебя будет детство. Обычно, Гарри… — в этом месте голос Дамбльдора стал очень мягким, — это заклинание дает нормальную жизнь. Но твоя мать была уже мертва, когда заключила обмен, и смогла собрать лишь столько сил, сколько хватило на то, чтобы дать тебе детство.

Гарри моргнул, хмурясь. Логика всего этого не имела для него смысла, и он задавался вопросом, в чем тут суть. Когда Сириус положил руку ему на плечи, Гарри напрягся, его испуг увеличился.

— Не понимаю, — сказал он, нервно сглатывая.

— Это заклинание обеспечило тебе детство, Гарри, — Дамбльдор пристально смотрел на него.

Тщательно обдумав это, Гарри произнес:

— Детство. Ладно. Так когда оно перестанет действовать?

— Когда тебе исполнится шестнадцать, — сказал Дамбльдор с бесконечной заботой в голосе.

— И что, заклинание больше не будет меня защищать?

Наступила долгая пауза, Дамбльдору снова пришлось тщательно подбирать слова.

— Нет, Гарри. Когда заклинание перестанет действовать, случится то, что должно было случиться шестнадцать лет назад.

— О чем вы?

— Заклинание связывало тебя с телом, отгоняя смерть. Когда оно перестанет действовать… Когда наступит рассвет в твой шестнадцатый день рождения….

Глаза Гарри расширились, когда понимание настигло его.

— Я умру, — прошептал он. Долгое мгновение он ждал, затаив дыхание, что кто-нибудь опровергнет это.

Но никто этого не сделал.

Все это было здорово и замечательно, когда совершенно здоровый мальчик, уверенный в глубине души, что будет жить вечно, довольно легкомысленно решил, во время сна, что его тошнит от жизни, и он хочет умереть. И совсем другое дело, когда тому же самому мальчику говорят, что он умрет. Ошеломленный, Гарри произнес дрожащим голосом:

— Но мой день рождения через два месяца.

— Не было ни дня, когда я не вспоминал бы об этом и не пытался бы отчаянно придумать какой-нибудь способ, чтобы это изменить, чтобы продлить действие заклинания твоей матери, Гарри, — тихо сказал Дамбльдор. — И у нас еще остается два месяца, я обещаю, что не успокоюсь, пока не найду решение. Но мне кажется, ты заслуживаешь того, чтобы знать правду.

— Правду? — сказал Гарри, рассмеявшись, но его смех был дрожащим, хрупким. — Вам кажется, я заслуживаю такого?

— Если бы кто-то и заслуживал такого, — серьезно сказал Дамбльдор. — В последнюю очередь я подумал бы, что это ты.

— Вы… вы не знаете, как это исправить, — дошло до Гарри. — Вы, Дамбльдор, у кого всегда есть ответы на все вопросы, не знаете, как это исправить! Я… я умираю и даже самый великий волшебник в мире не знает, что можно с этим поделать! — последнее слово прозвучало всхлипом, и Сириус попытался сгрести в охапку и обнять его.

Гарри вывернулся, соскочив со стула.

— Гарри, — позвал Сириус, глаза его были темными и до боли печальными. — Гарри, еще есть время! Мы можем с этим бороться!

— Дамбльдор пытался делать это с тех пор, как я был младенцем! — воскликнул Гарри, чувствуя головокружение. — Каким образом два месяца могут что-то изменить? — теперь он смотрел на Дамбльдора. — Откуда вы знаете? Откуда знаете, что заклинание истечет или что там еще?

— Дело во времени, — тихо ответил ему Дамбльдор. — Ей не хватало ни времени, ни сил, для того, чтобы завершить заклинание, Гарри. Сила Лили всегда была в ее сердце, не в магических способностях.

Гарри кивнул, дернувшись.

— Верно. Верно, — но все равно в этом не было особенного смысла. — Думаю…думаю, мне пора, — прошептал он.

— Гарри… — начал Сириус, но Дамбльбдор слегка покачал головой.

— Я пригласил Сириуса погостить в Хогвартсе несколько дней, Гарри. Когда он тебе понадобится, он будет рядом. Я подозреваю, что какое-то время ты захочешь побыть один, но не забывай, мы оба здесь, если мы нужны тебе. Я знаю, это тяжело, но не теряй надежду. Два месяца — долгий срок.

Он снова резко засмеялся.

— Но не тогда… не тогда, когда тебе говорят, что по истечении их ты умрешь.

Ни Дамбльдору, ни Сириусу, нечего было на это ответить, и Гарри, спотыкаясь, вышел из кабинета.

Он не собирался плакать. Как ни странно, но слезы казались слишком легким ответом. Не говоря уже о том, что плача, он словно соглашался бы с этим. Переставал надеяться.

Тот маленький мальчик в нем, который сдался однажды ночью и закрыл глаза, решив умереть… Теперь он сидел, резко выпрямившись, глаза его были широко распахнуты и блестели от сдерживаемых слез. На самом деле, он ни за что не хотел умирать.

Паника настигла его, и Гарри чуть не забыл, как нужно дышать. Всхлипывая и задыхаясь, опершись одной рукой о стену, прилагая усилия, чтобы не рухнуть на пол, он думал, что уже умирает прямо сейчас. В конце концов, это бы все решило. Ему не пришлось бы умирать в свой шестнадцатый день рождения, если бы он умер сейчас.

Гарри увидел бы в этом иронию, если бы был в хоть немного вменяемом состоянии. Как раз когда он уже был близок к удушью, Драко Малфой появился из-за угла.

* * *

Он едва узнал Гарри, что было странно. Драко запомнил черты его лица еще несколько лет назад, он мог воспроизвести их в уме с закрытыми глазами даже в летние каникулы, после того, как пару месяцев не видел. Серьезная степень одержимости, хотя Драко всегда избегал мыслей об этом.

Каждый раз он начинал вспоминать черточки и изгибы лица Гарри с его глаз. Сначала представлял глаза, и сразу вокруг них проявлялось все остальное. Может, кто-то сперва вспоминал шрам Гарри, и уже потом рисовал в воображении другие черты, но шрам был не первым, что Драко увидел в Гарри, тогда, в магазине одежды, перед тем, как впервые отправиться в школу. Драко всегда хотел, чтобы его глаза были зелеными, зеленый был его любимым цветом.

А сейчас глаза Гарри зелеными не были, поэтому Драко и не узнал его. Они были черного цвета. Не такого черного, какой можно найти в банке с краской или увидеть в тени. Это был черный, который был скорее не оттенком цвета, а тем, что осталось после того, как весь цвет высосали.

Гарри поднял взгляд этих пустых глаз на серые глаза Драко, потом моргнул. Когда его глаза открылись, они снова были наполнены диким зеленым цветом. Рассерженным зеленым цветом.

— П-поттер, — Драко заикнулся от удивления. Как же он его не узнал?

Гарри не говорил и не двигался, и внезапно до Драко дошло, что парень хватает ртом воздух, не в состоянии вздохнуть.

— Ох, ну что за черт, — простонал Драко. — Ты же не помираешь снова, правда?

Это доконало Гарри, и он рассмеялся. Отчаянным, сумасшедшим смехом, который звучал так, словно в любую минуту может превратиться в рыдания. Против желания, Драко немного испугался.

Он решил, после вчерашнего вечера, когда приземлился на Гарри, что с этого дня будет относиться к нему холоднее и безжалостнее, чем когда-либо. Потому что это было безопаснее и проще, чем то, о чем он думал на квиддитчном поле, чем бы оно там ни было. Но сейчас ему не удавалось припомнить, как это — быть жестоким.

— Ты ушибся, — сказал Гарри минуту спустя, когда его смех утих. Он смотрел на висок Драко, где после футбола красовалась значительная шишка.

— Гм. Хаффлпаффцы хотели избавить меня от нее заклинанием, но, учитывая их репутацию в таких вещах, я счел, что лучше останусь с шишкой, чем совсем без головы или еще что, — ответил Драко, нервно переминаясь с ноги на ногу.

Гарри потянулся и нежно дотронулся до его шишки, Драко чуть не свалился от шока и… и страха. Раньше никогда никто не касался его синяков и ушибов нежно, и будь он проклят, если позволит чертову Гарри Поттеру быть первым.

— Больно?

— Когда трогают, — огрызнулся Драко, почувствовавший облегчение, когда Гарри уронил руку.

— Прости.

Прости? Драко свирепо нахмурился.

— Что за игру ты ведешь в этот раз, Поттер?

Гарри опустил глаза, снова потемневшие, зеленый цвет таял в них.

— Не веду я никакую игру. Я больше не верю в игры.

Нет, нет, нет, нет. Он не даст Гарри снова испугать его этими безучастными глазами и истеричным смехом. Драко уныло улыбнулся и потрогал шишку на голове, сказав пренебрежительно:

— Я тоже. По крайней мере, не в футбол.

Ему даже думать не хотелось, что он пытался рассмешить Гарри или что еще.

Гарри моргнул, его взгляд стал недоуменным и снова сфокусировался на лице Драко.

— Тебе надо чаще это делать.

— Что делать? Получать по голове футбольным мячом?

— Улыбаться.

— …О. Гм. Поттер, с тобой как, все нормально?

Гарри снова моргнул, его глаза потемнели еще немного.

— Отлично, — ответил он невыразительно.

Так, так. Снова он за свое, становится подавленным и пугающим.

— Ну, я рад, — хлестко сказал Драко. — Не хотелось бы верить, что в зачарованном мире чертова Гарри Поттера не всегда светит солнышко и растут ромашки.

— Солнышко? Ромашки? — ответил Гарри, хмурясь.

— Да. Ну, знаешь, солнышко, которое светит, и такие белые цветочки, которые растут во всех канавах? — Драко округлил глаза. — Честное слово, Поттер ты сегодня еще тупее, чем обычно, меня приводит в уныние факт, что даже те ограниченные умственные способности, которые я тебе приписывал, приходят и уходят.

Спасибо, снова ярко-зеленый. Он мог иметь дело с Гарри, глаза которого сверкали гневом. Лучше продолжать его сердить, чем видеть таким грустным. Что? Почему имело значение, что за дурацкого цвета были глаза Гарри?

Потому что зеленый был любимым цветом Драко.

— Что, черт возьми, ты знаешь о солнышке и ромашках? — прорычал Гарри. Ярость в его голосе задела струнку в душе Драко. Такую ярость он понимал. Ту беспомощную ярость, которую может испытывать пойманное в клетку животное, мечущееся туда-сюда в пределах своей тюрьмы. Черную ярость, которую может испытывать мальчик, натягивая мантию, похожую на маскарадный костюм, потому что к обеду ожидаются Упивающиеся Смертью и его отец хочет, чтобы он произвел на них благоприятное впечатление. Ту ярость, которая возникает, когда маленькому мальчику приходиться выслушивать длинные лекции о том, что не годится позволить Темному Лорду узнать, что ты боишься. Четырнадцатилетним мальчикам не полагается испытывать страх.

— Я знаю достаточно, — ответил Драко настороженно, не зная, как вести себя с Гарри. Он переменился, его было просто не узнать. Он стал непредсказуемым, странным, изменилось что-то внутри него. Это был уже не тот мальчик, на котором Драко лежал только прошлым вечером. — Я знаю, что солнечный свет иногда бывает таким ослепительным, что под ним все становится белым и чистым, и от этого у меня болит голова. Я знаю, что ромашки — это сорняки, и в них полно насекомых. Я знаю, что предпочитаю дождливые дни и "дьявольские ловушки".

Гарри моргнул.

— Прости, — сказал он, едва дыша, — я сегодня не в себе, не думаю, что готов разбираться с тобой сейчас.

— Ах, неужели сегодня в Мире Гарри Поттера все не так красиво и безупречно? — сладким голоском поинтересовался Драко, пытаясь сохранить сердитый блеск в глазах Гарри.

Он не был готов к накалу абсолютной ярости, которая разгорелась в Гарри при этих словах.

— Ты ни хрена не знаешь, Драко Малфой, и перестань, черт возьми, делать вид, что это не так!

И тем более Драко был неподготовлен к тому, как Гарри, дрожа с головы до ног, взорвался и, зло зарычав, сжал руку в кулак, впечатав его в стену в бессмысленной демонстрации бессильного гнева. Стена была каменной, она не сломалась, а вот рука Гарри каменной не была, и Драко вздрогнул от глухого звука ломающихся костей. Гарри, похоже, даже не почувствовал этого.

— Черт побери, Поттер, — вскричал Драко, осторожно взяв его за руку. Он не знал, почему его волнует эта рука. Возможно, он чувствовал себя в некотором роде ответственным. В конце концов, он намеренно злил Гарри, даже если только потому, что такое состояние ему понять было легче, чем то странное спокойствие.

Он бережно разогнул сломанные пальцы, из разбитых костяшек шла кровь. Гарри не издал ни звука, Драко осуждающе взглянул на него.

— И чем это помогло, Поттер? Честное слово, стене все равно, что ты бесишься. Больно?

— Когда трогают, — глухо ответил Гарри, его глаза потускнели.

Хмурый взгляд Драко явно говорил, что на него не произвело впечатления то, что ему вернули его же собственные слова. Внимательно изучив пораненные пальцы, он вытащил свою палочку, сжимая ее одной рукой, а другой поддерживая сломанную руку Гарри так, чтобы она лежала на его ладони.

— Будет больно, — предупредил он, но Гарри похоже не замечал боли, которая исходила от его пальцев даже сейчас, так что Драко сомневался, что он ощутит тот ее всплеск, когда кожа и кости соединятся.

Он произнес исцеляющее заклинание, которое узнал этим летом, и продолжал осторожно держать руку Гарри, когда оно начало действовать. Он не обратил внимания, что большим пальцем руки успокаивающе поглаживал его ладонь все это время, и Гарри тоже этого не заметил.

— Ну вот, — сказал Драко, когда закончил, отпуская его руку. — Надеюсь, в следующий раз ты не будешь таким идиотом, чтобы вымещать свой гнев на стене.

Гарри медленно закрыл глаза, теперь он выглядел очень утомленным.

— Больше не на чем.

— Для этого у тебя всегда есть я, Поттер.

Усталый взгляд зеленых глаз встретился с глазами Драко, и Гарри горько улыбнулся.

— Всегда? Ничего у меня не будет всегда, Малфой. Ничто не длится вечно. — Он рассеянно махнул рукой. — Спасибо. Что поправил руку. Ты прав, это было глупо. В следующий раз вместо этого я дам тебе в нос.

Драко усмехнулся.

— Или, по крайней мере, попытаешься.

Улыбка, которая мелькнула на лице Поттера в ответ, была слабой и неохотной, но искренней, и Драко удивился ей. Он и Поттер улыбаются друг другу? Честное слово, куда катится этот мир?

— Да. Попытаюсь, — кивнул Гарри, еще раз слабо улыбнувшись мимоходом, перед тем как повернуться и бесцельно пойти прочь. Драко отпустил его, в конце концов, кто такой Драко Малфой, чтобы волноваться о том, какие стены Гарри Поттер пытался избить и куда он шел, когда хотел умереть? Никто. Драко Малфой для него никто.

* * *

Гарри не пошел на занятия. Нет, правда, какой в этом смысл? Если он не перейдет на шестой курс, какая разница? Ничто больше не имело значения. Забавно, если принять во внимание, что не прошло и недели с тех пор, как он решил, что жизнь слишком тяжела, и он хочет умереть, но Гарри был охвачен яростью. Болезненной, слепящей яростью. Как кто-то мог осмелиться отобрать у него его жизнь? Единственное, что по-настоящему всецело принадлежало ему? Нет, видимо, все же не принадлежало. Никогда не принадлежало, он просто одолжил эту жизнь у матери на время.

Он должен был умереть много лет назад, и теперь его наказывали за то, что он этого не сделал. Хотел бы он, чтобы никто никогда не рассказывал ему об этом, чтобы он просто лег спать накануне шестнадцатилетия и никогда уже не проснулся. Тогда, по крайней мере, эти последние два месяца он провел бы в том же оцепенелом состоянии, в каком провел предыдущую неделю, вместо того, чтобы быть охваченным слепой паникой.

Но потом, может в этом-то и было все дело. Может кто-то, кто назначил Драко Малфоя его защитником, решил теперь, что Гарри заслуживает знать о том, что умирает, чтобы эти два месяца он не провел так же. Чтобы он не принимал их, как должное. Чтобы он понял, как ему повезло, что у него вообще есть хоть какое-то время. Может и не так, как большинству, но все же повезло больше, чем первоначально предполагалось.

Понял бы, что был не прав в своем желании умереть. Жизнь не была и вполовину такой тяжелой, как он думал, близость смерти, вот что действительно было тяжело. Жить, когда ты знаешь точно, что это не навсегда. Вот что тяжело. Вчера, позавчера, все предыдущие дни? Да то был просто рай земной по сравнению с этим.

Но Гарри был слишком ошеломлен и зол, чтобы так думать. Чтобы размышлять, не виноват ли он сам в этом, ведь он так хотел умереть. Как там было? "Осторожнее со своими желаниями"? Вот его и одарили тем, что заслужил. Тем, чего желал.

Вместо этого, Гарри думал только об одном, он умрет, потому что мама была слишком слаба, чтобы спасти его.

Он не помнил, как оказался днем один в гриффиндорской гостиной. Утро прошло, как в бездумном тумане, и вот он сидел здесь, на полу, играя с ножом. Глупо, но тогда это казалось отличной идеей. Подобрать нож, который Дин использовал, чтобы точить карандаши для рисования (он утверждал, что это лучше любых точилок), вынуть его складное лезвие и поиграть с ним.

Потому что Гарри умирал, Гарри было страшно и Гарри вообще уже не был уверен, что когда-то жил. Если он должен был умереть еще ребенком, и только материнское заклинание поддерживало в нем жизнь все это время, не было ли все это волшебством? Что, если он вовсе не жил? Что, если его тело мучилось от заклинания Вольдеморта, которое воевало с заклинанием матери, пока не оказалось единственным, что осталось между ними; и в этом теле Гарри жил, или скорее существовал, но в действительности не был живым, и все это не было настоящим? Потому что как он мог жить, если эта жизнь была просроченной? Как йогурт или сыр. Или даже хлеб. Скоропортящийся продукт. С ограниченным сроком годности. Он никогда не жил по-настоящему, и без сомнения, сам не был настоящим.

Как, ну как это все, эта внезапная смертность, может существовать на самом деле?

Все это не реально, и Гарри собирался это доказать.

Он порезал руку, проводя лезвием вниз, вдоль предплечья, но не там, где запястье (потому что он больше не хотел умирать), с другой стороны.

Крови не будет, он не настоящий. Все это не правда. Крови не будет.

Но она была.

Теплая, ярко-красная, она стекала по руке шелковыми ленточками. Почти такими же ленточками, как те, что обвились вокруг его лодыжек в том сне. Он коснулся ее и поднес палец к губам, она была соленой на вкус, соленой, с металлическим привкусом.

Значит, правда. Все по-настоящему. Он настоящий, жизнь настоящая, все это не просто какой-то ужасный кошмар.

Он бросил нож через комнату, вложив в этот бросок всю силу своей ярости, из его горла вырвалось прерывистое рычание, которое было больше похоже на всхлип. Нож ударился в каменную стену, чуть вспорол гобелен и звякнул об пол, запятнанный его кровью.

— Ассио нож, — прошептал он, и тот скользнул по полу в его протянутую ладонь. Он убрал лезвие и засунул нож в карман, а потом просто следил за тем, как из глубокого пореза на руке течет кровь.

В конце концов, она высохла и стала грязно-коричневого цвета, порез перестал кровоточить. Гарри опустил рукав своей мантии поверх него, не взяв на себя труд смыть кровь. Он хотел иметь возможность видеть ее, если когда-нибудь снова поверит, что Это Все Не Настоящее. Потому что оно было настоящим. Реальным, как и все остальное, что случалось с ним в жизни, а может быть, даже реальнее. Потому что впервые кто-то сказал Гарри правду. Он не должен был быть здесь, и через два месяца ошибка будет исправлена.

Гарри, продукт с ограниченным сроком годности, прекратит свое существование, что он и должен был сделать еще четырнадцать лет назад.

* * *

Уже три дня он знал, что умирает, но ярость все еще кипела в нем. Если уж на то пошло, она стала еще сильнее. Неистовее. Потому что прошло всего лишь три дня, а Гарри уже чувствовал, как время водой утекает сквозь пальцы. Все равно он больше не жил. Он вставал, пропускал занятия (потому что не хотел, чтобы его ругали за невыполнение домашних заданий, на которые он решил забить, когда узнал что в любом случае не доживет до шестого курса), ел, ложился спать. Ничто не трогало его, ничто не имело значения, и он уже начинал вспоминать, почему хотел умереть с самого начала. Только больше он этого не хотел. Просто не хотел жить так.

Он ничего не чувствовал, его ничего не волновало, он не мог найти ничего, за что можно было бы уцепиться, ничего, о чем по-настоящему тосковал бы, когда его не станет, если не считать дыхания. Его простоты. Эта простота была странной, успокаивающей, чего он никогда не замечал раньше. Три последние ночи Гарри лежал без сна, прислушиваясь к своему собственному дыханию и задаваясь вопросом, каково это будет — перестать дышать.

Сейчас он в одиночестве сидел у озера, сердито швыряя камешки в воду. Рон был занят, а Гермиона с ним не разговаривала, потому что он бойкотировал домашнюю работу. Конечно, он не объяснил ей. Он никому ничего не сказал, и ни разу не сходил ни к Сириусу, ни к Дамбльдору. Ему никто не был нужен, чтобы разобраться в этом. Да и все равно, что они могли сделать?

Как только он находил плоский камешек, Гарри гладил пальцами его отполированную водой поверхность и глубоко вдыхал, перед тем как сильно метнуть его, чтобы он подпрыгивал на поверхности воды. Это был его способ отмерять время, а в последние дни Гарри, казалось, только этим и занимался. Каждая прошедшая секунда была секундой, которой у него больше никогда не будет. Еще одним шагом, приближающим его к дню рождения. Каждый раз, когда камешек подпрыгивал на воде, одним ударом его сердца становилось меньше. Раз, два, три, утонул.

Ничто не имело значения, только прыгающие камешки и дыхание. Вдох, камешек подпрыгнул, выдох, камешек подпрыгнул, вдох, камешек подпрыгнул, выдох. Легко.

Так прошли часы, солнце начало садиться (еще один закат, который Гарри больше никогда не увидит), стало слишком темно, чтобы разглядеть камешки. Возвращаясь в замок, Гарри размышлял, что случилось бы, если бы он просто развернулся и пошел в другую сторону. Ушел от всего этого в лес, или, может быть, в Хогсмид. Исчез бы. Кто бы это заметил?

— Лучше всего направиться к лесу и три дня идти на юг, пока не доберешься до маленькой деревушки на другой его стороне. Я даже не знаю, как она называется, но видел ее на карте в библиотеке. Тогда, если кто-то будет тебя искать, они решат, что ты ушел в Хогсмид и у тебя будет больше шансов смыться до того, как они притащат тебя обратно, — эти слова были сказаны отсутствующим, скучающим тоном, и Гарри знал, кто произнес их, еще до того, как обернулся. Только Драко мог так разговаривать и не выглядеть при этом, как полный идиот.

Или, если даже он и звучал, как идиот, ему это так хорошо удавалось и Гарри настолько к этому привык, что это каким-то образом было выше, за пределами естественных уровней идиотизма.

Солнце садилось, наступали сумерки, Гарри медленно отвернулся от леса чтобы молча изучить Драко. Он сидел на ступеньках замка и вызывающе смотрел в ответ. Наконец, Гарри сказал:

— Много времени проводишь, изобретая лучший способ смыться?

Драко пожал плечами.

— Я всегда так делаю. Строю планы побега из любого места, где нахожусь больше часа. Некоторые называют это паранойей. Я зову это осторожностью. Никогда не знаешь, когда придется бежать, в конце концов.

Обдумав слова Драко пару минут, Гарри тоже пожал плечами и опустился на ступеньку рядом с ним.

— Ты куришь? — спросил он.

Драко выглядел удивленным.

— Нет. А ты?

— Нет. Но я считаю, самое время начать.

— Знаешь, одна сигарета убивает лошадь, — рассеянно отметил Драко.

— Но недостаточно быстро.

— Ты хочешь умереть быстро?

— Я совсем не хочу умирать, — резко прервал его Гарри, и сменил тему. — Что ты вообще здесь делаешь?

Некоторое время Драко сидел тихо, а когда заговорил, в его голосе сквозило легкое изумление.

— Ищу тебя, конечно, Поттер, что же еще. Прошло несколько дней и мне ни разу не пришлось спасть тебя от падающих ведер и душных чуланов. Я уже начал подумывать, что ты и правда умер. Довольно логичное предположение, если учесть, что ты три дня не появлялся на занятиях.

— Ты действительно меня искал? — Гарри одновременно был и удивлен, и настроен скептично.

— Нет, конечно, ты, тупица, — ответил Драко, округлив глаза. — Я просто хотел побыть один, мне нужно было подумать, а на факультете я нигде не могу остаться совсем один, вот я и пришел сюда. А тебе-то что?

— Ты хотел побыть один? — Гарри почувствовал странную обиду. — Тогда я пойду.

— Нет! В смысле, нет. Оставайся, если хочешь. Ты настолько ниже моего внимания, что вряд ли имеет значение, тут ты или нет.

Гарри чуть улыбнулся и снова расслабился. Каменные ступеньки были еще теплыми от солнца, молчание между ним и Драко было необычным, дружеским. Это было почти как когда он, Рон и Гермиона так сблизились на первом курсе. Как они могли вместе противостоять огромному горному троллю и не выйти из этой переделки друзьями? В случае с Малфоем, конечно, их связывало другое. Серия странных совпадений, и тот вечер на квиддитчном поле, и сломанная рука Гарри.

— Чего ты так боишься? — внезапно спросил Драко.

Напряжение вернулось мгновенно.

— Прошу прощения? — сказал он холодно.

— Ты. В последние дни ты ведешь себя так, словно боишься собственной тени. Не то, чтобы меня это волновало, — быстро сказал Драко. — Просто… странно.

— Ничего я не боюсь, — соврал Гарри.

Драко усмехнулся.

— Да ладно тебе, Поттер. Только тот, кому есть чего бояться, так обалдевает при виде дементора, как ты на третьем курсе.

— О, да что ты? — парировал Гарри. — Я слышал, ты вообще чуть не описался?

Это, конечно же, заставило его замолчать, и, некоторое время спустя, Драко пробормотал:

— Забудь об этом.

Гарри удовлетворенно кивнул и подскочил со ступенек, направившись к Хогсмиду.

— Ты рехнулся? — окликнул его Драко. — Я же сказал, если хочешь сбежать, тебе в другую сторону.

— Я не убегаю, — рассеянно сказал Гарри, округлив глаза.

— А что тогда ты делаешь?

— Иду в Хогсмид за сигаретами.

Он удивился, когда Драко, после короткой паузы, поднялся на ноги и пошел вместе с ним, но не стал его ни о чем спрашивать.

* * *

— Знаешь, уже поздно, — отметил Драко, засовывая руки глубоко в карманы. — У нас из-за этого будут большие неприятности.

Гарри, похоже, удивился.

— Тебя это волнует?

Пожав плечами, Драко ответил:

— Да пожалуй, нет.

— Кроме того, ты не обязан был идти со мной.

— Мне нечем больше было заняться.

— О.

Драко искоса посмотрел на Гарри, но тот, казалось, не обращал на него внимания. Это было вполне нормально, конечно, Драко едва ли решил сопровождать его в Хогсмид ради удовольствия от общения с ним. Просто это казалось лучшим способом убить вечер, чем сидеть в одиночестве, хандря из-за Лизы, которая не разговаривала с ним с тех самых пор, как его бросила.

К тому же, что-то во всем этом притягивало его. Так нарушать правила, словно Драко не заботило, что Дамбльдор, скорее всего, напишет об этом его отцу. Делать вид, что одна мысль о том, что Люциус Малфой узнает, как его сын нарочно нарушил школьные правила, не приводила Драко в ужас. Потому что Малфои не нарушали правила, или, по крайней мере, никогда не никому не сообщали об этом. Малфои всегда поддерживали общественное мнение о себе, как о честно следующих законам волшебниках. Малфои никогда не получали взысканий.

Драко еще помнил наказание за то, что заработал взыскание на первом курсе. Он две недели не мог покинуть спальню!

Правда, до этого лета он редко выходил оттуда, когда был дома. Казалось, это просто того не стоило. Зачем давать себе труд выходить из комнаты, когда на улице все равно нечем заняться? Но после этих двух недель, когда он вынужден был сидеть там, Драко начал все больше и больше времени проводить снаружи. Вокруг особняка были расположены многие мили симметрично разбитых садов, розовых садов, каменных садов, садов с водоемами и садов с опасными кустарниками; и остаток тех летних каникул, как и все последующие, он провел там в одиночестве, наблюдая за рыбками в прудах и фонтанах или просто бесцельно блуждая. Теперь он больше, чем что-либо, ненавидел сидеть в помещении. Это напоминало тюрьму.

Он снова взглянул на Гарри, в этот раз задумчиво. Он слышал, что родственники-магглы держали его в чулане под лестницей. Заставляли его спать там. Интересно, Гарри так же любил находиться на открытом воздухе, как и Драко?

Конечно, Драко любил только аккуратно разбитые сады. Ему не очень-то нравились открытые поля или дикие леса. В них не было симметрии, не было определенного узора, и это его нервировало.

Гарри… Он мог поспорить, что Гарри предпочитал невозделанные места и полевые цветы. Непредсказуемый вид. Аккуратные сады вызовут у него только скуку, Драко знал это.

Потом он стал размышлять, откуда же он это знал. И почему это его вообще волновало.

Он прочистил горло, и Гарри вопросительно взглянул на него.

— Что?

— Я просто задумался, — Драко пожал плечами. — Мы почти пришли.

— Знаю, — ответил Гарри.

Хогсмид поздним вечером отличался от того, что когда-либо могли вообразить Драко или Гарри. Магазины приколов и сладостей были закрыты, свет в них не горел, и единственными освещенными зданиями были те, на которые во время школьных прогулок они особенно внимания не обращали. Присматривающие за ними профессора предпочли бы умереть, чем позволить им зайти туда. Маленькие грязные пабы и стрип-клубы, казино и дискотеки.

Драко колебался, лишенный решимости. Малфои в такие места никогда не ходили, они всегда ходили только на званые вечера и в эксклюзивные клубы.

Гарри, однако, не остановился. Он вошел прямо в город, не обращая внимания на женщину, кричащую непристойности из окна одного из клубов, и зашагал к магазину, освещенному мутными фонарями, в конце улицы. Драко последовал за ним, но только после того, как женщина в окне его заметила и назвала "хорошеньким мальчиком", предлагая бесплатно оказать всякие неприличные услуги.

Малфои, в конце концов, милостыню не принимают.

— Поттер! — воскликнул Драко, припустив за ним. — Подожди!

Гарри широко улыбался, когда он догнал его, и Драко на минуту задумался, когда это Гарри успел стать таким необузданным и почему это самому Драко так часто оставалось только бегать за ним.

Они вошли в магазин, и в этот раз Драко держался поближе к Гарри, жалея об этом путешествии в Хогсмид больше, чем обо всем, что он когда-либо совершал.

— У вас продаются сигареты? — спросил Гарри владельца магазина, пытаясь говорить, как ни в чем не бывало, из-за чего его голос был ниже обычного.

Человек за прилавком изучал Гарри, сузив глаза, потом перевел взгляд на Драко.

— Какую марку? — спросил он после долгой паузы.

Теперь Гарри запнулся. Все-таки, он не курил, и понятия не имел, что ответить.

— Хмм, — сказал он, бросив умоляющий взгляд на Драко.

— Мальборо Лайтс, — быстро сказал тот.

Владелец магазина ухмыльнулся.

— Девчачьи сигареты.

— Это для моей матери, — соврал Драко.

— Да что ты? И кто же твоя мать?

— Нарцисса Малфой.

Последовала напряженная тишина, и Драко неловко поежился. Он знал, что мать иногда заезжала в Хогсмид к одному хорошему портному, но понятия не имел, заходила ли она сюда когда-нибудь и покупала ли здесь сигареты. Если покупала, ее точно должны были запомнить. Нарцисса Малфой была той леди, которую никто никогда не забывал.

Наконец, мужчина бросил пачку на прилавок, и Гарри быстро рассчитался, перед тем, как подобрать ее и выйти, Драко последовал за ним. На улице Гарри шлепнул его по руке.

— Из-за тебя я купил девчачьи сигареты!

— Их курит мама! — воскликнул Драко. — И тебе повезло, что я был там, иначе тебя просто послали бы куда подальше. Теперь давай сваливать отсюда, мне не нравится Хогсмид ночью.

— Ах, Драко боится?

— Нет, но тебе бы следовало.

— Мне? Почему это?

— Потому что если ты не остановишься, я надеру тебе задницу!

Гарри рассмеялся.

— Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься это сделать, Малфой!

Потом, все еще смеясь, он рванул вдоль улицы, по которой они пришли.

— Ах ты, черт, — пробормотал Драко. — Снова гоняться за этим тупицей? Честное слово.

Но он все же понесся за Гарри, следом за ним покидая Хогсмид.

Они бежали, пока не запыхались, половину обратной дороги к Хогвартсу.

— Пойдем, — сказал Гарри, направляясь в сторону озера, когда они вернулись на территорию школы.

— Что? Куда это ты? — спросил Драко, останавливаясь и глядя ему вслед.

Гарри обернулся так, что шел теперь задом наперед и сказал:

— Курить, конечно. Пойдем.

Приглашение выкурить сигаретку с Гарри Поттером было чем-то новым и чуждым для Драко, и какое-то время он подумывал рассмеяться и уйти.

Гарри увидел выражение его лица и легко пожал плечами, отворачиваясь.

— Проклятье, — вздохнул Драко, обращаясь к самому себе. — Как, черт возьми, я позволил этому случиться? Весь дурацкий день ходить по пятам за Гарри Поттером.

Потом, уже громче, он окликнул:

— Тогда подожди меня!

Они дошли до пристани, где Хагрид привязывал лодки, на которых перевозил по озеру первогодок, сбросили ботинки и уселись на самый ее край. Их ноги не доставали нескольких дюймов до черной поверхности озера, и, слава богу, потому что Драко не собирался искушать гигантского кальмара, болтая ногами в воде.

— Вот, — сказал Гарри, протянув ему сигарету и взяв одну себе. Оба неуклюже держали их, ни один раньше никогда не курил. — Как мы их зажжем? У меня нет зажигалки.

— Чего нет? — спросил Драко, округлив глаза. — Это что, какое-то дурацкое изобретение магглов? Честное слово, Поттер.

Он использовал палочку, повторив заклинание, которое не раз слышал от матери, когда она прикуривала.

Пару секунд спустя оба держали свои зажженные сигареты, глядя на них сразу и с отвращением, и с интересом. Друг на друга Гарри и Драко не смотрели. В конце концов, Драко не хотел, чтобы Гарри узнал, что он никогда раньше этого не делал, а Гарри не хотел, чтобы Драко узнал, что он понятия не имеет, что делать дальше.

Гарри первым собрал мужество для попытки, он зажал сигарету губами и затянулся.

Некоторое время Драко нервно следил за лицом Гарри в ожидании его реакции.

— Черт! — воскликнул Гарри, отрывисто закашлявшись, его глаза слезились. — Вот черт! — После того, как кашель прекратился, он взглянул на Драко, который все еще наблюдал за ним, широко открыв глаза. — Теперь ты.

— После этого? — воскликнул Драко.

— Испугался?

Гарри следил за тем, как Драко вызывающе прищурился и поднес сигарету к губам, осторожно затягиваясь.

— Господибожемой, — задохнулся он, поморщившись. — Мерзость какая.

— А мне вроде понравилось, — беззаботно сказал Гарри, сделав еще одну глубокую затяжку, и в этот раз кашляя уже не так сильно.

Ночь была теплой, звезды отражались на гладкой поверхности озера, слышно было только плеск воды и отдаленное стрекотание сверчков. Драко, поглядев на Гарри, затянулся еще раз, его глаза заслезились от усилий не закашляться.

Они долго сидели в тишине, пока Гарри не докурил сигарету. Драко дал своей медленно догореть. Потом Гарри вздохнул.

— Надо возвращаться, — сказал он неожиданно устало.

Было уже поздно, и Драко, в отличие от некоторых, завтра намеревался присутствовать на занятиях.

— Да, — сказал он, совершенно не горя желанием возвращаться в слизеринскую гостиную. Здесь было тише, а в последнее время он просто жаждал тишины.

Но все же он поднялся на ноги и повернулся, чтобы направиться к замку.

Оттуда к ним мчалось что-то огромное и черное, Драко взвизгнул:

— Что это?!

Гарри оглянулся через плечо и округлил глаза.

— Убирайся! — крикнул он. Существо (Драко разглядел его достаточно, чтобы понять, что это большая черная собака) остановилось, оно почему-то выглядело обиженным. — Я иду обратно, нет необходимости тащить меня силой.

— Поттер, — прошипел Драко, стараясь не делать лишних движений, чтобы не привлекать внимания чудовища. — Что за фигня тут твориться?

Собака взглянула на него, а потом снова на Гарри, и подошла поближе, оставляя на земле следы. Гарри вздохнул.

— Если ты собираешься читать мне лекцию, Сириус, делай это на английском. Ему можно доверять.

— Мне, доверять? — оскорблено воскликнул Драко. — Поттер, ты не можешь мне доверять! Я же Малфой!

Гарри бросил на него странный взгляд.

— И правда. Я забыл.

Однако, пес, казалось, поймал Гарри на слове, и секундой спустя, его уже там не было. Вместо него стоял человек, смутно знакомый Драко. Он напрягся.

— Поттер, — прошептал он, — бежим отсюда.

— Зачем? — спросил Гарри, нахмурившись.

— Это Сириус Блэк! Он убийца!

— Он… мой крестный отец.

— Что?

— Просто… верь мне, ладно?

— Я никому не верю. Я Малфой, мне не полагается.

Гарри только пристально взглянул на него перед тем, как повернуться к Сириусу.

— Что? — грубо спросил он, и Драко лениво подумал, со всеми ли своими родственниками Гарри обращается подобным образом. Тогда неудивительно, что они запирали его под лестницей!

— Гарри, — голос Сириуса звучал утомленно. — Мы тебя везде искали. Ты не имеешь права убегать украдкой.

— Не имею права? Еще как имею! — воскликнул Гарри.

Сириус не обратил внимания на его вспышку.

— Несмотря на все, что случилось в последнее время, Гарри, ты не можешь и дальше так себя вести. Эти твои вспышки агрессии, пропуски занятий. Что ты хочешь этим доказать?

— А что я докажу, если буду посещать занятия? Напрасная трата времени. — Гарри угрюмо скрестил руки на груди.

— Гарри, — предупреждающе одернул его Сириус и перевел взгляд на Драко. — Если это дружба с Малфоем оказывает на тебя такое дурное влияние, мне придется запретить тебе проводить с ним время.

— Дружба? — презрительно усмехнулся Драко.

— Запретить мне? — возмутился Гарри.

— Я понимаю, как тебе больно, как ты испуган, Гарри! — воскликнул Сириус. — Поверь мне, я понимаю!

— Как, черт возьми, ты можешь это понимать? — прошипел Гарри, и Драко тяжело сглотнул, внезапно осознав, что понятия не имеет, о чем они говорят.

— Десяти лет в Азкабане мне хватило, чтобы понять, что такое страх и боль.

— Ага! — злорадствовал Драко. — Я так и знал! Ты действительно Сириус Блэк!

Оба: и Гарри, и Сириус, обернулись, глядя, словно сквозь него.

— Гм, Малфой, — наконец сказал Гарри. — Мы уже в курсе. Все нормально, забудь об этом.

— Но он убийца!

— Нет. Забудь. Просто… — Гарри раздраженно махнул на него, — помолчи пару минут. — И снова повернулся к Сириусу.

— Прошу прощения? — воскликнул Драко, но никто не обратил на него внимания. Сириус и Гарри снова спорили, и не было никого, кто мог бы стать свидетелем возмущения Драко из-за того, что ему посоветовали заткнуться. И кто, чертов Гарри Поттер! Это было ненормально!

— Все, — объявил Драко, но его снова никто не заметил. — Я ухожу в замок. Напомни мне никогда больше не принимать участия в твоих маленьких приключениях, Поттер.

Наконец, Сириус взглянул на него.

— Боюсь, что нет, Малфой. Дамбльдор хочет видеть вас обоих в своем кабинете. Полагаю, он захочет назначить вам взыскание или что-нибудь еще.

Глаза Драко расширились, его била легкая дрожь.

— Взыскание? — прошептал он, вспоминая вдруг реакцию отца на свое последнее взыскание. Еще две недели быть запертым в комнате? Нет, нет, нет.

— Что с тобой, Малфой? — спросил Гарри, хмурясь. — Ты словно привидение увидел.

— Все нормально, — еле слышно ответил Драко, внезапно желая, чтобы его ноги сейчас болтались в воде озера. Лучше стать обедом для кальмара, чем попасться отцу под горячую руку.

* * *

Гарри с радостью проспал бы весь следующий день, так он был утомлен вчерашней прогулкой в Хогсмид, но, пока все были на завтраке, Гермиона пробралась в их комнату и распахнула занавески у его кровати.

Она была в бешенстве.

— Гарри Поттер, ты проснешься немедленно, — прошипела она, стягивая с Гарри одеяло.

— Гермиона? — Гарри сонно моргал. — Что… что случилось?

— Случилось то, что ты все еще в постели, что ты опоздаешь на занятия, и что за завтраком до меня дошел интереснейший слух! По всей видимости, некий Гарри Поттер посреди ночи последовал в Хогсмид за Драко Малфоем!

— Последовал? — возмущенно проворчал Гарри. — Я точно за ним не следовал! Это он пошел за мной!

— Это к делу не относится, Гарри! — Она присела на кровать и некоторое время изучающе смотрела на него. — Гарри, что с тобой происходит? Мне начинает казаться, что я тебя совсем не знаю. Домашнюю работу не делаешь, на уроки не ходишь, шатаешься по Хогсмиду. Зачем ты туда ходил, кстати?

— Купить сигарет, — с отсутствующим видом ответил он.

— Что? Гарри. Милый. Ты не куришь.

— Знаю, — он издал небольшой смешок. — Малфой тоже не курит.

— Да мне плевать, что делает или чего не делает Малфой! Честное слово, если я узнаю, что ты так сходишь с ума из-за его дурного влияния, Гарри, я его убью.

— Почему все думают, что если Драко Малфой сходил со мной в Хогсмид, я теперь нахожусь под его влиянием? — воскликнул Гарри, дотягиваясь до очков. — Честное слово!

— Ну, в последнее время ты чаще ведешь себя как он, а не как обычно.

— Почему это я веду себя, как он?

— Не посещаешь занятия.

— Он всегда на них ходит.

— Не делаешь домашнюю работу.

— Домашняя работа у него всегда сделана.

Она выглядела раздраженной.

— Что и требовалось доказать! Ты ведешь себя еще хуже, чем он! Это его вина.

Гарри застонал, падая обратно на кровать.

— Почему во всем, что я делаю, виноват Малфой?

Последовало долгое молчание, потом она обиженно сказала:

— Не знаю. Но как только выясню, я убью его.

— Он ничего не сделал. Он просто был… там.

Это было правдой. В последнее время Драко ничего не сделал ему намеренно. Не в случае с доспехами, или с молнией, или с чуланом, или в любом другом. Он просто… был рядом.

А Рон и Гермиона даже этого не смогли сделать.

От этой мысли Гарри виновато покраснел.

— Гермиона, послушай. У меня все нормально. Все так же, как всегда.

Вранье. Гарри никогда не умел врать.

Гермиона это знала.

— Я беспокоюсь, вот и все, — мягко сказала она. — Ты так странно себя ведешь. Если тебе нужно с кем-то поговорить, Гарри, я всегда рядом.

— Все рядом, когда мне нужно поговорить, — прошептал Гарри, он вдруг почувствовал себя таким уставшим. — А что, если я не хочу говорить?

— Тогда чего же ты хочешь?

— Жить вечно.

Помолчав немного, она сказала:

— Так вот в чем дело? Ты боишься, что Сам-Знаешь-Кто причинит тебе вред?

Гарри улыбнулся, но улыбка была с оттенком горечи.

— Я уже сто лет не думал о Вольдеморте.

Все еще недоумевая, Гермиона сказала:

— Тогда что? Скажи мне, Гарри. Как я смогу помочь тебе, если ты не хочешь мне рассказать?

— Просто… будь рядом. Этой помощи достаточно, — он радостно улыбнулся, Драко распознал бы фальшь в этой улыбке мгновенно.

Но Гермиона, похоже, успокоилась.

— Ну, ты же знаешь, я всегда буду рядом. Теперь одевайся, я обещала Дамбльдору убедиться, что ты пойдешь на занятия.

Чувствуя себя немного обманутым, Гарри все же позволил ей вытолкнуть себя из постели. Он не хотел тратить свое время на посещение занятий. Но он все-таки решил пойти, чтобы прекратить ее расспросы. Это лучше, чем другой вариант, лучше, чем рассказать ей все. Потому что Гарри еще не говорил об этом вслух, он инстинктивно знал, что когда произнесет это, все рухнет, рухнет та стена из хрупкого гнева, который он лелеял в себе, чтобы спрятаться за ним, и у него не останется ничего, ничего, за что можно было бы уцепиться.

* * *

Дождь лил всю следующую неделю, он словно отражал Гаррино настроение. Гарри стал тихим и подавленным, он все чаще отвлекался, глядя на дождь за окном, все реже слушал профессоров. Но, по крайней мере, он ходил на занятия, Сириус и Гермиона заставляли его чувствовать себя виноватым из-за пропусков. Дамбльдор также решил, что частью его наказания за побег в Хогсмид и курение на школьной территории, будет обязательный разговор с Сириусом в течение часа раз в неделю.

Забавно, раньше Гарри все время, которое не тратил на сон, проводил бы с Сириусом, наслаждаясь при этом каждой минутой.

Остальная часть наказания заключалась в серии из трех взысканий. Драко заработал те же три взыскания, только вместо того, чтобы заставить его вести разговоры по душам с Сириусом, Дамбльдор отправил письмо его отцу.

Когда Дамбльдор объявил, что пошлет сову Люциусу, Гарри на мгновение испугался, что Драко потеряет сознание или заплачет или еще что. Парень сделался мертвенно бледным. Но он пробормотал только тихое: "да, сэр". И с тех пор даже не глядел на Гарри.

Так странно, у Драко Малфоя были неприятности из-за него. Наверное, Гарри должен был почувствовать удовлетворение, но он его не чувствовал. Он чувствовал только безнадежное одиночество.

По мнению Гарри, его первый разговор с Сириусом был полным провалом. Он сидел на кресле в комнате, которую Дамбльдор тайно превратил в спальню для Сириуса, а сам Сириус сидел на другом, и они поглядывали друг на друга, теребя нитки, торчащие из обивки на ручках кресел, избегая встречаться взглядом, и вели неестественную беседу.

Раньше Гарри никогда не задумывался о том, каково это для Сириуса. Он думал только, что Сириус был для него вроде отца, или должен бы был быть. Он никогда не знал, чем на это ответить, у него никогда не было отца. А у Сириуса никогда не было сына, и чем больше Гарри об этом задумывался, тем сильнее ему казалось, что он понимает Сириуса, понимает, как это для него, должно быть, трудно. Он никогда не был отцом, Гарри никогда не был сыном. Для них обоих это было нелегко.

И Гарри точно не был в подходящем настроении, чтобы облегчать эту задачу.

Только к концу часа, когда Сириус спросил с отчаянием, — Так как вы подружились с Малфоем? — Гарри выказал какой-то интерес к этому разговору.

— О, мы не друзья, — сказал он, усмехаясь одной только этой мысли.

— Я надеюсь. Он сын Люциуса Малфоя.

— И какая тут связь?

— Никакой, просто…

— Так или иначе, мы не друзья, так что забудь об этом.

— А кто же вы тогда?

— Кровные враги, — ответил Гарри, констатируя факт.

— Которые курят вместе, сидя на пристани посреди ночи?

— Совершенно верно.

— А.

— Что?

— Ничего.

Гарри долго с подозрением изучал Сириуса, потом заметил, сколько времени.

— Верно. Час уже прошел. Я могу идти?

Потерпевший поражение Сириус кивнул.

— Если тебе когда-нибудь будет нужно поговорить…

— Знаю. Ты будешь рядом. Ты и все остальные. Так и ждете, когда я захочу поговорить. Но я не хочу говорить.

— Тогда чего же ты хочешь, Гарри?

Гермиона спрашивала о том же. Гарри тщательно обдумал вопрос перед тем, как ответить:

— Я сообщу тебе, когда сам выясню.

* * *

Для Драко неделя была напряженной, Дамбльдор послал сову его отцу, написав ему, что Драко заработал три взыскания. Ожидание ответа отца было одной из самых ужасных вещей, которые приключались с Драко за все его пятнадцать лет жизни. Не то, чтобы он ожидал вопиллер. Его отец никогда не опустится до такого. На самом деле он знал, что ответ, когда он придет, будет коротким и высокопарным, едва ли большим, чем подтверждение получения письма Дамбльдора и обещание наказания через три недели, когда Драко вернется домой. Он мог только гадать, что это будет за наказание. Может быть, шесть недель в комнате! Это чуть ли не вечность!

Почти через неделю после поздней прогулки в Хогсмид, в пятницу утром, филин Драко наконец вернулся из особняка Малфоев, к его лапке был привязан пергамент.

Филин прибыл к завтраку, когда доставлялась почта, влетев вместе с остальными совами, и приземлился к нему на руку так, как его обучили, осторожно, чтобы не поранить.

Долгое время Драко только глазел на него, а он спокойно смотрел в ответ. Совы Малфоев не хлопают крыльями в ожидании угощения, это для них неподобающе. Наконец, вздохнув, Драко забрал пергамент и дал филину кусочек хлеба, поглаживая его перья и удивляясь тому, что филин, казалось, ему сочувствовал. Хотя может, Драко просто слишком отчаянно нуждался в сочувствии.

С той ночи слизеринцы всё пытались добиться от него ответов о том, что произошло, но он не хотел об этом говорить. Ни о прогулке в Хогсмид, ни о наказании, ни о том, как все это связано с Гарри. Теперь они сдались, потому что к Драко никто особенно не приставал, когда он ясно давал понять, что не желает, чтобы его беспокоили.

Филин улетел и Драко засунул пергамент в карман, даже не взглянув на него. У него еще будет потом достаточно времени, чтобы узнать свою судьбу.

Позавтракав, он вышел из Главного Зала и направился в свою комнату за книгами. Заставляя себя не зацикливаться на письме, Драко был сосредоточен на занятиях сильнее, чем когда-либо, кроме, разве что, Трансфигурации, которая никогда его не интересовала. На этом уроке Драко позволил себе отвлечься, он сидел на последнем ряду, и МакГонагалл редко обращала на него внимание. Опираясь подбородком на руку, он глядел в окно, на серое утро, на капли дождя, ручейками сбегающие по стеклу.

— Я так понимаю, — протянула МакГонагалл посреди урока. — То, что вы там увидели, должно быть, невероятно увлекательно, раз оно отвлекло вас от моей лекции.

Драко дернулся, повернувшись, уверенный, что она обращается к нему, но это было не так. Она обращалась к Гарри — к Гарри, который сидел, подперев подбородок рукой, и смотрел на дождь, зеркальное отражение его самого минуту назад. Странно, но это вызвало большую неловкость, чем если бы МакГонагалл бранила его. Мысль, что он разделял что-то с Гарри, что-то такое простое, как сбегающие по оконному стеклу струйки дождя, была почему-то интимнее, чем все, что когда-либо происходило между ними. Даже чем тот странный инцидент на квиддитчном поле.

— Гарри, — прошипела Гермиона, толкая его локтем, и Гарри, вздрогнув, повернулся лицом к профессору. Однако он не выглядел виноватым, только улыбнулся рассеянно и кивнул, словно давая разрешение продолжить урок.

После Трансфигурации, когда все остальные слизеринцы отправились на Историю магии, Драко отправился в другую сторону, вспомнив, что забыл учебник. Часть пути он прошел с гриффиндорцами, которые направлялись на Гербологию, а потом свернул в коридор, ведущий к подземельям.

— Малфой! Пожди минутку!

Он напрягся и медленно обернулся, хмурясь.

— Поттер, — сказал он холодно, пока тот догонял его. — Что, черт возьми, тебе нужно?

Гарри, похоже, удивился.

— Просто... вот, ты уронил.

Это было письмо отца, Драко совсем о нем забыл. Он вырвал его из Гарриной руки и повернулся, чтобы уйти.

— Подожди, — Гарри запнулся.

— Что?

— Ты на меня злишься? Ты всю неделю меня избегаешь.

Драко никогда еще не был так изумлен и искренне озадачен.

— Избегаю? Я никогда раньше не искал твоего общества, как я могу избегать тебя теперь?

Гарри моргнул и сказал медленно:

— Ну, раньше ты и не избегал меня нарочно тоже.

— Какое это имеет значение?

— Никакого, конечно… Я просто…

— Ты ведь не позволил своему чертову крестному отцу, жестокому убийце, убедить тебя в том, что мы с тобой друзья, да? — с издевкой прервал его Драко.

Гарри выглядел обиженным, и глаза Драко чуть расширились от этого зрелища.

— Нет, нет, конечно, — тихо сказал Гарри. — Я только хотел знать, что я такого сделал, чтобы тебя разозлить.

— Сделал? Поттер, да само твое существование бесит меня сверх всякой меры! Ты притягиваешь к себе все самые ужасные вещи, которые только можно представить, и они имеют тенденцию случаться со мной каждый раз, как я к тебе приближаюсь! Если бы я тебя избегал, что было бы в этом удивительного?

— Ну, я… я никогда… я… — он умолк. — Я притягиваю к себе все самые ужасные вещи, которые только можно представить? — Он, похоже, находил это странно, болезненно забавным. — Ты и понятия не имеешь.

— Имею, и в этом вся суть. У меня никогда не было такой полосы неудач, как в эти последние недели, и всегда ты был поблизости. Неудивительно, что я тебя избегаю!

— Так ты признаешь это.

— Конечно, признаю! — чувствуя себя измотанным, раздраженным, и зная, что опаздывает на урок, Драко начал медленно обходить Гарри.

— Но я думал…

— Что ты думал? Поттер, честное слово, чего ты от меня ожидаешь? Чего ты хочешь?

— Это... забавно, — еле слышно сказал Гарри. — Ты третий, кто спрашивает меня об этом.

— Так может, тебе следовало бы об этом задуматься, — резко ответил Драко.

— Я только… я… — глаза Гарри стали огромными и сверкали почти, как если бы он собирался заплакать, он сильно побледнел. — Мне немного одиноко. Вот и все.

— Одиноко? С каких это пор меня заботит, что тебе одиноко? Я что, нечаянно выпил многосущное зелье и стал похож на кого-то, кому не все равно? У меня что, за ночь волосы стали рыжими, и я покрылся веснушками? О, пожалуйста, скажи мне, что это не так!

Гарри сделал неуверенный шаг назад.

— Забудь, — прошептал он. — Я уже сам не знаю, что делаю.

Он провел дрожащей рукой по волосам, рукав его мантии при этом чуть соскользнул, и Драко моргнул. Его рука была словно в крови…

Но он опустил ее раньше, чем Драко смог в этом убедиться. И, в конце концов, он сам верно сказал, что не его обязанность об этом волноваться.

— Ладно, — сказал Драко, нервно сглотнув. Хотел бы он, что бы все было по-прежнему, чтобы за эти последние недели ничего не изменилось. Было куда проще, когда он хотел только одного — превратить его жизнь в ад. А теперь он просто хотел никогда его больше не видеть. — Мне пора.

— Да, — Гарри кивнул. — У нас сегодня первое взыскание, с Филчем.

Драко нахмурился.

— Я знаю.

— Хм, тогда до свидания.

Все еще хмурясь, Драко не в тему ответил:

— Да.

Потом он повернулся и поспешил прочь.

* * *

Гарри невероятно устал. Устал скорее не как "Мне нужно поспать. У меня уже глаза слипаются, не могу держать их открытыми", а как "Я не хочу больше быть здесь. Не думаю, что смогу держать глаза открытыми без того, чтобы они не наполнились слезами". С тех пор, как Гермиона стала заставлять его ходить на занятия, и с самого первого разговора с Сириусом, вся его непокорность пропала, он сник и существовал только как жалкое отражение Гарри Поттера, Мальчка-Который-Как-Бы-Выжил.

Гарри всматривался в трещины и царапины на каменном полу, шагая по ним, когда направлялся в Главный Зал, чтобы встретиться с Драко и Филчем для отработки взыскания. Еще один способ отмерять удары сердца. Подпрыгивающие камешки, капли дождя, шаги.

Их назначили отскребать каменные плиты в зале у входа. Гарри, не горевший желанием вовлечь Драко в разговор, подобный предыдущему, встал на четвереньки и молча начал работать губкой. Единственным звуком было скобление губки по камню, и только несколько минут спустя до Гарри дошло, что отскребает пол только он один. Он взглянул на Драко.

— Что?

Тот, похоже, был в смятении.

— Отскребать пол? — сказал он слабым голосом. — На четвереньках?

— Ну да. Филч сказал, что именно это нам и нужно делать.

— Но… Я ни разу в жизни не отскребал пол!

— Это не сложно, — Гарри округлил глаза.

— Дело в принципе! Малфои не скребут полы.

— Я точно не собираюсь делать все в одиночку.

Драко фыркнул, усаживаясь на пол с другой стороны пятна, которое отскребал Гарри.

— Почему бы и нет? Ты во всем виноват.

— А ты никогда ни в чем не виноват, да? — резко ответил Гарри, внезапно рассердившись. Он поднялся на ноги и швырнул губку на пол, обрызгав Драко водой.

Драко не обратил на это внимания. Он уставился на руку Гарри, в его глазах было что-то, похожее на шок.

— Поттер, — сказал он тихо, поднимаясь, — ты совсем с ума сошел?

Гарри сузил глаза, замерев.

— Что?

Не дав себе труда ответить, Драко протянул руку и схватил Гарри за запястье. Он задрал рукав мантии, обнажив руку Гарри до того, как тот успел ее отдернуть. Вся она была в порезах, но не в таких, которые бывают при попытке самоубийства; порезы были скорее случайными, разными по длине и глубине, словно Гарри рисовал ножом на руке. Они были все еще покрыты запекшейся кровью.

Гарри выдернул руку и отвернулся.

— Поттер, — протянул Драко. — В чем, черт возьми, твоя проблема?

— Нет у меня никаких проблем.

— Что, как только меня нет рядом, чтобы спасти твою никчемную жизнь, ты начинаешь заниматься подобным идиотизмом? Так, что ли?

— Это не имеет с тобой ничего общего, — закричал Гарри, резко развернувшись и со всей силы толкнув Драко. Тот оступился и, поскользнувшись на губке, упал назад, с глухим звуком ударившись головой о каменный пол.

Последовала долгая пауза, во время которой никто не двигался. Гарри замер, глядя на Драко, который неподвижно лежал на полу с открытыми глазами.

— О боже, — выдохнул Гарри, дрожа, и опустился на колени рядом с ним. — О боже, Малфой, я не хотел. Малфой, не умирай. О боже.

Он коснулся лица Драко, гладя его отчаянно, чуть не плача, и только когда ресницы Драко затрепетали, и он моргнул, Гарри остановился, задержав дыхание. Одной рукой он все еще поддерживал его голову, другой касался щеки.

— Похоже… — сказал Драко, опасливо поморщившись. — Я что-то себе сломал.

— Что сломал? — всхлипнул Гарри.

— Может, голову?

Гарри разогнул свои пальцы, проверяя, нет ли на них крови. Ее не было.

— Не думаю, — сказал он осторожно. — Хочешь, я позову мадам Помфри? Клянусь, я не…

— Поттер, — пробормотал Драко, закрывая глаза. — Помолчи минутку. И не вздумай звать Помфри. Она меня ненавидит еще с третьего курса.

— Когда ты притворялся, что у тебя поранена рука, чтобы пропустить тот матч по квиддитчу и чтобы гиппогрифа Хагрида казнили? — сказал Гарри, просто констатируя факт.

Драко открыл довольно сверкнувшие глаза.

— Да.

Гарри прикусил губу, моргая, чтобы не расплакаться.

— Прости, Малфой, я нечаянно, я подумал, ты умер.

— Со мной все в порядке, — сказал Драко, слабо усмехаясь. — Обещаю. Можешь перестать гладить меня по щеке. Честное слово, Поттер…

Гарри с воплем отдернул руки, и голова Драко снова с глухим звуком ударилась о каменный пол.

— Черт, — застонал Драко, зажмуривая глаза.

В этот раз Гарри не чувствовал особенного раскаяния.

— Давай я помогу тебе сесть, — сказал он, осторожно приподнимая его за плечи. — Нормально?

— Достань мне мою палочку, — захныкал Драко. — Голова болит, я произнесу заклинание против этого.

Искать палочку в мантии Драко для Гарри было новым впечатлением, и к тому времени, как он отыскал ее, он немного покраснел и надеялся только, что Драко этого не заметит.

— Вот, — пробормотал он, пихая ее в руку Драко.

Через пару минут головная боль Драко прошла, и он нетвердо встал на ноги. Гарри с беспокойством смотрел на него.

— Я, правда, очень сожалею, — сказал он снова.

Взгляд Драко стал расчетливым.

— Насколько сожалеешь?

— Что… о чем ты?

— Достаточно сожалеешь, чтобы в одиночку отскрести пол?

Гарри с сомнением оглядел большой зал. Но он чуть не убил Драко…

— Наверное.

— Великолепно! Я подожду снаружи, позови меня, когда закончишь.

— Снаружи? Там же дождь идет!

— Ты что-то имеешь против дождя? Я видел тебя в ту грозу, когда молния чуть в тебя не попала, — фыркнул Драко.

— Мне нравится дождь! Я люблю дождь. Я просто думал, он оскорбляет твои лучшие чувства. Он ведь не упорядоченный, не аккуратный. Мне казалось, тебе нравятся именно такие вещи.

— Да. Но есть и исключения, — он широко улыбнулся. — Если тебе так нравится дождь, идем со мной.

— Но как же полы!

— С каких это пор Гарри Поттер заботиться о правилах? Это была твоя идея насчет Хогсмида.

— С каких это пор Драко Малфой о них не заботится? — парировал Гарри.

Драко пожал плечами.

— С тех самых, как нарушил их достаточно, чтобы отец убил меня. Хуже уже быть не может.

— Он убьет тебя за это?

— Если только ты не убьешь меня первым, — сказал Драко дразнящим тоном.

Гарри уставился на него, он не знал, как вести себя с Драко, когда тот был в игривом настроении.

— Если мы не очистим полы, нам назначат столько взысканий, что мы будем отрабатывать их вечно.

— Мы можем точно так же наплевать и на них. Ладно тебе, это не похоже на поведение того, кто вдруг решает прогуляться до Хогсмида, чтобы купить сигарет.

— Ты хочешь, чтобы я был тем Гарри?

— Да. Он мне довольно-таки нравился.

— Нравился?

Драко поспешил продолжить:

— Ну, не как друг. Скорее как: "Эй, это впечатляет, клевый он парень. Если бы только он не был таким наглым, самоуверенным гриффиндорским придурком большую часть времени"… Эй!

Гарри, только что легонько пихнувший Драко, ухмыльнулся.

— Ты это заслужил, Малфой, — он оглядел губки и ведро с мыльной водой. — Фиг с ним. Пойдем.

Дождь шел сильный, хотя в небе не было ни молнии, ни грома, и Гарри сбежал по ступенькам, подняв лицо к струям дождя и широко улыбаясь. Драко засмеялся и спустился вслед за ним, его больше не волновало, что похоже, ему постоянно приходится следовать за Гарри.

— Идем, — крикнул Гарри, убегая в темноту. Драко едва мог разглядеть, как он сдернул свою футболку через голову и бросил на землю, не останавливаясь.

— Куда ты? — откликнулся Драко, хотя все равно побежал за ним вслед, широко улыбаясь, не заботясь больше о том, что снова бежит посреди ночи за Гарри Поттером, и будет потом жестоко наказан за это. Все-таки, сейчас это была его идея, что каким-то образом делало все более приемлемым.

Гарри не ответил на вопрос, Драко решил, что он его даже не слышал. Он больше не видел его, но так или иначе уже знал, куда он направился — к озеру.

Драко промок насквозь, когда туда добрался, но он не возражал. Однако когда он ступил на пристань, его охватило смятение.

Брюки Гарри, носки, ботинки, очки, боксеры были разбросаны по всей пристани, но самого Гарри нигде не было видно.

— Гарри? — нервно окликнул Драко. В озере послышался всплеск и взрыв смеха. — Вот фигня, — пробормотал он.

— Иди сюда, — крикнул ему Гарри, Драко едва видел его голову, покачивающуюся на волнах над поверхностью озера.

— Даже не собираюсь, — твердо ответил Драко.

— Почему?

— Я не плаваю!

— Ты не умеешь плавать?

— Нет, я просто не плаваю.

— Боишься?

— Вообще-то, знаешь, там в озере гигантский кальмар.

— Ты боишься кальмара, — это не было вопросом, Гарри смеялся, и это снова было то самое беспечное хихиканье. Оно отвлекало сильнее всего. — В прошлом году я плавал в озере, и он меня не тронул. Все нормально.

— А я так не думаю, — Драко скрестил руки на груди и ухмыльнулся. Он ни за что не полезет в озеро. Ни за что.

Последовала пауза, потом Гарри завопил:

— О боже, кальмар! Он схватил меня за ногу! Аааааа! — и исчез под водой.

— О, черт, — Драко не стал задумываться, какое имеет значение, сожрет кальмар Гарри или нет. Он знал только, что в следующее мгновение, все еще в одежде, разбежался и прыгнул с края пристани, готовый сражаться с кальмаром за жизнь Гарри.

— Поттер! — воскликнул он, выныривая и убирая мокрые волосы с лица. — Где ты? — одежда тянула его вниз, он едва мог держаться на поверхности.

Гарри вынырнул через несколько футов от него.

Драко заорал:

— Ты, идиот несчастный, я же сказал, что кальмар… — он вдруг понял, что Гарри смеется, и почувствовал себя дураком. — Ты меня обманул.

Гарри только продолжал хохотать.

Нахмурившись, Драко рявкнул:

— Помоги мне вернуться к причалу.

— Я думал, ты умеешь плавать, — хихикнул Гарри.

— Умею, — прорычал Драко. — Но моя одежда промокла и потяжелела, я не могу… — даже говоря это, он продолжал сопротивляться воде, чтобы оставаться на поверхности.

— О, черт возьми! — воскликнул Гарри. — Ты все еще в своей дурацкой одежде? — подплыв ближе, он схватил Драко за руку и притянул его к себе, обвив его руку вокруг своей шеи.

— Держись за меня, — скомандовал он, похоже, совершенно не сознавая, что только что прижал Драко к своей обнаженной груди. Точнее, обнаженному телу.

Зато Драко это прекрасно сознавал, и странные ощущения заставили его запаниковать и оказать сопротивление.

— Я не пытаюсь тебя утопить! — рявкнул Гарри. — Перестань, просто держись, я дотащу тебя до пристани.

Тяжело дыша, Драко затряс головой, не в состоянии подобрать слова, чтобы объяснить, как сильно он ненавидит быть прижатым к обнаженному, мокрому Гарри.

— О боже, — слабо простонал он.

— Что? — встревоженно спросил Гарри. — Ты в порядке? Мы почти добрались. А, к черту это… — с этими словами он начал срывать пуговицы с одежды Драко.

— Что ты делаешь? — взвизгнул тот.

— Ты слишком тяжелый, я не смогу дотащить тебя, ты тянешь меня вниз! — воскликнул Гарри. — Сними мантию.

— У меня под ней ничего нет, — Драко густо покраснел и старался не смотреть на Гарри, хотя это было довольно сложно, если принять во внимание то, что Гарри до сих пор прижимал его к груди.

— И что? Честное слово, как будто я раньше тебя голым не видел! — сказал Гарри, выведенный из терпения.

— Что?

— Что? О! — глаза Гарри расширились. — Хмм. Упс. О боже, это там, случайно, не гигантский кальмар?

— Где? — паника Драко дала ему силы, чтобы оттолкнуться от Гарри и развернуться, ища глазами кальмара. Его там не было, но это было уже не важно, потому что мокрая потяжелевшая одежда все же утянула его под воду с открытым ртом, пока он задыхался от ужаса. Вода наполнила рот, и он инстинктивно сглотнул, борясь с кружащейся тьмой, не в состоянии вдохнуть.

Гарри вытянул его обратно на поверхность.

— Честное слово, — проворчал он, придерживая Драко, пока тот откашливался, выплевывая воду. — Ты всего боишься!

— Неправда! — воскликнул Драко, когда его дыхание выровнялось. — Я боюсь только двух вещей. Отца и Воль… Ты-Знаешь-Кого.

Гарри окинул его странным взглядом, но не стал задавать вопросов. Вместо этого, он сказал:

— И получить взыскание.

— Не считается. Меня пугает не взыскание, а реакция моего отца.

— И кальмар.

— Идиотский гигантский кальмар! Любой, кто его не боится, псих!

Он вдруг заметил, что пока говорил, Гарри, который теперь держал его, обхватив руками сзади, начал расстегивать остальные пуговицы на его одежде.

— И что, черт возьми, ты имел в виду, когда сказал, что видел меня голым? Мечтать не вредно, Поттер, — проворчал он, шлепнув его по рукам, чтобы самостоятельно закончить с пуговицами. В конце концов, не то, чтобы у него был выбор. И потом, он боялся всего этого.

— Едва ли, — хихикнул Гарри, позволив Драко самому заняться мантией. — На самом деле, это случилось немного раньше, на этом курсе. Хмм. Понимаешь, игроки из нашей команды по квиддичу заключили пари…

— Пари, которое заключалось в том, чтобы увидеть меня голым? — возмущенно вскричал Драко.

— Нет! — засмеялся Гарри. — Это была случайность. Видишь ли, я проиграл пари, а суть его была в том, что тот, кто проиграет, должен пробраться в вентиляционные трубы и доползти по ним до места, где у вас раздевалка, чтобы шпионить за вашей квиддичной стратегией. Верная смерть, если бы меня поймали. Но, наверное… ваши раздевалки устроены не так, как наши, и после матча, вместо того, чтобы приползти в трубы, которые находятся над раздевалкой, я оказался над… — он деликатно прочистил горло. — Душевой.

Драко, который сражался с мантией, пытаясь вытащить руки из рукавов, замер.

— О, боже мой, — простонал он.

— Ты там был один.

— Я всегда жду, пока все уйдут, перед тем, как принять душ. "Малфои всегда моются в одиночестве", — произнес он, цитируя своего отца.

— Да, ну так вот. Это действительно была случайность, и я же не остался там подсматривать за тобой, после того, как понял, что именно вижу. Я хочу сказать, без обид, но наблюдать за тем, как ты моешься, вряд ли относится к числу моих сокровенных желаний.

Драко, чье лицо горело от унижения, выбрался из своей робы и быстро отплыл подальше, чтобы Гарри не увидел мельком его почти обнаженного тела. На нем все еще были боксеры, и он твердо поклялся себе, что ни за что не позволит Гарри уговорить его их снять.

Гарри подплыл к пристани и забросил на нее одежду Драко, а потом вернулся назад, осторожно соблюдая дистанцию. Он улыбался, как сумасшедший.

— И часто ты этим занимаешься? — спросил Драко, удерживаясь на плаву. — Купаешься в озере под дождем посреди ночи?

— Нет. Я даже днем никогда раньше не купался в озере, кроме того раза, на Тремудром Турнире. Я всегда боялся гигантского кальмара…

Глаза Драко расширились.

— Что? Ты же сказал, он нас не тронет!

— Не говорил! Просто, даже если и тронет, я не боюсь этого.

— Почему, черт возьми? — Драко уже отчаянно плыл к пристани.

— Не вижу в этом особого смысла.

Приостановившись, он повернулся, изучая Гарри, насколько темнота позволяла ему это.

— Ты вдруг решил начать курить и купаться ночью в озере с гигантскими кальмарами, без всякой одежды, — сказал он тихо, плывя обратно. До того, как Гарри разгадал его намерения, он схватил его за руку, вытащив ее из воды, чтобы увидеть порезы. Вода уже смыла всю кровь, но порезы оставались на месте, свежие, неровные. — Не говоря уже о том, что режешь свою руку. Что случилось, почему ты так изменился?

Гарри выглядел очень мрачным, но ничего не ответил.

Драко молча изучал порезы, осторожно водя по ним кончиками пальцев, потом прошептал:

— Какой черт тебя попутал сделать с собой такое?

— Я хотел доказать, что существую, — невнятно ответил Гарри.

Драко резко взглянул на него, но Гарри выглядел таким откровенно несчастным, что он только вздохнул.

— И что ты доказал? — спросил он почти нежно, не давая себе труда задуматься, почему это вдруг стал нежным. Если бы он начал думать об этом, то задумался бы и о том, почему купается в одних боксерах с голым Гарри Поттером, а тогда он просто свихнулся бы. Если он уже не сошел с ума.

Гарри осторожно отвел руку, тоже разглядывая следы порезов, и затем сказал, немного мечтательно:

— Что существую. По крайней мере, сейчас.

Кивнув, Драко чуть улыбнулся.

Взгляд зеленых глаз снова обратился к нему, и Гарри сказал:

— Итак. Почему сын любимчика Вольдеморта боится Темного Лорда?

Глаза Драко расширились.

— Прошу прощения?

— Что? Думаешь, только тебе можно задавать сложные вопросы?

На мгновение Драко охватила паника, потом он застонал и произнес слабым голосом:

— Моя голова… Похоже, она снова болит. Ну, ты знаешь, из-за того, что я ударился ей о каменный пол, после того, как ты меня толкнул, ни за что ни про что напав на невинного человека.

Гарри рассмеялся и окатил Драко волной брызг.

— Ну да, конечно. Ты всегда был склонен все слишком драматизировать, Малфой.

Возмущенно взвизгнув, Драко положил руки на плечи Гарри и изо всех сил толкнул его под воду, быстро нырнув, чтобы уплыть подальше, пока тот не очухался.

Среди ночи на озере разразилось целое водное сражение под дождем, и Гарри с Драко крупно повезло, что такого никогда не случалось раньше, а гигантский кальмар побаивался всего нового. Он сидел на дне озера, нервно подергиваясь каждый раз, когда раздавался очередной взрыв хохота, и испытал облегчение, только когда несколько часов спустя они оба уплыли обратно к пристани и покинули озеро.

* * *

Гарри гордо ухмылялся, когда спускался по лестнице в душевую на следующий день. Напевая себе под нос, он смыл с тела и волос озерную слизь, бодро решил, что настала пора побриться, и, быстро покончив с этим, запустил пальцы в мокрые волосы, изучая свое отражение.

Он не выглядел старше. Все еще мальчишка. Фактически, он даже казался еще более юным, как ни странно. Это из-за глаз, решил он. Они так блестели, что этот блеск скрывал то, какие они взрослые на самом деле, гораздо взрослее, чем им полагалось бы.

Пару минут спустя Гермиона подняла на него взгляд, оторвавшись от домашней работы. Она уронила перо, уставившись на него с удивлением.

— Гарри? — с сомнением спросила она. — С тобой все в порядке?

Он замялся.

— А что? Я плохо выгляжу?

— Нет, просто… ты выглядишь… по-другому, — она задумчиво нахмурилась, склонив голову и критически его изучая. Потом чуть улыбнулась. — О. Это улыбка. Я уже давно не видела, чтобы ты так улыбался. Отработка взыскания прошла удачно?

— Хмм, — его улыбка стала застенчивой. — Да. Пожалуй. Я чуть не прикончил Малфоя.

Она засмеялась.

— Правда? Хотела бы я при этом присутствовать! — Снова изучая его лицо, она широко улыбнулась. — Так приятно снова видеть твою улыбку, Гарри. Я уже начала думать, что больше никогда ее не увижу. Я переживала, из-за того что ты больше не смеешься.

— Я смеюсь, — защищаясь, сказал он, представив вдруг, что свои последние полтора месяца проведет в раздраженном, подавленном состоянии, и его чуть не стошнило от этого. Конечно же, он смеялся. В конце концов, какой смысл вообще быть живым, если ты совсем не смеешься?

— Когда? — спросила она, подняв брови.

Когда я с Малфоем. О.

— Хмм.

— Видишь? Но все же. Твоя улыбка — это начало, — она рассмеялась, когда ее слова опять вызвали у Гарри эту глупую улыбку.

Портрет Полной Дамы внезапно отодвинулся, за ним угрюмо стояла Хизер, главная староста школы.

— Гарри, — проворчала она, — Дамбльдор хочет тебя видеть.

— Снова? — хмурясь, спросила Гермиона.

Гарри округлил глаза.

— Не беспокойся. Я знаю, в чем дело. — Он направился к двери, но она схватила его за руку.

— В чем? В том же, в чем и в прошлый раз? Ты так и не рассказал нам ничего тогда, Гарри.

— Нет, не в не в том. Я подозреваю, он раздражен из-за того, что мы с Малфоем вчера пропустили взыскание… теперь он этих взысканий нам назначит до конца жизни, — его голос звучал оживленно, он отказывался думать о том, что для него это окажется не таким уж долгим сроком.

— Гарри! — воскликнула она. — Ты пропустил взыскание?

Он только усмехнулся и вышел вслед за Хизер из гостиной.

Драко уже ждал их у кабинета Дамбльдора, и, когда увидел Гарри, ухмыльнулся и склонил голову, пытаясь спрятать свою ухмылку от Хизер. С каждой минутой относясь к ним все с большим подозрением, она нахмурилась перед тем, как прошептать пароль.

— Он ждет, — зыкнула она на них, и ушла прочь.

Дамбльдор был очень мрачен, и Гарри изо всех сил старался не рассмеяться. Он не знал, что на него нашло, но ему это довольно-таки нравилось. Так было лучше, чем бить кулаком в стену и ненавидеть все, что продлится дольше, чем его жизнь.

— Не могу выразить словами, как я разочарован в вас обоих, — начал Дамбльдор.

Гарри прочистил горло, отчаянно стараясь подавить смех, и Драко бросил на него возмущенный взгляд, хотя сам не мог сдержать ухмылки. Оба склонили головы, пытаясь принять виноватый вид.

— Вы находите это забавным? — мягко спросил Дамбльдор, выгнув седые брови.

— Нет, сэр, — быстро произнес Драко.

Дамбльдор перевел взгляд с одного на другого и опустился в свое кресло, он выглядел слегка озадаченным и, как заметил Гарри, бросив быстрый взгляд на директора, чуть ли не развеселившимся.

— Гарри, — сказал он, глядя на него сквозь очки в форме полумесяцев, — я рад, что твой недавний проступок так улучшил твое настроение по сравнению с тем, в котором я видел тебя в последний раз. Однако я не могу позволить ему остаться безнаказанным; мистер Филч, без сомнения, уйдет в отставку, если я не удостоверю его в том, что вы понесли суровое наказание за то, что сбежали с отработки взыскания, которое он вам назначил.

— Уйдет в отставку? — оживился Драко. — Вы думаете?

Губы Дамбльдора изогнулись в улыбке.

— И это было бы, конечно, огромной потерей для школы. Я собирался назначить вам обоим дополнительные взыскания, однако, на следующей неделе вам предстоит сдавать экзамены, и это помешает вам к ним подготовиться. Поэтому взамен вы отработаете два оставшихся взыскания в эту субботу и в следующую, и каждый день после занятий будете проводить час в библиотеке, занимаясь. Но если вы еще раз нарушите правила, мне придется рассмотреть возможность запретить вам играть в квиддитч в следующем году. Вы согласны с такими условиями?

— Да, сэр, — быстро сказал Драко. Гарри промолчал.

— Вы свободны. Гарри, если ты не возражаешь, останься на минутку, — милостиво произнес Дамбльдор. Поглядывая на него с подозрением, Драко покинул кабинет. — Я только хотел справиться, как у тебя дела, — сказал Дамбльдор гораздо ласковее. — Сириус говорит, ваш разговор на этой неделе прошел удачно.

Вранье, но Гарри не стал поправлять.

— У меня все нормально, — сказал он сухо.

— Я надеюсь, что твое недавнее поведение не имеет ничего общего с тем, о чем я рассказал тебе на прошлой неделе.

— О чем вы? — теперь его тон стал вызывающим. Он не хотел это обсуждать.

Дамбльдор понял это по выражению его лица и вздохнул.

— Мы работаем над этим, Гарри. Ничто еще не предопределено.

— Ммм. Хорошо, — пробормотал Гарри.

Дамбльдор снова вздохнул.

— Мы делаем все, что можем, мистер Поттер. Но вам лучше отправиться на занятия. Я сообщу мадам Пинс, чтобы после занятий она ждала вас вместе с мистером Малфоем в библиотеке. До свидания.

Когда Гарри покидал кабинет, его настроение было значительно хуже того, с которым он туда вошел.

* * *

Была пятница, а по пятницам, вечером в библиотеке было пустыннее, чем обычно. Пинс сухо кивнула ему, когда он вошел, показывая, что ждала его, Драко был уже там, сидел за книгами и быстро строчил, занимаясь. Он не поднял взгляда, когда Гарри приблизился к его столу.

— Эй, — сказал Гарри. — С чего начнем занятия?

— Я предпочитаю заниматься в одиночку, — сказал Драко, все еще не поднимая глаз.

— Но Дамбльдор сказал…

— Что мы должны заниматься вместе. Но он не говорил, что я обязан тебе помогать, — он, наконец, взглянул на него и Гарри заметил, что у него обеспокоенный вид. — У меня нет времени помогать тебе, Гарри.

— Мне не нужна помощь, — пробормотал Гарри раздраженно. Он также не сказал ничего по поводу того, что Драко назвал его "Гарри". Казалось, это того не стоило.

Сухо рассмеявшись, Драко сказал:

— О, поверь, тебе нужно гораздо больше помощи, чем я когда-либо смог бы тебе дать, — сказал он, и Гарри знал, что он это не про домашнюю работу. Ему было плевать. Уронив свои учебники на стол, он отправился к картотеке, и начал просматривать названия. Он собирался заняться небольшим исследованием, а сейчас, казалось, для этого было подходящее время.

Он вернулся к столу некоторое время спустя с большой, пыльной книгой, сел напротив Драко и раскрыл ее, изучив содержание и затем пролистав до сто пятьдесят четвертой страницы.

Он рассматривал большие картинки, которые выцвели от старости, но все еще двигались, когда Драко заговорил.

— Разве ты не должен заниматься?

— Что происходит с волшебником, когда он умирает? — спросил Гарри вместо ответа.

— Ты спрашиваешь, верю ли я в рай? — хихикнул Драко.

— Нет, я говорю про похороны. На что похожи похороны волшебника?

Драко нахмурился.

— Что это ты там читаешь?

— "Ритуалы погребения волшебников", — ответил Гарри.

— Зачем?

— Я никогда не был на похоронах волшебника, и мне интересно, как это происходит, вот и все. — На самом деле, похороны на картинках были похожи на маггловские. Гробы, тела, надгробные плиты и люди, плачущие у открытой могилы.

— Интересное чтение, — сказал Драко с сарказмом, обойдя Гарри сзади, чтобы взглянуть на книгу из-за его плеча. — Почему тебя это волнует?

— Просто было интересно, и все, — Гарри поежился, ощутив дыхание Драко на своей шее, это его нервировало.

— Довольно жутковато.

— Думаю, я не хотел бы, чтобы меня хоронили обычным способом. Едва ли это производит достаточный эффект, — размышлял Гарри вслух. — Я имею в виду, эти цветы, рыдания, они, в самом деле, такие банальные.

Драко взял перо и спросил, возвращаясь на свое место:

— Ну а чего ты ожидал? Люди приходят попрощаться.

— Просто, это происходит слишком тихо, слишком спокойно.

— Смерть — это и есть тишина и покой.

— Я так не думаю. Мне кажется, смерть связана… с большими перемещениями. Она — что-то огромное и сложное, намного сложнее этого. Словно тысячи кусочков, которые идеально подходят друг другу, как пазл. Если ты смотришь на один кусочек, ты ничего не можешь понять, но когда все до единого кусочки складываются вместе, все становится ясно.

Драко рассмеялся.

— Вряд ли. Смерть — это когда тело перестает функционировать. Никакого пазла, никаких великих открытий. Ничего.

Снова поежившись, на этот раз от приступа паники, Гарри прошептал:

— Ты не веришь в жизнь после смерти? Даже… даже несмотря на всех этих призраков?

— Это другое. Это на самом деле вовсе не смерть. Просто, ты так сильно не хочешь умирать, что отказываешься понимать, что мертв. О, ты можешь знать, что ты умер, но ты отказываешься быть мертвым. Я бы предпочел быть мертвым, чем быть призраком.

— Ты не прав, — сказал Гарри с тихой убежденностью, к его глазам подступали слезы.

Драко заметил это.

— Ладно, верь, во что хочешь, Поттер, — сказал он, сбитый с толку.

Отложив книгу в сторону, Гарри вернулся к своим занятиям, игнорируя Драко всю оставшуюся часть дня.

* * *

Ночью, сидя на постели и глядя в потолок, не в состоянии выкинуть из головы выцветшие картинки из книги, Гарри снова почувствовал тот зуд под кожей. Зуд, который приводил к приступу паники, ужаса и потребности доказать самому себе, что он существует, удостовериться, что он все еще здесь.

Нож лежал между матрацами, Гарри просунул туда руку и вытащил его. Это уже вошло в привычку; чтобы не сойти с ума, Гарри тянулся к ножу. Это стало большим, чем просто доказательство того, что он настоящий, и у него идет кровь. Теперь это был способ выбросить панику из головы и сосредоточить ее в другом месте, в руке. Способ изгнать ее, нейтрализовать. Доказать, что она там и, признавая ее таким образом, уничтожить.

Вообще, он не делал этого с той самой ночи на озере. Теперь его рука дрожала, пока он проводил лезвием изогнутую линию по предплечью, разрезая кожу. Крови было больше, чем когда-либо, раньше он никогда не делал таких глубоких надрезов. Он понаблюдал, как кровь сбегает по руке, потом схватил лежащую неподалеку тряпку и приложил к ране.

Так он и уснул, прижимая к груди окровавленную руку.

* * *

Была суббота, Драко обычно любил субботы. Но эта, напомнил он себе, постепенно просыпаясь, будет проведена в отработке взыскания. Что значительно уменьшало его удовольствие от того нехитрого факта, что это суббота. Он чуть застонал, открывая глаза, и сморщил нос.

Он надел джинсы и футболку и покинул слизеринские подземелья до того, как кто-нибудь еще проснулся. День они должны были провести, отрабатывая взыскание с Хагридом, и кто знает, что этот огромный дурень заставит их делать. Без сомнений, попытаться избавить лес от оборотней или еще что-то в этом роде.

Гарри ждал его в холле у входа, он выглядел бледным и изнуренным, с темными кругами под глазами. Почувствовав нечто похожее на сочувствие, Драко улыбнулся ему. Это было беспрецедентно, впервые в его улыбке не было ни сарказма, ни издевки.

— Привет, — сонно пробормотал Гарри. — Мы должны встретиться с Хагридом у его хижины.

— Хорошо, — Драко вышел за дверь, и Гарри последовал за ним.

Хагрид ждал их, темная тень в предутреннем свете, он бодро прокричал приветствие и сообщил, что профессору Спраут потребовалось вскопать сад за теплицами, этим-то им и предстоит заняться. Нужно убрать верхний слой грунта, чтобы профессор смогла заполнить сад специально удобренной почвой.

— Вскопать сад? — ужаснувшись, прошептал Драко. — Можно подумать, я нахожусь здесь в услужении.

— Взыскания и не должны быть приятными, — невыразительно сказал Гарри. Драко быстро взглянул на него. Его глаза снова были темными, почти черными, и Драко это совсем не понравилось.

Хагрид отвел их к огороженному участку и передал обоим лопаты, пообещав, что кто-нибудь принесет им ланч, и потом неспешно ушел, оставив их одних.

Драко уже мог сказать, что день обещает быть знойным и жарким, хотя солнце только начало вставать. Копать весь день в жару. Чудно. Он нахмурился, наблюдая как Гарри механически начал вскапывать полосы грунта, из которого еще пробивалась трава. Они были аккуратными, почти безупречно ровными, и Драко усмехнулся.

— Ты эксперт по вскапыванию садов?

— Я вскапывал их для тети, — ответил Гарри рассеянно, вытирая рукой пот, который уже появился у него на лбу. Он чуть поморщился. — Поднимай эти куски грунта и убирай их в сторону, ладно? Я вскопаю их, это самая тяжелая часть работы. Под ними почва будет мягче.

Драко фыркнул.

— Вот еще. Честное слово, это работа для слуг. Мой отец перевернулся бы в гробу, если бы увидел меня сейчас.

— Твой отец еще не умер.

— Ну, если бы он умер.

Гарри только взглянул на него и раздраженно помотал головой.

— Отлично. Сиди здесь и загорай, я все сделаю сам.

Громко вздыхая, Драко округлил глаза и начал поднимать полосы дерна и неуклюже оттаскивать их на небольшое расстояние, покрякивая от усилий, которых это ему стоило. Долгое время они работали молча, пока трава не закончилась, и не остался один грунт, потом Драко взял свою лопату, и они начали освобождать от него большой прямоугольный участок.

Против воли, Драко обнаружил, что действительно этим наслаждается. Тем, как болели мышцы, и тем, как на теле появлялся пот, для него это было в новинку, этот физический труд. Раньше он не делал ничего похожего, ничего, что требовало бы стольких усилий.

К тому времени, как взошло солнце, Драко стянул с себя футболку и отбросил в сторону, хотя Гарри так и не снял рубашку с длинными рукавами, застегнутую на все пуговицы.

Когда еще через час эта рубашка стала совсем грязной и пропиталась потом, Драко повернулся, чтобы спросить Гарри, почему он ее не снимал. Его собственная голая грудь теперь была потной и перепачканной грязью, и он казался себе довольно-таки сексуальным. Как строительные рабочие, которых он однажды видел в маггловском Лондоне, когда няня отвела его в МакДональдс, сохранив это в тайне от его отца.

Причудливо ухмыляясь, он сказал:

— Я чувствую себя таким сексуальным. Весь потный и грязный. Прямо как те строительные рабочие, которых я как-то видел в Лондоне.

Гарри взглянул на него и быстро отвернулся, слегка покраснев.

— Скорее как те "Деревенские Люди" (прим. переводчика: http://www.officialvillagepeople.com).

— Кто? Да, наверное, в деревнях тоже есть строительные рабочие. Не важно. Все равно сексуально.

Он собирался сказать что-то еще, когда Гарри воткнул лопату в землю и чуть встряхнул руку. Он морщился, но не издал ни звука, Драко увидел, что рукав его рубашки пропитан кровью.

— Твою мать, — рявкнул он. Гарри поднял взгляд.

— Что? — он выглядел испуганным, словно забыл, что Драко был здесь, его взгляд обратился к обнаженной, грязной груди, потом снова к его лицу, и на щеках Гарри проступил румянец, еще более сильный, чем тот, что вызвала жара. — Где твоя футболка?

Драко проигнорировал этот вопрос, отбросил свою лопату и подошел ближе, схватив рубашку Гарри за воротник и рванув в стороны так, что все пуговицы отлетели. Гарри запротестовал, но Драко только грубо сдернул ее за рукава и отбросил в сторону.

— Что, черт побери, ты наделал теперь? — пробормотал он, хватая руку Гарри и переворачивая ее.

Свежий порез, покрытый грязью, раскрылся, из него сочилась кровь.

— Глупый, глупый мальчишка, — пожурил его Драко, словно мамочка. Не его мама, а просто мамочка. Он слышал, что они так говорят, и "кудахчут, как курицы над цыплятами". Он как-то вычитал эту фразу в одной книжке и поразился, услышав, что сам издает звуки очень похожие, как он предполагал, на кудахтанье курицы.

— Это ничего, — тихо сказал Гарри. Он замолчал, как только Драко поднял яростный взгляд серых глаз к его зеленым. Округлив глаза и отведя взгляд в сторону, Гарри позволил Драко обработать порез. Чуть раньше домовой эльф принес воду, Драко смочил ей рубашку Гарри, легко разорвав ее, и осторожно стер грязь и кровь с раны.

— Честное слово, сколько раз мне приходилось приводить тебя в порядок, — пробормотал он, проверяя порез. Вполне удовлетворительно. Порез был глубоким, но на внешней стороне руки, и он не был ровным, что, как полагал Драко, свидетельствовало о том, что попытки самоубийства не было. В этом должен быть какой-то смысл. Если бы Гарри пытался перерезать вены, он наверняка не мог не знать, что ближе всего они расположены на запястье. И порез был бы более обдуманный и неторопливый. Он не изгибался бы так.

Палочки им пришлось отдать Хагриду, так что Драко не мог исцелить рану.

— Надо было сказать мне раньше, я бы еще в холле произнес исцеляющее заклятье, — отругал он Гарри.

— Это не имеет значения, — ответил тот.

Драко наградил его еще одним свирепым взглядом, и в этот раз разорвал свою собственную футболку, которая была намного чище рубашки Гарри. Он обвязал порезанную руку полоской ткани, используя ее вместо бинта, наверняка, Гарри прибил бы его, если бы он решил сбегать за бинтами в замок или, что еще хуже, позвать Помфри.

— Вот. И не надевай свою дурацкую рубашку, здесь и так слишком жарко.

Зеленые глаза Гарри снова спустились ниже, к груди Драко, и он покраснел еще сильнее.

— Ладно, — прохрипел он, отводя взгляд.

Драко ухмыльнулся и округлил глаза, хотя он не совсем понял, в чем дело, его собственное лицо тоже было раскрасневшимся.

— Если снова пойдет кровь, — произнес он, — скажи мне. Подозреваю, что это копание может навредить ране.

Гарри коротко рассмеялся

— Что, уж не собираешься ли ты заставить меня сидеть и смотреть, как ты в одиночку заканчиваешь работу?

— Если придется, — просто ответил Драко, подбирая свою лопату. Долгое время Гарри не двигался, только глазел на Драко с каким-то изумлением в глазах, которое Драко еще не был готов осознать. Потом он взял собственную лопату, и они снова начали работать в тишине, хотя если раньше они не обращали друг на друга внимания, теперь, между ними, наоборот, усилилось осознание присутствия друг друга. После того дня Гарри всегда сможет без труда вспомнить, как выглядит Драко, вытирающий пот со лба тыльной стороной ладони, а Драко никогда не забудет, как двигался кадык Гарри, когда он запрокидывал голову и пил воду из кувшина. Хотя воспоминания будут немного смутными, смешанными с жарой, нервозностью и каким-то странным возбуждением, которое ни один из них еще не мог определить.

Профессор Спраут собиралась посадить в этом саду полевые цветы, и когда Драко об этом узнал, ирония этого чуть не рассмешила его. Ему никогда не нравились дикие сады, они заставляли его нервничать, но он знал, сам не понимая, откуда, что они — любимые сады Гарри.

Вечером Драко упал на кровать, приняв душ, его тело ныло после дня, проведенного с лопатой в руках, но он чувствовал странное удовлетворение. Они закончили вскапывать сад к обеду, и Спраут пришла проверить их работу как раз к этому времени. Она просияла:

— Чудесно, просто чудесно.

— Вы посадите здесь лекарственные травы? — спросил Гарри, он лежал, растянувшись, на земле.

Она усмехнулась и вытащила свою палочку, произнеся несколько заклинаний, чтобы заполнить ямы почвой.

— Нет, я собираюсь устроить здесь зимний сад с полевыми цветами.

— Полевые цветы не цветут зимой, — сообщил ей Гарри.

— Именно поэтому я собираюсь "устроить" здесь сад, а не "посадить" цветы. Я окружу его защитными заклинаниями, чтобы земля не замерзала и цветы распускались и в холода. Первогодки будут помогать мне с этим проектом, — сказала она. — Сад расцветет уже этой зимой.

Гарри внезапно погрустнел, стал задумчивым. — Я бы так хотел это увидеть, — сказал он тихо, и она улыбнулась ему, приглашая вернуться сюда зимой.

— Все же, — сказала она им радостно, — вы с мистером Малфоем вложили в этот сад свои время и силы, он практически принадлежит вам обоим.

— Я не люблю полевые цветы, — тактично произнес Драко.

— А я люблю, — прошептал Гарри, улыбнувшись и, задумался, недовольно поглядывая на грунт в саду.

Теперь, лежа в кровати на спине, все еще влажный после душа, Драко немного сонно улыбнулся. Он был так измотан, что думал, ему ничего не приснится сегодня ночью.

Но ему приснилось.

Конечно, Драко и раньше снились эротические сны. Хотя они никогда не производили на него особенного впечатления, никогда по утрам он не просыпался в ином состоянии, чем когда ложился спать. Другие мальчики иногда так говорили об этом в раздевалках, что он думал, еще до того как испытал их на себе, что сон такого сорта чуть ли не ритуал посвящения во взрослую жизнь, и после него он проснется другим человеком. Он никогда не просыпался в поту, или тяжело дыша, или возбужденным таким образом, о котором всегда хихикали мальчишки его возраста. Однако этот сон был другим.

Он был про Гарри.

Самым странным было то, что хотя сон даже не был эротическим, в смысле, явно сексуального характера, Драко все равно пытался отдышаться, проснувшись, а тело охватило мучительное возбуждение.

Во сне, дело происходило ночью, он шел по полю, которого раньше никогда не видел. Небо было ясным, было тихо, безветренно. Потом он пришел к большой прямоугольной яме — это был сад, который они вскопали. Гарри лежал в ней на спине, его руки были вытянуты за головой, глаза открыты, он смотрел на него. Вдоль его щеки тянулась полоска грязи.

— Там внизу черви, — сказал Драко.

— Я не боюсь червей.

— А чего ты боишься?

Гарри улыбнулся, его глаза смотрели высоко в небо, не фокусируясь на лице Драко, и это его нервировало.

— Хочешь, решим это в схватке?

— Что решим?

— Чего я боюсь. Как насчет того, чтобы сразиться, и тот, кто победит, выберет, чего мне бояться.

— А если ты выиграешь? Что выберешь ты?

— Это. Моим выбором будет бояться вот этого.

Во сне Драко знал, что Гарри говорил не о ямах, которые своим видом странно напоминают могилы и не о тихих летних ночах. Он говорил о Драко и Гарри, об их странной дружбе, которая вовсе не была дружбой, и все это казалось совершенно логичным.

И потом сон изменился, ночное небо посветлело, словно занималась заря. Чуть позже Драко осознал, что это было уже совсем не небо, а потолок, на котором плясали отблески факелов, только кажущиеся солнечным светом. Они находились в одном из коридоров Хогвартса, и Драко не спрашивал даже, как они оказались там так быстро. Сны на то и сны, чтобы ничему в них не удивляться.

Теперь, одетые в школьные мантии, хотя у Гарри все еще была грязь на щеке, они предстали друг перед другом, держа в руках волшебные палочки.

Гарри чуть дернул головой, на его губах была странная улыбка. — Ты не коснешься меня, — подколол он.

— Я и не хочу, — ответил Драко, потому что это от него и ожидалось бы. Он поднял палочку, но Гарри был быстрее, и проклятие метнулось в него из ниоткуда. Драко знал, сам не понимая откуда, что это была Авада Кедавра, и он уклонился от нее.

Драко ответил щекотательным проклятием, которое промахнулось и отрикошетило от каменной стены, оставив черную выжженную отметину. Запрокинув голову и беззаботно смеясь, Гарри послал в него очередное проклятье, потом еще одно, с легкостью пританцовывая вне зоны досягаемости Драко, когда тот пытался отвечать на них.

Рыча из-за неэффективности магии, Драко начал вместо этого подкрадываться к нему, уклоняясь от заклинаний, которые метал в него Гарри, и, наконец, загнал в угол в коридоре.

Волшебные палочки изогнулись в их руках, словно змеи, и внезапно они уже держали мечи, у Гарриного на лезвии был вытравлен гриффиндорский герб, но меч Драко был удивительно чистым.

Повертев его над головой, Драко резко опустил меч в ударе, который мог бы оказаться смертельным, если бы Гарри не отразил его, Драко испустил шипящий свист, меч эхом повторил его, рассекая воздух. Последовал резкий звон стали о сталь, а затем кряхтение, когда Гарри отразил удар, удерживая меч в дюймах от своего лица. Больше не смеясь, он прищурил глаза, стиснув зубы от усилий, которые требовались, чтобы удержать Драко от того, чтобы тот разрубил его голову.

— Я не собираюсь влюбляться в тебя, — выдавил Гарри.

Настала очередь Драко беспечно ухмыльнуться и прошептать в ответ:

— Это звучит, как угроза, Поттер…

А потом мечи пропали, пол под ними исчез, они падали вниз, и падение, казалось, длилось целую вечность.

Когда они приземлились, Гарри лежал на спине, а Драко на нем сверху, прижимая его к земле. Уголок рта Гарри приподнялся, изящно изогнувшись в небольшой игривой улыбке, и он прошептал:

— В этот раз все было иначе.

И Драко проснулся.

Он лежал на спине, прерывисто дыша, тело было покрыто потом. Драко закрыл глаза и чуть слышно застонал, когда детали сна еще раз прокрутились в его голове, дрожь инстинктивного ужаса охватила его.

Это было ненормально, неправильно. Он только что видел сон про Гарри Поттера и это вызвало у него… вызвало у него такую реакцию, какую не вызывал раньше ни один сон.

— О боже, — прошептал он, закрывая лицо руками и чувствуя себя так, словно его сейчас стошнит от страха. — Это неправда, мне это не… мне это не снилось.

Но это было ложью, и его тело было очевидным доказательством обратного. Теперь, он понимал, что имели в виду другие мальчишки, когда говорили, что просыпались возбужденными, только он едва ли находил это забавным. Он стыдился этого.

Конечно, они никогда не оказывались в таком состоянии после снов о Гарри Поттере.

— О, боже мой, — простонал он, уткнувшись лицом в подушку.

Драко опоздал в библиотеку, потому что не думал, что сможет вынести хотя бы мысль о том, чтобы войти и увидеть Гарри, ведь конечно же тот только взглянет на него и сразу все поймет. Было воскресенье, они договорились встретиться и прозаниматься весь день, готовясь к экзаменам. Как минимум трижды приблизившись к дверям и трусливо свернув с пути в последний момент, он поспешил прочь от библиотеки, не собираясь больше туда возвращаться, когда вдруг столкнулся с Гарри, который, видимо, тоже опоздал.

— О. Драко.

— Что?

— Я просто удивился, я думал, ты уже в библиотеке.

Драко смущенно взглянул на Гарри и быстро отвел глаза, потом бросил на него еще один неуверенный взгляд и прочистил горло.

— Хмм, — сказал он.

Он бы прокомментировал тот странный факт, что Гарри назвал его по имени, но был слишком занят, ведя отважную, обреченную на провал, борьбу со своим рассудком, пытаясь выкинуть из головы образы из сна. Он не должен был быть возбужден из-за того, что ему приснилась дуэль с Гарри Поттером!

— Ты в порядке? Выглядишь ужасно, мне кажется, у тебя может быть жар, — с беспокойством сказал Гарри.

— В полном, — прохрипел Драко, повернувшись и рванув в библиотеку.

К тому времени, как Гарри вошел туда вслед за ним, он уже бросил свои учебники на стол и открыл один из них, держа его прямо перед собой и делая вид, что читает.

Он слышал, как Гарри сел напротив него и тоже опустил на стол учебники, за этим последовала тишина. Чуть сползая вниз, так, что он теперь был полностью скрыт за книгой, Драко встревожился, заметив, что весь дрожит.

Видимо, то, что овладело им прошлой ночью и вызвало этот сон и утренний дискомфорт было все еще… здесь. Потому что он находился так близко к Гарри, что мог слышать его дыхание, и сосредоточиться на чем-то еще становилось довольно трудно.

Когда Гарри коснулся его руки, он уронил книгу со сдавленным воплем и бросил на него обиженный взгляд.

— Что?

— Ты на что-то злишься? — спросил Гарри, кусая губы. Драко уставился на то, как белые зубы тревожат розовую кожу, покраснел и резко отвел взгляд.

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Гарри, похоже, был в странном настроении этим утром: печально-задумчивом, грустном. Драко изучил его лицо, потом уставился в стол, пробормотав правдиво:

— Прошлой ночью мне приснился странный сон, это просто из-за него я такой нервный.

— Кошмар?

— Нет… — Драко скорчил гримасу.

— О чем он был? — его глаза стали гораздо яснее, Драко любил, когда они сияли именно таким оттенком зеленого. Он вздохнул.

— Ну… там была яма, и ты лежал в ней…

— Я был мертв? — Гарри выглядел таким откровенно огорченным, что Драко поспешил успокоить его.

— Нет, ты просто… просто, это было странно. Мы сражались. На мечах. А потом упали с неба. Вот и все.

Скептически приподняв брови, Гарри сказал:

— И все? Тогда почему ты так нервничаешь из-за этого?

— Я… не нервничаю. Давай, просто забудем об этом, ладно? Мне нужно заниматься.

Гарри выглядел немного обиженным, но послушно не стал развивать эту тему, уронив подбородок на руку, и, позволив взгляду беспокойно блуждать. Почувствовав облегчение, Драко снова поднял книгу, в этот раз, стараясь действительно заниматься, а не просто делать вид. Тем не менее, это было сложно; он никогда не чувствовал присутствие рядом другого человека так, как чувствовал сейчас присутствие Гарри Поттера. Каждый раз, когда тот вздыхал, ерзал на стуле, проводил рукой по волосам, глаза Драко поднимались от страницы, и он быстро окидывал его взглядом.

— Ты мог бы позаниматься, — наконец, рявкнул Драко.

— О нет, я не собираюсь этого делать. Я завалю свои С.О.В.ы., все до одной.

— Специально?

— Нет. Серьезно, не вижу смысла их сдавать.

Драко только округлил глаза и вернулся к своей книге. Некоторое время спустя Гарри поднялся и вышел из-за стола, исчезая за полками. Громко вздохнув, Драко отложил книгу. Если одно то, что Гарри сидел за столом, его порядком отвлекало, то, что Гарри не было за столом, делало все еще хуже.

Он подождал, пока Гарри не возвратился, неся большую книгу, перед тем, как вернуться к своей собственной.

Умудрившись прочитать целую страницу до того, как любопытство одержало верх, Драко снова отложил ее и сказал:

— Это ведь не очередная книга о смерти, да, Поттер?

Гарри поднял взгляд, затем закрыл книгу, читая заголовок.

— "Древние ритуалы погребения в различных мировых культурах".

— А, понятно. Никогда бы не подумал, что у Мальчика, Который Выжил такие психические отклонения.

Гарри пожал плечами, на его щеках появились два ярко-красных пятна.

— У меня нет отклонений. Я просто хочу знать.

— Какое это имеет значение? Когда с тобой это случится, ты будешь уже мертв и тебе будет все равно.

Теперь, он выглядел почти сердитым, и Драко был заинтригован.

— Заткнись, Малфой, — огрызнулся он. — Ты сам не знаешь, о чем болтаешь тут.

Драко пожал плечами, и Гарри вернулся к своему чтению; а Драко — нет. Он раздумывал, знает ли Гарри, что когда он сосредотачивается, то чуть высовывает кончик языка, или что постукивает двумя пальцами по верхнему левому углу книги. Или как он трижды встряхивает головой, чтобы убрать упавшую на глаза челку, до того, как она начнет раздражать его настолько, чтобы он поднял правую руку и пригладил ее обратно. Или даже как, время от времени, его веки трепещут, когда он глядит в пространство, обдумывая то, что только что прочел.

Конечно, любой, кто обращает внимание на такие вещи, особенно, если мальчик замечает их в другом мальчике, должен быть психом, решил Драко, с неохотой заставляя себя отвести взгляд. Но возвращаться к сухому, скучному учебнику едва ли казалось достойной заменой такому наблюдению за Гарри, и он тихонько вздохнул.

— Я слышал о похоронах, когда твое тело кладут в плоскодонную лодку, — внезапно сказал Гарри, поднимая взгляд, чтобы увидеть, обращал ли Драко на него внимание. Конечно же, он обращал. — А потом они толкают ее в реку, или в озеро, или в океан и пускают в лодку горящие стрелы, пока она не загорится.

Драко медленно моргнул, потихоньку переваривая слова. Он глазел на губы Гарри. О боже, что с ним такое творится?

— Ты знаешь, что это за культура? — спросил Гарри после долгой паузы. Он неловко ерзал на стуле.

— Зачем тебе?

— Потому что, когда я умру, я хочу именно этого. Но я не знаю, в какой культуре были приняты такие похороны.

Слегка ухмыляясь, Драко сказал:

— Держу пари, они не позволят поступить так с телом героя вроде тебя. Они, наверное, захотят выставить его на обозрение ненадолго, а потом устроят погребение или еще что, и на этом месте воздвигнут гигантский монумент, где будут перечислены все твои великие деяния.

Гарри выглядел так, словно его сейчас стошнит, и Драко почувствовал слабое шевеление раскаяния. Однако, еще до того, как он успел что-то сказать, Гарри прошептал:

— Ты так думаешь?

Драко стало стыдно, из-за того, что он заставил Гарри побледнеть так, что его кожа приобрела пепельный оттенок, и он сказал коротко:

— Как, черт возьми, я могу знать, что они с тобой сделают?

Гарри все еще выглядел больным, бледным и очень маленьким, он сказал дрожащим голосом:

— Но что, если я не совершу столько деяний, чтобы их хватило на целый монумент?

Драко фыркнул.

— Великий Гарри Поттер не спасет мир, по меньшей мере, раз двадцать до того, как умрет?

Черт, Поттер, даже я буду в тебе разочарован.

Это должно было быть безобидной шуткой, но глаза Гарри наполнились чем-то подозрительно похожим на слезы, и Драко почувствовал себя так, словно убил любимого зверька маленького мальчика.

— Гарри, — сдавленно произнес он, — я пошутил.

— Все нормально, не важно.

Драко вздохнул от досады и протянул руку, слегка касаясь ей Гарриной, в предложении мира.

— Прости, — пробормотал он.

Слабо улыбнувшись, Гарри перевернул руку, так что теперь их ладони соприкасались.

— Забудь, — сказал он беспечно.

Но его глаза все еще были подернуты тенью, и Драко не мог выбросить их из головы.

* * *

— Я видела тебя в библиотеке сегодня, — сказала Гермиона, когда Гарри вошел в гостиную позже тем вечером.

Он остановился, удивленный.

— Да? Я тебя там не видел.

Странно поджав губы, Гермиона медленно произнесла:

— Нет, я и не думала, что ты увидишь, Гарри. — Она казалась невероятно озадаченной чем-то, и старалась говорить осторожно, деликатно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты был там с Малфоем.

— Я же говорил тебе, Дамбльдор сказал, что нам придется заниматься вместе.

— Но, Гарри… — она прочистила горло и огляделась вокруг, чтобы убедиться, что

поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать. — Гарри, ты держал его за руку.

Чуть не задохнувшись от удивления, Гарри воскликнул:

— О чем ты говоришь, Гермиона? Это неправда.

— Я тебя видела, — настаивала она.

Он озадаченно нахмурился, а потом до него вдруг дошло, и он рассмеялся. Глаза Гермионы расширились, и она открыла рот, чтобы сделать какое-то замечание, но Гарри быстро произнес:

— Он не держал меня за руку! Он расстроил меня и просто… извинился за это.

— Драко Малфой никогда не извиняется, — сказала она упрямо.

— Ммм, нет, не извиняется, — сладким голосом ответил Гарри. — А еще он не держится за руки с мальчишками в библиотеке.

Она неохотно улыбнулась, услышав это, и пожала плечами.

— Тут ты прав. Но все же, это было странно, то, как он смотрел на тебя.

— О чем это ты? — спросил Гарри, нахмурившись.

— Ни о чем. Просто… ладно. Неважно, наверное, я все еще нервничаю из-за того, что ты проводишь с ним так много времени. Это кажется неестественным. Но в последнее время я была так занята, может, поэтому тебе и пришлось столько времени проводить с ним. И Рон, и я, мы оба были заняты, с этими С.О.В.ами и дурацким оружейным клубом.

Гарри отвел взгляд, внезапно осознавая, как ужасно Гермиона будет чувствовать себя после… после его дня рождения. Действительно, ведь если Дамбльдор не вытащит из рукава какой-нибудь козырь, он, скорее всего, никогда больше не увидит Рона и Гермиону после этих последних полутора недель семестра. Его чуть не затошнило от этой мысли. Конечно, он не мог рассказать им. Им не нужно отвлекаться… не нужно, чтобы Гарри и его статус Мальчика, Который Выжил снова выдернули их из нормальной жизни.

— Ты не виновата, — сказал он тихо твердым голосом, садясь рядом с ней. — Ты ни в чем не виновата. Помни об этом, ладно? Что бы ни произошло.

Она нервно рассмеялась.

— Почему у меня такое чувство, словно ты прощаешься навсегда или что-то в этом духе? — она сузила глаза и впилась в него взглядом, кусая губы. — Боже, Гарри, когда это случилось? — прошептала она.

— Когда случилось "что"?

— Твои глаза. Они намного темнее, чем были раньше.

Гарри живо отстранился, и мрачно рассмеялся, вспоминая, как в дни, до того, как узнал, что умрет, он был в ярости, потому что никто не замечал перемену в его глазах. Теперь он хотел бы, чтобы она смотрела куда угодно, только не в его глаза, потому что боялся, что тьма в них окажется большим, чем она сможет вынести, что она каким-то образом испортит ее.

— Это просто освещение, — беспечно сказал он.

Потом вошел Рон, его одежда была перепачкана в траве, он сиял и торопился рассказать им обоим о последней встрече оружейного клуба. Они изучали ружья.

Он будет скучать по ним, с болью понял Гарри, пока слушал предположения Гермионы что, возможно, подготовка к С.О.В.ам была бы более полезной тратой времени. И он будет скучать по ним еще сильнее, после того, как…

Выносить это вдруг оказалось слишком мучительно, и он поймал себя на том, что отчаянно желает, чтобы Драко был рядом, потому что у него снова было такое чувство, что все вокруг рушится и что это все не по-настоящему, и только присутствие Драко отвлекало его и снова делало вещи прочными. Но он не мог пойти искать Драко сейчас, потому что ничто не могло заставить его в тот момент уйти от Гермионы и Рона, таких знакомых, и надежных, и идеальных в своих препирательствах и спорах, и в своей дружбе.

Что означало, естественно, что и руку порезать он не может тоже, так что, полагал он, все нормально.

Вскоре после этого они вместе отправились на обед, Гарри изо всех сил старался поддерживать разговор, впервые за многие недели наслаждаясь просто тем, что был рядом с Роном и Гермионой, не перечисляя мысленно снова и снова их недостатки, а вспоминая о том, почему они стали друзьями в первую очередь, и о том, как он не хотел, чтобы этому настал конец. Он не обращал внимания на взгляды, которые Гермиона посылала Рону поверх его головы, это было легче, потому что он был намного ниже их. Очевидно, что они беспокоились за него, и ему не хотелось знать, что они считают, будто ему лучше. Потому что лучше ему не было, и, скорее всего, никогда уже не будет. Если только Дамбльдор не обнаружит какое-нибудь чудесное заклинание, чтобы сделать его бессмертным.

Он горько рассмеялся при мысли об этом, и Гермиона с беспокойством прикусила губу.

— Что с тобой?

— О. Ничего, — он улыбнулся, и она, похоже, испытала облегчение.

Гарри сел за стол между ними, поглядывая на ребят с его факультета впервые за последние недели. Чувство вины из-за того, от чего он так охотно собирался отказаться до того, как узнал, что у него это заберут, спиралью поднималось у него в животе. Его приятели, его школа, его учителя, его жизнь.

Он чувствовал себя дураком из-за того, что когда-то хотел это все оставить.

И как только он подумал об этом, в Большой зал вошел Драко, его взгляд сразу же упал на Гарри, и еще до того, как Гарри осознал это, теплая улыбка приподняла уголки его рта. Драко ухмыльнулся в ответ, и все это закончилось так быстро, что Гарри даже не успел удивиться.

Он взглянул на Гермиону, которая горячо обсуждала с Невиллом то, что они изучали в тот день на гербологии, и Гарри был рад, что она не заметила их с Драко переглядывания. Он все еще не мог переварить тот факт, что она решила, будто в библиотеке они держались за руки.

Обед подходил к концу, когда Гарри случайно поднял взгляд и увидел, что Драко пристально смотрит на него. Он чуть не подавился куском соленья, и после, нервно огляделся. Никто не обращал на них внимания, и он нахмурился, произнеся одними губами:

— Что?

Драко ухмыльнулся и кивнул головой в сторону двери, перед тем, как повернуться и сказать что-то Гойлу, сидевшему рядом. Потом, многозначительно глядя на Гарри, он поднялся и, как ни в чем не бывало, вышел за дверь.

— Я, хмм, я уже закончил, — внезапно сказал Гарри. — И я только что вспомнил, мне еще нужно кое-что сделать для занятий. Я найду вас позже, ребята. — Он поспешил выйти из зала.

Драко нетерпеливо ждал его прямо за дверью и, когда Гарри появился, сказал:

— Ладно, пошли давай, — перед тем, как развернуться и целеустремленно зашагать к выходу.

— Э-э, что? — спросил Гарри удивленно, хотя зашагал рядом с Драко. — Куда мы идем?

— На улицу, — сказал Драко, ухмыляясь через плечо.

— Зачем?

— Ну, я решил, что нужно использовать мое оставшееся время, чтобы чаще выходить на свежий воздух. Испытать больше приключений. Увидеть мир. Всякое такое, — его голос звучал бодро, и Гарри прищурил глаза.

— Твое оставшееся время?

— Да. Видишь ли, я умру этим летом.

Он споткнулся и чуть не упал, сдавленно всхлипнув, и затем сказал резко:

— Что?

Драко обернулся, хмурясь.

— С тобой все в порядке?

— В каком смысле, ты умрешь этим летом?

— Мой отец. Я наконец собрался с духом, чтобы прочитать то письмо, которое он прислал, когда узнал о взысканиях, он действительно очень рассержен. Конечно, по письму этого не скажешь, но угроза в словах есть. Он меня убьет.

Гарри хотелось сесть и расплакаться.

— О, — сказал он еле слышно.

— Ты в порядке? — снова спросил Драко, хмурясь.

— В полном.

— Ты выглядишь больным.

— Я в полном порядке! — рявкнул Гарри, проталкиваясь мимо него, и выходя на улицу. Через минуту Драко последовал за ним.

— Не нужно так расстраиваться, я пошутил, — сказал он.

— Я не расстроился.

Драко ухмыльнулся.

— Что, ты переживал из-за меня? Что я действительно умираю?

— Нет. Поверь мне, нет, — все кружилось вокруг него, Гарри чувствовал приближение приступа паники. Он не хотел продолжать этот разговор.

— Эй. Ладно, прости меня, успокойся, — встревожено сказал Драко. — Что с тобой?

— Мне… плохо, — наконец сказал Гарри, крепко зажмуривая глаза. — Голова кружиться.

— О. Хмм. Идем сюда, думаю, здесь есть скамейка, — он взял Гарри под руку (Гермиона решила бы, что они снова держатся за руки, истерично подумал Гарри) и отвел его на небольшое расстояние. Гарри даже не думал о том доверии, которое потребовалось от него, чтобы позволить Драко вести себя в слепую, потому что не хотел открыть глаза и увидеть, что мир продолжает вращаться вокруг него слишком быстро, чтобы удержаться на ногах.

— Садись, — скомандовал Драко, и Гарри тяжело опустился на скамейку. Последовала долгая тишина, и постепенно приступ паники растаял, взамен него появилось что-то более странное. Драко все еще касался его, только его рука скользнула ниже, так что теперь лежала поверх кисти Гарри.

Нервничая, Гарри слегка пошевелил пальцами, надеясь привлечь внимание Драко к его руке, на случай, если он сам не заметил, что делает.

Драко только погладил запястье Гарри большим пальцем. Открыв глаза, Гарри нервно взглянул на него и понял, что Драко этого совершенно не осознает. Он с беспокойством изучал лицо Гарри.

— Лучше? — спросил он.

— Вроде того, — ответил Гарри с дрожью в голосе, потому что все еще чувствовал головокружение, только он каким-то образом знал, что теперь это не из-за паники. Это из-за того, что большой палец Драко все еще поглаживал его запястье.

Он осторожно убрал руку, и когда он это сделал, Драко легонько моргнул, глядя вниз, где их руки соприкасались. Наблюдая за выражением его лица, Гарри заметил, как его глаза чуть расширились, и на щеках появились два небольших красных пятна, но Драко ничего не сказал об этом, и Гарри не смог сдержать маленькой улыбки, которая осветила его лицо.

Оглядевшись вокруг, он сказал, наконец:

— Мы в английском саду. Значит, Драко Малфой хотел бы провести один из своих последних вечеров на земле в аккуратно разбитом саду? — весело поддразнил он его, забыв обо всех причинах, по которым ему не следовало так шутить, потерянный в прикосновении Драко, его румянце и непонятном страхе в глазах.

Драко посмотрел вокруг и радостно улыбнулся, он, казалось, был благодарен за перемену темы.

— Конечно, — сказал он бодро. — В английских садах столько искусства. Ты должен увидеть, какие они у меня дома. Намного лучше здешних.

— Правда? — ответил Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал заинтересованно. — У нас дома есть только клумбы с петуниями. Тетя Петунья выращивает только их, потому что, ну… Она была названа в их честь и почему-то считает, что это классно. Ненавижу петунии.

— У нас дома их нет. Мама их терпеть не может, называет "деревенскими цветами".

— Деревенскими цветами? — рассмеялся Гарри.

— Да. Как и ромашки, одуванчики, гвоздики, подсолнухи, и некоторые виды лилий. Ей нравятся более утонченные цветы, такие как ирисы и львиный зев, — Драко тихо засмеялся, не таким смехом, как обычно. Это было вовсе не ехидное хихиканье, а что-то почти нежное. — Вот откуда взялось мое имя, видишь. Львиный зев — ее любимые цветы (прим. переводчика: "львиный зев" по-английски "snapdragon").

Гарри не смог удержаться от хохота.

— Все эти годы, я думал, тебя так назвали из-за того, что ты чудовище, — хихикал он. — Потому что ты был ужасный, злой, вредный мальчишка, и к тому же немного чешуйчатый.

— Чешуйчатый? — воскликнул Драко.

— Я видел тебя голым, помнишь, — указал Гарри.

У Драко отвисла челюсть, и ему потребовалось долгое время, чтобы найти подходящий ответ, и ответ этот был немногим больше, чем возмущенное фырканье.

— Львиный зев, — сказал Гарри с ухмылкой. — Какое же тогда твое второе имя? Роза?

— Поттер! — проревел Драко, пихая его локтем. — Не заставляй меня причинять тебе боль!

Гарри искоса взглянул на него, чтобы проверить, насколько он серьезен, и оскорбленное выражение на лице Драко вызвало у него очередной взрыв хохота.

— Прости! — защищаясь, воскликнул он, когда Драко бросил на него грозный взгляд и угрожающе поднял кулак. — Но, честное слово! Львиный зев?

— Если ты проболтаешься кому-нибудь, Поттер…

— Нет, — хихикнул Гарри. — Я никому не выдам твою тайну, Драко… — потребовалась большая сила воли, чтобы удержаться и не назвать его "Львиный Зев", но Гарри это удалось, уголки его губ слегка приподнялись в ухмылке.

— Почему я должен тебе доверять? — осторожно спросил Драко, и, опустив кулак и разжав пальцы, положил руку на каменную скамейку.

Гарри долго ничего не говорил, а потом его рука медленно скользнула по гладкой поверхности, пока не оказалась поверх руки Драко. Он долгое время пристально смотрел на их руки, а потом нервно взглянул на Драко сквозь ресницы. Он сам не знал, что делает, не знал, как Драко отреагирует на это, и прошептал дрожащим голосом:

— По той же причине, по которой я тебе доверяю.

Он задержал дыхание, пока Драко только смотрел на него темными глазами, в которых невозможно было ничего прочитать. Потом он перевернул свою руку под Гарриной, так, что теперь они лежали ладонь к ладони, как тогда, в библиотеке. Пальцы Драко скользнули между пальцев Гарри, и он слегка улыбнулся, перед тем, как кивнуть.

Это было странно; Гарри никогда не видел Драко в состоянии, отличавшемся от возмущенной ярости или хладнокровной уверенности, а теперь он выглядел почти застенчивым. Гарри широко улыбнулся ему, и застенчивость пропала, как только Драко ухмыльнулся в ответ и округлил глаза.

* * *

Гарри долго лежал без сна этой ночью, не думая о тех вещах, которые обычно не давали ему уснуть. Вместо этого, он наблюдал за тенями на потолке и размышлял о Драко. Он испытывал страх, такой нервный страх, словно внутри тебя порхают бабочки и это вызывало у него желание постоянно действовать, чтобы сделать вид, будто этих бабочек там нет. Неустойчивое нервное возбуждение, от которого у него болел живот, и от которого, в то же время, он не мог перестать улыбаться.

— Что я делаю? — прошептал он, переворачиваясь на живот и утыкаясь лицом в подушку. Он улыбался, его лицо понемногу начинало гореть, и он рассмеялся тихонько, прижав рот к руке, чтобы приглушить звук. — Боже. Это безумие.

Они только что держались за руки с Драко Малфоем в английском саду.

От этой мысли Гарри засмеялся сильнее, пока, в отчаянной попытке не разбудить остальных, ему не пришлось накрыться с головой одеялом и нырнуть под подушку, беспомощно сотрясаясь от хохота. Ничто в мире не могло заставить его прекратить смеяться. Словно все нервные бабочки, что были у него в животе, вырывались теперь из горла, и хлопанье их крыльев превращалось в его смех. И это было приятно. Он уже целую вечность так не смеялся.

Наконец, когда смех стих, и он больше не нервничал так сильно (бабочки уже улетели), Гарри, все еще лежащий под одеялом с головой, тихо вздохнул, его улыбка растаяла. Другие вещи, которых Гарри боялся, теперь возвращались, медленно заползая в его разум, и он закрыл глаза, прижав кулак ко рту, чтобы сдержать всхлип.

Ему не нравилось об этом думать. Ни о дне рождения, ни о маме, ни о его жизни, ни о чем. Это не правда, не может быть правдой. Но его глаза распахнулись, он провел пальцем по заживающим шрамам на руке и прошептал:

— Это реально…

Ужас нахлынул поверх мыслей о Драко, и нервное возбуждение Гарри испарилось в один миг. Что он делал?

Потом он вспомнил, как Драко дерзко заявил, что умрет этим летом, и странный прилив тоски накрыл его с такой силой, что легким перестало хватать воздуха. Если бы Драко умер этим летом, может быть, они могли бы умереть вместе…

И Гарри заплакал, мучительные, жестокие рыдания жгли ему горло.

* * *

Драко был обеспокоен. Он не выспался и сейчас, когда сидел в библиотеке напротив Гарри, все, о чем он думал прошлой ночью, вылетело у него из головы, все мысли о том, чтобы забыть все случившееся в саду и вести себя так, словно они все еще кровные враги, а вовсе не то, что там Гарри себе возомнил. Гарри был бледен, его темные глаза покраснели и глядели отстраненно. Словно он проплакал всю ночь.

— Гарри, — наконец сказал Драко, понаблюдав за тем, как тот долгое время глядит в окно.

Он никак не среагировал на его голос, и Драко протянулся через стол и коснулся его руки.

Гарри вскинул голову, его глаза слегка расширились, нижняя губа чуть дрожала.

— О, — сказал он, и даже его голос прозвучал хрипло, будто от слез. — Извини. Что?

— С тобой все нормально?

— Да. — Гарри сделал движение, словно собираясь, отвернутся обратно к окну, и Драко снова дотронулся до него.

— Ты выглядишь больным или еще что.

— Я не болен.

Нервно пожевывая нижнюю губу, Драко, замявшись, произнес:

— Это не… не то, что случилось в саду, так ведь? Ты плачешь не поэтому?

Слезы блеснули в глазах Гарри, и он улыбнулся, хотя улыбка была слабой, еле заметной. — Кто тебе сказал, что я плачу? Я никогда не плачу.

— Гарри.

Вздохнув, Гарри закрыл глаза и перевернул свою руку, лежащую под рукой Драко. Снова ладонь к ладони. — Нет, — прошептал он. — Не поэтому. Мне… мне вспомнилось кое-что. Как ты сказал, что умрешь этим летом.

Драко охватил странный трепет, он нервно облизнул губы. Гарри плакал от мысли, что Драко умирает?

— О. Я не… не собираюсь умирать, — неуклюже произнес он.

Гарри кивнул. — Я знаю. — Его голос стал тише, взгляд обратился к окну, будто бы он искал какой-нибудь выход.

Драко озадаченно изучал его какое-то время, и потом сказал:

— Ты всегда был лучше в защите от темных сил. Иди сюда, объясни мне это, я не понимаю. — Он указал на открытую страницу его книги, и Гарри повернулся обратно.

— Что там?

Отодвигая ближайший к нему стул, Драко сказал:

— Иди сюда и посмотри. Это приводит меня в отчаяние. — Он даже не помнил, что пытался учить, но это было предлогом, чтобы отвлечь Гарри от того, что делало его таким печальным, что бы это ни было, и оправданием для того, чтобы сидеть рядом с ним. Это не должно было иметь значения, учитывая, что Драко решил этой бессонной ночью, что они все еще кровные враги. Но имело.

* * *

На следующий день Драко оттягивал поход в библиотеку столько, сколько мог. Причина была простой — он был в ужасе. Лежа без сна поздно ночью и глядя в потолок, он тщательно обдумал все, мысленно выстраивая странный курс, который принимали в последнее время события и цель, к которой его это приближало, и запаниковал.

Он не испытывал, не будет испытывать, и, несомненно, не хотел испытать то, что могло расцениваться как школьное увлечение Гарри Поттером.

За этим должны быть какие-то другие причины, решил он, потому что слова "школьное увлечение" и "Гарри Поттер" в одном и том же предложении вызывали в нем такую панику, что Драко начинала бить дрожь. Другие причины, почему ему нравилось наблюдать за Гарри, разговаривать с Гарри, почему ему хотелось быть к нему так близко, что их руки касались бы друг друга, когда они занимались. Почему ему снился Гарри. Тысячи других причин, которыми можно было объяснить его странное поведение. Например, что он заболел, или сошел с ума, или был под влиянием заклятья. Потому что он его терпеть не мог, в гробу его видал, и ненавидел с жаром тысячи солнц.

Ложь, конечно же. Приписывать себе ненависть было нелепо, ведь Драко испытывал ее раньше и она никогда, ни разу за все его годы, не заставляла сжиматься что-то внутри, когда объект ненависти поднимал глаза, откидывал волосы со лба, встречался с ним взглядом и улыбался.

Значить, не ненависть. Но уж конечно и не увлечение.

Оттягивать неизбежную встречу с Гарри казалось лучшей альтернативой, чем испытывать к нему симпатию и, возможно, маленькую толику любви (Драко не верил в любовь, никогда не верил, не мог поверить, особенно в случае с Гарри). В самом деле, это невозможно.

Фактически, единственным, что удерживало его от того, чтобы настрочить истеричное послание отцу об увлечении мальчиком, являлось то, что мальчиком этим был Гарри Поттер, и почему-то от этого все казалось… безопаснее. Драко не мог этого объяснить. Если бы он обнаружил, что ему снятся странные сны о Блейзе, или Гойле, или профессоре Снейпе, он сразу же послал бы домой сову, умоляя отправить его подлечиться в больницу Святого Мунго.

Но это был Гарри. Почему-то это все меняло, и сохраняло его спокойным в глубине души, словно это была какая-то неизбежность. Но остальная часть его, которая думала, дышала, рациональная часть, которая не была подсознанием и не могла контролировать сны… эта часть его была разбита.

Однако, он нервничал не настолько, чтобы наслаждаться мыслью о гневе Дамбльдора, если он пропустит занятия в этот день, и Драко скорчил физиономию, отчаянно хмурясь, и распахнул дверь в библиотеку, стремительно входя с холодной решимостью не заботиться о том, что он немного ждал этого.

Его маска холодности продержалась ровно до тех пор, пока он не увидел спящего Гарри, который лежал головой на учебниках (все еще закрытых, естественно), лицом к окну.

Приостановившись, Драко медленно моргнул и округлил глаза, на его губах неохотно мелькнула необычно нежная улыбка. Солнце светило Гарри в лицо, волосы блестели под его лучами, одна рука лежала под щекой вместо подушки.

Драко проскользнул на стул напротив него и начал размышлять, чем бы ему заняться. Часть его заманчиво прошептала, что было бы довольно приятно просто сидеть здесь и наблюдать за тем, как он спит весь день и даже весь вечер.

Ведя себя так, словно эта мысль его ужалила, Драко быстро вышел из-за стола, его руки дрожали. Он прошелся между полками книг, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на мысли, что ему не нравилось смотреть, как Гарри спит. Совсем.

Он обнаружил, что стоит в проходе, в который часто заходил Гарри, там, где были книги о древних культурах и традициях. Тихонько вздыхая, он взял книжку поменьше с верхней полки и вернулся за стол, нерешительно поглядывая на Гарри, чтобы убедиться, что тот еще спит.

Спустя час, когда перед Драко лежала страница с пометками, а на губах его была удовлетворенная улыбка, он отложил перо в сторону и снова взглянул на Гарри. Тот все еще спал, глубоко дыша, его веки трепетали, ему что-то снилось.

— Гарри, — тихонько позвал Драко, слегка усмехаясь, — это становится смешным, просыпайся. — Гарри этого не сделал, и Драко склонился над столом, подперев подбородок одной рукой, и протянул к нему другую, водя ногтем вдоль Гарриной переносицы, заставляя его поморщиться и чуть подернуть носом. — Давай же, — засмеялся он, забавляясь тем, как Гарри сонно насупился. — Пора вставать. Ну, давай же, Поттер…

Застонав и уклоняясь от его руки, Гарри отвернулся и уткнулся лицом во внутренний сгиб локтя. Тихонько хихикая, Драко потянул за упавшие на руку волосы, слегка подергивая темную прядь. Гарри, наконец, поднял голову, моргая, он выглядел встрепанным со сна и озадаченным. Драко уронил руку на стол.

— Что? — сипло спросил Гарри, проводя рукой по волосам, чтобы привести их в порядок.

Драко рассмеялся. — Ты спал целую вечность!

— В библиотеке? — Он снова огляделся кругом, задумчиво хмурясь.

— Нет, я прокрался в вашу гостиную, обнаружил тебя там спящим на кресле, и притащил сюда, — саркастически сказал Драко.

— Я вспомнил, — внезапно сказал Гарри обвиняющим тоном, его глаза, все еще немного затуманенные спросонья, прищурились, снова сосредотачиваясь на Драко. — Ты опоздал.

— Я не знал, что твоя жизнь без меня так скучна и бессмысленна, что тебя сразу начинает клонить в сон. — Так, конечно, лучше, чем объяснять, почему он опоздал.

— Ты, наверное, обрадовался возможности позаниматься, когда я тебя не отвлекаю, — проворчал Гарри, все еще дувшийся из-за того, что его разбудили.

— Думаешь, ты не отвлекаешь меня, когда спишь? — Драко поморщился, слова вылетели до того, как он успел их обдумать.

Хмурясь, Гарри медленно спросил:

— О чем ты? Я спал. Я не мог тебя отвлекать.

Отчаянно желая сменить тему, Драко неожиданно сказал:

— Думаю, это были викинги.

— Они тебя отвлекали? — он выглядел еще более озадаченным спросонья, и ничего внутри Драко не затрепетало от того, как восхитительно это выглядело.

— Викинги. С погребальными ладьями. Знаешь, эти лодки с телами и огонь? Не знаю, использовались ли стрелы, но во многих древних культурах какое-то время существовала такая традиция. У саксонцев, у германских племен. Даже ходят слухи, что Король Артур был похоронен подобным образом. — Драко сообщил это все практически невыразительным голосом, словно читал что-то из учебника. Ничего кроме цитирования сухих фактов о похоронах, чтобы его сердце перестало так себя вести. Проклятье. Он сходил с ума.

— Ты… ты изучил это?

Драко пожал плечами, отказываясь признать тот факт, что удивление и благодарность в глазах Гарри хоть что-то для него значили. — У меня выдалась свободная минутка пару дней назад.

— О. Так это были викинги? — мягко сказал Гарри, уголки его губ приподнялись в улыбке, хотя она была не счастливой, а скорее задумчивой. Кивнув, он шепнул:

— Спасибо тебе.

Послав пергамент с записями вдоль стола к Гарри, Драко вдруг почувствовал неловкость. Он не знал, что реакция Гарри будет такой, иначе, наверное, не стал бы этого делать. Это было опасно для всей его "ты не считаешь Гарри милым" позиции. — Да.

Долгое время их взгляды были прикованы друг к другу, между ними нарастало какое-то странное напряжение. Оно стало таким сильным, словно покалывание тока на коже, и Драко испытал облегчение, когда Гарри нервно отвел глаза.

О боже. Драко закрыл глаза и глубоко вздохнул, вновь уверяя себя в том, что ни за что не станет делать этого, несмотря на очевидное свидетельство обратного.

Он открыл свои учебники и невидяще уставился в них, пробегая глазами одно и то же предложение снова и снова, и не понимая ни слова. Когда Гарри пнул его под столом, Драко подскочил и поднял голову. Словно только и ждал оправдания, чтобы снова посмотреть на Гарри, но Драко не хотелось об этом думать. — Да?

— Что ты читаешь? — шаловливо спросил Гарри. Похоже, он преодолел свое раздражение, пергамент с записями про похоронные ладьи пропал, припрятанный куда-то.

— Конспекты по истории.

— Да, но какую их часть? Потому что ты пялишься на один и тот же абзац уже десять минут, — ухмыльнулся Гарри.

— Но чтобы знать об этом, ты должен был наблюдать за мной все это время, что еще печальнее на самом деле, Поттер, — он легонько пнул его под столом в ответ, широко ухмыляясь. — И вообще, это захватывающий отрывок.

До того, как Драко успел среагировать, Гарри вытащил конспект у него из-под носа, читая вслух:

— "По традиции, тесные отношения между гоблином-женщиной и гоблином-мужчиной длятся только пока они не заключат узы брака, таким образом, разрушив свою тягу друг к другу". Хмм. Захватывающе.

— Именно. Так уж вышло, что я нахожу обычаи спаривания гоблинов невероятно захватывающими, — протянул Драко, захватив страницы обратно и вызывающе улыбаясь.

Гарри рассмеялся, и улыбка Драко дрогнула, превратившись в довольно озадаченный хмурый взгляд. — Что? — спросил Гарри.

— Ты. Ты был расстроен вчера, ворчал минуту назад, а сейчас смеешься. Почему?

Пожав плечами и нервно отводя взгляд, Гарри сказал:

— Иногда мне не нравится вспоминать обо всех тех вещах, которые должны были бы меня расстраивать.

— Например? — Настроение резко изменилось с игривого на какое-то невероятно более мрачное, и возникло такое чувство, словно ты пытаешься осторожно идти по льду, который трескается у тебя под ногами.

— Например… обо всех них. Я не могу вот так перечислить их сейчас. Я же сказал, я о них забыл, — его голос был беспечен, но он сосредоточенно смотрел в стол, и Драко не стал настаивать. Было сложно разговаривать о чем-то, когда было очевидно, что один неверный шаг может привести к взрыву, особенно если учесть, что он не знал, вокруг чего ходил.

— Ты — самый сложный человек, из всех, кого я когда-либо встречал, — наконец решил Драко, уныло улыбаясь.

— В каком смысле? — воскликнул Гарри. — Я до ужаса простой, правда, прямо как ты!

— О, а ты думаешь, меня ты уже окончательно раскусил? — это звучало почти… кокетливо. Ухмылка Драко исчезла, глаза расширились от охватившей его паники.

Но секундой позже, когда Гарри перевел взгляд на Драко и небольшая, почти застенчивая улыбка изогнула его губы, это почему-то стало в порядке вещей. Гарри наклонил голову и нервно поднял взгляд, на его щеках медленно проявлялся румянец, потом он пробормотал:

— Ну, вообще-то, да. И я думал, что ты тоже раскусил меня.

Драко фыркнул, но при этом он широко ухмылялся. Впрочем, о страхе было легко забыть, когда Гарри так улыбался ему.

— Добрый день, Гарри.

Он кивнул, немного нервничая. — Мне сказали, вы хотели меня видеть, директор?

— Хотел. Как я понимаю, сегодня твоя вторая беседа с Сириусом? — Дамбльдор улыбнулся ему и жестом предложил присесть.

Опустившись на стул, Гарри сказал:

— Да. На самом деле, он, наверное, сейчас как раз меня ждет… — он с надеждой замолчал.

— Я предупредил его, что сегодня ты немного опоздаешь, не переживай. — Дамбльдор некоторое время изучал Гарри, потом сказал:

— Я вызвал тебя, потому что хотел кое-что с тобой обсудить. Ты знаешь, откуда этот шрам у тебя на лбу?

— Вольдеморт пытался меня убить, — хмурясь, сказал Гарри. Он не знал, выдержит ли еще одно "обсуждение" Дамбльдора, и мог только гадать, какое признание ему предстояло услышать на этот раз.

— Да, но шрам появился, потому что ты начал умирать. Вот как мы узнали, что заклинание твоей матери не было завершено. Ты начал умирать, самую малость, и…

— Начал умирать? Часть меня мертва? — воскликнул Гарри.

— Не такая часть, чтобы это имело какое-то значение, Гарри, часть, достаточная только для того, чтобы оставить тебе этот шрам. Потом твоя уже умирающая мать использовала все оставшиеся у нее возможности перед тем, как перейти в Другой Мир, для того, чтобы придать силу заклинанию.

— Половине заклинания, — поправил Гарри. — Она не сделала все по правилам.

— Если бы она вовсе не использовала это заклинание, ты сейчас здесь не сидел бы. — Дамбльдор никогда раньше не был так близок к резкости с ним, и Гарри был ошеломлен. — Я понимаю, что ты испуган, и понимаю, что это сложно принять, но мы делаем все, что можем, Гарри. Как и твоя мама. Если бы не она, ты умер бы еще ребенком. Шестнадцать лет, несомненно, лучше, чем только один год. — Теперь его голос стал мягче. — Это неуважение к памяти о твой матери, зацикливаться так на том, чего она не смогла тебе дать, вместо того, чтобы быть благодарным за то, что она дала.

— Через месяц я умру, и вы хотите, чтобы я был благодарен?

— Я хочу, чтобы ты был благодарен матери, потому что прожил почти шестнадцать лет. Не теряй надежду, Гарри, ведь даже твоя мама, умирая, не теряла ее. Это, по меньшей мере, твой долг перед ней.

В его глазах читался упрек, и Гарри почувствовал детскую потребность накинуться на что-нибудь, на что угодно, потому что он ощущал бессилие, и, подо всем этим, неожиданную вину.

— Что это? — спросил он язвительно. — На прошлой неделе разговор с Сириусом прошел недостаточно хорошо, так что в этот раз вы решили сперва вызвать меня сюда, чтобы немного разговорить? Чтобы я разрыдался? Вы хотите, чтобы я плакал? Может, все это просто какая-то глупая… глупая… — голос изменил ему, но плакать он не собирался. — Глупая игра, чтобы заставить меня рыдать.

— Я не играю в игры, от которых люди рыдают, — очень тихо сказал Дамбльдор. — Я только пытаюсь заставить тебя понять.

— Что понять?

— Что тебе был сделан дар. Очень ценный дар.

— А сейчас его отбирают, — сказал Гарри, и даже для его собственных ушей это прозвучало слишком обиженно.

Дамбльдор только смотрел на него очень серьезно, пока Гарри не почувствовал себя совсем маленьким. Он поежился и тихо сказал:

— Я хотел бы пойти сейчас к Сириусу. — Он тяжело сглотнул, чувствуя себя так, словно истекает кровью, но не может сказать, где именно рана.

— Конечно. Он ждет тебя в своей комнате.

Он кивнул и слепо вышел из кабинета, ноги автоматически повели его к комнате Сириуса. Постучав, он подождал секунду и вошел, тупо опустившись на кресло. Сириус, который сидел на другом кресле, читая книгу, взглянул на него и слегка улыбнулся.

— Я не знал, сколько ты пробудешь у Дамбльдора, — сказал он.

Гарри его почти не слышал. Он быстро дышал, в панике хватая воздух маленькими глотками, его взгляд нервно блуждал по комнате, словно он боялся надолго задержать его на чем-нибудь, потому что если бы его глаза перестали двигаться, их бы тут же наполнили слезы. — Я, — всхлипнул он, и этот единственный слог обжег ему горло. Он не стал продолжать предложение, все равно он не знал, что пытается сказать.

Отложив книгу, Сириус долго изучал лицо Гарри, затем произнес:

— Я принес тебе кое-что. Я не был уверен, что ты захочешь это, на прошлой неделе, поэтому сохранил пока. Вот, подожди, я сейчас достану.

Он встал и отошел к большому сундуку, покопался в нем, потом вернулся в свое кресло с какой-то книгой, которую передал Гарри. Обложка была непримечательной, из простой потрескавшейся кожи, и Гарри долго только смотрел на нее, поглаживая пальцами корешок. — Что это?

— Подарок на день рождения. От Ремуса, Джеймса и… и Питера.

При имени Питера Гарри чуть было не уронил книгу с шипением, но имя отца заставило его сдержаться. Его пальцы сомкнулись на корешке, и он прижал ее ближе к груди.

— Открой, — мягко подсказал Сириус. Он подошел и встал за креслом, чтобы видеть через плечо Гарри. — Той ночью, когда меня отправили в Азкабан, Ремус пришел ко мне домой и взял все мои вещи, чтобы сохранить их для меня. Он считал меня предателем, но, наверное, просто не хотел… не хотел, чтобы мои вещи забрали и распродали. Он отдал мне их как раз перед тем, как я приехал сюда.

Гарри не столько открыл книгу, сколько отпустил ее, и она упала ему на колени, распахнувшись. Это был фотоальбом, на страницы которого было втиснуто так много движущихся фотографий, что у него чуть не закружилась голова. Он перелистнул альбом к началу дрожащими пальцами.

Хагрид, конечно, подарил ему один альбом в конце первого курса, но этот был другим. Этот был сделан его отцом для своего друга. В нем были фотографии, которых он раньше никогда не видел.

Там был отец, постепенно взрослеющий от фотографии к фотографии. Одиннадцать, потом вдруг четырнадцать, пятнадцать, семнадцать, потом совсем взрослый, а дальше ничего. И Лили, хорошенькая девушка с широкой улыбкой. Она появилась в альбоме, когда на вид ей было лет шестнадцать, и присутствовала только на нескольких последних страницах. Сириус, Ремус и Питер, все улыбались, пихали друг друга, подмигивали. Отрывались от книг или шахмат, округляя глаза, словно были слишком заняты, чтобы фотографироваться, но кто-то настоял. Фотографий, где все четверо были бы вместе, не было, пока им не исполнилось шестнадцать, и не появилась Лили, чтобы снимать их. До этого, один из них всегда держал фотоаппарат.

На последнем снимке его родители сидели вместе на кушетке, они улыбались друг дружке и не обращали внимания на камеру, а с правого края кадра ухмылялся Сириус.

— В тот день она обнаружила, что беременна, — тихо сказал Сириус, и Гарри напрягся. Значит, он тоже вроде как был на этой фотографии. Он разглядывал маму, но не мог обнаружить признаков своего присутствия.

Пока он смотрел, его отец потянулся и убрал прядь маминых волос с ее лица. Они оба сияли, светились. Из-за него.

Это уже было слишком, и Гарри захлопнул книгу, но притянул ее к груди и обнял.

— Спасибо. — Он сказал это скорее потому, что от него это ожидалось, чем потому, что действительно был благодарен. Он не знал, сможет ли с этим справиться, со свидетельством того, что его ранее почти безликие, бестелесные родители, особенно, мама, которую так легко было винить во всех своих теперешних проблемах, сияли из-за него.

— Ты бы видел Джеймса в ту ночь, когда ты появился на свет, — сказал Сириус, который все еще стоял позади него, глядя ему через плечо на потертую кожу обложки. Гарри вздрогнул, он не хотел этих образов, не хотел историй, он хотел кого-то, на которого можно было направить свой гнев. Но Сириуса это не волновало, он продолжал рассказывать. Историю за историей, словно они ждали у него в голове, все эти истории со всеми подробностями, только и ждали, чтобы выплеснуться из его рта горой драгоценных камней.

Гарри задавался вопросом, охваченный смутной паникой, такие ли истории удерживали Сириуса от безумия в Азкабане.

Наконец, солнце село, и Сириус, казалось, закончил. Гарри встал, он едва мог видеть ясно, едва мог двигаться, и он крепко прижимал альбом к груди. — Много домашней работы, — солгал он и бросился прочь из комнаты.

На полпути к гриффиндорской башне его ноги подкосились, и он осел на пол, альбом выскользнул из его пальцев и упал с глухим звуком. Он уткнулся лицом в руки, скрещенные на подогнутых коленях, и зарыдал.

Все время, пока его сотрясали громкие рыдания, он все ждал и ждал, чтобы Драко появился и спас его, но он не пришел.

Иногда нужно самому спасти себя, решил он, поднимаясь на ноги. И иногда нужно просто пойти и найти того, кто подберет оставшиеся от тебя кусочки и снова склеит их вместе.

Дело в том, что когда ты разваливаешься на части, а потом собираешь их, делая себя таким, как прежде, ты упускаешь возможность сложить эти части иначе, изваять из себя что-то новое, более сложное, более сильное, то, что больше никогда не развалится. Или, если и развалиться, то это не зайдет так далеко.

* * *

Учение с Гарри превращалось все больше в изучение Гарри, поэтому большинство вечеров Драко проводил, занимаясь один в библиотеке. Раньше Гарри никогда не давал себе труда появиться, и это было вполне понятно, учитывая, что он собирался завалить экзамены, так что Драко был несколько удивлен, когда тот рассеянно вошел, выглядя так, словно весь мир вокруг него рушился. Лицо его было бледным, глаза огромными и затуманенными, в руках он держал большущую книгу.

— О, пожалуйста, — вздохнул Драко. — Пусть это будет не очередная книга о смерти.

Гарри пробрался к его столу и тяжело упал на стул напротив, роняя книгу, словно она была каменной. — Привет.

— Здравствуй, — осторожно ответил Драко. — Что ты здесь делаешь?

— Я разговаривал с Сириусом.

Драко медленно кивнул, все еще пытаясь вычислить, что именно случилось, чтобы у Гарри появился такой ошеломленный раненый взгляд. — О чем?

— О маме и папе.

— А что о них?

— Как сильно они… как сильно они меня л-любили.

Он слегка озадаченно нахмурился, чувствуя себя немного беспомощным. Как он мог помочь, если даже не мог понять?

— Ты по ним скучаешь?

— Как можно скучать по тем, кого никогда не знал?

— Не знаю. Что это за книга?

Гарри подтолкнул альбом к нему и перелистнул на последнюю страницу. — Фотографии, — сказал он. — Вот эта была сделана в день, когда они узнали обо мне. Видишь? Посмотри на нее, она сияет.

— Ты так похож на своего отца, — сказал Драко, разглядывая снимок. Он перевернул назад несколько страниц, глядя, как Джеймс становится все моложе и моложе, пока он не начал выглядеть на пятнадцать. Он были почти идентичны, только у Джеймса была широкая кривая ухмылка, и глаза Гарри казались старше.

Он издал странный сдавленный звук, и Драко вскинул голову. Гарри отчаянно пытался сдержать слезы.

Захлопнув книгу, Драко быстро встал и поднял Гарри на ноги. — Пойдем, — сказал он внезапно, таща его прочь из библиотеки.

Гарри спросил еле слышно:

— Куда мы идем?

— Ну, я заметил, ты обычно любишь ходить к озеру, когда расстроен.

— Ты ведешь меня к озеру?

— Да.

-… ладно.

Драко вывел его из дверей в темную ночь и вел до самой пристани. Там он стянул с себя мантию, рубашку и брюки. — Пойдем. Будем купаться.

Гарри выглядел слегка развеселившимся, он облегченно сказал:

— Но, Драко, ты же знаешь, там гигантский кальмар. — Его взгляд был все еще затуманенным и убитым.

— Да пошел этот кальмар, пусть только попробует связаться со мной сегодня, — сказал Драко. — Снимай с себя одежду. — А потом добавил дразнящим тоном:

— Я ведь и раньше видел тебя голым.

Бросив на него странный взгляд, который заставил тело Драко напрячься, и живот сжаться от волнения, Гарри начал это делать, и вскоре, оставив всю свою одежду и очки на пристани, разбежался и спрыгнул с края. Драко увидел быструю вспышку, когда лунный свет коснулся обнаженной кожи, и Гарри исчез. Он глубоко вздохнул и стянул свои боксеры перед тем, как соскользнуть в воду, которая казалась холодным шелком на его коже.

Гарри дрейфовал на спине посреди озера, глядя в небо, и Драко подплыл к нему, стряхивая с глаз мокрые волосы. Он коснулся Гарриной груди, главным образом, потому, что не смог сдержать в себе желания провести пальцами по капелькам воды там, и Гарри повернулся к нему, слегка улыбаясь, и передвинулся так, чтобы удерживаться на плаву вертикально, как и Драко.

— Спасибо, — сказал он, и в этом прозвучала такая болезненная, безраздельная грусть, что первым побуждением Драко было отстраниться, на случай если этот мрак был заразен.

Глаза Гарри медленно закрылись, он позволил голове откинуться назад на воду, и широко раскинул руки. — Я так устал, — прошептал он.

Схватив его руку, Драко изучил порезы на ней, но все они были старыми, и он с облегчением отпустил Гарри. — Тогда поспи.

— Это не та усталость. — Гарри снова выпрямился, его глаза теперь были другими. Они почти вибрировали от какой-то странной, сердитой энергии, и он подплыл немного ближе, так, что Драко мог чувствовать волны, распространяющиеся по воде от его движений, которые касались его ног. Он потянулся и убрал прядь волос со лба Драко, заправив ее за ухо. Рука Гарри дрожала, его голос был хриплым от слез. — Я думаю, лучше всего было бы умереть, утонув, — сказал он, отводя взгляд. — Как ты считаешь? Это было бы так тихо, словно дрейфовать пока не уснешь, а просыпаться уже никогда не придется.

Руки Драко немедленно оказались на Гарриных плечах, удерживая его на поверхности, на случай, если он решил, что наступило подходящее время проверить наверняка, насколько это спокойно — утонуть. — Клянусь, — сказал он ласково, ища в лице Гарри какие-нибудь признаки того, о чем тот думает. — Твои настроения меняются быстрее, чем у любого, кого я знаю. Чего ты хочешь, Гарри?

Гарри хлюпнул носом и закрыл глаза, слегка улыбаясь. — Ты миллионный раз уже меня спрашиваешь об этом.

— В первый раз ты не ответил.

— Место в квиддичной команде Малолетстон. Такой запас сливочного пива, чтобы хватило на всю жизнь. Долю в магазине приколов Уизли. Дом. Живых родителей. Метлу, которая летает еще быстрее. Первый поцелуй. Свидание с…

— Первый поцелуй? Тебя никогда не целовали?

— …свидание с Маршей Инглмен, той девушкой, которая представляет модели женских квиддичных…

Драко снова перебил его. — Ты говоришь несерьезно, Гарри. Скажи мне правду. Чего ты хочешь?

Гарри долго молчал, потом он произнес еле слышно:

— А что, если я не могу сказать тебе этого? Я знаю только, чего не хочу…

— И что же это?

Но глаза Гарри становились темными, цвет в них таял, его нижняя губа дрожала. Легендарный Гарри Поттер собирался заплакать? Его, похоже покинула прославленная Гриффиндорская смелость, и Драко охватил ужас. Он не хотел видеть, как Гарри плачет, это было просто неправильно.

Гарри приоткрыл губы, и с них сорвался дрожащий выдох, его умоляющий взгляд встретился с глазами Драко, словно он не мог найти слов и хотел, чтобы Драко нашел их за него. Но Драко даже не знал, с чего начать.

Наконец он решил начать с нижней губы Гарри, потому что она дрожала. В животе у него словно бились бабочки, и его охватил странный, почти парализующий страх, но Драко проигнорировал и это, и то, как дрожали его руки, когда они скользнули вверх и он провел пальцами по нижней губе Гарри.

— Что ты делаешь? — с дрожью в голосе прошептал тот.

— Не знаю, — тихо ответил Драко, прикусив губу, чтобы она тоже не задрожала.

Глаза Гарри были огромными, они сияли и снова наполнялись цветом, он смотрел на Драко с нескрываемым доверием, светящимся в зеленых глубинах, которое можно было разглядеть даже в темноте.

Не было слышно ни звука, когда Драко закрыл глаза и притянул Гарри чуть ближе, кроме плеска воды и отдаленного стрекота сверчков. Их губы неуклюже встретились, носы столкнулись, Драко был так напуган, что сдавленно всхлипнул. Его руки были все еще на лице Гарри, и долгое время оба они не двигались, не дышали, и даже не думали ни о чем, потому что мысли только усилили бы страх.

Потом Гарри немного переместился, инстинктивно наклоняя голову так, чтобы их губы скользнули друг к другу, он нервно поднял руки и опустил их на плечи Драко. Выпустив вздох облегчения, Драко ответил на поцелуй, воодушевленный тем фактом, что Гарри не закричал, охваченный безумной паникой. Он не знал, что делает, но это казалось верным, казалось ответом на все странные вещи, которые творились с ним в последнее время.

Что вовсе не делало их менее пугающими.

Но все-таки, он хотя бы целовался раньше. Гарри, по его собственному признанию, никогда этого не делал, и это придавало Драко чуть больше уверенности. Он придвинулся ближе, одна его рука скользнула за шею Гарри, чтобы поддержать его голову, когда Драко заставил его чуть отклонить ее назад, делая поцелуй более глубоким.

Пальцы Гарри впились ему в плечи, то ли из-за паники, то ли из-за чего-то еще, Драко не знал наверняка, и только потому, что не хотел пугать его сильнее (или самого себя, если уж на то пошло), Драко отстранился, хотя продолжал обхватывать одной рукой шею Гарри. Другая рука скользнула вниз к его предплечью, чтобы удержать Гарри над водой.

Гаррины глаза сияли от слез.

— Что? — шепнул Драко, напрягшись от охватившей его паники.

— Я не хочу умирать, — произнес Гарри так тихо, что Драко был уверен, он неправильно его расслышал.

— Что? — спросил он снова, теперь уже более мягко, его пальцы играли с волосами на затылке Гарри.

— Я не хочу умирать, — повторил Гарри, слова сорвались с его губ, словно прорвалась плотина, это походило скорее на всхлип, чем на что-либо еще. И Гарри действительно заплакал. Горькие, мучительные рыдания сотрясали его чуть ли не до икоты.

— О. О черт. Гарри. Гарри, успокойся, — сказал Драко, поддерживая его, когда силы его оставили. — Шшш… Все хорошо, хорошо, ты не умрешь.

Грудь Гарри тяжело вздымалась, он слабо уронил голову на плечо Драко, цепляясь за него, утыкаясь ему в шею. — Умру, — всхлипнул он.

Драко почувствовал, что в тот момент что-то внутри него самого умерло, похолодело, и он поежился, поглаживая Гарри по спине. — Нет, не умрешь, — сказал он твердо.

— Умру. В мой день рождения, через месяц, я умру.

— Нет.

— Так мне сказал Дамбльдор, — голос Гарри ничего не выражал, словно он уже смирился.

Для Драко все встало вдруг на свои места, и он прошептал:

— Когда он это тебе сказал?

— В день, когда я сломал руку об стену.

О. Как раз перед тем, как началось его странное поведение, гнев, порезы, пропуски занятий… Драко медленно закрыл глаза. — Почему? — всхлипнул он.

— Я не знаю! — воскликнул Гарри. — В этом нет смысла, ни в чем нет никакого смысла. Я не хочу умирать, не хочу… я не могу…

— Ты даже не сказал мне!

— Я никому не сказал.

— Но я мог бы… я даже не… я мог бы тебе помочь…— это звучало так же потерянно, как он себя сейчас чувствовал.

Теперь Гарри отстранился, хотя он все еще держался за плечи Драко, его лицо было бледным, в глазах ярость. — Ты помог, — резко прошептал он.

— Как?

— Ты был здесь. Даже когда я не хотел здесь быть, каждый раз когда я задыхался от страха, ты появлялся и… и исцелял все, что бы я с собой ни сделал, и… и ты всегда был таким… живым, а я всегда переживал, что исчезаю, и что я на самом деле даже не существовал, но я никак не мог считать все это сном, когда ты так смотрел на меня, потому что то… то, как ты на меня смотрел, вот как сейчас… я… я так сильно нуждался в том, чтобы это было настоящим. — Он внезапно осекся и захлопнул рот, помотав головой.

Драко мог только смотреть на него, его охватило какое-то печальное удивление, пока он отчаянно пытался придумать что-нибудь, что мог бы сказать сейчас, что-нибудь, что изменило бы все в лучшую сторону. — Что... что я могу сделать, чтобы избавиться от этого?

— Я вроде как… надеялся… что ты мне это скажешь, — еле слышно проговорил Гарри, тихонько хлюпая носом. — Это все еще не похоже на правду. — Он рассмеялся дрожащим смехом. — Каждый раз, когда мне начинает казаться, что все это сон, я… вот когда я… — он показал на свою руку, порезы можно было разглядеть, несмотря на колеблющуюся воду.

— Нет, — с внезапной яростью произнес Драко. — Нет. Ты больше не сделаешь этого, никогда, я тебе не позволю! — По крайней мере, это было тем, что он мог контролировать.

— Если ты захочешь вспомнить, что это не сон, — сказал он отчаянно, все еще сердитый, — тогда найди другой способ, чтобы заставить себя почувствовать. Каждый раз, когда тебе будет так казаться…я… я буду целовать тебя, чтобы напомнить, что все это правда…

Гарри слегка улыбнулся и сказал тихо:

— От этого мне все еще больше покажется сном.

Это казалось верхом иронии, что Драко наконец мог быть здесь, с Гарри, вот так, наконец мог целовать его, касаться его, и знать, что Гарри не сбежит, не сочтет это ошибкой, только чтобы узнать, что это не будет длится вечно. Он медленно отпустил Гарри, слегка отодвигаясь, чтобы подумать. — Я… я считаю, это неправда, — сказал он наконец. — Ты не можешь умереть только потому, что Дамбльдор так сказал.

Гарри объяснил тихим голосом:

— Заклинание, которое моя мать использовала, чтобы спасти мне жизнь и защитить от Вольдеморта, не было завершено, потому, что она умерла, когда произносила его, и в нем хватило силы только на то, чтобы дать мне детство, которое формально закончится, когда мне исполнится шестнадцать, а это случится тридцать первого июля.

— Нет.

— Драко.

— Нет.

Гарри вздохнул и медленно закрыл глаза. — Думаешь, для меня это легко? Я не.. не хочу умирать. Шестнадцати лет недостаточно. Я хочу семнадцать, двадцать, тридцать, даже восемьдесят. Я хочу увидеть мир. Хочу поехать во Францию и в Америку, и хочу… хочу… — Он сглотнул и отвел взгляд, потому что снова плакал. Это были не такие горькие рыдания, как раньше, а что-то более тихое. — Я хочу научиться танцевать, чтобы не опозориться снова, как в прошлом году. И я хочу узнать все, что только можно, о магии и о мире волшебников. Хочу играть в профессиональный квиддич, хочу… уехать из дома моего дяди…

Драко старался сказать что-нибудь несерьезное. Что-нибудь про то, как Гарри только минуту назад утверждал, что не знает, чего хочет, и вот уже он перечисляет все свои желания. Но вместо этого он только держался на плаву, вода текла сквозь его пальцы, плескалась о плечи.

Наконец, он сердито произнес очень низким голосом:

— Ты не умрешь, Гарри.

Небольшая, печальная улыбка приподняла уголки Гарриных губ, и он прошептал:

— Думаешь, у меня есть выбор?

— Я не собираюсь позволить тебе умереть! Я не собираюсь отпускать тебя! Ты думаешь, есть хоть один шанс, черт возьми, что я мог бы это сделать...

Он не закончил. Сердитые слова изменили ему, он плакал. Драко Малфой никогда не плакал, но вот теперь он здесь, голый, в озере с Гарри Поттером, рыдает, как ребенок. И Гарри внезапно оказался рядом, его грудь была прижата к груди Драко, руки обхватили его за плечи, и он целовал его отчаянно, пытаясь заставить остановиться.

Поцелуй был неуклюжим, Гарри Поттер, герой в мире волшебников, который должен был умереть почти пятнадцать лет назад, не знал, как целоваться.

Недостаток опыта, тем не менее, возмещался чистыми эмоциями, потому что все его тело била дрожь, и он гладил лицо Драко мокрыми, трясущимися руками, пытаясь высушить слезы и, преуспев только в том, чтобы их смыть. Его губы тоже дрожали, Драко чувствовал это, и дыхание Гарри было прерывистым, словно он старался сдержать слезы.

Драко понял, как это было несправедливо, что он смог повернуть это так, словно он испытывал страх, а не Гарри. Заставил Гарри переживать из-за него. Ведь не он был тем, кому придется умереть.

Он все еще плакал, но теперь уже тише, и обвил рукой Гарри, чтобы притянуть его ближе, прижимая к груди, потому что Гарри, похоже, забыл о необходимости держаться на плаву. Закрыв глаза, он твердо ответил на поцелуй Гарри, без труда беря контроль над ним, делая его нежнее, и продолжая отталкиваться в воде ногами, пока они оба не оказались на мелководье, стоя теперь на илистом дне озера.

Тогда поцелуй изменился, перестал быть почти целомудренным касанием губ, перестал заключаться в том, чтобы заставить Драко почувствовать себя сильнее, и, превратился в утешение для Гарри, стал ободрять его, показывая так, как Драко не мог сказать на словах, что он ни за что не умрет.

Прижимаясь ближе, Драко провел рукой вверх по обнаженной спине Гарри, от этого движения вода вокруг них закружилась. Другая его рука скользнула к подбородку Гарри, нежно наклоняя его лицо так, чтобы их губы идеально сошлись вместе, как и должно было быть. Он ощутил, как сердцебиение Гарри замедлилось, становясь из панического более тихим и спокойным.

Одна рука Гарри скользнула вверх к груди Драко, пока не оказалась зажатой между ними, и он инстинктивно обнял Драко за плечи. Их тела были прижаты друг к другу, их торсы, их бедра, Драко впервые находился так близко к другому человеку без всякой одежды, но это оказалось не так страшно, как он себе представлял, не заставляло его так нервничать. Это был просто Гарри. Ничто не могло быть не так, когда это Гарри.

Он осторожно приоткрыл губы, неуверенный в том, как далеко может зайти, пока это не станет чем-то, чем быть не должно. Большим, чем просто утешение, потому что он не знал наверняка, что сможет справиться с этим сейчас, не испытывая никакой вины, ведь Гарри нуждался в чем-то, но конечно же, не в этом.

Его язык на мгновение легко коснулся нижней губы Гарри, и он почувствовал, как тот напрягся. Поглаживая его по спине, пока он снова не расслабился, Драко сделал это снова, в этот раз, проводя по губе языком, легонько втягивая ее в свой рот, и он все еще поглаживал его спину, продолжая успокаивать. Драко не знал, что еще может дать ему, чтобы все исправить, и поэтому давал это.

Его пальцы сильнее сжали подбородок Гарри, нежно уговаривая приоткрыть рот, и Гарри охватила дрожь, когда он это сделал, его рука нервно дрогнула за плечами Драко.

Пытаясь его успокоить, Драко издал тихий гортанный звук, когда его язык проскользнул в рот Гарри, это было странное, теплое урчание, и он все еще поглаживал спину Гарри и его щеку. Это было не так, как представлял себе Драко. Раньше он никогда не целовался с мальчиками, по-настоящему он целовал только Лизу. Она целовалась так, словно пыталась решить, пристрастится она к этому ощущению или нет; а Гарри целовался, как будто обнаружил что-то, чем никогда не сможет насытиться, но не был уверен, имеет ли право ощущать это. С Лизой это было попыткой увидеть, как далеко она позволит ему зайти, а с Гарри… было иначе. Это было что-то более хрупкое, до сих пор. Ласковый уговор, убаюкивание, срывание барьеров, за которыми Драко прятался всю свою жизнь и приглашение для Гарри взять все что угодно, все, что он укрывал за ними. Это было что-то намного, намного более глубокое, мрачное и пугающее.

Он не хотел его пугать, Гарри, должно быть, и так уже был напуган, и поэтому Драко оставил поцелуй нежным, всего лишь пробуя, легкими касаниями их с Гарри языков, а потом отстранился, упершись лбом в лоб Гарри, открыв глаза.

Гарри не стал их открывать, сбивчивое дыхание касалось губ Драко. — Ты в порядке? — спросил тот немного застенчиво.

Гарри кивнул, позволив своей голове скользнуть вниз, пока она не оказалась на плече Драко, и уткнулся лицом ему в шею. — Да, — шепнул он, его губы при этом коснулись горла Драко.

— Все будет хорошо, Гарри. Я обо всем позабочусь. Позабочусь о тебе.

Гарри снова кивнул, и Драко крепче сжал его в своих объятьях, его глаза были огромными, и в темноте в них сияла паника, которую он отказывался проявлять. Он разберется во всем, он победит это. Обязательно.

— Драко, — внезапно прошептал Гарри.

— Да?

— Мы целовались, да? — пробормотал он, и Драко понял, что Гарри практически засыпает.

Он чуть улыбнулся, улыбкой, полной боли.

— Да, похоже на то.

— О.

— Это… это ничего?

Гарри поднял голову, он улыбался, едва заметно. — Думаю, да. — И потом снова поцеловал Драко, словно проверяя, чтобы знать наверняка. Быстрый, нежный, сладкий поцелуй, и теперь его улыбка стала шире. — Да. Да, ничего, -прошептал он, застенчиво склонив голову.

— Ладно. Ты устал, нам лучше вернуться.

— Я не хочу обратно в Гриффиндорскую башню. Лучше я останусь с тобой.

Драко притянул Гарри ближе, уткнувшись подбородком ему в макушку. — Хорошо, — сказал он тихо. — Я буду в библиотеке, ты можешь пойти со мной. Предыдущий опыт показал, что ты не испытываешь трудностей со сном в библиотеке.

Спустя двадцать минут, после нескольких высушивающих заклинаний, они пробрались в библиотеку. Часы ее работы закончились, и формально им нельзя было там находиться, но Драко это не волновало.

Он делал вид, что занимается, пока Гарри не уснул, положив руки под голову. Он догадывался, как весь этот день, должно быть, истощил его силы. Сначала альбом с фотографиями родителей, потом поцелуй и признание… Он долго изучал лицо Гарри, потом вздохнул, наконец позволив себе опустить плечи, и закрыл лицо ладонями.

— Все хорошо, все хорошо. — Он встал и прошел между рядами книг, просматривая названия и отбирая некоторые.

Он работал до восхода солнца, искал все, что только мог найти, об этом заклинании. К утру он знал немногим больше, чем когда начинал эту работу.

Гарри, на самом деле сказал ему не так уж много, а Драко не хотелось будить его и выспрашивать подробности. Ему вообще не хотелось, чтобы Гарри говорил об этом, или даже думал. Он сказал, что все исправит, и он это сделает. Кроме того, Драко знал, по меньшей мере, одного человека в этой школе, которому должно быть известно больше, чем Гарри, обо всем этом, и он вполне намеревался встретиться с ним лицом к лицу за завтраком.

Который, как он смутно осознал, начнется примерно через двадцать минут.

Он встал, оставив свои вещи, обошел вокруг стола, и осторожно потряс Гарри. — Проснись, — тихо позвал он его. Он не знал, почему вдруг начал обращаться с ним, словно тот был хрупкий, как стекло, но это казалось естественным. Он даже не заметил, как Гарри стал значить для него больше, чем целый мир.

— Что? — невнятно пробормотал Гарри, моргая и оглядываясь вокруг. — Это библиотека.

Драко не смог сдержать улыбки. — Да. Пойдем, я провожу тебя обратно в Гриффиндорскую башню, ты слишком измучен, чтобы идти сегодня на занятия. — Он взял его за руку, помогая подняться на ноги, переплетая свои пальцы с его, и таща за собой к выходу. Гарри послушно следовал за ним, он все еще выглядел озадаченным спросонья.

— Я не хочу в Гриффиндорскую башню, — сказал он вдруг, останавливаясь и прирастая ногами к каменному полу. — Гермиона заставит меня идти на занятия.

— Она, скорее всего, уже завтракает, — ответил Драко, продолжая тянуть его за руку.

— Она вернется за мной. Она всегда так делает. Я останусь здесь.

— Я не оставлю тебя одного спать в библиотеке, — сказал Драко, вздыхая от неотвратимости всего этого. — Пойдем тогда.

Гарри даже не стал задавать вопросов, когда Драко отвел его в подземелья, в свою спальню, и подталкивал его легонько, пока он не свернулся клубком на его кровати, тогда Драко набросил на него свое одеяло и плотно задернул полог кровати.

— Не вылезай из постели. Не стащи тут ничего. Я скоро вернусь.

Но Гарри не слышал, он уже спал.

Завтрак уже подходил к концу, когда Драко вошел в Большой зал, с легкостью игнорируя подозрительные взгляды, которыми его окидывали слизеринцы. Он, в конце концов, так и не вернулся в спальню прошлой ночью, и к этому времени они уже, должно быть, вычислили, что тот, с кем он провел ее, был не с их факультета. Плевать. Будем надеяться, они не сравнят свои подозрения с подозрениями гриффиндорцев и не обнаружат, что Гарри тоже не ночевал у себя. Только войны между факультетами, развернувшейся в полную силу, вдобавок ко всему остальному, Драко сейчас и не хватало.

Директор все еще сидел за учительским столом, хотя большинство преподавателей уже ушли готовиться к занятиям. Драко поднялся по ступенькам на помост и направился туда, где сидел Дамбльдор, обсуждавший что-то с профессором Флитвиком, у которого в то утро не было занятий. Драко ждал, сдерживая нетерпение, пока они заметят его присутствие.

Наконец, Дамбльдор оглянулся на него с любопытством. — Мистер Малфой. Есть что-нибудь, что я мог бы для вас сделать?

— Это касается Гарри.

Теперь все внимание Дамбльдора было обращено на него, он повернулся спиной к Флитвику, любезно перед ним извинившись, а потом встал, ведя Драко за собой прочь из зала. Пока они шли, он спросил почти небрежно:

— Вы с Гарри, выходит, стали друзьями, так?

Драко почувствовал, как кровь немного прилила к лицу, он облизал губы и неуклюже произнес:

— Что-то вроде того. Наверное.

— Должен признать, Драко, я удивлен, что вы двое вообще смогли найти общий язык. Однако, я благодарен за это. Итак, о чем вы хотели бы поговорить?

Решив, что прямота будет наилучшим способом получить нужную ему информацию, Драко сказал вдруг:

— Вы нашли какой-нибудь способ предотвратить его смерть?

Дамбльдор остановился так резко, что Драко успел сделать еще три шага, прежде чем понял, что директор остался позади. Он обернулся, и Дамбльдор тихо произнес:

— Гарри рассказал тебе?

— Да.

— Это довольно странно. Что он настолько тебе доверяет.

Это побудило Драко к защите, словно Дамбльдор намекал, что он не заслуживает доверия. Он напрягся, сказав:

— Он, похоже, это странным не считает. Кроме того, хранить это в тайне или нет, выбирать ему, а не вам. Это он должен… должен… он тот, кто… — Драко замолчал, и Дамбльдор ласково коснулся его плеча.

— Я не хотел обидеть вас, мистер Малфой. Странно не то, что он вам доверяет, а то, что вы единственный, кому он доверился. Гарри не обсуждал это ни с кем: ни со мной, ни со своим крестным, ни с лучшими друзьями. Он отказывается даже упоминать об этом, а если это делаю я или Сириус, ведет себя сердито, как обиженный ребенок. Мы беспокоились, что он все отрицает, что он может сделать что-нибудь безрассудное.

— А почему должно быть иначе? — спросил Драко, приподняв брови. — Как бы вы отреагировали? — Он уже терял терпение.

— Мы делаем все, что только можем. Надежда остается.

— Почему вы ему сказали, что надежда остается? Вы смотрели в книгах, посвященных темной магии?

— Они ни чем не помогут, — поспешил произнести Дамбльдор. — Заклинание, произнесенное его матерью, не относится к темной магии, и никакие заклинания из этой области не смогут его продлить, они смогут только забрать энергию и приблизить его смерть.

— Тогда нужно такое темное заклинание, которое остановило бы проклятие Вольдеморта. — Все дело виделось Драко, как борьба между светлым заклинанием Лили Поттер и темным — Вольдеморта за власть над Гарри.

— Не существует способа отменить Аваду Кедавру, Драко, и ты это знаешь.

— Вы даже не искали. Я хочу сказать, при всем уважении к вам, сэр, но этот случай уникален. Если бы вы только обратились к Темным Силам, там могло бы быть…

— Цель никогда не оправдывает средства, Драко.

— Еще как оправдывает, черт возьми, когда речь идет о жизни Гарри! — воскликнул Драко. — Какая разница, каким образом вы это остановите, если Гарри не придеться умирать? Какая разница, в какой книге вы найдете ответ? Книги не бывают плохими или хорошими, в них только знания, а плохое или хорошее, это то, как эти знания используются! Как спасение жизни Гарри может оказаться плохим?

— Ты еще не знаешь истинной природы магии, Драко. Через несколько лет, быть может, ты поймешь.

— Я хочу понять сейчас.

Дамбльдор выглядел утомленным, когда произнес:

— Каждый раз, когда используется волшебство, его энергия проходит сквозь тело и душу, оставляя свой след, свой отпечаток. И его нельзя просто стереть. В основном, магия противоречива. Она ни плохая, ни хорошая. Но есть другая магия, темная по своей натуре, ее использование оставляет пятно, которое искажает все, множится, распространяется, словно вирус. Я не примирюсь с использованием такой магии, в мире ее и так уже слишком много.

— Вы предпочтете позволить Гарри умереть?

— Я бы жизнь отдал за Гарри, но я не заставлю страдать остальных. Если бы я применил темную магию для его спасения, не знаю, хватило бы мне сил сопротивляться распространению ее во мне самом. Я не позволю себе использовать темную магию, чтобы спасти Гарри, если существует хоть малейший шанс, что она овладеет мной.

Драко не видел в этом смысла, не было в этом мире ничего такого, чем он не рискнул бы, если бы это давало хоть один шанс, что с Гарри все будет в порядке. — Забудьте, — огрызнулся он. — Я сам все сделаю.

Он повернулся, чтобы уйти, но Дамбльдор тихо окликнул его по имени. Драко обернулся, и тот сказал:

— Удачи. И береги его, Драко. Ты единственный, к кому он обратился за помощью. Сириус и я сделаем все, что сможем, но он хочет, чтобы это был ты.

Драко не знал, что на это ответить, поэтому просто кивнул и пошел прочь.

* * *

Потребовалось время, чтобы осознать, что потолок над ним ему незнаком. За этим последовала паника, потому что тени ложились тоже не так, как у него в комнате, и на каменных стенах не хватало знакомых трещин и неровностей. Он с испуганным вздохом сел и огляделся

Кровать Драко. Слизеринские спальни. Он… они целовались. О боже, он рассказал! Рассказал Драко, что умирает! Теперь это все реально.

— Боже. — Боже. Не успев прогнать от себя эти мысли, Гарри уже вскочил и выбежал из комнаты. Он пробежал через гостиную, ослепленный слезами, уверенный в одном — он сможет отрицать реальность этого, только если никогда больше не увидит Драко. Потому что Драко теперь все знал, и значит, все это не просто злая шутка, которую сыграл с ним Дамбльдор, а Сириус ему подыграл. Это не казалось особенно разумным, но все проще, чем поверить, что он действительно умрет.

Он бежал по коридорам, сейчас пустынным, потому что занятия уже начались. В гриффиндорскую гостиную, вверх по ступенькам, он влетел в комнату, и распахнул дверь, впечатав ее в стену со всей силой своей паники.

Он убежит в направлении, противоположном Хогсмиду, как говорил Драко. Будет бежать быстро. Или может даже, лететь. Это еще быстрее. Никто не сможет поймать Гарри, когда он на метле.

С дрожью сглотнув, Гарри кивнул самому себе и распахнул свой сундук. У него не так много времени. Нужно уходить, убираться отсюда до того, как Драко кому-нибудь расскажет, до того, как все узнают. До того как Драко вернется и посмотрит на него, потому что Гарри просто знал, что Драко будет видеть в нем не то, что раньше, и эти перемены будут там, в его глазах, а Гарри не мог вынести мысли, что в этих глазах что-то изменится.

Он выбросил свои учебники из школьного рюкзака и начал вместо них набивать его другими вещами, вещами, без которых не представлял своего существования. Мантия-невидимка, одежда, немного денег… После небольшого колебания, он засунул в рюкзак и альбом с фотографиями родителей, а потом схватил метлу, оглядывая комнату. Что еще?

Хедвиг. Она его найдет, всегда находит.

Тогда все. Снова оглядевшись, Гарри кивнул и поспешил прочь из комнаты.

* * *

Драко зашел обратно в библиотеку за парой книг, а потом вернулся к себе в комнату, только чтобы обнаружить широко распахнутую дверь и сброшенное на пол одеяло, словно Гарри ушел так быстро, что еще укрывался им, когда вскочил с кровати. — Гарри? — осторожно позвал Драко, но Гарри там не было. — Проклятье.

Он мог только гадать, о чем Гарри сейчас думал или куда он ушел. Будем надеяться, просто вернулся в свою спальню, но, учитывая то, как он себя вел, это обязательно должно было оказаться чем-то более непредсказуемым, неразумным.

— Он просто вернулся в Гриффиндорскую башню, — ободрял Драко самого себя, быстро направляясь туда.

Полная Дама отказалась его впускать, но Драко пришлось подождать всего несколько минут, пока Гермиона Грейнджер не появилась, спеша, из коридора. Она резко остановилась, когда увидела его.

— Малфой. Что ты здесь делаешь?

— Ищу Гарри, можешь меня впустить? — Он ужасно не хотел ее ни о чем просить, но это был единственный шанс.

— Нет.

Быстро обдумав это, Драко предложил взамен:

— Ну, а просто проверить для меня, там он или нет?

— Рон сказал мне, он не ночевал у себя сегодня. Если ты снова втянул его в неприятности, Малфой, я клянусь…

— Он спал в библиотеке, — рявкнул Драко, уже теряя терпение. — Ты можешь просто пойти посмотреть, там он или нет?

— Ты его обидел? Вы что, поспорили, или еще что-то?

— Нет! Я только… беспокоюсь. Просто, иди проверь, там ли он, а? — протянул Драко, и Гермиона, прищурив глаза, проскользнула внутрь, оставив его в коридоре в одиночестве под наблюдением Полной Дамы.

Спустя несколько минут, она выглянула, бледная и встревоженная, и сказала:

— Его… там нет. Думаю, он… отправился домой. Или что-то в этом духе.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Похоже, он собрал вещи и… и ушел.

Проклиная все и вся, Драко оттолкнул ее с дороги и ворвался в гостиную. Он моргнул, на мгновение ослепленный кричащей темно-красной с золотом отделкой, и направился к лестнице.

Дверь Гарри была все еще открыта, и он замер в проеме, оглядывая царивший в комнате беспорядок. Сундук открыт, одежда разбросана вокруг, словно здесь побывал ураган. — Может, он не ушел, — сказал он. — Может, он просто что-то искал.

Подошедшая к нему Гермиона помотала головой. — Он забрал свои вещи. А главное, метлу.

— Метлу?

— Он держит ее здесь, — она указала на пустой угол.

Драко сделал глубокий вдох, пытаясь обрести спокойствие. Значит Гарри, по какой-то причине, запаниковал и сбежал из Хогвартса.

— Я пойду позову Дамбльдора, — произнесла Гермиона с дрожью в голосе, но Драко схватил ее за руку.

— Нет. Меньше всего ему нужно, чтобы за ним в погоню бросилась вся школа, он просто боится.

— Чего он боится? Что ты ему сделал? — Она кричала, от этого у Драко начала болеть голова.

— Он сказал бы тебе, если бы хотел, чтобы ты знала об этом, разве не так? — прорычал он. — Просто… оставайся здесь, замолчи, я найду его и верну. Я знаю, в каком направлении он ушел.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что я сам сказал ему, куда идти! А теперь, просто… оставайся здесь. И не говори никому, ради Мерлина.

Он вышел из Гриффиндорской башни, вызвал свою метлу заклинанием, пока спешил к выходу. Через пару минут он уже быстро летел прочь от замка, в направлении, противоположном Хогсмиду, полный мрачной решимости не позволить Гарри сбежать.

Ему не пришлось лететь далеко. Он даже не успел улететь дальше леса, когда увидел Гарри на небольшой поляне, далеко внизу. Он лежал на спине, раскинув руки и ноги, метла была отброшена прочь.

— О боже, — тихо простонал Драко, наклоняя рукоятку собственной метлы вперед и вниз, чтобы спуститься на землю. — Он свалился с метлы, и меня не было рядом, чтобы его поймать.

Но Гарри ниоткуда не свалился, с ним все было в полном порядке. Он просто лежал там, отсутствующе глядя в небо, лицо его было совсем бледным, глаза широко распахнуты. Драко плохо представлял себе, что сказать, поэтому он слез с метлы и нерешительно встал рядом. Потом осторожно произнес:

— Что ты делаешь?

— Я не смог, — тихо ответил Гарри.

— Не смог?

— Уйти.

Медленно закрыв глаза и опустившись на колени, Драко вздохнул и сказал:

— Я надеюсь, Гарри. Честное слово, ты же не думаешь, что я не последовал бы за тобой хоть на край света, чтобы заставить вернуться?

Повисло долгое молчание, потом Гарри наконец повернулся, медленно моргая. Драко увидел дорожки, ведущие из уголков его глаз к вискам, и дальше терявшиеся в волосах — следы, прочерченные слезами. — Знаешь, наверное, я хочу, чтобы ты еще раз меня поцеловал, — сказал он мягко, закрывая глаза. — Потому что тогда все снова будет как в тумане, а сейчас я хочу содрать с себя всю кожу.

Нижняя губа Драко задрожала, и он с трудом сглотнул, протянув руку, легко касаясь подбородка Гарри, чтобы чуть наклонить его голову. Он склонился и поцеловал его нежно, осторожно, едва прикасаясь к нему. Это Гарри потянулся и запустил руку за голову Драко, запутался пальцами в его волосах, и рывком заставил его пригнуться ниже, так, что Драко пришлось упереться руками в землю по обеим сторонам головы Гарри, чтобы удержать равновесие. Теперь их губы сильнее прижались друг к другу, и рот Гарри немного приоткрылся. Он дрожал от охватившего его сомнения, неуверенности, действуя чисто интуитивно, и Драко позволил своим трепещущим векам закрыться, поощрительно подталкивая его, поглаживая его лицо.

Язык Гарри легонько, нервно задел нижнюю губу Драко, и тот издал тихий звук одобрения, перед тем, как ответить тем же. Уверенность Гарри возросла, его язык проскользнул в рот Драко, осторожно исследуя его, и Драко разрешил ему, потому что в это раз Гарри сам целовал его, а не наоборот, и еще он не знал точно, чего Гарри от него хочет.

Уронив голову обратно на траву, Гарри прервал поцелуй, тяжело дыша носом, его глаза все еще были закрыты. Драко изучал его какое-то время, прежде чем произнести нежно, с дрожью в голосе:

— Чего ты от меня хочешь, Гарри?

— Доказательства, что все это реально.

— Что реально?

— Все. Все, о чем я тебе рассказал. Все, во что я начинаю верить, когда ты меня целуешь.

— Но во что ты начинаешь верить? Я не понимаю…— его голос звучал хрипло, отчаянно, и Драко это очень не нравилось. Он попытался отстраниться, но рука Гарри все еще была в его волосах, и он не дал ему этого сделать.

— Что есть что-то, стоящее того, чтобы жить, и что не имеет значения, что я умру.

— Ты хочешь, чтобы это было реальным? — прошептал Драко, и Гарри наконец открыл глаза. Они были дикие, зеленые, чуть ли не золотые.

— Что именно?

Руки Драко внезапно подогнулись и он упал на Гарри, положив голову ему на плечо. — Что… что есть что-то, что стоит того, чтобы жить.

Теперь Гарри скорее не удерживал его своей рукой, а поглаживал, перебирая пальцами пряди волос Драко, утешая его. Какое-то время он молчал, потом заговорил:

— Я собирался сбежать, чтобы больше никогда тебя не видеть, потому что рассказал все тебе, а это значит, признал, наконец, что все это правда. Я думал, что если никогда тебя не увижу, смогу и дальше делать вид, что это не так. Но это притворство заставляло меня поверить, что это все действительно не на самом деле, и существуют только две вещи, которые могут сохранить для меня веру в реальность. Первое, когда я пускаю себе кровь, но это сохраняет ощущение реальности только потому, что напоминает, снова и снова, что я умираю. Второе, когда я с тобой, потому что от этого все вокруг становится таким ярким, отчетливым, а даже у меня не бывает таких красочных, прекрасных снов, каким для меня становится этот мир, когда мы вместе. — Он сглотнул, и рука Драко нашла его руку, ту, которая сжалась на земле, вцепившись в травинки. Он расправил его пальцы и накрыл своей ладонью ладонь Гарри. — Так что, чем дальше я был от Хогвартса, тем больше все это казалось сном. И я запутался, потому что хотел, чтобы кое-что из этого д

ействительно было только сном. Например, что в день рождения мне предстоит умереть. Но в то же время, было и то, от чего я не мог отказаться. Ты. И… и то, как ты меня целовал.

— Так ты ждал здесь меня? — спросил Драко низким голосом.

— Мне пришлось.

— А теперь, чего ты от меня хочешь?

— Мне всего пятнадцать, Драко.

— Я знаю.

Гарри кивнул, его сердце билось неровно. Потом он прошептал:

— Когда ты узнаешь, что больше пятнадцати тебе никогда не будет, весь ход твоих мыслей меняется.

— О чем ты? — Драко приподнял голову, критически изучая лицо Гарри.

— Я всегда думал, что в жизни есть некий секрет, который пока еще мне недоступен, великая тайна, которая становится известна всем перед смертью. Теперь, мне сдается, ее нет. Или, может и есть, только нужно дорасти до определенного возраста, прежде чем узнаешь ее. — Он нахмурился, и Драко обвел ногтем недовольную линию, в которую сложились его губы.

— Или может эта тайна находится прямо у тебя под носом, а ты просто этого еще не понял, — сказал он.

Глаза Гарри загорелись, когда он это услышал. — Ты знаешь, что это, Драко? — спросил он невинно, а потом приоткрыл рот и втянул в него палец Драко, легонько посасывая, с любопытством, его язык трепетал вокруг него, зубы царапали костяшку.

— Я… думаю, кое-какая идея у меня имеется, — запинаясь, произнес Драко, его глаза распахнулись при виде того, как губы Гарри сомкнулись вокруг его пальца. Потом эти губы причудливо изогнулись в озорной улыбке, и Драко вытащил палец. Было странно видеть эту улыбку одновременно с темными, печальными глазами, но почему-то это выражение лица идеально шло Гарри. Такой же парадокс, каким был он сам.

— Ты хочешь… — Гарри осекся, хмурясь.

— Хочу чего? — спросил Драко. Он чуть заворочался на траве, нервно облизывая губы.

— Я не уверен… я просто… я думаю… я не знаю, я…

Ему не удалось продолжить, потому что Драко склонился и легонько поцеловал его в шею.

— Драко?

— Ммм? — ответил тот рассеянно, он слегка высунул язык, с любопытством лизнув горло Гарри. У него был тот же вкус, который Драко всегда представлял себе, думая о Гарри, и он даже не дал себе труда удивиться, что он вообще когда-то представлял, какой вкус будет у Гарриной кожи. Вместо этого, он только приоткрыл рот и засосал ее легонько.

Гарри тихо застонал от изумления, пытаясь сразу и вывернуться, и притянуть Драко ближе. В итоге Драко потерял равновесие и упал на него сверху, но прежде чем он успел выпрямиться и отстраниться, Гарри обвил его рукой за плечи, крепко прижимая к себе. Драко прошептал, тоже изумившись в свою очередь:

— Ой, Гарри, ты реши уж что-нибудь одно.

Вместо того чтобы, что-то решать, Гарри облизнул губы, и Драко растерялся. В его глазах отражалось беспокойство, с которым он не мог ничего поделать, его взгляд был прикован ко рту Гарри, который находился всего в паре дюймов от его собственного, и он сократил это расстояние, чтобы поцеловать его. Гарри это почувствовал, он охотно приоткрыл рот и, нетерпеливо дрожа, приподнял голову, встречая губы Драко на полпути. Их рты столкнулись, и Гарри почти сердито протолкнул свой язык в рот Драко, пугая его. Охваченный паникой, Драко попытался отпрянуть, но Гарри почувствовал его страх и поцелуй изменился, стал нежным, в это раз Гарри утешал Драко. Виновато посасывая его губу, Гарри осторожно погладил Драко по щеке, успокаивая его, и Драко задался вопросом, когда все успело так перемениться, и как вышло, что теперь беспокоиться о том, чтобы не зайти слишком далеко, стало заботой Гарри.

Нервные бабочки утихли у него в животе от сладости Гарриного рта под его собственным, и Драко расслабился, касаясь своим языком Гарриного, проникая обратно в его рот. Он губами ощутил, как Гарри улыбнулся, и не смог сдержать ответной улыбки.

Драко не знал наверняка, что он делает, и к чему это приведет, он знал только, что этого хотел Гарри, что ему станет легче от этого, и больше ничего не имело значения. Если бы Гарри пожелал, Драко отправился бы на Луну и вернулся обратно, а это было намного проще и легче, намного безопаснее. Это был просто Гарри. Он целовал Гарри. Это должно было бы его испугать, но не пугало, только заставляло ужасно нервничать, и волноваться, и дрожать, и… Он снова улыбнулся, потому что Гарри еще не освоил искусство дышать одним носом и теперь отстранился, резко втягивая воздух, потом отвернулся, тяжело дыша.

Драко не хотел прекращать поцелуй, поэтому он поцеловал его в уголок рта, пока Гарри пытался выровнять дыхание, а потом скользнул чуть ниже, к линии подбородка, оставляя на ней след из поцелуев до самого уха. У Гарри перехватило дыхание, его сдавленный всхлип вызвал у Драко ухмылку, когда он нежно прикусил мочку уха Гарри, и немножко пососал, а затем потерся носом во впадинку за ухом, и легонько поцеловал ее.

— Ну же, — шепнул он, улыбаясь. — Это не так уж сложно, ты должен помнить, как дышать, Гарри.

— Это не… — Гарри задыхался. — Не из-за того, что я забыл… как… как дышать… просто ты не… оставляешь мне на это времени!

Решив, что если ему хватило дыхания произнести это все, то время он все-таки нашел, Драко снова наклонил голову Гарри, поддерживая ее, и поцеловал его еще раз, инстинктивно меняя положение, пока не оказался стоящим над ним на коленях, и обе его руки лежали на подбородке Гарри, обрамляя лицо и удерживая его на месте. Только после того, как он уверил себя, что тот не начнет снова выворачиваться, Драко позволил рукам скользнуть ниже, по плечам Гарри, вдоль его рук и, наконец, найдя его ладони, он прижал их к траве, накрыв своими. Пальцы Гарри автоматически скользнули между его пальцев, и сжались, он приоткрыл рот, тихонько всхлипнув, что прозвучало скорее как урчание, и впустил язык Драко в свой рот.

От этого звука в животе Драко поднялось какое-то жаркое исступление, как будто залпом выпитое спиртное ударило ему в голову. В ответ на это и на тепло Гарриного рта, Драко вытянулся на нем, прижимая его к земле почти так же, как на квиддичном поле, когда он свалился с метлы: торсы, бедра, ноги.

Гарри охватила паника, он оторвал от него свой рот и отвернулся в сторону, вырвав свои руки и отталкивая ими Драко.

Только после того, как Драко чуть отстранился, опираясь на локти, и приподнялся с него немного, Гарри снова повернулся к нему, глаза его были широко распахнуты, испуганные, совсем темные. Уткнувшись лбом в лоб Гарри, Драко начал поглаживать его лицо, приглаживать волосы. — Шшш, все хорошо, хорошо, я не буду этого делать, обещаю, — бессвязно шептал он.

— Чего не будешь делать? — спросил Гарри с дрожью в голосе.

Драко сглотнул, все бабочки снова вовсю кружились в его животе, он зажмурил глаза, отчаянно стараясь успокоиться и подумать, разобраться, что он делает… перестать… перестать пугать Гарри… перестать пугать самого себя. — Просто… не буду, — сказал он наконец, все еще тяжело дыша.

Последовал момент, показавшийся вечностью, дыхание перехватило, когда глаза Гарри задумчиво прищурились, Драко наблюдал за тенями, которые ресницы оставляли на бледной коже, потом Гарри прикусил губу. Драко долгое время просто смотрел в его глаза и задавался вопросом, что за странные эмоции в них мелькали, а затем Гарри напрягся, мышцы так быстро меняли положение, что Драко взвизгнул, когда оказался вдруг опрокинутым на спину, Гарри смотрел на него сверху вниз почти застенчиво.

— А что, если я хочу, чтобы ты это сделал? — прошептал он, неуверенно облизывая нижнюю губу.

— …О, — выдохнул Драко, не зная, готов ли он для того, что предлагал Гарри, чем бы это ни было, но, точно зная, что он ни за что на свете ему не откажет. Ни за что на свете он не даст Гарри отступить, увеличить расстояние между ними, потому что даже когда Гарри лежал на нем, этой близости было недостаточно. Не было… не было обнаженной кожи, как тогда на озере.

Гарри медленно выпустил прерывистый выдох, и Драко потянулся к нему, он снял его очки и уронил их в траву. Губы Гарри медленно растянулись в улыбке, он склонил голову, темные волосы упали ему на глаза. Протянув руку, Драко отвел их в сторону, задев Гаррин лоб кончиками пальцев, их глаза встретились и долго не отрывались друг от друга.

Другие, решил вдруг Драко. Он никогда не видел, чтобы глаза Гарри были такими, они стали похожи… похожи на сияющие озера. Ясные, глубокие, Драко мог тонуть в них целую вечность. Он подумал, может это из-за поцелуев, и может, его глаза сейчас такие же, только серебристо-серые.

Гарри поежился, и все тело Драко сразу же откликнулось на эту дрожь, словно его вдруг пронзила молния. — Ммм. — Он задохнулся, его глаза распахнулись.

Гарри тотчас же забеспокоился, он прошептал:

— Что? Тебе больно?

— Ммм, — снова произнес Драко, он закрыл глаза и, в попытке продемонстрировать, что вызвало у него такую реакцию, уверенный, что никогда не сможет описать это словами, немного приподнял бедра; колено Гарри оказалось между его ног, бедра Гарри чуть вдавливали его вниз, хотя он, похоже, этого не сознавал. Пока, конечно, Драко не начал двигаться под ним, и глаза Гарри расширились, его тело слегка содрогнулось. Он с трудом сглотнул.

— О. Ммм. — Облизнув губы, Гарри закрыл глаза и Драко нерешительно положил руки ему на плечи, думая, что сейчас он запаникует и скатится с него, и испытывая желание как-нибудь убедить его остаться. Он мог бы даже не беспокоиться. Хотя он уже тоскливо готовился к вспышке холода, которая, он знал, настигнет его, когда Гарри отпрянет, тот опасливо, но все же сознательно продолжал вжимать свои бедра в бедра Драко, сосредоточившись на его лице, словно ожидая какой-то реакции.

— Боже, — выдохнул Драко, внезапная горячая волна прокатилась через все его тело, не давая ни о чем думать.

Гарри чуть ухмыльнулся и крепко поцеловал его, так сильно, что чуть не поранил ему рот, но Драко было плевать. Это было безумно, необычно, он никогда не делал ничего даже отдаленного похожего, ни с Лизой, ни с кем-то другим. А даже если бы и делал, он сомневался, что от этого его тело ныло бы так же сильно, как от странной смеси агрессии и нерешительности в каждом движении Гарри. Словно он хотел поглотить Драко, но сперва застенчиво спрашивал разрешения.

Поежившись, когда Гарри скользнул ниже, целуя его шею, Драко закрыл глаза, нервно облизывая губы и задаваясь вопросом, когда это весь мир сошел с ума и как это он оказался лежащим на спине в траве, с Гарри сверху, целующим его, посасывающим, покусывающим его шею, заставляющим его забыть… забыть обо всех причинах, по которым ему не следовало… о боже, заставляющим его… ооо… — Гарри, — запнулся он, потому что рука Гарри скользнула ниже, вдоль живота Драко, теперь она касалась его… касалась его… о боже.

Драко так внезапно сел, что Гарри упал на землю рядом с ним, приглушенно крякнув. — О боже, о боже… — заладил Драко, вдруг чувствуя себя больным. — Я не хотел, Гарри, клянусь, я… — Все было не так, это было хуже, чем в его сне, от которого он проснулся возбужденный, потому что сейчас это происходило на самом деле, и Гарри был здесь, Гарри знал, и Драко вдруг захотелось провалиться под землю, ничто не могло быть смутить его больше, чем Гарри Поттер, узнавший, что Драко Малфой оказался в таком состоянии, потому что Драко был уверен, в семейном кодексе Малфоев где-то было правило, что Малфоев Не Возбуждают Другие Мальчики. Особенно на на природе. Как животные. Крестьяне. На траве. О боже, о боже, о боже, о…

— Я… я сделал что-то не так? — еле слышно спросил Гарри, и Драко моргнул, глядя вниз, где Гарри распластался на земле.

— Ч-что?

— Я… прости меня, я не собирался, я только…

Драко прикусил губу, он был искренне озадачен. Гарри должен был испытывать отвращение, ужас, что-нибудь такое. А не выглядеть так, словно того и гляди, заплачет, не выглядеть таким уязвимым без очков и с растрепанными волосами. — Нет, — очень тихо сказал Драко. — Я… Я не собирался.

— Чего ты не собирался? Это я, мне не следовало…

— Не собирался делать этого.

— Чего? — Гарри моргнул, окончательно сбитый с толку.

Лицо Драко медленно розовело, он это чувствовал, и почти робко опустил взгляд в землю, стараясь прочистить горло. Последовала долгая тишина, потом Гарри издал удивленный звук и произнес:

— О.

Драко взглянул на него и поморщился, обнаружив безумную, широкую ухмылку на лице Гарри. — Что? — спросил он, задетый.

— Драко, ты иногда такой бестолковый! — воскликнул Гарри, смеясь.

— Что? — снова спросил он, надувшись.

Гарри поднялся на колени и дотронулся до щеки Драко, тихо говоря:

— Ты поэтому так встревожился? Не потому, что не хотел, чтобы я тебя трогал?

Драко сглотнул, дрожа, он кивнул, и рука Гарри скользнула дальше, так что его пальцы запутались в волосах Драко. — Честное слово?

Он снова кивнул, закрывая глаза.

— И ты не подумал, что делаешь со мной то же самое?

Его глаза распахнулись, и он прикусил губу, неуверенно глядя на Гарри. — Что?

Округлив глаза, Гарри схватил руку Драко и когда заметил, что, к отвращению того, она дрожала, он легонько поцеловал костяшки его пальцев, а потом поднес эту руку к своим брюкам.

— …О, — изумленно выдохнул Драко. Он даже не представлял…

— Можно… можно я тогда тебя еще раз поцелую? — спросил Гарри, внезапно снова становясь застенчивым.

— Ммм, — ответил Драко, облизывая губы, что Гарри, очевидно, растолковал, как разрешение.

Странно, решил Драко мечтательно, отвечая на поцелуй Гарри, и позволяя ему подтолкнуть себя так, что опять оказался лежащим на траве, и Гарри, сияя, улыбнулся и снова растянулся на нем. Это у него был хоть какой-то опыт, но на деле Гарри проводил его через все это.

Хотя он вел себя довольно вежливо.

— Можно мне… можно мне… ммм, — прошептал он ему в губы, его рука неуверенно зависла над животом Драко.

Драко нервно сглотнул и кивнул, и Гарри широко улыбнулся ему и снова поцеловал. — Расслабься, — дразнящим тоном произнес он, покусывая нижнюю губу Драко.

Я создал какое-то чудовище, решил Драко, с не меньшим восторгом от такой перспективы. Чудовище, возможно, но это было его чудовище, которое как раз в этот момент — о боже, расстегивало его брюки и… О.

— Ммм, — застонал Драко, и Гарри еще раз его поцеловал, словно пытаясь отвлечь от легких движений своей руки, это было необычное, эротичное изучение, и Драко было очень сложно от него отвлечься. Даже когда язык Гарри находился у него во рту, а ведь еще минуту назад он считал, что это самая отвлекающая вещь в мире.

Потом пальцы Гарри обхватили его там, и Драко снова пришлось пересмотреть свой список Самых Отвлекающих Вещей В Мире.

Голос Гарри дрожал. — Все… все нормально?

— Хочешь, просто… мммм… — Драко обхватил руку Гарри сверху, и тот чуть ухмыльнулся и округлил глаза, передвигая ее немного, чтобы было удобнее. Рука сильно дрожала, и Драко испытал облегчение от того, что Гарри, по меньшей мере, хоть немного нервничает.

— Т-так?

— Мммм…

Он рассмеялся. — Хорошо. Будем считать, ты согласился.

— Ты когда-нибудь…

— Я никогда…

Они заговорили одновременно, голос Драко был довольно хриплым, Гарри едва дышал, и Драко открыл глаза, удивленно глядя на Гарри. — Никогда?

— Хмм. Это ничего? Я не… я…

— Замолчи, — прорычал Драко, округлив глаза. — Это… боже. Ммм. То есть. — Он снова округлил глаза и не стал больше пытаться произнести что-нибудь связное, вместо этого он притянул Гарри к себе и крепко поцеловал.

— О, — пробормотал Гарри, целуя в ответ, он так увлекся, что его рука постепенно прекратила двигаться, по мере того, как он погрузился в поцелуй.

Но Драко вдруг стало все равно, потому что, несмотря на всю неопытность Гарри в таких вещах, он не мог дышать, не мог думать, не мог делать ничего, только тихонько стонать и стараться не закричать что-нибудь слишком непристойное.

Он никогда не думал, что это может быть так.

Но потом, он и представить себе не мог, что рука Гарри будет делать это, и от этого почему-то все становилось еще лучше, хотя куда уж лучше, Драко не знал.

Если подумать, он многого не мог себе представить, из того, что случилось за последнее время с Гарри…

Драко похолодел от внезапно посетившей его мысли. — Гарри? — шепнул он.

Гарри, должно быть, заметил внезапное беспокойство в его глазах. — Что-то не так?

— Ты помнишь, как начал вдруг прогуливать занятия?

— Да…

— И ту прогулку в Хогсмид посреди ночи?

— Угу…

— И вообще, как ты стал бунтующим маленьким негодяем?

— …Хмм. К чему ты ведешь, Малфой?

— Это… это ведь не то же самое, правда?

Гарри напрягся, в его взгляде появилась настороженность, он уронил руки. — Что?

— Я хочу сказать… — У него были проблемы с тем, чтобы составить внятное предложение. — Я хочу сказать, это ведь не что-то неправильное, что ты делаешь только потому, что этого делать не должен.

Долгое время Гарри смотрел на него недоверчиво, и у Драко появилось ужасное чувство, что, возможно, ему не следовало этого говорить. Гарри сел и отполз от него, спотыкаясь. — Вот что ты об этом думаешь? — прошипел он.

Определенно, не следовало этого говорить. — Я только хотел сказать, что…

— Что? — в его голосе теперь было презрение и ярость, и Драко поморщился. — Что я решил: "Эй! А знаете, что на самом деле всех взбесит? Если я попробую заставить Драко Малфоя кончить где-нибудь на лугу!"

— Гарри, я не это имел в виду!

— Тогда что, черт возьми?

— Я беспокоился, только и всего. — Продолжая говорить, Драко застегивал свои брюки, вытряхивал травинки из волос, он смотрел куда угодно и на что угодно, только не на Гарри.

— Беспокоился? С чего бы, черт побери, тебе беспокоиться? — с издевкой протянул Гарри, и Драко вышел из себя.

Он даже не заметил, как вскочил на ноги и заорал:

— Заткнись, Гарри, просто заткнись! Ты не знаешь, о чем говоришь! Думаешь, для меня это все легко, или для твоего крестного, или даже для Дамбльдора? А что насчет твоих друзей? Ты думаешь, это легко для всех нас? И все равно ты ходишь тут, словно весь мир тебя затрахал, и ты хочешь отомстить или еще что, и поступаешь со всеми как самовлюбленный придурок, но я не позволю тебе быть таким со мной, понятно? Перестань вести себя, как ребенок!

Мысли путались, он не сознавал ничего, кроме этой ужасной боли и ярости, которые, казалось, разрывали его изнутри, и когда Гарри размахнулся, он был к этому совсем не готов.

Гарри врезал кулаком ему в челюсть, и голова Драко запрокинулась, перед глазами заплясали темные точки, кровь из разбитой губы наполняла рот. — Не нужно мне было ждать от тебя понимания, — выплюнул Гарри, баюкая свой ноющий кулак, и Драко недоверчиво уставился на него. — Должно быть, я ненадолго забыл, с кем именно тут разговариваю.

Потом он схватил свою метлу, поднялся в воздух и исчез из виду.

Нижняя губа Драко дрожала, его глаза были широко распахнуты. Он огляделся, словно чтобы убедиться, что он здесь один, а затем без сил опустился на колени, с его подбородка капала кровь, он плакал.

— Похоже, я серьезно сглупил.

Сириус выглядел ошеломленным, но постепенно успокоился. От этого в Гарри зашевелилось чувство вины. — Гарри, — сказал он. — Я тебя не ждал. Разве ты не должен быть на занятиях?

— Да. Да, должен. — Он проскользнул в комнату, рухнул в кресло, где всегда сидел во время своих разговоров с Сириусом, и вздохнул. — Мне просто… мне нужно с кем-нибудь поговорить.

Слепая ярость поддерживала Гарри, пока он в одиночестве не дошел до Хогвартса и не осознал, что только что оставил Драко одного в лесу, пораненного, и тогда он запаниковал. Ему нужно было поговорить с кем-нибудь о… о Драко. С кем-нибудь, кто не подумает: "О боже, но это ведь Драко Малфой". И, раз уж кого-то подобного не было под рукой, он пошел к Сириусу, который, остается надеяться, по крайней мере, выслушает его, а не рванется сразу же избивать Драко или что-то еще.

Сириус, похоже, не мог определиться, потребность помочь Гарри боролась в нем с тем, что он считал Родительской Ответственностью. Он не был уверен в том, что именно должен делать; Сириус никогда не был в этом уверен, когда дело касалось Гарри. — Ладно, — сказал он наконец, откладывая свою книгу. — У тебя все в порядке?

Значит, ему позволено остаться. Гарри облегченно вздохнул и произнес:

— Нет. Э-э, прямо сейчас? Нет. Думаю, я сделал глупость.

— Я уверен, что все не так плохо, Гарри. Когда мне было столько же лет, сколько тебе, я наделал много глупостей. Что случилось? Если ты беспокоишься из-за пропусков занятий, я скажу Дамбльдору, что ты был со мной и не….

— Драко поцеловал меня прошлой ночью в озере, а потом я проснулся в его постели, меня охватила паника, и я убежал, но он пришел за мной, мы были на том лугу, и я его целовал, и мы, эээ… мы, эээ… я… потом он кое-что сказал, и я взбесился, ударил его так, что разбил губу в кровь, и просто оставил там. — Он сделал глубокий вдох, потому что выпалил все это так быстро, как только мог, ни сделав ни паузы, чтобы набрать воздуха.

Сириус медленно моргнул. — Драко… Малфой тебя поцеловал?

Гарри закрыл глаза и сделал еще один глубокий вдох. "Пожалуйста, пусть он услышал больше первых трех слов",— взмолился он. Гарри не знал, сможет ли набраться храбрости, чтобы это повторить.

Сириус, должно быть, понял это, потому что быстро произнес:

— Э, ну. Ладно. Ладно, все не так уж плохо. Он был… он был пьян?

— Нет.

— Ты был пьян?

— Нет. — Теперь тише.

— …ты… ответил на его поцелуй?

— Да. — Все еще тихо.

— …понятно. — Последовала пауза, Сириус задумался, Гарри знал, он тщательно обдумывает, как продолжить этот разговор. Наверное, с его стороны не очень справедливо было так упрямиться в эти последние недели, а потом вдруг прийти и выдать ему разом весь этот бред. Это напомнило о том, что сказал Драко, и он старательно сглотнул, чтобы сдержать всхлип. — Хорошо, — осторожно произнес Сириус. — Что он… что он сказал тебе? Что-то обидное?

— Он сказал… сказал, что я делаю это только потому, что злюсь и хочу добавить еще один пункт к списку того, что я сделал, хотя не должен был. Он… он сказал, что… — Гарри понизил голос. — Что я могу быть эгоистичным придурком со всеми, но только не с ним. Потом я его ударил, и у него пошла кровь, а я сказал, что… э, что не нужно мне было ждать от него понимания, что я забыл, с кем разговариваю.

Сириус поморщился, и Гарри засопел. — А потом ты ушел?

— Угу.

— Ты знаешь, вернулся он или еще нет?

— Не знаю.

Последовала долгая пауза, снова Гарри терпеливо ждал отцовского совета, хотя был не уверен, что Сириус способен его дать, а Сириус тщательно обдумывал каждое слово. Гарри с черным юмором подумал, может, Сириус предпочел бы, чтобы он пришел поговорить о смерти, а не о своей личной жизни.

Ну, о чем-то вроде личной жизни. Скорее, гормональной жизни. Гормональной? Нет, это было чем-то большим. Скорее… скорее…

Гарри нахмурился и отвел взгляд. Что бы там это ни было, Сириус, наверное, не хотел об этом слышать. — Мне нужно идти, — сказал он, быстро вставая.

— Гарри, подожди!

— Что?

Их взгляды встретились, Сириус прикусил губу. Момент показался вечностью, а потом Сириус одарил Гарри небольшой, почти лукавой ухмылкой. — Хочешь, я задам ему трепку за то, что он разбил тебе сердце?

Еще один момент длиной в вечность, у Гарри отвисла челюсть, его глаза расширились. — Прошу прощения?

Сириус, все еще продолжая ухмыляться, помотал головой, хихикнув. — Присядь, Гарри, честное слово. Ты пришел поговорить, давай поговорим.

— О чем?

— Ты пришел поговорить о Малфое. Так расскажи мне о нем.

Неловко поежившись, Гарри пробормотал:

— Что ты хочешь узнать? — он тяжело упал в свое кресло.

— Ну, для начала, позволь мне на мгновение проявить родительскую заботу. Ты проснулся в его постели?

— Ну, да. Э. Но мы этого не делали. До того, как… ладно, наверное… раз ты в роли родителя… мне не следует тебе рассказывать… — Он нахмурился.

— Верно. Ладно. Хорошо. Забудь эту родительскую фигню. У меня с этим плохо, честное слово.

Гарри расслабился, почувствовав некоторое облегчение. — Хорошо. — Потом, после паузы, он произнес:

— Он не… он не разбивал мне сердца.

— А ты ему?

Снова долгое молчание, потом, еле слышно, Гарри прошептал:

— Думаю, да. — Голос изменил ему, он засопел, отворачиваясь. — Я его ударил!

— Наверняка с ним все в порядке, — мягко сказал Сириус.

— Ты не понимаешь! Он… он… мы друзья!

— Друзья, которые проводят ночь…— Он осекся под взглядом Гарри, и быстро произнес:

— Ладно, ладно. Друзья.

— Я просто… не могу поверить, как он мог сказать, что я с ним только потому, что не должен этого делать, только из чувства противоречия.

— Ну, а почему ты с ним? Хочу сказать, без обид, Гарри, но это довольно серьезное совпадение, что только после… после того, как Дамбльдор все тебе рассказал, ты и

Малфой стали так близки…

Гарри с трудом сглотнул, затем тихо произнес:

— Может быть, это действительно просто еще одно последствие того, что я обо всем узнал. Может быть. Но тогда… но тогда почему сразу нужно принимать, как должное, что любое последствие этого обязательно будет плохим?

Сириус, похоже, удивился. — Наверное… Наверное, не обязательно.

— А быть с Драко — это не плохо. Может быть, на деле этого и не должно было произойти, но я был с ним не поэтому. Так случилось, потому что я в этом нуждался. В смысле, если бы этого не произошло, думаю, я бы… сошел с ума.

— Тогда пойди и найди его, Гарри. Расскажи ему об этом. Если сейчас он может тебе помочь, когда никто другой не это не способен, не отпускай его.

— Ты помог мне, — сказал Гарри тихо. — Ты помог, Сириус.

Сириус легонько пожал плечами, но он чуть улыбался, хотя в глазах его была печаль. — Мы все стараемся помочь.

Чувствуя неловкость, Гарри кивнул, и поднялся с кресла. — Я должен пойти отыскать Драко.

— Да. Возвращайся поскорее, ладно?

— Может быть. То есть, да. — Он кивнул и выскользнул из комнаты.

* * *

Драко был в библиотеке, он уснул на раскрытой книге. На мгновение Гарри удивился, а потом вспомнил, что прошлой ночью Драко совсем не спал. И все же, он был немного обижен на то, что пока сам он изливал все, что у него на сердце, Сириусу, Драко пришел в библиотеку позаниматься. Рюкзак Гарри, который он бросил на лугу, теперь стоял на полу возле стула Драко.

Гарри проскользнул на стул напротив и принялся изучать Драко. Он выглядел младше, когда спал, младше и уязвимее. На его губе осталась ранка, покрытая коркой запекшейся крови, и Гарри задумался над тем, почему тот не произнес никакого заклинания, чтобы вылечить ее. Потом он потрогал шрамы на своей руке, и решил, что, может быть, Драко тоже не хотел об этом забывать, как и Гарри, когда делал порезы, чтобы увидеть кровь.

А потом он заметил книгу, на которой спал Драко. "Ритуалы погребения волшебников". На странице, частично скрытый рукой Драко был рисунок ладьи, борта которой пожирало пламя.

— О, — шепнул Гарри. Так значит, он не занимался.

Он убрал волосы со лба Драко и вздохнул. — Драко? Драко, проснись, нам нужно поговорить.

Тихонько застонав, Драко уклонился от его руки, упрямо отказываясь просыпаться. Нижняя губа Гарри слегка задрожала от охватившего его чувства вины. В конце концов, это все из-за него. Драко был так измучен, его губа была поранена, распухла, вокруг нее образовался синяк.

— Ладно… ничего. Это ничего. Но ты не будешь спать здесь. — Он произнес облегчающее заклинание и осторожно поднял Драко со стула, одной рукой обхватив его под коленями, другой — за спину.

Драко уронил голову Гарри на плечо, поднял трепещущие веки и сонно взглянул на него. — Что… что ты делаешь? — спросил он сиплым спросонья голосом.

— Тсс. Спи.

Чуть улыбаясь, Драко издал звук согласия и уткнулся лицом ему в шею, снова закрывая глаза.

Никто не видел их, когда Гарри нес Драко обратно к Слизеринским подземельям. Пароль он запомнил этим утром, так что несколько мгновений спустя, уже осторожно устраивал Драко в его постели, подобрав простыни с пола и укрыв его ими. Гарри долго изучал его лицо, потом поцеловал в щеку и тихонько ушел.

* * *

Драко внезапно проснулся, широко распахнул глаза и выровнял дыхание. Долгое мгновение он не мог вспомнить, где он, что произошло, вообще хоть что-нибудь. Однако, знакомые очертания комнаты успокоили его, он сел, дотронулся до своей ноющей губы и поморщился.

Приближались сумерки, он мог сказать это по тому, как тени ложились на пол. В нем проснулись смутные воспоминания о том, как Гарри принес его и уложил в постель, и он нахмурился. — Гарри? — прошептал он, но Гарри здесь не было. — О, клянусь, если ты снова сбежал…

Он встал с кровати и вышел из комнаты, не заботясь о том, что его волосы торчали во все стороны, и что на щеке остались отпечатавшиеся линии от подушки. В гостиной было полно людей, которые вытаращились на него, когда он проходил мимо, но никто ничего не сказал. Драко было все равно, в самом деле, ему было не о чем с ними говорить.

Он нашел Гарри у озера, тот сидел на краю пристани и курил Мальборо Лайтс из той пачки, которую они купили в Хогсмиде.

Драко долго молчал, он просто наблюдал за тем, как Гарри затянулся сигаретой и поморщился, прежде чем выпустить струйку дыма и скорчить гримасу.

— Эй, — позвал он тихо, и Гарри подскочил, оглядываясь через плечо.

— Я тебя не видел, — нервно сказал он.

— Я знаю. — Драко подошел и уселся рядом с ним на пристани, Гарри чуть подвинулся, чтобы ему хватило места.

Некоторое время они молчали, потом Гарри сказал приглушенно:

— Не нужно было мне…

— Все в порядке.

Снова молчание. — Болит?

— Губа?

— Да.

— Не так сильно, как когда ты треснул меня головой об пол.

Гарри слабо улыбнулся ему. — Хочешь, я вылечу ее заклинанием?

Неловко отведя взгляд в сторону, Драко сглотнул. — Если хочешь.

Он был удивлен, когда кончики пальцев Гарри дотронулись до его подбородка и чуть наклонили голову. Гарри нежно обвел пальцем ранку и синяки, прищурился и прикусил губу. — Прости меня, — прошептал он, быстро взглянув на Драко и тут же отведя взгляд.

— Забудь, — мягко произнес Драко. — Гарри…

— Что?

— Я просто испугался. Мне не следовало этого говорить.

— Испугался? Ты же ничего не боишься, — сказал Гарри, его губы сложились в печальную улыбку.

— Я боялся этого.

— Чего?

— Э…этого. Тебя. И что ты, может быть, не… что это все только твоя реакция на происходящее. Что я влюбляюсь в тебя, а ты делаешь это только потому, что выведен из себя.

Гарри изумленно моргнул. — Влюбляешься?

— О, да ладно тебе, Гарри! — раздраженно воскликнул Драко. — И ты еще говоришь, что я иногда бываю бестолковым!

Повернувшись к нему лицом, Гарри подтянул колени к груди и обнял, уперевшись в них подбородком, он нервно облизнул губы. — Влюбляешься? — сказал он снова, теперь тише.

Драко смотрел в сторону. — Это неважно.

— Почему?

— Потому что я ненадолго забыл.

— Что забыл?

У Драко вдруг появился комок в горле, он проговорил:

— Забыл, кто я такой. Как ты и сказал. Ты забыл, кто я, а я забыл, кто ты, и забыл обо всех причинах, по которым это было просто игрой воображения.

Он почувствовал потрясение Гарри от этих слов и поморщился.

— Так это… не было настоящим?

— Ты сам так сказал, Гарри! — голос Драко изменил ему. — Ты сказал, что забыл, кто я.

— Я не… я не это имел в виду. Драко, я не это имел в виду. Я просто… так сильно разозлился. — Гарри потянулся и дотронулся до руки Драко.

— Я только… только хотел, чтобы ты сказал мне, что это не так. Что я не просто часть твоего бунта, из-за злости на всех.

— Не понимаю, как ты можешь так думать, — прошептал Гарри.

— Не понимаю, как ты можешь так просто это отрицать.

— Это неправда.

— Нет?

— Клянусь, Драко. Может, ничего бы и не случилось, если бы Дамбльдор не сказал мне о том, что заклинание теряет силу и обо всем остальном, но это не значит, что все это игра. Что дело только в том, что я злюсь. Потому что это не так. Это… кое-что другое.

— Что же тогда?

— Это… Ты прав, этого не должно было случиться. Несколько месяцев назад мне и присниться такое не могло. Но это случилось, и я знаю, почему. Не потому, что я хотел причинить людям боль, не потому, что я злился. А потому, что я хотел этого, я в этом нуждался, и потому, что я просто развалился бы на части, если бы этого не произошло. Я хочу сказать, подумай. Когда начали происходить все эти странные вещи, ты все время появлялся, чтобы убедиться, что я не пострадал, не погиб. Когда ты был мне нужен, ты всегда был рядом. И я в этом нуждался. Думаю… думаю, это какое-то волшебство.

— Волшебство? — прошептал Драко, задумчиво улыбаясь. — Какое волшебство?

— Может, карма. Мир чувствует себя виноватым за то, что поступает так со мной, и посылает тебя, чтобы сделать… сделать все немного честнее.

Драко сглотнул, дрожа, и закрыл глаза. — Гарри, — простонал он, в его голосе слышалась паника. — Ты не умрешь.

Последовала долгая пауза, потом руки Гарри обвились вокруг него. — Шшш, все в порядке, конечно я не умру, — прошептал он, касаясь губами уха Драко. — Обещаю.

Ложь, явная ложь, но Драко позволил себе поверить. — Может быть, это все случилось не чтобы спасти тебя, Гарри, может, это чтобы спасти меня.

— От чего тебя нужно спасать? — ласково спросил Гарри и закатил глаза, отстраняясь.

Драко открыл глаза и осторожно отсел подальше. — Ни от чего, — сказал он хрипло.

Гарри уже достал свою волшебную палочку, чтобы исцелить заклинанием губу Драко. После того, как сделал это, он снова коснулся ее, осторожно проверяя, помогло ли его заклинание. Потом он тихо сказал:

— У тебя волосы совсем растрепаны, Драко.

— Мне нужна сигарета, — ответил Драко, когда Гарри провел пальцами по его волосам, чтобы привести их в порядок.

Тихо рассмеявшись, Гарри передал ему одну и зажег ее, потом зажег еще одну для себя. Некоторое время они курили вместе, потом Драко отстраненно заметил:

— Это самая дурная твоя привычка, Поттер.

— Ну, это пока не совсем привычка, — ответил Гарри, скорчив гримасу и снова затянувшись. — Но я над этим работаю.

Драко ухмыльнулся ему, Гарри ухмыльнулся в ответ, и все снова встало на свои места. Синяки исчезли, они простили все, забыли, и снова были вместе, наблюдая, как солнце садится за озером в дружеском молчании.

* * *

Следующая неделя прошла, как в тумане. Между сдачей экзаменов, отработкой последних взысканий и поисков в библиотеке чего-нибудь, что могло бы помочь Гарри, едва ли находилось время для чего-то еще, кроме сна и еды. Семестр заканчивался, дни стояли долгие и жаркие, и в Гарри все нарастало нервное напряжение. Дни проходили за днями, все быстрее и быстрее, бег времени замедлялся только когда Драко был рядом, успокаивал его, удерживал от того, чтобы не сойти с ума. Было легко поверить, что ничто в мире его не тронет с таким непоколебимым защитником, каким оказался Драко.

За всю неделю у них не было времени расслабиться или поговорить, поэтому, когда накануне отправления поезда, который должен был увезти их домой, Драко, выходя из экзаменационной комнаты, подсунул на стол Гарри записку, Гарри чуть не расплакался от облегчения. Он волновался, что завтра ему придется уехать, даже не успев попрощаться, из-за того, что они были так заняты.

"Увидимся у озера", — все, что говорилось в записке, но этого было достаточно. Гарри поспешил расправиться с экзаменом и скорее пойти к озеру. Драко ждал его, сидя на краю причала.

— У нас дома много книг по Темным Искусствам, — сказал он резко, как только услышал шаги Гарри по деревянной пристани. — Я проверю, когда доберусь туда, нет ли в них чего-нибудь, что может помочь.

— Темные заклинания? — с сомнением спросил Гарри.

— Дамбльдор даже не посмотрит там, поэтому я это сделаю. Может, в них найдется что-нибудь…

— Ладно.

Драко схватил Гарри за руку и потянул его вниз, так что они теперь сидели рядом. — Я собираюсь за тобой вернуться, Гарри, — сказал он.

— Что?

— Я поеду домой, проверю эти книги, а потом вернусь и разыщу тебя.

Гарри почувствовал, как улыбка коснулась его губ. — Правда?

— Что, не думал же ты, будто я оставлю тебя там? У твоего дяди?

— Я не знал наверняка, — прошептал Гарри, но это была ложь. Все неделю ему снилось в кошмарах, как дядя находит его тело и со смехом кладет его на обозрение на пьедестал, где перечислены все его героические поступки.

Драко обвил рукой Гаррину шею и рывком притянул его ближе, крепко целуя. — Даже не думай, — шепнул он. — Я буду там. Через неделю, я буду там.

— Обещаешь?

Драко просто снова поцеловал его, в этот раз нежнее. — Не беспокойся, — сказал он.

В поведении Гарри теперь было странное, спокойное смирение. Он не мог этого объяснить и не думал, что хотел бы. С тем, что должно случиться, ничего нельзя поделать, а если и можно, то делалось уже все возможное, и не в его силах было сделать что-то еще.

Это не значило, что он не боялся. Он дрожал от ужаса, нервозности, страха.

Спокойствие, наверное, исходило от того, что он был с Драко. Это как магнит с двумя полюсами, раз Драко так отчаянно сражался со всем этим, Гарри чувствовал, что должен быть спокойным, умиротворенным, иначе они оба сойдут с ума.

Так что теперь, сидя на пристани, он мягко улыбнулся Драко и сказал:

— Как я могу беспокоиться? Все будет отлично.

— Будет. — Это прозвучало почти свирепо.

Гарри быстро провел пальцами вдоль скулы Драко. — Ты выглядишь усталым, — сказал он ласково. — Ты высыпаешься?

Драко нахмурился. — Что?

Гарри вздохнул, он обнял Драко рукой за плечи, склонился и поцеловал его в щеку. — Я просто волнуюсь, вот и все.

— Что?

— Шшш…

— Гарри.

— Что?

— Черт, что с тобой такое? Ведь это ты тот, кто… кто… и ты волнуешься за меня?

— Ты знаешь, что тебе это нравится, — подразнил его Гарри, ухмыляясь недоверчивому взгляду Драко.

— Разве ты не должен бояться? — тихо спросил Драко, хмурясь.

— Да. Я в ужасе.

— По поведению не скажешь.

Гарри положил голову на плечо Драко, некоторое время он обдумывал это. — Я не хочу бояться, — сказал он наконец. — Я хочу, чтобы это была просто… последняя ночь перед отъездом домой, такая же, как и все остальные последние ночи. Экзамены сданы, большинство учеников вернулись в гостиную, чтобы устроить вечеринку.

— Ты хочешь пойти на вечеринку?

— Я хочу остаться здесь с тобой и забыть ощущение нереальности всего этого, и того, что еще предстоит.

— Ой, Гарри, ты приводишь меня в отчаяние. Ты режешь себя, чтобы не забыть, что это реально, ты убегаешь, потому что боишься, что это реально, а теперь ты хочешь об этом забыть. Не понимаю.

— Просто… прими все, как есть? Пожалуйста, Драко? Я просто… если бы это была твоя последняя ночь на земле, ты хотел бы провести ее в страхе?

— Пожалуй, нет. Но это не твоя последняя ночь на земле.

— Последняя, которая имеет значение. Последняя, которую я проведу с тобой.

Драко решительно развернулся к нему. — Я же сказал тебе, Гарри. Я буду рядом. Через неделю.

— Ммхмм, — проворчал Гарри.

— Ты мне не веришь.

— Слушай, — вдруг сказал Гарри, поднимая голову. — Ты слушаешь? Хорошо. Помнишь, я всегда говорил, что когда ты меня целуешь, я забываю все, чего боюсь?

— …да?

Гарри поцеловал его, это был молящий поцелуй, болезненно-нежный, сладкий, но эта сладость была с привкусом горечи. — Вот, — шепнул он, целуя Драко в уголок рта. — Ты забыл обо всем?

— Нет, — тихо ответил Драко немного срывающимся голосом. — Но, наверное, мог бы…

Он снова поцеловал его, в этот раз крепче, это было почти как наказание, но все же скорее награда, подкуп. Замолчи, Драко, и я еще раз тебя поцелую… — Теперь забыл? — хриплым голосом спросил Гарри.

— Хмм, — рассеянно ответил Драко.

Гарри ухмыльнулся. — Тогда пойдем, — сказал он, поднимаясь на ноги и помогая Драко встать.

— Что? Куда мы идем?

— Купаться! Почему еще ты пригласил меня сюда, если не потому, что хотел раздеть и затащить в озеро?

— Гарри, посреди белого дня! Нас увидят!

Гарри поцеловал его, шепча ему в губы:

— Делай, как я говорю, Драко? Только сегодня. Забудь все и будь моим, только на один день.

— Навсегда, — немедленно откликнулся Драко, и немного зарделся. Гарри снова ухмыльнулся и потянул его за брюки.

Беспомощно смеясь, Драко начал раздеваться, Гарри захихикал, и все превратилось в соревнование, кто быстрее снимет с себя всю одежду. Со смехом они припустили к краю причала и прыгнули в воду одновременно, она поглотила их обоих, и испуг от этого внезапного толчка прервал дрему гигантского кальмара, и послал его, вздрагивающего и смущенного этим вторжением, через все озеро к тихой его стороне.

Драко, похоже, принял свое обещание всерьез, только иногда на мгновение в его глазах, казалась, мелькала тень, и он, протягивая руку, дотрагивался до Гарри, словно чтобы убедиться, что тот все еще здесь.

Что касается Гарри, на него напало неудержимое озорство. Он отказывался думать обо всем, кроме воды, замечательного летнего дня и Драко. Они купались вместе, смеялись вместе, брызгали водой друг на друга то и дело, и не могли удержаться от поцелуев, дразнящих касаний ртов, губ, языков, которые скорее были еще одним озорством, чем тем, что могло сделать все это таким же тревожным, как в тот день, на лугу.

Опустились сумерки, и если кто-то и был на улице, сейчас все они уже ушли в замок, и это место всецело принадлежало Гарри, Драко, и светлячкам с цикадами.

Несколько часов спустя они лежали на своей пристани, одетые в одни брюки, Гарри задумчиво глядел в небо, его голова покоилась на животе Драко.

Он задрал ее и, поджав губы, прищурился. — Драко?

— Да?

Гарри перекатился так, что теперь смотрел на Драко снизу вверх, прижавшись ухом к его груди. — Какой был лучший день в твоей жизни?

Драко начал накручивать на пальцы прядь своих волос, он, похоже, задумался. — Ты хочешь, чтобы я выбрал только один день? — спросил он.

— Только один.

— Не думаю, что могу выбрать самый лучший день за всю жизнь. Я могу рассказать тебе о некоторых моментах, которые были для меня в жизни самыми счастливыми, но у всех у них были оборотные стороны, как у монет. Как будто существует некий баланс, и за самыми счастливыми мгновениями сразу же следуют самые грустные, чтобы сохранить равновесие.

Гарри обдумывал это некоторое время, потом сказал:

— Тогда ладно. Твой самый счастливый момент.

— Когда я стал Ловцом в нашей команде.

— А оборотная сторона?

— Когда ты обыграл меня в первый раз. И во все последующие.

Гарри чуть усмехнулся, но, под взглядом Драко, постарался изобразить раскаяние. — Прости.

— Назови мне один из твоих самых счастливых моментов.

Гарри задумчиво прикусил губу. — Когда Сириус сказал, что я могу переехать, чтобы жить с ним, а не с Дурслями.

— Оборотная сторона?

— Когда Червехвост сбежал, и Сириусу снова пришлось скрываться. Назови мне еще один свой.

— Что? Я тебе уже называл…

— Назови еще один, — взмолился Гарри, делая большие глаза. — Пожалуйста, Драко?

— Идиот, — сказал Драко, вздохнув. Потом печально улыбнулся. — Милый, притом. Прекрасно. Еще один. Когда я впервые тебя поцеловал?

На лице Гарри мелькнула улыбка. — А оборотная сторона?

Драко прочистил горло и отвел взгляд. Потом он повернулся набок, так, что Гарри сполз у него с груди, теперь его голова лежала на руке Драко, и их лица оказались очень близко друг от друга. — Какая в этом может быть оборотная сторона?

Но она была, Гарри это знал. Потому что сразу после поцелуя он рассказал ему, что должен будет умереть.

Их взгляды встретились, они долго серьезно смотрели друг на друга, и Гарри с грустью улыбнулся. — Спасибо тебе, — прошептал он, потому что Драко продолжал ему подыгрывать.

Драко дотронулся до его лица и тоже улыбнулся, мягкой, странной улыбкой, такой, на которую, как решил бы Гарри пару недель назад, он не был способен. — Назови мне еще один, — скомандовал Драко, коснувшись кончика Гарриного носа.

— Сегодняшний день?

И Драко поцеловал его, и никого из них не беспокоила мысль, что за оборотная сторона может оказаться у этого дня.

* * *

Гарри еще никогда не видел, чтобы его крестный выглядел так плохо, даже когда тот только что сбежал из Азкабана. Он мерил комнату шагами и бормотал что-то себе под нос, Гарри наблюдал за ним, обеспокоенный тем, что у Сириуса может быть нервный срыв.

Странно, сам Гарри еще не опустился до такой степени.

Дамбльдор тоже был там, он выглядел серьезным, а, по расчетам Гарри, поезд должен был отойти меньше, чем через час. Он должен быть в нем, Драко ждет. Он должен быть там. Он должен уехать домой с Роном и Гермионой. Он должен.

— Ты не поедешь домой, — сказал Сириус. Гарри похолодел от страха.

— Сириус, мы решили, что будет лучше и для тебя, и для Гарри, если он вернется к своим дяде и тете, — устало ответил Дамбльдор.

— Плевать мне, как будет лучше! Я его не отпущу!

— Значит, вы ничего не нашли? Ничего, что могло бы помочь? — тихо спросил Гарри.

— Еще есть время, Гарри. — Дамбльдор твердо взглянул на Сириуса. — И он не может поехать с тобой.

— Почему? — прошептал Гарри, хотя он и так знал. Если он умрет под опекой человека, осужденного за убийство целой улицы людей и за предательство его родителей, все решат, что это Сириус убил его.

— Просто будет лучше, если он отправится домой. Мы будем знать, где его найти, когда во всем разберемся. Еще есть время. Мы все исправим. — Глаза Дамбльдора сверкнули, словно говоря, только посмейте не согласиться.

Сириус рванулся к Гарри и положил руки ему на плечи. — Ты дождешься нас? Мы вернемся за тобой, Гарри. Обещай, что останешься там, где мы сможем тебя найти.

— Обещаю, — произнес Гарри, дрожа от лихорадочного блеска в глазах Сириуса.

— Ему нужно успеть на поезд, Сириус, — ласково произнес Дамбльдор.

Гарри был сдавлен в объятьях Сириуса, трясущиеся руки водили по его волосам, по спине. — Мы это исправим, обязательно исправим.

Чувство вины внезапно пронзило его, и Гарри нервно подумал, откуда у него такое ощущение, что он должен Сириусу что-то большее. Должен ему слезы, приступы паники, мольбы. — Я.. я не хочу умирать, — сказал он, дав Сириусу возможность, которой тот, казалось, только и ждал.

— Ты не умрешь, — поклялся Сириус.

— Хорошо, — прошептал Гарри, с удивлением обнаружив настоящие слезы в своих глазах.

— Я люблю тебя.

Снова удивление. — Любишь?

— Конечно, люблю.

— О. Я… я тоже тебя люблю.

Он никогда этого раньше не говорил. Никому. Никогда. За пятнадцать лет ни разу не сказал: "Я люблю тебя". Странно, очень странно.

Дамбльдор заговорил с ним, тихо давая обещания, которые Гарри даже не слушал. Он ерзал и подпрыгивал на носках, беспокойно поглядывая на часы, а потом его проводили к поезду.

* * *

Гермиона откинула волосы за плечо, подняла взгляд, встретившись глазами с Гарри, и широко улыбнулась. — Честное слово, — протянула она, еле сдерживая смех. — Глядя, как с какой скоростью играет Рон, можно подумать, будто он решил, что этот поезд будет продолжать ехать до начала следующего семестра.

Хотел бы я, чтобы так оно и было. Он улыбнулся. — Рон всегда медлит в шахматах, — сказал он.

Она фыркнула. — В остальном он тоже медлит.

Рон, наконец, решил их заметить. — Должен вам сказать, стратегия — важная часть игры в шахматы.

— О, да что ты? — хихикнула Гермиона. Она посмотрела, как он выверенным движением передвинул своего слона, а затем быстро ответила случайным ходом пешки, который стоил ему коня. — Тогда почему, Рон, милый, я тебя обыгрываю?

— Потому что жульничаешь! — воскликнул тот.

— Жульничаю? — ответила она, усмехаясь.

— Жульничаешь. Гарри, ты видел!

— Ничего я не видел, — ответил Гарри, не в состоянии сдержать улыбку.

— Не важно, — сказал Рон угрюмо. — Тележка приближается, мы купим немного сладостей.

Они так и сделали, и остальную часть поездки объедались ими и болтали. Гарри слышал мрачный голосок у себя в голове, нашептывающий, что он, скорее всего, видит друзей в последний раз, и что они этого даже не осознают. Он не мог рассказать им, конечно, они запаникуют. Так будет лучше. Им не придется прожить этот последний месяц в страхе ожидая дня, когда Гарри должен будет умереть. Это его ноша. Ну, его и Драко… Что, конечно, ее облегчало.

Поезд подошел к станции, и они собрали свои вещи. Когда они уже собирались выйти из купе, Гарри прочистил горло. — Ребята? — сказал он натянутым голосом, его глаза блестели от слез.

Рон нахмурился. — Да ладно тебе, Гарри, ты же не собираешься плакать, правда? — поддразнил он. — Это только на лето. Когда приходится уезжать домой, ты постоянно так расстраиваешься.

— А кто не расстроился бы, имея такое семейство? — отругала Рона Гермиона, она уронила свои вещи и крепко обняла Гарри. — Не переживай, Гарри, — успокаивающе произнесла она. — Мы скоро увидимся, все будет отлично. Я буду писать тебе с совой как минимум раз в неделю, и пришлю подарки на день рождения.

Гарри моргнул. — Пришли их пораньше, ладно? — сказал он вдруг.

Она нахмурилась. — Зачем?

— Не думаю, что я буду… буду здесь в день рождения, я хотел бы увидеть их раньше…

— А где ты будешь? Не говори мне, что эти твои магглы возьмут тебя на каникулы! — воскликнул Рон. — Это же великолепно, Гарри!

— Хмм, да… — Гарри было неловко и ужасно тяжело, и он только беспомощно смотрел на них обоих. Он знал, что хочет сказать, что-нибудь вроде: "Я не хочу вас оставлять, не заставляйте меня выходить их этого поезда и уходить от вас, потому что теперь все по-другому, все на свете изменилось, и вы, ребята, об этом даже не знаете, потому что я скрыл это от вас, я боялся, а теперь я не могу сказать вам, потому что не хочу, чтобы боялись вы… Не отпускайте меня".

Но вместо этого, он только выдавил слабую улыбку и прошептал:

— Мне так сильно будет вас не хватать.

— Скоро мы снова будем вместе, — пообещала Гермиона.

— Да. Мама полна решимости устроить твой приезд, чтобы последние дни каникул ты провел у нас. — Рон уже выходил из купе, и говорил это через плечо.

— У тебя все в порядке? — прошептала Гермиона Гарри, с беспокойством изучая его лицо.

— Да, — соврал он. — Все прекрасно. Просто… пойдем, ладно? — Ему внезапно стало до боли нужно увидеть Драко. На платформе царило столпотворение, и он ужасно боялся, что не сможет его найти.

Гарри обнял обоих, Гермиону и Рона, которого это слегка позабавило, и пообещал писать им почаще. Гермиона поспешила к родителям, и мама Рона подошла обнять его, поцеловать в лоб и заставить пообещать, что он приедет к ним в конце лета. Он пробормотал что-то неразборчивое и отстранился, просматривая беспорядочную толпу на платформе.

Он попрощался, беспокойство пропустить Драко облегчило эту задачу, и начал прокладывать путь сквозь толпу. Он был ниже ростом, чем большинство его ровесников, и тех, кто был старше его, так что было трудно пытаться что-то разглядеть. Его глаза наполнялись слезами от паники, он уже почти сдался, когда кто-то сзади схватил его за руку.

— У тебя ведь есть сова, да? — Это был Драко.

От облегчения у Гарри чуть не подогнулись колени. — Да, — прошептал он дрожащим голосом, кто-то толкнул его в спину и он споткнулся, оказавшись рядом с Драко.

— Пиши мне с ней. Каждый день. — Драко выглядел почти свирепым, он, сузив глаза, враждебно смотрел на кого-то, кто осмелился столкнуться с Гарри.

Голос Гарри срывался, он кивнул. — Хорошо.

— Я проверю библиотеки дома, я что-нибудь найду.

— Да. — Он хотел большего. Хотел свернуться в клубок на груди у Драко, закрыть глаза, и хотел, чтобы все это ушло далеко-далеко. Вместо этого он краем глаза заметил, как его дядя проталкивается сквозь толпу. — О боже, — простонал он, вырывая свою руку из руки Драко. — Я не могу этого сделать. — Он повернулся, словно чтобы убежать, убраться отсюда. Что угодно, чтобы отложить это еще на чуть-чуть.

Драко схватил его за плечо и прошептал:

— Я приду за тобой, Гарри. Как только смогу, самое большее — через неделю, клянусь.

Гарри медленно повернулся обратно, его глаза были расширены, наполнены страхом, он кивнул. — Ладно. Хорошо.

Драко долго, с беспокойством изучал его лицо, потом пробормотал: "О, да пошло оно все". Он резко притянул Гарри к себе, не обращая внимания ни на одноклассников и их родителей, ни на Гарриного дядю, ни на что другое, сосредоточившись только на том, что Гарри дрожал от страха, и ему нужно было его утешить.

Он поцеловал его, быстрое касание губ, потом еще одно, это было больше попыткой успокоить, чем еще чем-то, и Гарри, сдавленно всхлипнув, наклонил голову ближе и закрыл глаза. Не в состоянии сопротивляться, Драко поцеловал его сильнее, двумя руками обхватив его лицо, запутавшись пальцами в волосах, настойчиво прижимая свой рот ко рту Гарри. Тяжело дыша, Гарри приоткрыл губы для поцелуя и прижался ближе, его руки опустились, чтобы обнять Драко за талию. Он тихонько застонал, когда язык Драко проскользнул в его рот, и все вокруг них перестало существовать, они забыли обо всем, с головой отдаваясь поцелую, скрывающемуся за ним отчаянию и страху.

— Очевидно, Драко, за этот год ты не только стал нарушать правила, но и еще кое в чем изменился, — протянул Люциус Малфой совсем рядом, и Гарри среагировал на его голос, отшатнувшись от Драко, широко раскрыв глаза.

Драко проигнорировал отца. — Я приду за тобой, — шепнул он снова, целуя Гарри в шею. Гарри встретился взглядом с Люциусом, и тихо застонал, слабо отталкивая Драко. Драко было все равно.

Не успел Люциус сказать еще хоть слово, как Гарри грубо схватили сзади, оторвали от Драко, и он оказался в руках дяди Вернона. — Что это еще значит? — задохнулся тот, его лицо уже покраснело от злости. Он грубо держал Гарри за воротник, встряхивая при этом, так что Гарри едва удавалось удерживаться на ногах.

Драко выглядел так, словно хотел задушить его дядю, но рука Люциуса тяжело опустилась ему на плечо, и Драко оставалось только стоять, ощетинившись и тихо рыча, не отрывая яростного взгляда от Гарри.

Гарри подумал отстранено, скажет ли Люциус что-нибудь. Может быть, поглумиться над его родственником-магглом, или произнесет какое-нибудь проклятье, или убьет Гарри за то, что он осмелился коснуться его сына. Люциус обвел Вернона своим холодным взглядом, искривив губы в презрительной усмешке, но, судя по всему, Вернон был настолько ниже его внимания, что не заслуживал ни слова. — Идем, Драко, с этим мы поступим так же, как и с остальными твоими проступками, — сказал он спокойно, отворачиваясь.

Драко бросил взгляд на отца, и затем шагнул к Гарри, холодно глядя на Вернона. Вернон испуганно отпрянул, возможно, он боялся, что его сейчас заколдуют, и уголки рта Драко приподнялись так же, как только что у его отца. В презрительной усмешке.

Потом он ласково коснулся подбородка Гарри и тихо сказал:

— Я приду. Обещаю. — Он нежно поцеловал Гарри и повернулся, чтобы последовать за отцом.

Нижняя губа Гарри дрожала, он хлюпнул носом, поворачиваясь к дяде. — Если вы собираетесь на меня накричать, — сказал он, с трудом сглотнув, — не могли бы вы это сделать в машине? Здесь и так слишком громко.

Вернон выглядел так, словно получил тяжелую психическую травму. Может быть, подумал про себя Гарри, он понял, как близко он был к тому, чтобы оказаться убитым. Вместо того, чтобы орать, он только отрывисто кивнул, и повернулся, чтобы повести его за собой.

Всю дорогу до дома он не говорил ни слова, и Гарри был этому рад. Он знал, что не избежит наказания за то, что продемонстрировал, что отличается от них не только волшебными способностями. Его дядя не раз приходил в бешенство от таких вещей, в которых Гарри только что позволил ему себя поймать. Но ему не хватало сил беспокоиться об этом.

Губы тети Петуньи кисло сжались, когда он зашел в дом, но она не произнесла ни слова. Пока дядя Вернон, который заставил себя забыть обо всех тревожных вещах, которые видел на платформе (а именно, двух парах глаз, принадлежащих кому-то, кто, он знал это наверняка, были вампирами или еще какой-то нечистью), не сказал:

— Похоже, мальчишка был занят в школе, Петунья.

— О? — ответила она, оглядев его так, словно искала какую-то грязь, как будто, на что бы ни намекал дядя Вернон, это должно было оставить на Гарри следы.

И оставило, решил Гарри. Только не такие, которые она когда-либо сможет заметить.

— Нашел себе парня.

— Кого?

Дядя Вернон ухмылялся. Дадли слышал это из соседней комнаты и теперь смеялся, смеялся так, словно услышал шутку года. — Можно мне пойти в свою комнату? — глухо спросил Гарри, глядя в пол.

Он не стал ждать ответа, просто повернулся и начал подниматься по лестнице. Тетя Петунья все еще визгливо задавала вопросы, дядя ехидно рассказывал ей обо всем, что видел, а Дадли продолжал хохотать, но Гарри было все равно.

У него не было сил об этом волноваться.

Первую неделю время еле ползло для Гарри, который оставался в своей комнате и забывал о еде почти все время. Ему довольно хорошо удавалось игнорировать голоса вокруг, потому что он слышал только, как его тетя клялась, что не потерпит в своем доме "одного из них" (он не спрашивал, из кого, потому что для тети Петуньи это едва ли имело значение), как его дядя с радостью повторял непристойную, грязную версию того, что увидел на платформе (забывая упомянуть об ужасе, который вызвал у него Люциус Малфой), и как Дадли наслаждался, рассказывая всем, кто был согласен слушать, про своего кузена-педика.

И правда, лучше быть глухим, чем тратить время, выслушивая все это.

Так что он оставался у себя в комнате и писал письма Гермионе, Рону, Сириусу и Драко, уверяя их, что у него все в полном порядке. Хэдвиг не могла справиться со всеми этими письмами, и он отправлял с ней только те, что были для Драко, а остальные складывал в стол, ожидая ее возвращения. Письма Сириусу он послал с совой, которая принесла письмо от него, а к Гермионе и Рону отправил Свина, который прилетел в середине недели с письмом от Рона.

А в оставшееся время он сидел, глядя в окно, и ожидая, когда эта неделя закончится, и Драко вернется к нему.

Неделя прошла, но от Драко не было даже письма, и дни после нее стали тянуться еще медленнее.

Странно, решил он. Раньше, когда он был с Драко, то хотел, чтобы время остановилось, и это могло продолжаться вечно. Тогда оно не подчинилось, и сейчас, когда больше всего на свете он хотел снова увидеть Драко, оно не ускорило свой бег. Он не помнил, чтобы когда-нибудь дни тянулись так медленно, но все же они проходили, пока он не перестал смотреть в окно, пока не упал на кровать и не разрыдался, потому что Драко забыл. Драко больше не придет. Он даже не ответил ни на одно из Гарриных писем.

Драко не придет.

Малфои Не Целуются с Другими Мальчиками На Людях. Эти слова вертелись у Драко в памяти, повторяясь снова и снова, пока, всю свою оставшуюся жизнь, даже если бы он ослаб, устал, и все его тело болело бы, он все равно мог бы без конца бормотать их.

Отец и пальцем его не тронул в тот день, когда увидел целующимся с Гарри, пока они не вернулись домой из Лондона. Он никогда не бил его, он даже не прикасался к нему с нежностью. Никогда не шлепал и никогда не обнимал, и уж конечно, никогда не причинял боль и никогда не приглаживал ему волосы. Но этим летом все для Драко было по-новому, и, когда дома начались перемены, это можно было понять.

Мать плакала, Драко не помнил, чтобы когда-то она плакала сильнее. Потому что, кто знает, сколько их друзей было в тот день на платформе, и сколькие из них видели, как Драко засунул язык в рот Мальчика, Который Выжил? Теперь их перестанут принимать в высшем свете! Никто никогда не захочет быть замеченным в их обществе, потому что их сын Целовался с Другим Мальчиком На Людях.

Дополнение "на людях" было важно, Драко это знал, потому что в уединении Малфои могли делать все, что хотели, и ему было известно, что отец раньше целовал других мужчин, возможно, он и до сих пор этим занимался. Он знал, потому что Нарцисса все еще бесилась из-за этого, и, однажды вечером, за обедом, когда разозлилась, сказала об этом напрямик.

Драко было всего восемь лет, но он это запомнил.

В пределах своей спальни, холодно ответил Люциус, Малфой может делать все, что ему заблагорассудиться.

Это спальня принадлежит не ему одному, ответила Нарцисса. А им обоим.

И тогда у них появились раздельные спальни.

Тогда он в последний раз увидел, как отец действительно дотрагивается до кого-то. Когда мать умоляюще схватила Люциуса за локоть, он потянулся, чтобы взять ее руку и отвести ее в сторону.

Последний раз, когда он дотрагивался до кого-то, но только пока они с Драко не добрались домой с вокзала, и он не ударил его по лицу.

— Малфои Не Целуются с Другими Мальчиками На Людях, — сказал он, почти вежливо, когда Драко потрясенно уставился на него.

Он всегда боялся отца, и, в тот момент, страх превратился во что-то другое, во что-то, меньше напоминающее вкус желчи в горле, больше похожее на лед в его теле. Холодная ненависть.

Его заперли в комнате на неопределенное время, волшебную палочку забрали. Единственными доносившимися до него звуками были стенания матери, когда ей случалось проходить мимо его двери, и стук дождя за окном, когда шел дождь.

Мать не приходила навестить его, отец потребовал, чтобы он использовал это время, чтобы задуматься о своем поведении, а домовых эльфов предупредили, чтобы они не разговаривали с ним, когда приносили еду.

По правде говоря, это было не самое худшее наказание. Только след от удара болел, даже после того, как опухоль на губе спала.

В окно было видно английские сады, но это только служило ему напоминанием о том, как его запирали в комнате ребенком. Он вспоминал то лето, те две недели после первого года в школе, когда он был заперт здесь, и то, как он тогда был охвачен паникой, и как мерил комнату шагами, возмущаясь такой несправедливости. Теперь он довольствовался тем, что сидел на кровати, глядел в окно, и ждал.

Довольствовался, пока не прошла неделя, а отец так и не пришел и не выпустил его.

Гарри нуждался в нем, он должен был попасть к Гарри. Драко зациклился на этом, и начал ходить из сторону в сторону, он кричал, чтобы пришел отец, кричал от бешенства, пока не сорвал голос, но отец так и не появился. Он попытался сломать дверь, но она была крепкой. И он жил слишком высоко, чтобы выпрыгнуть в окно.

Но ему нужно было попасть к Гарри.

Прошла еще неделя, потом еще одна. Домовой эльф, зашедший в комнату, застал Драко, когда тот разбил окно кулаком.

Рука была вся в крови, Драко попытался выбраться из окна до того, как эльф успел бы среагировать. Ничего не вышло, его рывком втянули обратно в комнату.

Позвали его отца, и Драко рассмеялся чуть ли не истерично. Чтобы получить аудиенцию у него, понадобилась только попытка выбраться, разбив окно.

После этого его переселили в комнату без окон. Она была меньше, ею пользовались гости невысокого положения. Порезы у него на запястье исцелили.

Отец оставил его там на три дня, потом он вернулся. Было двадцать восьмое июля.

— Ты пришел к пониманию ошибочности твоих методов? — спросил Люциус, Драко плюнул на пол у его ног.

Тогда Люциус приказал, чтобы его выпороли ремнем, возможно, это научит его, как обращаться к отцу с должным уважением, и что значит быть Малфоем. Драко недоверчиво рассмеялся. Ремнем? Малфоя? Раньше такого никогда не случалось, и он был уверен, что отец не осмелиться сделать его первым Малфоем, с которым это произойдет. Он ошибался.

Отец, конечно, не стал пороть его сам, для этого у него были домовые эльфы. Бедное создание всхлипывало все время, пока истязало ремнем обнаженную спину Драко.

Драко… Драко не издал ни звука. Он лежал на кровати на животе, и позволил ремню впиваться в кожу на спине, он не вздрогнул, не заплакал, не сделал ничего. Он думал о том, как Гарри ждет его, как Гарри целует его, как Гарри ему улыбается, и сам улыбался, пока домовой эльф его порол.

Когда все закончилось, эльф осторожно опустил ремень, многозначительно посмотрел на Драко, и вышел, оставив дверь приоткрытой.

Значит, свобода. Он услышал отдаленный вой, когда домовой эльф защемил свою ногу дверью духовки в наказание.

Шел он осторожно, его спина была истерзана и ныла от боли. Он размышлял, куда направиться. В библиотеку? Нужно было проверить книги, там должно было быть что-нибудь, что-нибудь, что могло бы помочь…

Но Гарри ждал его.

Гарри, Гарри, о боже, что же мне делать?

Вместо библиотеки он отправился в кабинет Люциуса, и там выдвинул верхний ящик стола. В нем было кольцо, кольцо, которое он узнал. Это был портключ, который мог перенести его, куда бы он ни захотел, отец им пользовался всякий раз, когда им с Драко нужно было отправиться куда-то вместе. Драко нашел там и свою палочку, ее он тоже забрал, и сходил в спальню переодеться во что-нибудь чистое. Он спустился в кухню по лестнице для слуг, и выскользнул через заднюю дверь. В конце концов, отцу никогда не придет в голову искать его в той части дома, где обитали слуги. Он был Малфоем, а Малфои не прокрадываются через дверь для слуг, и Не Целуются с Другими Мальчиками На Людях.

Драко шел какое-то время, пока его невозможно стало разглядеть из окон дома, потом он порылся в кармане и вытащил оттуда кольцо.

Он надел его на палец и исчез в одно мгновение.

* * *

"Меня зовут Гарри Поттер, я живу на Тисовой улице. Мне пятнадцать лет, а через три дня будет шестнадцать. Мама с папой погибли, еще когда я был ребенком, в доказательство у меня есть шрам. О, и еще один на лбу, его можно увидеть, взглянув на меня. Тот, другой, не такой заметный, только я и еще несколько человек знают о его существовании.

Драко, Драко, где же ты?"

Перо дрожало, и он отложил его с величайшей аккуратностью, точно по диагонали, на лист линованной тетрадной бумаги, на котором он писал.

Гарри не знал, верили ли волшебники в Бога. Молились ли они? Им не рассказывали об этом ни на одном из предметов, и Рон этого никогда не упоминал. Верил ли Гарри в Бога? В такие моменты, легко было ответить "нет", но еще легче было сказать: "Нет, но я мог бы. Я мог бы, если бы только Он сделал что-нибудь, чтобы облегчить эту боль. Тогда я поверил бы в него. Если он докажет, что существует. Если он слышит меня, то он докажет".

И Гарри сделал именно так.

Раньше он никогда не молился, никаким богам. Если бог и существует, разумеется, думал он, ему некогда выслушивать молитвы маленького мальчика, запертого в чулане. В детстве он размышлял, могли ли эти молитвы вообще иметь значение. Как они выберутся из чулана и найдут дорогу к Богу, если там не было даже окна?

Но теперь, когда до его шестнадцатилетия оставалось три дня, сидя в одиночестве в полутемной спальне, Гарри закрыл глаза, сложил руки для молитвы и прошептал голосом, хриплым из-за долгого молчания:

— Пожалуйста, Господи, пожалуйста. Я сделаю все, что ты захочешь, я буду благодарен, я не буду бояться, я буду хорошим. Я перестану злиться так сильно, перестану сопротивляться тебе и ненавидеть тебя за все, что случилось в последнее время. Я прощу мою маму, прощу Дамбльдора, я сделаю все, что угодно. Только, пожалуйста, пожалуйста, пусть он придет ко мне. Пожалуйста…

У него дрожали руки, горло сдавило, Гарри прислушался, ожидая какого-нибудь знака, что Бог услышал его. Ничего. Ни шепота. В доме стояла мертвая тишина.

Гарри возненавидел Бога еще сильнее, чем когда-либо раньше (потому что, даже хотя он не верил в него наверняка, ему все равно казалось, что если бог действительно существует, он не может быть хоть сколько-нибудь добрым, раз жизнь так несправедлива). Он упал обратно на кровать и враждебно уставился вверх, и если где-нибудь там был Бог, он почувствовал бы ярость во взгляде Гарри и перепугался.

Возможно, Он и почувствовал. Или может быть, может быть, он присматривал за Гарри все это время.

Со стороны оконного стекла послышался какой-то звук.

Медленно, очень медленно, боясь поверить, Гарри сел и повернулся к окну, сдерживая дыхание. Там ничего не было, но звук повторился снова, что-то ударилось в окно. Камешек.

— О боже, — выдохнул Гарри, то ли от благодарности, то ли от облегчения, то ли от неверия, это уже не имело значения. Все в итоге сводилось к одному.

Он подбежал к окну и распахнул его. Внизу стоял Драко с пригоршней камешков, которые он бросал в окно.

Драко беспечно ухмылялся. — Давай же, Гарри, — тихо позвал он. — Впусти меня!

Гарри отрывисто кивнул, выбежал из комнаты и понесся вниз по лестнице. Дядя Вернон громко всхрапнул, но Гарри было все равно. Драко здесь. Драко не забыл о нем.

Он выскользнул через заднюю дверь и долго стоял на ступеньках, глядя на Драко в свете луны, словно желая убедиться, что он правда там, что это не сон.

Действительно не сон.

Если бы внезапно заиграла музыка, запели птицы, если бы разом рассвело и над ними засияло солнце, Гарри совсем не удивился бы. Такие чувства нахлынули на него, и любые сомнения в существовании Бога и ангелов испарились в то же мгновение, потому что, разве может не быть на свете таких существ, как ангелы, если Драко стоит прямо здесь, широко улыбаясь ему?

— О боже, — снова произнес Гарри, и сбежал по ступенькам, рванувшись к Драко, бросившись в его объятья. Драко пошатнулся, застигнутый врасплох, и поймал Гарри, прижав его к груди, но потерял равновесие. Они крутанулись и свалились на землю, Гарри оказался внизу.

Он еще не успел выровнять дыхание, а Драко уже смеялся. — Соскучился по мне, да? — тепло спросил он.

— Соскучился? — воскликнул Гарри, потому что слово "соскучился" казалось слишком поверхностным, чтобы описать возникшие у него чувства, когда Драко не написал, не появился.

И он заплакал, не в силах ничего с собой поделать. Это были слезы счастья, или, по крайней мере, счастья с оттенком горечи.

— О, тише ты, — мягко произнес Драко с удивительно нежной улыбкой, он потерся щекой о щеку Гарри и закрыл глаза.

— Я думал, ты не придешь, — прошептал Гарри, дрожащими пальцами касаясь лица Драко.

— Я же обещал, что буду здесь.

— Через неделю. Что случилось?

— Просто меня задержали, только и всего, прости.

— Но теперь ты здесь. Все хорошо, все на свете хорошо, теперь ты здесь. — Он радостно улыбнулся, и Драко нежно рассмеялся, а потом все так же нежно поцеловал его.

— Все на свете? — поддразнил он через минуту, и Гарри убежденно кивнул.

— Все-все.

Драко, все еще улыбаясь, сел и потянул Гарри за собой. Некоторое время они так и сидели на траве, изучая друг друга, ухмыляясь друг другу, и, на минуту-другую, оба почти искренне поверили, что все на свете в порядке. Как могло быть иначе? Они были вместе, бесконечный простор неба был полон звезд, вокруг мерцали светлячки, они были вместе. У кого хватило бы власти, чтобы разделить небеса и эту прекрасную ночь, которая пахла травой, и вечностью, и еще немного дождем? Что обладало силой, способной разлучить их? Ничего, потому что чтобы их разлучили, им нужно было бы отпустить друг друга, и они оба знали, что никогда, никогда, не позволят друг другу уйти.

Момент растаял, и Драко взял Гарри за руку. Не важно, в конце концов, что этот момент прошел, ведь всегда появится другой, чтобы занять его место. — Куда ты хочешь отправиться? — спросил он.

— Мы куда-то собираемся?

— Мы собираемся побывать везде. Собираемся посмотреть мир. — Он улыбнулся той беззаботной, легкомысленной улыбкой, которую, похоже, приобрел за этот месяц разлуки, и Гарри растворился в ней.

— Где угодно? — сказал Гарри.

— Назови какое-нибудь место.

На мгновение перед Гарри встала проблема выбора. Он вспомнил, как Дамбльдор взял с него обещание остаться у Дурслей, чтобы они могли найти его, если появятся какие-нибудь новости. От него пришло несколько ободряющих сов, но ничего конкретного. И все же, три дня… За три дня можно было найти что-то, что могло бы помочь. Хотя шансы невысоки. А с другой стороны, Драко предлагал показать ему мир. Проверил ли он книги дома? Имело ли это значение?

Гарри вдруг стало ясно, что он предпочтет провести три дня с Драко, и умереть в итоге, чем провести три дня с Дурслями ради небольшого шанса выжить.

Это было решение, последствия которого его разум легкомысленно отказывался признавать.

Мы в английском саду. Значит, Драко Малфой хотел бы провести один из своих последних вечеров на земле в аккуратно разбитом саду? Он слегка улыбнулся, когда память шепотом подсказала ему эти слова. — Английские сады Малфоев, — произнес он.

Драко, казалось, напрягся, он осторожно отвел взгляд и прикусил губу, но Гарри протянул руку и нежно дотронулся до нее кончиком пальца. — Все в порядке, — сказал он нерешительно. — Я не хотел.

— Нет, — ответил Драко, помотав головой, и улыбнулся ему, его рассеянность пропала. — Я хочу показать тебе свои сады. Таких красивых садов ты еще нигде не видел.

— Я помню, ты говорил. — Он озорно ухмыльнулся. — Я хочу увидеть львиный зев.

Драко бросил на него угрожающий взгляд и взял его за руки. — Замолчи, ты, — сказал он, свободной рукой залезая в карман. Он вытащил большое, богато украшенное кольцо, надел его на палец, и оба они исчезли, оставив Тисовую улицу далеко, далеко позади.

* * *

Имение Малфоев окружала каменная стена, которая была всего на фут выше Драко. Гарри перевел взгляд с нее на Драко и обратно, затем сказал:

— И это все, что охраняет ваш дом? Я ожидал увидеть острые пики, воющих псов и охранные заклинания, доставляющие серьезные неудобства.

Драко чуть усмехнулся. — Кто осмелиться врываться в Имение Малфоев?

— Кто-нибудь, кто неосмотрителен и даже не догадывается, что здесь живут Малфои?

— Вот именно. А с таким тупицей легко будет разобраться, не утруждая себя заточкой пик, кормежкой бешеный псов и заботой о них, и не тратя время на сложные охранные заклинания.

Гарри пришлось подсадить Драко, и потом наблюдать, как тот перелез через стену. — Жди у ворот, — тихонько крикнул он. — Через секунду я буду там, чтобы впустить тебя.

Ворота находились неподалеку, Гарри прошел туда, борясь с желанием захихикать. Все это казалось таким глупым, все эти ухищрения. Ведь этот дом принадлежит Драко, зачем ему в него прокрадываться украдкой?

Но он не стал задавать вопросов. В конце концов, Драко знал, как лучше.

Было темно и тихо, и, на мгновение, Гарри чуть не охватила паника. Тишина давила на него, накатив тяжелой волной, и если бы он закрыл глаза, ничто не двигалось, не дышало, и это было похоже на смерть.

Но он не мертв, напомнил он самому себе. И просто, чтобы как следует вбить это себе в голову, как только Драко отворил ворота, он проскользнул внутрь, припечатал его к каменной стене и исступленно поцеловал.

Драко застонал, стон был мучительный, полузадушенный от попытки его сдержать. Гарри отпрянул, с подозрением прищурив глаза.

— Что с тобой случилось? — спросил он тихо.

— Ничего, — соврал Драко, поморщившись, мягко оттолкнул Гарри на шаг от себя, и осторожно выпрямился так, чтобы не касаться стены.

Гарри ему не поверил, но не стал утруждать себя дальнейшими расспросами. Вместо этого, взглядом говоря, "Только попробуй возразить", он развернул Драко и задрал ему рубашку.

На спине Драко были следы неровных рубцов, некоторые из них были покрыты запекшейся кровью. Сделав мучительный вздох, Гарри нежно коснулся одной из его ран, положив свободную руку Драко на живот, чтобы немного его успокоить.

— Что он с тобой сделал? — прошептал Гарри.

— Ничего, — тихо ответил Драко. — Гарри, клянусь, все нормально.

Схватив Драко, Гарри поцеловал его в затылок, потом вынул свою палочку и произнес исцеляющие заклинания. — Что удерживало тебя все это время? — спросил он беспечно, его рука скользнула вдоль тела Драко к его бедру, удерживая того на месте. — Что на самом деле тебя задержало, Драко?

— Ничего, — повторил тот еще тверже. — Ты уже закончил?

Раны закрылись, исчезли, и Гарри склонился, чтобы поцеловать Драко в спину между лопаток, прежде чем позволить его рубашке снова упасть. — Да.

— Хорошо. Я не мог дотянуться, а то сделал бы это сам. — Он улыбнулся Гарри и до того, как тот успел спросить еще о чем-нибудь, решительно взял его за руку и потянул за собой. — Теперь пойдем, я хочу показать тебе свои сады.

Он не соврал, решил Гарри. Сады Малфоев были красивее, чем все Хогвартские вместе взятые. Здесь их были акры и акры. Обыкновенные сады, хотя и были заполнены знакомыми растениями, вроде львиного зева и орхидей, становились исключительными, благодаря несметному количеству цветов и папоротников, прудов, ручейков и статуй. Потом здесь были сады, полные растений, подобных которым Гарри раньше никогда не видел. Волшебных растений, которые мерцали, меняли цвет, двигались, пели, улыбались. Это было тревожно, обворожительно и очень красиво.

Здесь не было садовых гномов, ни единого, Гарри знал это.

Драко вел его мимо лабиринта из живой изгороди (он не позволил Гарри войти в него, и тот подумал, уж не вспомнил ли он о третьем задании Тремудрого Турнира), по всем своим любимым дорожкам, дальше и дальше от дома. Чем дальше они уходили, тем, казалось, темнее становилось вокруг. Потом Драко привел его к еще одной каменной стене, которая была выше его роста, и открыл кованые железные ворота. Гарри прошел в них следом.

Огромный спутанный клубок кустов и лиан будто бы вырывался прямо из-под земли, они были такими черными, что, казалось, высасывали все цвета вокруг, поглощая их. Однако, еле заметное серебристое мерцание на кончиках каждой ветки словно отражало лунный свет.

— Ночной Сад, — произнес Драко с чувством глубокого удовлетворения. — Он расцветает только по ночам.

Это было, задумчиво решил Гарри, оглядываясь вокруг, самым изумительным, самым красивым из всего, что он когда-либо видел.

— Осталось посмотреть еще два места, мои самые любимые, — объявил Драко, схватив Гарри за руку и потянув его прочь из маленького ночного сада.

Они подошли к пустому участку бесплодной земли. — Мило, — с сарказмом произнес Гарри, глядя по сторонам.

— Это зимний сад с полевыми цветами, — объяснил Драко, искоса глядя на Гарри, словно проверяя, вспомнит тот, или нет.

Конечно же, он помнил. Сад, который они вскапывали вместе, сделали зимним садом с полевыми цветами. — Ты же не любишь такие, — сказал он, улыбаясь.

Драко только пожал плечами, в свою очередь, загадочно улыбнувшись. — В них есть своя прелесть, — ответил он, и снова взял Гарри под локоть, потянув его в другом направлении. Гарри с удовольствием позволил ему так водить себя, потому что это был мир Драко, и он хотел увидеть его весь.

Они пришли к небольшому фруктовому саду с южной стороны дома. Деревья в нем отличались только плодами, огромным разнообразием фруктов и ягод, каждые из которых от природы были засахаренными. Эффект был такой, словно они усыпаны кристаллами льда, свет звезд, отражаясь от сахара, заставлял его сверкать, как драгоценные камни.

Драко внимательно осмотрел сад, выбрал одно большое дерево, на котором рос засахаренный виноград, ухватился за нижние ветки, подтянулся, и влез на них. Гарри наблюдал за тем, как он легко взбирается наверх, потом неуверенно окликнул его:

— Что ты делаешь?

— Поднимайся, — ответил Драко, тихонько смеясь. — Наверняка ты знаешь, как влезть на дерево.

— Никогда раньше этого не делал, — признался Гарри, прикусив губу; он и понятия не имел, с чего нужно начинать.

— Ты никогда не лазал по деревьям? — воскликнул Драко, возвращаясь чуть ниже и протягивая ему руку. — Давай же, я тебе помогу. Не отпускай меня, и я не дам тебе упасть.

Он подтянул Гарри к себе, на ветки, и они начали лезть вверх, пока не оказались в окружении мерцающих виноградин, сами тоже покрытые слоем сахара, который сыпался на них с веток каждый раз, когда те тряслись.

Драко прислонился к стволу там, где от него отходили толстые ветви, легко удерживая равновесие, и Гарри скользнул к нему на колени и свернулся на груди. Он вдруг осознал, что было уже очень поздно, его веки сонно подрагивали.

Драко прижал к его губам засахаренную виноградину. — Съешь ее перед сном, — прошептал он, дыша Гарри в ухо.

— Зачем? — спросил тот, хриплым ото сна голосом.

— Потому что мы проделали весь этот путь и влезли на виноградное дерево моего отца не для того, чтобы даже не съесть парочку виноградин, — уговаривал Драко, нажимая виноградиной на его губы. Гарри уступил ему, сонно хихикнув, и чуть приоткрыл рот. Драко протолкнул виноградину внутрь.

— Надо было забраться на вишню, — пробормотал Гарри, слегка улыбаясь, он положил голову на плечо Драко и закрыл глаза. — Терпеть не могу виноград.

Он уснул, умиротворенный, впервые чуть ли не за весь месяц довольный настолько, что кошмары не тревожили его во сне.

* * *

Пригревало солнце, на языке ощущался стойкий сахарный привкус. На мгновение Драко было решил, что ему двенадцать лет, и он снова уснул в саду с засахаренными фруктами, но нет. Ему было пятнадцать, и Гарри спал вместе с ним, от чего пробуждение стало еще слаще.

Оно происходило медленно, постепенно. Слабое ощущение солнечного света на лице, ствола дерева за затекшей спиной. Потом то, какими влажными от росы стали кожа и волосы, и тяжесть теплого тела рядом. Дыхание Гарри, касающееся его шеи. Драко открыл глаза, потянулся, стараясь не сбросить Гарри с дерева, и сонно улыбнулся ему. Гарри все еще спал и не видел этой улыбки, но это было не так уж важно.

Драко откинул голову назад, уперевшись ей в ствол дерева, и закрыл глаза, полный решимости запечатлеть у себя в памяти каждую крошечную деталь этого утра. Не потому, что переживал из-за того, что такого утра больше не повторится (Гарри ведь не умрет на самом деле, это было просто невозможно), а потому, что никогда даже вообразить не мог ничего, настолько совершенного в своей простоте, насколько было это пробуждение, с Гарри в его объятиях, в саду, где на деревьях растут засахаренные фрукты.

Хотя это не могло продолжаться вечно. Нельзя, чтобы отец нашел его здесь. Осторожно встряхнув Гарри, он позвал его по имени и смотрел, как тот просыпается, как его веки протестующе подрагивают, как его губы чуть приоткрываются, выпуская тихий стон.

— Мы на дереве, — пробормотал Гарри, на мгновение открыв глаза, чтобы потом сразу же зажмуриться от солнечного света, который бил сквозь листья.

— Да. И все в сахаре, к тому же. Давай, нам надо убраться отсюда до того, как отец нас обнаружит.

Драко пришлось помочь Гарри слезть с дерева, затем он внимательно огляделся, запоминая окружающие цвета, то, как раннее утреннее солнце освещало сады.

— Куда теперь? — спросил он. Так было легче, постоянно находиться в движении, постоянно занимать чем-то мысли, чтобы не приходилось думать обо всем остальном.

— Драко, — произнес Гарри.

— Он повернулся и взглянул на него. — Да?

— Нам не нужно никуда уходить. Мы можем остаться здесь.

— Нет.

— Почему?

— Я здесь больше не живу. — Потом, чтобы не пришлось ничего объяснять, он сказал:

— И мы должны куда-нибудь отправиться. Куда угодно. Где бы ты хотел побывать? Мне нужно… нужно отправиться куда-то. Убраться отсюда. Туда, где никогда не бывал.

— Я во многих местах никогда не бывал.

— Выбери одно из них. Или место, которое ты любишь. — Нужно было торопиться, и голос Драко зазвучал чуть ли не умоляюще.

Гарри практически наугад сказал:

— Я никогда не купался в океане.

Драко был потрясен. — Никогда?

— Нет. Я был там пару раз, но не так долго, чтобы искупаться.

Он взял его за руку и мгновением спустя их здесь уже не было.

Они провели день на пляже, вместе бродили, болтали, смеялись, ели мороженое и купались в холодной, соленой воде. Было легко забыть о том, что надвигалось, когда они стояли на песке, глядя вдаль, на бесконечные просторы кобальтово-синей воды, сверкающей в солнечном свете. Легко забыть, что они были маленькими и бессильными, когда они находились рядом с чем-то таким огромным. Странно, как близость океана может вызвать в тебе чувство собственной крошечности и незначительности, и в то же время, чувство, что ты — часть чего-то такого огромного, что совершенно искренне можно поверить и в собственное бессмертие.

Солнце село, а они все еще оставались на берегу, даже когда все остальные люди, отдыхавшие на пляже, ушли. Когда стало совсем поздно, они воспользовались портключом Драко, чтобы отправиться в Лондон, пообедать на Косой Аллее, и снять комнату в "Дырявом котле".

Драко раньше никогда не останавливался в гостиницах, его семья ездила отдыхать только туда, где у них был дом, или родственники, у которых было много комнат для гостей, так что первые несколько минут он потратил на проверку номера. Он был в ванной, перебирал кусочки мыла и остальные вещи, когда Гарри тихо окликнул его из комнаты:

— Драко?

Он чуть напрягся, потом тяжело сглотнул, высунув голову из-за двери. В конце концов, он знал, что эта вынужденная игра, состоявшая с том, чтобы делать вид, что все в порядке, не может длиться вечно. — Да?

— Ты нашел что-нибудь?

— В ванной?

— Нет. — Пауза длиной в один удар сердца. — В своей библиотеке.

Их взгляды не отрывались друг от друга, и, казалось, прошла вечность, прежде чем Драко смог ответить. — Да.

— Нашел?

— О, да. Нашел, Гарри, — Драко убедительно закивал. Его язык сам подбирал слова, они скатывались с губ почти бездумно, движимые инстинктивной, лихорадочной верой в то, что если он произнесет это вслух, так оно и будет на самом деле. — И я наложил их все. Теперь ты под защитой тысячи темных заклинаний. Вот что удерживало меня от того, чтобы прийти за тобой. Все эти заклинания.

— Тысяча? — прошептал Гарри, доверчиво улыбаясь. И тогда Драко охватила ярость из-за несправедливости всего этого, из-за боли, которую она причиняла.

— И даже больше, — поклялся Драко, сощурившись. Он упал на постель, встав на колени перед Гарри, и грубо обхватил его лицо руками, впившись губами в губы. Поцелуй был жестокий, сердитый, но Гарри отвечал на него с нежностью, пока гнев Драко не испарился, и он не начал цепляться за Гарри, теперь он целовал его. То, что началось как наказание, закончилось сладкой горечью, и Драко подумал, откуда у Гарри такая выдержка, чтобы сейчас утешать его. Малфои не нуждаются в утешении. Так же, как они не целуют на людях других мальчиков. Малфои нуждаются…

Черт побери, Драко не знал, в чем нуждаются Малфои.

Он отстранился и уткнулся лбом в лоб все еще улыбающегося ему с бесконечной нежностью Гарри. Но потом, Гарри мог позволить себе быть нежным. Гарри думал, что Драко спас его, как и обещал.

— Тысяча заклинаний, — снова шепнул Драко, закрыв глаза. — Тысяча. Ты будешь жить вечно, Гарри. Мы оба будем жить вечно.

Гарри поцеловал его, но уже не нежно, а отчаянно, он кивал, его голос чуть срывался. — Вечно, — согласился он, и это прозвучало, словно какое-то странное обещание.

Обещания нарушались вокруг Драко каждый день, с самого детства, и он не знал, почему в этот раз должно было быть иначе.

Но он хотел, чтобы было иначе. Он нуждался в этом.

Подталкивая Гарри, пока тот не оказался лежащим на спине, Драко прошептал:

— Мы бессмертны, — куда-то ему в горло, и поцеловал это место. Соль из океана высохла на Гарриной коже, Драко чувствовал ее привкус, и вообразил, что ощущает и сахар виноградин из сада, оставшийся с утра, хотя это было невозможно. Весь сахар они смыли с себя в океане.

Но это не имело значения, Драко вобьет Гарри в голову, что он не умрет, что он защищен тысячью заклинаний, что они бессмертны. Он вытатуирует это по всему его телу зубами и языком, и тогда Гарри не осмелиться покинуть его.

Он начал с шеи, слизывая соль и изучая языком каждый дюйм кожи, оставляя там отпечатки себя, потому что если он будет повсюду на Гарри, а Гарри повсюду на нем, ничто не сможет их разлучить.

Ошибочная логика, но Драко было все равно.

Пока он целовал шею Гарри, покусывал ее легонько, его руки, дрожа, возились с рубашкой, стягивая ее.

Гарри поднял чуть дрожащую руку и положил на спину Драко. Его сердце лихорадочно колотилось, он тяжело дышал. Приподняв голову, Драко прошептал:

— Ты боишься, Гарри?

Сглотнув, Гарри помотал головой, потом тихо произнес:

— А должен?

Вместо ответа, Драко поцеловал его в ключицы, скользнул ниже, полный решимости попробовать на вкус каждый дюйм обнаженной кожи, словно это каким-то образом утвердит его право на Гарри, спасет его.

Несколько минут спустя Драко уже прокладывал дорожку из поцелуев к поясу Гарриных джинсов, но там он приостановился, подняв взгляд на лицо Гарри. Он лежал, запрокинув голову, его глаза были закрыты, дыхание было быстрым, сбивчивым. Драко отстранился, беспокоясь, что Гарри не хочет этого, слишком этого боится. Но как только он отодвинулся, Гарри издал протестующий звук, поднял руку и погладил Драко вдоль лица, пропуская его волосы сквозь пальцы.

— Не надо, — шепнул он. — Все в порядке…

Драко чуть улыбнулся и поцеловал его живот, дрожащими руками расстегивая брюки, и на мгновение единственным звуком было слабое дыхание Гарри. Потом его дыхание стало прерывистым, грудь начала вздыматься, пальцы сжались в волосах Драко. — О-о, — выдохнул он.

Драко решил, что это хороший знак. Когда Гарри начал ловить ртом воздух, это словно прорвало плотину, которая сохраняла его тихим и неподвижным на протяжении всего времени, и он чуть изогнулся, цепляясь пальцами за волосы Драко.

— Д-Драко? — запнулся он.

— Да? — спросил тот хрипло. Ему понравилось, как Гарри подскочил, когда его дыхание при этом коснулось его кожи.

— Что… что ты делаешь?

Вместо того, чтобы объяснять, Драко просто продолжил, и вскоре Гарри забыл, как нужно дышать, не то что формулировать связные предложения.

— Я… О… Драко… Ммм…

— Тсс…

— Драко…

— Гарри, честное слово. Ты меня отвлекаешь. — Он мягко, чуть хрипло, рассмеялся, и легонько шлепнул Гарри по животу. — Тсс…

— Боже. Но Драко, я…

На какое-то время это осталось последней внятной фразой, которую он произнес.

* * *

Это было, словно он сошел с ума. Как будто что-то взорвалось у него в голове, и он все ждал, когда оставшиеся кусочки снова упадут на место, а они все медлили, так сладостно медлили.

Драко обнимал его, гладил по волосам, что-то говорил, тихо, успокаивающе, его голос потеплел от удовольствия. От Гарри потребовалось бы слишком много усилий, чтобы понять, что именно он говорит, поэтому он просто позволил голосу Драко перекатываться через него, пока сам он пытался выровнять дыхание.

Наконец, хотя это потребовало больше сил, чем что-либо другое, что помнил Гарри, он наклонил голову и прижался губами к губам Драко. Потом отпрянул, моргнув.

— Ты плачешь, — сбивчиво прошептал он.

— Нет.

— Я чувствую вкус слез.

— Это морская соль. — Драко потер лицо тыльной стороной ладони, и Гарри почувствовал, как в нем что-то оборвалось. Драко плакал, как бы он не пытался это отрицать. Он, казалось, ужасно боялся чего-то, и Гарри подумал с нежностью, неужели он считает его таким идиотом.

Лихорадочные обещания о тысяче темных заклинаний? Ради бога. Но он подыграет, потому что больше не испытывает страха. Все-таки, он пообещал, что не будет бояться, не будет злиться, если только Драко придет к нему. И Драко пришел.

Драко, тем не менее, был в ужасе, и Гарри взял его лицо в ладони и нежно поцеловал. Его охватила леность, тело потяжелело, он чуть потянулся, его веки затрепетали. — Ммм, — выдохнул он, снова целуя Драко. Потом опустил голову ему на плечо. — Все будет хорошо.

Хотя Драко ничего не ответил, его грудь чуть вздрагивала, и Гарри вздохнул, его рука скользнула в руку Драко. — Не бойся, — пробормотал он немного неразборчиво, он еще не совсем отошел от странного, почти болезненного (хотя эта боль была возбуждающей, сладкой) ощущения, которое он испытал, кончив в рот Драко.

— Я не боюсь.

— Неправда.

— Гарри, я соврал, нет никаких…

Гарри решительно поцеловал его, заглушая эти слова губами. Он не хотел разбираться с этим, не хотел это слышать. — Пойдем, — сказал он внезапно, отстраняясь.

— Куда?

— В душ. Мы все соленые.

— В душ, — глухо повторил Драко.

— Конечно.

— Тогда иди первый. Я немного устал…

Гарри ухмыльнулся, закатив глаза, и потянул его за руки. — Вместе.

— Прошу прощения?

— "Малфои не принимают душ с остальными", — процитировал Гарри, его ухмылка стала еще более хулиганской. Он снова потянул Драко за руки.

Убеждать пришлось не так уж долго, и Гарри был этому рад. Ему нужно было как-то отвлечь Драко, и казалось только справедливым отвлечь его почти тем же способом, которым еще недавно отвлекал сам Драко.

Это был бесспорно самый длинный его душ, хотя казалось, что он закончился слишком уж быстро, брызг и смеха тоже было больше, чем во всех других случаях, которые он помнил. И этот душ был самым эротичным, из всех, что он принимал, со струями воды, с приглушенными стонами, с Драко, шепчущим его имя, едва слышное сквозь шум воды. Это было необычно, похоже на сон, все подробности отпечатались у него в памяти, каждый стон, каждый шепот, каждый поцелуй, и после всего этого, когда они лежали в постели, сплетенные вместе, и все еще влажные после душа, Гарри был так изнеможен, что провалился в глубокий сон без сновидений.

Бежим, бежим во весь дух

Чтоб никогда с тобой не разлучиться

Гарри спал. Драко внимательно изучал его лицо в лунном свете, льющемся в окно, потом вылез из постели. Его одежда была разбросана повсюду, он молча оделся и вышел из комнаты.

Лютный переулок не был особенно чистым местом и днем, а уж ночью, решил Драко, здесь было еще хуже. Днем тут в грязи что-то мерцало, словно под ней скрывались драгоценности. В темноте — только масляно блестело, как радужная пленка на поверхности загрязненной воды.

Люди здесь, однако, не менялись. На Косой Аллее между теми, кто гулял по улицам при солнечном свете, и теми, кто ошивался там по ночам, была заметная разница. Но в Лютном переулке по ночам гуляли те же самые персонажи, что и днем?

Но ему они не причинили бы вреда. Каждый в Лютном переулке узнавал в нем Малфоя, и ни за что на свете не рискнул бы навлечь на себя гнев его отца.

Они не заговаривали с ним, хотя некоторые кивали, но тут же отводили глаза. Они не приподнимали шляпы, как сделали бы перед его отцом, но Драко это не волновало. Ему было совершенно плевать на эти отбросы общества, обитавшие по углам переулка.

Здесь было несколько лавок, дела в которых проворачивались только глубокой ночью, туда Люциус никогда не брал с собой Драко. Но он знал об их существовании, и мог только надеяться, что сейчас найдет там помощь.

Наконец он обнаружил место, которое искал, небольшое приземистое здание с толстым слоем грязи на окнах, оставленном, чтобы внутрь проникало меньше света. Не то чтобы в этой части переулка было так уж светло.

Дверь скрипнула, объявив о его присутствии, и Драко нервно огляделся вокруг, стараясь не показывать своей неуверенности. В конце концов, люди, которые часто бывают в подобных местах не станут уважительно относиться к тому, кто явно испытывает страх.

— Мистер Малфой, — поприветствовал его владелец лавки, Драко не помнил, чтобы он встречал его когда-либо раньше, но тот, очевидно, видел его здесь вместе с отцом. — Ваш отец тоже здесь?

— Нет, — холодно ответил Драко. Тон Малфоев никогда не бывает теплым. — Я хотел справиться о заклинании.

Существовали места, в которых продавались темные заклинания, и это было одним из них. Такие вещи практиковались нелегально, но их было сложно отследить, и некоторые лавки все равно этим занимались. Там здорово завышали цены, только отчаявшиеся люди соглашались столько платить, но Драко и был одним из этих отчаявшихся.

— Что за заклинание? — спросил владелец.

— Заклинание, которое сохраняет жизнь тому, кто должен умереть.

— Откуда вы знаете, что он должен умереть? Предсказание? Вещий сон? Зависит от этого.

Драко сделал глубокий вдох. Он не мог рассказать слишком много, если им станет известно, что он хочет спасти Гарри Поттера, они просто рассмеются ему в лицо. — Он чуть не умер еще ребенком, его спасло заклинание матери, но она воспользовалась им, когда уже была мертва, так что оно истечет в день его рождения.

Владелец магазина насторожился. — Никогда не слышал ни о чем подобном, — сказал он.

— Понятно, — рассеянно сказал Драко, крепко задумавшись. — Тогда мне нужно заклинание, которое защищает от смерти.

— Смерти от чего? Здесь нужна определенность.

Доведенный до отчаяния, Драко прорычал:

— Заклинание бессмертия? Что-нибудь?

Хихикнув, владелец магазина ответил:

— Если бы вечную жизнь можно было бы получить так легко, всего лишь произнеся одно заклинание, все давно бы им воспользовались.

— Если мать пожертвовала жизнью ради своего ребенка, призвав древнее заклинание, которое не было завершено, есть ли какой-нибудь способ это заклинание закончить? — спросил Драко, которого начала охватывать паника. — Если… если кто-то еще пожертвовал бы собой, можно ли было бы так его завершить?

— Мы не имеем дело с такими заклинаниями, — усмехнувшись, произнес мужчина. — Похоже, тебе нужно искать не среди Темных Искусств.

Но Дамбльдор уже проверил все остальные способы, и ни один из них не оказался действенным! Драко закрыл глаза и сжал руки в кулаки. — Ладно, — сказал он, тщательно контролируя свой голос. — Значит, здесь для меня ничего нет?

— Ничего, с чем я мог бы помочь. Такие заклинания… они используются не так уж часто. На моей памяти это было только однажды. — Его глаза проницательно прищурились, и Драко понял, что сказал лишнее. Этот мужчина догадался.

— Ладно, — снова сказал Драко, пятясь из магазина и не отрывая глаз от владельца лавки, который, судя по выражению лица, уже что-то прикидывал.

Были и другие варианты, варианты, которые будут стоит ему больше, чем просто деньги, но Драко уже приходил в отчаяние. Он прошел дальше по переулку, к старому зданию, окна которого были закрыты ставнями, а стены сделаны из камня, чтобы не пропустить внутрь ни единого лучика света. Однажды, давным-давно, отец рассказал ему, что здесь находится.

"Дом удовольствий" для вампиров и тех глупых смертных, которым нравилось заигрывать с готикой, которым идея вампиризма и смерти казалась сексуальной.

Он фыркнул, уже открывая дверь и делая шаг внутрь.

Раньше он никогда не встречал вампира, и, конечно, не был готов увидеть бледное древнее существо, которое встретило его у двери. Мужчина, каждый волосок прически которого лежал на своем месте. Ледяные синие глаза, темные волосы, белая кожа и жуткая улыбка, Драко сразу же почувствовал, что сам выглядит чуть ли не доброжелательно, хотя раньше он никогда так о себе не думал. Но все это его не слишком волновало.

— Милашка, — проворковал вампир, оглядывая его своими странными глазами. Они отражали свет, словно кошачьи.

— Э, здравствуйте, — ответил Драко, неловко поежившись. — Я только хотел задать вопрос…

— Здесь ничего не делают просто так, — ответил вампир.

Драко облизнул губы и, после паузы, произнес:

— Ну, у меня всего один вопрос. Сколько это будет стоить?

— О, голубчик, — промурлыкал вампир. — Мы не принимаем наличные.

— Тогда что…— он резко замолчал, потому что вампир провел своим холодным пальцем по его шее, вдоль вены. — О.

— Всего один вопрос? — переспросил вампир.

— Всего один, — прошептал Драко.

Вампир ухмыльнулся. — Один вопрос тебя не убьет. Даже больно не будет, если ты сам не захочешь.

В глазах вампира плескался нескрываемый голод — голод, который был инстинктом, причем вовсе не человеческим. Это существо, возможно, и выглядело как человек, но глаза выдавали его, и Драко поежился. Но у него не было выбора. — Я хочу, — сказал он.

Наверное, это его кара. Он подвел Гарри, поэтому он и здесь, опустившийся настолько, чтобы умолять живого мертвеца. Он заслуживал боль, потому что сам был виноват, что здесь оказался.

Его отвели в маленькую комнатку в стороне, и вампир налил немного вина, передав бокал ему в руку с быстрой улыбкой животного. — Выпей, — прошипел он.

Драко быстро выпил, раздумывая, для того ли это, чтобы успокоить его, или чтобы сделать его кровь вкуснее. Потом вампир одной рукой взял Драко за шею, чтобы поддержать голову, запустив свободную руку в его волосы, чтобы удержать в неподвижности, и впился в кожу клыками.

Было больно, больнее обычного укола. Губы существа жадно прижались к его истерзанной коже, высасывая кровь из ранок, язык неутомимо двигался, вбирая в рот его кровь, это обжигало. Перед глазами Драко плясали серые точки, его губы дрогнули, хотя он не издал ни звука. Он забыл, как кричать, забыл, как двигаться, забыл все, кроме ощущения, которое бывает, когда чудовище вытягивает твою жизнь из тела.

А потом, словно во сне, он подумал, всякая ли смерть такая мучительная, такая неестественная.

Вампир отстранился и облизнул губы, прежде чем беззаботно произнести:

— Теперь задавай свой вопрос, мой прекрасный юноша.

У Драко дрожали колени, еще немного, и они подогнулись бы, он тяжело сглотнул, пытаясь снова сосредоточиться. — Я знаю одного мальчика, — туманно начал он, стараясь собрать мысли в кучу.

— Я чувствую его вкус на тебе.

Драко моргнул. — О. Ладно. Он должен умереть, в свой день рождения.

— Мальчик, Который Выжил.

Он снова моргнул. — Что?

Улыбаясь почти ласково, вампир пожал плечами. — Ходячие мертвецы на вкус отличаются от простых смертных. Ему не положено здесь быть.

— Он должен был умереть, когда был ребенком, — признал Драко.

— Он умрет. Скоро.

Драко помотал головой. — Мой вопрос. Я хочу знать, можете ли вы как-нибудь спасти его.

Рассмеявшись, вампир произнес:

— Есть вещи, которые не под силу даже живому мертвецу, и магия, которая защищает твоего дружка древнее даже нас. Мы ничего не можем для него сделать.

И Драко, как ни странно, испытал облегчение, хотя до этого думал, что пусть лучше Гарри будет живым мертвецом, чем его не будет вообще. Если бы он отдал Гарри этому существу, Гарри перестал бы быть человеком, а Драко ни за что не сделал бы из него такое чудовище. Лучше смерть.

Он покинул здание, словно в смутном тумане, и едва смог добраться до гостиницы.

Гарри не спал, он ждал его, в панике меряя шагами комнату, и когда Драко, слепо спотыкаясь, вошел в дверь, он был рядом, чтобы поймать его, когда колени у него подкосились от слабости.

Драко упал ему на грудь, потеряв сознание, и уже не видел, как Гарри поправил ему растрепавшиеся волосы, как он осмотрел запекшуюся кровь на шее, следы от заживших укусов, и вздохнул.

— Глупый мальчишка, — прошептал он, неся Драко к постели. — Что ты натворил?

Он забрался под одеяла и прижал Драко к груди, до самого рассвета он обнимал его, водил пальцами по волосам, пока сон не одолел его, наконец.

* * *

Драко проснулся, словно его окатили холодной водой. Только что он спал, как убитый, и вот уже лежит, широко раскрыв глаза, напрягшись. На мгновение он не мог осознать, что именно его разбудило. Потом понял — Гарри не лежал с ним рядом.

— Гарри! — воскликнул он, поднявшись.

Тот сидел на краю кровати, подтянув колени к груди, обхватив их руками и положив на них голову. — Я не был уверен, что ты проснешься, — сказал он тихо, почти укоризненно.

Драко сглотнул, страх не найти рядом Гарри понемногу проходил, превращаясь в смутное чувство настороженности. — О чем ты говоришь?

— О том, что ты оставил меня здесь одного прошлой ночью, я до смерти перепугался, а потом ты вернулся, у тебя шла кровь, и на шее были следы от укусов.

Поморщившись, Драко вздохнул. — О. Я не хотел тебя пугать.

— Ведь это был вампир, так?

— Что-то вроде.

— Что-то вроде?

— Гарри. Я просто… я должен был…

— Я никогда раньше не видел настоящего вампира. — В его голосе чувствовался нерешительный вопрос, и Драко медленно закрыл глаза.

— Ты не хотел бы это увидеть, — тихо сказал он. — Они чудовища. Холодные.

— Как змеи? — спросил Гарри голосом, полным тихого изумления.

Драко открыл глаза, взглянул на него и улыбнулся, хотя не очень уверенно. — Не совсем, — ответил он. — Это сравнение предназначено для меня.

— Я же тебе говорил, — воскликнул Гарри, но на его лице была улыбка. Драко подумал, откуда у него берутся силы, чтобы улыбаться. Сегодня тридцатое июля, завтра будет день его рождения. Ход его мыслей, однако, был нарушен, когда глаза Гарри вдруг потемнели, и он прикрыл веки. Его голос, когда он заговорил, был низким, немного хриплым и дразнящим. — Ты вовсе не холодный, Драко, ты только притворяешься.

— Больше нет, — возразил Драко, у которого перехватило дыхание от того, как близко внезапно оказался Гарри, хотя они не касались друг друга.

— Больше нет, — согласился Гарри, многообещающе улыбаясь. Потом склонился ближе и поцеловал его.

Поцелуй был скорее игривым, только нежное покусывание и дразнящие движения языка, и чем больше Драко пытался поймать Гарри и поцеловать всерьез, тем дальше тот отодвигался, оставаясь недосягаемым. Наконец, Драко с досадой отстранился. Но не успел он ничего сказать, как Гарри упал на него, опрокинув на спину, и крепко поцеловал, не оставляя воздуха в легких. Пораженный внезапным переходом от озорства к еле сдерживаемому исступлению, Драко ошеломленно лежал, позволяя Гарри себя целовать.

Это было почти больно, и он, подняв руки, провел ими вниз по спине Гарри и обратно, притягивая его ближе, позволяя причинить эту боль, если она — то, что нужно Гарри, потому что кроме нее он ничего не может ему дать. Ничего. Драко обещал спасти его, но ничего не мог сделать.

Гарри провел пальцами вдоль его руки, по плечу, и теперь поглаживал, снова и снова, шею с той стороны, где были укусы вампира. Там больше не было крови, должно быть, Гарри ее смыл, и Драко знал, что следы скорее всего уже нельзя было заметить, но все равно, пальцы Гарри кружили по его коже, словно они все еще были там. Почти как если бы он пытался стереть их.

— Ммм, — наконец пробурчал Гарри, отстраняясь и грозно глядя вниз, на Драко. — Если ты когда-нибудь еще раз так поступишь со мной, Драко, клянусь…

— Ты не понимаешь, — прошептал Драко.

— Просто… просто не делай так больше никогда. — Он поцеловал его в шею, очень нежно, прямо в то место, куда укусил вампир. — Не оставляй меня так больше. Когда я проснулся, а тебя не было, я думал, что совсем сойду с ума.

— Прости. — Гарри, конечно, не понимал стоящих за этим причин. Он думал, что Драко спас его. — Мне так жаль, Гарри. Ты не представляешь, как мне жаль, — простонал он.

Гарри поднял голову и улыбнулся ему очень ласково. — Все будет хорошо, Драко. Что бы ни случилось, я обещаю тебе, все будет хорошо.

— Будет, — соврал Драко, затем улыбнулся и нежно поцеловал его. Гнев Гарри уже растаял, он с любовью ответил на его поцелуй.

* * *

Самое странное, решил Гарри позже тем днем, когда они с Драко сидели на улице, уплетая сахарную вату, что если бы не вся эта история с неминуемой смертью, у них с Драко такого никогда бы не было. Этой сахарной ваты в парке и дней, проведенных вместе на побережье, совместных купаний в озере и сотен поцелуев. Он никогда бы не позволил Драко приблизиться настолько, чтобы тот мог до него дотронуться, не говоря уже об этих поцелуях, и даже если бы Драко каким-то образом удалось его поцеловать, Гарри охватила бы паника, потому что это был Драко, и он был парнем, и ни то, ни другое, не казалось естественным. Но после того, как Дамбльдор обо всем ему рассказал, о заклинании и о его дне рождения, обо всем этом, ничто в мире уже не казалось ему таким уж естественным. И это, решил он, с тихим удовлетворением, стоило того, чтобы умереть. Пара месяцев любви Драко Малфоя были последствием того, что заклинание его матери скоро перестанет действовать, именно так он и будет думать об этом с этого момента и до самого конца.

Большинству людей за всю свою жизнь не удавалось почувствовать такого счастья, которое было у него в последние месяцы жизни. Уже тут ему повезло.

Тем не менее, это не значило, что ему не было страшно. Гарри был в ужасе. Он принял неизбежное, но все еще не мог не видеть кошмаров по ночам из-за страха перед этим.

Но Драко сейчас был слабее. Внутри него кипела энергия, которая делала его нервозным. Заставляла постоянно двигаться… для него это было тяжелее, чем для Гарри. Но это и понятно. Потому что, когда все будет кончено, Драко придется продолжать жить дальше. Гарри умрет, но он проведет свои последние дни любя Драко, а Драко будет жить, но проведет последние дни, тоскуя по Гарри. Или, может быть, полюбит кого-нибудь другого. Все-таки, никто не находит свою половинку в пятнадцать лет. Конечно, если только им не предстоит умереть в шестнадцать.

Цепочка совпадений, первые звенья которой появились в тот день, когда все это началось, сейчас была почти доплетена до конца. Гарри вспомнил, как думал, что не во всех совпадениях есть смысл, теперь он считал иначе. Смысл есть во всех них; просто иногда трудно разглядеть последние звенья цепочки, когда стоишь в самом ее начале.

Ход его мыслей был прерван, когда Драко склонился, чтобы коснуться его губ своими. Люди глазели на них, но Гарри было все равно. У губ Драко был вкус сахарной ваты и мороженого, и Гарри широко улыбнулся.

— Что?

— Я задал тебе вопрос, — надувшись, произнес Драко. — А ты витаешь где-то в облаках.

— Я размышлял! — воскликнул Гарри, рассмеявшись. Легко забыть о страхе, когда Драко рядом. Его охватывало столько чувств, что для страха просто не оставалось свободного места.

— О чем?

— О совпадениях. О тебе. — Он озорно улыбнулся и поцеловал Драко в кончик носа. — А о чем ты спрашивал?

— Я спрашивал, что ты хочешь делать теперь.

Они сидели под деревом в парке, светило солнце, их руки и губы были липкими от сахарной ваты, Гарри огляделся вокруг, его улыбка стала нежной. — Остаться здесь навсегда, — сказал он.

Драко вскочил на ноги и начал нервно ходить из стороны в сторону. — Мы не можем, Гарри, нам нужно…

— Тсс. Иди сюда, — позвал его Гарри, потянувшись, чтобы взять Драко за руку. Рука была липкой, как и его собственная, Гарри мягко тянул за нее, пока Драко не уселся рядом с ним, прислонившись к стволу ивы.

— У тебя рука липкая, — сказал Драко, старательно избегая взгляда Гарри. Он весь день избегал любых разговоров.

С той же озорной улыбкой на губах Гарри протянул руку, прижав ее к щеке Драко, и оставил там липкий отпечаток. — Извини, — на самом деле он не сожалел. Драко только закатил глаза и еле заметно улыбнулся.

— С тобой все в порядке, Гарри? — спросил он, с беспокойством оглядывая его лицо.

— Драко.

— Что?

— Все будет хорошо.

— Откуда ты знаешь?

— Тысяча темных заклинаний, помнишь?

Драко поморщился и Гарри успокаивающе погладил его запястье. — Гарри, я же сказал тебе, нет никаких…

Прикусив губу, Гарри кивнул. — Знаю. Но ты же не думаешь, что Сириус с Дамбльдором до сих пор не наложили какие-нибудь защитные заклятия, или еще что-то?

У Драко, похоже, вдруг появилась надежда, и Гарри почувствовал слабый укол вины. — Правда?

— Конечно, — подтвердил он. Он не рассказал Драко, что Дамбльдор взял с него обещание остаться на Тисовой улице. Что если какое-то средство и было, Гарри не смог бы им воспользоваться, потому что предпочел провести три дня с Драко, в уверенности, что умрет, чем три дня со своими родственниками ради слабенького лучика надежды.

Он не рассказал, что пообещал тому богу, который услышал его, что не будет противиться судьбе, если только Драко придет к нему. Но ни о чем таком он не стал говорить сейчас. Вместо этого, он рассудительно произнес:

— Я чувствую себя иначе. Наверняка, это какое-то заклинание, я его ощущаю. Оно вокруг меня, и ничто не сможет меня тронуть. Со мной все будет нормально, Драко, клянусь.

— Обещаешь?

— Могу поклясться на могиле твоего отца.

— Мой отец еще не умер.

Гарри ухмыльнулся. — Ну, если бы он умер.

— Ты, придурок, — прорычал Драко, но теперь он улыбался, и Гарри испытал облегчение. Он притянул его ближе и поцеловал, прежде чем засунуть кусочек сахарной ваты ему в рот. Потом Гарри снова целовал его, сахарная сладость таяла у них на языках, и Гарри закрыл глаза, вздохнул и постарался убедить себя в том, что не испытывает страха.

* * *

После полудня начался дождь, он только немного моросил, но это заставило людей попрятаться по домам. Косая Аллея опустела, остались только редкие прохожие, спешащие домой с работы. Драко знал, что Гарри любит дождь, поэтому не стал особенно возражать, когда они присели на бортик фонтана. Их окружала спокойная тишина, которая нарушалась только шепотом падающих капель.

— Все выглядит иначе, — тихо сказал Гарри, оглядываясь вокруг.

Драко попытался увидеть что-то там, куда он смотрел, но улица была пустой. — Почему?

— Как будто мы остались одни в целом мире.

На мгновение Драко закрыл глаза и подумал, на что это будет похоже. Всегда быть с одним только Гарри, вдвоем во всем мире. Он слегка улыбнулся, хотя в горле был комок. По правде говоря, этот комок был там весь день. Время бежало слишком быстро, и казалось, чем больше он старается замедлить этот бег, тем он все ускоряется и ускоряется.

— Успокойся, — шепнул сидящий рядом Гарри, и Драко понял, что стал чаще дышать, того и гляди, его охватит паника.

— Со мной все нормально, — сказал он. Гарри с сомнением посмотрел ему в глаза, и Драко понял, что он ему не верит. Это неправильно, несправедливо. Почему он должен быть таким слабым, когда нужен Гарри? Драко протянул руку и дотронулся до его щеки, проведя пальцем вдоль сбегающей по коже струйки дождя. Ему столько всего нужно было сказать, а он не знал даже, с чего начать. — Разве ты не боишься? — спросил он.

— Нет, — просто ответил Гарри, но отвел взгляд, и его губы сжались от этой лжи.

— Врать ты совсем не умеешь, Гарри. — Драко склонил голову и убрал назад падающие на глаза мокрые пряди волос.

— Я не могу бояться, — возразил Гарри.

Драко знал, каково это, когда чувствуешь, что у тебя нет права бояться. В конце концов, Малфои никогда не выказывают страха. — Еще как можешь, — сказал он тихо.

Подняв на него глаза, Гарри медленно покачал головой. — Как это выглядело бы со стороны, если бы я испытывал страх? Мальчик, Который Выжил, смог бесстрашно противостоять Вольдеморту, но трясется при одной мысли о собственной смерти?

— Ты не чертов Мальчик, Который Выжил, — прорычал Драко, беря Гарри за руку. — Ты просто Гарри. Мой Гарри. Все остальное сейчас не важно, ясно тебе? Пусть эта фигня с геройством катится к черту, пусть катится к черту вся эта чушь про Мальчика, Который Выжил. Все это не имеет значения для меня, и, я знаю, для тебя тоже.

— Я не знаю, кем мне быть, если не Мальчиком, Который Выжил, — прошептал Гарри.

— Будь просто Гарри. Ты же был им раньше. До того, как узнал обо всем этом, о мире волшебников. Просто будь тем Гарри.

— Тот Гарри был маленьким мальчиком, которого запирали под лестницей, — горячо произнес Гарри. — Я забыл его. Я никогда не хотел им быть.

Драко прикусил губу и внимательно посмотрел на Гарри. — Это не так уж тяжело.

— Что?

— Научиться быть тем, кто ты есть, не думая о том, кем ты должен быть.

— И ты, как я понимаю, местный специалист в этом вопросе?

Драко не смутил враждебный тон Гарри. Он улыбнулся и склонился ближе к нему, цитируя:

— Малфои Не Целуются с Другими Мальчиками На Людях. — Его голос был очень теплым, и он поцеловал Гарри прямо в губы, прежде чем чуть отстраниться. — Малфои не принимают душ вместе с остальными, — продолжил он, его улыбка становилась озорной. — Это правило я уже нарушил вчера вечером.

— Для тебя все иначе, — прошептал Гарри.

— Почему?

— Даже без всех этих титулов, ты все равно что-то из себя представляешь. У тебя остается твоя индивидуальность. Мою забрали у меня, когда мне исполнилось одиннадцать, а взамен дали другую. Если теперь я буду бояться, эта моя индивидуальность разлетится на осколки, а ничего другого не останется.

— Так пускай разлетится. Это не ты, мне с ней нечего делать. Пусть лучше у меня будет разбитый Гарри, чем Мальчик, Который Выжил.

Гарри сглотнул, он смотрел на вымощенную булыжником улицу, рассеянно водя пальцами по трещине на бортике фонтана. Мокрые волосы прилипли ко лбу, по лицу стекала дождевая вода, он выглядел бледным и очень юным. Когда он заговорил, его голос казался охрипшим от волнения:

— Чего ты от меня хочешь? Хочешь, чтобы я испытывал страх?

— Я не хочу ничего этого.

Все тело Гарри напряглось, он вскинул голову, его глаза расширились. — Тогда мне очень жаль, твою мать, — прорычал он. — Ты не обязан разбираться с этим, Малфой, если ты предпочитаешь находиться сейчас где-то в другом месте.

Изумленный этой внезапной вспышкой гнева, Драко моргнул и открыл рот, собираясь что-то сказать. Однако, он не получил возможности успокоить Гарри, потому что тот уже вскочил на ноги и сердито пошел прочь. Но зато это был тот Гарри, которого он понимал. Он не был героем. Этот Гарри был охвачен страхом, и пытался скрыть его под маской гнева. Драко поступал так всю свою жизнь.

Он догнал Гарри, когда тот еще не успел уйти далеко, и схватил его за плечо. Хотя Гарри вздрогнул и сделал движение, словно собираясь отстраниться, он все же медленно обернулся. Его глаза больше не были сердитыми, они были огромны и сияли от слез.

— Не будь дураком, — проворчал Драко, стирая капли дождя и слезы с его лица. — Нет никакого другого места, где я предпочел бы сейчас быть.

— Наверное, я на это напрашивался, — всхлипнул Гарри, он немного дрожал, и Драко обвил руками его плечи, чтобы согреть.

— Напрашивался на что? — прошептал он, ведя Гарри под нависающий козырек.

— На это. Я этого хотел. Хотел умереть. Меня тошнило от всего, я так устал, что не хотел просыпаться по утрам, и я только и делал, что скулил, как мне надоело быть собой. И вот моя мечта осуществляется. Завтра мне уже не придется быть собой. Уже никем быть не придется. — Слова, спотыкаясь, срывались с его дрожащих губ.

Драко сел на каменную ступеньку и прислонился спиной к кирпичной стене, потянув Гарри за собой, чтобы тот сел рядом. Гарри положил голову ему на плечо, он дрожал от холода, и Драко обнял его крепче. — Перестань, — проворчал он, закрывая глаза. — Ты не желал себе такого. Время от времени у всех бывает похожее чувство. Ты не виноват, никто не виноват. — Он хотел добавить, что Гарри не умрет, так что все это не имеет значения. Он хотел пообещать, что все будет в порядке. Но на самом деле, он больше не был ни в чем уверен. — А бояться — это нормально.

— Ты ведь не боишься, — пробормотал Гарри.

— Как я могу не бояться? — насмешливо ответил Драко. — Я до смерти перепуган.

— Ты ничего не боишься, кроме отца, Вольдеморта и гигантского кальмара.

— Их я больше не боюсь, — тихо признался Драко. — Отец никогда не приблизится ко мне настолько, чтобы коснуться хоть пальцем, а без него Вольдеморт не подберется ко мне так близко, чтобы я его боялся. А кальмар… кальмар мне даже нравится.

— Что произошло у вас с отцом? — прошептал Гарри, прижимаясь ближе. Дождь стих, и Драко казалось, что он уже видит, как облака начинают расступаться под лучами солнца.

— Он разозлился из-за взысканий и из-за того, что я тебя поцеловал, и держал меня запертым в комнате, — сдержанно ответил Драко. — Пока я не попытался разбить окно и выбраться, потому что мне нужно было попасть к тебе. Тогда он запер меня в комнате без окон и заставил домового эльфа выпороть меня ремнем.

— Из-за меня? — спросил Гарри, подняв голову, он был шокирован.

— Это не имеет значения, — сказал ему Драко, нежно поцеловав. — Я никогда туда не вернусь.

— Куда же ты пойдешь?

Останусь здесь, с тобой, навсегда. Он тяжело сглотнул, потому что не мог сказать этих слов вслух, хотя страстно желал. Но они были полностью откровенны друг с другом, и у него просто язык не поворачивался произнести это. — Не знаю, — прошептал он взамен.

— Останься здесь, со мной, навсегда, — горячо предложил Гарри, и Драко рефлексивно сжал его крепче в своих объятьях.

— Навсегда, — пообещал он.

* * *

Когда солнце начало садиться, все облака уже пропали, словно дождя никогда и не было. Люди вышли из домов, спеша по своим делам, и Гарри с Драко сбежали от них, ища уединения.

Они залезли по пожарной лестнице на крышу Гринготтса, самого высокого здания на Косой Аллее, отсюда можно было увидеть весь Лондон, простирающийся перед ними. Закат играл оранжево-малиновыми красками, которые лились за горизонт, и Гарри смотрел на это с ощущением сладостной горечи, в горле у него стоял комок. Это был первый закат, которым он любовался.

— Когда-то я думал, — сказал он, когда последний луч солнца исчез за очертаниями Лондона, — что в мире нет ничего такого, по чему я скучал бы, когда умру.

— А сейчас? — тихо спросил Драко. Они сидели на краю крыши Гринготтса, свесив ноги вниз.

— А сейчас есть столько всего, чего я даже никогда раньше не видел, и по чему я буду тосковать так, что больно дышать, — признал Гарри, глядя на землю далеко внизу.

Нервозность Драко, которая заставляла его дергаться весь день, пропала, как и натянутая вера Гарри в то, что он обязан сохранять спокойствие. Сейчас их обоих охватило усталое смирение. Что произойдет, то произойдет, и они уже ничего не могут сделать, чтобы это изменить. Выбор был сделан, обстоятельства привели их к этому, и теперь они могли только ждать исхода.

— Наверное, я должен быть благодарен, — вслух размышлял Гарри.

— За что?

— За тебя. — Он одарил его слабой улыбкой. — Я умер бы два месяца назад, если бы не ты.

Драко тихо рассмеялся. — Из-за того, что оказался запертым в чулане для метел? Или из-за удара ведром по голове?

Пожав плечами, Гарри сказал:

— И не только. Благодарен, потому что… потому что… — он замолчал, нахмурившись. — Как думаешь, люди могут влюбляться в пятнадцать лет?

— Может, не обычные люди, — сказал Драко после короткой паузы.

— А мы?

Драко торжественно взял его за руку и произнес:

— Кто-нибудь когда-нибудь считал нас обычными?

Он чуть заметно улыбнулся. — Нет.

— Иди сюда, — вдруг сказал Драко, слезая с бортика крыши и отодвигаясь, чтобы прислониться к одной из труб здания.

— Зачем? — спросил Гарри, хотя сделал так, как попросил Драко.

— Потому что, то, что мы сидим на краю вот так, уже начинает меня нервировать, и к тому же становится темно.

— Ты боишься высоты и темноты? — поддразнил его Гарри.

— Должен же парень чего-то бояться, — ответил Драко, усаживаясь возле трубы. — Почему бы не темноты и высоты?

— Ты не можешь просто выбрать новые страхи, потому что преодолел старые. — Он сел рядом с Драко, откинувшись назад, и закрыл глаза.

— Я никогда… — Драко замолчал, и Гарри повернулся, серьезно глядя на него.

— "Никогда" что?

— Забудь.

— Нет, что?

Последовало молчание, потом он ответил:

— Никогда ни от чего так не зависел, как от тебя. — Он прочистил горло. — Я думал, мне никто… никто не нужен.

Гарри кивнул и слегка улыбнулся. — Забавно, ты проводишь всю жизнь в поисках того, что дополнит тебя, а иногда оно стоит прямо перед тобой, ухмыляясь так, словно ему принадлежит весь мир, и пытается довести тебя, а ты даже не понимаешь, что это оно и есть.

— Оно? — немного обиженно спросил Драко.

— О, это был просто случайный пример, — ничуть не смутившись, сказал Гарри.

— Случайный? — волосы Драко вымокли под дождем, и теперь, высохнув, они превратились в мягкие тонкие прядки, Гарри убрал их у него со лба, чтобы поцеловать его туда.

Странно, решил он, раньше у него никогда не бывало физического контакта с другими людьми, и все же он так быстро привык к нему. К возможности протянуть руку и коснуться Драко, когда бы он ни захотел.

— Случайный, — ответил он.

— Я думаю, ты врешь.

Чтобы не отвечать, и из чистого интереса отвлечь Драко, Гарри опустил руки вниз, к ширинке его брюк.

— Эй! — взвизгнул Драко, сразу же напрягшись, его глаза расширились. — Что ты делаешь?

Гарри ухмылялся, нащупывая рукой молнию. — Замолчи, — сказал он, легонько целуя Драко. — Ты слишком много болтаешь, меня уже тошнит от разговоров.

Бледный, с потемневшими глазами и губами, искривленными в усмешке, Гарри оседлал Драко, начал пылко его целовать, используя зубы, язык, все, и рывком расстегнул брюки, запустив в них обе руки.

Драко раскрыл рот от удивления, и Гарри воспользовался этой возможностью, просунув туда язык.

Единственное, что всегда беспокоило Гарри, когда он целовал Драко, так это то, что Драко, казалось, всегда хватало дыхания. Он словно гордился тем, что знает секрет, как сохранять дыхание во время поцелуев, как будто это был какой-то знак отличия, и Гарри был полон решимости заставить его забыть об этом секрете, сделать так, чтобы он задыхался, тяжело дышал, и отстранялся потому, что ему не хватает воздуха. А то, что он немножко схитрил, запустив руки в брюки Драко, обхватив его там, и дразняще поглаживая… это вряд ли имело значение. Цель все же оправдывает средства. Всегда.

Не потребовалось особенно много времени, чтобы Драко откинулся назад и прекратил поцелуй; он прерывисто дышал, крепко зажмурив глаза.

— Гарри, — простонал он, когда тот, ухмыляясь, скользнул ниже, чтобы чуть прикусить кожу на его шее. — Это было немного… неожиданно…

— Ммм, нет, — вздохнул Гарри, зубами расстегивая пуговицы на рубашке Драко. — Я ждал этого всю свою жизнь.

Драко слегка улыбнулся, улыбкой, полной желания, он выгнул бедра и прижался ближе, прямо к рукам Гарри. — Ты даже не подозревал о существовании этого, — выдохнул он, постанывая.

Приостановившись, Гарри поднял на него взгляд и медленно расплылся в улыбке. — А ты, что, эксперт в подобных вещах?

— Мне известно побольше твоего. — По тону не скажешь, что он такой уж знаток. Скорее, что он одержим желанием, обеспокоен и слаб, и, решил Гарри, такой Драко нравится ему больше всего. Не высокомерный, наглый и ухмыляющийся, а неистовый, еле дышащий и настоящий.

— Врешь, — промурлыкал Гарри, зубами скользя вдоль горла Драко и стаскивая с него рубашку свободной рукой. — Лиза Турпин едва ли считается.

— Ты-то откуда… откуда про нее знаешь? — Драко попытался произнести это с издевкой, но фраза вышла скорее похожей на писк, потому что Гарри поменял позицию, так, что теперь Драко лежал на спине, а Гарри на нем сверху, втиснув колено между его ног, тепло его руки все еще окружало Драко, он касался его, медленно, осторожно поглаживал, словно намереваясь запечатлеть в памяти каждый его дюйм.

— Спорим, она никогда даже рубашку с тебя не снимала, — хриплым шепотом произнес Гарри, скользя ниже, его зубы уже касались ключиц Драко.

— Гм, — сказал Драко.

— Или не засовывала руки… — в этом месте он немного сжал свою, — тебе в штаны.

Слабый всхлип. — Гарри…

Гарри его не слушал. В этом была некая сила, которой он никогда не испытывал раньше, одновременно бесхитростная, грубоватая, и такая сложная, что он не мог разобраться в ней до конца. Но это не значило, что она ему не нравится. Что-то было в том, как цвет глаз всех Малфоев меняется, когда они так жаждут чего-то, что не могут думать ясно.

Его рот уже был над животом Драко, напряженным и охваченным дрожью его дыхания. — Держу пари, этого она тоже не делала, — сказал он вкрадчиво.

— Чего не делала? — прошептал Драко, сжимая руки в кулаки. Гарри быстро перевел на него взгляд потемневших глаз, в которых таилось обещание, на его губах играла лукавая улыбка.

— Вот этого, — сказал он ангельски, прежде чем взять Драко в свой рот.

Раньше он никогда не делал ничего подобного. В душе вчера вечером они с Драко занимались кое-чем, но ничего такого не было. Единственный небольшой опыт, который был у Гарри в этих вещах, появился у него вчера, когда Драко проделал это с ним самим, и, честно говоря, все, что Гарри из этого помнил — это жаркий прилив крови и ослепляющее чувство, словно ты распадаешься на атомы.

Но это не имело большого значения, потому что Драко приподнялся на локтях и наблюдал за Гарри потемневшими от желания глазами, почти не дыша, не издавая ни звука, и Гарри совсем не хотелось его разочаровывать.

Это было не так, как он себе представлял. Более возбуждающе, более неловко и вовсе не похоже на облизывание леденца, как он мог бы подумать (хотя, конечно, он никогда особенно не задумывался над тем, как это будет, сделать Драко минет на крыше. Но если бы он задумался на минутку, то решил бы, что это все равно, что есть конфету. Это было не так.) Что вовсе не говорило о том, что ему это не понравилось.

И, несомненно, все стало еще интереснее, когда Гарри поднял взгляд на Драко, и не отрываясь следил, как малейшее скольжение языка, или движение рта влияло на выражение его лица.

Как Драко сжимал зубами свою нижнюю губу, когда рот Гарри опускался так низко, что он едва не задыхался и на глазах у него выступали слезы. Как, когда он делал одно особенное движение языком, веки Драко начинали трепетать, будто бы он хотел закрыть глаза, но не мог оторвать взгляда. Как он облизывал губы и чуть приподнимал бедра, когда Гарри издавал тот мурлыкающий гортанный звук.

Все это было так интересно, и Гарри вскоре забыл неловкость, необычность ситуации, и увлекся попытками заставить Драко потерять тот слабый контроль, который, казалось, помогал ему держать себя в руках.

Это не потребовало больших усилий, и вскоре Драко со сдавленным стоном откинул голову назад и снова выгнул спину, приподнимая бедра, заталкивая себя в Гаррин рот так, что тот чуть не задохнулся.

Резко отпрянув, Гарри испуганно вздохнул, он едва не потерял самообладание. Но приглушенный всхлип Драко прозвучал так тоскливо, что он собрал все свое мужество и снова взглянул на него. — Скажи, что ты меня любишь, — прошептал он, чувствуя в себе достаточно смелости, чтобы произнести это, только сейчас, когда Драко остался без своего ледяного панциря, когда он дрожал под ним.

— Что? — спросил Драко.

— Ты меня любишь? — он осторожно, словно уговаривая, лизнул его, и Драко застонал.

— Пожалуйста, Гарри…

Гарри прикусил губу, вдруг занервничав. — Скажи, что ты меня любишь.

— Я люблю тебя, люблю тебя, черт возьми, люблю, но честное слово, Гарри, сейчас не время для этого! — воскликнул Драко, тяжело дыша.

Гарри ухмыльнулся и хихикнул, положив руки на бедра Драко в тщетной попытке удержать их на месте, и снова взял его в свой рот.

Гарри закрыл глаза, чувствуя только свои руки на бедрах Драко, вкус Драко во рту, слыша только звуки, которые тот издавал. Могла пройти вечность, а он бы даже не заметил. Потом тело Драко вдруг напряглось, он застонал, его пальцы запутались в Гарриных волосах.

Несмотря ни на что, Гарри был невероятно удивлен, когда Драко кончил ему в рот. Он резко отпрянул, закашлявшись, вытер рот тыльной стороной ладони и бросил на Драко обвиняющий взгляд.

Но его возмущение растаяло, когда Драко открыл глаза и слабо улыбнулся. — Ммм, — простонал он, его веки дрожали. Возмущение сразу сменилось удовлетворением и смутным ощущением, что он сотворил что-то новое, даже если это были только тени под глазами Драко.

— Держу пари, у Малфоев и на этот счет тоже есть правило, так? — спросил Гарри.

Щурясь и пытаясь следить за разговором, Драко с умным видом пробормотал:

— Хмм?

— О том, ну, ты знаешь… чтобы делать это… на крыше.

Драко моргнул, потом выплюнул:

— Мы же не полные придурки, знаешь ли! У нас нет правил на каждый случай.

— Значит, вам нельзя целовать других мальчиков на людях, но позволять им… позволять им… ну, ты понимаешь… на крыше абсолютно приемлемо?

— Ты даже не можешь этого произнести! — воскликнул Драко, закатив глаза. — Как ты можешь это делать, если даже не можешь сказать это вслух?

— Не важно, тебе ведь, похоже, понравилось!

— Ну, это было не так уж плохо. Для начинающего. Хотя ты был не прав про нас с Лизой.

— О чем ты говоришь?

— Она не только делала то же, что и ты, у нее это еще и лучше получалось. О, да, я спал с ней по всем правилам. — Драко ухмылялся, довольный, как кот.

— Врешь! — воскликнул Гарри. — Это чушь собачья, Драко Малфой, ты никогда с ней не спал!

— Ревнуешь? — спросил он вкрадчиво. — Может, если ты хорошенько попросишь, с тобой я тоже пересплю.

— Парни не могут… В смысле, разве мы не… что еще… — Осознав вдруг, каким невинным и наивным он может показаться, Гарри резко закрыл рот, ярко вспыхнув.

У Драко сделался недоверчивый вид. — Ты, отставший от жизни маленький мальчик, — произнес он шепотом, полным еле сдерживаемого смеха. — Конечно же, парни могут спать друг с другом!

— Снова ты притворяешься знатоком, — надувшись, произнес Гарри, не желая признавать, что он понятия не имел, как двое парней могут этим заниматься.

— Едва ли знатоком, но я хотя бы знаю, что это возможно, — сияя, сказал Драко. — Надо будет тебе показать как-нибудь потом.

Как-нибудь потом. Гарри замер, а Драко слегка побледнел, но потом Гарри сказал, всего лишь чуть-чуть натянутым голосом:

— Как они… — И тут до него дошло, его глаза расширились. — О. О.

Драко так хохотал, что у него от смеха свело живот, и Гарри закричал:

— Замолчи, ты! — Это все же не его вина, что дядя Вернон и тетя Петунья совсем не обсуждали секс, не говоря уже о сексе между двумя парнями. Гермиона с Роном тоже едва ли находили эту тему увлекательной, и Гарри просто никогда раньше об этом не задумывался.

Драко все еще смеялся, ему уже не хватало воздуха, и лицо у него покраснело от смеха. Полный решимости заставить его заткнуться, Гарри, рыча, набросился на него, и они затеяли шутливую борьбу, щекоча друг друга, дразня, смеясь и катаясь по крыше.

Когда они, наконец, остановились, Драко, с расстегнутыми брюками и без давно потерянной где-то рубашки, прижал Гарри к крыше.

— Ты правда меня любишь? — спросил Гарри после долгой паузы, пока они пытались восстановить дыхание.

— Да, — просто ответил Драко.

— Хорошо.

— А ты меня любишь?

— Ага.

Они ухмыльнулись друг другу, признавая нелепость того, что Гарри Поттер и Драко Малфой затеяли борьбу на крыше, защекотали друг друга до смерти, а потом признались друг другу в любви.

Драко склонился и прижал свои губы к губам Гарри, поцелуй был длинным и горько-сладким, на вкус как тающий сахар или мед.

Внезапная волна усталости накатила на Гарри, его веки слабо дрогнули, он ведь почти всю прошлую ночь провел, приглядывая за Драко. — Спать хочу, — пробормотал он.

Глаза Драко наполнились покровительственной нежностью. — Тогда спи, — сказал он тихо, поглаживая лицо Гарри. — Я за тобой присмотрю.

— Мне пока нельзя спать, — возразил Гарри, проверяя время на часах. Без двадцати двенадцать.

— Почему?

— Нужно дождаться хотя бы полуночи. Я всегда считаю последние секунды перед своим днем рождения.

— Всегда?

— Ага.

— Тогда ладно. Будем считать их вместе.

Они улыбнулись друг другу сонными, нежными улыбками, и отползли обратно к трубе. Прислонившись к ней спиной, Драко раскрыл объятья, и Гарри скользнул к нему на колени, уткнувшись лицом ему в шею, и вздохнул. Драко положил подбородок на голову Гарри и закрыл глаза.

Они ждали вместе, минуты текли одна за другой, но у Гарри уже не было сил, он пробормотал что-то, прижался ближе к Драко, вздыхая, и позволил глазам закрыться.

Прошло несколько минут, и Драко чуть поежился, притягивая Гарри еще ближе. — Ты спишь? — шепнул он.

Долгое время Гарри казалось, что он уже не в силах ответить. — Ты разбудишь меня, когда рассветет? — сонно спросил он, наконец.

— Да.

— Обещаешь?

— Да.

И, тихонько вздохнув, Гарри погрузился в сон.

* * *

Драко решил не отпускать его. Руки затекли, спину начинало сводить, но он никогда не сделал бы этого. Гарри спал, прислонившись к Драко, и тот даже помыслить не мог о том, чтобы отпустить его, ни за что на свете.

Он посмотрел на часы и прошептал:

— Почти двенадцать, Гарри, — хотя тот не шевелился. Драко один тихо отсчитал секунды до Гарриного дня рождения, и когда часы показали полночь, он крепче обнял его за плечи и уткнулся лицом ему в волосы.

— С днем рождения, Гарри.

Гарри продолжал спать, и, осторожно помедлив, Драко поднял голову, закрыл глаза и внимательно прислушался. Гарри дышал, и Драко испытал резкое облегчение. Но потом, Гарри ведь сказал, что заклинание перестанет действовать на рассвете, а сейчас было темно. Но все же, это казалось небольшой победой, что 31 июля уже официально наступило, а Гарри еще дышит.

Часы шли за часами, Драко не двигался. Он не знал, о чем должен думать, что чувствовать, не знал, куда деть руки. Поэтому он оставался неподвижным и не думал ни о чем, кроме звезд, и луны, и очертаний Лондона в темноте.

Когда сидеть так стало слишком болезненно, он мягко сдвинул Гарри со своих коленей и уложил его на крыше. С этим движением пришла какая-то энергия, Драко охватила дрожь, и он начал метаться по крыше, размышляя вслух.

— Он не умрет. А что, если все-таки умрет? Нет, он не может умереть, я отказываюсь думать, что все это было напрасно…

Но потом, это ведь не было напрасно. Если Гарри оставит его, и Драко придется провести оставшуюся жизнь в одиночестве, он не мог, положив руку на сердце, сказать, что это время никак на него не повлияло. Не дало ему мужество уйти от всего, чего он раньше боялся. Он изменился. Никто не мог пройти через такое и не измениться. Будет ли это время с Гарри длиться вечно, или нет, имело не такое уж большое значение, если задуматься. Он был сильнее, чем когда-либо, и бодрее, как будто энергия забила из таящихся в нем скважин. Раньше он был под покровительством отца и испытывал страх, а теперь стал сильным и чувствовал, что может быть даже храбрым, если того потребует ситуация. В конце концов, мужество тех, у кого нет другого выбора, кроме как быть храбрыми, это не их черта характера, это то, что они занимают на время, когда того требует ситуация. И не было в мире ни одного человека, у которого Драко предпочел бы занять мужества.

Странно, так странно, что он обнаружил в себе неиссякаемый источник силы именно сейчас, когда чувствовал себя таким слабым, таким беспомощным. Когда он предстал перед непреодолимой болью и страхом, настоящим ужасом от того, что должно было произойти, хотя он просто не мог в это поверить…

Он вспомнил, что было перед тем, как все это началось. Как он думал о разнице между страхом и беспокойством. Что ты боишься того, что, по твоему мнению, сбудется, а беспокойство, оно слабее, потому что беспокоишься ты о том, чего, скорее всего, и не произойдет. Но Гарри ведь не может умереть. Такое просто нельзя вынести. И все же, Драко никогда не испытывал такого сильного страха.

Небо начало приобретать синий оттенок, Драко склонил голову набок и наблюдал за ним какое-то время. Горизонт на востоке понемногу светлел. Он взглянул на Гарри, тот был бледным, он неподвижно спал в тени трубы.

Драко нерешительно шагнул к нему, он хотел его разбудить, дотронуться до него, почувствовать его дыхание.

Два будущих представали перед ним в свете восходящего солнца. Одно, полное погребальных костров и зимних садов, которыми он будет любоваться в одиночестве. Другое, полное смеха и улыбок, в нем он никогда, никогда не отпустит руку Гарри из боязни, что тот ускользнет, но зная, что когда придет время, он возьмет Драко с собой. Но потом, потом. Не сейчас.

— Гарри? — позвал он тихо, но Гарри не пошевелился. Раздумывая, Драко прикусил губу и еще раз взглянул на восходящее солнце. Птицы начали чирикать свою нежную песенку, и туманный свет опускался на очертания города.

* * *

Гарри снился сон, в этом сне он шел вдоль грязной дороги глубокой ночью. Сначала он шел один, хотя это его не удивляло. Но вскоре к нему кто-то присоединился, и вместе они в молчании проделали небольшой путь.

Любопытство одолело его, и он повернулся, чтобы посмотреть на своего спутника. Хагрид смотрел на него в ответ темными, темными глазами, в которых стояли слезы. Почувствовав себя несравнимо лучше, Гарри продолжил путь, Хагрид молча шел рядом.

Взгляд Гарри был сосредоточен на отдаленном месте, где, едва различимые, его ожидали какие-то тени.

— Ты боишься? — спросил он своего спутника, и снова повернулся. Хагрид исчез, теперь рядом с ним шел Альбус Дамбльдор.

— Нет, — сказал Дамбльдор. — Чего мне бояться?

— А я должен бояться? — спросил он, нахмурившись.

— Если бы ты боялся, тут нечего было бы стыдиться, — ответил тот. Чувствуя себя немного успокоенным этим, Гарри продолжал идти, шагать стало чуть легче.

Он обдумал эти слова, но когда решился ответить, Дамбльдора уже не было рядом, его место заняли Рон с Гермионой. Гарри был этому рад. Путешествие оказалось совсем не таким долгим и утомительным, как он опасался.

Он высказал свой ответ им. — В обычном случае, я бы не стал бояться. Просто… я не знаю дороги.

Гермиона улыбнулась своей материнской улыбкой, и, хотя она его даже не коснулась, у Гарри возникло ощущение, будто бы его обняли. — Не переживай, это не так уж далеко, мы тебя проводим.

— До самого конца? — спросил он.

Рон, казалось, испытывал смутные затруднения. — Так далеко, как только сможем, — ответил он.

Гарри кивнул, и они продолжали идти, пока его друзья не исчезли, и рядом не оказался Сириус. — Прости меня, — прошептал Гарри.

— Ты не сделал ничего, за что тебе нужно извиняться, Гарри, — голос Сириуса был ласковым.

— Сделал. Я принимал все, как должное. Я этого хотел. — Он показал на мир вокруг.

— Смысл жизни, Гарри, как и любой истории, не в том, что мораль становится тебе ясна еще до того, как преподан урок. Ты понял, что верно, а что нет, до того, как все закончилось, а все остальное не важно. Ты увидел ошибочность своего поведения. Мир прекрасен, Гарри, этого нельзя отрицать. Но то, что тебя ждет, еще прекраснее.

Гарри посмотрел вперед, на ожидающие его тени, которые теперь все приближались. Ему казалось, он может различить лица своих родителей: на том, что принадлежало его матери и было перепачкано в золе, слезы прочертили длинные дорожки.

Но все равно, он оглянулся назад, на тот путь, которым шел. — Я не уверен, что мне хватит сил расстаться со всем этим. Я не хочу, чтобы меня забывали.

Сириус исчез, и Гарри даже не надо было поворачиваться, чтобы посмотреть, кто занял его место. Он и так знал, кто это был. — Ты никогда не сделаешь этого. Ведь ты не думаешь, что я собираюсь тебя отпустить?

— Иногда у тебя нет выбора, — слабо произнес Гарри.

— А если бы был?

Его мама и папа ждали впереди, ждали его, а дорога обратно была такой длинной. Мышцы ныли, глаза жгло, и Гарри так сильно, очень сильно устал. И все же, без колебаний, он повернулся к Драко с дрожащей улыбкой на лице и сказал:

— Я бы сделал все, чтобы пройти через это снова, даже если все закончилось бы точно так же. Если бы у меня был выбор, я бы не ушел, ты это знаешь.

Драко еле заметно улыбнулся и кивнул, но не стал продолжать идти с ним. — Я не могу следовать за тобой дальше, — сказал он. — Оставшийся путь ты проделаешь сам.

Следующий шаг был самым сложным шагом в жизни Гарри, он повернулся и оглянулся через плечо на Драко, который серьезно смотрел на него. — Я не хочу, чтобы меня забыли, — тихо сказал Гарри.

— Звезды будут петь об этом, — ответил тот шепотом. — Мы бессмертны, ты и я.

И Гарри пошел, пятясь спиной вперед, потому что все, что он оставлял позади, было таким прекрасным, что он не мог оторвать от этого взгляда, и Гарри поднял руку, торжественно махнув на прощанье. Затем он повернулся и пошел вперед, он ослаб, хотел спать, и ему больно было за все, что приходилось покидать.

Перед ним слезы Лили смыли золу, в которой было перепачкано ее лицо.

* * *

Солнце встало, осветив весь мир своей золотой паутинкой, мерцающей во всем своем великолепии. Драко сидел на краю крыши, качая ногой, его кулаки ритмично сжимались и разжимались. Рассвело. Он пытался замедлить время, но рассвет все равно наступил.

Он был разбит. Одни частички его превратились в пыль, другие были смыты, словно песок во время отлива, и он больше не знал, кто он, или кем станет, когда этот день закончится. Выбор нужно было сделать, и выбор был сделан, и все, что случится теперь в его жизни, будет прямым результатом этого дня, этой минуты. Он не знал кто он, или кем станет, но основы были заложены сейчас. Сильные основы.

В любом случае, интересно, будет ли у него когда-нибудь все хорошо.

Похоронные костры и зимние полевые цветы плясали перед его глазами, он собрал все свое мужество, чтобы подобраться к Гарри, убрал ему волосы с глаз и нежно потряс за плечо.

— Солнце встало, — позвал он тихо. — Гарри? — его голос снизился на полтона и чуть дрогнул. — Гарри.

Но Гарри не пошевелился.

*

Любовью могло оказаться